Николай ЛЕОНОВ

МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ

     "Акела промахнулся! Акела промахнулся!" - кричал шакал. "Мы с тобой одной крови - ты и я".

     Р. Киплинг

     Генерал Петр Николаевич Орлов и полковник Лев Иванович Гуров вернулись в генеральский кабинет из управления кадров, где полковника восстановили в должности старшего оперативного уполномоченного по особо важным делам Главного управления уголовного розыска МВД России. Три месяца назад Гуров уволился из милиции по собственному желанию, став руководителем службы безопасности в коммерческой структуре. Уход из органов сорокадвухлетнего полковника, опера-важняка, без скандала, просто так - явление довольно редкое, а его возвращение через три месяца на прежнюю должность - случай вообще беспрецедентный.

     Верочка, девушка хорошенькая, пытавшаяся держаться строго и независимо, встретила мужчин в крохотной приемной, которая являлась ее, секретаря, владением, собралась было произнести заготовленные слова, всхлипнула и, чуть ли не рыдая, забормотала:

     - Значит, правда? Вернулись! Лев Иванович, дорогой!

     - Вероника! - Орлов пытался смотреть грозно. - С фронта вернулся? Из тыла врага выбрался? Прогулялся кот по помойкам и на хаузе! - Он распахнул тяжелую дверь своего кабинета, глянул на Гурова. - А ты женись разом на всех девках моей конторы, и покончим с вопросом раз и навсегда!

     - Верунчик, ты чего? - Гуров обнял девушку за плечи. - Петр мужик свой, умный к тому же, а иные люди неизвестно что подумать могут.

     - Никто про вас ничего не подумает! - Верочка вырвалась, прошла к своему столу. - Кофе сейчас будет!

     Гуров молча кивнул, прошел в кабинет Орлова, занял свое привычное место у окна.

     Они работали вместе около двадцати лет, были близкими друзьями и знали друг друга настолько хорошо, насколько одному человеку дано понять человека другого.

     Орлову было без нескольких минут шестьдесят, невысокий, склонный к полноте, но крепкий. Непропорционально большая голова с шишковатым лбом, бровки белесые, глазки небольшие, упрятанные, нос бульбочкой, который Орлов непрестанно трет, словно желает придать ему другую форму. В общем, внешностью он не удался. В штатском костюме, который носил ежедневно, - генеральский мундир надевался в случаях неординарных, - Орлов походил на мастерового невысокой квалификации.

     Гуров был внешностью в точности наоборот. Высокий, статный, от чего казался еще выше, всегда элегантно одетый, коротко стриженный, с безукоризненным пробором, виски начали седеть, в широко распахнутых глазах, то голубых, то серых, постоянная насмешка, адресованная в первую очередь самому себе. Гуров отлично знал, что красив и элегантен. Относился к своей внешности философски, порой говорил: мол, черт с ним, с этим Гуровым, у него масса и других недостатков. И был абсолютно прав - недостатки наличествовали в избытке. Так, в Гурове всего было через край, не помещался он в отпущенной богом оболочке, поэтому люди, окружавшие полковника, либо его обожали, либо ненавидели, равнодушных рядом никогда не было.

     Такие разные, они встретились в МУРе, когда одному было за двадцать, другому под сорок. Невзлюбили друг друга, но известно: вода камень точит. А как однажды сказал Орлов: "Сыщик - не профессия, а диагноз", и, "чтоб не пропасть поодиночке", они стали друзьями.

     Орлов расстегнул мундир, ослабил галстук, вздохнул, кашлянул и сказал:

     - Между прочим, моя контора не проходной двор, господин полковник. Слезь с подоконника и не смотри в окно.

     Гуров согласно кивнул, достал сигареты.

     - Слышал, твоего зама прокуратура в камеру пригласила...

     - Кажется, еще вчера ты был худенький, голубоглазый, наивный, - перебил Орлов и взглянул на часы.

     Верочка принесла поднос с кофе. Генерал увидел, что чашки три, спросил:

     - Станислав? - Он делал ударение на втором слоге, что придавало имени иностранный оттенок. - Зови.

     Девушка дернула плечиком, насмешливо хмыкнула, расставляя чашки: ведь их было три, все ясно без слов.

     - Разрешите? Здравия желаю! Явился, прибыл, готов служить! - выпалил чуть ли не в одно слово Станислав Крячко, переступая порог.

     - Входи, присаживайся, рад видеть, - в тон пришедшему ответил генерал.

     Гуров лишь кивнул, так как с полковником Крячко он сегодня уже виделся. Три месяца назад вместе уволились, теперь вместе вернулись. В их связке Гуров был ведущим. Крячко признавал старшинство друга легко, без комплексов, часто с радостью. Много лет назад Гуров работал в МУРе в группе Орлова, вскоре сам возглавил группу, и в нее из района пришел Крячко. Станислав был немного моложе Гурова, но тоже полковник и опер-важняк. Он не обладал стратегическим мышлением, как Орлов, не мог сравниться с Гуровым как психолог и тактик, но в сыщицком чутье друзьям не уступал.

     Полковник Крячко в этом году собирался отметить сорокалетие. Он чуть ли не двадцать из своих сорока проработал в розыске. Начинал помопера, бегал по вокзалам, задерживал карманников, барыг, которые в те годы не назывались коммерсантами. В прошлом году он стал начальником отдела МУРа, но пришел новый начальник - взаимоотношения не заладились. В это время Гуров заявил о своем уходе из милиции. Они ушли вместе, теперь вместе вернулись. Недавно убили депутата Думы, власти с удивлением узнали, что в столице стреляют, причем преступники разбираются не только с коммерсантами и с банкирами, друг с другом, но могут пальнуть и в члена парламента, что настораживало. Тут же предложили уволить министра внутренних дел, но Думе кто-то шепнул, что у министра и пистолета нет, и защиты от него ждать нечего.

     А возможно, все это вымыслы, и пистолет у министра имеется.

     Факт остается фактом: возвращение в альма-матер двух не самых плохих, а, по слухам, так просто отличных сыщиков было своевременным. В кадрах друзей даже не ругали, лишь слегка пожурили, как добрый педагог журит любимого отличника за шалости и прогул урока.

     Генерал Орлов сам оформил документы на пенсию: устал, да и начальству изрядно надоел, чуть было приказ не подписали, в последний момент опомнились, сказали: мол, обожди чуток. Он был человек обстоятельный и неторопливый. Гуров, хотя в штате не числился, крутую историю с напарником раскручивал. Затем, как говорилось, депутата не вовремя убили, генерала придержали, а через несколько дней о его уходе на коллегии уже никто не говорил, а может, приказ потеряли - всякое случается.

     Обо всем этом и многом другом думали друзья, попивая кофеек в скромном кабинете начальника уголовного розыска России.

     - Нашастались по крышам... - сказал Орлов лишь для того, чтобы прервать гнетущую паузу. - У меня приятель на Канарские острова летал, рассказывал: райская жизнь, однако вернулся.

     Гуров промолчал. Крячко глянул на него, вздохнул:

     - У него, видно, деньги кончились. Лев Иванович, я по твоей вине шубу супруге справить не успел.

     - Ты "Мерседес", хоть и подержанный, Борису не вернул и, судя по твоей физиономии, возвращать не собираешься. - Гуров отлепился от подоконника, подошел к столу, погасил в пепельнице сигарету. - Петр Николаевич, у тебя хороший компьютерщик имеется?

     - Ну? - Орлов взглянул настороженно. - Я вас, мальчики, еще по месту не определил. А каждый солдат должен быть к своему котелку приписан.

     Зазвонил один из телефонов, уже тренькал другой. Орлов взглянул недовольно, снял обе трубки, в одну сказал, чтобы подождали, по второй, представившись, начал переговоры, покосился на друзей, сказал:

     - Они оба у меня, господин генерал-лейтенант... И плохо, что вам докладывают. Доносчики должны стучать только мне... Я тоже стучу... Хорошо, - Орлов кивнул, положил трубку, ответил по другой:

     - Слушаю вас.

     - Как ни мучилась, а родила, - философски изрек Крячко. - Чуешь, нас еще в стойло не определили, а уже сбрую справили.

     - Как твоя половина настроена? - спросил Гуров.

     - Плохо. Она нормальная женщина, любит жить хорошо и не любит плохо.

     Орлов брякнул трубкой по аппарату, поднялся, начал поправлять галстук.

     - Идемте, я вас новому замминистра представлю. - Он ткнул Крячко пальцем в грудь. - Ты молчи, как рыба. А ты, Лева, - Орлов осмотрел Гурова. - А, какая разница, не сегодня, так завтра, от тебя не убережешься.

Глава 1

     Кабинет заместителя министра был невелик, уютен и деловит одновременно. Серебристый палас и два окна с белоснежными шторами делали кабинет свежим, праздничным, а темная мебель - только необходимая, ничего лишнего - придавала вид деловой, не располагающий рассиживаться и болтать о постороннем.

     Когда оперативники вошли, сидевший за громадным письменным столом молодой человек приветственно махнул рукой, что-то быстро дописал, поднялся, вышел из-за стола. Замминистра был в скромном сером костюме, белой рубашке, строгом галстуке, поднявшись, роста оказался среднего, фигурой строен, в движениях легок. Выглядел он лет на тридцать пять, позже Гуров узнал, что они с замминистра одногодки - обоим по сорок два.

     - Давайте знакомиться. - Хозяин улыбнулся Орлову, руку протянул Гурову. - Бардин Николай Ильич.

     - Полковник Гуров.

     - Лев Иванович, слышал о вас много разного и противоречивого. - Рукопожатие Бардина оказалось коротким, жестким.

     "Делает маникюр, занимается спортом, - отметил непроизвольно Гуров. - Наверняка играет в теннис, слегка таскает железо, не курит, почти не пьет".

     Бардин познакомился с Крячко, сказал несколько слов, показывая, что знает полковника, и пригласил всех к столу для совещаний, который был расположен слева от входа, вдоль стены с окнами.

     Гуров отметил поразительную чистоту, свежий воздух. Обычно в подобных кабинетах из-за бесконечных совещаний дышалось тяжело, даже если хозяин курить не разрешал.

     На полированном столе для совещаний стояли бутылки с водой и соками, хрустальные пепельницы, которыми явно никто не пользовался. Бардин жестом пригласил гостей присаживаться, сам занял место во главе стола, открыл минеральную воду, наполнил стакан, кивнул: мол, угощайтесь.

     - Значит, так выглядят лучшие сыщики России. - Он улыбнулся, пытаясь начать непринужденный разговор. - Люди как люди. Лев Иванович франтоват, Станислав похож на участкового в штатском. Меня предупреждали, что внешность ваша - сплошной обман. Как видите, я навел о вас справки, подготовился к встрече.

     Бардин говорил общие, необязательные слова, что было странно. Обычно чиновники такого ранга постоянно торопятся, опаздывают и времени на болтовню с подчиненными не тратят. Гуров разглядывал нового зама без особого любопытства. Много их приходило и уходило, они проводили политику министров, и сами по себе ничего в верхах не решали. Внешне Бардин был не плох и не хорош, все в нем, можно сказать, усредненное: возраст, рост, фигура, одежда, волосы русые, глаза карие. Если о человеке с такой внешностью начнешь расспрашивать свидетеля, получишь нулевую информацию. Он курирует уголовный розыск. Что такое "курирует", никто никогда не знал и не знает. Деньги и штаты определяет министр, непосредственно работой руководит начальник главка, а курирующий зам активно суетится и подгоняет.

     - Лев Иванович, вы размышляете, на кой новый заместитель вам, розыскникам-практикам, нужен? - спросил Бардин. - Кстати, вы ведь курите, так и курите, пожалуйста.

     Орлов испугался, что Лева сейчас расскажет, о чем он размышляет, и взаимоотношения, не успев начаться, будут испорчены вконец.

     - Извините, Николай Ильич, ваш вопрос некорректен, - ответил Гуров.

     Орлов насупился, Крячко отвел взгляд, старался не ухмыляться, но Бардин продолжить Гурову не дал, заразительно рассмеялся.

     - Ну, извини! Кажется, так говорят у вас в группе? - Он развел руками. - Меня утром ужасно вами пугали: мол, совершенно не управляем, дерзок, способен нахамить и прочая, и прочая, я не мог удержаться и не проверить. Считайте, Лев Иванович, что я ничего не спрашивал. Интересно, зачем я вас пригласил? Вы - асы своего дела, я - новичок на стадионе. Говорят, что со стороны виднее. Убежден, со стороны виднее лишь избитые истины, на которые вы уже перестали обращать внимание. Однако перечислим, чтобы иметь печку, от которой и танцевать. Бытовала пословица: МУР есть МУР. Не только управление на Петровке, а профессиональные сыщики, опытные и неподкупные, с которыми лучше не связываться: рано или поздно сядешь в тюрьму. Сегодня это пустые слова, "преданье старины глубокой". Так? Лучшие люди из розыска ушли? - Бардин загнул палец. - Верно, да не совсем. Ваше присутствие тому доказательство. Профессиональных, честных людей мало. Как результат - рост преступности в целом, особо опасных преступлений - в особенности, и рост коррупции, и еще большая потеря авторитета уголовного розыска. Порочный круг.

     Орлов тяжело вздохнул. Взгляд Крячко стал еще наивнее, хотя и казалось, что дальше некуда. Гуров лишь привычно пожал плечами.

     - Нам вопросов денег, квартир, технического оснащения не решить, тут и министр бессилен, а я способен лишь урвать для розыска кусок побольше от пирога, точнее - пирожка, выделенного на милицию в целом. Так что нам делать, господа сыщики?

     Господа молчали, полагая, что чиновник поговорит, устанет и отпустит их с миром.

     - Напрасно молчите, я вас не отпущу, пока вы мне не скажете, что вы можете предпринять в данных конкретных обстоятельствах. Не правительство, не Дума, а вы лично.

     - Я подал перечень мероприятий...

     - Извините, Петр Николаевич, - перебил Орлова чиновник. - Я ваш фолиант читал, вы дали указание перепечатать бумажки, сочиненные несколько лет назад, которые были перепечатаны с более ранних бумажек. Аналогичные папки лежат на столах и лестничных площадках, вплоть до чердаков, где обитает президент. Меня интересует, что можете сделать вы, а не что вы просите сделать государственный аппарат.

     - Государственное устройство ломали общаком, авторитет милиции изничтожают десятки журналистов, радио и телевидение, а восстанавливать его предложено трем старым ментам. - Крячко хмыкнул, моргнул белесыми ресницами. - Нам легче взамен колеса что-нибудь придумать.

     - Заткнись, Станислав, - буркнул Орлов, взглянул на Гурова, который сидел напротив. - Лева, у тебя есть чего?

     - Есть, но не скажу, - ответил Гуров, давно мявший незажженную сигарету, сломал, бросил в пепельницу.

     - А чего ты, словно красна девица? - не унимался Крячко. - Идея продуктивная, могу поделиться.

     - Станислав! - Орлов чуть было не ударил кулаком по столу.

     Бардин хотя и был готов к резкостям, даже провокациям, но на простодушный взгляд Крячко попался, согласно кивнул.

     - Изложите, Станислав, не стесняйтесь.

     - Я в партии длиннющий срок отмотал, у меня ее заветы в крови шастают...

     Гуров отвернулся, достал новую сигарету. Орлов помял лицо короткопалой ладонью, взглянул на замминистра упреждающе, укоризненно покачал головой.

     - Да что вы меня оберегаете, Петр Николаевич? Я что, матерных слов не слышал? - улыбнулся Бардин.

     - Обижаете, Николай Ильич. Я и другие слова знаю, может, в меньшем количестве, но знаю. - Станислава Крячко понесло, что случалось редко, но проходило всегда бурно. - Главное в моей жизни есть долг перед Родиной и народом, долг огромадный, который до гробовой доски отдать невозможно. Это, так сказать, вообще, - он раскинул руки. - А конкретно, мент Крячко обязан людей защищать. Но у меня нет специалистов, техники... Все перечислять? Не стоит, долго слишком. Нету денег, и никто мне их не даст. Однако имеется простенький способ денежки получить. Вернуть профессионалов, которые разбежались, вооружить их, как подобает, не хуже, чем у буржуинов...

     Гуров знал, что сейчас Крячко выдаст, прикрыл глаза и вздохнул. Бардин не знал, смотрел на опера-важняка с интересом, и не потому, что ожидал услышать ценный совет, а просто был заинтересован в непротокольном разговоре. Чиновнику нужны были эти сыщики, и он понимал, что человек он для них чужой, как подступиться к ним - неизвестно. Один разговорился, и слава богу, надо проявлять интерес, какую бы ахинею тот ни нес. Возможно, парень сейчас над начальником подшутит, даже высмеет, не беда, посмеемся вместе.

     - Ну-ну, Станислав, чую, быть тебе министром, - Бардин умышленно употребил лексику Крячко. - Выкладывай свое секретное оружие.

     - Оружие можно обычное. Перестрелять пяток парламентариев, парочку министров, троечку из окружения президента, и враз все получим. Не Гиммлер я, даже не вождь всех народов - они "ради блага народа" миллионы человек уложили, а я дюжиной обойдусь. Можно подборочку сделать, чтобы без детишек были, значит, без сирот обойдемся.

     Бардин побледнел, достал носовой платок, промокнул лоб.

     - Господин заместитель министра, чего это вы? Так ведь известно: лес рубят - щепки летят! - Круглое добродушное лицо Крячко стало злым, вытянулось. - Более ста сорока ментов положили - не пикнул никто, а одного депутата Думы стрельнули, так чуть не всенародный траур.

     - Понял, понял, - быстро сказал Бардин и выставил ладонь, словно опасался, что оперы начнут отстрел начальства прямо сейчас. - Даже отбросив нравственность и известный миру опыт, что на крови храм истины построить невозможно, ваш план, господин полковник, не годится.

     Запал у Крячко кончился, да и испугался он задним числом, и не чинов каких, а друзей своих - Орлова и Гурова, уже корил себя за словоблудие. Махнул рукой и как можно беспечнее сказал:

     - Ну, не годится, так не годится, я чего-нибудь другое сочиню.

     Бардин уже взял себя в руки, но опасный разговор не прервал.

     - Твоя ошибка, Станислав, в том, что ты совершенно неверно представляешь себе результаты акции, направление взрывной волны. Последствия будут таковы. - Он начал загибать пальцы. - К власти придет фюрер, который проведет чистку и начнет с тебя и меня. Затем он установит диктатуру, закроет все, что закрывается, и только потом уже из новых людей создаст полицейский аппарат, раздавит преступность и людей остальных.

     - Николай Ильич, - вмешался Орлов. Голос у генерала звучал ровно, негромко, но Гуров и Крячко поняли, в каком их старшой бешенстве. - У вас есть к нашей службе предложения, мы вас слушаем внимательно.

     - Хорошо, генерал. Давайте спустимся на грешную землю, будем говорить по существу. - Бардин не знал Орлова так хорошо, как его друзья и подчиненные, но понял, что ветеран недоволен, и тоже заговорил размеренно и сухо:

     - Опустим вопрос о том, что я в вашем деле профан, но за вашу работу министр и Администрация президента спрашивали именно с меня. Что, эти убийцы, как их... - Он замялся, и Гуров почувствовал, что чиновник замялся умышленно. - Киллеры? Да, именно киллеры, они действительно неуловимы?

     Крячко уже наговорился сверх меры, поклялся молчать. Гуров взглянул на Орлова: мол, ты старший, так и ныряй, тут неглубоко.

     - Николай Ильич, киллеры бывают разные. Вас интересует какое-то конкретное дело? - Орлов покосился на Гурова, хотел переадресовать вопрос к нему, но промолчал.

     - Меня интересует высшая категория киллеров, если можно убийце присваивать категорию. И не частный случай, а теоретически. Возможен ли розыск убийцы, прошедшего специальную подготовку, человека хладнокровного, опытного, естественно, крайне осторожного?

     - Теоретически все возможно, а на практике... Статистика вам известна, - ответил Орлов. - Каждое заказное убийство - не теория, а конкретное дело, за которым жизнь конкретного человека. В раскрытии подобных дел нам похвастать нечем. Нас это не оправдывает, но немногим лучше результаты и у ФБР, и у спецслужб других стран.

     - Но полковник Гуров недавно в Москве задержал наемного убийцу. Три месяца назад совместно с коллегой из Германии он также выловил убийцу, совершившего преступление в Гамбурге.

     - Гуров удачлив, слов нет, но один раз ему помогли исходные данные, которых обычно не бывает, а последний случай вообще особый, так как убийца охотился непосредственно за Гуровым, а он был предупрежден. И операцию по выявлению и задержанию проводил не Гуров самолично, а оперативная группа.

     Крячко чуть было не фыркнул, приложил к губам платок, насупился, но не произнес ни слова.

     - Мне известно, что Лев Иванович скромностью не страдает, однако перевоспитывать его, видимо, поздно, - Бардин улыбнулся, развел руками. - С этими наемниками надо бороться. Что ни фраза, так получается пошлость, - он вышел из-за стола, - но ничего нового я вам сообщить не могу и научить вас, мастеров своего дела, тоже не в силах. Наемники - страшная беда, но не меньшая беда - уверенность людей в нашем бессилии и, как следствие, уверенность в безнаказанности убийц. Я не знаю как, но необходимо эти мнения, суждения, называйте как угодно, поломать. Необходимо создать прецедент - разыскать и задержать киллера, дать делу широкую огласку. Не хвастаться, не делать из одного задержания триумф, но внятно, на всю Россию объявить, что угрозыск тоже не лыком шит и работает!

     Бардин расхаживал по кабинету, жестикулировал, вообще не походил на замминистра, был человеком не очень уверенным, главное - не поучал, не требовал, скорее просил помощи.

     - Знаю, знаю, о чем вы, сыщики, думаете. Пришел парень со стороны, в сыскном деле не сечет, а отличиться хочет. Да, хочу ситуацию переломить! И отличиться хочу! Что плохого? У меня есть некоторая власть, небольшая, но все-таки власть. Петр Николаевич, я могу вам помочь?

     - Существует управление по борьбе с организованной преступностью...

     - Извините! - перебил Бардин. - Известно, наемными убийцами занимается и контрразведка. - Он перестал бегать по кабинету, сел за стол. - Но существует еще такое понятие, как талант. Я не хочу хвастаться, но вы думаете, что управление кадров вот так, с превеликой радостью приняло заблудших сынов? Я вас не попрекаю, как раз отлично понимаю и понимал больше, когда вы уходили, чем когда вернулись. Вернулись, и слава богу! Но я к этому тоже руку приложил. Благодарности от вас не жду, делал для людей и для себя, а для вас самих в последнюю очередь. Я выяснил: вас считают лучшими. Даже люди, которые лично Гурова Льва Ивановича терпеть не могут, признают, что он дело знает.

     Гуров за все время не проронил ни слова. Новый зам сыщику нравился, рассуждал Бардин здраво, держался без выпендривания, но и не опускался до панибратства, только все это к делу отношения не имело. Гуров устало ждал, когда начальство кончит переливать из пустого в порожнее, поставит конкретную задачу и отпустит.

     - Моя мысль понятна? Я прошу вас сделать все возможное и задержать наемного убийцу. Лучше, если он в прошлом был сотрудником правоохранительных органов, и просто великолепно, коли он окажется не наш, милицейский, а из контрразведки или разведки. - Бардин поднялся, давая понять, что разговор окончен.

     "Простенько и со вкусом", - чуть было не сказал Крячко, но лишь тяжело вздохнул, встал, взглянул на Орлова и Гурова.

     - Извините, Николай Ильич, но весь оперсостав главка и без специальных указаний пытается...

     - А я хочу, Петр Николаевич, чтобы не весь оперсостав пытался, - перебил Орлова заместитель министра, - а присутствующие здесь оперы-важняки занимались только данным вопросом. Когда все отвечают - значит, никто не отвечает. Подумайте, скажите, какая вам нужна помощь, и приступайте. С легендой о неуловимости киллеров-профессионалов необходимо покончить.

     Бардин смотрел на Гурова, словно обращался только к нему. Гуров пожал плечами и ответил:

     - Нам с полковником Крячко нужен персональный компьютер, человек, умеющий на нем работать, и чтобы никто, кроме генерала Орлова, не приставал к нам с вопросами. - Он кивнул и после паузы добавил:

     - Включая и вас, господин генерал-лейтенант.

     - Хорошо. Сколько вам требуется времени?

     - Возможно, месяц. Возможно, всю оставшуюся жизнь, пока не убьют...

     - Разрешите? - Орлов взялся за ручку двери.

     - Да-да, конечно, - Бардин подошел к дверям. - Лев Иванович, задержитесь на минуточку.

     Когда Орлов и Крячко вышли, Бардин спросил:

     - А вы не хотели бы отдохнуть недельки две в санатории?

     - Спасибо, нет. - Гуров погладил ладонью лицо, словно проверяя, что в нем такого, что навело чиновника на подобные мысли.

     - Ну-ну. - Бардин подошел к столу, взял визитную карточку, написал на ней домашний номер, протянул Гурову. - Мою жену зовут Алла, можно без отчества. Если вы, Лев Иванович, сумеете заглянуть к нам на чашку чая, мы будем искренне рады. Мы вас приглашаем и ждем в любой день...

     - Благодарю. - Гуров взял визитку, кивнул, хотел добавить, что это вряд ли, но искренность и теплота, звучавшие в голосе хозяина кабинета, удержали сыщика от резкости, и он молча вышел.

     Не придет, даже звонить не станет, подумал Бардин, усаживаясь за стол. Я для него лишь выскочка, чиновник, который по чужим костям хочет вскарабкаться повыше. И он недалек от истины, только непонятно, почему лезть наверх считается у таких, как Гуров, зазорным, даже неприличным?

***

     - Когда хамит Лева, - Орлов указал на вошедшего в кабинет Гурова, - я особо и внимания не обращаю. Он порой не со зла, а по недомыслию. Он всех по себе меряет и силу рассчитать не может. Но ты, Станислав, который чуткий и хитрый, почто над человеком издевался? Не ментовский, не наш, глупый вопрос задал, и ты в ответ?.. Стыдно, парень, и меня, старого, дураком выставил. Получилось, что мой человек дерзок, нахален, меры не знает, следовательно, глуп. А когда подчиненный неумен - значит, и начальник с того же огорода. Стыдоба!

     - Ну, Петр Николаевич, ну, грешен, покаялся уже, больше не буду. Вот Лев Иванович за меня ручается, - Крячко протянул руки к Гурову.

     - Не паясничай, Станислав, - миролюбиво сказал Орлов и глянул на Гурова вопросительно.

     - Они приглашали меня домой на чашку чая. Сказали, что будут рады, - ответил Гуров.

     - Если интересует мое мнение, надо приглашение принять, - сказал Орлов. - Судя по всему, он парень приличный, ему неуютно в нашей конторе. Ты, конечно, не пойдешь, а зря. Хороших людей, даже если они начальники и стремятся сделать карьеру, надо поддерживать. Он доктор наук, юрист, читал лекции по уголовному праву, работал в Мосгорсуде, потом в Администрации президента, видно, головастый парень...

     - Головастый на сковородку не попадет, - вставил Крячко. - Первое громкое убийство, и его вышвырнут. Министра не посмеют, начальника главка, - он поклонился Орлову, - трогать нельзя, работать кто-то должен...

     - Не дури, - прервал Орлов. - Думаешь, он не понимал, когда согласился? Он все прекрасно просчитал, потому позвал нас, открыл карты. - Генерал взглянул на часы. - Все, господа хорошие, давайте работать. Признаться, чертовски рад, что мы опять вместе. Компьютер и спеца по нему получите завтра.

***

     Кабинет Гурова, Крячко и компьютерщика был стандартным чиновничьим кабинетом со всем необходимым и без каких-либо излишеств. Три письменных стола, мягкие кресла, сейф неустановленного года рождения, шкаф для верхней одежды, три телефонных аппарата, стулья для гостей, одно окно, на подоконнике чахлый цветок.

     Лопоухого и веснушчатого парня, который на следующий день принес компьютер, звали Артем Ермаков. Лет двадцати с крохотным хвостиком, он был тих, неразговорчив, фантастически упрям и настойчив в достижении цели, в чем очень быстро убедились старые сыщики.

     Гуров уже больше года размышлял над тем, как можно современную технику использовать в розыске, но дальше картотеки, которая уже давно имелась, фантазия не шла. Гуров понимал, что возможности компьютера огромны, но как их использовать в деле? Впервые мысль о возможности при помощи компьютера напасть на след наемного убийцы появилась у сыщика, когда он прочитал статью в газете, в которой журналист достаточно аргументировано доказывал, что киллер высшего класса не имеет непосредственных контактов ни с заказчиком, ни с жертвой, поэтому и неуловим. Журналист излагал избитые истины, и Гурова это раздражало. Он решал задачу, связанную с использованием компьютера в розыске, не один день. Однажды призвал на помощь Крячко, поделился сомнениями и сказал:

     - Станислав, давай помозгуем вместе, поговорим вслух, станем ловить друг друга на противоречиях, чтобы не получилось невольной подтасовки, шельмовства.

     Оперативники долго обсуждали различные варианты и в конце концов пришли к выводу, что в принципе вопрос решить возможно, но для этого необходима помощь государственного аппарата, санкция министра и чтобы о путях розыска знали лишь Орлов да компьютерщик, без которого не обойтись.

     С того разговора минуло около полугода, теперь сыщики получили все необходимые ингредиенты, остался пустяк - воплотить теорию в жизнь.

     Артем Ермаков играл со своим компьютером и был в полном восторге, так как еще вчера не мечтал получить столь современную машину, и не обращал внимания на Крячко, который смотрел на мальчишку без симпатии, и на Гурова, усевшегося за свой стол и рисующего на листочке треугольнички, означавшие, что полковник растерян, сердит и вообще не в своей тарелке.

     - Что нам стоит дом построить - нарисуем, будем жить, - изрек Крячко и постучал пальцем по лбу. - Мне, извини, простительно. Я только сыщик-скорохват, но вы-то. Лев Иванович, интеллектуал.

     - Не говори незнакомых слов, - перебил Гуров. - Будь естественнее, ругайся матом.

     Скверное настроение опытных сыщиков объяснялось просто. Они выяснили, что в своих расчетах учли многое, практически все возможное, кроме наличия в команде Артема Ермакова и его дальнейшей судьбы. Два опытнейших профессионала, просчитывая предстоящую операцию, начисто забыли, что начинают Драку с противником, о котором лишь известно - он многолик, всемогущ и не соблюдает никаких правил.

     И неожиданно поняли, что, имея на руках беззащитного ребенка, начинают драку, которая в случае их сыщицкого умения плюс везения перейдет в кровавую войну на уничтожение. А без Артема сыщики лишаются главных козырей, и весь замысел гроша ломаного не стоит.

     - И как мы про тебя забыли? - Крячко смотрел на Артема удивленно. - Затмение на нас нашло?

     - В каком смысле - забыли? - Артем отключил компьютер.

     - В прямом, черт тебя подери! - Крячко взглянул на Гурова: мол, продолжать разговор или прекратить за ненадобностью, но никакого сигнала не получил. Гуров сидел с безучастным видом, словно происходящее его не касалось.

     Крячко понял, что брошен, любое его решение в дальнейшем будет подвергнуто критике, и решил ударить друга побольнее.

     - Понимаешь, парень, у нас с Львом Ивановичем был ученик - в отличие от тебя очень приличный оперативник, так восемь месяцев назад его убили. Он по нашему заданию убийцу устанавливал и установил, так его стрельбой на улице отвлекли, подошли сзади и выстрелили под лопатку. Ты не смотри, что у Льва Ивановича лицо портретное, он человек нормальный: смерть ближнего переживает. Я это к тому, что, ежели тебя убьют, мы вроде бы в похоронную команду превратимся.

     Гуров смял лист, на котором чертил треугольнички, бросил в корзину и закурил, но не повернулся, на товарищей не взглянул. Артем знал, что Гуров - старший, только он решает, будут использовать в работе лейтенанта Артема Ермакова или отправят назад в аналитический отдел, молча смотрел на знаменитого сыщика, понимал - следует заверить полковника в своей преданности и бесстрашии, но слов не находил.

     - Станислав, не грузи на парня лишнего, у него скоро своего с избытком накопится, - сказал Гуров. - А выпад в мой адрес я оценил, спасибо. Артем, сам знаешь, вид у тебя не геройский, но ты себя считаешь человеком смелым?

     - Смелым? - Артем растерялся, достал носовой платок и протер экран компьютера. - Не знаю. В школе меня несколько раз били, но я не отступал. Лев Иванович, я же не оперативник, а математик и программист, в острых ситуациях не бывал.

     - Ответ подходящий. - Крячко довольно кивнул.

     - Если ты начнешь с нами работать, то окажешься в крайне острой ситуации. - Гуров погасил сигарету, ослабил узел галстука, посмотрел Артему в глаза. - Не люблю громких слов, но вынужден сказать: возможно, ты будешь рисковать жизнью. Подумай до завтра, реши. Твой отказ мы расценим как шаг мужественный. Договорились?

     - Так точно, господин полковник, однако...

     - Стоп! - прервал лейтенанта Крячко. - Тебе сказали: завтра. Постой на краю, погляди, куда прыгаешь. Мы ждем тебя здесь в девять утра.

Глава 2

     На следующее утро ровно в девять Гуров сел за свой стол, жестом пригласил Артема сесть напротив, за стол Крячко, который занял место лейтенанта. Оглядел компьютер, осторожно тронул клавиатуру, провел пальцем по темному экрану, решил, что лучше ничего не трогать, и убрал руки в карманы.

     - Лев Иванович, я долго думал и решил, что для меня большая честь работать с такими асами розыска, и если я смогу в силу моих скромных возможностей... - Артем запнулся, увидел насмешливый взгляд полковника, махнул рукой и упавшим голосом закончил:

     - Я согласен.

     - Врать грешно, Артем, а врать начальству еще и опасно. Недолго ты думал, ты вчера решил. Ситуацию ты оцениваешь неверно, предстоящей опасности не понимаешь, в принципе ты нормальный пацан, по своему умственному развитию соответствуешь возрасту. Я навел о тебе справки, убедился, что генерал Орлов - умница, ко мне относится хорошо и специалист ты, Артем Ермаков, отличный.

     - Спасибо. - Артем сглотнул слюну, попытался передвинуться, выскользнуть из-под тяжелого и одновременно насмешливого взгляда Гурова. Естественно, ничего не получилось - сидели они друг против друга, разделяли их два сдвинутых лоб в лоб письменных стола.

     - Что означает слово "хакер"? - спросил Гуров. - Мне сказали, что ты отличный хакер.

     Артем бросил взгляд на свой компьютер.

     - Если упрощенно - то человек, влюбленный в компьютер, пытающийся извлечь из него максимальную пользу.

     - Пусть будет "хакер", - согласился Гуров. - Ты там в своем окружении высунулся, гением прослыл, в результате сюда и попал, в общем сам виноват, высовываться опасно.

     Крячко не сдержался, хмыкнул и сказал:

     - А как мне жить? Между двух гениев жестковато будет.

     Гуров махнул на друга рукой.

     - Ты не пропадешь, Станислав, за тебя я спокоен, - и без всякого перехода продолжал:

     - Значит, ты думал, размышлял и решил? Теперь выслушай меня, может, перерешишь. Министерство наше хотя и секретное, но по сути обыкновенная контора со своими сплетниками, бездельниками и прочими атрибутами бюрократического организма. Через несколько дней весь наш главк будет знать, что два полковника-розыскника закрылись с компьютерщиком и занимаются неизвестно чем. Гурова здесь знают, о старом муровском сыщике Крячко навести справки нетрудно. Давай отбросим мысли о том, что в таком огромном доме обязательно должны жить люди коррумпированные, не будем думать о преступниках. Представим себе, как поведут себя обыкновенные люди, когда узнают, что два розыскника, которые терпеть не могут заниматься бумажной работой, неожиданно засели в кабинете и вооружились компьютером? А мы устроимся здесь надолго и будем сидеть с утра до позднего вечера.

     - Пока нас не разгонят, - вставил Крячко. - Высокое начальство нахально врет, когда уверяет в своем терпении. Через несколько дней тебя, господин полковник, вызовут на ковер и спросят: где мышь? Министры полагают, что раз они выпустили кота и приказали изловить мышь, то последняя должна быть изловлена немедленно.

     - Не слушай, Артем, господин полковник сам не верит в то, что говорит. - Гуров улыбнулся миролюбиво. - Уж месяц нас никто не побеспокоит, затем еще месяц удержит оборону генерал Орлов, а за это время мы что-нибудь раскопаем.

     - А что мы копать будем? - не выдержал Артем.

     - Доберемся и до этого. - Гуров смотрел на парня внимательно, оценивающе, хотя прекрасно понимал, что выбора нет, придется работать с лейтенантом Ермаковым, так как выбирать можно в профессии, которой владеешь. - Я из категории людей, которые очень долго запрягают. О самой работе чуть позже. Мне надо, чтобы ты понял, как себя вести с окружающими, пока мы не получим первых результатов.

     Если бы полковник Крячко не знал абсолютно точно, что Гуров в конечном результате не уверен, то, глядя на его спокойное лицо, слушая этот размеренный, слегка насмешливый голос, подумал бы: с таким начальником непременно добьешься результатов.

     Гуров инструктировал компьютерщика, а Крячко думал о том, какие дороги выбирает человек. Вот почему Лев Иванович Гуров - не генерал и не начальник главка, а лишь полковник и опер? На данный вопрос Крячко мог ответить с уверенностью: Гуров самолюбив, порой самовлюблен, но совершенно лишен тщеславия. Дорожит мнением лишь очень ограниченного круга людей, которые ценят человека не за звание и Должность, а за профессионализм. За рюмкой Гуров порой болтает: мол, не способен подняться, так как не сможет наверху угождать и приспосабливаться, но это байки для недоразвитых. Ему и не пришлось бы на верхнем этаже льстить и врать, такие, как Гуров, везде нужны, терпели бы грешника с его прямотой и другими прибабахами. Он не желает подниматься, так как потеряет свободу, перестанет быть незаменимым. Любого генерала, любого министра можно заменить, никто и не заметит. А старшего опера-важняка Гурова заменить нельзя, как невозможно заменить певца экстра-класса или первую скрипку в оркестре. Можно одного выгнать и взять другого, только все будут знать, что это не замена, а подмена, фальсификация. Таким образом, Крячко прекрасно понимал, что Гуров не хочет идти на повышение не из-за боязни с работой не справиться и уж совсем не от скромности, которой не страдал совершенно, а потому что уникальный специалист, будь то водопроводчик или зубной врач, не подчиняется никому. Он свободен. Такого положения в конторе, когда никто - ни министр, ни президент не могли ему приказывать и, коли желали пользоваться его услугами, так могли лишь сделать предложение, а то и попросить, - может достичь лишь специалист экстра-класса.

     Разговор между Гуровым и Ермаковым продолжался второй час. Парнишка загрустил, по его лицу было видно, что он начал сомневаться в гениальности своего начальника, даже в наличии у него здравого смысла. Крячко парнишке сочувствовал, но помочь не мог. Однажды полковник, тогда еще капитан, присутствовал при допросе Гуровым свидетеля, который имел несчастье оказаться на месте преступления и одновременно р выстрелом сесть в троллейбус. Парень был честен, не видел ничего, стреляли на другой стороне, обзор был закрыт троллейбусом, а парень жил в подъезде дома, расположенного в пяти метрах от остановки. Он рассказывал об этом Гурову три часа, два раза просил пить, один раз ходил в туалет. Крячко слушал, слушал, несколько раз сгорал от стыда за честь мундира, написал Гурову три нехорошие записки, плюнул и из кабинета ушел. А поздно вечером узнал, что Гуров "вытащил" из свидетеля словесный портрет сообщника убийцы, который стоял на остановке и сел в троллейбус раньше парня.

     В тот день Крячко дал себе зарок: никогда, ни при каких обстоятельствах не встревать в разговор Левы, какую бы ахинею тот ни нес. Один бог знает, сколько раз Крячко благодарил себя за этот зарок.

     Артем Ермаков выпил воды, извинился и пошел в туалет.

     Гуров поправил безукоризненной чистоты манжеты, провел пальцем по верхней губе и сказал:

     - Думаю усы отрастить, как считаешь?

     - Девки от тебя и без усов сохнут. Полагаю - лишнее.

     - Будет за чем ухаживать. Кот профессора от меня сбежал. Иногда приходит, но привыкнуть не может, может, чует, что это я его хозяина в узилище упек. Кота нет, так хоть усы будут.

     - Ты хоть и гениальный сыщик, а дурак.

