Дмитрий Нечай.
ХРОНИКА ДВУХ СОБЫТИЙ
Шел мелкий дождь. Жозеф стоял на тротуаре, регулярно то подходя к его
краю, то отходя, чтобы не быть облитым грязью из луж, обильно покрывавших
дорогу и разбрызгиваемых проезжавшими автомашинами.
Прошло уже полчаса, как к этому месту, Жозеф еще раз огляделся,
проверяя приметы, именно к этому, должен был подъехать тот, о ком он слышал
уже много лет, можно сказать, всю жизнь. Легендарный, один из тех, кто знал
то дело не понаслышке.
Дождь усилился. Крупные капли забарабанили по металлическим листам
дорожных знаков, раскачиваемых ветром между столбами на перекрестке. И без
того промокший костюм Жозефа стал быстро темнеть на глазах, распухая и
становясь тяжелее. Загнутые кверху поля шляпы, сдерживающие в образованном
внутри кольце набравшуюся воду, пропитались насквозь и, резко обвиснув
справа, вылили за воротник не менее стакана. Недолгое состояние, когда
верхняя часть одежды мокрая, а под ней еще сухо, прошло, и чувство
прилипающей влажности стало нарастать. Жозеф посмотрел на часы. Даже
титанического терпения, которым он запасся, предвидя подобные повороты в
отношениях с этим стариком, уже стало не хватать. Опоздать на пять, десять,
ну, пусть даже пятнадцать минут, это простительно. Но на полчаса, человеку
такого полета, пусть даже и в прошлом, - это уже становилось непонятным.
Может, старый хрыч решил подшутить и вовсе не явится. Ну, нет, он нужен, как
воздух. Без него в этом деле будет слишком много неясного. Он это знает,
чувствует и должен прийти. Хотя, какое ему дело до всего этого, по правде
говоря. А может склероз, может вышибло из памяти время встречи?
Жозеф решил подождать еще пять минут и идти звонить. Дождь усиливался с
каждой секундой, нависая над улицей сплошной пеленой. Ветер резко ударил в
лицо и заставил обернуться к стене здания, обдавая тело струями дождя. Он
стал замерзать, как кем-то вдруг включенный механизм, застучали, пронзая
дрожью все тело , челюсти. Терпению пришел конец, и Жозеф повернулся к
дороге, чтобы стремглав промчаться к телефонному автомату. Занеся ногу для
шага, он застыл от неожиданности: у края тротуара, на дороге, прямо около
него стояла длинная серебристая машина. Жозеф настороженно сделал к ней два
шага, все еще не веря, что столь долгое и мучительное ожидание закончилось
небезуспешно. Дверца приоткрылась и, никем не придерживаемая, распахнулась
до упора ограничителей. Жозеф облегченно вздохнул. Теперь было ясно, что это
за ним. Встряхнув шляпу, он сел в мягкое кресло из замши, хлопнув дверцей,
посмотрел на того, кого так долго ждал.
Рассказывая как-то о нем Жозефу, отец говорил: "Этот Шатович - жутко
хитрая бестия, и как бы он ни скрывал, на его физиономии сразу это видно".
Жозеф и предположить не мог, что и сейчас, когда он ожидал увидеть
стоящего одной ногой в могиле, на лице Шатовича осталась неистребимая маска
хитрости.
- Простите, я немного задержался. За книгой заезжал. Выписал год
назад, и вот сегодня, на тебе, пожалуйста, приходит извещение. Книга ценная,
сто лет ей, почти ровесники мы с ней, - глядя на Жозефа, произнес Шатович.
На нем был серый вельветовый пиджак, черные брюки и синяя в клетку рубашка,
расстегнутая почти до пояса.
- Вы, если я не ошибаюсь, и есть тот человек, который мне звонил
вчера? - поинтересовался Шатович.
Жозеф сел полубоком и закинул правую ногу на левое колено. В башмаке
хлюпнуло.
- Да, это я Жозеф Стенг. Я звонил вам вчера и хотел поговорить по
поводу вашей прежней работы. Если конкретней - то меня очень интересуют
подробности конференции накануне большой ликвидации.
-Шатович томно взглянул на собеседника. Морщины на его темном лице
стали видны отчетливее.
- Я не знаю, знали ли вы, но я на эту тему разговаривать не намерен ни
с кем, пусть он даже сам президент. Надоело это вспоминать. Сначала делают,
а потом ерундой занимаются, анализ, расследование. Тьфу, противно, ей-богу.
- Простите, я все это знал и тем не менее прошу вас рассказать мне
все, что вам известно. Не потому, что это надо для комиссий или еще
кому-нибудь, это нужно мне.
Жозеф слегка обеспокоился пессимизмом старика.
- Поверьте, Если вы расскажете мне, как это было, я имею, что вам
сообщить. И пришел я к вам не за информацией, а за советом. Дело только в
том, что причину моего визита я могу открыть лишь после вашего рассказа.
Шатович приоткрыл стекло своей дверцы.
- Знать - хотите, говорите - сообщить есть что, а прочитать
что-нибудь сами не можете? Или лучше слушать, чем глаза пялить в книги?! -
Он кашлянул.
- Простите, но вы прекрасно знаете, что об этом нет ни одного
правдивого слова ни в одной книге со времен реализации этого проекта, -
поставив на место правую ногу, сказал Жозеф. Нервный всплеск миновал, и он
уже не волновался о том, что старик все ему расскажет, он почему-то был в
этом уверен.
- Неужели так ничего и нет? - удивился Шатович. Его брови
приподнялись и слегка сузившиеся глаза с издевкой посмотрели на Жозефа.
- А я думал, вы там у себя в фирмах уже начали шевелить мозгами,
наконец. Думал, открыли архивы. Ан нет, решили сделать дело вечного
хранения.
- Говоря, вы имеете в виду и меня? - спросил Жозеф. - Если да, то я
не имею к архивам ни прямого, ни косвенного отношения. А насчет шевеления
мозгами, то это закрытая тема не только для печати, но даже для разговоров.
Вы, и только вы можете открыть мне все, что было тогда на конференции.
