Библиотека художественной литературы

Старая библиотека художественной литературы

Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я


Читальный зал:

Николай ЛЕОНОВ

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА

ПРОЛОГ

 

     Вилла, по нашим, российским, представлениям, шикарная, а для европейца - нормальный дом, была расположена на окраине Мюнхена. Метров сорок аккуратно подстриженного газона отделяли розовое двухэтажное строение от ворот; струилось шоссе, стремительным потоком полированных лимузинов оно летело к городу. Эти сорок, максимум пятьдесят метров газона, на котором в шахматном порядке росли аккуратно подстриженные кусты и небольшие деревья, для опытного человека свидетельствовали, что хозяин - человек обеспеченный, но отнюдь не богатый, в последнем была уверена и жена хозяина дома, и, хотя прожила с мужем пять лет, женщина не подозревала, что он крупный рэкетир и располагает очень большими деньгами.

     Семья завтракала на веранде. Мужчина пил кофе, курил первую в этот день сигарету и просматривал газеты. Он не знал, что сигарета окажется в его жизни последней, а биржевые новости ему знать совершенно ни к чему.

     Мальчик лишь полгода как научился говорить, отказывался пить сок и допытывался у матери, почему трава зеленая. Малыш никогда не узнает, почему трава зеленая, а небо голубое.

     Убийца подошел к дому с черного хода, двигался неторопливо, уверенно, чувствовалось, что он знает расположение пристроек, где надо подняться по ступенькам, какую дверь открыть. Он поднялся на веранду не с лужайки, а вошел из дома, достал из-под полы длинного плаща автомат и увидел широко открытые глаза женщины.

     Впоследствии полиция установила, что убийца выпустил более двадцати пуль калибра 5,6 мм. Хозяин и ребенок умерли мгновенно, женщина была жива. Ее доставили в госпиталь, но врачи считали, что положение женщины безнадежно.

 

Глава первая

НАЧАЛО

 

     Инспектор криминальной полиции Дитер Вольф был сердит, очень сердит. Высокий и широкоплечий голубоглазый блондин с твердым подбородком, полвека назад он мог бы красоваться на плакатах рейха и с огромным успехом выступать перед застывшими в немом восторге шеренгами гитлерюгенда. Потомственный полицейский, Дитер был человеком спокойным и уравновешенным, скорее мягким, чем жестким, как ни парадоксально, такие люди в полиции встречаются.

     Инспектору уже исполнилось тридцать, но он был холост и жил в одном доме со своей матерью Анной, которая недавно отметила пятидесятилетие, выглядела она на тридцать, и порой Дитера и Анну принимали за супругов или за брата и сестру. И взаимоотношения их были равноправными, лишь в редчайших случаях Анна одергивала сына, ставила его на место.

     Сегодня был тот самый случай. Дитер расхаживал, можно сказать - метался, по своей комнате и непозволительно громко говорил:

     - Русские - мое проклятье! Я их ненавижу! Учи русский язык! - Он посмотрел на портрет деда, человека неопределенного возраста, с тяжелым подбородком и бесстрастными глазами, безукоризненным пробором, усами, подстриженными уже на века. - Читай русскую литературу!

     Он схватил со стола томик Чехова и запустил в стену. В этот момент терпение Анны, которая стояла в дверях и наблюдала за сыном, кончилось.

     - Дитер, ты ведешь себя недостойно! - Жесткие морщины пролегли от уголков рта женщины, если не состарили, то уж вернули ей действительный возраст. Анна это почувствовала, провела тонкими пальцами по лицу и, еще больше рассердившись, сказала:

     - Приведи себя в порядок, вымой руки и иди обедать. Я тебя жду.

     Дитер услышал удаляющийся стук каблуков, вновь взглянул на портрет деда и на чистом русском языке сказал:

     - Ну, извини!

     Причиной столь необычного поведения инспектора Вольфа был его разговор с комиссаром, который состоялся днем.

     Шеф Дитера, шестидесятилетний, по-юношески стройный комиссар, пригласил его в кабинет и первым делом справился о здоровье "прекрасной Анны". Так он называл мать инспектора. Начало не сулило ничего хорошего, а уж когда инспектор увидел, что комиссар оттягивает начало разговора, то окончательно понял - жди неприятностей. Начал комиссар издалека, что было ему совершенно несвойственно.

     - Мы, немцы, люди дисциплинированные и законопослушные. Конечно, и у нас были, есть и будут преступники, такова природа человека.

     Старик работал еще с дедом, а отца Дитера убили четверть века назад во время операции по захвату вооруженной банды, и комиссар, тогда лишь инспектор, тоже был тяжело ранен. Он не был сентиментален, даже от себя скрывал, что любит парня, а что давно и безнадежно влюблен в Анну, себе признавался, но никогда этого не показывал, в доме Вольфов практически не бывал. И все же, несмотря на свою сдержанность, даже сухость, комиссар, зная, какую пилюлю приготовил Дитеру, позволил себе сказать:

     - Мой мальчик, ты человек способный, с тебя и спросить можно больше. - И он указал Дитеру на кресло и распорядился принести кофе.

     "Меня отсылают в какую-то дыру начальником деревенских полисменов", - решил Дитер и продолжал внимательно и бесстрастно смотреть на шефа.

     Комиссар выдержал паузу, пока помощник расставлял чашки с кофе, затем продолжал:

     - К старости человек становится болтлив, я не исключение, скажу вещи общеизвестные, а уж тебе понятные досконально. Разрушение стены, о чем мы мечтали десятилетиями, соединение с нашими восточными братьями, наплыв неквалифицированных рабочих, как немцев, так и других национальностей, вызвали вспышку преступности. Но наших сограждан нюансы не интересуют, люди платят налоги, содержат полицию, хотят жить спокойно.

     "Значит, не в деревню, - понял Дитер. - Шеф обеспокоен расстрелом семьи на вилле. Но это дело округа, какое отношение это имеет ко мне?"

     - Дитер, тебя зовут русским парнем. - Голос комиссара стал суше. - Ты, конечно, не виноват, но, как выражаются христиане, крест нести тебе. Получены агентурные данные, что семью Мюллеров уничтожил русский, и приехал он из России, и выполнял он задание русской группировки, контролирующей известные тебе районы города.

     Дитер любил хорошую дорогую одежду, и сейчас на нем был мягкий твидовый пиджак, брюки в полоску, сверкающие черные туфли, под белоснежным воротничком рубашки клубный, безукоризненно завязанный галстук. Коллеги над инспектором подтрунивали, а на самом деле элементарно завидовали. В тридцать лет инспектор был холост, пользовался успехом у женщин. Главное же, мог появиться в любом обществе, и не только швейцары, но и великосветские дамы и господа не угадывали в нем полицейского.

     Комиссар взглянул на элегантного инспектора и чуть было не вздохнул, за невольную слабость рассердился и продолжал:

     - Дитер, вам надлежит внедриться в русскоязычную общину, установить убийцу и через него выйти на заправил русской банды. Они называют себя мафией; ерунда, русские страдают гигантоманией. Никакая они не мафия. Но нас не интересует, как они называются, мы должны установить ключевые фигуры, арестовать, передать в прокуратуру и затем в суд.

     "Старик совсем сдал, - подумал Дитер. - Перешел со мной на "вы", приказывает сделать невозможное. Убийца приехал и уехал. Кого я должен установить? Через кого и на кого выходить? Сумасшедший дом, да и только".

     - Ты почему не пьешь кофе, Дитер? - спросил неожиданно комиссар, не ожидая ответа, продолжал:

     - Тебя воспитал твой дед, когда-то я служил под его началом. Комиссар Вильгельм Вольф был умнее всех. Мы ненавидели и боялись русских, а он всегда повторял: "Только в союзе с русскими немцы обретут настоящую силу и прочный мир в Европе". И он все предвидел, сегодня нет стены, танки уходят, а русские предприниматели приходят.

     "Боже мой, когда же это кончится! - Дитер пригубил жидкий, уже остывший кофе. - Чего старик добивается? Он умен, знает, что я не глуп и не поверю, что в Мюнхене можно найти убийцу, прибывшего из России".

     Комиссар перестал расхаживать вдоль окна, опустился в кресло, попробовал кофе, брезгливо отставил чашку.

     - Бережливость помогла немцам встать на ноги. Но черт побери! Комиссар криминальной полиции имеет право не пить помои? - И вызвал помощника. Когда тот появился, указал на чашки и спокойно, словно не он только что чертыхался, сказал:

     - Спасибо, Генрих, уберите, пожалуйста, и дайте нам коньяка. Твой дед Вильгельм был очень умен и дальновиден, отказывал себе во всем, но тебя обучала чистокровная русская, ты говоришь без акцента, читаешь и пишешь по-русски без ошибок.

     Комиссар взглянул испытующе, но так как старик не спрашивал, а утверждал, Дитер продолжал молча слушать.

     Ну а если бы комиссар спросил, то Дитер бы ответил, что даже в России без ошибок пишут лишь немногие, а говорит он с легким акцентом, и русские принимают его за прибалта.

     - Задание понятно, с чего ты думаешь начать? - спросил комиссар.

     Инспектор хотел встать, но шеф жестом остановил, подвинул поднос с рюмкой коньяка.

     - Приглашение наемных убийц из России в последнее время не такая уж редкость. Подобных профессионалов приглашают даже в Америку, где своих исполнителей более чем достаточно. Русский значительно дешевле, главное же - он прибыл, выполнил контракт и убыл. Он не может шантажировать заказчика, не может быть захвачен ни полицией, ни конкурирующей стороной, значит, никого не выдаст. Ты сидишь и думаешь, мол, все это мне известно, старик выжил из ума и посылает меня искать человека, которого давно нет в городе. Верно?

     - Извините, господин комиссар, но вы абсолютно правы, - произнес наконец инспектор. - Я только не считаю...

     - Не лги, мой мальчик, считаешь, - перебил комиссар. - Получая подобное задание, и я бы усомнился в здравом уме начальника. Ты служишь у меня десять лет. Ты слышал когда-нибудь, чтобы старик столько говорил?

     - Никак нет.

     - Я поручаю тебе скверное дело, хочу, чтобы ты понял - не у меня, комиссара Гюнтера, а у нас, немцев, сейчас другой решения нет. Мы подписали с русскими соглашение о совместной работе по борьбе с организованной преступностью и наркобизнесом. Русские доставляют нам много неприятностей, и, если мы их здесь не прижмем, будет еще хуже. Совершено варварское преступление. Мы имеем основания обратиться за помощью в розыске убийцы. Но ты не можешь прилететь в Москву. - Комиссар выдержал паузу, отметил, что рука инспектора, державшая рюмку, не дрогнула, и продолжал:

     - Ты не можешь прилететь в Москву и сказать: "Господа, у нас имеются данные, что зверское убийство в Мюнхене совершил ваш человек. У нас с вами соглашение, найдите убийцу и выдайте Германии".

     Предположение было настолько абсурдно, что инспектор позволил себе пошутить:

     - Почему нет? Россия страна небольшая, преступников там всего ничего. Такой вариант вполне возможен.

     Комиссар взглянул одобрительно, поднял рюмку, пригубил и кивнул:

     - Я знал, Дитер, ты разумный мальчик. Ты пойдешь в русскоязычные кварталы и будешь там болтаться до тех пор, пока не добудешь информацию. Русская колония невелика, все друг друга знают, чужака видели, а он обязательно там появлялся. Возраст, внешность, как он себя называл, конечно, не своим именем, откуда он родом. Конечно, он врал. Когда мы соберем все, тогда ты можешь прилететь в Москву и сказать: мол, мы сделали что могли, теперь давайте работать вместе.

     Дитер знал русское выражение: "Хорошее кино", чуть было не произнес вслух, удержался, сказал:

     - Сделаю все возможное, господин комиссар. Но русских следует ориентировать уже сейчас.

     - От наших ориентировок горит любая электроника, уверен, что сейчас русским не до наших забот, - ответил комиссар. - В прошлом году у нас была группа офицеров из Москвы. Ты патрулировал с одним из них, вы попали в перестрелку, захватили двух бандитов. Мне показалось, что и ты, и русский в своих рапортах что-то утаили. Это так?

     - Прошло столько времени...

     - Инспектор! - Комиссар спохватился и мягко продолжал:

     - Дитер, мальчик, мне кто-то шепнул, что в русского стреляли с нескольких метров, и ты вытолкнул его с линии огня. Это так?

     - Мой русский напарник был человек очень опытный и быстрый, он бы справился и сам, возможно, я немного ему помог.

     - Прекрасно! - Комиссар допил рюмку. - Позвони этому опытному и быстрому парню и попроси тебе помочь.

     - Извините, но а не могу, господин комиссар, - твердо ответил Дитер.

     Комиссар устал от непривычно долгого разговора. Дитер начинал раздражать своей молодостью, невозмутимостью, теперь и упрямством. Но старый полицейский лишь чуть прибавил голоса и терпеливо продолжал:

     - Ты читаешь русские книги, но ничего об этих людях не знаешь. Россия - страна особенная, там законы и приказы не выполняются, а по дружбе пойдут и под нож, и под пулю. В России все делается по знакомству, звони этому парню.

     - Не могу! - Дитер встал. - Когда я провожал русских на аэродром, то узнал, что мой напарник не "этот парень", а полковник.

     - М-да, скверно, - растерянно произнес комиссар, провел пальцем по щеточке усов, почесал седой висок. - У них все не так, как положено. Я точно помню... оперативный работник, значит, инспектор.

     - Полковник Гуров - старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Главного управления Министерства внутренних дел России, - сказал Дитер Вольф.

     - И он патрулировал с тобой в машине, стрелял, даже дрался? - Комиссар вновь почесал висок. - Когда говорят, что русские люди загадочные, я смеюсь, теперь... - Он кашлянул и замолчал.

     - Они произошли от других обезьян, господин комиссар. У них другая таблица умножения, и на месте правой руки у них левая. А полковник Гуров так просто больной, так считают даже его русские коллеги. И я, рядовой инспектор, не могу звонить полковнику...

     - Верно, верно, иди продумывай легенду, готовься, я подумаю. - Комиссар встал, когда дверь за подчиненным закрылась, поморщился, даже развел руками. - Полковник... По особо важным делам... Бегает ночью по улицам и дерется... Россия!

 

***

 

     Полковник Гуров вошел в парикмахерскую. На давно не мытой витрине было написано "Салон". Сыщик оглядел унылое, обшарпанное помещение. В салоне не было ни души, четыре кресла глядели в мутные зеркала на свои облезлые спинки. Три кресла явно никого не ждали, перед четвертым на некогда белой полке валялись инструменты, не лежали, именно валялись, и хотя Гуров с расстояния в несколько шагов хорошо рассмотреть не мог, но казалось, что инструменты в волосах клиента. Хотелось тихо уйти и никогда сюда не возвращаться. Гуров был полковник, сыщик, мужик волевой, соблазн поборол, кашлянул и громко сказал:

     - Здравствуйте. Извините, что без предупреждения! В проеме двери, ведущей в служебное помещение, никто не появился, он подошел ближе и повторил:

     - Здравствуйте!

     Из одной двери в другую прошла девушка в каком-то халате, с кружкой в руке, на Гурова не взглянула, крикнула:

     - Светка, клиент пришел!

     Не прошло и пяти минут, как вышла надменная девица с лицом, раскрашенным, как у индейца, собравшегося на тропу войны.

     - Будем стричься? - Девица взглянула на голову клиента и вздохнула:

     - Вы знаете, сколько это стоит?

     - Я вытерплю.

     - Как желаете? - Девица подошла к креслу, махнула салфеткой.

     - Хорошо, - ответил Гуров. - Я желаю, чтобы меня постригли хорошо.

     - Стрижка модельная, - вынесла приговор девица, - тогда моем голову.

     Полковника мыли и стригли даже не как щенка, а словно предмет неодушевленный - пригибали и крутили голову, подталкивали, нажимали на плечи или тянули вверх. К мастеру подходили и отходили люди, что-то предлагали купить или продать, дважды мастер уходила к телефону. Девицы разговаривали между собой о шмотках, выпивке и мужиках.

     Когда Гуров, заплатив по его полковничьей зарплате большие деньги, оказался на свободе, его жизненный опыт стал несколько богаче, а ведь он проработал двадцать лет не в историческом музее, а в уголовном розыске. Понятно, в сорок два года человек не впервые заглянул в парикмахерскую, и приватизация началась не вчера, да и цены отпустили не сегодня, пора бы к демократии привыкнуть. Однако сыщик расстроился. Вроде бы он всегда женщинам нравился, а тут оказалось, что он и не мужик вовсе, обидно. Когда случались неприятности либо тоска без видимых причин, Гуров шел в тренажерный зал, в баню, если пришло время, в парикмахерскую, затем надевал свежую рубашку, парадный костюм, новый галстук. Какая здесь логика? Да никакой, главное, чтобы помогало. Сегодня он начал с парикмахерской, так на тебе, такой конфуз получился.

     А началось все вчера, около полуночи раздался телефонный звонок из Мюнхена. Когда разговариваешь с заграницей, слышно значительно лучше, чем если позвонит сосед, у которого кончились сигареты.

     - Добрый вечер, господин полковник, вас беспокоит Дитер Вольф из Мюнхена. - В трубке ничего не трещало, голос звучал чисто, не уплывая в небытие. - Извините ради Бога, мне чертовски неловко, но обстоятельства...

     - Здравствуйте, Дитер, - ответил Гуров, хотя подмывало заметить, что полночь отнюдь не вечер и кончай слова говорить, выкладывай свою просьбу. - Как здоровье? Как поживает Анна?

     - Спасибо, господин полковник. У нас все в порядке. - Дитер запнулся и вздохнул.

     - Дитер, мы с вами профессионалы, я вас слушаю.

     - Две недели назад у нас произошла катастрофа, двое погибли на месте, один из них ребенок, мать находится в реанимации. Вы меня понимаете, господин полковник?

     - И я понимаю, и любой, кто нас слышит, понимает, - ответил Гуров. - Вы полагаете, что исполнитель приезжал от нас?

     - Сожалею, господин полковник.

     - Вы, немцы, люди аккуратные, конечно, послали официальную бумагу?

     - Я приношу свои извинения, господин полковник, сообщение мы послали, но пока нет ничего конкретного. Вы знаете, в нашей работе...

     - Я знаю, Дитер, - перебил невежливо Гуров. - Что вы имеете по исполнителю?

     - Тридцать лет, русый, рост и фигура средние, проживает предположительно... - И Дитер назвал город в России.

     - Так много! Это мы вмиг организуем.

     - Я вас понимаю, господин полковник, приношу извинения. Я не хотел вас беспокоить, но господин комиссар настоял. Извините...

     - Дитер! - перебил Гуров. - Перестаньте извиняться, меня это раздражает. У вас комиссар, а у меня генералов... - Он хотел сказать, что генералов над ним как у сучки блох, но закончил коротко:

     - Достаточно. Я понимаю, такой расклад, что комиссар считает, что вы в прошлом году оказали мне услугу, потому можете обратиться с личной просьбой. Так вот, передайте комиссару... Вы когда прилетаете?

     - Через несколько дней, господин полковник. - Дитер запнулся и вздохнул:

     - В общем, так.

     - Позвоните в это же время, сообщите день и рейс. Низкий поклон Анне. Спокойной ночи. - Гуров не стал ждать извинений и благодарностей, положил трубку, сказал:

     - Цирлих-манирлих, только тебя мне и не хватало.

     То патрулирование в Мюнхене Гуров, конечно, хорошо помнил, глупость произошла чрезвычайная. Ночь текла однообразная, скучная, Гуров дремал на переднем сиденье, вел машину, естественно, Дитер Вольф, который за истекшую неделю полковнику изрядно надоел чрезвычайной вежливостью, опекой, пояснением элементарных оперативных истин и скрытой обидой, что его, Дитера Вольфа, квалифицированного детектива, заставляют патрулировать и выполнять роль гида. Немец не знал звания и должности своего напарника, иначе язык бы придержал, не знал, что и совместное патрулирование происходит по просьбе именно Гурова.

     Полковник давно понял: эффективность работы полиции зависит не от руководства, даже не от профессионализма розыскников, а от первого звена - участковых и патрульных нарядов, участковых, проработавших на одном месте не менее десяти лет, которых мальчишки знают с первых хулиганистых шалостей - взломали сарай, уперли из подъезда велосипед, побили недругу стекла. Мальчишки растут, мужают, большинство идут в люди, некоторые в колонии, вернувшись, они видят своего участкового, который так же не придирается зазря, не пьет в подсобке главного отдела, прибавилось звездочек на погонах и морщин, убавилось волос, но мент знает каждого из прошлых, настоящих и будущих пациентов, как некогда знал земский доктор, чем болел отец и чего можно ждать от внука. И пациенты прекрасно знают - участкового не провести, не купить, зря в участок не потащит, при девушке грубым словом не обожжет, от него можно легко схлопотать без протокола, но по совести. От такого участкового зависит спокойствие людей, его можно встретить в книжке, музее, сотня, может чуть больше, разбросана по необъятным просторам России.

     Патрульные на дребезжащих кособоких тарантасах разъезжают по улицам, подбирают, порой обирают, пьяных. В основном это молодые самоуверенные ребята, порой хмельные, в серьезной рукопашной им грош цена. Они не способны по походке, манере держаться определить степень опасности подозреваемого, не умеют правильно к нему подойти, правильно стоять при проверке документов, большинство из них не знают основного закона ночного патруля: обнажил оружие - стреляй. Патрульных убивают чаще, чем иных сотрудников милиции.

     Все это полковник Гуров отлично знает, убежден, что ни министр, ни мэр, ни даже президент изменить ситуацию не могут. Законопослушание, уважение общества к полицейскому требуют времени и огромных денег. За какие качества в обществе уважают мужчину? Ум, честь, физическая сила, заработок. Можно перечислить в обратном порядке. Чтобы получить умного, честного и сильного работника, необходимо начинать с зарплаты, жилья, создать конкурс, а не поиск тех, кто остался на обочине и никому больше не нужен. А депутаты, делегаты, директора, заместители, помощники и помощники заместителей? А генералы, адмиралы, полковники, начальники - имя им легион. Президент может издать любой указ, если есть желание, подписать несколько, но коли сеешь брюкву, тыква не вырастет, если деньги вкладываются в руководителей, на улицах будет блестеть гололед и разгуливать преступники. Если вы рядовому менту, господин мэр, дадите служебную квартиру, достойную зарплату, предупредите, что при несоответствии должности он лишится всего, в милицию придут лучшие ребята с улиц, которые надлежит охранять. Парни знают все проходняки и сквозняки, всех деловых и приблатненных и быстренько наведут порядок. А если он, неразумный, вернется домой поддатый, жена или мама ему все растолкуют, и он запомнит все слова, до единого, на всю оставшуюся жизнь. А вы - указы, постановления, комиссии! Вы глупые или неловко прикидываетесь? А может, вас, господа, устраивает беспредел, творящийся на улицах городов матушки России?

     Ну и как издревле повелось на Руси, вы, господа, мыслите масштабами огромадными. Что вам грабежи, разбои да изнасилования? Люди боятся на улицу выйти? Так пусть сидят дома, смотрят в ящик, слушают ваши рассуждения о преступности организованной да коррупции, словно не вы сами, лично, составляете ее основное ядро. Полковник Гуров - розыскник и не знает, как там, в странах, где живут по-человечески, но у нас в России организованная преступность, коррупция есть плоть изуродованной экономики, порождающей дефицит, правая, да и левая рука бюрократического аппарата, и бороться с ними милиции не дано. Господа, взгляните на себя в зеркало.

     Полковник Гуров все знал про свою Россию и ничего про ихнюю Германию. Потому, прибыв в Мюнхен, сказал: мол, я - инспектор криминальной полиции. С совещаниями, брифингами и фуршетами подождем, дайте покататься в ночном патрулировании.

     Когда Гуров в первый раз выехал на дежурство, его больше всего поразили не машины, в которых были телефоны, компьютеры, рации, новейшие протекторы на колесах и даже бензин, а веселые парни полицейские. Полковник при росте сто восемьдесят два и весе восемьдесят оказался в этой компании если не самым мелким, то уж далеко не крупным. Здоровые, жизнерадостные парни на блестяще оборудованной технике выезжали в ночной город, и было ясно, кто хозяин этого города.

     Напарник Гурову не понравился, иначе и быть не могло. У Дитера Вольфа было все то, чего не было у подчиненных и коллег полковника. Жизнерадостный, прекрасно тренированный и экипированный, уверенный в завтрашнем дне, Дитер Вольф не согревал в кармане сверток с осклизлой едой и термос с жидким чаем, так как мог остановиться в любое время у чистенького кафе, поесть горячего и вкусного, выпить кофе или банку пива. Хозяин ночного заведения, запоздалые посетители не смотрели на полицейского с презрением, встречали доброжелательной улыбкой, шуткой, пьяные - а такие встречались - по мере сил трезвели и торопились домой. Ко всем своим недостаткам Дитер был предельно вежлив и доброжелателен, говорил по-русски свободно, а Гуров шпрехал через пень-колоду.

     Так на каком основании инспектор Вольф мог понравиться полковнику Гурову? Он вообще с новыми людьми выдерживал дистанцию, а тут от злости на свою нищету, глядя на зеркальные витрины, улыбающиеся лица, слушая вежливо поучающего напарника, совсем окаменел, чуть ли не льдом покрылся. Дитер, тоже живой человек, вскоре замолчал, изредка поглядывал удивленно, так в полном молчании они прокатались три смены без серьезных происшествий. Изредка останавливались, разнимали дерущихся, разнимали - это для красного словца. Завидев полицейскую машину, вояки исчезали; если бежать было некуда, то стояли смирно, подходили к Дитеру, предъявляли документы, в основном водительские права. Инспектор запрашивал компьютер и получал полную биографию героя.

     Первое дежурство Дитер поглядывал на Гурова, проверял, правильно ли напарник страхует; убедившись, что молчаливый русский действует быстро и абсолютно грамотно, успокоился.

     Останавливались у кафе, где полковник чувствовал себя отвратительно. В Москве в то время марка стоила около трехсот рублей, Гуров не мог об этом забыть, выпить чашку кофе и слегка перекусить за тысячу рублей... Это сколько дней надо работать?

     На четвертую ночь ледок подтаял, Гуров не только отвечал на вопросы, но и сам порой спрашивал кое о чем. Они катились по тихой, почти безлюдной улице, когда Гуров неожиданно указал на мужчину, который подошел к одиноко бредущей проститутке, и сказал:

     - Дитер, притормози этого парня.

     Немец взглянул на русского удивленно. Поравнявшись с договаривавшейся парочкой, остановился и как всегда неторопливо вылез из машины, оперся на капот и сказал:

     - Приятель, можно с тобой потолковать?

     В отличие от медлительного, вальяжного Дитера, Гуров двигался быстро. Выскочив из машины, перекрыл незнакомцу отход. Проститутка потеряла к возможному клиенту интерес, виляя бедрами, двинулась дальше. Мужчина шагнул было к машине, из-за которой вышел Дитер, взглянул на Гурова и бросился на него, точнее, пытался проскочить мимо, но полковник был к этому готов и подставил ногу. Готов же Гуров был по очень простой причине - преступник, если хочет скрыться, всегда бросится на человека в штатском, а не в форме. Мужчина упал. Полковник и инспектор поменялись ролями: Гуров с флегматичным видом закурил, Дитер бросился аки разъяренный зверь, щелкнули наручники, задержанного швырнули на заднее сиденье, и машина покатила в участок.

     Неоднократно судимый, разыскиваемый за вооруженное нападение преступник взглянул на Гурова с ненавистью и что-то пробормотал по-немецки.

     - Это вряд ли, - спокойно ответил Гуров.

     - Ты понимаешь немецкий жаргон? - удивился Дитер.

     - Конечно, нет, - пожал плечами полковник. - Так они на всех языках говорят одно и то же: "Ты живешь, пока я сижу", "Я передам на волю, и с тобой рассчитаются".

     Дитер рассмеялся и спросил:

     - А почему ты решил его проверить?

     - Так он шел по делам и не собирался подходить к женщине, а когда увидел машину, резко повернул.

     На следующий день полковника Гурова все поздравляли, немцы улыбались радушно, хлопали по плечу, показывали большой палец, соотечественники вымученно скалились и жали руку излишне крепко. Кто-то в сердцах обронил:

     - Гуров - ему и за рубежом неймется, главное высунуться. Группа российских милиционеров была малочисленной, всего двенадцать человек, из них два практика-криминалиста, врач, теоретик уголовного права и семь партийных функционеров-руководителей. Хотя они и вышли из КПСС, толку от них в милиции было как от козла молока. Оперативную службу полковник Гуров представлял в единственном числе и попал в делегацию только благодаря своему начальнику и другу генералу Орлову, который пошел к заместителю министра и сказал много лишних слов.

     А на следующую ночь после описываемых событий Дитер с Гуровым попали в стычку со стрельбой. Стреляют всегда неожиданно, данный случай не представлял исключения. Катили по ночному городу. Дитер философствовал, Гуров отделывался междометиями. Немец рассуждал о том, что не понимает русского, который отказался от предложения комиссара прочитать личному составу патрульной службы лекцию на тему: "Ночной патруль. Как я вижу улицу".

     - Это неверное решение, приятель, - рассуждал Дитер. - Поболтать час нетрудно, ты бы набрал очки у своего начальства и получил бы марки. Я не понимаю тебя.

     "Если бы ты знал, как мне нужны ваши марки, башмаки необходимо купить, - думал Гуров, - ты бы меня не понял еще больше. А если бы услышал мой разговор с генералом, бывшим партайгеноссе, то счел бы меня просто сумасшедшим".

     Генерал, у которого последнее звание было лейтенант запаса, руководитель делегации (бывают руководители без делегации, но последние без руководителей не бывают), утром поздравил Гурова и сказал:

     - Лев Иванович, куй железо, пока горячо, расскажи немцам о наших методах работы. Вечером я буду встречаться с префектом, может, сумею организовать тебе выступление по телевидению. Ты представляешь эффект, реакцию министра? Ты сможешь подняться до... - Руководитель замялся, видимо прикидывая, куда же может подняться этот мент, и решительно закончил:

     - До определенного уровня.

     Выступить было нетрудно. Гуров говорить умел, но уж очень он не любил этого бывшего лейтенанта запаса, поэтому вопреки логике и здравому смыслу ответил:

     - Извините, товарищ генерал, выступать не люблю и не умею, - и без разрешения пошел к дверям.

     - Полковник! - Генерал повысил голос. - Вернитесь, или вы будете сожалеть всю жизнь.

     Ну проработай руководитель в милиции хотя бы год, знал бы, что с Гуровым так разговаривать нежелательно, да и опасно. Но генерал был прямиком с партийной сковородки и потому положение усугубил:

     - Я сказал, что вы будете выступать. И вы будете!

     Гуров вернулся, взглянул на генерала с неподдельным любопытством. Полковник знал стопроцентный способ прервать подобную дискуссию.

     - Видите ли, господин генерал, я человек талантливый, почти гениальный сыщик. Талантливости обучить нельзя, как невозможно дурака сделать умным. Поэтому и моя лекция, как и наша беседа, совершенно ни к чему. Разрешите идти, господин генерал?

     Так они и катились в роскошном "мерседесе" по чистым, хорошо освещенным улицам Мюнхена. Немец рассуждал о том, что глупо отказываться от денег, русский молча соглашался. Полковник видел в витрине - в магазины он не заходил - высокие ботинки на толстой подошве, но марок на такие роскошные ботинки не хватало.

     Они свернули с освещенной рекламами улицы в переулок, начинались кварталы, заселенные иностранцами, здесь проживала и русская колония; света стало меньше, на тротуарах валялись пустые коробки, банки из-под пива, в общем, мусор. Темно и грязно было не так, как в московских переулках, но обстановка казалась более реальной. Гуров почувствовал родной запах, в свете фар мелькнула знакомая кошка, полковник услышал слова, которые не переводятся ни на один язык в мире, и в этот момент ударил выстрел. Ответила короткая автоматная очередь. Дитер включил сирену и дальний свет, ответили активной пальбой. Стреляли не по машине, где-то метрах в пятидесяти, за углом справа. Гуров определил, что перестрелку ведут два пистолета разного калибра и автомат.

     Машина выкатилась на перекресток, Гуров выскочил на мостовую. Дитер оказался рядом.

     - Сядь за руль, развернись, освети правую улицу, - приказал Гуров.

     За пять дней совместной работы инспектор Вольф ни разу не слышал, чтобы русский говорил в таком тоне, так командуют только большие начальники. Сработал инстинкт, Дитер впрыгнул в машину, развернулся и высветил две фигуры, которые; пересекая улицу, приближались к машине.

     Сначала комиссар решил, что русский не может иметь оружия, но Гуров настоял, получил хорошо знакомый "Вальтер-7,65" и предупреждение, что в случае нарушения закона предстанет перед судом. Полковник положил пистолет и запасную обойму в карман, хотел ответить, что не надо пугать ежа голой жопой, решил, что не поймут, лишь кивнул и коротко ответил: "Яволь".

     Сейчас, стоя у машины, полковник поглаживал ребристую рукоятку "вальтера", наблюдал за бегущими, оружия у них в руках не просматривалось, но это отнюдь не значит, что его не было. Парни выскочили из света фар и бежали к проему между домами, который темнел метрах в двадцати от машины. Дитер, которого в этот момент Гуров назвал щенком, вместо того чтобы разворачивать машину и не выпускать бегущих из слепящих лучей, медленно двигаясь вперед, выскочил из машины, выстрелил в воздух и орал незнакомые слова.

     - Не стреляй, может, это потерпевшие! - громко сказал Гуров.

     "Даже если они вооружены, с бегу им не попасть, - думал Гуров, - если поднимут руку, я присяду за машину, начнут стрелять - открою ответный огонь, а самозащита в любой стране самозащита".

     Увидев, как один из парней поднял плечо, Гуров двинулся за машину, получил неожиданно сильный удар, упал на асфальт, по машине застучали пули, грохнула автоматная очередь. Дитер прижимал Гурова к земле, шептал:

     - Спокойно, спокойно, они не уйдут, проход закрыт.

     Дальше все было скучно и неинтересно. Гуров поднялся, чертыхаясь, подобрал выпавший из руки "вальтер", отряхивал брюки и равнодушно наблюдал, как беглецы, освещенные ярким светом фар, тщетно карабкаются по высоченным воротам, которые перегораживали темный проход.

     Дитер стоял рядом с машиной и отдавал лающие команды, разок выстрелил для острастки. С ворот упали короткоствольный автомат и пистолет, следом свалились и герои, замерли с поднятыми руками.

     Приближался вой патрульной машины, через несколько секунд вторая пара мощных фар осветила сцену, и она стала походить на театральную.

     Гуров взглянул, как Дитер защелкивает на преступниках наручники, пробормотал:

     - Ты хочешь быть героем - будь им, - пожал плечами, сел в машину и закурил.

     Задержанных усадили во вторую машину без нежностей, но и не били. "Наши бы не удержались, врезали бы пару раз наверняка", - подумал равнодушно Гуров.

     - Ты смелый парень, но нельзя же стоять открыто на линии огня, - говорил Дитер, вел машину и по-мальчишески улыбался.

     - Спасибо, коллега, ты мне спас жизнь, - ответил Гуров. - С меня причитается.

     Дитер не услышал иронии, ответил очень серьезно:

     - Мы напарники, сделали свою работу, и только.

     Инспектор Дитер Вольф в рапорте указал, что при задержании русский работал безукоризненно. Перед отъездом полковник Гуров получил почетную грамоту и полицейскую бляху. Вот тут-то и выяснилось, что в патрульной машине работал полковник. Среди патрульных новость вызвала недоумение, а Дитер был смущен до крайности. Для немца полковник - это... черт знает что! Очень большой человек. Дитер вспоминал, как запросто разговаривал с русским, поучал его, возмущался, что тот не хочет выступать и получить марки. Полковник! Понятно, зачем полковнику жалкие марки! О ботинках на толстой подошве, да еще высоких, со шнуровкой, которые так и не купил полковник Гуров, инспектор Дитер Вольф ничего не знал.

     Коллеги расспрашивали Дитера, каков он, русский полковник, как держится, как разговаривает. Дитер очень хвалил бывшего напарника, но однажды за кружкой пива, рассказывая, какой смельчак этот русский, обмолвился, мол, опыта патрульной работы у полковника маловато. И описал подробно, как бежали вооруженные бандиты, а русский полковник стоял в рост, и Дитеру пришлось сбить русского с ног, и автоматная очередь прошла над их головами. Так родилась легенда, что инспектор Вольф вывел русского полковника с линии огня, спас ему жизнь.

     Гуров об этой легенде не знал, к немецкому оперу, так он называл про себя инспектора Вольфа, ни симпатий, ни антипатий не испытывал, когда Дитер позвонил, понял: придется помогать. А если называть вещи своими именами, то пахать по-черному, делать все возможное и невозможное тоже сделать. Иначе не по-людски получается, немцы русским продукты посылают, хоть и капля в море, а помощь, а русские в ответ командируют убийц, которые в Германии погоды не делают, однако менять преступников на жратву нечестно, грешно, можно сказать.

 

Глава вторая

ПОЕХАЛИ!

 

     Начальник Гурова, генерал Петр Николаевич Орлов, знавал полковника еще старшим лейтенантом, тонкошеим и голубоглазым. Много воды утекло с тех пор. Подполковник Орлов стал начальником главка, генералом, полысел, отрастил животик. Старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров нарастил мышцы, шея у него стала как у борца, виски засеребрились, а вот глаза не то чтобы поблекли, но голубизну потеряли, стали синими, часто казались серыми, возможно оттого, что Лева Гуров смотрел на мир восторженно, а Лев Иванович - устало, с легкой иронией. Работа на Дальнем Севере засчитывается год за два, а в уголовном розыске - один к одному, конечно, с высокой трибуны виднее, кому, сколько, за что и почему, и менты не спорят и не бастуют. Но как лошадь кормить, так она и пашет. К нашим героям, многолетним друзьям генералу Орлову и полковнику Гурову, данные рассуждения отношения не имеют, потому что сыщик - это не звание и не должность, а диагноз. Как врач, педагог, ученый (имеется в виду общечеловеческий, а не большевистский вариант), работает не за деньги, идею, звание, славу, а потому, что иначе жить не умеет, так и сыщик.

     Генерал Орлов, с лицом не до конца протрезвевшего сантехника, как всегда с плохо повязанным галстуком, смотрел на сидевшего в кресле для гостей Дитера Вольфа доброжелательно, но достаточно равнодушно. На стоявшего у окна Гурова генерал вообще не смотрел, боялся. Утром, договариваясь о встрече, Гуров настоятельно просил надеть мундир, объяснил, что для немца это очень важно, и Орлов обещал, однако переодеться поленился, теперь ему было стыдно, он на друга не смотрел, старался общаться только с гостем.

     И в мягком неудобном кресле Дитер Вольф ухитрялся сидеть с прямой спиной, развернутыми плечами, выставив квадратный подбородок, и никак не выдавать своего удивления, даже разочарования. Утром русский полковник сказал Дитеру, что их примет руководитель криминальной полиции России, генерал. Сейчас Дитер смотрел на пожилого ужасно одетого человека с лицом провинциального буфетчика, который шмыгал носом, тер короткопалой ладонью лицо, вздыхал и говорил нерешительно:

     - Значит, Дитер Вольф, инспектор, у тебя проблемы. Очень приятно. - Орлов вздохнул. - Ничего приятного, я говорю глупости, со мной случается, извини. Ты ведь свободно говоришь по-русски и понимаешь меня?

     - Так точно, господин генерал!

     - Господин генерал - это хорошо, но зови меня Петр Николаевич.

     - Так точно, понял! - Дитер сделал, казалось, невозможное, выпрямился еще больше.

     - Так точно, - пробормотал Орлов, покосился недовольно на Гурова, нажал на кнопку и сказал:

     - Девочка, дай нам кофе и раздобудь бутылку коньяка, у нас иностранец.

     - Все готово, Петр Николаевич, - ответила секретарша. - Разрешите?

     - Разрешаю. - Орлов повернулся к Дитеру, оглядел с любопытством, заглянул в глаза, спросил:

     - Сколько лет в розыске?

     - Семь лет, господин... Петр Николаевич, - ответил Дитер, увидел в глазах генерала насмешку и поежился.

     - Семь лет в должности инспектора?

     - Нет, инспектором год и семь месяцев.

     - Значит, стригунок. - Орлов взглянул на Гурова:

     - Тебе крупно повезло, полковник, я тебе просто завидую.

     Верочка принесла поднос с кофейником, чашками, сахарницей, бутылкой коньяка и даже рюмками. Держалась секретарша неестественно прямо и скованно. Орлов хмыкнул и сказал:

     - Спасибо, Верунчик, этот парень холостой, улыбнись ему.

     - Петр Николаевич! - Верочка поставила поднос, неожиданно сделала книксен, улыбнулась Дитеру, повернувшись к Гурову, показала язык и исчезла.

     - Видишь, какие у нас нравы, но ты еще и не то узнаешь, парень. Лева, поухаживай за нами, и будем считать, что знакомство состоялось. Разминка окончена, к делу.

     Гуров разлил по чашкам кофе, капнул в рюмки коньяка, еле сдержал улыбку, заметив, как покраснел Дитер, который не мог понять, почему полковник выполняет работу кельнера.

     - Значит, мы имеем невыразительные усредненные приметы: возраст около тридцати, возможно, город постоянного проживания, профессия - наемный убийца. Как я понял, - Орлов открыл лежавшую перед ним папку, - женщина осталась жива, убийцу сможет опознать. Три человека могут подтвердить, что данный человек находился в день убийства в Мюнхене. Оснований для ареста в России никаких, возможность доказать вину подозреваемого в Мюнхене оставим нашим немецким коллегам. - Генерал взглянул на Дитера:

     - Ты хочешь что-то сказать - говори.

     Когда Орлов заговорил о деле, Дитер удивился происшедшим в генерале переменам. Лицо у него неожиданно затвердело, взгляд стал твердым, голос чистым, нелепые короткие пальцы переплелись в крепчайший замок. Дитер был уверен, что ничем не выдал своего желания высказаться, однако генерал угадал, сейчас смотрел строго.

     - На правой кисти у него татуировка в виде пятиконечной звезды, - сказал Дитер.

     Орлов усмехнулся, взглянул на Гурова.

     - Это не примета, Дитер, - сказал полковник, взял чашку с кофе, отошел к окну. - Можно нарисовать что угодно.

     "Куда я прилетел и зачем? Генерал и полковник - о чем они говорят?" - молча удивлялся Дитер.

     Гуров налил генералу большую рюмку, тот понюхал, с довольным видом отставил и сказал:

     - Выкладывай. - Взглянул на часы:

     - Минуту. - Вызвал секретаршу и попросил его с кем-то соединить.

     - Мне необходим дом в пригороде, желательны удобства: иначе иностранец не поймет. "Жигули" в хорошем состоянии, со штатскими номерами, желательно, чтобы машина была зарегистрирована на какого-нибудь торгаша. Главное. Мне нужен один, - Гуров показал палец, - один связной. И не офицер из окружения, а настоящий оперативник, хороший агентурист. И чтобы ни одна живая душа, кроме генерала и связного, о нашем присутствии в городе не знала.

     - Понял. - Генерал кивнул, выпил остывший кофе. - Будешь краситься под авторитета?

     - Естественно. - Полковник пожал плечами, взглянул на Дитера, и пояснил:

     - Авторитетами у нас называют крупных, признанных уголовников.

     - А как подойдешь? Они же к себе чужих не подпускают, - сказал Орлов.

     - Охолонись, Петр, будто ты меня не знаешь. Я подойду.

     - Подойдешь, - согласился генерал и спокойно, будто говорил о погоде, продолжал:

     - Зарежут. Тебя мы захороним, хотя сегодня ритуал стоит сумасшедших денег. А с ним как? - Он кивнул на Дитера. - Цинковый гроб, транспортировка, а меня заставят тонну бумаги исписать.

     - К старости ты становишься паникером, - флегматично ответил Гуров. - Если мы сгорим, то наши тела вы не отыщете никогда, так что не брюзжи, никаких забот у тебя не будет.

     Дитер слушал напряженно, переводил взгляд с генерала на полковника и обратно, когда они замолчали, улыбнулся:

     - Понимаю. У вас это называется черный юмор. Орлов хмыкнул, кивнул Гурову, мол, ты заварил, ты и отвечай, но полковник лишь привычно пожал плечами и занял свою позицию у окна. Орлов понял, что на друга надеяться нечего, оглядел Дитера, вздохнул тяжело, словно собирался взвалить его на спину, и нехотя сказал:

     - Понимаешь, парень, у нас в России сейчас ничего нет, и юмора тоже, а преступников, в частности убийц, как котов на помойке.

     - У нас много депутатов, - вставил Гуров.

     - Полковник, не забывайтесь...

     - Петр Николаевич, снимите трубочку, - сказала секретарша.

     - Прекрасно! - Генерал снял трубку, прикрыл ладонью. - Ты объясни мальчику, чего у нас много и как у тебя с юмором. - И продолжал уже в трубку:

     - Господин генерал? Это некто Орлов, если помните... - Он выслушал ответ и громко рассмеялся:

     - Ну, здравствуй, здравствуй... Чего надо? А чего с тебя взять? Хотел узнать, как здоровье. Как Мариша, ребята? - Он слушал абонента и указал Гурову на дверь.

     Полковник подтолкнул Дитера вперед и вышел следом.

     - Лев Иванович, долго еще? Сил никаких нет! - сказала возмущенно секретарша.

     - Верунчик, я тебе говорил, иди в коммерческий ларек, там порядок и деньги, дам рекомендацию. Ты знаешь, я в авторитете, - сказал серьезно Гуров.

     - С превеликим удовольствием, еще вчера ушла бы, - ответила Верочка. - Так ведь он, - девушка кивнула на дубовые двери, - без меня пропадет.

     - Елена, что до тебя генерала стерегла, то же самое говорила. - Гуров открыл дверь в коридор, кивнул Дитеру, приглашая выйти в коридор. - Так ушла, замужем, гуляет на последнем месяце, а ты здесь, на посту. Ты, Верунчик, недооцениваешь Россию, у нас душевных дураков и дурочек еще надолго хватит.

     Коридор был длинный, полутемный, зажат с обеих сторон шеренгами безликих дверей, рабочий день давно кончился, немец и русский шли неторопливо, первый говорил, второй, не слушая, поддакивал, думал о своем.

