Алексей СВИРИДОВ

                                 ТЕТРАДЬ

     Ребенок умел кушать ложкой, проситься в туалет, сообщать что ему "два

года", и при этом был очень мил, но очень утомителен. В   общем-то   молодая

мама любила его, но эта любовь была распределена по времени   неравномерно:

с утра, когда маленький мальчик весело смеялся, охотно кушал кашку   и   сам

по себе играл в машинки и таскал за ногу своего любимого медведя Мишу, она

любила его очень. Потом, когда время приближалось к обеду, ребенок начинал

капризничать, хотеть спать, отказываясь при этом ложиться   в   кроватку,   и

вообще, приводить маму в бешенство. Вот и сегодня,   пока   она   разогревала

мальчику "супаньку", мальчик очень тихо залез на письменный стол, и   украл

оттуда общую тетрадь с листами на   пружинках,   и   был   застигнут   мамой   в

момент сладостного выбора: выдрать из   тетради   страницу   или   украсть   со

стола   еще   и   ручку,   и   разукрасить   листы   каляками   и   маляками.   Кара

последовала   незамедлительно:   ребенок   получил   по   попке,   был    обозван

"маленьким засранцем", накормлен супом и уложен   спать,   несмотря   на   все

крики   и   вопли.   Впрочем   крики   и   вопли   вскоре   перешли   в    тихое    и

неразборчивое бубнение себе под нос, а потом и вовсе прекратилось: мальчик

заснул. Заглянувшая в его уголок   мама   ласково   улыбнулась   -   умильность

спящего ребенка примирила ее с существованием   на   свете   детей   вообще   и

своего в частности, поправила одеяло, и   вернулась   к   столу,   на   котором

лежала спасенная тетрадь.

     Кричать и обзываться на детей - дело не самое правильное на свете. Но

молодую, и кстати сказать, весьма симпатичную маму тоже можно было понять:

из всех тетрадей, которые лежали на столе, ребенок выбрал ту, к которой   у

мамы отношение было особое. В этой тетради она   уже   около   месяца   писала

роман - не роман, повесть - не повесть,   словом   нечто   литературное,   где

действовали в несколько приукрашенном виде она сама, ее муж,   и   еще   один

знакомый, о котором с мужем было давно договорено не   вспоминать,   но   все

равно вспоминали. А еще там имело   место   разнообразное   колдовство   и   не

менее разнообразная магия, каковой был скорее избыток, нежели   недостаток.

И сейчас мама чинно села за   стол,   достала   ручку   и   нашла   недописанную

страницу. Эпизод был весьма накручен, и надо было срочно помогать   героине

из него выпутаться, да так, чтобы   оставалось   впечатление,   что   это   она

сама, без вмешательства автора. Ребенок зашевелился, повернулся на   другой

бок и сказал ясно и четко, как никогда до сих пор не говорил: -   Мама!   Ты

пожалуйста не пугайся. Сейчас не я сам говорю, а за меня говорят. - Что? -

Твой ребенок сейчас спит, и им для разговора пользуюсь я. - Кто? - молодая

мама   была   настолько   ошарашена,   что   восприняла   всю   ситуацию    внешне

спокойно. Тем более, что в глубине души она еще   не   верила   в   реальность

происходящего. "Я же иногда вижу   сны,   и   при   этом   знаю   что   это   сны.

Наверное и сейчас то же самое" - Ты рассказ пишешь про всякое? Вот я   один

из них и есть. - Кого? - Ну например один из духов светлого края, это твое

название. Кстати почти правильное. - А... -   до   молодой   мамы   потихоньку

начало доходить, что это не сон, и не глюк от чрезмерно   выпитого   чая.   И

первая мысль, которая пришла к ней по этому   поводу   была   очень   простая.

