Библиотека художественной литературы

Старая библиотека художественной литературы

Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я


Читальный зал:

Брайан ЛАМЛИ

НЕКРОСКОП - 2: ВАМФИРИ

 

 Глава 1

 

 Январь 1977 года, четвертый понедельник месяца, особняк в Бронницах возле Серпуховского шоссе недалеко от Москвы. В 14 часов 40 минут во временном помещении отдела по руководству исследованиями зазвонил телефон, он звонил.., звонил.., звонил...

 Особняк в Бронницах располагался в центре открытого участка торфяной земли, окруженного со всех сторон лесом. Все пространство вокруг сейчас было покрыто белоснежным слоем свежевыпавшего снега. Сам особняк являл собой беспорядочное смешение архитектурных стилей разных эпох. Некоторые его флигели были построены из современного кирпича на старых каменных фундаментах, другие - из дешевых и легких блоков, выкрашенных в серый и зеленый цвета. Бывший внутренний двор, ограниченный крыльями здания в форме буквы "U", теперь был перекрыт крышей, замаскированной сверху таким образом, что она полностью сливалась с окружающим пейзажем. Упираясь основаниями в концы массивных, круто обрывавшихся вниз торцевых стен, возвышались две одинаковые башни, похожие на минареты, с разбитыми куполами и слепо глядящими на мир окнами. Полуразрушенные верхние этажи башен, торчавших словно два гнилых зуба, полностью соответствовали внешнему виду особняка. С воздуха особняк можно был принять за мрачные, давно заброшенные руины. Но, несмотря на, казалось бы, царящие здесь запустение и разруху, на самом деле все было далеко не так.

 За пределами крытого двора стоял армейский 10-тонный грузовик. Брезентовые полы его кузова-фургона сзади были откинуты, а выхлопная труба выплевывала в морозный воздух вонючий голубоватый дым. Сотрудник КГБ, в принадлежности которого этому ведомству можно было не сомневаться, стоило только взглянуть на его фетровую шляпу и темно-серого цвета пальто, заглянул в фургон и содрогнулся. Держа руки глубоко в карманах, он поморщился и повернулся к стоявшему рядом человеку, одетому в белый халат технического сотрудника.

 - Товарищ Кракович, - ворчливо спросил он, - кто это, черт побери, такие? И что они делают здесь?

 Феликс Кракович, покосившись на него, лишь пожал плечами:

 - Если я вам даже и скажу, вы все равно не поймете. А если и поймете, то не поверите.

 Так же, как и его бывший шеф Григорий Боровиц, Кракович считал всех гебешников существами низшего порядка. Он предпочитал оказывать им минимум помощи и предоставлять как можно меньше информации - в рамках благоразумия и обеспечения собственной безопасности, конечно. КГБ, как известно, ничего не забывал и не прощал.

 Тупоголовый спецсотрудник пожал плечами, закурил вонючую коричневую сигарету и глубоко затянулся.

 - И тем не менее, попытайтесь, - сказал он. - Здесь довольно-таки холодно, но я тепло одет. Видите ли, когда я пойду с докладом к товарищу Андропову, а он, как вам известно, член Политбюро, он захочет получить ответы на некоторые вопросы. Вот почему для начала я хочу услышать эти ответы от вас. Так что мы не двинемся с этого места, до тех пор пока...

 - Зомби! - коротко ответил Кракович. - Мумии! Люди, умершие четыреста лет назад. Вы можете убедиться в этом, взглянув на их вооружение, и... - В этот момент он услышал настойчивый звонок телефона и повернулся к гофрированной металлической двери, ведущей во внутренний крытый двор.

 - Куда вы идете? - сотрудник КГБ шевельнулся и вынул руки из карманов. - Вы что, хотите, чтобы я сказал Юрию Андропову, будто весь этот бардак устроили мертвецы? - Он буквально подавился последним словом, долго и надсадно кашлял и, наконец, сплюнул на снег.

 - Если вы подольше постоите здесь, - бросил через плечо Кракович, - подышите этим ужасным дымом и покурите свою перемолотую древесину, вы вполне можете присоединиться к ним в кузове!

 - Зомби? - сморщив нос, агент вновь посмотрел на сложенные в кучу трупы.

 Ему и в голову не могло прийти, что это были крымские татары, разбитые наголову в 1579 году русскими войсками, спешившими на помощь осажденной и захваченной врагом Москве. Все они погибли и утонули в трясине, чтобы затем, пролежав в торфяном болоте несколько веков, тем не менее частично сохраниться и вновь подняться оттуда ночью, двое суток назад, и пойти войной на особняк. Татары во главе со своим вождем, юным англичанином Гарри Кифом, выиграли эту битву, потому что только пятеро защитников особняка остались в живых. Пятеро из тридцати трех, в то время как из нападавших погиб лишь один - сам Гарри Киф. Удивительные итоги, если, конечно не считать татар. Но как можно было их принимать в расчет, если все они были мертвы еще до начала боя?..

 Вот о чем размышлял Кракович, входя на территорию когда-то вымощенного камнем внутреннего двора. Теперь вся его территория была выложена пластиковыми плитками и разделена на просторные полные воздуха и света оранжереи, кабинеты и лаборатории, в которых трудились, проявляя свои эзотерические таланты, сотрудники отдела экстрасенсорики, и где для них были созданы максимально комфортные условия и соответствующая атмосфера. Всего лишь сорок восемь часов назад здесь царили образцовые чистота и порядок, а теперь все вокруг было разбито, стены и перегородки изрешечены пулями и повсюду виднелись следы взрывов и пожаров. Удивительно, что кое-что все-таки уцелело, а не сгорело дотла и не разрушилось до основания.

 На более или менее расчищенной территории - в так называемом отделе по руководству исследованиями - на столе зазвонил телефон. К нему и направился Кракович, на минуту задержавшись лишь затем, чтобы оттащить в сторону преграждавший ему путь упавший кусок стены. Под ним, полузасыпанная обломками штукатурки, осколками стекла и щепками от разломанного стула, "валялась человеческая рука, похожая на огромного, серого, посыпанного солью червяка. Она совершенно высохла, а кость, торчащая в районе плечевого сустава из-под обтягивавшей ее кожи, как и сама кожа, была ослепительно белого цвета. Она походила на какой-то ископаемый объект. Подобных частей тела по особняку было разбросано великое множество и, несмотря на свой отвратительный вид, они были вполне безобидны.., теперь... Но в ту ужасную ночь все было по-другому. Кракович был свидетелем того, как такие же, как эта, части тел, лишенные голов и мозгов, способных руководить ими, ползли, дрались и убивали!

 Он вздрогнул, отбросил ногой руку в сторону и подошел к телефону:

 - Кракович слушает!

 - Кто? - в трубке послышался резкий, энергичный женский голос. - Вы там старший?

 - Думаю, да, - ответил Кракович. - Чем могу быть вам полезен?

 - Мне - ничем. А чем вы можете быть полезны генеральному секретарю партии - об этом он скажет вам сам. Он уже целых пять минут пытается связаться с вами.

 Кракович очень устал. Он ни минуты не спал после того кошмара и не был уверен в том, что вообще когда-нибудь сможет заснуть. Он и еще четверо оставшихся в живых, один из которых сошел с ума и все время бредил, вышли из своего убежища только в воскресенье утром, когда там закончился запас воздуха. После того как всех допросили, остальные отправились по домам. Особняк в Бронницах являлся особо секретным учреждением, поэтому все полученные от них сведения не должны были стать достоянием гласности. Феликс Кракович, единственный из всех, кто выжил в этом кошмаре, способный рассуждать здраво, потребовал, чтобы обо всем произошедшем было немедленно доложено Леониду Брежневу. Таков был порядок: Брежнев был главой государства и несмотря на то, что отдел экстрасенсорики он отдал в полное распоряжение Григорию Боровицу, он тем не менее лично нес за него ответственность, и отдел напрямую подчинялся именно ему. Лидер партии высоко ценил работу отдела и внимательно следил за его деятельностью - во всяком случае за наиболее важными ее результатами. Кроме того, Боровиц, вероятнее всего, достаточно подробно объяснял ему суть паранормальных исследований отдела, то есть интеллектуального шпионажа, поэтому Брежнев должен был быть достаточно осведомлен для того, чтобы разобраться и дать оценку всему, что здесь произошло. Во всяком случае, Кракович надеялся на это. Так или иначе, но доложить непосредственно Брежневу все же лучше, считал он, чем давать объяснения Юрию Андропову.

 - Кракович? - рявкнула трубка. (Был ли это на самом деле генеральный секретарь?)

 - Э-э-э.., да... Феликс Кракович у телефона. Я был сотрудником отдела Григория Боровица.

 - Феликс? Зачем мне твое имя? Ты что, хочешь, чтобы я тебя по имени называл? - Голос звучал сурово и в то же время создавалось впечатление, что у его обладателя рот набит кашей. Кракович несколько раз слышал выступления Брежнева, хотя тот и нечасто произносил речи. Теперь он уже не сомневался в том, что разговаривает с генсеком.

 - Я.., нет, конечно же, нет, товарищ генеральный секретарь... - (Кракович недоумевал, как же ему следует обращаться к Брежневу.)

 - Но я...

 - Послушай, ты там за старшего, что ли?

 - Да.., э-э-э.., товарищ генеральный...

 - Забудь о всякой ерунде, - резко оборвал его Брежнев. - Я не нуждаюсь в напоминании о том, кто я такой.

 Мне нужны только твои ответы. Что, никого старше тебя по должности не осталось?

 - Нет.

 - А равных тебе?

 - Четверо, но один из них сумасшедший.

 - Что?

 - Он сошел с ума, когда.., когда все это произошло. Последовала пауза, потом голос зазвучал уже мягче:

 - Ты знаешь, что Боровиц мертв?

 - Да. Его нашел сосед по даче в Жуковке. Сосед был отставным сотрудником КГБ, поэтому сразу же связался с товарищем Андроповым, который послал туда своего человека. Сейчас он здесь.

 - Мне известно еще одно имя, - голос Брежнева был густым и одновременно каким-то булькающим. - Борис Драгошани. Что с ним?

 - Мертв, - ответил Кракович и, не удержавшись, добавил:

 - Слава Богу!

 - Что? Ты радуешься смерти своего товарища?

 - Я.., да. Я рад, - Кракович слишком устал, чтобы хитрить, поэтому говорил то, что думал на самом деле. - Я считаю, что он в определенной степени виноват в случившемся, что именно из-за него все произошло. Тело его еще здесь. Как и тела остальных, в том числе, как мы предполагаем, английского агента Гарри Кифа. И кроме того...

 - Татары? - Брежнев говорил теперь совершенно спокойно.

 Кракович вздохнул. Да, этот человек не любил многословных разговоров.

 - Да, но они больше.., не двигаются, - ответил он. Снова последовала пауза.

 - Кракович, э-э-э... Феликс - так ты сказал тебя зовут? Я читал донесения остальных троих. Они соответствуют действительности? Это не что-то вроде массового гипноза, галлюцинаций или чего-нибудь в том же духе? Здесь не может быть никакой ошибки? Все действительно было так ужасно и дела на самом деле настолько плохи?

 - Они вполне правдивы - ошибки быть не может. Все так и было.

 - Послушай, Феликс. Возьми руководство на себя.. Я имею в виду - возглавь организацию. Я не хочу, чтобы отдел экстрасенсорики прекратил свое существование. Он играет слишком большую роль в обеспечении нашей безопасности. А сам Боровиц лично значил для меня так много, что мои остальные генералы даже представить себе этого не могут. Вот почему я хочу, чтобы отдел возобновил работу. Так что, похоже, у тебя впереди много дел.

 Кракович почувствовал себя пойманной в ловушку мухой - он едва стоял на ногах и почти лишился дара речи.

 - Я.., товарищ.., я хотел сказать...

 - Ты справишься с задачей?

 Кракович отнюдь не был дураком. Он понимал, что для него это лучший шанс в жизни.

 - На это потребуются годы. Но я постараюсь и сделаю все, что в моих силах.

 - Прекрасно! Но если ты возьмешься за это дело, тебе придется не просто постараться, Феликс. Перечисли мне все, что тебе потребуется, и я прослежу, чтобы ты все получил. Но прежде я хочу получить ответы на вопросы. И докладывать следует только мне лично. Ты понял меня? Информация должна быть строго секретной и ни в коем случае не должна просочиться куда-либо. Кстати, ты сказал, что рядом с тобой находится кто-то из сотрудников КГБ?

 - Он на улице, где-то на территории.

 - Найди его, - голос Брежнева вновь стал резким. - Приведи к телефону. Я хочу с ним поговорить.

 Кракович направился было к двери, но в этот момент она открылась и вошел тот, о ком только что шла речь. Расправив плечи и прищурившись, он сурово взглянул на Краковича.

 - Мы еще не закончили разговор, товарищ.

 - Боюсь, что закончили, - Кракович воспрянул духом, оживился и вновь почувствовал себя на плаву. Но в то же время он ощущал страшную усталость. - С вами хотят поговорить по телефону.

 - Да? Со мной? - Гебешник протиснулся мимо него к телефону. - Кто это? Кто-то из моего руководства?

 - Не уверен, - солгал Кракович. - Думаю, что это кто-то из высшего руководства.

 Гебешник хмуро покосился на него, что-то проворчал себе под нос и схватил со стола трубку:

 - Янов слушает. В чем дело? Я очень занят и... И вдруг выражение и цвет его лица резко изменились. Он заметно вздрогнул и даже покачнулся. Казалось, что только телефонная трубка помогла ему устоять на ногах.

 - Да, товарищ... Да, конечно... Да, товарищ... Да... Да... Нет, товарищ... Все исполню... Да... Но я.., нет, товарищ... Есть! - Он выглядел совершенно больным, когда протягивал трубку обратно Краковичу, радуясь, что наконец-то избавился от нее.

 В тот момент, когда Кракович взял трубку, гебешник злобно прошипел:

 - Идиот! Это же генеральный секретарь партии! Кракович округлил глаза и раскрыл рот, изображая крайнее удивление, потом небрежно бросил в трубку:

 - Кракович слушает - и тут же приложил ее к уху гебешника, давая ему возможность услышать голос Брежнева:

 - Феликс? Этот идиот уже ушел? Теперь настала очередь спецагента изумленно открыть рот.

 - Он уходит, - ответил Кракович и, резко мотнув головой в сторону двери, рявкнул:

 - Вон отсюда! И советую хорошенько запомнить то, что сказал вам генеральный секретарь. Ради вашего же блага!

 Агент КГБ, ошеломленно качая головой и облизывая губы, направился к выходу. Он по-прежнему был очень бледен, но возле двери все же обернулся, вздернул подбородок и попытался было что-то сказать:

 - Я... - начал он.

 - Всего хорошего, товарищ, - прервал его Кракович и, подождав, пока тот выйдет и дверь за ним захлопнется, вновь заговорил в трубку:

 - Вот теперь он ушел.

 - Хорошо! Не хочу, чтобы они вмешивались. Они не совали нос в дела Григория, и я не желаю, чтобы они болтались под ногами у тебя. Если у тебя с ними возникнут какие-то проблемы, обращайся прямо ко мне.

 - Слушаюсь!

 - Ну, а теперь о том, что, я от тебя хочу... Но сначала скажи мне, документы отдела уцелели?

 - Почти все в наличии, кроме сотрудников. Очень много разрушений. Но документы, оборудование, сам особняк - в полном порядке, как мне кажется. Людские ресурсы - это уже отдельный вопрос. Я расскажу вам о том, что мы потеряли. В настоящее время остались я, еще трое спасшихся вместе со мной, шестеро находятся в отпусках, трое хороших телепатов постоянно дежурят в английском, американском и французском посольствах, еще четверо или пятеро работают за границей, в разных частях света. Таким образом, потеряв двадцать восемь человек, мы лишились двух третей своих сотрудников, причем самых лучших.

 - Да, да, - нетерпеливо прервал его Брежнев, - людские ресурсы - это очень важный вопрос. Именно поэтому я и спросил о документах. Твоей первейшей задачей сейчас является поиск и набор новых сотрудников. Понимаю, что на это тебе потребуется много времени, и все же займись в первую очередь этим. Старик Григорий когда-то говорил мне, что у вас есть специальные сотрудники, которые способны находить нужных людей, обладающих соответствующими талантами. Это так?

 - Да, у меня остался один такой сотрудник, - непроизвольно кивая головой, ответил Кракович. - Я немедленно привлеку его к этой работе. И, конечно же, не откладывая начну изучать документы и записи, оставшиеся после товарища Боровица.

 - Хорошо. Вот еще что: постарайся как можно быстрее привести все в порядок. Трупы этих татар - сожги их! И сделай так, чтобы их никто не увидел. Каким образом тебе это удастся, меня не интересует. Затем составь подробный список необходимых ремонтных работ с указанием их стоимости. Я немедленно распоряжусь, чтобы все было выполнено. Я выделю специального человека, с которым ты сможешь связаться в любое время и по любому вопросу вот по этому телефону или по какому-то другому, который он тебе сообщит. Буквально начиная с этой минуты. Ты будешь держать его в курсе дела, а он, в свою очередь, - докладывать обо всем мне. Он будет твоим непосредственным начальником, с той только разницей, что не сможет тебе ни в чем отказать. Видишь, как высоко я ценю тебя, Феликс? Ну что ж, с этого пока и начнем. А что касается остального, Феликс Кракович... Я хочу знать, как такое могло произойти! Неужели все эти англичане, американцы, китайцы настолько опередили нас? Как получилось, что один человек, этот Гарри Киф, нанес столь серьезный ущерб?

 - Товарищ генеральный секретарь, - ответил Кракович, - вот вы упомянули о Борисе Драгошани. Однажды мне пришлось наблюдать, как он работает. Он был некромантом. Он вытаскивал секреты из мертвых. После того, как я увидел, что он вытворяет с трупами, меня несколько месяцев мучили кошмары. Вы спрашиваете, каким образом Гарри Кифу удалось нанести нам столь серьезный ущерб? Исходя из того немногого, что мне удалось узнать на данный момент, я сделал вывод, что он был способен практически на все. Телепатия, телепортация и даже некромантия - талант, которым обладал и Драгошани. Киф был, несомненно, лучшим из них. Думаю, что он был намного талантливее Драгошани. Одно дело пытать и мучить покойников, вытягивая тайны из их крови, мозга, других внутренних органов, и совсем другое - суметь заставить их подняться из могил и драться за тебя!

 - Телепортация? - генсек задумался и с минуту молчал, затем нетерпеливо продолжил:

 - Знаешь, чем больше я тебя слушаю, тем меньше склонен тебе верить. И не поверил бы, если бы не видел результатов работы Боровица. И как еще могу я объяснить появление пары сотен татарских трупов, а? А теперь... Я потратил слишком много времени на разговор с тобой. А ведь у меня есть и другие дела. Через пять минут здесь, у телефона, будет находиться тот человек, который станет связующим звеном между мной и тобой. Ты пока все обдумай - что тебе от него нужно и что тебе необходимо в данный момент. Если у него будут на этот счет какие-либо свои предложения, он скажет тебе о них. Он раньше занимался подобной работой. Ну, не совсем такого характера, конечно! И еще одно, последнее...

 - Слушаю вас, - у Краковича голова уже шла кругом.

 - Я хочу, чтобы ты хорошенько уяснил: мне нужны ответы на все вопросы. И как можно скорее. Время ограничено, я могу дать тебе максимум год. К тому времени отдел должен заработать на полную мощь, со стопроцентной эффективностью, а нам с тобой должно быть известно все. Мы просто обязаны во всем разобраться, Феликс. Только тогда мы сможем сравняться с теми, кто все это устроил. Договорились ?

 - По-моему, это вполне логично, товарищ генеральный секретарь.

 - По-моему, тоже. Так что немедленно приступай к работе. Желаю удачи... - И в трубке раздались короткие гудки.

 Осторожно опустив трубку на рычаг, Кракович с минуту молча смотрел на нее, потом быстро направился к двери, на ходу обдумывая и составляя список самых неотложных дел, мысленно распределяя их по значимости. На Западе трагедию такого масштаба ни за что не удалось бы скрыть, но здесь, в СССР, это вполне возможно. Кракович, правда, никак не мог определить для себя, хорошо это или нет.

 Первое. Погибшие и их семьи. Для родственников придется придумать какую-нибудь приемлемую версию - может быть, "несчастный случай"? Это он поручит посреднику.

 Второе. Необходимо немедленно собрать выживший персонал отдела экстрасенсорики, включая тех троих, которые были в курсе событий. В настоящий момент они находились дома, но были проинструктированы и достаточно умны, чтобы молчать.

 Третье. Нужно снести в одно место тела двадцати восьми погибших коллег и как можно лучше подготовиться к похоронам, которые следует организовать силами тех, кто остался в живых и кого удастся собрать, вернув из отпусков и командировок.

 Четвертое. Следует немедленно заняться поисками новых сотрудников.

 Пятое. Как можно быстрее назначить себе заместителя, с помощью которого можно будет приступить к полному и тщательному расследованию, проанализировать все с самого начала. Этим придется заняться самому, лично - таков был приказ Брежнева.

 И, наконец, шестое.., но об этом он подумает тогда, когда будут выполнены первые пять пунктов. Однако прежде всего...

 Выйдя на улицу, Кракович отыскал водителя армейского грузовика - молоденького сержанта в форме.

 - Как вас зовут? - без всякого интереса спросил он. Нет, определенно ему следует хоть немного поспать.

 - Сержант Гульхаров! - встрепенулся водитель.

 - А имя?

 - Сергей!

 - Сергей, зовите меня просто Феликс. Скажите, вы когда-нибудь слышали о Коте Феликсе? Сержант отрицательно покачал головой.

 - У меня есть друг, который собирает старые фильмы, мультики, - пожав плечами, сказал Кракович. - Ну, в общем, есть такой персонаж американских мультфильмов - Кот Феликс. Он очень осторожный и хитрый, этот Феликс. Как, впрочем, и все коты. В американской армии так называют саперов - тоже Феликсами. Они тоже должны ходить очень осторожно. Может быть, моей маме следовало бы назвать меня Сергеем?

 Сержант почесал в затылке.

 - Я вас не совсем понимаю.

 - Не обращайте внимания, - сказал Кракович. - Скажите, у вас есть с собой запас горючего?

 - Только то, что в баке, - около пятидесяти литров. Кракович кивнул:

 - Хорошо. Давайте сядем в кабину, я покажу, куда ехать. - Они направились на машине к бункеру возле вертолетной площадки, в котором хранилось авиационное горючее. Ехать было совсем недалеко, но все же проще было подъехать туда на машине, чем тащить канистры с горючим на себе до грузовика. Пока они ехали, подпрыгивая на неровностях дороги, сержант осмелился спросить:

 - Что же здесь все-таки произошло?

 Только сейчас Кракович обратил внимание на то, что глаза сержанта словно остекленели, и вспомнил, что тот помогал грузить в машину ужасные останки.

 - Никогда не задавайте подобных вопросов. Пока вы будете работать здесь - а, возможно, вам придется провести здесь достаточно времени, - лучше вообще никаких вопросов не задавать. Просто делайте то, что вам скажут.

 Они погрузили канистры с бензином в кузов грузовика и направились к поросшему лесом болотистому участку территории особняка. Несмотря на протесты Сергея Гульхарова, Кракович заставлял его ехать все дальше и дальше, пока машина не увязла в рыхлом снегу, перемешанном с грязью. Только тогда, когда грузовик окончательно застрял, Кракович сказал:

 - Все, достаточно.

 Они вышли, достали из кузова канистры с бензином, и, все еще продолжая протестовать, сержант помог Краковичу облить машину изнутри и снаружи авиационным топливом. После того как они закончили, Кракович спросил:

 - Вы хотите забрать что-нибудь из кабины?

 - Товарищ... - разволновался Гульхаров, - товарищ.., э-э-э... Феликс, вы не можете это сделать. Мы не должны так поступать. Меня отдадут под трибунал, расстреляют! Когда я вернусь в казарму, они...

 - Вы женаты? - Кракович лил бензин на землю, проводя им по снегу узкую полоску от грузовика до растущих в отдалении деревьев и дальше вглубь лесочка.

 - Холост.

 - Я тоже. Это хорошо! Ну что ж, вы не вернетесь в казармы, Сергей. Начиная с этого момента вы работаете на меня.

 - Но...

 - Никаких "но". Это приказ генерального секретаря. Вам следует гордиться этим.

 - Но мои командиры - майор и полковник, они...

 - Поверьте мне, - перебил его Кракович, - они еще будут гордиться вами. Вы курите, Сергей? - Он похлопал по карманам своего далеко уже не белого халата, нашел сигареты.

 - Да, балуюсь иногда.

 Кракович предложил ему сигарету, взял сам.

 - Я, кажется, забыл спички.

 - Но я...

 - Спички! - повторил Кракович, протягивая руку. Гульхаров подчинился и полез в глубокий карман. Если Кракович сошел с ума, это в конец концов выяснится. Тогда его изолируют, а сержант Сергей Гульхаров будет полностью оправдан. И конечно, он всегда сможет сказать, что этот сумасшедший набросился на него. В таком случае, если Кракович действительно псих, то его, сержанта, назовут героем. Он приготовился к прыжку.

 Кракович почувствовал надвигающуюся опасность секундой раньше. Он обладал даром предвидения, предчувствия. В подобных ситуациях он был ничуть не хуже телепатов - Кракович почти физически ощутил, как напряглись мышцы сержанта.

 - Если вы сделаете это, - быстро, глядя прямо в глаза Сергею, и при этом вполне откровенно сказал он, - тогда вас и в самом деле отдадут под трибунал!

 Гульхаров закусил губу, несколько раз сжал и разжал кулаки и отступил с тропинки.

 - Так что? - спокойно спросил Кракович. - Ты думаешь, что я упомянул о генеральном секретаре просто так?

 Сержант вытащил коробок спичек и протянул его Краковичу. Отойдя подальше от бензинового следа, они закурили, после чего Кракович прикрыл огонек рукой, давая ему разгореться, а затем бросил спичку на бензиновый след.

 Голубоватый, почти невидимый огонь побежал в направлении грузовика, стоявшего метрах в тридцати от них. Снег вокруг огненной дорожки сразу же растаял, и тут же грузовик вспыхнул ослепительным столбом голубого огня.

 Мужчины попятились, а пламя вздымалось все выше и выше. Они слышали, как трещит, шипит и лопается ужасный груз, лежавший в кузове, - трупы горели великолепно. "Возвращайтесь туда, откуда вы пришли, - подумал про себя Кракович. - Больше никто и никогда не сможет вас побеспокоить".

 - Пошли, - вслух обратился он к сержанту. - Нужно уходить, пока не взорвался бензобак.

 Они неуклюже побежали по глубокому снегу обратно к особняку, К счастью, прежде чем рванул бензобак, они успели скрыться за зданием. К тому времени от грузовика остался лишь пылающий остов. Услышав взрыв, от которого содрогнулась земля, они оглянулись. Кабина, колеса, части кузова разлетелись во все стороны, горящие клочья падали на снег, столб огня и дыма поднялся выше деревьев. Все было кончено...

 

 ***

 

 Кракович разговаривал по телефону с посредником. Анонимный голос, казалось, не проявлял никакого интереса к разговору и в то же время звучал очень четко и был остр, как бритва, когда требовал подробную информацию. В заключение Кракович сказал:

 - Кстати, у меня теперь новый помощник - сержант Сергей Гульхаров из транспортно-хозяйственной части, расквартированной в Серпухове. Я пока оставил его здесь. Не могли бы вы сделать так, чтобы он служил здесь постоянно? Он молод и силен, и у меня для него много работы.

 - Да, это вполне возможно, - послышался в трубке холодный четкий голос. - Вы говорите, он будет у вас разнорабочим ?

 - И заодно моим телохранителем, - ответил Кракович. - Я не слишком-то силен физически.

 - Очень хорошо. Я узнаю, можно ли его направить на курсы военных охранников. Ему следует также научиться хорошо пользоваться оружием, если он еще недостаточно подготовлен. Мы, конечно же, можем поступить проще и найти профессионала...

 - Нет, - твердо настаивал на своем Кракович, - никаких профессионалов. Этот вполне подойдет. Он неиспорчен, и мне это нравится. Он вносит освежающую струю.

 - Кракович, - вновь зазвучал голос на другом конце провода, - мне необходимо знать... Вы гомосексуалист?

 - Конечно же нет! А.., понимаю... Нет, не в этом дело. Мне он действительно нужен, он еще совсем мальчик, веселый, жизнерадостный. Я здесь совершенно один и очень нуждаюсь в его обществе. Если бы вы сами оказались здесь, вы бы меня поняли.

 - Да-да, мне говорили, что вам пришлось многое испытать. Хорошо, положитесь на меня.

 - Спасибо, - сказал Кракович и повесил трубку. На Гульхарова разговор произвел большое впечатление.

 - Вот как? - сказал он. - Оказывается, вы обладаете большой властью.

 - Заметно, не правда ли? - устало улыбнулся Кракович. - Послушайте, я просто валюсь с ног от усталости. Но прежде чем я могу позволить себе поспать, необходимо еще сделать одну вещь. И скажу вам, что если то, что вы видели прежде, было не очень приятно, то сейчас вам предстоит увидеть гораздо худшее! Пойдемте со мной.

 Он направился через разрушенные помещения внутреннего двора, через завалы каменных обломков к одной из башен - туда, где раньше располагались личные апартаменты Григория Боровица, а в ту ужасную ночь - командный пункт Драгошани.

 Лестница была черна от копоти, на стенах ее виднелись выбоины, повсюду валялись расплющенные свинцовые пули, медные гильзы и осколки шрапнели. В воздухе витал стойкий запах гари и копоти, оставшийся после взрывов гранат, которые бросали сюда сверху, когда башня подверглась нападению. Но ничто не смогло остановить Гарри Кифа и его татар. Дверь, ведущая в крошечную приемную с площадки второго этажа, была распахнута настежь. Прежде здесь был кабинет секретаря Боровица Юла Галенского.

 Кракович знал его лично - это был робкий, не уверенный в себе человек, обычный чиновник, не обладавший талантом экстрасенса. Просто один из персонала особняка.

 Между открытой дверью и перилами лестницы лицом вниз лежал труп охранника в униформе - в сером комбинезоне с одной желтой полосой на левой стороне груди. Это был не Галенский - сугубо штатский человек, а именно офицер охраны. Голова, обращенная лицом к полу, плавала в луже крови и казалась неестественно плоской, потому что лица как такового не существовало - вместо него была лишь бесформенная кровавая масса.

 Осторожно перешагнув через тело, Кракович и Гульхаров вошли в маленький кабинет. Позади стола, возле самой стены в углу, скорчившись, сидел Галенский, вцепившись руками в торчавший из его груди ржавый меч, воткнутый в него с такой силой, что секретарь был пришпилен им к стене. Из широко раскрытых глаз исчезло выражение ужаса. Некоторые люди после смерти уже не способны что-либо чувствовать.

 - Пресвятая Богородица! - прошептал Гульхаров. Ему еще не приходилось видеть что-либо подобное. Он не успел стать настоящим боевым солдатом.

 Пройдя через следующую дверь, они оказались в бывшем кабинете Боровица.

 Это была просторная комната с большими окнами, защищенными пуленепробиваемыми стеклами. Из расположенных в закругленной стене окон открывался вид на находящийся в отдалении лес. Ковер на полу был в некоторых местах прожжен и заляпан. На стоявший в углу массивный дубовый письменный стол из окон падал яркий дневной свет. Что же касается кабинета в целом, то здесь все было разрушено и выглядело помещение кошмарно!

 Расколотое радиопереговорное устройство с торчавшими во все стороны проводами валялось на полу; стены были выщерблены, дверь расколота в щепки множеством попавших в нее пуль, а за ней, почти перерезанное надвое автоматной очередью, лежало тело молодого человека, одетого на западный манер. Застывшая лужа крови практически приклеила его к полу. Это было тело Гарри Кифа.

 В нем не было ничего примечательного, кроме полного отсутствия выражения страха или боли на чистом, не поврежденном выстрелами лице.

 Но истинно ужасное зрелище предстало перед их глазами возле противоположной стены кабинета.

 - Это Борис Драгошани, - сказал, указывая на него, Кракович. - Думаю, что им руководило вот это существо, приколотое к его груди.

 Он осторожно пересек комнату и остановился, внимательно разглядывая то, что осталось от Драгошани и жившего внутри его паразита. Гульхаров держался у него за спиной, боясь подойти ближе.

 Обе ноги у Драгошани были сломаны и, неестественно вывернувшись, лежали на полу, руки покоились вдоль спины, локти находились выше пола, предплечья развернуты под прямым углом, а кисти далеко высунулись из рукавов пиджака и больше походили на звериные лапы - сильные, огромные, готовые схватить, они застыли в предсмертном спазме. На лице царило выражение невыносимой муки, которое было тем более страшно, что едва ли это можно было назвать лицом человека. К тому же череп был рассечен от уха до уха.

 Но лицо!..

 Челюсти Драгошани походили на пасть огромного пса, рот был открыт и внутри него виднелись кривые острые зубы. Череп имел какую-то странную форму, а длинные с острыми концами уши были загнуты вперед и прижаты к вискам. Лопнувшие глаза зияли, как две красные дырки, а длинный, покрытый морщинами нос, приплюснутый, с расширенными ноздрями напоминал сморщенный, загнутый нос летучей мыши. Внешне Драгошани был похож одновременно и на волка, и на летучую мышь, но меньше всего на человека. Однако существо, приколотое к его груди, было еще хуже.

 - Что? Что же это такое? - задыхаясь, спросил Гульхаров.

 - Боже, помоги мне! - Кракович потряс головой. - Понятия не имею. Но оно жило внутри его. И вылезло наружу только в самом конце.

 Туловище неизвестного существа напоминало огромную пиявку и сужалось к хвосту, конечности отсутствовали. Казалось, оно прилепилось к телу Драгошани с помощью присосок, а кроме того, было приколото к нему деревянным колом, отщепленным от пулеметного ложа. Кожа на туловище была сморщенной, серо-зеленого цвета. Гульхаров увидел, что сплющенная, похожая на змеиную, голова существа валяется поодаль на полу.

 - Это похоже.., похоже на огромного глиста, - на лице Гульхарова явственно был написан ужас.

 - Да, что-то вроде того, - мрачно кивнул Кракович, - но при этом злобного, обладающего интеллектом.

 - Зачем мы поднялись сюда? - спросил Гульхаров, адамово яблоко его при этом вздрагивало от волнения. - На свете существуют миллионы мест получше этого.

 Кракович поморщился. Лицо его было очень бледным - он вполне разделял чувства Гульхарова.

 - Мы пришли сюда потому, что нам необходимо все это сжечь. Именно так.

 Внутренний голос подсказывал ему, что Драгошани и это существо следует обязательно уничтожить, причем немедленно. Оглянувшись вокруг, он заметил стоящий в углу возле двери металлический картотечный шкаф. Вместе с Гульхаровым они вытащили из него все полки, превратив шкаф в подобие металлического гроба, затем повалили его и подтащили к телу Драгошани.

 - Вы возьмете его за плечи, а я за ноги, - сказал Кракович, - мы положим его в шкаф, закроем дверцу, а потом столкнем шкаф вниз по ступенькам. Честно говоря, мне не хочется даже прикасаться к нему, во всяком случае - чем меньше, тем лучше. Думаю, это будет наилучший выход из положения.

 Осторожно подняв труп, они перевалили его через стенку шкафа и уложили внутри. Гулъхаров попытался закрыть дверцу, но ему мешал кол. Схватившись за него обеими руками, он потянул из тела расщепленный кусок дерева.., и в этот момент Кракович услышал свой внутренний голос, предупреждающий об опасности.

 - Не прикасайся к нему! - крикнул он, но было уже поздно.

 Едва Гульхаров выдернул кол, обезглавленная пиявка ожила. Безобразное скользкое туловище начало корчиться словно в каком-то безумном танце, так, что едва не выползло из шкафа. Сморщенная кожа треснула во многих местах, выпуская наружу протоплазменные щупальцы, которые извивались и дрожали в предсмертной агонии. Псевдоножки вытянулись, уперлись в стенки шкафа, снова свернулись кольцами и уткнулись в тело Драгошани. Проникнув под одежду, они вонзились в мертвую плоть. Из туловища пиявки появлялись все новые и новые щупальца, на них образовывались шипы, которые также вцеплялись в тело Драгошани. Одно из щупалец наткнулось на грудную клетку, проникло в рану и стало быстро утолщаться, достигнув размеров человеческой руки, после чего все остальные псевдоподии, убрав шипы и колючки, отцепились от поверхности тела и вслед за первым скрылись внутри. Послышался неприятный хлюпающий звук - и паразит целиком исчез в теле Драгошани, которое при этом дрожало и подергивалось.

 . При виде происходящего Гульхаров отскочил в сторону и взобрался на письменный стол. Визжа тонким голосом и бормоча нечленораздельные проклятья, он указывал на что-то пальцем. Оцепеневший от потрясения и ужаса Кракович увидел, что плоская змеиная голова мерзкого существа, валявшаяся на полу, дрожит, крутится и подскакивает, как попавшаяся на удочку рыба. Вскрикнув от отвращения и ужаса, он с грохотом захлопнул дверцу шкафа и задвинул щеколду.

 Схватив один из металлических ящиков, вытащенных из шкафа, Кракович крикнул сержанту:

 - Помоги мне!

 Вцепившись мертвой хваткой в кол, который все еще держал в руках, Гульхаров слез со стола. Продолжая бормотать под нос ругательства, он стал подталкивать к ящику подпрыгивавшую на полу голову. Наконец ему удалось зашвырнуть ее в ящик. Кракович накрыл его полкой из шкафа, а Гульхаров притащил пару тяжелых досок и водрузил их сверху. Еще в течение нескольких секунд сооружение тряслось и дрожало, затем все стихло.

 Кракович и Гульхаров широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга. Оба были бледны, как мел, задыхались и больше походили на привидения, чем на живых людей. И вдруг Кракович с рычанием вскинул руку и ударил сержанта по лицу.

 - Телохранитель, тоже мне! - заорал он. - Какой из тебя к дьяволу телохранитель? - Он еще раз со всей силы влепил сержанту пощечину. - Черт бы тебя побрал!

 - Я.., извините... Я не знаю, что... - залепетал, дрожа, как осиновый лист, Гульхаров. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.

 Кракович немного успокоился. Едва ли он имел право винить в чем-либо сержанта.

 - Все в порядке, - сказал он. - Все в порядке. А теперь слушайте меня: мы сожжем голову прямо здесь. Мы должны сделать это сейчас же, в первую очередь. Идите и быстро найдите бензин.

 Гульхаров, пошатываясь, направился к выходу. Он почти мгновенно вернулся с жестяной банкой в руках. Сдвинув в сторону прикрывавшую ящик полку, они налили бензина в образовавшуюся щель. Изнутри не доносилось ни звука, ни движения.

 - Достаточно, - сказал Кракович. - Еще немного - и тогда все вообще взорвется. А теперь помогите мне перетащить шкаф в соседнюю комнату.

 Через минуту они вернулись обратно, и Кракович стал один за другим выдвигать ящики стола Боровица. Наконец он нашел то, что искал, - небольшой моток веревки. Отмотав и отрезав метра три, он окунул веревку в бензин и опустил одним концом в щель между полкой и ящиком, затем аккуратно и ровно уложил веревку на пол, протянув ее до двери. Достав спички, взятые у Гульхарова, он зажег фитиль. Оба прикрыли руками глаза...

 Голубой огонек быстро побежал по веревке и достиг ящика. Раздался глухой хлопок, полка и доски, прикрывавшие ящик, взлетели к потолку и тут же рухнули на пол. В адовом пламени внутри ящика плясала и подскакивала змеиная голова. Но это продолжалось недолго. В то время как ящик начал уже алеть от жара, а ковер вокруг него почернел и загорелся, голова раздулась, лопнула и превратилась в жидкое месиво, а затем сгорела дотла. Однако лишь еще через минуту Кракович и Гульхаров отважились потушить огонь.

 - Ну вот, теперь по крайней мере мы точно знаем, что оно горит, - коротко кивнув, сказал Кракович. - Возможно, это существо и так уже было дохлым, но меня всегда учили, что мертвецы лежат неподвижно!

 Они сначала столкнули шкаф по лестнице со второго этажа на первый, а затем вытащили через разрушенные помещения на улицу. Кракович остался его охранять, а Гульхаров пошел за бензином. Когда он вернулся, Кракович сказал.

 - Мы сейчас сделаем одну хитрую штуку. Сначала польем бензином вокруг шкафа. Если после того, как мы откроем дверцу, находящееся внутри существо все еще будет шевелиться, мы отскочим назад и бросим туда горящую спичку. А потом, когда оно затихнет...

 Гульхаров, казалось, все еще колебался, однако действовал теперь с гораздо большей готовностью.

 Они облили бензином шкаф и снег вокруг него, после чего Гульхаров отошел подальше в сторону, а Кракович отодвинул задвижку и распахнул дверцу. Лежавший внутри Драгошани слепо уставился в небо. Грудь его слегка подрагивала, но больше ничего не происходило. Кракович начал потихоньку заливать бензин внутрь, на ноги Драгошани. Теперь уже настала очередь Гульхарова предупредить об осторожности. Подойдя чуть ближе, он предостерег:

 - Не лейте слишком много, иначе он взорвется, как бомба.

 Когда уровень бензина вокруг тела Драгошани достиг примерно трех сантиметров и запах стал особенно сильным, грудь Драгошани резко дернулась. Кракович чуть отошел назад, внимательно наблюдая за телом. Гульхаров стоял в отдалении, держа наготове спичку. Гладкий, блестящий серо-зеленого цвета усик высунулся из груди Драгошани. На его конце образовалось утолщение величиной с палец, а на нем, в свою очередь, появился глаз. Глядя на этот шарик, Кракович понимал, что за ним нет ни мысли, ни чувств. Он тупо и бессмысленно смотрел в пространство. Кракович отнюдь не был уверен в том, что тварь вообще способна что-либо видеть. Ведь мозг, способный воспринимать посылаемые сигналы, отсутствовал. Глаз спрятался обратно, а на его месте возникли крошечные, бесцельно клацающие челюсти. Потом все исчезло.

 - Феликс, уходите оттуда! - Гульхаров явно нервничал. Кракович вышел из опасной зоны, сержант швырнул туда горящую спичку. И в то же мгновение внутри шкафа запылал ад. Высоко вверх рванулся бледно-голубой столб огня и жара, словно вылетев из сопла реактивного двигателя во время испытаний. И вдруг Драгошани сел! Гульхаров крепко вцепился в Краковича, - О Боже! Мамочка родная! Он живой! - запричитал он.

 - Да нет же, - с трудом оторвав от себя сержанта, успокаивал его Кракович. - Это существо внутри его все еще живо, но оно уже не способно соображать. Это лишь инстинктивные, непроизвольные движения. Оно хочет вырваться, но не знает как, даже не понимает, откуда ему следует выбираться. Когда протыкаешь гарпуном морской огурец, он инстинктивно реагирует, выпускает внутренности. Это совершенно бессознательная реакция. Смотрите! Смотрите! Он тает!

 И действительно, Драгошани, казалось, начал плавиться. Его почерневшее тело задымилось, кожа сгорела, подкожные слои жира текли, как расплавленный воск, и исчезали в пламени. Нестерпимый жар привел в движение находившееся внутри тела существо, отчего труп Драгошани принялся трястись, вибрировать, конвульсивно дергаться. Руки сначала вытянулись вверх, потом бессильно упали по краям шкафа с наружной стороны его стенок, но и там продолжали вздрагивать и подергиваться. Одежда его давно сгорела, и теперь, дрожа от ужаса, Кракович и Гульхаров наблюдали, как лопалась то тут, то там плоть и отовсюду лезли в безумном танце извивавшиеся щупальцы, которые тут же таяли, плавились и падали в огонь.

 Вскоре то, что осталось от Драгошани, вновь упало на дно шкафа и, вытянувшись, затихло, а двое мужчин, застыв на снегу, все продолжали неотрывно смотреть на огонь, пока он окончательно не потух. Весь этот кошмар длился около двадцати минут, но они не уходили...

 

 ***

 

 27 августа 1977 года, 15.00.

 Большой лондонский отель в нескольких минутах от Уайтхолла на самом деле представлял собой нечто иное, чем можно было предположить по его внешнему виду. Фактически весь его верхний этаж был отдан в распоряжение компании "Международных финансовых предпринимателей". Собственно, это было все, что знали о них владельцы отеля. У компании был собственный лифт, расположенный в дальней части здания, своя лестница и даже собственный отдельный пожарный выход. Таким образом, весь верхний этаж, который занимала компания, находился вне сферы контроля администрации отеля.

 На самом же деле верхний этаж отеля служил штаб-квартирой самой секретной из всех британских секретных служб - отдела экстрасенсорного шпионажа - английского эквивалента русского отдела, располагавшегося недалеко от Москвы в особняке в Бронницах. Здесь, в отеле, был только штаб. Организация к тому же имела в своем распоряжении еще два "предприятия" - в Дорсете и Норфолке, напрямую связанных между собой и со штабом посредством телефонов, радиотелефонов и компьютерной сети. Несмотря на все принятые меры предосторожности, существовала все же опасность постороннего вторжения в эту связь. Достаточно сообразительный и квалифицированный хакер вполне мог проникнуть в эту сеть. Оставалось только надеяться на то, что, прежде чем это случится, организация будет иметь настолько мощных телепатов, что необходимость в технических средствах связи полностью отпадет. Радиоволны распространяются со скоростью 186 тысяч миль в секунду, в то время как человеческая мысль летит намного быстрее и способна предоставить гораздо более полную и ясную информацию.

 Вот о чем думал Алек Кайл, сидя за своим письменным столом и составляя инструкцию для шести спецофицеров службы, единственная задача которых заключалась в том, чтобы обеспечить полную безопасность младенца одного месяца от роду по имени Гарри Киф - Гарри Киф-младший, будущий глава отдела экстрасенсорики.

 - Гарри, - громко произнес в пространство, ни к кому вроде бы конкретно не обращаясь, Кайл, - вы можете приступить к работе прямо сейчас, если, конечно, хотите.

 - Нет, - незамедлительно раздался ответ, отчетливо прозвучавший в голове Кайла, - не сейчас. Возможно даже, это вообще никогда не произойдет.

 От удивления Кайл резко выпрямился в крутящемся кресле и раскрыл рот. Он догадывался, что именно это было. Нечто подобное произошло с ним месяцев восемь назад. Да, это была телепатия, но в то же время нечто гораздо большее, чем телепатия. Это был тот самый "младенец", о котором он только что думал, ребенок, в чьем сознании нашло свое пристанище то, что осталось от величайшего экстрасенса мира - Гарри Кифа.

 - Господи Иисусе! - прошептал Кайл. Теперь он наконец понял, в чем дело. Это все его сон, кошмар, приснившийся ему прошлой ночью: он бежал, что-то нечленораздельно крича, по просеке в окружении неподвижно стоявших деревьев, а в тело его впились огромные, размером с котят, пиявки и сосали из него кровь, пока он вконец не обессилел. Облепленный со всех сторон ужасными пиявками, он рухнул на ковер из сосновых иголок, испытывая ощущение, что сам превращается в такую же пиявку.

 Но тут он, к великому счастью, проснулся. Что же касается того, что мог означать этот сон, то Кайл давно уже не пытался разгадывать смысл своих провидческих видений. Беда в том, что они всегда были в высшей степени загадочными и редко позволяли определить их значение. Но в одном Кайл был абсолютно уверен - это был один из тех самых снов - и теперь он не сомневался в том, что все, происходящее в данный момент, связано именно с ним.

 - Гарри? - вопросительно выдохнул он и заметил, что пар от его дыхания облачком повис в резко охладившемся вдруг воздухе комнаты. Как и в тот раз, температура в помещении неожиданно упала.

 В центре кабинета, прямо перед письменным столом Кайла, возникла неясная фигура. Воздух, казалось, зашевелился, и витавший в нем сигаретный дым задрожал. Алек встал и, быстро подойдя к окну, задвинул шторы. В помещении наступил полумрак, и очертания фигуры возле письменного стола стали более четкими.

 Селектор на столе Кайла вдруг так резко и настойчиво загудел, что Алек даже подпрыгнул от неожиданности. Подскочив к столу, он быстро нажал кнопку приема и услышал задыхающийся от волнения голос Карла Квинта, одного из экстрасенсов высшего ранга, "наблюдателя":

 - Алек! Здесь что-то есть!

 Кайл надавил пальцем на другую кнопку и, не отпуская ее, ответил:

 - Да, это здесь, у меня. Все в порядке. Я ожидал чего-либо подобного. - Нажав еще одну кнопку, Кайл обратился ко всем сотрудникам штаб-квартиры:

 - Говорит Кайл. Прошу меня не беспокоить, пока.., пока я буду занят. Никаких сообщений, никаких звонков, никаких вопросов. Если хотите, можете слушать, но не пытайтесь вмешиваться. Я свяжусь с вами позже. - Он нажал на компьютере кнопку безопасности, послышался явственный звук защелкнувшихся на окнах и двери замков. Теперь он остался наедине с Гарри Кифом.

 Кайл заставил себя успокоиться и расслабиться и посмотрел на - как его можно было назвать? привидение? - Гарри Кифа, стоявшего лицом к нему перед письменным столом. И снова в голове возникли мысли, не дававшие ему покоя с первого дня его работы в отделе экстрасенсорики: "Забавная все же компания... Роботы и романтики. Сверхнаука и сверхъестественные явления. Телеметрия и телепатия. Вычисленные на компьютерах возможности и вероятности и предвидение. Технические достижения и призраки!.."

 - Я не призрак, Алек, - едва заметно улыбнулся Киф. - Мне казалось, что мы все расставили на свои места еще в прошлый раз, разве не так?

 Кайл хотел было ущипнуть себя, но передумал. То же самое чувство он испытывал и в прошлый раз.

 - В прошлый раз? - спросил он вслух, так ему было легче. - Но с тех пор прошло восемь месяцев. Я уже начал думать, что мы с вами никогда больше не встретимся.

 - Вполне возможно, что так все и произошло бы, - ответил гость, но губы его при этом оставались совершенно неподвижными, - потому что, поверьте мне, я был чрезвычайно занят. Но.., кое-что случилось.

 Кайл понемногу успокаивался, пульс его практически пришел в норму. Подавшись в кресле вперед, он внимательно с ног до головы оглядел гостя. Да, это действительно был Гарри Киф. Но выглядел он несколько иначе, чем в прошлый раз. Тогда первое, что пришло на ум Кайлу, - это сверхъестественная природа возникшего перед ним видения. Не паранормальность или экстрасенсорные возможности, но именно сверхъестественная, неземная его природа, он будто не принадлежал этому миру. Так же, как и сейчас, установленные в офисе сканеры не засекли его. Он пришел, поведал Кайлу фантастическую и одновременно абсолютно правдивую историю и ушел, не оставив следа. Нет, не совсем так - ведь у Алека осталась запись его рассказа. При одном воспоминании об этом он почувствовал боль в кисти. Но в то же время гостя нельзя было сфотографировать, записать его голос, ему невозможно помешать сделать что-либо или причинить боль. Все, кто находился сейчас в штаб-квартире, слушали беседу Кайла с этим.., с Гарри Кифом, но могли при этом слышать только голос Кайла. Однако Киф действительно был здесь, по крайней мере, это чувствовал прибор центрального отопления. Стрелка на его шкале сдвинулась на несколько делений, свидетельствуя о том, что он заработал с большей мощностью, стремясь компенсировать неожиданное падение температуры воздуха. Да, присутствие Кифа ощущал, кроме того, и Карл Квинт.

 Фигура гостя излучала бледно-голубое сияние, она была такой же бесплотной, как луч лунного света, прозрачнее сигаретного дыма. Но, несмотря на бесплотность, в нем чувствовалась недюжинная сила. Просто невероятная сила!

 Принимая во внимание тот факт, что светящиеся неоном ноги призрака не касались пола, можно было предположить, что рост его составляет около пяти футов десяти дюймов. Если бы он состоял не, из света, а из плоти, то весил бы, наверное, около девяти с половиной стоунов. Он весь будто флюоресцировал, светился изнутри, поэтому относительно цвета его глаз или волос Кайл ничего не мог сказать с уверенностью. Возможно, что беспорядочная копна волос на голове была песочного цвета, а на лице присутствовали веснушки. На вид гостю было около двадцати одного - двадцати двух лет.

 Особый интерес вызывали его глаза. Они смотрели прямо на Кайла и в то же время как бы сквозь него, как если бы бесплотным призраком был он. Кайл, а не наоборот. Они были голубого цвета, точнее, удивительно прозрачными, на редкость светлыми, как неоновый свет. Более того, в них заключалось нечто такое, что позволяло думать, будто эти глаза видели и знают гораздо больше, чем могли бы видеть и знать глаза молодого человека двадцати двух лет. В них ощущалась мудрость веков, в них заключены были знания, накопленные человечеством за многие столетия - и все это скрывалось за прозрачной голубой дымкой, за мерцающим лунным светом.

 Во всем остальном юношу можно было бы назвать если не красивым, то весьма привлекательным: тонкие, хрупкие черты голубовато-фарфорового лица, тонкие руки с длинными тонкими пальцами, слегка опущенные плечи, чистая белая кожа, которую совсем не портило небольшое количество веснушек. При этом, если бы не глаза, он едва ли выделялся из толпы. Он был обыкновенным.., молодым человеком. Или когда-то был...

 А теперь? Теперь все изменилось. Тело Гарри Кифа физически больше не существовало, но его мозг и сознание продолжали работать. Теперь они заключались в новом, буквально в новом, теле. Кайл поймал себя на том, что внимательно рассматривает то новое, что появилось в возникшем перед ним видении, и тут же спохватился. Какой в этом смысл? В любом случае, сейчас это совершенно неважно. Главное, что Гарри Киф здесь, перед ним, и что ему нужно рассказать о чем-то, действительно имевшем значение.

 - Кое-что случилось? - вопросительно повторил Кайл слова Кифа. - Что именно, Гарри?

 - Нечто ужасное! Сейчас я могу рассказать об этом лишь в общих словах - мне известно пока еще далеко не все. Вы помните, что я говорил вам об отделе экстрасенсорики русских? О Драгошани? Знаю, у вас не было времени, чтобы проверить все досконально, но вы хотя бы интересовались этим? Вы поверили моему рассказу о Драгошани?

 Пока Киф говорил. Кайл, не сдержавшись, принялся внимательно рассматривать то новое, что привлекло его внимание в облике гостя, то, что появилось уже после того, как Кайл в последний раз видел, или, может быть, точнее сказать, ощущал Гарри Кифа. Сейчас около его фигуры в области живота, медленно вращаясь вокруг своей оси, плавал в воздухе обнаженный младенец, мальчик - или его призрак? - такой же бесплотный, как и Гарри Киф. Его поза была такой, какая бывает у еще не родившегося ребенка, свернувшегося в чреве матери. Он словно плавал в невидимой жидкости и напоминал какой-то биологический экспонат или голограмму. Но это был настоящий живой ребенок - Кайл знал это. Он знал также и то, что его тоже зовут Гарри Киф.

 - О Драгошани? - Кайл вновь вернулся к действительности. - Да, конечно же, я верю вам. Я вынужден вам верить. Я постарался выяснить все, что только возможно, и убедился в том, что события развивались именно так, как вы рассказали. А что касается отдела Боровица, то - уж не знаю, как именно вам это удалось, - вы почти полностью уничтожили его! Они, я имею в виду русских, связались с нами примерно через неделю после того и спросили, не хотим ли мы забрать.., ну, в общем...

 - Мое тело?

 - Да, не хотим ли мы забрать его? Они связались с нами. Вы понимаете? Напрямую. Не по каким-либо дипломатическим каналам. Они еще не были готовы признать факт своего существования и не ожидали от нас признания факта существования нашего отдела. То есть вас как бы не могло быть. И тем не менее они спросили, не хотим ли мы получить обратно ваше тело. После смерти Боровица у них новый шеф - Феликс Кракович. Он сказал, что мы можем получить вас, если подскажем им, каким образом вы это сделали. Как вам удалось нанести им такой невероятный ущерб. Что именно вы сделали. Мне очень жаль, Гарри, но нам пришлось отказаться, заявив о том, что мы вас не знаем. Строго говоря, мы и в самом деле не знали вас. Только я, да еще сэр Кинан были знакомы с вами. Если бы мы признали, что вы принадлежите к нашей организации, то ваши действия могли бы быть расценены как военное нападение.

 - Да, это была настоящая битва, весьма разрушительная! - ответил Киф. - Послушайте, Алек, боюсь, что в этот раз нам не удастся поговорить так, как тогда. У меня может не хватить времени. На метафизическом уровне я обладаю достаточной свободой. В измерении Мебиуса я свободен и пользуюсь доверием. Но в мире физическом я фактически являюсь пленником маленького Гарри. Сейчас он спит, и я имею возможность использовать его подсознание как свое собственное. Но в периоды бодрствования его сознание - это именно его сознание - магнитом притягивает меня к себе. Чем сильнее он становится, чем больше развивается его мозг," тем меньше свободы остается у меня. Придет день, когда мне неизбежно придется оставить его и существовать лишь в измерении Мебиуса. Если у меня будет возможность, я подробнее все объясню позднее, но сейчас, поскольку мы не знаем, сколько еще он будет спать, нам следует рационально и с умом использовать отпущенное нам время. То, что я должен вам сказать, не терпит отлагательства.

 - И это каким-то образом касается Драгошани? - нахмурился Кайл. - Но Драгошани мертв. Вы же сами мне об этом сказали.

 Лицо Кифа, точнее призрака, находившегося в комнате, посерело, и на нем появилось мрачное выражение.

 - Вы помните, кем был этот Драгошани?

 - Он был некромантом, - не задумываясь, без тени сомнения в голосе ответил Кайл. - Совсем как вы. - Он тут же понял свою ошибку и готов был откусить себе язык.

 - Нет, он совсем не был таким, как я, - поправил его Киф. - Я был.., и остался некроскопом, а не некромантом. Драгошани вытягивал секреты мертвых, как.., как ненормальный дантист, выдирающий здоровые зубы без анестезии. А я..; я уважаю мертвых и беседую с ними. И они с уважением относятся ко мне. Но ничего страшного - я понимаю, что вы просто оговорились, что вы вовсе не это имели в виду. Так вот, он действительно был некромантом. Но после того, что сотворило с ним древнее существо, находившееся в склепе, он стал кое-кем еще, кое-кем еще более страшным.

 Ну конечно же! Теперь Кайл наконец вспомнил!

 - Вы хотите сказать, что он был еще и вампиром? Мерцавший в полумраке образ Кифа кивнул.

 - Да, именно это я имею в виду. И именно поэтому я здесь. Понимаете, вы единственный человек во всем мире, кто способен что-либо предпринять. Вы и ваш отдел, а также, возможно, ваши русские соперники. А когда вы узнаете, о чем идет речь, вы поймете, что просто обязаны что-нибудь сделать.

 Киф говорил так убежденно, в голосе его слышалась такая тревога, что у Кайла по спине побежали мурашки.

 - Что именно мы должны предпринять, Гарри? - спросил он.

 - Вы должны уничтожить всех остальных таких же, как он, - ответил призрак. - Видите ли, Алек, Драгошани и Тибор Ференци были не единственными. Одному Богу известно, сколько еще существует им подобных!..

 - Вампиров? - Кайл застыл от ужаса. Он хорошо помнил все, что рассказал ему Киф восемь месяцев назад. - Вы уверены в этом?

 - О да! Заглянув в двери, ведущие из измерения Мебиуса в прошлое и будущее, я ясно увидел алые линии их жизней. Может быть, я никогда не обратил бы на них внимания, если бы они не пересекались с голубой линией жизни маленького Гарри. И с вашей линией жизни тоже, Алек!

 При этих словах Кайл почувствовал будто ему в сердце вонзили холодное лезвие ножа.

 - Гарри... - сказал он, запинаясь, - вам лучше.., вам лучше рассказать все, что вам известно и объяснить, что мне следует предпринять.

 - Постараюсь рассказать вам как можно больше, а потом мы вместе решим, что можно сделать. Что касается источника моей информации, то... - призрак пожал плечами. - Вы же знаете, что я некроскоп. Я беседовал с самим Тибором Ференци - вы помните, я обещал ему это. Кроме того, я говорил еще с одной, недавней, жертвой. Об этом я подробнее расскажу позже. Главным образом сведения получены мною от Тибора...

 

 Глава 2

 

 Древнее существо под землей задрожало и слегка дернулось, силясь вернуться в привычное состояние сна. Что-то тревожило его, угрожая пробудить от тяжелой мрачной спячки, но сон давно стал для него привычкой, удовлетворяя все его потребности.., почти все.

 Он изо всех сил цеплялся за свои отвратительные видения - о безумии и насилии, об аде жизни и ужасе смерти и об удовольствии, доставляемом кровью.., кровью.., кровью... Он ощущал холодные объятия слежавшейся земли, окружавшей его, давившей на него, удерживавшей в мрачной темной могиле. Но в то же время земля была ему знакома и уже не пугала его. Темнота напоминала мрак, царящий в запертой комнате с плотно задернутыми шторами или в глубоком подземелье, - вечную, непроглядную тьму. Место, где располагался его склеп, считалось для всех запретным, и это не только обусловливало полное одиночество, но и обеспечивало ему защиту. Здесь он был в полной безопасности. Проклятый навеки, обреченный на вечное одиночество - если, конечно, не случится какого-нибудь чуда - он в то же время был уверен в своей защищенности, а это многого стоило.

 Он был защищен от людей, - обычных людей в большинстве своем, - которые заточили его здесь. В долгом сне усохшее существо позабыло, что эти люди давно умерли. И сыновья их тоже. И сыновья сыновей, и их сыновья...

 Старик, лежавший сейчас в гробнице, жил в течение пятисот лет и столько же лежал в своей неосвященной могиле, ибо был бессмертен. Полуразрушенные камни и плиты над его головой, скрытые под сенью неподвижно стоявших, засыпанных снегом деревьев, могли бы поведать о нем многое. Но только сам старик знал всю историю своей жизни. Его звали.., нет, у Вамфири вообще не бывает имен. Имя его хозяина было Тибор Ференци, и поначалу он был обычным человеком. Но это было тысячу лет назад...

 Та часть существа, которая некогда принадлежала Тибору, подверглась видоизменению, трансформировалась, она менялась вместе со своим "гостем" - вампиром. Эти двое превратились в единое целое, были между собой неразрывно связаны. Но в своих снах, охватывавших целое тысячелетие, Тибор по-прежнему мог возвратиться к истокам своей жизни - к своему невероятно жестокому прошлому...

 Первоначально его звали не Ференци, а Унгар, но теперь это уже не имеет никакого значения. Его предки, венгерские крестьяне, перебрались через Карпаты сюда, на земли в нижнем течении Днестра, из Венгерского княжества и осели в этих местах. "Осели", правда, не совсем подходящее в данном случае слово. Ибо им приходилось отчаянно драться на берегах реки с викингами (этими ужасными варягами), с хазарами и их вассалами мадьярами, совершавшими набеги из своих степей и, наконец, с жестокими печенегами - племенами, которые всегда стремились захватить новые земли, лежавшие к западу и северу от их собственных. Тибор был еще очень молод, когда во время одного из набегов печенеги стерли с лица земли небольшое, наспех устроенное поселение, которое он считал своим домом, и из всех его обитателей в живых остался лишь он один. После этого он отправился на север - в Киев.

 Он мало походил на крестьянина - он был прежде всего воином, а его огромный рост на фоне малорослых мужчин того времени делал его просто великаном. Тибор-валлах поступил на службу к киевскому князю Владимиру I, который назначил его воеводой и поставил во главе сотни ратников, приказав:

 - Отправляйся на юг и присоединись там к моим людям. Изгони с моей земли, разбей печенегов, чтобы никогда больше не пересекали они границ Руси. И тогда, клянусь нашим новым Богом - Христом, я пожалую тебе знамя и титул, Тибор из Валахии! Совершенно очевидно, что поступок Тибора был продиктован отчаянием.

 Спящий под землей старик вспомнил свой ответ князю:

 - Мне не нужны ни титул, ни знамя, мой господин. Дай мне лишь еще сотню людей, и я убью тысячу печенегов, а в доказательство привезу в Киев большие пальцы их рук.

 Он получил в свое распоряжение сотню воинов и, хотел он того или нет, стал обладателем знамени с изображением дракона, предупреждающе поднявшего переднюю лапу.

 - Это христианский дракон, доставшийся нам от Треков, - сказал ему тогда Владимир. - Теперь он охраняет Киев и всю Русь и рычит с твоего знамени голосом самого Всевышнего! Какие еще свои символы ты хочешь добавить к нему?

 Тот же вопрос в то утро князь задал еще полудюжине новоявленных защитников своего государства - пятерым боярам, стоявшим во главе отрядов своих собственных вассалов, и предводителю отряда наемников. Все они избрали для себя символы, достойные находиться рядом с драконом на развевающихся знаменах. Но Тибор отказался от выбора.

 - Я не боярин, князь, - пожав плечами, ответил валах. - Это совсем не означает, что мой отец не был уважаемым человеком, - он был благородного происхождения, но в его жилах не текла королевская кровь. Также и во мне нет ни княжеской, ни королевской крови. Лишь когда я заслужу право на обладание собственными символами, я смогу изобразить их на знамени рядом с драконом.

 - Ты мне не слишком-то нравишься, валах, - нахмурившись, отвечал ему Владимир, неуютно чувствуя себя в присутствии этого огромного сурового и мрачного человека. - Возможно, слова твои продиктованы неопытностью и звучат слишком громко, но искренне. Что ж... - он в свою очередь тоже пожал плечами, - хорошо, ты выберешь себе девиз, когда вернешься сюда победителем. И вот еще, Тибор, принеси мне обещанные пальцы - в противном случае я повешу тебя за твои!

 В тот же день в полдень семь разношерстных отрядов выступили из Киева, чтобы оказать помощь и поддержку осажденным защитникам границ Руси.

 Прошел год и еще месяц - и Тибор возвратился в Киев, сумев сохранить почти всех своих людей и набрав еще восемьдесят рекрутов из числа крестьян, прятавшихся в горах и долинах Южной Хорватии. Не испросив разрешения на аудиенцию, он направился прямо в княжескую церковь, где молился князь. Оставив у порога свой потрепанный отряд, он вошел внутрь, держа в руках мешок, в котором что-то постукивало. Приблизившись к Владимиру, он остановился и стал ждать, пока тот завершит свою молитву. Стоявшая позади него киевская знать, замерев, молча ждала того момента, когда князь увидит его.

 Наконец Владимир и греческие монахи повернулись к Тибору. Глазам их предстало поистине устрашающее зрелище. Тибор был с ног до головы забрызган грязью и землей, его левую щеку от уголка глаза до подбородка пересекал страшный чуть заживший шрам, от которого теперь осталась бледная полоса сросшихся тканей, рассеченных, видимо, почти до кости. Он отправлялся в поход крестьянином, а вернулся совершенно другим человеком.

 Высокомерный взгляд желтых немигающих глаз из-под почти сросшихся на переносице густых бровей, крючковатый нос, надменный вид делали его похожим на ястреба. У него теперь были усы и неровно подрезанная всклокоченная борода. На нем также было украшенное золотом и серебром вооружение какого-то печенежского вождя, а в мочке левого уха - серьга с драгоценным камнем. Он сбрил волосы на голове, оставив две черные пряди на висках, которые свисали по бокам, как и у многих благородных людей того времени. Величественный и надменный, он, казалось, не обращал никакого внимания на окружение и не сознавал, что находится в святом месте.

 - Вот теперь я вижу, каков ты на самом деле, Тибор-валах, - зашипел на него князь. - Разве ты не боишься истинного Бога нашего? Разве не трепещешь ты пред крестом Господним? Я молился об освобождении нашем, а ты!..

 - А я принес его тебе, - голос Тибора был полон коварной злобы. Он вытряхнул на каменные плиты содержимое мешка. Княжеская свита и киевская знать, стоявшие позади правителя, ахнули и буквально задохнулись от ужаса. У ног Владимира на полу белела груда костей.

 - Что это? - поперхнувшись, спросил князь. - Что это такое?

 - Пальцы, - ответил Тибор. - Я выварил с них плоть, чтобы не оскорбляли они твой нос смердением своим. Печенеги отброшены назад и заперты между Бугом, Днестром и морем. Армия твоих бояр сторожит их там. Надеюсь, что теперь они справятся без меня и моих людей. Потому что до меня дошли слухи, что с востока на нас словно ветер надвигаются половцы. И в Турции армия готовится к войне!

 - До тебя дошли слухи? До тебя?!! Так, значит, ты теперь могущественный воевода? Значит, ты теперь считаешь себя равным мне, Владимиру? И что ты имел в виду, говоря "я и мои люди"? Те двести ратников, что пришли вместе с тобой, принадлежат мне!

 При этих словах Тибор сделал глубокий вдох и выступил вперед. Последовала минутная пауза, потом он низко, но неуклюже поклонился и произнес:

 - Да, конечно, князь, они принадлежат тебе. Так же, как и восемьдесят беглецов, которых я превратил в настоящих воинов. Все они тоже твои. А что касается слухов, которые до меня дошли, то пусть я оглохну, если сказал тебе не правду. Просто я выполнил свою задачу на юге и подумал, что буду нужен тебе здесь. В Киеве осталось слишком мало воинов, а границы Руси обширны...

 Глаза князя по-прежнему оставались полуприкрытыми.

 - Так, говоришь, печенегов загнали в ловушку? И в этом прежде всего твоя заслуга?

 - Положа руку на сердце, да. В этом и во многом другом.

 - И ты без потерь привел обратно свой отряд?

 - Несколько человек погибли, - пожав плечами ответил Тибор. - Но я привел на смену им восемьдесят ратников.

 - Покажи мне их.

 Через большую дверь они вышли на широкие ступени церкви, перед которой на площади в молчании ожидали пришедшие с Тибором люди. Все они были вооружены до зубов и выглядели весьма свирепо, часть сидели верхом, но большинство были пешими. Это были все те же мелкие людишки, которые уходили в поход вместе с Тибором, но теперь уже они выглядели далеко не так жалко. На трех флагштоках развевался штандарт Тибора с изображением золотого дракона и сидящей на его спине летучей мыши с сердоликовыми глазами.

 Увидев его, Владимир кивнул головой.

 - Твой символ, - угрюмо сказал он, - летучая мышь.

 - Да, это черная летучая мышь валахов, - ответил Тибор.

 - Но она расположена сверху, над драконом, - вмешался в разговор один из монахов.

 - А ты бы хотел, чтобы дракон облил мочой мою летучую мышь? - по-волчьи оскалившись, спросил Тибор.

 Монахи отвели князя в сторону, а Тибор остался ждать. Он не слышал, о чем шел разговор, но достаточно ясно мог представить себе, о чем шла речь.

 - Эти люди безгранично ему преданы, - наверное, шептал старший из монахов с характерной для греков хитростью. - Это может обернуться крупными неприятностями.

 Владимир:

 - Почему тебя это беспокоит? У меня в городе впятеро больше людей.

 Грек:

 - Но эти ратники испытаны в боях. Они настоящие воины.

 Владимир:

 - О чем ты говоришь? Разве пристало мне бояться его? Во мне течет кровь варягов, и я никого не боюсь!

 Грек:

 - Конечно же, нет! Но.., этот человек ставит себя слишком уж высоко, он забывает о своем истинном положении. Не следует ли нам дать ему какое-нибудь задание и отправить вместе с ним часть его людей, оставив остальных для защиты города? Таким образом, в его отсутствие их преданность неизбежно обратится на тебя.

 Еще больше сощурив глаза, Владимир Святославич одобрительно кивает:

 - Я все понял. Думаю, что ты прав, лучше от него избавиться. Эти валахи очень хитрый народ. Слишком уж себе на уме... - И громко, обращаясь к воеводе, говорит:

 - Тибор, сегодня вечером в своих палатах я буду чествовать тебя. Тебя и пятерых твоих лучших воинов. Тогда ты и расскажешь мне подробно о своих победах. Но учти, там будут присутствовать женщины, поэтому вымойся, приведи себя в порядок и оставь дома оружие.

 Отвесив легкий поклон, Тибор попятился назад, спустился по ступенькам, присоединился к своему отряду и повел его прочь. Покидая площадь, воины по его команде вскинули вверх оружие и издали приветственный клич:

 "Да здравствует князь Владимир!" И при свете осеннего утра они ушли в Киев - так назывался этот стоявший у края леса город.

 

 ***

 

 Несмотря на потревожившее его непрошенное вмешательство, подземный обитатель склепа продолжал дремать. Вскоре наступит ночь, а Тибор был столь же чувствителен к ее приходу, как петух к восходу солнца, но пока что он спал и видел свои сны.

 ...Собираясь в тот вечер в княжеский дворец - просторные палаты с каменными очагами в каждом помещении, где жарко горят дрова, смоченные ароматическими веществами, - Тибор под богатый красный наряд, доставшийся ему от какого-то знатного печенега, надел чистую, но простую рубаху. Он вымылся и надушился, кожа его блестела, а передние пряди волос были напомажены. Выглядел он весьма представительно. Воины его тоже были чистыми и аккуратно одетыми. Несмотря на то, что они относились к нему с явным почтением, Тибор обращался с ними запросто, Но при этом был вежлив с женщинами и внимателен к князю.

 Возможно (во всяком случае, так впоследствии решил для себя Тибор), что князь испытывал сомнения и колебался: с одной стороны, валах проявил себя как храбрый воин, умелый военачальник. Он по праву достоин был титула боярина, ему следовало в награду подарить во владение земли. Любой человек будет драться с еще большей отвагой, если станет защищать свою собственность. Но в то же время в Тиборе была заключена какая-то темная тайна, очень беспокоившая князя. А потому, вполне возможно, ему стоит прислушаться к совету греческого монаха.

 - А теперь расскажи мне, Тибор-валах, как дрался ты с печенегами, - обратился князь за пиршественным столом к воеводе.

 Перед гостями стояли разнообразные блюда: греческие сосиски, завернутые в виноградные листья, мясные туши, зажаренные по рецептам викингов, гуляши, дымившиеся в огромных горшках. Меды и вина лились рекой. Сидевшие за столом с увлечением разделывали ножами огромные куски мяса, лежавшие перед ними. Все были Заняты едой, и лишь изредка перебрасывались между собой короткими фразами.

 Тибор заговорил, практически не повышая голоса, но при этом его речь отчетливо слышна была всем. И постепенно за столом все стихло.

 - Печенеги шли на нас небольшими отрядами, или племенами. У них нет единой мощной армии, племена не заключают союзов. У каждого из них свой вождь, и все вожди враждуют между собой. Земляные укрепления русских на границе лесов и степей стали для печенегов непреодолимым препятствием именно потому, что среди них не было единства. Если бы они наступали вместе, то смогли бы преодолеть зубчатые стены и перебраться через реку за один день, сметя все на своем пути. Но они лишь беспорядочно атаковали наши укрепления и вертелись вокруг них, удовлетворяясь тем, что удавалось награбить на скорую руку во время коротких бросков на восток или запад. Таким образом им удалось окружить Коломию на нашем западном фланге. Они переправились через Прут при свете дня, спрятались в лесу, а отдохнув там ночь, на рассвете атаковали. Таковы их методы, с помощью которых они постепенно захватывали наши земли.

 Разобравшись в положении дел, я решил так: у нас есть укрепления, следовательно, их нужно использовать, наши воины должны укрыться за ними. Мы сказали себе:

 "К югу от земляных валов, служащих границей, стоят печенеги, и наша задача состоит в том, чтобы не пропустить их дальше". Но получалось так, что печенеги, эти варвары, держат нас в осаде! Взобравшись на стены укреплений, я увидел, что враги без всякого опасения разбивают свой лагерь. Дым от их костров поднимался вверх и был отчетливо виден отовсюду. И происходило так потому, что мы не атаковали врагов на "их" территории.

 Когда мы выступали из Киева, князь, ты сказал мне:

 "Изгони печенегов и не позволь им пересечь границы Руси". Но я сказал себе: "Преследуй злодея и убей его!" Однажды я заметил лагерь, в котором расположились примерно две сотни печенегских воинов. С ними были женщины и даже дети! Лагерь был разбит за рекой, к западу от нас, в отдалении от остальных стоянок печенегов. Тогда я разделил две сотни своих людей на два отряда, один из которых на рассвете переправился вместе со мной через реку. Ориентиром нам служили огни печенежских костров. Часовые их в большинстве своем крепко спали, и поэтому мы быстро перерезали им глотки - так быстро, что они даже не успели понять, кто же убил их. Потом мы тихо, в полном молчании, окружили лагерь. Я заставил своих людей вываляться в грязи. Таким образом, любой, на ком не было грязи, был печенегом. Пробираясь в непроглядной тьме от палатки к палатке, мы уничтожили многих. Мы были похожи на порхающих в ночи летучих мышей. Кровь лилась рекой!

 К тому моменту, когда лагерь проснулся, половины его обитателей уже не было в живых. Остальные погнались за нами. Мы увлекли их за собой в сторону границы Руси. С громкими воплями и боевыми кличами они преследовали нас до берега реки, где рассчитывали, видимо, перехватить и уничтожить наш отряд. Мы же уходили молча. Но у реки, на печенежском берегу ожидала в засаде вторая сотня моих людей. Они тоже вывалялись в грязи. Из засады отряд ударил не по своим молчаливым и перепачканным грязью собратьям, а по толпе окруженных со всех сторон орущих печенегов. Мы уничтожили их всех до единого. И отрубили им пальцы...

 Он замолчал.

 - Браво! - едва слышно промолвил Владимир.

 - В другой раз, - продолжил рассказ Тибор, - мы отправились в осажденный Каменец. И снова я взял с собой лишь половину отряда. Печенеги, стоявшие вокруг города, увидели нас и бросились в погоню. Мы заманили их в узкое глубокое ущелье, а когда бывшая со мной половина отряда проскочила через него, вторая половина обрушила на печенегов лавину камней. Тогда я потерял много пальцев - они остались под камнями. Иначе я принес бы тебе еще целый мешок!

 Теперь за столом царила полная тишина. Все были потрясены не столько самим рассказом о военных походах, сколько тоном, лишенным каких-либо эмоций, которым Тибор поведал о каменном обвале. Набег печенегов на его родное селение, во время которого они разграбили деревеньку и вырезали ее обитателей, превратил Тибора в безжалостного и немилосердного убийцу.

 - До меня, конечно, доходили какие-то сведения, - прервал, наконец, молчание Владимир Святославич, - но все они были неясными и отрывочными. А над всем этим стоит поразмыслить. Так, говоришь, мои бояре отогнали печенегов? Таков недавний поворот событий? Наверное, они многому научились у тебя?

 - Теперь они знают, что, прячась за высокими стенами, никогда не достигнешь успеха, - ответил Тибор. - Обратившись к ним, я сказал: "Лето подходит к концу. Далеко на юге печенеги растолстели и обленились от отсутствия работы. Им и в голову не приходит, что мы способны напасть на них. Они строят постоянные укрепления и зимние дома для себя. Как и хазары до них, они отложили в сторону меч и взялись за плуг. Если мы ударим по ним именно сейчас, они падут, как трава под острым серпом!" И тогда все бояре собрались вместе, переправились через реку и углубились далеко на юг - в степи. Мы убивали всех печенегов, попадавшихся на нашем пути.

 Вот тогда-то до меня и дошли слухи о грозящей нам еще большей опасности: на востоке поднялись в поход половцы! Они надвигаются с Великой степи и пустыни и направляются на запад. Скоро они будут возле нашего порога. Падение хазар открыло дорогу печенегам. А кто придет вслед за печенегами? Вот почему я подумал - осмелился подумать! - что, возможно, князь даст мне под начало армию и пошлет на восток, чтобы разбить врага, не позволив ему стать слишком сильным...

 Долго, очень долго сидел князь Владимир, молча и внимательно разглядывая его из-под полуприкрытых век, и наконец тихо сказал:

 - За один год и один месяц ты прошел очень долгий путь, валах... - И уже громко обратился к гостям:

 - Ешьте, пейте, беседуйте между собой! Окажите почести этому человеку! Мы многим обязаны ему! - Сам же он поднялся и сделал знак Тибору следовать за собой. Они вышли во двор, в холодный осенний воздух. Ароматный дым курился среди деревьев.

 Отойдя немного в сторону от дворца, князь остановился.

 - Тибор, нам следует обсудить твое предложение - я имею в виду вторжение на восток. Я сомневаюсь, что мы готовы к нему. Ты же знаешь, мы и прежде предпринимали такую попытку, - он печально покачал головой. - Сам великий князь пытался сделать это. Сначала он напал на хазар. Святослав разбил их, а Византия завершила начатое, разгромив их окончательно. А потом еще был поход в Болгарию и Македонию. Пока князь находился в этом походе, кочевники осадили Киев. Но был ли он вознагражден за свои ратные труды? Да.., о нем сложено множество сказаний. Кочевники утопили его в бурной реке, а из его черепа сделали кубок для вина. А все потому, что он слишком поторопился. Он успешно расправился с хазарами, но лишь для того, чтобы открыть дорогу печенегам. Так следует ли мне принимать поспешные решения ?

 Несколько минут валах молча стоял в темноте, потом спросил:

 - Значит, ты пошлешь меня обратно в южную степь?

 - Может быть, пошлю, а может быть, и нет. Я могу вообще избавить тебя от необходимости сражаться, наградить тебя землями, титулом боярина, подарить тебе людей, которые станут за всем присматривать. Вокруг много прекрасных земель.

 Тибор покачал головой.

 - В таком случае я предпочитаю возвратиться в Валахию. Я не крестьянин, Князь. Когда-то я пытался им стать, но пришли печенеги, и я сделался воином. И с тех пор мои сны окрашены в красный цвет. Я мечтаю лишь о крови. О крови моих врагов и врагов этой земли.

 - А о моих врагах ты забыл?

 - Это относится и к ним. Только укажи их мне.

 - Очень хорошо, - сказал Владимир. - Я укажу тебе одного из них. Знакомы ли тебе горы к западу отсюда, которые отделяют нас от венгров?

 - Мои предки были унгарами, - ответил Тибор. - А что касается гор, то я родился у их подножия. Но не на западе, а на юге, на земле валахов за горными перевалами.

 Князь кивнул:

 - Что ж, тогда тебе хорошо знакомы горы и ты знаешь, какие опасности могут там подстерегать. Хорошо. Но по нашу сторону от этих гор, за Галичем, в той местности, которую мы зовем Хорватией в честь проживающего там племени, живет один боярин.., мой недруг. Я считаю, что он обязан мне, подчиняться, но когда я созвал всех своих вассалов, мелких князьков и бояр, он не явился. Когда я зову его в Киев, он не отвечает. Когда я желаю увидеться с ним, он меня игнорирует. Но если он не относит меня к числу своих друзей, значит он мой враг. Он - как пес, не желающий признавать своего хозяина. Дикий пес, место которому в горах. До сих пор у меня не было ни времени, ни возможности, ни силы, чтобы изгнать его, но...

 - Что? - Тибор едва не задохнулся от удивления и его возглас прервал речь князя. - Прости меня, князь, но у тебя.., и вдруг не было достаточно силы?

 Владимир Святославич покачал головой.

 - Ты меня не понял, - сказал он. - Конечно же, сила у меня была, она была у Киева. Но она была разбросана повсюду, так что, можно считать, ее почти что не было. Не мог же я отозвать свою армию, чтобы выступить против одного непокорного вассала! И позволить печенегам вновь захватить мою землю! Или мне следовало сформировать войско из горожан и крестьян, никогда не державших в руках оружия? А если бы я и поступил таким образом, из этого все равно ничего бы не вышло. Целой армии не по силам изгнать Ференци из его замка, заставить его выйти оттуда против его воли. Даже армии не удалось бы разрушить замок - он очень хорошо укреплен. Его охраняют и защищают горные тропы, ущелья, снежные лавины. Имея в своем распоряжении горстку отчаянно жестоких, преданных людей, он способен отразить нападение любой армии - в этом я совершенно уверен. Да, если бы у меня в распоряжении было тысячи две личных воинов, я мог бы осадить замок и уморить его голодом, но какой ценой! Однако с другой стороны, то, что не под силу сделать целой армии, может с успехом совершить один отважный, умный и верный человек...

 - Так ты хочешь, чтобы этого Ференци выманили из его замка и доставили сюда, в Киев?

 - Слишком поздно для этого, Тибор. Он уже ясно показал степень своего "уважения" ко мне. Так как же я могу теперь относиться к нему? Нет, я хочу его смерти. И тогда ко мне перейдут его земли, его замок в горах, его рабы и челядь. А смерть его послужит примером другим, тем, кто еще только помышляет о возможном неповиновении мне.

 - В таком случае в доказательство тебе нужна его голова, а не только пальцы! - В гортанном смешке Тибора не было и намека на шутку.

 - Мне нужны его голова, его сердце и его знамя. И я хочу сжечь все это на праздничном костре здесь, в Киеве!

 - Его знамя? Значит у него, у этого Ференци, есть свой символ? Могу я узнать, какова его эмблема?

 - Непременно, - ответил князь и глаза его стали задумчивыми. Понизив голос и оглянувшись вокруг, чтобы увериться в том, что их никто не слышит, он сказал:

 - Его знак - рогатая голова дьявола с раздвоенным языком, с которого капает кровь...

 

 ***

 

 Кровь!

 Капли крови, впитываемые черной землей.

 Солнце уже коснулось горизонта, и его красный диск горел, как огромная капля крови. Вскоре земля поглотит ее. Подземное существо вздрогнуло. Сухая оболочка из кожи и костей медленно с треском расправилась, словно огромная губка, готовясь принять земную дань - кровь, сочившуюся сквозь слой опавших листьев и корней, сквозь черную слежавшуюся за многие века почву туда, где в своей тесной могиле лежал тысячелетний старец - Тибор.

 Подсознательно Тибор чувствовал запах просочившейся крови, как ощущают что-либо во сне, но при этом он знал, что это всего лишь сон. Все будет по-другому, когда зайдет солнце и он действительно ощутит просочившуюся жидкость, но сейчас он просто не обратил на нее внимания и вновь во сне вернулся к прежним временам, к началу десятого века, когда он был обыкновенным человеком и отправился в Хорватию, чтобы совершить убийство...

 Тибор и семеро последовавших за ним людей двигались под видом охотников. Их можно было принять за валахов, идущих по горным тропам Карпатского хребта, чтобы к началу зимы оказаться далеко в северных лесах. В действительности они выехали из Киева, добрались до Коломии и направились в горы. Однако в подтверждение выдуманной истории они несли с собой полное охотничье снаряжение. Через три недели почти безостановочной езды они достигли небольшого поселения, расположившегося у подножия скалистых гор ("деревня" состояла из нескольких каменных домов, вырубленных прямо в склоне горы, полудюжины убогих лачуг и кучки цыганских палаток, сделанных, из вывернутых мехом внутрь шкур), и носящего название Муфо Альде Ференц Яборов, сокращенно называемого просто Ференц, что на языке его обитателей звучало как "Ференги". В переводе название означало "Жилище старика" или "старого Ференги", а цыгане говорили о нем с благоговейным страхом и всегда понижали при этом голос.

 Население деревни состояло примерно из сотни мужчин, около тридцати женщин и такого же числа детей. Половину мужчин составляли проходившие мимо охотники, временные поселенцы, которых печенеги лишили крыши над головой во время своих набегов и которые теперь двигались дальше на север в поисках места для постройки нового дома. Из последней группы многие вели за собой свои семьи. Остальные обитатели Ференги были либо крестьянами, либо зимующими здесь цыганами. С незапамятных времен они неизменно приходили сюда, потому что здешний боярин - "старый дьявол" - относился к ним хорошо и никому не отказывал в приюте. Говорили даже, что в особенно трудные времена он даже снабжал случайных арендаторов-кочевников пищей из своих кладовых и вином из своих подвалов.

 Когда Тибор попросил еды и питья для себя и спутников, ему указали на деревянный дом, стоявший в окружении сосен. Это был своего рода постоялый двор, под крышей которого располагались маленькие комнатушки, добраться до которых можно было только по веревочным лестницам. Если постоялец ложился спать, он втаскивал лестницу наверх. Внизу стояли деревянные столы и скамейки, а в одном из углов просторного помещения находился своеобразный бар, уставленный небольшими бочонками сливового бренди и ведерками со сладким элем. Одна из стен наполовину была построена из камня, и возле нее в огромном очаге пылал огонь, над которым висел металлический котел с гуляшом. В воздухе витал сильный запах острого перца. На вбитых возле очага в стену гвоздях висели связки лука, похожие на огромные корявые сосиски. На столах лежали караваи черного хлеба, испеченного здесь же, на каменной печке сбоку от очага.

 Всем заправляли хозяин, его жена и их весьма неряшливо выглядевший сын. Это была цыганская семья. Тибор догадался, кто именно решил осесть здесь. Он подумал о том, что они могли бы выбрать место и получше. Ему было неуютно и холодно в тени под сенью скалистых гор, присутствие которых ощущалось даже в помещении. Тут было слишком темно и мрачно, и его охватывали дурные предчувствия.

 Валах запретил своим людям разговаривать с кем бы то ни было. Однако сам он, после того как, сложив в сторонке свое снаряжение, они наелись и напились, распил с хозяином кувшин бренди.

 - Кто вы такие? - спросил его суровый, грубой внешности старик.

 - Вы спрашиваете, кем я был и откуда пришел? - сказал в ответ Тибор. - Об этом рассказать гораздо легче, чем объяснить, кто я такой.

 - Тогда расскажите, если у вас есть такое желание. Тибор улыбнулся и отхлебнул бренди.

 - Мальчиком я жил в Карпатах. Мой отец был унгаром. Он пришел к границам южных степей, чтобы заняться там земледелием. С ним пришли его братья и другие родственники со своими семьями. Короче говоря, потом пришли печенеги, разорили все вокруг и уничтожили наше селение. С тех пор я много путешествовал, воевал с варварами за деньги и ту добычу, которая мне доставалась, когда я обшаривал мертвые тела. Выполнял любую работу там, где в ней была нужда. А теперь буду охотником. Я видел и горы, и степи, и леса. Работать на земле слишком тяжело, а убийство ожесточает человека. Но в больших и маленьких городах за мех можно получить хорошие деньги. Могу поклясться, что вы и сами немало постранствовали.

 - Да побывал кое-где, - кивнул, пожав плечами, собеседник. Кожа его была смуглой, словно закопченной, сморщенной, как скорлупа грецкого ореха - непогоды оставили на ней свой след. Он был далеко не молод, худой, как голодный волк, но при этом волосы его отливали чернотой, глаза не потеряли своего блеска и все зубы оставались на месте. Однако же передвигался он очень медленно и осторожно, а руки его были сильно искривлены.

 - Я и сейчас продолжал бы странствовать, если бы не заболели мои кости. У нас была двухколесная, обитая кожей тележка, которую мы разбирали и тащили на себе, если дорога была слишком уж неровной. На этой тележке мы перевозили свой дом и все добро: большую палатку, котлы и горшки для приготовления пищи, различные инструменты. Мы были - и сейчас остались - зганами, цыганами, а теперь вот стали зганами Ференги, после того как я построил здесь этот дом. - Задрав голову, он посмотрел широко раскрытыми глазами наверх, в сторону одной из стен дома, и во взгляде его ясно читались одновременно и уважение и страх. В той стене не было окон, но валах понял, что старик обратил свой взор к вершинам гор.

 - Зганы Ференги? - переспросил Тибор. - Значит ли это, что вы служите боярину Ференци, который живет в своем замке?

 Старый цыган оторвал взгляд от невидимых отсюда горных вершин, слегка откинулся назад и подозрительно посмотрел на гостя. Тибор быстро подлил ему бренди.

 Однако хозяин продолжал хранить молчание, и валах, пожав плечами, сказал:

 - Впрочем, неважно, просто я слышал о нем много хорошего, - солгал он. - Мой отец когда-то знал его...

 - Да что вы? - глаза старика широко раскрылись. Тибор кивнул.

 - Однажды в лютую зиму Ференци приютил его в своем замке. И отец просил меня, если я когда-нибудь окажусь в этих местах, подняться в замок, напомнить боярину о том времени и поблагодарить его от имени моего отца.

 Старик долго не отрывал взгляда от Тибора.

 - Так, значит, вы слышали много хорошего о нашем господине? От вашего отца? Так? И вы родились у подножия гор?..

 - А что в этом странного? - приподняв черную бровь, спросил Тибор.

 Старик оглядел его с ног до головы.

 - Вы большой человек, - неохотно признал он, - и, я уверен, очень сильный. И выглядите к тому же очень свирепо. Валахи, чьи отцы были унгарами? Что ж, возможно, все так и есть, возможно, все так и есть...

 - Возможно все так есть? Что вы хотите этим сказать?

 - Говорят, - придвигаясь ближе, прошептал цыган, - что сыновья Ференци всегда приходят к нему, чтобы пожить под его крышей. В конце концов они приходят сюда и ищут его - ищут своего настоящего отца! Вы хотите подняться к нему?

 В глазах Тибора промелькнула неуверенность. Он пожал плечами:

 - Я пошел бы, если бы знал дорогу. Но скалы и горные тропы таят в себе столько опасностей.

 - Я знаю дорогу.

 - Вы были там? - Тибор изо всех сил старался скрыть возбуждение. Старик кивнул.

 - Да, я могу проводить вас. Но лучше вам пойти одному. Ференци не любит, когда у него много посетителей. Тибор ненадолго задумался.

 - Мне хотелось бы взять с собой двух моих спутников. На случай, если дорога будет слишком трудной.

 - Ну, если эти ребята сумеют вам помочь, вы, конечно, можете взять их с собой! Только двоих?

 - Да, чтобы помогать в особо сложных местах. Хозяин сморщил губы.

 - Это будет вам кое-чего стоить. Вы понимаете, я потрачу время и...

 - Я понял, это вполне естественно, - остановил его Тибор.

 Цыган почесал за ухом.

 - А что вам известно о старом Ференги? Что именно вы о нем слышали?

 Тибор увидел возможность самому узнать что-нибудь. Выуживать сведения из людей такого сорта все равно что драть зубы у медведя!

 - Я слышал, что у него там многочисленный отряд, охраняющий его, и что замок его совершенно неприступен. Поэтому он никому не служит и не подчиняется и не платит налогов, потому что их некому требовать с него.

 - Ха-ха-ха... - громко расхохотался старый цыган, подливая себе еще бренди. - Отряд? Вассалы? Рабы? Да у него никого нет! Возможно, одна или две женщины, но ни одного мужчины. Дорогу к нему охраняют только волки. А что касается замка, он вплотную примыкает к скале и имеет только один вход и выход. Для всех. Если, конечно, кто-нибудь не высунется слишком далеко из окна...

 - Но тут он вдруг остановился, и в глазах его вновь зажегся огонек недоверия.

 - Это ваш отец сказал вам, что у Ференги много людей?

 Естественно, отец Тибора ничего ему не говорил. Ничего не сказал по этому поводу и князь. То малое, что было ему известно, он услышал от одного из придворных князя. Это была не более чем суеверная чепуха. Человек этот был глуп, не слишком-то почитал своего князя, и сам, в свою очередь, не пользовался уважением. Тибора не интересовали истории о призраках. Он убил немало людей за свою жизнь, и ни один призрак ни разу не побеспокоил его.

 Он решил воспользоваться случаем. Он и так уже узнал немало интересного.

 - Мой отец говорил лишь, что подъем был очень крутым, трудным и что когда они наконец добрались до замка, то увидели, что внутри его и вокруг расположились лагерем множество людей.

 Внимательно вглядываясь в его лицо, старик кивнул.

 - Да, так могло быть, так могло быть. У него часто зимовали зганы. - Он наконец принял решение. - Очень хорошо. Я провожу вас наверх - если он, конечно, захочет вас принять.

 Он рассмеялся при виде удивления, отразившегося на лице Тибора, и они вместе вышли на улицу. По пути цыган снял с гвоздя огромную бронзовую сковороду.

 Висевший неподвижно в небе диск бледного солнца готов был вот-вот скрыться за вершинами скал. Из-за близости гор сумерки наступали здесь рано. Птицы уже пели свои вечерние песни.

 - Самое время, - кивнул головой старик. - Надо надеяться, что нас сейчас видят.

 Он указал рукой высоко вверх, на неясно видневшиеся вдали горы, где на сером фоне самых дальних вершин чернел горный хребет.

 - Видите, вон там, в самом темном месте? Тибор кивнул.

 - Это и есть замок. А теперь смотрите. - Он потер дно сковороды о рукав и повернул его к солнцу. Поймав его отражение, он направил лучи в сторону гор, и золотая полоска устремилась вверх по скалам. Солнечный зайчик прыгал с камня на камень, перебираясь с мшистой земли на стволы стоявших группами пихт, и с деревьев обратно на каменные обломки, поднимаясь все выше и выше, постепенно слабея. И вдруг Тибор увидел, что им отвечают. В тот момент, когда сковорода, наконец, замерла в сморщенных руках цыгана, темный участок, на который он до этого указал Тибору, казалось, вспыхнул ярким золотым светом! Взрыв света был столь неожиданным и слепящим, что валах непроизвольно закрыл руками глаза и теперь смотрел в ту сторону сквозь пальцы.

 - Это он? - полушепотом спросил Тибор. - Это отвечает сам боярин?

 - Старый Ференги? - цыган расхохотался. Он осторожно поправил положение сковороды, продолжая держать ее дном кверху. С вершины гладкой скалы по-прежнему спускался золотой луч. - Нет, это не он. Он не любит солнце. И поэтому, наверное, не дружит с зеркалами. - Продолжая смеяться, он объяснил:

 - Это одно из прекрасно отполированных зеркал, укрепленных на скале - в том месте, где к ней примыкает задняя стена замка. А теперь, если наш сигнал увидели, кто-нибудь накроет зеркало, которое всего лишь отражает наш луч. Свет погаснет. Не постепенно, как это бывает, когда заходит солнце, но сразу - вот так!

 Как будто кто-то задул свечу - свет мгновенно погас, и Тибору на миг показалось, что он очутился в абсолютной темноте. Он даже покачнулся, но быстро пришел в себя.

 - Значит, вам удалось связаться с ними? - спросил он. - Теперь боярин знает, что вы хотите кого-то привести к нему, но откуда ему известно кого именно?

 - Он это узнает, - ответил цыган. Схватив Тибора за руку, он вдруг помутневшими глазами уставился наверх, так сильно закачавшись, что Тибору пришлось его поддержать.

 - Ну вот, теперь ему все известно, - прошептал цыган, и взор его вновь стал ясным.

 - Что? - Тибор пришел в полнейшее замешательство, у него возникло предчувствие беды. Зганы были поистине таинственным народом и обладали неведомыми другим силами. - Что вы хотите этим сказать?..

 - А теперь он ответит - "да" или "нет", - оборвал его цыган. Не успел он произнести эти слова, как в расположенном наверху замке мелькнул лишь один-единственный лучик света, который тут же погас.

 - Он ответил "да" - он согласен принять вас, - со вздохом сказал старый цыган.

 - Когда? - Тибор уже смирился со странностью происходящего и лишь постарался не показать голосом волнения.

 - Сейчас. Мы отправляемся немедленно. В горах ночью очень опасно, но он так пожелал, и у нас нет другого выхода. Вы не передумали?

 - Теперь, когда он пригласил меня, я не имею права его разочаровать, - ответил Тибор.

 - Прекрасно! Но оденься потеплее, валах. Наверху очень холодно. - Старик бросил на него пронзительный взгляд. - Да.., там царит смертельный холод...

 

 ***

 

 В спутники себе Тибор выбрал двух рослых и сильных валахов. Большинство его людей были родом из тех же мест, что и он, но Тибор во время похода на печенегов особенно отметил этих двоих. Они сражались все время рядом с ним, и он имел случай убедиться в том, что они отважные и умелые воины. В борьбе против Ференци ему нужны настоящие мужчины. Вполне возможно, что они ему понадобятся. Арвос, старый цыган, сказал, что у боярина нет вассалов. Но кто же тогда отвечал на сигналы зеркала? Нет, Тибор не мог себе представить, чтобы богатый человек жил совершенно один, имея под рукой всего лишь одну или двух женщин, и сам о себе заботился. Старик Арвос лгал.

 В случае если там, в горах, они встретят лишь горстку людей во главе с их господином... Но какой сейчас смысл гадать? Тибор решил, что следует немного потерпеть и потом уже посмотреть, каково будет положение вещей. И все же, если там будет слишком много людей, он просто скажет, что пришел в качестве посланника князя Владимира, чтобы пригласить боярина в Киев. Якобы в связи с войной против печенегов. В любом случае пути назад уже нет: он должен подняться в горы и убить живущего наверху человека. Остальное зависит от обстоятельств.

 Да.., в те времена Тибор был еще очень наивным. Ему и в голову не приходило, что Владимир послал его на верную смерть и что никто не ожидает его возвращения в Киев.

 А тем временем они поднимались в горы. Поначалу идти было легко, несмотря на то, что тропинок видно не было. Дорога (дороги как таковой не было вовсе, они всего лишь следовали за цыганом, который один знал, куда следует идти) шла по седловине, к подножию неприступной скалы, затем вверх по склону, усыпанному скользкими камнями, до широкой расщелины в скале, которая вывела их к некоему подобию плато у подножия ряда еще более крутых и неприступных вершин. Их окружал дикий лес, состоявший из гигантских старых деревьев. Но теперь Тибор увидел некое подобие дороги. Как будто чья-то огромная рука прорубила в лесу ровную, прямую просеку. Несомненно, отсюда жители деревни по большей части добывали строительный материал для своих домов, а некоторые деревья были подняты вверх, в горы, и использованы для постройки замка. По-видимому, это случилось сотни лет назад, но с тех пор на месте просеки не выросло ни одного дерева. Или, возможно, если они все же вырастали, кто-то вырывал их с, корнем, не позволяя загородить путь.

 Как бы то ни было, подниматься вверх по просеке не составляло труда, а когда сумерки сменились ночной темнотой, на небе появилась луна и осветила путь ярким серебристым светом.

 Чтобы сберечь дыхание, трое путников и их провожатый почти не разговаривали между собой. Это позволило Тибору мысленно вернуться к тем немногим сведениям о боярине Ференци, которые он получил от пустого и тщеславного человека из княжеской свиты.

 - Греки боятся его еще больше, чем Владимир, - рассказывал этот болтун. - У себя в Греции они давно уже отыскали и уничтожили всех ему подобных. Они называют таких, как этот Ференци "вриколаксами", что означает то же, что у болгар "обуры" или "муфуры" - иначе "вампиры"!

 - Я слыхал о вампирах, - отвечал Тибор. - На моей родине их называют также, и о них сложено много легенд.

 Деревенские предрассудки. И вот что еще хочу вам сказать: те, кого я убил, гниют в своих могилах, если у них вообще есть могилы. И они вовсе не распухают там. А если и раздуваются, то только лишь от гнилостных газов, но никак не от крови живых людей!

 - И все же, говорят, что Ференци является именно таким существом, - настаивал собеседник Тибора. - Я слышал разговоры греческих монахов: они говорили, что на земле Христовой таким, как он, не может быть места. У себя в Греции они втыкают им в сердце деревянные колья и отрубают головы. А лучше всего, считают они, разорвать их на куски и сжечь все до последнего. Они верят, что даже из самого маленького кусочка, оставшегося от вампира, если он попадет в тело какого-нибудь неосторожного человека, может снова вырасти вампир. Это существо похоже на огромную пиявку, только присасывается оно изнутри. Вот почему говорят, что у вампира два сердца и две души и что его можно уничтожить, лишь уничтожив обе его половины.

 Тибор улыбнулся, но улыбка получилась печальной, даже мрачной. Он поблагодарил своего собеседника и добавил:

 - Что ж, этот колдун, чародей или как там его еще достаточно долго пожил. Князь Владимир хочет смерти этого Ференци и поручил мне убить его.

 - Достаточно долго пожил! - воздев руки к небу воскликнул этот человек. - Вы даже не представляете себе, насколько вы правы! Вы знаете, сколько люди себя помнят, в эгиде горах всегда жил какой-нибудь Ференци. А предания утверждают, что все это один и тот же Ференци! А теперь скажи мне, валах, что это за человек, для которого годы проходят, как часы?

 Тогда Тибор посмеялся над его словами, но теперь, обдумав их и сопоставив известные ему факты, подумал, что, может быть, тот был прав.

 Например, "Муфо" в названии деревни звучало очень похоже на "муфура", или вампира. "Деревня Старого Ференци - Вампира"? А что о нем говорил зган Арвос?

 "Он не любит солнце. И именно поэтому не дружит с зеркалами". А разве вампиры не ночные существа? Разве они не боятся зеркал, потому что не отражаются в них? Или, может быть, отражение слишком похоже на реальность? И тут валах в душе посмеялся над своим разыгравшимся воображением. Видимо, на него подействовала обстановка древних мест - эти вековые леса и вечные горы...

 Наконец они вышли из-под сени деревьев и оказались на гребне холмов с круглыми вершинами, покрытыми таким тонким слоем плодородной почвы, что здесь росли одни лишайники. За холмами в небольшом углублении лежала долина, беспорядочно усеянная острыми обломками скал и камнями, простиравшаяся до расположенных примерно в полумиле скал и скрывавшаяся в их чернильно-черной тени. К северу эта темная граница высоко вздымала похожие на рога вершины. Именно на эти рога, отчетливо видные при лунном свете, и указывал сейчас скрюченным пальцем Арвос.

 - Вон там! - усмехнувшись, как будто в этом действительно было что-то смешное, сказал он. - Вон там стоит дом старого Ференги.

 Посмотрев в ту сторону, Тибор вдруг различил вдалеке, под рогами, светящиеся, словно глаза, окна. Похоже было, будто там, в высоте, затаилась огромная, ужасная летучая мышь или спрятался огромный волк, король всех волков.

 - Такое впечатление, что сами скалы смотрят на нас! - проворчал один из спутников Тибора - валах, обладавший коротким мощным торсом и толстыми ногами.

 - И не только эти глаза наблюдают за нами, - прошептал второй, - худой сутулый человек, вечно державший голову наклоненной вперед, как будто готовый атаковать.

 - О чем это вы говорите? - мгновенно встрепенулся Тибор, внимательно оглядываясь в темноту. И тут он увидел, что у края леса в кромешной тьме мрачно светятся треугольные глаза, похожие на висящие в воздухе золотые капли. Эти пять пар глаз могли принадлежать только волкам.

 - Эй! - громко крикнул Тибор, выступая вперед и вытаскивая из ножен меч. - Убирайтесь прочь, лесные собаки! У нас ничего нет для вас!

 Глаза парами мигнули, отодвинулись дальше. Четыре тощих серых силуэта бросились прочь, плавно стелясь по земле в лунном свете. Но пятая пара глаз осталась на месте, поднялась выше и стала решительно приближаться.

 Из темноты возник человек одного роста с Тибором, если не выше.

 Цыган Арвос застыл на месте и зашатался - казалось, он вот-вот потеряет сознание. В свете луны лицо его было мертвенно бледным, даже отливало серебром. Незнакомец сделал еще шаг вперед и, протянув руку, крепко схватил цыгана за плечи, пристально посмотрел ему прямо в глаза. Постепенно старик выпрямился, твердо стал на ноги и перестал дрожать.

 Как прирожденный воин, Тибор быстро занял боевую позицию и встал на расстоянии удара от неизвестного человека, по-прежнему сжимая в руках меч. Но тут он увидел, что незнакомец один. Изумленные происходящим и поначалу даже испуганные спутники Тибора тоже готовы были схватиться за оружие, но он запретил им делать это и сам убрал в ножны меч. С его стороны это было не более чем демонстрацией своего нежелания повиноваться, жестом, свидетельствующим о силе и в какой-то мере выражением презрения. И, конечно же, бесстрашия.

 - Кто вы? - спросил он. - Вы появились из ночи, словно волк.

 Человек обладал стройной фигурой, можно даже сказать, хрупким телосложением. Одет он был во все черное и закутан в плащ, спускавшийся ниже колен. Вполне возможно, что под плащом у него имелось оружие, но он держал руки на виду, спокойно положив их на бедра. Он уже не обращал никакого внимания на згана и смотрел лишь на трех валахов. Скользнув взглядом по двум спутникам Тибора, он долго и пристально вглядывался в него самого и лишь потом ответил:

 - Я из дома Ференци. Мой господин послал меня сюда, чтобы посмотреть, что за люди пожаловали к нему сегодня в гости.

 Он слабо улыбнулся. Как ни странно, его голос, как, впрочем, и глаза, в которых отражался лунный свет, успокаивающе подействовали на Тибора. Тем не менее ему захотелось, чтобы сейчас было чуть посветлее. Что-то в облике незнакомца настораживало и отталкивало его. Ему казалось, что голова у того имеет необычную, уродливую форму, но тем не менее, к своему удивлению, не вызывает отвращения, а, наоборот, странным образом привлекает, притягивает к себе, как яркий свет в ночи привлекает мотылька. Да, именно так: он одновременно испытывал и непреодолимый интерес и неприязнь.

 Едва только до сознания Тибора дошло, что он попал под влияние каких-то злых чар, он заставил себя выпрямиться и заговорить;

 - Скажите своему хозяину, что я валах. И что я пришел к нему, чтобы побеседовать об очень важных вещах, о предъявляемых к нему требованиях и его обязательствах.

 Человек в плаще подошел ближе, и лунный свет озарил его лицо. Это безусловно была голова человека, но все же она обладала несомненно волчьими чертами - у нее были странной формы длинные челюсти и уши.

 - Мой господин предполагал нечто в этом роде, - сказал он, и в голосе его появились жесткие нотки. - Но это неважно, чему быть - того не миновать, а вы всего лишь посланец. Тем не менее, прежде чем вы пойдете дальше, до того как пересечете границы владений моего господина, возле которых сейчас находитесь, мой господин хочет быть уверен в том, что вы делаете это по доброй воле.

 Тибор уже успел окончательно прийти в себя.

 - Никто не тащил меня сюда силой, - фыркнул он.

 - Но вас послали?..

 - Сильного человека можно "послать" лишь туда, куда он сам захочет пойти, - ответил валах.

 - А ваши люди?

 - Мы следуем за Тибором, - сказал сутулый. - Куда он - туда и мы охотно пойдем!

 - Даже если нам придется встретиться с тем, кто посылает на переговоры волков, - добавил его похожий на обезьяну спутник.

 - Волков? - незнакомец нахмурился и шутливо-вопросительно склонил голову набок. Оглянувшись внимательно вокруг, он весело рассмеялся:

 - Вы имеете в виду собак моего господина?

 - Собак? - Тибор был абсолютно уверен в том, что видел именно волков. Но теперь и ему показались забавными прежние предположения.

 - Да, собак. Они выбежали прогуляться вместе со мной - ночь такая чудесная. Но они не привыкли к чужим. Видите, они вернулись домой.

 Тибор кивнул и в конце концов задал интересующий его вопрос:

 - Значит, вы пришли сюда, чтобы встретить нас на полпути? Чтобы побеседовать с нами и указать дорогу?

 - Нет, это не моя задача, - ответил, покачав головой, незнакомец. - С этим прекрасно может справиться Арвос. Я пришел лишь затем, чтобы приветствовать вас и сосчитать, а также затем, чтобы убедиться в том, что вы явились сюда добровольно, то есть по своей воле и собственному желанию.

 - Еще раз повторяю, - прорычал Тибор. - Никто не может меня заставить!

 - Знаете ли, принуждение принуждению рознь, - пожал плечами собеседник. - Но теперь я вижу, что вы вполне независимые люди.

 - Вы сказали, что должны сосчитать нас. Зачем? Брови человека в плаще сошлись домиком.

 - Лишь затем, чтобы удобно разместить вас, - ответил он. - Что еще вас интересует? - И прежде, чем Тибор успел ответить, добавил:

 - А теперь я должен отправиться вперед, чтобы приготовить все к вашему прибытию.

 - Мне бы очень не хотелось стеснять вашего хозяина, - быстро сказал Тибор. - Мы и так явились незваными гостями. Будет хуже, если кому-то придется поступиться ради нас своим по праву принадлежащим местом.

 - О, в замке вполне достаточно свободных комнат, - ответил незнакомец. - И ваше появление не столь уж неожиданно. А что касается того, что кто-то будет вынужден уступить вам место... Видите ли, в распоряжении моего господина целый замок, но в нем сейчас меньше людей, чем здесь вас. - Казалось, он сумел прочитать тайные мысли Тибора.

 Незнакомец обратился теперь к старому згану:

 - Имей в виду, что тропинка, идущая вдоль скалы, разрушена и дорога полна риска. Опасайся обвалов! - и снова обернувшись к Тибору, добавил:

 - увидимся позже.

 Он повернулся и пошел обратно в ту сторону, куда убежали "собаки" его господина, - через неширокую, беспорядочно усеянную каменными обломками равнину.

 Едва он скрылся в темноте, Тибор схватил за горло цыгана и зашипел прямо ему в лицо:

 - Никаких вассалов? Никаких слуг, говоришь? Нет, ты не просто обманщик, ты самый большой лгун, какого я когда-либо встречал! Да Ференци может скрывать здесь целое войско!

 Арвос попытался вырваться, но валах мертвой хваткой держал его за горло.

 - Всего.., всего лишь один или двое слуг, - выдавил он из себя. - Откуда.., откуда же мне было знать? Я не был здесь много лет...

 Тибор отпустил его и отшвырнул от себя.

 - Слушай, старик, - предостерегающе сказал он. - Если ты хочешь дожить до утра, ты должен очень осторожно провести нас по этой опасной тропе вдоль скалы.

 Они пересекли каменистую впадину, дошли до скалы и начали подниматься по вырубленной в ней узкой тропинке...

 

 Глава 3

 

 При лунном свете тропа, шедшая вдоль черной скалы, напоминала серебристую змею. Она была настолько узкой, что по ней с трудом могла проехать небольшая повозка, а местами она так осыпалась, что едва позволяла пройти человеку. В одном из таких узких мест дувший со стороны леса легкий ветерок вдруг усилился и угрожающе зашумел. Оказавшаяся в его власти горстка испуганных людей, казалось, понимала, что этот таинственный ветер служит предвестником их судьбы.

 - Сколько еще нам идти по этой проклятой тропе? - ворчливо обратился Тибор к цыгану, после того как они преодолели около полумили крутого подъема, что заняло довольно много времени.

 - Еще столько же, - немедленно отозвался Арвос, - но дальше подъем станет круче. Когда-то, говорят, сюда добирались даже в кибитках, но это было лет сто или больше тому назад, и с тех пор за тропой, наверное, никто не следил.

 - Ну уж, - фыркнул обезьяноподобный спутник Тибора. - В кибитках! Да сюда я и козлов бы не повел!

 При этих словах второй спутник, высокий и сутулый, вдруг вздрогнул и прижался к скале.

 - Не знаю, как там насчет козлов, - хрипло прошептал он, - но, по-моему, мы оказались в компании совсем другого сорта. Если я не ошибаюсь, это "собаки" Ференци.

 Тибор посмотрел вперед, туда, где тропинка закруглялась, повторяя изгиб скалы. На фоне усыпанного звездами неба четко выделялись силуэты волков с поднятыми холками и задранными кверху мордами, уши их настороженно стояли, а горящие глаза ярко мерцали во тьме. Но их было всего два. Задохнувшись от неожиданности, Тибор резко обернулся назад и там в непроглядной тьме увидел еще двух, точнее, их треугольные глаза, отражавшие свет ночного светила.

 - Арвос! - взревел он, собрав в кулак свою силу воли и хватаясь за старого цыгана. - Арвос!!!

 Неожиданно раздавшийся грохот можно было бы принять за раскат грома, но небо было чистым, и по нему неслись лишь легкие облачка. К тому же от грома не дрожит земля под ногами.

 Сутулый спутник Тибора шел позади всех и в этот момент оказался как раз в том месте, где тропа сужалась и представляла собой лишь небольшой выступ в скале. Чтобы оказаться в безопасности, ему оставалось сделать всего один шаг.

 - Обвал! - хрипло крикнул он и рванулся вперед.

 Но едва он пошевелился, сверху обрушилась лавина камней, буквально смела его с тропы и увлекла вниз. Все произошло мгновенно. Какой-то миг назад он стоял с протянутыми вперед руками и белым, как мел, лицом - и вот его уже нет. Он не успел даже вскрикнуть. Под ударами камней он, скорее всего, тут же потерял сознание или умер еще во время падения.

 Едва упал последний камень, осела пыль и все стихло, Тибор подошел к краю тропы и посмотрел вниз. Он ничего не увидел, кроме черноты и отблесков лунного света на далеких скалах. Ни впереди, ни сзади не было и следа волков.

 Прижавшись к скале, Тибор посмотрел на дрожащего от страха старого цыгана.

 - Обвал!!! Это обвал! - оправдывался тот, увидев выражение лица валаха. - Вы не можете винить меня в том, что обрушились камни! Если бы он, вместо того чтобы кричать, прыгнул вперед...

 Тибор кивнул.

 - Да, - ответил он, и взгляд его был черен, как ночь, - я не могу винить вас в том, что произошел обвал. Но начиная с этой минуты ни о каких обвинениях речь вообще не пойдет. Если в дальнейшем хоть что-либо еще случится, неважно что и по какой причине, я немедленно сброшу вас со скалы. Вот так, уж если мне суждено умереть, я позабочусь о том, чтобы сначала умерли вы. Слушай, старик, давай расставим все точки над "i". Я не доверяю Ференци ни на грош, я не доверяю его "собакам", но меньше всего я верю тебе. Больше я предупреждать не буду. - Он указал пальцем вперед. - А теперь, зган Арвос, иди, указывай нам путь! Да побыстрее!

 Тибор не был уверен в том, что его предупреждение возымеет действие. Даже если ему удастся запугать старого цыгана, он, конечно же, не сможет повлиять на его хозяина. Но валах был не из тех, кто угрожает впустую. Зган Арвос, без сомнения, служил Ференци, а потому, если на оставшейся части пути что-либо произойдет (Тибор не сомневался в том, что обвал отнюдь не случайность), уж он позаботится о том, чтобы первой жертвой стал Арвос. А беда приближалась. Она ждала их в глубоком ущелье, в том месте, где скала была разделена надвое длинной расщелиной, в конце которой стоял замок Ференци.

 Приблизившись, Тибор, его спутник-валах и предатель Арвос увидели следы землетрясения, произошедшего много веков назад, - горы разошлись и между ними образовались огромные трещины. Одной из них было это ущелье, с той только разницей, что оно шло не насквозь. В дальнем его конце был тупик - там, примерно в полумиле от того места, где они стояли, вздымалась кверху скала с двумя вершинами, напоминавшими волчьи уши или, быть может, уши летучей мыши. Вот там-то, в самом узком месте разлома, где он сходил почти что на нет, стоял замок Ференци. По бокам он вплотную примыкал к стенам ущелья, а мощную кладку его фасада украшала арка. Два окна замка по-прежнему светились словно волчьи глаза, над ними торчали два уха - вершины скалы, а ниже раскрытой пастью зияла арка.

 - Неудивительно, что хозяин разводит волков, - сказал Тибору коротконогий спутник. И своими словами он будто накликал беду, вызвал злых духов.

 Они появились на каменистой дороге, ведущей к замку. И было их не четверо и не пятеро. Перед путниками возникла стена серых шкур и горящих желтых глаз. Они приближались галопом, и, похоже, все стремились к одной цели.

 - Стая! - воскликнул спутник Тибора.

 - Их слишком много, нам не справиться! - крикнул в ответ Тибор. И тут он краем глаза увидел, что Арвос вышел вперед - навстречу бегущим волкам.

 Вытянув ногу, он подставил подножку старому цыгану.

 - Хватай его! - вытаскивая меч, рявкнул Тибор коротышке.

 Валах с такой легкостью поднял над землей Арвоса, как будто тот был сухой веткой, и крепко держал его над черной пропастью. Арвос взвыл от ужаса, а волки резко остановились в нескольких шагах от них. Вожаки, подняв к небу острые морды, тоскливо завыли. Казалось, они ждут команды. Но от кого?

 Арвос замолчал и, повернув голову, пристально уставился на замок, судорожно глотая. Горло его странно задергалось.

 Державший цыгана валах перевел взгляд с волков на Тибора.

 - Что делать? Сбросить его? Тибор покачал головой.

 - Только если волки нападут на нас, - ответил он.

 - Вы думаете, ими управляет Ференци? Но.., разве это возможно?

 - Кажется, наша будущая жертва обладает немалой властью. Посмотри на лицо цыгана.

 Взгляд Арвоса был неподвижен. Тибор уже наблюдал нечто подобное, когда цыган подавал из деревни знак с помощью сковороды. И теперь глаза старика словно заволокло белой пленкой.

 Почти не шевеля губами, Арвос вдруг произнес:

 - Господин? - звук его голоса, поначалу едва различимый в шуме ветра, становился все громче:

 - Господин ? Но, мой господин! Я всегда был вашим преданным... - он неожиданно замолчал, как будто его прервали, и мутные глаза его буквально вылезли из орбит. - Нет, господин мой, нет!