     - Господин полковник, меня предупреждали, что Россия страна не такая... Я не много видел полковников и генералов, но вы люди странные, простите за дерзость, но ведь положение обязывает...

     - Обязывает? - хмыкнул Гуров. - Вяжет, просто петля.

     - Простите, я растерялся, говорю не о том, но мне интересно. Генерал ваш начальник?

     - Обязательно.

     - А человек, с которым генерал сейчас говорит по телефону, подчиняется Петру Николаевичу?

     - Обязательно. - Гуров взял Дитера под руку и повернул в обратную сторону.

     - Так почему генерал всех просит, он даже свою секретаршу просит?

     - У нас все равны.

     - Секретарша и генерал?

     - Секретарша главнее. - Гуров остановился и ткнул Дитера пальцем в грудь. - Отстань, хочешь говорить - говори, а вопросов не задавай, мешаешь думать.

     - Слушаюсь, господин полковник! - Дитер щелкнул каблуками.

     - Промазал, сейчас я не господин полковник, а хам.

     - Простите, Россия...

     Верочка выглянула в коридор и позвала:

     - Лев Иванович, просят зайти.

     - Россия, - бормотал Гуров, убыстряя шаг, - ты, приятель, Россию не видел, познакомишься - в холодном поту проснешься... Домой тебя надо отправить, в Европу...

     - Не надо, господин полковник... Орлов встретил оперативников улыбкой:

     - Ну, в принципе, господин полковник, твои просьбы будут удовлетворены, дорога в крематорий...

     - Господин генерал, - перебил Гуров, - ваш специфический юмор, простите. Вы обговорили вопрос, как легендируется для окружения, что мы заняли данный дом и арендовали машину? Ведь нас будут проверять и начнут именно с дома и машины. Как? Почему? От кого?

     Орлов явно смешался, взглянул на Дитера:

     - Ты угощайся, парень, - и налил ему коньяку, - не стесняйся, наш разговор ты все равно не поймешь. - Повернулся к Гурову:

     - Ты, Лева, как обычно, берешь за яблочко. Василий, - генерал погладил телефонный аппарат, - мне обещал вопрос проработать. Ты понимаешь. Лева, тамошний генерал мой давнишний приятель, человек честнейший, но ума не палата, я опасаюсь. Может, ты по своим каналам легендируешься, через Юдина или Бунича?

     - Чего? - Гуров от возмущения даже привстал на носки. - Кто меня в этом кабинете распекал за связь с коррумпированными финансистами? Кто мне про честь мундира...

     - Начальник главка генерал Орлов, - перебил Орлов, смотрел невозмутимо. - И правильно распекал. А сейчас с тобой разговаривает оперативник и друг, который хочет быть уверен, что на первых шагах тебя там не завалят. Кто лучше - Юдин или Бунич?

     - Бунич, - ответил Гуров. - Юдин из этих структур ушел, чистенький как стеклышко.

     - Значит, звони Буничу, это его регион, пусть он по своим каналам тебя легендирует.

     - А зачем ему? Он мне ничего не должен.

     - Не ври, грешно. Чтобы человек с тобой схватился и без долгов ушел? А кто его охранников-близнят от тюрьмы спас, когда они наркотики хотели схватить?

     - Так я не их спасал, а Рогового прихватывал, - улыбнулся Гуров.

     - Это знаешь ты! Да что я тебе объясняю? Не морочь мне голову, ты еще тогда все просчитал и запасец на черный день припрятал. Не будь скупердяем, заначку доставай и действуй. Только хозяину этого кабинета, - Орлов постучал пальцем по столу, - ни гу-гу, это твои оперативные дела. С вами, господин полковник, мы разобрались.

     Орлов вместе с креслом повернулся к Дитеру и начал его разглядывать, будто впервые увидел. Немец понял: решается его судьба, неверное слово, плохая реакция, и он полетит в Мюнхен.

     А это позор. Почему-то вспомнились рассказы Айзека Азимова, Брэдбери, встречи людей с инопланетянами, попытки найти общий язык. Дитер не опускал взгляда, смотрел на русского генерала и уже не видел мятого костюма, криво повязанного галстука, только глаза, внимательные, строгие, одновременно доброжелательные, массивный шишковатый лоб, за которым скрывались мысли-тайны. Не опускай взгляда и молчи до последнего, молчи, пока не будешь знать точный, однозначный ответ.

     - Ну, как коньяк, инспектор, нравится?

     - Ничего, спасибо.

     - А чего же ты рюмку второй час мучаешь?

     - Я немец, привычка.

     - Ты в джунглях охотился?

     - Нет.

     - Я тоже не охотился и с лучшим проводником в джунгли бы не пошел, там свои законы. А ты?

     - На охоту не пошел бы.

     - А зачем бы пошел?

     - Спасать друга. - Дитер замялся, тяжело сглотнул, он чувствовал, что идет по самому краю, но еще не провалился. - Спасать свою честь.

     В глазах генерала заплясала смешинка, Дитер испугался, что сказал лишнее, но знал, что исправить ничего нельзя, молчал.

     - Инспектор! - Голос Орлова стал генеральским. - Поставьте рюмку на стол! Дитер выполнил приказ.

     - Теперь медленно-медленно возьмите.

     Дитер медленно протянул руку, взял рюмку, допил коньяк. Генерал был совершенно непредсказуем, повернулся к полковнику и сказал:

     - Рост сто восемьдесят пять, вес девяносто, глаза, стрижка - типичный полицейский. - Казалось, он забыл о Дитере, говорил только с Гуровым. - Ты понимаешь, Лева, тебе там не с паханами темными дело иметь, не с ворами в законе, а с авторитетами, с людьми, служившими у нас и у соседей, которые покатались по европам, поглядели, нанюхались. От него полицейским за версту несет.

     - Неужели ты полагаешь, Петр, что я это не учел и не включил в легенду? - удивленно спросил Гуров. - Конечно, Дитер - полицейский и служит в охране, только он служит двум богам.

     - Неплохо. - Генеральский тон пропал. Орлов вновь начал тереть нос, пытался поставить его на место, только оперативники расслабились, как генерал спросил:

     - Откуда он так хорошо говорит по-русски? Полицейский, русский в совершенстве, таким человеком рисковать не будут. Только не надо мне рассказывать про деда, семейный террор и русскую литературу. Я говорю, для одного человека это многовато. Вы мне ответьте, господин полковник, если бы у вас был такой парень, вы бы позволили ему лететь в Мюнхен налаживать связь с местными заправилами преступного мира?

     Полковник молча пожал плечами, Дитер понял, что провалился. Его сбивали не только парадоксальные вопросы генерала, но и манера общения русских между собой. То они обращаются друг к другу вполне официально, то говорят между собой, как мальчики на вечеринке. Дитер не мог понять: смена обращения что-то значит и что именно?

     Первым оправился от удара и нашел простейший контрход полковник, взял со стола нетронутую рюмку генерала и сказал:

     - Вы, господин генерал, не пьете, сливать в бутылку в присутствии иностранца неудобно, выливать грешно. - Выпил залпом, промокнул губы платком и закурил, - Вас, Петр Николаевич, просто дезинформировали, к сожалению, этот немец по-русски, как я по-немецки.

     Дитер принял мяч с лета и сердито ответил:

     - Ты есть врать! Я русский понимай! Говорить мало, понимай много!

     - Ладно. - Орлов тяжело поднялся, махнул рукой. - Готовьтесь, через двое суток доложите разработку, будем решать.

     Дитер сел в "жигули", дисциплинированно пристегнулся, посмотрел на жесткий профиль полковника, который невозмутимо газовал, пытаясь завести машину, и в десятый, сотый, возможно тысячный раз, подумал, что читал Чехова, Гоголя, современных русских писателей, а людей этих не понимает. На такой машине в Германии может ездить только конченый человек. Наконец мотор заработал, "жигуленок", кашляя, скрипя и переваливаясь, выкатился со стоянки на улицу, полковник включил указатель правого поворота, и тут же какая-то машина бросилась из центрального потока прямо наперерез, пронеслась в сантиметрах от них, залила грязью ветровое стекло и унеслась, будто ничего не случилось. И полковник никак на происшедшее не реагировал, пустил "дворники" и выкатился на центральную магистраль. "Чуть-чуть и нас бы разбили к чертовой матери, - подумал Дитер, покосился на спокойное лицо полковника. - Может, за нами уже началась охота?"

     - Не бери в голову, это нормальный московский таксист, - сказал Гуров и закурил.

     Дитер уже привык, что полковник постоянно отгадывает его мысли и чувства, и спросил:

     - Но вы же полковник полиции, почему вы не догоните его и не накажете?

     - Не хочу выглядеть идиотом, - ответил Гуров и закурил.

     - А генерал очень умный, - задумчиво произнес Дитер. Полковник лишь кивнул, приспустил стекло и выбросил окурок на улицу. Дитер вздохнул и осуждающе покачал головой. В Германии выбросить окурок в окно может позволить себе какой-нибудь турок, и то лишь в своих кварталах.

     - Генерал сказал, что будем решать. Господин полковник, как вы думаете, он не отправит меня в Мюнхен?

     - Он тебя уже оставил, и ты полетишь со мной, если не передумаешь.

     - Господин полковник...

     - Он тебе прямо сказал, что ты не знаешь законов охоты. И то, что ты упрямо лезешь в дело, доказывает твою молодость и глупость, больше ничего.

     Дитер обиделся, полковник взглянул на него, хмыкнул, покачал головой:

     - Да, хлебну я с тобой горячего.

     - Я этого выражения не понимаю.

     - Но ты со мной тоже хлебнешь, тогда и поймешь. У нас двое суток, это много и ничего. Домашние заготовки в нашем деле сплошная глупость, твоя легенда предельно проста. Главное нам притереться друг к другу, что крайне сложно. Начнем с того, что ты усвоишь - обижаться на меня совершенно бессмысленно и опасно для дела, обида отвлекает. Ты больше никогда не назовешь меня "господин полковник". С этого момента, уяснил?

     - Уяснил.

     - А как ты будешь обращаться ко мне? Только не придумывай. Как тебе естественнее и проще обращаться к человеку, который старше тебя по возрасту и положению в организации.

     - Шеф? - неуверенно произнес Дитер.

     - Кино.

     - Господин Гуров?

     - Нельзя. Понимаешь, парень, я документов менять не буду, но моя фамилия достаточно известна, и повторять ее не следует.

     - Врач? - сказал Дитер и щелкнул пальцами. - У вас есть другое слово.

     - Доктор?

     - Верно! Доктор.

     - Доктор? Неплохо, - согласился Гуров. - Уважительно и безлично. - Он остановил машину около своего дома. - Вылезай, парень, пойдем домой, пошарим в холодильнике, полагаю, что найдем там немного.

     - У меня есть марки, мы можем пойти в ресторан.

     - Можем, но не пойдем, - ответил Гуров, запер машину и вошел в подъезд.

 

***

 

     - Доктор! - крикнул Дитер, закончив гимнастику и направляясь в душ. - Я голодный как черт!

     - Во-первых, в моей квартире ты можешь не кричать, здесь и шепот слышен, - ответил из кухни Гуров. - А к голоду ты скоро привыкнешь, трудно лишь первые десять-пятнадцать лет.

     Сыщик спал плохо, поднялся рано, заставил себя сделать короткую пробежку, позанимался с резиной, которую использовал вместо эспандера, сейчас жарил ломтики черного хлеба, разбил на сковородку последние три яйца, сварил кофе и все время думал об одном и том же. Кого взять с собой - опытного оперативника или немца? О том, что нельзя рисковать жизнью иностранца, Гурову и мысль не приходила. Рисковать жизнью человека в мирное время нельзя, но если очень нужно, то приходится. Какое значение имеет национальность, вероисповедание или партийность? Любой человек рожден для жизни, и он, полковник Гуров, не имеет права подставлять человека под нож. На самом деле вопрос, в какую сторону лететь инспектору Вольфу, решать полковнику Гурову, а не генералу Орлову, и это справедливо: кто идет в связке, тот и решает.

     Вчерашняя беседа преследовала лишь одну цель. Орлов пытался обнаружить, не обладает ли немец ярко выраженными недостатками, не подвержен ли нервным срывам, не дрожат ли у него руки, как он ориентируется в незнакомой обстановке. Если бы что-нибудь подобное проявилось, то вопрос бы отпал автоматически. Двое суток Петр дал другу для близкого знакомства с кандидатом. Сейчас генерал подбирает дублера из оперативников. Хотя тоже напрасно, Гуров знает, кого возьмет с собой, если откажется от немца. Станислав Крячко, старый друг из МУРа. Сейчас подполковник, опытный, точный, спокойный, простой и надежный, как молоток. Станислав во всех отношениях лучше самолюбивого немецкого парня, но Дитер имеет хотя и одно, но главное преимущество, которое ничем не перешибить. Он немец. А единственная легенда, по которой возможно искать убийцу-исполнителя в Мюнхене, требует присутствия немца. Иначе это не операция, а кукиш, причем явно милицейский кукиш. А если я все так хорошо понимаю, рассуждал Гуров, переворачивая подгоревшие хлебцы, и коли не из чего выбирать, так чего мучиться? Следует вбить Дитеру три, максимум четыре, варианта решений, из которых он в случае необходимости может выбирать. Парень он дисциплинированный, должен не подвести, если на мелководье не захлебнемся, на глубине не потонем.

     - Очень люблю яйца и кофе, доктор, - заявил Дитер, заглядывая через плечо.

     - У меня в детстве была мечта.

     - Какая?

     - Доставить тебе удовольствие. - Гуров разрезал запекшийся на сковородке блин пополам, разложил по тарелкам, налил кофе в кружки. - Хватай мешки, вокзал отходит. Кто первым встал, того и сапоги, а кто не успел, тот опоздал.

     - Понимаю, фольклор.

     - Вся наша жизнь сплошной фольклор.

     - Извините, доктор, а сок есть?

     - Сок? Любой, в неограниченном количестве... в Мюнхене.

     - Черный юмор.

     - Не черный и не юмор, жизнь, простая, как задница новорожденного.

     - Я плохо знаю русский язык.

     - Естественно. Антон Павлович таких выражений не употреблял.

     - А серьезно вы разговариваете?

     - Обязательно. - Гуров кивнул. - Когда молчу, то сам с собой я разговариваю абсолютно серьезно, никаких шуток не позволяю.

     - Когда мы начнем работать?

     - Сейчас же, так как твоя очередь мыть посуду. Молча вымыв посуду, Дитер долго мыл в ванной руки, тер их одеколоном, вернувшись в комнату, сердито сказал:

     - Я мог поселиться в отеле, есть нормальную пищу. Мы все равно не работаем, только болтаем, господин полковник.

     - Не много же тебе нужно, чтобы сорваться. - Гуров отложил газету.

     - Я хочу работать.

     - Мне безразлично, что ты хочешь, - ответил Гуров. - Объясняю два раза - первый и последний. Ты выполняешь мои приказы либо просьбы, что одно и то же. А чтобы твое сопливое самолюбие не бушевало, один раз объясню. Ты слово "сопливое" понимаешь.

     - Понимаю, доктор. Ты хочешь сказать, что я совсем маленький.

     - Маленький, и у тебя мокрый нос. Я совершенно не обязан тебе все объяснять, но сделаю исключение.

     - Как иностранцу, - попытался пошутить Дитер, стыдясь своего срыва из-за какой-то ерунды.

     - Именно, - кивнул Гуров. - Своему оперативнику я бы ничего объяснять не стал, отправил бы его к маме и взял бы другого, поумнее. Ты не можешь жить в гостинице по многим причинам. Ты должен привыкать к нашей жизни, еде, привычкам, ко мне лично. Там, куда мы лезем, мои извилины будут забиты до отказа, я не должен думать, что тебе можно сказать, а чего нельзя - обидишься. Обидчивый оперативник хуже покойника. Спроси: почему?

     - Почему, доктор?

     - Покойник никогда не подведет. Ты не можешь жить в гостинице, так как нам нужны твои марки, которые мы сегодня поменяем на рубли. Мы с тобой деловые люди, авторитеты, уж завалящий миллион у нас быть должен. А где его взять? Ты не можешь жить в гостинице, потому что тебя там могут увидеть люди, с которыми мы можем позже встретиться. Они очень удивятся, что человек, который прилетел в Россию со столь деликатной миссией, живет в интуристовской гостинице и светится на глазах спецслужб. Ты не можешь...

     - Простите, доктор, я понял, - перебил Дитер.

     - Ты ничего не понял, так как не знаешь, что тебя ждет, но жизнь тебе объяснит. И если ты сумеешь вернуться в свой мытый, сытый Мюнхен, зайдешь в церковь и поставишь свечку. Ты хотел работать? Иди сюда.

     Гуров легко поднялся, встал у входной двери, поставил Дитера рядом.

     - Задача. Ты пришел в квартиру с человеком, которому не доверяешь, но показывать этого не можешь. Понял?

     - Понял, доктор.

     - Раз пришел, проходи. - Гуров указал на комнату, пошел вперед, взглянул в сторону ванной и туалета, пробормотал:

     - Свет гасить надо, - подошел, щелкнул выключателем.

     Дитер стоял на пороге комнаты, оглядывался, сыщик приблизился к нему сзади, ткнул носком ботинка под коленку, ударил кулаком за ухо, когда немец начал падать, добавил ногой. Дитер тяжело грохнулся на пол, держась за голову, поднялся на четвереньки, смотрел ошарашенно. Гуров вытянул указательный палец, прищурился и сказал:

     - Ты опоздал, парень. - Вернулся к входной двери, спокойно, словно ничего не произошло, поманил к себе Дитера. - Попробуем сначала.

     Дитер поднялся, ощупал голову, подошел к Гурову, встал рядом.

     При второй попытке Дитер не поворачивался к хозяину спиной, они вошли в комнату. Гуров махнул рукой, сказал:

     - Ну, раз явился, присаживайся, - и отошел к окну. Дитер сел лицом к Гурову, ко спиной к двери, и сыщику стало грустно. Ни один самый заштатный опер, работавший у Гурова, никогда не сел бы спиной к двери. "Я не воспитательница в детском саду, слюнявчик подвязывать не обязан, - думал сыщик и урезонивал себя:

     - У тебя, Гуров, другого немца нет, а без немца тебе это дело не провернуть. Терпи".

     Дитер был сердит, он понимал, что, повернувшись спиной, совершил ошибку, но полагал, что бить человека всерьез на тренировках нельзя. У этих русских все не как у людей цивилизованных, все через край. Он чувствовал, как за ухом набухает шишка, не дотрагивался, чтобы не показаться слабаком.

     - Будем считать, что сеанс окончен, ты провалился, пойди в ванную, намочи полотенце, приложи за ухо.

     - Ничего, доктор, пройдет.

     - Я сказал. - Гуров вздохнул, когда Дитер вернулся с полотенцем, спросил:

     - Ты знаешь, что такое лопух?

     - Лопух? - переспросил Дитер. - Кажется, растение.

     - Лопух - человек глупый, неопытный, инспектор Дитер Вольф, который садится спиной к дверям. Ладно, за двое суток таблицу умножения пройдем, а математика из тебя жизнь сделает либо убьет, это уж как сложится.

     - Не пугайте, доктор, я не боюсь. - Дитер все больше раздражался, но пересел на диван, чтобы видеть дверь.

     - Не боятся только дебилы. Если бы тебя сейчас Петр видел и слышал, ты бы уже ехал в аэропорт. Я обещал, что ты со мной хлебнешь горячего, теплое ты уже попробовал.

     Дитер Вольф ничего не ответил, лишь поежился, так как из мокрого полотенца, которое он прижимал за ухом, побежала холодная струйка воды, щекотливо нырнула между лопаток.

     Гуров отпер железный ящик, который стоял у письменного стола, достал плоский чемоданчик-кейс с цифровым замком, открыл, положил на колени и начал изучать содержимое.

     Дитер смотрел на русского полковника, который с легкой улыбкой, что-то беззаботно насвистывая, копался в кейсе. "Русский ударил меня совершенно серьезно, - рассуждал немец, - оскорбляет, угрожает, так чего он добивается? С этим деревенским генералом они явно друзья, если полковник не хочет брать меня, то может не брать, зачем унижать человека, бить?"

     Гуров поднялся, положил открытый кейс на стол, сказал:

     - Взгляни, парень, скажи, что ты об этом думаешь?

     - Момент. - Дитер поднялся, прошел в ванную, бросил полотенце в раковину, вытерся, вернулся в комнату, долго рассматривал содержимое кейса, сказал:

     - Это приборы прослушивания и записи, слежения за объектом на расстоянии до десяти километров, пистолет "беретта" с обоймой патронов, заряженных очень сильным паралитическим газом.

     Дитер взял авторучку, лежавшую в мягком углублении. Гуров перехватил руку немца, вернул ручку на место.

     - Понятно, - кивнул Дитер, - авторучка есть одноразовое взрывное устройство. Шпионский "дипломат", малый набор, изготовлен у нас, в Германии, возможно, в другой стране и лишь подделка под немцев. Вещь дорогая. Извините, но я не знал, что вы так современно вооружены.

     - Ты многого о нас не знаешь, - ответил Гуров, пощупал желвак за ухом Дитера, улыбнулся:

     - Через сутки пройдет, а память останется. У меня нет времени на твое обучение, необходимо, чтобы ты все запоминал с одного раза.

     Сыщик убрал кейс в железный ящик, подумал, что немец держится достойно, терпит, но нельзя ему рассказать, что "шпионского оборудования" нет на вооружении российской милиции, а данный кейс Гуров получил в подарок от преуспевающего бизнесмена, бывшего авторитета уголовного мира, в благодарность за некогда оказанную услугу. Законопослушный немец подобного объяснения не поймет, что вполне естественно, если сам сыщик не всегда отчетливо понимает, где его взаимоотношения преступниками соответствуют законам агентурно-оперативно работы, а где превышают их, и главное - есть ли такие законы. Для себя Гуров так определил границу дозволенного: в борьбе преступником дозволено все, кроме... Не бери мзду, не бери не чего для личного обогащения... Не фальсифицируй доказательств вины человека, даже если на сто процентов уверен в его вине. Никогда не стреляй первым, твой выстрел или удар всегда лишь ответ. Коротко, полковнику Гурову кажется, что справедливо, но он убежден, ни высокие генералы, ни, тем более, прокуратура его законов не поймет, оснастит их таким количеством дополнений, уточнений и ограничений, что Гулливер, которого лилипуты связали тысячами ниточек, по сравнению с сыщиком покажется человеком абсолютно свободным.

     - Дитер, сколько у нас немецких марок? - спросил Гуров.

     - У нас? - растерянно переспросил инспектор. - Да-да, конечно, я понял. Десять тысяч, и у меня имеется кредитная карточка.

     - Карточка нам ни к чему, а десять тысяч... - Гуров произвел подсчет в рублях. - Не густо, будем экономить.

     Полковник позвонил в МУР своему бывшему подчиненному оперативнику и сказал:

     - Здравствуй, Борис, Гуров беспокоит.

     - Лев Иванович, здравствуйте, как здоровье?

     - Спасибо, Боря, у тебя Станислав начальником?

     - Так точно!

     - У тебя сейчас ничего не горит? Скажи Станиславу, что я тебя попросил взаймы на пару часов. Мне нужно обменять пять тысяч немецких марок на рубли. А я не хочу светиться.

     - Вы стали миллионером, Лев Иванович, поздравляю.

     - А ты, Боря, стал болтуном. Переговоришь с начальником, будешь выезжать, позвони. - Гуров положил трубку, взглянул на Дитера, который сидел на диване, читал О’Генри и улыбался.

     Сыщик открыл записную книжку, Орлов посоветовал связаться с Буничем, попросить помощи. На начальника городского управления генерал Орлов особых надежд не возлагал. Лев Ильич Бунич, который и живет-то в другом городе России и должности большой не занимает, вернее генерала. Кто такой Бунич? Биржевик и миллионер с личной охраной и огромными связями в центральной части России. У Бунича чистые руки, белый воротничок, но коррумпирован он на сто процентов, иначе никакой властью не обладал бы. Минувшей весной Гуров столкнулся с этим человеком, схватка была короткой, бескровной, закончилась вничью, но с моральным перевесом на стороне полковника, который уберег людей Бунича от рокового шага к наркотикам и спас от тюрьмы, а их хозяина от посещения прокуратуры. Звонить не хотелось, сыщик накручивал себя, значит, как обвинять Гурова в знакомстве с людьми не шибко чистоплотными, а то и с точно коррумпированными, кричите так, что генеральские погоны торчком становятся, а как помощь нужна, разговор иной. Охолонись, Лева, урезонил себя полковник. Петр никогда тебя за агентурную работу не разносил и сегодня печется именно о твоем здоровье. Охолонись.

     Он начал крутить телефонный диск. Очень быстро, минут за двадцать, удалось соединиться.

     - Здравствуйте, - сказал Гуров, - попросите Льва Ильича, пожалуйста.

     - Здравствуйте, Лев Ильич занят, - ответил интеллигентный мужской голос. - Оставьте ваш телефон.

     Значит, личный секретарь у Бунича прежний, полковник силился вспомнить, как зовут, не вспомнил и сказал:

     - Вы, господин секретарь, трубочку не вешайте, передайте: звонит тезка из Москвы, который ранней весной беседовал с вашим шефом.

     - Минуточку, Лев Иванович, - ответил секретарь, - соединяю.

     - Добрый день, Лев Иванович, - вмешался в разговор Бунич. - Как погода в Москве, как здоровье?

     - Спасибо, Лев Ильич, - рассмеялся сыщик. - Как ваше здоровье, что с погодой?

     - Осень, то дождь, то солнышко, постоянно в нашей жизни только повышение цен и падение рубля. Вашим вниманием польщен, но не обрадован. Опять стрельба, трупы, аресты?

     - Цены и рубли вас не интересуют, оскорбления я пропускаю как беспочвенные. Вас лично и ваших людей, господин Бунич, я пальцем не тронул.

     - Господин полковник, вы не считаете меня наивным?

     - Наивность - свидетельство не глупости, а чистоты души. - Эту фразу сыщик где-то вычитал и часто употреблял.

     - Спасибо за комплимент, перейдем к делу, - довольно резко сказал Бунич. - Вы не арестовали моих ребят с порошком в руках, не арестовали и считаете, что я вам должен. Так я с чистой душой заявляю: пошли вы к чертовой матери! Вы не арестовали близнят лишь потому, что вам было необходимо, чтобы груз проследовал до станции назначения, то есть до Рогового. И этот боров арестован, вы своего добились, поздравляю! Я вам ничего не должен! Хотите просить - просите, только не как долг, а как услугу от человека малознакомого.

     - Малознакомый человек, если сумеете остыть и чуть поумнеть, перезвоните. В течение двух часов я дома. - Гуров положил трубку.

     Дитер лежал на диване, так увлекся О’Генри, что забыл, где находится. Гуров взглянул на парня с раздражением и сказал:

     - Я сейчас буду мыть пол, вытирать пыль, в общем, заниматься уборкой, - и саркастически добавил:

     - Помощи не прошу, ты от мытья посуды чуть в обморок не упал.

     Дитер резко сел, отложил книжку, спросил:

     - Почему вы все время меня обижаете?

     - Извини! Я не тебя обижаю, а не хочу мыть пол! Понятно?

     - Нет. Надо нанять женщину, которая приходила бы и убирала квартиру.

     - Если я буду платить уборщице, то спрашивается, что я жрать буду?

     - Понятно. Ваша страна - ваша жизнь, мыть, тереть будем вместе. - Дитер поднялся, начал раздеваться. - У меня есть рабочий комбинезон. Давай порошки, щетки, шампунь, чего там надо.

     Естественно, что у сыщика мало чего было, но мужики были здоровые, квартира маленькой, и через два часа сопенья, поминанья черта на немецком и большого количества слов на русском уборка закончилась.

     В разгар работы заскочил Боря Вакуров, взял марки, кейс, взглянул ошалело на полуголого, грязного полковника и смылся.

     Самую чистую квартиру можно продолжать вылизывать и самую грязную даже не подметать. Квартира полковника находилась в нормальном для России состоянии, а для жилья холостяка так просто люкс. Уборку Гуров затеял, чтобы отвлечься, не смотреть на часы в ожидании звонка Бунича. К тому же сыщик заметил, как вчера гость мазнул по серванту пальцем и поморщился. Значит, вы, немцы, чистоплотны, а мы, русские, слов не найти? Так на тебе, узнай, что почем и сколько стоит! Порошки, шампуни, щетки? А на четвереньках, простым мылом и тряпочкой, тебе плохо будет? Гуров работал босиком, в закатанных под колени тренировочных штанах, без рубашки. Дитер поглядывал на русского полковника, на его мускулистый, без лишней жиринки торс, на пулевое ранение под лопаткой и думал о том, что ему, молодому инспектору, повезло, русский, как и говорили, человек нестандартный, настоящий сыщик высшего класса. Кроме того, Дитер чувствовал, что, несмотря на резкость, внешнюю грубость, русский относится к нему, молодому коллеге, хорошо, с искренней симпатией, хотя и несколько снисходительно. Хотя инспектор неоднократно слышал, что русские живут бедно, но машина и квартира полковника полиции, занимавшего в главном управлении министерства большую должность, то, что полковник вынужден сам мыть пол убогой квартиры, а в холодильнике у него нет элементарной еды, потрясло молодого немца. Какого черта работать, рискуя жизнью, как поддерживай великолепную физическую форму, если ты не можешь даже поесть нормально?

     Они приняли душ, парадно оделись. Дитер сразу отметил, что и костюм, и галстук полковника изготовлены в Германии, только очень давно, лет семь-восемь назад, но сидели так ловко на литой, статной фигуре, что старомодность не бросалась в глаза, даже наоборот, подчеркивала индивидуальность человека, который одевается не как все, а как ему хочется.

     Дитер еще не понял, что хозяин одевается не как ему хочется, а носит вещи, подаренные ему папой генералом, который служил много лет в ГДР, а ныне пенсионер и копает грядки на огороде. Немец еще многого не понимал, но у него будет возможность мало-мальски узнать, что почем в этой России.

     Гуров взглянул на часы и зевнул, когда он нервничал, его независимо от времени суток начинало клонить в сон. Бунич не позвонил, значит, я промахнулся, думал сыщик и неизвестно отчего вспомнил любимую книгу детства "Маугли". "Акела промахнулся! Акела промахнулся!" - кричали молодые волки. Что ж, я не в первый раз промахнулся, рассудил Гуров, пожал плечами и закурил первую сигарету. Последнее время он ограничивал себя в куреве и спиртном. Всему виной эти чертовы американцы - что хотят, то и делают. Пили и курили, как все нормальные люди, а судя по фильмам, так и больше. И неожиданно сказали: "О’кей, ребята, нужна здоровая нация". Сегодня курить в Америке неприлично, курят и пьют только люди второго сорта.

     Сыщик жил в России, но не желал признавать, что у кого-то, хоть в Америке, хоть в Антарктиде, характер и воля тверже, чем у него, Льва Гурова.

     Явился Боря Вакуров, бросил на диван кейс и сказал:

     - Полтора миллиона. Лев Иванович, купюры, как вы и приказали, разные, но не мельче четвертака.

     - Спасибо, Боря. - Гуров хлопнул оперативника по плечу, снял трубку зазвонившего телефона:

     - Слушаю.

     - Извините, господин полковник, задержка получилась - потеряли ваш телефон, - сказал Бунич. - Так на чем мы остановились?

     - Пустяки, Лев Ильич, случается, - ответил Гуров и махнул на Дитера и Вакурова рукой, мол, выметайтесь и прикройте за собой дверь. - Я, тезка, ваши последние фразы не расслышал. У вас в... - он назвал город, - позиции имеются?

     - Кое-что найдем.

     - Я туда собираюсь подскочить на несколько дней...

     - Несчастные люди, - вздохнул Бунич.

     - Это не ваши партнеры, вы же знаете мое направление, тезка.

     - Атомная бомба не артиллерийский снаряд. У нас вы тоже имели направление, а я до сегодняшнего дня по зоне бегаю.

     Ясно было, что Бунич, взвесив за и против, выбрал худой мир, сдался, и теперь сыщику следует вести разговор в самом дружеском тоне.

     - Брось, тезка, мы знаем цену друг другу, и, пока наши пути не пересекаются, аварии не произойдет. Мои поездки, как ты понимаешь, вызваны не тягой к перемене мест. Мне необходимо заскочить в этот город, а остановиться негде, да и с транспортом напряженка.

     Бунич принял и тон, и обращение на "ты".

     - Я этот вопрос решу, но меня интересует твоя легенда. Я же должен человеку объяснить, для кого, ради чего я прошу.

     - Очень просто, - ответил Гуров. - Молодой коммерсант из Гамбурга, дела немца тебя не интересуют. Но ты бываешь в Германии, и парень - партнер твоего партнера, отказывать неразумно.

     - Великолепно. - Чувствовалось, что Бунич улыбается. - Но ты не шибко молодой, не немец и не из Гамбурга.

     - Тезка, обижаешь! - возмутился сыщик. - Будет натуральный молодой немец из Гамбурга.

     - Тогда нет проблем, когда вы явитесь?

     - Послезавтра, утренним рейсом, - ответил сыщик. - Завтра вечером мне надо знать адрес и все прочее.

     - Я позвоню. В аэропорту вас встретят из конторы. Не обижайся, полковник, но ваши спецы могут прикатить на засвеченной тачке. А мне это абсолютно не нужно.

     - Не обижаюсь, понимаю, приму меры, - сказал Гуров. - Есть еще момент, более деликатный. - Он вздохнул. - Если ты откажешь, я не только не обижусь, а приму как должное.

     - Не играй и выкладывай.

     Сыщик изложил свою просьбу, после короткой паузы коммерсант ответил отказом. Они пожелали друг другу всего наилучшего и расстались до завтрашнего вечера.

 

Глава третья

В ЧУЖОМ ГОРОДЕ

 

     Кончался сентябрь, погода в такое время в центральной части России непредсказуема. Сыщики вышли из здания аэровокзала, их встретили ветер, хмарь, грязь, которая исчезает в России только под снегом, и огромная мертвая голова, хотя и без кепки, но с характерным каменным прищуром.

     Дитер, насмотревшись в Москве, в аэропорту, в самолете, уже ничему не удивлялся, воспринимал окружающий мир с философским равнодушием, спокойно спросил:

     - Почему не убрали? - и кивнул на каменного идола.

     - В нас много загадочного, парень. - Гуров оглянулся.

     - Господа иностранцы, за десять долларов я вас отвезу на край света, - сказал парень лет тридцати, подбрасывая на ладони ключи и развязно улыбаясь.

     - Доллары? - произнес Дитер с ужасным акцентом. - А дойчмарки можно?

     Так произошел обмен паролями.

     - Ну что с вами поделаешь? - ощерился парень, взял у Дитера один из чемоданов и зашагал к машине.

     "Жигули" были такие грязные, что номер практически не проглядывался. Внутри машина оказалась чистая, ухоженная. Когда они отъехали от аэропорта на значительное расстояние, водитель свернул на проселок, повернулся, лицо у него было серьезное, глаза с хитринкой, он взглянул на Гурова и сказал:

     - Здравствуйте, Лев Иванович, вам поклон от Алексея Алексеевича. Я оперативный уполномоченный капитан Михеев. - И после небольшой паузы добавил:

     - Василий.

     - Здравствуй, капитан, спасибо, что встретил. - Гуров достал сигарету, не закурил. - Квартиру приготовили?

     - Есть один домишко, но, признаюсь, он мне не личит, - ответил капитан. - Может, на пару суток в гостиницу? Я постараюсь найти убежище понадежнее.

     - Спасибо, Василий. - Сыщик смотрел на опера одобрительно: если человек сомневается, значит, думает, и назвал адрес, полученный от Бунича.

     - Круто. - Капитан развернулся, выехал на шоссе. - Это обкомовская зона, хозяев разогнали, а зона осталась. Нас там ждут?

     - Надеюсь. - Гуров все-таки закурил, приспустил окно. - Переговоры будет вести Дитер, я вроде носильщика, а ты водитель, лучше, чтобы твоего лица не видели.

     - Чевой-то? Пусть смотрят. - Капитан сунул за щеки тампоны, глянув в зеркало, прилепил усы, надвинул на лоб беретку.

     - Останемся живы - будешь майором, - сказал Гуров.

     - А наш немец говорить умеет? - гундосо спросил оперативник.

     - С пятого на десятое, - улыбнулся Гуров. - Его должны ждать, поймут.

 

***

 

     Высокие железные ворота были на запоре, но лишь машина подкатила, как из будки выскочил мужчина с портупеей, подбежал не со стороны водителя, как обычно подходит охрана, а к задней правой дверце, словно знал, где именно сидит именитый гость, и сказал:

     - Здравствуйте, к кому приехали?

     Дитер держался великолепно, он приспустил стекло, наморщил лоб, шевельнул губами, словно репетируя ответ, и четко выговорил:

     - Я есть Дитер Вольф, - и достал паспорт.

     Человек в портупее паспорт не взял, лишь махнул рукой и побежал открывать ворота.

     Коттеджи, виллы, называй как хочешь, похожие друг на друга если не как близнецы, то уж точно родные братья, двухэтажные, они просторно, но строгими рядами стояли вдоль центральной аллеи. Никаких заборов, все открыто, чисто, на виду, некий бытовой стриптиз - вот я такой голенький и чистенький, оглядывайте меня со всех сторон, мне скрывать нечего.

     Капитан вел машину медленно, оглядываясь, - номенклатурный город был мертв, точнее, чуть жив, лишь в двух окнах мелькнул свет. На дорогу выскочил мужчина, без портупеи, но зато с ружьем, махнул рукой, приглашая сворачивать.

     Когда остановились, сторож мгновенно сориентировался, кто главный, кто сопровождающий, и, отпирая Гурову дверь, зашипел:

     - Позвонили - мы бы встретили. Что же вы гостя на такой машине... Стыдоба.

     - Я не по этому делу, - улыбнулся Гуров, следуя за сторожем, который открывал двери, зажигал везде свет.

     - Знаю я твое дело, у тебя на лбу написано, - бормотал страж и продолжал во весь голос:

     - Прошу, располагайтесь, белье утром застелили, все протерли, харч в холодильнике, машина заправлена, вот ключи. - И положил ключи на стол.

     Дитер понял отведенную ему роль, расхаживал по комнатам, кивал, повторял:

     - Хорошо, хорошо, - и сыпал на немецком. Гуров взял стража за отворот кожаной куртки, посмотрел в глаза, понял, что человек, как говорят в народе, из органов, прикидывается под деревенского, бутафорит, держал плотно, взгляда не опускал, пока тот не осознал, что с приезжим промахнулся, и не заговорил на другом языке:

     - Извините, дурная привычка.

     - Свои люди, - миролюбиво сказал Гуров, отпустил стража. - Дайте мне ключи от ворот и, если у вас принято записывать время приезда и отъезда гостей, сделайте для нашей машины исключение. Наш водитель здесь задержится, поможет гостю устроиться, вы свободны.

     - Извините. - Страж кивнул и исчез.

     - Капитан, проверьте машину, ключи на столе. Дитер, ваша комната на втором этаже, идите устраивайтесь, - сказал сыщик и прошелся по первому этажу.

     Просто эпидемия какая-то, думал он, оглядывая гостиную, обставленную стандартным гарнитуром, дорогим, полированным и мертвым, кухню в кафеле и никеле, ванную, вывезенную из Финляндии, обтянутый кожей кабинет, одна стена которого закрыта книжными шкафами. Полковник подозревал, что дверцы шкафов не открываются, но проверить было лень, он опустился в номенклатурное кресло, проверил три телефонных аппарата, откликнулся лишь один.

     - Мы с тобой приятель, разговаривать не будем. - Гуров положил трубку. - Потому как ты предатель. Ты не виноват, таким тебя создали люди.

     - Разрешите? - В кабинет заглянул капитан. - "Волга" двадцать четыре десять, в отличном состоянии, бензин под пробку.

     - Спасибо, заходи. - Гуров махнул капитану рукой, покосился на телефоны, качнул осуждающе головой, поднялся из-за стола, провел оперативника на кухню.

     - Вы полагаете? - спросил капитан.

     - Я не знаю, - ответил полковник. - Я смотрю на это жилище, - он оглянулся, - и думаю, Россию охватила эпидемия. Все, что удалось отобрать у бывших, и еще не успели захватить нувориши, попало в руки наших с тобой неприятелей. За полтора года я третий раз живу в подобных приютах. И примечательно, никого нет, а обслуга есть и ждет - завтра придут хозяева.

     - Так вы поселились не по распоряжению руководства? - удивился капитан.

     - Даже министр может дать команду только через твоего генерала. Полагаешь, Алексей Алексеевич распоряжается данным хозяйством?

     Оперативник взглянул недоуменно, вздохнул и нерешительно покачал головой, понимая, что задает лишний вопрос, не удержался:

     - Так кто же дал команду?

     Сыщик ответил улыбкой и сказал:

     - Моя задача войти в контакт с местными авторитетами. Меня не интересует рэкет, криминальные структуры торговли, нужны люди, руководящие боевиками.

     - Наемные убийцы?

     - Василий, ты приличный оперативник, учись сдержанности. Я тебе сказал столько, сколько считал нужным.

     Капитан смутился, достал из кармана блокнот, ручку, перелистнул, несколько строк вычеркнул, подумал, черканул еще, подвинул блокнот полковнику.

     - Я приготовил, тут все, чем мы располагаем. Установочные данные, приметы, клички, окрас. - Он помолчал, не сдержался и добавил:

     - Лев Иванович, я много о вас слышал, но я человек самолюбивый, привык, чтобы мне доверяли.

     Гуров ничего не ответил, листал блокнот, открыл на чистой странице и сказал:

     - Самолюбивый - это хорошо, присядь сюда. - И указал на стул рядом.

     Капитан пересел, смотрел, как сыщик чертит схему: шесть квадратиков в ряд, от них стрелки вверх к одному большому прямоугольнику, затем полковник заполнил квадратики фамилиями и кличками, которые имелись в записях капитана, и спросил:

     - Кто из шестерки стреляет сам, кто лишь отдает команды? Капитан отвечал уверенно, о двоих сказал, что проверенными данными не располагает.

     - Молодец, я очень уважаю людей, которые признают, что чего-то не знают. В каких отношениях они между собой? - спросил сыщик.

     Капитан склонил голову набок, циркнул по-блатному зубом, ткнул в два квадрата:

     - Эти готовы глотку друг дружке перегрызть, понятно, ведь Мустафа - вор в законе, а Академик - белый воротничок. Если случится, Волк отойдет в сторону, но ближе к Мустафе, Тяпа драки не любит, но если случится, двинется к Академику. А эти двое, черт его знает, полагаю, если князья схлестнутся, они заберут своих людей и уйдут из города, утихнет - вернутся. Лев Иванович, вы понимаете, это мои личные предположения. Лучше вам встретиться с генералом и прокачать варианты.

     Лицо у Гурова стало отчужденным, голос потерял доверительность:

     - Капитан, вы хорошо пели, а кончили петухом.

     - Товарищ полковник! - Капитан вскочил. - Вы, конечно...

     - Конечно, - перебил Гуров и продолжал миролюбиво:

     - Если не выговариваете "господин полковник", зовите по имени-отчеству. Я вам, Василий, ничего грубого не сказал, лишь обратил ваше внимание, что на протяжении всего разговора вы держались как грамотный, знающий опер, а в конце - как бы помягче выразиться?

     - Струхнул, Лев Иванович. Да, я струхнул, я же человек. Вы меня поймите...

     - Оставь, забудем. - Гуров поднялся, махнул рукой, подошел к холодильнику, открыл.

     - А запасы-то у них истощаются. Водка, коньяк, никаких тебе виски, портвейн не постыдились поставить, икра только красная, балыка не вижу, осетрины нет, черт знает что, Василий, я так работать брошу.

     Капитан хохотал, как мальчишка, до слез, Гуров не выдержал и тоже хмыкнул. Капитан вытер слезы, убрал платок и сказал:

     - Господин полковник, в России всего хватает, дефицит не кончается, лишь меняет станцию назначения. Когда эти домишки заселят новые, когда их шуганут и вы пойдете по их следам, все вам будет в достатке и полном ассортименте.

     - Василий, знаешь, чем ты мне нравишься? - Гуров достал из холодильника бутылку водки и батон колбасы. - Ты большой оптимист. Мне сорок два, ты считаешь, что новых так быстро шуганут, что я еще успею пройти по их следам. Ты не большой, ты величайший оптимист. Так что, дружище, радуйся дню сегодняшнему, терпи, старайся быть честным, делай что можешь, и не строй воздушные замки.

     Сыщик сделал два бутерброда, налил себе граммов пятьдесят, оперативнику не предложил, водку убрал в холодильник, выпил, взял бутерброд, второй протянул коллеге и сказал:

     - Значит, ресторан "Алмаз", после десяти. - Он взглянул на часы:

     - Сейчас четырнадцать, часа два мы отдохнем, пораскинем мозгами, соберемся, машину брать не будем, уйдем отсюда пешком. Ты подберешь нас в двадцать часов на первой развилке. Договорились?

     - Мне к "Алмазу" подходить нельзя, а вас туда просто не пустят, господин полковник.

     - Это вряд ли, капитан, - улыбнулся Гуров, проводил оперативника до дверей, пожимая руку, спросил:

     - Над этой шестеркой я нарисовал прямоугольник, в нем имени не значится. Над медведями и волками должен стоять человек. Он мне и нужен.

     - Мы больше никого не знаем.

     - Понимаю, но этот человек существует, подумай. Народная мудрость гласит: свято место пусто не бывает.

     - Простите, Лев Иванович, - капитан остановился на пороге, - но это вы начертили схему и оставили пустой прямоугольник. В жизни его может не существовать.

     - Верно, ты сам говоришь, что авторитеты вашего города разноцветны и враждебны. Почему они не передрались? Некто держит власть, руководит, остальные боятся нарушить равновесие. И этот некто в прошлом работал в спецслужбах, возможно, и сегодня в погонах.

     Полковник поднялся на второй этаж, осмотрел две спальни и ванную. Дитер лежал на кровати, положив ноги на высокую спинку, читал полюбившегося О’Генри, увидев Гурова, легко вскочил.

     - Как тебе наша обитель? - спросил сыщик.

