Элла Уорнер

Золотой бутон

   Пер. с англ. А. Н. Мироновского.
   Изд. Международный журнал "Панорама", 2000.
   

   Анонс

   Свободные отношения между мужчиной  и  женщиной  привлекают  Фейт  Шерман
больше, чем брак, потому что детство  ее  прошло  в  семье,  где  тиран-отец
отравлял жизнь всем, и Фейт не хочет больше зависеть от кого бы то ни  было.
Когда возлюбленный оставляет ее ради того,  чтобы  создать  семью  с  другой
женщиной, тяжело переживающая предательство Фейт еще больше  утверждается  в
правильности своего кредо. Однако жизнь преподносит молодой женщине  сюрприз
-  она  обнаруживает,  что  беременна.  Фейт  оказывается  перед   дилеммой:
поступиться пресловутой свободой  и  выйти  замуж,  тем  более  что  есть  и
претендент на ее руку и сердце,  или  сделать  несчастным  ребенка,  который
вырастет без отца.


   Фейт открыла глаза и, улыбнувшись, лениво  потянулась.  Сегодня  суббота,
можно еще поваляться в постели. Как хорошо, когда не надо никуда торопиться!
   Сейчас приму  душ,  потом  мы  с  Льюком  позавтракаем  и  отправимся  по
магазинам - надо сделать запасы на следующую неделю. А потом...
   Что будет потом, Фейт не успела придумать, привлеченная каким-то странным
шумом, доносящимся из соседней комнаты. Поскольку Льюка в кровати  не  было,
Фейт предположила, что именно он и возится в соседней комнате. Но что он там
делает?
   Она нехотя покинула уютную постель и вышла  из  спальни.  Представшая  ее
взору картина удивила Фейт: Льюк лихорадочно, кое-как швырял свои вещи в два
объемистых чемодана.
   - Доброе утро, милый! - поздоровалась Фейт. - А что это ты делаешь?
   Услышав ее голос, Льюк воровато оглянулся, и вид  у  него  при  этом  был
такой, словно его застигли на месте  преступления.  Однако  Фейт  ничего  не
заметила и продолжала допытываться:
   - Уезжаешь в командировку? Но тогда зачем так много вещей? Почему  ты  не
предупредил меня вчера, я  помогла  бы  тебе  собраться.  -  Поскольку  Льюк
молчал, Фейт предположила: "А, наверное, позвонили только сейчас?  Но  я  не
слышала звонка...
   Льюк выпрямился и оставил возню с чемоданами.
   - Фейт, сядь, пожалуйста. Мне нужно тебе кое-что сказать.
   Почувствовав недоброе, молодая женщина  на  негнущихся  ногах  подошла  к
креслу и буквально рухнула в него.
   - Видишь ли, - начал Льюк,  собравшись  с  духом,  -  я  ухожу  от  тебя.
Насовсем.
   - Насовсем? - переспросила потрясенная Фейт. - Но, Бога ради, почему?!
   - Я полюбил другую, - едва слышно  признался  Льюк,  избегая  смотреть  в
глаза женщине, с которой  прожил  пять  лет.  -  Она  замечательная,  умная,
красивая, у нее великолепные белокурые волосы... - Он умолк,  спохватившись,
что Фейт не интересуют такие подробности, а потом сказал самое главное,  то,
что, по его мнению, оправдывало столь неблаговидный поступок: - Моя  подруга
беременна, мы  решили  пожениться,  свадьба  назначена  на  тридцать  первое
декабря.
   Поначалу  Фейт  отказалась  верить  собственным  ушам.  Потом  на   смену
недоверию пришло осознание неприятного факта,  сменившееся  ошеломлением,  а
затем тупой ноющей болью.
   Льюк что-то сбивчиво говорил об  ответственности,  об  обязательствах,  о
мужском благородстве и о правах ребенка, о незавидной  участи  "воскресного"
папы, но Фейт уже не интересовали его виноватые объяснения. Не дослушав, она
встала и побрела в спальню, где забралась в постель  и  с  головой  укрылась
одеялом.
   Господи, как хочется умереть!
   "Думаете, возлюбленный  собирается  с  вами  расстаться?  Проверьте  свои
подозрения: пять признаков приближающегося разрыва".
   Заголовок на яркой глянцевой обложке любимого  иллюстрированного  журнала
вызвал у Фейт легкую тошноту. Это был последний, декабрьский номер, он вышел
только сегодня, и, какие бы советы там ни содержались,  все  они  безнадежно
опоздали. Жаль, что статья не появилась месяц назад. Тогда  Фейт,  возможно,
распознала  бы,  что  происходит  с  Льюком,  и  хоть  в  какой-то   степени
приготовилась к удару, обрушившемуся на нее в эту субботу.
   Впрочем, вряд ли. В чем  бы  ни  заключались  эти  пять  признаков,  Фейт
никогда не додумалась бы примерить их на свои отношения с Льюком. Вместе они
жили уже пять лет, и, хотя  никто  из  них  не  настаивал  на  необходимости
узаконить отношения - "люди, свободные духом, не  должны  надевать  на  себя
кандалы", любил повторять Льюк, - ощущение стабильности давно уже стало  для
Фейт привычным, сделало ее совершенно слепой  к  тому,  что  происходило  на
самом деле.
   Свободные  духом!  Фейт  скрежетнула  зубами.  Вся  пресловутая  духовная
свобода Льюка нисколько не помешала ему очертя голову броситься в омут брака
с другой. Возникшая  из  откуда-то  блондинка  защелкнула  на  нем  кандалы,
именованные Гименеем, прямо-таки с оскорбительной  легкостью.  В  результате
Фейт осталась действительно  свободной,  хотя  едва  ли  это  можно  назвать
свободой духа.
   А в довершение ко всему статья - в ее нынешнем положении воспринимавшаяся
как утонченное издевательство.  С  другой  стороны,  ей,  возможно,  следует
выучить эти пять признаков наизусть  или  даже,  выписав  большими  буквами,
повесить над кроватью и каждый вечер повторять перед сном, чтобы в следующий
раз вести себя умнее. Если, конечно, этот следующий раз когда-нибудь будет.
   Для  женщины  двадцати  восьми  лет  от  роду  рынок   незанятых   мужчин
удивительно беден, во всяком случае - мужчин, достойных внимания.  Вздохнув,
Фейт расплатилась с киоскером, сунула журнал в сумочку и побрела  к  зданию,
где располагалась ее фирма.
   Погруженная в невеселые мысли, она не  замечала  ничего  вокруг.  Брошена
ради  блондинки.  Красивой,  хитроумной  и  слегка   беременной   блондинки.
Беременной совсем чуть-чуть, но  этого  оказалось  вполне  достаточно.  Фейт
возмущенно фыркнула. Никто в наши дни  не  беременеет  случайно.  Во  всяком
случае - в тридцать два года. Фейт нисколько не сомневалась, что случившееся
- результат тщательно продуманного плана с целью заполучить Льюка во что  бы
то ни стало. И сработало! Уже дату свадьбы назначили. Ровно через  месяц.  В
канун Нового года.
   С Новым годом! - мысленно поздравила себя Фейт и с горечью подумала,  что
ей-то его встречать придется в полном одиночестве. И, надо думать, не только
этот Новый год...
   В тридцать два она, возможно, тоже отчается настолько, что  без  зазрения
совести уведет чужого мужчину. Во всяком случае, если он  будет  не  против,
как, судя по всему, не против был Льюк... Хотя с другой стороны... Как можно
довериться мужчине, способному обмануть женщину, с которой живет? Размышляя,
Фейт наморщила носик. Нет уж, лучше оставаться одной, решила она.
   Настроение от этого не улучшилось.  Под  ложечкой  все  так  же  противно
сосало, окружающий мир оставался все таким же странно незнакомым, враждебным
и слегка расплывчатым из-за набежавших на глаза слез.
   Подойдя к офису, Фейт быстро поднялась по  ступенькам  и  резко  толкнула
стеклянную дверь. Больше всего ей хотелось поскорее  оказаться  в  спокойной
тишине своего кабинета и там, вдали от посторонних  глаз,  попытаться  взять
себя в руки.
   - Привет! Босс у себя? - входя в приемную, спросила  она  Лесли  Дэниеле,
старательно избегая встретиться с ней глазами.
   Лесли была роскошной блондинкой - секретарш с другим цветом волос  Говард
Харрисон не признавал, а  к  блондинкам  Фейт  с  некоторых  пор  испытывала
сильную аллергию.
   Лесли приветливо улыбнулась.
   - Пока нет. Судя по всему, где-то задержался.
   Говард был ранней пташкой и в  офисе  неизменно  появлялся  раньше  Фейт.
Однако сейчас она не столько удивилась, сколько обрадовалась этой непонятной
задержке,  дающей  ей  возможность  привести  себя  в  порядок  раньше,  чем
желтоватые волчьи глаза босса заметят, что с ней что-то не так.
   Ей определенно не хотелось унижаться, давая объяснения по поводу потекшей
туши и слипшихся ресниц. Фейт решительно ткнула пальцем в кнопку лифта, всей
душой надеясь, что кабинка стоит внизу.
   - Как выходные? - адресуясь к ее спине, все так же жизнерадостно спросила
ничего не замечающая Лесли. - Хорошо отдохнула?
   Не желая вести себя откровенно грубо,  Фейт  слегка  повернула  голову  и
пробурчала, едва сдерживая переполнявшие ее чувства:
   - Отвратительно. Сплошные неприятности.
   - О-о-о... - сочувственно протянула Лесли. - Надеюсь, все образуется...
   - Я тоже, - без особой надежды отозвалась Фейт.
   Двери лифта наконец раскрылись. Поднявшись на этаж, который они делили  с
Говардом, Фейт устремилась в туалетную комнату и, только закрыв за собой  ее
дверь, перевела дух. Затем подошла к зеркалу, оторвала  от  висевшего  рядом
рулона изрядный кусок бумажной салфетки  я  принялась  стирать  расплывшуюся
косметику.
   Появиться в таком виде перед боссом она никак не могла. Личный  помощник.
Говарда Харрисона должен  выглядеть  безукоризненно,  во  всем  соответствуя
имиджу фирмы. - Клиентуру "Харрисон Инк."  составляли  люди  очень  богатые,
привыкшие ко всему самому лучшему.  Эту  истину  Говард  вдалбливал  Фейт  с
самого первого дня.
   Она работала с ним уже два года, знала его как облупленного и  уже  давно
приобрела иммунитет против его сарказма.  Ничто  не  ускользало  от  взгляда
босса, и для сохранения душевного равновесия в общении с ним она  уже  давно
привыкла носить нечто вроде воображаемых рыцарских доспехов.
   Говард был талантливым адвокатом, жутким формалистом и редким  донжуаном.
Закоренелый холостяк, женщин он менял, как иные меняют носовые платки, и  ни
у одной не было ни малейшего шанса  на  что-либо  большее,  чем  мимолетная,
исключительно физическая связь.
   Фейт тоже не раз заглядывалась на босса - ни одна женщина не  устояла  бы
перед обаянием Говарда - однако обладала достаточным чувством,  собственного
достоинства, чтобы разрешить использовать себя в качестве развлечения, между
делом, для веселого времяпрепровождения, интересовал ее мало.
   Говард не увлекался женщинами, экспериментировал с  ними,  и  чем  более,
неожиданные и нетривиальные результаты каждый новый эксперимент  давал,  тем
лучше. Фейт уже успела  убедиться,  что  порог  интереса  Говарда  к  особам
противоположного пола, мягко говоря,  не  очень  высок,  поэтому  женщины  и
следовали одна за другой с такой  частотой,  что  она  уже  давно  перестала
стараться запомнить имя очередной пасии босса.
   Правда, у них у всех было нечто  общее:  потрясающие  внешние  данные  и,
абсолютная готовность по первому зову броситься в объятия Говарда Харрисона.
Все, что от того  требовалось,  -  это  спокойно  выбирать.  Про  себя  Фейт
называла босса не иначе как донжуаном.
   От нее же требовалось с полнейшей невозмутимостью наблюдать за  любовными
похождениями босса, сохраняя с ним приятельские, даже дружеские, но вместе с
тем чисто деловые, формальные отношения. Это Фейт поняла  сразу  и,  видимо,
только благодаря этому до сих Пор  сохранила  место.  Пусть  другие  женщины
становятся жертвами магического обаяния Говарда Харрисона. У нее есть Льюк.
   Точнее - был.
   Глаза Фейт снова наполнились слезами.
   Какое-то время она рассматривала  в  зеркале  свое  отражение,  рассеянно
размышляя, не перекраситься ли в блондинку, затем,  осознав  всю  запоздалую
нелепость этой идеи, коротко и зло рассмеялась. Превратившись  в  блондинку,
со своими черными, красиво изогнутыми бровями, длинными,  пушистыми  и  тоже
черными ресницами и темно-синими, почти, фиолетовыми глазами, она  выглядела
бы настолько глупо, насколько глупо может выглядеть только  перекрашенная  в
блондинку эффектная брюнетка.
   Кроме того, Фейт нравились ее волосы. Густые  и  блестящие,  они  тяжелой
волной падали на плечи, мягко обрамляя лицо с правильными быть  может,  чуть
резковатыми чертами. Впрочем, своим лицом Фейт также была  вполне  довольна.
Несколько широковатые Скулы полностью уравновешивались  твердым  решительным
подбородком, а довольно большой рот с полными  чувственными  губами  в  этом
сочетании казался удивительно пропорциональным.  Нос  у  нее  был  тонким  и
прямым, шея - в меру длинной, а фигура, где надо  -  округлая,  где  надо  -
поджарая, так что  Фейт,  ни  о  чем  не  тревожась,  могла  покупать  любые
понравившиеся фасоны.
   Нет, с внешностью у меня все  в  порядке,  удовлетворенно  подумала  она.
Иначе я бы здесь не работала. У Говарда Харрисона на этот счет очень строгие
критерии.  Ведь  он  не  устает  повторять,  что  его  клиенты  привыкли   к
совершенству и имеют на него полное право. В конце концов Говард  был  своим
человеком в высших сферах и не раз выручал многих сильных мира сего дельными
советами. Правда, и  счета  он  выставлял  соответствующие.  Персонал  фирмы
должен радовать глаз клиента, любит повторять Говард.
   Фейт, впрочем, ничуть не сомневалась, что не  в  последнюю  очередь  босс
стремится  порадовать  собственный  взор.  Она  была  уверена,  что   Говард
наслаждается, пользуясь правом формировать собственное  окружение  в  полном
соответствии с тайными и явными склонностями и велениями своей души.
   Стараясь  успокоиться,  Фейт  несколько  раз  глубоко  вздохнула,   затем
извлекла из сумочки косметичку  и  приступила  к  делу,  восстанавливая  тот
безукоризненный фасад, который и только который признавал у своих  сотрудниц
босс.  Ей  повезло,  что  Говард  задержался  сегодня,   однако   и   дальше
рассчитывать на везение не приходилось. Теперь ей следовало  заставить  себя
выбросить  из  головы  и  Льюка,  и  его  беременную  блондинку,   полностью
сосредоточиться на работе и выполнять все задания Говарда с той  безупречной
эффективностью, с какой  делала  это  всегда.  Только  так  можно  надеяться
избежать нежелательного внимания.
   Критически оглядев себя в зеркале, Фейт решила,  что  выглядит  настолько
хорошо,  насколько  это  возможно  в  ее  нынешнем  состоянии.  Она   сунула
косметичку обратно в  сумку,  вымыла  руки,  высушила  их,  затем  тщательно
разгладила складки на юбке своего ярко-красного льняного платья, в очередной
раз подивившись тому, насколько все-таки сильно мнется льняная ткань. Однако
мнется она или не мнется, а лен в этом сезоне в моде, что же касается цвета,
то предполагалось, что он будет способствовать улучшению ее морального духа.
Во всяком случае, именно из этого Фейт исходила, одеваясь сегодня утром.
   Да и с какой, собственно, стати дорогое платье должно пылиться  в  шкафу?
Фейт купила его на прошлой неделе специально для рождественской вечеринки на
телевидении, где Льюк работал оператором. Теперь обстоятельства  изменились,
и платье можно было надеть прямо сейчас. Кроме всего  прочего,  существовала
вероятность, что оно отвлечет  внимание  Говарда  от  внутреннего  состояния
помощницы.
   Проходя мимо его кабинета, Фейт с удовольствием увидела,  что  босса  все
еще нет. Она даже слегка удивилась, однако долго удивляться времени не было,
следовало как можно быстрее привести себя в рабочее состояние.
   Сев за свой стол, Фейт сунула  купленный  журнал  в  самый  нижний  ящик,
собираясь вернуться к злосчастным признакам когда-нибудь потом,  на  досуге,
затем занялась разбором корреспонденции.
   Она как раз заканчивала, когда  из  коридора  донесся  звук  раскрывшихся
дверей лифта. Фейт занервничала и начала  лихорадочно  продумывать  варианты
своего поведения при встрече с боссом.
   Прежде чем пройти к себе, Говард  скорее  всего  заглянет  к  ней,  чтобы
объяснить   причину   своего   опоздания.   Правильнее,    видимо,    будет,
поздоровавшись, сразу перевести разговор на корреспонденцию, тем  более  что
одно из писем содержало ряд вопросов, требовавших немедленного решения.  Чем
быстрее они перейдут к текущим делам, тем лучше.
   Правда,  у   Говарда   было   обыкновение   по   понедельникам   подробно
расспрашивать, как Фейт провела выходные, чего  сегодня  ей  очень  хотелось
избежать. О том, что случилось в эти выходные, Фейт даже думать было тяжело,
не то что обсуждать с кем  бы  то  ни  было.  И  меньше  всего  ей  хотелось
разговаривать на эту тему с Говардом Харрисоном.
   Когда дверь кабинета открылась, сердце Фейт на мгновение замерло. Ей и не
требовалось смотреть на вошедшего: мысленным взором Фейт и так в  мельчайших
подробностях видела человека, с которым ей предстояло  поздороваться  спустя
несколько  секунд,   постаравшись   при   этом   сохранить   всю   возможную
невозмутимость: высокий, мускулистый, полное обаяния волевое лицо,  покрытое
ровным загаром, приветливая  улыбка,  подчеркивающая  чувственность  красиво
очерченного  рта,  и  веселые  огоньки  в  умных,  проницательных   и   чуть
насмешливых золотистых глазах. Седина, слегка  посеребрившая  темные  густые
вьющиеся волосы, придавала Говарду вид зрелый и солидный, хотя Фейт и знала,
что боссу едва исполнилось тридцать четыре.
   Фейт подозревала, что так же он будет выглядеть и через десять лет и даже
через двадцать, и тогда  заставляя  радостно  и  тревожно  трепетать  сердца
легкомысленных поклонниц. Мужская привлекательность босса в сочетании с  его
удивительным непостоянством всегда вызывала у Фейт  легкое  раздражение,  за
которое она сейчас ухватилась, словно за спасательный круг, поднимая  глаза,
чтобы наконец поздороваться.
   Первое, что она увидела, был характерной  формы  сверток,  и  у  Фейт  от
удивления на несколько секунд улетучились из головы все мысли, в том числе и
относящиеся к событиям последнего злосчастного уик-энда.
   Говард с ребенком на руках?!
   С ребенком?!
   Неожиданно в ее ушах снова зазвучал виноватый и неуверенный голое  Льюка,
сбивчиво  объясняющего  что-то  об  ответственности;  об  обязательствах,  о
мужском благородстве и о правах ребенка, о незавидной  участи  "воскресного"
папы.
   Говард Харрисон с ребенком на руках?
   Не в силах произнести ни слова, потрясенная Фейт молча смотрела на босса.
Тот не выдержал первым.
   - Ну, и как я тебе в роли счастливого отца? - ухмыляясь  спросил  Говард,
явно довольный произведенным впечатлением.
   Затем подошел к ее столу и бережно водрузил на него сверток.
   - Очень хорошенький, весь в меня, правда?
   На своем кресле на колесиках Фейт осторожно отъехала назад, затем  встала
и приблизилась к столу. Ребенок сладко спал, из-под тонкого легкого одеяльца
виднелось только его действительно  очень  милое  личико.  Точно  определить
возраст  младенца  Фейт  затруднялась,  однако  то,   что   перед   ней   не
новорожденный, не сомневалась.
   - Это... твой? - все еще не веря, выдавила она.
   - Более-менее. - Говард ухмыльнулся еще шире, откровенно  наслаждаясь  ее
удивлением.
   Только теперь Фейт поняла, что ее разыгрывают.
   -  Поздравляю!  -  Она  насмешливо  изогнула  брови.  -  А  как  к  этому
"более-менее" относится мама малыша?
   - О-о-о! - Он шутливо погрозил ей пальцем. - Я давно подозревал,  что  ты
не очень высокого мнения обо  мне.  И,  между  прочим,  безо  всяких  на  то
оснований.
   Как бы не так - "безо всяких оснований"! -  возмутилась  про  себя  Фейт.
Однако, сдержавшись, спокойно сказала:
   - Прошу прощения. Твои личные дела меня, разумеется, никак не касаются.
   - Мама Розалин верит мне безгранично, - торжественно изрек Говард.
   - Как мило.
   - Она знает, что может полностью на меня положиться.
   - Разумеется. Рядом с тобой любая женщина чувствует себя как за  каменной
стеной.
   Говард расхохотался.
   - Теперь я вижу, что ты полностью оправилась. А вот в первый момент вид у
тебя был обалдевший. По-моему, ты даже дар речи утратила.
   - Тебе нравится, когда я теряю дар речи? - холодно спросила Фейт.
   - А в чем тогда смысл хорошей шутки? - В глазах Говарда  плясали  веселые
чертики.
   Фейт промолчала.
   Говард тяжело вздохнул и с сокрушенным видом покачал головой.
   - Решила убить меня презрением. Обида до гроба?
   Фейт продолжала молчать.
   - Ладно, - сдался Говард. - Мама Розалин - моя сестра,  Вайолетт.  У  нее
сегодня все кувырком. Фред, мой зять, во время утренней  пробежки  подвернул
ногу. Ей пришлось везти его в больницу, а  меня  на  это  время  записали  в
няньки. Вайолетт заберет малышку, как только освободится.
   До Фейт начало наконец доходить.
   - Так это твоя племя-я-нница...  -  с  непонятным  ей  самой  облегчением
протянула она.
   - Совершенно верно. Кроме того, я ее крестный отец.  -  На  лицо  Говарда
вернулась насмешливая улыбка. - Ты видишь перед собой  почтенного  семейного
мужчину, моя дорогая.
   Глядя на малышку, он некоторое время размышлял,  затем  снял  сверток  со
стола и положил на диван.
   - Здесь, пожалуй, будет надежнее. Не беспокойся,  она  очень  тихая.  Как
уснула в машине, так и не пискнула ни разу.
   Он собирается оставить ребенка со мной,  поняла  Фейт.  Чувствуя,  как  к
глазам снова подступают слезы, она молча смотрела на трогательно-беззащитное
существо - плод любви мужчины и женщины, крошечное звено жизни,  связывающее
собой прошлое и будущее, вне зависимости от того, что по этому поводу думают
родители. Крошечное звено, которое невозможно разорвать, - ребенок.
   Только поэтому Льюк бросил меня, подумала Фейт. Только поэтому женится на
другой. Все годы, что мы прожили вместе, - ничто по  сравнению  с  ребенком.
Ребенок оправдал и объяснил все, в том числе - и измену.  Ребенок,  которого
носила  в  себе  хищница-блондинка...  Ребенок,  бывший   частичкой   Льюка,
частичкой, без которой он не смог жить... И я не могу его за это винить, как
бы больно мне сейчас ни было. У каждого ребенка есть право иметь отца.
   - Сегодняшняя почта?
   Фейт и не заметила, как Говард вернулся к ее столу и просматривал письма.
   - Я возьму их, - сказал Говард, направляясь к своему  кабинету.  У  самой
двери он задержался и сделал жест рукой в сторону свертка.  -  В  той  сумке
бутылочка с молочной смесью и несколько пеленок. Уверен, что ты справишься.
   Вот так вот просто и непринужденно он  перекладывает  ответственность  за
ребенка на меня! Фейт снова почувствовала раздражение.
   - Кстати, ты просто потрясающе выглядишь в этом  платье,  -  взявшись  за
ручку двери, сообщил Говард. - Тебе следует чаще его надевать. Красное  тебе
идет, да и мне этот цвет очень нравится.
   Он игриво подмигнул и скрылся в кабинете, бесшумно закрыв за собой дверь.
Раздражение Фейт переросло в бешенство. Перед  ее  глазами  поплыли  красные
круги, в висках тяжело застучала красная же кровь.
   Красное ему, видите ли, нравится! Ну уж нет! Я определенно  не  собираюсь
присматривать за ребенком, к которому не  имею  никакого  отношения!  В  мои
обязанности это не входит. К тому же хватит с меня на сегодня напоминаний  о
том, чего и почему я лишилась. Пусть Говард Харрисон сам нянчится  со  своей
племянницей. Тоже мне, "почтенный семейный мужчина"! Крестный отец!
   Опустив глаза, Фейт увидела, что малышка посапывает все так  же  мирно  и
безмятежно, ничуть не подозревая о той буре  эмоций,  которую  ее  появление
вызвало в душе Фейт. Рядом лежала сумка, о которой говорил Говард.
   Малышка действительно очень мила, признала Фейт, тем не менее возиться  с
ней придется все-таки Говарду, и  плевать  я  хотела,  если  даже  он  решит
уволить меня за строптивость. Более того, если босс  выкажет  хоть  малейшее
неудовольствие по этому поводу, я сама немедленно возьму расчет.
   Представив себе реакцию не привыкшего к такому поведению сотрудниц босса,
Фейт зловеще улыбнулась.
   Говарду Харрисону нравится красный цвет? Что  ж,  есть  вероятность,  что
этот день навсегда будет вписан большими красными буквами в его календарь!
   Ворвавшись в кабинет Говарда, Фейна мгновение пожалела, что в руках у нее
ребенок, а не увесистая дубинка, которой можно было бы  хорошенько  стукнуть
босса по лбу. Ее бешеность превратилось в  исступление,  когда  она  увидела
хозяина кабинета вальяжно развалившимся в удобном кресле.  Закинув  руки  за
голову и водрузив ноги на широкий стол,  Говард  лениво  созерцал  панораму,
открывавшуюся из огромного окна.
   К работе он явно не приступал.  Аккуратно  разобранная  Фейт  почта  была
небрежно брошена в угол  стола.  Вид  у  Говарда  был  такой,  словно  он  с
удовольствием вспоминал очень приятные  события  минувшего  уик-энда.  В  то
время как на Фейт в эти выходные несчастья сыпались одно за другим!
   Это было несправедливо.
   Это было гадко, подло и вопиюще несправедливо!
   Бог свидетель - я заставлю этого мужчину с уважением относиться к  данным
ему поручениям! - поклялась себе Фейт.
   Ее неожиданное появление вызвало на лице Говарда легкое недоумение.
   - Что-нибудь случилось? - озадаченно спросил он.
   Не отвечая, Фейт решительно подошла к столу и положила на него сверток  с
младенцем. Ей очень хотелось сбросить ноги босса вниз, но она  сдержалась  -
не хотела будить малышку. Она, в конце концов,  не  виновата,  что  ее  дядя
оказался самодовольной и эгоистичной свиньей.
   Освободившись от ноши, Фейт сделала  шаг  назад  и  вызывающе  посмотрела
боссу в глаза. Тот, словно зачарованный, наблюдал  за  странными  действиями
обычно выдержанной  и  корректной  сотрудницы.  Фейт  такая  реакция  вполне
устраивала.
   - Этот ребенок... ты сам должен заботиться о девочке.
   От волнения у нее пересохло во  рту  и  голос  звучал  не  так  жестко  и
решительно, как ей хотелось. Поэтому Фейт сделала паузу,  облизнула  губы  и
повторила уже с большим натиском:
   - Заботиться о своей дочери твоя сестра поручила тебе.
   И улыбнулась улыбкой, способной превратить в камень даже  воду.  Судя  по
всему, улыбка сработала, так  как  Говард  продолжал  сидеть  неподвижно.  И
безмолвно.
   - Она доверяет тебе безгранично, - сладким голосом продолжала Фейт.  -  И
это вполне естественно.  Ведь  ты  -  крестный  отец  девочки.  И  почтенный
семейный мужчина.
   Бросив эти слова, она испытала особенное удовольствие, которое еще больше
усилилось  при  виде  полной  растерянности,  отразившейся  на  этом  обычно
самоуверенном  лице.  Говард  все  так   же   безмолвствовал,   и   Фейт   с
воодушевлением продолжила:
   - Забота о твоей племяннице не входит в мои служебные обязанности.  Найми
профессиональную няню,  если  не  можешь  справиться  сам.  А  пока  Розалин
останется здесь.
   Она резко повернулась на каблуках и с гордо поднятой головой  зашагала  к
двери. Пусть Говард возразит хоть словом, и я найду, что сказать ему еще,  с
угрозой подумала Фейт.
   Сзади не донеслось ни звука. Тишина сопровождала ее до  самой  двери,  но
Фейт так и не обернулась. Только оказавшись в своем кабинете, она  осознала,
что оставшаяся  позади  тишина  таила  в  себе  какой-то  многозначительный,
угрожающий смысл.
   Тишина.
   Точно такая же тишина воцарилась в ее квартире после того, как ушел Льюк.
   После того, как она его потеряла.
   Фейт устало закрыла глаза. Только сейчас до нее начало доходить, что  она
натворила. Теперь она, похоже, потеряет еще и работу. Потеряет все.
   И этот зловещий черный день ее жизни станет еще чернее и беспрогляднее.
   Фейт утратила чувство реальности. Спустя некоторое время она  обнаружила,
что сидит за своим столом, однако не  помнила,  как  и  когда  опустилась  в
кресло.  Ощущение  было  такое,  словно  она  только   что   нажала   кнопку
самоуничтожения и весь ее мир, взорвавшись, беззвучно разлетается на  мелкие
куски.
   Месть... Боже, до чего ей хотелось хоть  както  отомстить  Льюку!  И  она
отомстила. Говарду Харрисону. На что не имела никакого права. И ни  малейших
оснований.
   Ее служебные обязанности личного помощника главы  фирмы  не  были  строго
определены и заключались в том, чтобы помогать Говарду по  мере  надобности.
Именно за это ей платили деньги. В любой другой день Фейт не моргнув  глазом
взяла  бы  на  себя  заботы  о  ребенке.  Более  того,  сделала  бы  это   с
удовольствием, справедливо рассудив, что маленькое и невинное  дитя  следует
оградить от такого циничного ловеласа, как Говард. К тому же  рабочее  время
Говарда стоило неизмеримо дороже ее времени. Именно он  обеспечивал  прибыль
фирмы.
   Фейт положила руки на стол и  бессильно  опустила  на  них  голову.  Боже
милостивый! Ну надо же! Своими руками вырыть себе такую яму! И как теперь из
нее выбираться? Я не  могу  позволить  себе  потерять  это  место.  Особенно
сейчас, когда, после ухода Льюка, мне придется самой  платить  за  квартиру.
Если только удастся найти компаньонку?.. Последний месяц перед Рождеством  -
не самое удачное время для жизненных перемен.
   Кроме того, кто будет мне платить столько,  сколько  платит  Говард?  При
моей квалификации здешнее жалованье более чем щедрое. К тому же я привыкла к
общению с богатыми и известными людьми - клиентами фирмы.
   Взгляд Фейт скользнул на  развешанные  по  стенам  фотографии:  приемы  и
презентации на борту роскошных яхт и в шикарных особняках, обеды в дорогущих
ресторанах... И, разумеется, на каждой фотографии в  компании  знаменитостей
присутствовал ослепительно улыбавшийся Говард. Фотографии были  своеобразной
рекламой для новых клиентов, наглядным  доказательством  того,  как  успешно
идут у него дела.
   Что же касается его сегодняшнего  розыгрыша  с  племянницей,  то,  честно
говоря, эти мистификации были в порядке вещей в общении Говарда  и  Фейт.  В
других обстоятельствах юмор босса доставлял Фейт огромное  удовольствие.  Ей
нравились его шутки, нравилось отвечать ему  в  том  же  духе,  против  чего
Говард никогда не возражал. Работать с ним было не только  прибыльно,  но  и
интересно.
   Пожалуй, мне будет очень его недоставать, решила  Фейт.  Очень.  Особенно
теперь, когда ушел Льюк. Да и по этому роскошному офису я  конечно  же  буду
скучать. Где еще, скажите на милость, я найду рабочее место,  которое  можно
хотя бы сравнить с моим кабинетом в "Харрисон Инк."?
   Оторвавшись от фотографий, Фейт медленно обвела взглядом комнату,  словно
прощаясь со всем, что так неожиданно потеряла  из-за  собственной  глупости.
Очень дорогой ковер бирюзового цвета, изысканно  составленные  букеты  ярких
цветов, которые меняли через два дня, самая современная оргтехника - Говард,
не считаясь с расходами, покупал только самое лучшее.
   А умопомрачительный вид, открывающийся из ее окна? По правде сказать,  он
ничуть не уступал виду из окна босса.
   Фейт встала из-за стола, подошла к окну. Конечно, я могу пойти к  Говарду
и извиниться. Но как объяснить свое поведение? Так, как сегодня, я  не  вела
себя с ним никогда. Да мне и в голову  не  приходило,  что  я  способна  так
распоясаться. Говард скорее всего ломает сейчас голову над тем, что  бы  все
это могло значить, и нет никаких шансов,  что  он  оставит  происшедшее  без
последствий. Не такой человек Говард Харрисон.  Даже  если  он  и  решил  не
увольнять меня за столь вопиющее нарушение субординации, сейчас он наверняка
размышляет над тем, как с наибольшей выгодой обратить  себе  на  пользу  мою
дикую и неожиданную выходку.
   Фейт  поежилась,  поскольку  прекрасно  знала,  что  пользу  Говард  умел
извлекать из всего. Так что, если он ее не уволит...
   Легкий скрип двери, соединяющей их кабинеты,  заставил  Фейт  похолодеть.
Если она и могла предпринять какие-нибудь разумные  шаги,  теперь  уже  было
поздно. Она слишком  долго  раздумывала,  и,  какой  бы  оборот  ни  приняла
дальнейшие события, инициатива теперь перешла к Говарду.
   Обернувшись, она увидела, что босс  остановился  в  дверном  проеме.  Его
серьезное,  без  малейшего  намека  на  улыбку  лицо  не  предвещало  ничего
хорошего.  Несколько  долгих  секунд  он  молча  смотрел  на  нее,  и   Фейт
почувствовала, что еще мгновение - и она снова сорвется.  Инстинкт  требовал
срочно  сказать  какие-нибудь  слова,  пусть  неуклюжие,  в  попытке  как-то
сгладить случившееся, однако язык наотрез отказывался повиноваться.
   - Я прошу прощения.
   Фейт вздрогнула.  Эту  фразу  должна  была  произнести  она.  Неужели  ее
действительно произнес Говард или ей просто послышалось?
   Губы Говарда скривились в подобии виноватой улыбки!
   - Действительно было глупо и нелепо вручать тебе Розалин так,  словно  ты
должна о ней заботиться.
   Все еще не веря своим ушам, потрясенная Фейт продолжала  молчать.  Улыбка
на лице Говарда проступила явственнее.
   - Понимаешь, я всегда думал, что любая женщина тает при виде ребенка. Мне
и в голову не пришло, что это тебя  обременит.  Думал,  наоборот  -  немного
отвлечешься.
   Фейт почувствовала внезапную слабость.
   - Прости... я... я сорвалась. - Это было все,  что  она  смогла  из  себя
выдавить.
   Говард сокрушенно пожал плечами.
