В 1988 году, в начале перестройки, мы поехали на гастроли в
Индию. Руководителем поездки назначен какой-то член обкома обновляемой
Горбачевым партии. Перед отлетом в тропики - пилюли и прививки под лопатку,
после которых актеры старшего поколения еле передвигают ноги. Слабость
и недомогание, однако, не мешают всем нам производить закупки мелким оптом
- шампанского, сильно пахнущей парфюмерии, заводных игрушек (в городе были
скуплены все железные курочки-рябы), дешевой оптики, наручных часов в стиле
"а вот у моего дедушки были часы!" и других отечественных товаров для забодания.
То есть для продажи и обмена. Народная артистка СССР Валентина Павловна
Ковель разъясняет:
- Из Индии нужно везти только кожу и камни, камни и кожу! Мех в Индии
- говно! Киплинга надо читать!
Валентина Павловна. Всегда в хорошем настроении, яркая, умная, подвижная,
безумно смешная и на сцене, и в жизни. Модница.
Не знаю, как остальные, а я сразу решил слушаться во всем Валентину
Павловну и "ударить" по коже и камням. Бомбей. Отель "Оберой". Олег Валерьянович
Басилашвили - главный этимолог театра, то есть человек, способный объяснить
происхождение любого слова.
Вопрос:
- Олег Валерьянович, а почему отель называется "Оберой"?
Ответ:
- Когда Афанасий Никитин совершал "хождение за три моря", пришел он
в Бомбей. Надо как-то расположиться, обустроиться. Сам видишь, как они
живут - четыре палки, сверху тряпка, и дом готов. Афанасию Никитину так
не пристало. Он говорит Прошке, слуге: "Будем избу ставить, рой яму под
фундамент". - "Одну яму рыть-то, ваше благородие? Или две?" - "Чего там,
- отвечает Никитин, - обе рой!" Так был заложен отель "Оберой". Основатель
- Афанасий Никитин. Вот так.
Вопрос:
- Олег Валерьянович, а почему город называется Бомбеем?
Пауза. Ответ:
- Град сей называется Бомбеем вот почему. Сошел Афанасий Никитин здесь
на берег...
- Да, да... это я уже знаю.
- Не перебивай! Местные выскочили ему навстречу. Приветствуют, кланяются.
И показалось Афанасию, что недостаточно аборигены прогибаются перед ним
- русским первооткрывателем. И он заорал ихнему вождю: "Лбом бей!" Вождь
упал на колени и давай - лбом о ракушки. А поскольку индусы плохо выговаривают
букву "л", то вождь повторял вслед за Афанасием: "Бом бей, бом бей..."
Вот и получилось вместо "лбом бей" - "Бомбей". Спасибо Афанасию Никитину!
- Олег Валерьянович, а Австралия - это тоже благодаря Афанасию Никитину?
- Не совсем.
- Как так?
- Тут дело в генетическом благородстве русского человека. В один и
тот же день с Афанасием Никитиным высадился на материк австрийский маршал
хер Австрал. И когда царь, указывая на карту, спросил Афанасия: "Ты открыл
землю сию?", Афанасий ответил: "Не совсем, государь, землю сию открыли
Австрал и я!"
Вот и получилось - Австралия. Так и нанесли на карту. Ну и так далее...
Олег Басилашвили был одним из моих любимейших артистов еще задолго
до того, как я попал в БДТ. Избавиться от подражания ему мне стоило больших
трудов. Как-то, еще учась в институте, я увидел его в роли Хлестакова и
на следующий день угробил наш дипломный спектакль "Много шума из ничего",
потому что пытался повторить все внешние приемы, ужимки и манки чужой,
гениально сыгранной роли. Владимир Наумович Левертов - режиссер диплома
резюмировал:
- Олегу Басилашвили посвящается наш сегодняшний провал!
Олег Валерьянович один из самых эрудированных артистов, с которыми
мне посчастливилось дружить. Он обладает замечательными и довольно редкими
для актера качествами - полным отсутствием снобизма, заносчивости и высокомерия.
И еще - он артист, постоянно сомневающийся в себе, изводящий и себя, и
своих партнеров вечным недоверием к кажущемуся успеху...
Сказать, что Бомбей - город контрастов, значит не сказать ничего.
Бомбей - город невероятных, чудовищных контрастов. Здесь не бедность
соседствует с богатством, а нищета. Середины нет. Самое страшное - невероятная
грязь. Грязь, так сказать, с большой буквы, везде и всюду.
Плюс экзотические болезни и инфекции, не переносимые европейцами.
Воду туристам рекомендуют кипятить не менее тридцати минут. За это
время она почти вся выкипает, а на стенках чайника остаются белые сталактиты
и сталагмиты. Когда я вернулся в Ленинград и показал свой чайник жене,
она буквально потеряла дар речи. Этот чайник, а также спирт и одеколон,
которыми приходилось постоянно дезинфицировать руки, спасли мне жизнь.
Во время утреннего морского отлива тысячи индусов, стоящих на обнажившемся
дне, медленно-медленно собирают в плетеные корзины ил. Говорят, это хорошее
удобрение. Другие тысячи индусов на набережной, возле шикарного отеля,
в котором расположилась наша труппа, бегают, прыгают, ползают вокруг тебя,
идущего с бутылкой шампанского на забодание, и просят милостыню. Страшное
зрелище. К тебе тянутся руки (у кого их две - это хорошо), покрытые язвами,
и требуют денег.
- Нету, ребята, денег. Нету... пока! Ноу мани, ноу! - кричали мы с
моим другой Володей Козловым, пробираясь сквозь толпу нищих и калек.
Миновав тех и других, забегаем за угол и начинаем протирать руки одеколоном.
