Роберт МАК-КАММОН
НОЧНЫЕ ПЛАСТУНЫ
1
- Льет, как из
ведра, - сказала Черил, и я кивнул, соглашаясь.
За большими,
почти во всю
стену, окнами закусочной
на насосы
бензоколонки обрушилась
плотная пелена дождя;
эта колышущаяся завеса
двинулась дальше, через автостоянку, и с такой силой
ударила в зеркальные
стекла "Большого Боба", что те задребезжали,
точно чьи-то потревоженные в
могиле косточки. Красная неоновая вывеска, укрепленная
над закусочной на
вершине
высокого стального шеста
(так, чтобы было
видно водителям
грузовиков, следующих по соединяющей соседние штаты
автостраде), сообщала:
"ЗАПРАВКА БОЛЬШОГО БОБА! ДИЗЕЛЬНОЕ ТОПЛИВО!
СЪЕСТНОЕ!" Снаружи, в
ночи,
подцвеченные алым стремительные потоки проливного дождя
хлестали по моему
не первой молодости грузовику-пикапу и
младенчески-голубому "Фольксвагену"
Черил.
- Ну, - сказал
я, - сдается мне, что либо эта
гроза намоет сюда с
шоссе какого-нить народу, либо можно будет спокойно
сворачиваться. - Стена
дождя на мгновение расступилась, и я увидел, как,
сгибаясь и всплескивая,
мечутся из стороны в сторону верхушки деревьев в
лесу на
другой стороне
шоссе N_47. За
входной дверью, словно
пытающийся проскрестись внутрь
зверь, тонко подвывал ветер. Я поглядел на
электронные часы за
стойкой.
Без двадцати девять. Обычно мы закрывались в десять, но
в тот
вечер, да
при том, что в прогнозах погоды предупреждали об опасности
возникновения
торнадо, меня так и подмывало повернуть ключ в замке чуть
пораньше. - Вот
что я тебе скажу, - проговорил я. - Коли к девяти сюда не
набьется народ,
сматываем удочки. Заметано?
- О чем
разговор, - откликнулась Черил. Еще мгновение она смотрела на
грозу, потом снова принялась убирать на полки из
нержавейки только что
помытые тарелки, кофейные чашки и блюдца.
По небу с
запада на восток прошелся пылающий хлыст
молнии. Лампы в
закусочной
мигнули и вновь
загорелись ровно; грянул
гром, и мне
почудилось, будто земля содрогнулась и
эта дрожь передалась
мне даже
сквозь подметки ботинок. Конец марта в
южной Алабаме - начало сезона
торнадо, и за несколько
последних лет мимо
"Большого Боба" случалось
проноситься вихрем настоящим громадинам. Я знал,
что Элма дома
и что
коли-ежели она заприметит смерч навроде того, что
в восемьдесят втором
перед нашими глазами проплясал по лесу примерно в
двух милях от
нашей
фермы, то смекнет по-быстрому забраться в погреб.
- Что,
хиппушка, собираешься в
выходные на какие-нибудь
оргии-радения? - спросил я у
Черил, главным образом
для того, чтобы
отвлечься от мыслей об урагане... ну, и чтоб подразнить
ее, тоже.
Черил было под
сорок, но клянусь - когда она усмехалась,
то могла
сойти за пацанку.
- Любопытство
одолевает, а, деревенщина? - откликнулась
она. То же
самое эта женщина отвечала на все мои подначки. Руки Черил Лавсонг
[Love
song - песня любви] - я знаю, что это не могла быть ее
настоящая фамилия,
- отлично знали, что такое тяжелая работа, и с
обязанностями официантки
эта женщина справлялась просто здорово. А коли она
заплетала свои длинные
светлые с проседью волосы в косы на индейский
манер, носила хиппарские
головные повязки или являлась на
работу в собственноручно выкрашенном
разводами балахоне, меня это никак не колыхало. Лучшей
подавальщицы у меня
ни до, ни после не бывало, и со всеми Черил отлично
ладила, даже с нами,
тупоголовыми
южанами. Да, я
простой южанин и
горжусь этим: я пью
неразбавленный виски "Ребл Йелл", а в моих
любимых песнях поется о том,
как порядочные женщины, сбившись с пути, упражняются в
беге на длинные
дистанции по дорожке, ведущей в никуда. Своих двух мальчуганов
я выучил
молиться Богу и салютовать флагу, и кому
это не по
вкусу, тот может
провести с Большим Бобом Клэйтоном пару-тройку раундов.
Черил, бывало,
выйдет да расскажет, как в конце шестидесятых
жила в
Сан-Франциско, ходила на всякие там
радения, марши мира и все
такое
прочее. А напомнишь ей,
что на дворе
восемьдесят четвертый год
и в
президентах у нас Ронни Рейган, - так глянет, точно
ты ходячая коровья
лепешка. Но я всегда надеялся, что, когда вся хиппозная
пыль выветрится у
Черил из головы, эта женщина начнет думать, как настоящая
американка.
Элма мне
сказала: только начни заглядываться на Черил - гореть твоей
заднице синим пламенем; да только
я, пятидесятипятилетний деревенщина,
бросил сеять свое дикое семя больше тридцати лет
назад, когда повстречал
женщину, на которой женился.
Бурное небо
перечеркнула молния, следом
послышался гулкий раскат
грома. Черил сказала:
- Ух ты! Ты
глянь, какая иллюминация!
- Иллюминация,
держи карман шире, - пробормотал я. Закусочная
была
крепкой, как Священное Писание, а потому гроза меня не
слишком тревожила.
Но в эдакую бурную ночь, да коли торчишь, как
"Большой Боб", в
сельской
местности, возникает такое чувство,
будто ты за
тридевять земель от
цивилизации... хоть до Мобила всего двадцать семь миль
к югу. В
такую
бурную ночь появляется
ощущение, что всякое
может случиться, да так
быстро, что глазом моргнуть не успеешь - так, бывает,
сверкнет в темноте
прожилка молнии. Я взял мобилский
"Пресс-Реджистер", который полчаса назад
оставил на стойке последний клиент, шофер грузовика,
следовавшего в Техас,
и начал с трудом одолевать новости, по
большей части плохие:
арабские
страны по-прежнему бранились и вздорили по пустякам, точно
выряженные в
белые бурнусы Хэтфилды с Маккоями; в Мобиле двое ограбили
"Квик-Март" и
были убиты в перестрелке полицией; фараоны
вели расследование кровавой
бойни, учиненной в одном мотеле близ Дэйтона-Бич; в
Бирмингеме из детского
приюта украли младенца. Кроме очерков, в которых
говорилось, что экономика
переживает подъем и что Рейган поклялся
показать комми, кто
хозяин в
Сальвадоре и Ливане, ничего хорошего на первой странице
не было.
Закусочную
сотряс удар грома; я оторвался от газеты и поднял глаза: к
моей стоянке проплыли вынырнувшие из пелены дождя фары.
2
Фары эти были
установлены на патрульной
машине Управления службы
дорожного движения штата Алабама.
- Недожарить,
лука не надо, булочки подрумянить посильнее, - Черил в
ожидании заказа уже делала пометки в своем блокноте. Я
отложил в сторону
газету и отправился к холодильнику за мясом для
гамбургеров.
Когда дверь
открылась, порыв ветра швырнул за порог
мелкие брызги
дождя, кусачие, что твои дробинки.