   - Видишь ли, я ведь почти ничего о тебе не  знаю.  Ты  так  мало  о  себе
рассказываешь. Но я  и  сам  должен  был  догадаться,  что  есть,  наверное,
причины, из-за которых ты не выходишь замуж за парня, с которым  живешь  все
эти годы. - В глазах его появилось неподдельное сочувствие. - Ты  не  можешь
иметь детей?
   Это стало последней  каплей.  Звуком  труб,  от  которого  рухнули  стены
Иерихона. Глаза Фейт наполнились слезами, и у нее уже  не  осталось  сил  их
остановить. Она  хотела  что-то  сказать,  объяснить,  но  только  судорожно
сглотнула, не в силах избавиться от вставшего в горле комка.
   Сквозь слезы она увидела испуг на лице Говарда, затем он бросился к  ней,
и в следующую секунду Фейт уже всхлипывала, уткнувшись  носом  в  безупречно
выглаженную сорочку босса.
   - О Боже мой, Фейт... - растерянно  бормотал  Говард.  -  Я  ведь  ничего
такого не сказал... Просто спросил... У меня и в мыслях  не  было,  что  это
правда.
   Мысль, что Говард считает ее бесплодной, почему-то показалась  еще  более
унизительной, чем то, как с ней обошелся Льюк, и Фейт разрыдалась еще горше.
   - Неужели это правда? - с непонятной настойчивостью допытывался между тем
Говард.
   Слегка отстранившись, Фейт подняла  на  него  мокрые  от  слез  глаза  и,
продолжая всхлипывать, сформулировала наконец мысль,  мучившую  ее  все  эти
дни. Не столько даже для Говарда, сколько для самой себя.
   - Он просто не хотел, чтобы ребенка родила ему я...
   - Не хотел? - оторопело переспросил Говард.
   Боль от свежей раны была настолько сильной, что Фейт не нашла в себе  сил
сдержаться.
   - Он предпочел сделать ребенка другой.
   - Ты хочешь сказать, что у него другая женщина?
   Неподдельное  возмущение,  прозвучавшее  в  голосе  Говарда,  целительным
бальзамом пролилось на истерзанную душу Фейт.
   - Какая-то блондинка, - с ненавистью и презрением объяснила она.
   - Ну и прекрасно. Надеюсь, ты выгнала его взашей?
   - Да, - солгала Фейт. Рассказывать о том, как безвольно и  обреченно  она
следила глазами за Льюком, когда тот деловито собирал по всей квартире  свою
половину нажитого вместе имущества, было слишком унизительно.
   - Вот и умница, - одобрил Говард. - И слава Богу, что у вас с ним не было
детей. Не понимаю, как можно верить таким легкомысленным типам.
   - Правильно, - печально согласилась  Фейт,  слишком  расстроенная,  чтобы
углядеть саму собой напрашивавшуюся параллель с поведением Говарда.
   - Все еще переживаешь? - участливо спросил он.
   - Да.
   - Все произошло в этот уик-энд?
   - В субботу...
   - А в понедельник я подсунул тебе Розалин.
   Фейт почувствовала запоздалое раскаяние.
   - Ты здесь ни при чем, - виновато сказала она. - Прости. Я вела себя, как
последняя неврастеничка.
   - Все в порядке, Фейт. Не будем об этом. Просто все неудачно совпало.
   Он  успокаивающе  похлопал  ее  по  спине,  и  Фейт  почувствовала   себя
увереннее, прижимаясь к его теплому, большому и сильному телу. Она уткнулась
лицом в его плечо, и Говард ласково провел ладонью по ее волосам...
   И тут тишину прорезал требовательный детский крик.
   Розалин! Всеми забытая в соседнем кабинете!
   Фейт с трудом подняла голову. Ей ужасно хотелось и  дальше  оставаться  в
объятиях Говарда, однако пора  было  ставить  точку.  Он  отнесся  к  ней  с
сочувствием и пониманием, но, если она и дальше будет  самозабвенно  к  нему
прижиматься, он может подумать черт знает что.
   С другой стороны, сейчас Фейт  не  была  так  уж  уверена,  что  близость
Говарда ей действительно не  приятна.  Ее  всегдашняя  уверенность  в  своем
стойком иммунитете  к  мужским  достоинствам  босса  сильно  поколебалась  в
течение этих минут.
   Раздался еще один детский вопль, на сей раз в нем слышалось возмущение  и
негодование. На лице Говарда появилась озабоченность.
   - Надо идти, - сказал он, выпуская Фейт из объятий. Затем  протянул  руку
и, подняв пальцем ее подбородок, заставил посмотреть  на  себя.  -  Ну  как,
пришла немножко в себя?
   - Более-менее. - Фейт слабо улыбнулась.
   - Вот и  славненько.  А  теперь  иди  в  туалетную  комнату  и  смой  все
воспоминания об этом парне со своего лица, а заодно и из своих мыслей.
   Другими  словами,  перевела  про  себя   Фейт,   я   сейчас   похожа   на
свежеоткачанную утопленницу, а Говарду требуется, чтобы его личный  помощник
выглядел на все сто. Разумеется, дело только в этом.
   - Договорились? - Он ободряюще улыбнулся, затем осторожно погладил ее  по
щеке.
   Почувствовав, как жарко запылало лицо, Фейт поняла, что краснеет.
   - Да, - как можно спокойнее сказала она.
   Еще мгновение Говард смотрел ей в глаза, затем опустил руку и  повернулся
к двери.
   - Крестный отец приступает к отцовским обязанностям, - бросил он  уже  на
ходу и широко ухмыльнулся. - Занятие для меня, честно говоря, новое, но надо
же когда-нибудь осваиваться и в этой роли.
   Он был уже возле двери, когда до него донесся тихий голос Фейт:
   - Спасибо, Говард.
   - На здоровье.  Грудь  у  меня  достаточно  широкая,  -  ответствовал  он
добродушно и скрылся в своем кабинете.
   Фейт несколько раз глубоко вздохнула, затем с некоторым усилием заставила
себя сдвинуться с места. Подойдя к столу,  взяла  сумочку  и  направилась  в
туалетную комнату.
   Работа есть работа, и  я  должна  выглядеть  так,  чтобы  Говард  остался
доволен. Я никогда не забуду ни его снисходительности, ни его доброты. Равно
как и моральной поддержки, которую он мне  оказал.  Говард  повел  себя  как
настоящий друг. Преданный и надежный.
   А потом пришла отрезвляющая мысль, что не  стоит  впадать  в  сантименты.
Говард Харрисон - босс, и для него  гораздо  проще,  протянув  руку  помощи,
привести в рабочее состояние ценного сотрудника,  чем,  уволив,  подыскивать
замену, да еще и тратить время на обучение. В чем-чем, а в  его  прагматизме
Фейт убеждалась неоднократно. Когда того требовали интересы дела, Говард без
колебаний пускал в ход любые средства, в том числе и свое пресловутое личное
обаяние.
   Тем не менее... Тем не менее, ей было очень приятно его  сочувственное  и
доброжелательное понимание. К тому  же  Говард  совершенно  прав:  следовало
радоваться избавлению от мужчины, подло  ее  обманывавшего.  Фейт  следовало
перестать себя оплакивать, перевернуть эту страницу жизни и начать новую.
   Правда, принять такое решение гораздо проще, чем осуществить его на деле.
А работу она все-таки сохранила!  Черная  дыра,  в  которую  она  так  глупо
устремилась почти по собственной воле, захлопнулась перед самым ее носом! Ну
и слава Богу.
   Второй раз за это утро смывая косметику и  заново  делая  макияж,  она  с
удовлетворением отметила, что теперь  ее  руки  не  дрожат.  Закончив,  Фейт
почувствовала себя уже почти совсем в норме и поспешила в  кабинет  Говарда,
полная решимости предложить ему любую необходимую помощь. В конце концов,  к
Льюку Розалин никакого отношения не имеет, ее отцом является  совсем  другой
человек.
   Что касается Говарда... С Говардом они прекрасно ладят уже  два  года,  и
здесь ничего не должно и не может измениться. Ей следует трезво смотреть  на
вещи, а их объятия несколько минут назад - всего лишь случайный и ничего  не
значащий эпизод.
   Дверь, соединяющую  их  кабинеты,  Говард  оставил  приоткрытой,  и  Фейт
задержалась, прежде чем войти, остановленная  негромким  воркующим  голосом,
которым он разговаривал с малышкой.
   - Победа будет за нами, Розалин. Да-да,  детка,  можешь  не  сомневаться.
Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются именно  так,  как  нам
того давно хотелось.
   Улыбка исчезла с лица Фейт. А она-то, наивная дурочка,  растаяла  от  его
"благородства"! Ну как она могла поверить в то, что циник и прагматик Говард
Харрисон не попытается извлечь из ее промаха всей возможной выгоды?
   - Не так, правда, стремительно, как хотелось бы, но тем не менее в нужном
направлении, - продолжал Говард.
   Ну нет! - возмутилась Фейт. Минутная слабость ничего не значит, и  я  ему
покажу, что он  не  на  ту  нарвался!  Я  знаю,  как  себя  вести  с  такими
самовлюбленными нахалами, как Говард Харрисон!
   - Немного терпения, Розалин. Главное - найти правильный подход.
   Фейт сдвинулась с места и переступила порог кабинета. Малышка  лежала  на
столе, одеяльце теперь было развернуто, и девочка энергично сучила ручками и
ножками. В маленьком кулачке была крепко зажата соска-пустышка.  Сам  хозяин
кабинета, стоя спиной к двери, торжественно укладывал  в  пластиковый  пакет
использованную пеленку.
   - Сейчас получишь чистую смену, - увещевал он племянницу.
   Решив, что теперь можно появиться, не вызывая подозрений в подслушивании,
Фейт быстро подошла к столу.
   - Может быть, этим лучше все-таки заняться мне?
   Говард оглянулся и покачал  головой.  На  лице  его  снова  была  обычная
самодовольная ухмылка.
   - Нет уж. Зря я, что ли, столько разбирался, что к чему. - Осторожно взяв
рукой лодыжки Розалин, он слегка приподнял ее попку и ловко подсунул  чистую
пеленку. - Вот так, - удовлетворенно сказал он. - Теперь осталось завернуть.
   Фейт, которой ни разу в жизни не  доводилось  перепеленывать  малышей,  с
интересом наблюдала за его манипуляциями. Большие  и  сильные  руки  Говарда
двигались с такой ловкостью и уверенностью, что возникало впечатление, будто
в занятии этом он гораздо искуснее, нежели пытается показать.
   - Если хочешь помочь, нагрей бутылочку с молоком.  -  Он  сделал  жест  в
сторону сумки.
   - Хорошо.
   Довольная, что может наконец заняться чемто полезным, Фейт быстро нашла в
сумке бутылочку с молочной смесью и  поспешила  в  небольшую  кухоньку,  где
обычно готовила для клиентов  кофе  и  чай.  Налив  кипятка  в  кружку,  она
поставила в нее бутылочку и выждала несколько минут. Брызнув каплю молока на
запястье, убедилась, что оно не  слишком  горячее,  после  чего  с  приятным
чувством исполненного долга вернулась в кабинет.
   Розалин была переодета и снова укутана в одеяльце. Говард держал ее одной
рукой, а другой успокаивающе похлопывал малышку  по  спинке.  Вспомнив,  как
несколько минут назад он так же  успокаивал  ее,  Фейт  снова  почувствовала
раскаяние за  свою  грубую  и,  как  отчетливо  понимала  сейчас,  ничем  не
спровоцированную вспышку. Теперь она испытывала острое желание  сделать  для
ребенка все, что в ее силах. К тому же Фейт не хотелось, чтобы Говард затаил
против нее какие-нибудь недобрые чувства.
   - Давай я возьму Розалин к себе в кабинет и там  покормлю,  -  предложила
она со всем энтузиазмом, на какой была способна.
   - Своей племянницей я должен заниматься сам, -  упрямо  возразил  Говард,
протягивая руку за бутылочкой.
   Обескураженная  этим  неожиданным  приливом   добродетели,   Фейт   молча
протянула молоко.  Мстит,  решила  она.  Или  не  хочет  терять  достигнутое
моральное преимущество.
   - Ты можешь почитать мне почту,  пока  я  вожусь  с  Розалин,  -  добавил
Говард,  показывая,  что  от  помощи  в  профессиональном  отношении  он  не
отказывается. - Если что-нибудь требует ответа, я продиктую.
   - Конечно! - встрепенулась  Фейт  и  быстро  прошла  в  свой  кабинет  за
блокнотом, полная решимости хотя  бы  чисто  рабочие  обязанности  исполнять
безукоризненно. Она и так уже наделала много  глупостей,  которые  рано  или
поздно могут быть использованы против нее.
   Этот мужчина просто дьявольски умен. Раньше она никогда не  разговаривала
с Говардом на личные темы, полагая, что такая информация может дать ему  еще
большую  власть  над  ней.  Все  эти  годы  Фейт  инстинктивно   противилась
исходящему от босса магнетизму, который казался  ей  чем-то  вроде  опасного
водоворота, безжалостно засасывающего попадающих в него  людей.  Особенно  -
женщин. Фейт верила, что осторожность в общении  с  Говардом  Харрисоном  не
помешает.
   Поэтому, заняв место перед его столом, она намеренно приняла  подчеркнуто
деловой вид, приготовившись читать почту. Однако, несмотря на  благоразумное
решение держаться настороже, сосредоточиться на работе в течение  ближайшего
получаса оказалось на редкость трудно.
   Говард опять вальяжно развалился в  кресле,  его  ноги  заняли  привычное
положение на столе. Одной рукой он прижимал к себе  ребенка,  второй  держал
бутылочку с молочной  смесью.  При  этом  он  выглядел  так  расслабленно  и
уверенно, словно всю жизнь занимался исключительно кормлением грудных детей.
Он даже заставил девочку срыгнуть в середине процедуры, положив ее животиком
на колено и умело  нажимая  на  спинку.  Фейт  понятия  не  имела,  как  это
делается, не говоря уже о том, что это вообще делать нужно.
   - Хоро-о-ошая девочка, - нежно проворковал Говард, когда  малышка  дважды
громко выпустила ртом воздух, затем вернул ее в исходное положение  и  опять
принялся кормить.
   Пораженная, Фейт молча наблюдала. Как это ни  странно,  но,  быть  может,
Говард Харрисон и впрямь "почтенный семейный  мужчина",  во  всяком  случае,
когда дело касается его ближайших родственников? Или  его  уверенный  вид  в
этих не вполне  обычных  обстоятельствах  не  более  чем  следствие  обычной
уверенности в себе? А она-то воображала, что знает о своем боссе все. Тем не
менее сегодняшний день прибавил к его  портрету  множество  новых  черточек.
Причем - черточек неожиданно приятных.
   Когда они закончили с последним письмом, Фейт неожиданно обнаружила,  что
не хочет покидать уютную семейную атмосферу кабинета босса. Увидев, что  она
медлит, Говард вопросительно поднял бровь.
   - Что-нибудь еще?
   - Нет.
   - Какие-нибудь вопросы?
   - Нет.
   Фейт встала, держа в руках письма и блокнот с набросками  ответов.  Глядя
на нее, Говард улыбнулся простой и доброй улыбкой, за которой, казалось,  не
могло скрываться никаких тайных мыслей.
   - Если возникнут какие-нибудь проблемы, заходи.
   - Хорошо. - Фейт так же широко и радостно улыбнулась в ответ.
   Только вернувшись в свой кабинет, она осознала,  насколько  лучше  теперь
себя чувствует. День больше не выглядел мрачным, события, связанные с Льюком
и его блондинкой, казались делом пусть и не далекого, но все же -  прошлого,
а в будущее  она  теперь  смотрела  если  не  с  безудержным,  то  с  вполне
достаточным оптимизмом.
   Неужели  мое  предубеждение  к  боссу  было  необоснованным?  -  задалась
вопросом Фейт. Неужели  только  верность  Льюку  заставляла  меня  видеть  в
Говарде если не порождение дьявола, то во всяком случае нечто весьма к  тому
близкое, вполне способное потрясти основы жизни, которой я до позавчерашнего
дня жила?
   Все  это  было   очень   неожиданно,   требовало   более   основательного
обдумывания, и единственный более-менее однозначный вывод, к  которому  Фейт
пришла сейчас, заключался в том, что хранить верность Льюку и дальше она  не
обязана.
   Следующие  полчаса  она  трудилась  столь  сосредоточенно,  что  даже  не
услышала, как на их  этаже  остановился  лифт.  Стук  в  дверь  заставил  ее
вздрогнуть. Подняв голову, она  увидела  уже  вошедшую  в  кабинет  женщину,
молодую,  высокую,  с  пышными  формами  и  ярко-рыжими  волосами.  Судя  по
выражению лица, незнакомка нисколько не сомневалась ни в своем полном  праве
здесь находиться, ни в  великой  радости  присутствующих  по  поводу  своего
появления.
   На мгновение Фейт почувствовала к вошедшей неприязнь.  Эта  самоуверенная
особа  явно  принадлежала  к  худшему  типу   поклонниц   Говарда,   имевших
обыкновение вести себя в офисе любовника так, словно и фирма,  и  ее  хозяин
были их полной и законной собственностью.
   Эту она видела впервые.  Ничего  особенного:  стандартная  секс-бомба  во
вкусе  Говарда:  длинные  ноги,  пышная  грудь,  лицо,  словно  сошедшее   с
журнальной обложки, тесные, соблазнительно обтягивающие дорогие джинсы и  не
менее тесная с глубоким вырезом кофточка.
   - Привет! Я Вайолетт Скотт, сестра Говарда.
   Фейт опешила. Сходства не было  и  в  помине,  и,  если  бы  не  утреннее
появление Розалин, она, несомненно, заподозрила бы обман. Чтобы проникнуть к
Говарду, некоторые женщины были готовы на любую хитрость.
   Вглядевшись в вошедшую внимательнее и призвав на  помощь  некоторую  долю
воображения, Фейт все же усмотрела нечто общее в разрезе глаз, правда,  если
у Говарда они были золотисто-желтыми, то у его сестры цвет глаз  приближался
к темно-карему.
   Стоящая у двери Вайолетт с не меньшим интересом разглядывала Фейт.
   - Вы, наверное, Фейт Шерман? - спросила она, прежде чем  Фейт  сообразила
представиться.
   - Да, - подтвердила хозяйка кабинета, про себя  удивившись  неподдельному
интересу в голосе гостьи.
   На лице последней появилась понимающая улыбка.
   - Ясно.
   - Что вам ясно? - еще больше удивилась Фейт.
   - Почему. Говард только о вас и говорит.
   - Обо мне? - Фейт растерялась окончательно.
   - Он говорит о вас  так  много,  что  в  семейных  разговорах  безучастия
Говарда вы  фигурируете  под  кодовым  именем  Прелестница,  -  доверительно
сообщила Вайолетт.
   Фейт почувствовала, что краснеет.
   - Среди  домашних  мнения  разделились,  -  продолжала  информировать  ее
разговорчивая сестра босса. - Одни считают, что так околдовать Говарда могла
лишь сладкоголосая сирена, другие представляют  вас  чем-то  вроде  коварной
Цирцеи, оставившей моему брату человеческий облик, но сумевшей заставить его
ходить по струнке. Теперь всем интересующимся я могу рассказать,  что  вы  -
ирландка.
   - Я не ирландка, - запротестовала Фейт, которой начало казаться, что речь
и вовсе не о ней.
   - Определенно ирландка, - стояла на своем Вайолетт. -  Волосы,  глаза,  а
главное - дух. Да вы пришпилили меня взглядом к  двери,  словно  бабочку.  -
Наряду с иронией в ее голосе отчетливо ощущалось уважение. - В ваших голубых
глазах таится несокрушимая мощь.
   - Простите, если я вела себя невежливо, - быстро вставила  Фейт,  которая
лихорадочно пыталась решить, как вести себя с необычной посетительницей.
   - Все в полном порядке, - успокоила ее Вайолетт. -  Для  меня  встреча  с
вами - настоящее откровение. Судя по всему,  вы  держите  Говарда  в  ежовых
рукавицах. - В ее голосе слышалось  чуть  злорадное  удовлетворение  сестры,
весьма довольной тем, что брат попал в хорошие руки. - Вы мне нравитесь. Так
с ним и надо.
   Фейт удивилась: я держу Говарда в ежовых рукавицах? Что за чушь? С другой
стороны...
   "Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются  именно  так,  как
нам того давно хотелось"... Фраза  эта  теперь  приобретала  несколько  иной
смысл. Учитывая, что с Льюком все кончено...
   Фейт едва сдержалась, чтобы не затрясти головой в попытке  избавиться  от
наваждения. Чушь! Вайолетт,  похоже,  обожает  розыгрыши  не  меньше  своего
братца-юмориста, и было бы пределом глупости всерьез отнестись к ее словам.
   - Простите, но...
   -  О,  не  обращайте  внимания  на  мою  болтовню.  -  Вайолетт   сделала
пренебрежительный  жест  рукой.  -   Это   у   меня   нервное.   Я   здорово
переволновалась в приемной больницы, пока они разбирались, что там с Фредом.
   Фред... Говард говорил, так зовут его зятя.
   - Как его нота? Надеюсь, все в порядке? - спросила Фейт.
   - Врачи вправили  вывихнутый  сустав,  и  теперь  Фред  отсыпается  после
анестезии. А я решила  пока  забрать  Розалин.  -  Ее  взгляд  скользнул  по
комнате, и Вайолетт нахмурилась. - Кстати, где она?
   - С Говардом. - Фейт кивнула в сторону смежного кабинета.
   Вайолетг не стала скрывать удивления.
   - Вы хотите сказать, что он не попросил присмотреть за малышкой вас?
   Фейт скорчила гримасу.
   - Видите ли, у нас по этому поводу случилось маленькое недоразумение. Как
я поняла, о девочке вы поручили заботиться ему, ну и...
   - И вы настояли, чтобы он  занялся  Розалин  сам?  -  В  глазах  Вайолетт
вспыхнуло восхищение.
   - Мне кажется, это было правильно, - неуверенно продолжала Фейт. - Он так
ловко с ней обращается...
   Вайолетт расхохоталась.
   - Да вам цены нет, Фейт! - веселю и одобрительно сказала она. - Рада, что
с вами познакомилась. Говард действительно  хорошо  управляется  с  Розалин,
когда в том возникает необходимость. Собаки и дети испытывают к моему  брату
неодолимое влечение. Как, впрочем, и женщины. Уверена, что вы это  заметили,
- заговорщицки подмигнув, закончила она.
   - Еще бы! - Фейт хмыкнула.
   - Мой брат слишком привык к тому, что все всегда получается  именно  так,
как ему хочется.
   Она была права, однако Фейт решила, что пришло время  проявить  некоторую
лояльность к работодателю.
   - Но ведь он и трудится не покладая рук, - возразила она. - Уж я-то знаю,
как скрупулезно Говард готовит каждый новой проект. Нет ничего  странного  в
том, что у него все получается.
   - О, я и не думала умалять его профессиональные способности! Говард у нас
известный педант, что в сочетании с проницательным умом просто обрекает  его
на успех. - Губы Вайолетт скривились в  сардонической  улыбке.  -  Я  только
хотела сказать, что некоторые его э-э-э... успехи сами плывут  ему  в  руки.
Расталкивая друг друга локтями.
   Живо  представив  себе  толкающихся  вокруг  босса  воздыхательниц,  Фейт
улыбнулась и сказала:
   - В последний раз на руках у него я видела Розалин.
   - Точно. Мне пора. Забавно было поболтать с вами. Надеюсь, еще  увидимся.
- И,  дружелюбно  улыбнувшись  на  прощание,  Вайолетт  скрылась  за  дверью
кабинета Говарда.
   Забавно ей, видите ли, было! Не зная, как отнестись к этим  словам,  Фейт
только пожала плечами. Похоже,  все  в  семье  Говарда  помешаны  на  юморе.
Интересно,   каково   воспитываться   в   подобной    атмосфере?    Основным
воспоминанием, которое Фейт вынесла из собственного детства, был  постоянный
страх перед отцом. Нет, до рукоприкладства тот не опускался  никогда  -  для
того чтобы душа маленькой Фейт надолго ушла  в  пятки,  хватало  одного  его
слова или просто взгляда.
   Маму он запугал настолько, что единственным выходом, которым та  решилась
в конце концов воспользоваться, оказалась смерть. С уходом матери  для  Фейт
исчезла последняя причина, удерживающая ее возле отца.  Две  старших  сестры
Фейт, не в силах переносить отцовский деспотизм, покинули семью еще раньше.
   Последовав их примеру, Фейт решила, что жить отныне  будет  так,  как  ей
хочется. Возможно, именно поэтому она не  настаивала  на  регистрации  своих
отношений  с  Льюком.  Мысль  о  законном  муже   в   ее   сознании   прочно
ассоциировалась с образом отца, а повторения кошмара она не  желала  ни  при
каких условиях. Правду сказать, разглагольствования Льюка о  "свободе  духа"
ей даже нравились - до тех пор, пока Фейт не узнала, какой именно  смысл  он
вкладывал в слово "свобода".
   Господи, какой же доверчивой, близорукой идиоткой я была!  Фейт  покачала
головой  и  вернулась  к  работе.  Что  толку  долго  переживать  по  поводу
совершенных ошибок? Из  них  следует  извлечь  выводы  и  двигаться  дальше.
Вспомнив о журнале, она некоторое время боролась  с  искушением  посмотреть,
что  это  за  признаки  такие,  однако  Опасение  быть  застуканной   боссом
подействовало отрезвляюще. Служебных промахов на сегодня вполне  достаточно,
твердо сказала себе Фейт.
   "Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются  именно  так,  как
нам  того  давно  хотелось"  -  снова  невольно  вспомнилось  ей.  Нет,  это
самодовольное утверждение решительно не нравилось Фейт.  Она  хорошо  знала,
что Говард всегда добивается поставленной цели, сметая  все  препятствия  на
своем пути.
   Но не зря же она, работала с ним бок о бок в течение двух лет, оттачивала
искусство самозащиты? Что бы он ни задумал, падать к  его  ногам  безвольной
жертвой Фейт не собиралась. К  тому  же  Говард  сам  дал  ей  преимущество,
неосторожно проболтавшись о своих намерениях  в  разговоре  с  Розалии.  Как
говорили древние: "Предупрежден - значит  вооружен",  и  отныне  она  станет
вдвое осмотрительнее.
   Приняв такое решение, Фейт вдруг ощутила прилив энергии и обнаружила, что
чувствует себя бодрой и как никогда оптимистично настроенной.
   В чем бы ни заключались намерения Говарда, вернуть ей интерес к жизни ему
положительно удалось.
   Прошло совсем немного времени, и Говард заглянул посмотреть, как  дела  у
помощницы. Вайолетт, судя по всему, вышла через дверь, открывающуюся прямо в
коридор, так как никаких посторонних звуков из кабинета босса не доносилось.
   - Все в порядке? - небрежно поинтересовался он.
   - Разумеется, - ответила Фейт, кивая в сторону  отпечатанных  ответов  на
письма.
   Взяв их в руки, Говард присел на край ее стола, просматривая. Как всегда,
его близость вызвала у  Фейт  легкую  нервную  дрожь,  и,  чтобы  не  выдать
волнения, ей пришлось сделать над собой ощутимое усилие. К тому  же  сегодня
она трепетала сильнее обычного, слишком свежо было воспоминание  о  недавних
мягких и ласковых прикосновениях Говарда.  Неожиданно  для  себя  Фейт  даже
задалась вопросом, каков он в постели.
   Некоторое время она украдкой  наблюдала  за  перебиравшими  листы  бумаги
пальцами Говарда, вспоминая, как нежно они гладили ее волосы. Затем, пытаясь
обратить мысли в нужное русло, Фейт  напомнила  себе,  что  ее  босс  всегда
превосходно справлялся со всем, за что брался, так что каким бы изумительным
любовником он ни был, из этого не следует, что он  действительно  испытывает
какие-то чувства к той, с кем занимается любовью. В  первую  очередь  Говард
всегда заботится о себе.
   Но  сегодня  утром  он  казался  таким  искренним...  Неужели   и   тогда
руководствовался чисто утилитарными целями?
   - Отлично, я сам не справился бы лучше,  -  похвалил  Говард,  откладывая
письма. - Должен сказать, что мне очень нравится, как ты  работаешь.  И  чем
дальше, тем больше.
   - Ну, должна же я чему-то научиться за эти два года,  -  скромно  сказала
зардевшаяся от удовольствия Фейт.
   - Ты очень способная ученица, -  быстро  и,  как  ей  показалось,  вполне
искренне продолжил Говард. - Прямо не знаю, что бы я без тебя делал. Ты, без
преувеличения, моя правая рука.
   Это уже начинало походить на неприкрытую лесть, и Фейт насторожилась.
   - Каковы будут дальнейшие распоряжения, сэр?  -  деловито  спросила  она,
стараясь придать разговору более официальный характер.
   - Неужели уже целых два года? - задумчиво переспросил  Говард,  игнорируя
ее вопрос. - Пожалуй, пора  повысить  тебе  жалованье.  Вайолетт  совершенно
права.
   - Права в чем? - не удержалась Фейт.
   - В том, что тебе цены нет.
   Фейт нахмурилась.
   - И часто ты обсуждаешь мои достоинства с членами своей семьи?
   Говард пожал плечами.
   - Что в этом странного? Ты мой ближайший соратник. А ты обо мне со своими
близкими не разговариваешь?
   - У меня нет близких. - Эти слова вырвались у Фейт прежде, чем она успела
прикусить язык.
   Брови Говарда удивленно взметнулись вверх.
   - Ты сирота?
   Интерес,  отразившийся  в  его  глазах,  не  допускал   уклончивого   иди
двусмысленного ответа. Фейт вздохнула. На протяжении двух  минувших  лет  ей
довольно легко удавалось ограничивать свои разговоры  с  боссом  обсуждением
чисто служебных вопросов или малозначительных тем вроде погоды. Сегодня  она
сорвалась уже второй раз.
   - Не совсем, - медленно произнесла она, сообразив, что и сама  не  вполне
отчетливо представляет, как лучше определить свое семейное положение. - Мама
умерла, когда мне было шестнадцать. Отец женился второй раз, а мы с ним и до
того плохо ладили... -  Воспоминания  заставили  Фейт  тяжело  вздохнуть.  -
Сестры покинули дом еще раньше. Одна  живет  в  Канаде,  вторая  замужем  за
австралийцем. - Фейт снова вздохнула. - Не могу сказать, что очень близка  с
ними.
   Заставив себя все это произнести, она изобразила что-то вроде независимой
улыбки, которая тут же сползла с ее лица, едва Фейт увидела реакцию Говарда.
   - Боже, неужели ты так одинока? А друзья? Разве у тебя нет никакого тыла?
   - Мне никто не нужен. - Фейт  даже  удивилась  безапелляционности  своего
тона. - Я давно привыкла во всем полагаться только на себя.
   - Неправда! - резко возразил Говард. - Почему, в таком случае, ты, рыдала
на моей груди сегодня утром?
   Скрипнув зубами, Фейт испепелила его взглядом.
   - Напоминать об этом было обязательно?
   - Но как ты можешь утверждать, что у тебя нет друзей, если рядом с  тобой
я? Вспомни, когда этот негодяй, твой любовник, тебя  бросил,  я  был  здесь,
рядом с тобой!
   - Ты мой босс! - гневно возразила Фейт. - И здесь  ты  был  не  рядом  со
мной, а на своем рабочем месте.
   - Чушь! Я сразу же принял твою сторону. Ято хорошо знаю, чего ты  стоишь.
В отличие от твоего осла-любовника.
   Так я и знала! - подумала  Фейт.  Не  таков  Говард  Харрисон,  чтобы  не
воспользоваться моей неосторожной откровенностью!
   - Я не намерена обсуждать с тобой Льюка, - отчеканила она.
   - И не надо, - с готовностью согласился Говард.  -  Чем  быстрее  ты  его
забудешь, тем лучше. Тем не менее хорошо бы обсудить некоторые вопросы чисто
практического характера.
   - Например, вопрос о том, что мое душевное состояние не должно отражаться
на работе, - не без ехидства предположила Фейт.
   - Тебе может понадобиться помощь, чтобы сменить квартиру.
   - Спасибо. Моя нынешняя меня вполне устраивает.
   - Тебе не следует там оставаться, Фейт. Лицом к лицу с  воспоминаниями  в
пустой квартире... С прошлым нужно безжалостно рвать раз и навсегда.
   - Уверена, что ты говоришь со знанием дела, - поддела  Фейт,  намекая  на
амурные приключения самого Говарда.
   Ее сарказм снова остался без внимания.
   - Я тебя помогу, - торжественно объявил он.
   - Не нуждаюсь в твоей помощи.
   Величественным движением руки Говард отклонил протест.
   - Помнишь, что я говорил тебе о семье? Именно в такие  минуты  на  помощь
человеку приходит семья. А поскольку так уж сложилось, что я для тебя  вроде
единственного близкого родственника...
   Фейт почувствовала, что сейчас зарычит.
   - Я никогда не  рассматривала  и  не  собираюсь  рассматривать  тебя  как
родственника. Ни близкого, ни дальнего! - с сердцем сказала она.
   - О да, конечно... - С деланным  смущением  Говард  пожал  плечами,  и  в
глазах  его  появилось  знакомое  плутовское  выражение.  -  Это,  наверное,
походило бы на кровосмешение...
   - Что-о-о?! - Фейт едва не задохнулась.
   На лице Говарда появилось торжественное выражение.
   - Будь  что  будет,  но  я  не  могу  тебе  лгать,  Фейт,  -  сказал  он,
доверительно глядя ей в глаза. - Чувства, которые я к тебе испытываю, нельзя
назвать ни братскими, ни сестринскими, ни отцовскими, ни материнскими.
   Он сделал многозначительную паузу, и Фейт  покраснела  до  корней  волос,
хотя и заставила себя промолчать, справедливо полагая, что  любой  ее  ответ
спровоцирует Говарда на продолжение в том же духе.
   - Поверь, мне и правда далеко не безразлично, как сложится твоя судьба. -
Теперь голос Говарда звучал так серьезно, что Фейт вдруг  почти  поверила  в
его искренность.
   Она держалась из последних сил, как за соломинку цепляясь за свое решение
не допускать Говарда в свою личную жизнь,  напоминая  себе  о  необходимости
помнить о здравом смысле, а также о незавидной  участии  тех  легкомысленных
особ, которые штабелями валились к ногам босса. Помогало все это  слабо,  но
пока помогало.
   - Я сам займусь этим, - продолжал тем временем  Великий  Соблазнитель.  -
Подыщу тебе какую-нибудь уютную квартирку. Поближе к работе, чтобы не ездить
далеко. Тот район, где ты живешь, - не  самое  подходящее  место  для  такой
женщины, как ты.
   - Но мне нравится! - запротестовала Фейт.
   Говард помрачнел.
   - Одинокой молодой женщине там нечего делать, - решительно сказал  он.  -
Знаю я те места. Кто там только ни собирается, особенно в  выходные.  Почему
бы не присмотреть что-нибудь в Майами-Бич? - предложил Говард.  -  Почтенный
респектабельный район.
   От неожиданности у Фейт даже челюсть отвисла.
   - К тому же баснословно дорогой! - огрызнулась она,  когда  вновь  обрела
способность говорить.
   - Немногим дороже того, в котором ты сейчас живешь, -  упрямо  гнул  свое
Говард.
   - Мне это не по карману. Теперь мне даже моя квартира не по карману.
   -  Я  же  сказал,  что  повышаю  тебе  жалованье.  Скажем,  на  пятьдесят
процентов. Это обеспечит тебе вполне достойное существование.
   Фейт снова утратила дар речи, что в данный момент ей,  правда,  не  очень
мешало, так как она делала в уме судорожные подсчеты.
