Алексей Слаповский. Кино, которого нет
---------------------------------------------------------------
OCR: David Varshavsky
---------------------------------------------------------------
С другом моим Володей Яценко, упокой, Господи, его душу, большим
знатоком кино и большим вообще человеком, мы часто говорили и спорили о
фильмах, которые видели, а еще чаще о тех, которые нам хотелось бы самим
сделать, - понимая, что такой возможности у нас никогда не будет. Мы
пробовали даже составлять заявки - и никуда не посылали их. Хорошими они
были или плохими, но для них требовался опять-таки режиссер, какого мы не
знали, - при несомненной талантливости живущих и действующих. Просто нам
виделся какой-то - другой. Которого нет.
Володя ушел, а я продолжаю время от времени сочинять эти никому не
нужные заявки; кино постоянно представляется и даже снится мне: фрагментами,
кадрами, музыкой, шумами - и целыми фильмами.
Заманчива сама форма, не приемлемая в настоящей литературе:
разрабатываешь две-три сцены, остальное - пунктиром, а в финале объясняешь
режиссеру (которого не будет), что за идея заложена в тексте, какова, так
сказать, мораль.
Дескать, этот фильм о том, как молодой человек, дорожащий родственными
узами, ради этих самых уз идет на преступление. Мораль: чистая совесть
дороже родственности. Или: в этом фильме доказывается, что и богатый человек
может быть душевным и полюбить бескорыстно бедную женщину... Мораль: и в
мирной богатой жизни есть место подвигу.
Это я не о своих фильмах, это - к примеру.
И я рассказываю мысленно Володе (кто ж еще оценит, кто поймет?),
рассказываю взахлеб:
- Представь, говорю. Психологическая драма. Название? Ну, например,
ЛЮБОВЬ ПРО ЛЮБОВЬ. Там у героя будут такие слова, они название оправдают.
- Главное, чтобы слово "любовь" было, - замечает Володя.
- Вот именно. Итак, представь: герой лет сорока с лишним, зовут,
допустим, Станислав Мечькин. С мягким знаком.
- Почему?
- Ну, так надо. Потом скажу.
- Это слова, это буквы, это проза. В кино это не читается. Забудь,
однако, что ты писака.
- Ладно. Но все равно, Мечькин, с мягким знаком. Так надо - пусть не
для кино, а для меня самого. Мне так интересней.
- Ну, хорошо. И что этот Мечькин? Ты сначала, ты подробно.
- Ладно. Итак...
Станислав Мечькин, человек лет сорока с лишним, высокий, тяжелый,
пришел к бывшему соседу своему, газетчику Прохорову. Они соседствовали всего
полгода - и давно. Потом Прохоров женился, переехал в центр, развелся,
оставшись в центре, а Мечькин живет на окраине (тоже разведясь с женою).
Живет тихо, спокойно. И вот - зачем-то пришел. И сказал:
- Как ты это показывать будешь? - перебивает Володя.
- Что?
- Ну, вот это: что они соседями были, что женились-разводились,
переезжали?
- В диалог вставлю.
- Неэкономно.
- Ой, да ладно! Как-нибудь прояснится. Главное: пришел и сказал:
- Позвонил в твою газету: я старый друг вашего журналиста Прохорова,
приехал из Сибири, желаю повидаться, - и они сразу твой адрес дали!
Неосторожно! Это кто хочешь себя другом назовет, а сам придет и морду
набьет.
- За что?
- Ну, ты сатиру пишешь в газетке-то. Фельетоны, туда-сюда.
- Туда-сюда, это точно, - подтвердил Прохоров.
- Понятно. А криминалистикой не занимаешься?
- Я вообще другим занимаюсь.
- Понятно. А всякие там аномальные явления?
- Не занимаюсь. У нас в газете есть корреспондентка - специалист по
криминалу. И по аномальным явлениям заодно.
- Баба?
- Женщина.