     - Нормально. - Дитер пожал мощными плечами. - Скромно, есть все необходимое.

     - Нормально - это когда из стен сквозит, с потолка капает, печка дымит, сортир во дворе.

     - Доктор, ты хотел, чтобы я в таких условиях жил? - Дитер потянулся, хрустнул суставами.

     - Очень, - ответил Гуров. - Пойдем вниз, перекусим, ляжем отдыхать, нам вечером надо быть в форме.

     Они выпили по кружке куриного бульона, который приготовили из кубиков; доедали тушенку с зеленым горошком, когда Дитер не выдержал и спросил:

     - Доктор, тебе не понравился встретивший нас инспектор?

     - Отчего же? - Гуров пожал плечами. - Вполне грамотный, мыслящий оперативник.

     - Тогда почему я должен скрывать, что хорошо говорю по-русски?

     - Меня приглашали в академию преподавать, кафедру обещали - отказался. Какой я педагог, когда, услышав глупый вопрос, еле удерживаю руку, чтобы не дать тарелкой по твоей немецкой башке? На оперативной работе, особенно в боевой ситуации, человек должен знать только необходимое. Скажем, ну зачем капитану знать, что ты прекрасно говоришь по-русски, когда по нашей легенде ты еле можешь объясниться?

     - Ну, если он наш коллега, честный человек? - Дитер развел руками.

     - Хорошо, убирай со стола, мой посуду. Я тебе объясню, но больше ты мне дурацких вопросов не задавай.

     - Согласен, - Дитер складывал тарелки в мойку, - если твои объяснения, доктор, меня удовлетворят. Как я заметил, ты любишь выражение "это вряд ли".

     - Ну что ты тыркаешься попусту? Нет здесь ни моющего порошка, ни мочалки, оторви от вафельного полотенца кусок да мой в свое удовольствие, - сказал, улыбаясь, Гуров, закурил и заговорил легко и быстро, словно не сочинял историю на ходу, а знал давно:

     - У опера Василия есть жена Маша. Душевная она женщина, живут супруги дружно, но Василий опер уже тертый и дома о работе не распространяется. Маша, хоть ей и любопытно, мужа никогда не расспрашивает, понимает. Жене главное, чтобы мужик был жив, здоров и лишнего не пил. А по праздникам сам бог велел. Идеальная пара, верно?

     - Хорошая немецкая семья, - ответил Дитер.

     - Тарелки надо мыть с двух сторон, - заметил сыщик и продолжал:

     - Василий нас встретил, привез сюда, доложил генералу, приехал домой обедать. Маша ему привычные новости рассказывает, как цены в космос улетели, а у младшенького зуб режется. Наш опер парень железный, о работе ни гу-гу, так ведь не каждый день по секретному приказу генерала встречаешь прилетевших из Москвы иностранца и полковника. И рассказывать нельзя, и поделиться не с кем, а распирает до ужаса. - Гуров надул щеки и шумно выдохнул. - Ну ничего сказать нельзя, но о постороннем обмолвиться можно. И вот Василий, закуривая послеобеденную, так, между прочим... "Маруся, я сегодня с одним немцем столкнулся случайно. Не поверишь, но этот немчура шпарит по-русски лучше нас с тобой". - "Не может такого быть! Они все с акцентом". - "Могет, могет", - отвечает Василий и торопится на работу.

     Гуров интригующе помолчал, наблюдал, как Дитер вытирает посуду, почему-то представилось, что немец моет тарелки в ведре и холодной водой, даже на душе потеплело.

     - Что замолчал, доктор? - спросил Дитер. - Я согласен, такое могло случиться.

     - А дальше проще, чем таблица умножения. Муж из двери, соседка в дверь. Соседку эту уже давно неприятель подвербовал. В провинциальном городе старшего опера серьезные люди без пригляду оставят? Да никогда! Завертелись бабьи разговоры:

     "Как твой? Серьезный мужик, повезло, уважаю". Марусе приятно, но о муже совершенно нечего сказать, тут она и выкладывает, мол, вот, оказывается, какие немцы встречаются. Дальше рассказывать, как мы с тобой с нашей легендой смотримся, или ты сам додумаешь?

     Дитер выронил тарелку, но успел подхватить, смотрел ошарашенно.

     - Ликбез окончен, пошли отдыхать, герр инспектор криминальной полиции. - Сыщик погасил сигарету и пошел на второй этаж.

 

***

 

     Самое короткое и распространенное слово в социалистическом обществе и в нашем сегодняшнем, которому название еще не придумали, слово "нет". И за мутным стеклом двери ресторана "Алмаз" висела табличка: "Мест нет".

     Гуров передумал, капитана Михеева отпустил, подъехал в центр на "волге", рассудив, что если ими заинтересуются, то быстренько установят, где остановились столь неожиданные гости, и нечего наводить тень на плетень. Даже лучше, если авторитеты сразу узнают, что гостей приняли на дачах, выделили "волгу". Сделают вывод - прибывшие крепкого разлива, не прикидываются убогими, лица не скрывают. Завтра же, рассуждал Гуров, противник перетряхнет своих осведомителей в УВД, начнется популярная игра: "Что? Где? Когда?", ответа не получат. Тогда верховный начнет косить на службу безопасности, там утечка поменьше, однако есть, а ответа - нет. Остается пустяк: необходимо привлечь к себе внимание. Полковник давно понял, что в криминальной среде уважают силу и наглость, тонкая игра не в чести.

     Русский и немец прошли мимо дверей ресторана, разглядывая припаркованные у тротуара машины - два "жигуленка", "волга", заляпанная грязью до неузнаваемости иномарка, - развернулись, подошли к дверям.

     - Извини, напоминаю, ты страхуешь меня сзади, молчишь, - сказал Гуров.

     - Понял, - ответил Дитер.

     Сыщик ключами от машины отстучал по стеклу замысловатый сигнал и рассчитал правильно, - условный стук существовал. Швейцар услышал, что не просто барабанят, подошел и дверь приоткрыл. Гуров тут же вставил ногу и быстро сказал:

     - У меня к вам просьба, любезнейший! - Сыщик знал: главное, говорить для человека необычно, ошеломить, смысл слов значения не имеет.

     Швейцар растерялся, Гуров рванул дверь, которую тут же перехватил Дитер, и они вошли в вестибюль.

     - Я тебе, сука, щас! - крикнул швейцар и замахнулся, а был он мужичонка довольно крепенький.

     Сыщик не отстранился, достал из кармана пистолет и почесал свой висок. С удивительным проворством швейцар отпрыгнул в сторону.

     - Некрасиво, никак не ждали подобных манер от столь солидного человека, - произнес укоризненно Гуров, сунул пистолет в карман:

     - Раздевайтесь, господин Вольф, нас приглашают.

     Они сняли куртки и направились в зал, но дорогу им преградил метрдотель. Ну никак нельзя было предположить, что в подобном заведении можно встретить человека в смокинге, белоснежной рубашке и бабочке. Но факты упрямы: мэтр стоял на пути и, грозно глядя мимо вошедших на вконец растерявшегося швейцара, спросил:

     - В чем дело, Константин?

     Гуров чуть кивнул, шагнул в сторону, Дитер подхватил мэтра под руку, быстро заговорил по-немецки и решительно пошел вперед. Неизвестно, что больше парализовало мэтра - незнакомый язык или железная хватка гостя, факт, что хозяин обмяк. Когда же они вошли в почти пустой зал, а из-за четырех занятых столов на них уставились недоуменные взгляды, мэтр безвольно махнул рукой и пробормотал:

     - Присаживайтесь... Занимайте, где удобно... Располагайтесь... Я сейчас пришлю, - и, потирая затекшую руку, скрылся за портьерой.

     - А мне говорили, что не пустят, - бормотал Гуров, занимая столик в углу, жестом приглашая Дитера, сел лицом к залу. - Дитер, ты же знаешь, русские люди очень гостеприимны. Нам здесь искренне рады, а не хлопают лишь потому, что растерялись. Ничего, они сейчас очухаются, не волнуйся, скучно тебе не будет.

     - Доктор, у меня же нет оружия, - ответил Дитер. Присутствующие занимали столы вдоль противоположной стены, у окон, и слышать оперативников не могли.

     - А зачем тебе оружие? Оно тебе совершенно ни к чему, скажу больше - оно тебе противопоказано, - болтал беспечно Гуров, улыбаясь, внимательно разглядывая хозяев ресторана. - Нас могут захватить только обманом, если мы лопухнемся. Если схватят, то свой пистолет я объясню. Как объяснить пистолет в кармане иностранца? - Сыщик говорил быстро, непринужденно, улыбался, взглядом упирался в гостей, сидевших в противоположном конце зала, не оглядывал, а именно упирался в человека изучал, как бы откладывал в сторону и переходил к следующему - Дитер, мальчик, ты говори, говори, на любом языке, я все равно тебя не слушаю. Ты, главное, улыбайся и говори. - Гуров закурил, кивнул Дитеру, который быстро заговорил по-немецки.

     Сыщик рассматривал присутствующих, как проводят обыск, по часовой стрелке, то есть слева направо. За левым крайним столом - две девицы абсолютно не заслуживающие внимания, два парня лет двадцати с небольшим. Один держится напряженно, видимо, он из коммерческих структур, здесь гость и платит. Второй из деловых, возможно судимый, ведет себя развязно, непрерывно говорит, в общем - шестерка.

     За соседним столом двое мужчин и женщина, с такого расстояния возраст определить сложно, примерно всем около сорока. Женщина в золоте и камнях, точно не любовница, либо жена, либо деловой партнер, скорее всего из торговли. Зачем ее сюда привели, может, это жена нужного человека?

     Сыщик переключился на мужчин, примерил к ним полученные от капитана приметы. Брюнет, короткая стрижка, толстая шея, сросшиеся брови. Мустафа? Похоже. Всегда вооружен, вспыльчив, быстр на расправу, большой авторитет среди уголовников - воров-рецидивистов, но люди богатые его не уважают. Человек, обладающий оружием и комплексом неполноценности, опасен вдвойне.

     Дитер весело говорил, Гуров улыбался и кивал, напряженно работал. Почему не включают связь? Мэтр должен передать вожаку, что появились посторонние, и что один из них вооружен.

     В зал вошли две официантки, одна направилась к вновь прибывшим гостям, другая вглубь зала.

     - Будем заказывать? - Блондинка достала блокнот и ручку.

     - Здравствуйте, фройляйн, - улыбнулся Дитер и продолжал по-немецки.

     - Гутен абенд, - неожиданно ответила официантка. - Каким ветром; тебя занесло? - И бойко продолжала по-немецки.

     Дитер схватил девушку за руку и начал говорить, говорить, улыбаться и улыбаться.

     Гуров следил за второй официанткой. Что же, мэтр, ты не дурак, одна девушка принимает заказ, отвлекает наше внимание, вторая выполняет более деликатное поручение. Официантка поставила бутылка на стол, который занимали, две молодые пары, и ушла. Сыщик ждал продолжения, официантка разговаривала с Дитером свободно, Гуров не мог оценить ее произношение, но говорила она почти без запинок, иногда, подыскивая нужное слово, прищелкивала пальцами.

     Парень, которого сыщик определил как делового и, возможно, судимого, поднялся из-за стола, пересек зал и вышел.

     - Значит, так, - сказал Гуров. - Простенько, но со вкусом.

     - Что? - Стоявшая рядом официантка взглянула на сыщика так, словно он только появился, - Будете заказывать?

     - Как вас зовут? - спросил Гуров, посмотрел в лицо девушке и удивился. Макияж был вульгарен, а серые глаза девственно красивы.

     - Нина, можно Нинель.

     - Нина, мы у вас в гостях, доверяем вашему вкусу, распоряжайтесь.

     - А цены вам известны?

     - Мы люди бедные, в крайнем случае, останемся должны.

     - Интересно. - Нина дернула пальчиком. - Что будем пить?

     - Русскую водку, пожалуйста, - сказал Дитер.

     - Бутылка водки. - Нина черкнула в блокноте. - А говорил, что по-русски ни бум-бум.

     - Он понимает, говорит плохо, - пояснил Гуров. - Нина, мы просим водки, а не самопал, сами понимаете - я что угодно проглочу, а они люди деликатные.

     - Прослежу. - Нина рассмеялась и ушла.

     - Какая девушка, - сказал Дитер. - Закончила институт, два года жила в Германии...

     - Продолжай по-немецки, меньше отвлекает, - перебил Гуров, наблюдая за парнем, который вернулся в зал, подошел к своему столику, что-то сказал, выпил рюмку, а сел за соседний стол, рядом с бровастым брюнетом.

     - Видимо, я не ошибся, Дитер, - сказал Гуров. - Головастый брюнет, к которому подсел парнишка, не кто иной, как Мустафа. И сейчас он в этом зале самый главный.

     - Доктор, обрати внимание, за крайним правым столиком спиной к нам сидит мужчина, - сказал Дитер.

     - Темный пиджак, белая рубашка, то ли блондин, то ли с сединой?

     - Точно, - кивнул Дитер. - Человек с деньгами, обычно спокойный, сейчас чем-то недоволен.

     Сыщик быстро взглянул на немца, удивления не выказал, переключил внимание на мужчину, сидевшего к ним спиной. Гуров был самолюбив, да и не привык, чтобы кто-то понимал в сыскном деле больше, чем он. Черт с ним, спрошу позже. Но фигура действительно интересная, - и мужчина, и два его соседа были совсем иной масти, чем остальные. Если не интеллигенты, то люди умственного труда, в костюмах, светлых рубашках, галстуках. А стол, который между Мустафой и белыми воротничками? Четыре парня, кожаные куртки, одинаковая стрижка, бычьи шеи - качки. Охрана. Почему разные люди в большом зале заняли четыре стола рядом? Непонятно, может, они кого-то ждут?

     - Черт побери, Дитер, может, мы вообще попали на бал? - спросил Гуров. - Сейчас начнут приезжать гости, и мы окажемся абсолютно лишними? Чего они сбились в кучу, зал пустой они разные, почему рядом? Мужчина, которого ты определил как богатого и спокойного, скорее всего Академик, рядом сидит охрана, Мустафа представляет воров в законе, четвертый стол не в счет. Парень на подхвате, у нас говорят - шестерка, и сутенер с двумя девочками. А кто они все вместе? Полномочные представители города, они ждут гостей. Мы зря сегодня пришли, Дитер. Надо быстрее уходить, очень быстро.

     - Если надо, пойдем, - флегматично ответил Дитер отодвигаясь. - Ты доктор, ты решаешь.

     - Дитер, если мы уйдем, то не сумеем вернуться. Все зря, из города надо улетать. Сам пойми, что о нас подумают? Ворвались с оружием, посидели, оглянулись, убежали. Либо плохо обученные менты, либо трусливые, несолидные люди. А ты представитель международного синдиката. Надо держать марку.

     - Понимаю, назвался грибом, залезай в корзинку, - кивнул Дитер и придвинул стул на место. - Я защищаю твою спину и молчу.

     Подошла, скорее, подбежала Нина, поставила на стол запотевшую бутылку "Смирнофф", две салатницы, приборы и тихо, хотя слышать никто не мог, сказала:

     - Выпейте, закусите и уматывайте, вам дают пятнадцать минут.

     - Ниночка, я родился, испугался, и мне того страха хватает по сей день. Передай, мы проездом, но сегодня здесь ужинаем, задерживаться не будем, неприятностей не ищем и никому их не желаем. Слова запомнила?

     - С вас пять тысяч, я больше к вам не подойду. - Нина пыталась вырваться, но сыщик ее не отпускал, свободной рукой положил на стол пятитысячную купюру.

     - Вы достаточно взрослая, не зарекайтесь, обещаю, вы подойдете. - Гуров смотрел девушке в глаза, которые наполнялись слезами.

     - Доктор, пожалуйста, - пробурчал Дитер, открыл бутылку, наполнил рюмки.

     Гуров не обратил на него внимания, продолжал смотреть девушке в лицо, ослабил хватку, сказал очень мягко:

     - Нина, прошу вас, принесите нам минеральной воды или сок, ведь пятнадцать минут еще не истекли.

     - Да-да. - Девушка убежала.

     - Ты никого не жалеешь, - недовольно пробормотал Дитер.

     - Знаешь, почему я согласился, чтобы ты называл меня доктором. - Гуров приподнял рюмку, пригубил и незаметно выплеснул под стол. - Очень серьезный человек в Москве имеет такую кличку. Он немного меня старше, чуть пониже, но сходство имеется. Сейчас эта кличка прошелестела в холле... Смотри, смотри, новость несут к столам, заметь - не Мустафе, а Академику.

     Через зал с подносом пробежал мэтр, что-то поставил на стол Академика, видимо, сказал важное, так как охранники за соседним столом заворочались, развернулись, словно: тяжелые орудия, уставились в сторону незваных гостей, которым недвусмысленно предложили убираться.

     Подбежала Нина, поставила минеральную воду, срывающейся рукой откупорила.

     - Да уйдите вы отсюда за ради бога, ведь взрослые люди, не пацаны. - Махнула рукой и убежала.

     - Ты говорил, доктор, что хлебну я горячего до слез, - сказал Дитер. - Это и есть горячее?

     - Неудачно получилось. - Гуров вновь наполнил рюмки. - И собираются они раз в год, так мы сумели угадать.

     - Вы постоянно не отвечаете на вопросы! - вспылил Дитер. - Вы невежливый человек.

     - Оставаться или уходить? - Гуров ладонью крепко вытер лицо.

 

***

 

     Мужчина, который сидел к залу спиной, был действительно второй авторитет города и. области по кличке Академик и решал ту же проблему, что и полковник. Только глава преступного синдиката решал, подойти ему к незнакомцам или не подходить. Люди явно солидные, здесь не случайно, но и явно залетные. Доктор - кличка распространенная, и возможно, не кличка совсем, а действительно профессия. Иностранец? А может, только красится? Девка утверждает, что он настоящий немец, говорит в совершенстве. Но в чужом городе, в чужом доме, сунуть швейцару под нос пистолет? Какую же спину они имеют, кто за ними стоит?

     - Юрик, проводи, посиди рядом, я с гостями познакомлюсь, - сказал Академик, поднялся и направился через ресторан к угловому столику.

     Гуров смотрел на остановившегося рядом человека равнодушно, Дитер с любопытством, молчали.

     - Добрый вечер, - сказал Академик, указывая: стоявшим позади охранникам на соседний стол.

     - Добрый, добрый, - заулыбался Дитер.

     Гуров отодвинул стул, сухо сказал:

     - Присаживайтесь. Выпьете? - Гуров налил три рюмки и подвинул прибор и вазочку с салатом. - Как вас величать?

     - Вам за сорок? - Академик поднял рюмку, кивнул и выпил. - И мне под пятьдесят. В нашем деле визитные карточки не в ходу, а врать уже неудобно: возраст.

     - Почему? Странно. - Гуров щелкнул пальцами, взял у Дитера визитку, достал свою, положил на стол, подвинул Академику - Старинный русский город поражает нас на каждом шагу - сказал Гуров. - Ну, Дитер натуральный немец, его в нашей жизни удивить нетрудно. Но я-то плоть от плоти, как говорится, огонь, вода и медные трубы. Однако, - он сделал паузу, но Академик изучал визитки и молчал, - не пускают в пустой ресторан, наконец уговорили, заказали, ставят водку, закусить, словно кроликам, и предупреждают, что через пятнадцать минут следует убраться.

     "Дитер Вольф, коммерсант... фирма... Гамбург. Германия".

     "Гуров Лев Иванович... посредник... СП... Москва. Россия". Академик изучал визитки, прекрасно понимая, что сегодня визитная карточка изготавливается за несколько минут, решал, кто в действительности сидит за столом, зачем пришли и чего добиваются.

     - Вы, Лев Иванович, знаете, Россия страна своеобразная, не Америка, не Чикаго, но случается, что человек входит в ресторан, предъявив швейцару вместо пригласительного билета пистолет.

     - Шутите, неужели случается? - искренне удивился Гуров. - Не верю.

     - А вы действительно доктор? - спросил местный авторитет.

     Дитер, который напряженно следил за разговором, якобы услышав одно знакомое слово, начал кивать и повторил:

     - Доктор... доктор...

     - Горе ты мое. - Сыщик поморщился. - Я тебя просил, Дитер, помолчи, тренируйся со мной. - Он взглянул на авторитета и пояснил:

     - В немецком языке "доктор" - не более чем вежливое обращение к образованному человеку.

     - И как я не подумал? - удивился Академик. - Зал снят на весь вечер, так что вам действительно пора уходить. - Он взглянул на часы.

     Гуров тоже посмотрел на часы и сказал:

     - Осталось пять минут. А что произойдет, если мы не уйдем через пять минут?

     - Коли любопытны, подождите и узнаете.

     - Мы любопытны. - Гуров кивнул, увидев, что незваный гость собрался уходить, продолжал:

     - Не понимаю, почему вас удивило обращение "доктор". Когда у пивного ларька один ханыга другому говорит: "Эй, академик!", это же не значит, что тот действительно академик?

     Только все стадо на свои места - и такой удар! Академик тяжело, с присвистом вздохнул. Значит, этот столичный франт на самом деле Доктор! А кто же еще? Он знает ресторан "Алмаз", дверь открывает пистолетным стволом и знает меня. И прибыл он на сходку. И люди начнут прибывать через полчаса, разольется пьянка, мат-перемат, разборки, и Доктор увидит, что большинство меня не признает, воры тянутся к Мустафе.

     Сыщик, естественно, не мог читать мысли местного авторитета, но их направление угадывал и сказал:

     - Павел Николаевич, хотите верьте, хотите нет, но мы в городе по личным делам и залетели сюда случайно. Нас ваши дела совершенно не интересуют. Мы ужинаем и уходим, не слышали, не видели, ничего не помним. Завтра, часиков в десять утра, подъезжайте к нам, мы остановились в бывшей партийной резервации. На вахте скажите, что к москвичам. Договорились?

     - Конечно. - Академик кивнул. - Мне приехать одному?

     - Как вам удобнее, нам безразлично. Идите.

     Тщеславный, самолюбивый авторитет Павел Николаевич Фокин так обрадовался столь простому разрешению конфликта, что не заметил, как ему навязали чужие правила игры и, отходя от стола, непроизвольно поклонился.

     Но этот поклон прекрасно видели все присутствующие, главное же, его видел Мустафа.

     Тут же прибежала Нина, принесла тарелки с горячим - мясо с картошкой, видимо деликатес местной кухни, смотрела с любопытством, на улыбку Дитера ответила смущенно, косметика на лице девушки поблекла.

     - Дитер, ты пользуешься у женщин успехом, - заметил Гуров, наполнил его рюмку, сам даже не пригубил, бутылку убрал в карман.

     - Доктор, ты знаешь, что умеешь гипнотизировать? - спросил Дитер.

     - Не всегда, - ответил Гуров. - И не гипнотизировать, а подавлять волю, навязывать свою.

     - Так это и есть гипноз.

     - Доедай и пошли, надо знать меру. Из первого вечера мы выжали максимум.

     - Не мы, а вы, доктор.

     - Глупости, не будь рядом тебя, мне бы мало чего удалось. Да и наше положение не надо переоценивать. Мы живы, только и всего.

     - Мне достаточно, - улыбнулся Дитер.

     - Так сидели бы, ты у себя в офисе, я у себя в конторе, и нам было бы достаточно, - сказал раздраженно Гуров и встал. - Идем, и не считай, что наша дорога до дома будет усыпана розами.

     В холле они столкнулись с компанией мужчин, от которых пахло водкой, табаком и провинцией. Кто-то присвистнул, раздался тягучий голос:

     - Смотри, какой клифт на парне, ну точно мой размер.

     - Морда, возьми отгул за мой счет.

     Оперативники и уголовники разминулись без инцидентов, увидев Гурова, швейцар бросился в гардероб за одеждой, но сыщик остановил:

     - Минуточку, где у тебя здесь... руки помыть можно?

     Швейцар указал на вишневую пыльную портьеру, Гуров взял Дитера под руку, провел в туалет, указал на желтую облезлую раковину, а сам прошел в кабину.

     Через несколько минут они вышли из ресторана в промозглую слепую ночь.

     - Ты держишься хорошо, только не расслабляйся, - сказал Гуров, обгоняя товарища и направляясь к машине, не доходя несколько шагов, остановился. - Я же говорил. - Гуров указал на милицейский "газик", припарковавшийся рядом с их "волгой". - Ты не отвечаешь ни на какие вопросы, сразу достаешь свой паспорт и повторяешь, как попугай: "Консул... Доктор Гуров..." - и все.

     - Понял, - ответил Дитер и следом за Гуровым подошел к "волге".

     - Это ваша машина? - спросил выпрыгнувший из "газика" лейтенант милиции.

     - Лейтенант, вы же по номеру машины видите, что она государственная, - ответил Гуров, взглянул на вышедших из-под навеса дома сержантов, один поигрывал дубинкой, у второго из-под мышки торчал автомат.

     - Документы. - Лейтенант зажег фонарик.

     - Пожалуйста. - Гуров протянул свой паспорт и паспорт Дитера.

     Увидев иностранный паспорт, лейтенант несколько смешался, затем взял оба, сунул в карман.

     - Документы на машину.

     Сыщик понимал, что ведет себя по-мальчишески, удержаться не мог, удивленно спросил:

     - Какую машину?

     - На эту "волгу".

     - У меня, естественно, нет никаких документов на государственную машину. Лейтенант, а почему вы у меня не спросите документы на трамвай? - Сыщик указал на припаркованный на ночь трамвай. - А за ним стоит автобус.

     - Валюх, мужик слишком умный, - сказал сержант с дубинкой, - я ему врежу, он станет проще.

     Сыщик в темноте не видел, но чувствовал, как лейтенант гоняет под скулами желваки, тяжело задышал. Сопляк с дубинкой и лейтенант не проблема, а вот молчаливый сержант с автоматом серьезнее. Гуров отметил, как Дитер приблизился к автоматчику, одобрительно кивнул и миролюбиво сказал:

     - Мерзлая погода, лейтенант, может, пройдем в отделение и разберемся?

     - Поехали. - Лейтенант, сообразив, как он лопухнулся, задержав до того, как люди сели в машину, облегченно вздохнул и пошел к "газику".

     - А "волгу" оставим здесь? - удивился Гуров, достал ключи, отпер дверь:

     - Дитер, прошу, лейтенант, садитесь, покажете дорогу.

     - Значит, это ваша машина, - усаживаясь рядом с Гуровым, довольно констатировал лейтенант.

     - Это государственная машина, - устало и безнадежно произнес полковник и подумал, что лейтенант потенциальный покойник. Три сотрудника, вооруженные дубинкой, пистолетом и автоматом, задержали двух дерзких, но безоружных угонщиков. Лейтенант садится на переднее сиденье, оставляет за спиной амбала, который накидывает ему на горло шнурок, - и конец. "Волга" останавливается, якобы спустил баллон, останавливается и "газик", из пистолета лейтенанта быстренько кончают сержантов, забирают автомат, пистолет, "газон", документы, форму. - Ой, мама моя родная! - сказал всегда выдержанный полковник. - Как жить-то будем?

     В отделении милиции пахло, как обычно, больницей и сортиром одновременно. Гуров подошел к барьеру, за которым сидел облысевший капитан, и на несколько секунд потерял бдительность - ударили сзади, неумело, палка лишь скользнула по голове, опустилась на плечо. Сыщик сознания не потерял, инстинкт и опыт отбросили его в сторону, и второй удар вообще рассек воздух. Туман редел, стены становились на место, но не устояли, полковнику подсекли ноги, и дощатый пропитанный мочой пол ударил в лицо.

 

Глава четвертая

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

 

     Сознания он не терял, чувствовал - правая рука словно под наркозом, ноги слабые, в глазах туман. Подняться можно, но вести бой не способен, а вставать на ноги, чтобы получить еще жестче, не имело смысла, и он изображал беспамятство.

     - Забери у него пистолет, - произнес над головой уверенный голос.

     Сильные суетливые руки начали обыскивать Гурова, перевернули на спину. Издалека доносились возмущенные возгласы Дитера, он ругался по-немецки, вставляя общеизвестные русские слова. Сыщика вновь перевернули лицом вниз, обшарили от пяток до подмышек.

     - Нету, командир, пустой он, мать твою!

     - Мудаки, бегите в машину, он запрятал пистолет под сиденье! Тряпкой оберни, нам нужны его пальцы, иначе отопрется, век не докажешь.

     Над головой затопали, хлопнула дверь, голос Дитера на секунду приблизился, затем снова стал глуше.

     Только бы он не сорвался, думал Гуров, не раскрылся.

     - Крови нет? Ты черепок ему не проломил, сука здоровая? Я предупреждал, бей вполсилы. Посади его на стул, найди в аптечке нашатырь. Сейчас майор придет, если пистолет не найдете…

     Гурова подхватили, поволокли, он "начал приходить в себя", шевельнул ногами, затряс головой. Сыщика усадили, начали даже отряхивать грязь с брюк, оправлять куртку. Хлопнула дверь, раздались шаги, голоса умолкли.

     - Ну, что у вас происходит? Дежурный, доложите!

     - Товарищ майор, поступил сигнал, что двое неизвестных на машине второго секретаря...

     - Какого секретаря? - оборвал майор. - Короче, по существу дела!

     - Один вооружен, второй выдает себя за иностранца...

     - Ко мне в кабинет, - перебил майор.

     Гурова вновь подхватили, он вяло отстранился, натурально икнул.

     - Я сам. - Он качнулся и неуверенно пошел в коридор, следом за майором, который открыл дверь с табличкой "Начальник отделения", поддерживая Гурова, провел в кабинет, заботливо усадил на диван, налил в стакан воды, поставил на стул.

     Гуров из-под опущенных век наблюдал за молодым, хорошо сложенным майором. Тот прошелся по кабинету, не зная, с чего начать, рубанул воздух ладонью и решительно произнес:

     - Какие бы сигналы мои люди ни получили, превышение налицо. Я разберусь, виновных строго накажу. Я вас понимаю, секретная миссия. Как иначе, если среди нас сволочей до хрена? Но и вы ребят поймите, они же понятия не имеют, кто вы, зачем в городе.

     - Город - закрытая зона? - тихо спросил Гуров. - Иностранцу с сопровождающим приехать нельзя?

     - Не прикидывайтесь, майор, или вы подполковник? Нельзя ездить на машине без документов! И уж совсем нельзя размахивать пистолетом! Мне сказали, что встретили с московского рейса немца с сопровождающим. Так это я знаю, а ребята не знают, и вы на них зла не держите.

     - Не понял. - Гуров выпил воды. - Где Дитер Вольф? Вы, майор, отдаете себе отчет, что без всяких оснований задержали иностранца, избили. Я не знаю вашего генерала, но в Москве мне сказали, что могу обратиться за помощью. - Он начал шарить по карманам. - У меня записано, сейчас... Где документы, бумажник?

     Майор снял трубку, крутанул диск и сказал:

     - Приведите немца, принесите все изъятое у задержанных. - Положил трубку и продолжал раздраженно:

     - Секретность и выполнение специального задания мне как офицеру понятны, но надо и меру знать.

     Гуров достал из кармана мятую бумажку, разгладил и прочитал:

     - Алексей Алексеевич Сурмин. - Он поднялся. - Дайте мне позвонить, вам, майор, объяснят и о секретности, и о задании. Я сопредседатель совместного предприятия, сопровождаю иностранца. - Гуров потянулся к телефону, майор оттолкнул его руку и закричал:

     - Вы являетесь сотрудником внутренних дел?

     - Пошли вы к черту. Я гражданин России, которого незаконно задержали и избили. Вы ответите...

     - Это я слышу по десять раз в день! - перебил майор. - Если вы не сотрудник, то вы и ответите! И за машину, и за пистолет!

     - Повторяю, майор, я гражданин России, а Дитер Вольф гражданин Германии. Мы приехали в ваш город по частным делам, которые вас не касаются. Машину нам предоставили в пользование совершенно официально! - Сыщик выпрямился, голос у него окреп. - Никакого оружия у меня никогда не было. Его придумали ваши подчиненные в оправдание своих противоправных, теперь уже преступных, действий.

     - Товарищ майор, разрешите? - На пороге стоял дежурный капитан, за ним громоздился Дитер.

     - Войдите. - Майор вышел навстречу Дитеру, но тот широко шагнул в кабинет, огромным кулаком шарахнул по столу:

     - Я есть немец! Я уважаю власть! Ельцин! Перестройка! "Артист ты неплохой, - сыщик криво улыбнулся, - а спину мне не уберег, мальчик".

     - Дитер, - Гуров указал на стул рядом, - охолонись, парень.

     - Доктор! - Дитер сел и забухтел по-немецки. Лысый капитан выложил на стол документы, бумажник, ключи и, повернувшись к задержанным спиной, что-то доказывал начальнику. Майор как-то сник, разглядывал свои пальцы, нервно покусывал губу, тихо сказал:

     - Хорошо, хорошо, - и громко продолжил:

     - Подробные рапорта, вам и всей патрульной группе. Идите. В нашей работе, будь она проклята... - Майор взял со стола документы и все остальное, передал Гурову. - Не извиняюсь, так как мне это не поможет. Не знаю, кто вы такой, но мы точно встретимся еще раз, уверен, что вы перестанете улыбаться.

     - Это вряд ли. - Гуров отдал Дитеру его паспорт, подтолкнул к дверям. - Вперед, немчура, тебе нас не понять.

     - Не понять, не понять, - повторил Дитер.

     Они вышли в дежурную часть, где находились все герои происшедшей истории. Гуров подошел к сержанту с дубинкой, спокойно, будничным тоном произнес:

     - Ты сказал, что я очень умный. Запомни, сопляк, слишком умных не бывает, - и жесткими, словно деревянными, пальцами ткнул сержанта в живот, чуть выше брючного ремня.

     Парень захрипел, начал ломаться в поясе, уронил палку, схватился за живот. Сыщик взял его за ухо, словно вздернул, и так же миролюбиво продолжал:

     - Запомни, щенок, бывают лишь слишком глупые, такие, как ты, - отпустил, и сержант упал на колени.

     - А за это я могу вас... - начал было вошедший в дежурку майор, но Гуров его перебил:

     - Ты можешь, майор, поцеловать меня в задницу. - Он вытолкнул опешившего Дитера на улицу.

     Они сели в "волгу", отъехали, никто их не преследовал, некоторое время молчали. Дитер не выдержал и спросил:

     - Как ты мог офицеру полиции сказать такое? Да еще в присутствии подчиненных.

     - Он не офицер полиции, а преступник. Нас проверяли, пытались вынудить признать, что мы работники спецслужб. Я работаю под легендой крупного авторитета, должен вести себя и разговаривать соответствующим образом.

     - Где твой пистолет?

     - Подумай, ты ведь инспектор криминальной полиции. Пока ты будешь изображать сыщика, я тебе тоже задам вопрос. Как ты позволил ударить меня по затылку?

     - Виноват, доктор, но я объясню...

     - Мне неинтересно, - перебил Гуров. - У тебя было одно задание. Меня могли ударить ножом, кому и что бы ты объяснял?

     - Бывают обстоятельства...

     - Не бывает, - вновь перебил сыщик. - Точнее, только одно - смерть. Если бы тебя убили, я бы понял.

     - Я не могу работать, когда со мной так разговаривают.

     - Прекрасно, возвращайся в свою добропорядочную, мытую и сытую страну и объясни, что ты отказался разыскивать убийцу, так как русский офицер тебя обидел. Законопослушные соотечественники тебя поймут.

     "Волга" остановилась у закрытых ворот, днем ключ Гурову не дали, так как ворота не имели замка, а запирались изнутри на засов. Было около часа ночи, но только лишь машина остановилась, как хлопнула дверь, из домика дежурного выбежал человек, ворота распахнулись.

     - Поставь машину, - сказал Гуров и прошел в дом. На самом деле полковник не сердился на молодого инспектора, подстраховка человека от нападения сзади - дело сложное, требует навыков, специальной подготовки. Парень лопухнулся, такое может случиться и с человеком более опытным. Гуров прекрасно представлял, как это произошло. Видимо, Дитера отсеяли в дверях, один из патрульных остановился на пороге и начал тщательно вытирать ноги, секунды достаточно, чтобы за спиной сыщика оказался человек с дубинкой.

     Гуров взял из холодильника бутылку минеральной, поднялся к себе в комнату, принял душ и провел медосмотр. Пустяки - царапины, ссадины, утром, конечно, кое-где затечет, надо будет сделать хорошую разминку, все образуется.

     Он сел в кресло, вытянул ноги, послал по известному адресу людей волевых, пекущихся о своем здоровье, и с наслаждением закурил.

     Итак, подведем итог первого раунда, кажется, я его выиграл, постараемся разобраться досконально. Полковник затянулся, выпустил кольцо, смотрел, как оно вытягивается, теряет форму, исчезает. Начнем с партнера. С парнем работать можно, он умен, наблюдателен, выдержан, обвинять человека в недостатке опыта так же разумно, как обвинять в молодости. Зациклен на себе, все это проходили, надо ему еще разок всыпать, он и очухается. В принципе, с Дитером порядок, важно, чтобы он инициативу не проявлял и держался в кильватере плотнее.

     Местный опер, капитан? Вроде неплохой, главное честный, приметы местных авторитетов дал превосходно, опознать Мустафу и Академика удалось сразу. Ну а каков Василий Михеев в ближнем бою, жизнь покажет.

     Мустафу Гуров вблизи не видел, ничего о нем не выяснил но, судя по характеристике Василия и по окраске, Мустафа человек прямолинейный, при контактах крайне опасный, для выполнения задания, судя по всему, малоперспективный.

     Павел Николаевич Фокин, по кличке Академик, который носит простые часы на скромном кожаном ремешке, неброские часы фирмы "Шархаузен", которые и при сегодняшних ценах стоят дороже "волги". Как эти часы углядел через весь зал Дитер, непонятно, но факт - по ним немец и определил, что Павел Николаевич человек богатый. Академик безусловно человек интересный, скорее всего, и нужный. При знакомстве его удалось выбить из седла, он подрастерялся, но, судя по дальнейшим событиям, ненадолго. Уже через несколько минут он сообщил своему человеку, что незваных гостей следует проверить.

     Они действовали в острейшем цейтноте, в принципе, провели операцию недурственно, но, по большому счету, ошиблись в спешке. Не следовало торопиться, если Академик заподозрил гостей в принадлежности к спецслужбам, то сутки-двое ничего не меняли, могли подготовиться, работать тоньше, а не рассчитывать на слабонервных. Ясно, их прельщала возможность взять незнакомца с пистолетом в кармане, придавить, поставить перед выбором: либо раскрывайся, либо запрем в камеру. Рассчитывали на быстрый успех, промахнулись, откуда им было знать, что полковник Гуров проходил таблицу умножения много лет назад.

     Коррумпированный майор не дурак, но и не Спиноза, сейчас, конечно, суетится, неизвестные ему в любом качестве опасны. Если они сотрудники, то майор прокололся, если они из авторитетов, могут зло затаить.

     Сыщик давно погасил сигарету, разминал вторую, за стеной, в комнате Дитера, было тихо. Гуров вышел, постучал в соседнюю дверь, дернул ручку и пошел к лестнице.

     На кухне, подпоясавшись полотенцем, Дитер суетился у плиты, что-то жарил на сковородке, кипятил чайник.

     - Ну ты, инспектор, даешь! - Гуров прошел к окну, распахнул форточку. - Ты же нормально поужинал.

     - Доктор, я решил не рассказывать дома, как меня обижают в России, и разнервничался. - Дитер жарил колбасу, получалось у него неважно, сковорода подгорела.

     Гуров отстранил Дитера, убавил огонь, подложил масла, разбил яйца.

     - Я нервный, я ужасно голодный. - Дитер заглянул в холодильник. - Доктор, если мы, как у вас выражаются, крупные авторитеты, то у нас должны быть деньги. Почему мы не можем купить хорошего мяса, фруктов, овощей?

     Гуров сам был человеком отходчивым, никогда по пустякам обиду не таил, и немец, час назад оскорбленный в лучших чувствах, сейчас болтавший как ни в чем не бывало, вызывал симпатию.

     - У нас есть деньги, завтра, уже сегодня, - поправился сыщик, - мы все купим, и ты будешь нервничать и лопать до отвала.

     - Лопать до отвала? - Дитер пожал мощными плечами. - Надо запомнить. Это значит есть сколько хочешь? - И повторил:

     - Лопать до отвала.

     - Я хотел тебя немного воспитать, чтобы ты понял, как мы живем, - сказал Гуров. - Но раз уж мы попали в заповедник и жизнь здесь никакого отношения к жизни людей нормальных не имеет, то утром поедем на рынок.

     - Да-да, базар, натуральные продукты; и не надо меня воспитывать, доктор.

     - Не обещаю, но попробую. - Гуров снял с огня сковородку, поставил на стол, достал из своей куртки початую бутылку водки, которую унес из ресторана, как бы между прочим спросил:

     - Не знаешь, где мой "вальтер", куда-то я его дел?

     Дитер не мог есть со сковородки, перекладывал яичницу с колбасой на тарелку, услышав вопрос, улыбнулся и ответил:

     - Доктор, я над вопросом думал. Если бы мне приказали ваш пистолет найти, то я бы обыскал туалет в ресторане.

     - Туалет? - Сыщик состроил гримасу. - Где же там можно спрятать оружие?

     - А вот наверху такой ящик, не знаю, как называется.

     - Бачок, но там вода. - Гуров недовольно хмыкнул:

     - Ты полагаешь, что я могу прекрасное оружие без видимых причин бросить в воду?

     - Доктор, не наводи тень на плетень. Я правильно выразился? - Дитер взглянул на сыщика и, так как тот молчал, продолжил:

     - Причины у тебя были, и ты оказался прав, а насчет воды не знаю. Может, ты воду перекрыл? Нет, начнут чинить, полезут смотреть.

     - Хорошо ты нас знаешь! - Сыщик расхохотался. - В России если испортился сортир, то его начнут чинить самое раннее через неделю. - Гуров взял бутылку водки, осмотрел, будто видел впервые, и налил себе с полстакана. - А чего ты уперся в туалет, у меня не было других мест?

     - Когда мы вошли в ресторан, ты положил "вальтер" в правый карман пиджака. В зале ты его оставить не мог. - Дитер запнулся, пошарил рукой под крышкой стола, за которым сидел.

     Неожиданно зазвонил телефон, Гуров и Дитер одновременно посмотрели на часы, было около двух ночи.

     - Кто звонит, Дитер? - спросил Гуров. - Даю одну попытку.

     Телефон зазвонил вновь. Дитер ответил:

     - Инспектор, который нас встречал.

     - А вот и нет! - довольно, по-мальчишески воскликнул сыщик. - Пистолет ты нашел, а тут промазал. - Он выждал еще один звонок, неторопливо снял трубку:

     - Слушаю.

     - Извините за поздний звонок, - произнес мужской голос.

     - Пустяки, звоните через каждый час, - ответил Гуров к показал Дитеру кукиш.

     Дитер тоже, как мальчишка, прыснул в кулак.

     - Кто говорит? - растерянно спросил незнакомец.

     - А черт его знает, - ответил Гуров. - Я ночью плохо соображаю.

     - Вы вечером ужинали в ресторане "Алмаз"?

     - Все может быть.

     - Вы понимаете, что ночью просто так не звонят, видимо, дело серьезное.

     - Я ничего не понимаю! - Гуров заговорил сердито. - Звоните ночью вы, дело у вас, так выкладывайте, кто вам нужен.

     - Теперь я вас узнал, Лев Иванович, - человек облегченно вздохнул, - беспокоит Фокин Павел Николаевич.

     - Я должен сказать, что безмерно рад вашему звонку. Академик!

     - Вы не рады, я звоню без всякого удовольствия, как говорится, такова се ля ви, Доктор. Перехожу к делу. По выходе из ресторана с вами произошла неприятная история. Я бы вас просил уважаемый Лев Иванович, повременить с жалобой.

     - Это угроза? - Голос сыщика неуловимо изменился, чуть сел и потерял эмоциональную окраску. Такими голосами в кино говорят роботы. - Поясните свою мысль.

     Неизвестно, как отреагировал на эти изменения Академик, но у сидевшего за столом Дитера лицо вытянулось и затвердело.

     - Никаких угроз, только просьбы, - после небольшой паузы быстро заговорил Академик. - Я выразил свою просьбу предельно точно, прошу повременить, к десяти утра я приеду, и мы проясним ситуацию.

     - Теперь к одиннадцати, дайте выспаться, черт побери! - Гуров положил трубку. - Мы с тобой спорили, кто звонит, ты проиграл, - потирая руки, весело говорил сыщик. - Дитер, на что мы спорили?

     Дитер никак не мог понять русского полковника: только что строгий, даже жестокий, абсолютно безразличный к мнению окружающих, через секунду русский шутил и вел себя крайне несолидно. В России все не по правилам. Полковник скрывает свою должность и звание, в результате в участке его бьют по голове дубинкой. За это, уходя из участка, полковник увечит постового. Дитер даже не заметил, когда и как русский ударил, видел только страшный результат.

     - Ты что молчишь, онемел? - весело продолжал сыщик. - Мы с тобой молодцы, так что предлагаю ничью, ты нашел мой пистолет, я угадал, кто звонит.

     Гуров снял трубку, набрал номер, на пятый или шестой гудок трубку сняли, и мужской голос без энтузиазма произнес:

     - Михеев.

     - Василий, у меня радостное сообщение, - сказал Гуров. - Выезжать никуда не надо, можно повернуться на другой бок и спать.

     - Большое спасибо, господин полковник.

     - Не за что, свои люди, сочтемся. Теперь о деле. В "Алмазе" сходка воров, серьезной публики мало. Ты поутру возьми несколько человек и заявись туда. Якобы проверка по сигналу жителей. Когда твои разбредутся по помещениям, заскочи в туалет, в первой кабинке, в бачке, полиэтиленовый пакет, в нем лежит мой "вальтер". Далее. В одиннадцать у меня в гостях Академик - Фокин, думаю, что больше часа нам говорить не о чем, затем мне нужно заехать на базар, мой иностранец, - Гуров подмигнул Дитеру, - не может жрать пестициды и прочую химию. В тринадцать тридцать я отъеду от базара, садись на хвост, следуй до развилки, там у поста остановишь машину, пересядешь к нам. Ферштейн?

     - Яволь, варум нихт! - неожиданно ответил Василий.

