Николай ЛЕОНОВ

ПОЧЕРК ПАЛАЧА

Пролог

     В жизни семьи наступили светлые дни, каких не случалось, пожалуй, со дня свадьбы. И у Марии, и у Гурова работа и прочие дела неожиданно отодвинулись на второй план. На авансцене оказались они сами, их любовь и внимание друг к другу; оба талантливые, сильные и упрямые, они постоянно думали друг о друге, старались провести вместе как можно больше времени.

     Мария, тридцатипятилетняя прима одного из модных московских театров, готовилась к трехмесячному турне по Италии, Франции, Соединенным Штатам и другим странам. Гуров, старший инспектор Управления уголовного розыска России, еще не отгулял положенные дни после единственного за свои сорок два года жизни ранения, а также очередной отпуск и собирался в деревню к родителям. Отец, в недавнем прошлом генерал-полковник, и мать, доктор наук, ушли на пенсию и неожиданно продали душу двадцати соткам под Херсоном. В жизни с людьми случается всякое.

     На пороге долгой разлуки семейные неурядицы стали казаться маленькими и смешными. Мария и Гуров отбросили забрала, они больше не думали, кто из них в семье главнее, а старались доставить друг другу максимум приятных минут.

     Отбросив прочь все заботы, они дурачились, чувствовали себя неприлично молодыми, а их близкие друзья, понимая, что с ними творится, отошли в сторону и не докучали телефонными звонками. Кроме всего прочего, у супругов появились деньги, "презренный металл", весьма облегчающий жизнь человека. Супруги получили отпускные, а Гурову выдали к тому же еще на лечение и какие-то надбавки.

     Разъезжались они через несколько дней. Дальше Марии предстояло жить на иждивении бухгалтера и суточных, а Гурову деньги в обозримом будущем и вовсе были не нужны: подарки уже заготовлены, а питание в обеспеченном родительском доме - не проблема.

     Они собирались в город. Мария остановила мужа посередине комнаты, взяла за уши, расцеловала и торжественно произнесла:

     - Полковник, слушать внимательно, хотя можно и не запоминать, я нахожусь рядом.

     - Понял. - Гуров щелкнул каблуками. - Особенно приятно то, что ничего не нужно запоминать.

     - Мальчишка. - Мария открыла свою сумочку. - Деньги у тебя?

     - Час назад были у меня. - Он вынул из кармана перетянутую резинкой толстую пачку денег.

     - Нам следует купить хорошие туфли мне, иначе я не смогу добраться до Рима. И купить тебе костюм. Я в восторге от костюмов, которые твой папа привез тебе из Германии. Но за это время даже Берлинская стена разрушилась, а эти костюмы ты все еще носишь.

     - Я аккуратный. Они мне стали словно родные.

     - Отставить, полковник. Операция проводится следующим образом. Мы выезжаем на Тверскую, следуем по одной ее стороне, затем возвращаемся по обратной. Лева, запомни, на другие вещи мы даже не смотрим.

     - Запоминать не ведено, - изображая механического человека, ответил Гуров.

     - Лева, прояви свою железную волю, - Мария заглянула мужу в глаза. - Умоляю, прояви свою отвратительную железную волю, иначе через час мы останемся без денег и с целой кучей ненужных вещей. Мужской костюм и женские туфли. Все!

     - Самое правильное - не выходить из дома, - сказал Гуров.

     - А туфли и костюм?

     - Туфли ты купишь себе где-нибудь за границей, а костюм у меня не один. Да и в деревне костюм особенно не нужен, - сказал Гуров. - У меня есть не только воля, у меня и с логикой порядок.

     - Иногда ты становишься противным, - констатировала жена, выходя из квартиры.

***

     "Пежо" стоял у подъезда, днем Гуров не ставил машину в гараж. Первым, кого он увидел, открывая жене дверцу машины, был белобрысый, крепко сложенный парень лет двадцати с небольшим.

     Он сопровождал Гурова уже третий день, именно сопровождал, не следил, не преследовал, просто открыто ездил за полковником на стареньком "Опеле" чуть ли не довоенного года выпуска. Гуров обратил внимание, что этот раритет не громыхал движком, не скрипел, а передвигался исправно и сравнительно бесшумно. Чего добивался парень, ему было совершенно непонятно. На второй день Гуров попросил инспектора ГАИ остановить "Опель" и проверить у парня документы. "Опель" оказался сравнительно молод: пятидесятого года рождения. А его водитель - Илья Титов родился в семьдесят четвертом, работал механиком на станции обслуживания иномарок, отслужил в армии, не судим, не задерживался. В общем, все в порядке. Вот только катался в свободное время за полковником. Гурова так и подмывало сесть в "Опель" и расспросить этого самого Илью о жизни. Но Гуров неизменно придерживался правила: сказавший "а" должен говорить "б".

     Сегодня, усадив Марию в машину и направляясь к водительскому месту, сыщик нарушил свой зарок и, встретившись с Ильёй глазами, приветственно поднял руку. Парень с достоинством поклонился.

     - Интересный мальчик... Кто он? - спросила Мария.

     - Мой поклонник. - Гуров включил движок. - Или ты считаешь, что поклонники существуют только у артистов?

     Мария приняла слова мужа всерьез и удивилась:

     - А чего же тогда он никогда не подойдет, не заговорит? Полагаешь, он мечтает стать ментом?

     - Родная, мы порой называем себя ментами, но это не совсем правильно...

     - А костюм тебе буду выбирать я. Знаешь, милый, мне кажется, тебе подойдет двубортный в серых тонах. А то все твои костюмы однобортные. Такой цвет тебе к лицу, но мы поищем что-нибудь оригинальное. И еще обязательно рубашку под бабочку и серебряные запонки.

     - Женские туфли, мужской костюм - таков приказ. Деньги у меня, сопротивление бесполезно, - решительно отрапортовал Гуров.

     - Господин полковник, а если к туфлям я решу купить еще и чулки? - ласково спросила Мария.

     - И норковое манто, - добавил Гуров.

     - Тогда придется продать машину, - продолжала Мария. - Скажи, а мы всегда будем бедными?

     - Мы богатые. - Гуров посерьезнел. - У нас две квартиры, отличная машина и нас двое.

     В последние годы он не заходил в магазины, а уж в дорогие тем более. Когда они вошли в стеклянные сверкающие двери, миновали охранника в галунах, то сыщик непроизвольно отметил, что пистолет у отставника находится чуть выше правой ягодицы, скрытый под фирменной курткой. К ним навстречу тут же торопливо зацокала каблучками элегантная дама.

     - Здравствуйте, чем могу вам помочь? - поинтересовалась она.

     Кто-то из девушек узнал Марию Строеву, зашелестел легкий шепот. Гостей, а они на этот момент оказались единственными, разглядывали с любопытством.

     Мария объяснила, какой именно костюм она хотела бы купить для мужа. У нее с продавцами завязался оживленный разговор, Гуров отошел к витрине, рассеянно поглядывая на улицу и думая, что подобные магазины он видел в основном по телевизору.

     Затем дама, возможно хозяйка магазина, стала звонить по телефону. Мария, улыбаясь, подошла к мужу:

     - Дорогой, ты ведешь себя так, словно все происходящее тебя совершенно не касается.

     - Давай лучше поедем, купим тебе туфли, чулки... В общем, все остальное, а меня оставим в покое. Я уже устал и совсем не собираюсь превращаться в манекен.

     - Лева, приобретать хорошие вещи - большое искусство...

     Сквозь витрину Гуров увидел, как четверо парней окружили "Опель" Ильи. Шел какой-то бурный разговор, готовый перейти в драку. Гуров торопливо выскочил из магазина, крепко взял ближайшего из парней за плечо.

     - Приятель, на улице май и стоит отличная погода. Поверь, в такой день не ищут приключений.

     - Мы хотели только узнать, в каком веке слепили этакий драндулет, - отозвался другой, вальяжно поставивший ногу на бампер машины.

     - И вы пристаете к каждому старому человеку? - спросил Гуров. Быстро оценив группу, он определил, что главарь стоит за машиной и в случае драки его не достать. - Тверская, народ, оперативники, и вы из-за ерунды ломаете себе и людям день?

     - Оставь, мужик, тебя не трогают, шагай дальше, - сказал главарь.

     И в этот момент рядом оказался милицейский патруль.

     - В чем дело, граждане? - спросил сержант.

     Гуров ловко перепрыгнул через радиатор, оказался рядом с главарем, сжал ему кисть опущенной в карман правой руки.

     - Полковник, умоляю, у нас сегодня праздник! - повысив голос, сказала Мария, выходя из магазина.

     - Маша, минуточку! Вынь руку из кармана, иначе я сделаю тебе больно!

     Парень густо покраснел. Сержант ткнул его в бок дубинкой:

     - Сказали тебе, вынь руку... Слушайся! В кармане у парня оказался обычный перочинный нож. Гуров отстранил сержанта, толкнул парня в сторону, сказал:

     - Дорогая, извини, я весь внимание. - Он вернулся в магазин. - Я же говорю, мы не правильно начали. Девушки, вы знаете все и немного больше. Помогите моей супруге купить туфли.

     Оказалось, что женская обувь в другом магазине. А туфли, которые хотелось Марии, она купила в Риме.

Глава 1

     Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам полковник милиции Лев Иванович Гуров и его друг и непосредственный подчиненный полковник Станислав Крячко сидели за своими служебными столами, стоявшими вплотную друг к другу, что называется, лоб в лоб, у единственного окна кабинета. На подоконнике красовался кактус. Станислав ухаживал за ним, так как в книге о цветах было написано, что кактус один раз в два года должен цвести каким-то необыкновенным образом. Он стоял на своем месте уже восьмой год, цветка не намечалось, но выбросить корявое игольчатое растение Станислав отказывался и даже присвоил ему имя Федя.

     За спинами оперов в углах стояли облезлые, некогда зеленые сейфы. У входной двери справа имелся вместительный платяной шкаф, где находилась полковничья форма офицеров. Они надевали ее в редчайших случаях, а Гуров - так только по приказу.

     У стены слева стоял еще один письменный стол и четыре стула. За столом никто не сидел, он так и назывался "ничейный", а стулья приставлялись к столам оперов, когда приходилось беседовать с посетителями. Портретов на стенах никогда не было, даже во времена, когда портрет "вел и вдохновлял".

     Гуров и Крячко числились в штате одного из отделов, но на оперативку не ходили и отношения с начальником отдела поддерживали дружеские, но не деловые и приказов от него не получали. Такой порядок установился лет десять назад, когда Гуров и Крячко вместе с генералом Орловым, начальником управления, перешли в министерство из МУРа и стали людьми генерал-лейтенанта, так что никому другому просто не приходило в голову приставать к ним с различными поручениями и просьбами.

     Коллеги полковникам не завидовали, так как Орлов приходил на службу еще до девяти, а уходил как придется, случалось, и ночью, и под утро. Если же по неизвестным причинам на контроле у замминистра или администрации не находилось никаких дел, друзья были абсолютно свободны; и тем не менее их телефоны находились у секретарши Орлова Верочки, то есть поводок присутствовал всегда.

     Последние трое суток наблюдалось затишье. Нет, в городе все было как обычно: убивали, взрывали и грабили по-прежнему, но МУР и райуправления начальство не беспокоило. Объяснялось подобное положение просто: убивали простых людей, никого из властей предержащих или их родственников не тронули, такое иногда тоже случается.

     Два предыдущих дня сыщики бездельничали, но в этот день Гуров решил привести в порядок свое бумажное хозяйство. Работа для всех оперативников нелюбимая, как мытье посуды, но, как говорится, сколько ни откладывай, но день придет. Они потрошили свои сейфы, Гуров тщательно и педантично, Станислав жульничал. Казалось, Гуров был занят исключительно своими бумагами, но порой раздавался его насмешливый голос:

     - Не возвращай бумаженцию в "разное", отпиши по ней рапорт.

     Станислав бормотал, что, мол, обидеть младшего легче всего, но аккуратно исполнял распоряжения друга.

     В дверь небрежно постучали, и на пороге появилась секретарша генерала - очаровательная Верочка.

     - Здравствуйте, господа офицеры. - Голос Верочки не предвещал ничего хорошего. - Вас просит заглянуть на минуточку Петр Николасвич.

     Оперы дружно поздоровались, хотя, появляясь утром, всякий раз начинали свой рабочий день с того, что целовали Верочку в щечку, называя поцелуй обрядом посвящения.

     Когда оперативники, миновав двойные деревянные двери, переступили порог кабинета, они поняли, почему голос секретарши звучал так слащаво и неискренне. Кабинет начальника главка был невелик, и около десяти офицеров уже сидели за столом для совещаний, а двое стояли у стены.

     - Здравия желаю! - Гуров прошел кабинет и открыл форточку, здесь было его законное место.

     Станислав с удивлением взглянул на подполковника, посмевшего занять "персональный" стул Крячко.

     Орлов в рубашке сидел за своим столом; взглянув на сидевшего напротив молодого генерала, он сказал:

     - Ребята прибыли, докладывайте изначала.

     - Из-за двух человек, господин генерал-лейтенант...

     - Меня зовут Петр Николасвич. Ваши люди ничего толкового предложить не могут, вы пришли к нам, хотя, видит бог, мы к этим событиям никакого отношения не имеем. Да ладно, я сам объясню, ты долго говоришь.

     Орлов махнул рукой и перевел взгляд на своих сотрудников.

     - Суть дела. В Москве пропадают люди. Так было и, к сожалению, будет. Присутствующие здесь офицеры занимаются розыском пропавших, часто убитых, и тут мы с ними, ясное дело, пересекаемся. Розыск убийц - наша работа. Среди множества пропавших без вести господа офицеры отобрали более тридцати и, заручившись поддержкой одного из замов, решили нам эти дела подарить. Ни заявлений об убийствах, ни трупов, ни оружия, люди просто пропали. Но вот кому-то все-таки кажется, что людей убили. А раз убили, значит, пусть работает старик Орлов и его волкодавы, они хорошо обучены.

     Гуров прекрасно понимал: его друг и начальник, мягко говоря, преувеличивает. С подобными материалами никто в главк по раскрытию особо опасных преступлений явиться бы не посмел. Значит, имеется еще нечто, и не маленькое, о чем Петр умалчивает. На сидевшего против Орлова генерала жалко было смотреть - редкие волосы вспотели, прилипли ко лбу, глаза красные, руки подрагивали.

     "Петр пригласил меня для того, чтобы я забрал людей из его кабинета, - решил Гуров. - Генерал-лейтенант устал, видно, у него состоялся тяжелый разговор наверху и ему необходима срочная помощь".

     - Коллеги, я считаю целесообразным сменить обстановку, проветриться, пообедать и собраться у меня в кабинете. Как? Петр Николасвич, вы не возражаете?

     - Нет. Если ты готов пахать чужой огород, так вольному воля.

     - Спасибо. Тогда пошли.

     В дверях чуть не образовалась толкучка. Орлов жестом позвал Гурова и тихо сказал:

     - Там нечто проглядывается. Сможешь помочь - молодец. Но не дай тебе бог, мальчик, брать дела в наше производство. Тот зам, что направил этот кагал ко мне, с меня же и шкуру через месяц снимет.

     - Понял! - Гуров погладил друга по плечу и отправился к себе.

     В кабинете было не протолкнуться, Станислав даже не пытался рассадить гостей, а лишь уступил свой стул взмокшему генералу и ждал Гурова. Когда тот вошел, Станислав не удержался и съязвил:

     - Начальство прибыло, телега поехала.

     - Я так понял, что вы, ребята, здесь с утра и поесть вам не дали. Голодные отправляйтесь в столовую, прошу остаться инициатора дела и господина генерала.

     - Китов Василий Васильевич, - представился генерал.

     - Вам ведь и сорока нет? - спросил Гуров. - Как же вас угораздило в молодые годы на пенсионную должность устроиться? Лампасы заворожили? Ладно. Давайте о деле. А ты, майор, всю эту бузу и начал.

     - Владимир Сидорович, - сказал майор. - Для вас. Лев Иванович, конечно, просто Володя.

     - Давай, Володя, в двух словах. - Гуров подмигнул Станиславу, который уселся за ничейный стол, положил перед собой стопку бумаги и ручку.

     - Двадцать восьмого марта я по указанию руководства начал составлять справку о разыскиваемых нами людях. И тут выяснилось, что среди обычных бомжей и малолеток-бегунков проглядывает изрядная группа людей совершенно не нашего окраса. Солидные люди, есть и богатые, встречаются и супружеские пары, чего вообще раньше никогда не случалось. Разве что один убивал другого и сбегал. И все без исключения, ну, из данной категории, пропали вместе с личными машинами.

     - Интересно. - Гуров почесал за ухом. - Какие марки машин?

     - В точку, Лев Иванович, - кивнул майор. - Только дорогие иномарки: "Мерседесы", "Ауди", джипы.

     - Ехали на Кавказ либо в том направлении? - спросил Гуров, твердо решив с таким делом не связываться.

     - В том-то и дело, что нет. Я таблицу умножения знаю, сюда не явился бы, - майор явно обиделся.

     - Станислав, если майор еще раз обидится, проводи до дверей. Я имею право задавать любые вопросы.

     - Майор, ты понял? - продолжая писать, спросил Станислав.

     - Так точно, господин полковник! - майор поднялся со стула.

     - Рано встал, - сказал Станислав. - Они поняли, Лев Иванович.

     - Лев Иванович, разрешите, я сбегаю чашку кофе выпью? - спросил генерал.

     - Можете даже не бегать, а сходить не спеша, - ответил Гуров и подмигнул майору. - Валяй дальше, хорошо докладываешь, молодец.

     Майор зарделся, похвала самого Гурова - не кот чихнул.

     - В основном машины зарегистрированы в Москве, три в области. Провели установки, люди никуда не собирались, в основном исчезли в субботу.

     - Раз ты такой догадливый, майор, - улыбнулся Гуров, - я буду задавать тебе лишь половину вопроса. Какого возраста исчезнувшие?

     - От тридцати до пятидесяти, но их ничего не связывает, и на одной даче они не бывали.

     - Хорошо, то есть плохо. Вместе чинились, красились, что-нибудь общее между пропавшими ты раскопал?

     - Бензозаправки? - спросил Станислав.

     - Совпадений не замечено, кроме одного случая, - майор отвечал, не заглядывая в блокнот, что тоже понравилось Гурову. - Двадцать шестого марта на бензозаправке на Ленинградском шоссе одновременно стояли две пропавшие машины "Чероки". Кажется, водители были знакомы, но это не точно. Деньги меняли друг другу, так это факт. Отъехали одновременно, что тоже ничего не говорит, мало ли там, подъезжают, отъезжают.

     - Тогда доставай карту города, докладывай, кто где живет, где гаражи, в каких школах учатся дети, - сказал Гуров.

     - А почему вы решили, что у меня такая карта имеется? - удивился майор.

     - Догадайся. - Гуров взял карту, начал рассматривать значки. - Не густо. Трое проживали в самом центре. И стояли в одном подземном гараже. По гаражу установку проводили? Были пропавшие между собой знакомы, не были?

     - Людей не хватает, Лев Иванович, - ответил майор.

     - Да на меня редко когда столько людей работало! - возмутился Гуров.

     - Лев Иванович, не изображай из себя тигра, не получается, - сказал Станислав. - Этот Китов - та еще устрица. Ради лампасов на пропавших без вести пошел. В министерство армию привел, чтобы видели, какой он, генерал, старательный. Пять сотрудников ГАИ, из них лишь один инспектор, остальные начальники и на трассе не стоят. Спрашивается: какой с них толк? Шесть розыскников из РУОПа. Скажи, инспектор по розыску бомжей может опера из отдела куда-нибудь послать? Вот его самого в момент пошлют куда подальше, это точно. Один майор пашет, один, неужели не видишь? И не пытай его, прошу.

     Гуров вздохнул и взглянул на майора.

     - Генерала боишься? - спросил он. - Это он здесь такой тихий?

     - Так ведь каждый генерал кричит, - пробормотал майор.

     - Значит, с детьми вы не разобрались, - сказал Гуров.

     - Виноват, Лев Иванович, - майор развел руками.

     - Зачем вы пригласили сотрудников ГАИ? Инспектора стоят на разных шоссе, или у вас есть основания считать, что машины и люди захвачены на одном шоссе? - спросил Гуров.

     - Ну, гаишников приглашал не я, и никакими данными о захвате машин за городом не располагаю. Но такова версия генерала. Он видит в происшедшем чеченский след. Мол, группа боевиков приблизилась вплотную к Москве, захватывает машины и заложников и гонит их в Ичкерию, - ответил майор.

     - Красивая версия, а главное, она снимает с нас всякую возможность искать пропавших, - подвел итог Гуров. - Дело перерастает в международный конфликт, передается в ФСБ, и порядок.

     Начали возвращаться приглашенные в министерство офицеры, и в кабинете вновь стало тесно.

     - Сотрудники ГАИ могут быть свободны, благодарим вас за оказанное содействие, можете отправляться по месту службы. Марки машин, на которые необходимо обратить особое внимание, вам известны. Если в машине будет больше одного человека, убедительно прошу всех пассажиров выводить из машины и проверять документы. Постарайтесь исключить всякое психологическое давление бандитов. Господа офицеры, при этом вы и сами должны быть предельно собранны, переложите оружие в карман... Впрочем, вас учить не надо. Спасибо, вы свободны.

     - Лев Иванович, я твердо убежден, что орудуют чеченцы, - заявил молодой генерал. - Мы ждали, когда сойдет снег, и появятся "подснежники". Трупы найдены были, но это бомжи, да и то - давние, некоторые с глубокой зимы лежат. Ведь тридцать с лишним человек! Их куда-то спрятать надо? Мы выезжали на стройки, проверяли свежие котлованы - сейчас по Кольцевой Лужков огромное строительство ведет,. - применяли собак, но ни одного трупа так и не обнаружили. Если бы орудовали наши беспредельщики, то хоть один труп они бы оставили. А здесь - ни одного!

     - Вы правы, генерал, вы правы! - Гуров согласно кивал. - Я отпишу руководству рапорт, изложу свои соображения. Начальство решит, вас поставят в известность. Я заберу у вас майора Ромашина на несколько дней.

     - Майора могу подарить, от него только одна головная боль, - рассмеялся генерал.

     Генерал и сотрудники ГАИ ушли, остались четверо розыскников райуправления. Двое были совсем мальчики, видно, только вчера школу милиции закончили.

     - Ребята, - сказал им Гуров, - бегите на свои участки, там у вас дел невпроворот, работайте, учитесь, в общем, живите.

     "Ребят" как ветром сдуло. Остались два мужика лет тридцати с лишним. Смотрели они на Гурова неласково, видимо, их раздражал лощеный вид полковника. Он усмехнулся и сказал им:

     - Расслабьтесь, парни, никто на вас ездить не собирается, мне ваша жизнь знакома. - Помолчав, он добавил:

     - Я бы вас прикомандировал, да толку от вас... Двум богам не служат, свою землю и своих бандитов вы не бросите. Будете рваться надвое, а вас и на одно место не хватает.

     - Считайте, вам повезло, - вставил Станислав. - Костюмчик глаженый, ботиночки сверкают, обман для фраеров. А сам зверь. Я живой при нем еще по чистому недоразумению.

     - Четверть века за моей спиной хоронится и разные гадости говорит. Ну, я до тебя доберусь, Станислав, - огрызнулся Гуров и без всякого перехода спросил:

     - Ну, а вы сами что об этой истории думаете?

     Слушая Станислава, оперы было заулыбались, а теперь враз потускнели.

     - Меня Иваном зовут, в розыске пятнадцать. Майор, - представился опер. - С чеченами же мысли просто детские. Генералу главное, чтобы на мундире грязи не было. Я над делом голову поломал и пороха не изобрел. Московские это или областные, а может, смешанные беспредельщики. Знаете, Лев Иванович, я полагаю, они свое кладбище имеют. В нем владельцев машин и хоронят. Я проехал в Митино, на Головинское заглянул, правда, свежих захоронений подобного размера не видел. Но у бандитов оно имеется, чтоб я с места не встал. А машины и не все в розыске значатся. Родственница к нам обратилась с заявлением, мол, сын с невесткой пропали; пошаркали коридорами, поплакали, в конце концов заявление о пропаже людей у них приняли, а на машину - никогда. Говорят: да, может, продали они свою тачку да умотали, объявятся, люди солидные, не шелупонь какая-нибудь.

     - Машины, конечно, могли и на Кавказ уйти, - добавил второй опер. - А так, кладбище не кладбище, но покоятся все уж точно в одном месте. Мы с Иваном тут кумекали - не ясно, с чего работу начинать. Искать машины без толку - даже если найдешь, у нее пятый хозяин.

     - Захоронение надо искать. Коли появилось в почерке преступлений что-то новое, значит, и группа новая, сами знаете, наши клиенты - консерваторы, работают по старинке, новое не приемлют, - сказал Гуров.

     - Старики консерваторы, - вставил Станислав, - молодые - те любят удивить, загнуть ранее невиданное. Только сами еще слабаки, а в группировке у них авторитета не хватает.

     - Задание вам простое и старое как мир, - сказал Гуров. - Пошепчитесь с агентурой, особо если она к какой-нибудь группировке притяжение имеет. Кто машину новую купил, кто там девку содержит не по деньгам. Вы волки тертые, объяснять вам - лишнее дело, и сами знаете. Тридцать с лишним дорогих машин стоят денег, которые руки жгут, должны светиться. Один раз в рулетку проиграл, второй уже и неинтересно, тем более рядом и круче засаживают. А тратить деньги необходимо, иначе какой в них толк? Слабенькая ниточка, истертая, но достаточно действенная. Берите наши телефоны и звоните по любому, самому пустячному поводу. Человек марку сигарет сменил, а нам интересно. А уж дорогая зажигалка, считай, находка.

     - С вами работать. Лев Иванович, можно, - сказал Иван.

     - И полезно, - пожимая полковнику руку, поддакнул второй. - Вроде вы и хорошо известные вещи говорите, однако в мозгах проясняется. Главное, нет такой безысходности.

     - Ты, Лев Иванович, не тем путем в жизни пошел. - Станислав сколол свои бумажки скрепочкой и убрал в папку. - Тебе бы ребят в институте обучать. Всякие там диссертации писать.

     - Профнепригоден, - ответил Гуров. - Я даже из одного человека - правда, способности у него средненькие - сыщика настоящего сделать не сумел. Звякни Верочке, узнай, Петр свободен?

     Генерал сидел на своем месте и, как обычно, что-то писал. Это была одна из причин, по которой Гуров не соглашался занять генеральскую должность. Его пугала необъемная гора бумаг, а также необходимость практически всегда находиться на месте.

     Увидев своих гвардейцев, Орлов бросил опостылевшую ручку, потянулся, хрустнул суставами.

     - Вот откуда берется старость, парни, а совсем не из календаря. Он отсчитывает свое, а жизнь - свое. - Генерал саркастически глянул на Гурова. - Как ты говоришь, ныряй, здесь неглубоко.

     - Последнее отнимают, раздевают и даже не улыбаются. Это ведь моя присказка, Петр Николасвич, - обиделся Станислав.

     - Прибаутки путаю. Что ж, сказывается уже мой возраст. Гуров, я тебя слушаю.

     - Пропуская двадцать страниц текста и ничего не говоря о генерале Китове, скажу лишь суть. В городе или области появилась неизвестная ранее злокачественная опухоль. Как машину создали, так и начали ее угонять. Как человек палку взял, так и начал убивать ближнего. В данном случае убивают и угоняют одновременно.

     - Ты не мальчик, соображаешь, убийство - наше дело, а угоны - чужое. На последнем отчетном докладе я и без того выглядел далеко не лучшим образом. Сейчас только апрель, мы стоим неплохо, но если я приму к производству тридцать с лишним дел неизвестного происхождения, то...

     - Петр, а кто говорит, что нераскрытые дела следует забрать к себе? - перебил Гуров начальника. - Напиши справку, мол, тебе доложено, ты ознакомился и считаешь, что некоторые дела имеют перспективу. Мол, дал указание Гурову, как его там, оказать райотделу посильную помощь.

     - Ну, ты и хитер. Если, значит, победа, так она наша победа, а коли поражение, мы тут ни при чем.

     - Что выросло, то выросло, и все под твоим чутким руководством, - ответил Гуров. - В райуправлении имеется головастенький паренек, майор Ромашин. Я еще двух оперов настропалил и по старинке возьму у друга Нестеренко и Котова.

     - Я твоему бате обещал, что ты на этой неделе приедешь, - в голосе Орлова прозвучала безнадежность.

     - В школе я вообще учился отвратительно и каждую субботу давал зарок, - Гуров развел руками.

     Крячко, редко встревавший в разговор старших, неожиданно сказал:

     - Активно действующая группа. Не остановить - могут натворить такое, что жить не захочется.

     Генерал взглянул на Станислава несколько удивленно: тот работал прекрасно, но инициативу проявлял редко, полагая, что начальству виднее.

     - Мысль верная, не ясно только, кого и где искать. Свяжитесь с ребятами, занимающимися угонами. У них среди преступников наверняка имеется агентура, доверенные лица, да и просто хорошие отношения. Не может быть, чтобы никто ничего не знал. Угонщики могли пересекаться с убийцами при продаже машин, при изготовлении свежих липовых документов. Вам придется эту угонную систему освоить, выявить купцов, прибывающих за машинами с Кавказа.

     Вы сами особо в детали не вникайте, не разменивайтесь, иначе потонете, как в болоте. Пусть данными вопросами занимаются Нестеренко и Котов. А ты, гений, - генерал долго смотрел на Гурова, - попробуй встать сбоку, взглянуть на все со стороны и попытайся смоделировать банду из трех-четырех человек, которые не просто угоняют машины, а еще убивают владельцев. При том, как сегодня угонщики наловчились нейтрализовывать любые замки, запоры, сигнализации, эти убийства объяснить сложно. Учтите, я доложу генерал-полковнику, что вы занялись таким делом, так что не удивляйтесь его прямому вопросу.

     - Ну, мы пошли, будем на связи, - сказал Гуров, поднимаясь с места. - Я сам лекарства терпеть не могу, но ты, Петр, принимай что-нибудь от давления. Скажи супруге, она наверняка какую-нибудь травку знает.

     - Да я без хлопот это кресло тебе отдам, - ответил Орлов.

     - Не получится, у тебя денег не хватит.

     Гуров и Станислав уже стояли в дверях.

     - Каких таких денег? - не понял генерал.

     - На возмещение мне морального ущерба, - ответил Гуров; оперативники хохотнули и выскочили из кабинета.

***

     Центр был, как всегда, забит, и Илья Титов вяло тащился в своем ряду, изредка поглядывая на "Пежо" Гурова.

     Илья катался за полковником шестой день и давно понял, что избрал неверную тактику. Парень не сомневался, что, увидев за собой "хвост", "важняк" тормознет нахала и вынет из него душу. Илье и требовалось познакомить Гурова со своей душой, так ведь не напросишься на прием, не сядешь за канцелярский стол, не скажешь - господин полковник, взгляните, какая интересная у меня душа, когда и сам-то в ней разбираешься скверно.

     Полковник "хвост" сразу засек, выбрался на трассу, легко ушел, машины-то, мягко говоря, разные. На следующий день Илья вновь зацепился за "Пежо" в центре, где мощность движка значения не имела. Тащились по Бульварному кольцу, Илья нахально уперся в бампер "Пежо", и полковник дружески помахал ему рукой в зеркало заднего вида.

     Странный сыщик, рассуждал Илья, за ним неизвестно кто изо дня в день катается, а он лишь вежливо раскланивается, и - никакого интереса. Парень не знал, что уже на второй день Гуров вызвал Гришу Котова и попросил поинтересоваться владельцем экзотического "Опеля". Еще через сутки сыщик знал, что парень живет в Хлебном переулке, считай рядом, с матерью, которая преподает литературу в университете и подрабатывает частными уроками английского. Отец оставил семью в давние времена, систематически платил хорошие алименты, в доме бывал, приносил дорогие подарки. Илья Титов служил в армии, где работал водителем - возил комполка, а на втором году и командира дивизии. Предлагали сверхсрочную, он отказался. Вернувшись из армии, сразу устроился автомехаником и по мнению автомобилистов, имел золотые руки.

     Куда бы Котов ни обращался, везде Илью хвалили, если не считать таких выражений, как зазнайка и страшный бабник. Но старушка, наградившая его подобной характеристикой, обмолвилась: мол, иначе и быть не могет, ежели они, бабы, сами за ним нагло увиваются.

     Григорий Котов, приглядываясь к объекту, признавал, что так и должно быть. Двадцать три года, по сегодняшним понятиям почти не пьет, хорошо зарабатывает, рост сто девяносто, фигура легкая, физиономия нормальная, да и проживает с мамой в двухкомнатной квартире. Имеются жилищные перспективы.

     Гуров, получив на Титова подобные характеристики, решил проблему преследования просто: парнишка хочет познакомиться. Все у него в порядке, нигде ни зазубринки, и рвется он на оперативную работу. Но если идти путем обычным, пристроят тебя участковым либо опером в отделение милиции. А парень имеет о себе особое мнение и начинать с первой ступеньки не желает. Кто-то из приятелей ему и подсказал фамилию "важняка" - полковника: мол, познакомься, обаяй, тогда возьмет "важняк" тебя в свою группу. Поначалу будешь на посылках, там оглядишься и развернешься. Но Гуров знал твердо: каждый приличный опер должен начинать с земли и идти своим путем, иначе из него ничего не получится.

     "Дай мне щенка овчарки самых племенных кровей, - рассуждал сыщик, - если место у брюха матери не завоюешь, если старшие тебя уму-разуму не научат и ты свою миску защищать не научишься, десятки километров зазря не протопаешь, у нерадивого проводника лапу не пососешь, вырастет из тебя красивый комнатный кобель, которого любой пьяница поленом огреет и сделает трусом на всю оставшуюся жизнь. Путь через верха - гнилой путь, дорога в никуда.

     Хочешь за мной кататься - твое дело, надоест - отстанешь или сам на контакт пойдешь, на свою гордыню наступишь".

     Илья решил действовать, включил указатель правого поворота, вскоре Гуров ответил тем же. Они начали искать место для парковки и в конце концов зарулили в большой двор.

     - Ну, здравствуй, Илья Титов! - Гуров протянул руку.

     - Здравствуйте, Лев Иванович! - Титов неожиданно для себя смутился, что Гурову понравилось.

     - Мог бы не жечь бензин, подойти сразу. - Гуров рассмеялся. - В милицию, как к зубному врачу, следует двигаться рысью, не оглядываясь. Известно, что ни там, ни там человека не ждет ничего хорошего.

     - Лев Иванович, я хочу служить в милиции, - начал издалека Илья.

     - Нормальная мужская работа. Платят мало, так много все равно никогда не бывает, - ответил Гуров, чувствуя, что парень что-то недоговаривает. - Дорога к нам простая, и за полковниками гоняться необязательно. Отдел кадров на Петровке, рекомендую сразу поступить в школу милиции. Закончишь - ив отделение, а может, сразу и в райуправление, но это хуже.

     - А почему хуже? - идти такой дорогой Илья явно не собирался, однако был любопытен.

     - Если в детстве сказки не читать, то, повзрослев, их читать точно не станешь. А жить без сказки скучно, а на нашей работе и опасно, - ответил Гуров, изучая Илью и ощущая в нем незримый тайничок.

     - Лев Иванович, а внешняя разведка у вас имеется?

     Гуров рассмеялся и понял, что с парнем следует разобраться, а здесь, во дворе, под взглядами любопытных тетушек, это невозможно.

     - Я бы чего-нибудь съел да чашку кофе выпил, - сказал Гуров.

     - Тут через дом есть приличная забегаловка, - ответил Илья.

     Гуров оглядел двор, погладил крыло своей машины.

     - Боитесь, угонят? - спросил Илья.

     - Не угонят, так покалечат. Давай припаркуемся неподалеку от инспектора, я ему пару слов шепну, а потом кафе найдем, сегодня это не проблема.

     Так все и сделали, а вскоре уже сидели в маленьком чистеньком кафе.

     - Если тебя интересует работа за рубежом, то следует в ФСБ идти, - сказал Гуров. - А у нас если куда и пошлют, так не приведи господь.

     - Я две недели в Анталии еле выдержал, - признался Илья. - Я человек российский.

     - Это хорошо, - ответил Гуров, все еще не понимая, куда парень клонит. - Честно скажи, что ты от меня хочешь?

     - Действительно, что мне темнить? Я хочу быть вашим агентом. Не сотрудником-офицером, а агентом-нелегалом. Не делайте каменное лицо, это прежде все было совершенно секретно, а сегодня об агентуре знают и каждый дворовый пацан, и бабки на лавочке.

     Гуров не сдержал улыбки:

     - И много ты знаешь? Верно, она существует и работает. Атомное ядро ведь тоже можно расщепить, но ты не знаешь, кто, где и как это делает, хотя о физиках-атомщиках можно прочесть в сотнях газет.

     - Вы обучите, - сказал Илья.

     - Ты выглядишь умным парнем, а голова у тебя забита неизвестно чем. Забудь про это, как про дурной сон.

     - А чем, собственно, разведчик отличается от агента, работающего в преступной среде?

     Смутная, еще не оформившаяся мысль мелькнула в голове Гурова, и он спросил:

     - А у тебя в уголовной среде связи имеются?

     - Сегодня - нет, но захочу - будут, - ответил Илья.

     - Лучше не надо, парень. Ты в автосервисе работаешь? И руки, говорят, у тебя золотые, если иномарки дорогие - так только к тебе, ни к кому другому.

     - А вы много обо мне знаете, - усмехнулся Илья.

     - Ты хотел кататься за профессионалом сыска и оставаться инкогнито? Так не бывает, либо ты катаешься за фраером. И вообще, дурака не валяй, занимайся своим делом, совершенствуйся. Я не знаю, сколько ты там зарабатываешь, но наверняка вдвое больше, чем опер отделения. Налог бандитам платите?

     - Не мое, - Илья отгородился ладонью. - Есть бригадир, начальство, у них свои дела. Я и с ребятами-механиками, такими, вроде меня, дружбы не поддерживаю. Они каждый день выпивают, работают в комбинезонах, до которых я только ногой могу дотронуться, клиентам впаривают что надо и не надо. Я им говорил, а они смеются: мы, мол, работяги, нам положено. Неподалеку от нас автосервис есть, там хозяин - мужик крутой и порядки строгие. Я хотел к ним перебраться, к тому же у них настоящего электронщика нет, но они меня бортанули.

     Гуров слушал внимательно. Илья ошибался, когда утверждал, что связей среди уголовников не имеет. Сегодня техобслуживание иномарок - золотая жила, даже если работать наичестнейшим образом. Так не бывает: золото есть, а уголовников нет.

     В Гурове происходила борьба - с оперативной точки зрения Илья Титов парень очень даже интересный, но продвигать его к уголовникам аморально, да и крайне сложно. Парень в зоне не был, не пьет, в картишки не перекидывается, взял инструмент, отдал инструмент. Бригадир в нем очень заинтересован, потому и не отдал соседу. Возможно, и попасть на ремонт к Титову не просто, и за это деньги берут. "А может, он все прекрасно знает и долю берет, а меня просто проверяет, секу я в их деле или нет? - промелькнула у него мысль. - А если Титов гонец от бандитской группировки, которую мы разрабатываем? Выбрали парня интеллигентного, чистого, познакомься, говорят, с Гуровым, узнай, как дела, далеко ли они продвинулись? Парень неделю за мной катается, мол, агентом хочет стать. Жидковата версия..." Сыщик решил пойти напрямик.

     - Что ж, если рассуждать теоретически, то, учитывая твою профессию и положение в коллективе, можно получить некоторый навар. - Гуров увидел в глазах парня угасший было интерес. - Считается, что агент должен быть личностью серой, незаметной, не воспринимать окружение всерьез. Так, значит, и информацией он будет обладать серой, малозначительной. Меня же не устраивает, если на машине старый аккумулятор поменяли на старый, лишь свежезаряженный, а тормозные колодки и вовсе не меняли. Какая информация меня интересует, я тебе скажу позже, не сегодня.

     - Значит, мы еще увидимся? - обрадовался Илья.

     - Обязательно. Ты мне ответь на такой вопрос. Допустим, что на вашу станцию, якобы для тщательной диагностики, поступили два "мерса". Практически новые. Тебя к машинам не допускают, работают с ними сам бригадир и его личный приятель. Ты заметил, что на машинах перебивают номера, а к владельцам они уходят без номерных знаков. Ты сможешь поставить меня в известность об этом?

     - Нужно, чтобы об этом еще кто-то знал.

     - Верно. Лучше, чтобы знали двое.

     - Смогу, - уверенно ответил Илья. - Вы берете владельцев, в конце концов приезжаете к нам и проводите общую чистку.

     Цинизм парня покоробил даже старого сыщика.

     - Наверняка два "мерса" будут только частью цепи, - добавил Илья.

     - О цепи подожди. Бригадир семейный?

     - Черт его поймет, там с бабами неразбериха.

     - А как ты самому бригадиру в глаза будешь смотреть?

     - Так он вор!

     - Вор, - согласился Гуров. - Но в тюрьму отправится именно он, Иван Иванович, который тебя вчера бутербродом с колбасой угостил. А следующий твой клиент будет с детьми и старушкой матерью. У тебя со сном нормально?

     - Так вы меня отговариваете? И каждого так отговариваете? - Илья побледнел.

     - А ежели товарищи твои что-то просчитают и судилище над тобой устроят? - продолжал давить Гуров. - За что умирать будешь?

     - Не думал я, что так разговор сложится, - тихо сказал Илья.

     - Ты до встречи со мной вообще мало думал, - резко сказал Гуров. - Есть такой знаменитый полковник, а я у него негласным помощником стану. Думал ли ты, если я головой тронусь и соглашусь, что со мной будет потом? Как буду жить, как спать? Ты - одно, а "важняк" Гуров, работающий в сыске третий десяток лет, другое, мы с тобой люди разнополюсные, с тебя один спрос, а с меня - совсем другой. Ты бреешься?

     - Каждый день.

     - Отлично. Значит, ты каждый день свою морду наблюдаешь и руки. Скажи, каким краем ты с уголовниками можешь соприкоснуться? Актерское мастерство? Станиславский? Да пацаненок от трех вокзалов на тебя даже издалека глянет и сразу подумает: вот фраер идет, и бумажник у него в левом внутреннем кармане пиджака либо в заднике, хотя такой может и в чужой карман его положить.

     - Отказали, издеваться-то зачем? - Илья покраснел.

     - А я тебе не отказал, - быстро ответил Гуров. - Если бы отказал, мы бы с тобой кофе не пили.

     - Так чего мне делать?

     - Жить, как живешь, и ничего в себе не менять. Машину вот только смени, на таком броском драндулете хорошо в рекламе работать.

     - Я на дорогую машину не зарабатываю, - с вызовом ответил Илья.

     Разговор можно было бы давно закончить, да одна мысль не давала сыщику покоя. Тридцать человек с машинами пропали в Москве, как в омуте. И разговоры об этом должны среди специалистов ходить, а этот парень молчит, словно ничего не ведает.

     - "Опель" продай, купи подержанную "трешку", отрегулируй, сделай машину, сам понимаешь. Цвет лучше синий. Ты парень не жадный?

     - На работе, считай, каждый мне должен.

     - Включи им счетчик, не деньгами, услугами, заведи блокнотик, записывай, такой-то помыл машину, минус червонец. У тебя дама завелась из киношного мира, а может, она и дорогая путана. Но ты влюблен дальше некуда. Она желает на "мерсе" кататься, в казино бывать. Обвал! И больше ничего. Левую работу бери выборочно, деньги вперед, с жестянщиком подружись. Ни на какие сомнительные дела не подписывайся. В долг не бери и сам не давай.

     - Вот парни шарахнутся.

     - Любовь с людьми и не такое делает, - ответил Гуров.

     - Легенда мне нравится, хотя жмотом стать трудно. Лев Иванович, я и в одежде должен измениться?

     - Нет, в крайнем случае, новые джинсы и кроссовки. Если дружки начнут вопросы задавать, мол, тебе теперь и новый прикид требуется, отвечай, мол, у моей девушки, - о ней говори всегда уважительно, - хахали так разодеты, что и не угнаться. А ты рабочий парень, потому и шанс имеешь. Так она сама сказала. Кстати, такое в жизни часто случается.

     - До поры, вскоре парни захотят на нее взглянуть, - сказал Илья.

     - Обязательно. А ты ревнивый, гни свое, мол, на свадьбу приглашу, - ответил Гуров. - На крайний случай, если шибко ретивые следить начнут, скажи нам. Найдем девушку подходящую.

     - Лев Иванович, а вы не слышали, вроде в Москве несколько дорогих машин вместе с хозяевами пропали? - спросил Илья.

     Гуров этого вопроса ждал, но тут на мгновение растерялся и, слегка запинаясь, ответил:

     - Слышал краем уха... Болтают наверняка. Машину угнали, продали, а людей куда? Да это вообще не мое, - он махнул рукой. - Я и машинами не занимаюсь, и пропавшие без вести меня не волнуют. Я "важняк".

     - Вам виднее, однако такие люди говорят, трепаться не будут.

     - Все, парень, - Гуров взглянул на часы, сказал свой телефон, велел повторить и помнить во сне. - Звони, ерундой не занимайся. По моим подсчетам, у тебя раньше чем через две-три недели новостей быть не должно. Поезжай, я еще посижу.

     Гуров взял еще чашку кофе, наградил недовольную официантку улыбкой и задумался. Восстанавливая состоявшийся разговор, сыщик пришел к выводу, что выиграл его с минимальным перевесом. В своей открытости, даже наивности, Илья порой становился непробиваем. Как-то не улавливается его главная цель. Предложенная Ильёй легенда годилась разве что для парнишки лет двенадцати. Но он совсем не дурак, сам отлично понимает, на предложенной сказке ни далеко, ни близко не уедешь. Или он все городил ради последнего вопроса? Тогда слишком долго ждал, мог бы и не дождаться. Черт его знает! Поговорил пять минут, выяснил, что неинтересен полковнику, и занавес. А пять дней таскался по городу зазря. Ясно, разговор сам Титов не готовил, так как вел его Гуров. А его реакция на предательство слабовата. И напрашивающийся ответ Илья пропустил. Ведь мог бы запросто спросить: мол, господин полковник, а как у вас лично с нравственностью и сном? Или вы на погоны списываете?

