Наталия Мазова
АНДОРЭ И ЭСТЕЛИН, ИЛИ ВО ДВОРЦЕ ОПЯТЬ ИЗМЕНА...
1
- Хэй, Эленд, Эленд! Беги к нам, леди Эленд!
Голоса девушек звенят, как серебряные колокольчики... нет,
как тысяча маленьких льдинок, на которые рассыпаются
сорвавшиеся с крыш сосульки. И в радостной тишине весеннего
утра, под шум талой воды, стремительно несущейся вниз по узким
улочкам к Великой Реке, они вселяют в мою душу ощущение
восхитительного праздника.
- Беги к нам! Или ты боишься?
Я стою над обрывом и смотрю вниз, на Хальдри, Эймо и
обеих Лейри - они, наперегонки с талой водой, уже сбежали вниз
по крутому склону. Их легкие яркие платья и плащи сказочными
цветами выделяются на сером тающем снегу. По большому счету,
еще холодновато для подобных нарядов, но девушки бегают,
гоняются друг за другом и совсем не замечают холода - а я, хоть
старше их всех, от них не отстаю.
- Что-о? Это чей там вражий голос утверждает, что я боюсь?
Твой, Лейримэл? Смотри и не говори, что не видела!
Шаг назад - я моментально прикидываю расстояние и с силой
отталкиваюсь от обрыва. Плащ за моими плечами резко и сильно
взметнулся - словно раскрылись крылья - но я уже приземлилась в
осевший сугроб, увязнув в нем по колено. Мокрый снег доверху
набился в мои сапоги, я безуспешно пытаюсь его вытряхнуть... Да
черт с ним - мне сейчас весело и хорошо.
- Вот это да! - девушки обступают меня. - Как ты ловко:
раз - и здесь!
- Я бы никогда на такое не решилась! - У принцессы Лейрии,
самой младшей, глазенки горят от восхищения. - А теперь куда?
- А теперь вдоль реки, - это Хальдри, она возглавляет нас.
- Пройдемся по Старому городу и вернемся во дворец по лестнице
королевы Биарры.
Внизу, у воды - синеватая тень и свежесть утра. Высокий
обрыв закрывает от нас солнце, и каждый наш шаг сопровождается
перезвоном льдинок. Великая Река лениво движется в ту же
сторону, что и мы - цвета стали и как сталь, холодная. Вода в
ней уже начала прибывать, еще дня четыре такой же погоды, и
Старый город станет недоступен для подобных прогулок. Вот мы и
бродим здесь, пока еще можно.
Домам Старого, или, как его чаще зовут, Нижнего города лет
по двести-триста. В те времена Великая река разливалась не так
сильно, и эту часть Эстелина не затопляло даже в самое обильное
половодье - но все течет, все меняется. В высокоразвитых Сутях
это именуется - медленные колебания климата. Правда, те, кто
некогда возводил Нижний город, об этом не знали или не
задумывались, и все дома построены прочно, на века, из тесаного
темно-серого камня здешних гор. Некоторые дома пострадали от
войны (не от минувшей, а еще от стародавней с каганом Куремских
степей), и очень многие - от наводнений. Но кое-какие так и
стоят нерушимо все эти годы - умели же строить предки, куда нам
до них...
Весной в Старом городе всегда безлюдно. Тишину разрывают
лишь наши оживленные голоса, яркие наряды девушек мелькают
между домами - у Лейримэл платье желтое, у принцессы
серебристое, а сверху накинуты одинаковые зеленые плащи.
Хальдри тоже в зеленом, но потемнее и с золотой вышивкой, а в
наряде Эймо сочетаются белый и малиновый. И лишь я сама - в
своих неизменных черных шелках, торжественно-мрачная тень на
этом цветном фоне...
К зеленому я и сама неравнодушна, но что поделаешь -
ничего другого у меня сейчас нет. Уже почти год я сижу без
денег, слава богам, что мадам Гру из жалости кормит меня
бесплатно. А шелк этот мне достался совершенно случайно, и его
даже на настоящее платье не хватило - только на длинную тунику
с разрезами, что-то вроде силийской одежды для верховой езды...
Ох, сколько каждый раз возни с этими тряпками! Всегда
завидовала тем, кто может менять их, как и облик, простым
усилием воли. Мне же, чтобы принять образ, соответствующий
ситуации, надо долго смотреть в зеркало и напрягать фантазию,
либо отдаваться на волю сил мироздания... а они всякий раз
норовят вытащить на всеобщее обозрение мою гнусную ведьмовскую
сущность. С этим уж ничего не поделаешь - я по самой сути своей
не аристократка, и любая утонченность всегда была объектом моей
жесточайшей зависти. Но в полуоткрытых Сутях, таких, как
здешний Мир Великой Реки, правильнее всего выглядеть именно
благородной леди - кроме всего прочего, ей куда реже, чем
бродячей шарлатанке, приходится выполнять команду RESCUE RUN
(спасение бегством). И хотя для меня и сейчас куда естественнее
сливаться с простонародьем - играть знатную даму я, в конце
концов, просто привыкла...
Вообще-то в Мире Великой Реки насмотрелись на всякую меня
- впервые я попала сюда в семнадцать лет, еще до Круга Света.
Тогда я только-только научилась как следует управлять метлой,
почти ничего не смыслила в прикладной магии и не знала никого
из настоящих мотальцев по Сутям - а угодила в самый разгар
Войны Шести Королей. Маленькая была, глупая - вот и полезла в
самую мясорубку... Да и кто из нас в этом возрасте не мечтал
совершить подвиг? Так что Орсалл из Краснотравья до сих пор
вспоминает лохматую девчонку в драных штанах и рубашке, которая
взахлеб читала заклятья с восточной башни осажденного Передола
и больше всех удивилась, когда они сработали...
Тому минуло уже четыре года. Я снова в мире, видевшем мое
начало, но вернулась сюда уже иной - опытной, уверенной в себе,
повзрослевшей (по крайней мере, внешне) - подданной всего
Зеркального Круга, чье истинное Имя в средоточии миров звучит
как Элендис Аргиноль. Здесь же меня знают как леди Эленд из
Рябинового Дола, талантливую чародейку. (И естественно,
незаконную дочь одного из лордов Дола - иначе откуда бы у меня
взяться моим способностям?)
А в Мире Великой Реки - второй год мира, и день окончания
войны стал национальным праздником Каменогорья, главной
державы-победительницы. Но сегодняшний праздник совсем
особенный, ведь король Атхайн выдает замуж сестру свою,
прекрасную принцессу Клематис... С чем я его и поздравляю от
души. Одну из дочек погибшего дяди-короля сбыл с рук - так еще
две остались, а там и родная сестрица Лейрия на подходе. А
женихов на всех не напасешься - повыбили в войну...