     - Молодец. На каком боку спал? Обязательно перевернись. - Гуров положил трубку, выпил водку, шумно выдохнул и театрально упал на стул. - Как я устал руководить! Тебя обучай, Василию указывай, на каком боку спать! Кошмар! Не крутись, глупо улыбаясь, словно тебе за пазуху сунули мокрую холодную лягушку. Запомни, Дитер, мужчина, который абсолютно серьезно относится к самому себе, даже не клоун, просто дурак. Вы, немцы, дисциплинированные, аккуратные, у вас масса положительных качеств, я вас уважаю. Но вы такие правильные, с ума можно сойти, каждый сидит на своей жердочке. Останешься живой, станешь комиссаром, не забывай, что тебе говорил русский полковник.

     - Не забуду, - очень серьезно ответил Дитер. - Ты странный человек, доктор, я стараюсь тебя понять.

     - И напрасно. - Гуров взглянул на часы:

     - Надо выспаться, а не в одном глазу, нервы, возраст. Наливай чай, мой посуду. У тебя это хорошо получается, а я скажу несколько слов... Так, мысли вслух. Существует избитая истина, что трудно найти в темной комнате черную кошку, тем более, если кошки в этой комнате нет. Таким делом мы занимаемся. Люблю пословицы и поговорки. Дорога в десять тысяч километров начинается с первого шага. Мы такой шаг сделали, утром нам шагнут навстречу. Неизвестно кто, не очень понятно, с какой целью. Ясно, майор испугался, попросил у хозяина помощи, защиты. Майор очень опасен, его необходимо убрать.

     - Убрать? - Дитер звякнул тарелкой. - Убить?

     - Не знаю, вполне возможно. - Сыщик взглянул на Дитера, в глазах русского исчезли озорные огоньки, лицо затвердело. - Ты против?

     - Доктор, давай договоримся, не провоцируй, мне и так трудно. Твоя страна, твои правила, ты старший. - Дитер рассердился, сумел сдержаться, даже улыбнулся кривовато.

     - Речь не мальчика, взрослеешь. - Гуров довольно кивнул, выпил чаю. - Мой выстрел всегда второй, и я никогда не прикажу убить человека, но майор доживает последние дни. Бог ему судья. Как нам вести себя с Павлом Николаевичем Фокиным, то бишь Академиком? Чего молчишь?

     - Человек приходит в дом, должен поздороваться, объяснить, зачем пришел. - Дитер повел мощными плечами. - Сначала надо выслушать, потом думать, решать.

     - Вот! - Гуров поднялся, подошел к раковине, сполоснув свою кружку. - Устами младенцев глаголет истина. Идем спать, утро вечера мудренее.

 

***

 

     Инспектор Вольф с хрустом потянулся и заснул, а полковник Гуров тоже потянулся, не заснул, мозг не электролампочка - включил, выключил. Бравада полковника была если и не абсолютно напускной, то и не до конца искренней. Встреча с местной властью прошла более чем успешно. Как всякий человек, чья работа связана с риском, сыщик был несколько суеверен, и он не любил когда операция начинается очень удачно, порой говорил: "Слишком хорошо - это тоже плохо". Главное не в приметах, а в том, что первый ход чаще всего ничего не решает, побеждает тот, кто бьет последним. Конечно, в течение нескольких часов познакомиться с главой уголовной администрации и коррумпированным майором милиции - неслыханная удача. Причем чистая, не подставка, так как события произошли так быстро, что никакой игры пройти не могло. Для Академика появление гастролеров было как снег на голову, - ждет гостей, временной прессинг, некогда думать, кличка - Доктор. Авторитет допускает просчеты, опомнившись, наносит ответный удар, бьет тем, что под рукой. А под рукой оказывается начальник отделения милиции, бравый майор. Теоретически они рассчитали абсолютно правильно. Милиция задерживает по подозрению в угоне, обнаруженный при обыске пистолет как якорь приковывает ко дну. Нет пистолета - корабль плывет по течению, майор засветился, секунда промедления - и сгорит.

     Если бы Дитер, даже господь бог спросил: "Грешник, ты почему оставил пистолет?", Гуров мог бы плести о нехороших глазах Академика, об опыте прошлых лет, но если как перед богом, искренне, полковник должен был бы ответить: "Почему? Потому!" Согласитесь, звучит неубедительно. Убедительны бывают лишь истинная правда да хорошо продуманная ложь. В конкретном случае у сыщика не было ни того ни другого. При всей своей нескромности Гуров не мог бы ответить: "Талантлив я, господи. Интуиция у меня". К тому же интуицию никто на свете в руках не держал, даже в глаза не видел.

     Конечно, Дитер прав, инициатива пока у меня. Да надолго ли ее хватит? Необходимо установить, есть ли в городе наемные убийцы, выезжают ли они за пределы России? Каковы полномочия самого Академика? Кто стоит над ним? Только в плохих сказках преступник расставляет сети и заманивает жертву, вербует соучастников. В реальной жизни преступник не только не привлекает, даже не подпускает к себе посторонних. Он крайне осторожен, подозрителен, часто умен и проницателен. Сотрудничать он будет лишь с человеком, который ему нужен, незаменим в силу своих связей либо деловых качеств, проверен-перепроверен.

     Инициатива у меня, но стоит сделать шаг вперед, как створки раковины, которые случайно приоткрылись, захлопнутся, и я упрусь в стену непонимания и молчания. Слабое место у них - майор, начальник отделения. Во-первых, они могут им пожертвовать, во-вторых, я не могу надавить на майора не раскрываясь.

     Гуров понимал, что все равно не заснет, лег навзничь, открыл глаза.

     Я двинулся умом, горожу глупости. Если майор и слабое место, то мое, никак не Академика. Против майора пальцем нельзя пошевелить, человек корпорации обязан беречь коррумпированного сотрудника милиции, а не сводить с ним личные счеты из-за ерунды. Майор же может копать против незваных гостей сколько угодно, объясняя, что не доверяет гастролерам, осуществляет проверку.

     Гуров пришел к неутешительному выводу, что, уходя из отделения милиции, крупно ошибся. Объясняя Дитеру, что ударил патрульного и прилюдно оскорбил начальника, мол, авторитет иначе поступить не мог, полковник обманывал себя. Вполне допустимо было подчеркнуто вежливо раскланяться, а он сорвался, как мальчишка; свел счеты, в результате нажил смертельного врага. Но сыщик умел не только анализировать ситуацию и признавать свои ошибки, но неизменно следовал принципу - ошибки запоминай, старайся не повторять, но никогда не сожалей, не кори себя за промахи, дело это пагубное, совершенно никому не нужное, так как прошлого не вернешь. Все оценил, взвесил, определил координаты своего местонахождения, думай, как достичь цели.

     Первое, необходимо срочно отступить и отдать инициативу, начинай пятиться, пытайся увлечь за собой. Настоящий контакт возможен, только если он произойдет по инициативе неприятеля. Человек так создан, ценит лишь то, что завоевал сам, что ему не давали, а он вырвал, сумел отнять.

     Отдать инициативу несложно. Вопрос, как вызвать к себе интерес местных руководителей. Не отдавая отчета, сыщик кокетничал, он сразу, еще в Москве, понял, что первая, пожалуй, наиглавнейшая проблема - как привлечь к себе внимание серьезных людей? И тогда же полковник нашел однозначный ответ. Сегодня только конвертируемая валюта является надежным магнитом, который притягивает правых и левых, чистых и нечистых. Главный козырь в этой игре - Дитер Вольф.

     Когда окна светлыми пятнами проступили на темной стене, сыщик задремал.

 

***

 

     Ровно в одиннадцать к крыльцу подкатила светлая "волга". В джинсовом костюме, в начищенных до сверкающего блеска ботинках, белоснежной рубашке, без галстука, Гуров вышел на крыльцо. Он не спустился к машине, но мгновенным выходом, радушной улыбкой демонстрировал свое внимание и уважение гостю.

     Академик приветственно махнул рукой, обошел машину, открыл переднюю дверь, помог выйти молодой изящно одетой женщине, в которой полковник не сразу узнал официантку, обслуживавшую их накануне вечером. Прическа, косметика и дорогой твидовый костюм превратили официантку в даму. Гуров сбежал по ступенькам, поклонился.

     - Здравствуйте! Какой приятный сюрприз!

     - Здравствуйте, Лев Иванович. - Нина протянула руку, сыщик от поцелуя воздержался, пожал галантно.

     - Доброе утро, Доктор! - несколько напыщенно воскликнул Академик, махнул водителю, мол, свободен, пожал Гурову руку. - Я решил, что красивая женщина, тем более переводчик, не помешает нашей болтовне.

     - Нет слов, проходите, но, кроме кофе и бутербродов, извините, угощать нечем.

     - Я распоряжусь, подвезут. - Академик прошел следом за Ниной в дом, чувствовалось, что он здесь не бывал, оглядывался с любопытством.

     - Не беспокойтесь, у нас днем деловая встреча, перед этим заглянем на базар, необходимое купим.

     - О, моя леди! - воскликнул Дитер, бросаясь навстречу, и затараторил по-немецки.

     - Ниночка, займи гостя, сооруди нам кофе, мы скоро освободимся, - сказал Академик и прошел за Гуровым в кабинет.

     Сыщик указал на кресло, сел за стол, сказал вежливо, но достаточно равнодушно:

     - Слушаю вас, Павел Николаевич.

     - Давайте знакомиться. - Академик поддернул светлые, безукоризненного покроя, брюки и сел.

     - Мы знакомы, а для дружбы у нас нет ни времени, ни оснований. Вы ночью обмолвились об этом молодцеватом милицейском майоре. - Гуров нахмурился, закурил. - Жаловаться на него я не собираюсь. У меня имеются рекомендации к местному генералу, ночной инцидент не повод для обращения. Считаю, вопрос исчерпан. Что еще?

     Академик растерялся, - со вчерашнего вечера москвич словно стал другим человеком: голос, манера держаться и говорить, взгляд потеряли волевую жесткость, отличающую как представителей деловых кругов, так и сотрудников соответствующих ведомств. "Зачем, собственно, я заявился? - неожиданно подумал гость. - Коммерсант и сопровождающий, таких сейчас по России разъезжает тысячи. А как они вошли в кабак? Как держались в кабаке, а позднее в участке? А пистолет, который точно был и так же точно исчез? И почему, главное откуда, этот фирмач знает меня?"

     Сыщику мысли и сомнения гостя были известны и понятны, человек готовился к борьбе, выяснилось, что противника нет, такой поворот кого угодно ошарашит. Гуров ненавязчиво взглянул на часы, сказал:

     - Успокойте нервного майора, я слово всегда держу. - Он поднялся из-за стола. - Пройдем к молодым, выпьем по чашке кофе. Вы машину отпустили, я вас подброшу в центр. Мы с Дитером заглянем на базар, потом займемся делами.

     - Я могу быть полезен? - Академик не вставал, такой результат встречи его явно не устраивал.

     - Это вряд ли.

     - Вылетая к нам, вы навели справки и выяснили, что в городе проживает Павел Николаевич Фокин, по кличке Академик. Зачем-то вы это сделали. Вы считали, что Академик может пригодиться, теперь передумали?

     - Собираясь по грибы, интересуетесь, какой лес? Березняк? Хвойный? Смешанный? Я не знаком ни с Каюмом Азимовым, по кличке Мустафа, ни с Андреем Кубовым, ни с Александром Тепляковым, но, если столкнусь, узнаю. Но ни к одному из них я не собирался и не обращусь за помощью. - Гуров прошелся по кабинету, отметил, что Академик не повернулся, спокойно пропустил за свою спину. - Поймите, Павел Николаевич, я сопровождаю богатого партнера, в котором моя фирма крайне заинтересована. Криминальная обстановка в России мне известна, связи имеются, естественно, что я интересуюсь, кто правит бал в городе, куда рвется мой подопечный.

     - И нас всех знают в Москве?

     Гуров не счел нужным отвечать, взглянул на часы.

     - Мы останемся без кофе. - Время еще было, он умышленно прессинговал, в цейтноте даже гроссмейстер допускает грубый просчет.

     - Чем же интересуется немец, если вы наводите справки не о мэре города, не о директорах предприятий, а об Академике-Фокине, Мустафе с товарищами? - спросил гость.

     Вопрос был абсолютно неприличен.

     Сыщик не только не ответил, не удостоил взглядом, направился к дверям, как бы между прочим сказал:

     - Если я замечу за нами слежку, у пинкертонов будут серьезные неприятности.

     - Это угроза? - Академик, пытался придать голосу ироничность, получилось довольно нервно.

     - Предупреждение. - Полковник не вошел в гостиную, остановился у двери, взял Академика за лацкан пиджака. - Вы спросили, знают ли вас в Москве? Знают, но оценивают совершенно не правильно. Я вчера видел людей, которых вы ждали. Мелочевка, гоп-стопники, шпана, мне за вас стыдно! А еще Академик. - Гуров оттолкнул местного авторитета, вошел в гостиную и весело сказал:

     - Нина, вы потрясающая женщина! - Официантка Нина указала на сервированный стол. Сыщик, увидев девушку, еще на крыльце отметил тонкий, с большим вкусом сделанный макияж, губы были лишь тронуты перламутровой помадой. Сейчас помада отсутствовала, Дитер стоял у окна и чесал за ухом. Как раз этого мне и не хватало, подумал Гуров и вслух произнес:

     - Я человек прямолинейный, называю все своими именами. Вчера мне нравилась официантка, сегодня я в восторге от женщины.

     За кофе беседа не ладилась, Гуров пытался шутить, но его не поддержали. Нина с Дитером обменивались короткими фразами. Академик глухо молчал, вскоре поднялся.

     - Вы обещали нас подвезти, - сказал он и пошел к дверям.

     - Не обращайте внимания, - Нина махнула рукой, - с ним случается.

     - Павел Николаевич вам шеф, патрон, любовник? - спросил неожиданно Гуров.

     - Как? - Нина растерялась, начала краснеть.

     - Доктор! - осуждающе произнес Дитер.

     - Я же сказал, что человек прямой! - удивился сыщик. - Что неприличного в моем вопросе?

     - Павел Николаевич мой клиент, и только, - ответила наконец Нина, направилась к дверям, но Гуров встал на пороге.

     - Ясное дело. - Он пощупал ткань ее костюма; указал на великолепные туфли. - А это все приобретено на чаевые. Ладно! - Гуров махнул рукой. - Поехали.

     Академик и Нина вышли из "волга" у ресторана "Алмаз", Гуров и Дитер проехали несколько кварталов и припарковались у рынка, который оказался огромным, неожиданно чистым и светлым зданием, полным товаров и людей.

     Дитер ходил между рядов, оглядывая все внимательно, мял пальцами зелень, принюхивался, осмотрел мясные ряды, затем сказал:

     - У вас прекрасные продукты и очень дешево, почти бесплатно. В Мюнхене за марку я не могу ничего купить.

     - Люди получают рубли. Ты не из Мюнхена, а из Гамбурга. Громко не разговаривай, могут побить. Ферштейн?

     - Ферштейн... ферштейн, - забормотал Дитер. Закупили все быстро, не торгуясь, загрузили в машину и поехали к месту встречи. Сыщик дважды неожиданно свернул и тут же выяснил, что за ними неуклонно следуют голубые "Жигули", а известно, что "волге" от "Жигулей" не уйти.

     - Герой-любовник, приготовься, сейчас я взгляну на тебя внимательно. Они, конечно, вооружены, но стрелять сразу не начнут. Их следует вырубить до того, как они достанут свои пушки. Их трое, я занимаюсь водителем, ты парнем, что сидит рядом.

     - А человек на заднем сиденье? - спросил Дитер. - Он может нас перестрелять.

     - Не успеет, но учти, у тебя только один удар.

     Сыщик резко свернул в узкий переулок, "Жигули" взвизгнули, свернули следом. Гуров нажал на тормоз, крутанул руль, "волгу" занесло, она перегородила дорогу, "жигули" встали буквально в сантиметрах, еле избежав столкновения.

     Гуров и Дитер распахнули передние дверцы одновременно, буквально выдернули парней из машины. Гуров ударил в челюсть, Дитер решил вопрос проще: опустил кулак на голову преследователя, отшвырнул бесчувственное тело, подскочил к Гурову, они подхватили "жигуленок", уперлись, казалось, что людям такая тяжесть не под силу. От предельного напряжения у Гурова закружилась голова, вот-вот внутри что-то оборвется, из носа хлынет кровь. Он покосился на Дитера, увидел лиловые жгуты вздувшихся на шее вен, вскрикнул, и левые колеса машины оторвались от земли.

     Из салона ударил выстрел, пуля ушла в небо, "жигуленок" наклонился сильнее и тут же грохнулся набок, посыпались стекла и матерная ругань.

     - Оружие! - всхлипнул Гуров.

     На дрожащих ногах они проковыляли к распростертым на земле телам, забрали пистолеты, упали в "волгу".

     Через несколько секунд у перевернутых "Жигулей" начали собираться любопытные.

     - Там человек, помогите!

     - А где же водитель?

     - Сбежал! Я видел пьяного, еле на ногах стоит.

     - Да вон валяется.

     - И второй. Может, разбились? Звони в скорую.

 

***

 

     "Волга" вылетела из города.

     - Мышцы у тебя в порядке, - констатировал сыщик.

     - Мы напали без всяких оснований. - Дитер завязывал платком порезанную ладонь. - Они могут обратиться в полицию.

     - А с мозгами - извини. - Гуров проскочил пост ГАИ, неподалеку увидел серые грязные "жигули", начал притормаживать, из-за деревьев появилась мужская фигура.

     Когда "волга" встала, Василий распахнул дверцу, упал на заднее сиденье.

     - Здравствуйте, господа.

     - Привет, капитан, - ответил за двоих Гуров, а Дитер, повернувшись, показал большой палец.

     - Курить можно? - спросил капитан, укладываясь удобнее, натягивая на себя заранее приготовленную плащ-палатку.

     - Потерпи, скоро накуришься, - ответил Гуров, поглядывая в зеркало заднего вида. - "Вальтер" забрал?

     - Конечно, - ответил опер. - Пакетик не протек, машинка в полном порядке.

     - Молодец. - Гуров свернул с шоссе, подъехал к железным воротам.

     Гуров и Дитер разгружали закупленные на базаре продукты, Василий проскочил в открытую дверь. Когда сумки перетащили на кухню, Гуров хлопнул Дитера по плечу и неожиданно сказал:

     - Отправляйся в ванную, налей холодной воды, ложись и терпи холод, сколько сможешь. А я приготовлю выпить, закусить и горячего чая.

     - Холодную ванну? - Дитер смотрел недоуменно. - Совсем холодную? Зачем?

     - Я не профессионал, может, зря тебя мучаю, и ни черта не поможет. Когда мы переворачивали машину, ты наверняка потянул мышцы, завтра можешь не встать с постели. Я знаю, при растяжениях требуется холод. Ты что, не можешь пятнадцать минут холодную ванну потерпеть? - Гуров повысил голос, сделал сердитое лицо. - "Мы, немцы, любим дисциплину". Марш в ванную, и без разговоров.

     - Слушаюсь, доктор. - Дитер щелкнул каблуками и взбежал по лестнице на второй этаж.

     Сыщик прошел в гостиную, где расположился Василий Михеев.

     - Какие новости, капитан? - спросил Гуров, оглядывая ладную неприметную фигуру оперативника, взял лежавший на столе "вальтер", осмотрел, сунул в карман, выложил на стол ТТ и "Макарова", отобранные у бандитов.

     - Новости? - Опер наморщил лоб, поднял белесые брови, почесал в затылке. - Много разговоров о вас, ничего конкретного. В основном ваше появление связывают со вчерашней сходкой, которая состоялась ночью в "Алмазе".

     - А почему ты меня не предупредил о сходке? - спросил Гуров, осматривая дверцу вмонтированного в стену сейфа. - Вы, оперативники, не знаете, кто когда собирается?

     Капитан смутился, помолчал, сказал не очень уверенно:

     - Так получилось, господин полковник. Оказалось, что сигналы поступали, но в соседний отдел, я узнал только ночью, предупредить не успел.

     Сыщик был так занят осмотром сейфа, что, казалось, не придает сказанному значения. Он достал ключ, отпер сейф, где стояли два дипломата, один с деньгами, второй со спецтехникой.

     - Не верю я этому ящику. - Гуров достал дипломаты, начал внимательно осматривать цифровые замки. - Не может такого быть, чтобы не существовал второй ключ и человек, которому поручено за сейфом наблюдать. Верно?

     Оперативник, обрадовавшийся, что вопрос о вчерашнем проколе вроде забыт, согласился, мол, у любого сейфа обязательно два ключа.

     - Пока не лазили, но залезут. - Гуров раскрыл дипломаты, достал пачку денег, кое-что из техники, разложил по карманам. - Секретные замки открыть не сумеют, рискнут ломать внаглую?

     Опер вновь шевельнул белесыми бровями, почесал в затылке:

     - Не думаю. Охрану несут ребята из бывшего КГБ, кому сейчас подчинены, не знаю. Без их ведома сюда не пролезть, своим местом они рисковать не станут.

     - Святая простота, - усмехнулся Гуров, кейс с деньгами убрал в сейф, а кейс с техникой оставил, сейф запер. - Чего не спрашиваешь, откуда у меня оружие? - Он указал на пистолеты. - Они не наши, мы отобрали пистолеты у любопытных парней, которые нас повели от базара. Забери, сними пальчики: мы оружие хватали только за стволы. Криминалистам на отстрел пистолеты не отдавай, ваша контора течет, узнают о пистолетах - выйдут на меня. А вот пленки с пальцами на проверку отдай, придумай легенду, откуда они, оружие спрячь.

     - Сделаем. - Опер достал из кармана тряпицу, завернул пистолеты, спросил удивленно:

     - Как же вы, безоружные, отобрали это? - Он указал на сверток.

     - Руками, может, не очень вежливо, - ответил Гуров. - Вернешься в контору, сообщат подробности.

     - Но без мокрого?

     - Обижаешь, Василий. - Сыщик взглянул укоризненно. - Я просил тебя подумать: кто в городе может стоять над волками и медведями?

     Оперативник вздохнул, ответить не успел, зазвонил телефон.

     - Ни сна, ни отдыха, - сказал Гуров и снял трубку. - Слушаю.

     - Это Фокин Павел Николаевич.

     - Который с трудом закончил школу и сразу присвоил себе звание Академика, - усмехнулся сыщик. - Слушаю вас, Павел Николаевич.

 

***

 

     Академик и Мустафа сидели в кабинете директора ресторана "Алмаз". Кабинетик был непритязательный, на затертом паркете громоздились два канцелярских шкафа, пара кресел прижималась к некогда полированному столу, на котором стояли тарелки, бутылки, стаканы, за столом сидел Академик, хорошо сшитый светлый пиджак, модная рубашка, безукоризненно повязанный галстук, строгое интеллигентное лицо резко контрастировали с окружающей обстановкой. Зато развалившийся в кресле Мустафа, одетый в варенку, из-под воротника которой топорщился несвежий платок, не глядя, хватавший пальцами с тарелок закуску, глотал водку и, видимо, чувствовал себя прекрасно. Шишковатая голова, короткая стрижка, смоляные сросшиеся брови делали Мустафу похожим на театрального разбойника.

     Лишь человек внимательный и непредвзятый сумел бы отметить, что глаза Мустафы, которые он прикрывал набухшими веками, смотрели умно и цепко, порой насмешливо.

     Авторитеты находились вдвоем, охрана сидела в зале, по пять человек с каждой стороны.

     - Лев Иванович, зачем калечить людей, ломать машину, которая нынче стоит миллионы? - Академик держал трубку брезгливо, двумя пальцами.

     - Я вас предупреждал, - ответил Гуров. - Понимаю, это были не ваши люди. Передайте Мустафе, чтобы он оставил меня в покое, и я не трону его.

     - Вы скажите ему сами.

     - Он мне неинтересен, так же, как и вы, Павел Николаевич.

     - Однако скажите, боюсь, что мне Каюм не поверит. - Академик протянул трубку Мустафе. - Его зовут Лев Иванович.

     Мустафа вытер ладонь о штаны, взял трубку, сказал:

     - Слушай, не знаю, кто ты такой, мне плевать, а ремонт машины оплатишь.

     - Хорошо, пришлите счет, - услышал Мустафа и от столь неожиданного ответа даже хрюкнул. - Только не пишите лишнего. Отрихтовать двери, вставить стекла.

     - А стойка? И крыша пошла, и покраска. - Мустафа растерялся. - И пушки отдай.

     - Слушай, уважаемый, а зубного врача твоим парням не оплатить?

     Мустафа рассвирепел, грохнул кулаком по столу, одна тарелка соскочила на пол и разбилась.

     - Ты договоришься, я ребятам твои зубы вставлю!

     - Не следует пить с утра. Не хочу вас обижать, вы живете в городе, играете в свои игры. Мы проездом, вас не трогаем, оставьте нас в покое.

     Мустафа понял, что ведет себя несолидно. Судя по всему, москвич - человек действительно серьезный, расскажет о разговоре другим людям, они будут смеяться. Мустафа ездил не только прямо, умел и поворачивать.

     - Извини, Лев Иванович, погорячился, я же не северных кровей. Свои люди, копейки считать не будем. Может, подъедешь, потолкуем.

     - Можно, только не сегодня. Я еще пару дней здесь пробуду, свидимся. Только, Каюм, не надо на мне виснуть, у меня серьезные дела. Если все пройдет нормально, я вам отстегну, ты себе новую тачку купишь. Договорились?

     - Договорились, Лев Иванович. - Мустафа положил трубку, поскреб небритый подбородок. - Крутой мужик, очень крутой. Что за дела такие, что мы не знаем?

     - А я тебе о чем? - Академик смотрел снисходительно. - У него крупный бизнес. Валютный. Однако многое непонятно. Если он коммерсант, то зачем интересовался тобой, мной, другими людьми?

     - Коммерсант? - Мустафа покачал головой, сплюнул. - Ты умом двинулся, Паша. Они вышибли из машины моих парней, как тряпичных, и перевернули "Жигули". Коммерсанты! - Он хохотнул - Паша, давай на время замиримся, пока с этими залетными не разберемся. Только по-честному!

     - Согласен! - Академик пожал протянутую руку. - А как доложим?

     Мустафа чесал густую щетину, монотонно ругался, выговаривал матерные слова без темперамента и выражения, будто просто перечислял все выражения, ему известные.

     - Академик, что за времена настали? Раньше воры были люди свободные. Ну, толковища, разборки всегда случались, воры с такими, как ты, чистоделами дела имели ну на самый крайний случай, ведь лишней крови никто не хочет. Черную спустить доктор прописал, а лишней никто не хочет. - Мустафа замолчал, налил в стакан водки, поднес ко рту, но пить не стал. - Надо человека довести, что сто грамм душа не принимает. Зачем тогда живем, делим чего-то?

     - А ты, оказывается, философ, - тихо сказал Академик.

     - Нет, я чурка с глазками, - без вызова, даже слезливо произнес Мустафа. - Ну с кем хочешь я дело в жизни имел, но чтобы с ментами или другими властями - да никогда.

     - И чего ты, Каюм, нервничаешь? - Академик развел руками недоуменно. - Кроме нас с тобой, Тимофея никто не знает. Он нас не давит, оброком не душит, если по-людски судить, так он нам больше дает, чем берет.

     - Так-то оно так, но змей он подколодный. - Мустафа вдруг просветлел лицом, быстро выпил и жарко заговорил:

     - А может, замочить его, и гори все голубым огнем? Паша, я сам, вот этой рукой!

     Павел Николаевич молча взглянул на Мустафу, как смотрит взрослый на ребенка, который задал вопрос, но отвечать не требуется, - малыш и сам понимает, что сморозил глупость.

 

Глава пятая

В ПОИСКАХ ФЕРЗЯ

 

     Дитер был парень крупный, после холодной ванны он натянул тренировочный костюм, сверху пушистый джемпер, отчего казался еще больше. Он выпил полстакана водки, теперь приканчивал вторую кружку чая, слушая разговор полковника с капитаном, думал не о деле, о жизни вообще, ее непредсказуемости.

     Он прожил в этой стране меньше недели, цивилизация осталась где-то в далеком прошлом. Дитер уже сомневался, что она существует. На чужие миры приятно смотреть по телевизору, надоело - нажми кнопку, переместишься в иное пространство. Конечно, можно отсюда вырваться, достаточно сказать полковнику, что он, Дитер, отказывается искать черную кошку в темной комнате. Отсюда до Москвы около двух часов, до Мюнхена два с небольшим, и все, забыть этот кошмарный сон. Какое ему дело, что подумают русские? Они не полицейские, а гангстеры, и он скажет полковнику прямо, что цивилизованный человек думает о подобных методах работы.

     Русских надо показать врачу, но русских так много, во всем мире не хватит врачей. Сидят два человека, внешне нормальные, но они говорят о жизни и смерти так, как люди обсуждают шансы любимой команды в предстоящем матче.

     - Конечно, ты мне нужен, - сказал Гуров. - Но они знают, что вчера московским рейсом прилетел кто-то из сотрудников, и тебе не сообщили о предстоящей сходке в ресторане. Я считаю, что они тебя как связного вычислили. Василий, тебя убьют.

     - На машине едешь, можно и случайно под самосвал попасть.

     - Вот ты и попадешь.

     - Господин полковник, прошу, не надо меня пугать. - Оперативник приложил ладонь к стоявшему на столе чайнику. - Вот и чай остыл.

     - Зачем пугать, можно приказать. - Гуров уже давно мял сигарету, сломал, выбросил в пепельницу, резко сменил тему:

     - Фокин-Академик, Азимов-Мустафа, молодцеватый майор - среднее звено, они ничего не решают, мне нужен хозяин, если хочешь - ферзь.

     - Ну нету у меня, - виновато сказал опер, встал, поставил чайник на плиту.

     - Городишко, прости меня господи, - раздраженно пробормотал Гуров. - Ты, опер, в трех соснах заблудился. - Тут же привстал, обнял капитана за плечи. - Ладно, извини. Сейчас эти деятели уперлись, решают, кто мы такие и что с нами делать, сами решить не смогут и поедут на связь к ферзю. Поедет, конечно, Академик. Такие вопросы по телефону не решаются, в офис к ферзю, кем бы в миру он ни был, являться нельзя, на квартиру тем более. В ресторан ферзь не пойдет, они встретятся в нейтральном месте. Женщина? Старо, как мир, но он совсем неплох. Нина?

     - Нина? О, гут! - сказал Дитер, утираясь полотенцем.

     - Официантка из "Алмаза"? - спросил оперативник. - Нина Лозбенко, знаю, закончила педагогический, по специальности не работала. Отец умер, когда Нина была пацанкой. Мать вскоре вышла замуж за обрусевшего немца, уехала с ним в Германию. Позже и Нина подалась следом. В городе болтали, что девчонка не вернется. В европах осядет. Однако она возвратилась. Не поручусь, что правда, но кто-то из официанток "Алмаза" рассказывал, мол, мать Нинку выперла, приревновала к мужу.

     - Она замужем? - спросил Гуров.

     - Нет, живет одна, соседи говорят, что очень порядочная девушка. Какой-то мужик к ней наведывается, так ведь это естественно.

     - Будем думать. - Гуров поднялся. - Я тебя к твоей машине подброшу.

     Выехав на шоссе, полковник прибавил газа, проверился, свернул на проселок, остановился, достал пачку денег, разделил пополам, протянул и сказал:

     - Здесь примерно тысяч пятьдесят, расписок не требуется. Сегодня часиков, думаю, с восьми понаблюдай за квартирой порядочной девушки.

     Капитан прощелкнул пачку купюр, усмехнулся. Жизнь пошла, пятьдесят тысяч на оперативные расходы!

     Не доезжая поста ГАИ, оперативник из "волги" вышел, проводил ее взглядом и с завистью подумал, мол, ну и чутье у московского сыщика. Капитан не то чтобы утаил, но не признался, что когда проводил установку на официантку, то среди прочего выяснил, что поклонник у нее очень солидный, приезжает на машине, которую оставляет за два квартала. Опер этому значения не придал, официантка живет скромно, компании собираются редко, скандалов нет, вещей не приносят. А если хахаль человек женатый, так, естественно, останавливается в стороне, разговоры никому не нужны. Сегодня все высвечивалось иначе, тогда можно было установить машину и владельца, но и сегодня не поздно, главное, чтобы приехал.

 

***

 

     - Да, я немец, приучен повиноваться старшим. - Дитер нервничал, от чего стал по-русски говорить хуже. - Вы приказали, господин полковник, я приказ выполнил. Потом долго думал...

     - Когда в холодной ванне сидел? - спросил сыщик закуривая.

     Дитер молчал, смотрел сердито и несколько растерянно.

     - Мне с вами трудно, пожалуйста, не перебивайте, - сказал он и снова замолчал.

     - Валяй, больше не буду. Я выпью рюмку с твоего разрешения, а ты расслабься и не торопись.

     Гуров налил себе рюмку, подвинул бутылку сидевшему напротив Дитеру, выпил и стал смотреть в окно, изучая некогда ухоженный, сегодня изрядно запущенный парк.

     - Мы хотим найти наемного убийцу, надо добиваться, чтобы справедливость торжествовала. Но цель не оправдывает средства, я не хочу быть гангстером. Мы напали на людей только потому, что они ехали за нами. И мы изувечили людей, машину, не имея никаких оснований. Они могли оказаться добропорядочными налогоплательщиками. Вы, конечно, можете сказать, что это были бандиты. Правильно, вы, господин полковник, как это говорится? - Дитер щелкнул пальцами и тоже налил себе рюмку.

     Сыщик молчал и думал, что немец-европеец абсолютно прав, и то, что он, Гуров, полковник милиции, напал на людей, следуя своей интуиции, проявил абсолютное беззаконие и дикость. И всего несколько лет назад он бы никогда себе подобного не позволил. А сегодня бросился, не раздумывая, прав - не прав, главное, не опоздать, и остаться живым, и не подставить партнера. Немец не может подобрать правильное слово, очень простое слово "угадал". Да, сыщик угадал. А можно бросаться на людей наугад?

     Дитер сказал все, что хотел, замолчал на полуслове, но полковник все отлично понял. Дитер не мог смолчать, сегодня приказали - бей, завтра прикажут убивать. И он сказал. А что теперь будет?

     Дитер выпил водку, взглянул на полковника, казалось, лицо ему заморозили, совсем неживое. Сейчас он скажет, что собираем вещи, отправляемся в Москву.

     - Что я тебе могу сказать? - спросил Гуров. - Да ничего. Ты абсолютно прав, и то, что я угадал, беззакония не оправдывает. Тебе со мной трудно. Мне с самим собой тоже трудно. Я даже не могу сказать тебе: коллега, давай думать вместе, решим, что делать дальше. Ты молодой опер, и только, да еще выступаешь на чужом стадионе... Даже на чужой планете. Я не могу просить у тебя совета, должен решать и отвечать. Ты сказал абсолютно правильные слова, пройдут годы, дай тебе Бог, ты вспомнишь сегодняшний день, и тебе будет стыдно. А теперь иди отдыхай, читай О’Генри. Мы сегодня из дома не выходим.

     Гуров слонялся по дому, от безделья приготовил обед, сварил щи, потушил мясо с картошкой, благо продуктов они закупили в достатке. Обедали вместе, сидели за одним столом, но казалось, что их разделяет вселенная. Дитер промямлил комплименты кулинарному искусству полковника. Гуров ответил, что, когда его выгонят из милиции, он пойдет работать поваром.

     Дитер привычно мыл посуду, сыщик бросил считать сигареты и закурил. Когда инспектор вытер последнюю тарелку, полковник спросил:

     - Как ты считаешь, зачем уголовник привез сюда девушку.

     - Я думал, нет ответа.

     - Как она себя вела: пыталась соблазнить?

     - Скорее я пытался. - Дитер помялся. - Она красивая девушка. Странно, что она работает в таком ресторане.

     - В ней много странного, - сказал сыщик. - Ты съел у нее губную помаду, а телефон взял?

     - Взял.

     - Позвони.

     - Зачем? Что я скажу?

     - Скучаешь, тоскуешь, хочешь видеть.

     - А если она пригласит в гости?

     - Если пригласит, значит, я ошибаюсь. Отрицательный результат - тоже результат. Главное, я хочу знать: дома она или нет?

     Дитер взял аппарат, набрал номер, сыщик отметил, что парень телефон не записал, а запомнил.

     - Добрый вечер, фройляйн, - сказал Дитер и продолжил по-немецки, несколько секунд слушал и, состроив гримасу, продолжал:

     - Нина, зачем русский? Я не понимаю. Я хочу тебя видеть. Зачем? - Он взглянул на трубку, положил на место и пояснил:

     - Не может говорить. Занята. Гости. Очень, очень просит позвонить завтра утром. Хочет сюда приехать, и чтобы я был один.

     - Простая русская девушка, - произнес задумчиво Гуров, оглядел кухню, опустился на колени, заглянул под стол и достал оттуда пластмассовую коробочку с лейкопластырем на крышке. - Инспектор, ты, когда целуешься, глаза закрываешь? - Полковник открыл магнитофон, перемотал и выключил. - Завтра она хочет прийти и забрать игрушку. Теперь необходимо придумать сценарий и записать послание ее хозяину. Видишь, какое дело, инспектор, а ты говоришь, что я самонадеянный хвастун.

     - Я никогда не говорил...

     - Думаешь, - перебил Гуров, взглянул на часы:

     - Девять, значит, наш опер уже на месте. А хозяин к девочке уже пришел. Интересно, кого Василий видел?

     Они приехали в центр, который отличался от окраин тем, что несколько фонарей не столько горели, сколько теплились, на окраинах же они стояли мертво, как в почетном карауле. Оставив машину, они сели в такси.

     - На Красноармейскую, пожалуйста, - сказал Гуров.

     - Издеваешься, - ответил утвердительно водитель.

     - Извините, мы не местные.

     - Ноги есть? До углового дома докалдыбаешь?

     - Вы нас прокатите по Красноармейской, мы вам заплатим, будто она на краю света.

     - Хозяин - барин. - Водитель проехал до угла, свернул направо. - Вот ваша Красноармейская. Магазин закрыт, когда работает, тоже заходить не советую. В этом доме живут слуги народа и жулики рангом пониже...

     - Останови. - Гуров жестом дал понять Дитеру, чтобы тот остался в машине, сам вышел, зашагал к серым "Жигулям", которые стояли на другой стороне улицы.

     Свет в салоне горел, сыщик был убежден, что оперативник мертв. Василий сидел, навалившись на руль, чуть отставив левую ногу, которая и не дала возможности захлопнуть дверцу.

     Гуров взял руку Василия, которая оказалась горячей, с нормальным пульсом. Полковник откинул оперативника на сиденье, заглянул в лицо - парень пьяно улыбался, дышал глубоко и ровно.

     Сыщик еще ничего толком не понял, одно было ясно: он, полковник Гуров, прокололся вчистую, словно карась, который схватил крючок, даже не проверив, есть ли на нем червяк. Гуров растерялся и отвесил оперу такую пощечину, что тот свалился на сиденье, забормотал, начал приходить в себя.

     Неожиданно Гуров вслух, отчетливо, будто с трибуны, произнес:

     - Главное, ты жив, а никакой задержанный убийца не стоит человеческой жизни.

     Из подъезда вышла девица, поигрывая сигареткой, произнесла традиционную фразу:

     - Мужчина, огоньку не найдется?

     - Найдется. - Гуров достал зажигалку. - А в школе уже не проходят слова "пожалуйста"?

     Девица прикурила, выпустила тонкую струю дыма.

     - Мужчина, в школе сейчас такое проходят, чему вас ни в одной академии не учили. Пятьдесят баксов, и поделюсь опытом. - Она цепко изучала лицо Гурова, хотела отстраниться, чтобы увидеть его в полный рост, но полковник взял ее за отвороты плаща и, наоборот, приблизил вплотную, кивнул на дом, сказал:

     - Они не успеют.

     Полковник попал в элементарную ловушку, они, конечно, опознали его и из окна, в городе не много мужчин с такой фигурой и в подобной одежде, а девицу прислали для перестраховки. Но это уже их ошибка, из нее требуется выжать максимум. Сыщик уперся в уже протрезвевшие зрачки проститутки, напряг всю свою волю и держал паузу, заговорил тихо и медленно, без всякого выражения:

     - Как его зовут? - И тут же поправился:

     - Как он себя называет?

     - Тимоша, - прошептала девушка, заплакала, и стало видно, что она действительно школьница. - Тимофей Тимофеевич.

     - Кличка?

     - ТТ.

     - Возраст? Утрись, пожалуйста. - Сыщик ослабил хватку, но продолжал держать жестко.

     - Нормальный, еще не старый. - Девушка достала платок и даже в такой ситуации глаза не вытерла, а осторожно промокнула.

     - Рост? Покажи рукой.

     Девушка подняла дрожащую ладошку чуть выше своей головы.

     - Толстый, худой?

     - Нормальный.

     - Как одевается? Джинсово-молодежно? Костюм и галстук? Следит за одеждой?

     - Фирменно, костюм.

     Гуров чувствовал, что его влияние ослабевает, глаза девицы начали соскальзывать, он жестко ее встряхнул, напрягся, на лбу выступил пот.

     - Брюнет? Блондин?

     - Шатен.

     - Шрамы? Золотые зубы?

     - А пошел ты... - Девица вяло, но отстранилась.

     - Ты свободна. - Гуров отпустил девушку и закурил. - Но ты понимаешь, что тебя спросят, о чем ты разговаривала столько времени? - Он отвернулся, наклонился к Василию, который смотрел осоловело, облизывал губы, с трудом спросил:

     - Где я? Что со мной?

     - Ты в своей машине. И ты провалился, - ответил Гуров и повернулся к девушке:

     - Так что ты ответишь Тимофею Тимофеевичу с ласковой кличкой ТТ?

     - Ты хотел меня изнасиловать...

     - Если ты не будешь меня слушаться, то умрешь, и очень плохой смертью. Я такими делами не занимаюсь, но они тебя будут допрашивать и ничему не верить. Ты начнешь врать, затем расскажешь правду, они будут продолжать тебя жечь, ты снова начнешь врать, ничего не поможет...

     Девчонка зарыдала, и сыщик понял, что все отгадал.

     - Слушай, я поглавнее Тимоши. Как тебя зовут и номер телефона?

     - Света. - Девушка назвала номер своего телефона.

     - Ты сейчас вернешься и расскажешь правду, только правду. Расскажешь, как я тебя схватил, как ты испугалась, что я спрашивал, что ты отвечала... Все, кроме имени и телефона.

     - Убьют.

     - Сразу не убьют, а мне нужно время. Иди. - Гуров подтолкнул девушку. - Да, чуть не забыл главного. Скажи, я велел передать, что в городе по своим делам и ссоры не ищу, но, если он будет путаться под ногами, я развешу его яйца на телеграфных проводах. Слова запомнила?

 

***

 

     Конспирация кончилась, и они подъехали к коттеджу на двух машинах. Гуров попросил Дитера соединить его с Ниной и налить Василию, чтобы он очухался. После нескольких гудков ответил тихий, интеллигентный голос:

     - Слушаю.

     - Нина? - спросил Гуров.

     - Простите, кто вам нужен?

     - Мне нужна девушка, которая вчера вечером в ресторане "Алмаз" обслуживала двух приезжих, а сегодня утром была на даче.

     - Я вас слушаю.

     - И внимательно. - Гуров добавил в голос тональности, которая, как ему не раз говорили, производит на слушателя неприятное впечатление. - Передайте вашему Тим Тимычу, или как его там, что, если он тронет моего капитана, я немедля сдам прокуратуре его майора.

     - Я вас не понимаю, - спокойно и с достоинством ответила Нина.

     - Вы передайте, он поймет, - уже другим тоном, небрежно, сказал сыщик.

     - Зачем передавать? - включился в разговор мужской голос, видимо, с самого начала мужчина слушал разговор по параллельному телефону. - Хотел с вами встретиться, но, выяснив, что вы обыкновенные мусора...

     - Посмотри на себя в зеркало, кретин, - перебил Гуров. - Ты не трогаешь моего капитана, я не трогаю твоего майора. - Он положил трубку, взглянул на растерянные лица Дитера и Василия и рассмеялся.

     - Я не понял, - произнес с запинкой капитан. - Я служу у вас? Значит, вы окончательно раскрылись?

     - Я говорил, что главарь существует, - сказал Гуров, взглянул на Дитера:

     - Будь другом, накрой на стол, пора ужинать. Главаря зовут Тимофей Тимофеевич, кличка ТТ, около сорока лет, среднего роста и телосложения, шатен, одевается, как бизнесмен, среднего ума, хитрый, крайне жестокий.

     - Откуда информация? - спросил Василий.

     - Имею успех у женщин и некоторый опыт работы в сыске, - ответил Гуров. - Так скажи мне, господин капитан, почему, если заштатный бандит имеет осведомителем майора милиции, то крупный авторитет из златоглавой не может иметь агентом капитана?

     - Меня? - Василий пил водку и поперхнулся. - Никто не поверит. Весь город знает - капитан Михеев не берет и живет в нужде.

     - Теперь узнают - не берет, потому что Москва не велит, а живет скромно оттого, что умный. - Гуров зацепил вилкой кусок окорока, налил рюмки. - Ну это все ладушки, давайте прокачаем ситуацию.

     Капитан Михеев отставил рюмку и встал.

     - Господин полковник, может, для вас судьба провинциального опера и ладушки, а мне мое имя дорого. У меня родители живы. Городок маленький, зашепчет агентура, вся грязь осядет в моем личном деле.

     - Я даю вам слово, капитан, что лично просмотрю ваше дело и выброшу весь компромат, - сказал сердито Гуров.

     - Вы уедете, а кляузы и доносы будут поступать, - возразил капитан. - И потом, извините, нас могут обоих убить, и мое имя останется в дерьме.

     Гуров побледнел, у него чуть дрожал подбородок. Дитер хлопнул могучей ладонью по столу и тоже встал.

     - Все! Я во всем виноват! Я отказываюсь. Мы завтра утром улетаем!

     - Нас отвозят на двух машинах с мигалками к трапу, генерал при параде, рядом капитан, рукопожатия и улыбки? - Гуров от злости слегка заикался. - Сопляки!

     Полковник срывающимся пальцем крутил диск телефона.

     - Я и по приказу генерала на такое не пойду, - пробормотал капитан. - Я в этом городе родился.