- Здорово,
ребята! - Скинув
свой черный дождевик,
Деннис Уэллс
повесил его на вешалку у двери. Форменную фуражку Денни,
точь-в-точь такую
же, как у киношного
грубияна-патрульного,
укрывал защитный пластиковый
чехол, унизанный бусинами дождевых капель. Денни подошел
к стойке, занял
свое обычное место у кассы и снял
фуражку, обнаружив редеющие
светлые
волосы. Сквозь них просвечивала бледная кожа. - Чашечку
черного кофе и
непрожаренный... - Черил уже пододвигала
ему кофе, а мясо шипело
на
жаровне. - Экие вы нынче расторопные! - сказал Деннис;
то же самое
он
говорил всякий раз, как заглядывал к нам, то
бишь почти каждый
вечер.
Занятно, какими привычками обзаводишься незаметно для
себя самого.
- Ну,
как там, снаружи,
штормит помаленьку? -
спросил я,
переворачивая мясо.
- Мать честная,
не то слово! Тачку мою ветер мили три, не
то четыре
чуть не кувырком по шоссе гнал. Я уж думал, целоваться
мне нынче вечером с
мостовой. - Деннис был рослым, крепким парнем
тридцати с небольшим
лет;
над глубоко посаженными
светло-карими глазами нависали
густые светлые
брови. У него была
жена и трое
ребятишек, и чуть
что, Деннис живо
раскидывал перед вами полный бумажник их
фотографий. - Не думаю, что
сегодня мне придется гоняться за любителями скоростной
езды. Зато аварий,
небось, будет вагон
и маленькая тележка.
Черил, ты сегодня
просто
картинка, ей-Богу.
- И все-таки
это все та же прежняя я. - Черил отродясь не красилась -
ни капли косметики, хотя
было дело, пришла
раз на работу
со щеками
красными, что твой маков цвет. Она жила в нескольких
милях от
закусочной
и, как я догадывался, выращивала там у себя ту чудную
травку. - Есть
на
дороге грузовики?
- Да видел
несколько... но не так, чтоб много. Шофера не
дураки. По
радио говорят, до того, как получшеет,
сперва еще похужеет.
- Деннис
отхлебнул кофе и скроил гримасу. - Мать честная, до
чего крепкий! Того
гляди выскочит из чашки и спляшет джигу, милая ты моя!
Поджарив мясо
так, как любил Деннис, я положил бургер
на тарелку с
жареной картошкой и вручил ему.
- Бобби, как с
тобой обходится жена? - спросил Деннис.
- Жалоб нет.
- Приятно
слышать. Вот что я тебе скажу: хорошая баба
стоит столько
золота, сколько в ней весу. Эй, Черил! По вкусу бы тебе пришелся
молодой
красивый муж?
Черил
улыбнулась, зная, что за этим последует.
- Того, кого я
жду, еще не сотворили.
- Так-то оно
так, но ведь и с Сисилом ты еще не знакома! Всякий раз,
как мы с ним видимся, он спрашивает про тебя, а я знай
твержу, что делаю
все, чтоб свести вас друг с дружкой. - Сисил, брат жены
Денниса, торговал
"Шевроле" в Бэй-Майнетт. Последние четыре
месяца Деннис подкалывал Черил
на тему свидания с Сисилом. - Он тебе понравится, -
пообещал Деннис. - У
него много моих качеств.
- Ну, тогда
другое дело. В таком случае я уверена, что не хочу с ним
знакомиться.
Деннис
скривился.
- Жестокая ты
женщина! Вот что бывает, если курить банановые шкурки -
становишься гадкой злюкой. Читает кто-нибудь эту
газетенку? - Он потянулся
за газетой.
- Только тебя
она и дожидается, - сказал я. Громыхнул гром;
судя по
звуку, гроза приближалась к закусочной. Лампы погасли,
тут же
загорелись
вновь... потом еще раз мигнули, и только после этого освещение
пришло в
норму. Черил занялась приготовлением свежего кофе, а я
смотрел, как дождь
хлещет по окнам.
Сверкнула молния, и
я разглядел, что
деревья
раскачиваются так сильно, что того гляди сломаются.
Деннис ел свой
гамбургер и читал.
-
Батюшки, - сказал
он несколько минут
спустя, - ничего
себе
обстановочка в мире, а? У дикарей у этих, у арапов
черномазых, руки так и
чешутся затеять войну. В Мобиле парни из городского
управления устроили
прошлой ночью небольшую пальбу. Молодцы. - Он умолк,
нахмурился, и толстым
пальцем постучал по газете. - Не понял.
- Ты про что?
- А вот
про что. Пару
дней назад, во
Флориде, неподалеку от
Дэйтона-Бич, в мотеле "Приют под соснами"
убито шесть человек.
Мотель
стоит на отшибе, в лесу. Поблизости - только пара блочных
домов, и никаких
выстрелов никто не слышал. Тут сказано, что один
старикан видел, как на
мотель упало что-то вроде яркой белой звезды - так ему
показалось - и все,
кранты. Странно, а?
- НЛО, -
предположила Черил. - Может быть, он видел НЛО.
- Угу, а я
зеленый человечек с Марса, -
съехидничал Деннис. - Я
серьезно. Странно это. Мотель так изрешетило, будто там
шла война. Все
погибли - даже собака и канарейка управляющего.
Машины на улице
перед
мотелем разнесло в куски. Думаю, один из взрывов и
разбудил народ в тех
домах. - Он опять пробежал очерк глазами. - Два трупа
на стоянке, один
прятался в сортире, один заполз под кровать, а двое
всю мебель подчистую
сволокли к дверям, чтоб заблокировать их. Хотя, похоже,
ни хрена
это не
помогло.
Я хмыкнул:
- Надо думать.
- Ни мотива,
ни свидетелей. Дескать, лучше
думайте, что флоридские
фараоны перетрясают кусты и прочесывают лес в поисках
опасного маньяка...
или, как тут написано, возможно, маньяков. - Деннис
оттолкнул газету и
похлопал висевшую у бедра кобуру с табельным револьвером.
- Попадись он -
или они - мне, узнает, как связываться с алабамской
полицией! - Деннис
бросил
быстрый взгляд на
Черил и озорно
улыбнулся. - Небось,
это
какой-нибудь чокнутый хиппарь обкурился своих теннисных
туфель.
- Сперва
попробуй, потом будешь хаять, - откликнулась
Черил сладким
голосом и посмотрела за Денниса, в окно,
на грозу. -
Бобби, какая-то
машина заезжает.
Вниз по мокрым
окнам скользнул ослепительно
яркий свет фар.
Это
оказался "стэйшн-вэгон" с
выкрашенными под дерево
боковыми панелями;
объехав вокруг насосов бензоколонки, он остановился
рядом с патрульной
машиной Денниса. Номер на переднем бампере был именной, с
надписью "Рэй и
Линди". Фары погасли, и все дверцы немедленно
распахнулись. Из автомобиля
появилась целая семья: мужчина, женщина, маленькая
девочка и мальчик лет
восьми-девяти. Спасаясь от дождя, они заспешили в дом, и
Деннис поднялся и
открыл им дверь.