Трудно себе это вообразить, но вы - единственный оставшийся из тех, кто там
присутствовал, и вы это знаете точно так же, как и то, что ничего об этом не
говорилось и не писалось никогда. Я понимаю ваше ко мне отношение. Работаю в
крупнейшей фирме, должность не из маленьких и прочее, но все-таки поверьте
мне. Поверьте хотя бы из-за того, что я сын вашего лучшего друга,
помогавшего вам в ваших делах против акции.
Шатович переменился в лице.
- А что вы знаете о моих делах? Он что-нибудь вам рассказывал? - его
голос слегка задрожал. Было видно, что он испугался.
Жозеф немного пригрелся в теплом салоне, однако сырость одежды
по-прежнему не давала ему покоя. Нужно было переодеться и принять что-нибудь
согревающее.
- Знаете что, давайте продолжим работу у меня дома. Там и спокойнее и
удобнее будет, - предложил Жозеф. - А что касается того, знаю я о ваших
делах или нет, то скажу сразу: отец перед смертью рассказал все, что помнил,
но рассказывал только мне. За остальным направил к вам. Вы ведь видели и
знаете куда больше. Так что давайте-ка лучше поедем и не тяните время, прошу
вас.
Шатович перевел дух и завел машину.
- Поедем мы не к вам. Поедем мы ко мне, - тихо сказал он. -
Переодеться я вам дам во что, у меня и поговорим. Не пойму только, на кой
черт вам это надо?. Ситуация была налицо. Вот черное, а вот белое, всем
видно и ясно. Урок, правда, вряд ли из этого извлекли, а так все проще
простого.
Жозеф провел руками по блестящим от воды брюкам.
- Да, урок уж точно не извлекли. Ну, что ж, поехали. К вам так к вам,
мне все равно.
Машина резко рванула с места, сходу въехав в огромную лужу и подняв с
обеих сторон веера воды. Жозеф посмотрел на Шатовича. Сосредоточенно строгое
выражение, никаких эмоций - Шатович думал. Автоматически отработанные
энергичные движения свидетельствовали о том, что, несмотря на свой более чем
преклонный возраст, старик в прекрасной форме. Он неплохо сложен, да и сил
еще было предостаточно.
"Старый, матерый волк, - подумал Жозеф. - Не то, что теперь, сразу
видно, закалка".
По узким улочкам центра Шатович ехал не очень быстро, но едва они
въехали на широкий проспект Жозеф сразу ощутил, как его вжимает в кресло.
Ехать оказалось недолго. Уже через десять минут машина вкатила под бетонный
навес одного из домов и, описав полукруг, остановилась возле входа.
Огромная квартира Шатовича была похожа на музей. Впрочем, такой ее себе
Жозеф и представлял. Повсюду макеты, фотографии. Шкафы завалены толстыми
папками трудов, видимо на те же темы. Переодевшись и взяв рюмку ликера,
который Шатович принес по его просьбе, Жозеф выбрал массивное кресло возле
окна и, усевшись в него, немного отпил. Ликер оказался на редкость хороший.
Приятный вкус вишни заглушал даже тот приличный градус, которым напиток
обладал. Шатович на пару минут исчез, потом появился и сел на диван напротив
Жозефа.
- Итак, мой юный друг, что вы желаете знать? - спросил он.
Чтобы окончательно поставить точку в вопросе недоверия, Жозеф начал не
с главного.
- Я бы хотел вам еще заметить, что информация, о которой я прошу,
нужна мне, кроме всего уже сказанного, как частному лицу. Никому
представлять ее и делиться ею я не намерен. Это к тому, что вы, как я вижу,
еще не совсем мне верите.
Шатович ухмыльнулся.
- А чего это ради я должен верить?! Вижу вас впервые. Кто вы, что вы,
понятия не имею. Единственное, что вам в плюс, то, что вы - его сын, - он
показал рукой на фото в шкафу, на котором отец Жозефа стоит с ним в обнимку.
- Ладно, хотите получить - получайте, - Шатович встал и, взяв со
стола увесистую папку синего цвета, сел на место.
- Спрашивайте, черт с вами. Я - старик, мне уже девяносто четыре,
даже если что, беречь уже нечего.
Жозеф оживился.
- Хорошо. Тогда не буду подходить издалека и спрошу сразу. Чье это
было предложение и, если помните, кто его поддержал как серьезный проект?
Шатович широко улыбнулся.
-А вы, я вижу, научились очень загадочно формулировать элементарное.
Если так пойдет, то мне придется отвечать не менее, чем на тысячу ваших
вопросов. Вот, чтобы этого избежать, лучше сидите и слушайте все целиком, а
уж потом уточнять начнете, если, конечно, будет что. Верить вам все-таки
хочется. Отец ваш был единственным, кто меня понимал. Думаю, что и сын
похож, хоть чуть-чуть.
Началось все с одного злосчастного концерна...
В огромном зале заседаний вспыхнули висевшие тремя рядами под потолком
массивные люстры.
После недельного перерыва конференция продолжила свою работу. В
центральную ложу начали входить члены комиссии, зал тоже стал постепенно
наполняться. Разделенные барьерами, части зала напоминали стены крепостей,
хозяева которых воинственно поглядывали из-за них на соседние позиции.
Накалившаяся атмосфера теоретического сражения, висевшая перед концом
прошлой серии заседаний, опять наполнила пространство зала.
Наконец, в ложе комиссии появился председатель. Его грузная фигура,
медленно покачиваясь, продвинулась к переднему креслу. Заняв его, он окинул
взглядом зал и, видимо, решив больше не ждать, нажал кнопку звонка.
Нарастающий в зале шум стал утихать. Председатель встал.
- Уважаемые присутствующие! Как вы помните, наш затянувшийся перерыв
был вызван отсутствием у добивающейся реализации своего проекта стороны
практических расчетов и более убедительных доказательств. Сегодня все это у
них есть, и мы собрались, чтобы выслушать и обсудить доклад настаивающей на
проекте стороны. Я передаю слово представителю концерна по науке и практике
для дальнейшего развития начатой им ранее темы.
Председатель сел. В ложе, части зала, предоставленной концерну,
поднялся пожилой человек в черном костюме с бабочкой. Он быстро
перегруппировал у себя на столе какие-то бумаги и, элегантно поправив
бабочку, начал, глядя прямо на председателя.
