Олег СИНИЦЫН

СКАЛОЛАЗКА И КАМЕНЬ СУДЕБ

Анонс

     Однажды ко мне пришли два человека и попросили отыскать древний скандинавский артефакт. В награду обещали рассказать, при каких обстоятельствах погибли мои родители. Волей-неволей пришлось отправиться в новое путешествие. Московские проспекты, туманы Лондона, горы Южной Европы. Меня преследовали, предавали, убивали. Но в сумасшедшем калейдоскопе открылась поразительная суть, что я и древний артефакт таинственно связаны.

Часть I

БРИТАНСКАЯ МУМИЯ

Глава 1

ПОСРЕДИ АТЛАНТИКИ

     Когда окружающие ласкают твой слух елейными речами, когда заискивающе смотрят в глаза и, стараясь угодить, кидаются на каждый взмах твоей руки - на ум приходит только одно: им что-то нужно. Очень-очень нужно, до коликов в животе.

     В такие моменты внезапно понимаешь, что обладаешь беспредельной властью. Такой властью, какая бывает у сантехника, когда ваша канализационная труба вдруг задумалась о сущности своего бытия. Подумала-подумала, да и изрыгнула его на новенькие после ремонта полы и стены. Могущество слесаря в подобных ситуациях просто невероятно. Куда до него президенту нефтяной компании, известному хоккеисту или просто бизнесмену Пете на “шестисотом”, когда это самое у них и произошло!

     “Нет, коньяк пью только десятилетней выдержки. Ботинки не буду снимать: один хрен - грязнее не станет...”

     Ощущая себя таким сантехником, я взошла на борт небольшого норвежского судна “Мёльде”, дрейфовавшего в Атлантическом океане между Ирландией и Гренландией. В майке и шортах было совершенно не холодно - Гольфстрим все-таки. Свежий морской воздух пьянил, солнце на чистом безоблачном небе походило на раскаленную сковороду и припекало. Скрутила волосы в пучок, чтобы немного позагорать: лето подходит к концу, а я даже на пляж не выбралась!

     Заискивающие мужские голоса ласкали меня, перекрывая плеск волн за бортом:

     - Мисс Овчинникова! Мы вас ждали! Можно вашу ручку? Как прошел перелет?.. Вам что-нибудь нужно?

     - Хочу капуччино со сливками и коньяком. К нему бы неплохо бисквитных пирожных, жареную куропатку, лангустов и пару миллионов долларов - для безбедного существования.

     Над палубой повисло неловкое молчание.

     - Пары миллионов у нас нет, - серьезно произнес кто-то.

     - Это шутка, - виновато сказала я.

     Никто даже не улыбнулся. Чего они такие закомплексованные?

     Большинство лиц на суденышке были мне знакомы. Сплошные археологи! Человек пять-шесть. Университеты Стокгольма и Готланда. Шведы. Что их вынудило залезть на эту тесную шхуну и отправиться в морское путешествие? Раньше я часто видела их в шахтах, траншеях и шурфах. Что же они собрались копать здесь, посреди океана?

     - Ладно, ребята, что случилось-то? - спросила я, отдавая тяжелые сумки в протянутые руки. - Что за спешка? Никак Атлантида поднялась из пучины?

     Вызов на борт “Мёльде” показался мне весьма странным. Как городской трамвай у перрона Ярославского вокзала.

     Моя профессия - скалолаз-лингвист, и это не шутка. Нет, я не монтирую рекламные плакаты на столбах и высотных зданиях. Я выполняю перевод древних надписей, которые встречаются на скалах и античных храмах. Основное время работаю в архиве государственных актов, но иногда, когда археологи в какой-нибудь части земного шара натыкаются на старинный текст, до которого со стремянки не добраться, вызывают меня. Передают описание места, фотографии, чтобы я собрала нужное снаряжение. Высылают приглашение для получения визы. Ну, дальше покупаю авиабилет, лечу в указанную страну. В аэропорту меня встречают, везут на раскопки...

     В этот раз сборы и перелет прошли в паническом хаосе. Все закрутилось после короткого непонятного звонка доктора Эрикссона. Обрывистые, сбивчивые фразы. Ни толики информации - что, куда, зачем? Не говоря уж о фотографии места исследования. Упомянул только, чтобы я ориентировалась на лед. Приглашение не прислал. В итоге полетела в Ирландию без визы, полностью уверенная, что на таможне меня развернут лицом к Европе и пинком отправят обратно. Не отправили. В аэропорту Дублина ожидали какие-то люди в строгих костюмах, которые быстро воткнули в паспорт сверкающую голограммами визу. Дальше - короткая поездка на автомобиле до города-порта Корк, где меня запихнули в гидросамолет, который взял курс на запад Атлантики.

     После полутора часов полета самолет опустился на воду неподалеку от “Мёльде”, больше походившего на рыболовецкую шхуну. Я глядела в иллюминатор и не могла понять: куда меня привезли? Ни клочка земли на горизонте. Может, тут нырять нужно? Но тогда получается, что меня с водолазом перепутали... Или на судне матросы слегли от гриппа и некому взобраться на мачту? Для этого стоило тащить специалиста из самой Москвы?

     ...Как только заботливые руки избавили меня от сумок со снаряжением и, подхватив под локти, переместили через высокий борт, из толпы выдвинулся доктор Эрикссон. Возрастом за пятьдесят, маленького роста, ниже меня на целую голову. Его круглая плешь блестела на солнце в окружении рыжих волос и жутко напоминала выбритую макушку католического монаха. Доктор улыбался вместе с остальными, но как-то натянуто. Руки суетливо бегали по одежде, словно поправляя ее. Он волновался и явно куда-то торопился. Но куда, поведайте мне, можно спешить на дрейфующем суденышке?

     - Рад приветствовать вас на нашем скромном корабле, - произнес он, бережно пожимая мою руку.

     - Я тоже рада вас видеть, - оглядываясь, ответила я, попутно сдавив руку археолога. Его зрачки мгновенно расширились, а на лбу выступили капли пота. - Года два, кажется, не виделись, Марк. С тех пор когда вы изучали норвежские фьорды.

     - Да-да, с тех самых, с тех самых...

     Он вымученно улыбнулся и вытащил руку из моих тисков. Едва заметно вздохнул.

     - И все-таки, никак в толк не возьму: зачем вы меня вызвали? Акваланг как-то не прихватила.

     - Акваланг не потребуется, - ответил Эрикссон и зачем-то добавил: - Наверное... Так вам приготовить кофе? Правда, без жареной куропатки и лангустов, но с сэндвичами из консервированного тунца.

     Океан выглядел, как и положено, впечатляюще - поражал взор и возбуждал романтические чувства. Темно-синие воды без конца и края. Под килем - пара километров до дна. Тяжелые волны раскачивали “Мёльде”. Палуба кренилась то в одну, то в другую сторону, но это никого не беспокоило, кроме меня. Почему-то хотелось обязательно ухватиться за жесткую конструкцию, намертво привинченную к полу. А еще лучше - попросить кого-нибудь привязать меня к смотровой мачте. Такое впечатление, что в любой момент могу опрокинуться за борт.

     Гидросамолет покачивался метрах в пятидесяти, улетать вроде не собирался. За ним на горизонте, варварски нарушая чистоту безоблачного неба, темнела крохотная тучка.

     Я вздохнула и произнесла:

     - Невозможно выразить, как я хочу кофе, доктор. Пока добиралась сюда, не удалось поспать даже десяти минут. Но чувствую, что времени для кофе у нас нет совершенно, а природная деликатность не позволяет вам сразу перейти к делу.

     - Вы правы. Извините, ради бога.

     - Ничего страшного. Так в чем проблема? На подходе крупный косяк сардин?

     - Нет, разумеется. Пойдемте.

     Он взял меня под руку и отвел к противоположному борту, навстречу слепящему солнцу. В пять шагов мы пересекли шхуну, прошли от одного борта к другому. И мне снова сделалось неуютно, и я снова вспомнила о двухкилометровой глубине под ногами.

     - Судно предназначено для океанских плаваний? - осторожно спросила я.

     - Мы торопились, - ответил археолог, протягивая мне кепку с длинным козырьком. - Поэтому пришлось воспользоваться первым попавшимся.

     Я взяла кепку, но надеть не успела. Посмотрела вперед и замерла с раскрытым ртом. Почему я этого раньше не увидела? Впрочем, понятно почему. Виной - сияние солнца.

     За правым бортом белела глыба айсберга высотой с пятиэтажный дом. Непропорциональная ледяная каланча с отвесными стенами и гнездами чаек на редких выступах. Откуда он попал в Гольфстрим? Как до сих пор не растаял? Чувствую, это случится скоро. Хлипкая башня не внушала уверенности, что доживет до завтра...

     Солнце настойчиво било в глаза, и я наконец надела кепку, которую дал Эрикссон. Длинный козырек сразу отсек назойливые лучи.

     - Его заметил пилот истребителя с британского авианосца. В районе пятьдесят второй широты.

     - И что в этом леденце возбуждает ваш археологический интерес?

     - Видите - на правой стороне почти у самой воды изо льда выступает деревянный брус?

     Да, я видела почерневшую деревяшку, торчавшую из айсберга.

     - Если подойти справа, то откроется борт древней ладьи, вросшей в лед. Судя по конструкции - примерно седьмой век нашей эры. Скандинавская постройка, аналогичная судну из Квальзунда.

     - Викинги... - произнесла я.

     - Точнее - предвестники викингов. Вероятно, судно затерли дрейфующие льды и унесли в Северный Ледовитый океан. За века оно полностью покрылось льдом, сделалось частью какого-то массива. Продолжая дрейфовать, однажды массив попал в теплые широты и разрушился на отдельные глыбы. Одну из них мы встретили... На радость и печаль.

     - Вам не достать судно, - догадалась я.

     - К сожалению, вы правы. Древний транспорт мог стать замечательной находкой! Мне кажется, это погребальная ладья влиятельного конунга. Период раннесредневековой Скандинавии. За все время археологических изысканий никто не встречал ничего подобного. Викинги сжигали умерших вместе со всем имуществом.

     - Эту ладью не сожгли. Почему? - спросила я. - Ведь огонь - основа погребального ритуала.

     - Сейчас трудно определить. Важно другое. Ладья может хранить неисчислимые тайны! Не меньшие, чем гробницы египетских фараонов. Доспехи, одежда, оружие, украшения, статуэтки, рунные тексты! Целое судно с покойным конунгом и наверняка с дружиной!.. В любом случае мои мечтания бесплодны. Достать ладью изо льда практически невозможно. Видите, с каким оснащением мы приплыли?

     - У вас на судне нет никакого оснащения, - заметила я.

     - Точно. Ничего нет... Даже отбуксировать айсберг у нас не хватит мощности двигателей. К тому же его часы сочтены. С трех сторон лед изрезан разломами. Вскоре айсберг расколется, от погребальной ладьи останутся только фотографии, которые мы сделали... Она будет уничтожена, возможно, раньше, чем мы думаем. - Он кивнул назад. - Видели на горизонте темное облако?

     - Намечается дождик?

     - Капитан сказал, что будет серьезный шторм. Волны разорвут айсберг. У нас осталось несколько часов. Вы прилетели вовремя.

     Руки Эрикссона окончательно перестали слушаться хозяина. Пытались застегнуть уже застегнутые пуговицы на куртке, постоянно поправляли воротник. Мне сделалось жаль Марка. Найти такое сокровище - и обнаружить, что тебя отделяет от него бездонный ров. Дотянуться невозможно. Остается только бессильно наблюдать, как бульдозер природы ломает и давит хрупкую древность своими безжалостными траками. Природа частенько воспринимается многими как художник, создатель, непревзойденный творец. Но в некоторых случаях иначе как варваром назвать ее невозможно.

     - Зачем понадобилась я?

     - Судно нам не достать, - повторил археолог. Волна ударила в борт и окатила нас веером прохладных соленых брызг. - Но там, возле вершины, во льду какая-то табличка.

     Он протянул бинокль. Я взяла тяжелые сдвоенные трубы и прильнула к окулярам. Палуба под ногами гуляла вверх-вниз, а потому гулял и айсберг, увеличенный линзами. Но табличку я нашла. Темный прямоугольник, замурованный в толще льда. Наверняка на нем имеется надпись, но отсюда не разглядеть.

     Я вернула бинокль Эрикссону и посмотрела на льдину невооруженным глазом. От поверхности воды до крохотного прямоугольника метров двадцать отвесной “доски”. Гладкой, почти без уступов, но с частыми вертикальными трещинами. Такое впечатление, что на солнышке лед не тает, а лопается, как старая пластмасса.

     - Мне нужен текст и сама табличка, - сказал Эрикссон. - Она - единственная ценность, которую можно спасти. Желательно извлечь табличку изо льда, но если времени не останется, то в крайнем случае можно хотя бы сфотографировать.

     - М-да, - пробормотала я и оглянулась. Черное облако на горизонте увеличилось. Повернулась к айсбергу и повторила неопределенное, выражающее и раздумья, и сомнения, и тревогу: - М-да...

     - Университет готов заплатить любые деньги, Алена, - предупредительно заговорил швед. - Айсберг крутой со всех сторон. Без специального оснащения на него невозможно даже ступить. Аксель свалился в воду, пытаясь перебраться на ледовое подножие. Мы больше не стали рисковать и вызвали вас...

     Я разглядывала айсберг, пощипывая себя за подбородок.

     Можно подняться, можно... При помощи “кошек” и ледоруба можно подняться. Для организации страховки на некоторых участках придется забивать крючья. Лед мягкий, ломкий, тает на солнце. Закладки в трещинах держать не будут, а потому - только крючья. Причем специальные, ледовые.

     Однако есть две вещи, которые смущают меня. Во-первых, надвигается шторм. Придется торопиться, а я спешки не люблю. Вообще, спешка в скалолазанье - прямая тропинка в могилу. Поторопился, ступил на ненадежный камень - и можешь сказать “привет!” глыбам у подножия скалы... А во-вторых, нет у меня опыта ледолазанья. Моя стихия, мой простор и вдохновение - скалы. Пологие, крутые, отвесные, отрицательные. А по льду я ползала лишь однажды, и это было так давно, что никаких навыков не сохранилось... Я даже не помню, где происходил подъем.

     - Хорошо, давайте попробуем, - сказала я. - О деньгах поговорим позже, когда выполню работу. Нужна пила, чтобы изъять табличку. Нужна шлюпка и пара толковых парней.

     - Пила найдется... Возьмете меня с собой?

     Я посмотрела на Эрикссона сверху вниз. Ученый закрыл плешь пухлой ладошкой, защищаясь от солнца, и виновато сощурился в ответ.

     - Взять куда? - удивилась я. - В шлюпку?

     - Нет, на айсберг.

     - Марк, вы шутите или вас укачало?

     - У меня есть ботинки со стальными набойками.

     Карабкаться на оплывающий айсберг одной - еще куда ни шло. Но тащить за собой пятидесятилетнего ученого, у которого из ледолазных навыков одно только горячее желание, - это даже не криворукий напарник по связке, не новичок - это балласт весом в шестьдесят килограммов.

     - Даже и не думайте, - ответила я.

     - Алена, вы должны взять меня с собой! Это вопрос жизни и смерти!

     - Вот именно! Последнее - особо актуально! Если соскользнете, то в своих ботинках со стальными набойками пойдете на дно утюгом.

     Я, конечно, утрировала. Специально пугала. Пара альпинистов, идущих вместе, соединяется веревкой, потому и называется “связкой”. Один другого страхует. Конечно, буду страховать Эрикссона - куда я денусь! Если сорвется - вытащу... Но что он будет делать, если сорвусь я? Удержит ли меня? Сомневаюсь. В кошках, с железяками на поясе пойду ко дну, как Железный Дровосек. И ученого утащу за собой.

     - Алена, пожалуйста, - умолял археолог. - Я заплачу!

     - Дело не в деньгах.

     - Я хочу сам посмотреть на табличку, понимаете? - заговорил дрожащим голосом Эрикссон, жалобно глядя на меня. У него такое простое, деревенское лицо. - Хочу пощупать руками. Хочу прикоснуться к древности в том ее виде, в каком она дошла до нашего времени! Айсберг развалится, и я больше не увижу того, что он хранит в себе! Так позвольте хотя бы прикоснуться к табличке.

     Я безмолвно развела руками. Что тут сказать? Действительно, жалко шведа. Сама готова расплакаться, что теряем уникальную археологическую ценность.

     - Ладно! Собирайтесь!

***

     Два матроса гребли энергично и умело. Шлюпка рывками двигалась по воде, переваливаясь на гребнях волн. Ледяной массив, прозрачный только по краям, надвигался на нас. Он напоминал хрустальный замок, причудливо игравший бликами в лучах солнца. В некоторых местах лучи разлагались в полукруглый спектр.

     Маленький Эрикссон, затянутый в ремни страховочной беседки, точно кавалерийский командир в портупею, сидел на носу шлюпки и задумчиво смотрел на айсберг. Лицо такое грустное - будто вот-вот расплачется. Я представила, как буду тянуть его наверх, а он будет плакать. Соленые слезы станут срываться со щек, лететь вдоль стены и падать в соленую же воду.

     У меня, однако, не было времени предаваться грусти. Стала пристегивать кошки на ботинки. Все остальное уже на мне - вторая страховочная беседка, пояс с карабинами, зажимами и крючьями. За спиной - зачехленный фотоаппарат и ножовка. Два мотка веревки и ледоруб лежат на дне лодки, готовые к употреблению.

     - У вас... это... что такое?

     Я подняла голову. Один из матросов, не переставая работать веслом, с интересом смотрел на меня. Лет сорока, бывалый, с грубыми чертами лица и серебряной серьгой в ухе. Если не прицепил просто так, ради красоты - значит, парень однажды обогнул мыс Горн. Есть у моряков традиция - так обозначать это достижение. Если прошел мыс дважды - серьга должна быть золотой.

     - Извините, вы о чем? - спросила я.

     - Там, на руке.

     Он имел в виду татуировку на моем плече. Два льва, заключенные в круг, - черный и красный. Один напротив другого.

     - Это древний символ, - пояснила я.

     - Красиво. Где так делают?

     - В Нью-Плимуте, Новая Зеландия.

     Он вдруг бросил весло и задрал рубаху. Лодку развернуло, сосед по лавке недовольно посмотрел на коллегу.

     На торсе моряка от пупа до ключиц красовалась, кажется, Анна Курникова, стоявшая на изумрудном газоне травяного корта. Из одежды на ней была только теннисная ракетка, закинутая на плечо.

     Моряк улыбался во весь рот, в котором отсутствовало нескольких зубов.

     - Ну как?

     - Да... - растерянно пролепетала я. - Это в некотором роде тоже... красиво.

     Сосед по лавке - старший по возрасту - ткнул “живописного” локтем и яростным взглядом указал на весло. Греби, мол! Почитатель тенниса виновато кивнул на меня, подразумевая, что дама хотела посмотреть! Но рубаху опустил и принялся грести.

     “Мёльде” остался метрах в пятидесяти. Если ему пристроить сеть сбоку, получится вылитая рыбацкая шхуна. Но я смотрела не на него, а дальше. Чернота уже закрыла весь горизонт. На фоне этой черноты в небо поднялся гидросамолет. Правильно, ему надо поспешать, а то попадет в шторм. С гнусным гудением он пролетел над нашими головами и исчез за айсбергом.

     Я наконец пристегнула кошки, стукнула ими друг о дружку. Порядок! А вот и айсберг.

     Шлюпка ударилась бортом о ледяную стену. Матрос - тот, что постарше, - всадил якорь в один из разломов. Теперь шлюпка прицеплена к айсбергу коротким швартовым. Только волны поднимают и опускают ее. Если закрыть глаза и отрешиться от плеска, можно подумать, что катаешься на лифте.

     Эрикссон не двигался, продолжая сидеть на носу. Голову задрал, глядя на ледяную стену, и сжался как-то. Я посмотрела на него и решила отдать ученому свою каску. Мне она, конечно, тоже нужна - мало ли что сверху упадет? Но Эрикссон будет подниматься следом за мной, и на него будет сыпаться крошево от моего ледоруба.

     Пока надевала на него каску, затягивала ремень на подбородке как можно туже, Эрикссон смущенно поведал:

     - Я немного не в форме. Не занимался спортом года два.

     - Очень интересно. И как выглядел ваш последний снаряд?

     - Кардиотренажер в клинике, где я восстанавливался после инфаркта.

     Ремешок на короткое время замер в моих руках.

     - Замечательно! - пробормотала я.

     Шлем с одной стороны и ремешок с другой сдавили его круглое лицо, сделав похожим на булку. Из защиты торчали только губы и нос. Кажется, я немного перестаралась.

     Занимался спортом... Кардиотренажер в клинике... Просто замечательный у меня напарник по связке! Больше ничего не буду у него спрашивать. Надо нервы беречь перед восхождением.

     Ослабила ремень. Теперь из-под шлема появились испуганные глаза.

     - Напутствие будет коротким, - сказала я, намертво затягивая веревку на поясном карабине его страховки. - По пути не трогайте ничего! Сами не поднимайтесь. Я буду вас подтягивать после того, как пройду определенный этап. Вам останется только руками и ногами перебирать... Все запомнили, или памятку составить?

     Эрикссон кивнул. Я хлопнула его по плечу и повернулась к гуляющей вверх-вниз стене льда. Нашла взглядом удобную трещину и без раздумий вогнала в нее клюв ледоруба. Лодка плавно ушла из-под ног, провалившись в ложбину между волн. А я, повиснув на рукояти, оказалась на стене.

     Ударом вонзила кошки в лед. Подтаявшая на солнце стена треснула, вниз посыпалось крошево, похожее на осколки стекла. Кошки держали довольно сносно.

     Зацепившись левой рукой за трещину, вогнала ледоруб выше. Подтянулась. Переставила ноги. Первый метр пройден. Отвратительная поверхность. В некоторых местах скользкая от стекающей сверху воды. В других - похожа на сырой песок - так же легко рушится. Тогда даже для моих когтей нет опоры.

     Немного непривычно ползти по льду в майке без рукавов и шортах. Это происходит на уровне подсознания - видишь снег, щупаешь его и сразу хочешь укутаться в шубу. С другой стороны, в затылок солнце печет так, что запросто можно обгореть... Я ползла, борясь с осыпавшейся скользкой стеной, со своим подсознанием, морозя локти и коленки и изнывая от ультрафиолета, который буравил затылок.

     Пройдя метров пять, вдруг вспомнила, где однажды ползала по льду. Нет, это были не горы Кавказа и даже не искусственные стены в Подмосковье. Это был мой родной дом на Большой Пироговской улице. Дело происходило зимой - доставала своего кота Барсика. Мерзавцу требовалась прививка - в окрестностях бушевала какая-то эпидемия кошачьего ящура (что это такое - не скажу, даже не спрашивайте). А Барсик - блудный сын своих блудных родителей, - словно почувствовав недоброе, ушел из дома и дня три не появлялся.

     Однажды выглядываю в окно и вижу знакомый буро-рыжий меховой воротник на перилах соседнего балкона. Прохвост занимался тем, что пытался разгрызть замороженный соседский фарш. Я вышла на свой балкон. До соседского - метра два. Посередине шла водосточная труба, которую в период оттепели залило водой. В мороз вода замерзла, превратив водосток в одну сплошную сосульку, протянувшуюся от крыши до земли...

     Соседей, как назло, дома не оказалось. Ну, я нацепила кошки и полезла за Барсиком на обледеневшую трубу. Вместо того чтобы вернуться к хозяйке, мерзавец принялся от меня убегать, прыгая по балконам и замороженным водостокам. Пришлось прыгать за ним. Было уже темно, но толпа внизу собралась знатная. Даже милиционер прибежал. Тоже посмотреть хотел, как одна сумасшедшая носится по трубам и почему-то не падает.

     Кота я все-таки поймала. Укол сама сделала. Причем так иглу засадила, что он до потолка подпрыгнул. Люстра после его вопля еще полчаса резонировала.

     ...Я поглядела вниз. Шлюпка продолжала болтаться у основания ледовой стены. Лица людей обращены наверх. Смотрят на меня. Ждут. Ладно, поползла дальше.

     Метров через десять остановилась передохнуть. Устроилась на крохотной площадке. Скользкая, как вспотевшая лысина, но я в нее зубья кошек вонзила, а потому стояла как влитая.

     На ледовой стене нашла крепкий участок и вкрутила в него длинный крюк с нарезкой. Ледовый называется. Повисела на нем - держит основательно. Очень хорошо. Настала пора поднимать исследователя викингов.

     К петле крюка прицепила карабин, а к карабину - блок-ролик с фиксатором. Перекинула через блок веревку, которая соединяла меня с археологом, стоявшим на носу шлюпки.

     - Встаньте лицом к стене, Марк! - зычно велела я.

     Швед послушно выполнил указание. Очередная волна вознесла шлюпку на высшую точку, я подтянула веревку, и, когда лодка опустилась, Марк остался висеть на стене.

     Блок с фиксатором - удобная вещь! Если перестаешь подтягивать веревку, вниз она не убегает. Что бы я делала без него! Археолог маленький, но тяжелый. Наверняка потому, что под завязку набит знаниями. Аж взмокла, поднимая его. И была бесконечно рада моменту, когда он наконец ступил на площадку.

     Чтобы швед никуда не свалился, пристегнула его поясной карабин к крюку, вбитому в стену. Если посмотреть сзади, то кажется, что Эрикссон прижался ко льду всем телом, словно к любимой женщине. На самом деле - это я оставила ему мало свободы, чтобы глупостей не наделал.

     Чернота позади нас занимала уже треть неба. Усилился ветер. Грозовые тучи множились и воинственно приближались. Проявляя беспокойство, над айсбергом кружили альбатросы и пронзительно кричали прямо над ухом.

     - Теперь, - наставляла я ученого, - когда буду готова поднять вас на следующую площадку - крикну. Вам нужно будет лишь открутить муфту на карабине и отсоединить его от крюка. Но пока не крикну - даже трогать не вздумайте ничего!

     - Ну что вы! Я же понимаю! - немного рассеянно пробормотал Эрикссон.

     Я полезла дальше, выбивая ступени кошками и ледорубом. Прошла метров восемь и увидела место для следующей остановки. Площадка находилась на расстоянии одного перехвата. Только вознамерилась оказаться там, как снизу раздался дробный стук. Будто очередь из автомата, стреляющего горохом.

     Теряясь в догадках, глянула под ноги. Боже мой!

     Банда альбатросов, каждый из которых размерами больше напоминал курицу, чем нормальную птицу, кидалась на бедного Эрикссона и клевала в голову. В первый момент, увидев эту картину, я испугалась за археолога. Уже представила его мертвым, висящим на крюке с пробитым черепом. Чуть позже выяснилось, что атаку спровоцировала моя яркая каска. Эрикссон отделался лишь нервным потрясением.

     Альбатросы улетели. Смылись мигом, словно выполнили боевую задачу. Швед поднял ко мне лицо и показал большой палец. Хорошо, что выжил. Не хватало еще, чтобы он тут, прямо на стене, схватил второй инфаркт.

     Влезла на выступ. Немного отдышалась. Глянула вверх. До таблички осталось немного. Считанные метры.

     Сняла с пояса второй крюк и вставила в ледовую трещину. Тупым концом ледоруба ударила по шляпке. Крюк вошел на четверть, но от места, куда я забивала стальной стержень, вниз побежала трещина. Тонкая, она издавала едва различимый утробный хруст. Прошла по стене до моих ног и замерла.

     Затаив дыхание, я ждала неприятностей. Любых, самых отвратительных... Но ничего не случилось. Площадка не обрушилась, трещина не разошлась на ширину дверного проема. Обошлось. Неудачное место для крюка. Бессмысленно вбивать его дальше. Все равно вывалится... Ну и лед! Пакость какая-то!

     Едва я успела подумать о чем-то еще, как далеко внизу раздался грозный хруст. Что-то лопнуло - громко и впечатляюще. Словно великан разломил пополам многотонный валун. А следом я услышала короткий, полный отчаяния крик Эрикссона.

     Соединяющая нас веревка рванула вниз.

     В первый момент показалось, что археолог прибавил в весе килограммов на сто - с такой силой меня бросило назад. Что еще за новости?

     Увлекаемая непонятным грузом, я вскинула ледоруб и успела загнать клюв в одну из трещин...

     Оказалось, что это трещина не во льду, а в мокром снеге, черт его побери!

     Веревка упорно тащила вниз. Я вцепилась в рукоять ледоруба, а он, не находя должной опоры, поехал, разрывая стену глубокой вертикальной полосой.

     Ремни страховки так сдавили поясницу, что я задохнулась от боли. Нет, мне определенно не показалось, что Эрикссон погрузнел на центнер. В самом деле сила, приложенная на другом конце веревки, просто исполинская! Что же там такое?

     Груз неотступно тащил вниз. Пытался оторвать от стены и сбросить в холодные волны Атлантического океана. Купание в данный момент меня совершенно не интересует. Тут же отправлюсь ко дну - столько на мне всякого железа. Морячки из лодки даже спасательный круг не успеют бросить... Да что за безобразие такое!

     Ледоруб буравил стену, я съезжала. Мышцы стонали от напряжения. Пальцы, сдавившие рукоять, уже готовы были разжаться. Слишком велико усилие, отрывавшее меня от поверхности айсберга.

     Напрасно я пожалела Эрикссона! Напрасно взяла его с собой! И вообще - зря ввязалась в эту авантюру! Ледоруб наткнулся на какую-то ледышку и остановился. От внезапного торможения, я едва не расцепила пальцы...

     Вовремя вонзила кошки в лед.

     - Черт бы побрал этих викингов с ихними погребальными ладьями! - простонала я.

     Груз, привязанный к поясу, сделался просто невыносимым. Если в течение пяти секунд он не исчезнет, то я либо отцеплюсь от ледоруба, либо мышцы порву!.. Что же там такое, в конце концов?

     С трудом вывернула шею, чтобы поглядеть вниз.

     Господи! Вот это чудеса!

     На другом конце веревки болтался, естественно, Эрикссон. Не стоял на площадке. Собственно, площадки уже и не было.

     Стена, к которой я пристегнула археолога, разрушилась. Уж не знаю, виновна ли в том трещина, что побежала вниз, когда я вколачивала крюк здесь, на второй площадке. Так или иначе, из стены вывалилась полукруглая глыба льда. Она болталась на поясе Марка и тащила нас в темную глубокую воду у основания айсберга.

     Первым порывом было достать нож и обрезать веревку. Снять непосильный груз. Но, во-первых, мне не отнять руки от ледоруба, а во-вторых... Что же тогда будет с Марком? При столкновении с водой его расплющит о льдину. Или она уйдет на глубину и утянет за собой несчастного археолога.

     Хоть бы вывалился крюк, на котором держится этот кусок!.. Тщетная надежда. Крюк я установила крепко, на совесть. Если понадобится - и бегемота выдержит. Даже двух.

     - Разомкните карабин, Марк! - закричала я.

     Эрикссон вяло пошевелился. Не знаю, услышал ли?

     Ему непросто - такая тяжесть болтается на поясе! Живой ли вообще?

     - Отверните муфту и попытайтесь отцепиться от крюка!

     Ему непросто, а мне вдвойне. На нем только льдина висит, а на мне - и льдина, и сам археолог!

     - Можно отцепить? - раздался слабый голос археолога.

     Я мысленно выругалась.

     Конечно, сама же строго-настрого запретила ему трогать карабин, пока не скажу. Но голова-то должна быть на плечах!

     - НУЖНО! - выдавила крик.

     Пальцы, сжимавшие рукоять ледоруба, готовы были лопнуть в суставах... Интересно, а такое возможно? Нет охоты проверять. В глазах поплыли круги. Ужасно хочется отпустить прорезиненную рукоять. Будь что будет! Мне уже ничего не нужно.

     Непосильный груз вдруг испарился. Льдина словно растаяла в одно мгновение. Через секунду послышался тяжелый удар о воду и всплеск.

     Какое счастье! Эрикссону удалось отстегнуть льдину. Привязанный на другом конце веревки, он казался теперь легким, как плюшевый мишка.

     С трудом оторвала одну руку от ледоруба. Пальцы скрюченные, белые - похожи на мертвецкие. Ну я и попала!

***

     Когда добралась до таблички, было еще светло. Но пока обустраивалась, устанавливала крепеж, пока втянула на площадку Эрикссона, тучи заволокли солнце, и мир погрузился в полумрак.

     Ветер заметно усилился. Еще не штормовой, но уже достаточный, чтобы вызвать беспокойство. Стоило без присмотра оставить блок-ролик, как ветер тут же скинул его с ледовой полки. Хорошо, что тот был привязан. Иначе бы лишилась пятидесяти долларов - именно столько стоит качественный блок от “Пецл”.

     “Мёльде” продолжал раскачиваться на волнах метрах в ста от нас. Моряки в шлюпке явно беспокоились. Что-то тревожно кричали нам снизу, но их крики тонули в шуме волн, разбивавшихся о подножие айсберга. Я в принципе и сама понимаю, что нужно торопиться. Соберется какая-нибудь волна и так двинет шлюпку об айсберг, что только щепки будут плавать. Но нам с Эрикссоном совсем немного осталось. Вот она, табличка-то! Рукой подать!

     - Ну вы как? - поинтересовалась у археолога, когда втащила его за руку на площадку.

     - Словно под каток попал, - обессилено ответил он. - Когда эта сосулька висела на мне, думал, что поясной ремень пополам меня разрежет.

     - Очень хорошо, - сказала я и снова пристегнула археолога к крюку. Когда подняла взгляд, то обнаружила на лице Марка выражение такого неимоверного ужаса, словно я его в пропасть толкнула.

     - Не волнуйтесь... - заверила я. - Сейчас-то точно все будет в порядке.

     Эрикссон пытался поверить в мои слова и, как мог, боролся с испугом. Но иногда, глянув на крюк, невольно закатывал глазки и терял сознание. Быть может, оно и к лучшему. А желание его я выполнила. Хотел постоять возле древности - пожалуйста. Я же не виновата, что он такой впечатлительный.

     Шутки шутками, но пора было приступать к делу.

     Чернеющий под толщей льда прямоугольный контур оказался приличных размеров. Не то чтобы табличка на двери: “Кабинет 33, стоматолог Пехов” - но авторитетный плакат типа: “Цирк шапито! Кони, клоуны и закон всемирного тяготения!” С рекламный щит...

     Я отстранилась от ледовой стены, насколько это возможно, чтобы не опрокинуться. Вновь посмотрела на темный прямоугольник, похороненный во льду. Черт возьми!

     - Боевой щит, - произнесла я вслух.

     - В самом деле? - открыл глаза Эрикссон. - Что, действительно щит?.. А надписи какие-нибудь на нем есть?

     - Трудно сказать. Не видно... Хотя сидит неглубоко.

     - Отстегните меня! - потребовал швед. - Немедленно отстегните! Я хочу посмотреть.

     - Вы свалитесь.

     - Не свалюсь! Отстегните, или я сделаю это сам!

     Я отстегнула от крюка его поясной карабин, но привязала на короткий репшнур, как на поводок. Теперь ученый получил по пятьдесят сантиметров свободы вправо и влево, а я удовлетворилась тем, что если он соскользнет с площадки, то улетит не дальше вытянутой руки.

     Эрикссон припал к щиту, исследуя его поверхность сантиметр за сантиметром. Я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Белые вспышки пронзили лед, пучки света запрыгали по хрустальным недрам.

     - Тут какие-то знаки! - удивленно произнес археолог и приказал нетерпеливо:

     - Давайте, давайте попробуем его достать!

     Глаза из-под горбушки шлема пылали страстью и детским упрямством. Археолог гладил льдину пухлыми ладошками.

     Ветер ударил меня в бок, заставив прочнее упереться кошками в площадку. Где-то вдалеке прогрохотал гром. На капитанском мостике становилось неспокойно. Боцман, убрать паруса!

     - Отойдите в сторону, Марк! - велела я, ухватив ледоруб двумя руками.

     Археолог поспешно отстранился. Его глаза были влажными. То ли ветром надуло, то ли он действительно так расчувствовался, прикасаясь к священной древности. Все-таки пятый век!

     Вонзила ледоруб в стену сантиметрах в десяти от края щита. После третьего удара кирка провалилась.

     - За щитом находится полость? - предположил Эрикссон.

     Я пожала плечами и принялась вырубать лед по контуру щита.

     Осколки льда летели в стороны. В некоторых местах кирка опять проваливалась. Когда я прошла по контуру один раз, по расположению провалов сделалось понятно, что щит закрывает какую-то полость высотой в половину человеческого роста.

     Я просунула ледоруб в одну из дыр и надавила на рукоять, как на рычаг. Лед треснул по намеченной линии. Изъятый из плена щит оказался в наших руках.

     Сокровище было заключено в пластину из льда. Но не оно сейчас интересовало нас. Далеко не оно...

     На месте вырубленного ледяного пласта осталось темное отверстие. Пока я перевязывала щит веревкой, чтобы спустить вниз, Эрикссон тайком обрезал свой “поводок” и скользнул в дыру. Я даже отругать его не успела за безобразное поведение.