- Нет. Мне нужен мужик. В общем, короче. Я читал: журналистское
расследование там, туда-сюда. Понимаешь?
- Понимаю, - не понимал Прохоров.
- Ну вот...
Мечькин начал рассказывать.
Два месяца назад у него угнали машину. Машина старая, он ее год назад
за гроши купил и своими руками довел до ума. Стояла у подъезда во дворе.
Угнали. Жаль, конечно, но не смертельно. Но интересно то, что стояли ведь
рядом и другие машины. Поновее. И некоторые тоже, как у Мечькина, без
сигнализации... Нет, угнали его машину. Почему?
Дальше. Месяц назад Мечькина избили. Возле собственного дома. Он
возвращался поздно с работы - и трое человек напали на него. У него были с
собой документы и деньги. Очнувшись, обнаружил, что все цело. Избит же
крепко, хотя, слава Богу, ничего не сломали, не повредили. Легкое сотрясение
мозга, вот и все последствия. Но если ничего не взяли, почему избили? За
что?
Дальше. Две недели назад Мечькин, заскучав, приехал со своей окраины в
центр. Сел под зонтиком в открытом кафе, выпил три бутылки пива, стал курить
и ни о чем не думать, добродушно посматривая окрест. Подсаживается девушка
лет двадцати двух с баночкой пива. Мечькин даже оглянулся. Нет, все честно:
остальные столики заняты. Ну, села и села. Отхлебнула пива, сигаретку
закурила. Мечькин поглядывает с печалью. Девушка хороша: стройна, волосы
темные свободно по плечам, у угла губ - маленький шрамик, светлее
смугловатой кожи. Умирать мужикам из-за этой царапинки - не наумираться,
подумал Мечькин уже не с печалью, а со зрелой мужской тоской - тоской
несбыточности. И хотел уже, чтоб не травить себя, встать и уйти. Вдруг: у
девушки слезинка по щеке. Она ее вытерла по-детски, смахнула быстренько -
чтоб не видел никто, не заметил никто. Душа захлебнулась у Мечькина чем-то
неведомым, и он неожиданно для себя сказал:
- Да брось ты. Пройдет.
Девушка усмехнулась и спросила:
- Вы думаете?
И Мечькин вдруг негромко (люди же кругом!) начал на примерах
собственной жизни рассказывать ей, что проходит абсолютно все. Ну, взять
болезни. Поднимал он, было дело, шкаф. Сорвал спину. С палочкой ходил - и
все не проходит, гадина, не проходит. Два месяца скрюченный был. А потом
помаленьку - разогнулся. Прошло. Или. Машину вот угнали. Два дня жалел, а
сейчас - плевать. Прошло. Или. Вот жена. Пятнадцать лет прожили - ушла с
дочерью к другому мужику. Мужик, понятно, помоложе и побогаче, но это
ерунда. Год прожили - разбежались, но она не возвращается. И ее-то, жену-то
- не жаль: гадюка натуральная. Дочку жаль. Взрослая дочь, а жаль, как
маленькую. Сосет и сосет в груди, нет сил: жаль...
- А теперь - прошло? - спросила девушка.
- Да нет, - сказал Мечькин.
- Ну вот, вы сами себе противоречите, - улыбнулась она.
Мечькину так не казалось, но он не стал спорить. Вместо этого он
заговорил о том, что май в этом году теплый и ласковый, а в прошлом был
холодный, а в позапрошлом вообще жаркий, он даже купался в конце мая. Ну,
как... нырнул и вынырнул. Говорил также о том, что лето ожидается
переменчивое. Говорил о том, что любит бывать на реке, но вот рыбу ловить не
любит. И есть тоже. Она, речная, костистая. Другое дело морская рыба минтай.
Бросил его в кастрюльку, чуть подождал - и кушай... Он говорил, понимая, что
несет пустую ахинею, пургу гнал, как он выразился, а остановиться не мог:
боялся, что если замолчит, то потом уж никогда не осмелится опять заговорить
с ней.