     - Так я и не скрываю этого.

     - Простите, господа, - сказал вернувшийся Ермаков. - Я, честно сказать, Лев Иванович, не вижу смысла в нашей беседе. Но вы - старший, ваша воля.

     - То, что ты не видишь смысла, это полбеды, я не вижу смысла - уже беда. - Гуров подмигнул Ермакову и неожиданно спросил:

     - Лопоухости своей стесняешься?

     Даже Крячко обомлел.

     - А чего такого? Нормальный вопрос, - Гуров пожал плечами. - Человек с комплексами уязвим, мы должны знать.

     - У меня с девушками все в порядке, господин полковник.

     - Прекрасно! - Гуров потер ладони, повел мощными плечами. - Влюбчив?

     - Есть немного, в определенный тип.

     - Хорошо, позже уточним. Давай переходить к главному. Как ты, конечно, заметил, я человек самоуверенный. - Гуров вышел из-за стола.

     - Это самое мягкое определение, - вставил Крячко и быстро добавил:

     - Но и на солнце есть пятна.

     - Основной мой недостаток - когда я берусь за дело, то почти всегда дохожу до цели. Сегодня наша цель найти киллера, не наемного убийцу, настоящего, профессионального, на сто процентов законспирированного киллера. Почти наверняка это будет бывший сотрудник, знающий все и вся. Господа министры полагают, что когда мы его выявим, то сможем арестовать. Это есть глупость номер один. Мы не найдем против него улик. Я ставлю себя на его место и понимаю, что никаких улик не оставлял бы, и Крячко не оставлял бы, а киллер не дурее нас. Вывод второй - установив лицо, его можно заставить взять в руки "горячее" оружие, спровоцировать перестрелку и убить. После чего собрать журналистов, показать "горячее" оружие, доказать самооборону и получить значок "Ворошиловский стрелок". Я этого делать не буду, мне это неинтересно. Я хочу выйти через киллера на "пахана", кем бы этот пахан ни оказался. А теперь прикинь, парень, чем такое дело для тебя может обернуться? У тебя есть последний шанс отказаться. - Гуров присел на край стола.

     Ермаков молчал. Гуров хлопнул его по плечу.

     - Хорошо молчишь, парень, - и поправил ему галстук. - Нам нужен киллер и необходим один жирненький, добренький слуга народа, который дал команду нанять этого киллера. И если мы, друзья, покажем его всему свету, он заговорит, а заговорит он обязательно, потому как силенок не хватит подняться на эшафот одному.

     Гуров метался по тесному кабинету и расплескивал ненависть.

     - А что я? Почему я? - повторял Ермаков.

     - Заткнись! Ты знаешь, почему я вернулся в эту контору? Потому как всю жизнь говорил: пусть лучшие ушли, худшие продались, но на моем участке фронта они не пройдут! Я ушел, получил все, но я бросил свой окоп. Мне стало стыдно бриться, я смотрел в глаза дезертира! Нет, они еще не убили меня! Этому сытому генеральчику нужен киллер? Он его получит, но с таким довеском, что... - Гуров взял в руки стул.

     - Лева, неловко классиков мурыжить, но зачем же мебель ломать? - Крячко вынул из стола бутылку коньяка, стакан, ловко выдернул пробку зубами, налил до краев.

     - Завязал, - сказал Гуров и выпил одним махом. - Никогда, Артем, не пей на работе, - назидательно произнес сыщик, закурил и продолжал:

     - Только фраера срываются из-за пустяков. Моя бабская истерика началась после твоих слов: "А что я? Почему я?" Поясняю. Нами заинтересуются сразу, считай, уже заинтересовались. Но это будет этакое вялое любопытство, не более. Однако когда мы наступим на хвост, а мы наступим на него обязательно, в гадюшнике переполошатся. От кого они попытаются получить информацию?

     Гуров погасил сигарету, взглянул на Ермакова.

     - Видимо, от меня, - ответил лейтенант.

     - Видимо, - усмехнулся Гуров. - И чем жестче мы наступим, тем бесчеловечнее они будут действовать. Когда похлебка закипит, я постараюсь тебя от котла отсечь, чтобы они к тебе интерес потеряли, но человек лишь предполагает. Позже мы с тобой прокачаем ситуацию на случай твоего захвата. А сегодня давай думать, как жить сегодня. Разговоры в коридорах, буфете, обычная прочая министерская болтовня. Чем мы занимаемся? Ты не знаешь. Коли очень допекут, ты полагаешь, что мы, - Гуров указал на Крячко, - пытаемся найти нечто общее в убийствах за последний год. Как ты к нам относишься?

     - Как любил повторять мой учитель и друг: следует говорить правду, правду, одну лишь правду, - сказал Крячко.

     - Твой учитель и друг - просто гений. Значит, ты, Артем, характеризуя нас, говоришь только правду. Но учти, что, если ты на каждом углу начнешь рассказывать: мол, два грубых самонадеянных полковника тебя за человека не считают, а Гуров ко всему прочему считает себя гением и хлещет во время работы коньяк стаканами, тебе не поверят. Ты должен дать понять, что тебе начальники не нравятся, но говорить об этом ты не желаешь, и лишь однажды вывалишь ведро с мусором на наши головы. Сорвешься, так сказать. Лучше, если ты откроешься женщине, скажешь о нас кратко, но смачно. Максимум через час все любопытные будут о твоем срыве знать... На сегодня все, начинаем работать.

     - Лев Иванович, но я искренне отношусь к вам обоим с большим уважением, - пробормотал Ермаков.

     - Уважаешь, и прекрасно, но ведь есть и кое-что еще? - Гуров усмехнулся. - Рассказать?

     Артем Ермаков смутился и покраснел. Гуров расхохотался.

     - Ну совсем как я двадцать лет назад! Красней, парень, смущайся и красней, только не ври!

     Он снял телефонную трубку, набрал короткий номер.

     - Здравствуйте, беспокоит Гуров. Мне что-нибудь есть? Хорошо, тащите.

     Вскоре в кабинет вошли двое в штатском, пиджаки на них обтягивали мускулистые торсы, под левым плечом бугрились пистолеты. Пришедшим было лет под тридцать или чуть больше. Они выложили на стол два металлических чемодана, отстегнули наручники, которыми были прикованы к драгоценной ноше, открыли цифровые замки и перевели дух.

     - Теперь это хозяйство за вами. Лев Иванович, - облегченно сказал один.

     - Обязательно, - Гуров хлопнул ладонью по лежавшим в чемоданах папкам, поднял облачко пыли. - Роман, мы вроде раньше здоровались.

     - Здравия желаю, господин полковник. Так ведь раньше-то мы операми по подвалам и крышам за жульем гоняли. Вы хоть и были меня поглавнее, однако риск всех уравновесит. А теперь, Лев Иванович, вы - господин полковник, главный проверяющий нашего ментовского труда. А от бывшего опера ничего не спрячешь, вы тут быстро накопаете дерьма, с лихвой на генерала хватит.

     - Рома, как помню, ты злым не был. Случилось чего?

     - Так ведь по мокрым заказным, - Роман кивнул на чемоданы, - раскрываемость, считай, нулевая. Я бы сам тут накопал, на Клондайк хватило бы, а не на два золотых погона. А у вас глаз зорче...

     - Бог тебе судья, полковник. - Гуров стал сух и официален.

     - Распишитесь.

     Гуров, не глядя, расписался в журнале.

     - Вы свободны. Возвращайтесь в девятнадцать, мы решим, что вам вернуть, что оставить.

     - Приказано одному оставаться с вами, - вмешался второй опер.

     - Я сказал: свободны.

     - Мой генерал приказал, а я офицер.

     - Передай своему генералу, что его просил позвонить генерал Орлов либо заместитель министра Бардин. Артем, закрой за господами офицерами.

     Гости ушли, мощные засовы задвинулись, из чемоданов на столы начали извлекать святая святых уголовного розыска - уголовно-розыскные дела. Они отличаются от следственных дел, как земля с ее недрами и низинами, грязью и скалами от неба, порой облачного, но в принципе чистого.

     Большая часть документов была под грифом "Совершенно секретно". Тут и агентурные сообщения, написанные практически на неизвестном человечеству языке, и просто пьяная болтовня, подслушанная опером, и запись телефонных разговоров, и сводки наружного наблюдения в общем, вся информация, которую удалось собрать ментам на всех чистых и нечистых, попавших в круг знакомых убитого, порой и совсем незнакомых людей, но, с точки зрения инициатора розыска, представляющих оперативный интерес. Никто, кроме инициатора розыска и его начальника данное дело никогда не видит. В первую очередь прокуратура, которая от подобного беззакония попадала бы в обморок. Прокуратура уважает закон, постоянно его нарушает, но официально, подводя под каждое безобразие хитроумное объяснение. Когда вы читаете в газете: "...дело ведет старший следователь по особо важным делам прокуратуры", то знайте, что дело у этого чиновника действительно имеется и он его ведет в зависимости от того, что менты накопают и принесут. А коли нет задержанного либо подозреваемого, так ничего этот "важняк" не ведет, папка со следственным делом лежит в сейфе. Хотя работа следователя прокуратуры тоже не сахар. Только кто его не пробовал, пусть судить не берется. Вообще-то общеизвестно: хорошо там, где нас нет.

     Разложили папки, выяснили, что принесли им четыре дела по заказным убийствам.

     - Четыре. А нам надо сколько просмотреть? - спросил Гуров.

     - Сорок три, мой господин! - Крячко щелкнул каблуками.

     - Все просмотрим. Полагаю, за это время еще прибавится.

     - Сегодня пятое июля, понедельник, еще несколько дней, и на Москву опустится жара. Дума уходит в отпуск, богатые люди улетают, убийцы уходят в оплаченный отпуск.

     - Твоими устами да мед бы пить. Ладно, два дела тебе, два мне, будут сомнения, поменяемся. Сейчас важно выяснить, был ли мальчик, то есть киллер. А то у нас как... Сказал Васька Петьке: "Грохни ты этого выпендрилу". Петька бутылку принял, киллер взял и грохнул. Русский человек для друга завсегда готов пустячную услугу оказать. Артем, ты свободен до завтра, сегодня у тебя работы не будет.

     - А если меня спросят, почему я ушел в начале рабочего дня?

     - Отвечай, что тебе это тоже интересно, и пусть спросят у полковника Гурова. - Он выставил парня за дверь, задвинул засовы.

     Сыщики не читали все многочисленные бумаги, подшитые суровой ниткой в пухлых папках. Менты подолгу изучали лишь описание места происшествия, заключения баллистической экспертизы об использовании оружия, читали и перечитывали допросы людей, хорошо знающих распорядок дня убитых, и характеристики последних.

     Около семнадцати часов работа была закончена. Крячко положил перед Гуровым увесистый том.

     - Взгляни на осмотр места преступления.

     Во всех четырех убийствах сыщики не почувствовали почерка профессионала. В двух случаях жертвы были расстреляны из автоматов, в одном человека убили в момент, когда он выходил из квартиры, убийца выстрелил и спокойно вышел из подъезда. В момент стрельбы и ухода могло произойти множество случайностей, нелепых совладений, которые профессионал никак допустить не мог. Убийство, заинтересовавшее Крячко, тоже ставил не профессионал. Банкира застрелили, когда он, выйдя из машины, направлялся к подъезду. Перед банкиром в подъезд вошел охранник, водитель остался за рулем, выстрела не слышал, лишь увидел, как хозяин упал. Стреляли из окна полуподвала, винтовку оставили. С точки зрения оперативников работа была грязная, дилетантская. Из окна был крайне узкий обзор: что происходит в пяти метрах справа и слева - не видно. А там может находиться, случайно или не случайно, милицейская машина, выход из подвала в соседний двор также не контролируется, следуя дворами, можно встретить кого угодно. Убийство заказное, но исполнитель дерьмовый. Такой человек Гурова не интересовал. Он прочитал описанное место преступление дважды, перечитал и приметы преступника, которого, конечно, во дворах видели, взглянул на Крячко и пожал плечами.

     - Стареешь, маэстро, - самодовольно сказал Крячко. - Последний лист в протоколе того... Бумага не та, ручка другая, да и писал хотя и тот же человек, только ему за столом было удобнее, и почерк изменился.

     - Молодец, Станислав. - Произнося имя друга, Гуров делал ударение на втором слоге, и Крячко как бы превращался в иностранца.

     - Может, за этим ничего и нет, однако. - Станислав, пародируя Гурова, пожал плечами. - Страницы могли испачкать, бутерброды положить, стакан поставить.

     - Могли, - согласился Гуров. - Только выдернули две страницы, а вставили одну, нумерацию в открытую поменяли, что, как нам известно, случается. Обождем, спросим... Пока кофе свари, отодвинь засовы.

     Крячко кофе варить не стал, заказал Верочке по телефону.

     Секретарша, расставляя чашки и тарелку с бутербродами, неодобрительно заявила:

     - Петр Николаевич велели не беспокоить, иначе я бы давно принесла.

     - Верунчик, ты наша надежда и оплот. - Крячко не мог проглотить кусок, хлебнул кофе и обжегся.

     В это время в дверь постучали, Гуров впустил оперативников, которые утром принесли дела, Верочка ушла, засовы задвинули.

     - Присаживайтесь, господа, в ногах правды нет. Роман, который был явно за старшего, усмехнулся:

     - Лев Иванович, легко ты в господина превратился. Хотя, по правде сказать, всегда был не ментовских кровей.

     - Не обижай моего шефа. Роман, - откликнулся Крячко. - Они и на пол сплюнуть могут не хуже вашего, и слова разные знают отлично, а уж подраться, так вам обоим сто очков форы. Они все умеют, только не любят.

     - Да все я про Гурова знаю, - миролюбиво ответил Роман. - Много по делам нацепляли? Справку пришлешь генералу или нам в руки доверите?

     - Во-первых, Рома, все о Гурове ни я, ни даже он сам не знает. Дело ваше в нормальном милицейском порядке, никакой справки составлять не будем, мы люди занятые.

     Гуров пил кофе, курил, словно разговор шел о постороннем.

     - Так мы можем забирать секретную макулатуру домой?

     - Обязательно, - копируя своего друга, ответил Крячко. - Кажись, у Льва Ивановича один вопрос пустячный.

     - Да? - Роман насторожился. Ему была прекрасно знакома манера матерых оперов задавать ерундовые вопросы перед отправкой в камеру.

     - Данное дело кто ведет? - Гуров отодвинул папку. Роман все понял, обреченно кивнул.

     - Мое дело.

     Гуров открыл папку в месте, где она была заложена шариковой ручкой.

     - Где десятая и одиннадцатая страницы? Оперативник не испугался, длинно сплюнул, разразился витиеватой матерщиной, несколько успокоившись, заговорил:

     - Упреждал я этого козла в золотых погонах, что дела не на инспекторскую проверку несем и нечего опытным сыскарям лапшу навешивать. А он: мол, выполняй, что приказываю.

     - Так я же не сужу тебя. Рома, - миролюбиво сказал Гуров, - лишь спрашиваю, где страницы, а коли уничтожили, что в них было?

     - Вы сначала докажите, какие страницы были и пропали, - впервые заговорил второй оперативник. - Докажите, потом вопросы задавайте...

     - А тогда какие вопросы? - удивился Крячко. - Я не расслышал при знакомстве, вы кем, собственно, будете?

     - Я старший офицер милиции...

     - Обыкновенный придурок. - Роман вздохнул. - Генеральский прихвостень из канцелярии.

     - Что придурок - видно. - Крячко кивнул. - Ваше удостоверение, пожалуйста.

     - Да подавись. - Опер швырнул на стол удостоверение.

     - Лишнее, что ли? - Крячко взял удостоверение и прочитал:

     - Подполковник милиции Кокин Семен Семенович, состоял на службе...

     - Как это - состоял? - Кокин привстал, но Роман дернул его за штаны, усадил на место.

     - Лев Иванович, извини дурака, весь спрос с меня.

     - Кокин, либо ты будешь молчать, либо я тебя выставлю за дверь мотаться по коридорам, так как ксиву я тебе не верну, - сказал Крячко, убирая удостоверение Кокина в стол. - Понял?

     - Розыскник, мать твою, на ровном месте раскололся! Не боись, я генералу доложу, он тебя за мотню к потолку подвесит.

     - Мы зря теряем время, - взглянув на часы, сказал спокойно Гуров. - Давай, Рома, повествуй. Ты же не заставишь меня знакомиться со следственным делом в прокуратуре? Выдернуть листочки из него вам не удалось, не так ли?

     Роман взглянул на Кокина, вздохнул.

     - Ну, как есть...

     - Не отвлекайся, больному не поможешь. - Гуров закурил, угостил сигаретой Романа, подвинул пепельницу.

     - Спасибо, - Роман жадно затянулся, открыл папку с делом, разложил фотографии и начал пояснять:

     - Значит, вот подъезд. Из этого окна его застрелили, туда он упал замертво. А вот здесь, в стене дома, рядом с входной дверью, на высоте сто семьдесят один сантиметр я нашел пистолетную пулю девятого калибра. Откуда взялась пуля и когда, может, прошлым годом - неизвестно.

     - Что говорят баллистики, вид оружия, свежесть? Они многое могут - наука. Расстояние, с которого был произведен выстрел?

     - Начальство решило, что нам одной пули, которую выпустили из винтовки, вполне достаточно. А эта, неизвестно откуда прилетевшая, вроде бы лишняя. Она и в опись не попала, значит, и экспертизу не прошла.

     - Цела? - Гуров заметил, как Кокин взглянул на сигареты и облизнул губы, но закурить не предложил.

     Роман достал из кармана маленький мешочек, вытряхнул из него кусочек свинца.

     - Полагаю, что стреляли из "ПМ".

     - Ширина улицы? - Гуров взял пулю.

     - От подъезда до дома напротив сорок один метр.

     - Какого роста убитый?

     - Сто восемьдесят. Если стреляли в него, то в голову, одновременно. Пуля из подвала попала точно в сердце, расстояние шесть метров, а вторая пуля опоздала.

     - А что прокуратура? - спросил Гуров.

     - Лев Иванович, - Роман развел руками, - и в прокуратуре работают люди, никто лишнего на свою шею не ищет.

     - Это точно, даже обязательно. - Гуров допил холодный кофе. - А кто в домах напротив живет? Гостевал кто, какие чердаки?

     - Я просил участкового походить, проверить. Он не проверил, и я сам не пошел. Я один виноват.

     - Я распоряжусь, тебе на пару дней МУР несколько человек выделит. Дело это пока оставляю, генералу твоему позвонят, он будет тихий. Ну а в дальнейшем он тебя, конечно, сожрет, тебе из твоего управления надо уходить. Спасибо. Возможно, ты нам очень помог.

     Когда оперативники упаковали три дела в металлические чемоданы, оставив одно на столе Гурова, и ушли, Крячко спросил:

     - И какие мысли? Ну, первое дело ясно - попытаться установить, откуда стреляли? Второе - как человек в это место пришел, как ушел? Кто его видел, если видел? И почему стрелка было два, причем один очень простой, а второй шибко хитрый?

     - Ответы на первые вопросы будешь искать с операми района и МУРа. На последний вопрос существует лишь один ответ, если в принципе наша версия верна и было два исполнителя. - Гуров замолчал, закурил сигарету. - Ты, Станислав, не ругайся. Возможно, я несу бред.

     Крячко согласно кивнул, устроился поудобнее. У него не было вариантов, ему интересно было взглянуть, что сыщик может высосать из пальца.

     - Заказчик дал задание настоящему киллеру. Не знает его ни лично, ни опосредованно. Связь односторонняя, то есть киллер может связаться с заказчиком, вернее, с его посредником, а обратной связи нет. Истинный хозяин, то есть человек, кровно заинтересованный в смерти, скорой смерти Олега Даниловича Белоуса, торопится. Возможно, его подгоняют обстоятельства. Он торопит своего подчиненного. И что человек делает, когда ему сказали: "месяц", а связи нет? Признаться хозяину? Разумно, но разумные решения принимают в последнюю очередь. И посредник решает нанять второго убийцу. Найти настоящего киллера трудно, поэтому он нанимает обычного бандита, что поплоше, подешевле, зато побыстрее... Белоуса убивает второй наемник. После смерти банкира ему звонят, интересуются, когда можно будет получить деньги. Думаю, заказчик пытается изобразить возмущение. Происходит следующий короткий разговор: "Разве вам не звонили?" - "Звонили, но, видите ли, обстоятельства..." Но договорить посреднику, думаю, не дали, объяснили, что он не картошку покупает и вообще непонятно, о чем разговор, и, коли он возобновится, то оратору придется иметь дело с человеком, который звонил. Так, полагаю, все и было, - сказал Гуров, хотел закурить, но вместо этого взял пепельницу, встряхнул.

     - А дальше? - спросил Крячко и, не знай он наверняка, что перед ним ас розыскного дела, подумал бы, что слушает рассказчика, который принял граммов несколько и развлекает публику.

     - Новоявленным бизнесменам, как детям, спички давать нельзя. Босс еще и рубля не заплатил, а уже хочет музыку заказывать, торопит. Я уверен, что и срок договорный не истек, а посредник наложил в штаны и нанял парня попроще и подешевле, который и обосновался с винтовкой у подвала. Киллер, выслеживающий жертву, новобранца засек, решил, что у богатых свои приколы, звонить и требовать, чтобы дурня с ружьем убрали, не стал, а пошел за ним - след в след. Киллер не сомневался, свое он в любом случае получит, ведь даже дурак знает, что сегодняшним днем жизнь не кончается. Место убийства определил человек с винтовкой, оно киллера по какой-то причине не устраивало, но иметь "слепого" напарника киллер согласился: в случае неудачи менты берут человека с ружьем и успокаиваются. Стреляли одновременно, киллер целил в голову, убийца в грудь. - Гуров непроизвольно почесал место, куда два года назад засадил пулю покойный Эфенди. - С шести метров стрелять в грудь - это очень непрофессионально. Думаю, стрелка давно нет в живых. Боевичок - средняк, расходная карта. Но он был намного ближе, его пуля оказалась быстрее. Если изначально мы не обмишурились, то расклад мне видится именно такой.

     - Как ты свои байки придумываешь, для меня загадка по сей день, - сказал Крячко.

     - Не прибедняйся и не держи меня за дурака. Ты сам знаешь, что я изложил историю, похожую на правду, хотя, может, та пуля из иной истории. Завтра с утра подскочишь на Петровку, сдашь пулю на экспертизу.

     - Она без паспорта, не возьмут.

     - Ты бывший начальник отдела, сейчас выполняешь задание начальника главка. Пулю выковырял из собственного уха, тебе необходимо знать все о ее происхождении, в принципе все, что баллистика может из нее выжать.

     - И мы начинаем работать по данному делу?

     - Не торопись. Главное - ознакомиться с остальными "мокрыми висяками", которые причисляют к заказным, постараться установить, действовал ли где киллер-одиночка. Потом мы начнем дела изучать и загружать компьютер.

     - Позже мы будем отбиваться от генералов...

     - Не беги впереди паровоза, Станислав. Поживем - увидим, - ответил Гуров.

Глава 3

     На следующий день Гуров просматривал новые розыскные дела, которые принесли два молодых незнакомых оперативника. Артем Ермаков что-то бормотал компьютеру, разговаривал, как с живым человеком. Около четырнадцати позвонила секретарь Орлова, передала, что генерал просил зайти. Гуров обрадовался - от долгого сидения его начинало клонить в сон, однообразная работа наводила тоску.

     - Запрись и никого не пускай, хоть министра, хоть президента. Ты даже на стук не отвечай. - Гуров убрал документы в сейф, оставив Артему одну папку, с которой он работал.

***

     - Пуля, которую вы со Станиславом нашли, интересна, но сильное сомнение вызывает, - отвечая на приветствие Гурова, пробормотал Орлов. Вытащив из-за стола свое короткое, крепко сбитое тело и разминая затекшие ноги, пробежался по кабинету. - Бери кофе, кури, усаживайся на свой насест, черт с тобой!

     Гуров взял чашку кофе, примостился на подоконнике. Орлов прошелся по кабинету, помассировал короткими пальцами шишковатый лоб и бесформенный нос, вновь опустился в кресло.

     - Ты сам-то полагаешь, это нормально, что стоило Гурову бумагами пошелестеть, как обнаруживается криминал?

     На риторические вопросы Гуров никогда не отвечал, понимая, что слушает увертюру, вызвали его по другому вопросу, о котором Петру говорить не хочется и он, так сказать, разминается.

     - Куда Гуров ни ткнется, обязательно скандал. Полагаешь, прокуратура от твоей находки в восторге? Я знаю, что откопал сокрытие не ты, а Станислав. Знаю, что прокуратура о пуле в стене изначально знала, но люди договорились молчать, а Гуров пришел и нагадил.

     - Фи, мой генерал! - Гуров передернул плечом. - Не распаляй себя, Петр, валяй по существу, чего тебе от меня надо?

     - Тебя Бардин в гости звал? Звал. А ты, хам, даже не позвонил. Бардин - парень совсем неплохой. Заместители министров не привыкли, чтобы их приглашения игнорировали. Это элементарно, в конце концов. Он супружнице сообщил, та подруге растрепалась, а тебя нет. Нехорошо... Может, они пирог испекли.

     - Петр, конкретного разговора не было...

     - Приглашение старшего равносильно приказу и всегда конкретно, - перебил Орлов.

     - Честно сказать, забыл. Теперь определенно не пойду, не уговаривай.

     - А зачем мне тебя уговаривать? Я тебя попрошу, и ты побежишь. Сегодня вечером. С цветами.

     - Нечестно, Петр...

     - Лева, прошу. Мне это нужно.

***

     Бардины жили в переулке за Таганской площадью. Гуров по бульварам выехал на набережную, миновал Кремль, гостиницу "Россия" и, хотя особо не приглядывался, почувствовал, что его "ведут". Он ехал чуть медленнее общего потока машин. Серая "Волгам-такси "засветилась" невольно: могла проехать на мигнувший желтый, но остановилась рядом. Гуров приспустил боковое стекло и спросил у мужчины, сидевшего рядом с водителем:

     - Земляк, время не подскажешь?

     - Без пятнадцати восемь, - недовольно ответил "пассажир".

     - Спасибо. У тебя ко мне есть вопросы? Зажегся зеленый, "Волга" сорвалась с места и умчалась, а Гуров, посмеиваясь, неторопливо прокатился мимо высотки на Котельнической, занял левый ряд, стал ждать, когда зажжется стрелка.

     - И чего я людям кровь порчу? - пробормотал Гуров, сворачивая в переулок. - Им показали, как они делают свою работу. Только вот кому я мог понадобиться?

     Дом, в котором жил Бардин, был один из трех домов, построенных недавно в тихом переулке, кирпичной кладки, с полукруглыми лоджиями и остальными признаками того, что строительство велось с большой любовью и уважением к будущим жильцам.

     У подъезда выстроились машины, в основном иномарки. Инспектор ГАИ прогуливался, лениво поглядывая вокруг, словно девушку ждал, потому как поста здесь не полагалось и инспектор был знаком уважения ментов к святому месту. А скорее и уважение отсутствовало, а был мент на разводе, и пост этот вручался провинившемуся в виде наказания со словами: мол, лучше без денег смену отгулять, чем потом, когда, не дай бог, что-нибудь случится, отчитываться и без бани потеть.

     Гуров выставил свою вишневую "семерку" в начальствующий ряд, кивнул инспектору, взял из салона свернутую в трубочку газету, в которой покоилась роскошная чайная роза, и вошел в просторный подъезд. Гуров знал код, но вахтер тем не менее вышел из стеклянного укрытия. Смотрел вежливо, но настойчиво.

     - К Бардиным, - сказал Гуров.

     - Пожалуйста.

     Вахтер ушел за перегородку и снял телефонную трубку. Гуров оглядел просторный холл, диванчик, столик журнальный. Не высшая категория, но солидно, кивнул одобрительно, словно решил купить, освобождая розу и пряча газету в карман, вошел в лифт.

     На лестничной площадке перед открытыми в квартиру дверями его поджидали две молодые женщины. Они стояли, обнявшись, с одинаковыми улыбками и ямочками на щеках и вообще столь похожие, как только бывают сестры-близняшки.

     - Здравствуйте, Лев Иванович, очень рады вас видеть, - произнесли они хором.

     Гуров смутился, так как роза у него была всего одна.

     - Прелесть! - Одна из сестер взяла у Гурова розу, озорно глянула на сестру. - Будешь хорошо себя вести, дам понюхать.

     Они взяли Гурова под руки и повели в квартиру.

     - Меня зовут Алла, я жена Бардина, а это моя сестричка Ирина. Я завидую ей - она разведена, но не завидую вам, хотя при вашем опыте и хватке...

     - Не говори о старшей сестре гадости, - сказала Ирина, закрывая двойные двери. - Вы понимаете, полковник, что я приглашена исключительно для того, чтобы вас развлекать и оберегать.

     - Что будем делать? - Хозяйка оглядела Гурова, как осматривают старый холодильник или телевизор, который выбросить жалко, а поставить некуда.

     - Предлагаю временно поставить в угол, - улыбнулся Гуров.

     Прихожая или гостиная, не поймешь, была обставлена шикарно: вдоль стен книжные полки, кожаная мебель, огромный телевизор - все новое и вызывающе современное.

     - Николай Ильич еще не вернулся? - тихо спросил Гуров, хотя из-за дверей напротив доносились громкие голоса.

     - Если бы! - Хозяйка свернула направо. - Веди гостя на кухню! Будем думать.

     Кухня сверкала хромом, современной аппаратурой, белым столом и полукруглым диваном.

     - Сажай за стол и наливай, - командовала хозяйка. Гуров безропотно повиновался.

     - Лев Иванович, вот какая история с географией получилась, - рассказывала хозяйка, помогая сестре накрывать на стол. - Заявился к нам дружок Бардина, они раньше служили вместе. Доронин Иона Пантелеевич. - Она бросила на Гурова быстрый взгляд, и сыщик понял - предполагается, что он должен знать "дружка", но он не знал, потому ответил просто дружеской улыбкой.

     - Случается. У друзей дела, так я только рад: не каждый день простому менту удается бывать в подобных апартаментах в обществе очаровательных женщин.

     - Он опасен, - сухо сказала сестре Ирина. - Водка, коньяк, виски?

     - Это известно, его и Бардин побаивается.

     - Мне плевать на твоего Бардина. Ему побаиваться должность обязывает, а я говорю о нас с тобой.

     - У меня есть справка, - быстро сказал Гуров. - Я не ем маленьких девочек, даже самонадеянных. - Он взял из рук Ирины бокал виски со льдом, поклонился, увидел, как она опустила ресницы, мазнула языком по полным губам, и понял, что эту женщину он может забирать хоть сию минуту. И не потому, что женщина распущенна или мужчина неотразим, а вот так, без объяснений и понимания, встретились взглядом и предохранители враз и все до последнего перегорели.

     И хозяйка случившееся поняла, хотя взглядом ни с кем не встречалась, просто электрический заряд ударил такой мощности, что в стерильной кухне запахло паленым.

     - М-да... - Алла покачала головой. - Только этого все же не хватало.

     - Так уж лучше я, чем ты, - произнесла Ирина, глянув на Гурова невинным взором.

     - За знакомство. Лев Иванович! - Хозяйка чокнулась с Гуровым, сделала глоток.

     Гуров кивнул каждой из сестер персонально, лишь пригубил и сказал:

     - Дружок, как я понимаю, из высокопоставленных и не совсем трезв.

     - Волшебник, - прошептала Ирина.

     - Только сыщик, - поправил Гуров. - Они во хмелю гневны, не любят милицию, и девушки опасаются, что об их гостя будут вытирать нож. Милые девочки, если собрать в одно место всю обувь, которую об меня вытерли, то в Лужниках можно открывать ярмарку. Одной парой больше - даже не смешно.

     В глубине квартиры хлопнула дверь, раздались шаги, и в кухню вошел хозяин.

     - Лев Иванович, привет! Спасибо, что заглянул. Как тебе мои девочки?

     - Высший класс. - Гуров хотел встать, но сестры схватили его за руки.

     - Дорогой, у тебя своя компания, у нас своя. Мы твоего Иону православного вот так наслушались! - Хозяйка провела рукой по горлу. - Нам ваши дела неинтересны.

     - Алена, ты собственница и эгоистка, - рассмеялся Бардин. - Ты же знаешь, что Иона в Думе курирует милицию, ему интересно увидеть живого милиционера.

     - Никогда не знал, что в Думе нас тоже курируют. - Гуров отставил стакан с виски. - А до милиции господин курировал сельское хозяйство?

     Бардин сдержал довольную улыбку, промолчал, а жена взяла Гурова под руку.

     - Пойдемте. У меня просьба: если Иона вам очень не понравится и вы решите его ударить, бейте так, чтобы он не мучился. Он парень вздорный, но неплохой.

     Иона Пантелеевич Доронин оказался сухощавым, костистым мужчиной, лет сорока, с лысиной, которую он пытался прикрыть длинными редкими прядями, перекинутыми от одного уха к другому. Сейчас, когда он поднялся, жидкие волосы свесились на одну сторону, обнажив лысину, отчего вид у депутата получился комический.

     Гуров пожал Ионову ладонь, сел на предложенный стул и расстроился. Он собирался выпить в обществе красивых женщин, поговорить ни о чем с Бардиным, забросив несколько проверенных крючков, уехать часиков в десять с сестрой хозяйки и провести ночь, как решат женщина и бог.

     Теперь все рушилось. Гуров никогда не пил, если за столом оказывался агрессивно пьяный. Милицейский опыт доказывал, что подобная ситуация непредсказуема, может кончиться катастрофой. А трезвым он не умел ухаживать за женщинами, становился молчаливым и злым, а теряя легкость и остроумие, переставал нравиться, в общем - замкнутый круг.

     - И что же милиция думает по поводу преступности? - как можно мягче спросил депутат. - Как воспринят указ президента, который предоставил вам все права?

     - Оставь, Иона, человек в гости пришел, - вмешался Бардин. - Вы почему не пьете, Лев Иванович? Мне докладывали, что отнюдь не чураетесь.

     - Я за рулем, Николай Ильич.

     - Обижаете, я вам дам сопровождающего.

     Доронин выпил стопку водки, хрустнул огурцом и неожиданно схватил Гурова за рукав.

     - Выпей, мент, не выдрючивайся!

     Бардин хотел вмешаться, но Гуров взглядом остановил хозяина.

     - Иона Пантелеевич, я не пью за рулем, с пьяными и когда просто не хочу пить. Надеюсь, что этого достаточно.

     - Лев Иванович, мне пора. Проводите? - Ирина встала из-за стола.

     - Ирка, стерва, ты в соседнем подъезде живешь. - Депутат снова дернул Гурова за рукав. - Не ходи, мент, пожалеешь.

     Гуров взял пальцы Доронина в горсть, подвернул на перелом, депутат взвизгнул и шарахнулся в сторону.

     - Извините, не хотел. - В голосе Гурова зазвучали скрежещущие нотки, которые приобретает розыскник за многие годы работы. Они часто убеждают людей быстрее, чем милицейское удостоверение и даже оружие.

     - Алла... Николай Ильич... - Гуров поднялся, развел руками и поклонился.

     - Извини, Лев Иванович, - сказал Бардин, провожая свояченицу и Гурова до лифта. - Он парень хороший, только пить ему нельзя.

***

     Квартира Ирины была не такой шикарной, но подавляющее большинство москвичей о такой и мечтать не могли. Женщина молча достала из холодильника бутылки, Гуров так же молча налил, и они выпили. Гуров налил себе сразу вторую порцию, быстро выпил, бутылки убрал в холодильник, закурил, после небольшой паузы спросил:

     - Сколько тебе лет?

     - И сто, и пятнадцать, зависит от настроения. В паспорте записано, что тридцать восемь.

     - Давно развелась?

     - Черт его знает! - Женщина потерла висок. - Сейчас соображу... Четыре, нет, шесть лет назад.

     - Где работаешь?

     - У отца в фонде. Ты знаешь, как моя фамилия?

     - Знаю, что не Горбачева, и слава богу.

     - Но мой отец...

     - Извини, мне неинтересно.

     - А что тебе интересно? Тебе кто-нибудь, кроме тебя самого, интересен?

     - Возможно. - Гуров поцеловал женщину в висок. - Извини, но я не виноват.

     - А кто виноват?

     - Стоит подумать. - Гуров шагнул к дверям, поправил галстук, одернул пиджак. - Вопрос интересный, главное - оригинальный. Я на днях позвоню.

     - И не вздумай, я не желаю тебя видеть.

     - Лгать нехорошо. - Гуров вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.

***

     Человека, который стрелял из пистолета с чердака дома, расположенного через улицу от подъезда, где застрелили банкира, звали Борис Сергеевич Галей. В юности он пытался выяснить, откуда у него такая несуразная фамилия, но мать не знала, отец же жил так, что не то что фамилию, имя собственное забыл, а вскорости от белой горячки и помер. Борису было тогда шестнадцать, его меньшому брату Сашке - семь, мать Евдокия, женщина по паспорту молодая, а по виду и здоровью вином окончательно пришибленная, после кончины супруга и основного собутыльника продержалась всего ничего - через год схоронили. Братья остались одни в двухкомнатной по тем временам отличной квартире, которую у них наверняка бы отобрали, а самих запрятали в детдом, если бы не один момент, о котором чуть позже. Пацаны, прячась от семейных скандалов и драк, целые дни проводили на "Динамо" - в те шестидесятые знаменитом стадионе. Разница в десять лет не мешала ребятам быть всегда вместе, наверное, их объединяла цель - заработать на еду и нежелание идти домой. Подмести, полить, подкрасить - да мало ли дел на таком огромном стадионе. Сашке было пять, а Борису четырнадцать, когда вся стадионная обслуга знала ловких, услужливых мальчишек отлично. Урны покрасить, лавки переставить, из взрослых кто с похмелья ног не волочет, а кто уже опохмелился и ему ноги переставлять неохота, и тогда раздавался вопль: "Пацаны! Галей, черти, где вас носит?" И братья, как чертенята, сразу же вырастали из-под земли. Они выслушивали задание, кивали и стояли истуканами, пока взрослые не называли цену. Бутылка молока, батон хлеба, рубль, талончик в столовую - братья брали все и работу выполняли. Но вскоре все знали: если заплатишь мало, то больше не придут. Пацаны никогда не торговались, не брали цену вперед, они были молчаливы и сосредоточенны в драке за эту жизнь. Они давно поняли: на отца с матерью рассчитывать нечего, есть они двое, Борька и Сашка, и никто им не поможет. Они твердо знали, нельзя пить и красть, потому как пропадешь. Вином у них пропахли стены дома, а от воровства их отучили мелкие жулики с наколками и финками, которые сновали на стадионе и словно челноки кружились между тюрьмой и волей. Ворье братьев уважало за молчаливость, дикую злобу и стойкость в драке, не трогало, не соблазняло, между собой называло "мужичками". Борис попробовал себя в спорте, ловко дрался на ринге, таскал мячи за футболистами и сам один сезон отбегал в команде мальчиков. Но у него был острый и цепкий ум, он быстро понял, с какого момента в спорте приходят деньги и сколько пота и крови надо пролить, чтобы выловить свой шанс. И еще он увидел, что к тридцати "звезды" уже никому не нужны. Цепким мужицким умом он просчитал, сколько лет надо умирать и "пахать", в случае удачи сколько лет можно будет по-людски пожить, потом сызнова лизать барские задницы за подачки с чужого стола.

     Когда отец с матерью выпили последние стаканы и сгорели в крематории, Борису исполнилось шестнадцать, а брательнику шесть. Они были вполне самостоятельные, зарабатывающие себе на жизнь люди. Младший шастал по магазинам и готовил еду, старший добывал деньги, не гнушаясь никакой работой. Сосед по площадке, одноногий фронтовик, знавший пацанов с рождения, усыновил их. Вопрос о детдоме отпал. Они сами сделали ремонт, отциклевали пол, побелили, проветрили, и квартирка засверкала. Так и жили брательники, пока старшему не пришел срок идти в армию. Тут помогло родное "Динамо". Бориса пристроили в часть, стоявшую у "Сокола", где служили спортсмены - мастера невеликого ранга. Борис быстро выучился на шофера, а всегда трезвый и аккуратный шофер ценится в России со времен, когда еще не существовало автомобиля. В части быстро проведали, что у водителя Галея имеется младшенький, и ежедневно в кабину ставили судки, из которых можно было накормить не только Сашку, но и одноногого ветерана-опекуна.