Положение, э-э, как бы обязывает... Белобрысый головорез
Орси теперь тоже лорд Орсалл, властитель Краснотравья, и в
таком качестве первый кандидат на охмурение. Вот он и
подговорил чародейку леди Эленд изобразить его нареченную
невесту и тем избавить его от общества принцесс Йоссамэл и
Наинрин. (Это называется: "Мы же с тобой старые боевые кони!")
По такому поводу он даже выдал мне пару фамильных
драгоценностей и не очень настаивает на возвращении.
А мне, собственно, что с того? Я сюда как пришла, так и
уйду, и пусть мой боевой товарищ сам через полгода
выкручивается перед молодым Атхайном...
Черт его знает, сколько ступеней в этой лестнице королевы
Биарры! Лично я досчитала до двухсот шестидесяти и сбилась.
Никак не могу отдышаться после подъема. Принцесса и три ее
придворные дамы тоже устали, медленно идут ко дворцу, забывая
подбирать подолы, нарядные плащи волочатся за ними по лужам.
Правда, наверху снег уже почти сошел, но все-таки...
Едва мы вошли во дворец, как на бедных девушек тут же
набросилась какая-то дуэнья - ай-яй-яй, башмачки ни во что
превратили, да и платья сушить придется, как так можно, вы же
не дети уже, а взрослые женщины... (Для справки: Лейрии вот-вот
будет семнадцать, остальные постарше, но двадцати еще нет ни
одной.) Что до меня, то я бессовестно бросаю девчат на произвол
судьбы - у самой в сапогах громко чавкает, надо спешно сушить
их к вечеру.
Дворец владык Эстелина в эти дни больше всего похож на
гостиницу во время наплыва постояльцев. Гости съехались со
всего Речного Содружества - Краснотравье, Эрг-Лэйя, Черные
Пески, но больше всего народу из Долины Лилий - оттуда родом
жених Клематис. То и дело оглядываюсь - нет ли старых знакомых?
И куда запропал мой дорогой лорд Орсалл, чтоб ему всю жизнь
икалось - все мои вещи в его комнате!
На ковре, покрывающем лестницу, остаются мои мокрые следы.
У распахнутого окна на втором этаже стоит и курит молодой
рыцарь Долины Лилий, судя по белой тунике с гербом Дакворта. Но
жители Долины обычно светлые, а у этого длинные черные вьющиеся
волосы... он поворачивает голову, подтверждая мою догадку -
Хэмбридж Флетчер, менестрель и моталец, такая же сволочь
праздношатающаяся, как и я сама! Здорово, черт возьми,
встретить в таком месте доброго знакомого из Ордена! Ужасно
хочется повиснуть у него на шее, но этикет не позволяет -
вокруг полно местной знати. Приближаюсь к окну - он меня еще не
заметил - и нарочито громко произношу, чуть склонив голову:
- Мой привет и поклон благородному Йоралину Даквортскому!
Он обернулся - легкая улыбка смущения на смуглом лице и
неподдельная радость в глазах:
- Благодарю судьбу за нежданную встречу, прекрасная Эленд.
Видеть тебя - счастье для любого смертного.
- Я прибыла сюда с Орсаллом из Краснотравья, - сразу же
задаю я правила игры. - Не знаешь ли ты случайно, где он сейчас
находится? Я ищу его уже целый час.
- Увы, моя госпожа, я еще не имел удовольствия видеться с
лордом Орсаллом. Но могу предположить, что вместе с другими
гостями он сейчас осматривает новый форт Эстелина.
- Чтоб тебе ни дна ни покрышки! - это я уже еле слышно, в
порыве раздражения. - Сам удрал, а я сиди до вечера в мокрых
сапогах!
- Так пошли ко мне! - так же еле слышно отвечает Флетчер.
- У меня и высушишь, а пока они сохнут, послушаешь Россиньоля,
- и в полный голос, для всех: - Госпожа моя, почту за честь
видеть тебя в своих покоях.
- Что ж, я принимаю твое приглашение, лорд Йоралин, -
слова эти сопровождаются величественным наклоном головы, и мы с
рыцарем Долины Лилий удаляемся рука об руку...
Вкусы у нас похожи, поэтому я и Флетчер часто отираемся в
одних и тех же Сутях одновременно. За три года мы много узнали
друг о друге, и я, пожалуй, неравнодушна не только к Словам и
песням этого мерзавца (он уже давно Мастер), но и к нему
самому... У него поразительный дар: в новом месте он никогда не
пытается что-то из себя изобразить, но полностью отдается на
волю незнакомой Сути, вбирает ее в себя - и легко и просто
принимает именно то обличье, какое надо, оставаясь при этом
собой. Он мог бы стать своим в любом мире, в каком пожелал - не
то что я...
Между прочим, и рыцарем Долины он стал абсолютно законным
путем - сама Владычица Дигенна посвятила его после боя на
Заросшем тракте. Давно не видала я его в этом образе - в
последний раз вроде бы в то утро на стенах Эрга, когда убили
командора рыцарей Долины. И эта его белая туника тогда была вся
в крови и копоти... до сих пор всем нам больно вспоминать,
какой ценой удержали Эрг.
Но сегодня - совсем другое дело! Сегодня он изысканно
красив - хотя скажи я это ему, он прикончит меня на месте. Он
не я, обличье лорда Йоралина естественно для него, как дыхание,
но от этого не более любимо.
- Здесь еще можно жить, - Флетчер словно отзывается на мои
мысли. - Здесь хотя бы знают, что такое табак.
- Однако мало кто из высокородных курит, - замечаю я.
- А, - он машет рукой, - после войны все перемешалось. А
на той же Роардинэ, если помнишь такую дыру, я за четыре дня
без сигарет чуть на стенку не залез.
- Да, закури ты там, от обвинения в черной магии уже не
отвертелся бы!
- Слушай, а почему ты с Орсаллом? Вы же вроде никогда не
были особенно близки...
- Использует меня в качестве щита от обаяния Йоссамэл, -
поясняю я кратко.
- Да, Йоссамэл - это нечто! - его улыбка делается еще
шире. - По-моему, даму с таким характером Атхайну не сменять
даже на выгодный политический союз. Наинрин - та пусть
дурнушка, но хотя бы не стерва, а уж Йосса...
Комната Флетчера в северном крыле дворца, где разместили
всех гостей из Долины Лилий. Первое, что предстает моим глазам,
едва я распахнула дверь - некий тип в бежевом камзоле, который
разлегся на единственной кровати, перебирая струны лютни.
Увидев меня, он в мгновение ока принимает вертикальное
положение и отвешивает мне поклон.
- Мое почтение прекрасной леди с золотыми волосами...
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не застонать. Волосы у меня
русые, но с характерной ругианской желтизной, так что первый
комплимент, приходящий в голову ну буквально всем и каждому -
назвать меня золотоволосой...
- Отставить, Россиньоль, - Флетчер смеется и машет рукой.
- Эта леди такая же моталица, как и мы с тобой. Эленд, позволь
представить тебе Нэда Россиньоля, Мастера Ордена, известного
также как Винато и Большой Баклан, последнее подчеркнуть.
