Библиотека художественной литературы

Старая библиотека художественной литературы

Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я


Читальный зал:

Николай ЛЕОНОВ

ПЛАТА ЗА ЖИЗНЬ

     Презумпция невиновности - основополагающее положение в уголовном праве всех цивилизованных стран мира, означающее, что человек невиновен, пока не доказано обратное.

 

ПРОЛОГ

 

     Сентябрь - первый месяц осени, погода начинает ломаться. Предсказать погоду в сентябре не в силах даже Гидрометцентр, как он не может ее угадать и в остальные одиннадцать месяцев в году. В сентябре дождит и стоит жара, рано убирать купальники и вроде бы рано доставать плащи и тяжелую обувь. Странный, капризный месяц, можно было бы сравнить его с норовистой женщиной, но уж больно избито.

     Человек в сентябре тоже ведет себя кое-как. Одни, схватив корзинки, кидаются в лес в поисках боровиков, другие, бережливые или просто богатенькие, усаживаются в самолеты и подаются на юга, в какую-нибудь Анталию, на Кипр или на Канары, а некоторые, вконец обнаглевшие, еще дальше - во Флориду или на Филиппины.

     Существует небольшая, но беспокойная категория человеков, которые в сентябре убивают, грабят инкассаторов. Эти люди меньше других зависят от погоды, они счастливые.

     Старший оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска полковник Гуров не разбирался в грибах. У него не было денег, чтобы продлить свое лето и отдохнуть на берегу океана. А так как в сентябре что-то делать надо, Гуров разыскивал вышеупомянутую третью категорию лиц, так как россияне, в своем большинстве, не понимали увлечения разбойников. Говорят, что в других странах, даже в сверхдемократичной Америке, разбойников тоже не понимают.

     Шутки шутками, но в этом сентябре в Москве происходил какой-то обвал разбойных нападений на инкассаторов. Грабили целенаправленно, зряче, в основном охотились за валютой.

     Ух, эти доллары, и зачем их американцы придумали. И родились, паршивцы, каких-то двести лет назад, а натворить успели поболее, чем в тысячелетней Римской империи.

     Да, доллары... Налетчики явно имели информацию, когда, куда, сколько долларов собираются перевозить. Налеты совершались дерзко, жестоко. Инкассаторов и охрану расстреливали из автоматов и пистолетов.

     Убивали при выходе из банка и при входе, перегораживали дорогу спецмашинами и убивали в пути, свидетелей не оставляли. Привычные к беспределу москвичи нервничали, говорили однообразные слова в адрес полковника Гурова и его товарищей, которые, мотаясь по огромному городу, ловили воздух.

     - Ты опер-важняк, агентурист или мальчик на посылках? - спрашивал у Гурова его друг, начальник главка генерал Орлов. - Разбойники живут не на полюсе и не в Сахаре, а среди людей. Найди этих людей, и ты получишь разбойников.

     Гуров, как говорит его друг и подчиненный полковник Крячко Станислав, "уперся рогом".

     Уголовную среду прослушивали внимательнее, чем опытный врач прослушивает миллионера.

     Наконец Гурову удалось пробить агентурный подход в окружении налетчиков, и сыщик получил информацию, когда и где конкретно готовится очередное нападение.

     Орлов создал группу захвата, не разрешил Гурову участвовать в операции, сухо напомнив полковнику, что ему пятый десяток, хватать и стрелять должны молодые.

     Гуров рассердился, но дружба дружбой, а генерал - начальник, ему решать.

     Специально подготовленные ребята отправились на задержание и вернулись ни с чем. Налет не состоялся. На Гурова смотрели сочувственно, некоторые насмешливо.

     Через несколько дней история повторилась. Гуров явился к Орлову, заявил, что информация абсолютно достоверная, "пацаны" засвечиваются, налетчики засекают засаду, потому все и срывается.

     - Хорошо, - согласился Орлов, - следующую операцию будешь готовить и проводить сам, лично.

 

Глава 1

В ПОИСКАХ АГЕНТУРНОГО ПОДХОДА

 

     - Когда вы их ждете, они знают об этом и смеются, - сказал агент. - Я, конечно, помалкиваю, но один раз вякнул, мол, кончайте, сгореть можно.

     - Ты не лезь, - сказал Гуров и переложил телефонную трубку в другую руку.

     Полковник находился в своем кабинете, звонок застал сыщика в дверях, и он был в плаще.

     - Не лезь и отойди в сторону. Я знаю, у тебя есть через кого получить информацию, общаться напрямую категорически запрещаю, слишком опасно.

     - Ладно, тебе виднее, я хотел как лучше.

     - Лучше, чтобы ты жил дольше. - Гуров увидел, что в кабинет вошел Крячко, кивнул ему и продолжал:

     - Все это не телефонный разговор...

     - Да я с автомата, с Центрального телеграфа, меня тут никто не знает и не слышит.

     - Давай сегодня часиков в восемь подскакивай на наше место.

     - О’кей, командир.

     Гуров положил трубку, вздохнул:

     - Цены парню нет, однако авантюрист. По самому краю ходит, в разведчика играет. Его любимый фильм "Мертвый сезон". - Полковник стянул плащ, взял мокрый плащ Крячко, повесил на вешалку у двери.

     - Может, он и с тобой "Подвиг разведчика" разыгрывает, а мы уродуемся, словно бобики.

     - Обижаешь, полковник. - Гуров присел на край ничейного стола, который стоял вдоль левой от входа стены.

     Два стола были расположены у окна, лоб в лоб, левый занимал Гуров, правый - Крячко, так что сыщики сидели друг против друга, так сказать, лицом к лицу. Когда один из них с кем-либо беседовал, другой, как правило, уходил в буфет или отправлялся в приемную генерала, где кофейничал с секретарем Верочкой.

     - Обижаешь, - повторил Гуров, закуривая. - Я работаю с человеком второй год, десятки его сообщений, как ты знаешь, подтвердились. Да и отношения у нас не такие, чтобы лепить горбатого. Я его не принуждаю, решил бы со мной завязать, так бы и сказал.

     - Ну, ты же сам говоришь, что он авантюрист и фантазер. Об убийствах и ограблениях газеты и телевидение сообщали неоднократно. Твой парень и решил придать себе веса, значимости. Откуда у него подходы к таким жестким парням?

     - В том-то и дело, что я знаю, - ответил Гуров. - У него родная сестра фотомодель, красотка, один из парней за ней ухлестывает, кажется, влюбился всерьез. Ну, она, естественно, девочка избалованная... "Да" и "нет" не говорите... Черно-бело не берите", водит парня. Он однажды был в гостях, поддал, выложил на стол несколько пачек стодолларовых и говорит, мол, смотаемся в Париж на недельку. А мои пацан-головастик толкнул пачку и сказал, мол, все это фальшивое, фуфло. Малый взъярился и брякнул, что фальшивки в банке не держат. А накануне инкассаторов "взяли", одного на месте, другой скончался в "Скорой". Да ты помнишь, в конце августа, на Профсоюзной.

     - Так чего ты молчал?

     - Я выжидал и работал. Установил шикарного гостя - некто Семен Вестник, оказался кругом положительный. "Наружка" за ним неделю ходила, ничего. Молодой инженер, холост, живет один, девочки, случается, заглядывают, умеренно выпивает, в расходах не шикует, ничего дорогого не покупал. Ездит он на стареньких "Жигулях", работает во французской фирме, получает в валюте. Я и решил тогда, что были у парня при себе деньги фирмы, он спьяну и решил пыль в глаза пустить.

     - Правдоподобно решил, - согласился Крячко.

     - А две недели назад, когда эта серия налетов началась, Семен Вестник сделал моему парню предложение. Ничего определенного, мол, можно хорошо заработать, нужен водитель всего на пару часов - и десять валютных кусков в кармане. Мой не дурак, ответил, что за десять тысяч долларов дадут десять лет, не выгодно. Парень мой в юности мастером спорта по мотогонкам был, водит классно, один раз этого Вестника прокатил, тот прилип, уговаривает. Однако знакомить с дружками не спешит, разговоры ведет.

     - Так какого черта ты решил, что он из банды? - вспылил Крячко. - Петр знает, какую ты лапшу развешиваешь? Людей задергал, спецподразделение поднял на ноги!

     - Потому и молчал, что предвидел реакцию, - устало ответил Гуров. - Если ты, работая со мной второй десяток лет, зная меня как свою ладонь, плюешься, то что мне ждать от других людей?

     - Пойдем к Петру, посоветуемся.

     - Советоваться - значит, делить ответственность, а я делить не хочу. Я за свои решения отвечаю. Я чую, что это они! Группа необычная, так? По выбору цели, манере поведения, одежде, хотя они и в камуфляже. По точности наводки чувствуется, действуют не кавказцы, нападают люди спокойные, уверенные, хорошо знающие Москву.

     Гурова прервал телефонный звонок. Сыщик снял трубку, услышал недовольный голос Орлова: "Зайдите оба".

     - Слушаемся, - в тон другу ответил Гуров, кивнул на дверь. - Пошли на ковер.

     - Да мы, кажется, с ковра не уходили много лет, - насмешливо ответил Крячко, запирая сейф. - Не хватает рыжего парика, носа бульбочкой и штиблет пятьдесят пятого размера.

     Орлов, как обычно, сидел, навалившись грузным торсом на стол, покашливал - последние дни ходил с легкой простудой.

     - Присаживайтесь, сейчас подойдут господа сыщики, обсудим вопрос, как жить дальше.

     - Дружно, - ответил Крячко, занимая свой персональный стул.

     Гуров молча прошел к окну, присел на подоконник, здесь было его любимое место, так как давало возможность в любой момент подняться и пройтись по скромному кабинету начальника главка.

     Можно перестраиваться год, можно десять, но в России ничего не меняется веками. Так в России чиновник имеет кабинет и обстановку, не соответствующую его должности и заслугам, а такие, какие он сумел выпросить, выбить, в общем, как говорится только у нас, россиян, "достать". В остальном мире это слово имеет иное значение.

     У начальника управления кадров, тем более начальника ХОЗУ, были иные апартаменты. Начальник ведущего главка в жизни у руководства ничего не просил, не выбивал, тем более не доставал.

     Потому генерал Орлов имел то, что имел. Кабинет маленький и скромный, за что его большинство сотрудников не уважали, а считали чудаком, человеком несовременным.

     Итак, Гуров опирался на подоконник, пуская дым в открытую форточку, курил, когда в кабинет пришли три полковника управления, опытные сыщики, старые знакомые еще по работе в МУРе.

     - Здравия желаю. Привет! Здравствуйте.

     - Прошу всех садиться. - Орлов перешел со своего места за небольшой стол для совещаний, многозначительно взглянул в сторону Гурова.

     Гурову пришлось слезть со своего подоконника, перейти к столу. Он пожал руки коллегам, с которыми у него были отношения не простые, что объяснялось его привилегированным положением в главке и личной дружбой с генералом, о которой, естественно, все знали.

     Вновь пришедшие полковники были примерно одного возраста с Гуровым, то есть от сорока до пятидесяти, все розыскники со стажем более двадцати лет. Начальники отделов, они были по должности выше Гурова, но ни одному из них не приходило в голову вмешаться в его работу, тем более что-либо ему посоветовать, не дай бог, приказать. За что же, спрашивается, они могли его любить?

     - Ну-с, господа офицеры, цвет российского сыска, каковы наши дела? - спросил, скорее риторически изрек, так как ответа не ждал, генерал и, вздохнув, продолжал:

     - Интересно мне знать, почему, коли мы такие многоопытные, забрались в дерьмо по самую макушку?

     - Господин генерал, следует отвечать или достаточно молча согласиться? - поинтересовался Крячко.

     - Заткнись, Станислав, я лишаю тебя слова до того момента, пока я к тебе лично не обращусь.

     - Понял, - кивнул Крячко и закрыл глаза.

     - Когда мы не можем, раскрыть заказное убийство, россиянин возмущается. Мы, профессионалы, знаем, что убийца - одиночка, не имеющий связей в уголовном мире, потому найти к нему подход крайне трудно. Мы это знаем, хотя наши трудности, естественно, никому не интересны и нас не оправдывают.

     Орлов вздохнул, потер нос и шишковатый лоб, еще раз вздохнул, очень не любил говорить, однако продолжал:

     - Ладно, о киллерах разговор особый. Но сегодня банда с автоматами, нападают в центре Москвы на инкассаторов, убивают людей, а мы словно слепые котята... Позор! Павел Петрович, расскажи коллегам, что тебе удалось раскопать.

     Полковник Усов, полноватый, лет сорока пяти, с заурядным, незапоминающимся лицом, кивнул, взглянул почему-то на Гурова и сказал:

     - Мы, кажется, получили агентурный подход к банде. По моим данным, их пятеро, работают на двух машинах - "Вольво" и "Жигули", номера неизвестны. Имеем три имени, две клички, по нашей картотеке не проходят. Возраст около тридцати, образованные, связи с уголовниками не имеют. Возможно, связь есть, но нами пока не установлена. Можно предполагать, что налетчики имеют информатора в банковской системе, так как нападают не вслепую, а зряче, зная точно, когда везут валюту и солидную сумму. Сейчас они готовятся, место нападения пока неизвестно. Да, еще: определив объект, они выезжают на место часа за три до нападения, изучают обстановку, возможное присутствие спецслужбы, в общем, бандиты - люди грамотные, а не гопстопники. Сейчас надо ждать, будем надеяться, что мой канал не заглохнет и не оборвется.

     - Молодец, Паша! - сказал Гуров. - Ты большой молодец! Я аплодирую! Когда освободимся, заглянем ко мне. Я тебе дам, что имею, ты мне дашь имена и клички. Договорились?

     Полковник Усов кивнул, ответил невнятно.

     - Итак, господа сыщики, будем ждать и готовиться. В случае поступления информации Гуров возглавляет группу захвата. Все свободны...

     - Петр Николаевич, - негромко сказал Гуров и постучал пальцем по столу.

     - Минуточку, - остановил Орлов поднявшихся из-за стола офицеров. - Есть все основания полагать, что бандиты в милиции имеют информатора.

     - То бишь среди нас предатель? - сказал полковник Меньшов, высокий сутулый человек, явно не отличающийся здоровьем, потому раздражительный. - Это версия явно полковника Гурова. Надо же как-то оправдать три проваленные операции по захвату. Ведь группы захвата выходили по данным, полученным от самого Гурова, следовательно, данным точным.

     - Простите, Александр Иванович, я могу продолжать? - спросил Орлов. - Я убежден, что среди нас нет предателя. Но факт, бандиты о нашей работе информацию получают. Я полагаю, что течет не в нашей лавочке, даже не в министерстве. Течет из группы захвата. Мы побеспокоимся, чтобы дырку залудить. Однако вы должны учитывать, что утечка существует, и в каком месте дыры, мы точно не знаем. Предупреждать вас излишне. Всем спасибо. Гуров, задержитесь.

     Когда все вышли, Орлов оглядел Гурова с интересом, даже поднялся из-за стола, прошелся.

     - Лева, ты охамел или недоумком прикидываешься? Ты как со старшими разговариваешь?

     - Это Паша Усов старший? - Гуров взглянул недоуменно. - Мы с ним годки. Когда в МУРе я имел отдел, то Пашу с ладошки оперативными мудростями кормил.

     - То было, и ты забудь. Сейчас Усов начальник отдела, а ты, опер, его хвалишь таким тоном, каким учитель хвалит двоечника, случайно решившего сложную задачу. Лева, тебе пятый десяток, пойми, люди ранимы и обидчивы. Ты их раздражаешь, унижаешь, они не виноваты, что бог дал некоему Гурову больше. Кстати, твоей заслуги в этом тоже нет, так случилось.

     - Петр Николаевич...

     - Помолчи. Можешь курить, хотя ты никогда разрешения и не спрашиваешь. Ты думаешь, этим офицерам приятно знать, что когда неприятности в верхах, то приглашают не их, как по должности положено. Сейчас я назначил старшим группы тебя, а не полковника Усова. Хотя агентурные данные получил именно Усов. Но я знаю, что ты лучше. А каково это знать Паше? Ты когда-нибудь думал об этом? Все твоя гордость! - Орлов поморщился и, неожиданно резко сменив тон, произнес:

     - Лева, будь настоящим другом, прими отдел. Я тебя через полгода своим замом сделаю.

     - Петр, ну не хочу я быть начальником, - ответил Гуров и посмотрел на друга сочувственно. - Как это мы с тобой не можем понять друг друга, двадцать лет вместе и все стукаем друг об друга, как бильярдные шары. Ты пойми, я киплинговский кот, который гуляет сам по себе. Я больше всего на свете ценю свободу.

     - Ох, кот, иди, гуляй. Я тебя понимаю, завидую, в свое время у меня на это сил не хватило, я надел штаны с лампасами. Удачи.

     - Не горюй, дружище, я и Станислав всегда с тобой. Гуров секунду постоял, хотел сказать что-то еще, лишь вздохнул и вышел из кабинета, зашел к себе, но полковника Усова, с которым сыщик договорился обменяться информацией, не застал.

     - Ушли очень сердитые, - объяснил Крячко. Гуров усмехнулся, позвонил Усову, сказал:

     - Господин полковник, извините, меня генерал задержал, разрешите зайти?

     - Ты знаешь, где я сижу? - спросил Усов. - Тогда заходи, разрешаю.

     - Слушаюсь, господин полковник! - Гуров подмигнул Крячко и вышел в коридор.

 

***

 

     Кабинет начальника отдела полковника Усова не многим уступал кабинету Орлова. Гуров вошел, оглянулся и согласно кивнул, мол, все так и должно быть.

     - Присаживайся, - сказал Усов. - А ты знаешь, что ты в данном кабинете впервые?

     - Вроде так.

     - А ты знаешь, как часто старший опер заходит к начальнику отдела? - Усов потер полноватые щеки, словно проверяя, чисто ли выбрит. - По несколько раз на дню. Но ты из генеральского не вылезаешь, тебе начальник отдела без надобности.

     - Окстись, Паша. - Гуров сел на стул. - Сначала Петр мне выволочку устроил, что я непочтителен с руководством, то есть с тобой, теперь ты выступаешь. Я живу тихо, никого не трогаю, чем я сегодня тебя обидел?

     - Ты сегодня был такой же, как всегда: Гуров обыкновенный. Хам, который считает, что он сыщик, остальные лишь прохожие. Ты знаешь случай, чтобы опер снисходительно похвалил начальника?

     - Я искренне, от всей души, ты действительно большой молодец.

     - Ты, естественно, свой тон не слышишь, никто себя не слышит. Разговариваешь ты, как мэтр, как звезда экрана разговаривает с поклонниками.

     - У меня нет знакомых звезд, Паша. Допускаю, что тон у меня противный. Но ведь о человеке следует судить не по тону разговора, а по поступкам. Мы знакомы более десяти лет, я был твоим начальником, сейчас ты старше по должности, но никогда, ни раньше, ни сегодня, я тебе ножку не подставлял, гадость не сказал. Пашу я не меньше остальных, а что дружен с генералом, никто не виноват, так жизнь легла.

     - А почему ты отдел не берешь, сидишь в операх?

     - Писать не люблю. И я не сижу, а бегаю.

     - И так в операх до пенсии?

     - Не загадываю. Давай кончим обсуждать мою персону, перейдем к делу. У меня есть человечек, я его не оформлял, держу накоротке.

     - Твоя манера известна, потому ты по показателям чуть ли не худший в управлении.

     - Знаю, социализм - это учет. Социализм приказал долго жить, может, и у нас начнут судить о работе человека не по галочкам - папочкам отчетов, а по конкретным результатам.

     - Не доживешь.

     - Возможно, но мне плевать. Так вот, у моего человека имеется сестра. Красавица, фотомодель. В нее влюблен некий парнишка по имени Семен Вестник. Шикарный парень, при баксах. Я убежден, что он налетчик. Проверь по своему каналу, никто из членов банды не ухлестывает за красавицей и фотомоделью? Таким образом мы выясним, об одной группе идет речь или о разных.

     Усов смотрел настороженно, после паузы сказал:

     - Если выяснится, что об одной, получится, что ты вышел на бандитов раньше меня.

     - Не получится, - успокоил Гуров. - По моим сообщениям устраивали засады трижды. Я мажу в молоко, если твоя информация подтвердится, тебя наградой не обойдут. Я предлагаю готовить задержание и проводить его вместе, как говорится, одна голова хорошо, а две лучше. Ты как?

     - У тебя есть соображения?

     - Кое-что, необходимо поставить людей из группы захвата в условия, при которых предатель не сможет предупредить бандитов.

     - А выявить коррумпированного?

     - В данный момент я возможности не вижу.

     - Что же, я согласен, работать вместе с самим Гуровым большая честь.

     - Паша, ты нормальный сыщик. Сейчас занимаешь генеральскую должность, лампасов не дают, ты комплексуешь.

     - Твой дружок, Петр Николаевич Орлов, держит. Мне в кадрах сказали, как начальник управления представит, так мы не мешкая.

     - Петр мужик с норовом, тут я бессилен помочь. Наша дружба на том и держится, что я ни разу ни о чем не просил. Я днями загляну в группу захвата, познакомлюсь с людьми. Ты со мной поедешь?

     - А отдел? - Усов хлопнул ладонью по столу. - Нет уж, я не опер, уехать на целый день не могу.

     - Хорошо, - согласился Гуров, пытаясь говорить как можно мягче. - Я съезжу один, позже расскажу, каково впечатление.

 

***

 

     В спортивном зале тренировались ребята, точнее, мужчины в возрасте двадцати пяти - тридцати лет. Милиционерам надоело одалживаться, обращаясь в "Альфу" и другие спецподразделения в случаях, когда возникала необходимость задерживать вооруженную группу.

     Заместитель министра распорядился, чтобы начальники управлений выделили из числа оперативников молодых, физически крепких офицеров. Среди присланных, учитывая, что ни один начальник не отдаст хорошего парня, провели отбор, оставили двадцать человек, в основном недавних спортсменов, пригласили из "Динамо" тренеров по рукопашному бою и стрельбе, подготовили свою группу захвата.

     На тренировку такой группы и приехал Гуров. Он заранее созвонился с тренером, его визит не был неожиданностью. Гуров надел тренировочный костюм, кроссовки, вошел в застланный зеленым паласом зал, присел в сторонке на шведскую скамейку, наблюдал за тренировкой.

     Картина была хорошо знакомая, раз в неделю Гуров занимался в таком зале. Сыщик мгновенно определил, что тренируются люди сильные, ловкие, уже хорошо подготовленные. Но на горьком опыте Гуров давно убедился, что прекрасная подготовка в спортзале порой мало помогает в боевых условиях. Отличные парни, недавние чемпионы гибли от ножа наркомана, который не только ни одного приема не знал, а на ногах-то стоял плоховато.

     К Гурову подсел тренер, Юлий Бочаров, в прошлом призер мировых чемпионатов по дзюдо.

     - Как вам наши мальчики? - спросил он.

     - Как они, нам жизнь покажет, - ответил Гуров. - Сегодня меня интересует, как они вам?

     - Мне что? - Бочаров пожал плечами. - Парни крепкие, азы усвоили, для уличной публики вполне достаточно.

     - Полагаете, на улице легче, чем в зале?

     - Я не полагаю, господин полковник, знаю. Я по улицам хожу, случается, меня шпана достать пытается. Недавно попался здоровенный амбал, килограммов на полтораста, так он, падая, чуть асфальт не проломил.

     - Случается, - согласился Гуров. - Выделите парочку ребят, хочу размяться, боевой контакт, до поражения.

     - Извините, господин полковник, вам сколько лет? Вы отдаете отчет в своих действиях?

     - Мне сто лет, - ответил Гуров. - А ты действуй, командуй, готовь врача.

     Бочаров глянул насмешливо, встал, захлопал. В зале стало тихо, тренировка остановилась.

     - Ребята, присядьте. - Он повернулся к Гурову и жестом пригласил подойти. - К нам приехал старший оперативный уполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.

     - Он действительно Лев или это только имя? - спросил кто-то. Но Гуров мгновенно говорившего засек, сказал:

     - Вы хотя сейчас и в спортивном зале, но, насколько мне известно, младшие офицеры, так что извольте соответствовать. - Он умышленно создавал конфликтную атмосферу.