 Голос сорвался на визг, он изо всех сил вцепился в мощную руку, которая одна теперь удерживала его, связывала с землей. Потом взгляд цыгана вновь прояснился, и старик повернулся в сторону замка и стоявшей наготове стаи волков.

 Тибор почти физически ощущал мощные импульсы, исходившие из-за стен твердыни, неприятие, обрекавшее этана на смерть. Ференци вынес старику приговор и, не откладывая, привел его в исполнение.

 Пара волков, стоявших впереди, двинулась вперед - мускулы огромных сильных зверей напряглись до-предела.

 - Бросай его! - безжалостно приказал Тибор. - Пусть он умрет! А ты попробуй отстоять собственную жизнь. Тропа здесь узкая, и вместе мы можем попробовать отбиться от них!

 Его спутник попытался стряхнуть старика в пропасть, но безуспешно. Цыган словно шипами вонзился в его руку и судорожно дергался, стараясь встать обратно на тропу, дотянуться до нее ногами. Но было уже слишком поздно для обоих. Ничуть не заботясь о собственной жизни, два огромных серых волка, как по команде, бросились вперед. Но не на Тибора - на него они не обратили никакого внимания, а на его спутника, тщетно старавшегося сбросить с себя цыгана. Оба волка одновременно прыгнули на боровшихся людей и вместе с ними полетели в черную пропасть.

 Все происшедшее не укладывалось у Тибора в голове. Он не сомневался в том, что волки пожертвовали собой в ответ на чей-то приказ, которого он не слышал - или все-таки слышал? Так или иначе они погибли по собственной воле ради какой-то непонятной для него цели. Но сам он еще был жив и не собирался дешево продавать свою жизнь.

 - Эй, вы там! - почти по-звериному зарычал он на стаю волков. - Ну же, подходите! Кто первым хочет отведать моего меча?

 Но ни один зверь не двигался с места.

 Потом...

 Потом они все же двинулись. Но не вперед! Вместо этого они развернулись и бросились назад, затем снова остановились и оглянулись на него.

 - Трусы! - в ярости заорал Тибор, делая шаг по направлению к ним, но они кинулись наутек. И тут челюсть у валаха отвисла. Он вдруг понял, что ори приходили сюда вовсе не затем, чтобы причинить ему вред, а лишь для того, чтобы убедиться в том, что он остался один!

 Он начал догадываться об истинных размерах силы и власти, которыми обладал таинственный боярин и о том, почему так желал его смерти князь. Тибор уже пожалел о том, что так презрительно отнесся к предупреждениям княжеского придворного, не прислушался к его предостережениям. Но у него есть еще возможность возвратиться в деревню и взять с собой оставшихся там воинов. Или уже нет? Он оглянулся...

 Позади него тропа была перегорожена множеством серых чудовищ с высунутыми, свисавшими набок языками.

 Тибор сделал шаг в их сторону, но они не пошевелились, а только оскалили пасти. Он повернулся и пошел в другую сторону - они последовали за ним. Так.., значит теперь у него появился эскорт.

 - По собственной воле?.. - пробормотал он и посмотрел на меч, который все еще держал в руках. Это был великолепный меч, прежде принадлежавший какому-то варяжскому воину, - меч викинга. Но от него не будет ровно никакой пользы, если стая волков нападет на него одновременно. Точнее, если ей прикажут напасть. Тибор не сомневался в этом и подозревал, что волки тоже это знают. Он убрал меч в ножны и нашел в себе силы крикнуть:

 - Ну что ж, пошли, ребята, но не приближайтесь ко мне, иначе я сделаю из ваших лап амулеты!

 Так, все вместе, они достигли стоявшего в расщелине скалы замка.

 

 ***

 

 Лежа в тесной могиле, подземное существо снова поежилось - на этот раз от страха. Каким бы жестоким и ужасным ни стал в своей жизни человек, во сне его мучают те же страхи, что и в молодости. Подобное происходило сейчас с тем существом, в которое в конце концов превратился Тибор. В своем сне он вновь переживал беспредельный ужас.

 Солнце почти зашло, и над горами был виден лишь самый краешек багрового диска. Но лучи его продолжали освещать землю, хотя тени заметно удлинились и сгущавшиеся сумерки постепенно вытеснили золото солнечного света. Однако даже когда солнце скроется окончательно и уйдет, чтобы озарить другие земли, Тибор не сможет проснуться - в том смысле, в каком просыпается обыкновенный человек. Ибо спит он вот уже много лет, и лишь приступы непреодолимой ненависти заставляют его время от времени бодрствовать. Нет ничего хорошего в том, чтобы быть подземным существом, просыпаться в одиночестве не в силах пошевелиться, оставаясь бессмертным.

 Но сильная, горячая кровь, сочащаяся сквозь землю, несомненно, разбудит Тибора, едва лишь его коснется. Сама близость теплой драгоценной жидкости возбуждала и разжигала в нем страсть. От ее запаха ноздри Тибора подрагивали, сердце билось сильнее, заставляя быстрее течь в венах древнюю кровь. Спавший внутри него вампир беззвучно стонал и жалобно плакал во сне.

 Сон Тибора тем не менее был глубоким. В душе он снова и снова вынужден был испытывать одинаковый кошмар, которого так боялся все это время. В глубине холодной земли, придавленный полуразрушенными, покрытыми лишайником плитами, под сенью старых, неподвижно стоявших вокруг деревьев ужасное подземное существо продолжало видеть сны...

 

 ***

 

 Дорога постепенно расширялась, пока не превратилась в аллею, обрамленную высокими темными соснами, росшими по краям. Слева от Тибора за ровными высокими стволами на сотни футов вверх, к усеянному звездами небу цвета индиго, отвесно вздымались гладкие скалы. Справа деревья росли гуще - они окаймляли ущелье и круто поднимались по склону вверх. Где-то у подножия скал бурлила и клокотала вода невидимого за черным шатром деревьев потока. Владимир был прав: имея в своем распоряжении горстку людей - или волков, - Ференци с легкостью мог противостоять целой армии. Но, вполне возможно, внутри замка все обстоит по-другому. Особенно, если боярин и в самом деле живет один, или почти один.

 Наконец, перед ним возникли неясные очертания древнего замка. Каменная кладка была массивной, но во многих местах выщербленной, поврежденной. По обеим сторонам разлома скалы стояли огромные башни, футов по восемьдесят, если не больше, высотой, квадратные, на широких основаниях. Внизу они были практически лишены каких-либо украшений, а наверху имелось несколько арочных окон, выступов и галерей с узкими амбразурами. Каменные водосточные желоба высовывались из высеченных голов горгулий или кракенов. Венчающие башни пирамидальные шпили тоже были прорезаны амбразурами. Зияющие в шпилях огромные дыры свидетельствовали о том, что они давно нуждаются в ремонте. Повсюду витал тяжелый дух запустения и разрухи, пахло сыростью и плесенью; казалось, от каждого камня исходит леденящий холод.

 От середины расположенных друг против друга боковых стен с внутренней их стороны отходили контрфорсы, почти такие же мощные, как башни. Они сходились посередине разлома, образуя некое подобие моста длиной около восьмидесяти - девяноста футов. Контрфорсы поддерживали длинный одноэтажный зал с квадратными окнами, построенный из деревянного бруса, остроконечная крыша его была сделана из тяжелых сланцевых плит. И сам зал и крыша находились в не менее плачевном состоянии, чем башни. Если бы не два ярко светящихся окна, можно было подумать, что замок давным-давно заброшен и необитаем. В представлении Тибора жилище богатого боярина должно было выглядеть совершенно иначе. Будь он суеверным человеком, то непременно решил бы, что здесь обитают демоны.

 По мере приближения к стенам замка волков становилось все меньше, ряды их редели. Только подойдя к твердыне вплотную, Тибор увидел оборонительные сооружения, точнее - ров шириной в пятьдесят футов и такой же глубины, вырытый до начала цельной скалы. Дно рва было густо утыкано остроконечными кольями, способными насквозь проткнуть любого, кто туда упадет. Тибор заметил также массивную дубовую дверь, обитую железом, служившую одновременно подъемным мостом. В ту же минуту заскрежетали тяжелые железные цепи, и дверь опустилась, соединив края рва.

 В образовавшемся проеме стены возникла закутанная в плащ фигура, державшая перед собой яркий факел. За слепящим в темноте светом трудно было что-либо разглядеть - вместо лица маячило неясное пятно. Тибор успел отметить, что оно чрезвычайно бледное и имеет весьма странную форму. В душе его зародилось подозрение, но при первых же звуках раздавшегося из темноты голоса подозрения переросли почти в уверенность.

 - Итак, вы пришли - и пришли по доброй воле. Тибора часто обвиняли в излишней холодности, в том, что в голосе его редко слышались эмоции. Он и сам не отрицал этого. Но этот голос был чрезвычайно холодным, поистине ледяным - именно такой голос мог раздаться из могилы. И если поначалу он действовал на Тибора успокаивающе, то теперь звук его буквально резал по нервам, как острая зубная боль или холодная сталь, рассекающая живую плоть. Голос был старым, древним, как сами горы, в нем были заключены многие темные знания и вековые тайны, но при этом звучал он очень твердо.

 - По собственной воле? - Тибор осмелился оторвать взгляд от черной фигуры и оглянулся назад. Волки растаяли в ночи, исчезли среди гор. На какое-то мгновение под деревьями сверкнула одна пара глаз, но и она тут же пропала. Он снова повернулся к хозяину замка.

 - Да, по собственной воле...

 - Что ж, тогда добро пожаловать! - Боярин укрепил факел на кронштейне внутри прохода, слегка поклонился и отошел в сторону. Перейдя через подъемный мост, Тибор оказался в замке Ференци. Однако прежде чем войти, он на секунду поднял глаза и успел заметить, что на дубовой стене арки выжжена какая-то надпись - вероятно, легенда Тибор не умел ни читать, ни писать, но хозяин, заметив его взгляд, пересказал ему написанное.

 - Здесь говорится, что этот замок принадлежит Вольдемару Ференцигу. Здесь также указана дата постройки, свидетельствующая о том, что замку почти двести лет. Вольдемар был.., он был моим отцом. А я - Фаэтор Ференциг, тот, кого мои подданные называют просто Ференци.

 В голосе звучала такая непомерная гордость, что Тибор впервые почувствовал себя неуверенно. Он ничего не знал об этом замке. Вполне возможно, что рядом в засаде притаилось множество людей. Открытая дверь вдруг показалась ему похожей на разверстую пасть неизвестного чудовища.

 - Я подготовился к вашему приходу, - сказал хозяин. - Еда, напитки и камин, чтобы вы могли согреться.

 Он намеренно повернулся к Тибору спиной, взял из темной ниши второй факел и зажег его от первого. Яркий огонь разогнал тени. Ференци без улыбки взглянул на гостя и направился внутрь замка. Валах последовал за ним.

 Они быстро прошли по темным коридорам и залам, соединенным узкими проемами дверей, и оказались в одной из башен. Каменная винтовая лестница, заканчивалась тяжелым люком, вделанным в плиты пола, который снизу поддерживали почерневшие деревянные брусья. Люк был открыт, и Ференци, прежде чем протиснуться в него, подобрал свой плащ. За люком был ярко освещенный зал. Тибор следовал за Ференци по пятам, не позволяя тому ни на минуту остаться одному. Уже оказавшись в зале, он поежился, подумав о том, что, пока он пролезал в люк, ни для кого не составило бы труда заколоть его или отрубить ему голову. Однако кроме хозяина в комнате никого не было.

 Взглянув на боярина, Тибор осмотрелся вокруг. Комната была широкой и длинной, с высоким потолком, балки которого настолько неплотно прилегали друг к другу, что сквозь щели в свете огня, пылавшего в очаге, видны были сланцевые плиты крыши, а кое-где даже проглядывали звезды, неясно мерцавшие за пеленой дыма, поднимавшегося к небу. Можно сказать, зал был открыт всем непогодам.

 Зимой здесь, должно быть, царил лютый холод. Даже сейчас, если бы не огонь, здесь было бы отнюдь не тепло.

 В огромном открытом очаге, труба от которого под углом проходила сквозь внешнюю стену, пылали сосновые поленья, уложенные на железную решетку, за многие годы деформированную жаром. В передней части очага над красными углями жарились насаженные на вертел шесть вальдшнепов. Сдобренное травами, мясо их пахло так аппетитно, что у Тибора слюнки потекли.

 Возле очага стоял массивный стол и два дубовых стула. На столе - деревянные блюда, ножи и каменный кувшин с вином или водой. В центре все еще дымились зажаренные куски туши какого-то зверя. Были там еще миска с сушеными фруктами и блюдо с ломтями грубого темного хлеба. Очевидно, Тибора не собирались морить голодом!

 Он снова оглядел стену, возле которой находился очаг. Нижняя ее часть была каменной, а верхняя - из деревянного бруса. Квадратное окно над очагом было распахнуто в ночь. Подойдя к нему, Тибор выглянул наружу и увидел ущелье с темневшими то тут, то там пихтовыми рощами, а вдали на востоке - обширные густые леса. Теперь воевода понял, что находится в центральном помещении замка, расположенном в узком разломе скалы - между двумя башнями.

 - Ты беспокоишься, валах? - от звука тихого (да, сейчас уже тихого) голоса Ференци Тибор вздрогнул.

 - Беспокоюсь? - Тибор медленно покачал головой. - Скорее поражен. Удивлен. Прежде всего тем, что вы действительно живете здесь один!

 - Вот как? А ты ожидал чего-то иного? Разве цыган Арвос не сказал тебе, что я живу в одиночестве? Тибор прищурился.

 - Он рассказал мне кое-что. А теперь он мертв. На лице хозяина не отразилось и тени удивления или сожаления.

 - Все люди смертны, - ответил он.

 - И двое моих друзей тоже мертвы. - В голосе Тибора появились жесткие нотки. Ференци лишь пожал плечами.

 - Дорога сюда трудна и опасна. За долгие годы она унесла многие жизни. Но ты сказал - друзей? Тогда ты счастливый человек. У меня друзей нет.

 Рука Тибора невольно потянулась к рукоятке меча.

 - А мне показалось, что меня сопровождала целая стая ваших "друзей".

 Хозяин мгновенно оказался рядом с ним, он даже не шагнул, а как будто подплыл - двигался он подобно текущей жидкости. Длинная, тонкая, но сильная рука опустилась на рукоятку меча, оказавшись при этом под рукой Тибора. Это прикосновение походило на прикосновение змеиной кожи. У Тибора мурашки побежали по телу, и он отдернул руку. В тот же миг боярин плавным движением вытащил из ножен меч. Ошеломленный валах остался безоружным.

 - Нельзя же садиться за стол с этой штукой, болтающейся возле ног, - сказал ему Ференци. Он словно игрушку взвесил на руке меч и слабо улыбнулся. - О! Это оружие воина. Ведь ты воин, Тибор из Валахии? Воевода, не так ли? Я слышал, что Владимир Святославич набрал себе много полководцев, даже из крестьян.

 И снова Тибор растерялся. Ведь он не назвал хозяину своего имени и ни разу не упомянул о киевском князе Владимире. Прежде чем он нашелся что ответить, Ференци заговорил снова.

 - Пойдем, - обратился он к Тибору. - Еда остынет. Поговорим за столом. - Он бросил меч валаха на покрытую мягкими шкурами лавку.

 На широкой спине у Тибора висел арбалет. Он снял его с плеча и протянул Ференци. В любом случае это оружие заряжать слишком долго. Против человека, который двигается таким образом, бессильно любое оружие.

 - Нож я тоже должен отдать? Длинные челюсти Ференци широко раскрылись, и он расхохотался.

 - Я всего лишь хотел, чтобы ты удобно устроился за столом. Оставь нож себе. Видишь, на столе уже лежит несколько ножей, чтобы накалывать на них мясо. - Он положил арбалет рядом с мечом.

 Пристально посмотрев на хозяина, Тибор кивнул. Скинув тяжелую куртку, он оставил ее прямо на полу и занял место за столом. Прежде чем сесть напротив, Ференци расставил еду так, чтобы до нее можно было легко дотянуться, и налил вино в два металлических кубка.

 - А вы разве не будете есть вместе со мной? - спросил Тибор. Он вдруг почувствовал, что очень проголодался, но не хотел начинать первым. В княжеском дворце в Киеве право начать трапезу принадлежало только князю.

 Протянув невероятно длинную руку через весь стол, Ференци ловко отрезал кусок мяса.

 - Я буду есть вальдшнепов, когда они поджарятся, - ответил он. - Но ты не жди меня и ешь все, что пожелаешь.

 Он поигрывал куском мяса на блюде, в то время как Тибор с жадностью набросился на еду. Ференци внимательно наблюдал за ним.

 - Похоже, большой человек всегда обладает большим аппетитом. Воистину справедливое утверждение, - наконец произнес он. - У меня тоже есть свои.., аппетиты, но, живя в таком месте, я вынужден ограничивать их. Вот почему ты интересуешь меня, Тибор. Видишь ли, мы могли бы даже стать братьями. Я мог бы даже стать тебе отцом. Да.., мы с тобой оба великие люди, а ты еще и бесстрашный воин. Думаю, что на свете мало таких, как ты... - Он на минуту умолк, потом заговорил снова, но уже совсем о другом:

 - Что рассказал тебе обо мне князь, прежде чем поручить привезти меня к своему двору?

 Тибор решил, что не позволит застать себя врасплох в третий раз. Прожевав все, что было во рту, он посмотрел прямо в глаза хозяину замка. Теперь, когда тот был хорошо освещен светом укрепленных на стенах факелов и огнем очага, Тибор мог получше рассмотреть его.

 Он решил, что бесполезно строить догадки о возрасте Фаэтора Ференци. Он, казалось, излучал дух тысячелетий, но в то же время передвигался со скоростью атакующей змеи и грацией юной девушки. Его голос звучал то резко и грубо, как стихия, то нежно, подобно поцелую матери, но при этом все же был невероятно старым. Глубоко посаженные треугольной формы глаза были прикрыты тяжелыми веками, так что определить их цвет не было никакой возможности. Они казались то темными и блестящими, как мокрые камни, то желтыми, искрящимися золотом. В них отражались знания и мудрость, но одновременно они были полны злобы и порока.

 Нос Фаэтора Ференци вместе с остроконечными толстыми ушами составляли весьма примечательную часть его внешности. Нос вообще мало походил на человеческий, скорее, - на рыло. Он был приплюснутым, с широкими ноздрями, косо срезанными над верхней губой и слишком близко расположенными к широкому сморщенному рту, ярко-красным пятном выделявшемуся на чересчур бледном липе. Говорил Ференци, едва шевеля губами, но валах все же успел заметить, что зубы у него очень крупные и желтые, а когда он смеялся, видны были изогнутые острые клыки, похожие на маленькие лезвия кос. Но может быть, Тибору это только показалось? Если он не ошибся, то Ференци и вправду очень походил на волка.

 Так или иначе, этот Фаэтор Ференци был очень уродлив. Но... Тибор повидал в своей жизни немало уродов. И немало уродов убил.

 - Владимир? - Тибор отрезал еще мяса и отпил большой глоток красного вина. Оно было довольно кислым, но Тибору приходилось пить и похуже. Взглянув на Ференци, он пожал плечами:

 - Он сказал, что вы живете под его покровительством и защитой, но при этом не клянетесь ему в верности. Что вы находитесь на его земле, но не платите налогов. Что вы могли бы поставить на военную службу много людей, но предпочитаете спокойно сидеть дома, в то время как другие дерутся с печенегами, защищая в том числе и ваш дом.

 Глаза Ференци широко раскрылись и налились кровью, он шумно втянул носом воздух. Верхняя губа сморщилась и приподнялась, а брови сошлись на переносице. Однако уже через мгновение он откинулся на стуле, казалось, успокоился и с усмешкой кивнул.

 Тибор перестал есть, но, увидев, что Ференци взял себя в руки, продолжил трапезу.

 - А вы думали, что я стану льстиво расхваливать вас, Фаэтор Ференци? - спросил он. - Или, быть может, рассчитывали, что напугаете меня своими трюками?

 - Моими.., трюками? - хозяин замка нахмурился и сморщил нос.

 Тибор кивнул и продолжал:

 - Советники князя Владимира, греческие монахи-христиане, считают вас демоном, вампиром. Думаю, что и князь придерживается того же мнения. Но что касается меня... Я человек простой, да, я всего лишь крестьянин, но я считаю, что вы всего лишь ловкий обманщик. Вы разговариваете со своими зганами при помощи зеркал да научили пару волков, словно собак, исполнять ваши приказы. Ха! Множество волков! Ну и что? В Киеве один человек водит за собой на привязи огромных медведей и танцует с ними! А что еще у вас есть? Ничего! Вам удается угадать что-нибудь, а потом вы делаете вид, что ваши глаза обладают особенными силами и что вы умеете видеть сквозь горы и леса. Живя среди этих мрачных скал, вы окутали себя тайнами и предрассудками, но на такую удочку попадаются лишь суеверные. А кто склонен к суевериям? Образованные люди, монахи да князья - вот кто! Они знают так много, их головы забиты таким количеством разных сведений, что они готовы поверить чему угодно. Но простой человек, воин, верит только в кровь и железо. Первая дает ему силы, чтобы крепко держать в руках второе, а второе служит для того, чтобы лить потоки первой.

 Сам себе удивляясь, Тибор замолчал и вытер рот. Несомненно, это вино развязало ему язык.

 Буквально окаменевший в продолжение всей речи валаха Ференци отодвинулся от стола вместе со стулом и весело расхохотался. Теперь Тибор мог хорошо разглядеть торчавшие во рту у него крупные, как у огромного пса, клыки.

 - Надо же! Такие мудрые речи я слышу из уст солдата! - Он вытянул тонкий палец. - Но ты очень правильно поступил Тибор! Ты правильно сделал, что высказался, - и поэтому ты мне нравишься. И я рад, что ты пришел, - каковы бы ни были цели, которые тебя привели. Я был прав, сказав, что ты мог бы быть моим сыном. Я не ошибся. У нас с тобой много общего.

 Глаза его вновь стали красными (но это, конечно же, был отблеск огня, горевшего в очаге), и Тибор на всякий случай убедился, что нож лежит под рукой. Может быть, этот Ференци сумасшедший? Когда он вот так хохотал, вид у него и вправду был безумный.

 Полено в очаге треснуло, и огонь разгорелся с новой силой. Тибору в ноздри ударил запах горелого мяса. Вальдшнепы! Собеседники совершенно забыли о них. Валах решил быть великодушным и позволить отшельнику насытиться перед смертью.

 - Ваши птицы, - сказал, вернее, попытался сказать он, тщетно силясь подняться на ноги. Но слова застревали у него в горле, и изо рта вылетали лишь нечленораздельные звуки. Что еще хуже - ему никак не удавалось встать, руки будто приросли к столу, а ноги налились свинцовой тяжестью!

 Тибор в ужасе смотрел на свои дрожавшие от напряжения руки, на почти что парализованное тело, при этом даже взгляд его был каким-то неестественным, странно безжизненным. Видимо, он был пьян, но так сильно он не напивался никогда. Он был уверен, что достаточно легкого толчка - и он рухнет на пол.

 Взгляд его упал на стоявший перед ним кубок с красным вином. Оно показалось ему чересчур кислым. Хуже! Его отравили!

 Ференци внимательно наблюдал за гостем. Неожиданно он вздохнул и поднялся. Теперь он казался выше, моложе и сильнее. Шагнув к огню, он столкнул в пламя вертел с птицами. Они зашипели, задымились и сгорели в одно мгновение. Потом повернулся к Тибору, мышцы которого по-прежнему отказывались подчиняться. Валах будто окаменел. Со лба его капал холодный пот. Ференци подошел ближе и склонился над ним. Тибор вновь увидел его длинные челюсти, не правильной формы череп и сморщенный приплюснутый нос. Да, этот человек был очень уродлив. И человек ли он вообще?

 - Отравлен! - наконец сумел выдохнуть валах.

 - Что такое? - склонив голову на бок, Ференци смотрел на него сверху вниз. - Отравлен? Нет-нет! Просто одурманен! Неужели ты не понял, что если бы я хотел твоей смерти, то убил бы тебя вместе с Арвосом и твоими друзьями? Но такого храбреца! Я показал тебе, на что я способен, но ты все же пришел сюда. Или ты просто тупица? Глупец? Нет, я предпочитаю думать, что ты смел и отважен, потому что не могу терять время на глупцов.

 Огромным усилием воли Тибор заставил себя протянуть правую руку к лежавшему на столе ножу. Хозяин с улыбкой взял нож и протянул ему. От напряжения Тибор весь дрожал, но ему не удалось ни подняться, ни взять в руки нож. Комната перед глазами начала плыть, таять, а потом все слилось и закружилось в темном водовороте.

 Последнее, что он успел увидеть, - еще более ужасное, чем прежде, лицо склонившегося над ним Ференци. Чудовищное, звериное лицо с широко открытым хохочущим ртом, внутри которого по-змеиному шевелился и вибрировал раздвоенный малиновый язык.

 

 ***

 

 Спавший под землей старик вдруг резко проснулся!..

 Однако вовсе не кошмарный сон послужил причиной его пробуждения.

 Несколько мгновений Тибор дрожал от ужаса, прежде чем вспомнил и осознал, кто он и где находится. А потом его вновь охватил трепет, но уже от восторга.

 Кровь!

 Черная земля его могилы была пропитана кровью! Просочившаяся сквозь слой опавших листьев, переплетение корней и почву маслянистая влага коснулась его тела, сквозь мириады пор и капилляров вошла в него, наполняя высохшие вены, и жадно впитывалась изголодавшимися органами, ноющими потрескавшимися костями.

 Кровь - жизнь! - наполняла вампира, заставила вновь пробудиться его противоестественные человеческой природе чувства, заиграла его онемевшими за долгие века нервами.

 Глаза его резко распахнулись, но тут же закрылись снова. Земля... Темнота... Он по-прежнему был погребен, как и прежде, лежал в своей могиле. Вампир расширил ноздри и немедленно сузил, но не до конца. Он ощутил не только запах земли, но и запах крови. Окончательно проснувшись, он начал медленно и осторожно обследовать все вокруг себя.

 Он прикинул, сколько еще земли осталось над его головой. Немного, очень немного. Не более восемнадцати дюймов. Над нею - еще дюймов двенадцать слежавшихся листьев. О, его зарыли глубоко, очень глубоко! Но за прошедшие столетия, пока у него еще были силы, он словно червь медленно продвигался к поверхности.

 Напрягая волю, он выпустил щупальца, похожие на малиновых червячков, и втянул их обратно. Да, земля действительно пропиталась кровью, причем человеческой, но.., откуда она здесь? Может быть, - возможно ли такое? - это дело рук Драгошани?

 Подземное существо мысленно потихоньку позвало:

 "Драгоша-а-а-ни? Это ты, сын мой? Неужели это сделал ты? Ты принес мне такой подарок, Драгоша-а-а-ни?"

 Его сознание коснулось чьих-то душ - но душ чистых, невинных. Этих людей не коснулся порок. Но откуда здесь люди? Здесь, среди этих холмов? Зачем они пришли сюда? Почему они оказались на его могиле и пропитали землю соблазном?

 Пропитали соблазном?

 Тибор запер в себе свои мысли, психологические импульсы, убрал протоплазменные щупальца и вновь затаился, замкнулся. Ненавистью и злобой наполнился каждый его нерв. Неужели все дело в этом? Неужели после стольких лет о нем снова вспомнили и пришли, чтобы окончательно расплатиться с ним? А что, если его заставили полтысячелетия пролежать здесь бессмертным только затем, чтобы теперь уничтожить? Быть может, Драгошани кому-нибудь рассказал о нем, а этот кто-то усмотрел опасность в том, что Тибор продолжает лежать здесь?

 Дрожа от возбуждения и страха, подземное существо напряженно прислушивалось, принюхивалось, пыталось хоть что-то ощутить, почувствовать, используя для этого свои способности вампира. Оно не могло только видеть, точнее могло, но не осмеливалось.

 Однако несмотря на охвативший его страх, опасности вампир не ощущал. А запах угрозы он всегда чувствовал так же хорошо, как запах крови.

 Сколько сейчас может быть времени?

 Подумав о времени, он даже перестал дрожать. Время? Да что там! Лучше спросить какой сейчас месяц, какое время года, какое десятилетие? Сколько же прошло с тех пор, как этот мальчик, Драгошани, единственная надежда Тибора в его стремлении воплотить свои коварные замыслы, появился здесь? И что самое важное - день сейчас.., или ночь?

 Стояла ночь. Вампир почувствовал это. Вместе с кровью под землю проникала темнота. Ночь - это его время. А кровь придала ему силы, способность двигаться, сделала эластичными мускулы и возродила почти забытые за прошедшие столетия желания.

 Он снова мысленно коснулся сознания людей, оказавшихся прямо над ним, на его могиле под сенью неподвижных деревьев. Он не пытался воздействовать на них или войти с ними в контакт - он просто проник в их мысли. Мужчина и женщина. Их всего двое. Любовники? Может быть, но зачем они пришли сюда? Зимой? Да, наверху стояла зима - земля была холодной и твердой. Но откуда кровь? Или это.., убийство?

 Мозг женщины был.., наполнен кошмарами! Она спала или была без сознания, но ужасные воспоминания были очень свежи в ее памяти, и сердце ее лихорадочно билось от страха. Что же ее так испугало?

 Мужчина умирал. Это его кровь напоила старое существо и продолжала пульсировать в венах вампира. Что же произошло с этими людьми? Быть может, он заманил ее сюда, напал на нее, а она все же успела ударить его ножом, прежде чем он успел что-либо сделать с нею?

 Тибор попытался глубже проникнуть в сознание мужчины. Его переполняла боль - невыносимая боль. Она практически лишила его способности мыслить, в нем все застыло, онемело, а внутри постепенно росла и ширилась пустота. Эта абсолютная пустота есть не что иное, как смерть, и скоро она полностью поглотит свою жертву.

 Но откуда столько боли, отчего он испытывает такие мучения? Подземное существо выпустило щупальца, похожие на живые, подвижные антенны, и направило их по пути сочившихся сквозь землю жизненных соков мужчины. Красные черви, состоявшие из поистине нечеловеческой плоти, появились из старчески сморщенного лица, пустой грудной клетки, иссохшихся конечностей и поползли вверх словно гусеницы. Они двигались по алым следам и постепенно сходились у цели - у источника алого потока, проникавшего сквозь землю.

 Правая нога мужчины была сломана выше колена. Острые осколки раздробленных костей перерезали артерии, из которых на застывшую мертвую землю падали алые сгустки крови. Одна мысль о свежей крови пробудила чудовищные инстинкты в существе по имени Тибор - в нем проснулся поистине волчий аппетит. Огромные челюсти под землей раскрылись, на потрескавшихся дрожащих губах выступила слюна, ноздри раздулись.

 Из того места, где когда-то была шея, вверх выскочила толстая змея протоплазмы и, раздвинув в стороны корни, камни и землю, вылезла на поверхность, раскачиваясь подобно какому-то невиданному жуткому грибу. На конце этой змеи возник глаз с широким выпуклым зрачком, способный великолепно видеть в темноте.

 Он увидел умирающего - крупного красивого мужчину, в какой-то степени это могло объяснить прекрасное качество и большое количество сильной крови. Он был умен - лоб его был высоким. И вот теперь этот раненый человек лежал на земле и истекал кровью.

 Тибор не в силах был спасти его, даже если бы и захотел. Но в то же время он не мог позволить ему умереть бесполезно. Ужасный глаз взглянул в сторону женщины, чтобы убедиться в том, что она еще не пришла в себя, и тут же из лица лежавшего под землей существа вверх вылетел целый сноп красных хоботков. Полые трубки, словно стая вытянутых ртов, вонзились в свежую рану, чтобы вытянуть оттуда теплые остатки жизненных соков.

 Все дьявольское существо Тибора отдалось во власть неописуемого восторга, экстаза! Это была поистине чудовищная радость, безумное наслаждение! С каким удовольствием высасывал он последние капли красной жидкости прямо из вен своей жертвы!

 ...В жизни мужчины эта женщина была первой. Речь не о первом робком ощупывании и торопливом выплескивании семени на живот или лобковые волосы юной девушки, а о первом извержении густой семенной жидкости непосредственно в горящее, жаждущее лоно кричащей и стонущей от наслаждения женщины. Это равносильно первому убийству врага в жаркой битве, когда летят с плеч головы, а меч снова и снова вонзается в сердца и глотки. Это походит на мучительное погружение с головой в горное озеро, на любование зрелищем истекающих кровью, еще дымящихся тел врагов, на восторженное ощущение победы, когда воинские знамена взлетают вверх. Да, это чувство было не менее сладким, чем все другие вместе взятые.., но, увы, все закончилось слишком быстро.

 Сердце мужчины больше не билось, оставшаяся в его жилах кровь застыла, крупные алые капли свернулись и замерли сгустками на опавшей листве. Прекрасный пир.., завершился...

 А может быть, и нет...

 Торчавший из земли орган зрения Тибора повернулся к женщине. Белокожая, хрупкого телосложения, она выглядела весьма привлекательно. Похоже, она была благородного происхождения, и в жилах ее текла кровь аристократов. Лихорадочный румянец, игравший на щеках, придавал им свежий вид, но в остальном кожа женщины была смертельно-серого цвета. Если ее не убьет Тибор, она погибнет от холода.

 Глазастое щупальце вытянулось еще больше, еще выше поднялось над землей. Оно было серо-зеленого цвета, но под покрывавшей его тонкой кожей пульсировали красные, наполненные кровью вены. Щупальце наклонилось к женщине и замерло перед самым ее лицом, но тут же отпрянуло, окутанное ее затрудненным дыханием, затуманившим глаз. На шее женщины словно пойманная птичка билась жилка, грудь часто поднималась и опускалась.

 Фаллический глаз склонился еще ниже к ее горлу и, не мигая, уставился на слабо бьющуюся яремную вену. Красные сосуды под чешуйчатой кожей раскачивающегося гриба запульсировали сильнее и стали темно-малиновыми. На месте глаза появились челюсти похожего на змеиный рта, а щупальце в целом теперь напоминало гладкую пятнистую слепую змею. Челюсти раскрылись, внутри них возникли несколько рядов острых, как иглы, зубов и раздвоенный язык. Из широко разинутого рта на темную землю стекала слюна. "Голова" этого ужасного щупальца отодвинулась назад, придав ему S-образную форму, сходную с той, какую принимает непосредственно перед нападением кобра, и...

 Неожиданно пришедшая в голову Тибору мысль заставила неподвижно застыть все его члены. В последний момент он вдруг ясно осознал, что собирается сделать, и понял, насколько опасным может стать для него удовлетворение собственной безумной страсти.

 Теперь уже не старые времена. Двадцатый век! Его могила под сенью старых деревьев всеми забыта, упоминания о ней можно встретить лишь в старинных летописях, может быть, о ней еще сохранились полустертые записи. Но если он отберет жизнь у этой женщины, что тогда? О, ему прекрасно известно, что может случиться!

 Сюда придут поисковые партии и будут искать их обоих. Рано или поздно их найдут в этом укромном месте, возле полуразрушенной гробницы. И кто-нибудь обязательно вспомнит! Какой-нибудь идиот шепотом скажет: "Но это же запретное место!", а другой добавит: "Да, здесь кого-то похоронили много-много лет назад. Дед моего деда, чтобы напугать непослушных детей, рассказывал легенды о существе, погребенном среди крестообразных холмов!"

 Потом они прочтут старинные записи и узнают о древних обычаях. При ярком свете дня они придут сюда снова, разроют землю, срубят деревья и поднимут старые плиты. И тогда они найдут его! Они вновь воткнут в него деревянный кол, но на этот раз.., на этот раз.., на этот раз они отрубят ему голову и сожгут ее!

 Они сожгут его самого!..

 Тибор отчаянно боролся сам с собой. Живший девять столетий вампир не желал прислушиваться ни к каким разумным доводам. Но Тибор по-прежнему способен был мыслить как человек и в этом качестве не мог не привести множество вполне основательных аргументов. Тибор-вампир стремился воспользоваться моментом, но Тибор-человек видел гораздо дальше. И у него были свои далеко идущие планы. Планы эти были связаны с мальчиком по имени Драгошани.

 Драгошани учился сейчас в Бухаресте. Он был с виду обычным подростком, но подземное существо уже успело развратить его, разрушить его душу. Тибор обучил его искусству некромантии, показал, каким образом можно выведать секреты, известные только мертвым. И Драгошани будет возвращаться, он вновь и вновь будет приходить сюда в поисках новых знаний, потому что лежащий в этой оскверненной земле старик являлся неоценимым источником темных и таинственных сил.

 А тем временем внутри Тибора росло и зрело его семя - яйцо - отвратительное пиявкообразное существо, несущее в себе задатки будущего вампира. Но это долгий, очень долгий процесс. Однажды Драгошани - к тому времени он уже станет зрелым мужчиной - вновь придет сюда, к этим холмам, и яйцо будет готово. Сюда придет человек, обладающий множеством ужасных талантов, он явится сюда в поисках секретов.., но когда он покинет крестообразные холмы, то унесет юного вампира с собой, внутри себя.

 После этого он вновь вернется сюда - он должен будет вернуться. И тогда Тибор будет полностью готов к тому, чтобы выполнить заключительную часть своего плана. Сюда придет один Драгошани, но покинут они это место вдвоем - Драгошани и Тибор. Цикл завершится, колесо жизни сделает последний оборот, когда, наконец, древний вампир вновь пойдет по земле - на этот раз, чтобы покорить мир!

 Вот какой план разработал Тибор. Так все и должно случиться! Ему необходимо выбраться отсюда, вновь оказаться на земле! И мир падет к его ногам! Но только, если он сейчас не убьет эту женщину. Нет, это было бы сущим безумием и означало бы его конец, крах всех надежд и мечтаний.

 Вампир внутри его подчинился доводам здравого смысла и позволил одержать верх человеческому разуму Тибора. Жажда крови уступила место любопытству, сменившемуся пассивным, веками подавляемым желанием. В старом подземном существе родились новые, на этот раз абсолютно человеческие чувства. Тибора теперь нельзя было назвать ни мужчиной, ни женщиной - он принадлежал к роду Вамфири. Но когда-то он был мужчиной! Очень страстным мужчиной!

 За те пять столетий, в течение которых его меч и кнут терроризировали Валахию, Булгарию, Молдавию, Русь и Оттоманскую империю, он знал множество женщин. Одни отдавались ему добровольно, а других - и таких было большинство - он брал силой. Ему были известны абсолютно все способы любви, не существовало такого удовольствия или боли, которые могла подарить женщина и которые бесчисленное множество раз не были бы подарены ему или взяты силой.

 В середине пятнадцатого века в качестве наемного воеводы на службе у Влада, прозванного "Пронзающим", он со своим отрядом переправился через Дунай и взял в плен эмиссаров султана Мюрада. Посланник султана вместе с эскортом из двухсот солдат и гаремом из двенадцати прекрасных женщин были взяты в плен ночью недалеко от Испериха. Тибор достаточно снисходительно и милосердно поступил с населявшими город булгарами, позволив им покинуть осажденный город, прежде чем его сожгут. Но тех, кто не поспешил это сделать, его воины насиловали, грабили, убивали.

 Совсем иначе поступил он с эмиссарами султана. Посланник и двести его солдат были посажены на высокие острые колья. "Действуйте так же, как они, - ликуя, приказал он своим палачам. - По-турецки. Они любят заниматься мужеложеством с юными мальчиками, так пусть умрут счастливыми, ощутив то, что им так нравилось при жизни". Когда очередь дошла до женщин гарема, он за одну ночь поимел их всех. Он переходил от одной к другой, не чувствуя при этом утомления. Так продолжалось и весь следующий день. Да.., в те времена он был настоящим сатиром...

 А теперь.., теперь он превратился в дряхлое существо, погребенное под землей. Но это пока. Такое положение вещей сохранится еще в течение нескольких лет. Однако до тех пор ему никто не запрещает мечтать, видеть сны. Он может предаваться воспоминаниям о былых временах. Но ведь у него есть возможность не только тешить себя воспоминаниями...

 Скользкая поверхность его хобота вновь претерпела изменения. Змеиные челюсти, зубы и язык растворились, слились с остальным щупальцем, кончик которого стал плоским, вытянулся, превратившись в лопатку с закругленным концом, а затем плоская поверхность разделилась на пять серо-зеленых червеобразных отростков, сформировав подобие пальцев. На среднем из них появился глаз, зачарованно уставившийся на то вздымающуюся, то опускающуюся грудь лежащей без сознания женщины. Тибор согнул "кисть", сделав ее более чувствительной, затем вытянул "руку" еще дальше.

 Дрожащая желатинообразная рука, следуя за маленьким сверкающим глазом, проникла под блузку женщины, а затем и дальше, пока не коснулась ее тела. Оно еще было теплым, но чуткие, восприимчивые пальцы ощутили, что живое тепло постепенно уходит из него. Грудь ее была мягкой, с крупными сосками, великолепной формы. Именно такая грудь больше всего нравилась Тибору, когда он был живым, а не бессмертным. Рука его продолжала ласкать прекрасные формы - все смелее и настойчивее. Женщина едва слышно застонала и чуть заметно пошевелилась.

 Сердце под рукой Тибора забилось быстрее. Возможно, причиной тому были его прикосновения. Сердцебиение было сильным, но в нем чувствовались отчаяние и ужас. Женщина, вероятно, сознавала, что не должна лежать в бездействии, пыталась очнуться, выйти из забытья. Но тело не слушалось, конечности холодели. Еще немного - и начнет застывать кровь, а это, несомненно, убьет ее.

 Теперь уже и Тибора начал охватывать страх. Он не должен позволить ей умереть здесь! Мысленно он вновь представил себе, как тела этих двоих будут найдены поисковыми группами, как пришедшие сюда люди станут прищурившись глазеть на полуразрушенные плиты, как во взглядах их загорится огонь знания. Он ясно увидел, как они раскапывают его могилу, увидел острые колья в их руках, серебряные цепи и сверкающие лезвия топоров. Он увидел яркое пламя жертвенного огня и на мгновение в ужасе почувствовал, как тает и расплывается жирным пятном его плоть и вонючую жидкость впитывает в себя земля...

 Нет, он не должен позволить ей умереть. Он обязан привести ее в чувство. Но сначала...

 Рука его вновь коснулась груди и двинулась вниз, к животу.., и вдруг замерла.

 За долгие столетия пребывания в могиле чувства Тибора отнюдь не притупились, напротив, стали значительно острее. Лишенный всего остального, он обрел повышенную чувствительность. Каждую весну, а их было так много, он ощущал, как поднимаются из земли молодые зеленые побеги, как на деревьях поют птицы. Он чувствовал летнее тепло, а когда лучи солнца, проникшие сквозь густые кроны деревьев, падали на его могилу, он, рыча от ненависти, уползал в глубину. Осенью бурая пожухлая листва, осыпавшаяся на землю, иногда создавала впечатление грохочущего грома, а струи дождя шумели подобно бурным горным рекам. А сейчас...

 Сейчас он ощутил под рукой слабое, но активное, настойчивое биение, которого не смог бы услышать никто другой. Это было биение новой жизни, стук сердца еще не рожденного существа, всего лишь зародыша.

 Женщина была беременна!

 "А-а-а-а-х!" - выдохнул Тибор. Он напряг щупальце и крепче прижал его к животу женщины. Будущий ребенок, невинный младенец - плод величайшего наслаждения рос там, внутри, во мраке и тепле матки.

 Дьявольский инстинкт полувампира-получеловека победил. Темный разум одержал верх над страстью. Щупальце вытянулось еще больше и утратило плотность. Оно стало меньше и тоньше, приспосабливаясь к новому предназначению, и двинулось к своей цели - к женскому лону, средоточию женственности. Первоначально Тибор не намеревался причинять женщине зло - он хотел лишь вспомнить давно забытые ощущения. Но теперь все изменилось...

 Глубоко под землей челюсти вампира раздвинулись в ужасной улыбке. Он, вероятно, останется лежать здесь навеки, если Драгошани не придет, чтобы освободить его. Но сейчас он наконец-то получил возможность, долгожданный шанс отправить в мир частичку себя.

 Он проник в тело женщины, сделав это так нежно и осторожно, что, даже находясь в сознании, она не смогла бы заподозрить его присутствие, и обхватил кривыми, гибкими, словно пальмовые ветви, пальцами растущую внутри новую жизнь. Буквально мгновение он держал в руке крошечное существо, почти бесплотный комочек, ощущая биение сердца зародыша. Но даже само его прикосновение причиняло непоправимое зло. Потом он заговорил.

 "Помни-и-и! - произнесло подземное существо. - Помни, кто ты и кто я! И знай, где я! А когда ты будешь готов, ты найдешь меня! Помни-и-и! Помни меня-я-я!"

 Женщина вновь шевельнулась и застонала, на этот раз громче. Тибор вышел из нее, и рука его вновь стала твердой и тяжелой. Он сильно ударил женщину по лицу. Она вскрикнула, дернулась и открыла глаза. Но было поздно - быстро исчезнувшую под землей руку вампира она не увидела.

 Она вновь закричала и испуганно оглянулась вокруг. Несмотря на темноту, она заметила неподвижно лежавшее искалеченное тело мужа. С криком "О, Боже!" она стремительно рванулась к нему. Ей не потребовалось и минуты, чтобы осознать, что произошло, поверить в то, во что нельзя было поверить.

 - Нет! - закричала она. - Боже мой, нет!!!

 Ужас придал ей силы. Она больше не теряла сознания, она и так винила себя в том, что упала в обморок в первый раз. Нет, она должна действовать, она обязана что-нибудь предпринять. Ей было трудно смириться со своей беспомощностью, с невозможностью помочь ему.

 Подхватив мужчину под руки, она потащила его вниз по склону, но, споткнувшись о корень, упала, а тело мужа, подпрыгивая на неровностях почвы, пролетело мимо нее. Женщина быстро вскочила, хотела схватить его, но вместо этого наткнулась на ствол дерева. А труп, словно мешок, продолжал катиться вниз по склону, скользя и подскакивая, налетел на обледеневший сугроб и стремительно полетел дальше, пока не скрылся в сгустившейся тьме.

 До нее доносился лишь хруст ломаемых веток и молодых деревьев, а она все стояла на том же месте, задыхаясь от ужаса. Ее усилия были тщетны, все бесполезно...

 Едва лишь до нее окончательно дошел кошмар случившегося, она, спотыкаясь, как слепая, кинулась вслед, налетая на деревья, и тишину разорвал долгий душераздирающий вопль ужаса.

 Эхо этого страшного крика разнеслось среди холмов, все повторявших и повторявших его, пока, наконец, оно не стихло. Глубоко под землей старик тоже услышал его. Он глубоко вздохнул и остался лежать в ожидании того, что принесет ему будущее...

 

 ***

 

 В своем лондонском офисе на верхнем этаже отеля, который на самом деле был не только отелем, Алек Кайл взглянул на часы. Было 4.05 утра, но призрак Кифа все еще оставался здесь. Все, что он рассказал, было весьма интересно и в то же время ужасно. Что же еще он успеет поведать? Времени, очевидно, оставалось очень мало. Светящееся существо, бывшее Гарри Кифом, на мгновение умолкло, а призрак младенца, ставшего теперь его хозяином, повернулся вокруг своей оси и перекувырнулся.

 - Но мы точно знаем, что именно произошло с Тибором, - сказал Кайл. - В том самом месте, под кронами деревьев, Драгошани окончательно покончил с ним, уничтожил его, отрубил ему голову.

 Киф заметил, что Кайл посмотрел На часы.

 - Вы правы, - ответил он. - Тибор Ференци мертв. Именно поэтому я и получил возможность побеседовать с ним там, среди холмов. Я попал туда благодаря ленте Мебиуса. Вы правы и в том, что у нас осталось слишком мало времени. Поэтому нам следует провести его с максимальной пользой. Мне многое нужно успеть рассказать.

 Кайл молча откинулся в кресле.

 - Как я уже говорил, вампиров было много, - продолжал Киф. - Возможно, они существуют и сейчас. Но что несомненно - есть существа, которых я называю полувампирами. Позже я постараюсь объяснить, что имею в виду. Я также упомянул об одной из жертв - о человеке, который был пленен, использован и потом уничтожен одним из таких полувампиров. Когда я говорил с ним, он был уже мертв. Мертв и ужасно испуган. Но боялся он вовсе не смерти. А теперь он бессмертен.

 Силясь что-либо понять, Кайл потряс головой.

 - Пожалуйста, продолжайте. Расскажите обо всем так, как считаете нужным. Объясните мне все. Тогда я лучше смогу понять вас. Но прежде скажите мне только одно: когда вы.., беседовали.., с этим мертвецом?

 - По вашим представлениям о времени, всего лишь несколько дней назад, - не колеблясь, ответил Киф. - Я возвращался из прошлого и, следуя по бесконечности Мебиуса, увидел голубую линию, которую пересекала и прерывала линия скорее красная, чем голубая. Я понял, что у кого-то отняли жизнь. Поэтому я остановился, чтобы побеседовать с жертвой. Надо сказать, мое открытие отнюдь не было случайным, - я ожидал чего-нибудь в этом роде, искал подобные происшествия. Как бы страшно это ни прозвучало, мне даже необходимо было такое убийство. Дело в том, что именно таким путем я могу обрести знания. Видите ли, мне гораздо легче беседовать с мертвыми, чем с живыми. В любом случае я не в силах был его спасти. Но благодаря ему, с его помощью, я мог бы спасти других.

 - Вы сказали, что этот человек был пленен вампиром. - Кайл все еще ничего не понимал, но его охватил ужас. - Это случилось недавно? Но где? Каким образом?

 - Вот в этом-то и заключается самое худшее, Алек, - ответил Киф. - Он был захвачен здесь, здесь - в Англии! Позвольте мне рассказать вам, как это произошло...

 

 Глава 4

 

 Юлиан родился с опозданием, с опозданием на целый месяц, хотя в сложившихся обстоятельствах у его матери были все причины опасаться, что он родится недоношенным. Или, не дай Бог, случится выкидыш! Вот и сейчас, по дороге в Харроу, где в маленькой церкви должны были состояться крестины Юлиана, уложив малыша в переносную кроватку на просторном заднем сиденье "Мерседеса" своей кузины Анны, Джорджина Бодеску мысленно вернулась к тем событиям почти годичной давности, когда они с мужем отдыхали в Слатине, всего лишь в восьмидесяти километрах от Трансильванских Альп.

 Год - достаточно долгий срок. Теперь она уже может вспомнить об этом, не испытывая угрызений совести за то, что тоже не умерла, может оглянуться назад без слез, без острого ощущения вины. Да, все это время она считала себя виновной. Виновной в том, что она жива, в то время как Илия мертв, и причиной тому ее слабость. Он был бы жив, если бы она не упала в обморок при виде его крови, вместо того чтобы со всех ног броситься за помощью. Бедный Илия - он лежал там, потеряв сознание от боли, и жизнь постепенно уходила из него вместе с кровью, лившейся на черную землю, а она.., она, словно юная неопытная девушка, лишилась чувств...

 Да, теперь она уже в состоянии вернуться к тем дням, она должна это сделать, потому что они стали последними в жизни Илии. Она безумно любила его и не хотела терять даже частичку памяти о нем. Если бы только в ее воспоминания не вторгался этот кошмар, если бы она могла забыть о нем и помнить лишь то хорошее, что было в их жизни...

 Но это было совершенно невозможно...

 

 ***

 

 Джорджина впервые встретила Илию Бодеску, румына по национальности, в Лондоне, где он преподавал славянские языки. У себя в Бухаресте Илия преподавал французский и немецкий, но как ученый-лингвист он постоянно бывал в Европейском институте на Риджент-стрит, а Джорджина Дрю изучала там болгарский язык (ее дед по материнской линии, всю жизнь занимавшийся торговлей винами, был выходцем из Софии). В ее группе Илия вел занятия нечасто, лишь изредка подменяя их преподавательницу - большегрудую усатую матрону из Плевена. И тогда его ум, юмор, темные блестящие глаза превращали долгие скучные часы учебы в короткие периоды невыразимого удовольствия. Любовь с первого взгляда? Едва ли... Но все произошло достаточно быстро. Они поженились в том же году, а когда годичный срок преподавания Илии в институте подошел к концу, она вместе с ним уехала в Бухарест. Это было в ноябре 1947 года...

 Все, однако, было не так просто. Родители Джорджины были вполне респектабельными людьми. Отец служил в дипломатическом корпусе и занимал престижные посты за границей, а мать происходила из весьма состоятельной семьи. Едва успев появиться в свете, она вынуждена была стать сестрой милосердия - шла первая мировая война. Джона Дрю она встретила во Франции, в одном из полевых госпиталей, где ухаживала за больными. Тяжелое ранение не позволило Джону больше воевать, и они вместе вернулись в Англию. Летом 1917 года они поженились.

 Когда Джорджина представила Илию родителям, те приняли его довольно холодно. Отец ее, чистокровный англичанин, в течение многих лет пытался заставить себя забыть о том, что в жилах жены течет болгарская кровь, а теперь вот - пожалуйста! - дочь приводит домой какого-то цыгана! Он, конечно, не проявил своих чувств открыто, но Джорджина прекрасно знала, что думает по этому поводу отец. Мать отнеслась к событию менее недоброжелательно, но все время вспоминала о том, что "папа никогда не доверял валахам, живущим по ту сторону границы". По ее словам, это явилось главной причиной его эмиграции в Англию. Одним словом, Илия не чувствовал себя у них, как дома.

 К несчастью, за последующие восемь лет, в течение которых Джорджина и Илия постоянно курсировали между Лондоном и Бухарестом, проводя в обеих столицах примерно равное количество времени, смерть отняла у Джорджины обоих родителей. Мелкие разногласия были к тому времени давно забыты, и Джорджина оказалась наследницей весьма значительного состояния, что было как нельзя кстати, поскольку в те годы Илия зарабатывал преподаванием недостаточно и не мог обеспечить жене привычный для нее образ жизни.

 Вот тогда-то Илие и предложили хорошо оплачиваемую должность переводчика в английском Министерстве иностранных дел. Несмотря на то, что при жизни отец Джорджины доставил им немало неприятностей, после его смерти занимаемое им в министерстве положение значительно облегчило Илие вхождение в дипломатические круги. Было поставлено лишь одно условие: Илия должен принять британское подданство. Такое условие не могло стать препятствием, поскольку Илия давно намеревался это сделать, а уж тем более теперь, когда ему представилась реальная возможность. Но до окончания срока его контракта с институтом оставался один семестр, а после этого ему потребуется еще год, чтобы завершить дела в Бухаресте, прежде чем вступить в новую должность.

 Последний год, проведенный в Румынии, омрачало сознание того, что он последний, но все же Илия был рад, что год заканчивается. После войны прошло уже одиннадцать лет, и атмосфера возрождавшихся к жизни городов не шла ему на пользу. Лондонский смог и туманы Бухареста, наполненные ядовитыми испарениями, вместе с сыростью и запахом плесени библиотек и аудиторий подорвали здоровье Илии.

 Они собирались уехать в Лондон сразу же после того, как Илия покончит со своими делами, но этому решительно воспротивился врач, наблюдавший за состоянием здоровья Илии в Бухаресте.

 - Пробудьте здесь еще зиму, - советовал он, - но только не в городе. Поезжайте на природу. Вам необходимы длительные прогулки на свежем воздухе. А вечерами для успокоения нервов вы будете сидеть у камина и наслаждаться ярко горящим в нем огнем. Сознание того, что вокруг холодно и лежит снег, а вам уютно и тепло, доставит удовольствие и сделает радостной вашу жизнь.

 Это было весьма разумное предложение.

 К своим обязанностям в Министерстве иностранных дел Илия должен был приступить лишь в мае. Встретив Рождество с друзьями в Бухаресте, они сразу же после Нового года отправились на поезде в Слатину, в предгорья Альп.

 В стороне от шоссе, ведущего в Питешти, они сняли старый дом и успели устроиться в нем до начала первых настоящих зимних снегопадов.

 В конце января за дело взялись снегоочистители. Они разгребали снег на дорогах, и в чистом морозном воздухе плавал вонючий синий дым от их моторов. Жители городка заспешили по своим делам, шагая по снегу и время от времени громко топая ногами, чтобы стряхнуть его с башмаков. Все они были закутаны до ушей и напоминали скорее не людей, а огромные тюки одежды. Илия и Джорджина жарили на огне открытого очага каштаны и строили планы на будущее. До сих пор из-за неустроенности жизни и постоянных переездов они не осмеливались думать о создании настоящей семьи. Но теперь.., теперь, кажется, пришло время...

 На самом деле все произошло еще два месяца назад, но Джорджина не была до конца в этом уверена. Пока у нее были лишь подозрения.

 Если позволяла погода и не валил снег, дни они проводили в городе, а ночи - в своем временном убежище, читая или лениво занимаясь любовью возле огня. Чаще, однако, они предпочитали последнее. Уже через месяц после отъезда из Бухареста у Илии прекратился беспокоивший его кашель и к нему почти вернулись прежние силы. Со свойственной румыну страстностью он тратил большую их часть на Джорджину. У них словно начался второй медовый месяц.

 В середине февраля случилось невозможное - снегопадов не было вот уже три дня, в чистом небе ярко светило солнце, снег почти растаял. Утро четвертого дня было по-настоящему весенним. "Еще два-три таких дня, - покачивали головами местные жители, - и вы увидите такие снегопады, каких вам не приходилось видеть никогда в жизни. Так что наслаждайтесь, пока есть возможность". Илия и Джорджина решили так и сделать.

 За годы совместной жизни Джорджина под руководством Илии научилась хорошо кататься на лыжах. Едва ли им вскоре еще представится такая возможность. Здесь, внизу, на равнине, в так называемой "степи", почти не осталось снега, лишь вдоль дорог кое-где виднелись серые сугробы. Но в нескольких километрах отсюда, ближе к Альпам, все еще лежал глубокий снег.

 Илия на пару дней нанял машину - старенький "Фольксваген", взял напрокат лыжи и в половине второго в тот четвертый день, ставший поворотным в их судьбе, они отправились в горы. Они пообедали в маленьком ресторанчике на северной окраине Ионешти, заказав гуляш, крепкий кофе и по рюмочке крепкой сливовицы местного изготовления.

 Потом они отправились дальше - туда, где все вокруг было покрыто толстым слоем снега. Примерно в миле к западу от дороги Илия вдруг заметил группу пологих холмов и свернул в их сторону, чтобы подъехать как можно ближе.

 Однако вскоре колеи стали слишком глубокими, колеса вязли в снегу, и, боясь застрять, Илия вынужден был остановиться. Чтобы потом легче было выехать отсюда, он резко развернул машину в обратную сторону.

 - Приехали! - объявил он, снимая с багажника машины лыжи.

 - Что, дальше пойдем пешком? - застонала Джорджина. - До самых холмов?

 - Посмотри, какие они белоснежные! - ответил он. - Крепкий наст припорошен свежим снегом! Это же то, что надо! Примерно полмили некрутого подъема, а потом - прекрасный слаломный спуск между деревьями от самой вершины, затем снова наверх. И так до тех пор, пока не начнет темнеть.

 - Но уже четвертый час, - попыталась возразить Джорджина.

 - Тогда нам следует поторопиться. Идем, уверяю тебя, мы получим удовольствие...

 - Удовольствие! - грустно повторила Джорджина. Даже теперь, через год, он, как живой, стоял перед ее глазами - темноволосый, красивый...

 Сняв лыжи с багажника, он бросил их на снег.

 - В чем дело? - спросила, обернувшись через плечо, Анна Дрю, - ее юная кузина. - Ты что-то сказала?

 - Нет, ничего, - слабо улыбнулась в ответ Джорджина. Она была рада, что печальные воспоминания были прерваны, и в то же время ее охватила грусть, потому что возникший перед мысленным взором образ Илии начал таять, исчезать. - Я просто грежу наяву.

 Анна нахмурилась и вновь сосредоточила внимание на дороге.

 Грезит наяву...

 Да, Джорджина чересчур часто предавалась этому занятию в последние двенадцать месяцев. Похоже, помимо маленького Юлиана в ней присутствовало что-то еще и после рождения малыша это что-то так и осталось внутри. Горе, конечно, но не только горе. Такое впечатление, весь этот год она находилась на грани нервного срыва, и только воплощенное в Юлиане продолжение жизни Илии удерживало ее от краха. А что касается грез... Иногда она, казалось, находится где-то очень далеко от реального мира. В такие минуты бывало очень трудно вернуть ее на землю. Но теперь, когда у нее есть этот малыш, появился якорь, за который она может уцепиться, цель в жизни - сын, ради которого следует жить.

 - Удовольствие! - вновь горестно повторила Джорджина, на этот раз про себя.

 Нет, "удовольствия" та роковая поездка к крестообразным холмам им не доставила. Все что угодно, только не это! Она оказалась поистине ужасной, трагической. За прошедший год она снова и снова тысячекратно переживала в душе тот кошмар и была уверена в том, что ей еще не одну тысячу раз придется пережить его в будущем. Под ровный шум автомобильного мотора, убаюканная плавным, мягким ходом, она вновь погрузилась в воспоминания.

 Они нашли на склоне след некогда бывшей здесь просеки и начали подниматься по нему на вершину холма, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дыхание и дать отдых глазам от слепящего белого сияния снега. Однако к тому времени, как они, задыхаясь, добрались до вершины, солнце стояло уже довольно низко и начинались сумерки.

 - Вот отсюда мы спустимся вниз по склону, - указывая направление рукой, сказал Илия. - Короткий спуск слаломом между выросшими на просеке деревцами, а потом медленным шагом по равнине до машины. Готова? Поехали!

 А потом произошло.., несчастье.

 Те деревца, о которых он сказал, на самом деле были достаточно большими, но снег на просеке оказался гораздо более глубоким, чем можно было предположить, он почти полностью укрыл стволы, и на поверхности торчали лишь верхушки сосен, казавшиеся молодой порослью. Примерно на середине спуска Илия оказался слишком близко от одного из стволов. Правой лыжей он зацепился за скрытую под снегом ветку, перевернулся, упал и кубарем полетел вниз. Он летел так примерно двадцать пять ярдов - в воздухе мелькали лишь его теплая лыжная куртка, лыжи и палки, болтающиеся во все стороны руки и ноги. Еще один ствол, оказавшийся на его пути, положил конец головокружительному падению.

 Джорджина, спускавшаяся не так быстро и оказавшаяся далеко позади, видела все это своими глазами. Сердце ее едва не выскочило из груди, она громко закричала и, присев на лыжах, словно на снегоходе понеслась к тому месту, где он лежал. Мгновенно отстегнув крепления, она скинула лыжи и воткнула их в снег, так, чтобы они не скатились вниз. Потом опустилась возле мужа на колени. Илия, обхватив себя руками, хохотал, и слезы, катившиеся из его глаз от смеха, стекали по щекам и замерзали, не успев скатиться.

 - Шут! - она била его кулачком в грудь и все повторяла:

 - Шут! Шут! Ты же меня испугал едва не до смерти!

 Он рассмеялся еще громче и крепко прижал ее к себе. Но тут взгляд его упал на лыжи, и он замолк. Правая лыжа чуть впереди крепления была сломана пополам.

 - Вот так раз! - воскликнул он и нахмурился, потом сел и оглянулся вокруг. По тому, как сузились его глаза, Джорджина поняла, что дела обстоят плохо.

 - Отправляйся к машине, - сказал он. - Но будь осторожна - не бери пример с меня и не сломай лыжи. Здесь не более мили, и к тому времени, когда подойду я, ты успеешь прогреть мотор и согреть салон. Нет никакого смысла замерзать вдвоем.

 - Нет! - решительно запротестовала она. - Мы вернемся вместе. Я...

 - Джорджина, - он говорил очень тихо, что означало начинавший закипать в нем гнев. - Послушай, если мы пойдем вместе, то оба придем мокрыми, усталыми, замерзшими. Но если я заслужил это, то ты нет. Если мы поступим по-моему, ты вскоре окажешься в тепле, да и я потом согреюсь гораздо быстрее. К тому же скоро наступит ночь. Пока не слишком темно, ты успеешь дойти до машины и включить фары, которые послужат мне ориентиром. Как только ты окажешься в тепле и в безопасности, ты посигналишь мне клаксоном, я буду спокоен, и это придаст мне силы. Ты поняла?

 Да, она понимала, но доводы не убедили ее.

 - Если мы пойдем вдвоем, мы по крайней мере будем вместе. А вдруг я тоже упаду и наткнусь на палку? Ты придешь к машине, а меня там не окажется. Что тогда, Илия? Я буду умирать от страха в одиночестве - и за себя, и за тебя!

 Прищурившись, он секунду помолчал, но потом кивнул головой.

 - Да, ты, конечно, права. - Он вновь огляделся, снял лыжи. - Хорошо, тогда сделаем вот как. Посмотри туда.

 Круто обрываясь вниз, просека тянулась еще примерно с полмили. По обеим сторонам от нее стеной стояли огромные деревья, такие старые, что стволы их поросли седым мхом. Под ними, ограждая просеку, сугробами лежал снег. Эти деревья уже лет пятьсот никто не вырубал, и они стояли так плотно, что кроны их переплелись Толстый ковер игл не позволял снегу лежать ровно, словно мантией отделял его от земли.

 - Машина стоит вон там, - указывая на восток, сказал Илия, - за поворотом холма, где кончается лес. Мы срежем угол и пройдем под деревьями по склону, а потом по нашим же следам обратно к машине. Помимо того, что это позволит нам сократить путь примерно на полмили, нам будет гораздо легче идти там, чем по глубокому снегу. Во всяком случае, легче для меня. Как только мы окажемся на дороге, ты сможешь снова встать на лыжи, а когда увидим машину, ты пойдешь вперед и заведешь мотор. Но нам следует спешить. Под этими деревьями и так мало света, а через полчаса зайдет солнце. После заката нельзя долго оставаться в лесу.

 Взвалив на плечо лыжи Джорджины, он пошел вперед, и вскоре они сошли с просеки и оказались под сенью неподвижно стоявших деревьев.

 Сначала идти было легко, и все было так хорошо, что она почти успокоилась. Но все же среди этих холмов что-то продолжало угнетать ее. Возможно, все дело было в окружавшей их тишине, в ощущении, что века пролетают здесь подобно минутам и что кто-то будто наблюдает за ними, поджидает в темноте. Поэтому она хотела только одного - как можно быстрее выбраться из леса, оказаться на открытом пространстве. Ей казалось, что Илия тоже испытывает подобные ощущения, так как, повинуясь какому-то внутреннему чувству, он почти всю дорогу молчал, даже дыхание сдерживал. Так они продолжали двигаться вперед - от одного ствола к другому, стараясь обходить наиболее сложные участки Наконец они достигли того места, где из земли в разные стороны торчали обломки скалы, и им пришлось спускаться по почти отвесно стоявшим полуразрушенным камням, чтобы вновь оказаться на ровной площадке. В тот момент, когда он помогал ей перебраться через каменную преграду, они вдруг увидели под деревьями нечто явно сотворенное человеческими руками.

 Они стояли на поросших лишайником каменных плитах, а перед ними был.., склеп? Во всяком случае, древние руины очень на него походили. Но откуда он здесь? Джорджина в страхе схватила Илию за руку. Нельзя было даже представить себе, чтобы такое место могло быть святым, а земля здесь освященной. Казалось, невидимые призраки наполняли воздух, двигались в нем, не задевая, однако, ни тончайших нитей паутины, ни свисавших сверху ветвей деревьев. Здесь царил невероятный холод - конечно, мороз к вечеру усиливался, но в этом месте стужа была особенной, возможно, потому, что сюда уже много веков никогда не заглядывало солнце.

 Высеченная в монолите скалы гробница давно разрушилась. Массивные плиты крыши рухнули, а камни пола треснули и вывернулись из земли, поднятые разросшимися за столетия корнями деревьев. Сломанная каменная балка, когда-то нависавшая над широким входом в склеп, завалилась на густо заросшие мхом руины боковой стены. На этой перемычке сохранились слабые очертания какого-то герба, но что именно на нем изображено, в темноте рассмотреть было трудно.

 Илия, всегда питавший слабость ко всякого рода древностям, встал на колени возле огромного обломка и начал счищать с него грязь, пытаясь разобрать, что там нарисовано.

 - Ну-ка, ну-ка, что у нас здесь? - понизив голос, бормотал он.

 Джорджина передернула плечами.

 - Я ничего не хочу об этом знать. Это страшное место. Давай поскорее уйдем отсюда.

 - Но посмотри! Здесь какие-то геральдические знаки! Во всяком случае похоже на них. Вот, внизу видишь? Это.., дракон, так, кажется... Да, и передняя лапа его поднята вверх. А над ним.., не могу разобрать...

 - Потому что солнце уже садится! - крикнула она. - С каждой минутой становится все темнее. - Не удержавшись, она все же подошла ближе и заглянула через его плечо. Изображение дракона было очень четким - это было высеченное из камня существо с гордо поднятой головой. - А это летучая мышь! - вскрикнула Джорджина - Летучая мышь, распростершая крылья над драконом!

 Илия торопливо счищал грязь и лишайник с высеченного изображения. И вот наконец показался третий символ. Но в ту же минуту огромная балка, казалось, державшаяся очень крепко, сдвинулась и поползла вниз по боковой стене.

 Оттолкнув Джорджину, Илия сам потерял равновесие. Пытаясь отползти назад, он непроизвольно вытянул перед собой ногу и она оказалась прямо под падающим обломком. Балка рухнула прямо на ногу. Крик мучительной боли, вырвавшийся изо рта Илии, хруст ломающихся костей и раздираемых тканей и кожи слились с ужасным воплем Джорджины.

 Потом, к счастью для него, Илия потерял сознание. Она наклонилась, чтобы вытащить мужа из-под балки, и увидела, что, несмотря на то, что камень сломал ему ногу, он не придавил его. Нижняя часть ноги свободно болталась, а когда она дотронулась до нее, нога неестественно вывернулась, но все же каким-то чудом она не оказалась заваленной. И тут Джорджина увидела перелом и рукой ощутила раздробленную кость, торчавшую сквозь разорванные ткани тела и одежду. На нее брызнул фонтан крови.

 Это было последнее, что она успела почувствовать, прежде чем упала в обморок. Нет, если уж быть совсем точной, она увидела еще кое-что, но тут же забыла об этом, не успев даже упасть на землю. Она и сейчас не вспоминала - или не хотела вспоминать? - о третьем символе, высеченном на камне чуть выше дракона и летучей мыши, о том, который, казалось, продолжал злобно смотреть на нее даже тогда, когда она уже провалилась в темноту...

 

 ***

 

 - Джорджи!? Мы приехали! - прервал поток воспоминаний голос Анны.

 Бледная, с закрытыми глазами Джорджина, сидевшая на заднем сиденье, вздрогнула и выпрямилась. Она в тот момент как раз должна была вспомнить нечто такое, что очень хотела забыть навсегда, нечто, имевшее отношение к смерти Илии и к тому месту, где он погиб. Поэтому теперь она с облегчением вздохнула и через силу улыбнулась.

 - Что, уже приехали? - она, казалось, с трудом подбирала слова. - Я.., я, должно быть, была далеко отсюда!

 Анна завела огромную машину на стоянку позади церкви и остановилась. Потом обернулась к своей спутнице.

 - С тобой все в порядке?

 - Да, все хорошо, - кивнула в ответ Джорджина. - Наверное, я немного устала. Помоги мне, пожалуйста, вытащить кроватку.

 Старая, с готическими арками и запыленными стеклами витражей церковь была построена из камня. Возле нее располагалось небольшое кладбище, надгробия которого покосились и заросли лишайником. Джорджина не выносила лишайники, особенно если они покрывали старинные, высеченные на камне надписи. Она отвернулась и постаралась как можно быстрее миновать кладбище и повернуть налево, за выступающий угол церкви, чтобы войти внутрь. Анне, которая вместе с ней несла дорожную кроватку, чтобы не отстать, пришлось бежать чуть ли не рысью.

 - Боже правый! - протестующе вскрикнула она. - Мы что, опаздываем куда-нибудь?

 Однако они и в самом деле едва не опоздали. На ступенях церкви их уже ждал жених Анны - Джордж Лейк. Они жили вместе уже два года, но лишь недавно назначили день свадьбы, а сегодня собиралась стать крестными родителями Юлиана. В этот день должны были состояться несколько обрядов крестин. Как раз в тот момент, когда они подошли, завершился предыдущий обряд и из церкви выходили люди - родители, крестные, родственники и гости. Сияющая от счастья мать несла на руках младенца в крестильной одежде. Они буквально смели со ступеней Джорджа, он поспешил навстречу женщинам и взял у них из рук кроватку с ребенком.

 - Я отстоял здесь уже всю службу и целых четыре крестильных обряда, до предела наслушался всего этого бормотания, воркотни, всплесков воды и детского плача. И думаю, что мы поступили правильно, решив, что только один из нас должен присутствовать здесь от начала и до конца. Но этот старый викарий - Боже мой! Ну до чего же нудный старый хрыч! Да простит меня Господь!

 Джорджа и Анну легко можно было принять за брата и сестру, даже за двойняшек. Оба ростом примерно пять футов девять дюймов, оба полные, если не толстые, оба сероглазые блондины с мягкими тихими голосами. Дни их рождения разделяли всего лишь несколько недель, Джордж был Стрельцом, а Анна - Козерогом. Джордж имел обыкновение часто попадать впросак, но Анна, в полной мере обладавшая свойственным людям ее знака благоразумием, всегда выручала его. Издавна увлекавшаяся астрологией, она видела в этом свое предназначение в их взаимоотношениях.

 Они вдвоем взялись за ручки дорожной кроватки и направились в церковь, предоставив Джорджине возможность привести себя в порядок. Одна из створок дубовых дверей под готической аркой, служившей входом в церковь, была приоткрыта. Но едва они поднялись по ступеням и оказались на площадке перед входом, невесть откуда взявшийся ветер вихрем закружил оставшиеся со вчерашнего дня конфетти и захлопнул дверь прямо перед их носом. Еще несколько минут назад пробивавшиеся сквозь неплотную облачность лучи солнца исчезли, тучи сгустились, окончательно скрыв солнечный свет, и вокруг заметно потемнело.

 - Вроде бы еще не так холодно, чтобы пошел снег, - вопросительно глядя на небо, сказал Джордж. - Но мне кажется, он вот-вот повалит!

 - Или снег повалит, или дождь польет, как из ведра, - все еще дрожа от испуга, вызванного громким стуком двери, озадаченно ответила Анна.

 - Да ну его к черту! - не выказывая никакого почтения к тому месту, где он находился, выругался Джордж. - Пошли внутрь!

 Через секунду викарий распахнул перед ними дверь и появился на пороге. Это был очень худой пожилой человек, почти совсем лысый. Его большим преимуществом был высокий рост, позволявший смотреть на всех сверху вниз. Маленькие глазки сильно увеличивались толстыми линзами огромных очков, а крупный красный нос делал его лицо похожим на флюгер. Из-за высокого роста и худобы викарий напоминал жука-богомола, но одновременно было в нем что-то совиное.

 "Пташка божия!" - подумал про себя Джордж и усмехнулся. Но в то же время он отметил, что рукопожатие викария было теплым и мягким, хотя руки его заметно дрожали, и что улыбка его светилась добротой. Он обладал также определенной долей сдержанного остроумия.

 - Очень рад, что вы приехали, - с улыбкой произнес он, словно бы обращаясь к Юлиану, лежавшему в дорожной кроватке. Ребенок не спал и смотрел на мир широко открытыми круглыми глазенками. Потрепав его по пухлому подбородку, викарий продолжал:

 - Как говорится, молодой человек, всегда следует заранее приезжать на крестины, точно в срок - на собственную свадьбу и с как можно большим опозданием - на похороны.

 Затем, уже нахмурившись, викарий уставился на дверь. Резкий порыв ветра унес с собой конфетти и стих.

 - В чем же дело? - удивленно приподняв бровь спросил викарий. - Все это очень странно. Мне казалось, что шпингалет закреплен хорошо. В любом случае, ветер должен быть необычайно сильным, чтобы захлопнуть столь тяжелую дверь. Наверное, надвигается буря.

 Викарий толкнул дверь и закрепленный внизу ее шпингалет, со скрежетом проехав по сделанной им же за долгие годы ложбинке в полу, провалился в специальное отверстие.

 - Вот так-то! - викарий удовлетворенно потер руки. "В конце концов не такой уж он и нудный старый хрыч", - одновременно подумали все трое, в то время как викарий вел их к купели.

 В свое время старый священник крестил Джорджину, он же совершил над ней обряд венчания, а теперь ему было известно, что она вдова. Именно эту церковь много лет, до самой смерти, посещали ее родители, а ее отец являлся прихожанином этой церкви с самого детства. Не было никакой нужды в долгих приготовлениях, поэтому священник сразу же приступил к совершению обряда. Джорджина взяла младенца на руки, и он нараспев начал:

 - Был ли ребенок крещен до этого?

 - Нет, - покачала головой Джорджина.

 - Возлюбленный, - проникновенно продолжал викарий, - хотя, как и все люди, зачатый и рожденный во грехе...

 "Во грехе... - повторила про себя Джорджина, перестав вслушиваться в дальнейшие слова викария. - Юлиан не был зачат во грехе. - Эта часть службы всегда вызывала в душе у нее протест. - Какой же это грех? Он был зачат в любви и радости, в сладостном поту наслаждения - разве что само это наслаждение следует считать грехом..."

 Она взглянула на Юлиана. Он не спал и внимательно смотрел на викария, бормотавшего по книге слова молитвы. На лице его застыло странное выражение. Оно отнюдь не было бессмысленным или безучастным. Скорее напряженным. Но все дети смотрят по-разному.

 - ., и обрати свой милостивый взор на это дитя, омой его, очисти от греха и освяти Святым Духом, чтобы он, будучи...

 Святой Дух! Духи, обитавшие под неподвижными деревьями на крестообразных холмах, содрогнулись, зашевелились. Но они отнюдь не были святыми! Это были нечистые духи!

 Раздался отдаленный раскат грома и высокие витражные окна осветила молния, потом за ними наступила еще большая темнота. Над купелью горел свет, викарию его было вполне достаточно для продолжения обряда. Глядя сквозь толстые линзы очков, он читал свою книгу, но вдруг заметно вздрогнул - ему показалось, что в церкви стало значительно холоднее.

 Старик на секунду умолк, оторвал глаза от книги и моргнул. Оглядев стоявших перед ним троих взрослых людей, он перевел взгляд на младенца, внимательно всмотрелся в него и заморгал чаще. Потом скользнул взглядом по окнам, посмотрел на свет, горевший над купелью. Несмотря на то, что он дрожал от холода, на лбу и верхней губе у священника выступили капельки пота.

 - Я.., я... - начал он.

 - С вами все в порядке? - взяв викария под руку, с беспокойством спросил Джордж.

 - Холодно... - старик силился улыбнуться, но выглядел при этом совершенно больным. Казалось, ему трудно открывать рот - губы будто прилипли к вставным зубам, но он все же начал оправдываться:

 - Прошу прощения, но в этом поистине нет ничего удивительного. Здесь всегда так сыро. Но не волнуйтесь, я не подведу вас. Сейчас я закончу обряд. Просто все произошло так быстро. - На лице его появилась слабая улыбка, больше походившая на гримасу.

 - После того как вы закончите, - сказала Анна, - вам следует провести остаток дня в постели!

 - Я так и сделаю, дитя мое, - ответил викарий и заплетающимся языком продолжил чтение.

 Джорджина не произнесла ни слова. Во всем этом ей виделась какая-то странность. Может ли церковь выражать неодобрение? Эта, во всяком случае, выражала. С момента их приезда сюда она относилась к ним враждебно. Викарий тоже чувствовал это - вот почему ему стало плохо. Но он не мог понять, что происходит.

 "Как же мне узнать, в чем тут дело? - размышляла Джорджина. - Чувствовала ли я что-либо подобное прежде?"

 - ..они привели малых детей ко Христу, чтобы он прикоснулся к ним, а его апостолы с упреком обратились к тем, кто привел их...

 Джорджине казалось, что в церкви стоит гул возмущения и недовольства, что она старается изгнать нежеланных гостей из своих стен. Нет.., скорее, она пытается изгнать... Юлиана? Взглянув на ребенка, она увидела, что он тоже смотрит на нее, а на лице его блуждает свойственная всем младенцам неопределенная улыбка. Но глаза его смотрели пристально, неподвижно, не мигая. Внимательно присмотревшись, она заметила, что эти такие дорогие для нее глаза повернулись и теперь обратились на викария. В этом не было бы ничего странного, если бы они не смотрели столь пристально и осмысленно.

 "Юлиан - обычный ребенок! - Джорджина мысленно спорила сама с собой, с давно мучившими ее ощущениями. - Он самый обычный ребенок!" Малышни в чем не виноват, все дело только в ней. Она не имеет права винить его в том, что случилось с Илией!

 Она взглянула на Джорджа и Анну, и они ободряюще улыбнулись ей в ответ. Неужели они не чувствовали холода, не ощущали странности происходящего? Похоже, они решили, что она беспокоится о викарии, о том, сумеет ли он довести до конца службу. Может быть, они и чувствовали, что в церкви очень сыро, но едва ли что-либо еще, кроме этого.

 Джорджину же мучило нечто большее, чем холод, как, впрочем, и викария. Он механически, монотонно, как робот, читал слова службы, пропуская строки и торопясь побыстрее закончить. При этом он избегал смотреть на кого-либо, в особенности на Юлиана, немигающий пристальный взгляд которого он по-прежнему на себе ощущал.

 - Возлюбленные мои, - продолжал бормотать старик, обращаясь теперь к крестным родителям, Анне и Джорджу, - вы принесли сюда этого младенца, дабы он был окрещен...

 "Я должна прекратить это! - В душе у Джорджины рос ужас, мысли ее путались. - Должна, прежде чем это - что именно? - произойдет!"

 - ..дабы очистить его от грехов, освятить... Снаружи, теперь уже намного ближе, загрохотал гром. Яркие молнии осветили западные окна церкви, и отблески их разноцветным калейдоскопом заиграли на внутреннем убранстве церкви. Люди, стоявшие вокруг купели, стали сначала золотыми, потом зелеными и, наконец, малиновыми. Лежавший на руках у Джорджины Юлиан был кроваво-красным, казалось, что и глаза его, прикованные к викарию, налились кровью.

 В дальнем конце церкви, под кафедрой, лениво шаркал метлой по каменным плитам могильщик, подметавший пол и до сих пор никем не замеченный. Вдруг он без какой-либо видимой причины бросил метлу, стянул с себя фартук и почти бегом кинулся прочь из церкви. Было слышно, как он сердито бормотал себе что-то под нос. Очередная вспышка молнии осветила его сначала голубым, потом зеленым и, наконец, ослепительно белым светом - что было похоже на изображение на негативной пленке. Но вот он достиг двери и скрылся из вида.

 - Чудак! - нахмурившись, проводил его взглядом несколько пришедший в себя викарий. - Он убирает церковь, потому что, как он утверждает, чувствует в себе "призвание" к этой работе.

 - Может быть, продолжим? - Джордж был сыт по горло всякого рода задержками.

 - Конечно, конечно, - старик викарий вновь уставился в книгу и успел прочитать еще несколько строк. - Э-э-э.., обещайте, что станете его поручителями, и он отречется от дьявола и деяний его и навсегда поверит...

 Юлиану, похоже, все это тоже надоело. Он засучил ножками и собрался с силами, чтобы огласить церковь громким криком. Личико его надулось и стало синеть, что, несомненно, означало крайнюю степень неудовольства и гнев, вот-вот готовый вырваться наружу. Джорджина не могла подавить вздох облегчения. Все-таки Юлиан был всего лишь беззащитным маленьким ребенком...

 - ..плотские побуждения.., был распят, умерщвлен и погребен, чтобы он прошел через ад, а на третий день воскрес, чтобы он...

 "Всего лишь ребенок, - думала между тем Джорджина, - в жилах которого течет кровь Илии и моя, и.., и?.."

 - ..быстрый и мертвый?

 Прямо над церковью раздался оглушительный раскат грома.

 - ..воскрешение плоти и вечную жизнь после смерти?

 - Веруем во все вышесказанное, - хором, заставив Джорджину вздрогнуть, ответили Анна и Джордж.

 - Да будет, следовательно, окрещен он в нашей вере?

 - Таково его желание, - снова раздались голоса Анны и Джорджа.

 Однако Юлиан вдруг громко запротестовал. От его крика, казалось, задрожали стены и крыша, и он с поразительной для младенца силой забился на руках у тщетно пытавшейся его успокоить матери. Старый викарий почувствовал, что надвигается беда. Он не знал, в чем именно она будет заключаться, но был уверен в ее неизбежности, а потому решил не тянуть с завершением обряда и взял ребенка из рук Джорджины. Белые крестильные одежды Юлиака светились неоновым светом, а сам он розовым комочком дрожал и бился в их складках.

 Стараясь перекричать вопящего младенца, викарий обратился к Джорджу и Анне.

 - Нареките это дитя.

 - Юлиан, - коротко и просто ответили оба. Он кивнул головой.

 - Юлиан. Крещу тебя во имя... - Он замолчал и посмотрел на ребенка. Привычным движением правой руки он зачерпнул воду из купели и окропил ребенка.

 Юлиан продолжал вопить. Кроме этого вопля ни Джордж, ни Анна, ни Джорджина ничего не слышали. Передав ребенка священнику, Джорджина вдруг почувствовала себя свободной, отстранилась от происходящего и как будто со стороны ожидала того, что должно случиться. Ее все это не касалось, она всего лишь наблюдатель, а священник пусть сам несет свое бремя при исполнении обряда. Она слышала лишь крик Юлиана, но сознавала при этом, что вот-вот произойдет нечто из ряда вон выходящее.

 В крике младенца викарию вдруг послышались новые нотки. Это был уже не плач ребенка, а рев дикого зверя.

 Часто моргая и раскрыв от удивления рот, он переводил взгляд с одного лица на другое.

 Джордж и Анна натянуто улыбались, а Джорджина выглядела какой-то маленькой и потерянной, совершенно измученной. Потом взгляд его вновь упал на Юлиана. Младенец яростно, поистине по-звериному рычал! Крик его был маскировкой, за которой скрывались ужасные звуки ада!

 Дрожащей, как лист на ветру, рукой старик зачерпнул немного воды, смочил ею лобик ребенка и пальцем начертил на нем крест. Святая вода подействовала, как ядовитая кислота.

 - Нет! - раздался громогласный вопль. - Не смей возлагать на меня крест, ты, коварный христианский пес!

 - Что это?.. - викарию показалось, что он сходит с ума. За толстыми стеклами очков глаза его выкатились из орбит.

 Никто из присутствовавших не слышал ничего, кроме детского крика, который вдруг словно по волшебству смолк. В наступившей абсолютной тишине старик и младенец пристально глядели друг на друга.

 - Что это?.. - теперь уже шепотом повторил викарий. И вдруг на его глазах на лбу ребенка возникли две выпуклости, словно два пузыря, готовые вот-вот лопнуть. Потом кожа раскрылась, и из-под нее появились два тупых искривленных рога. Челюсти Юлиана вытянулись, как у собаки, раскрылись, и в красной пасти задрожал змеиный язык. Дыхание этого существа было смрадным, как воздух могилы, а глаза зеленовато-желтого, серного, цвета, словно огнем, жгли лицо викария.

 - Иисус! - вскрикнул старик. - Великий Боже! Кто же ты? - и он выронил из рук ребенка. Вернее, едва не выронил, поскольку Джордж, внимательно наблюдавший за ним, заметил, что глаза викария остекленели, тело обмякло и кровь отлила от его лица. Прежде чем старик рухнул на пол, Джордж успел шагнуть к нему и подхватить Юлиана.

 Анна бросилась к старику и, схватив за руку, смягчила падение, мягко уложив его на пол. Джорджина едва стояла на ногах. Она, как и Джордж с Анной, ничего не видела и не слышала, но она была матерью Юлиана. Она чувствовала, что что-то должно произойти, и теперь понимала, что это уже случилось. В тот момент, когда в церковный шпиль ударила молния и раздался оглушительный, невероятной силы раскат грома, она потеряла сознание.

 А гром все гремел и гремел...

 И вдруг наступила тишина. Понемногу начало светлеть, со стропил осыпалась пыль. Джордж и Анна, бледные, как привидения, задыхаясь от ужаса, смотрели друг на друга в полумраке церкви.

 А на руках у крестного отца словно ангелочек лежал Юлиан...

 

 ***

 

 Джорджина после всего произошедшего целый год не могла прийти в себя. Все это время Юлиан жил со своими крестными родителями, но к концу года у них родился собственный ребенок, потребовавший от них внимания и заботы. Джорджину лечили в каком-то частном санатории. Ее болезнь никого особенно не удивила - долго назревавший в ней нервный срыв все-таки произошел, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Джордж, Анна и другие друзья часто навещали ее, но никто и никогда не упоминал при этом ни о прерванном обряде крещения, ни о смерти старого викария.

 С ним произошел своего рода удар. Здоровье его давно было слабым. После того, как он без памяти упал в церкви, он прожил всего несколько часов. Джордж сопровождал его в "скорой помощи" до больницы и оставался с ним до самой смерти. Прежде чем навсегда покинуть этот мир, викарий пришел в сознание.

 Взгляд его широко раскрывшихся глаз остановился на Джордже, и в них отразились воспоминания и одновременно неверие в реальность произошедшего.

 - Все в порядке, - успокаивающе похлопывая старика по руке, сказал Джордж. - Успокойтесь, вы в надежных руках.

 Но в ответ тот лишь крепко вцепился в него.

 - В хороших руках! В хороших руках? Боже мой! - Сознание викария, казалось, прояснилось. - Мне снился сон.., сон.., шел обряд крещения. И вы были там. - Слова его прозвучали почти как обвинение.

 Джордж улыбнулся.

 - Должен был состояться обряд крещения, - ответил он. - Но не волнуйтесь, вы сможете завершить его, когда поправитесь.

 - Так это было на самом деле? - старик попытался сесть. - На самом деле?

 С помощью медсестры Джорджу удалось удержать его и уложить обратно на подушки. Потом викарий вдруг как-то обмяк, лицо исказила судорога. Медсестра бросилась за врачом. Продолжая конвульсивно дрожать, викарий согнутым пальцем поманил к себе Джорджа. Лицо его позеленело от страха.

 Джордж наклонился, приложив ухо к губам викария, чтобы услышать его слабый шепот.

 - Крестить его? Нет-нет, вы не должны это делать! Сначала.., сначала изгоните из него нечистого духа!

 Это были последние слова в его жизни. Джордж никому ничего не рассказал, решив, что старик просто помешался.

 Спустя неделю после крещения на лбу маленького Юлиана вдруг появилось множество крошечных белых прыщиков. Вскоре они сами по себе подсохли и исчезли, оставив после себя едва заметные, похожие на веснушки отметины...

 

 Глава 5

 

 - Он был таким забавным малышом! - смеясь, говорила Анна Лейк, тряхнув головой и подставляя лицо проникавшему сквозь полуоткрытое окно машины ветру, трепавшему ее белокурые волосы. - Ты помнишь тот год, когда он жил у нас?

 Был конец лета 1977 года, и они направлялись в гости к Джорджине и Юлиану, собираясь провести с ними неделю. В последний раз они виделись с ними два года назад. Джорджу мальчик показался тогда несколько странным, и он неоднократно говорил об этом - конечно же, не Джорджине и тем более не Юлиану. Он поделился своими наблюдениями с Анной, когда они остались наедине.

 - - Забавный малыш ? - он удивленно приподнял бровь. - Думаю, можно называть это и так. Но я бы скорее назвал его странным. И насколько я мог судить во время нашего последнего визита, он мало изменился с тех пор. Странный ребенок превратился в странного юношу.

 - Ну, Джордж! Это же просто смешно. Все дети так не похожи друг на друга. Просто Юлиан чуть больше отличается от остальных. Вот и все.

 - Послушай, - начал Джордж. - Когда этот ребенок появился у нас, ему не исполнилось еще и двух месяцев, но у него уже были зубы! Острые, как иглы, зубы! И, помнится, Джорджина говорила, что он родился с ними. Вот почему она не могла кормить его грудью.

 - Джордж! - укоризненно, даже немного резко, прервала его Анна, напоминая о том, что на заднем сиденье машины сидит Хелен, их дочь, - очаровательная, в некоторых отношениях не по летам развитая шестнадцатилетняя девушка.

 Хелен намеренно громко вздохнула и обратилась к матери.

 - Мама! Мне уже давно известно, для чего существует женская грудь, помимо того что естественным образом привлекает к себе внимание противоположного пола. Пора бы тебе перестать считать эту тему запретной для меня, исключить ее из списка табу!

 - Список табу! - усмехнулся Джордж.

 - Джордж! - на этот раз еще резче одернула его Анна.

 - На дворе тысяча девятьсот семьдесят седьмой год! - саркастически произнесла Хелен. - Но об этом по-прежнему не следует знать! Во всяком случае в этой семье. Я имею в виду - о том, что кормить ребенка грудью вполне естественно. Или я не права? Более естественно, чем позволять тискать ее, сидя в заднем ряду какого-нибудь захудалого кинотеатришки.

 - Хелен! - Анна обернулась к дочери и гневно сжала рот - Это было так давно! - Джордж полупечально-полунасмешливо взглянул на жену.

 - Что было? - быстро спросила она.

 - Когда я в последний раз тискался в киношке, - ответил он.

 - Это все твое воспитание! - в негодовании обратилась к мужу Анна. - Ты всегда обращался с ней, как со взрослой.

 - Потому что она почти взрослая, - ответил он. - Анна, дорогая, мы можем руководить ими только до определенной поры, а потом у них начинается своя, самостоятельная жизнь. Хелен здоровая, умная, веселая и красивая девушка, и она не курит марихуану. Она уже четыре года носит бюстгальтер, и каждый месяц у нее...

 - Джордж!!!

 - Табу! - хихикнула Хелен.

 - Так или иначе, - в голосе Джорджа послышалось раздражение, - мы говорили не о Хелен, а о Юлиане. Хелен, я считаю, вполне нормальная девушка. А вот ее кузен, точнее двоюродный кузен, - нет.

 - В чем конкретно? - возразила ему Анна. - Приведи мне хотя бы один пример! Ты говоришь, что он ненормален. В чем именно это проявляется? Его интеллект выше или ниже нормального?

 - Как только речь заходит о Юлиане, - вмешалась в разговор Хелен, - у вас всегда дело кончается ссорой. Неужели он действительно стоит того?

 - Любимчик твоей матери, - бросил через плечо Джордж. - Джорджина - ее кузина, а Юлиан - сын Джорджины. А это значит, что они неприкасаемы. Твоя мать отказывается признать очевидное, вот и все. Это касается любого из ее друзей - она и слова плохого о них не хочет слышать. Достойное похвалы свойство. Но я всегда называю вещи своими именами. Я считаю, и всегда считал, что Юлиан слегка не в себе. Я всегда говорил, что он со странностями - Ты считаешь, что он педераст? - спросила Хелен - Хелен! - протестующе воскликнула мать - Но это словечко я слышала от тебя! - тотчас же возразила ей Хелен. - Ты сама называла геев педерастами!

 - Я никогда не говорила о.., гомосексуалистах! - в ярости закричала Анна. - А уж тем более с тобой.

 - Я слышала, как однажды в разговоре с тобой папа отозвался о ком-то в том смысле, что он распутен, как лишенный сана викарий, - спокойно возразила Хелен. - А ты ответила: "Как, неужели он педераст?"

 Анна резко обернулась к дочери и, несомненно, дала бы ей пощечину, если бы только могла дотянуться.

 - Значит, в будущем, прежде чем вести взрослые разговоры, нам следует запирать тебя в комнате? - покраснев от злости, спросила Анна. - Ты просто несносная девчонка!

 - Наверное, тебе именно так и следовало бы поступить, - Хелен тоже готова была вспылить, - прежде чем я научилась употреблять разные словечки!

 - Ну, будет вам, будет! - успокаивающе заговорил Джордж. - Все ясно. Вы забыли, что мы едем отдыхать? Я, наверное, сам виноват, но Юлиан всегда вызывал во мне раздражение. Я и сам не знаю почему. К счастью, он, как правило, избегает встречаться с нами, когда мы приезжаем. Надеюсь, так будет и на этот раз. Я, во всяком случае, буду чувствовать себя спокойнее. Он не относится к числу симпатичных мне людей. А что касается его воспитания и умственных способностей, - (Хелен едва удержалась, чтобы не прыснуть со смеху), - ничего не могу сказать. Но ведь в свое время его вышвырнули из школы, и...

 - Не правда! - Анна попыталась высказать свое мнение. - Его никто не вышвыривал! Он опередил всех и сдал экзамены на год раньше, получив квалификации по всем предметам Разве обладание выдающимися умственными способностями свидетельствует о том, что человек ненормален, или о том, что он.., гомосексуалист? Боже упаси( Сидящая здесь мисс Всезнайка имеет пару приличных баллов по не самым главным в школе предметам и при этом, видимо, считает себя почти что энциклопедически образованным человеком. Что ж, в таком случае Юлиана следует считать гением! Джордж, а какие квалификации у тебя?

 - Не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору, - ответил он. - Но, насколько я слышал, среди выпускников университета гораздо больше геев, чем среди выпускников всех школ вместе взятых. И...

 - Джордж, ты не ответил на мой вопрос.

 - Ты же знаешь, я производственник, - со вздохом ответил Джордж. - И в этой области у меня вполне достаточно квалификации и знаний. Я владею практически всеми специальностями. Потом я стал инженером и вкалывал на своего босса, зарабатывая для него кучу денег, пока, наконец, не завел собственное дело. Но в любом случае...

 - Я говорю об академических знаниях, - настаивала на своем Анна.

 Джордж молча продолжал вести машину, глубоко вдыхая теплый воздух, лившийся сквозь открытое окно салона.

 - Здесь мы с тобой равны, дорогая, - через некоторое время раздался его голос.

 - Значит никаких! - торжествующе воскликнула она. - Следовательно, Юлиан умнее нас всех вместе взятых! Во всяком случае, если судить по документам. Уверяю вас, что пройдет немного времени - и он еще покажет, на что способен. Ну да, конечно, я согласна, что он чересчур уж тихий, что он двигается, как привидение, что он с меньшим энтузиазмом и активностью воспринимает жизнь, чем это свойственно молодым людям в его возрасте. Но Бога ради, будьте к нему снисходительны! Вспомните, что у него была нелегкая жизнь! Он никогда не знал своего отца. Джорджина, растившая его одна, после смерти Илии так до конца и не оправилась. Двенадцать лет, все свое детство, он провел в старинном мрачном особняке. Стоит ли удивляться, что он вырос несколько замкнутым?

 Кажется, она выиграла этот бой. Ни Джордж, ни Хелен не возразили ей ни слова и, судя по всему, потеряли всякий интерес к спору. Анна попыталась найти другую тему для разговора, но, так ничего и не придумав, спокойно откинулась на сиденье.

 Замкнутый... Хелен задумалась. Это Юлиан-то замкнутый? Может быть, мама хотела сказать - отсталый? Нет, она, конечно же, не это имела в виду. Застенчивый? Робкий? Да, скорее всего, она именно таким его и считает. Тем, кто знает его недостаточно хорошо, он действительно может показаться чересчур уж скромным. Однако Хелен во время их прошлого визита к тете два года назад имела возможность узнать его получше. Да и то она сомневалась в том, что вполне изучила его. Как ни странно, она едва ли знает, каков он на самом деле. Хелен улыбнулась про себя. Пусть лучше они продолжают считать его таким. По крайней мере они спокойно будут оставлять их наедине.

 Нет, Юлиан, конечно, не был геем в полном смысле этого слова, хотя иногда, возможно...

 Да.., это было два года назад...

 Хелен пришлось потратить немало сил и времени, прежде чем она заставила его разговаривать с собой. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах это произошло.

 Они приехали тогда на десять дней. Был чудесный субботний день, второй день их пребывания в гостях. Родители и тетя Джорджина отправились в Салкомб - позагорать и искупаться в море. Юлиан и Хелен остались в доме одни. Он возился и играл со щенком восточноевропейской овчарки, а она занялась обследованием парка, огромного скотного двора, полуразрушенных старых конюшен и темных густых зарослей вокруг. Юлиан не любил купаться, он ненавидел яркое солнце и море, а Хелен готова была делать все что угодно, только бы родителей не было рядом.

 Она нашла Юлиана в холодной мрачной библиотеке. Он был один, если не считать весело скакавшего возле его ног щенка. Хелен настойчиво звала его погулять вместе с ней, но он в ответ лишь упрямо качал головой, наотрез отказываясь от приглашения.

 Неуклюже развалившись на канапе, он одной рукой трепал свисавшие в разные стороны уши щенка, а в другой руке держал книгу, и в этой единственной во всем доме комнате, куда никогда не заглядывало солнце, казался очень бледным.

 - Ну почему ты не хочешь пойти? Ты мог бы мне все здесь показать.

 - Он устает от долгих прогулок, - ответил он, указав на щенка. - Лапы еще не окрепли. А я моментально обгораю на солнце, поэтому не люблю бывать на нем. И потом, ты же видишь - я читаю.

 - Не очень-то с тобой весело, - делая вид, что обиделась и надув губы, протянула она. - А что, на сеновале все еще лежит солома?

 - На сеновале? - удивленно переспросил Юлиан. Лицо его, выделявшееся светлым пятном на фоне темного бархата канапе, никак нельзя было назвать некрасивым. - Да я там сто лет уже не был.

 - А что это ты читаешь? - она присела рядом с ним и потянула к себе книгу, но он крепче сжал длинные пальцы выглядевшей очень мягкой и нежной руки и не позволил ей взять том, который читал.

 - Это не для маленьких девочек, - ответил он, не меняя выражение лица.

 Разочарованная неудачей, она тряхнула волосами и стала оглядываться вокруг. Комната была просто огромной и была разделена посередине, как это обычно делается в общественных библиотеках. Высокие, от пола до потолка, стеллажи были заставлены книгами. Они закрывали все стены, в которых были ниши, тоже забитые множеством томов. Пахло сыростью и пылью, старинными фолиантами. Воздух был до такой степени насыщен этими запахами, что даже дышать было страшно - казалось, если вдохнешь, легкие наполнятся буквами, словами, чернилами, частичками бумаги и клея.

 В одном из углов комнаты стоял узкий неглубокий шкаф с открытыми дверцами. На ковре остался след от стремянки, указывающий, к какому именно стеллажу тащил ее Юлиан. Книги, стоявшие на его верхней полке, с трудом можно было разглядеть во мраке, царившем под потолком, затянутым пыльными нитями паутины. Однако в отличие от книг, ровными рядами расположенных на нижних полках, книги наверху стояли кое-как, лежали неаккуратными стопками. Такое впечатление, что пользовались ими часто и перебирали совсем недавно.

 - Вот как? Значит, я маленькая девочка? А ты кто же тогда? Между нами всего лишь год разницы... - Она подошла к стремянке и стала подниматься наверх.

 Кадык у Юлиана дернулся, он отбросил в сторону книгу и вскочил на ноги.

 - Оставь в покое верхнюю полку, - ровным голосом произнес он, подходя к лестнице.

 Не обращая на него никакого внимания, Хелен принялась вслух читать названия книг.

 - Коатес. "Магнетизм человека, или Как гипнотизировать"... Фу! Ерунда какая-то! "Ликан..." "Ликантропия..." Это еще что? "Эротические откровения"... - Она восторженно захлопала в ладоши. - Это что, непристойные картинки, Юлиан? - Взяв книгу с полки, она раскрыла ее и тихо вскрикнула. Черно-белые рисунки на открывшейся странице были скорее отвратительными, чем эротическими.

 - Положи на место! - прошипел стоявший внизу Юлиан.

 Поставив книгу обратно, Хелен стала читать другие заглавия:

 - "Вампиризм!" Ого! "Сексуальные возможности сатиров и нимфоманок", "Садизм и другие сексуальные отклонения", "Существа-паразиты"... Какое разнообразие! На этих старых книгах совсем нет пыли. Ты что, часто читаешь их, Юлиан?

 - Слезай оттуда! - приказал он и тряхнул лестницу. Голос его был очень тихим, но в нем прозвучала угроза, при этом он был таким низким, почти утробным, какой ей никогда прежде не приходилось слышать. Он мог принадлежать взрослому мужчине, но не юноше. Хелен взглянула на него сверху вниз.

 Юлиан стоял прямо под ней, его поднятое кверху лицо находилось где-то на уровне ее коленей. Глаза походили на две черные дыры, проделанные в нарисованном на бумаге лице, а зрачки отсвечивали подобно черному мрамору. Она внимательно всматривалась в это лицо, но никак не могла встретиться с Юлианом взглядом, потому что он избегал смотреть на нее.

 - Что ж, теперь я верю, что ты действительно испорченный молодой человек, Юлиан, - стараясь поддразнить его, сказала Хелен. - Эти книги.., и все остальное... - Теперь она была довольна, что из-за жары надела короткое платье.

 Он отвернулся, провел рукой по лбу и отошел.

 - Ты.., ты хотела сходить на скотный двор... - Голос его вновь стал мягким и тихим.

 - А можно? - Хелен спрыгнула с лестницы. - Я обожаю старинные коровники. Но твоя мама говорила, что это небезопасно.

 - Думаю, что вполне безопасно, - ответил он. - Джорджина беспокоится по любому поводу. - С самого детства он называл мать Джорджиной, и она никогда против этого не возражала.

 Они прошли по неприбранному дому. У самого выхода Юлиан извинился и сказал, что должен на минутку зайти в свою комнату. Когда он вернулся, на нем были темные очки и мягкая шляпа с широкими полями.

 - Ты выглядишь прямо как бледнолицый мексиканский разбойник, - сказала шедшая впереди Хелен. Вместе с вертящимся под ногами щенком они направились на скотный двор.

 В действительности он представлял собой обычную каменную пристройку, внутри которой деревянный настил на высоких столбах образовывал нечто вроде сеновала. Рядом находились конюшни, совершенно заброшенные, представлявшие собой не более чем скопление прижавшихся друг к другу полуразрушенных строений. Еще пять или шесть лет назад Бодеску позволяли местному фермеру держать здесь зимой своих лошадей. В коровнике он хранил для них сено.

 - И зачем вам такое большое поместье? - спросила Хелен, когда они вошли в коровник, внутри которого в лучах солнечного света плясали пылинки, а в углах копошились и скреблись мыши.

 - Что ты сказала? - не сразу откликнулся Юлиан, мысли которого в этот момент витали где-то далеко.

 - Я говорю о поместье, обо всем поместье в целом. И об этой высокой каменной стене вокруг. Сколько у вас земли внутри этих стен? Около трех акров?

 - Больше трех с половиной, - ответил он.

 - Огромный неуютный дом, старые конюшни, коровники, заросшие пастбища и даже тенистый густой лес, по которому можно гулять, любуясь красками осени! Я спрашиваю, зачем нужно такое большое пространство для жизни двоих самых обычных людей?

 - Обычных? - удивленно переспросил он, влажно блеснув глазами за толстыми линзами очков. - Значит, ты считаешь себя обычным человеком?

 - Конечно.

 - А я нет. Я считаю, что ты вполне уникальная личность. Как, впрочем, и я, и Джорджина, и другие, - все мы непохожи друг на друга. - Он говорил, судя по всему, совершенно искренне, даже несколько агрессивно, как будто стараясь заранее предупредить любые возможности возражения со стороны Хелен. Потом вдруг успокоился и пожал плечами. - Так или иначе, речь не идет о том, нуждаемся мы в таком поместье или нет. Оно наше, вот и все.

 - Но откуда оно у вас? Я уверена, что вы не могли купить его. Ведь на свете столько мест, где жить намного.., ну, скажем, легче.

 Огибая сваленные в кучи старые сланцевые плитки и перешагивая через разбросанный по вымощенному полу сломанный и ржавый инвентарь, Юлиан подошел к подножию деревянной лестницы.

 - Вот он, сеновал, - сказал он, обернувшись и обратив к Хелен внимательный взгляд темных глаз. Она не могла их видеть, но всем существом чувствовала этот взгляд.

 Он двигался иногда так плавно, что казалось, будто он ходит во сне. Именно таким образом он осторожно, шаг за шагом, стал подниматься по ступеням.

 - Здесь и в самом деле еще лежит солома, - проговорил он лениво, намеренно растягивая слова.

 Хелен следила за ним, пока он не скрылся из вида. В нем чувствовался какой-то неутоленный голод. Отец считал его мягким, почти что женственным, но Хелен думала по-другому. Он казался ей обладающим разумом диким зверем, волком, действующим ненавязчиво, исподтишка, будучи всегда настороже в ожидании подходящего случая...

 Она почувствовала, как внутри у нее все напряглось, и, прежде чем последовать за ним, несколько раз глубоко вдохнула.

 - Теперь я вспомнила! Этот дом принадлежал твоему прадедушке, так ведь? - сказала она, осторожно поднимаясь по лестнице.

 Наконец она оказалась на сеновале, где потемневшее от времени, пропитанное пылью сено было собрано в три пирамидальных стожка. С одной стороны чердак был открыт, и от дождя и непогоды защищен выступающими частями фронтона. Сквозь щели в крыше на сеновал проникали тонкие лучики солнца, в которых плясали пылинки. Желтые пятна солнечного света видны были на полу.

 Перочинным ножом Юлиан разрезал веревки, скреплявшие один из стожков, самый высокий. Словно раскрывшаяся древняя книга, он развалился на части, и Юлиан принялся руками разгребать сено.

 "Это похоже на цыганскую постель, - подумала Хелен, - или на ложе распутника".

 Она упала лицом вниз в сено, сознавая, но совершенно не заботясь о том, что платье при этом задралось, открыв трусики. Она не сделала даже попытки поправить его, но вместо этого слегка раздвинула и вытянула ноги и выгнула спину. Ей удалось создать впечатление, что движение было совершенно непроизвольным, хотя на самом деле это было далеко не так.

 Она чувствовала, что неподвижно стоявший за ее спиной Юлиан внимательно наблюдает за ней, но не обернулась, а положила на руки подбородок и принялась смотреть на улицу сквозь открытый конец чердака. Отсюда хорошо были видны стена, ограждающая территорию поместья, извилистая дорога и лесные заросли. Тень Юлиана закрыла солнце, и Хелен затаила дыхание. Раздался шорох сена.., он подкрался, словно лесной волк, и стоял теперь прямо над ней.

 Мягкая шляпа упала слева, затем в шляпе оказались темные очки, а сам он опустился на сено справа от Хелен, как бы случайно обняв ее рукой. Движение было будто непроизвольным, а прикосновение руки - легким, как перышко, и в то же время ей показалось, что ее придавила железная балка. Юлиан лежал подперев голову рукой, он оказался чуть впереди нее, и ему должно было быть очень неудобно вот так обнимать ее. Руку, протянутую к ней, ему приходилось держать на весу, и она от напряжения начинала уже подрагивать, но он, казалось, не обращал на это внимания.

 - Да, имение принадлежало прадедушке, - наконец, ответил он на ее вопрос. - Он жил и умер здесь. Оно перешло по наследству к матери Джорджины. Ее мужу, моему деду, здесь не нравилось, поэтому они сдали его в аренду и переехали в Лондон. Когда родители Джорджины умерли, имение перешло к ней, но к тому времени оно было передано в пожизненное пользование какому-то старому полковнику, жившему в нем. В конце концов умер и он. И тогда Джорджина решила продать имение. С этой целью она приехала сюда, взяв меня с собой. Мне тогда, кажется, не исполнилось и пяти лет, но я помню, что мне здесь очень понравилось и я сказал об этом Джорджине, добавив, что с удовольствием жил бы здесь. Джорджине эта идея пришлась по душе.

 - Ты действительно необыкновенный человек, - сказала Хелен. - Я абсолютно ничего не помню о том времени, когда мне было пять лет.

 Рука Юлиана при этом соскользнула вниз и коснулась ее бедра у самого основания. Хелен почувствовала, что его пальцы буквально излучают электрический ток. Она понимала, что на самом деле такого быть не могло, но ощущение не проходило.

 - А я все помню почти с момента своего рождения, - ответил он. Голос его звучал напряженно, казалось, гипнотизировал ее. А может быть, и впрямь было в нем нечто гипнотическое? - Иногда мне даже кажется, что я помню то, что происходило еще до моего рождения.

 - Что ж, возможно, этим и объясняется твоя "неординарность", - сказала Хелен. - Но какое отношение это имеет ко мне, что делает незаурядной меня ?

 - Твоя невинность, - мурлыкающим голосом немедленно отозвался он. - И твое желание лишиться ее. - Рука его нежно поглаживала, ласкала ее ягодицы и ложбинки под ними, пальцы были наэлектризованы до предела.

 Хелен зажала в зубах травинку и со вздохом перевернулась на спину. Платье ее поднялось еще выше. Не глядя на Юлиана, она широко раскрытыми глазами изучала косо лежавшие ряды черепицы. Когда она повернулась, Юлиан лишь чуть приподнял руку, но не убрал ее.

 - Мое желание лишиться невинности? Почему ты так решил? - Тем не менее про себя Хелен подумала:

 "Потому что это слишком очевидно".

 - Я читал об этом. Все девушки твоего возраста хотят этого.

 Она не заметила, когда это произошло, но голос Юлиана изменился. Это был вновь голос взрослого мужчины - низкий, глубокий, мрачный.

 Его рука легла ей на живот, задержалась возле пупка, потом скользнула вниз и проникла под резинку трусиков. Однако продвинуться дальше Хелен ей не позволила.

 - Нет, Юлиан, ты не можешь... - остановила его Хелен, схватив за руку.

 - Не могу? - охрипшим и задыхающимся голосом переспросил он. - Но почему?

 - Потому что ты был прав - я невинна. И к тому же сейчас не время.

 - Не время? - Он дрожал от возбуждения. Хелен оттолкнула его и со вздохом ответила:

 - Понимаешь, Юлиан.., у меня кровотечение.

 - Крово... - он откатился и резко вскочил на ноги, трясясь, как в лихорадке. Хелен удивленно уставилась на него.

 - Ну да, кровотечение, - ответила она, - это вполне естественно, ты разве не знаешь?

 Теперь уже лицо его было не бледным, а, наоборот, налилось кровью и стало багровым, как у пьяницы, и сквозь узкие щелочки глаз виднелись темные зрачки.

 - Кровотечение! - на этот раз ему удалось, хотя и с трудом, произнести слово полностью. Его протянутые к Хелен руки с согнутыми пальцами были похожи на звериные лапы, и на мгновение ей показалось, что сейчас он набросится на нее. Ноздри у Юлиана раздулись, а уголок рта дергался, как при нервном тике.

 Впервые в жизни Хелен стало страшно, и она почувствовала, что в нем действительно есть нечто странное.

 - Да... - прошептала она. - Это происходит каждый месяц...

 Глаза его открылись чуть шире, и ей показалось, что зрачки их сверкают алым светом. Но это, конечно же, было игрой света.

 - А.., кровотечение, - казалось, до него только сейчас дошел смысл ее слов. - Да-да...

 Он пошатнулся, повернулся к ней спиной и неуверенной походкой бросился прочь, быстро спустился по лестнице и пропал.

 Хелен услышала лишь радостный визг щенка, который не смог подняться по лестнице и вынужден был ждать внизу. Потом, по мере того как удалялся от сеновала Юлиан, постепенно стих и лай сопровождавшего его щенка. Только тогда Хелен смогла наконец вздохнуть спокойно.

 - Юлиан! - крикнула она ему вслед. - Ты забыл свои очки и шляпу!

 Но если даже он и слышал ее, то не счел нужным ответить.

 Весь остаток дня она пыталась найти его, но безрезультатно. И в конце концов она отказалась от своего намерения. У нее тоже была гордость. Раз Юлиан не искал встречи с ней, то и она сделала вид, что ей нет до него никакого дела. Так продолжалось до конца их пребывания в поместье, и, возможно, это было даже к лучшему. Ведь тогда, два года назад, она действительно была невинной девушкой и не имела представления о том, как следует вести себя в подобных ситуациях.

 И все-таки при одном воспоминании о нем она вновь ощущала жар его горячей руки, лежавшей на ее животе. Вот и теперь, снова направляясь в Девон, наблюдая за проносящимся за окнами машины пейзажем, она поймала себя на том, что ей по-прежнему интересно, лежит ли на сеновале солома...

 

 ***

 

 Джордж тоже втайне думал о Юлиане. Анна могла говорить все что угодно, но не в ее силах что-либо изменить. Этот парень и в самом деле был очень странным, причем во многих отношениях. И дело было не только в его медлительности, расслабленности, хотя, конечно, и они раздражали, так же, как и его скрытность, манера действовать украдкой. Он, безусловно, был болен. Не психически и даже, наверное, не физически, но болен в целом. Иногда, если понаблюдать за ним, когда сам он об этом не подозревал, он производил впечатление таракана, застигнутого врасплох внезапно включившимся ярким светом, или медузы, распростертой на берегу после прилива. Можно даже сказать, что в нем чувствовалось нечто безумное. Но если болезнь его не была ни психической, ни физической и в то же время охватывала обе эти сферы, в чем же она все-таки заключалась?

 Это трудно объяснить. Может быть, здесь были затронуты и разум, и тело, и душа? Джордж, правда, не относился к числу людей, веривших в существование души. Не то чтобы он был неверующим, но все же предпочел бы получить доказательства. Возможно, перед смертью он и обратится к молитве, но только в этом случае, а пока...

 Что касается учебы Юлиана в школе, то здесь Анна говорила правду, во всяком случае то, что было действительно известно. Он с необыкновенной легкостью досрочно сдал все экзамены, но не это стало причиной его преждевременного ухода из школы. Один из конструкторов Джорджа, Ян Джонс, работал в Лондоне, и его сын учился в той же школе, что и Юлиан. Он рассказывал о нем совершенно дикие истории, хотя Анна, конечно, не слышала, да и не могла их слышать. Юлиан "соблазнил" одного из учителей, полуопустившегося гея, которого ему удалось каким-то образом разжечь. До крайности возбужденный, он, вероятно, обезумел, потому что старался уложить любое существо мужского пола, встречавшееся на его пути. Во всем случившемся он обвинил Юлиана.

 Но это еще не все.

 На занятиях по искусству Юлиан рисовал такие картины, что учительница, очень кроткая леди, дошла до того, что напала на него, а потом ворвалась в его спальню и сожгла все его картины. Во время одного из выездов на природу (Джордж не знал, что они все еще практикуются в школе) Юлиан был замечен в том, что предпочитает развлекаться весьма своеобразно: его обнаружили бродящим в одиночестве с трупом бродячего котенка в руках. Руки и лицо его мерзко пахли какой-то дрянью и внутренностями убитого котенка. Юлиан уверял, что убил котенка какой-то неизвестный ему человек, но ведь они находились в тот момент в совершенно безлюдном месте, где на мили кругом не было никого.

 Мало того, он, похоже, бродил во сне и до смерти пугал младших мальчиков. В конце концов школа вынуждена была нанять ночных сторожей для спальных корпусов. Директор школы долго разговаривал с Джорджиной, и после этой беседы она дала согласие на уход Юлиана из школы. Таким образом, его исключили из школы ради сохранения ее доброго имени.

 Было еще множество других случаев, менее значительных, но суть их оставалась той же.

 Все эти истории явились одной из причин нелюбви Джорджа к Юлиану. Но была еще одна, очень важная причина - нечто такое, что существовало почти с момента рождения Юлиана. Несмотря на то, что с тех пор прошло много лет, это происшествие глубоко запало Джорджу в душу.

 Он, как сейчас, видел перед собой умирающего старика, прижимающего к груди скомканные простыни, и слышал его последние слова: "Крестить его? Нет, вы не должны это делать! Сначала изгоните из него злых духов!"

 

 ***

 

 В случае необходимости Анна могла быть достаточно жесткой, но по натуре своей она была в высшей степени добрым человеком. Даже если у нее и были основания, она никогда не позволяла себе говорить то, что могло причинить вред кому бы то ни было. Вот и сейчас, ей пришлось признаться самой себе - но только самой себе! - что ее неотступно преследуют мысли о Юлиане.

 Откинувшись на сиденье, она вытянула ноги и подставила лицо свежему ветерку, залетавшему через полуоткрытое окно машины. И вновь вернулась к мыслям о нем, признаться, весьма странным - о большой зеленой лягушке, о боли, которую она время от времени чувствует в левом соске.

 На воспоминаниях о лягушке сосредоточиться было трудно, да, честно говоря, ей и не хотелось думать об этом. Сама Анна не способна была и муху обидеть. Конечно, пятилетний ребенок не знает, что творит. Но так ли это? Все дело в том, что, насколько ей известно, Юлиан всегда ясно отдавал себе отчет в своих действиях. Даже когда был совсем еще младенцем.