Страшный разгильдяй, но при этом идеальный спутник в Сутях, ибо
побывал там, где нам и не снилось...
Где-то я уже видела эти соломенные волосы и яркие голубые
глаза... не иначе, мельком в святилище Ордена...
- Очень приятно, - я сбрасываю плащ, разуваюсь и ставлю
сапоги к каминной решетке. Неплохо бы набить их бумагой, но ее
на этой Сути изобретут лет через триста, не раньше. - Кто-то,
кажется, обещал развлекать меня, пока моя обувь сушится?
- Уступаю эту честь тебе, Россиньоль, - Флетчер наполняет
три кубка из большой бутыли темного стекла. - Мои песни тут уже
все знают.
- Ты же знаешь, что тебя я готова слушать в любое время! -
возражаю я.
- Потом, - вечно эта его наигранная скромность! - Сначала
пусть споет мой друг.
Россиньоль, видать, не страдает таким же пороком - с
готовностью берет лютню, и комнату заполняет его голос,
негромкий, но проникновенный:
Вспомню легенду давних времен:
Белая леди, черный барон,
Ангел во плоти и сатана,
Двое - не пара - муж и жена!
Замечательная песня - она заворожила меня с первой же
ноты, с аккордов вступления. Даже не ожидала от этого хмыря...
Нет, с человеком, который слагает такое, мы, несомненно, будем
друзьями!
Когда песня кончается, я поднимаю кубок.
- Как говаривала шотландская ведьма Илсей - за нас с вами
и за хрен с ними!
- За Орден! - кубок Флетчера ударяется о мой.
Наверное, только ради таких минут и стоит жить на свете...
Я сижу с ногами на постели, приклонившись головой к Флетчеру -
чего церемониться, здесь только свои. На этой же кровати с
краешку пристроился Россиньоль, и сменяют одна другую
прекрасные песни...
Жаркий бой закипел... Я его одолел!
Но не в радость мое торжество -
Леди кошкой глядит и молит: "Пощади -
Я люблю не тебя, а его!"
Как все-таки они непохожи... Этот Россиньоль по виду -
типичный бродяга, средневековый жонглер, знающий, как угодить
даме и развеселить толпу. Не сразу и догадаешься, где у него
просто песни, а где Слова. Флетчер же - менестрель из легенды,
чья песня одинаково тревожит на королевском пиру и у костра на
ночном привале... Но сила в них одна - и та же сила, таясь,
живет во мне, хотя я-то сама не пою, только Говорю, но и без
лютни порой можно сделать немало!
Она то робко намекает,
Что разделяет эту страсть,
То вдруг стыдливо замолкает...
Она греха вкусила всласть!
Но с виду ангел, если нужно -
Силен притворством слабый пол...
Что за черт! Я ведь уже слышала эту песню - и если мне не
изменяет память, именно здесь, в Мире Великой Реки!
А нужно ей - всего лишь мужа...
- Поскольку, э-э, возраст подошел, - вставляю я совершенно
автоматически раньше, чем это успевает сделать сам Россиньоль.
Он резко обрывает мелодию:
- Тебе известна эта песня? Но как раз ее я пою довольно
редко!
- Слушай! А ты не пел ее здесь, в этой Сути, три с
половиной года назад, во время осады Передола?
- Именно так, - подтверждает Россиньоль.
- Тогда я уже знаю тебя! Ты - тот, кого называли
Клингзором-сказочником! Вот это встреча!
- Ты была в осажденном Передоле? - его глаза расширяются
от удивления. - Кто ты? Как тебя звали тогда, и как зовут
сейчас?
- Тогда, и сейчас, и всегда я ношу одно имя - Эленд, -
отвечаю я с достоинством.
И тут... Я не успеваю ничего сообразить - Россиньоль
опускается передо мною на одно колено, целуя руку, потом
поднимает на меня свои голубые глаза и тихо, с восхищением,
произносит:
- Так вот какая ты стала, жрица! Никогда бы не подумал,
что из той девчонки вырастет настоящая королева!
Вот это винегрет! С трудом припоминаю, что, да, было у
меня такое прозвище в Передоле - Жрица Травы... Флетчер,
кажется, не меньше моего потрясен этой сценой. А Россиньоль
продолжает:
- Знаешь, у меня та ночь как живая в памяти... Когда тебя
разбудили и ты вылезла из кучи лапника, я даже не сразу понял,
мальчишка ты или девчонка - так, существо в штанах, и сухая
трава торчит из волос. Но как только ты начала читать свои
стихи, я чуть с ума не сошел, даже не верилось - разве можно
чувствовать так в семнадцать лет? Это ведь даже не всякая
женщина понимает! Как я потом тебя искал - для Ордена!
- Но я уже два года в Ордене, - наконец выговариваю я. - Я
Подмастерье на Пути Ткущих Узор.
- Значит, есть на небе справедливость, - торжественно
произносит Россиньоль.
2
Когда я, спотыкаясь от усталости, бреду из музыкального
салона, устроенного в Яшмовом зале принцессой Наинрин, по
дворцу крадется на мягких кошачьих лапках темно-синий весенний
вечер.
Как же я сегодня вымоталась, о боги...
Нет, все-таки славная идея - позволить всем менестрелям,
которых понаехало видимо-невидимо со всех концов Мира Великой
Реки, и других посмотреть, и себя показать еще до свадебного
пира. Здесь можно петь сколько угодно и чего хочешь - не то что
на пиру, где положено спеть сколько-то королю о доблести и
сколько-то королеве о любви... Однако замечу справедливости
ради - после этого пения в салоне лично я не пустила бы на пир
по крайней мере половину тех, что насиловали лютни в Яшмовом
зале.
Кто-то наверняка скажет, что я, как любой член Ордена,
слишком пристрастна: не всем же слагать Слова, бывают ведь и
просто песни. Бывают, не спорю... но час занудных вариаций на
извечную менестрельскую тему "О западный ветер с восточных
холмов" способен хоть кого вогнать в тягостные раздумья о том,
куда катится наше мироздание. К тому же половина этих песен
исполняется на одной ноте, а вторая половина на диком надрыве,
и даже находятся таланты (в том числе, неизвестно почему
прославленный в этой Сути, Элаур Серебряный Луч), которые
умудряются совместить и то, и другое.
Блистали, на мой взгляд, всего шесть или семь человек,
среди них выделялась некая Рант - как я потом узнала, тоже
Мастер Ордена на Пути Растящих Кристалл - и, конечно, Винато-
Россиньоль. То, что вытворял там этот хмырь, описанию просто не
поддается - зрители стонали... Жаль, что Флетчер не снизошел до
высокого собрания, он бы всем им показал! А впрочем, уж его-то
я и в Городе наслушаюсь.
...- Эленд, хвала небесам! Наконец-то я тебя нашел!