     Через секунду во льду вспыхнул свет - маленький археолог зажег ручной фонарик.

     - Тут на стене какая-то надпись, - долетел его голос. - Прямо по льду вырезана! Вот это да! Пятнадцать веков хранилась...

     Надо было торопиться. Еще можно пережить отборную брань, которой нас покроют моряки в шлюпке. Но черное небо над головой вскоре поднимет такую бурю, что пережить ее верхом на разваливающемся айсберге проблематично.

     - Алена! Тут целый проход!

     - Не может быть! - поразилась я, оставив щит и бросившись к археологу.

     Влезла в тесное отверстие, придавив Эрикссона к стене. Но тот особенно не огорчился. В порыве исследовательской страсти вообще ничего не замечал вокруг.

     - Смотрите! - Марк посветил вперед.

     Полукруглый лаз уводил вниз, в недра айсберга. Швед попытайся нащупать лучом конец хода, но у него ничего не вышло. Ледяные стены исчезали в темной глубине.

     - Что написано на стене? - спросила я.

     - Пока не могу разобрать. Сфотографируйте это место, пожалуйста.

     Я сделала два снимка, а когда повернулась к археологу, то обнаружила, что он по-прежнему светит в глубь прохода и жадно смотрит туда. Следующую фразу которую он произнес, я, в общем, ожидала:

     - Алена, мы должны исследовать этот лаз!

     Я вылезла из отверстия и вытащила за шиворот Эрикссона. Повернула его лицом к морю.

     - Посмотрите вокруг! - сказала я. - Шторм уже начинается! Мы едва успеем спуститься в шлюпку и добраться до судна!

     - Алена! Там могут оказаться такие древности, о которых и мечтать нельзя!

     - А разломы, прорезающие айсберг? А фраза о том, что этот шторм будет для айсберга последним? Я это говорила? Нет! Это ваши слова, уважаемый доктор Эрикссон!..

     Неожиданно обнаружила, что кричу на него. Мне сделалось стыдно, и я снизила тон:

     - Если мы спустимся туда, океан похоронит нас вместе со всеми сокровищами, которыми набита эта ледышка.

     - Мы можем найти там разгадки великих тайн! - тихо сказал археолог.

     - Вы готовы заплатить жизнью, чтобы открыть эти тайны? Лично я - нет. Давайте ограничимся тем, что нам даровано. Мы нашли щит. Это хорошая находка. Но для вскрытия гробницы Тутанхамона сегодняшний день не предназначен!

     Эрикссон безмолвно смотрел на океан. Я чувствовала, что исследовательский пар выходит из него. Слава богу!

     - Да, вы правы, - произнес он под шум ударившей об айсберг волны. Удар был такой мощи, что плавающая глыба вздрогнула и мелко затряслась.

     - Вы правы! - повторил он твердо. - Давайте собираться обратно!

     И шагнул вперед.

     Куда он собрался - я так и не поняла. Решительный тон, с которым маленький археолог произнес последние слова, подвигнул его к таким же решительным действиям. В частности, к этому шагу по площадке. У мужиков есть дурацкая черта. Если сказал что-то, сдвинув брови, значит, нужно еще кулаком по столу ударить, табуретку сломать или напиться в стельку. В знак своей отчаянности.

     Эрикссон поэтому шагнул по площадке. И тут же поскользнулся.

     Я опомниться не успела, как рядом с моим лицом взлетели ноги в ботинках со стальными набойками. Один ботинок нечаянно, но весьма ловко выбил ледоруб из моей руки.

     Пока я провожала взглядом ледоруб, падавший в бушующий океан, Марк упал на спину, прокатился по площадке, сшиб меня с ног и с воплем исчез в прорубленном отверстии.

     - Клоун! - воскликнула я со злостью, когда мои ноги провалились в пропасть. К счастью, зацепилась за трещины и не позволила телу отправиться вслед за ногами.

     Я не матерюсь - с детства не приучена. На скалах иногда слышу кой-какие слова от друзей, но это неизбежно. Многие выражения намертво привязаны к неудобным опорам, к трещинам, в которые не вставить пальцы, к крошащимся стенам. Они подобны наклейкам с характеристикой товара... Я их, правда, не употребляю. Попытаюсь описать произошедшее дальше без мата.

     Мы с Марком были связаны веревкой. Я специально сделала ее в два раза короче, чем должно. Чтобы при срыве археолога маятниковое раскачивание меня не снесло. Но тогда подумала, что сделала это напрасно.

     Эрикссон провалился в отверстие так глубоко, что веревка полностью расправилась... и дернула меня следом!

     Связка альпинистов для того и нужна, чтобы если один сорвется, то другой его вытащил. Все дело в том, что зацепиться мне было не за что и нечем. Ледоруб отправился в подводное плавание, а ноги со стальными кошками болтались в пропасти. К тому же веревка тащила вперед, и найти опору я не могла, как ни старалась.

     Я перелетела через площадку и нырнула в отверстие. Вниз головой - навстречу раздвигающему темному зеву ледового тоннеля.

***

     У вас не возникало желания оказаться однажды в недрах айсберга, который терзают огромные волны и который вот-вот расколется? У меня тоже подобного желания не было. Но такая уж карма - обязательно встать под крышу, с которой падают сосульки.

     Я падала вниз по извилистому ледовому проходу, который отчетливо напомнил аттракцион в аквапарке. Темные полупрозрачные стены неслись навстречу с огромной скоростью. Я пыталась остановить падение, но зацепиться руками было не за что, а “когти” лишь бессмысленно царапали лед.

     Отвратительно чувствовать себя шаром для боулинга! Понимаешь, что от тебя ничего не зависит, но летишь, летишь, ожидая неминуемого столкновения с поверхностью.

     Проход пересек довольно широкий разлом. Один из тех, что сделали гибель нашего айсберга неотвратимой. Наверняка он протянулся от вершины до самого основания. Я набрала такую скорость, что перелетела через разлом, почти не заметив его.

     Как бы остановиться? Так долго падаю, что уже, наверное, провалилась ниже уровня океана. Дернул меня Ёрмунганд взять с собой этого неутомимого шведского парня!

     Падение по наклонному тоннелю закончилось неожиданно. Стены внезапно расширились, низкий свод ушел вверх. Проход выплюнул меня в какую-то темную пещеру.

     Кувырком прокатилась по полу. Остановилась, воткнувшись в ноги Эрикссона, который стоял посреди ледовой каморки.

     - Ну, Марк! - с негодованием произнесла я, поднимаясь и опираясь на него. - Никак не ожидала от вас подобной выходки! Вы слышали о таком слове - “дисциплина”?

     Нащупала фонарик на поясе и включила его. Луч ударил в лицо археологу, и я неожиданно обнаружила, что держу за плечо совершенно иного человека. Чтобы стать таким, Эрикссону нужно подрасти на две головы, раздаться в плечах и отпустить длинную нечесаную бороду. Но самое главное - нужно иметь такое же бездумно-дикое лицо, при взгляде на которое страшно от одной только мысли, что ты не принадлежишь клану, где одеваются в шкуры, гложут кости побежденного противника и производят на свет таких вот симпатяг.

     Я так заверещала, что оглохла сама. Во мне словно взорвался какой-то сосуд, и из него хлынул фонтан страха, перемешанного с паникой. Бородатый воин скалился. В руках поблескивал совсем не туристический топорик. Лезвие такое огромное, что им, пожалуй, легче на плахе орудовать, чем промышлять ремеслом плотника.

     Едва сохранила рассудок. Сами посудите: в темных недрах заброшенного айсберга натолкнулась на бородатого мужика с топором, который непонятно как здесь живет и со зверским лицом поджидает гостей - явно не для того, чтобы рассказать о своей грустной судьбине.

     Немного поголосив, начала мыслить разумно. Конечно, он не живой. На лице сквозь кожу проступили белые кости черепа. На щеках, бровях, в углах челюстей. Эти участки придавали лицу еще больше ужаса, но меня они слегка отрезвили. Визг перешел в слабое поскуливание.

     Бородатый мужик с топором - мертвый. А стоит на ногах потому, что заледенел, как куриный окорочок в морозилке. Запястья и шея покрыты инеем, который я не сразу заметила.

     Едва пришла в себя, как на плечо опустилась ладонь. Страх нахлынул опять. Так завопила, что ледяная пещера затряслась. Повернула голову и увидела Эрикссона. А я-то решила, что рядом ожил еще один бородач- еще злее, и топор у него еще больше.

     Кричала, даже опознав археолога и собственные страховочные ремни, опоясывавшие его. А Эрикссон орал в ответ. Возможно, желая угодить мне, но скорее оттого, что я его напугала.

     Наш дуэт оборван пронзительный удар, заставивший ледяную гору содрогнуться. Что-то загрохотало - причем близко. Похоже на шум падающих глыб. Я втянула голову в плечи, но стены не сошлись, и свод не обрушился. Только бородатый “плотник” рухнул на спину. Не рассыпался, как я ожидала, а остался лежать, держа перед собой топор и обращая теперь свое неистовство к пустому потолку.

     - Кто он? - спросила я. От пережитых волнений голос сделался писклявым и неуверенным, как у второклассницы.

     - Это стражник, - объяснил Эрикссон.

     - Стражник кого?

     - Если бы я знал... Сфотографируйте его, пожалуйста.

     - Полагаете, мы успеем на тот свет до закрытия пунктов проявки “Кодак”? - Кажется, начала приходить в себя. - Нам нужно скорее выбраться отсюда!

     Я обернулась, разыскивая отверстие, через которое мы угодили в ледяную пещеру. Провела лучом по стене, но не нашла его и мгновенно покрылась колкими мурашками.

     Чтобы отверстие прохода закрылось, словно живое? Нет, не может такого быть. Чудес не бывает, хотя мне приходилось с ними сталкиваться. Но все равно - не бывает!

     Сим-сим, откройся!

     Только пройдясь лучом по стене вторично, я нашла отверстие, однако легче мне от этого не сделалось. Наоборот, на сердце навалилась непосильная тяжесть.

     Отверстие лаза было наглухо забито ледяными глыбами. Вот откуда я слышала звуки рушившихся стен. Словно нарочно! Коварный ледяной демон разинул пасть, цапнул любопытных путников и, проглотив, отрезал пути к отступлению.

     - Алена, раз уж мы оказались здесь...

     Голос Эрикссона был непривычно тверд. Видимо, он уже знал, куда отправится после смерти. Небось в Вальхалле местечко забронировал. А я еще не готова умереть. Не думала об этом с утра. И религию подходящую не подобрала.

     - Раз уж мы оказались здесь...

     - Не продолжайте! И слушать не хочу!

     - Вы только посмотрите на это! - призвал он и перевел луч фонаря на одну из стен.

     Я хотела что-то сказать наперекор - едкое и весомое, - но слова замерли на устах. Перед глазами открылась живописная стена. От пола до потолка ледяную поверхность покрывали резные орнаменты и узоры. Кое-где в них вплетались людские фигурки - корявые и угловатые, типично скандинавские. В душе родилось восхищение при виде старательной и кропотливой работы, затраченной на изготовление ледяных рельефов. И трепет охватил от осознания их уникальной древности.

     - И это чудо мы теряем! - с клокотанием в горле произнес Эрикссон.

     Оказывается, он больше думал о том, что человечество лишится художественного айсберга!

     - Эрикссон! - с укором сказал а я. - Мы погребены в вашем чуде! Это наш склеп!

     Он посмотрел на меня непонимающе:

     - Если вы не хотите фотографировать стену, я сделаю это сам. Дайте фотоаппарат.

     Я не доверила ему свой фотоаппарат. Назло стала сама фотографировать рельефы. Скрученные ветви, уточек и лошадей, сложные веревочные узлы... Отдельно сняла примечательную стелу с изображением эпизодов: битва, поход, еще что-то - не успела разглядеть. Израсходовала половину пленки.

     Пока я упражнялась в художественной съемке, мой напарник по склепу высветил фонарем приличных размеров вертикальную расщелину в стене. Конец ее терялся в темноте, расстояние между краями позволяло протиснуться человеку. Она была явно природного происхождения - тем не менее по краям украшена точеными фигурками бегущих волков.

     - Это выход! - радостно воскликнул археолог, приближаясь к расщелине.

     - Мне такие дырки в стенах не нравятся совершенно, - заявила я, держа перед собой аппарат, словно при случае рассчитывала им защититься. - Обычно в них таятся разные гадости. Я с такими штуками сталкивалась.

     Маленький археолог был уже возле отверстия. Посветил внутрь.

     - Проход свободен... - осторожно произнес он. - Вроде нет никаких гадостей.

     Я спрятала фотоаппарат за спину, наклонилась и попыталась вырвать топор из рук мертвого викинга. Думала, что с топором буду чувствовать себя увереннее. Но древний черенок навечно примерз к ладоням заледеневшего покойника. Пришлось оставить попытки. Перешагнула через бородатого дровосека и подошла к Эрикссону.

     А моего напарника так и тянуло на новые приключения. Просунул голову в расщелину, и ногу поднял, чтобы ступить...

     Я вытащила его за шиворот. Скоро отработаю прием до автоматизма - так часто швед сует голову куда не нужно. Зря я его с собой взяла! Если бы не он, сейчас уже сидела бы в каюте “Мёльде” и с наслаждением потягивала горяченный кофе. Вместо этого - мерзну здесь в тонкой маечке и шортах! И не ведаю, как выбраться из ледового желудка. Может, в самом деле эта расщелина куда-нибудь выведет?

     Айсберг вздрогнул от нового удара. Пол покачнулся, сверху посыпались снег и ледовая крошка. Как бы и этот проход не закрылся.

     - Отпустите меня! - потребовал Эрикссон, и я обнаружила, что все еще держу его за шиворот, а сама заглядываю в расщелину. - Отпустите... чего смотреть! Нужно идти туда!.. Другого пути все равно нет.

     - Тот, кто оставил замороженного охранника, наверняка позаботился и о более действенных средствах защиты. Вопрос - каковы они?

     С виду проход через расщелину казался безобидным. Гладкий пол, покрытый крупой инея, шалашиком сходившиеся кверху стены... Не видно, правда, конца, а в остальном - ничего особенного.

     Я сняла с пояса крюк потяжелее и бросила вперед.

     Блестящая железяка поскакала по полу, наполнив ледяную пещеру мелодичным звоном. Сама же я замерла. Ничего не произошло. Спрятанные топоры не выпрыгнули из стен, рассекая воздух, свод не обрушился.

     Может, я и в самом деле слишком осторожничаю?

     Поставила на пол ногу. “Когти” с хрустом вонзились в лед. Перенесла на эту ногу вес тела.

     В тот же миг пол под моей пятой провалился. Словно я наступила на хрупкое стекло. Рухнул целый участок размером с пару квадратных метров. Осколки посыпались в пропасть, зазвенели, разбиваясь об острые, ледяные пики, торчавшие глубоко внизу.

     - Это называется ловушка, доктор Эрикссон, - сказала я, когда грохот утих.

     Марк нервно сглотнул:

     - Но ведь дорога есть?

     - Она с сюрпризами, - объяснила я. - Охотники за тайнами, вроде вас, должны остаться в этой яме с распоротыми животами. Но нам придется туда идти, потому что идти, собственно, больше некуда.

     - Как же мы пойдем? - спросил Эрикссон, боязливо заглядывая в провал с ледяными кольями.

     Буря за стенами разыгралась нешуточная. Айсберг раскачивался, оглушительно скрипел и трещал. Изредка - по моим предположениям - от тела горы откалывались льдины. В эти моменты казалось, будто кто-то палит из охотничьей двустволки. До нас разрушения пока не добрались. Только заваленный лаз напоминал о том, что ждет впереди. Требовалось поторопиться.

     Цепляясь за щели и выступы, прошла на одних руках метров пять над провалившимся полом. Когда пальцы онемели от холода, поспешила расставить ноги, уперевшись “кошками” в стены. Немного согрев пальцы дыханием, в одну из трещин установила закладку. К ней привязала конец веревки, другой конец которой тянулся к поясу Эрикссона... Все так же на руках добралась до места, где ложный пол заканчивался. Сначала попробовала крепость льда одной ногой. Потом спрыгнула, чувствуя безмерное удовлетворение.

     Дала отмашку археологу, и тот пузатым маятником пролетел над ледяными остриями ко мне. Здесь я его поймала за отвороты куртки и втянула на твердый лед.

     Дальше проход поворачивал налево. Мы обогнули угол и оказались в небольшом коридоре, в конце которого темнело пятно вероятного выхода. К этому времени я обратила внимание, что от толчков и ударов бушующей снаружи стихии стали двигаться стены. В прямом смысле. Вверх-вниз. Вдобавок появились нехорошие трещины, которых раньше не было.

     Опасливо косясь на свежие разломы, я шагнула в коридор и почувствована, как пол под ногой провалился. Не обрушился, как пятью минутами ранее, а сместился вниз.

     - Как все отрицательно! - воскликнула я, обнаружив, что стою на плите, которая ушла в пол под моей тяжестью.

     - Что такое? - осведомился швед.

     - Сейчас на нас что-то посыплется, - предупредила я. - Гарантирую: это будут не конфеты и не новогодние подарки!

     Сверху раздался скрежет. Я подняла голову.

     Над нами висел огромный ледовый куб... Точнее, уже не висел, а СОБИРАЛСЯ УПАСТЬ!

     Рефлексы пробудились мгновенно. Чуждые - не мои, не скалолазные. Странно... Я не десантник, не tomb raider Лара Крофт... Откуда они взялись?

     Кинулась по коридору. К темному пятну выхода. Маленького археолога дернула за собой.

     “Когти” с яростным хрустом вонзились лед. Прыжок, другой...

     С ужасающим грохотом куб обрушился за нашими спинами. Задержись мы на секунду - раздавил бы напрочь... Однако думать об этом было некогда. Потому что я уже наступила на другую кнопку. Их совершенно не видно - щели скрывает слой инея.

     Сверху послышался новый скрежет. Следующий куб приготовился свалиться на наши головы.

     Запястье Эрикссона, которое я сжимала, неожиданно выскользнуло из моей ладони. Археолог смешно взмахнул руками и распластался на полу.

     Куб над ним угрожающе вздрогнул. Посыпались хлопья снега, напоминавшие пух ощипанной курицы.

     Эрикссон попытался встать, но снова упал. Я вернулась, дернула его за руку и не смогла сдвинуть с места. Его что-то держало.

     Веревка! Она по-прежнему привязана к поясу Марка. Первый куб придавил ее к полу!

     Глыба льда над ним взвизгнула, чиркнув углами по стенам коридора.

     - Бросьте меня! - пролепетал археолог. - Одна вы сможете выбраться!

     - Нет, Марк! Не позволю вам погибнуть мучительной смертью! - откликнулась я и выхватила нож.

     Археолог закричал. Он подумал, что я собралась его зарезать. Вот чудак!

     Рассекла полиамидный жгут одним взмахом. Затем крепко ухватила археолога за руку - он даже вскрикнул от боли... И выдернула его из-под падающей глыбы.

     Куб с такой силой обрушился на пол, что нас подбросило. Разнокалиберные осколки градом ударили в спины.

     Сверху валился следующий куб, но я уже не смотрела ни вверх, ни под ноги. Стремглав летела к выходу, волоча за собой тяжело дышавшего Эрикссона.

     Из-под рушившихся сводов выскочили чудом. Едва покинули коридор, как за нашими спинами отверстие выхода завалили тяжелые глыбы. Взметнулась снежная пыль, окутав нас непроницаемым облаком.

     - Кровь в голове стучит, словно кувалда молотит! - пробормотал Эрикссон, сидя на полу. Вид у него был весьма измочаленный.

     - Скажите спасибо, что вообще голова осталась! - откликнулась я с усмешкой.

     - Спасибо.

     Да что тут... У самой руки дрожат, как у дряхлой старухи.

     Снежная пыль осела, и стало понятно, что мы оказались в новой пещере. С довольно высоким сводом. Здесь обращало на себя внимание подчеркнутое отсутствие рельефов и узоров на стенах. Из человеческих творений - только высокая лестница со ступенями во всю ширину зала, поднимавшаяся к площадке перед ледяной стеной. Она, видимо, была основным элементом пещеры... Да и, наверное, всего ледового комплекса. Таким же главным, как полотно экрана в кинозале. Лед стены - чистый и прозрачный, словно слеза. Если смотреть от основания лестницы, где стояли мы, стена вообще казалась легким туманом.

     Эрикссон на четвереньках глядел на вершину лестницы:

     - Что там?

     Я пожала плечами и стала подниматься по ступеням. Археолог вскочил и обогнал меня - торопясь, норовя поскользнуться и упасть в любой момент. Я поддалась азарту, и мы понеслись по лестнице. Стена открывалась нам все больше.

     Вот и вершина. Перешагнув через последнюю ступень, мы замерли в изумлении. Эрикссон выразил свои чувства мышиным писком, а я всей душой пожалела, что пленка в фотоаппарате наполовину израсходована на дурацкие орнаменты.

     Перед нами стояла дружина викингов. Человек двадцать в несколько рядов - длиннобородые, в шлемах, кольчугах, опоясанные кожаными ремнями, с зазубренным оружием в руках. Лица грубые и заросшие, глаза пылают из-под нахмуренных бровей. Они казались настолько живыми, что сделалось страшно. В первый момент я подумала: а вдруг сдвинутся и порвут тонкую прозрачную пленку, нас разделяющую? Но тут же до меня дошло, что дружина погребена в толще кристального льда.

     В центре стоял высоченный воин - этакий белый Шакил О'Нил с бородой, скрывавшей лицо почти до самых глаз. Он был на голову выше остальных - тоже совсем немаленьких ребят! Кроме знатного роста воин выделялся широкими плечами, искусной выделкой одежды и доспехов. Скорее всего, он являлся предводителем или даже конунгом. Мощные кулаки сжимали рукоять огромного двуручного меча, лезвие которого усыпали руны, а острие смотрело вверх. Его взгляд был настолько тяжелым и пронзительным, что, казалось, в любой момент скандинав вывалится из ледовых оков и обрушит на двух потерявшихся людишек свой меч, а с ним всю мощь и ярость железного века.

     - Это просто фантастика! - услышала я дрожащий голос Эрикссона.

     Я его понимала.

     Ледовый склеп - не фантастика. Он - грандиознейшее археологическое открытие! Неведомым образом сохраненная в целости дружина викингов в одежде и с оружием - кладезь информации о железном веке. Лед донес даже атмосферу той эпохи, даже чувства, застывшие в глазах воинов. И все-таки...

     - Впечатление такое, что лед покрыл этих людей в мгновение ока... - пролепетала я. - Такое возможно?

     - Все это вообще невозможно! - отозвался археолог словно издалека. - Но вот оно - перед нами!

     Я обнаружила, что не могу оторвать взгляда от рук воина, сжимавших меч. Кисти покрыты густыми волосами, почти шерстью. Но это не все... На пальцах вместо ногтей толстые, крючковатые когти. Словно у животного.

     - Лучше посмотрите туда, - сказал Эрикссон, указывая на выступавшую нижнюю челюсть, заросшую нечесаными волосами. Внимательный швед обнаружил еще одну уникальную деталь. Насколько я могла разглядеть, из-под нижней губы викинга выпирали два клыка.

     - Кто он? - спросила я.

     Эрикссон лишь расстроено покачал головой и посмотрел на мой фотоаппарат. Да, он прав!

     Я стала фотографировать дружину. Даже через объектив казалось, что воины живы, а каждая вспышка порождала в их глазах нарастающий гнев.

     Основное внимание, конечно, я сосредоточила на волосатом гиганте. Внимательно считая израсходованные кадры, сфотографировала его в полный рост, затем выделила основные элементы - лицо, грудь в доспехах, руки и рунный меч.

     На фотопленке остался последний кадр. Я торопливо искала, что бы еще сфотографировать. Переместила объектив вниз и обнаружила кое-что.

     Правая нота гиганта покоилась на низкой тяжелой плите, поставленной вертикально. На каменной поверхности виднелось с десяток рунических строк. Именно они достойны последнего кадра!

     Тщательно приготовилась, навела объектив.

     Щелчок!

     Все. Надписи с плиты перенеслись в фотоаппарат. Едва слышно зажужжала катушка, перематывая пленку.

     Айсберг вздрогнул от нового толчка и, как мне показалось, испустил тяжкий вздох. Стены покрылись трещинами. И только монолит с викингами остался невредим. Ни единого разлома, ни единой щелочки не появилось в прозрачной стене. Словно незримое заклинание охраняло дружину.

     Эрикссон, казалось, не обращал внимания на скорую кончину айсберга. Он увидел плиту с рунами и припал к ней, пытаясь перевести строки. Окружающего мира теперь не существовало для археолога. Только магические руны под пятой бородатого исполина!

     Я извлекла катушку с пленкой из “Кэнона” и опустила ее в пластиковый пакетик. Сдавила герметизирующую полоску. Не знала, суждено ли нам выбраться из ледового плена... Но пленку надо спасти.

     Как странно... Двенадцать часов назад купила ее в аэропорту всего за два евро. А сейчас она бесценна для истории вообще и для археологии в частности!

     - Завоюй камень, - читал Эрикссон первую строчку рун, - ...награда и проклятие... найди... как нашел его я...

     Где-то снаружи раздался взрыв, словно сдетонировал боевой заряд тротила. Глыба с замурованными викингами дрогнула. И съехала чуть вниз.

     Эрикссон торопился, разбирая руны.

     Снизу, от основания лестницы, послышался плеск воды. Она прорвалась сквозь разломы... Все! Конец айсберга наступил.

     Я спешно принялась сдирать с себя тяжелое снаряжение.

     - Иди по моему следу... - перевел Эрикссон и перед следующей фразой сделал большую паузу. - Овца-валькирия... с железными когтями.

     - Что? - удивилась я.

     Археолог изумленно смотрел на мои ноги.

     Я тоже посмотрела вниз и уперлась взглядом в кошки, привязанные к ботинкам. Стальные шипы, позволявшие карабкаться по льду.

     - Ведь ваша фамилия, кажется, Овчинникова? - спросил Эрикссон.

     Ледяная дружина с треском поехала вниз. Словно огромный механизм двигал ее перед нашими глазами. Пришлось отскочить назад, потому что сверху посыпались глыбы, угрожавшие придавить нас.

     Эрикссон с болью смотрел на исчезавших викингов. Он хотел приблизиться к ним, хотел дотронуться до льда в последний раз, но я крепко ухватила его за пояс, не позволяя тронуться с места.

     Между потолком и стеной появилась щель. Она увеличивалась по мере того, как стена проваливалась в океан. Сквозь нее в зал заглянуло недоброе штормовое небо, ворвался ураганный ветер, принесший с собой соленые брызги и едкий запах озона.

     - Скидывайте все тяжелое! - приказала я археологу. - Ремни, куртку, ботинки!

     Стена вдруг скользнула вниз так быстро, что я ничего не успела сообразить. Только что она медленно опускалась, а тут исчезла, освободив путь взбесившейся воде. Пещера раскрылась, словно трюм морского парома. Яростный поток смел нас с лестницы.

     Что было потом, помню урывками. Нас накрыло валом. Едва я успела набрать воздух в легкие, как меня и Эрикссона поглотила холодная вода. Держа археолога за воротник, я ринулась наверх.

     Плыть было тяжело. Когда я решила, что нам не выбраться, вода вдруг ушла куда-то, и нас, как две пробки, выбросило на поверхность.

     Смахнула брызги с лица и обнаружила, что ледяные стены пещеры опрокидываются. Расколовшись, айсберг потерял равновесие и стал заваливаться. Хорошо - не “клюнул” и не накрыл нас собой. Развернулся пещерой вверх.

     Нас вновь унесло под воду. Мимо меня пронеслась темная тень, похожая на квадратного ската. Это был обломок ладьи викингов. Не задумываясь, я вцепилась в него одной рукой. Второй держала за воротник Эрикссона. Он кашлял, дергался, колотил руками по воде - в общем, всячески радовал меня признаками жизни.

     Наконец нас опять выбросило на поверхность. На этот раз - за пределами льда. В открытом океане. Мы обхватили доисторическую доску с двух сторон и плавали на ней, словно парочка влюбленных. Стихия крутила нас в водоворотах, волны накрывали одна за другой. Во время короткой паузы между ними я отыскала в кармане шорт одноразовую ракетницу и выстрелила в небо светящийся зеленый шар. Едва он начал описывать дугу, как меня захлестнула новая волна и я потеряла его след. Ну, что могла - сделала для спасения.

     Не помню, долго ли трепала нас морская стихия время для меня растянулось в часы, - но в один замечательный момент из волн вдруг вырос корпус “Мёльде”. С борта ударил луч прожектора, и в воду полетели спасательные круги.

***

     При такой сумасшедшей качке кофе пить было совершенно невозможно. Поэтому я сидела, кутаясь в одеяло, и не могла понять, отчего мне так плохо? То ли сказалось отсутствие кофе - наркотика для моего организма, то ли действовал шок после пережитой катастрофы, то ли я все-таки страдала от морской болезни?..

     Впрочем, не важно. Главное, мы на корабле. “Мёльде” хоть и казался со стороны развалюхой, но уверенно сопротивлялся шторму. В кают-компании горел свет... Тепло... Вокруг - участливые лица...

     - Алена... - слабо окликнул меня Эрикссон из противоположного угла. Он провалился в кресло, укутанный в два одеяла. Из них торчала только голова в моей каске с оранжевой полосой - единственный предмет из альпинистского комплекта, с которым я отправилась на айсберг.

     - Алена... На плите у ног викинга была надпись о вас!

     - Это невозможно! - улыбнулась я.

     - Овца-валькирия с железными когтями... - Он поперхнулся и закашлялся. Откашлявшись, закончил: - Им даже известна была ваша фамилия!

     - Бред. Совпадение... Вы же видели, что викингов заморозило внезапно. Откуда они могли знать, что перед ними окажусь я, а не их боги Один с Тором?.. Кстати, кто тот громила с огромным мечом?

     - Я не знаю, кто он, - сказал маленький археолог. - Но я обязательно выясню... Пленка сохранилась?

     Я вытащила из мокрых шорт пакетик с жестяной коробочкой. Прозрачный целлофан покрывали капельки воды, но он не порвался, а значит, содержимое осталось в целости.

     Эрикссон удовлетворенно кивнул:

     - Нужно перевести остальные строки. Но это послание... Оно предназначалось вам. Бесстрашной валькирии, скалолазке Алене Овчинниковой, явившейся в ледяной склеп в стальных “когтях”.

     Похоже, Эрикссон слишком долго пробыл в холодной воде.

     - Марк, что - это совпадение...

     Археолог вдруг заговорил, пристально глядя на меня:

     - Завоюй камень, мою награду и мое проклятие. Найди камень, как нашел его я! Иди по моему следу... - Он помолчал, а затем добавил: - Викинги свято верили в судьбу, а их бог Один умел заглядывать в будущее... Если представить на секунду, что они заглянули в свое будущее? Они могли увидеть вас такой, какой вы явились к ним перед их исчезновением в глубинах океана.

     Я некоторое время сосредоточенно смотрела на суровое лицо археолога. Казалось, что холод айсберга проник в теплую кают-компанию, а тьма его ледяных коридоров притушила свет.

     Смотрела, смотрела, а затем рассмеялась. Легко, заливисто, закинув голову.

     - Вот что я вам скажу, Марк! Я тоже заглянула в будущее. И знаете, что увидела? Получаю свои честно заработанные денежки - и отправляюсь в Россию. Все! Никаких больше путешествий! Чего бы ни хотели замороженные викинги из пятого века, я не собираюсь искать какой-то там камень!

     - Как знать... - произнес Эрикссон задумчиво.

Глава 2

СТРАННЫЕ ГОСТИ

     Стопка папок с рукописями девятнадцатого века набралась высокая. Из одного хранилища в другое ее можно переместить только за два раза, но повторно проделывать изнурительный путь через этажи и кучу коридоров было лень. Поэтому я обхватила стопку руками, придавила сверху подбородком и поплелась по коридору, громко стуча тяжелыми туфлями с квадратными каблуками.

     Задача оказалась непростой. Приходилось постоянно упираться подбородком в стопку папок, поэтому голову было не поднять. Глаза сквозь стекла очков видели только пол. Чтобы ориентироваться в архиве по полу, знаете ли, нужна сноровка. Но я не первый день здесь работаю. Вон там угол линолеума задран - значит, скоро начнется лестница.

     Длинный подол юбки, которую Люба Егорова метко прозвала рабоче-крестьянской, так и норовил запутаться в истертых носах туфель. Зря я ее нацепила. Нет, в ней удобно: просторно, нигде не жмет, когда тексты переводишь... Иное дело - овладевать в ней профессией грузчика...

     Совершенно неожиданно передо мной возникла пара мужских ног в новеньких лакированных ботинках сорок второго размера. Пришлось остановиться, поскольку ноги перегородили дорогу.

     - Тетенька! Не подскажете, где нам найти такую Овчинникову? - поинтересовался молодой задорный голос.

     Кому это - “нам”?

     Словно в ответ на мысленный вопрос, в поле зрения появилась другая обувка. Эти ботинки размером были больше и смотрелись как-то архаичнее. Сразу бросалось в глаза, что их знакомили с гуталином только по большим праздникам, а возможно, и реже.

     - Это я! - прошипела сквозь зубы, не поднимая подбородок. - И вам - не тетенька!

     В общении возникла пауза. Очевидно, незнакомцы осматривали меня с ног до головы. А я в свою очередь водила глазами из стороны в сторону, рассматривая их ботинки, потому как больше рассматривать было нечего.

     - Хм... - Молодой голос. - Что, в самом деле? Вы - Овчинникова?

     - Нет, Тина Тернер!

     Он опять замолчал. Ну и долго так будем стоять? Застали меня врасплох. Принялись допрашивать посреди коридора, а я даже их лиц не вижу!.. Если подниму подбородок - рукописи девятнадцатого века усеют пол, как кленовые листья устилают асфальтовые дорожки за окном. Осень все-таки. Самое удачное время для слякоти на улице и в душе.

     - Если вы Алена Овчинникова, то нам хотелось бы поговорить с вами.

     - Мне этого совсем не хочется.

     - Быть может, отложите на время эти папки?

     - Что вам нужно?

     - Смотрите, тут комната открыта... - Он имел в виду небольшой читальный зал для работы с документами, что расположен слева. - Тут и стол есть. Положите на него рукописи, они вам мешают.

     Я не двинулась с места. Дед с детства учил меня не разговаривать с незнакомцами. А тут - целых два незнакомца! Один - болтливый, второй - молчун в нечищеных ботинках. Подозрительны оба.

     - Что вам нужно?

     - Всего лишь несколько минут вашего времени!

     Какой навязчивый. Не нравится он мне. Надо было сказать, что я - не я. Тогда бы эти ботинки бродили по коридорам архива до конца рабочего дня.

     - Мое время расписано, как у королевы Англии! - предупредила я.

     - Мы отнесемся к нему бережно.

     - Кто это - “мы”?

     - Мы представляем одну международную компанию. Меня зовут Александр. Можно Саша... А это наш советник по вопросам взаимодействия - Глеб Кириллович.

     Я вошла в читальный зал, осторожно сгрузила папки на ближний стол, села за него. Они вошли следом и закрыли дверь за собой, отчего я почувствовала себя неуютно. Спряталась за стопку рукописей и из-за нее разглядывала незнакомцев.

     Обладатель блестящих ботинок оказался одет в такой же блестящий костюм. Дорогой костюм, не фальшивка. Галстук - броский, желтый - совершенно не подходил к туалету. Над белым воротником симпатичное лицо с глазками проныры и улыбкой женского угодника. Однако улыбка не блистала в полный формат - парень с сомнением разглядывал меня. Что-то смутило его... А кого он, собственно, ожидал увидеть? Ведь я - обычная переводчица!

     Второй - седой тип предпенсионного возраста с жестким взглядом. Глаза холодные, отдают стальным блеском. На лице глубокие морщины, уголок рта опущен вниз, возможно, пораженный параличом. Брюки и свитер потерты и требуют обновления. Как, впрочем, и ботинки.

     - Итак, вы - Алена Овчинникова! - Вот теперь улыбка парня сияла во всей красе. Наверно, женщины от нее падают в обморок, но меня ею не сразишь. - Мы много слышали о вас!

     - Ну-у... Я перевожу с древнегреческого, латыни... Знаю другие древние языки...

     - Нет, мы слышали о ваших невероятных приключениях на Крите и в Швейцарии.

     Вот это да! Интересно, откуда информация просочилась?

     - Это все сказки, - ответила я. - Байки. Я их сочиняю от безделья и рассказываю знакомым. На самом деле я - серая архивная мышь - люблю поваляться перед телевизором, постоянно борюсь с лишним весом.

     - Разве вы не подрабатываете промышленным альпинизмом, помогая некоторым археологам копировать древние тексты со скал?

     Я пожала плечами:

     - Археологи в основном пожилые люди. Иногда залезаю на пару метров, чтобы помочь им.

     Парень по имени Александр - можно Саша - оглянулся на седого советника. Затем повернулся ко мне и вновь включил неотразимую улыбку.