     - Заткнись! - Полковник упрямо крутил диск. - Налей мне выпить. Пойдешь, еще как пойдешь, рысью!

     Он выпил, утерся ладонью, закурил, тут ему повезло: Москва ответила. Генерал Орлов не спросил, кто говорит, не поздоровался, произнес скучным голосом:

     - Я рад, что ты живой, Левушка, выкладывай.

     - Акела промахнулся, генерал. - Гуров неожиданно успокоился, даже улыбнулся. - Я подставил местного опера как агента корпорации. Парень он с головой и справедливо требует гарантий. Либо мы завтра отсюда улетаем, либо ты утречком кладешь на стол министра рапорт, что по твоему приказу полковником Гуровым проводится операция по внедрению сотрудника в среду со всеми вытекающими последствиями.

     Гуров услышал, как Орлов шумно вздохнул, представил, как он трет короткопалой ладонью лицо, затем чешет в затылке, наверное, сейчас в постели сел.

     - Какие шансы на успех? - спросил Орлов.

     - По основному направлению пока глухо, Петр, но ведь это наша с тобой Россия! И то, что в любом случае я оторву башку местной группировке, гарантирую. Ты меня знаешь.

     - Я тебя знаю, - вновь вздохнул Орлов. - Подожди, возьму блокнот и ручку, продиктуешь мне данные этого парня.

     - Он сам продиктует, героя зовут Васей. - Гуров протянул трубку капитану:

     - Начальника главка, генерала Орлова, зовут Петр Николаевич. Да сядь ты за ради Бога, генерал же все равно тебя не видит.

     Василий деревянным голосом отвечал на вопросы, назвал свои полные данные и в конце неожиданно услышал:

     - Спасибо тебе, парень. А что трудно с полковником, так терпи. Я вот двадцать лет его терплю, видишь, пока живой. Ну, удачи вам.

     Ужинали молча, каждому было о чем подумать.

     Дитер обрадовался, когда услышал, что полковник помимо поисков совершенно ненужного русским преступника намерен разгромить местную группировку. Притуплялось чувство вины, которое немец испытывал с первого дня, что втянул людей в опасное и, как выясняется, бесперспективное мероприятие. Дитер представлял, как бы развивались события, если бы русский прибыл в Мюнхен в поисках немца-убийцы. Работали бы десятки прекрасно оснащенных детективов. Круглосуточно в центр обработки информации поступали бы сотни рапортов, информация закладывалась в компьютеры, работала бы огромная полицейская машина.

     У русских все происходило иначе, они все делают руками, полковник дерется, словно патрульный полицейский, произошло черт знает сколько событий, а не написан ни один рапорт. Серьезнейший вопрос решается по телефону, причем полковник звонит генералу домой и требует, чтобы завтра же была получена санкция министра.

     Инспектор Вольф не знал, что ему просто повезло, он попал на связку Гуров - Орлов, которые работали вместе двадцать лет и абсолютно доверяли друг другу, терпеть не могли писать бумаги и вообще были абсолютно нехарактерными русскими полицейскими. И пойди дело Дитера не через полковника Гурова, а через канцелярию министра, то инспектор Вольф еще сидел бы в Москве, ходил по кабинетам с одного совещания на другое. Были бы стенографистки, компьютеры, мозговой центр, комплектовалась бы группа захвата, составлялись планы, один грандиознее другого, ручейки бумаг сливались в реки, образовалось бы бумажное море. Скорее всего, интеллигентный генерал в отлично сидящем мундире пожал бы инспектору руку, пожелал счастливого пути и заверил, что, как только будет получен результат, немецких коллег немедленно известят.

     Опер Михеев был парень не робкий, однако растерялся. Вот так, запросто, поговорить с начальником главка, а завтра о капитане Михееве узнает министр! Полковник-важняк, имеющий чрезвычайные полномочия, хотя и смотрит неласково, но, судя по всему, считает опера Михеева стоящим человеком, иначе бы в Москву не звонил. Немец неизвестно кто, прикидывается, мол, по-русски не волоку, сам все отлично понимает. И чего им нужно в российской глубинке, какая нужда закинула их за тридевять земель?

     Полковник Гуров в присутствии людей заниматься серьезным анализом не умел, мысли перескакивали с одного на другое, сбивали вершки, летели дальше. Удалось выйти на Академика, Мустафу, майора, главное - на ТТ. Опыт хорошо, талант еще лучше, но везение, фарт в розыскном ремесле дело чуть ли не первейшее. Глава местечковой банды в прошлом не из спецслужб, оперативным мышлением не обладает, это хорошо. С другой стороны, и опасно, логически не мыслит, значит, непредсказуем. Ты шахматы расставляешь, а он кувалдой по голове, сыщик таких встречал. Если ему человек непонятен, разбираться не стоит, легче убить, все неизвестное опасно и подлежит уничтожению.

     Нина, хорошенькая, умненькая, в совершенстве владеет немецким. Убийца выезжал в Германию. Совпадение? Немецкий язык... Германия... Полковник сдавил ладонями голову, словно пытался удержать ускользающую мысль.

     Дитер поднялся и уже привычно начал убирать со стола.

     - Посуду моет Василий, - сказал Гуров. - Такова участь младшего.

     - Простите, господин полковник, но Василий наш гость, - на чистом русском языке возразил Дитер.

     - Здесь один гость - инспектор Вольф, второй гость - полковник Гуров, а Василий - хозяин. Он моет посуду и повествует о печальной истории, которая произошла с ним недавно и закончилась счастливым отравлением, хотя должна была закончиться скромным надгробием.

     - Конечно, конечно! - Василий вскочил а начал собирать грязную посуду. - А чего рассказывать. Виноват, господин полковник, прикупили меня, как зеленого фрайера, на женщину. Свернул я на Красноармейскую, две дамочки, одна вроде в положении, дорогу перебегают и прямо мне на капот. - Василий тяжело вздохнул, помолчал. - Лопухнулся, в общем. Одна машина на улице. Чего под нее кидаться? Так ведь быстро все... Ну, я по тормозам, выскакиваю, и тут мне в лицо чем-то брызнули. Этой химии развелось, спасенья нет.

     - Значит, тебя отравили, когда ты стоял рядом с машиной? - спросил неожиданно Дитер. - Как же ты за рулем очутился?

     Дитер понимал, что вмешиваться в разговор, который ведет полковник, неэтично, но ему надоело быть безмолвной пешкой, и он не выдержал.

     - Верно, - одобрительно сказал Гуров. - И остановили тебя на углу, а машина стояла в центре улицы.

     Василий развел руками, произнес нерешительно:

     - Чудится мне, что, когда я падал, меня очень сильные руки подхватили.

     - Похоже, не могли двум женщинам такую операцию доверить. - Гуров вытянул ноги, с хрустом потянулся. - Один из них был мужчина, тебя сунули в машину, потом ее перегнали. Только нам это ничего не дает. Лица совсем не запомнил.

     - Длинноволосые, лохматые, парики, конечно, - виновато ответил Василий.

     - На такой номер кто угодно попасться может, - успокоил оперативника Гуров. - А вот как ты не заметил, что тебя ведут?

     - Не было за мной никого, отвечаю. Господин полковник, вы наши улицы вечером видели, ведь каждая тачка светится, а я проверялся.

     - Разрешите, господин полковник? - Второй раз вмешаться в разговор Дитер не решился.

     Гуров улыбнулся, кивнул и включил портативный магнитофон, который все время крутил в руках.

     - А по машине тебя не могли определить? - спросил Дитер. - Ты на чье имя машину взял?

     Для немца взять машину напрокат - дело естественное, для русского - непонятное.

     - Я у друга взял, - ответил Василий.

     - А он где работает? - быстро спросил Гуров.

     - У нас, в хозу.

     - А ты оперативник! - Гуров махнул рукой. - Вася ты, а не оперативник. Ладно, не расстраивайся, может, мы из твоей ошибки еще и кашу сварим. Дитер, какой главный вопрос мы с тобой не задали?

     - Не знаю, - после паузы ответил Дитер. - Мне вся история с женщинами, отравлением, машину переставили, не нравится. Это не работа профессионалов, а кино.

     Василий порывался сказать, что все именно так и произошло, но, глядя в сосредоточенное, замкнутое лицо полковника, лишь вздыхал. Естественно, что молчание нарушил Гуров:

     - Дитер охарактеризовал ситуацию правильно, вопрос возникает лишь один. - Полковник посмотрел Василию в глаза:

     - Почему тебя не убили?

     Дитер смутился, вопрос звучал как прямое обвинение в предательстве. Василий сначала опешил, затем вскочил, но Гуров его опередил, подсек ногу, перехватил руку, отобрал пистолет, швырнул оперативника на пол, спокойно сказал:

     - Твоя пушка пусть побудет у меня, не люблю, когда рядом неизвестно кто, да еще с оружием.

 

Глава шестая

ПОЧЕМУ ТЕБЯ НЕ УБИЛИ?

 

     Тимофей Тимофеевич, он же Тимоша, он же ТТ, завтракал в квартире своей любовницы - официантки ресторана "Алмаз" Нины Лозбенко. Она недавно вернулась со свидания с Дитером, принесла магнитофон, они прослушали запись и теперь молча обдумывали услышанное.

     Квартира Нины даже по московским масштабам была обставлена вполне достойно, не шикарно, не дорого, именно достойно, только специалист мог бы определить, что простая мебель, главное, простор, обилие света в этой небольшой двухкомнатной квартире стоят больших денег. Весь пол, за исключением кухни, был застлан светло-серым паласом, белые стены мягкой фактуры, мебели было мало, всякие стенки, горки отсутствовали, их заменяли различные поделки из натурального дерева, видно, кто-то из поклонников хозяйки мастерил по дереву.

     В гостиной у журнального столика в низких обтянутых ситцем креслах сидели Нина и глава преступной группировки города Тимофей Тимофеевич. Женщина пила сок, мужчина пил молоко, хрустел сухариками. Они следили за фигурами, а так как обоим приходилось вечерами выпивать, то днем они придерживались строгой диеты. Нина, в скромном платье, почти без макияжа, без злата и каменьев, совершенно не походила на официантку, ее строгое красивое лицо было задумчиво, даже романтично.

     А Тимофей Тимофеевич, хотя и имел грозную кличку ТТ, походил на Тимошу - то ли плюшевую игрушку, то ли персонаж из мультфильма. Вроде все в нем было пропорционально и на месте - и фигура, средняя по всем параметрам, и лицо с правильными чертами, русые волосы хорошо пострижены, а впечатление человек производил размытое, несерьезное, таких людей порой называют - мужчинка. Только не стоит смотреть ему в глаза. Там, за счет глубокой темноты или из-за полного отсутствия в глазах какого-либо выражения и мысли, они походили на стволы пистолетов. Кто заглядывал в них, это ощущение знает, кто не заглядывал - все равно не поймет. Человек, встретившийся с Тимофеем Тимофеевичем взглядом, враз понимал, почему - ТТ, что это не аббревиатура имени-отчества, а суть хозяина и стоимость твоей жизни, человека, заглянувшего в пистолетные стволы. Тимоша своим взглядом не управлял, смягчить не мог и, чтобы не выдавать своей сути, смотрел всегда в пол или прикрывал веки, отчего лицо его казалось слепым и беспомощным.

     Тимоша был неумен, жесток и тщеславен, Нина - умна, красива и тщеславна, они дополняли друг друга, понимали, что порознь стоят мало и цели никогда не достигнут. Их цель была стара как мир - золото. Но как из российской глубинки выйти на настоящие деньги? В городе жили два миллионера, у Тимоши появилась идея содрать с них кожу, все отнять. Нина тогда холодно ответила, мол, мы проживем максимум несколько суток, у финансистов есть друзья и партнеры, Тимофей Тимофеевич отлично известен, и против одного ТТ выставят десять "Калашниковых".

     В финансово-деловые круги любовников не пускали, они попросту были не нужны, мужчина - обыкновенный бандит, а женщину за длинные ноги и атласную грудь в дело не берут, платят наличными.

     Мустафа и Академик платили дань, но деревянные рубли нужны контейнерами, а валюты у местных авторитетов попросту не было, требовать с них больше неразумно, можно лишиться всего. И мужчина, и женщина хотели прорваться в Германию, где Тимоша рассчитывал либо захватить чужой, либо создать собственный клан, Нина собиралась, имея наличный капитал, соответствующую внешность, свободно владея немецким, купить небольшой магазинчик, а позже будет видно. Оставалось за малым - достать конвертируемую валюту. Они скупали валюту за рубли, но то были лишь слезы. Когда в городе появлялись немцы, Нина работала экскурсоводом-переводчиком, наводила мосты, и недавно им повезло. Один немец, напившись в дробадан, проболтался, что бизнес у него небольшой, однако вполне достаточный, только нет житья от местных рэкетиров. Вот если бы удалось нанять русского... Утром немец, кстати, был он совсем не немец, а итальянец немецкого происхождения, от всего открещивался, надувал щеки, хватался за голову, но Нина дело знала, заставила опохмелиться, позже выяснилось, что человек с утра пил впервые, заласкала, разговорила. Немецкого итальянца понесло, появился Тимоша, Нина еле успевала переводить.

     Убедившись в очередной раз, что Тимоша если не полный кретин, то человек ума небольшого, Нина сказала:

     - С этим переводом замучаешься, ты, Тимофей, покури, а я с гостем потолкую, потом тебе объясню, О’кей? - И не дожидаясь ответа, принялась за гостя вплотную.

     Никто не видел, как разделывал бог черепаху, Нина разделывала туриста мастерски. Жесткие, конкретные вопросы перемежались лестью, кокетством, комплиментами в адрес несуществующих у него мужских достоинств. Что собой представляет человек, которого следует ликвидировать? Его положение в обществе? Наличие охраны? Носит ли он оружие? Водит он машину сам или у него водитель? Марка машины? Адрес? Расположение дома? Распорядок дня? Употребляет алкоголь? Каковы отношения с полицией? Имеет ли любовницу и интересуется ли женщинами в принципе? Посещает клуб и какой именно?

     К концу разговора гость абсолютно протрезвел и смотрел на Нину с искренним уважением.

     - Хорошо, - закончила допрос Нина, - мы беремся за это дело. Так как я уверена, что вы останетесь довольны нашей работой и еще обратитесь к нам, цена будет не высокой - пятьдесят тысяч марок. - И неожиданно жестко сказала:

     - Ваш паспорт, пожалуйста.

     Гость, словно завороженный, протянул паспорт, Нина переписала все данные, вернула.

     - И запомните, герр Валенский, мы, хотя и русские, люди серьезные.

     У Тимоши имелось несколько парней, которые не за валюту, за деревянные либо от хорошего отношения к хозяину готовы были замочить человека. Однако Германия - не Россия, задание деликатное, судимого, тем более беглого, не пошлешь, Тимоша нужного человека не нашел, а у Нины подходящий человек давно имелся. Но о нем чуть позже.

     Когда наемник вернулся, выложил деньги и начал флегматично излагать свои подвиги, выяснились крайне печальные подробности. Во-первых, человек, который его нанимал, от всего отказался, наемника передали в другие руки, затем в третьи, потом он вообще попал к земляку, который явно имел на родине не одну ходку, поил гостя пивом, утверждал, что ни о каких делах ничего не знает, знать не желает, помощь земляку дело святое, ешь, пей к мотай в немытую Россию. И наемник поблагодарил за гостеприимство, за бензин и двинул в сторону Польши, вот тут его притормозили люди серьезные, отвезли невесть куда, в жизни тот подвал не найти, двое суток не давали спиртного, переодели, выправили документы.

     Значит, главная часть плана Нины рушилась, заказчик неизвестен, шантажировать некого. Когда же Нина узнала, что парень расстрелял семью, да еще и ребенка, она чуть ли не схватилась за голову, вынесла приговор:

     - Все! Немцы с нами больше на контакт не пойдут! А на наши марки, за вычетом расходов, можно жить в Жмеринке, а не в Европе!

     Такова была предыстория, и пребывали любовники в меланхолии, и уж конечно, не по невинно убиенным, а оттого, что, казалось, ухватили золотую ниточку и клубочек начал разматываться, да ниточка враз лопнула.

     И вдруг в захолустье, в грязи и темноте, среди покосившихся подслеповатых домов появляются два супермена, причем один из них немец. Когда Нина увидела эту пару, то села в подсобке и попросила у подруг валидол. Эти два супера не могли оказаться здесь случайно. Либо они прибыли для установления контакта, либо Олег, так звали наемного убийцу, в Мюнхене засветился и они - сыскари и приехали за ним. А от Олега до меня так далеко - только руку протянуть. Вот теперь и решай - люди привезли золото или наручники.

     Обслуживая гостей, Нина сразу поняла, что главный из них - русский. И человек он крайне опасный. Но и Мюнхен, и Москва не пришлют сопляков, должны прибыть волкодавы, они и прилетели. Как решать, что делать? Ни Академик, ни, тем более, Мустафа ничего не ведали об убийстве в Мюнхене и планах Нины. Они, конечно, знали, что Нина не просто официантка, а любовница и подельница ТТ, значит, лицо неприкасаемое. Нина распорядилась гостей проверить, но ни в коем случае не убивать. Проверка ничего не дала, но удалось установить, что связным у незваных гостей известный своей неподкупностью опер Михеев. "Замочить немедля", - изрек Мустафа. Тимоша лишь взглянул и снял телефонную трубку. Нина, словно разъяренная кошка, бросилась на дурных мужиков, Мустафе разбила голову бутылкой, а телефонный аппарат шарахнула об пол.

     - Кретины! Недоноски! - кричала она в истерике. - Если эти мужики из Интерпола, то, прежде чем умереть, они уничтожат половину ваших ублюдков. На следующий день сюда спецрейсом прибудет две дюжины таких же парней и от вашего гадюшника не останется мокрого места! "Коза ностра" из Хаципетовки, сидите по теплым сортирам и не двигайтесь!

     - Слушай, Тимофей, я тебя уважаю, но твоя баба... - начал велеречиво Академик, закончить мысль не успел, так как пистолет Тимоши уткнулся ему в живот.

     Дальнейшие события известны, установили портативные магнитофоны а квартире гостей и в комнате капитана Михеева и стали ждать.

     Утром Нина созвонилась с Дитером, заглянула к нему на чашку кофе. Русского, которого Нина остерегалась, не было, забрать магнитофон из-под крышки стола не представляло трудности, после чего она "неожиданно вспомнила", что у нее через час деловое свидание в городе, кокетливо чмокнула немца в щеку, взглядом пообещала, что все впереди, и улетела.

     Сейчас она с Тимошей прослушала запись, размышляла, ничего путного придумать не могла, главное, не понимала, кто есть кто, и с какой целью они прилетели. И посоветоваться не с кем, Тимоша убийца и блестящий организатор, Нина уверена, что он обладает огромной гипнотической силой, потому мужики подчиняются ему беспрекословно, но аналитик, мыслитель он никакой. Академик мозговитый, но посвящать его в дело, значит, брать в долю. Мустафа - тот же Тимоша, только на два порядка ниже. Надо решать самой. Если бы не русский полковник, то она бы в постели вынула из немца все, до самого донышка. Нина лишь несколько раз встретилась взглядом с полковником, поняла, с этим мужиком ничего не пройдет. А руководит делом явно полковник, а немец представляет заинтересованную сторону и финансы.

     - Деточка, давай мотанем недельки на две в Сочи, - сказал Тимоша, допивая свое молоко. - Эти парни из города уберутся, а если Мустафа их замочит, то сам и ответит. Мы отсидимся в стороне.

     - Если мы не поймаем свой шанс, мы отсидимся в стороне от жизни до ее конца, - стараясь не сорваться, ответила Нина. - Тебе нравится эта жизнь?

     Тимоша посмотрел Нине в глаза, хотя и знал, что это абсолютно бесполезно. На всех его взгляд действовал парализующе, лишь девчонка в ответ только щурилась да смеялась. Наверное, поэтому Тимоша и присох к девчонке, даже слушался, а дважды схлопотал по физиономии. Нина была умница, знала, что вожжи все время натягивать нельзя, поднялась, взъерошила мужику волосы, почесала за ухом, сказала:

     - Тимофей, ты прирожденный лидер, за что и люблю тебя. Но ты, извини, слаще морковки ничего не кушал, а я в Германии два года прожила, хлебнула, забыть не могу. Немцы тебя не примут, но в русской колонии, при твоих способностях, место найдется, узнаешь, что такое нормальная жизнь.

     - У нас есть марки, поехали, - пробурчал Тимоша.

     - Ты умный мужик, - польстила Нина, - но не понимаешь, что наши марки здесь деньги, а там пустяки. Новичков принимают осторожно, долго приглядываются. Нужна престижная квартира, машина, ты должен приобрести свой бизнес, уладить дело с префектурой...

     - У тебя там мать.

     - Верно, иначе мы бы туда и сунуться не могли. - Нине надоело уговаривать дурака, и голос у нее зазвенел. - В любом случае потребуется минимум полгода на акклиматизацию, и люди должны видеть, что деньги у нас есть, тогда нам будет другая цена. Кончай препираться, давай снова прослушаем пленку, подумаем.

     Тимоша пробурчал нечленораздельное и ушел в ванную, а Нина взяла магнитофон, включила воспроизведение, как ей казалось, на самом интересном месте.

     - Почему тебя не убили? - спросил русский полковник.

     Наступила пауза, затем прозвучали удары, один тяжелый, видимо, упал человек, и снова спокойный голос:

     - Твоя пушка пусть побудет у меня. Не люблю, когда рядом неизвестно кто, да еще с оружием.

     - Господин полковник, не понимаю... - Иди умойся. Шаги, стук мебели. Пауза.

     Полковник обезоружил нашего мента, поняла Нина. Он ему не доверяет. Почему не убили? Тут я действительно дала промашку. Либо убивать, либо не трогать, с отравлением получилась хреновина. Русский это зацепил влет. Но в чем он заподозрил опера? Что Васька Михеев работает на нас? Или если полковник крупнейший московский авторитет, как он дал вчера понять в разговоре по телефону, а Васька его шестерка, то полковник, почувствовав липу, заподозрил, что опер работает на контору, на местного генерала?

     - Господин полковник, извините, но я считаю, что вы не правы, - прозвучал голос немца, говорил он практически без акцента.

     Подлюга, прикидывается, что не понимает, Нина закурила.

     - А что ты в нашей жизни понимаешь? Ты приехал с поручением, я согласился помочь, береги мою спину и держи свое мнение при себе.

     - Я виноват, что меня не убили, - раздался голос опера Васьки. - Клясться, что не двурушник, так вы все равно не поверите.

     - Ответь вразумительно, почему тебя не убили, я верну тебе оружие и доверие. А пока пей водку, ночуешь здесь.

     - Я не знаю.

     - Думай, ты же опер. И заткнись, ты мне надоел. Значит, так, подобьем бабки. Дела у нас просто хреновые. Такой верный человек назначил мне здесь встречу... Выждем сутки и улетаем.

     - И все зря? - спросил немец.

     - Здесь все, я пощупаю в Москве, но слишком опасно, мои коллеги имеют длинные уши. Если они услышат хотя бы легкий шорох, конец.

     - Можно обратиться к местным авторитетам, - робко произнес опер.

     - Академик? Мустафа? Дебильный майор из отделения? - насмешливо спросил полковник. - Временно отпущены на поруки. Я работаю в сыске двадцать лет, поверьте, каждый третий из их окружения стучит.

     - Я слышал, господин полковник, - тихо заговорил Василий, - в городе есть очень серьезный человек, только я его не знаю, и в конторе его никто не знает.

     - Раз не знают, значит, действительно серьезный. Только нам его не найти. Да и найдешь, разговор не получится. Ни у него, ни у меня нет верительных грамот.

     Наступила пауза. Это Тимоша серьезный? - усмехнулась Нина и, судорожно подвинув пепельницу, раздавила окурок. Это я человек серьезный! Только грамот нет, и никто никому не поверит. И что им надо? Может, они ждут партию наркотика?

     - Впрочем, - после паузы произнес полковник, - возможно, я и могу получить рекомендации человека, которому никто из деловых людей этого региона России не посмеет отказать. Хотя чушь! Бунич финансист и не захочет разговаривать с местными разбойниками.

     - Можно попытаться, - сказал немец, - как вы, русские, выражаетесь, попытка - не пытка.

     - Лев Ильич сочтет меня несолидным человеком. - Впервые в голосе полковника Нина услышала сомнение. - А черт с ним! Василий, набери по коду. - И полковник продиктовал цифры.

     Некоторое время магнитофон лишь пощелкивал, затем Василий сказал:

     - Минуточку, - видимо, прикрыл трубку ладонью. - Господин полковник!

     - Алло! Добрый вечер. Ночь? Извините, запутался, у меня с утра в глазах темно. Попросите Льва Ильича. Разбудите, скажите, тезка Гуров просит. - После небольшой паузы полковник продолжал:

     - Здравствуй, тезка. Ну, извини! Ну, не прав! Спасибо, по твоему указанию мне выдали неплохую берлогу. Какие трупы? Никого я не убивал, ей-богу! Ты меня за людоеда считаешь. Я мирный, законопослушный человек, убиваю только в порядке самозащиты. Что ты смеешься?

     Нина слушала разговор и не могла видеть, что последнюю фразу Гуров произнес, прикрыв трубку ладонью.

     - Я прекрасно помню, что ты ответил отказом и что ты не любишь уголовников. Я их тоже терпеть не могу, люди здесь грубые, неинтеллигентные. Ну, извини, насильно мил не будешь. Только ведь шарик-то круглый, вертится, придет время, ты ко мне тоже обратишься, а я в Москве не крайний. Какая угроза? Упаси бог! Философские рассуждения, не более. Не понимаешь? Ничего странного, я порой сам себя не понимаю. Еще раз извини и спокойной ночи.

 

***

 

     После ночного звонка Бунич долго не мог заснуть. Зачем Гуров звонил и что ему нужно? Он никогда ничего просто так не делает. Полковник против моей воли втягивает меня в какую-то игру. А все его игры заканчиваются для противников либо тюрьмой, либо кровью. Вот сделай добро человеку, он отблагодарит, век не забудешь. Но Гуров не такой, он меня не подставит, видно, ему звонок был очень нужен, Бунич не успел заснуть, как телефон вновь тренькнул.

     - Ну? - сказал Бунич.

     - Извини, - сказал Гуров. - Я тебе благодарен, должен, желаю здоровья. Маленькие оперативные хитрости. Если позвонит какой-нибудь болван, начнет расспрашивать обо мне, скажешь, что знать такого не знаешь, а с шушерой не разговариваешь.

     - Так оно и есть, - облегченно вздохнув, ответил Бунич.

     - Выпей валерьяновки или коньяку и бай-бай. Буду нужен, звони, чем могу - подмогу.

     - Ладко, тезка, пошел ты к чертовой матери!

     - Спасибо, уже в пути.

 

***

 

     - Ну как ты не знаешь Бунича? - возмущалась Нина, рассаживая по комнате перед развалившимся в кресле Тимошей. - Поговори с Академиком, он должен знать.

     - Академик чистодел, не нашей масти, видно, и твой Бунич такой же, зачем он нужен? - недовольно ответил Тимоша. Ему хотелось выпить, но известно, Нинель устроит скандал, начнет драться, и он прихлебывал из кружки крепкий чай, самочувствие было отвратительное. - Да и как объяснить Академику, почему интересуюсь неизвестным?

     Нина была женщина умная, видела Тимошу насквозь, лучше рентгеновского аппарата, потому открыла бар, налила коньяка, поставила стакан на стол.

     - Глотни, может, у тебя в мозгах развиднеется. - Она знала, стоит Тимоше выпить, он подобреет, вскоре захочет добавить, тогда станет совсем ручным. - Этот Бунич устроил наших гостей на партийную дачу. Наши депутаты, сукины они дети, второй год держат дачи под замком, поделить не могут. А человек позвонил, и туда люди въехали, да еще "волгу" дали. Значит, этот человек не из бумаги.

     Тимоша был неумен, но житейски хитер, поглядывал на стакан и на красивую стерву, не пил, понимал, покупает за стакан, как алкаша у гастронома. Нина отлично знала о его борениях, была убеждена, что долго он не выдержит, главное не злить и не подталкивать.

     - Академику не надо ничего объяснять, ты его вызови, разговаривать буду я, твое дело прикрыть глаза и надувать щеки. Зазвонил телефон, Нина выдержала паузу, сняла трубку.

     - Да. - Услышав ответ, она оживилась:

     - Прекрасно, давай, как договорились, а уберется, ты машинку забирай и сразу ко мне.

     Как ни короток был разговор, Тимоша проглотить коньяк успел, сидел с безразличным видом, словно ничего не произошло. Нина сразу отметила, что стакан пуст, бровью не повела, сообщила:

     - Наш мент Васька Михеев вернулся домой, значит, полковник его отпустил. Сейчас там машинку приляпают, не может мужик, который дома не ночевал, жене ничего не сказать. Он уйдет, нам магнитофончик притащат, послушаем, о чем ворковали голубки.

     - Умна ты, стерва, слов нет, но стерва, - сказал Тимоша, чувствуя, как нутро согрелось, понимая, что вскоре потребуется еще, без скандала не обойтись, и начал готовить почву:

     - И откуда ты на мою голову взялась? Всю жизнь баб за людей не держал, вляпался как фрайер!

     Для Нины, как уже говорилось, грозный ТТ был прост и полностью открыт. Их разговор нельзя было назвать ни схваткой, ни поединком, напрашивались пошлые сравнения: кошка и мышка, повар и картошка, уже упоминавшиеся бог и черепаха.

     - Стерва! - Нина подбоченилась. - Ты еще не знаешь, какая я стерва! - Она еле сдерживала улыбку, наблюдая, как наливается злостью гроза местных авторитетов, и ласково замурлыкала:

     - Тимоша, мы пальцы одной руки, отрезать можно, получится калека.

     Она прошла к бару, взяла только початую бутылку коньяка, поставила на стол, села на подлокотник кресла, прижала голову Тимоши к высокой груди.

     - Я тебя понимаю, ты глава всей местной банды, напряжение, стресс, ты настоящий мужик. Но если ты сопьешься, я пропаду. Давай договоримся, только по-честному. Ты сегодня отдыхаешь, расслабляешься, завтра завязываешь.

     - Договорились. - Тимоша поцеловал Нину в грудь. - Может, ты и стерва, но девчонка классная, и мне повезло.

     - Это мне повезло, Тимоша. - Нина наполнила стакан. - Выпей за удачу. Ты отдыхаешь и контролируешь ситуацию, я попытаюсь разобраться с суперменами. Они завтра собираются улететь, обидно, если они нужные нам люди и мы упустим такой шанс.

     Тимоша выпил, крякнул, вытер рот ладонью.

     - Факт, обидно. - Тимошу переполняло чувство благодарности к этой красивой, ласковой, все понимающей женщине. - Позвони Академику, скажи, что я приехать велел.

 

***

 

     Академик перешагнул порог настороженно, Нина улыбнулась приветливо, вежливо приняла плащ и шляпу.

     - Здравствуйте и спасибо, что выбрали время, Павел Николаевич, проходите. Извините, у Тимоши разыгралась мигрень, он прилег, располагайтесь. - Она окинула гостя взглядом, снова улыбнулась:

     - Вы потрясающе элегантны, истинный англичанин.

     - А ты, Нинок, на удивление приветлива. - Академик опустился в кресло. - У тебя тысяча лиц, не знаю, какое настоящее. В "Алмазе" ты обыкновенная девка, рядом с Тимофеем злющая баба, сейчас - светская дама.

     - А все настоящее, Павел Николаевич, женщины, в отличие от мужчин, многолики. - Нина поставила на стол бутылку сухого вина, вазочку с конфетами, подвинула пепельницу, сигареты и зажигалку.

     Светский разговор продолжался еще несколько минут, затем Нина объяснила цель приглашения.

     - Лев Ильич Бунич? - Академик почесал седеющий висок. - Знаю, даже лично знаком, только, пардон, мадам, они не нашего полету. Горько признавать, однако лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Бунич - это лес, нефть, большие миллионы, иностранные банки.

     - Наш гость, с которым вы, Павел Николаевич, позавчера познакомились в "Алмазе", звонил Буничу ночью, разговаривал с ним на "ты". Именно Бунич устроил полковника на дачах и приказал выделить машину.

     - У миллионеров свои привычки, - ответил Академик. - Существует такая байка, мол, полковники бывают разные - "эй, полковник!" и "господин полковник". Так вот, я проверил и установил, что Лев Иванович Гуров - господин полковник. Он старший оперативный уполномоченный главка по особо важным делам. Так что, если вы хотите с Тимофеем уцелеть, улетайте вечерним рейсом куда-нибудь. Я лично чемодан сложил, а визит нанес исключительно из уважения.

     Он хотел подняться, Нина погладила его по руке, подлила вина.

     - Дорогой Павел Николаевич, за вами пока никто не гонится. - Она взглянула кокетливо:

     - Важняк? Так это прекрасно! Представляете, какие у него возможности? Гуров - полковник-важняк, вы, уважаемый Павел Николаевич, председатель СП. Я, Нина Лозбенко, девка из "Алмаза", а Тимоша, - она кивнула на дверь спальни, - вообще кладовщик. Но так ли все просто?

     Академик откинулся на спинку кресла, пригубил вино, задумался. До чего умна девка, недаром ТТ за нее держится, тут не только дела постельные, а может, вообще не постельные. Почему девчонка работает официанткой, когда упакована с ног до головы и на многие годы? Тимофей вызвал, сам прилег отдохнуть, мигрень, видите ли, разыгралась. Да он слова такого не знает. Как я, старый дурак, не понял, здесь Нинель всем заправляет, Тимофей убийца, имеет группу боевиков, и только. Ведь, считай, год, как его люди ни одного налета не совершили, мзду берут небольшую. Нинель года два как вернулась из Германии, у матери жила. Когда Тимофей с девочкой сошелся, я внимания не обратил, сегодня одна, завтра - другая, а оно вон как повернулось. А ведь Тимофей за год сильно изменился, пожалуй, и не выстрелил ни разу. Нет, ранней весной, на разборке с районными, пристрелил двоих. Так по сравнению с прежними временами, когда месяца без стрельбы не проходило, тогда ТТ и город подмял, человек, считай, перевоспитался. Нина жила в Германии, сейчас немец приехал, с ним полковник-важняк, девушка ими сильно интересуется. Бунич? Да тут большие деньги, огромадные, можно сказать, и наверняка валюта.

     Академик в кресле выпрямился, неожиданно спросил:

     - Нинель, извините, а как вас по батюшке? Ведь неловко, вы, женщина, меня по имени-отчеству, а я словно из деревни и тыкаю.

     Точно определить код мысли гостя Нина не могла, но направление интуитивно угадывала. Вопрос Павла Николаевича доказывал, что она рассуждает правильно.

     - Дорогой мой, - она вновь погладила его руку, - вы меня смущаете. Я вас намного моложе, и мне отчества не полагается. А уж на "вы" или на "ты" - это как вам удобнее, мне все едино. Я к вам относилась всегда с симпатией, зла не помню, пусть все останется по-старому.

     "Понятно, - подумал Академик, - раз "все останется по-старому", значит, в действительности ситуация в корне изменилась. И связано это с прибытием незваных гостей".

     Академик взглянул на Нину, которую знал около двух лет, и впервые, словно прозрев, увидел перед собой изящную, со вкусом одетую даму, иначе и не назовешь, с красивым лицом и несколько надменным взглядом. У нее высшее образование, она два года жила б Европе, удивился Академик, словно не знал об этом и два года назад. Она любовница тупого убийцы, спит с ним, разговаривает. О чем же, интересно, она с Тимофеем беседует?

     - Павел Николаевич, я жду, - сказала Нина, постукивая ухоженными ногтями по зеркальной крышке журнального столика.

     - Простите, чего, собственно, вы от меня ждете? Спросить, знаю ли я Бунича, можно было и по телефону. - Академик так быстро проиграл позицию, что попытался ее выровнять, получилось слишком резко, и он смешался. - Естественно, я рад вас видеть, и если чем могу, то ради бога. Располагайте.

     - Вот и прекрасно. - Нина закурила. - Позвоните Буничу, спросите, какого он мнения о полковнике Гурове.

     - Даже не смешно, подобные вопросы не задают и, уж тем более, на них не отвечают.

     - Спросить можно о чем угодно, - возразила Нина. - Прямого ответа вы, естественно, не получите, но реакция на вопрос будет. А уж мы с вами ее проанализируем.

     - Я и так совершенно точно знаю, что Гуров - господин полковник.

     - И я знаю, но мне рассказывали, что служил некогда в органах, тогда не господин, а товарищ, генерал-лейтенант Чурбанов, и с ним можно было иметь дело.

     - Служил, теперь сидит, - пробормотал Академик и радостно продолжил:

     - Да я и телефона Бунича не знаю, и никто нам его не даст.

     Нина повернулась, взяла с полки листок бумаги, положила да стол, подтолкнула Академику, сказала насмешливо:

     - Вот номер Бунича, а вот аппарат. - Она легко поднялась и переставила телефон с полки на столик. - Вас соединить, или вы сами наберете?

     - У вас железная хватка, мадам, - Академик ослабил узел галстука, глубоко вздохнул, - но если вы так круто заворачиваете, скажите, сколько...

     - Значительно больше, чем вы рассчитываете, - перебила Нина. - Звоните.

     Дозвонился Академик быстро, а вот уговорить секретаря, чтобы соединили с шефом, потребовалось время. Но Академик умел разговаривать, иначе такую кличку ему бы не дали.

     - Я вас слушаю, Павел Николаевич, - устало произнес Бунич. - Чем обязан, какие проблемы?

     - Извините за беспокойство. Лев Ильич, мы с вами встречались...

     - Я помню, - перебил Бунич. - Переходите к делу.

     - Я хотел посоветоваться с вами...

     - Здесь не адвокатская контора.

     - Хорошо, буду краток. - Академик вытер салфеткой потное лицо, взглянул беспомощно на Нину, которая держала отводную трубку, поняла, что мужик раскис, и вмешалась в разговор:

     - Добрый день. Лев Ильич, говорит Нина Лозбенко, хотя мое имя для вас пустой звук.

     - Здравствуйте, Нина. - Несмотря на всю свою выдержку, Бунич слегка растерялся. - Каков ваш бизнес и чем я могу помочь?

     - Мои интересы с вашими не пересекаются. Вы большой босс, Лев Ильич, но когда-то и вы начинали. У меня к вам один вопрос, от искренности вашего ответа зависит не только мое благосостояние, возможно и жизнь. Вы настоящий мужчина, иначе бы не достигли высот, и не подставите женщину. Если вы вообще откажетесь отвечать, я все пойму и буду уважать по-прежнему.

     Бунич знал вопрос, клял Гурова, судорожно искал ответ и клял себя, что взял телефонную трубку. Почему-то он был убежден, что женщина молодая, хороша собой, и не сомневался, что тезка, чтоб ему гореть в аду, разорвет девчонку на куски.

     - Спрашивайте, - севшим голосом произнес он.

     - Кто такой Лев Иванович Гуров?

     - Умный, честный, крайне опасный. Но на его слово вы можете полностью положиться. Конец связи. - Бунич положил трубку и остался доволен собой. Он сказал абсолютную правду, а уж какие мадам сделает выводы, дело ее ума и интуиции. Ну и хитра девка, как она меня подцепила?

     Нина тоже положила трубку, смотрела на побледневшего Академика, спросила:

     - Ну что скажете, уважаемый?

     - То, с чего начал, бежать надо, пока живы. Я не трус, но силы свои соразмеряю. Они люди другого масштаба, с ружьем, девочка, не прут на танки. А с Буничем вы говорили блестяще, просто великолепно. Преклоняюсь.

     - Спасибо за комплимент. - Нина была искренне польщена. - Что главное вы отметите в характеристике полковника?

     - Крайне опасен, - не задумываясь, ответил Академик.

     - Не надо было звонить, что полковник крайне опасен, видно за версту, - улыбнулась Нина. - Главное, что он человек слова.

     - Вы поверите ему на слово?

     - Я поймаю его на слове. Ведь позавчера менты брали наших суперменов. Почему полковник не цикнул на нашего майора, терпел унижение?

     - Элементарно. - Академик взглянул снисходительно. - Они выполняют здесь специальное задание, не хотят раскрываться перед местными коллегами, зная, что среди них многие работают на нас.

     - Вы такой умный, Павел Николаевич. - Нина подлила гостю сухого вина.

     - Не такой уж и умный, просто опытный, - скромно ответил Академик.

     - Раз вы такой опытный, ответьте, что в нашем городе может привлечь столичного важняка - полковника? Что, у нас банк взяли, зеленые изготовляют, или через нас наркота идет?

     - Ну, - Академик пригубил вино, - всякое бывает мы можем не знать, а они получили сигнал...

     - Чушь собачья! - грубо перебила Нина. - Чего мы можем в нашей деревне не знать? Они вломились в кабак за несколько минут до сходки, уходили - столкнулись с первыми "парламентариями", даже не глянули на них, полковника и немца уголовная шушера не интересует. Им неинтересны ни вы, Павел Николаевич Фокин, по кличке Академик, ни Мустафа, ни даже ТТ. Вы сами верно определили, у них другой уровень. Они сидят на даче, ни с кем не встречаются, никого не ищут, они чего-то ждут. Вы говорите, осесть на дно? Мы им даром не нужны, конечно, сунемся поперек - сожрут, костей не выплюнут. Но в глухой городок России на встречу с кем-то не посылают полковника-важняка и сотрудника Интерпола.

     Нина постучала пальцем по голове Академика и ласково закончила:

     - Жопу надо иметь.

     - Нина! - Академик поправил прическу. - Вы только что были благородной дамой.

     - Я разная. - Нина плеснула в стакан коньяка и проглотила словно воду. - Столько мужиков вокруг, ни одной головы, с ума сойти можно. Как замочить кого-нибудь, обмануть, "куклу" вмастерить, отнять по-простому, тут вы мастаки! Серьезное дело под боком раскручивается, а ты бежать собрался? Академик! Костюм аглицкий, галстук в горошек, ботиночки сверкают, а душа как у мыша. Смотреть на тебя противно.

     - Не смотри, пойди смени компрессик. - Академик кивнул на дверь спальни:

     - Мигрень, говоришь?

     - Кого они ждут, по какому делу? - Нина махнула на собравшегося подняться из кресла Академика рукой. - Они здесь не по службе, по своему личному делу. А учитывая уровень полковника и наличие немца, это крупное валютное дело.

     В дверь позвонили, Нина легко поднялась, вылетела в прихожую, щелкнула замком. На площадке стояла маленькая женщина без возраста, эдакая серая мышка, зашептала:

     - Василий пробыл минут сорок и укатил, супружница его темнее тучи. - Мышка протянула Нине маленький сверток. - Все сделала, как вы велели, пожалуйста.

     Нина взяла пакетик, пошла за деньгами, обронив:

     - Подожди, сейчас принесу.

     - Опосля, опосля. - Мышка махнула сухонькой ручкой я скатилась по ступенькам. - Знаю, вы божий человек, не обидите.

     Нина захлопнула дверь, вынула из пакетика миниатюрный магнитофон, вернулась в комнату. Академик глаз не сводил с магнитофона, не удержался и спросил:

     - Что это такое?

     - Возможно, ничего, а возможно - ответ на главный вопрос. Кто есть кто? Зачем? И почему? Господин полковник прихватил нашего мента Ваську Михеева, продержал ночь, потом отпустил. Он вернулся утром домой, здесь запись его разговора с женой, - объяснила Нина, включая магнитофон.

     - Какая техника! - воскликнул Академик. - Высоко летаете, мадам.

     - Стараемся. - Нина увеличила громкость. После взаимных приветствий и общих житейских разговоров женский голос произнес:

     - Василий, ты мне голову не морочь, чую, бабу завел.

     - Ты, Дуня, умом двинулась, - невнятно ответил Василий, тяжело сглотнул, брякнул посудой. - Я что, первую ночь на работе?

     - Ой ли, Вася? - Женщина захлюпала, высморкалась. - Я звонила дежурному, он сказал, что никаких происшествий, где капитан Михеев - нам неизвестно. И ешь ты, Вася, через силу, кормленый ты, я же вижу.

     Женщина заплакала, брякнула посуда, что-то стукнуло, может, стул упал, раздались шаги.

     - Перестань хлюпать, нету у меня никого. - Голос у Василия был растерянный. - Для нас стараюсь, мы с тобой как убогие, кругом такие дела проворачивают, живут люди. А у нас - картошка, каша, капуста да хлеб. Надоело.

     - Василий! - взвизгнула женщина. - Ты чего? Воровать решил? Посадют, как жить, как людям в глаза смотреть?

     - Меня посадят, а она думает, что соседи скажут. Дуняша, люблю я тебя, но баба ты и есть баба. Ты же меня знаешь. Я на службе, и конец разговору, с соседями не трепись, беду накличешь. Ладно, все, жена мужу верить обязана, если он что делает, значит, то и правильно. А пальтишко я тебе новое вскорости сварганю, не сомневайся.

     Раздались шаги, хлопнула дверь.

     Нина выключила магнитофон, сказала:

     - Пальтишко сегодня от десяти штук и выше, и дежурный не знает, где капитан Михеев. Ваше мнение, Павел Николаевич?

     - Сложно сказать, - осторожно ответил Академик. - Но чувствуется, что мент поехал налево.

     - Он служит господину полковнику, который к нам прибыл не со специальным заданием, а по личным коммерческим интересам.

     - Возможно, но где наш бульон?

     - Понимаете, Павел Николаевич, - Нина решила приоткрыть карты, так как Академик был единственным человеком, который мог начать переговоры с суперменами и представить Нину в новом качестве, - они прилетели на встречу с человеком по неизвестному нам делу. Но человек не прибыл. Может, мы способны заменить этого человека и войти в дело?

     - Кто это - мы?

     - Тимофей Тимофеевич, я и вы.

     - Моя роль?

     - Посредник между полковником и мной.

     Тимоша появился бесшумно, совершенно трезвый, в костюме, белой рубашке и галстуке, с широко открытыми глазами, в глубине которых тускло светились патроны. Нина поняла, он не пил и слышал весь разговор полностью. Тимоша остановился напротив Академика, тот моментально вскочил.

     - Паша, ты мне веришь? - миролюбиво спросил ТТ.

     - Тимофей Тимофеевич, обижаешь!

