Дж. Лэрд

Небеса Таргала

СТРАНСТВИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ


     Сентябрь -- октябрь 1982 по времени Земли
     Дж. Лэрд, оригинальный русский текст


Глава 1


     Лорд Лейтон умирал.
     Маленький,  высохший, он скорчился  на больничной койке, похожий сейчас
на  рахитичного  ребенка  --  только  постариковски  сморщенного,  с  седыми
волосами  и узловатыми  пальцами,  напоминавшими  крабью клешню.  Глаза его,
однако, все еще горели неукротимым огнем.
     -- Ну? Пришли полюбоваться на  меня? --  его  светлость обвел  взглядом
Блейда,  Дж.  и  Хейджа, замерших  у  его  койки. Не дождавшись  ответа,  он
усмехнулся, едва шевельнув бескровными губами: -- Что, хорош?
     Блейд опустил  голову,  уставившись  в  угол. Великий  Бог, что  делает
старость с людьми! В свои сорок  семь он был почти  вдвое моложе Лейтона, но
страх на мгновение сжал его сердце. Не ужас перед неизбежным концом, нет! Он
слишком часто видел  чужую смерть -- да  и свою  тоже,  -- чтобы устрашиться
холодных объятий  костлявой. Старость, немощная бессильная старость, вот что
его пугало! Лейтон, почти лишившись плоти, сохранил разум...  А что случится
с ним,  с  Ричардом Блейдом, в девяносто лет? Пусть он превратится в скелет,
обтянутый кожей, в мешок с хрупкими костями -- лишь бы не деградировал мозг!
Впрочем, Блейд понимал,  что  у  него на  это  мало  шансов:  слишком  часто
компьютер  копался  под его черепом, безжалостно перетряхивая  все,  до чего
могли дотянуться его электронные щупальца.
     --  Дорогой мой, -- Дж.  присел на табурет рядом  с кроватью  и  накрыл
своей рукой ладонь Лейтона, -- дорогой мой, я хочу сказать, что всегда ценил
вашу дружбу. Случалось,  мы спорили, расходились  во мнениях... но это такие
мелочи!  Я  всегда гордился  тем, что  раз в неделю могу пожать  руку самому
великому ученому Британии... Вы были для меня...
     Лейтон снова усмехнулся.
     -- Я еще тут,  Дж., я еще тут! И  надеюсь, что  хотя  бы пару ближайших
дней проведу на нашей грешной земле. Не все мои дела завершены...
     В  который  раз Блейд поразился силе духа этого  старика. В юности тело
его  изуродовал полиомиелит;  он  прожил  жизнь  калекой,  он  таскал  горб,
временами  испытывая  мучительные  боли,  но  разум побеждал немощную плоть.
Сейчас  старый  Лейтон казался ему не  только гением --  героем, чей  подвиг
выживания растянулся на долгие десятилетия.
     Блейд отступил  к  двери,  нашарил  там  стул и  опустился  на  жесткое
сиденье. Хейдж  о чем-то толковал с умирающим стариком, низко согнувшись над
ним и кивая головой. Дж., устроившись рядом, по-прежнему не отпускал пальцев
Лейтона; его  собственная  ладонь была почти такой же морщинистой и бледной,
как у старого ученого.
     Они находились в самой просторной палате  госпитального отсека. Лейтон,
когда пришел его  срок, наотрез отказался перебраться в госпиталь или в свой
лондонский особняк; он заявил решительно и твердо, что умрет там, где провел
большую часть своей жизни. В сущности говоря, он был прав. За последние годы
медицинская часть его научного центра  значительно расширилась, пополнившись
и самым совершенным оборудованием, и превосходными  врачами. Вряд  ли Лейтон
получил  бы  лучший  уход  в  какой-нибудь  клинике  для  привилегированных,
фактически он даже не был болен, он был просто стар, и его изношенное сердце
могло остановиться в любой момент.
     Блейд  покосился на  дверь, у  которой стоял  его  стул.  За  ней  была
обширная  комната,  что-то  вроде  холла,  и  коридор,  куда выходили  двери
операционной и кабинетов врачей; один из них принадлежал Смити, нейрохирургу
и  отличному  медику,  находившемуся  всю последнюю неделю при Лейтоне почти
неотлучно. В самом  конце этого прохода располагался небольшой блок, который
называли "старым" -- он был  оборудован  еще  четырнадцать лет назад, вскоре
после  первого  путешествия  Блейда  в  Альбу.  Там располагалась  маленькая
душевая,  в  которой  странник приводил себя  в  порядок по  возвращении,  и
крохотная  палата, где стояла  кровать, в которую он  ложился;  на небольшом
столике рядом  всегда  ждал  магнитофон.  Невольно  Блейд начал  размышлять,
войдет ли он еще когда-нибудь в этот отсек. В  последней экспедиции, в Эрде,
он  потерял память,  и амнезия длилась  несколько недель... Теперь он  точно
знал, чем грозит ему новая попытка проникнуть в Измерение Икс.
     Он  перевел взгляд на Лейтона, на его  кровать, задвинутую в неглубокую
нишу  у  противоположной  стены. Нишу  перегораживала широкая  металлическая
дверь, а  на ножках  лейтоновского ложа странник заметил колесики. Вероятно,
за  дверью  располагалось  еще одно  помещение, куда можно  было передвинуть
кровать. "Что там? -- мелькнула у Блейда мимолетная мысль. -- Какой-то новый
отсек?" Потом он  забыл  об этом, потому что  взгляд  Лейтона  отыскал его и
сухие губы старика шевельнулись:
     -- Подойдите ко мне, Ричард.
     Голос его светлости был тих, но отчетлив.
     Блейд поднялся со стула и шагнул к кровати.
     -- Прошу извинить меня,  -- глаза  Лейтона  остановились  на  лице Дж.,
потом скользнули к Джеку Хейджу. -- Прошу извинить меня, коллеги, но я хотел
бы перемолвиться парой фраз с Ричардом наедине. Видите ли...
     -- Ни слова  больше, мой друг,  -- Дж. тут же поднялся. -- Ваше желание
-- закон.
     Хейдж молча направился к двери, и Лейтон сказал ему вслед:
     -- Увидимся попозже, Джек. Скажем, через час.
     -- Разумеется, сэр.
     Оба  посетителя вышли. Его светлость, прикрыв глаза,  молчал; казалось,
беседа с Хейджем утомила его. Наконец он слабо повел рукой.
     -- Там, на столе, Ричард... Возьмите...
     На столе, в хрустальной  вазе, пламенели пышные  августовские георгины;
рядом лежала магнитофонная кассета. Блейд взял ее и сунул в карман пиджака.
     -- Сядьте. Сюда, поближе.
     Он опустился на  табурет, на котором только  что сидел Дж. Теперь  лицо
Лейтона  было   от  него  на  расстоянии  протянутой  руки.  В  ярком  свете
электрических ламп оно казалось мертвенно-серым и странно спокойным; видимо,
старик не испытывал боли. Слава Творцу, подумал Блейд, он уходит в мире. Без
боли, без унизительных мучений, в полном сознании...
     -- На ленте --  мое завещание вам, Ричард, -- произнес умирающий.  -- Я
хочу, чтобы  с вами осталась  частичка... частичка  от  меня  самого  не  на
бумаге, а живой голос, понимаете?
     Блейд кивнул,  не в силах  сказать ни слова,  горло его было сухим, как
пустыня в полдневный час. Внезапно он вспомнил другого старика, изобретателя
транслятора массы, убитого им в Эрде и так похожего на Лейтона. Он судорожно
вздохнул.
     -- Не печальтесь, -- взгляд старого ученого отыскал его глаза. -- Все в
мире  имеет свой срок,  мой дорогой, и всему приходит  конец, вы  знаете эту
истину  не  хуже  меня.  Я  спокоен, Ричард. Я думаю,  у  вас  с Хейджем все
получится.  Вы можете верить ему так же, как  верили мне... -- голос Лейтона
на мгновение пресекся.  --  Прослушайте запись,  -- сказал  он,  восстановив
дыхание.  -- Прослушайте  ее  внимательно, много  раз... Это предупреждение,
Ричард...  Я  снова напоминаю  вам, что  дальнейшие экспедиции  опасны... Но
если... если... -- глаза Лейтона внезапно сверкнули, -- если вы сделаете еще
одну или две попытки, я не буду возражать. Хейдж... Хейдж знает...
     -- Я сделаю их, сэр, -- выдавил Блейд
     -- Тогда  -- последнее,  Дик... последнее... Спасибо вам -- за все, что
было, и за все,  что будет. --  Веки  Лейтона сомкнулись, Блейд ждал  затаив
дыхание. -- Теперь идите... Боюсь, я поддался иллюзии, утверждая, что у меня
есть еще пара  дней. Пришлите  ко  мне Джека. Пусть придет не через  час,  а
побыстрее... -- Он снова помолчал. -- Все, Ричард... идите...
     -- Прощайте, сэр. Легкого вам пути.
     -- Да, Дик. Конечно.
     Блейд встал и вышел
     В холле его ждали Дж. и Хейдж.
     --  Он передал  мне  кассету, --  произнес странник,  --  магнитофонную
кассету  с  завещанием. Так он сказал.  И еще  просил  вас не задерживаться,
Джек.
     Хейдж торопливо  кивнул; казалось, ему  было ясно, зачем он понадобится
Лейтону.
     -- Разумеется. Я только провожу вас.
     Втроем они вышли в коридор, спустились по лестнице, что вела к главному
компьютерному  залу, снова поднялись по ступеням  и зашагали  к  лифтам. Дж.
ковылял  впереди,  Блейд и  Джек Хейдж  в молчании двигались за ним  в  трех
ярдах. Внезапно странник придержал Хейджа за рукав.
     -- Джек, я видел  дверь за  постелью Лейтона... Там что, какое-то новое
помещение?
     Американец отмахнулся с нарочитой небрежностью.
     -- А!  Старческая  причуда... Когда он слег, то  потребовал оборудовать
личную  лабораторию.  Иногда я  задвигаю  в нее  постель, и он пишет...  или
что-то диктует на магнитофон.
     -- Неугомонный! -- Блейд покачал толовой.
     -- Да, -- Хейдж помолчал, затем  опасливо покосился на спину Дж. -- тот
недолюбливал всех американцев  и Хейджа  в частности.  -- Послушайте, Дик...
нам  надо  встретиться...  только  вам  и  мне...  когда... когда...  Ну, вы
понимаете...
     -- Но сейчас еще рано назначать  точное время? --  Блейд метнул на него
испытующий взгляд.
     -- Рано. Скажем, через два или три дня.
     -- Договорились.
     Дверь  лифта с  едва слышным  поскрипыванием отошла вбок, Дж. шагнул  в
кабину, за ним -- Блейд. Хейдж поднял руку и кивнул.
     -- До свидания, сэр. До встречи, Ричард.
     -- До встречи.
     Кабина медленно поползла вверх.
     * * *
     Лорд  Лейтон  умер  следующей  ночью,   о  чем  Блейда  проинформировал
Кристофер  Смити,  нейрохирург.  Блейд хотел знать, почему  не позвонил  сам
Хейдж,  преемник  его  светлости, но  Смити  сказал,  что  тот очень  занят.
Множество дел плюс небольшое  нервное  расстройство... на него столько всего
сразу свалилось... Странник  забеспокоился, и Смити тут  же  начал  заверять
его, что с Хейджем все в порядке. Восемь часов крепкого  сна -- все, что ему
нужно.
     Ложиться Блейд  не стал, отправился на кухню, сварил себе крепкого кофе
и выпил рюмку виски. Он  долго сидел там,  уставившись невидящим взглядом на
белую дверцу холодильника. Исторический миг, мелькало у него в голове, смена
эпох, потрясение основ.  Со смертью его светлости  кончалось время Лейтона и
Дж., наступала эра Блейда и Хейджа.
     Да,  не  только  Лейтон ушел  этой  ночью!  Еще  месяц  назад Дж. подал
прошение  об отставке. Правда,  он намеревался передать  дела не в ближайшие
дни, а где-то в начале будущего года, сохранив за собой руководство проектом
еще на пять-шесть месяцев.  Блейд знал  и то, что шеф отправил представление
на  нового главу проекта, а  это значило, что  вскоре  он усядется  в кресло
начальника  отдела  МИ6А. Во всяком  случае,  вопрос о присвоении ему звания
бригадного генерала был практически решен.
     Увы,   времена  менялись!  Ричарду  Блейду,  страннику  и  авантюристу,
предстояло   превратиться   в   Ричарда  Блейда,  бюрократа   и   чиновника.
Генеральские звезды тут  ничего не решали,  они лишь еще  крепче привязывали
его к кабинету, к столу, к телефонам -- ко всей той работе, которой положено
заниматься руководителю подобного  ранга. К работе, которая  не имеет ничего
общего с той яркой, насыщенной жизнью, которой он жил последние четырнадцать
лет.
     Блейд почти  уже смирился с этой мыслью.  Разумеется, проект "Измерение
Икс" должен продолжаться, тем более, что нашелся гений Джек Хейдж, способный
заменить гения  лорда Лейтона. Теперь они вдвоем  начнут  отправлять в  иные
миры крепких молодых парней,  и кто-то из них, возможно, вернется... кто-то,
способный заменить Ричарда Блейда...
     Кто  это  будет? Прикрыв глаза,  он подумал  о  том,  какие метаморфозы
пришлось претерпеть ему самому за эти без малого полтора десятилетия. Он был
агентом --  пусть  превосходным,  но  всего  лишь  агентом... Он  наблюдал и
фиксировал,  выполняя  свою  задачу, докладывал  об  увиденном,  не  пытаясь
глубоко проанализировать факты...  Потом...  Да,  потом  превратился в нечто
большее,  почти незаметно  для себя, в иных реальностях его воспринимали как
человека, способного изменить привычный ход событий, как бесстрашного воина,
полководца, героя. Великого героя!
     Он и стал героем -- раз этого требовали обстоятельства. Но шло время, и
постепенно он уяснил, что герой -- не тот, кто размахивает мечом  лучше всех
и лучше всех палит  из бластера. Герой должен научиться не только побеждать,
но и отступать, что требовало иногда большего мужества, чем открытая стычка,
герой должен вести людей и думать о них больше, чем о сохранении собственной
шкуры. Ему пришлось пройти и испытание властью -- такой властью, которой уже
не  ведали на Земле, властью над  душами и телами,  над жизнью и смертью. Он
становился то  Одиссеем, стремящимся  лишь  к  ему  одному ведомой цели,  то
Сивиллой, изрекающей  туманные  предсказания,  то всемогущим  представителем
инозвездной цивилизации, то чужаком, лишенным памяти, забывшим свой мир...
     Да, было, все это было! Он превращался в героя и победителя, становился
властелином и пророком, вел в поход  многотысячные армии или племя волосатых
дикарей, встречался с людьми и нелюдями, любил, сражался, бежал... Он был...
     "Не важно, кем ты  был, --  сказал Ричард  Блейд самому себе, -- важно,
кем ты стал". Агент, герой, властитель, вождь -- все эти  ипостаси спадали с
него,  отлетая, словно луковичная шелуха, и  под ними обнажалась сердцевина.
Истина! Она не была  ни горькой, ни сладкой, она являлась сутью, философским
камнем его души, бесспорным результатом  того, что ему пришлось  испытать за
долгие годы.
     Он  стал  странником,  вечным  странником, всегда стремящимся  в  путь,
жаждущим  ощутить  под ногами дорогу  или  палубу  плывущего  неведомо  куда
корабля. Высокое звание, подумал Блейд;  почетный титул,  которым награждали
немногих!  Куда  значительнее, чем королевский  и императорский!  На миг  он
ощутил  легкое смущение -- не ставит ли он  себя выше Ее  Величества?..  Сэр
Ричард Бартон, его  тезка, был  великим странником -- так же, как Ливингстон
или  Дрейк, -- но все  они оставались верными подданными  британской короны.
Скорее, стоило смущаться из-за того, что он причисляет себя к таким людям...
     Блейд  раскрыл  глаза  и  горько  усмехнулся Увы!  В тот миг, когда  он
осознал свое  место  в мире  и собственное  предназначение,  его странствиям
пришел  конец! Ибо  на Земле наступила  иная  эпоха,  не похожая  на времена
Бартона и Ливингстона  или, тем более, Дрейка, все, достойное открытий, было
открыто  и  исследовано.  Над  некогда  таинственными   истоками  Нила,  над
пустынями  Австралии,  над  Тибетом  и  Огненной   Землей  бороздили  воздух
реактивные лайнеры, а  над ними, в черной бездне космоса, кружили  спутники.
Лишь  иной  мир  мог  утолить  жажду  необычайного,  но щель,  в которую  он
проскальзывал в чужие реальности, становилась уже с каждым днем.
     Покачав головой,  Ричард Блейд налил  и  выпил  еще  одну рюмку,  затем
прошел в свой кабинет и вставил кассету в магнитофон. В полной неподвижности
он  прослушал запись,  запустил ее  снова и снова  -- так, как было  сказано
Лейтоном. Многое из того, что содержалось  в завещании его светлости,  Блейд
уже знал. Его опять предупреждали -- и самым серьезным образом! -- что новые
экспедиции опасны.  Спидинг, его уникальный талант, слабел, это значило, что
скорость   перестройки   нейронных    связей    падает,   не   поспевая   за
высокочастотными  импульсами,  которыми  компьютер настраивал  его  мозг  на
восприятие иной  реальности. В очередной раз он может превратиться в идиота,
потерять навсегда память или застрять в чужом мире.
     Все это он знал, и  новыми являлись только два факта, краткое изложение
теории Хейджа,  содержавшееся  в послании,  и предсмертная  просьба  Лейтона
совершить еще  одну или  две  экспедиции.  Она  как-то  не  вязалась с  этим
письмом...  Странно,  подумал  Блейд,  быть  может,  Хейдж получил  какие-то
дополнительные инструкции?
     Покачивая головой, он  снова  прослушал  запись,  обратив  на  сей  раз
внимание на самое начало. Там  тоже было нечто странное -- намек на грядущую
встречу,  словно  Лейтон  совсем  не собирался умирать.  Поразмыслив,  Блейд
решил,  что  этот  абзац  не представляет интереса, конечно,  его  светлость
являлся гением, но даже гении подвержены предсмертным иллюзиям.
     Тем  не менее он скопировал запись и положил обе кассеты  в сейф, зная,
что будет слушать их еще не раз.
     * * *
     Джек  Хейдж  позвонил  только  через  четыре  дня,  и  они  уговорились
встретиться у Блейда, в его лондонской квартире. В отличие от лорда Лейтона,
американец  был вполне современным человеком, являя собой новый тип  ученого
-- из тех, кому палец в рот не клади.  Хейдж родился  в Техасе, где его отец
до сих  пор держал ранчо, но  полагал себя истым калифорнийцем. В Калифорнии
он  закончил университет,  и там  же взошла звезда его научной  карьеры -- в
этом  благословенном  штате  с  самым  прекрасным климатом,  самыми сильными
землетрясениями,   самыми   очаровательными  женщинами   и  самыми  высокими
налогами. Хейдж трудился в Лос Аламосе,  но вопросы разработки оружия (вроде
"чистой"  нейтронной  бомбы)  его не касались; он занимался  теорией. Лейтон
сначала вычислил его по статьям в "Физикал Ревью", потом  познакомился лично
--  на одной из конференций,  --  после чего  стал допекать Дж.  просьбами о
привлечении Хейджа к проекту.
     Шеф   МИ6А  сопротивлялся   отчаянно.  Он  признавал  американцев   как
необходимое  зло,  как  союзников, без  которых Соединенному  Королевству не
выстоять против объединенной мощи восточных  диктатур  и стран общего рынка,
однако  посвящать их  в тайное тайных...  в секретнейший проект, от которого
зависит будущее Британии!
     Но  Лейтон был  настойчив. К тому  же речь не шла о том, чтобы раскрыть
перед  янки все тайны, его  светлости  требовался Джек Хейдж, и только  Джек
Хейдж. Сам  лос-аламосец  оказался  совсем не  прочь сменить райский  климат
Калифорнии на  лондонские туманы, во-первых, его привлекала новая загадочная
работа,  во-вторых, допекали  калифорнийские налоговые  инспекторы.  Налогов
Хейдж не платил -- не то чтобы совсем не платил, но его доходы, включая сюда
гонорары   за  всевозможные   лекции   и   консультации,  явно  превосходили
декларированную сумму. В  Штатах это считалось тягчайшим преступлением, куда
страшнее, чем смертоубийство.
     Итак, Хейджа купили -- вернее, выкупили или даже обменяли. Его контракт
с  Лос-Аламосским  исследовательским  центром  был разорван, за что Британия
расплатилась   весьма  щедро,   передав  заокеанскому  союзнику   три  унции
мутноватой жидкости в запаянном сосуде. То был некий чудодейственный эликсир
для выращивания волос, доставленный Блейдом из его  четвертого странствия, с
которым английские химики и фармацевты так и не сумели разобраться.
     Калифорниец переехал в Лондон в самом начале восемьдесят второго года и
успел проработать с Лейтоном  всего  шесть месяцев. Они  на удивление быстро
сошлись  друг с другом, ибо, не взирая на различия в возрасте (Хейджу еще не
исполнилось  сорока) и во взглядах, оба были адептами знания, и ради  знания
прозакладывали бы дьяволу свои бессмертные  души. Дж. попрежнему относился к
"янки" очень  настороженно, Блейд же  искренне симпатизировал ему. С Хейджем
было  гораздо  проще  общаться,  чем с  лордом  Лейтоном, он  не пренебрегал
женщинами, любил хорошо поесть и не оставлял после себя недопитых бокалов.
     Памятуя об этом, Блейд попросил миссис Пэйдж, свою приходящую прислугу,
сделать холодные закуски и, в ожидании гостя,  произвел ревизию своего бара,
коей  остался  полностью  удовлетворен.  При  желании  он  мог   споить  всю
лейтоновскую лабораторию и отдел МИ6А впридачу.
     Когда пожаловал гость, стол уже был накрыт:  холодный ростбиф, копченая
лососина, икра,  устрицы, белое вино  и  французский коньяк.  Хейдж выглядел
бледным и  истомленным, но заметив,  как он  налегает на  угощение, странник
успокоился:  человек  с таким аппетитом не мог оказаться больным. Они дружно
опустошали тарелки  --  за  приятной  беседой  о  прелестных  дамах, смуглых
калифорнийках и  белокурых англичанках, о преимуществах британской налоговой
системы и сравнении лондонского климата с лос-аламосским. Когда с едой  было
покончено, Блейд отнес посуду на кухню, оставив на  столе коньяк и коробку с
сигарами.  Оба,  и  гость,  и  хозяин,  закурили,  погрузившись  в  приятную
послеобеденную нирвану.
     -- Спасибо,  Дик,  -- произнес  наконец Хейдж, --  я  словно бы  заново
родился на свет. Вы меня просто спасли, старина!
     -- Что вы имеете  в виду? -- Блейд приподнял бровь. Конечно,  ростбиф и
устрицы  были  великолепны, но то же  самое  его гость мог  получить в любом
хорошем ресторане.
     Хейдж неопределенно повел рукой.