Глава 2

     Егор Рощин в мае открывал свой автосервис в семь утра, за что работники не любили бригадира и хозяина, приходилось рано вставать. Егор Егорович жил в десяти минутах хода от своего рабочего стола. А Лева Будяк, жестянщик и маляр, ехал через всю Москву, дремал в метро и клял начальника последними словами. Илья Титов тоже жил неблизко, добирался с пересадкой, потом бежал трусцой. Вадим Алисов, хромой парень, не всегда отличавший гаечный ключ по номеру, вообще ночевал где-то за городом. Вадька не говорил, но приятели знали, что он снимает угол, часто переезжает с места на место. В сервисе он работал на подхвате, и подметал, и машины мыл, вообще был парнем безответным.

     Хозяину катило под сороковник, он прошел Афган и Чечню, добрым на войне не стал, но и лютым не был. К примеру, если видел, что Вадька начинал хромать сильнее обычного, ставил его подсобным к жестянщику Будяку, которому лишние руки никогда не мешали. Егор был танкистом и на практике постигал хитрости моторного дела. Привыкший в полевых условиях чинить машину, обходясь минимумом инструментов, он и на гражданке отличался смекалистостью, чем импонировал Илье Титову.

     Титов любил железо от рождения и фактически был главным на их шарашке.

     Никто особо не вникал, но работяги догадывались, что свой первый капитал Егор Егорович притащил с войны, а что конкретно он украл да как в Москве продал, никто не знал, да и не интересовался. Илье хозяин платил больше, чем другим, даже жестянщик Будяк, до работы и денег злой, на уровень Титова не вытягивал.

     Хозяйство жило небогато, на современную технику денег не хватало. Ключ, отвертка, молоток были основным орудием бригады. Правда, у самого Титова имелся хитрый чемоданчик, необходимый, когда на яму ставили "иностранку", но то была забота самого Ильи.

     Будяк, как специалист классом лучше других, Илье пару раз говорил: ты, пацан, дурак, тебе на фирме денег бы в два раза больше положили. Илья соглашался, но с насиженного места не уходил. "Мне хватает, - обычно отвечал он. - Да и Егору без меня лавочку закрыть придется".

     Лишь однажды с ближайшего сервиса, богатого и современного, пытались Илью перекупить, но дальше разговоров дело не пошло.

     На следующий день после встречи с Гуровым Илья взял в шкатулке матери золотое обручальное кольцо, надел и за завтраком спросил:

     - Как, мать, идет? Не будешь возражать, если покрасуюсь?

     Надежда Викторовна потихонечку переживала, что сын уже взрослый, неплохо зарабатывает, а к женщинам довольно равнодушен, на себя внимания не обращает, ходит в рабочих джинсах и застиранной ветровке, и в парикмахерскую его палкой приходилось прогонять. Увидев на пальце сына кольцо, она обрадовалась, - может, девушка серьезная завелась, ей уже давно хотелось нормальной семьи, внуков.

     - Носи, раз нравится, но в принципе сначала женятся и только потом кольцо надевают.

     - Ма, ты знаешь, у твоего сына всегда все наоборот. - Он взглянул на часы и заторопился в гараж.

     Мать подумала, что все к лучшему, может, и появился кто, да стесняется парень. Ее совершенно не волновало, что в семье потомственных интеллигентов младший имеет за плечами лишь десятилетку и работает простым механиком. Диплом получить нынче - дело нехитрое, свое место в жизни надо найти. Нравится сыну с железом возиться, получается - и дай бог. Не говоря уже о том, что Илья зарабатывал вдвое больше матери, благодаря чему они жили в относительном достатке.

     На работу метро везло быстрее машины, да и пробежаться не грех. Кроме того, после смены случалось за компанию и принять, а Илья за руль даже после ста граммов не садился.

     От метро до места работы Илья всегда бежал, в армии он спортом занимался серьезно, на гражданке бросил, остались лишь утренние пробежки. Поднявшись на последний пригорок, Илья увидел милицейские машины и несколько пьянчужек, которым всегда до всего было дело. "Стряслось чего? - подумал он. - А чего могло случиться, ведь ворота отомкнули, железо не горит, денег у Егора никогда не бывает, ящик, изображающий сейф, даже не запирается".

     Дорогу Илье преградил сержант и миролюбиво сказал:

     - Работаешь здесь? Не торопись, опоздал.

     - Надо у бригадира отметиться, - ответил Илья, показывая засаленное удостоверение. - Домкрат украли?

     - Иди, шутливый, отмечайся, домкрат твой на месте, - мент опустил палку.

     Егор, Вадим и Левка стояли кучкой, еще не переодетые в рабочую одежду. Чуть в стороне в "Скорую" задвигали тяжелые носилки. Тут же, на улице, составив ящики из-под бутылок, какой-то мужичок в прокурорской форме соорудил себе стол и стул, разложил бумаги и быстро писал. Рядом с ним стоял, видимо, врач, они перебрасывались словами, не соглашаясь друг с другом.

     Илья направился к своим, но его остановил сидевший в милицейской "Волге" штатский.

     - Здорово, Титов, можно тебя отвлечь? - И он вышел из машины. - Полковник Крячко. Видишь, какое дело приключилось? Дерьмовое дело, вашего паренька Власова Юрия Васильевича ночью застрелили.

     - Да у него только что пацан родился, - не зная зачем, сказал Илья.

     - Да уж, хренота, - полковник осуждающе покачал головой. - Ты вчера поздно ушел?

     - Со всеми, как Егор ворота замкнул, - ответил Илья.

     - Да-да, знаю. - Илья почувствовал на себе изучающий взгляд. - А с пригорка чего бежал?

     - Вроде гимнастики. - Илья прямо посмотрел полковнику в глаза. "Мужичок-простачок, хитрющий и цепкий", - довольно точно определил Илья. - Я в цех не возвращался, Юрке там тоже делать было нечего.

     Предсезонная подготовка прошла, считай, лето на носу, у всех кони в порядке.

     Илья видел, полковник что-то хочет спросить, сомневается.

     - Неподалеку автосервис имеется, видать, пошикарнее вашего, - выдавил из себя Крячко и, видно, совсем не то, что на языке крутилось.

     - Лучше нашего найти - дело нехитрое. Хуже - оно сложнее, - сказал Илья. - Вы не крутите, полковник, я честно правду говорю.

     - Однако не всегда?

     - Не Иисус я и не придурок. При Юрке деньги нашли?

     - А как ты думаешь? - вопросом на вопрос ответил полковник.

     - Нашли небось около тысячи новыми, - уверенно сказал Илья. - Вот вы головы и ломаете, за что парня убили, если деньги не взяли? Видно, знал неположенное? - Илья отвернулся и посмотрел на приятелей, которые пили пиво из банок.

     - Ты как со следователем закончишь, подойди, еще побеседуем, - полковник сказал это таким тоном, словно и не сомневался - парень никуда не уйдет и беседа состоится.

     - Светке, жене Юрия, сказали?

     - Позвонили, ее "Скорая" вместе с малышом забрала, - полковник кивнул и снова присел на сиденье машины. Он словно ждал чего-то.

     Илья подошел к своей бригаде, пожал всем руки.

     - Жизнь какая-то сучья, - сказал Егор. - Я уж этой костлявой столько навидался, на взвод хватит, а все равно за сердце берет. Как работать будем, и так еле вытягиваем, за Юркины деньги никто ишачить не пойдет. Не завистливый я, но как на хоромы Полоза взгляну, дурею. Ну как это он так выкручивается, что у него на все хватает? Работает хуже, получает больше, как при коммунизме.

     Илья относился к хозяину неплохо, хотя и не раз ловил его на лжи. Но Егор точно ел из одной тарелки со своими ребятами, имел "мерс" еще крепкий, а в остальном не выделялся. Неподалеку от них стояла еще одна станция, начала она работать лишь два года назад, уже поднялась, ребята на иномарки сели, постоянно клиентура из богатеньких. В общем, кругом у всех прилично, вот только у них деньги от клиента до клиента, концы с концами то сойдутся, то разойдутся.

     - Титова к прокурору! - крикнули издалека.

     Илья подошел к ящикам, за которыми сидел следователь прокуратуры, мужчина среднего роста, полноватый, с заспанными глазами.

     - Садись, Илья, у меня такая странная фамилия - Гойда, зовут Игорь Федорович. Твои паспортные данные мне известны. - Он поправил лежавшую перед ним папку. - Обычно, Илья, ты приходишь на работу одним из первых, чего сегодня припозднился?

     - Я от метро бегу, Игорь Федорович, сегодня ногу слегка подвернул, на тротуар сел, растирал, прошло.

     - Бывает. - Следователь пока ничего не писал. - Деньги при Власове нашли. Ты лично сколько давал?

     - Сотенную. Мы скинулись ему на подарок, потом решили деньгами выдать, женщине ведь всегда виднее, что купить, - ответил Илья.

     - Верно решили, - следователь все не писал и смотрел куда-то в сторону. - Убили явно с целью грабежа, а вот деньги не взяли; считай, такое впервые в моей практике, - Гойда почесал лысину. - Какой грабитель сюда забредет, в вашу мастерскую, ведь никаких дорог мимо не проходит? Сюда разве что пьяный может забрести. Кто же будет в бухарика из пистолета стрелять, когда с него и кирпича достаточно?

     Илья легко выдержал взгляд следователя, пожал плечами, ответил:

     - Юрка уходил со всеми, и трезвый. Пузырек выпили на всю команду.

     - В котором часу? - спросил следователь.

     - Засветло, восьми еще не было.

     - А убили его после часа ночи, - рассуждал следователь. - Он наверняка домой торопился. Зачем вернулся?

     - Делать ему тут было нечего, Игорь Федорович, - уверенно ответил Илья. - У Полоза случается, что задерживаются, так не до ночи же.

     - Кто такой Полоз?

     - Фамилия такая смешная. Хозяин станции за поворотом, отсюда с километр, наверное, - обстоятельно ответил Илья.

     - Убитый с соседями дружил? Ну, не со всеми, хотя бы с кем-нибудь одним? - спросил Гойда.

     - Не видел, мы с ними отношений не поддерживаем. Они люди богатые. Сейчас подъезжать начнут, увидите, на каких машинах, - с некоторой завистью сказал Илья.

     - Мастера хорошие?

     - Какие там мастера! - Илья сплюнул. - Вы, начальник, меня о них не пытайте, не люблю я их, могу и наговорить.

     Неподалеку остановилось "Пежо", из него быстро вышел Гуров. Все милицейские сразу подтянулись, Гойда тоже закрыл папку и сказал:

     - Ну, Илья Титов, будут вопросы, вызову. Если ты что ненароком вспомнишь, звони мне или в милицию, - и, подхватив портфель, направился к Гурову и его подчиненным.

     - Привет законнику и руководителю, - Гуров пожал руку Игорю, старому приятелю.

     - Здравствуй, Лев Иванович, - Гойда ответил мягким рукопожатием. - За что-то зацепились, вот за что конкретно, понять не могу.

     - Не зацепились, а напрямую вышли на банду убийц и угонщиков, - уверенно сказал стоявший здесь же Станислав. - Правда, некоторая несуразица все же наблюдается.

     Гурову вкратце пересказали события прошедшей ночи.

     - Мы имеем труп, прострелена голова. Тело обнаружено в нескольких метрах от станции техобслуживания. Это все, больше никаких выходов у нас нет и, как я полагаю, не предвидится, - сказал Гуров, повернулся к Станиславу и спросил:

     - Или ты что-нибудь утаил?

     - Не успел я ничего сказать, а ты уже так яростно решил доказать, что убийство к нашему делу не имеет отношения...

     - Так мы тебя слушаем. - Гуров злился на свою категоричность и добавил:

     - Станислав, я полностью на твоей стороне и не хотел никого обидеть.

     - Начнем с мотива. При убитом находилось около тысячи рублей, товарищи скинулись Юрию на подарок по случаю рождения сына.

     Гуров болезненно поморщился и заметил:

     - Убийство с целью грабежа отпадает.

     - Покойный ушел вместе со всеми, значительно позже он вернулся, - сказал Станислав. - Можно предположить, что у него с кем-то была назначена встреча.

     - Поздно он вернулся или сравнительно рано, мы не знаем, приблизительно известно только время убийства, а не возвращения, - Гуров взглянул на Станислава. - Я не возражаю тебе, а только уточняю, что является фактом, а что лишь предположение.

     По шоссе, у которого стояли сотрудники, пронесся "Мерседес-300", за ним "Ауди-100", следом еще один "Мерседес" подешевле.

     - Съезжаются работники соседнего автосервиса. Господин полковник, вы чувствуете разницу? - спросил Гойда.

     - Игорь, твоя нелюбовь к богатым людям общеизвестна. Станислав, продолжай, пожалуйста.

     Крячко, услышав столь вежливое обращение, чуть не вздрогнул. Он не знал, что Мария накануне отъезда устроила мужу выволочку, обвинив Гурова в высокомерном и даже грубом обращении с подчиненными.

     - Пожалуйста, - Станислав слегка поклонился. - В четыре утра мы пустили по следу собаку. Пес уверенно шел от трупа в сторону соседнего автосервиса. Почва каменистая, частично асфальт, интересных следов не обнаружено. Последнее. Парень был убит выстрелом в затылок, почти в упор.

     - Врач убежден, что пистолет имел глушитель, - вставил Гойда.

     - Человек, пользующийся таким оружием, редко обыскивает карман жертвы, - добавил Станислав.

     - Так в какую сторону ушел убийца и где собака потеряла след? - переспросил Гуров.

     - Вышел на шоссе, - ответил Гойда.

     - Игорь, прошу тебя, приложи максимум усилий и установи связь между жертвой и работниками соседнего автосервиса.

     Гуров кивнул и пошел к рабочим, которые так пока и не переоделись и работать вроде не собирались.

     - Здравствуйте, - сухо сказал Гуров. - Горе есть горе, беда не ищет человека, она слабая, сама натыкается. Я полковник Гуров, мы будем разыскивать убийцу. Дело дерьмо. Трасса, новостройка, каменистый грунт. Каждый может найти объяснение своей неудачи. Но я гарантирую, что люди будут стараться. Следователь прокуратуры и оперативники зададут вам еще тысячи различных вопросов. Терпите, а если можете помочь, то сами понимаете... Егор Егорович, на станции никогда не появлялось огнестрельное оружие? Никто не предлагал купить?

     - Такого отродясь не было, - ответил Рощин. - Следователь всех пытал, не дружил ли Юрка с соседями? Так я вам официально отвечу, что мы такого не замечали. И деньги у нас разные, и водка другая, и девчонки не такие.

     - А работники у них хорошие? - спросил Гуров.

     - Может, где и получше нас, но спеца класса Ильи у них нет, - Рощин указал на Титова.

     - Не прощаюсь, будем видеться. Егор, по дружбе мужской говорю, если ты сегодня лавочку не откроешь, будет только хуже. Поминками позже займетесь.

     - Парни, работать! - приказал Егор. - У кого жена посвободнее, пусть к Светке Власовой поедет.

***

     Хозяин соседней станции Анатолий Иванович Полоз оказался кряжистым седоватым мужиком с откровенно недобрым взглядом. Он стоял набычившись против Станислава и уверенно говорил:

     - Убивают по сто раз на дню! Ежели каждый раз работу останавливать, ноги протянешь. Ты мне справку в налоговую инспекцию дашь, что я день не работал?

     Станислав широко улыбнулся. Люди, хорошо его знающие, в такой момент старались отойти от сыщика подальше.

     - А почему на "ты", Анатолий Иванович? - Улыбка стала еще шире, как в передаче "Куклы". - Почему только день? Я полковник из главка, не простой участковый, я меньше пятнадцати и устраивать стесняюсь.

     - Мальцов пугай, ментяра! - И событие утра, и утренний опохмел ударили по нервам Полоза. Он хоть уже и понимал, что едет не в ту сторону, но остановиться не мог.

     - А вы знаете, уважаемый, сколько непредвиденных событий может произойти с человеком в камере за пятнадцать суток?

     Крячко глянул в небо, словно подсчитывая возможные неприятности, сам же пытался в это время сориентироваться, где полезней будет находиться хозяину автомастерской.

     Тяжелая рука Гурова разрешила его сомнения, легла на его плечо, а голос, в котором каждый россиянин узнавал крупные неприятности, спокойно произнес:

     - Полковник Гуров из главка. А вы, как я понимаю, хозяин ремонтно-технической станции Полоз Анатолий Иванович? Угадал? С вас сто граммов, пошли в контору.

     Неудобно большим начальникам прилюдно в физиономии друг другу плевать.

     Они направились в помещение. Перешагнув порог железных ворот, Гуров излишне громко произнес:

     - Полковник! Займитесь делом. Воспитание человека лежит на хрупких плечах педагогов из детсадов и школ, а нам приходится только наказывать.

     Он вошел в далеко не скромно обставленный кабинет Полоза и мазнул взглядом по элитной секретарше так, словно желал, чтобы девица сразу забеременела.

     - Чаю! И покрепче! И без всякого сахара! Гуров терпеть не мог разговаривать в подобном тоне, но Полоз был как раз тот человек, который понимал лишь хамство в чистом виде.

     Когда секретарша внесла поднос с чаем, Гуров резко развернулся и шагнул к директору, отчего тот почувствовал приступ удушья. Сыщик умышленно демонстрировал силу в присутствии женщины, которая вдосталь натерпелась и наползалась в этом кабинете. Гуров готовил ее на вербовку.

     - Кому, родной, за "крышу" платишь? Сухому? Крещеному? А из наших? Только быстро и без запинок, отвечай, как зубрила-отличник.

     Директор указал взглядом на секретаршу, Гуров расхохотался.

     - Ты, когда выпьешь, знаешь как разговариваешь? Мне уже кассеты с твоими исповедями складывать негде. Так, кто парня порешил, я знаю. Кто команду дал?

     - Господин полковник, клянусь, меня не было! - Полоз прижал руки к груди.

     Гуров повернулся к нему спиной, взглянул на секретаршу. Девочка отрицательно покачала головой.

     - Ладно, с таким дерьмом разберемся. - Гуров сбавил тон. - Днями большое начальство проезжало, некий Карандаш заметил, что на одной дороге, считай рядом, две станции техобслуживания, а разнятся, словно одна в Алабаме, другая - под Рязанью. Зачем гусей дразнить? Сгореть хочешь?

     - Так упрямый, собака, не платит.

     - А с мертвого больше получишь? Скажи, чтобы беспроцентный выходной на полгодика предоставили. Понял? - Гуров отошел к окну, пряча лицо в тень. Он понятия не имел о системе бандитского налогообложения. Затем он пошел было к двери, но вдруг остановился, словно что-то вспомнил. - Убийствами в министерстве занимаюсь я, мне твое ни к чему. Разберись. Тебе с делом не повезло: прокурорский чистенький, не подкопаешься, и мой зам, с которым ты на пустом месте свару затеял, из настоящих сыщиков, не отступится.

     - А я тут при чем? Шлепнули парня в стороне, у мастерских Егора. С меня спрашивать не по совести, господин полковник, - плаксиво запричитал Полоз.

     - Покойник от тебя шел, собака след взяла. Да и что, ночью он тут гулял? Лунатик, что ли? Да, еще. - Он взглянул на секретаршу. - Девчонку не трогай, работает и работает. - И ушел.

***

     Всей группой проехали к Гурову. Гойда, которому приходилось писать больше всех, занял стол Станислава. Тут прибыли и сыщики Валентин Нестеренко и Григорий Котов, они бросились к ничейному столу, Гуров, естественно, занял свой, на ногах остался один Станислав.

     Гуров взглянул на друга с хитрецой и сказал:

     - Дело непосредственно поручаю тебе, друг милый, так что рассиживаться некогда. Командуй. Я выскажу свое мнение, а ты как хочешь - считайся с ним или нет. Убийство привязано к нашему делу лишь наличием станций. Но раскрывать его необходимо, действуй. Зона поделена и принадлежит авторитетам Сухому и Крещеному. Первый держит Полоза, мальчишка из новой волны, а Крещеный имеет пять ходок, старая кость, видал, приличную станцию совсем сожрал. Разговаривая с людьми, ты можешь сыграть на этом противостоянии. Все. Командуй. - И он закурил.

     Оперы Нестеренко и Котов не служили в министерстве. Бывшие сотрудники, теперь пенсионеры, они работали в частном сыскном бюро, подчинялись давнишнему приятелю Крячко и уже не в первый раз "пахали" в группе главка. В благодарность генерал помогал бюро, а возможности у Орлова были значительные.

     Гриша Котов был невысокий носатый еврей, Нестеренко Валентин - рослый русак и ярый антисемит, любивший Гришку, как может только любить одинокий пятидесятилетний мужчина. Котов заставлял друга читать в свободное время Библию, в иудейскую веру не перевел, но уважать свой народ заставил. Все это не имело к работе никакого отношения, но Гуров считал, что у хорошей пары оперативников должна на двоих иметься одна пуповина. По такому принципу группа и была слеплена: Гуров - Крячко четверть века вместе на оперативной работе. Нестеренко и Котов столько же в милиции и никак не могут решить между собой вопрос о происхождении Христа.

     Генерал Орлов стоял несколько в стороне, своих ребят он любил, следил, чтобы не шалили, и даже себе не признавался, что завидует интуиции и таланту Гурова.

     - Господин следователь прокуратуры, мы вас внимательно слушаем. Гриша, записывай, - сказал Станислав.

     - Сегодня же съездить в больницу к жене погибшего. Главный вопрос. Находился ли он дома вчера вечером, когда пришел, ушел, как себя вел, что говорил? Почему деньги, собранные бригадой, не оставил дома? Лев Иванович, это я попрошу сделать вас. Еще нужно побеседовать с людьми из группировок Сухого и Крещеного, выслушать их мнение об убийстве. Исполнитель - Станислав. Время - до завтрашнего утра.

     - А не мало мне будет, Игорь? - ласково поинтересовался Станислав.

     - Окажется мало - добавим, - вставил Гуров.

     - Кстати, Лев Иванович, надо бы съездить в морг, выяснить все о пуле, - невозмутимо продолжал Гойда. - Валентин и Григорий, вы не были на месте преступления, как я понимаю, Лев Иванович сделал это умышленно. Поезжайте, почувствуйте атмосферу, установите, с кем из рабочих Полоза поддерживал связь убитый.

     - Да кто же нам скажет? - возмутился Нестеренко.

     - Никто, - ответил Котов. - Для этого и требуется такой нос, как у меня, тут унюхать надобно. И твоего боевого коня мы сначала загоняем на яму в хозяйство Полоза, потом я торгуюсь, и мы перегоняем его к Рощину.

     - Вроде до утра, господа сыщики, вам работы хватит, - задумчиво произнес Гойда. - Затем мне очень не нравится сам выстрел в затылок. Выстрел палача. Придется покопаться в биографиях. Пожалуй, этим я займусь сегодня же.

     - Ну, слава богу, - облегченно сказал Станислав. - А то я уже решил, что ты деваху завел.

     - Лев Иванович, у вас что имеется? - спросил Гойда.

     - Имеется, но не скажу, - ответил Гуров. - Понимаешь, Игорь, поешь ты здорово, но души в твоих словах нет. Ты каждому оболтусу обязан внушить, что только на него и надежда. Иначе они и работать будут, как ты излагаешь, от сих и до сих. Десять минут на треп, и пошли.

     - Покойный уходил от Полоза спокойно, шел с человеком, которому доверял, - высказался Станислав. - Почему не по шоссе? И вообще, куда они шли?

     - Я вас, оперативников, не пойму, - Гойда пожал плечами. - Ведь вопрос в том, почему застрелили парня? Получим ответ, так и составим всю картину.

     - Каждый об этом думает, - тихо сказал Котов. - Но и каждый знает, что никогда окончательный ответ не получаешь сразу.

     Ищем подходы или, как говорят в геометрии, пытаемся сделать дополнительные построения.

     - Почему они все время шли параллельно шоссе, а, сделав выстрел, убийца сразу вышел на шоссе? - спросил Нестеренко.

     - Ночью люди на шоссе привлекают к себе внимание. Калымщик - дурак, может приостановиться, предложить подвезти. Значит, мог запомнить. Убийца сразу вышел на шоссе, так как за ним пришла машина, - объяснил Гуров. - Все! По коням!

***

     Ресторанчик построили с год назад, и он не отличался от подавляющего большинства своих собратьев, которые нынче появились в Москве. Не модный, не звонкий, он не привлекал к себе особого внимания. Располагался ресторан недалеко от окружной и назывался "Веселые парни", его хозяин - азербайджанец лет сорока, крепко сбитый, - имел всегда под рукой бейсбольную биту и пистолет на случай крутых разборок. Посещали ресторан в основном мужчины, встречались и женщины, подруги крутых парней, и проститутки, потерявшие и повидавшие все на свете. "Девочек" не трогали, считая, что они своим присутствием сглаживают криминогенную обстановку.

     Сюда заходили боевики тихо враждующих группировок и менты в штатском, о коррумпированности которых знали все, даже в отделе кадров. Живучесть таких ментов основывалась на их крайне умеренном аппетите. Скромный ужин да бутылка в карман - вот и все дела. Вечера здесь проходили однообразно и тихо, хулиганов не уважали, а сильно пьяных отвозили домой друзья.

     Азер, так в быту между собой звали хозяина, устроился хорошо, коньяк ему привозили с родины, овощи сбрасывали проходящие в город фуры, за мясо, правда, приходилось платить, но и готовил он его отменно.

     Когда в зал вошли двое мужчин, Азер слетел со своего "капитанского мостика", встретил гостей молчаливым поклоном, он знав, что прибывшие рекламу не любят, да и не нуждаются в ней. Хозяева техстанций Анатолий Полоз и Егор Рощин хотели после тяжелых суток слегка расслабиться, перекусить и решить кое-какие вопросы.

     Кокетливая блондинка сразу принесла закуски и спиртное, вкусы гостей здесь были прекрасно известны.

     - За упокой души раба божьего! - поднял тост Полоз.

     Рощин кивнул и молча выпил.

     - Егор, мы тут посоветовались и решили на полгодика освободить тебя от налогов. Крещеный недоволен: не дело, говорит, когда на одной трассе бедный и богатый стоят.

     Предложение оказалось столь неожиданным, что Рощин, наполняя рюмки, плеснул на скатерть.

     - И сколько с меня опосля за такой подарок возьмут? - спросил Рощин, твердо решив отказаться.

     - То не я решаю, сказано, что бесплатно. Отдай мне мальца своего, Илюшку. Я за него тебе подъемник подарю, твой совсем плохой, а мне по случаю немецкий задешево достался.

     - Мне завтра платить, пусть приходят как обычно, я в должниках в жизни не ходил, - сказал Рощин и словно камень с души снял.

     - Мудак ты, Егор, я же тебе слова Крещеного передал, коли не по нраву, то с ним и объясняйся. - Лицо Полоза набрякло. Человеку задарма такие деньжищи отдают, а он еще и несогласный. Верно в народе говорят - у Рощиных дед богатым человеком слыл. Оттого красные и шлепнули его. Вот у Полоза все только пили и забот не знали, а сегодня копейку ни у кого не допросишься. Как ни крути, а советская власть жестче и мудрее была.

     Рощину надоело ходить вокруг да около, он спросил напрямки:

     - Твои вчера до которого часа шабашили?

     - Вроде около двенадцати свернулись. С "мерсом" с ума сошли. Он восемьдесят седьмого года, электроники, как на самолете, а ребята в таком деле, сам понимаешь. - Полоз махнул рукой. - С меня, старого пня, какой спрос? Молодые в десять лет уже кумекают. Я опасаюсь со стороны электронщика пригласить, может выясниться, что он в электронике-то силен, а машину не понимает.

     - Так Илья вроде разговаривал с тобой, да чего-то у вас там не сладилось, - сказал Рощин.

     - Не знаю, чего он за тебя так держится, ведь платишь ты мало. Поговорил бы с ним, и я бы тебя не обидел. - Полоз глянул вопросительно.

     - Супротив желания Ильи не пойду, но уговаривать тоже не стану. Если Крещеный не передумает и позволит встать на ноги, я у тебя кое-что подкуплю. Какой там Илья? Мне после смерти Юрия толковый механик требуется, молодой, современный. Сам знаешь, какие нынче машины пригоняют. Да и клиент уже не чайник, сам разбирается.

     Разговор получился недобрый, сильно разные были мужики.

***

     А Гуров сидел в это время в больнице, пристраивал на тумбочке букетик цветов.

     Малыша унесли, и мать выпрямилась, смотрела на сыщика ясно, но сторонне.

     - За цветы, конечно, спасибо, но вы меня зря мучаете. Неужели вы думаете, что если бы я знала предполагаемого убийцу, то промолчала? Криминала в нашей жизни никогда не было, зайдите в дом, убедитесь. Я сказала следователю ясно и все полностью. Вчера Юрий пришел как обычно, около десяти, трезвый, но с запахом. Ужинали, хозяйские дела обсуждали, я покормила маленького, и мы легли спать. В половине первого зазвонил телефон. Я знаю время точно, потому что очень разозлилась и на часы посмотрела. Юрий трубку сорвал и по матушке послал, мол, знаешь сам, что ребенок у меня. Потом с минуту молчал, слушал, даже рассмеялся, и говорит: мол, если я такой начальник и ты машину пришлешь и заплатишь наличными, то через сорок минут подъезжай к подъезду. Тот ему что-то сказал, а Юра спросил, еще удивился, почему, мол, к булочной, до подъезда бензина, что ли, не хватит? Все. Чаю выпил, сумку взял и уехал.

***

     Гуров вернулся в министерство сильно не в духе: на разговор с женой погибшего он возлагал определенные надежды, которые не оправдались. То ли женщина еще не поняла, что произошло, и не отошла от шока, а возможно, что жили они без любви, и рождение ребенка лишь прибавляло забот. В общем, Гуров ни черта не понял, а он такое крайне не любил. Ребята были в разгоне, и Гуров оказался полководцем без войска. Редко так случается, но телефон зазвонил вовремя.

     - Слушаю вас внимательно, - голосом автомата проговорил Гуров, хотя Орлов довольно жестко предупредил его, чтобы не валял дурака, здесь не парикмахерская, человек может звонить в истерике. Представься, мол, и все.

     - Здравствуйте, Лев Иванович. Титов говорит, желательно встретиться.

     - Подъезжай на Октябрьскую, метров сто от площади в сторону Градских больниц. Понял?

     - Конечно. Минут через тридцать, если на мосту в пробку не попаду, - ответил Илья.

     - А ты заезжай от Кремля, там свободнее. - Гуров положил трубку, разделся до пояса, умылся и растерся, в общем, освежился.

     На месте встречи Гуров сразу увидел долговязого парня, молча прошел мимо, свернул в Нескучный сад. Вскоре он дал догнать себя и не очень дружелюбно спросил:

     - Что у тебя?

     - Насчет Власова, - ответил Илья.

     - Что ж, интересно. И что ты по этому поводу думаешь? - спросил Гуров и, чтобы смягчить свой тон, обнял парня за плечи.

     - Не знаю статистики, но, по моему разумению, просто так не убивают. - Илья освободился из-под руки Гурова. - Стрелял человек не из группировки. У них "Калашниковы", да и нет дел бандитам до такого парня. Это кто-то из парней Полоза. У нас никто пистолет держать не умеет. А чтобы в затылок, так никогда.

     - Ты хорошо стреляешь? - неизвестно к чему спросил Гуров.

     - Хорошо. Но у меня, господин полковник, стопроцентное алиби и полное отсутствие мотивов, - зло ответил Илья.

     - Полный набор для хорошо подготовленного убийства. - Гуров понял, что от беспомощности несет чушь, и сказал:

     - У нас одна зацепка - место преступления. Почему жертву потребовалось зазывать к станциям? Что, в Москве около двух ночи другого подходящего места нет?

     - В другое место Юрий в такой час не поехал бы.

     - Почему? И вообще, Илья, хочешь говорить - выкладывай, а не хочешь - носи в себе. А намеки оставь для девушек.

     - Грубый вы. Лев Иванович, не к лицу вам, - неожиданно сказал Илья.

     - Извини, меня ваше убийство шарахнуло. Оно вроде как ни к селу ни к городу и не к месту.

     - Да? - Титов остановился.

     "Парень собирается сказать что-то важное, а я разговариваю черт знает как", - подумал Гуров.

     - А кольцо тебе идет. Ребята обратили внимание?

     - Не знаю, они на труп смотрели, - ответил Титов.

     - Согласен, я не прав, у тебя серьезные новости, а я грублю, задираюсь. Извини старика.

     Парень помолчал, взглянул испытующе и через силу произнес:

     - Не знаю, как начать.

     - Лучше с самого начала, коли не получается, говори, что легче сказать, - посоветовал Гуров.

     - Юра странный парень был, мы и не на работе иногда с ним встречались. - Титов вздохнул и замолчал.

     - Как время проводили? Одни или с девушками? - спросил Гуров.

     - Пока Юрка холостым ходил, то и девчонки случались. А как он к Светке прилип, так втроем, бывало. Только он ревновать начал, я почувствовал и отстал.

     "А говоришь, повода не было", - подумал Гуров и спросил:

     - В чем Юра тебе странным казался?

     - Фантазия у него была необычная, - ответил Илья и улыбнулся. - Он, к примеру, считал, что в истории с пропавшими машинами и водителями наши соседи, то есть Полоз с ребятами, виноваты.

     - Интересная версия и перспективная, учитывая, что Юрия ночью там и убили. - Гуров помолчал. - А он просто фантазировал или какие-то факты приводил?

     - О покойниках плохо не говорят, но бог меня простит, - Илья неожиданно перекрестился. - Юра, бывало, завидовал людям. Так, когда соседи развернулись, стали деньги приличные делать и старые свои тачки на иномарки менять. Юрка аж осунулся. И с каких таких денег, говорит, так за здорово живут? Я ему: брось напраслину возводить, не в торговле вкалывают, им украсть негде. Он меня лопухом обозвал, посоветовал внимательнее газеты читать.

     - Я знаю, многие из механиков очень неплохо живут, - вставил Гуров и впереди увидел идущую по аллее компанию.

     Он подтолкнул Илью в кусты, они продрались сквозь небольшую чащобу и вышли на другую аллейку. Никогда опер Гуров не гулял со своим агентом по улице, тем более по парку, где можно встретить кого угодно. Мир велик, только когда ты чего-нибудь ищешь, а понадобится укрыться, так этот мир тотчас превратится в коммунальную квартиру. В любой момент, хоть на Северном полюсе, встретишь самого ненужного человека. Идешь по пустому парку и в ус не дуешь, а тебе вдруг: "Здрасьте, Лев Иванович, как здоровьишко?" Глядишь, а под кустом компания пузырек распивает, и все только вернулись. А одного из них ты лично пять лет назад в прокуратуру сдавал. А живет твой "лучший друг" в одном дворе с тем же Полозом, и завтра, даже не со зла, а так, язык почесать, сообщает ему, что видел самого Гурова в Нескучном с незнакомым парнем, наверняка ментовским агентом, потому как полковники утро по садам да паркам даже с женами не гуляют. Слово за слово, и вот уже лежит мальчик Илья Титов с перерезанным горлом.

     И так ярко опер эту картину увидел, что ему, словно курсистке из дореволюционного романа, плохо стало. Илья заметил, спрашивает:

     - Лев Иванович, вам нехорошо?

     - Мне не слишком, Илья. Давай несколько минут здесь постоим и разбежимся. Я совсем плохой стал, не спросил, что это ты вдруг средь бела дня свободным оказался?.

     - У меня отгул был, я и отпросился.

     - Понятно.

     - Вот так же "понятно" сказал Егор Егорович и отпустил меня. Да, новость у нас: у хозяина деньги появились. Мы теперь старый подъемник в металлолом, а на его место очень приличный у Полоза берем.

     - Они дружат?

     - Ни в жизнь, но сегодня поутру улыбались друг другу, - ответил Титов.

     - Значит, у них отношения лучше стали?

     - Сегодня лучше, завтра, может, погрызутся. Хотя нет! - Титов засмеялся. - Они мной торгуют, им дружить следует.

     - Как торгуют? - не понял Гуров.

     - Давнее дело. Полоз то хочет меня к себе взять, то отказывается. Сегодня у меня спросил: мол, пойдешь ко мне, я тебе сотенную накину? Жмоты. Да я сотенную могу с любого хозяина дорогой иномарки взять. Лишь бы человек был уверен, что машина в хороших руках.

     - Ты к Полозу пойдешь?

     - Нет. Я из того района вообще ухожу: и ездить далеко, и заработки хреновые.

     - Ты обожай с недельку, - попросил Гуров.

     - Вы на меня волком не будете кидаться? Тогда обожду.

     - Договорились.

     Гуров шел прочь и думал о том, что Илья Титов мальчик совсем не простой. То неделю следом по Москве утюжит, то уходить собрался, условия начинает ставить. Что-то ты уши развесил, сыщик. Ситуацию следует с Петром и Станиславом прокачать.

***

     Сверкая генеральскими погонами, Орлов шел по коридорам министерства. Сам того не замечая, в коридорах и чужих кабинетах Петр Николасвич держался совсем иначе, чем в собственном "логове". На людях у генерала появлялась строевая выправка, легкий быстрый шаг, порой он даже что-то напевал. Объяснялась столь разительная перемена крайне прозаически: генералу скоро шестьдесят, он в министерстве чуть ли не первый кандидат на пенсию, за глаза его многие звали "дедом". А он чувствовал себя Петром Орловым, максимум сорокалетним человеком, постоянно готовым к резким оперативным действиям. В кабинете, среди своих, можно распустить живот, сутулиться, даже шаркать и недовольно ворчать. Свои знают ему цену, любят и считают первым сыщиком России, зазнайку Левку Гурова можно не считать, какой он ни талантливый, а его, Петра Орлова, дитя. А на людях иное дело - орел-сыщик, накося выкуси. И совсем не оттого, что боялся пенсии. Просто Орлов себя молодым чувствовал.

     Шел генерал к новому замминистра, своему нынешнему непосредственному шефу, с которым в данном качестве никогда прежде не встречался. Знакомы они были более двадцати лет, но вместе не работали.

     Когда на освободившуюся вакансию зама назначили генерал-лейтенанта Бодрашова, большинство офицеров министерства обрадовались. Новое правительство расставляло на ключевые посты, как правило, своих молодых соратников. И в министерстве все боялись прихода молодого "варяга", который начнет перестановки, не понимая существа дела, желая отличиться, станет приглашать новичков из молодых, многие из которых сызмальства не любят милиции. Приход на должность замминистра Бодраша, так старые офицеры называли нового зама, курирующего основной главк - уголовный розыск, вселил в людей оптимизм. Зам был истинным ментом, начинал опером в отделении, служил в МУРе, руководил райуправлением, даже около года работал начальником УВД крупной области.

     Хвастаться Орлову было совершенно нечем, но шел он спокойно: с коллегой всегда договоришься.

     Секретарь четко поздоровался, открыл перед гостем двойные дубовые двери, и Орлов оказался в кабинете, где бывал множество раз.

     - Здравия желаю, поздравляю с назначением, Алексей Алексеевич, - сказал Орлов, которого в первое мгновение несколько покоробило, что хозяин не вышел из-за стола, лишь махнул могучей рукой, указывая на кресло.

     В молодости Бодрашов увлекался самбо, был чемпионом "Динамо" в тяжелом весе, имел рост под сто девяносто и вес около ста двадцати. В общем, Бодраш был большой мужик, в отличие от гостя, с отнюдь не простецким лицом, а на службе хорошо ли он относился к кому-то, неважно ли, но был со всеми сдержанно-корректен.

     - Здравствуйте, Петр Николасвич. - Хозяин откинулся на спинку кресла, оно жалобно застонало. - Уж коли мы столько лет обращались по имени-отчеству, так и оставим. А случится выпить да песни спеть, тогда и поглядим.

     Орлов согласно кивнул и сел. Он был без портфеля, даже без папки.

     - Знаете, читать не люблю, - неожиданно заявил Бодрашов.

     - Я-то как раз знаю, что вы читать любите, но у торшера, либо на боку. Впрочем, положение в главке вы знаете, так зачем мусолить страницы? Мы, с легкой руки Гурова, вцепились в непонятные угоны с пропавшими людьми и теперь мучаемся. Нельзя сказать, что пустышка, но серьезно пока говорить не о чем. Загадочная история, хотя я данное словосочетание терпеть не могу. Загадка самим фактом своего существования доказывает, сколь несовершенен твой разум.

     - Дело ведет, конечно, полковник Гуров? Не понимаю я его, шибко сложный.

     - Что выросло, то выросло, Алексей Алексеевич.

     - Да-да, знаю, дежурные прибаутки вашего управления все министерство повторяет. "Ныряй, здесь неглубоко". "Младшего обидеть легко".

     - Слушайте, Алексей Алексеевич, мы, конечно, упрямы, слов нет. Но конкретное преступление в определенном смысле для нас принципиально по нескольким позициям.

     - Попробую перечислить, - сказал хозяин. - Пропало около тридцати экипажей, даже для России это многовато. Преступники придумали нечто новое, сыщики не спят спокойно, зная, что противник знает нечто, а они этого не знают. Мы не можем простить около тридцати человек, а может сложиться еще хуже. Сегодня неизвестный нам прием используют лишь несколько человек, но рано или поздно о нем узнают и другие уголовники. Погибнут еще люди, а мы бросимся догонять.

     - Если срочно не прооперировать, может родиться легенда, как деловые ловкачи похитили не около тридцати машин с людьми, а три тысячи... Армия ментов с ног сбилась, год ничего сделать не могут. Такие легенды поднимают дух бандитов и деморализуют население. Существует еще один фактор, он масштабом поменьше, но для нас крайне важен. На территории Москвы вблизи от Окружной дороги, между двумя техстанциями, обнаружен труп автомеханика. В этом месте незримо смыкаются зоны влияния двух преступных группировок. Они состоят как из москвичей, так и из бандитов области и перемещаются в зависимости от обстоятельств.

     Обнаруженный нами труп, казалось бы, не имеет отношения к пропавшим машинам и людям. Но я внутренне убежден, что имеет, и самое непосредственное. Автомеханик. Труп в непосредственной близости со станциями обслуживания. И убит он единственным выстрелом из пистолета "ТТ" с глушителем, в затылок, почти в упор. У меня нет никаких данных, а следовательно, и веских оснований, но я убежден, что именно так убивали пассажиров угнанных машин.

     - А разве точка зрения Льва Ивановича Гурова не основание? - спросил замминистра, и Орлов увидел в его серых глазах смешинки.

     - Основание! - с вызовом ответил Орлов. - Но Гуров до поры до времени помалкивает.

     - Задачи серьезные, а вас всего-то три человека и два рекрута. - Бодрашов взглянул на Орлова, прищурился. - Возьмите людей из отделов.

     - Я подумаю, Алексей Алексеевич, - ответил Орлов. - Разрешите идти?

     Хозяин махнул на гостя своей лапищей, что-то пробормотал и занялся телефоном. Орлов был уверен, что замминистра сказал:

     - Проваливай, сыщик.

     Орлов вышел от руководства, направился к себе и увидел у открытой двери привалившуюся плечом к косяку фигуру Станислава. Тогда он понял, что передохнуть не придется.

     Но друзья есть друзья. Мы еще думаем, а они уже знают.

     В приемной Гуров отобрал у секретарши Верочки поднос с чашками и кофейником. Станислав распахнул перед генералом двери и с пафосом заявил:

     - Они заняты, кофейничают в семейном кругу.

     - Петр, ты выглядишь словно новый полтинник, - сказал Гуров. - Первый, кто заговорит о работе, штрафуется на месте.

     - Деньги собираю лично я, - вставил Станислав.

     - Судя по твоему виду, Бодраш не изменился. А теперь, так как я всего лишь собираюсь нарисовать психологический этюд, прошу не принимать мои слова всерьез, - сказал Гуров. Станислав моментально ответил:

     - Тогда, считай, ты сто лет бездельничаешь в сыске.

     Коротко, но точно Гуров рассказал о своих отношениях с Ильёй Титовым.

     - Чего же ты молчал раньше? - поинтересовался Станислав.

     - Плохо, Лева, ты разочаровал молодого человека, даже обидел, - сказал Орлов. - Ни о какой вербовке не может быть и речи, но, разговаривая с молодым парнем, необходимо делать скидку на возраст. В эти годы человек остро восприимчив и обидчив. А ты, желая выбить из его головенки романтику, прешь как танк. Лева, с таким парнем следует больше советоваться, сомневаться и советоваться. Если он тебе позвонит еще раз, но, боюсь, этого не случится.

     - Да что я такого сказал? - возмутился Гуров. - Если он такой обидчивый, пусть отправляется в кружок кройки и шитья. Он с первой встречи должен понять, у нас мужская работа.

     - Умный, а дурак! - рассердился Орлов. - Работа мужская, а Илья еще мальчик, хотя и умный, и самолюбивый.

     - А как ты меня утюжил первое время? - напомнил Гуров.

     - Ты был офицер, а я был тогда не прав. Впрочем, у тебя только вид голубоглазый, а по сути ты хищник, иначе я бы тебя сломал и никакого сыщика Гурова не было бы.

     - Хорошо, если Илья объявится, буду вокруг него на цыпочках ходить, - усмехнулся Гуров. - Только сдается мне, что они еще кого-нибудь убьют, из своих, я имею в виду.

     - Если мы вышли в цвет, - задумчиво произнес Станислав.

