Рафаэл ЛЭФФЕРТИРАЗ ПО РАЗУ
Барнаби позвонил
Джону Кислое Вино.
Если вы посещаете
такие заведения, как "Сарайчик" Барнаби (а они есть в
каждом портовом городе), то наверняка знаете Кислого Джона. - У меня сидит
Странный, - сообщил Барнаби. - Занятный? -
осведомился Кислый Джон. - Вконец
спятивший. Выглядит так, будто его только что
выкопали; но достаточно живой. У Барнаби было
небольшое заведение, где можно посидеть, перекусить и поболтать. А Джона Кислое Вино интересовали курьезы и
ожившие древности. И Джон отправился в "Сарайчик" поглазеть на
Странного. Хотя у Барнаби
всегда полно приезжих и
незнакомцев, Странный был заметен сразу. Здоровенный простой парень, которого звали
Макски, ел и пил с неописуемым удовольствием, и все за ним с удивлением
наблюдали. - Четвертая
порция спагетти, - сообщил Коптильня Кислому Джону, - и последнее яйцо из двух дюжин. Он умял двенадцать
кусков ветчины, шесть бифштексов,
шесть порций салата,
пять футовых хот-догс,
осушил восемнадцать бутылок пива и двадцать чашек кофе. - Ого! -
присвистнул Джон. - Парень подбирается к
рекордам Большого Вилла. - Друг, он уже
побил большинство этих рекордов, - заверил
Коптильня, и Барнаби утвердительно закивал. - А если выдержит темп
еще минут сорок, то побьет их всех. - Я вижу, ты
любишь поесть, приятель, - завязал беседу Кислый Джон. - Я бы сказал,
что мне
это не вредит!
- со счастливой
улыбкой прочавкал Странный, этот удивительный Макски. - Можно
подумать, что ты не ел сто лет, - произнес Кислый Джон. - Ты здорово
соображаешь! - засмеялся Макски.
- Обычно никто
не догадывается, и я молчу. Но у тебя волосатые уши и глаза
гадюки, как у истинного джентльмена. Я люблю некрасивых мужчин. Мы
будем говорить, пока я ем. - Что ты
делаешь, когда насыщаешься? - спросил Джон, с
удовольствием выслушавший комплимент, пока официант расставлял
перед Макски тарелки
с мясом. - О, тогда я
пью, - ответил Макски. -
Между этими занятиями
нет четкой границы. От питья я перехожу к девушкам, от
девушек - к дракам
и буйству. И наконец - пою. -
Превосходно! - воскликнул
Джон восхищенно. - А потом,
когда кончается твое фантастическое гулянье? - Сплю, -
сказал Макски. - Мне следовало бы давать
уроки. Мало кто умеет спать по-настоящему. - И долго ты
спишь? - Пока не
проснусь. И в этом я тоже побиваю все рекорды. Позже, когда
Макски с некоторой ленцой доедал последнюю
полудюжину битков - ибо его аппетит начал удовлетворяться, - Кислый
Джон спросил: - А не
случалось, что тебя принимали за обжору? - Было дело, -
отмахнулся Макски. - Это когда меня хотели повесить. - И как же ты
выкрутился? - В той стране
- а это случилось не здесь - существовал
обычай дать осужденному перед смертью наесться, - пробасил
Макски голосом церковного органа. - О, мне подали
отличный ужин, Джон!
И на заре
должны были повесить. Но на заре я
еще ел. Они
не могли прервать
мою последнюю трапезу. Я ел и день, и ночь, и весь следующий день. Надо
отметить, что я съел тогда больше обычного. В то время
страна славилась своей
птицей, свиньями и фруктами... Ей не удалось оправиться от такого
удара. - Но что же
случилось, когда ты насытился? Ведь тебя
не повесили - иначе ты не сидел бы здесь. - Однажды меня
повесили, Джон. Одно другому не мешает. Но
не в тот раз. Я одурачил их. Наевшись, я заснул. Все крепче,
крепче - и умер. Ну не станешь же вешать мертвеца. Ха! Они решили убедиться
и день продержали меня на солнцепеке.
