Радутный Радий

Рассказы

ЗВЕРЬ, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ В ТЕБЕ

КОГДА СМЕЕТСЯ ДЬЯВОЛ

ОТЧЕ НАШ

СТАРЫЙ  ВОРЧУН

КОГДА СМЕЕТСЯ ДЬЯВОЛ

                              Радий РАДУТНЫЙ

                                 ОТЧЕ НАШ

     Деус-машина работала третьи сутки.

     Гулкое  уханье  ритмолидера  от  времени  пробивало  слои  защиты   и

слышалось даже здесь, в подземном бункере,  за  три  сотни  километров  от

эпицентра.

     - Доброе утро!

     Женский голос, вкрадчивый и  нежный,  слышался  ниоткуда  и  отовсюду

одновременно, - из стен, с потолка, с пола и из середины мозга. Он звал  и

манил, приглашал... и так, что ему просто невозможно было не подчиниться.

     Женщине, которая наговаривала эти слова  на  магнитофон,  было  около

семидесяти, и кроме голоса, она ничем примечательным не обладала.

     Вставать не хотелось.

     Голос прозвучал снова, новая интонация заставила  человека  отбросить

одеяло, потянуться и встать.

     Вспыхнул свет. Даже не вспыхнул -  а  медленно,  постепенно  заполнил

комнату, чтобы не ослепить и не причинить глазам ни малейшего  неудобства.

Свет тоже возникал  ниоткуда  и  был  не  стандартного  мертвенно-бледного

оттенка, а слегка желтоватым - почти солнечным.

     Здесь, в бункере, все было "почти" - звук, свет,  вода,  воздух.  Все

было похожим на настоящее -  и  чуть-чуть  лучше  -  слегка  озонированный

воздух,  мягкий  свет  и  даже  цвет  стен  -  успокаивающий,   с   учетом

индивидуальности восприятия "клиента".

     Телевизор молчал, а если и показывал - то это были сводки новостей  -

всегда  хороших  и  ободряющих;  старые  фильмы  -  опять  же   бодрые   и

жизнерадостные; и концерты легкой музыки - в  таком  же  стиле.  Небольшая

библиотека была подобрана по такому же принципу.

     - Ваш завтрак, пожалуйста!

     Завтрак,  легкий,  питательный  и  на  удивление  вкусный,  ждал   на

пластмассовом столике, стакан  с  апельсиновым  соком  слегка  запотел  и,

казалось, сам излучал приятную прохладу.

     Все шло  по  будничной  и  давно  отработанной  схеме  -  трехдневный

отдых-карантин, завтрак, встреча со вторым членом экипажа, вылет  к  месту

Старта, пресс-конференция с предельно тупыми вопросами - что вы  ощущаете?

не боитесь ли? слышите ли отсюда ритмолидер?  что  хотите  пожелать  нашим

читателям/слушателям/зрителям?.. - "чтоб они  провалились!"  -  встреча  с

Важными Шишками, башня, кресло...

     Вот только отправиться им предстояло в  такую  даль,  из  которой  не

возвращался еще ни один человек  и  куда  принципиально  не  стоит  тыкать

автоматами...

     - Скоро будешь?

     Он вздрогнул -  вертолет  тряхнуло  в  момент  посадки,  воспоминание

сгинуло, и шорох винтов ворвался в уши.

     Их ждали. Несмотря на холодный дождь и пронизывающий  ветер,  площадь

была заполнена толпой, а проворные корреспонденты окружили вертолет,  едва

он коснулся крыши.

     - Ваше преосвященство, - неслышно прошептал монах-секретарь. -  Народ

ждет чуда...

     Над  всем  многолюдьем  площади,  в  маленьком   служебном   чердачке

скорчился  у  окна,  поглаживая  винтовку,  человек  заурядной,  ничем  не

примечательной внешности. Рядом  на  скомканной  газете  валялись  остатки

жареной курицы, чуть поодаль - нетронутая банка  пива.  Время  от  времени

человек поглядывал на нее с нескрываемым вожделением,  вздыхал  и  отводил

взгляд.

     Пиво могло помешать. Рука могла дрогнуть.

     Кроме  пива,  мозг   террориста   слабо   сопротивлялся   настойчивым

внутренним голосам - то один, то другой вкрадчивым шепотом убеждали его  в

правильности/неправильности задуманного, грозили и уговаривали, просили  и

увещевали. Время от  времени  голоса  принимались  яростно  спорить  между

собой, становилось чуть легче, и человек украдкой бросал взгляд в  сторону

пива.

     Винтовка мирно лежала на подоконнике, стеклянный взгляд прицела  тупо

уставился в трещину на стене, а торчащий затвор напоминал средний палец  в

известном жесте.

     Террорист  улыбнулся.  Он  не  сомневался,  что  будет  схвачен.   Он

наслаждался каждой минутой, каждым мигом жизни, он хотел жить, жить,  жить

весело и хорошо, работать и создавать...

     ...а не бездумно существовать  в  выхолощенном,  лишенном  творческой

мысли мире, где все стало доступно - только пожелай, а  что  недоступно  -

того и не желалось.

     Этот мир был лишен смысла.

     Где-то на пути к совершенству люди утратили саму цель.

     И человек, который виновен в этом, умрет сегодня!

     В сером от дождя небе появился вертолет, толпа  колыхнулась  и  разом

выдохнула "Ооооо..." Аппарат снизился над крышей, сел, лопасти  замерли  и

из кабины легко, несмотря на возраст, выпрыгнул человек в красной сутане.

     - Оооооооо!

     Оптика нашла и приблизила хорошо знакомое лицо  с  открытой  улыбкой,

излучающие доброту глаза...

     ...палец лег на курок и дыхание замерло...

     Кто-то из серосутанных секретарей склонился  к  уху  Первосвященника,

тот вздохнул, улыбнулся - снисходительно и всепрощающе - и поднял руку.

     - ОООООООО!!!

     Все,  все  присутствующие  так   или   иначе   уже   сталкивались   с

Божественным. Со  времен  "аризонской  молитвы"  чудо  лечило  и  кормило,

управляло погодой, строило, крутило станки и колеса, светило из лампочек и

заменяло наркотики.

     Но... все равно оставалось Чудом.

     Тучи исчезли. Капли дождя испарились, не долетев до земли. В один миг

высохли лужи и зонтики, озон волной прокатился в воздухе  и  над  площадью

ослепительно вспыхнуло золотое Солнце.

     Толпа разом выдохнула еще одно "о", его преосвященство улыбнулся  еще

раз и вместе со свитой скрылся в небольшом пентхаусе.

     В висках террориста молотом грохал пульс, сердце рвалось на части, он

с трудом вспомнил, что телу нужно дышать и уронил винтовку.

     И заплакал от ярости и бессилия.

     Скрипнула дверь.

     - Думаешь, ты один такой? - сказал вошедший. - Но  это  бессмысленно.

Ты не убил бы его, даже если бы попал в висок. Он умрет, только когда  сам

этого захочет. Он - часть Бога, неужели непонятно?

     Террорист   оглянулся.   Дверь   была    все    так    же    закрыта,

забаррикадирована, и никаких следов не было на  пыльном  полу,  кроме  его

собственных.

     Он всхлипнул в последний раз, уперся стволом в подбородок и  отправил

самого себя в долгое, долго, долгое путешествие.

     - Ваше Святейшество?

     Неизвестно откуда взявшийся молодой человек возник перед Чудотворцем:

     - Ваше святейшество, не объясните ли вы...

     Первосвященник вздохнул, вздохнули и напрягшиеся было охранники - это

был всего лишь ученый. Еще несколько лет назад такие вот  парни  десятками

окружали обоих чудотворцев и расспрашивали, измеряли,  исследовали...  тем

не менее Чудо не стало ни понятнее, ни  даже  ближе.  Мало-помалу  интерес

спал и только отдельные энтузиасты время от времени  все  же  всплывали  в

поле зрения.

     - Ну конечно, - еще раз вздохнул Первосвященник.

     "Черрррт... прости, Господи. Ну как объяснить кроманьонцу  устройство

реактора?"

     - Все очень просто. Я немного увеличил скорость света.  В  результате

допплеровского сдвига большая часть теплового излучения Солнца  сместилась

в сторону ультрафиолета, который  ионизировал  насыщенный  водяной  пар  в

атмосфере. Наибольшая концентрация ионов  была,  естественно,  в  облаках,

поэтому они очень быстро сконденсировались и выпали дождем.  В  результате

инерционности спектрального сдвига следующая волна излучения была сдвинута

в противоположную сторону и большая часть жесткого и  светового  излучения

стала тепловым, и это тепло испарило капли дождя  еще  в  полете.  Система

продолжала колебаться около двух-трех минут,  затем  автоколебания  быстро

затухли. Изменения спектра зафиксировал спутник JFS, за подробными данными

измерений обратитесь к руководству этой компании, пожалуйста...

     По мере рассказа взгляд парня тускнел, а капельки пота на лбу чуть ли

не собирались в короткое "НЕ ПОНИМАЮ"  и,  поддавшись  внезапному  порыву,

Первосвященник  дал  ему   часть,   одну   микроскопическую   часть   того

сверхзнания, которым обладал сам - дал осторожно, чтобы не сжечь мозг и не

вытеснить и без того небольшой - по его меркам, разумеется,  -  крохотный,

жалкий разум...

     Парень пошатнулся, но устоял.

     Следующей его мыслью была мысль о  локальном  изменении  спектра  над

территорией противника... жесткое  излучение,  заливающее  армии,  тылы...

города...

     Кардинал плюнул, что-то пробормотал сквозь зубы и кивнул секретарю.

     Тот сработал быстро  и  профессионально  -  как  обычно.  Пуля  вошла

неудавшемуся  диктатору  в  лоб  и  примерно  два  квадратных  метра  пола

покрылись серыми брызгами.

     - Кстати, - сказал кардинал,  -  на  чердаке  соседнего  дома  торчал

террорист... я объяснил ему всю неблаговидность его поступка.

     - Ты скоро? Я ведь могу и не дождаться.

     - Иду, иду. Куда ты денешься... Все там будем.

     Деус-машина работала третий день.

     Два человека сели в утробы ортопедических кресел, заботливые движки с

легким шорохом подстроили наклоны спинок и подножек.

     Ловкие руки застегнули ремни и держатели, зашипел воздух - и  упругие

подушки вдруг стали жесткими и неуступчивыми.

     Затем все ушли.

     Стало тихо. Над  головой  нервно  зажужжал  манипулятор  и  осторожно

опустил прикрывающие головы колпаки.

     За триста километров, в свинцовом бункере генерал поморщился от особо

гулкого удара ритмолидера.

     Ритмолидер был запалом Тарана. Разумеется, сам он не мог бы  сдвинуть

с места даже нечто менее материальное, чем  душа,  но  две  тысячи  лучших

телепатов Земли, сплоченные вокруг него - могли.

     Они были первой ступенью.

     Таран раскачивался третий день.