     - Извините, господин полковник. - Бочаров глянул на учеников строго, добавил:

     - Говорунов лично отлуплю. Лев Иванович желает, - он еле сдержал улыбку, - провести с одним из вас схватку, полный боевой контакт. Есть добровольцы? Вес примерно восемьдесят.

     - Восемьдесят пять, - поправил Гуров.

     - Лейтенант Фатеев, - с пола поднялся один из парней, - разрешите вопрос?

     - Валяйте, - кивнул Гуров.

     - Ежели боевой контакт, возможны травмы. Что будет лейтенанту, ежели он покалечит господина полковника?

     Гуров узнал в лейтенанте человека, который неудачно пошутил в отношении имени сыщика, спросил:

     - Сколько вам лет, лейтенант?

     - Двадцать семь, господин полковник.

     - Когда вы пошли в школу, я один на один задержал Юрия Мельникова по кличке Митя Резаный. Ему грозила вышка, он был вооружен и очень не хотел в тюрьму. Если вы решаете попробовать, выходите.

     Бочаров развел руками, мол, я за последствия не отвечаю, отошел в сторону; полковник и лейтенант встали друг против друга.

     - Бой! - сказал Бочаров.

     Гуров сделал шаг в сторону, посмотрел лейтенанту за спину, спросил:

     - Что еще?

     Фатеев непроизвольно оглянулся. Гуров ребром стопы нанес резаный удар по голени опорной ноги лейтенанта. Когда тот вскрикнул и, согнувшись, начал опускаться на пол, сыщик ударил его чуть ниже уха, лейтенант отключился полностью.

     - Помогите бойцу, - равнодушно сказал Гуров. - Кто следующий?

     Шок прошел, в зале зашумели, раздались возмущенные выкрики: "Нечестно!", "Это подлянка!", "Дайте, я ему врежу!"

     Лейтенанту помогли подняться, повели из зала. Гуров стоял в центре, спокойный, чуть насмешливый, сказал:

     - Кто желает врезать, может выйти.

     - Старший лейтенант Медовой. - На ковер вышел оперативник лет тридцати, одного роста с Гуровым, но массивнее и тяжелее килограммов на десять.

     - Лев Иванович, - вмешался Бочаров, - Медовой не вашей весовой категории.

     - У нас не соревнования. - Гуров отстранил тренера. - Бандиты не интересуются весовыми категориями. - Он повернулся к противнику, поднял руку.

     Медовой смотрел недобро, мягко переступал с ноги на ногу.

     - Старлей, слушайте меня внимательно, - сказал Гуров. - Бой прекращается, только если я скажу слово "конец". Вы поняли?

     - Хватит, полковник, я за Бориску сейчас тебе выдам!

     - Намерение естественное и понятное, но я бы вас просил, громко и отчетливо, чтобы ваши товарищи слышали, ответить, понятны вам условия схватки?

     - Мне все понятно!

     - Отлично. - Гуров повернулся к Бочарову:

     - Командуйте.

     - Бой! - выкрикнул тренер.

     Мягко пружиня. Медовой двинулся на Гурова, который легким боксерским шагом пошел по кругу.

     Если бы в зале появилась муха, все бы услышали, как она потирает лапки.

     Гуров пошел на сближение, сделал ложный выпад, отскочил, тяжелая рука старлея схватила воздух. Гуров начал двигаться быстрее, лицо заблестело от пота, он сделал несколько ложных выпадов, начал задыхаться, махнул рукой и с трудом произнес:

     - Нет, не по годам. Сдаюсь! - Он повернулся к противнику спиной, затем развернулся и поднял руки.

     Медовой сплюнул под ноги, процедил:

     - Жаль, еще пару минут, и я бы до тебя добрался, начальник.

     - Наверняка, - ответил Гуров и протянул руки. Когда Медовой собрался их пожать, Гуров ударил противника в солнечное сплетение. Старлей всхлипнул, согнулся. Гуров ударил его ногой в голову, Медовой рухнул на ковер.

     - Спокойно, - без всякой одышки сказал Гуров. - Вы все слышали, как человек отчетливо сказал, что условия боя понял. Слышали? Так чего у вас морды, словно у цепных псов, которых подразнили колбасой, а кусок не дали?

     Когда старшего лейтенанта увели, Гуров продолжал:

     - Всем сесть, молчать, пытаться меня понять. Оперативнички, вы полагали, что полковник, старший опер-важняк, приехал к вам выяснять, кто выше на стенку писает? Вы знаете, сколько убили ментов, которые купились на поднятые руки и возглас "Сдаюсь!"? У меня служил парень. Крепкий парень, оперативник средний, самоуверенный. Однажды задерживали особо опасного, человек под вышкой ходил. Так вот мой, тоже старлей, да не один, их трое лопухов было, этого бандита достал. Тот руки протягивает и говорит, мол, не стреляй, давай свои "браслеты". Мой вместо того, чтобы взять руку преступника на перелом, полез за наручниками. А у Сони - такая ласковая кличка была у убийцы - в рукаве нож. Хоронили старлея обыденно, как ментов хоронят. Мне влепили по завязочку, но это уже другая история... Вы, господа хорошие, тренируетесь, но на улице, в боевой обстановке, все эти подсечки, глупости со стрельбой по летящим консервным банкам у вас из головы вылетят. Захват вооруженного преступника, которого вышка ждет, дело нервное. В момент огневого контакта вам одновременно следует учесть... Что следует учесть? - Гуров указал на оперативника, сидевшего напротив.

     - Ну, - парень поднялся, - стрелять надо по ногам, убьешь - не отпишешься... Сначала предупредительный в воздух...

     - Понятно, садитесь. - Гуров махнул рукой. - В какой Хацепетовке вас разыскали, господа? Вы думаете, что работаете в подразделении "Хватай мешки - вокзал отходит"? Так вот, в момент перед началом огневого контакта в городе вы должны учесть, не находятся ли между вами и преступником, за его спиной и за вашей спиной, люди посторонние. Никакое задержание не стоит человеческой жизни. Вы обязаны исключить риск полностью, вплоть до того, что не отвечать на выстрелы преступника, если за ним находятся посторонние люди. В это же мгновение вы должны решить, куда вы укроетесь, прыгнете, упадете и покатитесь либо иным способом максимально себя обезопасите. Ваша собственная жизнь стоит на втором месте, на первом, как я уже сказал, жизнь постороннего человека. В тот же момент вы должны решить, в зависимости от дистанции и вашего мастерства, будете ли вы вести огонь на поражение вообще или на обесточивание вооруженной руки или ноги преступника. В основном все.

     Гуров сел на пол и жестом предложил оперативникам сесть рядом.

     - Вопросы?

     - Господин полковник, вы считаете, что сегодня, так расправившись с нашими товарищами, поступили правильно, нравственно? Было в этой расправе что-то нечестное, жестокое.

     - Да, согласен, было нечестное и жестокое, - ответил Гуров. - Однако считаю себя абсолютно правым. Вскоре я вас поведу на захват банды, в течение секунд, от силы минуты, может оказаться несколько трупов. И дело не в том, что за жизнь каждого из вас я отвечаю, дело не в моем ответе, а в вашей жизни. Я убежден, словами человеку объяснить можно крайне мало. Я мог бы начать с такого разговора, а не, используя свой опыт и навыки, избивать ваших товарищей. Серьезных увечий я не причинил, боль и кровоподтеки пройдут, память о сегодняшнем дне останется, возможно, она спасет кому-то из вас жизнь. Она, жизнь, не очень честная, предельно жестокая штука.

     Гуров замолчал, вгляделся в лица сидевших вокруг молодых оперативников. Увидел на лицах некоторых сомнение, даже протест, тяжело вздохнул и продолжал:

     - Первый, лейтенант Фатеев, просто мальчишка. Старлей Медовой - человек опасный, в первую очередь опасный для самого себя, тип самоуверенный, самовлюбленный и глупый. Уверен, он любит бороться, кто кому руку на столе прижмет, всегда побеждает. Верно?

     Кругом заговорили, кто-то громко сказал:

     - Точно!

     - Я поговорю в управлении кадров, Медовому следует, пока он жив, с оперативной работы уходить. А уж из вашей группы его отчислят завтра. Вы думаете, удар ногой по лбу его чему-нибудь научил? Ничуть! Он понял, что глуп? Никогда. Он считает, что падла полковник, сука и гад. Разберем ситуацию. Тебя как зовут? - Гуров положил руку на плечо сидевшего рядом белобрысого парня.

     - Женя... Евгений, - ответил белобрысый.

     - Скажи, Онегин, ты с наперсточником станешь играть?

     - Я не припадочный.

     - Отлично. Разберемся. Вам представляют меня. Старший опер-важняк, полковник. Он предлагает контактную схватку. Ваши первые мысли: мужику за сорок, значит, больше двадцати в сыске; опер-важняк, значит, не дурак. Так от такого человека никаких предложений принимать нельзя. Любое его предложение проиграно многократно. Выслушав своего тренера и мое предложение, следовало минуточку подумать и ответить, мол, господин полковник, вы ошиблись, дураки живут в соседнем подъезде. Нет, мальчишка Фатеев бросается на амбразуру. Готов! Подумайте! Попал на домашнюю заготовку? Да, попал, но чертов полкаш предлагает продолжить. Следовательно? У него не одна домашняя заготовка. А когда они кончатся, полковник схватки прекратит, видно же, что не дурак, человек битый, опытный и не станет с молодыми вести открытый бой. Эх вы, оперативнички! Группа захвата! Группа захвата! Вы себя за одно место ухватили. Таблицу умножения выучите, только тогда в университет ступайте.

     Послышались смешки и тихие комментарии по вопросу, есть у них в мозгу извилины или они начисто отсутствуют.

     - Старлей Медовой не мальчик, опер со стажем, сначала не подумал, урок с Фатеевым пропустил. Медовому было необходимо самоутвердиться, не просто положить руку старого полковника, а оторвать ее к чертовой матери. Он не хотел понять, уголовники с ним соревноваться не будут, тихо подойдут сзади и перережут горло.

     - Хороший оперативник не допустит, чтобы к нему подошли сзади, - сказал кто-то.

     - Верно, должен не допустить. Но даже хорошему оперативнику, я не говорю про Медового, сделать это порой крайне трудно.

 

***

 

     Гуров вел машину аккуратно, не обращая внимания на пролетавших рядом асов, чьи машины грудой металлолома громоздились у постов ГАИ.

     Сыщик вспомнил Бориса Вакурова, своего ученика, отличного парня, уже приличного опера, которого убили в упор в спину... Вакурова отвлекли нападением на палатку: парень вел машину в центре города, услышал выстрелы, остановился, выскочил на тротуар и прозевал подъехавшего сзади убийцу.

     Гуров хотел было рассказать молодым об этом трагическом случае, происшедшем всего два года назад, но промолчал, не хотел трепать имя и память погибшего товарища.

     Познакомившись с группой захвата, Гуров понял, что в случае стычки с налетчиками рассчитывать на помощь неразумно. Эти парни могут застрелить человека или погибнуть, захватить серьезного преступника они не способны. Нужно несколько машин, и в каждой должен находиться настоящий сыщик. "Одну поведу я, затем Станислав, Усов, нужны еще двое, и мы устроим "карусель". Никакая "наружка" нас не засечет".

     Приехав в контору, он поднялся на свой этаж, выйдя из лифта, услышал:

     - Лев Иванович, приветствую!

     К Гурову, протягивая руку, подошел вечно улыбающийся полковник Акулов, старший опер главка. Неплохой сыщик, Акулов нравился Гурову, только постоянная улыбка раздражала. Не может нормальный человек постоянно находиться в хорошем настроении, значит, Акулов фальшивый, изображает. Возможно, Гуров, сам человек сдержанный, улыбающийся редко, сталкиваясь со своей противоположностью, относится к Акулову с предубеждением. Но в целом коллега Гурову нравился, ну слишком жизнерадостный, так во благо окружающим.

     - Привет, Костя! - Гуров пожал товарищу руку. - Как дела, ничего?

     - У нас делишки. - Акулов взял сыщика под руку, отвел в сторону. - Как смотрятся наши боевики?

     - Как боевики и смотрятся, - ответил Гуров. - Дерутся, стреляют, не более того. А от кого ты узнал, где я был?

     - Обижаешь, старина, - развел руками Акулов, - сыщик не разглашает свои источники информации.

     - Костя, жизнерадостный ты мой, - сказал Гуров, когда они вышли на лестничную площадку и закурили. - Мы служим в организации, где в основном имеют дело с секретной информацией, а течем, как дырявое ведро. Полковник Гуров ездил проверять подготовку группы захвата. Вроде секрет не большой, но трепаться об этом не следует. Если сволочь умная, то она и из данного факта может сделать Определенный вывод. Гуров не кадровик, сыщик, раз проверяет, значит, готовится. К чему готовится? И так далее.

     - Лев Иванович, так я кому сказал? Тебе. - Акулов привычно улыбнулся.

     - А какое-то трепло сказало тебе, значит, может сказать и другому. Так я тебе задним числом скажу, что у меня трижды в засаду налетчики не пришли. Так и работаем, треплемся на каждом углу, преступников предупреждаем, когда дело срывается, грешим на источник информации.

     Акулов с трудом погасил улыбку, сказал:

     - Ты прав, считай, я ничего не говорил.

     - Ладно. Слушай, Константин, я тут готовлю операцию по захвату группы, что грабит и убивает инкассаторов. Я придумал один номер, позже объясню, а мне не хватает сыщиков. Боевики, которых я сегодня видел, могут только хватать и стрелять, мне нужны живые преступники. В каждом экипаже должен быть ас. У меня имеется Крячко, Усов, ну, я сам. Мне нужно еще двоих. Ты не хочешь принять участие?

     - Ты за старшего? - Акулов улыбнулся. - С удовольствием, давненько мы вместе не работали. Гуров вздохнул, покачал головой.

     - Мы знаем, что налетчики люди грамотные, следовательно, знают, что статья их предусматривает и высшую меру. А у них как минимум два "Калашникова", может, больше. Какое, к черту, удовольствие? У тебя вроде семья?

     - Семья. - Акулов кивнул. - Но у меня еще и ты, и другие коллеги. Так почему они должны лезть, а я нет?

     - Ты прав. - Гуров хлопнул сыщика по плечу. - Договорились. Я скажу о тебе генералу, когда раздастся звонок, предупрежу.

     - Жду, можешь рассчитывать, - ответил Акулов. Сыщики пожали руки и расстались.

 

***

 

     Наступил октябрь, теплый, в общем, бабье лето. Москвичи сняли промокшие плащи, девчонки вновь обнажили все, что могли, ну а порой что и не следовало бы людям показывать. Московские бульвары оделись в золотой наряд.

     Сыщикам уголовного розыска подобные радости были чужды, они выжидали, когда затаившаяся банда продолжит свое кровавое дело.

     Полковник Усов сказал Гурову, что действительно в банде есть парень, который ухлестывает за красоткой, чьи фотографии можно увидеть в журналах; недавно девчонку показывали по телевизору, она рекламировала мыло или шампунь. Гуров об этом уже знал, но он был также осведомлен, что роман фотомодели с налетчиком дал трещину, и сыщик потерял свой источник информации. Он, источник, был слабенький, большой роли не играл, все зависело от человека полковника Усова.

     Как оно всегда случается, звонок, которого напряженно ждали, раздался неожиданно: "Московский городской банк на улице Щепкина. Валюту повезут куда-то на Щелковское шоссе. Налетчики собираются в полдень, точное время нападения и в каком месте оно произойдет - неизвестно".

     Но коли известны день и место, откуда пойдет машина с валютой, то достаточно. Остальное - дело техники. Получив сообщение, Гуров собрал коллег. Присутствовали полковники Крячко, Усов, Акулов, начальник группы захвата, тоже полковник, Мирский.

     - Завтра каждый из нас возглавит экипаж из трех боевиков, людей отберет полковник Мирский, - начал совещание Гуров. - Официальная версия - готовится захват бандгруппы в районе Звенигорода. Много говорить об этом не следует, оберегать как бы действительно секретную операцию. Тот, кто нами интересуется, все равно узнает.

     Гуров расстелил на столе карту Москвы, на которой были уже помечены улица Щепкина и Щелковское шоссе, проложен путь следования машины с валютой.

     - Прежде чем экипажи сядут в машины, предупредите, чтобы люди сходили в туалет, так как позже, до конца операции, никто из машины выпущен не будет. - Гуров оглядел собравшихся, отметил, что никто не улыбается, все серьезны, спокойны, как и положено профессионалам. - Банда собирается в двенадцать, мы в этот час должны уже отъехать от подъезда, следовать на улицу Щепкина, где, по нашим сведениям, уже будут находиться соглядатаи налетчиков. Видимо, у них есть договоренность об опознавательном знаке, который открывает дорогу. У нас двадцать человек в пяти машинах. У них пятеро, возможно, больше, в двух машинах. На нашей стороне опыт и выдержка, на их стороне - выбор времени и места, внезапность нападения. Мы должны думать о людях, которые окажутся на месте схватки. Налетчики будут поливать свинцом, как говорится, от живота. Мы проезжаем мимо банка, едем со скоростью общего потока, с интервалом в тридцать-сорок секунд, таким образом, визуальной связи между нами не будет, переговариваться только в случае крайней необходимости. Мы двигаемся по кольцу, сохраняя равные интервалы прохождения машин мимо банка, но таким образом, чтобы один из нас постоянно вход в банк наблюдал.

     Гуров на карте пометил улицы и переулки, по которым будут следовать машины оперативников.

     - Через каждые пятнадцать минут останавливаемся, меняем номера. Один из экипажей должен находиться в зрительной связи с подъездом банка, чтобы в случае нападения мгновенно оказаться на месте. Вступая в бой, дам сигнал тревоги. Мы не знаем, подъезжают бандиты на машине или оставляют ее за ближайшим углом. Мы не знаем, готовится нападение непосредственно у банка, в пути следования или в месте назначения. Ну, в случае, если придется провожать машину банка до места назначения, идем следом, меняя головную машину каждые две минуты. Вопросы.

     - Лев Иванович, а ты не мудришь? - спросил Усов. - Почему не попросить директора банка предупредить нас за десять минут до отправления денег?

     - Павел Петрович, ты этого директора знаешь? Я - нет. Мы не знаем, где у них осведомитель.

     - А нельзя заменить одного из охранников? - спросил Акулов.

     - Считаю, нельзя, - ответил Гуров. - Коллеги, мы не можем рисковать. Если завтра мы промахнемся, то послезавтра у нас может не быть. Преступники - не простые налетчики, они достаточно интеллектуальны, умны. Если их вновь предупредят о засаде, они могут либо рассыпаться, либо осесть на дно, заняться чисткой окружения, выясняя, от кого мы получаем информацию. Вашего человека, Павел Петрович, либо убьют, либо уберут из окружения. Мы ослепнем и будем вновь ждать, когда, где и скольких человек убьют.

     - Лев Иванович прав, - сказал Крячко. - Мы должны сегодня создать запас прочности такой, как в лифте. Я не знаю, сколько там точно, слышал, вроде стократный. Ничего, помучаемся часик-другой, не первый год замужем.

     - У тебя, Станислав, известно, Гуров всегда прав, - усмехнулся Усов.

     - Паша, подумай о душе и о боге! Он, - Крячко указал на потолок, - всех видит: и талантливых, и завистливых.

     - Станислав, - одернул друга Гуров, - мы завтра, выражаясь высокопарно, пойдем под пули. Кто-то может не вернуться своим ходом, кого-то, возможно, привезут. Только мы, а не молодые парни с автоматами решим исход операции. Бандиты нужны живыми, необходимо выявить и арестовать предателя, пресечь утечку информации, невозможно жить, работать и знать, что тебя продают. Если мы ликвидируем банду и оставим здесь эту суку, то завтра другие налетчики в других местах начнут убивать и грабить. А мы вновь начнем дергаться, словно мартышки во время родов.

     - Ты принимал роды у мартышек? - ехидно поинтересовался Крячко.

     - Станислав, тебе не понять, у меня же есть фантазия.

     - Согласен, фантазии у тебя в избытке. - Усов поднялся. - Я могу быть свободен, - не спросил, сказал утверждающе и вышел.

     Полковника Усова можно было понять. Он, начальник отдела, добыл агентурные данные о готовящемся налете, сидел на равных с оперативниками и выслушивал наставления самовлюбленного Гурова. А что он. Усов, в свое время служил под началом этого Гурова, полковник давно забыл.

     - Баба с возу, - сказал Крячко.

     - Станислав, Паша неплохой парень, хороший сыщик, а что честолюбив и завистлив, так кто без греха? - сказал Гуров, но с уходом Усова тоже почувствовал некоторое облегчение. - Последнее, что я хочу сказать. Скажите своему экипажу, если кто-нибудь из них выстрелит прежде, чем выстрелите вы, завтра же останется без погон, на улице.

 

***

 

     На следующий день, в двенадцать часов, мимо банка на улице Щепкина прокатилась серая "Волга", через тридцать секунд задрипанный "Москвич", следом "Волга", затем "Жигули", снова "Москвич". Через две минуты кольцо замкнулось.

     "Карусель" вертелась, пока не отъехала машина с валютой. Оперативные машины змеей скользнули следом, меняясь местами, проследовали на Щелковское шоссе.

     Валюту доставили по назначению. Оперативные машины развернулись в обратную сторону, только тогда по внутренней связи раздалась матерная ругань.

     В кабинете генерала Орлова все было как обычно. Хозяин кабинета, сидя за столом, подпирал тяжелую голову ладонями, Крячко сидел на стуле рядом, Гуров присел на подоконник, курил и пускал дым в форточку. Молчали плотно, тяжело.

     Наконец Гуров подошел к столу генерала, раздавил в пепельнице окурок, достал из кармана лист, сложенный вдвое, развернул, положил перед начальником и другом, сказал:

     - Здесь девять человек, один из них предатель, даю голову на отсечение.

     Орлов взглянул на листок, затем на Гурова, вновь на листок, перечитал, шевеля губами, севшим голосом произнес:

     - Ты сошел с ума?

     - К сожалению, я абсолютно здоров. - Гуров кивнул и вышел из кабинета.

 

Глава 2

В ПОИСКАХ ИУДЫ

 

     Октябрь задождил, москвичи натянули куртки и плащи, прикрылись зонтами, уже смирились, что наступила осень. В один ненастный день тучи расползлись, вылезло солнце, а ветер пропал, листва пожухнуть не успела, засверкала золотом, казалось, вернулось бабье лето.

     Солнце поблескивало в окнах домов, заглянуло оно и в окно одного из кабинетов прокуратуры. Старший следователь по особо важным делам Игорь Федорович Гойда пребывал в скверном настроении и встретил солнечный луч недовольной гримасой. Он поглядывал на сидевшего напротив убийцу без злобы и отвращения, а равнодушно, несколько недоуменно. После долгой паузы Гойда сказал:

     - Не понимаю вас: серьезный человек, все законы вам известны. Вы отказываетесь давать показания, подписывать протоколы, хотя взяты с поличным на месте преступления. Конкин, вы не первый раз арестованы, даже не второй, вам прекрасно известно, что своим поведением вы лишь осложняете собственную жизнь, задерживаете следствие, продлеваете свое пребывание в тюрьме.

     Конкин, человек возраста неопределенного, в районе пятидесяти, а может, и сорока, глянул на следователя равнодушно, ответил:

     - Я никуда не тороплюсь. Менты с Петровки, сопляки, лепят мне чужое. Я на дурацкие вопросы отвечать не буду.

     - Давайте разберемся, что ваше, что чужое, - безнадежно произнес следователь.

     - Я не попугай, в деле имеется мое объяснение. Убил, никакого умысла не было, к наркоте я никаким краем.

     - Но имеются ваши пальцевые отпечатки, - возразил Гойда.

     - Я объяснял, что ты имеешь. - Конкин указал на лежавшее на столе "дело". - Мне чужого не надо, своего хватает. Я просил этих молокососов позвать полковника Гурова. Они, видите ли, такого не знают. Начальник отдела, сыщик, брал меня. Недавно.

     - Не правда. Гуров давно на Петровке не работает, - сказал Гойда.