Орсалл вырастает на моем пути, как чертик, выскочивший из
шкатулки. Ну держись, старый боевой конь! Сейчас ты у меня
узнаешь, как без вести пропадать на целый день!
- Ах, это вы, лорд Орсалл, - я вкладываю в эту реплику
весь сарказм, на какой только способна. - Боги мои, какая
встреча! Не прошло и трех дней...
- Эленд, я...
- Я тебя спрашиваю, возлюбленный мой жених, - не даю я ему
рта раскрыть, - по каким непролазищам ты таскался на этот раз?
Ты только посмотри, на что похож твой плащ!
- Я...
- Ты - ведро грязи, прилипшее к моему левому сапогу! -
выговариваю я с неизъяснимым удовольствием. - И ты прямо сейчас
отдашь мне ключ от своей комнаты, чтобы я смогла забрать вещи!
- Именно об этом я и хотел просить тебя, Эленд...
- Что еще? - я сразу навостряю ушки. Если Орсалл чего-то
от меня хочет, то за это я обязательно что-нибудь да получу.
- Не могла бы ты эту ночь провести в моих покоях, а меня
пустить к себе? Мне крайне неудобно об этом просить... - он
наклоняется к самому моему уху: - Тебя поместили прямо напротив
гостей с Соснового Взморья...
- Ну и что?
- Унвейя, - шепчет он еле слышно. - Придворная дама
Госпожи Моря Хилгеритт. Я был с ней сегодня в новом форте...
- И ты просишь об этом МЕНЯ? - я еле сдерживаю смех. -
Меня, твою сговоренную невесту в глазах Атхайна и двора?
- Ты вправе издеваться, Эленд. Я был так неосторожен, что
уже назвал Унвейе и место, и час.
Я в свою очередь наклоняюсь к его уху.
- Покорнейше прошу прощения... но не треснет ли у вас
рожа, властитель Краснотравья?
- Значит, договорились, - Орсалл тут же сует мне ключ
вместе с отстегнутой от плаща массивной овальной застежкой.
Хитрый, скотина - знает, что я уже давно положила глаз на эту
брошь...
- Имей в виду, - бросаю я ему вслед, - последствия за свой
счет. Разбираться с королем будешь сам, без моей помощи.
- Буду, буду, - машет он мне рукой. - Обязательно буду, -
и торопливо удаляется по полутемному коридору, что-то фальшиво
напевая. Я смотрю ему вслед, скрывая усмешку.
Бабник. Сколько себя помню, вечно покрываю какие-то его
похождения. О, бедная, бедная, бедная женщина, которой он в
конце концов достанется в мужья!
Ладно, мне так даже лучше - не надо перетаскивать вещи с
третьего этажа на первый. Нешто пойти лечь прямо сейчас, не все
же злоупотреблять гостеприимством Флетчера. Да он, к тому же,
в данный момент наверняка пьет с другими Рыцарями Долины, а я
слишком устала, чтобы выдержать еще одну серию великосветских
комплиментов...
Как оно обычно и бывает, стоило мне коснуться подушки -
усталость и сонливость как рукой сняло. Уже с час я тоскливо
ворочаюсь в постели и все больше укрепляюсь в мысли, что лучше
встать и пойти потрепаться на сон грядущий с кем-нибудь из
старых приятелей.
Шаги в коридоре - не один человек, - неразборчивый гул
голосов... К Орсаллу? Нет, мою дверь миновали, слышен скрип
ключа в замке соседней.
- Проходите, располагайтесь, - неожиданно четко слышится
из-за стенки. Да, со звукоизоляцией во дворце королей
Каменогорья явно плоховато...
- Все-таки, Ювад, ты уверен, что здесь нас никто не
подслушает? - едва заслышав такое, я тут же настороженно
замираю. Между прочим, в речи говорящего слышен акцент Черных
Песков. Едва уловимый, правда, но у меня профессионально
хорошее ухо на особенности произношения.
- Еще раз говорю тебе, Сальх - никто. Комната угловая, за
стенкой только этот пустозвон Орсалл, а ты своими глазами
видел, как он проскользнул к бабе.
- Но, может быть, слуга...
- Слуга, понимающий наречие Высокого Запада? Не смеши
меня, Сальх. Все наши в сборе?
- Да, все, - низкий властный голос, ответивший это, смутно
знаком мне, но никак не припомню, откуда. - Итак, как обстоят
дела с королевской охраной?
- Все великолепно, мой господин, - судя по голосу, в
котором звенит едва сдерживаемый смех, это совсем мальчишка,
моложе меня. - Завтра, в день бракосочетания, во дворце дежурит
личная гвардия старого короля, которой не очень-то по душе
молодой Атхайн. Что бы ни случилось, их невмешательство
гарантировано.
- Но как так получилось, что Лебединую Когорту отозвали из
дворца? - еще один голос с акцентом Черных Песков, но куда
более приметным. - У меня не укладывается в голове, что Атхайн
может хоть в чем-то не доверять Иммзору!
- Я думаю, аттары, подробности будут вам мало интересны, -
снова голос мальчишки, довольный-довольный...
- Ты неправ, Эртиль, - теперь смех слышится и в голосе
того, кого назвали Сальхом. - Аттары с наслаждением выслушают
эту замечательную историю.
- Значит, началось с того, что я пригласил одного их
новобранца, только что сменившегося с дежурства, пропустить со
мной стаканчик-другой...
Я лежу, боясь вздохнуть. Если меня услышат - тут мне и
конец, и, как в песне, никто не узнает, где могилка моя... Мать
вашу, вот это, называется, повезло! Ну почему мне все время
везет на разнообразные интриги и заговоры, я же их терпеть не
могу!
А данный заговор, похоже на то, нешуточный. Если уж речь
зашла о Береговой Когорте, чаще именуемой Лебединой из-за
крылатых шлемов - самой верной, самой надежной! - и о ее
капитане Иммзоре, лучшем друге Атхайна, воистину рыцаре без
страха и упрека, которого даже я бесконечно уважаю, хотя не
переношу профессиональных военных...
Пришла беда, откуда не звали! Черные Пески в этой войне
оказались проигравшей стороной, им само образование Речного
Содружества, где всем заправляет Каменогорье - такая кость
поперек горла! Атхайн, конечно, молод, однако уже сейчас мыслит
стратегически. Очевидно, что он не сегодня-завтра приберет под
свою руку все небольшие держания вроде Краснотравья или
Солнечья, причем приберет исключительно мирным путем... И вот
вам снова Великая Андорэ почти в своих прежних границах, и горе
тогда любым "воинам веры", которые попытаются сунуться на
северо-запад! Пока Атхайн у власти, он не допустит повторения
того беспредела, который и довел эту Суть до Войны Шести
Королей.
Вот только не всем это по нраву. Почему-то, какую Суть ни
возьми, у народов, исповедующих лунную религию, всегда чуть ли
не в ментальности заложено, что они не могут не воевать,
особенно с иноверцами! И Черные Пески служат превосходной
иллюстрацией этого правила...