     - Не хрен хвастаться, никуда мы не выходили, нас вывел случай, - сказал Орлов. - Юрий Власов что-то знал, больше, пожалуй, догадывался, и его ликвидировали практически в собственном доме. Явились мы, причем вели себя не правильно. Сколько убийств в Москве за сутки? Значит, должен был прибыть ленивый, не опохмелившийся участковый, нужно было долго вызывать группу МУРа. Оперативники приехали бы недовольные, злые. А мы скопом. И прокуратура города, и старшие офицеры главка. Ты, Лева, взгляни на себя в зеркало. Может такой франт прилететь рано утром на окраину Москвы, лишь бы взглянуть на труп автомеханика? Продыха нет, пирожок сожрать некогда, а прилетели два полковника со старшим следователем не районной, а городской прокуратуры. Сработали, как... в кино лучше делают. Поймите, мальчики, у них около тридцати захоронений. Убийцы, вурдалаки, так нервы у них все одно имеются, они на каждый чих вздрагивают и спят только после литра выпитого. А мы им гвардию в нос, мол, все, допрыгались, мы теперь с этого места с пустыми руками не уйдем.

     - Да не казнись ты так, Петр, - сказал Гуров. - Ведь они уверены, что у нас ничего нет.

     - Они сейчас уверены только в том, что смертны. И им страшно, в том они тоже уверены. И мысли у них одни - как от проклятого места подальше оказаться.

***

     Жизнь Вальки Сухотого от рождения складывалась совсем неплохо. Мать с отцом работали на одном заводе, отец - мастером, мать - нормировщицей, жили дружно. Батя, случалось, поддавал, так не без этого, иначе с людьми близости никакой, даже дружком не обзаведешься, и девки смеются. Он и поддавал, да меру знал, дома вел себя спокойно, а лишнее примет - сразу спать. Маманя у Вальки была шустрая и деловитая, когда спала, неизвестно, но обед всегда был готов, квартирка двухкомнатная от завода сверкала, мужики всегда в чистом. В общем, Сухотые жили по тем временам красиво и в достатке. Ни с того ни с сего батя заболел, мужик он был здоровый, врачей не уважал, держался за живот, постанывал, но терпел. Все думали, язва, травами лечили; когда вконец приперло, пошел к врачу. Рентген, срочно в палату, а через две недели его не стало. Рак. Мать была на восьмом месяце. Ее в деревню к бабке. Валентин в восемь лет стал главой семьи. Мать жалел, сестренку народившуюся любил до ужаса, как взрослый ходил с ней гулять, матери, как мог, помогал. Но на деньги, что были в доме, как ни крути, прожить хоть и было можно, но жрать хотелось всегда, даже но чью.

     Жили они на Плющихе, мальца, который тут родился, конечно, все знали, и участковый тоже. Парни постарше стали Вальку привечать: то на "шухере" постоит, то в форточку слазает, малолетке ничего не сделают. Так он и начал потихоньку воровать, и все в дом тащит, матери - продуктов на обед, сеструхе - леденцов.

     Классе в восьмом Валька от воровства отошел, помог ему в этом школьный физрук. В те годы в моду вошло карате, а дружбан-физрук отработал много лет на Востоке водителем. И там многим хитростям новой борьбы обучился. Физрук друга в школу зазвал, и они в подвале оборудовали зал. Тогда карате спортом не считалось, но известное дело - мальчишек хлебом не корми, дай только подраться.

     Валентин к шестнадцати годам сформировался парнем ловким, восприимчивым. По природе ширококостный и сухой, он быстро стал лидером секции, его даже на первенство Москвы среди юношей заявили, так как к этому времени карате стало спортом.

     Десятый класс. Валька учился средне, но не плохо, даже на дополнительные занятия оставался. Физика ему нравилась. В марте, уж экзамены на носу, идет он из школы домой и слышит тонкий голос:

     - Караул! Помогите!

     А сестрин голос Валентин с ее пеленок узнавал, вот и рванул, как молодой лось. Каких-то три парня во дворе с девчонки, считай, всю одежонку сорвали и на скамейку уложили. Валентин как увидел, в глазах потемнело, больше ничего не помнит. Очнулся он уже связанным в милиции. Оказалось, он одному парню руку сломал, другому - нос, а у третьего нашли тяжелое сотрясение мозга.

     Участковый за него бился, школа писала в прокуратуру, да, к несчастью, придурок, что головой сильно ударился, оказался сыном секретаря райкома. И перед милицией, как позже перед судом, встала дилемма: либо попытка изнасилования была, тогда всем троим сроки солидные светили. Либо хулигану Валентину Сухотому все померещилось, и он, используя свое физическое превосходство, невинных интеллигентных мальчиков изувечил, тогда у него чистая статья за хулиганство, нанесение тяжких телесных повреждений со стойким нарушением здоровья.

     Первый секретарь райкома партии в начале восьмидесятых являлся полновластным хозяином района, так что вопрос, кто в произошедшей истории виноват, дальше дворовых хозяев не поднимался.

     В семнадцать лет Валентин Сухотый получил три года, и жизнь его резко сломалась. Лагерь малолеток отличался от лагеря для взрослых, пожалуй, лишь жестокостью. У Валентина была первая ходка, поначалу его хотели согнуть, сделать "шестеркой", а то и опустить. Но он вырос на улице, законы ее знал, драться умел как никто в отряде, и местные паханы быстро поняли - новичка лучше, а главное выгоднее, пригреть.

     Через три года на волю вышел форменный преступник, сильный, злой и если не с высшим, то точно со средним воровским образованием. Главная трагедия парня заключалась в том, что он уверовал: человек человеку - волк, существует лишь один закон - закон клыка.

     Но неполных десять лет он все-таки проучился, книжки читал и по сравнению с остальными был парнем очень даже образованным. Мать к тому времени спилась, любимая сестра уехала с каким-то азербайджанцем далеко, но участковый его не забыл и Валентина в квартиру прописал. И тут без какого-либо перерыва Валентину не повезло снова. Школьный его дружок оказался агентом угро, и на первой же краже из дерьмовой палатки его снова взяли. Он не имел даже возможности вольготно вздохнуть, как вновь получил пять лет и оказался за решеткой.

     Взрослая зона учила его серьезнее, можно сказать, основательнее, и, когда в двадцать пять лет Валентин Сухотый вновь оказался на свободе, он стал уже человеком не только сильным и злым, но и крайне осторожным.

     Содельники сбивались в стаи, теперь они называются группировками. В одной из таких группировок оказался вор в законе, который знал Валентина по зоне: он принял его спокойно, без всяких эмоций, и определил в группу, получавшую ежемесячную дань с палаточников подведомственной территории. Прошел год. Сухой, такую кличку ему определили еще в зоне, был уже старшим группы, когда пахана застрелили. Пуля предназначалась не вору в законе, но угодила именно ему и точно в лоб.

     Группировка начала уже рассыпаться, и тут нашлись активные ребята, устроили сход, решили выбрать нового авторитета, воров в законе среди них не было. Сухой сидел безучастно, в "базаре" участия не принимал, думал о матери, которой жить оставалось считанные дни: водка женщину доедала, однако не торопилась - видно, лакомилась. Сидели в "Веселых парнях", заведение по такому случаю закрыли. За корону бились два азербайджанца, хотя, может, парни были и другой "южной национальности".

     Наконец один другому сломал челюсть, и тогда было решено голосовать. Так бы все и кончилось, если бы распаленный схваткой Ахмет не крикнул:

     - Ясно, главой должен быть кавказец, и вы правильно определили меня. Мы, родившиеся в горах, настоящие мужчины. Маленькая Ичкерия вашей России жопу надрала, вы ей дань платите. - Ахмет поднял палец. - Помощника президента увезли, потом его за деньги девочкой отдадут.

     Не такие уж большие патриоты сидели в зале, некоторые точно и не знали, что они русские, но последние слова всколыхнули собрание, раздались негодующие матерные крики.

     - Тихо! - Ахмет поднял руку. - Воете, как шакалы. А никто против меня один на один не выйдет.

     - Сева, дай-ка пройти. - Сухой из дальнего угла уже пробирался к центру.

     - Зачем поднялся, Сухой? - рассмеялся Ахмет. - Травки нанюхался? Грабь палатки, не лезь в мужской разговор.

     - Ребята, сдвиньте столы, освободите центр. Твое место, Ахмет, на рынке зеленью торговать, наших девок за подолы хватать. Иди сюда, я тебе укажу твое место.

     Ахмет выругался на своем языке, начал медленно снимать пиджак. Сухой был очень спокоен и улыбался как-то странно. И Ахмет выхватил нож.

     В зале зашумели, кто-то передернул затвор.

     - Брось перо, Ахмет!

     - У нас руками дерутся только женщины! - крикнул кавказец.

     - Пусть его, - Сухой махнул рукой. - Так иди, я жду. - Он стоял в центре освободившейся площадки.

     - Почему я к тебе? - Ахмет пренебрежительно махнул рукой.

     - Все, сам захотел! - Сухой сделал два мягких шага, махнул одной рукой, другой, нож Ахмета отлетел в сторону, а сам он упал.

     - Извинись, шакал, что ты о Руси болтал, я отпущу тебя.

     - Мамой клянусь! - крикнул Ахмет, вскакивая.

     Сухой ударил ногой, и из руки Ахмета вылетел пистолет, он беспомощно завертелся на полу и затих. Сухой взял противника поперек туловища, тряхнул, моментально оказался сзади, схватил за голову, дернул в сторону, развел руки, и кавказец обмяк и опустился на пол.

     Вскочил из-за стола кавказец постарше и крикнул:

     - Ты убил его, русский! Теперь ты мой кровник!

     - Отберите у него пушку, ребята, и садитесь, водка греется, еда стынет.

     Когда Сухой шел драться, он и в голове не держал, что бьется за власть. Он только знал, что землю и народ оскорблять нельзя, их требуется защищать.

     Зал хрипло и пьяно повторял одно слово:

     - Сухой! Сухой!

     Он наконец понял, развел руками и сказал:

     - Какой же из меня авторитет, ребята? Сегодня поужинаем, завтра на свежую голову решим. Одно слово! Сегодня начали друг друга по национальности называть. Раньше этого не было. Если еще раз услышу, морду набью.

     Так Валентин Сухотый, по кличке Сухой, стал авторитетом небольшой бандитской группировки.

     С тех пор прошел год, несколько кавказцев из группировки ушли, другие остались. Приблудилось еще несколько человек. Вскоре произошла короткая стычка с соседом, вором в законе Крещеным. В воровской иерархии последний был выше, но по тем же законам, если ты авторитетом не сумел задавить, а начал стрелять, то не жалуйся. Крещеный стычку проиграл вчистую, потерял двух человек и отдал бензоколонку. Сухой ждал нападения, выставил посты. Потом он решил, что вор в законе нападет, когда они соберутся на известной поляне, как это делалось при предшественнике. Сухой угадал: когда люди Крещеного вышли из кустов, размахивая оружием, раздался залп, и пять парней Крещеного полегли.

     Людей у Крещеного было больше, но в основном рецидивисты, отсидевшие десятилетия в лагерях, жестокие и коварные, виртуозно убивающие ножом в спину, но плохо владеющие огнестрельным оружием и не умеющие вести организованный бой. Парни Сухого, примерно его ровесники, почти все служили в армии, хорошо стреляли и в бою были дисциплинированны. В общем, сила была на стороне молодых. Крещеный ездил в центр города, разыскал воров в законе и авторитетов, искал поддержки, но сочувствия не встретил. "Смотрящий" по городу сказал: "Хочешь всем районом владеть - владей, а людей не мути, у них свои дела". Сухой драться не хотел, и Крещеный был вынужден заключить мир.

Глава 3

     Машины в Москве как угоняли, так и продолжали угонять, но люди пропадать перестали, и генерал Орлов убедился в своей правоте: наезд милицейских чинов на два расположенных у Окружной автосервиса испугал убийц. Конечно, это было во благо, однако трупы пропавших найдены не были, как говорят розыскники, образовался "глухой висяк".

     Над Гуровым и Крячко в открытую не посмеивались, но за их спинами перешептывались, отдельные "доброжелатели" позволяли себе шуточки, мол, шибко хитрого бандита разыскать - так мозги необходимы, а чтобы российского простого душегуба выявить, необходимо не столько думать, сколько бегать.

     Гуров склонялся к мысли, что прошедшая серия захвата машин и убийств с Полозом, Рощиным и их хозяйствами не связана, а убийство автомеханика Власова - дело отдельное, потому и тело брошено, хотя все хозяева машин бесследно исчезали.

     Нераскрытое убийство, к сожалению, давно перестало быть ЧП, но такой длинной серии не помнили ни Орлов, ни другие старожилы. И ранее появлялись маньяки, охота за которыми продолжалась годами, но чтобы пропадали люди и машины, такого никогда не было.

     Нестеренко и Котов упрямо чинили свой "Москвич". Сначала раритет стоял на яме в автосервисе Полоза, механики неделю с ненавистью ходили вокруг него. Ясно, на этой развалюхе лишь пальцы обломаешь, да ни черта не заработаешь. Когда наконец составили перечень работ и примерную стоимость, Гриша Котов почесал длинный нос и, утрированно грассируя, сказал:

     - Парни, вы угадали, я еврей, но фамилия моя не Рокфеллер.

     - Продай, за сколько дадут, и купи велосипед, - посоветовали ему.

     - Хорошо, так и сделаем. - И машина переехала на станцию Рощина, заняла яму.

     Хозяева "Москвича", то есть Котов и Нестеренко, не сидели над душой с утра до вечера. Они уходили и возвращались в самое неподходящее время. Только придет иномарка с пустячной поломкой, только Илья Титов в глаженом халате развернет свою "скатерть-самобранку", хозяева "Москвича" тут как тут.

     Егор Егорович Рощин был, как и положено по должности, горлохват, но все же с остатками совести. Он видел: у людей денег нет, взять с них нечего, новую машину они купить не могут. Егор вытерпел трое суток, отошел с владельцами в сторону и напрямки спросил:

     - Мужики, чего вы хотите? Она, - он кивнул на "Москвич", - летать уже никогда не будет.

     Нестеренко понимал в машинах, Гриша Котов умел разговаривать.

     - Хотим, чтобы конь ездил, - ответил Гриша.

     - До ворот и чуть дальше или, скажем, до самого что ни на есть центру? - спросил Егор.

     - Да года два хотя бы, - не моргнув глазом ответил Гриша.

     - Совсем, да? - Егор покрутил пальцем у виска. - Да он с завода выползет и два года без ремонта не ездит.

     Гриша Котов не хотел объяснять прямо, что Егор имеет дело с представителями власти и его могут ждать очень большие неприятности. Но Гриша мог сказать так, что и не угрожал, но человеку сразу становилось не по себе.

     - Уважаемый Егор Егорович, раз пошел разговор начистоту, вы мне прямо ответьте. Вы тут машины собираетесь чинить или хотите лавочку закрыть и идти на базар торговать морковкой?

     Оперативники уже прощупали механиков и рабочих, доложили Станиславу, что прямого пути к убийцам нет. Станислав своих оперов знал отлично, выслушал их внимательно и ответил:

     - Тогда дайте им по рогам, чтобы кровь из носа пошла, посмотрим, что они предпримут.

     До крови Гриша бить не умел, но для умного мастерового врезал достаточно ощутимо. Егор Егорович, который только начал оснащаться, лишь теперь увидев свет в конце туннеля, слова непонятного клиента воспринял однозначно. Рощин посмотрел на Котова, затем на Нестеренко, подумал, что и ходят-то они всегда вдвоем, и с ребятами непрестанно шутят, и разговаривают на различные темы, а не о карбюраторах и тормозных колодках, вспомнил, что гребаный "Москвич" дней пять стоял у соседей, и четко понял, откуда пришли заказчики.

     Нестеренко, догадавшись, что разговор закончен, поднялся, подошел к своему "Москвичу", сел за руль, завел очень прилично работающий движок и сказал:

     - Поехали, Григорий, не век же нам здесь прохлаждаться.

     "Москвич" укатил, а Егор Егорович, обзывая себя нецензурными словами, отправился в контору решать, как жить дальше.

***

     Неподалеку от ресторанчика "Веселые парни", кварталах в трех, в полуподвале располагалась забегаловка, куда заскакивали местные страждущие погасить огонь в груди и убежать.

     Сухого и Крещеного здесь практически не знали, посетители забегаловки не ходили к Азеру, а клиенты "Веселых парней" не спускались по ступенькам погребка "Вино". Парадоксы большого города: люди живут чуть ли не бок о бок, а сделай шаг в сторону - и кругом незнакомцы.

     За истекшее время лагерная худоба у Сухого прошла, перестали торчать кости, плечи налились мужской силой, и если раньше на него многие смотрели порой несерьезно, то сегодня либо отворачивались, либо кивали уважительно. Странно, но, возглавив бандитскую группировку. Сухой внутренне стал мягче, перестал в каждом встречном видеть своего врага: сказывалось детство, которое было хоть далеко не радостным, но и не жестоким, а зона куда-то отступала, растворялась вдали, словно все пережитое случилось вовсе и не с ним.

     В отделении ему выдали паспорт, восстановили прописку, мать он схоронил, а сестра не появлялась, осталась лишь в памяти со своими косичками и постоянно удивленными глазами. Ближайшие в группировке нутром почувствовали, что главарю приятнее, когда его зовут не лагерной кликухой, а по имени - Валентином. А появившиеся малолетки величали его Валентином Кузьмичом. Он мальцов принимал неохотно, и только сирот; если у кого имелся хоть один родитель, он отправлял домой, приговаривая:

     - Не колония и не курсы усовершенствования.

     Он порой сам себе удивлялся, к чему он вяжется с группировкой, но показное блатное уважение и несчитанные деньги держали его крепко.

     - О чем задумался? - спросил, усаживаясь за стол, Крещеный, схожий внешне со своей кличкой: кряжистый, жестокий мужик, типичное произведение зоны.

     Они выпили, закусили, поговорили о насевших ментах. Крещеный не раз слышал о захоронении владельцев иномарок, но не знал, где оно находится. В отличие от сотрапезника Сухой о кровавом деле слышал краем уха, считал воровской байкой, еще одной попыткой поднять бандитский авторитет. И уж никак не считал пристальное внимание ментов особо опасным для себя и ребят.

     Многолетний лагерный опыт Крещеного, наоборот, подсказывал ему, что с треклятого места надо уходить и, если в округе найдут трупы, глубоко копать никто не станет, а повяжут всех уже известных. А уж он, Крещеный, самый что ни на есть известный здесь старожил, потому навешают ему на шею всех жмуриков, и получится железная вышка. А по делу на сегодняшний день за ним, кроме посредничества во взятке, ничего не имеется. Рэкет, конечно, но то не статья, баловство сплошное.

     - Слушай, Кузьмич! - Крещеный называл его по отчеству, зная, Сухой такое обращение особо уважает. - Ты о ментах, что десять дней чинили тачку на наших станциях, слыхал?

     - Ну? - Сухой пожал плечами. - Менты тоже люди, и машины у них ломаются, и починить их на халяву сладко.

     - Молодой ты, - и с осуждением, и с завистью произнес Крещеный. - Ссученный мент столько ждать никогда не станет. - Он прибудет в форме, оставит колымагу, скажет, чтобы к вечеру ласточкой была. Штатские, тихие и скромные, и не менты совсем, а сыщики. И десять дней для них - огромный срок, и никакой ксивы они не предъявили, и смену масла оплатили. Не район - МУР и главк, а это, паря, петля.

     - Да я со станции еще рубля не взял, - ответил Сухой. - Я днями с Егором заговорил, он на тебя ссылается, думал с тобой потолковать, да запамятовал. Кроме того, надо, чтобы наши станции были самые доходные. С плешивой овцы шерсти не получишь.

     - Во-во, верно говоришь, Кузьмич. У тебя такие дела лучше проходят, потому я решил станцию Полоза тебе подарить, - сказал Крещеный и от собственных слов вздрогнул. Не помнил он, когда и кому он что-либо дарил.

     - С каких дел. Крещеный? Не держи меня за фраера. Сколько Полоз отстегивает ежемесячно?

     - По заработку, но средняя должна получаться. Точно можно узнать у Феди - так я своего бухгалтера Фаермана зову, - ответил Крещеный.

     - Однако живые деньги, - задумчиво произнес Сухой. - Не пойдет! Я в зоне столько, сколько ты, не был...

     - И половины, - перебил Крещеный.

     - Видишь... и половины, но хорошо запомнил: если тебе чего дают, значит, хотят получить вдвое. Ты мне лапшу вешаешь, командир. Я чего-то не знаю, а втемную, да за паршивые деньги, я в жизни не подписывался.

     В погребок спустился высокий статный фраер, в котором они не сразу признали механика Илью Титова. Он огляделся - чувствовалось, что заскочил сюда впервые, - увидел Сухого и Крещеного, удивленно дернул бровью и сказал сопровождавшей его стройной девице:

     - Дорогая, мы ошиблись дверью.

     - Я говорила... - Дверь закрылась, что говорила девушка, осталось тайной.

     - И как сюда залетел этот голубок? - Крещеный поскреб буйную щетину. - И в кабак "Веселые парни" он раз или два тоже заскакивал.

     - Как мы с тобой, - беспечно ответах Сухой. - Не хотел на знакомых налетать. Крещеный никогда не говорил искренне, считая подобное качество признаком глупости и слабости, но в данный момент матерый уголовник нарушил собственный принцип:

     - Удивляюсь на тебя, Кузьмич. При твоей доверчивости ты до сегодняшнего дня на свободе, да еще и в авторитетах ходишь. Ну, звание-то тебе шпана присвоила, но дело не в том, как человека называют, а какое к нему люди отношение имеют. Одно могу тебе сказать - берегись. Я из этих мест ухожу. Никто нигде меня не ждет, воры настоящие мое имя не знают, другие забыли. Но здесь под сковородкой уголовка огонь разводит, скоро так жарко станет, что убежать не успеешь. А что подарок мой не принял, так прав был. Я ничего с тебя иметь не желал, но пустышку предлагал. С Полозом дел не имей, он гнилой совсем. Недаром такую фамилию таскает.

***

     Телефон разбудил Гурова, он машинально посмотрел на часы - семь утра, через час вставать, так что подняли вполне по-божески. Он встал - старался не разговаривать лежа никогда, еще со сна чего-нибудь напутаешь.

     - Здравствуй, дорогой, надеюсь, не разбудила? - услышал он голос Марии. Казалось, она говорит из соседней комнаты. - Как здоровье, как мои любимые жулики?

     Он понял, что жена выпивши, и почему-то его кольнула ревность.

     - Здравствуй, Маша. Ты где и сколько у тебя времени? - спросил он.

     - Я в Калифорнии, времени не знаю, стою по пояс в океане. Девки, как называется этот океан? Никто не знает... Мы после спектакля, хозяин привез, сейчас отправимся ужинать. Столько воды, с ума сойти! А слышно как? Скучаю, но здесь есть свои преимущества. Ты чем сейчас занимаешься? Сидишь в конторе или бегаешь и стреляешь?

     - Сейчас, как и всегда, я люблю тебя!

     - Скажи что-нибудь новенькое!

     - Ревную. Передай мужику, который стоит ближе всего к тебе, что я оторву ему голову!

     Мария расхохоталась.

     - Ты преувеличиваешь мой английский. Голову оторвать можно, хотя и не за что. Он приглашает тебя в Калифорнию. Билет закажет завтра... Или сегодня?

     - Полковник? - раздался уже другой женский голос. - Это Катя. Если помните, Маша пьяна не от вина, а от успеха! Тут ее пытаются утопить! Я спешу спасать. Пока!

     Гуров положил трубку и услышал за спиной голос Станислава:

     - На час раньше разбудили, черт побери! Эти американцы! Я пошел варить кофе. Если ревнуешь, значит, не стареешь.

     - Лучше уйди!

     - А я уже в другой комнате, - ответил Станислав.

     Вчера оперативники решили отдохнуть, приехали к "холостому" Гурову, только накрыли стол и налили рюмки, как позвонил дежурный и сказал, что в Тимирязевском откопали труп. Взгляните, может, по вашему коллективу?

     Станислав мгновенно махнул рюмку, заявил, что пьяный полковник за рулем - верх безобразия, и Гурову пришлось сесть за руль своего "Пежо". Труп оказался совсем свежий, к делу никак не подходил, и "важняки" вернулись.

     Станислав позвонил домой, сказал, мол, завтра рано вставать, Гуров живет один...

     - Нажалуюсь Марии! - перебила жена, - Не изображайте бабников! Алкоголики!

     Она оказалась не права, женщин не было, но и с водкой не получилось, отсутствовал кураж, даже не допили бутылку. Сначала Гуров собирался сослать друга на диван, но кровать была два на два, спали вместе.

     Станислав возился на кухне, Гуров в гостиной изображал силовую гимнастику, но видел только обнаженную Марию, которая, стоя в прибое, разговаривала по телефону.

     - Стас, давай вечером девочек организуем. Я уже года три хочу с Ленкой переспать.

     - Ну и переспи, только один. - Станислав разливал кофе по чашкам. - К коллективу надо сызмальства привыкать. Я не желаю из-за ерунды терять друга.

     - Ты слишком рассудочный. - Гуров взял чашку, пригубил. - В тебе нет полета.

     Вновь зазвонил телефон, Гуров поставил чашку, недовольно сказал:

     - Это уже серьезно, - прошел в гостиную, снял трубку:

     - Гуров.

     - Здравствуйте, Лев Иванович, Крещеного застрелили на том же месте. Приезжайте. Сейчас здесь будет районное начальство.

     Они побрились; обжигаясь, проглотили кофе, взяли с собой хлеба, ветчины, две бутылки боржоми, моментально оделись и прыгнули в "Мерседес" Станислава.

     Молча ели, пили, думали. Станислав не выдержал, матюгнулся и спросил:

     - Скажи, гений, ну при чем здесь Крещеный? Он и воровать давно боится, изображает законника да собирает деньги. Ни богу свечка, ни черту кочерга.

     - Нас стремятся вышибить из района, - ответил Гуров. - Думаю так, но наверняка ничего не знаю. Что Крещеный, да и Сухой, теперь его Кузьмичом зовут... О нем особый разговор. Ты не понимаешь? И я не понимаю! Руководишь операцией ты, я лишь представляю главк и лично генерал-лейтенанта Орлова. Ты сто лет за наши спины прятался? Настал час, мы хотим за тобой отсидеться.

***

     Картина была знакомая до слез. Старший следователь прокуратуры Игорь Гойда из подсобного материала соорудил себе стол и стул, разложил папку и быстро писал. Врач топтался рядом, бубнил свое первичное заключение.

     Чуть поодаль стоял в окружении своих работяг Егор Рощин, метрах в двадцати собрались ребята с соседней техстанции. Анатолий Иванович Полоз сидел на табуретке, пил из жестяной кружки и драл воблу.

     Третья группа - милицейская. Начальник розыска района подполковник Суворов, с ним два оперативника.

     Станислав сразу отправился к следователю и врачу - видимо, там лежал и труп. Гуров подошел к коллегам, пожал руку Суворову, с которым некогда служил в МУРе, сказал:

     - Привет, Саша, давненько не виделись.

     - Да уж, весь мой район истоптал, а ко мне заглянуть не соизволил. Большим начальником стал, на "ты" не обижаешься?

     - Стерплю. - Гуров кивнул в сторону следователя. - Что у них?

     - Пойди взгляни, ты же любишь все сам делать, - в голосе подполковника явно звучало раздражение. Вся фигура его была угловатая, дерганая, нервная. - Убийств в других частях города не хватает, что вы в меня вцепились? Или тайну какую хранишь? Старые товарищи побоку, главное - карьера.

     - Ты же знаешь, Александр Сергеевич, я сызмальства только о карьере и пекусь. Товарищи приходят и уходят, а отдел кадров, где мое личное дело хранится, остается.

     Оперативники райуправления сначала осторожно отступили, затем быстро скрылись за машинами, памятуя народную мудрость - когда паны дерутся, у холопов чубы летят.

     - Скажи, Лев Иванович, вот ты немыслимо сколько лет меня знаешь, а мне все не везет и не везет. Я сегодня единственный из нашего поколения подполковник. Многие давно генералов получили. Ты хоть и полкаш, а положение у тебя выше генеральского.

     - Не бери в голову, Саша, сыщик ты отличный, это знают все, - ответил Гуров. - Погон мы не носим, еще все успеется. Ты мне скажи, как Крещеного застрелили?

     - Обыкновенно. Под левую лопатку, в упор. В кармане у убитого "ТТ", немного денег. Спрашивается, Крещеный, этот старый пень, кому дорогу перешел?

     - Нормальные разборки, - слукавил

     Гуров, который не любил Суворова и говорил с ним неискренне.

     Александр Сергеевич Суворов носил знаменитые имя и фамилию и являл собой типичного неудачника. Так считал Гуров в молодости, сочувствовал коллеге, в меру сил пытался помочь. Они были годками, вместе пришли в МУР, чуть ли не в один месяц были назначены старшими групп. Тогда невезунчиком был явно Гуров. Начальник отдела подполковник Орлов молодого опера откровенно не любил. Как раз в это же время в группу Гурова назначили взятого из райотдела сильного опера и самолюбивого человека Станислава Крячко. Да, было, было, Гуров все вытерпел, нашел с каждым общий язык.

     А капитана Суворова с должности старшего группы сняли, не сработался с людьми. И тогда Гуров коллеге тоже сочувствовал, даже ходил за него в кадры ходатайствовать.

     Лишь примерно лет через пять тот же Орлов ему сказал:

     - Ты разуй свои голубые зырики, сыщик. Суворов - только фамилия громкая, нутро-то с гнильцой. В каждом деле он сразу за цветок хватается и рвет с пользой и без пользы, лишь бы цвет ему достался. Если дело путаное, результат не ясен, он старается его соседу спихнуть, а чтобы самому упереться да осилить, разговора и не ведется. Ты упрямый как осел, я, случается, тебя убить готов. Но ты до конца стоишь, за себя отвечаешь, да и частенько, - тут молодой Орлов замялся, пересилил себя и закончил:

     - Прав бываешь. Излишне часто, скажу, мало кто твою правоту терпеть станет.

     Столь подробно Гуров, впрочем, былое не вспоминал - мелькнуло старой кинопленкой и улетело. А вот что Суворов лишь обмолвился, что Крещеный убит выстрелом под лопатку, а в кармане у него оказался "тэтэшник", поразило Гурова. Он беспечно сказал:

     - Пойду взгляну. - И зашагал к Гойде, Крячко и врачу.

     - Пулю вы не найдете, пустые хлопоты! - горячился врач. - Но по входному отверстию, главное - по дыре в грудине, уверен, стреляли из "Макарова", возможно, из другой "девятки". Возможно, больше, но никак не меньше.

     Рядом с трупом на полотенце лежал "ТТ", глушитель, перочинный нож, ключи, другие мелочи.

     - Тщательным образом лично упакуй пистолет и глушитель, - прошептал на ухо другу Гуров. - Лично отвези в лабораторию. Обаяние свое, которое ты неизвестно на кого тратишь, посади на пороге и сиди, пока они каждый миллиметр не изучат.

     - Лев Иванович, там пальцы невооруженным глазом...

     - Ты понял, что я тебе сказал? - перебил Гуров. - Я твою папаху съем, если это пистолет Крещеного.

     - Все понял, однако папаху ты ешь свою, - ответил Станислав.

     - Свою жалко, - сказал Гуров и отошел к Грише Котову, стоявшему с группой механиков Рощина. Гриша призывно махал рукой.

     - Здравствуйте, господа, - сказал, подходя, Гуров.

     Кто-то хихикнул, но полковник посмотрел так холодно, что вмиг стало тихо.

     - Кто тонет? Чего подполковник Котов руками размахивает, словно ему в последней шлюпке места не хватило?

     Механики-работяги переглянулись и уставились на Гришу, не веря, что носатый вежливый еврей аж подполковник милиции. Гуров понял, какой эффект произвели его слова, и добавил:

     - Подполковник Котов награжден боевым орденом и тремя медалями. И пулей в бок, когда он меня закрывал.

     Терпение у людей кончилось, и Рощин, как главный, сказал:

     - Господин полковник, имейте край.

     - Гриша, раздевайся! - приказал Гуров. Котов хотел спрятаться за механиков, но ребята его выталкивали. И тут, не бахвальства ради, а защищаясь, Котов подвернул одному механику руку, подсек опорную ногу и уронил парня на землю.

     - Можете не раздеваться, - быстро сказал Рощин.

     - Нет! В каждом деле должен быть порядок! - сказал Гуров. - Я старший по званию и приказываю. Тем более что раздеваться не обязательно, достаточно расстегнуться.

     Гуров помог Котову расстегнуть рубашку, обнажил бок и багровый рубец. Пуля вошла по касательной.

     - А пуля моя, - сказал Гуров. - Она у меня дома в шкатулке лежит. А теперь, чего руками размахивали? Говорите.

     - Господин полковник, вчера Крещеный и Кузьмич долго сидели в подвале, хотя туда обычно и не ходят, - сказал быстро молодой парень.

     Тут уже подошли Полоз со своей бригадой.

     Пацан лет шестнадцати по-взрослому уверенно сказал:

     - Кузьмич не мог. Он и оружия никогда не носит.

     - А кто такой Кузьмич? Я про такого и не слышал, - прикинулся Гуров.

     - Авторитет. Серьезный парень, - пояснил Полоз. - Он кликуху сменил, раньше его Сухой звали.

     - Сухой - человек известный, - сказал Гуров. - Дважды сидел, знаю, все недосуг с ним поговорить. Говорят, он парень с головой, экзамены за десятилетку не успел сдать.

     - Да ему ни за что и дали, - сказал кто-то.

     - И второй срок ни за что? - спросил Гуров, который прекрасно знал историю Валентина Сухотого. - А кто вчера видел Крещеного и Кузьмича?

     - Я видел, - ответил Илья Титов. - Там в подвале человек шесть находилось.

     - А как они выходили, видел? - спросил Гуров.

     - Нет. Я на секунду туда с девушкой заскочил, думал, нет никого. А как увидел народ да Крещеного, так и развернулся.

     - А раньше, ребята, вы Крещеного здесь часто видели?

     - Редко, - ответил кто-то неуверенно. Рабочий люд отворачивался, смотрел под ноги. Но Гуров перехватил несколько быстрых взглядов, брошенных на Полоза, который чересчур тщательно обсасывал остатки воблы.

     Полоз платил Крещеному за "крышу", подумал Гуров, и бандит изредка приходил получать деньги. Все это похоже на правду, но главный механик не тот человек, который способен застрелить вора в законе и подбросить ему пистолет, из которого, видимо, и убивали несчастных владельцев угнанных машин. Какой бы он ни был подлый и лживый, а пойти на такое убийство не способен. Пороху не хватит, да и не сообразить мужику подобную комбинацию. К тому же практически он сам и подставляется. Крещеного здесь видели, Полоз ему деньги платил, здесь же Сухой, он же Кузьмич, прямой соперник вора в законе, и убийство. Сложено неплохо, да очень прямолинейно. Нет, такой расклад Полозу не по зубам, страшно, свидетелей много, да и пистолет с глушителем надо под рукой иметь. Не тот Полоз человек, явно не тот. Нужен хитрый, изощренный ум, ведь за спиной групповое захоронение. Да и захваченные машины надо куда-то угонять, хотя взятые документы в порядке, да за рулем, все одно, должен сидеть человек, и не один, тут хоть и немногочисленная, а организация, пусть просто группа. Механики и подсобники Полоза на подобное не годятся.

     Местная власть, как уже говорилось, стояла отдельно. Суворов изображал обиженного, мол, начальники налетели, волну подняли, день-два потолкутся, а труп на районе повиснет. Хотя подполковнику никто не мешал подойти к следователю Гойде, оговорить с ним мероприятия самые неотложные и подключить к работе своих оперов. Он не сомневался - рано или поздно старинный "приятель" Левка Гуров появится. И факт, что после первого убийства Гуров лишь мелькнул и исчез, не вводил подполковника в заблуждение, он прекрасно знал манеру "друга молодости" не проявлять поначалу к делу особого интереса, не мозолить глаза начальнику районного управления. Мол, у вас своих сотрудников достаточно, есть люди опытные, и вам руководящие указания совершенно ни к чему.

     Появление на техстанциях неизвестных ему Котова и Нестеренко подполковник попросту прозевал. Он узнал о них задним числом, когда злополучный "Москвич" уже уехал. Тогда подполковник испугался по-настоящему. Неизвестные оперативники могли быть только людьми Гурова, а значит, он вплотную занялся убийством Юрия Власова. Разовое убийство, не связанное с чем-то крайне серьезным, главк интересовать не может. Значит, они вяжут смерть механика с групповым исчезновением машин и людей. Почему? Как Гуров пришел к такой страшной мысли?

     Подполковник отлично знал: его "друг" прекрасный оперативник, но, пока сидит в своей конторе и лишь читает бумаги, он практически не отличается от других оперов главка. Гуров становится непредсказуем, смертельно опасен при личных контактах. Из, казалось бы, пустого разговора, неуместной паузы, обыкновенного замечания он способен на выводы, которые прийти в голову нормальному оперативнику никогда не могут. "Важняк" выехал на обычное убийство, покрутился, отметился, мол, мы тоже работаем, и убрался.

     Но если после формального визита он посылает своих людей больше чем на неделю толочься на месте преступления, значит, он за дело взялся вплотную. Приезжали не мальчики, люди пенсионного возраста, значит, должны быть известны Суворову. А он этих старых оперативников в первый раз видит. Где таких людей берет Гуров, мать его так? Москва хоть и бескрайняя, а старые опера все друг друга знают. Эти, значит, не из главка и не из МУРа, совершенно точно, так откуда они? Старый сыщик - явление штучное, но его на приусадебном участке не вырастишь. Он должен более двадцати лет работать в органах, общаться с сотнями себе подобных, и его должны знать. А оперов Гурова часто не знают, и это далеко не первый случай.

     Подполковник смотрел, как смущенный Котов застегивал рубашку, верзила-блондин покровительственно улыбался, а сам Гуров оживленно разговаривал с механиками и прочим рабочим людом. И зависть, как в народе говорят, "черная зависть", поднялась из глубины его души, даже оттеснила страх.

     - Так вот он какой, ваш знаменитый Гуров, - сказал подошедший к подполковнику старший опер Вагин, правая рука начальника районного розыска. - Я поначалу на него взглянул и решил, что это столичный франт, не более, а сейчас понял: розыскник из самых настоящих. Ведь ты подумай, Александр Сергеевич, Гуров на пустом месте с десяток доверенных лиц приобрел. Работяги теперь с ним завсегда готовы по душам толковать. Он обе станции за гривенник купил и в карман сунул, в нужный момент всегда достать может. А где он этого еврея-то раздобыл? И второй, что молчит и русой головой трясет, видно, не хуже. Да, слышал много, а видеть не доводилось. Мы в верхах не топчемся, у нас дела махонькие.

     Суворов повернулся к Вагину, спросил:

     - Боря, про махонькие дела ты кому говоришь?

     - Люблю сам с собой потрепаться, никто с тобой не спорит, не возражает, - как выражаются в Кремле, "полный консенсус". А мы с тобой, Саша, данных волков просрали. Они давно тут крутятся, много знают всякой никчемной бытовухи, мелочевки. А ведь кирпич, Саша, из песка и дерьма делают, сушат, обжигают и ставят потом, чего душе угодно.

     - Борис, ты, оказывается, философ? - закипая, спросил Суворов.

     - Раз такой расклад ложится, ты, Саша, поберегись. - Вагин и внимания не обращал на настроение начальника.

     - Только мне следует поберечься? - Подполковник взял себя в руки, а трусом он никогда не был.

     - Почему только тебе? - искренне удивился Вагин, на лице его появилась задумчивость, и после длинной паузы он продолжил:

     - Чую я, от него не убережешься. Он из фанатиков, а талантливый фанатик - верная петля, дело лишь во времени. Если обе техстанции снести, пригорок выровнять, каменоломню внизу, к чертовой матери, взорвать, положить футбольную полянку, построить стадион, то и тогда, через много лет, явится во время финального матча талантливый фан и начнет кости человеческие из всех мест вытаскивать.

     - Перестань каркать, бормочешь, словно ты комментатор, а незнакомые мужики мячик гоняют. - Подполковник сплюнул, растер ботинком.

     - А он видел, как ты харкнул, - спокойно заметил Вагин. - И не хрен с ним польку-бабочку танцевать. Живой он человек, из мяса и костей, да еще на личной машине.

     - Из таких умных и когда-то живых сегодня небольшое кладбище сложить можно, - заметил Суворов.

     - Ты, Саша, знаешь, как обыграть гроссмейстера? - спросил Вагин. - Не знаешь. Я подскажу. Не играй с ним в шахматы, будь проще. С гроссмейстером ни во что играть не следует, его можно, как ребенка, сделать на перетягивании каната.

     - И кто станет тянуть? - поинтересовался подполковник.

     - Я точно знаю, кто к канату даже не притронется, - ответил опер. - Это Борис Иванович Вагин.

***

     Когда Станислав вывел машину на трассу и занял свой левый ряд, Гуров спросил:

     - Ну, командир, как ты оцениваешь ситуацию в целом и нашу сегодняшнюю работу в отдельности?

     Котов и Нестеренко на своем "Москвиче" сразу отстали и, мигнув фарами на прощание, заняли скромный второй ряд.

     - Лев Иванович большой мастер, - сказал Нестеренко.

     - Он не просто мастер. Лев Иванович - чемпион, - поправил друга Котов. - Вот Станислав мастер, мы с тобой сильные разрядники, и то лишь потому, что в такой команде выступаем. Я, к примеру, каждый день работы в группе чувствую, как прибавляю.

     - Придется менять машину, - подвел итог Нестеренко.

     А в "Мерседесе" затянулась пауза, наконец Станислав сказал:

     - Ситуация в целом нормальная, хотя бы потому, что движемся мы в правильном направлении. Захоронение здесь, и Полоз фигура не из последних. А нам необходима первая. Я сегодня уж было решил, что увидел ее и что все становится на свои места, но после долгих раздумий понял - ошибаюсь. Мой человек - фигура, безусловно, играющая, но не главная.

     - Не секрет? - спросил Гуров равнодушно, хотя его и разбирало любопытство.

     - Если будешь со мною хитрить, не скажу.

     - Да я не хитрю, боюсь сглазить! - изображая искренность, Гуров даже схватил себя за лацканы пиджака.

     - Снова врешь... Ты, Лева, безнадежен. Но скажу, так как, во-первых, люблю тебя, во-вторых, нужен совет.

     - Переставим местами, и я тебя слушаю.

     - Вагин Борис Иванович, он стоял рядом с местным подполковником, как его... Суворовым. Устрица, которая с нами в одно время в МУРе работала. Так вот, я с Борисом пахал еще в райотделе, до МУРа, до несчастного дня, когда попал к тебе в группу и ты тыркал меня носом во все нехорошее.

     - Я тебя внимательно слушаю.

     - Жизнь Бориса - сплошная трагедия. Талантливый сыщик, без пяти минут начальник ОУР, и вдруг запил. Не то чтобы выпил не вовремя, а запил по-черному. Его понижали до участкового, восстанавливали, таскали по врачам, держали в стационаре. Борис старше тебя на четыре года, значит, сегодня ему сорок шесть, он старший опер, - коли не болезнь, давно был бы генералом.

     Я тебе, понятно, с чужих слов рассказываю, поскольку сам, как ушел из района, Бориса не видел. Но у него были поклонники, как у Боброва или Стрельцова. И я в клубе тоже состоял. Пять лет назад позвонили, едва уж не пригласили на похороны. Все, говорят, водка его съела. Оказалось, нет, поторопились, попал Борька к какому-то хитрому доктору, и тот Вагина вытащил. Мне рассказывали, что он до магазина уже дойти не мог.

     Пришел в кадры, там разговаривать не хотят. Но остался один генерал, ребята его разыскали, который Бориса Вагина помнил, ну и восстановили его в милиции постовым. Через год стал участковым, теперь старший опер, пьет только чай и боржом.

     Когда мы сегодня приехали, он стоял с другим опером и этим... сам знаешь. Ты к ним подошел, а я к трупу, врачу и следователю.

     Борька так меня и не узнал, а я умышленно ему на глаза не показывался. Думаю, был талантливый сыщик, спился, да восстал из пепла, столько лет прошло. Кто знает, что он сегодня за человек? Помнишь, третьего дня мы с тобой говорили, в деле нет-нет да оперативник чувствуется?

     - Все помню, Станислав, - сказал Гуров. - До данного момента ты был строг и логичен. А почему развернулся?

     - Понимаешь, вспомнил я, что в расцвете славы Борис Вагин выговор от начальства получил. Да не устный, а, как положено, с занесением и прочее. Знаешь, за что? Мы шли группу опасную брать. Конечно, не сегодняшние времена, но и тогда нас порой убивали. Так Борис без оружия пошел, а старшим был и дверь в подвал выбивал. Какая-то сука накапала, Борьку на ковер. Вместо того чтобы плести о нервах, возбуждении и прочем, он и заявил, что в человека стрелять не обучен. Шуму было, до Петровки дошло, потом замяли, а Борьке выговорешник впаяли.

     Я как все это вспомнил, понял - водка сила страшная, из человека кенгуру может изготовить. Но коли человек сейчас здоров и ранее в человека не стрелял, то и сегодня безвинных людей не тронет.

     - В целом согласен, но с врачом проконсультируюсь, - ответил Гуров.

     Станислав довез Гурова до его "Пежо" и двинул на Петровку в научно-технический отдел. Еще год назад сыщик истратил бы на дорогу максимум десять минут. Сегодня, когда на дороговизну жизни не жалуется только ленивый, будним днем проехать вдоль Тверского бульвара необходима удача, никакое водительское мастерство тебе не поможет. Машины, в основном частники, плотно стоят в четыре ряда и ждут светофора на пересечении с Тверской. Станиславу частично повезло, водитель троллейбуса, отъезжая с остановки, взял круто влево, легковушки шарахнулись, сжались, словно резиновые, и справа от троллейбуса образовался небольшой коридор. Сигналя, Станислав выехал правым колесом на тротуар, обогнал троллейбус и какой-то фургон и получил метров пятьдесят чистого пространства.

     За спиной захлебнулся милицейский свисток, хотя в жизни здесь гаишника не было. Станислав пригрозил кулаком и благополучно встал у светофора.