- В прошлый раз мы остановились на отсутствии практических
исследований объекта и невозможности из-за этого принятия какого-либо
решения. Сегодня эти исследования у нас в руках, - он потряс в руке пачку
стандартных листков. - Я начну непосредственно с геологии и внутреннего
строения, дабы в самом начале обрисовать главное - возможность внешнего
воздействия на разрушение тела.
Одним из важнейших результатов исследований явились уже известные
ранее, а теперь подтвержденные не далее, чем два дня назад, показания
гравитационного поля. Самым главным результатом в анализе гравитационного
поля мы считаем определение его безразмерного момента инерции, который очень
близок к значению, соответствующему моменту инерции однородной сферы. Это
означает, что плотность примерно постоянна и в отличие от земной не имеет
большой концентрации масс в центре.
В зале загудели. Представитель замолчал, ожидающе глядя в ложу
комиссии.
Зазвенел звонок. Это председатель требовал тишины. Стало немного тише.
Придвинув микрофон поближе, представитель продолжал.
- Более подробно внутреннюю структуру, определенную по данным
сейсмологии, можно разграничить примерно так. Самый верхний слой представлен
корой, которая, определенная нами только в районах котловины, составляет
шестьдесят километров. Весьма вероятно, что на обширным материковых площадях
обратной стороны кора приблизительно в полтора раза мощнее. Именно поэтому
центральный удар, как и раньше, мы планируем нанести именно в этот район,
так как здесь степень сопротивления будет значительно меньше. - Он гордо
поднял голову и огляделся. Было тихо. - В прошлый раз нас обвиняли в
неподкрепленности наших слов фактами. Должен признать, это делалось
справедливо. Но сегодня я ответственно заявляю, что ни одно мое слово не
сказано здесь без документальной поддержки исследований. И уважаемая
комиссии может остановить меня в любой момент и затребовать данные по
существу мною произносимого.
Итак, я продолжу.
Под корой расположена мантия, в которой можно выделить верхнюю, среднюю
и нижнюю. Толщина верхней около двухсот пятидесяти километров, средней -
примерно пятьсот километров. Ее граница с нижней расположена на глубине
тысячи километров. До этого уровня скорости волн будут постоянны. Вещество
недр здесь находится в твердом состоянии, представляя собой мощную и
относительно холодную литосферу.
На границе с нижней мантией температура приближается к температуре
плавления. Отсюда начинается сильное поглощение волн. В самом центре
находится небольшое жидкое ядро радиусом менее трехсот пятидесяти
километров, через которое волны вовсе не проходят. Ядро либо железное
полностью, либо железо-сульфидное. Его масса не превышает двух процентов от
массы всего тела. Исходя из этого, мы, как и прежде, утверждаем, что при
сверхмощном направленном ударе в наиболее уязвимые районы котловин, объект
будет раздроблен и, получив направленное ускорение от атаки на него,
безопасно для нас рассеется в пространстве. Все расчеты мы готовы
предоставить. - Представитель закончил и, сложив свои бумаги, передал их
подошедшему из ложи комиссии работнику.
Затратив двадцать минут на проверку данных, предоставленных концерном,
комиссия продолжила заседание. На этот раз председатель поручил ведение
своему заместителю, и тот, заняв место у микрофона, объявил дальнейший ход
собрания.
- Согласно установленной норме дебатов, слова для оспаривания проекта
предоставляется независимой группе ученых, занимающихся этой же темой. Прошу
вас, - он показал рукой на ряды кресел перед микрофонов в зале.
К маленькой трибуне перед балконом комиссии вышел худощавый человек в
белом.
- Я прошу обратить внимание уважаемой комиссии на следующие моменты
вышеупомянутого проекта. Пусть даже данные их исследования верны. К такому
выводу, кстати, пришли в своих работах и мы. Но это абсолютно не дает
никакой гарантии, что задуманное почтенным директором всем нам известного
концерна возможно воплотить в жизнь. Ладно, доказали, что структура вполне
благоприятна для разрушения. Ладно, рассчитали, что целостность уничтожима и
тем самым планета избавляется от потенциальной угрозы торможения. А где,
скажите пожалуйста, у вас стопроцентная гарантия того, что это безопасно?
Где гарантия, что ваши пилоты попадут именно в ту точку, удар в которую
будет наиболее оптимальным? И, наконец, где логика подобных действий при
отсутствии непосредственной угрозы сейчас? Ведь опасность грозит нам не
завтра и не послезавтра, а через миллионы лет. Где же ваш здравый смысл,
если вы, не имея сегодня надежного механизма реализации своей идеи, сегодня
же и хотите претворить его в жизнь? Не разумнее ли подождать, пока
цивилизация наберет силу для безошибочного, абсолютно гарантированного удара
по своей угрозе. - Человек отошел от микрофона и сел в кресло между рядами
молчаливо смотрящих на него людей.
Заместитель председателя встал и хотел что-то сказать, но его успел
перебить представитель концерна.
- Я просил бы уважаемую комиссию предоставить мне слово. В зале
сегодня присутствуют делегации ученых, не принимавших участия в обсуждении
неделю назад. И я хотел бы вкратце обрисовать им цель и тему наших споров.
Это не будет бесполезно и для присутствовавших, ибо я добавлю кое-что новое.
Заместитель взглянул на хмурое лицо председателя, тот одобрительно
кивнул.
- Ну, что ж, извольте. Только я вас попрошу, не очень длинно, -
любезно улыбаясь, сказал заместитель. Представитель быстро посоветовался со
своим шефом и, выйдя к микрофону, негромко начал.
- Как известно, естественный конец Земли от угасания Солнца наступит
через четыре-шесть миллиардов лет. Однако приливы, образуемые нашим
спутником, которые тормозят вращение планеты, могут сделать это в
восемь-двенадцать раз быстрее. Именно поэтому наш концерн и решил, что
ликвидация - это единственный способ для того, чтобы планета почувствовала
себя свободной от этого торможения. Концерн располагает всеми средствами для
подобной акции. Мировому сообществу не придется затратить на это ни гроша.