     - Давно? - Конкин наморщил лоб, зашевелил губами. - Так, я отсидел, на воле три года, да уж лет восемь минуло. Время течет. - Он вздохнул. - А вы Гурова знаете?

     - Допустим.

     - Устройте мне с ним встречу, я с Гуровым переговорю, начну давать показания.

     - Вы сотрудничали? - спросил Гойда.

     - Я никогда на ментовку не работал! - Конкин обернулся на конвойного, стоявшего у дверей. - Все менты сволочи, но Гуров человек.

 

***

 

     Гуров и Крячко сидели за своими столами, то есть друг против друга, молчали, поглядывали без симпатии.

     - Хорошо... - Крячко подвинул к себе тонкую папочку, открыл. - Начнем от печки. Ты назвал девять человек. Я в твои расчеты и интуицию верю. Мы провели поверхностную проверку, какую смогли. Установлено, пятеро из девяти живут на ментовскую зарплату, сводят концы с концами. Согласен, дураку ясно, располагая деньгами, такой цирк в быту не устроишь. Остаются четверо, у которых деньги в жизни проглядывают. Но ведь это ничего не доказывает. Деньги могут поступать от родителей, иных родственников, побочных заработков.

     - Уймись, с тобой никто не спорит, - сказал Гуров. - Я лишь продолжаю утверждать, что Иуда - один из этой четверки. Мы должны его выявить, арестовать, судить.

     - Должны, - согласился Крячко. - Люблю это слово, я с ним родился, с ним меня похоронят. Как выявить? Допустим, ты сумеешь. Как доказать? Что нести в прокуратуру и в суд?

     Зазвонил телефон. Гуров снял трубку:

     - Слушаю.

     - Лев Иванович? Здравствуйте, Гойда из прокуратуры...

     - Приветствую, Игорь Федорович, легок на помине, только что здесь произнесли слово "прокуратура".

     - Надеюсь, доброжелательно?

     - Пес с котом всегда любили друг друга. Игорь, выкладывай, зачем менты понадобились?

     - Сидит напротив меня гражданин. Взяли его твои коллеги с Петровки с поличным. А гражданин давать показания отказывается. Уперся рогом, твердит, мол, пока с полковником Гуровым не увижусь, слова не скажу. Лев Иванович, дорогой, ты представляешь, какая мне морока?

     - Кто такой?

     - Конкин Михаил Сергеевич...

     - Какой масти, когда я его брал... Конкин... Конкин...

     - В настоящее время он человека убил. А в прошлом...

     - Подожди, узнай, не Жук ли его кликуха? - Гуров, ожидая ответа, усмехнулся. - Крестник вызывает на помощь.

     - Лев Иванович, - отозвался Гойда, - вы угадали, тот самый.

     - Я не угадал, а вспомнил, - буркнул Гуров. - Чего ты хочешь? Чтобы я подъехал?

     - Буду крайне признателен.

     - Хорошо, ждите. - Гуров положил трубку. - Правы люди, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

     - Любят тебя уголовники, - ехидно заметил Крячко.

     - Я душевный, уголовник - человек ранимый, чувствительный. Не то что менты! Гуров вышел, хлопнув дверью.

     Когда Гуров вошел в кабинет следователя, Конкин встал, сказал:

     - Здравия желаю, господин полковник, узнаете? Гуров глянул, пожал Гойде руку, присел на диван, посмотрел на преступника внимательно, вздохнул:

     - Ты у меня не единственный.

     - Разбой, в Сокольниках! - сказал Конкин так радостно, словно напоминал о счастливом событии.

     - Дело-то я помню, фамилию и кличку, а при встрече узнал бы вряд ли.

     - Наговариваете на себя. Лев Иванович, - льстиво сказал Конкин.

     - Ну, вы тут беседуйте, вспоминайте молодость, а я схожу в буфет. - Гойда поднялся из-за стола и вышел из кабинета.

     Гуров занял место следователя, сказал:

     - Ну, ты звал меня. Выкладывай.

     - Лев Иванович, скажите, что за пацаны в МУРе обосновались? - Конкин возмущенно всплеснул руками.

     - В МУРе, как везде, люди разные. А вы без эмоций, изложите факты.

     - Третьего дня, в понедельник, - начал Конкин, - я зашел к знакомому, ныне покойному, вору. Мир его праху. - Он перекрестился. - Теперь наши дела отпали и не интересны. Ну, сидим, выпили. Я и не знал, что Муха, кликуха его, ширяется, наркоман то есть.

     - Можешь не переводить, я понимаю, - усмехнулся Гуров.

     - Вам бы не понять! Вы все понимаете, Лев Иванович. Да, время, поначалу не приметил, сейчас вижу. Виски-то у вас того, словно инеем припорошило.

     - Это от безделья. Вы остановились на том, мол, не знали, что Муха наркоман.

     - Не знал, мы корешами не были. Выпили бутылку на двоих, я принес. Как пузырек кончился, я говорю: двигай в палатку. А он, падлюга, отвечает, что обойдемся, так закайфуем. Достает пакетик с белым порошком, шприц, ну, я не вчера родился, говорю, мол, я не ширяюсь и не советую. Ну, он меня послал, приготовил дозу, ширнулся. Мне бы, мудаку... Простите, господин полковник.

     - Двигай дальше. - Гуров закурил, дал сигарету Конкину. - Давай, давай, мне деньги платят за то, что я вас выявляю и задерживаю, а не исповеди выслушиваю.

     - Сижу, не знаю почему. Муха захорошел, давай прошлое вспоминать. У нас были дела. Он одно вспомнил, на меня попер. Он тогда пятерик схлопотал. Тут попер, мол, я заложил. Муха мужик здоровый, схватил бутылку, я нож со стола, стыкнулись... Я ему аккурат в сердце угодил. Что точно в сердце, мне позже на Петровке сказали. А на хате, когда Муха завалился, я сначала к дверям, потом подумал, что на ноже мои пальцы остались, схватил нож и почему-то пакет с наркотой, говорят, с героином. Я хотел в ванную пройти, нож вымыть, наркоту в толчок спустить, только шагнул - дверь выбили, ворвались, меня в железо и на Петровку. Чего вам объяснять? Теперь вяжут торговлю наркотиками, ведь на пакете мои пальцы. И умышленное убийство, мол, доходы не поделили.

     - Допустим, я верю. Чего ты от меня хочешь? Почему эту историю следователю не расскажешь?

     - А чего ему рассказывать, когда он в бумажки муровские смотрит, мою биографию изучает. Доверие к человеку должно быть. Дай человеку, что положено, ему мало не покажется. Зачем навешивать?

     - Ну а я-то здесь при чем? - Гуров погасил сигарету, поднялся, открыл форточку.

     - Слушай, сыщик, ты человек с понятием. Сделай, что можешь, а я тебе наперед интересную вещь скажу. Сумеешь отблагодарить - сделаешь, не сумеешь - бог тебе судья.

     - Ты не торопись, - сказал Гуров. - Ты наперед, и я наперед. Я в должниках ходить не привык. Я следователя знаю, он меня тоже знает. Мы вместе одно крупное дело разматывали. Так вот, я тебе говорю, следователь твой - человек тоже с понятием, считай, повезло. Я ему скажу, мол, тебя помню, твои показания в прошлом подтвердились. Я тебя выслушал и верю. А уж как следователь решит, я за это не в ответе. Годится?

     - Годится, господин полковник!

     - Тогда ты говоришь, я слушаю.

     - Значит, такие дела, - начал Конкин. - В Москве готовится большая разборка среди авторитетов. Они несколько раз съезжались, ума хватило, на спуск никто не нажал. Договорились они собрать своих представителей, ну, вроде министров иностранных дел, чтобы те потолковали спокойно, договорились мирно, без крови. А потом этот договор представили своим боссам на утверждение...

     - Ратифицировали, - подсказал Гуров.

     - Вот-вот, по телеку говорят, я запомнить не могу. Соберутся, конечно, головы не пустые, разговор у людей будет не простои, потому встреча будет не накоротке, поселятся за городом основательно.

     - Когда, кто, где?

     - Чего не знаю, того не знаю. Кто? Думаю, сегодня никто не знает. Каждый из авторитетов решит, кого посылать. Я знаю человека, сволочь и паскудина, которого заложу с удовольствием. Он чужими руками гребет, людскими жизнями распоряжается, сам в лимузинах раскатывает с красотками. Эта падла на том совещании наверняка будет. Если вы его сумеете прихватить, все узнаете.

     Безразличие с лица Гурова давно исчезло, он слушал с вниманием и интересом. Конкин данный факт мгновенно засек, потому с именем тянул, зажег потухшую сигарету, сильно затянулся, ждал, может, мент чего пообещает. Гуров, усмехнувшись, откинулся в кресле, сказал:

     - Чего обещал, то сделаю, не больше, не меньше. Информация твоя, не буду кривить душой, интересная. Сумеем мы ее использовать, не знаю. Хочешь назвать имя, говори, не хочешь - молчи, ничего для тебя не изменится.

     - За это тебя. Лев Иванович, люди и уважают, что ты не обещаешь, а сказал, так исполнил. Обычно человека взяли, он молчит. Ему менты златые горы обещают, чуть ли вместо срока премию получишь, только расколись. Человек рот открыл, менты записали, подпись получили, все забыли, сигаретой не угостят.

     - Случается, - согласился Гуров. - Менты, как все люди, разные.

     В кабинет вернулся Гойда, сыщик поднялся из-за стола, освобождая чужое место.

     - Харитонов Борис Михайлович, кличка Барин, живет в высотке на Котельнической.

     - Лады, - сказал Гуров. - Ты изложи господину следователю свою версию. Я за него ручаюсь, он попытается тебя понять.

     Гуров пожал хозяину кабинета руку, сказал:

     - Закончишь, позвони. Кивнул Конкину и вышел.

 

***

 

     Борис Михайлович Харитонов, сорока двух лет от роду, был преступником не простым, так как родился трусоватым, со школьных лет любил творить людям неприятности, но не сам - зачем рисковать? - а подбивал товарищей, организовывал.

     С годами творимое Харитоновым из неприятностей переросло в преступления, привычка не рисковать, не пачкать рук осталась, стала устойчивым жизненным принципом. Был он человеком не шибко умным, но потрясающе хитрым, не отягощен нравственностью, женой и родителями. Жениться он не хотел, девочек хватало, а родители скончались, чему Харитонов был рад. Ох уж этот сыновний долг!

     Работать Харитонов не любил. Работать большинство людей не любит. Но большинство, однако, работает. Одних принуждают обстоятельства, дурная привычка ежедневно хоть что-нибудь есть, других вынудили работать родители; человек как надел ярмо, так и не в силах его сбросить. В общем, причин для того, чтобы человек работал, множество. Есть даже больные, которые без работы, как без хлеба, помрут. Харитонов ни к одной, тем более к последней, категории не принадлежал.

     Он никогда не работал, однако хлеб с маслом, штаны и ботинки всегда имел, даже на девочек оставалось.

     Борис, отчество появилось позже, был врожденным консультантом и руководителем. Почему он двинулся в криминальную, а не в партийную среду - неизвестно.

     О том, что криминальная и партийная деятельность суть одно и то же, было объявлено, когда Борис Михайлович занимал в уголовном мире достаточно прочные позиции. Была в моде спекуляция - он консультировал и организовывал спекулянтов. Появилось нелегальное производство ширпотреба - Харитонов тут как тут. Ну а когда объявили гласность, выяснили, что с социализмом вышла промашка, Харитоновы поднялись в полный рост. Борис Михайлович был роста среднего, но за последние годы так выпрямился, а бумажник его так потяжелел, что Харитонов стал выглядеть просто гигантом.

     Из Харитонова мог получиться коммерсант средней руки. Однако опять же надо работать, к тому же еще и рисковать. Такое не годится. Он оглянулся, увидел, как поднимается волна преступности - беспощадной, но не организованной, - познакомился с бандой рэкетиров, Умело начал подсказывать, с кого следует брать меньше, с кого больше, с кем вообще связываться не следует.

     Через год в районе, где Харитонов жил, главари мелких банд уже его знали, приглашали в кабаки. Одни просили совета, другие просили замирить с соседом, так как из-за одной чертовой палатки замочили двух отличных парней; работы хватало, круг влияния расширялся.

     Прошлой весной, в один из вечеров, который Борис Михайлович коротал в частном ресторане в обществе двух милых девиц и крутого парня, державшего за горло всю округу, за соседний стол сел молодой мужчина.

     Крутой парень только глянул на нового соседа, наступил Харитонову на ногу, чуть шевеля губами, прошептал: "Выйдем", - и направился в туалет.

     - Пардон, девочки. - Харитонов с проститутками - с другими женщинами не встречался - был всегда любезен. Он встал, кивнул и последовал за приятелем.

     Крутой мыл руки, увидев Харитонова, спросил:

     - Ты знаешь, кто сел рядом?

     - Я не взглянул, - ответил Харитонов.

     - Это сам Лялек, у него группа стволов в сто, может, больше. Не могу понять, почему он один? Видно, "быки" пасут вход на улице. Наверняка у него здесь назначена встреча. Я рассчитываюсь за стол, ты бери девок и уматывай. Нам здесь ловить нечего.

     - Хорошо, - быстро согласился Харитонов. Как уже сказано выше, он был трусоват от рождения.

     Когда они вернулись к столу и Харитонов, не присаживаясь, собрался пригласить девочек в машину, он услышал негромкий голос:

     - Борис Михайлович, присядьте за мой стол. - После паузы добавил:

     - На минуточку.

     Забыв извиниться перед "дамами", Харитонов сел на предложенный стул, с трудом сглотнув, поднял глаза, взглянул на соседа. На вид ничего особенного: шатен, лет тридцати, заурядная физиономия, заурядный костюм, взглядом не за что зацепиться. Вот только бриллиант на безымянном пальце правой руки великоват и улыбка... С улыбкой у мужчины был какой-то непорядок. С одной стороны, человек улыбается нормально, как все люди. Но почему тогда от этой улыбки становится зябко, слабеют ноги, хочется куда-нибудь спрятаться?

     Всю эту гамму чувств и мыслей Борис Михайлович ощутил и пережил за несколько секунд, с трудом оторвав взгляд от тонких губ незнакомца, и заставил себя сказать:

     - Добрый вечер. Мы, кажется, незнакомы. Чем могу быть полезен?

     - Решим, Борис Михайлович. Я пришел сюда, чтобы встретиться с вами, предложить работу. Консультантом. - Мужчина говорил тихо, очень четко выговаривая слова, словно робот.

     - Консультантом по какому профилю? - спросил, глупо улыбаясь, Харитонов.

     Крутой паренек, приятель Бориса Михайловича, подошел к столу, за которым сидели девочки, махнул Харитонову рукой и, подхватив проституток, подался на выход. Не будь Харитонов таким трусом, не испугайся до колик в животе, он даже при его уме догадался бы, что его элементарно подставили. И сделал это его крутой приятель, который существовал под авторитетом Ямщиковым Яковом Семеновичем, известным в уголовной среде под ласковой кличкой Лялек. Сообразил, что его подставили, Харитонов позже, а в тот вечер потел от страха, беспомощно бормотал:

     - Какой консультант, у меня ни диплома, ни специальности.

     Лялек, прекрасно осведомленный о хитрости Харитонова, о его умении предвидеть последствия тех или иных действий, скривил тонкие губы, сказал:

     - Я тебя покупаю без диплома и специальности. Днями за тобой придет машина, привезет ко мне в офис. Ты с этого момента принадлежишь мне. Ни с кем дел не иметь, никаких консультаций не давать, болен. Если очень будут доставать, скажи, мол. Лялек не велел. - Он поднялся, кивнул и ушел.

     А Харитонов сидел ошарашенный, впервые в жизни поступивший на службу. В тот вечер он изрядно напился, хотя в принципе спиртное почти не употреблял.

     Через год, то есть весной того года, когда происходили данные события, Харитонов исправно ездил на "службу", располагал иномаркой, молчаливым охранником, занимал роскошный кабинет в помещении некой торговой фирмы. Кабинет был обставлен современной мебелью, оборудован новейшей техникой, нет лишь телефона правительственной связи. Харитонов не без основания полагал, что это дело времени.

     За прошедший год под умелым, осторожным руководством Харитонова Лялек снизил взимаемый "налог" с частных предприятий, зато "проглотил" двух конкурентов, более чем вдвое увеличил количество стволов и расширил границы своей империи.

     Задумывались операции Харитоновым таким образом, чтобы провести их можно было без стрельбы, практически без крови. Лялек понимал, "начальник штаба" прав, но спокойная, размеренная жизнь порой надоедала, и он устраивал кровавые разборки без крайней нужды, просто для устрашения, чтобы криминальная Москва не забывала его имени.

     Авторитет Харитонова настолько возрос, что он порой делал выговоры шефу, который молча их выслушивал, на время свою кровавую натуру усмирял. Борис Михайлович, который получил в том году кличку Барин, считал, что необходимо иметь своих осведомителей на Петровке и в Министерстве внутренних дел. Он убедил шефа выделить на вербовку значительную сумму, сориентировал агентуру на поиски кандидатов, объяснив, какими качествами они должны обладать.

     На Петровке один опер запутался сам, другой полковник сдался через некоторое время, помогла его обожаемая супруга, которая хотела значительно больше, чем могла себе позволить, располагая скромным окладом порядочного мужа.

     Харитонов никогда не встречался с завербованными ментами, получая от них информацию через третьи руки. Он и шефу объяснил, что лучше иметь половину возможной информации, но прямых контактов не поддерживать. Многовековая история агентурной работы неопровержимо доказывает, что любой, самый хитро законспирированный агент в конце концов проваливается. Спасая свою жизнь, он сжигает все свои связи. "Потому он нас с тобой, - повторял Харитонов, - знать не должен. Ты, шеф, не торопись, дальше уедешь, целее будешь".

     Завербовав первых ментов, Харитонов нацелил их на поиски подходящей кандидатуры среди сотрудников министерства. Буквально через пару месяцев такая кандидатура была названа. Харитонов организовал ментам небольшой банкет, приурочив его к какому-то юбилею, пришел на него сам с красавицей фотомоделью. Девица познакомилась с кандидатом, потанцевала с ним, естественно, кокетничала, взглядом чего-то обещала, затем представила своему боссу, который якобы занимается шоу-бизнесом.

     Подвыпивший полковник был очарован красавицей, минут двадцать пил и трепался с ее шефом. Полковник был ментом многоопытным, прекрасно понимал, что бизнесмен с красоткой спит, но данный факт полковника не волновал, так как жениться он не собирался. В разговоре с бизнесменом не было ни слова о службе, коснулись вскользь о росте преступности. Так кто о ней сегодня не говорит? Полковник в тот вечер лишнего не выпил, ему и в голову не приходило, что его готовят к вербовке. Через пару дней он позвонил красавице, еще через день ужинал с ней, через неделю спал и блаженствовал. Обычная история, бурный роман требовал денег. Красавица уломала щепетильного любовника, заставила взять у нее "взаймы", до лучших времен. Когда они наступили, полковник был по уши влюблен, изучен Харитоновым досконально. Внезапно красавица попала в автокатастрофу. Естественно, ее попросту убили, обстоятельства смерти инсценировали. Полковник узнал о смерти своей любви, когда ее уже кремировали. Через некоторое время, когда боль потери начала затухать, а образ красавицы занял подобающее место в кладовой памяти полковника, с ним познакомился интеллигентный тихий человек. Чуть позже - Харитонов никогда не торопился - новый знакомый полковника передал ему плотный конверт, предложил ознакомиться с содержимым на досуге.

     Даже не вскрывая конверт, полковник понял, что схвачен. Он был опытный опер, повидал в своей жизни достаточно. Поначалу мелькнула мысль отнести конверт в особый отдел, вскрыть вместе с его начальником, вместе познакомиться с содержимым, вместе принимать решения. Он отмел идею как излишне поспешную и категоричную, двое суток конверт не вскрывал. В воскресенье, когда семья уехала к родственникам, полковник достал припасенную бутылку коньяку, нарезал лимон, сварил кофе, вскрыл пакет.

     Сидя за столом, полковник главка уголовного розыска разложил перед собой содержимое пакета. Один небольшой конверт и видеокассета. Полковник откинулся на спинку кресла, выпил рюмку, съел дольку лимона, сделал глоток кофе, закрыл глаза, вспомнил свою жизнь, события последних месяцев, лицо и тело погибшей красавицы, и ясно себе представил, что в конверте его ждет и что на экране телевизора. Полковник все понял до конца, не мог лишь определить окрас отправителя. Это мог быть иностранец, сотрудник спецслужбы, возможно, это крупный авторитет уголовного мира.

     Он выпил еще одну рюмку, вскрыл конверт. Как полковник и ожидал, в конверте лежали его расписки в получении от любовницы денег, конечно, фотокопия и короткая, напечатанная на машинке записка: просьба позвонить по телефону... Никого не вызывать, лишь назвать свое звание, но не имя. Полковник не дрогнул, он уже знал, что его ждет. Единственное, в чем проявилось его волнение, он не наполнил рюмку, хлебнул из бутылки, прихватив ее с собой, взял кассету, прошел в гостиную, к телевизору.

     На экране полковник увидел то, что на нем и должно было появиться. Знакомая гостиная, спальня, он сам, почти раздетый, обнаженная красавица во весь рост, затем все последующее, что обычно происходит между любовниками.

     Полковник приложился к бутылке, вынул кассету, вернулся в кабинет, сел, закрыл глаза.

     Сдаться? Но кому? Своим, в конторе? Позор, увольнение, потеря семьи, возможно, арест и суд. Это как повернут. Сдаться победителю? В конце ведь то же самое, однако отсрочка, и финал не обязательно такой мрачный. В случае его разоблачения новый хозяин данных материалов не выдаст. Он, полковник, опытный опер, прямых улик в руки следствия не даст. Увольнение наверняка, следствие наверняка, суд и тюрьма под большим вопросом. И даже если делом будет заниматься Гуров, то получить против него, многоопытного сыщика, полковника милиции, доказательства будет ой как сложно. Он подвинул телефон, набрал указанный в записке номер. Ответил девичий голос:

     - Слушаю.

     - Говорит полковник.

     - Минуточку, включаю записанное для вас сообщение. - Через непродолжительное время раздался уверенный мужской голос:

     - Здравствуйте, я рад, что у вас хватило благоразумия позвонить, а не нагрянуть в помещение, где стоит данный магнитофон. Девочка, которая здесь работает, ничего не знает, ей купили шоколадку, передали магнитофон, сказали, что его следует включить, если позвонит полковник. Повторяю, я рад, что вы позвонили, расцениваю ваш звонок как согласие начать переговоры. Хочу вас предупредить, если вы внезапно передумаете и захватите человека, который придет на встречу с вами, то последствия будут плачевные. Человек этот тоже ничего не знает, а вам придется заплатить по всем счетам. Ждите нашего звонка. До свидания.

     Заиграла веселая музыка, полковник слышал похоронный марш.

 

***

 

     Как Харитонов ни убеждал шефа, что стрелять в Москве бессмысленно и опасно, но летом несколько стычек произошло. Пять человек погибли, шестерых арестовали. Они об организации ничего не знали. Потери были бы значительно больше, удалось уберечься благодаря предупреждению из МУРа и звонку полковника из министерства. Харитонов настоял, чтобы авторитеты встретились и переговорили мирно, сам ехать отказался.

     Ямщиков - Лялек очень ценил своего зама по политчасти и начальника штаба. На его, руководителя бандгруппировки, взгляд, Барин был помощником бесценным. Умный, хитрый, осторожный, Харитонов не лез в долю от доходов, довольствовался окладом, правда, деньги он получал такие, какие не снились ни одному министру. Оклад ежеквартально увеличивался в соответствии с ростом инфляции. Лялек знал, что Харитонов своим положением доволен, ни с кем из людей связи не поддерживает, сторонится, следовательно, шефа не подсиживает, так как к власти не стремится. Советы и рекомендации. Харитонова точны, предупреждения в большинстве случаев сбываются.

 

***

 

     В конце сентября произошло несколько налетов на инкассаторов со стрельбой и убийствами. Лялек приказал разобраться, самостоятельных бандитов привести пред светлые очи руководства либо ликвидировать.

     - Без моего ведома мочить кассиров, брать деньги не позволительно, - закончил свои указания Лялек.