     Две тысячи тщательно отобранных кандидатов с чистым и сильным разумом

придавали амплитуде Тарана все больший и больший размах.

     - Бумммммммм!..

     - Аххххххххх...

     Ритмолидер был барабаном, задающим ритм на галере, и две тысячи рабов

дружно толкали вторую ступень.

     Их было двадцать. Двадцать талантов, почти гениев - неважно, в чем, в

математике, литературе или стратегии -  сила  разума  могла  проявиться  в

любой области, двадцать  добровольцев  -  кроме  них,  никто  бы  не  смог

удержаться на движущейся части Тарана.

     Им было тяжелее.

     Сверхзнание подобралось к ним первым, кто-то не выдержал  и  сошел  с

ума, а затем умер, а манипулятор не смог достаточно корректно вынуть  труп

из кресла, и после окончания эксперимента все дружно бросились к раковинам

и унитазам, стараясь не оглянуться и не увидеть залитое кровью кресло  еще

раз... - потому что во время штурма уборщик-человек умер бы, приблизившись

к центру на полсотни километров, а рассудок бы потерял еще раньше.

     Впрочем, все знали, что "аризонская молитва" опасна.

     На острие Тарана сидели двое, и многие им завидовали...  но  вряд  ли

согласились бы оказаться на их месте - даже с учетом того, что эти двое не

должны были раскачивать Таран до последнего момента.

     На 78  часу  эксперимента,  когда  "галерники"  находились  на  грани

нервного истощения, а "разгонщики" при  смерти,  стало  ясно,  что  момент

наступил.

     - Бумммммммм!..

     - Аххххххххх...

     Первый же толчок вышиб разум из тесной оболочки, именуемой  телом,  и

бросил в сосредоточие чистого знания.

     - Бумммммммм!..

     - Аххххххххх...

     С каждым ударом приближалось что-то новое, невероятно хорошее, родное

и близкое, и было трудно понять,  как  можно  было  обходиться  без  этого

раньше.

     - Бумммммммм!..

     - Аххххххххх...

     Ритм нарастал и чувство тепла заливало даже экранированные  подземные

бункеры.

     - Мне никогда не было так хорошо...

     Шепот прогремел с неба одновременно над всей  Землей  и  ошеломленные

обыватели оторвались от телевизоров, солдаты вылезли из окопов  и  танков,

охотник бросил ружье, а лев ласково ткнулся мордой в его колени.

     - Бумммммммм!..

     - Аххххххххх...

     Знание не иссякало, но  в  общем  потоке  появились  новые  мотивы  -

спокойствие, блаженство и забытье. Все проблемы стали мелкими и неважными,

чувство вселенской, божественной любви залило Землю...

     ...и  люди  в  столкнувшихся  автомобилях  благословляли   виновников

аварий,   и   целый   город   восхищался   непревзойденно-дикой   красотой

грибовидного облака из реактора и благословлял оператора станции...

     ...и вдруг щелкнул таймер. Таран иссяк. Ритмолидер грохнул  последний

раз и умолк.  Дружно  и  облегченно  вздохнули  "галерники".  Одновременно

потеряли  сознание  "разгонщики".  Санитары  толпой  бросились  превращать

кресла в носилки и в реанимацию потянулась длинная череда белых халатов.

     Звезды померкли, поблекли краски, оба теонавта низверглись с  вершины

мироздания обратно, в сумрачную атмосферу ничтожной  пылинки,  болтающейся

вокруг ничем  не  приметного  уголька  на  закоулках  ничем  не  заурядной

галактики.

     Полгода они провалялись в глубокой коме, еще год медленно приходили в

себя, а "разгонщики", получив в свои руки часть  божественного  всезнания,

передрались, испарили пол-Америки, своротили с орбиты  десяток  спутников,

раскололи Луну и в конце концов  бесславно  сгинули  в  последней  схватке

где-то за поясом астероидов.

     На Земле наступил золотой век.

     Те, кто соприкоснулись  с  Богом  _т_а_к_  близко,  просто  не  могли

сделать что-то во вред.

     Однако два полубога на одну маленькую планетку - это слишком.

     Они не стали друзьями - невозможно дружить с тем,  кто  ТОЖЕ  побывал

ТАМ.

     Их пути разошлись. Один стал ученым и экспериментатором,  и  под  его

руководством на высокой орбите был построен "Большой Таран"... при попытке

запустить который погибли все, прямо или косвенно с ним связанные.

     Человек не мог просто так соприкоснуться с Богом  -  и  остаться  при

этом человеком.

     Разочаровавшись, он вернулся на Землю и стал  развивать  науку...  но

было очень обидно исследовать то, о чем  легче  было  просто  спросить.  В

течении нескольких лет люди почти утратили любопытство.

     Второй стал священником. За один год все церкви и  религии  пришли  к

консенсусу, некоторых, пришлось,  правда  немного  подтолкнуть...  но  это

нюансы. В его учении не было ничего нового... но он был Богом! Каждый  мог

ощутить тепло и покой, исходящие от него, и все остальные  проблемы  сразу

теряли важность и смысл, тем более что их мгновенно и успешно решал первый

теонавт.

     Единственным условием присоединения к Богу было отсутствие  грехов  -

на момент воссоединения и люди каялись,  каялись,  каялись...  и  обретали

блаженство.

     Все очень просто, правда?

     - Ваше святейшество! Вы не могли бы подробнее осветить общую  суть  и

идею покаяния?

     - Ну  разумеется...  -  теплая  улыбка.  "Ну  вот,  опять...  ну  как

объяснить ребенку краткую суть "Войны и мира"?"

     -  Как  вы,  конечно   же,   знаете,   современная   концепция   Бога

предполагает,  что  состоит  он  из  миллиардов  слитых  воедино  разумов,

возникших как на Земле, так, возможно, и на иных планетах. Кроме того,  он

является  первоисточником  Вселенной  и  разума  в   ней,   а   также   их

непосредственным  следствием  и  порождением.  Теперешний  настрой   этого

конгломерата - добродушно-изучающий, с превалирующим  самосозерцанием,  и,

дабы сохранить  его,  система  имеет  встроенный  фильтр,  не  допускающий

привнесение  извне  злобы,  неудовлетворенности  и  прочих  неприятностей.

Собственно, этим я уже  ответил  на  ваш  вопрос.  Покаяние  -  это  часть

фильтра.

     - И все же  простите,  Ваше  святейшество,  но  у  многих  просто  не

умещается в голове, как это,  человек,  совершивший,  например,  убийство,

сможет с  помощью  слов  очиститься  настолько,  чтобы  вместе  с  жертвой

воссоединиться разумом с Богом?

     - Убийство... у судите сами, станете ли вы сурово  карать  малыша  из

песочницы за то, что он случайно толкнул такого  же  ребенка?  Подозреваю,

что максимум -  вы  не  купите  ему  мороженое.  Я  вижу  на  ваших  лицах

недоверчивую улыбку, граничащую с возмущением, но поверьте - по  сравнению

с тем, что я видел там, наверху, мы - даже  не  малыши  в  песочнице.  Нас

можно сравнить разве что с клетками  живого  организма,  и  с  этой  точки

зрения самоубийство - штука намного более  опасная,  ибо  в  таком  случае

человек пытается привнести в Бога свои  внутренние  противоречия,  и  там,

многократно усиленные, они могут вызвать  нечто  непредсказуемое.  А  если

одна клетка случайно повредит другую - то скажите ей "больше так не делай"

- и этого будет вполне достаточно.

     - Насколько я понял, сказать это должно лицо, принимающее покаяние?

     - Не принимающее! Помогающее, и только  помогающее!  Священник  -  не

более, чем помощник в этом тонком и часто болезненном процессе, а  каяться

человек может и должен даже не перед Богом, а только перед самим собой.

     - Таким образом, умелый священник может помочь раскаяться даже в  еще

не совершенном грехе?

     - Да, теоретически такая возможность существует. Но мне  ни  разу  не

довелось даже слышать о чем-то подобном.

     - Между прочим, пока кое-кто из нас раздает интервью, другой  кое-кто

умирает.

     - Брось, ты прекрасно знаешь, что в можешь прекратить этот балаган  в

любой момент.

     Полубоги рассмеялись - сухо  и  коротко,  и  шокированные  секретари,

сиделки, медсестры, врачи, корреспонденты ощутили  внезапно  непреодолимое

желание выйти.

     - Хорошо хоть, что они не перенесли нас сюда по воздуху...  -  сказал

кто-то из них, оказавшись на площади.

     - Ну так что, старый богохульник, - Его Преосвященство сжег несколько

спрятанных в стены микрофонов - просто так, на всякий случай - и сел рядом

с постелью. - Тяга к Божественному все-таки превысила чувство долга?

     Пресловутое чувство долга было главным критерием, по которому  именно

их  отобрали  _т_о_г_д_а_  для  "аризонской  молитвы".  Люди  с  небольшим

индексом долга просто не захотели бы возвращаться.

     - Привет, привет, старый святоша... - отозвался умирающий. - Я просто

нашел лазейку в фильтре, о котором ты в сотый раз рассказывал  пять  минут

назад этим мусорщикам. Я не могу сознательно покончить самоубийством -  но

дать себе умереть - это ведь не грех, правда?

     - Ну... в принципе я мог бы убедить тебя в обратном.

     - Но не станешь?

     - Не стану. Мне самому это чертовски надоело, так что подготовь и для

меня там теплое местечко, о'кей?

     - Хорошо.

     Они снова рассмеялись. Все так же - сухо и коротко. Затем замолчали.

     - Ладно, - нарушил тишину Первосвященник.  -  Давай,  вываливай  свои

грешки.

     Для такой цели речь была слишком медленной и  неэффективной,  контакт

произошел на  божественном  уровне,  спутник  JFS  снова  засек  изменения

фундаментальных свойств Вселенной, через ничтожно  малую  единицу  времени

все прегрешения Полубога были учтены, взвешены, проанализированы,  прощены

и забыты.

     - Что-то не так.

     Его Святейшество нахмурился, что случалось довольно редко.

     - С этой мелочью ты мог справиться на хуже меня. Ты что-то скрываешь?

     Умирающий вздрогнул.

     - Да.

     - Но зачем? - Первосвященник  удивленно  пожал  плечами.  -  Чего  ты

боишься? Чего ты можешь вообще бояться?

     Слово "боишься" показалось обоим настолько  смешным  и  неподходящим,

что спутнику JFS опять прибавилось работы.

     - Скажи, -  глаза  умирающего  вдруг  полыхнули  огнем,  который  уже

столько лет не  появлялся  в  человеческом  мире,  огнем,  символизирующем

озарение, идею, открытие - или же, например, фанатизм и ожесточенность.

     - Скажи, - повторил полубог. - Можешь ли ты отпустить  грех  будущий?

Грех убийства?

     - Да ради Бога! - Его Святейшество равнодушно пожал плечами. - Прощаю

тебя и отпускаю грехи твои. А кого ты собрался мочить?

