Александр Рыжов
Земля Тре
Фантастический роман
Анонс
Далеко вдали, за северными льдами, лежит, говорят, незнаемая, неведомая
земля Тре. Земля, на которой крепится все сильнее власть Темная — власть
колдунов и ведьмаков, оборотней и чернокнижников. И помочь теперь народу земли
Тре могут лишь двое — отважный новгородец Глеб да враг его, ставший ему другом
— веселый богатырь Коста.
Собирают Глеб с Костой отряд храбрецов и отравляются но морю «на
полночь», на Север. Навстречу многим опасным приключениям и жестоким сражениям.
На бой с могучей Силой Мрака. На спасение дальней земли Тре!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Солнце медленно падало за горизонт, продавливая оранжевую мякоть
облаков. Глеб въехал в притихший Торопец. Возле корчмы натянул поводья и,
спешившись, передал коня подбежавшему парню.
Тяжелая дверь отворилась с натужным скрипом, и из темного нутра корчмы
в лицо Глебу прянули теплые аппетитные запахи. Из кухни на скрип выглянула
хозяйка. Скользнув взглядом по вошедшему, сразу угадала в нем богатого гостя,
вышла сама.
Глеб тем временем искал, где присесть. В корчме стоял гомон, за темными
столами бражничали веселые купцы. Пестрое сплетение голосов то и дело
прерывалось дружным бряканием полных кружек. Над столами, в железных светцах,
трепетали неяркие огоньки.
Глеб огляделся еще раз, приметил стол в углу, возле окна, и пошел к
нему, обходя шумные компании. Спиной почувствовал, как хозяйка на почтительном
расстоянии двинулась следом.
Стол был пуст, тускло поблескивала выглаженная временем и чужими
локтями столешница. Рядом на скамье сидел нахохлившись, словно озябший воробей,
маленький нескладный человечек в каких-то странных цветастых отрепьях, явно не
местного покроя.
Глеб сел напротив, распустил пояс и положил ножны с мечом подле себя на
лавку. Хозяйка, как и ожидал, тут же оказалась рядом, уважительно, но с
достоинством склонила голову.
— Здоров будь.
— И тебе того же.
— Чего изволишь?
Глеб потянул ноздрями воздух — на этот раз со вниманием — и выдохнул:
—Ухи.
— А к ухе?
— Цыпленка печеного и квасу.
— Может, винца? Винцо отменное — купец афганский привез.
— Не надо. Мне ехать еще.
Хозяйка сочувственно оглядела запыленный Глебов кафтан, спросила с
любопытством:
— Куда едешь-то?
— В Новгород.
— Издалека?
— Из Киева.
— По делу или как?
— Обоз позади. Хлебный. Возле Межи застрял.
— Ограбили?
— Нет. На переправе четверка лошадей потонула.
— Вот незадача... Так ты, получается, за подмогой?
Глеб кивнул, нетерпеливо поерзал локтями по столу. Хозяйка заговорила
быстрее:
— Есть у нас лошади. Онфим Босой продаст, не обманет. Указать?
— Спасибо. В Новгороде — свои... — Глеб устал от пустопорожнего
разговора и, чувствуя зуд в желудке, решительно припечатал широкую ладонь к
столешнице: — Ухи!
— Сейчас будет!
Хозяйка исчезла. Глеб перевел взгляд на незнакомца, сидевшего напротив.
Тот молчал, сгорбленная спина и опущенные плечи застыли в неподвижности.
Повинуясь внезапному желанию заговорить, Глеб подался вперед и спросил
негромко:
— Ты кто?
Незнакомец не ответил, но по дрогнувшему затылку Глеб понял, что вопрос
услышан.
— Как зовут, спрашиваю?
Незнакомец сжался еще сильнее. Глеб глубоко вздохнул и откинулся назад
— молчит, ну и ладно.
Хозяйка принесла горшок с дымящейся ухой и горячие ломти свежего хлеба.
— Цыпленка подожди.
— Ладно. — Глеб взял ложку, стал прихлебывать уху и вдруг поймал на
себе пристальный — исподлобья — взгляд незнакомца.
«Голодный», — понял сразу и, перекрывая купеческий говор, крикнул в
полутьму:
— Хозяйка!
Она выглянула из кухни, держа в руках расшитый петухами рушник. Глеб не
стал подзывать, сказал громко и раздельно:
— Еще ухи. И цыплят. Пару. Она кивнула, скрылась. Глеб двинул свой
горшок к незнакомцу.
— Ешь!
Тот поднял голову. В черных раскосых глазах загорелось удивление.
— Ешь, говорю! — повторил Глеб с напором и протянул ложку.
У незнакомца было нездешнее — широкое и скуластое — лицо. Под нижними
веками набрякли серые мешки, а на потрескавшихся, по-детски припухлых губах
шелушилась сизая, с красноватыми ниточками-прожилками, кожица.