     - Выйдете, обождите в приемной, - приказал страже Харитонов, случайно присутствовавший в кабинете шефа.

     "Контрразведчики" взглянули на незнакомого мужика недоуменно. Лялек недовольно сказал:

     - Выйдите и ждите. - Когда бойцы вышли, шеф повернулся к начальнику штаба:

     - Что еще? Ты, христианин, советуешь не трогать рабов божьих, которые нарушают заповедь "Не убий"?

     - Защищаю, потому что неразумно резать курицу, которая может нести золотые яйца. Я изучил эти налеты, пришел к выводу, что действуют люди образованные, умные. Группа недавно сформировалась, у нее нет контактов с нами, они не знают установленных порядков. Но они разумные, сильные ребята, зачем же их убивать? Нужно создать самостоятельное подразделение, присоединить к твоей "империи".

     - А если они платить долю не захотят?

     - Крестный отец Корлеоне говорил: "Сделай ему предложение, на которое нельзя ответить отказом". Ты установи новичков, дай мне их координаты, остальное - не твоя головная боль. Сколько они должны платить?

     - Двадцать процентов.

     - Они будут платить двадцать пять, - сказал Харитонов. - Но то, что они уже взяли, облагать налогом не будем.

     - Пробуй. Если тебе такое удастся, я повышу твой оклад.

     Через неделю Харитонов получил данные одного из молодых налетчиков; вечером позвонил, состоялся короткий, содержательный разговор.

     - Добрый вечер, молодой человек.

     - Добрый. Кто говорит и кто вам нужен?

     - В нашем деле имена только вносят путаницу, ведь настоящее никто не назовет. Я вам позвонил, значит, я вас знаю.

     - Может, вы ошиблись и не туда попали?

     - Вы интересуетесь валютой? Переводите государственную валюту на личные счета?

     - Допустим.

     - Значит, я соединился правильно, попал, куда и хотел. Слушайте, молодой человек, не перебивайте старших. Вы залезли в чужую песочницу, лепите в ней свои куличики. Так дело не пойдет. Каждый четвертый куличик следует отдавать хозяину песочницы.

     - Четверть? Дядя, ты не подавишься?

     - Молодежь! Сколько у вас лопаточек? Три? Четыре?

     Пять? У хозяина песочницы их более двухсот. Лопаточки у вас отнимут, вас сильно отшлепают. Совсем! Я ясно выражаюсь?

     - Ясно, только я не убежден, что вы говорите правду, а не шантажируете на пустой кулак.

     - Фу, какие выражения! Ведь песочницу охраняет не только хозяин, но и участковый. У нас с ним неплохие отношения, мы знаем, что он заинтересовался вашими проказами. Если вы не примете наше предложение, мы вас не тронем, но и не предупредим, когда участковый будет вас у песочницы ждать.

     - А вы можете предупредить?

     - Конечно, иначе бы я не звонил.

     - Хорошо, я посоветуюсь. Перезвоните завтра в это же время.

     Назавтра Харитонов вновь набрал номер:

     - Здравствуйте, вы посоветовались?

     - Естественно. Мы решили не платить вслепую, нам требуется подтверждение ваших полномочий.

     - Разумно. Вы получите подтверждение. Но в таком случае вы уплатите четверть не с того, что добудете, а со всей суммы, которую уже захватили.

     - Время покажет.

     Через неделю Харитонов позвонил вновь.

     - Здравствуйте, вы готовите налет на Бакунинской. Не ходите туда, вас ждут.

     - Откуда я знаю...

     - Сопляк! Не веришь - сходи и выясни!

     Еще через несколько дней Харитонов снова позвонил:

     - Ты хочешь взять инкассатора на Солянке, не делай этого.

     - Сдаюсь; когда и где я могу с вами встретиться?

     - Ты не дорос, чтобы со мной встречаться. Тебе позвонят, назначат встречу. Ты молча отдашь четверть добытого, договоришься с человеком о связи, будешь поддерживать с ним связь и не дергаться без нашего разрешения. Оглянись вокруг себя, тебя закладывают ментовке.

     Таким образом группа молодых налетчиков вошла в группировку Лялька.

 

***

 

     Когда Харитонов настоял, чтобы авторитеты встретились и договорились. Лялек через посредников уломал конкурентов; встреча состоялась.

     Съехались за городом ночью, согласно договоренности, каждый приехал лишь на одной машине, вышел на шоссе один, без охраны. Договориться ни о чем не сумели: как звери, столкнувшись ночью на одной тропе, вздыбились, порычали, оскалившись, кося взглядом на машины, в которых сидели автоматчики, и разбежались, договорившись встретиться через неделю.

     Вторая встреча прошла так же, лишь с той разницей, что по предложению старого, разменявшего второй полтинник авторитета, договорились устроить совещание доверенных лиц. "Политруки" должны собраться в уединенном доме отдыха, встретиться без охраны и оружия, пожить вместе, сколько потребуется, договориться и вернуться к хозяевам на утверждение договора. После этого авторитеты вновь встречаются, но уже не ночью на шоссе, а как нормальные люди днем в ресторане обедают, вносят в договор свои предложения и поправки. Не приславший своего представителя на совещание или не явившийся на обед на утверждение договора объявляется в Москве вне воровского закона со всеми вытекающими последствиями.

     Узнав о такой договоренности, Харитонов обрадовался: он уже видел себя начальником объединенного штаба, то есть человеком, власть которого немногим уступает власти мэра Москвы, а в чем-то ее и превосходит.

     Начались переговоры. Решали, где, когда, обсуждали систему связи, топтались на месте, если продвигались вперед, то очень медленно. Все затрудняла перестраховка, каждый знал, что бы газеты ни писали, уголовный розыск еще жив и не спит, агентура действует. Поэтому никто на личные контакты не шел, договаривались через посредников.

     В середине октября, когда осень взяла свое, поднялся ветер, согнал облака в темные тучи и поливал город ежедневно. Харитонов обедал в небольшом частном ресторанчике. Барин был один, без женщины, так как собирался через час созвониться с нужным человеком, договориться о встрече. Неожиданно к столу подошла молодая женщина, не профессионалка, это он определил сразу. Она сказала:

     - Здравствуйте, Борис Михайлович, извините, я буквально на минуточку. - И села за стол.

     - Здравствуйте, слушаю. - Он поставил чашку с кофе, бросил взгляд на дверь, за которой должен был стоять телохранитель.

     - Не беспокойтесь, Борис Михайлович, я мирная, несчастная женщина. Меня зовут Ирина Петровна. Я имела неосторожность поссориться с Яковом Семеновичем Ямщиковым. В круговерти нашей жизни Яков Семенович, видно, меня подзабыл. Благодаря этому я имею возможность с вами беседовать.

     - Какой Яков Семенович? - вполне искренне спросил Харитонов.

     Имя, отчество и фамилия шефа на секунду выпали из памяти. Место встречи и сама тихая, невзрачная дамочка никак не вязались с равнодушным убийцей Ляльком.

     Затмение прошло. Борис Михайлович пришел в себя и сказал:

     - Простите, Ирина Петровна, признаюсь, пошутил весьма неудачно; продолжайте, я весь внимание.

     - Случается. - Женщина кивнула и вынула из сумочки плотный конверт, приоткрыла, достала из него пачку долларов, сунула пачку обратно в конверт, сказала:

     - Здесь двадцать тысяч. Для Якова Семеновича мелочевка, но у меня больше нет, клянусь. Прошу, Борис Михайлович, Христом-богом заклинаю, передайте конверт Ямщикову. И, пожалуйста, скажите, мол, Ирина приносит свои извинения.

     - Мне не трудно. - Харитонов хотел взять конверт. Проходивший мимо их столика пьяный качнулся, упал на спину Харитонова. Тот выпрямился, повернулся, пьяница сполз на пол, что-то бормоча. Подбежали официанты, подняли пьянчугу, начали извиняться.

     - Ладно, случается, - благосклонно произнес Харитонов, повернулся к соседке. - Россия. Ее умом не понять. - Он взял со стола конверт, положил во внутренний карман пиджака. - Уважаемая Ирина Петровна, не сомневайтесь, все сделаю в лучшем виде.

     - Я не сомневаюсь, Борис Михайлович, ваша репутация известна. - Женщина встала, кивнула и пошла к дверям.

     Не успел смолкнуть стук ее каблуков, как сидевший за соседним столом мужчина переместился за стол Харитонова и положил перед ним удостоверение в красной обложке.

     - Полковник Крячко, Министерство внутренних дел.

     Борис Михайлович, не дергайтесь, не опускайте руку в карман, я за вас расплачусь, потом сочтемся. Одно лишнее движение - и я защелкну на вас наручники, о’кей?

     Они вышли из ресторана под руку, словно старые приятели. Харитонов оглянулся, охранника, естественно, не было. "Мерседес" сиротливо стоял в стороне, но без водителя.

     - Поедем на вашей, - сказал полковник. - Сейчас опасно оставлять машину без присмотра. Ключи у нас имеются.

     Из другой, стоявшей неподалеку машины вышел мужчина, достал из кармана ключи, сел за руль "Мерседеса" Харитонова.

     Полковник держал Харитонова под руку вежливо, но жестко, усадил на заднее сиденье, сам разместился рядом.

     - Господин полковник, что произошло? Вы, случаем, не ошиблись? - спросил спокойно Борис Михайлович. Не зная за собой никаких доказуемых грехов, он еще не успел испугаться, хотя в нижней части живота уже знакомо покалывало.

     - Ошибся? Это вряд ли, - ответил Крячко любимым выражением Гурова. - Тут поблизости отделение милиции, заедем, разберемся. Если я ошибся, принесу извинения.

     В отделении их явно ждали, ничего не спрашивая, провели в кабинет начальника. Харитонов не понимал, за что его прихватили, но видел, что попал серьезно. За столом начальника сидел майор, как оказалось, следователь. На стульях, в сторонке, мужчина и женщина читают журналы. Понятые, понял Харитонов и безвольно опустился на ближайший стул.

     - Рано вы присаживаетесь, Борис Михайлович, - сказал Крячко. - Подойдите к столу, выньте все, что находится в ваших карманах. Понятые, прошу вас тоже подойти.

     Харитонов слегка успокоился, его явно с кем-то спутали. Он вынул из брючных карманов носовой платок и мелкие деньги, из карманов пиджака - записную книжку, авторучку, бумажник, конверт с долларами, связку ключей.

     Майор кивнул, бросил взгляд на Харитонова, открыл лежавшую перед ним папку, что-то написал на бланке и спросил:

     - Гражданин Харитонов, что находится в белом конверте?

     - Двадцать тысяч долларов, - ответил Борис Михайлович. - Времена, когда за хранение валюты людей сажали, слава богу, прошли.

     Лицо майора было спокойно, бесстрастно. Полковник, который задержал Харитонова, куда-то исчез. Этот человек больше всего волновал Бориса Михайловича. Он отлично понимал, что полковники главка не шатаются по кабакам за просто так и не задерживают по подозрению. Охранника и водителя сняли заранее, тут явно что-то не так. Единственное объяснение, что волкодавы ошиблись, придушили не ту дичь, на которую охотились.

     Майор посмотрел на Харитонова равнодушно, зевнул и сказал:

     - Понятые, будьте любезны, откройте белый конверт, ознакомьтесь с содержимым.

     Женщина взяла конверт, отдала мужчине. Он открыл конверт, заглянул, сказал: "Здесь еще один конверт", - и достал его.

     - Вскройте, только осторожно. - Майор протянул понятому нож для резки бумаги.

     У Харитонова внезапно ослабли ноги, он попытался встать, чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Борис Михайлович понял, что это конец, собрался с силами, хотел закричать, лишь забормотал:

     - Это не мое, я объясню.

     - Обязательно, - сказал стоявший за спиной Харитонова полковник, - обязательно объясните, только чуть позже.

     Понятой разрезал второй конверт, на пальцы мужчины высыпался белый порошок. Понятой положил конверт на стол, сказал:

     - Белый порошок. Я такой по телеку видел, полицейские обычно слизывают его с пальца, пробуют на вкус. Так я же не понимаю. Белый порошок.

     - Эксперты разберутся. Вас, граждане, я попрошу расписаться на данных конвертах, садитесь, скоро вы можете идти домой, и большое спасибо.

     Понятые расписались, заняли свои места.

     - Что это за порошок, Борис Михайлович? - Следователь вновь зевнул и начал писать.

     - Понятия не имею, мне подсунули! - Харитонов пытался говорить уверенно, не получалось.

     Он хотя и не был судим, но как человек опытный понимал, что его подставили, он сгорел. Майор ничего не решает, он только писарь. Власть в руках полковника, который задержал, сейчас стоит за спиной; оправдываться и что-либо объяснять в данном кабинете совершенно бессмысленно.

     - Вы не знаете, что находится в конверте, который вы достали из своего кармана в присутствии понятых, - продолжал писать следователь. - Откуда у вас данный конверт с белым порошком? Кто и когда вам его передал или продал?

     Монотонно и безнадежно Харитонов рассказал все, как было, опустив лишь имя Лялька, сказал, что переданные женщиной доллары предназначались его, Харитонова, знакомому, человеку высокого ранга. Имя высокого чиновника он назвать не может, так как долларов нет, в конверте неизвестный порошок, то и имя адресата следователю ни к чему.

     Майор зевнул, кончил писать, сказал:

     - Сколько с наркотой задерживаю, ответ один: не знал, подсунули. Распишитесь, придумайте что-нибудь пооригинальнее.

     Харитонов расписался в протоколе, взглянул на улыбающегося полковника, спросил:

     - Теперь куда? Неужели вы запрете меня в камеру?

     - Я не решаю, возможно, и в камеру. Сейчас мы проедем в МВД, с вами желает побеседовать очень большой начальник, - ответил полковник и привычно улыбнулся.

     - Майор непрестанно зевает, полковник все время улыбается! Какое министерство, ночь на дворе!

     - День недели, утро, день или ночь для сыщика не имеет никакого значения. Поехали, Борис Михайлович.

     В полночь Борис Михайлович Харитонов сидел на гостевом стуле в кабинете и рассказывал Гурову свою печальную историю. В отличие от зевающего майора и улыбающегося Крячко полковник Гуров был серьезен, смотрел доброжелательно, слушал внимательно, согласно кивал.

     Гуров и Харитонов вели спокойную беседу. Гуров подкупил Барина тем, что при знакомстве пожал руку, придвинул стул и сказал полковнику, привезшему задержанного:

     - Спасибо, Станислав, спокойной ночи.

     - Да не за что, господин полковник, счастливо оставаться. - Крячко хитро улыбнулся и ушел.

     - Вы, Борис Михайлович, на него не обижайтесь, он всегда улыбается. Садитесь, рассказывайте, как вы вмазались в такую грязную историю.

     Харитонов с первой минуты проникся доверием к серьезному, спокойному полковнику с седыми висками и голубыми глазами, повторил свою историю подробно, стараясь не упускать ни одной мелочи.

     - Очень похоже на правду, - сказал Гуров. - Только зачем Якова Семеновича Ямщикова, по кличке Лялек, обзывать крупным чиновником?

     - Так вы все знаете, значит, вы все и подстроили? - возмутился Харитонов.

     - Обижаете, Борис Михайлович. Я старший опер по особо важным, полковник, подобными делами не занимаюсь. Я сыщик, естественно: использую агентурные сообщения. Мне позвонили, сказали, интересующий вас Харитонов будет находиться вечером в таком-то ресторанчике, имея при себе наркотики. Я удивился, по моим сведениям, Барин наркотиками не занимается. Но так как вы меня крайне интересуете, я послал своего друга проверить сообщение. Сейчас мы имеем то, что имеем. - Гуров огладил лежавшую перед ним тонкую папочку.

     - Так какая же сволочь сварганила мне такую подлянку? - вскипел Харитонов.

     - Покопайтесь в своем окружении, вспомните друзей, которым вы перешли дорогу, врагов, боящихся расправиться собственноручно. Времени у вас будет предостаточно, года три минимум.

     - Так вы же знаете, что все это липа! Дамочка показала мне доллары, когда ее напарник свалился мне на плечи, и я отвлекся, она, сучка, подменила конверт.

     - Обязательно. Убежден, что все так и было. Однако между тем, что я знаю, и тем, что имею на руках, как говорят в Одессе, две большие разницы. А я имею на руках человека, которого задержали с солидной партией наркотика, предположительно героина. По закону я обязан вас опросить, задержать и передать в руки следствия.

     - Но вы же знаете, что все подстроено?

     - Предположим.

     - Так надо действовать по совести, а не по дурацкому закону.

     - По совести, а не по закону? - спросил Гуров, взглянул на Харитонова с интересом. - Согласен, давайте по совести.

     - Браво! Я сразу понял, только увидел: вот человек, а не мент.

     - Спасибо. - Гуров кивнул. - Значит, по совести, а не по закону? Согласны?

     - Согласен!

     - Попробуем. Я знаю, что Борис Михайлович Харитонов, по кличке Барин, является серьезным преступником. Он правая рука некоего Ямщикова Якова Семеновича, кличка Лялек. Харитонов - вдохновитель и организатор многочисленных краж и ограблений, повлекших за собой перестрелки, убийства. И по совести я должен Харитонову предъявить обвинение по всем перечисленным преступлениям. По совести должен, но доказательств у меня нет, предъявить обвинения я не могу, так как закон не позволяет. Так как будем вести дело, по совести или по закону?

     Гуров закурил, откинулся на спинку кресла, посмотрел на Харитонова внимательно. Тот, ошарашенный, долго молчал. Гуров тоже молчал, никуда не торопился. Сыщик знал, что кастрюлю с огня надо снимать только тогда, когда похлебка сварится.

     Естественно, Харитонов сдался и сказал:

     - Нет уж, лучше по закону.

     - Следовательно, следствие - суд - зона, - равнодушно констатировал Гуров, после небольшой паузы продолжал:

     - Я сыщик, а не следователь прокуратуры, играю на грани фола, соблюдаю закон, но могу выбирать дорогу, которая ведет к справедливому, полезному для людей разрешению ситуации. Пока документы в моих руках, у вас есть возможность выбора. Вы меня поняли?

     - Вы вербуете меня?

     - Обязательно; результат зависит от вас, время до утра. Вас отправить в камеру или вы примете решение здесь, в кабинете?

     Харитонов платком вытер потное лицо, проглотил застрявший в горле комок, прошептал:

     - Согласен. Мне написать согласие на сотрудничество?

     - Написать. - Гуров указал на стул Крячко, положил на стол бумагу и ручку. - Но не расписку, я не вербую таких людей, как вы. Садитесь, я вам продиктую.

     Харитонов сел за стол, Гуров начал диктовать:

     - В прокуратуру города Москвы, от такого-то, проживающего по адресу... Заявление. Я, Харитонов Борис Михайлович, хочу сообщить, что с такого-то года состою в преступной группировке Ямщикова Якова Семеновича по кличке Лялек.

     Харитонов положил ручку, крикнул:

     - Добровольное признание! Вместо трешника, в крайнем случае пятерки, я получу пятнадцать.

     Гуров встал из-за стола, прошелся по кабинету, затем положил на стол Харитонова зажигалку:

     - Я работаю в сыске третий десяток лет и ни разу не ударил задержанного. Вам не понравится написанное, вы листок сожжете. Теперь по сути вопроса. Если я двинусь умом и эту бумагу передам в прокуратуру, то вас задержат, вы заявите, что написали под давлением милиции, знать ничего не знаете, и через двое суток вас освободят. С юридической точки зрения эта бумажка - лишь бумажка, не более того. Вам ясно? Берите ручку и пишите.

     Харитонов задумался; он был человеком опытным, понял, что полковник говорит правду, взял ручку, продолжал писать.

     Гуров диктовал:

     - Ямщиков-Лялек стоит во главе преступной группировки, которая на территории Москвы совершает грабежи, разбойные нападения, убийства, занимается рэкетом. Абзац. Если мне будет дана гарантия, что лично я не буду судим, либо мне вынесут условный приговор, то я готов дать официальные показания. Число, подпись. Прочтите, решайте, отдать бумагу мне либо сжечь и отправиться в камеру, в суд, по этапу.

     - А что вы сделаете с писулей?

     - В прокуратуру не понесу, официального хода не дам. Бумага будет лежать у меня в кармане.

     - Не понимаю, но это ваши сложности. - Харитонов протянул листок Гурову.

     Полковник прочитал написанное, сложил бумагу, запер в сейф, сказал:

     - Вы мне будете служить верой и правдой. Но так как я вам не верю абсолютно, предупреждаю... - Гуров достал сигарету, закурил, - если вы начнете темнить, валять дурака, попытаетесь скрыться, то ваше сочинение тут же окажется в руках Ямщикова. Мне известно, что он не Спиноза, но сличить ваш почерк догадается, найдет вас, последствия понятны. Вы будете умолять, чтобы вас убили быстро.

     Лицо Харитонова стало таким мокрым, словно он только что умылся.

     - Я понял.

     - Я знаю, вы догадливый. Что за совещание вы готовитесь провести? Когда? Где? Кто будет присутствовать?

     - Вы и это знаете? - Харитонов утерся.

     - Я знаю много, но недостаточно.

     - Собираются заместители, если хотите, начальники штабов авторитетов Москвы. Мы должны разрешить мирно ряд спорных вопросов, затем доложить своему руководству на утверждение. - Харитонов криво улыбнулся. - Когда и где - еще не решили, ведем переговоры.

     - Так. - Гуров прошелся по кабинету, подошел к столику, записал на листке номера телефонов. - Это мой рабочий и домашний, выучить наизусть, листок уничтожить. Узнать, где собираются. Когда. Кто конкретно будет присутствовать. Доложить мне немедленно.

     - Ясно, господин полковник! - Харитонов сложил листок, убрал в карман. - Заучу и сожгу.

     - Значит, вашего охранника и водителя мы взяли. Вы должны немедля Ямщикову об этом рассказать. Им будет предъявлено обвинение за ношение оружия, вы об обвинении ничего не знаете. Оперативники вас, как владельца "Мерседеса", забрали из ресторана, проверили документы, обыскали, мурыжили в отделении до глубокой ночи. Все. Дело в том, что рано или поздно охранник и водитель передадут на волю, как и за что их арестовали. Вы должны быть вне всяких подозрений. Переходим к следующему вопросу. Мне известно, что вами завербован один из старших офицеров нашего главка. Вы называете фамилию, и я сжигаю на ваших глазах все бумаги о вашем задержании с наркотиком.

     Харитонов мгновенно сообразил: если он сдает завербованного мента, его арестуют. Арест ценнейшего агента сразу после ареста водителя, охранника, задержания Харитонова и его мгновенного освобождения - даже дебил разберется, что к чему.

     - Я слышал об этом, даже имел косвенное отношение к вербовке. Ко мне обращались за консультацией, я составил схему, как подойти к офицеру милиции высокого ранга, на чем его можно прихватить. Позже я узнал, что вербовка прошла удачно, полковник сдался, дает информацию. Я сам дважды использовал информацию, поступившую из, вашего ведомства.

     - Вы начали врать, - сказал Гуров. - Вы знаете больше, чем говорите, я могу вас задержать на несколько суток, подождать, пока в вашей голове просветлеет.

     У Харитонова задрожали руки, он убрал их со стола, что, конечно, не миновало внимания Гурова. Здесь сыщик допустил роковой просчет и очень усложнил свою жизнь в дальнейшем. Он посчитал, что ложь была маленькой, и ее разоблачение не стоит того, чтобы, задержав Харитонова, поставить его под угрозу разоблачения. Гуров понял: задержанный по своей природе труслив. Сыщик отнес замеченное волнение только на счет трусливости, вздохнул и сказал:

     - Я не буду вас задерживать, так как боюсь спалить. Вы поедете домой... Кто и когда консультировался с вами по вопросу вербовки сотрудника милиции?