     - У нас имеются сведения, что события, происходившие на Крите и в Швейцарии, - правда. Мы восхищены вашей ловкостью, отвагой, знаниями, а также сочетанием других качеств, которые позволяют вам добиваться невероятных результатов. Другого такого специалиста найти невозможно.

     - Покопайтесь в рекламных объявлениях.

     - Мы хотим предложить работу именно вам.

     - Это связано с переводами текстов?

     - Нет.

     - Со скалолазанием?

     - Вряд ли. Нам необходим ваш сыскной дар, знание языков и прирожденное умение ориентироваться в чужих странах. А также ваша способность рисковать и побеждать обстоятельства.

     Я поднялась, поправила очки. Близорукость - непременная спутница людей, постоянно общающихся с книгами.

     - До свидания. Такая работа не для меня. Я не Джеймс Бонд.

     Красавчик Саша остановил меня жестом фокусника, показывающего, что его ладони пусты.

     - Погодите, вы даже не знаете, о чем речь!

     - И знать не хочу! Я занимаюсь только текстами, для чтения которых иногда необходимо залезть повыше. Все остальное - от лукавого!

     Александр достал из кармана сложенную газету, по мелькнувшему заголовку я узнала английскую “Гардиан”, развернул ее и показал статью с фотографией.

     В глаза бросилась замурованная во льду плита, поверхность которой покрывали руны. Это мой снимок! Я сделала его месяц назад в недрах айсберга, набитого замороженными викингами... Не знала, что Эрикссон уже опубликовал статью о своих исследованиях!

     - Можно? - осведомилась я, протягивая руку к газете.

     - Конечно.

     Мельком пробежала статью. В общем, ничего сенсационного. Просто Эрикссон не утерпел и сообщил газетчикам об уникальной находке. Позволил опубликовать две фотографии - снимок плиты с рунами и общий план замороженных викингов. Второе фото было неважного качества: лиц почти не разобрать - сплошная темная шеренга. И только клыкастый предводитель выделялся своим ростом. Единственное, что узнала, - Эрикссон перевел вторую рунную строку с плиты. “Перевод рун продолжается, - писал корреспондент. - Это весьма сложная работа. Толкование слов не всегда однозначное, но доктор Эрикссон не опускает рук”.

     Зато распускает язык!

     Очень преждевременная статья. Шведу предстоит огромное исследование. Тщательная и кропотливая работа по изучению ледовых рисунков, рун, внешнего облика воинов. А в первую очередь он должен выяснить, кто этот человек со звериными когтями на руках? Жаль, конечно, что исследовать приходится не сам айсберг, а лишь фотографии... В общем, работы непочатый край. Но археолог не вытерпел и раструбил о находке на весь мир. Хорошо - умолчал о своих фантазиях, что я и надписи на плите как-то связаны.

     - Участвуя в финансировании научных проектов, наша компания получает налоговые льготы, - произнес Саша. - Мы хотели бы помочь доктору Эрикссону в поисках Камня, о котором говорится в первой строке рунного послания.

     - Это сделать очень просто. Перечислите деньги на счет его университета.

     Саша вновь переглянулся со своим молчаливым спутником:

     - Нет, мы хотели бы сами найти Камень. А уже затем, попав в газеты и сделав тем самым себе рекламу, передали бы его в музей.

     - Что еще за камень?

     - Нам неизвестно, но мы подозреваем, что его ценность для исторической науки велика.

     - Ваши слова не кажутся правдоподобными. Вы рассказываете байки.

     Парень даже глазом не моргнул, переходя к атаке:

     - Мы могли бы предложить вам пятнадцать тысяч долларов за то, чтобы вы отыскали Камень.

     - И слышать не хочу.

     - Двадцать тысяч.

     - Можете не торговаться - деньги меня не интересуют! - Я взялась за стопку папок, собираясь поднять ее.

     - Пятьдесят тысяч, - не моргнув, произнес Саша. Пальцы невольно разжались, когда я представила такие деньги.

     Так, в ход пошли серьезные суммы, явно превосходящие рамки благотворительной научной программы. Ребята играют какую-то свою игру.

     - Я не расслышала, как называется ваша компания?

     - “Интеллиджент сервис груп”. Боюсь, оно вам ни о чем не скажет.

     - Кто является учредителем?

     - Крупные российские бизнесмены, связанные с нефтяным производством.

     - Зачем нефтяникам понадобился какой-то древний Камень?

     - Как вы относитесь к сумме в семьдесят тысяч?

     Замечательный способ не отвечать на вопрос.

     - К таким суммам я никак не отношусь и относиться не собираюсь.

     - Восемьдесят.

     Так он и до сотни доберется!.. Только чем выше называемая сумма, тем круче риск, о котором заикался Александр. Мне хватило Крита и Швейцарии. До сих пор коленки дрожат. Больше ничего не хочу... Но, черт возьми, вот какая штука! Кажется, эти люди знают о таинственном Камне больше, чем археолог Эрикссон.

     Эффектным жестом парень вытащил из внутреннего кармана пачку “Парламента”, вытряхнул сигарету и вставил в рот.

     - У нас не курят, - предупредила я.

     Парень скривил уголок рта в усмешке и, демонстративно щелкнув зажигалкой, раскурил сигарету. Табачный дым добрался до меня, попал в легкие и заставил закашляться.

     - Пожалуй, мне пора, - сказала я, постучав себя по груди и с неприязнью глядя на раздражающий желтый галстук Саши. Очень хотелось содрать эту пакость с его шеи и потоптать. - Здесь скоро стены рухнут от гигантских сумм, которые вы называете.

     И тогда заговорил седой мужчина со стальным взглядом. Пришло его время.

     - Вы, Алена Игоревна, интересовались судьбой своих родителей, - произнес он низким хрипловатым голосом. - Наводили справки, делали запросы...

     Мне под диафрагму словно гребень стальных иголок вогнали. В горле вдруг пересохло, а на висках проступил пот.

     - Извините? - с трудом произнесла я.

     - Мы слышали, что вы ищете информацию о своих родителях...

     Комната и шкафы с книгами поплыли перед глазами.

     Когда мне было семь лет, мои родители погибли при взрыве бомбы на аэровокзале в Аммане в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Отец работал корреспондентом в газете “Известия”, мать - переводчицей при советских делегациях. Обычно они бывали за границей порознь. Мама тусовалась на элитных европейских форумах и конференциях, отец влезал во все дыры и горячие точки, которые только появлялись на земном шаре. Но так случилось, что в Аммане они оказались вместе. Единственный раз.

     Отец улетел в Африку - в пекло очередного конфликта. Самолет захватили исламисты. Они заставили пилотов приземлить машину в столице Иордании. Шли долгие переговоры. Мать следила за их ходом по телевизору, затем не выдержала и отправилась туда. Когда пассажиров самолета все-таки освободили, казалось, что все закончилось. Ольга Баль встретила мужа, измотанный, но довольный Игорь Баль обнял жену. А потом один из переодетых террористов взорвал рядом бомбу...

     Так звучала история, которую рассказала моя бабушка. Но три месяца назад я неожиданно услышала имена родителей из уст человека, который работал в составе специального отдела ЦРУ “Мгла” и выполнял в нем самые грязные поручения. Человек этот, Джон Бейкер, был не в себе. К нему возвращались прошлые воспоминания, и он пересказывал их окружающим, не сознавая того. Так вот, среди прочего он упомянул о непонятном участии спецотдела в судьбе моих родителей. Говорил о каком-то море, островах, лодках, гибели корабля “Бельмонд”... После этого Бейкер умер, я не успела вытрясти из него всю информацию.

     Что он имел в виду? Когда происходили события? Почему Бейкер упомянул, что мои родители находились на корабле “Бельмонд”? Я всегда полагала, что единственное место, где мать и отец встречались за границей, был тот злополучный аэровокзал в Аммане.

     Два раза я уже сталкивалась со спецотделом ЦРУ “Мгла”. Кое-что знаю о них, об их методах работы... Упаси бог когда-нибудь снова пересечься с ними. Поэтому и мучил меня вопрос: “Что было нужно коварному и жестокому спецотделу от Игоря и Ольги Баль?”

     Ту последнюю информацию я получила в начале лета. Обрывки фраз умиравшего Бейкера не давали покоя все три месяца. Я перекопала кипы газет с сообщениями о трагедии, перелопатила архивы “Известий”, добралась даже до запасников Гостелерадио СССР. Не узнала ничего нового. Искала также упоминания о корабле “Бельмонд”, который, по словам Бейкера, постигла ужасная катастрофа. Но все было напрасно! Никаких следов таинственного судна...

     - Что вам известно о моих родителях? - тихо спросила я.

     - Ничего, - спокойно ответил седовласый Глеб Кириллович. - Но мы знаем людей, которые могут владеть информацией.

     Он подцепил меня на крючок. Чего не сделали деньги, то оказалось под силу простым словам. “Мы знаем людей, которые могут владеть информацией...” Самое главное - в этой фразе нет ничего определенного, а я уже трепыхаюсь в их руках!

     Парень в желтом галстуке по имени Саша, похоже, понял, что я заглотила крючок. Нахально улыбнулся и намеренно выпустил струю вонючего дыма мне в лицо. Я снова закашлялась.

     - Да, мы знаем, кто слышал про твоих предков! - произнес он.

     Ноги распрямились сами.

     Схватила его за отвороты модельного пиджака и припечатала к двери. Выхватила сигарету, запихнула ему в рот дымящимся концом, а в довершение - заткнула пасть противным желтым галстуком, как кляпом. Парень сдавленно мычал, отдирал мои руки от лацканов и изумленно убеждался, что все бесполезно. Скалолазные объятия такие же прочные, как слесарные тиски.

     - Очень не хочется снова влезать в чьи-то игры! - выдавила я сквозь зубы. - И мне не нравится грязный шантаж информацией о моих умерших родителях. Если вы меня обманете, то клянусь...

     Продолжая держать “Сашу”, повернула голову и столкнулась с насмешливым взглядом седовласого.

     - Да, - произнес он, улыбаясь одной стороной рта. Вторая - действительно парализована. - Поначалу мы сомневались. Но теперь убедились, что вы - та самая Скалолазка, о которой ходят легенды.

     Я отпустила пижона в модельном костюме. Он свалился к моим ногам. Выплюнул конец галстука и, заливаясь кашлем, изрыгнул комки табака вперемешку со слюной. Изо рта шел дым, словно парень поцеловался со Змеем Горынычем.

     - Вам нужно поторопиться, - сказал Глеб Кириллович, перестав улыбаться. - Отправляйтесь завтра же. В Шереметьево-2 уже заказан авиабилет на ваше имя. Утром встретитесь... с Сашей. Он устроит все необходимые визы и передаст деньги.

     - Почему я должна торопиться?

     - Мы не можем сказать.

     Я проскрежетала зубами. Излишняя таинственность меня нервирует.

     - Куда же я лечу?

     - В Лондон. В Британском музее хранится болотная мумия под названием Хромоногий Ульрих. Существует версия, что она каким-то образом связана с обнаруженным викингом.

     - Когда я получу информацию о своих родителях?

     - Всему свое время. Когда добьетесь первых успехов, тогда, может быть...

     Саша поднялся с пола. В глазах затаилась злость. Если бы не Глеб Кириллович, наверняка набросился бы на меня!.. Хотя нет. Мерзавцы с такой улыбкой относятся к родовому виду подлецов. Они не кидаются на тебя, ослепленные гневом. Поджидают удобного случая, встают за спиной и бьют исподтишка. Приятная завтра будет с ним встреча в Шереметьево.

     - Уходите, - глухо сказала я.

     Молодой человек по имени Саша попятился, не спуская с меня глаз, исчез за дверью. Глеб Кириллович ненадолго задержался. Его тяжелый взгляд давил, словно бетонная плита.

     - Не делайте глупостей, - произнес он. - Вы - такая молодая, красивая, талантливая... А мир просто кишит неприятностями - отказавшие тормоза, вода, попавшая в авиационный керосин, дряхлая опора перегруженного здания... Будет очень печально, если с вами что-то случится. Так что, повторяю, постарайтесь обойтись без глупостей.

     - Вы мне угрожаете? - опешила я.

     - Нет. Просто желаю счастливого пути.

     Он ушел. Некоторое время я смотрела на облупившуюся краску дверного полотна...

     У людей по-разному складываются отношения с родителями. Кто-то их любит, лелеет, почитает, ухаживает за стариками. Кто-то ругается вдрызг, уходит из дома... А у меня не было родителей. У меня их отняли. Один человек однажды решил соединить два провода в своем чемоданчике и вырвал из жизни семилетней девочки ее маму и папу.

     Я думаю, что лишилась многого. Даже те, кто, повзрослев, ушли из отчего дома, хлопнув на прощание дверью, - получили больше, чем я. У меня отняли лучшие годы. Отняли чувства тех лет, которые должны остаться в памяти на всю жизнь. Можно сказать, что отняли нормальное человеческое детство.

     Мне не хватало тепла матери. Раньше я часто видела маму во сне. Безликий образ. Черты ее лица стерлись из моей памяти после того, как я увидела два заколоченных гроба. Но я знала, что это - мама, обнимала ее. Душа наполнялась сладостной верой, что она жива, реальна, что я могу пощупать ее мягкий свитер, уловить аромат духов, услышать голос... И только проснувшись, я понимала, что мамы нет. Она мертва, Вот уже много лет...

     До десяти лет тот сон посещал меня каждую ночь. Потом - куда реже. Сейчас вовсе не приходит... Медики говорят, что число сновидений с возрастом уменьшается в несколько раз. Они подготавливают нервную систему детей и подростков к вступлению во взрослую жизнь, служат своеобразным тренажером. Взрослым же сновидения не требуются. Поэтому теперь я и не вижу маму.

     Но иногда по утрам моя подушка бывает мокрой от слез, а душа разрывается от непонятной тоски.

Глава 3

ЧУК И ГЕК

     Семен Капитонович, мой начальник, посмотрел на меня подозрительно, когда я сообщила, что хочу взять две недели за свой счет.

     - Никак опять за границу собралась, Овчинникова?

     - Ну-у... - протянула. - Что-то я устала. Отдохнуть надо.

     - Снова в неприятности угодишь?

     - Это как получится, - выдал непокорный язык. Я мигом заткнула рот ладонью. Но было поздно.

     Старик аж побагровел.

     - Ты брось свои шуточки, Овчинникова! - Он сердито погрозил пальцем. - Что значит - “как получится”! Должно получаться, как у всех, кто отправляется на отдых к капиталистам! Солнце, пляж, трехзвездочный отель, “шведский стол” два раза в день и легкий флирт с аборигенами. Вон, Маринка Скрыльникова ездила с мужем в Египет. Документы не теряла, в полицию не попадала, в беспорядках не обвинялась. Самолет приземлился именно в Каире, а не на другом конце света. Отдохнула, загорела - все как положено... А ты? Каждый раз приезжаешь измотанная, в фигуре - ни капли объема, как у нормальных женщин. Одна кожа да кости. Выглядишь - словно призрак Надежды Крупской.

     - Я тренируюсь, у меня лишний вес не копится.

     - Тренируется она! Мужики от тебя скоро шарахаться начнут. Уже шарахаются! Зачем ты менеджера супермаркета сунула в раковину под кран? Приговаривала, что будешь так держать, пока хлорированная вода не вымоет из него все мерзкие слова?

     - Он меня “доской” назвал. Я-то не обиделась, но он еще обозвал Наташу Зайцеву “двуногой коровой”. Она после этого ревела целый час.

     - Все равно - нельзя так! Нужно вежливее, интеллигентнее.

     - Он вежливо не понял, когда я сказала, что он подобен царю Ироду Первому Великому. Руки стал распускать.

     - Короче, хватит.

     - Отпустите?

     - Куда я денусь! А если ты и меня в раковину ртом под кран?

     - Ну что вы!

     - Ладно-ладно. Значит, так. В полицию не попадать, с мужиками не драться, по стенам домов не лазать, погромы на центральных улицах не устраивать.

     - А вот этого не было! - возмутилась я последним.

     - Потому и предупреждаю, чтобы не учудила! - ответил Семен Капитонович. - В общем, не совершать противозаконных поступков, выглядеть симпатично и привлекательно - как положено женщине, а не дьяволу в юбке. Обещаешь?

     - Периклом клянусь.

     - Так, и последнее. Тебе звонил твой друг из Швеции... Этот... Фамилия - как у телефона.

     - Эрикссон! - удивилась я.

     - Точно. Сын Эрика. Просил передать, что прошлой ночью его кабинет в университете ограбили. Унесли ноутбук с текстами работ, старинные книги, изделия, статуэтки, украшения викингов. Заодно прихватили все фотографии, которые вы сделали на айсберге. Больше всего беспокоился о фотографиях. Умолял отпечатать их заново и отправить ему.

     - Вот так да! - выдохнула я.

     Пленка у меня. Преспокойно лежит в сумочке на моем рабочем столе. Хорошо что я не отдала ее Эрикссону, как он умолял. Украли бы вместе с остальным... Нужно сразу после работы сбегать в пункт проявки. Пусть напечатают тонну фотографий на всякий пожарный. Кажется, пленка сделалась настолько ценной, что становится страшно.

     В конце рабочего дня я попрощалась с коллегами. Две сотрудницы со вздохом признались, что тоже с удовольствием бы смотались в Лондон, дабы развеяться, но вместо этого в ближайший выходной будут “развлекаться” на дачных грядках.

     Верочка Шаброва, моя самая близкая подруга, обняла меня на прощание.

     - Не ввязывайся в неприятности, - напутствовала она, таращась сквозь огромные линзы.

     - Ну что ты! Ты же меня знаешь!

     - Потому и говорю, что знаю.

     Я покинула архив с тяжелым предчувствием, что вернусь в этот полосатый дом нескоро.

     В вагоне метро толпа прижала меня к дверям. Я смотрела сквозь стекло на темные движущиеся стены тоннеля и думала о странном Камне, который предстоит искать. Что это за артефакт? Как он связан с замороженным воином? Как могучий викинг связан с мумией в Британском музее?

     Чем больше возникало вопросов, тем меньше хотелось ехать в Лондон. Чувствовала, что выйду на своей станции и желание вовсе пропадет. Я - не охотник за древностями, тем более никогда не занималась этим за деньги. Случалось, обстоятельства вынуждали искать и находить некоторые уникальные веши. Деваться было некуда. Сейчас выбор есть, и самое правильное - забыть о странном визите представителей “Интеллиджент сервис групп”. Да, вот какая штука. Мне чертовски хотелось узнать, какой информацией о моих родителях располагает Глеб Кириллович.

     Когда вышла из метро, небо хмурилось, хотя дождиком вроде не пахло. Залезла в автобус и проехала две остановки. Пункт проявки располагался неподалеку от моего дома на Большой Пироговской. Отдала пленку в печать. Молоденькая девушка за стойкой пообещала, что фотографии будут готовы завтра в девять утра.

     В девять, хм... Я прикинула в уме. На десять назначена встреча в Шереметьево с красавчиком Сашей, который носит желтые галстуки и теперь знает, каковы они на вкус. Должна успеть на свидание, если возьму такси.

     Возле моего подъезда на лавочке ворковали две бабульки. Я поздоровалась, они лживо улыбнулись в ответ и принялись активно шушукаться, обсуждая меня. По лестнице поднималась не спеша, прикидывая список вещей, которые надлежало собрать в поездку. Надо же - редкий случай, когда нет необходимости тащить альпинистское снаряжение! Сумки с ним обычно чрезвычайно тяжелы... Захвачу пару платьев, пару туфель. Еще зонт - осенью в Англии всегда идут дожди. Не успею спуститься по трапу, как промокну насквозь, словно утопленница...

     Лестница закончилась, я была на своей площадке. С вещами определилась, оставалось набить ими чемодан.

     Что такое? Дверь в мою квартиру чуть приоткрыта. Между стальной створкой и коробкой - щель в два пальца, треугольный язычок автоматического замка несмело выглядывал на свет божий.

     Вот растяпа! Неужели я захлопнуть ее забыла! Убегала в спешке. Допоздна вчера смотрела чемпионат мира по академической гребле. В результате проспала, и утро превратилось в маленький катаклизм.

     Переступив через порог, поняла, что дело не в моем разгильдяйстве. В квартире царил кавардак. Одежда сдернута с вешалок. Оранжевый диван “Магнат” вспорот несколькими длинными разрезами. На свет вылезла белая набивка, в некоторых местах похожая на кишки, а в других - на причудливые мягкие игрушки. Книжный шкаф выпотрошен. Книги валяются возле него грудой, словно приготовленные к сожжению на нацистских кострах. Чешский хрусталь, заботливо собиравшийся мною в течение восьми последних лет, хрустел под туфлями. Создавалось впечатление, что, уходя на работу, я оставила распахнутой форточку; пока меня не было, на улице случился ураган, кусочек которого пробрался в квартиру и все разворотил.

     Из-за двери спальной комнаты выглянул кот. Немного постоял, глядя на меня наглыми глазами, а затем вылез весь - большой, пушистый и рыжий. С важным видом проследовал мимо расколотого цветочного горшка, по замысловатой траектории пробрался между гнутых ножек испанского стула.

     - Барсик, неужели это твоих лап дело? Ты чего, валерьянку искал?

     Кот обиженно мяукнул и демонстративно встал возле пустой миски. Ну, конечно! Мне сейчас только и забот, как тебя кормить!

     Ну и дела. В моем доме побывали незваные гости! Перевернули всю квартиру, нехристи! Чего искали? Что им было нужно?

     Я прошла в гостиную и споткнулась о моток альпинистской веревки, который валялся посредине комнаты. Взломщики перетряхнули и мое снаряжение! В самом деле, ничего святого у людей нет.

     Если честно - даже не знала, что делать. Нужно было бы милицию вызвать, но на следующее утро вылет в Лондон. Не до милиции.

     Позади меня скрипнула входная дверь. За восемь лет проживания в квартире ее я изучила достаточно.

     Кто-то вошел. Без звонка, без стука, без предупреждения.

     Я резко обернулась и попятилась с испугу.

     Ошибочка. В квартиру никто не вошел. А входная дверь скрипнула потому, что из-за нее появился человек. О его намерениях красноречиво говорил тот факт, что он прятался до тех пор, пока я не переступила порог своего дома.

     Дверь повернулась и захлопнулась на автоматический замок. Человек вышел из укрытия, но лицо его оставалось в тени. Я видела только светлую футболку с надписью на груди: “Любите кротов! Они дарят людям отличные шубы!”

     - Кто вы такой? Что вам нужно?

     Свет упал на литые плечи, обтянутые футболкой. Еще шаг - и открылось лицо. Коротко стриженные жесткие черные волосы, загорелая кожа, бородка-эспаньолка, длинные узкие баки.

     Я было попятилась, но наткнулась на чей-то крепкий торс. Резко обернулась.

     Второй человек появился из спальни. Прятался там вместе с котом, а когда я отвернулась, неслышно встал за моей спиной. Мужчина был точной копией первого, и майка с такой же дурацкой надписью. Словно зеркальное отражение.

     Близнецы! Чук и Гек, мать их! Это они разгромили мою квартиру! Мое заботливо ухоженное гнездышко!

     - Кто бы вы ни были, убирайтесь вон! - сердито сказала я.

     Меньше всего ожидала услышать в ответ экспрессивную испанскую речь. Теперь увидела, что парни - махровые латинос. Лица, загар, бородки... Заговорил тот, который появился из-за входной двери. Я условно назвала его Чуком.

     - Буэнос диас, сеньорита! - улыбнулся он, будто старый добрый друг. Во рту сверкнула фикса. Уверена, что у второго такая же. - Мы вас заждались!

     - Да, заждались, - подтвердил второй.

     - Мы у вас кое-что искали...

     - Да, искали, - эхом отозвалась копия Чука. Пусть будет Геком.

     - Я заметила, что искали, - ответила им на испанском.

     Не имела ни малейшего понятия, что делать дальше. Заорать во все горло? Бессмысленно. Гек продолжал маячить за спиной, а Чук расхаживал вокруг меня, словно голодный тигр, да улыбался без конца. Заткнут мой крик мигом, превратив в жалобный писк. Ребята - не квартирные воришки. Не тот формат. Фигуры - на загляденье, мышцы - пропорциональные, как у гимнастов. Взгляды сверлят, словно лазеры.

     - Мы искали кое-что, - продолжил Чук с поддельным разочарованием, - но не нашли. Поэтому решили дождаться вас, сеньорита.

     - Присядьте, - предложил Гек из-за спины, и мне под колени врезался стул. Я невольно упала на него.

     - Что вам нужно? - спросила я дрожащим голосом.

     - В чудесных водах Атлантического океана вы забирались на один примечательный айсберг, - поведал Чук.

     - Вам чертовски повезло, сеньорита! - продолжил Гек и вышел из-за моей спины, и я тут же запуталась, кто есть кто. - Говорят, сделали много снимков.

     - Нам нужна пленка, - произнес один из них - уж и не знаю который. - У вас должна быть пленка со снимками. Ага?

     Разговор с моим начальником Семеном Капитоновичем немедленно всплыл в голове. Я посмотрела на близнецов.

     Вот кто ограбил кабинет доктора Эрикссона в университете Стокгольма! Эти два парня, похожие друг на друга, как куклы Барби одной штамповки! Грабителям Стокгольмского университета не были нужны ноутбуки и железные фигурки бога Тора. Они пришли за фотографиями! Понятия не имею, зачем двум мачо потребовались снимки викингов. Такое впечатление, что любой проходимец знает об айсберге больше, чем мы с Эрикссоном, вместе взятые...

     - Вы уже взяли фотографии в кабинете шведского археолога, - заявила я. - Зачем вам пленка?

     - Важная фотография не получилась, - ответил один.

     - Очень важная, - добавил другой.

     Я быстро прикинула, которая из фотографий не удалась. Вряд ли вспомню. Надо спросить Марка. Но сначала нужно выбраться из коготков этих улыбчивых парней.

     - Давно увлекаетесь альпинизмом? - поинтересовался один из латинос, пошевелив ботинком веревку на полу. Вопрос сбил меня с мысли, и понадобилось некоторое усилие, чтобы восстановить ее.

     - ...Эта фотография важна для поисков Камня? - спросила я.

     - Может, вам еще рассказать, кто убил президента Кеннеди? - ухмыльнулся близнец.

     - Отдайте нам пленку, - попросил второй..

     Больше от них ничего не добиться.

     - Пленка лежит в яйце, - ответила я, - яйцо в ларце, ларец на дубе, дуб на острове, который находится за тридевять земель в тридесятом царстве. Отправляйтесь туда.

     - Что? - произнесли хором латинос, перестав улыбаться.

     - Я говорю: идите-ка вы подальше!

     Чук с Геком переглянулись. Угрожающая доброжелательность вернулась на их лица.

     - Сеньорита чрезвычайно умна, - сказал один.

     - А мы - тупые, - добавил другой.

     - Придется действовать тупо, чтобы не разочаровать ее.

     - Да. Я видел на кухне хороший нож.

     Не успела я вздрогнуть, как один из непрошеных гостей в мгновение ока заключил мою шею в объятия. Впечатление такое, словно чугунный хомут накинули. Ни голову повернуть, ни вздохнуть полной грудью. Могла лишь вращать глазами и сдавленно хрипеть.

     Второй ненадолго исчез на кухне, но быстро появился, держа в руках мой цептеровский нож - самый большой из набора.

     - Полагаете, мы не добьемся откровения? - спросил он.

     Повертел нож в руках, придирчиво осматривая. Проверил балансировку, покачав на ладони.

     - Сначала мы отрежем пару ваших миленьких пальчиков, - радостно прошептал на ухо тот, который сжимал мою шею.

     - Безобразие, чем приходится работать! - разочарованно выдал первый латинос, недовольный обследованием ножа.

     - Отпустите меня! - прохрипела я. - Все расскажу! Пленки у меня нет. Она в печати!

     - Вот и выясним - где.

     Хотя произнесена фраза была на удивление беззаботно, у меня не осталось сомнений, что шутить никто не собирается. Отрезать бедной девушке пару пальцев- для этих ребят не только работа, но и удовольствие.

     Я затрепыхалась, попробовала отодрать мускулистую руку от шеи, но мои усилия напоминали потуги зайца, который попал в медвежий капкан.

     Парень с ножом, Чук или Гек - без разницы, сжал запястье моей правой руки. С легкостью преодолел сопротивление и припечатал ладонь к табуретке. Нержавеющая сталь блеснула в опасной близости от моего указательного пальца.

     - Отпустите! - запричитала я. - Все расскажу! Мне нечего скрывать!

     - К сожалению, - отозвался латинос, державший меня за шею, - моему брату очень хочется отрезать ваш палец.

     - Точно, - кивнул обладатель ножа. - Сил нет как хочется.

     Противостояние могло закончиться очень плачевно, если бы вдруг не заверещал пронзительный звонок в дверь. Он у меня громкий и противный, как пожарная сигнализация. Никак не соберусь купить приличный - с мелодиями, гармоничным перезвоном или кукушкой какой-нибудь, на худой конец. Обычно трель звонка раздражала, иногда даже хотелось выдрать его и запулить с балкона как можно дальше. Но тут звонок превосходно отвлек взломщиков от их живодерских намерений.

     Оба латинос повернулись в направлении прихожей.

     Железная дверь содрогнулась от барабанной серии настойчивых ударов. Надежда родилась во мне. Кто-то знает, что я в беде, и спешит на помощь!

     - Кто это? - тихо спросил меня один из латинос.

     - Что им нужно? - спросил другой.

     - Немедленно откройте! - раздалось из-за двери. - Это милиция!

     Бородатые брюнеты - кстати, до ужаса похожие на Джорджа Майкла, - не отрывали взглядов от входной двери. Насторожились. А вот я поняла, что помощи ждать не приходится. Потому что...

     - Я не шучу! В самом деле милиция!! - раздалось обиженно из-за двери.

     Такие выходки устраивает только один человек - мой бывший муж Леха Овчинников. Обычно подобный набег на мою квартиру он совершает под сильным хмельком, когда деньги у него кончаются и требуется еще полтинник, чтобы упиться до животного состояния и подзаборного беспамятства. Тогда он стучится, представляясь то пожарным, то водопроводчиком, утверждая, что я залила все четыре этажа ниже себя. Я ему открываю и резонно объясняю, что он считать не умеет. Я живу на четвертом! Ниже меня только три этажа. Часто просто кидаю его в ванну, чтобы он там проспался до утра.

     Лехины “набеги” доставляют всегда одно лишь беспокойство. Но сегодня они пришлись как нельзя кстати.

     Крики “откройте, милиция!” не напугали латинос, нет. Кажется, они и по-русски не понимали. Откуда они вообще взялись - такие загорелые в центре Москвы?.. А Леха орал настолько правдоподобно и интонации конструировал такие угрожающие, что невольно рисовалась рядом с ним как минимум рота ОМОНа. Латинос насторожились и на время забыли про меня. Близнец, сжимавший мою шею, ослабил хватку.

     Я не замедлила этим воспользоваться.

     Знаете ли, мне дороги мои пальцы, я их очень люблю и не согласна с ними расстаться.

     Затылком врезала в лицо близнецу, что стоял позади. Послышался глухой хруст, словно треснула яичная скорлупа... Парни симпатичные, наверняка девушкам очень нравятся, но одному из них теперь придется с месяц походить с повязкой на лице, потому как сломанный нос сам собой не срастается.

     Он коротко вскрикнул и выпустил меня. Теперь их можно различать, не напрягаясь. Пусть инвалид будет Чуком.

     Я вскочила со стула.

     Второй близнец сидел на корточках, держал в руках нож и вопросительно глядел на меня снизу вверх.

     - Если ты прикоснешься ко мне... - начал он.

     Я не стала дожидаться обязательных после такой фразы угроз и толчком ноги опрокинула латиноса. Рассыпанные по полу осколки врезались ему в спину. Парень вскрикнул - не каждому дана выдержка йогов.

     - Алена, ну открывай, елы-палы! - Пьяный Овчинников продолжал колотить в дверь.

     Я дернулась в направлении прихожей. Все, что нужно, - отомкнуть защелку и выскочить в коридор навстречу бывшему ненаглядному. На это требуется несколько секунд...

     Парень со сломанным носом уже перегородил мне путь из квартиры. Быстро опомнился! Совершенно не обращал внимания на кровь, которая двумя ручьями лилась из ноздрей. Откуда-то в его руке взялся пистолет- большой, сверкающий, явно не российского производства.

     Второй тоже поднимался. Теперь они напоминали двух быков, наливавшихся холодной яростью. Раненые животные смертельно опасны.

     Пальцы резать не будут. Пристрелят сразу. Надо бежать. Вот только куда?

     Взгляд упал на моток веревки под ногами.

     Трудно состязаться в скорости с пулей, но я все-таки попыталась.

     Нагнувшись, схватила веревку и кинулась к распахнутой балконной двери. На ходу провела в уме несложный математический расчет. До земли три этажа - это метров десять. Веревка двадцатиметровая (сама отрезала, чтобы страховаться ею на невысоких скалах), но сложена пополам. Значит...

     Выстрел прозвучал оглушительно, пожалуй, на весь дом. Пуля пролетела рядом - обнаженное плечо успело почувствовать горячую воздушную струю - и врезалась в стену, выбив мне в лицо бетонную крошку.

     У меня нет ни секунды лишней. Одно только нужно успеть...

     Затормозив на мгновение, перекинула веревку через трубу батареи.

     Все!

     В один прыжок очутилась на балконе.

     Перила выросли на пути.

     Перескочив через них, я сиганула с четвертого этажа...

***

     Пугающая пустота встретила меня, когда балконные перила остались позади. Квадратный дворик с палисадниками, тополями и детской песочницей повернулся и ринулся навстречу, словно локомотив - так же быстро, массивно, угрожая расплющить. В груди перехватило, сердце сжалось. Четвертый этаж, десять метров - не ахти какая высота. Но почему-то было страшно.

     Уже в полете намотала веревку на кулаки. Мимо скользнул балкон третьего этажа. За стеклом успела увидеть лицо старичка-соседа, бывшего танкиста, глухого как пробка. Он смотрел на меня внимательно и задумчиво, словно я ничем не отличалась от падающих осенних листьев.

     Просторная крестьянская юбка запуталась в ногах. Бог с ней! Я глядела на землю, которая приближалась очень быстро, и молилась, чтобы веревка не оказалась слишком длинной. Удивительно, сколько мыслей приходит в голову, пока падаешь с четвертого этажа...

     Ууу-уфф!!

     Веревка расправилась полностью. Начала растягиваться, смягчая рывок. Динамическая все-таки.

     До земли оставалась пара метров. Если я правильно рассчитала, то, растянувшись на положенные двадцать процентов, веревка опустит меня прямо в палисадник под балконом. Даже прыгать не придется. Надо только вовремя отцепиться.

     Мои планы нарушил латинос с ножом.

     Я мельком увидела его голову над краем балкона и стальное лезвие, нежно прижавшееся к веревке. В следующий момент веревка лопнула.

     С небольшой высоты я грохнулась в кусты палисадника. Не катастрофическое падение - случалось и с трех метров приземляться на камни. Но в этот раз вышло неудачно. Среди кустов кто-то умудрился выгрузить целую груду металлолома - старый велосипед, ржавый дореволюционный утюг, швейную машинку “Зингер” без подставки. Поленился тащить рухлядь на помойку и выбросил ее с балкона. Спасибо тебе, неизвестный доброжелатель!

     Ноги угодили в велосипедную раму и запутались в ней. Я не удержала равновесие и рухнула, врезавшись локтем в чугунный корпус “Зингера”.

     - Ух!

     Зажмурилась от боли. Предплечье отнялось, словно и не было его...

     Кто же это барахло сюда навалил? Убила бы лентяя! Но это потом, когда время будет. А сейчас - некогда разлеживаться.

     Поднялась, придерживая руку, которая казалась чужой. Громыхая железяками под ногами, поломала кусты и вывалилась на дорожку возле своего подъезда. Юбка мятая, кофта вся в колючках, волосы всклоченные, на лице дикое выражение... Еще бы! Не каждый день прыгаешь с четвертого этажа из собственной квартиры.

     Подняла голову и обнаружила перед собой бабушек на лавочке. Они повернулись боком, словно не видели всклоченного пугала, но искоса поглядывали на меня и бешено крестились. Кажется, я рухнула с балкона прямо у них на глазах. Что ж, теперь будет тема для сплетен на весь оставшийся год.

     Сверху раздался непонятный свист. Я оглянулась.

     С моего балкона упал веревочный конец. Один из латинос перелез через перила и нацепил на веревку зажим для спуска... Мой зажим! И веревка моя!

     - Как все отрицательно! - пробормотала я.

     Парень отделился от балкона, быстро и элегантно съехал вниз. На загляденье красивая техника. А как равновесие держит!.. Только что же я засмотрелась на него, дура?!

     Поднялась с асфальта и стрелой бросилась за угол дома.

     Я пробежала пару кварталов, петляя и запутывая след. Только когда окончательно запыхалась - глянула назад.

     За спиной никого не было. Двор, гаражи, мужики пьют портвейн и играют в шахматы - странное сочетание... Преследователя не видно. Отстал. Немудрено! В иных российских дворах даже трезвый заблудится.