     - Паша, одно слово на сторону, особливо Мустафе, и ты станешь тяжелее на восемнадцать грамм. Две пули я засуну тебе в брюхо, ты будешь умирать долго.

     - Тимофей! - Академик прижал ладони к груди и опустился в кресло.

     Тимоша развернулся, походил на крупного зверя, уставился на Нину. Она привычно вздернула голову, глаза ее покрылись ледком, и вдруг почувствовала, что сейчас не выдержит страшного взгляда, сломается, как все, тогда ее власти конец. Но Тимоша так привык, что девка ему неподвластна, что за секунду до своей победы веки опустил, взял со стола бутылку вина, взглянул на этикетку, скривился и сказал:

     - Нинель, с твоим умом и счастьем ты еще поживешь. Никому бы не простил, тебе можно, ты особого разлива.

     Нина пришла в себя, ноги уже не подгибались, голова была ясная.

     - Как это тебе удалось выбрать и завязать галстук? - Она поправила Тимоше галстук. - И недурственно завязал, надо сказать.

     - Девочка, принеси из спальни коньяк и поведай глупым мужикам, что им следует предпринять.

 

***

 

     Академик вышел на улицу около двух часов, распогодилось, люди перестали сутулиться, у многих даже просветлели лица. Магазины сверкали пустыми прилавками, коммерческие ларьки - иностранными этикетками и астрономическими ценами.

     Настроение у Академика было сродни настроению человека, летящего по американским горкам. Подъем, восторг, ощущение свободы и полета, сразу обвал, сердце замирает. Только на горках человек понимает, что все это понарошку и скоро кончится. Академик знал, что полетел всерьез и неизвестно, где приземлится. Рядом остановилась машина, открылась дверца, высунулась несуразно большая голова Мустафы.

     - Садись, подвезу, - сказал он и открыл заднюю дверцу. Академик попятился, уткнулся спиной во что-то твердое, даже не стал выяснять, во что именно, ссутулился и сел в машину.

 

Глава седьмая

ПОЧЕМУ ТЕБЯ НЕ УБИЛИ?

(Продолжение)

 

     Когда Гуров сбил Василия с ног, отобрал пистолет и заявил, что терпеть не может, когда неизвестно кто, да еще с оружием, болтается рядом, у капитана Михеева в буквальном смысле слова перехватило дыхание, глаза затянуло кровавой пленкой.

     Дитер взглянул на полковника недоуменно, вскочил, схватил Василия под мышки, легко поставил на ноги. Сыщик выключил магнитофон, положил на стол пистолет оперативника и сказал:

     - Ну, извини. Немножко нервно, зато запись получилась отличная.

     - Это... Это... - Василий хватал воздух ртом, опустился на подставленный Дитером стул и заплакал.

     - Бесчеловечно, - подсказал Гуров. - Такая у нас работа. - Он старался не смотреть на утирающего слезы оперативника. - Мы не актеры, как такую сцену сыграть? Я же сказал - извини.

     - Господин полковник! - Дитер набычился, собрался продолжать, но Гуров его перебил:

     - Инспектор Вольф, принесите из кабинета бумагу и ручки, сейчас мы будем писать сценарий. А ты, капитан, подбери нервы, выпей рюмку водки и не вздумай говорить глупости: что ты со мной больше работать не будешь и прочую чушь. Ты оперативник, если не убьют, станешь сыщиком, способности у тебя есть. А молодость - недостаток, который, как известно, с годами проходит.

     Они долго мучились над сценарием, оказалось, что вспомнить самые простые слова очень непросто, репетировали, получалось фальшиво, приходилось переписывать заново.

     Когда они прослушали последний вариант, убедились, что голоса их звучат достаточно естественно, Гуров сказал:

     - Вася, знаешь, почему тебя не убили? Скажу. Они у тебя дома либо вмонтировали, либо собираются подложить такой же магнитофон. Вася, ты любишь свою жену?

     Василий покраснел и забормотал нечленораздельное.

     - Если тебя убьют, жене туго придется? - Гуров протянул капитану листок. - Изучи перед сном или утром, на свежую голову. - Он взглянул на часы:

     - Немного и осталось. Ты все это скажешь не ради нашей богом проклятой работы, а ради любимой жены, которая не должна стать вдовой.

 

***

 

     Дитер и Василий спали в одной комнате, а полковник Гуров полежал немного, понял, что не заснет, и спустился на первый этаж, где вскипятил воду, выпил чаю, подремал, сидя за столом, положив голову на скрещенные руки. Он не пытался заглянуть в наползающий день, зная наверняка, что люди непредсказуемы, пытаться отгадать ход противника и заготовить ответ практически невозможно. Он, полковник Гуров, сделал ход, теперь следует ждать, умение терпеть и ждать - качества для сыщика не менее важные, чем сообразительность и интуиция.

     Известно, что заставить себя не думать о предстоящем экзамене, дело абсолютно безнадежное, не справился с ним и сыщик Гуров.

     Утром явится Нина, пококетничает с Дитером, заберет магнитофон, отнесет хозяину, они вместе прослушают запись, начнут думать, искать решение. Рискнут звонить Буничу? Если да, то что Лев Ильич им ответит? Гуров заявил, что через сутки улетает, если авторитеты активности не проявят, придется улететь, любой шаг к сближению со стороны гостей - попытка с негодными средствами. Преступники скорее всего уйдут на дно, а если не выдержат нервы, то начнут стрелять. Кто заправляет местной группировкой? Кто отдает команду открыть огонь, поджечь, разграбить - понятно. Кто является мозговым центром? Кто установил связь с Мюнхеном, командировал наемника? Где убийца сейчас? Возможно, его ликвидировали сразу по возвращении? Никто не режет курицу, которая несет золотые яйца. Они хотят вступить с нами в переговоры, игру, доказательством является магнитофон и отравление, а не убийство Василия. Павел Николаевич Фокин, по кличке Академик? Единственная кандидатура, которая хоть как-то подходит на роль идейного руководителя. Единственный, но не годящийся, он не ферзь, лишь пытается играть ферзя. Наверняка и кличку сам придумал, а серьезный человек себя Академиком не назовет. Майор из отделения милиции? Даже не смешно. Нина? Девочка очень непростая, несколько раз Гуров ловил ее на том, что Нина пытается казаться глупее, испуганнее, вульгарнее, чем есть на самом деле. Симптом настоящего лидера. За всю свою жизнь в сыске Гуров знавал лишь одну женщину-лидера - Елену Качалину. И ту лично не знал, приехал к трупу и восстанавливал ее жизнь по кусочкам, восстанавливал со слов друзей и недругов, подданных королевства, которое женщина создала, которым правила. Качалина жила в Москве, зрелая женщина, красавица и умница, тонкий стратег, безжалостный игрок. Нина официантка ресторана, живет в городе, который не на всякой карте найдешь. У нее высшее образование, в совершенстве владеет иностранным языком, хорошая внешность, она не едет в Москву, живет в богом забытом городишке, работает официанткой в блатном кабаке. Тут не складывается, причем абсолютно не складывается. И главное, любой человек, женщина особенно, хочет казаться значительнее, интереснее, умнее. Нина изображает проституточку с претензиями. Умна, незаурядно умна, понимает, что в Москве она встанет в строй, и если не крайней, то уж совсем не в первые ряды, а тут она королева и ждет своего часа!

     Сыщик, тебя занесло. Он в полудреме поднял голову, вытер мокрые губы, ребенку ясно, что самая умная женщина не способна держать в узде разрозненные вооруженные группировки. Одна не способна, полковник окончательно проснулся, тряхнул головой, а если рядом мужчина с быстрым пистолетом, то и способна. И держать всех в одной упряжке необязательно, достаточно очертить круг влияния и отстреливать каждого, кто переступит черту.

     Теперь, когда он добрался, возможно, ему лишь кажется, что добрался, до сути, Гуров захотел спать по-настоящему. Он поднялся в свою комнату, стянул одежду, сунул "вальтер" под подушку, и свет погас.

 

***

 

     Гуров всегда запирал дверь и оставлял ключ в замке. Сыщик проснулся от телефонного звонка, знал, кто звонит, трубку не снял, отпер дверь и снова лег. Через несколько минут постучали.

     - Дитер, заходи, - сказал он и сел в постели.

     - Доброе утро, господин полковник. - Дитеру непривычно было видеть полуголых начальников, но к русским манерам начинал привыкать и глаз не отвел, вновь отметив, какая рельефная у полковника мускулатура.

     - Доброе, Дитер. - Гуров обхватил руками поджатые колени. - Звонила Нина, сказала, что хочет навестить. Я буду спать, скажи Василию, чтобы не спускался, ты девушку примешь один. Она не задержится, заберет магнитофон, ты помоги, отлучись на минутку. Когда она упорхнет, ложись отдыхать, в ближайшие сутки не произойдет ничего, возможно, произойдет так много, что нам понадобятся все силы и еще чуть-чуть. В двенадцать пусть Василий заедет домой, вернется назад к четырнадцати. Все ясно?

     - Так точно, господин полковник.

     - Тогда с богом, и будь умницей, не суетись, изображай озабоченность и недовольство русским полковником. Хотя последнее изображать тебе нет нужды, ты и в действительности мной недоволен.

     - Все значительно сложнее, господин полковник, - ответил Дитер и вышел.

     Гуров запер дверь и, сетуя на сложность окружающих и собственную простоту, лег, казалось, заснул, но мысли вынырнули из небытия. Что ответит Бунич? Правильно ли он, Гуров, поступил, открыв свое звание? Бунич не подведет, ответит размыто, неопределенно, звание открыл правильно, так как даже паршивый майор из отделения наверняка имеет в Москве приятелей и стоит лишь позвонить, как он получит справку - кто есть Гуров Лев Иванович. Казалось, все равно они должны активизироваться и пойти на контакт, а версия Гурова прочна, не подкопаешься. Но под утро, в самом глубоком сне, у полковника появилось чувство опасности, более того, уверенность, что он допустил ошибку. Такую аляповатую огромную ошибку, что она закрыла собой свет и потому не видна.

     Его начало знобить, ни о каком сне не могло быть и речи. Он поднялся, начал делать гимнастику: отжимался, качал пресс, приседал до полного изнеможения, затем стоял под душем - холодным, горячим, снова холодным и снова горячим, обтирался полотенцем чуть не до крови. Мандраж удалось снять, но он не исчез, лишь затаился, готовый вернуться, как только полковник начнет искать ошибку и думать об опасности.

 

***

 

     Он слышал, как приехала и вскоре уехала Нина, но не спустился, новостей быть не могло, а разговаривать с Дитером и Василием не хотелось. Прикинул, сколько времени нужно на дорогу, на прослушивание пленки, на сомнения, рассуждения и споры, решил, что если Буничу позвонят, то после двенадцати.

     В час полковник сел за стол, поставил перед собой аппарат и начал терпеливо крутить диск. Частые гудки прерывали его занятие то в самом начале, то в конце, наконец он услышал уже знакомый голос секретаря и не терпящим возражений тоном произнес:

     - Добрый день, говорит Гуров, соедини с хозяином.

     Через несколько секунд ответил Бунич:

     - Мне бы не хотелось с вами разговаривать, полковник.

     - Прекрасно, значит, звонили, - сказал с облегчением Гуров. - Говорила женщина?

     - Не помню.

     - Раз не удивился, значит, женщина. Теперь слушай меня внимательно. Ты, новоявленный капиталист, имеешь совковое мышление. Во всем мире бизнесмены, не замазанные коррупцией, готовы сотрудничать с полицией в борьбе с мафией. Лишь у нас хотят заниматься бизнесом, не имея дел ни с уголовниками, ни со спецслужбами. Тезка, нельзя перейти реку и ноги не замочить. Я занимаюсь группой, которая пытается создать бюро добрых услуг. Только они поставляют не врачей, не рождественские подарки, даже не девочек, а убийц. Уже есть жертвы. Между прочим, им могут сделать заказ на ликвидацию Льва Ильича Бунича.

     - Не пугай, говори, что тебе надо, - устало сказал Бунич.

     - Вопрос, который тебе задали, мне известен, мне нужно знать дословно твой секрет.

     - Умный, честный, крайне опасный, но свое слово держит.

     - Спасибо. Повторяю, если тебе в рамках закона потребуется помощь, звони, я приду. Удачи. - И положил трубку.

     Все верно, как надо, но где-то я допустил ошибку. Грандиозную ошибку! Провел ладонью по лицу, пальцы слегка дрожали.

 

***

 

     Обедать сели около трех, молчали. Дитер и Василий поглядывали на Гурова опасливо, казалось, он постарел на десяток лет, в глазных впадинах залегла чернь, при своей блестящей выправке полковник чуть ли не сутулился.

     - Господин полковник, мне кажется, вы нездоровы, - сказал осторожно Дитер.

     Василий попытался решить вопрос российским способом:

     - Лев Иванович, разреши сто грамм принять, ну, душа требует.

     - Спасибо, Дитер, за заботу, но мне никто, кроме меня самого, помочь не в силах. А ты, Василий, шепни своей душе, что, если она с телом расставаться не спешит, пусть угомонится. - Гуров заставил себя улыбнуться, но получилось так неудачно, что молодые оперативники, словно по команде, отвернулись.

     Ребятишки, глядя на них, думал полковник, я в любом случае выкарабкаюсь, а нет, так за ошибки положено платить. Коли вас убьют, как я жить буду? А вслух он довольно естественным тоном сказал:

     - Нам остается только ждать, а дело это противное, предлагаю его несколько скрасить. Предлагаю игру, каждый коротко изложит свой вариант событий на ближайшие два часа. По велению души Василия приз объявляется - сто грамм. Но! - Полковник поднял палец. - Приз вручается завтра, перед посадкой в самолет.

     - Господин полковник, - разочарованно сказал Василий, - завтра я вас провожу и без всяких призовых бутылку ошарашу. Не согласен, как говорится, закон - тайга, медведь - хозяин, а в игре - деньги на бочку.

     - Я поддерживаю коллегу, - сказал Дитер, - потому как для любого из нас сто грамм...

     - Что слону дробина, - вставил Василий.

     - А завтра, - продолжил Дитер, - понятие относительное. Я побеждаю, вечером землетрясение, и я без призов.

     - Алкоголики, - подвел итог Гуров. - Уговорили. Кто начинает?

     - Могу я, - сказал Василий. - В ближайшие два часа раздастся телефонный звонок.

     - А солнце всходит на Востоке, - добавил Гуров. - Кто звонит, что говорит?

     - Звонит Нина и приглашает поужинать в "Алмазе", - ответил Дитер.

     - Вы решили сто грамм разлить на двоих? - поинтересовался Гуров. - Звонит Павел Николаевич Фокин, а насчет "Алмаза" согласен.

     - Значит, разливаем на троих, - подвел итог Василий.

     - Фигушки, - по-детски ответил Гуров. - Если звонит Нина, выиграли вы и делите как хотите, если Академик, выиграл я.

     - Вы полковник, вам и решать, кто выиграл, - обиделся Дитер.

     - А что, несправедливо? - удивился Гуров. - Телефонный звонок и приглашение в "Алмаз" напрашиваются сами собой. Вопрос - кто приглашает, главное же, что мы отвечаем.

     Он увлекся разговором, лицо ожило, тени под глазами поблекли, Дитер и Василий переглянулись, последний даже подмигнул и недовольно заявил:

     - Все объясни, на все вопросы ответь, и все за сто грамм! Господин полковник, у "Гастронома" вас бы просто не поняли, извините за грубость, обозвали бы жлобом.

     - Что выросло, то выросло, - парировал Гуров. - Так что мы отвечаем?

     - Едем, - решительно сказал Дитер.

     - Конечно, куда же нам деваться? - поддержал Василий. - Вы идете в кабак, я вас страхую на улице.

     - Мальчики, мысли у вас, как у Буратино, короткие-короткие...

     Телефонный звонок прервал полковника. Он взглянул на Дитера, кивнул, мол, сними трубку. Инспектор взял трубку и на немецкий манер сказал:

     - Здесь Дитер Вольф. - Услышав ответ, повернулся к Гурову, прикрыл трубку ладонью. - Спрашивают полковника Гурова. Мужчина.

     - А вы говорили - купаться, а я говорю - вода холодная. - Гуров взял трубку:

     - Слушаю.

     - Здравствуйте, господин полковник.

     - Здравствуйте, Павел Николаевич, - спокойно ответил сыщик. - Чем обязан?

     - Не знаю, с чего начать, - смешался Академик, по его представлению, гость на обращение "господин полковник" должен был реагировать иначе.

     - С существа дела. А если не решили, так проконсультируйтесь, определитесь и перезвоните.

     - Только не вешайте трубку, - быстро сказал Академик. - Я приглашаю вас отобедать в ресторане.

     - Невозможно, - ответил полковник. - Вы приглядываете за мной, знаете, я почти не выхожу, жду звонка.

     - Оставьте у телефона немца, а сами подъезжайте, возможно, нам есть о чем поговорить.

     - Мне с вами разговаривать не о чем, - сухо сказал Гуров. - А если у вас есть потребность, так вы и приезжайте.

     - Лев Иванович, мы солидные люди, неужели вы боитесь?

     - Вы не солидные люди, я ничего не боюсь, нахожусь здесь по делу, желаете поговорить, разрешаю приехать.

     - Минуточку, Лев Иванович, - произнес неуверенно Академик.

     Не заботясь о том, что его могут услышать, Гуров взглянул на Дитера и Василия, насмешливо сказал:

     - Удалились на совещание.

     - Что вы делаете? - зашептал Василий. - Вы же их отпугнете.

     А Дитер лишь пожал мощными плечами, вздохнул и отвернулся.

     - Если людей так просто отпугнуть, они нам даром не нужны.

     - А если нельзя отпугнуть, то нужны? - спросил Академик.

     - Не уверен. Вы, Павел Николаевич, не подслушивайте чужие разговоры, лучше скажите: бравый майор еще жив? Или он уже попал под машину?

     - Какой майор? - удивился Академик, понял, что сказал глупость, торопливо продолжил:

     - Вопрос вы задали странный, выезжаю, обсудим при встрече. Кажется, Нина произвела на вашего немца впечатление, я сделаю гостю подарок, прихвачу девушку. Не возражаете?

     - Вопрос мой закономерный, а девушку привозите, Дитер скучает, будет рад. - Гуров положил трубку. - Живут люди, в одной лодке плывут, а каждый гребет под себя. Нина тут утром была, Академик об этом и не ведает. Ну что, мальчики, кто звонил, куда едем, кому приз полагается?

     Он достал из холодильника бутылку водки, отмерил в стакан граммов сто, перекрестился и выплеснул водку в раковину.

     - Грех, конечно. - Гуров сел за стол. - Мойте посуду, ставьте чайник, накрывайте стол на двоих здесь и на двоих в кабинете. Василий уходит на второй этаж, в окна наблюдает окрестности.

     Василий чувствовал, что полковник в обращении жесткий, а по сути своей человек добрый, и позволил себе заворчать:

     - Ясное дело, полковникам все дозволено: и ценнейший напиток в раковину, и офицеров в наряд на кухню.

     - Ты, офицер, мне ответь, как тебе в голову взбрело, что мы можем в "Алмаз" поехать? - спросил Гуров, и не потому, что ответом интересовался, а пытаясь себя отвлечь от назойливой мысли о допущенной ошибке. - Спортсмены не жизни разыгрывают, лишь очки да медали, однако никогда на чужое поле не полезут, если можно противника принять на своем.

     - Господин полковник, у меня два вопроса, - сказал Дитер, принимая от Василия мытые тарелки и тщательно их вытирая. - Как мне вас в присутствии гостей называть? Доктор или господин полковник?

     - А через раз, пусть путаются.

     - Как мне себя вести с дамой?

     - Полагаю, с дамой тебе общаться не придется, ты за этим столом будешь пить кофе с Академиком. Ни на один вопрос не отвечай, будто не слышишь, расспрашивай об истории города, житье-бытье, во что здесь можно вложить капитал.

     - Так я по-русски вроде не говорю.

     - Прекрасно говоришь, а позавчера они пьяные были и все перепутали.

     - Я вас не понимаю.

     - Это не страшно, Дитер, главное, чтобы я сам себя понял, остальное образуется.

     С улицы донесся автомобильный сигнал, Гуров посмотрел в окно и сказал:

     - Василий, наверх, Дитер, встречай гостей.

 

***

 

     Нина сидела в кресле раскованно, смотрела на Гурова открыто, словно переговоры подобного рода проводила регулярно, считала делом заурядным. Полковник давно знал, что при допросах и вообще нервных, психологически сложных беседах чисто физическое расположение людей по отношению друг к другу имеет существенное значение. Здесь имеет значение очень многое, и освещение, и кто сидит чуть выше, кто чуть ниже, и есть ли на что опереться. И естественно, Гуров, принимая "посла", имел все преимущества. Он сидел за столом в жестком кресле, имея точку опоры и возможность маневра, а Нина сидела в низком мягком кресле, и журнальный столик, стоявший перед ней, был не опора, и свет из окна, пусть неяркий, падал на женщину, но она смотрела на собеседника спокойно, уверенно, чуть иронично, говорила о вещах серьезных непринужденно.

     Сыщик внимательно слушал, согласно кивал и думал о том, что легче вести борьбу с умным, опытным мужчиной, чем с подобной женщиной. У мужчины понятная логика, определенная цель, которую практически всегда удается в процессе разговора определить, у женщины никакой логики, потому определяешь ее намерения интуитивно, на ощупь, продираешься вперед, как ночью по тайге.

     После недолгой разминки Нина взялась за дело всерьез, и тут уж междометиями отделаться стало невозможно.

     - Ваши слова, господин полковник, мол, не трогайте моего капитана, я не трону вашего майора, подтолкнули нас к размышлениям. Поясните, если не трудно, что вы конкретно имели в виду? - Нина коснулась перламутровыми губами рюмки с коньяком.

     - Я четко и конкретно сформулировал свою мысль. Нам нечего делить и ни к чему ссориться.

     - А зачем полковнику-важняку вступать в какие-либо переговоры? У вас достаточно силы и власти, чтобы защитить своего капитана и уничтожить нашего майора.

     - Я здесь как частное лицо.

     - Вы хотите сказать, что находитесь в городе без ведома вашего руководства?

     - Любопытство сгубило кошку.

     - Интересное выражение, надо запомнить.

     - Вы записываете наш разговор. - Гуров указал на лежавшую на столике сумочку. - Вам ничего запоминать не надо.

     - Вы меня обижаете, Лев Иванович.

     - А вы меня оскорбляете, - ответил Гуров. - Я двадцать лет в сыске, а вы меня держите за мальчика. Вы девушка способная, но ежедневное общение с дебилами приводит вас к деквалификации.

     - Мы отвлеклись. - Нина открыла сумочку, вынула магнитофон, отключила, положила обратно. - И все-таки мне непонятно, почему мент такого высокого класса позволяет задерживать себя каким-то провинциальным шестеркам, дерется, переворачивает машины... Вступает в переговоры с местной организацией.

     - А почему я должен вам что-либо объяснять? - Гуров решил вспылить, сорваться. - Впрочем, извольте, всегда питал слабость к красивым женщинам. У меня за прошлый год осталось от отпуска десять дней. Я уехал в отпуск по личным делам и не хочу, чтобы руководство узнало, что я ввязался в криминальную ситуацию. У нас этого не любят, а человек моего ранга, как и королева, должен быть выше всяких подозрений.

     - А зачем же вы поехали под своим именем, которое в определенных кругах широко известно?

     - Я могу выписать паспорт на любое имя. Но либо надо идти через аппарат министерства, чего я не хотел, либо обращаться в свое отделение с личной просьбой. А московская милиция лишь большая болтливая деревня. Да, я ошибся, не думал, что вы сразу начнете прессинговать.

     - И потому в первый же вечер заявились в "Алмаз" и открыли дверь пистолетом?

     - У меня там была назначена встреча. Кто же знал, что у вас там проводится профсоюзное собрание? - Гуров вынул из кармана "беретту" с газовыми патронами. - Если это пистолет, то я китайский император. Закончим толочь воду в ступе, да я и не заинтересован, чтобы о здешних делах стало известно в Москве. Но если вы меня будете доставать, я махну на все рукой, и вам всем станет нехорошо, а если точнее сказать, то очень плохо. Предлагаю разговор закончить, мирно расстаться. Я завтра улетаю. Даю слово, в город я не вернусь и из Москвы расстреливать вашу банду не буду.

     Нина растерялась, казалось, что у нее огромный запас патронов, но она все отстреляла, а осталась при своих, с чем и приехала. Нет, еще оставался один заряд, последний, но, выпуская его, неизвестно, в кого попадешь - в голубоглазого супермена или в себя. Она закурила, попробовала кофе, пригубила коньяк, тянула время, думала. Похоже, он на самом деле в частном вояже и не хочет скандала. Бунич заверил, полковник слово держит, а он сказал, мол, не вернусь и мешать не буду. Можно на том и расстаться; если они сюда прибыли в поисках наемника и ждут неизвестного посредника, то, не шевельнув пальцем, отпустить, значит, вся работа, риск - все уйдет в песок. И чего огород городили, нервничали, чего ждем? А как разговор начать, когда господин полковник лишь твердит: разойдемся по-хорошему и забудем?

     Сыщик понял, сейчас и решится, если красотка отступит, то он, полковник-важняк, проиграл и завтра придется улететь. Но он ни о чем не жалел, другого пути к победе не существовало, разговор на главную тему должен начать противник. Стоит полковнику лишь заикнуться о наемном убийце, как все концы будут мгновенно обрублены.

     - Значит, вы здесь по частному делу, должны были встретиться с нужным человеком, который пока не объявился, - сказала Нина, глотнула коньяку. - Если встреча не состоится, вы улетаете.

     Гуров лишь пожал плечами, смотрел равнодушно и думал, как же его собеседница умна и опасна, если сумела в окружении вооруженных, быстрых на расправу мужчин приобрести авторитет и ей доверили вести переговоры на высшем для города уровне. По спине пробежали мурашки, дернул знакомый озноб, напоминая, что где-то допущена ошибка, а если она есть, в чем полковник уже не сомневался, то "полномочный посол" непременно ошибку обнаружит. И выловит ее не путем логического просчета ситуации, как это сделал бы мужчина, а следуя женской интуиции. У собак такой талант называется верхним чутьем. Или я найду свой просчет первым, либо, как уже известно, мой выстрел всегда второй.

     Лицо его было бесстрастно, в глазах мельтешили чуть приметные смешинки.

     - Черт бы вас побрал, господин полковник, с какого бока к вам подъехать? - искренне воскликнула Нина, при этом полностью себя контролировала, решая, возможно ли перевести деловой разговор в извечный поединок женщина - мужчина.

     Сыщик принял вызов с большим удовольствием.

     - Никогда не слышал, чтобы ваша сестра к нашему брату подходила сбоку. Эх, Ниночка, сейчас бы выгнать всех, опрокинуть по рюмочке, погулять между безобидных, добрых деревьев, а потом... Любовь, любовь и любовь!

     - Кто нам мешает? - Губы у Нины увлажнились, глаза стали еще ярче.

     - Сущие пустяки, девочка, господь бог против. А господь не Академик, не Мустафа, даже не ТТ.

     - Какой вы приземленный. - Нина отвернулась.

     - Есть такой грех, но оттого я пока живой.

     - Коли к вам до завтра никто не прибудет, мы никак не можем помочь вам в решении проблемы? - быстро спросила Нина.

     - Это вряд ли, - ответил Гуров. - И в принципе вопрос не ко мне. Проблемы у Дитера, я лишь сопровождающее лицо и охрана.

     - Но вы же в курсе.

     - Возможно.

     - Так в принципе, мы можем оказаться немцу полезны?

     - Возможно.

     Нина встала, взяла сумочку, сказала:

     - Если судьба предоставит мне возможность... Сыщик рассмеялся, Нина вышла из кабинета, в сердцах хлопнула дверью.

     Нина уже сидела в "волге". Академик стоял, подбрасывал на ладони ключи, спросил:

     - А где ваш капитан?

     - Черт его знает, - ответил Гуров.

     - Видно, черт недалеко капитана уволок. - Академик указал на серые "Жигули".

     - Может, за грибами? - высказал предположение Гуров.

     - Возможно, господин полковник, судя по всему, высокие договаривающиеся стороны, как теперь выражаются, консенсуса не нашли. Отчего бы вам с вашим немецким другом не подъехать к мэру города? Чем выше власть, тем выше полномочия, легче договориться.

     - Сожалею, уже говорил, мы ждем звонка, - ответил Гуров.

     - Кто хочет, тот всегда дозвонится, - раздраженно сказал Академик, поправляя безукоризненно повязанный галстук.

     - Доктор, давайте съездим, мы ничем не рискуем, - вмешался в разговор Дитер.

     Такое приглашение полковник предвидел, роли распределили заранее.

     - Мы остаемся! - Гуров повысил голос.

     - Извините, господин полковник, но возможно, у людей есть предложение, которое меня заинтересует. - Дитер говорил вежливо, но непреклонно. - Так что вы ждете звонка, а я еду. Дорогу я уже изучил хорошо, никаких проблем.

     - Фрайер, - как бы обмолвился Гуров, а громко сказал:

     - Хозяин - барин. Давай прокатимся. - И уперся пальцем в галстук Академика. - На Красноармейскую, больше никуда.

     Когда "волги" одна за другой выкатились за ворота, Василий сел в "Жигули" и двинулся следом.

     Гуров и Дитер ехали первыми, Академик и Нина следом.

     - Если мы не катимся в канализацию, значит, я двадцать лет не в сыске работал, а цветочки на поляне собирал, - сказал Гуров и положил на колени Дитера газовый пистолет, а свой "вальтер" сунул за пояс.

     - А что они нам могут сделать? - удивился Дитер. - Убивать никакого смысла.

     - Парень, есть грубая русская пословица: "Не ищи в жопе мозга, там - говно".

 

***

 

     - Павел Николаевич, я вас не понимаю, - сказала Нина. - Куда, главное, с какой целью, вы пригласили людей?

     - Есть идея, - неопределенно ответил Академик. Выехав на прямую трассу, передняя "волга" прибавила, Академик не газовал, поравнявшись с грунтовой дорогой, резко свернул вправо и тут выжал педаль газа, начал резко уходить от главной магистрали.

     - Куда? - Нина открыла сумочку, но Академик вырвал ее, швырнул за спину. - Сиди, стерва!

     - Тимоша тебя убьет! Считай, ты уже покойник! - Нина хотела вцепиться в руль, но Академик сильно, по-мужски ударил ее в лицо.

     Кровь запузырилась на некогда перламутровых губах, "волгу" бросало на ухабах, Академик, пересыпая осмысленные слова матом, кричал:

     - Тимофей еще должен меня поймать, а Мустафа не дал бы доехать до города.

     Навстречу "волге", в которой ехали Гуров и Дитер, двигались два грузовика с кузовами, покрытыми брезентом, в каких обычно перевозят солдат. Гуров глянул в зеркало заднего вида, увидел, что второй "волги" нет, и сказал:

     - Выяснилось, что двадцать лет я не собирал цветочки, а все-таки работал в сыске.

     - Не понял, - сказал Дитер.

     - Сейчас тебе объяснят.

     Первый грузовик проехал, а второй, шедший на значительном расстоянии, встал поперек шоссе. Гуров уже прикинул, что кювет слишком глубок, полем не обойти, перевернешься, нажал на тормоза, "волга" дернулась, пошла юзом и встала. Когда Гуров и Дитер выпрыгнули из машины, то выяснили, что против полутора пистолетов противник выставил четыре "Калашникова".

     - Это Мустафа, так что не дергайся, убьют мгновенно, - сказал Гуров и бросил "вальтер" подходившему с улыбкой Мустафе. - Ты, Дитер, хотел узнать, что с нами могут сделать.

     Их не били, лишь тщательно обыскали, усадили на заднее сиденье "волги", один автоматчик устроился рядом, уткнув ствол в живот Гурову, второй занял место впереди, но сразу развернулся, положил автомат на спинку сиденья. Видно, Мустафа извлек уроки из предыдущей встречи и перестраховался сто к одному. Он внимательно оглядел, кто и как сидит, остался доволен, тряхнул огромной смоляной головой и сказал:

     - Полковник, все интересуются, зачем ты к нам приехал, я тоже любопытный. Мы сейчас приедем в одно место, ты мне все расскажешь. Только знай: я не очень любопытный, мне моя жизнь нравится, если ты или немчура дернется, убьем и все! Ваши секреты закопаем, обычное дело. Ты мне веришь?

     - Я тебе верю на все сто, Мустафа! - ответил Гуров.

     - Вот! - Мустафа довольно улыбнулся и поднял палец:

     - Хотя и мент, а умный! - И сел за руль.

 

***

 

     От удара, который нанес Академик, Нина сознания не потеряла, лишь в глазах на секунды замутилось, она обмякла, повалилась набок, тяжело сглотнула кровавую слюну. Машину бросало на ухабах, посчитав, что девка вырубилась, Академик перестал обращать на нее внимание, сосредоточился на дороге. Нина опустила руку между сиденьями, начала шарить на полу и вскоре нащупала свою сумочку, открыла, вытянула газовый пистолет, который недавно получила в подарок от Тимоши. Нина помнила наставления ТТ и большим пальцем нащупала кнопку предохранителя, двинула вверх. Если я выстрелю, он потеряет управление, мы вылетим с дороги, можем перевернуться, нужно сесть, чтобы успеть перехватить руль, думала Нина и начала, постанывая, неловко ворочаться.

     - Очухалась, сука, сядь прямо, мешаешь! - неожиданно сказал Академик, рванул за воротник. Оторвав правую руку от руля, он невольно сбавил скорость.

     Нина села и выстрелила ему в лицо, перегнулась, ухватилась за руль, пытаясь удержать машину на дороге. Выстрел отбросил голову Академика, он выгнулся, ноги соскочили с педалей, машина сбавила скорость, Нина рванула ручной тормоз, "волга" встала, и девушка выскочила на воздух. Те секунды, что продолжалась борьба с машиной, Нина не дышала, боялась отравиться. Она обладала редкостной выдержкой и сообразительностью.

     Вытащить бесчувственное тело из машины было трудно, но приступ охватившей ее ярости добавил силы, Нина выволокла предателя на дорогу, села за руль, развернулась и поехала в город. Облизывая рассеченную губу, Нина вслух обзывала Академика различными словами, самые пристойные из которых звучали так: "Подонок!", "Мразь!", "Покойник".

 

***

 

     Когда Василий на своих "Жигулях" выскочил на шоссе, прибавил скорость, то через несколько минут увидел "волгу" Академика; пришлось приотстать. Оперативник боялся, что авторитет обратит внимание на идущую следом машину, заподозрит неладное. Проезжая поворот, капитан увидел удаляющуюся по грунтовой дороге "волгу", ни цвет, ни, тем более, номер рассмотреть не мог, вновь прибавил скорость и чуть не налетел на грузовики и автоматчиков. Спасло то, что шоссе в этом месте слегка изгибалось, на обочине раскинул ветви старый дуб, оперативник успел свернуть и укрыться. Василий не видел, кто сел в какую машину, но понял, что полковника и немца захватили. Скорее всего, действовал Мустафа, решил Василий, а эта отутюженная сука, так оперативник назвал Академика, всех продал и ушел по проселку. Что делать? Звонить генералу? Он поднимет всю оперативную и постовую службу, сегодня же секретная миссия полковника с треском провалится, а виноватым окажется капитан Михеев. Не звонить, действовать в одиночку? Но один "макаров" против нескольких "Калашниковых" не пляшет. Меня просто убьют, я буду покойник, причем опозорившийся покойник. Как ни стройся, капитан Михеев все равно крайний.

     При въезде в город грузовики свернули, "волга" осталась в одиночестве, неторопливо выкатилась на центральный проспект. Василий перевел дух, от сердца немного отлегло, сейчас в машине максимум два автоматчика. Он не успел додумать, как "волга" нырнула в переулок, затем во двор. Чтобы не светиться, опер выскочил из "Жигулей", обогнул здание новой школы, которую начали строить лет двадцать назад, но выше третьего этажа так и не поднялись, оглянулся, но ни во дворе, ни в стороне за грудами кирпича и разбитых строительных плит "волги" не было. Она попросту исчезла, казалось, испарилась.

 

***

 

     Автоматчики в пятнистой форме десантников мелкие, сопливые, одним ударом перешибить пополам. Один явно русак, второй смуглый, узкоглазый, видимо, азиат. Спускаясь в подвал, Гуров якобы оступился и замешкался, но щенок с автоматом повел себя профессионально, не приблизился, встал и удержал дистанцию, а Мустафа, шедший последним, хохотнул и сказал:

     - Еще раз споткнешься, велю ноги прошить, дотащим на руках.

     - Не надо, Мустафа, я больше не буду, - миролюбиво сказал Гуров.

     Подвал оказался просторным, с застланными нарами, столом, табуретами и электрической печкой, которую Мустафа сразу включил.

     Автоматчики закрыли железную дверь, присели на табуреты, но стволы не опустили.

     - Садитесь, - сказал Мустафа, - и помалкивайте, а ты, московский мент, слушай.

     - Мустафа, ты совершаешь ошибку, - сказал Гуров. - Люди тебя не поймут. - Он пытался разговорить авторитета.

     - Еще раз вякнешь, велю стрелять, - ответил Мустафа. - Тебя не убьют, говорил уже, перешибут ноги, и я с тобой начну игру в вопросы и ответы. Видишь огонь? - Он указал на раскалявшиеся спирали электропечки. - На его вопросы отвечают все. Раньше, позже - отвечают. И ты ответишь. Больные, которые молча в подвалах подыхали, уже все передохли.

     - Мустафа, - прошептал один из автоматчиков.

     - По очереди выйдите, примите и мне приготовьте, - отозвался Мустафа. - Мне двойную.

     Полковник оперся на обитый жестью стол, убедился, что тот к полу не прикреплен, быстро взглянул на Дитера. Немец чуть прикрыл глаза, мол, понял. В момент решающего броска стол можно использовать как щит. Я со столом на автоматчика, пока он один, Дитер Мустафе в ноги, решил сыщик; упираясь ладонью, взглянул на Мустафу, увидел оскал редких зубов, направленный на него пистолет, вздохнул и спросил:

     - Можно вопрос?

     Мустафа выстрелил, осколок цемента, который пуля вырвала из пола, ожег полковнику голень.

     Русский автоматчик вернулся, азиат ушел, Мустафа спросил:

     - Хорошо?

     - Достает, командир, сейчас будет хорошо.

     Наркоманы, понял Гуров. Значит, не уговорить, только бой и не даться в руки живыми. Он вновь взглянул на Дитера, который вновь прикрыл глаза и тронул ногой стоявшую рядом скамью.

     Вернулся автоматчик-азиат, сказал:

     - Мустафа, для вас готово.

     Тот кивнул, сунул пистолет за пояс.

     - Если встанут - огонь, и только по ногам, убьете - шкуру спущу. - Он шагнул к двери, оглянулся на пленников и передумал:

     - Не та карта, тащи сюда, не могу оставить таких гостей.

     Азиат нырнул за дверь, тут же вернулся, протянул шприц. Мустафа взял, взглянул на свет, оценивая уровень жидкости, зацокал довольно языком, затем прямо через брючину вколол в бедро, но выпустил наркотик не до конца, лишь половину, выдернул иглу.

     - Все нельзя, размякну, пожалею людишек, прикончу сразу, век себе не прощу. - Он опустился на скамью, сидел, как бы прислушиваясь, наслаждаясь накатывающейся истомой.

     Такие мы с Петром умные, цены нам нет, думал Гуров. Не бандиты правят бал, не воры в законе - наши ребята из спецслужб, продажные, но интеллектуалы. Все по Москве, Питеру, другим стольным городам меряем, не сыщики, а оперы недоученные. Свою Россию не знаем, где шаг от главной тропы - и в болоте с головой. Я считал, что хоть какая-то логика в действиях местных авторитетов присутствует, существует иерархия, система подчинения.

     Полковник взглянул на автоматчиков, белобрысого русака и смуглого азиата. Столь непохожие, они одинаково улыбались, оружие держали уверенно, на колени не опускали, стволы в сторону не отворачивали. На расстоянии нескольких метров заглянуть им в глаза не представлялось возможным, чувствовалось, пацаны не пьяные, но и не вполне нормальные, стоит шевельнуться, они откроют огонь. Казалось, соплякам даже очень хочется пострелять, развлечься.

     Мустафа сидел у дальнего конца стола, держал пистолет, смотрел на лежавший перед ним шприц, ждал, когда наркотик окончательно прибудет по назначению.

     Ну кто мог предположить, что Мустафа именно сейчас решится на переворот и двинет против Академика, главное, против ТТ? Предчувствие не знахарство, не Кашпировский с Чумаком, в предчувствие следует верить. С самого начала сыщику не нравилось столь гладкое и удачное начало, следовало отвернуть, выждать. Разве он не выжидал, однако факт, он попался, посчитал, что Нина, будучи "полномочным представителем", является гарантом физической безопасности. Самое страшное, что они наркоманы, значит, никакая сила убеждения на них не подействует и страх за собственную жизнь у них отсутствует.

     В кармане у сыщика лежала авторучка, якобы сильнейшее взрывное устройство, с одной стороны, это шанс. С другой стороны, когда она изготовлена, в каком сейчас состоянии? Он швырнет авторучку, она не сработает, автоматы полыхнут, а потом?

     Умирать не хочется, а уж долго умирать, глядя в лицо дебила! Полковник передернул плечами, вытер рукой лицо, взглянул сквозь пальцы на Дитера, указал на шприц. Немец чуть заметно кивнул, мол, понял, когда будет делать второй угол, тогда и атакуем.

     Казалось, что лишь здесь, в подвале, рядом с мучительной смертью, они, не сказав ни слова, научились понимать друг друга.

     Дитер был моложе Гурова на восемнадцать лет оперативной работы, а это целая жизнь. Немец не понимал всей безнадежности положения, верил в русского, полагая, что тот может все, и удивлялся, почему полковник так медлит. Дитеру не хватало фантазии, он не мог представить, что с ним сделают, когда он рухнет на цементный пол с раздробленными ногами.

     Гуров такие трупы видел. Что с ним, полковником милиции, сделают, примерно знал, и это знание парализовывало, вынуждало тянуть время, искать наилучший, выгоднейший момент. Полковник знал, момент будет только один, и просчет - это не просто смерть, а значительно, неизмеримо хуже. Ждать, терпеть и ждать, ведь где-то мечется Василий, совсем неплохой опер. Хоть какая-то помощь со стороны - и ситуация полегчает.

     - Ты хотел спросить? - осклабился Мустафа, наступил кайф, потянуло на общение. - Говори, мент. Вы же предоставляете нам последнее слово. От него вышка не становится ниже, а срок короче, но поболтать разрешаете. Твое слово тоже ничего не изменит, но пусть будет по-честному.

     - Я не говорить хотел, - произнес неторопливо Гуров, - лишь спросить. Зачем тебе все это надо? Ну, замучаешь ты нас, зальешь здесь все кровью. И что? В город понаедут сыскари, ты скроешься, тебя начнут искать и менты, и ребята ТТ. Долго ты пробегаешь?

     Мустафа молчал, лишь улыбался.

     - Так зачем тебе это надо? - вновь спросил полковник.

     - Они умные, а я чурка с глазами, и власть девка захватила. Я запишу твои слова на магнитофон, пошлю пленку Тимоше, он поймет, что я, Мустафа, самый глупый, спас его, и своих псов отзовет. А менты? - Мустафа облизнул толстые губы. - У них работа такая... Когда они увидят твой труп, у них прыти поубавится.

     - Наоборот, только озвереют.

     - Озвереть может только зверь, они только дворняжки, - ясным, чистым голосом ответил Мустафа. - Но ты говори, говори, интересно. Я сейчас еще уколюсь, разговор начнется другой.

     Услышав последние слова, Дитер наконец понял, в какое положение они попали и почему полковник тянет время. Он боится рисковать, ждет помощи капитана. Остались считанные минуты, и капитан нас потерял. Наркоманы близко не подойдут, разобьют из автоматов ноги... Если они не прострелят мне руки, я задушу первого, кто подойдет. Дитер заметил, как полковник подтянул ноги под сиденье, значит, готовится к броску, перехватил взгляд русского, который указывал на Мустафу. Полковник приказывает напасть на старшего, а охрану берет на себя. Как же он до них доберется?

     - Мустафа, умирать никто не хочет, - сказал полковник. - Мы только люди. Может, ты возьмешь деньги?

     - Лимон с мелочью, что в ящике на даче? - усмехнулся Мустафа. - Я их заберу по ходу, плюс "волга", неплохо получается.

     - Мы заплатим валютой, это совсем другие деньги.

     - Я заберу и валюту.

     - Не получится, у Дитера кредитная карточка, по которой только он сам может получить валюту.

     - Я употребляю лишь месяц, мозги пока при мне. - Мустафа взял шприц. - Ты мент, я тебе никогда не поверю, ты умрешь, как я сказал. Но, подыхая, расскажешь мне правду, которую я выложу Тимоше.

     - Я тебе и так наговорю, что пожелаешь, - быстро сказал Гуров. Он боялся, что очередь ударит внезапно.

     - Боишься?

     - Боюсь!

     - Я сразу понял, что ты умный. - Мустафа поднял шприц, взглянул на остаток наркотика, довольно кивнул, воткнул иглу в бедро и на секунду прикрыл глаза.

     Гуров не верил в успех, однако авторучку под ноги автоматчиков швырнул, тут же опрокинул стол, упал за него. Одновременно с полковником Дитер метнулся в ноги Мустафе, который даже не успел схватить пистолет, был смят. Немец с такой силой шарахнул Мустафу головой об цементный пол, что череп треснул, и Дитер почувствовал, что держит труп. Ударили автоматные очереди, пули прошили стол, зацокали по стенам, но Гурова не задели.

     - Укройся за тело! - крикнул полковник. - Они не посмеют стрелять! - Быстро отпрыгнул в сторону, успел подумать, что вся эта техника - абсолютное дерьмо. И как бы подтверждая мысли сыщика, пули вспороли цемент в том месте, где только что находился полковник.

     Пистолет Мустафы валялся в каком-то метре от Гурова, чтобы его схватить, надо высунуться, а свинец чертил пол, как внезапно хлынувший дождь первыми каплями бьет по сухому асфальту. Да у них сейчас кончатся патроны, а запасных рожков наверняка нет, успел подумать полковник, как подвал тряхнуло, словно пустую картонную коробку, свет погас, и наступила тишина.