   - Это  больше,  чем  зарабатывает  Льюк,  -  потрясенно  прошептала  она,
закончив вычисления.
   Говард довольно осклабился.
   - Я же говорил, что ты того стоишь! Пойду  обзванивать  риэлтеров.  А  ты
пока займись письмами.
   Говард отделился от стола и, не оборачиваясь, скрылся в  своем  кабинете,
предоставив Фейт переживать  ощущения  плотвички,  неожиданно  помещенной  в
роскошный, но пугающе незнакомый аквариум.
   Оставшись одна, она растерянно провела рукой по волосам, пытаясь привести
в  порядок  свои  изрядно  растрепанные  мысли.  Говард  Харрисон   славился
стремительным натиском, но с ней он так себя не вел никогда. Продиктовано ли
его поведение исключительно соображениями филантропии или же  за  всем  этим
кроется нечто иное? Как бы там ни было, слово свое Говард держал  всегда,  а
это значит, что, какой бы оборот ни приняли дальнейшие события,  прибавка  к
жалованью - дело решенное.
   Фейт торжествующе улыбнулась.
   Приятно, когда тебя ценят, к тому же с такой зарплатой она  действительно
станет финансово независимой и сможет позволить себе тот  уровень  жизни,  о
каком раньше не то что не мечтала, а даже и не думала.
   Вспомнив  о  вероломном  любовнике  и  его  беременной  блондинке,   Фейт
обнаружила, что впервые за три дня думает о случившемся без боли  в  сердце.
Жизнь,  оказывается,  возможна  и  без  Льюка,  а  пресловутая  черная  дыра
обратилась едва ли не входом в Сезам.
   И все благодаря Говарду.
   Но если мешком денег хитроумный  босс  надеется  затронуть  в  моей  душе
какие-то  иные,  не  имеющие  отношения  к  служебным  обязанностям  струны,
подумала Фейт, его ждет огромное разочарование.
   Говард вернулся в  кабинет  Фейт,  едва  она  закончила  подшивать  копии
разосланных писем.
   - Бери сумочку и за мной! - скомандовал он.
   - Куда?
   - Объясню по дороге. - Направляясь к двери  в  коридор,  он  взглянул  на
часы. - До встречи ровно двадцать пять минут.
   Фейт схватила сумочку и бросилась следом. Говард  вежливо  придержал  для
нее  дверь.  Опередив  его,  она  нажала  кнопку  лифта,   очень   довольная
перспективой деловой встречи вне офиса. Внимание босса  будет  сосредоточено
на ком-то другом, что даст ей возможность заново освоиться с его  обществом.
Пока после  бурных  событий  первой  половины  дня  рядом  с  Говардом  Фейт
чувствовала себя непривычно скованно.
   Ей и вообще нравились переговоры с клиентами, нравилось  наблюдать  босса
за  работой.  Пустивший  в  ход  все  свое  обаяние  Говард  -  это  зрелище
завораживало.
   - Кто клиент? - деловито спросила Фейт, входя в лифт.
   - На сей раз мы, - загадочно ответил Говард и нажал кнопку первого этажа.
-  На  человека,  к  которому  мы  едем,  нужно  произвести   самое   лучшее
впечатление.
   - Как его зовут?
   - Алекс Эдсон. Операции с крупной недвижимостью.
   Это имя, судя по всему хорошо известное Говарду, ничего не говорило Фейт,
но, прежде чем она успела что-либо спросить, лифт остановился. Выйдя, Говард
кивнул Фейт в сторону двери, которая выходила прямо на  принадлежащий  фирме
паркинг, а сам прошел к столу секретаря.
   - Лесли, я ухожу, - сказал он. - Сообщения записывайте.
   - Когда вы вернетесь?
   - Не знаю точно, но, думаю, часа через три.
   Он догнал замешкавшуюся у двери Фейт, и  они  вместе  вышли  на  стоянку.
Говард открыл дверцу своего автомобиля, и Фейт  опустилась  на  пассажирское
сиденье. Когда она пристегнулась, Говард включил  зажигание  и  протянул  ей
листок бумаги.
   - Что это?
   - Адрес. Вынимай карту, поработаешь штурманом. Времени плутать по  городу
у нас нет.
   Из ящика для перчаток Фейт извлекла карту и прикинула кратчайший  маршрут
и расстояние. Адрес и сокращенные пометки на  листке,  переданном  Говардом,
мало что говорили о цели поездки. Фейт даже показалось, что он по ошибке дал
ей не тот листок.
   - Здесь сказано: "Некурящая, никаких домашних животных  и  ШВ"...  -  Она
недоуменно замолчала.
   - Шумных вечеринок, - пояснил Говард. - Это условия сдачи.
   Сердце Фейт замерло,  затем  забилось  в  удвоенном  ритме.  Благоразумно
сосчитав до десяти, прежде чем заговорить, она сказала как могла спокойно:
   - Это для меня, я правильно понимаю?
   - Если тебе там понравится.
   Итак, он упорно продолжает совать нос в мои личные дела, и положить этому
конец следует прежде, чем ситуация окончательно выйдет изпод контроля.
   - Говард, я же говорила, что это не твоя забота!
   - Но мы условились, что я тебе помогу. - В голосе Говарда не было и  тени
смущения.
   - Ты обещал обзвонить риэлтеров, а не сопровождать меня во время  осмотра
квартир в рабочее время. Я не могу принять...
   - Во-первых, сейчас уже почти обед, - перебил он, - а во-вторых,  ты  так
много работаешь сверхурочно, что я только рад оказать тебе услугу.
   - В этом нет никакой спешки, Говард, -  возразила  Фейт,  сдерживаясь  из
последних сил. - Квартиру я могу посмотреть и сама, если действительно  решу
переехать.
   Он нахмурился.
   - Послушай, перестань мелочиться!  Что  плохого,  если  мы  посмотрим  ее
вместе и прямо сейчас? Быть может, это именно то, что тебе нужно.
   Фейт упрямо стояла на своем.
   - Ты мог просто дать мне адрес и...
   - Не мог! В данном случае я выступаю как лицо, дающее тебе  рекомендацию.
Эта квартира - не для широкой публики и  в  официальном  реестре  Алекса  не
значится. Сейчас он тоже едет туда, и мне  бы  не  хотелось  заставлять  его
ждать.
   Поняв, что Говард ее переиграл, Фейт перестала спорить и некоторое  время
только сердито сопела. В конце концов он  ее  босс,  любой  спор  с  которым
являлся  определенным  нарушением  субординации.  Тем  не  менее  конец  его
поползновениям на мою личную жизнь положить все-таки следует,  решила  Фейт.
Хотя бы на будущее.
   - И все-таки ты должен был сказать, куда мы едем. Строго  говоря,  я  еще
ничего не решила...
   - А тебя никто ни к чему и не обязывает. Не понравится - откажешься. Хотя
посмотреть квартиру стоит, уж больно Алекс ее нахваливал.
   - Что же в ней такого особенного? - невольно заинтересовалась Фейт.
   - Прежде всего месторасположение. Алекс клянется, что за такие  деньги  -
это настоящая находка.
   - И сколько?
   Говард назвал сумму, действительно лишь немногим превышавшую стоимость ее
нынешней квартиры. Тем не менее,  быстро  подсчитала  Фейт,  даже  с  учетом
прибавки квартплата поглотила бы большую часть жалованья.
   - Алекс сказал, что вообще-то за нее можно запросить гораздо  больше,  но
нынешний владелец хочет выбрать жильца по своему  вкусу,  вот  и  поступился
ценой. Квартиру он только что отремонтировал  по  высшему  разряду  и  очень
боится нарваться на каких-нибудь охламонов, после которых тут же потребуется
новый ремонт.
   Фейт снова посмотрела в записку.
   - Некурящая, никаких домашних животных и шумных вечеринок...  Что  значит
"ОДЖ"?
   - Одинокая деловая женщина. Аккуратная, с уважением относящаяся  к  чужой
собственности. Я заверил,  что  это  как  раз  про  тебя.  -  Он  насмешливо
улыбнулся. - Ни разу не видел особы более аккуратной.
   Фейт мрачно молчала. Инстинкт  самосохранения,  всегда  пробуждавшийся  в
присутствии Говарда, сегодня напоминал о себе сильнее, чем когда  бы  то  ни
было. Ее наихудшие подозрения в отношении намерений босса  оказались  отнюдь
не  беспочвенными,  и  самым  скверным  было  то,  что  Говард   уже   знал:
своеобразный барьер между ними, роль которого выполнял Льюк, теперь исчез.
   Что за чушь! - сердито одернула себя Фейт. Льюк никогда не  был  барьером
между мной и Говардом. Он был  для  меня  чем-то  гораздо  большим.  Гораздо
большим! - повторила она для убедительности.
   Фейт принялась подсказывать Говарду, где и куда сворачивать, одновременно
пытаясь разгадать его дальнейшие планы. Вначале Говард сказал, что  повышает
мне жалованье. Затем выдвинул идею относительно новой квартиры. Потом сам же
эту квартиру нашел. После чего почти  хитростью  заманил  меня  в  машину  и
теперь везет по указанному адресу. Интересно,  в  сговоре  ли  с  ним  Алекс
Эдсон? И, главное, какой во всем этом смысл? Зачем  Говарду  нужно  поселить
меня в Майами-Бич - не слишком ли роскошно для такой скромной особы, как я?
   Единственное, что я могу предпринять в создавшемся положении, это удвоить
осторожность  с  тем,  чтобы  в  решающий  момент   попытаться   перехватить
инициативу. А до этого, усыпляя бдительность неприятеля, изображать из  себя
пай-девочку, наивную и доверчивую.
   Фейт плохо ориентировалась в этой части города. В Майами-Бич же не бывала
вообще, и все ее знания ограничивались тем, что одна  телезвезда  рассказала
как-то в интервью о себе, своем жилище и о соседях, таких же  знаменитостях.
Из чего, в частности, следовало, что квартиры здесь стоят очень дорого.
   Вспомнив названную Говардом квартплату,  Фейт  нахмурилась.  Существенные
для нее, это были просто смешные деньги за жилье в таком месте.  Даже  самая
захудалая квартирка здесь должна стоить вдвое дороже, а Говард  сказал,  что
та, куда они едут, только что отремонтирована.
   - Ерунда какая-то, - сказала Фейт вслух.
   - Что именно? - не отрывая глаз от дороги, полюбопытствовал Говард.
   - Я примерно представляю, сколько стоит жилье в Майами-Бич,  и  даже  при
всех своих строгих правилах владелец должен запросить  за  квартиру  намного
больше.
   Никаких сомнений в сговоре Говарда с Алексом Эдсоному Фейт  не  осталось.
Теперь следовало попытаться  найти  ответ  на  вопрос  о  целях  и  условиях
сговора.
   - Я же говорил, это специальное  предложение  для  узкого  круга  лиц,  -
напомнил Говард. - Кроме того, есть одна тонкость, разве я не сказал тебе?
   - Какая еще тонкость? - быстро спросила Фейт.
   Разумеется, она догадывалась, что без "тонкостей" здесь  не  обошлось.  И
хорошо помнила, что до этого момента Говард ни о каких "тонкостях"  даже  не
заикался.
   - Квартира сдается всего на полгода. Ее владелец, похоже, сам  собирается
там поселиться, а пока выжидает, подыскивая выгодного покупателя на ту,  где
живет сейчас. Сама понимаешь, в таких  вещах,  как  торговля  недвижимостью,
спешка ни к чему.
   - Значит, это всего на полгода... - разочарованно протянула Фейт.
   - Да. Поэтому ему скорее нужен человек, которой присмотрит за  квартирой,
а не  квартиросъемщик  в  прямом  смысле  слова.  Бросать  недвижимость  без
присмотра надолго - дело опасное.
   В таком виде картина приобретает некоторое  правдоподобие,  решила  Фейт.
Возможно, мои подозрения  действительно  необоснованны.  Если  дело  обстоит
именно так, желание Говарда оказать мне  небольшую  услугу  выглядит  вполне
естественно.
   Непонятно, правда, какой  смысл  менять  квартиру  с  перспективой  через
полгода искать новую? Переезд дело хлопотное, не говоря уже  о  расходах.  С
другой стороны,  после  всех  этих  разговоров  мне  стало  жутко  интересно
увидеть, что это за квартира такая, независимо от того, поселюсь я  там  или
нет.
   - А вот и Алекс, уже  ждет!  -  воскликнул  Говард,  и  Фейт  тут  только
заметила стоявшего на углу мужчину.
   Фейт посмотрела на часы. Одиннадцать тридцать. Они  не  опоздали,  просто
Алекс Эдсон приехал немного раньше.
   Она почувствовала, с каким интересом Алекс ее рассматривает. Это была  не
сексуальная оценка, скорее  -  попытка  классифицировать  положение  Фейт  в
табели о рангах. Алекс Эдсон выглядел на сорок с лишним, темные  с  проседью
волосы спереди основательно поредели, из-за  чего  его  немного  хмурый  вид
особенно бросался в  глаза.  Просветлело  лицо  Алекса,  лишь  когда  Говард
протянул руку для пожатия.
   - Привет, старина. Рад тебя видеть. Спасибо за этот заманчивый вариант, -
с искренней благодарностью сказал Говард.
   - Не за что. Рад немного расквитаться за прошлые услуги с твоей стороны.
   - Это мой личный помощник, Фейт Шерман.
   - Рада с вами познакомиться, мистер Эдсон.
   Пожимая ее руку, Алекс настороженно улыбнулся.
   - Правду сказать, мисс Шерман, я не думал, что вы так молоды.
   "Одинокая деловая женщина". Он что, ожидал увидеть старую деву за  сорок,
настолько поглощенную карьерой, что та стала для  нее  единственным  смыслом
жизни?! - возмутилась Фейт. Одно теперь ясно наверняка: ни о  каком  сговоре
здесь нет и речи, иначе Алекс не был бы так удивлен.
   - Мне двадцать восемь, мистер Эдсон, а работать я начала  с  шестнадцати.
Вот за двенадцать лет и дослужилась до своего нынешнего поста.
   - Фейт на редкость надежный и ответственный работник, - вставил Говард. -
Я ее очень ценю.
   - Ты забыл упомянуть, что твой личный помощник - красивая женщина,  -  не
удержался от упрека галантный Алекс. Затем снова обратился к Фейт, и  вид  у
него был слегка смущенный: - Вы только поймите меня правильно, мисс  Шерман,
но у владельца квартиры очень специфические требования...
   - Никаких шумных вечеринок, -  подхватила  Фейт.  -  Это  не  мой  стиль,
поверьте, мистер Эдсон.
   - Фейт со мной уже два года, - снова вступил в разговор Говард. - И я  за
нее полностью ручаюсь. Она в высшей степени положительная молодая леди.
   - Угу-у-у... - задумчиво протянул Алекс. - А как насчет друга? Вы  только
не подумайте, что я сую нос в ваши личные дела, но владелец квартиры...
   Фейт кивнула, давая понять, что принимает  извинения.  Хотя  она  еще  не
решилась на переезд, мысль, что ее кандидатуру могут  отвергнуть,  неприятно
резанула самолюбие, и Фейт принялась  рассказывать  о  себе,  пожалуй,  даже
обстоятельнее, чем требовалось. Говард все равно уже все  знает,  а  еще  ей
почему-то ужасно захотелось  убедить  Алекса  Эдсона,  что  она  подходит  в
качестве квартиросъемщицы как нельзя лучше.
   - Видите ли, мистер Эдсон, у меня действительно много лет  был  друг,  но
как раз сейчас мы расстались. - Она придала своему лицу печальное выражение,
словно напрашиваясь на сочувствие. - Надежды  на  примирение  нет,  так  что
теперь я и в самом деле одна. И я с  удовольствием  пожила  бы  здесь  шесть
месяцев, чтобы сменить обстановку.
   - Вот как, - без сочувствия, но с явным удовлетворением сказал  Алекс.  -
Что же, давайте поднимемся, и я вам все покажу.  Квартира,  правда,  еще  не
вполне готова, там сейчас работают маляры.
   Ага, наша взяла! - обрадовалась Фейт и с победоносным видом оглянулась на
Говарда. Тот смотрел в  сторону,  однако  улыбка  на  его  лице  была  столь
недвусмысленно самодовольной, что ей захотелось саму себя выпороть.
   Хороша, нечего сказать! Я  и  не  заметила,  как  начала  с  неподдельным
энтузиазмом действовать  в  строгом  соответствии  с  его  планом  по  моему
переселению! Но я ведь пока ни на что не согласилась и,  осмотрев  квартиру,
вполне могу отказаться.
   Да, так я, пожалуй, и сделаю. А если всетаки решу съехать с квартиры - по
собственному, разумеется, почину, - то постараюсь найти такое место, где  не
будет никаких ограничений.
   Так что Говард Харрисон совершенно зря думает, что этот раунд за ним!
   Двери небольшого лифта, поднявшего их  на  верхний  этаж,  открывались  в
просторный холл, во всю ширину противоположной стены которого  располагались
огромные витражные окна, заливавшие все вокруг потоками  яркого  света  всех
цветов радуги.
   Дверь  слева  от  лифта  была  открыта,  и  Алекс  сделал  в  ее  сторону
приглашающей жест. Кивнув, Фейт заглянула, и сердце ее приятно сжалось.  Все
в этой просторной квартире было таким, что Фейт влюбилась в  нее  с  первого
взгляда. Отказаться от искушения пожить  здесь  хотя  бы  шесть  месяцев  не
смогла бы ни одна нормальная женщина.
   В гостиной они увидели двух устроившихся  на  ланч  мужчин  в  аккуратных
комбинезонах.
   - Как здесь у вас? - спросил их Алекс.
   - Сегодня закончим, - ответил рабочий постарше.
   - Отлично. - Алекс повернулся к Фейт. - Имейте в виду, ковры  в  спальнях
пришлось снять, чтобы рабочие могли заменить шкафы. Ковры постелят не раньше
чем в пятницу.
   - А что, здесь не одна спальня? - удивилась Фейт.
   - Две.
   Кивнув, чтобы она следовала за ним, Алекс направился к  арочной  двери  в
задней стене гостиной. Говард остался с рабочими. С того  момента,  как  они
вошли в дом, он подчеркнуто старался держаться в тени. У Фейт даже  возникло
впечатление, будто босс не хочет оказывать  на  нее  давление,  предоставляя
принять  самостоятельное  решение.  Такое  поведение  Говарда  настолько  не
соответствовало ее  пониманию  ситуации,  что  Фейт  несколько  растерялась.
Неужели забота Говарда и впрямь бескорыстна и все,  чего  он  хочет,  -  это
оказать дружескую услугу своему личному помощнику?
   За арочной дверью оказался короткий коридор  с  двумя  дверьми  по  обеим
сторонам. Еще две двери находились в стене,  противоположной  арке.  Первыми
Алекс открыл именно их.
   - Прачечная и ванная, - объявил он.
   Кроме большой стиральной машины в прачечной Фейт увидела шкафы для белья,
щеток и моющих  средств,  а  также  объемистую  лохань  для  ручной  стирки,
предназначенную, по всей видимости, для больших поклонников этой  процедуры.
Сама она к таковым не относилась и очень обрадовалась стиральной машине, так
как ту, что была в ее  нынешней  квартире,  Льюк  забрал  себе,  оставив  ей
холодильник и телевизор.
   Ванная поражала роскошью. Она, похоже, подверглась полной реконструкции.
   - Раньше строили с размахом, - заметил Алекс, обратив,  видимо,  внимание
на  ошеломленное  выражение  лица  Фейт.  -  Такие  высокие  потолки  теперь
встретишь нечасто, да и по площади все комнаты заметно больше стандартных.
   А отделка каждой чего стоила! - мелькнуло в голове у  Фейт.  Денег  здесь
явно не жалели. Ничего странного, что владелец как огня боится  неаккуратных
жильцов.
   Больше обычной была даже вторая спальня.  Стеклянная  дверь  из  главной,
еще, соответственно, большей, вела на балкон.
   - Какого цвета будет ковер? - спросила Фейт, взглянув на пол.
   Алекс пожал плечами.
   - Не знаю. Его выбирал сам владелец. Скажу в пятницу.
   Фейт засмеялась.
   - Да нет, на самом деле это не имеет значения. Никогда  не  видела  столь
чудесной квартиры. Пожить в такой сразу после ремонта - просто мечта. Как вы
считаете, мистер Эдсон, - она с  тревогой  и  надеждой  заглянула  агенту  в
глаза, - владельца устроит моя кандидатура?
   Алекс улыбнулся добродушно и немного снисходительно.
   - Почему бы и нет? Моему мнению  он  поверит,  а  вы  произвели  на  меня
благоприятное впечатление, мисс Шерман.
   - Обещаю оправдать ваше доверие.
   - Да и Говард за вас ручается... Считайте - договорились.
   - Тысяча благодарностей, мистер Эдсон! -  Фейт  схватила  руку  агента  и
затрясла с таким восторгом, словно он только что объявил ее  победительницей
национальной лотереи.
   Улыбка Алекса стала чуть ироничной.
   - Думаю, мисс Шерман, что благодарить вам нужно  Говарда.  Это  ведь  его
инициатива.
   - Разумеется, ему я, конечно, тоже очень благодарна.
   Говард! Вид у него, вероятно, будет самодовольным как никогда,  однако  в
данный момент Фейт это ничуть  не  тревожило.  Он  действительно  оказал  ей
редкую, невероятную услугу. Квартира -  ее!  Шесть  месяцев  жизни  в  таком
сказочном месте! Да  это  лучше  любого  отпуска!  Новая  обстановка,  новые
впечатления, новые знакомые - все новое!
   В гостиную она влетела, как на крыльях. Говард вопросительно посмотрел на
нее. Скрыть  свою  радость  Фейт  не  могла  и  не  хотела,  поэтому  широко
улыбнулась ему.
   Говард улыбнулся в ответ и спросил:
   - Решено?
   - Решено! - подтвердила Фейт, от избытка чувств едва  сдерживаясь,  чтобы
не броситься ему на шею.
   - Тогда давай пообедаем вместе и заодно отметим.
   - Давай, -  согласилась  она,  слишком  счастливая,  чтобы  вспомнить  об
осторожности.
   Что ни говори, а без Говарда она ни за что не заполучила бы эту квартиру.
Так что он имеет полное право разделить ее радость.
   В ресторане, куда ее привез Говард, его, видимо, прекрасно знали.
   - Два бокала шампанского, - попросил Говард официанта  и  улыбнулся  Фейт
улыбкой, от которой ее кровь вскипела, словно упомянутый шипучий напиток.
   - И кувшин холодной воды со  льдом,  -  быстро  добавила  она,  про  себя
отметив, что голову надо сохранять холодной.
   Фейт и раньше часто бывала в дорогих ресторанах, сопровождая  Говарда  во
время переговоров с клиентами, однако никогда прежде не посещала такие места
с ним вдвоем. Одного взгляда в меню оказалось достаточно,  чтобы  убедиться:
ресторан действительно первоклассный.
   - Столик ты заказал еще из офиса? - спросила она, когда официант ушел  за
напитками.
   - Да. - Он оторвался от изучения  меню.  Его  золотистые  глаза  смотрели
тепло и лукаво. - Весьма предусмотрительно с моей стороны, правда?
   - А если бы оказалось, что отмечать нечего?
   - Тогда поход в ресторан можно было бы рассматривать в качестве утешения.
Сейчас все равно время  ланча,  так  почему  бы  не  перекусить  в  приятной
обстановке? Ты уже что-нибудь выбрала?
   - Пока нет. Тут столько всего, прямо глаза разбегаются.
   - Это верно, кухня здесь действительно превосходная, - подтвердил Говард.
- Рад, что у тебя пробудился аппетит, а то я уже боялся, как бы ты не начала
чахнуть от переживаний.
   Слишком радостная и умиротворенная,  чтобы  вступать  в  пикировку,  Фейт
только улыбнулась и снова углубилась в меню. Мотивы поведения Говарда теперь
ей казались понятными и естественными. Обед  в  этом  ресторане  определенно
является одним из пунктов программы, направленной на то, чтобы заставить  ее
забыть неприятности и снова пробудить вкус к жизни.  Поместить  ее  в  новую
обстановку, поднять настроение шампанским, накормить изысканными блюдами - и
Фейт  Шерман   снова   станет   образцово-показательным   помощником   главы
процветающей фирмы.
   После обеда предстояло заехать в офис Алекса Эдсона и подписать бумаги  о
найме квартиры. Въехать в нее можно уже  в  субботу,  так  что  из  длинной,
тоскливой и бесцветной, остаток недели превращался  для  Фейт  в  пять  дней
напряженных хлопот по организации Переезда и связанных с ним предвкушений. В
чем-то Говард, несомненно, прав: жизнь перестает  казаться  конченой,  когда
случается что-нибудь приятное.
   Вернулся официант с шампанским, и Фейт, сделав  наконец  выбор,  заказала
свои любимые  дары  моря.  Официант  наполнил  бокалы  и  удалился.  Говард,
подмигнув, поднял свой.
   - За будущее!
   - За будущее! - эхом откликнулась счастливая Фейт, тоже поднимая бокал. -
И спасибо тебе за все. Я очень ценю твою чуткость.
   - А что бы я делал без твоей улыбки? Без нее для меня и день не день.
   Рассмеявшись  в  ответ  на  полушутливый  комплимент,  Фейт  расслабленно
откинулась на спинку кресла.
   - Мне нравится работать с тобой, -  призналась  она.  -  Это  никогда  не
бывает скучно.
   - А ты лучший помощник из всех, что у меня были. Именно такого мне всегда
не хватало.
   Он говорит о работе, только о работе,  настойчиво  повторяла  себе  Фейт,
однако было в голосе Говарда что-то вкрадчивое, обволакивающее, дурманящее и
вместе с тем такое, что она с трудом сдерживала желание, вскочив  со  стула,
прыгать и танцевать от радости.
   - Говард, дорогой!
   Эту прозвучавшую грубым диссонансом фразу  произнесла  какая-то  женщина,
неожиданно  материализовавшаяся  рядом  с  Говардом.  Блондинка!   Роскошная
натуральная блондинка, бесстыдно  и  властно  вцепившаяся  пугающе  длинными
красными ногтями в рукав пиджака Говарда.
   Это было как соль на свежую рану. Фейт почти  воочию  увидела  беременную
блондинку Льюка, запустившую свои хищные  когти  в  мужчину,  принадлежащего
другой. И вот - на тебе! Еще одна пышная красотка становится между ней и  на
сей  раз  Говардом,  мгновенно  разрушив  очарование  установившейся  за  их
столиком праздничной и доверительной атмосферы.
   - Какая приятная неожиданность увидеть тебя сегодня здесь,  -  продолжала
ворковать блондинка, даже не извинившись за вторжение.
   Фейт почувствовала, что ненавидит незнакомку. Она никогда не считала себя
злой или жестокой, но сейчас ей  очень  хотелось  сделать  той  какую-нибудь
гадость.
   - Действительно приятная неожиданность, Валери!  -  приветливо  отозвался
между тем Говард, вставая со стула и снимая с себя руку нахальной блондинки.
   Валери! Ну конечно же! Примерно такое имя у хищницы и должно быть.  Очень
сексуально и экзотично.
   - Нет, что ты, сиди, пожалуйста. - Эти слова блондинка  использовала  как
предлог для  очередного  прикосновения.  Теперь  она  обеими  руками  обняла
Говарда за плечи. Затем ослепительно улыбнулась Фейт. Зубы у нее были как  у
пираньи.
   - С твоей приятельницей мы, по-моему, раньше не встречались.
   - Фейт Шерман... Валери Друд, - несколько натянуто представил друг  другу
дам Говард.
   - Чао! - Блондинка  ограничилась  кратчайшим  из  возможных  приветствий,
выжидательно глядя на Фейт зелеными кошачьими глазами.
   Метнув в ответ холодную темно-синюю молнию, та молча кивнула. К  светской
беседе она расположена не  была.  Фейт  не  нравилась  Валери  Друд,  ей  не
хотелось  с  ней  знакомиться,  тем  более  делать  вид,  будто  ей  приятно
присутствие мисс Друд за столиком.
   - Говард, дорогой!
   Этой фамильярной фразой блондинка явно хотела  заявить  на  Говарда  свои
права перед лицом возможной соперницы, исключить ту из игры,  и  плевать  ей
было, что теперь для Фейт день стремительно терял свои краски.
   - Субботняя вечеринка удалась на славу, - продолжала блондинка, - но  мне
тебя очень недоставало.
   - Да, я слышал, что там было весело, - рассеянно сказал Говард.
   Весело! Фейт вдруг почувствовала острое желание тоже немного повеселиться
и неожиданно вмешалась в разговор:
   - Жаль, что мы туда не пошли. Впрочем, нам и вдвоем было  очень  неплохо,
правда, дорогой?
   Говард быстро взглянул на нее широко раскрывшимися от удивления  глазами,
но тут же сориентировался и мечтательно улыбнулся в ответ.
   - Разумеется. И я рад, что тебе тоже понравилось.
   - Говард часто говорит, что именно меня ему всегда не хватало, -  ликующе
продолжала очень воодушевленная поддержкой Фейт, обращаясь к Валери.
   - Странно, что я никогда не видела вас в  обществе  Говарда  раньше...  -
Растерянность в голосе блондинки смешалась с недоверием.
   - Некоторые мужчины  не  любят,  когда  их  держат  на  слишком  коротком
поводке, - доброжелательно объяснила Фейт. -  Я  тоже  не  против  некоторой
свободы, пока могу настоять на своем в главном.
   - Фейт удивительно хорошо меня понимает, -  снова  пришел  ей  на  помощь
Говард.
   - Ну ладно, дорогой, - промурлыкала Валери, убирая руки с  его  плеч,  и,
видимо, не теряя надежды на будущее, добавила: - Увидимся.
   - Вряд ли, - максимально добавив в голос сиропу, возразила Фейт. - Говард
редко входит в одну и ту же реку дважды...
   Валери, кажется, почувствовала, что пора с достоинством удалиться.
   - Я сейчас не могу составить вам компанию, надеюсь, вы не обидитесь...
   - Ну что вы, какие  могут  быть  обиды,  -  заверила  ее  Фейт  и,  когда
блондинка повернулась спиной, с победоносным видом  выпила  сразу  полбокала
шампанского.
   Говард смотрел на нее с интересом и восхищением.
   - Сегодня, похоже, осуществляются мои самые заветные мечты. Только что ты
сражалась за меня с другой женщиной...
   - Ха! - с чувством  сказала  Фейт.  -  Денек  сегодня  и  впрямь  выдался
славный.
   - Прямо ушам своим не верю...
   - У нее не тот цвет волос, который мне нравится.
   Полная надежды улыбка на лице Говарда сменилась разочарованной гримасой.
   - А-а-а... - уныло протянул он. - Та женщина...
   - Извини, если своим поведением я нарушила какие-то твои планы, связанные
с Валери.
   Никакой вины за собой Фейт не чувствовала и слова эти  произнесла  скорее
из вежливости. Что  ни  говори,  а  Говард  -  ее  босс,  и  положение,  как
говорится, обязывает. Хотя мог и остановить в любой момент, если она  что-то
делала не так, - она восприняла бы малейший намек.
   - Нет проблем! - беззаботно отозвался он.
   - Я тоже так думаю. - Фейт цинично  улыбнулась.  -  Стоит  тебе  щелкнуть
пальцами, и она тут же появится снова.
   - Валери абсолютно ни на что не  претендует.  -  Он  произнес  это  очень
серьезно, глядя Фейт прямо в глаза,  словно  пытался  убедить,  что  говорит
правду.
   Фейт же эти слова показались бессмысленными: ведь тогда  получается,  что
ни одна из женщин Говарда никогда ни на что не претендовала.
   - Валери - твое последнее увлечение? - Фейт и сама не понимала, зачем  ей
понадобилось это знать.
   - Нет, - ответил Говард без колебания.
   - Значит, одна из тех, кто преследует тебя в  надежде  на  чудо,  -  сухо
констатировала Фейт.
   Говард пожал плечами.
   - Это ведь не имеет никакого значения, если женщина меня  не  интересует,
не так ли? Валери мне не нравится и никогда не понравится, на что бы она там
ни надеялась.
   Прощай, Валери.
   Обнаружив, что вкус у Говарда лучше, чем у Льюка, Фейт почувствовала, что
ей это приятно. Мысль, что оба мужчины ее жизни могут стать жертвами  хищных
блондинок, показалась ей невыносимой. И хотя близким ей мужчиной  Говард  не
был, с ним ее многое связывало, поэтому Фейт хотелось с уважением относиться
к его суждениям о людях.
   Говард снова улыбнулся.
   - А ты мужественный и безжалостный боец, Фейт, - сказал он, и в его  тоне
ирония смешалась с восхищением.
   Теперь настала ее очередь пожимать плечами.
   - Ты сам меня поощрил, приняв мою сторону. Один намек, и я...
   Говард расхохотался.
   - Ну нет! Лишить себя такого представления!
   - Так что выиграть мне помог ты, Говард. И от этого факта тебе никуда  не
деться. - Обстоятельство это было Фейт чрезвычайно приятно.
   -  Значит,  мы  с  тобой  в  одной  команде.  -  Говард  наполнил  бокалы
шампанским. - За нашу с тобой команду! Дружную и непобедимую!
   - За команду! -  подхватила  Фейт,  пьянея  не  столько  от  шампанского,
сколько от радости сознавать себя в одной команде с Говардом.
   Официант принес заказанные блюда, и Фейт впервые за три последних  дня  с
удовольствием приступила к еде.
   - Еще шампанского? - спросил Говард, увидев, что ее бокал пуст.
   - Нет, спасибо.  Я  лучше  перейду  на  воду  со  льдом.  Сегодня  я  уже
достаточно погорячилась.
   Говард ухмыльнулся:
   - Да, сегодня я узнал тебя с совершенно новой стороны. Не то чтобы  о  ее
существовании я не догадывался, но ты ее очень тщательно  скрывала.  Столько
страсти, темперамента!  Потрясающее  зрелище.  -  И  он  восхищенно  поцокал
языком.
   Фейт напряженно вслушивалась в бешеные удары своего сердца. Говард сейчас
очень напоминал большого, добродушного и довольного жизнью кота,  неожиданно
почуявшего добычу там, где никогда ни на что не  рассчитывал.  Пока  он  еще
выжидал, сомневаясь, однако стоит ей сделать хоть одно неверное движение,  и
кот тут же бросится в атаку.
   А виновата во всем я сама, самокритично признала Фейт. Дважды за это утро
в его присутствии потеряла контроль над собой. Конечно же  я  извинилась  за
несдержанность, и Говард мои извинения вежливо принял, однако едва  ли  наши
отношения полностью вернутся в прежнее русло.
   - Надеюсь, мне предстоит узнать еще немало  интересного  о  своем  прежде
столь  неестественно  спокойном  и  выдержанном  помощнике?   -   настойчиво
продолжал Говард, которому  процесс  открывают  в  Фейт  новых  сторон  явно
пришелся по вкусу.
   Фейт поняла, что  необходимо  срочно  найти  новую  тему  для  разговора.
Желательно - связанную с Говардом, а не с ней.
   - Давай немного поговорим о тебе, - поспешно предложила она. -  Поскольку
теперь я знакома с твоей сестрой, может быть, расскажешь мне о своей семье?
   Спрашивая, Фейт исходила не только из чисто тактических  соображений.  Ее
интерес к  семье  Говарда  и  в  самом  деле  резко  возрос  после  утренних
откровений Вайолетт.
   - С удовольствием. И что бы тебе хотелось узнать?
   - Вайолетт твоя единственная сестра?
