|
Читальный зал: |
|
|
Н.Н.Носов. Фантазеры
---------------------------------------------------------------
Изд:: Изд-во "Детская литература", 1976г.
& spellcheck by Michael Seregin
---------------------------------------------------------------
Веселые рассказы о школьниках
(C) Издательство "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА", 1976 г.
Рисунки Г. Валька, И. Семенова
Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду.
-- Это очень хорошо, что ты приехал, -- сказала она. -- Вам вдвоем здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживете тут без меня два дня?
-- Конечно, проживем, -- говорю я. -- Мы не маленькие!
-- Только вам тут придется самим обед готовить. Сумеете?
-- Сумеем, -- говорит Мишка. -- Чего там не суметь!
-- Ну, сварите суп и кашу. Кашу ведь просто варить.
-- Сварим и кашу. Чего там ее варить! -- говорит Мишка. Я говорю:
-- Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не варил раньше.
-- Не беспокойся! Я видел, как мама варит. Сыт будешь, не помрешь с голоду. Я такую кашу сварю, что пальцы оближешь!
Наутро мама оставила нам хлеба на два дня, варенья, чтобы мы чай пили, показала, где какие продукты лежат, объяснила, как варить суп и кашу, сколько крупы положить, сколько чего. Мы все слушали, только я ничего не запомнил. "Зачем, -- думаю, -- раз Мишка знает".
Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.
-- Постой, -- говорю я. -- А обед кто будет варить, если мы на реку уйдем?
-- Чего там варить! -- говорит Мишка. -- Одна возня! Съедим весь хлеб, а на ужин сварим кашу. Кашу можно без хлеба есть.
Нарезали мы хлеба, намазали его вареньем и пошли на реку. Сначала выкупались, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке и хлеб с вареньем жуем. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой. Голодные!
-- Ну, Мишка, -- говорю, -- ты специалист. Что варить будем? Только такое, чтоб побыстрей. Есть очень хочется.
-- кашу, -- говорит Мишка. -- Кашу проще всего.
-- Ну что ж, кашу так кашу.
Растопили плиту. Мишка насыпал в кастрюлю крупы. Я говорю:
-- Сыпь побольше. Есть очень хочется!
Он насыпал полную кастрюлю и воды налил доверху.
-- Не много ли воды? -- спрашиваю. -- Размазня получится.
-- Ничего, мама всегда так делает. Ты только за печкой смотри, а я уж сварю, будь спокоен.
Ну, я за печкой смотрю, дрова подкладываю, а Мишка кашу варит, то есть не варит, а сидит да на кастрюлю смотрит, она сама варится.
Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждем,
когда каша сварится. Вдруг смотрю: крышка на кастрюле приподнялась, и из-под нее каша лезет.
-- Мишка, -- говорю, -- что это? Почему каша лезет?
-- Куда?
-- Шут ее знает куда! Из кастрюли лезет!
Мишка схватил ложку и стал кашу обратно в кастрюлю впихивать. Мял ее, мял, а она будто пухнет
в кастрюле, так и вываливается наружу.
-- Не знаю, -- говорит Мишка, -- с чего это она вылезать вздумала. Может быть, готова уже?
Я взял ложку, попробовал: крупа совсем твердая.
-- Мишка, -- говорю, -- куда же вода девалась? Совсем сухая крупа!
-- Не знаю, -- говорит. -- Я много воды налил. Может быть, дырка в кастрюле?
Стали мы кастрюлю осматривать: никакой дырки нет.
-- Наверно, испарилась, -- говорит Мишка. -- Надо еще подлить.
Он переложил лишнюю крупу из кастрюли в тарелку и подлил в кастрюлю воды. Стали варить дальше. Варили, варили -- смотрим, опять каша наружу лезет.
-- Ах, чтоб тебя! -- говорит Мишка. -- Куда же ты лезешь?
Схватил ложку, опять стал лишнюю крупу откладывать. Отложил и снова бух туда кружку воды.
-- Вот видишь, -- говорит, -- ты думал, что воды много, а ее еще подливать приходится.