     Умирающий вздохнул, сжал высохшие старческие кулаки и  выдохнул  одно

короткое слово:

     - Нас!

     - Хм... -  Его  Святейшество  заинтересованно  придвинулся  ближе.  -

Аргументируй, пожалуйста. Впрочем, я догадываюсь. Речь пойдет о Тупике?

     Умирающий кивнул. Первосвященник удивленно поднял брови.

     - Что за глупость! Вот уж не ожидал... от тебя.  А  что,  после  моей

смерти люди снова начнут развиваться, что ли?  Они  просто  включат  Малый

Таран и сделают нового Полубога. А уничтожишь Таран -  построят  новый.  А

если сотрешь память о нем - лет через десять  снова  додумаются,  и  снова

прогресс окажется там, где стоит сейчас. Хм. Уж  кто-кто,  а  ты  сам  это

прекрасно знаешь. Так что давай, убивай. Я только  спасибо  скажу.  Только

это не выход.

     - Конечно. - Огонь все еще мелькал в глазах умирающего,  а  руки  уже

скребли одеяло и  физически  Первосвященник  чувствовал,  насколько  слаба

ниточка, связывающая товарища с телом. - Конечно. Но я нашел выход.

     Полубог говорил быстро, из последних сил,  задыхаясь  и  срываясь  на

шепот.

     - Бог - это не конгломерат разумов. Мы оба ошиблись.  Раньше,  раньше

очень давно - это было действительно так. Он  был  активным,  он  создавал

вселенные и миры, Он мог все - в том числе и хотеть.  А  затем,  наращивая

мощность  за  счет  подключения  дополнительных  блоков-разумов,  он  стал

нейтральным. Слишком много слишком противоречивых желаний привнесли в  его

эти разумы, слишком в разные стороны они думали и слишком разного  желали.

Это как броуновское движение  молекул,  понимаешь?  Каждый  тянет  в  свою

сторону, а... - он закашлялся, - ...а воз, разумеется, и ныне там!  Бог  -

это не суперразум, как  мы  думали.  Точнее,  не  только  суперразум.  Это

супертруп! Миллионы мертвых, ничего не желающих разумов, понимаешь!

     - Так ты задумал...

     - Да!

     С грохотом атомного взрыва тело было отброшено и торжествующий, ничем

не связанный разум вознесся  над  Землей  и  захохотал  на  всю  Солнечную

систему:

     - Да! Я уничтожу этот труп! Я прошел фильтр, я умер -  и  не  увяз  в

мертвом болоте, я умер - и сохранил свои желания! Теперь я Бог!  Теперь  я

всемогущ!

     В слепой ярости, в буйстве эмоций,  он  взорвал  Сириус  и  превратил

поток смертоносной энергии в новую планету.

     - Я есть Бог! Кто, кто сможет остановить меня?

     - Я.

     Тень, несколько более бледная, чем он  сам,  поднималась  с  планетки

Земля и Первосвященник лихорадочно формировал из  энергии  звезд  пылающий

меч.

     - Зачем?

     Гравитационный щит - сгусток тьмы, в  которым  исчезал  даже  свет  -

легко поглотил удар и Первосвященника отбросило на несколько световых лет.

     - Бог - это Вселенная! Уничтожив его, ты уничтожишь все, в том  числе

и Землю, для который ты старался!

     Выстрел из гамма-лазера размером с галактику он пронзил щит  насквозь

и чуть не сжег бывшего Полубога.

     - Уничтожу? Ха! А зачем им разум? А зачем  им  ты,  в  конце  концов?

Слышишь, Полубог! Живи - но не связывайся с Тараном! Бога нет. Есть Я!

     Пространство  свернулось  в  трубку,  схлопнулось,  всасывая  его   в

абсолютно темное, абсолютно холодное, да к тому же и несуществующее  место

и бросило его вниз, на Землю.

     - А если...

     Но звезды уже  исчезли.  По  инерции  он  пробежал  несколько  шагов,

наткнулся на встревоженного врача и бессильно упал в подставленное кресло.

     - ...если они не справятся? Если я не справлюсь?

     - О чем вы, Ваше Святейшество?

     Он не успел ответить, прежде чем Солнце начало меркнуть и спутник JFS

отметил изменения всех известных физических констант сразу.

                              Радий РАДУТНЫЙ

                       ЗВЕРЬ, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ В ТЕБЕ

     Зверь - это я. Впрочем, в разные времена меня и называли  по-разному.

Зверь, Убийца, Демон, Бес, Наваждение, Ужас... Да, человеческая фантазия в

этом смысле весьма развита... хе-хе...

     А ведь вся эта куча титулов совершенно мной не заслужена. Ну... почти

не заслужена. Я не убийца. Все, чего я хотел и  хочу  -  это  жить.  Жить,

жить, жить, выжить при любых  условиях  и  выбраться  из  любой  заварухи,

спасти себя... а если кто-то случайно (а обычно - далеко  не  случайно)  -

очутился на пути - то сам и виноват. Я-то тут при чем?

     Я стар. Я очень стар. Связующая нить тел, в которых  я  жил,  тянется

глубоко в прошлое - глубоко,  невероятно  глубоко,  и  теряется  где-то  в

теплом кембрийском море, среди трилобитов и моллюсков. Мне страшно  думать

об этом. Страшно - потому что я не знаю, на сколько лет тянется эта нить в

противоположную сторону. Я, как и все, могу умереть в любой момент.

     Впрочем, все мы, ныне живущие  -  счастливчики.  Удачливые  игроки  в

самой большой и безжалостной лотерее под странным названием Жизнь. В  игре

с невероятно малыми шансами.

     Кто скажет, сколько шансов  у  трилобита?  Шансов  выжить,  выжить  и

произвести потомство? Думаю, немного.  Процентов  пять.  Ну,  у  человека,

конечно, побольше - под пятьдесят. В среднем двадцать,  учитывая  скорость

эволюции.

     А у потомка трилобита? Тоже самое. И далее, соответственно.

          0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2...

     Уже в десятом поколении получается 0.0000001024.  Шесть  нулей  перед

жалкой скромной единичкой. Уже в десятом поколении шансов практически нет!

     Мы все мертвы, мы все никогда не рождались и не существовали,  потому

что для нас умножать надо не десять, а сотни тысяч, миллионы раз.

     Мы все мертвы.

     Однако факт налицо - мы живы и  в  общем-то,  процветаем,  не  считая

отдельных моментов. Что-то неладно с нашей статистикой.

     Мы выжили. Выжили те, кто хотел выжить.

     Выжили те, кто не задумывался - ползти или плыть, выйти на  сушу  или

углубиться в ил, взлететь или зарыться под землю.

     Выжили те, кто сделал это.

     И среди них - я.

     За одного битого, как говорится... Меня били три миллиона лет.

     И я жив.

     Трудно  придумать  что-нибудь  новое   после   трех   миллионов   лет

непрерывных попыток, правда?

     И в случае самой серьезной заварухи  я  смогу  вспомнить  практически

все, все, все свои прошлые жизни, подобрать ситуацию и... и повторить  то,

что сделал мой предок сто/тысячу/миллион лет назад.  Или  просто  передать

ему руль.

     И выжить.

     Я не убийца. Я - Выживатель.

     За мной - погоня.

     Три здоровенных серых пса с торчащими  из  черепушек  антеннами,  три

собачника-оператора, взвод солдат и пара очаровательных птичек... с  тремя

пулеметами на турелях.

     Как ни странно, первыми меня догнали солдаты.

     Одна очередь проревела над головой, другая вздыбила землю под ногами,

в мозгу вспыхнуло огненными буквами: "_З_А_В_А_Р_У_Х_А_!!!_"

     И все остановилось.

     - Что скажешь, Сержант?

     - Ничего. Я в такой ситуации не был.

     - А ты, Снайпер?

     - Я - тем более.

     - Капитан?

     - Что, что... Сваливать надо.

     - Весьма ценный совет. Охотник?

     - Притворись убитым.

     О'кей.

     Два ублюдка в пятнистых комбинезонах нагло  выруливают  из  кустов  -

рожи чуть  не  лопаются  от  самодовольства.  Еще  бы  -  двумя  очередями

завалили.

     - Эй, Драчун! Повеселимся?

     Первому - носком в живот, второму - в колено, а пока первый оседает -

выхватить автомат... и по затылку прикладом.

     Драчун понятия не имеет, что существует  оружие,  из  которого  можно

стрелять много раз подряд. А так ничего, хороший парень.

     Скала.

     - Эй! Альпинисты есть?

     Невзрачны хилый парнишка - впрочем, призрак, конечно, и кости его уже

давно превратились в пыль, - овладевает  моими  глазами,  крутит  головой,

хмыкает и уходит, бросив напоследок что-то о обидно-насмешливое о  куриной

слепых и ближайшем валуне.

     Точно. Прямо за ним - узкая промоина, по которой можно забраться  без

крючьев и вообще, без особых усилий.

     Кто-то мелкий и пакостный на  миг  выскакивает  из  глубин  мозга  и,

исчезая, дико хохочет.

     ...Да, отличная идея! А вот и подходящий камень.

     Двое преследователей размазаны  по  стенам,  промоины,  один  катится

вниз, и  еще  двое  дико  матерятся  внизу,  а  валун,  который  я  слегка

подтолкнул, как раз вкатывает в землю еще одного.

     А где же десятый?

     ЧЕРТ!!!

     Мы стоим лицом к лицу, на скале, автоматы смотрят друг другу в ствол,

и выхода нет, потому что курки нажать успеем оба, а ему достаточно  просто

подождать, пока подойдут собачники, или спикирует  "птичка",  а  лицо  его

расплывается в слегка дебильной ухмылке, и тогда дед - крепкий  старик  со

странным тяжелым взглядом берет  мое  тело  и  ласково  так,  почти  нежно

бормочет:

     - Спи! Спи, сынок, ты устал, тебе тяжело, полежи, поспи,  отдохни,  у

тебя за спиной мягкая трава, ложись...

     За спиной у него - пропасть.

     Сотни лет назад деда сожгли на костре. За колдовство.

     И правильно сделали. С большим  трудом  мне  удалось  выжать  его  из

сознания.

     А вот и собачки.

     Что такое автомат - они знают. Знают! Не знают  только,  что  магазин

пуст, как не знал и тот солдатик. Коззззел...

     Приехали.

     Среди шеренги моих прямых предков - здоровенный  мохнатый  обезьян  -

двухметрового роста, сильный, ловкий... правда, весьма тупой. Но в  данном

случае это не важно.

     Мой мозг, наверное, кажется ему баллистическим компьютером. Еще бы  -

стопроцентное попадание. Два камня из двух. Два черепа из трех.  Собачьих,

конечно.

     А ведь когда он родился, собак еще не было.

     Третий пес с диким ревом взлетает из-за пригорка, и пасть его  светит

красным жаром, как домна, и что делать я не знаю...