По дороге от
машины к закусочной все они порядком промокли, а лица у
них были обалделые
и полусознательные, как
у людей, много
времени
проведших в дороге. Мужчина был
седой, кудрявый, в
очках; женщина -
стройная, темноволосая и хорошенькая. Ребятишки смотрели
сонно. Все были
хорошо одеты, мужчина - в желтом свитере с таким
крокодильчиком на груди.
По их отпускному загару я догадался, что они туристы
и держат путь
на
север - возвращаются со взморья после весенних каникул.
- Проходите,
садитесь, - сказал я.
- Спасибо, -
ответил мужчина. Они втиснулись в одну из кабинок возле
стеклянной стены. - Мы увидели вашу вывеску с шоссе.
- В такую ночь
на шоссе худо, - сказал им Деннис.
- Везде передают
предупреждения насчет торнадо.
- Мы их
слышали по радио, - сказала женщина,
Линди, если номер
на
машине не врал. - Мы едем в Бирмингем и думали, будто гроза
нам не помеха.
Надо было остановиться в "Холидэй-Инн" - мы ее
проехали миль за пятнадцать
до вас.
- Это было бы
неглупо, - согласился Деннис. - Искушать судьбу
смысла
нет. - Он вернулся на свой табурет.
Новоприбывшие
заказали гамбургеры, жареную картошку и кока-колу. Мы с
Черил принялись за работу. Молния
в очередной раз
заставила лампы в
закусочной замигать, а от раската грома ребятишки так и
подпрыгнули. Когда
еда была готова и Черил подала клиентам заказ, Деннис
сказал:
- Вот что я вам скажу. Как пообедаете,
ребята, я вас провожу обратно,
до "Холидэй-Инн". А утром можете отправляться
дальше. Ну, что?
- Отлично, -
благодарно отозвался Рэй. - По-моему, нам все равно вряд
ли удастся сильно продвинуться вперед. - Он снова занялся
едой.
- Ну, -
негромко сказала Черил, останавливаясь рядом
со мной, -
что-то мне не кажется, что мы попадем домой рано, а?
- Наверное,
нет. Извини.
Она пожала
плечами.
- Но это же
издержки производства, так ведь? Во всяком случае, это не
самое плохое место, где можно застрять. Я могу придумать
и похуже.
Я подумал, что
Элма, пожалуй, тревожится обо мне, и
потому пошел к
таксофону, чтобы позвонить ей. Я бросил в аппарат
четвертак, но сигнал в
трубке выл точь-в-точь как кошка, на которую наступили. Я
повесил трубку и
попробовал набрать номер еще раз. Пронзительный кошачий
вой продолжался.
- Черт! -
пробурчал я. - Никак, линия накрылась.
- Тебе надо
было открыть заведение поближе к городу, Бобби, - сказал
Деннис. - Никогда не мог понять, на кой тебе понадобился
кабак в такой
глухомани. Был бы ты поближе к Мобилу, так, по крайней
мере, и телефон
работал бы приличнее, и свет горел бы луч...
Визг тормозов
на мокром бетоне не
дал ему договорить,
и Деннис
развернулся вместе с табуретом.
Я поднял
глаза: на стоянку на большой
скорости, вздымая колесами
водяные султанчики, круто свернула какая-то машина. Было
несколько секунд,
когда я думал, что она въедет прямиком в стеклянную стену
закусочной... но
потом тормоза сработали и, едва не задев крыло моего
пикапа, машина резко
остановилась. В красном сиянии неона я разобрал, что
это потрепанный и
разбитый старый "Форд-Фэрлэйн", не то серый,
не то тускло-бежевый. От
помятого капота поднимался пар. Фары еще с минуту горели,
потом мигнули и
погасли. Из машины выбралась какая-то фигура;
медленно, прихрамывая, она
двинулась к закусочной.
Мы
следили за ее
приближением. Тело Денниса
напоминало сжатую,
готовую развернуться пружину.
- Вот мы и
получили богатенького клиента, старина, - проговорил он.
Дверь
открылась, и, впустив порыв обжигающего ветра с дождем, в мою
закусочную шагнул человек, похожий на ходячую смерть.
3
Он был такой
мокрый, словно ехал с опущенными стеклами. И тощий, кожа
да кости; даже вымокнув до нитки, он со всеми
причиндалами весил в лучшем
случае фунтов сто двадцать. Непокорные темные волосы
облепили голову, а не
брился он неделю, а то и больше. С изможденного, мертвенно-бледного лица
смотрели поразительно синие глаза; их внимательный
взгляд быстро обшарил
закусочную, на
несколько секунд задержавшись
на Деннисе. Потом
этот
человек захромал к дальнему концу стойки и там уселся.
Черил принесла ему
меню. Он вытер глаза, избавляясь от попавшей в них
дождевой воды.
Деннис
уставился на него. Когда он заговорил, в
его голосе звучала
вся агрессивность человека, облеченного властью и полномочиями.
- Эй,
приятель.
Мужчина не
отрывал глаз от меню.
- Эй, я к тебе
обращаюсь.
Мужчина
отложил меню в
сторону и достал
из нагрудного кармана
пятнистой армейской рабочей куртки мокрую пачку
"Кул".
- Слышу, не
глухой, - сказал он; голос у него был низким и
сиплым и
не вязался с весьма далеким от крепкого сложением.
- А тебе не
кажется, что ехал ты чуток быстровато
- для такой-то
погодки?
Мужчина
пощелкал зажигалкой, добыл,
наконец, огонек, прикурил
и
глубоко затянулся.
- Угу, -
ответил он. - Что да, то да. Извини. Увидел вывеску, ну, и
заторопился сюда. Мисс! Пожалуйста, чашечку кофе.
Горячего и по-настоящему
крепкого, договорились?
Черил кивнула,
повернулась и чуть не налетела на меня -
я не спеша
шел вдоль стойки, чтобы выбить чек.
- Будешь так
спешить, убьешься, - предостерег Деннис.
- Верно. Прошу
прощения. - Мужчина вздрогнул и одной рукой откинул со
лба спутанные волосы. Вблизи я разглядел в уголках его
глаз и вокруг рта
глубокие морщинки и подумал, что парню под сорок, если не
больше. Запястья
у него были тонкие, как у женщины, а вид такой, точно он
больше месяца не
ел нормально. Он не сводил покрасневших, налитых кровью
глаз со своих рук.
"Небось, под кайфом", - подумал я. У меня от
этого типа мурашки
шли по
спине. Потом его глаза - бледно-голубые, почти белые
- остановились на
мне, и меня будто пригвоздило к полу. - Что-то не так? -
спросил он - без
грубости, только с любопытством.
- Да нет. - Я
покачал головой. Черил подала ему кофе и отошла, чтобы
вручить Рэю и Линди их чек.
Человек в
армейской робе не положил ни сахара,
ни сливок. От
кофе
поднимался пар, но он залпом осушил половину чашки, точно
там было грудное
молоко.
- Эх, хорошо,
- сказал он. - Не даст заснуть, верно?
- Не то слово.
- На нагрудном кармане
его куртки виднелись
едва
различимые контуры букв - когда-то там было вышито
имя. По-моему, Прайс,
но я мог и ошибаться.
- Вот этого
мне и надо. Не засыпать, сколько смогу. - Он допил кофе.
- А можно еще чашечку? Пожалуйста.
Я налил ему
еще кофе. Он выпил его так же быстро, потом устало потер
глаза.