Варим дальше. Что за комедия! Опять вылезает каша.
Я говорю:
-- Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится.
-- Да, -- говорит Мишка, -- кажется, я немного много крупы переложил. Это все ты виноват: "Клади, говорит, побольше. Есть хочется!"
-- А откуда я знаю, сколько надо класть? Ты ведь говорил, что умеешь варить.
-- Ну и сварю, не мешай только.
-- Пожалуйста, не буду тебе мешать.
Отошел я в сторонку, а Мишка варит, то есть не варит, а только и делает, что лишнюю крупу в тарелки перекладывает. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и все время воды подливает. Я не вытерпел и говорю:
-- Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить!
-- А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел.
-- Так то, -- говорю, -- в ресторане! Им спешить некуда, у них еды много всякой.
-- А нам-то куда спешить?
-- Нам надо поесть да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов.
-- Успеешь, -- говорит, -- выспаться.
И снова бух в кастрюлю кружку воды. Тут я понял, в чем дело.
-- Ты, -- говорю, -- все время холодную воду льешь, как же она может свариться.
-- А как, по-твоему, без воды, что ли, варить?
-- Выложить, -- говорю, -- половину крупы и налить воды сразу побольше, и пусть себе варится.
Взял я у него кастрюлю, вытряхнул из нее половину крупы.
-- Наливай, -- говорю, -- теперь воды доверху.
Мишка взял кружку, полез в ведро.
-- Нету, -- говорит, -- воды. Вся вышла.
-- Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! -- говорю. -- И колодца не увидишь.
-- Чепуха! Сейчас принесу. Он взял спички, привязал к ведру веревку и пошел к колодцу. Через минуту возвращается.
-- А вода где? -- спрашиваю.
-- Вода... там, в колодце.
-- Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой?
-- И ведро, -- говорит, -- в колодце.
-- Как -- в колодце?
-- Так, в колодце.
-- Упустил?
-- Упустил.
-- Ах ты, -- говорю, -- размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?
-- Чайником можно.
Я взял чайник и говорю:
-- веревку.
-- А ее нет, веревки.
-- Где же она?
-- Там.
-- Где -- там?
-- Ну... в колодце.
-- Так ты, значит, с веревкой ведро упустил?
-- Ну да.
Стали мы другую веревку искать. Нет нигде.
-- Ничего, -- говорит Мишка, -- сейчас пойду попрошу у соседей.
-- С ума, -- говорю, - сошел ! Ты посмотри на часы: соседи спят давно.
Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит:
-- Это всегда так бывает: когда нет воды, так еще больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды.
Я говорю:
-- Ты не рассуждай, а ищи веревку.
-- Где же ее искать? Я везде смотрел. леску от удочки привяжем к чайнику.
-- А леска выдержит?
-- Может быть, выдержит.
-- А если не выдержит?
-- Ну, если не выдержит, то... оборвется...
-- Это и без тебя известно.
Размотали мы удочку, привязали к чайнику леску и пошли к колодцу. Я опустил чайник в колодец и набрал воды. Леска натянулась, как струна, вот-вот лопнет.
-- Не выдержит! -- говорю. -- Я чувствую.
-- Может быть, если поднимать осторожно, то выдержит, -- говорит Мишка.
Стал я поднимать потихоньку. Только приподнял над водой, плюх -- и нет чайника.
-- Не выдержала? -- спрашивает Мишка.
-- Конечно, не выдержала. Чем теперь доставать воду?
-- Самоваром, -- говорит Мишка.
-- Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере возиться не надо. Веревки-то нет.
-- Ну, кастрюлей.
-- Что у нас, -- говорю, -- по-твоему, кастрюльный магазин?
-- Тогда стаканом.
-- Это сколько придется возиться, пока стаканом воды наносишь!
-- Что же делать? Надо ведь кашу доваривать. И пить до зарезу хочется.
-- Давай, -- говорю, -- кружкой. Кружка все-таки больше стакана.