     - Черт возьми, парень, не путайся по ногами! Смотри - псы думают, что

главное оружие человека - руки. Одна отвлекает, другая  хватает  и  душит.

Понял? Обмани его!

     Несколько удивленный пес пролетает в десяти сантиметрах над  головой,

щелкает зубами, а поскольку аэродинамика  его  оставляет  желать  лучшего,

приземляется мордой, и не просто, а прямо в щебень.

     Скулит.

     Больно, понимаю.

     - Правильно, а  теперь  -  по  хребту  его.  Перебил?  О'кей,  теперь

попрыгай, сломай ребра, и все в порядке. Как там Аляска?

     Аляска  выжжена  бомбами  и  напалмом  много  лет  назад,  и   старый

укротитель ездовых псов уходит весьма огорченным.

     А я жив.

     Собачники - это не враги. Это так, тьфу.

     Тем более обидно от кого-то из них получить пулю  чуть  выше  колена.

Пустяки, кость не задета. А через минуту все трое мертвы и  разбросаны  по

камням в живописных позах.

     Птички.

     Вот это уже серьезно.

     Одному  из   предков   пришлось   как-то   уворачиваться   от   трасс

"Мессершмидта", другой гонял вьетконговцев на "Ирокезе",  но  "Мессер"  не

мог зависать неподвижно, а "Ирокез" не имел баллистического  инфракрасного

прицела и шлема-целеуказателя.

     Я падаю.

     Я лечу вниз, в самую бездну, и мимо стремительно  проносятся  лица  -

перепуганные, умоляющие, скандирующие:

     - Вы-жить! Вы-жить!! Выжить!!!

     Лица все больше напоминают морды, растут челюсти, появляется  шерсть,

а мозгов становится все меньше и меньше.

     Я не уловил момент, когда шерсть стала  чешуей,  ее  шелест  заполнил

сознание, и я ушел...

     Помню, словно в тумане, как полз между камней, оставляя на них клочья

одежды и кожи, вжимался в землю, бросался в пропасть, когда сверху  падала

огромная крылатая тень с железным клювом, смутно помню, как сильно  мешали

странные суставчатые отростки, растущие из плеч.

     Птички ушли.

     Я их обманул. Я жив. Это новое тело  несколько  непривычно,  но  зато

какой мозг! Невероятно, как легко определить  расстояние,  скорость,  силу

прыжка - жаль, нет ядовитых зубов, но все остальное...

     - Змей, уходи!

     Давит  со  всех  сторон,  и  снова,  как  сто  миллионов  лет   назад

наваливается Тьма, тьма и холод, я знаю, это смерть, но я хочу жить, жить,

жить...

     Змей мертв. Убит. Я не смог его вытеснить. Надеюсь, мне  не  придется

больше забираться так далеко в прошлое - можно  сойти  с  ума  от  жуткой,

нестерпимой тоски и боли.

     А ведь он меня спас.

     Прости, Змей.

     А теперь можно спокойно и не спеша разобраться, как я здесь  оказался

и в честь чего за мной снарядили такую банду.

     Боже мой!

     Руки... Мои руки!...

     Пальцы вдвое длиннее нормальных.

     Я - мутант?

     Лысый череп, мелкие ровные зубы, необычно гибкий позвоночник...

     Неужели мутант?

     - НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

     - Да нет, же, нет! - вопит что-то (кто-то?)  тщательно  спрятанное  в

подкорке. - Это не мутация. Это  нормальные  эволюционные  изменения.  Все

нормально...

     Эволюционные изменения? Значит..

     - Ну да, все правильно. Ты мертв. Ты вошел в  несколько  легенд...  и

умер примерно тысячу лет назад. Для современного  человека  -  ты  монстр,

чудовище, дикое, опасное и непредсказуемое, а для тебя сегодняшние люди  -

слабаки и слюнтяи, телом и духом. Вот, когда мне пришлось туго, и  я  тебя

позвал, а теперь...

     Он был неправ, этот мой дальний потомок. Он не  должен  был  говорить

мне об этом.

     Ведь я - Выживатель.

                              Радий РАДУТНЫЙ

                           КОГДА СМЕЕТСЯ ДЬЯВОЛ

     И  снова  настало  утро,  и  снова  яркий  солнечный  свет   разогнал

предрассветную серость, и снова исчезли ночные призраки, похожие на клочья

серого тумана, и вернулись тепло и свет, жизнь и радость.

     И боль.

     Боль, вечная привычная и непрерывная, вот уже сорок лет обжигающая  с

неослабевающей силой, разрывающая на куски сердце,  душащая,  ослепляющая,

всепожирающая боль!

     Он встал, несмотря на возраст, потянулся, подошел к окну.

     - Доброе утро! - запищал будильник. - Сегодня двадцать восьмое  марта

две тысячи...

     - Заткнись!

     Обиженно пискнув, автомат умолк,  затем,  подумав,  выключил  свет  и

раздвинул жалюзи.

     За окном буйствовала весна, над черным вспаханным полем  таяли  клубы

пара, в полуметре от звуконепроницаемого стекла беззвучно надрывала  горло

серая неприметная птичка, и на какой-то неуловимый миг боль ушла, исчезла,

и остались только спокойствие и  умиротворение,  и  человек  улыбнулся,  а

затем все вернулось.

     Почтительно  склонив  голову,  молоденькая,  глупенькая,   откровенно

влюбленная секретарша  пожелала  доброго  утра,  напомнила  о  предстоящей

встрече и про-между-прочим упомянула о том, что ночью звонил доктор Ковач,

просил соединить, но так как время было  позднее  (или,  скорее,  раннее),

то...

     Она все еще приходила  в  себя  от  молниеносного  увольнения,  когда

легкий самолет хозяина сделал круг над замком и исчез, набирая скорость, в

лучах восходящего солнца.

     Меньше получаса длился полет и за это  время  более  сотни  раз  боль

успела одержать победу над  надеждой,  и  надежда  не  меньше  тысячи  раз

уничтожила боль, они пожирали друг друга, сгорали  и  воплощались,  словно

армии фениксов над опаленной, стерильной равниной со странным названием  -

Душа, и отблески битв вспыхивали и  гасли  в  зрачках  человека,  но,  как

обычно, каменным было его  лицо,  и  как  обычно,  вежливо  и  почтительно

приветствовали его рабочие в серых комбинезонах, затянутые в серый  кевлар

охранники,   строгие   серопиджачные    администраторы    и    ученые    в

традиционно-белых  (с  серым  оттенком)  халатах,  и  не   менее   вежливо

здоровался и  улыбался  Хозяин,  перебрасывался  парой  шуток  с  близкими

знакомыми, невозмутимо отражал влюбленные взгляды секретарш и  лаборанток,

внимательно выслушивал стариковские жалобы вахтера, спокойно заглядывал  в

глазок  оптического  идентификатора,  проходил  через   датчики   металла,

взрывчатки, отравляющих веществ, алкогольного и наркотического  опьянения,

радиоактивности - и все это время боль была рядом, она  разрушала  мозг  и

наслаждалась, не убивая его совсем,  понимая,  что  не  сможет  и  секунды

прожить без носителя.

     И все это время иннастр Хозяина горел ровным зеленым цветом -  цветом

спокойствия и стабильности, рабочего настроения с чуть  заметным  оттенком

сексуальности, но любой электронщик, разобрав  прибор,  увидел  бы  вместо

привычных датчиков настроения крохотную  микросхему-фальшивку,  но  только

Хозяин знал об этой хитрости, потому что человек, который ее устроил,  был

мертв уже полтора десятка лет - с момента введения закона об иннастрах,  с

момента, когда Хозяин сжег один за другим три прибора, каждый  из  которых

едва успевал полыхнуть кроваво-рубиновой вспышкой - цветом боли и гнева, и

один из разработчиков сделал маленькую модификацию - единственную в  мире.

Он был жадным человеком, и мир совсем немного потерял от его смерти.

     - Привет! - сказал Хозяин.

     - Привет! - сказал Ковач. - Садись, я сейчас.

     Оба были примерно одного возраста, один гладко  выбритый,  в  строгом

костюме,  и  другой,  взъерошенный  бородач  в  прожженном   халате,   они

представляли собой странную пару, но были близки  и  Ковач  был  одним  из

немногих, с чьей стороны Хозяин не опасался  предательства...  почти...  и

электронные клопы с острым взглядом и  чуткими  микрофонами  притаились  в

лаборатории просто так, - на всякий случай, - мало ли что...

     - Можешь меня поздравить, -  бормотал  тем  временем  Ковач  из  недр

странного  аппарата,  ощетинившегося   остриями   антенн,   затянутого   в

обтекаемый кокон из высокомолекулярной органики, более всего напоминающего

самолет - если можно представить реактивный самолет с корпусом  батискафа;

или танк с короткими крыльями и килями;  или  ракету,  слепую,  могучую  и

беспощадную в своей ярости, - но с прозрачной жемчужиной явно авиационного

фонаря и открытыми створками кабины; или... в общем, было  в  этой  машине

что-то хищное, боевое, яростное и непокорное,  и  неясно  было,  куда  она

сможет... взлететь? уплыть? уехать? - из глухого подземного ангара, но  не

было ни малейшего сомнения в том, что это машина - солдат машина-убийца, и

Хозяин знал, что сразиться ей предстоит с их общим врагом, и враг этот  не

должен быть убит, уничтожен  полностью,  а,  напротив,  должен  быть  взят

живым, должен быть унижен и покорен, ибо имя ему - Время.

     - Можешь меня поздравить, - бормотал Ковач из-под какого-то блока.  -

Синхронизация возможна, и точность достигла - сколько  бы  ты  думал?..  -

двух-трех миллисекунд,  этого  хватит  даже  для  вмешательства,  остается

вопрос энергозатрат - ну, ты в курсе - чем  более  масштабные  последствия

имело событие, тем больше нужно энергии; для убийства комара во  вчерашнем

дне - около сотни МэВ, а в палеолите - где-то около миллиона, но не МэВ, а

ГэВ, примерно, как для ликвидации Манхэттенского проекта, а вообще-то твоя

мысль  насчет  управления   с   помощью   синхронизации   воспоминаний   -

гениальна...

     Хозяин хмыкнул - машина на четверть состояла из его "гениальных" идей

- точно также, как бесшумные орбитальные многоразовики и готовый к запуску

"Высший  разум"  -  кстати,  интересно,  что  будет,  если  ему   скормить

какую-нибудь гениальную идею? - и еще кое-что гениальное, о чем  подробнее

могли бы рассказать кратеры в соседнем полушарии...

     - Смотри, как просто - садишься,  одеваешь  шлем,  и  тебе  не  нужно

следить за четырьмя сигналами, а нужно только вспомнить событие и комп сам

приведет Машину в нужную точку, а  дальше  я  поставил  обычно  ментальное

управление, как на "Грифонах", а в  точке  Вмешательства  -  синхронизация

и... хм-хм... собственно, Вмешательство. Классно я придумал, а?