- Интересный вы человек, - сказала девушка. - Глаза у вас интересные.
Нет, правда. Про май говорите - у вас глаза майские. Про лето - летние. Про
реку говорили - у вас глаза речные стали.
Мечькин тряс бутылку над стаканом, но бутылка пуста была. А он все
тряс.
- А вы возьмите еще, - сказала девушка. - У вас есть время?
- Я возьму, - сказал Мечькин. - У меня время есть.
Они просидели еще около часа. Потом девушка стала прощаться. Посмотрела
в глаза Мечькина, рассмеялась и сказала:
- У меня курсы компьютерные каждый день до шести. А в половине седьмого
я сюда захожу.
Конечно, на следующий день Мечькин в половине седьмого был в этом кафе,
готовый выпить пива, просидеть в одиночестве часа два, а потом купить водки,
поехать домой и напиться до несусветности, чтобы ничего не чувствовать.
Но девушка - пришла.
И они встречались каждый день - на протяжении недели с лишком.
И однажды девушка сказала:
- Никуда не хочу идти. У тебя бывает так?
- Само собой, - сказал Стас.
- Кажется, что везде уже была. Везде - одно и то же.
- У меня не была! - ляпнул Стас.
- А где ты живешь?
- Далеко. Автобусом пятьдесят минут. Машиной двадцать, если без пробок.
- Что ж, приглашай в гости, - сказала девушка.
И она поехала к нему, и она осталась у него, она живет у него! Ночи
напролет она ласкает Мечькина, слова говорит. Руки целует.
Тут Мечькин вытянул свои рыжеволосые руки, как бы предлагая Прохорову
осмотреть их и изумиться вместе с ним. Руки большие, загорелые; рыжие от
природы волосы светло-золотистыми стали от солнца.
Прохоров посмотрел на руки и сказал:
- Не вижу ничего криминального, ничего аномального. Ну, угнали машину.
Почему твою? Да мало ли почему! Быстрей других открылась, вот и все! Может,
она не для продажи им нужна была, а как средство передвижения. Убегали. Чем
неприметней, тем лучше... Ну, напали, избили. Может, за другого приняли. Или
просто, как сейчас социологи и психологи выражаются, - немотивированное
хулиганство. Вполне в духе нашего времени. Ни с того ни с сего нападают и
бьют. Просто так. А с девушкой - тем более все понятно. Что, тебя уж и
полюбить, что ли, нельзя?
- Нельзя, - сказал Мечькин твердо. - Ей двадцать два, мне - сорок два.
- Бывает.
- У нее высшее образование, курсы, перспективы, а у меня техникум - и
зарплата пустяковая. То есть одному нормально, но...
- Бывает.
- Она книг уйму прочитала, а я только газеты - и на второй странице
засыпаю.
- Бывает.
- Она красавица по всем показателям, а у меня рожа вся обветренная и
трех зубов нету, никак вставить не могу! - он раскрыл рот и оскалился
показывая.
- Все бывает, Стас! - воскликнул Прохоров. Фамильярность его произошла
от зависти - и, пожалуй, от того, что он немного стеснялся обсуждать эту
щекотливую чужую ситуацию.
- Короче! - говорит Володя. - Я понял. Он уговаривает Прохорова
съездить к нему домой и посмотреть на эту красавицу - и понять, что
происходит. Так? Как ее зовут, кстати?
- Ириночка. Так Мечькин ее называет. Но везет он Прохорова не просто
посмотреть и понять... Не гони вообще!... Ну, приезжают. Суббота, она дома.
И Прохоров видит не просто симпатичную, а очень красивую девушку с умными
глазами. И рядом с Мечькиным она смотрится действительно нелепо.
- Жарко! - сказал Мечькин. - Вы тут знакомьтесь пока, а я за пивом
схожу.