«Пацан, — подумал Глеб. — Лет пятнадцать, не больше».
— Ешь, ешь, — сказал в третий раз, совсем уже ласково.
Незнакомец осторожно протянул руку, взял ложку и беззвучно погрузил ее
в жирную уху. Его впалые щеки задергались, но глаза все еще с опаской смотрели
на Глеба.
Глеб, чтобы не смущать, отвернулся и стал глядеть в окно, за которым
высокий всадник, спрыгнув с коня, отстегивал от седла дорожную суму.
— Пяй... вий...
Услышав непонятные слова, произнесенные надтреснутым голосом, Глеб
оторвался от окна и снова посмотрел на незнакомца. Тот жадно ел уху и облизывал
обветренные губы.
— Что ты сказал?
— Пяйвий, — повторил незнакомец. — Имя.
— Твое?
Тот кивнул и пальцами выудил из горшка белую рыбью середку. Теперь в
его настороженном взгляде проблескивали искорки доверия.
Вернулась хозяйка, поставила на стол второй горшок с ухой. Следом
дородная девка в льняной рубахе и красной поневе принесла печеных цыплят.
Глеб разломил душистый хлебный кус и опять спросил незнакомца:
— Откуда ты? Из хазар, что ли?
— Нет, — замотал лохматой головой. — Далеко. Земля Тре...
Русские слова давались ему с трудом, но он старательно выговаривал их,
поглядывая на Глеба совсем уже. дружелюбно и даже как-то застенчиво.
— Тре? Не слыхал. Это где такая?
— Далеко! Там. — Он махнул рукой за спину, и с мокрых пальцев сорвались
блестящие капли.
— Там север. Новгород.
— Дальше!
— Дальше? Дальше Ладога.
— Дальше!
— Свирь, озеро Онежское...
— Еще дальше!
Глеб напряг память, вспомнил рассказы ушкуйников о заволочской чуди.
— Ты из-за волока? С Двины?
— Дальше!
Незнакомец доел уху и, не ожидая предложения, принялся за цыпленка.
Глеб озадаченно катал в пальцах тугой хлебный шар.
— Дальше, чем Двина? Там море...
Про это море сказывали бывалые новгородцы. Встречало оно гостей
неласково, и из дальних походов к устьям Двины мало кто возвращался живым. А за
тем морем, говорили, заканчивался свет и начинался страшный полунощный край,
царство теней, куда человеку попасть — все равно что сойти в преисподнюю.
— Не море... За... — Пяйвий, обжигаясь, хрустел цыпленком. Зубы
крепкие, невольно подумал Глеб. Даром что заморыш — кости грызет, как пряники.
— За морем? Что же там?
— Земля Тре.
— Полунощный край?
Пяйвий пожал плечами: мол, по-вашему, может, и полунощный.
— Долго добирался?
Пяйвий поднял измазанные жиром руки с растопыренными пальцами, показал:
пять и еще три.
— Восемь... недель?
— Месяцев.
Глеб изумлялся все сильнее. Рассеянно глотая остывшую уху, соображал:
за восемь месяцев можно до края света дотопать... Хотя что такое эта земля Тре?
Край и есть.
— Неужто пешком шел?
— Пешком.
— А через море?
— Море... нет... Мимо. — Махая в воздухе рукой, Пяйвий пытался
объяснить. — Есть берег. Большая суша.
— По берегу?
— Да. Карелы помогать. Дать лыжи, еда...
Глеб крякнул с сомнением.
— Один шел?
— Один...
Пяйвий вдруг помрачнел, будто вспомнил о чем-то неприятном, и ладонью
медленно отодвинул от себя миску с недоеденным цыпленком.
— Что ж ты? — сказал Глеб. — Доедай.
— Не хочу...
За окном стемнело. Хозяйка прошла вдоль стен, погасила лучины и
поставила на полки зажженные масляные плошки. Свет от них, рыжий и вязкий, как
само масло, заполнил корчму, налип на низкий потолок, потек по некрашеным
стенам.
Девка в красной поневе принесла кувшин с квасом и кружки. Глеб налил
сперва Пяйвию, потом себе, стал медленно пить, глядя на странного гостя. Тот
опорожнил кружку мелкими частыми глотками, попросил еще. „ Глеб налил — не
жалко — и спросил опять:
— Кто у тебя здесь? Родня?
— Нет...
Пяйвий посмотрел на него широко раскрытыми глазами, и Глеб увидел, как
у него на ресницах пугающе быстро набухли блестящие капли. Одна из них
сорвалась и, скатившись по щеке, угодила в кружку с квасом.
— Ты чего? — спросил Глеб с тревогой. Пяйвий всхлипнул, и слезы
покатились одна за одной.