     --  Я  говорю  о  всем  этом...  ну, о вашем гостеприимстве,  дружеском
внимании... Знаете,  --  он усмехнутся, -- британцы гораздо  более замкнуты,
чем мои соотечественники, а в жизни бывают минуты, когда человек нуждается в
поддержке... просто в общении, наконец.
     -- Вам здорово  досталось? --  спросил  Блейд, внимательно посмотрев на
гостя.
     --  Откровенно  говоря,  да. Все  эти  новые заботы... Старик  меня  от
многого  прикрывал...  -- Хейдж потянулся к рюмке.  --  Ну,  мир его  праху!
Позавчера его  кремировали, и мы почтим нашего друга и руководителя еще раз,
когда урну предадут земле.
     Они выпили, потом Блейд осторожно произнес:
     -- Если вы питаете какие-то опасения насчет Дж...
     --  А!  --  Хейдж  отмахнулся.  -- Я  знаю,  что  наш почтенный  старый
джентльмен  меня не любит,  но работать-то  мне придется с вами. Дик!  А это
совсем другое дело, старина. -- Он помолчал, вращая в пальцах рюмку. -- Нет,
не об этом я хотел поговорить с вами.
     -- О чем же? -- Блейд потянулся к бутылке и вновь наполнил рюмку гостя.
     --  Скажите,  Дик, насколько вы  в курсе наших последних работ? Моих  и
Лейтона? -- Хейдж с довольной улыбкой полюбовался на янтарную жидкость.
     По губам странника скользнула усмешка.
     -- Я знаю лишь то, что вы хорошо спелись. Видит Бог, нелегкое дело! Его
светлость, да будет земля ему пухом, отличался нелегким характером!
     -- Да? Я  бы этого не сказал... -- Хейдж сделал маленький глоток. -- Мы
с ним поделили сферы влияния. Он командовал парадом и доводил до ума одно из
своих недавних изобретений, а я... ну, я занимался теорией.
     -- Успешно?
     -- Вполне.  Мне удалось  прояснить многие вопросы...  Да, Ричард,  идет
время,  и  наши  знания  становятся  все  более  полными...  Теперь  я  могу
совершенно определенно сказать вам, где вы побывали.
     --  Приятная новость, Джек, --  Ричард Блейд выдавил кислую улыбку, его
больше интересовало, где ему еще предстоит побывать.
     Хейдж  одним глотком опорожнил крохотную рюмку, смакуя,  прикрыл глаза,
потом резко выдохнул воздух, лицо его порозовело.
     -- Вы помните что-нибудь из основ квантовой механики. Дик?
     Странник  снопа   усмехнулся.  Он  окончил  металлургическое  отделение
Оксфорда в  пятьдесят шестом  году,  когда там не читали курса теоретической
физики.
     -- Только общую идею, Джек, только общую идею, не более того.
     -- И какова же она, по вашему мнению?
     Блейд пожал плечами.
     -- Что все в мире квантовано, разумеется.
     -- Абсолютно  верно. Все  в  мире квантовано,  и  время  не  составляет
исключения.  --  Хейдж  улыбнулся  и  заговорил,  все  более  увлекаясь:  --
Представьте  себе, Дик, что  в  пространственно-временном континууме имеется
бесконечное  множество  Вселенных  или  измерений;  все  они  существуют   в
реальности,  отделенные  друг  от  друга  барьером  времени --  дискретного,
дробного времени,  я  хочу подчеркнуть. Сдвиг  на один  хроноквант  --  и вы
попадаете  в  иное  измерение, со своими галактиками,  звездными  системами,
планетами  и  возникшей на них  жизнью; два,  три,  четыре  кванта  -- и  вы
оказываетесь в других Вселенных,  в  которых, несомненно, существуют аналоги
Солнца,  Земли,  планет и  звезд.  Поскольку наш мир -- будем  называть  его
реальностью или измерением  Земли -- также  занимает определенную  позицию в
этой бесконечной  цепочке, то разумно  считать его координату нулевой. Таким
образом, вы можете перемещаться в нескончаемой череде реальностей, каждая из
которых обладает неким номером.
     -- Вы хотите сказать, что вычислили их? -- Блейд почувствовал волнение.
-- Что  вы можете  теперь так настроить компьютер, что он переместит  меня в
строго   определенный  мир?   Что  я  смогу  вернуться...  --  Он  замолчал,
лихорадочно соображая,  какая  из десятков  виденных им реальностей достойна
вторичного посещения.
     Хейдж энергично замотал головой.
     --  Не  спешите,  Дик,  и  не питайте  радужных надежд. Ведь  что такое
настройка,  точная  настройка? Фактически это означает, что компьютер должен
отсчитывать время с точностью  до хронокванта, а это практически невероятная
ситуация!  Понимаете  ли, любой  прибор, любая  установка не  идеальны,  они
работают с  определенной погрешностью, которую нельзя  полностью  исключить.
Ну, например,  флуктуации  питающего  источника  энергии,  шумовой эффект  в
электронных схемах,  влияние  внешней  среды  и  тому  подобное...  Все  это
приводит к так  называемой случайной  ошибке измерений, подчиняющейся закону
нормального  распределения.  Эта  ошибка  неизбежно  искажает  работу  любой
системы, и полученный результат всегда несколько отличается от истинного или
желаемого. В нашем случае, установив, к примеру, параметры переноса на Альбу
иди Тарн,  можно  попасть  в нужный мир  только  с некоторой  -- и  довольно
небольшой --  долей вероятности; скорее же  вы очутитесь в  одной из близких
реальностей с разбросом в сотню или тысячу хроноквантов в обе стороны.
     Энтузиазм   Блейда  увял,  потом  он   вспомнил  о  паллатах,  звездных
странниках, также владевших секретом перемещения в иные  реальности. Надежды
его  вспыхнули  вновь  --  и  вновь  угасли,  когда он  подумал об Иглстазе,
прекрасном мире, который  пришельцы  со звезд  нашли,  потеряли  и не смогли
обнаружить вновь, несмотря на все свои усилия.
     Обычно  паллаты с  гарантией  попадали  в  нужную реальность, используя
нечто  вроде  маяка  наведения. Их базовая  передающая станция,  вероятно --
аналог компьютера Лейтона, располагалась в земной Галактике,  с ее помощью в
иную реальность забрасывала якорную станцию, и,  как только это происходило,
между ними  устанавливалась  связь. Таким  образом, в  чужом мире  появлялся
маяк, ориентируясь на который, можно было отправлять гласторы -- устройства,
способные перевезти пассажиров и  груз.  Блейд хорошо помнил, что  трагедия,
случившаяся в Иглстазе,  в том  и  заключалась, что  станция-якорь  внезапно
вышла  из  строя,  в результате  чего реальность  Иглстаза  была потеряна, а
переселенцы  -- отрезаны от своего родного мира. Попасть  же снова в Иглстаз
паллаты так и не смогли -- невзирая на отчаянные попытки, предпринимаемые  в
течение тысячелетия.
     Хейдж вдруг усмехнулся.
     -- Уверен,  что вы сейчас  размышляете  о методике,  которую  применяют
паллаты...  Ведь  верно,  Дик?  --  Когда  Блейд  молча кивнул,  американец,
уставившись  на свою  рюмку,  признался.  --  Лейтон  все-таки  был  великим
человеком... Кое в чем он  пошел дальше паллатов.  Он предположил,  что роль
маяка  наведения  может играть  не только электронная система,  но  и  живой
мозг...  И если мы обладаем устройством, способным засечь такой разум  --  я
буду называть  его перципиентом, -- то  появится и возможность  проникнуть в
соответствующую реальность.
     -- Вы хотите сказать... -- начал Блейд.
     --  Да,  Дик,  да!  Именно  над  такой  установкой  Лейтон  и работал в
последние месяцы. Собственно  говоря, вы  с  ней уже  знакомы --  тот  самый
ТиВи-Икс, с  помощью которого он  засек гостя из  Эрде, а потом отправил вас
точно  по  нужному адресу.  Видите ли, любые перемещения между параллельными
Вселенными  приводят  к   некоему  темпоральному  всплеску,  доступному  для
наблюдения.  Подобная  деформация  довольно  быстро исчезает  --  в  течение
нескольких дней; перемещенный объект, живой перципиент  или неживой предмет,
вскоре адаптируется, как бы  "врастает" в чуждую реальность и становится  ее
частью.  Однако  в  начале  его  появления и  какое-то  время  спустя  можно
зафиксировать и факт его прибытия, и местоположение.
     -- Вот как? -- Блейд задумчиво уставился на Джека Хейджа, соображая, не
придется ли  ему испытывать очередное лейтоновское устройство  --  уже после
смерти  его светлости.  Похоже, Лейтон имел в виду  именно это, когда просил
совершить еще пару экспедиций...
     Хейдж протянул свой бокал, взглядом показав на бутылку.
     -- Шефу  удалось засечь некие темпоральные всплески, -- заявил он,  как
следует приложившись. -- Возможно, это следы паллатских гласторов, возможно,
что-то иное... Любопытно было бы выяснить, Дик, как вы полагаете?
     -- Любопытно, -- согласился Блейд.
     --  Я мог бы  послать  вас  в один из  таких районов  возмущений. Проще
говоря,  в  мир,  где  появляются  объекты  из  иных реальностей,  --  Хейдж
выплеснул коньяк в  рот. --  Наверняка вы  попадете к  существам,  владеющим
высочайшей технологией.
     Странник нахмурился.
     -- Вы хотите сказать, Джек, что они, в случае чего, меня откачают?  Как
медики Эрде?
     -- Нет, нет, дружище.  Мы вполне  можем  сделать еще  пару попыток  без
вреда для вашего здоровья, клянусь  вам! Скажем, один раз  без телепортатора
--  ради  чистоты эксперимента,  и вторично  в  полном  вооружении. Причем я
гарантирую, что амнезия не наступит.
     -- Но Лейтон говорил мне...
     --  И он не сказал ни  слова лжи. Но  давайте  рассмотрим,  Ричард, что
такое этот ваш спидинг, -- Хейдж удобно откинулся на спинку кресла и заложил
ногу за ногу, приготовившись прочитать еще  одну лекцию; сейчас он напоминал
Блейду дьяволаискусителя. -- Итак, с точки зрения физики, человеческий  мозг
представляет собой мириады  нейронов,  соединенных  друг с другом  наподобие
ячеек памяти компьютера. По ним передаются слаботочные электрические сигналы
-- опять же, как в компьютере, -- но в точках соприкосновения нервных клеток
скорость передачи падает: межнейронное контактное сопротивление ограничивает
ее,  а  это,  в  свою  очередь,  снижает способность  мозга  к стремительной
перестройке.  Однако  мы знаем  о  существовании  уникальных  личностей,  --
полупоклон  в  сторону  Блейда,   --  у  которых  этот   резистивный  эффект
сравнительно  невелик.  Все  они  могут  рассматриваться  как  потенциальные
кандидаты, способные перемещаться в иные измерения.
     -- Не вижу,  чем это мне поможет, -- произнес Блейд. --  Мои уникальные
способности, -- он невесело усмехнулся, -- сошли на нет.
     --  Вы  совершенно  неправильно оцениваете  ситуацию,  мой  дорогой! --
воскликнул  Хейдж,  и  в  голосе его  страннику  вдруг  почудились  знакомые
лейтоновские нотки. -- Да, с возрастом межнейронное  сопротивление растет, и
ваш разум уже не успевает приспособиться к скорости компьютерной передачи...
Ну, так что же! Понизим ее немного... процентов на тридцать, я  полагаю. Это
скомпенсирует  ваш возраст,  Дик,  --  Хейдж  внезапно  ухмыльнулся.  --  Вы
постарели, но мы можем состарить и компьютер -- как бы состарить, понимаете?
     --  Да!  -- Блейд выкрикнул это  "да!"  с  такой яростной надеждой, что
гость вздрогнул. Затем, немного успокоившись, странник поднялся и подошел  к
окну, вглядываясь в панораму вечернего Лондона. Уже начали зажигаться  огни,
и неоновое пламя реклам  озарило ближайшие улицы;  автомобили ползли по ним,
словно разноцветные жуки, протянувшие вперед золотистые усики света.
     Он повернулся и пристально посмотрел на Хейджа.
     -- Я  знаю, Джек, что ничего  в мире  не дается  даром. Если вы снизите
частоту  сигналов  и я  смогу еще  раз-другой попасть  туда, -- Блейд поднял
глаза к быстро темневшему небу, -- то чего это будет стоить?
     Хейдж не отвел взгляда, но поднял руку и торжественно произнес:
     -- Я клянусь вам, Ричард, что вы окажетесь в ином  измерении  в здравом
уме  и  твердой  памяти! Так  и только  так! Но  вы правы  --  за  все  надо
платить... И поэтому... поэтому... -- он замялся.
     -- Да? -- поторопил его странник.
     -- Будет больно. Дик Дьявольски больно!
     Ричард Блейд улыбнулся и сказал.
     -- На этот счет не нужно беспокоиться. Боль меня не страшит.
     * * *
     Через неделю он отбыл в свое двадцать шестое странствие.


Глава 2


     Застонав, Ричард Блейд приоткрыл глаза.
     Он  не   увидел  ничего.  Перед  ним  плавали   яркие  радужные  круги,
пронизанные снопами молний, где-то грохотали громовые раскаты, ревел ураган,
свистел ветер,  стучали дождевые капли  -- словно  дробь, брошенная на  лист
жести.  Однако  он  не  ощущал  ни  сокрушающего  напора  ветра,  ни  мокрых
прикосновений дождя, ни холода, ни жары  -- ничего. Осязание было выключено,
он стремительно кружился в наполненной светом грозовой бездне, вслушиваясь в
чудовищный  рев  и  грохот  --  пушинка,  влекомая неведомо  куда  яростными
порывами тайфуна.
     Но он осознавал  себя! Он был Ричардом Блейдом, землянином, странником,
заброшенным  в  очередной  мир  Измерения  Икс! Ничего похожего на  амнезию,
поразившую  его на Эрде, память  была  послушна,  разум  --  ясен, мысли  --
логичны  и последовательны. Он почти не чувствовал тела, не мог поднять руку
или  шевельнуть ногой, но главное было при нем, и это  давало  надежду,  что
переход завершился успешно. Хейдж не обманул!
     Постепенно блистающие  молнии стали  тускнеть, цветные кольца замедлили
свое  вращение, гром  стих.  Блейд зажмурил веки  и постарался расслабиться,
пережидая период  адаптации  к новому  миру.  Раньше он занимал  пять-десять
минут, сколько же  потребуется на сей раз? Раньше... Тогда он  был моложе, и
встряска,  которую  учинял  компьютер в  его голове,  не приводила  к  столь
ужасным последствиям, как потеря памяти...
     Он  шевельнулся,  почувствовав  под собой  что-то  твердое, впившееся в
спину, и тут на него навалилась  боль.  Жуткая боль --  ничем не слабее той,
которую он обычно испытывал во время перехода! Ему почудилось, что он слышит
собственные слабые стоны, подобные крикам нарождающегося  на свет  младенца,
его конечности дергались в эпилептическом  припадке смертной муки, невидящие
глаза  уставились  вверх,  пересохший  раскрытый  рот  жадно  ловил  воздух.
Напрасно! Он находился в  вакууме,  в  ледяной пустоте, которую  пронизывали
мириады стальных игл, они впивались в тело, рвали плоть, дробили кости.
     Потом это кончилось.
     Блейд лежал неподвижно, удивляясь, что остался  жив. И даже не  сошел с
ума,  что было уж совсем  невероятным! Но факт оставался фактом, стоило боли
излиться,  покинуть  измученное тело, как  разум возвестил  о  своей победе.
Более  того!  Чувства вновь вернулись  к  страннику,  он ощущал  струившееся
сверху солнечное тепло, твердую -- вероятно, каменную --  поверхность внизу,
слабое дуновение ветра -- и тишину. Беспредельную, бескрайнюю тишину!
     Она,  тем  не менее, казалась живой. Через минуту Блейд понял,  что это
впечатление создавали солнечные лучи и легкий бриз, доносивший  запахи сухой
травы; это  делало окружавшее  его молчание не враждебным, не угрожающим, а,
скорее, преисполненным покоя.
     Он снова приоткрыл глаза, неуклюже поднялся и вздрогнул, пораженный.
     Перед  ним   застыло  полупрозрачное  бирюзовое   марево,  его   ровная
поверхность тянулась к горизонту, сливаясь с яркосиним небом. Он не видел ни
волн, ни  гребешков  пены, ни  игры света на бескрайней и гладкой, как стол,
равнине,   лучи  светила,  ничем  не   отличавшегося   от   земного  солнца,
беспрепятственно проходили в  глубь  этого странного образования. Море? Нет,
вряд  ли... Бирюзовая  субстанция, простиравшаяся  вниз на сотни ярдов, была
проницаема для взгляда, и странник  мог различить  контуры  лежавшей под ней
земли. Кажется, там были холмы, покрытые деревьями -- довольно непривычными,
с желтоватыми широкими  кронами,  но все же напоминавшими земные; за холмами
тянулась  серая лента реки,  а на дальнем ее берегу лежала ровная местность,
похожая на степь.
     Блейд  оторвал  взгляд  от  загадочных  далей   и  принялся  обозревать
ближайшие окрестности.
     Под  ногами  у  него была  каменистая почва, поросшая  скудной  травой;
пологий  склон  шел к бирюзовой поверхности, потом резко  обрывался  вниз, в
пропасть. Место  сильно напоминало вершину  горы или  плато, вознесенное над
этим  непонятным  туманом  на  сотню футов.  Повернувшись,  странник  увидел
невысокие скалы,  изрезанные  расщелинами; прямо  над  ними  висел солнечный
диск. Меж лугом, на котором он стоял, и бурыми зубцами скал темнели деревья,
не менее удивительные, чем те, что росли внизу. Они напомнили Блейду пузатые
винные бутылки: толстенные стволы  диаметром  в ярд на  высоте человеческого
роста  резко сужались, выбрасывая пучки  огромных листьев, чудом державшихся
на тонких веточках-прутьях.
     Внезапно  на  фоне  царившей   вокруг  тишины  он  различил  отдаленный
перезвон. Вода? Блейд почувствовал, что язык еле ворочается в распухшем рту,
и  осторожно сделал  первый  шаг. Он еще  ощущал сильную  слабость,  но  мог
двигаться; во всяком случае, ноги его держали.
     Было тепло, но не жарко -- едва заметный ветерок приятно холодил  кожу.
Беззвучно колыхались огромные листья на деревьях-бутылках,  ущелья  меж скал
зияли  темными  провалами,  на  голых  вершинах  утесов  искрились  прожилки
какой-то  белесоватой породы -- вероятно, кварца. Солнце стояло ни низко, ни
высоко;  будь  дело на Земле, Блейд  сказал  бы, что сейчас часов пять-шесть
пополудни.  Совсем  неплохо,  подумал он;  хватит  времени и осмотреться,  и
подыскать место для ночлега.
     Ноги  несли его вперед  все уверенней и  быстрей, а  пересохшая гортань
напоминала,  что в первую очередь надо добраться до воды. Вскоре странник ее
обнаружил -- небольшой ключ бил  прямо у подножия утеса, порождая прозрачный
ручеек,  струившийся  к  краю  обрыва.  Там,  вероятно, находился  крохотный
водопад, и теперь уши Блейда отчетливо улавливали хрустальный перезвон.
     Ринувшись к  ручью,  он  рухнул на колени  в  воду  и начал черпать  ее
ладонями.  Вода  была  чистой,  свежей  и  вкусной; утолив  жажду,  странник
повалился  поперек   ручейка,  словно  живая   плотина.  Поток  омывал   его
разгоряченное тело,  волосы намокли,  прохладные струи  ласкали шею,  щеки и
лоб. Блейд  чувствовал, как силы прибывают с каждой минутой. Казалось, кровь
побежала  быстрей, к мышцам вернулась упругость, мокрая кожа жадно впитывала
солнечный жар,  прогревавший  до  самых костей.  Полежав так  минут  десять,
странник снова напился и встал. Он  полностью пришел в себя, а значит,  пора
было приступать к делу.
     Быстрым  шагом он направился к скалам, внимательно оглядывая по  дороге
луг, близлежащие валуны, бутылкообразные деревья,  камни  и  небеса. Никаких
признаков высокой  технологии, с которой жаждал ознакомиться  Хейдж... Нигде
ничего угрожающего...  вообще ничего!  Ни живности,  ни насекомых,  если  не
считать  каких-то  крупных  жуков,  метавшихся в  воздухе... Правда,  высоко
вверху,   среди  редких  перистых  тучек,   Блейд  разглядел  темные  точки.
Летательные аппараты? Птицы? Скорее, птицы... Да, так и есть... Они парили в
трех-четырех тысячах  футов от поверхности плато, и никаких деталей странник
различить не мог.
     Он полез на скалу. Подъем  был сравнительно нетруден -- каменную твердь
рассекали многочисленные  трещины, и всегда находился подходящий  выступ, на
который можно было  поставить ногу. Взбираясь вверх, Блейд думал  о том, что
очутился  в  весьма  пустынном  местечке,  что  имело  свои  преимущества  и
недостатки. С одной стороны, никто его не беспокоил;  он мог спокойно прийти
в  себя, оглядеться и провести первую рекогносцировку. С  другой  -- как ему
выбраться отсюда?
     Впрочем, он не очень беспокоился на сей счет, не сомневаясь, что сумеет
спуститься с этой горы к желтым лесам и равнинам внизу. За  его спиной лежал
опыт двадцати пяти странствий -- гигантская  энциклопедия приемов выживания,
методов  сыска и способов, пригодных для вступления в первый контакт. В том,
что сей контакт рано  или поздно произойдет, он был уверен. Во  всех  мирах,
посещенных  им, были  люди  -- или  нечто  человекоподобное, вроде  ньютеров
Тарна,  катразских  хадров или  волосатых  неандертальцев  из  Уркхи.  Поиск
разумных существ обычно  не представлял трудностей; требовалось найти дорогу
или  реку --  водный  путь, который  ничем не хуже сухопутного.  Реку он уже
разглядел, и довольно  большую -- там,  внизу,  за лесом. Стоит спуститься и
пройти  два-три  десятка миль вниз по  течению, как обнаружится какая-нибудь
деревушка... Или лучше сесть в засаду на берегу, понаблюдать за движением по
реке, раздобыть языка...  одного из местных рыбаков, торговцев или бродяг...
Возможно, девушку или молодую женщину...
     Блейд усмехнулся Фортуна обычно  благоволила  ему по части девушек;  по
крайней  мере  в  половине случаев он  ухитрялся разыскать что-то стоящее  в
первую же неделю.
     Выдохнув  воздух,  он  подтянулся  и  перевалил  через  гребень  утеса,
распластавшись ничком на теплом,  нагретом солнцем камне. Полежав с минуту и
успокоив дыхание, странник встал на колени,  потом вытянулся во  весь рост и
обвел  взглядом  горизонт.  Место  для  наблюдения  оказалось  великолепным,
выбранная им скала была повыше прочих, и ничто не закрывало обзора.