Пришли домой, привязали леску к кружке так, чтоб она не переворачивалась. Вернулись к колодцу. Вытащили по кружке воды, напились. Мишка говорит:
-- Это всегда так бывает. Когда пить хочется, та к кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уже не хочется, потому что люди от природы жадные...
Я говорю:
-- Нечего тут на людей наговаривать! Тащи лучше кастрюлю с кашей сюда, мы прямо в нее воды натаскаем, чтоб не бегать двадцать раз с кружкой.
Мишка принес кастрюлю и поставил на край колодца. Я ее не заметил, зацепил локтем и чуть не столкнул в колодец.
-- Ах ты, растяпа! -- говорю. -- Зачем мне кастрюлю под локоть сунул? Возьми ее в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец.
Мишка взял кастрюлю и отошел от колодца. Я натаскал воды.
Пришли мы домой. Каша у нас остыла, печь погасла. Растопили мы снова печь и опять принялись кашу варить. Наконец она у нас закипела, сделалась густая и стала пыхтеть: пых, пых!..
-- О! -- говорит Мишка. -- Хорошая каша получилась, знатная!
Я взял ложку, попробовал:
-- Тьфу! Что это за каша! Горькая, несоленая и воняет гарью.
Мишка тоже хотел попробовать, но тут же выплюнул.
-- Нет, -- говорит, -- умирать буду, а такую кашу не стану есть!
-- Такой каши наешься, и умереть можно! -- говорю я.
-- Что ж делать?
-- Не знаю.
-- Чудаки мы! -- говорит Мишка. -- У нас же пескари есть!
Я говорю:
-- Некогда теперь уже с пескарями возиться! Скоро светать начнет.
-- Так мы их варить не будем, а зажарим. Это ведь быстро -- раз, и готово.
-- Ну давай, -- говорю, -- если быстро. А если будет, как каша, то лучше не надо.
-- В один момент, вот увидишь.
Мишка почистил пескарей и положил на сковородку. Сковородка нагрелась, пескари и прилипли к ней. Мишка стал отдирать пескарей от сковородки ножом, все бока ободрал им.
-- Умник! -- говорю. -- Кто же рыбу без масла жарит!
Мишка взял бутылку с подсолнечным маслом. Налил масла на сковородку и сунул в печь прямо на горячие угли, чтоб поскорее зажарились. Масло зашипело, затрещало и вдруг вспыхнуло на сковородке пламенем. Мишка вытащил сковородку из печки -- масло на ней пылает. Я хотел водой залить, а воды у нас во всем доме ни капли нет. Так оно и горело, пока все масло не выгорело. В комнате дым и смрад, а от пескарей одни угольки остались.
-- Ну, -- говорит Мишка, -- что теперь жарить будем?
-- Нет, -- говорю я, -- больше я тебе ничего жарить не дам. Мало того, что ты продукты испортишь, так ты еще пожар устроишь. Из-за тебя весь дом сгорит. Довольно!
-- Что же делать? Есть-то ведь хочется!
Попробовали мы сырую крупу жевать -- противно. Попробовали сырой лук -- горько. Масло попробовали без хлеба есть -- тошно. Нашли банку из-под варенья. Ну, мы ее вылизали и легли спать. Уже совсем поздно было.
Наутро проснулись голодные. Мишка сразу полез за крупой, чтоб варить кашу. Я как увидел, так меня даже в дрожь бросило.
-- Не смей! -- говорю. -- Сейчас я пойду к хозяйке, тете Наташе, попрошу, чтобы она нам кашу сварила.
Мы пошли к тете Наташе, рассказали ей все, обещали, что мы с Мишкой все сорняки у нее на
огороде выполем, только пусть она поможет нам кашу сварить. Тетя Наташа сжалилась над нами:
напоила нас молоком, дала пирогов с капустой, а потом усадила завтракать. Мы все ели и ели, так что тети Наташин Вовка на нас удивлялся, какие мы голодные были.
Наконец мы наелись, попросили у тети Наташи веревку и пошли доставать из колодца ведро и чайник. Много мы провозились и, если бы Мишка не придумал якорек из проволоки сделать, так бы ничего и не достали. А якорьком, как крючком, подцепили и ведро и чайник. Ничего не пропало -- все вытащили. А потом мы с Мишкой и Вовкой сорняки на огороде пололи.