Цель, преследуемая нами, это гуманизм и забота о потомках. Они, именно они,
должны будут благодарить нас, что работа, которую все равно необходимо будет
делать, сделана нами, а не оставлена на их плечи. Тем более, что неизвестно
- будет ли у них время заниматься этой задачей, кто знает, что ждет нас
завтра.
В рядах группы свободных ученых встал пожилой человек в очках. Он
трясся от гнева и его вскрики были слышны во всем зале, несмотря на то, что
микрофона рядом с ним не было.
-Тщеславные маньяки. Вы погубите нас всех ради места в истории. Что за
бред о немощной будущности, скажите просто, что вам охота сесть на вершину
величия освобождающихся от, кстати говоря, мифической угрозы.
Председатель встал с места и, регулярно нажимая на звонок, поднял руку,
прося молчания.
- Я прошу уважаемых присутствующих соблюдать правила заседания.
Предоставление слова есть приоритет комиссии, это обусловлено в самом
начале, и извольте этого не нарушать.
Ученый сел.
Председатель потоптался на месте и обратился к застывшему у микрофона
представителю фирмы.
- Прошу вас, продолжайте. Мы внимательно вас слушаем. - Тот посмотрел
через плечо на начальство и, увидев выражение поддержки, продолжил.
-Возврашаясь к нашему времени, я не вижу ничего того, что мешало бы
нам избавить наших потомков от подобной проблемы. Чтобы нагляднее
представить себе, что такое эта необходимость, приведу пример. Научно
доказано, что из-за этого торможения сутки увеличиваются на 0,0015 с за
столетие. Угроза, вроде бы, мизерная. До еще и вроде бы суммарное количество
лучей, попадающих на планету, то же. Но при подобном нарастании увеличится
продолжительность ночей и, следовательно, появятся заморозки. Нарастающий
лавинообразный процесс погубит флору и фауну планеты. Через пятьсот
миллионов лет, когда сутки удлиняться всего на два часа, жизнь будет
невозможна.
В свое время наша фирма явилась инициатором в борьбе по ликвидации
приливных электростанций, убедительно доказав сообществу губительность
подобных сооружений. И пусть масштаб того и намечаемого свершений
несоизмеримы, и люди, стоявшие у истоков того и этого, разные, все же все
это две части одной проблемы. Я хочу ответить кричавшему здесь о нашем
тщеславии представителю независимых ученых. Мы не рвемся в историю. Мы
считаем себя уже в истории. Потому что мы, и больше никто, избавили
сегодняшнее и завтрашнее население от этих монстров, поражающих своей
экологической чистотой и бьющих ножом в спину потомкам. Мы, и больше никто,
уже подарили цивилизации шестьдесят четыре миллиона лет форы перед
естественным концом света, которые должны были отобрать эти станции. И даже
если нам в этот раз не удастся настоять на своем, мы все равно будем
счастливы уже сделанным. - В зале раздались аплодисменты. Чувствуя себя
проигравшим, Ройд нервно протирал очки.
- Вы слышали, нет, вы слышали, Шатович, каковы подонки. Цивилизацию
они, видите ли, спасают. Плевать им на цивилизацию, величие - вот, что им
нужно. Цезарями хотят быть. - Шатович переглянулся с сидевшим рядом Максом.
- Спокойно, Саша, - выставив вперед ладонь, шепотом произнес тот.
-Исход, кажется, ясен. Если после просмотра расчетов, акцент в пользу
проекта не изменится, придется действовать самим. - Ройд немного успокоился
и вопросительно посмотрел на Макса с Шатовичем.
- Что значит самим? Они же, если сейчас победят, бог знает что
наделают, и вы им не помеха. Муравьи вы перед ними без решения конференции.
- А мы и не конкурируем, - возразил Макс.
- Но только я считаю, что пусть я стану бандитом, но все от меня
зависящее сделаю, чтобы этого не допустить.
Ройд склонился к креслам Макса и Шатовича.
- Ну, и что же вы намерены сделать, если не секрет.
Макс тоже нагнулся и тихо сообщил.
- Если они смогут убедить комиссию в своей правоте, а они это смогут,
потому что всех там купили, то придется играть с ними не по правилам. Уж
слишком они одурманили массы своей идеей. Все красиво, все стройно, а вот
выйдет более, чем ужасно, и увидеть это сейчас дано не всем.
Ройд сполз почти под кресло.
- Что значит - не по правилам? Вы что же, хотите срок получить из-за
этих негодяев?
Шатович вздохнул.
- Не волнуйтесь так сильно, профессор. Эта игра требует жертв. Даже
если все будет о'кей, планы реализации в расчетах до мелочей имеет один лишь
директор концерна. Здесь они покажут лишь кое-что, обобщенно. Я узнал, что
расчеты эти хранятся в банке концерна на личном счете директора. Код знает
только он. Они считают, что таким образом все спрятали надежно, но они
просчитываются.
Ройд выпучил глаза на коллег.
- С ума сошли, это же пожизненное заключение каждому, как минимум, вы
же ученые, а не убийцы.
Макс схватил Ройда за руку.
- Профессор! Это наше дело. Ваше дело - молчать. Я жертвую собой, и
это мое право. Даже тот попугай, произносивший с трибуны речи о потомках,
хочет для них остаться благодетелем. Я же хочу остаться для них тем, кем я
есть, и сделаю все до конца по-своему. Я уверен, меня поймут.
Ройд откинулся в кресло.
- Неужели нельзя добиться законным путем, ведь еще не все потеряно?
Шатович не дал ему закончить.
- Законным? А знаете ли вы, что вон тот жирный, в кресле председателя,
получил за эту неделю от того с бабочкой столько, что количество нулей этой
суммы не поместится на метровом листе бумаги. Вы занялись этим вопросом
месяц назад, а они уже много лет покупали себе гарантии, и сегодня вам,
Ройд, этого боя не выиграть.
В зале потух свет. Начался просмотр расчетов. На экране сменялись
схемы, дотошно разъясняемые конференции работниками концерна, мелодично
меняющими свои голоса и создавая целостное впечатление гармонии
происходящего и намечаемого.
Ройд тяжело дышал. Макс облокотился о колени Шатовича и, дотянувшись
почти до самого уха профессора, сказал:
- Дорогой вы наш. Вы слишком гуманны для подобных дел, а потому были
бы в положении тявкающей собачки. Но, слава богу, есть мы, и мы сделаем все,
что надо, не боясь замарать руки.