     - Ну да, классно... ты придумал.

     Оба  захохотали,  и  Хозяин,  сбросив  пиджак,   тоже   забрался   во

внутренности Машины, и в этот день весь концерн и вся страна остались  без

руководства, и два важнейших договора не были  подписаны,  и  обиделся  по

крайней мере один весьма важный посол довольно важной, хоть и относительно

дружественной державы, и еще много случилось за это  время,  но  к  вечеру

машина вздрогнула и  приподнялась  над  полом,  а  к  утру  все  кабели  и

световоды, питающие ее, были убраны, и бледный  от  недосыпания  Хозяин  с

трудом влез в тесный скафандр и поудобней, насколько  это  было  возможно,

устроился в не менее тесной кабине, а совершенно обессилевший Ковач присел

"на минутку" в кресле и мгновенно уснул, и боль  ушла,  исчезла,  убралась

снова в темные  глубины  сознания,  чувствуя  свое  близкое  и  неминуемое

поражение, и тогда Хозяин тихо  закрыл  массивную  крышку  входного  люка,

наскоро набрал программу и, зачем-то глубоко  вдохнув,  включил  стартовый

бустер.

     И грянул гром!

     И ударная волна, образовавшаяся от  сжатия  воздуха  на  месте  столь

внезапно  исчезнувшего  тела  Машины,  выбросила  Ковача  из  кресла,   он

вскрикнул и грязно выругался спросонок, и, заметив слабо светящийся  вихрь

в центре зала, яростно заорал в темноту:

     - Вернись! Надо же все проверить! Стой!

     А затем плюнул, махнул рукой, хлопнул спирта из лабораторной мензурки

и опять свалился в кресло.

     А что же Хозяин?

     А Хозяин, ослепленный, оглушенный, ошеломленный внезапным  переходом,

вспышкой,  грохотом  и  вибрацией,  совершенно  непроизвольно,   повинуясь

рефлексам, бросил Машину вперед, вперед и вверх - подальше  от  смертельно

опасной земной поверхности, и лишь  на  высоте,  где  вспыхивают  метеоры,

опомнился, засмеялся, и во внезапном приступе эйфории послал  аппарат  еще

выше! выше! выше! - стратосфера! ионосфера! космос!

     Скорость росла, и зелено-голубой мир  где-то  там  внизу,  и  звезды,

привычные к подобным сюрпризам с  крохотной  беспокойной  планетки,  снова

сжались в строгие, ханжески неулыбчивые точки, и Хозяин  захохотал  снова,

направляя Машину вниз, и снова стало голубым небо, и с  бешеной  скоростью

проскочил под брюхом город, а затем  на  пути  оказалась  гора,  и  пилот,

побледнев, не стал отворачивать, и за миг перед столкновением он  закричал

и закрыл руками лицо, и проскочил гору насквозь,  даже  не  заметив  ее  в

своей стремительности.

     Ибо был он сейчас нематериальным, бесплотным, принадлежа  нормальному

трехмерному миру только по четвертой координате, а четвертая координата  -

время - все время оставалась неуловимо малой, и Хозяин  вместе  с  Машиной

практически не существовали.

     На пути попалась гора, еще  одна,  затем  Хозяин  глубоко  вдохнул  и

наклонило Машину  вперед,  вниз  и  снова  не  удержал  вскрика  при  виде

несущейся в лицо  поверхности,  и  снова  ничего  не  случилось,  а  через

несколько минут Машина вырвалась  с  противоположной  стороны  планеты,  и

Хозяин захохотал снова - дико и торжествующе,  ощутив  себя  вездесущим  и

всемогущим,   и   погрозил   кулаком   пространству,   выкрикнув    что-то

матерно-святотатственное, и  только  потом  снизил  скорость,  осмотрелся,

сориентировался, и продолжил поле над горами, морем, степью,  лесом,  пока

не оказался перед темной громадой замка.

     Он знал, что видел  его  последний  раз,  знал,  что  через  короткий

промежуток времени картина мира изменится, и на этом месте, скорее  всего,

останутся только древние, чуть ли не первобытные руины, но не задумался ни

на секунду, и спикировал вниз, и завис над  башней,  а  затем  активировал

шлем и вспомнил Серую комнату три дня тому назад.

     Машину  встряхнуло.  Хозяин  прикусил  язык  и  выругался,  а  затем,

осторожно пройдя двухметровой толщины стену,  оказался  вместе  с  носовой

частью Машины в огромного, во всю стену, дисплея.

     Где-то в глубине едва уловимо скользнул бледный  и  мерзкий  червячок

разочарования - настолько буднично и  просто  произошло  самое  великое  в

истории человечества событие.

     У окна, в нише  удобно  расположился  стол  с  небольшим  терминалом.

Сидящий за ним пожилой, но на удивление крепкий с  виду  мужчина,  охватив

голову руками, уставился в стену.

     Этого человека все называли уважительной кличкой - Хозяин.

     Человек, спрятанный под броней Машины, нажал несколько клавиш; сцепив

зубы,  выдержал  толчки   и   бешеные   перепады   температур   во   время

синхронизации, открыл люк и вышел из кабины, нос  к  носу  столкнувшись  с

самим собой.

     - Ну наконец-то, - недовольно пробормотал человек в кресле. - Что там

у тебя?

     - Управление, - улыбнулся Хозяин, - то, что тебе нужно, так?

     - Угадал, угадал. И что же?

     - Свяжи синхронизатор через шлемофон с областью памяти. То  есть,  ты

вспоминаешь - а комп автоматически  привязывает  это  дело  к  периоду.  А

дальше - обычное ментальное управление. Устраивает?

     - Еще бы! - человек усмехнулся. - Раз ты здесь, значит работает.

     Оба засмеялись.

     - А сейчас - поспеши!

     И Хозяин, все еще улыбаясь,  снова  влез  в  Машину,  опустил  люк  и

положил руки на клавиатуру.

     А там, за толстым  слоем  бронестекла,  человек  беззвучно  прошептал

что-то и взмахнул рукой, то ли проклиная, то ли благословляя самого себя.

     Человек в Машине знал, что он  шепчет,  ведь  он  сам  прошептал  это

неделю назад.

     - Удачи тебе!

     - Удачи... мне! - и  снова  вспышки,  вибрация  и  грохот,  и  Машина

взмывала над городом, и опускалась прямо к приземистому ангару лаборатории

и Хозяин диктовал самому себе - только моложе - правила и формулы, рисовал

графики и чертежи, сообщал, где надо ожидать неполадок, а  где  и  аварий,

кого следует поставить главным, а кого  и  расстрелять,  он  был  богом  -

всезнающим и вездесущим, потому что в свое время, раньше узнал все это  от

себя самого.

     Следующий временной прыжок был длинным, очень длинным, и тот, кто его

встретил, был намного моложе, и произошло это в воздухе, и Хозяин приказал

пилоту - себе - прыгать, и тот прыгнул,  а  "Грифон"  -  грозный,  мощный,

вооруженный до зубов  и  бронированный,  как  линкор,  аппарат,  бессильно

полыхнул в утреннем небе, затмив на мгновение  восходящее  Солнце,  исчез,

обратился в пар, уничтоженный изнутри подло притаившейся миной,  а  Хозяин

откликнулся серией репрессий, а Машина уносила его все дальше и дальше,  и

наконец, противоположное полушарие снова расцвело жуткими  черно-багровыми

термоядерными грибами, а затем  снова  вспыхнули  огни  городов,  и  снова

замелькали в небе "Сфинксы" - еще те, самые первые и "Валькирии", и  снова

планета собрала  хороший  урожай  ядерных  грибов,  и  Хозяин  вел  войну,

повинуясь подсказкам самого себя - но более старого, и война  близилась  к

началу, и все более  наглыми  становились  морские  пехотинцы  из  другого

полушария, и так продолжалось, пока Земля снова не познала мир,  а  Хозяин

стал, как и  раньше,  неплохим  инженером,  средним  политиком,  удачливым

бизнесменом - но не более.

     А затем снова был длинный, длинный, длинный прыжок.

     "...В ходе тяжелых и продолжительных боев город был взят. Преодолевая

упорное  сопротивление  врага,  наши  войска  вынуждены   были   применить

некоторые  виды  оружия  массового  поражения,  в  том  числе   боеприпасы

объемного взрыва. Городу нанесен значительный материальный ущерб..."

     Здесь стоило остановиться.

     Впрочем, и без этого Хозяин помнил все с ужасающей ясностью.

     "Грифон" завис на высоте около километра. С десяток дымов возвышались

над  южной  частью  раздавленного  города,  внизу   изредка   потрескивали

автоматные очереди,  время  от  времени  над  кварталом  взлетала  ракета,

ближайший штурмовик опускал нос и аккуратно укладывал несколько очередей в

подозрительный  дом.  Обычно  этого  хватало,  и   пехотинцы   со   смехом

вытаскивали из подъезда (или выбрасывали из  окна)  очумевшего  захватчика

(или то, что от него оставалось).

     Впрочем, эта война с самого начала была странной.

     Хозяин знал этот город. Слишком хорошо знал.

     По странному стечению  обстоятельств  знал  он  и  дом,  из  которого

вылетел этот злосчастный "Стингер". Естественно, его  расстреляли  еще  на

подъеме. Естественно,  на  бывшую  гостиницу  с  узкими,  словно  бойницы,

окнами, свалились сразу две "Валькирии", а вот дальше...

     - Все назад!

     Штурмовики послушно вернулись в строй, а  "Грифон"  Хозяина,  опустив

нос, круто понесся вниз. Два "Скорпиона" из охраны бросились следом и  тут

же сконфуженно ушли обратно - судя по всему, получив по секретке не только

приказ, но и хорошую порцию эпитетов.

     Первая же ракета разворотила пол-этажа,  следующая  ударила  рядом  и

ударная  волна  подбросила  крутившийся  рядом  штурмовик,  и   на   месте

злосчастного здания уже зияла воронка, а Хозяин пикировал снова и снова, и

с диким, безумным наслаждением жал на гашетку. Туча густого  дыма  накрыла

квартал, на дисплее мелькали контурно очерченные скелеты домов и руин,  но

Хозяин видел другое - видел,  видел  с  поразительной  ясностью,  то,  что

происходило в одной из комнат столько лет назад; видел - хотя  никогда  не

видел этого на самом деле. Он видел это, видел и жег,  убивал,  беспощадно

разрушал прошлое - но не мог изменить и уничтожить.

     Несколько  ракет  взлетело  одновременно,   и   штурмовики   на   миг

замешкались,  разбирая  цели,  и  тогда  шлемы  каждого  рявкнули  резким,

знакомым всем голосом, и приказ был страшен и невыполним, но...

     - Ну! За чем остановка? Стреляйте!

     Хищные крылатые тени дружно свалились вниз,  послышались  выстрелы  и

взрывы, а голос,  так  внезапно  оживший  в  шлемофонах,  все  выкрикивал,

захлебываясь, выплескивая ярость, боль, ненависть и безумие:

     - Стреляйте!  Бомбите!  Пускайте  ракеты!  Убейте  их  всех!  Убейте!

