Михаил Немченко Лариса Немченко.
ТОЖЕ НУЖНОЕ ДЕЛО
Комнату еще наполнял зыбкий утренний полусвет, когда раздался стук в
окно. Позвонков открыл глаза. За окном на перилах лоджии сидел большой
белый аист, держа в клюве перевязанную лентой коробку из голубого картона.
- Выспаться не дадут, - зевнув, проворчала в своей постели Люся и
повернулась на другой бок. - Является ни свет ни заря...
- Раз прилетел - значит, пора, - мягко возразил Позвонков. - Ты же
знаешь: у них график, по минутам все расписано.
- Ну и вставал бы сам, - сказала Люся и, неожиданно приподнявшись,
запустила в мужа лежавшим на тумбочке апельсином.
- Иди, иди, - молвил Позвонков, заслоняясь одеялом. - Нельзя заставлять
его столько ждать. У него достаточно дел и без нас.
Точно в подтверждение этих слов, аист осторожно опустил коробку на стул
в углу лоджии, подлетел к самому окну и деликатно, но настойчиво три раза
постучал клювом в стекло.
- Ну и летел бы себе, - проговорила Люся, потягиваясь. - Положил - и
лети дальше.
- Не понимаю, что с тобой сегодня? - удивился Позвонков. - Совсем, что
ли, обленилась? Ты же прекрасно знаешь, что он не улетит, пока не получит
заказ.
- Сам обленился, - сказала Люся, встав наконец с постели.
Накинув халат, она подошла к столу и торопливо написала что-то на
тоненькой, как бумага, белой пластинке. Потом открыла дверь и вышла в
лоджию. Позвонков, успевший натянуть тренировочный костюм, последовал за
женой. Люся вложила пластинку в клюв пернатому посыльному, и аист, взмахнув
крыльями, растворился в белом птичьем облаке, заполнившем, казалось, все
окружающее пространство. От тонущих еще в утреннем тумане нижних этажей
города-дома до уже золотящихся на солнце окон пятисотого этажа, - куда ни
глянь, во всех направлениях летели, парили, спускались, взмывали ввысь
тысячи белокрылых птиц. Был тот утренний час, когда дрессированные аисты
доставляют в квартиры заказанные накануне завтраки, унося в клювах заказы
на ужин.
- Значит, тоже собрался в дрессировщики? - повернулась Люся к мужу.
- Я?! - поразился Позвонков. - С чего ты взяла?!
- Напомнить тебе, куда посылают нарушителей монополии? - голос Люси
вдруг превратился в раскатистый мужской бас. - Их посылают на птичник!..
Торопись: вот-вот нагрянет инспектор. Не успеешь замести следы -
дрессировать тебе аистов!
- Это ты - мне?! - Позвонков набрал воздуху, чтобы погромче возмутиться,
и... проснулся в своем кресле перед пультом. "Что за чертовщина, - подумал он, обводя еще не совсем прояснившимися
глазами вырубленный в скале бункер. - И приснится же такое..."
Вокруг все было как вчера и позавчера, как все эти недели. Замершие
стрелки приборов, погасшие табло, тлеющее, дремотное мерцание индикаторных
кристаллов на стенах. Лишь панели связи и систем жизнеобеспечения
переливались бодрыми зелеными и синими огоньками, да матово светился экран
внешнего обзора. Словом, все, казалось бы, свидетельствовало о том, что
там, в недрах астероида, работы давно приостановлены. Но подрагивающий пол
бункера говорил о диаметрально противоположном: работа идет, быстрая и не
прекращающаяся ни на минуту, - только неподконтрольная табло и приборам. И
это означало, что он, бригадир пчел Позвонков, нарушает монополию...
Да, но Люся-то осталась на Земле и о его космических прегрешениях ничего
знать не может. И никто из землян не знает. Ни одна живая душа, кроме Ула
Свансена, две недели назад навестившего Позвонкова по пути с Ганимеда на
Марс. Едва выйдя из своего патрульного планетолета, проницательный Ул
понял, что происходит на астероиде, и задал бригадиру пчел хорошую взбучку.