 Она называла его "забавным малышом", но, надо признать, Джордж был прав. Юлиан был не просто забавным, здесь было нечто иное. Во-первых, он никогда не плакал. Нет, не совсем так. Когда он был совсем маленьким, он плакал, если хотел есть. И плакал, если оказывался на солнце. По-видимому, он с младенчества страдал фотофобией. Ах да, он плакал еще однажды - во время обряда крещения. Хотя в тот раз это было похоже скорее на вопль ярости, чем на плач младенца. Насколько Анна знала, его так и не окрестили как положено.

 Анна мысленно перенеслась в прошлое. Когда родилась Хелен, Юлиан едва начал ходить, точнее неуверенно ковылять. Это произошло примерно за месяц до того, как бедняжка Джорджина сумела оправиться настолько, что смогла вернуться домой и забрать к себе сына. Анна помнила это время очень хорошо. Она была счастлива как никогда - грудь буквально распирало от обилия молока и вся она была такой полной и цветущей, что являла собой воплощение здоровья и радости.

 Однажды - Хелен тогда исполнилось шесть недель - она кормила девочку грудью, когда в комнату приковылял Юлиан, похожий на маленького робота, в поисках внимания и любви, часть которых, по его мнению, отобрала у него Хелен. Он уже тогда был очень ревнив и недоволен тем, что перестал быть единственным центром внимания. Охваченная жалостью к бедной крошке, она подхватила его с пола и, открыв левую грудь, дала ее малышу.

 При одном воспоминании об этом острая боль словно укус осы пронзила ее левый сосок. Она вздрогнула и непроизвольно в полусне вскрикнула.

 - С тобой все в порядке? - тут же с беспокойством спросил Джордж. - Приоткрой чуть пошире окно и подыши свежим воздухом.

 Ровное гудение мотора машины вернуло ее к действительности.

 - Это всего лишь судорога, - солгала она. - У меня все затекло, и я сижу как на иголках. Может быть, остановимся у ближайшего кафе?

 - Конечно, - откликнулся Джордж. - Как только нам что-нибудь попадется по дороге.

 Анна вновь тяжело откинулась на спинку сиденья и почти против своей воли вновь вернулась мыслями в прошлое. Да.., она кормила грудью Юлиана... Она сидела и клевала носом, держа обоих детей на руках - Хелен справа, а Юлиана слева. Странно, но на нее вдруг напала какая-то слабость, апатия, которым она не в силах была сопротивляться. Однако резкая боль заставил ее прийти в себя. Хелен плакала, а Юлиан был.., весь в крови!

 Она смотрела на него в состоянии, близком к шоку, чувствуя на себе неподвижный взгляд его невероятно темных глаз. Окровавленный рот словно минога впился в ее грудь. Кровь, смешанная с молоком, стекала по изгибу распухшей груди, и лицо мальчика, испачканное ею, было красным и блестящим. Он был похож на наевшуюся пиявку с черными глазами. умыв Юлиана и ополоснув грудь, она увидела, что он глубоко прокусил ей кожу вокруг соска - там остались проколы от мелких зубов. Ранки эти не заживали очень долго, и даже сейчас следы от них еще заметны...

 А потом произошла эта история с лягушкой. Анне не хотелось вспоминать об этом, но картина ясно стояла перед ее глазами, и ей никак не удавалось избавиться от нее. Это случилось уже после того, как Джорджина, распродала все свое имущество в Лондоне, в последний день перед их с Юлианом отъездом в Девон, в поместье, где они собирались жить в помещичьем доме.

 Когда Хелен исполнился год, Джордж выкопал пруд в саду их дома в Гринфорде. С тех пор без каких-либо усилий со стороны хозяев пруд заметно преобразился. Он зарос лилиями и тростником, с берегов к воде склонялись живописные кусты - в целом он напоминал картину в японском стиле. Кроме того, в пруду водились крупные зеленые лягушки, водяные улитки, а по краям он был покрыт тонким слоем зеленой пены. Во всяком случае, Анна называла это пеной. В середине лета над гладью пруда летали стрекозы, но в тот год их почему-то было очень мало и они были значительно мельче, чем обычно.

 Анна гуляла с детьми в саду, наблюдая, как Юлиан играет с мячом. Пожалуй, слово "играет" в данном случае не совсем подходило, ибо Юлиан не умел играть так, как это делали другие дети. Он обладал философским складом ума: мяч для него был мячом, обыкновенным резиновым шаром, не более. Если его уронить, он подпрыгнет, если стукнуть им о стену, он отскочит. Больше в нем не было никакой пользы и он не представлял собой источника долгих развлечений. Нравилось это другим или нет, но именно таково было отношение ко всему Юлиана. Анна и сама не знала, зачем она купила ему этот мяч, - ведь ей хорошо было известно, что мальчик ни во что не играл. Правда, он пару раз стукнул им о землю и один раз запустил им в стену, ограждавшую сад. Отскочив от нее, мяч укатился к самому краю пруда.

 Юлиан проводил его полупрезрительным взглядом, но вдруг в глазах его зажегся огонек интереса. На берегу что-то шевелилось: огромная блестящая зеленая лягушка выползла на сушу - передние лапки ее были уже на земле, в то время как задние по-прежнему оставались в воде. Пятилетний ребенок застыл на месте, замер, словно кот, увидевший жертву. Глаза Юлиана были прикованы к лягушке, в то время как Хелен бросилась за мячом, схватила его и вприпрыжку побежала обратно в сад.

 В это время из дома раздался голос Джорджа, что-то говорившего по поводу подгоравших кебабов. Они должны были стать главным блюдом прощального ужина, а Джорджа назначили шеф-поваром.

 Анна кинулась спасать положение и побежала по неровно вымощенной дорожке мимо шпалер с розами в сторону дома, к выложенному плитками дворику в задней его части. Ей потребовалось не более одной-двух минут, чтобы снять мясо с гриля и поставить тарелку с дымящимися кусками на стоявший под открытым небом стол. После этого Анна свойственной ей неторопливой походкой направилась обратно. В дверях кухни с пучками зелени в руках показался Джордж.

 - Извини, дорогая. Самое главное - это следить за временем, а у меня еще, к сожалению, мало опыта. Но теперь я разобрался и все будет в порядке...

 Однако далеко не все было в порядке.

 Услышав испуганный крик Хелен, раздавшийся со стороны пруда, Анна ускорила шаги.

 Подойдя к пруду, Анна даже не сразу поняла, что именно предстало ее взору. Поначалу ей показалось, что Юлиан упал лицом в зеленую тину и испачкался. Но присмотревшись, она ясно увидела всю картину. С тех пор, как бы она ни старалась избавиться от этого ужасного видения, оно всегда стояло перед ее глазами.

 Белые плитки, которыми был выложен край берега, стали скользкими от крови и внутренностей. Скользким и липким было и лицо Юлиана, сидевшего на берегу, скрестив ноги, и держа в маленьких руках растерзанное тельце лягушки, из которого вытекало содержимое. А этот ребенок - язык не поворачивался назвать его невинным - внимательно изучал это содержимое, нюхал его, прислушивался к нему, явно удивленный сложностью организма. Потом примчалась мать Юлиана. Она всплескивала руками, не переставая причитать на ходу.

 - Боже мой! Боже мой! Это было живое существо? Ну конечно же! Он иногда вытворяет подобное! Вскрывает ради любопытства, чтобы узнать, как они устроены.

 Потрясенная увиденным Анна схватила на руки всхлипывавшую Хелен и повернула ее лицом в другую сторону.

 - Но Джорджина! Это же не какой-нибудь старый будильник - это лягушка! - задохнувшись от волнения и ужаса, обратилась она к кузине.

 - Да что ты? Это правда? Бедняжка! - она в волнении взмахнула руками. - Но у него сейчас просто возраст такой, когда он вырастет - все пройдет...

 Анна вдруг вспомнила, что в тот момент она подумала:

 "Боже мой! Хотелось бы на это надеяться!"

 - Девон! - воскликнул Джордж, подталкивая локтем Анну и тем самым прервав ход ее мыслей. - Ты видела знак границы графства? А вот и твое кафе! Чай со сливками, фадж, взбитые сливки! Сейчас мы поставим машину, чего-нибудь поедим, а там уже останется совсем немного. Целая неделя тишины и покоя! Бог мой, как я этого жду...

 

 ***

 

 Свернув с шоссе, ведущего в Пайнтон, на боковую дорогу, они подъехали к дому, возле которого их уже ожидали Джорджина и Юлиан. Поначалу, впрочем, они не увидели Джорджину, стоявшую за спиной сына. Когда Джордж остановил машину и все вышли, Хелен просто рот раскрыла от удивления, у Анны округлились глаза, а Джордж подумал: "Это кто? Юлиан? Да, конечно же, это он! Но что с ним произошло за это время?"

 Как бы в ответ на его мысли послышался голос Анны:

 - Юлиан! Мальчик мой, как же ты изменился за эти два года!

 Он коротко обнял ее, оказавшись при этом на несколько дюймов выше, потом обернулся к стоявшей возле задней дверцы машины Хелен.

 - Не только я вырос за это время, - откликнулся он. Теперь голос его стал именно таким - густым и глубоким, который Хелен уже слышала во время предыдущего визита. Держа Хелен на расстоянии вытянутой руки, он внимательно разглядывал ее своими бездонными глазами.

 "Он красив, как дьявол", - подумала она. Хотя, возможно, слово "красив" не совсем подходило в данном случае. Привлекателен, да, необычайно, прежде всего неординарен. Удлиненный прямой подбородок, слегка впалые щеки, высокий лоб, прямой нос и особенно глаза в целом составляли лицо, которое, принадлежи оно любому другому человеку, показалось бы весьма странным, необычным. Но в сочетании с этим голосом, с ощущением неординарности ума лицо Юлиана производило потрясающее впечатление. Молодой человек казался чужим и далеким. Темные волосы естественной волной падающие назад и образовывающие на шее нечто вроде гривы придавали ему еще большее, чем прежде, сходство с волком. Да, именно так, - он походил на волка. К тому же он был очень высок и строен.

 - Ты все такой же худой, - наконец, нашлась Хелен, - чем тебя только кормит тетя Джорджина?

 Он улыбнулся и повернулся к Джорджу, протянув для приветствия руку и кивнув головой:

 - Как вы добрались, Джордж? Мы с мамой беспокоились. В последнее время летом на шоссе движение стало слишком интенсивным.

 "Джордж?! - внутри у Джорджа все закипело. - Он, как и к матери, обращается ко всем по именам!" Но это все же лучше, чем вообще избегать общения.

 - Мы прекрасно доехали! - Джордж заставил себя улыбнуться, исподтишка разглядывая Юлиана. Мальчик перерос его дюйма на три, а копна темных волос делала его еще выше. В свои семнадцать лет это был вполне взрослый мужчина. Будь он немного полнее, он мог бы показаться чересчур крупным, потому что кость у него была широкой. Несмотря на длинные тонкие пальцы, рукопожатие его никак нельзя было назвать слабым - в нем чувствовалась сталь.

 Джордж вдруг с особенной остротой вспомнил о своих редеющих волосах, о небольшом, но уже заметном брюшке, о всей своей грузной, слегка неповоротливой фигуре. "Но я, во всяком случае, не боюсь бывать на солнце", - подумал он. Что осталось в Юлиане прежним, так это его невероятная бледность. Вот и сейчас, стоя в тени огромного дома, он сам казался частью этой тени.

 Два прошедших года, так изменившие в лучшую сторону внешность Юлиана, оказались менее милосердными по отношению к его матери.

 - Джорджина! - Анна в этот момент обернулась к кузине и стиснула ее в объятиях. Какой же хрупкой и болезненной она выглядела! Видимо, потеря восемнадцать лет назад любимого мужа по-прежнему сказывалась на ее здоровье. - Ты.., ты выглядишь великолепно!

 "Вот обманщица! - невольно подумал про себя Джордж. - Да что это с ней? Она будто старый, изношенный часовой механизм, который вот-вот остановится!"

 И это было правдой - Джорджина выглядела и вела себя, словно робот, говорила и двигалась, как запрограммированное устройство.

 - Анна, Джордж, Хелен! Как приятно снова видеть вас! Я очень рада, что вы приняли приглашение Юлиана. Ну входите же, входите! Вы, конечно, догадываетесь, что мы для вас приготовили. Чай со сливками, естественно!

 Двигаясь легко, почти невесомо, она пошла впереди и вошла в дом. Юлиан задержался на пороге и обернулся к гостям.

 - Да-да, входите. Чувствуйте себя, как дома, легко и свободно. - Слова его имели некий оттенок ритуальности, отчего приглашение прозвучало несколько странно. Когда шедший последним Джордж поравнялся с ним, Юлиан добавил:

 - Позвольте мне принести ваш багаж?

 - Почему бы и нет, благодарю, - ответил Джордж. - Я помогу.

 - В этом нет необходимости, - улыбнулся Юлиан. - Дайте мне ключи.

 Открыв багажник, он с такой легкостью вынул оттуда чемоданы, как будто они были невесомыми, пустыми. В его поведении при этом не было никакой рисовки - в этом Джордж не сомневался. Юлиан обладал недюжинной силой...

 Войдя вслед за ним в дом и чувствуя при этом собственную бесполезность, Джордж вдруг замер. Из-за открытой двери в гардеробную, расположенную в глубокой нише по одну сторону от холла, послышалось предупреждающее низкое рычание. Там, за дубовой, потемневшей от времени вешалкой двигалось нечто темное и жуткое и горели два желтых глаза.

 - Что это?.. - начал было Джордж, тщетно стараясь разглядеть что-либо во тьме, но рычание стало лишь еще громче.

 Юлиан, прошедший уже половину коридора и направлявшийся к лестнице, обернулся.

 - Не позволяйте ему пугать вас, Джордж. Он лает страшнее, чем кусается, уверяю вас. - И уже более резким, командным тоном добавил:

 - Иди сюда, мальчик, дай нам посмотреть на тебя при свете.

 Огромная черная восточноевропейская овчарка крадущейся походкой вышла из темноты и, оскалив зубы, проскользнула мимо Джорджа. Неужели это чудовище было тем самым щенком Юлиана, которого они видели два года назад? Пес направился прямо к поджидавшему его хозяину, и Джордж заметил, что он при этом не вилял хвостом.

 - Все в порядке, старина, - тихим голосом обратился к собаке Юлиан. - А теперь иди и не попадайся нам на глаза.

 Повинуясь его приказу, злобного вида существо скрылось в глубине дома.

 - Боже правый! - воскликнул Джордж. - Слава Богу, он прекрасно обучен! Как его зовут?

 - Влад, - вновь подхватив чемоданы, уже на ходу ответил Юлиан. - Кажется, это какое-то румынское слово, обозначающее "князь" или еще что-то в этом духе. Или раньше обозначало...

 

 ***

 

 В последующие два или три дня они почти не видели Юлиана. Честно говоря, Джордж особенно не переживал по этому поводу, больше того - он даже почувствовал некоторое облегчение. Анна его отсутствие посчитала несколько странным, а Хелен ощущала, что он избегает встречи с ней, но ничем не проявляла своего раздражения.

 - Чем он занимается, проводя целые дни в одиночестве? - однажды спросила Анна Джорджину, просто чтобы что-нибудь сказать, когда они остались утром одни.

 Всегда тусклые глаза Джорджины при одном упоминании имени Юлиана загорались, и в них появлялось испуганное, почти паническое выражение. Именно таким странным образом заблестели они и сейчас, едва Анна напомнила ей о сыне.

 - Ну, у него свои интересы... - она тут же попыталась сменить тему разговора и торопливо продолжила:

 - Мы хотим снести старые конюшни. Под ними расположены обширные подземелья, какие-то камеры, винные погреба моего дедушки - Юлиан считает, что еще немного, и конюшни просто провалятся в эти подвалы. Если мы их разберем, то можем продать строительный камень. Он очень хорошего качества, и за него можно выручить приличную сумму.

 - Подземелья? Я и не подозревала об их существовании. Ты говоришь, Юлиан спускается туда?

 - Только чтобы проверить, в каком они состоянии, - Джорджина говорила торопливо, очень быстро. - Его беспокоит, что.., конюшни могут обвалиться, и это причинит вред дому.., там просто старые коридоры, можно сказать, туннели, соединяющие обширные подземелья. Там полно вредных газов, пауков, стоят старые ржавые устройства для процеживания вина.., словом, ничего интересного.

 Видя, что она очень возбуждена - что это? приступ безумия? - Анна встала и, подойдя к Джорджине, положила руки на ее хрупкие плечи. Но та вздрогнула, будто ее ударили, и отшатнулась.

 - Анна! - пристально глядя в глаза кузине и дрожа всем телом, прошептала она, - не спрашивай меня больше об этих подземельях. И умоляю, никогда не ходи туда. Там.., там небезопасно...

 

 ***

 

 Семейство Лейков приехало из Лондона в третий четверг августа. Погода стояла жаркая, и непохоже было, чтобы она собиралась меняться. В ближайший понедельник Анна и Хелен отправились на машине в Пейнтон, расположенный в нескольких милях от поместья, чтобы купить себе соломенные шляпы от солнца. Джорджина, как обычно, спала после обеда, а Юлиана нигде не было видно.

 Джордж вспомнил, что Анна говорила о каких-то подземельях под домом, винных погребах, по словам Джорджины. Делать ему было совершенно нечего, и он вышел из дома, обошел его вокруг и с задней стороны наткнулся на нечто вроде сарая, построенного из старинного камня. Он видел его раньше и решил, что это просто старое отхожее место, которым давно никто не пользовался. До сих пор сарай не вызывал у него никакого интереса. У строения была пологая крыша, покрытая черепицей, а вход в него располагался с противоположной от дома стороны. Вокруг беспорядочно разросся кустарник. Джорджу удалось открыть дверь, косо висевшую на ржавых петлях. Проскользнув внутрь, он сразу же догадался, что это и есть вход в те самые подземелья. По обеим сторонам от наклонного пандуса, предназначенного для спуска в подвал бочек с вином, вниз вели узкие ступени крутой каменной лестницы. Подобные сооружения можно встретить на заднем дворе любого старинного кабачка. Осторожно сойдя по ступеням, Джордж обнаружил внизу дверь, толкнул ее, и она со скрипом и визгом приоткрылась.

 За дверью был Влад!

 Не успел Джордж приоткрыть дверь на несколько дюймов, как в, щель просунулась собачья морда. Секундой раньше раздалось яростное рычание, а потом и неистовый лай, послужившие предупреждением для Джорджа. Едва он успел отдернуть руку, как овчарка вцепилась зубами в косяк, как раз в то место, где только что находились пальцы Джорджа, и разодрала крупные куски дерева. С грохотом захлопнув дверь, Джордж всем телом навалился на нее. Он успел увидеть горящие злобой и ненавистью глаза пса.

 Но что делает здесь Влад? Единственное объяснение, пришедшее на ум Джорджу, состояло в том, что Юлиан поместил его сюда просто для того, чтобы он не путался под ногами, пока в доме гости. Мудрое решение, ибо совершенно очевидно, что лай Влада гораздо менее страшен, чем его укусы. Вполне возможно, что и Юлиан находится там же, рядом с псом. Что ж, без этой парочки Джордж вполне может обойтись...

 Все еще не до конца придя в себя, Джордж вышел за пределы поместья и направился к кабачку, стоявшему в полумиле на перекрестке дорог. Пока он шел, любуясь полями и лугами, простиравшимися по обе стороны от дороги, слушая пение птиц и ласкающее слух гудение насекомых в зарослях чертополоха, нервы его понемногу успокоились. Солнце припекало, и к тому времени, когда Джордж достиг цели своего путешествия, ему очень захотелось пить.

 Кабачок был очень старым, с крытой соломой крышей на дубовых балках, с латунными рамами. Внутри слышалось уютное тиканье дедовских часов, а на стуле лежал огромный белый кот. После общения с Владом Джордж вполне мог перенести присутствие кота. Устроившись на табурете возле стойки бара, он заказал кружку легкого пива.

 В баре были и другие посетители. В углу возле окна с маленькими стеклами за столиком сидела элегантная пара, которой, по всей видимости, принадлежал маленький спортивный автомобиль, замеченный Джорджем во дворе. В другом углу местные молодые люди играли в домино, а за ближайшим к Джорджу столиком увлеченно беседовали, потягивая пиво, два пожилых господина. Их приглушенные голоса привлекли внимание Джорджа. После того, как бармен отошел к другим клиентам, Джордж с удовольствием отхлебнул ледяного пива, и вдруг ему показалось, что он услышал слово "Харкли", тихо произнесенное одним из собеседников. "Харкли-хаус" было название поместья Джорджины, и Джордж невольно стал прислушиваться к разговору.

 - Вы говорите об этой непонятной женщине, о том, что случилось там? Ходят слухи, она была очень странной.

 - Нет никаких доказательств, конечно, но ее видели с ним. И она отправилась прямо к мысу Шаркхем, по Бриксхемской дороге. Ужасно!

 "Очевидно, здесь произошла какая-то трагедия", - подумал Джордж. Мыс представлял собой нагромождение скал, далеко выдававшихся в море.

 Он взглянул на двух стариков и кивнул им, они кивнули в ответ, и Джордж вновь вернулся к своему пиву. Но продолжал прислушиваться к разговору. Один из собеседников был худым, похожим на хорька, другой, тот, который рассказывал страшную историю, был дороден и краснолиц.

 - Она, конечно, была в положении.

 - Беременна? - удивленно ахнул второй. - Так вы считаете, что в этом все дело?

 - Ничего я не считаю. К тому же, как я уже сказал, она была очень странной. Но такая молодая! Какая жалость!

 - Да, очень жалко, вы правы, - согласно кивнул худой. - Но прыгнуть таким образом... Как вы думаете, почему она это сделала? Я хочу сказать, что в наше время уже никого не волнует, если незамужняя женщина оказывается в положении.

 Краем глаза следивший за ними Джордж увидел, что они еще ближе склонились друг к Другу, их голоса зазвучали еще тише, так что Джорджу пришлось изо всех сил напрягать слух, чтобы разобрать, о чем идет речь.

 - Я считаю, - продолжал тот, что был полнее, - что сама природа подсказала ей, что не все в порядке. Знаете, это как овца выкидывает паршивого ягненка. Погибнуть таким образом! Бедная девочка!

 - Вы говорите, что с ребенком что-то было не так? Значит, было вскрытие?

 - Да, именно. Тогда был отлив, и она это знала. Она не собиралась бросаться в воду, а хотела разбиться о скалы!

 И сделала именно так, чтобы уж наверняка. А теперь слушайте, но только это строго между нами. Вы знаете, что моя девочка, Мэри, сейчас в больнице. И она говорит, что когда привезли ту женщину, она была уже мертва. Но они услышали, что в животе ее что-то еще бьется...

 - Ребенок? - после паузы спросил собеседник.

 - А кто же еще, старый дурак? Вот поэтому ее и вскрыли. Это было ужасно, но об этом мало кому известно, поэтому и вам следует помалкивать. Едва взглянув на то, что было внутри, врач воткнул в него иголку и прикончил на месте. Потом упаковал в полиэтиленовый мешок и отправил прямо в больничную печь. Вот как все было.

 - Уродец, - кивнул головой худой. - Я слышал о том, что такое бывает.

 - Да, но этот ребенок не был уродцем, он.., вообще не был ребенком. Это было.., как это моя Мэри называла?., что-то вроде огромной опухоли. Какой-то ужасный комок плоти. Но все же, что это был ребенок, потому что там был еще послед и все такое прочее... Так что для него даже лучше, что он умер. Мэри говорила, что глаза у него были вовсе не там, где положено, и что у него было даже нечто похожее на зубы. А когда на него упал свет, он так ужасно замяукал!..

 Джордж одним глотком допил пиво. Дверь кабачка распахнулась, и в помещение ввалилась толпа молодых людей. Один из них тут же подошел к нише, в которой стоял автоматический проигрыватель. Оглушительная рок-музыка подавила все другие звуки. Бармен вернулся на свое место и одну за другой стал наполнять кружки пивом.

 Выйдя из кабачка, Джордж пошел по дороге обратно в поместье. На полпути его догнала машина, и послышался голос Анны:

 - Садись на заднее сиденье.

 На ней была соломенная шляпа с широкой черной лентой, великолепно контрастировавшая с летним нарядом. На сидевшей рядом с матерью Хелен была надета точно такая же шляпа, только с красной лентой.

 - Ну и как тебе это? - со смехом спросила Анна, когда Джордж плюхнулся на заднее сиденье и захлопнул дверь. Мать и дочь кокетливо наклонили головки, демонстрируя покупки. - Правда, мы похожи на деревенских девушек, выехавших на прогулку?

 - В этих местах, - мрачно ответил Джордж, - девушки должны вести себя осторожно.

 Он, однако не счел нужным объяснить, что имел в виду, и совершенно не собирался упоминать о Харкли и той истории, которую случайно подслушал в кабачке. Вполне возможно, что он не правильно понял, о чем шла речь в начале разговора. И все-таки остаток дня его не покидали неприятные ощущения.

 

 ***

 

 На следующий день, во вторник, Джордж проснулся поздно. Анна предложила ему завтрак в постель, но он отказался и снова заснул. Когда в десять часов он, наконец, встал, в доме стояла тишина. Джордж сам приготовил себе завтрак, который, однако, показался ему совершенно безвкусным. В гостиной он нашел записку от Анны.

 "Дорогой!

 Юлиан и Хелен ушли на прогулку с Владом. Я везу Джорджину в город, хочу ей что-нибудь купить. Вернемся к ленчу.

 Анна".

 Джордж разочарованно вздохнул и сердито закусил губу. Этим утром он как раз собирался взглянуть на подвалы - ему было очень любопытно, и он рассчитывал, что Юлиан мог бы проводить его туда и все показать. А потом он планировал отвезти девочек на берег моря в Салкомб, надеясь, что прогулка у моря поможет Джорджине выйти из оцепенения, развлечет ее. Соленый ветер пошел бы на пользу и Хелен, которая выглядела неважно. Это так похоже на Анну - без конца ездить на машине, едва они выедут из Лондона.

 Ну что ж, может быть, им еще удастся попасть на берег моря во второй половине дня. Но чем же заняться утром? Пойти в Олд Пайнтон, в порт? Это довольно далеко, но по дороге он может завернуть куда-нибудь и выпить кружечку пива. А если он слишком устанет или надолго задержится, обратно можно вернуться на такси Именно так Джордж и сделал. Он взял с собой бинокль и полюбовался Бриксхемом, расположенным по другую сторону залива. Около половины первого он подъехал на такси к воротам Харкли и расплатился с водителем. Он получил удовольствие от прогулки и еще большее - от кружки холодного пива и к тому же, кажется, вернулся как раз вовремя, чтобы успеть к ленчу.

 На посыпанной гравием подъездной дороге, в том месте, где она, изгибаясь, ближе всего подходила к зарослям - плотной стеной стоявшим буку, березе и ольхе, поодаль от которых рос раскидистый кедр, - Джордж наткнулся на свою машину. Передние дверцы были открыты, и ключи все еще торчали в зажигании. Он удивленно уставился на автомобиль, потом медленно огляделся вокруг.

 Сквозь самую середину зарослей шла неровно вымощенная камнем дорожка, а вокруг стояла когда-то элегантная белая ограда - в целом пейзаж напоминал картинку, изображающую сказочный лес. Впрочем, ограда была уже далеко не белой, покосившейся, с обеих сторон заросшей бурьяном. Джордж посмотрел в ту сторону, но никого не увидел - только высокую траву, кустики куманики, верхушки столбов ограды да деревья. И вдруг... Что это? Нечто черное и огромное, крадучись, двигалось среди высокой травы. Влад?

 Вполне возможно, что Анна, Хелен, Джорджина и Юлиан вместе гуляют по лесу - под сенью деревьев так прохладно. А если там только Юлиан с собакой? Или этот чертов пес бродит один?..

 Неожиданно Джордж осознал, что боится одного не меньше, чем другого. Да, он боялся их обоих! Он понимал, что Юлиан не похож на других людей, а Влад совсем не такой, как остальные собаки. В них обоих было нечто ненормальное. Несмотря на жару, Джорджа охватила дрожь.

 Однако он сумел взять себя в руки. Кого он испугался? Чудаковатого своенравного юнца и недопеска? Это же смешно!

 Он издал громкий клич, но не получил ответа.

 Джордж поспешил к дому. Он был раздражен, и от прекрасного настроения не осталось и следа. Но внутри никого не было! Громко хлопая дверями, он обошел весь дом и, наконец, поднялся наверх, в комнату, которую они занимали с Анной. Куда же, черт возьми, все подевались? И почему Анна бросила машину? Неужели ему предстоит провести остаток дня в полном одиночестве?

 Из окна спальни ему хорошо была видна почти вся территория поместья - от парадного входа в дом до самых ворот.

 Неожиданно внимание Джорджа привлекло яркое цветное пятно, выделявшееся на фоне высокой травы по эту сторону окружавшей лесные заросли ограды. Он не мог отвести от него взгляда. Он слегка подвинулся, стараясь лучше разглядеть его из-за заслонявших вид выступающих фронтонов старого сарая. Но расстояние было слишком большим, и он не мог рассмотреть, что же это за пятно. И тут Джордж вспомнил о висевшем на шее бинокле. Он быстрым движением поднес его к глазам и настроил резкость.

 Фронтоны по-прежнему мешали, и он поначалу не мог найти нужный ракурс. Яркое пятно оставалось на месте. Что это? Платье? Но на его фоне двигалось еще одно пятно - телесного цвета, причем двигалось очень активно. Нетерпеливо крутя бинокль, Джордж наконец-то нашел нужный ракурс и снова подстроил резкость. Красочное пятно оказалось действительно платьем, а другое - телесное.., плотью! Обнаженным телом!

 Джордж не верил своим глазам! Они лежали в траве. Он не мог видеть Хелен, точнее ее лица, повернутого вбок. Юлиан, охваченный неистовой страстью, безумием, находился сверху, а руки его яростно мяли ее грудь. Джорджа охватила неудержимая дрожь. Безусловно, Хелен добровольно пошла на такое, иначе быть не могло. Да, он сам всегда говорил, что она вполне взрослая... Но всему есть предел...

 И вот, пожалуйста, она там, среди травы, обнаженная, как дитя - его, Джорджа, дитя! Платье и шляпа валяются в стороне, а ее розовая плоть открыта перед этим.., этим мерзавцем! Джордж забыл о своем страхе перед Юлианом - да и был ли вообще страх? Теперь он не испытывал ничего, кроме ненависти. Этот ублюдок не от мира сего действительно перестанет принадлежать этому миру, когда Джордж покончит с ним!

 Сорвав с шеи бинокль, Джордж швырнул его на кровать и повернулся было к двери, но вдруг, раскрыв рот, застыл на месте. Перед его мысленным взором возникло нечто ужасное. Онемевшими руками он снова схватил бинокль и навел его на лежавшую в траве пару. Юлиан теперь лежал распростершись рядом со своей партнершей. Джордж перевел бинокль чуть дальше и поймал в фокус шляпу и смятое платье.

 Соломенную шляпу украшала широкая черная лента. Это была шляпа Анны. Едва "до него это дошло, как он тут же узнал и платье - оно тоже принадлежало Анне.

 Бинокль выскользнул у Джорджа из рук. Он зашатался и тяжело рухнул на кровать. На их с Анной кровать!

 "Добровольно пошла.., иначе быть не могло..."

 Слова эти вновь и вновь возникали у него в мозгу, голова шла кругом. Он не мог поверить тому, что увидел, но он вынужден был поверить. И она добровольно пошла на такое...

 Сколько он просидел так, в полном оцепенении, - пять, десять минут? - сказать трудно. Наконец он пришел в себя, встряхнулся и теперь уже твердо знал, что следует делать. Несомненно, все эти истории о проделках Юлиана в школе были правдой - ублюдок, конечно же, извращенец! Но Анна! Что случилось с Анной?

 Быть может, она пьяна? Или наглоталась наркотиков? Вот оно! Юлиан опоил ее чем-то!

 Джордж поднялся на ноги. Он был внешне спокоен и холоден, как лед. Внутри у него все кипело, кровь бурлила, но разум был ясен и чист, он четко представлял себе каждый дальнейший шаг. Он взглянул на руки и почувствовал, что они налиты силой, которую придал ему Бог, а возможно, и дьявол. Он выцарапает эти черные бездушные глаза, он вырвет и съест сердце этой поганой свиньи!

 Джордж, пошатываясь, спустился по лестнице, прошел через опустевший дом и как пьяный, спотыкаясь, бросился к лесу, готовый убить подлеца на месте. Но нашел лишь платье и шляпу - там, где и видел их из окна. Ни Юлиана, ни Анны не было! Кровь пульсировала и кипела в его жилах, ненависть ослепила его, лишив способности рассуждать здраво. Все еще чувствуя головокружение, он перелез через низкую ограду, вышел на посыпанную гравием дорогу и с отвращением и ненавистью уставился на дом. Но тут что-то заставило его обернуться. Позади него возле ворот стоял Влад. Поначалу пес следил за ним глазами, а потом медленно, будто неуверенно, направился в его сторону.

 К Джорджу частично вернулась способность мыслить. Он ненавидел и готов был убить Юлиана, но по-прежнему боялся собаки. Он не доверял собакам, а этой особенно. Джордж побежал к дому, но едва он выскочил из-за кустов, как увидел Юлиана, шедшего сквозь заросли кустарника по направлению к задней части дома, ко входу в подземелье.

 - Юлиан! - хотел было крикнуть Джордж, но из горла у него вырвалось лишь хриплее клокотание. Он не стал пытаться еще раз. Ни к чему заранее предупреждать этого извращенца, этого чертова педераста. Позади него Влад побежал быстрее и теперь галопом приближался к нему.

 Возле угла дома Джордж на секунду остановился, чтобы перевести дух. У него почти не осталось сил. Увидев прислоненную к стене ржавую мотыгу, он схватил ее и, оглянувшись, увидел, что Влад уже настигает его - он двигался огромными прыжками, прижав к голове уши. Не теряя больше ни секунды, Джордж перескочил через низкие кустики и оказался перед входом в подземелье. Возле открытой двери стоял Юлиан. Услышав шаги Джорджа, он обернулся и пристально посмотрел на него.

 - А, Джордж! - он едва заметно улыбнулся. - А я как раз думал о том, что вы, вероятно, захотите осмотреть подвалы.

 Тут он заметил выражение лица Джорджа и мотыгу, зажатую в его побелевших от напряжения руках.

 - Подвалы? - Джордж просто задыхался от ярости. - Да, черт побери, очень хочу!

 Он взмахнул своим острым оружием. Юлиан отшатнулся, заслонив руками лицо. Острое ржавое лезвие мотыги ударило его сзади в правое плечо и глубоко воткнулось в тело на уровне лопатки.

 От сильного толчка Юлиан сделал несколько шагов вперед и покатился вниз по центральному пандусу. Мотыга торчала у него из спины. Падая, он успел вскрикнуть, но это не был крик боли, скорее - возглас удивления. Оскалившись и вытянув вперед руки, Джордж бросился за ним. Он кинулся за Юлианом, а следом по пятам бежал Влад.

 Юлиан лежал лицом вниз у подножия лестницы, возле двери, ведущей в подвалы. Он застонал и с трудом пошевелился. Уперевшись ногой ему в спину, Джордж выдернул мотыгу. Юлиан вновь как-то странно вскрикнул, скорее вздохнул. Джордж снова поднял мотыгу, но услышал прямо за собой глухое и страшное рычание Влада.

 Повернувшись, Джордж с размаху запустил мотыгу в изогнувшееся в смертельном полете туловище. Она воткнулась в голову пса, и тот рухнул на полпути на бетонные плиты пола, застонав совершенно, как человек. Джордж, тяжело дыша, снова поднял мотыгу, но собака была без сознания - бока ее еще поднимались и опускались, но она лежала совершенно неподвижно с высунутым наружу языком.

 Теперь оставался лишь Юлиан.

 Когда Джордж обернулся к нему, то увидел, что Юлиан, шатаясь, удаляется от него и вот-вот скроется во тьме подземелья. Невероятно! С такой раной он еще способен был двигаться. Джордж последовал за ним, стараясь в темноте не потерять его из вида. Они шли через огромные подвалы с камерами и нишами, по черным коридорам, но Джордж ни на секунду не сводил глаз со своей жертвы. И вдруг - свет!

 Остановившись возле арочного дверного проема, Джордж заглянул в тускло освещенное помещение. Под сводчатым каменным потолком висела единственная пыльная лампочка, прикрытая абажуром. Джордж на какое-то время потерял из вида Юлиана, оказавшегося вне круга падающего от лампы света, но потом пошатывающаяся фигура вновь возникла на фоне светлого пятна, и Джордж шагнул вперед. Увидев его, Юлиан резко взмахнул рукой, пытаясь достать до лампочки и отключить ее, но из-за раны промахнулся и лишь слегка задел ее, отчего она закачалась на шнуре и пятна света и тени заплясали по помещению.

 В этой дикой круговерти Джорджу удалось частично рассмотреть помещение. В сменяющих друг друга всплесках света и тьмы глазам его предстали детали, он увидел фрагменты того ада, в который попал.

 Свет.., в одном из углов высокие стеллажи, полки которых затянуты паутиной. Тьма.., в центре комнаты неуверенно скорчился Юлиан. Свет.., возле одной из стен в старинном плетеном кресле сидит Джорджина. Ее широко распахнутые глаза ничего не выражают, ноздри раздулись, раскрытый рот черен, как пещера. Тьма.., и совсем близко послышалось какое-то движение, заставившее Джорджа поднять мотыгу, чтобы защититься. Опять свет.., и справа от себя Джордж увидел огромный медный чан на медных же ножках, по одну сторону от которого, привалившись спиной к мокрой от сырости стене, распростерлась на стуле Хелен, а по другую точно в такой же позе сидит совершенно обнаженная Анна. Руки их свешивались через край внутрь чана, в котором что-то без устали двигалось и время от времени вверх взлетали какие-то надувшиеся веревки. Вновь тьма, в которой слышится смех Юлиана - густой, хриплый смех безнадежно испорченного, извращенного человека. Снова свет... Джордж, не отрывая глаз, смотрел на чан, точнее на сидящих возле него женщин. Представшая перед ним картина неизгладимо врезалась ему в мозг.

 Разорванная сверху донизу одежда Хелен распахнута, ноги раздвинуты, открывая взору интимные места, поза ее сравнима лишь с позой самой бесстыдной потаскухи. То же можно сказать и об Анне. На лицах обеих выражение неописуемого восторга чередуется с гримасой ужаса, а непонятное скользкое существо ползет вверх по опущенным в чан рукам, двигается по направлению к их плечам, пульсирует, неизвестно откуда получая энергию.

 И вновь спасительная темнота... В затуманенной голове Джорджа вдруг возникла ужасная мысль: "Господи! Да оно же питается за их счет, оно их пожирает!" Юлиан уже так близко, что Джордж слышит его тяжелое дыхание. Снова свет - лампочка под потолком неистово исполняет какой-то дикий танец. Мотыга выпала из онемевших пальцев Джорджа и куда-то откатилась. И тут он лицом к лицу оказался с тем человеком, которого намеревался убить. Но теперь его едва ли можно было назвать человеком - он превратился в нечто такое, что не может присниться даже в самых кошмарных снах.

 Гибкие пальцы стальной хваткой вцепились ему в плечо и без всякого усилия с невероятной легкостью потащили к чану.

 - Джордж! - явственно услышал он. - Я хочу кое с чем познакомить тебя...

 

 Глава 6

 

 Алек Кайл сидел, с такой силой вцепившись в край стола, что побелели костяшки пальцев.

 - Святой Боже, Гарри! - воскликнул он, обращаясь к Кифу и не сводя взора с призрака, пронизанного струящимся сквозь неплотно задвинутые шторы светом. - Неужели вы хотите, чтобы я потерял голову от страха, еще до того как мы приступим к работе?

 - Я рассказываю все так, как мне известно. Именно об этом вы и просили меня, не так ли? - Киф был невозмутим. - Помните, Алек, вы получаете информацию из вторых рук. А я узнал обо всем непосредственно от участников событий, от мертвых, причем во всех подробностях. В своем рассказе я постарался смягчить детали.

 Кайл сглотнул, потряс головой и взял себя в руки. Внезапно до него дошел смысл последних сказанных Кифом слов.

 - Вы узнали обо всем от них? Мне кажется, вы в данном случае имеете в виду не только Тибора Ференци и Джорджа Лейка?

 - Нет, я говорил также с преподобным Поллоком. С тем, который крестил Юлиана, помните?

 - О да, конечно. - Кайл вытер пот со лба. - Теперь понимаю.

 - Алек! - в тихом голосе Кифа послышались резкие нотки. - Нам следует поторопиться.

 Гарри зашевелился.

 Беспокойно завертелся не только реальный ребенок, спящий за триста пятьдесят миль от Лондона, в Хартлпуле, но и его бесплотная копия, отчетливо видимая на фоне полупрозрачной фигуры Кифа, тоже медленно повернулась, вздрогнула и потянулась, расправляя ножки и сладко зевая. Образ Кифа начал испаряться, подрагивать, как летнее марево в знойный день.

 - Прежде, чем вы исчезнете, - в отчаянии воскликнул Кайл, - скажите, с чего же мне начать!

 Ответом ему был негромкий, но отчетливо слышимый требовательный плач проснувшегося ребенка. Глаза Кифа широко раскрылись. Он хотел было шагнуть к Кайлу, но голубое сияние стало гаснуть подобно экрану испортившегося телевизора. В следующую секунду от него осталась лишь вертикальная линия, похожая на светящуюся неоном трубку, потом она превратилась в висящую в воздухе на уровне глаз голубую точку, но и этот слепящий свет тотчас исчез.

 Словно за тысячи миль до Кайла донеслось:

 - Свяжитесь с Краковичем. Расскажите ему все, что знаете. По крайней мере, главное. Вам потребуется его помощь.

 - С русскими? Но Гарри?!

 - До свидания, Алек. Я.., еще.., вернусь.., к вам.

 В комнате наступила полная тишина, и она показалась какой-то странно пустой. В батареях центрального отопления что-то щелкнуло, и оно отключилось.

 Обливаясь потом и тяжело дыша, Кайл еще долго неподвижно сидел за столом. Потом вдруг заметил, что на стоявшем на столе селекторе мигают лампочки, а в дверь кабинета кто-то тихо и робко скребется.

 - Алек, вы слышите меня? - послышался снаружи голос Карла Квинта. - Оно.., оно исчезло. Вы, наверное, и сами это знаете. С вами все в порядке?

 Кайл глубоко вздохнул и нажал кнопку связи.

 - На данный момент все закончилось, - сказал он, обращаясь к ожидавшим ответа служащим. - Зайдите все, пожалуйста, ко мне. У нас еще есть время, прежде чем группа "О" приступит к выполнению своей задачи на сегодняшний день. Есть нечто такое, о чем вы хотите и должны знать, и нечто, что нам следует обсудить. - Он отпустил кнопку и уже себе под нос пробормотал:

 - Да-да, именно "нечто".

 

 ***

 

 Ответ от русских пришел почти сразу, гораздо быстрее, чем мог предположить Кайл. Он не знал о том, что в самое ближайшее время Леонид Брежнев ожидал ответы на свои вопросы. До назначенного срока у Феликса Краковича оставалось всего четыре месяца.

 Оба руководителя отделов экстрасенсорной разведки должны были встретиться на нейтральной территории в первую пятницу сентября. Местом встречи избрали незаметный убогий бар под названием "Franlde's Franchise", затерявшийся в лабиринте узких улочек итальянского города Генуя, меньше чем в двухстах ярдах от берега моря.

 Вечером в четверг Кайл и Квинт прибыли в генуэзский аэропорт имени Христофора Колумба, показавшийся им на удивление старым, допотопным. Сопровождавший их агент Интеллидженс Сервис (которого они никогда не видели и надеялись, что не увидят) прилетел туда на двенадцать часов раньше. Они не планировали ничего заранее, но без особого труда сняли номер со смежными комнатами в "Hotel Genovese". Освежившись с дороги и перекусив, они отправились в бар. В баре было тихо и спокойно, слышался лишь приглушенный гул голосов посетителей - полудюжины итальянцев, двух немецких бизнесменов и американского туриста с женой, сидевших либо за маленькими столиками, либо возле стойки бара и потягивавших различные напитки. Один из итальянцев, расположившийся в одиночестве в стороне от других, вовсе не был итальянцем. Он был русским, агентом КГБ, но ни Кайл, ни Квинт знать об этом не могли. Этот человек не обладал даром экстрасенса, иначе Квинт тут же вычислил бы его. Они также не заметили и того, что он фотографирует их при помощи крошечного фотоаппарата. Но появление русского все же не прошло незамеченным. Чуть раньше его видели, когда он снимал номер в гостинице.

 Сидя в углу бара, Кайл и Квинт пили уже по третьему стакану "Vecchia Romagnas" и вполголоса обсуждали возможные детали завтрашней встречи с Краковичем. Вдруг зазвонил телефон.

 - Это меня! - тут же встрепенулся Кайл, вскакивая с табурета. Одна из особенностей его таланта состояла в том, что он реагировал на все очень быстро, словно на удар электрического тока.

 Бармен снял трубку, оглядел посетителей и начал было:

 - Синьор...

 - Кайл? - полувопросительно произнес Кайл и протянул руку.

 Улыбнувшись и кивнув головой, бармен передал ему трубку.

 - Кайл слушает.

 - Это Браун, - ответил тихий голос. - Мистер Кайл, постарайтесь не показывать своего удивления, не смотрите по сторонам или, во всяком случае, делайте это незаметно. Один из посетителей, находящихся сейчас в баре, - русский. Не буду вам описывать его, поскольку боюсь, что вы невольно выдадите себя и он что-нибудь заподозрит. Но я связался с Лондоном, и мы проверили его через компьютер. Он несомненно агент КГБ. Его имя Федор Долгих. Это высококвалифицированный сотрудник Андропова. Я подумал, что вам следует о нем знать. Насколько я понимаю, вы не ожидали присутствия кого-нибудь в этом роде.

 - Нет, - ответил Кайл, - совсем не ожидали.

 - Так-так... На вашем месте я держался бы настороже во время завтрашней встречи с теми людьми. Дела обстоят не слишком хорошо. Но чтобы вы были спокойны, скажу вам вот что: если с вами вдруг что-нибудь произойдет - хотя я надеюсь, что ничего не случится - будьте уверены, что Долгих не уйдет от возмездия.

 - Звучит весьма обнадеживающе, - мрачно ответил Кайл и передал трубку обратно бармену.

 - Какие-то проблемы? - приподняв бровь, спросил Квинт.

 - Допивайте стакан, а потом мы все обсудим в номере. Ведите себя естественно, похоже, что мы на крючке.

 Кайл заставил себя улыбнуться, одним глотком допил бренди и встал. Квинт последовал его примеру, и они неторопливой походкой вышли из бара. Поднявшись в номер, они прежде всего проверили комнату Кайла на наличие подслушивающих устройств, используя при этом как свои экстрасенсорные способности, так и пять основных чувств. Все было чисто.

 Кайл передал Квинту содержание телефонного разговора в баре. Квинту было тридцать пять лет. Это был мужчина очень крепкого сложения, рано начавший лысеть, с тихим мягким голосом, но иногда весьма агрессивный и умеющий быстро соображать.

 - Не слишком благоприятное начало, - проворчал он. - И все же, я думаю, этого следовало ожидать. Насколько я слышал, ваши рядовые секретные агенты постоянно сталкиваются с такого рода людьми.

 - Сейчас совсем иная ситуация, - сердито ответил Кайл. - Это должна была быть встреча интеллектов, а не силы.

 - Вы знаете, о ком именно шла речь? - Квинт отнесся ко всему происходящему здраво. - Мне кажется, я хорошо запомнил все лица и узнаю любое из них, если еще раз придется столкнуться.

 - Забудьте об этом. Браун против любой конфронтации. Правда, он поклялся быть беспощадным, если что-нибудь все-таки произойдет.

 - Очень мило с его стороны, - хмыкнул Квинт.

 - Я сказал ему то же самое.

 Осмотрев комнату Квинта на предмет "жучков" и ничего не обнаружив, они на этом покончили со всеми делами.

 Кайл принял душ и отправился в постель. Было очень жарко, поэтому он сбросил одеяло на пол. Воздух был влажным, стояла такая духота, что, казалось, должен пойти дождь. Возможно, даже будет лучше, если начнется шторм. Кайл хорошо знал, какой бывает погода в Генуе осенью, знал также, что здесь случаются страшнейшие бури.

 Оставив невыключенной лампу у изголовья, Алек собрался спать. В соседней комнате Квинт, вероятно, уже уснул. Дверь между комнатами была чуть приоткрыта. За окнами, закрытыми жалюзи, слышался шум уличного движения. По сравнению с Генуей Лондон можно было назвать склепом. Мысли о склепах едва ли подходят для размышлений перед сном. Кайл закрыл глаза, чувствуя, что его охватывает сон, мягко и ласково, словно женские руки, обнимает его... Но вдруг он ощутил нечто другое.., и это нечто заставило его проснуться...

 Лампа все еще горела, и свет от нее желтым пятном падал на столик из красного дерева, стоявший возле кровати. Но теперь в комнате присутствовал еще один источник света, на этот раз голубого. Кайл окончательно стряхнул с себя остатки сна и резко сел на кровати. Сомнений не оставалось - это был Гарри Киф.

 В одних пижамных брюках из соседней комнаты выскочил Карл Квинт, но тут же остановился, как вкопанный, и отступил назад.

 - О Боже! - воскликнул он, и челюсть его отвисла. Таинственное видение - сам Киф и спящий на его теле младенец - обернулось и посмотрело прямо на него.

 - Пожалуйста, не беспокойтесь, - сказал Киф.

 - Вы видите его? - все еще несколько сонным голосом спросил Кайл.

 - Господи, да! - выдохнул Квинт. - И даже слышу. Но в любом случае я бы почувствовал его присутствие.

 - Экстрасенсорная чувствительность, - сказал Киф. - Что ж, это очень хорошо.

 Кайл спустил ноги с кровати и выключил лампу. В темноте фигура Кифа стала видна гораздо лучше и напоминала голограмму, составленную из отчетливых неоновых линий.

 - Карл Квинт, - произнес Кайл, чувствуя, как мурашки бегут по телу, потому что он так никогда и не сможет, наверное, привыкнуть к этому странному посетителю, - познакомьтесь, это Гарри Киф.

 Наощупь отыскав стул, стоявший возле кровати Кайла, Квинт с размаху плюхнулся на него.

 - Гарри, что вы здесь делаете? - спросил окончательно взявший себя в руки Кайл. И тут же подумал, что в создавшейся ситуации подобный вопрос, обращенный к бесплотному гостю, звучит по меньшей мере странно.

 С Квинтом чуть не случилась истерика, когда он услышал ответ Кифа.

 - Я поговорил с Тибором Ференци, стараясь с наибольшей пользой потратить оставшееся у нас время, а его мало и оно очень дорого. С каждым часом своей жизни Гарри-младший становится все сильнее и мне все труднее противостоять ему. Его тело подавляет, почти поглощает меня. Его мозг наполняется собственными мыслями, вытесняя мои, и для меня остается все меньше и меньше места. Очень скоро мне придется покинуть его, и я не уверен, что когда-нибудь снова смогу материально воплотиться. Вот почему, поговорив с Тибором, я решил на обратном пути заглянуть к вам.

 Почувствовав, что Квинт находится на грани истерики, Кайл бросил на него предупреждающий взгляд, надеясь, что он заметит знак в голубом сиянии, озарявшем комнату.

 - Вы говорили с тем самым подземным существом? - переспросил он. - Но зачем, Гарри? Что вам от него было нужно ?

 - Он один из них, вампир, или, по крайней мере, был им. Мертвые не хотят иметь с ними дела. Он нечто вроде парии среди них. А во мне видит если не друга, то, во всяком случае, человека, с которым он может поговорить. Мы заключили с ним нечто вроде соглашения: я беседую с ним, а он рассказывает мне о том, что меня интересует. Но с Тибором Ференци все не так просто. Даже после смерти он продолжает изворачиваться и хитрить, понимая, что чем меньше он скажет, тем скорее я вернусь. Если помните, он точно так же вел себя с Драгошани.

 - Конечно, - кивнул головой Кайл. - Я помню также и о том; что случилось с Драгошани. Вам следует быть осторожным, Гарри.

 - Тибор мертв, Алек, - напомнил ему Киф. - Больше он никому не сможет причинить вреда. Но то, что он оставил после себя, может...

 - То, что он оставил после себя? Вы имеете в виду Юлиана Бодеску? Мои люди следят за поместьем в Девоне в ожидании момента, когда я буду готов к схватке с ним. Как только мы досконально будем знать все, на что он способен, как только мы обработаем полученную от вас информацию, мы начнем действовать.

 - Я имел в виду не только Юлиана, хотя он, конечно, тоже имеет к этому отношение. Но если я вас правильно понял, вы подключили к работе экстрасенсов? - Киф казался обеспокоенным. - Они знают, с чем могут столкнуться, если их обнаружат? Хорошо ли они представляют себе положение вещей?

 - Да, они имеют полную картину. И у них есть все необходимое. Но мы по возможности хотим знать как можно больше. Несмотря на полученную от вас информацию, мы все еще знаем очень мало.

 - А вам известно, что произошло с Джорджем Лейком? Кайл почувствовал, что волосы на его голове зашевелились. То же самое ощутил и Квинт, но на этот раз ответил он.

 - Нам известно, что его нет в могиле на кладбище в Благдоне, если вы это имеете в виду. Врачи констатировали смерть от инфаркта. Как нам удалось выяснить, жена, а также мать и сын Бодеску присутствовали на похоронах.

 Мы тоже побывали там и провели собственное расследование, в результате которого установили, что Джорджа Лейка нет там, где он должен быть. Мы предполагаем, что он по-прежнему находится в доме вместе со всеми остальными.

 - Именно это я и имел в виду, - кивнул призрак Кифа. - Следовательно, теперь он бессмертен. А это доказывает, что Юлиан Бодеску именно тот, кем является на самом деле. И он знает теперь, что он вампир, в этом он совершенно уверен. Но на самом деле он вампир лишь наполовину. А вот Джордж является им в полной мере. Он умер, поэтому то, что сидит внутри его, имеет над ним полную власть.

 - Что вы говорите? - Кайл был ошеломлен. - Я не...

 - Позвольте мне пересказать разговор с Тибором до конца, - перебил его Киф. - Посмотрим, что вы тогда скажете.

 Кайлу едва хватило сил, чтобы кивнуть.

 - Полагаю, что вы отдаете себе отчет в своих действиях, Гарри. - В комнате стало прохладно. Кайл протянул одеяло Квинту, а сам завернулся в другое.

 - Хорошо, Гарри, - сказал он. - Мы вас слушаем...

 

 ***

 

 Последнее, что помнил Тибор, - это нечеловеческое, чудовищное лицо Ференци, звериный оскал широко раскрытого хохочущего рта, внутри которого яростно дрожит и по-змеиному извивается раздвоенный малиновый язык. Помимо этого видения в сознании отчетливо запечатлелся тот факт, что его чем-то опоили. А потом он куда-то провалился, в невероятном водовороте он летел все дальше и дальше, не в силах сопротивляться падению в черноту. Возвращение было долгим и полным кошмаров. Ему снились желтоглазые волки, богохульное знамя с изображением головы дьявола, язык которого был раздвоенным, как у Ференци, с той лишь разницей, что на знамени с языка капала кровь. Ему снился черный замок, стоящий над горной пропастью, и его хозяин, которого едва ли можно назвать человеком. Но, поскольку он сознавал, что это сон, то понимал, что, видимо, сейчас он просыпается. И в голове возникла мысль: что же было сном, а что явью?

 Тибор чувствовал, что вокруг царит могильный холод, все тело затекло, сведенное судорогой, в висках пульсировала кровь и стучало так, будто в голове били в огромный гонг. На щиколотках и запястьях были оковы, спиной он касался скользкого камня. Откуда-то сверху упала просочившаяся холодная капля и, скользнув за ухом, стекла в углубление ключицы.

 Скованный и совершенно нагой, он оказался в одном из темных подземелий замка Ференци. Нет никакой нужды гадать - сон это или явь. Все происходило на самом деле.

 Рыча от ярости, Тибор понемногу приходил в себя. Невероятным усилием он попытался разорвать оковы, но они крепко держали его, заставляя мучиться от бессилия, от грохота, стоявшего в голове, от пронзительной боли во всем теле, и ему оставалось лишь кричать в темноте подобно раненному буйволу.

 - Ференци! Ты нечестивый пес, Ференци! Предатель! Урод! Ублюдок!..

 Валашский воевода замолчал и прислушался, но ответом ему было лишь постепенно замирающее эхо его собственных проклятий. Но вдруг до него донеслись еще какие-то звуки. Где-то наверху громко хлопнула дверь и послышались неторопливые шаги - кто-то спускался к нему. Трудно сказать, от чего больше - от ярости или от ужаса - ноздри Тибора раздулись, все тело покрылось мурашками, и он замер в ожидании.

 Тьма была непроглядной, только тонкие струйки воды, сочившейся из стен, слабо поблескивали фосфоресцирующим светом. Слыша, что шаги приближаются, Тибор затаил дыхание и вдруг заметил слабое мерцание. Сначала в арочном проеме, проделанном в монолите скалы, возникло тусклое желтое пятно, которое становилось все ярче и ярче, разгоняя царившую вокруг темноту. Почти не дыша, Тибор прислушивался к приближающимся шагам.

 И вот, наконец, в проеме показался шипящий факел, а вслед за ним в подземелье вошел сам Ференци. Чтобы не удариться о верхний край арки, ему пришлось наклонить голову. Лицо его, полускрытое факелом, казалось черным, а глаза горели красным огнем. Он поднял факел повыше и мрачно кивнул, удовлетворенный представшим его глазам зрелищем.

 До сих пор Тибору казалось, что он в помещении один, но теперь, при свете, он увидел, что это не так. В пляшущих отблесках пламени было видно, что рядом находятся другие... Но живы они или мертвы? Один, по крайней мере, походил на живого...

 Огонь, освещавший всю темницу, был настолько ярким, что Тибор прищурился. Кроме него в подземелье находились еще трое, живые или мертвые - неясно, но зато он теперь понял, кто они. Каким образом хозяину замка удалось доставить их сюда, гадать не было смысла. Это, конечно же, оба валаха, сопровождавшие Тибора, и старый зган Арвос. Из всех троих, похоже, выжил лишь один - приземистый могучий валах. Он, скорчившись, лежал на полу, в том месте, где каменные плиты были сдвинуты и виднелась черная земля. Все тело его было изломано, но бочкообразная грудная клетка равномерно поднималась и опускалась, а одна рука слегка подергивалась.

 - Счастливчик! - глухим голосом заговорил Ференци. - А может быть, несчастный - это еще как посмотреть. Когда мои детишки привели меня к нему, он был еще жив.

 - Был? - загремев цепями, воскликнул Тибор. - Но он и сейчас жив! Разве вы не видите, что он шевелится? Посмотрите, он дышит!

 - Конечно! - плавной бесшумной походкой Ференци подошел ближе. - В его венах течет кровь, а внутри разбитой головы функционирует мозг и возникают страшные мысли. Но уверяю тебя - он неживой. И в то же время он не умер окончательно. Он бессмертный! - и он ухмыльнулся, словно произнес непристойную шутку.

 - Живой? Бессмертный? Какая разница! Тибор яростно дергал цепи. О, с каким удовольствием он обмотал бы их вокруг ненавистной шеи этого человека и тянул до тех пор, пока у того глаза не вылезли бы из орбит.

 - Разница в невозможности умереть, - лицо мучителя придвинулось ближе. - Живой смертей, а бессмертный живет вечно. Точнее, до того момента, пока од сам себя не уничтожит или это не произойдет в результате несчастного случая. Но подумай только, Тибор из Валахии, - жить, вечно. Ведь жизнь так прекрасна! Однако, поверишь ли, она может и наскучить. Нет, конечно, не поверишь, потому что тебе незнакомо вековое томление. Женщины? Ах, какие у меня были женщины! Вкусная еда? - голос его понизился до коварного шепота. - Я ел такое великолепное мясо, что тебе и не снилось! Но за последние сто - нет, двести лет мне все это порядком надоело.

 - Так вам надоело жить? - Тибор из последних сил старался выдрать из сочившейся влагой каменной стены кольца, к которым были прикреплены его цепи. Но тщетно! - Дайте мне только свободу - и я положу конец вашей, как вы говорите, скуке! - Тибор засмеялся, но смех его скорее походил на собачий лай.

 - Положишь конец? Но ты и так уже сделал это, сынок! Одним своим приходом сюда. Видишь ли, я давно ждал кого-нибудь вроде тебя. Я скучал? Да, именно так. Но ты послужишь мне исцелением, и произойдет оно так, как это необходимо мне. Ты хочешь убить меня? Неужели ты действительно думаешь, что тебе это удастся? О, мне и впрямь предстоит сражение. Но только не с тобой. Да разве могу я драться против собственного сына? Никогда! Нет, я пойду вперед, буду воевать и убивать так, как никто не убивал до меня! И буду вожделеть и страстно любить! Никто не посмеет отказать мне! Я доживу до скончания мира, и имя мое навсегда останется в памяти людей, либо, наоборот, бесследно исчезнет из истории человечества! Ибо такое существо, как я, обреченное на вечную жизнь, обладающее такой силой и страстью, иначе поступать не может!

 - Вы говорите загадками. - Тибор сплюнул на пол. - Вы просто сумасшедший, лишившийся рассудка от одиночества и отшельнической жизни в компании волков. Не понимаю, почему князь так боится вас - вы всего лишь одинокий безумец. Вы.., отвратительны! Позор человечества! Вы ненормальный уродец с раздвоенным языком! Лучше всего вам умереть! Или запереться в таком месте, где ни один нормальный человек не сможет вас увидеть!

 Удивленный подобной горячностью, Ференци даже слегка отпрянул. Укрепив факел на кронштейне, он уселся на каменную скамью.

 - Нормальный человек, говоришь ты? И ты еще будешь рассуждать со мной о нормальности, о естественности? Но здесь, вокруг тебя, гораздо больше естественного, чем кажется, сынок! Это правда. Значит, ты считаешь меня ненормальным? Что же, Вамфири встречаются редко, так же, как и саблезубые звери. Я уже лет триста не сталкивался в этих местах с горными котами, обладающими саблевидными зубами. Вполне возможно, что их больше нет. Вероятно, люди уничтожили их всех. Да.., может так случиться, что однажды не станет и Вамфири. Но если такой день настанет, то, поверь, вины Фаэтора Ференци в этом не будет. Так же, как и твоей вины.

 - Сплошные загадки, бессмыслица, бред! - выкрикнул Тибор. Он понимал, что, совершенно беззащитен. Если этот изверг захочет, чтобы он умер, значит, этого не миновать. И нет никакого смысла пытаться урезонить сумасшедшего, поскольку он не способен здраво рассуждать, уж лучше бросать ему в лицо оскорбления, вывести его из себя и покончить со всем раз и навсегда. Не так уж приятно висеть вот так и гнить, наблюдая, как по телам тех, кого он недавно называл своими товарищами, ползают мухи.

 - Ты закончил? - спросил Ференци, голос его при этом был особенно низким, густым. - Пора бы уже перестать заниматься пустословием, потому что мне о многом нужно успеть тебе рассказать, многое показать и многому научить. Я должен поделиться с тобой своим мастерством. Видишь ли, я очень устал от этого места, но ему требуется хозяин. Когда я уйду отсюда и отправлюсь странствовать по миру, кто-то должен содержать в порядке замок и сохранить его для меня. Этот кто-то должен быть таким же могущественным и сильным, как я. Это мой дом, мои горы, мои земли. Когда однажды я захочу вернуться сюда, я найду здесь еще одного Ференци. Вот почему я называю тебя своим сыном. Здесь, в эту самую минуту я усыновляю тебя, Тибор из Валахии. С этого мгновения имя твое - Тибор Ференци. Я даю тебе свое имя и даю знамя с изображением головы дьявола. О, я знаю, что эта честь слишком высока для тебя, знаю, что ты пока не обладаешь достаточной силой, тебе еще далеко до меня. Но я дам тебе эту силу! Я пожалую тебе величайшие почести, посвящу в волшебные таинства. А когда ты станешь Вамфиром, тогда...

 - Ваше имя? - взревел Тибор. - Я не нуждаюсь в вашем имени! Мне наплевать на ваше имя! - Тибор в исступлении затряс головой. - А что касается знамени, то у меня есть собственное знамя!

 - Правда? - изверг встал и придвинулся ближе. - И каковы же твои символы?

 - Летучая мышь валашской равнины верхом на христианском драконе.

 От удивления Ференци раскрыл, рот.

 - Но это же именно то, что нужно. Ты говоришь - летучая мышь? Великолепно! И она сидит верхом на христианском драконе? Еще лучше! Так пусть же к ним прибавится еще один - пусть их обоих увенчает изображение самого шайтана!

 - Не нуждаюсь я в вашем кровавом дьяволе! - угрюмо глядя на хозяина замка, тряхнул головой Тибор. На лице Ференци появилась слабая, но зловещая улыбка.

 - Нет, он понадобится тебе, непременно понадобится. - На этот раз он громко рассмеялся. - Да.., а я возьму себе твои символы. Когда я отправлюсь путешествовать по свету, я возьму с собой всех троих - дьявола, летучую мышь, дракона. Видишь, какую честь я оказываю тебе?! С этой минуты у нас с тобой будет общее знамя!

 - Фаэтор Ференци, зачем вы играете со мной, как кот с мышью? - прищурившись спросил Тибор. - Вы называете меня сыном, предлагаете мне свое имя, свои геральдические символы. И несмотря на это я по-прежнему закован в цепи, один из моих друзей мертв, а другой умирает возле меня. Так признайтесь же, что вы ненормальный и что следующей вашей жертвой стану я! Или я не прав?

 Хозяин отрицательно покачал головой.

 - Ты мне совсем не веришь, - пробормотал он с оттенком печали в голосе. - Ну посмотрим, посмотрим... А теперь скажи, что тебе известно о Вамфири?

 - Ничего, или почти ничего. Это только легенды и сказки. Странные люди, которые прячутся в глухих местах и нападают на крестьян и маленьких детей, чтобы напугать их. Иногда они могут быть опасными. Эти вампиры-убийцы по ночам сосут из людей кровь и утверждают, что она придает им силы. На Руси крестьяне зовут их упырями, болгары - обурами, греки - вриколаками. Так эти умалишенные и сами себя называют. Однако есть у всех у них нечто общее - они сумасшедшие и лжецы.

 - Ты не веришь? Ты имел возможность наблюдать за мной, видел волков, которые мне подчиняются, знаешь, какой ужас я вызываю у князя Владимира и его монахов, и несмотря на все это, ты не веришь?

 - Я уже говорил раньше и повторяю снова, - Тибор последним отчаянным усилием рванул цепи, - никто из тех, кого я убил, не воскрес! Нет, я не верю!

 Хозяин смотрел на него горящими глазами.

 - Вот в этом-то и состоит разница между нами, - сказал он. - Потому что люди, которых убиваю я особенным образом, не умирают. Они становятся бессмертными...

 Он поднялся и подошел ближе. Его верхняя губа приподнялась, открыв длинный, изогнутый и острый, как игла, клык. Тибор отвернулся, стараясь избежать его ядовитого дыхания. И тут валах почувствовал необыкновенную слабость, голод и жажду. Ему казалось, что он проспал целую неделю.

 - Сколько времени я здесь нахожусь? - спросил он.

 - Четыре дня. Четыре ночи тому назад ты взбирался по узкой тропинке. Ты помнишь, что твоим друзьям не повезло? Я накормил тебя, угостил вином, но, увы, оно оказалось чересчур крепким. Пока ты.., э-э-э.., отдыхал, мои преданные слуги проводили меня туда, где лежали те, кто упал в пропасть. Верный старый Арвос был мертв, так же как и твой друг, костлявый валах - его раздавило камнями. Мои детки хотели взять их себе, но у меня были другие планы, поэтому я притащил их сюда. А этот - он носком сапога ткнул в бок приземистого валаха - был жив. Он упал на Арвоса, переломал кости, но не умер. Я видел, что он не дотянет до утра, но он был мне нужен. Поэтому я - именно так, как об этом рассказывают так называемые легенды и сказки, - подкрепил с его помощью свои силы. Но при этом дал ему кое-что взамен. Я выпил из него кровь, а ему отдал часть своей. За прошедшие три дня моя кровь сделала свое дело - превращение произошло. К тому же он поправился, кости его срослись. Вскоре он очнется, но уже как Вамфир, он будет принадлежать к узкому кругу элиты, но навсегда останется одним из моих рабов. Он бессмертен. Ференци замолчал.

 - Сумасшедший! - снова воскликнул Тибор, правда уже без прежней уверенности в голосе. Ференци с такой легкостью говорил обо всех этих кошмарах, что было очевидно, что он ничего не выдумывает. Нет, он не был" в действительности тем, кем считал себя, но, вполне возможно, сам был уверен в правоте своих слов.

 Даже если Ференци и слышал брошенное Тибором обвинение, то не подал вида.

 - Ты считаешь меня "противоестественным"? Следовательно, ты заявляешь о том, что тебе что-либо известно о природе вещей? Я прав? Ты что-нибудь понимаешь в "естестве" всего живущего и растущего?

 - Мои отцы и деды были земледельцами, - ответил Тибор. - Я видел, как и что растет на земле.

 - Прекрасно! Тогда ты должен знать, что существуют определенные законы и что иногда они кажутся лишенными логики. А теперь позволь мне проэкзаменовать тебя. Вот к примеру, у человека есть любимая яблоня, и он боится, что она может погибнуть. Каким образом может он создать точно такую же и вновь получать любимые яблоки?

 - Опять загадки?

 - Пожалуйста, ответь, доставь мне это удовольствие.

 Тибор пожал плечами.

 - Есть два пути: с помощью семян и с помощью черенков. Посади семечко в землю и из него вырастет дерево. Но чтобы получить точно такие же на вкус яблоки, нужно взять отросток и взрастить его. Это же очевидно: отросток есть не что иное, как молодое продолжение старшего дерева.

 - Очевидно? - Ференци приподнял бровь. - Для тебя - возможно. Но мне и всем остальным, кто никогда не работал на земле, покажется очевидным, что именно семечко даст необходимый результат. Потому что оно есть не что иное, как яйцо дерева. И все-таки ты совершенно прав: только черенки гарантируют получение яблок нужного вкуса. Пока формируется дерево, выращенное из семечка, оно опыляется пыльцой с деревьев других сортов. Конечно, плоды не могут быть такими же. Это "очевидно" для садовода.

 - Куда это вы клоните? - Тибор был теперь почти уверен в том, что Ференци безумец.

 - "Природа" Вамфири не нуждается в постороннем вмешательстве, - глядя ему в глаза, ответил хозяин замка, - ни в каком "опылении" извне. Даже для воспроизводства деревьев требуются особи обоих полов, но Вамфири это не нужно. Все, что им необходимо, это.., хозяин.

 - Хозяин? - нахмурился Тибор и неожиданно почувствовал, что ноги его задрожали, а тело еще сильнее свело судорогой от царившей вокруг сырости.

 - А теперь скажи мне, - продолжал Фаэтор, - что ты знаешь о рыбной ловле?

 - О рыбной ловле? А что могу знать о ней я, сын земледельца и воин?

 Как будто не слыша его, Ференци продолжал:

 - В Болгарии и Турции рыбаки ловят рыбу в Греческом море. Испокон веков они страдали от огромного количества морских звезд, ставших поистине бедствием, поскольку они рвали сети и сводили на нет все усилия рыбаков. Тогда рыбаки прибегли вот к какому способу: они убивали всех попадавшихся им морских звезд, кромсали на куски и бросали обратно в море на корм рыбам. Но, увы, рыбы не хотели питаться морскими звездами. Хуже того - из каждого кусочка вырастала новая морская звезда. И, естественно, с каждым годом их становилось все больше и больше. Наконец, какой-то мудрый рыбак догадался, в чем тут дело. И тогда они стали собирать морских звезд, привозили их на берег и сжигали где-нибудь, а потом рассеивали пепел в оливковых рощах. И подумать только! Нашествие прекратилось, рыба вернулась, и оливки вырастали необыкновенно черными и сочными.

 Плечо у Тибора нервно дернулось, причиной тому, несомненно, было долгое пребывание в оковах.

 - А теперь объясните, - сказал он, - какое отношение ко всему этому имеют морские звезды?

 - К тебе пока никакого. Но что касается Вамфири.., видишь ли, природа наградила нас той же способностью. Разве ты можешь уничтожить врага, разрубив его, если из каждой его части вырастает новый? - Фаэтор улыбнулся, приоткрыв желтые зубы. - И разве может обыкновенный человек справиться с Вамфиром? Теперь ты понимаешь, почему ты так понравился мне, сынок? Да потому что только настоящий герой мог решиться прийти сюда, чтобы уничтожить то, что невозможно уничтожить!

 Тибору на память вновь пришли слова, сказанные его собеседником при дворе князя Владимира в Киеве: "Им в сердце втыкают колья и отрубают головы.., а еще лучше разрубить их и сжечь все до последнего кусочка.., даже крошечная частичка вампира может снова превратиться в полноценное существо, в организм какого-нибудь ни о чем не подозревающего человека.., как пиявка, только сидит она внутри!"

 - В лесах, у подножий деревьев, растет множество вьющихся растений. Они тянутся к свету и ползут вверх по стволам, чтобы достичь свободы и свежего воздуха. Но некоторые "глупы" и растут так быстро и буйно, что убивают давшие им опору деревья, которые просто падают и погибают, но с ними вместе погибают и сами вьюны. Уверен, ты неоднократно видел подобное. Однако другие используют стволы в качестве только своих хозяев, деля с ними воздух, землю и свет, живя с ними одной жизнью.

 Некоторые даже становятся полезными для деревьев-хозяев. Вот так! Но однажды приходит засуха. Деревья вянут, чернеют, засыхают - и вот уже нет леса! Однако в глубине плодородной почвы продолжают жить лозы в ожидании лучших времен. Через пятьдесят или, может быть, сто лет вырастают новые деревья, и тогда лозы вновь обвиваются вокруг них и снова тянутся вверх, к свету. Кто же сильнее: дерево с толстыми крепкими ветвями или невесомая лоза, тонкая и нежная, но обладающая великой способностью к выжиданию? Если терпение считать добродетелью, Тибор из Валахии, то Вамфиры во все времена были самыми добродетельными...

 - Деревья, рыбы, лозы, - покачал головой Тибор, - вы бредите, Фаэтор Ференци!

 - Все, о чем я сказал тебе сейчас, - уверенно ответил хозяин, - ты обязательно со временем поймешь. Но прежде ты должен поверить в меня. Поверить в то, кем я являюсь.

 - Я никогда... - начал было Тибор, но хозяин тут же перебил его.

 - Ты обязательно поверишь! - прошипел он, и его ужасный язык при этом яростно извивался во рту. - А теперь слушай! Я принял решение передать свое яйцо, я принес его с собой, и оно сейчас растет внутри меня. Каждый Вамфир в своей жизни имеет лишь одну-единственную возможность вырастить такое яйцо, свое семя, воссоздать самого себя, подбросить свой плод, воплощение своей "природы" в другое живое существо. Ты - тот хозяин, которого я избрал для своего яйца.

 - Вашего яйца? - наморщив нос, Тибор угрюмо взглянул на собеседника и отодвинулся от него, насколько позволяли цепи. - Вы безнадежны, Фаэтор Ференци! Вам уже никто не сможет помочь!

 - Увы! - рот у Ференци скривился, и ноздри раздулись. - Это тебе уже никто помочь не сможет! - Он так быстро шагнул к разбитому телу Арвоса, что плащ за его спиной взлетел. Легко подняв одной рукой тело цыгана, он швырнул его в нишу и продолжал:

 - Мы не имеем пола как такового. Пол есть только у наших хозяев. Но мы в сотни раз усиливаем их интерес к жизни. Наши желания - это их желания, но мы способны доводить их до крайностей, но если эти крайности наносят вред их плоти и крови, мы исцеляем их. За долгие, долгие годы, даже века совместного существования человек и вампир превращаются в единое целое, они неотделимы друг от друга, разве что возникают непредвиденные обстоятельства, вынуждающие их расстаться. В прежние времена я тоже был человеком, а теперь вот достиг зрелости. То же самое лет эдак через тысячу произойдет и с тобой.

 Тибор снова в отчаянии дернул цепи, но их невозможно было не только разорвать, но даже натянуть. Каждое звено было таким толстым, что Тибор мог просунуть в его отверстие большой палец руки.

 - В мире существует множество разновидностей живых существ одного и того же рода - сова, голубь и ласточка, лиса, собака и волк, например. Так и среди Вамфири - они находятся на разных стадиях развития, в различных условиях и состояниях. Вот, например, мы говорили об отростках яблони. Тебе будет понятнее, если сравнить это именно с тем, что происходит с ними.

 Он замолчал. Затем, схватив приземистого валаха, оттащил его бесчувственное тело подальше от вывернутых плит пола, а тело старого Арвоса столкнул на землю. Раздвинув изодранную рубашку старика, он обернулся к Тибору.

 - Тебе хорошо видно, сынок? Здесь достаточно света?

 - Вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что вижу перед собой сумасшедшего, - коротко кивнул Тибор.

 В свою очередь, кивнув, Ференци улыбнулся загадочной улыбкой, и его желтые зубы сверкнули в отблесках факела.

 - Тогда смотри, - прошипел он.

 Опустившись на колени возле Арвоса, он указал пальцем на его грудь. Тибор внимательно смотрел, но видел лишь руку Ференци, высунувшуюся из-под плаща. Что бы тот ни замышлял, похоже, здесь не было никакого фокуса, никакого обмана.

 Ногти на концах ровных, тонких пальцев Ференци были длинными и острыми. Тибор увидел, что кончик указательного пальца покраснел и с него закапала кровь.

 Вдруг розовый ноготь лопнул и раскрылся словно раковина, свободно повиснув обеими половинками, напоминая при этом дверцы, прикрывавшие пульсирующую и на глазах раздувавшуюся плоть пальца, на которой вспухали голубые и серо-зеленые сосуды, выступившие из-под кожи. Палец заметно удлинился, вытянулся в направлении холодного, мертвенно-серого тела цыгана.

 Пульсирующий отросток уже не походил на палец - это было нечто бесплотное, дрожащее, живое, напоминающее напрягшуюся змею без кожи. По сравнению с первоначальной длина его теперь стала в два, если не в три, раза больше. Он под углом опускался к своей цели, которой, судя по всему, должно было стать сердце мертвеца. Затаив дыхание, Тибор с открытым ртом наблюдал за происходящим.

 Тибору не было знакомо чувство страха, но теперь он понял, что это такое. И это он-то, валах Тибор, воевода, командир пусть небольшого и разношерстного войска, бессердечный и безжалостный убийца печенегов, до сего времени отважный и бесстрашный! До сих пор ни одному существу в мире не удавалось испугать его. На охоте дикие вепри, способные жестоко ранить и даже убить человека, казались ему безобидными поросятами. Стоило осмелиться бросить ему перчатку, Тибор без малейших колебаний принимал вызов и дрался на поединке с противником любым способом, который тот избирал. Все знали это, и никто не решался бросить ему вызов. А во время битвы он всегда был впереди, во главе войска, его можно было найти именно там, где шел наиболее жестокий бой. Он не знал значения слова "страх"! Чего ему было страшиться? Идя в бой, он всегда понимал, что этот день может стать последним в его жизни. Но никогда не колебался. Его ненависть к врагам и завоевателям, посягнувшим на его землю, была столь велика и безгранична, что подавляла и вытесняла чувство страха. Ни одно существо, ни один человек, ни одна угроза со стороны не могли лишить его способности рассуждать здраво с тех пор.., с тех пор, как он помнит себя, с самого его детства, если он вообще когда-нибудь был ребенком.

 Но Фаэтор Ференци - совсем иное дело. Пытки могут изувечить и в конце концов убить, а после смерти уже не испытываешь боли. Однако то, что грозился сделать с ним Ференци, означало нескончаемый ад. Еще несколько минут назад все происходящее казалось совершенно нереальным, не более чем болезненной фантазией, бредом сумасшедшего, но теперь...

 От представшей перед ним картины Тибор не в силах был оторвать взгляд - он лишь побледнел и застонал.

 - Да, необходимо сделать разрез, - голос Фаэтора был глухим и дрожал от скрытой страсти, - чтобы проникнуть в уже гниющую и разлагающуюся плоть. Низшая форма существования Вамфира в отсутствие хозяина, выйдет практически в никуда. Но все же Вамфир будет живым, будет расти и развиваться, спрятавшись пока внутри Арвоса. Когда от тела Арвоса не останется ничего, он скроется в земле и станет ждать. Как ждет дерево вьющаяся лоза. Отрезанная ножка морской звезды не погибает, а формируется постепенно в новую морскую звезду. В отличие от нас то существо, которое создаю я, будет ждать того, в кого оно сможет вселиться. Безмозглое, неспособное думать, оно останется существом, обладающим лишь примитивными инстинктами. Но несмотря ни на что, оно проживет века - до тех пор, пока какой-нибудь неосторожный человек не обнаружит его, а оно не найдет, в свою очередь, хозяина...

 Отвратительного вида кровавый вибрирующий палец Ференци коснулся плоти Арвоса... Из него выскочили белые, покрытые чешуйками отростки и, словно черви в землю, вонзились в грудь цыгану, раздвинув в стороны кожу. На конце пальца появились блестящие зубы, и он стал прокладывать себе путь внутрь тела. Тибору очень хотелось отвернуться, но он не мог заставить себя смотреть в сторону. С тихим звуком "палец" Фаэтора отломился и быстро скрылся внутри трупа. Фаэтор поднял руку. Выступавший из нее отросток на глазах сокращался, таял и исчезал в плоти руки. Серо-зеленые тона уступили место естественным, рука приняла обычную форму. Старый ноготь упал на пол, а на его месте буквально на глазах у Тибора начал формироваться новый - розового цвета.

 - Что ж, мой героический сын, ты пришел сюда, чтобы убить меня. - Фаэтор поднялся на ноги и протянул руку к обескровленному лицу Тибора. - Но разве смог бы ты уничтожить вот это?

 Тибор отшатнулся всем телом и готов был вжаться в каменную стену, лишь бы спрятаться от указующего перста, Фаэтор рассмеялся.

 - В чем дело? Ты думаешь, что я... Нет, что ты, только не тебя, сынок. О, будь уверен, я смог бы сделать это. И ты навсегда превратился бы в моего раба. Но это лишь вторая стадия существования Вамфира, и она недостойна тебя. Потому что я ценю тебя очень высоко. Ты получишь мое яйцо!

 Тибор попытался что-то сказать, но во рту у него пересохло, Фаэтор снова захохотал и убрал страшную руку. Он повернулся и направился к тому месту, где бесформенной грудой лежал коренастый валах, уткнувшись лицом в пыль, покрывавшую плиты пола, и тяжело дышал.

 - Вот он как раз подойдет для второй стадии, - объяснил мучитель Тибора, - потому что я кое-что взял у него, но и кое-что дал ему взамен. Внутри него плоть от плоти моей, и она исцеляет, изменяет его. Раны скоро заживут, сломанные кости срастутся, и он проживет ровно столько, сколько я захочу. Но навсегда останется моим рабом, будет во всем мне подчиняться, исполнять все мои желания и приказы. Видишь ли, он вампир, но он лишен разума вампира. Этот разум дается только вместе с яйцом, а в данном случае он стал вампиром не благодаря семени, а всего лишь при помощи.., разреза. Когда он очнется, ты поймешь, о чем я говорю.

 - Пойму? - Тибор, наконец, нашел в себе силы заговорить, но голос его был хриплым. - Но каким образом смогу я понять? Зачем мне что-либо понимать? Вы чудовище! Вот это я понимаю. Арвос мертв, и тем не менее вы.., вы сделаете с ним это! Почему? Внутри него никто, кроме червей, жить не может.

 Фаэтор покачал головой.

 - Нет, его плоть является плодородной почвой или, если хочешь, плодородным морем. Вспомни, что я говорил тебе о морских звездах.

 - Вы вырастите еще одного..., еще одного себе подобного? - Тибор говорил теперь очень быстро, едва ли не захлебываясь словами.

 - Оно станет питаться им и поглотит его, - ответил Фаэтор. - Но второго такого, как я, не будет. У этого существа отсутствует разум. Арвос не может быть хозяином, потому что мозг его умер, тебе понятно? Он служит не более чем пищей. А когда существо вырастет, оно не будет таким, как я. Оно станет похожим на.., на то, что ты видел. - Он поднял вверх свой бледный, заново сформировавшийся указательный палец.

 - А другой? - Тибор кивнул в сторону другого человека, вернее, того, кто был когда-то человеком, а теперь хрипел в углу.

 - Когда я нашел его, он был еще жив, - сказал Фаэтор. - Его мозг был жив. То, что я дал ему, теперь растет в его теле и голове. Да, он умер, но лишь затем, чтобы предоставить Вамфиру возможность жить. По сути это не жизнь, а бессмертие. Он никогда не вернется к обычной жизни, он станет бессмертным.

 - Безумие! - простонал Тибор. Ференци отошел в дальний угол комнаты, куда не проникало достаточно света. Из темноты выступали лишь ноги и одна рука лежавшего на полу второго товарища Тибора - тощего валаха. Фаэтор вытащил его из тени.

 - А что касается этого, то он послужит пищей для обоих. До тех пор, пока лишенный разума не спрячется, а второй не приступит к своим обязанностям и не начнет прислуживать тебе.

 - Прислуживать мне? Здесь? - Тибор не верил своим ушам.

 - Ты разве не слышал, что я сказал? - проворчал Фаэтор. - Более двухсот лет я заботился о себе сам, защищал себя, пребывая в полнейшем одиночестве в этом огромном мире, постоянно менявшемся, полном удивительных вещей. Я делаю все это ради своего семени, которое теперь полностью созрело, для того чтобы я мог передать его тебе. Ты останешься здесь и будешь следить за порядком в замке, за землями и за тем, чтобы "легенда" о Ференци не умерла. А я отправлюсь к людям, чтобы наслаждаться жизнью. Нужно еще выиграть множество войн, заслужить великое количество наград и почестей - история продолжается. Да, и, конечно, есть множество женщин, которых следует совратить!

 - Почести? Вам? - к Тибору, казалось, частично вернулось прежнее самообладание. - Сомневаюсь в том, что это возможно. А что касается вашей уединенной жизни.., мне думается, что вы в курсе почти всего, что происходит в мире.

 На лице Фаэтора заиграла зловещая улыбка.

 - Это еще один из тайных даров Вамфири, - ухмыльнулся он. - Один из многих. Другой - способность подчинять себе других - ты уже мог видеть это в отношениях между мной и Арвосом. Я настолько сильно мог воздействовать на его разум, что получал возможность беседовать с ним на расстоянии. Существует и еще один дар - некромантия! Тибор слышал о ней. У варваров, живущих на востоке, есть колдуны, которые обладают способностью, вспоров живот мертвеца, узнать все, что происходило с ним при жизни. Все тайны они читают в еще теплых внутренностях человека.

 - Да, именно некромантия, - кивнул головой Фаэтор, увидев выражение его глаз. - И в скором времени я обучу этому и тебя. Благодаря ей я смог еще раз убедиться в правильности своего выбора, в том, что ты достоин стать вместилищем для Вамфира. А кто как не твой бывший соратник мог рассказать мне лучше всех о твоих деяниях, твоих сильных и слабых сторонах, о твоих путешествиях и приключениях.

 Он шагнул и без всякого усилия перевернул ногой тело тощего валаха на спину. И тут Тибор увидел, что с ним произошло. И совершила это не стая волков, потому что ничего не было съедено.

 Тощий сутулый валах, отчаянно храбрый при жизни, всегда ходивший с выпяченным вперед подбородком, сейчас казался еще более худым, чем всегда. Туловище его было рассечено от глотки до паха, все внутренности торчали наружу, а вырванное из груди сердце висело, как на ниточке. Меч Тибора не раз рассекал людей подобным же образом, но это не имело ровно никакого значения. Если верить словам Ференци, этот человек к тому времени был мертв. А его ужасные раны нанесены отнюдь не мечом...

 Тибор содрогнулся и отвел взгляд от растерзанного трупа, но тут же глаза его непроизвольно наткнулись на руки Ференци. Ногти у этого чудовища были остры, как лезвия. Хуже того, зубы его походили на заточенные стамески. От этих мыслей у Тибора закружилась голова, и он едва не потерял сознание.

 - Зачем? - шепотом произнес Тибор.

 - Я уже рассказал тебе зачем, - Фаэтор начал проявлять признаки нетерпения. - Мне хотелось побольше узнать о тебе. При жизни он был твоим другом. Ты присутствовал в его крови, в его легких и сердце. И после смерти он остался верен тебе, ибо нелегко делился тем, что ему известно. Ты видишь, как свешиваются его внутренности? Да, мне пришлось потерзать их, прежде чем удалось выведать из них все тайны.

 Ноги у Тибора подкосились, И он словно распятый повис на своих цепях.

 - Если мне суждено умереть, убей меня сейчас же. И покончим с этим раз и навсегда, - прохрипел он.

 Фаэтор медленно подходил все ближе и ближе, пока не оказался от Тибора на расстоянии вытянутой руки.

 - Высшая стадия существования Вамфира не требует смерти. В первый момент, когда семя окажется внутри тебя и станет внедряться в твой мозг, протянет щупальца вдоль спинного мозга, тебе может показаться, что ты умираешь, но в действительности это не так. После этого... - он пожал плечами, - превращение может происходить мучительно долго или, наоборот, чрезвычайно легко и быстро - это процесс непредсказуемый. Но одно неизбежно - произойдет оно обязательно. Кровь вновь вскипела в жилах у Тибора. У него еще оставалась возможность умереть человеком.

 - Что ж, если ты не хочешь позволить мне умереть честно, я сам сделаю это.

 Сжав зубы, он с такой силой рванул оковы, что запястья начали кровоточить, но он все сильнее и сильнее дергал цепи, углубляя и расширяя свои раны. Его остановило яростное и долгое шипение Фаэтора. Тибор на миг прекратил свою ужасную самоуничтожительную работу и.., оказался в глубокой бездне, в самой преисподней.

 Ференци был теперь так близко, что Тибор чувствовал на себе его дыхание, черты его лица были искажены бушующими внутри страстями. Его длинные челюсти раскрылись, внутри сверкнули острые, как клыки, зубы, и было видно, как неистово извивается змеиный язык.

 - Ты осмеливаешься демонстрировать мне свою кровь? Горячую молодую кровь? Кровь, которая равноценна жизни! - он дернулся, будто его сдавил неожиданно сильный спазм, и Тибору показалось, что Ференци сейчас станет плохо, но этого не случилось. Он лишь схватился руками за шею, несколько раз судорожно вздохнул и покачнулся, но быстро взял себя в руки. - Ах, Тибор! Теперь, хочешь ты того или нет, ты сам ускорил наступление того момента, когда больше откладывать нельзя. Это мой час и твой тоже! Пришло время появиться яйцу, семени! Смотри! Смотри!

 Широко раскрытый рот Фаэтора сделался похожим на черную пещеру, а раздвоенный блестящий язык изогнулся крючком и конец его опустился в горло. Там он подцепил что-то и вытянул на свет.

 Тибор весь сжался, и ему трудно стало дышать. Он увидел, что в раздвоении языка зажато яйцо вампира, его семя - полупрозрачная серебристая капля, сияющая словно жемчужина, дрожащая в последние секунды перед.., перед посевом?

 - Нет!!! - раздался хриплый крик ужаса. Но неизбежное должно было случиться. Тибор взглянул в глаза Фаэтора, пытаясь прочитать в них хотя бы намек на то, что его ожидает. Но он жестоко ошибся. Ференци умел подчинять других своей воле, обладал мощным даром гипноза. Глаза вампира были желто-золотого цвета. И без того огромные, они увеличивались с каждой секундой. "Сын мой, - казалось, говорили они. - Ну давай же, поцелуй своего отца!" Потом...

 Из жемчужно-серой капля превратилась в алую, и рот Фаэтора быстро прижался к раскрытому в крике рту Тибора...

 

 ***

 

 Молчание Гарри Кифа длилось несколько секунд, и за все это время завернутые в одеяла и охваченные ужасом от того, что им пришлось услышать, Кайл и Квинт не проронили ни слова.

 - Это наиболее... - наконец заговорил Кайл.

 - Никогда в своей жизни... - почти одновременно начал Квинт.

 - Нам придется закончить на этом, - с тревогой в голосе прервал обоих Киф. - Мой сын вот-вот проснется, ему пора кушать.

 - Два разума в одном теле, - задумчиво произнес Квинт, все еще находившийся под впечатлением от услышанного. - Я говорю в данном случае о вас, Гарри. В какой-то мере вы похожи на...

 - Не надо об этом, - снова прервал его Киф. У меня нет ничего общего с тем, что вы имеете в виду. Даже отдаленно. Слушайте, я должен торопиться. Вы хотите что-нибудь рассказать мне?

 Кайл постарался сосредоточиться и заставил себя вернуться на землю, к реальности.

 - Завтра мы встречаемся с Краковичем, - сказал он. - Но у меня неспокойно на душе. Предполагалось, что это будет сугубо конфиденциальная встреча двух отделов экстрасенсорики, своего рода обмен опытом. Но в это дело уже вмешался по меньшей мере один агент КГБ.

 - Откуда вам это известно?

 - У нас есть свой осведомитель, но он держится в тени. Их люди слишком близко подобрались к нам. Призрак Кифа, казалось, был озадачен.

 - Этого никогда бы не случилось во времена Боровица. Он их люто ненавидел. И честно говоря, я не понимаю, почему это случилось сейчас. Между методами контроля над умами, которыми пользуется Андропов, и нашими нет ничего общего. Когда я говорю "нашими", я имею в виду и русских. Постарайтесь избежать противостояния, Алек. Вам необходимо работать вместе с Краковичем. Предложите свою помощь.

 - В чем? - нахмурился Кайл.

 - У него есть где навести порядок. По меньшей мере, одно место вам известно. В ваших силах помочь ему.

 - Есть где навести порядок? - Кайл вскочил с кровати и, прижимая к себе одеяло, шагнул к призраку. - Гарри, но у нас самих в Англии есть где наводить порядок! Пока я здесь, в Италии, Юлиан Бодеску вытворяет все, что ему заблагорассудится! И меня это очень беспокоит. Я еще не отказался от мысли направить к нему своих людей и...

 - Нет! - встревоженно воскликнул Киф. - Ни в коем случае - до тех пор пока мы не узнаем все, что нам необходимо знать. Вы не имеете права рисковать! Сейчас он находится в центре своего весьма небольшого гнезда, но, если он только захочет, он может, как чуму, распространить эту заразу!

 Кайл понимал, что Киф совершенно прав.

 - Хорошо, - сказал он, - но...

 - Я не могу больше оставаться, - прервал его Гарри - Тяга слишком сильна. Он просыпается, мобилизует все свои физические и умственные способности и, кажется, воспринимает меня как одну из них.

 Светящийся неоном силуэт начал мерцать, голубое сияние замигало.

 - Гарри, о каких "местах" вы говорили?

 - Подземное существо, - голос Кифа раздавался как прерывистый радиосигнал. Голографическое изображение ребенка, видимое на фоне его фигуры, заметно шевелилось, потягивалось.

 "Мы уже говорили об этом раньше", - подумал Кайл.

 - Вы сказали, что по меньшей мере одно место нам известно. Какое место? Вы имеете в виду могилу Тибора? Но ведь он же мертв, это несомненно!

 - Крестообразные холмы.., морские звезды.., лозы.., спрятавшиеся в земле вьющиеся растения...

 - Он все еще там? - едва не задохнулся от удивления Кайл.

 Киф кивнул, но потом передумал и отрицательно покачал головой. Он попытался что-то сказать, но его очертания задрожали и исчезли, рассыпавшись на сотни сияющих голубых искр. Еще какое-то мгновение Кайл надеялся, что разум его присутствует рядом, но услышал лишь шепот Карла Квинта:

 - Нет, это не Тибор. Его там нет. Это не он, а то, что он оставил после себя!

 

 Глава 7

 

 Первая пятница сентября, одиннадцать часов вечера, Генуя.

 Алек Кайл и Карл Квинт быстро шли по скользким после дождя камням мощеной аллеи, направляясь в кабачок под названием "Frankie's Franchise", где у них была назначена встреча с Феликсом Краковичем.

 За семьсот миль от Генуи, в Англии, в Девоне, стоял душный вечер бабьего лета. Было десять часов вечера. В Харкли-хаус на кровати, стоявшей в просторной комнате мансарды, совершенно обнаженный лежал на спине Юлиан Бодеску, перебирая в уме события последних дней. Во многих отношениях это были вполне удачные дни, но в то же время они таили в себе опасность. До сих пор он не мог объективно оценить силу своего воздействия, поскольку школьные приятели и Джорджина были существами слабыми и не позволяли ему вынести достаточно точный вердикт. А вот семейство Лейков стало для него настоящим испытанием, и он успешно прошел его.

 Единственной трудностью стал Джордж Лейк, но даже инцидент с ним можно отнести к разряду случайностей. Просто Юлиан не был готов к столкновению с ним. Молодой человек лениво улыбнулся и осторожно потрогал плечо. Оно еще слегка ныло. А где теперь "дядюшка Джордж"? Он внизу, в подземелье, вместе со своей женой Анной, вот где. Он там, где ему и следует находиться, а верный Влад охраняет вход. Не потому, что Юлиан считал это безусловной необходимостью, а лишь в целях предосторожности. А что касается другого.., оно покинуло чан и исчезло в темных глубинах земли.

 Оставалась еще "мать" Юлиана - Джорджина. Она была в своей комнате и находилась в свойственном ей состоянии ужаса и жалости к себе. Такой она оставалась в течение всего прошедшего года - с тех пор, как он сделал с ней это. Ничего бы, возможно, не произошло, если бы она тогда не порезала руку. Но это случилось, и она имела неосторожность показать ему кровоточащий порез. И тогда с ним произошло нечто страшное. Всякий раз, когда он видел кровь, он чувствовал нечто подобное, но тогда ощущение было совсем иным, и Юлиан оказался не в силах совладать с ним. Перевязывая руку, он осторожно позволил кое-чему.., кое-какой своей части проникнуть в рану. Джорджина ничего не заметила. Но Юлиан все видел и понял, что он сделал это!

 Она очень долго болела, а когда выздоровела.., правду говоря, она так и не выздоровела окончательно, в полной мере. Юлиан знал, что "это" растет внутри ее и что он является властелином "этого". Знала об этом и она, и именно потому постоянно пребывала в страхе.

 Его "мать"... В действительности Юлиан никогда не признавал ее своей матерью. Он знал, что она родила его, но всегда считал себя сыном своего отца, только не того, который официально был таковым. Сыном.., чего-то другого. Вот почему сегодня вечером в который раз он расспрашивал ее об Илие Бодеску, о том, как и где он умер. Желая быть уверенным в том, что знает абсолютно все, до мельчайших деталей, он погрузил ее с помощью гипноза в особенно глубокий транс.

 Пока Джорджина рассказывала о том, как все произошло, он мысленно переносился на восток - через океаны, горы, равнины, над полями, реками и городами - к тому месту, которое постоянно присутствовало в его подсознании. Холмы, леса и.., вот оно! Поросшие лесом крестообразные холмы! Это место он должен будет посетить.., очень скоро...

 Ему необходимо отправиться туда, потому что именно там заключена разгадка. Он был таким же рабом этого места, как все остальные были его рабами. Точнее говоря, он был намертво привязан к нему, и оно постоянно притягивало его к себе. Он не осознавал, насколько тесно связан с этим местом, до того момента, когда вернулся Джордж. Он возвратился из своей могилы на кладбище в Блэгдоне, покинув царство мертвых. Поначалу Юлиан был в шоке, потом на смену пришло всепоглощающее любопытство, и, наконец, ему открылась истина! Юлиан понял, чем он является на самом деле. Именно не кем, а чем! И, конечно же, он догадался, что он сын не только Джорджины и Илии Бодеску.

 Юлиан знал, что он не относится к числу обыкновенных людей, что какая-то часть его не принадлежит человеческой природе. И сознание это глубоко волновало и возбуждало его. С помощью гипноза он мог заставить людей выполнять любые его приказы, исполнять его желания, каковы бы они ни были. Его тело способно было произвести своего рода новую жизнь. Он мог превращать людей в себе подобных существ. Нет, они, безусловно, не обладали его силой или талантами, но это и к лучшему. Изменившись, они становились его рабами, а он был их полновластным хозяином.

 Более того, он владел даром некромантии: вскрыв мертвое тело, он узнавал все тайны и обстоятельства жизни любого некогда живого существа. Он умел красться, как кот, плавать, как рыба, яростно нападать, как дикий пес. Он неоднократно думал о том, что, будь у него крылья, он даже мог бы летать, как летучая мышь. Как летучая мышь - вампир!

 На столике возле его кровати лежала книга в твердом переплете, называвшаяся "Вампиры: факты и вымысел". Он протянул тонкую руку и провел пальцами по тисненому изображению летучей мыши на черном материале переплета. Увлекательное чтение, но ни название, ни содержание не соответствовали действительности. То, что называлось вымыслом, на самом деле являлось абсолютной правдой - и Юлиан сам тому подтверждение. А то, что выдавалось за факты, в действительности было не более чем выдумкой.

 Взять, например, солнечный свет. Он не убивает. Может, конечно, и убить, если у Юлиана хватит глупости, чтобы в летний полдень выйти из затененного укрытия более чем на одну-две минуты. Он считал, что все дело здесь в какой-то химической реакции. Фотофобия достаточно часто встречается даже у самых обычных людей. Грибы лучше всего растут темными туманными сентябрьскими ночами под слоем соломы. Он даже где-то читал, что на Кипре можно найти вполне съедобные грибы, которые, однако, никогда не появляются на поверхности земли. Они растут под слоем мягкой почвы и раздвигают ее, образуя на поверхности трещины, по которым местные жители узнают, где их искать. Эти грибы не нуждаются в солнце, но оно не способно убить их. Нет, солнце не могло уничтожить Юлиана, хотя и раздражало его. Просто ему следовало быть осторожным, не более.

 А уж что касается дневного сна в гробу, наполненном родной землей, то это сущая чушь. Он иногда спал днем, но лишь потому, что большую часть ночи проводил в размышлениях или прогуливался по поместью. Он действительно больше любил ночь, потому что тишина и лунный свет заставляли его чувствовать себя ближе к своим истокам, позволяли лучше познать свою истинную сущность.

 Остается еще присущая вампирам жажда крови. Это тоже не правда, во всяком случае в отношении Юлиана. Вид крови, конечно, возбуждал его, внутри его что-то происходило, заставляя бушевать страсти, но высасывание крови из вен жертвы едва ли можно назвать удовольствием, как это описывается в разного рода книгах. Тем не менее он любил есть полусырое мясо, причем в больших количествах, и не относился к числу почитателей растительной пищи. С другой стороны, существо, выращенное Юлианом в стоявшем в подвале чане, жаждало крови, питалось ею. Кровью, плотью, всем живым или бывшим когда-то живым. Плотью, алыми соками живого или мертвого тела! Юлиан знал, что оно не нуждается в питании, но при возможности не упустит случая. Оно поглотило бы и Джорджа, если бы Юлиан не вмешался.

 Это существо... Юлиан даже задрожал от наслаждения. Оно знало лишь то, что Юлиан является его хозяином, и больше ничего. Он вырастил его из собственной плоти и хорошо помнил, как это произошло.

 Вскоре после того, как его исключили из школы, у него заболел один из коренных зубов. Боль была очень сильной, но он не пошел к дантисту. Он так старательно раскачивал зуб, что однажды ночью вырвал. Он начал внимательно рассматривать его, и тот факт, что этот зуб был скрытой частью его самого, показался ему удивительным - всего лишь белая кость и кусочек хряща - красного цвета корень. Он положил зуб на блюдце и поставил блюдце на подоконник в спальне. Утром он услышал, как что-то упало на пол - у корня образовались крошечные отростки, и зуб, словно краб, уползал, пытаясь спрятаться от утреннего света.

 Передние зубы Юлиана всегда были острыми и по форме напоминали стамески, но все же это были человеческие зубы. Они ничем не напоминали зубы животного. Но тот, который вырос на месте выпавшего, ничуть не походил на зуб человека. Это был, скорее, коготь или клык. С тех пор у Юлиана сменились почти все зубы, и каждый новый был таким же клыком. Особенно походили на звериные клыки глазные зубы. Изменилась и форма челюстей.

 "Возможно, причина всех изменений лежит во мне самом. Вероятно, это происходит потому, что я сам этого хочу. Сознание определяет материю. Все дело в том, что я порочен", - часто думал он.

 То же самое неоднократно говорила ему и Джорджина, упрекавшая его в склонности к неблаговидным поступкам. Это было еще во времена детства, когда она имела возможность контролировать его поведение, и многое в нем ее не устраивало. Именно тогда он впервые занялся некромантией. Что ж, с тех пор у нее было много поводов для недовольства.

 Джорджина... "мать" - охваченный ужасом цыпленок, загнанный в ловушку лисенком и вынужденный наблюдать оттуда, как растет звереныш, становится крепким, сильным, холеным. По мере того как Юлиан рос, бразды правления постепенно переходили в его руки. Все дело было в его глазах: стоило ему только взглянуть на Джорджину.., и она оказывалась совершенно бессильной перед ним. То же самое происходило и с учителями и товарищами по школе. Он научился пользоваться этой особенностью и со временем великолепно освоил искусство гипноза. Практика приводит к совершенству. С этой точки зрения книга абсолютно правдива: вампиры умеют зачаровывать свои жертвы.

 А что касается смертности и бессмертия... Этот аспект по-прежнему оставался загадкой, тайной, но и в нем он скоро разберется. Теперь, когда у него есть Джордж, он сумеет устранить все неясности, поскольку Джордж в значительной степени остался человеком. Да, он не умер и возвратился из могилы, но плоть его была человеческой плотью. А то, что сидит внутри его, за столь короткое время не могло значительно вырасти. В отличие от того, другого существа, у которого времени было вполне достаточно.

 С другим существом Юлиан провел немало опытов. И хотя результаты не были столь значительными, это все же лучше, чем ничего. Согласно легендам, вампиров можно победить с помощью заостренного кола. То, другое существо не обращало на кол никакого внимания, совершенно не реагировало на него. Пытаться проткнуть его колом - все равно что бить по капле воды. Временами оно бывало достаточно твердым, на нем могли появляться то зубы, то глаза, то рукообразные отростки. Но по большей части его консистенция была протоплазменной, похожей на желатин.

 Но все же существо не было бессмертным, его можно было уничтожить. Оно могло умереть. Юлиан однажды сжег часть его в печке, и нельзя сказать, чтобы существу это понравилось. В этом Юлиан Богом мог поклясться, хотя и сомневался в том, что Бог существует. Мысли об этом инциденте не давали Юлиану покоя. Если кто-нибудь когда-либо узнает, кем он является на самом деле, не попытаются ли тогда сжечь и его? Он полагал, что так и случится. Но едва ли кому-то удастся узнать обо всем. А если и удастся, кто этому поверит? В полиции не захотят и слушать какие-то истории о вампирах - таких тварей просто не существует. Но с другой стороны, если учесть, что среди местных жителей распространен "культ сатаны", кто знает - возможно, они и поверят в то, что вампиры есть на свете.

 На лице его вновь появилась ужасная улыбка. Теперь все казалось ему не более чем смешным, но совсем иные чувства он испытывал, когда на следующий день после возвращения Джорджа, в дверь постучали полицейские. Он тогда едва не совершил жестокую ошибку - слишком быстро перешел к обороне, пытаясь себя защитить. К счастью, его нервозное состояние восприняли как результат недавней потери "любимого дядюшки". Если бы только они в тот момент могли знать правду! Правду о том, что Джордж Лейк находится прямо у них под ногами, что он скулит и дрожит от страха в подвале. Но даже если бы и знали, что они могли сделать? В том, что Джордж не захотел спокойно лежать, вины Юлиана не было.

 В этом состояла еще одна истина, рассказываемая в легендах: если вампир убивает свою жертву определенным образом, она возвращается, будучи уже бессмертной. Три ночи пролежал Джордж в своей могиле, а на четвертую выбрался наружу. Ни одному заживо погребенному человеку совершить такое не удалось бы, но вампир, сидевший внутри Джорджа, придал ему необходимые силы. Этот вампир был частью другого существа, которое внедрило в Джорджа одну из своих псевдорук и остановило его сердце А то, другое существо, в свою очередь, являлось частью Юлиана, точнее говоря, его зубом.

 Каким же истерзанным и окровавленным был Джордж в ту ночь, когда Юлиан открыл ему дверь. Весь дом, казалось, наполнился его плачем и визгом. Жалобы стихли лишь после того, как Юлиан рассердился, приказал ему успокоиться и замолчать, и запер в подземелье, где он и остался.

 Лунный свет, проникший в комнату сквозь щели между неплотно задернутыми шторами, направил мысли Юлиана по новому руслу. О чем это он думал?

 Ах да, полиция...

 Они пришли, чтобы сообщить о жутком преступлении. Неизвестный человек или неизвестные люди вскрыли могилу Джорджа Лейка и похитили его труп. Полицейские поинтересовались, находится ли все еще в Харкли-хаус миссис Лейк.

 Да, она, конечно, по-прежнему здесь, но она так и не оправилась после смерти мужа и очень страдает. Поэтому весьма нежелательно, чтобы они с нею встречались. Лучше будет, если Юлиан сам ей обо всем расскажет. Но кто же осмелился совершить столь невероятное преступление?

 Они ответили, что, по их мнению, им удалось задержать одного из возможных виновников. Он принадлежит к одной из действующих в этих местах сект, члены которой оскверняют местные кладбища и устраивают там свои шабаши. Их называют друидами или кем-то еще в этом роде. Знаете, они поклоняются дьяволу! Но на этот раз они зашли слишком далеко. Однако не стоит беспокоиться, в конце концов их обязательно поймают. Они просят лишь как можно деликатнее сообщить обо всем вдове.

 Конечно же, конечно. Он очень благодарен за то, что они обо всем рассказали ему, хотя новости, безусловно, не из приятных. Он не завидует им в том, что они вынуждены выполнять подобную задачу.

 Ну, для них это обычная работа. Очень жаль, что они не могут сообщить пока ничего утешительного. Доброй ночи...

 Вот так все и было.

 Но он снова отвлекся... Юлиан заставил себя мысленно вернуться к легендам о вампирах. Что там еще? Ах да, зеркала... Вампиры ненавидят зеркала, потому что не отражаются в них. Глупости, но в то же время в какой-то мере и правда. Юлиан отражался в зеркале, но иногда, когда он смотрелся в него, особенно если это было ночью, он мог увидеть гораздо больше, чем другие. Потому что он знал, на кого смотрит, и этот кто-то не относился к числу людей. Он часто думал: если кто-то увидит в зеркале вот такое отражение, сможет ли он разглядеть истину - чудовище, скрывающееся в человеке?

 И, наконец, последнее - страсть вампира, его желание обладать женщинами. Юлиан познал вкус крови - и не только крови - женщин, и он показался ему столь же восхитительным, как вкус превосходного красного вина. Кровь женщин, как, впрочем, и любая другая кровь, возбуждала его, но не настолько, чтобы он постоянно думал о ней. Джорджина, Анна, Хелен.., он знал вкус крови всех троих. И придет время, когда он познает вкус еще многих и многих женщин.

 Его собственное отношение к крови приводило Юлиана в недоумение. Будь он настоящим вампиром, кровь, стала бы для него важнейшим источником жизненных сил. Но это было не так. Вполне возможно, что процесс его перевоплощения еще не завершился. Может быть, по мере того как изменения будут происходить дальше, та часть его, которая оставалась человеческой, исчезнет навсегда. И тогда он станет полноценным вампиром. Или полнокровным?

 Страсть.., но страстное желание можно испытывать не только в отношении крови. В жизни много вожделенного. Нет ничего удивительного в том, что в романах женщины с такой готовностью поддаются чарам вампиров. Особенно, если однажды им уже приходилось иметь с вампирами дело. Да уж! Какая женщина может чувствовать себя удовлетворенной обычным мужчиной? Ни одна! Им только кажется, что они испытали подлинное наслаждение, потому что иное им просто неизвестно. Мужчина не способен полностью удовлетворить женщину. А вот вампир...

 Юлиан повернулся набок и посмотрел на девушку, лежащую рядом с ним в лучах лунного света. Кузина Хелен... Она была очень красива и абсолютно невинна. Не то чтобы совсем чиста, но близко к тому. Кто же лишил ее девственности?.. Впрочем, какое это имеет значение? Фактически он ничего не украл, да и дал ей не слишком много. Они просто часок поиграли в любовников.

 Но теперь... Теперь она познала истинное наслаждение. Она прекрасно понимала, что, если бы Юлиан захотел, она буквально взорвалась бы от переполнявших ее эмоций.

 Усмешка тронула его губы. Да, в этом нельзя было сомневаться, поскольку не только другое существо обладало способностью выпускать во все стороны свои псевдоподы. Почувствовав, как внутри нарастает возбуждение, Юлиан подавил смешок и, протянув руку, нежно погладил прохладную округлость бедра Хелен.

 Несмотря на то, что Хелен находилась в глубоком сне и видения ее были страшны, прикосновение его руки заставило ее вздрогнуть. Кожа ее покрылась мурашками, а дыхание мгновенно превратилось в прерывистые стоны. В своем гипнотическом сне она даже начала слегка скулить и подвывать, подобно легкому ветерку, гуляющему меж щелей пола. Да, сон ее был именно гипнотическим. Все дело было в силе гипноза и телепатии - его высшей форме.

 Нигде в литературе, за исключением нескольких наиболее выдающихся романов, Юлиан не встречал упоминания о способности вампиров энергетически воздействовать на сознание других и читать на расстоянии мысли. А между тем эта способность была одним из присущих ему даров. Как и другие, этот дар не получил еще полного развития, но тем не менее он им обладал. Стоило Юлиану просто прикоснуться или войти в свою жертву - и она становилась для него открытой книгой, даже на значительном расстоянии. Даже сейчас, если он направит свои мысли.., вот оно!

 Скучные и пустые "размышления" другого существа... Точнее, он прикоснулся к инстинктивному ощущению существом факта своего бытия, своего рода животному осознанию. Другое существо точно также сознавало себя, как сознает себя, например, амеба. Но существо являлось частью Юлиана, и потому он проникал в это сознание.

 Теперь, когда он, если так можно выразиться, воспользовался Хелен, Анной, Джорджем и Джорджиной, он ясно чувствовал их всех. Мысли его покинули существо и понеслись дальше... Вот Анна.., она спит где-то там, во тьме, в холодном сыром углу... А вот и Джордж.., но он не спит.

 Джордж... Юлиан понимал, что в самом ближайшем будущем с Джорджем нужно что-то делать. Он вел себя не так, как следовало. В нем чувствовалось какое-то упрямство. Поначалу Юлиан полностью держал его в своей власти, как и всех троих женщин. Но недавно...

 Юлиан сосредоточился на разуме Джорджа, медленно и незаметно проник в его мысли, а там.., черная бездна ненависти, освещаемая вспышками ярости! Невероятной силы звериная жажда.., но не только крови.., отчаянная жажда мести?..

 Юлиан нахмурился и поспешил покинуть сознание Джорджа, прежде чем тот почувствует его присутствие. Совершенно очевидно, что "дядюшка" Джордж требует срочного вмешательства. Юлиан уже знал, каким образом он использует Джорджа, оставалось назначить дату. Например, завтра. Он ощущал, как ничего не подозревающее бессмертное существо в ярости мечется по подземелью. Но что это?!

 На затылке у Юлиана волосы встали дыбом. Он вскочил с кровати. Это не могли быть женщины, Джорджа он только что покинул - кто же это? Кто-то находился совсем близко, и мысли его были заняты Хартли-хаусом и самим Юлианом. Он подошел к окну, слегка раздвинул шторы и с беспокойством выглянул на улицу.

 Из окна открывался вид на поместье. Полуразрушенные постройки, посыпанная гравием дорога, заросли кустарника и лес, за ними - высокая наружная стена и ворота, за которыми обрамленная с обеих сторон высокой живой изгородью вьется серебряная полоса лунного света. Сморщив нос, Юлиан, словно пес, почуявший чужой запах, стал принюхиваться. Ну да, так и есть - чужой! Там, возле живой изгороди, он заметил отражение лунного света на стекле и красную точку огонька сигареты. Кто-то прятался в тени живой изгороди и наблюдал за Хартли-хаусом, следил за Юлианом!

 Определив направление, Юлиан сосредоточил свои мысли на сознании незнакомца. Но ему удалось коснуться его лишь на секунду, на короткое мгновение, а потом.., потом, словно железные ставни, захлопнулись перед его мысленным взором. Блеск стекол очков или бинокля исчез, огонек сигареты потух, а сам человек, вернее, его тень растворилась во мраке.

 - Влад!, - не задумываясь отдал команду Юлиан. - Быстро, найди его и, кто бы он ни был, приведи ко мне!

 Влад, спавший в зарослях бурьяна возле входа в подземелье, немедленно проснулся, насторожился, повел ушами в сторону ворот и подъездной дороги, вскочил и помчался галопом. В глотке его словно глухой отдаленный гром клокотало рычание, мало напоминавшее рычание собаки.

 

 ***

 

 Дарси Кларк совершал вечерний обход Хартли-хауса. Он был экстрасенсом с высоким телепатическим потенциалом и к тому же обладал хорошо развитым чувством самосохранения. Таинственный дар, сознательно управлять которым Кларк не мог, всегда был на страже его безопасности. В отличие от людей, подверженных всякого рода случайностям, Кларк был практически неуязвим. В данной ситуации это свойство его натуры оказалось как нельзя кстати.

 Дарси Кларку было всего лишь двадцать пять, но молодость и связанный с ней недостаток опыта он с избытком компенсировал энтузиазмом и рвением в работе. Долг и четкое исполнение обязанностей стояли для него на первом месте в жизни, и из него, безусловно, получился бы великолепный солдат. Именно по долгу службы он и находился с 17.00 до 23.00 вблизи Хартли-хауса. Около 23 часов он заметил, как дрогнули и слегка разошлись шторы в одной из комнат мансарды.

 Само по себе это ничего не означало. В доме жили, по меньшей мере, пять человек, а возможно, и гораздо больше, так почему бы им не подавать признаков жизни. Поморщившись, Кларк тут же поправил себя - признаков бессмертия. Он был хорошо осведомлен и знал, что обитатели Хартли-хауса далеко не те, кем кажутся. Но едва он навел окуляры бинокля на окно, как внезапно его охватило какое-то непонятное чувство, словно луч света озарил его мозг.

 Ему было известно, что кто-то в доме - возможно, молодой человек - наделен особым экстрасенсорным даром. Это стало очевидным еще четыре дня тому назад, когда Кларк и его коллеги впервые начали следить за поместьем. Любому мало-мальски чувствительному человеку старый дом не мог не показаться странным. Он излучал не только таинственность, но и порочность. Этим вечером с наступлением темноты Кларк почувствовал, что флюиды усилились, на него обрушился буквально поток моральных нечистот. Поначалу поток шел как бы мимо, не затрагивая его самого, но как только в фокусе окуляров бинокля появилась темная, полускрытая шторами фигура...

 ...Было в нем нечто такое, что воздействовало на сознание Кларка, дар не менее мощный, чем его собственный, позволявший проникнуть в его мысли. Но не это удивило Кларка - в отделе экстрасенсорики они с коллегами часто играли подобным образом: старались прочитать мысли друг друга. Исходившая от таинственной фигуры совершенно необузданная звериная злоба - вот что заставило его, едва не задохнувшись, отпрянуть назад и захлопнуть двери своего экстрасенсорного сознания. Это был бурлящий черный водоворот совершенно чуждого мышления.

 Однако, включив защитные механизмы сознания, Кларк не ощутил и намека на грозившую опасность, не услышал приказа, отданного Юлианом черной овчарке. Его спас тот самый таинственный дар, природы которого Кларк до сих пор не мог понять. Было 23.00, и, следуя вполне четким инструкциям, он должен был вернуться в отель в Пэйнтоне, где располагался штаб их службы наблюдения, и обо всем доложить. Ровно в 6 часов утра коллега Кларка займет свой пост возле дома. Кларк затоптал окурок и убрал бинокль.

 Его машина стояла в двадцати пяти ярдах на обочине дороги, где заканчивались живая изгородь и ограда. Он уже положил было руку на верхнюю перекладину ограды, собираясь перелезть через нее, но тут без его ведома сработал внутренний таинственный дар, заставившей его изменить намерение. Вместо того чтобы перелезть через ограду, он зашагал к машине по краю поля. Трава была высокой и мокрой, и вскоре брюки стали влажными, но он не обращал на это внимания. Так путь был короче, а он очень торопился поскорее покинуть поместье и оказаться от него как можно дальше. В этом желании не было ничего удивительного, если принять во внимание все, что он сегодня узнал. Едва ли он сознавал, что по мере приближения к машине невольно перешел почти на бег.