Бежим дальше. Ага, вот эта улица, вот этот дом - начинается район магазинчиков,
лавок и торговых рядов. Бегают мальчишки, заподозрившие в нас русских,
и кричат (хотите верьте, хотите нет):
- Вова, купи х,ню! Вова, купи х...ню!
То, что они предлагают купить, другим словом, впрочем, и не назовешь.
Иду и думаю, что же это был за Вова, который все это скупал? Но тут подъехал
целый экскурсионный автобус этих наших Вов и начался обмен нашей... на
ихнюю... Вечером Олег Валерьянович Басилашвили высказал свою догадку происхождения
этого рекламного лозунга. Его версия на сей раз оказалась не связанной
с Афанасием Никитиным:
- Это же самое распространенное выражение у моряков и туристов! Заходят,
к примеру, двое наших в лавку. Один другого спрашивает: "Ну, че, будем
покупать?" А второй в ответ: "Да ну, х..ня!" Вот индусы и думают: что же
это за ... такая, которую русские все время ищут?!
...Подходят к нам два местных джентльмена. Не ползают, не хромают,
руки-ноги на месте - и на том спасибо. Предлагают купить шампанское. На
ловца, как говорится, и зверь бежит. Дают, по-моему, по 15 рупий за бутылку.
Пошел торг. Ну, думаю, сейчас моему придется раскошелиться. Дело в том,
что родители прислали мне из Одессы две бутылки самого дорогого и дефицитного
по тем временам "Голден шампейн" - "Золотого шампанского", которое разливалось
не в зеленую, как обычно, а в прозрачную тару. Для красоты. Ребятам я его
не показывал, чтобы не возникало предложений насчет дегустации. Отвожу
индуса в сторону и говорю:
- Счас я тебе покажу такое, чего ты здесь никогда не видывал. Голден
шампейн! Андестенд? Понимаешь? - И достаю свои бутылки.
Он их как увидел, так замахал руками:
- Ноу, ноу! Голден - ноу! Грин бутылка давай!
- Стояшкин, чего там у тебя? - кричат коллеги.
- Нормально все, - отвечаю и продолжаю разборку с индусом: - Зачем
тебе в зеленой бутылке? В прозрачной - дороже, лучше. Это вэри экспенсив
шампань, понимаешь? Но я тебе, скупая твоя морда, отдам его по цене зеленой
бутылки - грин бутылки, понимаешь? Хрен с тобой!
Бизнес не состоялся. Ребятам, которые идут уже налегке и при деньгах,
я сказал, что индус мало денег предложил и что лучше мы это шампанское
выжрем, протерев предварительно бутылочку платочком, смоченным в еще непроданном,
или необмененном, или неподаренном одеколоне. Что мы и сделали по пути
в гостиницу.
Через неделю я узнал, для чего нужно индусам советское шампанское.
Наши друзья из торгпредства повезли нас на приличную ювелирную фабричку,
к своим знакомым. Делают там все по-настоящему, "без дерибаса". Когда я
рассказал хозяину про белую бутылку от "золотого шампанского", он долго
смеялся, а потом все объяснил. Оказывается, индусы вообще не пьют шампанское.
Его они просто выливают в сортир.
Им нужна именно бутылка. И именно зеленая бутылка. И эту зеленую бутылку,
которая им нужна, они разбивают. Потому что от зеленой бутылки им нужно
только зеленое донышко. Из него гранят "изумруд", вставляют в оправу и
втюхивают тем же русским. Так что, как говорится, от нас пришло - к нам
и вернется.
Главные события индийских гастролей развернулись в Дели, но прежде
чем рассказать о них, - маленькое отступление в жанре "черной лирики",
посвященное нашему пребыванию в Калькутте.
...О, Калькутта, я запомню тебя навсегда! Особенно фуршет на пароходике,
шедшем по Гангу.
Несет свои мутные воды священная река в Индийский океан. Плывем вверх
по течению с фужерами в руках. Халява, сэр! На набережной прямо в воду
сходят каменные ступени. Молящиеся в реке совершают омовение и... пьют
воду, которую мы кипятим 30 минут. Уже за городом на берегу кое-где виднеются
костры. Это отправляют в последний путь усопших. Их здесь не предают земле,
а по обычаю сжигают... А на пароходике весело. Звучит очередной тост за
советско-индийскую дружбу. Поднимаем фужеры... и тут я вижу нечто такое,
после чего еще долго не мог ни пить, ни есть. Плывет по реке труп. На нем
сидит огромный то ли гриф, то ли орел, и поклевывает. Дальше - хуже. Еще
труп, и еще, и еще... И на каждом - по пернатому... Оказывается, в бедных
семьях не хватает денег на бревна для достойного костра.
Поэтому они исполняют обряд сжигания формально и отправляют родственников
в вечное плавание. И вот плывут они мимо участников фестиваля дней советской
культуры в Индии...
О, Калькутта, спасибо тебе за то, что ты подарила нам с Володей Козловым
шестиногого друга! Мы нашли его на дне сковородки с тушенкой в ванной комнате
нашего номера. Десятисантиметровый таракан! Мы поселили его в банке и назвали
Кузей, в честь руководителя поездки. И питался он не хуже своего тезки
(во всяком случае, теми же продуктами). И еще, Калькутта, я благодарен
тебе за то, что здесь меня нашла чужая слава. Весь город был оклеен плакатами
с физиономией местной кинозвезды, смазливого актера, на которого я был
безумно похож. Под смех моих друзей я раздавал автографы мальчишкам и грелся
в лучах его славы. И если со мной когда-нибудь, что-нибудь случится - пусть
знает Олейников, что где-то в Калькутте живет мой двойник.
А теперь прощай, Калькутта! Мы улетаем в Дели. Там, в столице, развернутся
главные события.