     За три года службы Борис обучился на водителя первого класса, получил аттестат об окончании десятилетки, прилично стрелял, знал азы рукопашного боя, плюс рекомендация родного "Динамо" - и школа КГБ пополнилась новым курсантом. Еще через три года сухощавый, лобастый, сдержанный и молчаливый Борис Сергеевич Галей стал лейтенантом госбезопасности. Надел серый костюм, серый плащ и серую шляпу и начал нести службу во втором Главном управлении КГБ. Борис очень нравился кадровикам и начальству, он полностью соответствовал всем требованиям, которые предъявляла система к необходимым ей винтикам. По анкете все было чисто - где следовало, писалось "да" или "нет" в зависимости от вопроса. Не пьет, порочащих связей не поддерживает, дисциплинирован, исполнителен, безынициативен, нечестолюбив, сомнительных разговоров не ведет. А то, что у Бориса Сергеевича Галея нет ни души, ни сердца, так это никого не интересовало, да и графы соответствующей ни в одной анкете или характеристике не сыщешь.

     Когда братьям исполнилось одному двадцать восемь, а другому восемнадцать, между ними состоялся первый и единственный в их жизни разговор по душам.

     - Ты уже взрослый мужик, брат. Мы свое оттерпели, пора определяться, - сказал Борис, разливая чай.

     - Я с рождения взрослый, а решать тебе. Несмотря на разницу в возрасте, они были очень похожи, младший догнал ростом, крепкие сухощавые парни, лобастые, немногословные, скупые в движениях, с простоватыми русскими лицами, сероглазые. Хоть братья ни разу не брали в руки оружия, в округе их побаивались, а залетные уголовники часто принимали за своих. Наверное, последнее объяснялось тем, что братья хотя не только не сидели и ни разу не привлекались, но жили по законам "зоны": никому не верь, никого не бойся, никогда не проси.

     - Воровать мы не будем - верная тюрьма, я знаю, - сказал Борис. - На службе меня далеко не пустят - чужой. Думал через комсомол либо партию толкнуться - та же банда, целовать и лизать надо, а у меня язык шершавый.

     - Ты говорить не умеешь, - вставил младший. - Я тоже думал: для нас в этой жизни одна дорога оставлена - в холуи.

     - Не пойдем. - Борис допил чай, братья убрали со стола, помыли и вытерли посуду, вновь уселись за покрытый чистой клеенкой стол.

     - Только самая верхушка жирует, и там половинка перевербована и ссучена, любого стука боятся, а еще выше я не заглядывал, да нам и ни к чему. Если мы в этой халупе тянуть от зарплаты до зарплаты не согласны, надо рискнуть. Только вдвоем и только один раз.

     - А промажем, так вышка, - не спросил, сказал утвердительно Сашка. - Я согласен, потому как это тоже не жизнь.

     - Я в этом деле понимаю, мы парни подходящие, на учете не состоим, агентуры под нами нет, где взять, я найду, остается решить, как деньги реализовать, чтобы не засветиться. Но сначала надо с твоей армией решить, твой год призывают, а ждать тебя силы нет.

     - Я "белый билет" получил.

     - Молоток! Как удалось закосить?

     - Сами дали, чего-то нашли... Этот, с молоточком, что психов определяет. В позвонке чего-то нащупал, по кабинетам водил, другим лечилам показывал.

     - Чего молчал? - Борис забеспокоился. - Операцию предлагал?

     - А чего болтать? Он много чего предлагал, о наших матери с отцом расспрашивал, вроде наследственное у меня.

     - С головой?

     - Черт его поймет, говорили: нога может начать сохнуть. Правая нога у меня как отмороженная.

     - Чего молчал, - возмутился Борис.

     - У тебя забот мало? - Сашка поморщился. - Может, обойдется.

***

     Не обошлось. Нога у Александра все усыхала, слушалась хуже, потом вообще отказала, пришлось встать на костыли. Врачи говорили разное: одни настаивали на ампутации, другие утверждали, что ногу можно спасти, надо лишь настроиться на долгое лечение.

     Братья терпели с рождения, копили злость на мир, который с детства бил их без передыху. Конечно, с чем сравнивать: было много людей, живущих и похуже братьев.

     Борис получил майора и приличный оклад, Сашка стал инвалидом первой группы - на жизнь хватало. Только жизнь такая братьев совершенно не устраивала.

     Ни врачи, ни экстрасенсы, даже колдуны помочь младшему не могли - нога мертво гноилась.

     Но бесплатная советская медицина ничего, кроме как отрезать кусок отмершего тела, предложить не могла. Система отстреляла, пересажала, изничтожила талантливых, да и просто профессиональных людей во всех областях, и медицина не составляла исключения.

     Горбачев начал перестраивать, пытался из танков наделать сеялок и швейных машинок, но заряжающих и наводчиков сохранить. Что у нас получилось - известно.

     Когда в Москве начали постреливать, затем стрелять азартно, майор Галей, изъяв у преступников несколько пистолетов, не сдал их любимой власти, а сохранил для себя - так, на всякий случай. Начались бесконечные перетасовки спецслужб, их соединяли, разъединяли, переименовывали, сокращали, и очень быстро майор Борис Галей, человек замкнутый, без блатных связей и покровителей, оказался крайним. Ему предложили сдать дела, кадровик даже тяжело вздохнул:

     - Ты, Борис, самым надежным у меня был. А что я могу? Приказано сократить энное количество единиц. У одного дядя имеется, у другого сосед, третий жене генерала потрафил. А ты единица, никем не защищенная. Иди в коммерческие структуры, такие там нужны, деньги платят приличные, не то что у нас.

     Бориса взяли в одну из фирм охотно. Оклад положили приличный, и стал он охранять шустрых пацанов, разъезжающих на шикарных иномарках. В доме Галеев появился достаток, жизнь текла тихо, однообразно. Борис уходил на работу, Сашка хозяйничал по дому, готовил еду, прибирал.

     Он от рождения говоруном не был и теперь молча боролся за жизнь, если его существование можно было назвать жизнью. Он ни разу не пожаловался на боли, на озноб, который охватывал его вечерами, когда температура поднималась.

     Борис тоже молчал, решая, где, как и когда можно взять солидный куш с минимальным риском. После того, как брат обезножел, отставной майор не имел права промахнуться - без него Сашка пропадет. И младший это понимал, не только не торопил, но и ничего не спрашивал.

     Если раньше Борис планировал взять инкассатора, и сложность заключалась лишь в том, как обойтись без наводчика, то теперь, когда он остался один, касса или инкассатор практически отпадали. В девяностых годах начались заказные убийства. Борис понял, что это дело для него подходящее, следовало найти солидного заказчика. Так где его взять?

     Пацаны, которые работали вместе с Борисом, промышляли мелким рэкетом, много болтали о миллионах, но Борис видел, что все это несолидно. И хотя районные менты все на корню были куплены коммерсантами, бывший комитетчик отлично понимал, что круговая порука гроша ломаного не стоит. О каждом деле знали несколько человек, а если человек солидный захочет шпану со шпалерами повязать, так и веревка не понадобится. Одному сунут крючок, потащат в околоток, и за решеткой окажутся все, крепко держась друг за дружку.

     И Борис дождался. Январским слякотным днем он, выйдя из метро "Динамо", направлялся домой, рядом остановился забрызганный грязью, но все равно шикарный "БМВ", стекло бесшумно опустилось, и чей-то насмешливый голос произнес:

     - Никак Борис Галей? Садись, приятель, здесь не дует.

     Борис молча сел в машину, стряхнул с ботинок коричневую кашу, только после этого занес ноги, прихлопнул за собой дверцу, взглянул на водителя.

     Им оказался Яков Исилин. Они вместе учились в школе КГБ. Вскоре Яшку взяли за валюту, статья в те времена была суровая. Исилин загремел на долгие годы, пропал, с тех пор они и не виделись, но узнали друг друга сразу.

     Исилин сидел, откинувшись, в шикарном, мягко урчащем лимузине, разглядывал бывшего однокашника насмешливо, но с явным интересом.

     - Судя по бедности убранства и курточке из Турции, все властям служишь? - Исилин достал пачку "Мальборо". Борис сигарету взял, хотя курил крайне редко. - Майор, подполковник?

     - Был майором. - Борис зевнул.

     - Погнали? - Яков хохотнул. - Тебя-то за что? Ведь праведнее тебя я человека не встречал. Хотя, признаюсь, Борис, я в твою правдивость никогда не верил. Ты хищник, волк, только затаился. Как у тебя терпения хватало, не пойму. А чем же ты оскоромился, коли погнали?

     Борис понял, что с таким болтуном никакого дела иметь нельзя, потянулся к дверному замку, чтобы выйти, но Исилин схватил его за рукав.

     - Стой, Борис! Ты по моим улыбочкам и болтовне не суди, я теперь человек серьезный. Два года "зоны" - не кот чихнул, выучился. А что пустое болтаю, так у каждого своя масочка. Ты, скромняк и молчун, так и не пьешь до сего дня? Вижу. Но человека тебе зарезать, что два пальца обоссать. Так? Было так и осталось... У меня к тебе дело имеется.

     Борис взглянул на Якова с сомнением, сказал:

     - Покажи права и техпаспорт.

     - Ты теперь в ГАИ?

     - Покажи.

     - Пожалуйста. - Исилин протянул документы. Борис изучил их внимательно, вернул и сказал:

     - Подвези к дому, я Сашке скажу, что задерживаюсь, потом поговорим.

     - Так пойдем к тебе.

     - Объезжай стадион, там налево. - После небольшой паузы Борис добавил:

     - Ко мне нельзя. Сашок приболел.

     - Как тебя помню, ты все возишься со своим младшеньким. Он ведь теперь лоб здоровый.

     - Заткнись, делай что велят.

     Борис заскочил домой, убедился, что все в порядке, сказал, мол, скоро вернусь.

     - Братан, - Сашка зыркнул светлыми глазами, - не торопись. Ничего не обещай.

     - Не волнуйся и ешь без меня.

***

     Кафе было маленькое, чистенькое и, судя по охраннику, дорогое. Исилина знали, усадили удобно, на Бориса глянули с удивлением - его внешний вид не соответствовал. Накрыли быстро и ловко, налили и с поклоном удалились.

     - Умеючи и в России обслужат, платить надо, - самодовольно произнес Исилин.

     Судя по всему, у него деньги имелись серьезные. Борис и документы проверил для того только, чтобы убедиться, что машина личная, а не какого-нибудь СП или одолженная у приятеля.

     - Вижу, ты здесь личность известная, - равнодушно сказал Борис, отодвигая рюмку с водкой и наливая себе сок.

     - Меня в Москве знают. - Яков самодовольно улыбнулся.

     - И какой же у тебя ко мне разговор, коли ты его начинаешь, засвечивая нашу встречу перед холуями, из которых каждый второй стучит?

     - Брось, здесь все схвачено, только глухонемые работают.

     - Каждая рыба глухонемая, пока в пруду плещется, а попадет на сковородку, заговорит человеческим голосом: "Чего тебе надобно, старче?"

     - Гляди, ты и Пушкина читал!

     - Короче, чего надо?

     - А ты где сейчас?

     - Не в конторе, вольный стрелок.

     - Мне и нужен вольный и меткий.

     - Я сам рогатку в руки не беру, но, если зверь крупный, оплата нормальная, охотника найду.

     Борис, привыкший с детства ценить каждый кусок, ел салат неторопливо и аккуратно, вытирая тарелку хлебом и запивая водой. Исилин ковырял вилкой нехотя. Выпил две рюмки водки, внимательно разглядывая бывшего однокашника.

     - Вроде ты и в "зоне" не был, а манеры у тебя зековские, - с усмешкой произнес он. - Значит, если цена подойдет, стрелок будет?

     Борис не ответил, глянул недобро, прикурил, пыхнул сигаретой неумело.

     - Мне домой надо, дела, разойдемся тихо, ты ничего не говорил, я ничего не слышал.

     - Как? - Яков Исилин улыбаться перестал. Лицо у него дернулось, веселость и дурашливость исчезли. - Ты чего, засбоил или испугался?

     - Дураков не люблю и сам придурком никогда не был. Значит, едешь ты на иномарочке, глядь - старый кореш идет, ты и подумал, а чего бы его на интересное дело не нанять, вроде как дров поколоть? У тебя, Яшка, отродясь была одна извилина, и та в "зоне" мхом заросла. - Борис пододвинул тарелку с первым, осторожно, боясь обжечься, попробовал, кивнул:

     - Добрая еда. Как называется?

     - Ну, хорошо, хорошо, я о тебе справки наводил, искал, уж больно ты мне в свое время понравился. - Исилин говорил тихо, серьезно. - Знаю, брат твой тяжело болен, его надо за границей лечить, дело очень дорогое. Учитывая твой характер и положение любимого брата, я решил тебя отыскать и рискнуть с предложением.

     - Значит, ты решил на брательнике меня за горло взять?

     - Выражения у тебя!.. - Исилин недовольно поморщился. - На тебе я остановился по трем причинам. Согласился, нет - ты мужик кремень, значит, риска никакого. Тебе необходима валюта, нам необходима услуга. Меня не интересует, кто исполнитель. Я говорю с тобой и с тобой расплачиваюсь.

     - А мой Сашка у вас вроде заложника?

     - Я этого не говорил. - Исилин налил себе рюмку и выпил.

     - Твой человек гуляет один или в сопровождении?

     - Двое друзей с ним не расстаются.

     - Я передам твою просьбу. Дружок наверняка захочет на клиента взглянуть, тогда определит срок и сумму.

     Исилин вытащил из кармана блокнот, ручку, написал занимаемую должность, место работы, домашний адрес, даже номер и марку автомобиля.

     Борис Галей прочитал написанное, пододвинул пепельницу и начал неторопливо отрывать от листка тоненькие полоски, укладывая их кучкой.

     - Уточню, но, похоже, потребуется сто штук "зеленых" и месяц сроку. Говорю ориентировочно, так как последнее слово не за мной.

     - Ты что, Борис? - искренне возмутился Исилин.

     - Так это я сказал. - Борис поджег бумажную пирамидку. - Может оказаться и дороже. А нет денег, не ходи в салон, пусть жена стрижет за бесплатно.

     - Переговорю, но круто ты завернул.

     - А ты ссорься с дворником, ему за бутылку башку оторвут.

     Исилин расхохотался, шлепнул себя по ляжкам.

     - Как свяжемся?

     - А мы больше не свидимся. Ты по старому адресу?

     - Так ты помнишь?

     - Через недельку получишь телеграмму. Если заказ подтверждаешь, в одиннадцать вечера открой форточку на кухне - значит, часы пошли. Если отказываешься, не открывай.

     - Аванс?

     - Не берем.

     - Как расчет?

     - Тебе скажут.

     - Не боишься?

     - Я? - Борис взглянул удивленно. - А мне-то чего бояться? Смешной ты парень, видно, у хозяина тебя ничему не научили.

     Яков Исилин, как и большинство людей, был о себе мнения высокого, но, разговаривая с Галеем, ощущал неуверенность, даже страх. Хотя ну ничегошеньки угрожающего во внешности, словах или тоне Бориса не было. Простоватый русский парень: и слова обыденные, и голос тихий. "Может, плохо разведал я, и не живет Борис бирюком с братом-калекой, а состоит в неизвестной мощной организации, потому и уверен, и от аванса отказался?" - подумал Исилин и спросил:

     - А изменится что, как связаться? Можно ли тебе звонить?

     - Думай сейчас. Как форточку откроешь - поезд ушел. Я из Москвы уеду, вернусь лишь к сроку, за деньгами.

     - Тогда, считай, не говорили, я втемную не играю. - Исилин расплатился, и они пошли к "БМВ".

     - До "Динамо" подбрось, я пешочком дойду, а за обед спасибо.

     Исилин блефовал - от услуг Галея отказываться не собирался, потому, остановившись у стадиона, сказал:

     - Но ты телеграмму на всякий случай отбей, может, хозяин и подпишется.

     Борис достал из кармана куртки какой-то прибор, обвел фигуру Исилина, словно очерчивая контуры, кивнул и вышел из машины.

     "Это он под конец разговора проверил, не записываю ли я нашу беседу, нет ли при мне электроники", - догадался Исилин и знобливо передернул плечами, потому что положить в карман магнитофон идея была, потом он о ней забыл, и совсем не от страха попасться, а от рассеянности. А сейчас на него словно ветром подуло. Так случается с человеком, когда он только собрался шагнуть с тротуара на мостовую, а всего в нескольких сантиметрах от него просвистел автомобиль. Человек представил, что его каким-то чудом не размазало по асфальту, и... Страх у людей проявляется по-разному. Исилин начал икать. Произошло это на старый Новый год, в ночь на четырнадцатое января.

Глава 4

     В четверг группа была в полном составе. Гуров и Крячко читали розыскные дела, Артем колдовал с компьютером.

     Был июль, но жара не наваливалась, чему особенно радовался Гуров, который ее терпеть не мог. В этом году лето задерживалось.

     Вчерашние труды Крячко, оперативников МУРа и района не принесли существенных результатов. Убийство совершили четвертого февраля. Тогда ближайшие дома да расположенные по другую сторону улицы обследовали довольно тщательно и получили приметы молодого мужчины, который, видимо, стрелял из подвала. Теперь искали следы другого человека, но нашли лишь чердак, с которого наиболее удобно было произвести выстрел из пистолета.

     Но тут не повезло: с месяц назад на чердак занесли кровельное железо. Если в феврале кто и бывал на чердаке, следы его уничтожены. Нашлась одна старушка, живущая на четвертом этаже, непосредственно под интересующим оперативников чердаком, которая утверждала, что зимой на чердаке кто-то ночевал. В каком точно месяце над головой начали осторожно расхаживать, старая женщина не помнила, утверждала, что снег тогда еще был.

     Баллистики исследовали пулю, установили, что выпущена она была из пистолета "вальтер" с глушителем и скорее всего в феврале, но точнее установить не представлялось возможным.

     Крячко читал розыскное дело по убийству залетного из Чечни "авторитета". Человека расстреляли из автомата. Конечно, убийство заказное и для Гурова неинтересное, так как действовал явно не профессионал, а бандит из конкурирующей группировки. Кстати, подобных дел было большинство.

     Гуров внимательно изучал собранные материалы по убийству банкира в феврале, отдавая должное Роману Веселеру - инициатору розыска. Дело велось профессионально, тщательно и скрупулезно, дополнительные оперативные мероприятия составлялись с умом и фантазией и явно не для проформы. Малозначительных, посторонних бумаг для "веса и солидности" в дело не подшивали.

     Роман предпринял серьезную попытку выявить фирмы, банки, лиц, заинтересованных в смерти банкира Белоуса, обратился к профессиональным финансистам, которые ознакомились с делами банка, представили розыску список крупнейших партнеров, клиентов, высказали свои более чем туманные соображения. И тут Гуров понял, что неуемная фантазия завела его в дебри финансовых интересов и интриг, в которых сыщик абсолютно не разбирался, а следовательно, весь его опыт розыскника и психолога был попросту неприменим.

     Крячко отложил одну папку, раскрыл другую, поднял глаза на Гурова и сказал:

     - Упорство и упрямство - качества разные.

     - Ошибаешься, они очень близки, различны лишь результаты. Если человек день и ночь через семь потов копал и после только ему известного количества бессонных ночей выкопал результат, то человека величают упорным фанатиком и умницей. Если через тот же пот и мучения человек устроился в койку для дистрофиков и душевнобольных, человека обзывают упрямым ослом. Сначала мы этот путь пройдем, потом выясним, кто мы есть на самом деле.

     - А нас независимо от результата обзовут психами, - почему-то весело сообщил Крячко. - Требуется нарукавнички заказать, пиджаков не напасешься.

     Гуров пожал плечами, взял папку, в которой были подшиты заключения экспертов, подошел к столу Ермакова, тупо взглянул на экран компьютера.

     - Заряди эту информацию, Артем. Только не как она здесь собрана в виде винегрета, а придумай классификацию: банки отдельно, СП отдельно, фамилии в особый раздел. В общем, сообрази, на то ты и специалист.

     - Не учите меня, господин полковник, - сухо ответил программист.

     Гуров глянул на усмехнувшегося Крячко, вернулся за свой стол и открыл очередную папку. Не Мог сосредоточиться на материале, мысли разбегались, возвращались в основном к событиям и разговорам прошедших дней, которые, казалось бы, не имели прямого отношения к делу.

     Началось с вызова сыщиков к Бардину. Задание замминистра Гурова не насторожило, он не осуждал людей, стремившихся выдвинуться: здоровое тщеславие - не порок, а стимул к действию. Хочется человеку оказаться на виду, из глубины и из неизвестных замов стать личностью - пусть. Ничего зазорного, и общему делу польза: хоть на грамм, а авторитет милиции станет весомее. Но почему Бардину понадобился арест именно профессионального киллера, а не просто наемного убийцы? Для гражданина все наемные убийцы одинаково опасны, и это естественно. И сам Бардин профессионального киллера от дешевого, наемного не отличит. Кто-то генералу подсказал. Ясно, что не Петр. Тогда кто и с какой целью? Задание не касается конкретного дела - значит, месть как мотив отпадает. Но за этим заданием что-то стоит, наверняка нечто серьезное, раз без звука вернули в строй двух полковников, которые своим уходом из органов оскорбили честь мундира.

     Гуров позвонил Орлову, попросил принять и через час вошел в кабинет начальника и друга.

     - Что у тебя? - Орлов перестал писать, взглянул недовольно. - Как прошел вчерашний вечер?

     - Хочу знать твое мнение и о вчерашнем вечере тоже, - сухо, в тон начальнику ответил Гуров, привычно присаживаясь на подоконник.

     - Сядь немедленно в кресло. Мне надоело сворачивать голову набок и смотреть против света. И с каких это пор тебя интересует чье-либо мнение, окромя твоего собственного?

     Гуров послушно пересел, но не в низкое кресло для гостей, а занял приставной стул у книжной полки.

     - Меня всегда интересует ваше просвещенное мнение, особо когда я не имею своего.

     - Вторая половина соответствует действительности. Продолжай.

     Гуров рассказал о своих сомнениях и неудачном визите к Бардиным, не утаил и рюмку, выпитую у свояченицы высокого генерала, и намечающийся роман.

     - К чему бы все это, Петр? - спросил он наконец и замолчал.

     - М-да... - Орлов почесал в затылке. - Какие-то нескладушки... У супруги имеется сестра, ее пригласили, естественно, для атмосферы, так сказать. А учитывая, как женщины обожают устраивать чужие судьбы, так и говорить не о чем. Но при чем тут пьяный депутат? Доронин, говоришь? Кажется, я однажды о нем очень лестные отзывы слышал. И он оказывается в квартире, хотя ты за час предупредил, что придешь? Друзья молодости... Сегодня Бардин несколько зависит от Ионы Пантелеевича, однако... в этих кругах не принято являться без предупреждения, да еще нетрезвым.

     - Пьяным, - уточнил Гуров.

     - Ну, лишнюю рюмку депутат мог и за столом принять. - Орлов состроил недовольную гримасу. - Конечно, мог заскочить вроде бы на секунду и застрять, ведь не вытолкаешь! Но ведь мы с тобой не любим случайные совпадения?

     - Я так сразу на другую сторону перехожу. Забыл сказать: по дороге к Бардиным я засек за собой наглое неквалифицированное наблюдение. Сегодня проверил: машина списана в таксопарке, принадлежит бывшему таксисту, который сегодня занимается частным извозом.

     - В тебя не стреляли?

     - Петр, ты в порядке? - Гуров покрутил пальцем у виска.

     - Так это ты забыл сказать о наблюдении.

     - Я не придал значения. Работали грубо, на одной машине, полагаю - элементарная ошибка.

     - Ты покажись врачу, дружок. Сестра-красавица, пьяный депутат и открытая слежка - это даже не кино, а цирк. За кого они тебя принимают? Придется тебе в данной истории разбираться.

     - Простите, господин генерал, но, как вам известно, я имею несколько иное задание.

     - Ты меня на "понял-не-понял" не бери, сопляк! Сказано, будешь заниматься - значит, будешь, - Орлов помедлил. - В свободное от работы время, - и после паузы добавил:

     - С сегодняшнего вечера. Как сестренку кличут? Ирина? Прекрасное имя, сам говоришь, что очаровательная - отец бывший секретарь ЦК, сегодня не функционирует. Действуй. Дари цветы, целуй руки, укладывай в койку! Я не знаю, как это делается, а ты знаешь!

     - Петр, ты толкаешь меня...

     - Заткнись! - перебил Орлов. Видно, былые шуточки кончились, генерал встревожен. - Легенда простая: возникла неловкая ситуация, а полковнику Гурову врагов хватает, он хочет с новым заместителем министра если не дружить, то жить мирно.

     - Лгать нехорошо. - Гуров вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.

***

     Непьющий и дисциплинированный Борис Галей в фирме, где он работал охранником, был на хорошем счету. И когда вечером после встречи с Яковом Исилиным отставной майор позвонил начальству и попросил несколько дней отпуска за свой счет и старенький "жигуленок", объяснив, что больного брата требуется свозить к врачам, то получил и машину, и отпуск мгновенно.

     Он знал, где живет Яков, подъехал к его дому спозаранку, позвонил из телефона-автомата. Услышав знакомый голос, повесил трубку и, загнав машину в соседний двор, стал ждать.

     В свое время Галей работал в группе наружного наблюдения и вести слежку умел. Но одно дело - группа, когда за рулем профессиональный водитель и на, связи еще несколько машин, с которыми можно поменяться местами, и иная история, когда ты один. Галей, не знал, с какой целью решил понаблюдать за Исилиным, действовал интуитивно. Если Яков решит проверяться, то слежку придется сразу бросить, иначе засветишься, да и не усидеть на "Жигулях" за "БМВ".

     Иномарка подошла к подъезду Исилина около девяти. Тот мгновенно спустился и, как большой начальник, сел не рядом с водителем, а расположился на заднем сиденье. Галей на своих "Жигулях" пристроился следом, пропустив вперед "Ниву", выкатился с улицы Строителей на проспект Вернадского, понял, что занимается делом пустым - сейчас у светофора "БМВ" прибавит и уйдет, но случилось иначе: иномарка замигала, показывая, что припарковывается, не доезжая до метро. Улицу очистили, сгребли снег и наледь к тротуару. Галей нашел "дверку", которую оставила стоявшая недавно машина, въехал в ее колею, выскочил из "Жигулей", смешался с потоком тружеников, торопившихся к метро.

     Яков вышел из машины неторопливо, осторожно перешагивая через сугроб, шел не оглядываясь. "БМВ" остался ждать. "У него что - встреча у метро?" - гадал Галей, следуя за бывшим однокашником. Народ шел густо, торопливо, вести слежку было легко. Но Исилин к метро не подошел, остановился у будок с телефонами. Из трех автоматов работал, видимо, один, так как две кабины пустовали, а у ближайшей, где женщина в платке и с сумкой оттопыривала задом дверцу и, судя по напряженному лицу, что-то кричала в трубку, толклись парень с девушкой. Автоматы стояли вплотную к, стене дома, у занесенного снегом газона, и люди обходили будки с двух сторон, создавая для Галея просто идеальную ситуацию. Он достал из кармана портативный магнитофон с присосками, закамуфлированный под комочек грязи, помогая какой-то девице на каблуках устоять на скользком асфальте, прошел рядом с таксофоном и пришлепнул аппаратик на нижний край бокового стекла.

     Дождавшись своей очереди, Яков зашел в будку, набрал номер, говорил менее минуты, после чего заторопился назад, к машине.

     Борис поблагодарил судьбу за удачу. Решил не искушать ее дальше, забрал магнитофон и поехал домой. Он много хитрой техники натаскал за годы службы в КГБ, оружия у него было, как уже говорилось, три ствола, а сейчас вот и японский магнитофончик пригодился. В спецслужбе трудились патриоты, но отечественную технику не уважали, предпочитая импортную.

***

     " - Здравствуй. Переговоры прошли нормально, в принципе подрядчик за работу берется.

     - А не в принципе? - прозвучал нетерпеливый молодой голос. - Переходи к своим "но", я же слышу, что они у тебя в наличии.

     - Цену ладит, хочет сто двадцать штук.

     - Мудак. Ты мелкий кусочник, никто и никогда не просит сто двадцать. Не на барахолке".

     Галей выключил магнитофон и рассмеялся. Молодой хозяин Якова был далеко не глуп. Борис Галей был очень доволен, и не столько самим разговором, сколько тем, что удалось так быстро установить номер телефона главного заказчика. Галей не сомневался, что номер настоящий, а не посредника-телеграфиста, иначе Исилин позвонил бы из дома, а не прыгал бы по гололеду в поисках исправного автомата.

***

     - Чего гогочешь? - спросил недовольно Сашка.

     - Купим тебе машину с ручным управлением, бабку наймем, чтобы твои тряпки стирала.

     - Попрекаешь? - Брат еще больше набычился. За последний год он похудел, голубоватая жилка билась на виске под серой пергаментной кожей.

     - Дурак, - без обиды ответил Борис. - Я ради кого навоз таскаю, грядки окучиваю? Ладно, братан, не заводись, тебе волноваться вредно. Давай дослушаем, чем толковище закончилось. - Борис нажал кнопку воспроизведения.

     " - Что еще? - спросил хозяин.

     - Подрядчик просит месяц на строительство.

     - Месяц? Это и хорошо, и плохо. Хорошо, что человек, видно, солидный, плохо, что месяц придется ждать. Какая предоплата?

     - Никакой. Расчет по окончании работы.

     - Удивляюсь, Яша, откуда у тебя столь солидные знакомые. Заболтались. Отбой. Послезавтра встретимся, обговорим детали".

***

     Гуров шел длинными коридорами министерства и встретился с малознакомым полковником в форме, кивнул, хотел пройти мимо.

     - Привет сыщикам! - Полковник остановился. Гурову пришлось задержаться. - С возвращением, Лев Иванович. - Полковник говорил так, словно они были чуть ли не друзьями. Гуров не знал имени-отчества полковника, но, судя по тому, что тот был в форме, и по развязности, человек служил в управлении кадров.

     - Спасибо. - Гуров сухо кивнул, собрался пройти, но полковник преградил дорогу.

     - Как тебе известно, я у Серебрякова, меня на ваше управление переводят.

     Генерал Серебряков был заместителем начальника управления кадров, следовательно, Гуров угадал.

     - Бог располагает, а кадры предлагают! - Полковник довольно хохотнул. - Слышал, ты инспекторской работой занялся, что-то Орлов специалистами разбрасывается.

     - Ну, извини. - Гуров развел руками. - Я сейчас как раз от генерала, в конце дня увижу, обязательно передам, что ты недоволен.

     Пока кадровик подыскивал ответ, Гуров пошел дальше. Из кабинета выскочили две девушки, видно, торопились в буфет, увидев сыщика, приостановились и чуть ли не хором сказали:

     - Здравствуйте, Лев Иванович... Мы рады...

     - Я так просто в восторге. - Гурову было с девушками по дороге, он подхватил их под руки и зашептал:

     - Девчонки, посоветуйте, отпустить мне усы или как?

     - Ой, Лев Иванович, все-то вы шутите!

     - Какие шуточки, девочки! - Гуров подтолкнул девушек к лифту. - Серьезный вопрос, можно сказать. - И зашагал дальше.

     Даже наука пока не может объяснить, откуда возникают неожиданные ассоциации. Гуров не думал о депутате, практически забыл о нем, но вот столкнулся с полковником-кадровиком, вспомнил об убийстве, и потянулась цепочка. Одно звено крепко цеплялось за другое. И глаза у наглого кадровика круглые, и ничем он себя не выдал, однако...

     Гуров выбил условную дробь по двери своего кабинета, отстранил откинувшего засовы Артема и уселся за стол.

     - Станислав, что сказал Роман Веселер, когда позавчера покидал сию обитель?

     Видно, вопрос Гурова сбил Крячко с какой-то важной мысли, потому что он болезненно поморщился, заложил ручкой лежавший перед ним том и вздохнул.

     - Рома чего сказал? - Он потер висок, явно думая о чем-то другом. - Черт тебя подери, господин полковник! - Крячко бросил быстрый взгляд на Артема, увидел, что парень занят делом и не слушает перепалки старших. - Чего сказал? Что депутата какого-то в начале июня пришили. Они только осмотр начали, наехали прокуратура, кагэбэшники или как их иначе величать, и ментов от дела отстранили, бумажки и тело увезли в неизвестном направлении.

     - Ты вчера весь день с Романом провел. Об этом деле разговора не было?

     - Мы о футболе говорили, - почему-то обиженно сказал Крячко. - Убивают каждый день, а первенство мира по футболу раз в четыре года. А у нас опять четыре сбоку и вместо игры объективные причины. Я сызмальства в футбол не играл, но выпусти меня, так только мертвого бы принесли. Я бы их хоть перекусал...

     - А они на твоем месте всех бы преступников словно бабочек сачком переловили! - перебил Гуров. - Значит, о последнем убийстве разговора не было?

     - Нам не хватает? - Крячко указал на стопку дел.

     - Я помню, Рома сказал, что депутата застрелили, а из чего стреляли?

     - Из пистолета, - ответил Крячко, - но не "вальтер" и не "девятка".

     - Да откуда ты знаешь, коли их прямо с осмотра убрали? - рассердился Гуров, пододвинул телефон, набрал домашний номер знакомого контрразведчика и услышал мягкий интеллигентный голос.

     - Слушаю.

     - Здравствуй, Юрий Петрович...

     - Здравствуй, Лев Иванович. Пока с поздравлениями воздержусь.

     - Умен шибко, - огрызнулся Гуров. - Все вы слыхали, словно я диктор телевидения. Я по тебе соскучился. Как бы проще решить данный вопрос?

     - Подскакивай в низинку, где мы последний раз с тобой толковали, скажем...

     - Через два часа, - подсказал Гуров.

     - Прекрасно, я думал, ты торопишься. Ты меня дома застал случайно, я вновь служу... Запиши телефончик, суп стынет... Не ради старой дружбы. Значит, договорились.

     Гуров позвонил по внутреннему телефону в приемную Бардина.

     Полковник мог связаться с заместителем министра непосредственно, но решил предоставить Бардину возможность от разговора уклониться. Когда секретарь ответил, Гуров сказал:

     - Здравствуйте, говорит полковник Гуров. Николай Ильич у себя?

     - Приветствую, Лев Иванович! Какие проблемы? - раздался тут же голос Бардина.

     - Здравия желаю! Надо бы посоветоваться. Когда вы, Николай Ильич, можете меня принять?

     - Минут через пятнадцать.

     - Спасибо. - Гуров повесил трубку, усмехнулся. - Наш новый зам большой демократ.

     - Не привыкай, у него это скоро пройдет.

     - Извините, Лев Иванович, - вмешался Ермаков. - Указывая приметы человека, довольно редко называют цвет глаз, а мне это крайне желательно.

     - Какой цвет глаз у генерала Орлова? - глянув на часы и поднимаясь из-за стола, спросил Гуров.

     - У генерала? - растерянно переспросил Ермаков. - Кажется, карие.

     - Молодой человек, запоминаются лишь темные глаза и светлые, а если свидетель называет точный цвет, значит, он или врет, или придумывает... Запри за мной. - Гуров подмигнул покрасневшему лейтенанту и вышел.

***

     - Здравствуйте, рад, что заглянули. - Бардин кивнул на кресло, приглашая Гурова сесть.

     - Спасибо, я буквально на несколько минут, - опускаясь в низкое кресло, которых терпеть не мог, ответил Гуров. - Дело в том...

     - Лев Иванович, ты нас с супругой извини за вчерашнее, - перебил Бардин. - Иона отличный мужик, но стоит выпить - дуреет.

     - Пустое, Николай Ильич. - Гуров беспечно улыбнулся. - В России не пьют только больные да хитрые, и я не встречал ни одного, кто от спиртного умнеет.

     - Девочки так хотели познакомиться с легендарным сыщиком, - Бардин тоже улыбнулся. - Будет возможность, на следующей неделе сообразим. Так я вас слушаю.

     - Восьмого июня в Москве, адреса не знаю, застрелили депутата Думы, материал забрала контрразведка. А мне на те бумаги надо взглянуть. Они ребята с гонором, везти сюда папки могут отказаться, так вы скажите, что мент, который делом интересуется, человек не гордый, подъедет, куда скажут.

     - Хорошо, Лев Иванович. - Бардин сделал пометку в блокноте. - Вам завтра сообщат.

     - Извините, Николай Ильич. - Гуров поднялся. - Они отказать вам не откажут, но могут начать резину тянуть: сотрудник в командировке либо еще чего, так вы не настаивайте. Мне, конечно, интересно взглянуть на оперативные материалы, но для начала сгодится и следственное дело, которое в прокуратуре.

     - Спасибо за совет. Думаю, мы получим и оперативные материалы, - сухо, с явной обидой в голосе ответил Бардин.

     - Не берите к сердцу, Николай Ильич, - беспечно произнес Гуров. - У нас с соседями любовь давняя, взаимная. Разрешите идти?

***

     Полковник контрразведки Юрий Петрович Еланчук, сорока четырех лет от роду, выглядел на удивление моложаво, можно сказать, даже несерьезно. Такое впечатление о Юрии Петровиче создавалось за счет его невысокой худощавой фигуры и привычки франтовато одеваться, носить вместо галстука шейные платки. К тому же у него были тонкие, интеллигентные черты лица, открытый доброжелательный взгляд и манера тихо, напевно говорить. Он много лет прослужил в разведке, в совершенстве владел английским и свободно изъяснялся на немецком и французском. Объездил, что называется, полмира, а в другой половине побывал ненароком, походя. Если Гуров, не желая того, источал силу, даже опасность, то Еланчук воспринимался окружающими как эдакий франт, человек образованный, но поверхностный. Он имел несколько боевых орденов, был блестящим аналитиком и прекрасным вербовщиком-агентуристом, но не только это роднило его с Гуровым. Еланчук не любил начальство и не желал врать и угождать, за что и был уволен более года назад. У него была семья, любимые дочки-двойняшки, которых он обожал и был обязан достойно содержать.

     Уволенный из органов, он пытался найти свое место под солнцем, которое бы прилично оплачивалось. Устроился в коммерческую структуру и поначалу, не ведая того, начал способствовать транспортировке через Россию наркотиков, а когда проведал, то увяз в деле по уши. Здесь ему подфартило: хозяин наркопредприятия налетел на Гурова и разбился. Сыщик первым расшифровал Еланчука, сумел перед развязкой перетянуть его на свою сторону, а в финале спас ему жизнь и репутацию. О том, что Юрий Петрович Еланчук был замешан в наркобизнесе, знал только один человек. Гуров практически всю свою жизнь в уголовном розыске коллекционировал умных, информированных должников, словно скупой рыцарь. Хранил их в своей памяти, никогда без острой нужды не беспокоил и уж ни при каких обстоятельствах не напоминал о долге. К должнику можно обратиться с просьбой и только с просьбой - так понимал сыщик Гуров смысл агентурной работы, и половина его силы, а порой и больше, состояла из многочисленных знакомых, одни из которых были ему должны пустяки, иные не рассчитались бы и по гроб жизни.

     Еланчук, сам прекрасный агентурист, когда дело по разгрому одного из звеньев наркоцеха закончилось, и бывший разведчик прошел по делу лишь свидетелем, прекрасно понял, что рано или поздно полковник Гуров объявится.

     Сегодня такой день настал, и два так внешне не похожих друг на друга человека прогуливались по тенистой аллее на Воробьевых горах. С одной стороны поблескивал окнами университет, с другой на смотровой площадке толкались туристы, за лентой реки простиралась, громоздилась наша любимая и нелюбимая, гостеприимная и чертовски опасная Москва.

     Последний раз оперативники виделись на этой же аллее. Была ночь и непогода, рядом шастала смерть, разговор шел тяжелый и рваный. Сегодня светит солнце, на лавочках грелись пожилые люди, целовались молодые, мамы и бабушки с колясками - нормальная жизнь, не имевшая никакого отношения к профессии двух хорошо одетых, мирно разговаривающих мужчин.

     Поздоровавшись и справившись о здоровье семьи, Гуров не спросил, где нынче Еланчук обитает, чем занимается, полагая, что, возможно, того вернули в строй, а возможно, на него обратил внимание Интерпол, что, учитывая биографию разведчика и последние дела, в которых он замазался, было очень даже вероятно.

     - Ты не женился? - спросил Еланчук. - Все по крышам да чердакам?

     - Обязательно, там и ночую, для удобства кладу "вальтер" под ухо.

     Еланчук хотел было спросить, сколько можно и не .устал ли коллега, но понял, что вопрос получится грубым и риторическим, и сказал:

     - Ну, тогда выкладывай. Считай, я верю, что пригласил ты меня со скуки и от безделья, а вопросы твои к делу отношения не имеют.