Мишка говорил:
-- Сорняки -- это чепуха! Совсем нетрудное дело. Гораздо легче, чем кашу варить!
Замечательно нам с Мишкой жилось на даче! Вот где было раздолье! Делай что хочешь, иди куда хочешь. Можешь в лес за грибами ходить или за ягодами или купаться в реке, а не хочешь купаться -- так лови рыбу, и никто тебе слова не скажет. Когда у мамы кончился отпуск и нужно было собираться обратно в город, мы даже загрустили с Мишкой. Тетя Наташа заметила, что мы оба ходим как в воду опущенные, и стала уговаривать маму, чтоб мы с Мишкой остались еще пожить. Мама согласилась и договорилась с тетей Наташей, чтоб она нас кормила и всякое такое, а сама уехала.
Мы с Мишкой остались у тети Наташи. А у тети Наташи была собака Дианка. И вот как раз в тот день, когда мама уехала, Дианка вдруг ощенилась:
шестерых щенков принесла. Пятеро черных с рыжими пятнами и один -- совсем рыжий, только одно ухо
у него было черное. Тетя Наташа увидела щенков и говорит:
-- Чистое наказанье с этой Дианкой! Каждое лето она щенков приносит! Что с ними делать, не знаю. Придется их утопить.
Мы с Мишкой говорим:
-- Зачем топить? Они ведь тоже хотят жить. Лучше отдать соседям.
-- Да соседи не хотят брать, у них своих собак полно, -- сказала тетя Наташа. -- А мне ведь тоже не надо столько собак.
Мы с Мишкой стали просить:
-- Тетечка, не надо их топить! Пусть они подрастут немножечко, а потом мы сами их кому-нибудь отдадим.
Тетя Наташа согласилась, и щеночки остались. Скоро они подросли, стали бегать по двору и лаять:
"Тяф! Тяф!" -- совсем как настоящие псы. Мы с Мишкой по целым дням играли с ними.
Тетя Наташа несколько раз напоминала нам, чтоб мы раздали щенков, но нам было жалко Дианку. Ведь она станет скучать по своим детям, думали мы.
-- Зря я вам поверила, -- сказала тетя Наташа. -- Теперь я вижу, что все щенки останутся у меня. Что я буду делать с такой оравой собак? На них одного корму сколько надо!
Пришлось нам с Мишкой браться за дело. Ну и помучились же мы! Никто не хотел брать щенков. Несколько дней подряд мы таскали их по всему поселку и насилу пристроили трех щенков. Еще двоих мы отнесли в соседнюю деревню. У нас остался один щенок, тот, который был рыжий с черным ухом. Нам он больше всех нравился. У него была такая милая морда и очень красивые глаза, такие большие, будто он все время чему-нибудь удивлялся. Мишка никак не хотел расставаться с этим щенком и написал своей маме такое письмо:
"Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка
маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо черное, и я его очень люблю. А я тебя всегда буду слушаться, и буду хорошо учиться, и щеночка буду учить, чтоб из него выросла хорошая, большая собака".
Мы назвали щеночка Дружком. Мишка говорил, что купит книжку о том, как дрессировать собак, и будет учить Дружка по книжке.
Прошло несколько дней, а от Мишкиной мамы так и не пришло ответа. То есть пришло письмо, но в нем совсем ничего про Дружка не было. Мишкина мама писала, чтобы мы приезжали домой, потому что она беспокоится, как мы тут живем одни.
Мы с Мишкой в тот же день решили ехать, и он сказал, что повезет Дружка без разрешения, потому что он ведь не виноват, раз письмо не дошло.
-- Как же вы повезете своего щенка? -- спросила тетя Наташа. -- Ведь в поезде не разрешают возить собак. Увидит проводник и оштрафует.
-- Ничего, -- говорит Мишка, -- мы его в чемодан спрячем, никто и не увидит.