Но Позвонков знал: его однокашник по Лунным курсам - надежный друг и никому
не проболтается. Тем более что Позвонков сам уже искренне сожалел о
случившемся и дал Свансену слово, что нарушил монополию в первый и
последний раз... И вот теперь этот странный сон, слишком похожий на
предупреждение. Неужели - нейролуч? Обычной связью не воспользуешься -
сразу всем станет известно - и решил шепнуть нейроволнами прямо в мозг?
В общем-то не очень в это верилось. "Мыслепередача" с Марса сюда, в пояс
астероидов, конечно, возможна: у Свансена, как и у всех патрульников базы,
имеется на корабле надежный транслятор. Но сфокусировать нейролуч,
направленный так далеко, можно лишь ценой огромного нервного напряжения. На
такое решаются в самом крайнем случае. И уж если бы Ул решился, он бы, надо
думать, предупредил друга прямо и недвусмысленно, а не через зыбкие
сновидения...
На этом месте мысли Позвонкова прервал кристалл, багряно загоревшийся
над дверью шлюзового коридора. Тяжелая дверь медленно, будто нехотя,
открылась, и в бункер вошел Степаныч, оранжевый, как апельсин, пчел
двухметрового роста. Прошагав к аккумуляторному стулу, он тяжело плюхнулся
на него, звякнув спинными электродами, и зажурчал, замурлыкал, вкусно
прихлебывая электричество. При этих звуках Позвонкову почему-то всегда
вспоминалось детство в Камышлове, их квартира в первой городской стоэтажке,
где на кухне вот так же уютно журчал-мурлыкал высокий белый холодильник. Но
сейчас бригадиру пчел было не до воспоминаний.
- Как там с вакуум-пастой, Степаныч? - обратился он к своему оранжевому
помощнику.
- Только что кончилась, - послышалось сквозь журчание.
- Кончилась?! - Позвонков не поверил своим ушам. - Да ведь позавчера еще
была полная емкость!
- Вот, ягода-машина, опять вы удивляетесь, - Степаныч повернул голову и
посмотрел на бригадира круглыми светящимися глазами. - Будто не знаете, что
они уплетают ее за обе щеки.
- Малина, - по привычке поправил Позвонков и неожиданно икнул, -
ягода-малина. А с пастой все-таки странно. При всем их аппетите ее должно
было хватить еще по крайней мере часов на двадцать. Уж не припрятывают ли
они нашу пасту впрок, а?
- Вот, ягода-машина, что же я, по-вашему, не смотрю за ними? - обиделся
Степаныч и отвернулся, погрузившись в процесс своего электропитания.
"Малина", - хотел было опять поправить Позвонков, но снова икнул - и
махнул рукой. Если бы Степаныч был обычным серийным роботом, его можно было
бы в два счета отучить от "ягоды-машины". Но оранжевый детина принадлежал к
новейшему поколению роботов, представителей которого за высокий индекс
разумности стали полушутя-полувсерьез называть "почти человек", сокращенно
- пчел. И если уж Степаныч переиначил на свой лад подцепленное им где-то
выражение (изготовленный в Луна-центре, он никакой малины, понятно, и в
глаза не видел), - мало было шансов убедить его говорить иначе.
Массовый выпуск пчел до сих пор не удалось наладить. Рождались они
медленно - нередко инженер-наладчик месяцами бился над "оживлением" своего
детища. Потому и стало традицией называть новорожденного в честь его
непосредственного создателя. В бригаде Позвонкова были и Джонычи, и
Борисычи, и даже один Анна-Мариевич. Но сейчас все они спали в
консервационной камере глубоким сном, покрытые толстым слоем вакуум-пасты.
Бодрствовал один Степаныч...
"Расконсервировать? - размышлял Позвонков. - Привести па всякий случай в
готовность, а пасту - в дело... Беспилотник приползет через сутки, - как
раз должно хватить".