     До Петровки больше приключений не было, и вскоре он притормозил у некогда родного желтого здания. Дальше он уже бежал ногами, а так как был в штатском, то никакого уважения у служивого милицейского люда не встречал.

     Если кто думает, что в лабораторию НТО нет очереди, тот глубоко ошибается. Люди, конечно, не стоят в коридоре у дверей, но если идти законным путем, то на заключение, а Станиславу их нужно было два, одно - от баллистов по пуле, второе - по отпечаткам на пистолете, ушло бы несколько дней. Здесь существовала особая сложность, отпечатки на пистолете были видны невооруженным глазом, и провести сравнительную экспертизу с пальцевыми отпечатками ранее неоднократно судимого Крещеного было проще простого. Офицеров, входящих в двери НТО, объединяет одно неизменное качество - они безумно спешат. Здесь в борьбу вступают меры недозволенные, а дозволенные поставят тебя последним в очереди, и ты по телефону будешь получать короткие ответы, самый распространенный из них - "лаборант тоже человек, из одного невозможно сделать два".

     Ветеран Крячко знал все примочки, которые способны сократить путь. Обязательное условие - личное знакомство и обаяние. Никакие пошлые коробки конфет и бутылки коньяка здесь не проходили. К слову, у Станислава и не было достаточно денег, в принципе они вообще у полковника отсутствовали. Не было у Станислава и официальной бумаги с резолюцией генерала Орлова, хотя никакие резолюции здесь уважением не пользовались. Эксперты находились в постоянном цейтноте, их души обросли шерстью, сердца закрылись надежным панцирем. Это было жизненно необходимо, иначе они давно бы вымерли от стрессов, инфарктов и нервных перегрузок.

     Станислав даже не знал, кто теперь начальник НТО. А данный факт имел первостепенное значение. Сыщик толкнул дверь с табличкой "Начальник" и неторопливо вошел в приемную. Секретарша говорила по телефону и одновременно работала на компьютере, на вошедшего даже не взглянула.

     - На войне как на войне! - заявил Станислав и вошел к самому, пытаясь незаметно перекреститься.

     За столом сидел полный полковник, писал, глянул на вошедшего из-под очков и очень знакомым голосом сказал:

     - Здорово, Стас. Садись. Дай до точки дописать.

     И Станислав мгновенно вспомнил. Валера Кузькин, который двадцать с лишним лет назад...

     - Я тебя знаю, можешь не врать, что ты никуда не торопишься и тебе ничего не надо. И шел ты в Эрмитаж, увидел знакомый домишко, решил заглянуть к Валере Кузькину, поздравить его с присвоением звания и повышением.

     Полковник снял тяжелые очки, бросил на стол, вздохнул.

     - Признайся, встретил бы на улице, не узнал бы?

     - Да знаешь, - Стас профессионально прищурился, - в толпе не узнал бы, а в помещении...

     - Ясно, - перебил полковник. - Я перенес неприятную операцию, поправился на двадцать килограммов и постарел на двадцать лет. Примерно столько же мы и не виделись?

     - Жизнь, - ответил Станислав.

     - Насколько я тебя помню, Стас, у тебя в кармане одни железки и ни одной бумажки.

     - Каюсь, - Станислав склонил голову.

     - Пиши рапорт на мое имя и не забудь, что ты находишься не в НТО, а в экспертно-криминалистическом управлении.

     Станислав написал рапорт, объяснил, как мог, ситуацию, выложил на стол коробку с пистолетом и пулей.

     - По пуле нам нужна сравнительная экспертиза с той, которая извлечена из простреленной головы Власова Ю. В. В рапорте есть. А с пистолетом... - Станислав замялся. - Ты Гурова, естественно, помнишь?

     - Народ должен знать своих героев. Лева в памятник пока не превратился. - Кузькин увидел, как болезненно скривился Крячко, и поспешно сказал:

     - Не буду, не буду! Я тебе без Гурова могу сказать. На пистолете имеется прекрасный отпечаток, но Лева уверен, что пистолет подброшен, и ему нужен не тот отпечаток, который есть, а тот, что стерли. Я сейчас дам команду, с тобой договоримся следующим образом. Ты звонишь в семнадцать тридцать секретарше, представляешься. Она тебе сообщает, что нам удалось разузнать. Завтра ты присылаешь человека со всеми необходимыми бумагами, мы даем официальный ответ. Понял? А сейчас я пишу важную бумагу большому генералу, и ты встаешь и уходишь.

     - Ты не представляешь...

     - Представляю, Стас. До встречи, - перебил полковник.

     Когда Станислав Крячко вышел на улицу, то на глазах изумленной публики размашисто перекрестился и тихо сказал:

     - Быть мне последней сукой, если я ему это забуду.

     Стоявший рядом мужчина, явно недавно вышедший из зоны, вздохнул:

     - Все так говорят, потом забывают. Оно и к лучшему, может...

     - Я не забуду, - уверенно ответил Станислав.

     И хотя люди говорили о диаметрально противоположном, взглянули они друг на друга с симпатией. Когда Станислав отпер дверцу "Мерседеса", мужчина присвистнул и сказал:

     - Крутой. Может и не забыть. В кабинете Станислав расписал все яркими красками, записал для Гурова телефон и имя-отчество секретарши, заявил, что у него сегодня две встречи и что он будет звонить руководству домой. Гуров другу не поверил, но молча кивнул.

     Наступало время, когда путаны, проснувшись, принимали ванны, занимались макияжем, готовились к вечеру. Станислав хотел застать Вику дома, потому торопился. Он спустился на этаж ниже, зашел в кабинет к знакомому полковнику и сказал:

     - Берегись друзей, от врагов отобьемся, - и снял телефонную трубку.

     У Вики был завораживающий голос, и, когда она произнесла: "Алло", создавалось впечатление, что она выходит из ванной, поблескивая влажной кожей.

     - Здравствуй, девочка, говорит Стас.

     - Здравствуйте, здравствуйте, - Вика успела не только вытереться, но и полностью одеться, сейчас застегнула верхнюю пуговичку блузки.

     - Кажется, вошел муж, - сказал Станислав.

     - Перестань трепаться, командир. Я тебя уважаю, но не люблю. Как здоровье Льва Ивановича?

     - Понял. Теперь к делу, родная. Я соскучился, хочу тебя видеть, лучше сегодня, - в голосе Станислава пропали игривые нотки, и Вика мгновенно это почувствовала.

     - Слушайте, Стас, приезжайте ко мне, угощу великолепным вином, - сказала она и настороженно замолчала.

     Вопиющий случай нарушения конспирации, но, учитывая количество мужиков, посещавших Вику днем и ночью, приход Станислава наверняка останется незамеченным.

     - Я выезжаю. - Станислав положил трубку.

     - Умеешь ты, Стас, своих девок в строгости держать, - с некоторой завистью заметил коллега. - А Гурову наверняка объявил, что едешь на встречу.

     - Я крайне редко вру, господин полковник. Порой приходится обманывать начальников и друзей в их же интересах. У Гурова жена на гастролях, зачем же толкать его на кривую дорожку?

     - Ничего не слышал и не знаю, ты всегда прав.

     - И тебе того же. - Станислав кивнул и вышел.

     Вика встретила его в строгом изящном платье, прекрасно причесанная, в легком макияже.

     - Здравствуй, начнем с худшего. - Она взяла из его рук три великолепные розы. - Ехать никуда не придется?

     - Даже не сменишь площадку.

     - Сколько ему лет?

     - Двадцать четыре, выше меня на голову, хорош собой, - ответил Станислав.

     - Черт побери! Если бы не работа и не существовало твоего начальника, я бы влюбилась в тебя. - Она коснулась губами его щеки.

     - Если бы у меня были колеса, я был бы не опером, а трамваем.

     - Ты все старые анекдоты помнишь?

     - А авторская обработка? - обиделся Станислав. - И почему в этом старом мире я должен придумывать свежие хохмы?

     Квартирка у Вики была маленькая, изящно обставленная, и поражала свежайшим воздухом. В доме у людей определенных профессий всегда сохраняется специфический запах. У Вики же чувствовался совсем легкий аромат французских духов, но преобладало ощущение свежести.

     - Выпьешь? - Она открыла бар.

     - Рюмку, - ответил Станислав, усаживаясь за стол. - Илья Титов, автомеханик, прекрасный электронщик, был в армии, открытый, симпатичный парень, пользуется большим успехом у девочек.

     - Отдельная квартира, машина? - спросила Вика.

     - Старенький "Опель", живет с мамой в двухкомнатной квартире.

     - Вот оно! А то я думаю, с чего это успех у девочек? - Вика усмехнулась. - Сегодняшние девочки сплошь дальнозоркие. А зачем он тебе нужен? Что конкретно я должна узнать?

     - Я тоже дальнозоркий, - ответил Станислав.

     - Он в какой-нибудь группировке? Что от него можно ожидать? Он опасен? С ним можно поехать за город?

     - Я не знаю о нем ничего плохого. Но рисковать не стоит, мы любопытны, но не опрометчивы. Первые две встречи у себя в казино. Меня интересует твое мнение о нем как о человеке.

     - Койка?

     - По твоему настроению, желательно, чтобы он тобой увлекся. Ничего из себя не изображай, ты такая, какая есть, можно быть чуть глупее. Он твой каприз... На вечер, на два, но жизнь требует свое, а ты не Ротшильд.

     - Предложит деньги, брать?

     - Обязательно.

     - Оружие у него есть или может быть?

     - Почти уверен, что нет, но в таком деле "почти" - это много. Ребятам из казино скажи... - Станислав замялся. - Да правду скажи, сегодня, мол, познакомились, надоели старики и черные.

     - Что он мой клиент, никто не поверит, девочки так абсолютно точно не поверят. Какие-то деньги у него имеются?

     - Возможно. Но при себе необязательно.

     - А как я с ним познакомлюсь? - Спросила Вика. - Это всегда важно.

     - Не знаю. Работает он на краю Москвы. Сам в казино никогда один не придет. - Станислав начинал на себя злиться. Данный вопрос он был обязан обдумать в первую очередь и подать Вике готовым.

     - А где он живет? - спросила Вика.

     - На Ордынке, первый этаж...

     - Поедем, покажешь, - сказала Вика. - Думаю, я сама решу данный вопрос.

     - Каким образом?

     - Вот мужики, все им расскажи. У Тебя есть друзья?

     - Двое, - ответил Станислав.

     - А у меня имеется лишь одна подруга. Поехали на Ордынку, ты мне покажешь дом, подъезд, окно. Остальное тебя не касается.

***

     Илья сидел за маленьким столиком у стойки бара и старался как можно реже смотреть на Вику, сидевшую рядом и болтавшую с сильно намазанной брюнеткой неопределенного возраста. Он впервые попал в казино, и его поражали размеры помещения, количество различных столов для игры. Он никак не мог сориентироваться и понять, как оказался в совершенно чужом для него мире с женщиной из сказки или кино. Он прекрасно понимал, - да Вика этого и не скрывала, - что она валютная проститутка, только очень дорогая и своенравная. Вот случай выпал. Вике захотелось, и она привезла в казино рабочего парня, ей плевать, кто что подумает или скажет по данному поводу.

     А произошло все мгновенно, он не успел и глазом моргнуть. Приехал домой, как обычно, около девяти и ел мамины котлеты, когда в окно постучали и женский насмешливый голос произнес:

     - Живые есть? Нужен мужик, умеющий отличить машину от мясорубки!

     Он открыл окно и увидел девицу лет двадцати пяти, она смеялась, махала измазанной в масле рукой.

     - Привет! Можешь выйти на минуту? У меня тачка встала, а я танцовщица, а не шофер.

     Илья прожевал, ответил на улыбку задорной танцовщицы, отметил, что фигура у нее в порядке, а мордашка так себе.

     - Тебя как зовут-то? - спросил он, становясь на подоконник и спрыгивая на асфальт.

     - Саня. Я вам заплачу, как положено. "Ауди-80" стояла в трех метрах от окна.

     - Такая машина не ломается, ты, Санечка, чего-то путаешь. Дай-ка ключи, - Илья сел за руль, когда его тронули за плечо, и мягкий голос произнес:

     - Принц, спасите, мы погибаем. Он повернулся и увидел глаза, позже он разглядел и все остальное, но в первое мгновение он увидел глаза. Они были светлые, огромные и колдовские.

     - Меня зовут Вика. - Девушка сняла ладонь с его плеча, погладила по щеке. - Пожалуйста, я такая нетерпеливая.

     Машина завелась с пол-оборота и оказалась в полном порядке. Илья не удивился, знал, что случается всякое, какой-то контакт ослаб, ведь машина хоть и классная, но не новая.

     - Красавицы, у вас все в порядке, можете следовать, куда пожелаете.

     Он хотел выйти из-за руля, но Вика вновь положила ладонь на его плечо, привстала с сиденья и прямо в ухо прошептала:

     - А вы? Мы поедем, она опять встанет, а вас не будет. Я так не хочу!

     - Куда? - Илья растерялся. - Вы в параде, я в рваных джинсах и кроссовках. Куда мы поедем?

     - Вика, не капризничай, скажи мальчику спасибо, надеюсь, все будет в порядке, - вмешалась хозяйка.

     - Как тебя зовут? - спросила Вика.

     - Илья. - Он уже думал о том, что надо быстро переодеться и ехать. Такая женщина зовет его впервые.

     - Имя подходящее. - Вика вновь погладила его по щеке. - Целые штаны есть? Костюм годится любой, рубашку надень свежую.

     - Вика, может, у Ильи дела? - вмешалась Саня.

     - Когда я прошу, у мужчины лишь одно дело - выполнять. Верно, Илья?

     - Самоуверенная. - Илья выпрямился и чуть не отказался, но Вика тихонько поцеловала его в щеку и повторила:

     - Прошу.

     Он сбегал и переоделся, в кубышку не полез, сунул в карман ходовые деньги. Саня уже сидела за рулем, задняя дверца была открыта, и ему ничего не оставалось, как сесть рядом с Викой. Она тут же взяла его за руку и не отпускала до самого казино.

     Всю дорогу девчонки трепались о своих делах, словно его не существовало. Из их разговора Илья узнал, что Вика переводчица, но основное ее занятие - проституция. А поле ее деятельности - известное казино, куда они и направляются. Оксана танцует в каком-то кордебалете, завтра с утра у нее репетиция, она доставит подругу и отправится спать.

     Времени было начало одиннадцатого, когда они вышли у сверкающих дверей казино.

     - Где касса? - спросил Илья. Вика рассмеялась, взяла его под руку и повела ко входу. Как он ни был ошарашен, но замечал, что с Викой все почтительно здороваются, охранники шутливо отдают честь, она всем улыбается, кивает.

     В дверях Илью ощупали миноискателем, словно в Шереметьеве, билетов не спросили, Вика прошла прямо к маленькому бару, сказала:

     - Привет, два больших. - И подтолкнула Илью к столу, а сама села рядом.

     Им тут же принесли две прозрачные рюмки водки, бутылку колы и орешки.

     - Снимем напряжение, принц. - Она выпила легко, без гримас, бросила в розовый рот орешек.

     Илья Титов еще не знал, что Вике подают воду. Он выпил, понял, что водка отличная, оглянулся, но, кроме окружающих людей, ничего не увидел.

     - Илья, между нами должно все быть по-простому, - сказала Вика, глядя ему в глаза колдовским взглядом. - Я нарочно в машине много болтала, чтобы ты точно знал, с кем имеешь дело. Запомни, женщины делятся на красивых и некрасивых, все остальное - мелочи. Есть умные и глупые, хитрые, простушки, жадные, щедрые, алчные и всякие другие. Я эту жизнь знаю. Ты, мне кажется, хоть и молод, но кое-что видел. Ты мне понравился, было настроение, я тебя пригласила. Принято, чтобы приглашал парень, но меня это не касается, я живу, как желаю. Сегодня ты мой гость, пусть думают, что клиент, нам плевать. Сегодня от тебя ни с кем не уйду, а завтрашнего дня у нас нет, и нечего думать о том, чего не существует. И не думай, что отсюда мы поедем ко мне, будем заниматься любовью и прочими глупостями. Итак, живи, получай удовольствие, только прощу, не напивайся. У тебя как с этим делом? - она щелкнула пальцем по горлу.

     - Я пью мало. - Илья уже пришел в себя, рассмотрел Вику, понял, что она действительно высший класс и он рядом с ней не проходит. Да, наверное, у нее и нет постоянного мужчины.

     - У тебя, конечно, есть сутенер? - спросил он.

     - Терпеть не могу это слово! Не употребляй его при мне, - строго сказала она. - У меня имеется охрана. И не один человек. Но никакой мужчина не сдает мои карты и не назначает фишки. Все вопросы решаю только я сама. Сейчас ты тоже под охраной.

     Выпьем еще по одной, и я стану твоим гидом по этому вертепу.

     Вика провела его по всему казино, рассказывая, где во что играют, постоянно здоровалась, кивала, махала ручкой, очень смешно, порой зло, рассказывала о некоторых людях.

     - На втором этаже ресторан, танцы и прочие глупости, позже пойдем перекусим. Вообще игра - это вид наркотика, существуют больные, просто развлекающиеся, много разных. Я тут бываю третий год почти каждый день и все равно, еще далеко не все знаю. Но догадываюсь, куда мне лезть не следует и где моя власть кончается. Ко мне в основном хорошо относятся, так как я строго соблюдаю правила игры.

     - А спецслужбы?

     - У них свои игры, своя компания, и это не мое. - Лицо у Вики стало холодным, чужим.

     Они поднялись в ресторан. Вика заказала обед, Илье сто пятьдесят водки, себе бокал шампанского.

     - Ты мой гость. Надеюсь, у нас не будет препирательств на тему оплаты, - сказала Вика. - Ты посмотрел мою площадку, достаточно узнал обо мне, теперь скажи два слова, кто ты такой?

     То ли от выпивки, то ли от свободных, раскованных манер Вики парень чувствовал себя очень легко и уютно и с улыбкой ответил:

     - Я, как ты понимаешь, живу иначе. В восемь беру в руки инструменты, заканчиваю когда как, зарабатываю, по нашим меркам, прилично. Деньги зависят от везения и характера. Если притащат иномарку, у которой контакт отпал или другая ерунда, то получаешь деньги, порой валютой. Притащится "жигуль", работы много, у хозяина денег нет. Другой механик только взглянет - объявляет цену, я же говорю: мол, там посмотрим. Человек чувствует: можно меньше заплатить. Я не торгуюсь, только иногда скажу в сердцах: через месяц другому вдесятеро заплатишь. Есть богатые ребята на иномарках, они только ко мне и платят хорошо.

     - Значит, ты человек широкий? - спросила Вика.

     - Я не жмот, а главное, мне такие деньги погоду не делают. Мне много надо, и я свое возьму.

     - Хороший ты парень, Илья, честный, открытый, да не судьба нам. Так, повстречаемся да разойдемся. За сегодняшний вечер спасибо, я с тобой отдыхаю. - Вика кривила душой: с одной стороны, говорила правду, с другой - чувствовала в парне скрытое напряжение. "Накручиваю я себя. Хочет он меня, да не знает, как за дело взяться". - Ну, с нашим полом, догадываюсь, у тебя порядок, - сказала она, подмигивая. - Но с платной девочкой дела не имел?

     - Не приходилось, да и надобности не было, - усмехнулся Илья. - Случается, еще и не погладил, а уже думаешь, что от девахи трудно будет отцепиться. Но я гляжу сейчас на тебя и понимаю - женщин настоящих у меня не было.

     - Женщин у тебя хватает, Илья, - ответила Вика. - А чувства, действительно, еще не было. Молодой, все впереди.

     - Вика. - Он взял ее за руку. - У меня дома валюта имеется, скажи, сколько надо, заедем, возьмем... и к тебе.

     - Дурачок, ты ведь знаешь, с кого деньги брать? Думаешь, я не знаю? Я с тобой по настроению и так под душ встану, и в долг поверю. Нравишься ты мне, только...

     - Что? - быстро спросил он.

     - Не знаю, Илья, клянусь, не знаю. Не простой ты, а хочешь выглядеть словно грабли. А я женщина, чувствую, любопытно, но, с другой стороны, не люблю исповедей и сложностей, стараюсь жить комфортно.

     Тут Илья Титов насторожился и почему-то вспомнил полковника Гурова. Сегодняшняя сказка на голову ему упала? Или ее умелая рука сочинила?

     Вика тотчас увидела свой промах. Еще ей стало ясно, что совсем не напрасно Станислав обратился за помощью, парня понять не просто. Собиралась она попросить у Ильи денег на машину, якобы не хватает, Сейчас спохватилась: делать этого нельзя. Профессионалке стало интересно, она захотела еще с ним встретиться и тут же сообразила, что сделать это можно легко и просто. И какой бы он умный ни был, ему в жизни не догадаться, что его затягивают в игру. А Вика по своей сути была азартна, только не за зеленым сукном, а в игре с людьми.

     - По кофе и пойдем вниз, может, там крупная игра организовалась, люблю смотреть. Или тебе утром рано вставать?

     - Пустяки, я могу день на работу не ходить вообще, - беспечно ответил он, посмотрел Вике в глаза и снова поплыл.

     Игры крупной в казино не велось, они посидели еще в баре. Вика переговорила с одним из охранников, вернулась к Илье и спросила:

     - Заглянешь ко мне или тебя домой отправить?

     - Не бей лежачего, Вика, - ответил Илья.

     Когда они вошли в квартиру Вики, она мгновенно разделась до трусиков и убежала под душ, долго плескалась, затем выглянула обнаженная, при этом оставаясь естественной, словно одетая, и сказала:

     - Иди, принц, помойся, затем я узнаю, чему тебя молодежь учит. - И получилось у нее это совсем без пошлостей, даже не сексуально, а лишь насмешливо и озорно.

     Утром Илья поднялся в девять, выбрался из постели, начал потихоньку одеваться. Вика села и не прикрыла грудь, а лишь поправила волосы.

     - Тебе пора? - она сладко зевнула. - Извини, завтраком кормить я тебя не собираюсь, лень. Хочешь, свари себе кофе, пошарь в холодильнике. Если у тебя будет время и желание, заскочи как-нибудь после десяти вечера в казино, занеси пятьсот баксов. Но это совсем не обязательно, и не приходи сегодня, я занята. Будешь уходить, захлопни дверь.

     - За все спасибо. Вика. - Илья перевел дух. - Я приду обязательно. Ты даже не представляешь...

     - Представляю, - перебила она. - Не порть хорошее впечатление.

     - Извини, а телефончик нельзя...

     - Нельзя. Только для служебного пользования.

     Илья завтрак готовить не стал, обследовал телефонный аппарат, но никакого номера не нашел и вышел на цыпочках, тихонько прикрыв за собой дверь.

***

     Гуров и Котов сидели в кабинете и перечитывали в сотый раз Гришины рапорты и установки на рабочих Полоза.

     - Я каждого из них тщательно изучил, Лев Иванович, интересного для нас не вижу, - вздохнув, сказал Котов.

     - Григорий, верь мне, один, может и двое, в истории замараны, - видно, не в первый раз сказал Гуров. - Я знаю.

     - Людей не изучили, а выводы имеете, - не сдержался Котов. - Трофимов Гарик - абхаз и пьющий. И национальность не годится, они к своему роду цепями прикованы, а у человека должна иметься лишь одна цепь, и конец ее в руках у Полоза.

     - Однако пьющих водку абхазцев тоже встретишь не часто, - упрямился Гуров. - Я его оставляю.

     - Лев Иванович, вы начальник, - покорно согласился Котов. - Вы меня спрашиваете, я отвечаю, но соглашаться не обязан.

     - Иначе ты бы у меня не работал, Гриша. Ты хороший опер, мы можем иметь разные точки зрения. А Сычов Евгений, почему ты его отметаешь? - спросил Гуров.

     - Сычу девятнадцать лет, отец алкаш, мать с маленькой девчонкой мучается, в доме копейки считают. Ну, будь Сыч в банде, значит, получал бы деньги, и не малые, хоть как, а деньги в доме проявились бы.

     - Верно, - согласился Гуров. - Парень всегда мог бы соврать матери: мол, подвернулся лох на "мерсе", удалось сорвать с него. Верно, Гриша, верно, - он тяжело вздохнул и взялся за голову. - Но, по моим соображениям, у Полоза хоть двое, но должны быть свои. Копать надо, машины перегонять надо, больше одного человека со стороны брать не должен.

     - Ну, а почему не от соседей, не из парней Рощина? - спросил Котов.

     - Потому что свои на глазах, под контролем. А чужие на стороне, могут деньгами звякнуть, - ответил Гуров.

     - А кто сказал, что Полоз деньги делит? Он может все у себя держать. Объяснить, что на деньгах все и горят. Если тебе очень надо, приходи, обмозгуем, дело говоришь, так получишь незамедлительно. И машины они почти все поменяли, взяли дороговатые, - объяснил Котов.

     - Иномарки все хорошо выглядят, хотя, может, ей пятнадцать лет. С машинами ты загибаешь, а насчет денег недурно решил. Думаешь, он монету придерживает? Такой может, очень даже может, Гриша. Ты умница. - Гуров отодвинул бумаги, откинулся на спинку кресла. - А ты чего результатами экспертиз не интересуешься?

     - А я и так знаю, - усмехнулся Котов. - Пистолетик тот самый, его Крещеному подсунули. И пули от него. А пальцев чужих на пистолетике не нашли.

     - А вот и нет, пальцы нашли, - сказал Гуров.

     - Не верю. Разыгрываете. Если бы чужие пальцы нашли, вы бы всех на уши поставили, меня первого.

     - Ты слишком умный, Гриша. А слишком умный еврей - это просто беда, - сказал Гуров. - Ты почти в десятку попал, но не совсем точно. Попробуй, поправь прицел.

     Котов задумался, долго молчал, затем неуверенно высказался:

     - Один чужой палец нашли, но отпечаток неважный. Можно попытаться установить человека, но придется снять отпечаток подозреваемого на дактокарту.

     - Молодец, - Гуров вышел из-за стола, - садись на мое место и руководи.

     - Такие хохмочки годятся для одесского Привоза, Лев Иванович, - ответил Котов. - Чтобы ваше место занять, надо, кроме догадливости, еще кое-что иметь. И это "кое-что" длиною в жизнь.

***

     Борис Вагин больше суток копался в личной картотеке, которую содержал в голове, искал человека, которому можно довериться и поручить лощеного полковника из главка.

     Люди находились, и очень даже неплохие, но то одно не так, то другое не в ту сторону.

     "Чертова водка! Неплохие мозги испортила! - клял себя Вагин. - Человек наверняка существует, и мы с ним друг друга знаем, но как его вспомнить, как на белый свет вытащить?" Память тайну не выдавала.

     Вагин был настоящий опер, он взял у соседа старый справочник Союза художников и начал листать, просматривая каждую страницу, начиная с буквы "а". Каких только фамилий и имен не существует! Жуть! Если он наткнется на нечто схожее, так вспомнит обязательно.

     На третьем часу опер дошел до буквы "п", и тут чуть лбом не стукнулся о фамилию Пробер. Не та фамилия, точно, но ясно, что рядом, еще чуть-чуть, только букву переставить или отнять.

     И Вагин наконец вспомнил, но не фамилию, а кличку - "Робер". И фамилию человека этого вспомнил, и где он жил лет пятнадцать назад. Если не убили и не в зоне, то все верно, Робер возьмется, не продаст, выполнит.

     Вагин приехал по старому адресу рецидивиста, осторожно поспрашивал и в конце концов выяснил, что нужный человек два года назад был жив, но съехал, живет теперь в Митине, дом назвали, а квартиру люди запамятовали.

     Через полтора часа Вагин въехал в Митино и остановился у нужного дома. Первый человек, которого увидел опер, сидел на лавочке, читал, слегка подталкивая детскую коляску. Вагин сел рядом, вежливо поздоровался, мужчина ответил и равнодушно сказал:

     - Лет пять назад калякали, что тебя вместе с бутылкой закопали.

     - И ты, Робер, поверил? - удивился Вагин, внимательно разглядывая старого рецидивиста и убеждаясь, что приехал напрасно.

     Старый мужик в теплом кашне и домашних тапочках качал внука или внучку, читал "МК", скоро зашлепает домой.

     - Внук? - спросил Вагин.

     - С каких дел? - Робер снял очки, взглянул обиженно. - Мы с тобой годки. Сын. Жене тридцать четыре.

     - Хвалю. Жизнь наладил, не многим удается, - сказал Вагин, обратил внимание на очки, которые лежали на газете, увидел, что стекла у них простые, без диоптрий, поднял взгляд на Робера и заметил в его глазах знакомую усмешку.

     - Зачем приехал? - прямо спросил Робер. - Тот рецидивист, которого ты знал, от рака скончался, кремировали, справочку выдали.

     - Может, и к лучшему, - в тон Роберу сказал Ватин. - Когда меня водка хоронила, я туда заглянул, ничего хорошего, скучно. Я вернулся, ты тоже, начнем сначала.

     - Зачем приехал? - повторил Робер, словно опер ничего и не говорил. - Я полагал, что ты меня искать будешь, доверенному человеку приказал только тебе мой адрес дать, ты на него и попал, когда в прежнем адресе бродил. Так-то меня не найдешь, все поменял, я теперь человек старый.

     - И пенсию получаешь? - поинтересовался Вагин.

     - И пенсию, в шестьдесят два положено.

     - Семье хватает? - Вагин решал, говорить с пенсионером или прощаться.

     - Прирабатываю. - Робер сжал Вагину кисть, и опер почувствовал железную хватку старого рецидивиста. - Зачем приехал?

     - Интересуешься или любопытства ради?

     - Тебе водка все отшибла или чуток оставила? - Робер наклонился к коляске, поправил одеяльце.

     - А пенсионер принимает заказы для покойного? - спросил Вагин. Оперу стало даже интересно, как сумел старый волк так крепко перекраситься.

     - Мне со старого адреса сразу позвонили, вот я и вышел с сыном тебя встретить. Много говоришь. Коль имеешь работу и деньги, примем заказ. Пойдем в дом, что-то зябко. - Робер поднялся.

     Квартира оказалась двухкомнатная, добротная, с холлом и большой кухней. Хозяйка встретила поклоном и забрала коляску, в ее молодом лице Вагин увидел что-то знакомое. Робер, войдя в дом, преобразился, снял куртку, перестал горбиться и шаркать, а очки положил на телевизор.

     - Садись, в ногах правды нет. - Робер был одного роста с Вагиным, крепок, движениями ловок. - Я с твоего разрешения приму стакан. - Он прошел на кухню.

     Вагин сел в кресло, взял с тумбочки журнал "Смена", услышал на кухне громкий возглас, женский смех. В комнату влетела полногрудая хозяйка и обняла старого опера.

     - Крестный! Не признала тебя! Вижу, знакомый, а не признала! Графиня я! - Она томно опустила глаза. - Пятнадцать лет назад ты меня на Казанском взял, мент поганый, я пятерик схлопотала.

     Вагин все вспомнил. Груня Тополева по кличке Графиня одевалась соответственно, несмотря на молодость, была известной и неуловимой воровкой-карманницей, работала только с богатыми дамами. Начальник МУРа на оперативке как-то в сердцах сказал:

     - Орлы-сыщики, вы что же, все вместе одну девку взять не можете? Вчера у жены посланника она колье миллионное в театре сняла, меня в горком утром вызывали...

     - Груди у тебя такой не было, - сказал Вагин. - И вообще, была ты девка противная! Как же вы столкнулись?

     - Любопытный. - Робер вернулся с кухни, жуя огурец. - А я чуял, что ты в нашу команду перейдешь. Такие мужики за копейки не работают. Груня, дай нам кофе, гостю холодненький боржомчик открой. У него в глотке пересохло, он уже около часа толкового слова вымолвить не может.

     - Боюсь горе принести в ваш счастливый дом, - ответил Вагин.

     - Неужто президент спать не дает? - усмехнулся Робер. - Не верю, ты в политику не вяжешься, да и дело совершенно пустое, одного похоронишь, на его место еще дурней выберут.

     - Гуров Лев Иванович. Знаешь? - быстро спросил Вагин.

     - Который Мельника завалил, на Грузинке с Эфенди стрелялся? Толковый мужик, много слышал, говорят, на актера похож. - Робер взял изящную чашку с кофе, сделал деликатный глоток. - Слышал, люди постановили, что на его отстрел на главной сходке разрешение получить требуется, Задурел народ, таких авторитетов пачками мочат, хоть бы что, а мента порешить - святое дело, можно сказать, - так разрешение получи.

     - Он порой ночами в свой дом темными переулками возвращается, - сказал Вагин, - любой отморозок, не слышавший о каких-либо законах, полковника ломом перекрестить может.

     - Верно. Плевое дело, - согласился Робер. - Потому ты и поднял волну, разыскал покойника. Серьезный человек о твоего сыскаря и руки пачкать не станет. И цена за него лишь штука "зеленых", - сказал Робер, затем сходил на кухню, махнул второй стакан водки и вернулся в гостиную.

     Вагин прекрасно понял, что над ним издеваются, и, чтобы сбить с разговора нерв, сказал:

     - А ты поставь пузырь на стол, не глотай, как алкаш, за углом. Я давно по данному делу спокойный.

     - Я на твоем месте из-за всяких глупостей не стал бы серьезных людей искать, отрывать их от дела, - сказал запьяневший Робер. - Мешает тебе мент, так шлепнул бы его сам и закусил мороженым.

     Вагину характера было не занимать, и никому он не позволял стоять над собой.

     - Договорились, - Вагин кивнул. - Считай, разговора не было. Значит, наследника родили, хвалю. Когда семья одного окраса, то она крепкая.

     Хозяйка легко поднялась из-за стола, взяла мужа под руку и повела в соседнюю комнату, бросив на ходу:

     - Через тридцать минут станет трезвее ребенка.

     Затем вернулась, смерила Вагина взглядом.

     - Давно я тебя хотела, опер. С первой встречи. Иди умойся, перед серьезным разговором тебе тоже напряжение сбросить надо.

     Она проводила опера до ванной, вошла следом, заперла за собой дверь.

     Через некоторое время стол был накрыт по-обеденному, рядом с тарелкой хозяина стоял стакан, налитый наполовину, запотевший. Грозный Робер виновато взглянул на жену, выпил и сказал:

     - На улице продрог, затем принял без закуси, извини, Груня.

     - Бог простит. - Груня улыбнулась свеженакрашенными губами. - Вы остановились на том, что клиент ходит домой темным переулком.

     - Ты умна в своих делах, а в мужские не лезь. Если настоящий сыскарь проходит двести метров темным переулком, значит, каждую машину, ночующую там, он знает и, увидев чужую, не пойдет, вернется. Проехать мимо и полоскать из автоматов - пустое дело. Машина лишь въедет в переулок, полковник будет уже в чужом подъезде и из окна "снимет" водителя. Если он ходит переулком, значит, знает то, чего мы не знаем. О переулке забыть. И кончайте разговор, сначала о деле. Боря, сколько?

     Ватин к вопросу был готов, знал, что платить следует максимально, но только после кремации.

     - Сто тысяч баксов после похорон.

     - Не годится, - ответил Робер. - Пусть восемьдесят, но сорок и сорок.

     - У нас нет лишних денег, - сказал Вагин. - Я уже сказал, сам знаешь - платим круто, но только по результату.

     - У меня имеются три толковых парня, - задумчиво произнес Робер. - Сам я, естественно, не пойду. Сроки?

     - Неделя.

     - Живет?

     - Никитский бульвар, двенадцать, работает в министерстве. На ночь машину оставляет либо на работе, либо в Калашном переулке, напротив поста охраны. Жена сейчас в отъезде, встает в восемь, выходит в девять. Лестницу и подъезд, а также лифт не рекомендую, только потеряешь людей. Машина - черный "Пежо", горзнак запиши. Дорогу от Никитской до Октябрьской сам знаешь. Может ехать не один. Улицу видит лучше нас с тобой в лучшие годы.

     - Запугал, запугал, - усмехнулся Робер.

     - Предупредил. Нам необходим результат, на твоих мальчиков мне наплевать. Сложно, это точно. Но ведь и оплата не фантиками.

     - Надо два дня на разведку, - сказал Робер. - Тебе же не годится, если я сегодня соглашусь, а через день в отказ пойду?

     - Зря я тебя предупреждал, - после паузы сказал Вагин. - Ты теперь и на воду дуть будешь. Хорошо, послезавтра позвони мне. Если позовешь к телефону Толика, значит, согласен, и счетчик включен. Отказываешься - скажешь, мол, ошибся номером.

     Робер проводил опера до передней, хозяйка открыла замок, вышла с Вагиным на площадку, перекрестила его и сказала:

     - Он не откажется.

***

     Заместитель министра Бодрашов сидел за своим столом, откинувшись на спинку кресла и вытянув длинные ноги, смотрел мимо сидевшего напротив Орлова и, как обычно равнодушно, не повышая голоса, говорил:

     - Я, видимо, в розыскной работе слабоват стал. Практики мало, слишком высоко забрался, зрения и не хватает.

     - Алексей Алексеевич, мы свои люди, коли решили поставить нам горчичник, можно подходы опустить, - ответил Орлов. - Тянем мы с Гуровым, можно сказать, непозволительно. Много у нас имеется, а сделать ничего нельзя. Вы человек опытный...

     - Ой! - перебил Бодрашов. - Я еще и не дурак. Тянет Гуров, вы его прикрываете, я вас обоих понимаю. Но министр, отдельные депутаты, журналисты в наши сложности вникать не желают. Цифра угнанных машин и пропавших людей растет изо дня в день. Я сам в английском не силен, а вот помощник мне перевел, мол, банды терроризируют Россию. И приводит наш случай, где цифры уже зашкаливают за сотню.

     - Пока нет трупов, нет никаких убийств, - ответил Орлов. - Писать все можно, бумага стерпит. Аналогичные преступления в последнее время больше не совершались, так что исходим из первоначального предположения - около тридцати.

     - Тоже не кот чихнул, - скупо улыбнулся зам, а глаза у него были холодные. - Между прочим, если меня снимут, главку лучше не будет. Мне докладывали, что вы ежедневно ходите по тем трупам.

     - Я того же мнения. Москва город большой, километр - не расстояние. - Орлов покраснел, мундир ему жал, и стоило разволноваться, как лицо тотчас становилось багровым.

     Бодрашов скрипнул креслом, поднялся из-за стола.

     - Бегать я не терплю, гимнастика не помогает, надо садиться на диету. - Бодрашов прошелся по кабинету. - А у меня после девяти вечера самый жор. И все норовлю какие-нибудь глупости проглотить: приправу острую, котлеты, и чтобы гора жареного лука. У меня есть друг, который утверждает, что мой мягкий характер меня погубит. Пройдемся по коридору, Петр Николасвич, я вас провожу, вы этот чертов мундир снимете, а я на вашего Гурова взгляну. Человека в Англии знают, а я в глаза не видел.

     - Алексей Алексеевич, у вас давление в порядке? - спросил Орлов, расстегивая верхнюю пуговицу.

     - Я не жалуюсь, врачи молчат, значит, в норме.

     Генералы вошли в крохотную приемную Орлова, Верочка встала, хотела изобразить книксен, но не решилась, лишь покраснела.

     - Здравствуйте! - Бодрашов кивнул. - Меня зовут Алексей Алексеевич, и я не ем хорошеньких девушек.

     - Здравствуйте, господин генерал-лейтенант, меня зовут Верочка и у меня масса защитников.

     - Такой красотке требуется лишь один, но д’Артаньян, - серьезно сказал Бодрашов. - Петр Николасвич переоденется, примет цивильный вид, а вы, пожалуйста, проводите меня в кабинет полковника Гурова.

     - У него сейчас... - Верочка запнулась

     И еще больше покраснела. - У Льва Ивановича нет отдельного кабинета.

     - Ничего, достукается. - Бодрашов рассмеялся.

     Верочка вышла за порог, указала на вторую дверь по правой стороне.

     - Вы все равно не успеете позвонить. - Генерал сделал несколько шагов, как дверь кабинета распахнулась, из нее попытались выскочить Котов и Нестеренко, чуть не налетели на замминистра и попятились, замминистра вошел следом, громко сказал:

     - Здравствуйте, господа офицеры! Вольно! Прошу занять свои места.

     Гуров и Станислав и так сидели на своих местах, Котов и Нестеренко юркнули за ничейный стол. Станислав пытался уступить свое место высокому гостю, но Бодрашов отрицательно покачал головой.

     - Мне все равно будет тесно, Станислав. - Он взял приставной стул для гостей, чуть отставил в сторону, сел верхом. - Вы старший группы Гуров, а вы оперативники усиления. Грозная группа, от результатов которой дрожат чиновники, хотя ваша работа совершенно их не касается. Лев Иванович, поздравляю, о ваших делах написали в английской газете и вас лично обозвали очень лестным словом.

     - Случается, Алексей Алексеевич, - ответил Гуров.

     - Скажите, ведь в принципе дело, в котором вы увязли, к вам прямого отношения не имеет? - спросил замминистра.

     - Угоны и пропавшие без вести не наше направление, Алексей Алексеевич. Мое мнение, что мы вовсе не увязли, хотя, конечно, хотелось бы двигаться быстрее, но это естественное желание каждого оперативника, и тем более начальника.

     - Лев Иванович, почему вы выполняете чужие обязанности? - Бодрашов качнул стул, и он чуть было не развалился.

     - Дела возбуждены по другой статье, но ведь людей убили, - ответил Гуров. - На сегодняшний день в том районе совершено два убийства, так что...

     - Понятно. Ваше личное мнение: угоны с предполагаемыми убийствами будут раскрыты?

     - Обязательно, Алексей Алексеевич!

     - Даже обязательно?

     - Простите. "Обязательно" - такое прилипчивое словцо в группе.

     - Ну-ну, заходите. - Бодрашов встал. - Да, хотел спросить, у Петра Николасвича давление прыгает?

     - Шеф абсолютно здоров! - вскочил Станислав. - Простите, но ему жмет мундир.

     - Я так и понял. Сидите, работайте, желаю вам удачи, сыщики! - Бодрашов вышел, тут же зазвонил телефон.

     Гуров снял трубку, сдержанно представился.

     - Не хамил я! Имею свидетелей, Петр! Встреча прошла на уровне, даже Станислав молчал. Вру! Он вякнул однажды, но не по теме. Нормальный генерал, редко встретишь. О тебе я не говорю, ты не генерал - отец родной!

Глава 4

     Когда Гуров ехал по относительно свободной трассе, и была возможность быстро перестроиться, он часто прибегал к простому проверочному ходу. На своей скоростной машине он ехал некоторое время левым рядом, затем включал правый поворот и перестраивался во второй, а порой и в первый ряд. Два или три левых ряда быстро его обгоняли, наметанным взглядом он запоминал ушедшие вперед машины. Если одна из них появлялась в его медленном ряду, за ней следовало присмотреть. Водитель не уйдет из одного ряда в другой, если ему не нужен правый поворот. Если заподозренная машина продолжала тащиться правым рядом, Гуров выбирал момент, уходил налево и делал вместе со всеми рывок, наблюдая в зеркало заднего вида за поведением подозреваемого. Если машина начинает "суетиться", мигать поворотом и перестраиваться влево, то почти наверняка она следует за тобой. Конечно, такие номера проходят, если тебя не ведут профессионалы на нескольких машинах. Их тоже можно выявить, но это дело долгое и сложное. Имеет значение и кто находится в машине преследования. Если на переднем сиденье женщина, значит, либо ты ошибся, или тебя ведут профессионалы.

     В вождении, проверках, уходах много хитростей, и все их перечислять утомительно.

     Сейчас он ехал по Кутузовскому проспекту, хотя нужно ему было в обратную сторону. Но через некоторое время ему следовало прибыть на конспиративную квартиру, и точно без "хвоста", поэтому он выехал пораньше, решил провериться.

     Синяя "девятка" попалась на глаза довольно быстро, после первого же перестроения. В "Жигулях" находились два молодых парня, что тоже симптоматично. Когда Гуров вскоре развернулся в обратную сторону и вновь увидел знакомый "жигуль", сомнения отпали: ясно, его ведут. Не профессионалы, люди неопытные, судя по возрасту, простые исполнители, а умеют они только стрелять да подкладывать в машину взрывчатку. Кому-то он сильно мешает, а сегодня он работает лишь по одному делу. Пока не известен хозяин Полоза, сам же "гаражник" слишком мелок, да и не способен оценить опасность полковника из главка. Командует всем человек, знающий лично полковника Гурова. Напрашивается Александр Суворов. Но это вряд ли. Слишком осторожен, не станет ввязываться в криминал. А вот его старший опер, как утверждает Стас, человек способный, имеет обширные связи среди преступников. Таких молодых Вагин знать не может, значит, он поднял кого-то из стариков-ровесников, даже старше.

     Но анализировать будем позже, сейчас следует уйти от мальчиков. Гуров прибегнул к самому простому и нахальному приему - завидев инспектора ГАИ, разгуливающего по резервной полосе, опер подъехал к инспектору, вышел, посмотрел парню в глаза и сказал:

     - Полковник Гуров из главка утро. Приятель, мне необходимо уйти от "хвоста", разреши развернуться в обратную сторону.

     Инспектор оказался человеком немолодым, понятливым и молча махнул жезлом.

     Гуров развернулся и ушел в ближайший переулок. Между опером и преследователями лег город Москва.

     И хотя Гуров приехал на конспиративную квартиру за тридцать минут до назначенного времени, Станислав уже протер пыль, накрыл на стол и кипятил воду.

     - Чашку кофе, пожалуйста. - Гуров снял плащ, взглянул на часы и решил, что они со Стасом успеют перекинуться несколькими фразами.

     - Поздравляю, дорогой друг, за мной выставили наружное наблюдение.

     - Успех. Значит, мы молодцы, - ответил Станислав. - Откуда они тебя повели?

     - Полагаю, от министерства.

     - Кто такие? - спросил Крячко.

     - Молодые исполнители. По моим прикидкам, включился твой бывший сослуживец Вагин. Он слыл хорошим агентуристом?