 В тот момент, когда он уже вставил ключ в замок дверцы и готов был его повернуть, Кларк услышал, что кто-то бежит: до него донесся слабый стук мягких лап о дорогу, легкий скребущий звук когтей. Потом кто-то тяжелый перескочил через ограду прямо за его спиной. Кларк прыгнул на сиденье и захлопнул за собой дверцу. Тяжело дыша, он широко раскрытыми глазами всматривался в темноту.

 Не прошло и двух секунд, как на машину налетел Влад.

 Он с такой силой ударил головой и передними лапами в стекло на дверце, что оно треснуло и стало похоже на паутину. Звук удара напоминал грохот молота, и Кларк понял, что еще одного такого удара стекло не выдержит - оно рассыпется на мелкие кусочки, и он окажется совершенно беззащитным. Он видел, кто на него напал, и не собирался сидеть сложа руки и ждать, что произойдет дальше.

 Повернув ключ зажигания, он завел мотор и подал немного назад, чтобы освободить радиатор из-под нависших ветвей. Второй прыжок Влада, вновь метившего в дверцу, заставил его распластаться на радиаторе, прямо перед ветровым стеклом. Только теперь молодой человек понял, какой опасности ему удалось избежать. Окажись он снаружи, ему едва ли удалось бы справиться с этим чудовищем.

 Морда Влада походила на страшную черную маску ненависти, искаженную безумием, рычащую, покрытую слюной и пеной. Желтые с малиновыми зрачками глаза так пристально смотрели на Кларка, что юноша физически ощущал исходивший от них жар. Включив первую скорость, он резко выскочил на дорогу.

 Когда машина дернулась и рванула с места, пес перевалился на бок и скатился с радиатора во тьму, к подножию живой изгороди. Кларк выровнял машину и понесся по дороге. В зеркале заднего вида он сумел разглядеть, что пес вышел из кустов, отряхнулся и уставился вслед удалявшейся машине. Потом Кларк завернул за поворот, и Влад скрылся из вида.

 Кларк был этому только рад. Когда он выключил мотор на стоянке возле отеля в Пэйнтоне, его все еще трясло. Потом он откинулся на сиденье и устало закурил. Только после того, как сигарета сгорела до самого фильтра, он включил охранную сигнализацию и пошел докладывать о случившемся...

 

 ***

 

 "Frankie's Franchise" была грязной забегаловкой, местом обитания портовых босяков, воров, проституток и их сутенеров, торговцев наркотиками и других представителей генуэзского "дна". Здесь было очень шумно. Из старомодного музыкального ящика американского производства оглушительно гремела "Тутти-Фрутти" в исполнении Литл Ричарда. Не было уголка, куда бы не проникал дикий грохот музыки, но в небольших нишах, которых здесь было около полудюжины, можно было по крайней мере услышать собственные мысли. Именно поэтому кабачок идеально подходил для встречи - здесь невозможно было разговаривать друг с другом иначе, как мысленно.

 Алек Кайл и Карл Квинт сидели за маленьким столиком напротив Феликса Краковича и Сергея Гульхарова. От остальных посетителей их отделяли стены ниши, на столике стояли бокалы с напитками. Удивительно, но Кайл с Квинтом пили водку, а Кракович с Гульхаровым потягивали американское пиво.

 Они легко узнали друг друга просто потому, что остальные посетители кабачка были людьми совсем иного сорта. Однако внешность не играла для них никакой роли - даже среди сутолоки и шума три экстрасенса без труда чувствовали ауру друг друга. Кивнув вместо приветствия, они взяли со стойки бара свои напитки и направились к одной из пустых ниш. Некоторые из завсегдатаев провожали их любопытными взглядами, но они не смотрели по сторонам.

 Несколько секунд они сидели в молчании, которое, наконец, нарушил Кракович.

 - Не думаю, что вы говорите на моем языке, - начал он с довольно сильным, но приятным акцентом, - но я говорю на вашем. Правда, очень плохо. Это мой друг Сергей, - он слегка качнул головой в сторону соседа. - Он совсем немного знает английский. Он не обладает даром экстрасенса.

 Кайл и Квинт послушно посмотрели на Гульхарова и увидели симпатичного молодого человека с густыми светлыми волосами и серыми глазами. Его крупные руки свободно лежали на столе по обе стороны от бокала. Современная одежда, сшитая по западному образцу, сидела на нем не слишком хорошо, и чувствовалось, что ему в ней не очень удобно.

 - Это правда, - сузив глаза и вновь обратив их на Краковича, ответил Квинт. - Но я уверен, что он обладает массой других полезных талантов.

 Кракович едва заметно улыбнулся и кивнул. Вид его при этом оставался довольно мрачным.

 Кайл внимательно изучал Краковича, стараясь запомнить все до последней детали. Главе русского отдела экстрасенсорики было далеко за тридцать. У него были черные, уже редеющие волосы, проницательные зеленые глаза и продолговатое со впалыми щеками лицо. Среднего роста, стройный. "Он похож на кролика, с которого содрали шкуру", - подумал Кайл. Тонкие бледные губы русского были плотно и твердо сжаты, а высокий лоб свидетельствовал о незаурядном уме.

 У Краковича создалось во многом схожее впечатление о Кайле: умный и талантливый человек лишь несколькими годами моложе его самого. Внешне они, конечно, были разные, но это не имело никакого значения. У Кайла были довольно густые каштановые, вьющиеся от природы волосы. При его высоком росте полнота, даже некоторая тучность, практически не бросалась в глаза. Карие, почти такого же цвета, как и волосы, глаза, ровные белоснежные зубы, чуть опущенный книзу правый уголок рта. Кракович подумал, что будь на его месте другой человек, такое выражение лица могло бы показаться циничным, но только не в случае с Кайлом.

 Квинт, напротив, производил впечатление человека активного и энергичного, но при этом обладающего способностью контролировать свое поведение. Он мгновенно принимал решения, пусть не всегда правильные. И, вероятно, активно претворял их в жизнь, считая, что именно так и следует поступать в том или ином случае. Поэтому он редко чувствовал себя виноватым в неудачном исходе. Квинт также не относился к числу эмоциональных людей. Все особенности его характера нашли отражение в лице, фигуре, во всем его облике, а Кракович гордился своим умением определять характер по внешности. Квинт обладал кошачьей гибкой фигурой и, не будучи полным, казался всегда готовым к прыжку, быстрым и решительным действиям. У него были обезоруживающе голубые, проницательные глаза, прямой тонкий нос, лоб его был изборожден морщинами из-за того, что он часто хмурился. На вид ему было лет тридцать пять, волосы на макушке уже начинали редеть, кожа на лице была смуглой. И он, безусловно, обладал незаурядным талантом. Кракович мог поклясться, что Квинт чрезвычайно одарен с точки зрения экстрасенсорики, что он "наблюдатель".

 - О, Сергей Гульхаров получил прекрасную подготовку, - наконец, ответил Кракович, - в качестве моего телохранителя. Но только не в нашей с вами области. Он обладает иным складом ума. Могу поспорить, что из всех нас он единственный "нормальный" человек. Говорю это с сожалением, потому что, - он укоризненно взглянул на Кайла, - предполагалось, что только мы с вами, вдвоем, встретимся на равных без всякого прикрытия.

 В эту минуту музыка стихла, а затем рок-н-ролл сменила мелодия итальянской баллады.

 - Кракович, - понизив голос и твердо глядя в глаза собеседнику, ответил Кайл, - давайте говорить прямо. Вы правы, мы договорились, что встретимся с глазу на глаз. Каждый из нас мог взять с собой еще кого-то, только не телепата. То, что мы должны сказать друг Другу, мы скажем, и никто не сможет прочитать наши мысли. Квинт не телепат, он всего лишь "наблюдатель". Так что мы вас не обманули. Квинт говорит, что и ваш человек.., э-э-э... Гульхаров тоже чист, а следовательно, вы тоже играете честно. Точнее, должны бы, но.., третий ваш человек - это уже нечто совсем другое.

 - Мой третий человек? - Кракович резко выпрямился и, казалось, был искренне удивлен. - У меня нет...

 - Есть, - перебил его Квинт. - Человек из КГБ, мы его видели. Он и сейчас здесь, во "Frankie's Franchise". Для Кайла его слова были новостью.

 - Вы уверены? - спросил он Квинта. Квинт кивнул.

 - Только не смотрите туда сразу же. Он сидит в углу рядом с генуэзской проституткой. Он переоделся и выглядит так, будто только что сошел с корабля. Неплохой камуфляж, но я заметил его сразу же, как вошел.

 Покосившись в указанный Квинтом угол, Кракович покачал головой.

 - Я не знаю его, - сказал он. - Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Я никого из них не знаю. Они мне очень не нравятся. Но.., вы уверены? Почему вы уверены, что не ошибаетесь?

 Кайла такой вопрос мог бы застать врасплох, но не Квинта.

 - Мы работаем в таком же отделе, как и ваш, - спокойно ответил он. - С той только разницей, что у нас есть перед вами преимущество. Мы работаем лучше. Он из КГБ - это совершенно точно.

 Кракович явно рассвирепел. Он злился не на Квинта - его приводило в ярость сознание того положения, в каком он оказался.

 - Ну, это уже просто наглость! - рявкнул он. - Ведь сам генсек дал мне свое... - Он привстал и обернулся в сторону человека, о котором шла речь. Это был плотный коренастый мужчина в неопрятном костюме и рубашке с открытым воротом. Шея его по толщине была не меньше бедра Краковича. К счастью, он в эту минуту беседовал с проституткой и смотрел в другую сторону. Прежде чем Кракович успел что-либо предпринять, Кайл остановил его.

 - Я верю вам, верю, что вы его не знаете. Все делалось за вашей спиной. Поэтому сядьте и ведите себя как ни в чем не бывало. Так или иначе, здесь нам поговорить не удастся. Помимо того что за нами следят, здесь еще и очень шумно. Не удивлюсь, если наш разговор кто-то подслушивает.

 Кракович резко сел. Он был обескуражен и нервно оглядывался вокруг.

 - Жучки? - Он вдруг вспомнил, что его бывший шеф Боровиц всегда опасался электронной слежки.

 - Вполне возможно, - кивнул головой Квинт. - Он или следил за вами, или заранее знал, где мы должны встретиться.

 - Ситуация выходит из-под контроля, - недовольно сопя, сказал Кракович. - Мне это не нравится. Что будем делать?

 Взглянув на Краковича, Кайл понял, что тот говорит искренне, и усмехнулся.

 - Мне это тоже не нравится. Послушайте, Феликс, я такой же, как вы. Я провидец, не знаю, как это у вас называется, ну.., в общем.., я предсказываю будущее. Время от времени передо мной возникают видения, рассказывающие о том, что должно произойти. Вы меня понимаете?

 - Конечно, - ответил Кракович. - Я обладаю практически тем же даром. Только я получаю предупреждения. Так что вы хотите сказать?

 - Я хочу сказать, что видел, будто мы прекрасно сотрудничаем друг с другом. А вы? Кракович с облегчением вздохнул.

 - Я тоже. - Он пожал плечами. - Во всяком случае, никаких неблагоприятных предостережений не было. - У Феликса оставалось слишком мало времени, а ему необходимо было еще столько узнать, найти ответы на множество вопросов. И единственным человеком, способным ему помочь, был этот англичанин. - Что будем делать дальше?

 - Подождите, - сказал Квинт. Он встал, подошел к бару и заказал свежую порцию напитков. Потом о чем-то поговорил с барменом и вернулся, неся на подносе выпивку. - Когда этот тип за стойкой кивнет нам, быстро исчезаем отсюда, - сказал он.

 - Что? - удивленно спросил Кайл.

 - Такси, - напряженно улыбаясь, ответил Квинт. - Я велел вызвать машину. Мы поедем.., ну, скажем, в аэропорт. Почему бы и нет? По дороге мы сможем поговорить. В аэропорту найдем укромное местечко в зале для прибывающих и продолжим беседу. Даже если этот парень последует за нами, он не осмелится подойти слишком близко. А если он объявится, мы снова возьмем такси и поедем куда-нибудь еще.

 - Прекрасно! - воскликнул Кракович. Через пять минут пришло такси, и все четверо быстро вышли. Кайл шел последним. Оглянувшись, он увидел, что гебешник медленно поднимается из-за стола, а лицо его искажено гневом и разочарованием.

 Они разговаривали и в такси, и в аэропорту. Начав беседу минут за двадцать до полуночи, они завершили ее в половине третьего. Говорил в основном Кайл, Квинт время от времени вставлял несколько слов, а Кракович внимательно слушал и лишь иногда прерывал, чтобы уточнить, правильно ли он понял, или попросить объяснить ему те или иные моменты.

 - Гарри Киф был лучшим из нас, - начал Кайл. - Он обладал таким даром, каким никто до него не владел. У него было множество талантов. Все, что я расскажу вам, я узнал от него. Если вы мне поверите, мы поможем вам решить многие проблемы в России и Румынии. Оказывая помощь вам, мы поможем и самим себе, так как приобретем опыт. Итак, вы хотите узнать кое-что о Боровице и о том, как он умер? О Максе Бату и о том, как умер он? О.., тех, кто в ту ночь уничтожил особняк в Бронницах? Обо всем этом я могу вам рассказать. И, что самое важное, я могу рассказать вам о Драгошани...

 Он говорил почти три часа и в завершение рассказа сказал:

 - Итак, Драгошани был вампиром. Такие, как он, существуют и сейчас. Они есть и у вас, и у нас. Во всяком случае, мы знаем, где находится в настоящий момент один из них. Может быть, он не совсем вампир, но это нечто оставленное после себя вампиром, что ничуть не лучше. Вот почему его следует уничтожить. И если вы согласитесь, мы можем помочь вам. Можете называть это сотрудничеством перед лицом общей угрозы. Если же вы откажетесь от нашей помощи, вам придется выполнять всю работу в одиночку. Мы, со своей стороны, хотели бы работать с вами, потому что таким путем кое-что сможем узнать. Взгляните на проблему здраво, Феликс, - это гораздо серьезнее, чем политические перебранки Востока и Запада. Если бы вдруг разразилась эпидемия чумы, мы ведь стали бы работать вместе, не так ли? Контрабанда наркотиков, катастрофы судов в океане - все это общие проблемы, которые решаются совместными усилиями. И вот здесь, сейчас, я вполне допускаю, что наша проблема в Англии может оказаться гораздо более серьезной, чем нам кажется. Чем большему мы научимся у вас, тем выше наши шансы. Тем выше шансы на победу для всех нас...

 Кракович долго молчал.

 - Вы хотите поехать со мной в Советский Союз, чтобы.., чтобы уничтожить это существо? - наконец спросил он.

 - Не в Советский Союз, - ответил Квинт. - В Румынию. Это тоже территория вашего влияния.

 - Вы хотите поехать оба? Руководитель и высокопоставленный член вашей организации? Не слишком ли это рискованно?

 - Вас нам опасаться не следует, - покачал головой Кайл. - Во всяком случае, мне так кажется. В конце концов надо же нам когда-нибудь начать доверять друг другу. Первые шаги уже сделаны, так почему бы не пойти дальше?

 Кракович согласно кивнул.

 - А потом я, возможно, смогу поехать с вами и посмотреть, какого рода проблемы есть у вас.

 - Если захотите. Кракович размышлял.

 - Вы рассказали мне о многом и, возможно, приняли за меня важное решение. Но вы не говорите, где именно в Румынии находится это существо.

 - Если вы хотите поехать туда один, я скажу вам, - ответил Кайл. - Я не смогу указать вам точное место, потому что оно мне неизвестно. Но все-таки координаты будут достаточно точными, чтобы вы нашли его. Просто, если мы будем работать вместе, нам удастся сделать все гораздо быстрее.

 - Вы также не сказали, - задумчиво продолжал Кракович, - откуда получили эти сведения. Все услышанное очень трудно принять за правду, особенно, если неизвестен источник информации.

 - Мне рассказал это Гарри Киф.

 - Гарри Киф давно умер, - сказал Кракович.

 - Да, - вмешался в разговор Квинт, - но он рассказал нам обо всем как раз до момента своей смерти.

 - Вот как? - удивленно вздохнул Кракович.

 - Он даже на такое был способен? Это весьма.., редкий дар для телепата.

 - Уникальный! - ответил Кайл.

 - А ваши люди убили его, - с упреком добавил Квинт. Кракович резко обернулся в его сторону.

 - Его убил Драгошани. А Киф, в свою очередь, уничтожил Драгошани.., почти уничтожил.

 Теперь настала очередь Кайла едва не задохнуться от удивления.

 - Почти?! Вы хотите сказать, что... Кракович успокаивающе поднял руку.

 - Я завершил дело, начатое Кифом. Я еще расскажу вам об этом. Но сначала ответьте мне: Киф до последнего момента контактировал с вами?

 "И до сих пор контактирует", - хотел было ответить Кайл. Но эту тайну он выдать не мог, поэтому ответил коротко:

 - Да.

 - Тогда вы можете подробно рассказать обо всем, что произошло в ту ночь?

 - Во всех деталях, - ответил Кайл. - В этом случае вы поверите, что все остальное мною сказанное - правда? Кракович медленно кивнул.

 - Они появились из темноты, из-за падающего снега, - начал Кайл. - Зомби, люди, умершие четыреста лет назад. И во главе их шел Гарри. Пули не могли их остановить, потому что они уже были мертвы. Пулеметный огонь разрывал их на части, но фрагменты тел продолжали двигаться вперед. Они проникли внутрь ваших защитных сооружений, в доты. Они дрались своими ржавыми мечами и топорами. Это были татары, не знавшие, что такое страх, а сознание того, что они не могут умереть дважды, придавало им еще больше смелости. Киф был не только телепатом. Среди многих других его талантов была и способность к телепортации! И он проник прямо на командный пункт Драгошани, прихватив с собой парочку татар. Именно там и происходила их борьба с Драгошани, в то время как на остальной территории особняка...

 - ..На остальной территории особняка, - белый, как мел, продолжил рассказ Кракович, - царил настоящий.., ад! Я был там. Я сам прошел через все это. Со мной остались еще несколько человек. Остальные погибли, и смерть их была ужасной. Киф был..', своего рода чудовищем. Он мог поднимать из могил мертвецов!

 - Он все же не был таким чудовищем, как Драгошани, - ответил Кайл. - Но вы собирались рассказать мне о том, что происходило после смерти Кифа. О том, каким образом вы завершили начатое им дело. Что вы имели в виду?

 - Драгошани был вампиром, - едва заметно кивнул Кракович. - Да, в этом вы, конечно, правы. - Он постарался взять себя в руки. - Знаете, Сергей был рядом со мной, когда мы уничтожали то, что осталось от Драгошани. И посмотрите, что будет с ним, когда я ему напомню об этом и скажу, что такие существа все еще существуют, - он повернулся к своему молчаливому спутнику и стал что-то быстро говорить ему по-русски.

 Они сидели в не слишком комфортабельном, освещенном неоновым светом баре зала для прибывающих пассажиров. Ночью здесь никого не было, бармен покинул свое место за стойкой еще два часа назад, и бокалы их были пусты. Реакция Гульхарова на то, что сказал ему Кракович, оказалась чрезвычайно резкой и бурной. Он побелел и отпрянул от шефа, едва не свалившись со своего места возле стойки бара. Едва Кракович закончил говорить, Гульхаров изо всей силы стукнул пустым бокалом о стойку бара.

 - Нет! Нет!!! - выдохнул он, и лицо его исказилось гримасой ярости и ненависти.

 Он что-то быстро и резко начал говорить по-русски, голос его становился все громче и громче, в нем уже слышались визгливые нотки. Опасаясь, что он привлечет к себе излишнее внимание, Кракович схватил Гульхарова за руку, и тот прекратил свои бессвязные выкрики.

 - А теперь я спрошу его, следует ли нам принять от вас помощь, - пояснил Кракович и вновь обратился к молодому человеку по-русски. На этот раз Гульхаров дважды быстро кивнул, и лицо его вновь стало приобретать естественный цвет.

 - Да! Ля!!! - энергично отреагировал он. В горле его что-то сухо треснуло, и он добавил еще несколько слов, которых англичане не поняли.

 Кракович иронически улыбнулся и перевел:

 - Он говорит, что примет помощь от кого угодно, потому что эти существа необходимо уничтожить, навсегда покончить с ними. И я полностью с ним согласен...

 После этого он рассказал своим весьма странным и необычным союзникам обо всем, что происходило в особняке в Бронницах после нападения Гарри Кифа.

 Когда он закончил, наступила долгая тишина, которую в конце концов нарушил Квинт.

 - Что ж, можно считать, мы пришли к соглашению? Будем работать вместе?

 Кракович, пожав плечами, кивнул.

 - У нас нет другого выхода. Нельзя терять времени.

 - Что будем делать дальше? - обернувшись к Кайлу, спросил Квинт.

 - Насколько это возможно, будем действовать прямо. Приступим непосредственно к решению проблемы без обычных...

 Его перебил голос, раздавшийся из громкоговорителя и эхом отозвавшийся во всех уголках полупустого зала аэропорта. Сонный голос невидимого диктора объявил, что мистера Кайла просят подойти к телефону у стойки регистрации.

 Лицо Краковича застыло. Кому было известно о том, что Кайл находится именно здесь?

 Кайл встал и, как бы извиняясь, пожал плечами. Он был очень обеспокоен. Это мог быть только Браун, но как объяснить все Краковичу? Квинт, напротив, как всегда, не растерялся и спокойно обратился к Краковичу:

 - Что ж, у вас есть свой преследователь, а у нас, похоже, появился свой.

 Кракович мрачно кивнул и, вспомнив последние слова Кайла, спросил:

 - Что значит "без обычных..."?

 - Это нас не касается, - ответил Квинт, слегка кривя душой. - Мы с вами в одной упряжке.

 По приказу Краковича Гульхаров последовал за Кайлом к бюро регистрации и справок, оставив Квинта и Краковича наедине.

 - Возможно, все это и к лучшему, - задумчиво произнес Квинт.

 - Что? - снова помрачнел Кракович. - За нами следят, не дают и шагу свободно сделать, подслушивают, а вы говорите, что все это к лучшему?

 - Я хотел сказать, что и вы, и Кайл имеете каждый по собственной тени, - пояснил Квинт. - Это уравнивает шансы. И вполне возможно, что нам удастся ликвидировать одного с помощью другого.

 - Я не хочу никакого насилия, - встревоженно сказал Кракович. - Если с этим псом что-нибудь случится, у меня могут возникнуть неприятности.

 - Но мы можем просто нейтрализовать его на пару дней, причем, не причиняя ему вреда. Вы меня понимаете? Всего лишь убрать с дороги...

 - Ну, я не знаю...

 - Просто для того, чтобы дать вам возможность подготовить нашу поездку в Румынию. Визы.., ну и тому подобное. Если все пойдет хорошо, с этим можно управиться за день-два...

 Кракович задумчиво кивнул.

 - Возможно. Но только дайте гарантию, что никакой грязной работы не будет. Для вас он всего лишь гебешник, но ведь он еще и русский человек. И я тоже русский. Если вы его устраните, если он исчезнет...

 - Они оба исчезнут, - покачал головой Квинт и взял Краковича за локоть. - Всего на несколько дней. А мы тем временем уедем отсюда и начнем работать.

 - Согласен, - снова задумчиво кивнул Кракович, - если все будет организовано, как положено. Кайл и Гульхаров вернулись.

 - Это был некто Браун, - осторожно начал Кайл. - Он, по-видимому, наблюдал за нами. - он посмотрел на Краковича. - Сказал, что ваш хвост из КГБ выследил нас и сейчас едет сюда. Кстати, этого человека здесь хорошо знают. Его имя Тео Долгих.

 - Никогда о таком не слышал, - покачав головой и недоуменно пожав плечами, ответил Кракович.

 - Вы записали телефон Брауна? - Квинт был несколько возбужден. - Мы сможем с ним связаться?

 - В принципе, да, - удивленно ответил Кайл. - Он сказал, что, если положение станет сложным, он готов помочь. А почему вы спрашиваете об этом?

 Квинт натянуто улыбнулся и обратился к Краковичу:

 - У меня появилась неплохая идея, и я прошу вас выслушать меня внимательно. Поскольку это касается и вас, вам следует подумать о своем алиби. Ведь с этой минуты вы начинаете работать рука об руку с врагами. Единственным оправданием вам послужит тот факт, что нам предстоит бороться с еще более страшным врагом. - Улыбка исчезла с его лица, и он уже вполне серьезно добавил:

 - Вот что я предлагаю...

 

 ***

 

 В субботу в 8.30 утра Кайл позвонил Краковичу в отель, в котором тот остановился вместе с Гульхаровым. Сергей снял трубку, поздоровался и позвал к телефону Краковича. Тот только что встал, - ворча, он подошел к аппарату и попросил Кайла, если возможно, перезвонить попозже. В это же время, пока наверху разыгрывалась эта сценка, в вестибюле отеля Квинт разговаривал с Брауном. В 9.15 Кайл снова позвонил Краковичу и назначил ему вторую встречу - они должны были встретиться возле "Frankie's Franchise" через час и оттуда отправиться дальше.

 Эта встреча, назначенная таким образом, являлась частью плана, разработанного ночью. Кайл подозревал, что телефон прослушивается, и хотел предоставить Тео Долгих как можно больше предварительной информации. Даже если телефон Кайла не прослушивался, то уж у Краковича точно стояли "жучки", а это в принципе было одно и то же. Так или иначе, шестое чувство подсказывало и Кайлу, и Квинту, что что-то затевается.

 Когда около десяти часов утра они покинули отель и направились в сторону доков, за ними увязался хвост. Долгих держался далеко позади, но это, несомненно, был он. Кайл и Квинт вынуждены были отдать должное его умению и упорству, ибо, несмотря на бессонную ночь, действовал он мастерски. Теперь он выглядел как рабочий с верфи: темно-голубого цвета комбинезон, тяжелая сумка с инструментами, сизая суточная щетина на круглом, напряженно застывшем лице.

 - У этого парня, должно быть, до черта разного рода одежды, - сказал Кайл, когда они с Квинтом оказались в непосредственной близости от узких, все еще сонных в этот ранний час улочек генуэзского района доков. - Не хотел бы я таскать за собой такой багаж.

 Квинт покачал головой.

 - Нет, не думаю, - ответил он. - Скорее всего у них где-то есть конспиративная квартира или в бухте стоит одно из их судов. Так или иначе, когда ему необходимо переоденься, они предоставляют ему все, что нужно.

 Кайл покосился на него краешком глаза.

 - Знаете, - сказал он, - я уверен, вы смогли бы прекрасно работать в M5. У вас склонность к такого рода деятельности.

 - Что ж, это могло бы стать для меня занятным хобби, - усмехнулся Квинт. - Вселенский шпионаж это, конечно, хорошо, но мне неплохо и там, где я сейчас работаю. Мое настоящее призвание - отдел экстрасенсорики. А вот если бы наш Долгих был экстрасенсом, тогда мы столкнулись бы с серьезными трудностями.

 Кайл быстро взглянул на Квинта и успокоился.

 - Но он им не является. В противном случае мы легко вычислили бы его без помощи Брауна. Нет, он один из специалистов по слежке, и, надо признаться, хорошо знает свое дело. Поначалу я думал, что он занимает какую-нибудь высокую должность, но вполне возможно, что это задание - самое серьезное, которое он когда-либо получал.

 - На вашем месте я не стал бы так уверенно называть его мелкой сошкой. Он человек достаточно высокого ранга, если его имя зарегистрировано в компьютере у Брауна.

 

 ***

 

 Квинт был совершенно прав. Тео Долгих никак нельзя было назвать мелкой сошкой. То, что Андропов поручил эту работу именно ему, свидетельствовало о значении, которое придавал он деятельности отдела экстрасенсорики, о его "уважении". Брежнев устроит ему хороший нагоняй, если только Кракович пожалуется на то, что КГБ снова вмешивается в его работу.

 Долгих было едва за тридцать. Сибиряк по рождению, из семьи комсомольских работников, он вырос убежденным коммунистом, для которого не существовало в жизни ничего, кроме партии и государства. Он получил хорошую подготовку и даже преподавал в ГДР, Болгарии, Палестине и Ливии. Он был специалистом по оружию (особенно по вооружениям стран Запада), а также по саботажу, терроризму, допросам и слежке. Помимо русского он мог говорить на ломаном итальянском, довольно бегло по-немецки и по-английски. Но его истинным коньком было убийство. Тео Долгих был хладнокровным убийцей.

 Благодаря плотному телосложению Долгих издали мог показаться не слишком высоким и полным. На самом деле рост его составлял пять футов и десять дюймов, а вес - около шестнадцати стоунов. Ширококостный, с тяжелым подбородком и круглым, луноподобным лицом, над которым неровной копной вились черные волосы, Долгих казался очень массивным. В московской школе боевых искусств его инструктор-японец часто говорил:

 - Товарищ, вы слишком тяжелы для этого вида борьбы. Ваше телосложение лишает вас быстроты и ловкости. Вам лучше бы заниматься борьбой сумо. В то же время в вас практически нет жира - одни мышцы, и это очень хорошо. Поскольку обучать вас искусству самозащиты - пустая трата времени, я лучше сосредоточу внимание на методах убийства. Уверен, что физически и морально вы для этого больше подходите.

 Вот и теперь, приблизившись к объектам слежки, в то время как они входили в лабиринт улочек и переулков портового района. Долгих почувствовал, что кровь в нем вскипела и ему очень захотелось выполнить привычную для него работу. О, с каким удовольствием он убил бы эту парочку после гонок прошлой ночью! И сделать это было бы очень просто. Они, казалось, были полностью поглощены изучением одного из самых небезопасных районов города.

 Шедшие ярдах в тридцати впереди него Кайл и Квинт вдруг резко свернули на вымощенную камнями улочку, по обеим сторонам которой стояли высокие дома, почти не позволявшие проникать туда свету. Долгих ускорил шаги и вскоре ступил в сумерки, царившие на грязной улочке, где мусор и отходы не убирались уже дня четыре, а то и пять. Во многих местах стоявшие друг против друга дома соединяли арки. После бурного вечера пятницы жители района еще спали. Если бы в задачу Долгих входило убийство этих двоих, лучшего места было не найти.

 Шаги эхом отдавались в тишине. Русский агент прищурился, стараясь рассмотреть в сумерках две темные фигуры, скрывающиеся за поворотом. Секунду помедлив, он бросился следом, но вдруг почувствовал чье-то молчаливое присутствие рядом и резко остановился.

 - Привет, Тео, - раздался вдруг из темноты дверного проема голос. - Ты меня не знаешь, но зато я хорошо знаю тебя!

 Инструктор-японец был прав: Долгих явно не хватало быстроты и скорости реакции. В подобных случаях крупное тело всегда ему мешало. Сжав зубы в ожидании боли от удара тяжелой дубинкой или вспышки выстрела пистолета с глушителем, он обернулся на раздавшийся из темноты голос и поднял тяжелую сумку с инструментами. Высокая темная фигура возникла перед его глазами, человек перехватил сумку на уровне груди и отшвырнул ее на камни мостовой. Глаза Долгих постепенно привыкали к мраку. Было все еще темно, но он не заметил никакого оружия. Его это вполне устраивало.

 Опустив голову, он словно живая торпеда ринулся в проем двери.

 Мистер Браун ударил его дважды. Это были два профессиональных удара, цель которых состояла не в том, чтобы убить, но лишь в том, чтобы оглушить. Для большей уверенности Браун стукнул русского головой о косяк двери, с такой силой, что от досок полетели щепки.

 Через минуту он вышел на улицу и огляделся вокруг, желая убедиться, что все в порядке. Шел дождь, и в воздухе витали запахи отбросов. "А вот и еще одна куча отбросов", - мрачно усмехнувшись, подумал Браун и пнул ногой скорченное тело Долгих.

 Вот так всегда и случается с подобного рода крупными людьми: они думают, что они самые важные, самые крутые. Но это далеко не всегда справедливо. Браун весил примерно столько же, сколько Долгих, но при этом был на три дюйма выше и на три года моложе. Бывший военный, он получил достаточно суровую подготовку. По правде говоря, он и сейчас оставался бы в армии, если бы не случившееся с ним однажды своего рода завихрение мозгов.

 Он снова усмехнулся, ссутулился, завернувшись в плащ, сунул руки в карманы и торопливо направился к машине...

 

 Глава 8

 

 В ту же субботу около полудня Юлиан Бодеску пришел к выводу, что сыт по горло "дядюшкой" Джорджем Лейком. Точнее говоря, он решил, что пришло время использовать Лейка в качестве объекта исследования. Юлиан поставил своей целью узнать, каким образом можно убить вампира, как бессмертный становится мертвецом - умирает навсегда и безвозвратно. Эти знания были необходимы ему для того, чтобы в будущем обеспечить себе максимальную защиту.

 Он уже знал, что вампиров губит огонь. Но разве это единственный способ? В романах он встречал упоминания и о других методах уничтожения вампиров. Джордж послужит идеальным материалом для проверки этих сведений. Гораздо лучшим, чем другое существо, которое было всего лишь комком, чем-то вроде опухоли, и совершенно не обладало интеллектом.

 "Но ведь когда вампир возвращается из царства мертвых, - подумал вдруг Юлиан, - он становится более сильным, чем был до сих пор".

 Ему удалось вложить какую-то часть себя в Джорджину, Анну и Хелен. Но при этом он не убил их. С той поры они безраздельно принадлежали ему. Но Джорджа он убил, точнее, заставил умереть, и тот поэтому не был в его власти. До сих пор, правда, он ему подчинялся. Но как долго это еще продлится? Теперь, когда первый шок у Джорджа прошел, он обретал все большую силу. Возрастал и его голод!

 За прошедшую ночь, которую Юлиан провел в безуспешных попытках крепко уснуть, он дважды просыпался, чувствуя себя подавленным, угнетенным. И оба раза слышал крадущиеся шаги Джорджа, доносившиеся из подземелья. Он тихо пробирался во тьме, тело его ныло, мысли были смятенными. И его мучила чудовищная жажда.

 Он пил кровь женщины, своей жены, но она была ему не по вкусу. Конечно, кровь есть кровь, и она в какой-то мере утоляла его голод, но не такой крови он жаждал. Та, которая могла удовлетворить его, текла только в венах Юлиана. И Юлиан это знал. Это послужило еще одной причиной принятого им решения убить Джорджа. Он должен сделать это, прежде чем Джордж попытается убить его (а в том, что рано или поздно такое случится, Юлиан не сомневался) или вытянет все соки из Анны. В противном случае ему вскоре придется иметь дело с ними обоими. Это было похоже на эпидемию чумы, и Юлиана приятно возбуждало сознание того, что он являлся ее источником и носителем.

 Существовала и третья причина, по которой Лейк должен был умереть. Где-то там, в лесах и полях, долинах и поселках, освещенных солнцем, прятались люди, которые и сейчас продолжали следить за домом. Чувствительность Юлиана и его власть вампира при дневном свете ослабевали, но тем не менее он ощущал присутствие молчаливых наблюдателей. Они существовали, и он их боялся.., немного...

 Например, тот человек, что был здесь прошлой ночью. Юлиан послал Влада поймать его, но пес потерпел неудачу, а он так и не узнал, кем же был этот человек, почему он следил за домом. Может быть, возвращение Джорджа не прошло незамеченным? Что, если кто-то видел, как он выходил из могилы? Нет, Юлиан был уверен, что этого быть не могло. В противном случае полицейские, по своему невежеству, непременно упомянули бы об этом в своих отчетах. Возможно также, что полицию не удовлетворили результаты визита и его реакция на сообщение о кощунственном вскрытии могилы.

 А что, если однажды ночью обуреваемый жаждой крови Джордж выберется наружу? Теперь он стал вампиром, и с каждым днем сила его возрастала. Сколько еще времени Влад сможет удерживать его взаперти? Нет, лучше всего, если Джордж умрет. Исчезнет без следа, без свидетелей, и тогда не останется ни единого доказательства творимого здесь зла. На этот раз он погибнет как вампир и больше не вернется никогда.

 Позади дома возвышалась высокая труба, укрепленная у основания и сужающаяся к верхушке. Она соединялась с огромной железной печью, находившейся в подземелье и построенной далекими предками. Несмотря на то, что в доме теперь было оборудовано центральное отопление, покрытая пылью куча угля все еще лежала возле печи в помещении котельной, ставшей прибежищем мышей и пауков. Дважды в особенно холодные зимы Юлиан растапливал печь и наблюдал, как раскаляется докрасна ее железный цилиндрический корпус в том месте, где он соединялся с трубой, построенной из огнеупорного кирпича. Так ему удавалось согреть помещения в задней половине дома. Вот и сейчас ему придется спуститься вниз и изрядно попотеть, прежде чем он сможет снова растопить печь, только на этот раз с другой целью. Но игра стоила свеч.

 В одной из комнат задней половины дома в полу был сделан люк, за которым находился вход в подземелье. С тех пор, как Джордж жил внизу, люк оставался тщательно закрытым и забаррикадированным. Таким образом в подвалы можно было попасть только через вход, расположенный сбоку от дома, а там постоянно дежурил Влад. Юлиан взял с кухни большой кусок сырого мяса, с которого еще капала кровь, и отнес Владу, охранявшему вход в подземелье. Пес, урча от удовольствия, принялся есть, отрывая от мяса куски, а Юлиан спустился по узким ступеням и толкнул дверь.

 Едва ступив в темноту, Юлиан мгновенно ощутил опасность.., в его распоряжении было не более секунды, но и этого оказалось достаточно.

 Мозг Джорджа Лейка и все его существо были охвачены яростью и непреодолимой ненавистью, внутри него кипели и клокотали едва сдерживаемые страсти - вожделение, отвращение к самому себе, звериный голод, столь сильный, что это чувство перешло с физиологического уровня на эмоциональный. Но все эти эмоции перекрывала ненависть, ненависть к Юлиану. В тот момент, когда Джордж уже замахивался, накопившаяся в его сознании злоба, словно кислотой, обожгла мозг Юлиана, и он закричал от боли, уклоняясь от обрушившегося удара.

 Новоявленный полубезумный вампир не учел одного обстоятельства: темнота давно стала для Юлиана родной стихией. Юлиан успел увидеть за дверью его скорченную фигуру, и заметить поднятую для удара, направленную на него мотыгу. Он присел, поднырнув под ржавое и страшное лезвие, а потом, оказавшись рядом с Джорджем, железной хваткой вцепился тому в горло. Одновременно свободной рукой он отвел лезвие мотыги, отшвырнул ее в сторону, продолжая снова и снова бить Джорджа коленом в пах.

 Будь Джордж обычным человеком, для него все было бы кончено, однако Лейк перестал быть обыкновенным человеком. Крепко удерживаемый Юлианом за горло, он упал на колени, продолжая смотреть на него горящими, как угли, глазами. Сидящий внутри его вампир - комок серой бессмертной плоти - сумел подавить боль и нашел силы для борьбы. Джордж выпрямился и изо всех сил ударил Юлиана по руке, стараясь ослабить хватку. Ошеломленный Юлиан отлетел назад, а Джордж снова бросился на него, готовый разорвать врагу глотку.

 И вновь Юлиана охватил страх - он понял, что "дядюшка" почти не уступает ему в силе. Сделав ложный выпад, он с силой отшвырнул Джорджа и схватил валявшуюся на полу мотыгу. Крепко сжав ее в мощных руках, готовый к убийству, он бросился к пытавшемуся подняться на ноги "дядюшке". В этот момент Анна, "дорогая тетушка Анна", словно привидение, возникла из темноты и с нечленораздельным воплем бросилась между Юлианом и своим ставшим бессмертным мужем.

 - Юлиан! - взмолилась она. - Нет, Юлиан, пожалуйста, не убивай его! Не убивай.., снова! - ее обнаженная скорченная фигура являла собой весьма непривлекательное зрелище, в глазах застыла животная мольба, волосы растрепались. Юлиан отшвырнул ее в сторону, и в это мгновение Джордж снова бросился на него.

 - Джордж! - стиснув зубы, процедил Юлиан. - Ты дважды пытался убить меня вот этим. Посмотрим, как тебе самому это понравится!

 Куски ржавчины полетели во все стороны, когда острый угол лезвия мотыги вонзился в голову Джорджа прямо посередине лба. От сокрушительной силы удара Джордж, словно кукла-марионетка, подпрыгнул вверх и вперед.

 - Ух! - только и смог вымолвить он, глаза его налились кровью, а нос стал малиновым. Руки вздернулись под углом в сорок пять градусов, кисти затрепетали, будто он превратился в живую электрическую игрушку. В горле у него заклокотало, челюсть отвисла, и он, сделав несколько неуверенных шагов назад, рухнул навзничь с торчавшей во лбу мотыгой.

 Пошатываясь, Анна подошла ближе и с воем упала на еще подергивающееся тело. Она была рабыней Юлиана, но Джордж все же оставался ее мужем. В том, что он стал таким, не было его вины. Это явилось делом рук Юлиана.

 - Джордж! О, Джордж! - запричитала она. - Мой бедный, бедный Джордж!

 - Отойди от него, - резко бросил ей Юлиан. - Помоги мне.

 За ноги они потащили Джорджа в котельную. Мотыга громыхала по неровному каменному полу. Возле печи Юлиан, упершись ногой в горло Джорджа, выдернул из его головы мотыгу. Кровь и желтовато-серое вещество мозга хлынули из раны, но глаза Джорджа оставались открытыми, кисти рук трепетали, одна нога спазматически дергалась, стуча пяткой по полу.

 - О! Он умрет! Умрет! - всхлипывала Анна, обхватив грязными руками разбитую голову Джорджа.

 - Нет, не умрет-, - ответил Юлиан, стараясь растопить печь. - В том-то все и дело, глупая женщина. Он не может умереть - во всяком случае, так легко. То, что находится у него внутри, исцелит его. Даже сейчас оно пытается вылечить его поврежденный мозг. Он стал бы как новенький, даже еще лучше. Но только я этого допустить не могу.

 Он, наконец, все подготовил, чиркнул спичкой и поджег бумагу, потом открыл металлическую заслонку, чтобы создать хорошую тягу, и захлопнул дверцу топки. И в этот момент услышал шепот Анны:

 - Джордж?

 Юлиан резко развернулся на каблуках, и тут им же самим созданное существо нанесло ему сокрушительный удар и швырнуло прямо на дверцу печи. К счастью, она еще не нагрелась, но Юлиан буквально задохнулся от боли. Он, с трудом втягивая в себя воздух, старался не подпустить врага к себе. Сквозь текущие по лицу кровь и мозговое вещество на него неотрывно смотрели горящие глаза Джорджа, на искаженном гримасой лице сверкали острые, как кинжалы, зубы, а руки, словно руки слепого, пытались нащупать тело Юлиана. Его поврежденный мозг действовал инстинктивно, но сидевший внутри вампир уже залечивал раны. В груди Джорджа яростно бушевала неодолимая, сильная, как никогда, ненависть.

 Собравшись с силами, Юлиан отпихнул от себя Джорджа. Тот, не удержавшись, рухнул на кучу угля. Ему еще было трудно координировать свои движения, и, прежде чем успел подняться, Юлиан осмотрелся вокруг и бросился к мотыге.

 - Юлиан! Юлиан! - попыталась вмешаться Анна.

 - Убирайся с моей дороги! - рявкнул Юлиан и откинул ее в сторону.

 Не обращая внимания на ползущего следом за ним Джорджа, на скрюченные в попытках ухватиться за него руки, он рванулся к арочному входу, где каменные стены были особенно массивными и толстыми. Там он с разбега ударил рукояткой мотыги о камень. Крепкое дерево расщепилось ровно посередине, а ржавое лезвие отлетело в сторону. Онемевшими руками Юлиан крепко вцепился в получившийся идеальный кол: восемнадцать дюймов прочного дерева, неровно сужающегося книзу и острого на конце.

 Что ж, ведь он собирался досконально изучить способность вампира к выживанию.

 Джорджу каким-то образом удалось подняться на ноги. Злобно сверкая в почти полной темноте глазами, он, словно адский робот, медленно приближался к Юлиану.

 Юлиан взглянул под ноги. Толстые тяжелые плиты пола кое-где приподнялись. Это, несомненно, было результатом трудов другого существа, бессознательно рвущегося наверх. Джордж подошел уже совсем близко. Он что-то хрипло монотонно бормотал, но слов было не разобрать. Подождав, пока искалеченный вампир окажется еще ближе, Юлиан сделал шаг вперед и воткнул кол ему в грудь, чуть левее середины.

 Острый конец твердого дерева легко прошел сквозь льняной саван, служивший Джорджу одеждой, и застрял между ребрами. Пронзив сердце, кол практически разорвал его на куски. Джордж, словно проткнутая гарпуном рыба, безмолвно открывал и закрывал рот и беспомощно размахивал руками. У него не было никакой возможности выдернуть кол. Не веря своим глазам, Юлиан удивленно, почти с восхищением, наблюдал за отчаянной борьбой Джорджа за жизнь. "Неужели и меня будет так же трудно убить?" - удивленно подумал он. Вероятно, это действительно так. В конце концов, Джордж приложил для этого немало усилий.

 Ударив по обмякшим ногам Джорджа, Юлиан свалил его на пол и отправился искать железное лезвие мотыги. Возвратившись через минуту, он увидел, что Джордж, корчась и извиваясь, все еще пытается вытащить кол. Юлиан за ногу подтащил его к тому месту, где между сломанными плитами виднелась черная земля. Опустившись на колени и пользуясь лезвием мотыги как молотком, он вбил кол глубже в тело и сквозь него в землю. Теперь, зажатый обломками плит, кол прочно останется на месте. Джордж был похож на пришпиленного к доске экзотического жука. Только два-три дюйма кола виднелись над поверхностью груди, но крови при этом почти не было. Глаза Джорджа оставались широко раскрытыми, на губах выступила белая пена, однако больше он не шевелился.

 Юлиан поднялся на ноги и вытер ладони о брюки Он отправился на поиски Анны и обнаружил ее в темном углу, где она, скорчившись, дрожала и выла, напоминая выброшенную за ненадобностью куклу. Он поволок ее в котельную, подтащил к топке.

 - Разожги огонь, - приказал он ей. - Я хочу, чтобы он был жарче, чем в аду. А если ты еще не знаешь, что такое адское пламя, я тебе его покажу. Я хочу, чтобы эта печь раскалилась докрасна. Но ни под каким предлогом не приближайся к Джорджу. Оставь его. Ты меня поняла?

 Она закивала, захныкала и, сжавшись от страха, попятилась.

 - Я скоро вернусь, - бросил он ей и возвратился в дом, оставив ее возле печи, в которой уже загудел огонь. Наверху все еще оставался на посту Влад.

 - Охраняй! - приказал псу Юлиан.

 Войдя в дом, он поднялся наверх и услышал шаги в комнате матери. Он заглянул и увидел, что Джорджина, сжав руки и всхлипывая, ходит из угла в угол.

 - Это ты, Юлиан? - дрожащим голосом спросила она. - Ах, Юлиан, что же с тобой будет? И что будет со мной?

 - Все, что должно было произойти, уже произошло, - холодно ответил он. - Я по-прежнему могу доверять тебе, Джорджина?

 - Я.., я не уверена, что сама могу доверять себе, - после небольшой паузы произнесла она.

 - Мама, - непроизвольно вырвалось у него, - ты хочешь стать такой же, как Джордж?

 - Господи, Юлиан, пожалуйста, не говори...

 - Если у тебя есть такое желание, - перебил он, - я могу все устроить. Имей это в виду.

 Он вышел и направился в свою комнату. Услышав его тихие шаги, Хелен вскрикнула и бросилась на кровать. Едва Юлиан открыл дверь, она подняла подол своего платья, под которым ничего не было, демонстрируя ему свое обнаженное тело. Сквозь исказившую ее бледное лицо гримасу ужаса она безуспешно пыталась выдавить некое подобие улыбки. Юлиан подумал, что она похожа на кривляющегося клоуна.

 - Прикройся, шлюха, - резко сказал он.

 - Я думала, что нравлюсь тебе такой, - заплакала она. - Ах, Юлиан, не наказывай меня. Пожалуйста, не делай мне больно.

 Она наблюдала, как он подошел к комоду, достал ключ и открыл верхний ящик. Когда он обернулся, на губах у него застыла зловещая усмешка, а в руках был большой нож с сияющим лезвием дюймов семи длиной, тяжелый, как топор.

 - Юлиан! - пересохшим ртом почти шепотом выдавила Хелен, сползая с кровати и отодвигаясь от него как можно дальше. - Юлиан, я...

 Он покачал головой и рассмеялся своим странным клокочущим смехом. Потом лицо его вновь стало серьезным.

 - Нет, - сказал он, - это не для тебя. Тебе нечего бояться.., до тех пор, пока ты будешь мне полезна. Сейчас ты полезна мне. Я бы многое отдал за то, чтобы получить такое свеженькое и сладкое существо, как ты. Но потом убедился, что ни одна женщина того не стоит.

 Он вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Спустившись вниз и оказавшись на улице, Юлиан заметил столб дыма, поднимавшийся из трубы на заднем дворе, удовлетворенно улыбнулся и кивнул головой. Анна трудилась на совесть. И вдруг, в ту минуту, когда он наблюдал за дымом, в просвет между тучами выглянуло солнце - яркое, горячее, палящее!

 Улыбка погасла на лице Юлиана и уступила место звериному оскалу. Он оставил шляпу дома! Но в любом случае солнце не должно быть столь жгучим. Кожу ему будто кипятком обварили, однако, взглянув на обнаженные руки, он не обнаружил ни пятен, ни волдырей. И тогда он догадался, в чем дело: началась последняя стадия его метаморфозы, и изменения происходили очень быстро. Сжав зубы от все усиливавшейся боли, он бросился ко входу в подземелье, стремясь как можно скорее скрыться от солнечного света.

 Внизу Анна старательно растапливала печь. По блестевшим от пота груди и бедрам струйками стекала грязь. Взглянув на нее, Юлиан поразился, что это существо когда-то было женщиной, леди. Почувствовав его приближение, она уронила лопату и попятилась. Осторожно, чтобы ни в коем случае не затупить лезвие, Юлиан положил нож и подошел к Анне. Обнаженная, разгоряченная, потная, дрожащая от страха, она возбуждала в нем похоть.

 Он взял ее прямо на куче угля, наполнил ее собой и сидящим внутри его вампиром, чья протоплоть бушевала в его теле. Она дико закричала от непреодолимого ужаса. А может быть, от неосознаваемого удовольствия?

 Когда все закончилось, он оставил ее распростертой на пыльной куче угля и отправился посмотреть, как там Джордж.

 Другое существо уже обследовало Джорджа. Юлиан увидал, что оно, просунув протоплазменные щупальца и отростки сквозь щели между плитам и, буквально привязало Джорджа к полу, обхватив его тело. Эти действия были продиктованы не любопытством, не ненавистью, не страхом - существо неспособно было испытывать ни одно из этих чувств, кроме разве что инстинктивной боязни света. Им двигал лишь голод. Даже безмозглая амеба обладает потребностью в еде. Если бы Юлиан чуть опоздал, оно, несомненно, сожрало бы Джорджа, поглотило его, потому что для него это была всего лишь пища, и ничего больше.

 Юлиан зарычал и мысленно отдал запрещающее приказание вялым, бесформенным псевдопальцам, ротикам и выпуклым глазкам.

 - Нет, оставьте его! Убирайтесь! - резкая команда Юлиана на уровне сознания ударила по нервным окончаниям существа, лишенного возможности что-либо понимать, но, вне всякого сомнения, отлично понимавшего Юлиана.

 Как будто от ожога, отростки резко дернулись, сжались и с хлюпающим звуком исчезли под землей. На это им потребовалось не более секунды. Но они были лишь частью другого существа. Юлиану очень хотелось знать, каких размеров достигло за прошедшее время само существо, сколько места занимает оно там, внизу...

 Взяв в руки нож, Юлиан опустился возле Джорджа и положил руку на середину его грудной клетки, как раз под тем местом, куда вошел кол. И мгновенно ощутил, как внутри что-то извивается, конвульсивно дергается. Джордж казался мертвым, он должен был погибнуть, но он не умер, ибо был бессмертным. То существо, которое находилось внутри его и когда-то принадлежало Юлиану, теперь владело телом и разумом Джорджа и выжидало. Одного кола оказалось недостаточно. Впрочем, Юлиан не удивился - он этого и ожидал.

 Он поднял с пола нож и вытер лезвие о закатанный рукав рубашки. Лицо Джорджа было серым, его исказила гримаса боли, а желтые глаза, окруженные кроваво-красными пятнами, неотрывно следили за каждым движением Юлиана. Словно пирующая пиявка вампир присосался не только к телу, но и к разуму Джорджа.

 И тогда Юлиан нанес удар, а потом еще, и еще... Он изо всей силы ударил трижды, разрубая на шее сначала плоть, а затем с необыкновенной легкостью и кость. Через минуту голова Джорджа покатилась по полу.

 Схватив отрубленную голову за волосы, Юлиан заглянул в зияющую рану. Что-то пятнистое, зеленовато-серое быстро уползало внутрь, исчезая в мозговом веществе. Юлиан такого еще никогда не видел. Лежавшее перед ним существо лишь внешне напоминало человека, представляя собой в действительности только оболочку, укрытие для того, кто жил внутри него. Когда Юлиан коленом надавил на обезглавленное тело, что-то мягкое, извилистое быстро скользнуло внутрь окровавленной трубки пищевода, торчавшей из раны.

 Возможно, разрубленный на части вампир со временем погибнет, но пока он еще жил. А значит, оставалось лишь одно средство, лишь один проверенный путь - огонь.

 Юлиан ногой подтолкнул голову в сторону печи. Она прокатилась мимо Анны, в изнеможении распростертой на куче угля и от ужаса едва ли сознававшей, что вокруг нее происходит, хотя она видела все, что сделал Юлиан. Голова ударилась в основание печи, слегка откатилась назад и замерла. Подтащив обезглавленное туловище, Юлиан распахнул дверцу топки. Внутри бушевало оранжево-желтое пламя, оттуда дохнуло жаром, и язык пламени рванулся в дымоход.

 Юлиан быстро схватил голову и как можно дальше зашвырнул ее в огонь, потом приподнял тело и тоже затолкал в топку. Ему потребовалось немало сил, чтобы справиться с конвульсивно дергающимися ногами, пока, наконец, удалось впихнуть их в бушующее пламя и захлопнуть дверцу. Однако она распахнулась и наружу свесилась дымящаяся ступня. Юлиан снова задвинул ее в топку, закрыл дверцу и на этот раз защелкнул задвижку. Печь еще долго сотрясалась изнутри, и причиной тому служил отнюдь не бушевавший в топке огонь.

 Наконец звуки стали тише. Теперь слышалось только продолжительное глухое шипение, а вскоре из топки стал доноситься лишь гул пламени. Но прежде чем повернуться и уйти, Юлиан еще долго стоял перед печью, погруженный в собственные мысли.

 

 ***

 

 В ту же субботу в одиннадцать часов вечера Алек Кайл, Карл Квинт, Феликс Кракович и Сергей Гульхаров летели ночным рейсом компании "Al Italia" в Бухарест. Самолет должен был приземлиться после полуночи.

 Наиболее напряженным был прошедший день у Краковича. Ему пришлось взять на себя организационную сторону поездки, оформление виз и других документов, необходимых для въезда двоих англичан в страну, являвшуюся союзницей Советского Союза. С этой целью он позвонил в особняк в Бронницах и попросил своего заместителя Ивана Геренко, чрезвычайно одаренного "дефлектора", обратиться за помощью к высокопоставленному посреднику между ним и Брежневым, посвятив его в некоторые подробности. Он также попросил передать, что ему, вероятно, необходима будет помощь "румынских товарищей" , а значит, нужно связаться с ними и предупредить. Румыны по-прежнему оставались "отрезанным ломтем", поэтому в отношениях с ними ни в чем нельзя быть уверенным заранее... Таким образом, почти весь день Кракович провел в переговорах между Генуей и Москвой, почти не отходя от телефона, пока, наконец, все необходимые вопросы не были решены и все приготовления закончены.

 Неоднократно в телефонных беседах возникало имя Тео Долгих. При обычных обстоятельствах Кракович пожаловался бы самому Брежневу, как и приказал ему генсек, но в данном случае он не мог так поступать. Прежде всего, потому, что Долгих был временно, а не навсегда выведен из игры, - Краковичу приходилось полагаться лишь на слово Кайла. До тех пор, пока ему якобы ничего не известно об агенте КГБ и его работе, все пойдет хорошо. И если с Долгих действительно ничего не случилось и он на данный момент всего-навсего "обезврежен".., что ж, тогда у Краковича еще будет время на то, чтобы выступить с обвинениями в адрес Юрия Андропова. Краковича непрестанно мучила одна мысль - он недоумевал, каким образом КГБ удалось прознать о совершенно секретной поездке в Италию. Неужели КГБ ведет постоянную слежку за всеми сотрудниками отдела экстрасенсорики ?

 Алек Кайл, в свою очередь, тоже сделал международный звонок - он связался по телефону с дежурным офицером отдела экстрасенсорики, но лишь во второй половине дня, когда не осталось сомнений в том, что поездка вместе с русскими в Румынию состоится.

 - Это Грив? - спросил он. - Как дела, Джон?

 - Алек? Я ждал вашего звонка.

 Грив обладал сразу двумя талантами. Один из них - дар экстрасенса - еще не раскрылся до конца, и, как говорили в отделе он оставался пока "темной лошадкой", а второй талант можно было считать выдающимся, даже уникальным.

 Первым даром был дар предвидения - Грив являлся живым магическим кристаллом. Единственная проблема состояла в том, что ему необходимо было знать, где и что следует искать. В противном случае он ничего не видел. Его дар не срабатывал самостоятельно, его следовало направлять, руководить им - он нуждался в конкретной цели.

 Вторая особенность натуры делала Грива особенно ценным сотрудником Ее можно было бы воспринимать и как часть первого таланта, но в случаях, подобных этому, она являлась поистине даром Божим. Грив был телепатом, но телепатом необычным. Для проявления его дара требовалась конкретная цель: он мог читать мысли человека только находясь с ним лицом к лицу или во время разговора, пусть даже телефонного, если объект был ему знаком. Джону Гриву бесполезно было лгать, но, с другой стороны, в разговоре с ним не было нужды в использовании шифра. Вот почему на время своего отъезда Кайл всегда оставлял его в штаб-квартире в качестве дежурного.

 - Джон, - спросил Кайл, - как дела дома?

     (А на самом деле вопрос состоял в следующем: "Что происходит в поместье в Девоне?")

 - Ну, в общем, хорошо, знаете ли... - ответ прозвучал весьма неопределенно.

 - Вы можете объяснить подробно?

 ("Что случилось? Только отвечайте осторожно".)

 - Видите ли, речь идет о молодом Ю. Б., - последовал ответ. - Кажется, он умнее, чем мы предполагали. Говоря конкретнее, он излишне любопытен. Видит и слышит намного больше, чем следует.

 - Что ж, нужно отдать ему должное. - Кайл старался говорить непринужденно, но при этом мысленно старался передать совершенно иное: "Вы хотите сказать, что он человек одаренный? Телепат?"

 - Полагаю, что так, - ответил Грив, точно реагируя на мысленные импульсы.

 ("Господи, неужели он нас обнаружил?")

 - Что ж, мы и раньше сталкивались с серьезными покупателями. А наши продавцы обладают высокой квалификацией...

 ("Насколько хорошо они вооружены?")

 - Да, конечно, у них есть стандартный набор. Однако он весьма агрессивно настроен. Натравил собаку на одного из наших посланцев. К счастью, пес не причинил никакого вреда. Как вам известно, это был один из наших старейших коммерсантов, а вы знаете, что он очень осторожен. Практически ему невозможно причинить вред.

 ("Дарси Кларк? Это был он? Слава тебе, Господи!")

 Кайл с облегчением вздохнул, а вслух произнес:

 - Послушайте, Джон, лучше бы вам прочитать мой доклад относительно нашего молчаливого партнера. Вы знаете, тот, что был написан мною восемь месяцев назад.

 ("Речь идет о первом появлении Кифа".)

 - Нашим сотрудникам, возможно, потребуется максимальная помощь. Не думаю, что в этом случае стандартной экипировки окажется достаточно. Мне следовало позаботиться обо всем раньше, но я не предполагал, что молодой Ю. Б, настолько хитер.

 ("Оружие 9-миллиметрового калибра не сможет остановить ни его, ни кого-либо другого из обитателей этого дома. Но в бумагах, касающихся Гарри Кифа, есть кое-что способное помочь нашим людям. Их следует вооружить арбалетами".)

 - Как прикажете, Алек. Я немедленно займусь изучением этих бумаг, - в голосе Грива не слышалось удивления. - А как ваши дела?

 - О, вполне хорошо. Сегодня вечером мы собираемся отправиться в горы.

 ("Мы едем в Румынию вместе с Краковичем. Надеюсь, с ним все будет в порядке. Как только у меня будут какие-либо конкретные сведения, я с вами свяжусь. И тогда, возможно, вам удастся продвинуться вперед в деле Бодеску. Но это может произойти не раньше, чем нам станет доподлинно известно, с чем именно мы столкнулись" )

 - Удачи вам! - ответил Грив. - Значит, вы едете в горы? Там в это время очень красиво. Что ж, кому-то из нас придется поработать. Если будет возможность, пришлите мне открыточку, черкните пару слов. И будьте осторожны.

 - Вы тоже, - Кайл говорил быстро и весело, хотя на душе у него было очень неспокойно.

 ("Ради Бога, сделайте все, чтобы наши люди в Девоне хорошо знали свое дело и обеспечьте им максимум безопасности. Если что-нибудь произойдет, я...".)

 - Мы сделаем все возможное, чтобы избежать неприятностей, - перебил его Грив, желая сказать таким образом:

 "Мы можем сделать только то, что в наших силах, и не более".

 - О'кей, я буду связываться с вами.

 ("Удачи вам!")

 И он повесил трубку.

 После этого разговора Кайл еще долго, закусив губу, стоял перед телефоном. Обстановка накалялась - это Кайл хорошо понимал. В эту минуту из соседней комнаты вышел Квинт, до сего момента дремавший там. Одного взгляда на выражение его лица Кайлу оказалось достаточно, чтобы убедиться в правоте своего предположения. Квинт был очень возбужден и выглядел совершенно измученным. Он сжал руками виски.

 - Обстановка становится напряженной.

 - Знаю, - кивнул Кайл. - У меня такое впечатление, что она становится напряженной повсюду...

 В маленькой комнатке, окнами выходящей на кладбище, в квартире, в которой когда-то жил в Хартлпуле Гарри Киф, засыпал его сын, Гарри Киф-младший. Мама Бренда укачивала его и тихо что-то напевала, успокаивая ребенка. Ему исполнилось всего пять недель от роду, но он уже был очень сообразительным. В мире происходило множество событий, в которых ему хотелось участвовать. Ему предстояло потрудиться, чтобы как можно скорее вырасти и оказаться в гуще жизни. Бренда это чувствовала. Мозг его словно губка впитывал в себя новые ощущения, новые впечатления, жаждал узнать как можно больше, и мальчик смотрел вокруг отцовскими глазами так, как будто старался вобрать в себя весь окружающий мир.

 Бренда была уверена, что такой ребенок мог быть сыном только Гарри Кифа, и была счастлива оттого, что он у нее есть. Ах, если бы и Гарри был жив! Однако в определенном смысле он продолжал жить, воплотившись в Гарри-младшем. На самом деле она даже и представить себе не могла, в какой мере Гарри благодаря сыну оставался рядом с ней.

 Бренде ничего не было известно о том, какого рода деятельностью занимался Гарри Киф в Британской разведке (она только предполагала, что он работал на эту организацию) Она знала лишь то, что эта работа стоила ему жизни. Его гибель, однако, никто по достоинству не оценил, во всяком случае официально. Тем не менее ежемесячно Бренда получала чистый конверт со вложенным чеком и сопровождающей запиской, в которой указывалось, что это "вдовья пенсия". Бренда не переставала удивляться, думая в том, как высоко, должно быть, они ценили заслуги Гарри. Суммы, указанные в чеках были всегда большими, по меньшей мере в два раза превышающими то, что Бренда могла когда-либо заработать. И это было великолепно, ибо она получила возможность все свое время посвящать маленькому Гарри.

 - Бедный малютка Гарри, - вполголоса напевала она старинную песенку, которую она слышала от своей матери, а та от своей...

 - Нет у тебя мамы, нет у тебя папы.., родился ты в яме с углем...

 Что ж, в действительности дело было не так уж плохо, но все же им очень не хватало Гарри. Хотя.., иногда Бренда чувствовала уколы совести. Прошло меньше девяти месяцев, с тех пор как они с Гарри виделись в последний раз, а она почти пришла в себя. Ей казалось, что это нехорошо. Нехорошо, что она больше не плачет, вспоминая его, нехорошо, что она вообще не слишком много плакала, а еще хуже то, что он ушел и присоединился к огромному числу тех, кто так любил его. К мертвым, давно исчезнувшим, рассыпавшимся в прах.

 Дело даже не в моральном аспекте, а в самой сути, в принципе. Она не могла думать о Гарри, как о мертвом. Возможно, она воспринимала бы все иначе, если бы увидела его тело. Но она была рада, что этого не произошло. Мертвый, он уже не был бы Гарри.

 Ладно, хватит печальных мыслей.

 - Пик! - тихонечко произнесла она, нежно коснувшись кончиком указательного пальца похожего на пуговку носика. Маленький Гарри уже спал...

 

 ***

 

 Гарри почувствовал, что сила, притягивавшая его к младенцу, ослабла, что крошечный мозг уже не владеет его сознанием. Он направился к двери, ведущей из одного измерения в другое, и вновь оказался в абсолютной темноте бесконечности Мебиуса. Представляя собой чистый разум, он летел в метафизическом потоке, свободный от воздействия гравитации и массы, тепла и холода. Он двигался, как пловец, в огромном черном океане, простирающемся от "никогда" до "вечно", от "никуда" до "повсюду", и с одинаковым успехом мог оказаться как в прошлом, так и в будущем.

 Отсюда Гарри мог направиться куда угодно и когда угодно. Для этого ему необходимо было выбрать направление и нужную дверь. Открыв двери времени, он увидел голубое сияние линий жизни миллиардов обитателей Земли. Эти линии устремлялись в бесконечность в неведомое, непредсказуемое будущее. Нет сюда он не пойдет. Гарри открыл другую дверь. Здесь мириады голубых линий уходили прочь, сокращались, сходились в мерцающую голубую точку. Эта дверь вела в прошлое, к истокам существования жизни на Земле. Но и не это ему нужно сейчас. Он понимал, что, на самом деле, ему не подойдет ни одна из дверей, - он просто тренировал свои способности.

 Дело в том, что, если бы перед ним не стояла конкретная задача. Его нынешняя миссия была сродни той, которая лишила его материального существования и которая по-прежнему оставалась невыполненной. Отбросив в сторону посторонние мысли и предположения, Гарри воспользовался своей безошибочной интуицией и постарался выбрать нужное направление, взывая к тому, кого искал.

 - Тибор! - разнесся в черной пустоте его голос. - Откликнись, чтобы я смог отыскать тебя. И тогда мы поговорим.

 Прошла минута, а может быть, секунда или миллион лет - в бесконечности Мебиуса это не имело никакого значения.

 Мертвым не было дела до времени "А-а-а-а-х! - наконец послышался ответ. - Это ты, Га-а-а-рри?"

 Раздавшийся в его голове голос подземного существа стал для Гарри ориентиром, следуя за которым, он приблизился к одной из дверей Мебиуса, открыл ее и переступил через порог.

 ...На крестообразных холмах стояла полночь, на две сотни миль вокруг вся Румыния была охвачена сном. Ни Гарри, ни изображению младенца не было нужды материализоваться здесь, ибо их все равно никто не мог видеть. Однако сознание того, что, будь здесь чьи-нибудь глаза, они смогли бы увидеть его, придавало Гарри сознание материальности. Он остановился на площадке, окруженной неподвижно стоявшими деревьями, устроившись на куче каменных обломков вблизи разрушенного входа в бывший склеп Тибора Ференци, и создал вокруг себя небольшой круг света. Потом мысленно устремился в черноту ночи.

 Если бы Гарри обладал телом, его, несомненно, охватил бы озноб, но дрожь, которую он испытал бы, могла быть только физической, никак не душевной, ибо погребенное здесь пять веков назад бессмертное зло ушло навсегда, оно лишилось бессмертия и умерло. В связи с этим невольно возникал вопрос: исчезло ли оно полностью, действительно ли умерло навсегда? Ибо Гарри Киф знал и получал все новые и новые подтверждения того, с какой поистине чудовищной настойчивостью, с каким упорством вампиры цепляются за жизнь.

 - Тибор, - заговорил Гарри, - я пришел. Я вернулся к тебе против воли сонма мертвых, и я хочу поговорить с тобой.

 "А-а-а-а-х! Га-а-а-а-рри! Ты служишь для меня утешением, мой друг! По правде говоря, ты единственный, кто дарит мне покой и умиротворение. Мертвые шепчутся между собой в своих могилах, беседуют о том, о сем, но меня они игнорируют. Я одинок, я очень.., одинок! Если бы не ты, я оказался бы в полном забвении..."

 Одинок? Так ли это? Гарри не верил ему. Экстрасенсорный дар подсказывал ему, что рядом с Тибором находится что-то еще, нечто такое, что скрывается и ждет своего часа, нечто очень опасное. Но он скрыл свои подозрения от Тибора.

 - Мы же договорились с тобой, - сказал он. - Ты рассказываешь мне о том, что меня интересует, а я обещаю не забывать о тебе. Время от времени, пусть даже на несколько минут, я буду приходить к тебе, чтобы побеседовать.

 "Это потому, что ты хороший, Га-а-арри! Ты добрый. А те, мертвые, такие же, как и я, - они недобрые. Они продолжают злиться и завидовать мне".

 Гарри хорошо были известны хитрости и уловки подземного существа, любой ценой стремившегося увильнуть от темы разговора, от того главного, ради чего Гарри появился здесь. Все вампиры - родственники сатаны, они говорят его языком, всегда лгут и морочат голову. Так что, вполне естественно, Тибор с самого начала попытался увести разговор в сторону - на этот раз с помощью жалоб на "недоброе" отношение к нему со стороны Великого Большинства. Гарри не собирался говорить с ним об этом.

 - Ты не имеешь права жаловаться, Тибор, - сказал он. - Они хорошо знают тебя. Сколько жизней ты отнял, ради того чтобы продолжить собственную или просто насытиться? Мертвые не простят тебя, потому что они потеряли самое дорогое. В свое время ты был великим похитителем жизни. Ты, однако, нес с собой не только смерть, но иногда и бессмертие. Так почему же ты теперь удивляешься, что они не хотят иметь с тобой дело?

 "Воин тоже убивает, - со вздохом произнес Тибор. - Но когда он в свою очередь погибает, разве от него отворачиваются? Конечно же, нет! Мертвые с радостью принимают его в свою компанию. Убивает палач, убивает в приступе ярости маньяк или рогоносец, обнаруживший соперника в собственной постели. Ведь им не отказывают в общении. Возможно, такое происходит с ними при жизни, но не после того, как она завершится. Ибо после смерти они получают иной статус. При жизни я делал то, что должен был делать, но своей смертью я заплатил за все. Неужели мне придется расплачиваться и дальше?"

 - Ты хочешь, чтобы я замолвил словечко, заступился за тебя? - В голосе Гарри не было и намека на серьезный тон.

 "Я не имел в виду это, - быстро ответил Тибор, но тут же сообразил что к чему:

 - Но если уж ты сам об этом заговорил..."

 - Нет, это просто удивительно! - воскликнул Гарри. - Ты играешь словами, играешь со мной.., но я вовсе не за этим сюда пришел. Со мной с удовольствием побеседовали бы сейчас миллионы других, а я теряю время с тобой. Что ж, я сделаю для себя соответствующие выводы. Больше я тебя никогда не побеспокою.

 "Подожди, Гарри! - прямо из-за могилы раздался голос Тибора, в котором явно слышалась паника. - Не уходи, Гарри! Кто же тогда поговорит со мной?.. Другого некроскопа не существует!"

 - Лучше бы тебе всегда помнить об этом. "А-а-а-х! Не надо мне угрожать, Гарри. В конце концов, я был и остаюсь всего лишь стариком, похороненным раньше времени. Если я вел себя не так, как следует, прости меня. А теперь лучше скажи, что именно ты хочешь узнать".

 Гарри позволил уговорить себя.

 - Хорошо. Дело вот в чем. Твой рассказ очень заинтересовал меня. "Мой рассказ?"

 - Да, о том, каким образом ты стал тем, кто ты есть, точнее, кем ты был. Насколько я помню, это случилось тогда, когда Фаэтор заманил тебя в ловушку, заключил в темницу и передал тебе или внедрил в тебя...

 "Свое яйцо! - перебил его Тибор. - Жемчужное семя Вамфири! Память не подводит тебя, Гарри Киф. И я по-прежнему все прекрасно помню. Слишком хорошо..." - голос его неожиданно помрачнел.

 - Ты не хочешь рассказать мне, что было дальше?

 - Лучше бы я никогда не начинал этого рассказа. Но если таким образом мне удастся удержать тебя здесь подольше...

 Гарри молча ждал.

 - Да, теперь я вижу, что ты пришел сюда только ради этого, - простонал Тибор. - Хорошо...

 Еще какое-то время стояла полная тишина. Наконец Тибор продолжил свою историю...

 

 ***

 

 "Что ж, представь себе вновь весьма странный старинный замок, спрятавшийся среди гор. Окутанные туманом стены, центральная арка над узким ущельем, башни, словно гнилые зубы, возвышающиеся в лунном свете. Представь себе и хозяина - существо, некогда бывшее человеком, но больше им не являющееся. Существо, называвшее себя Фаэтором Ференци.

 Я уже рассказал тебе, как он.., как он поцеловал меня. Ни один отец не целовал таким образом своего сына. Да, он вложил в меня свое яйцо. И если раньше я считал болезненными раны и переломы, полученные в битвах...

 Яйцо вампира заставляет испытать поистине смертельные муки. Почти смертельные.., однако они не убивают окончательно. Ибо вампир очень тщательно выбирает того, кому он доверит носить в себе свое яйцо, и он очень хитер и коварен. Этот несчастный должен быть очень сильным, крепким, обладать острым умом, при этом быть холодным и бездушным. Должен признать, что я вполне соответствовал всем требованиям. Да и могло ли быть иначе, если учесть, какую жизнь я вел?

 Когда яйцо проникло внутрь, я испытал неописуемый ужас, а оно, выпустив во все стороны отростки и щупальца, начало продвигаться по моему горлу вниз, в глубину тела. Оно двигалось быстро, как ртуть. Даже быстрее. Яйцо вампира способно проходить сквозь человеческую плоть, как вода сквозь песок. Фаэтору не было нужды пугать меня своим поцелуем, но ему хотелось навести на меня ужас. И это ему удалось.

 Его яйцо прошло сквозь мою плоть, проникло в позвоночник и стало исследовать мой спинной мозг с таким же любопытством, с каким мышь изучает расщелину в стене. Однако его щупальца обжигали мои внутренности словно кислота. Каждое прикосновение к обнаженным нервам вызывало все новые приступы мучений!

 О, как я метался, рвался, как я извивался в своих оковах! Но это длилось недолго. Наконец существо нашло себе убежище. Ведь оно подобно новорожденному уставало очень быстро. Думаю, что оно устроилось где-то в кишечнике, потому что именно там все у меня будто стянулось в тугой узел, и я почувствовал ужасную боль, от которой закричал и начал молить о смерти! Но потом новорожденное существо втянуло обратно свои щупальца и уснуло.

 Мучения мгновенно прекратились - так быстро, что само их исчезновение вызвало новые страдания. И тогда, наконец, я испытал огромную радость от сознания того, что больше не чувствую боли, и тут же заснул.

 Проснувшись, я обнаружил, что, скорчившись, лежу на полу, что на мне больше нет ни цепей, ни оков. Боли тоже не было. Вопреки своей уверенности в том, что камера должна быть погружена в темноту, я обнаружил, что вижу все окружающее словно при ярком дневном свете. Поначалу я ничего не понял и стал озираться вокруг в поисках отверстия, сквозь которое мог проникать свет. Я даже попытался взобраться по неровной стене и найти замаскированное окно или какой-либо иной путь наружу. Но все напрасно.

 Однако еще до того как я предпринял тщетную попытку сбежать, я столкнулся с другими своими товарищами по заключению. Точнее с теми, в кого они теперь превратились.

 Первым, кого я увидел, был старик Арвос, бесформенной кучей лежавший на полу там, где его оставил Фаэтор. Я подошел к нему и стал внимательно осматривать его тело - серую кожу, растерзанную грудь, видневшуюся из-под лохмотьев разорванной грубой рубашки. Мне показалось, что под грудной костью что-то трепещет. В надежде ощутить тепло тела или - а вдруг? - биение сердца я положил на грудь руку.

 Не успел я коснуться ее, как она провалилась. Цыган рассыпался, раскрошился, как скорлупа или сухой лист под ногами. Кости ребер превратились в прах, а под ними не было ничего! Лицо также разлетелось в пыль, череп отделился от туловища, и затем неприглядная серая масса как будто исчезла - только легкий дымок поднимался от пола. Конечности, когда я склонился к ним, тоже растеклись, как содержимое лопнувших винных бурдюков. Весь этот процесс занял не более минуты. И вот уже передо мной лежали лишь кучка пыли да небольшие кусочки костей и кожи. Целой осталась лишь грубая одежда.

 Потрясенный, я, раскрыв рот, смотрел на то, что еще недавно было Арвосом. И вдруг вспомнил тот отросток, который появился из руки Фаэтора и вонзился в цыгана. Неужели во всем был виноват он? Могло ли так случиться, что этот крошечный кусочек плоти Фаэтора выжрал все внутренности, уничтожил абсолютно все? А если так, что же произошло с самим отростком? Где он сейчас?

 Ответ не заставил себя ждать.

 - Да, Тибор, он съеден, - раздался в тишине глухой голос. - Его плотью насытилось то существо, которое прячется сейчас в земле у тебя под ногами.

 Из темного угла подземелья появился мой старый друг, коренастый валах с короткими толстыми ногами. Пока он был человеком, его звали Эриг.

 Я смотрел на него и не узнавал. Он казался мне совершенно чужим, и от него исходила незнакомая странная аура. А может быть, и не совсем незнакомая. Мне показалось, что я уже чувствовал подобное излучение в присутствии проклятого Ференци. Эриг теперь принадлежал ему!

 - Предатель! - презрительно бросил я. - Старый Ференци спас тебе жизнь, а ты в благодарность продался ему! Вспомни, Эриг, сколько раз во время битвы я спасал тебе жизнь!

 - Я давно потерял этому счет, Тибор, - хрипло ответил он. Лицо его при этом ничего не выражало, а глаза были круглыми, словно блюдца. - И ты прекрасно знаешь, что я никогда не пошел бы и не пойду против тебя по собственной воле.

 - Что? Ты хочешь сказать, что по-прежнему мне предан? - иронически рассмеялся я. - Но от тебя же так и несет запахом Ференци! Значит, ты пошел против меня не по своей воле? - и уже более резко добавил:

 - Зачем Ференци стал бы спасать тебе жизнь, как не для того, чтобы ты служил ему?

 - А разве он тебе ничего не объяснил? - Эриг подошел ближе. - Он спас меня не для себя. После того как он уедет отсюда, я должен служить тебе.

 - Ференци сумасшедший! Как ты не понимаешь? Он же обманул тебя! Ты что, забыл, ради чего мы пришли сюда? Мы пришли, чтобы убить его! А теперь посмотри на себя! Ты изможден, обессилен, слаб, как ребенок! Как может такой, как ты, служить мне? Какой от тебя прок?

 Эриг подошел еще ближе. Его огромные широко раскрытые глаза смотрели не мигая, взгляд был пустым. На лице и шее подрагивали нервы, будто кто-то дергал за веревочки.

 - Слабый? Ты неверно судишь о могуществе Ференци, Тибор. То, что он вложил в меня, исцелило мою плоть, срастило мои кости. Да, это так. И к тому же оно сделало меня очень сильным. Не сомневайся, я буду служить тебе не хуже, чем в прежние времена. Дай мне возможность доказать это.

 Пораженный столь неожиданным заявлением, я нахмурился и покачал головой. Он говорил вполне разумно, и его слова несколько охладили мою ярость.

 - По правде говоря, ты действительно должен был умереть. Твои кости были переломаны, а плоть растерзана. Так ты говоришь, Ференци и в самом деле обладает подобным могуществом? Теперь я припоминаю: он сказал, что, когда ты очнешься, ты станешь его рабом. Его, а не моим! Так почему же ты заявляешь, что я по-прежнему остаюсь твоим хозяином и повелителем?

 - Он обладает большим могуществом, Тибор, - ответил он. - И я действительно в определенной степени нахожусь у него в подчинении. Он вампир, и я тоже теперь своего рода вампир. Так же, как и ты...

 - Я?! - вне себя от ярости вскричал я. - Я человек! И ни от кого не завишу! Признаю, он кое-что сделал со мной - вложил в меня какую-то часть себя самого. И, надо сказать, это было весьма болезненно. Но вот я стою перед тобой - и я совершенно не изменился. Ты, Эриг, мой старый приятель и соратник, возможно, и поддался искушению, уступил, но я по-прежнему остался Тибором из Валахии!

 Эриг тронул меня за локоть, и я отпрянул от него.

 - Мое превращение свершилось очень быстро, - сказал он. - Его ускорило то, что плоть Ференци слилась, смешалась с моей плотью, для того чтобы исцелить ее. Его плоть соединила, собрала воедино мое разбитое, растерзанное тело, но одновременно накрепко привязала меня к нему. Это правда - я обязан исполнять все его приказы. К счастью, он не потребовал от меня ничего, кроме того, чтобы я оставался здесь и служил тебе.

 Пока он мрачно произносил все это, я тщательно оглядывал темницу в поисках выхода и даже попытался взобраться по стене.

 - Свет! - бормотал я себе под нос. - Откуда он проникает? Если он нашел дорогу сюда, значит я смогу найти дорогу отсюда.

 - Здесь нет света, Тибор, - следуя за мной по пятам, злорадно сказал Эриг. - Это еще одно доказательство всевластия Ференци. Раз мы принадлежим ему, нам передались некоторые из его способностей. Здесь царит кромешная тьма. Но, так же, как и летучая мышь, изображенная на твоем знамени, так же, как и сам Ференци, ты теперь видишь в темноте. Больше того, ты сильно отличаешься от других, потому что внутри себя носишь его яйцо. Ты станешь таким же могущественным, как он, а может быть, и более. Ты настоящий Вамфир!

 - Я сам по себе! - в ярости схватив Эрига за горло, закричал я.

 Но, всмотревшись в его лицо, я заметил, что глаза его сияют желтым светом. Это были глаза зверя. А если он сказал правду, такими же стали и мои глаза. Эриг не пытался сопротивляться, а когда я нажал посильнее, опустился передо мной на колени.

 - Ну что же ты? Почему ты не борешься со мной? Покажи свою удивительную силу! Ты просил, чтобы я испытал тебя, и я выполняю твою просьбу. Сейчас ты умрешь, Эриг. То же самое случится и с твоим новым хозяином, если он посмеет сунуть сюда свой собачий нос. Я, во всяком случае, не забыл, зачем пришел в этот замок.

 Схватив цепь, которой я был прикован к стене, я обмотал ее вокруг его шеи. Он начал задыхаться, вывалив язык, хватать ртом воздух, но по-прежнему не делал попыток к сопротивлению.

 - Бесполезно, Тибор, - выдохнул он, едва я ослабил давление. - Все бесполезно. Можешь задушить, можешь сломать мне шею - все равно я вновь стану таким, как есть. Тебе не удастся убить меня. Это под силу только Ференци. Интересная ситуация, не так ли? Ведь мы пришли сюда, чтобы убить его!

 Отшвырнув Эрига в сторону, я бросился к тяжелой дубовой двери и принялся изо всех сил колотить в нее. Но ответом было лишь эхо. В отчаянии я вновь обернулся к Эригу.

 - Ну что ж. Ты знаешь о тех переменах, которые произошли в тебе. Если это очевидно для меня, это должно быть тем более очевидно для тебя. Так вот скажи мне: почему я остался таким же, как прежде? Я не ощущаю никакой разницы. Можно не сомневаться - во мне не произошло никаких изменений.

 Потерев горло, Эриг легко поднялся на ноги. От цепей на его коже остались заметные царапины. Но кроме них мое нападение, казалось, не причинило ему никакого вреда.

 Глаза его горели, как и прежде, а в голосе слышалось все то же злорадство.

 - Как ты правильно сказал, внутри меня все изменилось, переплавилось, как плавится в печи железо. Плоть Ференци одержала надо мной верх и подчинила его власти. Но с тобой все происходит иначе, внутри тебя происходят скрытые превращения. В твоем теле растет семя вампира. Оно проникает в твой мозг, в твое сердце, в твою кровь. В одной оболочке соседствуют два существа, но постепенно они сольются в одно.

 Именно это говорил мне и Фаэтор.

 - Так значит, я больше не хозяин своей судьбы! - бессильно прислонившись к стене, простонал я.

 - Нет, это не так, Тибор, ты не прав, - оживился Эриг. - Ведь отныне тебе не грозит смерть, ты будешь жить вечно. У тебя есть возможность стать самым могущественным из когда-либо живших на земле людей. А ты говоришь о судьбе!

 - Могущественным? - покачал я головой. - Оставаясь при этом рабом Ференци? Ты, наверное, хочешь сказать - бессильным? Ибо если я должен буду подчиняться ему, о какой самостоятельности и независимости может идти речь? Нет, я этого так не оставлю. И если у меня останется хоть крупица своей воли, я найду выход. - Я стукнул себя кулаком в грудь, но тут же поморщился. - Сколько пройдет времени, прежде чем.., прежде чем существо, сидящее внутри, возьмет надо мной власть? Сколько в моем распоряжении времени до того момента, как гость завладеет хозяином?

 Он медленно и, как мне показалось, печально покачал головой.

 - Ты сам создаешь себе проблемы, - сказал он. - Ференци предвидел это. Он считает, что причиной тому твоя необузданность и сила воли. Ты по-прежнему останешься сам себе хозяином, Тибор. Суть в том, что существо, сидящее внутри твоего тела, не сможет существовать без тебя, так же, как и ты без него. Но если прежде ты был всего лишь человеком, со всеми присущими людям слабостями и недостатками, то теперь.., теперь ты станешь...

 - Погоди! - приказал я. - Он же говорил.., он сказал.., что не обладает полом. Судя по его словам, эти Вамфири вообще не знают, что такое пол. И ты смеешь напоминать мне о человеческих слабостях?

 - Как один из Вамфири, - убежденно продолжал Эриг, - ты будешь обладать полом своего хозяина. А хозяин - это ты сам! В тебе по-прежнему будут бушевать страсти, сила и хитрость, присущие тебе, никуда не денутся, а только стократно умножатся.

 Во мне вскипела ярость. Только моя ли это ярость?..

 - Но.., это.., буду.., не...я! - процедил я, в такт ударяя кулаком по каменной стене. Кровь заструилась по моим разбитым костяшкам.

 - А кто же еще? - изумился он, подбираясь ближе и зачарованно уставившись на мою окровавленную руку. - Ну да, горячая кровь. Вампир, что живет в тебе, быстро залечит эти царапины. Но пока дай мне поухаживать за тобой.

 Он схватил мою руку и попытался слизнуть струйки крови.

 - Держись от меня подальше, вампир поганый! - вскричал я, отшвыривая Эрига в сторону.

 И вдруг меня пронзил ужас. Я наконец-то осознал, кем стал мой товарищ. И кем стану я. Ибо на лице его была написана жажда крови. Я внезапно вспомнил, что в камере нас было трое...

 Я оглядел темницу, не пропустив ни одного затянутого паутиной темного угла, и убедился, что мои глаза действительно претерпели таинственное изменение - они способны были видеть все, что скрывалось в темноте. Но мне, однако, не удалось найти то, что я искал, хотя я осмотрел буквально все. Тогда я вновь вернулся к Эригу. Увидев выражение моего лица, он попятился, но я подходил к нему все ближе и ближе.

 - Эриг, - обратился я к нему, - умоляю, скажи мне, что сталось с искалеченным телом бедного Василия. Где же труп нашего бывшего соратника, всегда такого мужественного и храброго Василия?

 В углу темницы Эриг, наткнувшись на что-то, споткнулся и упал прямо на маленькую кучку белых костей - это были человеческие кости.

 От ужаса я лишился дара речи, а когда способность говорить вернулась ко мне, я смог произнести лишь одно слово:

 - Василий?

 Продолжая отползать от меня все дальше, Эриг закивал головой.

 - Ференци.., он.., он не кормил нас... - умоляюще захныкал он.

 Меня охватило непереносимое отвращение, и я, опустив голову, отвернулся. Эриг с трудом поднялся на ноги и с опаской приблизился ко мне.

 - Держись от меня подальше, - взревел я. - Почему же ты не сломал кости, чтобы высосать из них мозг?

 - Нельзя! - ответил Эриг таким тоном, будто перед ним был ребенок, нуждающийся в объяснениях. - Ференци велел оставить кости Василия для.., для существа, скрывающегося под землей, для того, который сожрал старика Арвоса. Оно придет за ними позже, когда здесь будет тихо и спокойно. Когда мы будем спать...

 - Спать?!! - вскричал я, поворачиваясь к нему. - И ты думаешь, что я смогу уснуть? Здесь? В одной комнате с тобой?

 Опустив плечи и ссутулившись, он отвернулся и отошел от меня.

 - Да, ты по-прежнему остался гордым, Тибор. Таким и я был когда-то. Говорят, что так ведут себя люди накануне своего падения. Придет и твое время. Что касается меня, то я не причиню тебе никакого вреда. Даже если бы я и осмелился, если бы я испытывал страшный голод.., но я не осмелюсь. Иначе Ференци разрубит меня на мелкие кусочки и сожжет все до единого. Он так сказал. И к тому же, как бы то ни было, я люблю тебя как брата.

 - Так же, как ты любил Василия? - прорычал я. Глядя на меня через плечо, он ничего не ответил. - Оставь меня в покое, - тогда рявкнул я. - Мне нужно о многом подумать.

 Мы разошлись по разным углам и сидели в полном молчании.

 Час проходил за часом, и в конце концов я уснул. К счастью, я почти не помню, что видел во сне. Но мне казалось, что я слышу чье-то чавканье, какие-то странные сосущие звуки, а потом хруст. Когда я проснулся, то увидел, что кости Василия бесследно исчезли..."

 

 Глава 9

 

 Голос навсегда ушедшего в небытие вампира стих, и в бестелесном сознании Гарри наступила тишина, длившаяся уже достаточно долго. Однако Гарри не мог позволить себе терять драгоценные секунды. В любой момент сын позовет его обратно, и тогда ему придется мчаться сквозь пространство Мебиуса обратно в Хартлпул, в крошечную квартирку в мансарде. Время было дорого не только Гарри, но и всему человечеству в целом.

 - Я начинаю испытывать к тебе жалость, Тибор, - заговорил он, в то время как сила его жизни, воплощенная в неоновом сиянии, освещала голубым светом площадку, со всех сторон окруженную темными деревьями. - Теперь я понимаю, с каким упорством и отчаянием ты боролся, как не хотел ты превращаться в то существо, которым ты, по-видимому, все же стал.

 "По-видимому? - наконец откликнулся Тибор. - Никаких "по-видимому", Гарри. Я действительно стал им. С того самого момента яйцо Фаэтора завладело моим телом и разумом. Я был обречен. Потому что с той минуты оно начало расти внутри меня. И росло очень быстро. Поначалу его влияние отразилось на моих чувствах и желаниях. Хотя, надо сказать, сам я этого не замечал. Можно ли ощутить, как твое тело выздоравливает после ранения или сильного удара? Можно ли почувствовать, как растут волосы или ногти? Способен ли человек, постепенно теряющий разум, осознать, что он сходит с ума?"

 Едва голос вампира снова затих, Гарри ощутил непонятный сумбур в голове, какое-то смутное волнение. А затем раздался крик, полный безысходности и ярости. Рано или поздно Гарри ожидал его услышать, потому что знал, что здесь, на крестообразных холмах, Тибор Ференци был не один. И вот сейчас в сознании некроскопа возник новый голос, давно ему знакомый.

 "Ах ты старый лжец! - в неистовой ярости вскричал Борис Драгошани. - Ну не ирония ли это судьбы, не насмешка ли? Мало того, что я мертв, так еще и вынужден находиться в своей могиле в одной компании с существом, которое я ненавижу и презираю больше всех других! Но и это еще не все. Человек, являвшийся моим злейшим врагом при жизни, тот, кто убил меня, единственный, кто может добраться до меня и после смерти. Ха-ха-ха! Какая это мука быть здесь, слышать эти голоса, один требовательный, а другой, как всегда, обманчиво льстивый, лживый! Сознавать всю пустоту и бессмысленность этих разговоров и в то же время сгорать от желания, жаждать.., принять в них участие! Боже! Если ты есть, Боже, пусть.., хоть кто-нибудь.., поговорит.., со мно-о-о-й!"

 "Не обращай внимания, - немедленно отозвался Тибор, - он бредит. Тебе хорошо известно, Гарри, потому что ты в курсе событий и сам принимал в них участие. В тот момент, когда он убил меня, он уничтожил и самого себя. Одной только мысли бывает достаточно, чтобы вывести кого угодно из равновесия, а бедный Борис был полусумасшедшим и начал..."

 "Меня свели с ума! - взвыл Драгошани. - И это работа мерзкой, лживой, ненавистной и презренной пиявки, доставшейся мне от скрывавшегося под землей существа! Ты знаешь, что он сделал со мной, Гарри Киф?"

 - Я кое-что знаю об этом, - ответил Гарри. - Моральные и физические пытки являются любимым и постоянным занятием подобных вам существ, будь они живыми, мертвыми или бессмертными!

 "Ты совершенно прав, Гарри!" - раздался вдруг из-за гробницы третий голос, тихий, почти что шепот, но в нем отчетливо слышались зловещие нотки.

 "Оба они несказанно жестоки и никому из них нельзя доверять! Я помогал Драгошани, я был его другом, и это мой палец нажал на спуск и пустил стрелу, пронзившую сердце Тибора и пригвоздившую его здесь, на этом самом месте, едва он успел наполовину выбраться из могилы. Больше того, именно я дал в руки Драгошани клинок, которым он отсек чудовищу голову! А чем он мне отплатил? Знаешь? Ах, Драгошани, как только у тебя язык поворачивается говорить о лжи, предательстве и ненависти, если ты сам..."

 "Ты!.. Ты.., сам.., был.., чудовищем! - перебил его Драгошани, не позволив и дальше обвинять себя. - Мое оправдание очень простое: внутри меня было семя вампира - яйцо Тибора! А как же ты сам, Макс? Что тогда говорить о тебе - о человеке столь злобном и порочном, что был способен убивать одним взглядом!"

 От этих слов монгол, при жизни обладавший сверхъестественными способностями и владевший секретом дурного глаза, пришел в невообразимую ярость.

 "Нет, вы только послушайте этого лжеца! Этого наглого вора! - свистящим шепотом прошипел он. - Он перерезал мне горло, выпил мою кровь, а потом растерзал мое тело и украл все мои секреты! Он завладел моими тайными силами и убивал точно так же, как и я! Ха! Не много же это принесло ему пользы! А теперь мы вместе находимся здесь, на этом темном и мрачном склоне. Да.., все трое - Тибор, Драгошани и я. И никто из всего сонма мертвых не желает даже знаться с нами..."

 - Послушайте меня, вы, все! - воскликнул Гарри, прежде чем их перепалка возобновилась снова. - Так, значит, с каждым из вас обошлись несправедливо? Возможно, это и так, но никто из вас не испытал несправедливости, подобной той, которую пришлось испытать вашим жертвам. Скольких людей ты убил своим дурным глазом, Макс? Скольким ты разорвал сердце и прервал жизненный путь? А разве все они были плохими? Неужели они заслуживали смерти? Да еще столь ужасной! Нет! Один из них, по крайней мере, был моим другом и таким человеком, о встрече с которым можно только мечтать!

 "Ты говоришь о руководителе британского отдела экстрасенсорики? - быстро откликнулся Бату. - Но это Драгошани приказал мне убить его!"

 "Таково было наше задание, - встрял в разговор Драгошани. - Не прикидывайся невинной овечкой, монгол. До этого ты убил многих других".

 "Он приказал убить еще и Ладислава Гирешци, - сказал Бату. - Своего соотечественника, ни в чем не повинного человека. Все дело было в том, что Ладиславу Гирешци была известна тайна Драгошани, тот факт, что он был вампиром".

 "Он был опасен для.., для государства! - закричал Драгошани. - Я работал на благо России и..."

 - Ты работал только на себя! - перебил его Гарри. - Правда состоит в том, что ты захотел стать хозяином не только своей страны, но и всего мира. Лги сколько угодно, Драгошани, если ты не можешь не лгать, потому что вранье служит отличительной и неотъемлемой чертой вампиров. Но не пытайся обмануть самого себя. Ты ведь помнишь, что я разговаривал с Григорием Боровицем? Он что, тоже умер во благо России? Глава вашего отдела экстрасенсорики?!

 "Ну что, получил, Драгошани? - мрачно усмехнулся Тибор. - Тебя поймали на слове".

 - Не каркай, Тибор, - резко ответил ему Гарри. - Ты поступал еще ужаснее, чем оба они вместе взятые.

 "Я?! Но почему? Я пятьсот лет пролежал здесь, под землей! Какое зло могло причинить несчастное существо, прозябавшее в холодной могиле наедине с червями?"

 - А как насчет пятисот лет, прошедших прежде? - спросил Гарри. - Тебе не хуже меня известно, что веками вся Валахия содрогалась от твоих шагов, трепетала от твоих злодеяний! Сама земля почернела от пролитой тобой крови! И не сваливай все на Фаэтора Ференци. Не он один виноват во всем. Он хорошо знал, каков ты на самом деле. Иначе он никогда не остановил бы на тебе свой выбор...

 "Так вот зачем ты пришел! - после минутного молчания произнес Тибор. - Чтобы разглагольствовать здесь, обвинять и разоблачать!"

 - Нет, я пришел, чтобы узнать кое-что, - ответил Гарри. - Послушай, я не умею лгать так, как ты. Я никогда не был лжецом. Уверен, что никакие уловки мне не помогут, потому что ты видишь меня насквозь. Вот почему я лучше скажу обо всем прямо...

 "Так в чем же дело? - спросил Драгошани. - Если хочешь, рассказывай".

 Не обратив на его слова никакого внимания, Гарри несколько мгновений сидел молча.

 - Тибор, - наконец заговорил он, - ты хотел узнать, какое зло мог ты причинить за последние пятьсот лет, будучи погребенным в своей могиле.

 "Я могу рассказать тебе обо всех его злодеяниях! - Драгошани не мог смириться с тем, что его игнорировали. - Ты только посмотри на меня! Я был невинным ребенком, когда он обучил меня искусству некромантии. Позже, когда я стал юношей, он развратил и околдовал меня с помощью лжи и гипноза. Уже во взрослого, он вложил в меня свое яйцо, а когда оно выросло, он..."

 - История твоей жизни меня вообще не интересует! - прервал его Гарри. - Ни она, ни тот поток клеветнических претензий и обвинений, которые ты выдвигаешь против Тибора или кого-либо другого.

 "Клеветнических?" - вскипел от гнева Драгошани.

 - Замолчи! - терпение у Гарри лопнуло. - Немедленно заткнись, иначе я тотчас же уйду и на все грядущие годы и века оставлю вас троих в одиночестве.

 Наступила мертвая тишина.

 - Прекрасно! - продолжил Гарри. - Так вот, как я уже сказал, меня мало волнуют преступления Тибора или сомнительные злодеяния, направленные против тебя, Борис Драгошани. Но мне очень важно узнать о том, что он сделал с другим человеком. Речь идет о женщине. Ее имя Джорджина Бодеску. Однажды зимой она приехала сюда со своим мужем. Произошел несчастный случай, в результате которого мужчина погиб. Он умер здесь, на этом самом месте. Женщина была беременна и при виде крови потеряла сознание. А потом...

 "Вот оно что, - с интересом заговорил Тибор. - Но я уже рассказывал тебе об этом. Ты хочешь сказать.., ты хочешь сказать, что история имеет продолжение?.."

 "Будь осторожен, Гарри Киф, - вмешался Драгошани. - Ничего не говори ему больше. Я слышал весь его рассказ от начала до конца, когда этот старый обманщик говорил с тобой. Если еще не рожденный тогда ребенок сейчас вырос и превратился во взрослого человека, он находится в полном подчинении у Тибора. И неважно, что его хозяин уже мертв. Разве ты не понимаешь? Этот дьявол возродится вновь - в теле и разуме своего нового последователя и приверженца".

 "Ах ты.., пес! - взревел Тибор. - Ты же принадлежишь к роду Вамфири! Неужели для тебя это ничего не значит? Мы сколько угодно можем бороться между собой, но никогда не должны выдавать свои тайны другим! Будь ты навеки проклят, Драгошани!"

 "Я и так уже проклят, старый идиот!" - прорычал Драгошани.

 - Что ж, - . - вздохнул Гарри. - Вижу, что я только теряю с вами драгоценное время. Если так обстоят дела, желаю вам...

 "Подожди! - в голосе Тибора послышалось мучительное страдание. - Ты не можешь, сказав мне все это, вот так просто взять и уйти! Это.., бесчеловечно!"

 - Да ну? - фыркнул Гарри.

 "Давай заключим сделку. Я завершу свою историю, а ты за это скажешь мне, родился ли тот ребенок, жив ли он и.., и как он живет. Договорились?"

 Гарри понимал, что и так сказал слишком много, что само по себе могло стать причиной для продолжения беседы. Ему нужно было прояснить еще четыре весьма важных момента. Во-первых: полную степень могущества вампиров. Во-вторых: каким именно образом может Тибор попытаться использовать Юлиана Бодеску? В-третьих: услышать до конца рассказ о том, что произошло тысячу лет назад в замке Тибора Ференци, для того чтобы узнать, что именно осталось здесь, на этом месте, и если осталось, какая опасность может в связи с этим возникнуть. И в-четвертых: каким образом можно уничтожить вампира, но так, чтобы наверняка?

 И наконец: Гарри думал, что знает вполне достаточно, когда восемь месяцев назад объявил войну и напал на особняк в Бронницах. Но теперь, оглядываясь назад, он вдруг понял, что смерть Драгошани стала возможной лишь в результате, целого ряда счастливых случайностей. Прежде всего, Драгошани был ослеплен - его глаза разрушил отраженный мысленный импульс, в тот момент, когда он воспользовался украденным у Макса Бату даром против одного из зомби из числа сторонников Гарри. Да, в той драке у Гарри было хорошее прикрытие - его татары, зомби, армия, наводившая ужас на всех. Именно один из них, вызванный Гарри из многовекового убежища, отсек голову Драгошани, а другой пригвоздил колом к его груди вампира-паразита, когда тот выполз из растерзанного тела хозяина. Самому Гарри никогда бы не удалось сделать ничего подобного. Фактически единственным достоинством Гарри было владение секретом проникновения в пространство Мебиуса. Когда автоматная очередь едва ли не надвое рассекла его, он сумел покинуть свое умирающее тело и утащить за собой сознание и разум Драгошани. В бесконечности Мебиуса он швырнул Драгошани в проем двери, ведущей в прошлое, и таким образом отправил некроманта обратно к могиле Тибора. Туда, где перед тем Драгошани поддался соблазну и убил Тибора, не подозревая о том, что нанесенный им удар определил и его собственную судьбу. После этого бестелесный разум Гарри отыскал в будущем голубую нить жизни сына, присоединился к ней, проник в матку Бренды и остался там вместе с ребенком, в ожидании, когда тот родится. Бренда была его любимой, его женой, а теперь в определенной степени могла даже считаться его матерью. Его второй матерью.

 А если бы он оставил разум Драгошани там же, где лежало его тело? Как долго это тело могло сохраниться? Об этом можно было лишь гадать...

 Гарри очень хотелось знать, как поступили те, кто выжил после битвы в особняке в Бронницах, с останками убитых. Что они сделали с его зомби? Должно быть, все случившееся показалось им жутким кошмаром и они решили, что сошли с ума. Скорее всего, после того как он покинул особняк и скрылся в пространстве Мебиуса, татары вновь обрели покой и стали неподвижными...

 Вполне вероятно, что Алек Кайл уже знает ответы на все вопросы - он должен был получить их от Феликса Краковича. Рано или поздно Гарри все выяснит, но на сегодняшний день у него возникли новые весьма серьезные проблемы. И первейшей среди них была следующая: каковы пределы той информации о Юлиане Бодеску, которую он может позволить себе предоставить Тибору? Наверное, он имеет право сказать лишь очень немного. С другой стороны, мертвый вампир к этому времени мог уже и сам обо всем догадаться, а следовательно, бесполезно пытаться делать из этого тайну.

 - Хорошо, - ответил, наконец, Гарри, - договорились.

 - Идиот! - тут же вмешался в разговор Драгошани. - Я был о тебе лучшего мнения, Гарри Киф, думал, ты гораздо умнее. А ты сейчас пытаешься торговаться с самим дьяволом! Я вижу, что в нашей с тобой борьбе мне просто не повезло. На самом деле ты такой же дурак, как и я!

 - Что ж, Тибор, досказывай свою историю, - не обращая никакого внимания на Драгошани, сказал Гарри. - Только быстро. Я не знаю, сколько у меня осталось времени...

 

 ***

 

 "Когда старик Ференци пришел ко мне в первый раз, я не был готов к встрече с ним. Я спал, к тому же, изнуренный и полуголодный, я едва ли в состоянии был что-либо сделать. Сквозь сон я услышал, как захлопнулась тяжелая дубовая дверь и снаружи кто-то задвинул засов.

 Четыре еще живых, связанных между собой цыпленка пищали и трепыхались в поставленной возле самой двери корзинке. Я с трудом поднялся на ноги и направился туда, но Эриг опередил меня.

 Я схватил его за плечо, оттолкнул в сторону и первым оказался возле корзины.

 - Что это, Фаэтор? - крикнул я. - Цыплята? Я думал, что вампиры на ужин едят мясо получше!

 - На ужин мы пьем кровь! - с усмешкой ответил он из-за двери. - Грубое мясо мы едим лишь тогда, когда нуждаемся в нем. Но наша настоящая жизнь - кровь! Эти птенчики предназначены тебе, Тибор. Разорви им глотки и напейся от души. Осуши их. Тушки можешь отдать Эригу, если это доставит тебе удовольствие, а то, что останется, пойдет твоему "кузену" тому, который живет под плитами пола.

 Услышав, что он уже начал подниматься по лестнице, я крикнул:

 - Фаэтор, когда же я приступлю к своим обязанностям? Или ты уже изменил свое мнение и считаешь, что слишком опасно выпускать меня на свободу?

 - Я выпущу тебя, когда буду к этому готов, - замедлив шаги, глухо отозвался он. - И когда будешь готов ты, - гортанно рассмеялся он - Готов ? Я уже готов к тому, чтобы со мной обращались получше! - ответил я. - Тебе бы следовало привести мне девочку. С девочкой я мог бы заняться чем-нибудь поинтереснее, чем просто съесть ее.

 С минуту за дверью стояла тишина.

 - Когда ты станешь сам себе хозяином, - раздался, наконец, его ледяной голос. - Но я не стану, как кошка своим котятам, таскать тебе жирных мышей. Девочка, мальчик, да хоть козел - кровь есть кровь, Тибор, она у всех одинакова. А вот что касается похоти - у тебя еще будет время, Тибор, но сначала ты должен осознать истинное значение этого слова. Теперь же.., побереги силы. - И он ушел.

 Эриг тем временем сумел завладеть корзиной и бочком, бочком осторожно отходил с ней в сторону. Я дал ему затрещину, и он с протестующим воплем грохнулся на пол. Потом я сердито и мрачно взглянул на испуганных цыплят, но.., я был голоден, а мясо есть мясо. Я никогда не был привередлив, а птички выглядели вполне упитанными. К тому же сидевший внутри меня вампир уже начал брать верх надо мной - в манере поведения, привычках и вкусах. Что касается правил хорошего тона, они никогда не имели для меня никакого значения. Валашский воин, я всегда по сути своей на две трети оставался варваром.

 Я поел, потом поел и Эриг... Да... А остальное, когда мы легли спать, досталось "кузену"...

 В следующий раз я проснулся, чувствуя себя благодаря ужину более сильным и энергичным. И тут я увидел то самое существо, безмозглый комок плоти вампира, прятавшийся в темноте под землей. Не знаю, что я вообще ожидал увидеть. Фаэтор упоминал о каких-то лозах, вьющихся растениях... Описать его можно примерно так... Во всяком случае, частично...

 Если вы когда-нибудь видели жирного морского осьминога, то вам его обязательно напомнило бы существо, выросшее из пальца Фаэтора и сожравшее тело цыгана Арвоса. Мне трудно передать его размеры... Ну, скажем, если человеческое тело расплющить и раскатать, как тесто.., оно растеклось бы достаточно широко... Плоть цыгана Арвоса обрела новую форму...

 Свои щупальца-руки существо вытянуло вверх, их было много, и чувствовалось, что в них заключена большая сила. Очень странными были глаза: они то появлялись, то исчезали, принимали разные формы, моргали и с вожделением озирали все вокруг, но, честно говоря, я не уверен в том, что они способны были видеть. В действительности, мне казалось, что они слепы. Или, в крайнем случае, как у новорожденного младенца, видели, но не понимали, что именно.

 Когда одно из щупалец вылезло из земли совсем близко от меня, я с проклятиями отпихнул его, и оно мгновенно скрылось обратно. Не знаю, поверите ли вы мне, но это существо относилось ко мне с уважением и боялось меня.

 Оно, по всей вероятности, считало меня высшей формой. Помню, как потрясло меня тогда это открытие...

 Фаэтор был коварен и хитер, как лисица, скользок, как линь. Таким, во всяком случае, он мне казался, и чувства мои были продиктованы острой ненавистью к нему. Да и каким еще он мог быть, если принадлежал к роду Вамфири! Ничего другого от него ожидать и не следовало. О том, чтобы заманить его в засаду или застать врасплох, нечего было и думать. Часами ожидал я его, притаившись за дверью, держа в руках цепи и боясь даже вздохнуть из опасения, что он может услышать меня. Но он не приходил... Однако стоило лишь мне уснуть.., я просыпался от пронзительного визга поросенка, трепыхания связанного голубя... Так проходили дни, недели...

 Надо отдать ему должное - после того первого раза старый дьявол больше не заставлял меня особенно голодать. Теперь я думаю, что в самом начале он вынудил меня едва не умереть с голоду, лишь для того, чтобы дать возможность окрепнуть и одолеть меня сидевшему внутри вампиру. Ему было нечем больше питаться, кроме как моими собственными запасами жира, а это способствовало более тесному слиянию со мной. Я же, в свою очередь, должен был черпать из него силу. Но как только наш союз стал тесным, Фаэтор начал откармливать нас обоих. Таковы мои предположения.

 Помимо еды он иногда оставлял кувшин красного вина. Поначалу я относился к нему с опаской - еще свежи были в памяти воспоминания о том, как он опоил меня. Я давал возможность Эригу попробовать вино первым, а потом наблюдал за его реакцией. Единственным эффектом было лишь то, что он напивался до потери речи. Тогда уже пил и я. Со временем я перестал поить вином Эрига и выпивал все сам. Именно этого и добивался старый дьявол.

 И вот наступил момент, когда я, почувствовав после еды сильную жажду, почти одним глотком осушил кувшин вина и вдруг зашатался, едва не потерял сознание. Он снова отравил меня! Фаэтору опять удалось одурачить меня! На этот раз, однако, вампир поддержал мои силы - я быстро пришел в себя. Распростершись на полу и дрожа, как в лихорадке, я недоумевал: зачем понадобилось Фаэтору так поступить со мной? Ха! Нет, вы только послушайте, какова была цель Фаэтора! Девочка, мальчик, да хоть козел - кровь есть кровь , - сказал он мне тогда. "Кровь - это жизнь!" Да, это так. Но он не сказал мне в тот раз еще об одном: источником наивысшего наслаждения, ключом к бессмертию, сладчайшим из всех нектаров является для вампира кровь другого вампира - горячий, бурлящий красный поток. И вот, когда красное вино Ференци подействовало на меня в полной мере, он снова пришел ко мне.

 - Я здесь сразу по двум поводам, - начал он, склоняясь ко мне все ближе и ближе. - Во-первых, уже очень давно не питался я кровью своего собрата, одного из нас, и меня обуревает невыносимая жажда. А во-вторых, справиться с тобой мне будет очень трудно. Ты не из тех, кто подчиняется без борьбы. А раз так, то, что я сейчас сделаю, лишит тебя воли к сопротивлению.

 - Что это?.. Что вы делаете? - прохрипел я, стараясь поднять налитые свинцом руки и оттолкнуть его. Но все было тщетно - я совершенно обессилел и с трудом мог говорить.

 - Что я делаю? Как? Ты не понял? Я собираюсь приступить к вечерней трапезе! - весело, почти с ликованием в голосе произнес он, - А какое чудесное меню! Сильная кровь сильного человека! Да еще сдобренная кровью растущего внутри его юного вампира!

 - Ты.., ты будешь пить кровь.., из моего горла? - я в ужасе уставился на него, в глазах у меня помутилось.

 Но он лишь улыбнулся. И это была самая зловещая улыбка, которую я когда-либо видел на его лице. Разорвав на мне одежду, он начал ощупывать мое тело ужасными длинными и тонкими пальцами, хмурясь и, казалось, пытаясь что-то найти. Затем он повернул меня на бок, коснулся моей спины, потом нажал посильнее и, наконец, сказал:

 - Ага, в самую точку! Великолепно!

 Я хотел уползти, но не мог. Внутри у меня все сжалось - возможно, юное существо внутри меня тоже скорчилось от страха. Дрожь прошла по моему телу. Я пытался что-то сказать, но с моих дрожащих губ сорвался лишь стон.

 - Тибор, - ровным голосом, словно мы вели светскую беседу, обратился ко мне Ференци. - Тебе предстоит узнать еще очень многое, сын мой. Обо мне, о себе, вообще о Вамфири. Тебе мало что известно, и поэтому ты не способен пока постичь все тайны, в которые я посвятил тебя. Но ты станешь таким же, как я. И все могущество, которым я обладаю, все мои силы и возможности станут и твоими тоже. Кое-что ты уже увидел и узнал, теперь будешь знать больше!

 Продолжая удерживать меня лежащим на боку, он чуть повернул мою голову - так чтобы я мог видеть его лицо. Его магнетический взгляд околдовал меня, зрачки пронзали, словно рыбу гарпун. Взгляд мой прояснился, я стал видеть все четко, лучше, чем когда-либо прежде. Тело мое и конечности были будто налиты свинцом, но разум и чувства обострились настолько, что я мог ощущать все изменения, происходившие внутри склонившегося надо мной существа. Каким-то образом, в силу непонятных мне причин Фаэтору Ференци удалось усилить мое восприятие, повысить мою чувствительность.

 - А теперь смотри, - прошипел он. - Наблюдай! Зернистая, с крупными порами кожа на лице Ференци стала на глазах меняться. Наблюдая столь быструю метаморфозу, я вдруг подумал: "Я никогда не знал, как он выглядит. И никогда не узнаю. Он будет таким, каким захочет, чтобы я его видел".

 Поры на лице Ференци увеличились, и оно стало рябым, как после оспы. И без того огромные челюсти увеличились еще больше, причем с таким звуком, словно кто-то медленно разрывал ткань. Губы вывернулись и оттянулись, открывая в оскале малиновые толстые десны и острые зубы, с которых капала слюна. Никогда прежде не видел я его зубы так близко. Но и на этом процесс превращения не завершился.

 Изменения произошли буквально во всем - челюсти, зубы, черты ужасного лица стали поистине жуткими, Фаэтор теперь был похож на огромную летучую мышь или на волка, или на обоих сразу, но процесс продолжался и это уже было не просто сходство. Он не был ни летучей мышью, ни волком, но чем-то средним, а человеческий облик оставался лишь внешней оболочкой, куколкой, скрывавшей личинку чудовища. И вот эта куколка раскрылась.

 Зубы его напоминали высокие тонкие изогнутые айсберги, собравшиеся посреди красного океана десен, кровоточивших оттого, что эти ужасные зубы, выпирая из них, разрывали плоть и все росли и росли, становясь похожими на зазубренные лезвия ножей. В целом челюсти можно было сравнить с медвежьим капканом, сделанным из кости и сверкающих хрящей. Заглянув в эту пасть, которая составляла большую часть его лица, я понял, что мое лицо вполне может уместиться в ней полностью и что он, если захочет, способен сожрать меня целиком. Однако он, похоже, не собирался делать этого.

 Над плоскими изогнутыми ноздрями желтым светом горели глаза. Он хрипло рассмеялся, и без того огромные верхние клыки его удлинились еще больше и, словно кровавые бивни, опустились ниже огромной нижней челюсти. Прежде чем Фаэтор повернул меня лицом вниз, я успел заметить, что его невероятных размеров зубы имели отверстия на концах и были полыми, чтобы удобнее было высасывать кровь.

 Парализованный, не в силах сопротивляться, я не мог даже кричать. Хуже того, я не имел больше возможности видеть его. Но я чувствовал, как опытные руки ощупывают меня, ощутил какое-то трепыхание внутри себя, когда Фаэтор наткнулся на что-то, прятавшееся возле моего позвоночника. И вдруг я почувствовал, как острые зубы вонзились в мою плоть и сквозь нее в сидевшего внутри меня юного паразита, тут же забившегося в агонии. Его невыносимые муки передались и мне - мы одинаково страдали оба. Для того чтобы я в полной мере смог испытать ужасные мучения, Фаэтор и сделал меня чрезвычайно чувствительным. Будь проклято его жестокое сердце! Как ужасно я страдал! Потом я провалился в темноту и долгое время вообще ничего не ощущал. И за это, как вы понимаете, я благодарен судьбе...

 Когда я пришел в себя, то поначалу подумал, что возле меня никого нет. Но потом услышал хныканье Эрига, прятавшегося в темном углу, и все вспомнил. Вспомнил о нашей многолетней дружбе, о кровавых битвах, в которых вы вместе принимали участие. Вспомнил, что он всегда был мне верным другом, готовым отдать за меня жизнь, так же, как и я за него.

 Возможно, его также охватили воспоминания, и именно они заставили его плакать. Но это было лишь предположением. Я знал только, что, когда Ференци вонзил мне в спину зубы, Эрига поблизости видно не было...

 Сказать, что я поколотил его, будет, пожалуй, слишком мягко, но, если бы не сидевший внутри его комок плоти вампира Фаэтора, Эриг, несомненно, умер бы. Возможно, я и в самом деле хотел убить его, в этом я не уверен, поскольку помню все довольно смутно. Знаю только, что под конец он уже не ощущал моих ударов, а сам я был совершенно измучен. Конечно же, он в конце концов исцелился, так же как и я. И вот тогда я решил перейти к новой стратегии.

 Шли дни... Мы спали, бодрствовали, ели... Снаружи жизнь была богаче событиями, а для меня существовало еще и время ожидания, терпения и молчаливых размышлений. Ференци, в свою очередь, дрессировал меня, как дикого пса.

 Его тактика заключалась в следующем. Он обычно тихо подходил к двери и слушал. Как ни странно, я всегда ощущал его присутствие и испытывал при этом страх. Время от времени я чувствовал, как он крадется по периферии моего сознания и пытается вторгнуться в сам ход моих размышлений, узнать, о чем я думаю. Вспомнив о том, как он общался на большом расстоянии с Арвосом, я попробовал приблизиться к его разуму. И, кажется, небезуспешно, ибо в конце концов начал ощущать чье-то чужое раздражение.

 Он использовал также систему поощрений. Если я вел себя "хорошо" и во всем подчинялся ему, то получал пищу.

 - Тибор! - обычно кричал он мне из-за двери. - У меня здесь есть парочка чудесных поросят! Если я в ответ кричал ему:

 - А, так значит, меня пришли навестить твои родители, - он тут же уносил еду. Но если я отвечал:

 - Фаэтор, отец мой! Я умираю с голоду! Пожалуйста, накорми меня! Умоляю! Ибо, если ты не дашь мне поесть, мне придется сожрать этого пса, которого ты запер вместе со мной. Кто же тогда станет служить мне, после того как ты уйдешь странствовать и я останусь один в этом замке, чтобы управлять им и твоими землями?

 В этом случае он чуть приоткрывал дверь и просовывал через щель еду. Но если только я осмеливался стоять слишком близко к двери, то не было ни Фаэтора, ни пищи - я не видел их три-четыре дня.