Дрогнувшим голосом она спросила: - А ему это не вредно? - Нет, что   ты.   Я

сейчас управляю только центром речи в мозгу, а память не трогаю - пока   он

спит это возможно. Ему сейчас снится... - "дух светлого края"   на   секунду

замолк, как бы отвернувшись и бросив взгляд назад - так   вот,   ему   сейчас

снится, что он рассказывает Мише сказку про Колобка. И то, что   я   говорю,

он считает этой сказкой. - А... - что на это   ответить,   молодая   мама   не

нашла. - Так вот, о твоем рассказе. - Это не рассказ... - Какая разница! Я

могу тебя порадовать: ты очень хорошо пишешь. Не в смысле литературы, а   в

смысле правильности. То есть настолько хорошо, что даже вот я придти смог.

- Я тебя вызвала?! - Нет, но ты дала возможность. -   А   зачем   ты   пришел?

Видимо, тот, кто зачем-то пришел, и начал отвечать на вопрос,   но   в   этот

момент ребенок засунул себе палец в   рот,   и   слова   утонули   в   довольном

причмокивании. Мама подошла, осторожно отвела маленькую ручку в сторону, и

удержала ее от повторного засовывания в рот. Мальчик сокрушенно вздохнул и

успокоился. - Так вот - сказал дух, и женщина вновь поразилась, как   может

нежный и мягкий голос ее ребенка   передавать   интонации   самоуверенные,   и

даже несколько брюзгливые. - Я не знаю, как так получилось, но   ты   пишешь

верно. Да, я это уже говорил. И это открывает дорогу в   вашу...   в   ваш...

словом дорогу туда, куда таким вот как я, попадать не следует. Для   вашего

и для нашего же блага. Вот ты "оборотня   второй   зари"   описала?   Дурацкое

правда название, но описала верно. Еще немного, и он тоже   сможет   придти.

Ты хочешь этого?

     Молодая мама представила, как то, что она   назвала   оборотнем   второй

зари, входит в ее мужа, или просто приходит само по себе, и   почувствовала

боль внизу живота - ту, которая появлялась лишь при самом сильном   испуге,

и которую она испытала всего   лишь   два   раза   в   жизни.   -   Не   хочешь   -

констатировал дух светлого края. - А он тоже не хотел бы, если б знал, чем

это для него самого кончится. Но он не   знает,   а   узнает   -   не   поверит.

Поэтому я тебе говорю: пиши по другому. Измени имена, измени   сущность,   и

все будет по-обыденному. К сожалению я не могу тебя заставить это сделать.

Но я прошу....

     Этажом выше залаяла собака, дворнягообразный эрдель по   имени   Гаган.

Он лаял всякий раз, когда приходило время   гулять,   и   ребенок   этого   лая

страшно боялся, хотя встречая Гагана на улице был смел и   не   раз   пытался

его   погладить.   Мальчик   всхлипнул,   сказал   своим   нормальным    голоском

"Собачка боюся", и принялся ныть. Но мама не сразу решилась сделать шаг   в

его сторону, боясь что "этот" еще в нем. Ребенок истерически взвизгнул,   и

наконец-то был поднят, переодет и утешен -   сначала   мамиными   ласками,   а

потом и обычно запретной конфеткой. Молодая мама   обладала   одной   хорошей

особенностью: она легко и естественно переносила страшные   или   неприятные

дела и мысли на когда-нибудь, а до той поры о них просто забывала.   Так   и

сейчас, этот разговор очень быстро перестал занимать ее мысли, потому   что

если об этом думать серьезно,   то   уж   очень   казалось   жутко   все.   Но   в

подсознании эта жуть все же переваривалась. Поэтому, когда   через   полчаса

она вошла в комнату, и увидела мальчика стоящего ногами   на   груде   смятых

листов и сосредоточено выдирающего оттуда очередной, она   схватила   его   в

охапку, ласково поцеловала, и вытащила из стола до сих   пор   приберегаемый

альбом для рисования и толстый   фломастер.   На   следующий   день   на   обоях

появилось несколько загадочных загогулин, и фломастер отобрали. А   остатки

тетради и смятые листы мама засунула в ведро и выкинула в помойку.

     Примечание   для   интересующихся:    ребенкины    каракули    на    стенах

каббалистическими знаками не оказались.