     - Отличным. Он, как и ты, мог готовить человека несколько лет, на короткой связи всегда имел уйму помощников, - ответил Станислав.

     - Ты, конечно, не можешь помнить, придется поднимать архивы. В те годы Вагин разрабатывал какого-нибудь серьезного киллера?

     - Не помню, да и наверняка это происходило после моего перехода из района к тебе. Справка: слово "киллер" появилось позже.

     - Не будь занудой, нужно искать убийцу, моего ровесника или скорее чуть старше. - Гуров вздохнул. - Мне это надоело.

     - А чего тебе? - беспечно спросил Станислав. - Искать-то прикажешь мне.

     - А стрелять его наняли в меня, - парировал Гуров.

     Тренькнул дверной звонок, Станислав скривился и сказал:

     - Антракт, как обычно, в самом интересном месте. Разреши мне начать разговор одному?

     - Ты руководишь операцией, агент твой, а я, как ты выражаешься, лишь прохожий. Звонок вновь тренькнул. Стас крикнул:

     - Иду! - Он схватил со стола чашку и пошел открывать.

     Вика вошла свободным, легким шагом, мельком взглянула в висевшее в прихожей зеркало.

     - Здравствуй, девочка, - поклонился опер.

     - Вы старомодны, господин полковник. Сегодня у таких, как я, спрашивают: "Ну, что нового, лярва?"

     - Таких очаровательных знакомых, как ты, ни у кого нет. - Станислав отодвинул стул. - Чай, кофе? На большее нашей ментовской зарплаты не хватает.

     - Не ври, тебе на меня деньги выделяют.

     - Да? А ты подписку о сотрудничестве давала? Пишешь донесения? Имеешь псевдоним? Тебя, дорогая, для нашей канцелярии не существует.

     - Значит, я элементарно могу послать тебя? - Глаза у Вики стали еще больше.

     - Теоретически. Практически ты бы совершила крайне опрометчивый поступок. - Станислав достал из буфета бутылку виски и рюмку.

     - Я одна не пью. - Вика забросила ногу на ногу, обнажились стройные ноги.

     - Твои проблемы. - Станислав научился у Гурова никогда первым вопроса агенту не задавать.

     - Так этот мальчик, - начала Вика, отпив глоток из рюмки, - интересный... Я почти влюблена. - Неожиданно она спросила:

     - Илья - убийца и его расстреляют?

     - Почти на сто процентов я убежден, что он не убийца, - ответил Станислав. - Почему ты решила?

     - Дай слово, что Илья не убийца и что его не расстреляют. - Вика схватила опера за руку.

     - Я тебе дал девяносто девять процентов. - Стас забрал у женщины свою руку. - Если ты так влюблена и не хочешь с ним работать, изволь. Я получу разрешение у Гурова и освобожу тебя от данного задания.

     - Считай, получил. - Гуров вошел из смежной комнаты. - Здравствуй, Вика. Вика сверкнула великолепными зубами.

     - Лев Иванович, здравствуйте! Для меня великая честь...

     - Не кривляйся, становишься девкой. - Гуров знал, куда ударить. - У нас серьезная работа, не хочешь в ней участвовать, твоя воля. Хочу предупредить: мы занимаемся целой группой лиц; кто и что из них совершил, выяснится на следствии. У нас со Станиславом разные точки зрения. Господин полковник, - он кивнул на друга, - считает, что Илья Титов причастен к данной группе, а я полагаю, что он не имеет к ней отношения. Мы хотели бы до задержания выяснить расстановку людей. Мне твои эмоции не нравятся, и я тебя от работы отстраняю, так как перестаю доверять. Влюбленная женщина не сотрудник, а слюнявая баба.

     - Я слюнявая баба! - Вика буквально вспыхнула.

     - Все, Станислав. Вопрос решен, работу по версии прекращай. Я тебя предупреждал, ты, умный, не послушал. Вика твоя, а не моя. Ты должен знать ее возможности, выдержку, эмоциональность. - Гуров поднялся, прошелся по комнате. - Все карты открыты, темнить нечего. Я сказал, ты, Станислав, девушку отстранил, а она с парнем встретилась и намекнула, ее тут же и зарезали. И не какой-то сопливый Илья Титов, а любой из людей, которых мы знаем. И отвечу я! Не ты, который самый умный. А я, доверяющий мнению своего подчиненного и друга. И спать нам будет обоим хорошо и сладко. Всего доброго. Полковник, сегодня же рапорт на мое имя. А тебе. Вика, здоровья, и чтобы я тебя больше никогда не видел.

     Гуров вышел из квартиры, захлопнул за собой дверь, прикурил и, рассуждая сам с собой, очень спокойно, рассудительно произнес:

     - Мария утверждает, что я отвратительный актер. Согласен. Но сейчас я все сделал правильно. Я так разозлился, изображать не пришлось, лишь выговорился.

     Вика сидела, широко раскрыв глаза, и по ее щекам градом катились слезы. Станислав вынул из шкафа бутылку виски, налил половину стакана, выпил, хлопнул себя ладонью по губам и пробормотал:

     - За рулем нельзя... За рулем нельзя... На работе и в присутствии... запрещено. Идите вы все в задницу!

     Вытерев слезы и припудрившись, Вика сказала:

     - Никогда бы не подумала, что Лев Иванович такой жесткий мужик. Ужас!

     - Он старший оперуполномоченный по особо важным делам. Ты, дуреха, вдумайся. - Станислав искренне вздохнул, так как лишний раз убедился, что он, Крячко, другу профессионально не ровня. - Теперь обо всем забудем и вернемся к нашему разговору. Ты спросила, убийца Илья Титов или нет? Я ответил. Вопрос: почему ты такой вопрос задала?

     - Позавчера в казино произошла драка. Мы с Ильёй шли к машине. Один подвыпивший упал, раскровенил лицо. Я пискнула, прижалась к Илье. Он что-то рассказывал, перешагнул через лежавшего, продолжал говорить, голос даже не дрогнул. Люди вокруг кричали, суетились, пытались человеку помочь. Илья открыл передо мной дверцу машины, посадил, сел сам и даже не обернулся. Я у него спросила: мол, ты всегда такой спокойный? Он ответил: "Мне неинтересно" - и понес всякую ерунду о моей красоте и прочее. А я поняла - ему действительно неинтересно, и совсем не напрасно ты им интересуешься.

     - Интересно, но не существенно, - солгал Станислав, так как информация о реакции парня на кровь была очень даже существенна.

     - Было в разговоре еще нечто, я почувствовала его внезапное напряжение. Не могу только вспомнить, мент твой, Гуров, совсем из колеи меня выбил. Минуточку. - Вика сосредоточилась и через некоторое время продолжала:

     - Вот. Я сказала, что не люблю исповедей, желаю жить комфортно. Илья напрягся, отвернулся, затем некоторое время молчал. Я четко почувствовала, он подумал о чем-то для него неприятном.

     - Все? - спросил Станислав.

     - Так всего один вечер. Ты желаешь, чтобы парень мгновенно разделся и начал...

     - Исповедоваться, - подсказал Станислав. - Слово, которое Илью покоробило. Он не хочет, боится исповедоваться.

     - Ему показалось, что я его к этому подталкиваю, - продолжала Вика. - Дурак. Я сказала без всякого смысла. Ну, все? Я могу с ним больше не встречаться?

     - У нас приказы не обсуждаются, - ответил Станислав. - Гуров сказал, значит, точка. Конец связи.

     - Вот черт! Забыла! Илья сегодня в казино явится обязательно. Он мне деньги остался должен, приходить вчера я ему запретила, сказала, мол, занята. Значит, он обязательно придет сегодня, предлог - отдать деньги.

     - Пятьсот долларов на дороге не валяются, получил удовольствие и о долге забыл. И ты. Вика, забудь, не придет он, оно и к лучшему.

     - Он меня за пятисотку забудет? - Вика смерила опера презрительным взглядом. - Как только тебя на такой работе держат? Хочешь пари?

     - С ума сошла, у меня таких денег сроду не было, - Станислав махнул рукой.

     - Десять к одному, что придет. Ты отвечаешь всего одним полтинником, - настаивала Вика.

     - Спасибо, Вика... Пустые разговоры кончились, постараюсь тебя не беспокоить. Да и начальник, если не отойдет, нам встречаться запретит.

     - Интересно. Илья придет, вернет деньги, а я ему скажу: пошел, парень, надоел. У нас с ним ведь уже какие-то отношения намечались.

     - Ты ему скажешь, что сегодня занята, и он больше не придет, - подсказал Станислав.

     - Ты меня учишь моей профессии. Молодец! Я знаю, что придет молодой, интересный парень, а сама занимаю вечер. - Вика покачала головой. - Так, милый, не бывает. Я сегодня его охлажу, попозже у меня разболится голова, можно и посильнее зарядить. Но несколько часов я обязана его терпеть.

     - Хорошо, за вами присмотрят. Но если этот вечер ты проведешь с Ильёй, да еще на пределе разрыва, завтра нам надо будет поговорить, - решительно сказал Станислав.

     - Согласна. Только без Льва Ивановича!

     - Не я решаю. Могу лишь постараться.

     - Уж будь любезен, и не надо меня провожать. Дверной замок я открою сама.

     Опер услышал, как хлопнула дверь, повернулся к Гурову, который вновь вышел из соседней комнаты. Как каждая солидная конспиративная квартира, данная тоже имела черный ход. Гуров снял пиджак, прошел в ванную, долго умывался, а вернувшись, спросил:

     - Твое мнение?

     - О ком? Об Илье Титове? Об агенте? О друге и начальнике? О ком ты хочешь знать мое мнение?

     - Начинай с меня, - ответил Гуров. - Будь в своих суждениях мягче, сделай скидку на экспромт.

     - А что о тебе говорить? - Станислав развел руками. - Все по делу, я бы так не сумел. Грубовато получилось, девчонка честная, ни в чем не виновата. Ты по-своему прав: мент, он и есть мент, и нечего кашу по тарелке размазывать.

     Крячко помолчал, давая возможность высказаться другу, но Гуров привычно чертил на лежавшем перед ним листе различные геометрические фигуры и ждал продолжения.

     - Вика? Для разового использования она человек подходящий. Увлеклась Титовым? Не верю, однако подвести человека под вышку не хочет. Нормально. Мужчина и женщина, естественная реакция. Ты ее просто оглоушил, она теперь из одного только гонора постарается, да и работать ей лишь сегодняшний вечер. Она права, от себя никуда не денешься. Считаю, что опасности никакой.

     - Конечно, - перебил Гуров, - Титов лишь работает рядом с преступниками и никак с ними не связан. У них нет никаких оснований доверять Титову, он далеко не ангел, но другого замеса. Твой Вагин, если он остался в душе опером, первый этого не допустит. Титов гонористый эгоцентрист, плохо управляемый. Он почувствовал на станции большие деньги, потому стал искать связь со мной, ему хочется доказать в первую очередь самому себе, что он не такой, как все. Через кровавое тело перешагнул? Так его Вика за руку в тот момент держала, он в рай шел, мог даже через родную мать переступить и не заметить. Даже если он заподозрит Вику, никому ничего не скажет, это его прокол, он, как всякий молодой да интересный, себя очень уважает. И обосранные трусики на обозрение не вытащит. Пусть они сегодняшний вечер и ночь отбалуются, и заканчивай. Мне Илья Титов надоел, оставь его себе на память. Сейчас мне нужен Борис Вагин. Он знает все, я просто уверен. Сам он никого не убил, но если его взять плотно, он заговорит. Грамотный человек, в общую могилу не пойдет. Станислав, ты главный, вот и думай. Все.

     Вернувшись в контору, Крячко бесцельно подвигал ящиками стола и унылым голосом спросил:

     - Рапорт на твое имя подавать?

     - Еще представится случай, сегодняшний пропусти, - ответил Гуров, раскладывая бумаги и собираясь писать отчет о проделанной работе. Раз замминистра в курсе, могут в любой момент старшего дернуть, и тогда на пальцах объяснять не станешь.

     - Схожу в столовую, послушаю людей да съем чего-нибудь.

     - Валяй. Загляни к Петру, нажалуйся на меня, взгляни, как он себя чувствует.

     - Чаще бы получать такие задания. - Станислав вышел.

     У него существовал свой план действий, которым опер пока не хотел делиться даже с Гуровым. А точнее, особенно с Гуровым.

     Генерал разговаривал с журналистами, присутствовали там и иностранцы. Верочка сказала:

     - Они только собрались, ждать бессмысленно.

     - А мы и не собираемся ждать. - Станислав приоткрыл тяжелую дверь, протиснулся в переполненный кабинет и пробрался к генералу.

     Орлов взглянул на опера без раздражения, даже с надеждой. Крячко наклонился к генералу и тихо сказал:

     - Нужно решить один вопрос с соседями, разрешите, я обращусь к Алексею Алексеевичу.

     "Соседями" розыскники называли ФСБ, а имя-отчество звучало нейтрально. Даже если кто и слышал, то понять ничего не мог.

     - Иди куда хочешь, лучше подальше, - ответил генерал и обратился к собравшимся:

     - Господа, вы посмотрите на этого человека. Именно он главный по делу, о котором вы меня пытаете. Вот он бы вам рассказал...

     - Разрешите вопрос? Как зовут этого господина?

     Станислав уже находился у дверей, повернулся, нашел взглядом женщину и сказал:

     - Мадам, вы только что поставили пирог в печь, и тут же к вам пришли гости и хотят попробовать ваш пирог. Вы меня понимаете?

     - Я русская. Главное, чтобы меня поняли читатели, - агрессивно ответила журналистка.

     - Великолепно. Намекните своим читателям, что без приглашения в гости не ходят.

     Кто-то из присутствующих зааплодировал, громко звучала иностранная речь. Под одобрительной улыбкой шефа Станислав выдержал паузу и продолжал:

     - Сырой пирог есть невозможно, а если прибавить огня - он сгорит. Оставьте у секретарши свои визитки, я обещаю вам позвонить. И не мучайте моего шефа, в случае неудачи по лбу достанется мне, я не должен отходить от плиты. Оревуар, дамы и господа! - Станислав выскочил из кабинета и, довольный собой, отправился на другой этаж.

     Когда Крячко вошел в приемную Бодрашова, секретарша оторвала взгляд от экрана компьютера, увидела незнакомого штатского и ледяным голосом произнесла:

     - Алексей Алексеевич крайне занят, когда освободится - неизвестно.

     - Здравствуйте! - Станислав поклонился. - Доложите Алексею Алексеевичу, пришли из группы Гурова на пять минут.

     Секретарь протянула руку, собираясь доложить шефу по громкой связи, но, видимо, что-то в неизвестном штатском ее насторожило, и она молча скрылась за портьерой. Через несколько секунд она выскочила обратно с нездоровым румянцем на щеках и снова молча кивнула на портьеры.

     Бодрашов находился один на один с грудой бумаг, лежавших на приставном столике, на столе перед генералом находилась лишь аккуратная папочка.

     - Здравия желаю, господин...

     - Спасибо, Стас, не жалуюсь, - прервал Бодрашов, указывая тяжелой ладонью на кресло. - Крепко меня защищают. Черт-те кто приходит, а нужного человека тормозят. Ну, говорите.

     - Приятная новость, Алексей Алексеевич. Сегодня Гуров заметил, что находится под "наружкой". Не буду утомлять...

     - Нет уж, утомляй! Я не люблю знать половину да часть, хочу знать все.

     Станислав быстро изложил ситуацию, заметив под конец:

     - Необходимо взять за горло опера Вагина. Для этого следует пройти за мальчиками до их хозяина. Заказывать "наружку" - почти наверняка провалить дело. Бумаги идут через многие руки. Нужно просить помощи у контрразведки, конкретно у генерала Кулагина. Он хороший мужик, давний приятель Гурова.

     - Станислав, вы всегда так и работаете? Приятель обращается к приятелю? - спросил недовольно заместитель министра.

     - Коррупцию придумали не в России, Алексей Алексеевич.

     Бодрашов рассмеялся, его массивные плечи приподнялись, опустились, заместитель министра деланно нахмурился.

     - А вы ко мне пробрались, словно лазутчик?

     - Как можно? Я доложил Петру Николасвичу.

     - А почему не Гурову? - удивился Бодрашов.

     - Лев Иванович не любит просить о помощи, - ответил Станислав.

     - Ага! Они не любят! Учтем. "Наружка" должна брать парней с "хвоста" машины Гурова?

     - Видимо.

     - Спасибо, вы свободны.

     - Спасибо, Алексей Алексеевич! - Крячко выскочил из кабинета замминистра, прикидывая, как быстро о его деятельности узнают Гуров и Орлов и чем все обернется для него, Стаса Крячко.

     Начальник, будь он тебе трижды друг, не любит, когда за его спиной шибко активничают.

     Станислав вернулся в кабинет, Гуров разговаривал с незнакомым мужчиной, махнул на друга рукой.

     - Вот и потерпеть мог бы, а придется идти обедать, - изрек опер и пошел в столовую.

     Гуров беседовал с главой преступной группировки Валентином Кузьмичом Сухотым, по кличке Сухой.

     Гуров вызвал его обыкновенной повесткой, послав ее даже не через отделение милиции, а просто по почте.

     - Я на три дня опоздал, но это претензии не ко мне, а к почтовому департаменту, - сказал Сухотый. - Кстати, как мне к вам обращаться: по званию, гражданин или господин? Какой у меня сейчас статус?

     - Меня зовут Лев Иванович. В повестке написано. Статус ваш обычный - гражданин России. Если разрешите, я вас буду называть Кузьмичом, как вас величают в народе.

     - Если вы хотите по-простому, зовите по имени, - ответил Сухой. - Кузьмич я для пацанов. Вы меня по убийству Крещеного дернули? Зря время теряете, прокуратура меня целый день потрошила.

     - Валентин, я человек битый, тертый, во многих водах стиранный. Я знаю, что вы людей не стреляете и Крещеный вам не мешал. Я очень много о вас знаю, Валентин.

     - Тогда, Лев Иванович, вы знаете, что творил со мной особист в зоне, но стукачом все одно не сделал.

     - Знаю. Он плохой опер, да и только. Приличный, не говорю хороший, оперативник за версту видит, что вы к агентурной работе не пригодны. Я за всю власть не в ответе, потому не стану извиняться, что вас в первый раз за чужой грех посадили и во второй раз нагло на кражонку спровоцировали. Жизнь вашу сладкой не назовешь, она у людей по-разному складывается. Главное, Валентин, в том, что вы выстояли. За что я вас искренне уважаю.

     - Я так понимаю, господин полковник, что вызвали вы меня для профилактической беседы. - Валентин усмехнулся. - Хотите из меня честного, уважаемого человека сделать?

     - Хочу, - признался Гуров. - Только не знаю, каким образом. Убежден, что словами, никакими словами, вам не поможешь. А для дел у меня ни сил, ни денег, ни возможностей. А зачем я вас пригласил? Честно? Так и сам понятия не имею, Валентин Кузьмич.

     - Поговорим и разойдемся? - спросил Валентин.

     - Выходит, так. Есть одна загвоздка. За людей, которые вам жизнь изувечили, я не в ответе. Однако душа свербит, они были моими коллегами, а тогда получается, что и я все-таки в ответе.

     Обрисую ваше положение сегодняшнее и в ближайшем будущем. Крещеного убили, люди его частично разошлись, частично влились в вашу группировку. Ваши "владения" расширились до невозможности. Вы авторитет липовый, вас никто не назначал, не утверждал, зона и воры в законе вас не признают. Утвердить свою власть можно только кровью, хотите вы того или не хотите, таков бандитский закон.

     Придет с малявой человек из зоны. Вас либо убьют, что скорее всего, но, возможно, учитывая, что на вас лично крови нет, скажут: становись, мил человек, в строй, дадим тебе десяток малолеток, будешь на подхвате.

     - Я уйду, - сказал Валентин.

     - Я сказал: возможно, не убьют. Это вариант больше теоретический. Новый хозяин не оставит рядом с собой "старика", так как не поверит, что человек, у которого все отобрали, готов просто уйти. Да и в группировке есть люди, вам лично преданные, они потянутся за вами. Раскол? Кому надо? Легче выстрелить.

     Последний вариант. Вы принимаете войну. Стрельба, трупы. Чудо, если вы останетесь живы. Но теперь вы в ответе за кровь. В руки оружие не брали и не стреляли? Ваши же ближайшие товарищи вам такого не позволят. И вот начнется другая жизнь, уход в нелегалы, ожидание, когда убьют или возьмут.

     - Ну что вы мне душу раскровенили, господин полковник? - Сухой встал. - Пишите пропуск, я пойду.

     - Хорошо. - Гуров подписал пропуск, прошел вместе с Валентином к Верочке, поставил печать, отправился провожать.

     В просторном мраморном вестибюле они остановились около урны, Гуров закурил. По тому, как почтительно или по-дружески с Гуровым здоровались проходившие мимо полковники и даже генералы, Валентин понял - полковник здесь в законе.

     - Давай так, Валентин. Подумаем недельку, я с руководством посоветуюсь, - сказал Гуров, - ты своим умишком раскинешь и мне позвонишь. Вдруг чего образуется?

     - Договорились. - Валентин Кузьмич Сухотый кивнул и пошел на выход.

     Гуров долго еще стоял, курил и решал, плюнуть на все и ехать домой или найти Станислава и втихую напиться?

     Илья Титов не звонил, Гуров все больше убеждался в своей правоте. Если бы парень имел отношение к убийцам и захоронению, то не мог бы позволить себе обидеться и прервать связь с полковником милиции, когда ситуация в районе техстанций накалилась до предела. Гуров гордился своей проницательностью и на следующий день, как бы между прочим, сказал:

     - Станислав, твой разрабатываемый Илья Титов потерял к полковнику Гурову всякий интерес, обиделся и забыл обо мне, о своих бредовых идеях сотрудничества. Тебя это не наводит ни на какие размышления?

     - Наводит, командир, очень даже, - ответил Станислав. - Значит, и работа Вики тоже впустую? Но, понимаешь, я так привык, что ты всегда прав, что даже не расстраиваюсь. Твоя победа - наша победа, да и что греха таить, хороший парень оказался вне подозрений, все к лучшему. Может, ты сумеешь его использовать против Полоза?

     - Возможно, но пока обождем, - ответил Гуров и не видел, как Станислав за спиной начальника состроил кривую рожу.

     - Может, мне сегодня встречу с Викой отменить? - Станислав взглянул на часы. - Согласно расписанию она в данный момент принимает ванну. Пятнадцать часов, такая рань, а человек уже занимается утренним туалетом.

     - Как это отменить? - Гуров нахмурился. - Илья вчера вечером в казино не пришел?

     - Откуда мне знать? Они люди ночные, у нас связь только после пятнадцати.

     - А встреча? - спросил Гуров.

     - В восемнадцать, как обычно.

     - Обязательно ступай. Не торопи, пусть красавица выговорится. Интересно, как ей удалось прервать связь и какова была реакция Ильи? Запиши разговор, я позже прослушаю.

     - Будет сделано, командир, - сказал Станислав. - Вы не поприсутствуете?

     - Лишнее. Уверен, девушке хватило вчерашнего, - несколько самодовольно ответил Гуров.

     Станислав привык к уверенной, ироничной манере друга решать серьезные вопросы как бы между прочим и знал, что ему верить нельзя. Все это не более чем защитная реакция опытного оперативника, скрывающая внутренние сомнения и неуверенность. Но здесь легко ошибиться, часто Гуров действительно не сомневался в своих выводах и оказывался прав. Станислав давно выработал собственную манеру поведения. Он добросовестно выполнял полученное задание, а уж жизнь решала: он либо подстраховывал Гурова и снимал существующие у Гурова вопросы, либо "выходил в цвет", - именно такого результата начальник и ожидал.

     Выполняй приказы, будь честен в выводах, а Гуров безошибочно решит, где истина и где пустая, обычная для оперативника двойная проверка. Так и сложился сильный, работающий точно, с крайне редкими ошибками, тандем Гуров - Крячко. И не всегда начальник являлся в разработке ведущим, часто он выводил вперед Станислава, становился ведомым и безболезненно воспринимал успех Станислава и собственную стрельбу в "молоко".

     И сегодня Станислав даже не брал в голову, искренен с ним старший или именно от него, Станислава Крячко, и ждут положительного результата. Работай, время покажет, кто на финише станет первым. Группа обязана победить, все остальное значения не имеет.

     Все проходило по твердому расписанию. В половине шестого на конспиративную квартиру пришел Станислав, смахнул пыль, даже брызнул дезодорантом. Хотя Гурова и не будет, все должно блестеть и хорошо пахнуть. В шесть с минутами пришла Вика, опер умышленно задержался с приготовлением кофе: если она явится психованная, возможно, угнетенная, пусть поможет по хозяйству и приведет нервы в порядок. Вика оказалась в ровном, холодном настроении. Станислав принял ее настроение за чистую монету, даже чмокнул женщину в щечку. Вика сама, без разрешения, достала из шкафа спиртное, выпила рюмку, разлила по чашкам кофе, села за стол и, глядя оперативнику в глаза, заявила:

     - Завтра улетаю с мужиком на Канары.

     - Прекрасно. Отдохнешь, загоришь, - ответил Станислав.

     - Да, я не желаю разбираться в мальчике Илье. Мне не интересно, кто он на самом деле, я не хочу видеть, как вы наденете на него наручники или дадите ему под зад ногой, мол, гуляй, парень, у нас маленькая накладка произошла.

     - Все твои желания естественны, ничего интересного в нашей работе не наблюдается, - ответил Станислав. Он мог позволить себе вольготно разговаривать с агентом: начальство ведь приказало разработку прекратить, а, как известно, начальник всегда прав.

     - Знаешь, что меня поразило больше всего? - спросила Вика. Опер понял, что вопрос чисто риторический, и изобразил на лице заинтересованность. - Илья спокойно узнал о моем отъезде, сказал соответствующие слова. Но я же точно чувствую, как он влюблен, и он не собирается отказываться от меня, просто принял какое-то решение и будет ждать своего часа.

     - Умный мальчик, никогда не хватается за раскаленный утюг, - зафилософствовал было Станислав, но тут же сменил тон и спросил:

     - А нельзя ли по порядку, как вы встретились, что он сказал?

     - Он не пришел - прилетел, и, видно, за час до назначенного времени. Когда я его увидела, он играл в "блэк джек", видно удачно. Крупье не очень хотел отпускать клиента с выигрышем, но Илья при моем появлении игру прекратил, фишки сгреб в карман и побежал ко мне, как мальчишка. Он взял мою сумочку, положил в нее пятьсот баксов и потащил меня в кабак. Как мне и было приказано, я держалась холодно, изобразила удивление, сказала, что, мол, в последний вечер я мальчика прощаю. Илья, словно заводная игрушка, сразу выключился и замолчал, пока мы не сели за стол и парень не выпил водки.

     Затем он выпил еще и еще, потом спросил: что случилось? Я говорю, ничего, жизнь идет своим чередом, старый знакомый пригласил меня на Канары. И я не могу отказаться от заработка и красивого отдыха. Илья долго молчал, затем улыбнулся. Ты знаешь. Стас, он очень нехорошо улыбнулся. Я не могу объяснить, но дело было не в самой улыбке, а в его глазах. И тут я психанула. Заявила, если он мне будет угрожать, я попрошу вывести его из казино. Илья искренне удивился, сказал, что и не думает мне угрожать. И это правда, угрозу я придумала. Неожиданно... - Вика замолчала.

     Станислав долил в чашки кофе, в который раз пожалел, что не курит, и упорно молчал.

     - Понимаешь, Стас, мне вдруг до чертиков все надоело. Этот парень, ты сам, твой чертов начальник. Я почувствовала себя несвободной. Меня действительно пригласили на Канары, и я точно знаю, что ничего хорошего меня там не ждет. Вчера вечером я решила: и там ничего хорошего, а здесь так просто отвратительно.

     - Дальше. Титов что-нибудь еще сказал? - спросил Станислав лишь для того, чтобы своим молчанием не нагнетать обстановку.

     - Сказал. Какую-то книжную фальшивую фразу. - Вика, вспоминая, задумалась. - Чтобы обладать красивой женщиной, нужны деньги и власть. Примерно так, после чего встал, поцеловал руку, предупредил, что стол оплачен, и ушел. Прощаясь, сказал: до встречи.

***

     Гуров прослушал пленку дважды, заявил:

     - Плохой мальчик и опасный, но не сегодня, не в нашем деле, а в будущем. Эгоцентрист, уверен, что земля вращается вокруг него. А люди что попутчики в метро, не более того. А возможно, пыль осядет, останется нормальный хороший парень. Никто не знает.

     Гуров привычно прошелся по тесному кабинету, обратился к Котову и Нестеренко:

     - Не могу порадовать вас, коллеги. Предстоит нудная однообразная работа. Тела захоронены там, в районе техстанций, полагаю, на малом расстоянии, когда тело можно донести на руках, без использования машины. Может, я брежу, но ничего другого у меня нет.

     - Лев Иванович, там все много раз осмотрено, - сказал Нестеренко.

     - Значит, плохо осмотрено. Легенда для окружающих: вы ищете гильзу, потому и ползаете на карачках: возьмите для вида миноискатель. Ребята, хочется найти, но вы мне дороже. В случае удачи вы наступите змее на хвост, тогда ждите выстрела или ножевого удара. Особое внимание обратите на места, где пожухла трава, где свежий асфальт... Если похожее найдете, на том месте не задерживаться, тем более не звать друг друга для совета или консультации. Проходите мимо, ни на что не обращайте внимания, просто запоминайте место и докладывайте мне. Будем думать. Да, проверьте, никто там из сотрудников не увольнялся?

***

     Старый рецидивист Робер, которого якобы давно кремировали, сидел на скамейке у своего дома, покачивая коляску с годовалым сыном. Настроение у убийцы было не просто плохое или даже отвратительное, а такое тоскливое - хоть в петлю лезь. Пацаны, имевшие ходки, далеко не мальчики, которым Робер десять раз повторил, что на полковника Гурова следует лишь взглянуть, не приближаясь ближе десяти машин, позавчера доложили: "клиент" из-под наблюдения ушел. А когда они рассказали, как Гуров выехал на резервную зону, перебросился фразой с гаишником и двинул в обратную сторону, Робер опустил голову и сказал:

     - Значит, не судьба, парни. Не наше дело, идем в отказ.

     Пацаны начали тогда клясться, что мент их не видел, да и машина у них была чужая, несли всякую ахинею, что подобных фраеров они, боевики со стажем, пачками клали. Робер согласился, пришел домой, принял на грудь пузырек и лег спать.

     Груня, знавшая мужа, может, лучше, чем он сам себя, после сна принесла опохмелиться, ничего не спросила, лишь сказала:

     - Таких бабок, старик, на огороде не заработаешь.

     - А тебе одной с малым на руках жить легче будет? - спросил он.

     - Завяжи с мальцами, исполни работу сам, ты сумеешь.

     - Пеленки чистые, обед на завтра готов? - Робер поднялся. - Приготовь мне одежду в город.

     Он приехал в город около пяти, легко отыскал Никитский бульвар и нужный дом, обошел вокруг, двинулся Калашным переулком, примерно определил место, где мент ставит на ночь тачку, понял, что взрывчатку здесь не сунуть. Да и опытный мент, наверняка проверяется. В общем, придется стрелять. А сколько лет он, Робер, не стрелял? Нужно не более десяти шагов, чтобы гарантировать попадание в голову.

     Если будет поздно и мало прохожих, сыщик никогда не подпустит одиночку. Да еще мент, сука, мальцами предупрежден. Полкаш наверняка человек аккуратный и о синих "Жигулях" сообщил. Коли ими займутся серьезные профессионалы, "жигуль" наверняка найдут. Вся надежда на бумажную волокиту.

     Переулок так заманчив, что о нем следует забыть. В таком переулке сыщик Робера и похоронит. Тренированный, быстрый человек, знает, что за ним началась охота. Пронестись на машине, долбать из "калашей"? Да прежде, чем машина поравняется, сыщик ее услышит и либо зайдет в подъезд, либо ляжет на тротуар к припаркованной машине и спокойно, прицельно "снимет" водителя.

     А если в подъезде заранее поставить человека? В котором часу? Сколько ему ждать? И когда за ним придут? Главное, кого поставить? Мальчик часа не простоит, засветится.

     Робер перешел на тротуар. Здесь просторнее, людей больше, что и хорошо и плохо. Да и расстояние больше, требуется снайпер. Робер был некогда снайпером, так он когда-то и в детский сад ходил. Можно гулять по тротуару, опять же с коляской. У Эфенди тоже была коляска, вспомнил Робер.

     Если бы знать, во сколько полкаш приедет на машине к подъезду, можно встать на троллейбусной остановке. Город, несущиеся машины, никто выстрела не услышит. Нет, все не годится. Необходимо придумать нечто свежее, неожиданное. Сейчас, после идиотского прокола пацанов, сыщика наверняка сопровождают. Подъезд, лестница, лифт, все не годится.

     Часы щелкали, а он сидел на скамейке у дома и качал сына. Он увидел почтальона, который вышел из одного подъезда, вошел в другой. Сначала Робер не обратил на почтальона внимания, но тут же вспомнил - газеты привозят утром, раскладывают по ящикам. Телеграмма? В каждом подъезде? Он дождался, пока почтальон вышел из подъезда и вошел в другой, малый был подходящего возраста и сложения. Значит, уже ищут пацанов, мать их ети. Они жили в соседнем доме, так дойдут и до соседнего.

***

     - Чего встрепенулся, шеф? - спросил Колян, выводя свой "Москвич" задним двором.

     Второй парень сидел на переднем сиденье, Робер развалился по-стариковски позади.

     - Хочу на диспозицию сам взглянуть, - ворчливо ответил Робер. - Вас послушаешь, так опера-"важняка" завалить - что стакан водки выпить. - Рецидивист не говорил молодым, что вчера уже ездил в город и все нужное видел.

     - Так оно и есть, - весело ответил Санька, сидевший рядом с водителем. - Я вас здорово уважаю, шеф. Но время все меняет. Наши предки, чтобы завалить мамонта, собирались всем кагалом, ямы ковыряли громадные, с шаманами на луну смотрели. В ваши времена шлепнуть участкового или опера из отделения было серьезное дело. Сегодня на них никто и пули не тратит. Самая высокая цена - ящик водки.

     - Разбежался, - хмыкнул Колян. - А коробка пива, так не захлебнется? А ежели какой сильно принципиальный, так его бабкиным утюгом в засранном подъезде. Да не сами, малолеток попросят.

     - Видели мы этого "важняка", - вмешался снова Санька. - Тачка сверкает, водить умеет, но сам уже в годах, сороковник точно. Прикид на нем, думаю, годов сороковых.

     - Двадцатых, я в кино видел, - поправил Колян. - Проборчик, как на фотке из журнала, морда равнодушная, на людей и не смотрит. Хозяин. Такого в подъезде остановить, щепкой раз окрестить, перо для верности под кадык - и наливай за упокой.

     - Хорошо вам, молодые, сильные, уверенные, - проворчал Робер. - Но в подъезде-то ждать придется. А люди ходят, смотрят.

     - Они ходят, а мы курим, девку ждем, - хохотнул Колян. - Тьфу, опять пробка.

     "Я действительно мамонт, если на таких дешевок надеялся, - подумал Робер. - Вроде они раз по делу оказались в норме. И калякали ведь несколько раз. Как это я сразу не понял, что совсем они придурки? Вот бы их сегодня-завтра прибрали опера. Мальцы минуток через пять меня бы сдали. Статьи на мне нет, но туфту с документами менты могли раскопать. Старый осел, у меня же в восьмидесятых в МУРе пальцы "брали". Они бы меня до жопы раскололи в минуты. До суда дело вряд ли дошло бы, но жизнь спокойная кончится. И Груню бы подняли, факт. - Свои рассуждения Робер закончил на оптимистической ноте:

     - Что бог ни делает, все к лучшему".

     Наконец они выбрались из бесконечной пробки, и Робер спросил:

     - Парни, у кого ствол с глушителем имеется?

     - Зубную щетку я с собой не беру, а ствол - так обязательно. - Саня достал из внутреннего кармана "ТТ" с глушителем, протянул Роберу. - Две штуки баксов - и ваша. - Не знал, что на такой ствол глушитель ставят, - сказал Робер, ловко выщелкнул обойму, проверил, есть ли в канале ствола патрон, вогнал обойму на место.

     Они проезжали мимо безлюдной стройки.

     - Останови, Колюня, старику отлить требуется, - сказал Робер.

     Когда машина встала, он выстрелил в один стриженый затылок, тут же в другой. Забрал у трупов все документы, пистолет, из которого стрелял, тщательно обтер, бросил пацану на колени, взял пистолет у водителя. Робер был мужик здоровый и легко выбросил мертвые тела в строительный мусор, затем сел за руль, выехал на трассу.

     Он оставил машину в городе, а к жене и. сыну вернулся городским транспортом. Ночь Робер спал плохо.

Глава 5

     Котов и Нестеренко снова приехали на станцию Рощина, хотя не сомневались, что если трупы захоронили в данном районе, искать их следует вблизи от станции Полоза.

     - Здравствуйте, господа менты, - приветствовал их Егор Егорович. - Чувствую, полюбили вы нас, расстаться не можете.

     - Егор Егорович, мы люди подневольные, - добродушно ответил Котов. Нестеренко, как обычно, больше молчал.

     - Теперь-то вам чего требуется? - спросил Рощин.

     - Так воровского авторитета убили, а гильзу мы в тот раз так и не нашли, - ответил Котов. - Нам прокуратура приказала найти и без гильзы не возвращаться.

     - Врете, господин мент, гильза была, я сам видел, как ее ваш специалист рассматривал, - сердито молвил Рощин.

     - Верно, Егор Егорович, гильза была, ее эксперт забрал, - признал Котов. - Только когда ее в лабораторию привезли, она к пистолету, который мы имеем, не подошла.

     - Может, пистолетик у вас не тот? - сказал Рощин.

     Котов приблизился к мастеру вплотную и доверительно ответил:

     - Вы, Егор Егорович, меня не выдавайте, я тоже убежден, что пистолетик не тот. Но у нас ведь начальства, как у сучки блох. Свое милицейское, вы его видели, мировой мужик, головастый. Но по факту дело возбудила прокуратура, а следователь такой буквоед, сил нет. По закону он следствием руководит, а милиция у него на посылках. Ему нашего бензина, наших ног не жалко, сказал - извольте выполнять. Мы хоть бумагу должны отписать, мол, искали, не нашли.

     Рощин посмотрел на оперов с сочувствием. Котов видел, что к их разговору прислушивается Илья Титов.

     - Наша бы воля, так мы бы у тебя в конторе чаю попили, написали все по форме и уехали. А потом кто-нибудь из твоих, вон Илью Титова возьми, и напишет, что оперативники начальству мозги пудрят, не работают, только бумажки отписывают.

     - Надо мне, будто своих забот не хватает, - подошедший ближе Илья вызывающе ухмыльнулся. - Вон и Мосгаз тоже копает, у них где-то утечка, найти не могут, ищут. У нас здесь словно медом намазано.

     Нестеренко, молча слушавший пустую травлю напарника, посмотрел на стоявший в кустах "рафик", на борту которого было написано "Мосгаз", и на мужика, который вылез из машины и неторопливо направлялся к ним, и пошел навстречу. Опер профессиональным взглядом оценил и возраст, и чисто выбритое лицо мужчины, посмотрел в глаза и все понял. Оперативники при взгляде глаза в глаза узнают друг друга практически безошибочно.

     Нестеренко встретился с незнакомцем на расстоянии, когда разговор Котова был уже не слышен, а потому в открытую сказал:

     - Здравствуйте, коллега. По чьему приказу прибыли?

     - Как и вы, по приказу начальства, - ответил мужчина.

     - Его фамилия случайно не Кулагин? - спросил Нестеренко. - Как наши командиры не могут договориться, чтобы мы на ноги друг другу не наступали?

     Контрразведчик упорно молчал. Такие всегда считали себя выше милиции и держались значительно сдержаннее.

     - Нас тут знают, и мы не такие секретные, так что уберемся, мешать не станем, работайте, как говорится. Бог в помощь. Как старый опер разрешу себе дать вам пару советов.

     - Не требуется, - резко сказал контрразведчик.

     - Хорошо, - Нестеренко кивнул. - Тогда я те советы через свое начальство Павлу Кулагину передам.

     - Занудный ты мужик, посмотрю. И знаешь, как ударить, - контрразведчик заставил себя улыбнуться. - Давай свои советы и езжай. Помощи просите, а сами хамите, грозите. Считаешь, у меня другой работы не хватает?

     - Когда на такой объект выезжаешь, не брейся и хороший одеколон в руки не бери. Нет "рафика" с надписью "Мосгаз", и черт с ним, а рисовать буквы накануне или даже рано утром - это, коллега, чистая халтура, а в серьезном деле - мгновенный провал. Удачи, помощничек. - Нестеренко подмигнул и пошел к Котову, рассуждая, что в бытность полковником - а сегодня он отставник - имел таких же ребят, и ни хрена их не переделаешь.

     Оперативники еще минут десять потолкались вокруг станции без толку, к Полозу даже не поехали, понимая: раз парни Кулагина здесь, они обязательно и там, и уехали. С дороги они позвонили в кабинет Гурова, никто не ответил, тогда они набрали номер приемной Орлова. Верочка бодро сообщила, что Лев Иванович и Станислав около часа назад выехали на трупы, а Нестеренко и Котову приказали прибыть в управление.

     Друзья подъехали к трупам молодых киллеров одновременно с медэкспертом, которого вызвал начальник отделения милиции.

     Как известно, убийца для выполнения задуманного особо места не выбирал, но угадал так, что лучше и не придумаешь. Улочка длиной меньше ста метров подлежала расширению, а домишки с обеих сторон полной реконструкции. С одной стороны уже все снесли и закладывали фундаменты, другая сторона стояла словно мертвая, так как была полностью выселена.

     - Лев Иванович, ты беседуй с врачом, а я полазаю по брошенным "дворцам", никогда не поверю, что там никого не найду. Стены имеются, крыша тоже, значит, человек просто обязан притулиться, - сказал Станислав и зашагал на другую сторону.

     Поначалу Гуров как следует не рассмотрел мальчишек, сейчас же их тела казались удивительно маленькими, беззащитными.

     Начальник отделения, молодой капитан, и его зам по розыску стояли понуро, отлично понимая, что получили глухой "висяк". Они оба с удивлением поглядывали на приехавшее начальство, присутствие которого ничего хорошего не обещало, хотя и плохого добавить особо не могло. Два трупа на территории отделения обнаружены, так изволь возбуждать уголовное дело и разыскивать неизвестно где и кого.

     - Доктор, я и у живых парней возраст определить не могу, у мертвых тем паче, - сказал Гуров. - Подскажите, сколько им лет?

     - Вообще-то главный вопрос розыскника "когда", а не "сколько лет". - Врач заглянул покойникам в рот. - Они не так молоды, как выглядят. Приблизительно около двадцати пяти. - Он осмотрел кисти покойников. - Никакой драки, убиты примерно сутки назад.

     - Надо пальцы снять, может, судимые, - сказал зам по розыску. - Иначе с установлением личности намучаешься.

     - Не намучаешься, - сказал Гуров, представился и дал свою визитку. - Позвони, я сообщу данные убитых. А сейчас, капитан, прикажите своим патрульным осмотреть, как с этого места выехать на трассу, и где-то поблизости должен стоять серый брошенный "Москвич", если его не угнали. Городской знак я могу узнать, но вы и так разберетесь. Убийца сидел сзади, попросил остановить, якобы по нужде, выстрелил, забрал все документы, выкинул трупы и сел за руль. Но ехать по Москве без документов на машину и водительских прав он не мог. Ему надо было добраться до линии городского транспорта, там он остановился, бросил машину и ушел. Из такого расклада и ищите "Москвич", он недалеко. Машина необходима, она нам может сказать значительно больше, чем трупы. И не волнуйтесь, "висяка" у вас не будет, я убийцу разыщу.

     - Господин полковник, так вы у нас дело забираете? - спросил повеселевший капитан.

     - Ничего я пока у вас не забираю, капитан. Быстро выполняйте приказания, гоните "Москвич" к министерству, а если у охраны возникнут вопросы, покажите мою визитку. С производством дела решу, когда увижу "Москвич". Действуйте, желаю удачи. Да, в "Москвич" садиться только в перчатках, нужны пальцы.

     - Господин полковник, да где же я сейчас перчатки достану? - воскликнул зам по розыску.

     - Укради, - флегматично ответил Гуров. В этот момент подошел Станислав, развел руками.

     - Жители, конечно, имеются, но никто ничего не видел. Машины заезжают по ошибке, разворачиваются, уезжают. Конкретно никто ничего...

     - А видел - не скажет, - перебил Гуров. - Давай назад, в контору. Необходимо быстренько разыскать убийцу. У нас не так уж мало на него имеется.

     - Через связи покойников, - сказал Станислав, пробиваясь в сторону центра.

     - Этих парней убил я. - Гуров наконец закурил, он в последнее время ограничивал себя, мучился.

     - Лев Иванович, признавайся: Христа на Лысой горе к кресту, случаем, не ты приколотил? Извини, я тебе по-дружески, надоело. Какое дерьмо ни попадется, обязательно ты замазан. У тебя вроде болезни, самобичевания. Да, ты ушел от них нахально, через нейтралку. Но их никто за язык не тянул. Зачем они покаялись своему шефу? - удивился Станислав. - Но этого, пожалуй, маловато для такой расправы.

     - Кто-то за ними послал "наружку", которую и засек убийца, - сказал Гуров. - Как ты без разрешения попал к заместителю министра?

     - Я не мальчик, не сую под нож пальчик, тем более уши, - ответил Станислав. - Петр Николасвич санкционировал.

     - Все ты врешь, паршивец. Петр, конечно, знает, но ничего подобного не санкционировал. Ох, достукаешься ты, Станислав.

     - Я был прав, извиняться не собираюсь. Извини.