 Таким образом я постепенно "слабел", все меньше и меньше сопротивлялся, реже протестовал. Я стал умолять его. Я клянчил еду, просил выпустить меня из замка, молил о свежем воздухе и свете, о воде, чтобы умыться и искупаться. Но больше всего мечтал я избавиться - хотя бы ненадолго - от Эрига, к которому испытывал не меньшее отвращение, чем любой человек к собственным экскрементам. Больше того, я чувствовал, что слабею физически. Я стал больше спать, но просыпался уже далеко не таким бодрым.

 Настал день, когда Эриг не смог меня разбудить. О, как этот пес колотил в дверь, плакал и стенал, зовя своего настоящего хозяина! Когда Фаэтор пришел, они вдвоем вытащили меня наверх, на зубчатую стену над крытым залом, перегородившим ущелье, и положили на свежем воздухе под небом, на котором появились первые вечерние звезды. Как давно не видел я их бледного сияния! Последние лучи солнца тускло освещали верхушки скал позади замка.

 - Похоже, ему просто не хватало чистого воздуха, - сказал Фаэтор. - И к тому же он, видимо, недостаточно хорошо питался в последнее время. Но ты все-таки прав, Эриг - он выглядит гораздо хуже, чем следует. Я хотел лишь сломить его волю, но не уничтожить его самого. У меня есть порошки и соли, они обладают острым запахом и помогут ему прийти в себя и встряхнуться. Подожди здесь и не спускай с него глаз, пока я схожу за ними.

 Фаэтор подошел к люку и скрылся из вида, а Эриг остался на посту возле меня. Все это я наблюдал из-под полуприкрытых век. Едва только Эриг отвлекся, я вмиг напал на него. Зажав ему горло и перекрыв дыхательные пути, я вытащил из кармана кожаный ремешок от сапога, который приготовил заранее. Неважно, что предназначался он для горла Ференци. Чтобы Эриг не дергался, я обхватил его ногами, а потом обмотал ремешок вокруг его шеи и завязал узлом, сделал еще один оборот и затянул узел еще туже. Эриг начал задыхаться, попытался вскочить на ноги, но я с такой силой стукнул его головой о каменный парапет, что череп его едва не треснул. Он обмяк, и я уложил его на деревянный настил пола.

 Именно в эту минуту, когда я оказался стоящим спиной к люку, появился Ференци. Шипя и рыча от ярости, он вылетел из люка и вцепился в меня железной хваткой, одной рукой схватив за волосы, а другой за шею. Однако, как бы силен он ни был, у него все же отсутствовал достаточный опыт.

 А мои боевые навыки оставались по-прежнему свежи в моей памяти, так же, как и последняя битва с печенегами.

 Ударив его коленом в пах, я изо всех сил стукнул головой под его нижнюю челюсть и услышал, как хрустнули зубы. Он выпустил меня и рухнул на настил, а я навалился сверху Но по мере того как росла его ярость, возрастала и его сила. Призвав на помощь сидевшего внутри вампира, он отпихнул меня с такой легкостью, словно я был не более чем пушинкой или пучком соломы. В ту же секунду он вскочил на ноги, выплевывая выбитые зубы, кровь и изрыгая проклятия, и бросился на меня.

 Понимая, что мне его не одолеть, во всяком случае, голыми руками, я стал оглядывать все вокруг, пытаясь в полутьме отыскать хоть какое-нибудь оружие. И кое-что нашел.

 К высоким зубцам стен под разными углами были прикреплены круглые бронзовые зеркала, два или три из которых по-прежнему продолжали отражать последние слабые лучи заходящего солнца, отбрасывая их в сторону лежавшей перед замком равнины. Это было сигнальное устройство Ференци. Цыган Арвос говорил, что Ференци не особенно любит пользоваться зеркалами и почти не бывает на солнце. Я не до конца понимал смысл его слов, но все-таки припомнил кое-что из тех рассказов, что слышал в лагере у костра. В любом случае другого выхода у меня не было. Если Фаэтор действительно был чувствителен к свету, у меня оставался единственный способ это выяснить.

 Прежде чем он успел схватить меня, я бросился к зеркалам, стараясь не наступать на те места, где крыша прогнила. Он, словно волк, галопом преследовал меня, но едва я схватил и направил на него одно из зеркал, вдруг резко остановился. Он смотрел на меня широко раскрытыми желтыми глазами, оскалив окровавленные зубы, торчавшие во рту как покосившиеся шпили, шипя и шевеля малиновым раздвоенным языком.

 Взяв в руки "зеркало", я тут же понял, чем оно является на самом деле. Это был тяжелый и прочный бронзовый щит, возможно варяжский. С обратной стороны у него имелась рукоятка. Да, я знал как им пользоваться, если бы только на нем еще были шипы! И тут на отполированную бронзовую поверхность упал прямой свет от краешка солнечного диска, почти скрывшегося за горами. Когда, отразившись от щита, яркий луч ударил прямо в лицо Ференци, до меня, наконец, дошло, что именно имел в виду Арвос.

 От вспышки солнечного света вампир съежился, закрыл паучьими руками лицо и попятился. Тут уж я не стал терять времени. Потрясая перед его лицом бряцающим щитом, я начал наступать на него, заставляя отходить все дальше и дальше. Едва только он делал попытку приблизиться ко мне, я ловил полированной гладью щита солнечный свет и направлял его на лицо вампира, не позволяя ему вновь собраться с силами.

 Таким образом, толчками и ударами я с помощью солнечных лучей Заставлял его пятиться по крыше. Один раз он провалился ногой в щель между полусгнившими досками настила, но быстро вытащил ее и продолжал отступать, яростно брызгая слюной и осыпая меня проклятиями. Наконец, он дошел до края и прижался к парапету. В восьмидесяти футах ниже находился край пропасти, за ним - триста футов почти отвесного склона, а на дне - плотно расположенные острые пики, у основания которых протекал ручей. Иными словами - ужасная и головокружительная пропасть.

 Перегнувшись через край парапета, он посмотрел вниз, а потом поднял на меня горящие глаза. Не могу с уверенностью сказать, был ли в них страх! В этот самый момент солнце окончательно скрылось за горами.

 С Фаэтором мгновенно произошла разительная перемена. Сумерки сгустились, а Ференци распрямился и буквально вырос на глазах, как огромная раздувшаяся поганка. На лице его расплылась леденящая душу победная улыбка. И в ту же секунду я нанес сокрушительный удар щитом прямо в его лицо, желая стереть отвратительную ухмылку.

 Он перевалился через парапет и рухнул вниз.

 Я никак не мог поверить, что сумел справиться с ним. Это казалось чудом. Перегнувшись через парапет, я наблюдал за его падением. И вдруг.., произошло нечто странное. Я видел темное пятно, летящее в черноту. Но в следующую секунду форма пятна изменилась. Мне показалось, что я услышал звук, как будто что-то раскрылось, вытянулось, как будто хрустнули гигантские костяшки пальцев. Что-то темное метнулось в сторону деревьев, и над пропастью будто развернулось огромное одеяло. Он уже не падал, а, казалось, скользил в воздухе словно лист дерева, все дальше и дальше от стен замка, за пределы ущелья.

 До меня дошло, что обладающий таинственной силой Фаэтор вполне мог таким образом улететь с зубчатой стены. Но я застал его врасплох, и он потерял драгоценные секунды. Слишком поздно он спохватился и вызвал в себе невероятные изменения, раскрылся и затрепетал, словно парус на ветру. Слишком поздно... Изумленно глядя ему вслед, я увидел, что он ударился о ветку высокого дерева и исчез в водовороте колышущихся и с хрустом ломающихся веток. Откуда-то снизу донесся треск, визг, потом страшной силы удар и... И наступила тишина...

 Долго еще стоял я в кромешной темноте, прислушиваясь к каждому звуку. Ничего...

 И тогда я расхохотался. О, как же я смеялся! Я топал ногами и колотил по парапету кулаками. Я одолел старого ублюдка, старого дьявола! И вправду сумел его одолеть!

 Неожиданно смех мой оборвался. Да, я действительно скинул его со стены, но.., был ли он и в самом деле мертв?

 Меня охватила паника. Мне лучше, чем кому-либо другому из людей, было известно, как трудно убить вампира. Доказательство тому находилось здесь же, на крыше, в лице судорожно дергавшегося и издававшего горлом булькающие звуки Эрига. Я поспешил к нему. Лицо его посинело, а шнурок глубоко впился в шею. Череп его, разбитый во время удара о каменный парапет, снова стал целым и крепким. Сколько еще пройдет времени, прежде чем он очнется? В любом случае я не мог ему доверять. Не мог поручить то, что предстояло сейчас сделать. Нет, мне следовало исполнить все самому.

 Я быстро перетащил Эрига обратно в подвал замка, в ту же камеру в основании одной из башен, в которой до этого мы находились вместе. Бросив его на пол, я закрыл дверь на засов. Вполне возможно, что, прежде чем он окончательно придет в себя, вампир, прятавшийся под землей, найдет и сожрет его. Все это меня ничуть не волновало.

 Затем я быстро прошел по всему замку, повсюду зажигая факелы и лампы - все, какие только мог найти. Такого освещения в замке не было, наверное, сотни лет.

 В замке имелись два входа. Один - через подъемный мост и ту дверь, которой я воспользовался, когда в сопровождении волков Фаэтора впервые переступил порог замка. Эту дверь я закрыл на засов. Второй вход располагался с задней стороны замка, где скала имела узкий выступ. Здесь были оборудованы крытые мостки из бревен, вид которых не вызывал особого доверия. Мостки соединяли выступ скалы с одним из окон в стене второй башни. Вне всяких сомнений они служили для Ференци запасным выходом, которым у него не возникало поводов пользоваться. Но если здесь можно было выйти, то с таким же успехом можно было и войти. Отыскав масло, я обильно смочил им настил моста и поджег, после чего стоял там еще довольно долго, желая убедиться, что пламя охватило его полностью.

 Время от времени я выглядывал сквозь амбразуры и всматривался в ночь. Поначалу я мог видеть лишь луну и звезды, легкие облака в небе, долину, освещенную серебряным светом, на фоне которого изредка мелькали летающие тени. Но по мере того как я продолжал свое дело, освещая замок и обеспечивая его безопасность, я заметил, что кое-что начало изменяться. Вдалеке тоскливо завыл волк, затем вой приблизился, и вот уже послышалось завывание множества волков. Чернильно-черные зловещие деревья, росшие по обеим сторонам ущелья, напоминали ворота в преисподнюю.

 В первой башне я обнаружил запертую на ключ и засов комнату. Что это? Сокровищница? Сняв засов, я навалился на дверь плечом, но она не поддалась, а ключа в замочной скважине не оказалось. Приложив к дубовой панели ухо, я прислушался... Внутри ощущалось какое-то легкое движение, и раздавался шепот...

 Вероятно, дверь была закрыта не зря, может быть, она защищала не от внешних воров, а от чего-то находившегося внутри!

 Я поднялся в зал, где Фаэтор отравил меня, и нашел свое оружие. Кроме того, я снял со стены массивный топор с длинной рукояткой. Вооружившись до зубов, я возвратился к запертой двери. Положив поблизости от себя арбалет, я нашел щель в полу и воткнул в нее меч, так чтобы его можно было схватить в любой момент. Обеими руками взявшись за рукоятку топора, я изо всей силы ударил в дверь. Но мне удалось проделать лишь небольшую дыру в дубовой панели. Зато откуда-то сверху к ногам моим упал ржавый железный ключ.

 Ключ подошел к замку, и я готов был повернуть его, как вдруг...

 Что за шум подняли волки? Они выли и шумели так громко, что эти зловещие звуки слышны были даже здесь, внизу! Что-то там происходит...

 Так и не открыв дверь, я схватил оружие и бросился наверх, туда, где в небе светились звезды. Вокруг замка завывали волки, но особенно громкий шум слышался позади него. В считанные минуты я очутился возле горящего моста, и едва я приблизился, как он рухнул в глубокую расселину, все еще тлея и дымясь. А по другую сторону узкой пропасти на выступе скалы стояли, сбившись в кучу, волки Фаэтора.

 Позади них в тени стоял... Неужели это сам Ференци? От ужаса волосы у меня на затылке встали дыбом. Если это был он, то стоял он, скорчившись, представляя собой причудливо согнутую тень. Неужели он так покалечился во время падения? Я поднял арбалет, но когда снова посмотрел в ту сторону, то увидел, что он исчез. А может быть, мне все это только показалось? Но волки, во всяком случае, существовали вполне реально, и теперь их вожак, невероятных размеров зверь, стоял на самом краю выступа и, казалось, измерял взглядом ширину пропасти.

 Ему предстояло прыгнуть примерно на тридцать футов, что было возможно, только если бы он мог разбежаться. Не успел я об этом подумать, как все остальные волки попятились назад и освободили узкий выступ. Вожак отбежал, развернулся и галопом помчался к краю, а потом прыгнул... Стрела, пущенная мною, встретила его на полпути и вонзилась ему прямо в сердце. Уже мертвый, он в последний раз оскалился и, ударившись о край расселины, рухнул в пропасть. Подняв глаза, я увидел, что остальные волки испарились. Однако я понимал, что Ференци просто так не сдастся.

 Я вернулся на зубчатую стену, нашел там бадьи, полные масла, и прикрепленные к опрокидывающемуся механизму котелки. Я зажег огонь в жаровнях под котелками, наполнил наполовину каждый из них и оставил масло закипать. И только после этого вновь вернулся к запертой комнате.

 Едва я приблизился, как увидел тонкую женскую руку, просунувшуюся в проделанную мной дыру в дубовой панели и пытающуюся дотянуться до ключа. Кто это? Узница? Женщина? И тут я вспомнил о том, что говорил мне Арвос об обитателях замка Ференци. "Вассалы, слуги, рабы? У него их нет. Возможно, у него есть пара женщин, но мужчин нет". Что-то здесь не так. Если эта женщина - служанка, то почему он запер ее? Ради ее безопасности, пока в замке присутствуют посторонние? В таком доме, как этот, такое предположение казалось маловероятным.

 А может быть, ради моей безопасности?

 Сквозь дыру на меня уставился чей-то глаз. Раздался вскрик, и рука исчезла. Не теряя ни секунды, я повернул в замке ключ и резко распахнул дверь.

 В комнате было две женщины. Должно быть, в свое время они были достаточно красивы.

 - Кто?.. Кто вы? - спросила одна из них, приближаясь ко мне с вопросительной полуулыбкой. - Фаэтор не сказал нам, что...

 Она медленно подошла ближе и с любопытством уставилась на меня. Она была бледна, как привидение, но в глубоко запавших глазах горел огонь. Я огляделся...

 Пол был застелен коврами местного ткачества, на стенах висели старинные, изъеденные червями гобелены. В комнате стояли кушетки и стол, но не было окон, и она освещалась лишь стоявшим на столе серебряным канделябром. Убранство помещения было весьма скудным, но в сравнении с другими покоями замка оно казалось едва ли не роскошным. И комната, судя по всему, была вполне безопасной.

 Вторая женщина безучастно лежала на кушетке. Она злобно взглянула в мою сторону, но я не обратил на нее никакого внимания. Первая тем временем подошла еще ближе, но я остановил ее на расстоянии вытянутого вперед меча.

 - Стойте на месте, леди, иначе я разрублю вас на части! - сказал я.

 Она вдруг рассвирепела и дико зашипела на меня, обнажив острые, как иглы, зубы. Вторая, словно дикая кошка, вскочила с кушетки. Обе злобно уставились на меня, с опаской косясь на мой меч.

 - Что случилось с Фаэтором? Где он? - ледяным голосом строго спросила первая.

 - Ваш хозяин? - спросил я', пятясь за дверь. Они, несомненно, тоже принадлежали к числу вампиров. - Его больше нет. Теперь у вас новый хозяин - я!

 Неожиданно первая женщина бросилась на меня. Подпустив поближе, я ударил ее рукояткой меча в висок, и она рухнула прямо в мои объятия. Я отшвырнул ее в сторону и с грохотом захлопнул дверь прямо перед носом у второй, задвинул засов и, повернув в замке ключ, положил его в карман. Запертая внутри вампирша в ярости шипела и бесновалась. Подхватив с пола ее бесчувственную подругу, я оттащил ее вниз и втолкнул в подвал.

 Ко мне подполз Эриг. Каким-то образом ему удалось снять ремешок с шеи, которая теперь была белой, опухшей, будто перерезанной ножом по всей окружности. Голова и спина выглядели странно оплывшими, деформированными, как у уродца или кретина. Говорил он с трудом, а вел себя словно маленький ребенок или дурачок. Наверное, я повредил ему мозг, и сидевший внутри его вампир не успел еще все исправить.

 - Тибор! - изумленно вскричал он. - Друг мой, Тибор! А Ференци? Ты убил его?

 - Неверный пес! - я оттолкнул его, и он упал на стонущую женщину. - Вот, развлекайся теперь с ней!

 - Ты простил меня! - воскликнул он.

 - Не простил и никогда не прошу, - ответил я. - Я оставил ее здесь, потому что и ее одной тебе будет чересчур много. Наслаждайся, пока можешь.

 Не успел я закрыть дверь на засов, как он уже начал сдирать одежду и с себя, и с нее.

 Поднимаясь по ступеням винтовой лестницы, я вновь услышал вой волков, но на этот раз в нем звучали победные нотки. Что произошло?

 Как сумасшедший понесся я по замку. Тяжелая дверь в основании башни оставалась крепко закрытой, мост позади замка сгорел - где теперь Фаэтор предпримет следующую попытку? Я взлетел на зубчатую стену.., и как раз вовремя!

 Воздух над замком кишмя кишел мелкими летучими мышами. Мириады их кружили в лунном свете, пронзительно крича и визжа. Неужели Ференци появится таким вот образом - в виде огромной летучей мыши, широко распростершей крылья, возникнет из черноты ночи, чтобы уничтожить меня? Я присел, в ужасе вглядываясь в бездонное пространство ночного неба. Нет, этого не может быть. Он покалечился во время падения и за столь короткое время не мог оправиться. Нет, вероятно, есть еще какой-то путь в замок, о котором мне ничего не известно.

 Не обращая внимания на летучих мышей, которые волнами налетали на меня, но не приближались вплотную и меня не трогали, я подошел к краю и, перегнувшись через стену, огляделся. Сам не знаю, почему я это сделал - ни одному нормальному человеку не удалось бы взобраться по такой высокой отвесной стене. Но я, как дурак, забыл о том, что Ференци не был обыкновенным человеком!

 Он был там. Плотно прижимаясь к каменной кладке стены, он, словно огромный слизняк, полз вверх. Да, именно, как слизняк, - его ступни и ладони были размером с огромные блюда, которые прилипали к стене. Объятый ужасом, я вглядывался в темноту. Ференци меня пока еще не заметил. Он продвигался очень спокойно, и его ладони-присоски издавали хлюпающие звуки, когда отрывались от камня, чтобы присосаться вновь еще выше. Пальцы были длинными, с перепонками. Такие руки способны растерзать тело человека с неменьшей легкостью, чем грудку цыпленка.

 Я стал в отчаянии озираться вокруг. По краям пространства, в тех местах, где большой зал соединялся с башнями, были укреплены котелки с кипящим маслом. Именно так и должно было быть, ибо ни одному нормальному человеку даже в голову не придет, что кто-то попытается взобраться по отвесной стене, когда под ним зияет пропасть и он просто обречен на верную смерть.

 Подскочив к ближайшему от меня котелку, я схватился за его край. О, какая мука! Металл был раскален!

 Сняв с себя перевязь, я просунул ремень в металлическое звено опрокидывающего устройства и побежал обратно, таща за собой котелок. Кипящее масло выплескивалось и прожигало мне сапоги, одно звено опрокидывающего устройства застряло, и мне пришлось остановиться, чтобы освободить его. Вся система задевала за настил пола, звенела, гремела и сотрясалась - шум стоял такой, что Ференци, конечно, не мог меня не услышать. Но в конце концов я подтянул котелок к тому месту, где увидел его.

 Я в страхе заглянул за парапет, и в эту секунду над его краем взметнулась рука с присоской на конце, она пролетела буквально в нескольких дюймах от моего лица и с шумом плюхнулась на поверхность стены.

 Я действовал очень быстро. Бросившись к опрокидывающему устройству, я резко повернул рукоятку - котелок двинулся к стене и ударился о каменную кладку. Выплеснувшееся через край масло стекло по внешней стороне котелка, от попавшей на него искры масло вспыхнуло, отчего сапог у меня на ноге тоже загорелся. Над краем парапета появилось лицо Ференци. Рот его был широко открыт, внутри его сверкали огромные зубы, которые вновь стали целыми и крепкими, и шевелилось то, что служило ему языком.

 С пронзительным воплем я яростно крутил рукоятку. Котелок наконец перевернулся и обрушил на Ференци поток горящего масла.

 - Нет! - хрипло взревел он, голос его при этом походил на звук треснувшего колокола. - Н-е-е-т! Н-е-е-т! Не-е-е-е-е-е!..

 Желто-голубое пламя было беспощадно, его не умилостивил отчаянный вопль Ференци. Окатив его с ног до головы, оно заставило Фаэтора вспыхнуть подобно факелу. Отлепив руки от парапета, он протянул их ко мне, но я успел вовремя отскочить. Снова раздался пронзительный крик, и Ференци полетел в бездонную пропасть.

 Я видел, как катится вниз огненный шар, ярко озаривший окружающее пространство, но до меня по-прежнему доносился душераздирающий крик и визг Ференци. Мириады преданных мелких летучих мышей бросились к нему, пытаясь своими телами потушить пламя, но порывы ветра отгоняли их прочь. Ференци падал вниз, и вопли его, словно ржавым ножом, резали мне по нервам. Даже теперь, ярко пылая, он пытался расправить крылья - я вновь услышал знакомый треск и хлопок. О, какие мучения должен был он испытать, когда горящее масло заставило скручиваться кожу на его теле, проникло в трещины, опаляя живую плоть!

 Но даже сейчас ему удалось наполовину расправить крылья - он, как и в прошлый раз, заскользил по воздуху, ударился о дерево и кувырком, ломая встречавшиеся на пути деревья, скрылся из глаз.

 Он оставил после себя лишь несколько искр, сверкнувших в ночном воздухе, массу искалеченных, обожженных летучих мышей, метавшихся в лунном свете, да отвратительный запах горелого мяса. Все было кончено.

 Я, однако, все еще не был уверен, что он мертв, - знал лишь, что этой ночью он уже не вернется. Пришло время отпраздновать победу.

 Затоптав огонь в тех местах, где старые и сухие доски настила загорелись, я потушил пламя в жаровнях и устало побрел в жилые апартаменты Фаэтора. Там я нашел хорошее вино, но сначала лишь осторожно попробовал его, а уж затем глотнул от души. Потом насадил на вертел фазанов, разрезал луковицу, откусил кусочек засохшего хлеба и без остановки пил и пил вино, до тех пор, пока не зажарились птицы. И вот тогда я устроил себе поистине королевский ужин. Да.., еда была великолепной, я впервые после долгого перерыва мог позволить себе нечто подобное. И все же.., и все же чего-то недоставало. Я никак не мог понять, чего именно. Дурак! Я все еще считал себя человеком. Но, надо сказать, в определенном смысле я по-прежнему оставался человеком - мужчиной.

 Прихватив с собой кувшин крепкого, проверенного мною вина, я нетвердой походкой направился к женщине, оставленной в запертой комнате. Она не хотела принимать меня, но я не был настроен спорить. Я брал ее снова и снова, всеми возможными способами, какие только приходили мне в голову. Только после того, как она, изможденная и обессиленная, уснула, улегся спать и я. Вот так замок Фаэтора Ференци стал моим..."

 

 Глава 10

 

 Нимб голубого света, олицетворявший собой Гарри Кифа, сиял над гробницей Тибора Ференци, в то время как его бестелесный разум отсчитывал проходящее время. В пространстве Мебиуса время практически не имело значения, но здесь, в предгорьях Южных Карпат, оно было вполне реальным понятием. И все-таки рассказ мертвого вампира по-прежнему не был завершен. Предстояло еще узнать нечто очень важное, необходимое для Гарри, для Алека Кайла, для отдела экстрасенсорики. Гарри, однако, не намеревался напрямую спрашивать о том, что его интересовало. Он мог только потребовать от Тибора, чтобы тот рассказал все - до самого конца.

 - Продолжай, - нетерпеливо сказал он, когда пауза затянулась чересчур надолго.

 "О чем ты? Что продолжать? - Тибор, казалось, был слегка удивлен. - Я поведал тебе всю свою историю".

 - И все-таки я хочу услышать ее окончание. Остался ли ты в замке, как велел Фаэтор, или возвратился в Киев? Ты окончил свои дни здесь, на этих крестообразных холмах, в Валахии. Почему так случилось?

 "Думаю, что теперь твоя очередь поведать мне кое о чем, Гарри, - вздохнул в ответ Тибор. - Если помнишь, мы заключили с тобой сделку, Гарри".

 "Я предупреждал тебя, Гарри Киф, - резко вмешался в разговор Борис Драгошани, - Никогда не вступай в соглашение с вампиром, ибо тебе всегда придется иметь дело с дьяволом..."

 Гарри понимал, что Драгошани прав. Тибор собственными устами поведал ему о своем коварстве - требовалось немало хитрости и вероломства, чтобы одержать победу над Фаэтором Ференци.

 - Уговор есть уговор, - тем не менее ответил он. - Как только Тибор расскажет мне все до конца, я выполню свое обещание. А теперь продолжай, Тибор, я хочу услышать окончание твоей истории.

 "Будь по-твоему, - ответил тот. - Вот как, все происходило дальше..."

 

 ***

 

 "Что-то заставило меня проснуться. Мне показалось, что я услышал треск дерева. Тело и разум мои были совершенно измучены. Виной тому - события прошедшей ночи, первым и главным из которых была битва с Фаэтором. Несмотря на это я постарался взбодриться. Я лежал на кушетке совершенно обнаженный. Со странной улыбкой женщина направлялась ко мне, держа руки за спиной. Мозг мой оставался затуманенным, и я не почувствовал опасности. Если бы она захотела убежать, ей ничего не стоило взять из кармана моей одежды ключ. Однако едва я попытался сесть, как выражение ее лица резко изменилось - на нем явно читались ненависть и вожделение. Это не было человеческой похотью, вызванной событиями прошедшей ночи, - это была страстная, звериная жажда вампира. И тут я увидел, что в руке у нее зажат заостренный на конце кусок дерева, оторванный от разбитой мною дубовой дверной панели, - острый нож из твердого дерева.

 - Тебе не удастся воткнуть этот кол мне в сердце, женщина! - вскричал я, вырывая у нее из руки деревяшку, и оттолкнул ее так сильно, что она буквально отлетела от меня.

 Пока она шипела и скалилась из угла, я оделся, вышел из комнаты и запер за собой дверь. Да... Следует быть поосторожнее в будущем. Если бы Фаэтор был по-прежнему жив, она вполне могла бы улизнуть от меня и открыть ему вход в замок. Очевидно, ее в тот момент больше занимал вопрос о том, как покончить со мной, чем самочувствие Ференци. Он, безусловно, был ее господином, но, судя по всему, она не получала от этого удовольствия.

 Я обошел замок, чтобы убедиться в его надежной защите. Все было в порядке. Я заглянул к Эригу и второй женщине. Поначалу мне показалось, что они дерутся, но тут же я убедился, что это не так...

 После этого я поднялся на зубчатую стену. Сквозь тяжелые, темные дождевые тучи проглядывало бледное солнце. Мне показалось, что оно хмурится и недовольно мною. Мне не доставило никакого удовольствия прикосновение слабых солнечных лучей к моим обнаженным рукам, и я рад был снова вернуться в замок. Будучи теперь хозяином своего времени, я отправился в деталях осматривать замок, чтобы ознакомиться с ним более подробно.

 Я искал награбленные Ференци сокровища, и кое-что мне удалось найти: немного золота, несомненно, древнего происхождения, блюда и кубки, мешочек с драгоценными камнями, небольшой сундук с кольцами, ожерельями и браслетами из драгоценных металлов. Этого было вполне достаточно, чтобы до конца дней жить так, как мне хочется. Во всяком случае, на век обыкновенного человека хватало. Что касается замка в целом, он производил впечатление запущенности и развала: пустые комнаты, сгнившие шторы и гобелены, изъеденная червями мебель. Обстановка была угнетающей, и я решил, что следует как можно скорее уйти отсюда. Но сначала необходимо было убедиться в том, что Ференци где-нибудь не поджидает меня.

 Вечером, после ужина, я задремал возле огня в покоях Ференци. С приходом ночи, однако, меня начали беспокоить смутные мысли. Они таились в глубине моего сознания, тревожили меня, но по-прежнему оставались неясными. Волки снова завыли, но плач их звучал уныло и слышался издалека. Летучих мышей не было. Огонь убаюкивал меня...

 - Тибор, сын мой, - раздался вдруг голос. - Будь настороже!

 Мгновенно проснувшись, я вскочил на ноги и схватился за меч.

 - Вот как? Ха-ха-ха! - послышался смех, но поблизости никого не было.

 - Кто здесь? - закричал я, хотя уже знал ответ на свой вопрос. - Выходи, Фаэтор! Мне известно, что это ты!

 - Ничего тебе не известно. Подойди к окну. Я стал дико озираться вокруг. По комнате плясали тени и отблески огня, но я был один. И тут до меня дошло, что я не "слышал" голос Ференци в обычном значении этого слова - звук его голоса раздавался у меня в голове и походил, скорее, на мои собственные мысли, но, в действительности, моими они не были.

 - Подойди к окну, дурак! - снова раздался голос, от которого я вновь вздрогнул.

 Совершенно потрясенный, я подбежал к окну и раздвинул шторы. В небе появились первые звезды, всходила луна, с вершин стоявших в отдалении гор доносился жуткий, леденящий душу вой волков.

 - Смотри! - произнес голос. - Смотри! Как будто повинуясь чьему-то указанию, я повернул голову и уставился на видневшуюся на горизонте горную цепь, черным силуэтом возвышавшуюся на фоне последних слабых лучей заходящего солнца. Там, в вышине, что-то сверкнуло, поймало солнечный луч и направило его мне прямо в глаза. Ослепленный блеском, я закрыл руками лицо и отпрянул от окна.

 - Вот! Вот! Теперь и ты чувствуешь, как это больно, Тибор! Ощути на себе плоды своих деяний. Когда-то солнце было тебе другом. Но отныне все изменится.

 - Оно не причинило мне боли! - подойдя снова к окну и грозя пальцем в сторону гор, прокричал я в пустоту. - Я всего лишь был застигнут врасплох. Так это и в самом деле ты, Фаэтор?

 - А кому же еще быть? Ты решил, что я мертв?

 - Я хотел твоей смерти.

 - Значит, плохо хотел, у тебя слабая воля.

 - Кто помогает тебе, Фаэтор? - спросил я, смирившись со странностью происходящего. - Это не твои женщины, потому что теперь они со мной. Кто подает сигналы зеркалом, ибо ты не из тех, кто распространяет вокруг себя солнечный свет?

 Зеркало вновь вспыхнуло, но я успел отскочить в сторону.

 - Мои вассалы следуют за мной повсюду, куда бы я ни направился, - ответил голос. - Они несут мое скрюченное и обугленное тело и будут нести до тех пор, пока я вновь не стану прежним. Ты выиграл этот раунд, Тибор, но битва еще не окончена.

 - Тебе повезло, старый ублюдок! В следующий раз судьба не будет к тебе столь благосклонна.

 - А теперь послушай меня, - вновь зазвучал его голос, не обратив никакого внимания на мои слова. - Ты навлек на себя мой гнев. И будешь наказан. Тяжесть этого наказания зависит от тебя. Оставайся здесь и охраняй мои земли, замок, все, чем я владею, и тогда, возможно, я проявлю милосердие. Но если ты предашь меня...

 - Что тогда?

 - Тогда тебя ждут вечные адские муки. В этом клянусь тебе я, Фаэтор Ференци!

 - Фаэтор, я сам себе хозяин. Даже если бы я и захотел служить кому-то, я никогда не назвал бы тебя своим господином. Надеюсь, тебе это хорошо известно, ибо я сделал все, что в моих силах, чтобы уничтожить тебя.

 - Тибор, ты так до сих пор и не понял, что я одарил тебя многими силами и возможностями. Но я также наделил тебя рядом недостатков. Обычный человек, когда он умирает, покоится в мире. Большинство людей...

 Я понял, что в последних словах таилась угроза. Он шепотом произносил мне приговор .

 - Что ты хочешь этим сказать? - спросил я.

 - Посмей только предать меня, и ты узнаешь. Я дал тебе клятву. А теперь прощай!

 И он исчез.

 В последний раз сверкнув, словно яркая звезда на вершине отдаленной скалы, зеркало тоже пропало...

 

 ***

 

 Я уже по горло был сыт вампирами - мужчинами и женщинами. Поэтому я запер ту, что делила со мной, постель прошлой ночью, в темнице - вместе с ее подругой, Эригом и прятавшимся под землей существом, после чего отправился в апартаменты Ференци и уснул в кресле перед огнем. Как только рассветет, никто не сможет воспрепятствовать моему отъезду. Разве что.., да, прежде чем покинуть замок, я должен сделать еще кое-что, Ференци угрожал мне, а я не из тех, кто с легкостью прощает подобное.

 Выйдя из замка, я подстрелил из арбалета пару жирных кроликов и отнес их в темницу. Показав их Эригу, я объяснил ему, что мне нужно, и сказал, что он должен помочь мне. Вдвоем мы крепко связали обеих женщин и оставили их в углу. После этого, несмотря на его бурные протесты, я связал и Эрига и усадил рядом с женщинами. А затем зарезал кроликов и швырнул их окровавленные тушки на землю, туда, где были подняты каменные плиты.

 Теперь оставалось лишь немного подождать. Вскоре чешуйчатое щупальце вылезло из-под земли в поисках источника свежей крови, которую почувствовало существо. Раздвинув твердую почву, оно появилось над поверхностью, и уже через секунду я получил то, что хотел. Оставив Эрига и женщин на прежнем месте, я вышел, запер дверь на засов и направился к основанию башни. Ступени лестницы над темницей шли вокруг центральной каменной опоры. Разломав мебель, я стал складывать обломки дерева вокруг этой опоры. Я обследовал весь замок, разбивая всю мебель, какую только мог найти, и усыпая обломками все пространство между башнями. После этого я полил маслом деревянный настил на зубчатой стене, в зале и в других помещениях, а также все лестницы. Эта работа заняла у меня большую часть утра, но, наконец, все было сделано.

 Прихватив найденные в замке ценности, я вышел из него и, отойдя на небольшое расстояние, в последний раз оглянулся. Потом вернулся обратно и поджег подъемный мост, бросив также горящий факел в распахнутую дверь. Ни разу больше не оглянувшись, я пошел по знакомой уже дороге в Муфо Альде Ференц Яборов.

 В полдень я встретил пятерых оставшихся в деревне валахов, которые отправились на поиски меня и моих спутников. Едва только я появился на огибавшей скалу тропинке, они, словно окаменев, в изумлении уставились на меня.

 - Привет тебе, Тибор, - обратился ко мне старший, когда я подошел ближе. Потом, увидев, что я один, добавил:

 - А Эриг и Василий разве не с тобой?

 - Они погибли, - мотнул я головой в сторону скал. - Там. - Взглянув в ту сторону, они увидели столб белого дыма, словно гигантский гриб поднимавшегося к небу. - Это горит замок Ференци, - пояснил я. - Я его сжег.

 - Почему вы ждали так долго, и лишь сейчас отправились искать меня? - сурово обратился я к ним. - Сколько прошло времени? Пять недель? Шесть?

 - Это все проклятые цыгане, зганы, - снова заговорил старший. - Когда наутро после вашего ухода мы проснулись, деревня оказалась едва ли не всеми покинутой. Остались только женщины и дети. Как ни пытались мы узнать, что происходит, никто ничего не хотел объяснить. Мы ждали два дня, потом бросились вас искать. Но нас уже поджидали ушедшие из деревни мужчины. Они преградили нам путь - их было более пятидесяти, а нас всего лишь пятеро. К тому же они заняли удобные позиции на скалах.

 Он смущенно пожал плечами.

 - Тибор, что толку, если бы мы тогда погибли, никому от этого пользы бы не было. Я спокойно кивнул головой.

 - И все же вам удалось пройти?

 - Это потому, что они исчезли, - снова пожал плечами валах. - После того как они не дали нам пройти, мы вернулись в эту так называемую "деревню". Вчера утром женщины и дети в одиночку, по двое, маленькими группами стали уходить из деревни. Они покидали ее молча и выглядели при этом очень мрачными, как будто находились в трауре и оплакивали кого-то. К восходу солнца в деревне было пусто. Остались лишь старый дед, который называет себя их "князем", его старуха да пара их внуков. Он не проронил ни слова, но мне показалось, что он далеко не так прост, как можно было бы подумать. Вот почему сначала я тайно обследовал дорогу один, а уж после этого, увидев, что все ушли, я позвал ребят, и мы отправились вас искать. Сказать правду, мы уже не надеялись увидеть вас живым!

 - Такое вполне могло случиться, - ответил я, - но со мной этого не произошло. Вот, возьми, - я протянул ему маленький кожаный мешок, - неси это. А ты, - отдал я оставшуюся часть добычи другому, - тащи остальное. Груз довольно тяжелый, а я нес его достаточно долго. Что касается дела, ради которого мы пришли сюда, то оно сделано. Сегодняшний вечер и ночь мы проведем в деревне, а завтра отправимся обратно в Киев - к этому лжецу, мошеннику и заговорщику Владимиру Святославичу!

 - ух ты! - старший валах взвесил на руке мешок. - Там внутри кто-то живой. Он шевелится!

 - Да, неси осторожно, - мрачно ухмыльнулся я. - На ночь положи мешок в ящик. Но не вздумай лечь спать рядом...

 Мы спустились вниз, в деревню. По пути я слышал, как они разговаривали между собой, главным образом о тех неприятностях, которые им причинили зганы. Они собирались спалить деревню, но я об этом и слышать не хотел.

 - Нет, - сказал я. - Зганы по-своему преданные люди. Они преданы самим себе и своим законом. Так или иначе, они ушли, и это для них к лучшему. Какой смысл сжигать пустую деревню?

 Больше на эту тему они не заговаривали...

 

 ***

 

 В тот же вечер я пошел к жилищу старика - князя зганов и вызвал его на улицу. Он вышел и приветствовал меня. Я подошел ближе, но он сурово посмотрел на меня и что-то проворчал.

 - Послушай, вождь, - заговорил я. - Мои люди хотят спалить твою деревню, но я не позволил им сделать это. У меня нет враждебных чувств по отношению к тебе и зганам.

 Кожа его была темной и морщинистой, как кора дерева, зубов во рту не было, спина сгорбилась. Темные глаза косили и, казалось, видели очень плохо, но в том, что они видели меня, я не сомневался. Он коснулся меня дрожащей рукой, а потом твердо схватил за руку чуть выше локтя.

 - Ты валах? - спросил он.

 - Да, именно так, - ответил я. - И я скоро вернусь сюда.

 - Ференци - ты! - произнес он, кивнув головой, но отнюдь не с вопросительной интонацией.

 - Мое имя - Тибор, - сказал я и непроизвольно добавил:

 - Тибор... Ференци.., да...

 - Ты - Вамфир, - снова кивнул он.

 Я в ответ затряс было головой, отрицая его слова, но остановился. Он продолжал пристально смотреть мне в глаза. Ему было известно все. Теперь и я знал это наверняка, сомнений не оставалось.

 - Да, - ответил я. - Вамфир. Он глубоко и резко вдохнул и медленно выпустил воздух.

 - Куда ты направишься теперь, Тибор из Валахии, сын Старейшего?

 - Завтра я уйду в Киев, - мрачно ответил я. - У меня там есть дела. А после этого вернусь домой.

 - Дела? - хрипло и ехидно рассмеялся он. - Ах, дела!.. - он выпустил мою руку. - Ну а я отправлюсь в Валахию. Там много зганов. Они нужны тебе. Я найду тебя там.

 - Хорошо, - ответил я.

 Он попятился, повернулся ко мне спиной и скрылся в своем жилище...

 

 ***

 

 К Киеву мы подъехали вечером. Выбравшись из леса, мы отправились на окраину города и нашли место, где можно было переночевать и купить бурдюк вина. Четверых из пяти своих спутников я утром послал в город, и вскоре они один за другим вернулись и привели с собой наиболее преданных моих сторонников из крестьянского отряда, которым я командовал. Их осталось не так уж много. Большую их часть Владимир отправил из города воевать с печенегами, остальные же затаились и ждали меня.

 В городе в тот момент оставалась лишь небольшая горстка преданных Владимиру солдат, даже тех, кто обычно охранял дворец, послали на войну. Рядом с князем дежурила лишь его личная охрана. Еще одна новость, принесенная мне, состояла в том, что в тот же вечер во дворце должен был состояться пир в честь одного из бояр-лизоблюдов. На этот пир я пригласил себя сам.

 Во дворец я прибыл один - во всяком случае, так должно было казаться со стороны. Намеренно стараясь идти по самой грязи, я пересек парк, ориентируюсь на громкие звуки, шутки и смех, доносившиеся из главного зала дворца. В прошлый раз Владимир приказал мне явиться во дворец чисто вымытым, безоружным и нарядно одетым. А сейчас я был с ног до головы увешан оружием, небрит, грязен, с неровно подстриженными волосами. Пахло от меня хуже, чем от крестьянина, что меня весьма радовало.

 Дорогу мне преградили стражники, я остановился и молча смотрел на них.

 - Кто идет? - крикнул командир стражи. Я вышел на свет.

 - Тибор из Валахии, княжеский воевода. Он послал меня с поручением, и теперь я вернулся.

 - Ты хочешь войти во дворец в таком виде? - удивленно спросил командир стражи, поморщившись при этом. - Пойди сначала вымойся, надень чистое платье и оставь дома оружие.

 - Как твое имя? - в негодовании я грозно сверкнул глазами.

 - Зачем тебе знать его? - спросил он, тем не менее отступая на шаг.

 - Затем чтобы назвать князю, - ответил я. - Он отберет земли у любого, кто встанет сегодня на моем пути, а если у тебя нет владений, он просто велит отрубить тебе голову. Ты разве не помнишь меня? В последний раз я пришел прямо в церковь и принес с собой целый мешок пальцев. - И я показал ему свой кожаный мешок.

 - Да, теперь вспомнил... - побелев, как смерть, пробормотал он. - Я.., я доложу о тебе. Подожди здесь.

 В ответ я крепко схватил его за руку, притянул к себе и, по-волчьи оскалившись, прошипел сквозь зубы:

 - Нет, это ты подожди здесь!

 Из темноты вышли мои люди - их было около дюжины. Приложив пальцы к губам, словно призывая стражников к благоразумному молчанию, они окружили их и увели вместе с командиром стражи.

 Я продолжил путь и беспрепятственно вошел в огромный главный зал дворца. Ах да, парочка громил из числа телохранителей князя попытались остановить меня возле самой двери, но я оттолкнул их с такой силой, что они едва не упали. К тому времени, как они пришли в себя, я был уже среди пировавших гостей. Быстро пройдя на середину зала, я остановился и исподлобья оглядел все вокруг. Шум стих, и наступила напряженная тишина. Где-то засмеялась женщина, но смех почти сразу же прекратился.

 Толпа отпрянула, несколько женщин, казалось, вот-вот упадут в обморок. Исходивший от меня запах, однако, на мой взгляд, был свежее и приятнее, чем запах духов, которым был наполнен воздух в зале.

 Толпа расступилась, и я увидел князя, сидевшего за уставленным блюдами и напитками столом. На лице его застыла улыбка, но она немедленно исчезла, едва только он заметил меня. Наконец он узнал меня и вскочил на ноги.

 - Ты? Это ты?!

 - Собственной персоной, мой князь, - поклонился я, но тут же вновь встал прямо.

 Лицо князя побагровело, и он, казалось, лишился дара речи. Наконец, он вновь обрел способность говорить:

 - Что это еще за шутки? Убирайся вон! Вон!!! Трясущимся пальцем он указал мне на дверь. Положив руки на рукоятки мечей, стражники начали медленно приближаться. И тогда я бросился к столу, за которым сидел князь, вспрыгнул на него и приставил выхваченный из ножен меч к его груди.

 - Прикажи им остановиться! - прорычал я. Князь поднял руки, и телохранители отступили. Сбросив ногой со стола блюда и кубки, я расчистил пространство перед князем и бросил свой кожаный мешок.

 - Здесь ли твои греческие монахи-христиане? Кивком головы он подозвал их к себе, и четверо в монашеской одежде приблизились, всплескивая руками и бормоча что-то на своем языке.

 До князя наконец дошло, что его жизни грозит опасность. Бросив взгляд на касавшийся его груди кончик моего меча, потом на меня, он сжал зубы и сел. Меч я не убрал. Князь был бледен, но все же сумел взять себя в руки, сглотнул слюну и спросил:

 - В чем дело, Тибор? Ты хочешь, чтобы тебя обвинили в государственной измене? У бери свой меч, и тогда мы поговорим.

 - Мой меч останется на месте, - ответил я, - и у нас есть время лишь на то, что я хочу сказать тебе.

 - Но...

 - А теперь слушай меня, киевский князь! Ты знал, что поручаешь мне невыполнимое дело. Конечно! Что могли сделать мы - я и семеро моих людей - против Фаэтора и его зганов? Это же просто смешно! А в мое отсутствие у тебя была возможность украсть моих лучших людей. Если же мне повезет и я сумею добиться успеха.., что ж, тем лучше. А если я потерплю поражение, - в чем ты, естественно, почти не сомневался, - невелика потеря. - Я посмотрел ему прямо в глаза. - Вот это действительно вероломное предательство!

 - Но... - вновь начал он дрожащими губами.

 - Однако я вернулся - вот он я, целый и невредимый. И имею сейчас полное право надавить на свой меч и убить тебя. Согласно не твоим, но моим законам О, не пугайся - я не стану тебя убивать. Достаточно и того, что все присутствующие здесь узнают о твоем предательстве. А что касается возложенного на меня поручения. Ты помнишь, что приказал мне сделать? "Доставь ко мне сердце Ференци, его голову и его знамя!" - сказал ты. Что ж, в данный момент знамя его развевается над стенами дворца. Его и мое, ибо я взял себе его знамя, сделал его своим. А его голова и сердце.., я решил поступить еще лучше. Я принес тебе саму сущность Ференци!

 Князь Владимир перевел взгляд на лежащий перед ним мешок, и уголок его рта задергался.

 - Открой его, - обратился я к князю. - Вытряхни содержимое. А вы, монахи, подойдите ближе, посмотрите, что я вам принес.

 В толпе придворных и гостей я заметил нескольких стражников, с мрачными лицами подбиравшихся ко мне. Дальше медлить было нельзя. Неподалеку от меня было высокое арочное окно, выходившее на балкон, за которым располагался парк. Владимир протянул трясущиеся руки к мешку.

 - Открой его! - крикнул я и ткнул князя мечом. Он взял мешок, развязал стягивающей его шнурок и вытряхнул содержимое на стол... Все в ужасе застыли.

 - Перед вами самая сущность Ференци, - прошипел я.

 Кусок плоти был размером со щенка, но форма и вид его производили кошмарное впечатление. Точнее, это было нечто совершенно бесформенное. Его можно было принять за слизняка, за человеческий зародыш, за странного червяка... На свету он стал корчиться, выпустил мягкие щупальца, затем появился глаз, чуть позже - рот с острыми изогнутыми зубами. Глаз был скользкий, влажный, а рот яростно причмокивал и будто что-то жевал.

 Владимир, бледный как смерть, сидел, словно к месту прикованный, лицо его исказилось. Вампир, точнее часть его, подполз ближе к князю, и, при виде того, как он в ужасе отпрянул и отодвинулся вместе со стулом от стола, я от души расхохотался. Существо не замышляло ничего плохого - оно вообще не могло мыслить. Будь оно крупнее, будь оно голодно, оно могло представлять опасность. Или, например, если бы находилось в темной комнате рядом со спящим человеком. Но только не здесь, в ярко освещенном зале. Мне это было известно, но об этом не знали князь Владимир и его придворные.

 - Вриколаки! Вриколаки! - в ужасе завопили греческие монахи.

 И тут, несмотря на то, что мало кому было известно значение этого слова, в зале началась страшная паника. Кричали и, одна за другой, падали в обморок женщины, все бросились прочь от стола и сгрудились возле двери. Надо отдать должное греческим монахам - они единственные знали, что следует делать. Один из них схватил огромный кинжал и приколол им существо к столу. Оно мгновенно лопнуло, и содержимое растеклось по столу. Монах снова воткнул в него кинжал и закричал:

 - Несите огонь! Его надо сжечь!

 Поднялся страшный шум, и среди всеобщего смятения я спрыгнул со стола, бросился к окну и выскочил на низко нависавший над землей балкон. Едва я успел спуститься вниз, как в окне показались две разъяренные физиономии. Это были телохранители Владимира, осмелевшие, когда опасность миновала. Но только не для них. Я вновь оглянулся. Эти двое были уже на балконе.

 Они орали и размахивали мечами. Я присел. Над головой у меня просвистели стрелы, пущенные из глубины темного парка. Одному преследователю стрела попала в горло, другому - прямо в лоб.

 Шум в зале стоял невообразимый, но меня никто не преследовал. Мрачно усмехнувшись, я покинул дворец...

 В ту ночь мы разбили лагерь в лесу неподалеку от города. Я не стал выставлять сторожевые посты и велел своим людям спать. Никто нас не побеспокоил.

 Утром мы не спеша проехали верхом через весь город, повернули на запад и направились в Валахию. Мое новое знамя по-прежнему развевалось над стенами дворца. Судя по всему, никто не осмеливался тронуть его, пока мы оставались поблизости. Я оставил его как напоминание о себе: на нем были изображены дракон, сидящая на его спине летучая мышь, а над ними - словно живая - дьявольская голова Ференци. В течение последующих пятисот лет эти символы оставались моими..."

 

 ***

 

 "Мой рассказ окончен, - сказал Тибор. - Теперь твоя очередь, Гарри Киф".

 Гарри узнал кое-что из того, что хотел узнать, но далеко не все.

 - Ты заживо сжег женщин и Эрига, - с отвращением заговорил Гарри. - Я понимаю, женщины тоже были вампирами. Но разве так уж трудно было дать им возможность умереть более легкой смертью? Так ли необходимо было сжигать их? Ты мог бы отнестись к ним милосерднее. Мог бы...

 "Отрубить им головы?" - равнодушно спросил Тибор.

 - Эриг тоже пострадал слишком жестоко, а ведь он был твоим другом.

 "Да, был. Но тысячу лет назад мир был очень жесток, Гарри. К тому же ты ошибаешься - я не сжег их. Они остались глубоко внизу, под башней. Обломки мебели, которые я сложил вокруг столба, должны были разрушить его, так, чтобы рассыпались ступеньки лестницы и эти двое навсегда остались погребенными в темнице. Нет, я не сжег, а только похоронил их".

 Мрачный и зловещий тон, каким Тибор произнес все это, заставил Гарри вздрогнуть от отвращения и ужаса.

 - Это еще хуже, - сказал он.

 "Ты хочешь сказать - лучше, - со смешком откликнулся Тибор. - Намного лучше, чем я мог предположить. Потому что я и не подозревал тогда, что они останутся там жить навеки. Ха-ха-ха! Ну не кошмар ли это, Гарри? Даже сейчас они пребывают там, пусть и превратившись в мумии. Но они все еще по-своему "живы"! Высохшие старые кожа да кости, хрящи и..."

 Внезапно Тибор замолчал. Он почувствовал, что Гарри слушает его очень заинтересованно и уже прикидывает в уме, какую пользу он может извлечь из этого рассказа, анализирует услышанное. Спохватившись, Гарри попытался отстранить свое сознание, скрыть пришедшие на ум мысли. Тибор это тоже ощутил.

 "У меня вдруг возникло такое чувство, что я сказал чересчур много, - медленно произнес он. - Весьма странно и непривычно сознавать, что даже мертвые должны контролировать свои мысли. Ты проявляешь ко всему этому слишком большой, далекий от обычного интерес, Гарри. Хотел бы я знать почему..."

 Драгошани, долгое время молчавший, разразился хохотом.

 "А разве тебе не ясно, старый дьявол? - сказал он. - Он сумел перехитрить тебя! Почему ему все это интересно? Да потому, что в мире - в его мире - до сих пор существуют вампиры! Вот тебе и ответ! И Гарри Киф пришел сюда, чтобы узнать о них побольше - узнать от тебя! Информация нужна ему для успешной работы его разведывательной организации, для блага всего мира. А теперь скажи мне: есть ли смысл ему рассказывать тебе о том, как живет сейчас то невинное существо, которое ты навсегда искалечил еще в утробе матери? Он уже ответил тебе на все твои вопросы! Мальчик жив - и он вампир! В этом можно не сомневаться!" - и голос Драгошани замер...

 На тихой площадке, окруженной неподвижными деревьями, воцарилось молчание. Только светившийся во тьме голубой неоновый нимб Гарри Кифа свидетельствовал о разыгравшейся здесь драме. Наконец Тибор заговорил:

 "Это правда? Он жив? Он..."

 - Да, - ответил Гарри. - На сегодняшний день он жив, и он - Вамфир.

 Тибор проигнорировал упоминание Гарри о "сегодняшнем дне".

 "Но откуда тебе известно, что он.., принадлежит к роду Вамфири?"

 - Да потому, что он уже сейчас творит зло. Вот почему мы должны уничтожить его - я и те, кто служит той же цели. А главное, сделать это, прежде чем он "вспомнит" тебя и отправится тебя искать. Драгошани утверждал, что ты вновь восстанешь из мертвых. А что скажешь на это ты, Тибор?

 "Драгошани всего лишь зарвавшийся нахал, который на самом деле ничего не знает. Мне удалось одурачить его, тебе тоже - что ж, тем лучше, что ты помог ему уничтожить самого себя. Да любой ребенок мог бы обвести Драгошани вокруг пальца. Не обращай на него внимания".

 "Вот еще! - закричал Драгошани. - Это я-то дурак? Послушай меня, Гарри Киф, и я расскажу тебе подробно, каким образом этот хитрый старый дьявол воспользуется тем, что он сотворил. Сначала..."

 "Заткнись!" - вне себя от ярости взревел Тибор.

 "Ну уж нет! - вскричал в ответ Драгошани. - Ты виноват в том, что я нахожусь сейчас здесь, из-за тебя я превратился в призрака, в ничто! И ты думаешь, что я буду лежать спокойно, в то время как ты собираешься вновь встать на ноги? Слушай, Гарри! Когда этот юнец..."

 Больше Тибор не позволил сказать ему ни слова. Возник ужасный скандал на мысленном уровне - телепатический взрыв такой силы, что Гарри не мог разобрать ни слова. Причем удар исходил не только от Тибора, но и от Макса Вату. Естественно, что монгол встал на сторону Тибора и вместе с ним обрушился на своего убийцу.

 - Я ничего не слышу! - Гарри попытался прорваться через весь этот шум к Драгошани. - Совершенно ничего!

 Телепатическая какофония продолжалась, остановить ее было невозможно, она становилась все громче и громче. При жизни Макс Вату способен был сконцентрировать всю свою ненависть в одном лишь взгляде. Этот дар не покинул его и после смерти. Если уж на то пошло, шумел он даже громче, чем Тибор. А поскольку физически их невозможно было заставить замолчать, они могли продолжать ссориться до бесконечности. Они в буквальном смысле переорали Драгошани.

 Гарри попытался перекричать всех троих:

 - Если я сейчас уйду, то, будьте уверены, не вернусь сюда больше никогда!

 Однако он понял, что в данный момент его угрозы бесполезны. Тибор кричал, защищая свою жизнь, ту жизнь, которой он лишился пятьсот лет назад, в тот самый день, когда был похоронен на этом месте. Даже если другие двое замолчат, он не перестанет бесноваться.

 Положение безвыходное. И в любом случае уже слишком поздно.

 Гарри ощутил первые признаки притяжения той силы, которой он не мог противостоять, - она притягивала его к себе, направляла, подобно тому, как направление на север притягивает стрелку компаса. Гарри-младший зашевелился и готов был проснуться - наступало время кормления. В течение ближайшего часа или около того Гарри-отец должен будет слиться с личностью Гарри-сына.

 Тяга усиливалась, увлекала за собой Гарри. Он отыскал нужную дверь в пространство Мебиуса и устремился к ней.

 В тот самый миг, когда он уже готов был переступить порог этой двери и войти в бесконечность Мебиуса, кто-то зашевелился в земле, в том месте, где находились развалины гробницы Тибора. Возможно, кого-то потревожил телепатический гвалт, может быть, он почувствовал, что здесь происходят какие-то события. Так или иначе этот кто-то пошевелился, и Гарри успел его увидеть.

 Огромные каменные плиты разлетелись в стороны, корни деревьев с треском разломились, и под ними зашевелилось нечто невероятных размеров. Фонтан черной земли брызнул вверх, и из-под нее показалось огромное, толстое, как бочонок, щупальце. Псевдопод рванулся вверх и вытянулся едва не вровень с вершинами стоявших вокруг высоких деревьев. Какое-то время он раскачивался, задевая густые кроны, а затем спрятался обратно.

 Гарри все это видел. В следующую секунду он шагнул за порог и очутился в бесконечности Мебиуса. Несмотря на то, что он был всего лишь бестелесным разумом, он содрогнулся и быстро понесся сквозь гипотетическое пространство к своему младенцу-сыну.

 "Вот еще один повод выяснить все до конца", - было его главной мыслью в этот момент.

 

 ***

 

 Бухарест, воскресенье, 10 часов утра.

 Советское представительство по культурным и научным связям располагалось в удобной близости от Русского университета - в приспособленном для этой цели музейном здании со множеством куполов. Сонно зевавший служащий в униформе распахнул кованые железные ворота, и черный "Фольксваген-вариант" на большой скорости выехал на тихую улицу и направился в сторону шоссе, ведущего в Питешти.

 За рулем сидел Сергей Гульхаров, рядом с ним на переднем сиденье расположился Феликс Кракович, а на заднем - Алек Кайл, Карл Квинт и худая средних лет румынка с ястребиным лицом и в очках. Это была Ирма Добрешти, занимавшая высокий пост в Министерстве земель и собственности, - верный и преданный друг России.

 Добрешти говорила по-английски, поэтому Кайл и Квинт вынуждены были в беседах между собой соблюдать особую осторожность. Дело было не в том, что они опасались проговориться по поводу того дела, которое им предстояло, - она и так увидит вполне достаточно. Просто они могли забыться и сказать что-нибудь лишнее в адрес самой женщины. Они не относились к числу грубых и невоспитанных мужчин, но Ирма Добрешти была совершенно особенной женщиной.

 Черные волосы ее были собраны в пучок, одежда на ней походила на некую униформу: темно-серого цвета туфли, юбка, блузка, пиджак - и при этом полное отсутствие косметики и украшений, грубые, мужеподобные черты лица. Когда природа одаривала представительниц прекрасного пола женственностью и очарованием, она, похоже, напрочь забыла о существовании Ирмы Добрешти. Улыбка ее, открывавшая желтые зубы, могла включаться и выключаться подобно тусклой лампочке. Говорила она очень мало, но всегда коротко, резко и строго по делу, при этом голос звучал низко, как у мужчины.

 - Не будь я такой стройной, - начала она, безуспешно пытаясь завести непринужденный разговор, - столь долгое путешествие могло стать весьма утомительным. - На заднем сиденье машины она занимала крайнее место слева, Квинт расположился посередине, а Кайл рядом с ним.

 Англичане переглянулись. Квинт сумел выдавить из себя натужную улыбку.

 - Э-э-э.., вы правы, - ответил он. - Стройность вашей фигуры в этих обстоятельствах очень кстати.

 - Прекрасно, - коротко кивнула она головой. Машина на большой скорости выехала за пределы города и помчалась по шоссе...

 Предыдущую ночь Кайл и Квинт провели в одном из отелей в центре города, в то время как Кракович вынужден был связываться с нужными людьми и заканчивать необходимые приготовления. Утром, совершенно измотанный, с ввалившимися глазами, он встретился с англичанами за завтраком. Заехавший за ними Гульхаров отвез всех в представительство по культурным и научным связям, где Добрешти к тому времени получила последние инструкции от советского связного. С Краковичем она успела встретиться еще накануне вечером. И вот теперь все они направлялись в одну из румынских провинций, дорога в которую Краковичу была хорошо известна.

 - По правде говоря, - подавляя зевок, заговорил он, - для меня в этом нет ничего удивительного. Я имею в виду приезд в эти места. Они мне хорошо известны. После событий в особняке в Бронницах, когда генсек Брежнев дал мне поручение во всем разобраться, приказал выяснить все, что только возможно.., все, что связано или имеет хоть какое-нибудь отношение к случившемуся, я подозревал, что за всем этим стоит Драгошани. Поэтому приехал сюда.

 - Вы хотите сказать, что шли по его следам, выявляли старые связи? - спросил Кайл. Кракович кивнул.

 - Каждый свой отпуск Драгошани проводил здесь, в Румынии. Он приезжал сюда, несмотря на то, что здесь у него не было ни родных, ни друзей.

 - Он здесь родился, в Румынии был его родной дом, - подтвердил его слова Квинт.

 - И один друг у него все-таки был, - тихо добавил Кайл.

 Кракович зевнул и внимательно посмотрел на Кайла покрасневшими от усталости глазами.

 - По-видимому, это так. Как бы то ни было, он всегда называл свою страну Валахией, а не Румынией. Валахии давно не существует, и о ней забыли практически все, но только не Драгошани.

 - А куда именно мы сейчас едем? - спросил Кайл.

 - Я надеялся, что вы сами укажете мне направление! - ответил Кракович. - Вы упомянули о Румынии, о предгорном районе, где вырос Драгошани. Вот туда мы и едем сейчас. Мы остановимся в небольшой деревушке, в которой он любил бывать, - она находится чуть в стороне от шоссе Корабия - Калинешти. Мы доберемся туда примерно через пару часов. А потом, - он пожал плечами, - остальное известно вам не хуже, чем мне.

 - О, мы можем поступить еще лучше, - сказал Кайл. - Как далеко от того места, где мы остановимся, находится Слатина?

 - Слатина? Примерно...

 - Сто двадцать километров, - вмешалась в разговор Ирма Добрешти. Ранее в беседе с ней Кракович упоминал название деревни. Англичанам ее труднопроизносимое название ни о чем не говорило, но она знала это место очень хорошо. Когда-то там жил один из ее кузенов. Ехать туда оставалось около полутора часов.

 - Вы хотели отправиться прямо в Слатину? - спросил Кракович. - А что вас там интересует?

 - Мы можем поехать туда и завтра, - ответил Кайл. - А сегодняшний вечер посвятим разработке плана действий. А что касается Слатины...

 - Записи, - вмешался Квинт. - Ведь у них, если я не ошибаюсь, должно быть регистрационное бюро или местный архивариус.

 - Что? - не понял Кракович.

 - Я говорю о человеке или конторе, которые регистрируют рождения и браки, - пояснил Кайл.

 - И смерти, - добавил Квинт.

 - Теперь понимаю, - сказал Кракович. - Но вы очень ошибаетесь, если думаете, что в архивных документах маленького городка сохранились записи пятисотлетней давности, касающиеся Тибора Ференци. - Я не об этом, - покачал головой Кайл. - У нас, как вы помните, имеется свой вампир. Нам известно, что он.., как бы это выразиться.., зародился здесь. В какой-то степени нам известно, как это произошло. Нам следует выяснить, где именно погиб Илия Бодеску. В то время, когда произошел несчастный случай в горах, чета Бодеску проживала в Слатине. Если нам удастся найти человека, принимавшего участие в поисках тела, мы с легкостью сумеем установить местонахождение могилы Тибора. Он похоронен именно там, где умер Илия Бодеску.

 - Великолепно! - откликнулся Кракович. - Должны были сохраниться полицейские отчеты, свидетельства, возможно, даже заключение следователя.

 - Сомневаюсь, - покачала головой Ирма Добрешти. - Сколько лет прошло с момента гибели этого человека?

 - Лет восемнадцать или девятнадцать, - ответил Кайл.

 - Обычная смерть в результате несчастного случая, - Добрешти пожала плечами. - Ничего подозрительного. Едва ли следствие вообще велось. Но полицейский отчет должен быть. И еще "скорая помощь" - они также должны были дать заключение.

 Кайл начинал чувствовать к) ней некоторую симпатию.

 - Весьма разумные аргументы, - сказал он. - Именно вам и следует обратиться к местным властям и раздобыть все имеющиеся у них отчеты и другие документы, мис...

 - Я не замужем. Никогда не было времени на это. Зовите меня просто Ирма, пожалуйста, - и она слегка улыбнулась, обнажив желтые зубы.

 Квинта слегка озадачило ее отношение ко всему происходящему.

 - Скажите, Ирма, неужели вам совсем не кажется странным тот факт, что мы приехали сюда охотиться на вампира?

 Она взглянула на него, удивленно приподняв брови.

 - Мои родители выросли в горах, - ответила она. - Я помню, что в детстве иногда слышала их разговоры о вампирах. Старики, живущие на склонах Южных Карпат и сейчас верят в их существование. Когда-то там водились огромных размеров медведи и саблезубые тигры. А еще раньше - крупные ящерицы.., как их? - динозавры? Да, так. Их больше нет, но они действительно существовали. Потом эпидемия чумы уничтожила всех. Эти существа тоже исчезли. Теперь вы говорите, что вампиры были на самом деле, а значит, родители мои не ошибались. Кажется ли мне это странным? Нет, не думаю. У ж если вы хотите поохотиться на вампиров, лучшего места, чем Румыния, вам не найти.

 - Румыния всегда была своего рода изолированным островом, - с улыбкой сказал Кракович.

 - Да, действительно, - согласилась с ним Добрешти. - Но это не всегда шло ей на пользу. Мир велик. Маленькое государство не может быть сильным, а изоляция приводит к задержке в развитии, к отсталости, ибо ничто новое не может проникнуть сюда.

 Кайл кивнул, а про себя подумал: "Да. А без некоторых старых явлений вполне можно было бы обойтись..."

 

 ***

 

 Бренда Киф провела тяжелую ночь.

 После того как Гарри-младший после полуночи поел, он никак не хотел снова засыпать. Его ничего не беспокоило - он не спал, вот и все.

 Больше двух часов она укачивала его, напевала колыбельные, но все безрезультатно. В конце концов она положила его в кроватку и легла сама.

 Ровно в шесть часов утра он, как всегда, заплакал, требуя, чтобы его переодели и накормили. По тому, как он морщил личико и сжимал свои крошечные кулачки, Бренда поняла, что он очень устал. Он не спал всю ночь, и Бренда никак не могла понять причину этого. Но какой же он все-таки молодец, этот малыш! Он лежал молча и заплакал лишь тогда, когда проголодался и намочил пеленки. Всю ночь он тихо провел в своей колыбели.

 Даже сейчас он упорно боролся со сном, но зевающий ротик свидетельствовал о том, что силы его на исходе. Через час после рассвета Гарри все-таки вынужден был уснуть. Как быстро ни развивались его умственные способности, тело росло и крепло гораздо медленнее...

 

 ***

 

 Едва лишь сын уснул, Гарри-старший почувствовал себя свободным, и в голову ему пришла вдруг чрезвычайно странная мысль - даже в том весьма необычном состоянии, в котором он теперь находился, ни о чем подобном он никогда не думал.

 "Он присасывается ко мне, как пиявка, - подумал он. - Этот маленький негодник проникает в мой мозг, в мое сознание, пользуется всем, что находит там, а это не так уж и мало. А я не могу трогать его, потому что в нем пока еще ничего нет".

 Он тут же отбросил в сторону столь невероятные мысли. Сейчас, когда Гарри-младший наконец освободил его, следует успеть посетить многие места, поговорить с людьми - мертвыми, которые ждут. Есть вещи, известные только ему и больше никому. Например, он знает, что мертвые населяют иное пространство, что в своем одиноком небытии они продолжают заниматься теми же делами, что и при жизни.

 Писатели создают шедевры, которые никогда не будут опубликованы, при этом каждая глава, каждая строка идеально написана, отшлифована и представляет собой истинный перл. Там, где время не имеет значения, где не существует предела бытия, все идет прекрасно. Архитекторы рисуют в воображении прекрасные города, воздушные конструкции, парящие над фантастическими мирами, соединяющие между собой несуществующие континенты и океаны. Каждый кирпичик, каждый купол или шпиль стоит на своем месте, каждая устремляющаяся в бесконечную даль дорога проходит именно там, где необходимо, ни одна даже самая маленькая деталь не забыта. Математики продолжают размышлять над устройством и формулами Вселенной, придумывают новые знаки и символы, которые никогда не смогут записать на бумаге, но за которые тем не менее человечество было бы им безмерно благодарно. Великих мыслителей продолжают посещать великие мысли, еще более всеобъемлющие, чем при жизни.

 Вот как обстояли дела в мире Великого Большинства, когда некроскоп Гарри Киф получил туда доступ.

 Мертвые сразу и безоговорочно приняли Гарри Кифа, отнеслись к нему с доверием, ибо он внес новый смысл в их существование. До появления Гарри каждый из них существовал в своем собственном мирке бестелесного разума, не имея связи с остальными, словно в доме без окон, без дверей, без телефонов. Именно Гарри всех их объединил. Для живых это не имело особого значения (по правде говоря, живые ни о чем даже не подозревали), но для мертвых происходящие перемены были чрезвычайно важны.

 Одним из обитателей мира мертвых был Мебиус, математик и мыслитель, научивший Гарри пользоваться своим пространством - бесконечностью Мебиуса. И сделал он это с превеликой радостью, поскольку, как и все мертвые, проникся к некроскопу большой любовью. А бесконечность Мебиуса, в свою очередь, открыла Гарри доступ во все времена, во все места, в любой разум - туда, куда никто, кроме него, за всю историю человечества проникнуть не мог.

 Теперь Гарри узнал о человеке, чьим единственным увлечением в жизни подобно наваждению, были мифы, легенды, уклад жизни и законы вампиров. Его имя - Ладислав Гирешци. Как обстоят у него дела сейчас, после того как его убили? Макс Бату лишил его жизни с помощью своего дурного глаза только лишь потому, что ему приказал сделать это Драгошани. Однако он отнял у него жизнь, но не увлечение и неистребимую тягу к легенде о вампирах.

 То, что при жизни было для Гирешци наваждением, осталось с ним и после смерти.

 С Тибором Гарри уже не удастся продвинуться вперед, к Драгошани Тибор тоже не позволит подступиться. Лучше всего обратиться к Ладиславу Гирешци. Вопрос лишь в том, как до него добраться. Гарри никогда не встречался со старым румыном, не знал, где именно в настоящее время обитает дух Гирешци. Остается только во всем положиться на мертвых, попросить их указать ему направление и проводить его.

 Напротив квартиры Бренды, той самой, где они жили когда-то вместе, раскинулась территория старого кладбища, которому было уже более ста лет и где лежали в тишине и покое многие друзья Гарри. С большинством из них он уже и раньше беседовал, знал их лично. И теперь он направился к рядам надгробий и покосившихся памятников, разум его устремился к сознанию и мыслям обитателей подземного мира. Они сразу же почувствовали его присутствие, узнали его. Да и кто другой мог навестить их?

 - Гарри! - воскликнул, приветствуя его, их представитель - бывший инженер, служивший на железной дороге и до 1938 года, года своей смерти, живший в Стоктоне. - Как приятно снова побеседовать с тобой. Мы рады, что ты не забыл нас.

 - Как ваши дела? - спросил Гарри. - Все еще проектируете поезда?

 - Я создал новый поезд! - возбужденно и радостно откликнулся тот. - Хочешь, я расскажу тебе о нем?

 - К сожалению, у меня нет возможности выслушать вас, - с искренним огорчением ответил Гарри. - Дело в том, что я пришел сюда по делу.

 - Так скажи нам, в чем состоит твое дело, Гарри! - воскликнул еще кто-то. Это был старый знакомый Гарри, бывший полицейский, один из последних, кто жил еще во времена сэра Роберта Пиля. - Чем мы можем быть вам полезны, сэр?

 - Вас здесь так много - несколько сотен, - ответил Гарри. - А есть ли среди вас кто-либо, кто жил в Румынии ? Я хочу отправиться туда, и мне нужны наставления и указания. Потому что те, кого я знаю там. , дурные люди.

 Поднялся шум голосов, но один все же сумел выделиться среди них и обратился прямо к Гарри. Это был нежный и тонкий девичий голосок.

 - Я знаю Румынию, во всяком случае, немножко. Я приехала сюда из Румынии после войны. Там начались преследования и неприятности, поэтому мои старшие братья отправили меня сюда - здесь жила наша тетя. Я проделала очень долгий путь, но потом, к несчастью, простудилась и умерла. Я тогда была еще очень молодой.

 - А вы знаете там кого-нибудь, к кому я мог бы обратиться за помощью? - Гарри не хотелось показывать, что он очень торопится покинуть их, но он не в силах был это скрыть. - Уверяю вас, это очень важно.

 - Но мои братья с огромным удовольствием помогут вам, Гарри! - тут же откликнулась девушка. - Ведь только после вашего появления мы смогли.., смогли снова быть вместе. Мы обязаны вам столь многим...

 - Если позволите, - обратился к ней Гарри, - я чуть позже вернусь и побеседую с вами. А сейчас, к сожалению, я не могу терять времени. Как зовут ваших братьев?

 - Ян и Дмитрий Сизешту, - ответила она - Подождите, я их сейчас позову.

 Она обратилась к братьям и через минуту они откликнулись. Голоса их были едва слышны, как будто они говорили по телефону с другого конца света. Девушка познакомила их с Гарри.

 - Пожалуйста, продолжайте говорить со мной - и я сумею найти к вам дорогу, - обратился к ним Гарри.

 Он извинился и покинул компанию своих друзей на кладбище в Хартлпуле, нашел нужную дверь и проник сквозь нее в пространство Мебиуса.

 - Ян? Дмитрий? Вы здесь?

 - Мы здесь, Гарри, и мы считаем для себя честью помочь вам.

 Ориентируясь по их голосам, он отыскал в пространстве Мебиуса другую дверь и очутился в Румынии, где в это время начинался рассвет. Он оказался на заросшем травой поле, возле покрытой выбоинами стены каких-то развалин. В поле паслись лошади, но они его, конечно же, не видели - они стояли совершенно спокойно, слегка подрагивая от предутренней свежести, а на их шкурах сверкали капли росы. Из ноздрей их вырывались клубы теплого пара. На востоке всходило солнце, и огни стоявшего в отдалении городка гасли один за другим.

 - Что это за место? - спросил Гарри у братьев Сизешту.

 - Городок называется Клуж, - ответил Ян, старший из них, - а здесь просто поле. Мы были в тюрьме - политзаключенные, а потом убежали. Нас преследовали с оружием и настигли вот на этом самом месте, в тот момент когда мы пытались перелезть через стену. А теперь скажите мне, Гарри, чем мы можем помочь вам.

 - Клуж? - слегка разочарованно переспросил Гарри. - Мне необходимо оказаться южнее и, думаю, восточное - по ту сторону гор.

 - Но это же так просто! - воскликнул младший из братьев, Дмитрий. - Наши родители покоятся рядом на кладбище в Питешти. Мы разговаривали с ними совсем недавно!

 - Да, это так, - раздался издалека более низкий и суровый голос. - Добро пожаловать, Гарри, если вы сумеете найти дорогу сюда.

 Гарри поспешно принес братьям множество извинений, попрощался и вновь возвратился в пространство Мебиуса. Вскоре он достиг кладбища в Питешти, затянутого утренним туманом.

 - Кого именно вы ищете? - спросил его Франц Сизешту.

 - Его имя - Ладислав Гирешци, - сказал Гарри.

 - Все, что мне известно, - это то, что он недавно умер в своем доме неподалеку от городка под названием Титу.

 - Титу? - переспросила Анна Сизешту. - Но это же не более чем в пятидесяти километрах отсюда! Больше того, там похоронены наши друзья! - Анна явно гордилась тем, что может оказать помощь самому некроскопу. - Грета, ты слышишь меня?

 - Конечно, слышу! - отозвался новый голос, резкий и сварливый. - Этот человек здесь.

 - Ну, что, я говорила! - торжествующе воскликнула Анна Сизешту. - Если хочешь найти кого-нибудь в Титу, спроси о нем Грету Мирношти! Она знает всех!

 - Это вы, Гарри Киф? - раздался на этот раз мужской голос. - Я Ладислав Гирешци. Хотите подойти ко мне ближе, или достаточно и этого?

 - Я иду! - ответил Гарри.

 Поблагодарив супругов Сизешту, он приблизился к тому месту, где находился Гирешци, к его вечному убежищу в Титу.

 - Сэр, я надеюсь, что вы сможете помочь мне, - обратился он к знатоку вампиров, оказавшись рядом с ним. - Если, конечно, захотите сделать это.

 - Молодой человек, - ответил Гирешци. - Если я не ошибаюсь в своих предположениях, думаю, что я знаю, зачем вы пришли сюда. Когда в последний раз кое-кто пришел ко мне и расспрашивал о вампирах, это стоило мне жизни. И все же, если я каким-то образом могу быть вам полезным, Гарри Киф, если вы считаете, что это возможно, просите о чем угодно!

 - К вам приходил Борис Драгошани, не так ли? - спросил Гарри и почувствовал, как содрогнулся его собеседник при одном упоминании этого имени, несмотря на то, что Ладислав Гирешци был бестелесен.

 - Да, это был он, - ответил после паузы Гирешци, - Драгошани. Когда я познакомился с ним, он уже был одним из них, но я этого еще не знал. Ему и самому это было неведомо, во всяком случае, он не до конца сознавал, кем является на самом деле. Но зло уже сидело внутри него.

 - Он послал Макса Вату и велел убить вас с помощью дурного глаза.

 - Да, потому что к тому времени я уже знал, кем он был. А этого вампир боится больше всего - того, что люди раскроют его тайну. Любой, кто хотя бы заподозрит.., должен умереть. Вот почему маленький монгол убил меня. Потом он украл мой арбалет.

 - Он взял его для Драгошани, а тот воспользовался арбалетом, чтобы на крестообразных холмах убить Тибора Ференци.

 - Что ж, во всяком случае он послужил благой цели! Да... Но если уж речь зашла о Тиборе, вот кто был истинным вампиром! - сказал Гирешци. - Если бы Драгошани, обладавший столь огромным потенциалом зла и порока, прожил бы так же долго, как Тибор, неважно при этом, жил ли бы он реально или просто оставался бессмертным, мир заболел бы неизлечимо.

 - Прошу прощения, - заговорил вновь Гарри, - но я не нахожу в этих чудовищах ничего привлекательного. И все же, должен сказать, был еще один вампир, еще более могущественный, чем Тибор. Появился он намного раньше его. Именно он дал Тибору фамилию. Я говорю сейчас о Фаэторе Ференци, который сделал Тибора вампиром.

 - Вы правы, - голос Ладислава Гирешци понизился до шепота. - Именно с него и началось мое увлечение легендами о вампирах. Когда Фаэтор умирал, я находился возле него. Вы только представьте себе: этому существу к тому времени было уже более тысячи трехсот лет!

 - Вот об этих двоих я и хочу узнать как можно больше, - возбужденно сказал Гарри. - О Тиборе и Фаэторе. При жизни вы были знатоком вампиром. Несмотря на то, что окружавшие вас люди не одобряли этого увлечения и смотрели на вас, как на чудака, вы продолжали изучать все, что касалось вампиров, - легенды и мифы о них, законы и образ их жизни. Вы занимались этим до самой смерти, и я уверен, что даже смерть не остановила вас. Так, к каким выводам вы пришли сейчас, Ладислав? Что вам удалось выяснить? Каким образом окончил свои дни на земле Тибор и почему, он оказался погребенным на крестообразных холмах? Что делал Фаэтор между десятым и двадцатым веками? Мне очень важно знать об этом, потому что это имеет непосредственное отношение к тому делу, которым я занимаюсь сейчас. А мое нынешнее дело тесно связано с безопасностью всего мира.

 - Понимаю, - спокойно и рассудительно ответил Гирешци. - Но не кажется ли вам, Гарри, что вам следует побеседовать с кое-кем более авторитетным и знающим, чем я? Думаю, это можно устроить...

 - О ком вы говорите? - озадаченно спросил Гарри. - Неужели существует кто-то, кто знает больше, чем вы?

 "А-а-а-а-ах! - возник вдруг откуда-то новый, очень сильный и мощный голос. Он был мрачен, как сама ночь, низок и глубок, как адское дно, и, казалось, звучал одновременно отовсюду и ниоткуда. - О, да-а-а, Га-а-а-рри! Есть, точнее был, один такой - это я! Никто не знает о Вамфири столько, сколько знаю я, ибо никто не прожил и никогда не проживет дольше меня. Я прожил такую долгую жизнь, что, когда пришел мой последний час, я был готов к смерти. О, будь уверен, я с ней боролся, но в конце концов все, что произошло, даже к лучшему. Теперь Я обрел покой. И рядом со мной Ладислав Гирешци, которому я благодарен за то, что он милосердно позволил мне уйти. И поскольку он, как, впрочем, и весь сонм мертвых, относится к тебе с большим уважением и почтением, также следует относиться к тебе и мне. А потому я приглашаю тебя к себе, Гарри Киф. И ты получишь воистину исчерпывающие ответы на все свои вопросы".

 Гарри, конечно, не в силах был отказаться от такого предложения. Он сразу догадался, кто говорит с ним, и удивился тому, что сам не подумал о такой возможности.

 Вне всяких сомнений, это был наилучший выход из положения.

 - Я иду, Фаэтор, - откликнулся он. - Через минуту я буду у тебя...

 

 Глава 11

 

 До сих пор недалеко от Плоешти, если направляться в сторону Бухареста, сохранились старые руины - живое напоминание о прошедшей войне. Обгоревшие, полузасыпанные землей каменные развалины стоят посреди открытого поля, особенно яркого и красивого летом, когда воронки от бомб зарастают прекрасными цветами, куманикой и дикорастущими травами, а сами руины зеленым ковром покрывает ползущий по камням плющ. Но зимой, когда все вокруг скрыто под снегом, страшные руины особенно бросаются в глаза и черно-белый пейзаж кажется мрачным. Местные жители даже не помышляют о восстановлении этого здания и ничего не строят поблизости от него.

 Именно здесь во время одного из воздушных налетов на Плоешти и Бухарест в годы Второй мировой войны принял свою смерть от руки Ладислава Гирешци Фаэтор Ференци. Пригвожденный к полу сломавшейся после попадания в его дом бомбы балкой, он в ужасе смотрел, как приближается к нему пламя пожара. Живые вампиры горят очень долго. Гирешуи, служивший тогда в отряде гражданской обороны, увидел, что в здание угодила бомба, и бросился в горящий дом. Он приложил все силы, чтобы освободить и спасти Фаэтора, но безуспешно. Все труды оказались напрасными.

 Вампир понимал, что ему пришел конец. Собрав в кулак всю свою сверхъестественную волю, он приказал Гирешци поскорее убить его. Для этого следовало воспользоваться старинным, но единственно возможным способом. Поскольку в Фаэтора кол был уже воткнут, Гирешци оставалось только обезглавить его. Остальное завершит пламя, и Фаэтор сгорит вместе со своим домом.

 Ужасные воспоминания о том, что случилось тогда в развалинах, преследовали Гирешци до последних дней его жизни. Именно они послужили толчком к тому, что он начал изучать все, что связано с вампирами, и стал поистине экспертом в этом вопросе. Даже теперь, когда Ладислав Гирешци был мертв, так же как и сам Фаэтор, вампир считал себя его должником. Вот почему он готов был всем, чем только мог, помочь Гарри Кифу. Во всяком случае, это послужило одной из причин его готовности. Вторая причина состояла в том, что Гарри боролся с валахом Тибором.

 Зима еще не наступила. Поэтому, когда Гарри, ориентируясь на зов бестелесного разума Фаэтора, появился из бесконечности Мебиуса возле развалин, он увидел заросшие плющом и куманикой руины последнего прибежища Фаэтора на земле. На смену лету постепенно приходила осень - деревья еще не утратили зеленую листву, но воздух был почти по-зимнему ледяным. Будь на месте Гарри обыкновенный человек, он, вероятно, промерз бы до костей. Но Гарри едва ли можно было назвать обыкновенным человеком, а потому он отлично понимал, что это был, скорее, духовный холод, леденящий не плоть, а душу, - психологическое ощущение, связанное с присутствием сверхъестественной силы. Этой силой являлся Фаэтор Ференци, и Гарри сразу же догадался об этом. Однако и сам Фаэтор почувствовал, что перед ним находится нечто, обладающее не меньшей властью и могуществом.

 "Мертвые хорошо отзываются о тебе, Гарри, - мрачно зазвучал воображаемый голос вампира. - Они искренне любят тебя! Это очень трудно понять тому, кого никто и никогда не любил. Ты не принадлежишь к их числу, но они тем не менее любят тебя. Может быть, это объясняется тем, что ты, как и они, бестелесен. Знаешь, наверное, тебя можно даже назвать.., бессмертным". - Последние слова Фаэтор произнес с усмешкой, с каким-то мрачным юмором.

 - Если я уже успел что-то твердо уяснить о вампирах, - спокойно ответил Гарри, - так это то, что они любят говорить загадками и играть словами. Но я не за этим пришел сюда. И все же я отвечу на твой вопрос. Ты спрашиваешь, почему меня любят мертвые? Да потому, что я несу им надежду. Потому что я не собираюсь причинять им зло, потому что отношусь к ним по-доброму. Потому что благодаря мне они обретают нечто большее, чем просто воспоминания.

 "Другими словами, потому что ты "само совершенство""? - в голосе вампира теперь уже отчетливо звучал сарказм.

 - Я никогда не был совершенным, - ответил Гарри, - но я понимаю, что ты имеешь в виду, и, должен сказать, во многом ты прав. Отчасти это объясняет и причину их нежелания иметь дело с тобой. В тебе нет жизни - одна только смерть. Ты был мертв даже при жизни. Ты сам по себе - смерть! Смерть следовала за тобой повсюду, куда бы ты ни направился. И не сравнивай то состояние, в котором нахожусь я, с бессмертием, потому что я в большей степени, чем ты когда-либо, жив сейчас. Едва я появился здесь, прежде чем ты заговорил, я обратил внимание на одно странное обстоятельство. Ты понимаешь, о чем я говорю?

 " Безмолвие".

 - Вот именно. Не было слышно ни петушиных криков, ни пения птиц. Даже пчелы здесь не гудят. Кусты куманики зелены, но на них нет плодов. Никто и ничто даже сейчас не желает приближаться к тебе. Дети природы чувствуют твое присутствие. Они не могут разговаривать с тобой подобно мне, но они ощущают тебя рядом. И не хотят иметь с тобой дело, потому что ты для них - воплощение зла. Даже после смерти ты остаешься символом зла и порока. А потому не стоит тебе смеяться над моим, как ты говоришь, "совершенством", Фаэтор. Я-то никогда не останусь в одиночестве.

 "Для того, кто ждет от меня помощи, ты не слишком-то хорошо умеешь скрывать свои чувства..." - после минутного молчания задумчиво откликнулся Фаэтор.

 - Мы с тобой находимся на противоположных полюсах, - сказал Гарри. - Но у нас есть общий враг.

 "Тибор? Тогда зачем же ты провел с ним так много времени?"

 - Тибор - источник зла и виновник всех бед. Он твой враг, во всяком случае, был им, а то, что он оставил после себя, сейчас является моим врагом. Я надеялся кое-что узнать от него, и в определенной степени мне это удалось. Но больше он ничего не скажет. Ты предложил мне помощь, и я пришел, чтобы принять ее от тебя. Но это вовсе не значит, что мы станем друзьями.

 "Ты бесхитростен и простодушен, - сказал Фаэтор. - Вот за что к тебе относятся с любовью. Но ты прав: Тибор был и остается моим врагом. Нет такого наказания, которое было бы достаточным для него за то, что он совершил. А потому спрашивай меня о чем угодно, и я отвечу на все вопросы".

 - Тогда расскажи мне вот о чем, - начал Гарри, вновь волнуясь и загораясь. - Что стало с тобой, после того как Тибор столкнул тебя, объятого пламенем, со стены ?

 "Думаю, что это далеко не все, о чем ты хочешь узнать, а потому постараюсь быть кратким. Что ж, если ты не против, мысленно перенесись на тысячу лет назад..."

 

 ***

 

 "Тибор из Валахии, которого я называл своим сыном, которому дал свое имя, свое знамя, в чьи руки отдал свой замок, свои земли и кому передал все свое могущество Вамфира, больно ранил меня. Он обошелся со мной еще более жестоко, чем ему казалось. Какая ужасная неблагодарность с его стороны!

 Когда он поджег меня и сбросил со стены, я обгорел и ослеп. Пока я падал, мириады мелких летучих мышей суетились вокруг меня, хлопали крыльями, но не смогли заглушить пламя. Испытывая невероятные муки, я рухнул на деревья и кустарник, пролетел сквозь заросли и покатился вниз, в глубокую пропасть. Прежде чем я достиг ее дна, я был буквально в клочья разорван ветками деревьев, избит камнями. Меня спасло лишь то, что густая листва замедлила мое падение, а потом я рухнул в узкую заводь. Вода потушила пламя, не позволив ему сжечь плоть Вамфира, расплавить ее.

 Оглушенный, я находился на грани между жизнью и смертью, но не переступил ту черту, за которой вампир перестает быть бессмертным, и сумел обратиться с призывом о помощи к верным мне цыганам, которые находились в то время в долине. Уверен, что ты понимаешь, о чем я говорю, Гарри Киф, потому что сам обладаешь даром общения на расстоянии. Речь идет об умении разговаривать мысленно. И зганы пришли ко мне.

 Они вытащили мое тело из спасительной воды и позаботились о нем. А потом понесли меня через горы на запад - в Венгерское королевство. Они несли меня осторожно, стараясь не трясти и не раскачивать, защищали от возможных недругов, прятали от обжигающих лучей солнца. И, наконец, принесли меня туда, где я мог отдохнуть. Да.., это был долгий отдых, потребовалось немало времени, чтобы залечить раны, восстановить тело. Это было вынужденное уединение.

 Как я уже сказал, Тибор причинил мне боль. Но какая это была боль! Я был совершенно разбит, искалечен! Все кости сломаны - спина, шея, череп, конечности! Грудь проломлена, ввалилась внутрь, сердце и легкие изорваны. Кожа обожжена и изодрана в клочья острыми камнями и сучьями. Даже сидевший внутри меня вампир, занимавший значительную часть моего тела получил очень серьезные повреждения. Сколько времени, по-твоему, ушло на восстановление сил? Неделя? Месяц? Год? Нет! Сто лет! Целое столетие жизни с единственной мыслью - черной мечтой о кровавой мести!

 Мое долгое выздоровление проходило в недоступном горном убежище. Его можно назвать скорее пещерой, чем замком. И все это время рядом со мной оставались мои верные заботливые зганы, потом их сыновья, потом сыновья их сыновей. Их дочери тоже ухаживали за мной. Постепенно я обрел прежнюю форму. Вампир, который обитал внутри меня, сначала исцелился сам, а потом излечил и меня. И вновь я отправился в путь. Как Вамфир, я постоянно совершенствовался, становился мудрее, сильнее, могущественнее, еще более жестоким и страшным, чем был раньше. Я вышел из своего убежища с таким ощущением, будто предательство Тибора произошло лишь вчера, а мои раны были не более чем легкой болью в суставах.

 Я оказался в ужасном мире. Повсюду бушевали войны, стихийные бедствия, люди страдали, умирали с голоду, гибли от эпидемий. Повсюду царил страх и ужас, но именно это меня и устраивало. Ведь я был Вамфиром!..

 На границе с Валахией я построил себе небольшой, но практически неприступный замок, и обосновался в нем в качестве своего рода боярина. Моими подданными были зганы, венгры, валахи. Я хорошо платил им, предоставлял им пищу и кров, а они, в свою очередь, видели во мне землевладельца и своего господина" Зганы готовы были оставаться со мной до конца, и они действительно никогда не покидали меня. Причиной тому была не любовь, но какое-то странное, непонятное чувство, которое хранится в груди каждого згана. Иными словами я воплощал собой власть и силу, и они содействовали мне во всем. Я взял себе новое имя - Стефан Ференциг - вполне обычное для тех мест. Но это было мое первое имя. Через тридцать лет после своего выздоровления я стал "сыном" Стефана - по имени Петер, еще через тридцать лет - Карлом, затем - Григором. Человек не может жить слишком долго, а уж тем более в течение веков. Ты понимаешь, о чем я говорю?

 Я старался не пересекать границу с Валахией, потому что там жил человек, чьи сила и жестокость были хорошо известны, - таинственный наемник-воевода по имени Тибор, состоявший на службе у валашских князьков и командовавший небольшим войском. А я не имел никакого желания встречаться с тем, кто владел моими землями и всем моим имуществом в Карпатах. Нет, пока еще мне рано было сталкиваться с ним. Не думаю, правда, что он смог бы узнать меня, поскольку я очень сильно изменился. Но я опасался, что при встрече с ним сам не смогу сдержаться. А такое поведение могло стать роковым для меня, ведь в то время как я восстанавливал силы, он активно действовал и становился все более могущественным.

 По правде говоря, он являлся именно той силой, на которую опиралась власть в Валахии. Под его началом были хорошо обученные и дисциплинированные зганы, и к тому же он командовал войском князя. А в моем распоряжении имелась лишь нестройная толпа цыган и местных крестьян. С местью следовало подождать. Время для Вамфиров значения не имеет.

 В последующие шестьдесят лет я терпеливо выжидал, в надежде, что настанет, наконец, подходящий момент, сдерживал свое нетерпение, жил скрытно и уединенно. Однако теперь у меня появилось сильное войско, состоявшее из бесстрашных и жестоких наемников, готовое отомстить за меня. Я размышлял, строил планы, думал, как лучше его использовать. Меня обуревало искушение выступить против Тибора и Валахии, но открытая война меня не устраивала. Я хотел увидеть этого подлого пса перед собой на коленях, а потом сделать с ним то, что уже решил, и все, что мне заблагорассудится. Мне не по нраву было встретиться с ним на поле боя, ибо я хорошо знал, что он силен и чрезвычайно хитер. К тому времени он, вероятнее всего, считал меня мертвым, но это и к лучшему. А потому мне следовало оставить его в этом убеждении. Мое время еще придет!

 Однако я не находил себе покоя, походил на запертого в тюрьме пленника. Я был силен, обуреваем страстью, обладал определенной властью, но тем не менее не мог найти выхода своей энергии. И тогда я отправился за границу - странствовать по взбаламученному, бурлящему миру.

 Потом я услышал о Великом крестовом походе франков против мусульман. Шел 1202 год от Рождества Христова, и флот направлялся в Зару. Поначалу крестоносцы собирались напасть на Египет, в то время центр мусульманской религии, но они унаследовали от предков давнюю вражду по отношению к Византии. Старый дож Венеции, который снаряжал флот и оказывал им покровительство, также был врагом Византии. Вот почему сначала он отправил их в Венгрию. В ноябре 1202 года недавно захваченная Венгрией Зара была отвоевана и оккупирована венецианцами и крестоносцами. К тому времени вместе с небольшим отрядом преданных мне людей я тоже направлялся к этому городу. Мой "господин", король Венгрии, веря в то, что я буду воевать на его стороне против крестоносцев, не чинил мне никаких препятствий. Но, когда мы подошли к Заре, я, согласно своим планам, продал себя в наемники и встал под знамена Креста.

 Тогда мне казалось, что лучший способ попутешествовать по свету - поступить на службу к крестоносцам. Однако все мои мечты об активной деятельности оказались тщетными. Венецианцы и франки уже поделили награбленное в городе добро и продолжали воевать между собой за добычу. Но вскоре их спорам пришел конец. Венецианский дож и Бонифаций Монферратский, стоявший во главе похода, приняли решение зимовать в Заре.

 Первоначально целью Четвертого крестового похода было уничтожение мусульман. Но многие крестоносцы считали, что Византия предала интересы всех христиан, всего Священного мира. А тут вдруг Константинополь оказался едва ли не у них в руках, в пределах досягаемости мстительных и жестоких крестоносцев. Более того, Константинополь был очень богатым городом - невероятно богатым! Безумно богатым! Перспектива захвата такой фантастически щедрой добычи, как Константинополь, определила дальнейший план действий. Египет подождет - весь мир может подождать, ибо теперь целью стала столица Великой империи!

 О том, что было дальше, расскажу коротко. Весной мы поплыли в Константинополь, в пути несколько раз останавливались по разным поводам и в конце июня, наконец, достигли столицы Великой империи. Полагаю, что ты знаешь историю. В течение многих лет существовали препятствия морального, религиозного и политического характера, не позволявшие подвергнуть этот город разграблению. Однако настал день, когда алчность, жажда золота и власти одержали верх. Поначалу планируемый поход против язычников в конце концов был отменен. Папа Иннокентий III, который являлся одним из организаторов крестового похода, рассердился на венецианцев за взятие Зары и порвал с ними отношения. Теперь он вновь проявлял недовольство. Однако вести в то время доходили не быстро. А для всех участников крестового похода Константинополь превратился в жемчужину и конечную цель предприятия, каждый крестоносец с вожделением ожидал захвата города. Была достигнута договоренность о дележе добычи, а потом...

 В первых числах апреля 1204 года мы предприняли атаку на город. Все политические и религиозные соображения были отброшены, потому что именно ради этого штурма все мы оказались у стен Константинополя.

 О, как радовалось мое пылавшее от ярости сердце! Как трепетал во мне каждый фибр души. Меня волновало не только золото, но и кровь. Я жаждал пролить реки крови, напиться крови, заполнить горячей кровью каждый сосуд своего горящего огнем тела.

 А теперь послушай, с чем нам пришлось столкнуться. Во-первых, стоявшие в бухте Золотой Рог греческие корабли не позволили нам высадиться на сушу вблизи городских стен. Они дрались отчаянно, но тщетно. Однако нельзя сказать, что все их усилия пропали даром. Ужасный огонь греков заставлял гореть воду вокруг нас. Они обстреливали из катапульты наши корабли, и люди сгорали даже посреди моря. Я тоже был обожжен, мои правое плечо, грудь и спина сгорели почти до костей. Но я и раньше уже был сожжен, причем весьма опытной рукой. Простые ожоги не могли заставить меня покинуть поле боя. Напротив, они только подогрели мой пыл. Это был мой день, он наконец настал!

 Возможно, тебя интересует, как же я, Вамфир, мог сражаться под палящими лучами солнца? На мне был длинный черный плащ, вроде тех, какие носят мусульманские вожди, а сделанный из кожи и железа шлем прикрывал мою голову. Кроме того, я старался во время боя держаться спиной к солнцу. А если я не дрался, поверь мне, там можно было еще много чем заняться, то вообще избегал пребывания на солнце. Увидев, как вели себя в бою мои зганы, как сражался я сам, крестоносцы испытали благоговейный трепет и страх. И если до сих пор все презирали нас, относились, как к черни, пригодной лишь на то, чтобы создавать видимость огромного войска и служить пищей для огня и вражеских мечей, то теперь франки и венецианцы стали принимать нас за демонов, за исчадие ада. Они благодарили судьбу за то, что мы деремся на их стороне. Так, во всяком случае, думал я...

 Но не стану опережать события и отклоняться в сторону от моего рассказа. В стене, ограждавшей одну из частей города, была пробита брешь. Одновременно в том же районе внутри города возник пожар. Защитники пришли в смятение, среди них началась паника. И вот тогда, сломив сопротивление, мы ворвались на опустевшие улицы. Хотя там тоже пришлось повоевать, об этом не стоит даже упоминать.

 В конце концов, кто противостоял нам? Сломленные и упавшие духом греки, не знавшая дисциплины армия, по большей части состоявшая из наемников, лишенная в течение многих лет достойного руководства. Там были еще отряды славян и печенегов, но они воевали лишь тогда, когда шансы на успех оставались достаточно большими и впереди ждала богатая добыча и щедрая оплата. Отряды франков не отличались сплоченностью и явно распадались на две части. Так называемая варяжская стража состояла из датчан и англичан, которые относились к своему императору Алексию III как к узурпатору, не обладавшему ни военными, ни государственными талантами. Вот почему внутри города шел не бой, а массовое убийство. Те, кто хотел избежать смерти, спасались бегством. Через несколько часов дож и другие вожди франков и венецианцев уже заняли Большой дворец.

 Оттуда они рассылали приказы одуревшим от драки, насилия и грабежей крестоносцам. На три дня Константинополь был отдан им в полное распоряжение. Что бы ни сотворили победители, это не могло расцениваться как преступление. Им было позволено делать все что угодно с самой столицей, ее обитателями и их собственностью. Вы представляете себе, что мог означать такого рода приказ?

 В течение девяти столетий Константинополь оставался центром христианской цивилизации, а на эти три дня он превратился в сущий ад. Венецианцы, высоко ценившие произведения искусства, тоннами тащили греческие шедевры и другие ценные вещи, сокровища, драгоценные металлы. Они унесли так много, что корабли их могли утонуть из-за перегрузки. Франки, фламандцы и другие наемники, в том числе и я со своими людьми, стремились только к разрушению. И мы до основания разрушили город!

 Все, что нельзя было унести или увезти, какую бы ценность оно при этом ни представляло, уничтожалось на месте. Свое безумие мы поддерживали с помощью вина из богатых городских погребов и останавливались только затем, чтобы выпить, изнасиловать или убить кого-то, а потом вновь возвращались к грабежу и уничтожению. Никто и ничто не могло надеяться на спасение. В городе не осталось ни одной девственницы, и мало кто из них вообще сумел выжить. Если женщина была слишком старой, чтобы вонзить в нее плоть, ее пронзали сталью, и никакое существо женского пола не считалось чересчур юным. Женские монастыри захватили и разграбили, а с монахинями обошлись как с последними шлюхами. Заметь, это были христианские монахини!

 Оставшимся и пытавшимся защитить свои дома мужчинам вспарывали животы и оставляли их с торчавшими наружу внутренностями умирать на улицах. Сады и площади города были усеяны трупами его жителей, главным образом женщин и детей. И в центре всего этого кошмара был я, Фаэтор Ференци, прозванный франками Черным человеком, или Черным Григором, или Венгерским дьяволом. Я был в самой гуще происходящего. Три дня я удовлетворял свои желания, и не было конца моему вожделению и жажде.

 Тогда я еще не подозревал о своем близком конце - конце моей славы, моего могущества и авторитета. А он уже брезжил впереди. И все потому, что я забыл об одном из важнейших законов Вамфири: никогда не выделяйся, не показывай, что отличаешься от остальных. Следует быть сильным, но не всемогущим, похотливым, но не неутолимым сатиром, требовать уважения, но не безоговорочной преданности. А самое главное - никогда не вызывай страх у тех, кто рядом с тобой, а уж тем более у тех, кто стоит выше тебя.

 Да, греческий огонь лишил меня разума, привел в неистовство, сделал до ненасытности жадным. За каждого убитого мною мужчину я брал женщину, и иногда число их доходило до тридцати днем и столько же ночью. Мои верные зганы смотрели на меня как на бога, а быть может, как на дьявола - не знаю. Но крестоносцы, в конце концов, стали бояться меня. То, что я делал, вызывало у них гораздо больший ужас, чем все совершенные ими самими убийства, изнасилования и богохульства вместе взятые.

 И к тому же им крайне необходим был козел отпущения.

 Не будь криков невинных младенцев, протестующих воплей верующих, всего этого ужаса, думаю, что меня все равно бы подвергли преследованиям. Так или иначе, но это произошло. Папа, пришедший в ярость после взятия Зары, поначалу был доволен вестями из Константинополя, но, услышав о творимых там зверствах, рассердился еще больше. Он "умыл руки" и полностью отгородился от крестового похода, единственной целью которого был захват христианских земель, а отнюдь не борьба против сторонников ислама. А что касается тех зверств и богохульств, которые творили крестоносцы в Константинополе и других святых местах...

 Повторяю: им нужен был козел отпущения и долго искать его не пришлось. Для этой цели прекрасно подошел "жаждущий крови наемник, присоединившийся в Заре". Начальники крестоносцев издали секретный документ, согласно которому "те, кто был замечен в совершении особо жестоких деяний", не заслуживали ни славы, ни почестей, ни земель, ни наград за свое варварство. Их имена никогда не должны упоминаться людьми, и их следует навсегда вычеркнуть из всех летописей и хроник. Столь великие грешники недостойны "уважения и почтительного отношения", поскольку своими действиями "заслужили только презрение". Все это означало не просто изгнание из общества, но было равносильно смертному приговору.

 Изгнание, отлучение... Я встал под знамена креста в Заре лишь затем, чтобы получить возможность отправиться в экспедицию. Сам по себе крест ничего для меня не значил. Он всего-навсего символ - не более. Но вскоре мне суждено было возненавидеть этот символ.

 Я со своими зганами занимал достаточно большой по размерам дом на окраине захваченного города. Когда-то это был чей-то дворец или нечто в этом роде, но теперь он был наполнен вином, награбленной добычей и проститутками. Остальные отряды наемников, участвовавшие в крестовом походе, отдали захваченное в городе добро своим начальникам, чтобы впоследствии те разделили все согласно предварительному уговору. Но я этого не сделал, потому что нам еще не было заплачено. Возможно, в этом состояла моя ошибка. Наша добыча послужила одним из важнейших поводов к предательскому вероломству крестоносцев по отношению ко мне и моему отряду.

 Они пришли ночью и тем самым совершили грубую ошибку. Я был и остался Вамфиром, и ночь была моей стихией. Свойственное всем Вамфири умение предчувствовать не подвело меня и на этот раз - я ощутил, что происходит что-то неладное. Поэтому к моменту нападения я был уже на ногах и в полной боевой готовности. Я разбудил своих людей, и они бросились на врага. Но ничто не могло спасти нас - мы были захвачены практически врасплох, и нас было намного меньше. К тому же мои люди все еще не до конца проснулись. Когда дворец загорелся, я понял, что надежды на победу нет. Даже если нам удастся справиться с теми, кто напал на нас, этот отряд представлял собой лишь небольшую часть всей армии крестоносцев. Вполне возможно, что этому отряду пришлось бороться за право убить и ограбить нас с добрым десятком других таких же отрядов. К тому же, если они и догадались, кем я был на самом деле, а судя по тому, что подожгли дворец, они догадались, мое положение можно было считать безвыходным.

 Взяв с собой золото и достаточно большое количество драгоценных камней, я сбежал и исчез в темноте. По пути мне удалось захватить одного из нападавших. Это был француз, почти мальчик, и я быстро с ним покончил, поскольку времени на задержку не оставалось. Но прежде чем умереть, он успел рассказать мне обо всем. Вот почему с того самого дня я ненавижу и презираю крест, всех, кто носит его и живет под его влиянием и защитой.

 Ни один из моих зганов в ту ночь не выжил и не последовал за мной, но позже я узнал, что двое были захвачены в плен для допроса. Ночью я издалека наблюдал за тем, как горит дворец. Поскольку подожгли его крестоносцы, они, вероятно, решили, что я погиб в адском пламени. Что ж, у меня не было намерения разубеждать их в этом.

 Я остался совершенно один, вдалеке от дома. Но разве не собирался я посмотреть мир?

 Как я уже сказал, до дома было далеко. Однако я выразился не слишком точно, если иметь в виду реальные земли и расстояния, выражаемые в милях. Где в действительности был мой дом? В Венгрию я возвратиться не мог, во всяком случае в ближайшее время. В Валахии для меня места не было, а мой старый замок в Карпатах, по ту их сторону, что обращена к Руси, разрушен. Что же мне было делать? Куда идти? Ну что ж, мир велик!

 Если я стану рассказывать тебе обо всем, что со мной случилось после, это займет слишком много времени. Я всего лишь упомяну о самых главных своих делах и путешествиях. Поэтому ты должен простить меня за провалы во времени и пробелы в моем повествовании, либо тебе придется заполнить их самому.

 О том, чтобы пойти на север, не могло быть и речи, равно как я не мог пойти и на запад. Шел 1204 год. Нужно ли мне напоминать о том, кто появился в Монголии всего лишь два года спустя? Конечно же, нет! Его имя было Темужин, потом он звался Чингис-хан! -Вместе с отрядом югуров я присоединился к нему и способствовал объединению разрозненных монгольских племен, помог ему подчинить их себе и создать единое государство монголов. Я проявил себя способным военачальником, и Чингис-хан относился ко мне с уважением. Почти без труда мне удалось изменить свою внешность и стать похожим на них; иными словами, я заставил свою плоть Вамфира принять иную форму. Хан, конечно же, знал, что я не монгол, но, так или иначе, я был принят в их общество. Позже к нему присоединилось множество наемников, а потому мое участие в походах уже никому не могло показаться удивительным и странным.

 Вместе с ним я предпринял поход в Китай, когда ему удалось проникнуть за Великую стену. А после его смерти я стал свидетелем падения и уничтожения Китайской империи. Я перешел на службу к внуку Чингис-хана - Батыю. Я мог бы предложить свои услуги другим монгольским ханам, но Батый готовился пойти в Европу. Одно дело - вернуться туда в полном одиночестве, и совсем другое - в качестве одного из военачальников великой армии монголов.

 Зимой 1237 - 1238 годов мы с быстротой молнии налетели и сокрушили многие русские княжества. В 1240 году взяли штурмом Киев и сожгли его дотла. Оттуда мы двинулись в Польшу и Венгрию. Только смерть в 1241 году великого хана Едигея спасла остальную часть Европы, поскольку возникшие споры относительно возможного успеха западной кампании привели к тому, что она была отложена.

 А еще чуть позже пришло время умереть, снова умереть Ференцигу - под этим именем меня тогда все знали. Я получил разрешение отправиться на свою туманную родину, расположенную далеко на западе. Уже мой "сын" впоследствии присоединился к походу Хулагу-хана против аббасидов и других халифатов. Я принимал участие в истреблении аббасидов и присутствовал при падении Багдада в 1258 году. Однако всего лишь через два года в так называемой Святой земле мы потерпели сокрушительное поражение от мамелюков возле Эйлата. Могущество монголов пошло на убыль.

 На Руси монголы "правили" до конца четырнадцатого века, но всякое "правление" предполагает мир. А мною владела ненасытная жажда войны. Я, как мог, удовлетворял ее еще в течение сорока лет, а потом расторг все договоры с монголами и отправился искать возможность для более активных действий...

 Я встал на сторону ислама! Теперь я был турком, жителем Оттоманской империи. Вот оно как! Вот что значит быть наемником! Да, я сделался гази - мусульманским воином, сражавшимся против неверных, и в течение следующих двух столетий вся моя жизнь была связана с безбрежными реками крови и смертью! При Баязеде Валахия превратилась в вассальное государство, и турки стали называть ее Эфлак. Я мог тогда вернуться и найти Тибора, который вместе со своими шекелами скрылся в горах Трансильвании, но я был слишком занят, участвуя в разного рода войнах. К середине пятнадцатого века судьба лишила меня благоприятных шансов. В правление Мохаммеда II границы Оттоманской империи сузились. В 1431 году император Святой Римской империи Сигизмунд наградил правителя Валахии Влада II орденом Дракона и таким образом предоставил ему право уничтожить непокорных турков. И как ты думаешь, кого избрал Влад для выполнения этой "святой" миссии? Кто стал его орудием в войне? Конечно же, Тибор!

 Как ни странно, о деяниях Тибора я слушал далеко не без гордости. Он безжалостно тысячами вырезал не только врагов христиан турков, но и венгров, немцев и других последователей христианства. О, он был истинным сыном своего отца! Если бы только он не оказался столь непокорным! К несчастью для него нежелание подчиниться не было единственной ошибкой. Так же, как и я в завершении крестового похода, он не захотел вспомнить законы и предостережения Вамфири. Шекелы боготворили его, но он захотел вести себя как равный со своими сеньорами - князьями Валахии, а теми излишествами, которые он позволял себе, снискал дурную славу. Его боялись абсолютно все. Короче говоря, он стал во всех отношениях чересчур заметным человеком. А Вамфир, если он дорожит собственным долголетием, ни в коем случае не должен быть на виду.

 Но Тибор потерял контроль над собой и был необузданно жесток! Влад по прозвищу Пронзающий, Раду Красивый, Мирча Монах (чье правление было столь кратким)... Все они поручали Тибору защиту Валахии и наказание ее врагов, что вполне его устраивало, доставляло ему огромное удовольствие и позволяло ощущать превосходство над другими. Воистину, Пронзающий, который в истории получил славу злодея, страдает незаслуженно. Он был жесток, но в то же время ему приписывали многие деяния Тибора Имя Тибора, так же, как и мое, навсегда вычеркнули из исторических хроник, но его жестокие поступки, вызванный ими бесконечный ужас останутся жить в веках.

 Продолжу свой рассказ. Прожив довольно долгое время среди турок, я в конце концов, перестал защищать их интересы, поскольку государство распалось, как разваливаются рано или поздно все государства такого рода. Я возвратился в Валахию. Время было выбрано верно. Тибор зашел слишком далеко, и только что пришедший к власти Мирчо смертельно боялся своего воеводы, его демонического могущества. Настал момент, которого я так долго ждал.

 Переправляясь через Дунай, я воспользовался одним из даров Вамфира и мысленно устремился вперед. Где теперь мои цыгане? Помнят ли они еще меня? Три столетия - срок чересчур долгий. Но вокруг стояла ночь, и я был ее властелином. Черные ветры перенесли мои мысли через всю Валахию - туда, где скрывались в ночной темноте горы. Спавшие возле своих костров цыгане услышали меня, проснулись и в недоумении уставились друг на друга. Легенду обо мне они слышали от своих дедов, а те - от своих, утверждавших, что придет день, когда я вернусь.

 В 1206 году двое зганов - те, что сопровождали меня в крестовом походе и были взяты в плен для допроса в ночь предательского нападения, вернулись домой, потому что им сохранили жизнь. Именно они способствовали возникновению и дальнейшему сохранению в памяти зганов полной благоговейного страха и почтения легенды. И вот я вернулся, и отнюдь не как мифологический персонаж.

 - Отец, что нам следует делать? - прошептали они в темноту ночи. - Должны ли мы прийти и встретить вас, наш господин?

 - Нет, - издалека ответил я им, но мой ответ отчетливо донесся до них через леса, поля и реки. - Я должен завершить еще одно дело, но сделаю это сам. Отправляйтесь в Южные Карпаты и приведите в порядок мой дом, с тем чтобы я мог там жить, после того как покончу со всеми делами.

 И я был уверен, что они выполнят мое распоряжение.

 После этого.., я направился к Мирче в Тарговиште. Тибор находился в походе недалеко от границы с Венгрией. Я показал князю живую плоть вампира, взятую мною из собственного тела, но при этом сказал, что плоть принадлежит Тибору. Увидев, однако, что князь вот-вот потеряет сознание, я сжег ее, тем самым продемонстрировав ему один из путей уничтожения вампира. Я поведал ему и о других необходимых мерах - о деревянном коле и обезглавливании. Потом я поинтересовался у князя причиной столь долгой жизни его воеводы, спросил, не кажется ли ему весьма странным, что Тибору, должно быть, никак не менее трехсот лет. Нет, ответил он, поскольку это не один и тот же человек - их было несколько. Все они являлись частью одной и той же легенды, все носили одно и то же имя - Тибор, все воевали под одним и тем же знаменем с изображением дракона, летучей мыши и дьявола.

 В ответ я лишь рассмеялся ему в лицо. Что за глупости? Я лично изучал русские летописи и точно знаю, что именно этот человек, тот же самый и никакой другой, триста лет назад был боярином в Киеве. Вот тогда-то и возникли слухи о том, что он вампир. И тот факт, что он до сих пор жив, лишь подтверждает эти слухи. Он всегда был властолюбивым вампиром, а теперь, похоже, мечтает стать властелином Валахии и занять княжеский трон!

 Князь поинтересовался, имеются ли у меня веские доказательства для столь серьезных обвинений?

 На это я ответил, что доказательством служит плоть вампира, которую он видел своими глазами.

 - Но это может быть отвратительной плотью любого другого вампира! - возразил он.

 Тогда я сказал, что посвятил всю свою жизнь выслеживанию и уничтожению вампиров, что убивал их везде, где только мог обнаружить. В поисках этих существ я побывал в Китае, Монголии, Турции, России. В доказательство я произнес несколько фраз на разных языках. Однажды, когда Тибора ранили в бою, мне удалось проникнуть к нему и раздобыть крошечный кусочек плоти вампира, который затем вырос и превратился в то, что видел только что князь. Какие еще нужны доказательства?

 Никаких, ответил князь, поскольку до него тоже доходили странные слухи, у него тоже возникли некоторые сомнения и подозрения...

 Князь и раньше опасался Тибора, а после того, что я ему рассказал, - заметь, все сказанное мной было правдой, за исключением разве что предполагаемых намерений и амбиций Тибора, - его опасения переросли в безграничный страх. Разве он мог и дальше иметь дело с подобным чудовищем? Как же ему быть?

 Я подсказал ему, как следует поступить. Он должен послать за Тибором и призвать к себе под любым предлогом - ну, например, затем чтобы оказать ему великие почести. Да, это вполне подходящий предлог. Вампиры очень тщеславны, и их можно обмануть с помощью лести, если умно все продумать и действовать осторожно. Мирча может сказать Тибору, что хочет назначить его главным воеводой всей Валахии, вторым по значимости человеком после князя.

 - Но он и без того обладает достаточно большой властью!

 - Тогда скажите ему, что будет рассмотрен вопрос о наследовании им княжеского трона.

 - Что?! - вскричал князь, но потом глубоко задумался. - Я должен посоветоваться.

 - Смешно и глупо, - настаивал на своем я. - У него могут быть верные люди среди ваших советников. Ведь вам хорошо известно могущество вампиров!

 - Продолжай...

 - Когда он придет, я буду здесь. Следует непременно сказать ему, чтобы он возвратился один, оставив свой отряд на венгерской границе для дальнейшего патрулирования и борьбы с врагами. Позже можно будет отправить им приказ и передать отряд под командование менее высокопоставленных военачальников, которые, однако, заслуживают доверия. Вы должны принять его один и непременно ночью.

 - Один? Ночью? - Мирча Монах был ужасно испуган.

 - Вы выпьете вместе с ним. Я дам вам вино, которым его можно будет опоить. Однако он очень силен, и никакое количество выпитого вина не способно убить его. Оно даже не лишит его сознания. Но тем не менее оно притупит его чувства, сделает его тупым и неповоротливым, опьянит. Я в это время буду под рукой вместе с четырьмя-пятью наиболее преданными вам и надежными охранниками. Мы скроем его, раздетого, в каком-нибудь вами указанном месте. Это должно быть особое место, лучше всего в одном из дворцовых парков. Когда взойдет солнце, вы сможете сами убедиться, что ваш пленник - вампир. Солнечные лучи опалят его тело, и это станет для него настоящей пыткой. Но само по себе это не послужит убедительным доказательством. А мы прежде всего обязаны быть уверенными в том, что наши подозрения справедливы. Он будет связан, и если вы заставите его открыть рот, то увидите, что внутри шевелится змеиный язык. О князь! Вы увидите раздвоенный, красный от крови язык вампира!

 Следует немедленно воткнуть ему в сердце крепкий деревянный кол и таким образом практически лишить его способности двигаться. Потом, не вынимая кола, нужно положить его в гроб и перенести куда-нибудь в отдаленное, безлюдное место. Он будет погребен там, где никто и никогда не сможет найти его. Могила его отныне и навсегда должна стать запретным для людей местом.

 - И это поможет избавиться от него? Я заверил князя, что мой план обязательно сработает, и оказался прав. Все произошло именно так, как я и предсказывал.

 От Тарговиште до крестообразных холмов около ста миль. Тибора отвезли туда. Всю дорогу нас сопровождали священники, они постоянно звенели колокольчиками, отгоняя бесов, и в конце концов мне едва не стало плохо из-за них. На мне было обычное длинное одеяние монаха с поднятым капюшоном. Никто не видел моего лица, за исключением Мирчи и нескольких придворных князя, но всех их я в определенной степени зачаровал, или, как вы выражаетесь, загипнотизировал.

 В горах была наспех сооружена гробница из неотесанных камней, в изобилии имевшихся в округе. На ней не было ни имени, ни названия, ни каких-либо других опознавательных знаков. Низкая, мрачная гробница, стоявшая на уединенной и затененной стоявшими вокруг деревьями площадке, выглядела весьма зловеще и одним своим видом способна была отпугнуть любопытных. Много лет спустя кто-то высек на камне символы знамени Тибора - возможно, в качестве еще одного предупреждения. А может быть, какой-то зган или шекел отыскал место погребения своего господина и таким образом отметил его, но из страха или нежелания не стал откапывать его.

 Но я, однако, забегаю вперед.