     Харитонов сумел взять себя в руки, якобы вспоминая, поморщился:

     - Когда? В прошлом году, кажется, летом. Мне позвонил Лялек, сказал, мол, к тебе обратятся за консультацией, помоги. Через день позвонил неизвестный, сослался на Ямщикова-Лялька, попросил консультации по вопросу вербовки мента крупного калибра. Я послал его, сказал, что подобные разговоры по телефону не ведутся. Через день приехал, себя не назвал, неприметный, лет сорока, два "быка" сопровождали. Ну, я выставил охрану за дверь, а этому типу рассказал. Вербовка в основном проводится на использовании человеческих слабостей. Деньги. Женщина. Тщеславие. Вино. Самое лучшее начинать с женщины. Если объект увлечется вашей приманкой, лучше влюбится, вы будете иметь постоянный контакт, обрывки информации. Потом, используя женщину втемную, следует задействовать деньги. Если объект начнет у "любимой" деньги брать, считайте, вы дело сделали. Кандидата на вербовку следует с женщиной сфотографировать, лучше снять на видео. Затем женщину ликвидировать...

     - Хорошо, хорошо, - перебил Гуров, которому надоело слушать прописные истины. - Кстати, я вас завербовал, не используя ваши методы.

     - Вы вербовали не снизу вверх, а сверху вниз. Наши силы и возможности не равнозначны. Вы считаете меня наивным? Полагаете, я поверил, что меня так профессионально подставил кто-то из соперников? Это ваша работа...

     - Думайте что хотите. - Гуров указал на дверь. - Идите, четвертый час.

 

***

 

     Стоя у машины, Гуров сказал:

     - Будьте осторожны. Если вас зарежут, мне будет жаль потерять источник и свое время, которое я сегодня затратил.

     Харитонов поклонился и язвительно ответил:

     - Обязательно. Я так и понял, что мы полюбили друг друга с первого взгляда.

     Гуров хотел было одернуть агента, но лишь посмотрел на него внимательно, сел за руль своей "семерки" и уехал.

 

Глава 3

ПОДГОТОВКА К БРОСКУ

 

     Как обычно, утром Гуров доложил генералу Орлову результаты работы за прошедший день. Крячко, как всегда, сидел на своем месте, молчал, шутить в такой момент он не рисковал.

     - Ну что, господа сыщики? - Орлов глянул из-под набрякших бровей. - Поздравлять вас рано, хвалить - только портить. Сработали на уровне, профессионально, как и должны.

     - Спасибочки, господин генерал, - привстал Крячко. - Я всегда Льву Ивановичу говорю, что Петр Николаевич к нам как отец родной. Да если подобную вербовку провернул бы не Гуров, кто-нибудь иной, так вы бы из-за стола вышли, обняли бы паршивца, в приказе благодарность.

     - Обязательно. - Орлов хмыкнул и улыбнулся. -

     Паршивца следует обнимать и поощрять. Полковник Гуров сыщик особого калибра. К тому же, Станислав, Лева абсолютно не нуждается в твоей или моей похвале. Он сам себя судит и оценивает. Спроси!

     - Чего спрашивать, я и так знаю.

     - Все, перекур закончен, к делу. Лев Иванович, а ты не считаешь, что Харитонов что-то утаил, возможно, главное? - спросил Орлов.

     - Утаил наверняка. Главное? Это вряд ли. Я считал неразумным его задерживать по причинам, тебе отлично понятным.

     - Согласен. Немножко пустопорожних рассуждений. Наши клиенты из числа бандитов и убийц не блещут умом. Они не занимаются вербовкой, если не считать таковой бутылку, поставленную постовому, ящик коньяку участковому, расценки мне неизвестны. Вербовщик из данной среды - случай далеко не ординарный. А вербовка полковника главка просто ни в какие ворота не лезет.

     Орлов замолчал, потер нос, взъерошил волосы, продолжал:

     - Ты рисуешь Харитонова как человека трусливого, но умного и хитрого, образованного. Я среди налетчиков такого и не припомню.

     - Что-то с памятью моей стало...

     - Станислав! - Орлов глянул на Крячко грозно; увидев обиженное лицо Крячко, вздохнул:

     - Видно, горбатого только могила исправит.

     - Конечно, старший младшего завсегда может в угол поставить. Коллеги, что по коридору ходят, завидуют, мол, вы с генералом дружбаны. Знали бы они, чего мне терпеть приходится.

     - Пойди к Верочке, выпей кофейку, ты мне мешаешь, - сказал Орлов, подождал, пока обиженный Крячко выйдет, и продолжал:

     - Я говорил, что Харитонов для данной среды явление редкое. Нечего делать интеллектуалу в подобной группировке. Он может за такие деньги найти в криминальной среде работу почище, главное, безопаснее.

     - А Харитонов? - спросил Гуров.

     - Я к тому и веду. Харитонов - исключение из правил. А много исключений не бывает. Вербовку полковника проводил или руководил непосредственно человек неординарный. Рассказ Харитонова об инструктаже мне видится чистым вымыслом.

     - Выспавшись, выпив поутру чашечку кофе, рассуждать легко. А в три ночи все видится иначе.

     - А я тебя не виню. Я с тобой советуюсь. - Орлов улыбнулся. - Опытный ты, много битый, а молодой.

     - Как говорится, со временем пройдет.

     - Не сбивай, я без тебя запутаюсь. Инструктаж - липа, убежден. Ты утверждаешь, что, перечисляя методы вербовки, Харитонов говорил плавно, размеренно, без запинок. Так не бывает. Подобная манера речи свойственна человеку, когда он рассказывает о чем-то хорошо знакомом. Видится мне, что твой новоиспеченный агент рассказывал, как он завербовал нашего человека. Женщина. Деньги. Деньги. Видеосъемка. Ликвидация женщины. Вербовка. Видится так.

     - Видится так, - повторил Гуров. - Значит, я промахнулся.

     - Ни черта! Ты можешь взять Харитонова в любой день и вынуть из него все до донышка. Выждем, что он скажет о сходке. Даже если он назовет истинное имя иуды, мы не получим оснований для ареста.

     - Будем искать доказательства. Иуду ты отошлешь в командировку на Камчатку, месяца на два. Мы перережем канал утечки информации, разыщем доказательства. Когда он будет в этом кабинете, - Гуров топнул ногой по ковру, - докладывать итоги своей инспекционной поездки, я защелкну на нем наручники.

     - Мысль верная, - кивнул Орлов. - Нужна командировка в дальний край. Взглянем, кто у меня просит помощи. - Он выдвинул один из ящиков стола, достал папку, открыл. - Так, Тверь, Екатеринбург, Омск, Иркутск, Красноярск, Владивосток...

     - Любой из городов годится, важно не сколько часов лететь, сколько он там пробудет.

     - Сколько прикажу, столько и пробудет.

     - А кого посылать?

     - Кто сказал, что надо посылать одного? Ты оставил под подозрением четверых, я пошлю в командировку двоих. Причем не в разные концы, а парой, в один город. Иуда окажется связанным, лишнего звонка не сделаешь.

     - Отлично, генерал. Пара уедет, пара останется. Если Усов получит донесение, что бандиты готовятся в налет, мы вновь устроим "карусель". Если налет состоится и мы бандитов возьмем, значит, иуда - один из командированных. Если налетчики вновь не придут, значит, иуда один из двух оставшихся. Готовь приказ, генерал.

 

***

 

     Через три дня Гуров позвонил Харитонову, услышав его голос, сказал:

     - Здравствуйте, Борис Михайлович. Рад слышать ваш бодрый голос, свидетельствующий, что вас не прирезали.

     - Спасибо, Лев Иванович. Вы, как всегда, остроумны. Собирался вам звонить, нужно встретиться.

     - Хорошо, в какое время вам удобнее?

     Харитонов чуть не поперхнулся от удивления. Он не понимал, что Гуров в первую очередь сыщик-профессионал, а потом уже человек со своими симпатиями и антипатиями. Для сыщика Харитонов был ценный агент, и его безопасность стояла на первом месте.

     - Что молчите? Просчитываете время? - спросил Гуров.

     - Да-да, минуточку, - промямлил Харитонов. - Если в четырнадцать?

     - Значит, в четырнадцать. - Гуров продиктовал адрес конспиративной квартиры. - Приходите, звоните, я уже буду на месте. На всякий случай знайте, в данной квартире якобы проживает, на самом деле только прописана, Анна Шемякина, симпатичная женщина тридцати двух лет. В случае крайней необходимости Анна может быть показана любопытным. До встречи. Повторите адрес.

     Харитонов повторил, услышал частые гудки, положил трубку и стал думать. "Завербованный полковник силен, но Гуров сильнее, рано или поздно сыщик моего человека достанет. И что? Агент не знает обо мне ничего и не сумеет вспомнить мимолетную встречу на банкете. С этой стороны мне бояться нечего". Но где-то в животе болезненно тренькало, Харитонов трусил.

 

***

 

     В полдень Гуров поднялся из-за стола, черкнул в календаре Крячко несколько слов и вышел из кабинета. Сыщик любил приезжать на явочную квартиру заранее, сначала гулял у дома, затем поднимался, брал тряпку, вытирал пыль, расставлял чашки, кипятил воду. Агент должен чувствовать себя уютно, а не сидеть, как на вокзале в ожидании поезда.

     Но было еще слишком рано, и Гуров зашел к Орлову.

     - У Петра Николаевича полковник Усов, - предупредила Верочка.

     - Да? - Гуров остановился у массивных дверей. За последнее время взаимоотношения с Пашей Усовым у Гурова улучшились. По агентурным данным полковника было задержано несколько уголовников, находящихся в розыске много лет. Гуров, человек независтливый, уважающий хорошую работу, изменил свое отношение к Усову, полковник почувствовал это, взаимоотношения из чисто служебных переросли в товарищеские.

     Узнав, что Паша разговаривает с Орловым, Гуров остановился. Случаются разговоры, при которых присутствие третьего человека, каким бы своим он ни был, мешает.

     - Верочка, доложи генералу, что я уезжаю на встречу, хочу попрощаться.

     Девушка взглянула удивленно, нажала кнопку звонка, предупреждая, что сейчас войдет. Гуров открыл тяжелую дверь, Верочка зашла и тут же вернулась.

     - Просят.

     - Спасибо. - Гуров вошел в кабинет. - Здравия желаю, господин генерал. - Он протянул руку Усову. - Приветствую, полковник.

     - Здравствуй, Лев Иванович, - ответил Усов крепким рукопожатием, - не врываешься без стука, обращаешься через секретаря, деликатным стал. Или приболел?

     - Все течет, все изменяется, Павел Петрович. - Гуров подмигнул Орлову, который с улыбкой наблюдал за пикировкой полковников.

     - Присядь, Лев Иванович, не торчи у окна, можешь закурить. - Зная, что Гуров терпеть не может мягкие кресла, Орлов указал на стул. - Полковник устроил мне сцену у фонтана. Павел Петрович возмущен, что я посылаю Меньшова и Сулькина в Красноярск. Якобы я раздеваю его отдел.

     Усов не знал о проводимой операции, не знал и о недавней вербовке Харитонова. Генерал и Гуров договорились, что о данном деле не знает никто; исключение составлял Станислав Крячко, без услуг которого обойтись невозможно.

     - Полковник прав, - пожал плечами Гуров. - Какой начальник отдела обрадуется, когда у него забирают двух старших офицеров?

     - Я пойду... - начал было Усов. Махнул рукой:

     - Глупости, никуда я не пойду, буду терпеть. Петр Николаевич, вы говорите, что в Красноярске неблагополучно, посылаете туда двух асов. А во Владивостоке благополучно?

     - Согласен. Я посылаю двоих, так как практика показывает, офицер центра, прибыв в область, одинок. Людей знает плохо, коррупция разрастается, ему и посоветоваться не с кем. Двое уже сила. Меньшов и Сулькин поработают в Красноярске, затем перелетят во Владивосток.

     - Тогда молчу, - сказал Усов. - Хотя о ребятах, их семьях забывать негоже.

     - Теперь я молчу, - ответил Орлов. - Хотя нам всем не следует забывать, мы работаем в МВД России. Она велика, никто в этом не виноват.

     - Хорошо. - Усов встал. - Желаю здравствовать, господа сыщики. - Поклонился и вышел.

     - Ну, что скажешь? - спросил Орлов.

     - Я позвонил Харитонову, он попросил о встрече. В разговоре мне касаться темы иуды?

     - Мимоходом, без нажима, поинтересуйтесь, и только, - сказал Орлов. - Он ценный агент, может многое, за выдачу иуды мы вынуждены будем заплатить, снять строгий ошейник. А без удавки на шее Харитонов тут же уйдет, словно сорвавшаяся с тройника щука.

     - Обязательно, - согласился Гуров.

 

***

 

     К приходу Харитонова квартира была уже прибрана, чайник вскипел; Гуров просмотрел газеты, курил, пил кофе.

     Агент вошел в гостиную, равнодушно огляделся, сел в кресло. Чувствовалось, что Харитонов находится в спокойном, уверенном состоянии.

     - Вижу, объяснение с шефом прошло успешно, - сказал Гуров.

     - Никакого объяснения попросту не было, - ответил Харитонов, принимая от Гурова чашку с кофе. - Я рассказал о происшедшем. Лялек кивнул, сказал, мол, знаю, ребят замели за пушки. У вас, господин полковник, течет из всех дыр.

     - Течет, - согласился Гуров. - Но в конкретном случае ваших людей умышленно содержали в отделении вместе с временно задержанными. Так что информация уехала поутру, когда мелких хулиганов выпустили.

     - Вы обо мне заботитесь?

     - Профессия. Перейдем к делу. У вас нет новостей по поводу завербованного мента?

     - К сожалению. Но у меня имеется очень интересная информация о готовящейся сходке.

     - Я весь внимание. Говорите.

     Словно великий актер, Харитонов выдержал паузу, наконец заговорил:

     - Сходка назначена на двадцатое. Съезд в двенадцать дня, место назовут лишь в девять утра.

     Гуров молча кивнул. Харитонов был несколько разочарован сдержанной реакцией сыщика.

     - Условия следующие. Каждый авторитет присылает своего представителя, иметь подлинные документы запрещено. Никаких водителей или иного сопровождения, сам за рулем, и точка. Предупредили, телефонной связи не будет.

     - Все верно, а с телефоном дураки, - обронил Гуров. - При сегодняшнем техническом уровне каждый будет иметь связь. По телефону вряд ли сказали бы важное, однако какую-то информацию можно было бы получить. А так каждый будет вести переговоры с шефом по своему каналу. Важная, второстепенная, вся информация минует контроль. Вы, Борис Михайлович, принимали участие в составлении программы?

     - Лишь частично.

     - Врете. - Гуров допил кофе, поставил чашку. - Запомните на будущее: меня обмануть трудно, а лично вам - невозможно. Составляли программу вы, а по телефону выслушали лишь пожелания и замечания.

     - Откуда такая уверенность?

     - Профессия. Продолжайте. Вы, естественно, принимаете участие.

     - Конечно. Кого еще Ямщиков может послать?

     - Информация интересная, не более того. Вернетесь, расскажете, как прошло совещание на высшем уровне. Больше ничего?

     - Все, господин полковник.

     - Тогда с богом. Желаю удачи!

     Когда Харитонов ушел, Гуров еще долго сидел за столом, курил, разглядывал стоявший у стены сервант с посудой.

     Вечером министерство пустеет, работает лишь дежурная часть, еще в нескольких кабинетах горят окна.

     В кабинете Орлова, кроме самого генерала, верхом на стуле сидел Станислав Крячко, Гуров по привычке расхаживал от стены к окну и обратно.

     - Лева, присядь, не мельтеши. - Орлов помахал ладонью перед глазами. - Мешаешь сосредоточиться.

     Гуров присел на подоконник, закурил. Молчали. Думал только генерал, Гуров пришел с готовым решением, а Крячко зря никогда не напрягался, знал, начальники обратятся к нему лишь из вежливости. Он в ответ схохмит, получит достойный ответ, затем приказ: когда, где, что именно полковник Крячко должен сделать. Так зачем, спрашивается, напрягаться, думать, когда надо просто подождать?

     - Так, ясненько. - Орлов повернулся к Гурову, указал на стул:

     - Сядь сюда, я тебе не мартышка, чтобы крутиться.

     - Слушаюсь, мой генерал. - Гуров пересел.

     - Значит, ты хочешь заменить Харитонова и сам взглянуть на собравшихся, выслушать лично.

     - Обязательно.

     - Ты считаешь, полученная информация заслуживает того, чтобы рисковать твоей жизнью?

     - Информация о совещании и внешние приметы собравшихся, конечно, не заслуживают. Крячко не сдержался, сказал:

     - После конца съезда, на выезде, мы их всех задержим, проверим, установим личности, сфотографируем на память, фальшивые документы отберем, еще за решеткой продержим, пока прокурор не охрипнет.

     - Умница. - Генерал кивнул Крячко, посмотрел на Гурова. - Станислав, я всегда ценил твою сообразительность, знал, ты трезвый мужик, а не авантюрист.

     - Спасибо, Петр Николаевич, только не стоит восстанавливать против меня начальство, - сказал Крячко.

     - Ты взгляни на него. Он неподвижен и молчалив, словно Будда. Бьюсь об заклад, что он нас и не слушает.

     - Слушает, - сказал Гуров. - Просто он ждет, когда вы кончите изрекать истины и спросите: Лева, что у тебя на уме?

     - Лева, что ты думаешь? - спросил Орлов.

     - Я полагаю, что, используя мое присутствие среди авторитетов, можно установить, в Москве иуда или в командировке. А если в Москве, то при удачном раскладе установить точно, кто из двоих. Орлов и Крячко переглянулись.

     - Поясни, - сказал генерал.

     - Завтра ты пишешь приказ о командировании Гурова в Омск, Томск, Челябинск. Я уезжаю двадцатого, в двенадцать я приезжаю на съезд. К концу рабочего дня генерал Орлов в присутствии одного из подозреваемых "проговаривается", что сыщик Гуров находится не в Мухосранске, а на слете авторитетов. По установленному каналу связи Станислав сообщает мне, что "выстрел" сделан. Утром я слежу за реакцией окружающих. Если один из авторитетов узнает, что среди них сыщик, то обязательно проявится. И я данный факт, конечно, засеку, и, пока он будет крутить головой и выяснять, кто есть кто, я сяду в автомобиль и уеду. Если первый день пройдет у меня тихо и спокойно, то генерал в присутствии второго подозреваемого вновь проговорится. Я буду следить за реакцией окружающих. Если до конца съезда ничего не произойдет, значит, иуда в командировке. Суточный интервал с "выстрелами" не очень гарантирует нам точность попадания. Мы не знаем, какая реакция у противника. Но в любом случае результат проведения такой операции оправдывает риск.

     - У тебя все? - Орлов подпер голову ладонями, задумался. Минут через двадцать сказал:

     - Станислав. Много чего можно выразить. Я скажу одно. Десять против одного, предупреждение, что на съезде мент, будет передано отсутствующему Харитонову.

     - Сто против одного, сообщение передадут другому участнику съезда, - сказал Гуров.

     - Поясни. - Орлов взглянул на друга.

     - Да нет, уж вы валите все в кучу. Я сказал, что предупреждение пойдет другому, значит, так оно и будет. - Гуров встал, прошелся, вновь опустился в кресло.

     - Мы с тобой, Станислав, не доросли, - сказал Орлов. - Точнее, ты не дорос, а я состарился. Хорошо. Допустим, Лева, все как ты утверждаешь. Ты среди уголовников, предупреждение приходит на первые или вторые сутки. Одновременно с предупреждением высылают бойцов. Авторитет, предупрежденный о твоем присутствии, получает твой словесный портрет, знает твой рост, вес, возраст. Авторитет не крутит головой, не мечется, как мартышка при родах. Твое выражение. Он ждет прибытия бойцов, встречает, указывает на тебя пальцем. Я высокого мнения о твоих боевых качествах. Но и Сталлоне, и Шварценеггер бессильны против нескольких автоматчиков.

     Гуров кивнул и спросил:

     - У вас все?

     - Тебе показалось мало?

     - Я разочарован. - Гуров закурил. - Вы, друзья, знаете, что я имел время анализировать ситуацию. Так какое право вы имеете полагать, что за считанные минуты вы разберетесь в позиции, над которой Гуров размышлял несколько часов. Обидно, господа, черт побери! Я что, из деревни? Или, как выражается Станислав, прохожий и заглянул на чашку чаю?

     - Ну, извини, - сказал Крячко.

     - Давай, Лева, учи нас, недоумков. - Орлов облокотился на стол, подпер ладонями тяжелую голову.

     - Чего вас учить? Просто скажу, что, если иуда в Москве, его предупреждение будет передано не Харитонову, а другому авторитету. Согласен, он, конечно, вызовет ликвидаторов, но пальцем на меня не укажет, начнет разбираться, кто есть кто, и я, безусловно, его беспокойство засеку. А сделаю я все это следующим образом...

 

***

 

     Утром следующего дня Гуров пришел на службу позже обычного. В управлении уже все знали, что полковника Гурова командируют в Пермь с инспекторской проверкой. Удивлению не было конца, офицеры переглядывались, обсуждали новость, пожимали плечами. Сыщиков такого калибра, а полковник Гуров к тому же стоял особняком, не используют на инспекторской работе. Такие поручения дают службистам, офицерам дисциплинированным, розыскникам посредственным, серым.

     Гуров лишь вышел на своем этаже из лифта, как его остановил малознакомый опер, сочувственно улыбнулся, сказал:

     - Приветствую, Лев Иванович. Поздравляю, вас назначили проверяющим.

     - Отстань, не говори глупостей! - Гуров отстранил нахала, зашагал по коридору, где тут же встретил начальника отдела, полковника Усова. Он взял Гурова под руку, вывел на лестничную площадку.

     - Лев Иванович, что у тебя вчера после моего ухода из кабинета произошло с генералом?

     - Как обычно. - Гуров пожал плечами. - Ты же знаешь, Паша, у нас дружба и служба сосуществуют порознь. Мы поспорили по одному принципиальному вопросу.

     - Он не сказал, что посылает тебя в Пермь с инспекторской проверкой?

     - Брось, Паша. - Гуров достал сигареты. - Шутка дурного тона.

     - Какая шутка, зайди в канцелярию, ознакомься с приказом. Ты вылетаешь завтра.

     Гуров смерил собеседника взглядом, смял незажженную сигарету, швырнул в урну, направляясь в канцелярию.

     Когда он вошел, в комнате, где находилось несколько человек, стало тихо.

     - Здравствуйте, - громко сказал Гуров. Ему нестройно ответили, смотрели с любопытством. - Людочка, прелесть моя, - обратился он к одной из девушек, сидевших за деревянным барьером, - мне что-нибудь есть?

     - Есть, Лев Иванович, - тихо ответила девушка и, потупившись, протянула листок с приказом.

     Гуров прочитал приказ, нахмурился, взглянул еще раз, положил на стойку, спросил:

     - Генерал на месте?

     - Не знаю, с утра видела.

     - Спасибо. - Гуров круто развернулся и вышел. Он вошел в приемную, кивнул Верочке, затем на дверь генеральского кабинета:

     - У себя?

     - Да, но у него...

     Гуров не дослушал, распахнул тяжелую дверь, вошел, сухо поздоровался. В кабинете находился полковник Сутеев, которого Гуров считал подозреваемым номер один. Гуров ему кивнул, сказал:

     - Господин генерал, мы расстались вчера вечером. Что за приказ? Какая командировка? Какая Пермь? Вы же отлично знаете, я занят важнейшей разработкой...

     - Не горячитесь, полковник, - перебил Орлов. - Из Перми поступил очень тревожный сигнал. У них большие неприятности с агентурой. Вам известно, данное направление работы проверяем мы, а не штатные инспектора. Учитывая ваш опыт...

     - Благодарю за доверие, генерал! - Гуров развернулся и вышел.

     - Воспитал на свою голову, - пробормотал Орлов, нервно, без надобности переложил лежавшие на столе бумаги, взглянул на притихшего полковника. - Ничего, перемелется, мука будет. Николай Михайлович, на чем мы остановились?

 

***

 

     Гуров расхаживал по квартире, пикировался с Крячко, который орудовал на кухне.

     - Почему картошку должен чистить я? - рассуждал Станислав. - Ты огромадный эгоист, Лев Иванович.

     - Что выросло, то выросло. - Гуров встал в дверях. - Ты зачем приехал? Ты прибыл, чтобы успокоить друга, с которым обошлись несправедливо. Ты должен друга накормить, налить ему стакан.