Ройд зашевелился в кресле.
- Раньше надо было действовать, раз уж такие террористы. Мешать надо
было, не давать работать им. Сами встрепенулись только сейчас. Теперь уж
что, сделать ничего не успеете. Директор ведь тоже у них не дурак, так вы
его и поймаете, помечтайте больше. Как своих ушей вам его не видать.
Макс совсем лег на ноги Шатовича.
- Это вы, профессор, напрасно говорите, что мы ничего не делали.
Десять зондов - это не пустяки. Резервы у них большие, и без тех железок
обошлись, но вина уж тут не наша, мы, как говорится, что могли...
Ройд аж подскочил.
- Что?! Так это ваших рук дело? Ну, и работнички у меня в институте. Я
не удивлюсь, если завтра мне предъявят претензии в том, что я шеф
подпольного боевого союза. Шатович, вы что, тоже знали об этих зондах?
Шатович кивнул.
- Да, профессор. Я не знал, я их и нашел. Все резервы, которые мы с
Максом имели, все были вложены в борьбу с корпорацией. Жаль только - мало
их было. Получи мы хоть еще одну установочку - и концерн не досчитался бы
уже побольше своих спутников.
Ройд повернулся боком.
- Ребята, сказать мне вам нечего, судья вам он, - профессор показал
пальцем в потолок. - Но будьте осторожны. Если кто-нибудь узнает об этих
делах, вы на долгие годы перестанете делать расчеты на бумаге и перейдете на
мел и бетонные стены.
Макс сел на место и равнодушно посмотрел на появившуюся на экране
схему. Слева донесся тихий шепот профессора:
- Укрепи и сохрани их, - дальше невнятно что-то еще.
"Это надо же, всю жизнь такой ярый атеист, а тут вдруг в бога
поверил",- подумал Макс, косясь на Ройда.
Опять сменившееся изображение на экране показывало, как объяснял
работник концерна, наиболее предполагаемую динамику намеченного события.
Расчеты прилагались здесь же, в правой части экрана...
Жозеф поставил бокал на столик возле кресла.
- А что? Действительно положение было настолько безнадежным? Обыграть
их официально вам было не под силу?
- Есть такие вещи, которые, хоть и знаешь, доказать невозможно. К
примеру, подкуп комиссии. Я знал это. Я видел, швыряет после конференции
деньги председатель, до этого живший весьма незажиточно. Но чем я докажу,
что эти деньги ему дал концерн, если все сразу осведомлены о том, что он их
получил в наследство от какого-то дяди. А документы тут как тут, все по
закону, все шито-крыто. И вообще, молодой человек, прожив жизнь, я вам вот
что скажу. В драке со злом пачкаться бояться только слюнтяи. Мол, надо быть
честным всегда и до конца. Это философия инфантильных трусов, которые, кроме
как поразглагольствовать, больше ничего и не могут. А настоящий борец с
беззаконием не постесняется и подло поступить. Надо лишь видеть разницу
между тем, кто убивает детей, прикрываясь идеей и обладая при этом силой, и
тем, кто такого ждет для отмщения с револьвером за углом из-за того, что
силы не имеет. Может, пример и не очень удачен, но вполне по нашей теме.
Жозеф встал и подошел к окну.
- И что же было дальше? Заседание длилось еще долго?
... В центральной ложе встал председатель.
- Уважаемые собравшиеся, я считаю, представители концерна весьма
убедительно, как с теоретической, так и с практической точки зрения,
доказали свою правоту. Я также прошу прощения у уважаемой группы ученых за
то, что не предоставил им достаточного количества времени для изложения
своих взглядов на данный вопрос. Не делал я это намеренно, дабы мы могли
принять объяснение представителей концерна наиболее целостно. Теперь же,
когда суть вопроса и он сам, надеюсь, полностью ясны, я, еще раз извиняясь,
прошу для выступления кого-нибудь из вас.
Председатель приглашающе указал на маленькую трибуну внизу.
Ройд мгновенно сорвался с места. Обогнав нескольких коллег, он
ухватился за микрофон обеими руками. Готовившиеся к выступления, увидев его
в подобном состоянии, были вынуждены сесть на свои места, так и не выступив.
- Я прошу слушать, что я скажу, очень внимательно, - начал Ройд.
Макс забеспокоился.
- Уж не намерен ли этот идиот нас сдать.
Шатович скорчил издевательскую гримасу.
- Ты что, Макс! Он скорей умрет, чем выдаст своих. Просто решил,
видимо, последний раз по мирному попробовать.
Ройд вытер ладонью лоб.
- Я, как ученый, как человек, заявляю свой протест против этой акции.
Судя по вашему умилению, уважаемая комиссия, - на слове "комиссия" он
сделал интонацию презрения, - вы все в восторге и согласны. Но вынужден вас
огорчить. Я не стану сейчас тратить силы и выворачиваться перед вами
наизнанку, доказывая пагубность этого проекта. У меня нет ни такого
количества кораблей, ни такого штата своих ученых, чтобы добыть за неделю
доказательства и исследовать объект. Единственное, что я вам скажу, что все
вы будете не почитаемы, а презираемы нашими детьми и внуками. Теми, кого
представители фирмы так часто упоминали, нашими потомками. И пусть моя речь
будет обвинением вам. Пусть это будет хоть одно светлое место на мрачном
фоне этого собрания, решающего, может быть, последний вопрос в истории
человечества. А теперь оставим эмоции и поговорим спокойно, - Ройд набрал
побольше воздуха и продолжил. - Не стану обвинять корпорацию в каких-то
грехах, доказательств я никаких не имею. Но то, что ликвидация им выгодна,
это бесспорно для всех. Там же крупнейшие фабрики главных конкурентов
корпорации. И им выгоднее, имея в кармане заключение конференции, заплатить
им всем компенсацию и уничтожить, чем терпеть вечные убытки, таская эту же
продукцию с других планет.
Председатель исподлобья взглянул на директора корпорации. Тот сидел
мрачный. Победа была близка, он знал и чувствовал это. Но речь этого
выскочки - профессора - могла стать козырем в руках его врагов, случись
что в процессе реализации. Да и вообще, было жутко неприятно, когда поливали
помоями, оставаясь при этом чистым.
Ройд сбавил пыл, было видно, что он заканчивал.
- Вы напоминаете огромного детину, не знающего, куда девать силу. Что,
неужели больше некуда вложить эти деньги?! Неужели нет более насущного
вопроса? Вы надумали себе эту проблему сами и тут же бросились ее решать. Я
и мои коллеги полностью снимаем с себя всю ответственность за последствия
вашей затеи.
Ройд отошел от трибуны. Зал загудел.
В ложе концерна, несмотря на внешнее спокойствие, было напряженно. Все
настороженно переглядывались. Заместитель председателя вышел к краю балкона:
- Комиссия принимает к сведению заявления и предложения всех сторон и
удаляется для рассмотрения вопроса о разрешении реализации проекта. - Он
развернулся и пошел к выходу, уступая дорогу встающим членам комиссии.
Макс посмотрел на подходящего Ройда, тот был мокрый, лицо его горело.
- Ну, что, будем ждать? - спросил Ройд, садясь. - Осталось
каких-нибудь полчаса, и мы станем свидетелями безумия.
Шатович прищурился:
- Нам безразлично, утвердят они или нет, ему все равно конец. Такая
сволочь жить не должна, - он сжал ручки кресла.
Макс наклонился к нему.
- Даже если все у них сегодня кончится хорошо, завтра все равно будет
заседание. Мелочи подгонять всякие будут. Так что, в любом случае, он будет
здесь. Дорогу мы знаем, так что завтра действуем. - Макс с наслаждением
потер руки.
- Ну, гады, получите сюрприз. За такие идеи надо платить, и ты мне
заплатишь., - сквозь зубы процедил он, глядя на ложу концерна.
Время тянулось как никогда медленно. Разошедшиеся по буфетам заседающие
не спешили в зал. Наконец, с опозданием на десять минут заседание
возобновилось. Председатель вышел к микрофону и, держа перед собой лист
акта, приподняв голову, зачитал:
- Комиссия сообщества, рассмотрев представленный для утверждения
проект ликвидации, подавляющим большинством решила его одобрить и утвердить.
Далее председатель зачитал фамилии и ученые степени участвовавших в
утверждении и, завершив заявление роскошной фразой о светлом будущем,
объявил заседание закрытым.
Сразу за председателем вышел заместитель и, заняв оставленное
начальником место, объявил:
- Дополнительное заседание начнется завтра в 10 утра. Тема обсуждения
- "Наиболее оптимальные средства реализации". Во второй половине, после
обеда, будут рассмотрены экономические вопросы проекта. Сроки реализации
будут объявлены позднее.
Зал наполнился множеством звуков. Смешивались стук опрокинутых сидений,
гомон толпы, покидающей помещение.
Макс шел рядом с Шатовичем, Ройд плелся сзади. Шатович оглянулся.
- Простите, профессор, но мы вас оставим. Увидимся завтра на
заседании. Мы немного опоздаем, вы уж не волнуйтесь.
Ройд понимающе кивнул.
-Счастливо вам, ребята. Удачи.
Они ускорили шаг.
- Хороший человек все-таки этот Ройд, - Вздыхая, сказал Макс.
- Не ожидал я, что так быстро поймет нас. Думал, чистоплюй, как все
эти. Оказывается, нет, ошибся. И очень даже хорошо. Такие люди нам нужны. С
такими можно работать.
Утреннее заседание началось не в пример прежним. Уже никто ничего не
обсуждал между собой. Все дружно слушали председателя, который представлял
членам конференции различные варианты реализации замысла, утвержденного
вчера.
Заседание только началось, в зале потушили свет, и уже привычный за эти
дни экран засветился подготовленными заранее чертежами и расчетами.
Ройд посмотрел в ложу концерна. Директора не было. На переднем ряду
кресел сидел его заместитель, внимательно следивший за речью председателя,
готовый в любой момент его поправить, знающий все сегодня представляемое
наизусть.
Сзади кто-то тяжело задышал. Ройд оглянулся. Макс с Шатовичем занимали
места за ним.
- Не оглядывайтесь, профессор, - это был голос Макса.
- Мы вам сами все расскажем. Сидите спокойно.
- Спасибо что места такие заняли, на отшибе, подальше от середины, -
поблагодарил Шатович. Они копошились еще пару минут, Макс даже хихикнул. По
всему было видно, что у них все в порядке. Наконец Шатович припал к спинке
переднего кресла, где сидел Ройд.
- Профессор, а, профессор, - игриво начал он. Нервы, напряженные все
предшествующее время, расслабились, и оба были веселы не в меру.
- А знаете, профессор, машина у него, должен вам заметить,
великолепная. - Макс прыснул тихим смехом, затыкая себе рот ладонью. Скосив
губы влево, Ройд поинтересовался:
- Ну, и что с ней теперь?
- Теперь она похожа на банку консервов, открытую топором, - с
откровенным сожалением произнес Шатович.
- А какой дизайн, какая элегантность! - продолжая трястись от смеха,
добавил Макс.
- Он, наверное, любил быстро ездить? - совсем серьезно спросил Ройд.
Шатович оттопырил губу.
- Да, любил, так быстро, что даже взлетел.
Макс опять прыснул.
- А летает она тоже очень красиво, просто загляденье.
Ройд сел ниже.
- Да, от кого, от кого, а от ученых они этого не ждали. Тут вы их
застали врасплох. Ну, и черт с ним. Каждый получает то, что заслуживает.
Демонстрация длилась уже двадцать минут, и Макс с Шатовичем, немного
успокоившись, развалились в отдыхающих позах.
Завершив показ одного из чертежей, в зале зажгли свет, так как
ожидалась пауза в пять минут. Ройд потянулся и вдруг застыл с выражением
абсолютно ничего не понимающего.
На первый ряд в ложе концерна спокойно вошел и сел рядом со своим
заместителем директор концерна. Ройд вопросительно посмотрел на Макса с
Шатовичем. У обоих отвисли челюсти, Шатович даже побелел. Свет в зале потух,
и в опустившейся темноте стало жутко невыносимо. Сзади застонал, хрустя
заламываемыми себе пальцами, Макс...
Жозеф отошел от окна и взял бокал.
- И кто же оказался тогда в машине?
Шатович спокойно перебирал листы в папке.
- Это мы узнали позднее. Там ехал советник директора по экономике. Сам
же директор в то утро решил заехать в бассейн и, выехав раньше обычного
транспортом, предоставил свою машину советнику.
- И что, вас никто не искал?
- Почему же не искал. Искал, и еще как. Они-то поняли, что значило
случившееся. Нас с Максом вызывали столько раз, что и сосчитать уж трудно.
Но Ройд показал, что мы с полдесятого утра были уже в зале, несколько
сотрудников его института это подтвердили, и, как ни крути, у нас было
железное алиби.
Шатович закончил ворошить бумаги и отсел в угол дивана.
- Осуждаете? Понимаю. Невинных людей, ни за что. Сам жалею, но кто же
знал, так вышло. Затея наша с Максом не удалась. Даже рассчитаться с этим
негодяем мы не сумели. Оставалось лишь пассивно наблюдать за ходом событий.
Жозеф сидел молча, уставившись в дверь шкафа.
- Ваш отец был истинный боец, - посмотрев на него, сказал Шатович. -
С ним мы могли делать большие дела, и не только такие, как это. Он был
ученый, отличный ученый, принципиальный и честный.
Жозеф очнулся.
- Хорошо, но вы мне так и не рассказали о финале. Вы ведь следили за
реализацией проекта. И в этот злосчастный день вы тоже были не на планете, а
там.
- А вы откуда знаете, где я был, - заинтересовался Шатович. - Ах,
да, какой я идиот стал. Вам отец рассказал, конечно, отец. Ну, что вам
сказать. Финал был красочным. Эти супермены сделали все так, как и намечали,
врезали в наиболее слабую, геологически податливую часть и попытались за
счет направленности удара отбросить осколки в сторону. Когда же добрая их
часть повела себя хаотично, тут-то и началась катавасия натуральнейшая.
Бросили с десяток истребителей, но что они могли? Три штуки сразу в лепешку.
Пространство ведь было, как в метеоритный дождь, куда ни глянь, везде
булыжники летают. Раздробили несколько приличных глыб, еще две штуки
вдребезги. Не знаю, сколько им там пообещали и как уговорили туда лететь, но
я бы ни за какие сокровища...
В общем, вырвалось всего три штуки, а глыб еще тьма тьмущая. Резервы
они, конечно же, не приготовили, надеялись на лучшее, времени в обрез,
словом, ситуация - хуже некуда. Пока они вызывали отряд с ближайшей базы,
пока те подлетели - расстояние было такое, что рабочего времени осталось не
больше часа. Начали снова дробить. К тому времени таких, что сгореть до
падения не успевали и размером приличные были, штук семьдесят насчитать
можно было, а, может, и больше. Повезло им еще чуть-чуть. Часть осколков
ушла мимо. Я ненавижу этот концерн, но о тех ребятах, кроме высоких слов,
сказать ничего не могу. И то, что имена до сих пор никто не знает, простить
нельзя.
Из сорока машин через час осталось всего пятнадцать, это при всем при
том, что все они виртуозы высочайшего класса, а из тех пятнадцати до базы
дотянули лишь шесть. Остальные после работы в этом пекле сыпались по кускам,
как из песка сделанные. Больше они сделать не могли ничего. Когда потом
стали считать, сколько и чего улало, оказалось, что из крупных было всего
четыре. Остальные эти люди оплатили своими жизнями. Рельеф, который остался
после падения каждого из четырех, можно видеть в тех местах и сейчас. Хотите
полюбопытствовать?
Жозеф привстал.
- Конечно же, хочу.
Шатович вынул из папки небольшой листок.
- Вот, извольте. Здесь все они. Шлепнулись почти рядом, по космическим
меркам, конечно же. Ну, а мелких было уж и не сосчитать. Дождик прошел
славный, и урожай был не маленький. Многие тогда, за здорово живешь, без
голов остались. Директора, конечно же, сослали, председателя тоже, но что
толку, дело-то сделано. Да и не наказание это для них, жили ведь, подлецы,
хоть и мучились. Чуть позже прикрыли это дело и потихоньку в угол его, где
потише, видно, кое-кто не заинтересован был в скандале, - Шатович опустил
голову. Пальцы рук спокойно перебирали бахрому на одеяле.
Жозеф пригладил уже высохшие волосы.
- А теперь моя очередь. Я обещал вам кое-что сообщить. Так вот, мне
известно нечто такое, что вас несомненно заинтересует. Я, как вы знаете,
являюсь заместителем директора нашей фирмы, дослужился, так сказать, за
десять лет. Как другу и соратнику отца, как, я считаю, моему другу, хочу вам
рассказать один план моего шефа. Он, правда, в отличие от того, еще не обрел
формы проекта.
Месяц назад шеф вызвал меня и, предварительно заручившись подпиской и
моим словом, сказал мне следующее.
- Я имею один замысел, и хотелось бы, Жозеф, с тобой им поделиться. Ты
неплохо разбираешься в планетарной геологии, хороший специалист по механике
разрушения. Чтобы ты сказал, если бы я предложил тебе помочь мне в области
космического дизайна.
- Простите, шеф, но я не ясно понимаю что вы имеете в виду. Насколько
я знаю, такой области пока не существует.
- Ты прав, Жозеф, не существует, пока, правда. А не создать ли нам ее,
а?
Не буду тебя долго мучить, начну более конкретно. Имеется в виду Фобос.
- Любопытно, шеф, каким же дизайном вы хотите с ним заняться и почему
именно с ним.
- Наша компания, Жозеф, единица самостоятельная, и даже если это
просто прихоть, никому нет никакого дела до того, куда я трачу свои деньги.
Но дело не в этом. Спутник выбран не случайно. Именно он обладает так
называемым вековым ускорением, к тому же он очень близок к планете, всего
каких-нибудь 9370 км, и судьба его все равно предрешена. Еще двадцать
миллионов лет - и он пересечет гибельный предел Роша и будет растерзан
приливными силами.
- Вы говорите о двадцати миллионах так, как об одном дне, шеф. За этот
срок черт знает сколько всего может произойти. К тому же, я все еще не
пойму, к чему весь этот разговор.
- Я бы просил вас, Жозеф, тем более, что вы хотите понять смысл моей
идеи, больше не перебивать меня. Двадцать миллионов лет - не один день, вы
правы. Именно поэтому я и хочу увидеть это при жизни, а не тогда, когда от
меня и праха не останется. Вижу, утомил вас недомолвками, ну, ладно,
выкладываю саму суть. Спутнику все равно конец, так почему бы нам ему не
помочь. Мы подтолкнем его к планете, и, развалившись от приливных сил, он
подарит нам великолепное зрелище опоясывающего планету кольца. Дело тут даже
не в какой-то практической пользе. Дело в факте. Мы вполне сильны настолько,
что можем себе иногда позволить подобные штучки не только ради практического
результата и выгоды, а и ради просто эстетического удовольствия.
- Но, шеф, есть ряд нюансов. Ускорив спутник искусственно, вы нарушите
соотношение его скорости к планете, а, следовательно, развал наступит не
так, как было бы, приблизься он естественным путем.
- Я не сомневался в вас, как в спеце, Жозеф. Вы молодец. Это все,
конечно же, верно. Но ведь это уже детали. Мы высчитываем все, что
необходимо. Придадим ему нужную траекторию, при которой он, даже имея
большую скорость, войдет в действие приливов по такой касательной, что
развал будет вполне сходен с естественным. Короче, я вижу, вы меня
поддержите, Жозеф, и полагаюсь на вас. Более подробно поговорим на это тему
через пару недель. Кстати, надо подумать и о приличествующем названии для
этого рукотворного чуда, - директор мечтательно посмотрел в потолок. -
Идите, Жозеф, сейчас надо решить уже начатые дела, дабы подойти к нашей теме
во всеоружии.
Глаза Шатовича засверкали.
- Воистину, история происходит в виде трагедии, а повторяется в виде
фарса. Этот идиот решил увековечить себя довольно оригинально, - Жозеф
привстал.
- Думаете, он хочет назвать кольцо своим именем?
- Конечно же, своим. Да даже если и не своим, то как-то так, чтобы о
нем постоянно напоминать. Боже мой! Какой бред! Завтра кто-нибудь захочет
произвести эксперимент по спариванию Земли с какой-нибудь планетой, и мы
опять будем молча наблюдать, пока все, наконец, не отправимся на тот свет,
- Шатович взялся за голову.
- На планете ведь есть население, базы. Вы знаете об этом, Жозеф?
- Конечно, знаю. Вероятность попадания в них осколков, если таковые
будут, ничтожно мала, но ...
- Что "но" - заорал Шатович, трясясь от злости, - Опять бомбить
живых людей, приговаривая , на кого бог пошлет? Опять засекречивать цифры
жертв и имена виновных? Пора остановить безумцев любой ценой. Вы пришли,
Жозеф, ко мне за советом?
Жозеф поднял голову.
-Да, за советом.
- Так вот вам мой совет. Убейте этого ненормального, страдающего
манией величия. Убейте, ибо другого способа остановить его нет. Если он
начнет свое дело, вам его уже не остановить. Опять купит всех и все, опять
кто-то проявит бессмысленный героизм и умрет ни за что, пытаясь поправить
чьи-то глупости. Опять все предастся забвению, не являясь уроком на будущее.
Порочный круг надо разрывать порочно.
Жозеф сел на край кресла.
- Я не смогу этого сделать. Я никогда не убивал и убивать не хочу.
Шатович встал и медленно подошел к нему.
- Чистоплюй, сопляк ты зеленый. Что, кишка тонка угостить своего шефа
парочкой зарядов? Ну, ладно, сиди, жди, пока тебе на твою гуманную голову
свалиться что-нибудь из остатков экспериментов этих дядь с по-детски чуткой
фантазией и таким же интеллектом. А я не намерен сидеть. Слышишь, не
намерен. Я сделаю то, что провидение дает мне шанс попытаться вторично. И уж
в этот раз я не упущу своего. - Шатович подошел к столу и резким движением
выдвинул ящик. - Надеюсь хоть сказать, где его можно застать, вы, Жозеф ,
не побоитесь?
Жозеф глотнул ликер.
- Я прошу у вас прощения, я немного не в себе, слишком все внезапно
как-то. Кое-что, конечно же, я вам расскажу. Он ездит каждый вторник к своей
сестре, она живет в трех кварталах отсюда. Ровно в восемь вечера он туда
приезжает и в девять уезжает. Вот адрес. - Жозеф вынул помятую бумажку.
- Я не намерен думать, что вы преднамеренно желали моими руками
сделать это, - всаживая правой рукой упорно не входившую обойму, произнес
Шатович. - Но как бы там ни было, я хочу быть с чистой совестью.
Он глянул на часы, висевшие на стене. Была половина восьмого.
- Идите, Жозеф. Идите к себе и ведите себя так, как ни в чем не
бывало. Завтра спокойно придите на работу, спокойно делайте свои дела, все
будет в порядке. - Шатович на ходу выхватил мятый листок и, быстро прочитав
его, положил в карман.
- Пошли, время не ждет.
Жозеф встал и, слегка покачиваясь, пошел к выходу.
На улице все еще шел дождь. Жозеф задумался под навесом парадного.
Шнурки на правой туфле развязались и, намокнув, волочились по бокам. Немного
отжав воду, он завязал их и встал.
Среди шелеста капель дождя взвыл двигатель. Серебристая машина на той
стороне улицы плавно тронулась и, быстро набрав скорость, скрылась за углом.
Постояв еще пару минут, Жозеф пошел по улице, чувствуя, что одежда
опять стала постепенно промокать и дойти до дому, не промокнув насквозь, он
не сможет.
1989 г.
Литературно-художественное издание
Д. НЕЧАЙ
ДЕТОНАТОР
Редактор
Е.РУШКЕВИЧ
Издано при техническом содействии фирмы "Навигатор"
г. Киев, 252116 ул. В.Василевской 13, корп. 1.
Тел. (044)243-4847, 243-4848. Факс (044)243-5344
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.12.2002 16:56
Полезные ссылки:
 Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
 Либмонстр - читай и публикуй!
 Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
| 