Ириночка и Прохоров остались. Помолчали. Вдруг Ириночка усмехнулась и
сказала:
- Вы третий.
- То есть?
- Кажется, он меня сосватать хочет. Привел сначала одного молодца со
своей работы. Красавец и дурак. Притом самоуверенный дурак. Я Мечькина
попросила больше его не приводить. Тогда он - другого, тут по-соседству
живет. Умненький, лысенький, обаятельный. И опыт есть в дамском вопросе, -
чувствуется. Разговорчик завел, стал над Мечькиным хихикать - так, знаете,
подленько, с кислиночкой, не явно. Говорит как бы со мной, а все слова с
другим адресом. Понимаете, да? Но Мечькин чуткий. Полчаса терпел - и выгнал
лысенького. Он так здорово это сделал, так просто! Иван Иваныч, говорит, вам
с нами скучно, до свидания. Лысенький на него только глянул - и руки в
ноги... А теперь - вы. Какие у вас достоинства? Красоты особой нет, хотя
лицо ничего, приятное. Шибко умный?
- Так себе, - поскромничал Прохоров.
- По логике, третьим должен быть гениальный красавец.
- Нет, это не я.
- Да уж вижу. Наверное, он решил, что мне люди в возрасте нравятся. Как
он сам. Хотя - какой это возраст, правда?
Прохоров обескуражен. Красавица Ириночка очень понравилась ему - и он
рад бы флирт начать, но как начнешь при таких обстоятельствах? И он
предпринял обходной маневр, - чтобы хоть ум свой обнаружить.
- Психологически все объяснимо, - говорит он, благородно показывая
желание выполнить свою миссию. - Мечькин никак поверить не может, что вы его
любите. Он боится грядущего разочарования. Он хочет своими руками сделать
себя несчастным - пока не зашло слишком далеко, пока ощущение несчастья не
стало еще смертельным. Ведь такие люди именно смертельно влюбляются.
- А кто вам сказал, что я его люблю? И ему я не говорила, что я его
люблю. Мне просто хорошо с ним. Он просто мне нравится.
- Это жестоко! - воскликнул Прохоров.- Видите ли - нравится! Но он-то -
любит! Вам лучше самой уйти.
- Я не хочу. Он любит - это его несчастье, как вы говорите. Или
счастье. Может, и я люблю, только не разобралась.
- Вы понимаете, до чего можете его довести? До гибели, я серьезно вам
говорю, я людей знаю.
- Ну, до гибели так до гибели. Значит - его судьба.
Смотрел Прохоров на Ириночку - и недоумевал. То ли "роковая женщина",
то ли инфантильна до святости - при всем своем уме.
- Долго ходит, - сказал Прохоров.
- Время нам дает.
Прохоров выждал паузу - и сказал терпким приглушенным баритоном:
- А знаете, Мечькин рассказал о вас - в общих чертах, и я вас
представил. Но не в общих чертах, а конкретно. И вы не поверите: совпало
один к одному. Вы открыли дверь - и я даже вздрогнул. У меня было ощущение,
что я не впервые вас увидел, я вас узнал, понимаете? Понимаете?
- Хорошо, хорошо, - оценила Ириночка. - У вас хорошо получается. Пойте
дальше. Мечькин знал, кого привел!
- Глупая ситуация, - сказал Прохоров. - Теперь вы все мои слова будете
воспринимать... ну, будто я...
- Что?
- Будто я хочу... ну, будто задание Мечькина выполнить. Хотя не было
никакого задания... А если вы мне просто нравитесь? Если для меня сейчас нет
никакого Мечькина и этой истории вообще, а я будто на улице вас увидел? И
сразу...
- В вашем возрасте это бывает.
Возмутился Прохоров. Да, хороша она, что и говорить, но и он не вчера
на свет родился, опыт имеет - и его любили! - и женщины не хуже Ириночки!