     - Ты дал зарок! - Станислав поставил на плиту сковородку, плеснул масла, высыпал картошку. - Мужчина обязан держать свое слово.

     - Обязательно! В принципе! - Гуров подошел к холодильнику. - Но зароки и слова дают специально, чтобы было что нарушать. - Он наполнил две стопки. - Иначе жизнь становится пресной и скучной, как стареющая девственница. Твое здоровье, Станислав!

     - За такой тост грех не выпить. - Крячко скорбно улыбнулся, широко перекрестился и выпил. - Бог все видит и простит.

     Зазвонил телефон. Гуров снял трубку.

     - Слушаю.

     - Лев Иванович? - спросил молодой мужской голос.

     - Допустим.

     - Здравствуйте, мне ваш телефон дал телевизионный комментатор... Турин. Он сказал, что вам требуется опытный режиссер...

     - Молодой человек, - сказал Гуров, - представьтесь, пожалуйста.

     - Прошу прощения. Козлов Игорь... Можно без отчества.

     - Игорь, значит, вы режиссер? - Гуров вздохнул, посмотрел на Крячко. - А кроме вас кто-нибудь знает, что вы режиссер?

     - Турин... В Москве меня знают только в узком кругу профессионалов. Но на Каннском фестивале я получил приз за лучшую режиссуру. - Голос звенел, но обрел уверенность.

     - Ну, лучше, если бы вы получили "Оскара". Шучу, Игорь, шучу. Канн для меня достаточно. Как у вас со временем?

     - Я снимаю некоммерческое кино, сейчас в простое, проще говоря, бездельничаю. Лев Иванович, у меня ничего нет, а времени предостаточно, девать некуда.

     - Тогда приезжайте в гости. Вы москвич?

     - Москвич. - Игорь вздохнул.

     - Тогда вы найдете меня легко, возьмите ручку, запишите адрес.

     - Я готов. Лев Иванович.

     Гуров продиктовал адрес, попросил режиссера повторить, сказал: "Жду", - и положил трубку.

     - Старые мы, Станислав. Для нас кто моложе тридцати, тот пацан.

     - Пройдет несколько лет, и для нас человек моложе сорока будет тоже пацаном, - философски изрек Крячко, - если раньше не убьют.

     - Спасибо на добром слове. Когда он прибудет, ты закройся на кухне. Можешь слушать, но не показываться, парень начнет стесняться.

     - Я могу уйти.

     - Не можешь, ты мне нужен.

     Режиссер Игорь Козлов был высокий, худой, лохматый, с огромными черными глазами. Джинсовый затертый костюм болтался на нем как на вешалке, видно, нужного размера раздобыть не удалось. Здороваясь, он взглянул вызывающе: так смотрят люди стеснительные, неуверенные.

     - Проходите, Игорь, располагайтесь. - Гуров указал на диван и кресло. На столике стояли чашки, кофейник, бутылка коньяку, рюмка и пепельница. - У меня курят. Я на минуточку отлучусь. - Он без надобности ушел на кухню.

     - Ну? - Крячко отложил книгу. - Каков?

     - Не приглядывался, стесняется, пусть пообвыкнет.

     Гуров вернулся в гостиную, сел в нелюбимое низкое кресло.

     - Вы Сашу Турина давно знаете?

     - Не очень, года два.

     Гуров разлил кофе по чашкам, плеснул в бокалы коньяку.

     - Со знакомством, за здоровье. - Гуров поднял бокал, пригубил. - Саша говорил, кто я, какова моя профессия?

     - Сказал, что мент, розыскник.

     Гуров понял, что молодой режиссер обманывал, у него с Туриным состоялся обстоятельный разговор, который, видимо, закончился предупреждением комментатора, что сыщик не любит болтунов.

     - Да, я сыщик, - сказал Гуров. - Судя по моему возрасту, понимаете, что я старый сыщик.

     - Вы совсем молодой!

     - Не лги, нехорошо, мне пятый десяток.

     - У вас потрясающая внешность, сочетание крайне редко встречающееся, - увлеченно заговорил режиссер. - Вы обаятельны, одновременно излучаете силу и угрозу. Я с удовольствием снял бы вас в главной роли.

     - Невозможно, у меня нет времени, и я боюсь камеры, каменею.

     - Пустяки, вас надо просто увлечь... Ну, мне не дают денег, так что разговор пустой. Я вас слушаю, чем могу быть полезен?

     - Не обижайтесь, Игорь, я вынужден вас предупредить, наш разговор коснется совершенно секретных дел. Ни Саше Турину, ни любимой девушке...

     - Я понимаю. - Режиссер неожиданно повзрослел, смотрел спокойно.

     - Надеюсь. От вашей сдержанности будет зависеть моя жизнь. Может, звучит высокопарно, и вы бы такой текст не пропустили, но я говорю как есть.

     - Я понимаю, - повторил режиссер.

     - Значит, такая ситуация. Я вскоре буду присутствовать на собрании крупных воровских авторитетов. Они в лицо меня не знают, однако слышали, что такой мент существует. Вскоре одного из них предупредят, что сыщик пробрался в "святая святых". Людей будет немного, кроме меня, четверо. Выбор невелик, как вы уже заметили, внешность у меня броская, приметы авторитету сообщат.

     Если он меня вычислит сразу, то и убьют сразу. Надо мою внешность изменить так, чтобы, получив предупреждение, человек, который меня уже видел, не опознал по описанию.

     - Сложно, - после долгой паузы произнес режиссер. - Ведь надо еще сделать так, чтобы еще до предупреждения, сразу, в момент знакомства, на вас не обратили внимания.

     - Да уж постарайтесь.

     - Лев Иванович, встаньте, пройдитесь по комнате. Гуров поднялся, начал разгуливать по гостиной.

     - В первую очередь убрать выправку. Вы держитесь, как Яковлев в "Гусарской балладе", где он играл поручика Ржевского. Представьте, что вы возвращаетесь домой после тяжелого дня и в каждой руке у вас сумка с картошкой.

     Гуров сосредоточился, слегка ссутулился, опустил руки и пошел, как ему казалось, изобразив здорово.

     - Прекратите, садитесь. - Режиссер махнул рукой. - Вы естественны, как плохой провинциальный актер в роли князя Болконского.

     - Благодарю, но у меня другая профессия.

     - Молчите! Здесь говорю только я! - Игорь обжег Гурова взглядом. - Я подумаю и с вашей выправкой справлюсь. Какова среда обитания, что за люди будут вас окружать?

     - Я точно не знаю, могу лишь предположить. Они явно не дураки и богаты. Культурный уровень средний, двое моего роста, примерно моего возраста. Я так предполагаю, могут прибыть и другие.

     - Не много же вы знаете.

     - Если бы я знал много, не лез бы в пекло.

     - Понимаю, - в который уже раз вздохнул режиссер. - В обыденной жизни грим не годится. Вы можете оказаться небритым?

     - Отпадает. Думаю, что белая рубашка обязательна.

     - Но ведь галстук можно повязать и плохо?

     - Такое возможно.

     - Нечищеные туфли?

     - Это вряд ли.

     - Нужен серый твидовый костюм.

     - У меня нет, и в министерстве нет костюмерной.

     - Дорогая куртка, кожаная, лучше лайковая, имеется?

     - Я вам покажу, что у меня имеется, а вы отберете. - Гуров встал, прошел в спальную комнату, раздвинул шкаф.

     Режиссер брал вешалку, оглядывал костюм, куртку с брюками, вешал обратно, наконец закрыл шкаф, вернулся в гостиную, налил себе коньяку и выпил. Перед Гуровым предстал совершенно другой человек, а не тот стеснительный юноша, что топтался недавно на пороге.

     - Ваш гардероб не годится, одежда паршивого интеллигента, спортсмена, опять же паршивого интеллигента. Костюм, туфли, галстук я вам достану. - Режиссер принюхался. - Одеколон надо сменить, дадите денег, я выберу и куплю. С внешностью мы справимся. Что делать с речью? С манерой говорить?.. Сколько у нас времени?

     - Два дня.

     - Немало. У вас есть знакомый авторитет?

     - Имеется, к сожалению, не один. - Гуров улыбнулся.

     - Вы берете одного, которого знаете лучше. К завтрашнему дню составьте перечень его любимых слов и выражений. Я приеду вас одевать, посмотрю, отберу, что годится. Вы за ночь выучите. Да, мне нужна машина с водителем.

     Гуров поднялся, открыл дверь на кухню, сказал:

     - Станислав, выходи, знакомься. Режиссер Игорь Козлов, полковник Станислав Крячко.

     - Очень приятно, - сказал Крячко, пожимая руку, и откровенно зевнул.

     Режиссер взглянул на Крячко испытующе, спросил:

     - А может, Станислава и послать? Извините, Лев Иванович, но господин полковник лучше вас, значительно.

     - Станислав от рождения актер, согласен. Крячко довольно хохотнул, налил себе рюмку коньяку. Гуров рюмку у него отобрал.

     - Станислав, ты поступаешь в распоряжение господина Козлова, садишься за руль своего "мерса".

     - Как скажете. - Крячко с завистью взглянул на Гурова, который выпил коньяк. - Подчиненный, он завсегда готов. Как я понимаю, мы поедем на "Мосфильм" выбирать одежонку. Я всегда тебе. Лев Иванович, говорил, что ты одеваешься кое-как, солидным людям твой вкус не понять.

     Режиссер одобрительно кивнул, сел, подвинул телефон.

     - Я позвоню на "Мосфильм", закажу пропуска.

     - Не стоит, мы и так пробьемся, - сказал Крячко. - В принципе я сумею договориться, но лучше, проще, если вы позвоните в съемочную группу, чтобы они нам дали своего костюмера.

     Игорь смутился, после паузы сказал:

     - Понимаете, я не Михалков, не Рязанов, по телефону мне такого вопроса не решить. Надо побродить по коридорам, разыскать знакомых.

     - Поехали, розыск моя профессия. - Крячко повернулся к Гурову:

     - Вот так. Лев Иванович, я всегда тебе говорил. - Он вздохнул и направился к дверям. - Идем, Игорь! Хорошего актера тебе не дают, будешь мучиться с Гуровым.

     Когда дверь за полковником и режиссером захлопнулась, Гуров прошел в ванную, уставился в зеркало, помял лицо, сказал осуждающе:

     - Действительно, что-то здесь не так.

 

Глава 4

СЫЩИКИ И АВТОРИТЕТЫ

 

     Утром двадцатого октября лужи замерзли, ветер гонял по обледенелым тротуарам и мостовым первые снежинки, обертки "Сникерсов", обрывки газет с портретами вождей и прочий мусор, который москвичи и их гости выбросили за ненадобностью. Когда дворники получали гроши, то исправно выходили на службу и плохо ли, хорошо, но лопатами скребли. Сегодня дворник, обслуживая два участка, может заработать столько, сколько никакому инженеру не снилось. Однако никто к лопате не рвется, легче что-либо купить, перепродать, выпить и клясть чертовых демократов, сгубивших великую державу и обрекших россиян на голод и нищету.

     Борис Михайлович Харитонов поднялся затемно, около семи. Собрался он с вечера, да и что собирать, уезжая под Москву на два-три дня.

     Спал Борис Михайлович плохо, часто просыпался, все ему что-то виделось, казалось, в общем, чудилось. И что крутиться, запивать элениум коньяком, когда защищают человека с одной стороны Лялек с автоматчиками, с другой - полковник МВД? Да о такой защите ни один банкир или приватизатор мечтать не может.

     Харитонов прошлепал босиком в ванную, долго стоял под душем, пуская попеременно холодную и горячую воду. Удовольствия никакого, одна жуть, но, говорят, полезно. И точно, когда он вылез из-под душа и начал бриться, то чувствовал себя превосходно.

     В девять он, сидя за столом, пил вторую чашку кофе. Перед Борисом Михайловичем стоял телефонный аппарат, рядом лежали блокнот и две шариковые ручки. Пять минут десятого телефон вздрогнул, звякнул, Харитонов снял трубку:

     - Слушаю.

     - Вы заказывали номер в пансионате?

     - Заказывал, заказывал.

     - Запишите адрес. - Спокойный, невыразительный голос продиктовал адрес. - Платить наличными, кредитными карточками не принимается, паспорт обязателен, регистрация заканчивается в двенадцать тридцать. Всего хорошего.

 

***

 

     В одиннадцать часов Борис Михайлович вышел из дома, вывел машину из гаража. К нему подошел гаишник, стукнул по окну жезлом, представился и сказал:

     - Хозяин, подвези сменщика.

     - Охотно, если по дороге, командир.

     - Ему по дороге. - Гаишник отошел, махнул жезлом, останавливая "Жигули", проскочившие на желтый свет.

     Харитонов открыл правую дверцу, мельком взглянул на штатского, воскликнул:

     - Опять вы, полковник?

     - Борис Михайлович, вы припаркуйте, а то в аварию попадем. - Крячко придержал руль.

     Харитонов притормозил, прижался к тротуару.

     - Меня прислал полковник Гуров, который решил ехать на сходку вместо вас. Место встречи и пароль, - протянул руку Крячко. - Давайте, давайте, у вас есть бумажка с адресом.

     - А откуда я знаю...

     - Слушай, козел! Я не Гуров, интеллигентностью не болею. Еще один вопрос, заткну твою паршивую глотку. Усвоил?

     - Раз так решили, - промямлил Харитонов, вынул из кармана листок с адресом.

     - Молодец, будешь слушаться, все будет о’кей! - Крячко достал из-под куртки телефонную трубку с антенной, крутанул диск, продиктовал адрес и пароль, хлопнул Харитонова по плечу. - Двигай.

     - Куда?

     - Пока на Тверскую, дальше зависит от тебя. Договоримся - поедем на конспиративную квартиру, где ты поживешь, пока ваш съезд не закончится. Не договоримся - двигаем прямиком в тюрьму.

     - Простите, но Лев Иванович...

     - Ты меня слушай, вякать опосля будешь, когда осознаешь. Гуров мой начальник, я его уважаю. Но с его методами работы не согласен. Генерал тоже не согласен. Гуров, конечно, ас, слов нет. Он в конторе в авторитете, но его фигли-мигли с вашим братом не всем нравятся. Я это к чему? У тебя когда первый выход на связь с Ляльком?

     - В двенадцать тридцать.

     - Вот и ладушки, правь в сторону этого пансионата. Не доезжая двух километров, остановишься. В двенадцать тридцать ты доложишься шефу, а в конце завопишь, что машинка отказывает, присылать никого не надо... На связь больше не выйдешь.

     - Зачем рисковать? - Харитонов понял, как Гуров рискует, агенту на жизнь мента было, конечно, наплевать. Но теперь его, Харитонова, жизнь намертво скована с жизнью полковника. Гуров провалится, Харитонова зарежут, хоть на воле, хоть в камере или зоне, но зарежут или повесят наверняка. - Зачем рисковать? - повторил он. - Лялек человек неуправляемый. Потеряв со мной связь, он чего угодно может выкинуть. Набьет две машины автоматчиков и заявится в пансионат. У меня с ним связь в двенадцать тридцать, затем в двадцать три или в ноль часов. Пусть Гуров сочинит сообщение, вы его примете, мы подъедем к пансионату, и я сообщение передам.

     - Не хочешь в камере сидеть, чую, не хочешь. Ладно, раз ты такой умный и покладистый, будешь жить как человек. Лучше, чем обычный человек, тебя будут надежно охранять.

 

***

 

     Пансионат "У озера" - двухэтажный особняк, построенный в начале века, - некогда принадлежал русскому купцу Петру Мамонову. Пришли большевики, Мамонова не расстреляли, так как он, по случаю, проживал в данный момент в Ницце, где забавлялся, проигрывая жалкие копейки в рулетку.

     Большевики, люди исправные, жителей особняка согнали гуртом, особо не разбирая, кто барин, кто слуга, и погнали в Сибирь. Как положено, дорогую обстановку растащили, сожгли, мраморную лестницу побили, паркет изуродовали, поселили семьи красноармейцев и активистов из соседних деревень. Во что превратилась барская усадьба - описать невозможно.

     Когда власть встала прочно и партия натянула вожжи, разобралась, что же от России осталось, в особняке разместился райком.

     В годы войны райком уехал, заглянули в особняк немцы, обустроиться не успели, бежали.

     В последующие годы жили в особняке кто придется, ставили печки-времянки, взламывали паркет на растопку.

     Партия была крепка и вернулась. Как люди ни издевались над особняком, он, красавец, временами ободранный, расстрелянный, так и стоял в вековом бору - особняком. Секретари менялись, время текло, люди рождались и умирали, в общем, жили, и некоторые дотянули до перестройки.

     Демократы партийных функционеров разогнали, особняк отобрали, куда его девать - решить не могли, руки не доходили.

     Партийцы надели другие костюмы, вступили в другие партии, наприватизировали деньжат и на аукционе, буквально за копейки, называется "по остаточной стоимости", особняк купили.

     Если бы Петр Мамонов на день воскрес и узнал, за сколько продан его загородный дом, купец моментом бы спрятался назад, в фамильный склеп под Парижем.

     Умывшись, слегка подрумянившись, особняк, наращивая цену, переходил из рук в руки. Наконец ему повезло. Пришел Хозяин. Он оценил качество постройки, высоту потолков, вложил в реконструкцию миллионы долларов, назвал особняк пансионатом "У озера" и начал сдавать его за валюту иностранцам и всяким американцам, выгребать лопатой вложенную в реконструкцию и оборудование валюту.

 

***

 

     Около полудня на стоянку у особняка подкатил "Мерседес-300", замер, но из машины никто не вышел. В течение пятнадцати минут, сверкая лакированными телами, подкатили еще четыре иномарки, водители вышли из машин, приблизились друг к другу.

     - Здравствуйте, господа.

     - Здравствуйте, отличная погода.

     - Здравствуйте, рад знакомству.

     - Здравствуйте, надеюсь, здоровье в порядке?

     - Здравствуйте, спасибо, не жалуюсь.

     Когда коллективный пароль был собран, приехавшие, раскланиваясь, уступая друг другу дорогу, прошли в особняк.

     Здесь приехавших ждали. Молодой, лет тридцати, мужчина в элегантной тройке не российского пошива, с фальшивой улыбкой и идеально выведенным пробором, поклонился достойно, сказал:

     - Здравствуйте, господа. Я благодарю вас за честь, которую вы оказали мне своим прибытием, надеюсь, останетесь довольны. Имеется бар, где вы можете перекусить и пообедать, при желании вы можете заказать еду и напитки. Небольшая формальность: несмотря на то, что особняк находится в частном владении, прошу сдать паспорта. Собственность частная, но она находится в России, порядки соответствуют. Власти о нас не забывают, порой заглядывают.

     Господа сухо ответили на приветственную речь, отдали свои паспорта, после чего гостей развели по апартаментам.

     Встречавший гостей директор, администратор или мажордом, можно назвать как угодно, Рубен Юрьевич Воронов внимательно изучил паспорта. Делал это он по укоренившейся привычке, так как догадывался, что документы липовые.

     Аблынин Юрий Семенович, прописан в Москве, сорок пять лет, холост.

     Басов Игорь Николаевич, москвич, сорок лет, холост.

     Кольцов Валентин Сергеевич, москвич, сорок два года, холост.

     Чертов Николай Андреевич, москвич, тридцать восемь лет, холост.

     Фа и т Александр Александрович, москвич, сорок один год, холост.

     Рубен Юрьевич собрал паспорта в стопку, запер в сейф и подумал, что собравшиеся друг друга не знают, каждый выписывал себе паспорт индивидуально, потому все уроженцы Москвы и холостые. Хороший опер, если посмотрит все пять паспортов вместе, сразу поймет, что липа. Пять мужиков в таком возрасте и все холостые. Липа, так не бывает.

 

***

 

     Крячко остановил свой "Мерседес" на шоссе у въезда в заповедник, повернулся к сидевшему рядом Харитонову, сказал:

     - Что ни говори, а деньги - сила. Неплохое местечко выбрали авторитеты.

     - Они и знать не знают, - ответил Борис Михайлович. - Я к благоустройству отношения не имел, но, судя по голосу, манере говорить, вопрос решал человек, окончивший университет, а не прошедший через КПЗ и зону. Мне пора выходить на связь.

     - Сейчас выйдете. - Крячко взглянул на часы, вынул из кармана рацию, сказал:

     - Привет, коллега. Гуров ответил почти сразу:

     - Привет, Станислав. Собрались, нас пятеро, люди культурные, одеты хорошо, говорят грамотно, особо я пока не приглядывался. Двухэтажный роскошный особняк, построен в начале века, оборудование современное. Станислав, в помещении с такими высокими потолками я в жизни не жил...

     - Хватит ерунду пороть, командир. Главное, ты знакомых не встретил?

     - Это вряд ли, знаешь, у меня память на лица отличная. Если кто-нибудь из них меня и видел, так мельком, узнать не может. Будь здоров, передавай привет, я приму душ, выпью рюмку и направлюсь обедать.

     - Удачи. - Крячко отключился. - Слышал? Связывайся со своим ублюдком-шефом, докладывай.

 

***

 

     Обедали в баре, за большим, персон на двенадцать, столом, так что разместились свободно - так было сервировано. В центре стола хозяева разместили напитки, в основном импортного производства. Пепси-кола, кока-кола, тоник, сухие вина из Франции, Италии, Грузии, водка, виски, джин. В хрустальных ладьях сверкала икра красная, черная, зернистая и паюсная, балык, осетрина горячего копчения и заливная, грибочки маринованные и... Что говорить, накрыто было богато, со вкусом.

     Чуть в стороне стояли три девушки: блондинка, брюнетка и рыженькая, все хорошенькие, в меру покрашенные, одеты фирменно, улыбаются, молча кланяются, встречают легким поклоном, тихим приветствием:

     - Здравствуйте... Добро пожаловать... Милости просим.

     Гости входили свободно, здоровались, некоторые целовали хозяйкам руку, рассаживались кто где пожелает. Когда все собрались, чуть мешкая, посмотрели друг на друга, первым заговорил Басов, мужчина элегантный, спокойный:

     - Господа, уверен, некоторая неловкость, которую мы ощущаем, вполне естественна, но скоро пройдет. Я предлагаю выпить за нашу встречу; сегодня о делах не говорить, знакомиться, пообвыкнуть. Завтра утром мы решим, когда и где мы сядем за круглый стол. Забыл представиться, - он слегка наклонил голову, - Басов Игорь Николаевич.

     Налили, выпили по первой, начали, не торопясь, закусывать.

     - Господа, недавние товарищи, - сказал один из сотрапезников, голубоглазый, чуть выше среднего роста, с приятным, слегка замороженным лицом. - Считаю, негоже нарушать порядок, при котором мы родились и выросли. Коли есть политбюро, должен быть и генсек. - Он налил себе виски. - Нарушать негоже, а не нарушать мы не умеем. Выпьем за нас, людей свободных, отбросивших условности, переступивших через мещанский закон. Меня зовут Юрий Семенович Аблынин. - Он привстал и поклонился.

     - Браво, Юрий!

     - Вы в свободное время не пишете?

     - Сегодня не пишу, - улыбнулся Аблынин. - Но десять лет назад писал приветственные речи для товарищей из ЦК. Говорят, что однажды - сам я, правда, не слышал - один из абзацев моих творений включили в выступление Леонида Ильича.

     - Коллеги, меня зовут Валентин Сергеевич Кольцов. - Говоривший был высок и грузен, лет пятидесяти, возможно меньше, просто полнота придавала ему солидности. - Господа, дайте выпить и закусить, а то слушаешь вас, открыв рот, забываешь о главном.

     Сидевшие за столом рассмеялись, зазвенели бокалы, застучали ножи и вилки. Стоявшие поодаль девушки шептались, затем высокая полногрудая брюнетка отделилась от подруг, подошла к столу.

     - Приятного аппетита. Могу предложить солянку из осетрины, борщ украинский, куриную лапшу. - Она кокетливо улыбнулась.

     Гости начали благодарить и от первого блюда отказываться, лишь бритоголовый русак, окая, спросил:

     - А можно из куриной лапши отлить чашку бульона? Меня зовут Александр Александрович.

     - С превеликим удовольствием, Александр Александрович. - Брюнетка поклонилась, хотела отойти, но Басов взял ее за руку:

     - Извините, красавица, как вас зовут? Неудобно окликать вас, как в забегаловке, "девушка"!