Убейте! Убейте!

     ...А затем был тяжелой бомбардировщик прошел над городом, оставив  за

собой бурое облако, оно спускалось все ниже и ниже, и была вспышка, и  был

удар,  подобный  землетрясению,  и  на  несколько  сот  километров  вокруг

неделями шли черные дожди, а в ясные дни  с  неба  сыпался  пепел,  пепел,

пепел...

     Хозяин встряхнул головой.  Он  не  любил  вспоминать  этот  год.  Все

кончилось, и момент,  когда  нужно  было  высвободить  все  свое  безумие,

уничтожить, разрушить, убить - этот момент  прошел  и  никогда  больше  не

повторялся.

     По странному стечению обстоятельств, эскадрилья, штурмовавшая  город,

была полностью уничтожена при неудачно спланированном налете.

     Ему не было смысла задерживаться в этом времени.

     Следующий момент он с удовольствием проскочил бы без  остановки.  Это

был один из  немногих  эпизодов,  которыми  даже  его  весьма  покладистая

совесть была не совсем довольна.

     Девушку звали... впрочем, это не важно, и была  она...  впрочем,  это

тоже не интересно.  Важно  другое  -  она  любила  его,  жила  ради  него,

стремилась угадать любое его желание - и ничего не  требовала  взамен.  Им

было хорошо вместе, и если бы встреча  произошла  раньше,  возможно  и  не

случилось бы всей этой истории, - но увы! - история, собственно, и состоит

из таких вот "если бы", а потому в один прекрасный вечер, когда  оба  были

вполне счастливы, и даже извечная боль временно отступила, хоть и не  ушла

совсем, у женщины проскочила мысль, еще раз подтвердившая старую истину  -

выслушав женщину, потупи наоборот.

     К тому времени энцокибернетика уже  достигла  некоторых  результатов;

первыми  появились,  естественно,  парализаторы  и  нейробичи,   а   затем

потребительский рынок  проглотил  и  более  мирную  игрушку  под  красивым

названием - инвертор.

     В  тот  вечер  раскрасневшаяся,  довольная,  все  еще  дрожащая,  она

прижалась к сильному плечу Хозяина - собственно, она называла  его  иначе,

но это не важно, - обняла, и закрыв глаза, прошептала что-то о том, как он

ей нравится, как ей с ним хорошо, и еще что-то, всегда приходящее в голову

в таких ситуациях, в том числе и о том, как  ей  нравится  доставлять  ему

удовольствие, и наконец, о том, как бы ей хотелось самой почувствовать то,

что чувствует он.

     Ловушка была расставлена,  нить  натянулась,  и  Хозяин  не  замедлил

сунуть голову в петлю.

     - Да, это было бы интересно. Я бы тоже хотел побыть на  твоем  месте.

Женщина, наверное, получает больше удовольствия.

     - Почему? А мне кажется, мужчина.

     Он улыбнулся.

     -  Женщина  -  штука  намного  более  сложная.  У   тебя,   например,

чувствительных  мест  намного  больше,  правда?  -  он  осторожно   провел

кончиками пальцев вдоль спины  -  женщина  вздрогнула  и  нервно  облизала

внезапно пересохшие губы. - А у мужчин - одна,  да  и  то...  Ну,  ну,  не

увлекайся!..

     Петля затянулась, ловушка захлопнулась, и снова  хохотал  и  танцевал

лезгинку на радостях дьявол, и весь ад довольно потирал когтистые лапы.

     Черт бы побрал склонность  женщин  к  приятным  сюрпризам!  Инвертор,

дорогая, сложная и идиотская игрушка, позволяющая обмениваться  ощущениями

во время... гм... в любое время, позволяющая довести партнера чуть  ли  не

до потери сознания и упасть самому (гм... самой...) рядом; это дьявольское

изобретение оказалось на висках у Хозяина в самое неподходящее время и  на

один короткий миг он  задохнулся  от  давно  забытого  ощущения  -  света,

радости, любви и тепла, а в следующий момент женщина  отчаянно  завизжала,

приняв в себе почти смертельный  заряд  боли  и  ненависти,  скорчилась  в

дикой, немыслимой судороге и бессильно обмякла.

     А когда сознание вернулось в ее обожженный  чудовищным  ударом  мозг,

женщина  с  ужасом  и  омерзением  взглянула  на  помрачневшего   Хозяина,

взглянула с явным вопросом, и он понял этот безмолвный  крик,  понял  -  и

ответил:

     - Да, да, я все время это чувствую.

     - Но теперь... теперь я знаю...

     - Да. Теперь ты обо всем знаешь.

     Странная искра снова вспыхнула в его глазах,  и  теперь,  ТЕПЕРЬ  она

знала, что это значит.

     - Ты сумасшедший!

     - И это правда, - он пододвинулся ближе.

     - А я... я теперь - лишний свидетель? Но я же никому...  Впрочем,  ты

сам об этом знаешь.

     - Знаю, - он привлек женщину к себе, обнял.

     - И все же...

     - Что поделаешь... Я не смогу жить, зная, что кто-нибудь еще знает об

этом. Увы, кто-то из нас лишний в этом мире.

     Хозяин  поцеловал  губы  женщины   и   осторожно   дотронулся   серым

непрозрачным камнем на перстне до ее затылка.

     - Все равно, - успела прошептать женщина.

     Возможно, она хотела сказать "все равно люблю". Впрочем, скорее всего

ей стало все равно - жить или умереть.

     Отступив на несколько дней назад, Хозяин снял с пальца и передал себе

-  молодому  -  перстень  с  нейропистолетом,   вмонтированном   в   серый

непрозрачный камень.

     - Это зачем?

     - Узнаешь.

     - А долго еще?

     - Долго.

     Машина снова двинулась вниз - вниз, в  проклятое  прошлое,  и  Хозяин

останавливался  еще  несколько  раз,  тщательно  синхронизировал  поле   и

передавал себе - себе, но более молодому, - знания и инструкции, и  каждый

раз с ужасом поглядывал на  счетчик,  который  упорно  не  желал  замечать

огромной энергии, затраченной на каждую коррекцию, и насмешливо  дрожал  в

районе нуля, а скорость росла, и тело,  неплохое  тело,  верой  и  правдой

прослужившее столько лет, на глазах превращалось в  дряхлую  развалину,  и

когда Машина остановилась в каких-то полутора годах  от  цели...  нет,  от

Цели - Хозяин не сразу собрал силы, чтобы выйти.

     Но вышел.

     В  сверкающем  серебром  скафандре  он  довольно  дико  смотрелся   в

маленькой комнатушке с убогой мебелью, но хозяин комнаты - молодой парень,

чем-то отдаленно напоминающий пришельца, смотрел  без  особого  удивления,

приписывая, должно быть, неожиданного гостя  действию  очередной  бутылки,

подрагивавшей в руке. На столе, рядом с другой твердо и неподвижно  тускло

поблескивала вороненная сталь.

     - Привет! - просто сказал хозяин. - Пить будешь?

     - Привет, - отозвался гость. - Наливай.

     Они опрокинули по стакану,  гость  взял  в  руки  револьвер,  крутнул

барабан и, презрительно хмыкнув, бросил оружие на место.

     - Что, - безразлично буркнул хозяин. - Не одобряешь?

     - Не одобряю.

     - А м-м-мне - н-н-начхать!

     Это  глубокомысленно  замечание  потребовало  определенных  усилий  и

парень снова потянулся к бутылке.

     - А ты знаешь, кто я такой?

     - Н-ну, и к-кто же? Вр... Вп... Впрочем, мне н-начхать!

     Он задумался, потом внезапно захохотал:

     - Зззнаю! Ты - глюк! Гггалюник! Угадал?

     - Не совсем. Я - это ты. Ты, который в будущем.

     Парень снова задумался,  затем  тряхнул  головой  и  немного  трезвее

выдал:

     - А вот и врешь! Вот смотри. Вот я есть? Есть! А через минуту меня не

будет, - он потрогал револьвер. - Значит, и тебя не будет! Ппонял?

     - Отдай пушку.

     - Не отдам! И вообще... Вот я сейчас тебя убью, - он приставил  ствол

к своему виску. - Ты даже знаешь, почему.

     - Знаю.

     - Так вот... - парень щелкнул курком.

     - А если я уничтожу причину?

     - Как это?

     Хмель, если и не  вышел  полностью,  то  по  крайней  мере  отступил.

Странный огонек вспыхнул и погас в глазах парня.

     - Я сейчас вернусь в прошлое и с делаю так, чтобы... Ну,  ты  знаешь,

что нужно сделать.

     - И тогда?..

     - Тогда все пойдет по другому. Так, как ты хочешь.

     - О, Господи!

     Парень взглянул на револьвер, вздрогнул, и поспешно отвел руку.

     - Я готов. Что надо сделать?

     - Ты должен стать мной. Ты должен  сделать  карьеру,  добиться  моего

положения, построить Машину и вернуться.

     - Я готов.

     - Здесь инструкции. Список акций, которые ты должен завтра же купить.

Чертежи нового клапана к газотурбинному движку. Исходники программы...

     Хозяин говорил и вспоминал, как много лет назад  он  сам  слушал  все

это. Как проснулся утром, разбитый, с дикой болью  в  затылке,  мокрый  от

холодного пота, и злой, бешено злой из-за  нелепого  и  невозможного  сна,

который помешал обрести, наконец, покой; он клял его - и себя, за то,  что

не нажал  курок,  и  так  было,  пока  он  не  ткнулся  носом  в  пакет  с

инструкциями  на  странном,   чуть   поблескивающем   материале,   который

рассыпался в прах после прочтения... Но  все  это  было  потом,  потом,  -

деньги, богатство, большое богатство, слава... - все потом, потом...

     - Ты понял?

     - Понял.

     Он усмехнулся и влез в кабину. Оставалось еще два вопроса.

     - Подожди! А ты? А как же ты? Ты же исчезнешь.

     - Конечно.

     - И...

     - Я буду очень рад этому. Все?

     - Нет, не все. Скажи... а когда это произойдет? Скоро?

     - Нет.

     Он закрыл люк, выключил синхронизацию и снова запустил двигатель.

     Этот прыжок был последним.

     Он вернулся в странный мир, когда все вокруг было знакомым  -  но  не

совсем, потому что слабая человеческая память не  сохранила  подробностей;

все было известно - но не  до  конца,  из-за  тех  же  мелочей;  все  было

предсказуемым - но только в общих чертах...

     Он усмехнулся - известно, когда начнется война, но  черт  его  знает,

чем в следующий момент займется вот эта, например, парочка...

     Его интересовала тоже парочка - но другая.