- ...он к тому моменту уже не вязал лыка, называл меня
Илло - видно, принимал в этой форме за кого-то из своих - и
клялся в вечном братстве. Я тоже расхваливал его на все лады, и
поскольку с его стороны поступило предложение поискать женского
общества, обронил фразу, что таким молодцам, как мы с ним, и
принцессы не отказывают. Он тут же ухватился за идею и заорал:
"Хочу принцессу Йоссамэл!" И с этим воплем поперся по коридору
прямо в Хрустальный павильон, а я его и не очень-то удерживал,
- мальчишка по имени Эртиль уже смеется вовсю, и ему вторит
кое-кто из заговорщиков. - Представляете, идет, скандирует в
такт шагам: "Хо-чу Йос-су!" и при этом размахивает снятым со
стены канделябром, из чего я сделал вывод, что именно этим
предметом он ее и хочет...
Последние его слова покрывает дружное мужское ржание. Я
тоже издаю какой-то сдавленный звук, к счастью, заглушенный
смехом аттаров, и для профилактики дальнейших неосторожных
поступков засовываю в рот край одеяла.
- Так мы дошли до самой опочивальни принцесс, и он стал
долбить в дверь своим подсвечником. Ну, Йосса вылезает на шум в
халате, как всегда, скорбная и страшная, что-то царственно
вопит на тему "как смеете, смерды", а из-за ее плеча торчит
Наинрин, кажется, в одной ночной рубашке, все кости на просвет
видны. Лебеденок мой, увидев это зрелище, поднял палец, икнул и
изрек: "Нет, СТОЛЬКО я еще не выпил!"
Новый взрыв хохота. Да, а паренек-то родом из Каменогорья,
раз безнаказанно проделывает такие штучки! Чужаку не суметь
так. Ох, только попадись мне, змееныш...
- Йосса как услышала такие слова, так в обморок и
брякнулась - прямо нам под ноги. А Наинрин визжит, как резаная,
своим писклявым голоском: "Стража! Стража!" Ну я не стал
дожидаться, пока она докричится - через старшенькую перешагнул,
подхватил Лебеденка и давай бегом оттуда! Да еще на прощание
вякнул: "Так и быть, поимеем совесть, раз Йоссу поиметь никак
не получится..."
- Ты позабавил нас своим рассказом, - перебивает его
властный голос, - но все это действительно подробности. Каков
был результат этих ваших пьяных похождений?
- Самый для нас наилучший, мой господин. Йосса, придя в
себя, нажаловалась Атхайну, а тот вызвал Иммзора и начал
драить: мол, распустил когорту, доверия не оправдываешь, вынь
да положь мне этих двоих ублюдков! А пока виновные не будут
найдены и наказаны, Береговая Когорта снимается с несения
караула во дворце во избежание дальнейших нарушений
спокойствия. Иммзору и возразить-то на это нечего было - загнал
своих Лебедей в казармы и сам во дворце не показывается.
- Значит, все готово для задуманного нами, - подводит
итоги властный голос. Господи, кто же это все-таки? Отчетливое
ощущение, что слышала его уже не раз. И он, как и этот Эртиль -
не с Черных Песков.
- Так значит, завтра, сразу после свадебного пира? - Ювад,
я уже научилась различать их по голосам.
- Воистину так. Вы двое берете на себя Атхайна. Ты, Сальх,
со своими людьми - Тэйрина и Клематис, - слышу, он усмехается.
- Славная выйдет у них брачная ночь!
- Ее тоже... раскаленной спицей? - вздрагивает голос
Эртиля. Понятное дело, мальчишка еще непривычен к подобному
хладнокровию...
- Можно и обычной, - как ни в чем не бывало отвечает
обладатель властного голоса. - Раскаленной надежнее, но это
надо еще успеть раскалить. А следов так и так не останется.
Престол переходит к Йоссамэл, и спустя положенное время я прошу
ее руки и получаю согласие.
Так вот кто это! Можно было и сразу догадаться - Растрейн
Фиэренранский из Долины Лилий, тот самый, что так рвется в
командоры, но уже дважды выбирали не его. Йоссамэл давно к нему
неравнодушна. А ему так хочется оказаться у руля, что ради
этого он все Речное Содружество продаст за бесценок.
Идиот! Я понимаю, что на Андорэ ему плевать - лучше быть
королем в Каменогорье, чем в Андорэ простым рыцарем - но на что
надеется он сам? Усидеть на алебардах своих союзничков с Черных
Песков, которые смешают его с пылью как только, так сразу?
Эх, если б только знать остальных! Имена Сальх и Ювад не
говорят мне ничего, я не соотношу их с конкретными лицами, а
голоса могу и не вспомнить. А у других не знаю и имен, даже не
уверена, все ли они с Черных Песков...
- Да, аттары, - это тот третий... - Советую всем
участникам завтрашнего спрятать в рукавах кинжалы - мало ли что
может случиться...
- На свадебную церемонию и на пир нельзя входить с
оружием, - возражает еще кто-то.
- Хо! Атхайн сам не обманывает доверия и других считает
такими же глупцами! Нас заставят снять с пояса мечи, но кто
заглянет к нам в рукава? Здесь Эстелин, а не Ярензаг!
- Так по рукам, аттары?
- По рукам, владетельный Растрейн! И да покарает нас Тот,
Чей меч - серп Луны, если мы отступим от своего слова!
- Я принимаю твою клятву, Гисор... будущий властитель
Краснотравья! Как насчет того, чтобы взять от меня эту землю,
когда я отправлю на плаху Орсалла?
Скажете, не идиот?! Еще дело не сделано, а он уже раздает
невзятые земли! Да на его месте я бы этой Гисоровой клятве
никакой веры не имела после того, как он только что
презрительно говорил о глупцах, не обманывающих доверия!
- Ладно, аттары, - опять Ювад. - Время уже позднее. Обо
всем переговорили, так что расходитесь по одному. Ни к чему
привлекать внимание...
Скрип двери. Шаги. Снова шаги... Я лежу, как лежала, все
еще боясь пошевелиться, хотя тело ужасно затекло. Так и
придется засыпать - Ювад-то из своих покоев никуда уходить не
собирается.
Да разве мне сейчас до сна?
Мозг работает на полную мощность. Что я вообще могу?
Предупредить Атхайна? Не поверит - доказательств-то у меня нет.
Эртиля я в лицо не знаю. Он у заговорщиков шестнадцатая спица в
колеснице, и на пиру его, вероятнее всего, не будет - а то еще
Йоссамэл узнает или Наинрин... Растрейн наверняка чист как снег
и сам никого убивать не станет - зачем претенденту на престол в
крови пачкаться? А эти, с Черных Песков... их тоже голыми
руками не возьмешь. Что, кинжалы в рукавах - так это наша
национальная традиция, мы без них, как без штанов! Или еще
что-нибудь в этом роде... И потом, они говорили, что старая
гвардия не станет вмешиваться...