А икота между тем все усиливалась. Позвонков выдул два туба минеральной
- никакого результата. Он уже потянулся было к ящичку с медикаментами, но
тут вдруг подал голос Степаныч:
- Нет, ягода-машина, сдается мне, не простая у вас икота, определенно не
простая.
Позвонков раздумывал лишь полмгновения. Схватив ручку, он торопливо
принялся стенографировать свое икание. Точка... точка... тире... точка...
тире... Так и есть, Ул шпарил по нейролучу открытым текстом!
"И-н-с-п-е-к-т-о-р, - возникло на бумаге, - и-н-сп-е-к-т-о-р,
и-н-с-п-е-к-т-о-р..."
Распрямившейся пружиной Позвонков взметнулся из кресла. Если бы на
астероиде не действовала установка искусственного тяготения, он наверняка
вознесся бы к самому потолку. Но установка исправно функционировала, и
бригадир пчел, на ходу натягивая скафандр, подхватил под руку Степаныча и
бросился заметать следы.
За три часа бурной деятельности он замел почти все, что поддавалось
заметанию, - когда Степаныч вдруг принес опасную новость: к астероиду
приближается корабль. Встревоженный Позвонков приник к локатору, но у него
тут же отлегло от сердца - корабль оказался обычнейшим беспилотным
грузовиком, явившимся почему-то раньше графика.
Едва небесная посудина пришвартовалась и была втянута магнитными
лебедками в разгрузочный шлюз, бригадир пчел поспешил туда в сопровождении
Степаныча и его только что разбуженных оранжевых собратьев. Первым делом
Позвонков подлетел к контейнерному отсеку: ему не терпелось узнать,
полностью ли выполнена заявка на вакуум-пасту. Но вместо желанных емкостей
с пастой из откинутого люка на бригадира глянули насмешливые раскосые
глаза. Ловкий прыжок - и фигурка в скафандре встала перед остолбеневшим
Позвонковым. "Н. Пеунто, инспектор", - прочел бригадир на груди у гостя,
пожимая протянутую руку.
Росту в инспекторе было метра полтора с небольшим - идеальные габариты
для внезапных ревизорских налетов в тесных беспилотных грузовиках. И судя
по лукавой улыбке на смуглом остроскулом лице, Н. Пеунто перенес этот не
слишком комфортабельный рейс вполне нормально.
- Прошу ко мне в бункер, - пригласил Позвонков, постепенно приходя в
себя.
- Не-е, - все с той же хитрой улыбкой помотал головой маленький
инспектор. - Как говаривали мои предки на Ямале, - сначала оленей
сосчитаем, потом чай пить будем... Что, что? - Он придвинулся к Позвонкову,
которому даже в скафандре едва доставал до подбородка, и снизу вверх
посмотрел в глаза так пристально, как только позволяли два слоя глассилита.
- Уж не хотите ли вы сказать, что олешки тю-тю? Но следы-то все равно
должны остаться... - Гость шутливо погрозил пальцем и уже без тени шутки
приказал: - Прошу оставаться в бункере до моего прихода. Пчелы - за мной! -
Круто повернулся и зашагал к выходу из шлюза.
Он явился в светящийся всеми огнями бункер часа через полтора, когда
Позвонков уже расстарался с ужином.
- О, как у вас тут вкусно пахнет! - инспектор, ставший без скафандра
совсем миниатюрным, блаженно втянул воздух, разглядывая накрытый в жилом
отсеке стол, посреди которого красовалось в прозрачной индукционной жаровне
гусиное филе по-марсиански. - Как говаривали мои ямальские предки, - люблю
культурно отдохнуть, а особенно отведать оленьей грудинки... - Он опустился
на стул и поднял черные глаза на Позвонкова. - Ну так что, хозяин, будем
признаваться?
- Это в чем же? - невинно полюбопытствовал Позвонков и тоже сел.