     Они шли молча, не глядя  друг  на  друга.  Черт  знает,  из-за  каких

мелочей ТОГДА упало настроение, чем-то был недоволен парень, и не  слишком

счастливой была девушка, а может погода была не  та,  в  общем-то,  так  и

осталось навсегда неясным, почему ей взбрело в голову прогуляться одной, а

потом зайти в церковь, а потом...

     Боль, острая, жгучая, невыносимая неистовой волной затопила мозг, и в

приступе слепой ярости он бросил Машину вниз, чуть не нажал гашетки...  но

не нажал.

     Смуглый усатый мужчина подошел  к  девушке,  что-то  спросил,  что-то

сказал, через пару минут  они  уже  сидели  на  одной  лавочке,  и  усатый

рассказывал что-то интересное...

     Руки Хозяина тряслись, и он заблокировал пусковые механизмы, а  затем

вообще передал управление компьютеру, а сам корчился в кресле,  пожираемый

невидимым мозговым червем-паразитом, садистом и палачом.

     Стемнело, похолодало, и совершенно естественно  парочка  оказалась  в

комнате с узкими окнами, а на столе  неизвестно  откуда  возникла  бутылка

какого-то вина, а всего в нескольких километрах тот, другой,  расспрашивал

соседей - не знает ли кто, куда ушла...

     А рядом, в двух шагах, высунув острый нос  из  глухой  стены,  висела

Машина, и полуослепший от небывалого приступа Хозяин не  отрывал  глаз  от

первоисточника боли... и всей этой истории.

     И наконец, дело закончилось тем, чем и должно было  закончиться...  и

чем уже закончилось раз - столько  десятилетий  назад.  И  девушка  словно

опомнилась,  когда  усы  оказались  рядом  с  ее  губами,   и   попыталась

остановить... и остановиться, а Хозяин, стиснув зубы до скрежета,  включил

синхронизацию,  и  вывалился  в  комнату,  окутанный  облаком  огня  из-за

температурных перепадов, темпоральных флуктуаций  и  прочих  пост-эффектов

незавершенной синхронизации.

     Пахнуло озоном и почему-то серой.

     - Что это? - вздрогнула девушка.

     - Где? - не понял усатый. - Ничего. Тебе показалось.

     И Хозяин взвыл, натолкнувшись на невидимый и непреодолимый барьер,  и

истерически заверещала сирена, предупреждая о перегрузках, и Машина - сама

Машина, грозное, непревзойденное и непобедимое чудо-чудовище,  порожденное

то ли  разумом  человеческим,  то  ли  его  сном,  -  медленно  отступила,

отрываясь, насколько возможно, от реального мира.

     Это была первая неудача. Первая за весь период проекта.

     А время все шло. И Хозяин, лихорадочно перебрасываясь потоками цифр с

компьютером, перегружая сенсоры, видел, как в другом конце комнаты  усатый

стаскивал с девушки брюки и свитер.

     А когда примерный результат был  готов,  на  кровати  тоже  все  было

готово.

     - Не может этого быть!!! - Хозяин взревел, как  раненый  зверь,  и  в

бессильной ярости сдавил гашетки, выбросив из-под куцых крыльев Машины две

молнии, способные испепелить по большому городскому кварталу каждая.

     И    они    вернулись,    отраженные    все    той    же    невидимой

темпорально-энергетической стеной, и находясь в одной временной  плоскости

с Машиной, ужалили ее, и Машина  вздрогнула  и  затряслась,  защищаясь  от

собственного удара.

     Энергий,  необходимая  для  малейшей  коррекции  -  даже  просто  для

появления в комнате - оказалась огромной. Неземной. И даже не звездной. Не

меньше десятка звезд можно было бы потушить этой энергий.

     -  Этого  не  может  быть!!!  -  с  какой-то  странной,  просительной

интонацией бормотал Хозяин. - Это  же  не  Манхэттенский  проект.  Это  же

просто   маленькая,   незаметная   коррекция   личной   жизни   ничем   не

прославившейся незаметной  девушки...  Ты  ошибся,  компьютер.  Ты  врешь,

проклятый ящик!!!...

     И в ярости разбив кулак о панель, он понял, что  жизнь  эта  не  была

личной и незаметной - это была ЕГО жизнь, жизнь  хозяина  планеты,  и  все

развитие человечества находилось в прямой связи с  этой  ночью  и  с  этой

девушкой, и что все это было предопределено заранее, а  все,  что  он  мог

теперь сделать - это бессильно смотреть, как усатый -  впрочем,  он  знал,

конечно, его имя, фамилию и основные анкетные данные - тем временем уже...

     Из  противоположной  стены  комнаты   вывалилось   что-то   огромное,

крылатое, страшное, и сенсоры взбесились,  предупреждаю  о  том,  что  ЭТО

находится  в  той  же  временной  плоскости,   а,   следовательно,   МОЖЕТ

представлять опасность, и все  рефлексы  и  программы  странного  монстра,

образованного связью мозга с компьютером, взмолились:

     - Убей!!!

     Сработали  все  системы  бортового  оружия,  и  неизвестный  пришелец

оказался  в  самом  центре  ослепительной  пламенной   сферы,   и   исчез,

растворившись в облаке элементарных частиц.

     Машину подбросило, двигатели брызнули искрами  в  разные  стороны,  и

Хозяин потерял сознание от чудовищной перегрузки.

     А очнулся от едкого запаха горящей пластмассы, сильного  жара  где-то

за спиной и истерического визга сенсоров - это компьютер пытался  доложить

о  куче  неисправностей  и  повреждений.  Кабину  заполнял  азот,   а   из

двигательного отсека сквозь трещины сочилась пена -  Машина  всеми  силами

пыталась бороться с пожаром.

     А там, ВНИЗУ?

     А там уже все закончилось, и девушка, почему-то  всхлипывая,  смывала

следы прошедшего водой из графина, и мужчина, тоже не очень-то  довольный,

угрюмо смотрел куда-то в сторону.

     Вот и все...

     Все?!

     И как будто и не было груза десятилетий, и Хозяин, снова  увидев  то,

что узнал столько лет  назад,  лихорадочно  заработал  головой  и  руками,

спасая Машину - и себя, а затем, стабилизировав  ситуацию,  снова  выдавил

полный форсаж из поврежденного реактора и  бросился  вниз,  еще  глубже  в

океан прошлого, в надежде найти критическую точку, где с меньшим  расходом

энергии он смог бы своротить историю на другой путь...

     - не дать им встретиться,

     - отвлечь внимание,

     - сообщить тому, другому, где она,

     - убить ее до знакомства, в конце концов!!!

     Синтез-блок мозга с компьютером работали на грани перегрузки,  искали

и отбрасывали варианты, а руки делали свое, и когда Машина  уже  падала  в

черную бездну прошедшего, сработала логика, и компьютер  успел  подбросить

сознанию еще одно понятие - _п_е_т_л_я_.

     Это показалось воплощением ужаса. Хозяин вздрогнул, вскрикнул, но  не

успел даже инстинктивно прикрыть руками лицо, когда рядом появилась вторая

- или все-таки первая? - Машина и ударила всем бортовым оружием.

     В последний момент проскочила мысль, что все эти годы он хотел, дико,

невероятно хотел узнать - что же произошло там, в комнате с узкими окнами.

     И вот. До конца и не получилось.

     Свет! Свет!! Свет!!!

     Он ослепил даже сквозь  фильтры  скафандра,  удар  чуть  не  разорвал

внутренности и не размазал их по панелям... но не убил.

     Сознание действовало. В первый момент он  удивился,  только  потом  в

оглушенном мозгу всплыло - "петля".

     - Вот оно что, - безразлично протянул он. -  Значит,  теперь  я  буду

вечно болтаться в этом вихре...

     Перед глазами услужливо всплыла школьная аналогия - водоворот. Вихрь,

оторвавшийся от  основного  потока  и  бессмысленно  кружащийся  где-то  в

стороне. И случайная щепка, с каждым оборотом все приближающаяся к центру.

Ближе, быстрее, еще быстрее...

     И вдруг все замерло. Кто-то - а  может,  что-то?  -  появился  рядом.

Что-то неуловимо-близкое, родное и  ненавистное,  нежно-враждебное.  Через

мгновение он уже знал, что это.

     Точнее, _к_т_о_ это.

     - Здравствуй... - голос-шепот, едва уловимый шелест, мгновенная мысль

- и пустота.

     - Это ты, - с трудом прохрипел он. - Ты. Ты!

     - Я... - все тот же чуть слышный шелест.

     - Ты пришла...

     - Да...

     - Но тебя нет.

     - Конечно, нет. Но я здесь...

     - Зачем?

     Невидимая и неощутимая, она проникла в самые  глухие  углы  сознания,

пронеслась там стремительным и опустошающим вихрем и в виде  легкой  дымки

появилась снова.

     - Тебе же плохо без меня...

     - Да, - он облизал внезапно пересохшие губы. - Очень плохо.

     Он уже знал, что будет дальше.

     - Почему же ты от меня уходишь?..

     Вкрадчиво и неуловимо она вмешивалась  в  работу  сознания,  изменяла

что-то - что-то неуловимо малое, но важное, и через минуту Хозяин  уже  не

мог отличить свои мысли от измененных.

     - Потому... Потому что... - он взглянул вниз, на застывшую парочку  и

мгновенный прилив боли и ярости смел все мысли, и черная  волна  ненависти

захлестнула мозг. - Вот почему!!!

     В самоубийственном порыве он сдавил гашетки и зашипел  от  бессильной

злобы, когда ничего не произошло.

     - Но этого больше не повторится... - теперь  голос  был  тоскливым  и

умоляющим, и это было хуже,  это  ломало  всякое  сопротивление,  и  вновь

нежное прикосновение чужой воли гасило  бурю,  а  женщина  шептала  что-то

древнее и забытое, то, что он слышал  когда-то,  когда  они  были  вместе,

слышал - и не ценил, а сейчас это  звучало  совсем  иначе,  словно  родной

полузабытый язык.

     - Говори... - прошептал он. - Говори еще... Что-нибудь...

     Горячая капля обожгла щеку, и Хозяин вздрогнул,  пораженный  даже  не

этим, а тем, что она, оказывается, еще  не  разучилась  плакать,  а  затем

вздрогнул еще раз, поняв, что слеза принадлежит ему.

     Призраки не плачут!!!

     Машину  встряхнуло,  призрак  исчез  и   что-тол   темное   и   почти

материальное появилось в кабине.

     - Привет, - просто сказал гость.

     - Привет, - несколько удивленно отозвался Хозяин. - Это ты?

     - Ну да, я, - улыбнулся гость. - Не ждал?

     - Судя по тому, что я тебя не знаю... - задумчиво протянул Хозяин,  -

...ты из будущего, угадал?

     - Хороший вопрос... - как-то сразу изменился гость. -  Но  лучше  его

пока оставить.

     - Ладно. Тогда?..

     - Сразу говорю - я не знаю, как отсюда выбраться.

     - Тогда за каким чертом ты появился? - вспышка злобы была внезапной и

стремительной, но так как  оба  были  одним  тем  же,  то  гость  даже  не

удивился.