     Гуров потряс головой, сглотнул, похлопал себя по ушам, позвал:

     - Дитер?

     - Я здесь, господин полковник.

     При тусклом свете остывающих спиралей электропечи, сыщик нашел пистолет Мустафы, поднялся и спросил:

     - Твой клиент живой?

     - Сожалею, господин полковник.

     - Тогда пошли, не поскользнись, у двери должно быть мокро, - сказал Гуров, добрался до двери, споткнулся о труп, отбросил ногой автомат, толкнул железную дверь.

     Тусклый свет просачивался сверху, можно было найти ступеньки. Гуров и Дитер выбрались из подвала, но перед дверью на улицу сыщик молодого инспектора остановил, ощупал плечи, похлопал по спине, заглянул в глаза и сказал:

     - Теперь ты знаешь, что такое хлебнуть горячего до слез, А на улицу не лезь, нам не хватает поймать пулю на пороге победы.

     - Вы полагаете...

     - Заткнись, счастливчик! Я ничего не полагаю! Я жить хочу и только. - Гуров толкнул дверь ногой.

     Пули прошили дверную створку, раздалась автоматная очередь.

     - Вот пристали, никаких нервов не хватит, - вздохнул Гуров. - Ну, теперь-то котята умоются. - Он оттянул затвор пистолета, убедился, что патрон на месте. - Извини, парень, но тебе придется спуститься, подобрать два автомата, два-три патрона в рожках осталось, аккуратней, там все в крови.

     Дитер, брезгливо поморщившись, шагнул было на лестницу, как со двора донесся пистолетный выстрел и знакомый голос:

     - Лев Иванович! Дитер! Вы где? Это я, Василий!

     Увидев вышедших из подвала полковника и инспектора, опер по-бабьи всплеснул руками, что было особенно несуразно, так как он сжимал пистолет.

     - Батюшки! Ну слава богу! Пронесло! Чего у вас там рвануло, аж дом вздрогнул?

     - Мустафа какое-то взрывное устройство проверял. Неудачно, - сдержанно ответил Гуров, подошел к трупу в пятнистом комбинезоне, рядом валялся автомат, недовольно спросил:

     - Где ты столько времени шлялся?

     - Шлялся? - Василий взглянул обиженно, заморгал. - "Волга" свернула, я машину бросил, бегом. Заскакиваю сюда, вижу, машины нет, парень с автоматом прогуливается.

     Полковник не слушал, открыл гараж, вывел "волгу", из ящика для перчаток достал свой "вальтер" и газовую "беретту". Но капитана распирала обида, он хотел объяснить:

     - Стрелять в человека не могу. Подойти для проверки документов? Верная смерть. Звонить генералу? Вы, господин полковник, с меня шкуру спустите.

     - И ты решил подождать, пока шкуру снимут с нас. - Гуров вытянул подсос, увеличил обороты, прогревал машину. - Интересно, зачем это Мустафа завел людей в подвал? Полагаешь, он решил нас угостить шампанским и поговорить о бренности земной жизни? Значит, стрелять в вооруженного автоматом человека ты не можешь? А ожидать с оружием в руках, пока твоих коллег разрежут на кусочки, выжгут им глаза?

     Василий отпрянул, начал заикаться:

     - Я не знал ни о подвале, ни о гараже, - бормотал он, завороженно глядя, как полковник дрожащими пальцами выколупывает из пачки сигарету и долго щелкает зажигалкой.

     - Ты ничего не видел, не знаешь, если потребуется, рапорт я напишу. - Гурову удалось прикурить, и он несколько раз затянулся.

     - А этот? - Василий указал на труп автоматчика. - Ведь это я его. Он начал стрелять по двери, я и выстрелил.

     - Значит, самозащита, пока молчи, начнешь объясняться, нас спалишь. - Гуров сжег сигарету, закурил новую. - Капитан, вам приказ понятен?

     - Так точно, господин полковник!

     - Позвоните генералу, скажите, слышали взрыв, и только. При осмотре обнаружат трупы, следы взрыва, наркотики, стреляные гильзы. - Гуров взглянул на часы. - И прошло-то всего ничего, а кажется... - Он замолчал. - На дачу приезжайте к девятнадцати.

     - Так точно, господин полковник! - почему-то шепотом ответил Василий и побежал на улицу.

     Когда Дитер, стоявший неподалеку, пошел к машине, его покачивало. Он тяжело опустился на переднее сиденье, прикрыл лицо рукой. Гуров только вывел "волгу" со двора на улицу, как, завизжав тормозами, им перекрыли дорогу "волга" и "жигули". Полковник увидел выскочившую из "волги" Нину, убрал пистолет и сказал Дитеру:

     - Выйди на улицу, машину испачкаешь. - Он подошел к Нине, хотел сказать резкое, увидел ее разбитые, уже опухшие губы, парней, набившихся в две машины, лишь пожал плечами.

     - Значит, мы все-таки успели, - сказала Нина.

     - Нет, вы опоздали, - ответил сыщик.

     - А где Мустафа?

     - Погиб при невыясненных обстоятельствах, прихватил с собой охрану из трех автоматчиков.

     - Круто, полковник. - Нина тронула запекшуюся губу.

     - Господин полковник, - поправил Гуров.

     - А с ним что? Ранен? - Нина кивнула на Дитера, который стоял, привалившись плечом к стене дома, и блевал.

     - Как можно? Целехонек! - возмутился Гуров. - А блюет он исключительно от радости, что вас вновь увидел.

 

Глава восьмая

НАЕМНЫЙ УБИЙЦА

 

     Ему везло с момента рождения: родители душевные, почти интеллигентные люди, в семье достаток, мальчика назвали красивым именем Олег, фамилия у него тоже была подходящая - Сергеев. Он был не красив, но лицом приятен, росту не высокого, но сложен отлично, может, и не имел бешеного успеха, но в большинстве случаев женщинам нравился.

     Почему Олег Сергеев стал убийцей, мало того, согласился работать по найму, не знал никто. Ученые сумели пробраться только в космос, человеческий мозг, или что там человеком руководит, остался пока неизведанным. Мы привыкли повторять, мол, бытие определяет сознание. С бытом у Олега все было в порядке, отец - кадровый военный, мама зубной врач, в доме ссорились редко, алкоголиков в роду вроде бы не прослеживалось. Учился Олег не отлично, однако хорошо, без срывов, ничем, кроме кори да ангины, не болел, головой не ударялся, школу закончил благополучно, правда, из института после третьего курса ушел, так это, извините, не потрясение, которое способно заставить человека хладнокровно убивать других людей.

     Первый, кто понял, что с мальчиком не все в порядке, была мама - Светлана Александровна. Впрочем, когда прозвенел первый звонок, женщина была еще так молода, что отчество ей не полагалось. История произошла банальная, однако страшноватая. Олег готовился к выпускным экзаменам, Светлана готовила на кухне обед и уронила кастрюлю с кипящим бульоном, ошпарила ногу, закричала и от болевого шока потеряла сознание.

     Первой на этот дикий вопль прибежала соседка из соседней квартиры, начала звонить, барабанить в дверь, лишь тогда Олег вышел из своей комнаты, отпер замок, взглянул удивленно.

     - Что? Что? - повторяла соседка. - Где Светлана? Пожар? Она так кричала!

     - Слышал. - Олег махнул рукой. - Мать на кухне, у меня задача не получается.

     Мучилась Светлана ужасно, но ногу удалось спасти. Муж взял отпуск, дневал и ночевал больнице. Олег мать навещал, точнее, заскакивал, оставлял цветы, чмокал в щеку и убегал. Страдая от дикой боли, обласканная заботливым мужем, Светлана наблюдала за сыном, все собиралась с ним поговорить, ведь соседка рассказала, что Олег не вышел из комнаты, хотя крик женщины был слышен даже в других квартирах. Светлана так и не поговорила с сыном, сначала не хватало сил, а позже она поняла, что Олег совершенно равнодушен к чужим страданиям. Равнодушен в равной степени как к боли матери, так и к мучениям женщины из африканского племени. Светлана поделилась своими опасениями с мужем, они начали вспоминать, каким был Олежка в детстве. И к своему ужасу, поняли, что он таким родился, его полное равнодушие к несчастьям окружающих проявлялось постоянно, но они, родители, не обращали внимания на потрясающую черствость, бездушие любимого чада. Отец пытался потолковать с сыном как мужчина с мужчиной, парень лишь удивился, даже возмутился. Олег категорически заявил, что это он человек абсолютно нормальный и современный, а все остальные, в том числе и предки, сентиментальные марсиане. Между родителями и сыном появилось отчуждение, которое довольно быстро превратилось в глухую стену. И если Светлана в эту стену порой пыталась стучать, то Олег лишь удивлялся, считая, что у них хорошая благополучная семья, слюнявых разговоров он терпеть не может, просит по пустякам не беспокоить.

     Когда подполковник Сергеев получил назначение на новое место службы, Олег ехать с родителями отказался, заявив, что они его утомляют.

     Случается, что у здоровых людей рождается урод, и родители, сломленные горем, отказываются брать ребенка, бросают на произвол судьбы и государства, стараются сбежать от него, от себя, быстрее забыть.

     Собираясь к переезду и услышав заявление сына, Сергеевы даже себе не признались, что почувствовали облегчение. Подполковник сдал служебную двухкомнатную квартиру, добился для сына однокомнатной. Примерно с год обменивались письмами, затем открытками к юбилеям, вскоре ниточка порвалась окончательно.

     Когда Олег встретился с Ниной, им было по двадцать три, роман случился скоротечный. Олег работал в телеателье, деньжата водились, но Нину деньжата не устраивали, она хотела иметь деньги, точнее - деньжищи. Олег никого не любил, Нина исключения не составляла, для постели найти женское тело сложности не представляло, так что расстались тихо и мирно. Нина и забыла бы парня в одночасье, если бы не одна история. За девушкой начал ухаживать грубый и надоедливый парень, и она пожаловалась Олегу, который взглянул на ухажера, кивнул, обещал разобраться. Нина тогда решила, что Олег трус и трепло, а через два дня узнала - на стройке неподалеку нашли труп незадачливого ухажера. Нина в это время не работала в "Алмазе", не спала с Тимошей, еще и не ездила к матери в Германию, девушка была лишь обыкновенной студенткой, потому прибежала к Олегу, напуганно сообщила о найденном трупе и спросила:

     - Олежка, неужели?

     - Ты же просила, - равнодушно ответил Олег. - Какое нам дело, одним меньше, забудь.

     За несколько лет Нина проскочила огонь, воду и разные трубы, создала собственную систему координат, определилась в ней, познакомилась с Тимошей, тогда и вспомнила о телевизионном мастере, который убил человека, потому что девушка попросила. Она познакомила мужчин, рассчитывая, что они друг другу подойдут, ошиблась. Тимоша хоть и небольшого ума, но чутья потрясающего, сразу почувствовал, что Олег совершенно неуправляем, такие люди авторитету были не нужны, Олег, в свою очередь, провожая Нину, обронил:

     - Мне на людей плевать, но своей жизнью я не торгую, тем более за деревянные. Появится валюта, и чтобы я один, и никаких концов, приходи, подумаем.

     Несколько лет назад Олег выслушал наставления бывалого немолодого телемастера:

     - Олежка, ты парень с головой и руками, но электроника не твое призвание. Ты недурственный подмастерье, поверь моему опыту, сколько ни горбаться, ни протирай штаны, но таким и останешься. На хлеб с маслом всегда заработаешь, во не более того. Кто в жизни добивается настоящего успеха? - Он поднял обожженный кислотой палец. - Тот, кто умеет делать чего-то такого лучше, чем все остальные. Неважно, что именно. Чертить, играть, петь или заворачивать в сортире гайки. Важно, чтобы человек был мастером и делал это лучше других. Ты, парень, должен найти свое призвание, упереться и стать лучшим.

     Старый, мудрый мастер и представить не мог, к какому результату приведут его вещие слова.

     Олег довольно много читал, и русскую классику, и зарубежную, небрежно листал детективы и удивлялся, как много люди рассуждают о цене человеческой жизни, о муках совести, раскаянии. Он понимал - человек должен оберегать свою жизнь, это естественно, таков закон природы. Но почему он обязан беречь жизнь соперника? Ведь все люди на земле соперничают, земля мала, а благ на ней и совсем немного и на всех не хватает. Раз соперничают, значит, побеждает сильнейший. В конце концов он запутался, книжки забросил, начал думать конкретно о себе, Олеге Сергееве. Никакими комплексами неполноценности я не страдаю, и в этом моя сила. Услышав наставления мастера, задумался: а что я могу делать лучше других? Надо признаться, выбор оказался невелик, и очень скоро он пришел к выводу, что, скорее всего, он сумеет лучше других убивать. С психикой и нервами у меня, слава богу, полный порядок, значит, дело за техникой. Ножи, цепи, восточные единоборства, которые хорошо смотрятся по телевизору, он отмел сразу. Это от лукавого и для публики, а мне они ни к чему. Я человек современный, и оружие у меня должно быть современное, решил Олег, записался в секцию, начал тренироваться в стрельбе из пистолета. Через год усиленных занятий, тренер сказал:

     - Олежка, ты парень не бездарный, но дальше мастера спорта не пойдешь. - И пошутил:

     - В уличной перестрелке ты будешь ас, гарантирую.

     Один мудрый человек сказал, мол, в наше время в цене только профессионалы, другой, исходя из лучших побуждений, научил Олега стрелять, а по сути своей он был готов к убийству от рождения.

     Заказывают торты и костюмы, просят починить ботинки или машину, Олег знал, никто не придет и не предложит работу по его новой специальности. Следует искать самому, но как и где? Из разговоров клиентов Олег знал, что в городе сражаются две бандитские группы, имена не назывались, болтуны имен не знали, а люди информированные не болтали.

     Однажды Олега вызвали на дом, якобы испортился телевизор. Олег сменил перегоревший предохранитель, хотел ругнуться, мол, из-за такой ерунды время зря потерял, но хозяин, хитро улыбнувшись, хлопнул по плечу, пригласил за стол и сказал:

     - Не сердитесь, молодой человек, предохранитель я мог сменить и сам, но у меня имеются проблемы более серьезные.

     Олег пригубил коньяк, убрал в карман сто рублей, по тем временам деньги.

     - Жизнь сложна, люди завистливы, - философствовал хозяин. - Каждый норовит ножку ближнему подставить, а то и за горло взять.

     Олег пил кофе, молчал, словно и не слышал. Нинка, стерва, навела, понял он. А может, и к лучшему?

     - Слышал, вы человек без предрассудков и отличный стрелок, - сказал хозяин и замолчал.

     - Выкладывайте! - Олег постучал пальцем по столу. Хозяин тотчас положил перед Олегом пять тысяч и бумажку, на которой печатными буквами были написаны все данные горлохвата. Олег, как впрочем и многие в городе, этого человека знал, деньги и записку убрал в карман, не торопясь, допил кофе, подхватил свой чемоданчик и сказал:

     - После выполнения работы выплатите столько же. - Взглянул на хозяина вопросительно.

     - Нет проблем, молодой человек, - заверил хозяин. Дважды побывавший в зоне, он удивился спокойствию телемастера и простоте, с которой был принят заказ.

     Через два дня горлохвата с простреленной головой нашли в собственной машине. Человека в городе знали, ни обыватели, ни, тем более, милиция происшедшему не удивились.

     Заказчик, хотя и был у "хозяина" дважды, ума не нажил, с Олегом, который пришел за расчетом, повел себя развязно, начал болтать на фене. Олег всадил ему пулю в лоб, удалился, заглянул в "Алмаз", выпил рюмку водки, расплачиваясь с Ниной, сказал:

     - Дорогая, я же говорил, что только валюта, и я один, и никаких концов.

     Когда поступило предложение выехать в Мюнхен, Олег принял его не задумываясь.

     Он был далеко не глуп, скорее умен, хотя обладал внешностью не особо приметной, понимал, что и ее следует изменить. От парика, фальшивых усов, очков он отказался сразу, решение он принял простое, но эффективное. Олег по мере возможности хорошо одевался, ежедневно брился и вообще следил за внешностью, был чистюлей. Он решил изменить свой социальный облик, бриться стал раз в неделю, перестал стричь ногти, и под ними быстро образовалась траурная кайма, оделся похуже, не гладил брюки, не чистил обувь.

     Когда Олег добрался до Мюнхена и его, в целях конспирации, заметая следы, начали передавать из рук в руки, он отнесся к этому спокойно, философски, с умными людьми работать легче.

     Выполнив задание и благополучно вернувшись в город, Олег честно отдал Нине половину гонорара, решив в следующую поездку установить с заказчиком прямую связь, обойтись без посредников. Марка, как и доллар, стремительно дорожала, Олег стал миллионером, жил спокойно, ни в чем себе не отказывал, ждал, уверенный, что заказчики объявятся.

     И сегодня, когда Нина позвонила и сказала, мол, вечером заглянет поболтать за жизнь, Олег не удивился.

 

***

 

     Нина смотрела на Дитера, который отворачивался к стене, уже не блевал, лишь мучился икотой, переводила взгляд на брезгливо улыбающегося полковника, кляла Академика, Мустафу и не знала, что сказать.

     Гуров подошел к "волге", в которой на переднем сиденье сидел ТТ и очень спокойно сказал:

     - Привет, Тимофей Тимофеевич, в твоем государстве бардак творится. Это я так, к слову, ученого учить - только портить. У тебя в машине бутылочки воды не найдется? У моего немца от шуток твоего Мустафы все нутро повыворачивало.

     Тимоша молча изучал свои ладони, глаз не поднимая, спросил:

     - Где Мустафа?

     - В подвале остался, - ответил полковник, - ты туда не ходи и ребят не посылай: нечего следить, а там мокро. Я воду просил.

     С заднего сиденья протянули бутылку коньяка:

     - Мы воду не пьем.

     - Спасибо. - Гуров взял коньяк. - Уезжай, нечего вам тут светиться.

     Гуров направился к Дитеру, около Нины задержался, сказал:

     - Ты, девочка, мне изрядно надоела.

     - Я позвоню, - нерешительно сказала Нина, происшедшие события подорвали ее уверенность.

     - Завтра утром, и разговаривай с Дитером, я к вашим делам отношения не имею.

     - Спасибо, господин полковник, - неожиданно даже для себя ответила Нина, села за руль "волги", и машины укатили.

     - Ты большой молодец. - Сыщик протянул Дитеру бутылку. - Хлебни, полегчает, и поехали домой, отмоемся, выпьем кофе и придем в норму.

 

***

 

     Они долго мылись, переоделись, выпили по две чашки кофе, с приходом в норму обстояло хуже. Дитер, который в подвале вначале не понимал безвыходности положения и нависшей опасности, испугался задним числом. Сыщик, точно оценивший ситуацию с первого мгновения, свой страх предельно зажал, теперь, когда полковник расслабился, перед глазами непроизвольно возникали кошмарные картины. Они сидели на кухне за столом и молчали, полковник не выдержал, налил два полных стакана коньяка и сказал:

     - Естественно, нельзя, но если очень нужно, то можно. Не пригубливай, пей, как лекарство, одним махом. - И продемонстрировал, как это делается.

     Приехал Василий, сыщик не дал ему войти, встретил на крыльце, они сели в "Жигули".

     - Возможно, девица поедет на встречу с человеком, который меня очень интересует. - Гуров вынул из кармана прибор, который походил на пульт дистанционного управления телевизором, и объяснил:

     - Это прибор слежения. Я приклеил к их "волге" датчик. Когда зажжется вот эта лампочка, значит, ты находишься от "волги" на расстоянии около десяти километров. Цифры на этой шкале указывают расстояние до объекта, стрелка фиксирует направление движения. Василий, сейчас все зависит от тебя, мне необходимо знать, с кем встретится наша дама. В поисках этого человека мы и прибыли в ваш город.

     Насупив белесые брови, Василий слушал и кивал.

     - Может случиться, что ты обнаружишь "волгу" припаркованной у какого-то дома, спрячь свой "жигуль", жди, постарайся определить, из какого дома выйдет девица, дай ей уехать, ищи мужчину лет тридцати, худощавого, стройного, без особых примет.

     - Я постараюсь, господин полковник.

     - Последнее, совсем неприличное пожелание - побереги себя, Василий. И приказ! - Полковник выждал, когда оперативник поднимет голову, встретился с ним взглядом:

     - При малейшей опасности уходи. Выявление самого важного преступника не стоит твоей жизни.

     - Я очень постараюсь, господин полковник, - заверил Василий и уехал.

     Гуров проводил взглядом "жигули", вернулся в дом и громко сказал:

     - Знаешь, Дитер, я с возрастом становлюсь жестче, циничнее и сентиментальнее. Не могу понять, как данные качества можно приобретать одновременно.

     Дитер ничего не ответил, все так же сидел за столом, рассматривал мощные ладони и бормотал по-немецки.

     - Я с тобой согласен, парень, но ты все-таки переведи, чтобы я согласился еще полнее. - Гуров прошел мимо Дитера и сильно ударил его по плечу.

     - Русский, я убил в своей жизни впервые... Этими руками... Ужасно.

     - Человека? - удивился Гуров. - А у тебя был выбор?

     - Человека, руками, - бормотал Дитер.

     - Ты убил не человека, а тварь, которая угрожала твоей жизни, угрожала не просто смертью, а страшными мучениями.

     - В жизни можно оправдать буквально все...

     - Инспектор, твоя фамилия случайно не Достоевский? - Сыщик налил в кружку холодного чая и жадно выпил.

     - Я начал убивать, через несколько лет могу превратиться в холодного, равнодушного человека. Герр полковник, вы знаете, что походите на робота, запрограммированного на розыск и уничтожение?

     - Я знаю про себя вещи и похуже. - Гуров, и без того бледный и осунувшийся, осунулся лицом еще больше. - Ты, парень, иди спать, завтра тебе петь первым голосом.

     - Я ничего не хочу...

     - Молчать! - крикнул полковник, подхватил Дитера под мышки, рывком поставил на ноги. - Инспектор, я приказываю вам немедленно лечь спать!

 

***

 

     Старинная настольная лампа с зеленым колпаком стояла на тумбочке в изголовье тахты, освещая призрачным светом лишь тахту, круглый стол, отражалась в экране телевизора, стены комнаты утопали в полумраке, отчего казалось, что комната огромна и не имеет границ.

     Нина лежала навзничь, натянув простыню до подбородка, хотя совсем не отличалась стыдливостью, и наблюдала за Олегом, который обнаженным стоял у стола, переставлял бутылки, решая, чего же налить. Он не мог похвастаться хорошо развитой мускулатурой, но тело у парня было ладное и гибкое, движения ловкие и точные. Нина умела скрывать свои чувства, она боялась Тимошу, но Олега боялась значительно больше, слава богу, общаться с Олегом приходилось довольно редко. Тимоша животное прямолинейное и понятное, хитрое, жестокое, глупое, со слабостями, на которые всегда можно надавить, обмануть, заставить подчиниться. Олега же Нина не могла постичь ни умом, ни чутьем, ни женской интуицией. С тех пор как Нина выяснила, что парню убить человека так же просто, как выпить рюмку, и об убитом он забывает сразу, словно о пустой рюмке, женщина поняла, что и ее жизнь здесь никакой цены не имеет. И если Олег лишь подумает, что она опасна, убьет и через секунду забудет. Парень абсолютный феномен, ведь он читал книжки, прекрасно знает Достоевского, Чехова и Ницше, Нина не могла понять своего любовника, отчего боялась его вдвойне. Почему-то молодой красивой женщине не приходила мысль взглянуть в зеркало или в собственную душу, хотя тоже читала разные книжки, и пусть сама не стреляла, однако распоряжалась человеческими жизнями и спала прекрасно. Видно, так человек создан, он удивляется, возмущается поступками окружающих, а себя считает индивидуумом правильным, скроенным вполне логически.

     Олег присел на край тахты, протянул Нине бокал с вином, улыбнулся:

     - А теперь выкладывай, как сказал отец сыну, когда тот проглотил полтинник. Ильф и Петров, я плагиатом не занимаюсь. Подружка, ты отлично знаешь, меня не обмануть, и я понимаю, что ты прилетела ко мне не за любовью. Тем более и фасад у тебя сильно попорчен, даже свежая штукатурка не прикрывает.

     - Не только за любовью, - с чисто женским упрямством возразила Нина и облизнула распухшую губу. - Прибыли заказчики, мы не уточняли детали, прежде я хочу получить твое принципиальное согласие.

     Нина не могла открыться, объяснить, мол, имеются два супермена, один из них немец, и возможно, они нуждаются в наших услугах, но я точно ничего не знаю, буду выяснять. С другой стороны, она не хотела ехать завтра на дачи, вести опасные разговоры, не убедившись, что вооружена и пистолет для стрельбы готов.

     - Так вроде твой работодатель устранился, меня в Мюнхене передавали из рук в руки, я своей визитки не оставлял, - сказал Олег. - Как они нас разыскали?

     Нина лишний раз убедилась - Олег умен, не моргнув, соврала:

     - У меня не один канал связи с Германией, я же там жила почти два года. Кстати о визитках, ты абсолютно уверен, что ничего не обронил в Мюнхене?

     - На все сто, - соврал в свою очередь Олег. - Немцы не имеют даже словесного портрета, я выступал под личиной неряшливо одетого уголовника, эдакого прямолинейного дебила. - Он взглянул на свою кисть, на которой в свое время тщательно нарисовал татуировку.

     Олег не мог признаться, что один прокол у него произошел. Когда мы говорим, что мир тесен, то сами в это не верим, полагая, мол, красивая байка и не более. Однако Олег убедился, что люди расхожие выражения не придумывают для красного словца, а концентрируют в них опыт своей жизни. Ожидая, пока немцы решат его судьбу, он вечерами прогуливался в районе проживания, заглядывал в бары. Олег раньше никогда за границей не бывал, ему все было интересно и в новинку. Он догадывался, что хозяева приглядывают за ним, считал подобную страховку закономерной, а так как двойной игры не вел, ничего не скрывал, шатался спокойно, пил себе пиво, какого в жизни не пробовал, и ни о чем не беспокоился.

     Как вскоре выяснилось, совершенно напрасно не беспокоился. Однажды, сидя с бокалом пива в забегаловке, это по ихним меркам - забегаловка, а по российским представлениям так чистенькая, уютная пивная, он услышал:

     - Привет, приятель! Или я обознался? - И к нему за стол подсел парень, которого Олег сначала не узнал.

     - Не помню, как тебя зовут, но вроде мы вместе учились. Я Моня Шейн из "букашек".

     Олег вспомнил Моню, который учился в параллельном классе "Б", отхлебнул пива и растягивая слова на блатной манер, ответил:

     - Вали отсюда, Моня! Если я тебя где и видел, так в гробу! - И, растопырив пальцы, ткнул однокашника по глазам.

     Моню как ветром сдуло. Инспектор Вольф, начав разыскивать наемника, Моню не нашел, но бармен рассказал, что еврей из России как-то удивлялся, ведь бывают же люди так похожи. Так всплыло название российского города, бармен знал, откуда родом русский еврей, но больше о нем не знал ничего. Дитер получил описание русского, который отказался признать соотечественника, обнаружил его следы в других пивных и маленьких барах. Столь скудная информация и легла в основу розыска.

     Если бы Олег Сергеев знал о последствиях своей случайной встречи в Мюнхене, то не только бы отказался от свидания с Ниной, а просто бы застрелил любовницу, порвал единственную ниточку.

     Признаваться Нине, что такая накладка произошла, Олег не собирался, искренне полагал: хотя встреча в Мюнхене и была неприятной, однако дурных последствий иметь не может.

     - Надеюсь, люди серьезные? - достаточно равнодушным тоном спросил Олег.

     - Очень серьезные, - искренне ответила Нина.

     И Олег почувствовал эту искренность, кивнул и сказал:

     - Прекрасно. Я от работы не отказываюсь. Только в этот раз и деньги будут другие, и конкретную обстановку я должен прояснить сам, здесь, а не двигать неизвестно куда, неизвестно к кому и болтаться там, будто лакей в прихожей. Ты, подруга, обговори вопрос в принципе, реши свои финансовые проблемы. Ее ли все сложится, сведи нас и уходи в сторону.

     Такая постановка вопроса Нину вполне устраивала, она села обнажила грудь, которая в зеленоватом свете казалась перламутровой, сказала:

     - Договорились, дорогой, иди ко мне.

 

***

 

     Василий нашел "волгу" с работающим передатчиком довольно быстро. Она стояла в тупичке между трехэтажными домами Оперативник проехал квартал, загнал "жигули" во двор, прошелся по темному безлюдному переулку, на углу в коммерческом киоске купил бутылку коньяка, не столько для согрева, больше для прикрытия. Известно, мужик в России, от которого пахнет, а карман у него оттопыривается, - фигура столь обычная, естественная, как дерево в лесу.

     Напротив тупичка, в котором стояла "волга", кособочился домишко, как в сказках говорится, без окон, без дверей. Видимо, домишко готовили под снос, жильцов выселили, власти в очередной раз сменились и о хибаре забыли. Василий вошел в подъезд, в нос ударило таким густым амбре, что даже привычный к различным запахам русский человек должен был несколько раз выдохнуть, прежде чем акклиматизироваться. Помянув полковника, снабдившего деньгами, добрым словом, оперативник сделал несколько больших глотков, плеснул на ладони, протер шею и грудь, сосредоточенно оглядывал переулок. Теперь все зависело от осторожности Нины. Если девица в одном из ближайших домов, то он ее выход засечет и квартиру, в которой Нина была, установит. А вот если официантка перестраховалась и появится из-за угла, с улицы, тогда плохо, даже безнадежно.

     Полковник - сыщик настоящий, сам в таких засадах сиживал, рассуждал Василий, и меня поймет, но уж очень нужна удача. Ведь как ни объясняй, а сегодня с сопровождением капитан лопухнулся. И судя по словам полковника, они цеплялись за край, пока он, оперуполномоченный угро, разглядывал автоматчика, решал, что можно предпринять, коллег могли прирезать.

     Опер беспокоился напрасно, Нина вышла из подъезда двухэтажного дома, расположенного вплотную к развалюхе, в которой прятался Василий. И хотя темень была глаз выколи, Василий отодвинулся вглубь дома, и, лишь когда стук мотора "волги" пропал в шелестящей тишине засыпающего города, опер вышел на чистый воздух.

     Оперативник вернулся на дачу около четырех утра.

     Дитер спал крепко, как и положено солдату после тяжелого боя. Гуров даже не ложился, сидел в кабинете, развалившись в низком кожаном кресле, положив ноги на журнальный столик, порой дрема побеждала, полковник уплывал в туман, но он быстро рассеивался. Он не хотел признаваться, как сильно его задели слова Дитера о роботе, запрограммированном на розыск и уничтожение, почему-то виделся механический пес из романа Брэдбери - сколько-то градусов по Фаренгейту. Полковник не мог вспомнить, сколько именно градусов, но механического пса, способного чуять жертву на огромном расстоянии и выпускающего из пасти иглу, с которой капал парализующий яд, представлял отчетливо.

     Задолго до появления Василия сыщик вновь сварил себе чашку кофе, достал из кармана тонизирующие таблетки, полученные весной от коммерсанта Юдина, принимать не стал, решив, что еще не вечер, главные события впереди. Он заставил себя переключиться с Брэдбери на реальную жизнь, тогда подсознание сделало ему подарок, вернуло к мыслям о допущенной ошибке. Он ломал голову над этим вопросом больше суток, происшествия последних часов, борьба за жизнь утопили сомнения, теперь они вновь вернулись, требовали ответа. Это были даже не сомнения, уверенность, что ошибка допущена, она особенно опасна, так как не удавалось ее установить, вспомнить что-то совершенно элементарное.

     Когда полковник увидел оперативника, продрогшего, грязного, главное, с лицом человека, явно потерпевшего поражение, то бодрым голосом сказал:

     - Ладно, ладно, Вася, ты, главное, не раскисай, умойся, переоденься, я тем временем сварю кофейку, дам таблеточку, ты оклемаешься и неторопливо расскажешь о своих подвигах.

     Василий взглянул на Гурова благодарно, в который уже раз удивляясь энергии полковника и сколь он бывает разный, чаще сдержанный, жесткий, редко шутит, а вот порой участливый, но всегда собранный и конкретный.

     Оперативник, в великоватом ему тренировочном костюме Гурова, сухих шерстяных носках, пил обжигающий кофе и рассказывал, как все хорошо начиналось и сколь плачевно закончилось. Дом двухэтажный, в подъезде, из которого вышла Нина, всего шесть квартир, в которых в тесноте и бедности прозябают люди совершенно неподходящие, жильцов не содержат, да и места для постороннего человека в их жилище физически нет. Лишь на втором этаже занимает однокомнатную квартиру одинокий мастер из телеателье. Живет он свободно, даже богато, так ведь человек, умеющий сегодня наладить телевизор, никак не беднее даже мясника. Гуров со столь очевидным выводом согласился, взял со стола принесенную Василием початую бутылку коньяка.

     - Для согрева и конспирации, правильно мыслишь, капитан. - Полковник налил Василию щедро, себе чуть-чуть. - А как тебе ночью все это выяснить удалось?

     - Лев Иванович, тут же не Москва, тут, считай, каждый второй если не приятель, так знакомый, а коли нет, то уж обязательно дружок твоего соседа. Отыскал бухгалтера ЖЭКа, поднял, притащил в контору, пролистал книгу, расспросил. - Василий поднял стакан. - Можно?

     - С ума сошел? - Гуров взглянул строго. - Я тебе налил, чтобы ты смотрел и запоминал, чего на работе пить никогда не разрешено.

     Опер растерялся, опустил стакан.

     - Василий! - Гуров постучал пальцем по виску.

     - Понял, господин полковник! - радостно воскликнул Василий и выпил.

     - Вася, ты умница, настоящий опер, - сказал Гуров. - А кто этот телемастер: почему ты его так категорически отмел в сторону?

     - Лев Иванович, я Олега знаю, балованный малый, из богатой семьи, сам при деньгах, одевается франтом, девицы рядом вьются, никаких связей с блатными. Господин полковник, поверьте, Олег Сергеев совсем не тот цвет. Зацепил он Нинку когда-то еще студенткой-соплячкой, балуются по старинке.

     - А как он внешне выглядит? - спросил Гуров.

     - Нормально. - Василий пожал плечами. - Ростом чуть повыше меня, стройный, ладный, одет всегда модно, вежливый, не пьет. - Он вздохнул и покачал головой.

     Что Олег Сергеев именно тот человек, которого он ищет, Гуров был почти уверен, сначала не хотел Василия обучать и перевоспитывать, потом передумал, так как без помощи оперативника не обойтись, спросил:

     - Скажи, Василий, как ты полагаешь, нормально, когда женщина с надорванными нервами и разбитой губой бросает все дела и спешит в койку давнего любовника?

     Оперативник задумался, смущенно улыбнулся, шлепнул ладонью по лбу:

     - Верно! Нинке сейчас не до утех! Господин полковник, я же не знаю, какого цвета человека вы разыскиваете.

     - Мы разыскиваем наемного убийцу.

     - Простите, Лев Иванович, - Василий развел руками, - но вы Олега не знаете, даже не видели.

     - Чего на него смотреть? - удивился Гуров. - Или ты полагаешь, что убийца, как казак, фуражку с кокардой носит? Ты, дружок, ложись спать, а поутру двигай в город и выясни, не выезжал ли твой протеже в июне из города.

     - Я и так знаю, - ответил оперативник. - Олег в июне ездил к родителям, они где-то под Москвой живут.

     - И прекрасно, значит, сумеешь выспаться. - Гуров взглянул на часы. - Спасибо тебе огромное, капитан, - он подмигнул, сплюнул через плечо, - скоро ты станешь майором.

 

***

 

     Нина сидела в кабинете, в том же кресле, что и вчера, но за столом находился не полковник Гуров, а инспектор Вольф. Разговор не клеился, никто не желал делать первый ход. Дитеру запретил полковник, а Нина не знала, с чего начать. Вроде она подготовилась, но в дороге ее охватили сомнения, появилось неосознанное предчувствие ловушки. Еще вчера, пикируясь с полковником, Нина интуитивно почувствовала, мелькнула мысль, что ее обманывают, причем не в мелочах, где ложь естественна, Даже необходима, а в самом главном. Потом она уехала, началась схватка с Академиком, прочее и прочее, разговор с Олегом, возвращение домой, объяснение с Тимошей. Рано утром явился с повинной Академик, Нина оставила дурных мужиков, заперлась в ванной, занялась макияжем, пытаясь прикрыть следы удара.

     Нине представился фрайер, который борется с наперсточником, пытается найти шарик, даже не представляя, что последнего ни под одним из колпачков не существует. Неужели я такой фрайер и есть, меня чешут в одни ворота? Как? Где? Когда?

     Дитера мучили воспоминания о вчерашнем вечере, в памяти зияли черные дыры, инспектор силился вспомнить слова, сказанные в адрес полковника. Слова злые и несправедливые, но какие именно Дитер вспомнить не мог.

     - Вы красивая девушка, - Дитер подвинул Нине чашку кофе, - но по вашей вине нас с господином полковником вчера чуть не убили.

     - Бедненькие и беззащитные. - Нина криво улыбнулась. - Мне утром позвонили и рассказали, что в подвале, где вас убивали, найдены трое. У Мустафы лопнул череп и переломаны шейные позвонки. - Она заметила, как Дитер побледнел, поняла - его рук дело. - А двух парней-телохранителей соскребали с потолка и стен.

     - Я заметил, там потолки были очень низкие, - неожиданно для Нины и для себя самого насмешливо ответил Дитер.

 

***

 

     Гуров, который слушал их разговор, находясь на втором этаже, рассмеялся, даже хлопнул в ладоши. Определив заранее, где будет происходить "встреча в верхах", он установил микрофон в кабинете, а приемник забрал с собой в спальню. Василий сидел напротив и пытался держаться спокойно, словно подобная операция для него не внове, а работа обычная.

 

***

 

     - Вы прибыли сюда на встречу с посредником, - решилась наконец начать разговор Нина, - но человек не прибыл.

     - Это проблема господина полковника, - ответил Дитер, и ему не составляло труда смотреть на Нину открыто, так как, с одной стороны, знал, что эта красивая женщина управляет бандитами, и одновременно абсолютно в это не верил.

     - Но господин полковник работает на вас, - возразила Нина. - Он вас лишь охраняет. И не будем отнимать друг у друга время. Вы представляете силовые структуры, я имею к нашим, российским, боевикам, некоторое отношение. - И она скромно потупилась. - Дитер, перестаньте крутить, говорите прямо, какой специалист, на какой срок вам нужен? Я вам отвечу, есть такой человек у нас или нет, и если есть, то сколько он стоит.

     - Вы очень умны, фройляйн, и знаете, кто мне нужен, - после некоторой паузы ответил Дитер. - Но обсуждать с вами подробности я не намерен. Если у вас подобный специалист есть, познакомьте нас. Если он мне подойдет, я выплачу вам комиссионные. - Подумал и добавил:

     - В разумных пределах.

     Дитер следовал указаниям Гурова, который несколько раз повторил, что в представлении русских немец должен быть очень аккуратным и скупым. Инспектор решил торговаться, хотя префектура Мюнхена на доставку наемного убийцы на территорию Германии предоставила ему практически неограниченный кредит.

     Нина задумалась, ясно, немец хочет отсечь ее от специалиста, вести с ним дела раздельно. В конце концов, ей наплевать на контракт Олега, главное, чтобы она лично получила достаточно солидную сумму.

     - А что вы считаете разумными пределами? - поинтересовалась Нина.

     - Сейчас ответить не могу, прежде я должен увидеть и переговорить с вашим человеком. Имеет также значение, как вы желаете получить деньги. Если вы хотите получить всю сумму сразу - одно, если согласны сначала на аванс, потом расчет, то значительно больше. Ведь расплатившись с вами и улетев с вашим человеком в Гамбург, я рискую. Он может в последний момент отказаться от работы либо не суметь ее выполнить.

     - Я желаю присутствовать при вашей встрече, - решительно заявила Нина. - Да и человек без меня не станет с вами разговаривать.

     - Ваши проблемы, - холодно ответил Дитер. Нина увидела, что немец может прервать разговор, и решилась:

     - Хорошо, я позвоню, приглашу его в этот дом, сама уеду. Через два часа мы встретимся вновь и продолжим.

     - Прошу. - Дитер подвинул телефон.

     Нина набрала номер, когда Олег ответил, сказала:

     - Здравствуй, ты адрес знаешь, подъезжай. Человек выглядит солидным, тебе есть смысл с ним встретиться.

     - Выезжаю через минут тридцать, - ответил Олег. - Наш уговор остается в силе?

     - Естественно. - Нина положила трубку. - Скажите, Дитер, а почему вы так категорически не хотите вести переговоры при мне? Я ведь лицо заинтересованное, и оказала бы вам помощь.

     Такой вопрос полковник и инспектор предвидели, и ответ был готов, но Дитер выдержал паузу, словно пытался его сформулировать как можно четче.

     - Я хочу, чтобы вы знали как можно меньше, так как абсолютно вам не верю, - ответил Дитер, ему не пришлось наигрывать, возмущение было совершенно искренним. - Вы, русские, совершенно дикие, неуправляемые люди. В любом виде бизнеса соблюдаются правила, для вас никаких правил не существует! Два дня назад вы впервые приехали в этот дом, мы мирно разговаривали, вы даже поцеловали меня. А вечером? Вы устроили засаду нашему человеку, мы случайно обнаружили его и только поздно вечером сумели привести его в чувство. Вчера? Вы ведете здесь переговоры, которые, видимо, вам не понравились. Что вы делаете? Вы заманиваете нас в ловушку, нас привозят в подвал грозят пытками, и если бы не высший класс господина полковника...

     Нина хотела объяснить, что отравление опера было ошибкой, а Мустафа обыкновенный бандит, который к ним отношения не имеет, но промолчала, она неожиданно поняла, что ее ловко обманывают, осознала, на какой трюк попалась, к своему ужасу увидела себя со стороны - всего лишь самонадеянную девку, оказавшуюся в руках профессионалов.

 

***

 

     Гуров самодовольно слушал обвинительную речь Дитера, она сыщику очень понравилась, ведь человеку свойственно восхищаться собственным творчеством. Улыбка соскочила с лица полковника, - он увидел свою ошибку, которую безуспешно искал, и неожиданно вспомнил, что, кажется, Талейрану принадлежит фраза: "Это хуже, чем преступление, это - ошибка". Она была кошмарной, скорее нелепой, абсолютно детской, но у сыщика не оставалось времени для самоанализа, он скатился с лестницы на первый этаж, когда Дитер, открыв дверь кабинета, пропустил Нину вперед и сказал:

     - Значит, я не прощаюсь, мы сегодня еще увидимся.

     - Безусловно, - ответила Нина, направилась было к двери. Гуров преградил дорогу.

     - Привет, очаровательница! - развязно произнес он и взял Нину под руку. - Эти немцы такие скупердяи, присядем на дорожку, выпьем на посошок.

     - У меня совершенно нет времени, - ответила Нина, пытаясь унять дрожь, которая ее охватила. - Я опаздываю...

     - Пустяки. - Гуров сжал ей локоть, усадил за стол. - Давно известно, кто не успел, тот опоздал.

     - Но я не желаю! - воскликнула Нина, посмотрела сыщику в лицо.

     Их взгляды встретились, и произошло короткое замыкание, которое почти неизбежно происходит, когда скрещиваются взгляды преступника н сыщика. Полковник увидел, что Нина ошибку обнаружила, преступница поняла, что знаменитый сыщик знает о ее догадке.

     - Ну, вот и славненько, - миролюбиво сказал Гуров. - Прекрасно, когда не надо путаться в словах и выяснять отношения. Дитер, ты принимай гостя, решай свои проблемы, а мы поднимемся наверх, нам обоим есть в чем покаяться.

     - Я арестована? - Нина пыталась придать своему голосу насмешливое выражение. - Тогда предъявите ордер.

     - Ну зачем так грубо? - Гуров вновь взял Нину за руку, начал подниматься по лестнице так, словно вел за собой непослушного ребенка. - Арестовывает прокуратура, милиция лишь задерживает.

     - Вы сломаете мне руку!

     - Как можно? - обиженно ответил сыщик. - Если вы не будете валять дурака, я вас пальцем не трону.

     Однако открыв дверь своей комнаты, полковник не удержался и так шлепнул Нину по заднице, что девица пролетела несколько метров и опустилась на диван.

     - Извините. - Он плотно прикрыл дверь и заглянул в холодильник. - Так на посошок? Нервы вдрызг, на пенсию рано и куда бедному менту податься?

     Нина одернула юбку, боясь тронуть ушибленное место, смотрела испуганно. Гуров наполнил рюмки, разрезал лимон.

     - Преступницей вы станете лишь после решения суда, сейчас вы даже не подследственная, только подозреваемая. Так что моя ментовская душа разрешает с вами выпить. - Он опрокинул рюмку, потер ладонями лицо, тяжело вздохнул. - Ну как я мог так лопухнуться? - Он закурил. - Вам простительно, вы, извините меня, всего лишь Настасья Филипповна из местных, пожелавшая стать Анжеликой. Но я, битый сыщик! Горе мое, стыдоба! - Гуров постучал себя пальцем по лбу.

     Преступления Нины Лозбенко недоказуемы, нет оснований даже для задержания, быстро просчитывал он. Ты, горе-сыщик, говори, говори, наводи мосты, как тебе ни противно, необходимо ее расположить, - организуй она хоть сто убийств, доказательств нет, а девица тебе, старый кретин, совершенно необходима. И полковник, улыбаясь, подвинул Нине рюмку и сигареты.

     - Я ошибся, но успел, вы ошиблись и опоздали, так что я частично реабилитирован. Просто парадокс, ведь речь Дитера готовил и очевидного не видел, а услышал, словно прозрел. Вы прибыли сюда с Академиком и прилепили под столом магнитофон. Так ведь он рассчитан всего часа на два.

     Нервный шок прошел, Нина напряглась, тряхнула головой, чисто физическим действием помогая себе освободиться от психологического прессинга полковника.

     - Какого черта? Что вы городите? Я категорически протестую!

     Гуров тихо рассмеялся, махнул рукой. Нина не сдавалась, повысила голос:

     - Немедленно выпустите меня! Беззаконие! Произвол. Сыщик запер дверь, положил ключ в карман, сел, закинул ногу за ногу, смотрел с неподдельным интересом.