     - Ты не был прав, а теперь оказался, - сказал Гуров. - Значит, плохо сработали парни Паши Кулагина. Убийца живет с покойниками либо в одном доме, либо по соседству. А установку делали тяп-ляп, абы отписаться. Поехал бы Гриша Котов, там ни одна мышь хвостом не шевельнула бы.

     - Гриша уникальный профессионал в подобных делах, - согласился Станислав. - Так у тебя самого такого второго нетушки. Так что ты на парней не греши, принимай жизнь, какая она есть, и думай, как работать дальше.

     - Думай! - Гуров выругался. - Как изволите думать, когда ты непрестанно над ухом верещишь?

     Оставшийся путь до дома сыщики молчали. Гуров корил себя за несдержанность, несправедливость к другу, который, рискуя налететь на неприятности, сделал доброе дело.

     Станислав посторонними мыслями не мучился. Он решал, как наилучшим способом воспользоваться легким срывом друга. Можно сегодня же потребовать компенсацию в виде ужина на вражеской территории. Можно выждать, когда он в чем-то ошибется, куда от этого денется? Сам Станислав не станет тогда объясняться, а, скромно потупившись, скажет: мол, все люди живые и все ошибаются. Гуров тотчас поймет и заткнется.

     Когда они въехали на стоянку перед министерством, то сразу увидели капитана и его зама по розыску, которые стояли около серого "Москвича", а дежурный инспектор ГАИ постукивал жезлом по капоту машины и что-то сердито им выговаривал.

     Гуров выскочил из "мерса", подошел и спокойно сказал:

     - Инспектор, вы абсолютно правы, машину тотчас уберут в отстойник. Это вещдок по серьезному делу. Вы здесь начальник, не откажите, организуйте все по высшему разряду.

     - Господин полковник! Лев Иванович! Не волнуйтесь, все будет в порядке, - ответил инспектор.

     - Спасибо, - Гуров пожал инспектору руку, повернулся к сотрудникам отделения. - Молодцы, поздравляю. Как же вам удалось нас обогнать?

     - Мы свой район знаем, господин полковник, - ответил зам по розыску. - И дорог через город много. - Он показал свои руки в нитяных женских перчатках.

     - Украл? - улыбнулся Гуров.

     - Позаимствовал, - ответил, улыбаясь, парень. - Как с уголовным делом?

     - Все по закону. Прокуратура вашего района возбуждает дело и сообщает о нем следователю городской прокуратуры Гойде. - Гуров продиктовал телефон. - Скажите ему, что Гуров забирает его в свое производство. Формальности прокуратуре известны.

     - И все? - удивился капитан.

     - Конечно. Благодарю, вы свободны. - Гуров пожал офицерам руки, повернулся к Станиславу, который стоял молча с недовольной физиономией. - А ты распорядись, чтобы эксперты тотчас занялись машиной. В основном заднее сиденье, пальцы, возможно, волосы, следы одежды, в общем, все - они знают. И приходи в кабинет. Будем думать и разговоры разговаривать.

     - Сделаем, Лев Иванович. - Станислав осуждающе взглянул на Гурова и отправился выполнять его приказ.

     В кабинете Гурова ждали Нестеренко и Котов, сидя за ничейным столом, они сражались, составляя слова от одного корня. Оперы должны были вернуться значительно позже, но Гуров никогда лишних вопросов не задавал, а, поздоровавшись, занял свое место и бросил:

     - Рассказывайте.

     Докладывал Нестеренко, так как именно он разговаривал с гэбэшником.

     - Работают спустя рукава, пустое дело, - закончил он, посмотрел на Гришу Котова, мол, не хочешь ли добавить?

     - Обычная история, никто не вкалывает по приказу по чужому делу, - сказал Котов. - Я лишний раз взглянул на Илью Титова, интересный он парень.

     - У него душевная травма. Забудь о нем, Григорий, - пояснил Гуров. - Проверку газовых коммуникаций соседи, конечно, с потолка взяли. - Он закурил, посмотрел в окно, выдержал паузу и добавил:

     - А сама по себе идея интересная. Позор, что я раньше об этом не подумал.

     - Не понял, - сказал Нестеренко. - Сечение трубы газопровода...

     - Оставим, Валентин, - перебил Гуров. - Найти тела - наша главная задача, но сегодня она отодвигается на второй план. Покойники лежат, никуда не денутся. А убийца нам неизвестен и гуляет на свободе. Я говорю о вчерашнем убийстве. В местах проживания убитых наши коллеги побывали и засветились. А нам необходимо получить домовые книги из пяти-шести домов, выписать всех мужчин в возрасте тридцати - шестидесяти лет. Это наша самая срочная работа. Григорий, кто жэками командует? Может, они сегодня иначе называются? Явиться к начальству, определить, кому конкретно можно приоткрыться. У них свое хозяйство и законы. Местная власть должна определить вам легенду, дать телефонограмму о приходе ревизоров. Работа противная, нудная, но необходимая. Возраст я назвал такой умышленно, рамки предельно расширил. А так, по моим прикидкам, убийце в районе пятидесяти. Он заказ принял, а намеченных ранее исполнителей ликвидировал. Думаю, живет он несладко, поэтому отказаться не может, а обещано ему за мою башку солидно. В его возрасте отошедшему от дел человеку такой кус упускать нельзя. Вы будете его искать по месту жительства, а Станислав и я - в районе моего дома. Место работы отпадает, расстрелять меня в машине - нужна техника и люди, а он одиночка.

     Нестеренко недовольно поморщился, взглянул на Котова, кивнул: мол, выскажись. Гриша поерзал на стуле, посопел и решительно сказал:

     - Лев Иванович, вы рассуждаете правильно, но в жизни обычно бывает что-то да не так. Допустим, сегодня это одиночка, но ведь прошлые связи он наверняка не растерял. Человеку со стороны классного киллера не найти, с ним даже говорить не станут. Но обратиться к старому дружку, который сегодня в группировке, убийца может.

     И нанять нескольких отморозков на двух машинах тоже может. В подъезде и на лестнице вы со Станиславом никому не дадитесь, а расстрелять вас в машинной толчее большого ума не надо.

     - Так, - согласился Нестеренко и кивнул, а сам подумал, что преступники хоть и стали другими, а дури в голове у них не убавилось. Допустим, убьют они Гурова, так ведь Орлов и Крячко их руками передавят.

     - Ты верно думаешь, Валентин, - сказал Гуров. - Напрасно они в меня уперлись. В таком деле один человек - это всего лишь один человек. Хотя, признаюсь, Лев Иванович мне дорог, мы еще поборемся.

     Пришел Станислав, занял свое место, его ввели в курс разговора, и он неожиданно жестко заявил:

     - Вы все оперативники опытные, обсуждать ситуацию вам никто не мешает, но операцией в целом руковожу я. Ваш план мне не нравится, слишком много допусков; воевать с бандитами по наитию, рискуя нашими жизнями, я не позволю.

     Гуров хотел было вмешаться, Крячко жестом остановил начальника и друга.

     - Лев Иванович, я еще не закончил. Согласен, Нестеренко и Котов работают в Митине. Так что можете сейчас и отправляться.

     - Поняли и поехали, - сказал Нестеренко, и оперативники ушли.

     - А мы с. тобой, Лев Иванович, будем действовать иначе. Свои машины мы паркуем у министерства, я беру в нашем гараже "Волгу" и вожу тебя на работу и обратно. Жить ты будешь на конспиративной квартире. Подождем, что эксперты выжмут из "Москвича". Если в салоне найдут пальцы постороннего человека, то, вполне возможно, мы выйдем на убийцу в течение суток-двух.

     - Я не согласен, - возразил Гуров.

     - Пойдем к Петру, понадобится, обратимся к Бодрашову, убежден, меня поддержат, - Станислав говорил уверенно и нравился Гурову, который, глядя на друга, думал, что в создании такого самонадеянного и нахального начальника есть и его, Гурова, небольшая заслуга.

     - Пока мы никуда не пойдем, попробуем договориться между собой, без генералов, - сказал Гуров.

     - Пробуй, - согласился Станислав, но его тон и выражение лица не обнадеживали.

     - Обнаружить пальцевой отпечаток в машине крайне проблематично, - начал Гуров. - Работа, которую сейчас выполняют эксперты, понадобится Игорю Гойде, когда перед ним будет находиться подозреваемый, для закрепления доказательств. Обождать сутки - просто их потерять. Не рассчитывай ты так наивно на науку, розыскнику она не помощник.

     Вот Нестеренко и Котов - другое дело, они могут выйти напрямую. Время покажет. Хочешь поселить меня на другой квартире? Дело твое, мне безразлично. Хочешь возить меня в "Волге" да еще пледом прикрыть? Пожалуйста. А ты прокачал результат? Убийцу в Митине, предположим, мы не засекли. Гуров пропал, и, если убийца нанял молодчиков, они пару дней потыркались, сказали заказчику: мол, катись ты, старик, не морочь занятым людям голову. Далеко ты продвинешься в результате?

     Станислав несколько растерялся; подражая Гурову, начал черкать чистый лист бумаги, затем сказал:

     - Ты прав, но лишь в случае, если мы везде промажем. А если где-то проклюнется результат?

     - Насчет экспертов я тебе свое мнение сказал, значит, надежда лишь на ребят. Это максимум два дня; за такое время никто не способен собрать команду и зацепить тебя. Так что ставим мою машину у министерства, и два дня я с удовольствием с тобой катаюсь.

     - Хорошо, - неохотно согласился Станислав. - А если выставить "наружку" за Борисом Вагиным?

     - И на что рассчитывать? - Гуров взглянул недоуменно. - Я уж не говорю, что вести наблюдение за оперативником сложно и дорого. Сколько нужно людей и техники? Ладно, пускай никто людские деньги не считает, и мы такие же. Но что ты ждешь? С кем может встретиться твой Вагин? С убийцей, которому сделан заказ? Да никогда в жизни.

     - Хорошо, гений, беру свои слова взад. - Станислав махнул рукой. - Надоел ты мне со своей правдой, сил никаких не хватает.

***

     Оперативники приехали в Митино, разыскали районную контору жилья, нашли кабинет начальника. Котов подтолкнул напарника, шепнул:

     - Иди.

     - Отчего я? Тогда уж пошли вдвоем.

     - Сказал, иди! - рассердился Котов и ушел в другой конец коридора.

     Нестеренко вышел лишь минут через двадцать чуть ли не в обнимку с усатым русым толстячком.

     - Всегда рад, - гудел усатый. - Я приказал, значит, "ша"! Если какая заминка, звони, я им, бездельникам, головы поотрываю! - Он покосился на Котова, дыхнул перегаром и выкатился на улицу.

     - Мировой мужик, чего ты уперся, не пойму, - от Нестеренко тоже попахивало. - Пойдем, взглянем на жэк, они скоро закрывают.

     - Как ты верно когда-то заметил, Валентин, я - еврей. А твой "мировой мужик" - антисемит. Мне бы пришлось его уговаривать, а ты с ним не разлей вода, - сказал Котов, усмехаясь.

     - Да откуда ты взял? - возмутился опер. - Заранее ты знать не мог, да и сейчас лишь предполагаешь.

     - Я перестраховывался, а теперь знаю. Ты не заметил, как он на выходе на Меня посмотрел, а я к таким взглядам давно привык.

     - Все ты врешь, - ответил Нестеренко. В коридоре жэка толкался недобрый народ, все на что-то сердились, но оперативники вошли в комнату, где их ждали.

     - Мы, конечно, не знаем, кто у нас в какой квартире без прописки живет, - быстро говорила немолодая женщина в больших очках. - Наши документы в полном порядке, принимаем людей лишь из паспортного стола, все по закону.

     - Лидия Степановна, не надо нервничать, - сказал Котов, слышавший, как к женщине обратилась знакомая.

     - Я совершенно спокойна! - заявила несколько воинственно чиновница, и оперативники невольно переглянулись. Им стало ясно, что с законностью здесь не все в порядке.

     - Вы работаете сегодня до шести? - спросил Котов.

     - Я могу задержаться, - с готовностью ответила женщина.

     - Сейчас половина шестого, - вмешался Нестеренко. - Не стоит и книги доставать, мы придем завтра к десяти. Вам это удобно?

     - Конечно, конечно, - женщина понизила голос, хотя рядом никого не было. - Вы слышали, двух парней из десятого дома вчера убили?

     - Ужас, - ответил Котов. - Слава богу, мы не по таким делам.

     - Замечу, черных сильно прибавилось. Безобразие! А ведь у нас и депутаты живут.

     Отделавшись от назойливой чиновницы, оперативники пошли по аллейке чахлого скверика, миновали пенсионера с детской коляской, не обратив на него никакого внимания.

     Зато Робер внимание даже очень обратил на двух мужчин, вышедших из дверей жэка.

     Он не торопясь поднялся, покатил коляску и вскоре узнал, что поступила команда проверить всех "черных", проживающих в микрорайоне, особо тех, что без прописки.

     Узнав цель визита неизвестных, Робер замурлыкал песню и решил, что, вернувшись в хату, махнет призовой стакан.

***

     Вскоре на столе Гурова лежал список мужчин, каждый из которых теоретически мог оказаться разыскиваемым. Таких людей набралось всего двенадцать человек.

     Петр Николасвич Орлов просмотрел список и отложил на своем столе в сторону.

     - Бумага остается у меня, заниматься кропотливой проверкой я вам запрещаю. Не исключена возможность, что преступник увидит Котова или Нестеренко в лицо, и это затруднит нам последующую работу.

     Гуров с Крячко переглянулись, они ждали если не похвалы, то одобрения и заинтересованности генерала, а он был безразличен, даже ворчлив больше обычного.

     Генерал, конечно, заметил удрученный вид своих друзей и подчиненных, отодвинул документы, которыми занимался до прихода оперативников, и сказал:

     - Ладно уж, садитесь.

     Гуров был так удивлен, что даже не пошел курить к окну, а занял стул рядом со Станиславом.

     - Скажу прямо, я вашей работой по данному делу крайне недоволен. Будь на вашем месте кто-либо другой, я бы воспринял все как должное. Профессиональная, добросовестно выполненная работа, но вы поехали по наезженной колее. Так бы поступил любой опытный розыскник, у меня таких офицеров много. Но вы не любые, вы два элитарных, лучших сыщика управления. Результатов ждут не только в министерстве. А вы делаете, что положено, и не более. Такие светлые головы, а не понимаете, что работаете по шаблону, упорно лезете в тупик.

     Гуров вытер платком пот со лба. Столь оскорбительных слов он не слышал от Петра много лет.

     - А ты. Лева, вообще работаешь неприлично. Я имею в виду твою мерку, которую установил ты сам, тебя на такую высоту никто силком не тащил. А залез, так изволь соответствовать, а не соответствуешь, изволь выслушивать. Ты, Станислав, извини, на хорошем, но своем уровне к тебе претензий нет, работаешь, как умеешь. Я установленное в группе старшинство отменяю. Старший группы Гуров, решает данный вопрос генерал Орлов, и не смейте без моего разрешения меняться местами. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой.

     - Господин генерал-лейтенант, а можно выражаться конкретнее? - Голос у Гурова немного сел, но опер четко закончил фразу.

     - Я говорю, как считаю нужным, называю тебя, между прочим, по имени. То, что сейчас происходит с тобой, хоть раз в жизни случается с каждым талантливым человеком. Ты уверовал в свою непогрешимость.

     - Не правда, Петр, - чуть ли не крикнул Гуров.

     - Не правда, - легко согласился Орлов. - Но мы твоих сомнений не знаем, ты замкнулся в себе, что плохо для тебя, для дела, да и нам не здорово. Ты хотел конкретнее, изволь.

     Орлов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука. Станислав встал, вынул из шкафа валокордин, разбавил, дал генералу. Орлов выпил, откусил яблоко.

     - Еще несколько лишних слов. Я думаю о вашем деле постоянно. А ведь если я поручил дело вам, я должен забыть о нем, должен на сто процентов верить, что вы все выполните быстро и по высшему классу. Сейчас же вы меня подставляете, меня долбает министерство, теребят из Думы, интересуется правительство и Администрация президента. И, конечно, не из-за того, что мы не можем найти пропавшие тридцать машин с людьми. Правителям на такое дело плевать. Но над нами смеются в зарубежной прессе. В Чечне крадут людей, это стало обычным делом. Оказывается, в Москве тот же беспредел. Я вас защищаю, вы меня - нет, так не честно.

     - Не знали, Петр Николасвич, - тихо сказал Станислав.

     - А знал бы, работал лучше? Больше бы нервничал, и только. Сегодня на коллегии стоял вопрос о моем отстранении, замминистра Бодрашов встал как скала: мол, коней на переправе не меняют, сам он в курсе дела и претензий к главку не имеет. Отбил. К счастью, министр отсутствовал, его утюжат в Кремле... Ладно, я выговорился. - Орлов шумно выдохнул и улыбнулся. - Лева, человек не может все носить в себе, он становится хуже. Теперь о деле. Ты, гений, ошибся изначально. Я не видел Илью Титова, но убежден, что тебе подсовывали агента, ты же парню не поверил и ситуацией не воспользовался. Теперь займемся наемным убийцей. - Орлов взял листок с фамилиями. - Меня обвиняют в том, что я не принимаю помощь контрразведки. Сегодня же передам данных людей Павлу Кулагину, пусть вкалывают, просветят каждого. Они там уже раз засветились, могут реабилитироваться. Мое мнение, убийцы среди этих людей нет. Наверняка он живет по чужим документам, чужой жизнью. Но не это главное. Допустим, человека нашли, доказали, что он вовсе не он, документы чужие. И что? Станислав, перед тобой сидит рецидивист, ты ему доказываешь все досконально. Он плачет и признается, мол, гражданин начальник, это еще не все, я взял заказ на ликвидацию мента? Отвечай, чего молчишь?

     - Он застрелил двух людей, - ответил

     Станислав. - Мы это докажем, - но голос звучал не очень уверенно.

     - Расскажи свою сказку в прокуратуре. Гойда умрет от смеха. Ты соберешь горстку косвенных доказательств, не более. На чем ты будешь колоть своего бывшего сослуживца? Борис Вагин опытный оперативник. Как ты с ним станешь разговаривать? Вы что, оба помолодели и поглупели на четверть века? Вы чем занимаетесь? Напомню, ваше задание - обнаружить захоронение и задержать группу циничных убийц. Я бы выбросил в корзину бумажку, которую вы мне сегодня принесли. Но если убийца существует и принял заказ на Гурова... Убийце мы доказать ничего не можем, но разыскать его, объяснить словами - большего мы не имеем, - мол, нам все известно, мы тебя, подонок, застрелим на последней стадии подготовки. Застрелим без следствия и суда. Права такого мы не имеем, но сделаем. Мне надоело, что за моим лучшим сотрудником и другом постоянно охотятся. Так пусть в уголовной среде узнают: мы люди, но способны и на беспредел. Я хочу, чтобы они забыли, Лева, о твоем существовании. Раз вы кашу заварили, мы данный икс вычислим, предъявить ничего не сможем, но угрозу ликвидируем. А сейчас отправляйтесь выполнять основное задание. Как? Я не знаю. Господин полковник Гуров, мы вас любим, налогоплательщики за ваши мозги платят деньги, извольте расстараться. Я вас, друзья, больше не задерживаю.

     Когда офицеры уже выходили из кабинета, генерал добавил:

     - Стас, я тебе запрещаю шастать в кабинет руководства. Понял?

     Гуров уже вышел, а Станислав развернулся на пороге, щелкнул каблуками:

     - Так точно, Петр Николасвич! Понял! - И вышел.

     Генерал покачал головой и по-домашнему тихо произнес:

     - Бедные ребята. И за что я их так, словно сам могу лучше?

***

     Робер еще вчера отослал нужную телеграмму, а сегодня на электричке приехал в Кратово, спустился с платформы и увидел Бориса Вагина, который брел по тропинке с двумя дачниками. Робер их обогнал, свернул на какую-то улочку, на заборе красовалась жестяная табличка, но буквы облезли. Рецидивист укоротил шаг, Вагин поравнялся с ним, сухо сказал:

     - Привет!

     - Большой? - угрюмый на вид Робер не терял чувство юмора.

     - Сроки вышли, - зло сказал Вагин.

     - А кто в России их соблюдал? - Робер сорвал травинку, сунул в рот. - Дела - хуже некуда, Борис. Ментовка трехнулась, они твоего Гурова куда-то убрали. Он дома не живет, машины его не видно, думаю, возят на служебной. Меня ищут, аж пупки оборвали.

     - А ты радуешься? - Вагин глянул зло. - Ты, случаем, не Кощей Бессмертный?

     - А мне чего? Полкаш мне жить не мешает, а твои глупые угрозы - пустая болтовня для малолеток. - Робер перестал бутафорить, заговорил серьезно:

     - Борис, ты битый опер. Да, с пацанами я обосрался, винюсь. Но я за собой подтер. Разыскивают меня, а не тебя. Но я их имел - пусть хоть раком встанут, если и найдут, так предъявить им мне все одно нечего. Живу по чужой ксиве. Таких в Москве сейчас многие тысячи. Тебя я не знаю, в глаза никогда не видел. Ну, отсижу малость, сколько прокурор ментам дозволит. Из Москвы мне все одно убираться, на черный день немного есть, а там уж жизнь решит.

     Вагин потускнел и признался:

     - Дело - дерьмо. Да и сам Гуров не много решает. У меня надежда была: придет новый старший, начнет все сызнова, куда его понесет - неизвестно. Может, он и отцепится от нас. Оно и разумно, у нас больше искать нечего. - Он взглянул на напарника с надеждой. - Неужто мы с тобой ничего не стоим? Раз Гуров спрятался, значит, боится, видно, тоже простой человек. Искать его бесполезно, тогда, может, как-нибудь вытащим на себя?

     - Стой! - Робер даже остановился. - Году в восьмидесятом не мог я никак одного прокурорского достать. Знаешь, как потом все просто сложилось? Склеили мы ему маляву от супруги, она под охраной жила. Так он, законник гребаный, по зову супружницы как заяц прискакал. Слабы мы, мужики, к женскому полу, защитников из себя корчим.

     - Я уж думал. - Вагин махнул рукой. - Жена у него актриска, сейчас в Америке, когда возвернется, неведомо.

     - В Америке? Далеко. А может, чем дальше, тем лучше?

     - Не понял? - удивился Вагин.

     - Он дома не живет, дамочка дозвониться не может, черт-те о чем думает. Ревность, Борис, страшное дело и большая сила.

***

     В кабинете Гурова и Крячко, естественно, ничего не изменилось. Хозяева занимали свои места, Котов и Нестеренко сидели за ничейным столом.

     - Не знаю, где вычитал, но сейчас мне вспомнилось выражение "мозговая атака", - задумчиво произнес Гуров. - Если группа творческих людей заходит в своей работе в тупик, они собираются вместе, и каждый вносит свое предложение, не боясь выглядеть перед коллегами смешным.

     - Что-нибудь произошло? - спросил Котов.

     Гуров и Станислав сообразили, что оперативники не слышали слов генерала, и подумали, что и слава богу. Гуров на мгновение замялся и объяснил:

     - Петр Николасвич мною крайне недоволен. И говорил он на данную тему гораздо дольше и конкретнее. Генерал напомнил, что старший группы полковник Гуров и что у нас не профсоюз, не кружок кройки и шитья. Наша задача - найти захоронение, задержать группу особо опасных преступников, меньше заниматься самодеятельностью. Убийцу, которому якобы сделан заказ, если он и существует, будет устанавливать и задерживать контрразведка. Мы же обязаны заниматься своим основным делом.

     - А наблюдение за тобой. Лев Иванович? А трупы в "Москвиче"? - спросил Котов.

     - Я, как старший группы, получил задание, если хотите, приказ. Я обязан приказ выполнить, остальное меня не касается.

     - Не верю! - категорически заявил Котов. - Петр Николасвич не мог сказать: пусть тебя убивают, руководство интересует

     - Генерал так не говорил. Все, давайте прекратим дискуссию на данную тему и займемся своим основным делом. Где захоронены или просто лежат тела убитых? Прошу, господа офицеры, не стесняйтесь, - Гуров сделал рукой жест, словно приглашал к столу.

     Оперативники пожимали плечами, молчали.

     - Пригнали на профилактику новый "мерс". Хозяин начал выламываться, может, кого из механиков оскорбил, - начал неуверенно Станислав. - Рабочий класс оскорбился и железкой ударил по лбу. Человек и убивать не хотел, но попал не по лбу, а в висок. Труп. Что делать? Мастер и говорит: мол, грузите дохляка в багажник и отгоните тачку к чертовой матери. Ни "мерса", ни этого мудака мы никогда в жизни не видели. Так убили первого.

     - Отлично, Станислав, продолжай, - сказал Гуров.

     - Упаковали труп, документы все забрали, двое сели в машину и уехали. Хороша машина, сумасшедших денег стоит, жаль бросать.

     - Возможно, какой-нибудь гаишник остановил, - добавил Котов. - Нет доверенности. Ребята в рабочих комбинезонах, руки черные, явно не угонщики, еще четвертак сунули, объяснили, что хозяин просил пригнать, обещал хорошо заплатить, инспектор махнул жезлом, поехали. Теперь машину с трупом бросать нельзя, тотчас найдут. Один из работяг и говорит: мол, давай жмурика в лес отвезем и выкинем.

     - Интересно, - согласился Гуров. - Ситуация жизненная. Труп нашли, среди пропавших без вести не значился. Начальник отделения человек занятой, дежурный не опохмелился, озверел. Вы, мужики, с ума съехали, мертвяков в отделение привозить? Да у него сеченая рана на виске, требуется регистрировать. Дело возбуждать, "висяк" мокрый на отделение вешать, закопайте его где-нибудь и забудьте.

     - А что? - Нестеренко пожал плечами. - Все натурально.

     Валентин Нестеренко, отличный розыскник, полковник в отставке, честный и смелый человек, не обладал аналитическим склад ом ума. Он знал нравы и жизнь в милиции, хорошо разбирался в психологии преступников, и только. Это много для сыщика, но недостаточно для того, чтобы объединить все происшедшие события и прийти к логическому выводу. Гуров видел множество нестыковок, противоречий, даже глупостей в предложенной истории. Он мог на них указать и отмести версию как нереальную, но делать этого не стал. Если разнести вывод Нестеренко, можно отбить охоту у оперативников самостоятельно думать и высказывать свои соображения; мол, существует старший группы, анализ происходящего - это его работа. Избитая истина: добыть крупицу золота можно лишь одним способом - перекопав огромное количество пустой породы.

     - Для начала совсем неплохо, такая история достаточно жизненна, могла и произойти. Но риск, страх разоблачения отбили бы охоту у исполнителей продолжать в том же духе. Однако нам известно, что первое, возможно случайное, убийство толкнуло людей продолжать кровавое дело. Кто еще хочет высказаться? Можно и по второму разу, и по десятому. - Наступила пауза.

     Котов, как самый хитрый, взял со стола графин и отправился в туалет за водой.

     - Попробуем зайти с другой стороны и раздробить вопрос на части. - Гуров улыбнулся Станиславу. - Сколько человек в группе?

     - Пять, - ответил Станислав. - Убежден, что убийство совершал каждый раз один и тот же человек. И уже, конечно, не холодным оружием. У нас восемь случаев, когда в машине находился не один человек. Если промахнуться с первым ударом, то оставшийся в живых может доставить много хлопот. Стреляли в затылок из пистолета с глушителем. Здесь существует важный психологический фактор: далеко не каждый человек способен выстрелить в затылок ближнему.

     - Извини, Станислав, перебью, - сказал Гуров, - иначе мы будем говорить бесконечно. Если пять, то наверняка у них четкое распределение ролей и денег. Вот ты и расскажи о ролях. Убийца. Согласен. Дальше.

     - Угон и продажа, здесь скорее всего двое, - ответил Станислав. |

     Котов вернулся с графином, и Гуров усмехнулся.

     - Гриша, можно вымыть полы в соседнем кабинете.

     - Младшего обидеть легко, - Гриша нахально цитировал Станислава, который не преминул заметить:

     - Буду брать деньги... - и продолжил:

     - И как минимум, тоже двое на уборку трупа.

     - А Вагин? - спросил Гуров. - Он ни копать, ни продавать машину не станет.

     - Вагин не факт, а наше предположение, - парировал Станислав.

     - Мы имеем установки и характеристики на всех сотрудников гаража. По моему твердому убеждению, ни один из них не имеет связей среди бандитов, которые дали бы ему возможность нанять киллера, - сказал Гуров.

     - Согласен, - Крячко кивнул.

     - Мы не продвинулись ни на шаг, - констатировал Гуров. - Скажи, полковник, что у бандитов появилось сначала - кладбище или труп?

     - То есть сначала убили, затем уже стали решать, куда девать? - произнес задумчиво Станислав. - Или они уже имели подходящее место для захоронения, а затем только начали убивать?

     - Выгонят со службы, станешь переводчиком, - успокоил друга Гуров. - Вопрос ко всем. Григорий, ты облегчился, теперь напрягись.

     Котов облокотился на стол, подпер ладонью щеку, опустил длинный нос еще ниже.

     - Вопрос хорош, с него следовало начинать, - бормотал он.

     - Я две недели назад себе его задал, - ответил Гуров.

     - Сперва кладбище, - сказал Станислав.

     - Да. Безусловно, - согласился Котов.

     - Зачем вы меня держите? - удивился Нестеренко.

     - Любим, - усмехнулся Гуров, которому не нравилось, что старый опер потерял себя. - Здесь не приют для убогих. Если бы ты, Валентин, не был мне нужен, ты бы тут не сидел. Розыскная работа - не только умение кроссворды разгадывать. Вернемся к нашим баранам. Значит, перво-наперво - кладбище. Последний вопрос: труп вывозили или хоронили на месте?

     - Вывозили, - сразу ответил Котов.

     - Согласен, - кивнул Нестеренко.

     - Возможно, - сказал Станислав, запнулся и решительно исправил ответ:

     - Хоронили на месте.

     - Почему? - удивился Гуров. - Там каждый метр округи ощупали, и не мы одни.

     - Если бы вывозили, вы бы, Лев Иванович, не спрашивали. - Стас посмотрел Гурову в глаза, тот хотел матюгнуться, но под лукавым, одновременно искренним взглядом лишь хмыкнул.

     - Ребята, - обратился Гуров к Нестеренко и Котову, - езжайте в район, разыщите человека, который занимается подземными коммуникациями. У главного инженера должна иметься карта коммуникаций. Обратите внимание на сроки прокладки. Если в отдельных местах сроки не указаны, вынудите написать своей рукой, а не приказать сделать это девочке, которая ни за что не отвечает. Возьмите с инженера подписку о неразглашении разговора. Липа, но мозги компостирует.

     - Тогда придется ехать и мне, - заявил Станислав.

     - Хорошо, тогда Нестеренко останется, - согласился Гуров и снял трубку зазвонившего телефона. - Гуров.

     - Добрый день, Лев Иванович, дежурная часть беспокоит. Полковник Куценко.

     - Здравствуйте, Петр Прокофьевич, весь к вашим услугам.

     - Не обманывай старших. Грешно. Лев Иванович, спустись, пожалуйста, ко мне, имею личный вопрос.

     Ответственный дежурный по министерству - фигура крупная и крайне занятая. Но Петр Куценко всего год назад работал на одной должности с Гуровым, перешел в дежурную часть после пятидесятилетия и не успел заважничать в новой должности. Полковник хорошо знал коллегу, уважал и не хотел, чтобы разговор стал достоянием гласности.

     Гуров отлично понимал: старый опер по пустякам беспокоить не станет - дел невпроворот и немалый штат молодых помощников, любой из которых готов сбегать.

     Дежурная часть - несколько обособленный мир, принимающий на себя все самые дурные новости, происходящие в России. И самое неприятное, сюда льются первые слезы несчастных, обрушивается праведный гнев людей, лживые доносы клеветников.

     Полковник Куценко встретил Гурова в операторском зале, видно, ждал, и провел в комнату отдыха, бросив на ходу:

     - Занят. Вызывать только на связь с министром.

     Гурову все это крайне не понравилось. он сел за стол, взял приготовленную чашку кофе и успокоил себя мыслью - если бы произошло несчастье с родителями или Марией, то сообщили бы Орлову.

     - Петр Прокофьевич, вводную часть пропусти, валяй по делу, - сказал Гуров.

     - Конечно, конечно. - Куценко кивнул, чувствовалось, говорить ему очень не хотелось. - Жена-актриса сейчас в Америке? В четырнадцать тридцать две позвонил мужчина, спросил, работаешь ты у нас или нет? Я интересуюсь: кто спрашивает? Мужик объясняет, что говорит из Шереметьева-2, времени в обрез. Передайте, говорит. Гурову, что завтра Мария будет в Москве. Они летят в Париж, экономят, в Москву прилетают Аэрофлотом, через два часа улетают. Мария просит, чтобы ты встретил ее обязательно...

     - Петр Прокофьевич, - перебил Гуров, - у вас все разговоры записываются. не мучайся, дай мне пленочку послушать.

     - А может, не стоит? - мялся полковник.

     - Стоит, стоит, - Гуров заставил себя улыбнуться. - У тебя служба, вопрос сугубо личный. Обещаю в обморок не падать.

     - Ты скажешь... - Полковник встал с дивана, подвинул Гурову пепельницу. - Сейчас пришлю. Да, мы проверили, звонили действительно из Шереметьева, расписание прибытия и отправления рейсов совпадает. - И вышел.

     Гуров только успел закурить, как вошел капитан и положил на стол портативный магнитофон.

     - Капитан, скажите, пожалуйста, вы все разговоры записываете на такие магнитофоны?

     - Задайте свой вопрос полковнику Куценко. Извините, - капитан кивнул и вышел.

     Гуров включил магнитофон. Голос неизвестного звучал на фоне английской речи и тихой музыки. Голос был мягкий, говор московский. Гуров вслушивался в каждое слово. Начало разговора полковник передал достаточно точно. Далее последовало:

     "Мария двое суток звонила в Москву, но квартира не отвечает. Женщина нервничает, более того - сердится. Она просила передать мужу, что будет ждать его завтра в зале прилетов с двенадцати до четырнадцати у стенда информации. Если муж приехать не может, пусть прибудет его друг. Я забыл имя. Это все, что меня просили передать. Я видел Марию всего два раза, не знаю ее супруга, но, как мужчина, из солидарности считаю, что он должен приехать. Извините за грубость, но баба есть баба, ее нельзя надолго отпускать гулять одну. До свиданья".

     Пленка окончилась, Гуров выключил магнитофон, поблагодарил полковника. Идти ему к Петру или промолчать? Гуров не сомневался, что Мария никого звонить не просила. И звонок организовал убийца. Но... Теоретически существовал вариант, что звонил поклонник знаменитой актрисы, и тогда в ситуации только личное, а раскладывать перед генералом нательное белье, брать с собой в Шереметьево оперативников... Увидеть жену с киношным красавцем... Ее удивление и презрение... Может быть, очень даже может такое случиться...

     Как угодно, но к Петру идти необходимо, он вчера говорил верно. Зачем нам друзья, если мы не можем обратиться к ним за помощью?..

     Верочка, увидев вошедшего Гурова, виновато сказала:

     - Какую-то срочную справку готовит, просил не беспокоить.

     - Справку? К какому дню? - спросил Гуров.

     - К завтрашнему.

     Гуров кивнул и вошел к генералу.

     - Я ведь просил! - Орлов что-то быстро писал и теперь смял страницу, бросил в корзину и поднял голову. - Что у тебя?

     - Пять минут. Личный вопрос, - ответил Гуров.

     - У тебя? Личный? - Орлов закрыл лежавшую на столе папку. - Садись, кури в кабинете.

     Гуров сел, положил на стол генерала магнитофон, включил, сам закурил. Орлов прослушал запись и заявил:

     - В чем вопрос? Не загружай извилины, ехать придется. Риск, конечно, имеется, но пути к убийце короче я не вижу.

     - Липа, сомнений никаких. Мария при ее гордости никогда с подобной просьбой не обратится. Вопрос в том, кто слиповал? Вокруг нее масса поклонников и интриг. Как я буду выглядеть перед тобой, ребятами, главное, перед самой Марией, если она действительно появится в Шереметьеве с каким-нибудь красавчиком?

     - Не женись на красивой актрисе, и никаких проблем. Спасибо, что пришел. Звонок организовал убийца, выстрел под объявление по радио. Соберешь группу, обговорим детали. Ты мне надоел, у меня работа.

***

     Станислав, Нестеренко и Котов приехали в Шереметьево за час до назначенного срока. Прохаживаясь по залу прилетов, оперативники пытались вычислить убийцу заранее, но зал был велик, людей слишком много, огромное количество встречающих, то есть людей, праздно шатающихся.

     - Гриша, определи наилучшую позицию для стрельбы, - сказал Станислав.

     Котов долго ходил, поглядывая на Станислава, который изображал Гурова. Никакой позиции Котову найти не удалось, о чем он и доложил:

     - Люди перед щитом двигаются непрестанно. Выход у преступника один: он должен пройти мимо Льва Ивановича в метре.

     - И прокатить тележку с багажом, - добавил Станислав.

***

     Робер вошел в зал прилета минут за сорок, сел в кресло, начал приглядываться к окружающим. Гуров явится, сомнений нет, а вот один или с опергруппой, большой вопрос. Постепенно убийца стал успокаиваться, так как пришел к выводу, что у него имеется прекрасная возможность выстрелить и сразу же спрятать пистолет среди сумок, которые непрестанно провозят мимо.

     Вся операция могла запросто сорваться, ведь Робер видел Нестеренко и Котова выходящими из дверей жэка. Он и в зале мазнул взглядом по Котову, как и по тысяче других людей. Сидя на скамейке, Робер видел лишь фигуры, а лица лишь мельком, в профиль. Расстояние было значительное, да еще чертовы очки, пусть и с простыми стеклами, а мешают. В общем, убийца оперативника не узнал, тем более что Гриша при своей внешности походил на мента, как вождь на плакате на вождя в жизни.

     Робер сидел в первом ряду кресел, которые были поставлены вдоль зала непосредственно напротив доски объявлений, и ждал появления жертвы.

***

     Гуров вошел в зал без пяти минут двенадцать с роскошной розой в руке и неподдельным напряжением на лице. Как он ни заставлял себя расслабиться, ничего не получалось. Когда он увидел толпы людей, которые бросались от одного выхода к другому, он понял всю беспомощность своих товарищей, и его напряжение неожиданно спало. Он понюхал розу, даже улыбнулся. Пистолет сыщик умышленно с собой не взял, стрелять на расстоянии было безумием, а если киллер обрисуется рядом, так никаких захватов, элементарный бросок в ноги. Ребята рядом, они не подведут. Гуров встал не под щитом, а чуть в стороне, оперативникам так будет проще.

     Станислав увидел друга сразу и матюгнулся по поводу розы, которую они не оговаривали. Роза была яркая и шикарная, обращала на державшего ее мужчину внимание. Он не может, как люди, взять в руку букет, быть похожим на других. Станислав помог женщине с детьми перетащить баул к эскалатору - дама спутала зал прилета и отлета, - а затем нахально встал в трех метрах от Гурова, хоть и понимал, что пулю все равно не обогнать.

     Нестеренко увидел начальника, опустил руку в боковой карман, сжал рукоятку пистолета, но вскоре был вынужден оружие отпустить, а мокрую от пота ладонь вытереть о штаны. В глазах рябило, начинала болеть голова.

     Котов не стоял на месте, а ходил взад-вперед, останавливал мужчин, заглядывал в лицо, извинялся.

     Два носильщика катили перегруженные тележки от одного выхода к другому, а семенящая рядом дама натужно кричала:

     - А я говорю, через другие двери нельзя. Меня встречает шофер, мы договаривались!

     Робер понял, что лучше момента не представится: объявления следовали одно за другим, баба орала зычным голосом. Убийца поднялся, пошел рядом с тележкой прямо на Гурова, который, беспечно улыбаясь, смотрел на происходящее вокруг и нюхал свою розу.

     На Робере была свободная куртка с большими карманами, в правом лежал пистолет.

     Левой рукой он придерживал верхнюю сумку, лежавшую на тележке, правую опустил в карман, сдвинул предохранитель.

     Между Робером и Гуровым оставалось шагов пять, не более.

     "Стрелять только в живот, - думал убийца, - разрывная пуля не оставит ему ни одного шанса, оружие из кармана не вынимать". Глушитель, шум зала, вопли женщины, радио - никто не услышит, ничего не поймет. Упал мужик, ну и что, может, он пьяный. Пистолет сразу же сунуть между сумками и от тележки отстать. Робера охватило знакомое чувство удачи. Ему непреодолимо захотелось посмотреть в лицо жертве. Он поднял голову, увидел голубые прозрачные глаза и не успел даже поднять в кармане ствол.

     Все произошло мгновенно. Гуров нырнул Роберу в ноги, как пловец ныряет с тумбочки в воду.

     Какой-то парень - это был Котов - мертво вцепился в локоть правой руки Робера. Сзади его ударили по голове, и киллер потерял сознание.

     Лишь несколько человек, находившихся рядом, обратили на происходящее внимание, лишь один заметил блеснувшие наручники.

     Жизнь в зале прилетов аэропорта Шереметьево бурлила и шумела как обычно.

Глава 6

     - Нормально, Лева, - равнодушно произнес Орлов, не выдержал и улыбнулся. - Пустая трата времени, но наверняка ты захочешь с ним поговорить. На разговоры, пьянку и сон даю сутки. Надо работать, братец! Рад, что ты снова в форме, вечером загляну. - Он глянул на стоявшего рядом Станислава, улыбнулся, даже подмигнул ему.

     - Раньше давали медали, часы или оклады, - рассуждал Станислав, входя следом за Гуровым в кабинет. - Сегодня подарили улыбку. Девальвация.

     Котов и Нестеренко сидели на своих местах.

     - Ребята, нам дали сутки, - весело сказал Гуров. - Значит, завтра, в двенадцать. Валентин, у тебя не кулак, а паровой молот.

     Внешние проявления чувств в группе были не приняты, но оперативники двинулись на выход. Каждый молча и коротко обнял Гурова. Они на всю жизнь запомнили свое состояние в последние минуты ожидания и не могли даже представить, как чувствовал себя старшой, нюхая свою розу.

***

     Задержанному "откатали" пальцы, установили, что это не кто иной, как Носик Сергей Сергеевич, год его рождения и биографию до первого и единственного ареста. Ему предъявили обвинение за хранение огнестрельного оружия, арестовали.

     Кабинет для проведения допросов в любом изоляторе незатейлив. Маленькая комната, на окне решетка, стальная дверь с "глазком", стол и два стула, привинченных к полу.

     Гуров рассматривал преступника с нескрываемым интересом. Арестованный тоже поглядывал на мента с любопытством. Как ни странно, первые слова произнес арестант.

     - С виду ничего в тебе особенного не вижу, разве только на мента ты совсем не похож.

     - Вы тоже обычно выглядите, биография к вашей внешности не прикладывается, - ответил Гуров. - Искали мы встречи друг с другом, искали, а нашли, так сплошное разочарование. Жизнь нас часто обманывает. Просьбы, жалобы?

     - Нормалек. В камере я разобрался. Видно, стар стал, "наседку" вашу не распознаю. - Преступник вздохнул. - Полагаю, зря вы его кормить не станете, значит, днями он нарисуется. Как обычно, удавим.

     - Не знаю, как вы жили обычно, но убежден, что теперь станете жить иначе, - сказал Гуров и тоже вздохнул. - Обидно мне, вроде сам я, заслуженный-перезаслуженный, киллеров в своей жизни видел. А такого неумеху встретил впервые. По вашему раскладу, так в Шереметьеве, будь я там даже и один, вы бы меня не "взяли". Полтинник? Былая слава? А на сегодня лишь дерьмецо. Ни ума, ни физики, одно слово - пенсионер.

     Преступник покраснел, даже привстал, но потом сел и ухмыльнулся.

     - Провоцируете? Статья слабенькая. Хотите изувечить? За дверью три амбала в кирзачах и с дубинками.

     - Могу позвонить, показать коридор, да много чести. - Гуров отодвинул лежавший перед ним протокол допроса. - Неосмотрительно и наплевательски по отношению к семье. Графиню вашу проверили, за ней чисто. Надеюсь, вы ей оставили на хлеб, сын ведь расти будет. К гостиницам и иностранцам ей идти поздно, а вокзал есть вокзал. Два года, которые вы себе прикидываете, детская глупость. Но это другой разговор, и следователь прокуратуры вам объяснит.

     - Вы, господин полковник, забываетесь. С вами я промазал, верно, но мозги у меня в порядке.

     - Предлагаю прямую сделку. Устно, никто ничего не пишет.

     - Ну-ну, интересно, у меня таких разговоров не случалось. - Робер даже сел поудобнее.

     - Вы в зону надолго, а супруге с сыном жить. Так что прежде, чем отказываться, подумайте.

     - Давай, мент, не тяни!

     - Сергей Сергеевич, мы вроде уже выработали уважительный стиль разговора.

     - Виноват, Лев Иванович. Виноват. Слушаю.

     - Нормальная сделка. Вы мне отдаете Бориса Вагина, я устраиваю вашу супругу, Туполеву, на приличную работу, где ей будут платить деньги и не тащить на диван.

     - Кого отдаю, фамилию не запомнил? - киллер приложил ладонь к уху.

     - Взрослый человек, а кривляетесь. Стыдно. - Гуров демонстративно убрал протокол допроса в стол. - Я же сказал: устно. Если вы подозреваете, что разговор записывается, должны знать, что прокуратура у меня пленку не примет. Да и сказать-то вам следует лишь два слова: да, Вагин.

     - Ловите, не могу понять на чем, но точно ловите. - Преступник сжал ладонями виски, лицо его исказилось. Он покачал головой и, наконец, выдавил:

     - Да, Борис Вагин. И моя тупость.

     - Спасибо, Сергей Сергеевич. Я обещаю, что супруга ваша, Туполева, будет работать, ее никто не тронет. - Гуров нажал кнопку звонка, дверь неприятно скрипнула, вошел конвой.

     - А свиданку? Свиданку с Груней устроите? - спросил Робер, оборачиваясь в дверях.