Мы переложили из Мишкиного чемодана все вещи ко мне в рюкзак, просверлили в чемодане дырки гвоздем, чтоб Дружок в нем не задохнулся, положили туда краюшку хлеба и кусок жареной курицы на случай, если Дружок проголодается, а Дружка посадили в чемодан и пошли с тетей Наташей на станцию.
Всю дорогу Дружок сидел в чемодане молча, и мы были уверены, что довезем его благополучно. На станции тетя Наташа пошла взять нам билеты, а мы решили посмотреть, что делает Дружок. Мишка открыл чемодан. Дружок спокойно лежал на дне и, задрав голову кверху, жмурил глаза от света.
-- Молодец Дружок! -- радовался Мишка. -- Это такой умный пес!.. Понимает, что мы его везем тайком.
Мы погладили Дружка и закрыли чемодан. Скоро подошел поезд. Тетя Наташа посадила нас в вагон, и мы попрощались с ней. В вагоне мы выбрали для себя укромное местечко. Одна лавочка была совсем свободна, а напротив сидела старушка и дремала. Больше никого не было. Мишка сунул чемодан под лавку. Поезд тронулся, и мы поехали.
***
Сначала все шло хорошо, но на следующей станции стали садиться новые пассажиры. К нам подбежала какая-то длинноногая девчонка с косичками и затрещала как сорока:
-- Тетя Надя! Дядя Федя! Идите сюда! Скорее, скорее, здесь места есть!
Тетя Надя и дядя Федя пробрались к нашей лавочке.
-- Сюда, сюда! -- трещала девчонка. -- Садитесь! Я вот здесь сяду с тетей Надечкой, а дядечка Федечка пусть сядет рядом с мальчиками.
-- Не шуми так, Леночка, -- сказала тетя Надя. И они вместе сели напротив нас, рядом со старушкой, а дядя Федя сунул свой чемодан под лавку
и сел рядом с нами.
-- Ой, как хорошо! -- захлопала в ладоши Леночка. -- С одной стороны три дяденьки сидят, а с другой -- три тетеньки.
Мы с Мишкой отвернулись и стали смотреть в окно. Сначала все было тихо, только колеса постукивали. Потом под лавкой послышался шорох и начало что-то скрестись, словно мышь.
-- Это Дружок! -- зашептал Мишка. -- А что, если проводник придет?
-- Ничего, может быть, он и не услышит.
-- А если Дружок лаять начнет?
Дружок потихоньку скребся, будто хотел проскрести в чемодане дырку.
-- Ай, мамочка, мышь! -- завизжала эта егоза Леночка и стала поджимать под себя ноги.
-- Что ты выдумываешь! -- сказала тетя Надя. -- Откуда тут мышь?
-- А вот послушай! Послушай!
Тут Мишка изо всех сил стал кашлять и толкать чемодан ногой. Дружок на минуту успокоился, потом потихоньку заскулил. Все удивленно переглянулись, а Мишка поскорей стал тереть по стеклу пальцем так, чтоб стекло визжало. Дядя Федя посмотрел на Мишку строго и сказал:
-- Мальчик, перестань! Это на нервы действует.
В это время сзади кто-то заиграл на гармошке, и Дружка не стало слышно. Мы обрадовались. Но гармошка скоро утихла.
-- будем песни петь! -- шепчет Мишка,
-- Неудобно, -- говорю я.
-- Ну, давай громко стихи читать.
-- Ну, давай. Начинай.
Из-под лавки раздался писк. Мишка закашлял и поскорее начал стихи:
Травка зеленеет, солнышко блестит,
Ласточка с весною в сени к нам летит.
|
В вагоне раздался смех. Кто-то сказал:
-- На дворе скоро осень, а у нас тут весна начинается!
Леночка стала хихикать и говорить:
-- Какие мальчишки смешные! То скребутся, как мыши, то по стеклу пальцами скрипят, то стихи читают.
Но Мишка ни на кого не обращал внимания. Когда это стихотворение кончилось, он начал другое и отбивал такт ногами:
Как мой садик свеж и зелен!
Распустилась в нем сирень.