- Послушай, девочка, - сказал он, подойдя близко. - Я не знаю, в какую
ты игру играешь, но не заигрывайся. Да, ты мне нравишься, но я человек
легкий, болтливый и почти бездушный. Ответила, отозвалась - спасибо, не
ответила - еще спасибее, спокойно буду жить. Поняла?
- Извините, - вдруг с потрясающей мягкостью и покорностью, и смущением
- и черт знает еще с чем промолвила она, - и Прохоров ее уничижением стал
уничтожен окончательно и понял, что - пропал.
Пришел Мечькин с пивом.
Смотрел вопросительно.
Пили пиво - и Мечькин говорил о пиве.
- Это не светлое пиво, - сказал он. - Вранье. - Написано - светлое, а
оно не светлое. Я пиво понимаю. Это не светлое и не темное, это неизвестно
что. Я терпеть не могу. Если уж написано - светлое, пусть будет светлое. Я и
темное выпью, но пусть тогда написано будет: темное. То есть написано-то
написано, но не отражает этого самого...
- Содержимого, - подсказала Ириночка - с иронией! И взглядом мимолетным
на Прохорова - как на своего! - и он опять растерян, опять ничего не
понимает!
- И так во всем, - продолжал Мечькин. - Определенности нет. Так во всей
моей жизни. Даже фамилия. Меня и в загсе спрашивали, когда женился, и в
милиции несколько раз: почему Мечькин - с мягким знаком? А я знаю? Родители
- с мягким, и я с мягким. Может, по правилам надо без мягкого. Ну, там,
Печкин. Свечкин. Без мягкого. А я с мягким. И что теперь? А ничего! С мягким
так с мягким, успокойтесь! Или жена бывшая. Прожили пятнадцать лет. На
третий год она мне говорит: Мечькин, я с тобой развожусь. Я говорю: на
здоровье! И она после этого двенадцать лет жила со мной! И каждый день
говорила: завтра разведусь.
- Так выгнал бы ее, - сказала Ириночка.
- Я бы выгнал. Дочь, - кратко ответил Мечькин. А потом очень оживился,
даже засуетился: - Вот что! Всякие рестораны и так далее... Ерунда. А
хочется как раньше. Тихо и спокойно. Вот что! А пойдемте в парк, возьмем
лодочку и поплаваем! Я проходил там недавно - красота!
- Короче, - говорит Володя. - Нет, мне, может, и нравится - но короче!
- Ладно!
Короче: они идут в городской парк, где аттракционы, где пруды и, хотя
народу много, тишиной все отзывается - несмотря на близкие звуки карусельной
музыки. Они берут лодку и плавают. Ириночка и Прохоров затевают довольно
умный разговор - то ли потакая прихоти Мечькина (ведь он - "сватает"), то ли
дразня его, то ли щекоча и теша себя туманным разговором - в присутствии.
Мечькин гребет к берегу, просит подождать. Возвращается радостный, с большим
пакетом в руках. Плывут опять, заплывают в дальнюю заводь, под плакучую иву.
- Пикник на лоне природы! - объявляет Мечькин. И достает бутылки,
достает колбасу, хлеб, сыр.
Смеется, начинает рассказывать анекдоты.
- Только я буду глупые рассказывать, я других не знаю! Я вообще
анекдоты не умею! - и рассказывает не умея. Ириночке неловко, Прохорову
неловко.
Мечькин заставляет Ириночку и Прохорова выпить на брудершафт. Они
выпивают и целуются, как положено. Мечькин смеется.
Ириночка отлучается на некоторое время.
Мечькин сидит и смотрит в землю. И говорит вдруг:
- Только не надо наглеть!
- Ты чудак, Мечькин, - говорит Прохоров.
Мечькин оскорбляется.
- Встань, я лежачих не бью.
Прохоров встает и готов сражаться. Мечькин сталкивает его в воду.
Возвращается Ириночка.
Прохоров вылезает из воды.
- Чего это вы?