     Однако что же я?.. Там же Овчинников в мою дверь барабанит! Сейчас близнецы откроют ее и устроят парню ускоренный курс вытрезвления с использованием хирургии.

     Я завертелась на месте, не зная, что делать. Если вернусь, то меня схватят. Если буду прятаться остаток вечера, то от Овчинникова останется лишь обведенный мелом контур на полу.

     С лавки поднялся один из шахматистов и, шатаясь, направился ко мне. На голове кепка с якорем речного флота, под драным пиджаком - тельняшка.

     - Извините, - произнес он. - Дама, вы, случайно, не играете в шахматы?

     Я отрицательно покачала головой.

     - Очень жаль, - вздохнул “моряк”, развернулся и отправился обратно в компанию, которая сосредоточилась на какой-то мудреной комбинации.

     Придется бежать назад. А куда деваться? Овчинников не чужой все-таки.

     И я побежала.

     В родной двор входила с оглушительно колотящимся сердцем. Прошло минут пятнадцать с тех пор, как стремглав неслась отсюда... Бабушек на лавочке уже не было. Дверь в подъезд закрыта, с моего балкона никаких веревок не свешивалось.

     Я прислушалась. Криков из квартиры не доносилось. Наверное, Овчинникову рот заткнули кляпом.

     Едва приблизилась к двери в подъезд, как она резко распахнулась. На пороге возник объект спасения собственной персоной.

     Он держался за стену, и мне показалось, что Леха потерял столько крови, что двигается из последних сил.

     - Ты жив! - воскликнула я, кинувшись к нему.

     - Едва, - ответил Леха. - Но меня еще можно спасти. У тебя полтинника не будет до десятого?

     Он и в самом деле двигался с трудом, потому что был пьян. Изо рта воняло скипидаром. Я поспешила отстраниться.

     - Ты был в моей квартире? - спросила я осторожно.

     Овчинников распрямился, с достоинством вытащил из кармана мятую сигарету и сунул в рот.

     - Ну ты и бойфренда завела! Лось такой! А матерится как замысловато! Пытался запомнить хотя бы фразу, но, понимаешь, я сейчас не в том состоянии...

     - Овчинников! Это он по-испански говорил, голова твоя чугунная!

     - Да? - Леха задумчиво выпустил струю дыма. - Научи меня испанскому.

     - Щас!!.. Все брошу и начну бомжей испанскому языку обучать!

     - Я что-то не понял. Ты кого бомжем назвала?

     - Где этот испанец?.. То есть где ОНИ?

     - Так их в самом деле было двое?! Я думал, у меня зрение садится. Очки нужны.

     - Очки тут ни при чем! Пить надо меньше!.. Куда делись эти одинаковые молодчики?

     - Сели в машину и уехали... Алена, а чего они делали у тебя?

     Я оставила недоумевающего Леху у подъезда, а сама побежала в квартиру. Дверь была приоткрыта - так же, как в первый раз, когда я вернулась с работы. Погром никуда не исчез. Зато близнецы смылись - впрочем, это не обнадеживало. Они в любой момент могли вернуться, поэтому ночевать в квартире я не собиралась. Забрала паспорт, покидала в сумку немного вещей, которые понадобятся для поездки. Долго думала: прихватить ли на всякий случай что-нибудь из альпинистского снаряжения? Решила ничего не брать. Глеб Кириллович обещал оплатить расходы. Прикуплю, если появится необходимость. Подхватила сумку, взяла на руки Барсика и, тяжело вздохнув, покинула разгромленную квартиру.

Глава 4

НАТУРА СКАНДИНАВСКОГО ВОЛКА

     Переночевала в квартире, которую снимал Овчинников. Она располагалась на расстоянии автобусной остановки от моего дома. Весь путь прошли пешком. Я вела бывшего мужа под ручку, а он, закрыв глаза, добросовестно чеканил шаг. Когда наконец оказались в его неухоженной обители, Леха поначалу активно протестовал против моего присутствия. А потом резко уснул. Я перетащила его на кровать, а сама устроилась на жестком диванчике. Утром встала с раскалывавшейся головой и ноющим локтем. У Овчинникова были похожие проблемы, только локоть его не беспокоил.

     Оставила ему на попечение кота. За Барсиком особенно следить не нужно. Он привык к моим поездкам и в принципе сам добывает пищу - благо в московских дворах еще не перевелись голуби-ротозеи. Да и люди иногда сумки с продуктами на землю ставят. В моем доме повадки Барсика все уже знают, а в Лехином пока поймут и приспособятся - я уже вернусь. Так что кот голодать не будет. Главное - чтобы Овчинников не приучил его пиво лакать (попытки были).

     Помыла голову, надела чистую блузку. Влезла в деловой огненно-красный костюм, который удачно гармонировал с моими цвета воронова крыла волосами и убивал мужчин наповал в радиусе десяти метров. Эх, требовалось бы выбрать что-нибудь поскромнее, но возвращаться уже не было времени.

     Накрасила губы, подвела брови, вытянула тушью ресницы. Отошла от зеркала, критически оглядывая себя.

     - Ты куда такая нарядная? - спросил Овчинников. Он сидел на кровати, прижимая к виску холодную бутылку с пивом. Иногда, отрывал ее от головы, чтобы отхлебнуть, затем прикладывал снова. На работу, кажется, не собирался.

     - В Лондон... - Я осторожно потрогала локоть. За ночь на нем появился живописный синяк. Ничего. Главное, что рука двигается. - Дела есть.

     - Купи мне там шапочку.

     - Какую? - спросила я, с трудом вспоминая Лехин размер.

     - Такую же, в которых эти... гренадеры перед Букингемским дворцом маршируют.

     Леха явно издевался надо мной, потому что имел в виду высоченную мохнатую шапку гренадеров лейб-гвардии ее величества королевы Англии.

     - Тебе, Овчинников, не шапку надо, а закодироваться от алкоголизма.

     - У меня не получается. Все время код забываю.

     Я хихикнула:

     - Ну ладно. Я поскакала!

     Заправила за ухо прядь, подхватила сумку, по инерции поцеловала Овчинникова в небритую щеку... и только через секунду сообразила, что сделала.

     Леха замер, взгляд его потускнел и сделался серьезным. Даже вечно искривленные в усмешке губы распрямились.

     Скоро исполнится два года, как мы не живем вместе. Год назад, после событий на Крите, когда Леха получил пулю в живот и едва не умер, наши отношения восстановились. Был момент, когда мне показалось, что время, проведенное в разлуке, его чему-то научило. Я ощущала его поддержку и чувствовала, что нужна ему.

     Но очередной загул Овчинникова по ночной Москве вырвал с корнем робкие ростки нашего примирения. Последовал разрыв. Мы разъехались. Он снял эту квартиру и вновь погрузился в зеленое болото алкоголизма.

     - Не делай так больше, - сказал Леха, глядя на пустую стену перед собой.

     - Извини.

     Я покинула его, сгорая от стыда.

     Черт возьми! Похоже, Леха продолжает испытывать ко мне какие-то чувства, но тщательно прячет их за личиной ханыги и балагура. Крохотный поцелуй в его небритую щеку сковырнул маску... А может, я выдумываю все? Может, хочу, чтобы так было?

     Лучше остановиться вовремя, чтобы не мучиться потом самой и не вводить в искушение Овчинникова.

***

     Девушка из пункта проявки прикрыла зевок ладонью и шлепнула на прилавок толстый пакет с фотографиями. Осторожно улыбнулась каким-то своим мыслям, Видимо, вспомнила приятный вечер, из-за которого не выспалась. Как я ей завидую! Мне бы кусочек ее счастья! В моем расписании в ближайшее время не только приятных вечеров не предвидится, но также и душевных утренних рассветов, дремотных полудней и спокойных ночей.

     Я не стала разбирать фотографии, кинула их в сумку, заплатила деньги и поспешила на проспект ловить такси. В аэропорт прибыла в начале одиннадцатого. Возле пункта регистрации маячил Саша.

     Сегодня представитель “Интеллиджент сервис групп” нарядился в новый костюм - не менее роскошный, чем вчерашний. Но полосатый галстук, напоминавший раскраску тюремной робы, опять портил впечатление.

     В первый момент Саша меня не узнал. Еще бы! Вчера он встретил архивную мышь в очках, в свитере с длинными рукавами и юбке до пят. А тут к нему подошла привлекательная молодая дама в агрессивном красном костюме. Саша включил улыбку “для заигрываний” и произнес неизменную в таких случаях присказку:

     - Девушка, мне кажется, мы с вами где-то встречались!

     - Конечно, встречались! - произнесла я устало. - Вчера в архиве. Это в ожидании меня ты скучаешь здесь?

     В глазах молодого человека отпечаталось такое потрясение, словно я с ним не говорила, а с размаха по лбу двинула. Около минуты он пытался что-то промямлить, но лишь беззвучно открывал рот. Потом все-таки пришел в себя и заговорил.

     Наше расставание прошло вчера, скажем так, не очень гладко. Мне показалось, что Саша затаил злобу. Но сегодня он старался продемонстрировать, что не помнит курения в библиотеке, лацканов своего пиджака в моих руках и мятый галстук в собственном рту. А потому едва заметно лебезил. Мне от этого стало еще противнее.

     - Вот ваш билетик, карточка “Виза” с денежками на расходы - ни в чем себе не отказывайте. Сотовый телефон с широким роумингом... Паспорт на имя Алены Цойгель, гражданки Германии. Там проставлены визы в разные страны - могут пригодиться.

     Я немного ошалела:

     - Вы даете мне поддельный паспорт?!

     Саша беспокойно оглянулся по сторонам:

     - Ну что вы кричите?.. Да, поддельный. Но его не отличишь от настоящего, а гражданкой Евросоюза вам будет путешествовать намного легче.

     - Это же незаконно!

     - Законно, незаконно - понятия условные. Пересечение границ - пустая формальность, осложненная международной бюрократией. Разве наши предки, прежде чем отправиться в завоевательные походы, томились в посольстве? Добывали бронь гостиниц и обратные авиабилеты? Нет! Они просто брали в руку дубину и шли, куда им надо!

     - Вы не правы, но мне сейчас неохота спорить, потому что болит локоть... Что делать с настоящим паспортом?

     - Отдайте мне.

     Я посмотрела на его полосатый галстук и ответила:

     - Нет уж. Я вам не доверяю.

     Запихнула паспорт на дно сумки, чтобы таможенники случайно не наткнулись. Здорово я буду выглядеть, если у меня обнаружат два паспорта на разные фамилии!

     - Как угодно, - произнес Саша. - Вам необходимо посетить Британский музей. Там...

     - Да-да, я помню. Болотная мумия Хромоногий Ульрих. Что с ней делать?

     - Мумия имеет связь с замороженным конунгом. Еще хочу добавить, что около двадцати лет назад некоторыми исследователями уже предпринимались попытки найти Камень. Ничего не получилось. Теперь, когда обнаружен айсберг, возможно, удастся найти новый след.

     - Как связаны мумия и замороженный конунг?

     На долю секунды Саша задержался с ответом:

     - Мы этого не знаем.

     Лжет. Явно знает, но не хочет говорить.

     - Если я не буду знать всей правды, то где вероятность, что я найду Камень? Вещицу, которая вам так необходима для повышения имиджа компании?

     Смазливое лицо Саши скривилось в усмешке.

     - Вспомните, за что вы работаете, госпожа Овчинникова... Ваше вознаграждение - информация о погибших родителях. Вот и не задавайте лишних вопросов.

     - Желаете, чтобы теперь полосатый галстук побывал в вашем поганом рту?

     Я думала, что выведу его из себя, что Саша опять взорвется, в глазах вспыхнет гнев, злоба вырвется наружу...

     Но этого не случилось.

     - У вас нет выбора, милочка! - ответил Саша спокойно. - Будете играть в покер по нашим правилам!

     Он прав. Выбора действительно нет. Мне не нужен их древний Камень. Мне необходимо знать, что случилось с моими родителями... Иначе сойду с ума.

     - Как вас найти, если понадобится? - спросила я.

     - В телефонной книжке сотового телефона я значусь под именем Любимый, - ответил Саша, довольный своей шуткой.

     - Не беспокойтесь, я переделаю имя на более подходящее... - пообещала я. - У меня вчера были проблемы. Мою квартиру перетряхнули какие-то люди. Близнецы, говорившие на испанском. Схватили меня, выпытывали про фотографии с айсберга. Знаете, кто они такие?

     - Вы отдали им фотографии?

     - Нет. Я сбежала. Зачем кому-то понадобились фотографии?

     - Я говорил о том, что двадцать лет назад кое-кто уже разыскивал Камень. Тогда эти поиски окончились безуспешно. Но с обнаружением айсберга появилась надежда на успех.

     - Кто эти близнецы?

     - По всей вероятности, представители организации “Гринпис”.

     В первый момент я подумала, что он снова шутит. Но на этот раз Саша был вполне серьезен.

     - Нет, это вполне возможно, - закивал он. - Наши люди уже сталкивались с ними.

     - Почему “Гринпис”? Мы что, спугнули с того айсберга популяцию редких альбатросов?

     Саша промолчал. Посмотрел на электронное табло расписания рейсов.

     - Ладно, - сказала я. - Не хотите отвечать, тогда прощайте!

     Он не шелохнулся. Я развернулась на каблуках и направилась к стойке регистрации авиабилетов.

***

     Пристроилась в конец очереди. Опустив на пол сумку с вещами, обнаружила, что сжимаю в руке кипу вещей, которые мне передал картинный лизоблюд Саша. Поддельный паспорт, авиабилет, кредитную карточку, сотовый телефон. Полный комплект путешественника. Я зажала документы под мышкой и сосредоточила все внимание на миниатюрной трубке “Нокиа”.

     Первым делом переименовала название номера “Любимый” в более подходящее: “Таинственный ублюдок Саша”. Вот. Задачу первой необходимости выполнила. Теперь нужно проверить, как работает телефон.

     Немного подумала и набрала номер Эрикссона. Следовало еще вчера с ним связаться, но после прыжков с четвертого этажа я слегка об этом забыла.

     Исследователь викингов поднял трубку. Голос шведского археолога был тихим и обреченным, но, когда я назвала свое имя, Эрикссон ожил.

     - Сердце болит, - пожаловался он. - Меня чуть инфаркт не хватил, когда я увидел вчера ограбленный кабинет... Алена, вы напечатали фотографии?

     - Тут такой ураган закрутился с вашим айсбергом, доктор - сказала я, - что у меня все извилины в голове переплелись.

     - Ох, что еще?

     - Всего рассказывать не буду, и не надейтесь. Не хочу, чтобы мой рассказ сделался причиной очередного вашего инфаркта.

     - Ну вот. Теперь я получу инфаркт, терзаясь от незнания.

     Я немного помялась.

     - Кое-кто нанял меня отыскать Камень, о котором говорится в послании...

     - Правда?! - обрадовался Эрикссон. - Это же замечательно!

     - Давайте не будем устраивать праздник по этому поводу. Для меня мероприятие получилось вынужденным... Что вы знаете о Камне?

     - О самом Камне - очень мало. Но я расшифровал надпись, которая находилась в начале ледяного лаза прямо за щитом. И теперь знаю, кем являлся тот огромный воин.

     Мужчина передо мной отошел от стойки регистрации. Я осталась на месте, ожидая следующую фразу Эрикссона, и в очереди образовался разрыв. Кто-то за спиной не замедлил пихнуть меня локтем.

     - Кто же он? - спросила я.

     Пнула вперед сумку и мелкими шагами приблизилась к улыбающейся сотруднице аэропорта.

     - Ваш билет, пожалуйста, - попросила она.

     Я вытащила документы и шмякнула их на стойку. Не переставая искусственно улыбаться, девушка отделила от бумаг кредитную карточку “Виза” и вежливо двинула ее мне обратно.

     - Обнаруженный айсберг является последним пристанищем великого конунга Фенрира, - поведал Эрикссон. Я вслушивалась в каждое слово. - Из-за устрашающей внешности и свирепого нрава его прозвали Волком - по аналогии с легендарным зверем Фенриром.

     - Каким зверем?

     - Древние викинги свято верили в фатальность и судьбу. Скандинавское язычество насквозь пронизано ожиданием неминуемого апокалипсиса. Согласно скандинавским легендам, в последней битве мифическое чудовище волк Фенрир уничтожит верховного бога Одина.

     - “Рагнарёк”, - вспомнила я. - “Гибель богов”. Бабушка читала мне в детстве эти сказки.

     - Порождение хаоса - волк Фенрир - закован в Вальхалле. Но наступит день, когда он вырвется из пут и проглотит солнце. Это знак. Чудовища начнут терзать трупы людей и зальют кровью Асгард - город богов. С востока, из Ётунхейма, заслоняясь гигантским щитом, придет великан Хрюм. Мировой змей выползет из моря на сушу. Бог-провокатор Локи приплывет на корабле, собранном из ногтей покойников, и привезет с собой полчища мертвецов. В последней битве сойдутся боги и порождения хаоса. Огнедышащий волк Фенрир разинет пасть от неба до земли и проглотит верховного бога Одина...

     - Пожалуйста, можете проходить на посадку.

     Девушка протянула мне посадочный талон, продолжая улыбаться. А я понять не могла, что вокруг происходит. Перед глазами бушевала хроника скандинавского апокалипсиса.

     Подхватила сумку и отправилась на таможенный досмотр.

     - Вы меня слушаете? - спросил Эрикссон.

     - Очень внимательно.

     - Ага... Теперь вернемся к нашему гиганту из айсберга. Согласно некоторым упоминаниям, воинственный конунг по имени Фенрир жил приблизительно в четвертом-шестом веке нашей эры. Отличался неуемной свирепостью и жестокостью. Историк Лагерфельт пишет, что конунг взял прозвище апокалипсического зверя, чтобы противник не только бежал от звериной внешности, но и страшился даже упоминать его имя. Примерно то же самое, как если бы Наполеон назвал себя Сатаной.

     - Забавно, - произнесла я, ставя сумку на транспортер рентгеновского аппарата.

     - Упоминания о конунге обрывочны и противоречивы. Он сражался, громил заморские города, а однажды исчез. Пропал навсегда. Говорили, что отправился за Священным Камнем и вроде как нашел его. Но больше никто Фенрира не видел.

     - Мы видели его. Волк с дружиной плавал посреди Атлантического океана в импровизированной криогенной камере.

     Я прошла металлодетектор, который, как ни удивительно, не зазвенел. Этот агрегат обожает находить спрятанные во мне железки. Каждый раз перед полетом случается конфуз. То ключи забуду в кармане, то про стальные набойки на каблуках. Сегодня повезло.

     - В айсберге мы обнаружили последнее пристанище конунга. И, судя по рунному посланию на плите, Священного Камня при нем не было. Викинг спрятал его.

     - Что это мог быть за Камень?

     - Трудно сказать. В послании Фенрира, которое мы обнаружили, о Камне говорится как о награде и проклятии. Больше никакой информации.

     - Поищете? - попросила я.

     - Конечно, буду искать, - ответил Эрикссон. - Только у меня все книги украли! Некоторые - просто раритеты!

     Я подхватила сумку и направилась к закрытому трапу.

     - Кстати, доктор, раз уж мы заговорили об украденных вещах... Попытайтесь вспомнить, которая из ваших фотографий не получилась?

     Эрикссон задумался:

     - Была одна бракованная, затемненная. Но я сейчас в таком волнении, что не могу вспомнить которая. Ох... Сердце снова болит. Как вспомню о варварском нападении на мой кабинет, так места себе не нахожу.

     - Оставьте, Марк, не нервничайте! - Я вошла в тоннель вместе с другими пассажирами.

     - Кстати, забыл сказать. Я перевел второе послание с плиты.

     - И что же там?

     Я протянула билеты стюардессе с точно такой же улыбкой, как и у девушки в пункте регистрации. За последние два дня меня так достали скалящиеся лица, что в следующий раз не вытерплю и заклею кому-нибудь рот лейкопластырем.

     - Ерунда какая-то в этом послании, - произнес Эрикссон. - Ничего не понятно. Я испробовал множество вариантов перевода, но самым достоверным кажется следующий: Беги от пиков чужеземных, похожих на отражение. Прыжок с утеса не всегда смертью оканчивается. Берегись прялки, ибо локоть заживет нескоро.

     Шпильки моих туфель намертво приросли к полу салона. Я замерла в оцепенении, смотрела на окружающих и не видела их лиц.

     - Это было написано на плите? - переспросила я. Голос подвел - последнее слово прохрипела, словно закоренелая курильщица.

     - Да, - ответил Эрикссон. - А что вас так насторожило?

     Я ощупала покалеченный локоть, он отозвался стрельнувшей в предплечье болью. Вчера вечером обложила его льдом, которым обросла морозилка Лехиного холодильника. Утром место удара потемнело, но не раздулось. Я обмотала локоть эластичным бинтом и забыла о нем до этого момента...

     “Берегись прялки, ибо локоть заживет нескоро”. Под этими словами можно понимать что угодно... Но мне представилась швейная машинка “Зингер”, в которую я врезалась локтем, когда упала с четвертого этажа.

     - Алена, вы слышите меня? - произнес Эрикссон из трубки.

     Следующая фраза: “Прыжок с утеса не всегда смертью оканчивается”... Попытка скандинавского мозга изречь философскую мысль? Или же речь идет о моем прыжке с балкона.

     А первое предложение... Оно исключает неоднозначные толкования. “Бежать от ликов чужеземных, похожих на отражение”. Древнее послание прямым текстом говорит о близнецах, разгромивших мою квартиру вчера.

     У меня потемнело в глазах. Эрикссон тем временем продолжал вещать из трубки:

     - К сожалению, я не успел перевести третье и четвертое послания. Грабители лишили меня фотографий.

     Я ухватилась за спинку ближайшего кресла, чтобы не упасть. Голова кружилась. С трудом подобрала слова, чтобы ответить Эрикссону:

     - Я пришлю фотографии... из Лондона...

     - Алена, вы отправляетесь в Лондон?

     Подошла стюардесса. Заглянула в билет, который я выставила, словно собиралась воткнуть в компостер, и указала мое место. Я плюхнулась в кресло, продолжая прижимать трубку сотового к вспотевшему уху. Что еще ошеломляющего поведает Эрикссон?

     - Я отправляюсь в Лондон, - произнесла с расстановкой. - Мне сказали, что в Британском музее находится болотная мумия, которая каким-то образом связана с конунгом из айсберга.

     - Хромоногий Ульрих!

     - В яблочко, доктор!.. Откуда вы знаете?

     - Когда я вернулся в университет, то первым делом принялся искать связь наших находок с уже имеющимися археологическими данными. И обнаружил!.. В тысяча девятьсот шестьдесят третьем году в торфяных болотах Кембриджшира было найдено тело древнего человека. Если внимательно рассмотреть сделанные вами фотографии дружинников, то становятся видны...

     Я спешно достала из пачки матовые увеличенные снимки замороженной бригады. Перебрала несколько листов и остановилась на том, где в объектив попали головы двух викингов. Заросшие, оскаленные, дикие физиономии.

     -...с правой стороны в волосах есть примечательная косичка. Она сплетена не из трех, а из четырех прядей. На конце косичка фиксируется стальной застежкой с оттиском оскаленной волчьей пасти. Явный знак принадлежности к дружине Фенрира.

     Тонкие косички в нечесаных шевелюрах обоих викингов получились на загляденье. Прямо как на моих снимках в школьном альбоме. Изображение волчьей пасти на застежке не рассмотреть. Эрикссон, очевидно, пользовался лупой.

     - Вы хотите сказать, что у мумии из Кембриджшира такая же косичка?

     - Нет. Волосы не сохранилась. Голова, впрочем, тоже... Но на веревке, которой связаны руки, имеется подобная. Вам лучше самой посмотреть.

     - Обязательно посмотрю. В Британском музее у меня работает хороший друг. Надеюсь, он познакомит меня с Хромоногим Ульрихом.

     Салон самолета незаметно заполнился. Стюардесса закрыла входной люк. Аэробус загудел двигателями.

     - Мы, кажется, собираемся взлетать, - сообщила я, глядя в окно. - Вышлю фотографии, как только окажусь в Лондоне.

     - Хорошо, Алена! Удачи.

     Эрикссон повесил трубку. Я потерла онемевшее ухо.

     Называется, позвонила, чтобы проверить сотовый телефон!

     В голове был кавардак. Столько информации за короткий срок! Нужно спокойно в ней разобраться, разложить все по полочкам. Четырехчасовый полет как раз к этому располагает. Нужно выявить стержень истории. А уже на него нанизывать известные факты. Тогда все станет на свои места, все будет логично и последовательно.

     Одно только совершенно непонятно. Послания с плиты у ног замороженного викинга. Что с ними делать, куда их приткнуть? Они настойчиво описывают события, которые происходят со мной!

***

     Моим соседом оказался приветливый старичок из Штатов. Последнее время по известным причинам я с настороженностью отношусь к людям с другой стороны Атлантики. Но этот человек был мил, забавен, а чуть позже выяснилось, что он ко всему еще и богат.

     - Здорово богаты? - не удержалась я. Вообще-то не собиралась с ним разговаривать. Но слово за слово - и мы вышли на довольно откровенные темы.

     - Ну-у... - произнес он, подумав. - Запуск спутника на орбиту могу профинансировать.

     - Что же вы не летите первым классом? Там, говорят, шампанское бесплатное.

     - А почему вы не летите первым классом? - Он смешно сощурился, глядя на меня. Прямо как дедушка Ленин.

     - Мне такой билет купили, - развела я руками. - Пообещали море денег, а на билете сэкономили.

     - Мне не нравится в первом классе, - признался он. - Там поговорить не с кем. Так легко, как с вами, не поболтаешь. Люди озабочены производственными планами, бизнес-процессами. Предел их мечтаний - обанкротить конкурирующую контору. Здесь народ проще. Кто-то мечтает о новом доме. Кто-то о детях. Кто-то о “порше”. Кто-то о длинноухом щенке. Один строитель небоскребов признался, что мечтает стать режиссером и снять художественный фильм о строительстве средневекового собора... Кстати, а у вас есть мечта?

     - У меня?.. Почему вы интересуетесь? - сурово спросила я. - Вы собираете людские мечты, а потом продаете их за деньги?

     - В некотором роде. Я владею телевизионной компанией. Выдаю “жвачку” - сериалы, развлекательные шоу. И они нравятся зрителям.

     - Ишь как я угадала... Постойте! Получается, что люди рассказывают вам свои мечты, а потом вы трансформируете услышанное в сериалы и шоу, которые посылаете через телевизоры тем же самым людям? Вы продаете людям их же грезы!

     - Ну, я перерабатываю материал. Трачу деньги на постановку, на зарплату телезвезд, на спецэффекты. Но в целом - да. Я продаю зрителям то, что взял у них. Круговорот в природе простейших фантазий. Вот, я признался. Теперь расскажите о вашей мечте.

     - Моя мечта?.. Я мечтаю, чтобы эпиляция не была такой болезненной.

     - Нет, если серьезно.

     Я задумалась:

     - Если говорить серьезно, то это весьма серьезный вопрос. Я хочу обрести покой. Устала от бешеного ритма жизни, хочется отдыха... Может, мне в монастырь уйти?

     - Это не мечта, - чуть слышно произнес мой попутчик. - Это желание.

     - Невыполнимое желание - тоже мечта? - улыбнулась я.

     Он кивнул в знак согласия, показывая, что больше не будет допытываться. И, кажется, обиделся. Он понял, что шкатулка не откроется. Я не открыла ему свою мечту.

     Телемагнат с глазами дедушки Ленина углубился в газету. На первой странице крупными буквами выделялся заголовок: “Берега Средиземного моря накроет полное солнечное затмение”. Мне развлекаться чтением газет некогда. Есть работа. Я вытащила фотографии, но, даже перебирая их, продолжала думать о его вопросах и краснела от стыда.

     На самом деле у меня есть мечта. Не желание. Иногда она так сильно охватывает меня, что чувствую в груди трепетное жжение.

     Но моя мечта не сбудется в этой жизни. Так стоит ли рассказывать о ней соседу по бизнес-классу - пусть даже он милейший старикан?

***

     Вскоре я плавно и незаметно переключилась на размышления о цели моего путешествия.

     Что за Камень я разыскиваю? Зачем отправился за ним свирепый конунг Фенрир по прозвищу Волк?

     Мотивы викингов в принципе понятны. У древних скандинавов натура такая. Им легче было пуститься в далекое плавание, разгромить заморский город и вернуться израненными, чем день за плугом постоять. Они без таких развлечений жить не могли. Получается, что Фенрир отправился за Камнем ради подвигов, ради славы. Но где Волк пропадал все это время? Ведь ни единой песни не дошло до нашего времени! Ни о его странствиях, ни о великих битвах. А ведь знатный конунг, свирепый! Яркий должен был оставить след. Единственный слух гласит, что он все-таки добыл заветный артефакт. Но где он отыскал Камень? И где его спрятал? Почему окончил жизнь во льдах Северного полюса?

     Вытащила из сумки фотографии и плитку шоколада. Отправляя в рот черные ломтики “Фацер”, стала перебирать снимки... И будто снова вернулась в холодные недра саркофага-айсберга.

     Каждая фотография пробуждала пережитые в ледовой пещере ощущения, которые против моей воли отцеживала память. Вот вырезанные на ледяных стенах рельефы. Я сразу вспомнила, что, когда фотографировала их, за спиной кроме Эрикссона стоял страж с топором. Я знала, что он мертв. Но все равно волновалась - пальцы не слушались, “Кэнон” валился из рук, а в ушах еще звучал собственный крик.

     В рельефах разобраться было трудно. Фигуры слишком примитивные. Викинги славились качеством стали и мастерством ковки, а вот художники из них получались неважные. Потому в некоторых запечатленных эпизодах человек ничем не отличался от дерева, а бывало и наоборот. Я пришла к выводу, что на стенах изображены какие-то сражения. Впрочем, могло ли быть иначе?

     Снимок за снимком - я словно шла по айсбергу, который остался лишь на этих фотографиях, да еще в моих воспоминаниях. Фотография ледяной стены, в которую вмерзла дружина... А морды у викингов еще те - напоминают ряхи бомжей с городской свалки. Волосы - длинные и нечесаные, лица - опухшие от несоблюдения личной гигиены, хотя, возможно, и от каждодневного пьянства. Единственное отличие от бомжей заключалось в том, что у викингов фигуры атлетические, а в руках топоры.

     Среди снимков попалась фотография щита, который перегораживал вход в айсберг. Помнится, исключительно ради этой штуковины Эрикссон вытащил меня из Москвы и сам полез на айсберг. Если бы не щит, не было бы заварухи с поисками Камня!..

     Я стала разглядывать снимок. Несколько плотно подогнанных деревянных досок были заключены в стальную прямоугольную окантовку, образованную силуэтами бегущих волков. На поверхности - непонятные уголки, ломаные линии, отметины, похожие на следы топора.

     Минут пять я пристально изучала щит, после чего пришла к выводу, что следы топора - не случайность. Рисунок явно что-то шифрует. Примечательная фотография. Нужно будет поговорить с Эрикссоном по поводу нее.

     Перевернула матовый лист и столкнулась нос к носу со свирепым лицом конунга Фенрира. Взгляд остекленевших глаз был обращен не на меня, а куда-то вверх. Но все равно - при виде огромного бородатого лица и клыков, продавивших верхнюю губу, сделалось жутко. По позвоночнику пробежал щекочущий холодок. Современный залитый искусственным светом салон аэробуса вдруг исчез - словно раздвинулся, ушел за границы зрения. Я видела только эту фотографию, только неистовое лицо Фенрира...

     С трудом оторвалась от страшного лика. Поскорее убрала снимок, сунув его в самый низ пачки. Открылся следующий. На нем оказались руки конунга, державшие меч. Когти на пальцах притягивали взгляд. Так и хотелось пощупать их, убедиться, что не накладные... Да, видимо, настоящие.

     Я слышала, что некоторые дети рождаются с роговыми образованиями, похожими на когти. Генетическая проказа природы. ДНК вдруг бунтует, вспоминая прошлое, и создает зверя из человека. Эта деталь делала облик конунга ужасным. Ему даже не нужно было принимать кличку апокалипсического волка. Он и так жутко страшный...

     На лезвии меча - возле его основания - какая-то помарка...

     Я поднесла фотографию ближе к глазам.

     Нет, это не брак негатива и не тень от вспышки. На лезвии темнели пять зарубок.

     Странно. Что они означают?

     Советские пилоты за каждый сбитый фашистский самолет рисовали на борту звездочку. Снайперы делали зарубку на прикладе, обозначая каждого подстреленного противника.

     Меч конунга - верный спутник по жизни и помощник. Такой же, как истребитель “Як” для пилота или винтовка для снайпера. Что означают пять прочерченных линий на лезвии меча? Он что, зарубил пятерых человек?

     Я осторожно вытащила фотографию с лицом Фенрира, глянула на нее и снова убрала.

     Сильно сомневаюсь, что сей исторический деятель загубил лишь пять человеческих душ. Обладая таким огромным мечом, страшным лицом и властью конунга, родившись во времена завоевательных походов, когда моратории ООН не запрещали поджигать чужеземные города, - и чтобы этот Фенрир, высунув язык, горделиво выскребал на мече очередную полоску?! Да он собственных подчиненных - лодырей и предателей - рубил не щадя!.. А уж врагов, наверное, десятками... Может, и сотнями - все же знатный конунг!

     Что же означают эти пять зарубок?

     Фотографии не прояснили картину. Наоборот. Запутали ее окончательно.

     Я решила не торопить события. Возможно, мумия из Британского музея чем-то поможет?..

     Протянула руку за очередным кусочком шоколада. Пальцы ткнулись в пустую хрустящую фольгу. Посмотрела на нее вопросительно.

     Оказывается, занятая мыслями и фотографиями, тихо и незаметно я уничтожила целую двухсотграммовую плитку.

Глава 5

ПОГОНЯ БОСИКОМ

     Как я и ожидала, Лондон встретил дождем. Причем таким сильным, что сквозь ливневую пелену с трудом проглядывали здания аэропорта Хитроу. Зонт я конечно же с успехом оставила в Москве. Забыть о нем помогли два близнеца, забравшиеся в мою квартиру.

     - Как отрицательно!

     Мне нужен зонт. Возможно, удастся его купить в одном из магазинов аэропорта.

     Перед таможенной стойкой обнаружила, что у меня трясутся руки. Вначале удивилась - в каких только странах не проходила таможню! Потом вспомнила про поддельный паспорт... И затряслась всем телом.

     Тревога усилилась, когда я увидела, как за соседней стойкой пограничник терзал русскую семью вопросами, более подходившими контрразведчику: “Куда направляетесь?”, “На кого работаете?”, “Кто оплатил вашу поездку?” Пузатый отец семейства вспотел, отвечая чистую правду, и ежеминутно обтирал лысину платком. Что тогда остается мне при подобном “внимании”? На секунду представила, как расскажу про полузнакомого Сашу, бородатого викинга и болотную мумию, - и меня едва не стошнило на рядом стоявшего джентльмена.

     Ничего, однако, не случилось. Для граждан Евросоюза паспортный контроль не представлял сложности. В том числе для Алены Цойгель - неизвестной дамы, фамилия которой отпечатана в паспорте под моей фотографией.

     Пожилой усатый таможенник лишь кивнул, увидев развернутые корочки, и произнес:

     - Добро пожаловать в Объединенное Королевство!

     Я дебильно ему улыбнулась и на негнущихся ногах поспешила прочь.

     В одном из магазинов аэропорта обнаружила целый отдел зонтов. Поглядела через стекло на выставленные ценники, покопалась в кошельке и решила, что настала пора воспользоваться кредитной картой.

     ЧИП-код был приклеен к карточке с обратной стороны. Я содрала бумажку и наклеила ее в уголок зеркальца косметички. Затем вонзила кусок пластика в банкомат.

     На счету оказалась тысяча фунтов. Даже не целая. Девятьсот восемьдесят.

     Я долго смотрела на чек.

     Вот так жмоты, эти “Интеллиджент сервис групп”! Лихо же они кинули меня с деньгами! Подкупали гигантскими суммами, от которых можно умом тронуться, а на расходы выдали жалкую тысячу. И это для Лондона - одного из самых дорогих городов Европы!

     Впечатление такое, что это остаток счета какого-то олигарха, который погулял-покутил, да и отдал карточку своему водителю.

     - Ну попадись мне этот Саша! - процедила я сквозь зубы.

     Когда входила в магазин, в голове всплыла еще одна мысль. Вдруг денег мне дали в обрез лишь потому, что я сама и мои услуги требуются этим финансистам на очень короткий период? На день или два? А потом меня просто бросят в Лондоне. Как японским летчикам-камикадзе заливали в бак горючего ровно столько, чтобы долететь до американского крейсера, так и мне: пихнули немного денег, чтобы продержалась на плаву некоторое время.

     Задание все больше и больше не нравилось.

     Зонт в Англии такой же неотъемлемый предмет национального костюма, как у нас валенки. Я выбрала большой, складывающийся вдвое “Фултон” за тридцать фунтов. Дорого, но рассчитывала пользоваться им не только там, но и в Москве. Качественная вещь, крепкая. Не китайская дохлятина, которую выворачивает наизнанку, как только кто-нибудь чихнет в радиусе двух метров.