     Вокруг каменистой горной вершины  во все стороны простиралось все то же
бирюзовое  марево.  Горный  пик   казался  островом,  вознесенным  над  этой
странной,  почти  прозрачной субстанцией, причем островом  небольшим -- мили
полторы в поперечнике. На миг  Блейду  почудилось,  что он  вновь  попал  на
крохотный тропический атолл в безбрежном  океане  Катраза; он услышал мерный
шум прибоя, ощутил йодистый запах водорослей и аромат спелых плодов...
     Но  нет,  эта  горная  плешь,  окруженная бирюзовой  дымкой, совсем  не
походила на его маленький катразский рай! Ни теплого моря, ни ракушек и рыбы
близ берега,  ни фруктов и  кроликов в лесу... Он видел лишь камни да скалы,
жуков с блестящими надкрыльями, жидкую рощицу деревьев-бутылок, пучки  сухой
травы, заросли  какого-то кустарника  с  гроздьями  яркосиних крупных  ягод,
небольшие ущельица и темные трещины, рассекавшие утесы. Давешний ручей  был,
похоже,  единственным  источником  воды.  Почти всюду  горные  склоны  почти
отвесно  обрывались вниз,  и  лишь  с  южной  стороны  крохотного плато  они
казались более пологими. Блейд запомнил это место, решив, что попробует  там
спуститься на равнину.
     Приглядевшись, он  заметил  на  севере  и на  западе сероватые облачка,
словно  прижавшиеся к  самой  поверхности  бирюзовой  субстанции.  Они  были
неподвижными --  несмотря  на  слабый  ветерок, гулявший  над этой  странной
равниной, -- и  Блейд заключил, что видит такие же горные вершины, как и та,
на которой он сейчас пребывал. Одно  из  темных  облаков больше походило  на
тучку, вытянувшуюся  градусов на  пять  и лежавшую  в западном  направлении;
возможно, то было обширное плато, приподнятое над бирюзовой дымкой? Напрягая
глаза,  Блейд  попытался  рассмотреть  какие-нибудь  детали,  но  расстояние
оказалось слишком велико.  Он потер кулаками глаза и решил, что вряд  ли эта
возвышенность представляет интерес; вскоре он спустится на равнину, к лесу и
реке, к местам более благодатным, чем скудное высокогорье.
     Однако начинать поход сей же час было нельзя. Пока он нежился в ручье и
взбирался  на  скалу, солнце  тоже не стояло  на  месте.  Близился вечер; от
утесов пролегли длинные  тени, диск светила покраснел и краешек его коснулся
бирюзовой поверхности.
     И  тут же она словно взорвалась, засияла  розовыми и голубыми  искрами,
замерцала,  как поднесенный  к  яркому  свету  аметист.  Влево  и вправо  от
закатного   солнца   выхлестнули   протуберанцы   фиолетового    огня;   они
распростерлись  вдоль   горизонта  подобно  гигантским  крыльям   невиданной
сказочной  птицы,  изогнулись  вниз,  к  земле, где фиолетовое переходило  в
чернильно-синее, в багровое,  а  потом -- в полную тьму, непроницаемую,  как
чернота космоса. Западный небосклон стал алым, винно-красным, огненным -- и,
наконец,  начал меркнуть. Но краски вечерней зари еще  долго переливались  и
сверкали, напоминая страннику полярное сияние над ледяными просторами Земли.
     Он  вдруг  осознал,  что  улыбается,  восторженно,  восхищенно,  словно
восемнадцатилетний паренек при виде своей юной подружки. Да, стоило  явиться
в этот мир хотя  бы ради подобного  великолепия... Но  тут  он вспомнил, что
красоту  с  собой не унесешь  -- разве  что в  сердце и в памяти; очарование
исчезло,  сменившись суровой реальностью. Он утолил жажду; теперь надо  было
поискать чего-нибудь съестного и позаботиться о ночлеге.
     Блейд начал  торопливо  спускаться,  направляясь  к  замеченным  сверху
кустам. Он  достиг  их  минут  через  двадцать;  света  еще  хватало,  чтобы
рассмотреть пышные  растения, напоминавшие миниатюрные плакучие  ивы.  У них
были  длинные  ветви-прутья с  мелкими  серебристыми  листочками;  от  веток
отходили футовые отростки с гроздьями  темно-синих плодов. Ни  размером,  ни
формой, ни цветом они не отличались от крупных слив, и Блейд, воодушевленный
этим сходством, сорвал одну ягоду, раздавил и принюхался.
     Пахло приятно -- это все, что  он мог сказать. Сладкий фруктовый аромат
вызвал голодный спазм в желудке,  и странник осторожно лизнул синевато-сизую
кашицу.  На  вкус тоже было неплохо  --  правда,  этот фрукт  или  ягода при
непосредственном знакомстве  больше напоминал виноград,  чем сливу. Окрестив
его виносливом, Блейд приступил к ужину.
     Для первого раза он съел совсем немного, одну  гроздь, не больше фунта;
потом  сполоснул  в  ручье  ладони,  покрытые сладким густым соком,  и  стал
выбирать место для  ночлега. Пожалуй,  безопаснее  было  бы расположиться  в
одном  из ущелий,  но ему хотелось досмотреть красочный, спектакль заката  и
бросить  взгляд на ночные небеса  нового  мира. Он нарвал травы, сложил ее в
кучу у подножия нагретого солнцем валуна и лег на спину, уставившись в небо.
     Когда догорела  вечерняя  заря и  темную хрустальную полусферу  усыпали
звезды,  странник  не  был  разочарован. Он  не  дождался  восхода  луны  --
возможно, ее и не было в этом мире, -- но вид причудливых созвездий оказался
не менее великолепным и величественным, чем картина заката. Вдобавок крупные
жуки, замеченные  им раньше, вдруг начали  испускать слабое фосфоресцирующее
сияние;  с наступлением  темноты они  уже не кружились в воздухе, а  осели в
траву, украсив ее неяркими блестками. Вскоре выяснилось, что, кроме звезд, в
здешнем  ночном  небе  пылали  огромные и  причудливые  газовые  туманности,
дававшие не меньше света, чем спутник Земли в полнолуние.
     Пожалуй, при такой  иллюминации можно  было  бы спуститься на  равнину,
сонно подумал  Блейд. Потом глаза  его  закрылись, мышцы расслабились, и  он
задремал среди тишины и покоя уединенного маленького плато.
     * * *
     Рассвет он проспал,  зато чувствовал -- себя  бодрым  и  отдохнувшим. И
очень  голодным!   Вчерашний   ужин  не   привел  к   каким-либо  неприятным
последствиям, и Блейд, ополоснувшись в ручье, устремился к кустам винослива.
На  сей раз он уже  не сдерживался и  ел до отвала, пока ощущение голода  не
притупилось.  Он вытер сладкий сок  с  губ  и задумчиво оглядел кусты: сизых
плодов оставалось  великое  множество,  но странник  сомневался, что  сумеет
долго  продержаться  на  такой  диете.  Светящиеся  жуки,  единственный  вид
живности на этой скале, в качестве пищи его не привлекали; ему хотелось мяса
--  мяса,  которое,  вероятно, бегает  там,  внизу,  под  сенью  деревьев  с
желтоватыми кронами.
     Решительно  отвернувшись  от  винослива, Блейд  зашагал  к  южному краю
плато,  где горный склон  показался  ему  не столь отвесным.  Действительно,
луговина,  покрытая  невысокой  ломкой  травой,  уходила  вниз  под углом  в
тридцать  пять  --  сорок  градусов,  образуя  довольно  крутой, но  все  же
доступный для передвижения спуск. Откос усеивали камни, и мелкие, и довольно
крупные, в рост человека; что позволяло надеяться на безопасный спуск; кроме
того, Блейд  видел, что ближе к равнине склон становится совсем пологим. Как
ему показалось, расстояние  до ближайшего  леска  не превышало трех  миль --
сущая ерунда для человека, идущего под гору. Пожалуй, через полчаса он будет
там и приступит к охоте...
     Была, однако, маленькая сложность: бирюзовая дымка. Вблизи ее совсем не
удавалось  заметить,  но  дальний  конец  склона  будто  бы  плавал в слабом
аметистовом тумане. Казалось, эта субстанция никак  не влияла на растения --
Блейд  видел у  самых  своих  ступней все ту  же  траву, а  чуть подальше --
заросли  винослива,  но  никаких животных,  разглядеть  не  мог.  Право,  он
чувствовал бы  себя  уверенней, если бы среди камней  промелькнула мышь, или
птица опустилась с  небес, чтобы  полакомиться ягодами,  но откос  оставался
пустым.
     Задумчиво огладив щеки, уже покрытые жесткой щетиной,  странник присел,
выдернул стебелек  и поболтал им в непонятной  субстанции,  будто размешивая
коктейль. Затем он  понюхал травинку,  попробовал  на  язык, не обнаружив ни
запаха, ни вкуса. Что же там, внизу? Какой-то газ? Воздух?
     Блейд  опустил  руку по  локоть в загадочное вещество,  чувствуя слабое
сопротивление;  эта среда  была  несомненно плотнее  воздуха, но  ничуть  не
походила на воду.  Он подождал с минуту, вытащил  руку, внимательно  оглядел
ее,  лизнул  кожу.  Ничего!  Опять  же -- ни  запаха,  ни  вкуса,  и никаких
неприятных ощущений. Решившись, он поднялся на ноги и сделал первый шаг вниз
по склону.
     Едва   заметное   противодействие  --  словно  навстречу  ему  потянуло
устойчивым, но  не сильным ветерком... Блейд сделал второй шаг, погрузившись
в бирюзовую дымку по колени.  Примерно по колени; вблизи граница раздела меж
воздухом и  этой непонятным туманом казалась почти  незаметной. Он  поболтал
ногой, пытаясь  привыкнуть  к  ощущению некоторой скованности;  кроме этого,
иных воздействий загадочной среды не замечалось.
     Шаг,  еще  шаг,  и  еще...  Он  снова  замер, стоя по пояс  в бирюзовой
субстанции. Впрочем, сейчас,  на расстоянии пары  футов  от  его  лица,  она
выглядела почти бесцветной и  прозрачной; голубой оттенок был заметен только
при  взгляде  вдаль.  Солнечные  лучи,  прогревавшие  южный  склон, свободно
проникали  сквозь  нее -- странник чувствовал  тепло на  обнаженных бедрах и
животе.
     Он сделал еще несколько шагов,  погрузившись в  таинственную  среду  по
шею. Теперь Блейд в большей мере  ощущал ее вязкость и  плотность;  впрочем,
это почти не мешало движениям.  Он занес  ногу, чтобы сделать следующий шаг,
но тут же приставил ее обратно, глубоко вдохнул теплый воздух и присел.
     Ничего не случилось.  Теперь он полностью погрузился в бирюзовую дымку,
но она,  видимо, никак не влияла  на  слизистую глаз и носа.  Сделав  выдох,
странник помедлил секунду-другую и втянул в себя загадочный газ.
     Да,  теперь разница  стала для  него понятна: чем  бы не  являлся  этот
нижний слой  "бирюзового  воздуха",  он  содержал гораздо  меньше кислорода.
Вдвое, если не втрое!
     Блейд  просидел  на  склоне  минуты  три,  широко  разевая  рот,  точно
выброшенная на берег рыба, потом не выдержал, поднялся и, пошатываясь, вылез
на свой остров. На самый  настоящий остров;  ибо, хотя  вокруг не было воды,
теперь  он  знал,  что  простиравшиеся  внизу  земли  этого  мира  столь  же
недоступны для него, как океанское дно.
     Отдышавшись,  странник  замер,  прикрыв  глаза, прислушиваясь  к  своим
ощущениям.  Нет,  бирюзовая  среда  не была ядовитой;  он  не чувствовал  ни
головокружения, ни боли в легких  или гортани, ни жжения на  коже. Вероятно,
какой-то  инертный  газ концентрировался  в нижних  слоях  атмосферы; вполне
безвредная добавка, вытесняющая, однако, кислород. Блейд  решил, что  мог бы
провести  в этой среде минут  пять или  шесть  и даже передвигаться в ней --
разумеется, неторопливо и осторожно. Впрочем,  это не разрешало  ситуации --
за  пять   минут  или  даже  за  двадцать   он  не  доберется  до  следующей
возвышенности, до одной из этих темных тучек, что маячили на западе.
     Внезапно  Блейд  сообразил,  что думает о  раскинувшихся  внизу степях,
лесах, холмах  и реках как  о  чем-то недоступном; досягаемый для  него  мир
состоял  лишь  из  горных  вершин,  высоких  скал,  хребтов  и  плоскогорий,
торчавших над бирюзовым  туманом. Местная ойкумена  разом сузилась, сжалась,
как бы  усохла, превратившись в  несколько крохотных точек-островков;  и  на
одном из них, маленьком и бесплодном,  сейчас и находился  он, Ричард Блейд.
Без всякой надежды выбраться отсюда!
     Может  быть, там, внизу, есть жизнь, разумные существа,  цивилизация, о
которой предупреждал Хейдж...  Все  это ему недоступно;  и если  бы он вдруг
чудом  перенесся  на берег  реки или лесную опушку,  то  погиб бы  там через
четверть часа от кислородного голодания. Через четверть часа? Скорее  всего,
гораздо  раньше!  Он  не  знал,  сколько  времени  может протянуть человек в
атмосфере, содержащей восемь или десять процентов  кислорода, и не собирался
выяснять это на собственной персоне.
     Отступив  на три  десятка шагов  от  границы  бирюзового тумана,  Блейд
присмотрел подходящий валун, сел и задумался.
     Если  он  попал в мир,  владеющий  совершенной техникой,  то у  местных
обитателей  наверняка  есть  что-то   вроде  скафандров...  Собственно,  ему
требовался даже не  скафандр,  а обычная кислородная маска; с ее помощью  он
мог  бы  существовать  в этом  бирюзовом  тумане. Для  технической культуры,
создавшей устройства для перемещения  меж реальностями,  это  сущий  пустяк!
Правда, он до сих пор не видел никаких признаков местной культуры, абсолютно
ничего похожего на летательные аппараты или наземные машины; и  ночью в небе
не  было  заметно  быстродвижущихся  огней... Странная ситуация!  По  словам
Хейджа,  он должен был попасть  в  реальность,  где  происходят темпоральные
возмущения!  Возможно,  тут  они  имеют  не  искусственную,  а  естественную
природу?
     Ладно,  забудем  пока о том,  что внизу, решил он, и обратимся к горным
высям.  Есть  ли тут какие-то создания, разумные твари или просто  животные,
годные на мясо? Кроне этих светящихся жуков? Бросив  взгляд в сторону кустов
винослива, странник с отвращением скривился; перспектива просидеть месяц или
два на такой диете буквально ужасала.
     Чудовищно!  Ни кроликов,  ни оленей,  ни  диких кабанов, ни антилоп или
хотя бы крыс -- ничего в этих высокогорных краях!  И  уж,  конечно,  никаких
людей...  откуда тут  взяться  людям,  на  этих  клочках  суши,  разделенных
безбрежными  морями  и океанами  голубоватого тумана! Скорее всего, разумные
существа обитают  внизу... возможно, они  совсем не походят на гуманоидов...
Ему же доступны только  клочки, жалкие клочки -- вместо щедрой и  изобильной
земли... Какой бездарный мир!
     Клочки?
     Внезапно  он  ударил  себя  по   лбу,  вскочил  и   подбежал  к  слегка
опалесцирующей поверхности, уже без опаски погрузившись в таинственную среду
по колени.
     Прищурившись, он долго  смотрел  вниз, потом приставил ладонь козырьком
ко  лбу и медленно повел взгляд от подножия горы к недалекому лесу. Пожалуй,
не больше мили в глубину... да, никак не больше мили, считая по вертикали...
Не больше мили! Любопытно!
     Он вновь  почувствовал  интерес;  этот мир  уже  не  казался  ему столь
нелепым и бездарным.  В  конце  концов,  на Земле была масса  приятных мест,
расположенных  на  высоте мили;  курорты Швейцарии, например,  или  лесистые
склоны Татр  и Аппенин. Нет, не стоит поддаваться панике! Миля -- всего лишь
миля; это  еще  не высокогорье, где  царствуют  камень и  лед. Взять хотя бы
вершину, на которую он попал...
     Блейд  огляделся. Что ж, даже здесь есть трава,  деревья  и  кустарник!
Конечно, маловато  воды и почва довольно  скудная,  но он приземлился  всего
лишь на небольшую горку! Где-то должны быть  местные Гималаи, Тибет и Памир,
Кордильеры, Пиренеи и Иранское нагорье! Тысячи,  сотни тысяч квадратных миль
земли,  пусть гористой,  но с  хорошей почвой, озерами  и  реками,  берущими
начало в  ледниках! Места, где он  сможет дышать! С деревнями,  поселками  и
городами!  С людьми!  Вот только как добраться до этих  обитаемых и обширных
континентов?
     Странник с  тоской  уставился  на  запад,  на  недосягаемые  острова  и
материки,  где,  возможно,   ключом  била  жизнь,  потом  начал  припоминать
минувшее. Меотида, которую он посетил больше десяти лет назад, была гористой
страной...  не  миля, конечно,  но  в среднем полмили...  и,  тем не  менее,
выглядела прекрасным и цветущим краем... То же самое можно  было сказать и о
Тарне,  расположенном  на  высоком  плоскогорье...  Катразские  горные  леса
казались раем для охотников... как и каньоны  Иглстаза, заросшие  соснами...
Даже в стране хиттов, среди лабиринта ущелий и бесплодных  скал, встречались
оазисы -- там выпасали скот, разбивали огороды... А Таллах! Чудесный  остров
в тропическом океане! Он тоже был гористым -- и, вдобавок, не очень большим,
--  но  полным  великолепия и величия! На  миг перед мысленным взором Блейда
мелькнули дворцы  из  разноцветного мрамора, буйная  зелень  парков,  людные
торговые улочки, гигантский амфитеатр  и уходящая к  небу скала -- Священный
Камень, с вершины которого он слез, впервые попав на Таллах, а в самом конце
своего  странствия стартовал  домой,  на  Землю.  Потом  это  очаровательное
зрелище исчезло,  растаяло в тумане прошлого;  он  снова находился на склоне
неведомой  горы в неведомом мире под неведомыми небесами. Только,  в отличие
от Таллаха, спускаться с этой вершины было некуда...
     Повернувшись  спиной  к  заманчивым  островам,  маячившим на горизонте,
Блейд   побрел  к  скалам,  намереваясь  поподробнее  исследовать  ущелья  и
расселины. По пути  он размышлял о  том, что бирюзовая  среда  является куда
более серьезным  препятствием,  чем  земные  океаны.  Огромные  пространства
соленой воды  разъединяли континенты,  но  они же  и  связывали  их  --  при
надлежащем  развитии  мореплавания. Так было не только на Земле; ситуация на
том  же  Катразе  или  в  Меотиде, Кархайме и Сарме ничем  принципиальным не
отличалась  от земной. Везде, где были моря, были и  суда,  торившие морские
дороги, были купцы и пираты, были военные корабли и рыбачьи лодки. Словом, в
воде можно было  плавать;  но как перемещаться в этой  голубой субстанции? В
ней,  по  ней или  над ней?  Скорее, последнее... Если обитатели этого  мира
достаточно развиты,  у  них должны быть воздушные суда или дирижабли... хотя
бы -- примитивные аэростаты и планеры...
     Блейд  поднял  тоскливый  и  ищущий  взгляд  к  синим  небесам,  но там
по-прежнему не наблюдалось никаких признаков цивилизации,  небо  было ярким,
теплым и абсолютно пустым, как в доисторической Уркхе, где обитали волосатые
неандертальцы.  Вздохнув, он  продолжил свой путь, намереваясь  первым делом
прогуляться по ущелью,  самому ближнему  к  ручейку. Там, где вода, зачастую
можно найти что-нибудь интересное... вдруг тут есть ночные животные, которые
днем скрываются в логовищах или норах... тогда должны быть следы водопоя...
     Размышляя  на эту  тему  и  вооружившись  на  всякий  случай  увесистым
булыжником, Блейд вступил  в крохотный  каньон  меж  двух  довольно  высоких
утесов. Он был узок, не более семивосьми ярдов, но в одном месте расширялся,
образуя довольно  просторную  площадку,  покрытую  травой  и ярко освещенную
солнцем,  уже  висевшим в  зените.  Добравшись  до  нее,  странник  замер  в
изумлении, прижимая к груди свой камень.
     Нет там  не было  никаких нор  и звериных  логовищ,  никаких отпечатков
копыт или когтистых лап. Все оказалось гораздо интереснее:  посреди площадки
стояла хижина, а прямо  перед ней скалились в траве черепа и сквозь лохмотья
сгнившей одежды белели кости.


Глава 3


     Блейд, чрезвычайно заинтригованный, присел на  корточки.  С  минуту  он
разглядывал свою находку,  потом отбросил булыжник разыскал прут  и принялся
очищать скелеты  от  остатков  одежды.  Всего он обнаружил  четыре  костяка,
лежавших рядом, словно их обладатели некогда  сгрудились вместе перед  лицом
опасности.  Один   скелет  принадлежал  мужчине,  при  жизни  --  рослому  и
широкоплечему,  другой, поменьше был явно женским.  Два остальных, еще менее
крупных,   странник  определил   как  детские.  Вернее,   это  были  останки
подростков, которым стукнуло лет  тринадцать-четырнадцать, определить их пол
он не смог, но почемуто думал о них, как о мальчишках.
     Несомненно,  перед  ним  была  семья   --  отец,  мать  и  двое  детей,
несомненно, они  приняли  насильственную  смерть,  сражаясь  с  врагами.  И,
несомненно,   это   никак  не   свидетельствовало  о   высокой  цивилизации!
Дьявольщина, подумал  Блейд,  откуда же  тогда  эти  темпоральные  всплески,
зафиксированные прибором Лейтона?
     Сидя  на  корточках, он  начал внимательно изучать свою  находку. Череп
мужчины был расколот страшным ударом булавы, остальную троицу  явно зарубили
мечами или  топорами. Скорее  всего,  не с целью  грабежа,  поскольку оружие
оборонявшихся  лежало  рядом:  боевая  кирка  на  длинной  рукояти,  которой
действовал мужчина, большой и  широкий  нож-секач  -- около женщины; топор и
что-то похожее на  косу  --  неподалеку от костей подростков. Как показалось
Блейду, над трупами потрудились птицы -- вероятно, те самые, летавшие высоко
под облаками, которых он видел вчера.
     Он поднял кирку -- увесистое и довольно грозное оружие. Ее конец на три
дюйма покрывала  темная  корка  крови,  давно  засохшей  и превратившейся  в
грязновато-бурые чешуйки; видимо,  один  из  нападающих тоже распростился  с
жизнью.  Странник  сдул  бурую  пыль,  провел  пальцем по остро  заточенному
стальному клюву. Сколь многое можно  было сказать, глядя на этот металл,  на
плавные  обводы  острия, на любовно  выточенную рукоятку! Прежде всего --  о
стали;  оружие  сделали  не  из  железа, а  из  отличного сплава,  почти  не
потускневшего за год или  два, что минули со  дня сражения. Форма  кирки, ее
вес, остатки какого-то жира или масла на металле, древко из прочного темного
дерева, тщательно отшлифованное  и  стянутое  полудюжиной  широких  стальных
колец, -- все это говорило о том, что хозяин смертоносного кайла принадлежал
к племени  воинственному, умевшему  ценить оружие и  биться с ним в руках до
смерти.