   - Да, но у нас с ней есть еще два брата. Оба женаты. Мама  изо  всех  сил
старается всеми нами руководить, а папа считает, что дети должны  жить  так,
как нравится им самим.
   - И все живут в Майами?
   - Да.
   - Ты, наверное, был самым трудным ребенком?
   Говард рассмеялся.
   - В детстве они называли меня искателем приключений.
   Им ты и остался, подумала Фейт и в надежде, что, узнав, каким Говард  был
тогда, сможет лучше понять его теперешнего, спросила:
   - Почему?
   И Говард принялся рассказывать забавные истории из своего детства. Слегка
расслабившись,  Фейт  с  удовольствием  слушала.  Ей  было  совсем  нетрудно
вообразить его маленьким мальчиком, представить, как он то и дело, никого не
спросясь, убегает исследовать все те  потрясающе  интересные  вещи,  которые
можно найти в этом огромном и пока  еще  таком  загадочном  мире,  заставляя
беспокоиться  мать  и  испытывая   терпение   старших   братьев,   неизменно
посылавшихся на его поиски. Позже товарищем Говарда в этих странствиях стала
подросшая Вайолетт, готовая с восторгом последовать за ним хоть к  черту  на
рога.
   Официант  сменил  блюда  и  убедил  гостей  заказать  на  десерт  ромовое
мороженое со взбитыми сливками и фруктами.
   Истории  Говарда  следовали  одна  за  другой,  а  жадно  внимавшая  Фейт
требовала все новых и новых. Ей было странно и необычно слушать о счастливом
детстве, о семье, в которой все любят и уважают друг друга. О своем  детстве
она старалась думать поменьше, поскольку счастливых воспоминаний  о  нем  не
осталось. Да и у Льюка дела обстояли немногим  лучше.  Он  был  единственным
ребенком, родители развелись, едва ему исполнилось восемь лет. Его детство и
ранняя  юность  почти  полностью  прошли  в  мире  книг,  которые  и  сейчас
оставались для него последним  прибежищем  в  случае  ссор  и  всякого  рода
неприятностей.
   Интересно, знает ли об этом его блондинка? Льюк всегда стремился избегать
конфронтации - не мудрствуя  лукаво,  он  просто  уклонялся  от  нее  любыми
доступными средствами. Именно поэтому свое последнее объяснение  с  Фейт  он
начал с того, что сообщил о своем грядущем отцовстве и о дате свадьбы.
   - Тебе неинтересно, - возвращая Фейт к действительности, с обидой заметил
Говард.
   Она улыбнулась.
   - Нет, что ты! Просто я подумала, какой ты счастливый. В детстве  у  тебя
не было никаких страхов. Или запретов. Тебе очень повезло родиться  в  такой
семье, Говард.
   Чуть наклонив голову набок, он некоторое время задумчиво смотрел на Фейт.
Постепенно  задумчивость  в  его  взгляде  сменилась  тем  голодным  волчьим
блеском, который всегда заставлял Фейт нервничать.
   Быть может, свою роль сыграли шампанское и великолепная еда, быть может -
радость по поводу квартиры и победы над блондинкой,  но  Фейт  почувствовала
желание принять вызов.
   - У каждого свои страхи, - все так же пристально глядя на  нее,  медленно
произнес Говард. - Да и некоторым запретам,  хочешь  не  хочешь,  приходится
подчиняться.
   - Например? - беспечно спросила она.
   - Возьмем нас с тобой. Больше всего мне сейчас хочется  затащить  тебя  в
постель и весь остаток дня заниматься любовью.
   Фейт вздрогнула, поскольку неожиданно поняла, что хочет  того  же.  Но  в
следующий момент Говард иронически улыбнулся и добавил:
   - Однако если я подчинюсь своему страстному, но  порочному  желанию,  ты,
боюсь, навсегда исчезнешь из моей жизни, чего мне очень не хотелось бы.  Вот
тебе и пример запрета, которому я вынужден подчиниться, нравится мне он  или
нет.
   Принесли десерт.
   - Прими мои самые искренние соболезнования, - вежливо сказала  Фейт,  изо
всех сил стараясь  скрыть  как  вызванный  признанием  Говарда  шок,  так  и
сменившее его облегчение.
   Он рассмеялся и взял в руку десертную ложечку.
   - Приятного аппетита!
   Кажется, пронесло, с благодарностью подумала Фейт. Только что  испытанное
физическое желание нахлынуло так внезапно и было столь мощным, что  она  все
еще внутренне  дрожала.  Впрочем,  внезапно  ли?  Теперь  она  не  могла  не
признаться, во всяком случае себе самой,  что  Говард  всегда  привлекал  ее
физически, а определенные запреты,  связанные  с  присутствием  в  ее  жизни
Льюка, теперь утратили свою власть.
   Кроме того, приятно было сознавать, что Говард высоко ее ценит, что он на
ее стороне, что он поддержал ее против Льюка и против обеих -  беременной  и
пока вроде не беременной - блондинок.
   Однако вступить с боссом в сексуальную связь Фейт считала  сумасшествием.
Она стала бы одной  из  очень  многих  -  очередным  маленьким  приключением
Говарда, но, главное, как, скажите на милость, они работали бы вместе  после
того, как все закончится? А в том, что все закончилось бы очень быстро, Фейт
не сомневалась.
   К тому же на самом деле она  вовсе  не  хотела  оказаться  с  Говардом  в
постели. Просто сегодня все так  сложилось:  вначале  он  отнесся  к  ней  с
сочувствием и пониманием, а потом повел дело  так,  что  вместо  отверженной
жертвы  она  вдруг  почувствовала  себя  желанной  победительницей.  Простое
стечение обстоятельств и ничего больше. Ухе завтра все будет  восприниматься
совсем иначе, и Говарду следовало бы и самому это понимать.
   Фейт отложила ложечку и тут только  сообразила,  что  проглотила  десерт,
даже не разобрав вкуса. Такое изысканное лакомство пропало зря, подумала она
с сожалением. Море упущенного удовольствия!
   Она вдруг заметила, что Говард  внимательно  ее  рассматривает,  наверное
давно, и у нее вдруг возникло  абсурдное  подозрение,  будто  он  читает  ее
мысли. Решив, что  пришло  время  сменить  обстановку,  Фейт  демонстративно
посмотрела на часы и с испугом вскричала:
   - Боже милостивый! Время ланча уже почти истекло!  Нам,  наверное,  пора,
Говард.
   Он тоже взглянул на свои часы и удивленно поднял брови.
   - Ты права. Тем более что на обратном пути нам еще нужно заехать к Алексу
подписать бумаги. - Знаком он попросил счет. - Но вообщето мы сегодня и  так
неплохо поработали.
   - По-моему, мы только и делали, что сачковали, - рассмеялась Фейт.
   - Всему свое время и свое место, - оптимистично ответил Говард.
   И сейчас не время и не место... пока еще... для  того,  что  ты  задумал.
Фейт попыталась прогнать эту мысль, но безуспешно.
   - Я только зайду в дамскую комнату, - сказала она, вставая.
   - Хорошо, я подожду тебя в холле.
   Когда она вышла из дамской комнаты, Говард лениво прохаживался по холлу с
видом человека в высшей степени довольного жизнью, и Фейт подумала, что пока
у нее к нему, строго говоря, не может быть никаких претензий. Он ни  к  чему
ее не принуждал и не торопил - без соответствующего поощрения с ее  стороны,
во всяком случае. Так что рядом с ним она могла чувствовать  себя  в  полной
безопасности, пока не потеряет голову сама.
   - Спасибо за чудесный ланч,  Говард,  -  поблагодарила  Фейт,  когда  они
подходили к машине.
   - Мне тоже очень понравилось.
   Надо думать! - хмыкнула про себя Фейт.
   Смеющееся и вместе с тем обещающе-выжидательное выражение глаз Говарда не
оставляло в том никаких сомнений.  Жизнь  для  этого  человека  была  вечной
борьбой, и сейчас он как раз вступил в новую схватку. Когда Говард  открывал
для  Фейт  дверцу  машины,  вид  у  него  был  такой,  словно  она  уже  ему
принадлежит.
   Что никак не соответствовало действительности. Ибо благодаря  Льюку  Фейт
была женщиной свободной духом.
   Почему-то она подумала, что любовная  интрижка  с  Говардом  должна  быть
похожа на суфле: масса удовольствия, за которым  нет  ничего.  Или  -  почти
ничего.
   Секс без любви.
   Забудь об этом,  сказала  себе  Фейт.  Забудь  и  не  вздумай  на  что-то
надеяться, а тем более - о чем-то сожалеть.
   Вечером,  вернувшись  домой,  Фейт  изо  всех  сил  старалась   сохранить
радостное и оптимистичное настроение. Еще утром она  боялась,  что  звенящая
пустота квартиры, которую она так долго делила с Льюком, захлестнет ее новой
волной депрессии. Теперь все изменилось, скоро эту квартиру покинет  и  она.
Один период ее жизни стремительно  уходил  в  прошлое,  начинался  новый,  и
прожить его Фейт собиралась со всем возможным удовольствием.
   Она как раз составляла список дел,  связанных  с  предстоящим  переездом,
когда зазвонил телефон. Ни малейшего желания брать трубку у  Фейт  не  было.
Звонить могли Льюку, и  тогда  ей  придется  в  очередной  раз  кому-то  все
объяснять, заново переживая случившееся. И хотя ни  горя,  ни  унижения  она
уже, по  правде  сказать,  не  испытывала,  разговаривать  на  эту  тему  не
стремилась.
   Когда звонки наконец прекратились, Фейт облегченно  вздохнула.  Наверное,
она поступила трусливо, но уж очень хотелось, чтобы  ее  оставили  в  покое,
перестав напоминать о том, чего при всем желании не исправишь, тем более что
и желания такого у нее больше не было.
   В покое ее не оставили, и в течение  следующего  часа  телефон  дребезжал
почти непрерывно. Фейт уже начала  подумывать,  не  снять  ли  трубку  и  не
положить ли рядом с аппаратом, но потом сообразила, что тот, кто  добивается
ее с такой настойчивостью, может позвонить и в телефонную компанию.
   Так что пришлось-таки отозваться.
   - Фейт Шерман слушает! - раздраженно буркнула она в трубку.
   - Слава Богу! А я уже  начала  за  тебя  беспокоиться,  Фейт.  Это  Дениз
Пейтон.
   Дениз! Фейт невольно  поморщилась.  Вот  уж  с  кем  ей  сейчас  хотелось
общаться меньше всего.
   - Когда Сэм пришел с работы и рассказал, что выкинул Льюк, я сначала даже
не  поверила,  -  захлебываясь  от  восторга,  верещала   Дениз.   -   Потом
представила, каково тебе сейчас, бедняжке, и...
   -  У  меня  все  прекрасно,  -  остановила  ее  Фейт,  содрогнувшись   от
обрушившейся на нее лавины фальшивого сочувствия.
   Или - лавины интереса, если точнее.  Смысл  и  высшее  наслаждение  жизни
Дениз Пейтон составляли сплетни, и особого  удовольствия  Фейт  ее  общество
никогда не доставляло. Муж Дениз Сэм работал вместе с Льюком на  телестудии,
и оба они помешались на своих камерах настолько, что даже на отдыхе ни о чем
другом не говорили.
   - Ты уверена? После того как ты все это время не брала трубку...
   - Я только что вошла, - солгала Фейт.
   - О-о-о! А мне тут такое пригрезилось... Ты просто не представляешь,  как
я рада, что ты не...
   - Не перерезала себе вены? -  неприязненно  подсказала  Фейт.  -  Уверяю,
этого у меня и в мыслях не было. Тоже мне несчастье!
   - Я вовсе не это хотела сказать,  -  несколько  обескураженно  отозвалась
Дениз. - Но когда я узнала... - В ее голосе снова зазвучало воодушевление. -
Бедняжка, как тебе сейчас, должно быть, плохо! Ты  не  представляешь,  сколь
глубоко я тебе сочувствую! И как только Льюк мог так с тобой поступить! Мало
того что он тебе изменил, но  сделать  другой  женщине  ребенка,  да  еще  и
вознамериться жениться на ней, после всех этих лет, что вы были вместе...
   Фейт заскрежетала зубами. Дениз сумела-таки разбередить ее рану.
   - Это просто ужасно! - продолжала та. - Хотя лично я никогда не  одобряла
так называемые гражданские браки. Тебе следовало нажать на Льюка и заставить
жениться, дорогая. Это единственный надежный способ держать мужчин в узде.
   Неподражаемое самодовольство замужней леди! Удивляясь  самой  себе,  Фейт
проявила выдержку и  не  стала  напоминать,  что  статистика  разводов  идет
вразрез с последним утверждением Дениз.
   - И если тебе нужно выплакаться кому-нибудь в жилетку...
   Воспоминание о том, как она  рыдала  на  груди  Говарда,  было  настолько
приятным, что Фейт даже перестала сердиться.
   - Со мной действительно все в порядке, Дениз, - мягко сказала  она.  -  Я
чувствую себя как никогда хорошо. Говард Харрисон, мой босс, пригласил  меня
в ресторан, чтобы отпраздновать мою вновь обретенную свободу...
   - Ты рассказала ему о Льюке? - Теперь Дениз была потрясена по-настоящему.
   - Разумеется. И Говард меня убедил, что я должна только  радоваться.  Так
что можешь быть за меня спокойна.
   - Понимаю... - с сомнением и разочарованием отозвалась Дениз. -  Это  тот
самый твой донжуан-босс, о котором ты рассказывала?
   - Э-э-э... Видишь ли, перспектива оказаться в  числе  его  женщин  теперь
представляется мне скорее заманчивой.
   - Фейт! - Ужас в голосе Дениз смешался с некоторой долей зависти.  -  Что
ты говоришь!
   - А что здесь особенного? -  жизнерадостно  отозвалась  Фейт,  решительно
отказываясь выступать в роли убитой горем жертвы.
   - Видишь ли, - в интонациях  Дениз  неожиданно  прорезалось  смущение,  -
относительно вечеринки... у нас в субботу. Я хочу  сказать,  что,  приглашая
вас с Льюком, я  думала,  что  вы  будете  вместе.  А  теперь...  Понимаешь,
дорогая, Сэм говорит, что Льюк хочет прийти с... - Она умолкла.
   - Да, я все понимаю, разумеется, - с  готовностью  пришла  ей  на  помощь
Фейт, вовсе не горящая желанием наслаждаться созерцанием Льюка  под  руку  с
беременной блондинкой. К тому же Льюк и Сэм были гораздо большими  друзьями,
чем Фейт и Дениз.
   - Но если ты захочешь прийти с Говардом Харрисоном...
   Однако у Фейт склонность к эпатажу  начисто  отсутствовала,  поэтому  она
мягко, но решительно отказалась:
   - Я как раз собиралась тебе позвонить и сказать, что  у  меня  изменились
планы на субботу, Дениз. Извини, и  спасибо  тебе,  я  очень  тронута  твоим
сочувствием. Веселого Рождества и счастливого Нового года вам с Сэмом.
   Фейт повесила трубку прежде, чем Дениз  успела  спросить  об  этих  новых
планах  -  Вернувшись  к  списку  предстоящих  дел,  Фейт  с   удовольствием
представила  озадаченно-разочарованную  физиономию   сплетницы.   Оставался,
правда, вопрос, разумно ли она поступила, поддавшись секундному  импульсу  и
рассказав о Говарде? Слухи распространяются быстро...
   С другой стороны, что ни делается - все к лучшему,  и  болтливость  Дениз
может сослужить хорошую службу: общие знакомые  под  достаточно  благовидным
предлогом исключат Фейт из всех совместных  мероприятий.  Ведь  Дениз  кроме
всего прочего позвонила, чтобы отменить приглашение на субботнюю  вечеринку,
и она не единственная, кто бывшей любовнице  Льюка  предпочтет  его  будущую
жену.
   Когда распадается какая-нибудь пара,  общие  знакомые  оказываются  перед
необходимостью выбора и, как правило, делают его в пользу новой пары,  а  не
брошенной женщины, которая на вечеринках либо станет  с  оскорбленным  видом
скучать в одиночестве,  либо,  чего  доброго,  начнет  охотиться  за  чужими
кавалерами.
   Осознание  того,  что  отныне  она  превратилась  в  нечто  вроде  парии,
вызвало-таки у Фейт новый приступ депрессии. Собственных друзей у нее, можно
сказать, не было. За пять лет жизни с Льюком старых знакомых она  постепенно
растеряла, а в последние два года работы личным помощником Говарда была  так
занята в офисе, что времени завести новых не оставалось совершенно. Как  это
ни странно, но Говард, говоря, что он является чем-то вроде ее единственного
близкого родственника, был недалек от  истины:  в  настоящий  момент  никого
ближе у Фейт и в самом деле не оказалось.
   Однако, несмотря на сочувствие Говарда, Фейт понимала, что  сглупила  бы,
позволив себе зависеть от него и в будущем. Ей следовало сделаться  хозяйкой
своей жизни и найти новые способы общения с людьми. Забытый на столе  список
необходимых дел теперь, казалось, смеялся над ней. Все эти  хлопоты  помогут
ей пережить следующую неделю, а что дальше?
   Обнаружив, что размышлять о  том,  что  будет  дальше,  нет  ни  сил,  ни
желания, Фейт прилегла и попыталась забыться.  Получалось  плохо,  в  голову
упорно лезли мрачные и тоскливые мысли. Гоня их прочь, Фейт пыталась убедить
себя, что со временем все образуется и она научится жить без Льюка. Время  -
лучший лекарь, так все говорят.  Постепенно  она  научится  не  представлять
Льюка, нежно  обнимающего  свою  блондинку.  Из  чувства  протеста  и  чтобы
отогнать это возмутительное зрелище, Фейт попыталась вообразить, каково было
бы оказаться в объятиях  Говарда  Харрисона.  Это  помогло,  и  вскоре  она,
умиротворенная, уснула.
   Правда, на следующий день опасные мысли о  Говарде  никак  не  давали  ей
сосредоточиться на работе. Всем своим существом Фейт с удивительной остротой
ощущала близость этого мужчины, особенно - его губ и  рук.  Даже  запах  его
одеколона - тонкий, возбуждающий  аромат  -  воспринимался  как  коварная  и
хитроумная уловка, хотя это был тот же одеколон, которым Говард  пользовался
всегда. И как ни ругала себя Фейт за то, что рискнула представить  босса  на
месте Льюка, волнующие фантазии возвращались вновь и  вновь,  становясь  все
более яркими и заманчивыми.
   К  счастью,  Говард  совершенно  не  замечал   ее   смущения.   Полностью
поглощенный работой, он даже  не  отвечал  на  те  провокационно-насмешливые
замечания, которые Фейт время от времени позволяла себе, пытаясь  создать  в
офисе атмосферу непринужденности.
   Фейт искренне надеялась, что ее глупое  бахвальство  перед  Дениз  Пейтон
никогда не достигнет ушей босса. Это была всего лишь сиюминутная реакция  на
обстоятельства и не имела никакого отношения к тому, что  она  чувствует  на
самом деле. Что бы Фейт ни ляпнула  в  сердцах  Дениз,  постельные  утехи  с
Говардом Харрисоном не в грезах, а в реальности мало ее интересовали.
   Единственный вопрос личного характера Говард  задал  лишь  в  конце  дня,
когда она уже собиралась уходить. Стоя в двери, соединяющей их кабинеты,  он
некоторое время наблюдал, как Фейт  наводит  порядок  на  письменном  столе,
затем спокойно заметил:
   - Ты очень хорошо держишься.
   - Я не из тех, кто, чуть что случится,  пытается  покончить  с  собой!  -
покраснев,  огрызнулась  Фейт,  в  памяти   которой   слишком   свежи   были
воспоминания о разговоре с Дениз.
   Брови Говарда взметнулись вверх.
   - Эта мысль мне даже в голову не приходила.
   - Тогда как прикажешь тебя понимать? - требовательно спросила она.
   Губы Говарда скривились в понимающей усмешке.
   - Похоже, благожелательные друзья тебя уже основательно достали со своими
утешениями.
   - Еще бы!
   - Ты все еще планируешь переехать в этот уик-энд?
   - Разумеется. Честно говоря, считаю часы и минуты.
   Усмешка Говарда превратилась в широкую ухмылку, в которой ясно  читалось:
"Эта женщина - моя", - и сердце Фейт забилось сильными толчками, наполняя ее
тело теплым, тревожным и приятным чувством.
   - Пожалуй, сегодня ты мне все же кажешься немного озабоченной.  -  Говард
перестал улыбаться. - Я даже подумал, не слишком ли много я на тебя  взвалил
с этой квартирой. Переезд - штука хлопотная, если у тебя нет друзей, готовых
прийти на помощь.
   - У меня уже все четко расписано, -  проинформировала  его  Фейт,  что  в
общем-то  соответствовало  действительности.  Весь  обеденный  перерыв   она
названивала по телефону, организовывая предстоящее переселение.
   - Если тебе понадобится на время отлучиться, только скажи. И, само собой,
не стесняйся попросить, если потребуется моя помощь.
   Она улыбнулась.
   -  Спасибо,  Говард.  Думаю,   справлюсь   сама,   но,   если   возникнет
необходимость в отгуле, обязательно скажу.
   Говард, явно удовлетворенный, кивнул.
   - И еще одно" Фейт. Как  ты  знаешь,  мы  уже  разослали  приглашения  на
новогодний бал.
   - Да, я помню.
   - Так вот, если новогодний  вечер  у  тебя  не  занят,  я  был  бы  очень
благодарен, если бы ты помогла мне с гостями. Я понимаю, сверхурочная работа
в праздничную ночь, но в долгу не останусь.
   Последних слов Говарда Фейт почти не слышала. В ее  сознание  болезненной
занозой впились слова "если новогодний вечер у тебя не занят". Вот  у  Льюка
этот вечер занят определенно - занят торжеством по случаю свадьбы.  А  потом
он и его белокурая невеста...
   - Разумеется, я с радостью тебе помогу, - быстро  сказала  Фейт,  отгоняя
отвратительную картину,  вставшую  перед  ее  мысленным  взором,  и  пытаясь
справиться с подкатившей тошнотой.
   - Спасибо, Фейт. Этот бал обещает быть очень плодотворным.
   Не совсем так, кисло подумала Фейт. Плод измены  Льюка  уже  и  без  того
успешно развивается в чреве злополучной блондинки, дело осталось  только  за
обручальными кольцами и скрепляемыми ими брачными узами.
   - К тому же будет очень весело, - продолжал Говард.
   Весело! - мысленно передразнила его про себя Фейт. Что ж, если веселье на
чужом  пиру  станет  невыносимым,  я  всегда  смогу  принять  большую   дозу
снотворного. Если, разумеется, забуду, что я  не  из  тех,  кто,  чуть  что,
пытается покончить с собой.
   - Ты можешь на меня рассчитывать, - мрачно сказала она.
   - Отлично. - Говард небрежно вскинул руку  в  прощальном  приветствии.  -
Желаю тебе не слишком устать, когда будешь упаковывать вещи!
   Несмотря на оптимистическое напутствие Говарда,  процесс  упаковки  вещей
все же огорчил Фейт. Разбирая содержимое ящиков секретера, Фейт  обнаружила,
что Льюк оставил все фотографии периода их совместной  жизни,  равно  как  и
сувениры, которые они приобретали  во  время  путешествий.  Фейт  решительно
выбросила их в мусорное ведро. Туда же отправились  платья  и  украшения,  с
которыми были связаны разного  рода  памятные  события.  Этим  я  ставлю  на
прошлом жирный крест, торжественно сказала себе Фейт.
   Внезапно ей пришло в голову, что смерть принять проще, чем предательство.
Об умершем можно хранить самые лучшие и нежные воспоминания, тогда  как  все
ее воспоминания о Льюке были теперь  безнадежно  отравлены  изменой.  Я  уже
никогда не смогу испытывать к нему никаких добрых чувств, подумала Фейт, так
что лучше раз и навсегда вычеркнуть его из своей жизни. Равно как и  все,  с
ним связанное.
   К несчастью, несмотря  на  благие  намерения,  Фейт  никак  не  удавалось
подавить гнетущее чувство  одиночества,  рассеять  которое  не  в  состоянии
оказалась даже растущая привязанность  к  Говарду  Харрисону.  Привязанности
этой никогда не суждено  перерасти  в  любовь,  поэтому  к  удовольствию  от
общения с Говардом у Фейт всегда примешивалось ощущение некоторого  отчаяния
и безнадежности.
   Приближения уик-энда Фейт ожидала с радостным нетерпением. О  предстоящем
переезде не знал никто, кроме Говарда, и это было к лучшему: если уж рвать с
прошлым, то сразу и навсегда. Все, кто мог бы попытаться ее найти, были  так
или иначе связаны с Льюком, и, как сильно подозревала Фейт, любой интерес  к
ее скромной персоне неизбежно угаснет, едва она исчезнет из их поля зрения.
   В субботу, в последний раз обходя квартиру, в которой прожила  пять  лет,
Фейт  не  испытывала  никаких  сожалений.  Стоял  чудесный  солнечный  день,
предвещавший начало новой, интересной и лучшей жизни, таким было  сегодня  и
ее настроение, наполненное ожиданием нового,  неизведанного  и  прекрасного.
Когда фургон с ее  пожитками  въехал  в  Майами-Бич,  она,  что  называется,
вдохнула полной грудью.
   Войдя в главную спальню, Фейт вдруг ощутила ту странную аберрацию памяти,
которую французы  называют  "дежа-вю":  впервые  увиденный  сейчас  интерьер
комнаты показался ей знакомым. Рисунок нового ковра бирюзового  цвета  почти
совпадал с рисунком ковров в офисе ее фирмы. Только теперь Фейт  сообразила,
что это относится и к окраске стен,  и  к  отделке  квартиры.  На  мгновение
сходство показалось ей зловещим, словно и на ее временном жилище лежит некий
отпечаток личности Говарда. С другой стороны, комбинация цветов  была  очень
удачной, любой мог выбрать такие же.
   Благодаря тому что  Фейт  заранее  спланировала,  где  и  как  расставить
мебель, она весьма эффективно руководила действиями грузчиков, и вскоре  все
стояло на своих местах. Остаток дня Фейт провела,  распаковывая  чемоданы  и
коробки, то и дело приходя в  восторг  от  того,  как  много  у  нее  теперь
дополнительного места.
   Закончив и с этим, она неожиданно  почувствовала  смертельную  усталость.
Счастливое возбуждение, весь день наполнявшее ее энергией, куда-то ушло,  и,
присев на стул, Фейт уныло огляделась. Итак, я обосновалась на новом  месте,
оковы прошлого сброшены, мосты сожжены, я готова  начать  новую  жизнь,  так
почему же нет той радости освобождения, которую я  предвкушала  всю  неделю?
Наверное, потому что рядом нет никого,  кто  мог  бы  со  мной  эту  радость
разделить.  Придя  к  такому  выводу,  Фейт  почти  физически  ощутила,  как
отступившее на время одиночество снова  потянулось  к  ней  своими  мрачными
холодными лапами.
   Она встала и бесцельно прошлась по квартире, все еще слишком  утомленная,
чтобы расслабиться. Телевизор включать не  хотелось.  Подойдя  к  окну,  она
подняла жалюзи в надежде, что вечерний вид подействует умиротворяюще. Однако
этого не случилось - напротив, возникло гнетущее ощущение заточения в  башне
из слоновой кости.
   Заставивший ее вздрогнуть звонок во входную дверь Фейт  восприняла  почти
как избавление. Сосед? - с удивлением предположила она. Впрочем, сейчас Фейт
обрадовалась бы кому угодно.  Сгорая  от  желания  побыстрее  увидеть  живое
человеческое лицо, она  позабыла  об  элементарной  осторожности  и,  широко
улыбнувшись, распахнула дверь настежь, даже не накинув цепочку.
   В ответ ей так же широко улыбнулся Говард Харрисон.
   Говард, буквально источающий сексуальность,  в  белых  шортах  и  голубой
тенниске, из которой рвались наружу загорелая плоть и  мощные  тренированные
мускулы, смотрел на нее насмешливо и  жадно,  а  самодовольная  и  обещающая
улыбка говорила о том, что ему нравится взъерошенный вид Фейт,  нравится  ее
ошарашенная реакция, нравится вся она и что ждать дольше он не намерен.
   Первой реакцией Фейт было благодарно прильнуть к Говарду за  то,  что  он
угадал ее состояние и пришел, а второй... О, пронесшиеся в ее мозгу  видения
оказались  гораздо  более  яркими  и  неистовыми.  Она  понимала,  что   это
сумасшествие,  что  нужно  держать  себя  в  руках,   сказать   какую-нибудь
соответствующую случаю ерунду, пропустить  Говарда  в  квартиру,  предложить
чего-нибудь выпить, наконец. Однако она продолжала стоять, потрясение  глядя
на него, не в силах пошевелиться или произнести чтолибо  членораздельное.  В
коротеньких шортах и топике на тоненьких бретельках  Фейт  чувствовала  себя
почти голой. Кожа ее покрылась мурашками, тело налилось истомой.
   Это пугало. Это лишало сил думать и действовать, заставляя  ее,  тревожно
замерев, продолжать молча смотреть на Говарда.
   Фейт чувствовала, что он угадал ее состояние и ни  малейшей  тревоги  или
неловкости по этому поводу не испытывает. Напротив, Говард явно  наслаждался
происходящим. И нарочно выбрал момент для визита, когда Фейт  была  одинока,
восприимчива  к  сочувствию  и   беззащитна,   наверняка   зная,   что   сил
сопротивляться, устоять, у нее сейчас нет. Донжуан, ловелас, волокита.
   К Фейт холодной отрезвляющей волной  вернулось  самообладание,  и,  найдя
наконец в себе силы заговорить, она произнесла слова,  относительно  которых
через секунду пожелала, чтобы  они  остались  непроизнесенными,  однако  они
снова и снова отзывались в ее ушах многоголосым насмешливым эхом:
   - Я не собираюсь ложиться с тобой в постель!
   Брови Говарда с деланным удивлением поползли вверх.
   - На самом деле я думал об  удовлетворении  совсем  других  аппетитов,  -
сказал он и взглядом показал на сумки, которые держал в руках. Одну  из  них
до краев наполняли всевозможной формы и цвета пакеты, свертки  и  судки,  из
второй, поменьше, торчали горлышки винных бутылок.
   Фейт стала ярко-пунцовой. Она знала, что ее кожа  приобрела  именно  этот
цвет, так как тело пылало так, словно его лизали языки горячего пламени.
   - Всему свое время, - рассудительно продолжал между тем Говард. - Переезд
занятие вообще утомительное, а сегодня еще и жутко жарко. Вот я и решил, что
к вечеру ты слишком устанешь, чтобы возиться с ужином, даже если  у  тебя  и
есть из чего его приготовить.
   Продуктов у Фейт и впрямь не было, если не считать соли и  непонятно  как
затесавшейся среди кухонной утвари пачки спагетти.
   - Я не возражал, когда ты сказала, что с переездом  справишься  одна,  но
решил,  что  к  вечеру,  распаковав  вещи   и   обустроившись,   обрадуешься
чьей-нибудь компании. Присядешь наконец после утомительных  забот,  вытянешь
усталые ноги, расслабишься, и мы вместе насладимся чем-нибудь вкусненьким  и
стаканчикомдругим доброго старого вина.
   Он опять применил все тот же прием безупречной  логики,  противопоставить
которой чтолибо было невозможно.
   - Но если ближе  к  вечеру  ты  вдруг  изменишь  свое  отношение  к  идее
отправиться со мной в постель...
   - Ага! Я так и знала! - торжествующе выкрикнула Фейт,  обрадованная  хоть
такой возможности выбраться из дурацкого положения, в котором  по  своей  же
вине и оказалась.
   - Фейт, как  ты  решишь,  так  и  будет.  У  меня  и  в  мыслях  не  было
навязываться тебе.
   - Я, между прочим, тебя сюда не звала, - заметила она.
   - Телепатия, - охотно объяснил Говард. - Целый день я принимал  исходящие
от тебя сигналы и в какой-то момент не смог их и дальше игнорировать.
   - Да я ни разу о тебе и не подумала!
   - Ты думала обо мне подсознательно, занимаясь своими делами.  А  когда  с
делами было покончено и рядом не оказалось никого, чтобы  разделить  радость
начала новой жизни, ты потихоньку начала тосковать от одиночества.
   Фейт взглянула на него с нескрываемым подозрением и обвиняюще сказала:
   - Не знала, что ты тонкий психолог.
   - В общем-то, ты права, - не стал скромничать Говард, - но в твоем случае
я просто не смог подавить в себе чувство ответственности.
   - Какое еще чувство ответственности?
   - Понимаешь, я сказал себе: Говард, старина, ведь это ты, можно  сказать,
вынудил Фейт переехать  в  новую  квартиру.  И  вот  теперь  она  сидит  там
одна-одинешенька, так что ты должен заглянуть на минутку и убедиться, что  с
ней все в порядке.
   - Со мной все в полном порядке, - поспешила заверить Фейт.
   На лице Говарда появилось знакомое плутовское выражение,  красивые  глаза
смотрели лукаво и вместе с тем просительно.
   - У меня с собой великолепный ужин... - вкрадчиво сказал он.
   Искусством обольщения Говард, что и говорить, владел в  совершенстве.  Из
корзинки  в  его  руке   до   порядком   проголодавшейся   Фейт   доносились
умопомрачительные ароматы блюд китайской  кухни.  Давно  опустевший  желудок
сначала на  несколько  секунд  сжался,  затем  взволнованно  встрепенулся  и
требовательно заурчал. К тому же отослать Говарда  сейчас  -  значило  снова
остаться одной в этой роскошной, но пустой квартире...
   - Ужин? Звучит заманчиво... - признала Фейт, впрочем, все еще колеблясь.
   - Лично я ненавижу есть в одиночестве, - быстро  вставил  Говард,  словно
угадав ее мысли.
   - Разделить с тобой ужин я, пожалуй, не против, - продолжала Фейт, сделав
ударение на слове ужин.
   - Весьма разумное решение,  -  одобрил  Говард.  -  Ужин,  разделенный  с
другом, вдвойне вкуснее, а я  обещаю,  что  даже  не  попрошу  показать  мне
спальню.
   Ага, ты просто отнесешь меня туда на руках, мысленно ответила  ему  Фейт,
но самое ужасное заключалось в  том,  что  такой  вариант  развития  событий
показался ей чрезвычайно привлекательным.
   - Ладно, заходи и будь гостем. - Отступив в сторону, Фейт  сделала  рукой
приглашающий Жест. Затем, не желая, чтобы Говард задерживался рядом  с  ней,
быстро добавила: - Кухня там, - и махнула рукой.
   Он не заставил себя просить дважды и, легко проскользнув мимо, скрылся  в
указанном направлении. Закрывая дверь, Фейт подумала, что  зловещий  призрак
одиночества она из  этой  квартиры  теперь,  может  быть,  и  изгнала,  зато
впустила в нее волка, которому, фигурально выражаясь,  всего-то  и  пришлось
пару раз как следует набрать в грудь воздуха и дунуть, чтобы дверь  ее  дома
распахнулась настежь.
   Но, в конце концов, не съест же он меня в качестве платы за этот ужин?! -
задалась вопросом Фейт. А из сумок  пахло  так  аппетитно...  Разумеется,  я
смогу удержать ситуацию под контролем, но только надо переодеться,  а  то  в
этом наряде я чувствую себя голой.
   Проходя  мимо  кухни,  она  увидела,  как  Говард  со  счастливым   видом
выкладывает на стол содержимое пакетов.
   - Цыпленок с лимоном, свинина в кислосладком соусе,  тушеные  королевские
креветки, говядина с соусом "чили",  жареный  рис.  -  Дойдя  до  последнего
пункта меню, он ослепительно улыбнулся. - Для банкета все готово.