     От аэропорта до центра Лондона доехала в метро. Когда выбралась на поверхность, дождь уже перестал лить, и проверить приобретение не удалось.

     Лондон всегда выглядит как старый и добрый знакомый. Я таким его и представляла, когда читала в детстве Конан Дойла и Стивенсона. Мрачный Тауэр и знаменитый мост перед ним, башни Вестминстерского аббатства, туманная Темза, обязательный Биг Бен над ней - высокий и строгий... Город такой же, как в моих девических книгах. Только жизнь в нем изменилась. По сравнению с временами Конан Дойла, с улиц исчезли викторианская размеренность и неторопливость. Конные повозки и кебы сменили автомобили и красные двухэтажные автобусы. Прогуливающихся джентльменов с тросточками и холодных леди смела плотная толпа куда-то спешащих людей. Среди них - половина с фотоаппаратами и видеокамерами. Туристы. К их числу можно отнести и меня, но мне некогда рассматривать Букингемский дворец или гулять по магазинам Оксфорд-стрит. У меня дела.

     Отыскала в записной книжке телефон моего знакомого. Набрала номер на сотовом, вдавливая ногтем крохотные кнопки. Миниатюризация скоро дойдет до того, что кнопки придется нажимать иголкой.

     - Генри, привет! Это Алена Овчинникова!

     - Оффчинникова?.. - задумчиво повторил голос из телефонной трубки. Потом дошло: - Алена!! Алена, душа твоя пропащая! Я все жду-жду, когда ты в гости приедешь. Давно обещала!

     - Вот и приехала, - произнесла я в трубку, искренне улыбаясь.

     - Это... потрясающая новость! Надолго?

     - Как получится. Я по делам. И дела мои связаны с Британским музеем.

     - К черту дела! Сначала в ресторан. Устрицы и французское шампанское томятся в ожидании!

     - К сожалению, сначала дела. Меня интересует один из ваших экспонатов. Это болотная мумия под названием “Хромоногий Ульрих”.

     - Хмм... - замялся на секунду Генри. - Она не совсем экспонат. То есть да, мумия хранится в музее. И интересная, и древняя, но выставлять ее для обозрения мы не решаемся по этическим соображениям. Смерть этого человека была жестокой. Кто-нибудь из посетителей может испугаться, упасть в обморок или подавиться чипсами. Поэтому мы храним мумию в запасниках.

     - Я могу на нее взглянуть?

     - Ну разумеется!.. Приезжай прямо в музей. Встретимся у входа в Египетский зал.

     - Договорились! Только, Генри, умоляю... Оркестр и цветы подождут до следующего раза.

     До музея добралась на автобусе. Думала об археологии и о своей роли в этой науке - прямо скажем, не последней! Возгордившись, вышла на остановку раньше, чем нужно. Сообразила об этом, когда красный двухэтажный автобус скрылся за углом. Пришлось оставшуюся часть пути топать пешком.

     До площади Грэйт Рассел Стрит, где расположился главный вход в Британский музей, шла по симпатичной аллее. Клены и тополя уже надели пестрый осенний наряд, мокрую после дождя асфальтовую дорожку усыпали желтые листья. Слева тянулись стены музея, отгороженные от меня чугунными прутьями забора.

     Британский музей - впечатляющий по красоте и размаху комплекс, построенный в античном стиле (неоклассицизм, если быть точной). Здания образуют замкнутый квадрат. В их галереях размещены богатейшие коллекции ассирийской, египетской, римской и древнегреческой культур. В девятнадцатом и начале двадцатого века британские археологи имели привычку возвращаться на родину вместе со всеми своими находками, поэтому залы музея изобилуют редчайшими экспонатами древности.

     В центре квадрата зданий виден огромный купол, в котором находится одна из крупнейших библиотек мира. Она содержит шесть миллионов томов. Еще исследователь купли-продажи штанов и теоретик коммунизма Карл Маркс сиживал тут. Но об этом расскажу позже...

     Взглянув в сторону музея, обнаружила возле служебного входа небольшой фургон с надписью на борту “Перевозки Томсона”. Шрифт почему-то был готическим. Словно этот Томсон поставляет древности в Британский музей прямиком из Средневековья, а обратно возит для короля Артура и рыцарей Круглого стола чизбургеры и кока-колу. Нашел дорожку через эпохи и колесит по ней.

     Фургон остался позади. Я потеряла его из виду, обогнув очередное здание, вставшее поперек пути. Цокая каблучками по мокрым каменным плитам, вышла наконец на площадь, с трех сторон окруженную стенами со впечатляющей колоннадой, которая напоминала о греческом Парфеноне. Над входом, устроившись под треугольным срезом крыши, замерли скульптуры богов-олимпийцев, а над их головами, на гребне, гордо реял сине-красный британский флаг. Я, конечно, понимаю, что, водрузив флаг на высокое здание, британцы продемонстрировали свой патриотизм. Но под опеку Юнион Джека случайно попали и греческие олимпийцы. Будто и они, подобно Британскому музею, исконная собственность короны.

     Войдя в помещение, повернула в залы античного Ближнего Востока. Немного поплутала в них, затем отыскала стрелочки указателей. Не задерживаясь возле ассирийских бородатых львов и каменных барельефов, добралась до входа в Египетский зал. Побродила между древних саркофагов и доисторической кухонной утвари. Наконец подошел Генри Уэллс.

     Мой знакомый был большой и высокий, с тяжелой слоновьей поступью, от которой, как мне показалось, дребезжали стекла и сотрясались экспонаты. Седовласый, со шкиперской бородкой... Он - историк при музее. В свободное время пишет фантастические рассказы, за что прозван коллегами Гербертом Уэллсом.

     - Здравствуй, Генри! - сказала я, смиренно улыбаясь.

     - Добрый день, леди Овчинникова... Или правильнее тебя теперь называть фройляйн? Слышал, ты стала обладательницей древнего баварского замка?

     - Это ложь, - быстро ответила я. - Замок Вайденхоф завещан мне, но я не собираюсь вступать во владение.

     - Если не нужен, может, подаришь? Всегда мечтал жить в средневековом замке, - широко улыбаясь, произнес Генри.

     - Я не против. Только там холодно, мрачно, а еще старый слуга имеет обыкновение экономить ночью на электричестве. Поэтому в комнатах иногда такая тьма, будто тебя заживо похоронили.

     Генри поежился, шмыгнул носом. Ведущий сотрудник Британского музея, почетный доктор университетов Лондона, Брно, Праги и Осло, просто большой в физическом смысле человек, как малое дитя, боялся темноты. Поздно вечером по улицам не гулял, на ночь перед кроватью ставил зажженную лампу, в его карманах всегда имелся фонарик. Причин своей ноктофобии Генри не раскрывал, но коллеги шутили, что Большому Уэллсу в темноте видятся чудовища из его собственных фантастических рассказов.

     - Так где же мой Хромоногий Ульрих? - спросила я. - Жду с нетерпением, когда познакомлюсь с его высушенной личностью.

     Генри не шелохнулся. В глазах еще стоял страх перед темнотой замка Вайденхоф, которую я описала. Сразу видно, что у человека богатая фантазия.

     Он постоял, уставившись на меня, затем помотал головой, стряхивая наваждение. Достал из кармана леденец, отправил в рот и промурлыкал:

     - Что ж, если ты предпочитаешь общаться с мертвыми, а не с живыми, тогда пошли... Возьми конфетку.

     Я взяла у него леденец, но есть не стала. Мы отправились по залам, и я тут же забыла про конфету. Она так и осталась в руке. Генри шел впереди, широко расставляя ноги и разведя руки в стороны, словно ему под мышки вставили по валику. Та независимость, с которой он держался, полное игнорирование египетских гробниц и древнегреческих бюстов создавали впечатление, что Генри - хозяин всего музейного комплекса. Толпы посетителей вокруг казались гостями, которые очутились в доме вопреки его воле.

     Мы миновали трех девушек, сидевших на полу перед статуей какого-то цезаря на коне. Они, скорее всего, из художественной школы. Одна рисовала голову коня, другая тщательно выводила грифелем торс римлянина. Третью, видимо, настолько сморило искусство, что она мирно спала, ткнувшись носом в планшет.

     Сразу за девушками находилась неприметная дверь с надписью “Только для сотрудников музея”. Генри толкнул ее и по-хозяйски вошел. Я проследовала за ним, чувствуя себя неуютно - ведь не сотрудница.

     Мы очутились в пустынном коридоре, который до ужаса напомнил мой архивный. Прошли по нему не больше пары километров, встретили пару охранников и остановились возле еще одной двери. Я бы не отличила ее от десятков других.

     За ней оказалось большое помещение, заполненное ящиками. Возле входа за письменным столом, произведенным в те времена, когда качественной считалась мебель громоздкая и массивная, сидела пожилая женщина. Как только мы вошли, она метнула из-под очков строгий взгляд.

     - Мисс Эндрюс, - заявил Генри, проходя мимо стола, - мы тут посмотрим кое-что.

     - Здрассьте, - поздоровалась я.

     Женщина едва заметно кивнула в ответ. Возможно, она собиралась что-то сказать нам, но Генри дернул меня за собой, чтобы не задерживалась.

     - Что тебе известно о болотных мумиях? - спросил он, шествуя вдоль длинного ряда разнокалиберных ящиков.

     - Только то, что их находят в болотах, - отчеканила я строчку из своих энциклопедических познаний.

     - Замечательный ответ... Болотные мумии - целый пласт археологии. Интересный, дающий обильные данные, но в то же время - совершенно загадочный. С семнадцатого века в болотах северной Европы находят тела людей, которые подверглись жестокому насилию и были сброшены в темные стоялые воды приблизительно полторы-две тысячи лет назад.

     - То есть в железном веке? - уточнила я.

     Мы остановились возле синего пластикового контейнера. Генри наклонился, читая приклеенную табличку.

     - Правильно. В железном веке... - Он сунул за щеку еще леденец и повернулся ко мне. - Болотный мох сфагнум и продукты его разложения вступают в реакцию с кальцием и азотом. В результате этого тело лишается извести, в которой размножаются микроорганизмы. Кроме того, пласты болотной грязи не позволяют проникнуть кислороду, который необходим бактериям для расщепления тканей. В итоге в так называемых верховых болотах создаются условия для сохранения биологического тела - то есть для естественной мумификации. За две тысячи лет тело, попавшее в такое болото, становится... - он снял с ящика верхнюю крышку, - ... приблизительно таким, как это!

     Я заглянула в ящик. Подняла глаза на Генри, затем снова посмотрела внутрь:

     - Классный ящик! А где мумия?

     Генри вздрогнул, словно его ужалила оса. Посмотрел в пустоту вместе со мной, затем перевернул крышку, которую держал в руках. Проверил - не прилипла ли мумия с другой стороны?

     - В ящике двойное дно? - поинтересовалась я. - Как у Дэвида Копперфильда?

     - Никакого Копперфильда! - Генри отбросил крышку и быстрым шагом направился к столу кладовщицы. Я засеменила за ним.

     - Мисс Эндрюс! - издалека закричал историк. - Куда сбежал наш Хромоногий Ульрих?

     - Никуда не сбежал, - спокойно ответила смотрительница запасников.

     - Мумия отсутствует в контейнере!

     - Конечно, отсутствует, - ответила женщина. Генри и я замерли перед ее столом. - Если бы вы, мистер Уэллс, когда вошли сюда, задержались хотя бы на минуту, то узнали бы, что мумию забрали сегодня утром.

     - Кто забрал? - дрожащим голосом спросила я, предчувствуя неприятности. Зачем-то поглядела на леденец, который дал мне Генри.

     - Вы не переживайте! - заверила мисс Эндрюс. - Все в порядке. Мумию взяли на время для изучения. По согласованию с директором музея.

     - Кто? - Я опустила руку с леденцом.

     - Профессор Йоркского университета. Известный ученый и исследователь.

     У меня помутилось в голове. Едва устояла на ногах.

     - Профессор Гродин? - спросила я.

     Мисс Эндрюс глянула сквозь очки в свой журнал:

     - Да, он самый.

     - Майк Гродин! - воскликнул Генри. - Ну, тогда все в порядке. Ему можно позвонить. У меня где-то записан телефон.

     Меня по-прежнему качало. В глазах потемнело, я с трудом различала Большого Уэллса и хранительницу запасников.

     - Немедленно звоните в полицию! - Язык ворочался с трудом. - Нужно объявить розыск. Из Британского музея похищен экспонат.

     Уэллс и хранительница смотрели на меня как на тронувшуюся умом.

     - Вы о чем?

     - Он давно уехал?

     - Только что, - ответил кладовщица.

     - Фургон “Перевозки Томсона”? Надпись выполнена готическими буквами?

     - Кажется... - ответила она. - Я сама не видела - древность переносили грузчики.

     Еще не все потеряно. Фургон не мог далеко уехать. Можно догнать!..

     - Генри, что же ты встал? - с болью спросила я. - Звони в полицию!

     Уэллс выглядел растерянным и подавленным. В таком состоянии можно действовать, только подчиняясь командам извне. То бишь моим командам... Он достал сотовый и набрал номер. Послушал трубку и произнес:

     - Меня попросили подождать.

     Ждать нельзя. Пока Генри дозвонится до Скотланд-ярда, пока сыщики сообразят, что от них требуется, и начнут облаву, Гродин будет далеко.

     - Где двери, через которые грузили мумию?

     - Я покажу, - по-деловому сказала женщина, быстро поднявшись.

     - Алена, опомнись! - крикнул вдогонку Уэллс. - Какой розыск? Это же старина Гродин! Из Йоркского университета!

     Я остановилась возле двери. Мисс Эндрюс была уже коридоре.

     - Вот именно, что Гродин. Молись, чтобы мумия осталась цела!

***

     Мисс Эндрюс и я бежали по коридорам запасников. “Бежали” - конечно, сильно сказано. У обеих туфли на душераздирающих шпильках и юбки, в которых рекорд не побьешь. Но торопились как могли.

     - Я не знала, - пыталась оправдаться она. - Этот человек давно работает с музеем.

     - Вы не могли знать.

     К сожалению, мне известно, кто такой профессор Гродин. Я также знаю, кому он служит. Прикрываясь званием ученого, этот человек работает на организацию, которая собирает уникальные артефакты, а остальные древности, попадающие ей в руки, безжалостно испепеляет, крушит, уничтожает. Эти люди давят хрупкие археологические черепки и человеческие жизни словно трактором. Гродин - просто малодушный человек и предатель, достойный собственного зала в музее “Выдающиеся мрази современности”. Он способствовал убийству своего помощника, хорошего парня Чарльза Фарингтона. Он использовал меня в корыстных целях, затем бросил на растерзание бандитам. Не возражал, когда Бейкер хоронил нас с Овчинниковым заживо.

     Вот поэтому я переживаю за мумию Хромоногого Ульриха. Просто места не нахожу. Гродин не проводит научных исследований. Он - расхититель гробниц, “черный археолог”. Если мумия как-то связана с поисками Священного Камня, то Гродин воспользуется ею, а затем уничтожит. Разрубит на мелкие кусочки и отправит в ближайшую топку.

     Однако появление Гродина в истории с конунгом открывает интересные детали. Теперь мне известно, кто стоит с противоположной стороны, кто прячется за занавесом...

     Мы оказались возле стальной клепаной двери, над которой горели зеленые буквы “Выход”. Стоявший рядом пожилой охранник с длиннющими баками посмотрел на нас с недоумением. Мисс Эндрюс попросила, чтобы он выпустил меня.

     Пока охранник отпирал замок, я вспомнила, что оставила возле пустого контейнера на складе свою сумку.

     Взволнованно оглянулась на длинный коридор.

     Если бежать обратно, потеряю уйму времени. Сумка никуда не пропадет, но в ней остался сотовый...

     Двери распахнулись, впустив в коридор бледный дневной свет. Пробормотав слова благодарности, я вылетела навстречу пожелтевшим деревьям и низкому пасмурному небу.

***

     Люди в разных странах мира говорят на разных языках, употребляют разную пищу, носят разную одежду - от банановых листьев до хрустящих смокингов, бродят по улицам - заболоченным или сверкающим. Люди спешат, торопятся, бегут на работу, за детьми, за транспортом, в магазины, где проходит осенняя распродажа, в булочные за свежими батонами... Но во всех странах, во всех городах и деревнях обязательно встречаются прохожие, которые никуда не спешат, не торопятся. Они отбегали свое. Сидят на лавочках и щелкают семечки, тщательно выгуливают собачонок, выскребают с газонов скошенную траву и без конца втыкают цветы в землю. Такие люди все видят, все подмечают вокруг.

     Я искала как раз их. Только они могли указать, в какую сторону поехал грузовик мистера Томсона. Белый фургон с готическими буквами на борту.

     Старушка с роскошным персидским котом на поводке поведала дребезжащим голосом, что “белая машина” свернула на Нью-Оксфорд-стрит. Я поблагодарила, она ответила: “Всегда пожалуйста, заходите еще”. Видимо, в каком-то магазине работала.

     Выбежала к дороге.

     Движение небольшое, но машины были. Три подряд такси-кеба пронеслись мимо, словно не заметив моей вытянутой руки. Небольшие, старомодные и квадратные. Черные, как колесница Сатаны, и совершенно безразличные к чужим проблемам. Завидев четвертый кеб, я не стала дожидаться, пока он горделиво промчится мимо, и кинулась на автомобиль.

     Водитель ударил по тормозам. Кеб пошел юзом на скользком асфальте. Я прыгнула на капот, чтобы автомобиль не сшиб меня, как кеглю в боулинге. Туфли полетели в стороны - кажется, одна свалилась под колесо. Задела локоть - боль прострелила руку от плеча до запястья.

     Еще пару метров кеб проехал вместе со мной на капоте. Потом остановился.

     Я скатилась с полированного капота, распахнула пассажирскую дверь и наткнулась на безмятежный взгляд чернокожего водителя.

     - Леди собиралась решить какой-то вопрос под колесами моего автомобиля? - сочувственно осведомился он.

     Я упала в кресло и хлопнула дверью. Кажется, чересчур громко. Уставилась на свои ноги. Туфли остались где-то... черт знает где. Жалко, но не до них.

     - Леди желала поймать такси, - ответила я. - Скорее, поворачивайте на Нью-Оксфорд!

     - Скорее не получится. Именно на моей машине установлен экспериментальный ограничитель, не позволяющий превышать скорость в городской черте.

     Я умоляюще посмотрела на него:

     - Я должна... просто обязана догнать белый фургон с надписью “Перевозки Томсона”! Быть может, вы найдете способ ехать без этого ограничителя?

     Водитель немного подумал. Фуражка с шашечками надвинута почти на самые глаза - как он видит дорогу?

     - В принципе, - ответил он наконец, - мне этот ограничитель тоже не нравится.

     Наклонился к рулю и щелкнул каким-то тумблером под приборной панелью. Затем повернулся ко мне и произнес: “Добро пожаловать в лондонское такси - самое безопасное в Европе!” После этого включил передачу и тронулся. Кеб резво покатился по улице, перепрыгивая с полосы на полосу, обходя красные двухэтажные автобусы и маршрутки.

     Я смотрела вперед и долго не могла понять, почему мир кажется таким неправильным. Словно глядишь в кривое зеркало или мухоморов объелся. А еще мне казалось, что вот-вот попадем в аварию... Точно! Мы же гоним по встречной полосе!..

     Чуть позже дошло, что я нахожусь в Англии, где на дорогах левостороннее движение. Мне прекрасно известен этот факт, но непосредственная езда по английским правилам наносит серьезный удар по рассудку гражданки, которая всю жизнь прожила в “правостороннем” государстве. Мне еще инструктор по вождению вдалбливал: “Влево выезжать только для обгона. Впрочем, тебе, Овчинникова, делать его не советую!”

     Немного адаптировавшись к британским дорогам, я завертела головой, выискивая впереди белый фургон. А в мыслях крутилось совершенно другое.

     Участие Гродина явно указывает на то, что в деле замороженного конунга замешан спецотдел ЦРУ “Мгла”. Именно он является той наглой и беспощадной организацией, которая охотится за артефактами. Официально “Мгла” создана для борьбы с терроризмом. Но шахидами и угонщиками самолетов они занимаются меньше всего. Более того, я даже знаю, что “Мгла” использует террористов для достижения своих целей. Во главе спецотдела стоит ужасный человек по имени Том Кларк со странным прозвищем Левиафан. Недаром Саша и Глеб Кириллович предлагали мне огромные деньги за то, чтобы я нашла Камень. Они-то наверняка знали, чьи ботинки торчат из-под шторы.

     Впереди возле дороги я увидела пухлого мальчика лет восьми. Он сидел на лавочке лицом к проезжей части. Болтал ногами и тыкал пальцем в каждый проезжавший автомобиль. Вот кто мне нужен!

     Я попросила водителя притормозить возле лавки. Высунулась из окна.

     - Привет! - сказала я. - Много машин насчитал?

     Мальчик немного ошалел. Ершик волос на его голове шевельнулся.

     - Неправда, - почему-то солгал он. - Я... я друга жду.

     - Ты видел белый фургон с надписью “Перевозки Томсона”?

     - Я считаю только легковушки, - ответил мальчик. Видимо, в моих глазах явственно отразилось разочарование, поэтому он поспешил продолжить:

     - Но фургон я видел. С такими странными буквами, как в фильме про рыцарей. Он проехал туда... - Он махнул рукой в направлении, где Нью-Оксфорд-стрит вливалась в Верхний Холборн.

     Значит, я иду по верному следу!

     - Спасибо тебе. Держи!

     Я протянула ему леденец, который дал мне Генри. Мальчик нерешительно улыбнулся, взяв розовую сосульку.

     - Может, вас еще какие машины интересуют?

     Времени для ответа не было. Я кивнула таксисту, и он надавил на акселератор, бросил кеб в гущу машин и тут же подрезал кого-то. Раздался обиженный гудок. Чернокожий шофер поднял бровь и глянул в зеркало. Ни эмоции не отразилось на лице. Словно на сиденье водителя устроилась бронзовая статуя.

     Я наклонилась вперед и почти прижалась к лобовому стеклу, обшаривая взглядом улицу между строгими многоэтажными фасадами. Если мой флегматичный шофер нажмет на тормоз, вполне могу расквасить нос... Фургона не видать.

     - Куда ведет Верхний Холборн? - спросила я шофера, оторвавшись от стекла.

     Немного нахмурившись, водитель направил кеб в узкий просвет между автобусом и мини-вэном. Я подумала, что они сейчас сдвинутся и расплющат нас бортами. А еще поняла, что внешняя невозмутимость моего шофера не соответствует его поведению на дороге. На ней он - настоящий бандит!

     - Холборн ведет в Сити, - ответил шофер, все-таки проскочив между автобусом и мини-вэном. - Но можно повернуть направо к Темзе. А еще можно налево - в Сомерс Таун.

     Короче говоря, водитель белого фургон найдет куда повернуть, чтобы скрыться. Проблема моя - где его искать!

     - А еще можно поехать... - вспомнил водитель и... Сильный удар оборвал окончание фразы. Зазвенели осколки передних фар. Такси врезалось в точно такой же черный кеб, который выворачивал с боковой улочки.

     Меня бросило вперед. Ремень безопасности врезался в тело, сдавил желудок. Только ощутив боль и тошноту, я вдруг поняла, что не зря, наверное, именно этому шоферу поставили ограничитель скорости. Должно быть, не первая авария в его послужном списке.

     Слава Богу и всем его ипостасям - столкновение не имело серьезных последствий. Водитель другой машины не пострадал, мой шофер только почесал в затылке, меня тоже не увезли на “скорой” с переломанными ногами.

     - Что же вы, брат?.. Куда смотрели?

     Второй таксист, автомобиль которого мы бессовестно прижали к тротуару, выбрался через пассажирскую дверь (покореженная водительская открываться не пожелала). Я обнаружила, что вижу перед собой точную копию моего лихача. Еще один британец африканских кровей за рулем кеба.

     - Простите меня, брат, - откликнулся мой шофер. - Но вы не смотрели налево, когда выползли из-за угла.

     Они встали рядом. Хотя лица и разные, но цвет кожи и униформа делали их похожими на двух одинаковых манекенов. Кроме всего, они и в поведении походили друг на друга - заторможенные, флегматичные. Вели себя так, словно один пролил на другого несколько капель тоника. А их джентльменский диалог с примесью афроамериканских обращений и вовсе казался потешным.

     - И все же согласитесь, брат, вы ехали несколько неосторожно.

     Вытащив из кошелька бумажку в пять фунтов, я хлопнула ее на торпеду. Распахнула дверь и ступила на мокрый тротуар босой ногой. Холодно. Не май месяц стоит на Туманном Альбионе.

     - Извините, мистер водитель! - окликнула я. Обернулись оба. И первый “брат”... и “брат-2”. - Денежка вон там.

     - Подождите, я отсчитаю сдачу!

     Я отмахнулась, пробежала метров десять, а затем остановилась. Куда я бегу? Все равно не ведаю, в каком направлении отправился белый фургон. Мне его не догнать, как ни обидно!

     Растерянно замерла босиком на тротуаре. И в этот момент мимо места аварии и мимо меня промчался белый фургон с надписью “Перевозки Томсона”.

     Вот это чудеса! Не могу представить, каким образом преследуемый фургон оказался позади. Где-то притормозил, и я не заметила его?.. Не в этом суть. Фургон на моих глазах катастрофически быстро удалялся!

     Как догнать его?

     Чернокожие “братья” в фуражках таксистов - не помощники. Они по-прежнему невозмутимо общались возле столкнувшихся авто. Как же быть?

     Спасение пришло в образе двухэтажного автобуса. Весь красный, с круглыми фарами и квадратной решеткой радиатора, с рекламными надписями на бортах... Автобус отчалил от остановки и стал плавно набирать ход.

     Я решила, что волшебной кареты все равно не дождусь.

     Глухо урча, автобус поравнялся со мной. Высокий гранатовый борт двигался на расстоянии вытянутой руки, поток разгоняемого сырого воздуха бесцеремонно шлепнул по лицу.

     Я оттолкнулась от асфальта и прыгнула на проносившийся борт. Ухватилась за форточку.

     Металлическая туша понесла за собой. Меня шибануло о красный борт, но не очень. Краешки ступней попали на выступ, тянувшийся вдоль кузова.

     Я снова еду! Не важно, что без удобств.

     Глянула в окно и обнаружила за стеклом изумленное лицо. Не разобрала, кто это. Мужчина или женщина, ребенок или пенсионер... Если честно, не до того было. Навстречу летели столбы, телефонные будки, щиты дорожных знаков.

     Полезла выше. Карабкалась на автобус с целеустремленностью самоубийцы, а люди на улице останавливались посередине тротуара, высовывались из окон домов, таращились на меня, показывали пальцем и мороженым на палочке, удивленно охали, что-то кричали. Проносясь мимо них со скоростью километров тридцать в час, я видела краешком глаза, что всколыхнула дождливое уныние лондонских улиц. В другой раз и порадовалась бы, но тогда...

     Наконец добралась до крыши.

     Легла на нее животом и вцепилась в крышку люка - единственную опору.

     Белый фургон двигался перед автобусом. Не гнал, не нарушал правил дорожного движения, следовательно, не привлекал внимания полиции. Таких фургонов сотни на дорогах Лондона и его окрестностей. Но лишь в кузове одного из них - того, что впереди, - скрывался саркофаг с болотной мумией Хромоногого Ульриха.

     Некоторое время автобус и фургон ехали с одной скоростью. Неожиданно дистанция между ними сократилась. Я уже подумывала о том, чтобы перепрыгнуть на белую крышу - вполне приемлемое расстояние. Но фургон вдруг резко сделал правый поворот. Пересек встречную полосу движения и прижался к обочине на другой стороне улицы. Поздно!

     Я заметалась, не зная, как поступить.

     Автобус ехал дальше. Совершенно игнорируя тот факт, что одному из пассажиров требуется выйти. Пусть даже этот пассажир распластался на крыше.

     Как бы спрыгнуть?.. Скорость довольно большая. Рискованно. Запросто могу свалиться на проезжую часть под колеса какого-нибудь эсквайра.

     Все же судьба оказалась милостивой ко мне. Пока я от бессилия рвала волосы на голове, автобус, проехав десяток метров, затормозил возле остановки. Я повернулась на животе, точно краб. Теперь глядела назад.

     С крыши высоченного лондонского автобуса видно все, что творится на улицах. Машины, люди, телефонные будки кажутся маленькими и немного игрушечными. Открываются некоторые вещи, которые люди хотели бы скрыть. Кто-то поправляет чулок, спрятавшись за столбом, кто-то нашел в урне старые ботинки и украдкой вытаскивает их... Одна маленькая девочка тайком от мамы проглотила конфету.

     Фургон остановился перед арочным проездом в фасаде шестиэтажного здания. Полностью загородил его кузовом. Люди в кабине собирались что-то скрыть от посторонних глаз. Но я смотрела над его белой в царапинах крышей и видела, как из арки вышел человек в темном плаще, скрывший лицо за поднятым воротником.

     Точка для наблюдения была идеальной. Я могла бы вечно лежать в этой “засаде”, но автобус высадил часть пассажиров, принял на борт какую-то бабушку в шляпке а-ля королева Елизавета и двинулся дальше.

     Какая досада!

     Белая крыша поплыла от меня. Я заторопилась. По форточкам и рельефу автобуса полезла вниз. С высоты двух метров прыгнула на асфальт.

     Словно попала на движущийся транспортер.

     Не удержала равновесие и рухнула на колени. Быстро поднялась.

     Не обращая внимания на взгляды людей, бросилась к фургону. Подходила к нему осторожно - так, чтобы меня не было видно из кабины. Одежда, правда, не совсем как у диверсанта. Красный пиджак и юбка такие яркие, что их заметно с другого конца улицы.

     Приблизилась к белому борту с готическими буквами и осторожно выглянула из-за него. В переулке под аркой стояли уже двое. Навстречу человеку в плаще из кабины вылез профессор Гродин.

Глава 6

СОБСТВЕННЫЕ ПЕРСОНЫ

     Люди под аркой говорили негромко, поэтому их разговор я слышала с трудом. Да еще шум транспорта за спиной глушил целые предложения. Так и хотелось нажать какую-нибудь кнопку, чтобы выключить фон лондонских улиц.

     Гродин выглядел так же, как год назад. Правда, отсутствовали ленты пластыря, которыми его щедро опутали мы с Овчинниковым. Невысокий, сутулый, в помятом костюмчике, с внешностью озабоченного подлеца.

     - ...мне уже нельзя будет вернуться в университет, - плакался он человеку в плаще.

     - Мы не зря тратим на вас... - Вой проехавшего рядом автобуса проглотил половину предложения. - ... таких денег.

     Очевидно, человек подразумевал, что археолог получает немалые подачки и вне стен Йоркского университета.

     - Я люблю археологию! - обиженно воскликнул Гродин. - И не собираюсь уходить с кафедры!

     Скрежет покрышек по асфальту поглотил единственную фразу, которую произнес в ответ человек в плаще. Я не слишком сильна в чтении по губам, но, кажется, прозвучало: “Ну и болван!”

     Где-то вдалеке загорелся красный свет, автомобили встали перед светофором, позволив мне услышать целый кусок разговора.

     - Мне нет дела до вашего университета! - сказал собеседник Гродина.

     - Я думал, что мы берем на время. Это не частная коллекция, все-таки Британский музей! Меня будут искать. Это называется похищение уникального экспоната!

     - Называйте как хотите, но вы должны отправиться в район Бермондси.

     - Это не моя работа! Я не пешка! Я ферзь! Моя работа - раскопки, древности!

     - Я еще раз повторяю ферзю-тугодуму, на тайный счет которого в банке “Барклайс” регулярно поступают весомые денежные переводы. Отправляйтесь в Бермондси. Перегрузите тело в приготовленный гроб. Затем посетите похоронную контору “Последний вздох” и закажите кремацию. Можете с музыкой, цветами, молитвами, а можете без церемоний. Дело двадцати минут...

     Рев заждавшихся машин заглушил диалог на продолжительное время.

     Так и есть! Этого я и боялась!

     Изучать мумию похитители не собираются. Очевидно, экспонат содержит информацию, которую они уже получили, вот и не желают, чтобы ею воспользовались посторонние вроде меня. Гродин пока не согласился выполнить грязную работенку по сожжению древности. Но, учитывая его малодушие и убедительные доводы человека в плаще, долго не продержится. Их пора остановить. Где же полиция?

     Нужно срочно позвонить Генри. Но мой сотовый остался в Британском музее вместе с сумкой!

     В нескольких метрах от фургона высился ряд красных телефонных кабинок. Таких же примечательных, как лондонские автобусы. Не раздумывая, юркнула в ближайшую.

     К счастью, телефон Большого Генри я помнила. Все-таки недавно звонила.

     Ждать Уэллса пришлось недолго.

     - Я наконец достучался до Скотланд-ярда, - поведал историк. - Но мне трудно им объяснить, почему музей не доверяет бумагам из Йоркского университета, которые утверждены в Министерстве культуры. Тем более мы выдали мумию.

     - Значит, полиция не ищет фургон! - ужаснулась я и снова поглядела на пока еще разговаривавших Гродина и незнакомца в плаще.

     Генри стыдливо промолчал.

     - Генри, я нашла фургон, нашла Гродина!

     - Где он?

     - На улице Верхний Холборн. Если ты не предпримешь что-либо экстренное, мумию уничтожат через двадцать минут. Я слышала это собственными ушами!

     Глядя сквозь стекло телефонной будки, я вдруг обнаружила, что человек в плаще что-то сказал Гродину, повернулся и ушел под арку. Профессор остался стоять - задумчивый и растерянный.

     - Все! - сказала я. - Гродин сдался.

     - Прости, что? - не понял Генри.

     Гродин вздохнул и направился к кабине.

     - Он сейчас уедет, и через короткое время от мумии останется только пепел... Тащи сюда полицию каким угодно способом, Генри! Пусть летят как на крыльях. Я попытаюсь задержать фургон...

     Бросила трубку, не попав на рычаг. Шут с ней!.. Широко распахнула дверь телефонной будки и крикнула на всю улицу:

     - Гродин, стойте!

***

     Крик застал профессора в тот момент, когда он почти забрался в кабину. Гродин замер, затем изумленно обернулся.

     - Стойте, Майкл! - Я подбежала к нему.

     - Мисс Овчинникова! Как вы здесь оказались?

     - Проходила мимо, заметила вас.

     Удивление на его лице уступило место настороженности. Очень профессионально Гродин спрятал ее под маской учтивости.

     - Вот кого не ожидал встретить на улицах Лондона, - произнес он. - Больше года прошло с момента нашей последней встречи. Мне вас не хватало!

     В кабине кроме него сидел водитель. Грузный, с большим носом и маленькими бегающими глазками.

     Увидев меня, он зашевелился, глазки забегали быстрее. Гадкий тип.

     - Ну еще бы! - ответила я Гродину. - Особенно вам не хватало лейкопластыря, в который я укутала вас с ног до головы.

     Профессор не отреагировал на укол.

     - Вы прекрасно выглядите! - произнес он, пробежав взглядом по моему костюму и остановившись на босых ногах. - А где остались ваши туфли?

     - Не беспокойтесь о моих туфлях, - произнесла я. Кажется, ответ получился злым, но я ничего не могла с собой поделать. - Лучше бы побеспокоились о катастрофическом состоянии вашей совести.

     - Алена, мне кажется, что по какой-то причине вы меня недолюбливаете! - Он сделал страдальческие глаза.

     Гродин разыгрывал передо мной спектакль. Театр одного актера для единственного зрителя.

     - Вы потеряли память? Тогда вспомните, по какой причине отдирали от лица лейкопластырь вместе с бровями и баками.

     Сутулый похититель мумии невольно дотронулся до скулы, но быстро отдернул руку. А я вдруг обнаружила, что водитель исчез из кабины.

     - Тогда вы повели себя довольно странно, - произнес он. - Я и сейчас не понимаю сути обвинений.

     - Обвинения очень просты. Вы предали друзей, продались и помогали турецким бандитам.

     - Право, вы ко мне крайне несправедливы! И совершенно не поняли мотивов моих поступков. Каждое мое действие подчинялось тогда стремлению сделать великое открытие - найти усыпальницу прелюдий!

     - Ох, избавьте меня от оглашения ваших мотивов. Светлыми и трогательными могут показаться даже сутенеры и торговцы наркотиками. К примеру, передав часть заработанных денег на строительство храма. Но поступки и действия... Они, как скальпель патологоанатома, раскрывают истинную сущность человека!

     - Алена, очень нехорошо голословно обвинять друзей...

     - Человек, на глазах которого избивали женщину, бросили ее в глухое подземелье, а он и не помыслил помочь, - в вашей терминологии такой человек и есть “друг”?

     Он торопливо посмотрел на часы:

     - Мне пора. Нужно спешить.

     - Полиция знает о вашем участии в убийстве Чарльза Фарингтона?