     Не выпуская кирку из рук, Блейд осмотрел лезвия ножа, топора и косы. На
них  не  было  старых  следов   крови,  но  они  казались  выщербленными   и
затупившимися.  Били по металлу, решил странник, значит, нападавших защищали
доспехи, непроницаемые для руки женщины или подростка.
     Он  выпрямился  и,  опираясь  на  кирку,  некоторое  время  разглядывал
скелеты,  пытаясь  восстановить  картину боя.  Мужчина  явно стоял  впереди,
прикрывая  свою подругу  и детей,  видимо, когда  он пал,  расправа над  его
семейством  заняла   считанные  секунды.  Блейд   склонил  голову  перед  их
останками,  потом  быстро  поднял ее, что-то мелькнуло в  его голове, словно
вспышка молнии.
     А, письмена! Руны!
     Он  перевернул  оружие, присмотрелся к рукояти. Так и  есть -- надпись!
Угловатые,  глубоко  врезанные в  дерево  буквы  сложились в  слова; "Кампал
Эгонда, рирдот".  Так вот как его звали!  Довольно  кивнув головой, странник
пристроил кирку на плече. Итак, этот  мир не являлся исключением --  как  во
многих иных реальностях,  он понимал не только местный язык, устную речь, но
и письменные знаки.
     Шагая к хижине -- весьма просторному сооружению, сплетенному из прутьев
--  он  думал, что и в  этой реальности есть люди.  Как и везде,  они воюют,
нападают и  защищаются, куют  клинки и  прочные  доспехи, и, судя  по всему,
умеют перебираться с острова на остров,  с  материка  на  материк.  Каким же
образом? На воздушных кораблях? Вряд ли... Даже примитивный  аэростат -- тем
более, установка для странствий в Измерении Икс! -- плохо вязался с фигурами
закованных в железо рыцарей,  с  топором, ножом, с этой киркой... Хотя сталь
на нее и в самом деле пошла неплохая!
     Он заглянул в хижину,  быстро осмотрел нехитрый скарб хозяев:  каменный
очаг, пару больших корзин с одеждой, коекакой сельскохозяйственный инвентарь
--  лопаты да  вилы с непривычно изогнутыми зубьями,  фляги, кожаный бурдюк,
глиняную  посуду, огниво с кресалом, мешки и сумки. Все это выглядело весьма
примитивным.  В  одной из  сумок обнаружились какие-то твердые, как подошва,
лепешки,  завернутые  в промасленную  парусину.  Блейд  надкусил,  с  трудом
прожевал и довольно улыбнулся: то  было нечто вроде пеммикана, сушеное мясо,
протертое  с  жиром  и ягодами  --  теми  самыми сливами или виноградом, что
составляли пока единственный  доступный ему продукт. В  сухом горном воздухе
эти примитивные  консервы не испортились, а только закаменели; при известном
усилии их вполне можно было употребить в пищу.
     Он  вытряхнул  на  земляной  пол содержимое  корзин  с одеждой и  начал
копаться  в пестром  ворохе  домотканого грубого  холста. Тут нашлись штаны,
рубаха  и шерстяная фуфайка без рукавов  --  просторные, вполне  подходящего
размера.  Блейд  натянул  эти  одеяния, подпоясался широким ремнем, разыскал
большой плащ и кожаные башмаки  -- что-то вроде невысоких сапог.  Засунув  и
мешок плащ, лепешки,  флягу и  кое-какие мелочи, странник решил,  что теперь
его экипировка не оставляет желать лучшего.
     Сложив свою добычу пока на  полу, он покинул хижину,  чтобы  продолжить
осмотр.
     Слева от  жилища  был  разбит крохотный огородик, весь  скрытый травой;
трудно  было  сказать,  что в нем  когда-то выращивали.  Справа  наблюдались
остатки изгороди, а за  ней -- засохшие  лепешки  навоза. Вероятно,  у семьи
Кампала Эгонды  имелся  скот либо птица, и  Блейд  сообразил,  что  это было
единственной добычей победителей. Значит,  им была нужна пища? Мясо? Или они
просто прирезали скотину, устроив маленькую пирушку? Что-то вроде пикника на
свежем воздухе по случаю славной победы?
     Странник обогнул хижину и вздрогнул -- пожалуй,  сильнее, чем  при виде
костей и черепов. Конечно, они были явным признаком обитаемости этого мира и
пришлись  весьма кстати, но теперь его поджидал второй сюрприз -- и не менее
любопытный.
     Лодка!
     Во всяком случае, эта штука походила на лодку --  или на большую модель
птицы с кургузыми крыльями.  С минуту Блейд в удивлении обозревал ее,  потом
подошел поближе и приступил к подробному осмотру.
     Суденышко  напоминало каноэ и оказалось сравнительно небольшим -- три с
половиной ярда в длину н ярд в ширину.  Его корпус был сплетен из прутьев  и
обтянут снаружи  огромными вздутыми  листьями  толщиной  с  подушку; к  нему
горизонтально  крепились  четыре рычага  или  складных  реи,  которые  несли
паруса. Кроме них имелась и  мачта  -- довольно высокая и лежавшая сейчас на
дне пироги; на  нее тоже был намотан парус. Все это сооружение скрепляли три
шпангоута, выточенных из темного дерева, к которым крепились скамьи. Нос был
чуть сужен, но не заканчивался острым форштевнем, как у земных судов; скорее
он походил на закругленную поверхность детских пластмассовых санок. На корме
и носу располагались два больших плетеных короба -- вероятно, для запасов.
     Блейд не обнаружил ни киля,  ни руля. Днище лодочки было почти плоским,
и  ближе к  нему  борта заметно расходились  --  как  он  решил, для большей
устойчивости.  Вместо  руля  использовались боковые  реи -- странник  быстро
нашел четыре  рукояти,  с помощью  которых их можно  было  развернуть на всю
длину и поставить под углом к корпусу.
     Удивительная  посудина! Ни  руля,  ни  весел,  зато  множество  ветрил!
Впрочем,  она  не предназначалась  для  плавания  по  воде;  несомненно, эта
лодочка была местным транспортным средством, которое  Блейд и чаял найти. Он
покачал плетеный  корпус, лежавший прямо на траве, и поразился его легкости;
казалось, его находка не весила ничего.
     Так и  должно  быть,  подумал  он.  Для  того,  чтобы  перемещаться  по
бирюзовой субстанции, нужно  что-то очень легкое, почти воздушный шар...  Но
неужели  -- Блейд  невольно  повернул  голову  туда,  где лежали скелеты  --
неужели четыре человека со всем своим скарбом, включая тяжелые металлические
изделия и скот, перебрались сюда на таком корыте? Это казалось невероятным.
     Приподняв лодку, он  пристроил ее  на  плече, обхватил  днище  рукой  и
направился обратно, к выходу из ущелья. Транспортировка  пироги не составила
труда -- она действительно весила не  больше двух-трех фунтов. Блейд оттащил
ее к южному краю крохотного плоскогорья, туда, где он в первый раз попытался
погрузиться в бирюзовый туман, и опустил на землю. В лодке  нашлась веревка,
тонкая,  длинная и прочная, со стальной кошкой на конце. Размотав ее,  Блейд
надежно зацепил крюк за ствол ближайшего винослива; ему  все  чудилось,  что
невесомое суденышко вдруг  вспорхнет  и улетит, подхваченное  слабым порывом
ветра.
     Может, приступить к испытаниям? Странник взглянул на солнце, уже далеко
перевалившее за полдень. Нет, сначала он должен сделать еще кое-что...
     Блейд вернулся к  хижине,  внимательно осмотрел  ее, сунул  в мешок еще
несколько мелочей -- нож, кружку, огниво с трутом, запасную рубаху и кожаный
бурдюк,  -- и  вынес свою добычу наружу.  Потом,  вскинув на  плечо кирку  и
лопату, он вновь подошел к  бренным останкам  Кампала Эгонды, рирдота, и его
семьи.   Постояв  над  ними  в   мрачном   молчании,   странник  принялся  с
остервенением  врубаться в неподатливую землю. Он был обязан этим людям; они
снабдили его оружием,  одеждой, пищей  и,  что  самое главное,  транспортным
средством. Так что ему, как минимум, придется  их похоронить, а как максимум
-- отомстить  убийцам...  не столько за  Кампала Эгонду,  воина,  сколько за
женщину и детей...
     Он взмок,  но  продолжал копать, иногда  сменяя кирку на  лопату, чтобы
отбросить  разбитые  комья  земли.  Наконец  яма  показалась ему  достаточно
глубокой.  Блейд опустил в нее кости,  засыпал,  выровнял лопатой  могильный
холмик;  потом,  преклонив  колено,  прочитал  краткую  заупокойную  молитву
собственного сочинения. Любому, кто  мог бы услышать  ее  в этом  мире или в
каком-нибудь другом  -- она показалась  бы весьма странной. Очень  странной!
Ибо  Ричард  Блейд упоминал не  только земного Творца и  Вседержителя,  но и
альбийского Тунора,  жуткого БекТора  из Сармы,  пожирателя людей, Черных  и
Белых божеств Зира,  Духа  Единства  бленаров  -- всех  богов, милостивых  и
грозных, дарящих покой усопшим и сладость мести живым.
     Закончив свою заупокойную службу, он поднял мешок и  вернулся на берег.
Да,  на  берег -- теперь он воспринимал  эту бирюзовую субстанцию как океан,
как некую среду, по которой можно передвигаться на корабле или на лодке. Ну,
а  раз  имелся океан,  то были, естественно, и  берега! Ухмыльнувшись, Блейд
покосился на темные тучки на  западном  горизонте,  которые словно бы  стали
заметнее и ближе. Дела шли  превосходно -- если  не считать печальной участи
Кампала Эгонды и его семейства; но тут уж ничего не попишешь.  Зато теперь у
него  имелась  полная  экипировка  и  судно,  все,  что  надо   для  дальних
странствий.  И  он  получил  важное  предупреждение  --  о том, что  в  этом
удивительном  мире   живут  люди,  враждующие  друг  с  другом.  Не  слишком
поражающая, но весьма ценная информация.
     Итак, судно; к нему Блейд и приступил, с трудом сжевав один из брикетов
пеммикана.
     Самым странным  элементом конструкции ему показалась внешняя обшивка из
листьев, которые были, по-видимому, приклеены к плетеному корпусу.  Он сразу
вспомнил,  где  видел  эти огромные  зеленые  матрасы,  формой  напоминавшие
слоновьи уши,  плотные и толстые; они придавали его суденышку вид неуклюжего
утюга с обрезанной передней частью. Эти листья росли на бутылочных деревьях,
и было их тут великое изобилие.
     Достав из мешка нож, Блейд направился к ближайшему дереву и срезал пару
листьев, с усилием перепилив толстые плотные черенки. Он сразу почувствовал,
как они потянулись вверх, словно воздушные шары с теплым воздухом; вероятно,
их наполнял какой-то легкий газ. Странник придавил один лист большим валуном
и начал экспериментировать со вторым.  Он взрезал внешнюю оболочку, довольно
кивнув, когда послышалось шипенье выходившего наружу газа, и тут же выяснил,
что  лист почти полуфутовой толщины внутри состоит как бы из небольших камер
с тонкими полупрозрачными  стенками. Вероятно,  эти мешки  и  были наполнены
газом  -- вот только каким? Существовало два  возможных претендента, гелий и
водород; оба -- прозрачные  и без какого-либо характерного запаха.  Впрочем,
существовал способ проверить.
     Проколов  еще несколько газовых  камер -- достаточное число, чтобы лист
не  вознесся  в  поднебесье, -- Блейд  вытащил  огниво и  запалил  небольшой
костерок.  Он  выждал,  пока  сухие  ветви  и стволы винослива  как  следует
разгорятся,  потом  прихватил  несколько  пылающих  факелов,  швырнул их  на
изрезанный лист и отбежал подальше. Через полминуты, когда перегорела первая
же  стенка, над листом взметнулось  пламя  и  резкий сильный хлопок  нарушил
царившую вокруг тишину.
     Значит, водород, образующий в смеси  с кислородом гремучий газ! Рядом с
этими штуками -- Блейд опасливо покосился на  листья -- не стоило  разжигать
огонь.  Вероятно,  деревья-бутылки   высасывали  легкий  газ  из  атмосферы,
накапливая в листьях. Может быть, и в стволах?
     Озаренный внезапной догадкой, он направился к дереву, вонзил в него нож
и вырезал изрядный кусок.  Древесина была плотнее кожистой поверхности листа
и с трудом  поддавалась клинку  --  словно плотная пробка;  однако она  тоже
имела ячеистую структуру,  только тут газовые  мешочки оказались маленькими,
величиной  с десятую  дюйма,  перегородки же  между  ними  были  прочными  и
деревянистыми. Странник швырнул почти невесомую щепку в бирюзовый океан. Она
медленно спланировала в воздухе, коснулась границы раздела и поплыла по ней,
подгоняемая слабым ветерком -- точно, как сосновое полено по воде.
     Итак, в этом мире существовала не только весьма  необычная  среда, но и
отличный  способ ее преодолеть! Воистину, решил  Блейд, у природы к  каждому
тайному  ларцу  есть  свой ключик, и человек, существо изобретательное, рано
или  поздно  находит  его.  Раз  есть  подходящий  материал,  значит,  можно
построить  и  лодку, и плот, и  корабль... большой корабль,  способный нести
многочисленный экипаж, пассажиров,  грузы! Он поднял  голову и уставился  на
горизонт,  словно ожидал, что из-за этой неясной  синеватой полоски  вот-вот
покажутся  окрыленные  парусами мачты. Но  бирюзовая равнина была спокойной,
безмолвной и безжизненной.
     Из  чистого  озорства  странник  разделался со вторым  листом:  вспорол
несколько газовых камер и забросил слегка потяжелевший груз на пять ярдов от
берега. Лист,  плавно покачиваясь,  поплыл вслед  за щепкой -- на  запад.  В
направлении далеких островов, маячивших на горизонте! К материку!
     Блейд  послюнил палец, попробовал ветер  -- тот был слаб,  но устойчив.
Кажется, можно отправляться в путь... Или стоит получше изучить свое судно?
     Склонившись ко второму решению, он провозился с лодкой до самого вечера
-- спустил  ее в  бирюзовый океан (впрочем,  оставив  привязанной к  кусту),
поставил  мачту, поупражнялся с боковыми парусами,  придававшими  его пироге
вид странной  четырехкрылой  птицы. Вскоре он выяснил,  что грузоподъемность
суденышка  не превышает  пятисот фунтов; на нем могли плыть  два  человека с
небольшим запасом воды и пищи  -- или  один с более  весомым снаряжением. Не
подлежало сомнению,  что  злосчастный Кампал Эгонда, рирдот,  прибыл сюда на
каком-то солидном и крупном корабле или плоту, способном перевезти и всю его
семью, и скот,  и прочее имущество. Вероятно,  оставленное ему  плавсредство
было всего  лишь  яликом,  на  котором  в случае чего  предстояло преодолеть
три-четыре  десятка миль  до  мест более цивилизованных,  чем эта  скалистая
вершина.
     Впрочем, это суденышко Блейда вполне устраивало, так как ничего лучшего
он не имел.
     Он расположился на ночлег  на прежнем  месте, не желая тревожить  покой
погибших и  похороненных им людей. Но теперь перед ним весело трещал костер,
и глиняном горшке булькало  варево из местного пеммикана а рядом,  у  правой
руки успокоительно поблескивал стальной клюв кирки. Ричард Блейд погладил ее
толстую, длинную надежную рукоять, отполированную ладонями Кампала Эгонды, и
вознес еще одну молитву за упокой его души
     * * *
     Утром он отправился в путь.
     Слабый бриз нес его суденышко на запад, к темневшей далеко на горизонте
гряде, похожей на грозовую  тучу. Лодка двигалась неторопливо, со  скоростью
пять  или шесть узлов, и ощущения, которые испытывал ее пассажир, совсем  не
походили на те, что возникают у мореплавателя. Не была плеска  волн, не было
соленых брызг, не было качки; бесшумно и плавно крохотный кораблик  скользил
в  вышине, подвижный и легкий,  как  воздушный  шар.  Блейд словно мчался  в
небесах этого странного мира, разглядывая его поверхность  с огромной высоты
--  свободный,  как  птица,  вольный,  как  ветер.  Чуть  подрагивала мачта,
вздувались паруса,  и  лодочка неторопливо плыла вперед,  оставляя за кормой
милю за милей.
     Блейд сидел посередине, стараясь не покачнуть свое хрупкое судно. Внизу
под ним  расстилалось нечто  похожее  на  лес --  густые древесные кроны, то
желтые, то  золотистые, то бурооранжевые  или  красноватые. Он  не  видел ни
зеленого, ни синего цветов; чудилось, эта  чаща охвачена осенним пожаром. Но
вряд ли в этом мире была осень. Солнце сияло совсем полетнему, теплый воздух
ласкал обнаженную грудь странника, и он решил, что для растительности на дне
бирюзового океана желтый цвет является, видимо, естественным.
     С высоты было трудно оценить величину деревьев, но казалось, что они не
больше  земных --  во всяком случае,  не  гиганты,  по ветвям  которых Блейд
путешествовал  в  лесах Брегги. Желтую волнистую поверхность чащи  прорезала
река, та самая,  которую он видел  с покинутого недавно плоскогорья;  сверху
она походила на серебряную ленту, брошенную на золотистое покрывало. Кое-где
по  берегам встречались скалы --  черные  и темно-коричневые; временами  лес
отступал, и вдоль воды тянулись узкие полоски песка.
     Прошло часа три. Горная вершина на востоке превратилась в едва заметное
облачко, почти неразличимое невооруженным глазом, солнце поднялось высоко, и
Блейд понял, что приближается  полдень. Все  это время он старался держаться
над рекой, направляя лодку с помощью боковых парусов, внимательно осматривая
берега и водную поверхность. Ничего достойного внимания заметить не удалось,
ни кораблей, ни поселков, ни дорог, ни полей или иных признаков цивилизации.
Небо тоже было пустым; только где-то под облаками кружили птицы.
     Поразительно! Странник отвел взгляд от расстилавшегося внизу  пейзажа и
покачал  головой. Его суденышко прошло миль пятнадцать  или  двадцать,  и на
всем  этом  расстоянии река  выглядела  вполне судоходной. Лес по ее берегам
тоже не производил впечатления непролазной чащи; обычный лес, не джунгли, не
тайга. Вполне подходящие места для обитания, однако -- никого! И ничего!
     Блейд недовольно нахмурился. Как полагал Хейдж, он должен был попасть в
высокоразвитый  мир,  где  известны те  или  иные способы перемещения  между
реальностями Измерения  Икс.  Данное обстоятельство являлось решающим: чтобы
сконструировать   нечто  похожее  на  машину  Лейтона,  необходимы  обширные
познания в  физике и электронике, а это влекло за  собой  массу последствий.
Скоростной  транспорт,  строительная  техника,  высокопродуктивное  сельское
хозяйство  или  некий  способ  искусственного производства  пищи, разработка
недр,  энергостанции  и   передача  энергии  на  расстояние.  Все  это  было
нерасторжимой  цепочкой  причин  и  следствий,  тех  элементов,  из  которых
складывается техническая культура, одно влекло за собой другое с неоспоримой
и абсолютной неизбежностью.
     Возможно,  подумал Блейд, эти  желто-золотистые леса, прикрытые  дымкой
бирюзового тумана, от века стоят дикими и нетронутыми? Возможно, цивилизация
не коснулась их, потому  что там, внизу,  нельзя  дышать?  Возможно, великие
города,  огромные  заводы  и   научные  центры  этого  мира  возвышаются  на
плоскогорьях, приподнятых над этой странной субстанцией, по которой скользит
его суденышко? Но сам  факт существования  этой лодки, и хижина, которую  он
нашел  в ущелье, и весь  жалкий скарб ее обитателей, и  их смерть -- все это
отнюдь не свидетельствовало о высокой культуре. Скорее наоборот!
     Постепенно он начал испытывать сомнения в удачности этого эксперимента.
По мысли Хейджа -- несомненно, внушенной лордом  Лейтоном, -- это странствие
рассматривалось как пробный шаг,  как первый опыт. Если методика обнаружения
высокоразвитых  цивилизаций  по темпоральным  всплескам оправдает себя, то в
следующую  экспедицию  Блейд  должен был отправиться с телепортатором -- для
пересылки на Землю различных технических объектов небольшого размера и веса.
Он понимал, что грядущий поход станет для него последним, и жаждал завершить
свою миссию самым достойным образом. Но если Лейтон  и Хейдж ошиблись,  если
зафиксированные  их  аппаратурой  сигналы  не  имеют  отношения  к  разумной
деятельности, то вся проблема не стоила выеденного яйца.
     Поразмыслив,  Блейд  решил,  что  сейчас  не  надо  ломать  голову  над
подобными  вопросами.  В конце  концов,  если  тут  имеются  какие-то центры
цивилизации,  вверху  или  внизу, он  их обнаружит.  Да, рано  или поздно он
наткнется на разумных существ, ибо  их присутствие в  этом  мире  бесспорно!
Пока же он плыл в хрупком сооружении, наполовину лодке, наполовину воздушном
шаре,  на  огромной  высоте, ежесекундно  рискуя  жизнью. Его не  обманывало
завораживающе  плавное  движение   крохотного  судна  и  безмятежный   покой
бирюзового океана. Что, если в нем бывают бури  и штормы? Даже сильный ветер
мог таить неведомую опасность! Все-таки под  днищем лодочки  была не вода, а
гораздо более разреженная субстанция...
     Внезапно  нить  его размышлений  прервалась, и  Блейд  привстал, слегка
покачнув свой хлипкий кораблик. Впереди, прямо по курсу, громоздилось что-то
непонятное,   темное,  неопределенных  очертаний   --   расплывчатая  масса,
протянувшаяся налево  и направо на три-четыре сотни ярдов. Он начал возиться
с  парусами, замедляя бег лодочки,  и  минут через  десять пришвартовался  к
огромному толстому стволу бутылочного дерева.
     Несомненно, перед ним был плот -- большой плот, состоявший из  тысяч  и
тысяч коротких неохватных бревен, огромное сооружение некогда  прямоугольной
формы, с  мачтами и  боковыми  парусами на  выступающих  реях.  И  столь  же
несомненно, что его разграбили и разбили. Часть веревок, скреплявших бревна,
лопнула, и стволы  застыли беспорядочной кучей; поверх  них  валялись мачты,
реи,  оборванные  паруса  и  остатки такелажа; пять-шесть хижин, в  которых,
видимо, жил экипаж, были развалены и изрублены мечами или  топорами.  Людей,
впрочем, нигде не наблюдалось -- ни живых, ни полуживых, ни мертвых.
     Блейд с  пять минут обозревал эту печальную картину разбоя и разорения,
потом  перебрался на  плот  и, осторожно шагая  по  расходящимся  под ногами
бревнам, приступил  к  детальному осмотру. Он не рассчитывал  поживиться туг
чем-либо  ценным  --  разве что  мелочами,  которые  не перегрузили  бы  его
суденышко,  --  но  хотел  выяснить, кто  с кем  бился и по  какому  поводу.