     - Юрий Петрович, ты будешь очень смеяться, но практически так оно и есть. Видишь ли, попросил меня вельможа доставить ему киллера, да не просто убийцу окаянного, каких сейчас в городе как котов недавленых, а настоящего, взаправдашнего. Подозреваю, что вельможа не знает, какого точно зверя он хочет, и ему можно любого окровавленного подсунуть, но мне моя сыщицкая суть жульничать не велит.

     - Верно, грех неразумных людей обманывать, - поддержал Еланчук. - А вельможа не подсказал, где конкретно взять того киллера?

     - Нет, коллега сказал, мол, Москва большая. Словно усомнившись, Еланчук взглянул на каменное громадье до горизонта и спросил:

     - А он, твой вельможа, положением своим недоволен? Надеется за счет твоей добычи лишнюю висюльку от царя получить?

     - Для вельмож лишних висюлек не бывает, - наставительно произнес Гуров. - По сути, мой вопрос в том и состоит. Я же с тобой встретился не киллера в долг попросить. Зачем человеку нужен киллер, если человек волка от дворового пса отличить не может?

     - А какую он легенду предложил? Он чего-то придумал, иначе зачем ему именно такой зверь нужен? Наверное, об общественном мнении говорил, о спокойствии?

     - Точно. Главное, только не смейся, я эту "тюльку" проглотил. Решил, задержим киллера, начальство, как положено, щеки надует, грудь выпятит. Плевать, главное - дадут широкую прессу, телевидение, раструбят. Решил, пусть себе играются, а люди увидят, что менты хоть и сами полудохлые, а мышек еще ловят. Лишь позже подумал: что-то тут, зайка, не так, уж больно проста морковка.

     - А может, на воду дуешь? - неуверенно произнес Еланчук. - "Киллер" - слово красивое, иностранное, употребляют повсеместно, а первоначальное значение утеряно. Твой генерал наслушался, начитался и повторил. А ты всерьез принял.

     - Плохо то, что лично мой генерал тебе известен, он не профессор в данном деле, давно академик. Это министра либо какого-нибудь вертухая из президентской команды можно на козе объехать, а моего генерала ни голыми руками, ни в каких рукавицах не возьмешь. С просьбой обратился человек вышестоящий.

     - Ас вышестоящими пусть твой умный генерал договаривается.

     - Ты меня не учи! - рассердился Гуров. - Как из петли выскочить и сбежать, сам соображу. Я тебе конкретный вопрос задал, изволь думать.

     - Так я в убийцах меньше тебя понимаю, раз в несколько меньше.

     Гуров остановился, оглядел бывшего гэбэшника, пожал плечами.

     - Ты, Юрий Петрович, не придуривайся. Я тебя не о преступниках спрашиваю, а о политиках. Я газеты мельком просматриваю, по "ящику" спорт и мультяшки смотрю. Ну, АО "МММ", Леню Голубкова знаю. А ты в политических интригах ас. Чего вельможные задумали или могли задумать? Зачем им киллер понадобился? Не желаю, чтобы меня словно слепого кутенка втемную использовали!

     - А ты. Лев Иванович, оказывается, тоже живой и нормальный, вон как сердишься, - усмехнулся Еланчук, изучающе поглядывая на Гурова.

     Еланчук говорил пустые слова, явно тянул время, обдумывая ответ, решая, что можно полковнику сказать, а что необязательно. Приняв решение, нехотя произнес:

     - Тогда мне фамилии твоих графьев желательно знать.

     Гуров назвал Бардина и депутата Доронина.

     - Иона Пантелеевич - не рядовой депутат, далеко не рядовой. Ориентация его неясна, характеризуется как человек сильный, принципиальный, врагов имеет значительно больше, чем друзей, что при таком раскладе естественно.

     - Ты информирован, Юрий Петрович. Может, знаешь ребят, которые по убийству депутата Сивкова работают? - спросил Гуров как бы между прочим.

     - Нет. Ты знаешь, к расследованию убийств я отношения не имею.

     - Ну-ну, - Гуров пожал плечами, - не хочешь, не говори.

     - Я покручу твой кубик-рубик, - уклонился от продолжения разговора Еланчук. - Если что, звонить в приемную Орлова?

     - Лучше всего. - Гуров повернул в сторону, где стояла их машина. - Я не рассчитывал, что ты мне вывалишь слиток золота, но какого-то результата, признаюсь, ожидал.

     - Ну, какой-то я могу тебе предложить. К примеру, Харви Освальда готовили не один год. Парень убил или кто другой, но человека, которого на весь мир объявили убийцей, спецслужбы облизывали долго и тщательно.

     - Если я возьму киллера, он больше никого не убьет... - Гуров запнулся, и Еланчук хлопнул его по плечу.

     - Вот именно, уважаемый Лев Иванович, вот именно. - Он отключил у своего "Вольво" сигнализацию. - Ты задумался, а это уже кое-что, значит, твои труды по спасению моей облезлой шкуры в свое время не были уж совсем напрасными.

***

     Гуров проехал мимо высокого забора правительственной резиденции, свернул на набережную, двинулся в сторону Киевского вокзала, припарковался неподалеку от поста ГАИ. Начал раскручивать идею, подсказанную гэбэшником.

     Действительно, кто сказал, что розыскникам дадут взять киллера? Приказано его выявить. Когда опыт ментов будет использован, нужный человек найден, исполнителей нетрудно будет при надобности заменить, а дело передать в другое ведомство.

Глава 5

     В январе, за полгода до описываемых событий, Борис Галей принял решение и дал телеграмму: "Заказ принят. Будет выполнен в течение месяца, подтвердите условия оплаты".

     На следующий день, вечером, Галей взглянул на открытую форточку на кухне Якова Исилина, удовлетворенно кивнул.

     На работе Галей заявил, что в связи с ухудшением здоровья брата работать охранником не может. Готов сесть за руль и возить кого угодно хоть круглые сутки, лишь бы машина была в его распоряжении и он имел бы возможность возить брата на процедуры. Таким образом, он получил "Жигули" - "шестерку" и ненормированный рабочий день, что всех устраивало.

     "Клиент" - Белоус Олег Данилович, молодой, лет тридцати с небольшим, был элегантен, легок в движениях. Со стороны производил приятное впечатление. Каков он на самом деле, Галея не интересовало. Вообще он относился к банкиру как к предмету неодушевленному, который следует убрать с дороги и не иметь головной боли. Белоус работал на Пушкинской улице, а жил на Первомайской, ездил на "Мерседесе" с шофером и охранником.

     Сначала Галей присмотрелся к двум парням, которые постоянно сопровождали хозяина, и довольно быстро выяснил, что шофер и охранник не профессионалы. В органах не служили и опасны лишь в рукопашной. Они были молодые, здоровые, уверенные в себе, охранник позволял себе выпивать, особенно когда сопровождал хозяина на прием.

     Галей не имел возможности сменить машину, не мог рисковать и засветиться, поэтому вел наблюдение за лакированным "Мерседесом" лишь на дистанции, имея перед собой две или три машины. Если Галей на светофоре объект терял, то не суетился, не пускался в погоню, а оставлял дело на следующий день. Наемник и взял месячный срок, так как предвидел, что, ведя наблюдение в одиночку, не торопясь и не рискуя, затратит на подготовку много времени. Он составил расписание дня банкира, определил основные маршруты его передвижения, привычки охранников и самого "героя", кто и как входит и выходит из помещения, как садятся и выходят из машины.

     Стрелял Галей хорошо. В годы службы в КГБ стрельбами не манкировал, занимался серьезно. Он вообще принадлежал к категории людей, которые любое дело делают обстоятельно либо не берутся за него. Конечно, легче и безопаснее было убрать парнишку из винтовки с оптическим прицелом, но это только теоретически. Практически даже лучшая винтовка - это футляр, предмет, который не спрячешь, следовательно, примета, и стрелять из винтовки с оптикой Галею давненько не приходилось, а даже отличному стрелку, чтобы перейти с одного вида оружия на другой, требуется время. Короче, стрелять он решил из пистолета. Из имеющегося у Галея оружия для такого выстрела подходил лишь "вальтер" девятого калибра с глушителем. Использовать "вальтер" было жалко, ведь придется его выбросить, а пистолет был великолепный, хорошо пристрелянный. Но Галей решил в таком деле не жмотиться.

     Мест, в которых систематически и примерно в одно и то же время бывал банкир, определено было несколько: собственный дом, банк, любимый ресторанчик, в котором, видимо, проводились деловые встречи, квартира постоянной любовницы. Следовало определить, с какого места стрелять и как уходить. Дом любовницы Галей отмел - приготовишься, а "голубки" повздорят, ресторан тоже отпал. Случалось, что банкир в него заглядывал несколько раз на дню, но в разное время, а бывало, не посещал и день, и два. Лучшим местом для ликвидации Галей определил заасфальтированную площадку у подъезда дома банкира, а время - вечер, когда клиент и охранник часто бывали поддатые и уж наверняка уставшие.

     Отмычками Галей выучился пользоваться на старой службе, замок на чердаке либо вообще отсутствовал, либо его можно было открыть и гвоздем. Так что с этой стороны препятствий не было. Через две недели после "подписания контракта" Галей поднялся на чердак дома, расположенного напротив подъезда и заасфальтированной площадки, и без труда определил очень даже удобную позицию. Минуя чердак и открыв еще один замок, он установил" что имеет прекрасный путь отхода, откуда можно было спуститься во двор и через минуту оказаться на другой улице, где ходили троллейбус и автобус, а за пятнадцать минут можно пехом добраться до метро. Машину на дело он твердо решил не брать, знал: любой розыскник первым делом ищет свидетелей, а затем машину. С точки зрения ментов, машина должна использоваться обязательно, так в данном случае ее не будет.

     Галей все приготовил, даже назначил день, когда заметил, что банкира пасет наружка. Значит, финансист замазался по-крупному. Галей уже совсем было приуныл, собрался звонить Якову и от дела отказываться, когда из чистого любопытства решил присмотреться, сколько человек и машин задействовали бывшие коллеги. Он в течение одного дня выяснил, что никакая это не наружка, а болтается за банкиром один парень, и, судя по его действиям, он в наблюдении фраер. Тогда Галей переключил свое внимание с жертвы на внезапно объявившегося преследователя, который недолго покрутился у дома банкира. Изображая приезжего, хотя иногороднему в этом районе делать было абсолютно нечего, зашел во двор и через несколько минут мелькнул в слуховом окне, которое чернело рядом с парадным подъездом. Галею это было хорошо понятно, так как неделю назад он сам обратил внимание на это подвальное окно и так же обошел дом, но дальше не полез, потому что двор был узкий, днем полон детей, а вечерами отлично просматривался из окон первого этажа. Захаживали во двор и мужички с бутылками, и молодые влюбленные - в общем, место для дела негодящееся.

     Сомнения отпали. Яков торопился. Видно, хозяин шибко подгонял, и вот наняли дублера. Галей обиделся, но не потому, что не доверяют, а что заменили на фраера, скорее всего смертника, потому что подобных "исполнителей" надолго в живых не оставляют, используют как одноразовый шприц.

     Галей решил позвонить Якову, сказать: мол, убери ты этого мудака, коли не желаешь иметь неприятности. Передумал, решил: пусть болтается, ментам будет за что цепляться, и я козырь против нетерпеливого Якова получу, а платить я его заставлю в любом случае.

     Тот факт, что убийцы выбрали один и тот же вечер и выстрелили практически одновременно, может показаться невероятным, но никому не известно, что черт делает, когда бог спит. Галей увидел, как клиент упал, заторопился уходить заранее проложенным маршрутом. Сомнения уже тогда появились, но раздумывать было некогда - не дома у телеящика дремлешь, с места убийства уходишь.

     Жил он все эти недели у любовницы, которая закупала для Сашки продукты, подсобляла по хозяйству. Женщина она была добрая и немолодая, уж больно ей хотелось выйти за Бориса Галея. Мужик он аккуратный, а главное - непьющий. Неласковый, так это среди мужиков дело обычное. Она дважды передавала Галею, что брат просит позвонить, но Галей воздерживался. Кроме суетливого Яшки, наверняка других дел нет, а телефон - дело шибко неверное.

     После выстрела Галей вернулся опять же не домой, - сразу менять жизнь не следовало, - а к женщине: если кто случайно зацепится, такие совпадения ни к чему. Он провел вечер как обычно, даже позволил себе похвалить еду и пару анекдотов рассказать. На следующее утро, когда у него выпало свободное время, он подошел к месту убийства, оставив машину поодаль. Молодой лейтенант милиции, скорее всего участковый, стоял в окружении женщин и двух подвыпивших хулиганов и укоризненно говорил:

     - Вы же меня, бабоньки, почитай, каждый день видите...

     - Василий, мы так твоему начальнику и сказали: участковый у нас хороший, непьющий.

     Один из мужиков хмыкнул и закашлялся, другой с радостью огрел его по гулкой спине.

     - Упреждал, не пей красное!

     - Евдокимов! - Участковый сердито насупился, но голос у него вновь зазвучал укоризненно и жалобно:

     - Ходит чужой мужик по вашему двору, а вы... - Он махнул рукой.

     - Когда он завернул в подвал, я честно подумала, по нужде он, - сказала молодая женщина, опуская под ноги хозяйственную сумку.

     - Да не бери ты к сердцу, Василек, - сказала пожилая толстуха, пришептывая. - Пусть все они друг дружку перестреляют.

     Галей хотя практически не курил, но сигареты и зажигалку при себе имел, угостил стоявшего рядом пьянчугу, дал прикурить.

     - Чего, власть достает?

     - Вчера к вечеру нашего миллионщика шлепнули. - Мужичок вздохнул. - Из подвала, винтарь дорогой бросили... Эх, золотой мужик был, ну завсегда меньше пятерки не давал.

     - Беда, - согласился Галей, пошел дальше, вспомнил, как банкир упал и что нехорошая мысль тогда его, Галея, толкнула, но рассусоливать было некогда, а позже забылось. Не правильно свалился банкир, на колени рухнул, а потом на бок. Вроде так от пули в голову не падают. То ли на какой лекции, а может, от бывалых ребят Галей слышал, что человек падает в сторону выстрела.

***

     В "БМВ" было тепло, пахло дорогим одеколоном и хорошими сигаретами, которые курил Яков Исилин. Машина стояла на улице Строителей, где и подсел в нее Галей, поздоровался, словно расстались вчера. Яков ответил в тон, чуть усмехнулся, сказал несколько слов шоферу, тот вышел. Галей приспустил стекло, протянул ключи шоферу, кивнул на стоявший неподалеку "жигуль".

     - Посиди, на улице промозгло, - и повернулся к Исилину. - Если у кого вопросы возникнут, знакомство со мной не отрицай, а интерес твой ко мне так объясни: мол, интересуюсь сборными домами. Строительством моя фирма занимается.

     - Я тебя, Борис, по старой дружбе не корю, но и ты мое терпение не испытывай. Ты за чужую работу бабки хочешь получить?

     - Какие еще бабки? - Галей шевельнул белой бровью. - Шел разговор о долларах...

     - Не кажись дурней дурного, и так не шибко умен. - Исилин получил не сильный, но болезненный удар в печень, умолк, опустил глаза и увидел неестественно длинный пистолетный ствол.

     - Тебя за глупость и наглость посадили, обидно за то же и умереть, - Галей говорил спокойно, без угрозы. - Самое обидное, что тебя захоронят, а мы с твоего Михаила Михайловича должок все равно получим. Был договор, был установлен срок, работа выполнена.

     - Нет! - выдохнул Исилин, пытаясь вялыми мокрыми пальцами отпихнуть стальной глушитель.

     - Согласен, я такими делами не занимаюсь. Я лишь подрядчик, рабочие за вложенный труд обязаны сполна получить. А что ты недоумка с ружьем нанял, то дело твое и Михал Михалыча Карасика. Я имя верно запомнил?

     - Откуда?..

     - Учиться, учиться и учиться - говорил вождь мирового пролетариата. А то, что ты, придурок, за деньгами погнался и вместо учебы на нары устроился, - факт твоей говеной биографии. Слушай. - И Галей включил свой портативный магнитофон.

***

     Яков Петрович Исилин сидел на упругом, покрытом дорогим вельветом сиденье комфортабельной машины, а казалось, что со всех сторон вонзаются в него острые зазубренные колья. По лицу и шее струился холодный пот, рубашка прилипла к телу, галстук давил горло.

     - Ты чего? - удивился Галей. Сидел он прямо, руки на коленях, никакого пистолета и в помине, смотрел прямо в ветровое стекло, словно видел очень интересное.

     Через дорогу, оскальзываясь, шла бабка с кошелками.

     - Деньги небольшие...

     - Да шеф уже заплатил, больше ни копейки не даст, - запинаясь, произнес Исилин.

     - Несерьезно, ты же сидел, людей видел. - Галей говорил мягко, рассудительно. - Заказ твой был одному "авторитету" передан, он распорядился, теперь он и сам должен в общак отстегнуть - ты хоть, как и я, не вор, но их законы знаешь. Ты полагаешь, серьезный человек вместо твоего Карасика деньги выложит? Его прежде зажарят десять раз, хотя и одного вполне хватит.

     - Кто знал? Кто знал? - повторял Исилин, комкая носовой платок и утираясь. - Шеф живет в ином мире, воровских законов не знает.

     - Ты мне про иные миры хреновину не пори: он убийство заказывал или костюм пошить? Ты его спроси, он как полагал: его заказ официанты в белых манишках исполнять будут или люди иные?..

     - Ну я-то как попал? А ты не предупредил! - Исилин хотел взять Галея за руку, но тот уклонился. - Друг называется, разговоры записал...

     - Все! - перебил Галей. - Моих записей для следствия и суда может и маловато, но для воровской толковни даже не очко, а два туза. Сегодня у нас, - он взглянул на часы, - четвертое февраля, пятница, деньги должны быть во вторник, восьмого. Девятого включается счетчик... Мое дело - деньги у тебя взять и передать. В случае неуплаты меня не колышет ни твоя судьба, ни жизнь твоего шефа. И не думай, что я тебя лично пальцем трону, ствол тебе показал, чтобы доходчивее было, как на уроке анатомии школьникам демонстрируют учебное пособие - скелет показывают.

     Галей хохотнул и открыл дверь машины.

     - До вторника, однокашник.

     Сидя в своих "Жигулях", Галей проводил взглядом сверкающий лимузин и лишь тогда достал носовой платок, тщательно, не торопясь, вытер лицо и руки. Киллеру разговор дался тоже непросто. Никаких связей с "авторитетами", воровским миром у него не было и, по его характеру, быть не могло. Борис Галей был одиночка. Раньше был брат, человек верный, но теперь Сашка ковыляет на костылях, сидит дома, чистит картошку, стирает свои тряпки. Сашка живет, стиснув зубы, молча ждет, когда старшой сумеет их жизнь если не поломать, то хотя бы развернуть к лучшему.

     Галей все просчитал заранее. Яшка связей в блатном мире не имеет, проверить, а тем более уличить Бориса во лжи не способен. Язык у Якова длинный и грязный, может чего угодно наплести, но воров за спиной Галея нет, судить его некому. Он никого не убивал, никаких претензий к нему никто предъявить не может. Он любовно огладил пристегнутый под курткой "вальтер" - теперь его можно сохранить. Сейчас главное - получить сто тысяч долларов. И Галей доллары получил, причем на удивление быстро и просто.

***

     Яков Исилин был поражен. После продолжительной, на удивление спокойной беседы, в которой он был вынужден выложить шефу все, начиная со школы КГБ и кончая наличием у Галея записей разговоров, коммерсант потер ладони, обозвал своего школьного друга "законченным мудаком", велел назавтра прийти за деньгами и больше на глаза не показываться, телефон забыть.

     Дело в том, что Михаил Михайлович Карасик был умен, дальновиден, как всякий бизнесмен, деньги считал, но на дело не скупился.

     Акционерное общество, которое он возглавлял, торговало аккуратно нарезанной бумагой, называемой акциями, и отличалось от пресловутого "МММ" скромностью как в количестве вовлеченных в сферу простаков, так и в рекламе. У Карасика в отличие от знаменитого Мавроди было чувство меры и вкус.

     Сразу после Нового года приятель Карасика, директор коммерческого банка Белоус Олег Данилович, поддержавший создание АО по продаже этой бумаги за советские рубли, сказал:

     - Все, Миша, закрывай лавочку или, как говаривали наши предки, воры обыкновенные, хватай мешки, вокзал отходит. Оплати бумаги по сегодняшнему курсу, расплатись, с кем необходимо, и сворачиваем скатерть-самобранку. Известно: бесплатный сыр только в мышеловке.

     - Хорошо, договорились, - мягко ответил Карасик, - только растянем оплату твоих друзей месяцев на шесть-семь, равными долями. Ты еще и в наваре будешь: людишки денежки поднесут, цена поднимется.

     - Нет, мне нужны наличные, рассчитаемся в январе.

     - Я посоветуюсь с правлением, - ответил Карасик, отлично понимая, что ни с кем советоваться не будет. Если оплатить "акции" в один прием, АО останется без наличных денег, что повлечет за собой обвал и смерть.

     Тогда Карасик отыскал Якова Исилина, а тот в свою очередь нашел Бориса Галея.

     В дальнейшем жизнь шла своим ходом. Белоус торопил, Карасику пришлось подтолкнуть Исилина, который связи с Галеем не имел и на скорую руку нанял афганца-наркомана.

     Карасик дал скромную, но изящную рекламу, акции АО прыгнули вверх. Когда Белоуса застрелили, то никому в финансовом мире и в голову не пришло связывать убийство банкира с АО, пусть торгующим бумагой, обреченным, но на сегодняшний день процветающим.

     Хотя все и закончилось так, как было задумано, Михаил Михайлович Карасик чувствовал себя отвратительно. Как он, такой аккуратный и многоопытный, мог довериться краснобаю и болтуну Яшке Исилину, он и сам не смог бы объяснить. Он единственный знал о столь прискорбном факте и потому удивлялся в одиночестве.

     Конечно, оправдать можно все: тут и вероломство Белоуса, и безысходность, и абсолютное незнание людей, которые умеют стрелять, даже драться. Яшка Исилин стал не ахиллесовой пятой, а повседневным, постоянно преследующим кошмаром молодого процветающего миллиардера.

     Когда Яшка, назначив встречу в условленном месте, явился к накрытому столу бледный и дрожащий, провел пальцем по горлу и слово в слово изложил свою "одиссею", то умный Карасик, натурально, схватился за голову, однако, расспросив подручного о Галее, его биографии, брате, увидел не петлю, которую изображал Яшка, а свет в конце туннеля. Почему-то финансист сразу представил себе Галея, собранного, молчаливого, спокойного, понял его суть, что никаких "авторитетов" и воров нет, есть убийца-профессионал, какой и нужен.

     Карасик положил перед Яшкой бумажную салфетку, ручку и сказал:

     - Напиши мне фамилию, имя, отчество, адрес, телефон Галея - интересно все-таки, кому такие деньги платишь, - и мы с тобой расстанемся. Я тебе ничего не должен?

     - Михаил Михайлович! - Яшка развел руками. - Расплатились по-царски.

     - "БМВ" верни.

     - Так он на меня оформлен, - прошептал Исилин.

     - Сними с учета, продай фирме, получишь возврат уплаченного. Ты, когда машину получал, оплатил оформление и страховку? Вот и получишь. Нужен будешь, тебя найдут, доллары передай аккуратно, я проверю.

     - Обижаете.

     - Пока нет. - Карасик наполнил свою рюмку. Исилин понял, что раз не предложено, так и аудиенция окончена.

     - Не прощаюсь, увидимся, - сказал финансист, когда он выходил из кабинета частного ресторана.

     - Всего доброго и приятного аппетита. - Последняя фраза шефа обнадеживала. Исилин считал, что легко отделался.

     Он ошибался. Карасик пересел на диван, набрал номер Галея. Ответили почти сразу:

     - Слушаю.

     - Здравствуйте, Саша, - произнес Карасик. - Вы меня не знаете, фамилия моя вам ничего не даст, но мне надо поговорить с Борисом.

     - Он человек занятой. - Сашка разбирался в людях, а голос и манера говорить ему понравились.

     Братан как раз был дома - продукты привез. Сашка прикрыл трубку рукой, громко сказал:

     - Борис, тебя серьезный мужик спрашивает, меня знает, советую потолковать.

     - Раз советуешь... - усмехнулся Галей и взял трубку. - Здравствуйте, вы меня застали случайно, я в это время на работе. Слушаю, какие проблемы?

     - Борис Сергеевич, мы заказывали у вас санузел, получили полный комплект, мне сегодня доложили, что с адресом отправителя неувязочка. Я сейчас дал команду, завтра вы можете получить окончательный расчет. Вас это устраивает?

     - Вполне, Михаил Михайлович. - Галей слышал голос Карасика на пленке, узнал сразу.

     - Значит, мы, остались друг другом довольны. Это приятно. Вы в сотрудничестве заинтересованы?

     - Об этом говорить рано. Мне надо еще получить деньги, и меня абсолютно не устраивает ваш представитель.

     - Согласен, я уже уволил его. Вы получите гонорар, и, если спустите этого мудака в канализацию, так я вам большое спасибо скажу. - Карасик рассмеялся. - Что-то меня на солдатский юмор потянуло.

     Галей торопливо соображал, где человек действительно шутит, а где говорит серьезно. Если ему, Галею, предлагают Яшку ликвидировать, то это очень заманчивое предложение.

     - Ну, то дело хозяйское, мы люди рабочие, - осторожно сказал Галей.

     - Да я бы сам утопил паршивца! - поднял голос Карасик. - Это надо придумать: по одной накладной два унитаза заказать. Голова не болит - хозяин заплатит.

     Галей выдержал паузу, нехотя ответил:

     - Посредники вечно что-нибудь напутают.

     - А как без них?

     - Придумаем, только вы по этому номеру больше не звоните. Брат болен, а я тут не живу, - соврал Галей. - Надо будет, я вас сам найду.

     - Яшку я уволил, вы меня поняли?

     - Я не понял, зачем вы его нанимали.

     - Вы частный ресторанчик на Сретенке знаете?

     - Вы из него звоните. Уважаемый, телефонный разговор окончен. - Галей положил трубку, запомнил номер, который высветился на его аппарате, вздохнул и осуждающе покачал головой.

     Он был недоволен не Михаилом Михайловичем, человеком, видимо, неглупым, а собой. Слишком близко он, Борис Галей, оказался от заказчика. Это фраера галдят, что надо стоять у кассы. Профессионал знает: другой профессионал, который ищет, пойдет от кассы, как от печки, и чем ты от окошечка дальше, тем дольше свобода. А Яшка оказался глупее придурковатого, попав между двух огней. Совсем дух потерял и сдал Галея своему хозяину со всеми потрохами. У Карасика, видно, свой резон. Как у них жизнь сложится - сказать трудно. А Яшка Исилин от жизни устал, определенно устал.

***

     К середине июля солнце словно проснулось, протерло глаза и взглянуло на каменное громадье - город Москву. За два дня камень накалился, ночью лениво отдавал свой жар, днем набирал заново, температура подскочила к тридцати, и людям стало совсем хорошо.

     Гуров не выносил жару органически, плюс ко всему вынужден был ходить в костюме: не носить же пистолет в открытую, а без него сыщик чувствовал себя значительно хуже, чем без штанов. Правда, сейчас он большую часть времени проводил в прочно запертом кабинете, где пиджак и галстук можно было снять, что полковник и делал, лишь переступив порог.

     Артем Ермаков беззвучно шлепал по клавишам принтера. Компьютер поглощал отбираемую оперативником информацию.

     Крячко работал молча, с едва уловимой улыбочкой. Изредка он переставал читать описание очередного убийства, выпрямлялся на стуле, потягивался, заложив ладони за голову, и с интересом изучал сидевшего напротив Гурова, словно видел его редко или усмотрел в начальнике что-то новое. Гуров, как правило, на приятеля внимания не обращал, а если сталкивался с ним взглядом, смотрел безлично, сторонне.

     Так и работали, молчали часами, изредка Гуров отвечал на телефонные звонки, порой ненадолго уходил, возвращался молча, продолжая изучать доставляемые с воли дела.

     Розыскники Москвы быстро уяснили, что проверка формальная, для "галочки", так как почти все дела возвращали быстро, замечаний практически не делали, потому тащили дела охотно, ничего из них после первого случая не изымая и не припрятывая.

     Порой, возвращая дело, Гуров внимательно смотрел в лицо розыскника и серьезно говорил:

     - Я бы мог по делу наехать на тебя, но отпускаю с миром, потому с тебя причитается! Ты понял меня?

     - Понял, господин полковник, - растерянно отвечал опер.

     - Врешь нагло, - спокойно продолжал Гуров. - Ты ничего не понял. Известно, что я не беру, тем более не стану о таком болтать в присутствии свидетелей. Я тебе позвоню, скажу, куда и сколько принести следует. Свободен.

     Опер хлопнул дверью, жизнь продолжалась. Всего таких разговоров Гуров провел пять. Артем Ермаков сидел, ничего не слыша и не видя, а Крячко после ухода очередного должника поинтересовался:

     - Ты взятки будешь в одиночку брать или я тоже в доле?

     - Ты в данном деле, Станислав, будешь паровозом.

     - Велика честь...

     - Приговор окончательный, работай, - перебил Гуров.

     Станислава страшно интересовало, что старшой замышляет, зачем и кому именно напоминает о долге и в чем тот долг состоит. Одно Крячко знал наверняка:

     Гуров что-то задумал, отбирает людей одному ему ведомым способом и он, Крячко, этим парням не завидует.

     - Смотри-ка, либо стар и подзабыл, но, кажется, такого давненько не было.

     По тону приятеля Гуров понял, что на него стоит посмотреть, и поднял голову. Крячко разглядывал фотографии, читал какой-то протокол, шевелил губами.

     - Попробуй вслух. - Гуров откинулся на спинку кресла, потянулся.

     - Двадцать второго февраля в троллейбусе пятнадцатого маршрута примерно в пятнадцать часов обнаружен труп гражданина Исилина Якова Петровича. Судя по тому, что людей, а следовательно, и свидетелей было дополна и никто не видел, как труп заносили, есть основания полагать, что данный гражданин вошел в троллейбус самостоятельно, а в труп превратился на глазах изумленной публики.

     - Прекрати паясничать, пропусти десять страниц и объясни суть, - раздраженно сказал Гуров.

     - Пожалуйста, заключение специалиста по трупам. "Гражданин Исилин скончался не от инфаркта, как предполагалось, а от..." Тут очень заумно излагается. А по-нашему, закололи его шилом либо иным иглообразным предметом. Удар нанесен сзади под левую лопатку, соответствующие отверстия имеются на пальто, пиджаке, рубашке и майке убиенного. Я почему сказал: давненько такого не было? Это в давние времена такое случалось: детишки "развлекались", особенно любили подкалывать людей в метро в часы пик...

     - Полно, - перебил Гуров. - Артем, запусти в память: Исилин Яков Петрович, что-то мне помнится...

     - Точно, есть, сейчас найдем, - ответил Артем.

     - Не надо объяснять, что, пока территориальная милиция друг дружке труп отпихивала, троллейбус-то двигался, и на чьей территории ехал человек, а на чьей он в труп превратился - неизвестно. Кто же его за своего примет? В общем, пока суд да дело, ни одного свидетеля, где этот покойник в троллейбус вошел, обнаружить не удалось.

     - Станислав, с нами работает молодой коллега, имей совесть, - сказал Гуров.

     - Господин полковник, я всю свою совесть готов променять на одного свидетеля.

     Артем Ермаков, видимо, уже получал необходимые данные, смотрел на экран компьютера, ждал, пока начальники угомонятся.

     - Никто на такую невыгодную сделку не согласится.

     - Понятно, младшего обижаешь...

     - Так, - Гуров хлопнул ладонью по столу. - Банкира застрелили четвертого февраля. Труп неизвестного молодого мужчины Найден в лесопарке новой зоны "Измайлово" шестого. По фотографии убитого опознали жильцы дома, где проживал Белоус. Якобы убитый в Измайловском парке второго-четвертого разгуливал у дома и во дворе. Есть основания полагать, что он застрелил Белоуса.

     - Коли вам, господин полковник, желательно, считайте, что опознали, - встрял Крячко.

     - Чего мешаешь? - вспылил Гуров.

     - Я тебя на землю ставлю, иначе ты, как незабвенный барон, за окорочками улетишь.

     - Мюнхгаузен летал не за окорочками, а на Луну, - Гуров с надеждой взглянул на Ермакова, который состроил довольную рожу, даже осмелился подмигнуть. Получив поддержку, Гуров лицом затвердел, передразнивая Крячко, цыкнул зубом.

     - Значит, Белоус убит четвертого, предполагаемый убийца застрелен шестого, а господина Исилина находят в троллейбусе двадцать второго февраля. А господин Исилин... - Гуров повернулся к Артему. - Скажи, пацан.

     - Господин Исилин проходил свидетелем по розыскному делу. Он допрашивался в качестве свидетеля.

     - Свидетеля чего? - разозлился Крячко. - Если мы так клеить начнем, я сам такие сложу цепочки - обхохочетесь! Я в такую цепочку не верю, сплошное шельмовство. Так свидетелем чего был убитый? Почему он допрашивался?

     - А гражданин Исилин не допрашивался, - рассеянно ответил Артем, глядя на экран компьютера. - Он лишь упоминался. Он упоминался в розыскных материалах как человек, записанный на прием к Карасику, но им не принятый.

     - Попробуй меня не прими, я вмиг порешу, - пробормотал Крячко.

     - Однако убили его непросто. Рука профессионала. Согласен?

     - С профессионалом согласен, а связи пока не вижу. Думаю, закололи его во время посадки в троллейбус, когда на ступеньках толчея. Он ничего и не почувствовал. Убийца "помог" человеку подняться, а сам остался, якобы решил ждать следующего троллейбуса.

     Крячко листал дело. Ну ни одного толкового свидетеля! А ведь кто-то видел, как человек вошел, ему стало плохо, его усадили. После о нем забыть могли. Где он сел в "пятнадцатый", который по бульварам идет? Труп обнаружили у Сивцева Вражка - значит, он ехал от Трубной, переехал Тверскую.

     Крячко замолчал, почесал затылок. Артем вернулся к компьютеру. Гуров пододвинул телефон, соединился с Бардиным.

     - Здравия желаю, господин генерал-лейтенант! Гуров беспокоит.

     - Здравствуйте, Лев Иванович. Какие проблемы? Гуров про себя чертыхнулся, а вслух вежливо сказал:

     - Я хотел бы ознакомиться с материалами по убийству Сивкова, которые доблестная контрразведка забрала...

     - Да-да, у меня был разговор, обещали...

     - Благодарю, но, чтобы получить обещания, необязательно быть заместителем министра. Бардин попытался обратить все в шутку.

     - Вы неделю не можете выкроить минуту и позвонить девушке, а вырвать секретную папку из лап контрразведки за день желаете.

     - Ну, если существует прямая взаимосвязь, я позвоню сегодня же. Благодарю за внимание.

     - Пожалуйста, - сухо сказал Бардин, понимая, что шутка не получилась.

     Он разговаривал с коллегой из контрразведки, тот заверил, что убийство народного избранника расследуется со всей тщательностью, но, судя по всему, оно произошло на личной почве, никакой коррупции в деле не прослеживается. Материал, конечно, можно показать - какие секреты между коллегами? Короче, что вам нужно?

     - Началось... - Крячко вздохнул. - Ты вновь хамишь начальству. - Он открыл стол, вытащил новенькую папку. - Значит, депутатом упорно интересуешься? У нас своего дерьма мало?

     Станислав любил побалагурить, но безошибочно определял, когда Гуров начинал на шутливый тон раздражаться, сейчас мгновенно стал серьезным и продолжал:

     - Так как агентурную работу никто не отменял, то я вчера встретился со своим человеком, имел с Ним непродолжительную, но содержательную беседу. В народе существует мнение, что Сивков не брал, был несговорчив, вздорен, придирался к пустякам. Так, его интересовало, почему предприятие с миллионным оборотом не платит налогов. В шухере, который он поднял, была замазана вся верхушка районной администрации. Надо покопаться в его корнях, наверняка внук "врага народа" мстит за дедов и прочее...

     - Что же ты молчишь? - прервал Гуров.

     - Каждому овощу свое время, мы еще с майскими делами колупаемся. - Крячко огладил лежавшую перед ним папку. - А депутата замочили в июне. А ежели честно, то не хочу, чтобы ты лез в политику, да и киллер наш явно человек, нанятый людьми денежными.

     - Я не люблю тебя, Станислав. - Гуров пододвинул телефон, начал крутить диск.

     - Новости, - фыркнул Крячко. - Человека, который говорит правду, все не любят.

     Гуров снова набрал номер и, когда соединился, представился шутовски:

     - Левка Гуров беспокоит, не сидится ему на завалинке. Здравия желаю, Федул Иванович!

     - Привет, хлопец, слышал, одумался ты, в дом вернулся, - ответил заместитель прокурора Драч.

     - Прокуратуре все положено знать.

     - Не выкидывай коленца, - буркнул заместитель прокурора. - Чего надо?

     - Тут четвертого июня шлепнули одного гражданина. Я даже фамилию лишь из газет узнал, он при жизни в Думе заседал.

     - У тебя есть чего? Приезжай, рады видеть, - быстро сказал Драч.

     - Я же сказал, мне и фамилию лишь в "МК" подсказали. А имею я лишь любопытство. Меня к делу не подпускают: с одной стороны - прокуратура, с другой - ФСК или черт знает, как нынче КГБ зовут!

     - Я любопытных уважаю, приезжай.

     - Выстрел был один или его из автомата полоснули?

     - Не буду я с тобой по телефону калякать. - Драч явно рассердился. - Сказано, приезжай, - он замялся, - только не сегодня. Завтра поутру, позвони и приезжай.

     Гуров вспомнил, что на столе зампрокурора видел фотографию красноармейца, но явно не самого Драча - кого-то из предков.

     - Слушай, красноармеец, я ради тебя в лепешку расшибусь, скажи, выстрел был один?

     - Эх, времени на тебя нет! - зампрокурора коротко матюгнулся и положил трубку.

     Гуров тоже положил трубку, подмигнул Крячко, который сидел, открыв рот. Гуров бросил в него скрепкой, но Станислав ловко ее перехватил и сказал:

     - Зампрокурора красноармейцем обзываешь? Охолонись. Лева, я так без начальника останусь.

     - Федул мужик простой, наверняка сейчас Орлову названивает, якобы для разноса. Ладно, шутки в сторону, необходимо на это дело взглянуть. А пока ты мою красивую цепочку "банкир - труп наемника - труп

     Исилина в троллейбусе" разорвал и взамен ничего не предложил. Нехорошо, коллега.

     - Вариант имеется больно заумный...

     - Давай! - перебил Гуров.

     - Солнцем полна голова! - Крячко откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и неторопливо начал повествовать:

     - Живет человек и не знает, когда ему кирпич на голову свалится. Небезызвестный мессир Воланд утверждал, что просто так никому кирпич на голову не падает. Отметьте эрудицию. - Он выдержал паузу, но аплодисментов не дождался. Артем смотрел растерянно, Гуров сердито. Крячко деловито продолжил:

     - Когда человека подстерегла беда, он быстро выясняет, что довериться некому и ждать помощи неоткуда. Так называемые товарищи по работе этой беды на его голову уже заждались, им ничего плохого говорить нельзя - только радовать. А кому можно? Мама с папой либо померли, либо уже давно помочь не в силах. Так кому? Остаются только друзья детства либо чуть более поздние однокашники, сокурсники.

     - Ну-ну, не тяни, - несколько раздраженно сказал Гуров, который понял, куда клонит друг и коллега, и обиделся, что столь простая мысль не пришла к нему первому.

     - Ревность унижает мужчину, он должен быть выше, - Крячко указал на потолок. - Кого мы имеем в розыскных делах? Правильно, множество сотрудников и чуть соседей и родственников, а нужны нам, как уже сказано выше, друзья детства, сокурсники, знакомые, которых удостоимся раскопать.

     - Да где же мы их возьмем? - Артем всплеснул руками.

     - Я лишь опер, по части магии у нас они, - Крячко поклонился Гурову.

     - Они не подведут. - Гуров пододвинул к себе телефон. Начал названивать розыскникам, которые побывали в этом кабинете, но не всем, а лишь тем, кого объявил калеками. Кого не заставал, просил срочно перезвонить, с кем соединялся, разговор велся как под копирку.