     - Люся. - Брюнетка сделала книксен и убежала.

     - Интересно, она обслуживает только за столом? - произнес Басов, сыто захохотав. - Коллеги, выпьем по предпоследней и будем жить дружно.

     Он был широкоплеч, грузен и очень обаятелен, Басов Игорь Николаевич.

     - Я единственный, кто не представился, - тихо сказал мужчина лет сорока, но совершенно седой. Он поправил массивные очки и продолжал:

     - Чертов Николай Андреевич.

     - Ваше и наше здоровье, Николай Андреевич, - окая, сказал Александр Александрович, оглаживая бритую голову. - Я когда представлялся, назвал лишь имя-отчество, опустил фамилию. Тут девица стояла, а моя фамилия Файт, при моей русопятости требует объяснений. У меня прадед был Самуил Файт. Я на одну шестьдесят четвертую еврей. В школе меня "жидом" обзывали, я поклялся фамилию сменить. Когда повзрослел, задумался. Дед не сменил, отец не сменил, чего это я стану менять? Я мужик, как видите, русский, окаю не нарочно, отучиться не могу. Антисемитов не люблю. Полагаю, нелюбовь не от прадеда, а от образования.

     Все снова выпили. Аблынин белоснежным платком протер губы, сказал:

     - Делить людей по национальности может только кретин. Люди бывают умные и глупые, честные и подонки, а не черные и белые. - Он вновь наполнил рюмку. - Но принимать на работу, не учитывая национальность вообще, тоже глупо. Я очень настороженно беру на службу или приближаю к себе кавказцев. Я их не разделяю по национальности, сторонюсь.

     - Разделяю. - Басов выпил. - Мы, русские, интернациональны, нас много, землю никто не мерил. Никакой начальник не возьмет на работу человека, при других равных условиях, только потому, что человек - русский. А грузин грузина, еврей еврея возьмет. У маленьких народов, у людей, чьи предки были разбросаны по нашему шарику, большая тяга друг к другу.

     Обедали долго, из-за стола поднялись не разом, расходились по-английски.

 

***

 

     Крячко поселил Харитонова на конспиративной квартире, оставил двух оперативников, сказал: "На улицу не отпускать, глаз не сводить, в уборную сопровождать, ночью попеременно дежурить", - и уехал к Орлову.

     Генерал, сидя в своем кабинете, отвечал на телефонные звонки, принимал людей, не очень вникая, решал третьестепенные вопросы. Орлов ждал возвращения Станислава Крячко.

     Полковник вошел, плотно прикрыл массивную дверь и, не обманываясь сдержанностью генерала, сказал:

     - Все нормально.

     Орлов откинулся в кресле, сцепил пальцы на животе, кивнул и закрыл глаза.

     - Рассказывай.

     Крячко доложил о происшедшем коротко, но достаточно подробно, в конце сказал:

     - Голос у Льва Ивановича ровный и спокойный.

     - У него всегда один и тот же голос. Однажды, когда очередной министр громыхал кулаком по столу и кричал, что отдаст Гурова под суд. Лева ответил, что суд будет позже, а графин с водой упадет сейчас.

     - Да, Лев Иванович может. - Крячко даже за глаза никогда не называл друга по имени.

     Орлов отлепился от спинки кресла, навалился на стол:

     - Ты знаешь, где тонко?

     Станислав понимал, ответа не ждут, молчал.

     - Лева не знает ни границ территории, которую курирует группировка, ни споров с соседями.

     - Так следовало с Харитоновым обсудить.

     - Я Леве сказал, он воспротивился. И он по-своему прав. Пойми, Станислав, вопрос о территории и спорах с соседями возник после того, как было объявлено, что съезд назначен на двадцатое. Оставалось два дня. Начни Гуров обсуждать с Харитоновым, как, что и так далее, хитрый авторитет мог догадаться, что полковник собирается предпринять. Как он распорядится полученной информацией, неизвестно. Возможно, и предупредит шефа, мол, имею информацию, что менты собираются на съезд проникнуть.

     - Так надо было его задержать... - Крячко замолчал, сообразив, что говорит глупость.

     - Вот именно, говорить - рискованно, задерживать просто нельзя, ехать, не имея информации, тоже рискованно. Гуров решил, что наименьший риск - это ситуация, когда вопрос разрешает он сам. Я согласился.

     - Да, налево пойдешь - плохо, направо - тоже нехорошо. - Крячко почесал за ухом. - Если за круглым столом начнется выяснение спорных вопросов, Гуров окажется на сковородке.

     - Потому на съезде Лева, а не Крячко. Хотя ты говорил, что режиссеру больше понравился Станислав Крячко.

     - Я никогда в жизни с Львом Ивановичем силой и талантом не мерился.

     - Лжешь, в молодости мерился.

     - Так в детстве в кроватке писался.

     - Все. Закрыли вопрос. Сейчас ты найдешь полковника Сутеева, скажешь, мол, генерал просит заглянуть. Скажешь без нажима, между прочим.

 

***

 

     Николай Михайлович Сутеев, полковник и старший оперуполномоченный, субтильного телосложения, сидел напротив Орлова и, теребя тесемочки папки, которую держал в руках, взволнованно говорил:

     - Петр Николаевич, может, я и ошибся, а может, и нет...

     Орлов жестом остановил Сутеева и снял трубку звякнувшего телефона.

     - Генерал Орлов слушает. - Он поморщился, жестом остановил пытавшегося выйти Сутеева. - Слушаю, господин генерал-полковник. Понял, буду называть вас товарищем, хотя вам прекрасно известно, что мы таковыми не являемся. - Орлов отстранил трубку, вздохнул, слушал крик на расстоянии, потом вновь прижал трубку:

     - Разрешите заметить, генерал-полковник, я полковника Гурова ни в какую командировку не посылал. Гуров выполняет специальное задание под Москвой, через день вернется. - Орлов положил трубку на стол, слушая выкрики, пробормотал:

     - Жаль, не курю. Выпить, что ли? - Взял трубку и четко сказал:

     - Понял, мой генерал! Будет выполнено! - И положил трубку на аппарат. - Так и живем, все думают, что генералам жить вольготно.

     Генерал помолчал, глянул на Сутеева испытующе, словно прикидывал что-то, и сказал:

     - Николай Михайлович, вы данного разговора не слышали. Полковник Гуров находится в командировке.

     - Так точно, господин генерал! - Полковник встал.

     - Всего доброго, полковник, свободны.

     Когда Сутеев вышел, Орлов снял трубку, крутанул диск, буркнул: "Зайди", - положил трубку, откинулся в кресле и закрыл глаза.

 

***

 

     Сыщик Гуров расхаживал по роскошным апартаментам - прихожая, гостиная, огромная ванная комната, собственно ванна оборудована гидромассажем. Сыщик ею пока не пользовался, да и не знал, как ее включать. Он попытался вспомнить, как такая ванна называется, не вспомнил. У него в квартире, которую ему взамен старой предоставил миллионер Юдин в пору, когда Гуров уходил из органов и работал в частном сыске, была ванна с массажем. Но она была значительно меньше, и отсутствовали никелированные ручки и разноцветные кнопочки.

     Гуров рассмотрел все рассеянно, вздохнул и ушел в гостиную, заперев входную дверь, достал "вальтер", опустился в низкое кресло, закурил.

     Он вспомнил обед, всех присутствующих, разговоры, кто и что конкретно говорил. Информации не хватало. Сыщик не сумел разобраться, кто умен, опасен; он был уверен, в рукопашной одолеет любого. Придя к такому выводу, он вновь прошелся по апартаментам, проверил запоры на всех окнах, вновь проверил дверь, разулся, вернулся в кресло, вытянул ноги, положил руку с "вальтером" на живот и задремал.

     Вечером Гуров собрался было заказать ужин в номер, передумал, спустился в бар, занял маленький столик в углу. Ел сыщик без аппетита. Когда ему подали кофе и рюмку коньяку, в баре появился Николай Андреевич Чертов, увидел Гурова, подошел:

     - Разрешите?

     - Прошу.

     Чертов сел напротив, заказал виски с содовой и сказал:

     - Насколько я понимаю, коллега, мы соседи. Я представляю группировку Смольного.

     - Рад знакомству. - Гуров кивнул, пригубил кофе.

     - Я считаю, нам ни к чему при всех выяснять отношения. - Чертов замолчал, выждал, пока официантка поставит перед ним заказанную выпивку и уйдет. - Столкновения происходят в основном из-за рынка. Полагаю, вопрос, кому принадлежит рынок, следует решить четко и бесповоротно. Уступившая сторона компенсирует потерю. Каковы ваши предложения?

     Гуров задумался. Он понятия не имел, о каком рынке идет речь. Какова его цена, что конкретно можно предложить за право владения и что разумно принять в качестве откупного. Сыщик решил идти по проторенному пути политиков, отвечать не по существу.

     - Вопрос решить можно и должно, главное, чтобы не было войны.

     - Я приветствую такую позицию, слышал неоднократно, что вы последовательно придерживаетесь принципов мирного урегулирования. Мы и собрались, чтобы разрешить наболевшие вопросы. Необходимо от слов перейти к делу.

     - Абсолютно согласен. - Гуров кивнул, понюхал рюмку с коньяком, сделал осторожный глоток. - Я слушаю ваши предложения.

     - Вы старший, вам первое слово.

     - Николай Андреевич, вам бы следовало знать, что в армии Кутузова... или Наполеона, точно не помню, на совещаниях младшие всегда высказывались первыми.

     - Чтобы лейтенант не имел возможности поддакнуть генералу? - Чертов заразительно рассмеялся. - Они были чертовски умны, наши предки! - Веселость исчезла с его лица. - Но раз вы не помните точно, Кутузов ввел подобный порядок или Наполеон, нам не обязательно следовать по пути предков. Я слушаю ваши предложения, коллега.

     - Видите ли, уважаемый Николай Андреевич... - Гуров поставил рюмку, выдержал паузу. - Вы подошли ко мне, не я к вам. Разговор о делах тоже начали вы, хотя мы договорились о делах сегодня помалкивать, отложить их на завтра. Я сижу, расслабился, думаю о приятном. Вы тащите меня из теплой, душистой ванны на борцовский ковер, требуете, чтобы я сражался. Я не готов. Увольте.

     - Да вы сто раз обсуждали с Ляльком вопросы рынка. Сообщите мне ваши условия, я буду думать, проконсультируюсь!

     - Вы с шефом тоже данный вопрос обсуждали, имеете свое решение. - Гуров чуть отодвинулся от стола, освобождая место для маневра. - Скажите мне, чего вы хотите? Я подумаю, проконсультируюсь...

     - Слушай, падла, интеллигент вонючий! - Чертов хотел подняться, но не успел.

     Гуров опрокинул на него тяжелый стол. Сыщик не встал, лишь отодвинулся в сторону. На грохот мгновенно подбежали девушки, два широкоплечих парня в униформе.

     - Русскому человеку следует пить водку, а не этот проклятый виски, - сказал Гуров и пересел за другой столик.

     Когда поддерживаемый местными охранниками Чертов проковылял к выходу, Гуров мило улыбнулся взволнованной официантке и сказал:

     - Я не допил кофе с коньяком, будьте любезны. Гуров выпил кофе и рюмку коньяку, денег с него не взяли, он раскланялся и вышел на улицу. На крыльце он натянул теплую куртку, которую взял из номера заблаговременно, стоял, покуривая, привыкал к темноте. Освещена была лишь стоянка автомашин с будкой охранника и асфальтированная дорога, ведущая через бор к шоссе. Сыщик достал из кармана "вальтер", передернул затвор, опустил в наружный карман куртки, спустился по мраморным ступенькам, вошел в лес. Тьма кромешная; он постоял у дерева, подождал, пока не стал видеть несколько ближайших деревьев, обошел дубок, у которого стоял, достал радиотелефон, набрал номер. Крячко ответил мгновенно:

     - Добрый вечер, шеф, слушаю вас.

     - Добрый вечер, Станислав, - ответил Гуров. - У меня новостей практически нет. Пристал было один тип с непонятными вопросами. Какой-то рынок он поделить не может. Я ответил обтекаемо, ему не понравилось... Дело происходило в баре. Надоедливого мужика увели, мне пришлось сесть за другой стол, прежний почему-то развалился.

     - Ты кончишь паясничать? - вскипел было Крячко, но тут же взял себя в руки. - Тридцать минут назад разговаривали с Ямщиковым - Ляльком. Он уже знает, что мент проник на съезд. Получил твое описание.

     - Интересно, - сказал Гуров. - Кому вы сообщили?

     - Кольке Сутееву.

     - Тоже хорошо. Я учту. Дай трубочку Харитонову.

     - Добрый вечер, как вы устроились? - произнес неуверенно Харитонов.

     - Спасибо, вашими молитвами. Кто такой Смольный?

     - Наш сосед.

     - Какой рынок вы не можете поделить? Каковы ваши условия? С кем еще вы соседствуете, что делите?

     Харитонов объяснял. Гуров напряженно слушал, клял себя за лопоухость. Такой опытный, битый, а магнитофон взять с собой не удосужился. Сейчас бы прижал магнитофон к трубке - и никаких забот.

     - Достаточно, - прервал Харитонова Гуров, когда понял, что больше запомнить не может. - Передайте трубку соседу.

     - Слушаю, - сказал Крячко. - Чуть было не забыл сказать. Харитонов не исключает возможность, что Лялек передаст полученную информацию другим авторитетам, соседям.

     - С этого следовало начинать, Станислав, - сухо сказал Гуров и отключил аппарат.

 

***

 

     В эфире велись переговоры:

     - ...Сорок пять лет... Рост сто восемьдесят, чуть выше... Подтянут, отлично сложен... Шатен, виски седые... Глаза голубые...

 

Глава 5

СЫЩИКИ И АВТОРИТЕТЫ

(окончание)

 

     Городские телефоны в пансионате были отключены, но местные работали, и утром участники съезда перезвонились, условились собраться в пятом номере в одиннадцать.

     Завтракали все порознь, никто ни к кому не подсел, здоровались сдержанно, казалось, температура в баре понизилась до нуля.

     Гуров все понял, переложил "вальтер" в наружный карман пиджака вместе с зажигалкой. Прием старый, как мир, однако везде срабатывает. Человек, даже предельно настороженный, привыкает, что собеседник достает из кармана зажигалку. Когда он опускает руку в карман, да еще разминает сигарету, то на его опущенную в карман руку никто не реагирует.

 

***

 

     Когда все собрались в пятом номере, хозяин, Басов Игорь Николаевич, запер дверь, ключ положил на стол и сказал:

     - По техническим причинам наше совещание прерывается. Как писал Николай Васильевич, у меня есть пренеприятнейшее известие. - Он оглядел собравшихся. - Среди нас мент.

     - Я знаю, - сказал Чертов.

     Наступила пауза, наконец кто-то произнес:

     - Говорите, Игорь Николаевич.

     - Сыщик высочайшего класса. Его истинная фамилия, имя и отчество значения не имеют. Его приметы: сорок пять лет, рост сто восемьдесят, чуть выше, фигура спортивная, шатен, глаза голубые.

     Молчали, приглядывались друг к другу. Встал Валентин Сергеевич Кольцов, вышел на середину комнаты.

     - Я тоже получил сообщение, что среди нас мент. Приметы те же. Я стою перед вами, вы имеете возможность приглядеться. Мой рост сто восемьдесят восемь. - Кольцов поднял ногу. - Каблуки отсутствуют. Насчет фигуры... - Он снял пиджак, обнажив вислые плечи и выпирающий животик. - Глаза голубые, таким мама родила. Можно сесть?

     - Садитесь, Валентин Сергеевич, - сказал Басов, который руководил разборкой.

     Кольцов сел. Поднялся сидевший рядом с ним Юрий Семенович Аблынин, вышел на середину, снял пиджак.

     - Раз начали с голубоглазых, я тут. - Он повернулся. Присутствующие глянули с интересом, тут же его потеряли, начали переглядываться. Аблынин, как говорится, ростом не вышел. Он был не маленький, выше среднего роста, но на сто восемьдесят никак не тянул, да и брюшко, в общем, Аблынин не годился. Поднялся, вышел на середину Николай Андреевич Чертов. Ему и рта не дали открыть.

     - Николай Андреевич, сядь, пожалуйста, - сказал Басов.

     Чертов был просто мал, широкоплеч, походил на человека, которому заменили ноги и вместо положенных длинных присандалили чужие, короткие.

     - И глаза у меня карие, - сказал он, возвращаясь на место.

     Бритоголовому Файту, который было поднялся, не дали выйти на середину, одернули. При росте около ста семидесяти он весил примерно центнер.

     - Игорь Николаевич, - сочным баритоном произнес Кольцов, - не сочтите за труд, выйдите.

     - Верно. - Басов начал раздеваться, снял пиджак, рубашку, обнажился по пояс. - Во мне сто восемьдесят, у меня светлые глаза, не голубые. Но так сказать можно. - Он напряг хилые мышцы. - Противно демонстрировать свои недостатки. Атлетом меня назвать трудно.

     - Агент в бане с сыщиком не был, а в костюме вы смотритесь.

     - Судите, как хотите, воля ваша. - Басов начал одеваться. - Имеется еще особая примета. Мента однажды прострелили. У него сквозное ранение груди.

 

***

 

     Гуров опустил руку в карман, достал зажигалку, начал ее крутить между пальцами.

 

***

 

     - Игорь Николаевич... - Кольцов откашлялся. - Мы люди взрослые, не глупые. У меня, к примеру, дырка была не слева, а справа. Вы глянете, скажете, мол, агент стороной ошибся. Результат?

     - Действительно, - согласился Файт, - искать на ощупь бессмысленно.

     - Так что, нам наплевать на сигнал? Который, кстати, продублировали. - Басов указал на Чертова.

     - Я глупостей не предлагаю. - В голосе Кольцова звучало раздражение. - При наличии подозрения продолжать совещание невозможно. Я хотел бы обратить внимание присутствующих на следующие моменты.

     Он сделал паузу. Авторитеты ожили, напряжение спало. Люди усаживались удобнее, некоторые закурили.

     - Да... - Кольцов вздохнул. - Сообщение продублировали, но в Москву оно поступило из одного канала. Вы все работаете с агентурой, объяснять глупо, я лишь напомню. Агент может сообщение сочинить. Будь он хоть генералом МВД. Если агента держат за горло, он может соврать что угодно. А данный источник, безусловно, держат за горло, позволяют дышать, не более того. Второе… Агент честен, но сам получил недоброкачественную информацию. Либо все правильно, сыщик заслан, но какой-то генерал в последний момент послал не одного сотрудника, а другого.

     - Хорошо излагаете, - сказал Басов. - Словно на оперативном совещании в МУРе.

     - Естественно, если я проработал в розыске пятнадцать лет, уважаемый. - Кольцов привстал и поклонился. - Правда, не в Москве.

     - Ну, раз у вас такой опыт, давайте ваши предложения, - сказал Аблынин.

     - Строить - не разрушать, думать надо, - ответил Кольцов и повернулся к Басову. - Игорь Николаевич, распорядитесь, чтобы нам принесли перекусить. Я пока подумаю. А вы, господа, - он указал на Аблынина, Чертова и Файта, - втроем, обойдите свои номера, соберитесь, возвращайтесь сюда с вещами. Из каждого номера звоните сюда. Звоните, разговаривайте со мной. Сотрудник угро, пусть не атлет, может вырубить обоих. Если разговор прервется, мы с Басовым начнем преследование.

     - А если он, как вы выражаетесь, "вырубит" нас в коридоре? - спросил тучный Файт. - При моей комплекции...

     - Понял! - прервал Кольцов. - Басов будет стоять на пороге и видеть коридор. Я буду сидеть у телефона и видеть Басова. Хозяин номера входит с сопровождающим, остается на пороге, видит, что происходит в номере, и видит Басова. Получается замкнутая цепь. Вы стрелки, конечно, аховые, но с пяти метров не промахнетесь. И я уверен, опытный мент сейчас дергаться не станет.

     - Нас всех надо послать на высшие ментовские курсы, - сказал Чертов, направляясь к двери следом за Аблыниным и Файтом.

     Басов вынул из кармана пистолет, встал в дверях.

     Кольцов переставил столик с телефоном, перенес кресло, чтобы, сидя, видеть Басова, вынул пистолет, отработанным движением передернул затвор.

 

***

 

     Гуров собрал в ванной бритвенные принадлежности, зубную щетку, одеколон, уложил все в кейс, где лежали белая рубашка, галстук и носки, захлопнул крышку, взглянул в зеркало, но не на свое отражение, а на маячившего за спиной авторитета.

     Вырубить этого мозгляка - секундное дело, второго, что стоит на пороге в апартаменты, отшвырнуть в коридор, дверь запереть и уйти через окно. Но делать этого сыщик не собирался. Грязная работа, сгорит Харитонов, а он еще может пригодиться. И бывший опер угро, сегодня скрывающийся под именем Валентина Сергеевича Кольцова, человек, безусловно, серьезный. Выскочив в окно, можно попасть под автоматный огонь. Нет, следует играть до конца, уйти он сумеет, случалось и хуже - пока жив.

     Сыщик взял кейс и вышел из ванной.

 

***

 

     ...Вновь собрались, как говорится, с вещами, в номере Басова, перекусили, выпили кофе, пригубили коньяк.

     - Валентин Сергеевич, - сказал Басов, - вы что-нибудь придумали? Или мы разъедемся по домам, словно ничего не произошло?

     - Мы не разъедемся, но поедем, - ответил Кольцов. - Мы все вместе поедем по своим хозяевам. Авторитетам. Каждый хозяин возьмет своего "посла" и посадит на его место боевика, таким образом, мент выпадет в осадок. Всем достать оружие, снять предохранитель. Оружие держать обнаженным. Я убежден, что мент на полное поражение стрелять не будет. Нас четверо против одного, как бы быстр он ни был, один из нас успеет. Кроме того, он не может убить, так как существует прокуратура, где в агентурных комбинациях сыщиков разбираться не станут. Убили человека, убийцу арестовывают, налетают газетчики... Менту конец, он это отлично понимает.

     - Но лучше суд, чем смерть, - сказал Аблынин. - Он может открыть огонь.

     - Если он начнет не с тебя, стреляй. Оставшиеся в живых подтвердят, ты оборонялся, - ответил Кольцов. Пять стволов уперлись друг в друга.

     - У кого "Мерседес-600"? - спросил Кольцов.

     - У меня, - ответил Басов.

     - Едем на нем, остальные машины оставляем, позже заберем. - Кольцов попятился к двери, продолжая держать присутствующих под прицелом.

 

***

 

     ..."Мерседес" был просторный, пятеро мужчин разместились свободно. При выезде на шоссе стояла машина ГАИ. Одинокий инспектор поднял жезл.

     - Не вздумайте стрелять, - сказал Кольцов. - Если это ГАИ, то нет проблем, если розыск, нам никогда не отбиться, только срок намотаем. А так нам, кроме фальшивых паспортов и наличия оружия, предъявить нечего.

     Сидевший за рулем Басов затормозил. Инспектор козырнул и представился:

     - Обычная проверка, документы, откройте капот и багажник, попрошу всех выйти из машины.

     - Финита, - сказал Файт.

     - Полагал, что в розыске работают дураки. - Кольцов опустил пистолет в карман, открыл дверцу. - Убежден, мы из особняка иным путем тоже бы не ушли.

     - Какой ты умный, следовало тебя там, на месте, пристрелить, - сказал Чертов, выходя из машины. - Пусть бы искали убийцу, доказывали.

     Когда все вышли, к "Жигулям" ГАИ подкатили четыре машины, из которых вышли мужчины в штатском, но цивильные костюмы не скрывали истинной сути этих людей. Лишь один был в возрасте, полноватый, видимо, старший.

     - Господа, мы не ставим вас лицом к машинам, не направляем на вас автоматы. Я, генерал милиции, начальник уголовного розыска России, знаю, кто вы; убежден, люди опытные, не станете совершать глупости. Сдайте ваши пистолеты, вас развезут по кабинетам, с каждым разберутся.

