Е.Клещенко
Неточная копия
Рассказ не содержит намеков на реальных лиц или события. Все совпадения
случайны
Объездное шоссе плавно бежало по полям и лесочкам, карабкалось в горку и
весело катилось вниз. Стас всегда тут ездил, когда возвращался с
родительской дачи прямо на работу. Трасса в понедельник утром - одна
большая пробка. Сорок, пятьдесят минут простоишь, и выйдет по времени те
же полтора часа, а по сожженному бензину все три. Гораздо лучше начать
трудовую неделю с созерцания родных просторов.
С горки открылся очередной вид: мостик через речку, заросшую тростником,
за речкой лес, и у леса на обочине - тоненькая девичья фигурка с поднятой
рукой, а рядом огромный рюкзак.
Знаем мы эти маленькие хитрости, сказал себе Стас. Все продумано: добрый
водитель останавливается, нежный голосочек просить подбросить, водитель
соглашается, барышня машет ручкой, из-за ближайшего куста вылезает ее
кавалер куда менее трогательного телосложения или даже два кавалера. Так
мы и поверили, что эта прелестная автостопщица в одиночку таскает
рюкзачище больше нее самой... Он ворчал про себя, но уже включал правый
поворотник и сбавлял скорость. Не так он был воспитан, чтобы проезжать в
пустой машине мимо голосующей дамы.
- Извините, вы в Москву?
- В Москву.
- Подбросьте меня, пожалуйста.
- Садитесь. Рюкзак в багажник положим.
- Спасибо большое.
Из кустов никто не вылез. Стас открыл багажник, сдвинул в сторону барахло.
Девушка подняла рюкзак за лямки и аккуратно водворила его на указанное
место. Молодчина, подумал Стас. Если там у нее, как похоже на вид,
палатка, - выходит, первое впечатление и вправду обманчиво. Ни к чему ей
какие-то там кавалеры.
- Станислав.
- Очень приятно. Юлия.
Именно Юлия, а не Юля? Да еще так сурово, будто ее имя ей самой страшно не
нравится.
- Путешествуете?
- Немножко. По Подмосковью.
- А так чем занимаетесь? Учитесь?
- Поступаю. Работаю лаборантом. А вы, Станислав?
- Науку двигаю. Химик.
- Ага.
На этом разговор остановился. Стаса вполне устраивала поездка в молчании.
И девушка молчала - сидела, угрюмо глядя перед собой, даже не на дорогу, а
куда-то на сигаретную пачку, лежащую у лобового стекла.
- Курите?
- А? Нет, спасибо.
Дождь продолжал накрапывать. Странноватая девица. А что, собственно,
странного? Одета почти по-городскому, в светлую ветровку и джинсы,
никакого нейлона флуоресцентных цветов, в который любят наряжаться
профессиональные стопщики. Но если подумать, это-то как раз нормально.
Круглое личико - вроде бы и красивое, но мрачное какое-то, что ли. И
черная коса. Нынешние молодые девчонки не так уж редко носят косы, и
брюнетки в наших широтах - давно не диво, а все же эта чернота
останавливает внимание. Волосы густые, почти без блеска, вьются крупной
волной. А носик тонкий и короткий, абсолютно европейский.
Украиночка-хохлушка? Или молдаванка? Вроде говор не южный, наверное,
родилась здесь... И чего это я зациклился на национальном вопросе, подумал
Стас. Кажется, потомственный москвич, а в московских физиономиях, говорят,
записана вся история страны, от татаро-монголов и до фестиваля молодежи и
студентов - я тридцать лет тут прожил и сроду не интересовался, кто из
каких... Телек надо меньше смотреть, вот что.
Впереди возник уныло тарахтящий трактор с прицепом, похожим на гигантскую
газонокосилку. "Сейчас обойдем", - сказал Стас, прибавляя скорость и
выезжая на встречную. Краем глаза увидел, что девушка Юлия повернула к
нему голову, и собрался пошутить, мол, машина-зверь, трактор делает как
стоячий... но вместо этого, забыв о тракторе, съехал на обочину. Не то
чтобы руки затряслись, но не мог он одновременно вести машину и пялиться
на нее!
- Что такое?
- Нет-нет, ничего, все в порядке, - ошеломленно сказал Стас. -
Предупреждать вообще-то надо... То есть извините... Скажите, Юля, вам
никто не говорил, что вы похожи на одну знаменитую писательницу?
- Правда? И на какую?
- На Мэй Стоун.
Похожа - слабо сказано. Он отлично помнил фото писательницы, ее лицо, даже
к старости не утратившее некоего ведьминского шарма, округлые скулы,
тонкие, не нашего очерка губы и тяжелый, почти мужской взгляд. Все это
было известно в определенных читательских кругах не хуже, чем горбатые
носы братьев Стругацких или бакенбарды Айзека Азимова.
Так вот, не "похожа", а просто-напросто то же самое лицо, что на старом
черно-белом фото, и тот же ракурс - глядит чуть в сторону и вниз, в
атлантические волны, надо полагать. Юная Мэй Пинетти из Далласа, штат
Техас, направляется в Европу на теплоходе, потомке "Титаника", чтобы
поступить в английский женский колледж. По крайней мере, так она сказала
родителям, но мы-то знали еще задолго до первых прорех в железном
занавесе, что ни в какой колледж юная Мэй тогда и не пыталась поступать, а
вышла замуж за Джона Стоуна (кто бы он ни был) и стала писать научную
фантастику. Мэй Стоун, которую иные российские фэны с примитивным юмором
называют "Майский Камушек", буквально переводя имя с английского (зато
"бабушкой фантастики", как, например, Андре Нортон, ее никто не назовет,
не идет к ней "бабушка"); она же Кэй Стоун, она же Марк Пинетти -
женщин-фантастов в те времена публиковали неохотно... Только Мэй косы не
носила, на всех фото она с кудряшками - но кудряшки, однако, такие же
черные, то есть на ранних фотографиях черные, а на поздних, времен премии
Небьюла, уже с проседью...
- Десять баллов, - с мрачным удовлетворением заявила Юлия. - Угадали. Хотя
не так похожа, как могла бы.
- Вы ее родственница?
- Я ее клон.
- В смысле?
- В прямом. Как овечка Долли. Только не шотландской овцы, а Мэй Стоун.
Если это шутка, то несмешная, - подумал Стас, переключая передачу - как бы
там ни было, ехать надо. А ведь нет, не шутка. Подсадил, называется,
попутчицу. И не выкинешь под дождь эту ненормальную девчонку с ее
рюкзаком... И что теперь мне делать? Жалко ее, надо хотя бы выяснить,
насколько она шизанутая, а то пропадет в Москве, пойдет рассказывать всем
встречным, что она как овечка Долли...
- Станислав, держите ваши мысли при себе.
- Я ничего не сказал.
- У вас на лице все написано. Между прочим, это не я к вам лезла с Мэй
Стоун, а вы ко мне. Надо было соврать, что родственница, троюродная там
внучка или племянница. Хотя я однажды так соврала. Лучше бы промолчала.
- Почему?
- А тип оказался российским агентом Камушкиных наследников. Сразу весь
встрепенулся и начал ко мне приставать, имею ли я претензии на долю в
наследстве. Я его успокоила, что я, мол, незаконная и с американскими
родичами ничего делить не желаю. Но потом все равно боялась одна ходить.
Стукнут по кумполу и привет. Так, на всякий случай, бабло ведь
немаленькое... А вы-то сами, Станислав, не имеете отношения к книжному
бизнесу? В лицо Мэй знаете, и вообще...
- Нет, Юлия, не волнуйтесь, я просто фэн. То есть даже не фэн, а так...
Любил ее книги в детстве, да и сейчас люблю.
- Фэны тоже бывают разные, - буркнула Юлия. - Извините.
- Ничего. - Стас помолчал и затем осторожно сказал: - Вообще-то мне
казалось, что овечка Долли была совсем недавно. Разве такие операции
делали столько лет назад? Я хочу сказать...
- Овечка Долли была недавно, - подтвердила Юлия, - а операции делали. Не
под контролем Департамента здоровья, конечно, а в частной лавочке. Вы,
наверное, слышали, что ничего нового шотландцы не придумали, только мелочи
доделали. А на мышах, на лягушках это пробовали еще когда!.. Но такие
эксперименты на людях государство не одобряло. Хотя и не запрещало, так
что фирмачи делали. Их спонсировала какая-то безумная религия. Ну, и с
клиентов, конечно, деньги брали.
- И что, Мэй Стоун... - Стас уже не знал, верить или не верить.
Действительно, про лягушек-альбиносов из икринки бурой лягушки им
биологичка еще в школе рассказывала. И газеты писали что-то такое про
индустрию суррогатных матерей на Западе. И про религиозную организацию,
финансирующую эксперименты на людях, тоже писали, и про детей от
знаменитостей за большие деньги...
- Ну да. Она вообще, как я поняла по маминым рассказам, была дама с
большим приветом. Вы извините, Станислав, если что не так... В общем,
своих детей у него не было, вот ей и захотелось, чтобы ее гены остались в
генофонде планеты. Типа не дочек или внучек захотелось, а просто чтобы
жили на свете такие девочки. А моя мама еще раньше оказалась в Америке и
не смогла вернуться. Так получилось. Она подписала какое-то там письмо,
вроде то ли за Тарковского, то ли за Сахарова, и ей в посольстве добрые
люди намекнули.
- Ага, - сказал Стас. Он и раньше замечал, что нынешние сопляки ни черта
не знают о героических деяниях отцов и дедов-диссидентов, будь это даже их
собственные предки.
- Вот. А тогда денег у мамы не было, совсем. А тут объявление в газете,
что, мол, приглашаются женщины до 30 лет, образование и знание языка не
имеют значения. Мама пошла, анализы сдала. Ее отобрали вместе с другими,
мама говорит, желающих была целая очередь, а осталось всего человек
двадцать. А Мэй очень умилилась, что мама русская. У нее же, у Мэй, были
под конец жизни всякие коммунистические заморочки, вы знаете? Так она
лично пожелала, чтобы именно с мамой все прошло удачно, и чтобы она
когда-нибудь вернулась в Россию.
- Они с Мэй общались?
- А почему бы нет. Эта фирма все оформила юридически. В принципе, конечно,
это было не против закона. Но, там, врачебная тайна, этика и все такое...
Составили договоры, у мамы ее экземпляр где-то есть до сих пор. Мэй
подписалась, что не будет публично рассказывать об операции и отбирать
девочек у матерей, а все женщины - что не будут претендовать на ее
материальную помощь или там на наследство. Кстати, мама чего-то из ее
книжек читала еще раньше, до отъезда. ("Легионеров", больше нечего было,
машинально подумал Стас.) Она прикинула и решила, что все складывается
очень здорово. Дочку она всегда хотела, а что без отца - не беда. Денег
ведь заплатили немеряно, и на домик хватило, и на жизнь. И была вроде как
гарантия, что я не дурой вырасту, раз от самой Мэй Стоун. Короче, все
процедуры сделали... Нет, я на маму никогда не обижалась. У нее выбора не
было. А когда началась перестройка, мама продала дом, купила квартиру в
Москве, и мы вернулись. Мне был годик. А когда мне было четыре, Мэй Стоун
умерла у себя в Далласе. Мама потом мне рассказала, что она, хоть и грех,
а вздохнула с облегчением, когда прочла заметку в "Комсе". Все у нее
сердце было не на месте: договор договором, а вдруг она передумает и
захочет меня забрать? Типа внучку...
Заметку в "Комсомолке", с той самой фотографией, Стас помнил прекрасно. Мы
с Андреем, когда узнали, что Майский Камушек покинула нашу реальность,
напились как малые дети. И вместо того, чтобы готовиться к экзаменам,
пошли бродить по проспекту Вернадского, то орали, как Эрвин, запертый в
модуле: "Последний заряд! Последний заряд!", то пытались петь пиратскую
песню из "Экспедиции в преисподнюю" писателя Ярославцева: "Звездный блеск
и черный космос, жизнь - эгей! - недорога..." Нам было тогда столько же,
сколько сейчас Юлии, сообразил он. А ей, значит, было четыре года. То есть
не ей, а им...
- Скажите, Юля, а другие девочки? Что с ними?
- Не знаю. Мама после операции не встречалась с другими женщинами, и даже
фамилий их не знала, только имена некоторых. Но операция, им говорили, не
всегда удается. Точнее, очень редко. Может, других и нет, маме одной
повезло... Ха. Это мы теперь поняли, как нам повезло. Мама ведь не
представляла, как у нас любят фантастику, - в смысле, не знала, как сильно
любят. Она сама не очень увлекалась. А может, раньше и не так любили... В
общем, класса с девятого мне жизни не стало. Узнают. Такие умные, как вы,
Станислав.
- Извините.
- Да не за что.
- А часто узнают?
- Нет, к счастью. Зато когда узнают, то сразу проблемы. Если человек
знает, как выглядит Мэй Стоун...
- То он ее агент.
- Не обязательно ее. Один, который меня вычислил, нас с мамой просто
достал. Звонит, приходит, меня на курсах подкарауливает.
- А чего он хочет?
- Купить у меня по моей цене любые мои рукописи! - с непередаваемой
интонацией ответила Юлия. - Хоть детские стихи, хоть школьные сочинения,
хоть письма подружкам. Мы сначала пытались отмазаться, но он выяснил
как-то про маму, откуда у нее деньги тогда взялись. Мы ему говорим, что у
нас нет прав на имя Мэй Стоун, он - "это моя забота". Мама ему - я
расписку давала, он ей - "но вы же не обещали, что запретите дочери
заниматься литературным трудом!" Гад какой-то скользкий. Вам же, говорит,
хочу помочь, мне же потом спасибо скажете...
- Да-а... - только и ответил Стас. Он всю жизнь прожил в Москве и хорошо
знал, что обычно означает фраза "вам же хочу помочь". - Юлия, а вы не
пишете?..
- Нет, - сказала Юлия и мотнула головой так, что коса свалилась с плеча за
спину. - Нет, Станислав, мне все это неинтересно. Пошли они все к черту,
мне поровну, за кого они меня считают. Я на мехмат буду поступать.
Стас почувствовал холодный сквознячок на затылке. Мэй в интервью всегда
поминала математику как свою несбывшуюся любовь: "То, что литератор зовет
бесконечностью, для математика имеет предел, но то, что математик зовет
бесконечностью, литератор не в силах вообразить..."
Мокрый лесок расступился, впереди возникли шестнадцатиэтажки спального
района. Стас перестроился в средний ряд, осторожно косясь на Юлию. Жалко,
что не рассмотрел ее как следует там, на шоссе. Кажется, прообраз-то был
пошире и в плечах, и в талии. Но это ведь не только от генов зависит, а от
другого: от харчей, от моды на женскую красоту - джинсы вместо платьев с
оборками. И косу эту она, конечно, специально отрастила, чтобы меньше быть
похожей.
А толку-то?!. Знает ли эта девчонка, что, собираясь на мехмат, она все
равно повторяет свой прообраз? Нормальная юная москвичка, младенчество
пришлось на перестройку, детство - на экономический кризис - и в то же
время, никуда не деться, это она. Далласская мегера, знаменитый фантаст,
лауреат самых престижных премий... нет, еще не лауреат, а просто Мэй
Пинетти, молчаливая черноволосая девочка с большими математическими
способностями. Я подумал - хохлушка, а на самом деле итальянка наполовину,
по отцу. Та. А эта? У этой отца по правде не было, а зато было две матери
- прагматичная диссидентка, которую она так искренне зовет мамой, и
знаменитая писательница... Чертовня какая-то!
Юлия-Мэй поймала его взгляд.
- Где вас высадить? - спросил он.
- А вы куда?
Он сказал, что в университет.
- И меня туда же. К главному зданию.
Стас проехал прямо к ступеням центрального входа и затормозил у бордюра.
Но светского прощания не получилось. Юлия потянула на себя ручку,
выглянула и вдруг прикрыла дверь. Глянула на Стаса, тут же потупилась,
обернулась к окну, потом снова к нему.
- Что-то не так?
- Станислав, извините, мне очень неудобно... можно, я с вами доеду до
химфака?
- Так вам на химфак?
- Нет, просто... там один тип... вон, стоит на цоколе под девушкой.
Стас вытянул шею, выглядывая. У ног бронзовой девушки с книгой
действительно стоял парень в сером свитере и модных мешковатых штанах.
- Ага. И что за тип? Маньяк-убийца?
- Ой, если бы! - Девушка жалобно подняла брови. - Это Камушкин фэн!
- Вон как даже...
- Полный фэн, вообще безбашенный! Мы с ним встретились на олимпиаде по
математике, вот здесь же, а он теперь тут учится на первом курсе. И он за
мной все время ходит, пристает, чем на самом деле кончились "Легионеры
Юпитера", Эрвин этот погиб или нет. Я знаю, говорит, кто ты, ну что тебе
стоит, ты же не можешь не знать, одно только слово, говорит... Станислав,
пожалуйста! Я его боюсь!
- Ну хорошо, ладно, не волнуй... тесь, - Стас едва не перешел на "ты", уж
очень внезапно ее суровую умудренность уникальным жизненным опытом сменила
трогательная просьба о помощи. - Так он что, не понимает, что вы другой
человек?
- Он псих, - объяснила Юлия. - У него крыша съехала на этих "Легионерах".
- Серьезно говоря, книга действительно... сильная. - Стасу почему-то
захотелось заступиться за психа в сером свитере. У него самого, может,
крыша съезжала на "Легионерах". И они с Андрюхой до хрипоты спорили, погиб
Эрвин или долетел - обоим хотелось, чтоб долетел, но придумать хорошее
физическое обоснование не получалось... Старую Мэй об этом спрашивали чуть
ли не в каждом интервью, но она так и не раскололась: предлагала подумать
самим. Вспомнив все это, Стас с трудом преодолел искушение задать
идиотский вопрос пассажирке. Ведь псих-то прав: это же молодая Мэй Стоун,
генетическая копия - у нее мозги по необходимости должны работать так же,
ей достаточно вникнуть в ситуацию, описанную в романе, и она догадается...
Да нет, чушь собачья. Она другой человек. Она выросла в другой культуре,
не читала Уитмена и Китса, и неизвестно, читала ли Пушкина. Она не любит
фантастику. Она, в конце концов, лет на пять моложе, чем была Мэй, когда
писала "Легионеров"... Молчи, дурак, не пугай девочку.
- Лучше бы она была послабее, эта книга, - помолчав, ответила Юлия. - Он
мне надоел.
- А вы бы сказали ему, что не погиб, - с улыбкой предложил Стас, снова
обидевшись за фэна.
- Можно, но неизвестно, какие у него дальше возникнут вопросы. Раз
ответишь, потом не отвяжешься. Вдруг захочет, чтобы я продолжение писала.
С ножом у горла.
Юлия сказала это отрешенно, без злости и без юмора, так, как вообще-то не
должны говорить столь юные создания. Они уже повернули к химфаку, и Стас
теперь разглядел, что глаза у нее не карие и не серые, а зеленоватые - как
светлые камушки в холодной морской воде. А у той какие были глаза? Вроде
тоже светлые, на фото не разобрать...
- Куда же вы теперь с таким багажом? - спросил он, вытащив ее рюкзак - и
вправду тяжелый.
- В общагу, - она кивнула на главное здание. - Там подруга живет, палатка
на самом деле ее. Пройду через зону В...
- Так подруга, может, еще спит?
- Ну, прямо сразу не пойду, подожду полчасика. Посижу где-нибудь в кофейне.
- Кофейни закрыты. Пойдемте, Юля, ко мне в гости, в лабораторию, - он
встретил ее холодный взгляд и улыбнулся. - Про "Легионеров" спрашивать не
буду, я, может, и фэн, но не безбашенный. Просто составьте мне компанию,
попьем кофе вместе. А то мне неудобно, если вы так уйдете.
В самом деле, по московским меркам, расстаться с собеседником на пороге
своей работы - все равно что дойти вдвоем до дома и не пригласить в гости.
Но кроме этого, отпустить в утреннюю морось маленькую девушку с большим
рюкзаком, к тому же огорченную и напуганную... да что тут объяснять, все
понятно и ежу. Элементарное приличное поведение.
- Ну давайте. Спасибо.
В их комнате, конечно, никого еще не было. Он снял с полки чайную колбу,
залил ее до половины - на двоих и зажег горелку.
- А можно, я позвоню от вас?
- Да, конечно. Вон телефон.
Он зашел за шкаф и, пока искал сладкие галеты и обломок шоколадки, слышал
ее голос.
- Але, мам, это я. Доехала. Я в университете. Все нормально. Не, честно,
все хорошо. Еще не заходила, сейчас зайду. Ладно. Постараюсь. Ну целую, -
повесила трубку.
- Через пару минут закипит, - сказал он. - Чай, кофе?
- Чай, если можно.
Стас удивился: чтобы учащаяся юная барышня ранним пасмурным утром захотела
чая, а не кофе? Или уже язву заработала? Ну, как скажете... Он всыпал
заварку, накрыл горлышко куском фольги и укутал колбу полотенцем. Повисла
пауза.
- Мама о вас беспокоится? - Не самая удачная реплика.
- Мама? Да... - рассеянно ответила она и вдруг добавила: - Мама прочитала
где-то, что клоны, ну... что такие организмы стареют быстрее. Если клетка
взята у старого донора, якобы там что-то происходит с хромосомами. И к
моему возрасту надо присчитывать возраст ее, Мэй. Не прямо, а с каким-то
коэффициентом, но все равно...
- Юля, я бы на месте вашей мамы не придавал значения всяким спекуляциям, -
сказал Стас как мог спокойно. - Мало ли что пишут. Я не думаю, чтобы это
было точно известно. Откуда?
- Ну да, - так же спокойно сказала Юля. - Я и не верю. Ну как это может
быть - ДНК же не изменяется?
- Я тоже так считаю. - На самом деле Стас слыхал о том, что происходит с
ДНК у старых организмов, слыхал от приятелей-биологов, но сейчас ему было
спокойнее думать, что ДНК не изменяется. Теперь он понял, что делало
сходство таким полным: грусть и отчужденность. Вот что скрывала и
американская улыбка Мэй, и московская усмешка Юлии. Одиночество. Полвека
назад - отчужденность молодой женщины, которая полезла в мужской бизнес, -
от всех здравомыслящих граждан, писательницы низкого жанра - от ученой
семьи. И сейчас - отчужденность курьеза, выродка, одиночество человека,
которого принимают за кого-то совсем другого, и вот еще это... Он вспомнил
совсем некстати, что Мэй умерла от скоротечного рака и что
предрасположенность вроде бы передается по наследству, но оставил эту
информацию при себе. Может быть, она не знает... Да нет, знает, конечно.
И продолжил с максимальным апломбом, на какой был способен.
- По крайней, мере, меня так учили. Я, правда, химик, а не биолог, но,
полагаю, сейчас и химики про ДНК знают достаточно...
- А чем вы занимаетесь, Стас?
- Ну, чем... - Он и обрадовался перемене темы, и напрягся: как объяснить
все их заморочки вчерашней школьнице. Начал рассказывать, Юля кивала.
Спохватившись, разлил чай по стаканам, пар стремительно заструился вверх -
в комнате было холодно. Девочка набрала чай в ложку и стала капать чаем в
стакан, стараясь попасть точно в середину поверхности. Круги разбегались и
сходились, отражаясь от стенок, пульсировали, Юля, кажется, целиком ушла в
это медитативное занятие, и Стас догадался, что она не очень-то слушает.
- Заболтал я вас, да?
- А вы не пробовали производную брать?
- От чего? - тупо спросил Стас.
- Я хотела сказать: вы не пробовали продифференцировать вашу функцию? Ну,
эту, про которую вы говорили?
Она держала ложку в левой руке. Все правильно -злые языки болтали о Мэй,
что она прикидывается левшой специально, подражая Леонардо да Винчи. Фига
с два, невозможно так прикидываться: тонкие гибкие пальчики вертят черенок
ложки быстро, изящно и явно бессознательно...
- Еще не пробовали, - ответил он. - Мы вообще только что ее получили. А я
сам в математике не очень понимаю, я экспериментатор... Попробуем, спасибо
за идею, - он улыбнулся.
- Пожалуйста, - серьезно ответила она.
Попили чаю. Потолковали о проблемах поступления, о конкурсе на мехмат, о
льготах для медалистов и победителей олимпиад - справедливы они или нет.
Юля улыбалась, аккуратно отламывала дольки шоколада. Наконец встали,
обменялись прощальными вежливостями. Стас помог ей надеть рюкзак и прикрыл
за ней дверь. Провожать к выходу было бы уже перебором.
Может, еще увидимся, думал Стас, ополаскивая стаканы. Москва велика, но
кампус мал. Зря я ей не рассказал, что апеллировать непременно надо, не
отказываться из ложной гордости. Что характерно, она под конец говорила
совершенно правильно, как взрослая, - никаких "типа-как-бы". Значит,
сначала просто придуривалась. Может быть, стеснялась, а потом разглядела,
с кем говорит...
Что за черт, приятель, влюбился ты, что ли? Да нет, ерунда. Просто славная
девочка. А в самом деле, романтическая история. Нет, скорее дурацкая, чем
романтическая. Чего только на свете нынче не бывает. На этом и порешим.
Чайку попили, пора за дело.
Стас должен был сегодня набирать статью. Включил компьютер, взял
распечатки с графиками. Насчет математики он сказал Юле чистую правду: еще
студентом сдал матанализ и физхимию и забыл как страшный сон. Ну, мог бы
вспомнить, если бы приспичило, но шеф его ценил не за это. Математика была
епархией Андрея, а Стас продумывал и ставил эксперименты, паял платы,
тянул капилляры и готовил реакционные смеси, делал все это не просто
хорошо, а очень хорошо, и тем был доволен. Но теперь Стас поглядел на
формулу скорости реакции. Не так уж она им важна, эта формула, и
написали-то они ее просто так - чтоб было. И чего девчонка к ней
прицепилась?.. Почему-то он вспомнил, как расходятся и сходятся,
пульсируют круги в стакане. Юлины круги... Написал на полях "dV", почесал
карандашом затылок и полез в шкаф за справочником.
- Что тебе сказать, Стас, - протянул шеф, разглядывая график, вычерченный
красной ручкой прямо в распечатке, и обведенные кружками точки. - Тут есть
над чем подумать. Но помни, что инициатива наказуема: вторую статью тебе
писать, если что выгорит. Вольно ж было прибедняться, мол, математики мы
не знаем, сами не местные...
- Вообще-то это не я придумал, - сказал Стас, изо всех сил стараясь не
показать своего счастья. - Одна знакомая посоветовала.
- Знакомая, говоришь? - шеф поднял брови и весело ухмыльнулся. - Ты с ней
дружи, с такой знакомой. Интересная должна быть девушка!
- Оригинальная дева! - сказал Вадим. - Ну и молодежь пошла. Я потрясен. И
похожа как две капли! И математику знает! Одолжайся. "Камел", с
верблюдиком.
Вадим только что вернулся из Страсбурга, где ловил некий ген, не то вирус,
не то ген вируса. Поймал, деньги получил и теперь радостно понтовался,
изображая хозяина жизни. Голубая джинса дороже среднестатистического
делового костюма, классические марки сигарет, божественные английские чаи
в пакетиках, с неизвестными нам названиями, стопка заграничных журналов в
подарок друзьям - несколько номеров "Нэйчур" со статьей Вадима и
соавторов. Портило картину лишь неистребимое Вадимово сходство с кем-то из
великих одесских комиков. