Александр Морозов.
Тимка-почтальон
Когда Тимка-почтальон еще только начинал свой обход, об этом узнавала
вся деревня. Места у нас под Калугой тихие, и далеко по берегу слыхать
было ворчание и ругательства, с которыми он выходил из просторной
деревянной избы, над крыльцом которой пузырилась неровно прибитая жестяная
вывеска "Отделение связи".
Собственно, Тимка-почтальон (а по возрасту далеко за шестьдесят,
конечно, не Тимка, а Тимофей Степанович, да как-то на деревне так оно за
ним и осталось с детства, Тимка да Тимка. И то сказать, были у нас деды и
много постарше его) - так вот, Тимка был человек вовсе незлобивый. Даже
можно было наоборот сказать: вполне был мягкий и уважительный человек.
Работу свою уж годков тридцать, как исполнял, и все это время справно, не
высовываясь, иногда даже и с деликатностью некоторой, хотя слова-то этого
самого он, верно, и не знал.
А ругался он ругательски только с одним человеком на деревне, с
Зинаидой, заведующей нашим почтовым отделением, под началом которой он
один только и состоял. И ругался он с ней каждый день в одно и то же время
- под вечер, когда выходил на крыльцо почтового отделения с потертой,
черного дерматина сумкой на боку, набитой едва не битком, - деревня-то
наша пусть не верстами меряна, а все же не мала. О чем ругался Тимка с
Зинаидой, про то не знал никто. Да не очень и допытывались, потому что,
несмотря на несогласия свои, связь деревни с большими городами держали они
прочно. Зинаида и сама в почтарях состарилась, годов, может, на пяток
только позже Тимки почтарить начала.
Ну, она как женщина грамотная вскорости в начальники вышла, но Тимка не
переживал над этим событием, а продолжал разносить по избам кому что
предназначит грохочущий мир за лесами и дорогами. Хотя делать это в
Отечественную, да и долго после, было занятием не из веселых - уж больно
недобрым был грохочущий мир за лесами и дорогами и такие часто посылал
вести, что лучше бы уж и никаких не посылал.
Досужие языки утверждали, правда, что не за просто так и не за ловкость
какую-то особую уступил Тимка пост начальника Зинаиде, а за новую казенную
фуражку - с добротной тульей, из плотной, государственной материи, с
невиданно блестящим лакированным козырьком. Фуражка эта действительно
появилась на Тимке как-то вдруг, но было ли это результатом его сговора с
Зинаидой или просто в области что-то перепутали и прислали в нашу
глухомань этакое диво, достойное красоваться на голове разве что
начальника крупной железнодорожной станции, - сказать в точности
невозможно. Тимка со своей начальницей не любили разговаривать с
посторонними на некоторые темы. Не поддерживали они таких разговоров, да и
все тут.
А промеж себя все ж таки ругались. До скандалов, конечно, не доходили,
как скажем, в продуктовом, где уборщица Маруся чуть ли не через день
напивалась розового портвейна и ревела белугой, приткнувшись на лавке у
входа. А только чем дальше, тем больше стали примечать на деревне, что
Тимка поварчивает на Зинаиду, как лесной ворчун какой. А потом уж и
ругаться начал. Потом уж так и привыкли - как слышат у почты Тимкин голос
на раздраженных тембрах, так и знают, что он обход начинает. А чего
ругался, и не поймешь толком. "Стареет, видно", - решили многие. И
правильно, в общем-то, решили. Старел Тимка здорово. На глаз было видать.
Уже давно дали и третий, и четвертый звонок, уже капельдинеры с
решительным видом вставали на пути опаздывающих, давая последним понять,
сколь презренны они в глазах почтеннейшей публики, уже почтеннейшая
публика громом овации встретила любимого маэстро, стремительно
пробирающегося к дирижерскому пульту, а у опустевшего подъезда, в молочном
свете ламп и хороводе падающего снега, все не расходились надеющиеся на
лишний билетик. Надежда, казалось, и не думала покидать их. Вот какой
энтузиазм вызывал любимый маэстро у столичной публики, энтузиазм и,
естественно, любовь.
И вот, когда адажио, это горное озеро, не замутненное ни единым
всплеском страсти, готово было исчерпать себя в цедящих по капле тишину
огромного зала движениях дирижерских рук, когда замершие люди в зале, на
сцене, у радиоприемников с почти уже невыносимым напряжением ожидали того
единственного жеста, который позволит звенящему потоку жизни вырваться на
свободу в финальной части симфонии, лицо дирижера стало по цвету не
отличимо от его белоснежной манишки.
Подминая собою нотные листы и опрокидывая пюпитр, маэстро стал медленно
запаливаться, поворачиваясь всем телом на бок и уже хрипя. И когда, на
ходу подхватывая под талию, к нему подскочил первая скрипка, маэстро был
уже мертв.
Умер от острой сердечной недостаточности, - сказали врачи. И была
суматоха и скорбь, и медленно плывущая от Большого зала Консерватории
процессия, и разрывающая душу музыка. И полетела телеграмма о смерти сына
отцу маэстро, простому крестьянину, живущему в укромных российских краях,
в деревню, что стояла за калужскими лесами.
В рассказе нашем не должно быть ничего сверхъестественного, поэтому мы
тут же должны приподнять завесу таинственности над единственным, неясным
пока читателю обстоятельством. Обстоятельство это, а именно постоянные
препирательства Тимки со своим начальником Зинаидой, при ближайшем
рассмотрении не содержит в себе ровным счетом ничего таинственного. Просто
Тимка - дело житейское, пристрастился-таки к розовому портвейну, который
стоял всегда на полках нашего продмага. Одно это было бы еще ничего, тем
более, что и попивал Тимка розовое зелье весьма умеренно. Но он полюбил
принимать свою ежедневную порцию именно перед разносом почты. Ему так,
видите ли, веселее работать было. А тут уж Зинаида усматривала прямое
нарушение трудовой дисциплины, ну, и по принципиальности своей стала Тимке
выговаривать. Вот поэтому-то и он, выходя из почты, прежде чем отправиться
по деревне, пошумливал на Зинаиду на раздраженных тембрах.
Война эта ихняя велась ими, впрочем, на вполне келейном уровне, так что
оба вроде бы и пообвыклись с ней.
Вот и на этот раз, уловив знакомый запах, Зинаида выдала Тимке
очередную порцию своих риторически горьких упреков, а Тимка, приладив
сумку и выйдя из избы, ответил ей коротким отрывком из репертуара лесного
ворчуна. Затем, неодобрительно осмотрев природу, превратившую с помощью
трехдневного осеннего дождя деревенский большак в беспролазную грязь,
Тимка основательней приладил форменную фуражку и пошел пробираться по
знакомому маршруту.
Почту, несмотря на бездорожье, разнес быстро. Оставалось зайти к
Семенычу, к дружку Тимкиному, хорошему человеку и уважаемому на деревне
деду. И все время пока разносил почту другим, не хотелось Тимке даже и
думать о том, как он пойдет к Семенычу. Еще на почте, украдкой отогнув
заклеенный угол телеграммы, прочел Тимка никудышное для его дружка
известие, что в столице скончался от разрыва сердца его сын. Семеныч часто
рассказывал о своем сыне, дирижере, и вечерами старики подолгу обсуждали,
кто в городе считается главнее - дирижер или актер. Чаще всего после
всестороннего обсуждения оба склонялись к тому, что дирижер уж никак не
менее, чем актер. "А то и поболе станет", - добавлял кто-нибудь из них, и
оба расходились удовлетворенные.
И вот теперь надо было идти к Семенычу и волочить к нему эту негодящую
бумагу с такой плохой вестью.
Помялся, помялся Тимка, а делать нечего, надо идти к Семенычу. Раскрыл
калитку, шуганул бросившегося под ноги пса и толкнулся в незапертую дверь.
К Семенычу он ходил запросто, без стуков и извещений.
Дружка своего застал он сидящим в раздумье перед клеткой с кенарем и
стругающим какую-то дощечку. "Ну что, Тимка, письмишко, что ли, принес
какое?" - спросил его Семеныч, важно разглядывая свою работу и даже не
оборачиваясь к вошедшему.
Тимка огорченно пошамкал губами и хотел было уже достать плохую
телеграмму со дна опустевшей сумки, но вместо этого сказал: "Да не-е,
Семеныч, кто тебе, хрычу этакому, сообщать что будет. Вишь, сидит как
бирюк какой, давай-ка лучше хлопнем по маленькой, у тебя-ить вчера
оставалось". Не умел Тимка огорчать своего друга. Несчастье не должно было
случиться. Сын старика не мог умереть.
Семеныч обернулся к Тимке и хотел было уж обсудить его предложение, как
вдруг увидел, что почтальон грузно оседает на скамью, губы его беззвучно
шевелятся, а правая рука с желтыми потрескавшимися ногтями беспомощно
лапает стеганку, на том месте, где должно биться сердце. Через секунду
слезливые охи и ахи Семеныча уже не доходили до Тимкиного сознания.
Сознание ушло от него. Ушла и жизнь.
...И вот, когда адажио, это горное озеро, незамутненное ни единым
всплеском страсти, готово было исчерпать себя в цедящих по капле тишину
огромного зала движениях дирижерских рук, когда замершие люди в зале, на
сцене, у радиоприемников с почти уже невыносимым напряжением ожидали того
единственного жеста, который позволит звенящему потоку жизни вырваться на
свободу в финальной части симфонии, лицо дирижера стало по цвету не
отличимо от его белоснежной манишки.
Только мгновение длилась эта пауза. Что случилось за это мгновение? Мы
ведь еще мало знаем о том, что может и чего не может человек.
Отчаянье старика-почтальона отвело беду от его друга. Но беда не
исчезла бесследно, а ударила в того, кто стал у нее на пути.
И был блестящий финал, и пространные рецензии музыковедов,
глубокомысленно рассуждающих о редкой сосредоточенности дирижера в момент
перехода от адажио к аллегро виваче, и было письмо от отца из родной и
забытой деревни.
Отец писал, что телеграмму сына он получил и очень рад, что у него все
в порядке. (Читая эти строчки, маэстро слегка пожал плечами. Никакой
телеграммы он, сколько помнил, отцу не посылал. "Или у отца склероз, или
на почте что-то напутали", - подумал он.) В письме отца среди прочих
новостей сообщалось, что в одночасье умер Тимка-почтальон, хороший человек
и нелукавый работник. Смерть, как заключила медицина, наступила вследствие
острой сердечной недостаточности. Отец далее писал, что за истинную
причину посчитали в деревне тимкино злоупотребление вином да несладкие
годы, легшие почтарю на плечи.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.07.2001 17:37
Полезные ссылки:
Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
|