— Говори же!
— Я... искать...
— Кого?
— Люди... смелый...
— Здесь много смелых. — Глеб зачем-то потрогал лежавший рядом меч.
— Нет... Я был Новгород, там нет смелый...
— Неправда! Плохо искал.
— Я искал... я просил...
— О чем?
— Поехать... в землю... Тре...
Глеб передернул плечами. Гомон в корчме не утихал, а Пяйвий говорил
тихо, со всхлипами. Может, послышалось?
— Куда, говоришь, поехать?
— В ЗЕМЛЮ ТРЕ.
Хорошие дела. Даже среди новгородских смельчаков немного найдется
охотников для такого похода. Это не на Двину, не к морю Студеному — это
дальше... дальше...
— А зачем тебе смелые люди?
Лицо Пяйвия застыло, даже слезы, показалось, враз высохли.
— Нельзя... Нельзя сказать.
— Почему?
— Нельзя. Пути не будет.
— Чудно ты говоришь. Не пойму я...
Глеб и вправду не понимал: этот странный парень восемь месяцев шел из
своей холодной страны, чтобы здесь, на Руси, отыскать смелых людей и вернуться
обратно — зачем? Неужели думал, что найдутся лихие головы, способные рвануть на
край земли, не ведая, что их там ждет? Глупый... ох, глупый...
— Идем!
Глеб встал. Гремя ножнами, застегнул пояс, одернул собравшийся
складками кафтан.
— Куда? — потерянным голосом спросил Пяйвий.
— В Новгород. Конь крепкий, вдвоем доедем.
— Я был там. Я искал...
— Поищем вместе. Поехали!
Пяйвий покосился на затянутое темнотой окно.
— Ночью?
— Мне ждать некогда.
Гнедой конь неспешной рысцой трусил по лесной дороге. Под копытами
похрустывала слежавшаяся пыль. Глеб не гнал — конь хоть и крепкий, но все-таки
двое на спине... Пяйвий сидел сзади, обхватив тонкими руками широкий торс
нового знакомого. Верст пять ехали в безмолвии. Над лесом, словно щербатая
кринка, опрокинулась луна, пролив на деревья и на дорогу жидкую мутную
сыворотку.
В полночь поднялся ветер. Справа и слева от пустынного шляха зловеще
зашептала листва. Глеб, думая о своем, машинально пихнул пятками в теплые
конские бока, и гнедой пошел быстрее.
Лунный свет задрожал, продираясь сквозь внезапно появившееся на небе
клочковатое облачко. В придорожных кустах что-то щелкнуло, и перед лицом Глеба,
задев опереньем лоб, пронеслась пущенная сильной рукой стрела.
Инстинкт сработал быстрее рассудка — Глеб дернулся назад, толкнул
спиной Пяйвия, а руки сами собой натянули поводья. Гнедой сбился с шага, и тут
же, перерезая дорогу, из кустов выскочили двое. Остроконечные тени, похожие на
растопыренные когтистые лапы, хищно закачались перед лошадиной мордой. Глеб
выдернул из ножен меч и краем глаза увидел, как на обочину выбежал третий — с
луком и наложенной на тетиву стрелой. В голове заплясали мысли: успел
сообразить, что стрелок, видать, не из опытных — стрелял без поправки на ветер,
оттого и промазал. Но теперь-то — в упор! — кто не попадет?.. Крикнул Пяйвию:
— В седло! — а сам перекинул ногу через круп и прыгнул на стрелка,
выставив вперед меч.
Падая, услышал, как во второй раз щелкнула тетива. Стрела взъерошила
волосы на затылке и ушла в небо.
Клинок ткнулся в мягкое. Раздался хриплый вскрик, и Глеб ощутил под
коленом дергающееся тело. Рывком подхватился на ноги, меч сам выскользнул из
пронзенной груди стрелка.
— ...зади! — услышал вопль Пяйвия, развернулся, словно флюгер на спице,
и сшибся — меч в меч — со вторым противником.
Заливисто заржал гнедой. Отбив удар, Глеб зыркнул в сторону, увидел
Пяйвия, перебравшегося в седло, и вместе с выдохом выбросил из горла крик:
— Гони!
Клинки лязгнули раз, другой. В полутьме Глеб не разбирал вражьего лица
— видел только серое мельтешащее пятно. Выждав момент, резко пригнулся и
сильным тычком снизу вверх всадил меч в подбородок чужака. Тот вскинул руки, в
горле забулькало... а Глеб уже бился с третьим. До слуха сквозь натужное
дыхание и звякание мечей донесся конский топот — Пяйвий мчался прочь от места
схватки. Внезапно стук копыт прервался... мгновение... и возобновился опять —
но уже не отдаляясь, а приближаясь.