     Лицо Гродина изменилось в один миг.

     - Это еще нужно доказать, - прошипел он.

     - Лично мне доказывать ничего не нужно.

     Над ухом послышалось надсадное дыхание, и я уловила запах уксуса. Толстяк-водитель уже маячил за моим левым плечом.

     - Вы напрасно бродите босиком по осеннему Лондону, - с угрозой произнес профессор. - Можно подхватить пневмонию...

     На слове “пневмония” Гродин повелительно дернул подбородком. Носатый водитель выхватил из-под пальто пистолет и с силой ткнул его в мои ребра, прижав меня спиной к жестяному борту фургона. От ствола остался след оружейного масла на белой блузке.

     Деваться некуда.

     Прищурившись, Гродин тем временем развивал свою мысль:

     - А некоторые виды пневмонии, знаете ли, вылечить невозможно. Например, антибиотики практически бессильны против маленьких свинцовых шариков, попавших в легкие человека.

     Вряд ли мой организм сумеет переварить маленькие свинцовые шарики, выпущенные из пистолета. Надо было промолчать, сжать зубы и спрятать за ними язык. Но я не сдержалась:

     - Так вы еще и трус! Очень к лицу профессору Йоркского университета расправиться с женщиной в темном переулке.

     - Что же ты, дурочка, полезла не в свое дело? - произнес носатый водитель хриплым голосом, так сильно вдавив ствол, словно собирался меня им проткнуть. - Мы тебя порешим прямо здесь!

     - Вы ответите за свои мерзости! - сказала я, больше обращаясь к Гродину, чем к толстяку. - Как же вам будет обидно, Майкл, встретить старость за решеткой, зная, что на свободе спрятана куча денег в “Барклайс”!

     Гродин оскалился, нижняя губа задрожала. Согнутая в локте левая рука затряслась.

     - Пристрели ее! - выдавил он. - Раздроби пулями позвоночник!

     Я дернулась, чтобы убраться от пистолета, - мне мой позвоночник все-таки дорог. Но тяжелый маслянистый ствол воткнулся еще глубже, в самом деле подбираясь к легким.

     - Вы за это поплатитесь! - выдавила я сипло.

     - Интересно, и как же я поплачусь? - спросил Гродин. - Тут нет скал, которые тебе всегда помогают! Нас двое, при пистолете, а у тебя - лишь пустоголовая безрассудность!

     - Поплатитесь, вот увидите. Скоро ваши запястья будут ободраны наручниками, а конец вы встретите за решеткой!

     Он побледнел.

     - Заткнись, мерзавка!.. Давай же, прошей ее пулями!

     Толстяк с большим носом медлил. Я его понимала. Одно дело - угрожать словами. Но, если нажмешь на курок, все мгновенно изменится. Мы на одной из центральных улиц Лондона, а глушителя-то на пистолете нет!

     Но толстяк, похоже, озаботился не этой проблемой.

     - А куда девать тело? - спросил он.

     - Бросим в фургон, - спешно ответил Гродин. - Все равно в крематорий едем. Нет большой разницы - одно или два тела сжигать.

     Рассуждения их мне не очень-то понравились. Черт возьми! А все ли я правильно делаю?.. Но прежде чем я успела додумать эту мысль, мой скандальный язык выдал:

     - Вы - предатель и лицемер! Вы - позор всех археологов, Майкл Гродин!

     - Стреляй! - коротко приказал профессор. Металлический грохот содрогнул участок улицы. Я сжалась. Обхватила себя за плечи.

     Спецназ британской полиции, облаченный в серые комбинезоны, набросился на моих обидчиков, словно ураган. Толстяка повалили на асфальт, пистолет выкрутили вместе с рукой. Он то ли не хотел отпускать свою игрушку, то ли не мог пальцы разжать... В результате получил прикладом под дых.

     С некоторым удовольствием я наблюдала, как профессора Йоркского университета тоже воткнули лицом в асфальт. Как раз в небольшое углубление, в котором после дождя скопилась мутная лужа в бензиновых пятнах. Гродин попал в нее прямо носом и губами. Плевался и пускал пузыри, но поднять голову ему не давали. Вместо этого заботливо сковали запястья за спиной.

     - Я ведь вам обещала, - пролепетала ему без сил. Гродин попытался посмотреть на меня, но его ткнули обратно в лужу. - А вы не верили!

     - С вами все в порядке? - спросил один из бойцов. Он осторожно обнял меня за плечи, уводя в сторону от двух распластанных тел. Спецназовцы ходили над ними теперь уже неспешно, даже слегка небрежно. Все закончилось.

     - Вы ранены? - спросил парень, который вел меня. Лицо скрывала маска, виднелись только глаза - карие, задорные.

     Я помотала головой.

     Кто-то накинул на мои плечи одеяло. В руки сунули одноразовый стаканчик с кофе. Спасибо. Кофе мне сейчас в самый раз! Еще бы туфли не помешали. Все-таки асфальт такой холодный!

     - Алена!..

     В переулок ввалился Большой Генри. Он обнял меня, я утонула в нем, вытянула только руку со стаканчиком, чтобы не расплескать кофе.

     - Мне удалось убедить полицию! - произнес Генри, отпустив меня.

     - Вовремя. Еще десяток секунд - и кофе мне бы не помог.

     - Я привез твою сумку...

     К нам подошел человек в плаще. Лысина увеличила его лоб наполовину, бровей почти не было. Глаза умные. Он не представился. Заговорил с Уэллсом, продолжая, видимо, прерванный ранее диалог.

     - Да, теперь мы не сомневаемся, - сказал он, глядя, как спецназовцы поднимают водителя, чтобы запихнуть в полицейский автомобиль. - Оружие, заложница... Кто из них профессор археологии?

     - Который сейчас пускает пузыри в луже, - ответила я.

     - Мисс, они вам угрожали?

     - Нет, что вы! - Я отхлебнула кофе. Вкуса не почувствовала, потому как почти мгновенно обожгла язык и гортань. С трудом проглотила порцию и прохрипела: - Они практически не угрожали, собирались сразу пристрелить меня.

     - Вы проедете с нами в Скотланд-ярд, чтобы дать показания?

     - Только если вы пообещаете, что проявите милосердие и засадите этого симпатичного старичка за решетку лет на двести.

     Инспектор хмыкнул:

     - Постараюсь.

     - Я должен посмотреть, в каком состоянии находится мумия, - озабоченно произнес Уэллс.

     - Мне тоже не терпится взглянуть на нее, - сказала я, стоя на одной ноге и поджав вторую. - Можно открыть фургон?

***

     Компактной машинкой один из спецназовцев вырезал замок. Клубок металлических скоб упал к его ногам. Спецназовец распахнул створки. Мы с Уэллсом заглянули внутрь. В кузове стоял сумрак, свет с улицы не проникал туда.

     - Генри, у тебя должен быть фонарик! - вспомнила я.

     Уэллс слегка покраснел, но достал из кармана орудие избавления от детских страхов. Не какой-нибудь пальчиковый фонарик - целый агрегат, испустивший яркий, почти обжигающий луч. С таким прожектором действительно нечего пугаться темноты.

     В кузове фургона находилась единственная вещь - большой зеленый контейнер в стальной окантовке. На его стенке большими буквами фиксировалась принадлежность Британскому музею. В углу имелся белый листок, на котором я прочла: “Bog mummy №4”.

     Не отрывая взгляда от контейнера, забралась в фургон. Генри последовал за мной - при этом автомобиль значительно просел. В кузове было немного душно от стенок исходил ядовитый запах пластика.

     Историк отомкнул какие-то защелки, засовы. Затем снял крышку, откинул боковые стенки.

     - На месте? - сухо поинтересовался инспектор, заглядывая с улицы.

     - Кажется, - задумчиво произнес Генри, поднимая фонарь повыше, чтобы осветить все.

     В герметичном стеклянном саркофаге на подстилке из рыжего мха и торфа покоился человек. Лежа на боку, поджав колени к груди, он выглядел так, словно вымотался в темном кузове и уснул. Смущало два обстоятельства. Во-первых, человек был обнажен. Темная бронзовая кожа в некоторых местах провалилась и обтягивала кости груди и таза, подобно обветшалому пергаменту. А во-вторых, у него отсутствовала голова, руки были намертво связаны за спиной, а в груди зияли отверстия от ударов кинжалом.

     Конечно, где-то глубоко я понимаю археологическую и этнографическую ценность этой древности. Но пустота над ключицами, стянутые предплечья и раздробленные коленные суставы вызвали в первую очередь отвращение и ужас.

     - Почему он такой... коричневый? - спросила я.

     - Тело пролежало в болотах пятнадцать веков, - объяснил Генри. - Продукты разложения мха впитываются в кожу и волосы, придавая им такой необычный цвет.

     - Ясно... - Я глубоко вздохнула. Все-таки очень душно в фургоне. Да еще этот мрак гнетет. - За что его убили?

     - Трудно сказать. Практически все известные болотные мумии подверглись насильственной смерти. Их убивали несколько раз. Били топорами по голове, резали горло, затягивали жилы животных вокруг шеи, отрубали конечности. После этого кидали в болото. Историки до сих пор теряются в догадках. Есть предположение, что таким образом казнили преступников. Но среди жертв иногда оказывались женщины и дети. Тогда, возможно, это жестокое ритуальное жертвоприношение.

     - Ужасно, - произнесла я.

     - Что тебя интересует в мумии?

     Не сразу удалось справиться с собой. Я попыталась вспомнить, о чем говорил Эрикссон.

     - Где веревка, на которой находится застежка с изображением оскаленной волчьей пасти?

     - Загляни с этой стороны. - Он обошел стеклянный саркофаг и опустился на колени, держа фонарь над собой.

     Я села рядом на пол.

     - Смотри, - указал Генри, приставив палец к стеклу и направив луч света.

     Как я уже говорила, высушенные руки мумии за спиной были стянуты ремнями. Причем так прочно, что прижимались друг к другу от запястий до локтей и за века практически срослись.

     - И где она?

     - Ее почти не видно, - сказал Генри. - Она порыжела, как и другие части тела... Посмотри, застежка на запястьях.

     Тонкая плетеная веревка была обмотана вокруг обнажившихся костей.

     - Застежка на ней?

     - Совершенно верно. Но ее отсюда не видно. Она прижимается к телу.

     Я задумчиво потрепала собственную сережку:

     - Генри, тебе не кажется странным присутствие этой веревки на запястьях? Ведь руки уже связаны ремнями, притом очень надежно!

     - В этой фигуре вообще много странностей. Археологи пригласили судмедэкспертов из Кембриджа, чтобы провести обследование трупа. Те выяснили, что сперва несчастному отрубили пальцы на руках и раздробили колени. Затем несколько раз проткнули грудь кинжалом и отрубили голову. После чего бросили в болото.

     - Бедняга.

     - Военные называют такой способ убийства “оверкилл”. Уничтожение средствами заведомо избыточной мощности! - Генри нерешительно улыбнулся. - Кто-то очень хотел, чтобы Ульрих больше не встал на ноги...

     Я смотрела на доисторического человека, сжавшегося под стеклом саркофага. Когда представляла те пытки, которые он пережил, слезы наворачивались на глаза. Какое отношение он имеет к конунгу Фенриру? Каким образом на его руках оказалась застежка с волчьей пастью?

     А что, если...

     Я отобрала у Генри фонарь и еще раз направила луч на запястья. В поле зрения сразу попали изувеченные ладони. Пальцы исчезли не от случайного взмаха мечом. Каждый отсечен аккуратно, под основание. Но не этот факт волновал меня. Я сдвинула луч на порыжевшую веревку и долго рассматривала ее.

     - Это не веревка, - сказала я наконец.

     - То есть? - не понял Генри.

     - Ты говорил, что привез мою сумку?

     - Она в полицейской машине.

     Мы вылезли из темного фургона на бледный дневной свет. Даже низкие хмурые тучи казались куда жизнерадостнее атмосферы в кузове. Какое счастье оказаться на улице! Мрак, луч фонаря, изувеченная плоть под стеклом... Брр!..

     Полицейские уже увезли Гродина и большеносого водителя. Мы добрались до автомобиля, на заднем сиденье которого и находилась моя сумка. Я расстегнула ее и достала пачку фотографий. Стала перебирать их. Генри заглянул через мое плечо.

     - Ого! - произнес он. - Айсберг Эрикссона?

     Я кивнула, не отрываясь от снимков... Вот, нашла!

     Вернулись в фургон. Толстую пачку фотографий я сжимала в руке так бережно, словно это были снимки Моисеевых скрижалей. Остановились перед стеклянным кубом, в котором покоился безголовый мертвец. Встав на колени, прижала к стеклу фотографию, на которой были звериные головы двух викингов. Глаза их смотрели куда-то в сторону, зато в гривах отлично просматривались плетеные косички с “волчьей” застежкой.

     Я долго смотрела на фотографию, затем тщательно изучила веревку на запястьях. Наконец произнесла:

     - Запястья стягивает не веревка. Это косичка, срезанная с копны волос одного из скандинавов. Видите, тут характерное плетение из четырех прядей?.. Материал не такой грубый, как пенька. Тонкий, гибкий, изящный... Это человеческий волос.

     Генри прижал нос к стеклу, рассматривая запястья.

     - Никто не обратил на это внимания, - сказал он.

     - Его руки связаны косичкой, которую носили викинги Фенрира. Но они и без того прочно стянуты ремнями. Значит, косичка имеет не практический, а некий символический смысл.

     - Странная символика.

     - В символике нужно разобраться, - рассуждала я - Как и в том, от чьей руки пал Хромоногий Ульрих. Но важно другое. Откуда взялась эта косичка? Чья она? С кого ее срезали?

     Генри думал несколько секунд.

     - Возможно, косичка с головы самого Ульриха, - предположил он. - Но подтвердить это очень трудно. Голова не найдена. А над остальными волосами на теле основательно потрудилась гумусовая кислота - продукт разложения мха.

     Скорее всего, Генри прав. Косичка срезана с головы Ульриха. Но на всякий случай я стала перебирать фотографии, благо они находились у меня в руках.

     Удалось обнаружить косички и на других снимках. Всего две-три - не больше. Остальные воины смотрели прямо в объектив, до чьих-то лиц не добралась вспышка “Кэнона”... К сожалению, по фотографиям невозможно подтвердить мою версию, что косичка принадлежала одному из викингов. Ни моя версия, ни версия Уэллса не имеют доказательств, как это ни грустно...

     Последней была фотография самого конунга, которая здорово напугала меня еще в самолете. Из-под кустистых нахмуренных бровей с глянцевого листа настырно взирали черные как угли глаза. От этого взгляда становилось неуютно и холодно. Торчавшие вверх два клыка продавили верхнюю губу.

     В уголке низкого лба из-под волос свисал обрубок плетеной косички.

     - Вот дьявол! - пробормотала я.

     - Неужели нашла? - не поверил Большой Генри.

     - Косичка срезана с головы Фенрира!

     Историк растерянно смотрел на фотографию в свете фонаря. Хотя мог сделать два шага, выбраться из кузова и изучать ее при дневном свете. Но мы почему-то, соприкоснувшись головами, рассматривали снимок во мраке, подсвечивая лучом.

     - Очень похоже на то, - сделал вывод Генри, - что именно конунг Фенрир расправился с бедолагой.

     О том же подумала и я.

     Вполне вероятно! И не просто вероятно, а так оно и есть! Связь безголовой мумии с замороженными викингами Фенрира оказалась более тесной, чем при простом совпадении застежек. Получается, Хромоногий Ульрих умерщвлен самим конунгом? За что?

     - Я извиняюсь за вторжение, - произнес с улицы инспектор в плаще, - но вы, леди Овчинникова, обещали дать показания.

     - Да, обязательно, - откликнулась я.

     Мы с Генри выбрались из фургона.

     - Я бы хотела осмотреть место, где нашли мумию, - сказала я, обращаясь к Уэллсу.

     Тот нахмурился, задумчиво почесал лоб толстым пальцем:

     - Мумия обнаружена в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году при разработке болот. Если не ошибаюсь, на том месте потом был возведен фермерский комплекс. Боюсь, там не на что смотреть.

     - Обидно.

     - Но в архивном отделе Большого читального зала сохранился отчет сэра Лестера, археолога, который откопал тело и исследовал его.

     - Может, съездим? - попросила я, умоляюще глядя на Генри.

     - Хотя твои глаза и разрывают мое сердце, но тебе сейчас нужно отправиться в Скотланд-ярд, а мне - организовать доставку экспоната в музей. Я думаю, на эти дела уйдет остаток дня. Сегодня никак не успеть. Быть может, завтра утром?

     Пришлось согласиться.

     Все понимала - и задачу Генри вернуть мумию в музей, и свою святую миссию запихнуть Гродина за решетку... Но душу терзала фраза Глеба Кирилловича о том, что нужно поторопиться, мол, времени немного. Потерянный вечер может так аукнуться....

***

     В полиции я проторчала часа два. Имела беседу со следователем - прожженным сыскарем, курившим сигареты одну за другой. Написала заявление. Что так и так, я - белая и пушистая, негодяй Гродин угрожал расправой, а его помощник тыкал в ребра пистолет. Фотографию блузки, испачканной оружейным маслом, приложила.

     Когда вышла из полицейского управления, здание которого располагалось на Парламент-стрит, было уже темно. Снова пошел дождь. Возвращалась на автобусе. На этот раз не на крыше - на первом ярусе. Забилась в самый конец. Смотрела на улицу через забрызганное стекло. Сквозь пелену дождя сияла реклама гостиниц, ресторанов, пабов, ночных клубов, известных торговых лейблов вроде “Самсунга” и “Нестле”. И как эта плотная, жаркая стена неона и электричества не заставляет дождь испаряться еще на подлете к городу?

     Обезглавленное тело стояло перед глазами. Зачем Фенрир убил несчастного? Почему отрезал пальцы на руках? Зачем применил пресловутый “оверкилл” - убийство избыточными средствами? Удары ножом в сердце, отсеченная голова, утопление в болоте... Чем провинился Хромоногий Ульрих, чтобы заслужить такую жестокую смерть?

     С другой стороны, отсеченная голова, пронзенное сердце, утопление в болоте могут иметь некое символическое значение. Такое же, как запястья, перевязанные косичкой. Но разгадать скрытую символику невозможно: неизвестно, с какой историей или ритуалом она связана.

     Я исследовала тело, как просил Глеб Кириллович. Но никак не могла представить: каким образом мумия Хромоногого Ульриха указывает местонахождение Камня? Где искать его? И нужно ли?..

     Надо обязательно заглянуть в отчет о нахождении тела! Может, с его помощью удастся что-то прояснить?

     Кстати, еще один вопрос. Кто этот несчастный?

***

     Проехала несколько остановок, пока не озаботилась вполне справедливым вопросом: а куда я, собственно, еду? Почему-то казалось, что я куда-то возвращаюсь... На самом деле возвращаться мне было некуда. Чтобы вернуться в какое-то место, требуется обосноваться там, бросить сумку в шкаф, воткнуть в стаканчик зубную щетку, дать на чай портье... А моя сумка находилась при мне. И зубная щетка в ней.

     Вышла на одной из остановок и стала ломиться во все отели, вывески которых попадались на пути. На третьем по счету поняла две вещи.

     Во-первых, в сентябре обосноваться в Лондоне, не забронировав номер, весьма проблематично. Тем более что в городе проходил конгресс по высоким технологиям. Парни из разных стран собрались обсудить, как сделать кнопки у сотовых телефонов еще миниатюрнее... А во-вторых, стало ясно, что за мной кто-то следит...

     Когда вышла из дверей очередного отеля, обратила внимание на человека в темно-зеленом плаще. Держась на приличном расстоянии, он некоторое время шел за мной. Я пару раз оборачивалась, и он сразу исчезал то за углом, то в подворотне.

     Интересные дела! Кто это?

     Поймать бы его и выяснить, какого лешего нужно... Только устала я что-то... Совсем не хотелось носиться по Лондону. Слякотно. Скорее в номер, залезть под душ, напиться кофе, чтобы в глазах потемнело! А преследователь... Если ему нужно, пускай следит. Не пристрелит сегодняшним вечером, значит, разберусь с ним завтра утром.

     Где же отыскать свободный номер? Напрашиваться в гости к Генри неудобно. У него небольшая квартирка, забитая книгами. А ночевать на лавке под открытым небом было слегка холодновато: дождь периодически возобновлялся, да так сильно поливал, что мог смыть с лавки.

     Вопрос отпал сам собой, когда я вошла в следующую гостиницу. При взгляде на гобелены и деревянные карнизы душа сразу прониклась уютом, а от мягкого ковра повеяло домашней теплотой. Небольшой, но симпатичный холл, галантный, не наглеющий швейцар... Глаза у седовласого администратора честные, улыбка искренняя.

     - У вас есть свободный номер? - с ходу спросила я.

     - О, конечно!

     С протяжным вздохом облегчения грохнула сумку на пол.

     - Слава богу! - поделилась я. - А то, знаете, обошла три гостиницы... Три!.. Ни в одной нет мест. А тут - и свободный номер, и вообще очень мило.

     - Спасибо. Мы придерживаемся старых добрых традиций... На какой срок леди желает снять номер?

     - Дня на два-три, пока не знаю.

     - Давайте напишем два дня, а потом, если понадобится, можно продлить.

     - Было бы очень здорово!

     Когда он спросил фамилию, едва не назвала настоящую. Но вовремя вспомнила, что я гражданка Германии, и на ходу изменила ответ, заставив администратора поднять голову и переспросить:

     - Оффцойгель?

     - Нет. Просто Цойгель.

     Он кивнул, вписывая фамилию в пустую строчку гостиничного бланка, а я покраснела.

     Беда. Хожу по чужой стране с чужим паспортом... фактически международный шпион... То есть шпионка... А психологической подготовки никакой. Не обучена! Надо было ехать под своей фамилией. Что, например, скажет Генри Уэллс, когда услышит, что я уже не Овчинникова? Придется врать, что вышла замуж...

     - Будете расплачиваться кредитной картой?

     - Да.

     - Семьсот пятьдесят фунтов.

     Я хлопнула ресницами:

     - Извините, кажется, я не расслышала.

     - Семьсот пятьдесят. По триста семьдесят пять в день. Мы придерживаемся старых добрых традиций. Нашей гостинице скоро исполнится двести лет.

     У меня челюсть отпала.

     Вот она - расплата за традиции, уют, домашнее тепло, за ненаглеющего швейцара и честного администратора... Теперь понятно, почему у них есть свободные номера. Обычные туристы не поселяются в гостиницах за ТРИСТА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ ФУНТОВ В ДЕНЬ! Обычные туристы обходят такие гостиницы за милю! Даже участники конференции по высоким технологиям - и те не потянули.

     Думала, думала... и решила: а почему бы и нет?!

     С улыбкой протянула администратору кредитную карту, которую передал мне Саша.

     Будь что будет. Один раз живу! К тому же неохота возвращаться под дождь - на поиски несуществующего свободного места в дешевой гостинице. Деньги все равно не мои. Их не так много, чтобы экономить на некую достойную покупку (вроде платья от известного модельного дома), но и не так мало, чтобы копейки беречь и питаться хлебными корками. Поживу два дня в хорошем номере! А потом позвоню Саше, не умеющему выбирать галстуки, и скажу, что денежки закончились. Пускай подкидывают еще!

     Номер располагался на четвертом этаже. Услужливый портье распахнул передо мной двустворчатые двери... и я утонула в немом восторге!

     Кажется, мне подсунули самый большой и дорогой номер, который существует в этой гостинице. Хоромы какие-то! Потолок такой высокий, что и со стремянки не достать. Комнат столько, что я запуталась, пересчитывая их. В каждой - букет свежих цветов, слегка авангардные картины старых лондонских доков, на которых лодки и катера представлены в виде рыб и морских животных. И телевизоры, телевизоры, телевизоры... В каждой комнате - прямо как в доме Элвиса Пресли!

     Около получаса бродила по комнатам, охая над каждой ерундой вроде журнального столика девятнадцатого века с изображением Тауэра на полированной поверхности, снабженного автоматической системой управления, которая по команде голосом опускала шторы, включала свет и даже выдвигала из стены зеркальный бар с шотландским виски...

     Мраморная ванна напоминала небольшой бассейн и была уже наполнена горячей водой, от которой струился запах ландышей. Я мигом освободилась от одежды, сбросив ее на пол. Разбежалась и с визгом “бомбочкой” прыгнула в пушистую пену. Изрядное количество воды выплеснулось на пол и покатилось волной, смыв мою одежду, тапочки, коврик с надписью “Встань на меня”. Стены и бесчисленные зеркала усеяли брызги. Хлопья пены свисали даже с потолка. О как все уделала!

     В ванной отмокала полчаса. Лежала, расслабившись, пила шампанское из бутылки, ела бутерброды с семгой и черный виноград. Попробовала включить режим “джакузи”, но поднимающиеся со дна пузырьки мне не понравились - только нервировали. Такое чувство, словно вместе с тобой в бассейне прячется водолаз, который щекочет твои ноги и спину, а вдобавок пускает газы. Я поспешила переключить режим.

     Вышла из ванной без малейшего представления, чем заняться. С мокрыми волосами, в розовом халате с кошечками некоторое время бродила по комнатам, опробуя в каждой телевизор на новом канале. В результате номер заполнился мешаниной голосов и звуков. Потом принялась расчесывать и сушить волосы.

     Несмотря на включенные телевизоры, я вдруг остро почувствовала себя одинокой. Номер люкс - я бы сказала суперлюкс! - располагал множеством приятностей, но все они как-то быстро приелись. Я надела свежее белье и выключила телевизоры. Долго думала и пришла к выводу, что хочу напиться. Желательно в компании. Хорошей и душевной!

     Думала недолго. Критически оглядев красный костюм, в котором пришлось побегать и попрыгать, бросила его в корзину для грязного белья. Сама влезла в брюки, застегнула куртку, на ноги натянула кроссовки. Вышла из номера и, пройдя по коридору несколько метров, наткнулась на подозрительного парня, который неожиданно вырулил из-за угла.

     Парень был в джинсовой кепке с длинным козырьком, с усами до подбородка и физиономией американского разнорабочего. Здоровый такой! Двигался твердо, уверенно.

     Я отшатнулась. Прижалась к стене. Сердце гулко стучало.

     Откуда-то он мне знаком! Не помню - кто такой, но знаю: где-то видела!..

     Не взглянув на меня, он проследовал мимо. Будто и не заметил. Словно я - часть интерьера. Ну ваза с цветами!.. Прошел по коридору, даже не оглянувшись. Через пару секунд исчез за углом. А я все стояла, прижатая к стене собственным страхом.

     Где я его видела? Кто-то из спецотдела “Мгла”? Или из военных морпехов, с которыми приходилось иметь дело в Люцерне?

     Или... Черт! Вспомнила!

     Господи, ну ты и дурочка, Алена! Скоро паранойя начнется!

     Конечно, я видела этого парня. И не один раз. Это же солист группы “Металлика”!

     Я ринулась следом, чтобы вытрясти автограф из знаменитости. Не каждый день сталкиваешься со звездами рока и MTV. Но Джеймса Хетфилда и след простыл. Наверное, скрылся в своем номере. Таком же суперлюксе, как и мой.

     Опять сделалось грустно. Желание напиться усилилось до зуда в трахее. В расстроенных чувствах спустилась на первый этаж и обнаружила у стойки администратора... Кого бы вы думали? Господи, моего ненаглядного шведского друга доктора Эрикссона!

     Маленький археолог пытался закрыть огромный черный зонт, с которого текла вода, и одновременно что-то объяснял администратору, скорчившему донельзя сочувственное лицо. Возле ног шведа стояли два огромных чемодана в фиолетовую клетку.

     - Марк! - закричала я с лестницы, нарушив “традиционную” тишину холла гостиницы. - Раздери вас северные ветры, какими судьбами?!

     Маленький Эрикссон настороженно оглянулся, но, узнав меня, тут же возрадовался, засиял. По широкой лестнице я сбежала к нему.

     - Алена... Как я рад! - тяжело дыша, говорил он. - Все гостиницы забиты. Ни одного свободного места. На улице дождь, а я тащусь с этими чемоданами и не могу найти, где остановиться... И только здесь, кажется, имеются номера...

     - Имеются, - важно подтвердил администратор.

     - Что вы здесь делаете? - спросила я археолога.

     - Прилетел взглянуть своими глазами на Хромоногого Ульриха. Первым делом отправился в Британский музей, но оказалось, что к мумии сегодня нет доступа. Не знаете, что с ней?

     - Это длинная история, в которой и мне удалось поучаствовать. Двумя фразами не опишешь. Пойдемте куда-нибудь выпьем! А чемоданы закидывайте в мой номер! Там куча комнат, места вполне достаточно, чтобы переночевать двоим.

     Седой администратор нахмурился. Небось рассчитывал скачать с простака-шведа триста семьдесят пять фунтов за отдельные палаты, расположенные где-нибудь между моим номером и номером солиста “Металлики”. А вот и фигушки... “Облом!” - как кричит сын моей соседки, когда на лестничной площадке выигрывает кон у приятелей в карты. Когда проигрывает, впрочем, тоже выражается.

     Отказавшись от назойливых услуг носильщика, мы заволокли чемоданы в номер. Эрикссон пять минут отдохнул в кресле, а затем я потащила его на улицу. Он не возражал, только попросил взять фотографии.

     Паб отыскался быстрее, чем я предполагала. На другой стороне улицы мы обнаружили характерные выгнутые окна. Под вывеской “Корона королевы Виктории” скрывался вполне традиционный английский подвал - с низкими потолками и балочными перекрытиями, с тяжелыми дубовыми панелями и дубовыми же столами и стульями, последние из которых до блеска отполировали многочисленные зады.

     “Корона королевы Виктории” была переполнена разнообразными личностями - от юношей в футболках “Челси” с выбитыми передними зубами до мужчин делового вида в костюмах-тройках. Никто не обращал внимания на соседей, никто никому не мешал. Посетители говорили, смеялись, жевали мясо и накачивались пивом. Личности за отдельными столиками были уже вполне “коронованы”, но уходить не собирались. В помещении стоял застарелый, вековой запах табака.

     С трудом нашли свободный столик - такой маленький, что я могла его руками обхватить. Себе заказала пинту пива и креветок. Эрикссон попросил красного вина - для сердца.

     Пока ожидали заказ, я успела рассказать археологу о своих приключениях. Вкратце описала мумию и выводы, к которым пришла после осмотра.

     - В общем, думаю, что Хромоногий Ульрих пал от руки Фенрира, - произнесла я, отхлебнув приличный глоток пива из высокого бокала. - Учитывая нечеловеческую жестокость, речь, вероятно, идет о предательстве. Но кто вообще этот человек? Откуда он? Все во мраке...

     - Вы задаете интересные вопросы, попутно сделав одно очень важное открытие, - серьезно заметил Эрикссон, не притрагиваясь к вину, которое поставила перед ним официантка.

     - О чем вы? - Я отерла пену с губ.

     - Вам удалось связать мумию с конунгом. Вы обнаружили СЛЕД Фенрира! Помните, я рассказывал, что Волк пропал на много лет? Отправился в поход и не вернулся. Больше никто его не видел. Кроме нас, разумеется.

     - Полагаете, что место, где была обнаружена мумия, - промежуточная остановка дружины на пути к Камню? А если этот человек пал от руки конунга еще до того похода? Ведь конунг слыл известным завоевателем.

     - Алена! - Археолог смотрел на меня, улыбаясь. - Хромоногого Ульриха умертвили непосредственно перед тем, как Фенрир заледенел в северных льдах!

     - Почему вы так думаете?

     - Вы же сами только что рассказывали...

     Я не понимала.

     - Остаток косички на лбу Фенрира! Он же короткий! Не успел отрасти! С того момента, как ее обрезали и перевязали запястья Хромоногого Ульриха, прошло не больше одного-двух месяцев.

     - Получается, что Фенрир совершил убийство Ульриха уже после обнаружения Священного Камня?

     - Именно, моя дорогая скалолазка! Именно!.. Что у нас есть? По косвенным данным мы можем проследить последний путь викинга... - Эрикссон достал из кармана путеводитель по Англии и раскрыл карту, на которой кроме Британских островов виднелись берега Норвегии, Голландии и Франции. - Взгляните. Мы обнаружили айсберг здесь - в ста пятидесяти километрах от Исландии. Теплые воды Гольфстрима несли его с юга. Возможно, его забросило туда Гренландское течение, начинающееся в Северном Ледовитом океане. Я полагаю, что айсберг долгое время дрейфовал вместе с ледовыми полями. Но как он попал туда? Вероятно, льды затерли ладью где-то в Норвежском море. Возможно, возле Шпицбергена. То была последняя остановка дружины. Там они и приняли смерть... Мумию нашли в болотах Кембриджшира, на восточном берегу острова. Прослеживается четкий путь конунга из Британии на север.

     - Полагаете, конунг оставил Камень где-то на севере?

     - Нет. Мы нашли последнюю стоянку конунга. Камня там не было, это точно. В то же время маловероятно, чтобы Фенрир оставил Камень в Кембриджшире. Значит, нужно определить, из каких мест дружина прибыла на Британские острова!

     В бар вошла парочка. Симпатичный молодой парень и дама - крашеная блондинка промежуточного возраста в норковой шубке. Они сели неподалеку от нас, дама скинула шубку, и я поперхнулась пивом.

     Под шубкой оказалась вытянутая майка, которую я бы ни за какие премиальные не отважилась надеть прилюдно. Только если под свитер. Не успев сделать заказ, парень тут же принялся целовать даме ручку и со страстью объясняться в любви. Я отвернулась от душераздирающей сцены.

     - Занимательное у нас получается расследование, - сказала я, взявшись за второй бокал пива. - Изучаем путешествие скандинавской компании от финиша.

     - И очень может быть, что этот обратный путь приведет нас куда нужно! Туда, где Волк оставил Камень. Надеюсь, мы также узнаем, что произошло с викингом. Где он пропадал столько лет?

     - Но как выяснить, откуда конунг приплыл в Кембриджшир?

     - Дайте, пожалуйста, фотографии.

     Я протянула ему пачку через стол. Эрикссон бережно принял ее обеими руками и просмотрел снимки.

     - Вот, - произнес он, показывая снимок, на котором были запечатлены примитивные рельефы на стенах айсберга. - Тут все видно. Смотрите.

     Снимок получился нечетким, но ничего не поделаешь. Я, очевидно, дернулась, когда фотографировала. А жаль... На фото проступала ледяная стела с рельефными изображениями в несколько ярусов. Целая история! В самом верху, под сводом, фигуры воинов. Размытые и вдобавок обезличенные вспышкой. Но исполинский конунг в центре, поднявший над головой меч, был узнаваем.

     - Видите?

     - Да, дружина, замурованная в айсберге.

     Ярдом ниже Фенрир - тоже с поднятым мечом - завис над склонившим голову человеком. Руки приговоренного были связаны за спиной. Сцена вышла настолько нечетко, что я разобралась в ней только зная, о чем идет речь.

     - Вот наш Хромоногий Ульрих! - сказал Эрикссон.

     Еще ниже друг напротив друга застыли два войска.

     Руки с мечами подняты, щиты закрывают торсы. Одних воинов больше. Среди других выделялась исполинская фигура Фенрира.

     - Какая-то битва? - предположила я.

     - Произошла она до того, как на Британских островах был обезглавлен Хромоногий Ульрих.

     - Где же это случилось?

     - Предстоит выяснить.

     Молча мы уставились на последний ярус. Высокая и острая гора. Пик. А может быть, башня - трудно сказать определенно. Ясно было одно: своей вершиной она упиралась в тучи.

     - Что это? - спросила я.

     - Не знаю, - растерянно ответил Эрикссон.

     Ниже яруса со скалой располагались другие. Но они не попали в объектив. Спасибо моей криворукости!

     - Досадно, - с сожалением отметил археолог. - Там - начало истории... Что-то мне не встречались в древних скандинавских легендах упоминания этой скалы.

     - Или башни, - добавила я. - Что нам делать?

     - Искать, откуда Фенрир приплыл на Британские острова. Где произошла битва. Я покопаюсь в книгах. Может, удастся найти какую-нибудь связь с эпизодами путешествия, изображенного на стеле.

     Я с удивлением обнаружила, что и второй мой бокал пуст, а в теле появилась некоторая болтанка. Словно боженька, собиравший меня, недокрутил некоторые гайки и оставил приличные люфты в шарнирах.

     - Завтра отправлюсь в архив, - сообщила я. - Надеюсь почитать описания мест, где был найден Хромоногий Ул... Ульвир...

     - Алена, что с вами? - озабоченно спросил Эрикcсон.

     Что со мной? Ничего особенного. Не могу произнести имя “Ульрих”. Кажется, напилась. Хорошее пиво! С двух бокалов развезло. Впрочем, я для этого в паб и отправилась.

     Опершись руками на стол, поднялась. Земля под ногами слегка раскачивалась, поэтому приходилось следить за равновесием. Эрикссон молча смотрел на меня. Ему хорошо: он так и не дотронулся до своего бокала с красным вином. А у меня внизу живота надулся пузырь.