От черемухи душистой
И от лип кудрявых тень.
|
-- Ну, вот и лето пришло: сирень, видите ли, распустилась! -- шутили пассажиры.
А у Мишки без всякого предупреждения грянула зима:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь...
|
А потом почему-то все пошло шиворот-навыворот и после зимы наступила вдруг осень:
Скучная картина!
Тучи без конца.
Дождик так и льется,
Лужи у крыльца.
|
Тут Дружок жалобно завыл в чемодане, и Мишка закричал что было силы:
Что ты рано в гости,
Осень, к нам пришла?
Еще просит сердце
Света и тепла!
|
Старушка, которая дремала напротив, проснулась, закивала головой и говорит:
-- Верно, деточка, верно! Рано осень к нам пришла. Еще ребятишкам погулять хочется, погреться на солнышке, а тут осень! Ты, миленький, хорошо стишки говоришь, хорошо!
И она принялась гладить Мишку по голове. Мишка незаметно толкнул меня под лавкой ногой, чтоб я продолжал чтение, а у меня, как нарочно, все стихи выскочили из головы, только одна песня вертелась. Недолго раздумывая я гаркнул что было силы на манер стихов:
Ах вы сени, мои сени!
Сени новые мои!
Сени новые, кленовые, решетчатые!
|
Дядя Федя поморщился:
-- Вот наказание! Еще один исполнитель нашелся!
А Леночка надула губки и говорит:
-- Фи! Нашел что читать! Какие-то сени!
А я отбарабанил эту песню два раза подряди принялся за другую:
Сижу за решеткой, в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел молодой...
|
-- Вот бы тебя засадить куда-нибудь, чтоб ты не портил людям нервы! -- проворчал дядя Федя.
-- Ты не волнуйся, -- говорила ему тетя Надя. -- Ребята стишки повторяют, что тут такого!
Но дядя Федя все-таки волновался и тер рукой лоб, будто у него голова болела. Я замолчал, но тут Мишка пришел на помощь и стал читать с выражением:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо, звезды блещут...
|
-- О! -- засмеялись в вагоне. -- На Украину попал! Куда-то еще залетит?
На остановке вошли новые пассажиры.
-- Ого, да тут стихи читают! Весело будет ехать.
А Мишка уже путешествовал по Кавказу:
Кавказ подо мною, один в вышине
Стою над снегами у края стремнины...
|
Так он объехал чуть ли не весь свет и попал даже на Север. Там он охрип и снова стал толкать меня под лавкой ногой. Я никак не мог припомнить, какие еще бывают стихи, и опять принялся за песню:
Всю-то я вселенную проехал.
Нигде я милой не нашел...
|
Леночка засмеялась:
-- А этот все какие-то песни читает!
-- А я виноват, что Мишка все стихи перечитал? -- сказал я и принялся за новую песню:
Голова ль ты моя удалая,
Долго ль буду тебя я носить?
|
-- Нет, братец, -- проворчал дядя Федя, -- если будешь так донимать всех своими стихами, то не сносить тебе головы!
Он опять принялся тереть рукой лоб, потом взял из-под лавки чемодан и вышел на площадку.
Поезд подходил к городу. Пассажиры зашумели, стали брать свои вещи и толпиться у выхода. Мы тоже схватили чемодан и рюкзак и стали пролезать на площадку. Поезд остановился. Мы вылезли из вагона и пошли домой. В чемодане было тихо.
-- Смотри, -- сказал Мишка, -- когда не надо, так он молчит, а когда надо было молчать, он всю дорогу скулил.
-- Надо посмотреть -- может, он там задохнулся? -- говорю я.
Мишка поставил чемодан на землю, открыл его... и мы остолбенели: Дружка в чемодане не было! Вместо него лежали какие-то книжки, тетради, полотенце, мыло, очки в роговой оправе, вязальные спицы.
-- Что это? -- говорит Мишка. -- Куда же Дружок делся?
Тут я понял, в чем дело.
-- Стой! -- говорю. -- Да это ведь не наш чемодан! Мишка посмотрел и говорит:
| | |