 Итак, мы привезли его сюда, к подножию Карпат, и опустили в яму примерно четырех или пяти футов глубиной, вырытую в черной земле. Он был опутан тяжелыми серебряными цепями, а все еще остававшийся в его сердце кол крепко удерживал его в гробу. Тибор лежал бледный как смерть, глаза его были закрыты, и любой, кто увидел бы его, не усомнился в том, что перед ним труп. Однако мне хорошо было известно, что это не так.

 Наступила ночь. Я сказал солдатам и монахам, что спущусь вниз, отрублю Тибору голову, а потом разожгу огонь и, после того как он сгорит, а огонь погаснет, засыплю яму землей. Это очень опасная, связанная с черной магией работа, объяснил я, и ее можно выполнять лишь при лунном свете. А потому, если они заботятся о спасении своей души, им следует уйти. Что они и сделали. Спустившись в долину, они остановились и стали ждать меня там. узкий серп луны поднялся над горами. Я взглянул на Тибора и заговорил с ним в присущей Вамфири манере.

 - Ах, сын мой, вот видишь, чем все закончилось! Печальный, очень печальный день для любящего отца, который наградил неблагодарного сына великим могуществом, а тот потратил его напрасно. Сына, не пожелавшего отнестись с уважением к указаниям и наставлениям отца и потому ныне потерянного для мира. Проснись, Тибор, и разбуди того, кто находится внутри тебя, потому что мне доподлинно известно, что ты не умер.

 Глаза его чуть приоткрылись, но, едва лишь смысл мною сказанного дошел до него, они широко распахнулись. Я откинул капюшон, чтобы он мог увидеть мое лицо, и улыбнулся так хорошо знакомой ему улыбкой. Рассмотрев меня, он резко дернулся, но, оглядевшись и осознав, где он и что его Окружает, громко и пронзительно закричал. О, как страшно он кричал!

 Я начал забрасывать его землей.

 - Сжалься! - вскричал он.

 - Ты просишь меня о милосердии? Но разве ты не Тибор из Валахии, получивший имя Ференци и приказ заботиться в отсутствие Фаэтора Ференци о его землях и собственности? А если ты тот, о ком я говорю, что же тогда ты делаешь здесь, вдали от того места, где ты должен исполнять свои обязанности?

 - Сжалься! Сжалься! Оставь мне голову, Фаэтор!

 - Это я и собираюсь сделать. С этими словами я бросил еще ком сырой земли. Поняв, что я имею в виду, догадавшись о моих намерениях, он просто обезумел и стал дергаться, трястись и извиваться, пытаясь освободиться от торчавшего из груди деревянного кола. Опустив в могилу длинный крепкий шест, я еще крепче забил кол - так, что конец его прошел сквозь дно гроба. Закрывать гроб крышкой я не стал, а просто оставил ее там же, где она и была - возле стенки ямы, поскольку не мог отказать себе в удовольствии видеть искаженное безумным ужасом лицо Тибора.

 - Но я же Вамфир! - простонал он.

 - Ты мог им быть! Да-да, мог! Но теперь ты никто!

 - Старый негодяй! О, как же я тебя ненавижу! - словно в бреду, не переставал повторять он. Глаза его налились кровью, ноздри раздулись, широко раскрытый рот перекосился от ярости.

 - Взаимно, сын мой!

 - Ты испугался! Ты боишься меня! Вот в чем причина!

 - Причина? И ты осмеливаешься утверждать, что знаешь причину? Как поживает мой замок в Карпатах? Что с моими землями, с моими горами и густыми лесами? Так я скажу тебе: уже более века они находятся во власти ханов! А где в это время был ты, Тибор?

 - Я говорю правду! - прокричал он из-под покрывшей его лицо земли. - Ты действительно меня боишься!

 - Если бы это было так, - с улыбкой ответил я, - я непременно отрубил бы тебе голову. Нет, просто я ненавижу тебя больше, чем кого бы то ни было. Разве ты забыл, как сжег меня? Я целых сто лет проклинал тебя, Тибор. А теперь твоя очередь проклинать меня - вечно проклинать! По крайней мере, до тех пор, пока ты не превратишься в камень, лежа здесь, под землей.

 И без дальнейших хлопот я заполнил яму землей. Лишившись возможности кричать вслух, он продолжал вопить и стенать мысленно. От его криков и визга я получал истинное наслаждение. После этого, чтобы ввести в заблуждение солдат и монахов, я развел небольшой костер и примерно около часа грелся возле него, поскольку ночь была довольно холодной. Наконец я спустился в долину.

 - Прощай, сын мой! - напоследок обратился я к Тибору и после этого навсегда вычеркнул его из своей памяти, так же, как и навеки отлучил его от мира..."

 

 ***

 

 - Итак, таким образом ты отомстил Тибору, - сказал Гарри, едва Фаэтор замолк. - Ты заживо похоронил его навеки. Что ж, это вполне соответствовало твоему жестокому замыслу, Фаэтор Ференци, но нельзя сказать, что ты оказал миру большую услугу тем, что оставил вампиру голову на плечах. Он развратил Драгошани и внедрил в него свое семя вампира, а между делом еще и заразил в материнской утробе Юлиана Бодеску, который тоже стал вампиром. Ты знал об этом?

 "Гарри, при жизни я обладал великим даром телепатии, - ответил Фаэтор, - а после смерти... Мертвые не желают разговаривать со мной, и я не вправе винить их за это. Но никто не может помешать мне слушать, о чем они говорят между собой. В какой-то степени я мог бы даже оспорить у тебя звание некроскопа. О, я могу с легкостью читать мысли. И особенно меня интересовало, о чем думал этот подлый пес Тибор. Да-да, после своей смерти я вновь заинтересовался его делами. Я знаю все о Борисе Драгошани и Юлиане Бодеску".

 - Драгошани мертв, - сказал Гарри, хотя и не было смысла напоминать об этом, - но я говорил с ним, и он утверждает, что Тибор попытается вновь вернуться, на этот раз с помощью Бодеску. Скажи, это возможно? Я имею в виду, может ли случиться такое теперь, когда Тибор действительно мертв - когда он уже не бессмертен, а абсолютно мертв, уничтожен, когда с ним покончено.

 "Какая-то часть его сохраняется и сейчас".

 - Ты имеешь в виду саму сущность вампира? Лишенную разума протоплазму, плоть, прячущуюся под землей, боящуюся и избегающую света, не обладающую желаниями и волей? Но каким образом может Тибор ею воспользоваться, если он уже не имеет власти над ней?

 "Интересный вопрос, - ответил Фаэтор. - Отросток Тибора, кусочек его плоти, отделившееся от него и сохранившееся одно-единственное щупальце является прямой противоположностью тебе и мне. Мы находимся как бы на разных полюсах. Мы оба бестелесны - всего лишь живой разум, лишенный материальной оболочки. А оно... Что такое оно? Живая плоть, лишенная разума?"

 - У меня нет времени на загадки, игру в слова и пустые разговоры, Фаэтор, - напомнил ему Гарри.

 "А я и не играю - я только отвечаю на твой вопрос, - ответил Фаэтор. - Во всяком случае, частично. Ты же умный человек. Неужели ты сам не можешь во всем разобраться и сделать выводы?"

 Гарри задумался над его словами. О противоположности, о разных полюсах. Что хотел сказать этим Фаэтор? Что Тибор собирается создать для себя новое убежище внутри существа, составленного из физической оболочки Юлиана и духа и разума вампира, принадлежащего самому Тибору? В то время как он размышлял над столь сложной проблемой, Фаэтор продолжал незримо присутствовать в его мыслях.

 "Бравой - воскликнул вампир.

 - Твоя уверенность во мне напрасна, - ответил Гарри. - Я по-прежнему не знаю ответа. А если и нашел его, то до конца еще не понял. Я не могу взять в толк, каким образом менталитет Тибора может управлять телом Юлиана. Во всяком случае, пока разум Юлиана властвует над его плотью.

 "Браво!" - вновь воскликнул Фаэтор, но Гарри по-прежнему блуждал в потемках.

 - Пожалуйста, объясни, - попросил Гарри, признавая свое поражение.

 "Если Тибор сумеет заставить Юлиана прийти к крестообразным холмам, - начал Фаэтор, - и там сделает так, чтобы оставшаяся в земле плоть - этот самый отросток, который он, вполне возможно, именно с этой целью спрятал под землей, - соединилась с телом Водеску..."

 - Он создаст гибрид?

 "А почему бы и нет? Тибор и без того уже присутствует в Бодеску. Он уже оказывает на него влияние. Единственным препятствием, как ты правильно заметил, служит разум этого парня. И вот тебе ответ: плоть вампира, которая сейчас находится внутри Юлиана Бодеску, просто-напросто сожрет его мозг, освободив таким образом место для разума и духа Тибора!"

 - Сожрет? - Гарри ощутил тошноту и головокружение.

 "В самом буквальном смысле!"

 - Но.., но лишенное мозга тело немедленно погибнет! "Человеческое тело - да, если только жизнь в нем не будет поддерживаться искусственно. Но тело Бодеску нельзя считать человеческим. Именно в этом и состоит суть проблемы. Он - вампир! И в любом случае перевоплощение Тибора - это всего лишь вопрос времени. Юлиан Бодеску обязательно отправится к крестообразным холмам, и все будут уверены в том, что обратно с них спустится именно он. Но на самом деле..."

 - Это будет Тибор!

 "Браво!" - в третий раз воскликнул Фаэтор, на этот раз с оттенком сарказма.

 - Благодарю, - не обращая внимания на его тон, ответил Гарри, - теперь я знаю, что я на правильном пути и что действия, предпринятые некоторыми моими друзьями, верны. Остается, однако, еще один вопрос, на который я пока не получил ответа.

 "Вот как? - мрачный юмор и некоторая доля злости вновь вернулись к Фаэтору. - Что ж, попробую угадать, что это за вопрос. Ты хочешь знать, оставил ли я, Фаэтор Ференци, подобно тому как сделал это валах Тибор, где-либо под землей частичку своей плоти, с тем чтобы она созревала там в ожидании благоприятных времен. Я правильно угадал?"

 - Ты сам знаешь, что прав, - ответил Гарри. - Насколько мне известно, такую предосторожность принимают все Вамфири, на случай, если их неожиданно настигнет смерть.

 "Гарри, ты был откровенен со мной, и это мне нравится. Я тоже отвечу честно. Нет, это придумал Тибор, хотя, должен добавить, мне бы очень хотелось, чтобы подобная мысль в свое время пришла в голову мне. Что же касается моего "вампирского наследия"... Думаю, что где-то осталось свидетельство моего возвращения, возможно даже несколько. Однако я не совсем точно выразился, поскольку, как нам обоим известно, о возвращении не может быть и речи".

 - И это свидетельство - или свидетельства - осталось в твоем замке в Карпатах, в том самом, который разрушил Тибор?

 "Об этом легко было догадаться".

 - А разве ты не собираешься воспользоваться этими свидетельствами, для того чтобы возродиться вновь?

 "Как же ты наивен, Гарри! Я попробовал бы сделать это, если бы только мог. Но каким образом? Я умер здесь и не имею права покидать это место. И в любом случае ты уничтожил бы то, что тысячу лет назад осталось погребенным под развалинами замка, разрушенного Тибором. Но подумай, Гарри, прошла уже тысяча лет! Даже мне неизвестно, способна ли сохраняться в таких условиях и в течение столь долгого времени протоплазма вампира".

 - Но она могла сохраниться... Неужели тебя это не интересует?

 "Гарри, я хочу сказать тебе кое-что, - со вздохом ответил Фаэтор. - Хочешь верь - хочешь не верь, но я обрел покой. Внутренний покой, во всяком случае. Я знал в жизни хорошие времена, и этого мне вполне достаточно. Если бы ты сам прожил тринадцать столетий, ты, возможно, смог бы понять меня. Поверь, даже твое появление причинило мне нежелательное беспокойство. А потому прошу тебя больше не надоедать мне. Я сполна отдал свой долг Ладиславу Гирешци. Прощай..."

 - До свидания, Фаэтор, - после минутного молчания ответил Гарри.

 Чувствуя себя на удивление усталым и измученным, он отыскал нужную дверь и вновь оказался в пространстве Мебиуса...

 

 ***

 

 Разговор Гарри Кифа с Фаэтором Ференци затянулся слишком надолго - Гарри-младший уже проснулся и призывал сознание и разум отца вернуться домой. Его личность, становящаяся все более сильной, заставила Гарри покинуть бесконечность Мебиуса, и тот вынужден был подчиниться и переждать период бодрствования сына, продлившийся до позднего воскресного вечера. В Англии была половина восьмого вечера, когда Гарри-младший наконец уснул, а в Румынии уже стемнело, поскольку там было на два часа позднее.

 Охотники за вампирами поселились в нескольких комнатах старинной гостиницы на окраине Ионешти. Расположившись в уютной, отделанной сосновыми досками гостиной отеля, они наслаждались предложенными напитками и согласовывали планы на понедельник, собираясь весело провести предстоящий вечер. По крайней мере, они надеялись, что им это удастся. Отсутствовала только Ирма Добрешти. Она уехала в Питешти, чтобы сделать последние приготовления и договориться об обеспечении их оружием и военной поддержкой. Ирма хотела убедиться, что все снаряжение для их экспедиции полностью готово. Мужчины единодушно согласились с тем, что если Ирме и недоставало женской привлекательности и обаяния, то уж в деловых качествах и компетентности ей нельзя было отказать.

 Материализовавшийся в гостиной Гарри Киф застал ее обитателей сидящими со стаканами в руках возле камина. Единственным предвестием его появления послужило то, что Карл Квинт внезапно резко выпрямился на стуле и замер, расплескав сливовицу. С побледневшим лицом Квинт вскочил и обвел комнату широко открытыми округлившимися глазами. Он вдруг как будто замкнулся, съежился, ушел в себя.

 - О-о-о-о! - только и смог он выдавить. Гульхаров лишь взглянул на него удивленно и озадаченно, но Кракович тоже ощутил нечто странное.

 - Что это? Что? - вздрогнув, воскликнул он. - Мне кажется, что-то...

 - Вы не ошибаетесь, - перебил его Кайл и, бросившись к двери, запер ее на ключ, а потом погасил все лампы, оставив гореть лишь одну.

 - Нечто действительно происходит. Не волнуйтесь, пожалуйста, все успокойтесь. Он приближается.

 - Что?! - снова воскликнул Кракович. Температура в комнате стала понижаться, и дыхание его участилось. - Кто.., приближается?!

 Кайл глубоко вздохнул.

 - Феликс, - дрожащим голосом сказал он, - будет лучше, если вы попросите Сергея не пугаться. Это наш друг, но первая встреча с ним способна вызвать шок!

 Кракович что-то сказал Гульхарову по-русски, и тот, поставив стакан, начал медленно подниматься на ноги. И в этот момент появился Гарри Киф.

 Его очертания и внешний вид остались прежними, за исключением того, что ребенок не находился в позе зародыша и не вращался бесцельно вокруг своей оси. С закрытыми глазами он полусидел-полулежал, прислонившись к Гарри и, казалось, медитировал. Образ Гарри Кифа был бледнее, чем обычно, и светился более тускло, в то время как видение ребенка выглядело гораздо более ярким.

 Оправившись от первоначального шока, Кракович сразу узнал Кифа.

 - Боже мой! - воскликнул он. - Призрак! Два призрака! И одного из них я знаю! Это Гарри Киф!

 - Это не призрак, Феликс, - успокаивающе сказал Кайл, тронув русского коллегу за руку. - Это не призрак, но нечто совсем иного рода. Однако бояться не следует, уверяю вас. С Сергеем все в порядке?

 Адамово яблоко Сергея Гульхарова конвульсивно дергалось, руки тряслись, глаза едва не выкатились из орбит. Если бы он мог, то, наверное, убежал бы без оглядки, но силы покинули его, ноги подгибались. Кракович резко заговорил с ним по-русски, заверил, что все в порядке, приказал сесть на место и успокоиться. Сергей, похоже, ему не поверил, но все же подчинился и буквально рухнул обратно в кресло.

 - Тебе слово, Гарри, - обратился к нему Кайл.

 - Бога ради! - Кракович чувствовал, что с ним вот-вот начнется истерика, но ради спокойствия Гульхарова старался держать себя в руках. - Объясните кто-нибудь, что здесь происходит!

 Киф посмотрел в его сторону, потом на Гульхарова.

 - Вы, Кракович, - сказал он. - Вы обладаете повышенной психологической чувствительностью, что значительно все облегчает. Но ваш друг - человек иного рода. Я стараюсь пробиться к нему, но это очень трудно.

 Кракович молча открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, потом рухнул в кресло рядом с Гульхаровым.

 - Это.., это не призрак? - облизывая пересохшие губы, спросил он у Кайла.

 - Нет, я не призрак, - ответил ему Гарри. - Но полагаю, ваше заблуждение вполне понятно. Послушайте, сейчас у меня нет времени все вам объяснять. Теперь, когда вы меня увидели, вам, возможно, обо всем вместо меня расскажет Кайл. Но позже. А сейчас я снова очень спешу, но должен успеть рассказать вам нечто очень важное.

 - Феликс, оставьте свое удивление на потом, - обратился к Краковичу Кайл. - Постарайтесь воспринимать все таким, как есть, и внимательно выслушайте то, что он скажет. Как только представится возможность, я вам все расскажу и объясню.

 - Согласен, - ответил Кракович, беря себя в руки. Гарри поведал им о том, что успел узнать со времени последней встречи с Кайлом. Он постарался быть как можно более кратким и менее чем за полчаса ввел сотрудников отдела экстрасенсорики в курс дела. Закончив рассказ, он вопросительно взглянул на Кайла, ожидая его реакции.

 - Как дела в Англии?

 - Завтра в полдень я свяжусь со своими людьми, - ответил Кайл.

 - А что происходит в том доме в Девоне?

 - Думаю, пришло время приказать моим людям проникнуть в него.

 - Я тоже так думаю, - кивнул головой Киф. - Когда вы отправляетесь к крестообразным холмам?

 - Завтра мы, наконец, увидим это место, - ответил Кайл. - А потом.., во вторник днем.

 - Хорошо, но помните о том, что я рассказал вам. То, что Тибор оставил после себя, огромно!

 - Но у него отсутствует разум. И к тому же, как я уже сказал, мы будем действовать при дневном свете. Призрак Кифа снова кивнул.

 - Советую вам идти в Харкли-хаус тоже днем. Он уже понял, кем является на самом деле и, возможно, активно пользуется своими возможностями вампира, хотя, насколько можно судить, он не обладает ни хитростью, ни коварством, свойственными Фаэтору и Тибору. Они строго охраняли свою индивидуальность Вамфири и не плодили новых вампиров без нужды. Но, с другой стороны, из-за отсутствия наставника Юлиан Бодеску со временем может стать еще более опасным. Если его спугнуть и, не дай Бог, потом выпустить из виду, он начнет действовать как безумный и может стать поистине раковой опухолью на теле человечества...

 Кайл понимал, что Киф совершенно прав.

 - Я согласен с вами в отношении выбора времени, - сказал он. - Но вы уверены в том, что Бодеску не сумеет добраться до Тибора раньше нас?

 - Вполне возможно, - нахмурился Гарри. - Но, насколько нам известно, Бодеску понятия не имеет о существовании крестообразных холмов и не подозревает о том, что погребено там под землей. Речь пока не об этом. Скажите, ваши люди в Англии хорошо знают, что следует делать? Не каждому человеку под силу подобное. Им предстоит тяжелая и грубая работа. Действовать можно, используя только старые методы - кол, отсечение головы, огонь. Другого пути нет. Подобной работой нельзя заниматься в белых перчатках. Пожар в Харкли-хаус должен быть очень большим. Все дело в подземельях...

 - Это потому, что нам неизвестно, что в них находится ? Согласен. Завтра, когда я будут разговаривать со своими людьми, я еще раз проверю, все ли они поняли. Уверен, что это так, но все же еще раз постараюсь убедиться в их компетентности. Необходимо уничтожить весь дом - от подвалов до крыши. А может быть, и то, что находится глубоко под землей.

 - Хорошо, - сказал Киф.

 Он с минуту молчал, и в темноте светилась лишь его голограмма, представляющая собой сплетение неоновых нитей. Казалось, его мучают какие-то сомнения, и он напоминал в этот момент актера, забывшего текст роли и ждущего подсказки. Наконец он заговорил:

 - Вот что, у меня есть еще кое-какие дела. Есть люди - мертвые люди, которых я обязан поблагодарить за помощь. И я до сих пор никак не могу придумать, каким образом разорвать узы, привязывающие меня к сыну. Такое положение становится проблемой. А потому, если вы извините меня...

 Кайл сделал шаг вперед. Ему показалось, что видение вот-вот исчезнет. Кайл хотел было протянуть руку, но понимал, что не ощутит ничего. Никакой материальной субстанции не существовало.

 - Гарри! - обратился он к Кифу. - Э-э-э.., пожалуйста, передайте им и нашу благодарность. Я имею в виду - вашим друзьям.

 - Обязательно передам, - с бледной улыбкой ответил Киф.

 Фосфоресцирующий свет в последний раз ярко вспыхнул и быстро растаял, растворился...

 Долгое время в комнате стояла полная тишина - даже дыхания не было слышно. Потом Кайл включил свет, и только тогда Кракович позволил себе глубоко вздохнуть.

 - Ну а теперь.., теперь, я надеюсь, вы согласитесь с тем, что просто обязаны все мне объяснить! Кайлу не оставалось ничего другого...

 

 ***

 

 Гарри Киф сделал все, что было в его силах. Теперь очередь за живыми - во всяком случае, за теми из них, кто в состоянии что-то предпринять и взять дело в свои руки.

 Оказавшись в бесконечности Мебиуса, Гарри почувствовал, что мозг его чрезвычайно напряжен, даже несколько онемел. Его притяжение к сыну по-прежнему оставалось необычайно сильным. Гарри-младший держал его все крепче и крепче, и Гарри-старший был абсолютно уверен в правоте своих предположений: ребенок пользовался его мозгом, вытягивал из него знания, поглощая мозговое вещество. Следует как можно скорее разорвать эту связь. Но как? Куда ему деться? Что останется от него, если процесс поглощения его мозга не прекратится? И останется ли что-нибудь вообще?

 Или ему суждено исчезнуть навсегда, раствориться в будущем эзотерическом даре собственного сына?

 Используя пространство Мебиуса, Гарри в любой момент мог проникнуть в будущее и узнать ответы на свои вопросы. Однако Гарри предпочитал ничего не знать, поскольку будущее незыблемо и изменить его все равно невозможно. Дело не в том, что Гарри ощутил бы себя мошенником, проникшим в запретную сферу, - просто он не видел в этом разумного смысла.

 Как и прошлое, будущее изменить нельзя. Если Гарри увидит там нечто такое, что не устроит его, разве не попытается он этого избежать? Конечно же, попытается, даже если будет уверен в том, что предначертанное все равно произойдет. В результате все еще больше осложнится!

 Единственное, что он решился позволить себе, - лишь мимолетный взгляд в будущее, только затем, чтобы узнать, есть ли оно у него. Ему, Гарри Кифу, сделать это очень просто.

 По-прежнему борясь с притяжением сына, он отыскал нужную дверь, открыл ее и заглянул в распахнувшееся перед ним необозримое пространство будущего. На фоне едва заметно колеблющейся темноты четвертого измерения мириады линий зеленых человеческих жизней неоновыми нитями исчезали в сапфирном сиянии, определяя продолжительность земного бытия тех, кто уже жил, и тех, кто только должен появиться на свет. Линия его жизни уходила, как ему показалось, в бесконечность. Но тут он заметил, что почти сразу же за дверью Мебиуса она шла параллельно другой линии, подобно тому, как располагаются на шоссе две полосы движения, разделенные барьером или поребриком. Вторая линия, как предполагал Гарри, принадлежала Гарри-младшему. Оттолкнувшись от двери, Гарри отправился в пространство будущего, следуя вдоль голубых нитей, принадлежавших ему и его сыну. Он двигался очень быстро и вскоре оказался в ближайшем будущем. По пути он с грустью замечал, что многие из окружавших его нитей резко обрываются и растворяются в пространстве. Он знал, что это означает человеческую смерть. Но он видел и другое: сотни, тысячи новых неоновых линий вспыхивали словно звезды и простирались вдаль - в сверкающую неоновую бесконечность. Они означали рождение человека, возникновение новой жизни. Он продвинулся еще дальше, оставляя за собой в пространстве времени широкую полосу, как в кильватере несущегося по океану корабля возникает вспененная борозда, а потом вода успокаивается и смыкается вновь.

 Неожиданно, несмотря на отсутствие тела, Гарри ощутил ледяной толчок откуда-то сбоку. Это, скорее, было не физическое, а психологическое ощущение холода. И, конечно же, на фоне множества устремлявшихся вперед нитей он тут же заметил одну, отличавшуюся от всех остальных. Она выделялась среди них, как акула в стае тунцов. Эта линия была красной и, вне всяких сомнений, принадлежала вампиру!

 Она совершенно определенно и преднамеренно изгибалась в направлении линий жизни Гарри и его сына! Гарри охватил панический страх. Алая нить приближалась и вот-вот должна была пересечься с их с сыном нитями. И вдруг...

 Линия жизни Гарри-младшего резко отворачивала в сторону от линии отца и устремлялась по своему собственному пути, теряясь среди множества других голубых линий. А голубая нить Гарри-старшего, оставшись в одиночестве, избежав столкновения с линией вампира стремительно уходила от нее все дальше и дальше. Все происходившее напоминало маневры водителей на каком-то потустороннем гоночном треке. Последний маневр, казалось, был совершен вслепую, практически инстинктивно, после чего линия жизни Гарри бесконтрольно ринулась вперед, в самую гущу клубка, заполнявшего пространство будущего.

 Но буквально в следующий момент Гарри стал свидетелем и участником невероятного - произошло столкновение! Другая голубая линия, затухающая, изломанная, растворяющаяся в пространстве, возникшая невесть откуда, пересеклась с его линией. Обе линии сблизились, сомкнулись, слились в яркой неоновой вспышке, словно неведомая сила соединила их друг с другом, а потом единым целым устремились дальше. На короткое время Гарри ощутил присутствие, точнее слабое, затухающее эхо другого разума, пытавшегося внедриться в его мозг. Но вскоре все исчезло, растворилось, и линия жизни Гарри продолжила путь в одиночестве.

 Теперь он видел достаточно. Будущее должно двигаться своим путем, а это, несомненно, так и будет. Гарри огляделся, отыскал нужную дверь и вновь оказался в пространстве Мебиуса. И тут же младенец вновь завладел его мозгом и принялся впитывать его в себя. Гарри не стал сопротивляться и позволил проводить себя к дому, туда, где в Хартлпуле обитал разум его сына. Это было воскресным вечером ранней осени 1977 года.

 Гарри собирался побеседовать с несколькими своими новыми друзьями в Румынии, но с этим можно подождать. Его больше занимало столкновение в будущем с чужой линией жизни. Гарри не знал, что и думать. Но в тот самый момент, когда он готов был покинуть пространство Мебиуса, Гарри вдруг понял, кому принадлежал тот разум, слабое эхо которого до него донеслось.

 И эта догадка совершенно ошеломила и озадачила его...

 

 Глава 12

 

 Генуя - город контрастов. Здесь можно встретить беспредельную нищету, царящую на вымощенных камнем улочках, грязные забегаловки в прилегающих к морю районах и в то же время роскошь и величайшее богатство особняков, широкими окнами и залитыми солнцем балконами обращенных к городским улицам. Безупречно чистые бассейны богатых домов никак не сочетаются с захламленными, покрытыми жирной грязью пляжами на морском берегу. Темные, вызывающие клаустрофобию лабиринты улочек в бедных районах контрастируют с наполненными светом и воздухом, пропорционально застроенными проспектами и площадями. Великолепные сады ссорятся с раскаленным бетоном, сравнительная тишина окрестностей, где располагаются роскошные резиденции, ближе к центру сменяется оглушительным шумом уличного движения, не стихающим даже ночью. Чистый, благоуханный воздух фешенебельных районов ничуть не походит на пропитанную испарениями, миазмами, пылью и синим дымом выхлопных газов атмосферу перенаселенных, лишенных солнца трущоб. Построенная на склоне горы Генуя представляет собой головокружительное смешение разных стилей застройки.

 Тайная штаб-квартира британской разведки располагалась в просторном помещении на верхнем этаже похожего на башню дома, выходящего фасадом на Корсо Аурелио Саффи. Передняя, обращенная в сторону моря часть дома состояла из пяти высоких этажей, в то время как задняя его часть имела еще и второй уровень, спускавшийся на три этажа ниже. Дело в том, что фундамент дома покоился на вершине одной из скал, был буквально врезан в нее, а само здание стояло на самом ее краю. Вид, открывавшийся с огражденных низкими парапетами балконов задней части здания, способен был вызвать головокружение у любого, а в особенности у такого человека, как Джейсон Корнвел, известного под именем мистер Браун.

 Настало воскресенье, в Генуе было 9 часов утра. В это время в Румынии Гарри Киф еще беседовал с охотниками на вампиров, расположившимися в гостинице недалеко от Ионешти, и вскоре должен был отправиться в путешествие вслед за устремившейся в будущее линией своей жизни. А в Девоне Юлиан Бодеску продолжал тревожно размышлять и теряться в догадках о том, кто были те люди, которые следили за ним, одновременно придумывая, каким образом он может выяснить, что именно их интересует.

 В это же время здесь, в Генуе, Джейси Корнвел, сжав губы, сидел, выпрямившись и словно окаменев, в кресле и наблюдал, как Тео Долгих кухонным ножом выковыривает куски старого раствора, соединяющего каменную кладку и без того уже небезопасной стенки балкона. Пот, капельками выступивший на верхней губе и подмышками у Корнвела, отнюдь не был связан с духотой и жарой бабьего лета в Генуе.

 Все дело было в том, что Тео Долгих удалось выследить и поймать британского паука в его же собственной паутине - прямо на тайной штаб-квартире. Как правило, здесь присутствовали еще два-три человека из персонала, но, поскольку Корнвел (или Браун) был занят сейчас работой, недоступной для их понимания и выходящей за рамки обычного шпионажа, работой весьма специфического характера, другие сотрудники были отозваны для выполнения иных заданий, предоставив квартиру в полное распоряжение Корнвела, дабы он мог работать в одиночестве.

 Браун вывел из игры Долгих в субботу, но всего лишь через двадцать четыре часа русскому агенту удалось в корне изменить положение вещей. Прикинувшись спящим. Долгих дождался, пока Браун выйдет из квартиры выпить кружку пива и съесть сэндвич, а потом умудрился освободиться от связывающих его веревок. Когда всего лишь через пятнадцать минут Браун вернулся, Долгих застал его врасплох... Позже Браун внезапно пришел в себя и ощутил, что ноздри его наполнены резким запахом нюхательной соли и что кто-то сильно бьет его по самым чувствительным местам. Открыв глаза, он увидел, что роли переменились. Теперь он был накрепко привязан к креслу, а на лице Долгих застыла улыбка. При этом улыбка русского агента весьма напоминала оскал гиены.

 Долгих хотел знать только одно: где сейчас Кракович, Кайл и остальные? Ему было совершенно ясно, что из игры его вывели намеренно и что это означало только одно: в игре замешаны очень высокие инстанции и дела обстоят весьма серьезно. Вот почему он непременно хотел войти обратно в дело.

 - Я действительно не знаю, где они сейчас, - объяснил ему Браун. - Я всего лишь исполнитель, нянька. Я забочусь о людях, выполняю их распоряжения и делаю свое дело.

 Долгих, неплохо, хотя и с сильным акцентом, говоривший по-английски, не желал ему верить. Он понимал, что, если ему не удастся выяснить местопребывание экстрасенсов, это будет означать для него конец карьеры. Следующую работу ему придется выполнять в Сибири.

 - Каким образом они вышли на меня? - спросил он.

 - Это я выследил вас. Узнал вашу физиономию и передал ваши приметы в Лондон. А они.., да они никогда не смогли бы узнать вас даже среди макак в обязьяннике! Но это не имеет значения...

 - Если вы рассказали им обо мне, они должны были объяснить вам, почему меня следует остановить. И, вполне возможно, сказали вам, куда направляются. И сейчас вы выложите мне все!

 - Я не могу этого сделать.

 При этих словах Долгих подошел вплотную к Брауну, и на лице его уже не было улыбки.

 - Послушайте, секретный агент, нянька или кто там вы есть на самом деле, должен сказать, что дела ваши весьма плохи. Плохи потому, что в случае отказа сотрудничать со мной я просто убью вас. Кракович и его помощник - предатели, ибо они должны были по крайней мере знать об этом. Вы сказали им о том, что я здесь, они отдали вам распоряжения или, во всяком случае, имели к ним непосредственное отношение. Я рядовой внешний агент, борющийся против врагов моей родины. И я не колеблясь убью вас, если вы станете упорствовать, но, прежде чем вы умрете, вам придется весьма несладко. Вы меня понимаете?

 Браун прекрасно понял его.

 - К чему эти разговоры об убийстве? - раздраженно спросил он. - Я мог бы убить вас - у меня неоднократно была такая возможность, но не было приказа. Я получил указание вывести вас на время из игры. Так зачем преувеличивать и все усложнять?

 - Почему английские экстрасенсы работают вместе с Краковичем? Чем они занимаются? Вся беда этой банды психопатов в том, что они считают себя умнее и выше нас. Они воображают, что миром должен править разум, а не сила. Но вы, я и многие нам подобные знаем, что это не так. Выигрывает тот, кто сильнее. Великие полководцы одерживают победы, в то время как великие мыслители о них только мечтают. Взять, например, нас с вами. Вы исполняете их приказы, а я действую самостоятельно. И одерживаю верх.

 - Разве? Именно поэтому вы вынуждены прибегнуть к угрозе убить меня?

 - Последний раз спрашиваю, мистер нянька, где они? Браун молча улыбнулся и крепко сжал зубы. Долгих больше не мог терять время. Он был мастером допросов, точнее пыток. Фактически существует два вида пыток - физические и моральные. Одного взгляда на Брауна Долгих было достаточно, чтобы понять, что физическая боль не сломит сопротивление британского агента. Во всяком случае, быстро сломать его не удастся. К тому же у Долгих не было с собой необходимых инструментов. Он мог, конечно, придумать что-либо подходящее, но.., результат будет не тот. Ему не хотелось оставлять следов на теле Брауна, во всяком случае пока. А следовательно, пытка должна быть психологической - пытка страхом!..

 Долгих с самого начала сумел нащупать слабое место англичанина.

 - Как вы могли заметить, - обратился он к Брауну, - несмотря на то, что вы крепко связаны, - а мне удалось сделать это гораздо лучше, чем вам, - я не привязал вас к креслу. - Он открыл высокую дверь, ведущую на узкий балкончик. - Полагаю, что вы не раз любовались отсюда открывающимся видом?

 Браун мгновенно побледнел.

 - Вот как? - Долгих одним прыжком оказался возле него. - Вас пугает высота, друг мой? - Он вытащил кресло вместе с Брауном на балкон и развернул его так резко, что тот оказался прислоненным к парапету. Всего шесть дюймов кирпича, раствора и облупившейся штукатурки отделяли его от пропасти. Лицо Брауна отражало всю гамму испытываемых им эмоций.

 Оставив его на том же месте, Долгих бросился осматривать квартиру, желая найти подтверждение своим подозрениям. Да, все правильно! Все окна и балконные двери были накрепко закрыты, а шторы плотно задернуты, что не только лишало помещения дневного света, но и не позволяло видеть открывавшуюся внизу пустоту. Мистер Браун страдал боязнью высоты!

 Теперь уже положение резко изменилось.

 Русский втащил Брауна обратно в комнату и поставил кресло с ним в шести футах от балкона. Потом взял кухонный нож и на глазах беспомощного британского агента принялся ковырять кладку балконного парапета. Не прекращая своего занятия, он стал объяснять Брауну, что именно собирается сделать.

 - Итак, начнем все сначала. Я задал вам несколько интересующих меня вопросов. Если вы ответите на них откровенно и исчерпывающе, вы останетесь там же, где находитесь. Больше того, я сохраню вам жизнь. Но за каждое уклонение от ответа или ложь я стану придвигать это кресло все ближе и ближе к балкону и продолжу разрушать соединяющий кирпичи раствор. Честно говоря, вы очень разочаруете меня, если откажетесь играть по моим правилам. Я действительно буду весьма огорчен и расстроен, поскольку в этом случае мне придется вновь прислонить вам к парапету. Но, к сожалению, он будет тогда уже не таким прочным и надежным...

 Игра началась... Это произошло около семи часов вечера. Сейчас на часах было уже девять. Внешний вид парапета, к которому было приковано внимание Брауна, сильно изменился. Многие кирпичи совершенно оголились. Хуже того, передние ножки кресла, в котором сидел Браун, стояли уже на самом балконе, всего лишь в трех футах от парапета, за которым сверкало море городских огней, разбросанных по склону горы.

 Долгих оторвался от своего занятия, стукнул по камням ногой и покачал головой.

 - Что ж, мистер нянька, вы справились с задачей, однако недостаточно хорошо. А теперь, как я и предполагал, мое терпение лопнуло и я весьма разочарован. Вы рассказали мне многое, кое-что меня интересует, кое-что - нет, но я до сих пор не узнал от вас самого главного, того, что для меня важнее всего. Больше я не могу ждать.

 Встав позади кресла, он подтолкнул его к краю. Лицо Брауна оказалось как раз над парапетом, и всего лишь восемнадцать дюймов отделяли его от границы пропасти.

 - Вам хочется жить, мистер нянька? - тихим, убийственно ровным голосом обратился к нему Долгих.

 Русский агент собирался в любом случае убить Брауна, хотя бы ради того, чтобы отплатить за вчерашнее. С точки же зрения Брауна, убивать его Долгих не было никакого смысла, ибо в этом случае он станет объектом пристального внимания британских разведслужб и будет занесен в "черный список". Сам Долгих предполагал, что он и так уже находится в нескольких подобных списках. К тому же убийство доставляло ему удовольствие. Браун отнюдь не был уверен в том, что правильно оценивает намерения Долгих, но, когда речь идет о жизни, всегда остается надежда.

 Связанный по рукам и ногам британский агент смотрел на мерцавшие перед ним огни Генуи.

 - Если вы сделаете это, в Лондоне обязательно узнают... - начал он, но внезапно вскрикнул, так как Долгих резко тряхнул кресло. Браун сидел с широко открытыми глазами, тяжело дыша и дрожа, - он был близок к обмороку. В жизни существовала всего лишь одна вещь, которой он действительно боялся, и сейчас она была прямо у него перед глазами.

 - Ну что ж, - со вздохом произнес русский. - Не могу сказать, что знакомство с вами доставило мне удовольствие, но я испытаю истинное наслаждение от сознания того, что больше никогда и ничего о вас не услышу. А потому...

 - Постойте! - хрипло выдохнул Браун. - Обещайте, что втащите меня обратно в комнату, если я все расскажу!

 - Я убью вас лишь в том случае, если вы вынудите меня к этому, - пожав плечами, ответил Долгих. - Ваш отказ ответить на мой вопрос означает скорее самоубийство, чем убийство.

 Браун облизал пересохшие губы. Речь в конце концов идет о его жизни. Кайл и те, кто вместе с ним, уже опередили этого типа. Он же со своей стороны сделал все, что в его силах.

 - Румыния... Бухарест... - с трудом выговорил он. - Они полетели туда вчера вечером и около полуночи должны были оказаться в Бухаресте.

 Долгих подошел и, склонив голову набок, пристально посмотрел на обращенное к нему, покрытое капельками пота лицо.

 - Вы понимаете, что мне достаточно лишь позвонить в аэропорт, чтобы проверить, говорите ли вы правду?

 - Конечно, - со всхлипом ответил Браун. Слезы катились по его щекам, но он их не стыдился. Нервы не выдержали жестокого испытания. - А теперь втащите меня обратно.

 - С удовольствием, - улыбнулся русский, оказываясь позади Брауна.

 Кухонным ножом он перерезал веревки, стягивавшие запястья англичанина. Браун со стоном вытянул руки вперед. Они так затекли, что он едва смог шевелить ими. Долгих между тем разрезал веревки на ногах и собрал с пола все обрывки. Браун с трудом стал подниматься с кресла...

 И в этот момент русский неожиданно обеими руками сильно толкнул его в спину. Браун с криком шатнулся вперед, наткнулся на низкий парапет, проломившийся под тяжестью его тела, и полетел в пустоту. Куски камня-, осколки штукатурки и раствора упали туда же вслед за ним.

 Долгих смачно сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони. Далеко внизу послышался тяжелый удар и звук разбивающихся вдребезги камней.

 Через несколько минут, надев плащ Брауна, русский агент покинул квартиру, предварительно хорошенько протерев ручку двери. Он не спеша направился к лифту, спустился на первый этаж и вышел из здания. Пройдя ярдов пятьдесят, он остановил такси и попросил отвезти его в аэропорт. Шофер, внимательно следивший за дорогой, не заметил, как его пассажир приоткрыл окно и выбросил обрывки веревки.

 К одиннадцати часам вечера, связавшись предварительно с непосредственным начальством в Москве, Тео Долгих был уже на пути в Бухарест. Если бы Долгих не провел последние сутки в плену и сумел связаться с московским центром раньше, ему не пришлось бы убивать Брауна, чтобы узнать, куда направились Кайл, Кракович и остальные. Хотя все это не имело большого значения, поскольку он в любом случае убил бы Брауна.

 Больше того, он смог бы узнать гораздо больше - о том, например, чем заняты в Румынии экстрасенсы, что они ищут там.., ищут глубоко под землей. Непосредственный начальник Долгих не желал вдаваться в дальнейшие подробности. Что это может быть? Сокровища? Долгих не имел понятия, да, впрочем, его это не слишком интересовало. Он выбросил все это из головы. Достаточно того, что их делишки шли во вред России.

 И вот теперь, втиснувшись в крохотное кресло пассажирского самолета, несущегося над Северной Адриатикой, он поудобнее откинулся на спинку, расслабился и глубоко задумался под ровный шум моторов...

 Румыния... Окрестности Ионешти... Что-то там под землей... Все это весьма и весьма странно...

 А главная странность состояла в том, что человек, непосредственно находившийся с ним на связи, тоже принадлежал к их числу - он был одним из этих чертовых экстрасенсов, которых так яростно ненавидел Андропов!

 Гебешник закрыл глаза и усмехнулся. Можно себе представить, как отреагировал бы Кракович, узнай, что в его отделе экстрасенсорики завелся предатель. И что предатель этот не кто иной, как его собственный заместитель Иван Геренко.

 

 ***

 

 Юлиан Бодеску провел беспокойную ночь. Даже присутствие рядом в постели очаровательной кузины с ее прелестным телом, которым он мог воспользоваться в любое время и каким угодно образом, не скрасило тягостного впечатления от снившихся ему кошмаров, странных видений и малоприятных воспоминаний о событиях чужого прошлого.

 Виной всему, считал Юлиан, были эти таинственные наблюдатели, повсюду сующие свой нос. Их присутствие неподалеку от дома крайне раздражало его в последние двое суток. Зачем они здесь? Что им уже известно? Что они хотят выяснить? Эти вопросы, не переставая, задавал себе Юлиан. Нет, у него не было серьезных причин бояться их - Джордж Лейк обратился в пепел, а три женщины никогда не осмелятся пойти против него. И все же эти люди были здесь и шпионили за ним. Он воспринимал их как занозу, которую пока не представляется возможным вытащить и которая доставляет массу неприятных ощущений. Он был совершенно уверен, что беспокойство и раздражение связаны именно с ними.

 Именно из-за них ему чудятся всякие кошмары - деревянные колы, железные мечи, яркое и обжигающее пламя. Снились ему и другие сны: низкие горы в форме креста, высокие темные деревья и какое-то существо, зовущее и зовущее его из-под земли, манящее пальцами, с которых капает кровь... Юлиан никак не мог понять, что означают эти таинственные, странные сны.

 Он знал, что уже был там в ту ночь, когда умер его отец. Тогда он был не более чем зародышем в чреве матери. Но что же тогда произошло? В одном Юлиан не сомневался: корни его именно там, среди гор. Существовала только одна возможность все выяснить до конца, найти ответы на все вопросы - откликнуться на этот зов. И в самом деле: поездка в Румынию целесообразна сразу с двух точек зрения. Во-первых, прояснить раз и навсегда все мучившие его сомнения. Во-вторых, с учетом того, что вокруг дома в Харкли бродят по лесам и полям чертовы секретные агенты, самое время ему на какое-то время исчезнуть.

 Разве что.., да, сначала он все-таки должен узнать истинные цели и намерения наблюдателей. Действительно ли им что-то известно, или все ограничивается только подозрениями? И что они собираются предпринять? Юлиан уже выработал план действий. Дело лишь за тем, чтобы успешно привести его в исполнение...

 Когда в понедельник утром Юлиан встал с постели, за окном стояло серое, хмурое утро, небо было затянуто тучами. Он велел Хелен принять ванну, красиво одеться и вести себя в доме и на территории усадьбы так, будто ничего не произошло и жизнь течет, как обычно. Затем оделся сам и, спустившись в подземелье, отдал такое же распоряжение Анне. То же он сказал и матери, находившейся в своей комнате. Все должны действовать так, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. Более того, Хелен, пожалуй, могла бы отвезти его на пару часов в Торкуэй.

 Юлиан не подозревал о том, что во время поездки в Торкуэй за ним следили. Его крайне раздражало солнце, лучи которого пробивались сквозь тучи и отражались от стекол, зеркал и хромированных деталей автомобиля. Он по-прежнему не расставался с широкополой шляпой и темными очками, но несмотря на это, его еще больше выводило из себя солнце, оказывавшее на него чрезвычайно неблагоприятное влияние. Его бесили зеркала в машине, полированные и любые блестящие поверхности - свойственная вампирам чувствительность к подобным вещам играла с его нервами злую шутку. Он чувствовал себя в ловушке, ощущал приближение опасности, но не знал, откуда именно она грозит. И какого рода опасность?

 Оставив Хелен дожидаться на третьем ярусе многоэтажной городской автостоянки, он направился в туристическое агентство, выяснил все необходимые подробности предстоящей поездки и сделал заказ. Все это заняло довольно много времени, поскольку избранный им маршрут не входил в обычный список предлагаемых агентством. Он собирался провести неделю в Румынии. Конечно, Юлиан мог просто позвонить в лондонский аэропорт и заказать билет на самолет, но он предпочел обратиться в авторитетную туристическую фирму, где была возможность получить необходимые разъяснения и помощь в оформлении визы и других документов. Таким образом ему удастся избежать ненужных недоразумений и задержек в последний момент. К тому же Юлиану тяжело было безвыездно находиться в Харкли-хаусе, а поездка в город обеспечивала ему хоть какую-то передышку, избавляла от ежедневной рутины, наблюдавших за ним людей и все возрастающего тягостного ощущения своей исключительности и одиночества. Больше того, поездка поможет ему создать видимость благополучного существования обитателей дома: вместе со своей хорошенькой кузиной Хелен, приехавшей из Лондона навестить их с матерью, они отправились на увеселительную прогулку, стремясь насладиться последними погожими днями. Так, во всяком случае, это должно было выглядеть.

 В агентстве пообещали связаться с ним в течение ближайших сорока восьми часов и сообщить все детали относительно предстоящей поездки. Покончив со всеми формальностями, Юлиан пригласил Хелен на ленч. Пока она без всякого аппетита ела и изо всех сил старалась не показывать своего страха перед ним, Юлиан курил и потягивал красное вино. Он изредка мог позволить себе съесть бифштекс, но обычная пища его больше не привлекала. Он вдруг поймал себя на том, что пристально смотрит на шею Хелен, и, осознав всю опасность подобного внимания, отвел взгляд и постарался сосредоточится на подробностях того, что ему предстояло осуществить вечером. При этом он, конечно же, не собирался долго оставаться голодным.

 Около половины второго дня они с Хелен возвратились в Харкли-хаус, и Юлиан снова ощутил присутствие чужого разума. Он попытался воздействовать на него, но наблюдатель немедленно закрылся. Похоже, эти шпионы весьма сообразительны! Он пришел в бешенство и с трудом сдерживался всю оставшуюся часть дня, с нетерпением дожидаясь вечера.

 

 ***

 

 Питер Кин сравнительно недавно вступил в ряды экстрасенсов, работавших на отдел экстрасенсорной разведки. Он принадлежал к числу спорадических телепатов - его дар, не до конца еще развитый, проявлялся в виде внезапных и неуправляемых всплесков и имел обыкновение таинственно и мгновенно пропадать. Он был принят на службу, после того как предупредил полицию о готовящемся преступлении - убийстве. Он совершенно неожиданно почувствовал присутствие преступных намерений в сознании будущего насильника и убийцы. Когда все произошло именно так, как он и предсказывал, старший полицейский, имевший друзей в отделе экстрасенсорики, рассказал обо всем сотрудникам разведки. Работа в Девоне стала первым самостоятельным заданием для Кина, до тех пор проводившего все время с инструкторами.

 За Юлианом Бодеску наблюдение велось круглосуточно, и Кину досталось дежурство с восьми утра до двух часов дня. Когда в половине второго девушка привезла Бодеску обратно, Кин находился всего лишь в двухстах ярдах позади красного "Капри", свернувшего к воротам, ведущим в поместье. Проехав чуть дальше мимо ворот, Кин из ближайшего телефона-автомата позвонил в штаб-квартиру и доложил обо всех подробностях поездки.

 В отеле в Пайнтоне трубку снял Дарси Кларк и тут же передал ее человеку, возглавлявшему операцию, - средних лет веселому, без конца курившему толстяку по имени Гай Роберте, чьей специализацией было "слежение". Обычно Роберте работал в Лондоне и, пользуясь своим даром видеть все как в магическом кристалле, определял курсы передвижения русских подводных лодок, местонахождение отрядов террористов и складов их оружия и тому подобных объектов. Но сейчас он возглавлял операцию и не сводил мысленного взгляда с Юлиана Бодеску.

 Новое задание Робертсу пришлось не по душе, к тому же он находил его весьма трудным. Вампиры - создания уникальные, и природа их окружена тайной, они не терпят никакого вмешательства. В их внутреннем устройстве есть нечто такое, что защищает их сознание столь же успешно, как ночь скрывает их физический облик. Харкли-хаус виделся Робертсу в тумане, картина была темной и мутной, словно он смотрел сквозь густую колеблющуюся мглу. Когда Бодеску находился в поместье, его умственные миазмы еще больше сгущали дымку, и тогда Роберте практически был лишен возможности четко различать людей и предметы.

 Практика, однако, приводит к совершенству, а потому со временем Робертсу стало работать легче, картина обрела более ясные очертания. Так, например, теперь он с полной уверенностью мог сказать, что в доме живут только четверо:

 Бодеску, его мать, тетка и кузина. Но было там и нечто еще, точнее этих существ было два. Во-первых - собака Бодеску. Пес обладал столь же темной и непонятной аурой, что и хозяин. Во-вторых.., как и Юлиан, Роберте не смог дать названия второму существу, поэтому именовал его просто "другой". Но кем бы или чем бы ни являлось это существо, оно, судя по всему, было тем самым, о котором предупреждал Кайл, говоривший о том, что нечто подобное вполне может обнаружиться в подземелье. Именно там оно и обитало, и оно было живым...

 - Роберте слушает, - произнес в трубку Роберте. - Что случилось, Питер?

 Кин доложил обо всем, что произошло.

 - Туристическое агентство? - нахмурился Роберте. - Да, мы немедленно посетим его. Ваша смена? Человек, который сменит вас, уже в пути. Да, Тревор Джордан, увидимся позже, Питер.

 Роберте положил трубку и тут же взял в руки телефонный справочник. Минутой позже он уже звонил в Торкуэй, в туристическое агентство, название и адрес которого дал ему Кин.

 Услышав ответ, он приложил ко рту носовой платок и заговорил, имитируя очень молодой голос.

 - Алло! Алло!

 - Алло! - последовал ответ. - Туристическое агентство "Санси". Говорите, пожалуйста. - Мужской голос был низким и бархатным.

 - Кажется, помехи на линии, - стараясь говорить не слишком громко, отозвался Роберте. - Вы слышите меня? Я был у вас.., около часа назад... Мое имя Бодеску...

 - О да, конечно, сэр! - повысив голос, ответил клерк. - Заказ на поездку в Румынию, в Бухарест, в любое время в течение ближайших двух недель. Я не ошибся?

 Роберте вздрогнул, но усилием воли заставил свой приглушенный голос звучать ровно:

 - Э-э-э... Да, правильно, в Румынию. - Он лихорадочно соображал на ходу. - Э-э-э... Видите ли, я прошу извинить меня за беспокойство, но...

 - Слушаю вас.

 - Дело в том, что в конце концов я вынужден отказаться. Возможно, мне удастся поехать в будущем году.

 - Ах вот как, - в голосе клерка послышалось некоторое разочарование. - Что ж, ничего не поделаешь. Благодарю, что позвонили, сэр. Следовательно, вы отменяете заказ? Так?

 - Да, - Роберте слегка встряхнул телефон. - Боюсь, мне придется... Черт бы побрал эту ужасную связь! Так или иначе, если что-либо произойдет...

 - О, ради Бога, не беспокойтесь, мистер Бодеску, - прервал его клерк. - Такие вещи часто случаются. К тому же у меня еще не было времени вплотную заняться вашим заказом и предпринять что-либо конкретное. Так что ничего страшного. Но если вы вновь измените свое решение, пожалуйста, дайте мне знать.

 - Обязательно! Я непременно сообщу. Большое спасибо за помощь и еще раз извините за беспокойство.

 - Ничего страшного, сэр. До свидания.

 - До свидания. - Роберте положил трубку.

 - Гениально! Великолепно сделано, шеф! - воскликнул ставший свидетелем этого разговора Дарси Кларк. Роберте взглянул на него без улыбки.

 - Румыния... - задумчиво произнес он. - Обстановка накаляется, Дарси. Мне бы очень хотелось, чтобы Кайл, наконец, связался с нами. Он опаздывает уже на два часа.

 И в ту же минуту зазвонил телефон.

 Кларк понимающе наклонил голову.

 - Вот это я и называю талантом! Если что-то не происходит, сделай так, чтобы оно произошло!

 Роберте мысленно представил себе Румынию - такой, какой она ему казалась, ибо он никогда там не был. Затем перед его взором возник образ Алека Кайла на фоне мрачного пейзажа румынской провинции. Он закрыл глаза, и изображение стало напоминать фотографию, скорее даже живую картину.

 - Роберте слушает.

 - Гай? - сквозь помехи донесся до него хрипловатый голос Кайла. - Слушайте, я собирался передать это через Лондон, через Джона Грива, но не смог с ним связаться. - Роберте отлично понял, что имел в виду Кайл: очевидно, ему хотелось, чтобы этот разговор был совершенно секретным.

 - Ничем не могу вам помочь, - ответил он. - Здесь нет никого, кто обладал бы теми же способностями. Полагаю, у вас возникли проблемы?

 - Надеюсь, что нет, - Роберте мысленно увидел, что Кайл хмурится. - В Генуе наша секретность была едва не нарушена, но теперь все чисто. А что касается причины моего опоздания... Позвонить отсюда - все равно что связаться с Марсом! Все системы давно уже устарели. Если бы мне не помогли местные власти... Ладно, хватит об этом. У вас есть что-нибудь для меня?

 - Могу я говорить прямо?

 - Придется.

 Роберте быстро ввел его в курс дела, вплоть до несостоявшейся поездки Бодеску в Румынию. Он мысленно увидел и отчетливо услышал в реальности, как Кайл едва не задохнулся от ужаса. Однако шеф отдела экстрасенсорики быстро взял себя в руки. Даже если бы замысел Бодеску приехать в Румынию не был расстроен, все равно вампир не успел бы ничего предпринять.

 - Думаю, что ко времени его приезда сюда мы уже успеем покончить со всеми делами, - мрачно сказал он Робертсу, - и тогда Бодеску нечего будет здесь делать. А если вы, со своей стороны, выполните порученное вам задание.., он уже не сможет поехать сюда или куда бы то ни было еще.

 Затем он подробно объяснил Робертсу, что ему и его группе следует делать. Ему потребовалось на это не менее пятнадцати минут, прежде чем он уверился, что ничего не забыл.

 - Когда? - спросил Роберте, после того как Кайл закончил.

 Кайл был очень осторожен.

 - Вы сами входите в группу наблюдения? Я имею в виду - подходите ли вы близко к дому, чтобы следить за ним?

 - Нет, я только координирую действия. А сам всегда нахожусь здесь, в штаб-квартире. Но я хочу присутствовать при его смерти.

 - Прекрасно! Я скажу вам, когда это следует осуществить, - ответил Кайл. - Но вы не должны пока никому говорить об этом. Я не хочу, чтобы Бодеску удалось прочитать чьи-либо мысли и обо всем узнать. Никто ни о чем не должен знать до последней минуты.

 - Резонно. Подождите минутку.., - Роберте попросил Кларка выйти в соседнюю комнату, чтобы тот не слышал их разговор. - Все в порядке. Так когда?

 - Завтра днем. Допустим в пять пополудни по вашему времени. К этому часу или чуть раньше мы выполним свою часть работы. Существует ряд веских причин, по которым следует все делать при дневном свете, а если речь идет о том, что предстоит сделать вам, то есть и еще одна. Когда вы подожжете Харкли-хаус, пожар будет очень большим. Вы должны устроить все так, чтобы пожарные приехали с опозданием и дом за это время сгорел дотла. Если пожар случится ночью, пламя будет видно издалека. Так или иначе, решить эту проблему предстоит вам. Только не допускайте никакого вмешательства извне. Договорились?

 - Я все понял, - ответил Роберте.

 - Тогда решено, - сказал Кайл. - Нам, возможно, до конца операции не представится возможность поговорить. Желаю удачи.

 - Удачи и вам! - ответил Роберте и положил трубку, позволив лицу Кайла исчезнуть из своего воображения...

 

 ***

 

 Большую часть понедельника Гарри Киф безуспешно пытался вырваться из-под влияния магической силы разума своего сына. Выхода не было. Ребенок сопротивлялся, с необыкновенным упорством цеплялся за него и окружающий мир, не желая засыпать. Бренда Киф заметила, что у сына лихорадка, хотела было позвать врача, но передумала, решив, что если температура у мальчика не снизится в течение ночи и утром останется высокой, то она непременно обратится за советом к доктору.

 Ей невдомек было, что лихорадка Гарри-младшего была связана с большим умственным напряжением в психологической борьбе с отцом, которую он с легкостью выиграл. Зато об этом хорошо было известно Гарри-старшему. Младенец обладал невероятной силой воли! Его мозг напоминал черную дыру, обладавшую большим притяжением и готовую поглотить Гарри целиком. Гарри вдруг обнаружил, что лишенный физической оболочки разум слабеет и изнашивается подобно плоти. А потому, совершенно обессилев, он оставил тщетные попытки и замкнулся в себе, радуясь, что на какое-то время борьба прекратилась.

 Так попавшая на крючок рыба безропотно позволяет подтянуть себя на леске поближе к лодке, но, едва только она почувствует, что ее готовы ударить острогой, тут же вновь бросается в бой. Для лишенного телесной оболочки Гарри это был единственный шанс сохранить свою индивидуальность. Вот почему он просто обязан бороться за право существовать и в дальнейшем. Однако его не переставал мучить вопрос: какое значение это имеет для его сына? Зачем он ему нужен? Может, речь идет о вполне естественной беспредельной жадности здорового растущего ребенка, или дело в чем-то совершенно ином?

 Ребенок, со своей стороны, почувствовал, что отец готов ему подчиниться, и понял, что на данный момент борьба окончена. Он не имел возможности объяснить этому необыкновенному взрослому человеку, что на самом деле это была даже не борьба, а отчаянное желание узнать обо всем и всему научиться. И отец и сын, разум которых был заключен в одном хрупком и беспомощном тельце, с удовольствием воспользовались представившейся возможностью поспать.

 Когда около пяти часов пополудни Бренда Киф подошла, чтобы взглянуть на сына, она увидела, что температура упала и ребенок спокойно спит в колыбели...

 

 ***

 

 В тот же понедельник около половины пятого дня в Ионешти Ирма Добрешти разговаривала по телефону с Бухарестом. Разговор постепенно становился все более накаленным, чем привлек внимание остальных членов группы. Кракович помрачнел, по его виду Кайл и Квинт догадались, что что-то не так. Когда Ирма закончила говорить и бросила трубку, Кракович начал объяснять:

 - Несмотря на то, что все вопросы были предварительно согласованы, возникли препятствия со стороны земельного министерства. Какой-то идиот решил запросить наши власти. Вы же понимаете, что здесь Румыния, а не Россия. Земля, которую мы собираемся сжечь, с незапамятных времен принадлежит общине, а не конкретным людям. Если бы ее владельцем был какой-нибудь фермер, мы могли бы выкупить ее у него, но... - Он беспомощно пожал плечами.

 - Он прав, - вступила в разговор Ирма. - Представители министерства приедут сюда из Плоешти сегодня вечером, чтобы побеседовать с нами. Даже не представляю, каким образом они обо всем узнали, но официально эти земли принадлежит им, ибо весь район находится под их.., э-э-э.., юрисдикцией. Могут возникнуть серьезные проблемы. Они станут задавать вопросы и требовать на них исчерпывающие ответы. Далеко не все верят в возможность существования вампиров!

 - А вы сами разве не сотрудник министерства? - встревоженно спросил Кайл. - Нам непременно нужно завершить начатое дело.

 Рано утром они отправились к тому месту на крутом южном склоне крестообразных холмов, где почти два десятилетия тому назад было найдено в густых зарослях елей и молодых деревьев тело Илии Бодеску. Поднявшись выше, они наткнулись на гробницу Тибора. И там, возле накренившихся, покрытых лишайником каменных плит, торчавших словно столбы под сенью темных, неподвижно стоящих деревьев, все три экстрасенса - Кайл, Квинт и Кракович - одновременно ощутили опасность, угрозу, исходившую от этого места. Ощущение было столь явственным, что они поторопились побыстрее уйти оттуда.

 Не теряя времени, Ирма вызвала из Питешти команду гражданских подрывников - мастера и пятерых рабочих. Кайл через Краковича обратился с вопросом к их руководителю в каске:

 - Вы и ваши люди уже имеете опыт работы с такими вещами?

 - Вы имеете в виду термит? Да, конечно. Иногда мы взрываем, в других случаях поджигаем. Я работал у вас в России, на севере - в Березове. Мы пользовались этим методом для разогрева вечной мерзлоты. Должен сказать, что не вижу смысла...

 - Речь идет о чуме, - быстро ответил Кракович, на ходу придумывая объяснение. - В старинных книгах мы наткнулись на записи, свидетельствующие о том, что именно в том месте находится массовое захоронение жертв этой страшной болезни. Несмотря на то, что это происходило более ста лет назад, почва на большую глубину заражена и опасна. Эти земли на склонах холмов собираются вновь сделать пахотными. И прежде чем какой-нибудь ни о чем не подозревающий фермер начнет их возделывать или сажать плодовые деревья, мы хотим быть твердо уверены в том, что они безопасны.

 Слышавшая этот разговор Ирма Добрешти удивленно взглянула на Краковича, но промолчала.

 - А почему в этом замешаны люди из Советского Союза? - поинтересовался человек в каске. Кракович не растерялся.

 - Год назад мы сталкивались с подобной ситуацией в Москве, - ответил он. В определенной степени это было правдой.

 - А англичане? - не унимался человек в каске. Теперь уже вмешалась Ирма Добрешти.

 - Возможно, им придется иметь с этим дело у себя в Англии, - быстро проговорила она. - А потому они хотят посмотреть, как следует поступать в подобных ситуациях. Я не ошибаюсь?

 Мастер не прочь был порасспросить Краковича, но с Ирмой Добрешти связываться не захотел.

 - Где следует пробурить скважины? - спросил он. - И на какую глубину?

 После полудня все подготовительные работы были завершены. Осталось только присоединить детонаторы к взрывчатке. Работа не займет более десяти минут, но в целях безопасности решено было отложить ее до следующего дня.

 - Мы могли бы сделать все прямо сейчас, - предложил Карл Квинт.

 - Нет, пока мы точно не знаем, с чем имеем дело, - возразил Кайл. - Кроме того, как только мы покончим со всеми делами, мне не хотелось бы задерживаться. Следует сразу же перейти к следующему этапу - отправиться в замок Фаэтора в Карпатах. Уверен, что, после того как мы подожжем склон холма, тут же появятся разного рода люди, которые захотят узнать, чем мы здесь занимаемся. Потому я предпочитаю уехать в тот же день. Сегодня после обеда Феликс свяжется с нужными людьми и организует нашу поездку, а я должен позвонить друзьям в Девон. К тому времени, как мы закончим эти дела, уже начнет темнеть, а я предпочитаю работать на склоне при свете дня и предварительно хорошенько выспаться ночью. Так что...

 - Значит, завтра?

 - Да, днем, пока склон еще освещен солнцем.

 - Феликс, эти люди уедут сегодня обратно в Питешти? - обратился он к Краковичу.

 - Наверное, - ответил Кракович, - если для них не будет больше работы. А почему вы спрашиваете?

 - Сам не знаю, просто внутреннее ощущение, - пожал плечами Кайл. - Я бы предпочел, чтобы они были под рукой. Но...

 - Я тоже испытал подобное ощущение, - нахмурился Кракович. - Возможно, это просто нервы...

 - Значит, мы все трое чувствуем одно и то же, - добавил Карл Квинт. - Что ж, будем надеяться, что это всего лишь нервы и не более того.

 Все эти события происходили утром, и казалось, что дела идут гладко. А теперь вдруг возникла угроза постороннего вмешательства. Время от времени Кайл пытался дозвониться до Девона, но только через два часа ему удалось связаться со своими людьми и дать им указания относительно нападения на Харкли-хаус.

 - Черт побери! Мы непременно должны покончить с этим завтра. Неважно, чем завершаться переговоры с министерством ( Нам следует спешить!

 - Нам следовало закончить сегодня утром, - сказал Квинт, - когда все уже было готово...

 Ирма Добрешти, прищурившись, подошла к ним.

 - Послушайте, местные бюрократы выводят меня из себя. Почему бы вам четверым не поехать туда сейчас. Сию минуту! Допустим, когда раздался тот телефонный звонок, я была здесь одна, а вы все уже уехали и занимались своим делом там, на склоне. А я позвоню в Питешти и скажу Чевену, чтобы он со своими людьми встретился с вами прямо на месте. И тогда вы сделаете, вернее, завершите работу сегодня же вечером.

 Кайл пристально на нее посмотрел.

 - Прекрасная идея, Ирма! Но что будет с вами? Не получится ли так, что у вас потом будут неприятности?

 - С какой стати? - Ирма, казалось, была удивлена таким предположением. - Разве моя вина в том, что я была здесь одна, когда они позвонили? Разве я виновата, что водитель такси поехал не по той дороге, а потому я не успела предупредить вас и помешать поджечь склон холма? Проселочные дороги так похожи друг на друга, и я на них совершенно не ориентируюсь!

 Кракович, Кайл и Квинт с улыбкой посмотрели друг на друга. Гульхаров почти ничего не понял, но почувствовал всеобщее возбуждение и, вскочив со своего места, согласно закивал головой.

 - Да! Да! - воскликнул он.

 - Хорошо, - произнес Кайл, - так и поступим! От избытка нахлынувших вдруг на него чувств он резко привлек к себе Ирму Добрешти, обнял ее и звонко поцеловал...

 

 ***

 

 Поздний вечер понедельника. 21.30 по среднеевропейскому времени, 19.30 - по британскому. Луна и звезды освещали неясно видневшиеся очертания Южных Карпат. На склоне крестообразных холмов полыхал огонь, и его кошмарные отблески через леса, реки и моря устремились на запад и достигли Юлиана Бодеску. От ужаса он весь покрылся холодным потом, его трясло, и он беспокойно метался в постели в мансарде Харкли-хауса.

 И без того измученный необъяснимыми дневными страхами, он теперь страдал, телепатически ощущая мучения, которые испытывал Тибор из Валахии - вампир, чей последний физический след на земле был уничтожен навсегда. Вампиру больше не было пути назад, но в отличие от Фаэтора дух Тибора никак не мог успокоиться, смириться. Его переполняли злость и жажда мести!

 "Юлиа-а-а-н! Ах сын мой, мой единственный преданный сын! Смотри, что сталось теперь с твоим отцом..."

 - Что это? - бормотал во сне Юлиан, в то время как ему снилось, что пламя и нестерпимый жар подбираются к нему все ближе и ближе. А в центре этого пламени виднелась чья-то фигура, манившая его к себе. - Кто?.. Кто вы?

 "Ах, ты знаешь меня, сын мой. Правда, мы встретились на короткое мгновение, и ты тогда еще не родился. Но ты непременно вспомнишь об этом, если постараешься".

 - Где я?

 "В данный момент рядом со мной. Но тебе лучше спросить, не где ты, а где я. Это крестообразные холмы. Именно здесь все началось для тебя, а теперь все заканчивается для меня. Ибо для тебя происходящее сейчас не более чем сон, в то время как со мной все происходит в действительности".

 - Это вы?! - Теперь Юлиан узнал голос, звавший его по ночам, но который до сих пор он не мог вспомнить. Это было подземное существо, источник его необычайных качеств. - Это вы?! Мой.., отец?

 "Да, это так! Но не потому, что я когда-либо имел любовную связь с твоей матерью. Не любовь и не страсть явились тому причиной. И все же я - твой отец! Отец по крови, Юлиан, по крови!"

 Юлиан подавил в себе ужас и страх перед огнем. Он сознавал, что это всего лишь сон и пламя не причинит ему зла. В своем воображении он продвинулся внутрь адского пламени, приблизился к находившейся в самом центре фигуре. Черные клубы дыма и языки огня мешали ему четко видеть, вокруг было настоящее пекло. Но Юлиан жаждал услышать ответы на многие вопросы, и это существо было единственным, кто способен был удовлетворить его любопытство.

 - Вы просили меня прийти и отыскать вас, и я непременно приду. Но что вы хотите от меня?

 "Слишком поздно! Слишком поздно! - с невыразимой мукой в голосе воскликнуло объятое пламенем видение. И Юлиан понимал, что боль эта была вызвана не пожирающим его огнем. Причиной ее были отчаяние и горькое разочарование. - Я стал бы твоим наставником, сын мой. Да... Ты стал бы обладателем многих секретов Вамфири! А взамен.., не буду скрывать, я тоже ожидал награды. Я вновь стал бы жить среди людей, испытал бы заново все удовольствия и радости своей молодости! Но теперь слишком поздно... Рухнули все мечты и планы! Прах к праху..."

 Силуэт начал медленно таять, корчиться, очертания его менялись...

 Юлиан хотел узнать еще очень многое, хотел лучше рассмотреть его. А потому он проник в самое пекло, вплотную подошел к горящему существу.

 - Мне уже известны секреты Вамфири! - воскликнул он, стараясь перекричать рев пламени, треск пылавших деревьев и шипение плавившейся земли. - Я узнал их сам!

 "Способен ли ты превращаться в более мелких существ?"

 - Я могу бегать на четвереньках, как огромная собака, - ответил Юлиан. - И ночью люди готовы поклясться, что я и есть собака!

 "Ха! Собака! Человек, превращающийся в собаку! Тоже мне, достижение! А можешь ли ты расправить крылья и скользить по воздуху, как летучая мышь?"

 - Я.., я не пробовал. "Ты ничего не знаешь!"

 - Я могу делать других себе подобными! "Дурак! Да это проще простого! Гораздо труднее не делать их таковыми!"

 - Когда рядом появляются опасные люди, я могу проникнуть в их мысли.

 "Это врожденное свойство, полученное тобой от меня. Впрочем, все качества, которыми ты обладаешь, унаследованы тобой от меня. Значит, ты читаешь чужие мысли. А способен ли ты подчинить себе разум другого?"

 - Я могу сделать это взглядом.

 "Умение ввести в соблазн, очаровать, загипнотизировать - все это не более чем цирковые трюки! Да ты абсолютно невежествен и невинен, как младенец!"

 - Проклятье! - на этот раз гордость Юлиана была задета, и терпение его истощилось. - В конце концов ты не более чем мертвец! Я скажу тебе, чему научился! Я могу выведать все тайны любого мертвого существа, узнать все, что было известно ему при жизни!

 "Некромантия? Тебе она действительно под силу? И тебя никто этому не учил? Это уже кое-что! Тогда у тебя еще есть надежда".

 - Я умею излечивать свои раны, так что они исчезают бесследно, и к тому же обладаю большой физической силой. Я могу лечь в постель с женщиной и, если захочу, любить ее до смерти, но сам при этом не чувствую усталости. И стоит кому-либо рассердить меня, мой дорогой отец, я буду убивать, убивать и убивать! Но тебе это не грозит, ибо ты уже мертв. Ты говоришь, у меня еще есть надежда? Уверен, что это так. Но какие надежды могут быть у тебя?

 С минуту царило молчание. И вдруг плавившаяся фигура заговорила снова:

 "А-а-а-а... Ты действительно мой сын, Юлиа-а-а-а-ан! Ближе! Подойди еще ближе!"

 Юлиан подошел к нему на расстояние вытянутой руки и встал прямо перед таявшим существом. Вид его был ужасен. Почерневшая внешняя оболочка лопнула и быстро исчезла. Пламя тут же принялось лизать тело, открывшуюся внутреннюю плоть, и Юлиан увидел, что она почти полностью идентична его собственной. Те же черты лица, та же фигура, та же мрачная привлекательность. Лицо существа было лицом падшего ангела. Они с Юлианом были словно две груши с одной ветки.

 - Вы.., вы действительно мой отец! - хрипло прошептал он.

 "Я был им, - простонало существо. - А теперь я никто! Ты же видишь, что я вот-вот сгорю! Не я сам, а то, что я оставил после себя! Оно было моей последней надеждой, ибо благодаря ему и с твоей помощью я мог бы снова обрести власть над миром. Но теперь уже поздно!"

 - Тогда зачем вы обратились ко мне? - не понимая спросил Юлиан. - Зачем вы пришли ко мне, вернее - позвали меня к себе? Чем я могу вам помочь?

 "Я хочу отомстить! - голос, прозвучавший в голове спящего Юлиана, стал вдруг жестким и резким. - И отомстить с твоей помощью!"

 - Кому я должен отомстить за вас?

 "Тем, кто нашел меня здесь! Тем, кто сейчас уничтожает мою последнюю надежду на будущее. Гарри Кифу и его компании белых колдунов!"

 - Я не понимаю, о чем вы говорите! - покачал головой Юлиан, не в силах оторвать взгляд от мрачной и жуткой картины: он видел, как постепенно плавятся, стекают вниз и лохмотьями опадают с пылающей фигуры его собственные черты. - Какие белые колдуны? Кто такой Гарри Киф? Я не знаю никого, кто носил бы это имя!

 "Но он зато знает тебя! Сначала он узнал обо мне, Юлиан, а потом и о тебе! Гарри Кифу все о нас известно, даже то, каким образом нас можно уничтожить: кол, меч и огонь! Ты сказал, что способен ощутить присутствие рядом врагов - но разве ты не чувствуешь, что они сейчас где-то близко? Они уже неподалеку! Сначала они добрались до меня, а теперь собираются убить и тебя!"

 Даже сквозь сон Юлиан почувствовал, как зашевелились от ужаса волосы на голове. Ну конечно же! Наблюдатели!

 - Что я должен делать?

 "Отомстить за меня и спасти себя самого, что, впрочем, одно и то же. Они знают, кто мы, Юлиан, и они терпеть нас не могут. Ты должен убить их, а если ты этого не сделаешь, они, будь уверен, убьют тебя!"

 Последний лоскут человеческой плоти упал с кошмарного существа, открыв наконец его истинную внутреннюю сущность. Вскрикнув от ужаса, Юлиан отшатнулся, ибо он взглянул в этот миг в лицо самого зла. Он увидел морду летучей мыши, изогнутые уши, длинные челюсти, малинового цвета глаза. Вампир смеялся над ним, и хохот его подобен был лаю огромного пса, а во рту за сплошной стеной зубов шевелился блестящий ярко-красный раздвоенный язык. И тут, словно кто-то раздул гигантские кузнечные мехи, пламя взревело, взметнулось кверху, и видение вмиг почернело, рассыпалось на сотни тлеющих углей.

 Покрытый потом, дрожащий с головы до ног Юлиан проснулся и сел на кровати. И как будто за тысячи миль донесся до него в последний раз далекий и слабый голос Тибора:

 "Отомсти за меня, Юлиа-а-а-а-н!.."

 Он поднялся, покачиваясь на дрожащих ногах, подошел к окну и выглянул. За окном стояла ночь. И присутствовал чей-то разум... Человек... Он наблюдал... Он ждал...

 Пот на теле Юлиана мгновенно высох, ему стало холодно, но тем не менее он остался стоять. Страх и ужас уступили место ярости и ненависти.

 - Отомстить за вас, отец? - наконец прошептал он. - О, я непременно сделаю это!

 В блестящих черных стеклах окна он вдруг увидел свое отражение, будто пришедшее из ночного кошмара. Но Юлиана оно нисколько не удивило и не шокировало. Его внешность теперь означала лишь то, что его превращение полностью завершилось. Он взглянул туда, где в тени зарослей живой изгороди виднелись неясные очертания темной фигуры.., и усмехнулся.

 Эта усмешка словно приглашала шагнуть за врата ада...

 

 ***

 

 У подножия крестообразных холмов сгрудились в кучу Кайл, Квинт, Кракович и Гульхаров. Они стояли вплотную друг к Другу, словно пытаясь согреться, хотя на улице было совсем не холодно.

 Огонь почти потух, ветер, поднявшийся вдруг и невесть откуда взявшийся, внезапно стих, замер словно дыхание неведомого великана. Полускрытые клубами дыма фигурки людей двигались вверх и на восток по склону, не позволяя огню распространяться дальше. Закопченая, одетая в комбинезон неуклюжая фигура человека выступила из-под деревьев у подножия склона и направилась к охотникам за вампирами. Это был мастер Янни Чевену.

 - Вы!!! - закричал он, схватив за руку Краковича. - Вы сказали, что все дело в чуме! А вы видели это? Вы видели это.., это существо, перед тем как оно сгорело? У него были глаза, рот! Оно корчилось и извивалось.., оно.., оно... О Боже! Боже мой!

 Под слоем копоти, грязи и пота лицо Чевену было белым, как мел. Его затуманенный взгляд медленно прояснялся. Он смотрел то на Краковича, то на остальных. Мрачные лица людей отражали те же эмоции, и прежде всего невыразимый ужас, ничуть не меньший, чем тот, которым был охвачен Чевену.

 - Чума, говорите, - ошеломленно повторил он. - Я никогда не слышал о такого рода чуме! Кракович высвободил руку.

 - Но это была именно чума, Янни, - наконец ответил он. - Самая страшная ее форма. И считайте, вам очень повезло, что вы сумели уничтожить ее. Мы все у вас в долгу. Все и навеки!..

 

 ***

 

 Дарси Кларк должен был дежурить с восьми часов вечера до двух часов ночи, но вместо этого он лежал в постели в одном из номеров отеля в Пайнтоне. По всей видимости, он чем-то отравился за едой.

 Его мучили спазмы в животе и ужасный понос.

 Вместо него на дежурство в Харкли-хаус поехал Питер Кин и, сменив Тревора Джордана, стал наблюдать за Бодеску.

 - Там пока ровным счетом ничего не происходит, - прошептал Джордан, высунувшись из окна машины и протягивая Кину тяжелый арбалет с крепкой деревянной стрелой. - Только внизу горит свет. Все обитатели находятся в доме, во всяком случае, за ворота поместья никто не выходил. На несколько минут загорался свет в комнате Бодеску в мансарде, но затем он погас. Наверное, он ложился спать. И еще: на какое-то мгновение, но не более, я почувствовал, что кто-то пытается проникнуть в мои мысли. А после этого там стало тихо, как в гробу.

 - Только нам хорошо известно, что не в каждой гробнице царит тишина и покой, - мрачно, хотя и несколько нервозно усмехнулся Кин.

 Джордану его слова смешными не показались.

 - У вас поистине странное чувство юмора, Питер, - сказал он и, кивнув на арбалет, добавил:

 - Вы умеете им пользоваться? Давайте я его заряжу.

 - Все будет в порядке, - с благодарностью кивнул Кин. - Но если вы действительно хотите оказать мне услугу, смените меня, пожалуйста, вовремя, ровно в два часа ночи.

 Джордан завел машину, стараясь не очень шуметь.

 - У вас эти дежурства отнимут двенадцать часов из двадцати четырех, не так ли? Мальчик мой, вас следует наказать за ненасытность. Вы вполне оправдываете свою фамилию <Keen - страстно увлекающийся, живо интересующийся (англ.)>. Вы далеко пойдете, если не погибнете раньше времени. Желаю вам приятно провести ночь.

 И он осторожно тронул машину с места. Удалившись на сотню ярдов от поместья, Джордан включил фары и прибавил скорость.

 Это произошло всего лишь полчаса назад, но теперь Кин уже корил и проклинал себя за жадность.

 - Питер, - сказал ему однажды отец, старый солдат, - никогда не спеши добровольно хвататься за то или иное дело. Если требуются добровольцы - значит, никто не хочет браться за эту работу.

 В такую ночь, как эта, убедиться в справедливости этих слов было достаточно просто.

 От земли поднимался туман, и воздух был насквозь пропитан сыростью. Атмосфера казалась чрезвычайно густой и свинцовой тяжестью давила Кину на плечи. Подняв воротник пальто, он приставил к глазам инфракрасный бинокль и уже, наверное, в десятый раз за последние полчаса внимательно осмотрел дом. Ничего подозрительного. В доме кто-то был, но никакого движения видно не было. Или оно было абсолютно незаметным.

 После этого он тщательно оглядел все вокруг. И снова ничего не заметил. Или все-таки что-то есть? В поле зрения Кина попало слабое облако тепла, исходящее, видимо, от человеческого тела, - всего лишь сгусток тумана, который тем не менее сумели ухватить его специальные линзы. Кто это? Лиса? Барсук? Собака? Или все-таки человек? Он постарался обнаружить облако тепла еще раз, но безуспешно. Так было ли что-то, или ничего не было?

 Неожиданно в голове у Кина зашумело, зазвенело, и он вздрогнул, как от удара электрического тока...

 - Мерзкий индюк, шпион, отвратительный выродок! - раздался вдруг в его ушах голос.

 Кин застыл, как изваяние. Что это? Что, черт возьми, все это значит?

 - Ты умрешь, умрешь, умрешь! Ха-ха-ха! Мерзкий индюк, выродок!

 И снова звон... И тишина...

 Господи Иисусе! Кин уже понял, что это очередное проявление его неуправляемого дара. На какое-то мгновение, всего лишь на несколько секунд, он ощутил присутствие другого разума. И разум этот был охвачен ненавистью, его переполняла злоба.

 - Кто? - громко выкрикнул Кин, стоя по колено в клубящемся тумане и дико озираясь вокруг.

 - Что?.. - И вдруг ночь со всех сторон наполнилась опасностью, угроза надвигалась отовсюду.

 Ею заряженный арбалет остался на переднем сиденье машины. Красный "Капри" был припаркован на обочине дороги, обращенный радиатором в поле, всего в двадцати пяти ярдах от того места, где стоял Кин. Он бросился к машине вдоль края дороги, утопая в сыром тумане, - ноги его совершенно промокли. Он на минуту оглянулся на мрачный, зловещий силуэт Харкли-хауса и готов был бежать дальше, как вдруг заметил, что от дома к воротам метнулся какой-то силуэт. Кин видел его лишь секунду, после чего силуэт исчез, растворился в окутавшем все вокруг тумане.

 Что это? Собака? Огромный пес? Дарси Кларк, кажется, уже сталкивался здесь с какой-то крупной собакой.

 Кин попятился, споткнулся и едва не упал. Где-то заухала сова. И вдруг со стороны ворот до него донесся приглушенный топот и, как ему показалось, чье-то тяжелое дыхание. Кин двинулся еще быстрее, все его чувства были обострены, а нервы напряжены до предела.

 Он чувствовал чье-то приближение. Но это была не собака.

 Ударившись спиной о дверцу автомобиля, Кин вздохнул с облегчением. Полуобернувшись, он просунул руку в окно, пошарил там наугад и схватил то, что лежало на переднем сиденье...

 Бакаутовая стрела оказалась сломанной пополам и лишь тонкое древесное волокно соединяло обе ее половинки. Не веря своим глазам, Кин покачал головой и снова полез в машину. На этот раз под руку ему попался арбалет, но он был разряжен, а его прочные металлические крылья искорежены и смяты.

 Что-то большое и черное выскользнуло из тени и приблизилось к нему. Когда существо откинуло с головы капюшон, Кин увидел, что в чертах его лица нет ничего человеческого. Он попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь хрип.

 Существо в черном, оскалившись, смотрело на Кина. Его зубы были острыми и кривыми, прикус напоминал прикус акульих челюстей. Кин хотел было отшатнуться, убежать, но не смог даже пошевелиться, а ноги его словно приросли к земле. Существо быстрым взмахом подняло вверх руку, и в ночи что-то ярко блеснуло серебром. Огромный нож!

 

 Глава 13

 

 Когда Кайл и его компаньоны возвратились в гостиницу в Ионешти, то обнаружили, что Ирма Добрешти нервно ходит по номеру из угла в угол, в смятении потирая руки. Увидев их, она явно вздохнула с облегчением. Ее чрезвычайно обрадовало известие о завершении намеченной операции. Однако, участники событий не стремились посвятить ее во все детали того, что произошло на склоне крестообразных холмов. Одного взгляда на их ошеломленные лица было достаточно, чтобы ни о чем не расспрашивать. Возможно, когда-нибудь потом, когда они придут в себя, они сами обо всем расскажут.

 - Итак, - начала она, после того как они выпили по стаканчику, - здесь работа завершена. Нет нужды задерживаться в Ионешти. Сейчас уже поздно - половина одиннадцатого, но я все же предлагаю уехать немедленно. Эти олухи-бюрократы вскоре будут здесь. Лучше, если мы исчезнем до их приезда.

 - Бюрократы? - удивленно повторил Квинт. - Вот уж не думал, что и у вас они есть.

 - И еще сколько! - без улыбки ответила Ирма. - Мы их называем "комми", "цюрихские карлики" или "псы капитализма"!

 - Я полностью согласен с Ирмой, - сказал Кайл. - Если мы их дождемся, нам придется либо все отрицать, либо сказать правду. А поскольку проверка правдивости наших показаний займет достаточно много времени, сразу нам никто не поверит. Вот почему у нас может возникнуть масса проблем, если мы решим здесь остаться.

 - Совершенно верно, - кивнула головой Ирма и с облегчением вздохнула, увидев, что англичанин думает так же, как и она. - Если они все же захотят обсудить этот вопрос, они всегда могут связаться со мной в Бухаресте. Но позже. Там я у себя дома, я чувствую себя вполне уверенно, поскольку меня поддерживают высшие инстанции. Меня не в чем винить. Все происшедшее было вопросом национальной безопасности. Научные связи между тремя великими державами - Румынией, Россией и Великобританией, призванные служить разработке путей и мер защиты государства. Вот почему там, в Бухаресте, я буду в полной безопасности. Но сейчас, находясь в Ионешти, я такого ощущения не испытываю.

 - Значит, так и поступим. Давайте собираться, - со свойственной ему энергичностью сказал Квинт.

 Ирма улыбнулась, открыв желтые зубы. Такое с ней случалось нечасто.

 - Собираться нет необходимости, - ответила она. - Не нужно ничего делать. Я взяла на себя смелость упаковать ваши вещи. Прошу вас, уедем немедленно!

 Без дальнейших проволочек они расплатились по счетам и покинули гостиницу.

 Кракович вызвался вести машину, давая Сергею Гульхарову возможность отдохнуть. И пока они на большой скорости неслись по ночному шоссе в сторону Бухареста, Гульхаров, сидя рядом с Ирмой на заднем сиденье машины, во всех подробностях тихо рассказывал ей о том, что произошло на склоне крестообразных холмов, и об ужасном, чудовищном существе, которое они сожгли.

 Когда он закончил, Ирма сказала:

 - По вашим лицам я догадалась, что случилось нечто подобное. Я рада, что меня там не было и я всего этого не видела...

 

 ***

 

 После очередного приступа боли, случившегося около десяти часов вечера, Дарси Кларк проспал как убитый в своей комнате в отеле около трех часов. Когда он проснулся, то почувствовал, что вполне здоров и готов к бою. Все это показалось ему весьма странным: он никогда не слышал, чтобы приступы гастроэнтерита так внезапно возникали и исчезали, хотя, конечно, ничего не имел против того, чтобы боли, наконец, прекратились. Кроме того, он так и не выяснил причину их появления. Как бы то ни было, никто из группы не испытывал ничего подобного. Не желая и дальше подводить своих коллег, Кларк быстро оделся и пошел доложить, что готов к работе.

 В комнате, служившей им пунктом сбора и связи, он обнаружил Гая Робертса, сидевшего на вращающемся стуле, опустив голову на руки и лежа грудью на столе, заваленном бумагами, документами, журналами, куда записывались ежедневные отчеты; здесь же стоял телефон. Роберте спал, а возле самого его носа стояла полная окурков пепельница. Заядлый курильщик, он, наверное, даже спать не мог, не ощущая запаха сигарет и пепла. Тревор Джордан дремал в глубоком кресле, а Кен Лейрд и Саймон Гувер потихоньку раскладывали ими самими придуманный вариант китайского пасьянса на маленьком, покрытом зеленым сукном столике. Гувер, довольно одаренный предсказатель и провидец, был рассеян и много раз ошибался.

 - Никак не могу сосредоточиться, - ворчливо пожаловался он. - У меня нехорошее предчувствие - непременно произойдет что-то очень плохое, я предвижу массу неприятностей.

 - Не стоит извиняться и искать оправдания, - ответил Лейрд. - Черт возьми, мы все знаем, что приближаемся беда. И мы знаем, откуда она придет. Неизвестно только, когда!

 - Нет, я не об этом, - нахмурившись, махнул рукой Гувер. - Эти неприятности будут не наших рук делом. Нападение на Харкли-хаус и Бодеску - совсем другое. То, что я предчувствую, не имеет с ними ничего общего.

 - Тогда, может быть, стоит разбудить толстяка и рассказать об этом ему? - предложил Лейрд. Гувер отрицательно покачал головой.

 - Я твержу ему это уже целых три дня. Мое предчувствие неопределенно - оно всегда бывает таким, но тем не менее оно не исчезает. Возможно, ты прав, и оно связано с тем звоном и грохотом, который вскоре начнется в Харкли-хаусе. А если так, поверь мне: это будет нечто грандиозное. Как бы то ни было, пусть старик Роберте поспит. Он очень устал, а когда проснется, все здесь опять пропитается мерзким табаком. Однажды я видел, как он курил сразу три штуки. Боже, хоть противогаз одевай!

 Кларк обошел вокруг сопящего во сне Робертса и заглянул в список дежурств. Роберте составил его только до конца дня. Сейчас дежурил Кин, потом его сменит Лейрд, искатель, или поисковик, который останется на посту в Харкли-хаусе до восьми утра. Затем до двух часов дня дежурить будет Гувер, а его, в свою очередь, сменит Тревор Джордан. На этом график дежурств обрывался, и Кларк подумал, случайно ли это...

 Вполне возможно, именно это и предчувствовал Гувер: звон и грохот, как он выразился. Вот только начнется все раньше, чем он предполагал.

 Склонив голову набок, Лейрд наблюдал за изучавшим график Кларком.

 - В чем дело, старина? У тебя все еще расстроен желудок? Можешь не беспокоиться по поводу дежурства. Гай освободил тебя от этой работы.

 - Он не хочет, чтобы ты перепачкал там все кусты! - с усмешкой, взглянув на Кларка, добавил Гувер.

 Кларк рассмеялся, но лицо его при этом хранило озадаченное выражение.

 - Я уже вполне здоров, правда. И умираю от голода! Кен, если хочешь, можешь отправляться спать. Я заступлю на ближайшее дежурство, и, таким образом, наш график вновь войдет в обычную колею.

 - Да ты просто герой! - тихо присвистнул Лейрд. - Великолепно! Шесть часов, проведенных в постели, меня вполне устроят. - Он встал и потянулся. - Ты есть хочешь? Там на столе под тарелкой лежат сэндвичи. Они немного подсохли, но все еще вполне съедобны.

 Все время поглядывая на часы, Кларк принялся жевать сэндвич. Было пятнадцать минут второго.

 - Я сейчас быстро приму душ и сразу же поеду, - сказал он. - Когда Роберте проснется, скажите ему, что я приступил к своим обязанностям. Договорились?

 Гувер встал со своего места, подошел к Кларку и пристально посмотрел ему в глаза.

 - Дарси, у тебя что-то на уме?

 - Нет, - покачал головой Кларк, но тут же передумал. - Да... Но я не знаю, что именно. Просто мне очень хочется поехать в Харкли-хаус, вот и все. Выполнить свою часть работы.

 Через двадцать пять минут он уже был в пути...

 

 ***

 

 Чуть раньше двух часов ночи Кларк припарковал машину на обочине за крутым поворотом дороги, примерно в четверти мили от Харкли-хауса, и остальную часть пути прошел пешком. Туман почти рассеялся, и ночь обещала быть чудесной. Дорогу ему освещали звезды, а вокруг кустов мерцало фосфоресцирующее сияние, на фоне которого их очертания казались особенно четкими.

 Как ни странно, но даже после ужасного столкновения с собакой Бодеску Кларк не испытывал страха. Ему казалось, что это, по всей вероятности, связано с тем фактом, что у него с собой заряженный пистолет, а в багажнике машины лежит маленький, но весьма смертоносный металлический арбалет. Обнаружив, что Питера Кина на месте нет, он вернулся и подогнал свою машину поближе к тому месту, где его должен был ждать Кин.

 По пути он не встретил ни единой души, но слышал, что где-то в поле лаяла собака, а откуда-то издалека ей вторила другая. Несколько тусклых огоньков слабо мерцали в горах, а когда он подошел поближе к поместью и увидел ворота Харкли-хауса, часы на церкви начали отбивать время.

 - Уже два часа, и все в порядке, - пытался убедить себя Кларк, но чувствовал, что это не так. Знакомого красного "Капри" Кина нигде не было видно, как не было ни малейшего следа самого Кина.

 Кларк почесал голову и стал внимательно осматривать траву в том месте, где должна была стоять машина Питера. На мокрой траве он заметил сломанную ветку и.., нет, это не сломанная ветка. Кларк сделал шаг вперед, наклонился и зажал во внезапно задрожавших пальцах расщепленную стрелу от арбалета. Что-то здесь произошло.., что-то очень, очень страшное!

 Он поднял глаза и посмотрел в сторону Харкли-хауса, возвышавшегося в ночи словно некое приземистое живое существо. Глаза этого существа были сейчас закрыты, но что таится за опущенными шторами, за темными окнами?

 Все чувства Кларка были напряжены и функционировали с максимальной отдачей: он слышал шорох мышей в траве, пытался проникнуть взглядом сквозь черноту ночи, явственно, почти что физически ощущал затаившееся в ночном воздухе зло и.., какой-то запах. Да, именно запах, весьма неприятный, смердящий, - отвратительную вонь скотобойни.

 Кларк достал маленький, тонкий, как карандаш, карманный фонарик и осветил траву - она была красной, мокрой и липкой. На отворотах его брюк темнели кровавые пятна. Кто-то (Боже, только не Питер Кин!) пролил на этом месте очень много крови. Ноги у Кларка задрожали, и он был близок к обмороку, однако усилием воли заставил себя пойти по кровавому следу, ведущему за живую изгородь, в сторону от дороги. Картина, представившаяся его глазам по ту сторону изгороди, была поистине ужасной. Господи, неужели в одном человеке может быть столько крови?

 Кларк и рад был потерять сознание, но это полностью вывело бы его из строя. А он сейчас не мог позволить себе такую роскошь. Но.., вся трава была покрыта сгустками крови, обрывками кожи, кусками.., мяса! Человеческой плоти! Вдруг тонкий луч фонарика выхватил еще что-то... Что это?.. Боже! Человеческая почка!

 Кларк побежал, точнее - помчался, полетел, поплыл, продираясь сквозь кусты, словно в каком-то кошмарном сне, добрался до своей машины и как безумный понесся в Пэйнтон, где буквально ворвался в помещение, занимаемое отделом. Он был в шоке, совершенно не помнил, как доехал, но картина, увиденная им в Харкли-хаусе, ясно стояла перед его глазами. Он рухнул в кресло и, задыхающийся, дрожащий с головы до ног, забился в него как можно глубже. Казалось, весь его организм бился в конвульсиях - губы, лицо, руки и ноги, даже мозг.

 Когда Кларк влетел в комнату, Гай Роберте едва очнулся от сна. Увидев его брюки, белое, как мел, лицо, он мгновенно пришел в себя. Рывком поставив Кларка на ноги, он отвесил ему две звонкие пощечины, от которых кровь прилила к лицу Дарси, а глаза его, прежде пустые, приняли осмысленное выражение. Кларк выпрямился, уставился на Робертса, а потом, сжав зубы, как сумасшедший с ревом бросился на него.

 Тревор Джордан и Саймон Гувер схватили его, оттащили от Робертса и продолжали крепко держать, пока он не обмяк в их руках. Только тогда он, всхлипывая, смог рассказать им обо всем, что видел. Только об одном он не упомянул - о том, почему случившееся произвело на него столь невероятно сильное впечатление. Впрочем, это было и без того очевидно.

 - Все ясно, - сказал Роберте остальным, гладя Кларка по голове и укачивая его, как малого ребенка, - вам ведь известно, в чем именно состоит талант Дарси? Вот именно: он его охраняет. Он может пройти по минному полю и при этом остаться невредимым! Так вот: Дарси винит себя в том, что случилось. Сегодня вечером он из-за расстройства желудка не смог пойти на дежурство. Но все дело в том, что причиной его болезни была вовсе не плохая пища - это сработал его талант! Да, сейчас на том месте растерзанным лежал бы не Питер Кин, а он, Дарси Кларк!..

 

 ***

 

 Вторник, шесть часов утра.

 Алек Кайл проснулся оттого, что Карл Квинт грубо тряс его за плечо. Рядом с Квинтом стоял Кракович, и глаза у обоих были воспаленными и пустыми после утомительного путешествия, не позволившего им выспаться. Они провели ночь в "Дунари", куда приехали около часа ночи, и смогли поспать не более четырех часов. Краковича разбудил кто-то из ночного персонала и попросил ответить на телефонный звонок из Англии вместо его британских гостей. Квинт, благодаря своему дару чувствовавший, что должно что-то произойти, уже не спал.

 - Я прошу вас пройти в мою комнату. Они переключили телефонный вызов на мой номер, - объяснил Кракович еще не проснувшемуся Кайлу. - Это некий Роберте, он хочет с вами поговорить. Утверждает, что это очень важно.

 Кайл встряхнулся и взглянул на Квинта.

 - Что-то изменилось, - сказал Квинт. - Я предчувствовал это в течение последних двух часов. Я не спал и вертелся с боку на бок, но из-за усталости не смог определить ничего конкретного.

 Все трое, как были в пижамах, поспешили в комнату Краковича.

 - А как ваши люди узнали, где вы? - на ходу спросил Кракович у Кайла. - Ведь это они, я не ошибаюсь? Мы не собирались здесь останавливаться сегодня.

 - А разве вы забыли, Феликс, что мы с вами занимаемся одним и тем же делом? - по обыкновению вопросительно приподняв бровь, ответил ему Квинт.

 - Искатель? Очень точная работа! - восхищенно воскликнул Кракович.

 Квинт не стал ему ничего объяснять. Кен Лейрд был, конечно, неплохим специалистом, но не настолько. Чем лучше человек или предмет были ему знакомы, тем легче ему удавалось обнаружить их. Он засек Кайла в Бухаресте. Еще раньше они тщательно изучили все более или менее значительные отели в этом городе. А поскольку "Дунари" был одним из крупнейших, он, безусловно, оказался во главе списка.

 В комнате Краковича Кайл схватил трубку.

 - Гай? Это Алек.

 - Алек? У нас серьезные неприятности. Боюсь, все очень плохо. Мы можем разговаривать?

 - Нельзя ли сделать так, чтобы беседа шла через Лондон? - Кайл окончательно проснулся.

 - Это займет много времени, - ответил Роберте, - а время сейчас на вес золота.

 - Подождите, - сказал Кайл и обратился к Краковичу. - Нас могут подслушать?

 - Маловероятно, - пожав плечами ответил Кракович. - Я, во всяком случае, так не думаю - он подошел к окну и раздвинул шторы. Приближался рассвет. - Все в порядке, Гай, - Кайл вновь заговорил в трубку. - Мы можем поговорить.

 - Отлично, - ответил Роберте. - Сейчас у нас около четырех часов утра. Так вот, два часа назад...

 И он поведал Кайлу сначала обо всем, что произошло до того момента, когда Кларк на бешеной скорости примчался в отель в Пайнтоне, а потом детально описал все действия, предпринятые после возвращения экстрасенса из Харкли-Хауса.

 - Я подключил к работе Кена Лейрда. Он великолепно справился с задачей. Он определил местонахождение Кина - на шоссе между Брисгемом и Ньютон Эбботом, сказав, что машина Кина разбита всмятку и сожжена. Проверив данные Лейрда, я убедился, что они совершенно точны. Теперь мы с уверенностью можем утверждать, что Питер.., мертв.

 Я связался с полицией в Пайнтоне, сообщил им, что жду друга, а он опаздывает, и дал им описание машины, а также имя и приметы Кина. Они ответили, что на шоссе произошла авария и водителя пришлось буквально вырезать из разбитой машины. Больше они ничего о нем не знают, но "скорая помощь" должна была отвезти его в больницу в Торкуэе. Мне потребовалось всего лишь десять минут, чтобы добраться туда. Я был уже там, когда его привезли. Мне пришлось опознавать его... - Роберте замолчал.

 - Продолжайте, - попросил Кайл, сознавая, что самое худшее еще ждет впереди.

 - Алек, я чувствую себя виноватым. Нам следовало поддерживать более тесную связь. Беда в том, что мы полностью полагаемся на свои таланты, слишком полагаемся! Мы забыли, как пользоваться самой обычной технологией связи. Нужно было снабдить всех хотя бы переносными рациями, что обеспечило бы нам постоянный контакт. Возможно, тогда нам удалось бы легче справиться с этим жутким чудовищем! Господи! Как мог я такое допустить! Мы все экстрасенсы, мы обладаем многими талантами, а этот Бодеску всего лишь обыкновенный человек, и все же мы...

 - Он вовсе не человек, - резко перебил его Кайл. - И не одни мы обладаем талантами. У него их тоже достаточно. И в том, что случилось, нет вашей вины. А теперь расскажите, пожалуйста, что было дальше.

 - Он... Питер.., он был.., разрази меня гром, но такие повреждения невозможно получить даже в самой жуткой аварии! Его будто выпотрошил кто-то! Все внутренности торчали наружу! А голова... Боже!., она была расколота надвое!

 Несмотря на охвативший его ужас от услышанного, Кайл старался рассуждать здраво и не давать воли эмоциям. Он хорошо знал и любил Питера Кина. Но сейчас следует думать только о работе.

 - Зачем этот ублюдок разбил машину? Какая ему в этом выгода?

 - Мне представляется, - ответил Роберте, - что он таким образом хотел скрыть убийство, чтобы никто не догадался о том, что именно он сотворил с телом бедного Питера. Полисмены утверждают, что в машине и вокруг нее стоял сильный запах бензина. Думаю, что Бодеску вывез туда Питера, а потом столкнул машину с высокого обрыва. Вполне возможно, что и сам он находился в машине, когда она кувыркалась вниз. Что значат несколько ссадин и царапин для такого существа, как он? А потом он, скорее всего, вылил уйму бензина в салон машины и вокруг нее и поджег, чтобы скрыть следы преступления. Но то, как он распотрошил бедного парня, было... Господи, как это было ужасно! Хотел бы я знать, зачем он это сделал! Питер умер задолго до окончания этой Омерзительной вакханалии. Чертов вурдалак! Но если он так издевался над мальчиком, должна же была быть у него какая-то цель, в таком случае, какой бы ужасной ни была эта цель, его еще можно понять. Но что можно узнать у мертвого человека под пыткой?

 Кайл едва не выронил из рук трубку.

 - О Боже! - тихо вскрикнул он.

 - Что вы сказали?

 Кайл продолжал молча стоять, словно окаменев.

 - Алек?

 - Можно! - наконец ответил Кайл. - Будучи некромантом, из мертвого человека можно вытянуть многое, практически все, что ему известно.

 Роберте имел доступ к бумагам, связанным с Кифом. И теперь он понял, что подразумевает Кайл.

 - Вы хотите сказать - таким, как Драгошани?

 - Да, именно таким.

 - Великий Боже! - воскликнул обо всем догадавшийся Квинт, хватая Кайла за локоть. - Он знает о нас все! Он знает...

 - Абсолютно все, - ответил Кайл одновременно и Квинту и Робертсу. - Он знает чересчур много. Он выудил всю информацию из внутренних органов Кина, из мозга и крови этого бедняги. А теперь скажите мне, Гай, ибо это очень важно: Кин знал, когда именно вы намерены напасть на Харкли-хаус?

 - Нет, об этом известно только мне. Таковы были ваши инструкции.

 - Да, правильно. Очень хорошо. Нам следует поблагодарить Бога за то, что мы приняли именно такое решение. А теперь слушайте: я возвращаюсь. Сегодня же! Первым же рейсом. Карл Квинт останется здесь и позаботится о том, чтобы все было в порядке. А я немедленно возвращаюсь. Но если я не сумею прибыть в Девон вовремя, вы меня не ждите. Действуйте строго по плану. Вы меня поняли ?

 - Да, - мрачно отозвался Роберте. - Да, я понял абсолютно все. Одному Богу известно, как я жду наступления этого момента!

 Глаза Кайла сузились и загорелись яростным огнем.

 - Сожгите тело Питера, - сказал он. - На случай если... А потом спалите Бодеску! Спалите дотла этих ублюдков-кровососов !

 Квинт мягко взял из его рук трубку.

 - Гай! Это Карл. Послушайте, это крайне важно. Пошлите пару лучших наших людей в Харклпул. В первую очередь Дарси Кларка. Сделайте это как можно скорее, еще до того как нападете на Харкли-хаус.

 - Хорошо, - ответил Роберте, - я сделаю это. - И тут только до него дошел смысл сказанного Квинтом. Он едва не задохнулся от волнения. - Черт возьми, я непременно сделаю это! Немедленно!

 Оба бледные, Кайл и Квинт широко раскрытыми глазами взглянули друг на друга. Юлиану Бодеску стало известно о них абсолютно все. Кин имел доступ, как, впрочем и все они, к документам, относящимся к делу Гарри Кифа. Вампир больше всего страшится разоблачения, боится, что другие узнают, кто он на самом деле. Он постарается уничтожить каждого, у кого возникнут хоть малейшие подозрения на этот счет.

 Отделу экстрасенсорики было известно, кто он такой, а центром организации, ее добрым гением был некто по имени Гарри Киф...

 

 ***

 

 Дарси Кларк осушил один за другим два двойных бренди, после чего стал настаивать на том, чтобы снова вернуться на дежурство. Это было незадолго до звонка Робертса в отель "Дунари" в Бухарест. Роберте долго сомневался, но потом все же разрешил Кларку поехать обратно в Харкли-хаус, но только с одним условием.

 - Дарси, - сказал он, - оставайтесь в машине. Что бы ни случилось, не выходите из нее. Я знаю, что ваш инстинкт самосохранения не дремлет, но в данном случае этого может оказаться недостаточно. Но нам крайне необходимо, чтобы кто-нибудь продолжал наблюдать за этим проклятым домом. Хотя бы до тех пор, пока мы полностью не будем готовы. Так что, если хотите...

 На обратном пути Кларк вел машину очень осторожно и был совершенно спокоен. Он остановился недалеко от того места, где прежде стоял автомобиль Кина и где трава оставалась по-прежнему темной и липкой. Но он постарался не вспоминать о том, что это за место и что здесь совсем недавно произошло. Он никогда не сможет забыть об этом, однако он всеми силами пытался держать мысли о случившемся на периферии своего сознания и не позволять им вновь помешать его работе. Положив рядом с собой пистолет и арбалет, он остался сидеть в машине, ни на секунду не отводя взгляда от дома.

 В сердце Кларка страх уступил место жгучей ненависти. Он был здесь на дежурстве, не более, но если только Бодеску посмеет показаться, высунуться из своего убежища.., он с огромным удовольствием убьет его.

 Юлиан сидел в темноте у окна мансарды. Чуть раньше он тоже испытал страх, в какой-то мере даже панический ужас. Но теперь, как и Кларк, он был совершенно спокоен, невозмутим и способен рассуждать вполне здраво. Теперь он знал абсолютно все об этих наблюдателях, за исключением одной, но весьма важной вещи - когда. Он, однако, не сомневался, что скоро.

 Вглядевшись в темноту, он понял, что приближается рассвет. А там, за воротами, в поле за дорогой, кто-то был, и этот кто-то следил за домом. Но этот человек подготовлен гораздо лучше. Используя свои возможности вампира, Юлиан мысленно устремился сквозь пропитанное предрассветным туманом пространство и коснулся чужого разума. Его буквально окатило ненавистью, исходящей от этого разума, после чего чужак отгородился от постороннего взгляда. Но все-таки Юлиан успел узнать его и усмехнулся.

 Теперь мысли Юлиана устремились вниз, в сводчатое подземелье.

 - Влад, твой старый приятель следит за домом. Я хочу, чтобы ты, в свою очередь, понаблюдал за ним. Но он не должен видеть тебя. Не пытайся напасть на него. Они теперь держатся настороже и напряжены, как пружины. Если ты позволишь им заметить тебя, это может плохо кончиться. А потому просто следи за этим человеком и дай мне знать, если он куда-то пойдет или что-то предпримет. А теперь иди...

 Огромная черная тень с горящими красным огнем глазами и прижатыми к голове ушами бесшумно скользнула вверх по узким ступеням лестницы, находившейся в небольшой постройке позади дома. Появившись на поверхности, она повернула в сторону ворот и помчалась туда, скрываясь в тени деревьев и живой изгороди. Высунув язык, Влад поспешно бросился выполнять приказание...

 Юлиан велел женщинам прийти в гостиную на первом этаже дома. В комнате было совершенно темно, однако все присутствовавшие прекрасно видели друг друга. Нравилось им это или нет, но ночь теперь была их стихией. Когда все собрались, Юлиан занял место на кушетке рядом с Хелен, обвел всех взглядом и с минуту молчал, как бы желая убедиться в том, что все готовы внимательно выслушать его.

 - Леди, - наконец, с насмешливой ноткой в голосе начал он тихо и зловеще, - скоро наступит рассвет. Не могу сказать с уверенностью, но подозреваю, что он может стать для нас последним. Есть люди, которые могут прийти, чтобы убить нас. Им будет довольно трудно сделать это, но они настроены весьма решительно и используют для этого все свои способности и возможности.

 - Юлиан! - вскочила с места его мать и со страхом спросила:

 - Что ты сделал, Юлиан?

 - Сядь! - обернувшись к ней, приказал он. Она неохотно повиновалась. Когда она вновь уселась на краешек стула, Юлиан продолжил:

 - И вам, всем вам, придется поступить также, или вы все умрете. Очень скоро умрете.

 - Я сделаю все так, как ты скажешь, - нежно сказала, тронув его за руку, Хелен. От страха перед ним она вся сжималась и мурашки бегали у нее по коже. Но Юлиан одновременно чрезвычайно привлекал ее.

 Он оттолкнул ее с такой силой, что она едва не свалилась с кушетки.

 - Борись за свою жизнь, шлюха! Это все, о чем я тебя прошу. Не за меня, а за себя, если хочешь жить.

 - Я только... - отпрянув от Юлиана, начала Хелен.

 - Заткнись! - прорычал он. - Вам придется самим драться за себя, потому что меня здесь не будет. Я уйду на рассвете, когда они меньше всего ожидают этого. Но вы трое останетесь. Пока вы здесь, они станут считать, "то и я тоже в доме. - Он кивнул головой и улыбнулся.

 - Юлиан, посмотри на себя! - злобно, как ядовитая змея, прошипела его мать. - Ты всегда был чудовищем изнутри, а теперь ты и выглядишь, как чудовище! Я не хочу умирать за тебя, потому что даже эта полужизнь все же лучше, чем небытие, но и бороться за нее я не желаю. Никакие твои слова или действия не заставят меня никого убивать ради сохранения того, во что ты меня превратил!

 - Тогда ты умрешь быстро, - пожал он в ответ плечами и повернулся к Анне Лейк. - А вы, моя дорогая тетушка? Вы тоже без сопротивления вернетесь к своему Творцу?

 Растрепанная, взъерошенная Анна с дико горящими глазами выглядела совершенно сумасшедшей.

 - Джордж мертв, - пробормотала она, вскинув руки к волосам, - а Хелен.., она так изменилась... Моя жизнь кончена. - Она на миг замолчала, а потом наклонилась вперед и, со злостью глядя на Юлиана, добавила:

 - Я ненавижу тебя!

 - О, в этом я не сомневаюсь, - кивнул он. - Но позволите ли вы убить вас?

 - Мне лучше умереть, - ответила она.

 - Да, но умереть такой ужасной смертью! - сказал Юлиан. - Дорогая тетушка, вы же видели, как умирал Джордж, так что вам известно, как это тяжело. Кол, топор, огонь...

 Анна вскочила и отчаянно затрясла головой.

 - Они так не поступят! Люди.., не способны на такое.

 - Но эти люди именно так и поступят! - он взглянул на нее широко открытыми, можно сказать, невинными глазами, как будто повторяя выражение ее липа. - Они сделают это, потому что они знают, кто вы. Им известно, что вы принадлежите к числу Вамфири!

 - Мы можем уйти отсюда, - закричала Анна. - Джорджина, Хелен, пошли, мы сейчас же покинем этот дом!

 - Да, уходите! - заорал Юлиан, будто они безмерно утомили и раздражают его. - Уходите! Все уходите! Оставьте меня! Убирайтесь!..

 Женщины нерешительно взглянули на него, одновременно, словно в унисон мигая желтыми глазами.

 - Я не стану вас задерживать, - пожав плечами, сказал Юлиан. Он поднялся и сделал вид, что хочет уйти. - Нет, я не буду. Вас остановят они! И они убьют вас! Они уже здесь, возле дома, следят за нами и выжидают!

 - Куда ты, Юлиан? - мать вскочила и, казалось, готова была вцепиться в него, лишь бы удержать. Он одним рычанием остановил ее и пронесся мимо.

 - Мне необходимо сделать кое-какие приготовления, - на ходу бросил он. - Я должен подготовить все к отъезду Думаю, что и у вас напоследок найдутся неотложные дела. Например, помолиться вашему несуществующему Богу. Или перебрать любимые фотографии, вспомнить старых друзей и любовников, пока еще не поздно.

 

 ***

 

 Самолет Алека Кайла должен был подняться в воздух через двадцать пять минут. Только что объявили посадку на рейс. Еще через два с половиной часа Алек будет в Риме, и если не случится никаких задержек при пересадке, то в два часа дня он окажется в "Хитроу". Если повезет, он сумеет добраться до Девона примерно за полчаса до начала операции, которую должны осуществить Гай Роберте и его группа в Харкли-хаус. Но даже если все его расчеты времени окажутся неверными, он все равно застанет Гая Робертса на месте. От "Хитроу" до Торкуэя он полетит на вертолете Министерства обороны, а потом морские спасатели из службы береговой охраны Торбея доставят его в Пайнтон.

 Обо всем этом Кайл договорился, позвонив из аэропорта Джону Гриву в Лондон, как только узнал, что ему не удается вылететь раньше. К счастью, он без особого труда и проволочек сумел связаться с Гривом.

 Услышав объявление о начале посадки на рейс, Кракович подошел к Кайлу и взял его за руку.

 - За столь короткое время случилось очень многое, - обратился русский экстрасенс к английскому коллеге. - Но, поверьте, знакомство с вами доставило мне.., истинное удовольствие.

 Они несколько смущенно и неуклюже пожали друг другу руки, но оба при этом испытывали взаимную симпатию. Сергей Гульхаров не склонен был скрывать свои чувства, он крепко обнял Кайла, прижал к себе и расцеловал в обе щеки. Кайл усмехнулся и пожал плечами - он не ожидал подобных телячьих нежностей. Хорошо еще, что с Ирмой Добрешти он попрощался накануне. Карл Квинт кивнул ему головой и поднял вверх большой палец.

 Кракович донес багаж Кайла до выхода на летное поле. Дальше Алек пошел один и исчез в толпе толкавшихся возле самого выхода пассажиров. Он лишь раз оглянулся, помахал всем рукой и заторопился вслед за остальными.

 Квинт, Кракович и Гульхаров провожали его глазами, до тех пор пока он не скрылся за массивной стеной здания контрольно-пропускного пункта. После этого они постарались как можно быстрее покинуть аэропорт. Теперь им предстояло осуществить поездку в Молдавию. Они пересекут советскую границу, проходящую через реку Прут, на машине. Кракович с помощью своего заместителя, оставшегося в особняке в Бронницах, успел обо всем договориться.

 Пройдя по летному полю, Кайл был уже возле самолета, у трапа которого его приветствовал обо всем осведомленный экипаж, когда его откликнули.

 - Мистер Кайл? - обратился к нему улыбающийся представитель властей. - Одну минуту, пожалуйста. - Голос его был совершенно спокоен и ничего не выражал.

 Молчал и внутренний инстинкт самосохранения самого Кайла. Во всем происходящем, в общем-то, ничего странного. Напротив, все шло как положено, но тем не менее Кайл почувствовал страх.

 Едва последний пассажир скрылся в самолете, из-за трапа вышли трое мужчин. На них были плащи и темно-серые фетровые шляпы. Несмотря на то, что такая одежда должна была сделать их неузнаваемыми, на самом деле она выглядела униформой и свидетельствовала о том, кем были эти люди. Но даже если бы Кайл и не догадался, он все равно бы безошибочно узнал чемоданы, которые один из них держал в руках. Свои чемоданы!

 Двое хмурых гебешников взяли его под руки, в то время как третий подошел к нему почти вплотную, поставил на асфальт чемоданы и взял из рук Кайла остальной багаж. Кайл испугался, его охватила паника.

 - Следует ли мне представиться? - пристально глядя на Кайла, спросил русский агент.

 Кайл взял себя в руки и покачал головой, ему удалось даже выдавить из себя горькую улыбку.

 - Думаю, что нет, - ответил он. - Как поживаете, господин Долгих? Или мне лучше называть вас просто Тео?

 - Вполне подойдет "товарищ", - без тени улыбки сказал Долгих.

 

 ***

 

 Юлиану Бодеску не удалось выполнить свое намерение и покинуть Харкли-хаус на рассвете.

 В пять утра Кен Лейрд и Саймон Гувер сменили на дежурстве Дарси Кларка, который сразу же вернулся в Пайнтон. В шесть часов к ним присоединился Тревор Джордан, после чего все трое разошлись в разные стороны, образовав нечто вроде треугольника. Еще через час появились еще двое - подкрепление, вызванное Робертсом из Лондона. Влад доложил Юлиану о приезде этих людей и оставался на своем посту до тех пор, пока хозяин, еще раз предупредив огромного пса о необходимости соблюдать осторожность, не велел ему возвращаться обратно в подземелье. Стало совсем светло, и Влада могли заметить. А поскольку пес служил Юлиану прикрытием и обеспечивал надежные тылы, нельзя было допустить, чтобы ему был причинен какой-либо вред.

 Столь многочисленные ряды наблюдателей заставили Юлиана запереться в доме. Но еще хуже для него было то, что на небе не показывалось ни облачка, а восходящее солнце светило ярко и горячо. Утренний туман почти рассеялся, воздух был чистым и свежим. Позади дома, за стеной, ограждавшей усадьбу, начинался густой лес, который рос по склону холма почти до самой его вершины. Через лес проходила дорога, и одному из наблюдателей каким-то образом удалось проехать туда на машине. И теперь, сидя в ней, он наблюдал за домом в бинокль. Взглянув в одно из окон верхнего этажа дома, Юлиан мог бы без труда увидеть его, но ему и не нужно было это делать. Он просто ощущал присутствие этого человека.

 Еще двое наблюдателей расположились перед домом: один стоял возле своей машины, припаркованной недалеко от ворот, другой - в пятидесяти ярдах от первого. Оружия в руках они не держали, но Юлиан знал, что у обоих были арбалеты. Известно ему было и то, какую невыносимую муку способны причинить стрелы этих арбалетов. Двое наблюдателей сторожили фланги - они стояли за стеной по обе стороны от дома так, что могли просматривать внутреннюю территорию поместья.

 Таким образом, Юлиан очутился в ловушке.