     - Руководствуясь некоторыми соображениями безопасности, - поделилась я, - вынуждена вас оставить. Ненадолго... Где у англичан дамская комната?

     Деликатный Эрикссон покраснел, а я отправилось в сложное плавание через гущу человеческих спин. Найденный туалет был тесным, как кладовка в моей квартире, но вполне подходил для поставленной цели.

     Пока я бродила туда-сюда, в углу на небольшом помосте обосновались парни с гитарами, барабанами и нечесаными волосами. Едва я успела опомниться, как они ударили по струнам, взорвав атмосферу паба медленной композицией собственного изготовления. Народ зашумел, зааплодировал музыкантам. Я, отыскал а взглядом столик с Эрикссоном - ученый наконец осторожно пригубил свое вино - и двинулась к нему. На середине траверса передо мной вырос небритый крепыш в рабочих штанах с помочами. От него разило смесью джина и чеснока.

     - Потанцуем, малышка?

     - Я не танцую.

     Попробовала пройти мимо, но он закрыл путь плечом.

     Я недовольно посмотрела на него.

     - Брось, малышка, всего один танец!

     - Тебе транспарант вывесить? Сказала, что не танцую!

     Я покачнулась - хмель еще гулял во мне. Парень в рабочих штанах положил громадную лапищу мне на плечо, и я едва не присела под ее весом.

     - Эй! - возмутилась я. - Чего руки распускаешь? Привяжи на место.

     - Немедленно отпустите девушку! - раздался возмущенный голос, и я с удивлением обнаружила рядом Эрикссона, который не доставал здоровяку даже до плеча.

     Лицо Марка было серьезным, губы поджаты. Только глаза бегали, выдавая волнение. Господи, зачем он встрял?! Ему нельзя волноваться - у него же больное сердце!

     - Оставьте девушку, не распускайте руки! Вы, взрослый человек, должны понимать, когда девушка действительно не хочет танцевать! Как вам не стыдно?!

     Парень-здоровяк выглядел немного озадаченным. На щеках заиграл легкий румянец. Рука убралась за спину.

     - А ты кто, ее отец, что ли?

     Эрикссон замер с раскрытым ртом. На этот вопрос он не нашел что ответить. Зато сообразила я:

     - Он мой жених, красавчик! - Я улыбнулась и с сожалением похлопала парня по огромному плечу. - Прости, но я танцую только со своим женихом. Лучше ступай, найди себе дамочку по комплекции.

     Я повернулась к Марку и положила ему руки на плечи.

     - Нам придется танцевать, - сказала я.

     - Прекрасно, - несмело улыбнулся швед. - Знаете, впервые за долгие годы танцую с дамой, у которой нет диплома по археологии или по скандинавской истории. И которая намного моложе сорока лет.

     - Очень намного! - погрозила я пальцем.

     Мы начали медленно двигаться в такт оглушительной музыке. Рядом танцевали другие пары. И парень с дамочкой в вытянутой майке были здесь. У меня слегка кружилась голова. Я приблизила губы к уху Эрикссона и прошептала:

     - Спасибо вам, Марк. Я немножко пьяна и, возможно, слишком сентиментальна, но все равно - я вам бесконечно благодарна, что заступились. У меня прямо мурашки по коже побежали, когда вы воскликнули неожиданно: “Немедленно отпустите девушку!”

     - Не нужно благодарить. Он вел себя непозволительно.

     - Единственная мысль меня гложет и беспокоит, - так же на ухо пробормотала я. - Что бы мы делали, если бы тот парень устроил потасовку?

Глава 7

БОЛЬШОЙ ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ

     Эрикссон расположился в одной спальне, я в другой - на шелковых простынях и наволочках. Нет, право, стоило отдать денежки, чтобы хоть раз ощутить себя звездой поп-музыки или, на худой конец, подружкой нефтяного магната... Одного из тех, что организовали “Интеллиджент сервис групп”, например.

     Вскоре из-за стены донеслось протяжное сопение. Эрикссон уже спал, а я все никак не могла отключиться. Полежала минут тридцать с закрытыми глазами, затем открыла их.

     Комната была погружена во тьму. Сквозь щель в шторах пробивался тусклый свет лондонской улицы, делая очертания мебели зыбкими, призрачными.

     Почему-то стало зябко. Я плотнее укуталась в одеяло. Где-то на улице заскулил пес. Протяжно и надрывно. Сопение Эрикссона в соседней комнате оборвалось. Вслед за этим я услышала, как за дверью скрипнул паркет под грузной поступью.

     Перестав дышать, я натянула одеяло до глаз, всем сердцем надеясь, что этот скрип мне почудился. Робкие надежды улетучились мигом, когда до меня долетел звук следующего шага, а вместе с ним звук - тонкий мелодичный...

     Звон металла.

     В груди все заледенело от страха.

     Я выбралась из-под одеяла. Не нащупав тапки, которые оставляла здесь, возле кровати, встала на холодный пол босыми ногами. Тонкую сорочку почти не чувствовала, оттого казалась себе голой и незащищенной.

     Шагов больше не было. Я стояла возле кровати ни жива ни мертва. Привиделось? Выпила много пива?

     Мне почудилось. Одурманенный хмелем мозг разыграл сценку из романа Стивена Кинга. Нужно подойти к двери, зажечь свет и убедиться, что за ней никого.

     Я шагнула вперед. Дверь неожиданно распахнулась настежь. В лицо ударил ослепительный свет. На пороге стояла огромная фигура. Я бы даже сказала - исполинская.

     Все предрассудки, все страхи и подсознательные кошмары выползли из меня, чтобы соединиться в этом зловещем призраке, возникшем в дверном проеме. Вместо доктора Эрикссона инфаркт едва не заработала я.

     Из головы торчали рога... Нет, все же из кованого шлема. Я различила длинную бороду, огромный меч, свисающий с пояса... Пять зарубок сверкнули на древнем лезвии.

     - Нет... - обреченно прошептала я. - Этого не может быть... ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!

     Колючий и неистовый - волчий! - взгляд сверкнул из-под рогатого шлема. Трудно было не узнать его. Тот же самый, который смотрел на меня с фотографий.

     Исполин двинулся мне навстречу. От громадной фигуры дохнуло замогильным холодом и почему-то гниющими водорослями. Клыки, выпиравшие из-под нижней губы, блеснули в отблеске уличного света...

     Я попятилась. Легкие качали воздух рывками, словно испорченный насос. Как бы этот насос и вовсе не сломался.

     Огромная рука в кожаном напульснике поднялась. Пальцы с темными загнутыми когтями раскрылись, потянувшись к моему лицу.

     Я завизжала во все горло...

     Подскочила на перине.

     Ночник в виде лилии тускло светился у правого уха. Очевидно, я вырубилась раньше, чем вспомнила, что его нужно выключить.

     Тапочки покорно ожидали возле кровати на махровом половичке. Поставлены немного неряшливо, но находились на том самом месте, где я их оставила. Сквозь приоткрытую форточку доносился успокаивающий шум транспорта. Дверь в коридор закрыта. Никакого Волка Фенрира, пришедшего за мной из преисподней...

     За стеной послышался нарастающий топот, и дверь неожиданно распахнулась. От испуга я схватилась за сердце. Нет, право, вряд ли мне удастся пережить еще одно явление бородатого конунга.

     В комнату ворвался Эрикссон - в наспех застегнутой рубашке, из-под которой виднелись трусы до колен, в криво надетых очках, с цветочной вазой в руке.

     - Что... что случилось?!

     - Ради бога, успокойтесь, Марк!

     Мой “жених” остановился в дверях и опустил вазу. Затем, обнаружив, в каком виде прилетел ко мне, спрятался за дверной косяк.

     - Извините, Алена, - произнес, он выглядывая. - Вы так истошно кричали... Я подумал, что случилось ужасное. Что к вам забрались грабители.

     - Спасибо за вашу заботу... - Я пригладила волосы, торчавшие в разные стороны. - Мне приснился кошмар.

     - Что ж, - нерешительно сказал Эрикссон, все так же прячась, - тут я не могу помочь. Пожалуй, отправлюсь спать дальше. Приятных сновидений.

     - Спасибо, вам того же.

     Из-за стены протянулась рука археолога и захлопнула дверь. Я вздохнула.

     Во рту стоял привкус солода, гортань поддавливали газы от поглощенного пива. Негромко и протяжно рыгнула. Сделалось легче.

     Свет выключать не стала. Легла на бок и долго не могла уснуть. Исполинская фигура Фенрира стояла перед глазами. Лишь когда за окном стих шум автомобилей, я провалилась в беспамятство.

***

     Поутру, когда мы с Эрикссоном отправились в Британский музей, я чувствовала себя ужасно. Совершенно не выспалась из-за ночного кошмара, от пива “Биттер” раскалывалась голова, а зубная паста не помогла избавиться от горечи во рту. Мы ехали в автобусе. Марк со сдержанным любопытством разглядывал лондонские улицы, а я прижалась лбом к холодному стеклу, чтобы хоть немного утихомирить боль в голове.

     - В нашем расследовании существует еще одна странность, на которую я не обратил ваше внимание, - произнес Эрикссон, когда мы вышли из автобуса на площадь перед главным входом в Британский музей.

     - Странность в том, что голова раскалывается всего после двух кружек пива, - пожаловалась я. - Кое-кому нельзя употреблять даже кефир.

     Швед коротко посмотрел на меня и продолжил:

     - Воины Фенрира... Среди них нет ни одного моложе сорока лет!

     Действительно, интересный факт. Но он имеет объяснение.

     - Волк взял в поход только опытных бойцов.

     - Сомневаюсь. В наше время расцвет мужчины наступает к тридцати годам. Этому возрасту присуще уникальное сочетание силы и опыта. В стародавние времена пик приходился лет на двадцать пять, поскольку юноши уже в шестнадцать считались мужчинами, получали оружие, ходили в плавание.. Двадцать пять лет... Они были лучшими. С молодецкой дерзостью и удалью, но и с приличным опытом завоевательных походов. Теперь, если вернуться к фотографиям наших дружинников, мы увидим, что в айсберге ни одного такого нет! Только пожилые бойцы. Закаленные в боях, но практически старики!

     Мы пересекли площадь и поднялись по ступеням к высоким колоннам, за которыми находился вход в музей. Навстречу попались две девочки-близняшки. Они бежали вниз по лестнице и облизывали мороженое на палочке. Их образ всколыхнул во мне полузабытый вопрос.

     - Кстати, доктор, - спросила я. - Вы не вспомнили, который из снимков не получился?

     - Кстати, вспомнил. Один из самых первых. Фотография щита.

     Щита! Близнецам, сделавшим из моей квартиры помойку, требовалась фотография щита с непонятными символами. Об этом нужно будет подумать. Но только после того, как моя голова перестанет изображать из себя раскаленную сковородку.

     Большой Генри встретил нас во Внутреннем дворе ее величества королевы Елизаветы. Я уже упоминала, что купол Большого читального зала расположен внутри квадрата зданий музея. Пространство между этими сооружениями и называют Внутренним двором.

     Когда-то он стоял под открытым небом, но теперь Внутренний двор накрывает сумасшедший по красоте свод, напоминающий натянутую паутину. Такое впечатление, что Создатель Матрицы вдруг разделил небо на полигоны, которые невероятным образом контрастируют с неоклассическим фасадом зданий. Слышала, что англичане потратили на установку свода порядка ста миллионов фунтов.

     Генри был задумчив и погружен в себя.

     - Доброе утро, хранитель мумий! - произнесла я. - Как спалось?

     - После вчерашних событий я вообще не спал.

     Какое удивительное совпадение!

     - Это доктор Эрикссон, - представила я своего спутника. - Он изучает Вендельский период Скандинавии.

     Не меняя выражения лица, Генри дернул шведского археолога за руку. Это он так поздоровался. Марка аж тряхнуло. Я думала, что Большой Генри вывихнет плечо моему вчерашнему заступнику.

     - Ну пошли? - предложил он.

     Таких архивов, как Большой читальный зал, мне еще не приходилось видеть. Под высоким куполом по стенам огромного круглого зала тянулись несколько ярусов с книжными стеллажами, по которым бродили люди. Это потрясающе! Книжные корешки вокруг тебя - куда ни поверни голову! Внизу были установлены длинные читальные столы, сходившиеся к центру. Не знаю, насколько эффективно такое расположение, но то, что оно эффектно, - без сомнений.

     Для работы с материалами, связанными с музейными экспонатами, имелись отдельные столы, которые, впрочем, располагались тут же. Генри усадил нас за один из них, затем ненадолго исчез и вернулся с тоненькой серой папкой. Прежде чем отдать ее, положил передо мной линованный лист - какой-то список.

     - У нас строгая отчетность доступа к документам, - сказал он и ткнул в лист толстым пальцем. - Я тебя записал. Черкни подпись.

     - Какие же вы, англичане, бюрократы! - изрекла я, выводя длинное и витиеватое “Овчинникова” напротив своей фамилии в английском написании. Выше стояли еще несколько фамилий ученых, работавших с материалами по безголовому утопленнику.

     - Это не бюрократизм, а вековой уклад. В ответ мне придется заметить следующее: какая же вы, Алена Овчинникова, лентяйка!

     Я отдала Генри листок и выдрала у него серую папку.

     - Мне нужно идти, - прогромыхал Уэллс, сунув за щеку свой фирменный леденец. - Когда закончите, отдадите документы вон тому джентльмену, похожему на высушенного кролика, всунутого в костюм весенней распродажи семьдесят третьего года... Сегодняшним вечером я уж точно нашпигую тебя, Алена Игоревна, устрицами и шампанским.

     - До свидания! - с вежливой улыбкой произнес Эрикссон. - Рад был познакомиться.

     - Ага. Вам того же!.. Всех благ в Вендельском периоде!

     Генри удалился, сотрясая пол тяжелой поступью.

     Материалов о нахождении тела оказалось немного. Началось все с того, что в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году на мумию наткнулись рабочие, которые добывали торф в пересохшем болоте. Они сперва подумали, что нашли жителя окрестной деревни, который пропал весной шестьдесят второго. Вызвали полицию, и только тогда выяснилось, на какую ценность натолкнулись труженики лопаты и экскаватора.

     Исследование проводил член Королевского археологического общества, почетный доктор археологии сэр Говард Лестер. Нужно сказать, что археолог подошел к изучению находки основательно. Он не только пригласил биологов, этнографов, антропологов и судмедэкспертов для обследования тела, но и буквально истоптал окрестности. Болота располагались в низинах Фенленда и простирались до самого залива Уош, а участок, где обнаружили тело, с давних пор считался глухим и гиблым. Пара деревень стояли на краю болот с незапамятных времен. По некоторым данным две тысячи лет назад на их месте находилось поселение людей железного века. Сэр Говард Лестер благоразумно заключил, что несчастный мог являться жителем одного из поселений, который в чем-то серьезно провинился и тем самым заслужил жестокую казнь.

     Лестер писал в отчете, что продолжал бы так думать и дальше, если бы ботаники не сообщили, что в желудке Хромоногого обнаружена оливковая косточка. Как известно, оливковые деревья не растут на Британских островах. Этот факт делал личность Хромоногого Ульриха безумно загадочной. Где-то за семью морями человек съел блюдо, в составе которого были оливки, затем лишился пальцев, головы и отправился в грязевой омут британских болот.

     Пока я читала это, Марк изучал данные о месте находки. Потом мы поменялись листками. Я окунулась в сухие строки почти полицейского отчета.

     Тело обнаружено на глубине шести футов одиннадцати дюймов в торфяной ложбине диаметром около двадцати ярдов. Лежало на боку, съежившись, голова отсутствовала. Неподалеку имелись остатки каменного забора, как определил Лестер - более поздней постройки. Трудно сказать, чему он служил. Сложен из булыжников, скреплен глиной. К двадцатому веку нашей эры от него осталось лишь основание. Лестер проследил ломаную линию забора футов на триста, затем бросил это занятие и принялся раскапывать торфяную ложбину. Но результата не добился.

     Я сначала не поняла, какого результата ожидал Лестер. Дошло чуть позже. Член Королевского археологического общества искал отсеченную голову...

     Но она не сохранилась. Вместо нее на удалении в четверть мили на небольшом холме нашли лошадиный череп.

     Перевернув страницу, я наткнулась на несколько черно-белых фотографий. Снимки обнаруженного тела в торфяном срезе. Несколько снимков с разных сторон... Вот примечательный. Под ним написано: “Общий план болот”. На фотографии сам Говард Лестер - усатый, уверенный в себе, похож на нашего Никиту Михалкова. Он стоит на холме, за его спиной открывается панорама болот, простирающихся до линии леса на горизонте.

     С мутного предгрозового неба опускалась нарисованная на негативе стрелка, похожая на раскаленное божье знамение. Стрелкой указано место, где было обнаружено тело. Ничего примечательного. Лужа среди других луж... Так, а вот и каменный забор. Светлая линия на темном фоне торфяников, которая круто петляет. Кто-то провел вдоль забора карандашную линию. Трудно понять, что огораживала эта постройка. Больше похоже на произведение пьяных, у которых имелась уйма свободного времени. Заканчивался забор где-то возле холма, на котором сфотографировался сэр Говард Лестер.

     Я потерла лоб, помассировала глаза. Повернулась к Эриксону и обнаружила, что он усиленно трет виски.

     - Родились какие-нибудь толковые мысли? - спросила я.

     - Хоть мне и нельзя, но страшно хочу выпить чашечку кофе.

     - Ход ваших размышлений мне импонирует.

     Сдала папку джентльмену с кроличьими зубами, на которого кивал Генри. Попросила сделать копии нескольких листков и фотографий, чтобы на досуге перечитать и поразмышлять.

     Фотографии, пропущенные через ксерокс, получились отвратительно. Исчезли полутона, остались лишь грубые очертания раскопанной ямы да контур тела. Лучше всего вышла пририсованная стрелка на общем снимке - бестолковая по сути.

     После приобщения скопированных документов к фотографиям из айсберга, я обнаружила, что кипа, которую таскаю с собой, сделалась внушительной, а некоторые листки так и норовят из нее выскользнуть. Нужно заводить папку, составлять перечень... А все ради чего? Ради прихоти каких-то нефтяных магнатов?! Тьфу!

     - Никаких новых фактов, - обреченно сказал Эрикссон, когда мы очутились в тихой, приглушенной атмосфере Внутреннего двора. - Нужно искать, откуда Хромоногий Ульрих прибыл на Британские острова.

     - Новый факт есть! Он прибыл с юга. Помните оливковую косточку, найденную в желудке?

     - Этого мало... Вот еще что. Вы как-то упоминали о предательстве. Возможно, Хромоногий Ульрих - один из дружинников конунга. Тогда справедливо предположить, что они приплыли на одной ладье.

     Вилка и тупой нож на табличке недвусмысленно указывали направление, где страждущим наливают кофе. Маленький бар с несколькими столиками оказался втиснут под лестницу, которая полукругом охватывала наружную стену Большого читального. Мы вошли.

     Почти все столики занимали туристы в шортах и майках - загорелые, похожие на индийцев или пакистанцев. Они весело болтали, но не забывали поглощать стэйки и хрустящие тосты. Один из столиков освободился. Молодая официантка с безразличным лицом спешно собрала чайные чашки и блюдца с крошками от пирожных.

     - А если они приплыли в Британию на разных кораблях? - предположила я. - Если Фенрир преследовал предателя? Нагнал только у берегов Кембриджшира, зарубил и сбросил в первое же болото?

     - И такое возможно. Но все-таки казнь кажется мне продуманной и в некоторой степени символической.

     Вчера я думала о том же. Каждый элемент казни есть символ, который нам, людям двадцать первого века, непонятен.

     - В самом деле, - сказал Эрикссон, - трудно составить правдоподобную картину событий, имея на руках один только скрюченный безголовый труп...

     Грохот посуды оборвал его слова. Я вздрогнула и обернулась. Так и есть! Безразличная официантка уронила поднос. Чашки и блюдца посыпались на пол и превратились в осколки вокруг ее туфель.

     Я сочувственно покачала головой, хотя девушке было явно наплевать на крошево. Уверена, что, если дать ей новый поднос с посудой, она грохнет и его. Быть может, у нее личная проблема, какой-то конфликт с хозяином... Я повернулась к Эрикссону и обнаружила, что глаза археолога выкатились и уставились в какую-то точку над моей головой. Словно с моей прической было что-то не так... Рот Марка раскрылся, чтобы заглотнуть побольше воздуха, а губы посинели.

     Эрикссон стал заваливаться. Я попыталась удержать его за плечи. В итоге мы рухнули на стол пакистанских туристов, разметав ломтики чипсов и куски жареного мяса.

     Марк хватал ртом воздух, вцепился пальцами себе в грудь и раздирал рубашку.

     - Кто-нибудь! - закричала я. - Вызовите “скорую”!

***

     Меня так и не пустили к нему в палату. Я стояла перед дверью посредине коридора, держа в охапке немногочисленные вещи, которые остались от археолога. Складной зонт, записная книжка, страницы которой исписаны аккуратным и неразборчивым почерком, напоминающим зубчики пилы. Ощетинившееся ключами кольцо, архаичный сотовый телефон, путеводитель по Лондону - оказывается, Марк впервые в столице некогда великой империи.

     Не могла поверить в случившееся. Просто отвратительно, до чего жестока судьба! Сколько всего мы пережили со шведом! Безумное приключение в недрах гибнущего айсберга, отвесные стены и водные круговерти, даже легкий инцидент в баре... А инфаркт случился от такой ерунды, как рухнувший за спиной поднос с посудой!

     Зачем мне этот Камень? Ради призрачной надежды узнать нечто большее о судьбе родителей? Путь к нему становится слишком трудным. Вот Эрикссон едва не погиб...

     - Давайте я сложу вещи в пакет, - предложила темнокожая медсестра. Ее руки, скрещенные на белом больничном халате, напоминали уголь на простыне.

     И правда, нет смысла мне все это держать в руках.

     Запихнула вещи в протянутый пакет. Немного подумала и добавила туда же стопку фотографий, о потере которых Эрикссон так сокрушался. Себе напечатаю еще - у меня осталась пленка. Зато археологу будет чем заняться на больничной койке. Переведет несколько посланий Фенрира, поломает голову над рунами.

     Рутинная работа вернет его к нормальной жизни быстрее капельницы и нитроглицерина. Мне так кажется.

     Собралась запихнуть в пакет и ксерокопии археологического отчета, но из-под вещей выскользнул путеводитель и, прошелестев страницами, шлепнулся на кафельный пол.

     Я зажала пакет под мышкой и подняла глянцевую книжицу. Зачем-то перелистала ее и остановилась на странице с картой. Британские острова, а рядом береговая линия Европы. Голландия, Бельгия и часть Франции затушеваны серым цветом и объединены в единую страну, словно границы Европейского союза стерли границы политических карт. Ломаный берег “серой” Европы контрастно выделялся на фоне голубых вод пролива Ла-Манш, Северного моря и Бискайского залива. Я смотрела, смотрела на эту линию...

     Пакет с вещами выпал из рук.

     Опустившись на стул, я держала карту перед глазами. Достала ксерокопии и отыскала среди них снимок, на котором позировал сэр Говард Лестер. След каменного забора на поле торфяников при ксерокопировании получился более четким, чем на оригинале - то бишь фотографии. А все потому, что некто обвел его карандашом...

     Изгибы забора в точности повторяли форму берегов старушки-Европы!

     - Вот так сани у дяди Вани! - выдохнула я. - Спереди пропеллер, по бокам - крылья!

     Свет потолочных плафонов померк в глазах.

     Сэр Говард Лестер ошибочно принял каменный забор за более позднюю постройку! Забор возвели в то же время, когда Хромоногий Ульрих свернулся калачиком на дне кембриджширского болота, чтобы провести там следующие пятнадцать сотен лет. И командовал не кто-нибудь, а сам конунг Фенрир! Он оставил в болотах путь своего плавания - целую географическую карту. Грубую, примитивную, но все-таки...

     Из школьного курса я помню, что в своих далеких путешествиях викинги держались берега, высаживаясь на сушу лишь для того, чтобы разгромить чье-нибудь поселение. Неудивительно, что зарисовка пройденного пути выглядела у них как ломаная линия.

     Я взяла в левую руку лист ксерокопии, в правую- раскрытый путеводитель. Принялась сравнивать.

     Каменная кладка начиналась возле захоронения Хромоногого Ульриха, которое отмечено стрелкой. И сразу выгибалась дугой.

     Перевела взгляд на путеводитель.

     Не очень похоже, но, по всей вероятности, изображен берег Франции - Дьеп, Гавр, Шербур. После этого на ксерокопии еще одна неровная дуга - скорее всего, залив Сен-Мало. Дуга завершается в районе французского Бреста. Затем контур забора повторяет контур полуострова Бретань и круто ныряет, образуя Бискайский залив.

     Светлая полоса на ксерокопии продолжалась дальше, приближаясь к холму, на котором стоял археолог. В путеводителе я проследила лишь ее треть - дальше карта обрывалась.

     Срочно требуется газетный киоск!

     Я сорвалась с места в поисках оного. Но больница - не книжный магазин: кроме автоматов для кофе и печенья попадались только каталки с пациентами и рассерженные медсестры с клизмами. Что же делать?

     В глаза бросился детский мяч, оставленный в кресле перед дверью педиатра. Изготовлен в виде глобуса - со всеми полагающимися океанами и континентами.

     Я огляделась по сторонам, затем упала перед креслом на колени. Мне настолько не терпелось, что готова была изучать даже детскую игрушку!

     Жадно схватила мяч и повернула Европу к себе, приставила к ней порядком измятую ксерокопию. След древней кладки копировал контуры “кулака” Пиренейского полуострова - атлантический берег Испании и Португалии. Черт возьми, как далеко оказался Фенрир от своей Скандинавии!

     Последний участок забора повторял контур южного побережья Испании. Небольшой кусок загораживала спина сэра Лестера, но конец забора просматривался великолепно.

     Я отыскала в ксерокопиях абзац, в котором исследователь описывал древнюю постройку. Текст был скуден. “Обнаружены остатки каменного забора непонятного предназначения (предположительно тринадцатый век). Кладка начинается возле тела, петляет, оканчивается у подножия холма”.

     Сэр Говард Лестер не сумел разгадать тайну каменных изломов, скудно описал их, да еще последний участок на фотографии загородил атлетической спиной. Я знаю конечную точку путешествия викинга - кембриджширские болота. Но откуда начался путь? Откуда-то из Андалусии... Точнее можно сказать, только взглянув на подробную топографическую карту...

     - Это мой мячик! - сообщил из-за моей спины детский голос.

     - Конечно, твой! - ответила я, передавая резиновый глобус в протянутые руки кареглазого малыша.

     - О, леди интересуется детскими игрушками? - произнес возникший откуда-то папа. Молодой, загорелый, нос с горбинкой, глаза карие, как у сына, и немного наглые, как у блудливого кота.

     - Интересуюсь скорее географией, - ответила я.

     - У вас красивые волосы.

     Я посмотрела на папашу невидящим взглядом. В голове крутились совершенно другие, более важные, темы, нежели разговор о моих волосах.

     - А что леди делает сегодня вечером?

     - Есть вероятность, что отправлюсь в Андалусию, - произнесла я автоматически.

     Молодой папа на миг растерялся от столь прямого ответа, но вовремя спохватился:

     - А может, вас заинтересуют некоторые взрослые игрушки? Например, маленький итальянский ресторанчик, свечи, бутылочка сицилийского вина?

     - Папа! - Мальчик дернул папу за брючину.

     - Подожди, Тони, я разговариваю с тетей.

     - Мама велела рассказывать ей, когда ты будешь говорить с другими тетями.

     Игривое выражение исчезло с папиного лица.

     - И вовсе я не говорил с другими тетями!

     - Говорил. С той, которая делала укол.

     - Я сказал ей, что ты переболел свинкой.

     - Ты говорил, что у нее красивые волосы и что будет интересно посмотреть, как они развеваются на ветру, когда вы поедете на катере.

     Молодой папа глянул на меня, покраснел и снова повернулся к сыну.

     - Энтони! Я этого не говорил!

     - Нет, говорил! Я маме расскажу, когда она вернется из Дании!

     Спорящая парочка удалились, унося с собой мяч-глобус, а я в полной задумчивости вернулась в кардиологическое отделение. Надо было разобраться с вещами археолога.

***

     Темза лежала в тумане, который собрался под ней ближе к вечеру. Я брела по набережной, глубоко вдыхала сырой воздух, размышляла. Иногда обнаруживала, что размахиваю руками, помогая мыслям: рублю ладонью воздух, отмеряю какие-то отрезки. Вот незадача... Стыдно перед людьми. Хотя, признаться, англичане с пониманием относятся ко всем странностям, связанным с личностью. Даже если вы покрасите голову в красный цвет, натянете желтый пиджак и зеленые брюки, встанете на перекрестке и будете изображать светофор - они будут смотреть на вас некоторое время, поаплодируют и отправятся дальше...

     Я не могла понять, почему линия забора оканчивается именно возле холма, на котором сфотографированы сэр Говард Лестер и кембриджширские болота? Почему возле этого холма, а не у какого-то другого?

     Не там ли был обнаружен и лошадиный череп?

     Из кармана моей спортивной куртки выглядывала впопыхах купленная, еще пахшая типографской краской топографическая карта Андалусии. Я знала, что путь Фенрира к Британским островам начался где-то на испанском побережье - на участке между Малагой и мысом Гата. Я, конечно, отправлюсь туда. Только что там искать? Рунные надписи на стенах: “Здесь был Фенрир (погоняло Волк)! Тратил деньги, отдыхал от чисто конкретных разборок, строил аборигенов...”?

     Пожалуй, вряд ли.

     Я должна искать след великой битвы, о которой имеется упоминание на ледяной стене. Придется перетряхнуть музеи в поисках железок северного происхождения, непонятно как появившихся на юге Испании. Полистать архивы, перечитать хроники и легенды. На эту работу потребуется прорва времени. А у меня его нет, как заявили некоторые люди, пожалевшие денег на карточку “Виза”...

     У небольшого причала, возле которого совершают промежуточную остановку прогулочные катера, я увидела мужчину с детской коляской. Его руки занимали упаковки с подгузниками “Хагис”, ручка коляски упиралась в живот.

     С коляской, очевидно, было что-то не так, потому что она кренилась набок. Мужчине приходилось поддерживать ее бедром. Некоторое время я наблюдав за ним, а потом поняла, что еще вот-вот - и коляска опрокинется, а мужчина, стараясь удержать ее, рассыплет по лужам белоснежные упаковки.

     Людей поблизости не было. И я подошла к нему.

     - Извините, но мне кажется, что вам требуется помощь. Давайте подержу подгузники.

     - О, я вам очень признателен! - обрадовался он. - Лучше подержите коляску, а я перехвачу упаковки.

     Я зажала свои бумаги под мышкой и положила правую ладонь на виниловую, с рельефом для пальцев, рукоять. Едва успела принять вес коляски, как раздался металлический щелчок.

     Упаковки с подгузниками полетели в разные стороны, несколько упало в мутную воду, лениво бьющуюся о причал. Я ничего не могла понять, настолько быстро все произошло. Почувствовала только холодный металл на запястье и лишь тогда увидела, что глаза мужчины знакомы.

     И не просто знакомы...

     - Помнишь меня? - спросил Саша.

     Мое запястье было приковано к коляске наручниками. Я попыталась вырваться, но корзина оказалась такой тяжеленной, словно в нее вместо младенца напихали пудовых гирь.

     - Помнишь, как ты унизила меня, сучка?

     Покрывало в корзине сбилось, и я обнаружила под ним два диска от штанги. Все-таки лизоблюд Саша хранил злобу за тот эпизод, когда я укротила его в библиотеке. Как заткнула галстуком его рот... Вот кто следил за мной на мокрых лондонских улицах, выжидая удобный момент!

     - Твоя миссия закончена! - оскалившись, произнес Саша.

     И столкнул коляску с причала. Набитая железом корзина полетела вниз, потащив меня за собой. Фотографии и ксерокопии рассыпались по причалу. Я перевалилась через край и плюхнулась в холодную воду.

***

     Тяжеловесные “блины” резво тянули коляску ко дну. Я трепыхалась, рвалась к поверхности, выдирая кисть из железа, но только содрала кожу запястья. А коляска продолжала опускаться в мутные глубины.

     Стужа осенней воды пробрала насквозь. Ударила в затылок, сковала грудь. Какая смерть придет первой? Несколько литров воды - или холод в сердце? Поспорила бы, но обстановка не та. Да и не с кем спорить на дне Темзы.

     Как же глубоко! Мы погрузились метра на четыре, а коляска продолжала движение. Стало темно - столб мутной воды отгородил дневной свет полностью.

     Воздуха в груди уже было в обрез. Неужели мои приключения закончатся на дне Темзы? Великой реки, описанной многими хорошими литераторами и согласившейся стать моей неуютной могилкой?.. Я думала, что меня охватит паника, но вместо этого вдруг такая злость взяла!..

     Коляска наконец коснулась дна. Не завалилась на бок, а встала на колеса. Злость переполняла меня. Я стиснула челюсти, чтобы не открыть рот. Скорее умру от гипоксии, чем вдохну речную воду!

     Ухватила ручку коляски, к которой была пристегнута, и попыталась ее вырвать. Коляска плавно подалась следом. Тогда уперлась ногой в корзину... обеими ногами. Напрягла спину, тело распрямилось отпущенной пружиной.

     Перед глазами поплыли черные круги. Немного времени осталось, прежде чем потеряю сознание. Но за эти секунды я должна...

     Ыыы-ы...

     Хромированная труба, к которой меня приковал Саша, вырвалась из крепления. Я такую силу приложила к ручке коляски, что лопнул болт!

     В глазах периодически чернело, словно падал занавес. Я почти ничего не видела. На ощупь вытащила кольцо наручников.

     Свободна!

     Оттолкнувшись от дна, из последних сил рванулась вверх. Стальное кольцо болталось на ободранном запястье правой руки... От головы до пят пронзило неодолимое желание единственного вдоха. Огромного, полной грудью... Хочу!.. Затхлого, гнилого воздуха - какого угодно! Только вдохнуть...

     Вылетела на поверхность у отвесной стены набережной. Впилась в щели между камней, чтобы больше не провалиться под воду. Вдохнула так глубоко, что едва ребра не треснули!

     Дюжина глубоких вдохов и выдохов успокоили меня. Только сердце продолжало бешено колотиться, разгоняя кислород по телу. Ну да бог с ним, с сердцем. Поколотится и перестанет. У него работа такая.

     Причал, с которого я ухнула вместе с коляской, выступом уходил в воды Темзы. Под ним на поверхности кругами расходились волны. Саши поблизости не было.

     Я вскарабкалась по мокрым, покрытым водорослями камням, перелезла через перила. С одежды стекали потоки, каждый шаг сопровождался мокрым шлепком.

     Фигура Саши обнаружилась далеко впереди. Я посмотрела на изумленных старичка и старушку, которые стали невольными свидетелями моего появления из пучины. Хотела им улыбнуться, чтобы не приняли за утопленницу, но душу переполняла жажда мести, и улыбка получилась вампирской. Толкая друг друга, старички бросились наутек. А я бросилась в другую сторону.

***

     Некоторое время Саша неторопливо брел по набережной, затем свернул в безлюдный переулок. Трясясь от холода, я плелась за ним, прячась за деревьями. Прохожие оглядывались на меня, но возбуждаемый интерес был недостаточен для того, чтобы кто-нибудь вызвал полицию.

     Саша расслабился. Шагал довольный собой, посвистывал. Где-то раздобыл бутылку пива. Откупорил ее, бросив пробку на подметенный тротуар. Она осталась лежать там как немое свидетельство уровня его культуры. Поднес бутылку к губам, и в этот приятный момент я настигла его.

     Одной рукой обняла Сашу за плечи, ладонью другой врезала по донышку пухлой бутылочки, из которой он собирался отхлебнуть.

     Звякнул наручник, болтавшийся на запястье.

     Саша глухо завопил, хрустя выбитыми передними зубами. О этот сладкий миг!

     Не успевшего опомниться, ухватила его за грудки и саданула о стену. Бутылка упала на мостовую и громко взорвалась, обдав наши ноги пивной пеной.

     - Ты не попрощался с дамой! - сказала я ему. - Не уважаю невежливых!

     Тряхнула его как следует. Саша с ужасом таращился на меня, скуля от боли. Изо рта струилась кровь. Пытался меня оттолкнуть, но, видимо, был настолько шокирован моим внезапным появлением и стеклом во рту, что делал это чересчур вяло. Бедняге теперь долго не быть обласканным красавицами. Не всяким девушкам нравятся провалившаяся верхняя губа и невнятная дикция: “Эй, крафотка! Мы, кафется, где-то фстрефялись!”

     - Зачем ты пытался убить меня?

     - Я... ничего не скажу!

     С трудом разобрала его ответ. Нужно было сначала вытрясти из него информацию, а потом выбивать зубы!.. Но не зря же я работаю лингвистом. Расшифровывать трудные для понимания языки - моя профессия.

     - Если честно, Саша, мне плевать на Фенрира, плевать на Камень, плевать на тебя и твоих нанимателей-нефтяников! Меня интересует единственный вопрос: что вам известно о моих родителях?!