     - Привет! С тебя причитается? Пора долги гасить, дружок. Быстренько ко мне, буквально на пять минут. Не можешь сегодня - завтра поутру. Все заняты, даже кто кроссворды разгадывает, тоже занят. Не уважал - не звонил бы, мне такой даром не нужен.

     Когда все звонки были сделаны, Гуров принялся за присутствующих.

     - А вы в театре или в цирке? Срочно составьте список людей, в чьем окружении может оказаться нужный нам человек.

     Артем начал возиться с компьютером. Крячко почесал за ухом шариковой ручкой, написал размашисто три фамилии и перебросил листок на стол Гурова. Тот глянул искоса, усмехнулся и сказал:

     - Фантазией не блещешь.

     - Если бы блистал, так в кабинете нельзя было бы находиться, - парировал Крячко. Взял листок у Ермакова, покачал головой. - Ты не в "морской бой" играешь, парень. За каждой нарисованной тобой фамилией лежит огромадный человеческий труд. Операм машина не положена, он ножками, либо на метро, либо в троллейбусе гонит, автобусом протрясется, снова ножками да ножками... Ты вот фамилию, - Крячко ткнул в листок, - сдуру чиркнул, а человек будет кишки наматывать.

     - Так ведь Лев Иванович определять будет, - робко сказал Артем и покраснел.

     - Твой Лев Иванович тоже тот еще душелюб.

     Разгорелся спор, в котором принял участие и Гуров. Он занял позицию между воюющими сторонами, но ближе к Артему Ермакову. Фамилии то вычеркивались, то вписывались, вскоре начали подходить оперативники. Наконец осталось пять человек, жизнь которых решили просветить основательно, начиная эдак с класса пятого. Когда посторонние ушли, Крячко сказал:

     - Я тоже считаю, что настоящий киллер не возьмет в руки шило. Лев Иванович, я тебя люблю, но особо за то, что не упрям. Прошитый в троллейбусе мужичок нам совершенно не в масть.

     - Ты великий интриган, Станислав, - убирая бумаги в сейф, сказал Гуров и подмигнул растерявшемуся Артему. - Сначала кричишь, что Яков Петрович Исилин твой и только твой. Я, конечно, соглашаюсь, не могу такую перспективную версию у друга отнять, никому не дал, я тебе оставил. Теперь шутки шутить изволишь.

     Гуров развел руками и посмотрел в лицо Крячко так искренне, что сыщик даже засомневался в собственной памяти, начал в ней копаться. Слов сегодня много говорили, может, он действительно брякнул чего. Затем сообразил, как его элементарно "обули", шагнул к Гурову, но было поздно.

     - Завтра ты, Артем, с утречка будешь один, рот не разевай, кроме генерала Орлова никого не пускай, а он не придет. Я прибуду после пяти, ну а ты, Станислав, раз решил, действуй. Значит, Исилин Яков Петрович. В один день не уложишься, скажешь - я тебе людей дам. С богом!

Глава 6

     Третий день в Москве стояла жара. Настроение у Гурова было скверное, он вел свои "Жигули" следом за иномаркой, за рулем которой сидела Ирина, сестра супруги Бардина, и не очень представлял себе, зачем следит за молодой женщиной. "Взял" он Ирину от ее дома, теперь они следовали по набережной, поток машин становился все гуще, и сыщик понимал, что вскоре придется пристроиться непосредственно за машиной Ирины или отстать на ближайшем светофоре.

     Еще неделю назад Орлов приказал разобраться с "девицей"; после визита к Бардиным, когда в квартире оказался пьяный депутат Думы, оставался неприятный осадок, что-то в этой истории было фальшивое, подстроенное. Генерал считал своего друга мужиком неотразимым и многоопытным, что соответствовало действительности лишь частично. Гуров имел у женщин успех, но только у определенной категории и далеко не при всех обстоятельствах. Он знал, что очень понравился Ирине, но тот вечер упустил, а оскорбленная женщина - иной человек, подойти к которому вторично отнюдь не просто. Главное - зачем, а если и удастся, то о чем говорить, не выказывая заинтересованности в отношении Бардина и депутата Доронина? Любая женщина желает, чтобы интересовались только ее особой. Она значительно чувствительнее мужчины ко лжи, которая является ее оружием, полученным при рождении из рук прямой прародительницы - Евы.

     Сыщик не верил в успех своего мероприятия, но, как опытный оперативник, знал: отступать нельзя, иначе отступление незаметно превратится в манеру поведения.

     У Каменного моста Ирина свернула направо, миновала библиотеку, выехала на Тверскую и припарковалась под знаком "Остановка запрещена". Надо сказать, что вдоль тротуара стояло много машин, видимо, все имели специальное разрешение стоять там, где им вздумается. Гуров встал в ряд и тут же увидел инспектора ГАИ, который, разомлев от жары и лениво помахивая жезлом, направился к "чужой" машине. Как гаишники узнают, что водитель не блатной и не родственник, не знает даже лучший сыщик России. Он принимает это как аксиому и ведет себя покорно.

     Гуров запер машину, шагнул навстречу инспектору и твердо сказал:

     - Полковник Гуров, нахожусь на работе, шагай мимо, - и заторопился следом за Ириной, которая уже скрылась за сверкающими дверями гастронома.

     При первом знакомстве женщина показалась Гурову ниже ростом и, как говорят в народе, не такой фигуристой. Он понял, - как-никак опер по особо важным, - что дело тут в каблуках, которые изменяют осанку, походку и даже выражение лица. Ирина закупала продукты и делала это с таким брезгливым видом, словно выполняла чужую грязную работу, которую ее вынудили совершать за неизвестную провинность.

     Гуров почти ежедневно бывал в магазинах - такова холостяцкая доля. Сегодня, как известно, везде все есть, но оказалось, что магазин магазину рознь и женщина не зря проехалась по душной Москве, толкаясь в автомобильном потоке.

     За сверкающими прилавками, уставленными самой различной снедью, порхали улыбающиеся продавщицы. Колбасы, ветчина, окорока, сыры, банки и баночки, а главное - этикетки и этикетки, от которых можно сойти с ума.

     Гуров на прилавки не смотрел, встал в сторонке, оглядел длинный магазин, выяснил, что в настоящее время карманников не видно, равнодушно наблюдал за Ириной и лениво размышлял, почему такая интересная, богатая, родовитая женщина не замужем, а в данном конкретном случае без сопровождающего?

     Когда она прошла через весь магазин, и число пакетов в ее руках пересчитать было уже невозможно, Гуров "случайно" задержался в дверях. Ирина его толкнула. Чертыхнувшись, он пробормотал извинения, посторонился и подхватил женщину под руку. Они вышли на тротуар. Гуров взял у Ирины несколько красочных пакетов и сказал:

     - Во-первых, здравствуйте, во-вторых, в какой-то телевизионной рекламе я слышал, что от судьбы не уйдешь.

     - Судьба? - Ирина прищурилась. - Расскажите морским пехотинцам. Ладно, несите в машину, полковних.

     Оказаться на пути человека, с которым надо встретиться, - прием довольно затасканный, однако большинство мужчин на него попадаются, рассуждая так: раз я на человека налетел - значит, он за мной не следил, встреча произошла случайно. Мужчина - существо, мыслящее логически, повелитель вселенной, а женщина слаба, эмоциональна, логика ей чужда, она не рассуждает, а чувствует, причем так, как ей чувствовать приятнее. Ба! Вот он, голубчик, под ноги бросился, и правильно сделал, на месте оказался! Выследил, красавчик! Нервы не выдержали! Теперь мы с него шкурку, как с перезревшего банана, снимем.

     Гуров не стал валять дурака и спрашивать, к какой именно машине нести пакеты, остановился около иномарки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась "Пежо-405". Ирина достала ключи, отключила сигнализацию, уверенно сказала:

     - Проводите до дома.

     - Спасибо, но мне надо кое-куда... - Гуров замолчал, понимая, что ложь бессмысленна, главное - подводит под их неначавшимися взаимоотношениями черту окончательную.

     - Сколько сил и времени затратили, и все напрасно. - Ирина открыла багажник. Гуров уложил пакеты, взглянул на женщину, понимая, что проиграл. Мелькнула мысль проигрыш проглотить, благо, не впервой, от замен отказаться и вернуться на Житную в министерство.

     И женщина мгновенно поняла, что даже с такого прочного крючка мужик готов сорваться, оставить кусок мяса и уйти, и торопливо сказала:

     - Хорошо, хорошо, я вам абсолютно верю, вы оказались здесь совершенно случайно.

     Гуров смотрел на Ирину и удивлялся. Она выглядела совершенно иначе, чем в тот злополучный вечер. Глаза не темные, а рыжие в крапинку, зрачок в голубом ободке, как у кошки, волосы тоже не шатенистые, а рыжие с льняными прядями, только губы прежние: полные, сочные, резкого рисунка, с легким пушком над верхней губой.

     - Гуров, не надо сцен у фонтана, прошу, да и сумки до лифта некому донести.

     - Разве что сумки, - сердито буркнул Гуров, захлопнул багажник и пошел к своей машине.

     - Значит, на работе, полковник... - услышал Гуров за спиной насмешливый голос гаишника.

     Сыщик сел за руль, включил движок, опустил стекло и ответил:

     - Неужели тебе не жарко, инспектор? - и поехал следом за "Пежо".

***

     Приняла душ Ирина, затем Гуров, потом они занимались любовью, молча и сдержанно, как бы прислушиваясь к себе, несмотря на возраст, стеснялись, быстро сбегали в душ, оделись и начали готовить еду. И женщина, и мужчина были опытны, отлично знали, как легко разорвать тончайшую нить, которая, кажется, натянулась между ними.

     Ирина готовила ловко, сноровисто, но и Гуров не уступал в умении обращаться с ножом и овощами. Он приготовил салат, чуть посолил и поперчил, заправил подсолнечным маслом, брал все с полок и из холодильника уверенно, ни разу не спросив, где что стоит, нарезал хлеб. Ирина пожарила вырезку, приготовила какой-то фирменный соус и прервала затянувшееся молчание:

     - Мне налей рюмку водки, а себе по усмотрению, ты ведь на работе и за рулем.

     - Такую жизнь придумал не я. - Гуров наполнил две рюмки водкой, протянул одну хозяйке, чокнулся и поклонился. - За тебя!

     Они выпили, сели за стол, словно были знакомы давным-давно.

     - Спрашивай. Что тебя интересует? - сказала Ирина просто, как бы невзначай. - Если я смогу, постараюсь тебе помочь. Только не ври, не говори о любви с первого взгляда, что ты не спал и прочую ерунду.

     Лев Гуров отлично знал: ни при каких обстоятельствах нельзя признаваться в корыстных побуждениях. Никакая женщина этого не простит, а уж женщина красивая, избалованная и своевольная не простит вдвойне. И легкость вопроса, и небрежный тон - сплошной обман, и как выкручиваться - неизвестно, потому что лед под ногами так тонок, что один неверный шаг, не искренний вздох, и вместо возможного союзника приобретешь серьезного врага. Гуров на секунду замешкался, понял, что уже выдает себя, ведь у нормального мужика в подобной ситуации не должно быть холодного взгляда.

     - Не бери меня за горло, не люблю, - спокойно ответил он. - У меня действительно много вопросов, только я их не задам. И с любовью я во взаимоотношениях натянутых, как с первого взгляда, так и со второго. Ты красива, у тебя великолепное тело, ты потрясающая любовница, но у тебя нет и не будет на меня никаких прав. Я поехал за тобой, потому что поехал, увидел, вспомнил, захотел... и поехал. Давай выпьем по второй и не будем портить неожиданный праздник.

     - Ну что ж, как говорится в старом анекдоте: физическая близость еще не повод для знакомства, - улыбнулась Ирина. - Тем не менее, спрошу: как я понимаю, у тебя нет постоянной женщины?

     - Обязательно, - ответил Гуров, сообразил, что Ирине незнакома его привычка употреблять это слово к месту и не к месту, пояснил:

     - И непостоянной тоже нет. Моя бывшая жена убыла с новым мужем в Америку, я бесхозный.

     - И как женщины позволяют тебе разгуливать без присмотра?

     - Я тоже удивляюсь. - Он пожал плечами. - Однако, как видишь, не заблудился и под трамвай не попал.

     - А если серьезно?

     Гуров взглянул на Ирину внимательно, собрался сочинить остроумный ответ, но лишь вздохнул и после паузы неохотно произнес:

     - А ты задай аналогичный вопрос себе, если ответ понравится, поделись, интересно послушать.

     - Нужна любовь либо достойный партнер.

     - Возможно.

     - Тебя не назовешь разговорчивым.

     - Когда я выпью, становлюсь лучше.

     - За чем дело стало? Наливай.

     - Не старайся казаться проще, чем ты есть на самом деле.

     - Хорошо, - легко согласилась Ирина. - Ты говорил, что у тебя есть ко мне вопросы, но ты их не задашь. Почему? Может быть, передумаешь?

     - Это вряд ли.

     - Тебя не интересует, сколько раз я была замужем, есть ли у меня постоянный мужчина? Не интересует. - Ирина кивнула. - Значит, ты хотел спросить о Бардине и о его дружке, который в прошлый раз хулиганил у Алки?

     Гуров смотрел безучастно. Женщина переставала нравиться, а его тянуло к ней, он не хотел терять ее так быстро. И Ирина почувствовала, что на Гурова давить бесполезно, даже опасно.

     - Я любопытна, ничем не отличаюсь от своих соплеменниц.

     Гуров наполнил рюмки, пододвинул телефон.

     - Я на два слова, - и позвонил в кабинет. - Артем? Говорит Гуров. Что-нибудь есть? Хорошо. В восемнадцать все запри, опечатай, меня сегодня не будет. - Он положил трубку. - Извини.

     - Да ради бога! - Ирина рассмеялась. - Я поймала себя на мысли, что, возможно, впервые слышу, как мужчина звонит по телефону, говорит, что не придет на работу, и ничего не объясняет, не врет. Ты часто врешь?

     - Бывает. - Гуров пожал плечами. - Стараюсь врать как можно реже, а не получается! - Он состроил гримасу и вновь пожал плечами.

     В дверь позвонили явно условным образом. Ирина встала, одернула халат, поправила прическу.

     - Это Алла. Ты можешь в гостиную не выходить.

     - Ты хозяйка, решай, как лучше. - Гуров достал сигареты. - Я закурю?

     - Конечно. - Ирина вновь поправила прическу и пошла открывать дверь.

     Из прихожей донеслись голоса. Гуров понял, что сестра пришла не одна. Гости с хозяйкой прошли в гостиную. Ирина громко сказала:

     - А у меня тут случайно в кустах рояль! - Она заглянула в кухню. - Лев Иванович, прошу!

     Гуров погасил сигарету, вышел в гостиную, увидел Аллу, которая при дневном освещении меньше походила на сестру, и статного мужчину, в котором не сразу узнал Иону Пантелеевича Доронина.

     - Великий сыщик! - Алла протянула руку, которую Гуров с поклоном поцеловал. - То вас невозможно отыскать, то вы являетесь как... - она не смогла найти нужное слово, махнула рукой. - Вы знакомы, Иона Доронин - звезда эфира.

     Доронин сдержанно улыбнулся, пожал Гурову руку, который сразу отметил: сегодня ладонь у депутата сухая и сильная.

     Изображая хозяина, Гуров указал на кресло, пододвинул его гостю.

     - И прекрасно! - воскликнула Алла, которая и в квартире сестры сразу захватила инициативу. - Вы болтайте о политике, стройте правовое государство, а женщины удаляются на кухню.

     Мужчины молча опустились в кресла, закурили, словно выполняли ритуал. Гуров по привычке расположился лицом к дверям, депутат, который не думал о мелочах, расположился спиной к входу и лицом к окну.

     Сегодня Доронин выглядел респектабельно, даже зачесанные через лысину пряди светлых волос не делали его смешным.

     Молчали. Каждому было о чем подумать.

     Сыщик автоматически начал просчитывать, случайно произошла встреча или она кем-то запланирована. Гуров быстро пришел к выводу, что, как это ни парадоксально, встреча произошла случайно, никто не знал, что он в это время может оказаться в данном месте, так как этого час назад не знал и сам Гуров.

     Полицейский полковник, - а именно так называл про себя Гурова депутат Думы, - вызывал у него чувство раздражения, даже опасности. В общем, такое отношение было естественным: человеку свойственно, встречаясь с неизвестным и непонятным, ощущать дискомфорт и настороженность. Для выполнения задуманного полковник был депутату нужен, даже необходим. Но Доронин понятия не имел, как к Гурову подступиться, он много о нем слышал разного и противоречивого, но в одном все были едины: полицейский умен, неподкупен и беспощаден. В принципе, именно такой человек и был Доронину нужен, только такой и мог оказать помощь, однако существовало одно "но"... Этот человек должен стать верным союзником и верить Доронину на все сто процентов. А умеет ли полицейский доверять другому человеку, или в нем вырабатывается профессиональная настороженность к людям вообще и к незнакомым в особенности, потребность всегда держать палец на спусковом крючке?

     - Вы хотите задать вопрос? - нарушил молчание Гуров. - Задавайте, постараюсь ответить правду.

     - Вы умеете ее говорить?

     - Оскорбление - не лучший способ начинать знакомство.

     - Извините, но ваша профессия как бы обязывает не отвечать, а задавать вопросы.

     - У вас не правильное представление о сути моей профессии.

     - Так просветите, в чем же суть профессии полицейского? - спросил Доронин, злясь на себя, что ведет разговор в конфликтном тоне.

     - Крайне просто - мы пытаемся установить истину. Знайте, вопросы человека в большей степени раскрывают его суть, чем ответы. Я всегда с удовольствием слушаю вопросы, продолжайте.

     - Пожалуйста, только на кой вам нужна моя суть?

     - Для коллекции, я любознательный, мне непонятны мотивы человека, который соглашается заседать в Думе.

     - Соглашается? - возмутился Доронин. - Да человек ночи не спит, изничтожает себя вконец, лишь бы в Думу попасть.

     - Тем более непонятно. - Гуров пожал плечами. - На мой взгляд, скучнейшее и неблагодарное занятие.

     - Неблагодарное, точно! - согласился Доронин.

     - Так вот мне и непонятно, зачем туда лезть, коли, как вы сами говорите, цена столь высока?

     - Но ведь кто-то должен?

     - Мысль интересная. - Гуров почувствовал себя неловко: так этим "кто-то должен" он оправдывал свою службу в милиции. - Большинство людей, как я понимаю, рвутся в депутаты от чувства неполноценности, за привилегиями, из стремления в дальнейшем устроиться, меньше работать - больше получать.

     - А меньшинство? - Доронин проглотил оскорбление на удивление легко. - Стремление изменить жизнь к лучшему, любовь к России?

     - Человек родится невиновным, живет невиновным, пока не доказано обратное. Я не могу исключить столь возвышенные и наивные мотивы. Но давайте сойдем с тонкого льда. Извините, вы приехали сегодня встретиться с Николаем Ильичом?

     - Николай обещал приехать обедать, - ответил Доронин. - Какое вам, собственно, дело?

     - Я любопытный.

     - Как ищейка?

     - Она очень полезная собака. Не понимаю, почему благородное животное превратили в бранное понятие. Ищейка! Сторожевой пес! Убежден, они принесли человеку много пользы, иначе просто не существовали бы.

     - Кому что нравится, - Доронин пытался смягчить разговор.

     - Стремясь изменить жизнь к лучшему, надеюсь, вы уже успели получить хорошую квартиру и прочие мелочи, причитающиеся народному избраннику.

     - Я живу неплохо, - скромно ответил Доронин, вынимая из кармана и протягивая Гурову визитную карточку. - Загляните на досуге, мы с женой будем рады, а сын так с ума сойдет от счастья.

     - Мужчины, - сказала вошедшая в гостиную Алла, - помогите женщинам накрыть на стол. - Она взяла под руку Доронина. - Если мой супруг так безобразно опаздывает, то пусть расплачивается.

     - Извини, но я, пожалуй, смотаюсь, дела. - Доронин вежливо улыбнулся.

     В этот момент позвонил Бардин, сказал, что он давно дома, ждет гостя, видимо, сказал еще нечто, после чего Алла схватила депутата за руки, и они удалились так же быстро и неожиданно, как и пришли.

     Гуров пробыл у Ирины еще с полчаса и откланялся.

     - Звони, - сказала женщина, провожая Гурова до дверей с таким выражением, словно он действительно лишь помог дотащить тяжелые сумки да выпил чашку кофе.

     - Обязательно. - Гуров поцеловал ей руку и вышел. Такие взаимоотношения сыщика вполне устраивали.

     На следующий день Крячко в кабинете не появился, сказал по телефону, что выполняет задание и, возможно, в этом году закончит. Только Гуров собрался отпереть сейф, извлечь на свет божий очередное дело, как полковника вызвали к Бардину.

***

     - Здравствуйте, присаживайтесь, - ответил генерал-лейтенант на приветствие полковника и кивнул на кресло. - Начнем с того, Лев Иванович, что я прошу вас не распространяться о том, что вы встречали Иону Доронина в моем доме.

     Гуров кивнул и продолжал молча изучать ковер.

     - Отношения в верхах непростые, не хочу лишних сплетен... - Зазвонил один из телефонов, стоявший на приставном столике. Бардин приподнял и опустил трубку. - Что вам известно об убийстве, - он вздохнул, - депутата Сивкова, которое произошло четвертого июня?

     - Кроме того, что человек был убит у собственного подъезда, больше ничего. "Соседи" - так, Николай Ильич, мы называли КГБ и продолжаем называть, как бы эту организацию ни переименовывали, - материалы забрали.

     - И только? Больше ничего? - иронически спросил Бардин и развел руками. - Ведь вы старший опер по особо важным делам. - Лицо его посерьезнело. - И что вы предлагаете?

     - Да ничего. - Гуров тоже развел руками. - Слава богу, забота не наша, а прокуратуры. Насколько мне известен человек, которого я попросил разобраться, следователю не позавидуешь.

     - Дерьмо, кругом дерьмо! - Бардин вышел из-за стола, прошелся по кабинету. Гуров отметил, что штатский костюм на заместителе министра сидит отлично. - И что вы думаете по этому поводу?

     - Николай Ильич, я занимаюсь другим делом. Оно продвигается с большим трудом, если вы будете меня отвлекать, то забуксует окончательно.

     - Да сказать свое мнение вы можете?

     - Николай Ильич, опер даже с годовым стажем знает, что, если след не обнаружен сразу, он может быть не найден никогда. Делом занимаются прокуратура города и контрразведка, а не сопливый опер. Мне оперативные материалы не показывают, я не знаю, у кого они в производстве. Возможно, у людей для этого есть серьезные основания. Я обратился к заместителю прокурора, следователь находится в его подчинении, а контрразведчики прокуратуре сегодня не указ. Возможно, я совершил недоброе дело. Господин начальник, поверьте моему ментовскому чутью, давайте оставим это дело людям, которые им занимаются, не будем мешать.

     Гуров, мягко выражаясь, лукавил. По сути он говорил правду, когда Федул Иванович буркнул ему по телефону, чтобы мент решал свои проблемы и на следующий день, то есть сегодня, позвонил, сыщик все понял и с прокурорским чином согласился. Но сегодня с утра зампрокурора не было на месте. Гуров звонил регулярно, все без толку. Когда заместитель министра начал тот же разговор, стало ясно, что Бардину сообщили о запросе полковника и попросили унять не в меру любопытного мента.

     Ситуация была проста и обыденна - прокуратура и контрразведка уперлись в тупик и признавать это перед ментами не хотели. Но Драчу стало ясно: что-то у Гурова имеется, прокурорский хотел это выяснить лично, потому и приглашал полковника к себе в кабинет.

     - Пусть каждый занимается своим делом, - повторил Гуров.

     - Вам виднее, Лев Иванович. - Замминистра вернулся за стол, без нужды переложил бумаги с места на место. - Вам нечего мне сообщить?

     - Пока нет, господин генерал-лейтенант. - Гуров встал. - Разрешите идти?

     - Да-да, конечно. - Бардин сделал вид, что разыскивает на столе какой-то документ.

     - Домашним поклон, - Гуров быстро вышел.

***

     Полковник контрразведки Еланчук сидел в кабинете своего начальника, генерала Барсука Степана Акимовича, и ждал, когда начальник закончит телефонный разговор, состоящий из междометий и невнятного хмыканья. "Если его абонент разговаривает таким же манером, то как они друг друга понимают?" - подумал Еланчук.

     В свое время генерал увольнял Еланчука, недавно якобы способствовал возвращению полковника в ряды доблестных чекистов. Еланчук разбирался в людях - работа такая, знал генерала много лет и не понимал совершенно. Неумен, необразован - это факт, хитер, обладает прекрасной интуицией, но это же не объясняет, каким образом человек при любых властях, перестройках, перетряхиваниях, чистках и реконструкциях остается в кресле. Все руководство сменилось, уволили классных специалистов, трижды переформировали, меняли название и направление работы, а генерал Барсук сидит и продолжает руководить. Еланчуку еще сорок пять не исполнилось, и он уже в "стариках" ходит, а генералу за шестьдесят, нынешние начальники ему в сыновья годятся. Новые в работе не смыслят, но люди сплошь образованные, неглупые. Что же, они не видят, с кем имеют дело?

     - О чем задумался, Юрий Петрович? - спросил генерал, положив телефонную трубку.

     - О жизни, - глубокомысленно, стараясь не улыбаться, ответил Еланчук.

     - Оно и понятно, - согласился генерал. - Хотя в сегодняшней жизни ни хера не понятно. У тебя в милицейских верхах кореша имеются? Короче, известно, что ты с полковником Гуровым лично знаком.

     - Тоже мне - верха! - презрительно фыркнул Еланчук, пытаясь казаться как можно беззаботнее. - Опер, мент обыкновенный.

     - Теплоцентраль видел? - неожиданно спросил генерал.

     - Какую? - не понял Еланчук.

     - Любую! Здоровые трубы, небо коптят, город греют. Там тысячи труб, отводов и подводов, но ежели в твоей квартире кран прорвет, прокладка полетит либо другая мелочевка, затопит к едрене фене. Твой Гуров начал крушить кран, который не надо было трогать.

     - Так скажите его начальнику, чтобы полковник бросил баловаться, отошел в сторону.

     - Мне сказали, что твой Гуров обещал, только слышал я, он хитер и с придурью. Ты можешь с ним потолковать, проверить: он всерьез отстал или начальству лапшу на уши вешает?

     - А в чем дело, собственно?

     - Дело не мое, сказать не могу. - Генерал почесал затылок, понял, что сморозил глупость. Сердито засопел и сменил тему:

     - Хрен с ним, пусть сами разбираются. Ты мне лучше скажи, есть такой засранец в Думе, даже начальник, председатель комиссии Доронин Иона Пантелеевич - жид, наверное?

     - Это вряд ли. - Еланчук вспомнил Гурова и усмехнулся.

     - У тебя на этого Иону есть чего?

     - Откуда, Степан Акимович? - Для убедительности Еланчук даже развел руками. - Нам же категорически запрещено...

     - Цыц! - перебил генерал. - Ты кому заправляешь? Мы поставлены наших депутатов охранять! А как охранять, если не знаешь придурка? Займись Ионой. - Генерал ощерился, видно, очень не нравилось ему имя депутата Доронина. - Где родился, крестился, учился, знался, болтался? Сам знаешь, тебя учить - только портить.

     - Так что, мне на Доронина разработку заводить? А на основании чего? На него какая-нибудь серьезная компра имеется?

     - На основании моего устного распоряжения! - рыкнул генерал. - Ты ее агентурист, разработчик, вот и занимайся. Никакого дела не заводи, ничего не регистрируй, бумажка к бумажке и в папочку. Когда стопочка соберется, глянем, чем он пахнет, твой Ион.

     - Большую компанию вы мне собираете, Степан Акимович. Мой Гуров, мой Иона Доронин, - сухо произнес Еланчук и встал.

     - Что ты в бутылку лезешь? Знаешь, у меня присказка такая, - миролюбиво сказал генерал. - Наступил твой мудак Иона на мозоль начальству, а они этого не любят... Поинтересуйся, может, есть у нас чего? Ну, в смысле, на твоего этого, извини... - Он махнул рукой. - Иди. Да, ты с Гуровым повстречайся, рюмку выпей, может, он сболтнет чего.

     - Извините, Степан Акимович, но Гуров - сыщик-профессионал, я с ним без дела встречаться не буду, мы не друзья, а выглядеть придурком я не желаю.

     Еланчук вышел из генеральского кабинета и решил сегодня же созвониться с Гуровым.

***

     И надо же такому случиться, именно в это время Гуров тоже разговаривал с генералом, только разговор был совсем иной.

     Орлов протер ладонью и без того красное лицо, взглянул на ученика. Хотел было сказать, какой Гуров был в молодости милый мальчик, но воздержался.

     - Ну чего ты мучаешься, говори, сам знаешь - меня обидеть даже поленом трудно, - Гуров хотел закурить, но удержался: кабинет был небольшой, а сыщик уже одну выкурил.

     - Я не обидеть боюсь, не хочу лишних слов говорить. А чего хочу сказать, сам не знаю. Ты телевизор совсем не смотришь?

     - Спорт, детективы, если не поздно. А ты о политике хотел спросить?

     - Дума отдыхать собирается, наши правители, думаю, тоже в отпуска соберутся. - Орлов вздохнул. - Ты кому симпатизируешь?

     - Я их плохо различаю, не считая коммунистов и фашистов, конечно.

     - Они с осени к перевыборам начнут готовиться, нам следует в стороне быть.

     - А нас и так никто не спрашивает.

     - Дай бог! - Орлов снова вздохнул. - Но могут использовать в своих интересах втемную.

     - Чего? - Гуров прошелся по кабинету, хлопнул себя по бедрам. - Они... нас... втемную?

     - Ты, умница, не гоношись! Они в свои игры играют, а мы даже их правил не знаем.

     - Невозможно знать то, чего в природе не существует. Какие в политике правила? Никаких! После октября сколько человек посадили? А потом никто ни за что не ответил. Если виновны Хасбулатов и компания, надо судить. Не виновны - значит, надо судить тех, кто арестовывал. Люди погибли, а виновных нет! Какие правила, Петр? Очнись!

     Орлов никак на слова друга не реагировал, будто и не слышал.

     - Согласен, правил нет, но игра идет, и идет по-крупному. И они будут пытаться друг друга скомпрометировать. К дачам, квартирам, машинам люди уже привыкли, тут все замазаны, на таких делах ухи не сваришь. А на чем сваришь? На простой уголовщине. Не на авизо и счете в швейцарском банке - это тоже уголовщина, только людям она непонятна. А вот если кто убил, так это любому россиянину понятно. А в убийствах главный в России кто?

     - Так говоришь, словно мы с тобой главные на Руси убийцы, - усмехнулся Гуров.

     - Ты к словам не придирайся. Смысл их понял? Кого скомпрометировать, утопить на уголовщине, так лучше нас с тобой исполнителей нет. А ты хохочешь, что тебя нельзя втемную использовать! Как раз тебя, Лева, с твоим упрямством и прямолинейностью так и легче всего. А ты, психолог хренов, не чуешь, какая вокруг тебя возня началась? При чем тут ты? Ты понять не можешь? А тебе и не надо понимать! Ты на другую сторону речки переберись и шагай своей дорогой. Ты не по грибы, ты не по ягоды. Понял? Я, старый пень, тебя к Бардину подтолкнул. Так я все свои грешные приказы отменил! В дом к нему не ходи, никаких шашней с дамами, не звони, ничего не спрашивай, не интересуйся! Дали тебе указание - киллера найти, вот и рой землю, разыскивай, устанавливай, собирай улики. А шаг в сторону - считаю, побег! И тогда пеняй на себя!

     - Слушай, Петр, - мягко сказал Гуров, - если бы я собрал все восклицательные знаки, которые ты сейчас навтыкал, нам бы с тобой на шалаш хватило.

     - Какой шалаш? - оторопело спросил Орлов.

     - Не знаю, так сказал. Вижу, ты сам остановиться не в силах, решил какую-нибудь глупость сморозить. Шалаш подвернулся. Действительно, почему шалаш?

***

     Дом, в котором жил Гуров, фасадом выходил на Суворовский бульвар, а черным ходом во двор, в Калашный переулок. В начале переулка, около здания некогда знаменитого "Моссельпрома" располагалось посольство, у которого, как и положено, круглосуточно дежурил милиционер. Напротив этого постового Гуров и оставлял на ночь свою новенькую "семерку", чуть наезжая на тротуар, чтобы не мешать проезду и в без того узком переулке. Конечно, это было нарушением, другому бы так поставить машину не разрешили, но кто без греха и кто хоть изредка не пользуется своим служебным положением?

     Гуров вышел из машины, махнул постовому, который в ответ козырнул, и пошел к своему двору, расположенному через два дома. Днем было жарко, да и сейчас, в девять вечера, духота еще не отпустила. Гуров нес пиджак, сунув палец в петлю вешалки, но перед входом во двор скинул пиджак с плеча и надел его как следует, что и спасло сыщику жизнь.

     Однажды он сказал Крячко, проходя черным ходом: "Хочешь - смейся, хочешь - нет, но когда-нибудь меня в этом дворе ограбят". - "Не будешь разевать рот и бахвалиться своей силой, так убережешься", - ответил тогда приятель. Они были достаточно опытны, чтобы говорить шутя, а относиться к подобной опасности серьезно.

     Сейчас, июльским вечером, было еще совсем светло, однако Гуров, как уже сказано, пиджак надел, а перед входом во двор остановился. Неторопливо достал сигарету и зажигалку, огляделся. Пацаны не ожидали такой остановки, поторопились. Один выскочил из двора навстречу с заготовленной фразой:

     - Дяденька, дай закурить!

     - Не курю, сынок, - ответил Гуров, щелкая зажигалкой и затягиваясь. Одновременно он слегка повернул голову и увидел двух подростков, тонких и по-мальчишески головастых, которые вышли из-за забора стройки на другой стороне переулка. Один держал руку за спиной.

     Самым простым и правильным было убежать в сторону машины, постового и пролегающего в тридцати метрах проспекта. И ничего стыдного в том, что старший опер-важняк, полковник милиции, бегает от сопливой шпаны, не было. Гуров отлично знал, на что способны такие "пацаны" и "сынки". Он даже сделал шаг в сторону, но остановила мысль, что это не рядовой грабеж, а хорошо организованная засада на него, полковника Гурова. Для грабежа еще рано, слишком светло. И, подтверждая догадку сыщика, сопляк, клянчивший папиросочку, исчез, а из глубины двора выдвинулись три высокие фигуры.

     По плану "мужик" должен был войти во двор, а жертва стояла на тротуаре и еще могла убежать. Повисла пауза в пару секунд, но в момент нападения секунды растягиваются, словно на беговой дорожке спринтера.

     - Попросили закурить как человека, а вы пыхтите сигареточкой и хамите нищей молодежи. Нехорошо, - с ехидцей, но вполне миролюбиво произнес один из парней, вышедших со стороны двора.

     Главарь, понял Гуров, он-то мне и нужен, захватить его во что бы то ни стало. Не споткнуться и не упасть, не пропустить удар по голове. Напасть первому, думал Гуров, внимательно наблюдая за лицом главаря. Он уже бреется, главное - уже побывал в "зоне". Сыщик опустил в карман зажигалку и, снимая с предохранителя газовую "беретту", которая не раз его выручала, сказал:

     - А ты, если курить хочешь, не хоронись за мусорными баками, не посылай вперед малолетку.

     Главарь, действительно отсидевший два года в "зоне" для несовершеннолетних, чуял опасность: мужик был слишком уверенный и острый. Парень тянул с нападением, чуя нутром, что навели его либо на "авторитета", либо на мента и не предупредили, дешевки. Хотя назвать дешевкой человека, который распорядился замочить мужичка под видом ограбления, было нельзя. Главарь беспечно глянул на подручного, который стоял с цепью за правым плечом жертвы.

     Гуров понял "беспечный" взгляд. Реакция у него была лучше, чем у начинающего исполнителя: он сделал быстрый шаг влево. Ржавая цепь только взметнулась для решающего удара, а сыщик уже выстрелил в лицо нападавшего, тут же переместился вправо, ударил по затылку кинувшегося к нему с ножом главаря, для верности подсек его ногой, и парень рухнул лицом на асфальт.

     Метнулось по переулку эхо двух выстрелов, удалялся топот убегавших соратников, в окнах ближайших домов еще только появились испуганные любопытные лица, как Гуров уже защелкнул наручники на главаре, сначала хотел приковать его к сотоварищу, который, так и не выпустив цепь, валялся под ногами, но передумал. Показания главаря были важнее ареста уличного бандита. А парень расколется лишь в том случае, если будет уверен, что никто из банды не знает, что он попал в руки милиции.

     Гуров схватил оглушенного за шиворот, рывком поставил на ноги, взял под руку, повел по переулку, ускорил шаг, почти бежал, приговаривая:

     - Торопись, мальчонка, ты бежишь за своей свободой, а может, и за жизнью.

Глава 7

     Гуров усадил задержанного в свою машину, хотел отвезти в отделение или на Петровку, где и допросить, но понял, делать этого нельзя. Регистрация задержания, удастся уговорить дежурного ничего не фиксировать, все равно полковника Гурова увидят десятки милицейских, ведь дежурная часть - что вокзал. Завтра о задержании заговорят в министерстве, послезавтра о нем .можно уже передавать по телевизору, как о старой надоевшей сплетне.

     Гуров объехал квартал, остановился у парадного, поднял "приятеля" в свою квартиру, завел в туалет, усадил на стульчак, приковал к трубе и позвонил Крячко.

     - Лев Иванович, дорогой, совесть имейте, - услышав голос Гурова, взмолилась супружница Станислава. - Только поел, прилег.

     Гуров не успел извиниться, как услышал голос Друга:

     - Лев Иванович, какая приятная неожиданность!

     Всегда рад, только шепните, лишь штаны надену - и готов.

     - Тогда приезжай ко мне.

     - Я шутил, полковник, ты юмора не понимаешь? Смотри в "ящик" рекламу "МММ" - это просто Мария.

     - Давай, Станислав, давай...

     - У меня бензин на нуле.

     - Слабовато, Станислав! Но, если так приключилось, заезжай на заправку, подожду, у нас ночь впереди.

     - Спасибо, родной! Особый поклон от моей благоверной.

     - Я тоже вас обоих люблю. - Гуров положил трубку и вернулся к задержанному.

     Тот сидел раскорячившись, уронил голову на грудь, пускал слюну. Гуров пощупал ему затылок, намочил Полотенце, вытер физиономию, повесил полотенце ему на шею, отстегнул наручники, провел на кухню, затолкнул на полукруглый диван.

     - Кончай косить, сиди смирно, не шали. Кто же тебя, неразумного, так жестко подставил?

     - Чего? - Парень дурашливо скривился. - Баловались, курить хотелось. А вы что, Семочку всерьез замочили?

     Гуров зажег плиту, поставил чайник, кастрюльку с водой, собираясь варить сосиски, перенес с подоконника на стол магнитофон.

     - Как тебя зовут? - Гуров усмехнулся. - Подожди врать, скоро я буду знать о тебе все, пока назови имя.

     Парень задумался, выискивая подвох, но решил назвать имя - не прогадает - и сказал:

     - Михаил.

     - Миша, значит, и лет тебе примерно двадцать, ты уже посетил "зону", знаешь, что нары не стелют коврами, баланда - не ресторанный харч, отличаешь штыковую лопату от совковой. Считай, Миша, ты парень образованный.

     Вода в кастрюльке закипела, Гуров бросил в нее шесть сосисок и снял с плиты чайник.

     - Теперь разреши представиться: зовут меня Лев Иванович, полковник, старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска России. Служу я в розыске больше лет, чем ты, Миша, живешь, так что силы наши неравные. Получается, ты со своей шпаной и зубочисткой в виде ножичка бросился на танк. Смекаешь?

     Гуров умышленно назвал свою должность полностью: надо, чтобы парень начал созревать, склонить его к полному признанию будет очень непросто, но совершенно необходимо. В той неразберихе неуловимых киллеров, пьяных депутатов, капризных красавиц, которая сейчас окружала Гурова, этот молодой претендент в убийцы был единственным понятным, давно знакомым сыщику человеком. Кончик знакомой веревочки, ведущей к знакомому клубочку.

     Гуров раскладывал сосиски, смотрел на пытавшегося его убить парня чуть ли не с любовью и ностальгией по временам, когда был молод, люди и воровали, и убивали, но все происходило иначе, чем сегодня.