Представляю, какая стояла
вонь!.. Почему ты так странно на меня смотришь, Джон? - Пустяки, -
проговорил Кислый Джон. Теперь Макски
пил: сперва вино для создания хорошей
основы, затем бренди для ублажения желудка, потом ром для вящей
дружественности. - Ты не
веришь, что все это достигнуто таким обычным
человеком, как я? - внезапно спросил Макски. - Я не верю,
что ты обычный человек, - ответил Кислый Джон. - Я самый
обычный человек на свете, - настаивал Макски. -
Я слеплен из праха и соли земли. Может быть, создавая меня,
переборщили грязи, но я не из редких элементов. Иначе бы мне не придумать такую
систему. Ученые на это не годны - в них нету перца. Они упускают самое
главное. - Что же,
Макски? - Это так
просто, Джон! Надо прожить свою жизнь по одному дню. - Да? -
неожиданно высоким голосом произнес Кислый Джон. - Гром сотен
миров разносится в воздухе. Мой способ - дверь к ним и ко всей Вселенной. Но, как говорят: "Дни
сочтены". И это налагает предел, который нельзя превзойти. Джон, на Земле были и есть
люди, до которых мне далеко. И то, что проблему решил я, а не
они, значит только,
что она больше давила на меня. Никогда не видел человека, столь
жадного на простые радости нашей жизни, как я. - Я тоже не
видел, - признался ему Кислый Джон. - И как же
ты решил проблему? - Хитрым
трюком, Джон. Ты увидишь его в действии, если проведешь эту ночь со мной. Макски кончил
есть. Но пил он, не прекращая, и во время развлечений с девочками, и во время драк, и в перерывах
между песнями. Мы
не будем описывать его подвиги; но их детальный
перечень имеется в полицейском участке. Как-нибудь вечерком выбирайтесь повидать
Мшистого Маккарти, когда у него дежурство, - прочитаете. Это уже стало
классикой. Когда человек имеет дело с Мягкоречивой Сузи Кац, и Мерседес Морреро, и
Дотти Пейсон, и Маленькой Дотти Несбитт, и Авриль Аарон, и Крошкой
Муллинс, и все в одну ночь - о таком человеке складывают легенды. В общем,
Макски взбудоражил весь город, и Кислый Джон с ним на пару. Они подходили друг другу. Встречаются
люди, чья утонченная душа не
выдерживает необузданных выходок товарища. Это те, кто морщится, когда друг поет
слишком громко и непристойно. Это те, кто пугается, когда
мерный гул "приличной" жизни переходит вдруг в грозный рев. Это те, кто спешит спрятаться
при первых признаках надвигающейся битвы. К счастью, Кислый Джон к
ним не относился. У него была утонченная душа - но широкого диапазона. Макски обладал
самым громким и, несомненно, самым неприятным
голосом в городе, но разве настоящий друг может из-за этого
изменить? Эти двое
подняли много шуму во всех отношениях;
и немало бывалых ребят, потирая ладони и сжимая кулаки, таскались за ними
из одного кабака в другой: и Неотесанный Буффало Дуган, и
Креветка Гордон, и
Коптильня Потертые Штаны, и Салливан Луженая Глотка, и Пай-мальчик
Кинкейд. Факт, что все эти
великолепные мужчины хотя
и сердились, но
все же не осмеливались близко подойти
к Макски, красноречиво
говорит о его достоинствах. Но временами
Макски прекращал пение и
хохотал чуть потише.
Как, например, в "Устрице" (что напротив
"Большой Макрели"). - Первый раз я
пустил свой трюк в ход, - информировал Макски Джона, - скорее по нужде, чем по
собственному желанию. Было
это в стародавние времена; я плыл на корабле и слишком надоел своим
приятелям. Они сковали меня, прицепили груз и выбросили за борт. - И что же ты
сделал? - поинтересовался Кислый Джон. - Друг, ты
задаешь глупейшие вопросы!.. Захлебнулся,
естественно, и утонул. А что мне оставалось делать? Но утонул я
спокойно, без всяких там бесполезных воплей. Вот в чем суть, ты понимаешь? - Нет, не
понимаю. - Время на моей стороне, Джон. Кто хочет
провести вечность на
дне? Морская вода - весьма едкая; а мои цепи, хотя я не мог
порвать их, были не очень массивны. Меньше чем через сто
лет цепи поддались,
и мое тело всплыло на поверхность. - Немного поздновато, - заметил Кислый
Джон. - Довольно
странный конец, учитывая все обстоятельства; или это не конец? - Это был
конец той истории, Джон. А однажды, когда я служил в армии Александра Македонского... - Минутку,
дружище, - перебил Кислый Джон. - Надо
кое-что уточнить. Сколько тебе лет? - Ну, около
сорока - по моему счету. А что? - Да нет,
ничего. Ночью, малость
помятые и слегка окровавленные, Макски и
Кислый Джон оказались в полицейском участке. Нужно заметить, что
только арест спас их от недвусмысленной угрозы линчевания. Они весело провели
время, болтая с полицейскими, ибо Кислый Джон был там своим человеком.