Обнаружив наиболее прочный участок плота, где канаты были еще целы, он встал
посередине, оперся на кирку и начал мысленно прокладывать путь  к развалинам
хижин. Передвигаться здесь следовало с крайней аккуратностью: кое-где стволы
разошлись  на фут или целый ярд, и свалиться  в такую щель означало бы явную
гибель.
     Вот и второй признак цивилизации, подумал Блейд, и в столь же плачевном
состоянии,  как  и   первый.  Безлюдье  и  разорение!  К  тому   же  никаких
буксировочных  средств, никаких движителей, кроме  мачт, парусов и ветра; не
похоже,   чтобы   в  этом  мире  знали  про  электричество,  радиосвязь  или
огнестрельное  оружие.  Плот,  однако,  был  огромен  и являлся  результатом
совместных  усилий  большого  числа  работников.  Ктото спилил  эти  стволы,
обрубил  ветви;  кто-то спустил их в бирюзовую  субстанцию, связал  толстыми
канатами --  похоже, из пеньки;  кто-то перегонял бревна из  одного места  в
другое -- где их, по-видимому, собирались купить. Несомненно, эти бутылочные
деревья были товаром -- но  почему тогда нападавшие  не забрали их?  Почему,
перебив экипаж, они срубили мачты, изорвали паруса, снесли  хижины и бросили
гору  ценного строительного материала  посреди океана? И где же люди? Вернее
-- где трупы?
     Странник приставил  ладонь ко лбу, все еще не решаясь двинуться с места
и  разглядывая  рухнувшие  хижины,  до  которых  было  ярдов пятьдесят.  Ему
показалось, что  на бревнах и плетеных  стенках  и крышах разрушенных  жилищ
заметны какие-то бурые пятна -- возможно, засохшая кровь? Тел он по-прежнему
не видел,  хотя они могли  быть завалены обломками; не видел и оружия -- под
ярким солнцем металлический блеск клинков был бы, разумеется, заметен.
     Если перескочить вон на то бревно... потом пройти по  участку из дюжины
стволов, который выглядел  вполне надежным... перебраться через  трехфутовую
щель... а дальше...
     Дальше будет видно, решил Блейд, собираясь сделать первый шаг. Внезапно
сзади раздался скрежет  -- словно по дереву провели тупой пилой;  в царившем
вокруг безмолвии он прозвучал оглушительно. Странник, находившийся в десятке
ярдов от края плота, вздрогнул и резко обернулся. Над крайним бревном торчал
полированный серебристый  шлем с  высоким гребнем и  чем-то вроде забрала, а
под ним...
     Блейд ощутил  холодный  озноб,  пробежавший по  спине, от шеи до  самой
поясницы.   Эта  жуткая   физиономия  не  могла  принадлежать  человеческому
существу! Огромная, безносая, с сильно выступающими челюстями, с зеленоватой
чешуйчатой кожей, с низким  лбом и  глубоко запавшими глазами... Безусловно,
то не был человек, но в его круглых желтых зрачках странник распознал вполне
человеческие чувства. Он наблюдал их сотни, тысячи раз и  не мог  ошибиться:
эта безносая  тварь глядела на него с яростью и злобной насмешкой. Словно на
суслика, попавшего в капкан!
     Отступив,  Блейд дал возможность пришельцу выбраться  на  плот. Он  уже
оправился от первого шока и решил не  спешить; это создание было не страшнее
саблезубого тигра  из Уркхи  или  мерзкого монстра из лабиринтов Зира. Но, в
отличие от  этих  чудищ,  зеленокожий являлся существом разумным  -- значит,
представлял ценность в качестве пленника. Вот только может ли он говорить?
     Безносый пришелец  взобрался на крайнее  бревно и выпрямился. Телом  он
отдаленно  походил  на  человека  -- две  нижние  конечности,  две  верхние,
какое-то  подобие  плеч,  шея,  голова...  На  этом  сходство заканчивалось.
Туловище  было почти квадратным,  закованным в  костяной панцирь -- Блейд не
сразу понял, что это не боевое облачение, а нечто вполне естественное, вроде
раковины улитки или  иголок ежа. Этот природный пластинчатый доспех покрывал
грудь,  живот  и  спину пришельца;  из-под  него  торчали четырехпалые ноги,
мускулистые, кривоватые, короткие. Руки  -- или  верхние  лапы  -- выглядели
почти  такими  же,  с толстыми  пальцами, вооруженными мощными когтями.  Эта
тварь походила на гигантскую, вставшую на дыбы черепаху --  правда,  с одним
существенным отличием: в одной из верхних конечностей она сжимала меч.
     Блейд,  не торопясь, положил  кирку на бревно  и  вытянул  вверх руки с
раскрытыми ладонями.  Он знал, что успеет добраться до оружия, ибо  безносый
меченосец казался не слишком поворотливым; но, быть может, удастся покончить
дело миром? Или получить какую-то информацию?
     -- Мир, --  медленно и  отчетливо произнес странник. --  Мир! Я не хочу
тебя убивать. Понимаешь?
     Зеленокожий  взял  меч  обеими  лапами  наизготовку.  Потом  пасть  его
раскрылась, и он проскрипел -- хрипло, отрывисто, но вполне внятно:
     --  Ты --  не трогать  --  оружие.  Тогда  -- жить.  Иначе --  умереть.
Понимать?
     Он умел говорить! Он даже скопировал интонацию Блейда!
     -- Чего тебе надо? -- странник нахмурился, следя, как слева и справа от
первого пришельца появились шлемы еще двоих.
     -- Ты! -- заявил меченосец. -- Нужен -- ты!
     -- Зачем?
     --  Покорный  --  работать.  Непокорный  --  есть!  --  мощные  челюсти
пошевелились, словно их обладатель пережевывал кусок мяса.
     Внезапно чувство резкой неприязни кольнуло Блейда;  он  поднял кирку, с
трудом сдерживая подступающий гнев. Этот монстр был людоедом!
     -- Ты -- убираться --  отсюда,  -- медленно произнес странник, подражая
безносому. -- Ты -- убираться, эти -- двое -- тоже -- убираться. Тогда жить!
Иначе -- я -- есть! Все -- три! -- он оскалил зубы и пару раз лязгнул ими.
     Оба соплеменника меченосца выбрались на  плот. Один был красноглазым, с
большим двуручным эспадоном в  лапах;  второй имел при себе топор. Этот  как
будто выглядел постарше: кожа его  имела бледно-зеленый цвет, а на пластинах
грудного щита были изображены пурпурные знаки. Вид он имел  начальственный и
важный -- словно сержант при двух подчиненных.
     Сержант-секироносец уставился на Блейда и мрачно заявил:
     -- Карвар -- есть -- мягкий -- люди. Мягкий люди -- не есть -- карвар!
     -- Я -- не мягкий, -- заверил его странник, угрожающе покачивая киркой.
-- Я -- жесткий, очень жесткий! Такой жесткий, который ест карваров!
     Если не найдется другого мяса, подумал он про себя, придется  и в самом
деле съесть этих ублюдков.
     Сержант с пурпурными знаками  разинул пасть,  и это весьма  походило на
усмешку.
     -- Карвар -- иметь -- острый  зуб,  -- сообщил он  -- Есть -- мягкий --
люди, есть -- жесткий -- люди, все равно. Есть -- глупый --  люди. Глупый --
мягкий -- люди -- совсем -- вкусно! Хорошо!
     Блейд  понял, что  над ним  издеваются.  Еще  он заметил,  что  крайние
черепахи  начали потихоньку расходиться, используя время дискуссии для того,
чтобы взять  его в кольцо. Тут, на плоту, мощные нижние конечности давали им
определенное  преимущество:   они  могли  цепляться   когтями  за  бревна  и
чувствовали себя уверенней  человека.  Впрочем, странник их не  боялся,  эти
массивные твари, похоже, были очень сильны, но уступали ему в скорости.
     -- Глупый --  карвар --  тоже  вкусно, --  Блейд сделал  шаг вперед,  к
первому меченосцу, поглядывая то на красноглазого, то на сержанта с секирой.
-- Сначала  --  глупый  -- карвар --  получить --  железный  зуб -- по башке
Умереть! Потом -- я -- есть!
     Секироносец приоткрыл пасть, желая, видно, продолжить беседу, но  Блейд
внезапно взревел и ринулся  к первому из противников.  Тот все  еще стоял на
самом краю плота,  приподняв  меч на уровень груди и  ожидая, пока остальные
завершат  окружение  нахального  "мягкого",   теперь  он  вскинул  клинок  с
неожиданной ловкостью и сноровкой, собираясь  отбить удар. Странник, однако,
схитрил. Казалось,  стальной  зуб кирки метит  противнику  прямо в  шлем, но
вдруг длинное  древко словно живое  скользнуло в руках  Блейда, и нижний его
конец ударил  безносого в живот. Тот зашатался, цепляясь когтями  за бревно,
но еще один резкий выпад отправил его за борт.
     Блейд  мельком взглянул, как  безносый,  и  впрямь  напоминавший сейчас
черепаху с растопыренными лапами, кружась и  кувыркаясь,  летит  к земле.  В
этой голубоватой субстанции он падал медленнее, чем в воздухе, но в конечном
результате не приходилось сомневаться: миля есть миля.
     -- Этот --  глупый --  я --  уже  -- не съесть, -- с сожалением заметил
странник, поворачиваясь к оставшимся врагам -- Этот -- съесть -- черви!
     Красноглазый яростно оскалил пасть и шагнул  к нему, замахиваясь мечом.
Сталь лязгнула  о сталь,  и  над плотом  прокатился  протяжный тающий  звон.
Отличный  клинок, подумал Блейд, нырнув под  толстую конечность противника и
обходя  его сзади. Пожалуй,  если бы  удар пришелся на  рукоять,  то  лезвие
перерубило бы ее, как тростинку.
     Он  поднял  кирку  и плашмя  обрушил  ее на  прикрытый  шлемом  затылок
красноглазого. Тот булькнул, словно подавившись,  и растянулся  на  бревнах,
разбросав в стороны  лапы, верхние его  конечности  подергивались.  Странник
взглянул на сержантасекироносца, до которого было не больше пяти шагов.
     --  Ну,  кто  кого  есть?  --  насмешливо  спросил   он  последнего  из
зеленокожих. --  Глупый мягкий --  карвара,  или карвар -- глупого  мягкого?
Понимать, черепашье дерьмо?
     Судя  по  всему,  сержант понял  его  отлично. Его физиономия  осталась
бесстрастной -- видимо, эти существа были  лишены мимики -- но круглые глаза
пылали поистине адским огнем.  Вероятно,  он понимал и то, что  напоролся на
бойца,  не уступающего ему в силе, но значительно превосходящего в скорости,
а это  значило, что  минуты его сочтены.  Тем не  менее  зеленокожий  шагнул
вперед и без колебаний принял бой.
     Минут  десять  над плотом,  повисшим  на чудовищной  высоте, раздавался
лязг, грохот и звон. Блейд не торопился, он хотел  понять, с кем имеет дело.
Несомненно, такие же твари прикончили Кампала Эгонду с семьей,  и против них
жалкий дровяной топор,  коса или нож были  бесполезны.  Их природные панцири
почти  не уступали крепостью  рыцарским доспехам,  так что  теперь  странник
понимал,  для  чего нужна тяжелая боевая кирка  с хорошо заточенным  концом,
такое оружие в сильных руках могло сокрушить костяной щит карвара.
     Его противник оказался дьявольски силен и орудовал секирой с искусством
профессионала.  Он  не  слишком  заботился  о  защите (видно,  полагаясь  по
привычке  на  свой  естественный доспех),  не  блистал по  части  хитроумных
обманных финтов и  не мог сделать  стремительный  выпад; удары  его, однако,
были сокрушительны. Пожалуй, если бы  он сумел  перерубить древко  кирки,  у
Блейда не осталось бы шансов выиграть эту встречу. Правда, еще имелся меч...
добрый двуручный клинок, который лежал сейчас на бревнах рядом с поверженным
красноглазым...  Странник  покосился  в  его  сторону,  отметив,   что   тот
попрежнему дергает лапами и вроде не собирается умирать. Вероятно, удар лишь
оглушил его -- как и было задумано.
     Оценив  силы  врага и  ознакомившись с нехитрым арсеналом  его приемов,
Блейд  внезапно  ринулся  в  атаку. Стальной клюв его кирки сверкнул в лучах
полдневного солнца, затем раздался глухой чавкающий звук -- острие врезалось
секироносцу между шеей  и плечом.  Наплечная  пластина  панциря  была  очень
мощной, но  странник рассадил ее  с чудовищной силой: окровавленные  обломки
кости  брызнули в стороны,  кирка  впилась  в  плоть на  целый  фут,  словно
огромный стальной зуб, и зеленокожий захрипел.
     Вырвав острие, Блейд нанес новый удар, прямо в грудь. Крохотный осколок
панциря  царапнул  его щеку, карвар  приоткрыл  рот,  кровь хлынула потоком,
окрасив розовым его  клыки.  Он все еще стоял, опустив топор  и  с  всхлипом
втягивая  воздух.  Живучая тварь,  решил  победитель,  нацелившись под низко
нависавшее забрало шлема. В следующий  миг кирка раздробила лицевую кость, и
противник упал на спину, словно срубленный могучим ударом столб.
     Странник вытер  со лба испарину и  поглядел  на  солнце --  оно  стояло
высоко, пожалуй, в самом  зените. Полдень... Помедлив секунду, он  подошел к
краю  плота,  опустился  на  колени и, свесившись  вниз,  погрузил голову  в
голубоватую  субстанцию.  Так и есть! Под днищем,  на расстоянии  протянутой
руки, были привязаны три серебристых  и довольно  больших  пузыря. Вероятно,
карвары сидели здесь в засаде, поджидая неосторожного путника, а потом могли
спуститься вниз с добычей на своих воздушных шарах... Выходит, они обитают в
том желтом и багряном мире, что простирается на дне этого странного  океана,
подумал Блейд и выпрямился.
     Он сделал шаг к пленнику, подававшему все больше признаков жизни, задел
ногой рукоять меча и поднял свой трофей. Широкий длинный клинок засверкал на
солнце словно  полоса чистого  серебра, и Блейду не сразу удалось разглядеть
гравировку  на  лезвии  --  изящные  чашечки цветов,  похожих  на  тюльпаны,
изогнутые  стебли  и   остроконечные   листья;  они  сплетались  причудливым
орнаментом, тянулись от самой рукояти почти до кончика клинка.
     Рукоять!  Странник  поднес  ее  к глазам,  ощущая,  как  на  лбу  снова
выступает испарина -- на  этот раз не  в результате физических усилий,  а от
волнения.  Точно! Витая гарда, шероховатая  кожа,  навершие  в  виде  литого
серебряного цветка. Приметный меч! И памятный, очень памятный!
     Он  держал в  руках  лучший  из  клинков, приобретенных  им  некогда  в
измерении Таллаха.
     * * *
     Ту  экспедицию, состоявшуюся семь с  половиной лет назад, Блейд  считал
одной  из  самых  удачных.  Он  оказался в мире,  где  войны  были  заменены
спортивными   состязаниями  --   очень  тяжкими,   кровопролитными,   однако
обходившимися  без  жертв. Таллах,  прекрасный остров в  экваториальной зоне
планеты,  раз в несколько лет служил ристалищем для  команд-секстетов многих
стран, состязания  проходили  под присмотром местных жрецов, магов  Мудрости
Мира, как  они  себя  называли.  Они  и в  самом деле  оказались  настоящими
волшебниками!  Им  удавалось  излечивать  смертельные   раны;  они  изобрели
устройства, превосходившие  земные телевизоры, часы и  электрические  лампы,
они владели мощью, способной  уничтожить жутких чудовищ или целые армии, они
читали в  душе человеческой,  как в  открытой  книге. Но главное -- они были
воистину  мудры и доброжелательны! Магам Таллаха удалось прекратить войны, и
мир их, еще полудикарский, начал стремительно шагать к вершинам цивилизации.
Там еще  не  было самолетов или подводных кораблей  --  ну  и что же?  Их  с
успехом заменяли летающие драконы и гигантские морские животные, прирученные
магами, способные покрывать  большие расстояния  с пассажирами и грузом. Что
касается таллахских приборов для дальней связи  -- "сообщателей" по-местному
-- то ничего подобного на Земле Блейду не встречалось.
     Таллахские  устройства считались  магическими,  волшебными, но странник
подозревал, что местные чародеи не  используют сверхъестественных сил. Пиро-
и телекинез, телепатия, прекогнистика -- возможно, но вряд  ли они знались с
нечистым.  Жрецы  Мудрости Мира умели использовать могущество  человеческого
разума  и знали,  как обучить своему искусству других. Блейд испытал это  на
себе, победив в местной  олимпиаде, он получил  сразу два приза, драгоценный
кубок и дар пирокинза. Да, он научился  возжигать пламя собственными руками,
без спичек или огнива! Это было восхитительно, стоило только поднести ладони
к любому горючему  материалу,  пожелать  -- и  тот вспыхивал  как под ударом
молнии! В такие моменты Ричард Блейд чувствовал себя равным богам!
     Увы,  тот  подарок  Фаттаргаса,  мудрейшего из  жрецов Таллаха, недолго
радовал странника. Он мог передать его -- при условии, что сам лишится столь
необычного  таланта,  --  и  передал.  Случилось  это  во  время   следующей
экспедиции, в Иглстазе,  но  Блейд не  жалел  об утерянном, его дар достался
той, кому он был гораздо нужнее.
     В общем, Таллах  являлся  тем редким исключением среди череды  довольно
мрачных  миров,  о  котором  приятно  было  вспоминать.  Там  все  сложилось
прекрасно  --  и,  пожалуй, самым прекрасным являлось  торжественное отбытие
странника на родину, когда он воспарил над высочайшей вершиной острова,  над
морем и чудесным городом -- и исчез. Это выглядело великолепно!
     Да, все было хорошо, кроме одного: большая часть предметов,  которые он
отправлял на Землю,  тоже исчезла. В том  странствии  Блейд испытывал  новую
модель телепортатора ТЛ-3,  или  Малыша Тила,  и  на Таллахе  нашлось многое
достойное  внимания  --  и  магические  устройства, и драгоценные изделия, и
старинное оружие. Он ничего не похитил, все было  приобретено самым законным
образом  на  призовые  деньги,  а  кое-что  подарено -- тот  самый  кубок  с
бриллиантами,  увенчавший его  победу, или ларец,  который тайно передал ему
царь Ордорима.  Об этом  ларце странник  особенно  сожалел, в нем  хранилась
склянка  с  влагой из Озера Мудрости, с  которой  было  бы весьма  интересно
ознакомиться Лейтону. По  словам таллахских жрецов,  эта жидкость  испускала
некую  эманацию,  усиливавшую  сверхчувственное  восприятие,  и ее  энергией
питались все магические приборы на всех континентах того мира.
     Но  -- увы! И  алмазный кубок, и ларец с загадочной влагой не  дошли до
приемной камеры  Малыша  в  тауэрских  подвалах, как  и все  прочие объекты,
которые весили более двух унций. Исчезли телевизоры-сообщатели, светильники,
что могли  парить  в  воздухе, хронометры  и  коммуникаторы; пропали  резные
изделия из камня,  восхитительные статуэтки,  серебряная посуда, хрустальные
чаши, бутыли  с добрым  таллахским вином и целая коллекция отличных клинков.
Лейтон считал,  что все эти сокровища были перехвачены по дороге на Землю, и
теперь странник держал в руках веское доказательство данной гипотезы: лучший
из мечей,  купленных  им в оружейной лавке Таллаха. Семь  лет назад,  в иной
реальности, в другом измерении!
     Воистину  ничего не  пропадает  в  мирах  сих! --  подумал он, шагнул к
распростертому на бревнах карвару и, перевернул его на спину.
     * * *
     Тело красноглазого показалось Блейду тяжелым  и негибким -- вряд ли эти
существа могли наклониться до самой  земли подобно человеку.  Зато  они были
много  массивнее  и  явно  сильнее, что  странник недавно  испытал во  время
схватки с секироносцем. Сейчас он пристально разглядывал поверженного врага,
размышляя над тем, что ничего не дается даром: платой  за большую физическую
мощь и неуязвимость стала быстрота реакции.
     Карвар был в сознании. Вероятно, страшный удар в  основание черепа,  от
которого не  мог защитить даже шлем, оглушил  его, лишив  заодно координации
движений: когтистые лапы скребли по бревнам какими-то судорожными и нелепыми
рывками.  Однако взгляд  побежденного с  каждой минутой становился все более
осмысленным, и вскоре Блейду показалось,  что красноглазый пришел в себя. Во
всяком случае, достаточно, чтобы понимать и говорить.
     Он поднес к физиономии пленника клинок и раздельно спросил:
     -- Где -- взял?
     Тот  молча  глядел   на   странника   --  с   ненавистью   и   каким-то
пренебрежением, словно проигранный бой ничего не решал. Блейд спросил снова:
     -- Где -- взял?
     Такой же ненавидящий взгляд  и никакого ответа. Кончик клинка  уперся в
плотную кожу над грудным щитком, прорезал ее, и по шее карвара потекла кровь
-- бледно-розовая, не похожая на человеческую.
     -- Хочешь -- жить? -- спросил странник.
     Красноглазый молчал.
     -- Ты -- говорить, я тебя -- отпускать. Ты -- молчать, я тебя есть.  --
Меч переместился на  сгиб  левой  конечности. -- Медленно есть... резать  --
одна лапа  --  есть,  резать -- другая лапа  -- есть, резать нога  --  есть.
Сидеть рядом -- пока не съесть все.
     Карвар  приоткрыл  пасть  и  вывалил  наружу язык -- возможно,  в  знак
пренебрежения.  Блейд  резко дернул меч к  себе, и  конечность красноглазого
тоже окрасилась кровью. Он  даже  не дрогнул. Похоже,  ему  было  совершенно
безразлично, как его съедят -- медленно или быстро, сразу или по частям.
     Странник  поскреб в затылке, чувствуя,  что допрос не удался.  Потом он
зашел с  другой  стороны,  с  ног,  и уставился  на  промежность  карвара. К
сожалению, там не наблюдалось ничего интересного, ничего такого, что помогло
бы  взять пленника на испуг -- горизонтальная кожистая  складка со щелью под
ней, и все. Может быть, эта красноглазая тварь являлась самкой?
     Тем не менее Блейд чувствительно ткнул в складку клинком и заметил:
     -- Пожалуй, я есть отсюда. Хорошее мясо!
     Глаза карвара по-прежнему взирали на него  с ледяной ненавистью. Однако
язык скрылся в пасти, и пленник пробормотал.
     -- Слизь! Мягкий -- слизь! Мягкий -- червь!
     Вероятно, это были  страшные оскорбления. Блейд  приободрился и, поддев
складку концом меча, оскалил зубы.
     -- Есть! Резать -- жарить -- есть! Я -- жарить, ты -- глядеть, ублюдок!
Жарить -- есть!
     В круглых глазах поверженного мелькнуло недоумение, казалось, он не мог
понять,  чем  же  ему  угрожают. Блейд,  продолжая целить  ему  промеж  ног,
поинтересовался:
     -- Не понимаешь -- жарить? Огонь! Резать мясо -- жарить в огне -- есть!