     Он вспомнил свое первое крупное дело - задержание убийцы Крошина. Он создал миф о сверхчеловеке, где отвел себе роль главного героя. Тогда двадцатидвухлетнему оперу Гурову и размах преступника, и совершенное им, в конце концов, убийство казалось делом исключительным и в действительности потрясшим небольшой провинциальный город. А кто был Крошин? Валютчик, собравший энное количество долларов. Сегодня прилюдно проигрывают большие суммы в казино. Он содержал молоденькую любовницу и двух дебилов-охранников, которые бежали при виде участкового. Крошин убил в запальчивости, ударил обидчика попавшимся под руку предметом - подковой, дело происходило на конюшне.

     Сегодня, двадцать с лишним лет спустя, о серьезных преступниках не стоит и говорить: такой вот мальчишка готов убить полковника милиции. Сумели бы сбить с ног ударом цепи, добивали бы ногами, тыкали ножом, возможно, отрезали бы ухо - как доказательство, что задание выполнено.

     "Странно, нет ненависти. Я стал верующим и всепрощенцем?" - удивлялся Гуров, ставя перед парнем тарелку с сосисками и чашку с чаем, вслух спросил:

     - Сколько тебе обещали заплатить? - Он протянул бутылку кетчупа, вилку и нож.

     - За что заплатить? - Михаил насупился, знакомо изображая недоразвитого. - А ведь теперь, начальник, ты мне ничего не докажешь, даже хулиганку не пришьешь.

     В дверь позвонили. Гуров ловко пристегнул наручником кисть парня к ножке стола, пояснил:

     - Мебель жалко, - прошел в прихожую, заглянул в "глазок" и впустил Крячко.

     Взяв из письменного стола все необходимые приспособления для снятия отпечатков пальцев, Гуров с Крячко вернулся в кухню, кивнул на жующего гостя и сказал:

     - Господин полковник, откатайте индивидууму пальцы, смотайтесь в контору и привезите его личное дело.

     Крячко сдержал язвительное замечание, готовое уже сорваться с языка, лишь усмехнулся:

     - Кажется, меня понизили в должности, - после чего ловко снял отпечатки и молча удалился.

     - Через час я буду знать о тебе все, а пока, Михаил, не трать время, не трепи нервы и расскажи, кто тебя нанял, кто с тобой был и все остальное, - сказал равнодушно Гуров.

     - За жратву спасибо, хотя я привык получше питаться, теперь сигареточкой угостите.

     - Здесь не курят, - ответил Гуров, закуривая, обошел "гостя", достал из холодильника бутылку водки, плеснул в стакан и выпил.

     - Что же ты, начальник, желаешь из меня сучонка сделать, чтобы я скурвился и людей сдал, а сам такой неласковый? - Михаил даже укоризненно покачал головой.

     Гурову стало скучно и противно, пропал азарт розыскника, который прочно держит конец нити и лишь дело техники - размотать клубок. Сыщик сел напротив парня, не способного без подсказки сложить два и два, долго молчал. Где взять злость, азарт и силы? Он представил, как лежит оглушенный, ему в тело втыкают нож, отрезают ухо или нос, он мучается от боли, пытается подняться и ему втыкают нож в горло. И седые менты, и прошедшие через кровь "авторитеты" поражаются бессмысленной жестокости малолеток. Он видел такие трупы.

     Гуров поднял взгляд. Только что ухмылявшийся парень втянул голову в плечи, шарахнулся от стола и вместе со стулом упад.

     - Нервный ты больно, - тихо сказал Гуров, выждал, пока вздрагивающий Михаил не усядется на место, и размеренно, с паузами, как преподаватели диктуют диктант, заговорил:

     - Я могу тебя отвезти на Петровку, а через трое суток выгнать. Тебя в лучшем случае зарежут, в худшем начнут пытать, что именно ты мне рассказал. Полковник, сыщик Гуров, в большом авторитете у твоих бугров. Никто тебе не поверит, что ты не сказал ни слова такому человеку. Ты сам знаешь, как будешь умирать. Годится?

     Гуров вышел из-за стола, закурил, встал у потемневшего окна, смотрел на тусклую россыпь огней.

     - Двадцать два, начальник, банкуй по новой, - после недолгой паузы прошептал парень.

     - Я уже сказал, меня зовут Лев Иванович, обращайся ко мне по имени-отчеству и на "вы".

     - Хорошо, Лев Иванович. - Парень поперхнулся, тяжело сглотнул. - Чашечку чая можно? Пожалуйста, Лев Иванович.

     Гуров налил ему остывшего чая, закурить не дал и продолжал:

     - Существует иной вариант. Никто не видел, как я тебя взял, ни в одном отделении твое задержание не зарегистрировано. Трое твоих дружков сбежали, один остался на асфальте в беспамятстве. Ты мог убежать, я тебя бросился догонять, но не догнал. Ты мог ранить меня ножом, менты, которые твоим верхам стучат, подтвердят, что полковник Гуров легко ранен, - я об этом позабочусь. Ты скажешь, что уводил меня от придурка, который валялся с цепью. Годится?

     И вновь Гуров курил, смотрел на тусклые огоньки города, а преступник думал.

     - Рембо - так зовут парня, что вы оглушили из газовика, - мог видеть, Лев Иванович...

     - Что я тебя увел?

     - Ну да, газ - дело неверное, может глушануть надолго, а может и нет...

     - Верно, Миша, такое исключить нельзя. Значит, твоя версия: когда кореша тебя бросили и затопали по Калашному в сторону улицы Герцена, а Рембо валялся с цепью, ты, оглушенный, стоял на коленях. Мужик, то есть я, схватил тебя и поволок в сторону проспекта. Ты изловчился, ударил мужика ножом, но мужик не упал, а лишь отпустил тебя и закричал. Там посольство, у ворот мент, тебе выгоднее было бежать за дружками к Никитским, но ты сообразил, что наведешь мужика на Рембо, и рванул на проспект.

     - Так я вроде герой?

     - Коли перехватил бы мужику горло, был бы герой, а так - ничего себе парнишка: не трус и не дурак. Кстати учти, героев не любят.

     - Так чем же мне вам платить. Лев Иванович? У меня и нет ничего, окромя Рыбы - так зовут парня, который велел вас замочить и адрес дал.

     Гуров словно не слышал, говорил:

     - Каждый человек должен чувствовать, что он человек, а не слизняк, не предатель. Тебя бросили на меня втемную, не предупредили, практически отдали на растерзание. Считали, если один против десяти, почему не попробовать? Для них твоя жизнь плевка не стоит. Они точно знали, что я всегда вооружен.

     Неожиданно в руке Гурова оказался пистолет. Оперативник достал его столь быстро, что Михаил даже головой затряс, на секунду зажмурился и открыл глаза, как человек, который смотрит на фокусника, вынимающего из пустого цилиндра целого кролика.

     - Годится? - в который уже раз спросил Гуров. - Какой шанс у тебя? Один из десяти или из ста? Твоим "авторитетам" плевать. Ну, получишь ты пулю в лоб, заведут другого Мишку. А вдруг, ну, как в лотерею, угадаешь и грохнешь самого Гурова? Мишке алтын, сами в генералы. Тебя, Миша, подставили, а на войне как на войне - стреляют и убивают. Информацию, которую ты мне сообщишь, я использую так, что никто, кроме человека, который сейчас вернется, не узнает, кто ее сообщил, кому и когда. Ты никого не предаешь, не закладываешь, ты ведешь бой за свою жизнь, ты сражаешься по правилам, которые придумали другие. А как тебе позже выскочить из истории, сохранив голову и не попав в "зону", я придумаю, не сомневайся.

     Хлопнула входная дверь, лязгнули запоры. Это вернулся Крячко, которому хозяин дал ключи от квартиры, и протянул канцелярскую папку.

     - Здесь все, господин полковник. Где гражданин родился, крестился, с кем водку пил - богатая биография, несмотря на столь молодой возраст.

     Михаил смотрел на папку заворожено, Гуров открыл ее, взглянул на единственный листок, прочитал вслух:

     - Захарченко Михаил Павлович, семьдесят четвертого года рождения... Москва... Проживает... Кличка... Осужден... Освобожден... Связи... - Гуров взглянул на "гостя". - Имя назвал правильно, молодец. А чего скромничаешь? Связи у тебя богатые, но об этом позднее. - Он вернул папку Крячко, кивнул на плиту и холодильник. - Подзаправься, полковник, и ложись спать, а у нас с Михаилом разговор долгий.

     - У меня и дома койка имеется, - недовольно бурчал Крячко, открывая холодильник. - Знаю я вас, Михаил Павлович будет врать, а я буду проверять. - Он неожиданно сунул под нос парню кулак, но не угрожающе, а так, дурашливо. - Скорее говори правду, сукин сын! Все равно - я этого дяденьку сто лет знаю - пока он все из тебя не выжмет, ни тебя, ни меня домой не отпустит.

     - Станислав, нельзя от человека требовать непосильного, - укоризненно произнес Гуров. - Ну никак Миша при всем желании сразу все рассказать не может. Ни у кого не получается, и ты сам это отлично знаешь.

     - Знаю. - Крячко вздохнул. - У тебя здесь суп? - Он вытащил из холодильника кастрюльку. - Валяйте, беседуйте, меня нет, я лишь галлюцинация.

     - Ну давай, Миша, попробуем. Как говорят киношники - дубль первый. - Гуров включил магнитофон. - Когда ты родился, ваша семья уже жила на Ордынке?

     Крячко взглянул на часы - начало первого, перевел взгляд на Михаила Захарченко, вздохнул чуть ли не жалостливо: до утра было еще много времени. Гуров еще умеет растянуть время так, что человек за несколько часов успеет и разродиться.

***

     Крячко спал в гостиной на диване, слышал за дверью голоса, проваливался глубоко, выныривал, а голоса все звучали и звучали. Уже давно рассвело, когда полковник вновь заснул.

     Окончательно он проснулся от мощного толчка в плечо и старой, покрытой плесенью шутки:

     - Станислав, если ты сдаешь экзамен на пожарника, то уже получил пятерку.

     Крячко легко вскочил - переход от сна к бодрствованию у него всегда был мгновенным - и весело спросил:

     - Привет! А здорово я прикидывался? Даже ты поверил!

     - Станиславский, полное перевоплощение. - Гуров был уже выбрит, ночной гость в квартире отсутствовал.

     - Высокие договаривающиеся стороны, как вижу, пришли к соглашению! - Крячко побежал в ванную. - Я возьму твою бритву?

     - Если парня в ближайшие двое суток не прирежут, из него будет толк. - Гуров прислонился плечом к двери ванной, наблюдая за быстрыми, ловкими движениями друга. - Я из него вытряхнул то, чего он и не знал...

     - Не сомневаюсь. - Крячко уже побрился, чистил зубы пальцем, поглядывал на Гурова в зеркало с благодарностью - дал выспаться, хотя и не знал, что предыдущую ночь Станислав провел на ногах.

     - Конечно, шестерка и есть шестерка, однако до валета мы с ним дорожку протопали. А если масть известна, валета знаем, то через наших ребят, которые этой группировкой занимаются, и короля установим.

     Друзья прошли на кухню, занялись приготовлением мужского завтрака - яичницы и кофе.

     - Я тоже не с пустым лукошком, - сказал Крячко. - Или киллер нас больше не интересует?

     - Очень даже интересует. - Гуров расставил тарелки, сел за стол. - Думаю все в один узел завязать.

     - Ладно! - Крячко махнул рукой. - Не заговаривайся.

     - Я и сам не знаю, как оно складывается. - Гуров пожал плечами.

     - Но мы же ничем больше не занимаемся. Теоретически. Не шуми на меня, я рассуждаю чисто теоретически. Кто-то дал команду убрать старшего опера? И этот кто-то должен быть с полковником Гуровым на одном Уровне. Такую команду не могли дать снизу, где Гурова просто не знают.

     - Нельзя во всем искать логику, - возразил Крячко. - Ты же знаешь, война и интриги не только в Думе и правительстве, среди уголовников тоже идет непрестанная грызня. Молодежь теснит признанные "авторитеты", а уж воров, с их примочками и законами, на дух не переносит. Кто-то из воров или "авторитетов" по пьяни назвал твое имя, молодой услышал и брякнул: мол, хватит нас Бармалеем пугать, мы вашего знаменитого мента в момент замочим. Кто-то из старых подначил молодого, мол, давай-давай... Команда, как шарик по желобу, покатилась вниз, так и организовалась компания "тимуровцев", что встретила тебя у дома.

     - Согласен. - Гуров кивнул. - Думаю, примерно так и было.

     Крячко взглянул на друга подозрительно, хмыкнул.

     - Ну, говори свое "только вряд ли" или "однако", чего-то у тебя имеется.

     - Обязательно. - Гуров улыбнулся. - Когда произнесли мое имя и почему? Слет ветеранов или вечер воспоминаний? Последнее наше дело по наркоте уголовников не коснулось. Наша война в правительственной зоне криминалу тоже до фени. Моя перестрелка с Эфенди совсем музейная история. Этих нет, я же далече. Нет, Станислав, мое имя выпрыгнуло не из прошлого, тут день сегодняшний. А наши дела ты не хуже меня знаешь.

     Крячко, копируя генерала Орлова, вытянул губы, скосил глаза на кончик носа, вздохнул и сказал:

     - Ты змей мудрый, ответить мне нечего, а вопросы задавать я и сам горазд.

     - До выезда в контору у нас около часа. Выкладывай, где ты топтал землю двое суток и что у тебя в лукошке? - Гуров закурил, вытянул ноги, приготовился слушать, но неожиданно выпрямился. - Чуть не забыл! Значит, мне вчера порезали левую руку, я об этом молчу, а ты в конторе проговоришься. Можешь надо мной посмеяться, у тебя получится.

     - Постараюсь. - Крячко глянул лукаво, видно, уже прокручивая разговор в буфете министерства, который можно завести, подшучивая над Гуровым.

     - Сочинить успеешь, сейчас о работе, излагай, хвастайся, - сказал Гуров и вновь прикрыл глаза. Крячко было чем похвастаться.

     - Хотя, может, все это и глупость неимоверная, но я установил, что заколотый в троллейбусе Яков Петрович Исилин и президент АО "Высота" Михаил Михайлович Карасик учились в одном классе. После армии

     Исилин учился в школе КГБ, на втором курсе был арестован за валютные дела. Позже он был освобожден, дело развалилось за недоказанностью. Я дело Исилина не смотрел, нам его прошлое ни к чему, интересно настоящее. Человек учился в школе КГБ, следовательно, оперативно грамотен, два года сидел, может иметь определенные знакомства. Фирма "Высота" упоминалась во время проверки банка, где председательствовал покойный Олег Данилович Белоус. Еще один пустяк - Исилин с год назад купил в АО "Высота" автомобиль марки "БМВ", второго февраля продал его той же компании, через два дня купил "Мерседес", а зарезан был, как известно, в троллейбусе. С одной стороны, убийства Белоуса и Исилина через "Высоту" связать можно, с другой стороны - одного застрелили, другого зарезали. Если подключить твою фантазию, Лев Иванович, то в обоих случаях можно ощутить руку профессионала. Оружие и метод убийства сменили круто, чтобы сыщики профессиональную руку не почувствовали. - Крячко взглянул на Гурова с некоторой опаской и заговорил быстрее:

     - Так много знает только человек обученный, оперативно грамотный, а у нас упоминается школа КГБ. Список однокурсников Исилина получить удалось.

     - Разболтались со своей демократией, - Гуров встал, поставил на плиту кофейник. -В старые добрые времена мента и близко бы не подпустили к святая святых. Молодец, Станислав! Даже если ты из всех стволов в молоко засадил, все равно молодец. Из тебя получается настоящий сыщик, высокий класс. Молодец! Пьем кофе, едем в контору, добытую тобой информацию заряжаем в компьютер.

     Друзья пили кофе, молчали, каждый думал о своем. Гуров думал об Ионе Доронине, который никак в пасьянс не укладывался, но и посторонней фигурой вряд ли мог оказаться. Крячко рассуждал о том, что он, конечно, не лыком шит, но до Гурова ему пока не дотянуться. Какую вербовку провернул, чертов сын!

     Крячко знал, как чувствует себя человек, когда на него нападают. Будь ты сто пядей во лбу, тысячу раз битый и тренированный, но, если жизни твоей грозит опасность, ты в первую очередь ее защищаешь, потому как жизнь у тебя одна и другой не выдадут.

     Гуров, конечно, думал о своей безопасности, но одновременно он решил одного из нападавших захватить, и мгновенно определил главаря. Ну, главаря я бы тоже выявил - дело нехитрое, размышлял Крячко. Но Гуров все построил так, чтобы не оставить свидетелей захвата, не засветил задержание в милиции, иначе бы парень никогда на вербовку не пошел. Что известно в отделении милиции, то известно и на базаре. И сыщик наверняка подписку о сотрудничестве не брал, никаких "корочек" на малого заводить не станет, потому ни в какие учеты проделанная работа не попадет. И когда генерал Орлов в очередной раз скажет, что полковник Гуров лучший оперативник конторы, какой-нибудь чиновник тонко завизжит: мол, почему? Вербовок мало, заведений разработок и реализации мало. А на громкие дела вашему другу и любимчику просто везет!

     - Лев Иванович, ты человек везучий? - спросил Крячко, убирая со стола.

     - Обязательно. В нашем возрасте двух таких друзей иметь - большая удача. - Гуров тонко улыбнулся. - Конечно, я тоже стараюсь вам нравиться и угождать.

     - Ты стараешься? - У Крячко от возмущения даже дух перехватило. - Да ты, окромя своего самолюбия и так называемой чести, ни о чем не думаешь!

     - Во-первых, честь не так называемая, а просто - честь, можно сказать: мужская или офицерская, но никак уж не "так называемая". А во-вторых, дружище, если я такой эгоист, скажи, за что ты меня любишь?

***

     Заместитель прокурора Федул Иванович Драч, худощавый, жилистый мужик лет шестидесяти, взглянул на вошедшего Гурова равнодушно, скрывая неположенную на службе симпатию, сухо сказал:

     - Здравствуй, сокол, присядь, коли залетел.

     - Здравствуйте, дорогой Федул Иванович, рад видеть, выглядите вы просто великолепно, - ответил Гуров, глядя на прокурорского распахнуто и искренне, что получалось у него не так уж часто.

     Прокурорского чиновника и милицейского сыщика жизнь уже сталкивала, они нравились друг другу, каждый внутренне удивлялся, как такого держат на руководящей работе, и радовался, что судьба свела их вновь.

     - Никакого почтения ни к возрасту, ни к должности, сказано прибыть - должен у дверей ждать.

     - Да я с утра сидел под дверью часика три, потом перекурить отошел, - улыбнулся Гуров, доставая "Мальборо". - Угоститесь или вы "Беломор" смолите?

     - Ничего не смолю. - Федул Иванович взял у Гурова сигарету, прикурил, смачно затянулся.

     Гуров вновь отметил, какие у Драча цепкие узловатые пальцы, хитрые светлые глаза под кустистыми бровями, и вспомнил циркового богатыря дрессировщика Михаила Рогожина.

     - Чего тебя в деле интересует?

     - Стрелок, естественно, - просто ответил Гуров. - Что еще может интересовать мента в деле об убийстве? - Он привычно пожал плечами. - Так как стрелка у вас нет, дайте на материалы взглянуть.

     - Смотри, Лев Иванович. - Драч держался простецки, но Гурова это не обманывало. Прокурорский был заинтригован интересом знаменитого сыщика к безнадежной "висячке", как называли нераскрытые дела.

     Гуров устроился за журнальным столиком, начал читать дело, которое состояло из постановления о возбуждении, протокола осмотра места, допроса свидетелей, которые ничего существенного сказать не могли, и заключений баллиста по изъятой из черепа пуле и патологоанатома о причине смерти.

     Выстрел произведен один, пистолет "вальтер", девятый калибр, пуля пробила затылочную кость и застряла в лобовой. Стреляли примерно метров с шестидесяти. Гуров выяснил то, ради чего и приехал, не валял дурака перед уважаемым человеком, "пустые" бумаги лишь пролистал, с ид ел, раздумывал, что можно говорить Федулу Ивановичу, а чего не следует.

     - Взглянул и топай себе, делов у тебя хватает, - сказал неожиданно Драч. - Старшим врать грешно. Я твоему Петру позвоню, он мне все выложит.

     - Это вряд ли. - Гуров положил папку на письменный стол. - Расскажу вам все я, только не сегодня. Большое вам спасибо, Федул Иванович. Распорядитесь, чтобы мне дали пулю, хочу на всякий случай повторную экспертизу провести.

     - Так и знал. - Драч хмыкнул. - У тебя есть пуля от "вальтера" девятого калибра, и ты желаешь сравнить. Между прочим, убийства такого не зарегистрировано - значит, менты, как обычно, преступление укрывают.

     - Парадокс ситуации заключается в том, Федул Иванович, что пуля действительно имеется, а убийства нет. - Гуров развел руками. - Судя по всему, это мой стрелок. - Он постучал пальцем по папке с делом. - Экспертизу провести необходимо, так что не обессудьте.

     - Валяй, проводи. - Драч изображал, что сердится. - Разговариваешь ты, парень, как в кино, словечки такие выковыриваешь - закачаешься.

     - Большое спасибо, господин советник юстиции не знаю какого класса, в мундире вас не видел. - Гуров поклонился. - А вы своей простотой дураков объезжайте. - Он направился было к двери, но передумал и вернулся. - Федул Иванович, ты моего генерала сто лет знаешь, встретился бы с ним, потолковал, может, две старые головы и придумали бы чего толковое.

     - Хорошо. Сделаем, - согласился Драч, глядя на Гурова с нескрываемым интересом. - А ты мне скажи сейчас, я бы подумал, приготовился.

     - Да нет у меня ничего конкретного. - Гуров знал, что ему не поверят, говорил без азарта.

     - Ас рукой у тебя чего приключилось? - неожиданно спросил Драч.

     - Трамвай хотел остановить, а он меня не понял, - сказал Гуров. Выходя из кабинета, он услышал за спиной телефонный звонок и остановился, вспомнив, что велел Крячко в случае крайней необходимости звонить в прокуратуру.

     - Где сегодня ты, шустряк, трамвай отыскал? - поинтересовался Драч, снимая трубку. - Слушаю, - жестом позвал Гурова. - За хвост его поймали, сейчас подойдет.

     Гуров взял трубку, сказал:

     - Это я, говори.

     - Тебя просят в течение получаса подъехать к месту, у которого ты был позавчера в пятнадцать часов, - сказал Крячко.

     - Спасибо, буду, - ответил Гуров, кивнул и вышел.

***

     Солнце выползало из-за туч, накалить город не успевало и вновь уплывало в облака. Аллея на Воробьевых горах имела дополнительную защиту деревьев, так что было вполне терпимо, хотя Гуров в пиджаке все равно привлекал внимание. Мамы, бабушки с колясками и редкие прохожие были одеты совсем легко. Полковник Еланчук в рубашке с короткими рукавами и неизменным шейным платком, здороваясь, усмехнулся.

     - Конечно, мы с тобой блестящие конспираторы. Я вчера выезжал из Москвы, так что новость совсем свежая. Тобой и Ионой Дорониным интересуется наше ведомство. Я получил задание встретиться с полковником Гуровым, выяснить его истинные намерения. - И Еланчук пересказал свою беседу с генералом Барсуком.

     - И как ты данный факт оцениваешь? - спросил Гуров.

     - Очередное блядство властей и наших старых мудаков! - Еланчук взмахнул узкой рукой.

     Гуров несколько опешил, услышав от интеллигентного человека столь расхожие простые слова. Они никак не вязались с Еланчуком, были в его устах столь же чужеродными, как французский язык в очереди за портвейном.

     - Чего ты уставился? Полагаешь, я прибежал потому, что ты подвербовал меня? - Он сунул под нос Гурову кукиш. - Они снова хотят нас в легавых и проституток превратить! Найдутся, найдутся у нас людишки, которые с великой радостью... Только не я!

     - Надеюсь, ты о своей позиции не высказался? - Гуров улыбнулся.

     - Ты меня своим агентом не считай! - продолжал горячиться обычно спокойный Еланчук. - Союзники, напарники, провалимся, станем - подельники! Никаких агентурных дел!

     - Я такого слова не употреблял, да, если честно сказать, по отношению к тебе никогда его и не прикладывал. И хватит матюгаться, господин полковник, вам не к лицу.

     - Хорошо-хорошо, что будем делать? - успокаиваясь, спросил Еланчук и что-то пробормотал по-французски.

     - Работать, Юрий Петрович, мы с тобой больше ничего и делать не умеем.

     - Начнем с того, что место встречи надо сменить, мы здесь слишком светимся. Я ехал небрежно, не исключено, что нас уже засекли. Я выполняю задание начальства, а ты?

     - Интересуюсь, что тебе известно об убийстве депутата Думы Владлена Семеновича Сивкова. Кстати, что тебе известно?

     - Ровным счетом ничего. Слышал урывками по "ящику", читал в газетах, тоже мельком. Кажется, его застрелили в начале июня у собственного дома. Сначала поднялся большой шум, потом волна спала, сейчас упоминают редко.

     - Так ты мне это и сказал. Я ответил: мол, интересуюсь в связи с заданием, полученным от своего замминистра, сейчас интерес потерял, так как доступ к делу затруднен, а в моих аналитических выкладках одно убийство значения не имеет.

     - Логично, - согласился Еланчук. - А на самом деле?

     - Ответ я получу завтра, после экспертизы. Теперь ответь, не могли тебя в данной истории втемную использовать? - Гуров взглянул пытливо, чуть отстранился. - Только без рук! О нашем знакомстве известно, любой ваш аналитик поймет, что мы из одной колоды. И через придурковатого генерала тебя послали к полковнику Гурову сообщить, что власти интересуются компроматом на депутата Думы Иону Доронина. Из чего Гуров должен сделать однозначный вывод: Доронин находится в оппозиции к черным силам, ему можно доверять.

     Гуров достал из кармана визитную карточку Доронина, протянул Еланчуку. Тот повертел карточку, вернул и сказал:

     - Не понимаю. Откуда у тебя?

     - Самолично вручил, понимаешь, он со мной дважды случайно встретился. Ты, полковник, как относишься к случайным встречам?

     - Обожаю!

     - Вот именно. - Гуров указал на пустую скамейку. - Присядем.

     Они сели и довольно долго молчали. Гуров смотрел на тенистую, в солнечных пятнах аллею, на автобус с туристами, толпившимися на смотровой площадке. Город виден не был, но ощущался, гигантский, простиравшийся внизу, любимый и недобрый. Не хотелось ничего делать, думать, начинало клонить в сон.

     - Тебе следует отдохнуть, Лев Иванович. Знаю, что ты железный, но и железо стареет, изнашивается. - Еланчук деликатно коснулся руки Гурова.

     - Ты работал за кордоном, а я нет, но у меня такое ощущение, будто нахожусь в тылу врага. Они что-то задумали, и мой шеф, Петр Николаевич Орлов, прав: они каким-то образом хотят использовать в своих светлых замыслах ментов и полковника Гурова, в частности.

     - Ты великолепный сыщик, не хочу тебя обидеть, но Лев Иванович Гуров - слишком мелкая монета для политической игры.

     - Оно, конечно, так, но я верю своей интуиции. Я люблю работать один, а в данном случае такой вариант не проходит. Предлагаю... - Гуров закурил, с минуту массировал затылок. - Надо создать группу единомышленников. Генерал и два полковника, включая меня, в милиции у нас есть, двух-трех верных оперов с Петровки я привлеку. Сегодня был в прокуратуре, думаю, что Петр с одним крупным чиновником договорится. У тебя, Юрий Петрович, среди офицеров, работающих по коррупции, человека не найдется?

     - Подумаю, - неуверенно ответил Еланчук. - А какова цель?

     - Полагаю, готовится грязная история на предстоящих президентских выборах, - ответил Гуров. - Мне лично Ельцин сегодня несимпатичен, но он законно избранный президент, и у оппозиции альтернативы ему не видно.

     - Но масса демократических блоков станет выдвигать молодых порядочных кандидатов.

     - Ну и дай бог им удачи! Наша задача - следить, чтобы все проходило по-честному, не устроили кровавую смуту и на грязной волне не вытолкнули на трон фашиста.

     - Тебе говорили, что ты наивен?

     - Множество раз.

     - Больной перед смертью потел? - Еланчук тихо рассмеялся. - Извини, старый анекдот.

     - Слушай, умница. - Гуров заговорил шепотом, но с такой злостью, что Еланчук отшатнулся. - Все надо мной подшучивают, критикуют, мне надоело слушать. Не хочешь участвовать - катись! Пусть я даже не Дон Кихот, а лишь Санчо Панса, но сидеть сложа руки и ждать, когда за мной придут с веревкой, не желаю. Нам нужен человек, разбирающийся в нынешней политической ситуации, партиях, группах, течениях, главное - в интригах.

     - Нереально, любой политолог будет субъективен. Тебе придется самому разбираться в этом дерьме. Смотри "ящик", читай газеты, делай выводы.

     - Попробую. - Гуров вздохнул. - Нам необходима постоянная связь, не рация с ограниченным радиусом действия, телефонная. Как это называется?

     - Пейджер. Нужно по триста пятьдесят долларов на человека и пятьдесят долларов в месяц.

     - Доллары я найду, а ты обеспечь эти аппаратики, подключение к диспетчеру.

     - Нет проблем. - Еланчук взглянул на часы.

     - Поехали. - Гуров встал.

     - Ехать так ехать, сказал попугай, когда кошка тащила его из клетки, - Еланчук направился к своей машине.

     - Старые анекдоты - признак отсутствия собственных мыслей, - сказал вслед Еланчуку Гуров.

     - Ты от доброты не заболеешь, - пробормотал Еланчук тихо, чтобы товарищ его не услышал.

***

     Гуров вернулся в свой кабинет и выяснил, что экспертиза установила: пуля, изъятая из стены в феврале, и пуля, убившая депутата в июне, были выпущены из одного и того же "вальтера".

     Сообщив новость, Крячко взглянул вопросительно. Гуров кивнул и сказал:

     - У нас есть шанс выйти на убийцу, если он учился в школе КГБ вместе с Исилиным.

     - У меня список только одной группы.

     - Надо будет, достанем списочный состав курса. Артем Ермаков возился с компьютером, не обращая внимания на разговор начальников.

     - Опера звонили? Никто ничего не зацепил?

     - Звонили. Пусто. Я, извини, Лев Иванович, распустил ребят по местам, надо меру знать.

     - Молодец.

     - Звонили с телевидения неоднократно, желают взять у вас интервью. Я объяснил, что вы человек занятой и вообще не по этому делу, а я, как ваш секретарь, гарантирую, что Лев Иванович Гуров по "ящику" выступать не будет. Видно, звонили по нарастающей - от замуборщицы до заведующей редакцией, просили вас позвонить, но я телефон не записал.

     - Снова молодец. Присядем, покурим, пораскинем мозгами, или, как выражаются молодые, подобьем бабки.

     - Надо их, Лева, иметь, а потом подбивать. Гуров перегнулся через стол, постучал пальцем по столу Крячко, сказал ласково:

     - Станислав, не тяни, выкладывай, что тебе удалось раскопать.

     - Подробно?

     - Лишь самую суть.

     - Не знаю, зачем покойный Исилин сидел в приемной Карасика, если они несколько раз обедали в отдельном кабинете ресторана.

     - Станислав, ты гений!

     - Учусь, дурные болезни заразительны.

     - Как тебе удалось?

     - Дедовским способом. Установил, где обедает Карасик, дальше и рассказывать нечего.

     - Значит, связь Карасика с Исилиным установлена прочно. Полагаю, что эти два звена в центре цепи, один конец которой ведет к Белоусу, другой - к убийце.

     - Возможно, но отнюдь не наверняка.

     Зазвонил телефон, Крячко усмехнулся, снял трубку.

     - Приемная. Здравствуйте. Полковник Гуров вернулся. Не знаю, у него люди. - Крячко прикрыл трубку рукой. - Лев Иванович, телевидение. Пошли их сам, не отстанут. - Он не убирал трубку от уха, ахнул. - Как? Неужели лично? Какой юмор, девушка, когда вы разговариваете с милиционером! Мы польщены, я доложу...

     Гуров сидел напротив, подперев голову ладонью, улыбался, завидуя другу, который почти всегда пребывал в хорошем настроении. Крячко брякнул трубку на стол и сказал:

     - Лев Иванович, ты хоть изредка "ящик" смотришь? у них есть ведущий, некто Александр Турин. - Он назвал известную фамилию, которая даже Гурову была знакома, мало того, данный тележурналист сыщику нравился.

     Гуров взял трубку, сказал:

     - Здравствуйте. Полковник Гуров у телефона.

     - Здравствуйте, Лев Иванович. Мои девочки никак не могли вас отловить. Они объяснили вашему товарищу, что мы хотим пригласить вас на мою передачу.

     - Я передачу пару раз видел, мне нравится, и вы, господин Турин, лично мне симпатичны, - ответил Гуров. - Я благодарен за внимание, но вынужден отказаться.

     - Лев Иванович, вы, видимо, не поняли. - Турин говорил мягко, хорошо поставленным голосом. - В моей передаче с удовольствием участвуют президенты.

     - Обязательно. У президентов такая профессия. Турин искренне расхохотался.

     - Вы считаете, президент - это профессия?

     - Я никак не считаю, сказал, и все, - Гуров сдерживал раздражение. - Моя работа, уважаемый телеведущий, связана с некоторым риском, я не хотел бы, чтобы и фамилия моя упоминалась. А откуда вы ее узнали и данный номер телефона?

     - У нас большие возможности. Лев Иванович. Простите, но вы же не выдаете свои источники информации.

     - Пользуйтесь своими возможностями и источниками аккуратнее. Я вас прошу больше сюда не звонить и имя мое нигде не упоминать.

     Гуров понимал, что ведет разговор не правильно, с телевизионщиком не следует конфликтовать, надо встретиться и выяснить, кто назвал полковника Гурова, почему популярной передаче понадобился полковник милиции, и многое другое. И, словно отвечая на мысли Гурова, сидевший напротив Крячко сказал:

     - Ты не великий сыщик, а самолюбивый дурак.

     - Лев Иванович, у меня для вас есть информация, которую не стоит обсуждать по телефону. Давайте встретимся, поговорим, возможно, вы измените свое отношение к телевидению.

     - Я уже говорил, что мне нравится ваша передача, я встречусь с вами с удовольствием, только не перед камерой.

     - Сегодня вечером?

     - Отлично. Где и в какое время?

     - В двадцать часов, в Останкино, пропуск будет заказан, вас встретят и проводят.

     - Отпадает, приезжайте ко мне домой один и не берите с собой магнитофон, - сказал Гуров.

Глава 8

     В жизни звезда телеэкрана был таким же элегантным и обаятельным, лишь лицо у него было не столь гладко и ухоженно и фигура более субтильна, чем казалась по телевизору.

     Гуров усадил гостя в своей ультрасовременной кухне, налил чашку кофе и рюмку коньяку, подвинул вазочку с печеньем и сказал:

     - Ну, рассказывайте, Саша, как вы отыскали меня и на кой черт вашей передаче понадобился мент обыкновенный?

     - Неслабо живет обыкновенный мент при своей невысокой зарплате. - Турин обвел рукой обстановку.

     - Квартира сделана из двух однокомнатных, - пояснил Гуров, понимая, что как телевидение, так и газета могут развести невесть что - век не отмоешься. - Ремонт, обстановка не стоили мне ни копейки. Один богатый человек, как сегодня говорят, "новый русский", словно раньше богатых не существовало, был мне кое-чем обязан. Затем я у него некоторое время работал, тогда он и предоставил мне данную квартиру в обмен на мое скромное жилье и некоторые услуги.

     - Чувствую, прессы побаиваетесь? - Турин улыбнулся.

     - Остерегаюсь, - поправил Гуров. - И не прессы, а журналистов. Они лишь люди, следовательно - разные. Мы отвлеклись, вы хотели мне поведать некоторые секреты.

     - Ваше здоровье! - Турин поднял рюмку, кивнул и пригубил коньяк. - Да, секреты! - Он сделал неопределенный жест рукой. - Четвертого июня выстрелом в затылок был убит депутат Думы Сивков, сегодня я думаю, что из того пистолета ранее стреляли. Делом занимается полковник Гуров, но его к материалам по убийству Сивкова не подпускают. Мне кажется, что нормальным, несекретным людям было бы интересно узнать, как такое возможно. По-моему, это и в ваших интересах, господин полковник!

     Слава богу, телевизионный мэтр так увлекся своим монологом, что Гуров успел собраться после столь сокрушительного удара. Баллисты дали заключение лишь утром, Гуров еще не доложил генералу Орлову, решил вначале не говорить замминистра Бардину...

     - Вы, как мне известно, старший оперативный уполномоченный по особо важным делам. Я кое-что слышал о вас, особенно не верю, но это к делу не относится. Убийство депутата Думы - особо важное дело? Безусловно! Так почему розыском убийцы занимается не профессионал Гуров?

     - В Москве нераскрытых убийств в несколько раз больше, чем у меня пальцев на ногах и руках. - Гуров уже обрел спокойствие, просчитывал, откуда ушла информация, решил, что от экспертов, которые узнали новость первыми. Наверное, кто-то из них стучит в КГБ. В общем, я обладаю секретом полишинеля, понял сыщик и успокоился окончательно.

     - Неужели, Лев Иванович, вас устраивает такой бардак? - спросил Турин.

     - Вопрос не по адресу. Вам, Александр, следует вернуться на привычный уровень, спросить министров, советников президента. Сегодня особо криминальными делами занимаются и контрразведка, и специальное управление, и мы, грешные менты, розыскники.

     В цивилизованных странах тоже существуют параллельные правоохранительные структуры, убежден, что имеется и соперничество, и охрана собственных секретов от конкурентов. А теперь вы мне скажите, кто вам сообщил секретную информацию?

     - Никогда! - Турин от возмущения повысил хорошо поставленный голос.

     - Меня не интересуют фамилия, имя и отчество, - Гуров подлил в свою чашку остывшего кофе. - В принципе меня ничего не интересует из того, что вы знаете. "Проболтался" вам офицер контрразведки, которого вы по недомыслию считаете большим демократом и поборником гласности. Разглашение совершенно секретных сведений - не гласность, а обыкновенное преступление. Именно так это расценивается в любой стране, преследуется по закону, сроки тюремного заключения разные. А вас, Александр, попросту используют, как одноразовый шприц, который, вам известно, потом уничтожают.

     Турин явно испугался, но повел себя достойно, выпил рюмку, крякнул и сказал:

     - Я этого человечка давно подозревал. Значит, некто желают скандала? Потому мне вас и подсунули?

     - Мыслите правильно, однако неполно. Одни люди желают начать разборку, другие, не менее "симпатичные", сделают все возможное, чтобы все было тихо, как в могиле, - произнеся последнее слово, Гуров поморщился, так по-мальчишески напыщенно оно прозвучало.

     - Паршиво, полковник. Спрашивается, на хера козе баян? - Турин почесал в затылке. - Я, как любой журналист, заинтересован в сенсационном материале, однако встревать между жерновами не желаю.

     - Велика сенсация - спецслужбы не делятся друг с другом секретами, - Гуров неловко положил на стол "больную" руку. - В данном деле существует нечто значительно большее, чем вам известно. Ваши девочки названивали мне целый день, затем мы с вами разговаривали, сейчас вы у меня в гостях...

     - И все это прекрасно известно, кому следует, - продолжил Турин.

     - Обязательно. Значит, завтра вы благодарите своего осведомителя и сообщаете ему правду, одну только правду. Мол, Гуров оказался мужиком компанейским, выпили мы, но от передачи мент категорически отказался, сказал, какой же я буду сыщик, коли по "ящику" начну выступать. От разговоров об убийствах Гуров уклонился, мол, чего говорить, когда нету ничего, в деле, одни бумаги. На сообщение о том, что вам известно, что из пистолета стреляли дважды, Гуров не реагировал, обмолвился: при такой пальбе, какая сейчас в Москве творится, из одного и того же пистолета могли и десять пуль выпустить.

     - И мне поверят? - спросил Турин.

     - Что Гуров так себя вел - поверят, а чего он на самом деле думает - никогда.

     - А чего он на самом деле думает?

     - Он полагает, что пора у Саши Турина, на весь мир знаменитого, очень умного, магнитофон отобрать и запись разговора стереть.

     Турин повел себя несерьезно, изобразив недоумение, спросил:

     - Какой магнитофон, Лев Иванович?

     - Портативный, японского или немецкого производства, находится в левом внутреннем кармане вашей изящной курточки.