- Что, долго
пробыли в дороге?
Прайс кивнул.
- Сутки. Не
знаю, что устало больше - голова или задница. - Он опять
поднял на меня внимательный взгляд. - А что-нибудь другое
из питья у вас
найдется? Как насчет пивка?
- Извиняюсь,
нет. Не смог получить лицензию на спиртное.
Он вздохнул.
- Тоже
неплохо. А то еще сморило бы. Но сейчас я предпочел бы
пиво.
Один глоток, промыть рот. - Он взял свой кофе, я улыбнулся
и уже начал
отворачиваться... но тут оказалось, что держит он не
чашку. В руках у него
была банка "Будвайзера", и на мгновение я
почувствовал резкий запах только
что раскупоренного пива.
Мираж длился
от силы пару секунд. Я моргнул, и в руках у Прайса вновь
оказалась чашка.
- Тоже
неплохо, - повторил он и поставил ее на стойку.
Я глянул
на Черил, потом
на Денниса. Никто
не обращал на нас
внимания. "Черт! - подумал я. - Не те еще мои годы,
чтоб было плохо
с
головой либо с глазами". Вслух я сказал: "э...", а
может, издал какой
другой дурацкий звук.
- Еще чашечку,
- попросил Прайс. - А потом покачу-ка я лучше дальше.
Когда я брал
чашку, рука моя дрожала, но, коли Прайс и
заметил это,
то ничего не сказал.
- Поесть не
хотите? - спросила его
Черил. - Как
насчет большой
тарелки рагу из говядины?
Он покачал головой.
- Нет,
спасибо. Чем скорей я вернусь на дорогу, тем будет лучше.
Вдруг Деннис
вместе с табуреткой резко развернулся к
нему, наградив
тем холодным неподвижным
взглядом, на какой
бывают способны только
полицейские да инструктора строевой подготовки.
- На дорогу? -
Он засопел. - Приятель, ты хоть раз попадал в торнадо?
Лично я собираюсь проводить вон тех вон симпатяг в
"Холидэй-Инн" - это
пятнадцатью милями южнее. Ежели ты не дурак, то и сам там
переночуешь. Что
толку пытаться...
- Нет. - В
голосе Прайса звучала железная решимость. - Я проведу ночь
за рулем.
Деннис
прищурился.
- Почему такая
спешка? Может, за тобой кто гонится?
- Ночные
пластуны, - сказала Черил.
Прайс
обернулся к ней так, точно схлопотал пощечину, и я увидел, как
в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.
Черил показала
на зажигалку, которую Прайс оставил на стойке рядом с
пачкой "Кул". Это была
видавшая виды серебряная
зажигалка "Зиппо" с
гравировкой "Ночные пластуны" над двумя
скрещенными винтовками.
- Простите, -
сказала Черил. - Я только что заметила это, и мне стало
интересно, что оно означает.
Прайс убрал
зажигалку.
- Я был во
Вьетнаме, - объяснил он. - В
моем подразделении такую
зажигалку получал каждый.
- Эй, - в тоне
Денниса вдруг зазвучало уважение, которого
не было
раньше. - Так ты ветеран?
Прайс молчал
так долго, что я уж подумал - он не собирается отвечать.
В тишине я услышал, как девчушка толкует
матери, что жареная
картошка
"кусенькая".
Прайс сказал:
- Да.
- Вот это да!
Слышь, я и сам хотел пойти, но у меня была
бронь... и
потом, к тому времени дела там все равно сворачивались.
Ты бои-то видел?
На губах Прайса
промелькнула слабая, горькая, язвительная улыбка.
- Да уж
насмотрелся, даже слишком.
- И кем же?
Пехтура? Морская пехота? Рейнджеры?
Прайс взял
третью чашку кофе, отхлебнул и поставил чашку обратно. Он
на несколько секунд прикрыл глаза, а когда снова открыл
их, взгляд его был
пустым, устремленным в никуда.
- "Ночные
пластуны", - негромко проговорил он.
- Спецподразделение.
Развертываемое
для разведки позиций
вьетконговцев в подозрительных
деревнях. - Он сказал это
так, словно цитировал
устав. - Мы
здорово
наползались в потемках по рисовым полям да джунглям.
- Готов
спорить, пару-тройку вьетконгов ты и сам уложил, а? - Деннис
поднялся и перешел на другое место, за несколько
табуреток от Прайса. - А
я-то так за вами и не поспел. Как же мне хотелось, чтобы
вы оставались там
до победы, ребята!
Прайс молчал.
Над закусочной гулко и раскатисто гремел гром. Свет на
несколько секунд потускнел; когда он разгорелся снова,
накал ламп словно
бы отчасти ослаб. В закусочной стало темнее. Прайс с
неумолимостью робота
медленно повернул голову к Деннису. Я почувствовал благодарность
за то,
что мне не придется принять на себя полную силу
взгляда его безжизненных
голубых глаз, и увидел, как Деннис поморщился.
- Я должен был
бы остаться, - проговорил Прайс. - Сейчас я должен был
бы лежать там, похороненный в грязи на
рисовом поле вместе
с другими
восемью ребятами из моего патруля.
- Ох, - Деннис
заморгал. - Извини. Я не хотел...
- Я вернулся
домой, - спокойно продолжал Прайс,
- по трупам
своих
друзей. Хочешь знать, каково это, мистер Патрульный?
- Война
закончена, - сказал я ему. - И возвращать ее ни к чему.
Прайс сурово
улыбнулся, не спуская, впрочем, глаз с Денниса.
- Кое-кто
поговаривает, что она
закончена. Я говорю,
что она
вернулась - вернулась с теми, кто побывал там. С такими,
как я. Особенно с
такими, как я. - Прайс умолк. Под дверью выл ветер,
молния на миг осветила
ходивший ходуном лес за шоссе - ураган трепал
и раскачивал деревья.
-
Грязь доходила нам до колен, мистер Патрульный, - снова
заговорил Прайс. -
Мы шли в темноте по рисовому полю, шли действительно осторожно,
чтоб не
наступать на бамбуковые колья, которые, как
мы догадывались, были
там
натыканы повсюду. Потом раздались первые выстрелы - хлоп,
хлоп, хлоп -
словно
начался фейерверк. Один
из "ночных пластунов" выстрелил
осветительной ракетой, и мы увидели, что Вьетконг берет
нас в кольцо. Мы,
мистер Патрульный, зашли прямехонько в пекло. Кто-то
крикнул: "Косоглазого
высветило!", и мы принялись палить, пытаясь прорвать
строй вьетнамцев. Но
они были повсюду. Стоило
упасть одному, как
его место занимали
трое
других. Рвались гранаты, взлетали осветительные ракеты,
кричали раненые. Я
получил пулю в бедро, еще одну - в кисть руки и
упустил винтовку. Сверху
на меня кто-то упал, и у него было только полголовы.
- Э-э...
послушайте, - сказал я. - Не обязательно...
- Мне так
хочется, друг. - Он быстро посмотрел на меня,
потом опять
уставился на Денниса. Кажется, когда взгляд этого
человека пронзил меня, я
съежился от страха. - Мне хочется рассказать все. Вокруг
шел бой, люди
кричали и умирали, и я чувствовал, как пули,
пролетая мимо, задевают
за
мое обмундирование. Я тоже кричал, я знаю, но то, что
неслось из моего
рта, больше походило на звериный вой. Я бросился бежать.