- При чем тут мы? - удивляется Прохоров. - Это я. В воду упал. Напился.
Теперь - протрезвел...
Мечькин посещает свою бывшую жену и дочь. Странный разговор. Вроде ни о
чем. Мечькин ходит по квартире и почти сварливо отмечает различные бытовые
прорехи: в форточке стекло разбито, у кресла колесико отвалилось, обои
совершенно не те наклеили - и не так!... И почему-то кажется, что он вот-вот
скажет: давайте опять вместе жить. Фотоаппарат с собой принес. Фотографией
вот начал увлекаться. Дорогой аппарат, со сменными объективами. А почему
себе не позволить? Я человек свободный, одинокий. Даже алиментов не плачу. А
помогать просто так - вы гордые, не берете. "Я возьму, - смеется дочь. - Но
мне много надо!" - "Ладно, - говорит Мечькин. - Давайте, что ли, снимемся.
Он с автоматом, сейчас налажу..." Налаживает, снимаются... На глазах у
бывшей жены - слезы. "Что ты?" - спрашивает Мечькин. "Отстань! И проваливай
вообще!" - кричит жена. Дочь - спокойнее. "Заходи", - говорит.
Дальше.
Мечькин затевает с Ириночкой разговор о том, что она похожа на его
дочь. Поэтому мне и кажется, что я тебя люблю, а на самом деле я тебя не
люблю, я в тебе свою дочь люблю, говорит он. Ириночке смешны эти потуги
психоаналитика-самородка. Но изъявляет вдруг желание познакомиться с
дочерью.
Что ж.
Мечькин знакомит - и молодые женщины удивительно быстро находят общий
язык, а Мечькин себя папашей при них чувствует. Ему и радостно, и неловко.
Он ведет их в парк (любимое его место). Двое молодых людей подходят и, не
обращая внимания на Мечькина, заводят с девушками затейливый разговор.
Мечькин терпит, терпит, не выдерживает, говорит молодым людям тяжеловесные
колкости. Те резко обижаются - и из галантных кавалеров превращаются в
петуховатых простаков с кулаками. Драка. Он побивает их - достаточно
деликатно, без крови, а тут и милиция. "Беги!" - просят дочь и Ириночка. Не
бежит. Гордость...
Дальше.
- Давай поженимся, - предлагает вдруг Ириночка. - Только извини, но я
не Ириночка.
И говорит ему, что зовут ее Светланой, что имени она этого не любит,
что у нее родители обеспеченные, друзья богатые, покровители были, - все
было. В общем-то - и есть. Родители не удивляются, когда она пропадает на
недели, на месяцы. Но куда б ни уезжала, - возвращается. И опять - все тот
же круг, те же люди. И опять захотелось уехать. И вдруг выяснила, что уехать
сюда вот, на многоэтажную окраину города, - сокровеннее и надежнее, чем
куда-нибудь на Магадан. Годами можно жить - и никого из знакомых не
встретишь. Пустынно здесь и безлюдно, хотя людей больше, чем во всем
остальном городе. Тихо. Спокойно. Днем кругом только дети и старухи. Читай
книги, думай.
Мечькин говорит, что зарабатывает мало.
- Проживем!
Говорит, что стар и некрасив.
- Уже слышала.
Говорит, что детей захочет от Ири... от нее.
- Рожу.
Молчит Мечькин. И говорит, что не верит ей.
- А ты поверь!
- Не могу! - отрезает Мечькин. - Ты полгодика со мной поживешь - и все,
а я...
- Почему полгодика?
- Потому что больше со мной нельзя прожить! Бывшая пожила чуть-чуть - и
взвыла. Нудный я, скучный, унылый. Хобби у меня нету! Только пиво и
телевизор!.. Я любой бабе жизнь заем. Ревнивый еще потому что. И вообще -
все! Уходи!
Она не уходит. Он исчезает сам. Он ночует на работе. Он пьет.
Он заходит к Прохорову.