     Турин понял, что отпираться бессмысленно, выдержал паузу и решительно сказал:

     - Я ничего вам не отдам!

     - Это вряд ли. - Гуров улыбнулся, глаза у него стали холодные, недобрые. - Вы поставите и себя, и меня в дурацкое положение. Магнитофон я у вас все равно отберу, причиню вам боль - в общем, не стоит. Я же просил не брать с собой магнитофон.

     Александр Турин был парнем умным, еще раз взглянул на хозяина, понял, что все будет, как он сказал, вынул из кармана магнитофон, вытряхнул из него кассету.

     - Возьмите на память. Как вы узнали?

     - У меня есть щуп, который определил, что у вас в кармане электроника. Теперь попробуем договориться. Вы молодой, современный, образованный человек и должны понимать, что в моей профессии вы профан. Как и я в вашей, тут ничего обидного нет, нормально. Согласны?

     - Конечно. - Турин взял бутылку, налил себе немного коньяку, пригубил.

     - Я занимаюсь делом, в котором изрядно запутался, но знаю абсолютно точно: убить человека моему противнику ничего не стоит. Вас хотели использовать в неизвестных мне целях, считаю, узнав, что дело сорвалось, они интерес к вам не потеряют, поэтому вы пока находитесь в безопасности. Пока. Если вы расскажете о нашем разговоре любимой девушке или лучшему, верному другу, ситуация может измениться и вас убьют.

     - Просто убьют? - Турин грустно улыбнулся. Держался он просто, без бравады.

     Гурову знаменитый телевизионный ведущий нравился все больше.

     - Совсем просто. Вы обладаете секретной информацией, каждую неделю появляетесь на экране телевизора, популярны, пользуетесь авторитетом. Вы очень привлекательная фигура для заговорщика и... - Гуров подличал. - И снайпера.

     - Хорошо, я понял, - сказал Турин, почти не выдавая волнения, но сыщик видел, что парень нервничает. - Обещайте, когда у вас будет годный для публикации материал, вы мне передадите его первому.

     - Я подумаю.

     - Вы мне не верите?

     - Я хочу вам верить. Вы мне не звоните, не пытайтесь связаться иным способом, самое лучшее, если вы на время забудете полковника Гурова. А теперь выпьем, и вы мне расскажете о раскладе в Думе, правительстве и окружении президента.

     Гуров наполнил рюмки, закурил, вытянул ноги и прикрыл глаза, приготовился слушать.

     - А почему, собственно, я должен... - Турин запнулся, выпил, посмотрел в спокойное, бесстрастное лицо Гурова, тяжело вздохнул, словно предстояло не говорить, а копать землю либо таскать тяжести. - Ответа на ваш вопрос, думаю, нет ни у наших контрразведчиков, ни в ЦРУ. Союзы, банки, даже дружеские связи - в политической жизни величины постоянно меняющиеся. Я могу дать свои сугубо личные характеристики, но через неделю я сам от них откажусь, потому как пасьянс уже лежит иначе.

***

     Братья Галеи закончили ремонт своей квартиры. Сашка ходил на костылях из одной комнаты в другую, заглядывал в кухню, ванную, осторожно присаживался на уголок кожаного кресла или диванчик с резной спинкой, осуждающе качал головой.

     Хотя капитальный ремонт проходил на глазах Александра, мебель привозили и расставляли под его надзором, он не мог представить, что получится из их берлоги в конце концов. Берлога, заставленная старой, громоздкой, облезлой и развалившейся мебелью, превращалась в просторную шикарную квартиру, в каких Сашке бывать не приходилось, такие хоромы он видел по телевизору в заграничных фильмах.

     Началось с того, что братан привел троих мужичков, не пьяных, одетых в чистые спецовки. Мужики вынесли из дома все, оставив лишь умывальник и плиту в кухне да толчок в сортире, еще оставили стол и стулья в одной комнате, чтобы можно было присесть и пожрать. Для ночлега Борис притащил две раскладушки.

     Ремонт и обустройство продолжались около двух месяцев. Сегодня бригадир пожелал счастливой жизни, шагнул через порог и закрыл за собой тяжелую стальную дверь. Теперь Александр ходил по серебристому ковролину и чувствовал себя так, словно забрался в музей, где вот-вот появится мент и Сашку Галея арестуют и поволокут в участок.

     Квартира казалась огромной, потолок, недавно нависавший серым пятнистым покрывалом, поднялся черте-те куда, сиял белыми, слегка шероховатыми квадратами, светлые, в мелких пупырышках стены раздвинулись, прозрачный тюль свисал с заморских карнизов, кровати вынимались из шкафа, который распластался вдоль стены и места практически не занимал. Но больше всего Сашку поразила ванная. Всю жизнь Га-леи гордились, что у них санузел раздельный. Так стенку снесли, пол выложили мрамором, потолок - черным зеркалом, стены и дверь кипенно-белые - словечко это Сашка подхватил у строителей. Но главное, конечно, сама ванна. Тут слов нет, вроде и по телику такую не показывали. Огромная, тоже белоснежная, с пультом управления. Борис показывал, где что нажимать и поворачивать, объяснял, как делать гидромассаж и менять подсветку.

     Сашка вернулся в меньшую комнату, где за письменным столом в кожаном вертящемся кресле сидел Борис, читал газеты, раньше он их в руки брал только в сортире. Он взглянул на брата и тепло улыбнулся.

     - Ништяк, Сашок, привыкнешь, все путем, на честно заработанные обустроились. Мы нормальную жизнь выстрадали, смотаемся за рубеж, может, тамошние лечилы тебе ногу выправят.

     Александр опустился в кресло для гостей, оперся на костыль.

     - Ты старшой и добытчик, тебе решать. - Он поддернул адидасовские брюки, чтобы на коленках не вытягивались. - Ко мне пацаны хотят зайти, взглянуть, чего мы нагородили, пусть не спросят, а каждый подумает, сколько же бабок ты за такое отвалил?

     - Откуда у нас деньги, вся округа давно знает. Сколько точно, они пусть в своих карманах проверяют, - спокойно ответил Борис. - Скажи, старшой коммерсантом стал, на бирже играет, а ты в моих делах ни бум-бум. Дружков приглашай, не стесняйся, в прихожей, видал, тапочки имеются, пусть грязь не несут.

     - Ты спишь нормально, ничего не видится?

     Улыбка с лица Галея сползла, глаза совсем светлыми стали, будто стеклянными.

     - Нельзя реку перейти и портков не замочить. Ты лишнего в голову не бери, тебе своего хватает.

     - Лады, браток, спасибо тебе за все, - Александр поклонился. - Может, попа пригласить, пусть дом освятит?

     - Дело твое, деньги на расходы, сам знаешь, в правом ящике.

     - Спасибо. - Сашка оперся на костыль, поднялся, вышел из комнаты и перекрестился.

***

     Когда Борис Галей получил кучу долларов за убийство, которого не совершал, он придумал, как отмоет такие огромные денежки. Он узнал, что самый большой рост курса стоимости акций в этом году был у "МММ", купил две акции по сто с лишним тысяч рублей, нарезал бумагу, изготовил "куклу", туго перетянул шпагатом и передал брату. В отсутствие старшего у Сашки, который был всегда дома, ежедневно бывали люди, проживающие неподалеку. Народ захаживал разный, одни бегали в магазин за продуктами для увечного кореша, другие за водкой, которую распивали на кухне чинно, на скорую руку, так как Александр пьяных застолий не терпел. По указанию брата, Сашка засветил увесистую пачку акций "МММ", обмолвился, что Борис прикупил их еще в январе по дешевке. Галей были в округе старожилами, выросли у старшего поколения на глазах, плюс несчастье, приключившееся с младшим, - в общем, братья были люди известные. Через два дня Сашка сказал, что братан акции продал, миллионы положены в банк, думает купить загородный дом или новую квартиру.

     Через несколько дней вся округа - от пьяни у гастронома до участкового - знала, что братья Галеи стали миллионщиками и деньги у них лежат в банке. Так что если кто и навострился, то сразу охолонул: денег в Доме Галеев как не было, так и нет.

     Борис объехал множество обменных пунктов, получил за доллары нормальные рубли и действительно положил их в надежный банк, где со смехом сказал об удаче, даже показал одну акцию "МММ", которую якобы оставил на память.

     Сначала Борис хотел переехать, чтобы ничто не напоминало о прошлой нищенской жизни. Но Сашка, который никогда против старшого не шел, вдруг воспротивился: "Нас тут все знают, у меня кореша, я на новом месте не приживусь". Он был прав. Когда Борис прикинул, то понял, что, кроме Сашкиных корешей и сантиментов, старое место в принципе надежнее. И на переезд могли внимание обратить, да и свидетелей своей жизни и неожиданной удачи лучше иметь под боком. Тогда он и задумал реконструкцию и капитальный ремонт жилья.

     Поначалу миллионы казались суммой, которой хватит если не до гробовой доски, то очень надолго. Но стоило начать тратить деньги серьезно, и они хлынули из банка, как вода из сортирного толчка в канализацию.

***

     В феврале, получив с Исилина доллары и переговорив с его шефом - Михаилом Михайловичем Карасиком, Борис Галей решил затаиться и выждать. Во-первых, он понял, что уезжать с родимой Масловки нельзя, во-вторых, обнародовать свалившееся богатство было еще рано. Хотя Галей и не был опытным оперативником, но с детства слыл сообразительным и понимал, что как бы далеко он ни находился от банкира Белоуса, нельзя, чтобы смерть последнего и получение больших денег никому не известным охранником и шофером произошли непосредственно друг за другом. Сейчас убийцу разыскивают, какой-нибудь опер встретится со своим стукачом, спросит, что нового, а тот ответит: "Ничего интересного" и в качестве хохмы расскажет об акциях и деньгах парня с Масловки. А опер эту "хохму" запишет, а начальник черкнет: "проверить". И пусть ничего не найдут, а бумаги в сыске уже будут, и, засветись Галей еще раз хоть краешком, бумаги достанут, положат рядышком, начнут изучать.

     Борис Галей доллары еще не менял, тратить их не собирался и убил Исилина не за деньги, точнее, не только за деньги.

     Яшка Исилин был патологический болтун и выпендрила. От него следовало избавиться, плюс к этому можно заработать, плюс крепче завязать в дело господина Карасика. И Галей решил не откладывать дело на потом, действовать, тем более что Яшка - карта разменная, ее могут убрать и без его, Галея, услуг.

     Он купил годовалую "шестерку", практически новую. Сегодня, когда все раскатывают на иномарках, такая покупка совершенно не привлекала внимания. Он сел за руль, взял под наблюдение сверкающий "мере" Карасика, за несколько дней выяснил, что ездит он обычно с водителем и охранником, но на короткие маршруты по центру города в дневное время садится за руль сам, а качок-охранник иной раз в машину садился, а в другой раз и нет. Выяснив все это, Галей позвонил бизнесмену и, не называясь, сказал:

     - День добрый, Михаил Михайлович. У нас недавно был разговор о здоровье общего знакомого. У вас интерес не пропал?

     Карасик сразу узнал звонившего, без нужды откашлялся, ответил:

     - Вопрос интересный, можно обсудить.

     - Мне сказали, вы иногда заезжаете на Сущевский вал?

     - Случается. - В горле у Карасика действительно запершило, он закашлялся вполне естественно.

     - Пятьдесят штук - не деньги? Так захватите их с собой, подъезжайте к дому пять, конечно, один, без этого жирного алкаша, который красится под охранника. В пятнадцать часов, если вы не будете валять дурака, я подъеду, сяду в ваш роскошный "мере".

     Если вы хотите изменить внешность, учили в свое время Бориса Галея, думайте не о дурацких париках и усах, а измените свой социальный статус, стиль. Такие расходы он мог себе позволить, и за два часа до назначенного времени по Сущевскому валу шел солидно, но несколько старомодно одетый мужчина. Галей был в пальто и в шляпе, из-под шелкового кашне выглядывали белоснежный воротничок рубашки и галстук, на ногах черные сверкающие ботинки. Утром он зашел в салон-парикмахерскую и постригся. Сделал маникюр, побрызгался французским одеколоном.

     Работая в наружке, Галей научился видеть улицу, легко сортировал прохожих, запоминал машины, которые то и дело останавливались у тротуара и вскоре отправлялись по своим делам. В общем, когда у дома пять притормозил знакомый кремовый "Мерседес", Галей не сомневался, что, кроме него самого, никто данную машину не поджидает.

     Он подошел к дверце водителя, слегка наклонился, спросил:

     - Если разрешите, я сяду сзади, Михаил Михайлович? - обошел машину, снял шляпу и сел позади удивленного Карасика.

     Бизнесмен никак не ожидал увидеть такого денди, но виду не подал, сказал:

     - Деньги я, конечно, не привез, уважаемый, но обсудить вопрос согласен.

     Галей демонстративно проверил, нет ли у Карасика записывающей электроники, усмехнулся:

     - Заказ ваш понятен, кроме денег, других вопросов не существует.

     - Но раньше вы работали без предоплаты.

     - Не надо торговаться. Пятьдесят штук баксов, и нет проблем.

     - У вас "Шанель"? - неожиданно спросил Карасик.

     Галей сжал рыхлое плечо бизнесмена и сказал:

     - Я представляю фирму, которая не задает вопросов и не отвечает на них.

     - Простите, но одеколон...

     - Кончай придуриваться или ты кого ждешь? - перебил Галей.

     - Как можно? - искренне возмутился Карасик. - Ни одна живая душа не знает...

     - Потому и твоя душа живая, - вновь перебил Галей. - Ты мастер своего дела, мы - своего. Бабки при тебе, дай сюда, я пошел, качество гарантируем, а сегодняшним днем жизнь не кончается. - Он говорил негромко, монотонно, не делая пауз. - Раз уж телефон брата знаешь, буду нужен, позвони, скажи: срочно нужен сантехник, и я найду тебя.

     Как загипнотизированный, Карасик вынул из кармана приготовленный конверт, отдал, и Галей легко выпрыгнул из машины.

     Это не одиночка и не уголовник, думал бизнесмен, провожая взглядом стройную фигуру в дорогом пальто и шляпе. Кроме убийцы, на улице никто так одет не был. Это бывший комитет, ликвидаторы. Дисциплина и порядок, держат марку, за банкира в сопровождении одна цена, за Яшку Исилина иная. Если я ошибусь, меня шлепнут бесплатно.

     Через два дня Карасик узнал, что его бывшего подручного зарезали в троллейбусе.

     Галей отлично знал, что сыскная служба группирует преступления по почерку, потому отказался от пистолета, вытащил из тайника узкий и острый, как шило, стилет, который купил за бесценок, еще обучаясь в школе КГБ. Стилет был укреплен в ручке зонта, вынимался легко. Борис назначил встречу Яшке Исилину у "Макдональдса", предупредив, что машина не нужна. Проходя мимо покуривающего беспечно Исилина, Борис шепнул:

     - Мы незнакомы, следуй за мной, - и прошел к троллейбусной остановке, где толклись несколько москвичей.

     Исилин взглянул удивленно - зонт в руке Галея вызвал у беспечного Яшки лишь улыбку - и покорно махнул на ступеньку подъехавшего троллейбуса, вежливо пропустив вперед женщин с сумками и тяжело вздыхающего пенсионера.

     Если бы человек знал, какой шаг будет последним в его жизни! Не дано, и слава богу! Исилин шагнул легко, легко вошла и острая сталь точно под левую лопатку, смертельно кольнула сердце. Исилин не издал ни звука, плотно зажатый между москвичами - иногородние практически этим маршрутом не ездили, - стоял, двигаясь, словно живой. Занятые, всегда опаздывающие люди передвигали труп с места на место.

     Борис Галей соскочил на следующей остановке, пересек Тверской бульвар и сел в свои "Жигули", которые загодя оставил у нового МХАТа.

Глава 9

     Еще когда Исилин был жив, Виктор Иванович Якушев отметил свое сорокалетие. Роста он был среднего, но за счет стройности, летящей походки и гордой посадки головы казался высоким. Сероглазый блондин, с ухоженными усами над красивыми, слегка полноватыми губами, Якушев одевался просто. Безукоризненно белые, реже блеклого серого цвета рубашки он менял ежедневно, при необходимости два раза в день, фирменные галстуки не бросались в глаза, костюмы он заказывал у наших лучших модельеров, обувь покупал за рубежом и только самого высшего класса, часы "Ролекс", авторучка "Паркер". Несмотря на относительную молодость, Якушев был в одежде и атрибутике консервативен, неопытному взгляду в его внешности не за что было зацепиться, западные партнеры быстро оценивали "скромность" русского. Бизнесмены мгновенно оценивали не только количество истраченных долларов, но и вкус, ум, манеру держаться и, как следствие, надежность партнера.

     Существует понятие - "новые русские". Это наши парни, в силу природной сметки схватившие сотни тысяч долларов, покупающие виллы на чужих берегах, закрывающие ради прихоти дорогой ресторан, расположенный значительно западнее и южнее Малаховки. О "новых русских" много пишут в наших и чужих газетах, однако Виктор Иванович Якушев к данной категории людей не принадлежал.

     Однажды, когда Якушев уже стал крупным бизнесменом, а по российским меркам так и магнатом, он во время делового завтрака с немецкими фирмачами между прочим назвал и сумму прибыли, которую сможет получить каждая из сторон, в случае если они придут к соглашению. Условия сделки в ходе разговора несколько раз менялись, и немец выразил недоумение, каким образом господин Якушев сумел предвидеть, к какому результату приведут переговоры, и попросил просчитать возможный результат. Якушев улыбнулся и пояснил, что он просчитал сам, сейчас, за чашкой кофе. Немец рассыпался в комплиментах, не поверил, но, оставшись наедине с партнером по фирме, сказал:

     - Этот русский совсем "новый русский", он надежен, но опасен. Я не люблю иметь дело с людьми, которые умнее меня.

     Якушев от рождения обладал феноменальной памятью и умением обращаться с цифрами. Когда он учился в школе, компьютеры еще и не появлялись в обиходе, но ребята дали ему кличку - Компьютер. Он закончил школу с золотой медалью, университет с отличием и в двадцать восемь лет, минуя кандидатскую, стал доктором физико-математических наук. От него ждали черт знает каких успехов в математике, а Якушев ушел из университета, пошел по партийной линии и вскоре стал чьим-то помощником в орготделе ЦК.

     Дело в том, что у гениального парня был "маленький" недостаток - он желал власти и денег. А власть в те годы была лишь у партаппаратчиков. На Старой площади он не сделал быстрой карьеры. Якушев знал себе цену, не лебезил перед начальством, не писал угодных верхам докладных, держался независимо, и его не любили. Но он не собирался карабкаться по ступенькам власти, он не знал, как именно, однако не сомневался, что придет час - и не в старости, а молодым он займет место на троне.

     У Виктора Якушева, естественно, были мама и папа, совсем нестарые люди, безумно гордившиеся своим гениальным сыном и совершенно пришибленные его решением сменить служение высокой науке на прислуживание партийным бонзам.

     - Потерпи, отец, цыплят по осени считают, - сказал Виктор отцу, съезжая в новую квартиру, которую получил на третьем году прислуживания.

     Он уже тогда знал, что станет работать в бизнесе, хотя слово на тот момент было ругательным, а на Старой площади просто матерщинным. Все ругались на капиталистов, каждый тащил, что мог, только не умел украденным толково распорядиться. Якушев быстро закончил курсы английского и немецкого языков, произношение его поначалу было варварским, но словарный запас огромным, и вскоре он объяснялся с иностранцами свободно.

     Якушев ушел из ЦК и положил партбилет в семейный альбом в один день с Ельциным. Работая на Старой площади, доктор наук приобрел колоссальные связи в различных отраслях промышленности необъятной страны. Память у него, как уже говорилось, была потрясающая, он помнил не только все фамилии, имена и отчества, но и имена жен, детей, номера домашних и служебных телефонов, чем человек увлекается, что производит и в чем нуждается.

     Свой первый миллион рублей, еще тот миллион, когда доллар стоил меньше червонца, Якушев сделал на посредничестве, разговаривая по телефону.

     Для окружающих и родителей он вернулся в науку. На самом деле Якушев начал делать деньги. Когда необъятная страна с колоссальными ресурсами начала разваливаться на части, никто в ней не знал, где, что и сколько лежит, а Якушев знал.

     Ну, хорошо, хорошо, придержим фантазию, он знал не все, но во много раз больше, чем можно было представить. Он спал три, максимум четыре часа в сутки, остальное время работал. В тот день, когда Якушев пригласил к себе Михаила Михайловича Карасика, ни один человек, разумеется, кроме самого героя, не знал, в каких странах и банках, на чьих счетах и в каком количестве лежат деньги, принадлежащие Якушеву. И Карасик, естественно, этого не знал, но не сомневался, что он сам супротив хозяина кабинета лишь тля.

     А кабинет был хорош, просто впечатляющ, действовал на любого гостя завораживающе. Причем никто из посетителей не мог объяснить, что особенного было в большой, но отнюдь не огромной комнате, обставленной лишь деловыми предметами, какие можно встретить в десятках иных кабинетов. Как и многие секреты, магия кабинета имела достаточно простое объяснение. Помещение выбирали и оборудовали профессионалы. И не только блестящий дизайнер, прекрасные мастера различных профессий, но и социальный психолог.

     Переступив порог, человек ощущал простор, свободу движений, радушие встречи, но немножечко, чуть-чуть, капелюшечку ощущал и собственную неполноценность. И от этого гость был особенно благодарен хозяину, который выходил из-за своего стола, встречал, жал руку, ожидая, пока человек сядет, и не возвращался на свое место, а опускался в кресло за приставной столик напротив и вроде бы становился равным партнером.

     Но все это был сплошной обман, равным с хозяином никто не становился, и секрет был не только в манере Якушева держаться, но и в мастерстве дизайнера, который создал для него условия наибольшего благоприятствования.

     Якушев нажал какую-то кнопку, стол раздвинулся, и из него выдвинулась центральная часть, уставленная столовыми приборами, двумя бутылками и фруктами.

     - Ну, давай, Михаил, выпьем по рюмке за наше общее дело.

     Карасик чуть не поперхнулся. Не могло быть и не было у них общего дела. Якушев - фигура международного класса, а он. Мишка Карасик, так себе, ну если по карточной колоде считать, так на семерку потянет.

     Якушев сделал вид, что на удивление партнера внимания не обратил, и продолжал легко и беспечно:

     - Я давно к тебе приглядываюсь, хочу пригласить, да все руки не доходили. Дела, брат, дела... Я тут небольшое дело с нефтью проворачиваю, верный посредник нужен. Ты как, очень занят?

     И тут Михаил Карасик прыгнул выше головы, сам не ожидал, видно, с перепугу получилось.

     - Виктор Иванович, мы с вами птицы разного полета. В январе я пытался к вам в кабинет на минуту заглянуть, так меня на порог не пустили. - Он поставил рюмку, отметил, что рука не дрогнула. - Я не так уж умен, но и за идиота меня держать не стоит. Чтобы вам угодить, в лепешку расшибусь. Переходите к делу. Что вам от меня надо?

     Якушев прекрасно владел собой, но вдруг ему захотелось выгнать наглеца, побыть одному. Ведь одно дело - намекнуть, какая требуется услуга, и жить по-прежнему, словно ничего не случилось, и совсем иное выложить карты на стол, стать соучастником. Его не волновала встреча со следователем прокуратуры, бизнесмен слишком высоко стоит, никакая прокуратура до него не дотянется, не хотелось обсуждать с этим недоноском вопросы, которые он не желал задавать даже себе самому. Якушев сдержался, гостя не выгнал, даже сумел улыбнуться, однако Карасик понял, что стоит на краю, и быстро заговорил:

     - Естественно, Виктор Иванович, вы мне выдаете информацию, какую желаете. Но, - он хихикнул, - ежели вы ничего не скажете, то и я ничего не сделаю.

     - Ты по-своему прав, Михаил. - Гнев прошел, и Якушев с юмором подумал, что коли человек хочет сесть на толчок, то штаны придется снимать, нравится, нет ли, но придется. - Я не буду тебе рассказывать. как я это вычислил, но убежден, что у тебя есть киллер

     Карасик не поперхнулся, проглотил коньяк, закусил лимончиком.

     - Простите за вульгарные слова, но дело дерьмо и вам в него лезть не следует. Если вы вычислили, не знаю уж каким образом, то и другой человек вычислит.

     - Никогда! - категорически заявил Якушев. - Это я знаю, что, начни Белоус продавать твои бумаги, так разорил бы тебя, но он не успел - застрелили. Это я знаю, что у тебя подвязался Исилин, бывший гэбист, зек и трепло. Как можно такого человека приблизить к себе? - Он погладил лицо ладонями, вздохнул. - Ты небольшого ума, Михаил. Спрашивается, на кой черт я к тебе обращаюсь? Разумный вопрос. Нужда, Миша. Я с данными структурами связи не имею, а понадобилось. Я, конечно, в дело тебя взять не могу, люди не поймут, но деньги - этот самый простой вопрос решим. Сколько берет твой специалист?

     - В зависимости от клиента.

     - Назови высшую ставку, умножь на два.

     - Двести тысяч.

     - Берет хорошо. - Якушев кивнул уважительно. - Свяжи меня с ним по телефону.

     - Крайне нежелательно. Он откажется говорить.

     - Передай, что только за разговор он получит четвертак. Если он принимает заказ, ты получаешь полтинник, расчет после работы.

     - А почему, шеф, не дать команду через меня? - осторожно спросил Карасик. - И вы в стороне, и с парнем без осложнений. А он с гонором, понятия не имею, как он говорить будет, да и связь с ним сложная.

     - Твое предложение соблазнительно. - Якушев изобразил сомнение, хотя сразу решил, что на киллера будет выходить только напрямую. - Понимаешь, дружок, не люблю посредников. Да и скажи, ну зачем тебе знать лишнее? Сейчас в городе убивают, убьют еще одного. Кто, как, зачем - мы не в курсе, тебе от такого положения одна выгода. Я буду тебе должен, а иметь такого должника - дело выгодное.

     - Допустим, - осторожно согласился Карасик. -

     Но как я вас соединю? Я позвонить практически не могу, имею возможность лишь вызвать звонок на себя.

     - И вызови, а позвонив, дай номер, объясни условия, скажи, чтобы позвонил, зовут меня Иван Иванович, человек солидный и прочее.

     - Так вы свой номер засветите.

     - А о глупостях ты, дружок, не волнуйся.

     - Вам виднее. - Карасик сдался окончательно. Якушев проводил его взглядом и подумал: "Простак, он и есть простак. Выполнишь мою просьбу - и не жилец".

     Когда Галей узнал от брата, что звонили и просили прислать сантехника, то хлопнул Сашку по плечу и сказал:

     - Засвечивай перед своей братвой вторую "куклу" с "МММ". Мы подождали, пора богатенькими становиться, не только Леня Голубков и Марина Сергеевна жить хотят. А то, может, эта шарашкина контора останется при своих.

     Галей встретился с Карасиком у кинотеатра "Художественный", получил конверт, заметил, что шеф мандражит, и сказал:

     - И ветра нет, а тебя трясет, будто уже осень.

     - Мы с тобой завязали, ты меня не знаешь, я тебя никогда не видел.

     - Люблю смелых парней! - Галей хлопнул Карасика по спине и направился к Гоголевскому бульвару.

     Присев на грязную скамейку, он вскрыл конверт, увидел доллары, считать не стал, знал, что в таких делах не обманывают, вытащил записку, на которой корявым, явно измененным почерком было написано:

     "Возьмите бутылку водки, приходите завтра по адресу... Скажите, что от Сени. Найдите телефон, он там в комнате где-нибудь валяется. Ровно в девятнадцать вам позвонят. Говорите, словно болтаете с пьяной девицей, в основном слушайте. Если вы мне понравитесь, считайте, ваша судьба решена. Оденьтесь под московского доходягу".

     Подпись в послании отсутствовала.

     Как известно, Галей родился не во дворце, но, когда он вошел в квартиру, то понял, что отец с матерью жили умеренно, говорили культурно, порой даже подметали пол. Посередине длиннющего коридора лежал мужик, судя по запаху, он сделал все под себя и в ближайшее время никуда не торопился. Галей перешагнул через тело, толкнул третью дверь и, шумно рыкнув, спросил:

     - А Сенька где?

     За столом прилегли три фигуры, на первый взгляд две были мужского пола, а одна женского, в дальнейшем выяснилось, что все были женщины.

     - А чего тебе Сенька? Он, сука рваная, еще поутру за пузырем пошел и с концами.

     - А мы тут концы отдаем без горючего, - добавил мужчина, оказавшийся женщиной.

     - Так кто же мне деньги за водку отдаст? - Галей наклонил лобастую голову, оглядел комнату в поисках телефона. Было уже без десяти семь.

     - Деньги шелуха, был бы товар, - сказала явно женщина с трудом, приоткрыв фиолетовый глаз. - Ты присаживайся, милок, - и по-крабьи, на полусогнутых стала обходить Галея стороной. - У нас денег куча, только идти лень, а тут горе... Поминки.

     - То, что ты сегодня учишь, я давно забыл. - Галей подсек бесполое существо ногой, существо упало и задергалось, и достал из кармана бутылку "Московской". - Так кто платить будет? Пять штук, прошу.

     И выбил бы он из аборигенов деньги, которые ему были совершенно не нужны, но тут увидел телефонный аппарат, стоявший под кроватью, вспомнил, зачем пришел, выставил бутылку на стол и строго сказал:

     - По пятьдесят грамм, пореже, девки. - Он уже разобрался, к какому полу принадлежат присутствующие.

     "Девки" обсасывали стаканы, когда звякнул перенесенный Галеем на тахту телефон.

     - Ну? - сказал он, сняв трубку. - И тут ты меня, стерва, отыскала.

     Сидевшие за столом существа на Галея не обращали внимания, наливали по второй.

     - Вас не шокирует мой телефонный узел? - спросил Якушев.

     - Короче.

     - Прекрасно. Мне мешает один человек.

     - Еще короче.

     - Сивков Владлен Семенович.

     - Он ходит с охраной?

     - Не знаю... Депутат Думы.

     - Двести. Предоплата - сто процентов.

     - Мне говорили, что сто и после работы, но я не торгуюсь, так как вы отлично понимаете, что Карасика тоже придется убрать.

     - Договорились, - Галей довольно усмехнулся. - Когда придет срок, дайте в газете "Из рук в руки" объявление: "Две симпатичные девушки хотят познакомиться с культурными парнями" - и укажите номер этого телефона. Я вам позвоню и скажу, как передать деньги.

     - Но вы не знаете...

     - Знаю, - грубо перебил Галей. - И хотя вы говорите из автомата, а данный номер прослушиваться не может, так долго болтать нельзя.

     - Хорошо. Я подумаю, - упрямо повторил Якушев, привыкший, что последнее слово остается за ним.

     - Конечно, шеф, вам решать, только лучше меня вы ничего не придумаете. А насколько мне известно, вы пользуетесь услугами только лучших специалистов, - подсластив пилюлю, Галей положил трубку.

***

     А жизнь незадачливого налетчика Михаила Захарченко не задалась. Только засветало, он ушел от Гурова и подался в ближайший бордель на Старом Арбате, благо, деньги кое-какие имелись. Поначалу все складывалось хорошо - приняли, угостили, ну, не за так, конечно, пришлось отстегнуть вперед. Только он расслабился и задремал, как сильные руки дернули его с софы и начали бить. Его били неоднократно, но впервые били молча, не объясняя за что. Нет, пожалуй, единожды прозвучало слово "сука". Ну так в миру это слово употребляют, ничего нового, так сказать. Он пытался защищаться, спрашивал: мол, за что ломаете, парни, забьете насмерть, а я невиновный... Наконец он окончательно вырубился.

     Девки, шпана - все разбежались, увидели, что разборка крупная, и попадать в нее никто не хотел.

     Мишка очнулся, когда на него вылили ведро воды. Он попытался открыть глаза, не получилось. На губах пузырилась кровь, он прошептал:

     - Убейте, люди, но скажите, за что...

     Поломанная мебель валялась в углу, один из пришедших и бивших наиболее зло сел на край тахты и сказал:

     - Кончим его и пойдем, вон на подоконнике вроде бутылка осталась, сейчас она в масть...

     - Ты что-нибудь слышал или совсем глухой? - спросил крепкий парень с сильным кавказским акцентом. - Папа велел малого найти, привести в сознание и потом к нему. Как это - "кончать", ты отвечать будешь?..

     - Ладно, ладно, - забухтел третий, явный русак. - Он пойдет или его нести?

     Пришли к компромиссу, взяли за ноги, выволокли на улицу, закинули в багажник машины.

     Квартира была чистая, культурная. Хозяин в халате с кистями взглянул на Мишку брезгливо, сказал:

     - Вы там его умойте. Лика, а ты постели клееночку на стол, а то он все замажет. Как же ты так попал, парень?

     Мишка пошевелил разбитым ртом, сказать ничего не мог.

     - Вы тоже хороши, вам было сказано: приготовить малого для беседы, а не убивать, - сказал хозяин в сторону кухни, и чавканье было ему ответом.

     - Он что-нибудь говорил?

     Из кухни вышел кавказец, отер ладонью усы.

     - Сказал: мол, убейте, скажите только, за что.

     - Значит, не знает, за что, так мы ему сейчас объясним. Не знаю, кто тебя, малолетку, послал. Разберусь. Мы не людьми стали, карасями щук кормить - дурное дело. Но такая твоя судьба, парень. Каждый деловой знает: драка с Гуровым кончается либо смертью, либо тюрьмой, либо вербовкой. Ты живой, ты - на свободе, значит, ты - ссученный. Расскажи спокойно, о чем у тебя с сыщиком был разговор, и я отпущу тебя. Секрет, который знают обе стороны, - не секрет - шелуха.

     Мишка почти пришел в себя, говорить было трудно, но голова была ясная. Такое предложение Гуров предвидел, сказал, что убьют обязательно, верить нельзя.

     - У нас разговору, - Мишка запнулся, вынул выбитый зуб, - никакого не было. Бежали, поначалу он меня держал, потом я изловчился и пером его руку полоснул. Он меня выпустил, я - "сквозняком" на Суворовский, тут какой-то частник разворачивает, я заскочил, кричу: "Газуй, падла! Иначе порежу!"

     - Ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

     - Я сейчас тихо умереть хочу. Вы Папа, вы и решаете...

     "Чтобы Гуров дал пацану достать перо и полоснуть себя по руке? Да никогда в жизни! А так, все в жизни случается..."

     - Эй! - громко сказал Папа и неодобрительно взглянул на русского бугая, который вошел в гостиную из кухни последним, продолжая жевать. - Потолкуй с лепилой, надо помочь парню и где-то замкнуть. Дня на два. Я за это время узнаю, что с ним. Если волкодав ранен, пацану премия полагается, так как я лично знаю нескольких покойников, которые на господина полковника руку поднимали, а сколько их в "зоне", пожалуй, и не счесть. Ну а если Гуров здоров - повесить...

***

     Совещание, как и положено, проходило в зале для совещаний. Только совещателей для такого громадного помещения было маловато, точнее, семь человек.

     Ни одного спикера, даже завалящего министра не пригласили. Собрались самые богатые люди России, которым настоящий бардак надоел, и они решили взять власть в свои руки. Не устраивать революции, не захватывать почту и телеграф, а сделать все сравнительно тихо и мирно.

     Без всяких выборов председательствовал Виктор Иванович Якушев.

     - Правительство мы пока трогать не будем. Как бы не промахнуться с президентом.

     - Слушай, Виктор Иванович, а ты уверен, что Бориса удастся прокатить?

     - Без комментариев. Вопрос провокационный. Что значит - уверен? Я считаю, что план хорош, главное - единственный, и будем надеяться.

     - Ну, допустим! Но кого именно?

     - Я продолжаю считать, что нужен молодой, никому не известный генерал, - ответил Якушев.

     - И за такого Россия проголосует?

     - Если человек с нашей помощью наведет в Москве, Питере и ряде других городов порядок, то проголосует. Ну, и нам, конечно, кошельки на рекламу придется расстегнуть. Главная наша задача - прекратить все неплатежи. Люди работающие должны получать зарплату.

     - Если не трогать правительство, что изменится и зачем нам вязаться в большую политику? У каждого есть кусок, каждому хватает.

     Якушев ждал подобного вопроса.

     - Если считать на куски, то ты, Семен Викторович, прав, но при теперешнем положении из кусков Россию не возродить. Нам не дадут кредиты, не пойдут в долю, без западного капитала мы с тобой так и останемся кусочниками.

     Среди присутствующих прошел недовольный шепоток, кто-то ехидно сказал:

     - А ты хочешь благословения на княжество российское?

     Якушев согласно кивнул, знал, что вопрос упрется в скипетр и корону, вздохнул и отвернулся.

     - Ну почему человек ищет в любом деле личную выгоду? Тебе нужна корона - забирай, мы поддержим тебя, я первый поддержу.

     - Вся Россия горит и стреляет, кто же ее удержать сможет?

     - Так зачем глупости говорить? Мы контролируем большинство министров, оставили их на местах, пусть работают. Надо, чтобы президент знал, кто истинный хозяин, чтобы силовые министры не дрались за место у трона, а работали. Я уже говорил, начинать надо с президента. Он даст силовикам волю, пусть уберут неугодных, говорливых, пригасят войны, тогда заработают министры, оживет производство. Конечно, определенный риск есть. Можно деньги потерять и ничего не добиться. Уже говорилось, можно сидеть по углам, каждый со своим куском и сладко чавкать. Решайте.

***

     Лицо у Михаила зажило. Шрамы, конечно, остались, но вид был уже вполне приличный. Вел он себя тихо, никому ничего не рассказывал, но люди знали, что с ним разбирался сам Папа, парень полностью реабилитирован и даже приглашен в какое-то дело. Но, по совету Гурова, он предложение не принял, ссылаясь на подорванное здоровье.

     Он пришел к Сашке Галею, когда старшего в доме не было. Оставив кеды за порогом, прошел в носках, все осмотрел, как в музее.

     - А на хрена вам все это надо? - оглядывая комнату, спросил Мишка.

     - Старшой решил. Говорит, наше время пришло - будем жить, как буржуи.

     - Чего говорить, красиво... - Мишка провел пальцем по сверкающему овальному столу. - Только, Сашок, не для житья все это, так... музей...

     - Я согласен! - Сашка упал в глубокое вишневого цвета кресло. - Да и цена меня не устраивает.

     - Чего тебе цена, коли Борис за все платит? Сашка задумчиво отвернулся, неожиданно спросил:

     - Мы с тобой сызмальства по корешам, скажи, за что тебя паханы так отделали?

     - Ошиблись. - Мишка подошел к бару, спросил:

     - Так это все можно пить?

     - Ясно, для того и поставлено. Налей себе чего хочешь.

     Бутылки все были иностранные, незнакомые. Мишка покачал головой, сказал:

     - Нет, ты хозяин. Плесни мне грамм сто. Когда выпили, Сашка оперся на костыль, вновь опустился в кресло, безрадостно оглядел роскошную квартиру. С рождения за кусок хлеба бился, теперь все есть, а радости нет, тоска.

     - Миша, ведь ты единственный, кто не позавидовал, в самое яблочко сказал: "А зачем?" Ты знаешь, я с Борисом рос, мне казалось, что мы больше чем братья.

     Мишка вспомнил, что Гуров несколько раз говорил: "Вопросов не задавай, а коли начнется задушевная болтовня - пресечь немедленно".

     - Брось, Сашка, сопли распускать. Меня ни за что чуть не убили, жив и рад.

     - Я тоже рад за тебя. - Казалось, Сашка обрадовался, что разговор прекратился. - Толкуют, ты теперь человеком стал и в верха пойдешь?

     - Болтают. Я спервоначала к бабке в деревню съезжу, проведаю, не был у нее годов семь, а то и более. Харчи подвезу, иное по малости.

     - Хорошее дело...

     Михаил дошел до порога, обернулся, вновь осмотрел роскошную комнату.

     - Здорово, конечно. Но думаю, чтобы в таких покоях обитать, необходимо в таких и родиться.

***

     Гуров и Крячко пришли в кинотеатр "Варшава" Днем, около двух. Гуров взял билеты, Крячко проверил, Нет ли за другом слежки. К залу подтягивался народ, в основном молодежь, и оперативники для опытного глаза "светились". Гуров подал знак - не подходить, Крячко в ответ состроил рожу - мол, и дураку ясно.

     Вскоре появился Михаил Захарченко, купил билет, прошел в зал, разменял деньги, подошел к игровому автомату. Гуров тоже разменял деньги, подошел к автомату, начал расспрашивать о правилах игры.