   - Неплохо, - как можно равнодушнее откликнулась Фейт.
   Говард рассмеялся.
   - Смею надеяться, я хорошо изучил твои вкусы.
   Это ее удивило.
   - Ты и вправду обращал внимание на то, что мне  нравится?  -  недоверчиво
спросила она.
   - Можешь мне поверить, в течение двух лет, которые мы работаем вместе,  я
обращал  самое  пристальное  внимание  на  все  то  в  тебе,  что   внимания
заслуживает. - Взгляд его скользнул по ее скудному одеянию. -  Хотя,  должен
признаться, столь неотразимой, как сейчас, видеть тебя мне не доводилось  ни
разу. Весьма впечатляет, весьма.
   Фейт непроизвольно обхватила грудь руками, хотя и отчетливо понимала, что
этим запоздалым жестом не успела скрыть, как напряглись ее соски.
   Говард с улыбкой встретил ее возмущенный взгляд.
   - Спокойно, спокойно. Ты же знаешь, что выдержка у меня железная.
   Необходимость срочных действий по  разрядке  обстановки  становилась  для
Фейт очевидной.
   - Я как раз собиралась принять душ и привести себя в порядок.
   -  О,  конечно.  Спокойно  отправляйся  в  ванную,  а  я   пока   займусь
сервировкой.
   Если Говард думал, что Фейт вернется в каком-нибудь  изысканном  неглиже,
его ждало  некоторое  разочарование.  В  то  же  время,  стоя  под  упругими
струйками душа и смывая с себя усталость этого долгого и жаркого  дня,  Фейт
не смогла удержаться, чтобы  не  задаться  вопросом,  как  она  выглядит  по
сравнению с другими его женщинами. Благодаря регулярным занятиям гимнастикой
и исключению из рациона высококалорийных продуктов, она находилась  в  очень
даже неплохой форме. Ее  небольшая,  но  красивая  грудь  сохраняла  девичью
упругость, на теле не было ни капли жира.
   Фейт всегда была довольна тем,  как  выглядит,  и  в  обычной  обстановке
ничуть не стеснялась своей наготы. Из этого, правда, не следовало,  что  она
собирается устраивать стриптиз для Говарда Харрисона. К тому  же  привлекала
она его, вероятно, лишь тем, что представляла  собой  своеобразный  вызов  -
сексуально-эстетические достоинства ее фигуры едва ли играли какую-то  роль.
Женщины для Говарда всегда были не более чем вызовом, поэтому он и  терял  к
ним всякий интерес, одержав победу. Так, во всяком  случае,  казалось  Фейт.
Хотя она никак не могла взять в толк, какую радость могут доставлять  победы
над женщинами, которые сами вешаются на шею.
   Заодно она вымыла и голову, решив, что ожидание лишь  пойдет  Говарду  на
пользу. Пусть не думает, что  я  сгораю  от  желания  присоединиться  к  его
блестящему обществу, злорадно подумала Фейт. К тому же  мне  проще  удержать
ситуацию под контролем, если я  абсолютно  уверена  в  своем  внешнем  виде:
свежая, чистая, причесанная и должным образом одетая.
   Придя к выводу, что джинсы и свободного покроя тенниска явятся сочетанием
достаточно недвусмысленным, чтобы охладить  явно  разыгравшееся  воображение
Говарда, она надела коротенький шелковый  халатик  и  на  цыпочках  вышла  в
коридор, собираясь незаметно проскользнуть в спальню  и  одеться,  но  вдруг
застыла как вкопанная, услышав донесшийся из гостиной голос Говарда:
   - Она сейчас в ванной, приводит себя в порядок.
   Он явно с кем-то разговаривает!
   - Не желаете ли бокал шампанского? - с  изысканно  вежливыми  интонациями
продолжал Говард, определенно кого-то впустивший в квартиру.  -  Я  как  раз
налил два - для Фейт и для себя.
   - Что, черт возьми, здесь происходит?!
   Услышав голос второго человека, Фейт содрогнулась. Это,  несомненно,  был
Льюк!
   - Простите?
   - Фейт не может себе позволить такую квартиру! - гневно завопил Льюк.
   Фейт   почувствовала,   что    потрясение    от    неожиданного    визита
экс-возлюбленного сменилось негодованием. Да как он  посмел  явиться  сюда?!
Кто дал ему право критиковать мои поступки и подозревать черт знает в чем?!
   - Видите ли, я повысил ей жалованье, - все так же вежливо отвечал Говард.
- Она это заслужила. Лучшего помощника у меня еще не было.  Так  как  насчет
шампанского?
   - Нет. Я просто зашел убедиться, что у Фейт все в порядке.
   Совесть, значит, замучила! - ехидно подумала Фейт. А всю минувшую  неделю
ты, интересно, о чем думал?!
   - Однако, судя по тому, что я здесь вижу,  я  мог  и  не  утруждаться,  -
продолжал между тем Льюк.
   И столько сарказма было  в  этой  фразе,  что  Фейт  не  выдержала.  Чуть
раздвинув полы халатика, она изобразила самую милую и безмятежную улыбку, на
какую была способна, и решительно шагнула в гостиную.
   Там ее появление вызвало немую сцену. Говард неподвижно  застыл  рядом  с
уже накрытым  столом,  сжимая  в  руке  бутылку  шампанского,  тогда  как  у
стоявшего в отдалении от  стола  Льюка  от  удивления  даже  слегка  отвисла
челюсть.
   Его  тщательно  культивируемый  имидж  хиппующего  интеллигента  -  почти
закрывающие глаза длинные не очень чистые и не очень  аккуратно  причесанные
волосы, белая льняная рубашка и  синие  потертые  джинсы  -  в  этот  момент
показался Фейт на редкость унылым и инфантильным по сравнению с исходящей от
Говарда неукротимой мужской  мощью.  Льюк  безнадежно  проигрывал,  и  Фейт,
которой это обстоятельство доставило острое удовольствие,  решила  приложить
все усилия, чтобы как можно полнее довести этот проигрыш  до  его  сознания.
Теперь настал черед Льюка оказаться размазанным по стене!
   - Боже милосердный! Как, скажи на милость,  ты  сюда  попал,  Льюк?  -  с
хорошо сыгранным удивлением прощебетала она.
   Тот продолжал  молча  на  нее  пялиться  все  с  тем  же  видом  крайнего
потрясения.   Он,   несомненно,   узнал   в   ее   халатике   часть   весьма
соблазнительного и очень дорогого неглиже, которое  Фейт  подарила  себе  на
последний день рождения,  надеясь  добавить  немного  перца  в  их  порядком
опресневшие сексуальные отношения.  Тогда  реакция  Льюка  оказалась,  мягко
говоря, умеренной. Несомненно потому, что как раз в тот  период  он  усердно
делал ребенка своей блондинке.
   - О!!! - возбуждение в голосе Говарда свидетельствовало, что его  реакция
на халатик целиком соответствует замыслу модельера. -  Мне  нравится  смысл,
который ты вкладываешь в слова "привести себя в порядок".
   -  Я  рада,  что  тебе  нравится,  -  удовлетворенно  промурлыкала  Фейт,
чрезвычайно довольная столь наглядным  свидетельством  своей  желанности  и,
окончательно отбросив все благие намерения относительно джинсов, тенниски  и
охлаждения намерений Говарда, сильно тряхнула головой так  что  свежевымытые
волосы темной волной тяжело перекатились по плечам. Фейт хорошо помнила, как
возбуждал этот трюк Льюка года этак два назад. - Шампанское налито.
   - Давно готово вспениться в твоих жилах, его волчьи глаза смотрели на нее
с образцово-показательным вожделением - ее игру Говард понял мгновенно  и  с
восторгом включился в нее.
   - Д-д-дорогая? - заикаясь, повторил  Льюк,  которому  возмущение  вернуло
наконец дар речи.
   - Мысленно я всегда ее так называл, - не отрывая глаз  от  Фейт,  сообщил
ему Говард. Вообще-то я должен вас поблагодарить за то, что вы избавили Фейт
от своего общества. Теперь у нее, слава Богу, открылись глаза и она  поняла,
сколь мало вы стоите ее внимания и преданности. - Тут Говард повернул-таки к
Льюку голову и, словно только сейчас увидев, внимательно оглядел  с  ног  до
головы. - Мда-а-а,  -  протянул  он  неодобрительно,  после  чего  продолжил
прерванную тираду: - теперь наконец она свободна. Свободна - для меня. Я вам
искренне признателен, Льюк.
   - Я сделал это вовсе не для вас, - огрызнулся Льюк, слегка ошарашенный  и
очень недовольный такой трактовкой происшедшего.
   -  Как  поживает  твоя  невеста?  -  снова  вступила  в  разговор   Фейт,
подкрепившая свои силы  добрым  глотком  шампанского.  -  Где  она,  кстати?
Караулит в холле, чтобы ты не задержался здесь слишком долго?
   - Ничего подобного, ее там нет!
   - И очень даже зря, Я бы на ее месте тебе не доверяла. Во всяком  случае,
после всех тех усилий, которые она приложила, чтобы тебя захомутать.
   Мысленно представив, как корчится на этой шпильке "свободный дух"  Льюка,
Фейт с удовольствием отпила из бокала еще глоток.
   Лицо Льюка приобрело багровый оттенок, и Фейт решила, что  ей  это  очень
нравится. Во всяком случае, гораздо больше собственной  бледности  после  их
объяснения ровно неделю назад.
   - Она, конечно, знает, где я сейчас. Я ей сказал...
   - Кстати, откуда ты узнал мой новый адрес? - перебила его Фейт, и  теперь
к интересу, отразившемуся в ее голосе, не примешивалось и тени фальши.  -  Я
его никому не давала.
   - Кроме  меня,  -  довольно  вставил  Говард,  уверенным  и  неторопливым
движением собственника обнимая ее за плечи. - Мы ведь  с  тобой  еще  больше
сблизились за эту неделю.
   Фейт кокетливо прижалась к Говарду,  успев  удержать  вскрик:  ее  словно
огнем обожгло там, где тела их соприкоснулись.
   Льюк выглядел так, словно сейчас его хватит апоплексический удар. А вот в
прошлую субботу, рассказывая мне о блондинке  и  будущем  ребенке,  злорадно
отметила Фейт, держался просто молодцом, почти  не  волновался.  Теперь  же,
чтобы заговорить, ему пришлось приложить ощутимые даже со стороны усилия.
   - Утром я зашел в нашу  квартиру  и  увидел,  как  рабочие  выносят  наши
вещи...
   - Наши вещи? - переспросила Фейт. Неужели Льюк решил требовать пересмотра
договоренности о разделе имущества? В то, что он способен на такое,  она  не
могла поверить даже сейчас. - Мои вещи, ты хотел сказать.
   - В основном - да. Но там остались кое-какие  безделушки,  которые  я  не
забрал сразу, - огорчать тебя не хотелось...
   - Не хотел меня огорчать? - Ложь Льюка была настолько неуклюжей, что Фейт
даже рассмеялась. - Брось! На самом деле ты просто  торопился  убраться  как
можно быстрее.
   - Можешь считать так, если хочешь. Тем не менее пришел я именно за  ними.
Поскольку к тому времени ты уже все упаковала  и  рабочие  грузили  вещи,  я
подождал окончания погрузки, поехал за фургоном сюда, затем дал  тебе  время
спокойно распаковаться...
   - Очень мило с твоей стороны! Какие безделушки ты имеешь в виду?
   - Некоторые фотографии и памятные вещицы...
   - Я все выбросила.
   - Ты... Как же?..
   - А что их  хранить?  -  Фейт  пожала  плечами.  Затем  подняла  бокал  с
остатками шампанского и, словно произнося тост, торжественно  провозгласила:
- Прошлое должно остаться в прошлом, и нечего за него цепляться!
   - Понимаете, люди не любят, когда им чтото напоминает о прошлых ошибках и
глупостях, - назидательно пояснил Льюку Говард.
   - Могла бы сначала позвонить мне, - упрекнул тот Фейт.
   - Собиралась, но забыла. - Запрокинув  голову,  она  бросила  на  Говарда
призывный взгляд, затем снова прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. -
Эту неделю я была несколько рассеянна.
   Говард неожиданно зарылся лицом в ее волосы,  прильнул  губами  к  уху  и
интимно, но с расчетом на Льюка, прошептал:
   - Эти твои новые духи невероятно сексуальны, дорогая. Я едва сдерживаюсь.
   Фейт удивилась: никакими духами  после  душа  она  не  пользовалась.  Она
отчетливо осознала, что играет с  огнем,  однако  дурманящее  тепло  объятий
Говарда было так приятно и действовало столь умиротворяюще, что она даже  не
шевельнулась.
   - Черт возьми, Фейт! Это просто неприлично! Я вот всегда  старался  вести
себя с тобой достойно! - взревел Льюк.
   - Настолько достойно, что от тебя забеременела другая женщина? - даже  не
открыв глаз, лениво поинтересовалась она.
   - Уверен, что к тому времени ты уже водила за моей спиной шашни!
   - Фейт? Шашни?  -  Говард  расхохотался.  -  Что  за  ерунда!  Она  самая
откровенная и прямая женщина из всех, кого  я  знаю,  и  никогда  ничего  не
станет делать тайком.
   Не обращая внимания на его слова, Льюк продолжал свои упреки:
   - А я-то, глупец, не поверил Дениз, когда она сказала, что  ты  только  и
ждала, пока я уйду, чтобы с ним переспать!
   - Что ж, иногда и Дениз говорит правду, - бездумно продолжила  свою  игру
Фейт и тут же об этом пожалела, ощутив, как напрягся Говард.
   - Должен признаться, что и я жду того же, - с чувством сказал он. - Да  и
сейчас, честно говоря, считаю минуты, когда вы уйдете.
   - Тебе действительно пора, если не хочешь опоздать на вечеринку к Дениз и
Сэму, - вспомнила вдруг Фейт. - К тому же, надеюсь,  после  свадьбы  у  тебя
появится достаточно новых фотографий  и  памятных  вещичек.  -  Она  подняла
бокал. - Счастья вам, благополучия и долгих лет жизни!
   К несчастью, шампанского у нее не осталось даже на донышке.
   - Дорогая... - промурлыкал Говард и, слегка ослабив объятия, взял у  Фейт
бокал, - отдай мне сей опустевший сосуд. - Поставив бокал на стол, он  снова
прижал ее к себе и повернулся к Льюку. - Мне очень жаль, что вы не  получили
того, за чем пришли, Льюк. Но, как только что сказала Фейт,  прошлое  должно
остаться в прошлом. Останьтесь там, пожалуйста, и вы. Замок на входной двери
закрывается автоматически.
   - А знаешь ли ты, как она тебя называла, Харрисон?!  -  завопил  в  ответ
Льюк, и  лицо  его  исказила  улыбка,  полная  торжествующего  презрения.  -
Донжуаном! Вот как!
   - Что ж, очень метко и вполне справедливо, - невозмутимо одобрил прозвище
Говард. - Затем взял лицо Фейт в ладони и  заставил  ее  посмотреть  себе  в
глаза. - Могу лишь сказать в свое оправдание, что с первого дня знакомства с
тобой,  несмотря  на  то  что  встречался  с  другими  женщинами,  я   думал
исключительно о тебе, - проникновенно сказал Говард. - Этого вечера  я  ждал
два года. - Голос его изменился и уже не напоминал  довольное  мурлыканье  -
теперь он был подобен рычанию волка, изготовившегося к решающему прыжку.
   Фейт понимала, что  ситуация  безнадежно  выходит  из-под  контроля.  Это
должно было ее отрезвить, однако неистовое желтое  пламя  в  глазах  Говарда
завораживало, лишало способности действовать, заставляло безвольно  замереть
в его объятиях.
   - Ты об этом еще пожалеешь! - донесся до Фейт голос Льюка, но  звучал  он
как-то ирреально, приглушенно, словно издалека, равно  как  и  последовавший
через несколько секунд хлопок входной двери.
   - Сейчас я сделаю с тобой то, чего не делал ни с одной из своих женщин, -
хрипло пообещал Говард.
   Его жаркий гортанный шепот совсем не испугал Фейт  -  наоборот,  наполнил
сладкой истомой блаженного ожидания, а еще  через  мгновение  сопротивляться
было уже слишком поздно, даже если бы у  нее  для  этого  взялись  откуда-то
силы, потому что его горячие губы завладели ее ртом, и  Фейт  погрузилась  в
водоворот непередаваемых ощущений.
   Неодолимая страсть этого первого поцелуя заставила Фейт забыть обо  всем.
Сознательное восприятие действительности покинуло ее  полностью,  сменившись
ненасытным голодом,  яростно  требующим  утоления.  Ее  руки  гладили  плечи
Говарда, его волосы, спину, а тело все сильнее вжималось в большое и сильное
тело Говарда.
   Одежда вдруг превратилась в нелепый, отвратительный барьер, и оба от  нее
разом избавились.
   После этого они принялись жадно исследовать тела  друг  друга  -  смакуя,
упиваясь  и  в  то  же  время  наполняя  еще  более   неукротимым   голодом.
Предвкушение его утоления было восхитительным,  и,  когда  Говард  приподнял
Фейт, чтобы их близость могла стать еще более интимной и совершенной,  Фейт,
нетерпеливо вскрикнув, обхватила, его бедра ногами, с восторгом  и  радостью
ожидая чудесного момента. И он настал, и они  слились  воедино  -  сказочный
мужчина-волк и изнывающая от ожидания женщина-жертва.
   Потом Говард наклонился вперед, осторожно опуская Фейт на что-то  плоское
и пушистое, и она еще сильнее стиснула ноги, смертельно боясь  той  холодной
пустоты, которая наступит,  если  она  потеряет  Говарда,  Но  Фейт  его  не
потеряла. Напротив, теперь Говард проник еще глубже, исходящая от него  мощь
горячими волнами пронизывала все тело Фейт, заставляя его таять, сплавляться
воедино с телом Говарда, и уже непонятно было, кто из них есть  кто,  потому
что привычный мир  исчез,  уступив  место  вспыхнувшему,  словно  сверхновая
звезда,  и  навеки,  казалось,  поглотившему   все   вокруг   безмерному   и
невероятному наслаждению.
   Время  остановилось,  и  Фейт  не  знала,  как  долго  все  продолжалось.
Действительность  возвращалась  медленно,  словно  нехотя.  Постепенно   она
осознала, что лежит на боку,  что  сзади,  обнимая  ее  одной  рукой,  лежит
Говард, а на его второй руке покоится ее голова. Открыв глаза, Фейт увидела,
что стеклянная дверь на балкон распахнута и там, на балконе, стоят кресла  и
кофейный столик. Она хорошо помнила, что раньше они  стояли  в  гостиной  на
ковре, но... Но теперь на  этом  ковре  лежала  она  сама,  а  рядом  Говард
Харрисон, и оба они были совершенно, абсолютно нагие!
   На  этом  месте  неторопливо  возвращающееся  к  Фейт  сознание  замерло,
сменившись  странным,  не  пугающим,  а  каким-то  ленивым,   обволакивающим
потрясением, снова остановившим неспешное течение мыслей,  положившим  конец
ее робкой попытке сообразить - что, как и почему.
   В балконную дверь дул легкий ветерок. Свежий и прохладный, он все  же  не
был холодным, но Фейт почувствовала, что вся покрылась гусиной кожей. Говард
шевельнулся, его мускулистая нога легла на бедро Фейт, губами он  провел  по
ее плечу и шее, потом положил ладонь на грудь.
   - Замерзла? - шепнул он.
   - Да...
   Язык  отказывался  повиноваться  Фейт,  сердце,  казалось,  остановилось,
голову  наполняла  странная   звенящая   пустота.   Она   чувствовала   себя
парализованной, словно кролик перед удавом.
   - Горячая ванна сейчас будет в самый раз, - уже громко сказал  Говард  и,
прежде чем Фейт успела что-либо понять, уже нес ее на руках в ванную, а  она
через его плечо смотрела на коврик, где все произошло.
   Нет, не все.  Началось-то  возле  накрытого  для  ужина  стола.  Тенниска
Говарда валялась, на одном из стульев, а ее халатик  -  на  полдороге  между
столом и ковриком. Белые шорты Говарда свисали с  телевизора.  Куда  улетели
его сандалии, Фейт рассмотреть не успела, так как Говард вошел в ванную.
   Там он сел в джакузи, посадил Фейт себе на колени  и  открыл  все  краны.
Ванну заполнили упругие струйки шипящей воды. Фейт слегка растерялась, но, к
счастью, Говард снова  начал  ее  целовать,  и  она  просто  закрыла  глаза,
предоставив ему делать то, что ему нравится.
   А делал  он  это  удивительно  хорошо.  Я  определенно  должна  быть  ему
благодарна, лениво подумала Фейт. Если, конечно, забыть о том, как вероломно
он  воспользовался   моей   беззащитностью,   неспособностью   противостоять
исходящей от него мощи. Вот и сейчас мне  неодолимо  хочется  не  сидеть  на
коленях у Говарда, а оказаться на нем  верхом,  чтобы  его  загорелые  бедра
оказались между моими ногами...
   Говард, словно угадав это желание, легко, одним движением приподнял  Фейт
и посадил именно так, как ей хотелось, и время остановилось снова. Все  было
так же прекрасно, как в предыдущий раз, и даже еще  прекраснее,  потому  что
сейчас Говард прильнул губами к ее соскам, наполняя все тело Фейт сладостным
ощущением, пронизывающим ее упруго звенящей дугой, начинающейся  у  груди  и
заканчивающейся в плотно сомкнувшихся вокруг него бедрах.
   Ванная постепенно заполнялась водой, и они уже почти плавали в, ней,  все
еще наслаждаясь ощущением себя единым целым. Какая-то часть  сознания  Фейт,
сохранившая способность  рассуждать  здраво,  пыталась  предупредить  ее  об
опасности происходящего, настойчиво напоминала о том, что Говард Харрисон  -
это Говард Харрисон,  что  бы  между  ними  сейчас  ни  происходило.  Однако
значительная часть существа Фейт думать о чем бы то  ни  было  отказывалась.
Гораздо важнее сейчас были  ощущения  -  все  остальное  не  имело  никакого
значения.
   - Ну как, согрелась? - спросил он.
   - Ммм...
   Он рассмеялся, низко и гортанно, затем довольно сказал:
   - Трудно оставаться в таком положении в воде, любовь моя, но, поверь, мне
никогда не было так хорошо.
   Приоткрыв глаза, Фейт сквозь ресницы посмотрела на счастливую  улыбку  на
его лице и признала, что и ей так хорошо никогда не было. Однако она не была
уверена, что следует произнести это вслух.
   Говард Харрисон - это все-таки Говард Харрисон.  Прожженный  ловелас.  Ее
босс.
   И, сообщив ему, что на сексуальном ристалище он взял первый приз, Фейт бы
еще больше  осложнила  ту  непростую  ситуацию,  в  которой  оказалась.  Она
решительно не понимала, как вести себя  дальше.  Еще  один  мост  сожжен,  и
будущее теперь казалось еще более неясным, чем  раньше.  Оттолкнув  Говарда,
она отплыла к противоположной стенке  ванной  и  попыталась  заставить  себя
думать.
   Озадаченный  Говард  удивленно  приподнял  брови,  однако  в  его  глазах
читалось осознание  того,  что  отныне  Фейт  не  удастся  игнорировать  все
произошедшее сейчас между ними.
   И вдруг Фейт вспомнила: все это бесчисленное число  раз  уже  происходило
между Говардом и другими женщинами. Что, если и  их  он  уверял,  будто  ему
никогда не было так хорошо? Что, если эти дурманящие слова были не более чем
привычным и ничего не значащим ритуалом? И даже если сейчас  он  и  в  самом
деле забыл обо всех ее предшественницах...
   - Не смей называть меня "любовь моя"!
   Оба на мгновение застыли, пораженные переполнявшим  эти  слова  страстным
протестом.  Фейт  и  сама  удивилась  отвращению,  которое  вызвала  у   нее
перспектива оказаться причисленной к длинной череде прошлых  побед  Говарда.
Умиротворенное выражение его  лица  сменилось  глубокой  сосредоточенностью,
показывающей, что  он  напряженно  размышляет,  пытаясь  постигнуть  причины
непонятной метаморфозы ее настроения.
   - Я назвал тебя так вовсе не бездумно, Фейт, - спокойно сказал  он.  -  Я
действительно так чувствовал, мне хотелось так тебя назвать. Но если тебе не
нравится...
   - У меня есть имя! Я не одна из  твоих  пассий,  Говард!  Я  твой  личный
помощник! - выкрикнула она. - И то,  что  я  сделала  невероятную  глупость,
улегшись  в  постель  со  своим  боссом,  вовсе  не  значит,  что  я  должна
превратиться в женщину без имени!
   -  Фейт  Шерман  -  женщина  без  имени?  -  Говард,  запрокинув  голову,
расхохотался. - Вот это действительно невероятная глупость, Фейт. К тому  же
ты  прекрасно  помнишь,  что  в  постели  мы  с  тобой  не  были.  Ты  сразу
предупредила, что не собираешься туда со мной ложиться, и я отнесся к твоему
решению со всем возможным уважением. - Прежде  чем  растерявшаяся  от  такой
логики Фейт нашлась что ответить, Говард подплыл к ней, взял за  руки  и,  с
доброй улыбкой глядя в глаза, продолжил: - Я думаю, что ты и сама понимаешь:
никого из нас нельзя винить за эту спонтанную вспышку страсти.
   Из чего следует, что он ничего заранее не планировал, во  всяком  случае,
не больше чем я, пронеслось  в  голове  Фейт.  Но  как  же  в  таком  случае
расценивать происшедшее? Как пикантный случай? Как шутку судьбы? Или  Говард
все же хитрит?
   - Ты в этом уверен? - с подозрением спросила она.
   - В чем?
   - В том, что эта была спонтанная вспышка?
   - Для меня - да. Я хорошо помню, как подыгрывал тебе в спектакле, который
ты устроила  своему  бывшему  сожителю,  помню  его  обалдевшую  физиономию,
помню... - Он запнулся, и на лице его  появилось  растерянное  выражение.  -
Дальше, честно говоря, не помню. На сознательном уровне, во всяком случае. -
Говард сокрушенно развел  руками.  -  Нет,  для  меня  это  была  спонтанная
вспышка. Хотя, - тут  он  лукаво  улыбнулся,  -  не  стану  утверждать,  что
внутренне не был к ней готов. Я давно мечтал о чем-то подобном.
   Волей-неволей и Фейт пришлось вспомнить, что она первая  затеяла  опасную
игру с огнем и по собственной инициативе выступила  в  роли  искусительницы,
так что возлагать вину за  случившееся  только  на  Говарда  у  нее  никаких
оснований нет. Некоторое время она расслабленно парила в  наполнившей  ванну
теплой  кристально  прозрачной  воде,  страстно  желая   бесследно   в   ней
раствориться, затем, поняв, что из этой затеи ничего  не  выйдет  и  фактам,
хочешь не хочешь, придется взглянуть в глаза, спросила:
   - Ну и что теперь?
   - А теперь, по-моему, нам нужно наконец поужинать,  -  со  своей  обычной
жизнерадостностью объявил  Говард.  -  Мае  кажется,  нам  обоим  необходимо
возобновить запас энергии.
   Прагматик Говард. Один аппетит удовлетворен,  теперь  можно  подумать  об
удовлетворении следующего. После чего могла вновь  возникнуть  необходимость
удовлетворения аппетита первого.
   Некоторое время Фейт не  без  удовольствия  размышляла  над  возможностью
такого варианта развития событий. Потом, опомнившись, постаралась  выбросить
из головы мысли о сексе с Говардом. Что случилось, то случилось,  теперь  же
необходимо решить более практические вопросы.
   - Хорошо, - согласилась она. - Вылезай и вытирайся первый, я потом.
   Говард ответил взглядом, полным веселого удивления.
   - Ты что же, стесняешься меня, Фейт?
   - Теперь уже немного поздно. - Она нервно рассмеялась. -  Просто  я  хочу
привести себя в порядок, а для этого мне нужна вся ванная.
   На самом деле она просто  боялась  случайных  прикосновений,  неизбежных,
если они с Говардом будут одновременно возиться  в  просторном,  но  все  же
ограниченном помещении ванной. Кроме того, ей хотелось хотя бы на  несколько
минут уйти из-под влияния сокрушительного магнетизма Говарда.
   - Что ж, убедила. - И он одним сильным движением выбрался из ванны.
   Фейт посмотрела на него  и  не  смогла  не  залюбоваться.  Глядя  на  его
красивое, мощное и удивительно пропорциональное тело,  она  тихо  радовалась
своему предусмотрительному решению выходить из ванной поочередно.
   Физическое желание отнюдь не является исключительной прерогативой мужчин,
женщиной оно может овладеть с равным успехом. И сейчас Фейт оставалось  лишь
лихорадочно размышлять о том, как же его, черт возьми, подавить, а  также  о
том, действительно ли она хочет его подавлять.
   Ужин, в течение которого Говард не принуждал Фейт ни к чему,  кроме  еды,
удался на славу. Говард играл роль  радушного  хозяина,  готового  исполнить
любую ее прихоть. Он заставил Фейт попробовать все, что принес, и приходил в
полный восторг всякий раз, когда она говорила, что блюдо ей нравится.  Своей
главной целью он явно поставил дать ей возможность расслабиться и  прийти  в
себя.
   Фейт это оценила. И угощение тоже. Приятная тяжесть в желудке,  казалось,
привела в относительный порядок и мысли в  ее  голове.  Помогло  и  то,  что
Говард оделся. Да и сама она облачилась наконец в джинсы и тенниску, которые
собиралась надеть перед появлением Льюка.  Возможно,  ее  наряд  явился  для
Говарда сигналом, показывающим внутреннее состояние Фейт. Намеки  он  всегда
понимал.
   - Кофе мы будем пить на балконе? - предложил он, когда они уже убрали  со
стола остатки трапезы.
   Взгляд Фейт метнулся в  сторону  кресел  и  столика,  и  она  покраснела,
вспомнив момент, когда впервые заметила  их  чудесное  перемещение.  Говард,
должно быть, перенес их туда, когда она была в душе.
   - Ты все спланировал заранее, - недовольно пробурчала она.
   Говард пожал плечами.
   - Я подумал, что там мы сможем с удовольствием завершить этот вечер.
   Фейт посмотрела ему прямо в глаза, чего не решалась делать на  протяжении
всего ужина.
   - Говард, скажи правду. Ты действительно пришел не для того, чтобы просто
со мной переспать?
   - Нет, - уверенно ответил он, и на  губах  его  заиграла  добрая  хорошая
улыбка. - Ты мне действительно небезразлична, Фейт. И мне не хотелось, чтобы
ты здесь страдала от одиночества.
   Сердце Фейт сжалось. Наверное, потому, что он произнес эти слова: "ты мне
небезразлична".
   - Кроме того, спать с кем-нибудь  просто  так  -  это  не  мой  стиль,  -
продолжал Говард. - Меня интересуют лишь те случаи, когда желание взаимно.
   Взаимное  желание...  взаимное  вожделение...  взаимная   похоть...   Все
предыдущие женщины, наверное, тоже были ему небезразличны.
   В глазах Говарда снова появился опасный волчий блеск.
   - А то, что происходит между нами, взаимно, Фейт. И не надо наклеивать на
это какие-то другие ярлыки.
   А уж ярлык со словом "любовь" и подавно - это Фейт знала наверняка.
   Что же касается определения "взаимное желание", то слова никого ни к чему
не обязывают, и глупо надеяться, что когда-нибудь они обретут хоть  какое-то
значение. Потом Фейт подумала о причинах, которые вызвали спонтанную вспышку
страсти, и, покраснев, попробовала объяснить:
   - Понимаешь, Говард, просто все так сложилось... Льюк повел себя...
   - Нет, - решительно остановил ее он. - Будь честной перед собой, Фейт. Мы
с тобой  не  просто  корабли,  курсы  которых  случайно  пересеклись  темной
сумасшедшей ночью. К  тому,  что  произошло,  мы  вместе  шли  очень  долго.
Естественное и закономерное развитие событий...
   -  Но,  Говард,  мы  же  не  можем  так  продолжать!  -  вскричала   она,
встревоженная тем, что он вроде пытается это сумасшествие  оправдать.  -  Мы
ведь работаем вместе! Пожалуйста, не делай ничего такого,  что  помешало  бы
нам с тобой работать и дальше.
   Говард нахмурился,  словно  раньше  это  обстоятельство  во  внимание  не
принимал.
   - Я сварю кофе, - поспешно сказала Фейт и ушла в кухню.
   Она не была уверена в том, что, если Говард  к  ней  прикоснется,  сможет
удержаться от ответного прикосновения. Фейт заранее ощущала, как  отключится
ее мозг, а тело, расплавившись  от  удовольствия,  снова  сольется  с  телом
Говарда.
   К ее облегчению, Говард не последовал за ней, а вышел на  балкон.  Ритуал
приготовления кофе немного успокоил ее, упорядочил мысли,  и  она  отчетливо
поняла, что в создавшейся ситуации существует только одно разумное  решение:
то, что случилось сегодня, не должно иметь  продолжения.  Не  должно!  Слова
Говарда о закономерном развитии событий приводили  Фейт  в  панику.  Секс  с
Говардом, конечно, великолепен, однако ощущения имеют свойство  со  временем
притупляться, а взаимное желание - угасать. Доказательством того, как  скоро
оно угасает, была  быстрота,  с  какой  следовали  одно  за  другим  прошлые
увлечения Говарда.
   Фейт вспомнила о так и не прочитанной статье в журнале, все еще лежащем в
ящике ее письменного стола, и подумала, что если  позволит  себе  дальнейшее
сближение с Говардом, то очень  скоро  начнет  выискивать  пресловутые  пять
признаков каждый день и каждую минуту. А что  с  ней  будет,  когда  Говарду
захочется поискать свежих ощущений?
   Нет. Что бы он ни сказал и что бы ни  сделал,  я  не  должна  поддаваться
искушению, решила Фейт. В мои годы женщина должна думать о своем будущем,  а
не бросаться в сомнительные авантюры.
   Едва не упустив момент, когда над туркой появилась коричневая пенка, Фейт
наполнила две чашки и поставила их на поднос. Руки дрожали так  сильно,  что
кофе едва не расплескался. Оставив поднос  на  столе,  она  медленно  обошла
вокруг, сжимая и разжимая кулаки. Фейт словно  настраивалась  на  схватку  с
противником, планы которого, несомненно, отличались от ее собственных. Грудь
ее высоко вздымалась, оглушительно стучавшее сердце будто пыталось вырваться
наружу, но, когда  она  вынесла  поднос  на  балкон,  дымящаяся  поверхность
горячего кофе уже почти не дрожала.
   Облокотившись на перила балкона, Говард, по всей  видимости,  наслаждался
вечером. Он конечно же слышал шаги Фейт,  однако  не  обернулся.  Переставив
чашки на стол, Фейт застыла в нерешительности. Сесть? Но я не  уверена,  что
сумею расслабиться настолько, чтобы поза моя выглядела естественной.  Однако
подойти сейчас к Говарду и встать рядом с ним - это самоубийство...
   - Скажи мне, чего хочешь ты, Фейт?
   Слова эти, произнесенные мягко и доброжелательно, проникли в  ее  сердце,
мгновенно превратив все страхи и сомнения в пустые и  глупые  тривиальности.
Отбросив колебания, она подошла к Говарду и глубоко,  всей  грудью  вдохнула
свежий вечерний воздух.
   Мириады слегка мерцающих огоньков вдоль береговой линии ясно указывали на
то, что жизнь продолжается, несмотря на все мелкие передряги, которые  время
от времени выпадают на долю каждого.  Все  шло  своим  чередом,  спокойно  и
размеренно, и именно спокойствия и размеренности Фейт хотела  сейчас  больше
всего.