     Авторитеты сдали свои пистолеты, молчаливые оперативники провели формальные обыски. Басова усадили в его же "Мерседес", но на заднее сиденье. Он опустил окно и крикнул:

     - Мент, ты выиграл! Объявись! Дай взглянуть на тебя!

     - Отъезжайте, - сказал генерал и почесал висок. Через несколько секунд на перекрестке стояла лишь машина генерала. Сам Орлов, Крячко в форме инспектора ГАИ и... Аблынин, точнее, полковник Гуров. Крячко собрался обнять друга, сыщик его отстранил.

     - Обожди... - Сыщик скинул плащ и пиджак, начал снимать брюки. - Теперь я знаю, что такое пытка.

     Ноги Гурова были согнуты в коленях, кожаные крепления прочно держали их в таком положении.

     - Я спал, поджав колени. - Гуров опустился на сиденье машины, расстегнул ремни, начал массировать ноги.

     Сыщик поднялся, стал вновь высоким, снял с себя пояс с набрюшником, расправил плечи, начал делать гимнастику.

     Орлов и Крячко наблюдали за другом, негромко переговаривались.

     - Значит, Колька Сутеев? - спросил Крячко.

     - Значит, - кивнул Орлов. - Интересно, как мы будем доказывать.

     Крячко взглянул на отжимающегося от асфальта Гурова, повернулся, увидел тормозящий "жигуленок", лицо оторопевшего водителя, поднял жезл, подошел, представился:

     - Старший инспектор Голопупенко. Интересно... - Он указал жезлом на приседающего Гурова. - А ну дыхните.

     - Вчера поминки, - забормотал водитель. - Клянусь, не опохмелялся!

     - Значит, со вчерашнего? - Крячко нахмурился, указал жезлом на Гурова. - Он тоже со вчерашнего. А вы знаете постановление девяносто ноль семь? Водителя транспортного средства, оказавшегося за рулем трезвым, но с запахом алкоголя, предписано раздеть и заставить делать гимнастику до пота.

     - Товарищ инспектор...

     - Тамбовский волк тебе товарищ, а я - господин старший инспектор! - перебил Крячко.

     - Господин, - водитель провел ладонью по мокрому с похмелья лицу, - я и так мокрый, а разденусь, обсохну, начну приседать, помру.

     - Молитесь богу, у меня времени нет! Проезжайте, но учтите! - Крячко махнул жезлом, проводил взглядом вмиг исчезнувшие "Жигули".

     Полковник Гуров и Борис Михайлович Харитонов на конспиративной квартире пили чай. Сыщик сообщил агенту, что четверо авторитетов задержаны с оружием и поддельными паспортами.

     - Возбудят уголовные дела, возьмут подписку о невыезде и освободят, - закончил Гуров.

     - И меня убьют, в лучшем случае быстро, - сказал Харитонов.

     - Это вряд ли, я никогда не подставляю своих людей. Я, Борис Михайлович, профессионал.

     Побледневший было Харитонов натянуто улыбнулся, вздохнул.

     - Завтра вы позвоните своему шефу, сообщите, что задержаны вместе со всеми. Звоните из кабинета следователя, который любезно предоставил вам такую возможность. Вас скоро освободят, подробности при встрече. Звонить будете, как я сказал, завтра, в моем присутствии.

     - А дальше?

     - Вы выйдете из этой квартиры в тот день и час, когда освободят ваших коллег, отправитесь по месту службы, доложитесь, пошлете людей за вашей машиной.

     - Через день-другой авторитеты установят, что на съезде от Лялька был не я, а другой человек. Меня вздернут на дыбу. - Харитонов обхватил худые плечи.

     Гуров смотрел на агента с интересом, осуждающе качал головой.

     - И с таким интеллектом вы руководите группировкой? Интересно.

     - У меня нет времени подумать, и я боюсь.

     - Что боитесь, я вижу, а времени подумать у вас будет предостаточно. Никто вас ни в чем уличить не сможет, даже пытаться не станет. Ваших коллег, которые вернутся из тюрьмы, авторитеты как минимум вышвырнут на улицу. Людей, находившихся под следствием и освобожденных, ни один авторитет держать рядом с собой не станет.

     - А если станет?

     - Значит, больной. Оставшиеся в группировке, даже если их окажется двое, будут сидеть тихо, закапывая происшедшую историю, а не раскапывая ее, раздражая хозяев и вытаскивая на свет божий собственный гроб.

     - Пожалуй, - согласился Харитонов.

     - Не пожалуй, черт вас подери! - не сдержался Гуров. - А обязательно!

     - Конечно, конечно! - Харитонов съежился.

     - Теперь рассказывайте! Кого? Когда? Каким образом вы завербовали старшего офицера МВД?

     - А компрматериал? - прошептал Харитонов. - Ну, тот, когда я был задержан с наркотиками.

     - Время торговли прошло, вы его упустили, Борис Михайлович. Захочу - уничтожу те бумаги, захочу - буду хранить в сейфе. А вы, хотите или нет, сейчас все в деталях расскажете, затем и напишете.

     Харитонов рассказывал. Гуров сидел с непроницаемым лицом, курил. Когда агент замолчал, сыщик сказал равнодушно:

     - Ваш рассказ совпадает с нашей разработкой. - Он положил перед Харитоновым стопку бумаги и ручку. - Пишите. Ваше сочинение будет храниться под грифом "Совершенно секретно", ни один человек, кроме моего начальника, этой бумаги не увидит. Пишите, я пойду смотреть телевизор.

     Сыщик прошел в соседнюю комнату, включил телевизор, опустился в кресло, уставился на экран.

     Очнулся Гуров, когда скрипнула дверь. На пороге стоял Харитонов:

     - Заснули, Лев Иванович? Понятное дело, такая работа, все на нервах.

     Гуров вернулся в гостиную, просмотрел написанное Харитоновым, сказал:

     - Значит, вы видели полковника лишь однажды? Вербовку лишь организовывали?

     - Точно.

     - Значит, вы не свидетель.

     - Вербовку осуществлял, встречался, платил деньги... - Гуров заглянул в листок. - Меньшиков Евгений Тихонович?

     - Так точно.

     - Отдыхайте, я завтра приеду. Охрану я с квартиры снимаю, можете выйти погулять.

     - Нет уж, увольте!

     - Как желаете, до завтра. - Гуров ушел.

     Харитонов долго стоял, глядя на захлопнувшуюся дверь.

     Для задержания иуды требовались доказательства. За его вербовщиком и хозяином была пущена "наружка", домашний телефон прослушивался, разговоры записывались. За иудой наблюдения не велось.

     - Он опытный, битый оперативник, - сказал Гуров, - почувствует наблюдение, может скрыться.

     - Скрываться он не станет, но связь порвет, - возразил Орлов. - Будем ждать.

     И ждали, наблюдали, фотографировали, вели видеосъемку, записывали телефонные разговоры. Капля за каплей, крупинка к крупинке, казалось, можно и супчик сварить.

     Гуров упирался, возражал:

     - Рано, мы не докажем. Прокуратура и суд оценят наши материалы по-своему, они люди посторонние, у них не болит, они объективны, равнодушны. Это нам все ясно, а им такие доказательства недостаточны.

     - Надавим, - сказал Крячко.

     - На кого? На помощника прокурора Грача? Он знает нас с тобой, давний приятель Петра, но Грач порядочный мужик, слуга закона и против него не пойдет.

     - Так что ты предлагаешь? - спросил Крячко.

     - Ждать, работать. Иуда - человек, каждый человек в конце концов ошибается.

     Сотрудники, ведущие наружное наблюдение за Меньшиковым, который завербовал полковника МВД, получал от него данные, выплачивал деньги, взбунтовались, написали рапорта, что они занимаются пустым делом. Генерал, начальник службы наружного наблюдения, подал рапорт на имя заместителя министра.

     Орлова вызвали "на ковер". Он вернулся спокойный, злой, пригласил Гурова.

     - Все, Лев Иванович, я получил приказ. Нам дают двое суток, затем наблюдение за вербовщиком снимают. По-своему они правы, дел много, людей не хватает.

     - Петр Николаевич, не каждый день удается выявить коррумпированного полковника министерства, - сказал Гуров, понимая, что разговор пустой.

     - Я не девица, меня уговаривать бессмысленно.

     - Понимаю. - Гуров помолчал. - Я разгадал систему связи между агентом и вербовщиком. Нами установлено, что вербовщик Меньшиков посещает пять адресов, по которым проживают люди, чьи биографии далеко не хрустальны.

     - Ты старый сыщик, не говори глупости. Хрустальных людей не бывает.

     - Считай, что я данного слова не произносил. - Гуров закурил, направился к окну.

     - Сядь здесь, - Орлов указал на кресло.

     Гуров вернулся, но в кресло не сел, продолжал стоять.

     - Агент знает день и час, когда хозяин находится в той или иной квартире, звонит туда из автомата, сообщает новости, получает задание. Вербовщик оставляет у доверенного лица деньги, через несколько дней агент, десять раз перепроверившись, нет ли "хвоста", заходит к связному, забирает свои тридцать сребреников. Если у него что-то есть срочное, существует телефон связи, который используется втемную.

     - Возможно, Лева, возможно, - ответил генерал. - Что ты предлагаешь? Телефоны всех установленных квартир, которые посещает вербовщик, поставить на контроль? Кто тебе разрешит?

     - ФБР не получало бы разрешения.

     - Работай в Америке.

     - Петр, если серьезно, мы можем установить прослушивание без разрешения?

     - Можем, но не будем. Лева, если мы с тобой начнем преступать закон, мы не сможем его охранять.

     - Мы охраняем не закон, а Человека.

     - Я сказал. - Орлов навалился на стол. - Я работаю в милиции немногим меньше, чем ты живешь. Меня можно похоронить, переделывать поздно.

     - Значит, будем брать без достаточных доказательств?

     - Не хами. - Орлов потер лицо, без всякой надобности кому-то позвонил, говорил о постороннем, положил трубку, вздохнул. - Значит, так, мы снимаем сегодня же наблюдение за Меньшиковым и переставляем людей у установленных адресов, которые он посещает. Ждем, пока агент в данную квартиру придет, и на выходе иуду берем. Возможно, при нем будет валюта. Одновременно берем Меньшикова, ты с ним работаешь, раскалываешь, проводим очную ставку.

     - Наличие валюты - сегодня не доказательство.

     - За неимением гербовой будем писать на простой.

     - А на чем я буду раскалывать Меньшикова?

     - Не прибедняйся, сообразишь.

     - Допустим, на очной ставке один будет утверждать одно, второй - другое.

     - Такова наша судьба. Выполняй.

 

***

 

     В ноябре погода в Москве была отвратительная. С неба сыпалось что угодно, кроме денег.

     На тротуарах либо слякоть, либо гололед. Дворники заняты, они пьют. Кто не пьет - избираются в депутаты разных уровней. Говорят, что два дворника пить не бросили, наоборот, усовершенствовались, потренировались, просто закусили и вызвали на дуэль самого Жириновского. И перепили, теперь они члены ЛДПР и готовятся к избирательной кампании в Думу.

     Короче, дворников практически нет, схватившиеся за лопаты и метлы студенты с работой не справляются, так как вконец оголодали, их качает на осеннем ветру.

     В ноябре одно хорошо - поток машин значительно поредел, по улице, кто умеет либо неумен, может проехать. Большинство частников поставили своих "лошадей" на прикол. Кто побогаче, запрятали в зимний гараж, победнее - прикрыли "ракушкой", остальные - встали во дворе, унесли в дом аккумуляторы.

     В такой слякотный, осклизлый день в кабинете генерала Орлова собрались начальники отделов, несколько старших, наиболее уважаемых, оперов.

     Старшие офицеры, все в штатском, переглядывались, никто не знал, зачем их собрали. Станислав Крячко знал, помалкивал.

     - Господа офицеры, добрый день, - сказал угрюмо Орлов, оглядел собравшихся. - Хотя, как вы сейчас убедитесь, день сегодня не добрый, можно сказать, черный. Вы все знаете, в Москве за последнее время произошла серия налетов на инкассаторов, убито шесть человек, раненых не считали. Многим из вас известно, что многократно устраивались засады. Оперативники выходили по точным агентурным данным и ловили воздух. - Орлов замолчал, опустил тяжелую голову, собрался с силами и выпрямился. - Мы проанализировали ситуацию и пришли к выводу, что среди нас, старших офицеров главка, предатель.

     Заскрипели стулья, кто-то закашлялся.

     - Была проведена оперативная разработка, - Орлов взглянул на полковника Сутеева, - предателя установили, занялись сбором доказательств.

     - По этому делу и командировали Гурова? То-то он так быстро обернулся, - сказал один из оперов.

     Орлов не ответил, снял трубку, сказал: "Зайди". Он взглянул на офицеров.

     - Сейчас я вам представлю иуду. Всем молчать, пока его не уведут.

     Крячко поднялся, открыл двери. Через несколько секунд вошел Гуров, чуть замешкался на пороге и ввел полковника Усова.

     Начальник отдела был в наручниках, левая сторона лица заплывала кровоподтеком. Гуров взял его за плечи, повернул, толкнул за порог, где Усова подхватили конвойные. Гуров пересек кабинет, присел на подоконник, закурил.

     Пауза растягивалась, лопнула.

     - Ну, падла!

     - Кто бы сказал, убил бы говоруна!

     - Не может того быть!

     - Не может, - согласился Орлов. - Однако есть! Лев Иванович, скажи. Только коротко. Гуров погасил сигарету, выпрямился.

     - Коротко? Красивая женщина. Роман. Фотографии, видеосъемка. Деньги взаймы. Женщина погибает в автомобильной катастрофе. Петля. Вербовка.

     - Спасибо, полковник, что не размазал по тарелке. - Орлов встал. - Все свободны. Работайте, господа офицеры, если сможете. У кого нет сил, отправляйтесь домой, сегодня объявляется траурный день.

     Выходили молча, остались Гуров и Крячко. Орлов вызвал секретаря. Когда Верочка вошла, генерал распорядился:

     - Кофе, пожалуйста. - Повернулся к Гурову:

     - Зачем наручники? Что у него с лицом, неужели оказал сопротивление?

     - Я в жизни не ударил человека в кабинете, - ответил Гуров. - Мы были на улице.

 

***

 

     ...Задержанного Меньшикова содержали в изоляторе на Петровке. Гуров позвонил начальнику МУРа, договорился, чтобы выделили кабинет, предупредил, что будет работать дня два, возможно, три.

     МУР встретил сыщика холодно, оперативников, работавших в былые годы, почти не осталось, пошли на повышение, начальники - на пенсию. Бегающие по коридорам молодые оперы смотрели на Гурова как на чужака. Ничего удивительного, полковник Гуров - не диктор телевидения, а по коридору МУРа ходят люди разные.

     Сыщик расположился в точно таком же кабинете, в каком проработал многие годы. Два стола, два сейфа, несколько стульев, облезлый шкаф, вешалка, на стене плакат Аэрофлота.

     Конвой привел Меньшикова.

     - Вы свободны, - сказал Гуров. - У нас разговор долгий, я вас вызову. - Он расписался, что задержанный доставлен.

     Конвойный оценивающе взглянул на Гурова, мол, не набьют ли тебе морду, начальник? Понял, что не набьют, и вышел.

     - Присаживайтесь, Евгений Тихонович, - указал на стул сыщик. - Я полковник Гуров, меня зовут Лев Иванович. - Он быстро заполнил бланк протокола, прочитал вслух, спросил:

     - Все правильно?

     - Верно. - Меньшиков смотрел настороженно. - С каких это пор человека, задержанного за ношение пушки, допрашивает полковник? Или у вас какие серьезные дела повисли, и вы из меня вешалку хотите изготовить?

     - Евгений Тихонович, говорите нормальным языком. Я вас знаю хорошо, вы закончили университет, владеете английским, объясняетесь на немецком, не изображайте блатного.

     - Да? - Выражение лица у Меньшикова изменилось, он взглянул озабоченно. - Извольте. Значит, меня задержали не случайно и держат здесь не за пистолет?

     - Задержали вас не случайно, а держат за пистолет, - ответил Гуров. - Вы человек образованный и опытный, понимаете, все зависит от меня. Вы можете до суда содержаться в изоляторе, получить два года и отбывать их от звонка до звонка. Колония общего режима - штука страшная. Беспредел. Ни воровских законов, ни иерархии. Вам будет трудно. Или мы договоримся, я вас освобожу сегодня же под подписку о невыезде, пистолет мы "потеряем", документы задержания уничтожим.

     - Тоже беспредел, - сказал Меньшиков.

     - Нет, все в рамках закона. Наказание за ношение оружия зависит от личности задержанного. Личность оценивается на предварительном расследовании, то есть милицией.

     - Лев Иванович, я все понимаю. Что вас интересует?

     - Полковник Усов Павел Петрович.

     - Полковник? У меня таких знакомых не имеется.

     - Евгений Тихонович! - Гуров покачал головой. - Давайте уважать друг друга. Запишу я только то, что вы пожелаете. Если сейчас включен магнитофон, вам известно, магнитофонная лента юридической силы не имеет. Мы просто разговариваем, не более того.

     - Допустим, я знаю Павла Петровича. Я говорю, "допустим". Что из этого следует? Когда, где и при каких обстоятельствах мы познакомились? Либо вы знаете, тогда вам мои показания ни к чему. Либо вы не знаете, тогда я вам ничего не скажу.

     - Я знаю. Усов арестован вглухую.

     - Он будет молчать, человек опытный.

     - Мы тоже не мальчики, на показания Усова не рассчитываем.

     - Рассчитываете на мои, потому и взяли. Лев Иванович, вы обо мне знаете много. Но я о вас тоже наслышан. Павел вас очень не любил, но даже он признавал, что вы чертовски талантливы. Должен сказать, дальше следовали слова, которые не найдешь у Даля.

     - Понимаю. - Гуров кивнул. - Паша был человек, вы его сломали. Вы полагаете, что, когда его взаимоотношения с Верой Тополевой шагнули через порог, он интуитивно не чувствовал, куда его ведут?

     - Думаете, чувствовал?

     - Не сомневаюсь. Он был сыщик настоящий. Павел понимал, не хотел в этом признаться даже самому себе. Молодая, интересная...

     - Красивая, - вставил Меньшиков.

     - Красивая, - повторил Гуров, - с огромными деньгами. Зачем ей нужен Павел Петрович Усов? Мужику за сорок, ни роста, ни внешности, ни обаяния. Зачем?

     - Действительно, я как-то об этом не думал. Значит, он знал, но лез?

     - Он догадывался, думать не желал. Сейчас хорошо, а завтра наступит лишь завтра.

     - Интересная психология.

     - Распространенная, психология человека слабого.

     - Лев Иванович, говорите вы убедительно, красиво, но, как известно, прокуратура и суд - не худсовет. Нужны доказательства. - Меньшиков взглянул испытующе.

     - С доказательствами сложнее. - Гуров ответил Меньшикову прямым взглядом. - Я рассчитываю на вашу помощь.

     - Зачем мне нужна вторая статья? Хранение огнестрельного оружия у меня уже имеется, мне хватит.

     - Не будем торговаться, Евгений Тихонович. - Голос Гурова стал жестче. - Я уже сказал, пистолет я могу забыть. Приобрел человек для самозащиты, таких случаев сотни. Если каждого сажать, тюрем не хватит. Усов офицер, торговал совершенно секретными данными. Вы их принимали, оплачивали и передавали.

     - Прямое соучастие.

     - Соучастие в совершении преступления доказать сложно, а посадить вас за ношение оружия легко.

     - Надо подумать.

     - Разумно, - согласился Гуров. - А думать вы собираетесь здесь или в камере? Может, вы хотите там переночевать?

     - Пока буду думать здесь. - Меньшиков откинулся на спинку стула. - Потом решу.

     - Вы пересядьте за стол напротив, там кресло удобнее, - сказал Гуров, развернув газету.

     Когда Меньшиков пересел, устроился, даже закрыл глаза, Гуров, просматривая газету, как бы между прочим сказал:

     - Праздный вопрос, к делу не относится.

     - Пожалуйста.

     - Когда вы получили сообщение Усова о том, что на совещание внедрен сыщик, вы передали его только Ляльку, никому более?

     - Ну... - Меньшиков замялся. - Это действительно к делу отношения не имеет.

     - Мне любопытно.

     - Какое это имеет значение? Я не верил в оперативные способности Харитонова...

     - И продублировали сообщение Смольному.

     - Откуда вы знаете? - удивился Меньшиков.

     - Догадался, - усмехнулся Гуров и продолжал:

     - Чтобы вам легче думалось, хочу предупредить, что ваши связные выявлены и допрошены. Апрятин Павел Викторович, проживающий на Арбате. Глазман Израиль Цалевич. Тверской бульвар. Винокуров Александр Борисович, Плющиха. Каланбаев Арарат Актаевич, Бакунинская. Гаджиев Мамед Ибрагим-оглы, Гнездниковский переулок. - Гуров развернул газету, выдержал паузу. - Они дали показания как под копирку. Вы приходили к ним в определенные дни. Вам звонили по телефону, вы слушали и записывали, оставляли конверт с долларами и уходили. Платили хозяевам исправно - сто долларов за визит. Позже в квартире появлялся мужчина.

     - Они опознали Усова? - Меньшиков приподнялся в кресле.

     - Опять "МММ"! - Гуров отбросил газету. - Надоело! Опознали? Я не проводил опознания. Да и какое вам дело? Вас, Евгений Тихонович, все пятеро опознают наверняка. Пять очных ставок, ваше молчание станет смешным. Когда дело поведет следователь, встанет вопрос о вашем соучастии. А дело уже уйдет из-под моего контроля.

     - Я не хочу возвращаться в камеру.

     - Вольному - воля, спасенному - рай. - Гуров протянул через стол стопочку бумаги и ручку. - Пишите.

     Сыщик закурил, развернул журнал.

 

***

 

     Гуров свою работу закончил, за дело взялся следователь прокуратуры. Владельцы квартир, через которых передавались деньги, Усова не опознали. Он приходил в темных очках и берете, носил усы, в квартире находился менее минуты, брал конверт и уходил.

     Дело сводилось к очной ставке между Усовым и Меньшиковым.

     Гуров и Крячко вели очередную разработку, да прокуратура и не привлекала к расследованиям сыщиков. Каждый должен заниматься своим делом.

     Банду налетчиков наконец повязали, обошлось без стрельбы.

     Жизнь в Москве шла своим чередом.

 

ЭПИЛОГ

 

     Наступил декабрь. Как и положено, зимой в Москве снежно, морозно, порой бьет вьюга.

     Немного южнее Москвы российские войска начали штурм российского города Грозного.

     Преступность к декабрю девяносто четвертого захлестнула Россию. Правительство и коммерсанты торговали автоматами, ракетами и танками. Кому продано, значения не имело, главное, получить деньги.

     Когда в Грозном бандиты вооружились не хуже Таманской дивизии, они Москве сказали, мол, вы - русские, мы - чеченцы, пошли бы вы...

     Президент России, мужик крутой, приказал, может, его помощник распорядился по телефону, чтобы министр обороны навел порядок.

     Началась война. Бойня! Россия исстари на войне убитых не считала, порой не хоронила. Война - так война. До победы, мы за ценой не постоим!

     А что стало с иудой по фамилии Усов? Да ничего, его подержали в камере, выяснили, что он оружия в руки не брал, даже на месте преступления не присутствовал.

     Министр обороны тоже оружия в руки не брал и в атаку не ходил.

     Усов лишь руководил. Хотя это еще доказать требуется. Усова из-под стражи освободили за отсутствием в его действиях состава преступления.

     Какая вода в ведре, такая она и в капле воды, взятой из этого ведра.

     И все правильно, ибо, как говорится, закон есть или его нет, третьего не дано! Верно, следует судить по закону, а не по совести. Ибо судей много, у каждого своя совесть. А закон один и распространяется на всех.

     Законы принимают в Думе, девяносто девять процентов наших избранников ни черта в законах не понимают, у них иные заботы.

     Может, избрать в Думу профессиональных юристов и экономистов, а не сладкоречивых политиков, которые обещают накормить и защитить нас в понедельник?

     А может, не стоит. Легче жить по старинке, ждать, пока не убьют.

 



Полезные ссылки:

Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)



Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я

Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу

Worldwide Library Network Белорусская библиотека онлайн

Новая библиотека