Ты -- смотреть! Согласен? Или ты -- говорить?
     -- Слизь!
     Похоже,  он   ничего  не  понял,  решил  странник.  Впрочем,  небольшая
демонстрация могла помочь делу.
     Воткнув меч  в бревно,  подальше от карвара, Блейд направился  к  своей
лодке, перелез через борт  и  достал из мешка огниво. Затем снова прыгнул на
плот и подобрал четырехфутовую гладкую палку, обломок реи. Зажимая ее  между
колен,  он  высек огонь; действовать приходилось с величайшей осторожностью,
так  как  все это скопище бревен, пропитанных водородом, могло  во мгновение
ока превратиться в гигантский костер.
     Факел вспыхнул, запылал, словно  начиненная порохом ракета, и странник,
вытянув его вперед, направился к красноглазому. Едва тот увидел огонь, как с
ним произошла разительная  перемена. Пасть карвара со  стуком  захлопнулась,
конечности скрючились, потом он судорожными движениями  попытался отползти к
краю плота. Лицо его,  лишенное мимики, оставалось бесстрастным, но теперь в
глазах пылал настоящий ужас.
     Блейд  встал  над  ним,  подняв  вверх  факел  и задумчиво  разглядывая
пленника.  Одни боятся крыс,  другие  -- ядовитых  змей или  пауков,  третьи
становятся  мягче  воска  при  виде иглы под  собственным ногтем,  карвар же
страшился  огня.  Бог  знает  почему, но пламя внушало этой твари  священный
трепет!  Возможно, краснолицый знал,  что случится,  если алые языки  лизнут
бревна, и такая смерть его не устраивала.
     Странник   приблизил  пылающую   палку   к  его  физиономии.  Следовало
поторопиться: факел горел очень быстро.
     -- Хог! Хог! -- Значение этого слова было абсолютно ясным.
     -- Да, хог!  -- с жестокой усмешкой произнес Блейд. -- Хог -- жарить! Я
-- есть! Или ты -- говорить?
     -- Г-говорить! -- Конечности пленника мелко дрожали. -- Я -- говорить!
     -- Я -- спрашивать, ты -- отвечать, -- уточнил Блейд. -- Иначе -- хог!
     Он угрожающе взмахнул факелом, и карвар испуганно скорчился.
     -- Я -- говорить! Убрать -- хог. Убрать!
     -- Хорошо!  -- Блейд швырнул почти догоревший факел за борт,  проследив
взглядом за яркой, быстро уменьшавшейся точкой. Впрочем, она быстро погасла:
бедная кислородом среда плохо поддерживала горение.
     Выдернув меч  из  бревна, он  поглядел  на карвара, испытывая  странное
чувство, смесь  ненависти и отвращения.  Это существо было  таким уродливым!
Таким мерзким!
     -- Где -- взял? -- его ладонь легла на клинок. -- Где -- взял?
     -- Древние -- дать.
     -- Древние? Кто -- Древние?
     -- Древние -- мудрые. Древние -- дать.
     --  Откуда --  это -- у Древних? -- Блейд  снова  похлопал  ладонью  по
клинку.
     -- Не знать. Древние -- мудрые.
     -- Это  я  уже слышал, черепаший  огрызок! --  Заметив,  что пленник не
понимает, он попытался успокоиться. -- Древние -- какие?
     -- Большие.
     -- Больше тебя?
     -- Да. Большие! Голова -- большой. Очень -- большой!
     -- Где -- жить?
     -- Там! -- пленник неопределенно шевельнул конечностью.
     -- Внизу?
     -- Внизу.
     -- Где -- жить -- другие -- карвары?
     -- Да. Карвары -- жить -- внизу. Мягкие -- люди -- жить -- наверху. Так
-- всегда.
     Это являлось ценной информацией, но Блейд рассчитывал на большее.
     -- Древние -- жить -- в городе?
     -- В городе? -- пленник явно не понял.
     -- Место -- где -- много -- карваров.
     -- Да. То -- место -- много -- карваров.
     -- Как -- назвать -- то -- место?
     Красноглазый  словно  бы заколебался,  и странник, сунув меч под мышку,
крутанул металлическое колесико огнива.
     -- Хог! -- грозно рявкнул он -- Хог! Как -- назвать -- то место?
     --  Акк'Рнзр...  -- проскрежетал  карвар,  не  сводя глаз со  страшного
приспособления.  --  То -- место --  звать -- Акк'Рнзр. Там -- очень  --  не
любить -- мягкий.
     Блейд пропустил последнее замечание мимо ушей.
     -- Древние --  жить  -- Акк'Рнзр? -- ему  хотелось уточнить  это важное
обстоятельство.
     --  Да  Древние --  жить --  там, -- хрипло выдохнул пленник  и прикрыл
глаза. Внезапно  челюсти его раздвинулись, темная кожа посерела, в углах рта
показалась кровавая слюна, он дернулся раз-другой и застыл.
     Пожалуй, все, решил Блейд. Возможно,  карвар умер  от страха, возможно,
травма от удара по голове была серьезней, чем казалось вначале, но больше из
него  не выжмешь ни слова. Отложив  свой драгоценный  меч, странник подкатил
грузное тело Красноглазого к краю плота и сбросил вниз, затем проделал ту же
операцию  с трупом сержанта.  Он подобрал  все оружие, меч,  топор  и кирку,
решив,  что  лодка  выдержит  такую  тяжесть,  осторожно  перелез  в  нее  и
оттолкнулся от плота. Вскоре легкий ветерок уже гнал его суденышко к западу.
     Безусловно, самым важным из услышанного  являлась информация о Древних.
О  Древних  и  мудрых,  о  существах  с  большими  головами,   которые  дали
красноглазому  ублюдку меч!  Клинок,  похищенный у  него, у Ричарда  Блейда!
Вернее -- у растяпы Малыша!
     Но  как им это удалось? Выходит, три черепахи, которых он  прикончил на
плоту, всего лишь жалкие дикари,  охотники  за  рабами,  тогда как  в некоем
Акк'Рнзр...  --  странник  запнулся  на  этом  труднопроизносимом  слове  --
процветает  великая   цивилизация?   Культура,  способная   создать   аналог
лейтоновского телепортатора? Или даже  более совершенное устройство, которое
может перехватывать транспортируемые меж измерениями объекты! Бесспорно, так
--  ведь  меч,  его меч с чудесной  гравировкой, с серебряным  тюльпаном  на
рукояти, перед ним! Меч, отправленный из Таллаха!
     Жаль,  что  клинок  не  умеет  говорить,  подумал  Блейд,  хотелось  бы
послушать его историю. Где провел он эти семь с половиной лет,  в чьих руках
-- или лапах -- побывал? Кому принес гибель?
     Странник уставился на  свой трофей, но тот, как и  положено  безгласной
стали, молчал. Впрочем,  кое о чем он  мог поведать,  даже не размыкая  уст:
например, о  том, что Джек Хейдж не ошибся  и заслал своего  гонца прямо  по
назначению. Какими  бы установками ни пользовались  эти Древние,  они  умели
вылавливать  из  безбрежного  океана  пространства-времени  разные  приятные
вещицы... такие,  как  этот меч... Интересно,  подумал Блейд, а  где же  все
остальное? Чаши, кубки, статуэтки, сообщатели, светильники, бутыли с вином и
шкатулка с флаконом, в котором сверкает и искрится влага из Озера Мудрости?
     Далекий звон заставил его поднять голову.
     Не выпуская клинка  из рук, Блейд пристально разглядывал встававшую над
горизонтом  громаду  парусов.  Они  возносились  вверх  словно  колышущаяся,
трепещущая  под  напором  ветра  пирамида  --  светло-зеленые,  цвета первой
весенней  травы,  ясно  различимые  на фоне сияющего неба.  Вскоре  появился
корпус  тоже  в  зеленом  мареве,  как  показалось   страннику,  там  паруса
вздувались меж горизонтальных рей, попарно отходивших от палубы и ватерлинии
наподобие   весел.   Зеленоватый   полупрозрачный   ореол  окутывал   плавно
скользившую  по  бирюзовой  поверхности  громаду  сверху, спереди,  со  всех
сторон, казалось, будто поросший  деревьями большой холм двинулся в  путь, с
величавым достоинством устремившись в неведомые дали.
     К Ричарду Блейду приближался корабль.


Глава 4


     Через час светло-зеленая громада нагнала его лодочку, и с борта бросили
канат. Блейд привязал  его  к кольцу  на корме, потом заткнул  меч  за пояс,
повесил за  спину мешок, топор да кирку и полез наверх. Судно было огромным,
ярдов сто пятьдесят в длину, и палуба его возвышалась на четыре человеческих
роста  над  бирюзовой  поверхностью. Обшивка корпуса,  собранная  из  плотно
пригнанных  гладких досок, блестела, точно смазанная маслом. Вероятно, на ее
изготовление пошли  сотни  коротких  и толстых  стволов  бутылочного дерева,
решил  странник,  оценив  ширину  досок  и  приглядевшись  к  уже  знакомому
материалу.
     Он перелез через высокий фальшборт и очутился на палубе. Тут было много
народу, мужчин и женщин, вооруженных и безоружных, на пришельца  все глядели
довольно приветливо.
     Блейд поднял  голову  и  глубоко  вздохнул.  Люди!  Наконец-то!  Паруса
трепетали над его  головой, чуть  слышно  поскрипывали  снасти, струились по
ветру узкие вымпелы, блестела  латунь,  сверкала  сталь, разноцветные  плащи
спадали с плеч воинов, матросы  в кожаных безрукавках карабкались по вантам,
высокие  надстройки  с  лестницами  возвышались  на  носу  и корме  корабля.
Пестрая, яркая картина! У странника разбежались глаза.
     -- Приветствую тебя на борту "Орнирантура", незнакомец! -- он не  сразу
понял, что  человек обращается к  нему.  Невысокий, смугловатый и плотный, с
темными лазами и небольшой остроконечной бородкой, он был  облачен в  камзол
из коричневой замши, украшенный кружевами, замшевые лосины, высокие сапоги и
шляпу с  перьями, у пояса болталась кривая сабля, тяжелая, в богатых ножнах.
На вид ему было около пятидесяти.
     Блейд поклонился, оружие, висевшее у него за спиной, глухо звякнуло.
     --  Благодарю, почтеннейший. Могу ли  я надеяться найти приют на  твоем
прекрасном корабле? -- он широко развел руками, словно охватив единым жестом
и палубу, заполненную людьми, и надстройки бака и юта, и громаду зеленоватых
парусов вверху.
     --  Без  сомнения,  незнакомец, без  сомнения,  --  мужчина  с бородкой
поклонился в ответ. -- Но если я не ошибся  в твоей профессии, тебе придется
иметь дело с джанджаратом Аска Ронтаром.
     Джанджарат,  вспыхнуло в голове Блейда, капитан! Не командир корабля, а
воин и предводитель воинов! Он выпрямился и положил руку на рукоять меча.
     Бородатый,  отступая  в сторону,  плавно  повел  рукой.  За ним  стояли
четверо: смуглый  сухощавый мужчина, явно принадлежавший к тому же  племени,
что  и  шкипер судна, светловолосый  великан  лет тридцати двух,  девушка  с
зелеными  глазами  и высокий тощий  старик. Сзади толпилось  еще  с полсотни
солдат и моряков не сводивших с пришельца любопытных глаз.
     -- Ты прав, Силвар, мы встретили настоящего бойца, клянусь подземельями
Локкаты! --  сухощавый выступил вперед. --  Я --  капитан Арколы Байи, --  с
важностью произнес он осматривая Блейда с головы до ног, -- и мы рады видеть
в своих рядах человека, который умеет обращаться с мечом и  топором. Ведь ты
солдат, верно?
     Странник  склонил  голову.  Джанджарат,  предводитель  этого  воинского
отряда,  словно  сошел со страниц романов Дюма: под синим бархатным камзолом
серебрилась легкая кираса, на расшитой перевязи висел длинный изогнутый меч,
сапоги  с  отворотами  были украшены  бронзовыми заклепками, шляпа  с пышным
пером размерами не уступала мексиканскому сомбреро. Его  спутники были одеты
скромнее:  светловолосый  великан щеголял в кольчуге  до  середины бедра, на
которую был  наброшен плащ,  старец  носил  неброский  серый  костюм,  почти
незаметный  под  длинной мантией.  Девушка, облаченная  в  мужской наряд  --
сапожки,  обтягивающие  штаны  и  колет,  --  казалась  очень  красивой.  Ее
блестящие белокурые волосы, заплетенные в косу, дважды охватывали голову, за
плечом  висело какое-то  орудие,  напоминавшее  большой арбалет. Эта  рослая
амазонка выглядела крепкой и сильной, но черты лица у нее были мягкими.
     Аска  Ронтар кивнул  в сторону бородатого,  качнув  роскошным пером  на
шляпе.
     -- Перед  тобой  -- почтенный  Силвар  Кан,  владелец  и  шкипер  этого
превосходного корабля. Мы с ним -- зарты, из славного города Бай, как ты уже
понял.
     -- Разумеется, джанджарат, -- Блейд снова отвесил  поклон,  сохраняя на
лице самое невозмутимое выражение.
     Зарты!  Покойный  Камлал  Эгонда являлся  рирдотом, вероятно,  то  были
народы этого мира. Догадка странника тут же подтвердилась.
     --  Это,  -- Ронтан повернулся  к светловолосому, -- Ханкамар  Киттала,
рирдот и мой лейтенант. Правда, -- по губам предводителя скользнула  улыбка,
-- он предпочитает, чтобы его звали  Ханк. Радом с ним -- Диона, его сестра,
и почтенный  Ирнот из Акры. Ирнот -- наш лекарь и скальд, а  Диона командует
арбалетчиками.
     -- Большая честь  для меня  познакомиться  с такими славными людьми, --
произнес странник, не спуская взгляда с девушки. Ее зеленые глаза сверкнули,
на щеках выступил  слабый румянец. -- Я -- Ричард Блейд, скиталец и воин. Ты
правильно заметил, джанджарат я умею обращаться с мечом и топором.
     --  Из  какого  племени  и славного  города  происходит  твой  род?  --
поинтересовался капитан с отменной учтивостью.
     На  мгновение   странник  наморщил  лоб.  В   Таллахе  он  представился
состязателем  из  далекой  страны,  Британии,  и  в том мире  нашлось  нечто
созвучное -- Бредонн, остров, затерянный в океане не то на востоке, не то на
западе.  Никто  точно  не  знал,  где --  кроме,  быть  может,  мудрого мага
Фаттаргаса; но тому  не составляло  труда  определить, откуда на самом  деле
прибыл Ричард Блейд. Впрочем, старый  чародей, читавший в душах людских, как
в открытой книге,  не возражал, чтобы странник из чужой  реальности считался
уроженцем Бредонна.
     Пальцы  Блейда сильнее стиснули рукоять меча. Что ж, он нашел здесь дар
благословенного Таллаха, и будет только справедливо почтить эту удачу!
     --  Я -- из  Бредонна!  --  произнес он, гордо  расправив  плечи. -- Из
далекого и прекрасного Бредонна, если вы слышали о такой земле.
     Ронтар покачал головой.
     --  Прости,  Блейд,  но мне  неведома эта страна  Возможно,  наш лекарь
знает... -- его глаза обратились к Ирноту.
     -- Мир велик, -- неожиданно гулким басом  откликнулся тот. -- Я тоже не
слышал про Бредонн. Может быть, он находится на изнанке мира, над океаном, в
сказочных краях, где даже не слышали о карварах?
     Очень удачно, решил Блейд и кивнул.
     -- Да,  почтенный. Я совершил долгое путешествие на попутных кораблях и
был  сильно удивлен,  впервые увидев этих чудищ. В  наших местах  нет ничего
такого, и я мало знаю про них.
     --  Еще узнаешь!  -- капитан ухмыльнулся -- Если  тебе придет  в голову
мысль вступить в наш отряд, то ты будешь иметь с ними дело  не реже, чем раз
в  десять дней.  А  когда  мы доберемся  до  Сарпаты,  то  гораздо чаще,  --
задумчиво добавил он.
     -- Ничего не имею против, -- сказал странник. -- Недавно я встретился с
тремя -- там, на разбитом плоту, -- он  махнул рукой на восток. -- Я зарубил
их и...
     --  Прости, --  внезапно вмешался шкипер Силвар,  по-прежнему  стоявший
рядом с джанджаратом. -- Кажется, я слышал что-то о разбитом плоте?
     --  Да, -- Блейд перевел взгляд на  смуглое  лицо судовладельца.  --  Я
полагаю, карвары напали на плот и перебили экипаж. Потом они оставили засаду
-- ту самую, на которую я напоролся.
     --  Вне всякого сомнения, так оно  и было, --  шкипер  послюнил палец и
знакомым земным жестом поднял руку, проверяя ветер  -- К счастью, мой "Орни"
слишком быстр для них, и, пока мы движемся, атака нам не грозит... Но скажи,
воин, велик ли был тот плот?
     -- Очень большой. Наверно, несколько тысяч бревен.
     -- Несколько тысяч  бревен чикры! Да это же целое богатство! --  Силвал
поворотился к капитану Арколы Байя -- Если ты не возражаешь, господин мой...
     --  Возражаю!  Согласно контракту, ты подрядился доставить  меня и моих
людей из Байя в  Сарпату через Урпат за двадцать три  дня, и  половина срока
уже прошла!
     -- Ты можешь не беспокоиться, мы вовремя придем и в Урпат, и в Сарпату,
--  заверил  шкипер.  -- Но  если  я смогу  прихватить  этот груз, плата  за
перевозку твоего отряда будет снижена.
     -- Это другой разговор. На сколько?
     -- Хм-м... -- шкипер поднял глаза к небесам с такой  миной на лице, что
Блейду стало ясно: этот Силвар Кан, зарт, -- прожженный делец и торговец. --
Ну, я полагаю, двадцатую часть можно сбавить...
     -- Десятую! -- немедленно предложил капитан.
     Они  принялись  торговаться, уже  не  обращая  внимания на пришельца  с
далекого Бредонна, то и  дело  апеллируя  к Ирноту, который с  феноменальной
быстротой  подсчитывал  то  примерную  стоимость  тысячи  бревен  чикры,  то
оценивал  время  задержки и финансовые неприятности, могущие  воспоследовать
из-за этого в Сарпате.  Как понял Блейд, этот высокий  старец  был не только
скальдом  и лекарем, но и превосходным бухгалтером.  Еще ему стало ясно, что
Аркола  Байя  -- отряд  наемников,  который джанджарат Аска Ронтар  ведет  в
Сарпату, столицу Халлы, где ожидается атака карваров.  Цена  мечей и топоров
его солдат зависела от того, поспеет ли воинство этих местных ландскнехтов к
самому делу или же прибудет после решающей битвы.
     Внезапно  странник  почувствовал   на  плече  чью-то  крепкую  руку  и,
повернувшись, встретился взглядом со светловолосым Ханком, рирдотом.
     -- Прости  их  неучтивость, -- произнес  лейтенант -- Теперь они  будут
спорить до заката за  каждый медяк. Таковы зарты, что поделать!  У каждого в
душе живет два человека -- воин и купец, -- Ханк усмехнулся.
     На губах Блейда тоже появилась улыбка;  этот сероглазый великан был ему
симпатичен. Не говоря уж о Дионе, его сестре!
     --  А вы, рирдоты, другие? -- он сбросил с плеч мешок и оружие, опустив
их на гладкие доски палубы.
     --  Мы,  уроженцы Рирдо, любим воевать.  Торговля не  для нас. --  Ханк
потянул странника за  рукав. --  Пойдем! Если хочешь, я возьму  тебя  в свою
сотню. У нас никогда не было человека из таких далеких мест, с самой изнанки
мира! Наверное, тебе есть что порассказать, Блейд?
     Странник  задумчиво кивнул, искоса поглядев на Диону. За все это  время
она  не  произнесла  ни  слова, но в  ее зеленых глазах все ярче  разгорался
огонек интереса.
     --  А  скажи-ка  мне,  Ханк, --  он  снова  покосился  на  девушку,  --
арбалетчики тоже в твоей сотне?
     С минуту лейтенант с недоумением смотрел на него, потом расхохотался.
     -- Конечно! Разве я оставил  бы сестренку и ее  красавиц без присмотра?
Но если хочешь, могу поручить это дело тебе.
     -- Согласен, -- сказал Блейд, и щеки Дионы жарко вспыхнули.
     * * *
     Так  Ричард Блейд  сделался солдатом  Арколы  Байя,  отряда  наемников,
который  спешил на  помощь Сарпате,  крупнейшему городу  страны  Халла,  чьи
плоскогорья,  скалы  и вершины  темнели на западе.  Славный  корабль  "Орни"
теперь  бежал  туда  не  так  скоро, как раньше, ибо  за кормой  его тянулся
огромный  плот  из стволов чикры --  тех самых бутылочных  деревьев, которые
странник  видел  в  месте  своей высадки в  этом мире. Разумеется,  плот  не
оставили болтаться в океане, два почтенных зарта, Аска Ронтар  и Силвар Кан,
сторговались  насчет оплаты проезда,  уменьшив ее на одну пятнадцатую, затем
корабль повернул и взял на  буксир ценное имущество Блейду эта операция тоже
должна была принести определенную  прибыль, ибо  ему, как  первооткрывателю,
полагалась доля от продажи бревен -- тем более, что он отстоял  их в схватке
с тремя карварами. По словам шкипера, ему полагалось пятьдесят или семьдесят
серебряных монет -- целое богатство в мире Таргала!
     Таргал...  Так называлась эта  реальность, в  которой люди  обитали  на
плоскогорьях и горных вершинах, возносившихся  над бирюзовым  туманом, тогда
как нижний желто-золотистый мир принадлежал карварам,  иной расе, загадочной
и непонятной, но безусловно враждебной местному человечеству. Люди абсолютно
не нуждались  в карварах Они возделывали злаки и пасли скот на своих землях,
плодородных и достаточно обширных, они строили города из дерева -- настоящие
цитадели,  обнесенные крепкими  каменными стенами, они плавали по  бирюзовой
поверхности  Римпады, мира "густого  воздуха",  на  своих  больших кораблях,
собранных из невесомой древесины чикры; они отправлялись в дальние страны --
ради торговли либо  удовлетворяя свое  любопытство,  они  поклонялись богам,
возводили для них храмы и алтари; и в результате они, как в любом измерении,
посещенном Блейдом,  медленно и неуклонно  всходили по ступеням цивилизации.
Да, карвары, жители Римпады,  совсем  не  были  нужны людям, но вот обратное
оказалось бы неверным!