   - Я хочу сохранить свое место, - просто ответила она.
   Говард не шелохнулся, даже не посмотрел в ее сторону.
   - Никто и не думал тебя его лишать.
   - Я хочу чувствовать себя на нем уютно, - попыталась  объяснить  Фейт.  -
Уютно и уверенно. Оно для меня сейчас что-то вроде якоря. И если ты меня его
лишишь...
   - С какой, черт возьми, стати я должен  это  сделать?  -  Говард  казался
искренне удивленным.
   - Ты можешь сделать так, что мне будет слишком сложно на нем оставаться.
   - Думаешь, я собираюсь гоняться за тобой по офису и,  поймав,  валить  на
ковер? - с холодной иронией осведомился он. - Только идиоты смешивают дело и
удовольствие, Фейт. Я тебе когда-нибудь казался идиотом?
   - Нет.
   - Я тебя слишком уважаю, чтобы принуждать к чему бы то  ни  было  вопреки
твоей воле.
   - Прости.  Я,  наверное,  действительно  все  не  так  поняла,  -  начала
оправдываться смутившаяся Фейт. - Мне не следовало думать, что ты хочешь...
   Говард не дал ей закончить.
   - Дело в том, что я как раз хочу, Фейт. И был бы полным идиотом, если  бы
не хотел заниматься с тобой любовью при любой  возможности.  Но  только  вне
офиса.
   Спокойные интонации Говарда не  оставили  у  Фейт  сомнений,  что  каждое
произнесенное им слово - правда. Одного  раза  ему  недостаточно.  Он  хочет
продолжения, и одна  лишь  мысль  о  том,  что  он  этого  хочет,  наполнила
ощущением приятного ожидания ее тело, которое жаждало того же.
   - Однако мне  было  бы  отвратительно  думать,  что  ты  делаешь  это  по
принуждению, - добавил он, и гадливые нотки, проскользнувшие в  его  голосе,
свидетельствовали, что Говард совершенно искренен.
   Другими словами, он дал понять, что выбор за ней, и Фейт должна  была  бы
почувствовать облегчение, если  бы  не  буря  самых  противоречивых  эмоций,
захлестнувшая ее, если бы  не  решительный  отказ  мозга  выдать  хоть  одну
связную мысль.
   - Все должно быть по взаимному желанию, - продолжал Говард.  -  Так,  как
это было сегодня. Ты ведь хотела  меня  сегодня,  Фейт,  и  не  пытайся  это
отрицать. И вовсе не из-за Льюка. Ты хотела меня.
   Фейт ответила не сразу, потрясенная страстью, прорвавшейся сквозь внешнее
спокойствие Говарда и хорошо показывающей, чего ему это спокойствие стоит.
   - Любая женщина захотела бы тебя! - не сдержавшись, выпалила она.
   Говард посмотрел на нее с негодованием.
   - Ты не любая женщина. Боже мой, Фейт, неужели ты и вправду думаешь,  что
я отношусь к тебе так же, как к другим?!
   Фейт пожала плечами.
   - Откуда же мне знать? Этих других ты меняешь слишком часто...
   - Только потому, что, убедившись, что женщина мне не подходит, я не держу
ее в качестве запасного  варианта,  обманывая  до  бесконечности,  как  твой
драгоценный Льюк.
   - Прекрасно! - выкрикнула она, почувствовав, как сжалось от боли  сердце.
- Только не надейся, что я буду раз за разом повторять такие  представления,
как сегодня, в ожидании, пока ты решишь, что я тебе не  подхожу.  Покорнейше
благодарю, но лучше уж я уйду сама.
   Говард резко  повернулся  к  ней,  и,  уловив  исходящие  от  него  волны
агрессивности, Фейт на мгновение почувствовала  желание  сжаться,  сделаться
маленькой и незаметной. Гордость  заставила  ее  выпрямиться.  Нет,  ему  не
удастся ее запугать! Воспоминание о  матери,  раболепствующей  перед  отцом,
молнией промелькнуло в ее сознании. Говард обладает  той  же,  что  и  отец,
способностью подчинять себе людей, но она  не  поддастся.  Никогда!  Чем  бы
неповиновение ей ни грозило.
   Он, должно быть, ощутил ее гневный вызов - что-то в его облике  неуловимо
изменилось.  Агрессивность   исчезла,   сменившись   страстным   порывом   к
взаимопониманию. Это Фейт почувствовала даже раньше, чем  Говард  примиряюще
протянул к ней руки.
   - Это могло бы стать чем-то очень особенным для нас обоих, - мягко сказал
он.
   Фейт почувствовала, что пламя, бушевавшее в ней, стихает, оставляя только
боль.
   - Это и так было очень особенным...  Пусть  таким  и  останется,  -  тихо
попросила она. - Я не хочу сражаться с тобой, Говард.
   - Я тоже этого не хочу. - Он криво улыбнулся. - Как не хочу и того, чтобы
ты пожалела об этом вечере.
   "Ты об этом еще пожалеешь!" - вспомнила Фейт прощальный  вопль  Льюка,  и
все в ней восстало против этого зловещего предсказания. Кроме всего прочего,
сам Льюк ни разу не дал ей такого наслаждения, ни разу  не  распахнул  перед
ней дверь волшебного мира прекрасных и  всепоглощающих  ощущений.  Это  дано
лишь Говарду, и она никогда не забудет сегодняшнего вечера, единственного  и
неповторимого,  ставшего  возможным  в   результате   уникального   стечения
обстоятельств.
   - Я никогда ни о чем не пожалею, Говард.  Для  меня  это  был  более  чем
особенный вечер, - повторила она, потому что это было правдой, и Говард имел
право об этом знать.
   Улыбка на его лице стала  шире,  лаская  Фейт  напоминанием  о  пережитом
удовольствии.
   - Значит, воспоминания об этом вечере ты отнесешь  к  числу  приятных?  -
спросил он.
   Он уступает... Он отпускает меня...
   - Да, - сказала Фейт, страшась поверить.
   - Надеюсь, если тебе когда-нибудь захочется  их  освежить,  ты  сразу  же
вспомнишь обо мне, - шутливо попросил он.
   - Обязательно! - облегченно, хотя и несколько  нервно  рассмеялась  Фейт.
Перед ней снова был прежний Говард, тот, которого она знала как облупленного
и с которым прекрасно умела ладить. Она почувствовала благодарность, что  он
вернулся в эту ипостась. - Обратиться к комуто другому мне теперь и в голову
не придет.
   - Буду довольствоваться этим, - сказал  Говард,  и  эти  слова  послужили
печатью, скрепляющей то чувство уверенности, о котором она его просила. -  И
запомни, Фейт: ты в этом мире не одна и всегда можешь на меня рассчитывать.
   Фейт перестала смеяться, и на ее глаза навернулись слезы.
   - Спасибо, Говард, - хрипло выдавила она,  переполняемая  смесью  чувств,
которые и сама не смогла бы точно определить.
   -  Все  в  полном  порядке,  -  заверил  он,  затем  сделал  шаг  вперед,
по-дружески обнял Фейт  за  плечи  и,  осторожно  убрав  в  сторону  волосы,
поцеловал в лоб. - Спокойной ночи, Фейт.  Ни  о  чем  не  беспокойся.  И  не
опаздывай в понедельник на работу.
   Фейт попыталась сглотнуть вставший в горле комок и не смогла.  Молча  она
смотрела, как Говард идет  к  двери.  Тело  ее,  мгновенно  объятое  пожаром
желания, требовало, чтобы она его окликнула, остановила, увлекла в постель и
оставалась с ним там так долго, как  только  возможно.  Но  Фейт  продолжала
стоять безмолвно и неподвижно, пока не услышала звук захлопнувшейся двери.
   - Доброй ночи, - шепнула она.
   Эта ночь действительно была доброй, потому что ею заканчивался  добрый  и
чудесный вечер. И Фейт очень хотелось, чтобы таковым он остался в ее  памяти
навсегда.
   Несмотря на заверения Говарда, нервы Фейт, когда она утром в  понедельник
входила в здание фирмы, звенели подобно туго натянутым струнам. Настроение у
нее было самое решительное. Я не должна, глядя на Говарда, представлять  его
обнаженным, я должна  полностью  сосредоточиться  на  работе  и  вести  себя
естественно, заклинала себя Фейт.
   Естественность поведения имеет первостепенное значение.  Никаких  внешних
проявлений напряженности,  возбуждения  и  никаких  глупых  шуточек.  Трижды
подумай, прежде чем что-либо сказать, повторяла  она  себе  снова  и  снова.
Вообрази, что это понедельник предыдущей недели или  понедельник  следующей.
Все, что тебе нужно, это пережить несколько ближайших часов,  а  дальше  все
войдет в колею.
   - Привет, Лесли! - изобразив на лице бодрую улыбку, поздоровалась  она  с
секретаршей.
   - Привет! Вот это - гораздо лучшее начало недели. Судя по всему,  у  тебя
все налаживается.
   Неужели после разрыва с Льюком прошла всего неделя? Фейт казалось, что  с
тех пор она прожила долгую и насыщенную жизнь, что, впрочем,  было  недалеко
от истины. И она была очень довольна тем, как ее прожила.
   - Уже наладилось! - оптимистично ответила  она  Лесли,  затем  подошла  к
лифту и нажала кнопку вызова. - Босс у себя?
   - С раннего утра. И весь кипит энергией.
   - А  у  тебя  как  прошли  выходные?  -  спросила  Фейт,  раздумывая,  не
попытаться ли подружиться с Лесли.
   - Занималась рождественскими покупками, пока не  свалилась  с  ног,  -  с
выражением шутливого ужаса на лице простонала та.
   О Боже, Рождество! Меньше чем через три недели! - ужаснулась Фейт. А  мне
совершенно не с кем его встречать. Некому дарить подарки. Но  это  вовсе  не
значит, что я не могу отпраздновать его. Куплю елку, украшу и вообще  сделаю
все, что положено в таких случаях делать.  И,  разумеется,  я  не  собираюсь
чувствовать себя  брошенной  и  одинокой.  Самообладание  вернулось  ко  мне
целиком и полностью, и я не позволю чему бы то ни было меня его лишить.
   Двери лифта раскрылись, и Фейт вошла  в  кабину,  дружески  махнув  рукой
Лесли. Войдя к себе, она  обнаружила,  что  дверь  Говарда  открыта,  и,  ни
секунды не колеблясь, вежливо постучала и  прошла  в  его  кабинет,  излучая
уверенность и спокойствие.
   - Доброе утро! - пропела Фейт, улыбаясь так широко, что свело челюсти.
   Говард - удобно развалившись в кресле и положив ноги  на  стол  -  изучал
какую-то брошюру. Посмотрев на Фейт поверх страниц, он  в  знак  приветствия
приподнял одну из бровей и, критически оглядев личного помощника  с  ног  до
головы, медленно, словно думая о чем-то другом, сказал:
   - Доброе утро и тебе. Рад тебя видеть.
   - Начать с почты? - спросила она.
   - Я уже просмотрел. Ответы продиктую потом, а  пока  начни  с  ответа  на
запрос мистера Оливера. С ним нужно организовать встречу.
   - Хорошо.
   Она была уже у двери, когда Говард остановил ее властным окриком:
   - Задержись-ка на минутку!
   Сердце Фейт замерло,  затем  забилось  часточасто,  почти  выскакивая  из
груди.
   - Что-нибудь еще?  -  спросила  она,  оборачиваясь,  и  для  устойчивости
оперлась рукой о косяк.
   Говард опустил ноги на пол и подался вперед. Вид у него был хмурый.
   - Ты сегодня в черном, - недовольно сказал он. - Разве я не говорил,  что
мой личный помощник на работе не должен носить черное?
   Он действительно говорил об этом,  поэтому  Фейт  виновато  улыбнулась  и
сказала:
   - Я забыла.
   - Черное не соответствует нашему имиджу, Фейт, - строго продолжал Говард.
- Черный цвет нейтрален, это цвет покоя.
   Именно по этой причине Фейт выбрала его сегодня утром, перерыв в  поисках
подходящего наряда весь свой гардероб.
   - В первый и в последний раз. -  Говард  погрозил  ей  пальцем.  -  Чтобы
больше в черном я тебя не видел!
   - Слушаюсь, сэр, - серьезно ответила Фейт.
   - Хорошо, что сегодня у нас не предвидится важных клиентов, - пробормотал
Говард, затем во взгляде его что-то изменилось, и он с подозрением  спросил:
- Надеюсь, твой черный наряд не следует расценивать как знак траура?
   - Что ты, нет, конечно! - запротестовала Фейт.
   - Ладно, иди. - На лицо Говарда вернулась  улыбка,  и  он  водрузил  ноги
обратно на стол. - А вот красное можешь надевать, когда только  захочешь.  В
красном ты неотразима.
   Он снова взял в руки брошюру, и Фейт вернулась наконец  в  свой  кабинет.
Сердце ее стучало так же часто, но  теперь  уже  от  радости.  Все  шло  как
обычно. Говард умеет держать слово. Течение ее  жизни  вернулось  в  прежнее
русло.
   Почти.
   К концу дня Фейт убедилась, что непринужденность из их отношений  все  же
исчезла. Нет, вины Говарда в этом не было никакой. Ни разу он не сказал и не
сделал ничего такого, отчего она почувствовала бы  хоть  малейшее  смущение.
Дело было в ней самой.
   Например, когда Говард нагнулся поднять упавший на пол лист бумаги и  под
брюками четко вырисовались напряженные контуры ягодиц, брюки просто исчезли,
и Фейт снова увидела  выходящего  из  ванной  обнаженного  Говарда  во  всем
великолепии его наготы. Когда он сидел, по обыкновению закинув на стол ноги,
строгая линия его сильных бедер  заставляла  ее  живо  вспоминать  ощущения,
которые она испытывала, сидя на них верхом. Взгляд на его  губы  тоже  то  и
дело вызывал у  нее  определенные  ассоциации.  Фейт  очень  надеялась,  что
поглощенный работой Говард не замечает ее смятения.
   Похоть просто так не уходит, решила она. Чем-то  я  похожа  на  бойца,  к
которому враг подкрадывается незаметно и берет в плен раньше,  чем  бедолага
успевает что-либо понять. К тому же воспоминания в вечере любви  с  Говардом
все еще слишком свежи, говорила она себе.  Пройдет  несколько  дней,  и  они
уйдут на задний план, перестанут владеть мною так, как владеют сейчас.
   Примерно так и вышло, и концу недели Фейт снова, как и  прежде,  получала
ничем не омраченное наслаждение от  работы,  ничуть  не  смущаясь,  отвечала
шутками на остроты Говарда. Более того, теперь, избавившись от  сдерживающих
ее прежде оков, она смогла взглянуть на свою роль в делах  фирмы  достаточно
непредубежденно, чтобы увидеть: Говард действительно очень высоко  ценит  ее
труд.
   Это проявлялось во многом. В случае ее удачных действий  Говард  искренне
хвалил Фейт, с вниманием прислушивался  к  ее  суждениям,  интересовался  ее
мнением о клиентах, с готовностью принимал советы и предложения, если считал
их разумными.
   В результате, уходя из  офиса  в  пятницу,  Фейт  вдруг  обнаружила,  что
предстоящий уик-энд не  вызывает  у  нее  никакого  энтузиазма,  зато  очень
хочется, чтобы завтра был уже понедельник. Из чего следовало,  что  общество
Говарда значит для нее гораздо больше, чем следовало бы.
   Учись жить полной  жизнью!  -  сказала  она  себе,  и  в  субботу  обошла
несколько гимнастических залов, сравнивая оборудование и  плату,  беседуя  с
инструкторами и приглядываясь к клиентуре. Посетила  она  и  несколько  школ
классического танца, так как всегда  мечтала  научиться  танцевать.  Там  ей
сказали, что занятия начнутся в новом  году,  и  посоветовали  подождать  до
этого времени.
   Вечер субботы потребовал от Фейт напряжения всех ее душевных сил. Что  бы
она ни пыталась делать, мысли неизменно устремлялись к Говарду. Она не могла
поверить, что он способен в одиночестве сидеть дома. Конечно же он сейчас на
какой-нибудь вечеринке или  на  свидании,  и  какая-то  другая  женщина  или
женщины  наслаждаются  его  обществом  и  обаянием.  Красивые,   сексуальные
женщины, которым и в голову не придет отказать Говарду Харрисону.
   Ревность взорвала с трудом достигнутый  душевный  покой,  снова  и  снова
заставляя Фейт усомниться в правильности решения  отказаться  от  дальнейших
интимных встреч с Говардом. Но ведь это  очень  правильное  решение,  упрямо
повторяла себе Фейт. По крайней мере, оно  избавит  меня  от  горечи  чувств
брошенной любовницы, когда Говард  увлечется  кем-то  другим.  И  с  работой
никаких проблем не предвидится. Никакого риска  скоропостижного  увольнения,
когда Говарду понадобится убрать меня с глаз долой.
   Тем не менее, когда Фейт заставила себя наконец лечь в постель,  приятные
воспоминания о вечере, проведенном в объятиях Говарда, долго  не  давали  ей
уснуть.
   Воскресенье она провела в домашних заботах и большую часть дня о  Говарде
почти не думала.
   В понедельник, однако, рука ее  сама  собой  потянулась  к  ярко-красному
льняному платью. Осознав это, Фейт некоторое время корила себя за  глупое  и
неуместное стремление выглядеть неотразимой для Говарда, но  платье  все  же
надела.
   - О-о-о! - сказал Говард, когда она вошла в его кабинет, и это было очень
выразительное "О-О-О".
   - Имидж фирмы, - коротко  пояснила  Фейт.  -  Сегодня  у  нас  встреча  с
мистером Оливером.
   - Разумеется. - Он ухмыльнулся.
   До конца дня она чувствовала себя просто  по-идиотски  счастливой  и  всю
оставшуюся неделю пребывала в приподнятом настроении.
   Первые тревожные предчувствия посетили Фейт в пятницу. В  этот  день  она
завершила  месячный   курс   приема   противозачаточных   пилюль,   которыми
пользовалась  уже  много  лет.  Менструальный  цикл  Фейт  всегда  отличался
точностью часового механизма, регулы должны были начаться как раз в пятницу,
но не начались. Почему?
   Мысли Фейт то и дело возвращались к тому вечеру, когда она забыла  выпить
очередную  пилюлю.  На  следующий  день  она,  правда,  выпила  две  -   для
компенсации, но "следующий день" на самом деле был следующим вечером,  а  не
утром или собственно днем. Только к  вечеру  Фейт  вспомнила  о  пропуске  и
удвоила дозу. Один пропущенный вечер. В обычных условиях это  ничего  бы  не
значило. С ней уже случалось такое, и удвоение дозы неизменно помогало.
   Однако на этот раз... На этот раз условия были уж очень необычными...
   Потому что тот незабываемый вечер  был  вечером,  когда  они  с  Говардом
потеряли самих себя в ослепительном свете "спонтанной вспышки страсти".  Это
был вечер, когда тела их таяли и сплавлялись в единое целое.
   Неужели тот вечер не прошел для меня бесследно в физическом  смысле?  Эта
мысль заставляла Фейт нервничать, и она упорно гнала ее прочь.  Забеременеть
сразу после разрыва со старым любовником, случившимся из-за  того,  что  тот
сделал ребенка другой женщине? Нет, это было бы похоже  на  полную  зловещей
иронии шутку судьбы. Конечно же Фейт не надеялась, что Льюк вернется. С  ним
все кончено. Но Говард - отец ее ребенка? Эта мысль действовала угнетающе.
   Регулы просто запаздывают на день, уверяла она  себя.  Дело,  разумеется,
только в этом. В любую минуту они могут начаться. Уже завтра я буду смеяться
над своими глупыми страхами.  Одна  пропущенная  пилюля  -  это  ведь  такая
ерунда! У моего тела, разумеется, не хватит нахальства преподнести мне столь
сомнительный сюрприз после того, как я столько лет тщательно  предохранялась
от подобного рода недоразумений.
   В субботу ничего не изменилось и в воскресенье тоже. Фейт уже  откровенно
паниковала. Неопределенность становилась  невыносимой,  и,  едва  дождавшись
утра понедельника, Фейт позвонила в больницу, находящуюся недалеко от  офиса
ее фирмы. Договорившись о консультации, она повесила трубку и задумалась над
тем, как объяснит Говарду свое опоздание.
   Сказать,  что  была  у  врача?  Нет,  это   невозможно.   Говард   начнет
расспрашивать и не отстанет, пока не докопается до  истины.  Прокол  шины  и
вынужденное посещение автосервиса, решила Фейт. Неприятность с машиной может
случиться у каждого.
   Визит к врачу оказался настоящей пыткой. Да, пропуск пилюли в критический
день может привести  к  беременности.  Нужно  сделать  анализ  крови,  тогда
причина задержки регулы будет известна абсолютно точно. Словно  завороженная
Фейт смотрела, как кровь из вены поступает в шприц,  кровь,  которая  должна
была открыл ей страшную правду.  Ребенок!  Фейт  закрыла  глаза.  Нет,  нет,
пожалуйста, нет! - молила она про себя. Ребенок сейчас, ребенок от Говарда -
жизнь моя в этом случае превратится в форменный кошмар!
   - Результаты будут известны через сутки, - сказал  врач.  -  Вот  телефон
лаборатории, позвоните завтра утром и узнаете результат.
   Фейт посмотрела на часы. Девять тридцать. Впереди  двадцать  четыре  часа
чистилища,  треть  которых  ей  предстоит  провести  в   обществе   мужчины,
сотворившего с ней такое.
   Не намеренно, конечно.
   Но  ведь  мог  же  он   воспользоваться   презервативом   или   спросить,
предохраняется ли она. В этом случае  сейчас  у  Фейт  не  было  бы  никаких
оснований его винить. Да и винить было  бы  не  за  что,  ибо,  если  бы  он
спросил, она бы конечно вспомнила об этих чертовых пилюлях.
   Подробности проведенного на работе дня Фейт помнила плохо. Говард дотошно
расспрашивал о проколотой шине, она самозабвенно врала и при каждом  удобном
случае старалась улизнуть из кабинета босса. Несколько  раз  Фейт  замечала,
что Говард удивленно  хмурится.  Уже  в  конце  дня,  когда  она  собиралась
уходить, он спросил напрямик:
   - Что-нибудь случилось, Фейт?
   И туман перед ее  глазами  рассеялся  настолько,  что  она  увидела,  как
серьезно и сосредоточенно Говард на нее смотрит.
   Интересно, у нашего ребенка будут такие же волчьи глаза?
   В груди у нее что-то сжалось.
   - Нет. - Она заставила себя улыбнуться. - Все в полном порядке.
   Кроме того, что я, кажется, беременна.
   - У меня такое впечатление, будто сегодня ты меня избегаешь, -  осторожно
сказал Говард.
   - Извини. У меня сегодня голова идет кругом. Скоро Рождество...
   - Планируешь что-нибудь особенное?
   Этим вопросом он сам подсказал ей ответ, но  находящаяся  в  расстроенных
чувствах Фейт этого даже не заметила  и  принялась  лихорадочно  придумывать
какую-нибудь правдоподобную ложь.
   - Да нет. Просто... Понимаешь, я вдруг подумала о семье, которой  у  меня
нет... В прошлый понедельник Лесли сказала, что в поисках подарков бегала по
магазинам, пока не свалилась с ног. А я...  -  Фейт  запнулась,  поняв,  что
говорит что-то не то, затем,  так  и  не  придумав,  что  все-таки  сказать,
махнула рукой. - Мне это, слава Богу, не грозит.
   Рождество... Добрый и веселый праздник по случаю рождения Младенца...
   Боже милостивый! Пожалуйста, избавь меня от этой участи.
   - Мда-а-а...  -  задумчиво  протянул  Говард.  -  Встречать  Рождество  в
одиночестве грустно. Так и праздник - не праздник. Знаешь, поговорюка  я  со
своей сестрой.
   - О чем?
   Он не ответил и ушел в свой кабинет.
   Фейт озадаченно покачала головой. Сегодня  она  плохо  понимала  Говарда.
Хорошо хоть он прекратил задавать вопросы, давать правдоподобные  ответы  на
которые ей было невообразимо трудно. Мыслительный процесс у нее  сейчас  был
почти полностью блокирован необходимостью двадцатичетырехчасового ожидания.
   На следующее утро, набирая номер лаборатории и  называя  свое  имя,  Фейт
напряженно смотрела на дверь смежного кабинета, моля Бога, чтобы  в  течение
ближайших минут та не распахнулась. Дверь  осталась  закрытой,  и  это  было
весьма кстати, так как результаты анализа, несмотря на  почти  стопроцентную
предсказуемость, потрясли ее до глубины души.
   Теперь  никаких  сомнений  не  оставалось.  Она  беременна.  От   Говарда
Харрисона. И не имеет ни малейшего понятия, что делать дальше.
   Аборт? Эту возможность Фейт с отвращением отвергла.
   Сказать  Говарду?  Нет.  Ей  необходимо  время,  чтобы  должным   образом
приготовиться к... К тому, к чему она должна приготовиться.
   К собственному  удивлению,  в  голове  у  нее  вдруг  промелькнула  очень
недостойная мысль: "блондинка  Льюка  воспользовалась  беременностью,  чтобы
женить на себе любовника. Что, если...
   Нет! - с негодованием отмела Фейт такое  предположение.  Я  не  могу  так
поступить и не стану этого делать. Я слишком  хорошо  знаю,  какой  страшной
ловушкой может оказаться брак, и использовать ребенка для  того,  чтобы  эту
ловушку захлопнуть, означает совершить нечто ужасное по отношению к  каждому
из нас троих. Говард не из тех, кто  женится.  Скорее  он  похож  на  шмеля,
перелетающего с цветка на цветок.
   Возможно,  он  даже  испугается,  если  "я  вдруг  поставлю   его   перед
перспективой отцовства, подразумевающей долговременные отношения,  разорвать
которые не так-то просто.
   Интересно, попросит ли он меня сделать аборт? Если да, я его возненавижу.
   Фейт вспомнила, как бережно, умело  и  нежно  Говард  нянчился  со  своей
племянницей  Розалин.  Нет  никаких  сомнений,  что  со  своим   собственным
ребенком...
   Размышления ее прервал телефонный звонок, и, сняв трубку, Фейт - ответила
не сразу, спешно пытаясь перестроиться на рабочий лад.
   - Доброе утро, - сказала она, когда это удалось.
   - Фейт, это вы? Фейт Шерман? - спросил дружелюбный  женский  голос  -  не
знакомый, но у Фейт возникло ощущение, будто когда-то она его уже слышала.
   - Да.
   - Отлично! Это Вайолетт Скотт, сестра Говарда.
   - О! - только и смогла  ответить  ошеломленная  таким  совпадением  Фейт,
только что вспоминавшая дочь этой приятной женщины. - Что  я  могу  для  вас
сделать?
   - Мы все были бы очень рады, если бы  вы  согласились  встретить  с  нами
Рождество, Фейт. В этом году мы его встречаем у меня.  У  нас  с  Фредом  то
есть. Собирается вся семья, и все умирают от желания с  вами  познакомиться.
Говард сказал, дескать, так получилось,  что  в  этом  году  вам  не  с  кем
праздновать Рождество. Так как насчет того, чтобы присоединиться к нам?
   Вайолетт говорила невероятно быстро, и смысл ее слов доходил  до  Фейт  с
некоторым запозданием.
   - Да... - растерянно сказала она. - Очень мило с вашей стороны пригласить
меня, Вайолетт...
   - Пожалуйста, скажите, что придете. Клянусь, вы никого не  смутите  и  не
обремените. Угощения хватит на целую армию. Мама принесет индюка, невестки -
ветчину и пудинг, а Говард, разумеется, распоряжается выпивкой.  Ему  ведено
не покупать ничего, кроме лучшего французского шампанского.
   Вспомнив о роли, которую французское  шампанское  сыграло  в  "спонтанной
вспышке  страсти"  и  в  ее  незапланированных  последствиях,  Фейт   только
вздохнула.
   - Так что приходите! - продолжала Вайолетт. - Скучно не будет.  Программа
развлечений тщательно продумана, и вы должны обязательно посмотреть, какую я
нарядила елку. Это первое  Рождество  Розалин,  мы  с  Фредом  купили  самую
большую и красивую елку, какую только смогли найти. А  украшения!  Нет,  это
надо видеть! Пожалуйста, скажите, что придете, Фейт!
   Сама Фейт елку так и не купила. Она совершенно забыла  об  этом,  слишком
занятая мыслями о ребенке. Ребенке Говарда. И вот сейчас его семья  -  семья
ее будущего ребенка - приглашает ее познакомиться. Внезапно Фейт  показалось
очень важным принять приглашение, увидеть Говарда в кругу  близких,  увидеть
его с детьми...
   - Спасибо, Вайолетт. Мне очень приятно.
   - Так вы придете?!
   - Да. С удовольствием.
   - Вот это здорово! Говард за вами заедет в...
   - Нет, спасибо. Мне неудобно обременять его. Ему следует быть с вами.
   - Это его нисколько не затруднит.
   Сосуществовать с Говардом в офисе Фейт научилась вполне сносно.  Но  если
он снова заявится в ее квартиру...
   - Вайолетт, это затруднит меня, - решительно сказала она. -  Я  прекрасно
доберусь сама.
   Сестра Говарда рассмеялась.
   - Продолжаете держать его в ежовых рукавицах?  И  правильно.  Одиннадцать
утра для вас нормально?
   - Да. А где вы живете?
   Вайолетт продиктовала адрес, и они распрощались. Судя  по  интонации,  от
результата переговоров сестра Говарда была в полном восторге.
   Хотя на самом деле инициатива исходила  от  Говарда,  сообразила  наконец
Фейт, вспомнив, как накануне он расспрашивал ее о планах на  Рождество.  Ему
не хотелось, чтобы я встречала такой праздник в одиночестве. Самое  забавное
заключается в том, что в результате своих последних действий  по  избавлению
меня от одиночества Говард сделал меня  беременной,  гарантированно  избавив
таким образом от всякой опасности одиночества в будущем.
   Однако какую роль в этом моем будущем он отвел себе? Он сказал, что я ему
небезразлична. Но насколько, вот в чем вопрос?!
   Рождество... Возможно, в этот день я узнаю ответ на свой вопрос.
   Рождество с родней  Говарда  началось  весело  и  суматошно.  Когда  Фейт
приехала, Вайолетт тепло с ней  поздоровалась,  затем  схватила  за  руку  и
потащила за собой в  ошеломляюще  большую  гостиную,  задняя  дверь  которой
выходила в симпатичный внутренний дворик  с  бассейном  и  небольшим  садом.
Людей там  было  множество,  но  сестра  Говарда  знакомила  их  с  Фейт  не
формально.
   - А это, Фейт, мой папа. Он сейчас  как  раз  пытается  очистить  дом  от
упаковочной бумаги.
   - Привет, Фейт!
   На мгновение она даже зажмурилась: Говард, но  только  пожилой,  выглянул
из-за груды яркой упаковочной бумаги,  которую  держал  в  руках,  и  широко
улыбнулся.
   - Мне до смерти надоело везде натыкаться  на  эту  макулатуру!  -  весело
заявил мистер Харрисон-старший. - Того и  гляди,  поскользнешься  и  набьешь
праздничный рождественский синяк.
   Фейт рассмеялась в ответ.
   - Да, теперь я вижу, что в таких количествах бумага может  быть  опасной.
Рада с вами познакомиться, сэр.
   - А теперь я покажу тебе елку.
   Вайолетт потащила гостью дальше, не  дав  отцу  завязать  разговор.  Тот,
казалось, воспринял это  как  должное.  А  мой  в  подобных  обстоятельствах
потребовал бы к себе полного и  абсолютного  внимания,  с  горечью  подумала
Фейт.
   Елка и в самом деле поражала сказочным великолепием. Не менее трех  ярдов
высотой, она  была  щедро  увешана  красивыми  яркими  игрушками  и  сотнями
лампочек электрических гирлянд.
   Затем Фейт оказалась в кухне, где возле уставленного аппетитными  яствами
большого стола хлопотали две молодые женщины.
   - Энн, Одри, смотрите, я ее привела! Фейт, эти две трудолюбивые пчелки  -
мой невестки.
   - Привет! - единственное, что  Фейт  успела  произнести,  прежде  чем  ее
перебили.
   - Наконец-то! - радостно вскрикнула Энн, пухленькая симпатичная,  похожая
на лисичку. - Вы не представляете, как  мы  рады  увидеть  женщину,  которой
удается удерживать Говарда под каблуком.
   - Простите? - не очень приветливо переспросила  Фейт,  которой  вовсе  не
улыбалось стать объектом подшучивания, сколь добродушными эти шутки ни  были
бы - не то у нее сейчас настроение.
   Одри,  высокая  блондинка,  чья   беременность   была   сильно   заметна,
рассмеялась.
   - Не беспокойтесь, Фейт. Мы вовсе не собираемся в течение всего праздника
вгонять вас в краску. Просто наш деверь настолько скользкий  субъект,  когда
дело касается женщин, что очень приятно видеть  такую,  от  которой  ему  не
удалось отвертеться.
   - Я всего лишь его личный помощник, - сочла нужным напомнить Фейт.
   - Только не надо говорить "всего лишь", - с упреком сказала  Вайолетт.  -
Ты просто чудо. Единственная постоянная женщина в  жизни  Говарда,  если  не
считать членов семьи.
   - К которой он  привязан  настолько,  что  даже  пригласил  отпраздновать
Рождество, - подхватила Энн.
   -  Это  доказывает,  что  он  в  принципе  способен  к  кому-то   всерьез
привязаться, - добавила Одри и пояснила Фейт: - А то мы  все  уже  начали  в
этом сомневаться. Вы - первая женщина, не являющаяся членом  семьи,  которую
он захочет видеть рядом с собой на Рождество.
   - Понимаете, - попробовала отшутиться Фейт, - мы  с  Говардом  так  много
времени проводим вместе на работе, что  он  мог  просто  счесть  приглашение
удобным способом сохранить рабочую форму во время рождественских каникул.
   - Ничего подобного, вы ему определенно небезразличны! - настаивала Энн.
   - Кроме того, он в вас верит, - поддержала ее  Одри.  -  Верит,  что  вам
удастся пережить встречу с его родней, то есть - со всеми нами.
   Фейт рассмеялась.
   - А что, вы такие страшные?
   - Ужасные, в большинстве своем, - заверила ее  Вайолетт,  зверски  вращая
глазами. - Шумные, импульсивные,  самоуверенные,  упрямые,  и  все  -  любим
рассказывать жуткие истории. Пошли знакомиться с остальными. Увидишь  своими
глазами.
   Ее муж Фред, Говард и два его брата возились с детьми в бассейне.  Увидев
гостью, купающиеся нестройно, но дружно завопили:
   - Счастливого Рождества!
   Фейт  была  поражена  царящей  в   этом   доме   атмосферой   счастья   и
взаимопонимания. Изготовившийся к броску Говард потрясал над головой большим
пластиковым мячом, дети возбужденно и радостно вопили:
   - Мне, дядя Говард, мне!
   Фейт с удовольствием задержалась бы посмотреть, как он возится  со  всеми
своими племянниками и племянницами, но Вайолетт поволокла ее дальше,  где  в
тени  увитой  виноградом  беседки  пожилая  женщина  укачивала  на   коленях
решительно не желавшую засыпать Розалин.
   - Мама, это Фейт, - объявила Вайолетт.
   - Дорогая, пожалуйста, постарайся представлять людей должным образом, - с
мягким упреком отозвалась миссис Харрисон, и Фейт вспомнила  слова  Говарда:
"Мама изо всех сил старается всеми нами руководить".