Просит Прохорова съездить к нему домой. Просто узнать: там ли она.
Прохоров едет.
Ее нет. Записка с номером телефона.
Он не показывает ее Мечькину.
Мечькин возвращается домой, а Прохоров звонит Ириночке, встречается с
ней.
Они сидели в летнем кафе.
- Что там с Мечькиным? - спросила Ириночка (пусть она так ею и
остается). - Почему он не позвонил?
- Он посылал меня домой, я нашел твою записку. И не дал ему. Для его же
безопасности. Ему это не нужно. Он раскусил тебя. Ты экспериментаторша. Тебе
очень скучно - и ты пробуешь для себя в жизни разные варианты. Самые
смешные, самые дикие. Я предлагаю тебе выйти замуж за вождя племени
бушменов.
- Или за тебя?
- Или за меня. Тебе же все равно. А раз тебе все равно, почему не
сделать мне удовольствие? Ты мне очень нравишься. Я тебя почти люблю. Почему
бы тебе не сделать хоть одно доброе дело - просто так?
- Переспать с тобой, что ли?
- Это тоже вариант. Глядишь, собью охотку. Как моему знакомому жена
говорит. Он не алкоголик, но иногда очень хочет выпить. И она, мудрая
женщина, говорит: "Возьми уж бутылку, выпей, сбей охотку!".
- А если охотка не собьется?
- Я буду счастлив. Я привык к неразделенной любви. Я любил - меня нет.
И наоборот. Я люблю сильные чувства.
- Вот от таких разговоров меня тошнит, - сказала Ириночка. - И ты ведь
не врешь, не заигрываешь, ты все натурально говоришь - и ужасно ненатурально
получается. А Мечькин домой вернулся?
- Он к жене вернулся. Верней, она к нему. Ну, то есть, сошлись.
- Дочь у него замечательная.
- А ты детей хочешь?
- Пока нет. Я бездетная по натуре.
- Это точно.
- Ты меня насквозь видишь? Интеллектуал, само собой! Мне с тобой
скучно.
- Мне тоже. Жаль, что ты не дура. Мне ведь начхать на твой ум. Меня
красота твоя с ума сводит.
- Мужской климакс.
- Я настойчивый. Я обвораживать умею. Еще неделю разговоров - и ты
запутаешься в моих сетях. Или - одна ночь. Выбирай.
- Одна ночь, ладно. В самом деле, почему не уступить, если человеку так
хочется? Люблю вообще жить в чужих домах. Такое увлечение у меня.
Путешествие в чужую жизнь.
- Стоп! - кричит Володя.
- Что? Что? - я внутренне переминаюсь от нетерпения.
- Вот название! ПУТЕШЕСТВИЕ В ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ! Класс!
- Может быть, может быть. С меня бутылка. Так... О чем они у меня
там?... В общем, она: путешествие в чужую жизнь. А он:
- Ты жить у меня собралась?
- Одна ночь - это уже жить. Хотя бы одну ночь.
- Я передумал. Я не хочу сбивать охотку.
- Ясно. Ты мстительный?
- Нет. Просто тоже - экспериментирую. Видишь ли, я в два раза дольше
тебя живу на свете и знаю то, о чем ты только догадываешься. Любви как
состояния нет. То есть как состояние может быть, но... В общем, это скорее
история, жанр, в котором человек некоторое время пребывает. Для простоты мы
говорим: любовь. На самом деле это, повторяю, история. Бывает любовь о
любви, любовь о ненависти - и даже любовь о равнодушии. О деньгах, о злобе,
о мщении, о похоти, о страсти... тысяча вариантов! У меня вот к тебе любовь
о любви. Мне хочется, чтобы была эта история. Но я проживу и без нее.
Ничего. Найду другую любовь о любви. Или о похоти.
- Нашел уже.
- Ну, считай, что так.
- Больно красиво говорят, - сомневается Володя.