Дать знать Иммзору. Это главное.
Но доказательства, доказательства...
3
И вот я сижу за пиршественным столом и усиленно делаю вид,
что слушаю новую балладу Элаура Серебряного Луча из серии
"когда менестрели берутся за меч". Не знаю, как менестрели, а
вот воины, по-моему, должны браться за меч, едва заслышав
такого, с позволения сказать, менестреля... Рядом со мной
Орсалл поигрывает вилочкой для фруктов с выражением тоскливой
обреченности на лице. Представляю, каково сейчас старому
боевому коню - у него ведь еще и с музыкальным слухом все в
порядке, не то что у меня.
Поворачиваю взгляд в сторону королевского стола. Королю
пристало быть благосклонно невозмутимым, и по виду Атхайна
невозможно угадать, какие чувства вызывает в нем сей
лажегонитель. Зато его новоприобретенный зять Тэйрин, пытаясь
скрыть зевок, отхлебывает из пустого кубка. Оно и понятно - они
там, у себя в Долине Лилий, слыхали и Флетчера, и Россиньоля,
не говоря уж о местных талантах.
Атхайн, Тэйрин, Клематис...
Вот они сидят, все трое, и невозможно сказать, кто из них
сейчас более счастлив. Тонкое, с правильными чертами лицо
Атхайна сейчас прямо-таки образец королевского величия... а
серые глаза так и светятся изнутри серебристой, весенней,
искрометной радостью. И рядом Тэйрин - открытый взгляд,
располагающая к себе ясная улыбка. Невысокий ростом, широкий в
кости, он всегда уступал в ловкости и изяществе брату своей
жены... Но кто в эту минуту осмелится сказать, что сын Дигенны
некрасив или хотя бы не под стать прекрасной Клематис? Хоть и
покинули Нездешние Долину Лилий более тысячи лет назад, но
какая-то часть их крови все еще струится в жилах этого
ясноглазого, светловолосого народа - у кого-то капелька, а у
кого-то и десять.
И король, и жених - оба в белом. Клематис между ними как
первый весенней цветок на фоне светлой талой воды. Бледно-
зеленое - согласно обычаю - свадебное платье, на каштановых
локонах покоится венок из пурпурных гиацинтов, заботливо
выращенных во дворцовой оранжерее как раз к этому дню...
...Ее тоже раскаленной спицей?..
Ее-то за что?! Только за то, что умеет поднимать глаза к
небу и радоваться восходу солнца?!
Вот он, прямо напротив меня сидит - тоже в белом, как все
Рыцари Долины, тоже с падающими на плечи длинными светлыми
волосами. Лорд Растрейн из Фиэренрана, красивая мразь со
скучающим выражением лица. Соколиный глаз в его обруче
уставился на меня светлым зрачком перелива. И ведь этот... и
слова-то не ругательного подобрать не могу... тоже предпочел бы
сейчас слушать Флетчера, а не то, что приходится слушать.
Я злорадно усмехаюсь про себя. Среди Рыцарей Долины за
этим столом не хватает одного, и лишь двоим в зале известно,
какое такое неотложное дело предпочел Йоралин Даквортский песне
на свадебном пиру... Лишь Россиньоль слышал ту фразу, которую я
быстро шепнула Флетчеру сразу после свадебной церемонии, и
видел, как мгновенно помрачнел его взгляд...
Растрейн тоже поглядывает в сторону королевского стола. И
не молодая чета притягивает его взор - нет, не она, а затянутая
в парадное платье - серебро звезд на бархате ночи - красавица
Йоссамэл, гордо восседающая по левую руку брата. Старшая - но
до сих пор не замужем. Не уступающая в красоте Клематис - но
похожая на нее не больше, чем еловый лес на сосновый. Будь ее
воля, соком аконита стал бы березовый сок в обрядовой чаше!
Подле нее младшая из трех сестер, белобрысая Наинрин. Роскошное
светлое платье в пене оборок болтается на ее тощей фигуре, как
на вешалке или швабре. Эта умна и не истерична - удалась в отца
не только внешностью - но уж больно любит быть каждой бочке
гвоздем, а потом удивляется - чего это лорды и рыцари обходят
ее стороной, как Гнилые Болота? Между прочим, эта парочка
всегда на меня косо поглядывала - за то, что в преклоняющих
передо мною колени я никогда не имела недостатка. Каждый такой
(да простится мне гнусное женское самомнение!) воспринимается
ими как добыча, выхваченная из их пасти. Эх, знали бы они, что
я давно уже стремлюсь не привлечь новое внимание, но лишь
удержать кое-какое старое...
Не желая лишний раз встречаться с ними взглядом, резко
поворачиваю голову влево. А вот и аттары Черных Песков, полный
комплект. К этим невольно проникаешься уважением. Вон тот, судя
по всему, предводитель - спокойный, немногословный, со взглядом
ястреба. Наверное, это Гисор, а вот этот, с нервным лицом и
быстрыми движениями - Сальх. Резные лица с одинаковыми темными
полосками усов, и одежда тоже одинаковая - даже ради праздника
не отказались от своего черно-красного. Я чую сталь, что
притаилась в широких алых рукавах, как змеи чуют землетрясение.
Ибо велико напряжение аттаров, хоть они и прячут его, они
сейчас - перетянутая струна... я тоже.
Боги мои, это что, Элаур до сих пор не кончил балладу или
я не заметила, как он начал следующую?! Нельзя же так, всему
есть предел! Склонился над лютней, ухоженная челка мотается
ровно настолько, чтобы не растрепаться. (Беглая мысль: а родись
этот персонаж где-нибудь в Сутях Города - наверное, лажал бы в
стиле рок на еще одну извечную тему о дыме сигарет и ночном
окне...)
Нет, какая-то я сегодня ненормально злоехидная. Хороших
людей за этим столом на порядок больше. Взять того же Орсалла
или Госпожу Моря Хилгеритт, или Сарда, нового командора
Рыцарей...
Ох... Наконец-то он кончил! Тянет перекреститься, но Миру
Великой Реки неведом Распятый, а потому вместо этого я
демонстративно прикладываю ко лбу пальцы, сложенные колечком...
- Да простятся мне мои дерзкие слова! - это Россиньоль.
Тоже наверняка чуть не уснул... - Всем известно, как хороши
баллады Элаура, но не кажется ли вам, почтенные гости, что
сегодня мы собрались здесь не вспоминать о горестях минувшей
войны, а петь и радоваться?
- Истина! Точно так! - гул голосов со всех сторон.
- И, так как сейчас настала моя очередь петь для молодой
пары и всех вас, я спою веселую Эрг-Лэйскую застольную песню!
Так... Готовность номер раз. Россиньоль предупрежден: петь
такое, подо что я могла бы танцевать.