     "Орни",  славный и  крепкий  корабль  из  Байя,  был  велик,  и  в  его
просторных трюмах, в каютах и надстройках размещался многочисленный экипаж и
четыре  сотни разноплеменных  бойцов  Арколы. Тут были  смугловатые жилистые
зарты,  сородичи  Ронтара, рослые  воинственные  рирдоты и  акрийцы, лоны  и
кирты; люди  из  многих  земель, лежавших на востоке, авантюристы и искатели
удачи, готовые продать  свои мечи любому  из  местных владык,  в  чьей казне
завелись лишние сундуки с серебром. Они являлись желанными гостями во многих
городах, ибо хорошо знали свое солдатское ремесло и  никогда не  отступали в
бою; их можно было уничтожить, но не  победить.  Таков  был кодекс  воинской
чести  в этом  мире,  где  люди не поднимали  оружия  на  себе подобных,  не
отправлялись  в  набеги  на соседей, не грабили чужие  корабли, не  разоряли
чужих земель.  Здесь  у  всех  имелся общий враг -- карвары, и  всякий,  кто
предпочитал меч молоту и плугу, знал, куда направить оружие.
     На четвертый  день плавания  Блейд  висел  над поверхностью  бирюзового
марева  в  люльке,  что  раскачивалась  под  бушпритом  корабля.  Это  место
предназначалось для  наблюдателей, следивших  за землей -- а  сейчас,  когда
"Орни" двигался неторопливо, следовало удвоить внимание. Рядом со странником
сидел  Ханкамар Киттала, джарат  или  первый лейтенант Арколы,  облаченный в
некое подобие рубахи  с костяными  пластинами -- шкуру, содранную с карвара.
Это  одеяние было слишком просторным даже для  могучего  Ханка, и он  стянул
рубаху  на поясе широким  ремнем  Блейд дежурил;  его  начальник  вызвался в
напарники, чтобы  поболтать без помех -- хотя "Орнирантур" был весьма велик,
народа на борту хватало.
     Блейд  с  охотой нес  эти вахты;  плавный  и  бесшумный полет  судна  в
таргальских  небесах  чаровал  его.  Внизу, в  голубоватой  бездне, медленно
уходили  вдаль желто золотые леса, извивались ленты  рек, то  прозрачных, то
темных, петлявших по бескрайней равнине; иногда вставали скалы или бугрились
холмы,  поросшие  все  теми же деревьями  с  желтой  листвой  Сейчас  "Орни"
двигался  над  океаном,  поверхность  которого  отливала  фиолетовым  цветом
сочного аметиста.  Он тянулся к  северу, сливаясь  у  горизонта с  бирюзовой
дымкой Римпады, на юге, слева по курсу судна, вставали мрачные черные утесы,
изрезанные бесчисленными шхерами.
     --  Отхлебни, --  Ханк протянул страннику флягу с  местным  напитком из
ягод  хардары, того  самого  кустарника,  который  Блейд  называл  про  себя
виносливом. Это хмельное было не очень крепким, но приятным на вкус.
     --  В Сарпате  мы попробуем кое-что  получше,  --  сказал Ханк,  в свою
очередь приложившись к фляге. -- Там готовят отличные вина.
     -- Тебе случалось бывать в городах Халлы? -- спросил Блейд.
     --  Да.  Не такое  большое расстояние от нашего  Рирдо.  Прямо на закат
солнца, мимо архипелагов, населенных зартами. Примерно месяц пути.
     Они помолчали.
     -- Я все думаю про плот... про эти бревна, что  висят у нас на  хвосте,
-- странник махнул рукой. -- Как ты думаешь, что случилось с командой?
     -- А тут и думать нечего! Кого побили, кого взяли в плен. Сильные будут
работать на карваров, а слабые и раненые... ну, сам понимаешь...
     -- Не понимаю. Я плыл на лодке и высадился на один  островок -- там, на
востоке. Тоскливое местечко! Скалы, полсотни деревьев да заросли хардары. Но
я нашел  хижину и скелеты людей, целой семьи.  Их просто  убили!  Не взяли в
плен,  не  пустили на  мясо...  убили,  и  все!  Кстати,  --  добавил  Блейд
задумчиво, -- я до сих  пор  не понимаю, что делали там  эти  люди. Зачем их
туда привезли? Вместе со всем имуществом и скотом?
     Ханк  поерзал, устраиваясь поудобнее, собеседники висели над бездной на
широкой  доске,  охваченной  крупноячеистой  сетью --  точь-в-точь  как  две
крупные рыбины, попавшие в невод.
     -- Может  быть ты наткнулся на хогнинов, -- сказал он.  -- В той хижине
ты не заметил ничего необычного?
     -- Нет... пожалуй, нет. Постели,  корзины с  одеждой... ну, еще посуда,
что-то вроде очага...
     -- Очага!
     Блейд удивленно воззрился на приятеля, но вопросов задавать не стал. На
"Орни", к его изумлению, не обнаружилось ни очагов, ни плит, ни, разумеется,
огня. Камбуз  -- или нечто похожее -- был,  там трудились корабельные  коки,
усердно  нарезая  солонину, размачивая закаменевшие  сухари и провяленные на
солнце  фрукты,  разливая вино. Горячая пища отсутствовала, и эта загадка не
давала страннику покоя. Впрочем, он решил, что такова местная традиция.
     --  Очаг!  -- повторил Ханк --  А ты  говоришь,  что  не  видел  ничего
необычного!
     -- Что необычного в том, чтобы сварить суп или поджарить мясо?
     Лейтенант покачал головой.
     -- Странные  вещи  ты  говоришь! Видно,  обычаи на твоей родине  сильно
отличаются от наших!
     -- Может быть... Бредонн лежит очень далеко... с изнанки мира.
     Изнанкой мира называли  здесь  другое полушарие. Мореходам Таргала, чьи
суда  скользили по  бирюзовой субстанции, уже было ведомо  о  шарообразности
планеты,  и  их карты и навигационные приборы казались Блейду ничем не  хуже
тех, которыми пользовались его  соотечественники  в  девятнадцатом  веке. Во
всяком случае, у шкипера Силвара имелся и секстант, и механический хронометр
-- правда, гигантских размеров и весьма примитивный.
     -- Огонь находятся под запретом,  -- пояснил Ханк,  понизив голос. -- У
зартов,  у  халлиотов,  у  акрийцев...  у всех!  Так  что, дружище, если  ты
припрятал  огниво или  зажигательное стекло, не  советую вытаскивать  его из
мешка. Сам станешь хогнином! А могут и просто сбросить за борт...
     Блейд  припомнил, как  горел  факел  на  плоту. Пожалуй, "Орни", с  его
обшивкой из досок  чикры, в случае пожара вознесся бы к  небесам сизым дымом
минут за двадцать. Что ж, понятно, почему на корабле опасаются огня... Но на
берегу? На твердой земле?
     Он показал на нож, торчавший у Ханка за поясом.
     -- Твой клинок  сделали  в кузнице. И  твою кольчугу,  и все  оружие на
корабле,  и якоря,  и  бронзовые кольца, в  которых  крепятся канаты...  Как
изготовить все это без огня?
     Кузнецы не  живут в городах, разве тебе  неизвестно?  --  джарат  пожал
плечами. -- Ну, придем в Сарпату, увидишь... Им  можно пользоваться огнем --
им, и еще  кое-кому из обученных людей. Но не каждому, кто пожелает  сварить
суп или поджарить мясо! Тот человек, которого убили карвары, нарушил закон и
стал  хогнином,  изгнанником  огня...  понимаешь? Его должны были сжечь,  но
проявили  милость -- отвезли на маленький островок со всем скарбом и бросили
там. А спустя месяц или год пришли карвары...
     --  Пришли  карвары... --  эхом  повторил Блейд.  --  Кажется, они тоже
боятся огня? Почему же этот хогнин не подпалил им шкуры?
     -- Может не успел... может, их оказалось слишком много... Что гадать об
этом? Карвары прикончили его, а потом... Ты говорил, что у него был скот?
     -- Да. Во всяком случае, я видел загородку и высохший навоз.
     --  Вот тебе  и ответ!  Клянусь светом  Раннара,  эти твари не брезгают
людьми, но овцы им больше по вкусу!
     С  минуту  странник  размышлял  над  этим  замечанием,  потом  коснулся
сильного плеча Ханка.
     -- У меня действительно есть огниво... спасибо, что ты предупредил... я
совсем не хочу  улететь  туда,  -- он выразительно ткнул  пальцем  вниз, где
фиолетовыми бликами мерцал океан.
     -- Это  было бы неприятно, да? И Диона очень  бы  огорчилась! -- джарат
расхохотался.
     По губам Блейда тоже скользнула улыбка; его  отношения с  сестрой Ханка
развивались весьма многообещающе. Жаль, что на "Орни" негде  было уединиться
-- разве  что  в  этой подвесной люльке. Но она  плохо подходила для занятий
любовью.
     -- Значит, в ваших краях с огнем не шутят, -- протянул он, прищурившись
и  повернув  лицо  к  солнцу.  Яркий  шар светила  неторопливо  опускался  к
горизонту и вскоре над  океаном должен был расплескаться великолепный закат.
--  Но огонь нужен не только кузнецам, стеклодувам или тем, кто коптит мясо;
огонь, Ханк, нужен солдатам. Любую  атаку карваров  можно отбить, сбросив на
них  подожженные бревна чикры. Раз -- готово!  Их  подъемные шары  сгорят не
хуже дерева, и вся банда этих ублюдков свалится вниз!
     --  Свалится раз,  свалится  другой, а  на третий они вылезут  наверх и
пустят  огненные стрелы  в наши корабли и города, --  возразил лейтенант. --
Конечно,  карвары не  любят огня,  но  они не любят и когда их убивают таким
жутким способом. Они хитрые твари! Попробуй мы сделать по-твоему, и  ни одно
наше судно не доберется до гавани!
     Блейд удивленно уставился на приятеля.
     --  Ты  хочешь  сказать,  что существует  какое-то  соглашение  с  этой
поганью? Насчет того, чтобы не жечь друг друга?
     -- Нет,  ничего подобного. Просто и они,  и мы знаем, чем  грозит такая
штука. Вспомни, Блейд: человеку долго не выдержать в густом воздухе Римпады,
а карвары могут находиться в  нашем Среднем Мире четверть дня. Мы никогда не
доберемся до  них там, -- джарат ожесточенно сплюнул вниз,  -- зато они то и
дело подступают к стенам наших городов. И хорошо, что без огня!
     -- Я понял, приятель, -- Блейд похлопал Ханка по плечу. -- Наверное, ты
прав во всем, кроме одного: что мы никогда до них не доберемся.
     --  Пустые  надежды,  --  лейтенант  пожал  плечами.  --   Нет   такого
волшебства, такой  магии,  которая бы позволила нам дышать  внизу. Тогда как
безносые ухитряются...
     Блейд прервал его, внезапно рассмеявшись.
     -- И все же  ты  не  прав, Ханк!  Возможно,  карвары и  хитры,  но  кто
способен сравниться в хитрости  с человеком? Так что дай время... Найдутся и
маги, и магия!
     Почему-то в этот момент он вспомнил о покойном Лейтоне.
     * * *
     Отпылал закат, горнисты Арколы Байя  огласили  теплый воздух протяжными
трелями, провожая солнце,  и они  поднялись на  палубу. Ночью не требовалось
следить за Нижним Миром; оттуда парящее  в вышине судно  было  незаметно  --
темный  призрак  в темном небе.  Вдобавок "Орни", огибавший  северный выступ
Халлы,  находился  сейчас  над  обширной  водной  поверхностью, и  внезапное
нападение кораблю не грозило. Как утверждал шкипер, карвары не любили  воды,
и  над  океанами   суда   и   плоты  таргальцев  могли  двигаться  в  полной
безопасности.  Как  только  выяснилось  это  обстоятельство,  Блейд  получил
возможность  описать  своим спутникам родной Бредонн более  подробно. По его
словам, то  был обширный  архипелаг, возносившийся  вверх прямо из  мирового
океана;  его  плоскогорья   и  вершины  вырастали  прямо  из  воды,  пронзая
голубоватую дымку Римпады. Итак, внизу не имелось суши, лишь один бескрайний
морской простор, где карвары, разумеется, не водились, и никто из бредоннцев
о  них  слыхом  не  слыхивал.  Подобная   легенда  вполне  объясняла  слабую
информированность странника по части этих тварей.
     Ханкамар   Киттала  спустился  вниз.  Блейд  же,  расстелив  тюфяк  под
планширом, улегся на спину  и  уставился в ночное небо. Он предпочитал спать
на палубе; внизу, в огромном носовом трюме, где койки висели в  три этажа  и
воздух сотрясался от храпа двух сотен ражих молодцов, было душновато. Такого
же мнения  придерживались и  девушки  из команды Дионы. По большей части эти
рослые статные  арбалетчицы  являлись белокурыми рирдотками  или акрийками и
силой немногим уступали мужчинам.
     Сейчас они устраивались на  ночлег у  другого борта "Орни", раскладывая
матрасы,  набитые сеном, сбрасывая сапожки и тесную одежду, расстилая плащи.
Странник  старался  не  глядеть в  их  сторону. Палубу  судна  едва  озаряли
светильники-корзинки,  полные  крупных  жуков  --  тех  самых,  которые  уже
встречались  ему на островке Кампалы  Эгонды;  надкрылья  насекомых  мерцали
зеленоватыми флуоресцентными  отблесками.  Стоило слегка повернуть  голову и
скосить глаза,  и  перед  Блейдом  мелькали  то  сильные стройные  ноги,  то
округлые бедра  и полные груди, то  соблазнительные  изгибы талии, плеч  или
ягодиц.  Он  уже  знал,  что нагота  в  любой  из  стран Таргала  отнюдь  не
находилась  под запретом  -- чему, видимо, способствовал  теплый климат.  На
девушек, чьи прелести скрывала  лишь полутьма, никто не  пялился, ни матросы
ночной  вахты,  ни  воины  Арколы;  то ли  зрелище  было  привычным,  то  ли
утонченная вежливость  требовала, чтобы  в такие  моменты  женщин как бы  не
замечали.
     Блейд, устроившийся у правого борта, видел только  половину  небосклона
--  южную его часть  заслоняла  плещущая  громада парусов, гнавших и гнавших
"Орнирантур"  все дальше  на  северо-запад. В этом мире не было луны, и ночи
казались  более темными, чем  на  Земле,  пока  над  горизонтом не  восходил
сияющий Конь. Яркое газовое облако или  туманность и в самом деле напоминало
поднявшуюся на  дыбы лошадь с пышной  гривой  и хвостом,  расплескавшимся на
треть неба. Блейд не ведал его  местного названия; пока что он даже не знал,
водятся  ли  на  плоскогорьях  Таргала  скакуны, похожие  на  земных -- что,
однако,  не  мешало  ему любоваться редкостной красотой этого чуда  природы.
Сощурив  глаза,  он  смотрел  на  северный горизонт, ожидая, когда  над  ним
появится золотистое  зарево,  и  стараясь  не обращать  внимания  на девичью
болтовню и смешки.
     Все же он не выдержал и  повернул голову.  Сестра Ханка и пара десятков
молодых женщин из ее  отряда сидели на своих плащах, прижавшись к фальшборту
нагими  спинами.  Одни  расчесывали  волосы,   другие  неторопливо  ужинали,
прихлебывая   разбавленное   вино   из  резных  деревянных  чаш.  Отдыхающие
валькирии, мелькнуло  в  голове Блейда,  когда  он  поймал  взгляд Дионы.  В
царившем на палубе полумраке ее зрачки казались бездонными и манящими; поток
густых  волос  падал  на  обнаженные  груди,  сквозь  их   невесомую  пелену
просвечивали темные острые соски. Диона чуть  заметно улыбнулась, и странник
отвел глаза.
     Он уже многое знал об этой девушке -- вернее, молодой женщине, успевшей
познать мужскую любовь. Ей было лет двадцать пять  или двадцать шесть, и два
года,  с  семнадцати  до девятнадцати,  она принадлежала рирдотскому  воину,
другу  Ханка  и  своему  законному  супругу.  Она даже родила  ему  сына, и,
вероятно, молодая чета была  вполне счастлива в собственном уютном домике  в
небольшом   поселке   рода  Киттала,  что  притулился  на  гранитных  утесах
неподалеку от Рирдо. Но в  один черный день счастье  кончилось --  когда две
тысячи карваров, поднявшись на своих пузырях к  рирдотским  скалам, разорили
несколько  деревень, вырезав  и людей,  и  скотину. Тот набег  был  особенно
жестоким: помощь  из города запоздала, пришельцы же не  щадили  никого  и не
взяли  в  плен ни единого  человека.  Всех  убитых,  четыре или  пять сотен,
отправили  на  дно Римпады вместе с овцами и козами,  и  лишь дюжине человек
удалось скрыться в развалинах или подвалах. Дионе посчастливилось; ее мужу и
маленькому сыну -- нет.
     На память  о том дне у нее остались шрам над левой  ключицей да  дикая,
нерассуждающая  ненависть к карварам. Она  ушла к  брату, в Арколу  Байя,  и
скиталась  с этим наемным воинством по просторам Таргала  уже несколько лет.
Стреляла Диона великолепно; да и секирой владела не хуже многих мужчин.
     Пару  дней назад  странник захотел  поглядеть  на ее самострел. Арбалет
оказался  настоящим  произведением  искусства:  полированное   ложе  темного
дерева,   двухфутовый  стальной  лук,  ворот,  которым   натягивали  тетиву,
спусковой крючок и прорезь прицела --  почти как у земного карабина. Грозное
оружие, сделанное настоящим мастером, но, как показалось Блейду, тяжеловатое
для женских рук. Диона,  однако, обращалась с ним с завидной сноровкой. Этот
смертоубийственный  агрегат  метал  футовые  металлические  болты толщиной в
палец, пробивавшие и кольчугу,  и пластинчатые костяные доспехи карваров. На
ложе его было десятка четыре зарубок; последние -- совсем свежие.
     Задумавшись,  Блейд  не  заметил, как сияющая грива Коня поднялась  над
горизонтом; прихотливо  извивавшиеся  пряди  сначала ослепили  странника,  а
потом,  хлынув  сверху  золотистым водопадом, стали  щекотать  его лицо.  Он
вздрогнул от неожиданности и поднял взгляд: над ним склонялась Диона.
     -- Ты думаешь?  Мечтаешь? О чем? О женщине, оставшейся  в твоей далекой
стране?
     Блейд, приподнявшись на локте, покачал головой.
     --  Нет, девочка.  Я размышлял о  том,  что эти  звездные лучи,  --  он
вытянул руку к сияющему облаку, -- напоминают твои волосы.
     Она улыбнулась, запахнув на груди плащ, и придвинулась ближе.
     -- Наверно, ты многим девушкам говорил такие слова?
     -- Многим. Но они далеко, а ты -- здесь.
     Ладонь Дионы  легла  на его  плечо; она была сильной, изящной  формы, с
длинными пальцами.
     -- Это так важно?
     -- Что именно?
     -- Ну, то, что я здесь, а они -- далеко?
     --  Дале очи,  дале сердце, -- пробормотал Блейд. Одна его рука накрыла
пальцы девушки,  другая  скользнула  под накидку; ее  грудь  была твердой  и
прохладной, с напряженным соском.
     -- Нет! -- Она вздрогнула, и странник поспешно убрал дерзкую руку.
     -- Боишься брата?
     Диона чуть повела плечами.
     -- Почему же? Я -- свободная женщина... и сплю, с кем хочу.
     Рука Блейда  снова двинулась вперед,  проникла под плащ и легла  на  ее
бедро.
     -- Но только не здесь, милый, --  поспешно сказала  девушка. -- Слишком
много людей... На корабле не принято делать такие вещи.
     -- Да, я понимаю. Если можно одному, почему же нельзя и другому, так?
     --  Так. У всех моих девушек есть приятели, но они ждут...  ждут, когда
окончится дорога и "Орни" встанет за воротами Сарпаты к причалам. И тогда...
-- она смолкла.
     -- Тогда?..
     --  Тогда  посмотрим!   --  ее  негромкий  смех  прозвенел  хрустальным
колокольчиком.
     Блейд  сел  и  обнял  девушку  за  талию  --  очень  скромно,  стараясь
превозмочь возбуждение.
     -- Ну, если нельзя говорить о любви, побеседуем о войне, -- заметил он.
     -- О войне...  -- протянула Диона, скорчив  недовольную гримаску. -- Не
слишком интересная тема.
     --  Почему же?  Наверно, ты можешь понять, что  войны  редко начинаются
из-за  одной страсти к кровопролитию. Нужны основания посерьезней!  Вот  я и
пытаюсь разобраться...
     Вздохнув, девушка положила головку ему на плечо.
     -- Ты  странный, Блейд. Ты воин,  но говоришь так, как мудрец  Ирнот...
Такие  дела лучше обсуждать с  ним или с  нашим джанджаратом. Для меня война
начинается на спусковом крючке моего арбалета... а кончается между глаз этих
тварей... там, куда я посылаю стрелу.
     -- И все же, -- Блейд погладил ее мягкие шелковистые локоны, --  все же
-- что людям надо от карваров?
     -- Ничего. Мы не наступаем,  мы обороняемся. Нам,  бойцам Арколы, война
приносит  хлеб и  вино, мясо и серебро, но всем  остальным  -- только горе и
муки.
     -- Тогда я спрошу иначе: что карварам нужно от людей?
     -- О! Слишком многое! Наша плоть и наши руки!
     -- Они нуждаются в рабах?
     -- Конечно. Там, в Римпаде, нельзя разжечь огонь, нельзя плавить железо
и медь, нельзя ковать  оружие. Кто  же  займется  всем  этим, если  не люди?
Подневольные люди?
     -- Значит, карвары не любят трудиться?
     -- Правильнее сказать --  не могут.  Они выходят в наш  мир на короткое
время, достаточное  для набега, но работа -- не  война.  За один  день можно
разрушить город, но строить его надо целый год, верно?
     -- Верно... -- Блейд  хмыкнул. --  Твой  брат сказал мне,  что  карвары
могут жить в Раннаре четвертую часть дня. А что грозит  тем, кто  задержится
дольше?
     Он  с интересом ждал ответа, но  разговор  уже наскучил Дионе,  и  она,
взъерошив волосы странника, заявила:
     -- Может  быть, все-таки лучше  поговорим  о любви?  Скажи мне, сколько
женщин живет в твоем доме? Там, на изнанке мира, где находится твой Бредонн?
     * * *
     Ирнот-акриец,  скальд, лекарь и, по совместительству,  казначей Арколы,
поведал страннику легенду о сотворении Таргала.
     Некогда в пространстве, бесконечном и  безмерном, все  было перемешано:
твердое, жидкое и газообразное,  вода и земля, жидкий и густой воздух, живое
и  неживое. Каждая  частица  несла в себе  зародыши существования и  гибели,
слитые  вместе и  нерасторжимые,  как  олово и медь  в бронзе; каждая являла
сплав  живого  и мертвого, связанного  друг с другом изначально, от  предела
времен. Живое не осознавало  себя живым, оплетенное  и  пронизанное паутиной
мертвого; все оставалось погруженным в Великое Забвение...
     Ирнот говорил, аккомпанируя своим речам ударами в маленький барабан. Их
ритм  подчеркивал фразы --  то рубленые, короткие, отрывистые,  то  текучие,
плавные; иногда  скальд начинал петь негромким приятным голосом. Он сидел  у
мачты, скрестив ноги и опираясь на нее спиной, прикрыв колени полами мантии.
Вокруг  столпилось десятка три воинов и мореходов; вероятно, они слышали это
сказание не один десяток раз, но никто не прерывал певца. Блейд заметил, что
головы у всех были обнажены -- даже капитан Ронтар снял свою шляпу с задорно
торчавшим пером....