     - Это к следователю, я лично возражать не стану, - ответил Гуров, поднялся, пробормотал:

     - Знать точно и догадываться - не одно и то же.

***

     Оперативники разглядывали карту подземных коммуникаций в районе, где располагались техстанции Рощина и Полоза. На чертеже обозначались линии труб, шедших под землей. Что в конкретном месте находилось на земле, для розыскников оставалось тайной.

     Орлов сопел, чесал затылок, был крайне недоволен.

     - Без специалиста нам не разобраться. Лев Иванович, почему вы не приказали привести инженера? - спросил генерал.

     Обращение Орлова к Гурову по имени-отчеству и на "вы" оперативники слышали впервые.

     - Господин генерал-лейтенант, - ответил Гуров в том же тоне, - я не мог поехать сам, так как не желаю, чтобы члены банды узнали о направлении нашей работы.

     - Пожалуйста, не хвастайся тем, что не дурак, - резко перебил Орлов. - Я говорил об инженере.

     - Инженер не свидетель и не подозреваемый, он гражданин России, - сдержанно ответил Гуров. - Инженера нельзя привезти в министерство, человека можно лишь просить приехать. Я бы сам, возможно, и добился успеха, а ребятам человек, который, возможно, имеет к милиции претензии, мог спокойно отказать, сославшись на здоровье или занятость. В результате поползли бы слухи.

     - Ты все выдумываешь, Лева. Ловко оправдываешься, на самом деле ты просто не сообразил, что одной карты подземных коммуникаций окажется недостаточно. - Орлов, как и в большинстве случаев, был абсолютно прав.

     - Вы правы, Петр Николасвич, потому вы и начальник главка, а я лишь опер, - ответил Гуров.

     - Я желаю видеть инженера, господа офицеры. Как вы выполните приказ, меня не интересует.

     Когда генерал вышел из кабинета оперативника, Котов сказал:

     - Я не стал выступать при Петре Николасвиче, но когда мы брали карту, я пригласил инженера, его зовут Семен Константинович, проехать с нами в министерство. Лев Иванович, инженер действительно ненавидит милицию. У него под левым глазом фингал, - возможно, было столкновение.

     Гуров покачал головой, а Станислав даже присвистнул и заявил:

     - Не было печали. Этот инженер для нас сегодня главный помощник, а его отметелили менты. Лев Иванович, придется ехать тебе.

     Гуров осуждающе посмотрел на друга и ответил:

     - Поедешь ты, наденешь форму. Я человека буду раздражать, есть у меня такое прекрасное качество. Ты мужик простой, свойский, умеешь быть убедительным, а тактику беседы я тебе сейчас нарисую.

***

     Инженер подземных коммуникаций Ивашев Семен Константинович, которому только что исполнилось тридцать шесть лет, недавно купил свой первый автомобиль "Жигули" пятой модели. Он мечтал о машине давно, но бюджета семьи, состоящего из зарплат инженера и его супруги-учительницы, а также пенсии тещи, едва хватало на прожитье. В семье рос сын, десятилетний пацан, отличавшийся хорошим аппетитом и любовью к футболу, в который, как известно, играют ногами. Ботинки для сына занимали в графе расходов чуть ли не первую строчку. Но Ивашев начал копить деньги на автомобиль еще до рождения "футболиста".

     Опыт жизни родителей и свой собственный доказали Ивашеву, что верить родному правительству нельзя никогда. И как только у него появлялась возможность, инженер покупал доллары. Несколько лет он ходил под статьей, но затем вздохнул свободно. Отказывал он себе во всем, так сильно мечтал ездить на автомобиле. Правительство произвело известную реформу, большинство знакомых Ивашева стали нищими, а он оказался владельцем суммы, которой хватило бы на половину автомобиля. Теперь покупать валюту можно было свободно, зато на хлеб и ботинки уходили почти все заработки.

     Полгода назад он стал-таки владельцем "Жигуля", своей мечты. За долгие годы он изучил этот автомобиль лучше, чем любимую супругу, научился вождению, получил права. Когда он впервые сел за руль, руки у него дрожали, ноги онемели, ему казалось, что все машины на улице мчатся в его сторону. Наконец он затянул все едва наживленные гайки, боковые стекла заставил подниматься, а "дворники" двигаться, к "мечте" привык, к улице приспособился.

     Два дня назад, в субботу, Ивашев поехал утром в магазин за продуктами, жена вручила ему последние сто рублей и список самого необходимого, несколько раз повторив, что денег в семье больше нет. Он ехал по четырехрядному шоссе во втором ряду, машин на шоссе было сравнительно мало, инженер наслаждался жизнью.

     Грузный инспектор ГАИ лениво поднял жезл, указал на "Жигули" Ивашева, приказал остановиться. Он остановился, протянул в окошечко документы. Инспектор взглянул на них мельком:

     - Почему не пристегнуты? - Инспектор, разговаривая, смотрел куда-то вверх и в сторону.

     - Понимаете, инспектор, - Ивашев виновато улыбнулся, - у меня остеохондроз, а ремень давит.

     - Болен, сиди дома, - изрек инспектор. - Штраф пятьдесят рублей. - Он привык, что водители платят быстро и молча.

     - Денег нет, - решительно ответил Ивашев.

     - Как? - Инспектор стукнул жезлом по капоту. - Без денег нельзя выезжать на трассу, - и продолжал стучать жезлом.

     В принципе, легкий жезл не мог оставить следов, но его удары отдавались у Ивашева в сердце.

     - Не калечьте машину! - крикнул инженер.

     - Чего? - Инспектор ударил сильнее. - Платить будете?

     - Не трожь машину, мент! - Ивашев выскочил на мостовую, хотел встать между инспектором и своей "мечтой", и невольно толкнул гаишника в грудь.

     - Мент? - Подобную наглость инспектор мог стерпеть разве что от водилы, который платит "зеленью". - Так! Оскорбление сотрудника при исполнении, физическое сопротивление. Ты у меня заплатишь не полтинник, а как следует.

     Он махнул напарнику, который сидел в милицейских "Жигулях" неподалеку.

     - Дай ключи, садись, поехали в отделение, разберемся. - Инспектор уже сожалел, что связался с нищим худосочным дураком, но самолюбие не позволяло ему отступать.

     - Ключи не отдам! - крикнул Ивашев. Подкатил напарник, инспектора посовещались, лейтенант в "Жигулях" сказал:

     - Ты придурок. Тебе это нужно? Ключи не отдает? X.. с ним, пусть ведет машину сам, садись рядом, отделение неподалеку.

     - Садитесь за руль, поедем в отделение. - Инспектор обошел "мечту", плюхнулся на переднее сиденье, шкрябнул ботинком по порожку.

     Ивашев стиснул зубы и стерпел, сел за руль. Через несколько минут они припарковались у отделения милиции. В дежурной части людей было немного. Двое мужчин непонятного возраста и национальности сидели на деревянной скамье, дежурный офицер, сидя за перегородкой, говорил по телефону, постовой курил у двери. Разглядел все это Ивашев не сразу, потому что, как только он переступил порог, сопровождавший его инспектор ГАИ сильно ударил инженера под зад, тот растянулся на полу, а очки отлетели в сторону. Ивашев на карачках добрался до них, надел, только потом поднялся на ноги.

     - Товарищ старший лейтенант, хулигана привел! - радостно сообщил инспектор. - На трассе бросился на меня. Вы его лучше заприте.

     Дежурный только положил трубку и разговором остался явно недоволен, ему не понравилось, что инспектор указывает старшему по званию, что следует делать. Старлей взглянул на худосочного "хулигана", скорчившегося и потиравшего ушибленный зад.

     - Он прямо на машине на тебя бросился?

     - Гражданин начальник... - Ивашев находился в милиции впервые со дня получения паспорта, но подсознательно понимал, здесь он уже не товарищ, тем более не господин.

     - Сядьте на лавку, сидите тихо! - приказал старлей и недовольно усмехнулся инспектору. - Как он тебя, такой здоровяк, на улице не зашиб? Садитесь, пишите рапорт.

     - Я хочу лишь объяснить... - начал было Ивашев, но дежурный его перебил:

     - Объяснять будешь жене, а пока сиди молча.

     Инспектор долго писал рапорт. Привели пьяного, который одновременно и плакал, и норовил двинуть старшину по морде. Затем двое в штатском привели бритоголового парня и причитавшую женщину: бритоголовый вырвал у нее сумку.

     Инспектор отдал дежурному рапорт, махнул Ивашеву жезлом и ушел. Оформляли бритоголового, время шло, инженер тихо подошел к барьеру и робко попросил:

     - Разрешите позвонить жене?

     - Сядь, хулиган, видишь, я занят, - добродушно ответил старлей. Он уже прочитал рапорт гаишника, где описывался бой на трассе, ни одному слову не поверил, понял, что человека задержали за ерунду, а очкарик платить дань отказался. И все уже складывалось для инженера неплохо, да он вылез с этой идиотской просьбой. Кому же разрешают звонить по аппарату дежурного? Имеешь в кармане телефон, могут и разрешить, конечно, но не за десять копеек.

     Ивашев, опустив голову, шагнул к скамейке и тут услышал со двора прерывистые сигналы "мечты". Голос "любимой" инженер был способен отличить из тысячи. Ивашев молча бросился к дверям, был остановлен сержантом, хотел прорваться, получил в глаз и лишь тогда закричал:

     - Машина! Сигнализация! Угоняют! Дежурный неприятностей не хотел и приказал:

     - Хомутов, взгляни!

     Сержант вышел во двор, инженер выскочил следом. "Жигули" стояли на месте, молодая женщина пеленала на капоте младенца.

     - Твоя? - Сержант сплюнул.

     - Да-да. - Ивашев хотел подойти к машине, но был остановлен молодым крепким парнем.

     - Ну и пошел в тюрьму, падла. Людей беспокоишь!

     Его выпустили к вечеру, когда пришел начальник отделения, пожилой молчаливый майор. Он прочитал рапорт, выслушал нервный рассказ инженера, вернул документы и ключи от машины, зевнул и сказал:

     - Без полтинника в тачку не садись, - махнул на него рукой: мол, пошел вон.

     Продуктов Ивашев не купил, с женой случилась истерика. Инженер всегда считал, что милиция не лучшая часть человечества, теперь он ее ненавидел.

     Сегодня инженер Ивашев сидел в своей каморке и прикидывал, где бы раздобыть экскаватор, который был совершенно необходим. До конца рабочего дня оставался час, уйти инженер не решался, хотя, сколько он порой перерабатывает, никто не считал. В дверь постучали, инженер удивился и после небольшой заминки сказал:

     - Да-да! Войдите.

     Вошел Станислав. Парадная форма делала оперативника стройнее и выше. Ивашев не понял, что пришедший полковник - сотрудник милиции, а решил, что где-то прорвало трубу, и жильцы прислали представителя.

     - Здравствуйте. - Станислав выдал улыбку, предназначавшуюся для красивых женщин. - Ивашев Семен Константинович, верно?

     Инженер понял, что перед ним мент, сухо ответил:

     - К сожалению, верно.

     - Полковник Крячко из главка МВД. Извините, что без звонка. - Станислав сменил улыбку на дружескую, положил руку на спинку стула. - Разрешите? Мне сегодня так утром вкатал генерал, что целый день с ногами плохо. Семен Константинович, я сегодня все думаю, решаю, неужто я со своими подчиненными так же несправедлив, как начальство несправедливо со мной?

     Ивашев крючок не схватил, спросил:

     - Вы по какому вопросу... - Ивашев не мог решить, как обратиться к гостю, "товарищ" или "господин", поэтому опустил и то и другое и закончил:

     - Полковник.

     - Мы наводим в своих рядах порядок, - начал свою сказку Станислав. - Мне поручено разобраться с той безобразной историей, которая произошла с вами. Уверяю, Семен Константинович, виновные будут строго наказаны. - Он не знал, когда, где, какое конкретно столкновение произошло у инженера с милицией, но, судя по внешности хозяина и кровоподтеку под глазом, сотрудники были не правы.

     - Вы серьезно? - Ивашев растерялся.

     - Иначе я бы к вам не приехал, - улыбнулся Станислав. - Скажите, Семен Константинович, в вашем коллективе работают плохие люди?

     - Ну, конечно же, люди работают разные, - признался инженер. - Возьмем прораба Смолякова, дай ему больше власти, так он такого наворочает - век не разгрести.

     - Так везде. - Инженер все больше нравился Станиславу. - От крохотного чиновника до Совмина работают разные люди. Власть развращает. Но давайте разбираться по порядку. Мы имеем рапорта, в которых вас обвиняют в хулиганстве, но у нас имеется и один рапорт, где сотрудник утверждает, что с вами обошлись несправедливо. Будьте любезны, расскажите, что конкретно произошло?

     - И что толку? - Лицо Ивашева стало злым и обиженным. - Милиционеров много, а я один.

     - Во-первых, вы не один, старший сержант написал в инспекцию о безобразиях. Люди мы опытные, сумеем отличить правду от лжи. Вы ведь не хотите, чтобы аналогичное произошло с другим человеком? - ласково спросил Станислав.

     - Не дай бог! - воскликнул Ивашев.

     - Прекрасно. Тогда рассказывайте все подробно с самого начала. - Станислав сел удобнее, демонстрируя своим видом, что готов слушать.

     - И как деньги копил, рассказывать? - смущенно спросил Ивашев.

     - Все рассказывайте, Семен Константинович. - Станислав перекинул ногу за ногу, облокотился на стол.

     Ивашев начал говорить робко, неуверенно, затем непотухающая обида придала ему силы. Рассказывал он подробно, даже изображал в лицах.

     Ничего нового Станислав не услышал, ему прекрасно было известно и о мздоимстве в милиции, и о грубости и бездушии. Он не мог инженеру рассказать о жизни рядового милиционера, философствовать о том, что любой человек станет черт знает кем, когда узнает, как в заоблачных верхах манипулируют миллионами и остаются безнаказанными. Не мог признаться, что он, полковник главка, возможно, стал бы неизвестно кем, не сведи его судьба с сильными и честными людьми.

     Ивашев закончил свою историю фразой:

     - Для вас, господин полковник, происшедшее - мелочь. Даже для меня сегодня все звучит довольно обыденно.

     - Верно. При творящемся в городе беспределе ваша история не особое событие. Милицию не любите? - спросил в лоб Станислав. - Помогать нам не собираетесь?

     - Да уж! - Ивашев развел руками. - Извините.

     - Это вы нас извините. Только разрешите спросить, как нам в такой ситуации работать? Вы нам платите деньги, чтобы мы вас охраняли и защищали, а сами терпеть не можете. Мы так и работаем. Получается замкнутый круг, и его требуется разорвать. А взаимоотношения людей основаны не на указах президента, а на обоюдном доверии. Мы вас просим написать заявление, разберемся, виновных накажем. Машина у подъезда, доедем туда и обратно, позвоните жене, предупредите, что задержитесь.

     Сверкающий "Мерседес" ошеломил Ивашева.

     - Хотите прокатиться, садитесь за руль, - сказал Станислав. - Если вы справляетесь с "Жигулями", то эта машина сама довезет вас.

     - Никогда! - Ивашев сделал шаг назад. - Помру от страха.

     - Хорошо, садитесь, я довезу вас. - Станислав открыл дверцу. - Признаюсь, Семен Константинович, когда сам я первый раз сел за этот руль, то чувствовал себя дискомфортно.

     Когда "Мерседес" выехал со двора и бесшумно поплыл по трассе, обгоняя другие машины, словно те стояли на месте, Станислав сказал:

     - Хочу предупредить возникающие у вас вопросы. Машина моя личная. На свою зарплату я могу купить лишь такой же, как у вас, "жигуль". Так же, как и вы, копить и занимать, разница незначительная. Спрашивается, откуда дровишки? Моя основная профессия - розыск убийц. Они, как понимаете, взяток не дают. Но мне просто повезло. Два года назад к нам приехали американцы, ребята из ФБР. Они занимались разработкой группы наркодельцов. Мой начальник, сейчас вы с ним познакомитесь, и я оказали американцам некоторую помощь. В благодарность получили по машине. Начальник умнее меня, попросил очень хорошую, но скромную машину, а я, жлоб, не удержался.

     - Убийцы... ФБР... Наркотики, - пробормотал Ивашев. - Как же вы заинтересовались моей персоной?

     - Жизнь непредсказуема, сейчас приедем, напишете заявление, все узнаете.

***

     - Семен Константинович? - Гуров вышел из-за стола и незаметно показал Станиславу большой палец. - Очень приятно, меня зовут Лев Иванович. Садитесь за стол полковника, пишите свою одиссею. А он пока переоденется, у нас вообще-то форму не носят.

     Станислав услужливо подсунул инженеру стул и стопку бумаги.

     Вся обстановка и окружающие люди начинали вызывать у Ивашева сомнение. Ну, продержали человека в отделении, дали в глаз, но невозможно ведь каждому обиженному уделять столько времени.

     - Я ничего писать не буду, вы меня вербуете! - заявил он.

     В кабинет зашел Орлов, сверкнул золотыми погонами, сотрудникам кивнул, Ивашеву пожал руку. Он слышал последние слова Ивашева и довольно резко сказал:

     - У вас высшее образование, не говорите подобные глупости. Я приказал привезти вас не потому, что сотрудники хамы. Вы заявление напишите, я не только генерал, но и поживший свое человек. В вашем вопросе разберутся, не сомневайтесь. Пишите. - Орлов вышел.

     - Утром у меня брали карты, просили приехать, так я того человека послал... - Ивашев развел руками.

     Сидевший напротив Гуров устало взглянул на инженера:

     - Семен Константинович, напишите заявление. Все, что обещал полковник, будет выполнено. Потом мы с вами поговорим.

     В голубых глазах человека, сидевшего напротив, Ивашев не заметил ни участия, ни доброты, лишь усталость и злость. Однако инженер понял, что злость направлена не на него, инженера по подземным коммуникациям, на кого-то другого, и этому человеку не позавидовал.

     Заявление Ивашева уместилось на одной странице. Гуров посмотрел ее, отметил вслух:

     - Не пристегнут ремень... Нет денег... Отделение... Восемь часов содержания. - Он кивнул, отложил бумагу в сторону. - Этого вполне достаточно.

     Совершенно неожиданно для себя Ивашев быстро сказал:

     - А в этом, - он тронул глаз, - я сам виноват, хотел убежать к машине. А майор вечером со мной и не разговаривал, сказал только, что, сидя за рулем, нужно иметь деньги на штраф, и отпустил.

     Гуров скупо улыбнулся, вынул из стола знакомую карту, расстелил, сказал:

     - Зайдите с моей стороны, пожалуйста. Ивашев обошел столы, взглянул на карту, пожал плечами.

     - Здесь все верно.

     - Хорошо. В каком году чертили карту? - спросил Гуров.

     - До меня. Значит, три года назад, - ответил Ивашев.

     - В каком месте на поверхности расположены техстанции обслуживания?

     - Разрешите карандаш? - попросил Ивашев. - Здесь и здесь, - он тонкими линиями обозначил кружки в самом низу карты, где никаких коммуникаций обозначено не было. - Ну, все, что положено, было подведено. Лично моя вина, что на карте коммуникации не отмечены.

     - Значит, случается и ваша вина, - рассеянно произнес Гуров, раздумывая над тем, как задать главный вопрос, не употребляя слов "убийство" и "трупы". - Вы лично в работах по прокладке не участвуете?

     - Когда работают экскаваторщики, я не нужен, - ответил Ивашев.

     - Семен Константинович, а не могли экскаваторы копнуть лишнего, создать большую яму? - спросил Гуров.

     - А зачем? Им строго указано проложить траншею от сих и до сих, глубина и ширина. Никому лишняя работа не нужна, - ответил инженер.

     - Допустим, я хочу организовать под станцией погреб, комнату, куда можно водить девиц. Заплатили экскаваторщику, ему работы на час. Такое случается? - спросил Гуров.

     - В жизни разное случается, но я не слышал, - ответил Ивашев. - Вы располагаете такими данными?

     Гуров посмотрел на инженера внимательно, осторожно ответил:

     - Мы предполагаем, что подобная комната существовала под одной из техстанции. Позже за ненадобностью ее засыпали, замуровали, черт ее знает, - Гуров пожал плечами. - Теоретически подобное могло произойти?

     - Теоретически возможно что угодно. - Ивашев уже освоился и поглядывал иронически. - Ищете склад наркотиков?

     - Вроде этого, мы ищем склад, который, по нашим данным, находится в данном районе. - Гуров вновь посмотрел на инженера, и Ивашев понял: дело у людей серьезное.

     - Складирование неких веществ? Они бы давали излучение, и их давно засекли бы, - рассуждал Ивашев.

     - Человеческое тело, захороненное на кладбище, излучений не дает, - сказал Гуров. - Вернемся к экскаваторам.

     - Это совсем не мое ведомство. Вам придется разыскать организацию, которая проводила работы. Текучесть кадров там огромная, но экскаваторщик - работник ценный. Впрочем, я в этом ничего не понимаю.

     - Естественно, - согласился Гуров. - Каждый занимается своим делом. У нас нет времени искать строительную организацию, которой сегодня и в городе-то не существует. Вы инженер подземных коммуникаций, можете ли вы нам помочь обнаружить подземное помещение, которое недавно имело выход на поверхность?

Глава последняя

     Илья Титов с главным инженером тех-станции по ремонту и обслуживанию "Мерседесов" и "Ауди" осматривали новое, только что сданное в эксплуатацию помещение. Строилось оно долго, изначально задумывалось как совместное предприятие. Но взаимоотношения немецкой фирмы и русской стороны, которую практически возглавлял один человек - "новый русский" миллионер Шишов Николай Николасвич, не сложились.

     Немецкая сторона относилась к проекту строительства техстанции в Москве с предубеждением. Немцы уже имели дело с русскими миллионерами, обожглись и на новое сотрудничество согласились неохотно и при непременном условии - стопроцентная предоплата со стороны русских. Но Шишов, человек образованный, выпускник МАДИ, оказался человеком честным, но принципиальным.

     В общем, вопрос решался долго, кончилось все тем, что Шишов откупил у немцев их долю, стал единоличным хозяином, и тогда работа двинулась с места и в конце концов пришла к завершению. Главный инженер, естественно, родной брат хозяина, познакомился с Ильёй Титовым, когда являлся еще автолюбителем и студентом. Илья собрал разбитый в аварии "мерс" Шишова, за работу взял по-божески. И тогда, шесть лет назад, клиент сказал молодому механику: мол, будет у брата своя техстанция, я стану главным инженером, а ты главным механиком. Илья рассмеялся и согласился; парни, почти ровесники, ударили по рукам, выпили по стопке и разошлись.

     Титов отслужил армию; естественно, он уже забыл о мальчишеской договоренности, но неожиданно ему позвонил младший Шишов, и их взаимоотношения восстановились.

     Илья работал в то время у Егора Рощина, местом был недоволен, подыскивал новое. Как-то раз его остановил хозяин соседней техстанции Анатолий Иванович Полоз.

     - Привет, Илья, - сказал он неожиданно дружески, - давно к тебе присматриваюсь, хочу у Егорки перекупить. Но это подождет, сегодня подвернулось срочное и денежное дело. Ты парень порядочный, непьющий, мне подходишь.

     Илья держался настороженно. Полоз парню не нравился, но деньги на дороге не валяются, и он молча выслушал предложение.

     - Имею новенький "мерс-300", документы в порядке, имею покупателя, но он живет в Ростове. Машину надо отогнать, получить деньги. Сам я станцию оставить не могу, а народ у меня сам видишь какой, да и внешность, одежда, манера говорить тоже имеют значение. Две тысячи баксов. Годится?

     Таких денег Илья в жизни не видел, поэтому подумал и ответил:

     - Посмотрю "мерс", документы, получу доверенность на свое имя, могу выехать завтра.

     - Давай паспорт для нотариуса, готовься, завтра поедешь. С тобой поедет охранник, машина дорогая. Обратно большие деньги повезешь, без охраны нельзя.

     Илья засомневался: конечно, охрана хорошо, но каков человек? Все сделаешь, получишь доллары, а твой охранник тебя же и шлепнет?

     Полоз словно его мысли читал, криво усмехнулся:

     - Трофимов Гарик, его семья в моем доме живет. Абхаз, шалить не станет.

     Илья этого парня знал, Гарик работал на станции Полоза на подхвате, так как в машине не разбирался.

     - Анатолий Иванович, выходит, я и не нужен, - попытался отказаться Илья.

     - Не крути. Гарик с купцом говорить не может, да и для ГАИ ты человек русский, в армии служил, а Трофимов, хоть фамилия и подходящая, настоящий чучмек. Деньги хорошие, работа чистая, плевая, так что берись.

     Илья Титов вступил в банду проще, чем в комсомол, даже заявления не писал.

     Все прошло гладко, купец оказался человеком культурным, взял у Ильи его доверенность, за час переоформил на свое имя, вручил деньги. Считали втроем, Гарик спокойнее и быстрее всех. Сорок тысяч долларов, у кого угодно руки задрожат.

     Через два дня они вернулись, а еще через три погнали в Ростов роскошный джип "Чероки".

     На обратном пути в купе скорого поезда Ростов - Москва Гарик, наливая по стопке, спокойно сказал:

     - Ты хоть и русский, Илья, а настоящий мужчина.

     Илья выпил, хмыкнул, несколько удивленно ответил:

     - Мужчина или нет, можно определить, когда увидишь человека под пулями. Мне в армии так говорили.

     - А ты не под пулями? - Гарик слегка опьянел, гортанно рассмеялся. - Хозяева машин, которые ты гоняешь, покойники.

     - А мне что за дело? - удивился Илья. - Живые они, мертвые, мне без разницы.

     - Дурак, да. - Гарик выпил еще и лег на полку спать.

     В Москве, передавая Полозу деньги, Илья попытался объясниться. Хозяин смотрел равнодушно, жевал жвачку.

     - Вольному - воля, не желаешь - откажись. Только учти, судье без разницы, две машины ты перегнал или сто две. Прямое соучастие, так что приговор тебе светит.

     Илья и не заметил, как начал меняться. Каждая пачка долларов, которую он клал в карман, превращала парня в другого человека.

     Людей убивали, машины продавали, деньги платили, вся система работала четко, словно конвейер. Илья иногда, все реже, думал об убитых людях. Задумывался и тут же забывал. Вскоре и вспоминать перестал. Вернул Илью на землю опер Вагин.

     Илья и не предполагал, что оперативник районного отделения милиции в курсе происходящего. Однажды Илью остановил у дверей техстанции мужчина среднего возраста, поздоровался, молча протянул служебное удостоверение и кивнул в сторону лежавших неподалеку бревен.

     - Отойдем, Илья, хочу тебе несколько слов сказать.

     Когда они сели на бревна, Вагин оглядел Илью цепким взглядом и спокойно спросил:

     - Из всех подельников я выбрал тебя, как человека цивилизованного. Илья, ты полагаешь, ваша контора будет существовать вечно? Машины и люди пропадают. В конце концов мои коллеги заинтересуются.

     - А что у них имеется? - нагло спросил Илья.

     - Понятия не имею, - признался Вагин. - Знаешь, на чем основана оперативная работа? На информации. Кто владеет информацией, тот владеет и ситуацией. Нам необходимо знать, что думают о нас в розыске, какие шаги собираются предпринять, в какую сторону пойдут?

     - Я тут при чем? - спросил Илья

     - На данный вопрос тебе ответит судья. Но тогда будет уже поздно. Ты знаешь, о чем мечтает каждый опер? О хорошем агенте. Тебе следует внедриться в уголовку. Тебе никто лишнего не скажет, но по заданиям, которые тебе будут давать, мы определим, чем они интересуются, - ответил Вагин.

     - Внедриться? Это вроде разведчика в тылу врага? - спросил Илья.

     Вагин спрятал усмешку и продолжал:

     - Законтачить требуется на самом высоком уровне. В главке служит высокопоставленный опер, но какой бы он ни был головастый, агенты ему нужны. Без агентуры опер пустой человек, хуже участкового.

     - А как я с ним познакомлюсь? - спросил Илья.

     - Он сам с тобой познакомится, - ответил тогда Вагин. - Ты только ничего не изображай, судя по слухам, полковник Гуров - человек умный и чуткий. Ты держись, как есть - немного авантюрист, немного романтик, сам никаких вопросов не задавай. Если вы с Гуровым законтачите, он сам тебе все скажет. По моему разумению, активный опер обязан заинтересоваться твоей кандидатурой.

     Как известно, Гуров отнесся к Илье Титову более чем прохладно. Узнав об этом, Вагин приказал Титову связь с полковником прекратить, не звонить, вести себя так, словно знакомства и не было.

     Кроме того, оперативник встретился с Полозом и категорически потребовал "контору" закрыть, "деятельность" прекратить, подходы, всякие следы к захоронению уничтожить и, самое верное, техстанцию продать, а сотрудников разогнать.

     А Илья Титов встретился с Викой и не на шутку влюбился. И без того тщеславный, парень начал строить воздушные замки.

     Вчера Илье позвонил Шишов, сообщил, что приемная комиссия дала новой техстанции "добро", можно приходить, оформляться, начинать работу.

     Итак, главный инженер и будущий главный механик обходили свои владения. Илья был поражен размерами техстанции, новейшим оборудованием, от приятеля он скрывал, что многие станки и приспособления видит впервые.

     - Ну, как? - спросил в конце обхода Шишов.

     - Честно? - Илья подумал о Вике, как он приведет сюда эту избалованную женщину. - Потрясающе!

     - Пойдем, покажу твой кабинет, - сказал Шишов.

     - Нет. Твой братан подпишет приказ, тогда и посмотрим.

     - Братан такой ерундой не занимается, существует директор. Чего ты не спросишь о зарплате? Хотя рано. Директор подпишет приказ, ты подмахнешь свое трудовое соглашение, тогда и назовут твой оклад. Заверяю, тебе мало не покажется.

     Илья постоянно думал о Вике. Она красивая, умная женщина, наверняка понимает, что погуляла и хватит, пора устраивать жизнь серьезно. Ее клиентура, хахали, все они люди временные, продажные, ненадежные. Илья Титов имеет приличную заначку, теперь хорошую должность, высокий оклад, солидное положение. Прошлая жизнь Вики его совершенно не интересовала. Илья где-то читал, что из женщин легкого поведения получаются изумительные и преданные жены, великолепные матери.

     Вспоминая Вику, он невольно возвращался мыслями к Гурову.

     Полковник, опер-"важняк", с первой минуты знакомства не понравился Илье Титову. Объяснялась неприязнь элементарно просто. Гуров был именно таким, каким мечтал стать Титов. Спокойным, красивым и значительным, с одной стороны - предельно вежливым, с другой - мало интересующимся мнением окружающих, молчаливым, с легкой иронией в голосе и взгляде.

     Капитан Вагин утверждал, что каждый активный оперативник мечтает о хорошем агенте. Гуров, безусловно человек активный, не то чтобы отверг предложение Титова, но мягко, иронично отклонил его. Титов словно услышал: вы ошиблись дверью, молодой человек, хотя на ней ясно написано:

     "Вход только для взрослых и умных людей". И у него появилась неприязнь к полковнику. А когда Илья познакомился с Викой и неизвестно почему предположил, что роскошную женщину ему подставляет Гуров, он сыщика возненавидел.

***

     Анатолий Иванович Полоз продавал свою техстанцию. Покупали ее братья-азербайджанцы, не верившие буквально ничему. Не только серьезные документы, но даже обыкновенный паспорт хозяина станции они долго рассматривали, затем старший из братьев, Надир, бросил паспорт на стол и, скривившись, сказал:

     - У меня много таких имеется. Дешевка. Обычно спокойный, уверенный в себе, Полоз поднялся из-за стола, сказал:

     - Уважаемые, я вас не звал, сами пришли. Извините, в России в таком тоне торг не ведут.

     - Националист! - крикнул младший брат Ариф.

     - Правозащитник нашелся. Вы пришли в мой дом, а ведете себя как дикари.

     - Мы не сами пришли, нас прислал Тофик, - сказал старший, замолчал и многозначительно посмотрел на Полоза.

     Тот понял, что названо имя крупного авторитета; однако ранее с азербайджанцами не сталкивался и главу преступного клана не знал. Покупатель заметил это и напыщенно сказал:

     - Тофик - уважаемый человек, не знаю, сколько у него стволов, но все соплеменники его слушаются.

     - Батый здесь был и ушел, - решительно сказал Полоз, понимая: если проявит слабину, станцию могут просто отнять.

     В дверь кабинета постучали, и вошел Сухой, подтянутый, стройный, державшийся не как бандит, а как офицер в штатском.

     - Здравствуйте, - сказал он и сел без приглашения.

     Азербайджанцы поклонились, смотрели настороженно. Сухой пожал удивленному Полозу руку, как человеку близкому, хотя виделись лишь один раз.

     - Я слышал, Анатолий Иванович, ты станцию продаешь? Азеры покупают, дело ваше. Но Тофик порядок знает, гонцов ко мне должен прислать. Вы, уважаемые, на нашей земле собираетесь жить и дело делать или воевать?

     - Валентин Кузьмич Сухотый, как и ваш Тофик, уважаемый человек, - пояснил Полоз.

     - Так Крещеный погиб, его люди разошлись, - не очень уверенно сказал старший.

     - Приятель, вы на нашей земле живете, - строго произнес Сухотый. - Я у вас не спрашиваю, кого вы схоронили, кого короновали. Эта станция находится под моей охраной. Если вы с хозяином в цене сойдетесь, я не возражаю. Передайте от меня Тофику поклон. - Он поднялся, кивнул и вышел.

     Гости притихли, затем старший сказал:

     - Хорошо, хозяин, договоримся, но нам надо увидеть Тофика, получить совет.

     - Ваши дела, - ответил Полоз. - Я словом с вами не связан, торопитесь, покупатели у меня имеются. - Он врал, но визит Сухого придавал ему силы и уверенности.

***

     Подполковник Суворов вызвал к себе опера Вагина, взглядом указал на дверь: мол, прикрой плотнее, и, стараясь держаться как можно увереннее, сказал:

     - Ну что, капитан, не так страшен волк, как его малюют? Слез с нас великий Гуров. Генералы его в другое место послали.

     - Кто сказал? - спросил Вагин.

     - Я говорю, - хохотнул Суворов. - А то я милицейской службы не знаю. Каждый день прибавляет новые заботы, людей не хватает. Потоптался здесь гений Гуров и двинул в места, где дичь дается легче.

     - Ты большой оптимист, начальник. Тебе жить легче, - ответил Вагин. - Я Гурова лично не знаю, но, судя по разговорам ментов, он с дороги не сворачивает, идет до конца. - Он уже знал, что Робер арестован, знал и то, что убийца будет молчать. Но что Гуров в скором времени появится, не сомневался.

     - Гуров - человек способный, - признал подполковник. - Но он служит третий десяток лет, значит, мент до мозга костей, и для него главное - это жить в мире с начальством. И он не решает, чем следует заниматься. Приказано вынести мусорное ведро - вынесет, прикажут чистить нужник - станет чистить. У нас не любят заниматься долго одним делом, будоражить прессу. Газеты заткнутся, и Гурова перебросят на другой пожар.

     - Дай бог, - Вагину не хотелось спорить с начальником не потому, что опер его боялся, просто он считал это занятие бессмысленным. - Но ты приготовься на всякий случай к допросам, продумай линию поведения.

     - Какие допросы? На каком основании? Я ничего не знаю, никогда не имел к происходящему никакого отношения, - ответил Суворов.

     - Правильно, - согласился Вагин. - Но золотые часы лучше снять, взятки доказать не сумеют, давали один на один. Но если Гуров вскроет истину, с работы тебя точно попрут. - Он подумал и добавил:

     - Преступления совершались на обслуживаемой тобой территории. Могут пришить халатность, а то и укрывательство. Впрочем, дело твое.

     Оперативник повернулся и, не прощаясь, без разрешения вышел. Он жалел, что вообще начал этот разговор. У Сашки, так про себя Вагин называл Суворова, где-то "рука". Но, видать, не сильная, коли у человека и должность позволяет, и все сроки вышли, а полковника не присваивают. Говно мужик, и мент плохой, хотя и служит всю жизнь по оперативной части.

     Гуров дело не бросит, это факт, слишком он упрям и самолюбив. Если все откроется, то Сашку, как минимум, снимут, а старшего опера могут и посадить.

     Но как мог сгореть Робер? Такой опытный мужик, а взяли без выстрела, даже без царапины. Утром звонила Груня, говорит, была в прокуратуре, следователь вежливый, даже душевный, не пугал, не мотал, обещал дать свидание с мужем. Свидания просто так не дают, только если арестованный помогает следствию. А чем старый киллер может помочь? Если только удавиться? Нет у него, Вагина, возможности достать "важняка" Гурова. Нету возможности, и все. Уж опытный опер точно знает, один человек - ничто, да в каждом большом деле необходим мотор. Если его остановить, подключат другие, но они другие, дело не их кровное. Они люди служивые, исполняют от сих и до сих, и отбой.

     Обратиться к Кузьмичу Сухотому? Попросить пару автоматчиков? От станции до первых деревьев нет и пятидесяти шагов. Но зачем Кузьмичу чужая головная боль? А если у Гурова в группировке имеется свой человек? Очень может статься, почти наверняка. Автоматчиков подстрелят, захватят, они на серьезном допросе и часа не продержатся. Посулят разные послабления, статью заменят, парни начнут говорить, не остановишь. А вопрос будет всего один - кто заказчик? И оперу Вагину петля верная. Нет, обращаться к Кузьмичу нельзя. Взять пистолет самому? Вагин еще раз прикинул расстояние от крайней сосны до техстанции. Бред, умом двинулся, нервы поехали у старого дурня.

     Вагин шел мимо станции Егора Рощина, когда из ее ворот вышел молодой высокий франт. Опер не сразу и признал Илью Титова.

     - Привет, начальник! - весело сказал Илья.

     - Здорово, - ответил Вагин. - Веселый, вырядился... Случаем, не на свадьбу собрался?

     - Может быть, может быть! Только еще не сегодня. Но вы меня можете поздравить, уволился, новое классное место получил! - Илья рассмеялся.

     - Поздравляю! - Вагин взял парня под руку, подвел к лежавшим бревнам, усадил рядом. - Значит, грех свой здесь оставил, новая работа и молодая жена? Случаем, не на нашей секретарше Валентине женишься? Хороша девка, мне не дает, а жениться я не могу.

     Илья усмехнулся, глянул покровительственно.

     - Нет, не на секретарше.

     - На манекенщице? Как теперь говорят, на топ-модели? - допытывался Вагин.

     - Вроде того. - Илья достал из кармана бумажник, вынул из него цветную фотографию Вики. Снимок получился удачный, девушка была очень хороша. Фотографировали в казино, Титов откупил фотокарточку за доллары.

     Вагин, настоящий опер, мгновенно оценил и место съемки, и профессиональную работу, вздохнул:

     - Везет же некоторым. Я тебя от всей души поздравляю, женишься на красавице и полкашу Гурову воткнул по самое некуда.

     - А он здесь при чем? - Илья побледнел, опер это тут же заметил, пожал плечами, сказал:

     - Романчик у них был, хотя, может, ошибаюсь, лишь мимолетная связь. Ты не ревнуй... Женщин к прошлому ревновать глупо. Судя по снимку, девушка из казино. Так она там и дня не пробудет, если на деловую связь с опером не пойдет. А твоя красотка тем более. Гуров же в данном вопросе большой специалист.

     Вагин отлично видел, что творится с Ильёй, и мягко продолжал:

     - Ты не бери в голову, парень, такой красавице жить не просто. Я слыхал, наши кинозвезды без этого дела на экран и высунуться не в силах.

     - Заткнись, мент! - сорвался Илья. - Смени тему.

     - Извини. - Вагин сплюнул. - Я не думал, что ты такой тонкий. Уволился - молодец, хорошее место подыскал - вдвойне молодец, на красотке женишься - просто король. Только ты учти, коли Гуров здесь все найдет, он тебя и на свадьбе возьмет, и где хочешь. Профессионал.

     - Что мне все время этого мента в глаза тычут? - Илья врал, никто его против Гурова не накручивал, он сам себя завел.

     И тут Вагин решил сыграть ва-банк и спросил:

     - Ты с невестой в казино познакомился? Я и не думал, что ты в таких местах бываешь.

     - Вот и не в казино! - Илье было приятно возразить самодовольному менту. - Она в машине ехала с подругой, у них мотор заглох у моего окна. Случай.

     Вагин все понял, оперу даже стало жалко симпатичного парня. Но попытаться использовать ситуацию было неизмеримо важнее, и Вагин сказал, как ударил:

     - Случайно и около твоего окна? Тебе сколько лет, малый? Случайно голубь может какнуть тебе на нос. А агент, да еще красавица, случайно оказаться под окном разрабатываемого никак не может. А раз она тебе не призналась, значит, не любит, а работает! И ты, мудак, делай быстро ноги. Хотя от Гурова не убежишь. И куда тебе деваться? В нелегалы? Я таких знавал, у них не жизнь...

     Последние фразы опера Илья Титов не слышал, думал лишь об одном - "важняка" Гурова следует немедленно убить. Он вяло похлопал Вагина по плечу, сел в свою машину, поехал не в город, а к техстанции Полоза. У того должен обязательно иметься пистолет.

***

     Гуров, Станислав и оперативники обсуждали план предстоящей операции, и, как ни крутили, их маленькой группы из четырех человек категорически не хватало.

     - Просчитываем лишь успешный вариант, - говорил Станислав. - Неуспешный мы имеем уже сегодня, и нас вполне для него достаточно. Немедленно должны быть задержаны...

     Зазвонил телефон, Гуров снял трубку. Верочка сообщила, что генерал требует немедленно зайти.

     - Понял. - Гуров глянул на оперативников, сказал:

     - Я пошел к Петру. Ждите. - И вышел из кабинета. Предчувствия у сыщика были самые отвратительные. Между Петром и ним существовал четкий характер взаимоотношений. Вызов через секретаря вместо обычного: "Лева, зайди", звучал сигналом тревоги.

     Гуров увидел Орлова в форме, что говорило: мол, мы идем к Бодрашову, и не в рабочем порядке, а по вызову. Шагая по коридору, Гуров спросил:

     - Ты не знаешь, в чем дело?

     - Нет. Но ясно, что дерьмо. Молчи, не высовывайся.

     Секретарша замминистра кивнула, указала на дверь. Гуров ее открыл, пропустил вперед генерала, вошел следом. Кроме хозяина кабинета генерал-лейтенанта Бодрашова, там находился первый заместитель министра генерал-полковник, назначенный на должность несколько дней назад.

     Орлов доложил о прибытии по форме, хотя обычно они здоровались по имени-отчеству. Алексей Алексеевич не вышел из-за стола, сухо поздоровался, выразил надежду, что представлять генерал-полковника нет надобности.

     - С начальником главка мы знакомы, а полковник, как я понимаю, и есть старший группы, о работе которой говорил сегодня министр, - сказал генерал-полковник. - Алексей Алексеевич, вы курируете главк, вы и разбирайтесь.

     - Садитесь, господа, разговор не минутный. - Бодрашов почему-то смотрел не на Орлова, а на Гурова, у которого создалось впечатление, что хозяин кабинета будет адресоваться больше к оперу, чем к его начальнику.

     - Как я понимаю, в деле по розыску пропавших без вести нет ничего нового. - Он не спрашивал, розыскники молчали.

     Генерал-полковник отошел к окну, повернулся к присутствующим спиной. Гуров ощущал нечто фальшивое в сложившейся обстановке, словно первый зам присутствовал в кабинете лишь затем, чтобы проследить, как пойдет разговор, и в случае необходимости вернуть его в нужное русло.

     Алексей Алексеевич смотрел доброжелательно, но с долей сочувствия.

     - У вас, господа сыщики, новостей нет, а у меня имеются. - Бодрашов положил на стол могучие руки, сцепил пальцы. - В пресс-центре отметили, что интерес к вашему делу в зарубежной прессе пропал. Газетчики переключились на иные убийства, которые произошли в России за последние двое суток. Как вам известно, по одному из них создана комплексная бригада во главе с заместителем генерального прокурора.

     Орлов понимающе кивнул, Гуров сидел неподвижно.

     - Вся информация муссируется в окружении президента, в правительстве и Думе, хотя, как я считаю, у высших чиновников сегодня имеются значительно более насущные заботы, - продолжал Бодрашов.

     Генерал-полковник резко повернулся, подошел к столу:

     - Алексей Алексеевич, вы абсолютно правы, извините, что вмешиваюсь. Розыскники должны заниматься своим делом. Третью неделю вы топчетесь на одном месте. Как мне сообщили из ФСБ, профессионалы осмотрели данное место. Заброшенная каменоломня, небольшой лесок, никаких захоронений. Вы напрасно теряете время, тратите деньги налогоплательщиков. Я недавно приступил к работе, и мне уже прожужжали уши, какой вы, полковник, замечательный сыщик. Вместо того чтобы заниматься не своим делом, ведь пропавшие без вести вас не касаются, лучше проявили бы свои исключительные способности на конкретном заказном убийстве. Это я к слову. Алексей Алексеевич и начальник главка сами решат, где ваш талант лучше использовать. Тридцать трупов существуют лишь в вашем воображении, полковник. Однако допустим, повторяю, допустим, вы их раскопали. И что? Арестовали двух убийц, трех соучастников? Итог? Зарубежные да и доморощенные писаки щелкают аппаратами, снимают на видео, газеты вновь поливают Россию грязью! Беспредел! Заканчиваю. Прошу, Алексей Алексеевич.

     - Петр Николасвич, прошу снять группу с этих раскопок. Предлагаю на следующей неделе собраться у меня, пересмотреть план работы на ближайшее время.

     - Алексей Алексеевич, по делу работают всего два человека. Не велик урон для главка, тем более для министерства, - сказал Орлов. - Они просят всего три дня, я не хочу им отказывать.

     - Вы ничего не поняли, генерал, - вновь вмешался первый. - Видимо, за долгие годы службы розыскной азарт начал превалировать в вашем сознании над здравым смыслом.