Россиньоль пробирается на место певца. И с первым же его
аккордом - "Хэй, пусть звенят бокалы - снова нам мало, хоть
наливали вовремя нам сполна!" - я срываюсь со своего места и,
покорный движению рук, взлетает вверх мой черный полупрозрачный
плащ. Нет, Мастер Мастера всегда поймет, даже если один из них
еще Подмастерье - то, что надо!
Хэй,
Пусть красотки пляшут
К радости нашей,
Путь наш украшен
ласками юных дев!..
Изящная прическа, которую Лейримэл утром целый час
сооружала на моей голове, рассыпалась в какие-то считанные
минуты - ну и хрен с ней! Я кружусь между накрытыми столами, и
вот уже двое или трое юных девиц, которых некому оказалось
вовремя ухватить за подолы - в том числе Эймо - присоединяются
ко мне. Веселье охватывает зал, в глазах появляется блеск.
- Спасибо, сестра, ты подняла всех! - кричит мне Клематис,
когда я оказываюсь слишком близко от новобрачных. Это придает
мне силы, и одним прыжком я взлетаю на стол, с которого уже
убраны основные блюда, и там с торжеством завершаю свой танец.
Музыка смолкла. Что ж, своего я добилась - все взгляды
прикованы ко мне. Сейчас я как Поющая на возвышении, средоточие
порывов и энергий тех, кто у моих ног...
Так не дрожи коленками, Эленд, мать твою! Что делаешь -
делай!
- Государь мой Атхайн, и вы, отважный Тэйрин и дивная
Клематис!.. Пусть я не менестрель, но есть у нас в Рябиновом
Доле одно... - секундная заминка, - ...Слово, которое будет
очень уместно на этой свадьбе. Дозволите ли вы мне говорить,
владыки?
- Говори, Эленд Плетущая Чары, - величественный кивок
Атхайна.
СЛУШАЙТЕ! ПОКУДА НЕ ПРОБИЛ ЧАС,
ПОКУДА ОСТАЛИСЬ СИЛЫ И ГОЛОС...
Я делаю глубокий вдох, словно собираюсь скрыться под
водой. Мир вздрагивает от звука моего голоса:
- Зажгите свечи, и звезды зажгите!
Сегодня ночью для вас танцует
Прекрасная Алла из храма Сиры...
Слово - не из этой Сути. Силийское. "Андсира", "Долквир" -
непонятные здесь слова, но плевать. Пусть думают, что хотят. Я
- Говорю. Я делаю свою работу.
- Стекайтесь скорее на главную площадь!
Сейчас она начинает свой танец,
Ступая по черным зеркальным плитам
Легко, как будто по облакам...
Море огней - то факелы светят,
Море голов - то замерли люди,
А музыка громче и все быстрее -
Как сердце выдержит этот ритм?
Одна - в толпе, на земле и на небе,
Под тонким сиреневым покрывалом
Так беззащитно гибкое тело,
И кровь струится музыке в такт.
А там, во дворах, столы с угощеньем -
Но не позволит Андсира пройтись ей
Босыми ногами в безумном танце
По мясу с кровью и по вину...
Я Говорю, я уже сама не слышу своего голоса - я настоящая
Поющая. Все, кто в этом зале, протекают через меня - и я знаю,
что Флетчер уже тоже здесь, замер у дверей в напряжении
ожидания. А я срываю со всех оковы, как скальпелем по душе, и
все тайное незаметно становится явным, и все, кто в силах
прикоснуться ко мне мыслью, наделяются даром видеть сущность
вещей...
- Зажгите свечи, и звезды зажгите!
Сегодня женится мой любимый,
И перед тем, как сойти в могилу,
В последний раз я танцую для вас!
Все, отказали тормоза... Нетерпение аттаров - прибой, что
не в силах коснуться моих ног. И вот теперь можно вставлять
ключ, умело выточенный под замок. Монотонно, нараспев, в
бешено-завораживающем ритме:
КРУЖИСЬ ЖЕ, АЛЛА, ПОКА НЕ УСТАЛА,
ТАНЦУЙ, ПОКА МЕРТВАЯ НЕ УПАЛА,
ЛЮБИМЫЙ ЖЕНИТСЯ, И НАГРАДОЙ
ЗА ТАНЕЦ ЖИЗНИ ЕЙ БУДЕТ СМЕРТЬ,
ЗА ЗВЕЗДНЫЙ ТАНЕЦ ВО СЛАВУ АНДСИРЫ,
ЗА ТАНЕЦ СИРЫ - МЫ ПЛАТИМ ЖИЗНЬЮ,
ЗА ТАНЕЦ ЖИЗНИ - МЫ ПЛАТИМ СМЕРТЬЮ,
ЗА ТАНЕЦ СМЕРТИ - ЛЮБВИ... ПЛАТИТЬ...
Голос мой медленно замирает в обморочной тишине. Больше
всего в этот миг мне хочется упасть без сил, но я с изумляющим
меня саму жестоким упрямством отсчитываю секунды: две... три...
четыре... старт!
- Да как ты посмела!
- Кощунство!
- Разве можно такое читать на свадьбе!
- Это заклятие!
- Конечно, заклятие!
- Смерть чародейке!
Ага... Вот вы все, голубчики, (восемь... девять...) у кого
слетевшие тормоза оказались сильнее моей финальной ворожбы! Ну
ни один не захотел промолчать, все высказались - тут тебе и все
аттары (нет, не все - есть и непричастные!), и всеми нами
любимый лорд Растрейн, и начальник старой гвардии,
(четырнадцать...) и скорбная Йоссамэл - ух ты, да она,
оказывается, вовсе не в неведении, - и ее дама Раэрис...
шестнадцать... финиш!
- А ну, молчать! - это очнулся Атхайн. В том, что контакт
наших подсознаний состоялся, я уже не сомневаюсь.
Всплески деструктивности, равно как и выкрики, стихают,
властной рукой ненадолго загнанные в берега. Одновременно с
этим начал приходить в себя остальной народ - глаза светлеют...
- Зачем ты это сделала, Эленд? - сталь в голосе. - Это
были сильнейшие чары - и я не увидел в них света!
Я поворачиваюсь к нему - глаза в глаза.
- Государь мой Атхайн, вспомни, применяла ли я хоть раз ту
власть, что дарована мне свыше, во вред тебе и Речному
Содружеству?
- Ни разу доселе, - голос его тверд. Он хочет быть
справедливым - я не лишу его этого удовольствия.
- Помнишь ли ты, как шло твое воинство, повинуясь слову
моему, три дня без сна и отдыха, чтобы успеть в Эрг-Лэйю?
- Трудно забыть такое.
- Не ты ли тогда поначалу страшился довериться мне, ибо
и тогда увидел в моих Словах и делах не свет, но силу?
- Было так.
- Последний вопрос - не сочти за дерзость, мой государь.
Готов ли ты еще раз вверить мне свою жизнь в случае неминуемой
опасности?