   - Фейт Шерман, позвольте вам представить Эмили  Харрисон,  -  подчеркнуто
вежливо сказала Вайолетт.
   Ее мать вздохнула. Несмотря на возраст,  она  все  еще  оставалась  очень
эффектной женщиной.
   Пушистая масса белых волос обрамляла  лицо,  похожее  на  лицо  Вайолетт,
однако в таких же выразительных, как у дочери, темно-карих глазах  наряду  с
радушием затаилось беспокойство.
   - Я очень благодарна вам всем за приглашение,  -  вежливо  сказала  Фейт,
ясно осознававшая, что в эту минуту является  объектом  самого  пристального
изучения. - Очень рада с вами познакомиться.
   - Я тоже рада, моя милая, - последовал полный достоинства ответ. - Говард
столько о вас рассказывал.
   - Работать с ним - истинное удовольствие,  -  единственное,  что  нашлась
сказать Фейт, а про себя добавила: даже если я и беременна от  вашего  сына,
то, поверьте, не собираюсь его этим шантажировать.
   - Я  слышала,  у  вас  нет  близких  родственников?  -  с  вопросительной
интонацией заметила миссис Харрисон, и Фейт сразу почувствовала себя  этаким
изгоем среди нормальных семейных людей.
   - Совершенно верно, - спокойно ответила она. - Такая  большая  и  дружная
семья, как у вас, -  это  здорово,  миссис  Харрисон.  Вы  очень  счастливая
женщина.
   - Да, это так. Но, я думаю, каждый сам творец своего счастья. Поэтому  во
всех своих детях я старалась воспитать уважение к святости семейных уз.
   - Они наверняка счастливы иметь такую мать.
   - А как поживает ваша мама, Фейт?
   - Она умерла, когда мне было шестнадцать лет.
   - Простите. Как это печально... Девушке очень нужна мама. Без ее совета и
руководства легко сбиться с правильного пути.
   - Наверное, вы правы,  -  уклончиво  ответила  Фейт,  которую  общение  с
пожилой леди постепенно начинало нервировать.
   - Мама, мне кажется, что это не самая подходящая тема для  рождественской
беседы, - с раздражением заметила Вайолетт.
   Ситуацию спас громкий вопль Говарда:
   - Фейт!
   Выбравшись из бассейна, он быстро шагал к  женщинам,  на  ходу  вытираясь
полотенцем. Все свое внимание Фейт постаралась сфокусировать  на  его  лице,
опасаясь, что взгляд ниже может лишить ее душевного равновесия  в  не  самый
подходящий для этого момент.
   - Извини, что не встретил тебя, - сказал  он,  подойдя,  и  улыбнулся  ей
улыбкой, от которой на сердце  у  Фейт  сразу  стало  тепло  и  спокойно.  -
Заигрался с малышами. - Затем, окинув  взглядом  ее  белый  брючный  костюм,
восхищенно покачал головой. - Белое  идет  тебе  еще  больше,  чем  красное.
Почему я никогда не видел тебя в белом?
   Фейт улыбнулась.
   - Ты бы сказал, что белый цвет нейтрален и не соответствует имиджу фирмы.
   - Один - ноль в твою пользу. - Говард рассмеялся. -  Пойду  оденусь.  Жди
меня через пять минут.
   - Ну уж нет, - решительно возразила Вайолетт. - Так просто я ее  тебе  не
отдам. Ныряй обратно в свой бассейн, а мы с Фейт вернемся в кухню и  немного
посплетничаем с Энн и Одри.
   - На мой счет, разумеется, - проворчал Говард. - Не верь  ни  единому  их
слову, Фейт, В этой семье языки у женщин ядовитые и злые.
   - Ах ты... - Вайолетт попыталась огреть брата ладонью по голой спине,  но
Говард увернулся и, продолжая смеяться, удалился в сторону бассейна.
   -  Как  Розалин,  мама?  -  меняя  тему  прерванного  появлением  Говарда
разговора, спросила Вайолетт. - Справляешься?
   - Конечно, дорогая. - Миссис Харрисон, не глядя на дочь, кивнула -  глаза
ее по-прежнему внимательно изучали гостью. - Думаю, у нас  еще  будет  время
поболтать, Фейт.
   - Конечно.
   Фейт с трудом заставила себя улыбнуться. У нее не оставалось уже  никаких
сомнений. Что Эмили Харрисон не считает ее подходящей кандидатурой  на  роль
единственной женщины, которую ее сыну захотелось Пригласить на  празднование
Рождества, не говоря уже б роли матери его детей.
   Сердце ее заныло от обиды, и даже атмосфера  доброжелательности,  которой
окружили ее остальные  члены  семьи,  не  смогла  компенсировать  отсутствие
симпатии со стороны миссис Харрисон.
   Веселиться в этой семье любили и умели, причем Говард  не  позволял  Фейт
оставаться посторонним наблюдателем. То же самое можно сказать о его сестре,
братьях и их супругах. Каждый, казалось,  сгорал  от  желания  заставить  ее
почувствовать себя одним из них, искал ее общества и наслаждался им.
   Для Фейт это было  откровением.  Она  впервые  видела,  какие  счастливые
отношения могут быть между членами семьи,  у  руля  которой  стоят  умные  и
любящие родители. Она вдруг почувствовала,  что  страстно  хочет,  чтобы  ее
ребенок родился  в  такой  семье,  чтобы  с  первых  дней  жизни  он  рос  в
уверенности, что принадлежит к тесному кругу счастливых и любящих друг друга
людей.
   Когда угощение - было съедено и выпито, праздничное веселье переместилось
во внутренний дворик. Рядом с бассейном поставили стол для пинг-понга, и два
старших брата вызвали на игру Говарда и  Вайолетт.  Остальные  приготовились
болеть.
   Гостью Эмили Харрисон  пригласила  сесть  рядом.  Пришло,  значит,  время
поболтать, без особого энтузиазма подумала Фейт, удивляясь, чем, собственно,
так обеспокоена мать Говарда. Неужели она до сих пор не изучила собственного
сына?
   - Надеюсь, вам у нас понравилось, - начала разговор пожилая леди.
   - Очень! - Настроение у Фейт улучшилось  настолько,  что  улыбнулась  она
совершенно искренне.
   - Игра в настольный теннис стала традицией, а начало ей много  лет  назад
положил Говард. Обычно игроки сражаются изо всех сил.
   - Однако главное, я думаю, не победа, а веселье и радость,  которую  игра
доставляет участникам и зрителям, - предположила Фейт.
   - О да, конечно, - подтвердила миссис Харрисон, и  лицо  ее  стало  очень
серьезным. - Хотя жизнь - это далеко не сплошное веселье. - Она  внимательно
посмотрела Фейт в  глаза.  -  Впрочем,  я  заметила,  что  гораздо  проще  и
счастливее живут люди, раз и навсегда выбравшие правильный путь и строго  по
нему следующие.
   - Что вы имеете в виду?  -  прямо  спросила  Фейт,  решив,  что,  раз  уж
разговор "по душам" неизбежен, лучше всего сразу перейти к его сути.
   - Видите ли,  как  я  поняла  со  слов  Говарда,  у  вас  много  лет  был
постоянный... друг, - осторожно начала миссис Харрисон.
   - В наше время у многих женщин и мужчин есть постоянные друзья и подруги,
- сухо заметила Фейт и еще более сухо добавила про себя: к вашему сыну  это,
разумеется, не относится.
   Миссис  Харрисон  ответила  не  сразу.  Несколько  секунд  она   молчала,
собираясь, видимо, с духом, прежде чем высказать то, что ее, судя по  всему,
очень беспокоило.
   - Должна  вам  сказать,  что  все  эти  новомодные  гражданские  браки  я
решительно не одобряю, - заявила  она  с  таким  видом,  словно  великодушно
открывала  Фейт  бесценные  кладези  своей  мудрости.  -  Мне   кажется,   в
долговременном плане от  них  нет  ничего,  кроме  вреда.  Никаких  взаимных
обязательств. Отсутствие уверенности  в  завтрашнем  дне.  Это  неправильный
путь, и по нему не следует идти, Фейт. Думаю, то  же  сказала  бы  вам  ваша
мать.
   - Вы ведь не были знакомы с  моей  мамой,  миссис  Харрисон,  -  спокойно
ответила Фейт. - И не знаете, что замужество не принесло  ей  ничего,  кроме
страданий. Как, впрочем, и многим другим. Я понимаю, у  вас  есть  основания
полагать, что семья, освященная  узами  брака,  это  обязательно  счастливая
семья. Но в реальной жизни так случается не всегда.
   Тишина, наступившая после ее слов, затянулась надолго.
   Сдерживая подступившие к глазам слезы, Фейт делала вид,  что  внимательно
наблюдает за  игрой.  Итак,  мать  Говарда  считает  меня  легкомысленной  и
неразборчивой в связях женщиной, которая  не  желает  брать  на  себя  и  не
требует от других никаких обязательств. Это несправедливо. Это неправда.
   Однако ее доводы в свою защиту - Фейт это  чувствовала  -  были  очень  и
очень хрупкими. Но ведь она не собиралась, да  и  не  хотела  защищаться,  у
людей, чьей гостьей она являлась сегодня,  Фейт  хотела  найти  поддержку  и
понимание.
   - Простите, но из этого следует  лишь  то,  что  ваша  мать  недостаточно
хорошо разбиралась в людях и  неудачно  выбрала  мужа,  -  снова  заговорила
наконец миссис Харрисон.
   Больнее задеть Фейт за живое она, пожалуй, не могла. Человеку  далеко  не
всегда дано выбирать свое  будущее!  -  возмущенно  подумала  Фейт.  Вот  я,
например, не по собственному выбору забеременела. К  тому  же  от  человека,
который меня не любит!
   - Если вы так хорошо разбираетесь в людях, миссис Харрисон,  -  глядя  на
собеседницу в упор, начала она, - не могли бы вы рассказать  мне  немного  о
характере Говарда? Несмотря на два года  совместной  работы,  он  во  многом
продолжает оставаться для меня загадкой. Неисправимый донжуан и вместе с тем
талантливый адвокат. Прекрасный руководитель, чудесный босс, однако доверить
ему свою судьбу в долговременном, как вы  выразились,  плане  я  бы,  честно
говоря, не решилась.  Скорость,  с  которой  он  меняет  женщин...  э-э-э...
настораживает. Или, быть может, вы считаете иначе?
   Потрясенная Эмили  Харрисон  от  неожиданности  даже  Отшатнулась.  Столь
прямого - что называется, не в бровь, а в глаз - ответа она явно не ожидала.
   Ничего, это пойдет ей  на  пользу,  мрачно  подумала  Фейт.  Может  быть,
перестанет наконец считать своего сыночка  вожделенной  находкой  для  любой
женщины.
   Потрясение миссис Харрисон сменилось удивлением.
   - Зачем вы сюда пришли, Фейт?
   - Хотела посмотреть, что из себя представляет семья Говарда, - с  той  же
прямотой ответила гостья. - Это многое может сказать о человеке.
   - В таком случае, вы должны понять, что Говард  ищет  женщину,  способную
полностью вписаться в нашу семью. И будет продолжать поиски, пока не  найдет
именно то, что нужно.
   Фейт ответила полным иронии взглядом.
   - Он  ищет  очень  давно  и  безуспешно,  миссис  Харрисон.  Иногда  даже
посочувствовать ему хочется. Я  же,  хотя  и  нарушила  определенные  устои,
вступив в греховные отношения с мужчиной, по крайней мере прожила с ним пять
лет. Причем незаконный союз наш - Говард, я уверена, вам об  этом  сказал  -
распался в результате неверности моего друга. Лично мне  неверность  кажется
худшим из пороков.
   Миссис Харрисон нахмурилась.
   - Я не хотела вас обидеть, Фейт.
   В таком случае, чувство  такта  -  не  самое  большое  ваше  достоинство,
мысленно ответила Фейт.
   - Я знаю, что Говард не способен никого обмануть. Это не в его характере,
- еще более хмуро продолжала миссис Харрисон.
   Нечто подобное он сам недавно говорил Фейт на балконе, но  это  никак  не
противоречит явному нежеланию Говарда оставаться с одной женщиной всю жизнь.
   И тут Фейт осознала, что именно этого она  от  Говарда  и  хочет.  Хочет,
чтобы он взял на себя обязательства по отношению  к  ней  и  их  ребенку.  И
поскольку это нереально, то, сказав о своей  беременности,  она  бы  сделала
ситуацию невыносимой для них обоих. Так счастливые браки не создаются -  так
возникает семейный ад.
   - Вам не о чем беспокоиться, миссис Харрисон, - печально сказала она. - Я
не вовлеку вашего сына в отношения, которые вы не одобряете.
   Мать Говарда сокрушенно покачала головой, - Фейт, милая моя...  Я  просто
хотела вам помочь, а вы обиделись. Понимаете, многие люди на удивление легко
повторяют одни и те же ошибки, вместо того чтобы на  них  учиться.  Все  эти
гражданские браки, съезды-разъезды - это так... хлопотно.
   Не хлопотнее развода, хотела ответить Фейт,  но  сдержалась.  Супружеские
пары  в  семействе  Харрисонов  казались  слишком  надежными  для   подобных
сопоставлений.
   - Намерений вступать в какой бы то ни было брак с вашим сыном у меня нет,
- спокойно сказала она. - Я у него работаю.  Мы  хорошо  ладим.  Приглашение
отпраздновать с вами Рождество было простой любезностью с его стороны, и нет
никаких причин рассматривать это как нечто большее.
   Да и не приду я сюда больше, добавила она про себя.
   - Говард очень добрый человек, - сказала миссис Харрисон.
   - Да, - согласилась Фейт.
   - Конечно, порой он бывает своенравен,  но  сердце  у  него  золотое.  Он
никогда никого не обманет и не обидит. На это мой сын просто не способен.
   Фейт вздохнула.
   - У вас нет никакой необходимости защищать его от меня, миссис  Харрисон.
Я, например, не хотела бы, чтобы меня без моего ведома от кого-то  защищали.
Быть может, на этом мы и закончим?
   Фейт понимала,  что  ведет  себя  жестко,  но  она  и  сама  оказалась  в
положении, которое мать Говарда мягче отнюдь  не  сделала.  Да  и  никто  не
собирается этого делать, с отчаянием осознала Фейт.
   Такой поворот явно вывел Эмили Харрисон из душевного равновесия.
   - Мне очень жаль... - снова начала она, но Фейт ее решительно прервала:
   - Все в порядке. Сразу после окончания игры я уйду.
   - Говард не захочет, чтобы вы уходили.
   - Я сама принимаю решения, миссис Харрисон.
   Так оно и было, и уже очень давно. Начиная с  того  момента,  когда  Фейт
осознала, что независимость - единственный способ уцелеть  в  доме  отца,  и
решила ни о чем не переживать, ни на что не обижаться  и  не  хотеть  ничего
такого, чего  у  нее  нет.  И  вот  теперь,  глядя  на  семью  Говарда,  она
чувствовала себя чужеземцем, наблюдающим жизнь  волшебной  страны,  в  число
жителей которой ему быть принятым не суждено.
   Добровольно, во всяком случае.
   Ребенок мог бы стать своеобразным пропуском - Говард ведь,  по  признанию
его матери, человек добрый, однако Фейт достаточно пожила  на  свете,  чтобы
знать: доброта иногда может обернуться  ужасной  жестокостью.  Проникнуть  в
волшебную страну она и ее ребенок могли лишь в том случае, если Говард  стал
бы ее мужем, но ловить его в западню брака Фейт не  могла.  Брак  не  должен
быть западней. Ни для кого.
   Почувствовав, что наблюдать за  ним  ей  теперь  больно,  она  попыталась
переключить внимание  на  других  участников  праздника,  но  взгляд  упорно
возвращался к Говарду.
   К отцу ее ребенка... К случайному партнеру...
   К мужчине, не знающему, что внутри нее растет его частичка. Правильно  ли
она сделает, сказав ему об этом? Или же для них обоих будет лучше, если  она
просто исчезнет из его жизни?
   Ответа на эти вопросы Фейт не знала.
   Но она должна была найти этот ответ, и чем быстрее, тем лучше.
   От невеселых размышлений ее оторвал голос Говарда.
   - Право выбора за победителями! - торжествующе провозгласил  он.  -  Я  и
Фейт вызываем Вайолетт и Фреда.
   - Бога ради, парень! - добродушно согласились нисколько не обескураженные
поражением братья. - Фред разделает тебя под орех.
   - Ха! Вы не знаете мою Фейт!
   "Мою Фейт"?! - молодая женщина не  верила  своим  ушам.  И  ослепительная
улыбка, снова адресованная исключительно мне! Нет, терпеть все это и  дальше
я не в силах!
   - Только не я, Говард, -  быстро  возразила  она.  -  Возьми  в  партнеры
кого-нибудь другого. Мне пора. - И она встала, готовая распрощаться.
   - Пора? - Говард даже ракетку выронил от удивления.
   - Это был чудесный день, но...
   - Он еще не закончился, - не дал ей договорить Говард. - В семь мы начнем
делать барбекю, а потом...
   - Мне очень жаль, что я не могу остаться.
   - Почему не можешь, Фейт? - вступила в разговор Вайолетт. - Ты нам просто
необходима!
   Фейт заставила себя улыбнуться.
   - Дело в том, что у меня голова буквально раскалывается от боли.  Слишком
много шампанского, наверное. Пожалуйста, не обижайтесь, но я должна уйти.
   - Ну что же вы не сказали, Фейт! - упрекнула ее миссис Харрисон,  вставая
с кресла. - Сейчас я принесу вам аспирин.
   - А пока тебе лучше прилечь, - предложила Вайолетт.
   - Нет, пожалуйста... - протянув руку, Фейт  остановила  миссис  Харрисон.
Она и сама не знала, какая смесь мольбы и боли  отразилась  при  этом  в  ее
глазах. - Позвольте мне уйти. Хорошо?
   После секундного колебания та неуверенно сказала:
   - Мне, право, очень жаль...
   - Чего именно, мама? - резко спросил Говард...
   - Что я не могу остаться и поиграть в пингпонг, - поспешно объяснила Фейт
и сноба заставила  себя  улыбнуться.  -  А  теперь  я  бы  хотела  со  всеми
попрощаться.
   Говард испытующе посмотрел ей в глаза. Он явно  подозревал,  что  с  этой
внезапной  головной  болью  что-то  не  так,  однако,  к  облегчению   Фейт,
допытываться не стал.
   - Сегодня - ты мой босс, - сказал он, и на  лицо  его  вернулась  обычная
улыбка, - Мама, ты, пожалуй, все же дай гостье таблетку аспирина, прежде чем
она нас покинет.
   - Конечно, милый.
   - Не хочу, чтобы ты садилась за руль с головной болью, - сказал он  Фейт,
затем, повысив голос, позвал: - Эй, вы там! Фейт уходит и хочет попрощаться.
   Подойдя, все начали пожимать ей  руку,  целовать  щеки,  говорить,  какое
удовольствие им доставило знакомство с ней. Все это  Фейт  воспринимала  как
сквозь туман. Мать  Говарда  принесла  две  таблетки  и  стакан  воды.  Фейт
послушно приняла  лекарство  -  голова  у  нее  и  вправду  заболела.  Затем
окружающая ее толпа постепенно рассеялась, шум стих. Остался только  Говард,
который отнял у нее стакан, поставил на стол и взял ее под руку.
   - Ты уверена, что сможешь вести машину? - заботливо спросил он, вводя  ее
в дом.
   - Со мной все будет в порядке, - хрипло ответила она.
   Войдя в гостиную, Говард предложил:
   - Давай посидим здесь немного. Пока боль утихнет.
   - Нет, я не хочу тебя обременять, - возразила Фейт, беря сумочку, которую
оставила на стуле возле рождественской елки. - До свидания и иди, тебя ждут.
   Рождество... мир и благополучие... вера,  надежда,  любовь  и  исполнение
самых сокровенных желаний...  Боже,  какой  же  злой  и  циничной  насмешкой
обернулся для нее этот день!
   - Ты меня ничуть не обременяешь, -  и  не  подумав  уходить,  заверил  ее
Говард.
   - Со мной все будет в порядке, -  решительно  повторила  Фейт  и,  крепко
сжимая сумочку, направилась к двери.
   Говард пошел следом.
   - Фейт, мама сказала что-то такое, из-за чего ты расстроилась?
   - С чего ты взял? - Ей хорошо удалось сыграть удивление.
   - Мама считает,  что  она  одна  знает,  как  будет  лучше,  -  с  легким
раздражением объяснил Говард.
   Фейт пожала плечами.
   - Почти все родители таковы.
   Кроме меня. Вот сейчас я пытаюсь что-то сделать, что-то решить за себя  и
своего не родившегося ребенка, хотя совсем не понимаю, как будет лучше.
   - Ты не ответила на вопрос, - не отступал Говард.
   - Это не имеет значения.
   Говард быстро ее обогнал и остановил, загородив собой дорогу.
   - Ты имеешь значение, - спокойно сказал он.  -  Ты  имеешь  значение  для
меня.
   Неужели это правда? Точнее  -  сколько  правды  в  этих  словах?  Пытаясь
определить это, Фейт подняла голову и посмотрела Говарду в глаза. В  горящие
ярким огнем золотистые глаза... Но что он значит, этот огонь?
   Фейт не заметила, как Говард поднял руку. Щеке  ее  стало  тепло  от  его
прикосновения - легкого, мимолетного, потому что пальцы его уже  погрузились
в ее волосы, голова приблизилась, и губы прижались к ее губам.
   Все, что случилось дальше, Фейт помнила плохо; Пульсирующая боль в голове
куда-то ушла, вместо нее сознание заполнила горячая волна - желания. Фейт  и
сама не заметила, как устремилась к Говарду,  прижалась  к  нему,  нежась  в
лучах исходящего от него тепла. Все ее  существо  расслабленно  и  безвольно
парило в океане блаженства, чувствуя, нет - отчетливо  понимая,  что  это  и
есть ответ, ответ на все ее вопросы.
   - Ну-у-у...
   Вайолетт... - пронеслось в сознании Фейт. Как некстати...
   - Кусок праздничного торта для Фейт. Я его оставлю вот здесь...
   Стремительное  появление  и  мгновенное   исчезновение   сестры   Говарда
подействовало отрезвляюще, и Фейт вдруг отчетливо осознала, что делает она и
что делает Говард, То, что  происходит  между  ними  сейчас,  не  более  чем
сексуальное влечение, которому она не может противиться и  которое  не  дает
ответа ни на какие вопросы.
   Она обнаружила, что бесстыдно прильнула к Говарду; и не только  позволяет
ему обнимать себя, не и сама вцепилась  в  него  из  последних  сил,  словно
утопающий  в  соломинку,  словно...  блондинка,  которую  она  еще   недавно
презирала, в Льюка.
   Боже, какой же тупой, самоуверенной и ничего не понимающей дурой я  была!
- отругала себя Фейт.
   - Ты не должен был этого делать! - с упреком и болью вскрикнула она. - Ты
же обещал!
   - Но ведь мы не в офисе, и сейчас не рабочее время, - напомнил ей Говард,
и на губах его появилась знакомая чувственная и чуть ироничная улыбка. - Вот
я и не смог удержаться, чтобы не  освежить  такие  приятные  для  нас  обоих
воспоминания.
   Воспоминания... Почти физически связывающие  нас...  -  пронеслось  в  ее
голове. В отчаянии от своей готовности обновить их, Фейт  вырвалась  из  его
рук и сделала шаг назад.
   - Ты воспользовался моей слабостью!
   Это обвинение нисколько не оправдывало  ее  уступчивость,  но  инициатива
исходила все же не от нее. В этом Говард упрекнуть ее не мог.
   Он казался ничуть не обескураженным.  На  его  губах  играла  все  та  же
улыбка.
   - Взгляни вверх, Фейт. Прямо над твоей  головой  на  елке  висит  веточка
омелы.
   Фейт перевела взгляд и увидела украшавшую елку омелу.
   - По обычаю, в день Рождества мужчина  имеет  право  поцеловать  женщину,
стоящую под веткой омелы.
   Опять пресловутый юмор Говарда Харрисона! - со злостью подумала  она.  Он
опять сделал со мной что хотел, исполнил свое коварное желание,  пусть  и  в
нерабочее время. И плевать ему на то, как я себя при этом чувствую.  Опытный
ловелас просто не смог упустить подвернувшейся возможности.
   Фейт почувствовала, как внутри нее вскипает ярость. Ярость, смешанная, со
страхом и отчаянием.
   - Ты специально остановил меня здесь! - сжав кулаки, выкрикнула она.
   Как он посмел поцеловать меня - без желании и любви, в шутку?! Это просто
чудовищно!
   Говард нахмурился.
   - Я сказал это, чтобы ты поняла: у тебя нет никаких  причин  злиться  или
обижаться, - попробовал объяснить он.
   - Это был вовсе не рождественский поцелуй! - огрызнулась Фейт,  глядя  на
него с ненавистью и презрением.
   Улыбка окончательно исчезла с лица Говарда.
   Глаза его сузились. Теперь они были скорее желтыми,  чем  золотыми.  Волк
перед последним броском  на  добычу,  подумала  Фейт  и  напряглась,  полная
решимости этого броска не допустить.
   - Да, - спокойно согласился он. - Но не  кажется  ли  это  странным  тебе
самой?
   - Что? - не поняла Фейт.
   Да  она  и  не  могла  понять,  потому  что   была   слишком   напряжена,
сосредоточенно следя за каждым движением Говарда.
   - То, что у нас все так здорово получается  после  того,  как  убрался  с
дороги Льюк? Мы с тобой просто идеально подходим друг другу.
   "Идеально"! Это слово будто открыло шлюзы, сдерживающие давно назревавшую
истерику. "Идеально"!
   - О-о-о! Настолько идеально, Говард, что я беременна! -  Руки  Фейт  сами
собой взметнулись в полном драматизма жесте. - Ну и как тебе нравится  такое
идеальное соответствие?
   Шок! Фейт ясно увидела его на странно  изменившемся  лице  Говарда.  Шок,
словно живое существо, опутал его своими щупальцами, разрушая и убивая  все,
что было и могло быть между ними. Она и сама  не  понимала,  как  с  ее  губ
слетело признание. Она не думала, не хотела  говорить  это  сейчас,  но  все
случилось само собой, помимо ее воли, и теперь...
   - Беременна.
   Говард произнес это так, словно пробовал это слово на  вкус,  словно  оно
было слишком большим, непостижимо огромным,  чтобы  он  мог  вот  так  сразу
осознать его смысл.
   Фейт беспомощно всплеснула руками.
   - Прости. Мне очень жаль... Это случилось тем вечером, когда ты пришел  в
мою новую квартиру, и... и я забыла принять таблетку. На  следующий  день  я
выпила две, но...
   Увидев,  как  потрясение  на  лице  Говарда  сменяется  странной   смесью
задумчивости и удивления, она окончательно запуталась и замолчала.
   - Ты от меня беременна, - сказал он таким тоном,  словно  услышанное  ему
понравилось.
   - Говард, этого не должно было случиться.
   - Но ведь случилось же! - возразил он и... радостно улыбнулся.
   Фейт запаниковала: Говард реагирует неадекватно, он определенно  все  еще
не пришел в себя.
   - Ты понимаешь, о чем я говорю? - с сомнением спросила она.
   - Ты носишь моего ребенка. Моего! - Он ликовал.
   - Говард, постарайся сосредоточиться! - раздраженно потребовала  Фейт.  -
Пожалуйста, возьми себя в руки и слушай, что я тебе говорю.  Все  получилось
случайно. Я не хотела тебе его навязывать.
   - Навязывать его мне? Навязывать? - непонимающе переспросил он. - Но я же
его отец... Это просто биологический факт и... - Говард умолк на  полуслове,
затем с интересом спросил: - Когда ты об этом узнала?
   - О чем?! - снова не поняла Фейт. Мыслительные процессы в голове  Говарда
сейчас осуществлялись по каким-то странным и не понятным ей законам.
   - О ребенке.
   Она покраснела.
   - Несколько дней назад, когда получила результаты анализа крови.
   Говард опять радостно ухмыльнулся.
   - Значит, все абсолютно точно.
   - Ты перестанешь или нет?! - чуть не плача, спросила Фейт.
   - Что перестану? - Говард, видимо, тоже плохо ее понимал.
   - Выглядеть таким счастливым!
   - Но я ничего не могу с собой поделать!
   Мужчине ведь не каждый день сообщают, что он  станет  отцом.  А  это  мой
первый ребенок...
   - Говард! Мы... мы даже не женаты!
   - Верно. - На его лице наконец появилось озабоченное выражение, однако не
успела Фейт облегченно вздохнуть, как он снова улыбался до ушей. -  Но  ведь
это совсем не трудно уладить!
   Потеряв всякую надежду его вразумить, Фейт растерянно  замолчала.  Говард
определенно  утратил  способность  трезво  оценивать  происходящее.   Будучи
постоянно  окруженным  племянниками,  он,  возможно,  страдал  чем-то  вроде
навязчивой идеи иметь собственного ребенка. Но, какова бы ни  была  причина,
сейчас Говард находится в невменяемом состоянии, и продолжать разговор  было
бесполезно. Видимо, имеет смысл подождать несколько дней, решила Фейт,  пока
Говард придет в себя, а когда ему  станет  лучше,  мы  сможем  спокойно  все
обсудить.
   - Я еду домой, - твердо сказала она. - У меня голова болит.
   Однако не успела она сделать и шагу, как Говард, протянув руку, снова  ее
остановил.
   - Подожди! Пожалуйста...
   Это было уже слишком. Глаза ее  защипало  от  слез,  затем  они  медленно
потекли по щекам. Фейт молча их глотала, чувствовала, что задыхается, что не
в состоянии сказать больше ни слова, что не может даже посмотреть Говарду  в
глаза.
   - Прости. Я, наверное, веду себя неправильно, да? - виновато, со странной
робостью спросил он.
   Фейт отрицательно покачала головой.
   - Не плачь, милая. Я исправлюсь. Обещаю.
   Слезы быстрее заструились по щекам Фейт. Говард  обнял  ее  за  плечи  и,
утешая, прижал к себе.
   - Я тебя отвезу.
   - Но твоя семья...
   - Моя семья теперь ты, Фейт. Пожалуйста, позволь мне о тебе позаботиться.
   Его нежный голос, слова, которые она втайне так хотела от него  услышать,
довершили дело. Слезы теперь лились ручьем, и  Фейт  почти  висела  на  руке
Говарда,  когда  он  вел  ее  к  двери.  У  нее  не  осталось   сил,   чтобы
сопротивляться или препираться.
   Они уже вышли из дома и шли к  переулку,  где  она  припарковала  машину,
когда Говард заговорил снова:
   - Для тебя это, наверное, были очень тяжелые  дни.  Представляю,  как  ты
переживала.
   - Да, - едва слышно прошептала она.
   - А ты не думаешь о прерывании... Ведь нет, Фейт?
   - Нет.
   Говард вздохнул с явным облегчением.
   - Чудесно! Не уверен, это я смог бы перенести еще и это.
   Последние слова он пробормотал совсем тихо, обращаясь скорее к себе,  чем
к ней, и Фейт на мгновение удивилась, не поняв, что он имеет в виду.  Говард
вел себя довольно странно, однако сил анализировать его поведение у  нее  не
осталось. Фейт не сомневалась в том, что  Говард  хочет,  чтобы  она  родила
ребенка, но затруднялась даже предположить, что за этим последует.
   - Ключи? - коротко спросил он, когда они подошли к машине.
   Открыв сумочку, она передала ему ключи, затем  вытащила  носовой  платок,
высморкалась и вытерла слезы. Теперь Фейт чувствовала себя чуть лучше,  хотя
с трудом представляла, что, собственно говоря, дальше делать.
   - Я думаю, будет лучше, если ты разрешишь  мне  тебя  отвезти,  -  сказал
Говард, открыв дверцу. - Мне кажется, тебе пока не следует садиться за руль.
   - А тебе? Как насчет шампанского? - Фейт не видела, сколько он  выпил  за
праздничной трапезой, и не была уверена, что Говард не  превысил  допустимой
дозы. Меньше всего Фейт хотелось закончить этот день в полицейском участке.
   Он улыбнулся своей обычной самоуверенной улыбкой.
   - Я трезв как стеклышко.
   Улыбка Говарда  почему-то  подействовала  на  Фейт  успокаивающе.  Говард
становился похожим на себя, и она со вздохом облегчения заняла  пассажирское
место.
   -  Послушай,  что  я  тебя  скажу,  прежде  чем  предаваться   дальнейшим
размышлениям, - сказал он, усевшись за руль.
   Фейт чувствовала устремленный на нее напряженный взгляд, однако не  могла
себя заставить повернуть голову. Она боялась, что  по  глазам  Говард  может
прочитать ее реакцию на то, что он собирается сказать, поскольку  не  знала,
какой эта реакция будет.
   - Продолжай, - попросила Фейт, глядя прямо перед собой.
   - Не исключай возможность брака, -  спокойно  сказал  Говард.  -  Я  хочу
жениться на тебе и  уверен,  что  вместе  мы  будем  счастливы.  Пожалуйста,
подумай об этом серьезно, пока я буду везти тебя домой.
   Не дожидаясь ответа, которого все равно не последовало бы, так  как  Фейт
была слишком ошеломлена, чтобы  говорить,  он  включил  двигатель  и  тронул
машину с места.
   Дороги домой Фейт не заметила - слишком велика была сумятица, поднявшаяся
в ее голове. Что таится за предложением Говарда?  Наверное,  он  решил,  что
пришло время жениться и на роль жены я подхожу не  хуже  любой  другой,  тем
более что уже беременна от него. Что же касается его  любвеобильной  натуры,
так ведь поклонницы Говарда никуда не  денутся,  и  при  желании  он  всегда
сможет развлечься на стороне.  Неужели  он  рассчитывает,  что  сможет  меня
обманывать? Меня, которая так хорошо его  знает?  Конечно,  до  сих  пор  мы
превосходно ладили, но удастся ли нам сохранить  такие  же  отношения,  став
мужем и женой? Я, например, прежде всего не потерплю неверности!
   Фейт вздохнула, вспомнив, как миссис Харрисон утверждала, что ее  сын  не
способен никого обмануть. Так-то оно так, но в  браке  без  любви  мы  будем
обманывать друг друга направо и налево. К тому же Эмили Харрисон определенно
не обрадуется такой невестке, как  я.  Впрочем,  не  исключено,  что  Говард
способен очаровать свою мамочку настолько,  что  та  смирится  с  любым  его
выбором.
   Фейт слишком хорошо знала, сколь успешно он умеет  очаровывать.  Знала  и
понимала, что сейчас ни в коем  случае  не  должна  его  чарам  поддаваться.
Слишком многое поставлено на  карту.  Ее  будущее.  Ее  счастье.  Будущее  и
счастье их ребенка.
   Ребенок... Она едва снова не разревелась от обиды и жалости. Как все-таки
несправедливо, что ребенок  может  появиться  на  свет,  когда  ни  один  из
родителей его не ждал! Как она должна поступить сейчас?  И  каких  поступков
ждет от Говарда?
   Подняв голову, Фейт посмотрела по сторонам и увидела, что этой же дорогой
Говард впервые вез ее в тот день, когда она ему сказала, что Льюк собирается
жениться на беременной блондинке.
   Беременность, женитьба... Неужели по этой схеме действуют все мужчины?
   Нет,  разумеется,  не  все.  Иначе  в  мире  не   было   бы   так   много
матерей-одиночек. Фейт  совсем  не  хотела  стать  матерью-одиночкой  -  это
нелегкий и полный  невзгод  выбор,  но  быть  взятой  в  жены  только  из-за
ребенка... В этом случае  брак  постепенно  может  стать  мрачной  темницей,
потому что зависимость от мужчины, который вовсе не  собирался  связывать  с
тобой жизнь, слишком тяжелая ноша.