     - Вы совершенно правы, господин генерал-полковник, - неожиданно сказал Гуров. - Я давно замечаю, у нас, розыскников, порой проявляется профессиональная болезнь. Мы так увлекаемся избранной версией, что перестаем видеть реальный мир. У нас существует профессиональный термин: замылился.

     - Вы, полковник, умойтесь и протрите глаза, - сказал первый и снисходительно улыбнулся. - Никто не запрещает вам ловить преступников, раскрывать реальные преступления. Мне приятно слышать, что вы осознали свою ошибку, и молва о вашем упрямстве не соответствует действительности.

     Бодрашов повел мощными плечами, прикрыл глаза, чуть заметно улыбнулся. Он уже знал, что розыскники не ловят преступников, а задерживают, а ловят сачком бабочек детишки. И смиренный тон Гурова не обманул Алексея Алексеевича, он взглянул на Орлова, который согласно кивнул.

     - Господин генерал-полковник, значит, преступников задерживать разрешается? - спросил Гуров почти ласково. - Но прокуратура требует представить и объект преступления, то есть жертву. Если жертв несколько, мы не должны стесняться журналистов, как отечественных, так и зарубежных. В сытой Америке тоже порой происходит непонятное. Например, парень из окна небоскреба расстреливает прохожих.

     Первый сообразил, что ему морочат голову, и взорвался праведным негодованием:

     - Значит, верно! Полковник Гуров возомнил себя фигурой неприкосновенной! Утром, когда у министра решались первоочередные задачи, министр усомнился в вашей версии, приказал прекратить бессмысленную работу.

     Бодрашов поднял голову, недоуменно взглянул. Орлов, как обычно, побагровел. Гуров понял, что генерал-полковник передергивает. Известно всем, что министр не вмешивается в работу на столь низком уровне, он наверняка сказал "разобраться".

     Первый пришел в бешенство, его понесло:

     - На коллегии какой-то генерал рассмеялся и сказал: мол, мы можем принимать любые решения, а Гуров продолжит работу по своему разумению. И что больше всего меня поразило, присутствующие отнеслись к подобному заявлению шутливо. Кто-то даже заявил: в каждом городе есть свой сумасшедший. Так вот, я вам, полковник, официально заявляю: либо вы будете служить, как все, и выполнять приказы руководства, либо мы будем вынуждены с вами расстаться. Извините, Алексей Алексеевич, лезу не в свои дела. Генерал, - он кивнул Орлову, - проследите, чтобы охоту за привидениями прекратили.

     Генерал-полковник пошел к двери и бросил через плечо:

     - Я свяжусь с ФСБ, пусть они со своей стороны тоже проконтролируют, - и вышел.

     - Павлу Кулагину совсем делать нечего, - сказал Орлов.

     - Господа офицеры, вы все слышали. Убежден, что примете верное решение, - очень спокойно сказал Бодрашов. - Петр Николасвич, у меня к вам личная просьба. Пошейте себе новую форму, или этот чертов мундир вас просто удавит. Желаю успеха. Вы свободны.

     Орлов и Гуров распрощались с куратором и вышли. В коридоре Гуров сказал:

     - Не долго ему работать. Не успеет переделать кабинет.

     - А президенту трудиться разрешаешь? - спросил Орлов.

     - А он меня не трогает, - ответил Гуров.

     - Везет мужику. Но ты, Лева, заготовь рапорт.

     - Обязательно. А ты переоденься и выпей рюмку коньяка.

     Гуров проводил друга до приемной, передал на руки Верочке, отправился в свой кабинет.

     Станислав, как человек, разбирающийся в жизни министерства, встретил Гурова настороженным взглядом. Нестеренко и Котов на вызов старшего группы к генералу не обратили внимания, они по-прежнему обсуждали детали завтрашней операции.

     - Необходимо человек шесть на земляные работы, - говорил Нестеренко.

     - Ты не о том печешься, Валентин, - возражал Котов. - Следует по возможности точно определить состав группы. Каждого взять под наблюдение, чтобы потом не гоняться за преступником по всей России.

     - Или по всей территории бывшего Союза, - вставил Станислав.

     - Шкуру делите, - усмехнулся Гуров. - Людей нам не дадут. - Он вынул из папки лист, проглядел написанное, согласно кивнул. - Я тут ваши позиции определил. Опера Вагина берет под контроль Станислав. Хозяина я буду держать в поле зрения сам. Рабочего Трофимова возьмет на себя Нестеренко. Валентин, учти, он абхазец, может иметь оружие. Котов с инженером Ивашевым руководят земляными работами.

     - А Титов? - спросил Станислав.

     - Илья Титов там уже не работает, Станислав. Захочешь с ним поговорить, съездишь к парню домой, - ответил Гуров. -

     Для окружающих, включая генерала Орлова, у нас завтра отгул.

     - Не понял, - сказал Станислав вызывающе. - Нас объявили вне закона?

     - Ты умрешь от любопытства, друг мой. Сейчас ты едешь в тамошнее райуправление. Предварительно согласуй с начальником по телефону. - Гуров повернулся к Котову и Нестеренко. - Сегодня вы, коллеги, свободны. Семьям скажите, что завтра с утра уезжаете в Рязань. Чтобы они в ваше отсутствие на телефонные звонки отвечали уверенно: Рязань. Отдыхайте, учить вас не собираюсь. Завтра в семь тридцать у техстанции Полоза. Мы со Станиславом подвезем туда инженера Ивашева.

     Когда оперативники вышли, Станислав облокотился на стол, подпер ладонью щеку и грустно спросил:

     - Сочинять начнешь или для смеха правду скажешь?

     - Я не знаю, как тебе ответить, - искренне сказал Гуров. - Ты нового первого зама знаешь?

     - Не удостоился... Он, верно, наш кабинет найти не может, - ответил Станислав. - Вижу, симпатичный мужик пришел.

     - Главное, умный. Он убежден, что разыскивать покойников - дело зряшное, приказал нашу работу прекратить, сослался на приказ министра. Наверняка врет. Министр на живых-то внимания не обращает, что ему до покойников? Мой непосредственный начальник тебе хорошо известен, по данному вопросу он промолчал. Алексей Алексеевич пожелал удачи, ранее обронив - мол, не сомневается в правильности моего решения. Все, Станислав, как на духу.

     - Все кругом правы. Совет ясный: прыгай, полковник, здесь неглубоко, - подвел итог Станислав. - Твое решение известно, будем прыгать.

     - Обязательно. Я начал тебе объяснять, как переговорить с начальником райуправления. - Гуров помолчал. - Я наводил о нем справки. Его собирались уйти на пенсию вчера, но пока не могут найти хорошего человека.

     - А кто может? - удивился Станислав.

     - Полковник Крячко справится. Я на начальника получил самые положительные отзывы, правда, последние полгода он начал выпивать. Настораживает. В таком возрасте выпивать кончают. А вдруг ему деньжат подбросили? - спросил Гуров.

     - Как выражается мой начальник, это вряд ли. Что, деньги девать некуда? На хрен старый полковник нужен банде? У него район, заботы, устаревшее представление о морали, - уверенно сказал Станислав.

     - Дай бог! - Гуров оглядел Станислава. - Форму не надевай, созвонись и кати на своем "мерсе". Легенда простая: ищем вещдоки, преступники местные, лучше, чтобы оперчасть до завтра ничего не знала. Нам нужно шесть ментов, желательно молодых, шесть лопат. Машина у него, естественно, имеется, но ты отвези его с шиком домой.

     - Как с этим? - Станислав щелкнул пальцем по горлу.

     - По обстановке, но лучше у него дома. Жене цветы. Ты, главное, проследи, чтобы он из своего кабинета необходимые указания дал.

     Они несколько секунд молча смотрели друг на друга, Гуров хмыкнул, достал из сейфа деньги, дал другу сто рублей.

     - И ни в чем себе не отказывай.

     - А цветы?

     - Попрошайка. - Гуров добавил пятьдесят. - Деньги спиши на свою Вику.

***

     Илья Титов сидел в своем новом кабинете, небольшом, уютном, оборудованном по последнему слову техники. На компьютер главный механик смотрел без страха, но и без понимания.

     - Пятилетние играют, - сказал он, обращаясь к симпатичной секретарше, пост которой находился между кабинетами главного инженера и главного механика. - Дети уже через Интернет общаются, а я только с дерева слез. Девочка, мне необходим тренер.

     - Очень нужно. - Модная девчонка лет двадцати положила на стол Ильи почту. - Вы на меня ноль внимания, а я вам помогай. Фигушки! - Она чуть отставила ногу, повернулась боком, зная, что профиль у нее обалденный, бюст высокий. Ее звали Светланой, недавно ей исполнился двадцать один, большинство ее подруг вышли замуж, двое уже нянчили детей. В общем, у всех было о’кей, только Светик-самоцветик все еще плясала на дискотеках, валялась в перспективных и черт знает каких койках.

     Увидев Илью, девчонка сразу же твердо решила: главмех от нее не уйдет.

     - За так только телки пасутся, - сказала она, стреляя глазами и улыбаясь. - Станете говорить комплименты, буду учить компьютеру.

     - Красавица! Прелесть! - крикнул Илья, секретарша одобрительно кивнула, качнула бедрами и скрылась за дверью.

     На столе зазвонил телефон. Илья прикинул, который из двух, сообразил - тот, что без цифр, видно местный, и снял трубку.

     - Слушаю.

     - Здравствуй, Илюша. Как устроился?

     С прежнего места беспокоят, некто Вагин Борис, проще - мент.

     - Здравствуйте, спасибо. А как вы узнали, где я? - удивился Илья.

     - Я же опер, мальчик. Мне тут воробышек чирикнул, завтра жди гостей с лопатами, - сказал Вагин. - А впереди, на лихом коне твой молочный братец. Мне Полоз сообщил, что ты к нему заглядывал и вопрос вы уладили. Так вот, слушай, завтра у тебя последний шанс.

     - Там лопатами не пробьешься, - утирая выступивший пот, ответил Илья.

     - Когда пробьются, шанс твой испарится. Решай. - Вагин положил трубку.

     Илья выдвинул ящик стола, сунул руку вглубь и достал вороненый пистолет, завернутый в пластиковый пакет. С новым кабинетом и полногрудой секретаршей он как-то отвлекся от черных мыслей. Сейчас они нахлынули снова. Он не копался в себе, кого больше ненавидит: Вику или мента? Твердо знал, начинать надо с мужчины. Затем уже женщина. Ее он не убьет. Он представлял себе, как опрокинет ее на диван, обнажит атласную грудь. Одну руку на эту грудь, другую на горло, и долго будет смотреть ей в глаза. Не хотела замуж? Так разворачивайся на коленках, затем получи свои проклятые деньги.

     Так мечтал Илья Титов, выщелкивая из пистолета обойму, заглядывая в ствол, проверяя спусковой механизм.

***

     Как только "Мерседес" Крячко с выпившим полковником отъехал от здания райуправления, старший опер Вагин зашел в дежурную часть, где ему не пришлось даже задавать вопросы.

     - Каждому его дружку давай людей, - бормотал сердито дежурный, просматривая график работы постовой службы. - Молодых и с лопатами. Придумали! Мы дежурная часть или хозвзвод?

     - Я слышал, Семен, - сказал Вагин, - до революции в трактирах служили мальчики. Привозили их в Москву из деревни на обучение и называли коротко, но ясно: "мальчик за все". Что прикажут, то пацан и делает. А за это ему от хозяина полагалась кормежка и койка. Сегодня милиция и есть мальчик за все.

     - Именно, - согласился дежурный. - Барин сказал: шесть молодцов с лопатами к семи ноль-ноль. Так и боремся с оргпреступностью.

     Вагин охотно согласился, вернулся в кабинет и стал прикидывать, каковы его шансы уцелеть.

     Единственный верный шанс, если тела не найдут. Вагин знал, где покойники складированы, обнаружить их сложно. Вагин поставил себя на место Гурова, постарался честно оценить ситуацию. Все зависит от старшего группы, от его упорства и злости. И он сам, Вагин, вел бы себя в зависимости от внутреннего настроя. А может, Гуров иной? Даже наверняка, потому что, имея скверный характер, он служит в главке "важняком", старшим группы.

     Когда начали складывать трупы, а затем, по требованию Вагина, замуровали их намертво, в банде радовались - вот теперь их никто не разыщет. Сегодня вчерашние козыри играют против банды. Гуров не отвернулся, уперся. Лежали бы тела в другом месте, можно было бы за ночь их за сотню километров отвезти, в любой овраг побросать попробуй, привяжи мертвяков к убийцам. Да никогда.

     Да, Гуров это понял, потому и не торопится. Жертвы захоронены, перенести их на новое место невозможно, необходимо их найти, тогда можно возбуждать уголовное дело, предъявлять подозреваемым обвинение, а уже прокуратура займется доказательствами. Если жертвы не обнаружат, не будет ничего. Гурову вставят фитиль или уволят, последнее безразлично. Личной ненависти к Гурову опер не испытывал. Бежать Вагин не собирался, отправился домой спать, даже не проверился, есть ли за ним "наружка" или ее нет, ему было все равно. Он выпил водки, но так и не заснул, а в шесть уже поднялся и отправился на работу. От опера сегодня уже ничего не зависело.

***

     Инженера Ивашева в это утро невозможно было узнать. Голова гордо поднята, казалось, человек стал выше ростом, даже шире в плечах.

     Станислав вел "Мерседес", Гуров и Ивашев расположились на заднем сиденье. Инженер открыл лежавшую на коленях папку, достал чертеж, начал объяснять:

     - Чертежи прокладки дополнительных коммуникаций, которые были проведены после постройки двух техстанций. Конечно, их должны были проложить одновременно с закладкой фундамента, но российское разгильдяйство непобедимо.

     - Семен Константинович, вскрывать наружный слой по всей длине коммуникаций бессмысленно, да и технически невозможно, - сказал Гуров. - Нас интересует стыковка коммуникаций с самой станцией и как они проходят непосредственно под ней. Вы сумели бы по поверхности определить, где могла существовать шахта, дверь, ведущие под землю?

     - Так ведь существуют официальные люки, через которые можно проникнуть к внутреннему хозяйству. Порой бывает необходимо перекрыть воду, газ и прочее, - ответил инженер.

     - Видимые снаружи люки нас мало интересуют. Я уже вам говорил, вот вы, как инженер, где бы соорудили для себя помещение, допустим, для хранения?..

     - Не надо фантазировать, Лев Иванович, - перебил Ивашев. - Я сделаю что смогу.

     Они подъехали к техстанции Полоза, когда ее ворота еще были закрыты и вокруг не было ни души. Инженер ловко выскочил из машины, направился к первым деревьям подлеска, остановился, посмотрел на жилые дома, стоявшие за шоссе, на техстанцию и топнул ногой по земле.

     - Примерно до этого места коммуникации протянули от жилого сектора, здесь повернули, двинули на объект.

***

     Илья Титов ночевал в доме, расположенном непосредственно напротив техстанции Полоза. Между станциями и жилыми домами тянулось узкое шоссе, и Титов из окна хорошо видел, как подкатил "Мерседес", вышли из машины менты. Илья, как уже говорилось, нравился женщинам. Еще два года назад он познакомился с Асей, девкой гулящей и пьющей. Водка интересовала Асю значительно больше, чем мужики, возможно, девица была фригидна, а скорее спиртное, которое она принимала с раннего возраста, убило в ней женщину. Мать-алкоголичку Ася схоронила примерно в те же месяцы, когда и предложила себя Титову. Он взял бутылку и пошел посмотреть квартиру: иметь комнату рядом с работой было заманчиво. Сюда можно было приводить девушек чище и симпатичнее Ас и, которая в таких случаях, схватив бутылку, спала в кухне на раскладушке. Здесь можно было переночевать и одному, когда подворачивалась срочная работа. Когда позвонил Вагин и мысль убить полковника превратилась для Ильи в навязчивую идею, он сразу вспомнил про Аську, позвонил ей, не застал дома. Тогда он купил две бутылки хорошей водки, закуски, раздобыл слабенький бинокль и на "леваке" быстро добрался в нужный район. Аську он нашел быстро, места ее возможного пребывания были хорошо известны. Девица оказалась до неприличия трезвой и злой, а две ее товарки разливали по стаканам темную пахучую жидкость. Илья знал, как следует себя вести, он жестко взял Аську за руку, шепнул на ухо:

     - У меня имеется, идем.

     Товарки было загомонили, но, когда сообразили, что если подругу уведут, то им достанется больше, тут же умолкли. Стакан водки сбил Аську с ног, как тяжелый шар сносит кегли в кегельбане. Сказать, что ночью Илья спал, было бы сильным преувеличением. Он находился в прозрачном полузабытье, а на рассвете встал, побрился, принял душ и сел у окна.

     Итак, прибыли менты и инженер. Вскоре на "БМВ" появился сам Полоз, открыли ворота, начали подъезжать ребята, неожиданно подкатил милицейский "уазик", привез молодцов с лопатами.

     Полоз с инженером ушли внутрь, помощник Гурова почему-то направился к леску. Между леском и станцией раскорячился старый дуб. Именно из-за него Илья и собирался стрелять, и непонятная прогулка прибывшего мента насторожила Илью. Гуров не пошел на станцию, не направился он и в лес, а уселся на сухие бревна, которые готовили для какого-то строительства, и закурил. Для снайпера, имеющего винтовку с оптическим прицелом, полковник являлся даже не мишенью, а фигуркой в детском тире. Титов не был снайпером, не имел винтовки с оптикой, а стрелять из пистолета из окна ему даже не приходило в голову.

     Илья знал, что ему придется выйти во двор, параллельной шоссе улицей обогнуть квартал, пересечь шоссе в таком месте, которое не просматривается от станции. Далее он планировал углубиться в лесок, а там останется метров тридцать до разлапистого дуба, откуда он уже не промахнется.

     Станислав обследовал край рощи, постоял около дуба и пошел к Гурову, который продолжал беспечно сидеть на бревнах.

     - Ты зачем позируешь, командир? - раздраженно спросил Станислав, усаживаясь рядом. - Утверждаешься? Тебе Шереметьева мало?

     - Стрелять некому, - ответил Гуров. - Да и рано еще, мы не нашли, как я понимаю, даже возможное место захоронения. Сейчас начать стрельбу все равно что громко объявить: мол, вы на правильном пути, менты, главное, старайтесь.

     - Ты философ, друг мой. Готовишься к пенсии, решил податься на преподавательскую работу? Почему не идешь вовнутрь на поддержку инженеру? - спросил Станислав, которого не обманывало и тем не менее изредка раздражало показное равнодушие Гурова.

     - Допинг действует, если его дать вовремя, - ответил Гуров. - Что толку, если я начну толкаться рядом, всем своим видом подстегивая инженера? А вот и Полоз вышел, значит, тыркаемся мы вслепую, хозяин спокоен.

     - Меня беспокоит Илья Титов, - сказал Станислав.

     - Он тебе всегда нравился, - ехидно заметил Гуров. - Неужели ты считаешь, что такой позер и романтик способен на покушение?

     - Я не хочу с тобой спорить, но считаю, что тебе необходимо идти к инженеру и постараться помочь. Сейчас дело не в специальных знаниях, а в интуиции. - Станислав даже подтолкнул Гурова.

     - Станислав, - строго произнес Гуров, - иди туда, присмотрись к работникам станции, кого-нибудь могут выдать нервы.

     Из станции вышли Гриша Котов, который приехал вместе с молодыми милиционерами, и молодой подсобный рабочий Женька Сычов, они о чем-то оживленно разговаривали.

     Нестеренко приехал вскоре после Гурова и Станислава и сидел в своей машине, "дремал". Он громко заявил, что приболел и получил разрешение Гурова поспать в машине. У него было задание наблюдать за Гариком Трофимовым, который как приехал, так из помещения станции и не выходил. Старый опер, не мудрствуя лукаво, спустил у машины Гарика два колеса и сидел спокойно, уверенный, что в случае попытки скрыться абхазец от него не уйдет.

     Станислав и не рассчитывал, что захоронение удастся обнаружить быстро. За долгие годы совместной службы он не раз был свидетелем того, как в напряженные критические часы операции Гурова охватывает сонливость и апатия, которые, впрочем, мгновенно исчезают, когда приходит черед не ждать, а действовать. Но Станислав свято верил в талант и интуицию друга и в то, что трупы обнаружит именно Гуров, а не какой-то инженер. Однако Гуров не желал идти внутрь станции, и скоро уже три часа как сидел на бревнышках, а в случае стрельбы - так под пулей.

     Старший поручил ему наблюдать Вагина, Станислав спорить не стал, хотя считал задание совершенно пустым. Настоящий опер никогда не станет стрелять, не бросится в бега, слишком много в своей жизни повидал он беглых и знает, какова их жизнь и как безрадостен конец. Нарушая приказание, Станислав поручил сам себе охранять Гурова, следить за реакциями работников, может, кто и выдаст себя репликой, жестом, черт знает чем, порой и представить заранее невозможно.

     Гуров приказал ему идти на станцию, глядеть в оба, и Станислав безропотно пошел.

     Ивашев и Полоз, который вернулся, видимо, из туалета, спорили.

     - Анатолий Иванович, не морочьте мне голову, - говорил инженер. - Мойку вы перенесли. Я же помню, куда мы проводили воду.

     - Как себя помню, мойка всегда находилась на ентом месте, - равнодушно отбрехивался Полоз. - У людей спросите. Вон Юрка Федоров тут с первого дня обитает. Спросите.

     Станислав смотрел на изрядно затертый цементный пол мойки, на старые, облупившиеся трубы и понимал, что разговор ведется не по существу.

     Опер пошел вдоль большого помещения. В комнате, где рабочие переодеваются, приехавшие из райуправления менты азартно играли в домино. Утром, недовольные и невыспавшиеся, они тихо кляли начальство, сейчас, опохмелившись пивом и слегка обалдев от безделья, они играли, шутили и радовались, что вместо занудной постовой службы случайно поймали кайф. Лопаты стояли в углу, парни расстегнули пуговицы и в буквальном смысле слова распоясались.

     Станислав смотрел на молодые раскрасневшиеся лица и думал, с каких это дел Полоз, а больше ведь некому, выставил ребятам коробку пива и, судя по всему, сунул бутылку беленькой? Непонятно. А Станислав не любил, когда в простой ситуации опытному оперу что-то непонятно. Так быть не должно. Пиво и бутылка для хозяина станции - безделица, но человек без всякого умысла не разбрасывает по земле даже самые мелкие деньги.

     Илья Титов налил хозяйке еще стакан и вскоре вновь уложил ее спать. Который уже час он сидел за шторой у окна, наблюдал за воротами станции и за сидевшим на бревнах Гуровым. Он понимал, что если поиски дадут хоть какие-то результаты, то на станции начнется суета, за полковником прибегут, уведут внутрь. Еще Илья знал, что если менты догадаются, где начинается лестница вниз, то у розыскников будет впереди еще не один час работы, и Гуров там стоять, безусловно, не станет, а вернется на свои бревна. Тогда и наступит время Ильи. Он посмотрел влево, на дуб, начинавшийся далее лесок. Заместитель Гурова, шаривший там по приезде, давно из леска убрался, люди там вообще не ходили, знали, что там проходит тропа к заброшенной конторе каменоломни. А в конторе порой собирается уголовная группировка Сухого, и встреча с одним из бандитов закончится для неразумного, как минимум, ограблением. Краем этого леска Илья и пойдет к дубу.

     Парень погладил лежащий на подоконнике пистолет с глушителем. В том, что он убьет лощеного полковника, Илья не сомневался, и выстрел будет тихий, за воротами станции практически не слышный. Сидя в комнате за шторой, проигрывая все свои действия, он чувствовал себя абсолютным хозяином чужой жизни. Мент многим изувечил жизнь, наверняка убил не одного человека, теперь настал и его час.

***

     В стволе толстенной сосны, на которой сидел Гуров, имелось дупло, может, в нем раньше кто-то и жил, белка или какая-нибудь птица. Сыщик пользовался дуплом как бездонной пепельницей. Он сидел расслабившись, вытянув длинные ноги, терпеливо ждал, не ощущая пред стартовой лихорадки, его даже клонило в сон. Гуров испытывал подобное состояние не впервые; как объяснили врачи, такова его индивидуальная защита от нервной перегрузки. Когда раздастся звонок, машина включится мгновенно, с пол-оборота.

     Гуров прекрасно понимал, что в министерстве давно известно, где он находится и чем занят. Сыщик отлично знал, что чувствует Орлов. Петр сейчас, должно быть, убеждает себя, что раз Лева уперся, значит, уверен, а промахивается сыщик крайне редко. А занят генерал какой-нибудь бездумной и нудной работой, может быть, вычерчивает никому не нужный график.

     Первый зам, имя-отчество которого Гуров не желал запоминать принципиально, узнав, что зарвавшийся полковник нарушил повеление свыше, злорадно улыбнулся. Возможно, он даже распорядился приготовить карающий приказ. Сейчас он находится на очередном заседании, где готовится грозный документ, обязующий к немедленной мобилизации сил для нанесения последнего, решающего удара по организованной преступности. Подавляющее большинство присутствующих на совещании генералов реально не представляет, что такое организованная преступность, с чем ее едят. Кое-кто из приглашенных, знающие преступность, разумно помалкивают. И на подобном совещании было бы нелепо заявить, что на успешную борьбу с преступностью требуются годы и что начинать следует с самого верха, с кабинетов, в которые милицию просто не пускают. ФСБ и прокуратура войти в те кабинеты могут, но лишь для того, чтобы быстро убраться и в ближайшие дни освободить свои несладкие должности.

     Данные соображения находились на периферии его сознания, так как не имели конкретного отношения к делу. Неспешным, но твердым шагом подошел Станислав и доложил:

     - Инженер с хозяином ерундой занимаются, шестеро ментов из райуправления пьют пиво, и не только его, играют в домино. Я хотел бы, чтобы ты отвлекся от самосозерцания и взглянул на одну комнату.

     - Слушаюсь, мой друг. Слушаюсь. - Гуров поднялся, отряхнул брюки и пошел следом за Станиславом.

     Начал Гуров с раздевалки, где сейчас "отдыхали" шестеро милиционеров.

     - Встать, - негромко сказал он, стоя на пороге. - Кто не знает, я полковник главка, и вы находитесь в моем распоряжении. Комнату убрать, пустую посуду вынести. Кто старший?

     - Старшина Сердюк, - вытянулся сорокалетний крепыш с красным и потным лицом.

     - Старшина, вы всегда на работе выпиваете?

     - Никак нет! - Старшина смотрел не моргая.

     - Значит, сегодня день особенный? Боюсь, вы его надолго запомните. Всем принять душ, привести себя в надлежащий порядок. - Гуров посмотрел на старшину. - Давно в милиции, Сердюк?

     - Восемнадцать лет, господин полковник!

     - Хорошо. Командуйте, я на вас надеюсь. - Гуров повернулся, пошел следом за Станиславом.

     Они подошли к железной двери, над которой имелась надпись: "Инструментальная".

     - Хорошее слово, русское. Даль о нем и не слышал. - Гуров потянул на себя полуприкрытую дверь и вошел в квадратную комнату метров пятнадцати.

     В углах стояли железные шкафы, стены были увешаны полками, пол застлан линолеумом, на подоконнике зарешеченного окна виднелся кактус.

     - Хорошая инструментальная, чистая, новая. - Гуров оглядывал полки. Не струганные самоделки, а магазинные, возможно иностранного производства.

     - Стас, будь другом, позови хозяина, - сказал Гуров, прошелся по линолеуму, топнул.

     - Здесь мы, - сказал немедленно объявившийся Полоз. - В проекте инструментальная отсутствовала. Может, за бугром нашим инструментом и не работают, но нам пока много железок требуется. Случается, механик какой ключ оставит, потом час ходит, его ищет.

     - Ясное дело, - согласился Гуров. - Анатолий Иванович, а почем полочки обошлись?

     - Полочки? - Полоз наморщил лоб, вспоминая. - Черт его знает, в бухгалтерии можно узнать.

     Гуров верил, что хозяин цену полок может и не знать, но тот факт, что Полоз начал без толку шарить по карманам халата, вынул из брючного кармана носовой платок, положил обратно, сыщику понравился.

     - Анатолий Иванович, дайте команду рабочим полки снять, комнату очистить. - Гуров подчеркнуто смотрел хозяину в глаза.

     - Зачем? На каком основании? - возмутился Полоз.

     - Следователь городской прокуратуры разрешил мне осмотреть данную станцию. - Гуров достал из кармана бумагу, подписанную Гойдой и скрепленную печатью.

     - Да вы скажите, что конкретно ищете. Может, мы сами вам все предъявим, - пытаясь успокоиться, заявил хозяин.

     - Это вряд ли. Статья большая. - Гуров повернулся к Станиславу, тот кивнул. - Мы ищем героин. Объем пакета невелик, искать будем долго и тщательно.

     - Я что-то не замечал, может, кто наркотиком и балуется, за каждым не уследишь. Но ломать инструментальную я не разрешу.

     - Ваше дело. Но если мои люди займутся этим, то, боюсь, они могут повредить стены. - Гуров продолжал изучать Полоза. - Вас в армии чему обучали?

     - Я не только служил, но, в отличие от вас, и воевал в Афганистане и Чечне. Я стрелок, - ответил с некоторым пафосом Полоз.

     - Хороший? - Гуров фиксировал каждое движение хозяина и заметил нервный румянец на бледном одутловатом лице.

     - К делу не относится. - Полоз направился к выходу и на ходу сказал:

     - Сейчас распоряжусь, ребята сделают. - И ушел.

     - Стас, зови старшину с командой, иначе мы будем ждать до вечера, - приказал Гуров и повернулся к стоявшему молча инженеру. - Семен Константинович, благодарю за помощь, думаю, ваши знания в дальнейшем не понадобятся. Но вы, на всякий случай, далеко не уходите.

     Естественно, старшина с пятеркой молодцов явились раньше сотрудников станции.

     - Старшина, эта комната - ваш объект, для начала необходимо снять все полки, вынести шкафы, в общем, очистить помещение, - приказал Гуров. - Я буду здесь, рядом, возникнут вопросы - обращайтесь.

     Гуров и Станислав вышли из мастерских, Гуров закурил. Мимо прошел рабочий Сычов, тут же появился Котов, подошел и не очень уверенно сказал:

     - Женька явно нервничает. - Он помолчал. - Так, может, у него мать заболела?

     - Случается, - согласился Станислав. - Пойду взгляну на свой объект, что-то он задерживается. Звонить ему вроде некуда, бежать еще рано.

     Но Станислав не успел даже отойти, подлетел разъяренный хозяин и закричал:

     - Ваши бугаи сломали полку!

     - Она была треснутая, - сказал подошедший старшина.

     - Анатолий Иванович, я вас предупреждал, что в своем хозяйстве бережнее разбираются сами хозяева.

     Хозяин открыл было рот, но под взглядом сыщика сник, ругнулся и пошел в помещение.

     Рабочие лишь обозначали видимость помощи, но милиционеры, подгоняемые старшиной, довольно быстро очистили комнату. Гуров вошел, огляделся, подозвал хозяина и спросил:

     - Под линолеумом никакого люка не имеется?

     - Люка нет. Давно имелась лестница вниз, не знаю, что хотели строители. Лестница - всего десяток ступенек; я велел заложить ее кирпичом, вот и получилась комната, - ответил равнодушно Полоз.

     - Извините, - вмешался инженер. - Я пришел на этот участок позже; кажется, здесь собирались прокладывать коммуникации, но позже отказались и вошли с другой стороны.

     - Спасибо, Семен Константинович, - сказал Гуров и повернулся к хозяину. - Анатолий Иванович, распорядитесь снять линолеум, может, еще пригодится.

     Хозяин взглянул на крепких молодых ментов, понял: они в минуту раздерут линолеум на тряпки, и позвал своих рабочих.

     Линолеум сняли быстро, обнажился бетонный пол, посередине виднелась большая заплата из кирпичной кладки.

     - Придется вскрывать, - вздохнул Гуров и посмотрел на часы. - Обедать не пора?

     - У меня каждый жрет в зависимости от работы, - сказал хозяин.

     - Старшина, сорок минут на обед, - объявил Гуров и отвел его в сторону. - Смотайся в управление, куда хочешь, но два лома раздобудь. Понял?

     - Потому и старшина, что понятливый, - мент усмехнулся. - Сделаю.

     - Валяй, старшина. - Гуров хлопнул Станислава по плечу. - Не верю я, что хозяин может дернуть, но ты пригляди за ним.

     - Котову прикажу, мне самому есть за кем приглядывать, - ответил Станислав.

     Гуров понял, взглянул недовольно, однако промолчал. Станислав вновь направился в лесок, сорвал травинку, прилег за кустом.

     Запасливее всех оказалась супруга Котова, и он начал раздачу бутербродов с потрясающе вкусными котлетами. Последним Гриша разыскал Станислава, протянул ему еду и бутылочку сока, лег рядом.

     - Стас, ты вроде как в засаде.

     - Угу, - Станислав жевал, кивнул одобрительно, запив последний кусок, ответил:

     - Вроде как в засаде, не знаю на кого, Гриша. Ты шибко умный, скажи, если ты хищника потихонечку удавливаешь, хищник так и погибнет, не дернувшись? Он не попытается освободиться, не захочет тяпнуть тебя за горло? Взойдет на крест, словно христианин?

     Гриша долго не отвечал, беззвучно пошевелил губами, вздохнул, затем, как бы через силу, сказал:

     - Зверя не вижу. Полоз обыкновенный гад. Не удивлюсь, если выяснится, что людей убивал именно он. А чтобы кто бросился сегодня, как я тебя понимаю, на Гурова, такого зверя я не вижу.

     - А кто тебе сказал, что он должен находиться здесь? - спросил Станислав.

     Хозяин техстанции и Гуров стояли в пустой комнате, где недавно лежали инструменты, и смотрели на аккуратный квадрат кирпичной кладки в центре пола.

     - Вы довольны? - спросил Полоз. - Здесь никакого наркотика уж точно не спрятано.

     - Не знаю, вскроем, посмотрим, - ответил Гуров.

     И тут Полоз проявил незаурядную сообразительность, усмехнулся и ответил:

     - Героин не золото, его не станут упрятывать на века, наркотик должен находиться под рукой.

     - Не наркоман, судить не берусь. - Гуров жестом позвал старшину. - Привезли? Зови ребят, вскрывайте.

     - Не имеете права! - Хозяин встал на кирпичную заплатку. - Сломаете, кто станет заново класть?

     Два молодых милиционера с ломами в руках подошли, ждали команды.

     - Глупости и милицейский беспредел! - закричал хозяин. - Это личная собственность! Я буду жаловаться прокурору!

     - Здравствуйте! - На пороге появился следователь прокуратуры. Он был в мундире, чем несказанно удивил Гурова. Сыщик не знал, чему удивляться больше - появлению следователя или его мундиру. - Я старший следователь городской прокуратуры, вот необходимые документы. - Он открыл свою папку, начал перебирать бумаги.

     - Да делайте что хотите! Ваша власть! - Хозяин вышел.

     Гуров пожал следователю руку, махнул милиционерам, они ударили ломами. Брызнули кирпичные осколки. Гуров и Гойда вышли на улицу.

     - Какими судьбами, Игорь Федорович? - спросил Гуров.

     - Начальство распорядилось. - Гойда развел короткими руками с пухлыми ладошками. - К прокурору явился его помощник Драч, которого накрутил твой генерал. Я слышал, ты чуть ли не против министра попер? Прокурор у меня еще интересовался, достаточно ли ты разумен?

     - Временами, - ответил Гуров. - Хорош я буду, если тел не найду.

     - Тогда мы все окажемся в дерьме, - несколько равнодушно заметил Гойда. Он был человеком высочайшего самообладания. - Ты сам-то убежден?

     - Игорь, ты бываешь когда-нибудь абсолютно убежден в виновности подследственного? - спросил Гуров. - У меня имеется практически все. Нет только трупов.

     - Тогда у тебя нет ничего, - подвел итог Гойда.

     У техстанции остановилась "Волга", из которой выбрался тучный полковник.

     Станислав оставил Котова, подбежал к полковнику, начальнику райуправления, которого сыщик накануне вечером отвез домой. Полковник едва кивнул Станиславу, как человеку малознакомому, и хриплым, срывающимся голосом спросил:

     - Кто главный в творящемся беспределе?

     Его заместитель подполковник Суворов из машины не вышел, а опер Вагин выбрался с противоположной стороны, подошел к Станиславу и тихо сказал:

     - Вы, коллеги, кажется, сильно вмазались.

     Гуров стоял рядом со следователем прокуратуры, встречать прибывшего не собирался, так как ничего хорошего от его визита не ждал. Начальник райуправления подошел сам и, дыхнув густым перегаром, сказал:

     - Вы полковник Гуров? Вы вчера подослали ко мне сотрудника, который ввел меня в заблуждение, так что теперь я невольно оказываю помощь вашим противоправным действиям.

     - Извините, но законность действий полковника определяет прокуратура, - спокойно ответил Гойда.

     - А я имею приказ руководства! - вспылил полковник.

     - Факт вашей биографии, - парировал Гойда.

     - Где мои люди? Я не желаю иметь никакого отношения к происходящему. - Полковник натужно закашлялся, казалось, сейчас его вырвет. - Я забираю своих людей. Данный объект расположен на моей территории, здесь все подчиняются моим приказам!

     - Желаете самоопределения? - спросил

     Гуров. - Вашими людьми я не руковожу, можете их забрать.

     Стоявший чуть поодаль Полоз слушал, как препирается начальство, после слов Гурова хозяин подбежал к ним:

     - Господин полковник, станция принадлежит мне на правах личной собственности, они ломают...

     - Заткнись. - Начальник райуправления взглянул на хозяина без симпатии. - Нанесенный ущерб вам будет возмещать полковник Гуров.

     - По решению суда, - заметил Гойда.

     - Как старый мент, скажу тебе, полковник. - Прибывший начальник посмотрел на Гурова с сожалением. - Ты зарвался, тебе даже победу не простят, о неудаче я уже не говорю.

     - Идемте, идемте, - хозяин открывал двери. - Взгляните, что они творят.

     Кирпичи лежали лишь в два ряда, под ними обнаружились доски, их тут же оторвали, и теперь в центре пола зияла квадратная дыра. Гуров принюхался, трупного запаха не ощущалось. Завидев своего полковника, старшина подал команду "смирно", рядовые побросали инструмент, встали и замерли.

     - Вы кому служите, сукины дети? - рявкнул полковник.

     - Дежурный приказал! - У старшины перехватило дыхание.

     - Чтобы через минуту здесь никого не было! С дежурным я разберусь. - Полковник повернулся к Гурову. - И что вы тут нашли?

     - Надо взглянуть, - ответил Гуров. Станислав оттеснил начальство, нырнул в дыру, сказал:

     - Здесь лестница, нужен фонарь. Вездесущий и запасливый Котов протянул Станиславу мощный фонарь и тоже стал спускаться вниз. Гойда сжал Гурову руку, кивнул и прошептал:

     - Спокойно, Лев Иванович. Спокойно. Вы же сами любите повторять, что еще не вечер.

     Начальник райуправления тяжело дышал, отвалив губу. Гуров вынул из кармана фляжку, отвел "больного" в сторону.

     - Глотни, может прихватить. Мне только твоего трупа и не хватает.

     Полковник сделал несколько глотков, вернул фляжку, пробормотал:

     - Видно, ты стоящий мужик... Жалко тебя.

     - Нормально. Пробьемся, - ответил Гуров, не сводя взгляда с темного проема.

     Блеснул луч, показалась голова Станислава. Он ловко выпрыгнул, появился и Котов.

     - Ничего? Пусто? - Начальник райуправления повернулся, пошел на выход.

     - Не тужи, полковник, - усмехнулся Вагин. - И отставники служат.

     - Как вы сказали, капитан? - Гуров тяжело взглянул и нехорошо улыбнулся. - У вас второго Робера не имеется?

     - Не понял, господин полковник! - Вагин невольно вытянулся.

     - Значит, не шибко умен. - Гуров достал пачку сигарет, пошел к выходу, Станислав двинулся следом, но Гуров бросил через плечо:

     - Оставь меня, надо сосредоточиться.

     Станислав отстал, но не намного. Оказавшись на улице, он побежал, обогнул станцию, хотел пересечь дорогу другу к лесу.

     Гуров шел медленно, порой поддавая ногой пустую пачку сигарет, консервную банку. Чем дольше сыщик думал, тем больше уверовал, что они на верном пути, следует спуститься, все осмотреть самому.

     - Полковник, - услышал он негромкий голос и машинально опустил руку в карман. - Не успеешь, просто повернись.

     Гуров повернулся, увидел Илью Титова, направившего на сыщика пистолет.

     - Брось немедленно! - крикнул Гуров. - Сопляк!

     - Хочу, чтобы ты видел свою смерть! - выспренне сказал Илья, что-то хотел добавить, не успел.

     Два выстрела ударили дуплетом, парня резко отбросило в сторону. Гуров провел ладонью по лицу, невнятно сказал:

     - Гойду сюда...

     Станислав хотел поддержать друга под руку, Гуров оттолкнул его и крикнул:

     - Кузьмич! Не бойся!

     Из-за разлапистого дуба вылетел пистолет, высокая, стройная фигура скрылась в кустарнике.

     Гуров посмотрел и зло крикнул:

     - Господь, не так сдаешь! Грешно!

     - Ладно, праведник, иди, работай! - тоже недобро произнес Станислав. - Внизу пусто, но слишком чисто.

     Подбежали Гойда и Котов.

     - Вызывай бригаду, Игорь Федорович, - сказал Станислав. - Занимайся своим делом. Одна пуля моя. Учти, твою работу будут рассматривать под микроскопом. Нас с Львом Ивановичем допросишь позже, сейчас у нас дела.

     - Стой! - Гойда взял Крячко за рукав. - Где второй? Стреляли двое.

     - Из леса стреляли, я не видел. - Крячко говорил правду. Сухотого Валентина Кузьмича сыщик не знал.

     У ворот станции мялись ее хозяин и подсобный рабочий Гарик, напротив них стоял Валентин Нестеренко, который укоризненно говорил:

     - Рабочий день еще не окончен, вернитесь в помещение и не сердите меня. - Увидев вышедшее из-за угла начальство, Нестеренко простецки доложил:

     - Лев Иванович, надо работать, а люди куда-то бежать собрались. Я вот решаю: наручники надеть или они образумятся.

     - Наручники! - Гуров быстро прошел в ворота, крикнул:

     - У кого в машине есть фонари, тащите сюда.

     Лестничный пролет оказался коротким, потолок нависал метрах в двух, не более, коридорчик в три шага упирался в стену.

     - Ну, полковник, бери в руки лом, - сказал Гуров, снимая пиджак, - и приготовь носовой платок.

     Сыщики встали рядом, ударили одновременно. После второго удара ломы прошли сквозь перегородку, стало трудно дышать, в лицо ударил сладковатый запах смерти.

     - Брось железо, Станислав, - приказал Гуров. - Мы не белоручки, но край знать следует.

     По звонку следователя Гойды приехала бригада из МУРа, начали заниматься обследованием трупа Ильи Титова.

     - Две огнестрельные раны, обе несовместимые с жизнью, - дал заключение мед-эксперт.

     Неожиданно из подвала исчез фотограф; он появился лишь минут через пятнадцать, бледный, хлопнул ладонью по своему "Кодаку", а Гурову и Станиславу протянул по фотографии, сделанной "Поляроидом".

     Гуров лишь глянул и быстро убрал снимок в карман, Станислав смотрел на свой снимок долго, потом тихо сказал:

     - Я положу данную фотографию на стол первого заместителя министра. - Повернувшись к Гурову, он зло оскалился:

     - А вы, господин, даже смотреть не желаете? И держите на меня злобу за слишком точный выстрел? Я вас, чистоплюя, насквозь вижу! Вы считаете, что спокойно подстрелили бы Титова, не вынимая руки из кармана? - Станислава вдруг начало трясти, словно эпилептика. - Вы взгляните, взгляните на снимок. Они уложили людей, словно дрова. Вы ошиблись, господин, Илья Титов не имел уже права на суд и жизнь. - Полковник поднял руки к небу. - Слава богу, покойник хотел еще выглядеть красиво, желал поговорить.

     - Стас, будь мужчиной! - Гуров протянул другу свою фляжку. - Да, я ошибся, а ты меня спас. Выпей и забудь навсегда. Я пошел звонить Петру, он тоже человек и наш друг.

     Когда приехали специальные машины с бригадой людей, которые должны были разбирать трупы, Станислав уже успокоился. Прибыла первая съемочная группа телевидения. Гуров вышел навстречу молодым ребятам, поднял руку и медленно сказал:

     - Ребята, у меня своя работа, у вас своя, я не могу выгнать вас. Как человек, я могу вас попросить. Оставьте аппаратуру, пойдите и посмотрите. Затем хорошенько подумайте, надо ли людям видеть подобное? Они что, легко живут? Вы сумеете облегчить их жизнь, вынудить задуматься о жизни, сделаете людей сильнее? Я не учу вас, просто прошу подумать. Творческий человек обязан иметь конкретную цель и отвечать за последствия своего творчества.

     - Люди должны знать! - громко сказали из группы.

     - Я свою работу закончил, а вас еще раз прошу подумать. - Гуров обнял Станислава за плечи, повел к машине и шепнул:

     - Очень мне интересно, как здесь появился Валентин Кузьмич Сухотый. Почему он стрелял и что мы с этого можем иметь?

Эпилог

     Борис Иванович Вагин застрелился в своей квартире. На столе стояла пустая бутылка из-под водки и лежала записка: "Я свою жизнь пропил. Не интересно и жалко".

     Генерал Орлов забрал у генерала Бодрашова свой рапорт с просьбой о выходе на пенсию.

     Первый замминистра вскоре был переведен на другую руководящую работу, говорят, с повышением.

     Гуров и Крячко выговоров не получили, историю с их неповиновением тихо замяли.

     Телевизионная программа с показом обнаруженных в подвале трупов в эфир не вышла. Но газеты писали, писали...

     Полоз и его банда находятся под следствием.

     Апрель - июнь 1998г.

     г.Москва