- В чем? Ну, во-первых, - инспектор загнул палец, - вы утаили от
Комитета факт сверхрекордной производительности труда. На сооружение в
недрах астероида миксера-накопителя для складирования метеоритного железа
вам было дано четыре месяца, не так ли? А сейчас выясняется, что за
каких-то пять недель сделано чуть ли не девяносто процентов...
- Ну уж, девяносто! - решил возмутиться Позвонков. - Установка
первичного дробления - еще в чертежах. Магнитные тралы для рыбалки в этом
самом метеоритном поясе - тоже не начинали монтировать. Выдолблена только
сама полость, да и то не полностью...
- Кем же, позвольте полюбопытствовать? - И без того узкие глазки
инспектора превратились в ехидные щелки. - Кем же выдолблена, если ваши
труженики-пчелы лежали бай-бай? Вы, конечно, успели их поднять и расставить
по рабочим местам, но полностью замести следы, увы, не хватило времени! - С
этими словами инспектор выхватил из сумки нечто напоминающее длинный черный
чулок и победоносно помахал им над головой.
Отпираться больше не имело смысла: функции этих чешуйчатых, отливающих
металлическим блеском "чулок" были слишком хорошо известны - их натягивали
та щупальца наподобие рукавиц...
- Охмурили они меня, - глухо проговорил Позвонков, стараясь не глядеть
на гостя, проворно включившего свой "Дикто". - Прилетели и давай уламывать.
Отказывался я, отказывался, да и не устоял... А потом вижу: и правда, куда
быстрее у них получается... - Он помолчал и дипломатично предложил: -
Может, все-таки займемся сначала гусем, а после уж...
- Гусь - это даже символично, - кивнул инспектор, - поскольку вам теперь
прямая дорога на птичник. Но займемся мы им немного погодя. Сперва скажите,
сколько их было, этих шабашников?
- Ну зачем уж их так... - осторожно возразил Позвонков.
- Шабашники и хапуги! - инспектор пристукнул смуглым кулачком по столу.
- Цивилизоидов, которые, сбившись в артели, шастают по окрестным мирам,
высматривая, где бы поживиться, иначе не назовешь!
- Помилуйте, да какие же они хапуги? Работали вон как добросовестно, - и
за что! - всего-навсего за вакуум-пасту. Даже жалко этих сладкоежек,
честное слово. Лететь через такие бездны только для того, чтобы
полакомиться нашей универсальной смазкой...
- Миф! - нетерпеливо перебил инспектор. - Только что закончился
очередной сеанс связи с Унной, и на нем окончательно подтвердилось то, о
чем в Комитете уже давно догадывались: вакуумпаста для них не лакомство, а
средство от старости. По оценкам уннской Академии Бытия даже короткий курс
питания пастой; увеличивает активное долголетие раза в полтора.
- Ну и пусть себе долголетствуют на здоровье!
- Кто?! - взорвался инспектор. - Ловкачи, которые ухитряются дотянуться
до пасты через головы других?! Безответственные типы, подобные вам, -
маленький гневный палец нацелился в Позвонкова, - не только подрывают
монополию Комитета в сфере межзвездных обменов, но и безжалостно бьют по
коренным интересам рядовых цивилизоидов Унны. Да, бьют, ибо Унна, не
имеющая собственного сырья для производства пасты, кровно заинтересована в
ее планомерном импорте и справедливом распределении среди широких слоев, -
в то время как вы и вам подобные... - Инспектор махнул рукой и сошел с
холмов пафоса в долины житейской прозы. - В общем, с вами еще разберутся.
Но что годика два будете дрессировать аистов - это уж как пить дать.
- Аистов так аистов, - вздохнул Позвонков. - В конце концов тоже нужное
дело. Попались бы только непонятливей... Но давайте все же займемся сначала
гусем, а? А потом - куда денешься - дам вам полный отчет о сотрудничестве с
этими гастролерами.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 24.08.2001 14:48
Полезные ссылки:
 Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
 Либмонстр - читай и публикуй!
 Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
| 