Слову Джона верили; даже когда он врал, он делал это с честным видом. По
прошествии некоторого времени, когда линчеватели разошлись, Кислый Джон
принялся действовать. Они давали
самые страшные клятвы, что будут
вести себя, как
все хорошие граждане, что отправятся спать немедленно и без
криков, что не будут больше куролесить этой ночью
и не оскорбят
действием ни одной порядочной
женщины, что они
будут безоговорочно придерживаться всех законов, даже самых глупых. И не будут петь. Полиция не
устояла. Когда они
вдвоем вышли на улицу, Макски нашел
бутылку и немедленно швырнул ее. Вы бы и сами так поступили - она просто
идеально подходила к руке. Бутылка описала высокую красивую дугу и попала в
окно участка. Это был восхитительный бросок! Снова погоня!
На этот раз с сиренами и свистками. Но
Кислый Джон - стреляный воробей: ему были известны самые укромные
закоулки. - Вся штука в
том, чтобы сказать себе: "Стоп!"
- продолжал Макски, когда они оказались в безопасности в
баре, еще менее
пристойном, чем "Сарайчик", и еще более тесном, чем
"Устрица". - Я тебе кое-что
расскажу, Кислый Джон, потому как ты славный парень. Слушай и
учись. Умереть может каждый, но не
каждый может умереть,
когда ему хочется.
Сперва надо остановить дыхание. Наступит момент, когда твои легкие
запылают, и просто необходимо будет вдохнуть. Не делай этого, иначе тебе
придется начинать все сначала. Затем останавливай сердце и успокаивай
мозг. Выпускай тепло из тела, и на этом конец. - Что же
дальше? - А дальше ты
умрешь. Но надо сказать
- это непросто.
Требуется дьявольски много практики. - Зачем
практиковаться в том, что делаешь
только раз в жизни? Ты имеешь в виду умереть буквально? - Джон, я
говорю просто. Раз я сказал умереть, значит, я имел в виду умереть. - Есть
две возможности, -
произнес Кислый Джон.
- Либо я туш соображаю, либо твоя история не стоит выеденного яйца.
Первую возможность смело исключаем. - Знаешь что,
Джон, - сказал Макски, - дай мне двадцать долларов, и я докажу, что твоя логика неверна. Кажется, мне пора. Спасибо,
дружище! Я провел полный день и полную ночь, которая близится к
концу. У
меня были приятная еда и достаточно шуму, чтобы позабавиться. Я
отлично провел время с девушками, особенно с Мягкоречивой Сузи, и с Дотти, и с
Крошкой Муллинс. Я спел несколько своих любимых песен (к сожалению, не
всем они нравятся) и участвовал в парочке добрых потасовок - до сих пор
гудит голова. Кстати, Джон, ты почему не предупредил меня, что Пай-мальчик
Кинкейд - левша?! Это было здорово, Джон. Теперь же давай допьем то, что
осталось в бутылках, и пойдем к побережью, поглядим, что
бы такое устроить
напоследок. Ведь недаром говорят: конец - делу венец!.. А потом я буду
спать. - Макски, ты
несколько раз намекал, что у тебя есть секрет, как взять от жизни все, что она дает, но так и не открыл его. - Эй, парень,
я не намекаю, я говорю прямо! - Так что за
секрет?! - взревел Джон. - Живи раз по
разу, по одному дню. Вот и все. Макски пел
песню бродяги - слишком
старую, чтобы быть
известной сорокалетнему мужчине, неспециалисту. - Когда ты ей
научился? - спросил его Джон. - Вчера. Но
сегодня я узнал много новых. - Я обратил
внимание, что в начале нашего
знакомства в твоей
речи было нечто странное, - заметил Джон. - Теперь странности
нет. - Джон, я
очень быстро приноравливаюсь. У меня отличный
слух и превосходная мимика. Кроме того, языки не слишком сильно
меняются. Они вышли на
пляж. "Приятно умирать под
звук прибоя", -
заметил Макски. Все дальше и дальше от огней города, в чернильную
тень дюн. О, Макски был прав, здесь их ждало приключение; вернее, оно
за ними следовало - возможность последней славной схватки. То была тесная
группа мужчин, так или иначе задетых и оскорбленных за день и ночь буйного разгула. Наша пара остановилась
и повернулась к ним лицом. Макски прикончил последнюю бутылку и кинул ее в
центр группы. Мужчины так
неуравновешенны - они воспламеняются мгновенно, а бутылка попала в цель. И началась
битва. Некоторое
время казалось, что правые силы возьмут
верх. Макски был великолепным бойцом, да и Кислый Джон всегда
проявлял компетентность в таком деле. Они
раскидывали противников на
песке, как только
что выловленную трепыхающуюся рыбешку. То была
великая битва - на долгую память. Но их было
слишком много, этих мужчин, как и ожидал Макски, ибо успел он сделать себе необычайное количество врагов. Неистовое
сражение достигло своего пика и взорвалось, как
гигантская волна, громоподобно ниспадающая в пене. И Макски,
достигнув высшей славы и удовольствия, внезапно прекратил биться. Он издал дикий
вопль восторга, прокатившийся по побережью,
и набрал волную грудь воздуха. Он стоял, улыбаясь, с закрытыми
глазами, как статуя. Сердитые
мужчины повалили его. Они втоптали его
в песок и
долго молотили руками и ногами, выбивая последние остатки
жизни. Кислый Джон
понял, что Макски ушел, и поступил так же. Он вырвался и убежал. Не из трусости, но по соображениям личного
характера. Часом позже, с
первыми лучами солнца, Кислый Джон
вернулся на поле боя. Макски уже окоченел. И еще - от него пахло. По одному
запаху можно было определить, что он мертв. Детским
совком, валявшимся на песке, Кислый Джон вырыл у одной из дюн могилу и
здесь похоронил своего
друга. Он знал,
что у Макски
еще оставалось в штанах двадцать долларов, но не тронул их. Затем Кислый
Джон вернулся в город и
вскоре обо всем
забыл. Он продолжал скитаться по свету и встречал интересных
людей. Наверняка он знаком и с вами, если в вас есть хоть что-то любопытное. Прошло
двенадцать лет. Кислый Джон снова
оказался в этом
портовом городе, но... Наступил тот неизбежный день
(молите бога, чтобы
он не пришел к вам), когда Кислый Джон отцвел. Тогда,
с пустыми карманами
и пустым животом, он вспомнил о былых
приключениях. Он думал
о них со счастливой улыбкой... "То был
действительно Странный, - вспоминал Джон. - Он знал один трюк - как умереть, когда захочется. Он говорил, что для этого
требуется много практики, но я не вижу смысла упражняться в вещи,
которую делаешь только единожды". Затем Кислый
Джон вспомнил о двадцатидолларовом билете,
захороненном в песке. Незабвенный образ Макски встал перед его
глазами. Через полчаса он нашел те дюны и вырыл тело. Оно сохранилось лучше,
чем одежда. Деньги были на месте. - Я возьму их
сейчас, - грустно произнес Кислый Джон,
- а потом, когда немного оклемаюсь, верну. - Да, конечно,
- сказал Макски. Слабонервный
мужчина, случись с ним такое, вздохнул бы и отпрянул, а то и закричал бы. Джон Кислое Вино был не из
таких. Но, будучи
просто человеком, он сделал человеческую вещь. Он мигнул. - Так вот,
значит, как?.. - проговорил Джон. - Да, дружище.
Живу по одному дню! - Готов ли ты
подняться снова, Макски? - Разумеется,
нет. Я же
только недавно умер.
Пройдет еще лет пятьдесят, прежде чем нагуляется действительно хороший
аппетит. А сейчас я умру, а ты вновь похорони меня и оставь в покое. И Макски
медленно отошел в другой мир, и Кислый Джон опять укрыл его в песчаной могиле. Макски, что на
ирландском означает "Сын Дремоты", -
замечательный мастер бесчувствия (нет-нет, если вы так думаете, то вы
ничего не поняли, это настоящая смерть), который жил свою жизнь по
одному дню, а дни эти разделялись столетиями.
Полезные ссылки:
Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)
|