 Что делать? Драться? Но он не сможет даже незаметно выйти из дома. А стрелы арбалетов точно попадают в цель. Уже перевалило за полдень, и Юлиан вспотел от жары. Около трех часов дня появился еще один человек - он приехал по шоссе на грузовике. Юлиан внимательно наблюдал за ним из-за плотно сдвинутых штор окна мансарды.

 Водитель грузовика, судя по всему, являлся руководителем этих чертовых шпионов-экстрасенсов. Во всяком случае, он стоял во главе этой группы. Он был человеком полным, но ни в коем случае не неуклюжим. Мозг его работал холодно и четко, но он ревностно охранял свои мысли. Он начал выгружать из машины какие-то непонятные предметы, завернутые в брезент, канистры, еду и питье для членов группы, с каждым из которых он поговорил, показал то, что привез, давал им какие-то инструкции. Юлиана прошиб пот. Он понял, что именно в этот день все должно случиться. Стояла осень, по шоссе туда-сюда сновали машины, парочки, держась на руки, прогуливались под лучами осеннего солнца, в лесу пели птицы. Мир выглядел таким же, как и всегда, но эти люди решили, что этот день станет последним в жизни Юлиана Бодеску.

 Украдкой вампир, рискуя жизнью, несколько раз выходил из дома, пользуясь одним из окон первого этажа в задней части дома, скрытым от посторонних глаз зарослями кустарника, а также находившимся в отдельной постройке входом в подземелье. Дважды он имел возможность вырваться из плена, но, к сожалению, в обоих случаях не был к этому готов. Наблюдатели - тот, что стоял позади дома, и тот, который следил с фланга, - ходили на шоссе, чтобы подкрепиться. Но они возвращались очень быстро, прежде чем Юлиан успевал оценить шансы на успех. Он нервничал все больше и больше, мысли в голове путались.

 Внутри самого дома, стоило Юлиану столкнуться с кем-либо из женщин, он принимался кричать, изрыгать проклятья, набрасывался на них с кулаками. Его нервозность передалась и Владу, и пес без конца взад-вперед носился по пустым подвалам.

 Около четырех часов дня Юлиан неожиданно ощутил полнейшую психологическую тишину, странное спокойствие, которое бывает перед бурей. Он до предела напряг все чувства, постарался использовать свои возможности вампира, но.., ничего не почувствовал. Наблюдатели наглухо перекрыли доступ к своим мыслям. Но таким образом они выдали последнюю тайну - дали Юлиану возможность догадаться о времени, когда он должен был умереть.

 Это должно случиться скоро, в течение часа, а на улице еще только-только начало смеркаться, солнце очень медленно ползло к горизонту.

 И тогда Юлиан отбросил прочь все мучившие его страхи. Ведь он был Вамфиром! Да, эти люди сильны и обладают многими способностями и возможностями. Но и он тоже силен, и у него тоже есть власть и могущество. И вполне возможно, что ему удастся их победить.

 Юлиан спустился в подземелье и обратился к Владу:

 - Ты всегда был мне предан так, как может быть преданной и верной только собака, - сказал он, глядя в горящие желтым огнем глаза чудовища. - Но ты не просто собака, ты нечто гораздо большее. Эти люди, возможно, догадываются о твоей истинной сущности, а может быть, и нет. Как бы то ни было, когда они нападут, ты должен встретить их первым. Не щади никого. Если сумеешь выжить, обязательно найди меня...

 Поговорив с Владом, он обратился к другому существу, к своему собственному отвратительному порождению. Это было все равно что засевать семенами своих указаний чистое поле, записывать идеи на пустом месте или совать горящую головешку в логово зверя. В одном из углов подземелья в темноте шевельнулись плиты, пол под ногами чуть дрогнул, а с низкого сводчатого потолка посыпалась пыль. И больше ничего. Трудно сказать, поняло ли существо обращенную к нему речь Юлиана или нет...

 Наконец, Юлиан вернулся в свою комнату. Он переоделся, надев серый дорожный костюм и засунув за пояс широкополую шляпу. Затем аккуратно уложил вещи в маленький чемодан вместе с набитым крупными банкнотами бумажником. Ну вот, теперь все. Больше ему ничего не нужно.

 Минуты шли... Юлиан сел, закрыл глаза и направил против Матери Природы все силы своей черной души, еще раз решив проверить, достаточной ли властью он теперь обладает и как велико теперь его могущество вампира. Он велел появиться туману, вызвал сырую белую завесу, заставил ее подняться от земли, от воды, из-под покрова леса, со склонов холмов и укрыть мглой все вокруг.

 Наблюдатели, чьи нервы были натянуты, как струны арбалетов, едва ли заметили, что солнце скрылось за облаками, а поднявшийся от земли туман почти до щиколоток окутал ноги. Внимание всех было приковано к дому.

 Назначенный час неумолимо приближался...

 

 ***

 

 Дарси Кларк в ярости мчался на север. Он ругался вслух до тех пор, пока у него не запершило в горле, а после этого продолжал проклинать обстоятельства про себя, и наконец его бешенство выразилось всего лишь в одном слове из четырех букв, которое он неустанно продолжал мысленно повторять. Он весь кипел изнутри, а злость его была вызвана тем фактом, что ему не удастся принять участие в убийстве вампира. Его отстранили от операции в Харкли-хаус. Вместо этого он должен превратиться в няньку.., в дежурную няньку при крошечном младенце.

 Кларк хорошо понимал всю важность нового задания и знал, какова его причина. Дар, которым он обладал, практически исключал вероятность причинения ему какого-либо вреда. А потому, в случае если юного Гарри Кифа будет охранять именно он, ребенок в полной безопасности. Однако Дарси Кларк был твердо убежден в том, что профилактика лучше, чем лечение. Стоит только уничтожить Бодеску, и не останется поводов для беспокойства о малыше Гарри. А останься он, Дарси Кларк, в Харкли-хаусе, - о! как бы он хотел там оказаться! - Бодеску обязательно был бы убит!

 Но его там не было - он в это время ехал по шоссе на север, в Богом забытый городишко под названием Харклпул...

 В то же время Кларк был уверен в том, что каждый из оставшихся в Харкли людей сделает все возможное и невозможное, чтобы уничтожить Бодеску. Это его несколько утешало.

 Кларк возвратился в Пайнтон около шести часов утра, и Роберте велел ему немедленно отправляться спать. Он пояснил, что Дарси предстоит весьма важная и ответственная работа, а потому ему следует как минимум шесть часов поспать. В конце концов Кларк подчинился и, хотя он очень боялся, что его будут мучить кошмары, спал без сновидений вообще. В полдень его разбудил Роберте и подробно описал стоящую перед ним задачу. Теперь Кларк сидит за рулем и проклинает все на свете.

 В Лейсестере он свернул на шоссе Ml, в Тирске выехал на дорогу А19. Ему оставалось ехать до назначенного места меньше часа, а сейчас было - Кларк взглянул на часы - 16.50.

 Кларк даже ругаться перестал. Бог мой! Что там сейчас происходит?

 

 ***

 

 - Откуда взялся этот чертов туман ? - Тревор Джордан поежился и поднял воротник пальто. - Что за дьявольщина? Только что была такая чудесная погода! - Несмотря на охватившую его злость, Джордан говорил шепотом.

 Все агенты отдела экстрасенсорики, стоявшие на постах вокруг Харкли-хауса, в течение последних двадцати минут разговаривали только шепотом. В половине пятого, следуя инструкциям Робертса, они разбились на пары, что оказалось весьма кстати, поскольку сгустившийся туман угрожал их безопасности. И к тому же, было очень приятно сознавать, что рядом находится во многих отношениях близкий тебе человек.

 Напарником Джордана был Кен Лейрд. За спиной у него был огнемет системы Brissom Mark III, весивший никак не менее семидесяти восьми фунтов. Но несмотря на это, Лейрд тоже дрожал от холода.

 - Не знаю, - наконец, ответил он на заданный Джорданом вопрос, - но думаю, что это его рук дело, - и" он кивнул в сторону окутанного туманом дома.

 Оба наблюдателя прятались как раз в том месте, где им удалось найти брешь в стене, ограждавшей территорию поместья с севера. Минуту назад они сверили часы и проскользнули внутрь, после чего Джордан помог Лейрду надеть асбестовые брюки и куртку и закрепить на спине баллоны. Лейрд проверил, как работают клапаны и спусковой механизм. Стоит ему открыть клапан, и он с помощью своего огнемета устроит здесь настоящий ад. Именно таковым и было его намерение.

 - Он? - нахмурился вдруг Джордан, оглядываясь вокруг и пытаясь что-либо увидеть в тумане.

 С того места, где они стояли, не было видно задней стены, обращенной с склону холма. Не видели они и ту стену, которая выходила на дорогу. Со стороны холма должны были наступать Харви Ньютон и Саймон Гувер, а со стороны дороги - Бен Траск и Гай Роберте. Ровно в пять пополудни они должны были встретиться возле самого дома и проникнуть в него.

 - Кого ты имеешь в виду? Бодеску? - спросил Джордан, прокладывая дорогу сквозь заросли кустов и направляясь к неясно темневшему силуэту дома.

 - Да, именно Бодеску, - ответил Лейрд. - Не забывай, я искатель. Таково мое предназначение.

 - Это каким-то образом связано с туманом? - нервы Джордана были напряжены до предела. Он обладал даром телепата, однако недостаточно хорошо развитым, и Роберте запретил ему использовать свой талант против Бодеску, во всяком случае, не здесь, на арене решающих действий.

 - Когда я мысленно пытаюсь увидеть его, - попытался объяснить Лейрд, - найти его в доме, я не могу сфокусировать свой внутренний взгляд. Такое впечатление, что он сам является частью этого тумана. Вот почему я предполагаю, что он скрывается где-то за ним. Я воспринимаю Бодеску как некий аморфный, бесформенный сгусток этого тумана!

 - Господи! - вздрогнув, прошептал Джордан. В полном молчании и абсолютной тишине они приблизились к небольшой постройке, служившей входом в подземелье...

 

 ***

 

 По пологому, заросшему кустарником склону позади дома к нему приближались Саймон Гувер и Харви Ньютон. Туман служил им прикрытием. Во всяком случае, именно так им казалось. Ньютон был телепатом, и его вместе с Беном Траском вызвали из Лондона в качестве подкрепления. Ни Ньютон, ни Траск не владели ситуацией в полной мере, а потому их распределили по разным парам.

 - Хороша парочка! - возбужденно прошептал Ньютон, когда они оказались в еще более густом тумане. - Ты с этим ужасным огнеметом на спине и я со своим арбалетом. Хороши мы будем, если этот метатель стрел окажется бесполезным...

 - О Боже! - прервал его Гувер и, встав на одно колено, принялся яростно возиться с клапаном на шланге.

 - В чем дело? - Ньютон резко дернулся и стал оглядываться вокруг, держа арбалет словно щит. - В чем дело? - Он ничего не видел, но знал, что Гувер обладает талантом предвидеть будущее, особенно ближайшее будущее!

 - Он приближается! - Гувер уже не шептал, а кричал едва ли не во весь голос. - Он приближается!

 Сидевшие в кабине стоявшего перед домом грузовика Гай Роберте и Вен Траск не могли слышать заглушаемых шумом работающего мотора криков Гувера. Но с северной стороны дома крик был слышен достаточно хорошо. Тревор Джордан инстинктивно пригнулся, а потом побежал к задней части здания. Кен Лейрд, которому мешал тяжелый огнемет, несколько отстал от него.

 С трудом пробираясь сквозь заросли мокрого кустарника, Лейрд видел, как фигура Джордана исчезла в тумане, клубившемся возле открытой двери какого-то небольшого строения. И вдруг он услышал жуткое рычание и заметил отделившуюся от двери тень. Да это же собака Водеску! Чудовище с яростно горящими глазами стремительно бросилось вслед за Джорданом и скрылось в тумане.

 - Тревор, сзади! - что есть силы заорал Лейрд. - Господи! Только бы не сжечь Тревора! - вскричал он, открывая клапан на шланге и нажимая на спусковой механизм.

 Тяжелый ревущий поток желтого пламени разорвал густое облако тумана. Джордан уже успел завернуть за угол здания, но преследовавший его Влад еще оставался на виду. Пламя достало его, но лишь слегка задело, а потом и он скрылся из глаз.

 К этому времени Гай Роберте и Вен Траск вышли из грузовика. Роберте услышал шум огнемета и крик Лейрда. Часы показывали без пяти минут пять, но, судя по всему, борьба началась, и вполне возможно, что инициатива исходила от противника. Достав полицейский свисток, Роберте приложил его к губам и один раз свистнул. Теперь, что бы ни произошло, все шесть агентов отдела экстрасенсорики должны одновременно двинуться к дому.

 С третьим огнеметом за спиной Роберте направился прямо к раскрытой настежь двери главного входа в дом, украшенного портиком с колоннами. Траск следовал за ним. Его дар, состоявший в том, что он безошибочно мог определить, когда человек лжет, не находил здесь своего применения. Но он был молод, умел быстро соображать и не терялся в любой ситуации. Кроме того, у него было прекрасно развито чувство самосохранения. Едва он двинулся вслед за Робертсом, как что-то привлекло его внимание и он краем глаза заметил легкое движение, как будто кто-то осторожно крался.

 Ярдах в двадцати пяти от него в густых клубах тумана быстро проскользнула чья-то фигура и бесшумно скрылась в старом сарае. Кто бы это ни был, он без труда сумеет выбраться из поместья, как только Траск и Роберте войдут в дом, - остановить его будет некому.

 - Ну нет уж, это тебе не удастся, - пробормотал Траск и громко крикнул вслед Робертсу:

 - Гай, там, в сарае!

 Роберте, который в этот момент был уже возле самой двери, обернулся и увидел, что Траск пригнувшись бежит к сараю. Выругавшись про себя, он устремился следом.

 Позади дома, скуля и кашляя, из тумана вынырнул Влад и попытался напасть на троих мужчин, которых там увидел. Черный силуэт, закопченный, дымящийся, охваченный пламенем, стремительно метнулся на спину Джордана.

 Когда Джордан выбежал из-за угла здания, Гувер едва не нажал на спуск огнемета и лишь в последнее мгновение, к счастью, узнал его. Харви Ньютон, в свою очередь, успел поймать на мушку окутанную туманом фигуру и уже готов был выпустить в нее стрелу, но Гувер с криком толкнул его. Не причинив никому вреда, вылетевшая из арбалета стрела скрылась в тумане. Джордан успел заметить этих двоих, понял, что они целятся именно в него и распластался по земле. Он не видел того, кто преследовал его сзади, кто перескочил сейчас через его тело и в облаке копоти и летевших во все стороны искр очутился прямо перед ним. В этот миг Влад, собрав последние силы, бросился на Ньютона и Гувера, но был встречен мощной струей пламени из гуверовского огнемета. Пес рухнул на землю, скорчился, потом вскочил и словно огненный шар заметался, скуля и воя.

 Джордан уже успел подняться на ноги, и теперь все трое, тяжело дыша, наблюдали, как Влад горит у них на глазах. Ньютон торопливо перезаряжал арбалет.

 Ему почудилось какое-то движение в тумане, и он повернулся в ту сторону. Что это было? Скачущая тень? Или плод его воображения? Никто, кроме него, казалось, ничего не заметил. Всеобщее внимание было приковано к Владу.

 - О Господи! - задыхаясь, прошептал Джордан. Взглянув на выражение его лица, Ньютон мгновенно позабыл о том, что он увидел, и обернулся к корчившемуся в агонии горящему псу. Дрожащее, вибрирующее почерневшее туловище Влада вдруг раскрылось, и из него высунулись несколько щупальцев длиной в четыре или пять футов. Они раскачивались в воздухе словно чьи-то фантастические пальцы. Выпучив глаза и бормоча под нос все известные ему непристойные ругательства, Гувер выпустил струю огня. Щупальца вспыхнули, расплавились и исчезли, но туловище пса все еще продолжало содрогаться.

 - Господи Иисусе! - в ужасе простонал Джордан. - Он и пса сделал таким же!

 Сняв с пояса топор, он подошел к собаке, прикрыл от жара глаза и одним ударом отсек Владу голову.

 - Покончите с ним! - застыв на секунду, прокричал Джордан Гуверу. - Только убедитесь, что все действительно кончено! Я только что слышал свисток Робертса! Мы с Харви идем туда!

 Гувер остался возле догорающих останков пса, а Джордан и Ньютон, спотыкаясь и задыхаясь от дыма, двинулись к задней стене дома, где обнаружили открытое окно. Нервно облизывая губы, они одновременно посмотрели друг на друга. Оба тяжело дышали.

 - Пошли, - сказал Джордан. - Прикрой меня. - И, выставив перед собой арбалет, он перекинул ногу через подоконник...

 

 ***

 

 Вбежав в сарай, Бен Траск резко остановился и стал напряженно вслушиваться в тишину. Вокруг царило молчание, и создавалось впечатление, что в сарае никого нет, однако это впечатление было обманчивым. В этом Траск был совершенно уверен - он сидел словно позади одностороннего экрана и наблюдал за допросом важного преступника. Все фальшь и обман...

 Повсюду были разбросаны старые сельскохозяйственные инструменты. Туман, проникающий в сарай через открытые торцы, оставил на поверхности металла капли влаги, на вбитых в стену крюках висели цепи и рваные шины, сложенные в штабель половые доски слегка подрагивали, словно их совсем недавно кто-то потревожил. И тут Траск увидел уходящие вверх ступени лестницы, конец которой скрывался во мгле, и падающий сверху клок соломы.

 Он с шумом втянул в себя воздух, резко развернулся и направил арбалет в сторону проема в потолке. И как раз вовремя: в проеме показалось гримасничающее женское лицо, он услышал яростное шипение, и в ту же секунду женщина метнула в него сенные вилы. Времени на то, чтобы прицелиться, не оставалось, и Траск нажал на спуск арбалета.

 Один из зубьев вил проскочил мимо, но другой резко воткнулся под ключицу и пронзил правое плечо, отчего Траск сделал шаг назад и рухнул навзничь. Издав душераздирающий визг, Анна Лейк, проломив сгнившие доски потолка, в облаке пыли и соломенной крошки свалилась вниз и осталась лежать на полу с торчавшей прямо в центре груди стрелой, пущенной Траском из арбалета. Будь она просто женщиной, попавшая в сердце стрела и падение с высоты несомненно убили бы ее, но Анну Лейк нельзя было назвать обыкновенной женщиной.

 Прислонившись к стене, Траск пытался вытащить вилы из плеча. Однако шок и невероятная боль превратили его в беспомощного котенка - сил не хватало, и все его старания оказались тщетными. Ему оставалось лишь наблюдать, как к нему подползает Анна Лейк, и молить Бога о том, чтобы не потерять сознание. "Тетушка" Юлиана тем временем встала на четвереньки и, ухватившись за вилы, яростно выдернула их. И в тот же миг Траск все-таки отключился.

 Шипя, как дикая кошка, Анна вновь замахнулась вилами и нацелилась прямо в сердце Траска. Но появившийся за ее спиной Гай Роберте ухватился за деревянную рукоятку, резко рванул вилы, и Анна потеряла равновесие. Отчаянно взвыв, она упала на спину и обеими руками попыталась вытащить торчавшую в груди стрелу. Висевший за спиной Робертса огнемет затруднял движения, но все же Гай протиснулся мимо Анны, схватил за полы куртки Траска и каким-то образом сумел вытащить его из сарая. Потом обернулся, нацелил огнемет и резко нажал на спусковой механизм.

 Сарай загорелся мгновенно и тут же превратился в гигантский костер. Жаркое пламя заполнило его целиком и вырвалось наружу. А в центре этого пекла кто-то кричал, визжал, дико шипел все громче и громче, пока наконец не смолк в тот самый момент, когда рухнул потолок и кипы горящей соломы полетели вниз. А Роберте все еще продолжал держать палец на спусковом устройстве огнемета, пока наконец до него не дошло, что в этом аду не смог бы выжить никто...

 Позади дома Кен Лейрд увидел Гувера, который еще стоял возле догорающих останков собаки. Джордан только что влез в дом через окно, а Ньютон собирался последовать за ним.

 - Подождите! - крикнул Лейрд. - Вы не сможете действовать сразу двумя арбалетами! - Он двинулся к ним. - Я пойду туда, - обратился он к Ньютону, - вместе с Джорданом. А ты вместе с Гувером обойдешь дом спереди. Ну идите же!

 Пока Лейрд неуклюже протискивался в окно, Ньютон оттащил Гувера от зловонных дымящихся углей - это было все, что осталось от Влада - и указал большим пальцем на дальний угол дома.

 - С этим существом покончено, - крикнул он. - Возьми себя в руки! Надо идти - остальные с минуты на минуту будут в доме.

 Они быстро побежали через окутанный сырым туманом сад к южной стороне дома и тут увидели Робертса, который в этот момент оттаскивал Траска от горящего сарая, стараясь отнести его как можно дальше от опасного места.

 - Что, черт возьми, происходит? - завопил при виде их Роберте.

 - Гувер спалил собаку - прокричал в ответ Ньютон. - Хотя, надо сказать, это вовсе не.., не собака...

 На лице Робертса появился не то оскал, не то какая-то гримаса.

 - Мы уничтожили Анну Лейк, - сказал он подошедшим Ньютону и Гуверу. - И, конечно, она тоже не была обыкновенной женщиной. А где Лейрд и Джордан?

 - Они уже в доме, - ответил Гувер. Он был весь в поту, но тем не менее его трясло, как от холода. - Но это еще не конец, Гай. Еще не конец. Впереди нас ждет нечто куда более страшное!

 - Я попытался проверить дом, - сказал Роберте. - Ничего! Внутри только туман! Этот чертов психологический туман, пытаться преодолеть который бесполезно. Черт побери! Сколько всего произошло! - Он обнял Гувера. - С тобой все в порядке?

 - Думаю, что да, - кивнул головой Гувер.

 - Хорошо. А теперь слушайте. Термитные бомбы в грузовике, там же - пластиковая взрывчатка, она в рюкзаках. Отнесите все это в подземелья. Разложите повсюду. И постарайтесь сделать это одновременно. Но только не зажигайте никакого огня, пока будете этим заниматься. Тебе, Гувер, лучше избавиться сейчас от огнемета и взять арбалет, как у Ньютона. Содержимое рюкзаков может привести в действие высокая температура, не говоря уже об открытом пламени. Когда закончите, немедленно выходите и оставайтесь снаружи. Внутри дома будет достаточно нас троих. Если будет нужно - мы дадим вам знать огнем.

 - Ты пойдешь в дом? - облизывая сухие губы, спросил Гувер.

 - Да, я пойду туда, - кивнул в ответ Роберте. - Не забывай - остались еще Бодеску, его мать и девушка. За меня не беспокойтесь. Позаботьтесь лучше о собственной безопасности. В подземельях может оказаться гораздо хуже, чем в доме.

 И он направился к открытой двери под портиком с колоннами...

 

 Глава 14

 

 Внутри дома Лейрд и Джордан тщательно обследовали первый этаж и теперь подошли к лестнице, ведущей наверх. Чтобы хоть что-то разглядеть в мглистом тумане, они повсюду зажгли тускло горевший свет. Возле лестницы они остановились.

 - Куда, черт возьми, провалился Роберте? - прошептал Роберте. - Нам не помешали бы сейчас его инструкции.

 - Зачем они нам? - покосился на него Джордан. - Нам, в принципе, известно, с чем мы можем столкнуться. И мы знаем, как нам следует поступать.

 - Но нас здесь должно было быть четверо! Джордан сжал зубы.

 - Впереди нас ждет какая-то заварушка. Вполне возможно - крупные неприятности. В любом случае к этому времени кто-то должен работать в подвалах. А потому не будем терять время. Вопросы можно будет задать потом.

 На узкой площадке лестницы, в том месте, где ступени поворачивали направо, стоял большой шкаф, дверь которого была приоткрыта. Джордан, направив арбалет прямо на высокие панели двери, прошел мимо шкафа и стал подниматься дальше по лестнице. Он поступил так не потому, что хотел свалить ответственность за этот объект на своего напарника, - просто он знал, что, если внутри окажется нечто неприятное, Лейрд легко расправится с этим одним ударом пламени из огнемета.

 Проверив, открыт ли клапан на шланге и положив палец на спуск, Лейрд ногой открыл дверь.., внутри было темно.

 Он подождал, пока глаза привыкнут к мраку, потом направил тонкий луч фонарика на стенку. Лейрд протянул было руку, но тут же отдернул ее. Подойдя чуть ближе, он кончиком шланга нажал на выключатель. Внутреннее пространство шкафа тускло осветилось. В дальнем его конце стояла чья-то высокая фигура! Лейрд затаил дыхание, рот его перекосился от страха. Он уже готов был нажать, на спуск, но, присмотревшись, понял, что это всего лишь висящий на вешалке плащ.

 Лейрд с облегчением вздохнул и прикрыл дверь.

 Джордан был уже на площадке второго этажа. Он увидел два алькова, перекрытые одной аркой; двери были заперты. Дальше шел коридор, поворачивающий за угол, в коридор выходили еще две двери. До первой двери было шагов восемь, до второй - около двенадцати. Он направился к альковным дверям, подошел к одной из них, повернул ручку и распахнул дверь. За ней оказалась туалетная комната, свет в которую проникал через высокое окно.

 Со второй дверью Джордан поступил точно так же. За ней он увидел просторную библиотеку. Огромную комнату можно было охватить одним взглядом. Услышав, что Лейрд поднимается по лестнице, Джордан направился дальше по коридору, но вдруг резко остановился и напряг слух. До него донеслись звуки.., текущей воды? Шипение и урчание крана?

 Душ? Звуки слышались из той комнаты, что была дальше по коридору. Что там? Ванная? Джордан оглянулся. Лейрд был уже на площадке лестницы. Глаза их встретились. Джордан указал на первую дверь, потом на Лейрда, предоставив разбираться ему. Потом Джордан ткнул пальцем себе в грудь и указал на другую дверь.

 Держа арбалет на уровне груди, он осторожно пошел по коридору. Звуки журчащей воды стали громче, и до него донесся.., чей-то голос. Голос поющей девушки? Точнее, напевающей себе под нос какую-то странную мелодию...

 В это время и в этом доме девушка напевает в душе? Или это ловушка?

 Положив палец на спусковой крючок арбалета, Джордан повернул ручку и открыл дверь. Никакой ловушки. Он, во всяком случае, ничего подозрительного не увидел. Картина, которая открылась ему за дверью, была столь естественной, что он совершенно растерялся. Напряжение куда-то исчезло, и он вдруг почувствовал себя.., непрошенным гостем.

 Обнаженная девушка - это, конечно же, Хелен Лейк - была очень красива. По ее сверкающему от влаги телу стекала вода. Девушка стояла к нему боком, и фигура ее четко вырисовывалась на фоне голубого кафеля душевой кабины. Услышав стук распахнувшейся двери, она обернулась и уставилась на Джордана. В широко раскрытых глазах застыл ужас. Вскрикнув, она прислонилась к стенке и, казалось, вот-вот готова была упасть в обморок. Одной рукой она прикрыла грудь, часто-часто заморгала, и колени ее начали подгибаться.

 Джордан опустил арбалет. Господи Иисусе! Да это же всего лишь испуганная девушка! Он поднял было руку и протянул ее в сторону девушки, желая успокоить ее, но вдруг в его телепатическое сознание проникли мысли, чужие мысли, принадлежавшие этой девушке:

 - Подойди сюда, сладкий мой! Помоги мне! Коснись меня, обними меня! Еще ближе, радость моя.., вот так... А теперь...

 Девушка повернулась к нему, и Джордан отпрянул. Ее широко открытые треугольные глаза горели демоническим огнем, а лицо перестало быть человеческим - теперь это было лицо чудовища! В правой руке, которая до сих пор не была видна, сверкнул острый нож. Она рванулась вперед и, схватив Джордана за куртку, занесла руку с ножом. Хватка ее была железной. В тот момент, когда она потянула Джордана к себе, он выпустил стрелу из арбалета прямо ей в грудь.

 Ее отбросило к задней стенке душа, нож выпал из руки. Насквозь пронзенная стрелой, она душераздирающе завопила. Из раны хлынула кровь. Визжа и вопя, она обеими руками ухватилась за стрелу, стала извиваться и дергаться во все стороны. Конец стрелы высвободился из стенки душа, посыпались осколки кафеля и куски раствора. Девушка металась по душевой кабине, пытаясь выдернуть стрелу и непрестанно крича и стеная.

 - Боже мой! Боже! О Боже! - только и мог повторять Джордан, ноги которого буквально приросли к полу.

 Отодвинув его в сторону, Лейрд нажал на спусковое устройство огнемета, превратив помещение ванной в сверкающий, изрыгающий клубы пара автоклав. Через несколько секунд он снял палец со спуска, и они с Джорданом уставились на результат своих трудов. Черный дым и пар рассеялись, вытекающая из многочисленных отверстий поврежденных пластиковых водопроводных труб вода с шипением испарялась. Тело Хелен Лейк лежало бесформенной кучей, поверхность его пузырилась, кожа свисала клочьями.

 - Господи, спаси и сохрани нас! - прошептал Джордан и тут же отвернулся, потому что его стошнило.

 - Господи? - словно из преисподней прозвучал вдруг хриплый и скрипучий голос из душевой кабины. - Какой еще господь, вы, чертовы ублюдки?!

 И тут произошло невероятное: Хелен вдруг поднялась, выпрямилась и, спотыкаясь, сделала несколько шагов по направлению к ним.

 Лейрд снова опалил ее огнем - больше из милосердия, чем из страха. Он не снимал палец со спуска, до тех пор пока пламя не вырвалось из ванной наружу, угрожая спалить и его. Только тогда он выключил огнемет и отошел назад - туда, где опершись на перила лестницы стоял Джордан.

 - Кен? Тревор? В чем дело? - раздался снизу взволнованный голос Робертса.

 Лейрд вытер со лба пот.

 - Мы.., мы покончили с девчонкой, - прошептал он и уже громче повторил:

 - Мы покончили с девчонкой!

 - А мы - с ее матерью, - ответил Роберте, - и с собакой Бодеску. Значит, остались только сам Бодеску и его мать.

 - Здесь, наверху, есть дверь, но она заперта, - крикнул Лейрд. - Мне показалось, что я слышал за ней какие-то звуки.

 - Вы не смогли войти?

 - Нет, дверь дубовая, очень массивная и старая. Я мог бы сжечь ее...

 - Нет времени. Даже если там кто-то и есть, ему уже не удастся выбраться. Подвалы заминированы. Вам лучше спуститься вниз, и побыстрее. Нам следует уходить отсюда!

 Лейрд повел Джордана вниз по лестнице.

 - Гай, а где, черт возьми, ты был до сих пор? - спросил он.

 - Я остался один, - ответил Роберте. - Траск на данный момент выбыл из игры, но с ним все в порядке. А где был я, спрашиваешь? Обследовал помещение первого этажа.

 - Пустая трата времени, - проворчал себе под нос Джордан.

 - Что ты хочешь этим сказать? - повысив голос, спросил Роберте.

 - Я имел в виду лишь то, что мы уже сделали это раньше! - крикнул Джордан, хотя кричать не было необходимости, потому что они были уже внизу. Вслед за Робертсом они двинулись через прихожую к открытой двери...

 

 ***

 

 Саймон Гувер и Харви Ньютон спустились в подземелье. Они прошли туда через вход, расположенный в стоявшем в стороне от дома небольшом строении, откуда вниз вела довольно крутая лестница с узкими ступенями и пандусом посередине. С собой они несли почти двести фунтов взрывчатки. Освещение не работало, и им пришлось воспользоваться карманными фонариками. В подвалах под домом было темно и тихо, как в могиле, и казалось, что сводчатые помещения уходят в бесконечность. Гувер и Ньютон все время держались рядом. По мере своего продвижения вперед они везде, где только встречали сводчатые арки, служившие опорой дому и самим подземельям, или толстые стены несущих конструкций, раскладывали термиты и пластиковую взрывчатку. Несмотря на то, что они шли очень осторожно, им все же удалось довольно быстро напичкать взрывчаткой весь подвал. Ньютон еще нес небольшую канистру с бензином и прокладывал бензиновый след от одного пакета с взрывчаткой до другого, пока, наконец, весь воздух не пропитался запахом паров горючего.

 В конце концов они почувствовали удовлетворение от удачной работы - все вокруг было основательно заминировано. Одновременно они вздохнули с облегчением, радуясь тому, что не столкнулись с чем-либо опасным. В том месте, которое, как им казалось, находилось как раз под центральной частью дома, они оставили последний пакет взрывчатки, а затем повернули обратно к выходу. По пути Ньютон вылил из канистры остатки бензина, а Гувер еще раз проверил пакеты с взрывчаткой, чтобы убедиться в том, что все сделано как положено.

 У самой лестницы Ньютон отбросил в сторону пустую канистру и обернулся назад, всматриваясь в темноту. Из-за поворота до него донеслось тяжелое дыхание Гувера, и он понял, что тот старательно работает, завершая выполнение задания, и при этом светит себе карманным фонариком, сверкающий луч которого пляшет по темным стенам.

 - Ньютон? Гувер? - послышался с верхней ступеньки голос Робертса. - Выходите оттуда. У нас уже все готово - дело за вами. Все остальные уже заняли свои посты вокруг дома и ждут вас. Туман рассеялся. А потому, если кто-то вдруг попытается вырваться, мы...

 - Харви? - раздался из темноты дрожащий и странно высокий голос Гувера. - Харви, это был ты? Вот только что!

 - Нет, это Роберте, - ответил Ньютон.

 - Поторопитесь, выходите быстрее!

 - Нет, это не Роберте, - Гувер задыхался и почти шептал. - Это нечто другое...

 Роберте и Ньютон удивленно посмотрели друг на друга. Земля под ногами затряслась, задрожала.., и из подземелья раздался страшный крик Гувера...

 - Саймон, выходи оттуда! Скорее же! - Роберте, спотыкаясь, побежал вниз по ступенькам и остановился на середине лестницы.

 Новый вопль Гувера, похожий на крик загнанного в ловушку зверя, потряс своды подвала.

 - Оно здесь! Гай, оно здесь! Боже мой! Оно здесь, под землей!!!

 Ньютон рванулся было к нему, но Роберте спустился ниже и схватил его за воротник. Земля содрогалась, со стен и потолка летела пыль, клубясь в черном проеме входа в подземелье. Слышались какие-то отрывистые звуки, но трудно сказать, были ли они предсмертными хрипами Гувера. Посыпались кирпичи, старые капитальные стены, едва скрепленные остатками раствора, начали разрушаться, потолок осел.

 Роберте потащил наверх Ньютона, и тот покорно последовал за ним по шатающимся ступеням. Поднявшись наверх, они вдруг увидели, что возле самого входа в подземелье поднялось облако пыли, во все стороны полетели осколки и обломки, а потом и сама дверь соскочила с петель и с грохотом рухнула к подножию лестницы, разлетевшись в щепки.

 В заполненном пылью дверном проеме возникла чья-то фигура. Это был Гувер, но одновременно и нечто большее, чем Гувер. Он на секунду повис в воздухе, раскачиваясь из стороны в сторону в черной пустоте, потом продвинулся вперед, и все увидели огромный серого цвета хобот, покрытый чешуйками, который толкал Гувера сзади. Это было существо, жившее под землей. Его толстое щупальце воткнулось Гуверу в спину, и только его можно было видеть снаружи. Но внутри несчастного этот псевдопод вампира разделился на множество ответвлений, проникая повсюду. Отростки высунулись из открытого в немом крике рта, из ноздрей, из ушей и глаз. А когда Роберте и Ньютон, с трудом преодолев последние несколько ступеней, выскочили на поверхность, они увидели, как лопнула грудная клетка Гувера, внутри которой извивалось множество отвратительных красных червей.

 - Господи Иисусе! - охрипшим от ужаса, ненависти и ярости голосом взвыл Роберте. - Великий Бо-о-о-же! Он схватил огнемет и направил его шланг вниз.

 - Прощай, Саймон! успокой, Господи, твою душу! Поток огня яростно устремился вниз по пандусу, завертелся клубком вокруг висящего в воздухе человека, вбирая его в себя вместе с державшим его чудовищным существом. Огромный псевдопод мгновенно исчез, утащив за собой словно сломанную куклу тело Гувера. Роберте направил конец шланга прямо в проем двери у подножия лестницы и открыл до отказа клапан. Сверкающий поток пламени рванулся внутрь подземелья, заполняя собой каждую нишу, каждый угол, каждую щель. Роберте досчитал про себя до пяти, и в то же мгновение раздался первый взрыв.

 Со страшным грохотом обрушился вход в подземелье. Взрывная волна, обдав жаром, грязью и пылью Ньютона и Робертса, сбила их с ног. Роберте непроизвольно убрал палец со спуска огнемета, и раскаленное, еще дымящееся оружие в его руках замолчало. Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Приглушенные звуки взрывов с равными интервалами доносились из-под дома, и после каждого из них земля сотрясалась, как от удара огромной каменной бабы При забивке свай. Звуки взрывов доносились все чаще и чаще, иногда по два одновременно. Это взрывались от жара разложенные Гувером пакеты, еще больше усиливая бушующий в подземелье невидимый снаружи пожар. Ньютон вскочил и помог встать на ноги Робертсу. Они, пошатываясь, отошли от дома и заняли свои места вместе с Лейрдом и Джорданом - по одному человеку против каждого из четырех углов дома. Старый сарай, который все еще продолжал гореть, вдруг задрожал, как живое существо в предсмертной агонии, а потом рассыпался на куски и рухнул в открывшуюся в земле трещину. Лишь на одно мгновение вверх взлетело огромное щупальце, поднялось футов на двадцать над содрогающейся землей в основании стоявшей здесь недавно постройки, а затем упало и исчезло в пузырящейся, трясущейся жидкой смеси земли и огня.

 Ближе всех к тому месту оказался Кен Лейрд. Он, спотыкаясь, побежал в сторону, стараясь одновременно оказаться подальше и от дома, и от сарая, но вдруг резко остановился и широко открытыми глазами, разинув рот, уставился на окна верхнего этажа дома. Потом поманил к себе Робертса.

 - Смотри! - крикнул Лейрд, пытаясь перекрыть голосом рокот подземного грома, шипение и треск огня. Оба уставились на дом.

 В окне второго этажа стояла женская фигура с поднятыми кверху руками, как будто молилась.

 - Мать Бодеску, - сказал Роберте. - Это может быть только она, Джорджина Бодеску. Господи, помоги ей.

 Один из углов дома рассыпался и рухнул под землю. И тут же вверх рванулся фонтан огня, поднявшийся почти вровень с крышей, взметнув к небу обломки кирпичей. Взрывы следовали один за другим, оставшаяся часть дома непрерывно содрогалась. Здание заметно осело, стены покрылись трещинами, каменные трубы шатались. Все четверо наблюдателей торопливо отошли подальше. Лейрд тащил на себе Бена Траска. Увидев стоящий на дороге грузовик, который тоже сотрясался от подземных взрывов, Лейрд бросился к нему, чтобы подогнать поближе. Гай Роберте остался рядом с Траском, не отводя взгляда от фигуры женщины в окне.

 Она стояла все в той же позе. Время от времени, когда очередной взрыв сотрясал здание, она покачивалась, но потом вновь принимала прежнее положение. Подняв к небу руки и запрокинув голову, она, казалось Робертсу, и в самом деле разговаривала с Богом. О чем она говорила с Ним? О чем Его просила? Молила ли она Его, чтобы Он даровал прощение ее сыну? Или умоляла послать легкую смерть ей самой?

 Ньютон и Джордан, покинув посты позади дома, перешли на сторону фасада. Никто не сомневался в том, что из этого пекла не выберется ни одно существо. Они помогли Лейрду втащить в грузовик Траска, а потом занялись подготовкой к отъезду. Все это время Роберте продолжал наблюдать за пылающим домом и стал свидетелем его конца.

 Термиты прекрасно справились со своей задачей, заставив гореть саму землю. Дом потерял опору, осел, накренился сначала на один бок, потом на другой. Кирпичная кладка затрещала, балки раскололись, каменные трубы разрушились, оконные рамы перекосились, а стекла разлетелись вдребезги. После чего весь дом исчез в бушующем пламени, в расплавленной земле, превратившись в дополнительную пищу для ненасытного огня.

 Языки пламени со всех сторон лизали стены, вырывались в проемы окон, поднимались над искореженной крышей. Еще какое-то время силуэт Джорджины четко вырисовывался на ярко-красном фоне раскаленной комнаты, а потом Харкли-хаус просто перестал существовать. Он с шумом и грохотом провалился в образовавшуюся в земле огромную, полную огня трещину и исчез в ней словно в жерле вулкана. Еще несколько коротких мгновений видны были верхушки фронтонов и оставшаяся часть крыши, но потом и они исчезли в море карающего огня и клубах дыма.

 Смрад стоял ужасающий. Судя по мерзкому запаху, можно было предположить, что в доме умерли и сгорели по меньшей мере человек пятьдесят. Роберте вскарабкался в грузовик, и Лейрд тронул машину. Когда пятеро выживших в этом аду мужчин, включая и Траска, который к этому времени пришел в себя, подъехали к воротам, они вдруг поняли, что ужасный запах не имел с людьми ничего общего - он исходил от использованных термитов, от горевшей земли, дерева и старого кирпича, а главное - от умершего глубоко под землей гигантского монстра, того самого существа, которое убило бедного Гувера.

 Туман окончательно рассеялся, а на обочинах шоссе уже скапливались машины, водители которых, привлеченные поднимавшимися высоко в небо столбами дыма и пламени, остановились посмотреть, что же происходит в Харкли-хаусе. Когда грузовик выехал из ворот поместья, какой-то краснолицый водитель высунулся из окна своей машины.

 - В чем дело? Если я не ошибаюсь, это ведь Харкли-хаус? - спросил он у сидевших в грузовике.

 - Был, - ответил Роберте, как бы беспомощно пожав плечами. - Боюсь, он перестал существовать. Сгорел дотла.

 - О Господи! - ошеломленно вскрикнул краснолицый. - А пожарных вызывали?

 - Мы сейчас к ним и направляемся, - ответил Роберте. - Хотя это бесполезно. Мы заехали туда, чтобы взглянуть, но там уже и смотреть не на что. - С этими словами они тронулись дальше, в сторону Пайнтона.

 Примерно через милю им навстречу попалась мчащаяся во весь опор с включенной сиреной пожарная машина. Лейрд отвернул чуть в сторону, освобождая ей место на дороге и устало, невесело усмехнулся.

 - Слишком поздно, ребята, - тихо сказал он. - Слишком поздно - и слава Богу!

 

 ***

 

 Они оставили Траска в больнице в Торкуэе, придумав более или менее правдоподобную историю о несчастном случае на даче у приятеля. Убедившись, что он устроен со всеми удобствами, они отправились в свою штаб-квартиру в Пайнтоне, чтобы составить отчет.

 Роберте подвел итог работе, перечислив все, чего им удалось добиться.

 - Так или иначе, но мы уничтожили всех трех женщин Но что касается самого Бодеску, то относительно него у меня имеются сомнения, причем весьма серьезные. И я обязательно, как только все здесь закончим, поговорю об этом в Лондоне, а также с Дарси Кларком и нашими людьми в Харклпуле, Это, безусловно, всего лишь меры предосторожности, не более, поскольку, даже если допустить, что мы упустили Бодеску, у нас нет возможности узнать, что он будет делать дальше и куда направится. В любом случае скоро вернется Алек Кайл и возьмет все в свои руки. Не понимаю, почему его до сих пор нет. Но если честно сказать, я не жажду встречаться с ним, потому что, узнав, что мы, возможно, позволили Бодеску уйти, он придет в ярость.

 - Бодеску и.., еще тот пес, - задумчиво произнес Харви Ньютон и пожал плечами. - И все же я считаю, что это, наверное, было какое-то животное.., каким-то образом оказавшееся на территории поместья. - Он замолчал и оглядел остальных, а те, в свою очередь, удивленно уставились на него, не веря своим ушам. Они впервые об этом слышали.

 - Рассказывай! Немедленно! - вскричал Роберте и, не сдержавшись, схватил Ньютона за грудки. - Во всех подробностях, Харви!

 Ошеломленный Ньютон рассказал все, что знал, и в заключение добавил:

 - Так вот, пока Гувер жег этого.., этого чертова пса, который на самом деле псом не был, во всяком случае, обычным псом, другой пес удрал под прикрытием тумана. Но я не могу поклясться в том, что и вправду видел его! Вокруг такое творилось! Вполне возможно, это был обман зрения, мираж в тумане или плод моего воображения.., а может быть, что-то еще. Мне показалось, что это существо двигалось галопом, но при этом держалось вертикально, странным образом наклонившись вперед. Голова его выглядела весьма необычно. Вот почему я говорю, что, скорее всего, это был плод моего воображения, или мираж, возникший в тумане, или что-то в этом роде. Особенно, если учесть, что рядом стоял Гувер, сжигавший ужасного невообразимого пса. Господи! Да мне такие собаки до конца жизни сниться будут!

 Роберте грубо отпихнул его - так, что он отлетел в другой конец комнаты. "Толстяк" на самом деле не был только толстым, он к тому же был очень мощным и тяжелым.

 - Идиот! - с отвращением и яростью взревел он, закуривая сигарету, забыв о том, что одна уже торчит у него во рту.

 - Я в любом случае ничего не смог бы сделать, - оправдывался Ньютон. - Я выпустил стрелу и не успел перезарядить арбалет...

 - Ах, выпустил стрелу?! - свирепо глянул на него Роберте, но тут же взял себя в руки. - Должен признать, что твоей вины здесь нет, - наконец, сказал он Ньютону. - Ты и в самом деле не виноват. Просто он, наверное, оказался гораздо умнее нас.

 - Что будем делать дальше? - спросил Лейрд. Он испытывал сочувствие к Ньютону и хотел отвлечь от него внимание шефа.

 - Дальше? - обернулся к Лейрду Роберте. - Что ж, теперь, когда я немного успокоился, нам с вами остается попробовать найти этого ублюдка. Вот что дальше!

 - Найти его? - Ньютон облизал пересохшие губы. - Но как? - Ему было стыдно, и от смущения он потерял способность ясно мыслить.

 - С помощью вот этого! - заорал Роберте и постучал себя по голове огромными белыми костяшками пальцев. - Лично я так и поступлю! Если вы помните, я умею видеть все, как в магическом кристалле, - я провидец! - Он вновь бешено сверкнул глазами на Ньютона. - А в чем состоит твой чертов талант? Я имею в виду, кроме того, чтобы все портить и болтаться без дела?

 Ньютон нащупал рукой стул и плюхнулся на него.

 - Я.., я же видел его и все же убедил себя в том, что не видел. Что же, черт побери, со мной случилось? Мы пришли туда, чтобы поймать его, чтобы не позволить ему вырваться из этого дома, так почему же я не среагировал...

 Джордан вдруг с шумом втянул в себя воздух и щелкнул пальцами.

 - Ну конечно! - кивнув головой, сказал он. Все посмотрели на Джордана.

 - Конечно же! - повторил он и быстро начал объяснять:

 - Вы же знаете, что он тоже обладает целым рядом талантов. Даже слишком многими! Харви, он воздействовал на тебя! Телепатически влиял! Черт, он и на меня оказал воздействие. Он убедил нас обоих в том, что его там нет, что мы не видим его. А я и в самом деле не видел его, я даже тени не заметил! Ты же помнишь, что я тоже был там, когда Саймон сжигал это существо. Но ровным счетом ничего не видел. Так что не переживай по этому поводу, Харви, - ты все-таки видел этого выродка!

 - Да, ты прав, - после минутного раздумья кивнул головой Роберте. - Другого объяснения и быть не может. Итак, теперь мы знаем наверняка, что Бодеску сбежал, что он очень зол и чрезвычайно опасен! И к тому же он обладает гораздо большей силой и властью, чем можно было предположить...

 

 ***

 

 Среда, 12.30 по среднеевропейскому времени. Пограничный контрольно-пропускной пункт возле Сирета в Молдавии.

 Кракович и Гульхаров по очереди вели машину, хотя Карл Квинт тоже не прочь был посидеть за рулем, если бы ему это позволили. Это, во всяком случае, помогло бы ему хоть на время избавиться от беспокоящих его мыслей. Квинт не находил открывавшийся за окном машины пейзаж очень уж привлекательным. Румыния показалась ему довольно скучной: заброшенные железнодорожные склады, пустые и всеми покинутые, торчащие, словно огородные пугала, пыльные и закопченные промышленные предприятия, загрязненные реки... Однако русским и без его помощи удалось добраться до границы довольно быстро, несмотря на то, что дороги местами были просто ужасными. Да, до того как они приехали сюда, все шло хорошо. Однако по какой-то необъяснимой причине их держали на границе уже четыре часа.

 Их путь из Бухареста лежал через Буззу, Фокшани и Бакэу, а затем вдоль берега Сирета в сторону границы. В Романе они пересекли реку, затем доехали до Ботошани, где перекусили, а потом отправились в Сирет. И вот теперь на контрольно-пропускном пункте, расположенном на северной окраине города, их путешествие было прервано. До Черновцов и реки Прут оставалось не более двадцати миль, если ехать дальше на север. Кракович собирался за ночь преодолеть путь через Черновцы до Коломии, находившейся возле самых гор - возле старых Карпат, но...

 - Но!.. Но, но, но! - в ярости не переставал повторять он, сидя на пограничном посту.

 Он стукнул кулаком по барьеру, отделявшему их от пограничников. Он так громко заорал по-русски, что Квинт и Гульхаров, сидевшие в машине возле построенного в стиле "шале" деревянного здания, вздрогнули и стиснули зубы. Пограничный пост стоял как раз посередине между шлагбаумами с той и с другой стороны Его помещения были заняты пограничниками в форме - румынские солдаты проверяли всех, кто въезжал, а русские - тех, кто выезжал. Старшим был, конечно же, русский офицер, который и сдерживал яростный натиск Феликса Краковича.

 - Четыре часа! - бушевал Кракович. - Уже целых четыре часа мы торчим в этом Богом забытом месте и ждем, пока вы, наконец, что-то решите! Я уже объяснил вам, кто я, и представил все доказательства. Я спрашиваю: мои документы в порядке?

 - Конечно, товарищ Кракович, но... - беспомощно пожал плечами толстенький круглолицый советский офицер.

 - Никаких "но"! - заорал Кракович. - Никаких больше "но"! Отвечайте: да или нет! Документы товарища Гульхарова в порядке?

 Пограничник смущенно заерзал и снова пожал плечами:

 - Да, в порядке.

 Кракович перегнулся через стойку и придвинулся почти к самому носу дежурного.

 - Вы верите, что я пользуюсь особым доверием и поддержкой генерального секретаря партии? Вы понимаете, что если бы ваш чертов телефон сейчас работал, я в эту минуту уже разговаривал бы с самим Брежневым? И тогда в самое ближайшее время вы сидели бы на границе с Манчжурией!

 - Ну, если вы так считаете, товарищ Кракович... - со вздохом ответил офицер. Он хотел еще что-то добавить, но замялся, подыскивая вместо "но" какое-либо другое слово, и наконец нашел:

 - увы, я знаю также и то, что люди, сидящие в вашей машине, не являются советскими гражданами и что их документы отнюдь не в порядке. Если я сейчас пропущу вас, не получив соответствующего разрешения, то в ближайшее время я будут валить лес где-нибудь под Омском. Я не имею права, товарищ Кракович.

 - Что это, черт возьми, за контрольно-пропускной пункт?! - Кракович был просто вне себя. - Ни электричества, ни телефона! Слава Богу, хоть туалет есть! А теперь послушайте, что я вам скажу...

 - Я уже все выслушал. - Надо сказать, что поджилки у офицера явно не тряслись от страха. - Я уже три с половиной часа выслушиваю ваши угрозы и ядовитые нападки, но...

 - Опять "но"! - Кракович ушам своим не верил, такого с ним просто не могло произойти. Он погрозил офицеру пальцем. - Идиот! Пока мы здесь торчим, я насчитал одиннадцать машин и двадцать семь грузовиков, проехавших в сторону Коломии. Ваши люди у половины из них вообще не проверили документы!

 - Потому что мы их знаем. Они ездят здесь регулярно. Многие из них живут в Коломии или возле нее. Я сто раз вам это объяснял.

 - А вы знаете, что завтра вам придется давать объяснения в КГБ, - подумайте об этом!

 - Опять угрозы! - еще раз пожал плечами офицер. - Напрасно вы так волнуетесь.

 - Полнейшее безобразие! - прорычал Кракович. - Три часа назад вы уверяли меня в том, что телефоны заработают через несколько минут, то же вы говорили и час, и два назад. А сейчас почти час ночи!

 - Я знаю, сколько сейчас времени, товарищ Кракович. У нас неполадки с электроснабжением. Их устраняют. Больше мне нечего вам сказать.

 И он поудобнее устроился на стуле. Кракович едва не перевалился через барьер, пытаясь до него дотянуться.

 - Не смейте сидеть в моем присутствии! Вы не имеете права сидеть, пока я стою!

 Офицер вскочил, вытер со лба пот и приготовился выслушать очередную тираду...

 Сидя в машине, Сергей Гульхаров беспокойно ерзал на сиденье, выглядывая то в одно, то в другое окно. Карл Квинт предчувствовал, что впереди их ждут проблемы, неприятности и даже опасность. По правде говоря, он чувствовал беспокойство с того самого момента, как они попрощались с Кайлом в бухарестском аэропорту. Он понимал, что его волнение ничего не изменит, но тем не менее ничего не мог с собой поделать. Больше всего его раздражала, буквально выводила из себя, вынужденная задержка. Бесцельное сидение в машине, за окнами которой простирался бесконечный однообразный и унылый пейзаж, очень утомляло. Ему казалось, что он мог бы сейчас заснуть в каких угодно условиях и проспать не меньше недели.

 Что-то снаружи привлекло внимание Гульхарова. Он замер и задумался. Квинт покосился на него: "молчаливый Сергей" - так они с Кайлом называли его между собой. Что ж, не его вина в том, что он не знал английского. На самом деле он мог немного говорить на нем, но с трудом и с огромным количеством ошибок. И вот сейчас, встретившись глазами с Квинтом, он молча кивнул в ответ на его вопросительный взгляд и указал на что-то через открытое окно машины.

 - Смотрите, - тихо сказал он. Квинт взглянул в указанном направлении. На фоне отдаленного тусклого сияния огней - видимо, это были огни Коломии - видны были натянутые между столбами провода. Они шли через контрольно-пропускной пункт, и ответвление от них было протянуто к зданию, в котором находились дежурные пограничники. Энергоснабжение... Гульхаров ткнул пальцем на запад, в сторону Сирета. Примерно в ста ярдах от машины между двумя столбами петля кабеля уходила прямо в землю была и хорошо видна на фоне ночного горизонта. Провод был заземлен.

 - Прошу прощения, - сказал Гульхаров. Он вышел из машины, пошел по дороге назад и исчез в темноте. Квинт подумал было, не стоит ли ему пойти вслед за Гульхаровым, но решил не делать этого. Он испытывал сильное беспокойство, а вне машины оно еще усугубится. Здесь, внутри, он, по крайней мере, чувствовал себя в знакомой обстановке. Он вновь прислушался к голосу Краковича, доносившемуся из домика, - тот по-прежнему кричал и ругался. Квинт не понимал ни слова, но догадался, что кое-кому приходится несладко...

 - Хватит валять дурака! - орал Кракович. - А теперь я скажу вам, что я сейчас сделаю. Я немедленно вернусь обратно в Сирет и из полицейского участка позвоню в Москву.

 - Прекрасно! - ответил толстый дежурный. - И при условии, что Москва сумеет прислать нам нужные документы по телефону, я немедленно пропущу вас.

 - Болван! - ехидно хмыкнул Кракович. - Вы поедете в Сирет вместе со мной и там, на месте, получите все указания прямо из Кремля!

 О, с каким бы удовольствием рассказал офицер Краковичу о том, что он уже получил необходимые инструкции из Москвы, но.., ему запретили это делать. Поэтому он отрицательно покачал головой.

 - Извините, товарищ Кракович, но я не могу оставить свой пост. Нарушение долга - очень серьезный проступок. А потому ни вам, ни кому-либо другому не удастся заставить меня совершить что-либо подобное и уйти с дежурства.

 По красному от гнева и напряжения лицу офицера Кракович понял, что зашел чересчур далеко. Теперь тот станет еще упрямее, чем прежде, возможно даже, станет намеренно чинить препятствия.

 При этой мысли Кракович нахмурился. А что, если все эти предлоги для задержки были преднамеренными, что, если все это было кем-то заранее запланировано?

 - Что ж, тогда все очень просто, - сказал он. - Надеюсь, что полицейский участок в Сирете работает круглые сутки и что там есть действующий телефон.

 - Да, конечно, - прикусив губу, ответил офицер.

 - Тогда я просто позвоню в Коломию и свяжусь с ближайшей военной частью в течение часа. Я посмотрю, как вам понравится, если вас, русского офицера, заставит отойти в сторону другой русский офицер, в то время как мы с моими друзьями проследуем через этот ваш пунктишко под охраной военных. Интересно, как вы почувствуете себя завтра, когда на вас обрушится масса неприятностей. И все потому, что вы станете причиной и окажетесь в самом центре внимания серьезного международного конфликта!

 Именно в этот момент находившийся в поле чуть к западу от дороги и ближе к Сирету Сергей Гульхаров наклонился и поднял с земли концы разорванного соединения электрического кабеля, к которому изоляционной лентой был примотан другой, значительно более тонкий телефонный. Он тоже был разъединен, но исправить положение оказалось нетрудно - концы стыковались по принципу розетки. Сергей сначала соединил телефонный провод, а потом и концы тяжелого электрического кабеля. Послышались шум и треск, во все стороны полетели голубые искры...

 На контрольно-пропускном пункте вспыхнул свет. Кракович, собиравшийся было уже выйти из домика, чтобы исполнить свои угрозы, резко обернулся от двери и увидел смущенное выражение лица офицера.

 - Полагаю, - обратился к нему Кракович, - что это означает и то, что ваш телефон тоже заработал?

 - Я.., я думаю, что да, - пролепетал тот. Кракович вернулся к барьеру.

 - Следовательно, - ледяным голосом произнес он, - с этой самой минуты мы можем начать действовать...

 

 ***

 

 Москва, 13.00 Недалеко от Москвы, чуть в стороне от Серпуховского шоссе, в особняке в Бронницах Иван Геренко и Тео Долгих стояли возле овальной формы наблюдательного отверстия, закрытого односторонне прозрачным стеклом, и наблюдали за тем, что происходит в соседней комнате. Картина, открывавшаяся их глазам, напоминала сцены кошмара из фантастического романа.

 В "операционной", привязанный к наклонно стоявшему столу, лежал без сознания Алек Кайл. Голова его была приподнята, под нее подложили резиновую подушку, а сверху лоб и глаза прикрывал большой колпак из нержавеющей стали, оставляя свободными нос и рот, чтобы Алек мог дышать. Сотни тончайших разноцветных проводов, словно радуга, отходили от колпака, соединяя его с компьютером, возле которого суетились трое операторов, одну за другой запуская программы и стирая их после получения результата. Внутри колпака множество крошечных высокочувствительных электродов были присоединены к голове Кайла. Такие же электроды вместе с микромониторами были приклеены пластырем к его груди, запястьям, горлу и животу.

 По бокам парами сидели еще четверо - это были телепаты. Каждый из них, положив руку на обнаженное тело Кайла, делал свои собственные записи в лежавшем на коленях блокноте. Руководитель группы телепатов в отделе экстрасенсорики и лучший в своем деле специалист Зек Фонер в одиночестве сидела в углу помещения. Эту красивую молодую женщину - ей было около двадцати пяти лет - Григорий Боровиц нашел и завербовал в Восточной Германии незадолго до своей смерти. Упираясь локтями в колени, положив ладонь на лоб, она сидела совершенно неподвижно, сосредоточившись только на том, чтобы успевать на лету схватить все до единой мысли, возникавшие в голове Кайла.

 Долгих испытывал мрачное удовлетворение. Он прибыл в особняк вместе в Кайлом около одиннадцати часов утра. Из Бухареста они на военно-транспортном самолете долетели до военного аэродрома в Смоленске, а оттуда на принадлежащем отделу экстрасенсорики вертолете добрались до особняка. Вся операция проводилась в строжайшей секретности под руководством и прикрытием КГБ. А уж там-то умели скрывать тайны! Даже Брежнев не подозревал о том, что здесь сейчас происходит. Точнее говоря, именно от него все скрывалось наиболее тщательно.

 Здесь, в особняке, Кайлу ввели сыворотку правды - не для того, чтобы развязать ему язык, но лишь затем чтобы лишить возможности контролировать свой разум. И вот уже в течение двенадцати часов стимулируемый регулярными инъекциями сыворотки правды он рассказывал советским экстрасенсам обо всем, что касалось британского отдела экстрасенсорики и его деятельности. Тео Долгих, однако, был вполне обыкновенным человеком, и его методы допроса и "сбора информации" в корне отличались от тех, с которыми он столкнулся здесь.

 - Что они с ним делают? Как они работают? - спросил он.

 Геренко даже не обернулся в его сторону - своими блекло-карими глазами он внимательно следил за тем, что происходило по ту сторону экрана, стараясь не пропустить ни малейшей детали.

 - Думаю, что вам, Тео, как никому другому известно, что такое промывание мозгов. Так вот именно этим мы и занимаемся - мы промываем Кайлу мозги. Причем так тщательно, что они станут поистине стерильными после этой процедуры.

 Иван Геренко был человеком худощавым и такого маленького роста, что его вполне можно было принять за ребенка, но при этом морщинистая кожа и выцветшие глаза, а также несколько болезненный вид в целом делали его похожим на старика. На самом деле ему было тридцать семь лет. Из-за весьма редкого заболевания он раньше времени состарился, ослабел физически, но щедрая Природа в качестве компенсации одарила его психологически, наградив талантом "отражателя".

 Во многом его дар был сродни дару Дарси Кларка - он тоже в определенной степени был неуязвим. Но если Дарси умел счастливо избегать беды, то Геренко просто отражал, заставлял опасность отступить. Тщательно рассчитанный удар всегда приходился мимо него, любое лезвие ломалось, прежде, чем коснуться его тела. Обладание столь редким даром предоставляло ему массу бесценных преимуществ - он никого и ничего не боялся и, можно сказать, презирал любую опасность. А потому он весьма пренебрежительно относился к людям, подобным Тео Долгих. Он считал ниже своего достоинства проявлять к ним какое-либо уважение. Ну и что, если они, в свою очередь, будут ненавидеть его? Причинить ему вред они все равно никогда не смогут. Никто и никогда не причинит физической боли Ивану Геренко!

 - Промывание мозгов? - переспросил Долгих. - Я думал, они проводят что-то вроде допроса.

 - И то, и другое, - кивнув головой, тихо произнес Геренко скорее себе, чем отвечая Тео Долгих. - Мы используем последние достижения науки, психологии, парапсихологии, а также принцип трех "т" - технология, террор, телепатия. Препарат, который мы ввели ему в кровь, стимулирует работу памяти. Он заставляет Кайла чувствовать, что он один, совершенно один. Он воображает, что во всем мире не осталось больше никого, ставит под сомнение даже свое собственное существование. И тогда ему хочется говорить, рассказать обо всем, что ему когда-либо пришлось пережить, увидеть или совершить в своей жизни, потому что только таким образом он может убедиться в собственной реальности, в том, что он на самом деле есть. Но если он попытается сделать это физически, с той же интенсивностью, с какой работает его мозг, он очень быстро выдохнется, произойдет обезвоживание и износ организма, особенно если он при этом будет находиться в сознании. Кроме того, мы не заинтересованы в получении полного объема информации, нам ни к чему знать о его жизни абсолютно все. Она не представляет для нас интереса. Нам необходимы только сведения о работе британцев, причем детальные, очень подробные.

 - Вы крадете его мысли? - с сомнением в голосе спросил Долгих.

 - Именно так. Эту идею мы позаимствовали у Драгошани. Он был некромантом и воровал мысли мертвых. Мы можем поступать так только с живыми. Хотя, должен сказать, по завершении нашей работы они выглядят не лучше мертвых...

 - Но.., я хотел бы знать, каким образом все происходит...

 Все услышанное было выше понимания Тео Долгих, просто не укладывалось у него в голове. Геренко покосился на него, лишь слегка поведя глазами и дернув морщинистым лицом.

 - Я могу лишь объяснить, что они делают, но не могу объяснить - как именно. Когда он вспоминает о событиях обычной жизни, информация быстро вытягивается из него и стирается. Это экономит время, поскольку во второй раз к одним и тем же мыслям он уже не возвращается. Но если его воспоминания нас интересуют, телепаты как можно тщательнее впитывают в себя информацию. Если им трудно запомнить какие-то сведения или они им не совсем понятны, тогда они делают пометки в блокноте, с тем чтобы разобраться позднее. Как только вторжение по данной линии завершается, все данные также стираются из памяти.

 Долгих понял почти все, и теперь его внимание привлекла Зек Фонер.

 - А кто эта красавица? - спросил он, глядя с вожделением на молодую женщину. - Ах, если бы мне довелось допросить ее! По-своему допросить! - Он хрипло и непристойно усмехнулся.

 В этот момент девушка подняла голову. Ее голубые глаза яростно пылали и она, не отрываясь, смотрела на вделанное в стену односторонне стекло, как будто...

 - Господи! - вскрикнул Долгих. - Это же невозможно! Она смотрит на нас сквозь стекло!

 - Нет, - ответил Геренко. - Если не ошибаюсь, она думает о вас и мысленно проникает сквозь это стекло!

 Фонер встала и решительно направилась к двери в боковой стене, через которую попала в коридор, где стояли в этот момент наблюдатели. Подойдя прямо к ним, она посмотрела на Долгих, обнажив не то в улыбке, не то в оскале великолепные белоснежные острые зубы, а потом повернулась к Геренко.

 - Иван, убери этого.., этого идиота подальше отсюда. Он попадает в радиус моего восприятия, а его мозг напоминает мне сточную яму!

 - Непременно, радость моя! - улыбнулся Геренко и кивнул морщинистой, похожей на грецкий орех головой. Затем взял Долгих под локоть и повел его прочь.

 - Пойдем, Тео...

 Долгих резко высвободился и сердито обратился к девушке:

 - Вы слишком много себе позволяете... Как вы смеете оскорблять меня?!

 - Я поступаю открыто и честно, - ответила она, - говорю вам все прямо в глаза, чтобы раз и навсегда покончить с этим. Я не могу работать в его присутствии, - добавила она, обращаясь уже к Геренко.

 - Ну так что будем делать? - спросил Геренко у Долгих.

 Лицо Долгих исказила уродливая гримаса, но затем черты лица разгладились, он несколько успокоился и пожал плечами.

 - Примите мои извинения, фройляйн Фонер, - он намеренно отказался от привычного "товарищ" и столь же демонстративно еще раз оглядел ее с ног до головы. - Видите ли, что я всегда считал, что мои мысли не могут стать доступными для посторонних. Так или иначе, я обыкновенный человек и ничто человеческое мне не чуждо.

 - Наверное, - коротко бросила она и вернулась к своей работе.

 - Эта женщина обладает высокоорганизованным и чрезвычайно развитым мозгом, - по пути к своему кабинету сказал Геренко следовавшему за ним Долгих. - Ее ни в коем случае нельзя тревожить и раздражать. Возможно, вам не понравится то, что я сейчас вам скажу, Тео, но каждый из работающих здесь экстрасенсов стоит десяти таких, как вы.

 Гордость Долгих была задета.

 - Ах вот как? - прорычал он. - Тогда почему же Андропов не попросил вас послать в Италию кого-нибудь из них? Или почему вы сами туда не поехали? А?

 - Сила иногда тоже может оказаться полезной, - с едва заметной улыбкой ответил Геренко. - Вот почему в Геную поехали вы и вот почему вы находитесь сейчас здесь. Думаю, что вскоре для вас найдется достаточно много работы. Именно такой, какая нравится вам. Но учтите, Тео: до сих пор вы справлялись со всем прекрасно, так не портите дела и дальше. Наш общий.., э.., ну, скажем "руководитель" вами очень доволен. Но вряд ли ему придется по душе то, что вы применяете свою физическую силу против наших умственных способностей и ставите ее выше. Запомните: здесь, в особняке в Бронницах, действует другой закон - разум всегда побеждает силу.

 Они поднялись по каменной винтовой лестнице внутри одной из башен особняка и вошли в кабинет Геренко. Прежде хозяином этого кабинета был Григорий Боровиц, а теперь здесь располагался командный пункт Феликса Краковича. Однако Кракович временно отсутствовал, и Иван Геренко и Юрий Андропов собирались сделать так, чтобы его отсутствие затянулось надолго. Это тоже несколько озадачивало и удивляло Долгих.

 - В свое время, - начал он, усаживаясь в кресло напротив письменного стола Геренко, - я был весьма близок к Юрию Андропову, во всяком случае настолько, насколько это вообще было возможно. Я был свидетелем его подъема - если можно так выразиться, следовал за восходящей звездой. И сколько я помню, с самого момента создания отдела экстрасенсорики между КГБ и вашими экстрасенсами всегда существовали трения и разногласия. А теперь, когда отдел возглавили вы, обстановка резко изменилась. Что у Андропова есть на вас, Иван?

 - На меня у него нет ничего, - с уклончивой улыбкой ответил Геренко. - Но у него есть кое-что для меня. Видите ли, Тео, жизнь сыграла со мной злую шутку, она обманула меня, а Природа ограбила. Я хотел бы быть мужчиной атлетического телосложения, этаким героем, ну, например, как вы. Но я оказался заключенным в этой слабой и хилой скорлупе. Женщины даже не смотрят в мою сторону, а мужчины считают ненормальным чудаком, хотя и не могут причинить мне никакого вреда. Только мой разум и мой талант действительно обладают ценностью. Мой разум принес немало пользы Феликсу Краковичу - я снял с него значительную часть обязанностей по управлению отделом. А мой талант является сейчас предметом пристального внимания парапсихологов и усиленно изучается ими. Безусловно, никто из них не отказался бы иметь такого, ну, скажем, ангела-хранителя, как у меня. Вы только представьте: армия, состоящая из подобных мне людей будет воистину непобедимой.

 Так что, как видите, я весьма важная персона. И в то же время я несчастный калека, маленький человечек, обреченный на недолгое существование. А потому, пока я жив, я хочу обладать властью. Пусть на короткое время, но я хочу стать важным человеком, великим! А раз жизнь моя продлится недолго, я хочу получить власть немедленно.

 - Если исчезнет Кракович, шефом отдела станете вы, - понимающе кивнул Долгих.

 - Это лишь начало, - вновь слабо улыбнулся Геренко. - Позже произойдет слияние КГБ и отдела экстрасенсорики. Брежнев, конечно, будет против такой интеграции, но, увы, генсек постепенно превращается в беспомощного старого идиота. Он долго не протянет. С другой стороны, у Андропова - именно потому, что он очень сильный и властный человек - много врагов. Вот и подумайте: сколько еще он сумеет продержаться? А следовательно, в конце концов, возможно.., и даже почти наверняка...

 - Вы получите полную власть! - Долгих не мог не признать, что во всех рассуждениях Геренко присутствует своя реальная логика. - Но к тому времени и у вас неизбежно появятся враги. Лидеры всегда совершают восхождение к вершинам власти по трупам своих предшественников. - Возможно, - улыбнулся Геренко. Улыбка его была холодной, хитрой и одновременно несколько болезненной. - Но в моем случае все иначе. Какое мне дело до врагов? Никто и ничто не сможет причинить мне вред. А я, в свою очередь, избавлюсь от них, уничтожу одного за другим. Я маленький и сморщенный - таким и умру, но умру великим и могущественным. А потому, что бы вы, Тео Долгих, ни сделали, будьте уверены - вы будете мне другом, а не врагом...

 Долгих с минуту молчал, обдумывая слова Геренко. Этот человек, несомненно, мегаломаньяк. Долгих предпочел тактично сменить тему.

 - Вы сказали, что в скором времени мне предстоит много работы. О какой работе идет речь?

 - Как только будут получены все необходимые сведения от Алека Кайла, мы немедленно используем Краковича, его помощника Гульхарова и второго британского агента - Квинта. До настоящего времени Кракович в случае необходимости обращался ко мне, а я передавал его просьбу Брежневу. Не ему лично, конечно, а одному из его помощников - обыкновенному лакею, хотя и обладающему достаточно большой властью. Генсек испытывает особую симпатию к отделу экстрасенсорики, а потому Кракович всегда получает требуемое. Возьмите, например, этот поистине неслыханный союз с англичанами, совместную работу с британской разведкой! Но я одновременно работаю и на Андропова. Ему известно все, что здесь происходит, он в курсе всех наших дел. И именно он приказал мне, когда наступит нужный момент, использовать вас в качестве орудия в борьбе против организации Краковича. Однажды наш отдел экстрасенсорики уже значительно пострадал - он был практически уничтожен. Брежнев хочет знать, как и почему это произошло. Интересует это и Андропова. Наш отдел имел мощное оружие в лице Бориса Драгошани, но их человек, мальчишка по имени Гарри Киф, оказался намного сильнее. Откуда он брал силы, какими талантами обладал? А теперь нам стало известно, что с помощью британских экстрасенсов Кракович уничтожил кого-то или что-то в Румынии. Я просмотрел записи Краковича и, мне кажется, теперь знаю, что именно: он ликвидировал то, что было источником таланта и могущества Драгошани. Кракович считал, что это существо способно нести только зло, но я вижу в нем лишь еще одно наше оружие. Очень мощное оружие! Вот почему англичане с такой готовностью помогают Краковичу! Этот идиот последовательно, один за другим уничтожает корни и истоки будущего советского господства в мире!

 - Но в таком случае он - предатель? - прищурившись, спросил Долгих. Советский Союз был для него превыше всего. Одно дело - внутренние распри и борьба за власть, и совсем другое - предательство интересов страны.

 - Да нет, - покачал головой Геренко, - он просто дурак и простофиля. А теперь слушайте: в эту самую минуту Кракович, Гульхаров и Квинт задержаны на пограничном контрольно-пропускном пункте в Молдавии. Все это мне удалось организовать с помощью Андропова. Я знаю, куда они собираются поехать, и вскоре пошлю вас туда же. Именно там вам придется иметь с ними дело. Когда это произойдет, зависит от того, что нам удастся узнать у Кайла. В любом случае мы не должны позволить им вредить дальше. Дорога каждая минута и нельзя терять времени. Их не удастся держать там вечно - придется разрешить въезд в страну. Следует также учитывать, что им известно, где именно расположен интересующий нас объект, а мы этого не знаем. Во всяком случае, пока не знаем. Завтра утром вы должны быть на границе, и оттуда вы последуете за ними к месту их назначения. Надеюсь, что вам это удастся.

 - Вы говорите, они уже уничтожили что-то и собираются проделать нечто подобное еще раз? А что именно они уничтожили?

 - Если бы вы тогда в Румынии проследили за ними во время поездки в горы, то смогли бы увидеть все своими глазами. Но не беспокойтесь. Будем надеяться, на этот раз они не добьются успеха. Мы со своей стороны должны сделать все возможное.

 Едва Геренко замолчал, как зазвонил телефон. Он поднял трубку, и на лице его явно отразилась тревога И настороженность.

 - Товарищ Кракович! - заговорил он в трубку. - Я уже начал беспокоиться. Я давно жду вас. Вы в Черновцах? - и он со значением посмотрел на Долгих.

 Даже со своего места Долгих слышал громкий и сердитый голос Краковича, в котором звучали металлические нотки. Геренко быстро-быстро заморгал, и уголок рта у него задергался.

 - Товарищ Кракович, - проговорил он в трубку, когда тот наконец замолчал, - не обращайте внимания на этих идиотов пограничников. Они не стоят того, чтобы вы тратили на них нервы. Подождите немножко, я немедленно позвоню куда следует и добьюсь того, чтобы им дали все необходимые распоряжения. Но сначала позвольте мне поговорить с этим пограничником.

 Через несколько секунд в трубке послышался немного дрожащий, неуверенный голос офицера-пограничника, и Геренко спокойно обратился к нему:

 - Слушайте меня. Вы узнаете мой голос? Хорошо. Примерно через десять минут я позвоню снова и представлюсь представителем Управления пограничного контроля в Москве. Вы должны сами снять трубку и сделать так, чтобы нас никто не мог подслушать. Я прикажу вам пропустить товарища Краковича и его спутников. Именно так вы и сделаете. Вы поняли меня?

 - Так точно.

 - Если Кракович вас спросит, скажите, что я наорал на вас и обозвал идиотом.

 - Будет исполнено.

 - Прекрасно! - Геренко положил трубку и посмотрел на Долгих. - Как я и говорил, мы не можем держать их там вечно. Дела начинают принимать не слишком приятный оборот. Но теперь, даже если они и попадут в Черновцы, сегодня вечером они ничего не смогут предпринять. А к утру там окажетесь вы и помешаете им.

 - У вас есть какие-либо предложения и пожелания? - кивнув головой спросил Долгих.

 - В каком смысле?

 - Относительно моих дальнейших действий. Если Кракович предатель, то, мне кажется, проще и лучше всего будет...

 - Нет! - перебил его Геренко. - Ни в коем случае, поскольку доказать это очень трудно. Помните, он пользуется особым расположением генсека и имеет доступ к верхам. Нельзя допустить, чтобы кто-либо начал задавать нам вопросы по этому поводу. - он постучал пальцами по столу и на минуту задумался. - Вот что! Кажется, я придумал! Я назвал Краковича простофилей, пусть так и будет. Виновным во всем сделаем Карла Квинта. И вы постарайтесь, чтобы ему можно было предъявить обвинение. Создайте видимость того, что британские экстрасенсы появились здесь затем, чтобы выведать секреты отдела экстрасенсорики и уничтожить его руководителя. А почему бы и нет? Все логично - они и раньше пытались это сделать. Но на этот раз Квинт просчитается и станет жертвой собственных ошибок и не правильных действий.

 - Великолепно! - ответил Долгих. - Я подумаю, что можно предпринять. И, конечно, окажусь единственным свидетелем...

 Послышались легкие шаги, и на пороге кабинета появилась Зек Фонер. Бросив холодный взгляд на Долгих, она внимательно посмотрела на Геренко.

 - Кайл оказался поистине бесценной находкой для нас, правда, иногда он несет какой-то бред. Ему известно абсолютно все, и он потоком обрушивает на нас сведения. Он и о нас знает много, я бы сказала - слишком много. Даже я не слышала о некоторых вещах, совершенно фантастических вещах... - у нее вдруг сделался очень усталый вид.

 - Фантастические вещи? - понимающе кивнул Геренко. - Я предполагал нечто подобное. Именно поэтому вы решили? что он несет бред? И что разум подводит его? Поверьте, это не так. Вам удалось выяснить, что именно они уничтожили в Румынии?

 Зек кивнула головой.

 - Да, но.., в это трудно поверить... Я... Геренко предостерегающе поднял руку, и она поняла, что он предупреждает ее о необходимости соблюдать осторожность. Долгих не должен знать тайну. Фонер ненавидела КГБ, как, впрочем, и остальные экстрасенсы, работавшие в отделе. А потому она немедленно замолчала.

 - Это примерно то же, что спрятано в горах недалеко от Черновцов? - спросил Геренко. Зек молча кивнула.

 - Прекрасно, - невыразительно улыбнулся Геренко. - А теперь, моя дорогая, вам следует вернуться к своей работе. Отнеситесь к ней с максимальной ответственностью.

 - Да, конечно, - ответила она. - Я вышла лишь на минутку, пока ему вводят очередную дозу препарата. Кроме того, мне необходимо было передохнуть... - она покачала головой. В ее широко открытых глазах светилось какое-то недоверие, вероятно, вызванное тем, что ей довелось узнать. - Товарищ Геренко, все это ужасно...

 Геренко вновь поднял вверх детскую ручку, призывая девушку к молчанию.

 Опустив голову, она неуверенной походкой стала спускаться по каменной лестнице.

 - О чем это шла речь? - Долгих был заинтригован, он ничего не понимал.

 - О смертельном приговоре Краковичу, Гульхарову и Квинту, - ответил Геренко. - В сущности, только Квинт мог быть нам полезен, но теперь и он уже не нужен. Вы можете отправляться. Ваш вертолет уже готов?

 Долгих кивнул и хотел было встать, но вдруг нахмурился и попросил:

 - Скажите мне, что будет с Алеком Кайлом, когда вы закончите работать с ним? Я займусь этой парочкой предателей и Квинтом, но что будет с Кайлом? Как вы поступите с ним?

 - Я думал, что вам все и так ясно, - удивленно приподняв бровь, ответил Геренко. - Когда мы получим всю необходимую информацию, мы бросим его где-нибудь в укромном уголке британской зоны Берлина, и он там умрет. Причем ни один врач никогда не сможет определить, что послужило причиной смерти.

 - А отчего он умрет? Что это за препарат, который вы вводите ему? Ведь врач обязательно обнаружат следы его присутствия в организме.

 Геренко потряс похожей на грецкий орех головой.

 - Нет-нет, он не оставит никаких следов. В течение нескольких часов он будет полностью выведен из организма. Вот почему мы вынуждены время от времени вводить ему новые дозы. Наши болгарские друзья просто молодцы! Он уже не первый, кому мы вводим этот препарат, и результаты всегда одни и те же. А что касается причины его смерти.., у него просто не останется стимула к жизни. Он будет обладать не большим интеллектом, чем кочан капусты, и не сможет даже пошевелиться. Способность контролировать функции собственного организма полностью исчезнет. Жизненно важные органы перестанут работать. Он сможет просуществовать еще какое-то время, если его подключат к аппарату жизнеобеспечения, но...

 - Гибель мозговых клеток, - понимающе кивнул Долгих и усмехнулся.

 - О, вы прекрасно уловили самую суть! - воскликнул Геренко и равнодушно хлопнул в ладоши. - Браво! Опустошение мозга - смерть, не так ли? А теперь извините, я должен позвонить.

 Долгих встал.

 - Я поехал, - сказал он. Его мысли уже были заняты предстоящим заданием.

 - Тео, - обратился к нему на прощание Геренко, - Кракович и его друзья должны быть уничтожены как можно скорее. Не тяните с этим. И еще, последнее: не пытайтесь узнать, чем они собирались заниматься там, в горах. Не забивайте себе голову этой проблемой. Поверьте, излишнее любопытство может быть опасным!

 В ответ Долгих лишь молча наклонил голову. Потом повернулся и вышел из кабинета.

 

 ***

 

 Квинт ожидал, что всю дорогу в Черновцы Кракович будет буквально кипеть от ярости. Но этого не случилось. Напротив, шеф отдела экстрасенсорики спокойно сидел в машине, полностью погрузившись в свои мысли. Он стал еще более задумчивым, после того как Гульхаров вкратце рассказал ему про оборванный кабель.

 - Кое-что во всем этом мне не нравится, - чуть позже сказал Кракович Квинту. - Поначалу я решил, что толстяк на контрольно-пропускном пункте просто тупица, но теперь я в этом совсем не уверен. А история с электроснабжением кажется мне тем более странной. Сергей быстро и без малейшего труда обнаружил и ликвидировал разрыв, а они никак не могли этого сделать. Можно подумать, что наш толстяк не только глуп, но и не способен выполнять свои обязанности.

 - Вы думаете, что нас задержали намеренно? - Квинт почувствовал, что его охватывают мрачные мысли и предчувствия, что на плечи ему словно давит что-то темное и тяжелое.

 - Меня смущает последний телефонный звонок, - пробормотал Кракович. - Что это за представитель Управления пограничного контроля? Никогда не слышал о таком. Но, думаю, он и в самом деле существует. Во всяком случае, это возможно. И тем не менее странно: один представитель от Управления держит под контролем тысячи контрольно-пропускных пунктов на границах Советского Союза? Ну, допустим, он фигура реальная. Но тогда получается, что Иван Геренко связался с ним поздно ночью, а тот, в свою очередь, сам, лично, позвонил офицеру на контрольно-пропускной пункт - и на все это потребовалось всего лишь десять минут!

 - Кому было известно, что мы должны приехать сюда? - Квинт, всегда стремившийся докопаться до самой сути, задал наиболее естественный и сам собой напрашивающийся вопрос.

 - Ну... - Кракович задумчиво почесал за ухом. - Знали, конечно, мы и...

 - И?..

 - И мой заместитель, оставшийся в особняке в Бронницах, Иван Геренко. - Кракович обернулся и уставился на Квинта.

 - Мне неприятно говорить вам об этом, - начал Квинт, - но в таком случае именно Геренко виноват в происшедшем, если, конечно, все это было действительно заранее подстроено.

 Кракович недоверчиво фыркнул и покачал головой.

 - Но почему? Какие у него могут быть причины для этого?

 - Вы должны знать его лучше, чем я, - пожал плечами Квинт. - Он амбициозен? Мог ли его кто-либо перевербовать? Кто именно? Вспомните, у нас уже были неприятности в Генуе, вы тогда очень удивились и никак не могли понять, каким образом КГБ удалось выйти на наш след. Тогда вы решили, что вас постоянно держали под наблюдением. Однако так или иначе нам удалось оторваться от них. А теперь представьте себе: что, если враг находится рядом с вами, в вашей собственной организации? Иван Геренко знал о том, что вы должны встретиться с нами в Италии?

 - Помимо самого Брежнева, получавшего информацию через посредника, который вне подозрений, единственным человеком, кому было известно абсолютно все, является Иван Геренко, - ответил Кракович.

 Квинт лишь приподнял одну бровь и молча пожал плечами.

 - Думаю, что отныне я ни единой живой душе не сообщу о нашем маршруте и о том, что и как мы делаем, до тех пор, пока мы не прибудем на место. - Феликс взглянул на Квинта и увидел, что тот нахмурился и помрачнел. - Вас беспокоит что-то еще?

 Квинт поджал губы.

 - Допустим, этот Геренко - подсадная утка, шпион в вашей организации. В таком случае скажите: прав ли я, считая, что он может работать только на КГБ?

 - На Андропова? Да, почти наверняка!

 - Тогда Геренко, должно быть, считает вас полным идиотом!

 - Вот как? Почему вы так думаете? Он и в самом деле считает всех вокруг дураками. Этот Геренко никого не боится, а потому может себе позволить подобные мысли. Но меня? Нет, мне кажется, что я единственный, кого он уважает - во всяком случае, так было до сих пор.

 - Вот именно - до сих пор, - кивнул Квинт, - но не сейчас. В противном случае он наверняка подумал бы о том, что в самом скором времени вы обязательно обо всем догадаетесь. Ведь стоит только сопоставить факты:

 Тео Долгих в Генуе, а теперь эта заварушка на румыно-советской границе. Если он сам не полный идиот, то должен сознавать, что ему не поздоровится, когда вы вернетесь в Москву!

 Сергею Гульхарову удалось понять почти все из их разговора, и теперь он тихо и очень быстро стал говорить что-то Краковичу по-русски.

 В ответ Кракович мрачно хмыкнул и передернул плечами. Потом, с минуту помолчав, произнес:

 - Судя по всему, Сергей оказался умнее нас с вами. А если это так, впереди нас ждут крупные неприятности.

 - Вы так считаете? А что сказал Сергей?

 - Он сказал, что товарищ Геренко теперь может позволить себе быть несколько менее осторожным. Скорее всего, он уже не рассчитывает встретиться со мной в Москве. А вам, Карл, я хочу объявить, что мы только что пересекли границу и теперь находимся в Советском Союзе.

 - Знаю, - спокойно ответил Квинт. - И должен признаться, что чувствую себя здесь очень неуютно.

 - Как ни странно, - кивнул головой Кракович, - и я тоже.

 До самых Черновцов они больше не проронили ни слова...

 

 Глава 15

 

 В лондонской штаб-квартире отдела экстрасенсорики Гай Роберте и Кен Лейрд пытались определить местонахождение Алека Кайла, Карла Квинта и Юлиана Бодеску. Из Девона группа экстрасенсов поездом возвратилась в столицу, оставив Вена Траска долечиваться в больнице Торкуэя. Воспользовавшись путешествием, чтобы хоть немного поспать, они незадолго до полуночи были уже в штаб-квартире. Лейрд примерно определил местонахождение троих интересующих их людей, а после этого Роберте рассмотрел окружающую их обстановку. Отчаяние заставило таланты экстрасенсов работать как можно точнее, и знакомая обстановка позволила им получить неплохие результаты.

 Теперь Роберте проводил совещание, на котором присутствовали Лейрд, Джон Грив, Харви Ньютон, Тревор Джордан и еще трое штатных сотрудников отдела. Роберте сидел небритый, с красными глазами, все тело у него зудело, а во рту стоял привкус табака, потому что он беспрерывно курил. Он внимательно обвел глазами собравшихся за столом.

 - У нас все вышло не совсем так, как мы рассчитывали, - начал он флегматично, что было ему совершенно несвойственно. - Кайл и Квинт вышли из игры, возможно даже навсегда. Траск ранен, Дарси Кларк находится на севере, а.., а судьба несчастного Саймона Гувера вам известна. Но каковы результаты нашей поездки? Нам предстоит сейчас не только сложная, но и значительно более ответственная и важная работа! Тогда как людей осталось очень мало. Мы могли бы, конечно, обратиться за помощью к Гарри Кифу, но с ним главным образом имел дело Алек Кайл, а сейчас Кайла здесь нет. Наряду с существующей опасностью, а в том, что она существует, сомневаться не приходится, возникла еще одна, не менее серьезная, проблема. Короче говоря, экстрасенсы из советского отдела разведки схватили Кайла и держат его в особняке в Бронницах.

 Это оказалось новостью для всех, кроме Лейрда. Губы у всех сжались, сердца забились быстрее.

 - В том, что он находится именно там, мы абсолютно уверены, - сказал Лейрд, - Я с большим трудом его обнаружил. Экстрасенсы заблокировали там абсолютно все, поле насыщенно как никогда. Сплошные экстрасенсорные миазмы!

 - Все именно так, - подтвердил Роберте. - Я пытался засечь его, поймать картинку, увидеть, что с ним, но потерпел полное поражение. Сплошной мысленный туман. Это не предвещает ничего хорошего для Кайла. Если его пребывание там вполне легально, им нечего было бы скрывать. К тому же поездка туда вовсе не входила в его планы. Напротив, он собирался быть здесь. Полагаю, они намерены вытянуть из него все, что ему известно, в том числе и сведения, касающиеся нас и нашей организации, - они хотят знать, чего мы стоим. Поверьте, я говорю сейчас об этом так коротко и спокойно лишь потому, что хочу сэкономить драгоценное время.

 - А что известно о Карле Квинте? - спросил Джон Грив. - Где сейчас он?

 - Карл сейчас там, где ему и следует быть, - ответил Лейрд. - Недалеко от городка под названием, если я не ошибаюсь, Черновцы, в Карпатах. Другое дело, по своей ли воле он туда отправился.

 - Мы считаем, что он находится там добровольно, - вставил Роберте. - Мне удалось засечь его и увидеть, что он вместе с Краковичем. Но здесь-то и возникают неясности. Если Кракович действует честно и сотрудничает с нами, то почему же тогда Кайл попал в такую беду?

 - А Бодеску? - поинтересовался Ньютон. Он чувствовал себя обязанным самолично отомстить вампиру.

 - Ублюдок отправился на север, - хмуро ответил Роберте. - Можно предположить, что это всего лишь совпадение, но мы так не считаем. Совершенно уверен в том, что он охотится за сыном Кифа. Ему все известно, в том числе и то, кто именно является руководителем нашей организации, ее движущей и направляющей силой. Бодеску нанесли удар, и теперь он жаждет расквитаться.

 Единственный во всем мире разум, который представляется опасным для вампиров, в том числе и для Юлиана Бодеску, нашел себе прибежище в этом ребенке. Вот почему именно Гарри-младший должен стать его целью.

 - Мы не знаем, каким образом Бодеску передвигается, - продолжил Лейрд. - Общественным транспортом? Вполне возможно. Он способен даже перелетать с места на место. Но очевидно, что он совершенно не торопится. Он отдыхает, тянет время. Час назад он добрался до Бирмингема и с тех пор не двинулся с места. Мы полагаем, что он там переночует. Однако происходит то же, что и прежде: он окружает себя густым туманом, как будто находится посреди огромного вымышленного болота, затянутого мглой, преодолеть которое невозможно. Его нельзя ни увидеть, ни засечь, но мы чувствуем, что крокодил обитает где-то там. В данный момент в центре этого болота находится Бирмингем.

 - Но план действий есть? - Джордан не мог смириться с бездействием. - Я спрашиваю, собираемся ли мы что-либо предпринимать? Или мы останемся здесь и будем продолжать свои игры, в то время как вокруг все летит к черту?

 - Работа найдется для всех, - Роберте властно поднял вверх тяжелую крупную ладонь. - Для начала мне нужен человек, который добровольно согласится поехать в Хартлпул и помочь там Дарси Кларку. Если не считать пары специальных сотрудников отдела, которые сами по себе хорошие ребята, но не имеют ни малейшего представления о том, с чем им придется иметь дело, Дарси там совсем один. Идеальным вариантом было бы послать туда наблюдателя, но такого человека у нас сейчас нет. А потому следует ограничиться телепатом. - Он в упор посмотрел на Джордана.

 Но того опередил Харви Ньютон.

 - Я поеду! Я просто обязан туда поехать, за мной должок, который я хочу вернуть Бодеску. Однажды ему удалось проскочить мимо меня, но, клянусь, во второй раз я его не упущу.

 Джордан пожал плечами, остальные тоже не возражали.

 - О'кей, - кивнул Роберте. - Но будь очень осторожен. Возьми машину и немедленно выезжай. В это время шоссе свободно, и ты сумеешь добраться без задержек. Возможно, завтра я тоже смогу присоединиться к тебе. Все зависит от того, как пойдут дела здесь.

 Ньютону не пришлось повторять дважды. Он встал, коротко кивнул всем сидевшим за столом и направился к выходу.

 - Возьми арбалет, - вслед ему сказал Роберте. - И пожалуйста, Харви, когда ты в следующий раз выпустишь стрелу, постарайся, чтобы она попала точно в цель!

 - А что должен делать я? - спросил Джордан.

 - Ты будешь работать вместе с Майком Карсоном, - ответил Роберте. - А также со мной и с Лейрдом. Мы снова постараемся определить местонахождение Квинта, а вы, телепаты, постараетесь связаться с ним, направив к нему всю свою энергию. Расстояние велико, но Квинт - наблюдатель, он чрезвычайно чувствителен к такого рода импульсам и, вполне возможно, сумеет почувствовать вас. Вы должны передать ему простое и короткое сообщение - приказ при первой же возможности связаться с нами. Если представится случай поговорить с ним по телефону, постараемся выяснить, что произошло с Кайлом. Если же ему ничего не известно о судьбе Алека, что ж, таким образом мы получим ответ на один из вопросов. Кроме того, при первом же контакте с ним, следует, вероятно, предупредить его, чтобы он уносил оттуда ноги, как только это станет возможным. Вот какова задача на сегодняшнюю ночь. - Он обвел глазами сидевших за столом. - Остальным необходимо следить за порядком здесь, прежде чем все расползется по швам. С этого момента все заступают на дежурство. Все ясно? Или есть еще вопросы?

 - Об этом по-прежнему известно только нам? - спросил Джон Грив. - Я имею в виду, знают ли об этом власти и широкая общественность?

 - Никто ни о чем даже не подозревает. Что мы можем им сказать? Что преследуем вампира по всей стране - от Девона до Хартлпула? А вы знаете, что даже те люди, которые оказывают нам материальную поддержку и которым известно о нашем существовании, так до конца и не верят в наши способности? И как, вы думаете, они отреагируют на историю с Юлианом Бодеску? А с Гарри Кифом?.. Общественности ничего об этом не известно.

 - За одним лишь исключением, - добавил Лейрд. - Мы подняли на ноги всю полицию, сообщив, что на свободе оказался весьма опасный убийца. И, естественно, дали описание внешности Бодеску. Им известно, что он направляется на север, в Харклипул или его окрестности. Мы также предупредили их, чтобы они ни в коем случае не задерживали его, прежде связались с нами, а потом с парнями из спецотряда нашего отдела. Как только Бодеску окажется у цели, мы тут же начнем действовать. Вот и все, что мы на сегодняшний момент можем сделать.

 - Есть еще вопросы? - Роберте снова обвел всех взглядом.

 Вопросов больше не было...

 

 ***

 

 3 часа 30 минут утра. В маленькой, но безукоризненно чистой и уютной квартирке Бренды Киф, окнами выходившей на главную улицу городка, за которой простиралось старое-старое кладбище, Гарри Киф-младший спал в своей колыбели и видел детские сны. Вместе с ним спал и разум его отца, утомленный и совершенно измученный бесплодной, как он теперь убедился, борьбой. Ребенок полностью держал его в своей власти, и с этим ничего нельзя было поделать. Гарри Киф-старший был шестым чувством своего сына.

 До рассвета оставалось еще полночи. В эти предутренние часы все вокруг окутал туман, но еще более густое облако начало формироваться в мозгу спящих, проникая в их сны, подсознание, - оно несло с собой ужас и страх. Ниоткуда возникшие телепатические пальцы трогали, изучали, исследовали!

 - А-а-а-а-х! - возник вдруг в головах Гарри-младшего и Гарри-старшего низкий булькающий голос. - Это ты Га-а-а-а-рри? Да-а-а, я знаю, что это ты! Так вот, я иду за тобой, Га-а-а-а-рри! Я.., иду.., за.., тобой!

 При звуке исполненного ужаса крика ребенка словно чья-то гигантская рука выхватила из постели его мать. Спотыкаясь, она бросилась в крохотную комнатку, пытаясь на ходу стряхнуть с себя остатки сна. Но даже когда она взяла младенца на руки, он все продолжал кричать, кричать, кричать.., такого крика она никогда прежде не слышала. Ребенок не описался и булавки, которыми был сколот подгузник, его тоже не беспокоили. Может быть, он голоден? Нет, причина не в этом.

 Она укачивала его, но он не переставал плакать, а в его широко раскрытых глазенках застыл ужас. Может быть, ему приснился дурной сон?

 - Но ведь ты еще такая крошка, Гарри, - обратилась она к нему, целуя маленький горячий лобик. - Ты так мал и невинен, тебе рано видеть плохие сны. А это всего лишь сон, - малыш, страшный сон, не более.

 Бренда отнесла ребенка в свою кровать. "Наверное, и мне тоже снился сон", - думала она. Видимо, так и было, потому что разбудивший ее крик ребенка показался ей не детским плачем, но воплем ужаса взрослого мужчины...

 Лондон, 3 часа 30 минут утра. Уже в течение полутора часов Гай Роберте и Кен Лейрд вместе с телепатами Тревором Джорданом и Майком Карсоном безуспешно пытались "добраться" до Карла Квинта.

 Они работали в кабинете Лейрда, специально оборудованном для того, чтобы он мог наиболее эффективно использовать свой дар поисковика-наблюдателя. Все стены были увешаны всевозможными картами мира, без которых деятельность Лейрда в отделе была бы просто невозможной. Карты и атласы заполняли и стоявшие вдоль стен стеллажи. А на столе Лейрда вот уже два часа лежала увеличенная фотография снятой с воздуха территории на границе России и Молдавии, в центре которой красным кружком был обведен городок под названием Черновцы.

 Роберте курил одну сигарету за другой, и воздух был пропитан сизым дымом. В углу свистел вскипевший электрический чайник - Карсон собирался приготовить себе еще одну чашечку растворимого кофе.

 - Все, я выдохся, как старая кляча, - признался Роберте, потушив в пепельнице недокуренную сигарету и тут же закуривая следующую. - Сейчас мы сделаем перерыв, найдем где-нибудь тихое местечко и постараемся немного поспать. А через час начнем все сначала. - "Он встал, потянулся и повернулся к Карсону. - Сделай и для меня кофе, Майк. Одной ложечки вполне достаточно. Спасибо.

 Тревор Джордан с грохотом отодвинул стул, подошел к маленькому окну кабинета и распахнул его настежь. Присев на стоявший возле окна стул, он высунул голову наружу.

 Лейрд зевнул, аккуратно сложил карту и убрал ее на место. Под этой картой на столе лежала другая, над которой они работали до этого. В масштабе 1:625 000 на ней была изображена Англия. Он взглянул на серое пятно в районе Бирмингема и постарался мысленно проникнуть в спящий город.., и вдруг!..

 - Гай! - Роберте был уже в дверях, когда его остановил тихий вскрик Лейрда.

 - В чем дело?

 Лейрд вскочил и замер, склонившись над картой, лихорадочно бегая по ней глазами и облизывая пересохшие губы.

 - Гай, - прошептал он снова, - мы думали, что он останется там на ночь, но это не так! Он снова сбежал и уже, насколько мы можем судить, часа полтора находится в пути.

 - Какого черта? - усталый мозг Робертса с трудом воспринимал происходящее. Он вернулся к столу, за ним последовал Джордан. - О ком ты говоришь? О Бодеску?

 - Да, о нем, - ответил Лейрд. - Об этом дьяволе! О Бодеску! Он исчез из Бирмингема!

 Смертельно побледневший Роберте рухнул обратно на стул. Положив пухлую ладонь на то место на карте, где был обозначен Бирмингем, он закрыл глаза и, собрав все силы, заставил работать свой мозг. Но тщетно - он ничего не видел. Не было и намека на туман, ни единого следа присутствия Бодеску! Ничего!

 - Боже мой! - сквозь стиснутые зубы прошептал Роберте.

 Джордан взглянул на Карсона, который в этот момент накладывал сахар в три чашки с кофе.

 - Приготовь еще одну, Майк, - сказал он. - Будет лучше, если чашек станет четыре...

 

 ***

 

 Поначалу Харви Ньютон намеревался поехать на север по шоссе номер один, однако потом решил свернуть на автостраду. Этот путь был длиннее, но зато гораздо удобнее. Так он мог компенсировать расстояние высокой скоростью, которую позволяла развивать трехполосная автомагистраль.

 В "Лейчестер Форест Ист" он остановился, чтобы выпить чашку кофе. Затем, прихватив с собой бутылку кока-колы и сэндвич, он собрался отправиться дальше. Сырой и холодный ночной воздух заставил его поднять воротник пальто, пока он шел через безлюдный парк к своей машине. Дверцу машины он оставил незапертой, но ключи были у него с собой. Он задержался здесь не более чем на десять минут. Теперь оставалось только заправиться - ив путь!

 Приблизившись к машине, он вдруг замедлил шаги и остановился. Раздававшееся за спиной эхо его шагов смолкло, как ему показалось, секундой позже, чем следовало Где-то в глубине сознания Ньютон почувствовал странное подергивание. Он обернулся и посмотрел в сторону гостеприимно манящих огней круглосуточно работающей закусочной. Сам не зная почему, Ньютон затаил дыхание, но, видимо, причина для этого была, и весьма веская. Он медленно повернулся по кругу и внимательно оглядел приземистые, похожие на черепахи корпуса машин, припаркованных на стоянке. Поворачивающий с автострады тяжелый грузовик ярко осветил его мощными фарами, ослепил, и, после того как свет погас, ночь показалась еще темнее.

 В это мгновение он вспомнил наклоненную вперед фигуру, напоминавшую бегущего на задних лапах пса, которую он видел в Харкли-хаусе, действительно видел, - и снова вернулся мыслями к стоявшей перед ним задаче. Отбросив неясные страхи, он сел в машину и завел мотор.

 Что-то словно тисками охватило мозг Ньютона - чужой и очень сильный разум завладевал им. Он сознавал, что незнакомец читает его мысли, крадет их, узнавая при этом абсолютно все о нем самом и его миссии.

 - Добрый вечер, - горячей смолой разлился у него в ушах чей-то голос. Задохнувшись от ужаса, раскрыв в немом крике рот, Ньютон обернулся назад и вгляделся в черноту салона за спиной. На него пристально смотрели горящие красным огнем глаза. Они пронзали насквозь и слепили сильнее автомобильных фар. А чуть ниже в темноте светился двойной ряд огромных острых зубов.

 - Ч-что? - начал было Ньютон. Но ему и не надо было спрашивать. Он понял, что его борьба подошла к концу.

 Юлиан Бодеску поднял взятый в машине Ньютона арбалет, нацелил его прямо в широко раскрытый от ужаса рот и нажал на курок...

 

 ***

 

 Поначалу Феликс Кракович намеревался провести ночь в Черновцах, но теперь, с учетом обстоятельств, приказал Сергею Гульхарову ехать прямо в Коломию. Поскольку Иван Геренко знает о том, что группа должна остановиться в Черновцах, лучше этого не делать. Прибывший в Черновцы около пяти часов утра Тео Долгих после двухчасовых бесплодных поисков обнаружил, что людей, за которыми он охотился, в Черновцах нет. Задержавшись еще на несколько минут, которые он потратил на то, чтобы связаться с особняком в Бронницах, Геренко наконец пришел к выводу, что ему следует ехать в Коломию и попытаться разыскать группу Краковича там.

 Из Москвы Долгих самолетом добрался до военного аэродрома в Скале Подольской, где ему под расписку предоставили принадлежащий КГБ "фиат". На этом слегка побитом и не бросавшемся в глаза автомобиле Долгих к восьми часам утра прибыл в Коломию. Он тщательно проверил все местные гостиницы, но вновь не добился успеха. Он опоздал буквально на полчаса. Кракович и его спутники останавливались в гостинице "Карпаты", но выехали оттуда в семь тридцать утра. Администратор мог лишь сообщить, что перед отъездом они интересовались адресами библиотеки и музея.

 Записав нужные адреса. Долгих бросился следом. В музее он нашел директора - суетливого улыбчивого человечка невысокого роста, в очках с толстыми стеклами. Тот как раз открывал двери музея для посетителей. Долгих прошел за ним в старинное здание с куполообразной крышей. Здесь было пусто, и шаги гулко отдавались в пропитанном пылью воздухе.

 - Скажите, пожалуйста, сюда сегодня рано утром никто не заходил? - обратился к директору Долгих. - Я должен был встретиться здесь со своими друзьями, но, судя по всему, опоздал.

 - О, им очень повезло, что я оказался в музее в такую рань, - ответил тот. - И их счастье, что я разрешил им войти. Музей ведь открывается лишь в половине девятого. Но, поскольку они очень спешили... - он улыбнулся и пожал плечами.

 - Значит, я разминулся с ними... Как давно это было? - Долгих изобразил разочарование и досаду.

 - О, они ушли каких-нибудь десять минут назад, - снова пожал плечами директор. - Но я могу сказать вам, куда они направились.

 - Буду вам весьма благодарен, товарищ, - ответил Долгих, следуя за директором в служебные помещения.

 - Товарищ? - удивленно переспросил директор, и глаза его за толстыми линзами очков широко раскрылись, едва не выкатились из орбит. - Здесь, в пограничном районе, мы не столь часто слышим это слово. Кто вы такой?

 Долгих предъявил ему удостоверение сотрудника КГБ.

 - С этой минуты наша беседа становится официальной, - сказал он. - У меня очень мало времени, а потому вы должны немедленно рассказать мне о том, что именно их интересовало и куда они поехали...

 - Этих людей ищут? - директор скис и больше уже не улыбался.

 - Нет, но они находятся под наблюдением.

 - Какой позор! А они показались мне такими приятными !

 - В наше время следует быть очень осторожным, - сказал Долгих. - Так что им было нужно?

 - Их интересовала одна предгорная деревушка. Они хотели узнать, где именно находится местечко под названием Муфо Альде Ференц Яборов.

 - Абракадабра какая-то, - фыркнул Долгих. - И вы сказали им, где следует ее искать?

 - Нет, - покачал головой директор. - Я мог дать им только приблизительные сведения, поскольку мне и самому это точно не известно. Вот, взгляните... - и он указал Долгих на множество расстеленных на столе карт. - Но, повторяю, сведения лишь приблизительные. Самой старой из этих карт около четырехсот пятидесяти лет. Это даже не оригиналы, а копии. Посмотрите, - он ткнул пальцем в одну из карт, - вот Коломия. А там...

 - Ференци? Директор кивнул.

 - Один из этих троих - мне показалось, он англичанин, - по-моему, точно знал, где следует искать. Он очень разволновался, когда увидел на карте это старинное название - ференги. И почти сразу же они уехали.

 Долгих кивнул и стал внимательно изучать карту.

 - Итак, это к западу отсюда, - пробормотал он, - и чуть севернее. Какой масштаб у этой карты?

 - Примерно один сантиметр к пяти километрам. Но, как я уже сказал, за точность поручиться нельзя.

 - Получается менее семидесяти километров, - нахмурился Долгих. - У самого подножия гор. У вас есть современная карта?

 - Да, конечно, - со вздохом ответил директор. - Пройдите сюда, пожалуйста...

 

 ***

 

 В пятнадцати километрах от Коломии начиналось новое шоссе, протянувшееся на север до Ивано-Франковска. Точнее, строительство еще не было завершено, но гудронированная поверхность дороги была уже достаточно гладкой. Краковичу, Гульхарову и Квинту езда по асфальту доставляла истинное удовольствие и была просто отдыхом после напряженного путешествия через всю Румынию и Молдавию. К западу в небо поднимались Карпатские горы, темные, поросшие лесом и мрачные даже в лучах утреннего солнца. А к востоку до самого горизонта простиралась серо-зеленая равнина.

 Проехав по новому шоссе примерно восемнадцать миль в направлении Ивано-Франковска, они на развилке повернули налево и оказались на дороге, уходившей вверх, к окутанным туманом предгорьям. Квинт попросил Гульхарова снизить скорость и провел линию на лежавшей перед ним карте - наспех сделанной копии той, которую им показали в музее.

 - Вот это, пожалуй, наилучший маршрут, - пояснил он.

 - Дорога перекрыта, - указал через окно машины Кракович, - стоит запрещающий знак. Это заброшенный тупик.

 - И все-таки я чувствую, что нам следует ехать именно туда, - настаивал на своем Квинт.

 Кракович тоже был с ним согласен. Что-то в глубине души говорило ему, что этим путем следовать нельзя, а это означало, что Квинт скорее всего прав.

 - Здесь нам грозит смертельная опасность, - сказал oн.

 - Этого и следовало ожидать, - ответил Квинт. - А разве мы не предполагали, что все примерно так и будет?

 - Что ж, прекрасно, - поджав губы, кивнул Кракович. Когда они вновь выехали на шоссе, Гульхаров без напоминания снизил скорость. Впереди две полосы переходили в одну. Бригада строителей проводила работы по расширению дороги. Следуя за машиной, из которой на дорогу лился гудрон, паровой каток утрамбовывал поверхность. По команде Краковича Гульхаров развернул машину в обратную сторону и резко остановился. Кракович вышел, намереваясь побеседовать с бригадиром строителей.

 - В чем дело? - спросил вслед ему Квинт.

 - Да нет, ничего особенного. Я просто хочу узнать, известно ли им что-либо о здешних местах. Может, мне удастся заручиться их помощью. Не забывайте, что, если удастся найти то, что мы ищем, нам необходимо будет уничтожить нашу находку.

 Оставшись в машине, Квинт наблюдал, как Кракович подошел к рабочим и завел с ними разговор. Они указали ему на строительную бытовку, и Кракович направился к ней. Через десять минут он вернулся вместе с бородатым гигантом, одетым в замызганный комбинезон.

 - Это Михаил Волконский, - представил он своего спутника. Квинт и Гульхаров кивнули в ответ. - Похоже, вы совершенно правы, Карл, - продолжил Кракович. - Он говорит, что там, в горах, обитают цыгане.

 - Да, да, - по-русски подтвердил Волконский, энергично кивая головой и показывая рукой на запад. Квинт, а за ним и Гульхаров вышли из машины и стали смотреть в ту сторону, куда указывал бородач.

 - Зганы, - упорно твердил тот, - зганы Ференги. За предгорьем, разрывая неподвижный утренний туманный воздух, вертикально поднимался в небо голубой дым от костра.

 - Это их стойбище, - сказал Кракович.

 - Они.., они все еще приходят туда, - не веря в реальность происходящего, прошептал Квинт. - Они приходят до сих пор!..

 - Они по-прежнему преданы ему и преклоняются перед ним, - кивнув, ответил Кракович.

 - Что будем делать дальше? - после минутной паузы спросил Квинт.

 - А теперь Михаил Волконский покажет нам, как туда проехать, - сказал Кракович.

 - Та заброшенная дорога, на которую мы было свернули, заканчивается примерно в полумиле от стен замка. Волконский видел его собственными глазами.

 Все трое сели в машину вместе с проводником, и Гульхаров поехал обратно.

 - Но куда же ведет эта дорога? - спросил Квинт.

 - Никуда, - ответил Кракович. - Ее хотели провести через горы до железнодорожного узла в Хусте. Но год назад пришли к выводу, что это невозможно из-за сланцеватой глины, частых каменных обвалов и разрушающихся скал. Для того чтобы провести эту дорогу, требуются инженеры-проектировщики высочайшей квалификации и огромные материальные затраты, которые эта трасса никогда не окупит. Чтобы хоть как-то выйти из положения, они теперь прокладывают шоссе до Ивано-Франковска, а точнее, расширяют уже действующее, меняют на нем покрытие. И все делается по эту сторону гор. От Ивано-Франковска через горы идет железнодорожная ветка, правда весьма извилистая. А что касается пятнадцати миль уже построенной дороги, то со временем здесь могут возникнуть новые города и промышленные предприятия. Так что и она не пропадет зря. В Советском Союзе вообще редко что-то пропадает.

 Квинт несколько натянуто улыбнулся.

 - Да, понимаю, что вновь произношу догматические фразы, - заметив эту улыбку, сказал Кракович. - Похоже, рано или поздно мы все начинаем страдать этой болезнью. Наверное, и я уже заразился. Что бы мы ни говорили, какие бы оправдания ни придумывали, у нас, безусловно, существует множество недостатков...

 Гульхаров остановился перед шлагбаумом, перекрывавшим новую дорогу. Волконский вышел, поднял шлагбаум и махнул рукой, показывая, что пусть свободен, затем сел обратно в машину, и вся компания отправилась в горы.

 Никто из них не заметил старый помятый "фиат", припаркованный на обочине дороги примерно в полумиле от них. Не увидели они ни сизого выхлопа, ни облака пыли, вылетевшего из-под колес рванувшегося с места автомобиля, который поехал следом...

 

 ***

 

 К тому времени, когда поезд проследовал через Грантам, Гай Роберте успел съесть два дорожных завтрака, запить их кофе и выкурить половину первой в этот день пачки "Мальборо". Огромный, заросший щетиной, с покрасневшими глазами, он сидел в уголке купе, погрузившись в собственные мысли, и его никто не беспокоил. Едва ли кому-то могло прийти в голову, что этот человек обладает умом и талантом мудреца и что его задача - перехитрить и уничтожить вампира, живущего в двадцатом веке. Возможно, сама мысль об этом могла показаться забавной, не будь ситуация столь безвыходной и страшной. Слишком много ужасного произошло за это время, слишком многое нужно успеть сделать, а времени практически не оставалось. Мысль об этом приводила в отчаяние этого неимоверно уставшего человека.

 Откинувшись на сиденье и закрыв глаза, он перебирал в памяти события прошедшей ночи. Для него и для Лейрда эта бессонная ночь оказалась наиболее странной и утомительной из всех когда-либо проведенных ими за работой. Взять, например, Кайла, оказавшегося в особняке в Бронницах. С наступлением рассвета Лейрд почувствовал, что ему стало еще сложнее обнаружить местоположение Алека. По его словам, это было похоже на разницу в поиске живого и мертвого человека, при этом Кайл находился где-то посередине между этими состояниями. Подобное высказывание не предвещало ничего хорошего главе британского отдела экстрасенсорики.

 Робертсу тоже не удавалось проникнуть в особняк через мысленные преграды. Он непременно должен был обнаружить Кайла, но все, что ему удавалось добиться в тех редких случаях, когда он прорывался через барьеры, созданные экстрасенсами в Бронницах, это ощутить.., эхо присутствия Кайла. Некий быстро исчезающий, растворяющийся образ. Роберте не знал, что именно происходит с Кайлом в русском отделе экстрасенсорики и не пытался даже гадать.

 Теперь оставался еще Юлиан Бодеску, точнее, отсутствовал. Ибо, несмотря на все старания, ни Лейрд, ни Роберте не смогли выйти на его след. Создавалось впечатление, что Бодеску просто исчез с лица земли. Облако мысленного тумана отсутствовало не только в районе Бирмингема - насколько могли судить оба экстрасенса, его вообще не было в Англии. Но едва лишь они задумались над столь странной ситуацией, как вполне очевидный ответ пришел сам собой. Бодеску хорошо понимал, что они попытаются его выследить, но он обладал целым рядом выдающихся способностей и ухитрился обезопасить себя, сделаться невидимым для внутреннего ока тех, кто его искал.

 В половине седьмого утра Лейрду вновь удалось его засечь, правда на очень короткое время. Но он успел ощутить исполненный зла и порока туман, исходящий от некоего озлобленного существа, которое, в свою очередь, тоже почувствовало его присутствие, мысленно оскалилось и яростно зарычало, а потом снова исчезло. Насколько Лейрд мог судить, оно в тот момент находилось где-то в окрестностях Йорка.

 Робертсу этого оказалось вполне достаточно. Если раньше у него были сомнения относительно того, куда направлялся Бодеску, то теперь от них не осталось и следа. В который уже раз оставив штаб-квартиру в надежных руках Джона Грива, бессменного дежурного офицера отдела, Роберте начал готовиться к отъезду на север.

 Он был уже у самого выхода, когда в штаб-квартиру поступило сообщение, касавшееся Харви Ньютона. Его машина была обнаружена в заросшем кювете возле автострады в районе Донкастера. В салоне нашли растерзанное тело Ньютона, в голове которого застряла стрела от арбалета. Не только Робертсу, но и всем остальным было совершенно ясно, чьих это рук дело. Объяснение могло быть только одно: опять Бодеску! С этого момента начинается настоящая война, в которой пощады не будет никому и которая закончится только тогда, когда в грудь Бодеску воткнут кол, когда вампира обезглавят и сожгут!

 Пока Роберте размышлял, кто-то тихо кашлянул рядом и переступил через его вытянутые ноги. Резко открыв глаза, он увидел худого мужчину в пальто и шляпе, собиравшегося занять место рядом с ним. Незнакомец снял шляпу, потом скинул пальто и сел. Он достал книгу в мягкой обложке, и Роберте увидел, что это роман Брэма Стокера "Дракула". Он невольно поморщился.

 Увидев выражение лица Робертса, незнакомец, как бы извиняясь, пожал плечами.

 - Немного пофантазировать никогда не вредно, - произнес он пронзительным тонким голосом.

 - Вы правы, - проворчал Роберте и снова закрыл глаза. - Воображение еще никому не повредило, - и уже про себя добавил: "Но реальные события - это нечто совсем иное!"

 

 ***

 

 В российских предгорьях Карпат было четыре часа дня. Тео Долгих смертельно устал, но сознание того, что задача скоро будет выполнена, придавало ему силы. Как только все будет позади, он сможет спать не меньше недели, а потом позволит себе столько разного рода удовольствий, сколько его душе будет угодно. И лишь после этого возьмется за новое задание. Если, конечно, обстоятельства не потребуют вернуться на службу раньше. Но удовольствие можно получить различными способами, иногда такую возможность Тео Долгих предоставляла сама работа. Выполняя некоторые задания, он получал, если можно так выразиться, удовлетворение. И конечно, рассчитывал испытать наслаждение при завершении этой миссии.

 Выбрав наблюдательный пост на северном склоне горы среди густо растущих сосен, в том месте, где склон плавно переходил в стенку ущелья, он настроил бинокль и стал внимательно наблюдать, как четверо мужчин осторожно преодолевают последнюю сотню метров по усыпанному валунами и мелкими камнями уступу, тянувшемуся вдоль отвесной, образовавшей южную стену ущелья скалы. Они были от Долгих всего в трех сотнях метров, но он тем не менее воспользовался биноклем.

 Ему доставляло удовольствие видеть их покрытые капельками пота лица, представлять, как ноют их усталые мышцы Он старался нарисовать в своем воображении их мысли, догадаться, о чем они думают, в первый и последний раз приближаясь к заросшим травой и вьющимися побегами руинам, к узкой горловине, где на дне глубокой расселины бурлит стремительно несущийся горный поток. Они, вероятно, уже поздравляли себя с победой, с успешным завершением экспедиции, но они и представить себе не могли, что их конец тоже неумолимо приближается!

 Этим и собирался во всей полноте насладиться Тео Долгих. Он приведет их прямо к гибели, а в последний момент объявит, что именно он стал исполнителем вынесенного им приговора.

 Большую часть пути все четверо двигались по открытому месту, и их было прекрасно видно - Краковича и его помощника, английского экстрасенса и огромного бригадира строителей. Но, достигнув того места, где над уступом нависала огромная скала, они растворились в зелено-коричневой тени и слились с темнотой. Долгих покосился на небо. Солнце давно миновало зенит и теперь медленно садилось за возвышавшиеся громады Карпатских гор. Через два часа наступят сумерки, которые здесь, в Карпатах, всегда были особенными, - солнце почти мгновенно скрывалось за горными хребтами и вершинами и все вокруг моментально погружалось во тьму. Вот тогда-то все и произойдет.