     Мишка тыкал пальцем в экран и, показывая на ручки, коротко рассказал о Галеях, буквально в двух фразах:

     - Выигрыш в эту, "МММ" - реконструкция".

     Гуров понимающе кивнул.

     - Считай, мы квиты. Всем объяви, что уезжаешь к бабке, загляни к ней на денек и отправляйся по адресу, что я тебе дам. У бабки тебя достанут. Пиши до востребования.

     - Галей - отличные пацаны, они... - Мишка замолчал, так как Гуров уже выходил из кинотеатра.

     - Киллера мы нашли. Теперь надо решать, что с ним делать, - усаживаясь в машину, сказал Гуров.

     - Ты - счастливый. Лев Иванович, сил нет.

     - Это не я счастливый, а ты - умный, - усмехнулся Гуров. - Покопаться в старых приятелях предложил именно ты. Кстати, я не хочу, чтобы о результатах знал третий человек.

     - Так Артем работает.

     - Молодой. Ему еще долго работать.

     - А Петр?

     - Петр - умнее нас с тобой, но лишь человек. Придавят на высоком ковре и брякнет, отбиваясь. Тут и имя не требуется, мы в принципе не должны иметь результата.

     - Как же ты на него вышел? И почему так уверен?

     - Вышел ты, я лишь установил. Ты принес список группы курсантов, которые учились вместе с Исилиным. А в соседнем доме с Галеем - одним из курсантов, живет парнишка, которого мы с тобой вербовали неделю назад. Я попросил его зайти к младшему брату. Оказалось, что Галей получил в этих "МММ" несметное количество миллионов. Если человек получает миллионы и учился в КГБ, то это слишком. Источник характеризует Галея как жесткого московского парня, который в жизни не отдаст деньги невесть куда. Так он отмыл доллары, причем сотни тысяч. Это - Белоус, Сивков, Карасик и Исилин... Это - их жизни. А сейчас мы с тобой едем на прежнее место службы. К Борису Андреевичу Юдину. Крячко вздохнул:

     - Не хочется, сил нет.

     - Это почему же? - удивился Гуров. - Что мы ушли от него? Так он рад до смерти. Он же хозяином в лавке перестал быть, мы его совсем задавили. Потом не забывай, мы ему оказали немалую услугу.

     - Мне бы твоего нахальства хоть чуток.

     Гуров взглянул на друга, прищурился, словно прицеливаясь.

     - Возьми что-нибудь другое, с этим у тебя все в порядке.

***

     Секретарша в приемной оказалась молоденькой девушкой.

     - Он занят, - произнесла она таким голосом, будто в горле у нее были металлические прокладки.

     - Совсем занят? Окончательно? - Гуров открыл дверь в кабинет Юдина, который что-то писал, но, увидев Гурова, отложил ручку, и было ясно, что писать ему очень не хотелось.

     - Здравствуй. Раз пришел - заходи. Привет, Станислав.

     - Что это ты на нас смотришь, будто мы тебе должны?

     - Брось, это я вам по гроб жизни...

     - Не надо о гробах, - перебил Гуров. - Давай кофе, у нас лишь один вопрос.

     Когда кофе был выпит, Гуров спросил:

     - У тебя все в порядке?

     Юдин и до этого вопроса держался напряженно, а тут уже прямо застыл, пожевал сухими губами:

     - Стреляй, Лев Иванович. Что еще...

     - Недушевно ты к старым друзьям относишься, - сказал укоризненно Гуров. - А кроме добра, ты от нас ничего не видел.

     - И не надо ничего. - Юдин попытался усмехнуться. - У меня мечта - никогда тебя больше не видеть.

     Крячко стало неловко, он заворочался в кресле. Гуров глянул на него мельком.

     - Не тереби себе душу, Станислав... Борис хамит от стеснительности... Боря, скажи нам, кто такой Виктор Иванович Якушев, и мы уйдем.

     - Где ты достаешь свои вопросы? - Юдин развеселился, и было понятно, что веселость эта - от безнадежности.

     - Не нравится вопрос, не отвечай, - Гуров даже сделал движение, словно хочет подняться. - Я задам этот вопрос в другом месте.

     - Я ругаюсь с тобой, но люблю, - Юдин тяжело вздохнул. - Оставь Якушева, иначе тебя убьют. Якушев - не человек, Якушев - империя. Он не просто громадные деньги и связи...

     - Не пугай меня, потому что я боюсь, - серьезно ответил Гуров. - Я только человек и устал сражаться с системой. А у Якушева, полагаешь, есть люди в КГБ?

     Юдин не ответил, взглянул как на больного.

     - У него люди везде, где пожелает.

     - А президент нам к чему?

     - Положено. У всех есть, и России положено.

     - Ты не слышал, на предстоящих выборах они ничего менять не собираются?

     - Лев Иванович... Ты хотел задать лишь один вопрос...

     Гуров замолчал, смотрел долго, внимательно, сказал неожиданное:

     - Я бы на твоем месте уехал в долгосрочную командировку.

     Гуров встал, коротко попрощался, пропустил вперед сосредоточенно молчавшего Крячко, открыл дверь и вышел.

Глава 10

     Гуров позвонил полковнику Еланчуку и услышал его радостный голос:

     - Здравствуй! Разыскиваю тебя - ты звонишь, словно провидец. Как быстро ты сможешь подскочить на наше место?

     - Мы собирались его сменить...

     - Встретимся, сменим...

     Еланчук неуловимо изменился, в нем появилась собранность, сила, целеустремленность.

     - У меня плохие новости, Лев Иванович, - сказал он, усаживаясь в машину Гурова. - Я не имею допуска к информации председателя, но знаю людей, которые ее готовят. Все молчат, но видно, как сторонники фашистов подняли головы. Интеллигенция - в обычной растерянности. Незначительные люди, людишки, в разговоре обмолвились, что президент выборы проиграет. Ты знаешь категорию таких болтунов, за счет якобы осведомленности они хотят стать выше тебя. Но, обрати внимание, в большинстве случаев их информация верна.

     - Я нашел киллера, - сказал Гуров таким тоном, словно сообщил, что обнаружил в подкладке старого пиджака рубль.

     - Кто его готовил?

     - Он сам приготовил себя и поднялся на высший уровень.

     - Что ты хочешь сказать?

     - Что имеется киллер высокой квалификации, за которым, возможно, стоят деньги партии и что к ним прилипло за это время. И дело это не мое, а ваше. - Гуров пожал плечами. - Пожалуй, и сказать больше нечего...

     - Как с доказательствами?

     - Обычно. Он дважды стрелял из одного и того же "Вальтера". Теперь разобрал и выбросил. Можно забыть.

     - И что ты собираешься делать?

     - Я?! - Гуров взглянул недоуменно. - А что тут можно сделать? Доказательств нет и не предвидится. Выставлять за ним наружку бессмысленно, он - человек обученный.

     - Не говори чушь, за любым человеком можно пронаблюдать так, что у него и в ухе не засвербит.

     - У него не засвербит, но знать об этом будут все, кому положено и не положено. Зачем ты так срочно вызвал меня?

     - Беспокоюсь, Лев Иванович. Мне не нравится оживление в нашей конторе, не нравится - кто именно оживился, не нравится внешнее спокойствие руководства, они уверены, что сменят президента.

     - До законных выборов?

     - Не думаю. Убежден, заготовлен какой-то предвыборный трюк, тогда президент дискредитирует себя окончательно. Учитывая войну в Чечне, сильно толкать Бориса и не требуется.

     - И Бесковитый?

     - Люди не дадут дураку деньги. Имеется третье лицо, которое пока в тени.

     - Мне-то что? Пусть они все перестреляются и переизберутся. Я офицер криминальной полиции, буду нужен всем властям и режимам.

     - Ты неуправляемый офицер и нужен не будешь, тебя уберут в первую очередь.

     - Третье лицо, - сказал неожиданно Гуров, - лицо, не замазанное политикой нынешнего правительства, лицо, которое наведет косметический порядок, создаст видимость законности и порядка, поддержит вновь избранного президента.

     - Ты все говоришь правильно, и все не о том. Если переворот, который, я чувствую, готовится, а частично и не чувствую, а знаю, - нас ждет обыкновенный фашизм. Это верха думают, что они дают миллиарды и рулят. На самом деле руль у них отберут и начнут, как обычно, с расправы с неугодными, опасными. Ты посмотри на лица нынешних правителей, так они, если в верхах останутся, там будут лучшими.

     - Что ты меня пугаешь и что я могу сделать?

     - Проанализируй свою жизнь за последний месяц. Не знаю, в силу чего, но ты оказался в центре. Тебя хотят использовать для последнего выстрела. Когда президента сменят, Дума самораспустится и начнется террор. Ты должен найти ключевую фигуру, которую они держат за сценой, и обесточить ее.

     - Убить?

     - Если понадобится, то и убить. Гуров взглянул Еланчуку в глаза и, медленно выговаривая слова, сказал:

     - Совсем за дурака держишь? Я в таком случае не имею даже шанса остаться в живых. И вообще - все, - он выставил ладони. - Я в политику не играю. Я опер криминальной полиции.

     - Но ты нашел киллера.

     - Ты доложил?

     - Конечно, нет. Хочу взглянуть, зачем он нужен. Значит, играешь, Гуров? - Голос Еланчука неожиданно погрубел. - Я помню, что ты спас мне жизнь и из-за меня убили человека. Я долги отдаю, тем более такие.

     - Я не сомневался. - Гуров хлопнул Еланчука по плечу и пошел по аллее один.

***

     "Немногого мы добились, но кое-что имеется, - рассуждал Гуров, усаживаясь на скамейку. - Попробуем подвести итоги или, как любят выражаться начальники, проанализируем ситуацию. В министерстве появляется новый зам явно демократического направления. Уже странно. У нашего министра не должно быть таких замов. Это человек чужой. Допустим, его спустили из Администрации президента, сказали, мол, не трогай убогого, пусть до пенсии доживет. Возьмем, как рабочий вариант... Но Бардин, во-первых, не убогий, во-вторых, сразу начинает с атаки. Ему нужен киллер. Возможно, я ошибаюсь, и он прекрасно осведомлен, кто такой настоящий киллер. Тогда возникает ряд вопросов. Зачем генерал пытается сблизиться с полковником Гуровым? Зачем к делу привлекают женщин? Какую роль тут играет депутат Иона Доронин? Кого вообще представляют эти люди, этот "кружок кройки и шитья"? Имеет ли к ним отношение налетчик Захарченко? Это вряд ли. Плюнуть на них и забыть, да чутье подсказывает: туда ты лезешь, дружище, именно туда. Дамы - камуфляж и прикрытие, создающие атмосферу несерьезности, дилетантства. Но если Якушев в деле - значит, задействованы миллиарды. А такие деньги ставят только на корону, на Россию и более ни на что!"

     И каждый раз Гуров, не зная, что предпринять, начинал танцевать от печки. Он вспомнил, что в "минуту страсти роковой" получил от Ирины ключ от квартиры и разрешение приходить без звонка.

     "Взгляну на квартирку внимательно, - решил он, направляясь к машине, - а дальше жизнь покажет".

***

     Бардин знал, что жена у сестры, поэтому, не заходя домой, отправился к свояченице, где, кроме сестер, присутствовали Иона Доронин и телевизионный комментатор Турин. Генерал догадывался, что между его женой и популярным телевизионщиком роман, но так как к жене он уже охладел и сам был не без греха, то держался с Туриным по-дружески. А Иона в свободное от заседаний время служил у Иринки прислугой за все. Бардин ревновал, но сделать ничего не мог: Ирина была женщина свободная и своенравная.

     Генерал обрадовался, что хотя бы Гурова здесь нет, и включился в шумное застолье весело, хотя и почувствовал, что своим приходом прервал серьезный разговор.

     Ирина подняла тост за Бардина, пожелала ему скорее стать министром.

     - Я думал, ты ко мне лучше относишься, - отшутился генерал.

     Все выпили, пытались найти подходящую тему, но разговор не клеился. Турин деловито взглянул на часы, поднялся, одернул твидовый пиджак.

     - Я начинаю сегодня, только не ждите скандалов. Все будет интеллигентно, в полутонах.

     Бардин понял, что эта фраза относится к прерванному разговору.

     - Я не против полутонов, Александр, - неожиданно голос Доронина зазвучал резко, - но в вашей передаче должна быть четко обозначенная позиция.

     - Я постараюсь, - Турин раскланялся, но не вышел, взглянул на Доронина.

     - Заговоры - вещь не простая, - Иона Доронин тоже сделал общий поклон.

     Алла подала знак сестре, чтобы та удержала гостя, но Ирина не шелохнулась, смотрела на происходящее насмешливо, несколько сторонне.

     - На посошок. Иона. И попутного тебе ветра! - сказала Алла, налила два стаканчика виски, чокнулась с Дорониным.

     - Алла, ты знаешь, мне нельзя!

     - А мне можно.

     - Пей, Иона, и ложись на диван... Не в первый раз, так что не стесняйся, - сказал Бардин.

     Звякнул звонок, хлопнула входная дверь, портьеры распахнулись, и в гостиную влетел Гуров. Полковников с такой статью, посадкой головы, обаянием можно было увидеть только в кино.

     Он сделал скользящий шаг, опустился на одно колено, положил на руки Ирины букет роз, легко поднялся и поклонился каждому из присутствующих с таким видом, словно в обеих женщин он влюблен, а каждый мужчина здесь - друг детства и до гробовой Доски.

     Наступила неловкая пауза. Гуров, не обращая внимания, воскликнул:

     - К черту постные мысли, господа! - Выставил на Поднос фужеры, разлил шампанское, себе взял стакан с виски, второй случайно сунул в руки Доронину и сказал:

     - В меня промахивались множество раз, но ни разу не промазали с метра. Можно сказать - рекорд! - Он сунул палец в дырку на рукаве. - Пусть они так стреляют и дальше.

     - Счастье не бесконечно, - уныло произнес депутат. - Вы выглядите как мушкетер, да времена прошли.

     - А люди остались. - Гуров низко поклонился Ирине, якобы случайно подхватил Иону под руку, и они шарахнули по стаканчику виски.

     Шок от неожиданного появления Гурова прошел, все заговорили смелее, более естественными голосами. Но это не устраивало Гурова, и, отозвав Бардина, он негромко спросил:

     - По вашей канцелярии прошла агентурка ФСК о создании группы переворота?

     Бардин поперхнулся маслиной.

     - Первый раз слышу.

     - Не давало КГБ на своих разработок и век давать не будет.

     - Но вы узнали.

     - Я, извините покорно, - дело совершенно особое. То, что знаю я, далеко не на все столы попадает.

     - Это почему же? - Пытавшийся ступать твердо, но уже покачивающийся, к ним подошел Доронин. Гуров твердой рукой усадил депутата на диван.

     - Посиди, потом мы с тобой в баньку махнем.

     - Знаем мы нынешние баньки, - усмехнулась Алла. - А вы развратник, Лев Иванович.

     - Я мужик, со своими плюсами и минусами. - Гуров каламбурил, был в центре внимания.

     Бардин подсел на диван к Доронину, сказал:

     - Ты много пьешь, Иона.

     Собравшийся было уходить Турин вернулся к столу, налил в бокал шампанского.

     - Не понимаю! - возмущался Гуров. - В центре города одна вооруженная группа уложила другую вооруженную группу мордами на асфальт, а главный политический обозреватель России пьет коньяк и плюет на соцзаконность.

     - Но здесь находится замминистра внутренних дел, и вы, между прочим, человек не штатский! - вспылил Турин.

     - Мы люди подневольные, подчиняемся приказам. Не знаю, что приказано Николаю Ильичу, а я выполняю оперативное задание.

     - Сейчас?! Здесь?!

     - Заглянул по дороге сообщить, что занят, - флегматично ответил Гуров, надевая легкий, не по погоде плащ. - Так что извините, Ирина, вынужден откланяться. - Он твердой рукой взял за локоть Доронина. - Идем, Иона, подброшу по ходу. Всем поклон! - Гуров низко поклонился и повел опешившего депутата к лифту.

     Бардин хотя и не был оперативником, но сообразил, что Гуров уводит пьяного, и чем закончится их разговор, неизвестно. Генерал вышел следом, сказал:

     - Ни к чему депутату в таком виде на людях показываться, пусть на диванчике вздремнет.

     - Верно, Николай Ильич, - с удовольствием согласился Гуров. Он и не собирался увозить пьяного Доронина, тратить на него драгоценное время. Оперативнику надо было знать, велись "крамольные" разговоры в его отсутствие или не велись. Бардин дорогу преградил, выпившего политика забрал, - следовательно, велись.

     Стоя рядом с Гуровым, Бардин тихо спросил:

     - А что там у мэрии делается?

     - Понятия не имею. Бронежилеты, автоматы, полагаю, спецгруппы качают силу.

     - ,А нам ничего не сообщили.

     - Может, считают, что мы и так в порядке? - спросил Гуров, и в его голосе прозвучала издевка. - А может, мы недостаточно надежны? И других на асфальт укладывать не будем, сыро, однако, и сами не ляжем?

     - Лев Иванович, как это у вас получается, что вы буквально обо всем говорите с шуточками?

     - Николай Ильич, ежели о творящемся в стране рассуждать серьезно, давно пора стреляться.

     - А как с вашим основным заданием? Гуров удивленно поднял брови.

     - Не понял? Я нашел подходящего парнишку, но ничего конкретного, агентурная болтовня. Рапорт у вас на столе третий день, решил, вы интерес потеряли. Правда, конкретного там мало чего есть, но подработаем, разберемся.

     Бардин побледнел и, хотя их никто не слышал, зашептал:

     - Сегодня в восемнадцать, доложите лично.

     - Слушаюсь. - Гуров, хотя и был в штатском, лихо козырнул и вышел.

     Когда дверь за оперативником закрылась, Бардин быстро прошел в спальню, снял телефонную трубку, набрал номер, не здороваясь и не представляясь, спросил:

     - Говорить можешь?

     - Так точно!

     - Так он нашел человека?

     - Никак нет, господин... - отвечавший запнулся. - Есть версии, слабенькие, предположительные.

     - А он не морочит тебе голову?

     - Пытается, но я владею большим объемом материала, ничего серьезного мимо меня пройти не может. Я говорил и повторяю, что в случае удачи он вам человека не отдаст, но у него пока ничего нет.

     - Но, как ты считаешь, он найдет?

     - Обязательно, и в ближайшие дни.

     - Твоя судьба и жизнь в твоих руках. - Бардин положил трубку.

     В отделе контрразведки положили трубку, и один из оперативников сказал:

     - Раз Гуров на подходе, надо забрать у него весь материал. Мы не вчера родились, разберемся сами.

     - Доложи, пусть решают, мы люди маленькие.

***

     В своей квартире Бардин расхаживал по гостиной, смотрел на жену и свояченицу, которые сидели на огромном плюшевом диване, пили сок, курили, изображали независимость.

     Бардин умел владеть собой и говорил мягко, задушевно:

     - Да, девочки, признаемся, что Маты Хари ни из одной из вас не получилось. Не расстраивайтесь, живете вы неплохо, а до разбитого корыта мы не допустим.

     - А что, собственно, произошло? - Жена смотре-лае вызовом.

     - Пустяки, дорогая. Мы не поддерживаем нынешнего президента, но мы не заговорщики, готовящие переворот, мы лишь обыкновенная ленивая оппозиция. Вы привели в дом этого, как его... - Бардин щелкнул пальцами. - ...Иону, заверили, что он ваш раб и будет держать нас в курсе закулисных событий.

     Ирина лишь прикусила губу, а Алла откровенно расхохоталась.

     - Иона - твой друг детства, и привел его в дом ты, велел приласкать...

     - Не стоит ссориться. Мы дружили сто лет назад, возможно, в первый раз в дом привел его я. Так, для развлечения. Но он оказался алкоголиком, влюбился, уж не знаю, в кого из вас, главное - изображает заговорщика, а нам это совершенно ни к чему. Тем более что он ярый поклонник президента, болтун и резонер.

     - А кто уложил его в кабинете на диван?

     - А ты хотела, чтобы я отпустил его, нетрезвого, с полицейским?

     - А полицейского в дом пригласили тоже мы?

     - Вы хотели познакомиться с действующим сыщиком. Просто познакомиться, а не крутить с ним любовь и не вести черт знает какие разговоры.

     - Хорошо-хорошо, - Алла устало махнула рукой, - мы во всем виноваты, ты кругом прав, твоя репутация...

     - Не будем утрировать, я лишь прошу, чтобы вы мягко с этим полицейским расстались.

     Алла испытующе взглянула на сестру, но Ирина лишь равнодушно улыбнулась. Она только что решила, что еще переспит с Гуровым, но в данный момент холодный и расчетливый полицейский полковник женщину не интересовал.

Глава 11

     Хотя у Бардина никого не было, Гурова продержали в приемной около тридцати минут. Он не сердился, философски рассудив, что все, что ни делается, - к лучшему.

     - Извини, - сказал Бардин, когда Гуров был допущен в кабинет, кивнул на кресло. - Было приказано изготовить один документ. Уверен, бумагу никто и читать не будет, но требуется немедленно. В общем, сам знаешь.

     - Еще как знаю! - весело ответил Гуров, отметив, что стенографистки нет, а у генерал-лейтенанта нет обыкновенной пишущей машинки. Правда, имеется компьютер, но маловероятно, что Бардин умеет им пользоваться.

     - Лев Иванович, давай по-честному... - Честный разговор замминистра решил отметить рюмкой коньяка.

     Они искренне улыбнулись друг другу и выпили.

     - Задание, которое ты выполняешь, не мое задание и не министра, его нам спустили сверху. - Бардин развел руками, усмехнулся. - Чего греха таить, решил воспользоваться вашими талантами, выслужиться чуток.

     - Нормально, что же вам самому, что ли, бегать по Москве и киллера искать? - Гуров смотрел простодушно, чувствовал себя комфортно, нечасто удается говорить с замминистра откровенно. Сыщик знал все, что скажет Бардин и что он, полковник, ответит, и что из этого получится, тоже знал.

     - Сейчас представилась возможность спихнуть весь тяжкий груз на плечи контрразведки.

     - И слава богу! - Гуров широко перекрестился.

     - Они сказали, им достаточно дискеты; возможно, короткой беседы с вами. Вы не возражаете?

     - Только приветствую!

     Бардину показалось, что массивное кресло качнулось под ним - настолько неожиданна была для генерала реакция сыщика.

     - Да я готов беседовать с коллегами сутки напролет, лишь бы избавиться от головной боли, - радостно продолжил Гуров.

     - И прекрасно! - Бардин чуть было не протянул руку для прощального рукопожатия, вспомнил, как по телефону заверили, что Гуров выйдет на киллера непременно и в ближайшие дни. Значит, полицейский собирается спихнуть пустую породу, а золотник оставить себе.

     - И прекрасно! - повторил Бардин, но прежнего энтузиазма недобрал.

     Гуров понял, зайцем проехать не удалось, на его спокойном чеканном лице не промелькнуло и тени.

     - Я завтра доложу, пусть решают. Надеюсь, очень скоро, Лев Иванович, мы будем подыскивать для вас более перспективное и интересное задание.

     - Будем надеяться, - сдержанно ответил Гуров, пожал начальственную руку и пошел к дверям.

***

     - Добрый вечер, друзья, - сказал Гуров, входя в кабинет Орлова, где на стульчике, съежившись, словно командированный, подремывал Крячко.

     - Чуть было не обыграл начальство в подкидного. Но они внезапно бросили карты и произнесли заветное: "Чур-чура, я больше не играю".

     Орлов пробормотал что-то про горбатого и могилу. Станислав, оказалось, не дремал вовсе, хитро поглядывал на друга.

     - Хотел спихнуть дело "соседям"? Бардина-то ты объедешь, но ребят из контрразведки - никогда. Там работают нормальные, опытные мужики.

     - Удивляюсь, как вы не устали друг от друга. - Орлов постучал короткими пальцами по столу. - Если человек покупает ружье, он собирается стрелять, а не забивать им гвозди. Киллер нужен, чтобы совершить серьезное политическое убийство. Мы это знаем, они это знают и знают, что мы знаем. Этакая детская считалочка. Значит, некто желает забрать найденное нами оружие и расстрелять неугодных. И оружие должно быть безукоризненно убедительным. Чтобы из него уже ранее убивали, чтобы нашли его не исполнители, а менты, от политики далекие. Тогда люди, узнав о новом убийстве, воспримут его обыденно, не заподозрят, что это тщательно подготовленная акция. Все отлично продумано. Есть две опасности. Первая, - генерал ткнул пальцем в Гурова.

     - Полковник Гуров киллера не отдаст.

     - Верно, но данный момент наверняка учтен, и киллера заполучат, используя результаты работы полковника без его согласия.

     Гуров и Крячко переглянулись, они забыли, что генерал не в курсе, что киллер уже выявлен, но никто об этом не знает.

     - Допустим, - согласился Гуров.

     Крячко опустил взгляд, понял, что друг не хочет раньше времени информировать начальника, чтобы в случае неудачи не подставить его под удар. Одно дело - утаивание информации оперативниками, другое дело - участие в этом начальника главка. Оперов дальше фронта не пошлешь, а генерал, обманывающий министра, - уже криминал. Верхним чутьем Орлов почувствовал, что "ребята" темнят, взглянул строго, но через несколько секунд взгляд его стал беспомощным. Крячко было дрогнул, хотел уже пойти в сознанку, но Гуров резко сказал:

     - Если мы не будем верить друг другу, пора доставать гамаки и удочки. Петр, если ты не веришь мне, то кому ты веришь?

     Ложь была столь наглая и произнесена так уверенно, что Крячко начал без нужды сморкаться, прикрывая лицо платком, а Орлов смутился и пробормотал:

     - Ну, извини, Лева, бес попутал.

     - Когда он тебя в следующий раз начнет путать, ты меня уволь к чертовой матери, но не оскорбляй! - Гнев Гурова был столь искренен, что Крячко утер глаза, а Орлов сказал:

     - Ладно-ладно, ты в ангела не рядись, я извинился, и забудем. А кто тебе будет безоговорочно верить, тот сам дурак. - Генерал довольно хмыкнул, но было ясно, что данную дезу он проглотил. - Как далеко тебе до киллера?

     - Руку протянуть.

     - Лень или стесняешься? - поинтересовался Орлов.

     - Если я протяну, то и другой протянет, а я не хочу, чтобы меня использовали как уличную девку. Зачем понадобился киллер, кому понадобился?

     - Пока ты выжидаешь, ты ничего не узнаешь. Ты имеешь дело с контрразведкой...

     - У которой тысяча дел, - перебил Гуров.

     - Мальчик-журналист... - неожиданно сказал Крячко. - Они поклялись прилюдно, что найдут его убийцу до Нового года. У них осталась неделя.

     - У них Чечня, Грозный, Дудаев и внутренние склоки...

     - И честь мундира, - упрямо возразил Крячко. - Теперь я точно знаю, зачем им нужен киллер. Они спишут на него все свои "висяки".

     - Когда заказывали киллера, этот мальчик-журналист был жив и депутат Думы был жив. - Гуров возражал вяло, в его голосе не было привычной уверенности и агрессивности. - В любом случае это их головная боль, от меня они ничего не получат.

     - Не надо иметь аналитический отдел, достаточно одного сообразительного опера, чтобы в январе предсказать, что вскоре произойдут тяжкие убийства и понадобится козел отпущения.

     - Так и искали бы его сами. - Гуров зевнул, и Крячко понял, что друг на пределе, нервничает, ему следует несколько часов поспать.

     - Лев Иванович, давай я тебя отвезу, переночую у тебя, свербит, неспокойно мне, - сказал Крячко.

     - Они меня сейчас не тронут, рано. - Гуров поднялся. - Но коли ты просишь...

     Орлов подмигнул Крячко, согласно кивнул.

     - Кстати, у меня сейчас случайно в твой район идет патрульная машина, вас проводят.

     - Петр Николаевич, я тоже люблю случайные совпадения. - Крячко поднялся. - Мы оставим машину полковника у министерства, пусть попозднее специалисты осмотрят ее, случайно, для тренировки.

***

     Известно, что от Житной, где располагается МВД, до Суворовского бульвара, где живет Гуров, и без сирены ехать всего ничего.

     Когда Крячко тронулся со стоянки, его "Мерседес" профессионально взяли в клещи две патрульные машины с огнями на крыше и требовательными голосами. Одна ментовская машина шла слева и чуть впереди, другая позади и на полкорпуса правее. Эскорт двигался вежливо, не разгоняя окружающих, но опытные московские водители сами освобождали дорогу, ехали быстро.

     - Господин полковник, вы случайно не член Президентского совета? - спросил Крячко.

     - Нас "ведут" профессиональнее и вежливее.

     - Что это Петр расщедрился, у нас министра хуже возят. Слушай, Лев Иванович, если ты из ментов уйдешь, шагай прямиком во МХАТ, врешь ты ну исключительно достоверно, у них это перевоплощением называется. Я впервые увидел, как Орлов лопухнулся.

     - Погляди вокруг себя, Станислав. - Гуров вздохнул. - Да ни одному моему слову Петр не поверил.

     Крячко долго молчал, взглянул на машины сопровождения, натужно кашлянул, спросил:

     - И что, мы теперь все время так ездить будем?

     - Нет, представление разовое, чтобы мы не забывали, с кем имеем дело, и если война еще не началась, так через пару минут начнется. А роль Гамлета отведена полковнику Гурову.

     - Все такие умные, я-то здесь с какого края? - пробормотал Крячко.

     - - Не прибедняйся, скажи, какой главный вопрос хотел задать, но не задал наш генерал?

     - Имеется киллер - значит, существует и хозяин, который руководит и платит. Контрразведка при ее возможностях найдет хозяина и выйдет через него на киллера. Вопрос: а что делать с полковником Гуровым? Он в таком раскладе совсем лишний.

     - Видишь, какой ты умный.

     Крячко остановил машину у подъезда, в котором жил Гуров. Сыщик распахнул дверцу, но не вышел. Одна из патрульных машин остановилась впереди, другая сзади. Гуров не выходил из машины. Крячко смотрел удивленно, молчал. Гуров болезненно поморщился, сказал:

     - Нервы ни к черту, - и вышел из машины. Внимательно осмотрев дверь своей квартиры, Гуров устало усмехнулся:

     - Что они хотят у меня найти? - Он отпер тяжелые сейфовые замки, пропустил Крячко, запер засов. - Мельчает народ. Я знавал человека, который такие замки открывал, как свой кошелек. Значит, ко мне лезет не комитет, у них специалисты остались, а кто-то иной. Нам только и не хватает таинственных незнакомцев.

***

     Крячко дремал в кресле. Гуров разложил газеты, отчеркивал некоторые строки.

     - Союзников у президента все меньше.

     - Всех продал. - Крячко не открывал глаз. - Давай организуем пожрать и выпьем по стакану.

     - Организуй, - ответил Гуров, снимая трубку - зазвонил телефон. - Слушаю. Спасибо, и вас с Рождеством, дорогая, и не пытайтесь изменить голос, не получается.

     - Я хочу тебя видеть, - сказала Ирина.

     - Я рад бы, да сегодня не могу. Позвони утром, часиков в восемь.

     - Что? - Ирина чуть не поперхнулась. - Я что, фабричная девчонка? Я в восемь сплю, черт тебя подери!

     - Тогда спасибо за звонок и спокойной ночи!

     - Хам, мужик, мент!

     - Устами женщины глаголет истина.

     - Включи телевизор, через пять минут будет говорить Сашка Турин, прислушайся, мент, может, и в твоей голове здравая мысль появится.

     - И за что ты в меня влюбилась, не пойму. Ну ничего, будем терпеть. Целую, спасибо за звонок. - Гуров положил трубку, включил телевизор.

     Турин, как всегда, был обаятелен, ненавязчив и до не правдоподобия объективен. Казалось, он не сказал ничего нового, лишь однажды Гуров насторожился, когда комментатор сообщил, что последний опрос общественного мнения показал, что в результате войны в Грозном президент теряет популярность, а Бесковитый набирает очки и они на сегодня котируются на равных.

     - Дожили! - Крячко легко вскочил. Гуров всегда завидовал способности друга мгновенно переходить из одного физического состояния в другое. Сам Гуров был способен быстро встать или лечь лишь в минуты опасности, обычно он, прежде чем двинуться, вздыхал, внутренне собирался и, как ему казалось, передвигался медленно и тяжело.

     Пельмени, красивая, свежерозовая безвкусная ветчина иностранного происхождения - дежурный ужин холостяков друзья украсили рюмкой водки.

     - С Рождеством Христовым! - Крячко встал, Гуров махнул на него рукой.

     - С Рождеством, Станислав, - и вздохнул. - До чего же надоела эта окаянная жизнь! Надо чаще смотреть в "ящик", видеть больше несчастных людей, тогда к себе жалости поубавится.

     - Верно! Ты живешь в роскошной квартире со всеми удобствами, сытно ешь, вкусно пьешь, стреляют в тебя не каждый день. - Крячко говорил беспечно, шутовски, но смотрел на друга серьезно.

     Выглядел Гуров плохо, резче обозначились скулы, под глазами залегли тени, правда, глаза от этого стали ярче, голубее, словно у киногероя.

     - Борис Галей - убийца, слов нет, но и злости у меня на него нет и брать его никакого желания...

     - Да и на сей момент предъявить ему нечего, - перебил Крячко.

     - Если бы никто не мешал, дал поработать спокойно, то одно убийство я бы ему доказал обязательно. Атак ни азарта, ни куражу... Чую, лишь мы с убийцей определимся, приблизимся, как появится востроносенький чиновник с бумаженцией. Мол, уважаемые менты, благодарствуем, работу вы проделали агромадную, пришел наш черед. И куда заберут парня и что ему навешают, узнаем мы из газет и от ласкового телекомментатора.

     - В первый раз? - Крячко наполнил рюмки.

     - Что-то в этом деле особенно нечестное и подлое, а мы с тобой, Станислав, главные закоперщики. Не хочу я работать! Не хочу! - Гуров говорил спокойно и ладонь опустил на стол вроде без особой силы, но посуда запрыгала, свою рюмку Крячко спас просто чудом и, чтобы больше не рисковать, быстро ее выпил.

     - Ты вроде как убийце сочувствуешь. Или он убил случайно одного и по недоразумению?

     - Не случайно и не одного, но судить человека следует только за совершенное и доказанное, а не за то, что властям надобно, а я чую...

     - И заткнись! - вспылил Крячко. - Откуда ты такой совестливый взялся? Я бы тебе напомнил из твоей биографии, недавнее совсем...

     - Я лучше твоего свои грехи знаю! - перебил Гуров. - Я про себя такое знаю... - Он тоже выпил. Крячко взглянул на часы, вновь наполнил рюмки.

     - Дорогой Лев Иванович, желаю тебе здоровья. Сколько бы ты ни грешил, добра ты совершил значительно больше, чем зла. Если бог есть, он видит! С Рождеством тебя! Да сопутствует нам удача!

     - Госпожа Удача! - поправил Гуров. - Не понимаю, почему ты о Рождестве говоришь? Я всегда считал, что Рождество после Нового года, седьмого января, кажется.

     - А вся Европа отмечает сегодня, двадцать пятого декабря, - ответил Крячко.

     - Давай, как в Европе, - согласился Гуров. - Главное, чтобы сопутствовала удача.

     - Ты лучше поспи, приведи себя в порядок и позаботься о госпоже. Когда ты в форме, у тебя здорово получается.

     Сыщики дружно сплюнули через левое плечо, рассмеялись и пошли спать.

***

     Как и предсказывал Крячко, утром Гуров поднялся уверенный, решительный и злой. За завтраком Станислав лишь взглянул на него, согласно кивнул и сказал:

     - Ну, а теперь мы поглядим, кто кого или, как говаривали в детстве, "кто у нас выше на стенку писает?".

     - И где ты откапываешь подобные выражения?

     - Из детства, шеф, исключительно из детства. У меня память хорошая. С чего начнем?

     - Нормально начнем, поедем на службу.

***

     Когда они вошли в кабинет, Артем уже возился с компьютером.

     - Здравия желаю! - Он привстал.

     - И тебе хорошего аппетита, - ответил Крячко. Гуров молча пожал парню руку, прошел за свой стол, сказал:

     - Закрывай свою технику, я тебя, парень, перепрофилирую. Пару дней побегаешь по городу, мне нужен никому не известный оперативник.

     - Как скажете, Лев Иванович, боюсь, толку от меня будет мало, я ведь оперативному делу не обученный.

     - Все академики учились читать, так что не боись - непосильного я на тебя не нагружу.

     Гуров решил обострить ситуацию, больше не выжидать и перейти в наступление. В позиционной борьбе на выигрыш рассчитывать глупо. У тебя одна голова, у противника несколько, вооружены они получше, если они тебя не прихватят в одной ситуации, обязательно прихватят в другой. Надо их заставить суетиться, нервничать, тогда с их стороны возможна ошибка. Главное - выяснить, что конкретно они задумали, и начать драку, а там видно будет.

     Станислав Крячко работал за своим столом, делая вид, что все происходящее в кабинете его совершенно не касается. Он понятия не имел, что задумал Гуров. Главное, Крячко удивляло, что в напарники друг берет мальчишку, без знаний, без опыта. Как казалось Станиславу, Гуров и относился к Артему с прохладцей, вроде бы даже не очень и доверял ему.

     - Я готов. - Артем Ермаков одернул пиджак, вытянулся.

     Гуров сидел за своим столом, задумчиво смотрел в окно, затем, приняв решение, сказал:

     - Мы большие и очень умные, но береженого и бог бережет. Тебя-то, мальчик, не тронут, а мне следует перестраховаться, написать завещание. Садись на место, заряжай свой дьявольский аппарат, я тебе продиктую.

     Значит, так, - Гуров закурил, взглянул на сидевшего напротив Крячко, и ему почудилось, что в ясных голубых глазах друга поблескивают огоньки, словно черти водят хороводы. - В Прокуратуру России, - начал диктовать Гуров. - Редакторам газет "Известия", "МК", "Литературная газета"... - Неожиданно он замолчал, в сомнении потер подбородок, спросил:

     - А ведь все это в памяти машины остается?

     Артем, копируя Гурова, пожал плечами и ответил:

     - Обязательно, господин полковник! Однако дискету можно изъять.

     - Можно. - Гуров поморщился. - А хранить ее где, да и в конце концов и тебе раньше времени лишнего знать необязательно. Чего губу отвесил? - усмехнулся Гуров и кивнул на Крячко. - Вот полковник, не знает и знать не хочет, потому как любит себя, семью и никуда не торопится. Сотри все к чертовой матери. Жди, я недолго. Я сам все в одном экземпляре изготовлю, отпечатаю и до времени припрячу.

     Гуров вышел. Крячко отвернулся к окну, боялся, что усмешка его выдаст. Он понял: Лева все это время валял дурака. Зачем, почему - непонятно. Полковник Гуров старший, а с горки виднее.

***

     Гуров за рулем, Ермаков рядом катили, не спеша по Бульварному кольцу.

     - Вчера технари с моей машины сняли "маяк", - объяснял Гуров. - Значит, некто очень интересуется моей скромной персоной. В такой толчее, - он глянул в зеркало на поток ползущих машин, - не разберешь, есть кто за нами, нет ли. Мы сейчас слегка проверимся, но если нами интересуются люди серьезные, то все наши проверочки лишь дамские шалости.

     Асфальт покрыл толстый слой жидкого снега, водители обменивались короткими гудками и были не по-русски вежливы. Подъезжая к Трубной, Гуров увидел прогал в сплошном потоке, непрерывно сигналя, нарушая все правила, бросил машину вперед, сопровождаемый матом и визгом тормозов, развернулся и двинулся назад, к Петровке, проскочил Пушкинскую, свернул на Тверскую, у светофора пришлось притормозить.

     - Ну вы даете, Лев Иванович! - восхищенно шептал Артем. - Если кто за нами и следовал, наверняка потерял, а в такой толчее уже не достанет.

     Гуров согласно кивнул, хотя придерживался иной точки зрения. У Белорусского он свернул на маленькую дорожку, обогнул гостиницу "Советская" и припарковался.

     - Здесь мы временно расстанемся, продолжим путешествие на своих двоих. Ты идешь к спорткомплексу ЦСКА и ждешь меня час. Я должен обязательно прийти, коли нет - возвращаешься в контору. Мне надо встретиться с человеком, переговорить. С богом! Следи, чтобы на тебе не повисли, - Гуров хлопнул Артема по плечу, запер машину и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.

     Артем потоптался на стоянке, затем неторопливо двинулся по переходу на другую сторону проспекта.

***