- Пусть, не мешай! Они - такие!
Она встала. И сказала Прохорову:
- Самое интересное... У меня ощущение, что мы бы поладили. В самом
обычном смысле. В человеческом.
- У меня тоже, - сказал Прохоров.
- Но моя любовь не о тебе.
- Жаль.
- Мне тоже...
И вот финал. Утро. Дочь Мечькина спит спокойно, безмятежно. Бывшая жена
его с заспанным лицом выходит на балкон. Закуривает. Глядит вдаль.
Ириночка с заспанным лицом встает - тяжело - с постели. Чьи-то ноги
торчат из-под одеяла. Она выходит на балкон. Закуривает. Глядит вдаль.
Мечькин с заспанным и опухшим лицом просыпается, нашаривает горлышко
бутылки возле постели. Пьет лежа. Встает. Идет на балкон. Закуривает. Глядит
вдаль. Все.
- Допустим, - говорит Володя.
- Что, не нравится?
- Да нет, вообще-то ничего. Если разработать. А идея, мораль?
- Тебе надо?
- Для дураков. Если спросят.
- Запросто! Я им скажу: идея, скажу, состоит из четырех составляющих.
Первая - идея образа Мечькина: человек не может поверить, что он достоин
любви и счастья. Жил без них - и вдруг! Не может - и не хочет. Вторая - идея
образа Ириночки: мечтается полюбить. Ищет. Придумывает. Не может. Но хочет.
Плюс к этому, ты правильно заметил, странное увлечение: пожить в чужой
жизни. Красивый такой вампиризм.
- Только чтобы очень красивый!
- Будет очень. Будет даже анти-вампиризм. Даже - донорство. Не чужую
кровь пить, а свою влить. Дальше. Третья идея - идея образа Прохорова:
человек привык к победам. Уязвлен. И уже близок к реваншу, но, во-первых,
понимает, что это будет победа не над душой и даже не над телом, а всего
лишь над настроением женщины, во-вторых, он желает иметь для себя нечто
недостигнутое. Это помогает жить некоторым. Четвертая идея - идея образа
бывшей жены Мечькина: и простить себе ошибки не может, и вернуться к
Мечькину не может, вдали - любит, вблизи - ненавидит. Этим и живет. В
совокупности, объясню я дуракам, эти отдельные образы создают обобщеннывй
образ нашего современника, человека, самим собой измученного, самому себе не
верящего, "человека неестественного", в отличие от того "естественного", о
котором мечтал и писал Андрей Платонов.
- Допустим. А дочь-красавица зачем? Для противопоставления, что ли?
- А низачем. У нее идеи нет: она просто красива и ей просто нравится
жить. А главное - чем больше красавиц в кино, тем лучше.
- Вот тут ты прав! Тогда, может, так сделаем: в этого твоего Мечькина
не одна, а сразу две красавицы влюбляются. Всерьез!
- И одна убивает другую. Она работает в НИИ "Микроб", исследует
неведомые вирусы. И открывает вирус, который съедает человека в три дня, не
оставляя следов.
- Но та успевает передать вирус Мечькину, - подхватывает Володя, - а
Мечькин - злодейке. А злодейка - мужу (она ведь замужем). И начинается
эпидемия. Охвачен весь город.
- Что город! Страна, мир!
- Который красота не спасла, а погубила!
Мы хохочем, мы придумываем все новые подробности гибели мира с
непременным последующим спасением, мы уничтожаем только что созданный сюжет;
так часто с нами бывало - когда, понимая, что замыслы наши останутся при
нас, мы сами начинали издеваться над ними, высмеивать их, пародировать их -
и нам казалось, что ничего не жаль, потому что все еще будет, даже,
возможно, и то, чего не может быть...
15 июля 1998 г.
1
5
Last-modified: Fri, 07 Jul 2000 17:31:18 GMT
Полезные ссылки:
 Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
 Либмонстр - читай и публикуй!
 Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
|