     Шло время,  тянулись  миллионолетия,  которых  некому  было  измерить и
сосчитать.  Живое  постепенно становилось все более  живым, мертвое  --  все
более мертвым; связь их делалась все более зыбкой, неощутимой. Наконец жизнь
осознала себя,  воспрянула,  сбросила  узы забвения, и на свет явились боги.
Каждая частица смеси, заполнявшей пространство, породила своего  демиурга, и
было  их неисчислимое множество.  Они парили среди  мертвой  материи, изучая
устройство мира,  породившего их, и  мир этот им очень не нравился.  Он  был
слишком  скучным,  однообразным,  монотонным и  серым  -- туман,  в  котором
перемешаны все цвета, все вещества.
     И  тогда  --  Ирнот извлек из  барабана серию громовых  ударов  -- боги
приняли великое  решение:  навести порядок во вселенной. У  них  под  руками
имелся подходящий материал  -- та  самая  серая  субстанция; надо было  лишь
правильно рассортировать ее, сложив камни к камням, капли к каплям, воздух к
воздуху,  пустоту к пустоте. Долгие тысячелетия боги занимались этой тяжелой
работой, нескончаемой и нудной; однако у них хватило и времени, и сил, чтобы
завершить свой  титанический труд. Ведь богов было много,  куда  больше, чем
людей  и  карваров,  и  им  не требовалось  ни еда,  ни  питье,  ни сон.  Не
заботились  они  и  о воспроизводстве  потомства: боги  --  бесполы и вечны,
физическая любовь чужда им.
     Так  трудились  они долгое время -- но не ради людей или иных  существ,
которым предстояло населить создаваемый мир, а лишь исключительно из страсти
к  порядку. А посему -- барабан глухо зарокотал под быстрыми пальцами Ирнота
-- людям надо запомнить, что мир сей строился вовсе не для них, и если в нем
что-то получилось плохо или неудобно с точки зрения человека,  то не следует
винить в том  богов. Они  не  думали о такой мелочи, как люди и  карвары; не
думают  о них и  сейчас. Поэтому каждый  должен знать:  человек  в мире  сем
получает  то, что заслужено им самим, и человеку  нужно оставить упования на
милость богов. Богам безразличны людские горести.
     Блейд  почувствовал,  как  солдаты и мореходы,  тесно  окружавшие  его,
вздохнули.  То был вздох сожаления; все эти  люди знали, что борются с миром
один на  один и не стоит ждать  помощи от сверхъестественной силы. Только их
разум, мощь их оружия, мужество и упорство могли послужить защитой....
     Итак,  продолжал Ирнот,  извлекая  из  барабана мерные  звуки,  что  же
получилось у богов, когда они упорядочили все сущее? Они разделили вселенную
на пять миров, каждый из коих обладает своими признаками, видимыми  глазом и
доступными  чувствам.  Есть три Нижних Мира, Локката, Вантола и  Римпада, по
большей части недоступные людям. Локката -- мир  земли и того, что находится
под землей;  скалы  и камни, почва  и пещеры, деревья  и  трава --  это  все
Локката, в недрах  которой поселились боги, называемые  Локками,  властители
твердого, неизменного.
     Вантола -- мир воды. Океаны  и моря,  лежащие внизу,  озера,  медленные
реки, петляющие  по равнинам, быстрые реки, текущие с гор, ручьи и подземные
потоки --  все  это  Вантола, населенная неисчислимыми  сонмами  собственных
божеств,  водных  владык.  Как  и   Локки,  они  не  возражают,  чтобы  люди
использовали  их богатства,  брали  воду  для  себя, своих  животных и своих
посевов;  говоря  откровенно, богов это совсем не  волнует. У них так  много
всего, земель и вод,  что человеку  хватает  самой малости,  самой ничтожной
части, чтобы быть сытым, довольным и счастливым.
     Последний  из  Нижних  Миров,  Римпада,  заполнен   голубоватым  густым
воздухом. Люди не способны там долги находится, и потому поверхность Локкаты
и Вантолы, над  которой распростерлась бирюзовая дымка, для них недосягаема.
Однако в этом нет ничего дурного; мир таков,  каков он есть, и  над Римпадой
поднимается  множество  теплых  и плодородных  плоскогорий,  горных  цепей и
пиков, образующих  архипелаги; много места,  много земли, много  озер и рек.
Стоит  ли жаловаться на то, что Римпада отделила от людей большую часть двух
прочих Нижних Миров? Нет, разумеется, нет! Каждому известно: теряя  в одном,
выигрываешь  в  другом.  Нельзя надолго  опускаться в  Римпаду,  зато  можно
построить  корабли из легкой  чикры  и плыть  по голубой поверхности густого
воздуха все дальше и дальше, пока судно не обогнет огромный шар Таргала и не
вернется в гавань, из которой отправилось в путь.
     Кроме Нижних  Миров, существуют Средний и  Верхний,  Раннара и Нустала.
Раннара заполнена светом и  жидким воздухом, пригодным для  дыхания; здесь и
только здесь могут обитать люди. Раннара и породила  их, так же, как Римпада
-- карваров. Частицы Раннары и Римпады так подвижны, так легки в сравнении с
водой и землей, что жизнь не полностью истекла из них  в божественной форме,
осталась некая крупица, которой хватило для карваров и людей. Каждой из  рас
назначено  жить  в  своем  мире,  не вмешиваясь в дела  соседей,  но карвары
нарушают этот естественный порядок. А потому -- да будут они прокляты!
     Барабан грохнул, грозно зарокотал, люди шевельнулись, зазвенело оружие.
Новый вздох пролетел в толпе, молчаливо внимавшей скальду....
     Верхний Мир, Нустала, обитель богов-Нустов, безбрежен,  холоден и чист.
Он   распростерся   вверху  над  Раннарой   --   астральная  сфера,   пустое
пространство,  в   котором  мчатся  по  своим  путям  боги,  занятые  своими
божественными делами. В отличие от невидимых созданий, населяющих три Нижних
Мира и  Раннару, богов-Нустов может лицезреть каждый, ибо тела их светятся и
сияют. Каждая звезда -- это один из ночных  Нустов, там же, где их побольше,
в  небе  видны  яркие  облака.  Дневные  Нусты,  неведомо по какой  причине,
предпочитают держаться вместе, и животворное солнце, источник света и тепла,
-- их зримый облик. Но  люди  не должны обманываться, не должны считать, что
Нусты сотворили для них светило, подобные  мысли -- тщеславие  и  суетность.
Если богам будет  угодно, солнце распадется на мириады звезд, и над Таргалом
воцарится ночь.
     Ирнот закончил.
     Аска  Ронтар,  вновь  водрузив  на  голову  шляпу, окинул  внимательным
взглядом своих людей и усмехнулся:
     -- Ну, пока этого  не случилось, возблагодарим Нустов за свет  и тепло,
которые они посылают нам.
     Он  поднял вверх  руки,  и  все воины и  матросы, собравшиеся послушать
скальда,  повторили  этот символический  жест. Блейд  последовал их примеру.
Затем, бросив взгляд на Ирнота, он произнес:
     -- Стоит  ли поклоняться богам,  которых  не  трогают  ни  человеческое
счастье,  ни  горести? Они сотворили  этот мир для себя,  они безразличны  к
людям, их не трогают наши просьбы... Достойны  ли они поклонения,  почтенный
Ирнот?
     Скальд поднял на странника темные глаза.
     --  Ты прав в том, бредоннец,  что  не следует поклоняться  богам и  не
нужно ничего  у  них  просить. Это бесполезно и унизительно! И если  бы боги
любого из пяти миров даже оказали нам какие-то милости, то кто знает, было б
это к  добру или к худу? Нет, ни к чему поклоняться богам,  но их надо чтить
-- чтить без страха в душе и без надежды на благодеяния, чтить за их великий
труд, подаривший нам просторы Раннары.
     Ирнот склонил голову, и барабан звонко загремел под его пальцами.
     * * *
     Блейд снова находился в люльке под бушпритом "Орни".
     Корабль  поворачивал  к юго-западу, фиолетовое море оставалось  справа,
слева  же  простирался  скалистый  берег.  Темные прибрежные  утесы тянулись
вдаль,  становились  все выше  и выше, переходили в  предгорья,  потом  -- в
несокрушимое каменное основание огромного  хребта Халлы,  что простирался на
две  тысячи миль в  меридиональном направлении. Там, на крыше мира,  хватало
теплых долин, озер и рек, лесов, пастбищ и горных лугов, там было достаточно
пространства,  чтобы  поселиться  подальше  от  границы  Римпады,  в  месте,
недосягаемом   для  пришельцев   из   бирюзовых  глубин.   Но  люди  жаждали
путешествовать  и  торговать, а  посему строили  корабли,  а  для  их защиты
возводили города на самом краю выделенного  им мира -- и это свое право, эту
потребность души к странствиям они были готовы защищать с мечом в руке.
     Блейд  понимал  их. Более, чем понимал! Вскоре  -- если  эта экспедиция
успешно  окончится  --  он  сам  засядет  на  крохотном островке кабинета  в
старинном здании на Барт Лэйн, окруженный телефонами и стенами,  за которыми
находятся другие такие же кабинеты, коридоры, лестницы, переходы... Он будет
годами сидеть там и стареть, а  время  подвигов и славы,  эпоха невероятных,
фантастических  странствий начнет откатываться все дальше в прошлое, пока не
сгинет  в тумане  забвения, осядет на дно маразматической старческой памяти,
окончательно лишится жизни, превратившись в гору  мертвых ответов  и записей
на  магнитофонной ленте. Разумеется, тот кабинет-остров был частицей острова
побольше, называемого Землей -- можно сказать, целого мира, весьма обширного
и  просторного;  но  тому,  кто  повидал  иные  вселенные,  весь  земной шар
представлялся большой тюремной камерой.
     Но  сейчас  Ричард  Блейд  был  счастлив! Над головой его сияло солнце,
вокруг  расстилался  необозримый  простор,  ветер  странствий  овевал  лицо;
неторопливо, торжественно и плавно  он парил над неведомым миром, полным еще
нераскрытых  тайн, загадок, секретов,  грядущей любви,  грядущих сражений  и
грядущих  дорог --  всего того, что он ценил в жизни.  И, как ему  казалось,
здесь, на Таргале, судьба отпустит все перечисленное полной мерой.


Глава 5


     По правому  борту "Орнирантура", далеко  на горизонте,  темным грозовым
облаком  вставала  земля. На таком расстоянии нельзя было различить ни скал,
ни горных вершин  -- только  туманную расплывчатую  тучку, поднимавшуюся над
бирюзовым  маревом словно грязный след от нефтяной струи, выпущенной прямо в
океан из баков танкера. Блейду, однако, чудилось в этой темной полоске нечто
угрожающее.
     Испросив разрешения у Силвара Кана,  он  поднялся на ют, где  шкипер со
своими помощниками проводил большую часть дня. Здесь, под навесом, находился
большой стол с разложенными на нем картами и навигационными приборами; рядом
был  столик  поменьше, занятый подносами  с  тарелками и деревянными чашами.
Несколько кресел, обитых кожей и крепко привинченных к палубе, да корзинки с
жуками,  развешанные  под  стропилами  и прикрытые  сейчас  плотной  тканью,
завершали убранство командного мостика.
     В  одном  из  кресел,  у  маленького  стола,  с  кубком  в  руках сидел
джанджарат  Аска  Ронтар.  При  виде  Блейда он  отставил  чашу, поднялся  и
направился  к нему,  обмахиваясь своей  широкополой  шляпой;  было жарко,  и
предводитель Арколы Байя снял свой камзол и доспех, оставшись в одной рубахе
тонкого полотна, богато украшенной  кружевами по вороту и  запястьям. Обычно
джанджарат не  баловал нового наемника своим вниманием: в  конце концов,  он
был знатным зартом, капитаном многочисленного отряда, а Блейд -- всего  лишь
простым  мечником.  Но,  вероятно,  Ронтар  чувствовал  силу  и несокрушимую
уверенность в себе,  исходившие от этого человека, подобранного в  просторах
Римпады, и,  несомненно, понимал,  что  в  простых  мечниках тот  задержится
ненадолго.
     Еще  бы!  Простой  мечник -- с таким-то  мечом! И с  таким  умением! На
"Орни", между главной  и носовой  мачтами, располагалась довольно просторная
фехтовальная   площадка,   на   которой  Блейд   уже  успел  снискать  славу
непобедимого  бойца.  Со   своих  неудачливых  противников  он  брал  выкуп,
заставляя  показывать  их  оружие  и  интересуясь  историями  многочисленных
клинков  и секир, поверженных  ниц  его  "тюльпаном". Топоры, боевые  кирки,
прямые мечи и тяжелые ятаганы были весьма добротными, выкованными в кузницах
десятка  близлежащих стран,  но  ни один  не  мог  соперничать по  красоте и
ценности с его булатным таллахским эспадоном. Кое-кто  из  соперников Блейда
утверждал, что владеет оружием,  взятым с боя у карваров;  однако  оно ничем
особенным не отличалось и явно было сделано человеческими руками. Причем его
ковали в этом мире -- не в Таллахе и не в какой-либо иной реальности!
     --  Не  хочешь  ли  выпить  разбавленного вина в такой жаркий день?  --
джанджарат кивнул на поднос, уставленный чашами.
     -- Благодарю, мой господин.
     Блейд осушил кубок. Он держался с капитаном почтительно, но твердо; они
были примерно  в  одних годах, тогда как все остальные бойцы Арколы Байя еще
не достигли сорока.
     --  Простите  мое любопытство, почтенные,  --  он посмотрел на Ронтара,
затем перевел взгляд на шкипера,  --  что за земля появилась на западе?  Там
тоже живут халлиоты?
     Силвар Кан неторопливо огладил свою остроконечную бородку.
     -- Когда-то,  говорят,  так  и было,  -- сообщил он. --  Теперь  же это
проклятое место, бредоннец! Вот, погляди на карту!
     Отменный  портулан,  решил странник, рассматривая большой  пергаментный
лист,  на  котором с  великим  искусством  и тщанием  была изображена Халла,
окрестные острова  и  архипелаги.  Гигантская  горная цепь напоминала  клин,
повернутый обухом к северу и уходивший в  южном направлении  на  две  тысячи
миль; сам обух был шириной не менее трехсот. Именно эту северную часть Халлы
корабль  огибал в  последние  дни;  теперь он направлялся на  юго-восток,  к
Урпату, первому  из  портов  горной страны.  Много восточнее  Халлы  поперек
бирюзовых  просторов  Римпады  протянулась  скалистая   гряда,  неширокая  и
длинная,  она  была  необитаемой.  Ее  горные  пики Блейд  видел  со  своего
островка, где  распростился с жизнью рирдот  Камлал  Эгонда, но если бы  ему
удалось достичь этого архипелага,  там странника не ожидало ничего хорошего.
Как,  впрочем,  и  на  восточном  побережье  Халлы,  скалистом,  обрывистом,
сожженном солнцем и совершенно безлюдном.
     --  Мы  здесь, -- Силвар коснулся пальцем  точки на карте  к западу  от
халлаского клина,  --  а  эта  земля,  --  он  кивнул  на  темную полоску на
горизонте, -- вот она. -- Палец шкипера скользнул еще западнее, к вытянутому
острову,   довольно   обширному  и   формой   напоминавшему  восьмерку.   --
Акка'Ранзор, так называют его в Халле.
     --  Акка'Ранзор? -- повторил Блейд; казалось, он где-то уже  слышал это
слово.
     -- Да. Как утверждают халлиоты, карварское название.
     Странник  кивнул,  погладив  рукоять  своего  меча.   Он  снова   видел
расширившиеся   от   страха   зрачки  красноглазого,   слышал   его   глухой
невыразительный голос.  Акк'Рнзр, так этот ублюдок  назвал место,  где много
карваров, -- то самое, где Древние вручили ему клинок-тюльпан.
     -- Когда-то остров носил другое имя и  принадлежал Сарпате, -- произнес
Силвар Кан, -- пока безносая мразь не захватила его. Теперь там их крепость.
     --  Я вижу, что остров длинный,  но неширокий,  -- вмешался джанджарат,
постучав согнутым пальцем по карте. -- Если карвары способны пересечь его за
четверть дня, то на нем негде укрыться... Плохое место, ненадежное!
     --  Но к чему  карварам эта земля? -- Блейд был удивлен. -- Ведь они не
могут жить в Среднем Мире, не  могут выстроить  укреплений и защитить  их  в
случае долгой осады.
     -- А рабы? Подумай о рабах, бредоннец! О тех, кто плавит металл, делает
безносым мечи  и топоры,  шлемы и щиты, кожаные портупеи, ножи и  одни  боги
ведают,  что еще! О тех, кто пасет скотину и кормит карваров  -- собственной
плотью, если понадобится! Этим людям надо где-то жить... Вот почему безносые
твари  зарятся  на  верхние  земли! Они владеют не  одним  Акка'Ранзором  --
многими островами, из тех, что не очень крупны.
     -- Но  такие обширные  земли,  как Халла или  Зарт, им не по  зубам, --
произнес  Ронтар -- Они могут  только  грабить побережье,  но  в  глубь суши
забраться не рискнут.
     -- Как  сказать,  -- возразил  шкипер. -- Если падет Сарпата, халлиотов
оттеснят  с  побережья, и тогда -- конец торговле! Некуда будет водить чикру
из Зарта  и  рирдотские кольчуги,  а  также оружие  и серебряные  изделия из
Лона... Мы же  лишимся халлаского вина,  халлаского зерна и  мяса, халласких
шелков и бархата! Какой ужас, подумай только! Ни бархата, ни кож, ни кружев,
ни вина! -- шкипер всплеснул руками.
     -- Не беспокойся, почтеннейший, мы отстоим Сарпату, если ты вовремя нас
туда  доставишь, --  Аска Ронтар  успокоительно  потрепал  судовладельца  по
плечу. -- Готов прозакладывать свою саблю за три медяка, что  в Халлу сейчас
стекаются Арколы со всех четырех стран света. Видишь, даже Блейд из Бредонна
добрался сюда! -- он  с улыбкой взглянул на странника. --  В Сарпате сильный
гарнизон,  и местные купцы  богаты. Пусть  раскрывают свои сундуки, и у  них
будет три, четыре, пять тысяч опытных воинов! Столько,  сколько нужно, чтобы
загнать безносых обратно в Римпаду!
     --  Сарпатские  купцы, конечно, раскошелятся, но и  солдатам  не  стоит
запрашивать слишком много, --  заметил  Силвар Кан.  -- Иначе горожане  сами
выйдут  на стены  а их-то,  вместе с окрестными  земледельцами  и пастухами,
наберется не один десяток тысяч,
     --  Э!  --  капитан наемников пренебрежительно махнул  рукой.  -- Ты --
зарт,  почтенный Сильвар,  и должен лучше разбираться в воинском  искусстве!
Спроси у нашего нового бойца, -- он вежливо склонил голову в сторону Блейда,
-- и он тебе скажет,  сколько стоит опытный солдат! Воин, обученный биться с
карварами! Тот, кто  знает, что  клинок  надо всаживать  под  третью грудную
пластину справа, что копьем лучше бить в горло, что не следует тупить лезвие
о хребет этих тварей -- там кость крепче железа! Ты представляешь, как долго
учится воин, настоящий воин,  я разумею! Он должен владеть  мечом, секирой и
боевым  молотом, стрелять из арбалета,  носить без устали тяжелый  доспех...
Пфа! -- Ронтар швырнул в кресло свою роскошную шляпу -- Да если люди Сарпаты
выйдут на  стены -- будь  их хоть пятьдесят тысяч! -- безносые перережут их,
как скотину!
     -- Возможно, ты и  прав, мои господин, -- примирительно заметил Силвар,
наливая  вина. -- Возможно,  ты  и прав, но я надеюсь, что и тебе,  и другим
капитанам не придет в голову требовать невозможного... по золотому в день за
человека, к примеру
     -- По золотому в день? Гм-м  это идея...  -- джанджарат задумался. -- Я
обсужу ее с Ирнотом, --  наконец решил он и потянутся за кубком. Вторую чашу
шкипер с поклоном протянул Блейду, третью взял сам. Вино из гроздей хардары,
разбавленное водой, приятно освежало.
     -- Ты опытный воин, Блейд, -- произнес судовладелец, осушив свой кубок,
--  и иногда я сожалею, что в твоих краях  нет  карваров.  Ты  мог  бы тогда
посоветовать что-то полезное. Какиенибудь новые приемы, или боевую магию.
     -- Я  и  так  могу  это  сделать, -- Блейд осторожно поставил  чашу  на
столик. -- Без всякой магии! Например, огонь...
     -- Огонь? -- Ронтар вздернул  брови, потом покачал головой.  -- Опасное
дело! Помню,  ты рассказывал, что в Бредонне дома каменные,  и в каждом есть
очаг... что там даже дети не боятся огня... Странные обычаи! У нас же города
выстроены наполовину из чикры, и если случится пожар, его не зальешь водой!
     -- Вы тоже могли бы строить каменные здания, -- заметил Блейд.
     -- Здания --  может быть,  -- согласился шкипер, поглаживая бородку, --
но не корабли. К тому же камень холоден и мертв а  древесина чикры -- теплая
и живая! -- он любовно провел рукой по спинке кресла.
     -- Да,  почтенный Силвар прав, -- произнес капитан Арколы.  --  Если мы
начнем  жечь карваров, они начнут жечь  нас. Вот  если бы существовал другой
огонь... холодный, но губительный... -- он задумался, покачивая головой.
     Блейд пожал плечами. Холодного  огня не  существовало даже на Земле. Он
мог бы научить таргальцев литью пушек  и производству пороха, мог  построить
катапульты  и припомнить состав жуткой горючей смеси, которой пользовались в
Ханнаре, мог изготовить бомбы или пороховые ракеты, мог... Впрочем,  все эти
способы  ведения  боевых  действий  натолкнулись бы на  странное  отвращение
местных аборигенов к огню. Нет, для них это не подходило!
     Климат  Таргала,  как  он   уже  выяснил,  был  на  редкость  ровным  и
постоянным.  Возможно,   этому   способствовал   бирюзовый  туман   Римпады,
окутывавший  большую  часть поверхности  планеты  и  затруднявший  испарение
влаги.  Как бы то ни было, тут не наблюдалось ни сильных ветров, ни гроз, ни
бурь, ни резких колебаний температуры. Во  время влажного  сезона  почву  по
ночам орошали прозрачные дожди; засухой считался период, когда  они выпадали
только  раз  или  два  в десять  дней.  Во  всех странах,  и  в  обширной  и
плодородной Халле, и на  Акрийском архипелаге, и в более суровых  краях -- в
лесистом Зарте, в землях киртов, лонов и рирдотов -- урожай снимали дважды в
году и был он на диво обилен. Благословенный  мир, подумал Блейд. Если бы не
эти ублюдки в черепашьих панцирях...
     Он  пристально  вгляделся  в темную полоску  на  горизонте,  где  лежал
таинственный  Акка'Ранзор,  место,   где  много  карваров.  Внезапно   дрожь
пробежала  по  его  спине;  он  словно почувствовал  под