   - Думаю, вместе мы будем счастливы.
   Фейт кончиками пальцев потерла виски. Неужели Говард действительно  верит
в то, что говорит?
   - Снова болит голова? - сочувственно спросил он.
   - Нет. Просто пытаюсь думать.
   - Перестань, если это дается тебе с таким трудом,  -  посоветовал  он.  -
Подумаешь, когда приедем домой.
   Это не твой  дом!  -  мелькнула  у  Фейт  сердитая  мысль.  Говард  снова
собирается  вторгнуться  в  ее  убежище,  как  уже  сделал  однажды.   Снова
вторгнуться и, возможно, снова изменить всю ее жизнь.  С  другой  стороны...
Должны же они поговорить. Он ведь отец ее ребенка, и вопреки желанию Говарда
исключить его из своей жизни она теперь не сможет, если даже захочет.
   Говард запарковал машину в ее отсеке находящегося под домом гаража, и уже
в лифте Фейт запоздало удивилась его осведомленности,  но  задумываться  над
этим вопросом не было ни сил, ни желания.
   Едва войдя в квартиру, она сразу прошла в гостиную и  распахнула  настежь
балконную дверь. Свежий воздух приятно охладил ее разгоряченное лицо, и, как
ни странно, несмотря на все ту же сумятицу в мыслях, головная  боль  заметно
уменьшилась.
   - Приготовить тебе что-нибудь, Фейт? Чашечку чая или...
   - Нет. - Обернувшись, она увидела, что Говард готов  выполнить  любое  ее
желание. - Спасибо, - добавила Фейт запоздало. - У меня  такое  впечатление,
что мой желудок сейчас едва ли обрадуется чему бы то ни было.  Понимаешь,  Я
не была к этому готова. К тому, чтобы тебе сказать о ребенке, я имею в виду.
   - Понимаю, - кивнул Говард. - Но я рад, что ты сказала.
   -  Я  вовсе  не  собиралась  нарушать  ваш  обычный  ритуал  празднования
Рожества. Просто хотела  посмотреть  на  твою  семью,  чтобы...  -  Фейт  не
договорила, обнаружив, что это слишком трудно - объяснить, зачем именно  она
хотела досмотреть, а также описать все нюансы впечатления от увиденного.
   - Чтобы решить, хочешь ли ты в нее войти?
   Проницательность Говарда испугала ее.
   - Я не могу выйти за тебя  замуж!  -  заявила  она  -  даже  тверже,  чем
собиралась.
   Он нахмурился.
   - Из-за моей семьи?
   - Нет, что ты! - Фейт энергично замотала головой, с ужасом  осознав,  что
ведет себя так же нетактично, как и мать Говарда. - У тебя  чудесная  семья.
Быть ее членом - настоящее счастье. Для тебя, я имею в виду.  Для  них.  Для
всех вас...
   Сообразив, что снова говорит  что-то  не  то,  она  замолчала  и  глубоко
вздохнула. Сердце билось тяжелыми быстрыми толчками, голова  снова  начинала
болеть и, казалось, была не в состоянии выдать хотя бы пару  связных  мыслей
подряд.
   - Нет никаких причин, по которым ты не могла бы войти в мою семью,  Фейт,
- спокойно и очень серьезно сказал Говард. - Сегодня ты познакомилась с Энн,
Одри и Фредом и не могла не видеть, как они...
   - Пожалуйста! - Умоляющим жестом руки она заставила его  остановиться.  -
Не в этом дело, Говард.
   - Тогда в чем?
   - Я ведь не с ними буду жить изо дня в день. Жить я буду с тобой.
   - И что?
   Совместная жизнь дело непростое. Фейт знала это по опыту жизни с  Льюком.
Взаимная притирка характеров, компромиссы...  Это  достаточно  сложно,  даже
когда люди любят друг друга. А уж без любви...
   Она покачала головой.
   - Я не смогу.
   - Почему?
   Необходимость закончить наконец затянувшуюся мучительную пытку - вот  что
определило ответ Фейт:
   - Я не люблю тебя, Говард.
   Он окаменел. На щеках его напряглись и застыли желваки.  Говард  выглядел
так, словно его ударили, и Фейт вдруг почувствовала, что сделала ему больно.
Очень больно.
   Ее это крайне удивило. Фейт и в голову не приходило, что ее  отказ  может
причинить Говарду боль. Расстроить - да, ведь вышло не по его, но  причинить
сильную боль...
   На  несколько  мгновений  ей  даже  показалось,  что  перед  ней  другой,
совершенно  незнакомый  человек.  Затем  в  выражении  глаз  Говарда  что-то
изменилось - в них словно отразилась какая-то новая,  неведомая  ей  сторона
его души. Он смотрел на Фейт так, словно бросал  вызов  ей,  тому,  что  она
знала о нем, и даже тому, что знала о себе самой.
   - Существует такое понятие, как брак для удобства, Фейт.
   Несмотря на царящий в голове хаос, ответ на такое предложение у Фейт  был
вполне определенный, и сформулировала она его с неистовством,  удивившим  ее
саму:
   - Ну нет, Говард! Удобной жены из  меня  не  получится!  Я  понимаю,  как
удобно это было бы для тебя, но совершенно не могу представить себя  в  роли
робкой и покорной домашней женщины, раболепствующей перед мужем и безропотно
выполняющей любое его желание.
   - Побойся Бога, Фейт! Что  ты  такое  говоришь?!  -  Наряду  с  безмерным
удивлением в голосе Говарда отчетливо слышался гнев. - Да  я  только  тем  и
занимаюсь, что с готовностью исполняю все твои желания! В последнее время  я
их ставлю даже выше собственных! Разве не так?
   Вспыхнув, Фейт попыталась вспомнить какой-нибудь  случай,  противоречащий
его утверждению, но безуспешно. Говард и раньше был к ней очень  внимателен,
а после ее разрыва с Льюком забота его стала просто трогательной...
   - Я предлагаю тебе выйти за меня замуж, потому что уверен в  том,  что  у
нас получится нормальная счастливая семья. - Говарду  удалось  справиться  с
гневом, и теперь он снова говорил почти спокойна. - Семья, в которой супруги
все делят пополам: печали и радости, дни счастья и невзгоды.
   - При этом предполагается, что тебя я тоже буду делить  со  всеми  твоими
многочисленными пассиями? - не давая сбить себя с толку, ехидно осведомилась
она.
   - Ну хватит!!!
   И потерявший  терпение  Говард  с  такой  силой  обрушил  оба  кулака  на
полированную поверхность стола, что  Фейт  невольно  отпрянула  и  испуганно
прижалась спиной к открытой балконной двери. Однако тут же взяла себя в руки
и, сделав шаг вперед, гордо выпрямилась. Запугать ее Говарду не удастся!
   - Правда глаза колет? - спросила она, воинственно вздернув подбородок.
   - Хочешь знать правду, Фейт?! - взбешенный, прорычал Говард. - Я тебе  ее
скажу. В том, как я обхожусь со всеми своими пассиями,  равно  как  и  в  их
многочисленности, виновата исключительно ты!
   - Я?! - Она задохнулась от удивления.
   - Да, ты! - обвиняюще направив на нее палец, повторил Говард. -  Так  что
попытайся  эту  правду  проглотить,  вместо  того  чтобы  обвинять  меня   в
непостоянстве!
   - Но как я могу быть в этом виноватой?
   - То, что вспыхнуло между нами, Фейт, - и не пытайся отрицать: как  и  я,
ты почувствовала это с самой первой минуты, - оказалось  гораздо  сильнее  и
прекраснее, чем все, что я когдалибо испытывал к любой другой женщине. Да, я
пробовал найти другую, потому что ты сраэу же отгородилась от меня  каменной
стеной" и казалось безумием надеяться, будто что-то может измениться. - Губы
его скривила горькая усмешка. - О, ты очень удачно выбрала линию  поведения:
дружеские, но чисто деловые отношения и ничего больше. Два  долгих  года  ты
держала меня на безопасном расстоянии, и только потому, что знала: стоит это
расстояние хоть чуточку  уменьшить  -  ты  тут  же  потеряешь  контроль  над
ситуацией. Потеряешь  потому,  что  не  сможешь  совладать  с  собой,  -  На
мгновение на лицо Говарда вернулось обычное самодовольное выражение.  -  Так
оно и случилось в  тот  день,  когда  мы  зачали  нашего  ребенка.  В  самый
прекрасный и самый счастливый день моей жизни.  Как,  впрочем,  и  твоей,  -
готов спорить на что угодно.  -  Он  снова  горько  улыбнулся.  -  Два  года
потеряно, пока я, как последний идиот, чуть ли не  благоговел  перед  твоими
чувствами к человеку, который в конце концов тебя предал. Два года! А теперь
ты пытаешься напрасно потерять и  все  оставшиеся  из-за  каких-то  дурацких
предрассудков! - Он посмотрел на Фейт со смесью упрека и  злой  насмешки.  -
Дай ей немного времени, говорил я себе. Рано иди поздно она  переживет  свое
непонятное увлечение этим ублюдком. В конце концов ты ее завоюешь, Говард. -
Он тяжело вздохнул и покачал головой. - А ты даже для блага  нашего  ребенка
не хочешь дать мне шанс.
   Истина, открывшаяся ей в страстном монологе Говарда, оказалась  настолько
убийственной, что Фейт лишь  потрясение  слушала,  не  пытаясь  вставить  ни
единого слова возражения или протеста. Говард не лгал  и  не  преувеличивал,
теперь она это понимала с предельной ясностью. Слишком  много  доказательств
его искренности всплыло сейчас в ее памяти, доказательств,  на  которые  она
раньше либо не обращала внимания, либо понимала неправильно.
   "Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются  именно  так,  как
нам того давно хотелось... Когда этот негодяй, твой любовник, тебя бросил, я
был рядом с тобой... Ты всегда можешь на меня рассчитывать"... - вспомнилось
Фейт. А то, как относится ко мне Вайолетт? И даже миссис Харрисон,  несмотря
ни на что, признала, что Говард очень много обо мне рассказывал. А  то,  что
все его родственники наперебой  сообщали,  что  я  -  единственная  женщина,
которую Говард пригласил на семейную встречу Рождества?
   Подняв глаза на Говарда, она  увидела,  что  гнев  его  покинул,  страсть
уступила место грусти, и у нее возникло  ощущение,  будто  она  собственными
руками вырыла себе могилу.
   - Когда-нибудь придет день, когда наш ребенок спросит, почему ты не вышла
за меня замуж, - снова заговорил он, глядя на Фейт потускневшими, ничего  не
выражающими глазами. - И если даже тогда ты все еще будешь продолжать  лгать
себе, пожалуйста, не нужно лгать обо мне ребенку. Я этого не заслужил.
   Фейт показалось, что ее сердце каменеет от горя и сострадания. Боже,  как
несправедлива я была к Говарду все это время! И чего ради?  Чтобы  оградить,
обезопасить себя от настоящего  чувства?  Я  всегда  знала,  что  Льюк  и  в
подметки не годится Говарду. Говард превосходит его буквально  во  всем.  И,
зная это, я убеждала себя, что Говарда будет чересчур сложно держать в узде,
что увлечься им было бы  чересчур  рискованно,  Он  слишком  богат,  слишком
привлекателен, и возле него постоянно вьется слишком много красивых  женщин.
И я недостаточно хороша для него.
   Недостаточно хороша... Эти  слова  часто  повторял  мне  отец,  вот  я  и
привыкла довольствоваться малым, считая, что так безопаснее и надежнее.
   Говард выпрямился - мужчина, который боролся  и  проиграл,  но  проиграл,
сохранив чувство собственного достоинства и веру в себя.
   - Можешь просить меня обо всем, что тебе нужно, и я все сделаю, -  сказал
он спокойным и ровным голосом. - Пока же  давай  отложим  этот  разговор  на
несколько дней. Думаю, начало рабочей недели  после  рождественских  каникул
будет в самый раз.
   Затем, не дожидаясь ее ответа, не рассчитывая на него,  он  повернулся  и
медленно пошел к входной двери. Несколько секунд Фейт смотрела ему в  спину,
словно парализованная. Из  этого  состояния  ее  вывел  щелчок  открывшегося
замка.
   - Подожди! -  крикнула  она  хриплым  шепотом  и,  видя,  что  Говард  не
оборачивается,  на  подгибающихся  от  слабости  ногах   сделала   несколько
неуверенных шагов вперед. - Говард, пожалуйста, подожди!
   Он замер у двери, но не обернулся, лишь,  чуть  повернул  голову,  словно
напряженно прислушивался. Он ждал, едва ли надеясь услышать  что-то  хорошее
для себя, но  давая  Фейт  возможность  сказать,  почему  она  захотела  его
остановить. И если она не найдет слов, чтобы это объяснить, Говард уйдет  не
только из ее квартиры, но и из ее жизни" Уйдет обязательно, Фейт это  знала.
Сами собой нашлись слова - нужные и правильные.
   - Я выйду за тебя замуж. Обещаю. Если ты захочешь на мне жениться.
   Только тогда Говард повернулся. Медленно, словно сомневаясь.
   Фейт затаила дыхание. Он посмотрел на нее  так,  словно  увидел  впервые,
словно, поворачиваясь, ожидал увидеть кого-то другого.
   - Что ты имеешь в виду?
   С мольбой и отчаянием она простерла  к  нему  руки  и  тут  же  бессильно
опустила.
   - Я не знаю, как тебе объяснить...
   - Попытайся! - резко, почти грубо приказал он, и Фейт поняла,  что  раны,
которые она нанесла, слишком свежи, чтобы Говард потерпел какие-либо увертки
и недомолвки.
   Она поняла, что должна рассказать все. Но как начать? Как  заставить  его
понять? Ведь она сама до конца все  поняла  только  после  его  сегодняшнего
признания.
   Говард первым нарушил молчание:
   - Говори, теперь уже слишком поздно идти на попятный.
   - Однажды ты спросил о моей семье, - решилась наконец Фейт. - Я далеко не
все тебе тогда рассказала, Говард. А то, что рассказала, сильно приукрасила.
   - Какое отношение твои родственники могут иметь к  тому,  что  происходит
между нами?! - раздраженно перебил он. - Ты говорила, что уже много  лет  не
имеешь от них никаких вестей.
   - Контроль, - быстро ответила Фейт, боясь, что не  сможет  заставить  его
выслушать.  -  Ты,  выросший  в  атмосфере  любви,  просто  не  в  состоянии
представить, на что было похоже мое детство... Унижения и оскорбления  отца,
постоянное психологическое давление, необходимость терпеть все это и не дать
себя сломить... Уйдя в шестнадцать лет из дому, я поклялась больше никогда и
никому  не  давать  права  себя  контролировать.  Никогда.  В  эмоциональном
отношении, во всяком случае.
   - А как насчет пяти лет жизни с твоим бывшим любовником? - с  отвращением
бросил Говард. - Ты хочешь, чтобы я поверил, что каждый из вас  жил  сам  по
себе? Никакого контроля? Раздельное и  независимое  существование  во  всем,
кроме постели?
   Фейт разрыдалась.
   - Я так и знала, что ты меня не поймешь! Конечно, с Льюком  все  было  не
так, как ты сейчас сказал. И в то же время - именно так!
   - Как прикажешь тебя понимать? "Не так" - и в то же время - "так"?
   - Понимаешь, мы с Льюком ни разу не говорили  о  браке.  Он  называл  нас
людьми, свободными духом. С ним я чувствовала себя в безопасности.
   - В безопасности! - издевательски повторил Говард и расхохотался.
   Фейт топнула ногой.
   - Да, в безопасности! И если тебе не  нравится  то,  что  я  рассказываю,
можешь убираться!
   - Ну уж нет! - Он ядовито улыбнулся. - Эту историю я дослушаю  до  конца,
нравится она мне или нет.
   Фейт несколько раз глубоко вздохнула,  чтобы  хоть  немного  успокоиться.
Сердце ее билось часто и тяжело, в  висках  болезненно  пульсировала  кровь,
голова снова раскалывалась от боли, но начатый разговор требовал завершения.
   - Если ты действительно хочешь меня понять, воздержись от замечаний, пока
я не закончу. Выслушай меня хотя бы ради своего  ребенка,  -  сказала  Фейт,
призвав на помощь всю силу убеждения, на какую была способна.
   Упоминание о ребенке подействовало. Говард несколько секунд молча смотрел
на Фейт, затем кивнул.
   - Говори. Я слушаю.
   От холода в его голосе Фейт поежилась. Тем не менее пути назад не было  -
теперь следовало выложить всю правду  до  конца,  какие  бы  последствия  ни
грозили.
   - В семье Льюка тоже не все было в порядке. Это сближает  людей,  Говард,
помогает взаимопониманию. Я хотела иметь рядом  с  собой  человека,  который
меня понимает - одиночество по душе немногим. Но я не хотела  стать  чьей-то
собственностью. Потому что это я воспринимаю как угрозу.
   Говард нахмурился, словно обдумывая ее слова. Ободренная, Фейт перешла  к
главному.
   - Тебя я тоже воспринимала как угрозу своей безопасности, Говард.
   Вздрогнув, он посмотрел вопросительно, однако ничего  не  сказал,  ожидая
продолжения.
   - Я сразу почувствовала, что, стоит тебе захотеть, не смогу противостоять
силе, которая от тебя исходит, не смогу противиться твоей власти надо  мной.
Я всегда смертельно боялась тебя, Говард.
   - Неправда, - спокойно возразил он. - Я не знаю ни одной  женщины,  кроме
матери и Вайолетт, которая вела бы себя со мной так уверенно и  храбро,  как
ты.
   - Это была храбрость от отчаяния, Говард. Единственный  способ  сохранить
контроль. - Фейт пыталась довести до сознания Говарда  то,  что  -  она  это
чувствовала - было самым главным в ее исповеди. - В тот вечер, когда ты сюда
пришел, я его потеряла. Я почти не помню, что ты говорил после того, как все
случилось. Я не слушала. Я сражалась, чтобы вернуть себе контроль, сражалась
с твоей силой...  -  Она  сделала  паузу,  подыскивая  слова,  чтобы  точнее
выразить то, что хотела ему объяснить. -  С  твоей  способностью  взять  мою
жизнь и делать со мной то, что ты захочешь.
   Он покачал головой, явно удивленный услышанным.
   - Но, Фейт, я всегда давал тебе возможность высказать свое мнение. Всегда
с уважением относился к любому твоему желанию. Разве не так?
   - Теперь-то я вижу, что так. Но тогда была слишком испугана, а  у  страха
глаза велики. И я продолжала тебя отталкивать, стараясь спасти себя.  Я  изо
всех сил пыталась проникнуться твоей версией о "спонтанной вспышке страсти".
Если принять ее, все выглядело довольно безобидно.  Однако  несколько  минут
назад ты определил все  гораздо  точнее.  Я  просто  потеряла  контроль  над
ситуацией. Потеряла потому, что не смогла совладать с собой.
   - Но наш ребенок! - с возмущением и растерянностью воскликнул  Говард.  -
Неужели зачатый нами ребенок, его будущее не заслуживают, чтобы ты  еще  раз
все обдумала?
   - Я боялась думать об этом, гнала от себя все мысли, - призналась Фейт.
   - Но ведь ты же хочешь этого ребенка. Ты сказала... заверила меня...
   - Что не собираюсь прерывать беременность? Понимаешь,  я  не  могу  этого
сделать, Говард. Боюсь, что ты меня снова не поймешь, но я  думала  об  этом
ребенке, как о твоем.
   - Обвиняя меня в случившемся?
   - Нет! Нет! - В отчаянии от его непонимания Фейт затрясла головой. -  Мне
казалось... Понимаешь Говард, эта сила, исходящая от тебя... Она  затмевает,
подчиняет себе все. Я не думала о нем, как о  моем  ребенке...  Даже  как  о
самостоятельном существе... Он был как бы звеном, связью... И я  разрывалась
между желанием быть соединенной с тобой и страхом перед тем, чем  это  может
для меня закончиться.
   - Страхом? Ты боишься выйти за меня замуж?
   - Боялась. Теперь уже нет. Неужели ты  этого  не  видишь?  Из-за  ребенка
другого выхода теперь нет. И если ты сделаешь мне больно... это как ловушка.
Я не могу заставить себя позволить тебе  уйти  и...  и  в  то  же  время  ты
обладаешь властью надо мной даже более сильной и зловещей, чем та, что  была
у отца. Гораздо более сильной.
   - Точно такой же властью ты обладаешь надо мной, - хрипло  сказал  он.  -
Неужели ты этого не осознаешь?
   Фейт вздрогнула. Она этого действительно не осознавала. Она об этом  даже
не думала. Хотя и видела, какую боль причинила Говарду несколько минут назад
своим отказом.
   - Власть - вещь обоюдная, - уже более  спокойно  продолжал  Говард.  -  И
только от нас самих зависит, как ею пользоваться.
   Фейт растерялась. Она еще не сказала Говарду всего, что он должен  знать,
но обязана это сделать. Больше никакой лжи. Никаких уверток.
   - Я хочу тебя, Говард.  Очень  сильно  и  очень  давно.  Сказав,  что  не
собираюсь ложиться с тобой в постель, я просто солгала. Солгала, потому  что
не хотела, чтобы ты догадался, как много я об этом думаю,  как  этого  хочу.
Хочу тебя, Говард.
   Лицо Говарда оставалось  совершенно  неподвижным.  Невозможно  было  даже
понять, слышит он ее слова или нет.  После  этого  невообразимого  по  своей
откровенности признания Фейт чувствовала себя опустошенной  и  обессиленной,
однако желание вернуть Говарда, снова привлечь его к  себе,  было  настолько
сильным, что она заставила себя заговорить снова:
   - Сегодня, когда ты поцеловал меня под омелой...  мне  захотелось,  чтобы
время остановилось. Я даже испугалась, настолько хорошо мне было. А потом ты
сказал, что это всего лишь рождественский поцелуй...
   - Неправда! - возмущенно запротестовал Говард. - Я сказал, что по  обычаю
в Рождество мужчина имеет право поцеловать  женщину,  стоящую  под  веточкой
омелы.
   Фейт беспомощно развела руками.
   - Выходит, я и это поняла  неправильно.  Наверное,  после  всего,  что  я
наговорила и наделала, тебе будет очень трудно поверить...
   - Во что мне будет трудно поверить, Фейт?
   Она понимала, что поверить  в  это  трудно.  Невозможно.  Однако  все  же
произнесла эти слова:
   - Я люблю тебя, Говард.
   И это было правдой. Фейт любила Говарда всей душой, любила со  всеми  его
достоинствами и недостатками, любила до боли в сердце. И то, что он так и не
сказал, что любит ее, делало  эту  боль  еще  мучительнее.  Он  не  произнес
заветных слов даже сейчас - просто стоял неподвижно, глядя на  Фейт  ничего,
казалось, не видящими глазами.
   Возможно, он меня не любит и сейчас шокирован моим  признанием,  подумала
Фейт. Но почему его так потряс мой отказ выйти за него  замуж?  Быть  может,
все объясняется его уязвленным самолюбием, а не  тем,  что  он  любит  меня?
Почему я не подумала о такой возможности? Потому что  мне  необходима.  Боже
милостивый, до чего же мне необходима его любовь! Без этого я не могу  выйти
за него замуж.
   - Говард... - хрипло прошептала Фейт, с мольбой простирая к нему руки.  -
Если ты меня не любишь...
   Лишь тогда он шагнул к ней и, прежде чем Фейт успела шевельнуться, прижал
к себе с такой силой, что она слышала, как бьется его сердце, и чувствовала,
как ее согревает тепло его тела. Она обвила руками шею  Говарда  и  спрятала
лицо  на  его  широкой  груди.  Все  страхи  и  тревоги  мгновенно  исчезли,
рассеянные пониманием того, что Говард с ней, что он  вернулся,  что  она  в
безопасности и они снова вместе.
   - Никогда больше не бойся меня, Фейт, - нежно прошептал Говард, гладя  ее
по волосам. - Никогда. Открой мне свое сердце, и  я  услышу  твои  мысли.  А
вместе мы одолеем все.
   Он меня простил! - поняла Фейт.
   - Быть может, мне следовало сразу это сказать, вместо того чтобы  держать
в себе, - продолжал  Говард,  для  которого  теперь  пришла  очередь  делать
мучительные признания. - Мне кажется, мы оба слишком осторожничали,  пытаясь
на всякий случай защитить себя, обезопасить. Твои отношения с Льюком длились
так долго, что я боялся рецидива. Я хотел, чтобы ты  полностью  освободилась
от всяких чувств к нему, от всех воспоминаний, прежде чем  я  скажу  тебе  о
своих чувствах. - Он вздохнул. - Я люблю тебя уже очень и очень давно, Фейт.
Я даже не помню того времени, когда не любил тебя.
   Он меня любит. Все это не только из-за ребенка. И  не  только  физическое
влечение или "спонтанная вспышка страсти". Он меня любит. Но...
   - Говард,  -  чуть  отстранившись,  Фейт  подняла  голову  и  с  тревогой
заглянула ему в глаза, - я не нравлюсь твоей маме.  Она  не  одобрит  нашего
брака...
   Говард помрачнел.
   - Вот как... Я подозревал  что-то  в  этом  роде.  Что  именно  она  тебе
сказала?
   От неприятного воспоминания Фейт слегка поморщилась.
   - Миссис Харрисон считает, что я ветреная и легкомысленная, так как  жила
с Льюком, не будучи его женой. Она сказала, что  моя  мама  не  одобрила  бы
такое поведение.
   - Она говорила так потому, что плохо знает, как все было на самом деле, -
успокаивающе сказал Говард. - Это все нетрудно поправить.
   - Миссис Харрисон как будто заранее пыталась  отговорить  меня  от  самой
идеи выйти за тебя замуж.
   - Нет. - Говард хитро улыбнулся. - Она пыталась отговорить тебя  от  идеи
со мной сожительствовать. Уж очень ее встревожило то, что я тебя  поселил  в
своей квартире.
   - Что-о-о?!
   Улыбка Говарда стала еще шире.
   - Я тебя слегка обманул, но для твоего же блага, Фейт.
   - Так это твоя квартира! - потрясение воскликнула она.
   Теперь Фейт стало ясным  истинное  значение  мимолетно  озадачивавших  ее
раньше мелких деталей: особенности внутренней отделки  квартиры...  цветовой
гаммы... то обстоятельство, что Говард знал номер ее отсека в гараже...
   - Уж очень мне хотелось, чтобы ты  побыстрее  избавилась  от  всего,  что
может напоминать о Льюке. Вот мы с  Алексом  Эдсоном  и  устроили  маленький
спектакль.
   - Так все это было не взаправду?
   - Частично. Квартиру  я  действительно  хотел  сдать,  хотя  и  за  более
солидные деньги.
   - Выходит, Алекс действовал с тобой заодно? -  Фейт  вспомнила  все  свои
тогдашние  подозрения,  рассеянные  располагающим,   внушающим   безусловное
доверие поведением мистера Эдсона.
   - Он помог мне придумать правдоподобную историю.
   - О-о-о... - Фейт к сама не поняла, то ли ее бессовестно обманули, то  ли
изящно и заботливо обвели вокруг пальца, действуя в ее же интересах.
   - Так что мама имела все основания считать, что я собираюсь сделать  тебя
чем-то вроде содержанки. Но этого у меня и в мыслях не было, поверь, Фейт. Я
всегда хотел на тебе жениться.
   Фейт рассмеялась, вспомнив вдруг кое-что еще.
   - Ты просто хотел придать дополнительный импульс развитию наших отношения
именно в том направлении, в каком тебе давно хотелось.
   Говард ничуть не смутился.
   - Вот именно. Мама, вероятно, думала, что  ты,  поскольку  долго  жила  с
Льюком, можешь согласиться и  на  сожительство  со  мной.  Поэтому  пыталась
наставить тебя на путь истинный.
   Фейт посерьезнела.
   - Боюсь, что я наговорила ей лишнего, Говард. О тебе и о твоих  женщинах.
Мне очень жаль, но... - Она виновато вздохнула. -  А  потом  грубо  оборвала
миссис Харрисон, когда она попробовала тебя защитить.
   Говард пожал плечами.
   - Все хорошо, что хорошо кончается, Фейт. Сейчас я ей позвоню, и  мы  все
уладим.
   Подойдя к телефону, он набрал номер, подождал соединения, затем сказал:
   - Это я, Вайолетт. Мама еще у тебя? Да нет, все в порядке, - на лице  его
появилась неопределенная улыбка, - просто позови маму. - Посмотрев на  Фейт,
он объяснил: - Моя сестрица очень  взволнована.  Она  ведь  видела,  что  мы
целовались, и знает, как я к тебе отношусь.
   - А остальные? - с интересом спросила Фейт.
   - Более или менее. Я ничего не умею  скрывать  от  близких,  -  признался
Говард.
   Значит, и от меня ничего скрывать не сможет! -  радостно  подумала  Фейт.
Впрочем, Говард и раньше  никогда  не  был  скрытным  в  отличие  от  Льюка,
который, словно устрица в раковину, тут  же  замыкался  в  себе,  стоило  ей
задать вопрос более-менее личного характера.
   - Мама? - сказал в трубку Говард и надолго замолчал - говорила, очевидно,
миссис Харрисон. - Нет, ничего ты не разрушила, - заговорил наконец Говард и
весело подмигнул Фейт. - На самом деле все складывается  как  нельзя  лучше.
Фейт меня любит и согласна выйти за меня замуж. Вот только  думает,  что  ты
этого не хочешь. - На другом конце провода последовала новая длинная тирада,
и Говард по ходу дела стал излагать Фейт тезисы: - Мама очень сожалеет.  Она
не хотела, чтобы у тебя сложилось превратное впечатление. Она  считает  тебя
очень красивой. Она полагает, что мы хорошо  подходим  друг  другу.  Что  ты
здравомыслящая девушка с хорошим вкусом, раз выбрала меня в мужья. Она очень
рада, что все разъяснилось. Она приглашает нас завтра на ланч, и ты  сможешь
убедиться, как она рада, что у нас все образовалось. Ты согласна, Фейт?
   Она кивнула.
   -  Хорошо,  мы  придем,  мама.  -  Говард  положил  трубку   и   довольно
ухмыльнулся. - Она говорит, что на ее памяти это лучшее Рождество  из  всех.
Рождество, после которого последний из ее детей наконец  остепенился.  -  Он
рассмеялся, и с лица его окончательно исчезли следы недавних волнений. - Для
меня это тоже самое прекрасное Рождество в жизни.
   - И для меня, - призналась Фейт, сияющая от переполнявшего ее счастья.
   Подойдя, Говард обнял ее и поцеловал, и Фейт, с равной  страстью  отвечая
на поцелуй, доверчиво прижалась всем телом к своему Говарду, своему - отныне
и навсегда.
   Новогодний бал был в полном разгаре. Волнение Фейт, охватившее ее в самом
начале вечера, давно улеглось, и теперь она  чувствовала  себя  великолепно,
как только может чувствовать себя абсолютно счастливая, свободная женщина.
   Свободная... Фейт вспомнила о Льюке, И о его блондинке. Сегодня их первая
супружеская ночь. Однако теперь это совершенно не  трогало  Фейт,  ведь  она
собиралась провести эту прекрасную ночь с Говардом и прожить с ним такую  же
прекрасную и счастливую жизнь. Как ни удивительно, но  теперь,  с  Говардом,
она чувствовала себя более свободной, чем когда бы то ни было прежде.
   Фейт переходила от одной  группы  гостей  к  другой,  расточая  улыбки  и
комплименты. Она  с  гордостью  убедилась,  что  никто  из  приглашенных  не
выглядел столь неотразимо, как Говард. Он затмевал  всех.  Как  ни  странно,
никакой тревоги по этому поводу Фейт не чувствовала. Выражение глаз  Говарда
в те моменты, когда он смотрел на нее, не оставляло  ни  малейших  сомнений,
что ни одна из присутствующих женщин, независимо от красоты,  богатства  или
каких-либо других достоинств, не имеет против Фейт никаких шансов.
   Она  улыбнулась,  вспомнив  женский  журнал  со   статьей   о   признаках
приближающегося разрыва. По-прежнему непрочитанный, он все так же валялся  в
нижнем ящике ее рабочего стола. У  Фейт  больше  не  было  нужды  знать  эти
злосчастные признаки. И никогда  не  возникнет.  В  нерушимость  брачных  уз
Говард верил свято, и Фейт знала, что они будут вместе в радости и в печали,
в богатстве и в нужде, пока смерть не разлучит их навеки.
   Говард подошел к Фейт и, взяв ее руку в свою, с улыбкой спросил:
   - Ну как, роль хозяйки бала тебя не утомляет?
   - Нисколечко! - счастливо улыбнулась она в ответ.
   В глазах Говарда появилось хитрое выражение.
   - Видишь, какой я проницательный! Я устроил бал специально лая тебя - это
входило в план обольщения. И я не вижу никакой необходимости его менять.
   Рассмеявшись, Фейт прижалась к нему.
   -  Знаешь,  дорогая,  красное  тебе  удивительно  к  лицу,   но,   должен
признаться, в голубом ты выглядишь  так,  что  у  меня  дух  захватывает,  -
доверительно сказал Говард.
   - Тебе действительно нравится? - обрадовалась Фейт.
   Сегодня она надела длинное вечернее платье  из  голубого  шелка,  которое
было отделано серебряным шитьем. Лазурные туфли с серебряными же пряжками  и
дорогие изящные украшения из серебра дополняли туалет.
   - Твое  присутствие  наполняет  эту  ночь  волшебством  ожидания  чего-то
радостного и прекрасного, - мурлыкал Говард.
   - О, пожалуйста, продолжай меня соблазнять. Кто знает,  к  чему  приведут
твои речи?
   Он рассмеялся.
   - Говард, дорогой!
   Вздрогнув от неожиданности, Фейт обернулась и увидела Валери Друд.  Хищно
улыбаясь накрашенными кроваво-красной помадой  губами,  она  приближалась  к
Говарду, готовая вцепиться в него мертвой хваткой.
   Вид Фейт,  непроизвольно  прижавшейся  к  Говарду,  остановил  Валери  на
середине прыжка. Зеленые кошачьи глаза недобро сверкнули.
   - О! Я вижу, твоя новая приятельница и здесь с тобой.
   - Больше чем приятельница, Валери, - проинформировал ее  Говард,  обнимая
невесту за плечи. - Моя будущая жена. Фейт наконец-то согласилась  выйти  за
меня замуж.
   - Наконец-то? - потрясение переспросила Валери.
   - Да, - подтвердила Фейт, демонстративно поправив волосы левой рукой,  на
безымянный палец которой Говард  несколько  дней  назад  надел  великолепное
кольцо с бриллиантом. - Говард мне подходит, и я решила оставить его себе.
   - Поздравляю... - процедила Валери.
   - Бокал шампанского? - со сладкой улыбкой предложила Фейт. -  Угощайтесь.
Мне очень хочется, чтобы в эту ночь все радовались жизни.
   - Благодарю.
   Спотыкаясь, словно слепая, поверженная хищница побрела прочь, а Фейт,  не
удержавшись, торжествующе улыбнулась Говарду.
   Его волчьи глаза довольно блестели.
   - Признайся, ты дико ревновала меня к ней тогда, в ресторане?
   - Я была готова глаза ей выцарапать, - не стала отпираться Фейт.
   - Пожалуй, тащить тебя в постель мне следовало прямо тогда,  сразу  после
обеда.
   - Имеешь все шансы наверстать упущенное сегодня ночью.
   - О, в этом можешь не сомневаться! - пообещал Говард, и Фейт  захлестнула
волна сладостного ожидания.