     - Ну что ты сразу вот так... - протянул он с некоторой  укоризной.  -

Может, я просто поговорить пришел.

     - Если ты жив  -  значит  я  выбрался.  Говори,  как  это  сделать  и

сматывайся. Поговорим потом, после Коррекции.

     - Зря ты так, - поморщился гость.

     - Мне видней.

     - Может и видней. Но, знаешь, я хотел поговорить несколько о другом.

     - Ну?

     - Зря ты все это затеял. Ты мог бы прожить жизнь просто и  счастливо,

вместе с...

     - Заткнись!!!

     Гость  замолчал.  Парочка  внизу  все  также   изображала   из   себя

скульптурную композицию.

     - Ты пришел предложить мне  забыть  _э_т_о_?  -  прошипел  Хозяин.  -

Э_т_о_? Ты сошел с ума!

     - А ты?

     Вопрос был внезапным и неожиданным, как пуля в спину, и Хозяин  снова

вздрогнул, а затем усмехнулся и все тот же странный огонек вспыхнул в  его

глазах.

     - И я. Я, наверное, единственный сумасшедший, который осознает это...

     - Вот видишь!

     - ...и хватит об этом! Ты можешь мне помочь сейчас?

     - Нет.

     - Тогда уходи.

     Гость устало вздохнул.

     - Ладно. Но тебе это не поможет.  По  одной  простой  причине.  Ты  с

самого начала ошибся. Я не из будущего. И не из прошлого...

     И исчез, оставляя Хозяину понимание и ужас.

     Смерть была быстрой и незаметной до неуловимости.

     Там, ВНИЗУ, усатый дергался  рядом  с  девушкой.  Из-за  темпоральных

неоднородностей все движения были рваными и карикатурными.

     Теперь он вечно будет видеть это.

     Следующая мысль была неожиданной. "Рай". Почему рай?

     "Рай - место, где исполнятся ваши наибольшие желания..."

     - Вот оно что! - он  улыбнулся,  и  из  уголка  губ  потянулась  вниз

струйка крови. -  Значит,  больше  всего  я  хотел  увидеть  то,  что  там

случилось...

     Он увидел. Раз, другой,  третий...  "Диаметр  вихря  15  минут...  10

минут... 7 минут... 5 минут..." - спокойно подбрасывал компьютер. То,  что

обожгло его тогда, столько  лет  назад,  теперь  происходило  прямо  перед

глазами. Боль злорадно вспыхнула и усиливалась с каждым витком.

     - Хватит... - он закрыл глаза, но обнаружил, что  сенсоры  показывают

еще лучше - с круговым обзором, с панорамой, увеличением...

     И выключить их он был не в силах. Так же, как  и  управлять  Машиной.

Так же, как и взорвать ее. Так же, как и застрелиться.

     Вихрь. Что поделаешь.

     - Хватит! - он заорал, взвыл - но не сдвинулся с места и не смог даже

отвести взгляд. - Хватит! Хватит!! Хватит!!! К черту! Какой же это рай?

     И тогда появился  голос.  Это  был  странный  голос  -  вкрадчивый  и

глубокий, тихий -  и  оглушающий,  торжествующий  и  немного  насмешливый,

исходящий неизвестно откуда.

     - Собственно, с чего ты взял, что это рай? - поинтересовался голос.

                              Радий РАДУТНЫЙ

                              СТАРЫЙ  ВОРЧУН

     Да.

     Да, я стар. И, возможно, немножко ворчлив. Что поделаешь -  уж  такой

есть.

     Я действительно стар. Все участники той истории давно  в  могилах,  и

только я раз за разом заново ее  переживаю.  Проклятая  память  постепенно

крадет всякие мелочи, вроде имен и цвета глаз, но главное - главное! - она

не тронет. Не посмеет. Как всякий старик, я живу только воспоминаниями.

     А, вообще  говоря,  славные  были  времена.  Весь  мир  был  тогда...

активнее, что ли? Это сейчас толпы народу приходят  чтобы  открыть  рот  и

сказать "Оооо!". А мы все это строили, создавали. А сейчас? Тьфу,  да  что

говорить...

     Я жил тогда в небольшом замке на берегу... да, вот я уже  и  название

речки забыл. Хороший был замок,  уютный  такой  и  защищенный  неплохо.  И

соседи были в основном порядочные, со мной не ссорились  и  границы  феода

особо не нарушали. Поскольку я гонять по лесу, как дурак, за  каким-нибудь

оленем не любил, то со спокойной совестью позволял это делать соседям, а у

них считалось хорошим тоном после охоты заехать - промочить глотку  кубком

вина и оставить гостеприимному хозяину оленью ногу или пол-кабанчика.

     Людишек своих я тоже особо не притеснял, право первой ночи  употребил

всего с десяток раз, купцов не грабил, а,  наоборот,  всячески  защищал  и

зазывал к себе, вот так и дожил до почтенного возраста, врага ни одного не

заимев.

     Остальное - слухи. Да, занимался я немного и алхимией, и астрологией,

баловался гороскопами, добыл как-то  крупинку  золота  из  бочки  ртути...

которая обошлась мне в такого же золота целый кошель. Невыгодное это дело.

Возможное, но экономически невыгодное - так сейчас говорят, правильно? Вот

если бы... Впрочем, я отвлекся.

     Так вот, колдовство - это слухи. Может я и увлекся когда,  подошел  к

границе, которая белую магию от черной отделяет... - но ведь не перешел!

     Деньги? А что деньги? Зарабатывал я в  основном  на  торговле.  Замок

стоял в хорошем месте, на перекрестке дорог. Река, опять же,  а  значит  и

корабли. Купцов много. Да я тогда еще говорил, что мечом махать -  это  не

все, надо еще и головой думать. И вот результат.

     Вот-вот, и когда  король  только  намекнул  насчет  похода,  все  эти

балбесы в доспехах так и взвились! Даешь Иерусалим! Даешь Гроб  Господень!

Даешь!...

     Как же. В гробу они этот Гроб видали, прости  Господи...  Добычу  они

почуяли, золото, камни. Пропили, промотали  все,  кроме  доспехов,  вот  и

ломанулись на шару.

     А я - нет. Я человек мирный. Когда соседи разъехались - я  еще  земли

прикупил, городку денег подбросил - плодитесь, мол, размножайтесь. Мысли и

о  королевстве  проскакивали.  Хе-хе,  а  что,  звучит  неплохо  -  купить

королевство...

     В общем жил я, не тужил, пока вдруг не встретил в лесу дочь соседа  -

старого разбойника. То ли барон он был, то ли  граф  какой-то,  не  помню.

Девушка - как лань, гибкая, волосы черные, глаза карие,  жгучие.  Ух.  Как

взглянула на меня, так я к месту и прирос.

     Стал я с тех пор к соседям захаживать.  Просто  так  и  с  подарками.

Папаше-разбойнику  -  то  бочонок  редкого  вина,  то  кубок,  из   черепа

сделанный. Пришлось, поскольку он на меня сначала искоса поглядывал. Дочке

- сначала колечко, сережки, потом и серьезнее. С купцами якшаясь, научился

я комплименты вворачивать неожиданно и  к  месту  -  вот,  пригодилось.  В

общем, когда я ее руки попросил - папаша подумал-подумал, вспомнил, видно,

мой погреб с винами, вспомнил свой - и согласился.

     И было все у нас прекрасно. Я в своей женушке души  не  чаял,  и  она

меня любила, хоть и моложе была лет на двадцать. Книги любила, музыку,  со

мной по лесу прогуляться...

     И тут  начали  эти  освободители  возвращаться.  Битые-перебитые.  Из

добычи  -  редко  кому  удалось  кошелек  у  сарацина  стащить  -  и  все.

Израненные, без денег, злые. Я нескольких нанял, чтобы  замок  защищали  -

так они своих же близко не подпускали!

     И  родственничек  объявился.  Какой-то  то  ли  внучатый   троюродный

племянник, то ли двоюродный внук. Приперся,  оттарабанил  всю  родословную

нашу, чуть ли  не  от  Адама,  дошел  до  места,  где  ветви  разделились,

прослезился, дядей назвал... В общем, принял я его, пустил переночевать.

     Здоровый такой парень был, красивый, мечом махать умел, воспитанный и

не без ума. Рассказывал интересно - мы с  женушкой  заслушались.  Хвастал,

конечно, - и как он сарацинов бил, и как Грааль  чуть  не  захватил...  но

хвастал красиво и с юмором. И женушку мою постоянно хвалил, с  сарацинками

сравнивал и говорил, что такой жгучей красоты еще никогда не видел.

     Ну не знаю я, когда они сговориться успели! Женушка моя наверняка  ни

о чем плохом и не думала, захотелось просто с молодым красивым  парнем  по

стене крепостной прогуляться, на башню взойти при луне... Не верю  я,  что

бежать они хотели.

     В общем, проснулся я, жены рядом не нашел, вышел в коридор  -  а  там

как раз этот герой крадется - в одной  руке  меч,  а  в  другой  свечка  и

сапоги. Подошел к стене, открыл тайный ход - черт его знает, откуда о  нем

узнал! - я следом, конечно. Шагов через десять остановился я  и  тихонечко

так покашлял. Как этот бедолага подпрыгнул! Хорошо, что без шлема  был,  а

то привет бы потолку пришел.

     - Что, - говорю, - сэр рыцарь. Никак прогуляться решили?

     Молчит, собака, и дышит тяжело. Затравленно. Как олень.

     - А где же, позвольте узнать, жена моя?

     Ошибся я. Не как олень он дышал, а как  вепрь.  Не  убежать  хотел  -

напасть. Думал, наверное, что ночь, все спят, ход тайный, меня зарубит - и

никто не узнает... Правильно думал, вообще-то.

     Только я нажал кирпичик секретный, пол у него  под  ногами  раскрылся

и... Замок дед мой строил, любил он такие шуточки - ходы тайные,  ловушки,

ямы...

     Но я все  равно  проиграл.  Парень  был  опытный,  боевой  и  хвастал

заслуженно. Видно, и в самом деле пришлось ему немало мечом помахать. А  я

вот никогда не знал, что меч можно и метнуть, как копье...

     Лучше б он за края ямы схватился, они все равно скользкие.

     В общем, попал он мне  в  живот,  упал  я,  дополз,  кишки  за  собой

оставляя, до двери каменной, которая вход закрывает, а открыть  уже  и  не

смог. Там и остался. Там до сих пор и лежу. Был,  кстати,  там  недавно  -

проклятые крысы уже и до черепа добрались.

     А вот женушку мою так и не нашел. Так  и  не  узнал  никогда  -  где,

что... Так, наверное, и не узнаю - вон сколько  лет  прошло,  чуть  ли  не

тысяча. Уже и праха не найти. Но ищу. Хожу вот. Ворчу. Хочу спросить  -  а

все убегают.

     А вы? ВЫ НЕ ВИДЕЛИ?