Спасти свою шкуру
можно было только одним способом: наступая на трупы,
вгоняя их в жидкую
грязь. И, ступая по лицам, я слышал,
как некоторые начинали
давиться,
захлебываться,
пускать пузыри. Всех
этих ребят я
знал, как родных
братьев... но в ту минуту они были для меня лишь
кусками мяса. Я
бежал.
Над полем появился вертолет огневой поддержки, чуток
пострелял... так я и
выбрался.
Один. - Прайс
нагнулся и придвинул
лицо к лицу
своего
собеседника. - И лучше б тебе поверить, что всякий раз,
как я закрываю
глаза, я оказываюсь в Наме, на том
самом рисовом поле.
Лучше б тебе
поверить, что те, кого я там бросил, не
упокоились с миром.
Так что,
мистер Патрульный, свои соображения насчет Вьетнама и то,
что ты, дескать,
за нами "не поспел", держи при себе. А я чтоб
этой чуши не слышал! Усек?
Деннис сидел очень тихо. Он не привык, чтобы
с ним так
говорили,
пусть даже ветераны Вьетнама, и я увидел, как по
его лицу прошла
тень
гнева.
Трясущимися руками Прайс
достал из кармана
джинсов маленькую
бутылочку и вытряхнул из нее на стойку пару
синих с оранжевым
капсул.
Проглотив обе капсулы вместе с глотком кофе, он закрутил
крышечку и снова
убрал флакончик. В тусклом свете его лицо казалось почти
пепельным.
- Я знаю, что
вам пришлось тяжко, ребята, - сказал Деннис, -
но это
не повод выказывать неуважение к закону.
- К закону, -
повторил Прайс. - Ага. Ну как же. Херня.
- Здесь есть
женщины и дети, - напомнил я. - Выбирайте выражения.
Прайс
поднялся. Он смахивал на скелет, обтянутый кожей, которой было
самую малость больше, чем нужно.
- Мистер, я
больше тридцати шести часов не спал. Нервы ни к черту. Я
никому не хочу неприятностей, но когда какой-то
болван говорит, что
все
понимает, охота приложить его по зубам, да так, чтоб
он ими
подавился...
тот, кто там не был, не имеет права делать вид, будто
что-то понимает. -
Он коротко глянул на Рэя, Линди и детишек. - Прощу
прощенья, ребята. Я не
хотел доставлять вам хлопоты. Сколько с меня, друг?
Деннис
медленно соскользнул с табуретки и теперь стоял руки в боки.
- Погоди.
- Он
снова говорил "полицейским" голосом.
- Коли ты
думаешь, что я
выпущу тебя отсюда
под кайфом после
таблеток и
неотоспавшегося, ты сбрендил. Я не желаю отскребать тебя
от дороги.
Прайс не
обратил на него ни малейшего внимания. Он вынул из бумажника
пару долларов и положил на стойку. Я к ним не
притронулся.
- Эти пилюли
помогут мне не заснуть, - сказал Прайс. - Как
только я
окажусь на дороге, все будет в ажуре.
- Парень, я не
отпустил бы тебя, даже если б стоял
белый день и в
небе ни облачка. Мне чертовски неохота чистить
дорогу после аварии,
в
которую ты попадешь.
Да брось. Почему
б тебе не
поехать с нами в
"Холидэй-Инн" и...
Прайс мрачно
рассмеялся.
- Мистер
Патрульный, мотель - последнее место, где тебе
хотелось бы
меня видеть. - Он наклонил голову набок. - Пару дней назад
я побывал в
одном флоридском мотеле и, кажется,
оставил в своем
номере небольшой
кавардак. Дай пройти.
- В одном
флоридском мотеле? - Деннис нервно облизал нижнюю губу. - О
чем ты толкуешь, черт тебя возьми?
- О кошмарах и
реальности, мистер Патрульный. О точке их пересечения.
Пару ночей назад они пересеклись в одном мотеле. Я не
собирался спать. Я
только хотел немного полежать, отдохнуть, но я не знал,
что они
появятся
так быстро. - В уголках губ Прайса играла издевательская
усмешка, но глаза
смотрели страдальчески. -
Тебе ни к
чему, чтобы я
останавливался в
"Холидэй-Инн",
мистер Патрульный. Ей-богу,
ни к чему.
А теперь
посторонись.
Я увидел, что
ладонь Денниса легла на рукоятку револьвера. Пальцы со
щелчком отстегнули кожаный клапан, надежно удерживавший
пистолет в кобуре.
Я изумленно уставился на него. "Господи, - подумал
я, - что
происходит?"
Сердце у меня заколотилось так сильно, что я не
сомневался: это слышно
всем. Рэй с Линди наблюдали за происходящим, Черил
пятилась за стойку.
С минуту Прайс
с Деннисом стояли лицом к
лицу. По окнам
хлестал
дождь, грохотала канонада грома. Потом Прайс
вздохнул, словно на
что-то
решаясь. Он сказал:
- Пожалуй, я
съел бы бифштекс на косточке. Непрожаренный чуть больше
обычного. Что скажете? - Он посмотрел на меня.
- Бифштекс? -
Голос у меня дрожал. - У нас нету никаких косточек...
Взгляд Прайса
переместился на стойку прямо передо мной.
Я услышал
шипение и шкворчание. Вверх ко мне поплыл аромат
жарящегося мяса.
- Ух ты... -
прошептала Черил.
На стойке
лежал большой бифштекс, розовый и сочащийся кровью. Помахай
вы в тот момент у меня под носом меню - я бы
опрокинулся. От бифштекса
струйками поднимался дымок.
Бифштекс начал
бледнеть, таять, и наконец на
стойке остался только
след, повторявший его очертания. Потеки крови испарились.
Мираж исчез, но
запах мяса был еще различим - потому-то я и понял, что не
сошел с ума.
У Денниса
отвисла челюсть. Рэй в своей кабинке привстал из-за стола,
чтобы посмотреть, а лицо его жены цветом напоминало
простоквашу. Казалось,
весь мир балансирует на острие молчания... а затем
протяжный вой ветра
бесцеремонно привел меня в чувство.
- Становлюсь
неплохим спецом по таким
штукам, - негромко
сказал
Прайс. - Даже очень и очень недурственным. Началось это у
меня примерно с
год назад. Я уже нашел четырех других
"вьетнамцев", которые
умеют делать
то же самое.
То, что у
тебя в голове,
просто-напросто становится
всамделишным... и
все. Конечно, изображение
держится всего несколько
секунд - то есть, если я не сплю. Я выяснил вот что:
те четверо парней
вымокли до нитки в
одном химикате, который
там распыляли, -
мы его
прозвали "дергунок", потому что от него
весь костенеешь и
дергаешься,
будто на веревочках. Я угодил под это дерьмо возле Хе
Шан, и оно меня чуть
не удушило. Мне казалось, будто я весь в гудроне, а землю
там выжгло так,
что получилась
асфальтированная
автостоянка. - Он
уперся взглядом в
Денниса. - Я вам тут не нужен, мистер Патрульный.
Особенно при том числе
убитых, какое я до сих пор держу в уме.
- Это вы
были... в том мотеле... у Дэйтона-Бич?
Прайс закрыл
глаза. На правом виске забилась жилка -
густо-синяя на
бледной коже.