     Он молчал.

     - Хватит молчать! Иначе мне придется еще как-нибудь тебя покалечить. Поверь, я этого очень не хочу...

     - Мы знали... знали... - захлебывался он кровавыми слюнями. - Мы знали, что вы разыскиваете информацию о своих родителях... - Саша перевел дыхание. - Но нам... нам о них ничего не известно.

     - Лжешь!

     - Это правда, клянусь! Мы воспользовались вашей слабостью только для того, чтобы вы отыскали место, на которое указывает мумия. Теперь мы знаем, что это Андалусия. Больше ничего не нужно...

     Все мои чувства и переживания исчезли разом. Провалились в преисподнюю... Даже неинтересно, как они узнали про Андалусию. Наверное, засунули подслушивающее устройство в сотовый телефон, который дали мне и который я постоянно носила в кармане. Впрочем, это не важно. Вообще нет ничего важного на свете. Все вокруг сделалось безразличным. Фенрир, Хромоногий Ульрих, таинственный Камень, Темза, британские традиции - все!..

     В душе осталась пустота...

     Черт возьми!..

     Я отпустила Сашу. Он прижался к стене, испуганно глядя на меня. Языком пытался заткнуть дыры на месте передних зубов, но подбородок все равно был весь в крови.

     - Передай своему шефу, красавец, что больше я с вами дел не имею. Вашу контору заношу в свой “черный список”. Уговор расторгнут. Камень ищите сами, лезть ко мне снова не советую!

     - Ты - смертница! - пообещал мой соотечественник.

     - И не такие угрозы слышала. От людей посерьезнее мелких бандитов с безвкусными галстуками.

     - Все равно тебе кранты. Ты слишком много знаешь.

     - Мне как-то не страшно.

     Я ушла, оставив Сашу стонущим и ползающим по тротуару в поисках выбитых зубов. К стоматологу лучше идти с собственным материалом, чем вставлять керамику... Зачем я ввязалась в эту аферу? Нервы себе истрепала, едва не погибла, друг свалился с инфарктом. И все напрасно! Все глупо и бессмысленно!.. Нужно смириться с тем, что я никогда ничего не узнаю о родителях. Перестать шарахаться при любом упоминании о них.

     Ведь погибли двадцать лет назад!.. Все поросло быльем.

     Я остановилась, глядя на видневшиеся вдалеке башни Тауэрского моста. Вдруг остро осознала, что нахожусь на чужой земле. Где высятся готические соборы, где люди не плюют на асфальт, а чтобы зайти в автобус - строятся в очередь. Я на чужой земле, на которой мне нет места.

     Хочу домой, в Россию!.. Соскучилась по архиву, по подруге Верочке, по коту Барсику... И даже немного по Лехе Овчинникову!.. Здесь меня уже ничто не держит. Никакой Волк. Никакой Камень - пусть даже он в квадрате священный и бриллиантовый!..

***

     Администратор отеля выразил сожаление, что я уезжаю раньше, чем планировала. В ответ я тяжело посмотрела на него, и он заткнулся. Вещей у меня было немного, собственно и не было ничего. Одна дохлая сумка. Я добавила в нее несколько пачек разного печенья из бара - нужны же продукты в дорогу. Захватила несколько маленьких бутылочек с вермутами, виски, ромом - исключительно чтобы компенсировать стоимость номера.

     Нужно было еще собрать чемоданы Эрикссона и отвезти их в больницу. Вдруг удастся поговорить с ним, чем-то помочь, если требуется. А затем в аэропорт - улететь подальше от этого Лондона! От изуродованных мумий, от тайных интриг спецслужб и бандитов!..

     Звонок сотового застал меня в тот момент, когда я с чемоданами и сумкой уже собиралась покинуть номер. Вытащила телефон из кармана и тут же вспомнила, что, возможно, в нем установлено подслушивающее устройство.

     - Алло?

     Из трубки раздался голос Уэллса:

     - Я рад, что застал тебя!

     - Генри, ты звонишь со своего телефона?.. Я сейчас перезвоню.

     - Ладно.

     Я отключила сотовый, поставила чемоданы, опустила сумку на пол. Входная дверь отворилась без скрипа. В гостинице за триста семьдесят пять фунтов в день двери не скрипят. Вставила телефон в щель между косяком и тяжелым дубовым полотном. Аппарат лег очень удачно - словно специально был разработан так, чтобы разместиться чуть ниже петельных пластин.

     С легким сердцем закрыла дверь. Раздался хруст.

     Вновь открыв ее, обнаружила телефон прилипшим к косяку. Его геометрия, правда, здорово изменилась, некоторые кнопки вывалились, и сделался он не толще виниловой пластинки. Я попыталась поддеть его ключом, но расплющенный аппарат рассыпался на мелкие осколки.

     Дело сделано.

     Набрала номер Генри на стационарном аппарате, который стоял здесь же, в прихожей.

     - Слушай, - начал историк, - мне нужно найти твоего друга, с которым вы просматривали документы по мумии в читальном зале.

     - Зачем?

     - Ты понимаешь, у нас строгая отчетность. Сколько человек работало с архивами, столько фамилий и должно остаться в контрольном листке. Ты не могла бы попросить его приехать и записать себя?

     - Не могу. Он попал в больницу с инфарктом.

     - Вот беда!.. - Генри сделал паузу. - Я сегодня вечером буду занят. Меня вызывают в полицию. А хотелось бы покончить с этой мелочью, потому что завтра я о ней забуду. Послушай, Алена! Быть может, ты подъедешь и распишешься вместо него?

     - Вообще-то ... - произнесла я и замолчала. Хотела сказать, что собираюсь сегодня улететь из Лондона, что мне здесь не место. Сначала - в больницу, а затем сразу в аэропорт Хитроу. Вот только... Я даже не знаю, когда вылет.

     - Ну как? - не выдержал Уэллс долгой паузы.

     - Я приеду.

     - Спасибо. Я твой должник. Только поторопись - до закрытия остался час.

     - Генри, вероятно, тебе не удастся накормить меня устрицами. Я сегодня улетаю.

     Уэллс вздохнул:

     - Ты ведь теперь года три не появишься. Обидно!

     - Лучше пожелай мне удачи.

     - Хорошо. Удачи тебе! Целую и крепко обнимаю! Счастливо!

     Отказавшись от услуг носильщика, я выволокла чемоданы на улицу, поймала такси. Время до закрытия музея еще оставалось, и я забросила груз в больницу. К Эрикссону меня не пустили. Сообщили, что кризис миновал и археолог сейчас спит. Уже хорошо! Свяжусь с ним позже по сотовому.

     Мысленно пожелав Эрикссону удачи и спокойствия, я отправилась в Британский музей. Хранитель архивов в Большом читальном зале узнал меня. Раздвинул губы, выставив напоказ кроличьи резцы:

     - Да-да, мы вас ждем.

     Я торопилась. Когда рейс неизвестно, а нужно еще купить билет. Если не успею, придется ждать, может быть, даже до утра.

     - Где расписаться?

     Он ткнул сухим пальцем с пожелтевшим ногтем в листок. Вверху на машинке было отпечатано: “Карточка доступа к документам по исследованию экспоната “Хромоногий Ульрих”. Где-то здесь я оставила свою закорючку сегодняшним утром. Часа за два до того, как Марка увезли на автомобиле “скорой помощи”.

     Мельком пробежала по списку лиц, которые обращались к архивам “болотной мумии №4”. И вдруг... Строчка притянула, приковала к себе. Я не видела и не слышала ничего. Стены круглого зала и миллионы книг будто провалились в тартарары... Вновь и вновь я перечитывала короткие имя и фамилию, не веря глазам:

     “Игорь Баль...”

     - Извините, вам плохо? - Скрипучий голос архивариуса донесся словно с другой планеты.

     Я обнаружила, что вцепилась в стол, обтянутый зеленым сукном. Пальцы скребли по сукну, угрожая разодрать его.

     Короткая запись: “Игорь Баль”. Рядом - уверенная и размашистая роспись. Мой отец был в этом архиве. И просматривал материалы по Хромоногому Ульриху!

     Высокие полукруглые окна над книжными ярусами закружились хороводом. Будет очень здорово, если я не грохнусь в обморок на глазах у архивариуса, ученых, туристов. Нужно взять себя в руки. Только как? Как это сделать, когда меня будто ударила тяжелая волна? Мысли путались. Единственное, что выудила из хаоса в голове:

     “Когда... когда он был здесь?”

     Дата выведена рукой отца в отдельной графе:

     “12 марта 1985 года...”

     В то время я как раз пошла в школу. Разговаривала уже на двух языках - спасибо маме, - но не могла понять принцип умножения. Пять раз сложить было легче, чем умножить на пять. Дедушка в тот год смотрел какие-то пленумы по телевизору. И тихо ругался по-французски - чтобы я не поняла. Даже помню, как на Восьмое марта подарила маме картинку, на которой нарисовала полную корзину ядреных подосиновиков. А через четыре дня мой отец в Большом читальном зале города Лондона просматривал отчет сэра Лестера. До его гибели оставался месяц...

     Не могу сказать точно, поставила ли подпись, о которой просил Генри. В голове творилось нечто напоминавшее последствия взрыва. Я даже двигалась с трудом, словно контуженная.

     Из читального зала не вышла - выбралась, выкарабкалась, держась за стены. Прошла немного и села на пол возле художниц, которые сворачивали свои зарисовки Внутреннего двора. Кое-как овладела собой.

     Ни о каком возвращении в Москву не могло быть и речи. Ведь я узнала нечто невероятное!

     Девятнадцать лет назад мой отец шел по следу Фенрира!

Часть II

АНДАЛУССКИЙ МЕГАЛИТ

Глава 1

“ТАЛГО-200”

     Путешествия в поезде навеивают на меня странную смесь романтики и скуки. Чувства особенно обостряют перестук колес, осенний лес за окном.

     По крайней мере, в путешествиях по России все было именно так. Я много ездила по разным археологическим центрам (Алтай, Карелия, Дальний Восток, Кавказ, Поволжье, Прикамье). Дошло до того, что типовые переживания стали выделяться во мне, как желудочный сок - стоило только завидеть поезд, проехать под железнодорожным мостом или даже услышать упоминание о футбольном клубе “Локомотив”.

     В этом поезде меня ломало. Чувства пытались принять привычный в таких обстоятельствах вид, но это оказалось невозможно. Треклятые колеса не стучали, однообразный лес сменили горные долины, о слякотной российской осени даже вспоминать было совестно, когда над горами поднималось жаркое испанское солнце. Пейзаж проносился за окном со скоростью двести километров в час. Какая скука, какой романтизм, когда, вцепившись в подлокотники, думаешь, что машинист сошел с ума?! Вовсе не обязательно так рисковать!

     Впрочем, кажется, я одна такая нервозная. Остальные пассажиры, расположившиеся в креслах поезда Мадрид - Малага, видимо, путешествовали с такой скоростью не в первый раз. Привыкшие. Вся Европа окутана скоростными железнодорожными трассами. И о старом добром перестуке колес, о тоске и романтизме железнодорожных путешествий тут забыли так же, как о радостных поездках в скрипучей карете, которая иногда пахнет дамскими духами, но чаще - конским навозом.

     ...Последним вечерним рейсом вылетела из Лондона в Мадрид. Переночевала в маленькой домашней гостинице. Поднялась рано утром и на семичасовом поезде отправилась в Малагу - город на южном побережье, прославившийся золотыми пляжами и корридой.

     После промозглого Лондона в Испании с удивлением ощутила себя на КУРОРТЕ! А я и забыла, что сейчас всего лишь сентябрь. Для такой знойной страны - самый разгар сезона. Солнце, пальмы, вино, загорелые мужчины то и дело липнут, словно коты на валерьянку...

     Я бы насладилась пребыванием на курорте в полной мере, как советовал мой руководитель Семен Капитонович. Но тяжелые мысли и обстоятельства, в которых я оказалась, не позволяли расслабиться, расправить плечи, поваляться на пляже, позагорать до появления негроидного окраса, ответить на пару мужских окликов... Было не до этого!

     Хуже всего дело обстояло с деньгами. После лондонских трат на карточке “Виза” осталось что-то около ста пятидесяти евро. Дня на три хватит, если ночевать под открытым небом. Вот поэтому вместо самолета купила билет на поезд. Второй класс стоил четырнадцать евро - разумная цена за доставку моего багажа и тела в другой конец страны. И ехать не так долго - три с половиной часа.

     В соседки попалась чудаковатая тетка - жгучая брюнетка с хитрым взглядом и крупной родинкой над верхней губой. Запястья каждой руки охватывало не меньше десятка пестрых браслетов, а шею - ожерелье из разноцветных камешков. На мизинце левой руки красовался перстень с изображением крохотного черепа, который был почему-то зеленого цвета.

     Роза - так звали женщину - оказалась слишком словоохотлива. С того момента как мы уселись в кресла, я узнала, что она дважды разводилась, что племянница родила тройню к тем троим, что у нее уже были, что у брата зачах виноградник и херес стал походить на лимонад... Ее руки летали в воздухе, аккомпанируя каждому слову, будто в сурдопереводе. Периодически зеленый череп на мизинце удостаивался короткого поцелуя накрашенных губ.

     Я надеялась, что в поездке поразмышляю. А сама то и дело замирала от страха, глядя в окно, или слушала трели назойливой испанки.

     - А вы, милочка, развлекаться едете?

     Теперь еще придется на вопросы отвечать.

     - Вы угадали.

     Уже вдоволь развлеклась в Лондоне! На дне Темзы, пристегнутая к коляске, набитой стальными дисками... Интересно, какие радости ожидают меня в Малаге? Жду с нетерпением...

     - Обязательно посетите салон небесных мантр. Вам откроется истинный путь вашего сознания в космосе.

     - А если не откроется?

     - Он открывается всем. Ибо космос простирается над всеми нами. Следовательно, все сознания для него открыты.

     Череп на перстне вновь удостоился прикосновения губ. Мне показалось, что его крохотные челюсти раздвинулись от удовольствия.

     - Обязательно посетите салон! - закончила Роза.

     - Первым делом туда направлюсь, - пообещала я.

     - Правильно. Потому что аура у вас критическая.

     - Всю жизнь от нее страдаю. У всех аура как аура, а у меня - критическая!

     Роза внимательно посмотрела на меня, непроизвольно дернув губой, над которой располагалась родинка. Наверное, пыталась понять: не иронизирую ли? А я, вцепившись в подлокотники, заглядывала в затемненное окно и удивлялась, как поезд до сих пор не сошел с рельс и не врезался в одну из скал, пролетавших за окном.

     - В Андалусии есть много мистических и загадочных мест, - поведала неутомимая соседка. - Каждый человек, заботящийся о своем сознании, обязан посетить их.

     Она говорила о сознании как о какой-то вещи! “Заботится”... Словно его можно завернуть в тряпочку, спрятать в сундук, а по праздникам доставать, чтобы установить связь с космосом!

     - Посмотрите, - тем временем произнесла Роза, доставая из сумки альбом. Она открыла его, и я с удивлением обнаружила там довольно неплохие карандашные зарисовки.

     - Это вы рисовали?

     - Ну а кто же, милочка? Кто же, как не я? - Она начала листать страницы, и я убедилась, что в трясину псевдорелигий затянуло очень неплохую художницу. - Это Ущелье Грез. Если провести там неделю и три раза в день жевать вереск, то можно увидеть картины далекого прошлого. Эпизоды из жизни иберов и кельтов. Не увидит только тот, кто не верит... А это мавританская башня Салясат Арбаа. Там живут призраки замученных крестоносцев. Видите, они летают вокруг нее?

     Она перевернула лист. На следующей странице был изображен небольшой холм, лишенный растительности. На нем стояли три прямоугольных камня, сложенные буквой “П”.

     - Что это?

     - Очень древнее и зловещее сооружение. Мертвенный Мегалит. Он стоит высоко в горах Кордильера-Пенибетики.

     - Чем же он примечателен?

     - Холодом смерти, веющим от него... - Она сделала большие глаза. - За все время, что он известен людям, на холме, на который опираются камни Мегалита, не прижился ни единый кустик, ни единая травинка. Какие-то ученые брали анализы, а потом делали разные опыты. И определили, что в той земле нет даже бактерий. Такое впечатление, что земля, на которой установлен Мегалит, проклята для всего живого.

     Я уставилась на рисунок. Непривычно сумасшедшая скорость, с которой летел поезд, продолжала вызывать легкое онемение в груди. Но мне казалось, что оно проистекает от рисунка, на который я смотрела. Лысая земля, а на ней - тройка тяжелых плит.

     “Мертвенный Мегалит”, - повторила я про себя, словно пробуя эти слова на вкус.

     - Кто установил эти камни?

     - Доподлинно неизвестно. Как и неизвестно, для чего они служили... А теперь извините меня, милочка. Ваше общество было очень приятным, но вынуждена покинуть вас.

     Я сперва подумала, что будет остановка, Роза встанет и, забрав многочисленные сумки, покинет вагон. Даже начала оглядываться. Но поезд скорости не снижал, а Роза не собиралась покидать кресло.

     - Я должна выйти из тела, чтобы прочесть одну важную мантру в безвоздушном пространстве, - пояснила она, заметив мое недоумение.

     - Надеюсь, вы еще вернетесь? - уточнила я, желая знать, сколько тишины мне отпущено.

     - Естественно. Мне же нужно сойти в Малаге!

     В очередной раз чмокнув череп на перстне, она сложила руки в замок, закрыла глаза и беззвучно что-то зашептала. Я наконец получила в свое распоряжение немного времени. Встала с кресла и прогулялась до тамбура. Остановилась возле окна.

     Фотографии с айсберга я оставила Эрикссону. Пришлось вернуться за ними на пристань, с которой меня сбросил Саша, и собрать все, что не унесло ветром. Новые отпечатки заказать не успела, но у меня осталась пленка-негатив.

     Я достала ее из кармана, бережно расправила, чтобы не наделать царапин. Подняла и посмотрела на свет потолочной лампы.

     Кадры хорошо знакомы - прямо как страницы семейного альбома. Я успела их выучить, перебирая фотографии по поводу и без повода. Единственное неудобство - мелко очень...

     Просмотрев пленку от начала до конца, отыскала кадр с ледяной стелой, которая изображала этапы странствий Фенрира. Долго вглядывалась, но толком ничего не увидела. Слишком мелко для меня - близорукой работницы архива.

     А кадр крайне важен. Когда Роза показывала свои рисунки, у меня возникла догадка, связанная с этим снимком. Где бы достать лупу, чтобы изучить его как следует?

     Тут, наверное, негде. Нужно добраться до Малаги, и там, в пункте “Проявка за час” отпечатать все заново.

     На том и порешила.

***

     Сотовый телефон я благополучно уничтожила еще в номере лондонского отеля. Вроде удобное изобретение, но по сигналу с его антенны можно запросто вычислить местонахождение хозяина. Я пару раз уже горела на таком спецэффекте. Поэтому еще в самолете решила обойтись без мобильника. Прибыв в Мадрид, купила телефонную карту, по которой можно звонить со стационарных аппаратов. Там они имелись на каждом углу. Выследить меня теперь практически невозможно. По крайней мере, я надеялась на это.

     В вагоне скоростного поезда стационарный телефон находился неподалеку от тамбура, прямо за небольшим баром. Я набрала код России и телефонный номер. Терпеливо ждала, пока женщина возьмет трубку. Она никогда не торопится. Некоторое время вслушивается в трели, словно пытаясь вычислить по ним фамилию звонящего. Затем не спеша идет к аппарату... Она всегда говорила мне: “Если звонящий не дождался ответа и бросил трубку, значит, дело у него было несрочное и поверхностное. Следовательно, нет нужды с таким человеком и разговаривать”.

     - Алло? - произнес знакомый голос.

     - Бабушка! Это я, Алена!

     - А-а, привет, мелкая!

     - Бабуль! - обиделась я. - Не называй меня так. Давно уже не мелкая. Выросла, побывала замужем, развелась!

     - Ну так что, тебя после этого крупной называть?

     Я растерянно выдохнула в трубку.

     - И не пыхти! - добавила бабушка.

     - Я не пыхчу.

     - Пыхтишь, а значит, еще себя и за волосы дергаешь.

     Она словно рядом стояла! Я моментально отпустила прядь.

     - Не дергаю! - упрямо произнесла я в трубку.

     - Кому-нибудь другому расскажи. Тому, кто тебя не знает... Ну, что поведаешь?

     Я сглотнула, во рту слегка пересохло.

     - Ба... Хочу спросить об отце.

     - Снова... - Из ее голоса исчезла издевка. - Я вроде тебе все рассказала, что в памяти осталось.

     - В какую страну он ездил перед тем, как... как это случилось?

     Она помолчала.

     - Мы часто не знали, куда он уезжает. Даже Оля не знала. Один телефонный звонок, и он мгновенно срывался. Подхватит свою сумку, бросит в нее пару рубашек да джинсы - и укатит месяца на два. Потом в газете появляется его статья про Гондурас или Анголу. Только по этим статьям и определяли, где он бывал. Сам редко рассказывал.

     - Ты не знаешь, был ли он в Испании, а точнее - в Андалусии, перед той поездкой?

     - Статьи про Испанию не было, - ответила бабушка. - Это я точно помню. Но за неделю перед роковой поездкой вернулся откуда-то загорелый и очень задумчивый. Бродил по комнате и без конца крутил в руке пулю свою на цепочке - прямо как мусульманин четки. Пуля была его талисманом, он с ней не расставался с армии. Говорил, что удачу приносит.

     Точно знаю, что за месяц до смерти отец находился в Лондоне. Получить там загар он явно не мог - тем более в марте. Где же он загорел? До или после Лондона?

     - А потом, значит, отправился в Африку, - задумчиво произнесла я.

     - Так сказал.

     - Но ведь ты утверждала, что он никогда не говорил, куда едет.

     - Тогда почему-то сказал.

     Я знаю, что отец шел по следу Фенрира. Но Волк интересует всех не только своей бурной биографией. И Эрикссона, и Глеба Кирилловича с покалеченным Сашей, и таинственных близнецов из “Гринпис”, и мерзавца Гродина интересует Священный Камень. Артефакт непонятного назначения, который был найден конунгом и где-то спрятан.

     Получается, что отец тоже его разыскивал!

     Этот вывод привел меня в некоторое замешательство. Последние дни моих родителей вдруг омрачила загадочная тень Священного Камня. Артефакт представился мне треугольным обломком скалы, углы острые, грани - как лезвия... Отец знал, откуда в Кембриджшир пришли викинги. Уверена, что именно его рукой обведен контур забора на фотографии из архива. Он нашел, куда следует отправиться.

     Только добрался ли он до Андалусии? Или смерть его остановила?

     Не знаю ответа... Возможно, что-то смогу выяснить, оказавшись там...

     - Алена... Алена... - Бабушка пыталась докричаться до меня сквозь расстояние. - Ты куда пропала?

     - Я здесь, - откликнулась я, выходя из задумчивости.

     - Где - здесь?

     - Здесь... В Москве... - Не стала говорить, что путешествую по тем местам, о которых только что спрашивала. Хотя бабушке и семьдесят один, соображает она как вычислительный процессор. Мигом сведет концы с концами, упрекнет меня в неверии, самодурстве и глупости; призовет не ворошить прошлое. Она уже говорила это, когда я пришла к ней с расспросами. Два месяца назад.

     - Здесь я, здесь, - повторила я.

     - Заходи, милая, вечером за яблочками. Такие яблочки на даче уродились - просто тают во рту!

     - Не могу. У меня... кошка рожает.

     Бабушка на секунду замолчала, а потом спросила:

     - Алена, а куда подевался твой кот?

     Господи! Зачем я про кошку ляпнула! Ведь в самом деле мой пожиратель рыбы зовется Барсиком!

     - Ну, соседи уехали на Кипр, а кошку мне оставили. Она как раз в положении, если так можно сказать о кошках, и готова вот-вот разродиться. Но ведь домашняя, и рожает в первый раз - надо помочь... - Фраза получилась длинная, как ленточный червь, и неуклюжая.

     Бабушка настороженно молчала. Я ждала ответа. Евро улетали с телефонной карты, как цифры на секундомере.

     - Правильно! - сказала наконец бабушка. - Конечно, надо помочь ... Я сама к тебе приеду.

     Мигом представила, как бабушка поднимается ко мне на четвертый этаж, долго давит на звонок. Не дождавшись ответа, своим ключом открывает дверь... При виде разгрома, царящего в квартире, каменеет на пороге, а в ее глазах возникает немой вопрос: милая, твоя кошка родила пятерых бешеных бульдогов?

     Пока я быстро соображала, как невинно закончить разговор, он оборвался сам. Внезапно и совершенно неожиданным образом.

     Скорый поезд “Талго-200” резко затормозил.

***

     Разные виды транспорта, в которых я путешествую, периодически попадают в катастрофы. Это происходит гораздо чаще среднестатистического показателя. Нужно над этим задуматься. Но, пожалуй, в следующий раз...

     Торможение состава было резким, никак не походим на плановую остановку. Дикая скорость - двести километров в час - резко упала до нуля. Меня бросило на пол с такой силой, что я выдрала из автомата телефонную трубку, которую держала в руке. Так и завершила разговор с бабушкой. Удачно или неудачно - не время судить. Шею бы сохранить в целости!

     Вокруг стоял грохот. Люди падали с кресел. Обрушился бар, и по полу покатились бутылки с баварским пивом. Все перекрывал душераздирающий визг колес - от него не защитила даже шумоизоляция вагона.

     Поезд продолжал тормозить. Меня прижало к перегородке, отделяющей салон от туалета и тамбура. Каждым органом, каждой частичкой своего тела я чувствовала, как гасится огромная инерция состава. Руки, ноги и затылок прилипли к стеклопластиковой стенке, словно притянутые магнитом. Наверняка космонавты испытывают нечто подобное, когда руководитель подготовительной программы добавляет им пару q на центрифуге.

     Визг оборвался на высокой ноте. Тяжесть испарилась, руки-ноги отлипли от переборки.

     Состав замер.

     Я поднялась, сжимая вырванную трубку. Первый вопрос - где мы?

     За окном темнели вспаханные холмы. По ним параллельно железнодорожному полотну тянулась черная полоса дороги с белыми столбиками. Чуть поодаль виднелся ломаный контур гор. Не похоже на станцию.

     Оказалось, что я поднялась самой первой. Остальные пассажиры нашего вагона еще не очухались. Кто-то сидел неподвижно, шокированный, кто-то вытаскивал застрявшее колено, кто-то переворачивался из положения вверх ногами. В наступившей тишине слышались стоны, охи, скрип кресел и хруст расправляемых суставов.

     В дальнем конце вагона распахнулась дверь. Из нее вылетела растрепанная проводница. Промчавшись между рядами кресел, перепрыгнув через кого-то, подбежала ко мне. На лице растерянность, сбившаяся заколка болталась на кончиках длинных волос.

     - Срочно! Дайте мне позвонить!

     И принялась вырывать у меня телефонную трубку.

     Драться с обезумевшей проводницей я не стала - просто отдала бесполезную вещь. Она прижала трубку к уху и принялась набивать какой-то номер. Оборванный провод болтался возле локтя.

     - А что случилось? - поинтересовалась я, когда проводница, ничего не добившись, начала стучать по клавише отбоя.

     - Такого еще не было! - задыхаясь, пролепетала она. - Кто-то оставил тяжелый грузовик на переезде... Хорошо, что Рауль заметил. Мы едва не столкнулись... Алло! Алло!

     Впрочем, о причинах появления на рельсах волшебного грузовичка долго гадать не пришлось. Через ту же дверь, из которой появилась проводница, в вагон вошел... Нет, не скажу, что старый и добрый знакомый. Новый и чрезвычайно злой.

     Чук!

     Я сразу отличила его от брата, потому что на лице белела повязка.

     Игривой походкой латинос двигался по проходу. Он внимательно оглядывал вагон и улыбался каждому пассажиру, с которым встречался взглядом. Слоган на его майке поменялся. Там теперь пламенело: “Не дайте семьям норвежских китобоев умереть от голода!” Под буквами - лицо маленькой девочки, при взгляде на которое сердце разрывалось от жалости.

     Не знаю, в каком отделении “Гринпис” состоят братья, но их особенная любовь к животным заставила задуматься: а не прячут ли “амигос” в кармане охотничий билет?.. Впрочем, тут-то они охотились за двуногим существом. У меня не было сомнений, кого Чук высматривает среди помятых и испуганных лиц.

     Близнецы откуда-то узнали, что я еду на этом поезде. И перехватили меня самым наглым образом - поставили грузовик на переезде, вынудив машиниста остановить состав. Рискованный трюк, даже безумный... Машинист мог вовремя не увидеть грузовик, мог не успеть повернуть рукоять тормоза... Вдруг вспомнилось: один из братьев без долгих раздумий сиганул за мной с четвертого этажа из моей квартиры в Хамовниках...

     Латинос еще не увидел меня - я оказалась последней на его пути. Но если буду и дальше так тупо стоять, контакт с ним неизбежен, а это сплошные неприятности и членовредительство.

     Поэтому я шмыгнула в тамбур.

***

     Створки выходных дверей с затемненными окнами были сомкнуты плотно. Вручную не открыть, но на стене торчал красный штырь, под которым на двух языках сообщалось, что это рычаг аварийного открывания дверей. Была и маленькая просьба не дергать его без нужды. Но чем же считать появление озлобленного братца, как не аварией?

     Рванула на себя красный рычаг. С шипением створки раскрылись, в лицо ударил солнечный свет.

     В полутора метрах внизу начиналась потускневшая от пыли насыпь из крупной щебенки. Прыгнула на нее, не раздумывая. Камни хрустнули, я не удержалась на ногах. Небо и земля завертелись перед глазами.

     Недолгое кувыркание остановила мокрая канава. Я ухнула лицом в затхлую воду, скопившуюся на дне. Мигом вскочила на ноги и стала пробираться через заросли камыша, который отозвался рассерженным шелестом. На четвереньках вскарабкалась на крутой обрыв, цепляясь за скользкую траву. Быстрее! Братец Чук находится еще в середине вагона, но вскоре появится.

     И когда я оказалась на вершине, намереваясь дать деру и скрыться среди вспаханных холмов... мне в лицо уставился ствол израильского “узи”. Непререкаемый авторитет, освобождающий от мыслей и зыбких надежд.

     - Допрыгалась, - произнес Гек и сверкнул фиксой. - Сеньорита, вы кое-что должны нам, помните?.. Негатив!

     Я, наивная, полагала, что сбегу от братцев. От одного клона ушла - и тут же напоролась на другого...

     Несколько выстрелов прозвучали резко, пронзительно.

***

     Сердце испуганно сжалось.

     Лишь спустя секунду я поняла, что выстрелы не похожи на трескотню “узи”. Четыре громких удара, каждый из которых - размеренный, основательный...

     Гек повалился на траву. Грудь была пробита в четырех местах. На желтой майке распустились багровые лепестки. Тонкая струйка крови сбежала изо рта на подбородок, розовый пузырь надулся и лопнул на приоткрывшихся губах. Последний выдох настырного латиноса.

     Стоящий позади него Чедвик опустил пистолет, который сжимал обеими руками. Невысокий, невзрачный американец с лысиной и редкими светлыми волосами на висках. Мой баварский знакомый, сгинувший внезапно и, как я думала, навсегда.

     Я не верила своим глазам. Мой ангел-хранитель явился с того света!

     - Чедвик! - изумленно пролепетала я.

     Он протянул раскрытую ладонь. Я вложила в нее руку.

     Андалусское солнце нещадно пекло. Словно в Африке - и это не пустое сравнение! До черного континента не так далеко.

     - Быстрее к машине, - сказал Чедвик.

Глава 2

СТАРЫЙ ДРУГ

     С невысокого холма мы сбежали к дороге, на обочине которой стоял красный джип с открытым верхом. Чедвик прыгнул за руль, я устроилась рядом. Педаль газа провалилась под ступней американца, джип взревел и ринулся вперед, пожирая колесами плавящийся асфальт. Поезд, в котором остался Чук, исчез из вида.

     Некоторое время ехали молча. Я не решалась заговорить, просто развалилась в кресле, откинув голову. Отходила от пережитого приключения. Чедвик гнал машину и часто посматривал в зеркальце заднего вида. Над правым ухом у него виднелся кусок лейкопластыря, под которым проступал бугорок. Чедвик где-то поранился, а может, вскочил обыкновенный чирей...

     Потоки воздуха трепали волосы и приятно освежали лицо. Солнце светило прямо в глаза, и Чедвик надел черные очки. Правая дужка ткнулась в лейкопластырь, он невольно поморщился и аккуратно направил ее за ухо.

     - Вроде чисто, - произнес он, в очередной раз глянув в зеркальце заднего вида.

     - Это хорошо, - рассудила я. - “узи”, приставленный к моему лбу, высосал все соки!

     - Не стоит расслабляться. “Мгла” может настигнуть в любой момент. У них достаточно средств.

     - Нет, я не расслабляюсь. Просто десять минут назад попрощалась с жизнью, а теперь пытаюсь вернуться обратно.

     Чедвик уставился на дорогу.

     - Спасибо вам, - тихо произнесла я.

     - Не за что. Одним подонком меньше.

     - Как вы оказались здесь?

     - Шел по следу братьев, - ответил Чедвик. - Они работают на спецотдел. “Гринпис” - их прикрытие. Любимый почерк “Мглы”. Использовать организацию, которую даже при очень богатой фантазии невозможно упрекнуть в пособничестве ЦРУ.

     - Я думала, что вас нет в живых, - наконец произнесла я. - Кларк сказал тогда, что убил вас.

     - Это не так.

     - Что же случилось в Баварии? Я звонила вам, а трубку взял он.

     Короткая пауза, во время которой Чедвик еще раз глянул в зеркало.

     - “Мгла” захватила лишь передаточный пункт связи...

     - Но он сказал...

     - Мне плевать, что он сказал! До меня не добрались.

     Просто удивительно, как Чедвик сумел спастись тогда. ЦРУ развернуло грандиозную операцию в Центральной Европе, пытаясь выйти на источник живой воды. Я была для них врагом номер один. Первой проблемой и болезненной занозой. Но если говорить о Чедвике - бывшем сотруднике спецотдела “Мгла”, - то для Кларка-Левиафана он являлся врагом номер ноль! Непримиримым и заклятым!

     Чедвик долгое время работал в спецотделе. Однако цели и методы этой организации возмущали его. И он попытался уйти. Оставить службу. “Развязаться” по-хорошему, поговорив с Левиафаном.

     ...не заигрывай с молохом...

     В ответ на это Левиафан похитил его жену. По рассказу Чедвика, все произошло самым загадочным образом. Она исчезла из дома, адреса которого не знал никто. Казалось, что на дом налетела неведомая сила, которая вынесла стекла, выжгла траву в радиусе десяти метров и перевернула все вверх дном. А в зеркале Чедвик увидел отражение несуществующей надписи. “Не заигрывай с молохом...” Фраза, произнесенная однажды человеком в черной водолазке - Томом Кларком, имеющим странное прозвище Левиафан.

     Чедвик организовал собственную гибель и с того момента прилагал все силы, чтобы отомстить. Но его возможности были несопоставимы с мощью организации. Он наносил редкие удары, срывал отдельные операции. И без конца искал встречи с Левиафаном.

     - Вы по-прежнему колесите по миру в поисках его? - спросила я.

     - Нет... Теперь нет.

     В этот раз Чедвик был не слишком разговорчив.

     - Вы упоминали, что шли по следу братьев?

     - Так и есть. Я следил за ними в Швеции. В Россию не сунулся, но, зато когда они прибыли в Испанию, не отставал ни на шаг.

     - Вам известно, что они разыскивали?

     - Какой-то камень. Они назвали его Камень Судеб.

     Камень Судеб?

     Неведомый артефакт наконец обрел название. Похоже, исконное. Интересно...

     Теперь нужно выяснить, для чего он нужен. Проштудировать эды и мифы в поисках упоминаний о нем. Для этого требуется помощь Эрикссона. Надо позвонить археологу. Возможно, он уже пришел в себя. Надеюсь, его архаичный сотовый телефон будет заряжен и окажется у него под рукой.

     Шоссе сделало петлю, обогнув круто вздымавшуюся скалу. Мы оказались в окружении гор. Железнодорожное полотно, ставшее для меня неким символом несчастливого турне, скрылось из глаз. Теперь уже далече скоростной поезд “Талго-200”, в котором осталась моя сумка со всеми вещами, документами... Ну, как обычно! При мне лишь шорты да майка. В карманах - ни вшивого евро, одна только...

     Фотопленка! Скатанная в тугой рулончик, она не должна была пострадать от воды!

     - У вас лупа случайно в бардачке не завалялась? - поинтересовалась я.

     - Нет... - Американец был серьезен, даже немного мрачноват. Впрочем, он, наверное, всегда такой. - Но, судя по карте, черед двадцать километров должна находиться заправка с кафе и магазином.

     - А сотовый телефон у вас имеется?

     - Если хочешь, чтобы тебя быстро нашли и приперли к стенке, заведи сотовый телефон.