 Долгих снова направил бинокль в их сторону. Великан-проводник нес рюкзак, повесив его на одно плечо. Из рюкзака торчала металлическая рукоятка в форме буквы "Т" - это было взрывное устройство для гелигнитовой горючей смеси. Долгих удовлетворенно кивнул. Чуть раньше, днем, он наблюдал, как они раскладывают пакеты с взрывчаткой вокруг руин замка. Следовательно, они собирались взорвать его вместе с содержимым. Если верить сморщенному коротышке Ивану Геренко, этот метод давал потрясающие результаты. Таковы были их намерения, но Тео Долгих приехал сюда затем, чтобы помешать им воплотить свои планы Он опустил бинокль и стал с нетерпением ждать, когда наконец они сойдут с узкого уступа и скроются в лесу, густой стеной росшем на склоне. Игра в кошки-мышки окончена, пришло время уничтожить предателей. Они находились в миле от руин замка. Ему следовало поторопиться Он проверил свое короткоствольное вороненой стали оружие - стандартный автоматический пистолет системы Макарова, вставил на место обойму и снова убрал тяжелое оружие в специальную кобуру под рукой. И лишь тогда вышел из своего укрытия.

 Как раз напротив того места, где он стоял, по ту сторону узкого ущелья резко обрывалась новая дорога. Доведя ее строительство именно до этого места, кто-то вдруг решил, что дальнейшая работа нецелесообразна. Обломки взорванной скалы заполнили небольшую расселину и перегородили текущий по ней ручей. Образовалось маленькое озеро с гладкой, как зеркало, поверхностью. Но вода все же нашла себе путь через дамбу, обрушиваясь с нее водопадом и стекая дальше в равнину.

 Долгих осторожно спустился, по беспорядочно сваленным каменным обломкам перебрался через ручей и стал проворно карабкаться вверх. Через минуту он уже миновал конец шоссе и оказался на узкой и опасной, усеянной мелкими камнями тропинке. Не теряя больше ни минуты, он последовал за своими жертвами, по пути мысленно перебирая в уме события дня...

 Он уже побывал здесь утром, когда преследуемые им люди приехали в ущелье в первый раз. Обнаружив их машину, припаркованную на обочине дороги, он спрятал "фиат" в густых зарослях кустарника и пешком прошел за ними весь путь по этому же уступу. В том месте, где стены ущелья сходились почти вплотную, Кракович и его спутники тщательно обследовали руины старого замка. Держась в отдалении, Долгих внимательно наблюдал за каждым их шагом. Около двух часов они занимались раскопками древних руин, а когда возвращались обратно, выглядели очень подавленными. Долгих не знал, что именно они нашли или, наоборот, не обнаружили, но его предупредили о том, что это очень опасно и что ему следует быть очень осторожным.

 Увидев, что предатели направляются обратно, Долгих бросился к машине и стал ждать их появления. Проходя мимо их машины, он, однако, успел установить в ней подслушивающее устройство. Вся группа отправилась назад в Коломию, и он незаметно последовал за ними. На полпути их машина затормозила, и Кракович вышел побеседовать с цыганами, стоявшими табором неподалеку от дороги. Через несколько минут, по-прежнему не замечая слежки, они отправились дальше.

 Коломия - крупный железнодорожный узел, где встречаются поезда четырех направлений - из Хуста, Ивано-Франковска, Черновцов и Городенки. Чуть ли не каждое второе здание здесь - либо склад, либо холодильник. Заблудиться в городе практические невозможно - промышленный и деловой районы четко отделены друг от друга. Четверо людей, за которыми следовал по пятам Долгих, подъехали к центральному телефонному узлу, вышли из машины и скрылись внутри здания.

 Долгих припарковал "фиат" и, остановив прохожего, спросил у него, где найти междугородний телефон-автомат.

 - Их всего три! - раздраженно ответил тот. - Вы только подумайте! Всего три междугородних телефона-автомата на весь город! И все они постоянно заняты. Поэтому, если вам нужно срочно позвонить, лучше сделать это отсюда, с центрального переговорного пункта.

 Минут через десять Кракович и его спутники вышли из здания телефонного узла, сели в машину и уехали. Перед их преследователем возникла дилемма: следует ли ему поехать за ними или прежде выяснить, с кем и о чем они разговаривали. Поскольку в их машине был установлен "жучок", а значит, он в любой момент сможет их найти, он решил сначала выяснить все на телефонном узле. Войдя в небольшое, заполненное людьми помещение, Долгих не стал терять времени и поинтересовался, где можно найти начальника. Его удостоверение сотрудника КГБ гарантировало содействие со стороны любого чиновника. Он выяснил, что Кракович звонил в Москву, однако номер телефона не был знаком Долгих - он не знал, кому он принадлежал. Судя по всему, руководитель отдела экстрасенсорики связывался с вышестоящими организациями. Разговор шел о каких-то взрывах, и великан в комбинезоне тоже принимал в нем участие. Кракович даже передавал ему трубку. Больше сотрудники телефонного узла ничего не знали. Долгих попросил соединить его с особняком в Бронницах и рассказал Геренко обо всем, что произошло за последнее время.

 Геренко поначалу растерялся, но потом ответил:

 - Они связываются с посредником Брежнева! Не со мной! А это значит, что меня подозревают! Тео, вы должны уничтожить их! Непременно! И этого бригадира строителей тоже. Как только все закончится, немедленно сообщите мне.

 Ориентируясь на сигналы "жучка", Долгих подъехал к складу одной из местных строительных фирм. И как раз вовремя. Он увидел, что Гульхаров и Волконский укладывают в багажник автомобиля коробки со взрывчаткой, а Кракович и Квинт наблюдают за обстановкой. Не оставалось никаких сомнений в том, что великан-проводник тоже стал членом их команды. Очевидно было также, что во время разговора с Москвой они получили разрешение на использование взрывчатых веществ. А Долгих до сих пор не удалось выяснить, что именно они намереваются уничтожить. Но он, по крайней мере, знал, где это находится. И что самое главное: развалины в горах как нельзя лучше подходили для убийства всей этой компании...

 

 ***

 

 В то время как Тео Долгих вспоминал события минувшего дня, Карл Квинт тоже размышлял. Когда впереди за деревьями возникли верхушки разрушенных башен замка Фаэтора Ференци, его память невольно вернулась к тому, что удалось найти им с Феликсом во время утреннего осмотра развалин. В обследовании руин принимали участие все четверо, но только Квинт и Кракович точно знали, что следует искать, а главное, где.

 То место обладало некой притягательной силой для экстрасенсов, оно словно магнитом манило к себе. И вот теперь Квинт вспоминал, как это было...

 - Замок Фаэтора! - прошептал он, когда они вплотную приблизились к руинам. - Горная цитадель вампира! - Квинт вдруг представил себе, как разворачивались здесь события тысячу лет тому назад.

 Волконский хотел было пробраться внутрь по беспорядочно наваленным каменным глыбам, но Кракович остановил его. Бригадир даже не подозревал о том, что погребено под этими развалинами. В данный момент он помогал им, но, возможно, он изменит свое решение, если они попытаются объяснить ему, чем именно намереваются здесь заниматься. А потому Кракович счел нужным только предупредить:

 - Осторожно! Постарайтесь ничего не потревожить... Великан пожал плечами и спустился обратно с груды разрушающихся старинных каменных плит.

 После этого Квинт и Кракович пристально вгляделись в руины, дотронулись до древних камней, и исходившая от плит аура бессмертного зла окутала обоих экстрасенсов с ног до головы. Они вдыхали запахи, ощущали на вкус витавшую повсюду тайну. Осторожно, неуверенными шагами продвигались они вперед, перешагивая через обломки камней и куски старой штукатурки, но вдруг Квинт резко остановился и хрипло прошептал:

 - Да, это действительно было здесь. Оно и сейчас живо.

 - Да, я тоже чувствую, - согласно кивнул Кракович. - И при этом не испытываю страха. Ничто не подсказывает мне, что я должен бежать от этого места. Уверен, когда-то здесь действительно обитало величайшее зло, но теперь оно ушло, исчезло.

 - Таковы и мои ощущения, - с облегчением вздохнул Квинт. - Оно все еще здесь, но не способно к активным действиям. Прошло слишком много времени, и у него не было источников, поддерживавших его силы.

 Они одновременно взглянули друг на друга, и в голову им пришла одна и та же мысль. Кракович высказал ее вслух:

 - Имеем ли мы право искать это? Что, если мы его потревожим ?

 На минуту Квинта охватил ужас, но он справился со своим страхом и наконец ответил:

 - Если я не выясню до конца, что же это такое, как оно выглядит, я до конца жизни буду жалеть о сегодняшнем дне. А поскольку мы с вами оба считаем, что оно совершенно безвредно...

 Они позвали Гульхарова и Волконского, и все четверо принялись за работу. Поначалу им легко удавалось расчищать завалы руками и с помощью нехитрых самодельных приспособлений. Вскоре, убрав щебень и грязь, они докопались до старинной каменной лестницы с покосившимися ступенями. Камень почернел от копоти, и повсюду видны были трещины, видимо, от сильного жара. Судя по всему, план Тибора сработал: винтовая лестница оказалась заваленной пылающими обломками, навсегда похоронившими заживо бедного Эрига и женщин-вампиров. А вместе с ними и прятавшееся в земле существо. Все они были бессмертны. Но тысячелетие - очень большой срок, за это время даже бессмертный может умереть.

 Волконский, обхватив огромными ручищами массивный обломок скалы, закрывавший доступ к лестнице, потянул его. Ему помог Гульхаров, тоже обладавший недюжинный силой. И глыба сдвинулась с места. Вдвоем они приподняли ее и отвалили в сторону, на край раскопа, при этом камни под их ногами дрогнули и осели, а в лицо им ударила струя зловонного воздуха.

 Все испуганного отпрянули, но вскоре поняли, что опасности по-прежнему нет. Ухватившись для верности за руку Гульхарова, Волконский осторожно спустился с уже расчищенных ступеней лестницы на ненадежный склон, состоявший из каменных обломков и кусков осыпавшегося старого раствора. По-прежнему крепко держась за Гульхарова, он ступил сначала одной, потом другой ногой и вдруг с испуганным криком провалился по грудь в разъехавшееся под его тяжестью каменное крошево.

 Земля под ними шевельнулась и дрогнула. Волконский еще крепче вцепился в Гульхарова, Квинт и Кракович бросились вниз и подхватили проводника под руки. Но он был уже в безопасности, поскольку сумел ногами нащупать ступеньку лестницы.

 Все четверо удивленно наблюдали за тем, как каменные обломки вокруг Волконского осели и посыпались вниз, в пустоту. Да, именно в пустоту, ибо лестница не была завалена полностью, а всего лишь перекрыта, и теперь это перекрытие рухнуло вниз.

 - Что ж, наша очередь, - сказал Квинт, когда пыль осела и они смогли вздохнуть свободно. - Ваша и моя, Феликс. Мы не можем позволить Михаилу пойти туда первым, поскольку он ничего не знает. На случай, если то, что находится внизу, еще представляет опасность, мы должны идти первыми.

 Они спустились к Волконскому, остановились и посмотрели друг на друга.

 - Мы безоружны, - сказал Кракович.

 Сергей Гульхаров достал автоматический пистолет и передал им сверху. Увидев оружие, Волконский засмеялся, что-то сказал по-русски Краковичу, и тот улыбнулся в ответ.

 - Что он сказал? - спросил Квинт.

 - Он спрашивает, зачем нам оружие, если мы ищем сокровища, - пояснил Кракович.

 - Скажите ему, что мы панически" боимся пауков, - хмыкнул Квинт и, взяв оружие, стал спускаться по полузасыпанным ступеням. Будет ли хоть какой-нибудь толк от пуль, если вампиры все еще сохранили жизнеспособность, он и сам не знал, но ощущение в руке тяжелого пистолета придавало ему уверенность.

 Ступеньки были так густо усеяны почерневшими обломками камней всевозможных размеров, что Квинт продвигался вперед с трудом, но за очередным поворотом лестницы ступени вдруг оказались совершенно чистыми - лишь немного пыли и мелких крошек упали сюда сверху. Наконец он оказался внизу, Кракович и остальные шли следом. Свет проникал сюда, но все же было довольно темно.

 - Бесполезно, ничего не получится, - с досадой покачал головой Квинт. - Мы не можем войти туда без светильников.

 Его голос звучал гулко, как в могиле. Впрочем, это и была своего рода могила. Помещение располагалось за низким каменным арочным проемом и, судя по всему, служило темницей - именно здесь Тибор устроил тюрьму для своих пленников. Возможно, нежелание Квинта входить туда было ничем иным, как последней попыткой отказаться от встречи с неведомым существом. Как бы то ни было, у запасливого Гульхарова оказался маленький плоский карманный фонарик, который он передал Квинту. Тот включил его и направил луч внутрь помещения. Под аркой дверного проема лежали сваленные кучей почерневшие обломки окаменевшего от времени дерева, на которых виднелись пятна ржавчины - в тех местах, где когда-то были гвозди и другие металлические детали тяжелой дубовой двери.

 Наклонившись, чтобы не удариться о чудом уцелевший камень свода. Квинт неуверенно шагнул вперед и очутился в темнице. Остановившись, он медленно обвел ее лучом фонарика, стараясь не пропустить ни одного угла или углубления. Помещение оказалось довольно большим, гораздо больше, чем он ожидал, со множеством ниш, темных углов, выступов и углублений и, вероятно, было высечено в цельной скале.

 Квинт направил луч фонарика на пол. Повсюду толстым слоем лежала вековая пыль. Ни единого следа не было видно на ее поверхности. Примерно в центре пола торчала каменная глыба, производившая довольно странное впечатление. За ней, казалось, ничего не было, однако интуиция подсказывала Квинту обратное. Такое же ощущение испытывал и Кракович.

 - Мы были правы, - печально произнес Кракович, подходя поближе к Квинту. - С ними покончено. Они были здесь, мы ощущаем даже сейчас, но время сделало свое дело.

 Он шагнул вперед и облокотился на возвышающийся над полом камень, который тут же рассыпался под тяжестью его тела. С криком ужаса он отскочил назад, столкнулся с Квинтом и прижался к нему, крепко обхватив руками.

 - О Боже! Карл! Карл! Это.., это не камень! Гульхаров и Волконский немедленно подхватили Краковича, а Квинт направил луч фонарика на бесформенную массу на полу.

 - Вы.., вы что-то почувствовали? - задыхаясь и ловя ртом воздух, спросил англичанин, сердце которого, казалось, вот-вот выскочит из груди.

 Кракович глубоко вздохнул и покачал головой.

 - Нет-нет! Моя реакция была результатом шока, а не полученного предостережения. Слава тебе, Господи! Мой талант работает, я точно знаю, что работает, но он ничего не обнаружил. Я просто испугался, очень испугался...

 - Но вы только посмотрите! Вы только посмотрите.., на это! - Квинт испытывал поистине благоговейный ужас. Он сделал шаг вперед, аккуратно смахнул пыль с поверхности бесформенной массы и даже протер ее носовым платком. То, что им открылось, не могло вызвать ничего, кроме бесконечного ужаса.

 Существо рухнуло на том самом месте, где невесть сколько лет тому назад в последний раз поднялось на поверхность из-под слоя слежавшейся земли. Теперь оно представляло собой бесформенную массу - мумифицированные останки. Но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что эта масса включает в себя не одно существо. Голод и безумие создали этот бесформенный ком: голод протоплоти, скрывавшейся под землей, безумие Эрига и женщин-вампиров. Из темницы не было выхода, и со временем вампиры уже не в силах были противостоять нападению безмозглого подземного жителя. По-видимому, он поглотил их одного за другим, сделав их частью себя. И вот теперь эта огромная масса лежала там, где упала и на свое счастье "погибла". Под воздействием неосознанного инстинкта существо перед смертью попыталось воссоздать тех, кого поглотило. Последствия такого воспроизведения были налицо.

 Существо имело женскую грудь и полусформированную мужскую голову, а также множество псевдоподов, напоминающих руки. Выпуклые, прикрытые веками глаза были повсюду, как и большое количество ртов, некоторые из них были человеческими, другие - нет. Оно обладало и другими, еще более ужасными чертами...

 Осмелевшие Гульхаров и Волконский тоже подошли поближе. И прежде чем кто-либо успел его предупредить, Волконский протянул руку и положил ладонь на холодную, высохшую, сморщенную грудь в том месте, где она выступала рядом с толстогубым ртом. Грудь была телесного цвета и выглядела достаточно твердой, но, когда Михаил коснулся ее, тут же рассыпались в прах. Чертыхнувшись, он отдернул руку и отпрыгнул назад. Гульхаров повел себя менее робко. Он уже сталкивался с подобным кошмаром, и кое-что ему было известно.

 Выкрикивая все известные проклятия, он ударил ногой по лежавшей массе, потом еще и еще раз. Никто не стал его останавливать, предоставляя возможность дать выход накопившемуся напряжению. Он набросился на рассыпающееся на глазах чудовище, молотя руками и ногами. И вскоре от кошмарной массы не осталось ничего, кроме клубящейся пыли и нескольких высохших костей.

 - Выходим! - кашляя и давясь, крикнул Кракович. - Карл! Нам нужно выбираться отсюда, прежде чем все мы задохнемся! - он крепко схватил Квинта за руку. - Слава Богу, оно было уже мертвым.

 Зажимая руками рты, они один за другим стали подниматься обратно по лестнице и, наконец, вышли на свежий воздух, туда, где сиял ослепительный день.

 - Что бы это ни было, его следует похоронить здесь навечно! - сказал Волконский Гульхарову, когда они шли обратно к машине.

 - Вот именно! - подтвердил Кракович и, пользуясь ситуацией, добавил:

 - Действительно, для того чтобы мы могли быть абсолютно спокойными, это следует уничтожить без следа. Вот почему нам требуется ваша помощь...

 

 ***

 

 Когда все четверо во второй раз пришли к руинам замка, Волконский просверлил скважины, заложил в них взрывчатку, проложил сотни ярдов детонирующего кабеля и сделал электрические соединения.

 А теперь они вновь вернулись сюда, в третий и последний раз. И снова, как и прежде, за ними следовал Тео Долгих. Именно этот приезд в ущелье должен будет стать для всех четверых последним.

 Укрывшись за густо росшим вдоль тропинки кустарником возле самой скалы, Долгих видел, как Волконский присоединил конец кабеля к коробке, после чего компания вновь вернулась к руинам, видимо, затем, чтобы еще раз все проверить. Этого-то момента и ждал агент КГБ.

 Он получил великолепную возможность выполнить задуманное. Долгих вытащил пистолет, снял его с предохранителя и снова убрал, а потом стал карабкаться вверх по усеянному камнями склону, пока не добрался до стоявших у подножия мрачных скал сосен. Если ему удастся использовать свое укрытие, он останется незамеченным до самой последней минуты. Проворно и ловко двигаясь под прикрытием деревьев, он быстро сократил расстояние между собой и своими жертвами, в то время как они почти вплотную приблизились к руинам.

 Стараясь не быть обнаруженным, Долгих в поисках более надежного укрытия На какое-то время потерял группу из вида. Но вот он достиг края растущего на склоне леса и вынужден был спрятаться в редком перелеске возле самой тропинки. Оттуда ему были прекрасно видны стоявшие возле разрушенной стены древнего замка люди. Обернись они в эту минуту в его сторону, то непременно увидели бы его. Но они молча стояли, задумчиво глядя на то, что им предстояло уничтожить. Все трое были глубоко погружены в свои мысли.

 Трое? Долгих вздрогнул, нахмурился и быстро огляделся вокруг, но ничего подозрительного не заметил. Скорее всего, четвертый - этот юный идиот Гульхаров - прошел внутрь через проем в стене и потому его не было видно.

 Как бы то ни было. Долгих знал, что все четверо теперь у него в руках. Другого выхода из ущелья нет, и им придется пройти мимо него, когда они решат вернуться обратно к коробке. Радостное выражение на лице Долгих уступило место мрачной усмешке.

 Первоначально план его состоял в следующем. Он появится перед ними внезапно, застанет врасплох, объявит, что ищет их по поручению КГБ. Потом он заставит связать друг друга, после чего всех разом сбросит в пропасть. Лететь им придется очень долго, а он постарается, чтобы следом для верности рухнул еще и кусок каменной стены. Затем он найдет безопасное место и спустится вниз, найдет их трупы и снимет веревки. Все будет выглядеть как обычный несчастный случай. Им не удастся спастись. Нейлоновый шнур, лежащий у него в кармане, обладает 200-фунтовой прочностью. Вполне возможно, что их найдут лишь через много недель или месяцев, а быть может, не найдут никогда.

 Однако Долгих в своем роде тоже был вампиром, только питался он страхом. И вот теперь он увидел возможность выполнить свою задачу более изощренным способом, добавить кое-что для собственного развлечения.

 Он быстро встал на колени, крепкими зубами разорвал изоляцию кабеля до медного провода и подсоединил его к огневой коробке. Потом встал на одно колено и громко крикнул:

 - Господа!

 Все трое одновременно обернулись и увидели его. Квинт и Кракович узнали Долгих сразу же и ошарашенно застыли на месте.

 - А что это у меня есть? - со смехом спросил он, поднимая вверх коробку, чтобы они могли ее лучше видеть. - Видите? Кое-кто забыл подсоединить ее, но я сделал это вместо него!

 Он поставил коробку на землю и вытянул рукоятку.

 - Ради всего святого, будьте с ней осторожны! - предостерегающе вскрикнул Карл Квинт и шагнул вперед.

 - Стойте там, где стоите, мистер Квинт, - заорал Долгих и уже по-русски добавил:

 - Кракович, вы и этот тупоголовый бык, ваш проводник, подойдите сюда. И никаких фокусов - иначе я взорву к чертовой матери вашего англичанина вместе с Гульхаровым!

 Он дважды яростно дернул Т-образную ручку вправо. Коробка теперь готова к работе, и стоит опустить ручку...

 - Долгих, вы что, с ума сошли? - крикнул в ответ Кракович. - Я выполняю официальное задание. Сам генеральный секретарь...

 - ..Косноязычный старый дурак! - закончил за него Долгих. - Да и вы не лучше. А если не сделаете так, как я велел, то станете к тому же еще и дохлым идиотом! Немедленно выполняйте приказ и тащите сюда этого громилу! Квинт, господин английский шпион-экстрасенс, вы оставайтесь там.

 Он встал, вытащил пистолет и нейлоновый шнур. Кракович и Волконский с поднятыми руками медленно шли от руин по направлению к нему.

 В следующую секунду Долгих почувствовал, что что-то не так. Он ощутил жар раскаленного металла на своем рукаве и лишь после этого услышал звук выстрела из пистолета Сергея Гульхарова. Дело в том, что, в то время как остальные ушли вперед к руинам, Гульхаров отстал и свернул в лесок, чтобы справить нужду. Оттуда он все видел и слышал.

 - Опусти пистолет! - взревел он, бросаясь к Долгих. - Следующая пуля будет у тебя в животе!

 Гульхаров получил хорошую подготовку, но все же не такую, как Тео Долгих, а самое главное - у него отсутствовал свойственный агенту КГБ инстинкт убийцы. Долгих упал на колени, вытянул руку с пистолетом, быстро прицелился в Гульхарова и нажал на курок. Гульхаров был уже совсем рядом. Он тоже выстрелил, но промахнулся на несколько дюймов. Зато Долгих попал в цель, и пуля из его пистолета снесла Гульхарову полголовы. Уже мертвый, Гульхаров на мгновение застыл, потом сделал еще шаг вперед и как подкошенный рухнул прямо на ручку огневой коробки.

 Долгих распластался на земле и почувствовал, как над ним пронеслась горячая волна воздуха, - в ста метрах от него разверзся настоящий ад. От оглушительного грохота зазвенело в ушах. Самого взрыва, точнее серии взрывов, произошедших одновременно, он не видел, но когда все стихло и земля перестала содрогаться, он поднял голову и увидел результат. В дальнем конце ущелья, как и прежде, возвышались руины старинного замка Фаэтора Ференци, но ближняя его часть превратилась в мелкое каменное крошево.

 На месте древних фундаментов дымились кратеры. Комья земли и осколки камней продолжали падать со скалы, погребая под собой все тайны и секреты. А также Краковича, Квинта и Волконского...

 От них не осталось ничего - плоть не так крепка, как камень... Долгих встал, отряхнулся и столкнул тело Гульхарова с огневой коробки. Взяв тело за ноги, он подтащил его к дымящимся руинам, а потом сбросил со скалы в пропасть. "Несчастный случай... Это был всего лишь несчастный случай..."

 Возвращаясь к тропе, агент КГБ свернул остатки кабеля, поднял с земли оружие Гульхарова и огневую коробку. Пройдя примерно половину пути вдоль уступа, он остановился в том месте, где уступ огибал скалу и сбросил свою ношу вниз, в темные, бурлящие воды потока.

 Теперь все кончено. До возвращения в Москву он сумеет придумать что-нибудь в оправдание того факта, что "оружие" Геренко, каково бы оно ни было, больше не существует. Жаль, конечно...

 С другой стороны, Долгих мог поздравить себя с тем, что по крайней мере половину своей миссии он выполнил весьма успешно. Он был удовлетворен и очень доволен собой...

 

 ***

 

 Особняк в Бронницах, восемь часов вечера. Иван Геренко дремал на кушетке в своем кабинете. Внизу, в стерильной операционной, где проводилось "промывание мозгов", спал Алек Кайл. Точнее, его тело, поскольку мозг у него теперь отсутствовал полностью. Это был уже вовсе не Алек Кайл. Из него вытянули все, что смогли, и теперь от Кайла осталась лишь внешняя оболочка. Информация, полученная Зек Фонер, была совершенно потрясающей. Гарри Киф, если он все еще существовал, был весьма серьезным противником. Но, поскольку его разум находился в плену у младенца, его сына, Кифа можно было уже не опасаться. Возможно, потом, когда ребенок вырастет.., если это вообще случится...

 Что касается британского отдела экстрасенсорики... Зек Фонер знала теперь об этой организации абсолютно все. Для нее больше не существовало секретов относительно ее структуры и деятельности. Кайл был главой отдела, и все, что было известно ему, стало известно и Зек Фонер. Вот почему, как только лаборанты убрали свои инструменты, а обнаженное тело Кайла, лишенное даже инстинктов, осталось лежать на столе, Зек немедленно бросилась в кабинет Ивана Геренко.

 Отец Зекинты Фонер был восточным немцем, а мать гречанкой родом из Закинтоса, расположенного на острове Закинф в Ионическом море. Когда умерла мать, Зек отправилась к отцу в Позен, где тот преподавал парапсихологию в университете. Отец сразу же обратил внимание на ее выдающиеся экстрасенсорные способности, о наличии которых он подозревал еще тогда, когда Зек была ребенком. О том, что дочь обладает телепатическим даром, он сообщил в Москву, в Институт парапсихологических исследований. Ему предложили привезти Зек в столицу, где ее подвергли тестированию. Вот так она и стала сотрудником отдела экстрасенсорики, где вскоре завоевала репутацию бесценного специалиста.

 Фонер была голубоглазой блондинкой, рост ее составлял пять футов девять дюймов. Когда она шла, блестящие волосы волной рассыпались и били ее по плечам. Униформа сотрудника отдела словно перчатка облегала ее фигуру, подчеркивая все изгибы тела. Она поднялась в кабинет Краковича - впрочем, нет, уже в кабинет Геренко, мысленно поправила она себя, - вошла в приемную и резко постучала в закрытую дверь.

 Услышав стук, Геренко проснулся и заставил себя сесть. Из-за слабого здоровья он быстро уставал, а потому вынужден был часто спать, хотя сон его никогда не был глубоким. Однако такие перерывы были немаловажны для продления его жизни, которая, по словам врачей, будет весьма и весьма короткой. Ирония судьбы: ни один человек не сможет убить его, но его собственный хрупкий и болезненный организм непременно сделает это. В свои тридцать семь лет он уже выглядел на шестьдесят и походил больше на сморщенную обезьянку, чем на человека. Но при этом он все же оставался человеком.

 - Войдите, - хрипло произнес он, стараясь отдышаться и наполнить легкие воздухом.

 Стоявшая за дверью в ожидании Зек Фонер нарушила существующие правила. Неписанный закон особняка гласил, что телепаты не имеют права намеренно вторгаться в мысли своих коллег. Этот закон неукоснительно соблюдался и был вполне оправдан при обычных обстоятельствах, в штатных ситуациях. Но сейчас все было иначе. События развивались таким странным образом, что Зек для собственного спокойствия просто обязана была выяснить все до конца.

 Во-первых, ее настораживало то, каким образом Геренко удалось занять место Краковича. Все выглядело так, будто он не временно замещал Краковича, а прочно и навсегда сел в его кресло. Фонер нравился Кракович. От Кайла она узнала о том, что Тео Долгих следил за ними в Генуе и что Кайл и Кракович вместе работали над...

 - Войдите! - повторил Геренко, прервав ее размышления.

 Однако картина уже четко сложилась у нее в голове. Амбиции Геренко яркой вспышкой сверкнули в сознании Зек, а вместе с ними и его намерение использовать этих.., этих существ, которых Кракович совершенно справедливо приговорил к уничтожению...

 Набрав в легкие побольше воздуха, она вошла в кабинет и пристально посмотрела на Геренко, лежащего в темноте на кушетке, подложив локоть под голову.

 Он включил светильник рядом с диваном и часто заморгал глазами, привыкая к тусклому свету.

 - В чем дело, Зек?

 - Где Тео Долгих? - с порога, без всяких околичностей и формальностей спросила она.

 - Что такое? - все еще моргая, вопросом на вопрос ответил Геренко. - Что-то случилось, Зек?

 - Возможно, очень многое. Я спросила...

 - Я слышал, о чем вы спросили, - резко прервал он ее. - А какое вам дело до того, где сейчас находится Тео Долгих?

 - Я впервые увидела его вместе с вами в тот день, когда Феликс Кракович улетал в Италию. Точнее, уже после того, как он улетел, - ответила она. - А потом он исчез и появился здесь с Алеком Кайлом. Но Кайл не работал против нас. Он работал вместе с Краковичем. На благо всего мира.

 Геренко осторожно спустил с дивана тонкие ножки.

 - Он должен был работать только на благо Советского Союза, - сказал он.

 - Как это делаете вы? - резко откликнулась она. - Теперь мне известно, чем именно они занимались. Кое-чем таким, что необходимо было сделать на благо и ради безопасности всего человечества. Они работали не ради себя!

 Геренко вскочил на ноги и бросился к письменному столу. Маленький и хрупкий, он в своей детской пижамке походил на тростинку.

 - Вы в чем-то обвиняете меня, Зек?

 - Да! - зло и безжалостно воскликнула она. - Кайл был нашим соперником, но не нашим врагом, он не объявлял нам войну. А мы убили его. Нет, это вы его убили! И все ради удовлетворения собственных амбиций.

 Взобравшись в свое кресло, Геренко включил настольную лампу и направил свет прямо в лицо Зек, потом сложил перед собой ладони домиком и печально покачал головой.

 - И вы обвиняете в этом меня? В то время как сами принимали в убийстве непосредственное участие! Ведь это вы опустошили его мозг!

 - Я не делала этого! - лицо Зек отражало гнев и ярость. - Я всего лишь читала его мысли. Это ваши лаборанты опустошили его мозг!

 Геренко недоверчиво усмехнулся.

 - Да-да, механическая некромантия.

 - Но он не был мертв! - Зек изо всех сил стукнула ладонью по столу.

 - Зато теперь он покойник или все равно что покойник... - насмешливо скривил губы Геренко.

 - Но Кракович русский и преданно служил родине, - не унималась она. - А вы и его собираетесь убить, именно убить! Да вы просто сошли с ума!

 И в этом она была совершенно права, ибо Геренко был уродом не только в физическом смысле.

 - Хватит! Довольно! - взревел он. - А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы говорите о моих амбициях. Но если я обрету силу, Россия станет еще более могущественной. И для меня это одно и то же. Вам не понять этого Зек, поскольку вы мало прожили здесь. Эта страна сильна своими людьми. Кракович был слабым человеком и...

 - Был? - переспросила она, наклонившись вперед. Геренко вдруг понял, что она становится очень опасной, и решил попытаться еще раз.

 - Послушайте, Зек. Генеральный секретарь - старый больной человек, он не протянет долго. А следующий руководитель...

 - Андропов? - глаза ее широко раскрылись. - Я прочла это в ваших мыслях. Так вот, значит, как все будет? Этот убийца из КГБ... И такого человека вы называете своим хозяином?

 Мутные глаза Геренко внезапно сузились, в них загорелся гнев.

 - Когда Брежнева не станет...

 - Но он пока еще жив и стоит у власти! - Зек кричала во весь голос. - И когда он узнает об этом...

 Она совершила ошибку, и очень серьезную. Даже Брежнев не в силах был причинить зло Геренко, во всяком случае персонально, физически. Но он мог сделать это на расстоянии. Например, подложить мину в служебную квартиру Геренко в Москве. Как только мина будет установлена, человеческого участия уже не требуется. Все произойдет автоматически. Или однажды утром Геренко вдруг проснется за решеткой, а там позабудут о том, что его надо кормить. Талант Геренко все же был небезграничен.

 Он встал, и в руке его блеснул пистолет, вынутый из ящика стола.

 - Слушайте меня внимательно, - свистящим шепотом заговорил он, - и я расскажу вам, что произойдет дальше Во-первых, вы никогда и никому даже не заикнетесь о случившемся здесь. Вы обязались хранить тайну и не разглашать секретов отдела экстрасенсорики. Если вы нарушите клятву, я вас уничтожу. Во-вторых, вы утверждаете, что мы не находимся в состоянии войны. Но у вас очень короткая память. Девять месяцев назад британские экстрасенсы объявили войну нашему отделу. Они едва не уничтожили нас! Вы тогда были еще новичком, а в тот момент вообще находились в отпуске и отдыхали где-то вместе с отцом. А потому не видели этого кошмара. Но уверяю вас, если бы этот Гарри Киф был по-прежнему жив... - он замолчал, чтобы перевести дыхание, а Фонер закусила губу, чтобы сдержаться и не проговориться о том, что Гарри Киф и в самом деле жив, хотя в данный момент и совершенно беспомощен. - В-третьих, - наконец продолжил Геренко, - я мог бы убить вас, пристрелить прямо здесь, на месте, и никто даже не спросил бы меня о причинах такого поступка. А если бы и спросили, я объяснил бы, что вы давно находились под подозрением, что специфика вашей работы довела вас до сумасшествия и вы угрожали лично мне и отделу в целом. Вы совершенно правы. Зек, генсек безгранично доверяет отделу экстрасенсорики. Он обожает его. При старике Григории Боровице отдел принес ему много пользы, оказал неоценимую помощь. Вы только представьте себе: какая-то сумасшедшая женщина свободно разгуливает по особняку и угрожает причинить непоправимый вред всей организации! Конечно же, мне остается только одно - убить ее! И я сделаю это, если вы не зарубите себе на носу все, что я сейчас сказал. Неужели вы думаете, кто-то поверит вашим нелепым обвинениям? Где доказательства? У вас в голове? В вашей свихнувшейся голове? Ну допустим, вам поверят, хотя я почти уверен, что этого не случится. По-вашему, я буду спокойно сидеть, предоставив вам свободу действий? А Тео Долгих тоже будет сидеть сложа руки? Вы хорошо устроились, Зек. Но в Советском Союзе существует немало мест работы для молодой и сильной женщины. И после вашей.., э-э.., реабилитации, будьте уверены, для вас найдется что-нибудь подходящее... - он замолчал и убрал пистолет.

 Геренко понял, что своего он добился.

 - А теперь убирайтесь вон, - заговорил он уже другим тоном, - но не выходите за пределы особняка. Я жду от вас подробный отчет обо всем, что удалось узнать у Кайла. Мне необходимы все детали. Завтра к полудню подготовьте краткую сводку. А потом вы самым подробным образом опишете мне все, до последней минуты. Вы поняли? - Зек молча смотрела на него, закусив губу. - Я жду ответа!

 Она наконец кивнула головой, смахнула со щек слезы отчаяния и разочарования и повернулась на каблуках.

 - Зек, - тихо позвал он ее. Она остановилась, но не повернула головы. - Зек, у вас впереди блестящее будущее. Помните об этом. И знайте, что выбора у вас нет. Либо великое будущее - либо ничего.

 Она вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

 Вернувшись в свою небольшую, строго обставленную, но чистую и уютную квартирку, которой она пользовалась, когда не была на дежурстве, Зек ничком бросилась на кровать. К черту рапорты. Она доложит обо всем в другой раз, если вообще станет писать этот доклад. Потому что, как только Геренко станет все известно, она перестанет представлять для него интерес.

 Спустя некоторое время ей удалось взять себя в руки, и она попыталась уснуть, но, несмотря на смертельную усталость, все ее попытки оказались тщетными...

 

 Глава 16

 

 Среда, 23 часа 45 минут. В расположенном на северном берегу Британии Хартлпуле до полуночи оставалось всего лишь пятнадцать минут. Моросящий дождь умыл мостовые, и они были сияюще-черными. Полчаса назад отошел последний автобус, направившийся к стоявшим вдоль берега моря поселкам горняков. Кинотеатры и пабы закрылись. По темным аллеям гуляли кошки, а запоздалые прохожие спешили по домам, поскольку на улице делать было нечего.

 Но в доме на Блэкхол Роуд жизнь еще не замерла. В маленькой квартирке Бренда Киф, покормив сына, уложила его спать и стала готовиться ко сну. В пустовавшей квартире второго этажа в темноте сидели Гай Роберте и Дарси Кларк. Роберте сонно клевал носом, а Кларк напряженно прислушивался к шорохам и скрипам старого дома. Внизу, на первом этаже, обитатели одной из квартир, двое спецагентов отдела, играли в карты, в то время как полицейский в форме наблюдал за обстановкой и попутно варил кофе Еще один полицейский, тоже в форме, сидя на неудобном деревянном стуле, курил слегка отсыревшую дешевую сигарету и в который раз недоуменно спрашивал себя, что он здесь делает.

 Для двух спецагентов, однако, задача была предельно ясна: они охраняли живущую в мансарде молодую женщину. Ее и маленького Гарри. Они постоянно следили за ней уже более полугода и за это время никому не позволили даже косо взглянуть на нее. По сравнению с другими сотрудниками безопасности их работа оплачивалась наиболее высоко. Что же касается полисменов в форме, то их оставили на сверхурочную работу. Это были обычные полицейские, которым поручили выполнять "особое" задание. Они должны были уйти домой еще в десять часов вечера, но тут выяснилось, что чертов маньяк ухитрился сбежать и его очередной жертвой может стать живущая наверху женщина. Поэтому полицейским приказано остаться на дежурстве. Все это казалось им очень странным.

 Только поселившиеся этажом выше Кларк и Роберте точно знали, зачем они собрались и с чем им, вполне возможно, придется иметь дело. Сидя у зашторенного окна гостиной, Роберте тихо похрапывал, голова его свесилась на грудь. Вдруг он вздрогнул, на какую-то секунду выпрямился, но тут же снова стал клевать носом. Кларк беззлобно хихикнул, поднял воротник и принялся растирать руки, чтобы хоть немного согреться - в комнате было сыро и холодно, Кларк с удовольствием включил бы свет, но не осмеливался. Квартира считалась необитаемой, такой и должна была выглядеть: никакого огня, никакого света и как можно меньше движения. Все, что они могли себе позволить, - это электрический чайник и банка растворимого кофе. Было, правда, еще кое-что, придававшее им уверенности и заставлявшее чувствовать себя более спокойно. Днем им принесли огнемет, и у обоих были арбалеты.

 Взяв в руки арбалет, Кларк стал внимательно его рассматривать. Он был заряжен, но стоял на предохранителе. С каким удовольствием Кларк пронзил бы этой стрелой черное сердце Юлиана Бодеску. Экстрасенс снова нахмурился и положил арбалет перед собой, потом закурил сигарету, что случалось с ним довольно редко, и глубоко затянулся. Кларк очень устал, был расстроен и заметно нервничал. Наверное, в этом не было ничего удивительного, но Кларк считал, что причиной мрачного настроения в первую очередь служит тот факт, что он без конца пил все более крепкий кофе и теперь, наверное, в его крови содержалось не менее семидесяти пяти процентов чистого кофеина.

 Они находились здесь с раннего утра, но пока ничего не произошло. Во всяком случае, спасибо и за это...

 Дежуривший в холле констебль Дейв Коллинз зашел в квартиру и заглянул в гостиную.

 - Подежурь за меня немного, Джо, - обратился он к своему коллеге. - Хочу пять минут подышать свежим воздухом и чуть-чуть размять ноги. Пойду прогуляюсь.

 Взглянув на игравших в карты спецагентов, его напарник встал и застегнул форменную куртку. Взяв каску, он вышел вслед за приятелем в холл, открыл дверь и выпустил его на улицу.

 - Свежий воздух, говоришь? - хмыкнул он ему вслед. - Да ты, наверное, шутишь! Такое впечатление, что надвигается туман.

 Посмотрев вслед удалявшемуся по улице коллеге, Джо Бейкер вернулся в холл и запер дверь. Точнее, он должен был ее запереть как следует, но вместо этого закрыл лишь на легкую задвижку из нержавеющей стали. Потом он присел возле столика, на котором лежали старые газеты и кучка неразобранной почты, а рядом коробка сигаретного табака и бумага, усмехнулся и свернул себе сигарету, воспользовавшись возможностью покурить задаром. Едва он успел докурить сигарету, за дверью послышались шаги и раздался негромкий стук.

 Он встал, отодвинул задвижку и выглянул наружу. Его напарник стоял спиной к двери, потирая руки и оглядывая улицу. Его плащ и каска блестели от сырости. Джо выбросил окурок.

 - Долго же длились твои пять...

 Больше он ничего не успел сказать. В следующую секунду стоявшая на пороге фигура повернулась, и Вейкер оказался в стальных объятиях огромных сильных рук. Достаточно было одного взгляда, чтобы догадаться, что лицо, обращенное к нему из-под каски, принадлежит вовсе не Дейву Коллинзу. Это лицо вообще нельзя было назвать человеческим!

 Это было последнее, о чем подумал Джо, прежде чем Юлиан Бодеску с необыкновенной легкостью откинул назад голову полицейского и огромными зубами впился ему в горло. Они сомкнулись прямо на пульсирующей яремной вене и разорвали ее. Джо умер мгновенно - шея его была сломана, а горло растерзано.

 Аккуратно положив констебля на пол, Юлиан повернулся и закрыл за собой дверь. Все это заняло всего лишь несколько секунд - великолепное убийство! Окровавленный рот оскалился - Бодеску беззвучно зарычал, глядя на закрытую дверь квартиры. Пустив в ход свои способности вампира, он мысленно проник внутрь. В квартире находились двое. Они были настолько поглощены своим занятием, что даже не подозревали о нависшей опасности. Но это продлится недолго.

 Распахнув дверь, Юлиан ворвался в комнату и увидел спецагентов, сидевших за карточным столом. Они подняли глаза, увидели плащ, каску и тут же вернулись к игре. Но что-то заставило их взглянуть снова! Слишком поздно! Юлиан был уже совсем близко. Рванувшись вперед, он вытянул руку с длинными острыми когтями и схватил служебный автоматический пистолет с глушителем. Вампир предпочел бы убить их по-своему, но решил, что и этот способ в данном случае подойдет. Агенты не успели вскочить на ноги, не успели даже глазом моргнуть, как он в упор разрядил в них полмагазина, с удовлетворением наблюдая за вздрагивающими и корчащимися телами...

 

 ***

 

 Дарси Кларк уже засыпал, он едва успел подремать пару минут, когда что-то заставило его проснуться. Он мгновенно насторожился и поднял голову. Что-то внизу, в холле? Звук закрываемой двери? Крадущиеся шаги по лестнице? Похоже и на то, и на другое. Сколько времени прошло? Минуты? Секунды?

 Звонок телефона заставил его резко вздрогнуть и выпрямиться в кресле. С бьющимся сердцем он протянул руку к аппарату, но его опередил Гай Роберте.

 - Я проснулся за минуту до тебя, Дарси. Мне кажется, что-то происходит, - хрипло прошептал он в темноте и поднял трубку:

 - Роберте слушает.

 Кларк услышал в трубке чей-то далекий металлический голос, но слов разобрать не смог. Зато он увидел, как Гай Роберте резко дернулся и со свистом втянул в себя воздух.

 - О Господи! - воскликнул Роберте, швырнув на место трубку, и поднялся на ноги. - Это был Лейрд. Он снова засек этого ублюдка. И как ты думаешь, где он сейчас?

 Кларк не нуждался в догадках, его талант сам подсказал ответ. Он требовал, чтобы Дарси немедленно бежал из этого дома без оглядки, буквально подталкивал его к двери. Но это длилось лишь мгновение, ибо дар Кларка четко определил, что опасность поджидает на лестнице и теперь указывал ему путь через окно. Он понял, что происходит. Пересилив инстинктивный порыв к бегству, Кларк схватил арбалет и заставил себя броситься вслед за массивной фигурой Робертса к выходу из квартиры.

 На площадке второго этажа Юлиан почуял, что рядом в квартире затаились ненавистные экстрасенсы. Он знал, как они опасны. Увидев прислоненное задней стенкой к перилам лестницы старое пианино со сломанными роликами, вампир с яростным воплем перетащил его к двери в квартиру, полностью ее загородив. Он слышал, что Роберте пытается открыть дверь с другой стороны.

 - Черт! - рявкнул Роберте. - Это он, больше некому! И он поймал нас в ловушку. Дарси! Дверь открывается наружу, помоги мне...

 Они вдвоем навалились плечами на дверь и толкали ее, пока, наконец, не услышали скрежет сломанных ножек пианино о доски пола. Дверь чуть приоткрылась, и Роберте начал протискиваться сквозь щель, одновременно стараясь влезть на крышку инструмента. Он тащил за собой арбалет, а Кларк толкал его сзади.

 - Куда провалились эти чертовы идиоты внизу?! - задыхаясь, ворчал Роберте.

 - Быстрее! Бога ради, быстрее! - торопил его Кларк. - Он, наверное, уже наверху...

 Но Дарси Кларк ошибался. На площадке лестницы вспыхнул свет.

 Глаза распростертого на крышке пианино Робертса буквально вылезли из орбит, когда перед ним возникло ужасное видение и он встретился взглядом с Юлианом Водеску. Вампир выхватил арбалет из онемевших от ужаса пальцев Робертса и выстрелил из него прямо в щель приоткрытой двери. В его заполненной кровью глотке что-то заклокотало. Он стал методично бить Робертса по голове с такой силой, что при каждом ударе звенела тетива арбалета.

 Издав лишь один крик - высокий, больше похожий на визг, - Роберте замолк навсегда под градом сыпавшихся ударов. А вампир все поднимал и опускал арбалет, пока голова его жертвы не превратилась в кровавое месиво и мозговая жидкость не забрызгала крышку пианино Оставшийся в комнате Кларк услышал свист пролетевшей на волосок от его головы стрелы. Почти ослепнув от яркого света, заливавшего площадку лестницы, он все же сумел увидеть сквозь щель, что сотворило с Робертсом кошмарное чудовище. Онемевший от ужаса, он тем не менее попытался прицелиться в вампира из арбалета. Но в этот момент Юлиан швырнул тело несчастного Робертса обратно в комнату, и оно упало прямо на Кларка. Бодеску вновь захлопнул дверь и плотно придвинул к ней пианино. И тогда Кларк понял, что не сможет противостоять ужасному существу, находящемуся на площадке лестницы, он не в силах справиться с ним и теми талантами, которыми обладает вампир. Бодеску не позволит ему одержать верх. Уронив арбалет, он отступил вглубь комнаты, бросился к окну и выглянул наружу.

 Кларк совершенно утратил способность ясно и логически мыслить - у него осталось лишь одно непреодолимое желание бежать отсюда И чем быстрее - тем лучше...

 

 ***

 

 В своей мансарде Бренда Киф успела поспать всего каких-нибудь двадцать минут. Она проснулась от крика - чей-то вопль, похожий на предсмертный мучительный визг животного, заставил ее вскочить с кровати. Сначала она подумала, что это Гарри, но потом услышала раздававшиеся снизу звуки возни и драки. Господи! Что же там происходит?

 Она неуверенной походкой подошла к двери, открыла ее и, перегнувшись через перила, прислушалась, пытаясь понять, что за шум донесся до нее. Однако теперь все было тихо, и лестница была погружена в темноту. Но вдруг царившая вокруг тьма зашевелилась, надвинулась на нее и втолкнула обратно в комнату. Перед ней оказался жаждущий мести Юлиан, который при виде распростертой на полу молодой женщины издал хриплое рычание, полное радости и сознания своего триумфа. Его волчьи глаза светились яростным огнем.

 Увидев его, Бренда подумала, что ей снится кошмар. Иначе и быть не могло, ибо на свете не могло существовать ничего подобного. В реальном мире такое существо не имело права жить, дышать, двигаться!

 Существо было человеком, во всяком случае, оно стояло на двух ногах, хотя и несколько наклонившись вперед. Руки его... Боже, они были невероятно длинными. А кисти их скорее были похожи на огромные звериные лапы с торчащими когтями. Лицо.., нет, в такое просто невозможно поверить! Оно напоминало волчью морду, правда, совершенно лишенную шерсти, и одновременно некоторые черты его вполне могли принадлежать летучей мыши. Плотно прижатые к голове длинные уши торчали вверх и слегка назад, а череп был вытянутым. Нос, точнее рыло, задиралось кверху, и все было покрыто морщинами, на нем словно черные дыры зияли огромные ноздри. Кожу ужасного существа покрывала чешуя, желтые глаза в глубоких черных глазницах горели красным огнем. А его челюсти...

 Юлиан Бодеску был Вамфиром и даже не пытался это скрыть. Семя Вамфири, проникшее в него, упало на благодатную почву и подействовало на него, как дрожжи на хорошую пивную закваску. И вот теперь он был в самом расцвете могущества и силы, и он знал это. Совершая свои преступления, он не оставил ни одного следа, позволяющего обвинить в них именно его. Отдел экстрасенсорики, безусловно, знал о них, но ни один суд не принял бы к рассмотрению доказательства и доводы сотрудников отдела. Те, кто работал там, были не более чем людьми, и им тоже знакомо было чувство страха. Юлиан уничтожит их одного за другим и в конце концов разрушит всю организацию. Он даже поставил перед собой своего рода конкретную цель: через месяц отдел экстрасенсорики перестанет существовать навсегда.

 Но существовал еще ребенок, сын этой женщины, живой комочек, державший в руках его жизнь и практически равный ему по силе и могуществу, хотя пока и беспомощный...

 Юлиан бросился к скорчившейся на полу женщине, вцепился своими звериными лапами ей в волосы и приподнял с пола.

 - Где?! - взревел он. - Ребенок?! Где?! Бренда в ужасе раскрыла рот. Гарри? Это чудовище хочет напасть на Гарри? Широко открытые глаза невольно обратились в сторону ведущей в комнатку малыша двери. Проследив за ее взглядом, Юлиан все понял, и в его глазах вспыхнул огонь.

 - Нет! - вне себя от ужаса, задыхаясь, крикнула Бренда и попыталась набрать в легкие побольше воздуха, чтобы крикнуть еще раз, но не успела...

 Юлиан отшвырнул ее, и она, ударившись головой о натертые половицы, мгновенно потеряла сознание. Вамфир перешагнул через бесчувственное тело и одним прыжком оказался у двери в маленькую комнатку...

 

 ***

 

 В квартире второго этажа Дарси Кларк, все это время безуспешно пытавшийся наощупь справиться со скользящей старой оконной рамой, вдруг почувствовал, что не испытывает больше ужаса, точнее - его покинуло стремление немедленно бежать. Воздействие его дара ослабело, что могло означать лишь одно: опасность отступает. Но почему? Ведь Юлиан Бодеску по-прежнему в доме. Постепенно способность ясно мыслить возвращалась к Кларку. Он перестал дрожать, нашел выключатель и включил свет.

 Содержание адреналина в крови пришло в норму. Он увидел защелки, державшие раму, открыл их, и она легко скользнула вверх. Кларк с облегчением вздохнул - теперь у него, по крайней мере, появилась возможность спастись. Но когда Кларк выглянул в окно и вгляделся в ночную темноту, кровь у него в жилах застыла.

 Он просто отказывался верить своим глазам! Охвативший его ужас лишил Дарси возможности дышать, а по спине побежали мурашки. Улица постепенно заполнялась людьми, молчаливым потоком стекавшимися к дому. Они выходили из ворот старого кладбища, перелезали через окружающую его стену - мужчины, женщины, дети. Никто из них не издал ни звука, и молчаливая толпа у дверей дома все увеличивалась. Поистине гробовая тишина пугала больше, чем вид этих, людей. Вокруг было так же тихо, как в тех могилах, которые они только что покинули!

 Зловоние и смрад, исходившие от них, достигли ноздрей Кларка - ужасный, выворачивающий наизнанку запах тлена, разложения и гниющей плоти. При виде этой картины глаза Дарси буквально выкатились из орбит. Все мертвецы были одеты в саваны, некоторые, судя по всему, умерли недавно, а другие.., другие были мертвы уже много-много лет. Они перелезали через кладбищенскую стену, толкая друг друга, выползали из ворот, тяжело ступая, шлепали через дорогу. И тут один из них постучал в дверь, требуя, чтобы их впустили.

 Поначалу Кларк решил, что он сходит с ума, но потом вспомнил, что Гарри Киф был некроскопом. Ему была известна история Гарри Кифа - человека, который мог беседовать с мертвыми и которого мертвые уважали и даже любили. Больше того, Киф обладал способностью в случае необходимости вызывать мертвецов из могил. Может быть, сейчас настал именно такой момент? Так вот в чем дело! Все это дело рук Гарри Кифа! И только так можно объяснить происходящее!

 Стоявшие толпой у двери мертвецы подняли головы вверх. Они смотрели на Кларка и обращались к нему, указывая на дверь, прося, чтобы он впустил их. И Кларк знал, зачем. "Наверное, я все-таки сошел с ума, - подумал он, когда бежал к двери квартиры. - Уже за полночь, вампир разгуливает на свободе, а я собираюсь спуститься вниз, чтобы впустить в дом армию покойников!"

 Однако дверь квартиры по-прежнему оставалась запертой, а придвинутое снаружи пианино не позволяло ее открыть. Упершись в дверь плечом, Кларк что есть силы стал толкать, пока, наконец, не почувствовал, что сердце его вот-вот разорвется. Дверь с каждым толчком медленно поддавалась, но не больше чем на дюйм. Кларку не хватало веса...

 Зато им обладал Гай Роберте... Кларк понятия не имел, что его мертвый друг встал на ноги. Он увидел его рядом и понял, что тот помогает открыть дверь. Голова Робертса болталась на плечах из стороны в сторону, череп был размозжен и представлял собой бесформенную кровавую массу. С поистине потусторонней, невообразимой силой он раз за разом наваливался на дверь, толкая ее наружу.

 И тогда Кларк просто потерял сознание...

 

 ***

 

 Сразу два Гарри смотрели глазами маленького ребенка в лицо самого ужаса - в лицо Юлиана Бодеску, склонившегося над колыбелью. Злоба и ненависть, светившиеся в глазах вампира, не оставляли сомнений в его намерениях.

 "Все кончено, - подумал Гарри. - Я сделал все, что мог, и это конец".

 "Нет, - послышался вдруг в его голове голос, принадлежавший не ему, а кому-то другому. - Нет, не кончено! Благодаря тебе я узнал все, что хотел. И теперь уже не нуждаюсь в тебе как в учителе. Но ты по-прежнему нужен мне как отец. А потому беги, спасайся!"

 Этот голос мог принадлежать только одному живому существу, впервые заговорившему с ним именно сейчас, когда времени ни на какие "что" и "почему" уже не оставалось. Гарри почувствовал, что нити, словно цепями связывавшие его с сыном, разорвались и он вновь обрел свободу. Он свободен и может спасти свой бестелесный разум, исчезнув в пространстве Мебиуса. Гарри получил возможность бежать и спрятаться там немедленно, оставив сына один на один с надвигавшейся опасностью. Да, он обладал теперь этой возможностью, но не мог позволить себе так поступить!

 Челюсти Бодеску раскрылись. Рот его напоминал огромную черную яму, внутри которой за рядом невероятно больших и острых зубов шевелился блестящий раздвоенный, как у змеи, язык.

 - Беги! - настойчиво потребовал маленький Гарри.

 - Но ты же мой сын! - закричал Гарри. - Черт побери, я не могу бежать! Я не могу оставить тебя наедине с этим чудовищем.

 - Оставить меня наедине с этим чудовищем? - сказал ребенок, как будто не понимая, о чем идет речь, но тут же добавил:

 - Ты подумал, что я собираюсь здесь оставаться?

 Когтистые звериные лапы уже тянулись к лежавшему в колыбели младенцу. И тут Юлиан увидел, что Гарри-младший.., не совсем обычный ребенок. Внутри него находился Гарри Киф, но не только в этом было дело. Малыш внимательно смотрел на вампира широко открытыми невинными глазенками - ив них совершенно отсутствовал страх! Вновь, впервые после событий в Харкли-хаусе, Юлиана охватило чувство, похожее на страх. Он отпрянул, но сумел взять себя в руки. Ведь он пришел сюда с определенной целью. Так не лучше ли побыстрее со всем покончить? И он снова потянулся к ребенку.

 Маленький Гарри во все стороны крутил маленькой круглой головенкой в поисках двери в пространство Мебиуса. И она оказалась совсем рядом, возле самой подушки. Найти ее для маленького Гарри не составило труда - инстинкт присутствовал в его генах, он был там все время. Но если способностью контролировать сознание малыш обладал в совершенстве, то контроль над телом давался ему с гораздо большим трудом. И тем не менее он сумел великолепно справиться с задачей. Изо всех сил напрягая недостаточно развитые мышцы, он ухитрился свернуться калачиком, перекувырнуться и перекатиться через порог двери Мебиуса. Лапы и челюсти Вамфира успели схватить лишь воздух.

 Юлиан так резко отпрянул от колыбели, что можно было подумать, будто она вспыхнула у него на глазах. От изумления он широко раскрыл рот, замолотил кулаками по колыбели и начал в клочья рвать простыни. Ничего! Ребенок исчез! Опять штучки Гарри Кифа, дело рук этого некроскопа!

 - Нет, на этот раз не моя работа, Юлиан, - тихо произнес за его спиной Гарри. - Он сделал все сам. И это далеко не все, на что он способен.

 Юлиан резко обернулся и увидел голубое сияние приближающейся к нему фигуры обнаженного Гарри. Он прошел сквозь этот сгусток света, но не сумел даже ощутить его в своих руках.

 - Что это? - булькающим голосом вскричал он. - В чем дело?

 Гарри снова оказался у него за спиной.

 - Тебе конец, Юлиан, - с удовлетворением в голосе сказал он. - Какое бы зло ты ни причинил, мы способны исправить его. Мы не можем вернуть жизнь тем, у кого ты ее отнял, но мы можем дать им возможность отомстить.

 - Мы? - ехидно спросил Вамфир, и было видно, как во рту у него шевелится змеиный язык. - Нет никаких "мы", есть только ты. И я во что бы то ни стало...

 - У тебя уже не остается времени, - покачал головой Гарри, - совсем не остается!

 На лестничной площадке послышался тихий, но отчетливый звук шаркающих шагов. Кто-то входил в квартиру, точнее сказать - этих "кого-то" было великое множество. Выскользнув из крошечной спальни в большую комнату, Юлиан замер как вкопанный. Бренды Киф на полу уже не было, но он даже не заметил этого.

 Парящее в воздухе видение Кифа последовало за вампиром, чтобы наблюдать за предстоящим столкновением.

 Во главе тех, кто вошел в квартиру, был полицейский с разорванным горлом. А за ним медленно, полные решимости двигались остальные.

 - Ты можешь убивать живых, Юлиан, - обратился Гарри к хнычущему и мяукающему от страха вампиру, - но тебе не под силу убивать мертвых.

 - Ты... - вновь обернулся к нему Юлиан. - Это ты их позвал!

 - Нет, - покачал головой Гарри. - Их поднял из могил мой сын. Он, судя по всему, общается с ними недавно, но они уже успели полюбить его не меньше, чем меня.

 - Нет! - Бодеску рванулся к окну, но увидел, что оно очень старое и уже не открывается. Один из трупов, с которого при каждом шаге падали личинки и черви, бросился следом. В его костлявой руке был зажат арбалет Дарси Кларка. Другие держали длинные деревянные планки, выдернутые из кладбищенских оград. Оживший тлен просачивался в комнату, словно зловонный газ из разорванной кишки.

 - Все кончено, Юлиан, - произнес Гарри. Повернувшись к ним лицом, Бодеску завыл, не желая верить в реальность происходящего. Нет, ничего еще не кончено. Что все это такое, как не мираж?

 - Киф! Бестелесный ублюдок! - прорычал он. - Ты что, думаешь, только ты обладаешь могуществом и властью?

 Он присел, расправил плечи и засмеялся всем прямо в лицо. Шея его удлинилась, а плоть, казалось, жила и двигалась сама по себе. Ужасная голова теперь напоминала голову некоего странного птеродактиля. Тело затряслось, затрепетало в глубине и стало увеличиваться, пока одежда в конце концов не разорвалась в клочья, став чересчур тесной. Вытянутые руки стали очень длинными, потом вдоль тела с каждой стороны возникли крылья. С гораздо большей легкостью и быстротой, чем это когда-либо удавалось Фаэтору Ференци, Юлиан преобразил свою плоть вампира. И на том месте, где еще несколько минут назад стояло подобие человека, теперь находилось похожее на летучую мышь существо, готовое сразиться со своими врагами.

 Существо, еще недавно бывшее Юлианом Бодеску, быстро повернулось и с силой бросилось на затянутое тонкой сеткой стекло большого окна.

 - Не позволяйте ему сбежать! - крикнул Гарри, но в этом призыве не было нужды, ибо мертвецы не собирались допустить подобное.

 Юлиан сумел вырваться, прорвав сетку, и осколки стекла вместе с деревянными обломками рамы посыпались на дорогу. Теперь он превратился в аэродинамическое тело, в некое подобие бумажного змея, пытавшегося попасть в струю дувшего с запада ночного ветра. Но в этот момент в проеме окна появился один из мстителей и направил на него арбалет. Безглазый труп был лишен способности видеть, но в своей псевдожизни эти останки сморщенной плоти в совершенстве обладали всеми чувствами, присущими им при жизни. А этот человек был когда-то очень метким стрелком.

 Он выстрелил, и стрела попала Юлиану прямо в середину позвоночника.

 - В сердце! - укоризненно вскрикнул Гарри. - Нужно было стрелять прямо в сердце!

 Однако и этот выстрел сделал свое дело. Как раненый зверь, Юлиан тонко и визгливо закричал. Согнувшись от мучительной боли, потеряв над собой контроль, он летел, как подбитая птица, по направлению к кладбищу. Он все еще пытался взлететь, но стрела повредила позвоночник, и ему нужно было время, чтобы оправиться. Времени не оставалось. Юлиан влетел на территорию кладбища и рухнул в заросли кустарника.

 Мертвецы стали покидать квартиру в мансарде и бросились в погоню. Они спускались по лестнице. У некоторых из них плоть только начинала разрушаться и отставать от костей, другие теряли куски ее на ходу. Гарри последовал за ними. Здесь были и те, с кем он познакомился еще тогда, когда жил в этой квартире, и подружился много лет назад, а также те, кого он еще не успел узнать и с кем не имел случая побеседовать.

 Среди преследователей были и два молодых полисмена, которым уже не суждено вернуться домой к своим женам, и двое спецагентов из отдела экстрасенсорики, на одежде которых словно алые цветы виднелись дыры от пуль. Был здесь и полный человек по имени Гай Роберте, у которого теперь полностью отсутствовала голова, но зато сердце по-прежнему оставалось на месте. Роберте приехал в Хартл-пул, чтобы выполнить определенную миссию, и сейчас намеревался завершить свое дело.

 Все они спустились вниз, вышли на улицу, пересекли дорогу и вошли на территорию кладбища. Было среди противников вампира много и таких, кто по своему состоянию не имел возможности перейти дорогу и попасть в квартиру. Но когда Юлиан упал, они окружили его со всех сторон, набросились на него со своими палками, молча угрожая ему и рассыпаясь на глазах.

 - Прямо в сердце! - подходя к ним, сказал Гарри.

 - Черт возьми, Гарри, он все равно не будет лежать спокойно! - возразил один из мертвецов. - Он будто прорезиненный, а эти палки совершенно тупые.

 - Возможно, следует воспользоваться вот этим? Еще один, совсем свежий, труп выступил из темноты. Это был констебль Дейв Коллинз, который шел, накренившись, поскольку Юлиан Бодеску сломал ему спину, едва он успел пройти по аллее сто ярдов. В руках он держал серп, принадлежавший кладбищенскому служащему, слегка проржавевший от долгого лежания в мокрой траве.

 - Да, именно это и нужно, - ответил Гарри, не обращая внимания на хриплые крики Юлиана. - Кол, меч и огонь.

 - Огонь есть у меня.

 Безголовая фигура Гая Робертса подошла ближе, таща тяжелые баллоны и шланг - армейский огнемет. Теперь уже Юлиан взвыл что есть мочи. Но мертвецы не обращали на его вопли никакого внимания. Они набросились на него и прижали к земле. От всепоглощающего ужаса - даже Юлиан Бодеску способен был испытывать подобные чувства - Вамфир вновь принял облик человека. Это было ошибкой с его стороны, ибо теперь им стало гораздо легче найти его сердце. Один из мертвецов вместо молотка принес крупный обломок надгробного камня, и, наконец, кол был вбит точно в назначенное место. Пригвожденный к земле, словно огромная уродливая бабочка, Юлиан визжал и извивался, но конец был совсем близко.

 Наблюдавший за всем происходящим Дейв Коллинз со вздохом произнес:

 - Еще час назад я был полицейским, а теперь, похоже, мне предстоит сыграть роль палача.

 - Это всеобщий приговор, Дейв, - напомнил ему Гарри.

 Дейв Коллинз вышел вперед и начисто отсек отвратительную голову Юлиана, хотя для этого ему пришлось нанести несколько ударов. Теперь настала очередь Гая Робертса. Он направил ревущую струю сверкающего очистительного огня на неподвижное тело Вамфира и не отпускал клапан до тех пор, пока от ужасного чудовища не осталось и следа. Но и тогда он не остановился - огнемет извергал пламя, пока не опустели баллоны. К тому времени толпа мертвецов растворилась, все они вернулись в свои могилы.

 Пришло время уходить и Гарри. Ночной ветерок унес запахи разложения и развеял дым, оставшийся после Юлиана. На темном небе ярко сияли звезды. Здесь Гарри больше нечего было делать, но впереди у него оставалось еще много работы.

 Он поблагодарил всех мертвых и отыскал дверь в пространство Мебиуса...

 

 ***

 

 Сам Гарри уже вполне освоился в пространстве Мебиуса, однако понимал, что для большинства человеческих умов оно окажется невыносимым. Ибо на всем протяжении ленты Мебиуса не существовало ни пространства, ни времени. При этом человек с определенным типом мышления мог попасть благодаря этой ленте в любое место и в любое время. Но прежде, естественно, он должен побороть в себе страх перед темнотой.

 В физическом мире имеются различные степени темноты, но Природа не признает их точно так же, как не признает вакуум. Как бы то ни было, но метафизическое пространство состояло из одной лишь темноты. Больше там не было ничего. За дверью Мебиуса царила Вечная тьма, существовавшая задолго до возникновения материального мира.

 Похоже было на то, что Гарри Киф находился в самом центре черной дыры, с той только разницей, что черная дыра обладала сильнейшим притяжением, а здесь оно полностью отсутствовало, поскольку пространство не обладало массой. Пространство было так же нематериально, как сама мысль, но столь же мощно. Оно властно пыталось вытеснить Гарри, словно он был соринкой, попавшей в глаз. Пространство реагировало на Гарри как на чужеродное тело, от которого необходимо избавиться. Во всяком случае, так происходило до сих пор. Но на этот раз Гарри почувствовал, что кое-что изменилось.

 Прежде он ощущал, что нематериальные силы выталкивают его, пытаются перенести из нереального мира в реальный. Но он никогда не осмеливался позволить случиться чему-либо подобному, ибо вполне мог очутиться в неподходящем месте в неподходящее время. Но сейчас.., сейчас ему казалось, что те же самые силы в некоторой степени соперничают между собой за право поддержать его. Отныне свободный и по-прежнему бестелесный разум Гарри догадался о причине такой перемены. Интуиция подсказывала ему, что все дело в его, да, в его метаморфозе!

 От реальности к нереальности, от человека из плоти и крови к нематериальному существованию, от живого существа - к призраку. Гарри до сих пор отказывался признавать факт своей смерти, но теперь вдруг начал опасаться, что это действительно так. И не в этом ли состоит причина любви к нему со стороны мертвых? Не в том ли дело, что он является одним из них?

 Гарри с гневом отверг мысль об этом. Он был зол на самого себя. Нет, мертвые любили его и прежде, в то время, когда он был обыкновенным человеком из плоти и крови. Но и этот вывод рассердил его. "Я по-прежнему человек!" - думал он, однако уже без прежней уверенности. Ибо теперь мысль о постепенном преображении все больше и больше овладевала им.

 Менее года назад он спорил с Августом Фердинандом Мебиусом о возможных взаимоотношениях между физическим и метафизическим мирами. Лежащий в своей могиле на лейпцигском кладбище математик настаивал на том, что оба эти мира абсолютно не связаны между собой и взаимодействие их невозможно ни при каких условиях. Они, безусловно, могут иногда соприкасаться, и в этом случае реагируют друг на друга, что проявляется в таких явлениях, как "призраки" или "экстрасенсорные ощущения" , воздействующие на физическое состояние. Но никогда эти миры не вторгаются друг в друга и никогда не совпадают.

 А что касается перепрыгивания из одного мира в другой и обратно...

 Гарри представлял собой исключение, некую аномалию - в пространстве Мебиуса он был, словно муха в баночке мази или палка в колесе. Или все-таки исключение подтверждает правило?

 Но все это было тогда, когда он обладал телом и формой. А сейчас? Вполне вероятно, что теперь правило обретет наконец подтверждение, уничтожая все несоответствия. Гарри принадлежал этому пространству, он относился уже не к физическому, а к метафизическому миру, а потому должен оставаться именно здесь. Отныне и навеки он обречен носиться по пространству Мебиуса, подхваченный невообразимым и с научной точки зрения невозможным потоком абстрактных сил. Или он уже слился с этим пространством ?

 Какие ассоциации! Силовые потоки и силовые поля! Ярко-голубые линии жизни, устремленные от порога двери в будущее! Вдруг Гарри кое-что вспомнил и удивился, каким образом это могло оказаться погребенным в дальнем уголке его сознания. Лента Мебиуса не может завладеть им, во всяком случае пока, ибо у него по-прежнему есть будущее. Ведь он видел это собственными глазами!

 Если захочет, он может снова убедиться в этом - стоит только отыскать дверь, ведущую в будущее. Или сейчас это сделать окажется не так просто? Что, если пространство Мебиуса предъявит на него свои права в тот момент, когда он пересечет границу времени? Сама мысль о том, чтобы навсегда остаться в будущем была для него непереносимой! Но рисковать не было необходимости, ибо Гарри и так все помнил.

 Красная линия жизни приближалась и поворачивала под углом в сторону его и Гарри-младшего голубых линий. Это, конечно, линия жизни Юлиана Бодеску!

 А потом нить жизни ребенка резко отделялась и круто сворачивала в сторону от линии жизни его отца и странным образом устремлялась прочь. Должно быть, это произошло в тот момент, когда малыш успешно избежал нападения вампира и впервые в жизни самостоятельно воспользовался пространством Мебиуса. А после.., после было еще это странное столкновение...

 Возникшая из ниоткуда непонятно чья голубая линия жизни, которая тускнела, рассыпалась, а потом растворилась, соединившись с линией жизни самого Гарри, появившейся вдруг из пустоты. Обе линии будто под воздействием взаимного притяжения склонились друг к Другу, соприкоснулись с ослепительной неоновой вспышкой, а потом слились и последовали дальше как единое целое. На короткое мгновение Гарри ощутил присутствие, точнее, слабый отголосок, чужого разума, но затем он исчез, растворился, и его собственная линия жизни продолжала свой путь уже в одиночестве...

 Да, все так, и он узнал, кому принадлежал разум, чей умирающий зов ему довелось почувствовать!

 Теперь он был уверен, что должен отправиться на его поиски. С несколько меньшей, чем обычно, быстротой он отыскал дорогу в штаб-квартиру британского отдела экстрасенсорики...

 

 ***

 

 На верхнем этаже здания, где размещалась штаб-квартира отдела, представлявшая собой совершенно обособленный ряд помещений, куда входили кабинеты, лаборатории, личные комнаты и одна общая комната для отдыха, царила суматоха. Пятнадцать минут назад произошло нечто такое, что, несмотря на специфику работы и разнообразие талантов его сотрудников, можно было расценить как событие из ряда вон выходящее. Ему не предшествовали никакие предзнаменования, его приближение не ощутили ни телепаты, ни предсказатели - оно просто произошло и оставило всех обитателей штаб-квартиры в недоумении и растерянности.

 "Событием" этим было появление Гарри Кифа-младшего и его матери.

 Сначала вышла из строя вся система охранной сигнализации. Индикаторы показали, что посторонние проникли в кабинет верхнего этажа, служивший командным пунктом Алеку Кайлу. Никто, кроме Джона Грива, не входил в тот кабинет с тех пор, как Алек Кайл улетел в Италию, и запертое помещение находилось под охраной. Там никого не должно и не могло быть.

 Вполне возможно, конечно, что произошел сбой в сигнализации, но... Потом появились первые признаки, позволившие понять, что именно происходит. Все экстрасенсы одновременно почувствовали присутствие в штаб-квартире мощнейшего биополя постороннего разума. Кто это? Гарри Киф?

 В конце концов, открыв дверь в кабинет Алека Кайла, они обнаружили мать и сына, которые, крепко прижавшись друг к другу, лежали в самом центре ковра на полу. Еще никто и никогда не появлялся таким образом, во всяком случае здесь, в отделе экстрасенсорики. Когда сам Гарри Киф навещал здесь Кайла, он был бестелесен, не обладал материальной субстанцией и представлял собой лишь изображение того человека, которым был когда-то. Но эти двое были живыми и дышали. Их телепортировали сюда.

 Причина появления Бренды и Гарри-младшего была совершенно ясна - они спасались от Бодеску. А вот каким образом оно стало возможным, предстояло еще выяснить. Ребенок и его мать, а следовательно, и сам отдел экстрасенсорики были в безопасности, и это главное.

 Поначалу все решили, что Бренда Киф просто спит, но потом, когда Грив осторожно осмотрел ее и обнаружил огромную шишку на затылке, догадались, что у нее сотрясение мозга. А ребенок.., не спал и оглядывался вокруг широко раскрытыми глазенками. Выглядел он несколько озадаченным, но ничуть не испуганным. Лежа в ослабевших руках матери малыш сосал большой палец, и, похоже, с ним все было в порядке.

 Осторожно экстрасенсы перенесли неожиданных гостей в одну из спальных комнат отдела, уложили на кровать и вызвали врача. После этого возбужденные сотрудники собрались вместе в оперативной комнате, чтобы обсудить ситуацию. И в это время появился Гарри Киф.

 Хотя его появление оказалось для всех полной неожиданностью, оно не вызвало шока, а, скорее, разрядило атмосферу. Произошедшая ранее материализация в определенной степени подготовила всех к этому событию. Можно даже сказать, что его ожидали. Джон Грив как раз уменьшил освещение в оперативной комнате, когда там возникла фигура Кифа. Он выглядел именно так, как все и представляли себе, хотя до этого момента мало кто в отделе имел возможность видеть его: слабо светившийся люминисцентным светом, представлявший собой некое подобие голограммы образ человека.

 Джон Грив увидел Гарри последним из присутствующих, ибо тот появился за его спиной. Услышав вздох, вырвавшийся одновременно у всех, бессменный дежурный офицер отдела обернулся.

 - Боже мой! - слегка вздрогнув, воскликнул он.

 - Нет, - отозвался Гарри, - это всего лишь Гарри Киф. С вами все в порядке?

 Грив едва не свалился с подиума, но в последний момент все же сумел удержать равновесие.

 - Да, думаю, что в порядке, - ответил он, слегка успокоившись, и поднял вверх руку, призывая возбужденно гудевшую аудиторию к тишине. - Что происходит, Гарри?

 - Постарайтесь не пугаться, - обратился ко всем Гарри. Он уже привык произносить эту ставшую почти ритуальной фразу. - Помните, что я всего лишь один из вас.

 - Мы не боимся, Гарри, - сумел ответить за всех Кен Лейрд. - Мы просто.., проявляем осторожность.

 - Я ищу Алека Кайла, - сказал Гарри. - Он уже вернулся ?

 - Нет, - покачав головой и глядя в сторону, ответил Грив. - И, возможно, никогда уже не вернется. Но ваши жена и сын здесь, с ними ничего не случилось.

 Видение Кифа вздохнуло с заметным облегчением. Он понял, насколько глубоко сумел проникнуть ребенок в его сознание.

 - Хорошо, - ответил он. - Я знал, что они где-то спрятались, но лучшего места для них, чем это, быть не может...

 Горстка экстрасенсов, вставших со своих мест, оказалась возле самого подиума.

 - Но.., разве не вы.., э-э-э.., послали их? - озадаченно спросил Грив.

 Гарри покачал неоновой головой.

 - Это сделал малыш. Он воспользовался пространством Мебиуса и перенесся сюда вместе со своей матерью. Вам следует заботиться о нем как можно лучше, потому что этот ребенок обладает поистине выдающимися способностями. Но сейчас со всякого рода объяснениями можно подождать, ибо есть вещи гораздо более важные. Расскажите мне, что вам известно об Алеке.

 Грив поведал все, что знал, а Лейрд добавил:

 - Я абсолютно уверен, что он еще там, в особняке, но вижу его.., как будто он мертв.

 Это было тяжелым ударом для Гарри. Значит, странная тускнеющая, рассыпающаяся, исчезающая линия жизни принадлежит Алеку Кайлу!

 - Есть кое-что, что вам будет интересно узнать, - сказал он, заметно волнуясь и торопясь. - И вы имеете полное право знать об этом. Во-первых, Юлиан Бодеску мертв.

 Раздался чей-то одобрительный свист, а Лейрд воскликнул:

 - Господи! Это просто великолепно!

 Но Гарри, отвернувшись в сторону, добавил:

 - Гай Роберте тоже мертв.

 - А Дарси Кларк? - после минутного молчания спросил кто-то.

 - Насколько мне известно, с ним все в порядке, - ответил Гарри. - Вот что: все остальное может подождать, а теперь я должен уйти. Но я уверен, что вскоре мы с вами увидимся.

 Он превратился в маленькую светящуюся точку и исчез...

 

 ***

 

 Гарри хорошо знал дорогу к особняку в Бронницах. Но он постоянно ощущал сопротивление пространства Мебиуса, которое стремилось удержать его, не выпустить из своих пределов. Чем дольше он будет оставаться бестелесным, тем труднее ему будет противостоять этому сопротивлению, пока, наконец, он не окажется запертым в вечной темноте чужого для него измерения. Но пока этого не случилось.

 Гарри точно знал, что Алек Кайл жив. В противном случае он с легкостью мог бы мысленно связаться с ним и побеседовать, как он делал это, общаясь со всеми мертвыми. Но как он ни пытался, поначалу с надеждой, а потом и со страхом, у него ничего не получилось. Гарри осмелел и стал, действовать более настойчиво, прилагая все усилия к тому, чтобы связаться с разумом Кайла, и вместе с тем надеясь, что потерпит неудачу. Но на этот раз...

 Едва лишь Гарри ощутил слабое эхо угасающего разума человека, которого он когда-то знал, его охватил ужас. Это было именно эхо далекого стихающего крика, исчезающего в пустоте. Но и этого Гарри оказалось достаточно, чтобы определить направление и немедленно использовать его в качестве ориентира.

 И вдруг... Такое впечатление, что Гарри оказался во власти страшного урагана. Это было похоже на притяжение Гарри-младшего, но только во много раз сильнее, и он не в силах был этому противостоять.

 На этот раз Гарри не пришлось бороться с пространством Мебиуса - оно выбросило его целым и невредимым. Он оказался буквально вырванным из него и перенесся...

 Непонятно куда!

 

 ***

 

 Хотя и с трудом, Зек в конце концов удалось заснуть, но лишь затем, чтобы несколько часов метаться в постели из-за ужасных видений и кошмаров. Перед самым рассветом она проснулась и стала пристально вглядываться в темноту, озираясь по сторонам в своей скромно обставленной комнате. Впервые с того момента, как она появилась в особняке в Бронницах, это место показалось ей совершенно чужим, а работа никому не нужной, не приносящей ни удовлетворения, ни наград. Ее работа порождала зло, ибо те люди, на которых она работала, были порочны. Под руководством Феликса Краковича все было иначе, но с тех пор как отдел взял в свои руки Иван Геренко... Само это имя вызывало у Зек горечь во рту и неприятные эмоции. Если он официально встанет во главе отдела, ее жизнь здесь станет невыносимой. А уж что касается этого коротышки-убийцы, похожего на жабу, Тео Долгих...

 Зек встала, плеснула в лицо холодной водой и спустилась вниз, в подвалы особняка, где располагались экспериментальные лаборатории. Пока она шла по лестнице и коридору, навстречу ей попались дежурный лаборант, работавший ночью, и один из экстрасенсов. Оба почтительно приветствовали ее, но она даже не заметила их, просто проскользнула мимо, целеустремленно двигаясь вперед. Она должна была проявить уважение к человеку, которого вполне можно было бы назвать мертвым.

 Войдя в лабораторию, она пододвинула металлический стул, села возле Алека Кайла и дотронулась рукой до его бледного тела. Пульс был неустойчив, грудь едва заметно, неравномерно поднималась и опускалась. Мозг его практически погиб, и менее чем через двадцать четыре часа... Власти Западного Берлина никогда не узнают, кто и каким образом лишил его жизни. Обычное, вполне заурядное убийство.

 И она тоже приняла в этом участие. Ее обманули, сказав, что Кайл шпион, враг, секреты которого имеют очень большое значение для Советского Союза. А на самом деле они были чрезвычайно важны только для самого Ивана Геренко. В разговоре с этим больным существом она пыталась защищаться, искала какие-то оправдания, когда он заявил, что она тоже приложила руку к убийству. Но перед собственной совестью ей не было оправданий.

 О, для Геренко и для тысяч таких, как он, читающих только рапорты и донесения, все было очень просто. Зек же читала мысли, а это совсем другое дело. Сознание, мозг - это не книга, которая описывает эмоции и редко позволяет пережить их. Для телепата эмоция представляет собой нечто реальное, обладает не меньшей властью и воздействует на него не слабее, чем любая рассказанная история. Зек не просто прочитала украденный дневник Алека Кайла, она прочувствовала его жизнь. И помогла украсть ее у него.

 Можно допустить, что он действительно был врагом, поскольку служил чужой стране, с совершенно иным строем и укладом жизни. Но говорить об угрозе с его стороны? В высших эшелонах власти, конечно, были люди, которые мечтали увидеть Россию ослабленной, покорившейся. Но Кайл не относился к числу милитаристов и не собирался разрушать устои коммунистического общества. Нет, он принадлежал к тем гуманистам, которые склонны считать, что все люди - братья, или, во всяком случае, должны быть таковыми. Его единственная цель состояла в том, чтобы достичь равновесия, а работа в британском отделе экстрасенсорики во многом была сродни той, которую выполняла Зек здесь. Они могли бы в дальнейшем вместе решить множество серьезных проблем. Но где же теперь Алек Кайл? Нигде! Тело его по-прежнему находится в этой комнате, но его мозг, высокоразвитый разум, умер, исчез навсегда.

 Затуманенными глазами Зек огляделась, остановив взгляд на стоявших вдоль стен приборах. Вампиры? Их много в мире! Взять, например, эти приборы, которые вытягивают из человека все знания и уничтожают их навсегда. Но машины никогда не испытывают чувства вины - это эмоции, свойственные только людям...

 Зек приняла решение: если имеется хоть малейшая возможность, она найдет способ навсегда избавиться от отдела экстрасенсорики. Ведь и прежде бывали случаи, когда телепаты вдруг утрачивали свой дар. Так почему с ней не может произойти то же самое? А если ей удастся выйти из игры, убедить Геренко в том, что она уже не способна приносить пользу его мерзкой организации, тогда...

 Размышления Зек были неожиданно прерваны... Лежавшие на запястье Кайла пальцы вдруг ощутили, что пульс стал ровным и сильным, грудь двигалась вверх и вниз вполне ритмично, а его мозг.., его разум!..

 Нет, это был уже чей-то другой разум! От него исходили на удивление мощные психологические волны. И дело здесь было вовсе не в телепатии - такого Зек еще никогда не приходилось ощущать. Что бы это ни было, его воздействие было необыкновенно сильным. Она отдернула руку и вскочила на ноги, которые вдруг стали ватными. Хватая ртом воздух, она не сводила глаз с человека, лежавшего перед ней на столе. Его мысли, поначалу несколько сумбурные, пришли в порядок.

 - Это не мое тело, - размышлял Гарри Киф, не подозревая о том, что его подслушивают, - но оно свободно и вполне мне подходит. У вас впереди не может быть ничего, Алек, но у меня еще есть шанс, вполне реальный шанс для Гарри Кифа. Господи, Алек, где бы вы ни были сейчас, умоляю, простите меня!

 Его личность была совершенно ясна Зек, и она знала, что не ошибается. Ноги у нее подгибались. Вдруг лежащий на столе человек - кем бы или чем бы он ни был - открыл глаза и сел. Это была последняя капля, переполнившая чашу. На мгновение Зек потеряла сознание и рухнула на пол. Этого оказалось достаточно, чтобы человек успел спустить ноги на пол и встать на одно колено возле нее. Она чувствовала, как он быстро растирает ей запястья, ощущала тепло его рук на своей вдруг похолодевшей коже. Его живые, теплые, сильные руки!

 - Меня зовут Гарри Киф, - сказал он, увидев, что веки ее задрожали и глаза приоткрылись.

 Общаясь с британскими туристами в Закинтосе, Зек научилась немного говорить по-английски.

 - Я.., я знаю, - ответила она. - И я.., я сошла с ума!

 Он посмотрел на нее, оглядел серую униформу сотрудника отдела с одной желтой полосой на груди, потом обвел глазами помещение со множеством приборов и инструментов и наконец удивленно взглянул на свое обнаженное тело. Да, теперь это было его тело.

 - Вы имели ко всему этому какое-то отношение? - укоризненно спросил он.

 Зек поднялась и отвела глаза. Ее все еще трясло, и она сомневалась в том, что находится в здравом уме. Казалось, что он прочел ее мысли, но Гарри просто догадался.

 - Нет, - сказал он, - вы не сошли с ума. Я именно тот, о ком вы думаете. И я задал вам вопрос: это вы разрушили и уничтожили мозг Алека Кайла?

 - Я принимала в этом участие, - призналась она. - Но не с помощью.., всего этого, - она кивнула в сторону приборов, а потом вновь посмотрела в лицо Гарри. - Я телепат, и читала его мысли, в то время как...

 - В то время как их стирали? Зек опустила голову, но потом вновь подняла глаза и смахнула слезы.

 - Зачем вы пришли сюда? Они убьют и вас тоже! Гарри взглянул на себя, и до него наконец дошло, что он совершенно голый. Поначалу у него было ощущение, что на нем просто другая одежда, но теперь он увидел, что это обнаженное тело - его тело.

 - Вы не подняли тревогу, - сказал он.

 - Я еще вообще ничего не сделала, - беспомощно пожала она плечами. - Возможно, вы не тот, за кого себя выдаете, а я сошла с ума.

 - Как вас зовут? Зек представилась.

 - Послушайте, Зек, я уже был здесь раньше, - сказал Гарри. - Вы знаете об этом?

 Она кивнула. Ей было прекрасно известно о том, что он приходил сюда, и о разрушительных последствиях его визита.

 - Что ж, сейчас я должен уйти, но я еще вернусь Возможно, скоро. Слишком скоро, чтобы вы успели что-либо предпринять. Если вы наслышаны о том, что здесь произошло в прошлый раз, послушайтесь моего совета! Бегите отсюда. Куда угодно, только не оставайтесь здесь. Когда я вернусь, вас здесь быть не должно. Вы понимаете меня?

 - Уйти! - Зек была близка к истерике, она чувствовала, что из груди вот-вот вырвется неудержимый смех. - Вы полагаете, что сумеете куда-либо скрыться, Гарри Киф?

 Надеюсь, вы знаете о том, что находитесь в самом центре России! У вас нет ни единого шанса...

 Но шансы все-таки были. Ибо Гарри исчез...

 

 ***

 

 Очутившись в пространстве Мебиуса, Гарри выкрикнул имя Карла Квинта и тут же услышал ответ.

 - Мы здесь, Гарри! Мы знали, что рано или поздно ты придешь к нам.

 - Мы? - сердце у Гарри упало.

 - Я, Феликс Кракович, Сергей Гульхаров и Михаил Волконский. Тео Долгих убил всех нас. Вы, конечно же, знакомы с Феликсом и Сергеем, но с Михаилом еще не встречались. Он вам понравится. Это действительно сильная личность! Кстати, как дела у Алека? Ему удалось исполнить все, что было задумано?

 - Его дела такие же, как ваши! - ответил Гарри, направляясь на звук голоса Квинта.

 Он появился из бесконечности ленты Мебиуса возле самых руин замка Фаэтора Ференци в Карпатах. Было около трех часов ночи, светила луна, по небу плыли облака, и на широком выступе скалы плясали таинственные тени. Ветерок, дувший с украинских равнин, холодил обнаженное тело.

 - Значит, Алек тоже влип, - в голосе Квинта слышалась печаль. - Может быть, нам удастся отыскать его, - со вздохом, но и с оттенком радости добавил он.

 - Нет, - ответил Гарри. - Не думаю, что вам когда-либо посчастливится найти его. И кому-либо другому тоже, - он подробно объяснил им, что произошло.

 - Вам придется выдержать бой, Гарри, и справиться со всеми трудностями, - сказал Квинт, когда Киф закончил рассказ.

 - Ничего уже нельзя исправить, - ответил Гарри. - Но мы можем отомстить. В прошлый раз я лишь предупредил их, но теперь сотру с лица земли. Полностью уничтожу! Вот почему я пришел сюда - хочу собраться с силами. Убийство - не моя стихия. Мне приходилось отнимать у людей жизнь, но это всегда было тяжелым испытанием. Я предпочитаю, чтобы мертвые относились ко мне с любовью.

 - Большинство из нас всегда будут любить вас, Гарри, - произнес Квинт.

 - После того, что произошло тогда в Бронницах, я не был уверен, что в состоянии буду сделать это снова, - продолжал Гарри. - Но теперь уверен, что смогу.

 - Я не имею права даже пытаться остановить вас, Гарри, - вступил в разговор молчавший до сих пор Феликс Кракович, - но среди тех, кто работает в особняке, есть и хорошие люди, - Такие, как Зек Фонер?

 - Да, она тоже относится к их числу.

 - Я уже предупредил ее, чтобы она уходила. Думаю, она последует моему совету.

 - Что ж, спасибо и за это...

 Гарри явственно услышал его вздох и, можно сказать, увидел, как Кракович кивнул головой.

 - А теперь, я думаю, пришла пора действовать, - сказал Гарри. - Карл, может быть, вы знаете, имеет ли отдел экстрасенсорики в своем распоряжении бризантные взрывчатые вещества?

 - А почему бы и нет, - ответил Квинт. - При наличии времени отдел экстрасенсорики имеет возможность получить все, что угодно.

 - Гм-м-м... - пробормотал Гарри. - Я надеялся справиться с задачей достаточно быстро. Возможно, даже сегодня вечером.

 - Гарри, насколько я понял, вы намерены добраться до того маньяка, который убил нас? - заговорил Михаил Волконский. - Если так, я, быть может, сумею вам помочь. За свою жизнь я подготовил множество взрывов. Главным образом я использовал гелигнит, но имел дело и с другой взрывчаткой. В Коломии есть склад, где хранятся взрывчатые вещества. Там же имеются и детонаторы. Я могу объяснить вам, как ими пользоваться.

 Гарри кивнул, поудобнее устроился на обломке каменной стены возле самого края ущелья и мрачно улыбнулся.

 - Продолжайте, Михаил, - обратился он к Волконскому. - Я вас внимательно слушаю...

 

 ***

 

 Что-то заставило Ивана Геренко проснуться. Он не мог точно определить, в чем дело, но чувствовал, что что-то не так. Он быстро оделся и по интеркому вызвал дежурного офицера, спросив, что случилось. Судя по всему, ничего не произошло. Тео Долгих должен был вернуться с минуты на минуту.

 Геренко отключил интерком, выглянул в огромное выпуклое окно кабинета, стекла в котором были пуленепробиваемыми, и вдруг замер, затаив дыхание. В темноте, освещенная лунным светом, двигалась чья-то фигура... Женщина! Она шла крадучись, постепенно удаляясь от главного здания. На женщине поверх униформы был надет плащ, но Геренко сразу узнал ее. Зек Фонер!

 Она шла по узкой подъездной дороге. Другого пути у нее не было, поскольку все вокруг было заминировано и затянуто колючей проволокой. Зек старалась двигаться легко и непринужденно, однако в ней все же чувствовалась напряженность. Она, должно быть, попросила разрешения выйти под предлогом того, что не может уснуть. А может быть, она в самом деле страдает бессонницей и вышла просто прогуляться, подышать свежим ночным воздухом. Геренко фыркнул. Ну да, как же! Далеко же она отправилась! Вполне вероятно, прямо в Москву, к Леониду Брежневу!

 Он быстро спустился по каменным ступеням винтовой лестницы, взял у вахтера ключи от служебной машины и бросился вдогонку. Над головой послышался шум вертолета, приближавшегося с запада. Похоже, возвращается Тео Долгих. И он, конечно, приведет веские доводы в свое оправдание за устроенный шум и кутерьму, о которых он говорил по телефону.

 Проехав две трети пути до окружавшей особняк массивной стены, Геренко, наконец, догнал девушку, снизил скорость и остановился. Она улыбнулась, прикрывая глаза от слепящего света фар, но когда увидела за рулем скорченную фигуру, улыбка ее тут же погасла.

 Геренко опустил окно машины.

 - Куда это вы собрались, моя дорогая? - спросил он...

 

 ***

 

 Десятью минутами ранее Гарри вышел из пространства Мебиуса и очутился в помещении одной из огневых точек особняка. Он бывал здесь и прежде, поэтому хорошо знал расположение всех шести точек, а также то, что люди здесь появляются только в случае объявления тревоги.

 Учитывая, что тревогу могут объявить в любой момент, едва лишь обнаружат отсутствие Алека Кайла, он положил в карман плаща заряженный автоматический пистолет, который прихватил на артиллерийском складе в Коломии.

 На плечах он нес объемную, похожую на сардельку сумку, весившую не менее ста фунтов. Поставив сумку на пол, он расстегнул молнию и достал оттуда обернутую металлической сеткой "головку сыра", так он их называл. "Головок" была дюжина, и они действительно напоминали мягкий серый сыр, правда пахли несколько похуже. Он положил ультрамощную пластиковую мину на опечатанный ящик с боеприпасами и снаряжением, установил часовой механизм и поставил интервал времени на десять минут. Вся процедура заняла не более тридцати секунд, как показалось Гарри, - часов у него не было. После этого он направился в следующую огневую точку и проделал там то же самое, установив интервал на девять минут, и так далее...

 Менее чем через пять минут он был уже внутри самого особняка, где продолжил свое дело. Сначала он направился в лабораторию и возник прямо возле операционного стола. Ему странно было думать, что менее трех четвертей часа тому назад он (да, теперь это был "он") еще лежал на этом столе. Вспотев от волнения, он сунул очередную порцию пластиковой взрывчатки в щель между двумя мерзкими приборами, с помощью которых был уничтожен мозг Алека Кайла, подсоединил детонатор и, подхватив заметно полегчавшую сумку, переступил порог двери Мебиуса.

 Появившись в коридоре жилой части здания, он буквально нос к носу столкнулся с совершающим обход дежурным охранником. Человек выглядел очень усталым и, опустив плечи, уже в пятый раз за ночь семенил по коридору. Вдруг он поднял взгляд и увидел Гарри. Рука охранника немедленно метнулась к пистолету.

 Гарри не знал, как отреагирует новое тело на физическое насилие, и теперь ему предстояло выяснить это. О своих способностях он узнал много лет назад от одного из первых своих друзей среди мертвых - от "сержанта" Грэхема Лейна, бывшего учителя физкультуры в школе, где учился Гарри. Он погиб, пытаясь взобраться на одну из прибрежных скал. "Сержант" научил его многому, и Гарри не забыл его уроков.

 Выбросив вперед руку, он крепко схватил руку охранника, уже достававшую пистолет, и прижал ее к кобуре. Одновременно он ударил его коленом в пах и нанес мощный удар в лицо. Охранник тихо вскрикнул и отключился.

 Гарри оставил еще один заряд прямо здесь, в коридоре, и с досадой заметил, как сильно дрожат у него руки и как обильно он потеет. Его интересовало, сколько времени у него осталось, не рискует ли он попасть в им же самим организованную ловушку.

 Он совершил еще один прыжок - в помещение дежурного и, едва успев появиться, так сильно ударил дежурившего на посту офицера, что тот мгновенно свалился со своего крутящегося стула, не успев даже поднять взгляд.

 Пристроив последний пакет со взрывчаткой прямо на столе, между радиопереговорным устройством и пультом управления, Гарри подсоединил детонатор, выпрямился.., и оказался прямо перед смотрящим на него в упор дулом автомата Калашникова!

 Он не заметил, что за высокой стойкой дремал в кресле молодой охранник. О том, что он спал, можно было догадаться по его зевающему рту и затуманенным глазам. Звук падения дежурного офицера, по всей вероятности, разбудил его. Гарри не знал, насколько охранник успел прийти в себя, но понимал, что попал в серьезную переделку. Последний детонатор установлен на интервал всего лишь в одну минуту.

 Охранник озадаченно попытался что-то спросить у него по-русски, но Гарри лишь пожал плечами и, сделав сердитое лицо, указал на что-то за спиной у молодого солдата. Это был старый трюк, но именно древние уловки чаще всего и срабатывают. Так произошло и на этот раз. Охранник резко обернулся и отвел в сторону дуло автомата...

 Когда он повернулся обратно, Гарри уже не было в комнате. Он исчез как раз вовремя, ибо десять минут истекли...

 Огневые точки взлетели на воздух, как фейерверк. Бетонные стены рассыпались на мелкие кусочки. Первый взрыв, точнее, не сам взрыв, который на большом расстоянии был едва ощутим, а яркая вспышка застала Зек в тот момент, когда она собиралась сесть в машину Геренко. Она застыла на месте, а потом отступила назад. Послышались страшный треск и грохот, и земля дрогнула. Последующие толчки оказались гораздо ощутимее. Противопехотные мины, расставленные по всей окрестной территории, начали рваться одна за другой, взметая в воздух фонтаны земли и торфа. Это было похоже на авиационную бомбежку.

 - Что это? - Геренко обернулся и не мог поверить своим глазам. - Огневые точки! - он заслонил глаза от нестерпимо яркого света.

 - Гарри Киф! - тихо, будто про себя, вскрикнула Зек.

 И тут взорвалось главное здание. Массивные каменные стены его будто выгнулись наружу, потом треснули и рассыпались - за ними полыхало пламя! На этот раз Зек ощутила взрыв. Ее швырнуло на дорогу, а руки, которыми она прикрывала лицо, обдало жаром.

 Особняк в Бронницах медленно оседал и рассыпался на глазах, словно песчаный замок, омытый первой волной прилива. Внутри бушевал поистине вулканический огонь, во все стороны летели искры. Верхние этажи здания и башни обвалились, но новый взрыв взметнул в небо их осколки. Когда особняк практически превратился в руины, раздался последний и самый мощный взрыв в том месте, где располагалось помещение дежурного, внесший немалую лепту в тотальное разрушение.

 К этому времени Зек уже сидела в машине рядом с Геренко. Они почувствовали сильный толчок сзади, двинувший автомобиль вперед, уши заложило от нестерпимого грохота, а яркое пламя пожара заставило их зажмуриться. Сияющий огненный шар превратил местность вокруг в черно-белый негатив, и ночью стало светло, как днем. Постепенно огонь начал стихать, и не оставалось никаких сомнений в том, что особняк в Бронницах больше не существует.

 Осколки его в виде мелких камней и огромных блоков продолжали падать на землю. В лунном свете к небу поднимался черный дым, внутри руин не стихало пламя. Несколько темных фигурок метались словно искалеченные мухи, пытаясь вырваться из этого ада.

 Ошеломленный, оглушенный Геренко попытался завести мотор машины, но безуспешно. Он вышел и приказал выйти Зек. Вертолет, который при первом же взрыве резко отвернул в сторону, сделав круг, начал снижаться и со стуком приземлился на дороге возле внешней стены. Тео Долгих, что-то коротко бросив на ходу пилоту, выскочил из него и бегом направился к ним. Зек Фонер и Геренко пошли ему навстречу.

 - Это вам за Алека, - тихо произнес Гарри Киф. Стоя в тени наружной стены, он видел, как трое направились к вертолету. Он внимательно наблюдал за двумя мужчинами, один из которых лишь внешне обладал человеческой оболочкой, а другой напоминал скорее странное неуклюжее животное, и за тем, как они грубо втолкнули в вертолет молодую женщину. Машина поднялась в воздух, и Гарри остался один на один с темнотой ночи и тем кошмаром, который он сотворил своими руками. Но на фоне рвущихся к небу языков пламени перед его глазами по-прежнему стояли эти двое. Гарри не знал, кто они, но интуиция подсказывала ему, что они больше, чем кто-либо другой, заслуживали того, чтобы погибнуть в пламени.

 Ему придется поговорить о них с Карлом Квинтом и Феликсом Краковичем...

 

 ЭПИЛОГ

 

 Три дня спустя Иван Геренко, Тео Долгих и Зек Фонер стояли на изборожденном шрамами крае ущелья и мрачно смотрели на огромную кучу камней и обломков, из-под которой торчали остатки стен древнего замка в Карпатских горах. Здесь было пустынно, вокруг возвышались лишь вершины и перевалы, легкий ветерок поднимался с равнины, хищные птицы парили высоко в небе, по которому неслись облака. Приближался вечер, начинало темнеть, но Геренко настоял на безотлагательном посещении этого места. Сегодня они уже ничего не успеют предпринять, но, по крайней мере, можно разработать план действий на следующий день.

 Геренко оказался здесь потому, что Леонид Брежнев дал ему всего лишь неделю, чтобы разобраться в ситуации и доложить ему обо всем, - в первую очередь о причинах уничтожения особняка в Бронницах и о том, как такое вообще могло произойти. Долгих приехал по той же причине - Юрий Андропов требовал ответы на свои вопросы. Зек находилась рядом с ними лишь потому, что Геренко не хотел спускать с нее глаз. Она утверждала, что после необъяснимых событий в особняке полностью утратила свой дар. Больше того, она забыла все, что узнала от Алека Кайла. Однако Геренко ей не верил, а потому сомневался, что она будет держать рот на замке, если останется в Москве без присмотра.

 Что еще важнее: Зек принадлежала к числу лучших телепатов мира. И в случае, если она лжет, должна раньше всех почувствовать грозящую опасность. Таким образом, внимательно наблюдая за ее поведением, Геренко надеялся точно узнать, как обстоят дела. После того, что случилось в особняке, ему следовало побеспокоиться о собственной безопасности. И способности Зек должны были оказаться очень кстати - Ничего, - нахмурившись произнесла Зек - Совершенно ничего. Но если бы что-то и было, я все равно бы не уловила. Я уже говорила вам, Иван, что мой дар полностью уничтожен. Он сгорел в том огромном костре, и теперь... Я даже не помню, в чем именно он проявлялся.

 Она только частично говорила правду. Талант ее работал не хуже, чем прежде, доказательством чему служила способность мысленно ощущать кипение в "котелке" Геренко и отвратительное смердение в "выгребной яме" Долгих. Но больше она действительно ничего не чувствовала. Только некроскоп способен говорить с мертвыми и слышать, о чем они беседуют между собой.

 - Ничего! - скрипучим голосом повторил за ней Геренко и поддал ногой ком грязи - мелкие камешки полетели в разные стороны. - Что ж, значит, сегодня нам не повезло - Вам не повезло, вам, - отозвался Долгих, поднимая воротник пиджака. - Не забывайте о генсеке, который, похоже, потерял очень многое. Андропов, конечно, ничего не получил, но одновременно ничего и не потерял. Во всяком случае, ничего, о чем стоило бы сожалеть. Потому у него нет оснований сдирать с меня шкуру. Что касается отдела экстрасенсорики... Андропов давно воевал с его сотрудниками, а теперь со всем этим покончено навсегда. Так что у него словно гора с плеч свалилась, и, поверьте, он не станет переживать по этому поводу.

 - Идиот! - повернулся к нему Геренко. - А вы теперь вновь станете убивать из-за угла? И чего вы этим добьетесь? Вы могли бы далеко пойти, Тео, но только вместе со мной. Мы поднялись бы к самым вершинам. А что теперь?

 В дальнем конце руин, среди обломков и камней что-то зашевелилось, образовалось небольшое возвышение, из-под которого вырвались зловонные газы. Затем появилась окровавленная рука покойника, которая несколько секунд ощупывала камни вокруг, пока не нашла для себя надежную опору. Ни мужчины, ни молодая женщина, стоявшие неподалеку, ничего не услышали.

 Долгих бросил злобный взгляд в сторону коротышки Геренко.

 - Не думаю, что нам с вами по пути, - сказал он. - Я предпочитаю общество мужчин.., и иногда женщин. - Он взглянул на Зек Фонер и облизал губы. - Но предупреждаю: не забывайте, с кем вы разговариваете и кого называете идиотом. Кто вы такой? Глава отдела экстрасенсорики? Все, вам больше нечем руководить! Вы обычный гражданин, да еще и весьма ничтожная личность при этом!

 - Идиот! - проворчал Геренко, отворачиваясь от Долгих. - Тупица! Знаете, если бы вы в ту ночь были в особняке, я заподозрил бы вас в причастности ко всей этой кутерьме! Вы ведь хорошо набили руку на взрывах, даже слишком хорошо!

 Схватив Геренко за тоненькую ручку. Долгих резко развернул его лицом к себе. Дар, которым обладал Геренко, заставил его напрячься.., но кегебешник не собирался причинять ему вред.

 - Послушайте, вы, дохляк несчастный, - сквозь зубы прошипел Долгих. - Вы воображаете, что по-прежнему обладаете силой и властью, но не забывайте, что я знаю о вас столько, что этого будет вполне достаточно, чтобы навсегда убрать со своей дороги!

 Увлеченные ссорой, они не видели, как за их спиной Михаил Волконский сначала встал на колени, а потом с трудом поднялся на ноги. У него была полностью оторвана одна рука, отсутствовала половина лица, но все остальное осталось на месте. Шаркающей неуклюжей походкой он приблизился к скале и, прячась в ее тени, подошел ближе к людям.

 - Взаимно, Тео, взаимно, - с издевкой ответил Геренко на угрозу Долгих. - Только разница в том, что я могу нанести удар и вам, и вашему шефу. Каково будет Андропову, если выяснится, что он снова пытался вмешиваться в работу отдела экстрасенсорики? Как в таком случае будете выглядеть вы ? Вас ждет участь надзирателя в соляных шахтах. Там-то вы и окажетесь, Тео!

 - Ах ты, малявка! - Долгих навис над ним словно огромная глыба. Он занес для удара кулак, но тут воздух наполнился странной аурой чьего-то ожидания. Даже не обладавший повышенной чувствительностью Долгих ощутил нечто необычное. - Да я могу...

 - В том-то и дело, Тео, что не можете! - глядя прямо ему в лицо, ответил Геренко. - Ни вы, ни кто-либо другой! Попробуйте - и сами убедитесь в этом! Ну что же вы, Тео? Давайте же, ударьте меня, если осмелитесь! Ваше счастье, если вы просто промахнетесь, упадете на камни и сломаете себе руку. В худшем случае, вот эта стена вполне может свалиться на вас и раздавить всмятку. Вы хвастаете своим физическим превосходством? Фи! Я... - он вдруг замолк и насмешливая улыбка сползла с его лица. - Что это было?

 Долгих опустил руку и прислушался. Но до него донесся лишь шум ветра.

 - Я ничего не слышал, - сказал он.

 - Я слышала, - дрожа произнесла Зек Фонер. - Камни падали в пропасть. Надо отсюда уходить. Уже темнеет, а идти по этому уступу небезопасно даже в ясный день. И вообще, не понимаю, о чем вы спорите? Что сделано, то сделано, ничего не вернешь.

 - Ш-ш-ш-ш... - зашипел Долгих, и глаза его расширились. Наклонившись вперед, он указывал куда-то пальцем. - Теперь и я тоже слышу. Это там. Может быть, камни осыпаются...

 Возле края ущелья в зарослях кустарника у самой тропы из-под земли показались серые пальцы. Затем возникла разбитая голова Сергея Гульхарова, медленно появилось плечо, потом вытянутая вперед для сохранения равновесия рука. Молча, словно тень, он выпрямился и замер на ровной твердой земле.

 - Температура быстро понижается, - вздрогнув и передернув плечами, сказал Геренко, который, судя по всему, начал замерзать. - На сегодня достаточно. Завтра мы еще раз все здесь осмотрим и, если надежды никакой нет, решим, что делать дальше. - Тяжело дыша и сжав зубы, он пошел обратно по тропе. - Очень жаль, конечно. Я надеялся спасти хоть что-нибудь...

 - Мы недалеко от границы, - с усмешкой крикнул ему вслед Долгих. - Вам никогда не приходило в голову сбежать? - Не услышав ответа он буркнул себе под нос:

 - Ах ты, сморщенный кусок дерьма! - Потом, положив руку на плечо Зек и ущипнув ее, добавил:

 - Ну что, Зек, последуем за ним или останемся здесь и полюбуемся на звезды?

 Зек посмотрела на него, и в ее взгляде сначала промелькнуло удивление, а потом зажглась ярость.

 - Господи! Да я предпочитаю провести время в компании со свиньями!

 Прежде чем он успел ответить, она повернулась и пошла прочь, стремясь догнать Геренко, но вдруг резко остановилась и застыла на месте. Кто-то шел им навстречу по тропе. Даже в сумерках было ясно видно, что это покойник. Великий Боже! У него отсутствовало полголовы Долгих тоже увидел мертвеца и сразу узнал его. Он узнал разорванную одежду и поврежденную пулей голову.

 - Мамочка! - выдохнул он. - Мамочка моя! Зек вскрикнула. А когда огромная окровавленная рука, протянувшись через ее плечо, вцепилась в воротник Тео Долгих и резко развернула его, она закричала что есть мочи. Глаза у Долгих выкатились из орбит. За спиной девушки он увидел еще один труп - Михаила Волконского. И Волконский крепко держал его единственной оставшейся рукой!

 Как испуганная кошка, Зек проскользнула между ними и бросилась следом за Геренко. Она не слышала голосов мертвых:

 - Да, это именно те люди, Гарри. Но зато слышала ответ некроскопа:

 - В таком случае не имею права запретить вам совершить возмездие.

 Зек узнала этот голос и догадалась, с кем разговаривает Гарри.

 - Гарри Киф! - крикнула она, убегая прочь по тропе. - Да вы хуже, чем все мы вместе взятые. О Боже! Боже мой!

 До этой минуты Гарри находился в пространстве Мебиуса, вне пределов досягаемости для Зек как в физическом, так и в психологическом отношении. Но теперь он вышел из тени и оказался на тропинке прямо перед девушкой, которая с разбега упала прямо в его объятия. На какое-то мгновение ей показалось, что перед ней очередной мертвец, и она заколотила ему руками в грудь. Но вдруг она почувствовала исходящее от него тепло, ощутила биение сердца возле своей груди, услышала его голос...

 - Успокойтесь, Зек, успокойтесь!.. С дикими глазами она отпрянула от него, но Гарри продолжал держать ее за руки.

 - Успокойтесь, говорю я вам. Если вы будете так бегать, то разобьетесь.

 - Вы! Это вы руководите ими! - с упреком воскликнула она.

 - Нет, я только поднял их из могил! - отрицательно покачал головой Гарри. - Я не призываю их к насилию. Они поступают так по своей воле.

 - Что они делают? - С трудом переводя дух, она оглянулась на развалины замка, среди которых неистово плясали, сталкиваясь и разбегаясь в безумном танце, тени. Она посмотрела на тропинку. Геренко каким-то образом удалось избежать нападения Гульхарова, - здесь, безусловно, сработал его дар, - но мертвец прихрамывая следовал за ним. Гульхарова толкали, едва не сбивая с ног, порывы ветра, шипы и колючки цепляли его за ноги, пытаясь остановить, но он упорно преследовал Геренко.

 - Этому человеку никто не может причинить вреда, - задыхаясь, прошептала Зек. - Живые или мертвые, они всего лишь люди. Им не удастся даже дотронуться до него.

 - И все же он не всемогущ, - ответил Гарри. - Его ведь можно испугать, заставить потерять осторожность. Темнеет, а уступ узок и опасен... В любой момент может произойти несчастный случай. Именно на это и надеются мои друзья - на несчастный случай.

 - Ваши.., друзья?! - истерически тонким голосом спросила Зек.

 Со стороны руин донеслись выстрелы и хриплый вопль Долгих. Он не кричал, а именно вопил и визжал, как раненое животное, ибо только что понял, что не в силах убить уже мертвого человека. Гарри закрыл руками уши Зек и притянул к себе, спрятав ее лицо у себя на плече. Он не хотел, чтобы она все это видела и слышала. Он и сам не хотел видеть это, а потому отвернулся и стал смотреть в другую сторону.

 Чувствуя несвойственную ему слабость, Тео Долгих потерял от ужаса всякую способность к сопротивлению, а потому его практически без труда волокли к самому краю крутого обрыва, за которым зияла бездонная пропасть. Михаил Волконский, напротив, был силен как никогда и к тому же больше не чувствовал боли. Обхватив Долгих единственной оставшейся рукой за шею, великан изо всей силы сдавил ее и не собирался отпускать до тех пор, пока не убедится, что Долгих мертв. Появившиеся вдруг Феликс Кракович и Карл Квинт застали их борющимися почти на самом краю пропасти.

 Разорванные в клочья, Кракович и Квинт до сих пор не могли что-либо предпринять. Но в конце концов руки Квинта - одни лишь руки - выбрались на поверхность, а следом за ними из-под обломков показался лишенный конечностей торс Феликса Краковича. Когда руки Квинта достигли обрыва и вцепились в Долгих, гебешник увидел и похожий на ползущую улитку труп Краковича. Такого ужаса он уже не в силах был вынести. Набрав в легкие побольше воздуха, он попытался было крикнуть, но с губ слетел лишь нечленораздельный хрип. Долгих закрыл глаза и издал последний в своей жизни вздох.

 Для пущей верности мертвецы все же дотащили Долгих до обрыва и сбросили в бездонную пустоту. Ударяясь о выступы, тело полетело вниз.

 - С ним покончено, я имею в виду Долгих, - произнес Гарри, отпуская Зек.

 - Знаю, - со всхлипом отозвалась она. - Я прочла это в ваших мыслях. Гарри, здесь очень холодно...

 Он мрачно кивнул.

 "Га-а-а-рри, это ты? - донесся издалека голос, едва только Гарри отпустил Зек. Этот голос могли слышать только Гарри и мертвые, знакомый Гарри голос, который он уже не надеялся когда-либо услышать. - Ты слышишь меня, Га-а-а-рри?"

 - Да, я слышу тебя, Вамфир Фаэтор! - откликнулся Гарри. - Что тебе нужно?

 "Не-е-е-е-т, это нужно тебе, Га-а-а-рри! Ты хочешь смерти Ивана Геренко! Что ж, я подарю тебе его жизнь!"

 - Ни о чем я тебя не просил, во всяком случае, сегодня, - удивленно ответил Гарри.

 "Но просили они, - мрачно усмехнулся Фаэтор, - мертвые!"

 - Я попросил его о помощи, Гарри, - донесся со дна ущелья голос Краковича. - Я знал, что вам, так же как и нам, не удастся убить Геренко. Во всяком случае, непосредственно. Но косвенно .

 - Не понимаю, - покачал головой Гарри.

 "Тогда взгляни на гребень горы, там, над уступом", - сказал Фаэтор.

 Гарри посмотрел в указанном направлении. На фоне угасающего света дня на остром гребне высокой горы молча стояла толпа странных фигур. Рассыпающиеся скелеты взволнованно, но терпеливо ожидали приказа своего господина - старого Ференци.

 "Мои преданные зганы, - произнес Фаэтор, бывший когда-то самым могущественным среди Вамфири. - Они в течение многих веков приходили сюда и ожидали меня. Они умирали здесь, и здесь же их хоронили. Но я не вернулся. В их жилах течет моя кровь, и моя власть над ними столь же велика, как твоя власть над сонмом мертвых, Гарри Киф. Вот почему я заставил их подняться".

 - Но почему? - требовательно спросил Гарри. - Ты ничего мне не должен, Фаэтор.

 "Я любил эту землю, - ответил Вамфир. - Тебе, возможно, это трудно понять, но если я вообще способен был что-либо любить, то только эту землю. Тибор мог бы рассказать тебе, как сильна была моя любовь..."

 Теперь Гарри все стало ясно.

 - Геренко.., он.., вторгся и захватил твою территорию? Вамфир страшно зарычал, и стало очевидно, что пощады от него ждать не приходится.

 "Он послал сюда человека, превратившего мой дом в прах. Мое последнее пристанище на земле, мой последний на ней след. И теперь уже ничто не свидетельствует о том, что я вообще когда-либо существовал! Так как же я должен отплатить ему за это? А-а-а! А как я отомстил Тибору?"

 Гарри начал догадываться, к чему он клонит.

 - Ты похоронил Тибора, - ответил он. "Да будет так!" - вскричал Фаэтор и отдал собравшимся на горе зганам свой последний приказ - броситься вниз!

 Прошедший уже половину пути вдоль уступа Иван Геренко услышал клацанье старых, обтянутых кожей костей и в страхе взглянул наверх. Они падали на него с высоты, рассыпаясь в воздухе и при ударах об уступы, - черепа, обломки костей, куски высохшей плоти. Геренко буквально завалил град мумифицированных останков.

 - Вы не можете причинить мне зло! - закричал он, прикрывая руками морщинистую голову. - Даже мертвые.., не могут.., справиться.., со мной!..

 Однако они и не намеревались сражаться с Геренко. Они просто не подозревали о его существовании. Мертвецы всего лишь подчинились Фаэтору и бросились вниз, выполняя его приказ. Остальное от них уже не зависело. Поток клацающих костей, похоже, был бесконечным, эхо его падения разносилось далеко вокруг. Но неожиданно возник иной звук, перекрывший стук высохших останков, - ужасный ревущий и стонущий звук, ничем, однако, не напоминающий стоны мертвых. Это был грохот разрушающейся скалы, катящихся вниз валунов, камней и обломков! Обвал!

 Едва Геренко осознал, что именно происходит, как на него рухнула каменная стена, смела с уступа и увлекла за собой в пропасть...

 

 ***

 

 Давно стихло эхо обвала, и осела пыль, а Гарри Киф все стоял вместе с Зек. Наконец над горами показался краешек луны.

 - Луна будет освещать вам путь, - сказал Гарри. - Берегите себя, Зек.

 Он по-прежнему обнимал девушку, иначе она, наверное, упала бы. Теперь она высвободилась из его объятий и молча пошла по направлению к засыпанному камнями уступу. Поначалу она спотыкалась, но потом выпрямилась, расправила плечи, и походка ее стала более уверенной. Ей предстояло перебраться через обломки рухнувшей скалы, а потом по дну ущелья дойти вдоль горного ручья до дороги.

 - Будьте осторожны, - сказал ей вслед Гарри. - И пожалуйста. Зек, никогда больше не вставайте на пути у меня и моих людей.

 Она не ответила и продолжала идти, глядя прямо перед собой. Но мысленно все же произнесла: "О нет, на это я никогда не осмелюсь! Я никогда не встану на твоем пути, Гарри Киф - Некроскоп!"

 

 

 



Полезные ссылки:

Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)



Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я

Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу

Worldwide Library Network Белорусская библиотека онлайн

Новая библиотека