- Господи
Иисусе, - прошептал он. - Я заснул и не мог заставить себя
проснуться. Мне снился кошмар. Все тот же. Я был заперт в
нем и кричал -
пытался разбудить себя
криком. - Его
передернуло, по щекам
медленно
скатились две слезы. - Ох, - сказал он и вздрогнул, точно
припомнив что-то
невыносимо страшное. - Когда... когда я проснулся, они
ломились в дверь.
Сорвали ее с петель. Я очнулся... в тот самый
миг, когда один
из них
наставил на меня винтовку. И я увидел его лицо.
Облепленное жидкой грязью
изуродованное лицо. - Прайс вдруг резко открыл глаза. - Я
не знал, что они
придут так быстро.
- Кто? -
спросил я. - Кто придет так быстро?
- "Ночные
пластуны", - ответил Прайс. Его ничего не
выражающее лицо
походило на маску. - Боже милостивый... быть
может, проспи я
секундой
дольше... Но я снова сбежал и бросил тех людей в отеле на
верную смерть.
- Ты едешь со
мной. - Деннис потащил
из кобуры револьвер.
Прайс
резким движением повернул к нему голову. - Не знаю, в
какую это дурацкую
игру ты...
Он умолк,
вылупив глаза на револьвер, который держал в руке.
Это больше не
был револьвер. Это был тягучий, роняющий капли
сгусток
горячей резины. Деннис вскрикнул и отшвырнул его от
себя. Расплавленный
комок с сочным "плюх" шлепнулся на пол.
- Я ухожу, -
голос Прайса звучал спокойно. - Спасибо за
кофе. - Он
прошел мимо Денниса к двери.
Деннис
схватил со стойки
бутылку кетчупа. Черил
вскрикнула "Не
надо!", но было слишком поздно. Деннис уже
замахнулся. Бутылка угодила
Прайсу в затылок и разбилась, залив кетчупом все вокруг.
Прайс качнулся
вперед, колени у него подломились. Он упал и стукнулся
головой о пол. Звук
был такой, будто
уронили арбуз. Тело
Прайса начало непроизвольно
подергиваться.
- Есть, готов!
- торжествующе гаркнул Деннис.
- Попался, ублюдок
трехнутый!
Линди,
обхватив девчушку, прижимала ее к
себе. Мальчик тянул
шею,
чтобы видеть, что происходит. Рэй нервно сказал:
- Вы ведь не
убили его, нет?
- Он жив, -
откликнулся я и поглядел на пистолет:
тот опять стал
твердым. Деннис подобрал его и
наставил на Прайса,
который продолжал
дергаться всем телом. "В точности, как от
"дергунка", - подумал я. Потом
Прайс замер без движения.
- Он умер! - В голосе Черил звучало нечто
весьма близкое к отчаянию.
- О Боже, Деннис, ты его убил!
Деннис ткнул
тело носком ботинка, потом нагнулся.
- Нет. У
него глаза под
веками двигаются туда-сюда.
- Деннис
дотронулся до запястья Прайса, желая проверить пульс, и
резко отнял руку.
- Господи Иисусе! Да он холодный, как морозильник! -
Он сосчитал пульс
Прайса и присвистнул. - Ни дать ни взять, скаковая лошадь
на Дерби!
Я потрогал то
место на стойке, где перед этим лежал бифштекс-мираж, и
отнял пальцы. Они были чуть жирными и от них пахло
жареным мясом. В этот
миг Прайс дернулся. Деннис мелкими, быстрыми шажками отбежал
в сторону.
Прайс издал задушенный звук, будто давился чем-то.
- Что он
сказал? - спросила Черил. - Он что-то сказал!
- Ничего он не
говорил, - Деннис ткнул Прайса пистолетом в
ребра. -
Ну, давай. Поднимайся.
- Убери его
отсюда, - сказал я. - Не хочу, чтобы он...
Черил шикнула
на меня.
- Послушай.
Слышишь?
Я слышал
только рев и грохот бури.
- Ты что, не
слышишь? - спросила она. Ее глаза медленно стекленели, в
них проступал испуг.
- Да! - сказал
Рэй. - Да! Слушайте!
Тогда
сквозь причитания ветра
я действительно что-то
расслышал.
Далекое чак-чак-чак, неуклонно приближавшееся, становившееся
все более
громким. На минуту этот звук потонул в шуме ветра, потом
послышался снова,
почти над самыми нашими головами: ЧАК-ЧАК-ЧАК.
- Это
вертолет! - Рэй
выглянул в окно.
- Кто-то пригнал
сюда
вертолет!
- Нет таких,
кто может летать на вертолете в грозу!
- сказал ему
Деннис. Шум винтов то нарастал, то притихал, то нарастал,
то притихал... и
смолк.
На полу
Прайс, мелко дрожа,
начал съеживаться, принимая
позу
зародыша. Рот у него открылся, лицо исказилось - похоже,
это была гримаса
страдания.
Грянул гром.
Из леса за дорогой поднялась красная
шаровая молния.
Прежде чем спуститься к закусочной, она несколько секунд
лениво висела в
небе, потом начала падать и, падая, беззвучно взорвалась,
превратившись в
белое, пылающее око, свет которого едва не ослепил меня.
Прайс
что-то сказал полным
паники голосом, узнать
который было
трудно. Крепко зажмурив глаза, он сжался в комок, весь скорчился,
обхватив
руками колени.
Деннис
поднялся на ноги и сощурился: сгусток
ослепительного света
упал на стоянку и, замигав, потух в луже.
Из леса выплыла
и расцвела
сиянием, от которого делалось больно глазам, еще одна
шаровая молния.
Деннис
повернулся ко мне.
- Я слышал,
что он сказал. - Его голос
звучал надтреснуто. - Он
сказал... "косоглазого высветило".
Когда, упав на
землю, стоянку осветила вторая ракета, мне почудилось,
что я вижу, как
через дорогу движутся
какие-то силуэты. Они
шли на
негнущихся
ногах, зловещим и
странным маршем. Осветительная ракета
погасла.
- Разбуди его,
- услышал я
собственный шепот. -
Деннис... Боже
милостивый... разбуди его.
4
Деннис тупо
уставился на меня, а я
уже взялся за
стойку, чтобы
перепрыгнуть через нее и самому добраться до Прайса.
На стоянку
влетел сгусток пламени. По
бетону запрыгали искры.
Я
крикнул: "Ложись!" и круто развернулся, чтобы
толкнуть Черил за стойку, в
укрытие.
- Что за
черт... - сказал Деннис.
Он не
закончил. Послышался глухой металлический звон - по машинам
и
насосам бензоколонки застучали пули. Я знал: если
бензин взорвется, всем
нам крышка. Мой
грузовичок содрогнулся под
ударами патронов крупного
калибра, и, ныряя за стойку, я увидел, как он взлетел на
воздух. Раздался
такой грохот, что хоть святых выноси, - окна вылетели
внутрь, и закусочная
наполнилась летящим стеклом, вихревым ветром и густой
пеленой дождя. Я
услышал пронзительный крик Линди. Ребятишки плакали,
да и
сам я что-то
орал.
Лампы погасли.
Мрак рассеивало лишь отраженное
от бетона красное
неоновое свечение да сияние флюоресцентных ламп над бензоколонкой.