     Нина поняла, что провалилась и все кончено, ни валюты, ни красивой жизни за бугром не будет, следует думать только о себе. Этого супермена не обмануть, он все знает и чертовски умен, следует менять тактику, начать игру и выжидать.

     - Значит, вы действительно господин полковник?

     - Обязательно. - Сыщик кивнул.

     - И вы прибыли сюда за... - Нина взглянула вопросительно, решая, не рано ли называть имя любовника и подельника.

     - Именно. - Сыщик вновь кивнул. - За наемным убийцей Олегом Сергеевым.

     - А Бунич! - воскликнула Нина. - Рекомендации! Финансист скурвился и работает на контору?

     - Лев Ильич работает исключительно на себя, сказал вам чистую, как слеза ребенка, правду: "Господин полковник Гуров человек умный и крайне опасный". Вы задачу не решили, ответ подогнали под условия, запутались, что является фактом вашей биографии. Мне непонятно - вы решили открыть контору по сдаче в наем убийц? А нас, спецслужб, вроде и нет, выпали в осадок? - Гуров состроил гримасу:

     - Оскорбительно в некотором роде. Мы отвлеклись, я вас спросил: магнитофон работает лишь часа два?

     - Три. - Нина взяла рюмку, выпила, скривилась, будто впервые попробовала.

     - Вы установили магнитофон утром, а капитан Михеев приехал сюда с нами поздним вечером, так что голос опера ну никак не мог оказаться записанным. Значит? Правильно. Магнитофон обнаружили, и весь разговор на пленке сплошной обман. - Гуров сделал неимоверное усилие, постарался взглянуть на Нину уважительно. - А вы умная, хоть и поздно, а догадались.

     - И что теперь? - откашлявшись, спросила Нина. Хотя она и дрожала от страха, и помада не могла скрыть распухшей, рассеченной губы, Нина оставалась красивой, сыщик невольно подумал о противоречивости формы и содержания. Он подошел к окну, чуть отдернул штору, посмотрел в парк.

     - Они прибыли, сейчас сядут за стол переговоров.

     - Без моей команды он не полетит.

     - Вы нас недооцениваете. - Гуров взглянул на часы. - Полетит, завтра, утренним рейсом.

     - Никогда, мы уговорились, что я его встречу на шоссе.

     - У дома стоит ваша "волга", парень увидит, поймет, что вы здесь. Мы объясним, что для нас ваша встреча нежелательна. Да не бойтесь, сочиню, я умею быть убедительным. - Полковник говорил так, словно разговаривал не с циничной преступницей, а уговаривал не волноваться понапрасну своего приятеля. - И Дитер сейчас назовет такую сумму, что Олег Сергеев вас забудет мгновенно и вещички соберет быстренько.

     - А меня в прокуратуру?

     - Никогда! - убежденно произнес Гуров, сожалея, что против девицы ну ничегошеньки нет, обидно до слез, хоть локти кусай.

     Нина вспомнила слова Бунича, что полковник умен, крайне опасен, но на его слово можно положиться.

     - Дайте слово, что не арестуете, и я не стану вам мешать.

     - Честное сыщицкое, не арестую, а мешать просто не позволю. Никакой тюрьмы, прокуратуры, вы летите со мной в Москву.

 

Глава девятая

НА ПОСЛЕДНЕЙ ПРЯМОЙ

 

     В потаенном кабинете ресторана "Алмаз", куда допускались лишь избранные авторитеты города и области, за столом сидели ТТ, Академик и майор милиции Птушко, который столь неудачно проверял Гурова и Дитера в день их приезда. Майор был опытным, тертым ментом, и хотя после столкновения с Гуровым помощи у Академика попросил, но понял, что его судьба зависит от его же сообразительности и изворотливости. На следующий день он взял больничный, улетел в Москву, нашел друзей, однокашников, с одними водку пил, с другими вел задушевные разговоры за чашкой чая, выяснил, что практически все знали либо слышали о полковнике Гурове. Собрав о знаменитом сыщике информацию, которая оказалась поразительно однообразной с профессиональной точки зрения - сыщик высшего класса - и противоречивой в оценке Гурова как человека - сволочь, каких свет не видывал, упертый фанатик и классный мужик, за которым можно идти в огонь, воду и на край света. На осторожные вопросы майора о возможной причастности полковника к коррупции отвечали либо смехом, либо матерной руганью, но сводилось все к единому слову: никогда!

     Майор понял, что дни его сочтены, и, как всякий человек, которому терять нечего, забыв об осторожности, начал яростно бороться за жизнь. И сейчас майор, который видел ТТ лишь однажды, а перед Академиком стоял по стойке смирно, чуть ли не кричал на хозяев города.

     - Только больные и полные мудаки с пистолетом в руке прут на танк! - Майор был в расстегнутом милицейском мундире, не брит, глаза налились кровью. - Ты тактик и стратег в белой рубашке, обыкновенный старый, выживший из ума педераст!

     Майор получал деньги именно от Академика, не только оскорбить его, но и обратиться на "ты" не смел, сейчас потерял управление и тормоза, летел, уповая лишь на случай и удачу.

     - И ты, Тимофей Тимофеевич, не ворочай своими зыркалками, ты перестрелял всех неугодных, оставшихся поставил на колени, можешь пришить меня сейчас! Видишь, я пришел без оружия! - Майор распахнул мундир, похлопал себя по карманам. - Стреляй, хрен ли тянуть, одним мокрым делом больше!

     Когда Гуров тобой займется, в прокуратуре и суде моя жизнь тебе ничего не прибавит и не убавит!

     Тимоша по своему обычаю, молчал, вертел между пальцев рюмку с водкой, смотрел в пол. Академик вчера уже с жизнью распрощался, бояться устал, слушал внимательно, эмоционально приглушенно, будто истинная суть полковника Гурова его особо не интересует. Майор реакцию Академика отметил и навалился на него по второму разу.

     - Ты, почтеннейший Павел Николаевич, полагаешь, что раз за тобой мокрого нет, так тебя в санаторий нервишки подлечить отправят? Тебе влепят червонец строгого режима! А ты ведаешь, какие ребятки в той зоне собираются, и что они с тобой сделают? Я не знаю, на чем прикупил вас москвич, какие у вас с ним дела, и знать не хочу. - Майор устал и сбавил тон. - Мне своих дел... - Он чиркнул пальцем по горлу. - Тимофей Тимофеевич, извини, где твоя девка? Она в заповеднике у полковника и в обусловленный срок не вернулась. Значит, сыщик девушку расколол и за просто так не выпустит. Нина, спасаясь, завалит тебя со всеми потрохами.

     Тимоша реагировал спокойно, обычно необузданный, быстро стреляющий бандит, он сейчас как-то грустно улыбнулся и сказал:

     - Ты бы выпил, майор, перестал пугать и бренчать нервами. Ты мент, все хитрости знаешь, скажи путное.

     - Сказать легко. - Майор налил стакан, выпил, натужно выдохнул. - Я вижу два пути. Один - собраться и уходить на юг, затеряться в войне, среди людей, у которых ни кола, ни двора, ни документов.

     Академик вздрогнул, зачем-то поправил галстук и пробормотал:

     - Все нажитое бросить? У меня антиквариат, положение в городе...

     Майор обгладывал куриную ножку, покосил на Академика кровавым глазом.

     - Совет хорош, найди получше, майор, - сказал негромко Тимоша.

     - Есть и получше, но и опаснее. - Майор бросил косточку, уперся ладонью. - Уверен, у полковника важное задание, пока он с ним не покончит, на нас не кинется. Полагаю, сегодня-завтра он вернется в Москву, доложится, лишь потом начнет разбираться с нами. Его нельзя упускать из города, требуется уничтожить всех: полковника, немца, девчонку и опера Михеева. Я проверил, полковник с нашей конторой связи не поддерживает, значит, никаких документов передать не мог, да и нету никаких бумаг, вся компра против нас у Гурова в голове да на языках остальных. Полковник мог позвонить в Москву и что-то сообщить верхам, но телефонную болтовню к делу не подошьешь и на стол прокурора не положишь.

     - Значит, просто убить, - не спросил, сказал утвердительно и буднично ТТ. - А кто нам мешает, майор?

     - А ты знаешь, сколько людей пытались убить чертова сыщика? - поинтересовался майор. - Сколько из них уцелело? Тебе же известно, что Мустафу и его парней складывали вчера по частям, соскребали со стен и потолка.

     Академик впервые увидел, как Тимоша нахмурился, обычно он смотрел безучастно, реже улыбался, даже когда убивал.

     - Тебе же погоны не за взятку дали, чего-то в твоем черепке имеется, - после долгой паузы ответил Тимоша. - Ты сам сказал, пистолет против танка не пляшет. Я обеспечу танк, а ты, майор, решишь, где, в какое время тот танк поставить.

 

***

 

     Василий сидел в "Жигулях", стоявших неподалеку от ресторана "Алмаз". Капитан выполнил просьбу Гурова, поменял машину, сумел найти майора Птушко и проследить его до блатного кабака. Теперь Василий ждал, кто из авторитетов в ближайшее время выйдет из ресторана, с кем предположительно встречался майор.

     Разговор Дитера с Олегом Сергеевым затянулся. Гуров его не слушал, не хотел, чтобы Нина оказалась в курсе переговоров, а запирать ее в соседней комнате было опасно, неизвестно, что может взбрести в голову несостоявшейся Анжелике. Она лежала на тахте, повернувшись лицом к стене, полковник сидел за столом и, нарушая обет воздержания, курил чуть ли не одну за одной.

     - Откройте окно, задохнемся, - сказала Нина. - Умом не двинулась, кричать не собираюсь.

     Гуров поднял шпингалет, толкнул оконную раму, и чистый воздух ворвался в прокуренную комнату.

     Переговоры Дитера с Олегом Сергеевым зашли в тупик.

     - Я на таких условиях работать не согласен и никуда не полечу, - сказал Олег.

     - Вы свободный человек, - ответил Дитер, памятуя наставления Гурова уступить лишь в крайнем случае.

     - Да поймите, упрямый козел! - взорвался Олег. - Как я могу взяться за дело, не зная, кого конкретно надо ликвидировать и размер вознаграждения?

     - Все узнаете на месте, вы же ничем не рискуете, получаете в Москве паспорт с необходимыми визами, билет на самолет туда и обратно, двести марок в сутки на жизнь в Гамбурге. Если предложенные условия вас не устраивают, вы возвращаетесь в Москву.

     Олег задумался. В конце концов, немчура прав, если дело не понравится, - риск велик, а деньги небольшие, развернусь на сто восемьдесят - и привет. Но он не хотел уступать, так как понимал, что подобный разговор неотвратимо возобновится в Гамбурге, и необходимо поставить все на свои места, немцы должны понять, с кем имеют дело, и придется раскошелиться. Видно, этот здоровяк ничего не решает, выполняет полученные инструкции, а немцы народ дисциплинированный, и его с указанного пути не свернешь. Олег решил пойти на компромисс и сказал:

     - Последнее слово, не согласитесь, я ухожу, ищите другого. Вы мне выплачиваете аванс - сто тысяч марок.

     - Сорок, но в Москве, по кредитной карточке в вашей деревне мне марки не получить.

     - Шестьдесят.

     - Пятьдесят.

     - Для вас копейки, для меня деньги. Ну хрен с вами, пятьдесят тысяч, но в Москве, до посадки в самолет.

     - Согласен. - Дитер кивнул. - Обсудим второстепенные детали.

 

***

 

     Зазвонил телефон, Гуров снял трубку:

     - Слушаю.

     - Майор, ТТ и Академик час двенадцать минут провели в "Алмазе", - доложил Василий.

     - Машину сменил?

     - Сменил, как и приказали, наблюдаю майора, сейчас он вернулся в отделение.

     - Плохие новости тоже ценная информация. - Гуров помолчал, взглянул на Нину, решая, что следует при ней говорить, а от чего воздержаться. - Машину спрячь и на такси подъезжай, будем думать.

     Нина резко села и язвительно спросила:

     - А как вы мне билет на самолет возьмете, ведь у меня нет паспорта?

     - Мне поверят на честное слово.

     - И на кой черт вы тащите меня в Москву? Довезите до аэропорта, а когда вы с Олегом пойдете к трапу, я уже ничего успеть не могу.

     - Я ваших возможностей не знаю, - думая явно о другом, ответил Гуров. - Вам сейчас в любом случае оставаться нельзя, убьют...

     - Меня? - Нина встала. - Кто посмеет поднять на меня руку.

     - Тимофей Тимофеевич, и рука у него не дрогнет.

     - Я считала вас умным.

     - Людям свойственно ошибаться, пусть каждый останется при своем мнении. Сменим тему, скажите, Нина, ваш парень, этот Олег Сергеев, он случайно не того? - Гуров покрутил пальцем у виска.

     Нина долго не отвечала, взяла со стола сигарету, закурила.

     - Не знаю, почему спрашиваете?

     - Он в Мюнхене ребенка из автомата расстрелял.

     - Олег патологический убийца, факт. - Нина говорила о человеке так, словно он не ее любовник и партнер по кровавому бизнесу, а человек абсолютно посторонний.

     Сыщика подмывало спросить, мол, мадам, а вы давно показывались психиатру и себя считаете вполне нормальной?

     - А почему вы решили, что Тимоша способен меня убить? - Нина сильно затянулась, чуть не обожгла пальцы.

     - Он только что переговорил с человеком, который ему прочистил мозги. Ведь пусть и в ограниченном количестве, однако у вашего Тимоши мозги имеются?

     - У него мозги заменяет чутье. - Нина погасила сигарету. - Я вам не верю, запугиваете, добиваетесь, чтобы я не дергалась.

     - Возможно. - Сыщик пожал плечами, услышал на лестнице шаги и открыл дверь.

     Дитер жестом пригласил Гурова выйти, сам перешагнул порог, закрыл дверь, остался с Ниной в комнате.

     - Столько отличных мужиков, и ни один не хватает за трусики, первый случай в моей жизни.

     Дитер покраснел и отвернулся.

     Гуров сбежал вниз, увидел Олега, не поздоровался, лишь кивнул, сказал скрипуче, несколько недовольно:

     - С немцем вы договорились, теперь меня выслушайте. - Сыщику не пришлось изображать равнодушие, от злости и омерзения без всякой команды лицо затвердело, превратилось в маску. - Мы улетаем сегодня, вы завтра, ночью я вам позвоню.

     - Запишите телефон. - Олег смотрел на каменнолицего мужика с любопытством, не понимая, как получается, что человек смотрит прямо в глаза, а взглядом не встречается.

     Убийца не знал, что любой оперативник владеет этим приемом, тем более что последний прост на удивление.

     - У меня ваш телефон имеется.

     - Узнаю Нину. - Олег рассмеялся, хотя чувствовал непривычную скованность. - Кстати, я хотел бы ее видеть.

     - Нежелательно.

     - А мне очень даже...

     - Я сказал, - перебил Гуров. - Если я ночью не позвоню, не вылетайте.

     Олег от такой откровенной грубости смешался, взглянул на Гурова прищурившись, как бы прицеливаясь, представил, как, получив пулю в живот, тот сломается пополам, начнет валиться вперед, рассмеялся и спросил:

     - Значит, уговор не окончательный, могут произойти коррективы.

     - Договор окончательный, я вам кое-что поясню, во избежание недоразумений. У нас с местными авторитетами произошла небольшая размолвка. - Гуров сделал паузу, подбирая наиболее точные слова. - К вам она никаким краем. Люди глупы, провинциалы вдвойне. Они попытаются нас остановить. Вы дорого стоите, я обязан вас беречь. Иначе мы бы вылетели вместе. Впрочем, - полковник оскалился в улыбке, - вы ведь отлично стреляете, может, хотите принять участие?

     - Я не мушкетер и терпеть не могу дуэли. - Собственный ответ Олегу понравился, он довольно хохотнул.

     - Тогда быстренько убирайтесь, дуэль начнется без бросания перчаток. Ночью позвоню.

     - Я вижу, вы герой. - Олег вышел на крыльцо, прикрыл за собой дверь и продолжил:

     - Тут палить готов до упаду, а ликвиднуть человека, так кишка тонка, легче заплатить.

     Гуров смотрел на дверь несколько завороженно, как на экран телевизора, затем перевел взгляд на часы. До вылета вечернего рейса на Москву оставалось ровно четыре часа.

 

***

 

     Майор Птушко прекрасно знал дорогу от города до дач, где находился полковник, но, страхуясь, расстелил на столе крупномасштабную карту. Одиннадцать километров отличного двухстороннего шоссе специально проложили для слуг народа. Шоссе вело только на дачи. Дальше никуда, на дачах сейчас не жили, шоссе пустовало, имелось два съезда на проселок. Встречу следует организовать перед первым съездом, но его на всякий случай перекрыть, уж больно силен и удачлив полковник, вдруг проскочит. На этом повороте встану сам, решил майор и сделал пометку на карте. Уже пора двигать и все блокировать, судя по всему, они хотят вылететь вечерним рейсом. Дорога одна, другого пути нет. Или у вас, господин полковник, имеется вертолет? Майор ухмыльнулся. Я тебе припомню, суке, "поцелуй в задницу"! Он снял трубку, позвонил на вахту, которая охраняла пустующие дачи руководителей.

     - Мусин? Доложи обстановку. Приезжал молодой парень? Номер машины? Замазан? Ладно, черт с ним! Ракетница не подведет? Значит, через тридцать секунд после их выезда белая ракета. Если что не так, даешь красную. Да не знаю я, что он может придумать! Ладно, ни пуха!

     Майор положил трубку, вынул из стола бутылку. Что полкаш может придумать? Дорога одна, машина у него одна, на которой приехала девка. Не пехом же, огородами, одиннадцать верст с чемоданами и девкой? Да и откуда ему знать? Предположить, однако, может, волчара опытный. А если он вызовет патрульные машины из города? И двинет в аэропорт с мигалками и сиренами?

 

***

 

     Такая мысль у полковника появилась первой, когда он обдумывал, как прорваться в город. Что засаду организуют до города, а не на шоссе на аэропорт, ясно как день. Позвонить генералу и попросить две машины сопровождения - самое простое и естественное решение. Однако оно совершенно неприемлемо. Сегодня же об этом кортеже узнает весь город, и убийца в том числе. Если бы Олег Сергеев сидел со мной в машине, я бы его запутал, рассуждал Гуров. Но он будет один, молва приукрасит все десятикратно, убийца испугается, вся работа уйдет в песок. Никакого шума, максимум, что я могу попросить, - это оперативную машину к посту ГАИ, где она практически уже не нужна. Если доберемся до поста ГАИ, считай, мы уже в аэропорту.

 

***

 

     Охранника Мусина охватил мандраж. Попал, что называется, за всю масть, а какая сладкая жизнь была! Спишь, ешь, все от пуза и задарма, от гостей остается, еще и домой притащишь, на всех хватало. Оклад по сегодняшним меркам пустяковый, так ведь, считай, как наградные к полному довольствию. И такая беда на голову, один приказывает, другой требует, никому не откажешь. Хорошо, если залетных гостей нормально порешат. А ежели нет? А ракету они видели. Ну, кто ее запустил, еще доказать требуется. Охранник оглядел ракетницу. Эту штуку я сразу в пруду утоплю. Нечего психовать, майор не промахнется, уверен; иначе бы сам не полез.

     В окно постучали, охранник сунул ракетницу в стол, выскочил на улицу, взглянул на стоявших у ворот мужчин и женщину ошарашенно.

     - Спасибо за приют, - сказал Гуров, протягивая ключи. - От дачи, от вашей машины. А свою "волгу" девушка заберет через недельку, пусть постоит, тут надежней.

     Охранник слушал легкую, быструю речь, чувствовал на себе внимательный взгляд и ничего не понимал.

     - Так как же вы? - Охранник от волнения икнул. - До города десять верст с гаком.

     - Действительно. - Полковник (Мусин уже знал, что мужик полковник) почесал в затылке, оглянулся на стоявших в стороне немца и девицу, словно раньше и не подумал, что пешком далековато. - У нашей "волги" движок забарахлил, может, вы нас подбросите на служебной?

     - Вы что? - испугался Мусин, постарался взять себя в руки, продолжил спокойнее:

     - Не положено, не могу оставить объект.

     - Объект серьезный, а кругом лазутчики шастают.

     - Зазря шуткуете, господин, отлучусь на миг, разворуют.

     - Понятно. - Полковник кивнул. - А напарник сегодня приболел?

     - Живой человек. - Мусин уже взял себя в руки, даже улыбнулся.

     - Капитан в отставке Мусин, твоя судьба в твоих руках. - Полковник скривил губы в улыбке. - Ты, главное, не сомневайся, я обязательно вернусь.

     Гуров, Дитер и Нина вышли за ворота.

     - Что долго? - спросил Дитер.

     - Пытался его придавить, пустой номер, конечно, - ответил сыщик. - Я уезжаю, а они здесь, рядом. Хотя не представляю, как он может нагадить.

     - Передаст по рации, что мы ушли пешком, - ответил Дитер.

     - Мысль интересная. - Гуров свернул на полянку, на которой стояло такси.

     Василий вышел из машины, зашептал:

     - Я приказ помню, но водитель сначала согласился, а сейчас руль не отдает.

     - Нам с тобой за риск деньги платят, Дитер сам залез, Нина соучастница. - Гуров сорвал с куста лист, пожевал и выплюнул. - Мы не можем подставлять человека.

     - Мы не люди, и нам платят, - пробормотал недовольно Василий.

     Сыщик обошел машину, открыл дверцу водителя:

     - Здравствуйте.

     - Привет, командир, - водитель усмехнулся, - ты меня не уговаривай, руль не отдам. Я эту тачку три года ждал. - Он похлопал по рулю. - Она еще девочка.

     - Вам капитан представился, предупредил, вы согласились, машина нам необходима. - Гуров старался говорить вежливо, но настойчиво.

     - Василия я знаю, что машина нужна, верю. А ты командуй там, где командир, а здесь ты пассажир. - Шофер сплюнул под ноги Гурова. - И еще, может главное, ты, в лучшем случае, водила. А я мастер спорта международного класса. - Он вынул ключи, открыл багажник. - Грузись и кончай базар!

     И полковник Гуров смешался, можно сказать, растерялся, чего уже давно с ним не происходило. Рисковать жизнью постороннего человека нельзя, даже преступно. Водитель экстракласса? Фортуна - шанс, который выпадает один на тысячу, и отказаться от него тоже преступление. И секунды на принятие решения.

     Из-за кустов за ним наблюдал капитан в отставке, ему стало любопытно, куда с чемоданами и с дамочкой на каблуках направился гордый полковник. Увидев такси, Мусин пошевелил губами, запомнил номер, начал пятиться, выждал, пока машина выедет на шоссе, и затрусил к своей сторожке, которую гордо именовали КПП.

     Василий, чтобы иметь больший обзор для стрельбы, сидел рядом с водителем, а сыщик прямо за его спиной, таким образом, они могли вести огонь в обе стороны. Нина сидела рядом с Гуровым. Дитер забился в противоположный угол, сжимал игрушечную "беретту" и ругал полковника по-русски, на немецком подходящие слова отсутствовали.

     - Раз ты такой храбрый, да еще международного класса, приготовься, сейчас тебе понадобится и храбрость, и класс, - сказал полковник. - Василий, опусти стекло, не стреляй до последнего, может, подфартит и проскочим. Мастер, выруби счетчик, пусть горит зеленый, скорость шестьдесят, после первого выстрела жми.

 

***

 

     Среди продажных подонков немало людей умных и настоящих профессионалов. Одним из них был майор Птушко. Он перекрыл шоссе так, что преодолеть преграды представлялось возможным лишь по воздуху. На осевой шоссе угрюмо рычал бронетранспортер, крупнокалиберные пулеметы которого способны разорвать легковую машину в клочья.

     На первом проселке, по которому недавно пытался скрыться Академик, стояла "волга", в которой сидели три автоматчика, а за рулем сам майор Птушко.

     Через три километра у съезда на второй и последний проселок затаился грузовик, готовый выехать на шоссе и встать поперек. За рулем грузовика автоматчик, рядом Тимофей Тимофеевич, сжимавший свой любимый ТТ.

 

***

 

     Шоссе по дуге огибало мысок леса, когда такси выехало на прямую, все увидели БТР, который катил по осевой, практически наглухо перекрывая дорогу.

     Ранней осенью в начале седьмого совсем светло. Стволы крупнокалиберного пулемета отчетливо видны на бледно-зеленом бронированном лбу бронетранспортера.

     Увидев зеленый огонек, командир сказал:

     - Возьми чуть правее, пусть проедет. И какого черта его сюда занесло? - Затянулся сигаретой, поднял взгляд, увидел взмывшую над лесом красную ракету. - Назад! - крикнул он, втаптывая окурок в железо.

     Водитель команды не понял, да и такси уже просвистело мимо, а бронетранспортер просто остановился.

     Гуров в жизни повидал многое, но такую скорость на земле ощутил впервые. Ноги ослабли, а к горлу подкатывало, он пытался столкнуть Нину на пол, она же вопреки законам притяжения поднялась с сиденья.

     А мастер международного класса методично опускал стрелку спидометра направо и с нервным смешком спросил:

     - А вертолеты будут?

     - Не должно, - натужно ответил сыщик.

     Словно откликнувшись на его голос, по машине защелкали пули, позади захлебнулись автоматы. А впереди на шоссе появился грузовик, с проселка он еле полз, перегораживая дорогу, а навстречу летела "волга", и столкновение казалось неизбежным.

     Гуров успел лишь подумать, мол, зазря боролись. Таксист принял левее, вроде прямо в кювет, но правые колеса машины удержались на асфальте, через секунду "волга" выровнялась, улетела от засады, унося с собой посланные вдогонку пули.

     Нина упала на сиденье, прижалась к Гурову, который усадил девушку прямо и сказал:

     - Гаси свет, парень, ты действительно мастер.

     - Пост ГАИ. - Водитель сбросил скорость.

     - Еще медленнее, - приказал Гуров, приглядываясь к машинам, припаркованным у поста.

     Сыщик увидел, как одна из машин мигнула фарами, облегченно вздохнул.

     - Все! Это свои! - Он отстранил валившуюся на него Нину и строго сказал:

     - Возьмите себя в руки, вам следовало бы иметь нервы получше.

     Полковник взглянул Нине в лицо, хотел дать пощечину и увидел, что молодая женщина мертва, из рваной раны в горле булькала кровь.

 

***

 

     Еще за секунду до происходящих событий майор спокойно курил, ждал белую ракету, когда увидел красную, матюгнулся, но особо не взволновался. Что бы полковник ни придумал, вертолета у него нет, ни лесом, ни полем не проедешь, а на шоссе бронетранспортер. Майор прислушался - сейчас застучит пулемет, либо "волга" врежется в броню и раздастся взрыв. Но было тихо, а из-за небольшого подъема выскочил зеленый огонек такси. Огонек смутил майора лишь на секунды, он крикнул:

     - Это они! Огонь!

     Первую ошибку майор допустил, когда доверился вахтеру, бывшему капитану, который, вместо того чтобы дать ракету сразу после ухода гостей, начал их выслеживать и потерял несколько минут. Вторая ошибка была еще грубее: увидев красную ракету, майор должен был высадить автоматчиков из машины. А они даже не опустили стекла, услышав команду, вывалились на дорогу, такси уже поравнялось, в результате удалось вдогонку улетающей машине послать лишь несколько слепых очередей.

     Парни опустили стволы, смотрели виновато, майор выстрелами в упор уложил всех троих, поднял с земли автомат, для верности прошил короткими очередями трупы, сел за руль, выехал на шоссе.

     Разработав операцию, майор объяснил свой замысел ТТ, категорически отказался от участия, резонно полагая, что перед рядовыми исполнителями нельзя засвечивать сотрудника милиции. Однако авторитет настоял, майор вынужденно согласился, теперь, когда операция явно провалилась, приходилось убирать опасных свидетелей.

     Майор вел машину не торопясь, если Тимофей выкатить грузовик успел, торопиться некуда, если полковник проскочил, тем более. Грузовик шоссе перегораживал, такси отсутствовало. Назвать мое имя могут лишь Академик и ТТ, рассуждал майор останавливаясь. Опасен лишь Тимофей, он здесь, тут его следует и оставить. У полковника против меня ничего конкретного, предположения и догадки, с ними в прокуратуру не пойдешь.

     Майор сунул пистолет за поясной ремень, вылез из "волги", направился к грузовику, обдумывая первую фразу, которая должна успокоить грозного авторитета. Майор остановился у кабины, увидел, что водитель один, не успел ничего сказать, лишь схватился за пистолет, как получил две пули в спину.

     ТТ вышел из-за кузова грузовика, махнул пистолетом водителю, они сели в "волгу" и покатили прочь от города.

 

***

 

     Гуров от помощи отказался, перенес еще теплую Нину в милицейский "рафик", уложил на заднее сиденье, закрыл носовым платком разорванное, кровоточащее горло, стоял неподвижно, словно у тела друга. Сыщик пытался себя убедить, что из пятерых человек, попавших под обстрел, смерть именно Нины наиболее справедлива. Разве бывают справедливые смерти?

     - Полковник! - крикнул мужчина в годах, заглядывая в "рафик". - Вы что там застряли?

     Гуров выпрыгнул на асфальт, взглянул на седую голову незнакомца, на брюки с генеральскими лампасами, которые виднелись из-под плаща, и сказал:

     - Я здесь, Алексей Алексеевич. Надо уезжать, сейчас попрет обратно БТР. Вы срочно свяжитесь с начальником гарнизона, пусть перекроет въезд в город.

     - Я прошу доложить, полковник...

     - Конечно, конечно, Алексей Алексеевич, - перебил Гуров, - все необходимые документы окажутся на вашем столе в ближайшее время.

     Он увидел Василия, стоявшего в неестественной позе у такси, капитан правой рукой обнимал свое левое плечо.

     - Ранен? - спросил Гуров. - Уезжайте с коллегами, спасибо за все, завтра позвоню из Москвы. - Неожиданно для себя, тем более для оперативника, поцеловал Василия в щеку и сел в "волгу". - Давай, мастер, жми в аэропорт.

     Сидя в углу, Дитер положил ногу на сиденье, расстегнул брючный ремень, просунул руку и зажимал платком рану. Он понимал, что ранение не опасное, пуля лишь чиркнула по бедру, но кровь пропитала штанину, инспектор пытался кровь остановить.

     Мастер международного класса ехал осторожно, как водят под руку раненного или тяжело больного человека. Пули не тронули молодого парня, казалось, он и не понимал, что остался цел и невредим по счастью, и переживал только за машину.

     - Я к пулям привычный, в меня и в Афгане всегда промахивались, а Марусе за что досталось? - Он хлопнул ладонью по приборному щитку. - Стекла побили, заменим, а зачем столько дырок наделали? Бандиты, да и только! А менты наши, что рядовые, что полковники, ни хрена мышей не ловят! - Он покосился на сидевшего рядом Гурова.

     Сыщик на обвинения никак не реагировал, да и не слушал мастера, как выяснилось, бывшего воина-интернационалиста. Полковник привык к тому, что, выскочив из критической ситуации, практически с того света, люди порой засыпают, другие говорят и говорят, чаще всего несут абсолютную чушь.

     Надвигающийся БТР, щелканье пуль, гонка на грани смертельного фола полковника, как всякого человека, травмировали. Но думал он не о смерти, которая дыхнула смрадом и осталась сегодня позади, а о теплом беззащитном теле, которое уложил на заднем сиденье "рафика". И сколько Гуров ни убеждал себя, что Нина преступница, и смерть лишь справедливое возмездие за расстрелянного ребенка, и господь убил лишь дьявола, сохранив жизнь людей, ничего не помогало. Нина все еще оттягивала руки - теплая, мертвая, одновременно живая.

     Когда полковник Лев Иванович Гуров был еще Лёвой, голубоглазым лейтенантом, то, сталкиваясь с преступником, особенно убийцей, всегда задавал вопрос: "Почему? Почему один человек играет на скрипке, другой лечит, учит детей, строит, ворует в конце концов, а данный человек убивает себе подобных?" За двадцать лет работы в сыске Гурову не удалось практически ни разу найти ответ. Сыщик убедился, ученые тоже ответа не знают, и перестал этот вопрос задавать. Конечно, можно быстро всех рассовать по полочкам. ТТ и Мустафа - одноклеточные, Академик и майор желают иметь деньги, а заработать не в состоянии. Нина была тщеславна, умна, не желала прозябать в толпе, хотела подняться над людьми, жизнь подсунула фальшивую карту, и девушка за нее ухватилась, наверняка и для наемника, из-за которого и началась кровавая бойня, отыщется подходящая полочка.

     Полковник, одернул себя Гуров, ты не философ и не теоретик, а мент, сыщик, закончи работу, коли устал, износился, уходи, теплая и мягкая норка найдется, будешь есть, пить, пускать слюни и писать мемуары. Но сначала закончи работу, сукин ты сын. Любишь повторять, мол, мужчина, который относится к себе излишне серьезно, просто смешон. Декларируешь! А сам в памятник готов превратиться. Ты обыкновенный мент, а что взяток не берешь, так тоже не заслуга, так гены разместились, тебя никто и не спрашивал. Герой нашего времени! Гамлет! Сыщик ты, Гуров, ничего больше в жизни и делать не умеешь! Дома не построил, дерева не посадил, сына не воспитал и заткнись. Гуров закурил, повернулся к Дитеру и спросил:

     - Ты чего притих? - Он присмотрелся, заметил темное пятно под вытянутой ногой инспектора и сказал:

     - Слушай, водила международного класса, ты человеку жизнь спас, а он в благодарность тебе сиденье изгадил. - И, сорвавшись, закричал:

     - Ты что делаешь, немчура! Ты почему молчишь! Кровью изойдешь, чистоплюй! Навязался на мою голову!

     Дитер лишь виновато улыбнулся, а мастер спокойно ответил:

     - Не психуй, командир. Я давно вижу, что он подтекает, уже прибыли, сейчас перевяжем.

 

***

 

     Бинты, йод и все необходимое в аэропорту нашлось, водитель-афганец оттолкнул сестру-неумеху, уложил Дитера на клеенчатый диванчик, ловко распорол скальпелем штанину и занялся перевязкой. Увидев, что напарник оказался в руках профессионала, Гуров побежал за билетами, бронь держали на каждый рейс, сложностей не возникло. Дюжий милицейский сержант и медсестра помогли Дитеру подняться в самолет, Гуров остался у такси, которому разрешили подъехать к самому трапу.

     - Уцелеть там, вырваться, схватить пулю дома обидно, командир, - произнес тихо водитель. - Знал бы, что не пугаешь, не полез. - Он перекрестился.

     Гуров согласно кивнул и спросил:

     - Тебя как зовут?

     - Тимофей, среди своих - Тимоша, - ответил парень, огладил ненаглядную Марусю, застревая пальцами на пробоинах, вынул косо торчавший осколок стекла. - Кто же мне справку в парк даст, что я не банк грабил?

     - Начальник вашей милиции.

     - Сутулый, седой, который толкался и шумел у поста гаишников? - Тимоша, который не убивал людей, а спасал, недовольно крякнул.

     Сыщик достал из багажника два чемодана и два кейса, щелкнул цифровым замком, приоткрыл один из кейсов, захлопнул, бросил на заднее сиденье.

     - Миллион с копейками, сегодня деньги пустячные, но на стекла, шпаклевку и подкраску хватит, - сказал Гуров. - Спасибо, Тимоша, прошу, не лезь без надобности, каждую дырку головой не заткнешь.

     Полковник взбежал по трапу, Тимоша взглядом проводил его статную фигуру, не удержался, открыл кейс, увидел плотные пачки денег, присвистнул, сел за руль и, выезжая с летного поля, сказал:

     - Маруся, главное, живы, а дырки заделаем, покрасимся, станем как новые.

 

***

 

     Гуров опустился в кресло рядом с Дитером, взглянул на его бледный профиль, сказал:

     - Я накричал на тебя, извини.

     - Я ничего не слышал, господин полковник. - Дитер посмотрел на загоревшееся табло, пристегнулся. - Скажите, доктор, почему водитель такси, который нас не знает, никогда даже не видел, рискует из-за нас жизнью?

     Гуров хотел ответить, что парень попал на сковородку, не ведая, какая она горячая, но сказал иное:

     - Ты знаешь, как зовут водителя? Только, пожалуйста, не смейся. Тимофей, между своими - Тимоша. Почему один Тимоша убивает, другой Тимоша спасает, никто не знает. Человек тайна великая сия есть.

 

***

 

     Через час, может чуть больше, в городе только и говорили, что о бойне на шоссе. Слухи, известно, лавина - с каждой секундой становится все страшнее. Когда она докатилась до Олега Сергеева, наемный убийца узнал, что в город прорвалась вооруженная банда, которую не смогли остановить даже танки, на шоссе остались десятки трупов, назывались лишь два человека: начальник отделения милиции майор Птушко и официантка ресторана "Алмаз" Нина Лозбенко.

     Значит, красавица успокоилась, прокомментировал новости Олег, что бог ни делает, все к лучшему. Как кто-то из великих вождей говаривал: "Есть человек - есть проблема. Нет человека - нет проблемы". Теперь в городе обо мне знает лишь авторитет Тимоша. Словно подслушав мысли убийцы, тренькнул телефон. Олег снял трубку и услышал:

     - ТТ выскочил, местонахождение неизвестно. - И частые гудки.

     Убийца не мог знать, что по приказу Гурова звонил капитан Михеев, и расценил звонок как заботу о его, Олега Сергеева, драгоценной жизни.

     Силен полковник, слов нет, танки не танки, но мешали ему прорваться люди серьезные, думал убийца, упаковывая чемоданы. Теперь будет он звонить, не будет, мне необходимо отсюда убраться. Тимофея объявят в розыск, и, если задержат, он меня сдаст непременно.

 

***

 

     На следующее утро в аэропорту "Внуково" самолет приземлился по расписанию. Когда убийца выходил из багажного отделения, рядом оказался мужчина лет тридцати с небольшим, спокойный, даже флегматичный, он бесстрастно спросил:

     - Сергеев?

     Убийца встречающего никогда не видел, но голос узнал, безусловно, этот человек звонил ночью и также бесстрастно поинтересовался, вылетает Олег в Москву или нет, если вылетает, то билет на его имя в аэропорту заказан, а в Москве его встретят.

     - Он самый, - ответил Олег. - Это вы звонили?

     Мужчина ничего не ответил, легко подхватил один из чемоданов и кивком предложил следовать за ним.

     Гостиница располагалась в самом центре, одноместный номер, не шикарный, но вполне приличный. Сопровождающий, который за всю дорогу не проронил ни слова, поставил чемодан, выложил на стол папку, сказал:

     - Заполните анкету, дайте паспорт и фотографии. Принимали по-деловому, четко и организованно, убийце такая манера импонировала и одновременно раздражала. Да, билет на его имя был заказан, и встретили, и номер ждет, но и во вчерашнем звонке на квартиру, и во встретившем его человеке, даже в девице за стойкой, которая оформляла номер, было что-то механическое, отношение к Олегу абсолютно безличное, так хорошо отлаженные службы принимают и пересылают грузы.

     В прошлом работавший под непосредственным началом Гурова, начальника отдела МУРа, подполковник милиции Станислав Крячко взял у гостя анкеты, паспорт, внимательно просмотрел, положил в папку, протянул плотный конверт и сказал:

     - Отдыхайте, паспорт и билеты на самолет будут дня через два, - кивнул и вышел.

     Убийца проводил подполковника взглядом, вскрыл конверт, в котором находилось сто тысяч рублей и тысяча дойчмарок и подумал, мол, напрасно на русских катят бочку, люди работать умеют, надо лишь хорошо им платить, и русские не подведут.

 

***

 

     В своей квартире, подпоясавшись фартуком, Гуров жарил яичницу и философствовал:

     - Не пойму, чего ты ко мне привязался? Богатый человек, можешь жить в "Метрополе", жрать ананасы, у меня на большее фантазии не хватает. Нет, поселился в грязной квартире, есть будешь что дадут, извини, пользы от тебя как от козла молока.

     Дитер сидел, понурившись, вытянув забинтованную ногу, передвигал по столу паспорт с вложенным в него билетом на рейс "Люфтганзы".

     - Ты даже пол вымыть не в состоянии, раненого изображаешь. Мы вроде бы загадочные? Да русский парень прост, как штыковая лопата. А вот немцы? Разобраться ни мозгов, ни сил не хватит.

     Утром из посольства принесли паспорта, билеты на самолет и личное послание Дитеру Вольфу, в котором лаконично сообщалось, что в мюнхенском госпитале скоропостижно скончалась свидетельница по делу.

     Гуров грохнул горячую сковородку на стол и закричал:

     - Пожар!

     Получилось так натурально, что Дитер вскочил:

     - Где?

     Гуров начал раскладывать яичницу по тарелкам и спокойно сказал:

     - Мне тоже интересно знать, где горит? И что ты губу отвалил и носом шмыгаешь? Ах, свидетельница померла! Когда человек умер - горе, если хороший человек - горе вдвойне. Только ты не человека оплакиваешь, а свою судьбу клянешь. Вот, мол, расстарались, можно сказать, жизнью рисковали, и тут судьба карту передернула. Так не конец света, инспектор! Соберись и работай. - Гуров скреб сковородку, и голос у него был такой же противный, металлический. - Тебе же сообщили, что парня, который столкнулся с убийцей в пивной, нашли. И парень вспомнил, что однокашника зовут Олег Сергеев.

     - Господин полковник, извините, у нас суд присяжных, адвокаты...

     - Ты ешь, - сыщик подтолкнул Дитеру тарелку, - набирайся сил, думай. Доказать, что убийца находился в момент совершения преступления в Мюнхене, несложно. Кто-то ему дал автомат, найди оружие преступления, выясни, где убийца жил. Парень франт, а перекрашивался в бродягу, это тоже твой козырь. Арестуй его сразу, дави психологически, поверь моему опыту, он гнилой, внутри пустой. Если он заговорит, ты выйдешь на десяток свидетелей, которые любому суду докажут, что он жил двойной жизнью. Я верю, ты сумеешь добраться до настоящих организаторов, вскроешь нарыв. Ешь, черт тебя подери, или убирайся в свой "Метрополь"!

     Дитер ковырнул вилкой пережаренную яичницу, оттолкнул тарелку.

     - Не хочу! Я честно работал и заслужил нормальную еду! У нас есть деньги, пойдем в ресторан, посидим, как нормальные люди.

     - Какие деньги? - удивился Гуров. - Кейс, который мы получили в обмен на твои паршивые марки, я отдал Тимоше на ремонт.

     - Весь? Там было больше миллиона!

     - Инфляция. - Гуров пожал плечами. - А ты хотел, чтобы я половину себе оставил?

     - Понятно. - Дитер кивнул, хотя ничего понятного в поступке полковника не видел.

     Дитер уже знал, что русский получает в месяц около тридцати тысяч, значит, он отдал сумму, которую может заработать примерно за десять лет.

     - Понятно, - упрямо повторил Дитер, встал. - Значит, мы пойдем в ваш дрянной "Метрополь" и пообедаем на наши паршивые марки.

     - Уговорил, - легко согласился полковник, - я принимаю приглашение, если ты обещаешь выполнить мою просьбу.

     - Господин полковник, я ваших просьб боюсь значительно больше, чем приказов. Говорите, сделаю все от меня зависящее, чтобы не ответить отказом.

     - Пустяки, парень, сущие пустяки. - Сыщик положил руку на плечо инспектора, посмотрел в глаза:

     - Если увидишь, что кто-то хочет в меня выстрелить, не кидайся спасать, я не хочу быть тебе ничего должен.

     - Хорошо, - сказал Дитер, помявшись, продолжил:

     - Извините, господин полковник, но обещать ничего не могу. Они рассмеялись и пошли обедать.

 

ЭПИЛОГ

 

     Самолет набрал высоту, погасло табло, элегантные стюардессы катили тележки с напитками, улыбались, щебетали непонятное. Убийца ни немецкого, ни английского не знал, но девушек понимал. Ему хотелось взглянуть в иллюминатор, но слева громоздился угрюмый парень с лицом киношного гангстера, да и облака уже покрыли необъятные просторы, и прочь сантименты.

     - Дитер, возьми мне выпить, - сказал он сидевшему справа инспектору. - Только не размазывай по рюмке, купи бутылку виски.

     Дитер поставил перед убийцей бутылку, сок, положил шоколад, услужливо щелкнул зажигалкой и вспомнил, как вчера во время обеда в "Метрополе" русский полковник сказал: "Учти, парень, почти все решает первый удар. И главное не сила, а неожиданность".

     Убийца наливал медленно, смакуя удовольствие, отставил бутылку, взял бокал и продекламировал:

     - "Прощай, немытая Россия!.."

     Дитер сказал что-то по-немецки, сидевший слева гангстер быстро повернулся и еще быстрее защелкнул на кистях убийцы наручники.

     - Я тоже люблю Лермонтова, - негромко сказал Дитер, достал из кармана магнитофон. - Мужчину и ребенка вы убили, но женщина осталась жива. Вчера по телексу передали, что вашего одноклассника, с которым вы столь неудачно столкнулись в пивной, нашли. Он вспомнил ваше имя и фамилию. У нас суд присяжных, а они лишь люди. У вас будет адвокат. Нас будет встречать пресса, если вы спуститесь по трапу с повинной... - Дитер включил магнитофон:

     - Выпейте свой тост и говорите.

 

***

 

     А в кабинете генерала Орлова никаких трагедий не происходило. Полковник Гуров как обычно стоял у окна, генерал Орлов будничным тоном говорил:

     - Меня не уволили, тебя не убили, нас можно считать победителями. Скажи, Лева, а в следующий раз против тебя двинут танки?

     - Не нравится, как я работаю, Петр? - Гуров смотрел на сигарету, решал, закуривать или выдержать характер и повременить. - Так ты меня прижми к сердцу и никуда не отпускай.

     - Договорились. - Орлов потер лицо, убедился, что все на месте, и спросил:

     - Как полагаешь, твой немец дожмет убийцу?

     - Кто знает, должен. - Гуров пожал плечами:

     - Я сделал все, что мог.

 



Полезные ссылки:

Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)



Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я

Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу

Worldwide Library Network Белорусская библиотека онлайн

Новая библиотека