- Если не будет иного выбора, я не стану колебаться.
Еще один вдох. Кажется, заговорщики уже начинают понимать.
- Так прикажи страже, государь, - резко и быстро
выкрикиваю я, - арестовать и обыскать всех, кто возвысил на
меня свой голос - твоя память держит их не хуже моей! Ибо лишь
злой умысел разрушения и смерти может противостоять этим чарам!
Единение с Той, что зовет к Себе...
Я не успеваю договорить - ярензагский метательный нож,
нацеленный мне в горло, со звоном ударяется о застежку Орсалла,
которой сколот на груди мой плащ. Этого стоило ожидать от тех,
у кого полетели тормоза! Я инстинктивно падаю, уклоняясь от
второго ножа, который отбивает Тэйрин широким металлическим
зарукавьем - и ловлю плечом третий, с той стороны, откуда не
ждала... да и не мне предназначенный. Сквозь обжигающую боль в
сознание прорывается мысль: а Растрейн, оказывается, даже еще
больший дурак, чем я думала...
- Вот видишь, государь! - нахожу я в себе силы выкрикнуть.
- Какие тебе нужны еще доказательства? Я отобрала у них
сдержанность... - и тупо смотрю, как рвется наружу кровь из
моей раны, почти невидная на черном. Но в мою сторону никто уже
не глядит. От дверей в зал доносится знакомый до слез боевой
клич: "Андорэ и Эстелин!", и в зал с обнаженными мечами
врываются Флетчер и капитан Иммзор, а за ними бегут воины с
лебедиными крыльями на шлемах, которые тут же ввязываются в
схватки с аттарами и кое с кем из старой гвардии. Иммзор в
несколько прыжков оказывается рядом с лордом Растрейном, а
Флетчер подбегает ко мне...
- Что с тобой, Элендишка? Ох, черт, да они тебя серьезно
ранили! - я слышу страх в его голосе и вдруг понимаю, что в
этот миг Йоралин Даквортский плевать хотел на всех королей
мироздания. Он подхватывает меня на руки, пачкая кровью свое
белое одеяние. Рядом уже Орсалл и Россиньоль, кто-то из них,
пытаясь помочь, выдергивает нож из раны...
Взрыв боли. Мир гаснет.
4
Не знаю, что заставило меня пробудиться. Просто вдруг сон
отхлынул, как волна отлива, и я осознаю себя в темной комнате
Флетчера, в трепетной паутине тишины, сквозь которую из окна
доносятся звуки праздничного веселья - голоса, смех, аккорды
лютни, и над всем - песня Россиньоля: "Все было так, во все
века, и будет впредь наверняка!" Еще не ночь, а только поздний
вечер, веселье и не думает утихать. Окно распахнуто настежь, но
все равно все это - там, далеко, отдельно от меня, не в силах
перелиться через подоконник и разрушить мой хрупкий покой. Я
просто лежу и даже не слушаю, а слышу.
Рану под повязкой слегка, приятно, покалывает - это
хорошо, значит, к утру от нее не останется и следа. Здешняя
Алфирил - умелый целитель. Осторожно касаюсь шарфа, которым
притянута к телу моя левая рука - темная газовая полоса
прикрывает грудь, выделяясь на белой рубашке даже в темноте.
Все, что сейчас требуется от меня - сохранять полный покой...
Дыхание весенней ночи - ветер чуть касается моего лица,
как обещание...
Скрип двери. Осторожные шаги. "Кто там?" - хочу спросить
я, но оцепенение грани меж сном и явью сковало меня, я здесь и
не здесь, и губы не шевелятся. Да это и ни к чему - я уже знаю
ответ. Шорох падающего с плеч плаща, едва слышный стук
сброшенных сапог... и кровать подается под дополнительной
тяжестью.
- Спишь? - еле слышно, у самого лица.
Я молчу. Я сохраняю полный покой. Шелковистая прядь волос
касается моей щеки. Сердце мое, и до этого бившееся не очень
сильно, замирает совсем - вот оно... Осторожно-осторожно он
подсовывает левую руку мне под плечи, а правую кладет на грудь,
совсем рядом с раной. Я жду... непонятно чего, наверное,
прикосновения его губ... но ничего не происходит - я просто в
кольце его объятий.
Совсем близко. Так близко, как я даже мечтать не смела
никогда и не разу. Я боюсь пошевелиться, боюсь дышать - только
бы не разомкнул рук...
А потом все исчезает. Остается темнота и тишина, и в этой
темноте я - зеленое пламя, зажженное неведомой рукой. Плоть
исчезла, суть обнажена. Я горю, значит, живу, но свет мой не в
силах разогнать тьму вокруг меня, только накаляет ее
нестерпимо, и я - пламя - дрожу в этой тьме... И осознаю, что
совсем рядом со мной другое пламя - синее, как летний полдень,
и такое же ослепительное, но не греющее, а лишь разбрасывающее
вокруг себя призрачный свет синей лампы.
Я тянусь к этому другому пламени, мы осторожно
соприкасаемся краями - и на границе рождается, как новая
звезда, ослепительная бирюзовая вспышка, и наше биение уже
попадает в такт друг другу. Отдергиваемся и снова касаемся, и
вдруг - как вздох - вбираем друг друга одним неодолимым
движением, и уже нет ни меня, ни его. Есть Мы - бирюзовая
звезда, ослепительная и раскаленная - Свет и Сила слились в
одно. И каждое дрожание лучей этой звезды, каждая пульсация
света отдаются в нервах немыслимым, невозможным наслаждением, и
я вижу его - свою - душу до самого дна, и нерешительность
уходит, тает, как лед, заменяясь радостным изумлением...
счастье, непредставимое счастье абсолютной открытости,
взаимного проникновения двух душ... слов не хватает, да и не
нужны слова, мы - единая нервная система...
"Я ждала тебя всю жизнь." "Я тебя тоже. Просто не сразу понял, что ты - это ты." "А я сразу поняла. Я узнала прикосновение твоего пламени.
Мы уже были вместе... давно, далеко..." "Да, два раза или даже три. Я знаю тебя. Когда-то давно
тебя звали рыжей Ирмгарди." "А тебя - Ренато Флорентинцем. Ты вторая и лучшая половина
моей души." "И ты - моей. Ты - жизнь. Нет большего наслаждения, чем
делиться с тобой надеждой." "Ты - сияние. Нет большего наслаждения, чем делиться с
тобой силой." ...Впоследствии Россиньоль рассказывал, что, когда он
вошел в комнату, мы лежали, как были, в одежде, застывшие до
такой степени, что можно было бы счесть это оцепенением смерти,
если бы сердца наши не бились, как одно, а от лиц и рук не
исходило зеленовато-голубое сияние. Он окликнул нас - но мы
даже не пошевелились, не разомкнули объятий. Мы были вне
времени и пространства - и, низко склонившись перед нами, он
вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
1.03.-2.12.96
Полезные ссылки:
Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
|