Пули
прошили стену, и глиняные кружки-миски превратились
в черепки, точно
по
ним грохнули кувалдой. Повсюду летали салфетки и пакетики
с сахаром.
Черил
держалась за меня так крепко, будто вместо пальцев у нее
были
гвозди, вошедшие в мою руку до кости.
Она смотрела широко
раскрытыми,
полубезумными глазами и все пыталась что-то сказать.
Ее губы
шевелились,
но с них не сходило ни звука.
Грянул еще
один взрыв -
разнесло очередную машину.
Закусочная
содрогнулась до основания, и меня чуть не стошнило от
страха.
На стену снова
обрушился град пуль. Это были трассирующие
пули; они
подпрыгивали и рикошетом отлетали от
стены, словно раскаленные
добела
окурки. Одна такая пуля пропела в воздухе, чиркнула по
краю полки и упала
на пол примерно в трех футах от меня. Светящийся патрон
начал меркнуть,
бледнеть, таять, так же, как пивная банка и
бифштекс-мираж. Я протянул
руку, чтобы коснуться его, но нащупал только осколки
стекла и черепки.
"Фантомная пуля,
- подумал я.
- Достаточно реальная,
чтобы вызвать
разрушение, смерть... и исчезнуть".
"Я вам
тут ни к чему, мистер Патрульный, - предостерегал
Прайс. -
Особенно, при том числе убитых, какое я до сих пор держу
в уме".
Обстрел прекратился. Я высвободился от
Черил и
сказал: "Отсюда ни
шагу".
Потом выглянул из-за
стойки и увидел:
мой грузовичок и
"стэйшн-вэгон" горели, резкий ветер подхватывал
и трепал языки пламени. Я
увидел Прайса: съежившись, он по-прежнему лежал на
полу среди осколков
стекла. Скрюченные пальцы рук жадно хватали воздух,
мигающий красный неон
освещал искаженное
гримасой лицо с
закрытыми глазами. Вокруг
головы
растеклась лужа кетчупа, и вид у Прайса был такой,
точно ему раскроили
череп. Этот человек смотрел в преисподнюю, и, чтобы
самому не лишиться
рассудка, я поспешил отвести глаза.
Рэй, Линди и
детишки жались друг к дружке под столом в своей кабинке.
Женщина
судорожно всхлипывала. Я
поглядел на Денниса,
лежавшего в
нескольких футах от Прайса: он распростерся ничком, а в
спине у него были
пробиты четыре дыры, и вокруг тела Денниса ручейками
расползался отнюдь не
кетчуп. Правая рука с зажатым в ней револьвером была
откинута в сторону,
пальцы подрагивали.
Словно салют
на Четвертое июля, над лесом плавно
взлетела еще одна
сигнальная ракета. Стало светло, и я увидел их: самое
малое пять силуэтов,
а то и больше. Пригибаясь, они шли через стоянку -
но медленно, как в
кошмаре.
Болтающееся обмундирование развевалось
на ветру, в
касках
отражался
свет сигнальной ракеты.
Они были вооружены
- по-моему,
автоматическими винтовками. Лиц было не разглядеть, да
оно и к лучшему.
Прайс на
полу застонал. Я услышал, как
он бормочет "свет...
высветило".
Прямо над
закусочной зависла осветительная ракета. И тогда я
понял,
что происходит. Высветило нас. Нас всех застиг
кошмар Прайса, и
"Ночные
пластуны", которых Прайс бросил умирать в грязной
жиже, снова вели бой -
так же, как случилось в мотеле "Приют
под соснами". "Ночные
пластуны"
вновь ожили, питаемые чувством вины Прайса и тем,
что с
ним сделало то
говно, "дергунок".
А нас
высветило, как вьетнамца на том рисовом поле.
Раздался звук, похожий на щелканье кастаньет:
это, вычертив огненным
пунктиром дугу, в разбитые окна влетели и
с неясным глуховатым
стуком
приземлились в
углу крохотные, рассыпающие
искры точки. Задетые
ими
табуреты завертелись, издавая пронзительный визгливый
скрип. Со звоном
выскочил ящик кассового аппарата, а затем,
рассыпая мелочь и
бумажки,
касса разлетелась. Я быстро пригнул голову, но жгучая оса
(не знаю, что уж
это было - может, кусок металла, а может, осколок стекла)
раскроила мне
левую щеку от уха до верхней губы. Обливаясь кровью, я
упал на пол за
стойку.
Взрыв стряхнул
с полок уцелевшие чашки, блюдца,
тарелки и стаканы.
Крыша закусочной целиком прогнулась внутрь,
словно собираясь сложиться
пополам; с потолка сыпались отлетающая облицовочная
плитка, арматура, на
которой крепились лампы, и куски металлических балок.
Тогда-то я и
понял: нам всем суждено погибнуть. Эти твари
собирались
нас уничтожить. Но я подумал про пистолет в руке Денниса
и про лежащего у
дверей Прайса. Если кошмар Прайса настиг нас,
а удар бутылкой
кетчупа
что-то повредил у Прайса в черепушке, то единственным
способом покончить с
этим сном было убить Прайса.
Я никакой не
герой. Я чуть не уссывался со страху, но я знал, что я -
единственный, кто в силах двигаться. Я
вскочил, кое-как перелез
через
стойку, упал рядом с Деннисом и начал вырывать у него
пистолет. Даже после
смерти хватка у Денниса была ого-го. Поодаль, где-то
справа от меня, под
стеной опять прогремел взрыв. Дохнуло
палящим жаром, а
ударная волна
протащила меня по полу сквозь стекло, дождь и кровь.
Но в руке у
меня был пистолет.
Я услышал крик
Рэя: "Берегись!"
В дверном проеме
на фоне пламени
обрисовался силуэт костлявого
существа в грязных зеленых отрепьях. Голову
прикрывала помятая каска,
в
руках была изъеденная
ржавчиной винтовка. Лицо
было изможденным,
призрачным, черты скрывала ноздреватая
корка засохшей жидкой
грязи с
рисового поля. Существо начало поднимать
винтовку, чтобы выстрелить
в
меня, - медленно-медленно...
Я снял
пистолет с предохранителя и дважды выстрелил,
не целясь. От
каски отскочила искра - одна из пуль прошла мимо цели, -
но неясная фигура
пошатнулась и попятилась к полыхающему пожаром
"стэйшн-вэгону", где сперва
словно бы расплавилась в вязкую слизь, а потом исчезла.
В закусочную
опять полетели трассирующие пули. "Фольксваген" Черил
содрогнулся - почти
разом лопнули шины.
Шины изрешеченной пулями
патрульной машины уже давно стали плоскими.
За окном вырос
еще один "ночной пластун" - этот был без каски;
там,
где полагалось бы расти волосам, череп покрывала
слизь. Он выстрелил.
Я
услышал, как пуля
с жалобным воем
пронеслась мимо моего
уха, и,
прицелившись, увидел, что костлявый палец снова жмет на
курок.
Пролетевшая у
меня над головой сковорода угодила этому
созданию в
плечо и сбила прицел. На мгновение она увязла в теле "ночного
пластуна",
словно вся его фигура была слеплена из грязи. Я выстрелил
раз... другой...
и увидел, как от груди
существа отлетают какие-то
ошметки. Разинув в
беззвучном
крике то, что
когда-то давно, пожалуй,
было ртом, оно
ускользнуло из поля зрения.
Я огляделся.
Черил с белым от шока лицом стояла за стойкой. "Ложись!"
- заорал я, и она нырнула в укрытие.
Я подполз к
Прайсу и сильно встряхнул его. Он
не желал открывать
глаза. "Проснись! - взмолился я. - Проснись, черт
тебя дери!" А потом
я
прижал дуло пистолета к голове Прайса. Боже милостивый, я
не хотел никого
убивать, но я знал, что должен вышибить "Ночных
пластунов" из этой башки.
Я колебался... слишком долго.
Что-то сильно
ударило меня по левой ключице. Я услышал, как хрустнула
кость - будто сломали метлу. Силой выстрела
меня отшвырнуло обратно
к
стойке и вдавило
меж двух издырявленных
пулями табуреток. Я
выронил
револьвер, а в голове у меня стоял такой рев, что я
оглох.
Не знаю,
сколько времени я пролежал без сознания. Левая рука была как
неживая, будто у покойника. Все машины
на стоянке горели,
а в крыше
закусочной зияла такая дыра, что в нее
можно было скинуть
трейлер на
гусеничном ходу. Лицо заливал дождь. Хорошенько протерев
глаза, я увидел,
что они стоят над Прайсом.
Их было
восемь. Те двое, кого я считал убитыми,
вернулись. За ними
тянулся шлейф сорной
травы, а башмаки
и изорванное обмундирование
покрывала жидкая грязь. Они стояли молча, не сводя глаз
со своего живого
товарища.
Я слишком
устал, чтобы кричать. Я не мог
даже скулить. Я
просто
смотрел.
Прайс поднял
руки. Он потянулся к "Ночным пластунам" и открыл глаза -
на багровом фоне мертво белели зрачки.
- Не тяните, -
прошептал он. - Кончайте...
Один из
"Ночных пластунов" наставил на
него винтовку и
выстрелил.
Прайс дернулся. Выстрелил еще один "пластун", и
в следующую секунду в тело
Прайса в упор палили все. Прайс бился на полу,
сжимая руками голову,
но
крови не было - фантомные пули его не задевали.
По
"Ночным пластунам" пошла рябь, они начали таять. Сквозь их тела я
видел языки пламени,
пожиравшего горящие машины.
Фигуры сделались
прозрачными, заплавали в размытых контурах. В мотеле
"Приют под соснами"
Прайс проснулся слишком быстро, понял я; продолжай он
спать, порождения
его кошмаров положили
бы конец всему
этому там же,
во флоридской
гостинице. Они на моих глазах убивали Прайса... быть
может, они играли
финальную сцену с его позволения - лично я думаю, что
он, должно быть,
давным-давно этого хотел.
Прайс
содрогнулся, изо рта вырвался полу-стон, полу-вздох.
Прозвучавший
чуть ли не как вздох облегчения.
"Ночные
пластуны" исчезли. Прайс больше не шевелился.
Я увидел его
лицо. Глаза были закрыты, и я подумал,
что он, должно
быть, наконец обрел покой.
5
Шофер
грузовика, перевозившего бревна из Мобила в Бирмингем, заметил
горящие машины. Я даже не помню, как этот парень
выглядел.
Рэя изрезало
стеклом, но его жена и ребятишки были в порядке. Я хочу
сказать, физически. Психически - не знаю.
Черил на
некоторое время отправилась в больницу.
Я получил от нее
открытку с изображением моста Голденгэйт. Она обещала
писать и держать
меня в курсе своих дел, но я сомневаюсь, что
когда-нибудь получу от нее
весточку. Лучшей официантки у меня не бывало, и я желаю
ей удачи.
Полиция задала
мне тысячу вопросов, но я всякий раз рассказывал свою
историю одинаково. Позднее я выяснил, что ни из стенок
машин, ни из тела
Денниса ни пуль, ни шрапнели так и не вытащили - в
точности, как в случае
с кровавой баней в мотеле. Во
мне пулю тоже
не нашли, хотя
ключицу
переломило аккурат пополам.
Прайс умер от
обширного кровоизлияния в мозг. В полиции мне
сказали,
что впечатление было такое, будто у него под черепом
что-то взорвалось.
Закусочную я
закрыл. Жизнь на
ферме - славная
штука. Элма все
понимает, и разговоров на известную тему мы не ведем.
Но я так и не
показал полиции, что нашел, а почему, и сам
толком не
знаю.
В суматохе я
подобрал бумажник Прайса. Под фотографией
улыбающейся
молодой женщины с ребенком на руках лежала
сложенная бумажка. На
этой
бумажке стояли четыре фамилии.
Рядом с одной
Прайс приписал: ОПАСЕН.
"Я уже
нашел четырех других вьетнамцев, которые умеют
делать то же
самое", - сказал тогда Прайс.
По ночам я
подолгу сижу, гляжу на те фамилии
с бумажки и
думаю.
Ребята получили дозу этого говенного "дергунка"
на чужой земле, куда
не
шибко-то рвались, на войне, обернувшейся одним из тех
перекрестков, где
кошмар встречается с реальностью. Насчет Вьетнама я теперь
думаю иначе,
потому как понимаю, что самые тяжкие бои еще идут - на
фронтах памяти.
Однажды майским
утром ко мне
в дом явился
янки, назвавшийся
Томпкинсом, и сунул мне под нос удостоверение, где было
написано, что он
работает в "Ассоциации ветеранов вьетнамской
войны". Говорил он очень тихо
и вежливо, но глаза у него были почти черные, глубоко
посаженные, и за
время нашего разговора он ни разу не моргнул. Он
выспросил у меня все о
Прайсе; казалось, ему по-настоящему интересно выудить из
моей памяти все
подробности до единой. Я сказал, что рассказ мой в
полиции и добавить мне
нечего. Потом я пошел ва-банк и спросил у него про
"дергунок". Он эдак
озадаченно улыбнулся и сказал, что
отродясь не слыхивал
о химическом
дефолианте под таким названием. Такого вещества нет,
сказал он. Как я уже
говорил, он был очень вежлив.
Но мне знакомы
очертания пушки, засунутой
в наплечную кобуру,
-
Томпкинс нацепил ее под свой льняной полосатый пиджачок.
Да и
ассоциацию
ветеранов, которая хоть что-то знала бы о нем, я так и не
нашел.
Может, надо
было отдать этот список полиции. Может,
я еще так и
сделаю. А может, попытаюсь сам разыскать этих
четверых и найти
какой-то
смысл в том, что они скрывают.
Не думаю, что
Прайс был злым человеком. Нет. Он просто боялся, а кто
же станет винить человека в том, что он
бежал от своих
кошмаров? Мне
нравится думать, что под конец Прайсу хватило храбрости
встретить "Ночных
пластунов" лицом к лицу и что,
совершая самоубийство, он
спасал наши
жизни.
Газеты,
конечно, настоящей версии так и не
получили. Они назвали
Прайса
ветераном-"вьетнамцем",
который свихнулся, убил
во флоридском
мотеле шесть человек, а потом в заправочной
станции "У Большого
Боба"
угрохал в перестрелке
сотрудника управления службы
дорожного движения
штата.
Но я знаю, где
похоронен Прайс. В Мобиле продают американские флажки.
Я жив и мелочи мне не жалко.
А потом
придется выяснить, сколько храбрости у меня.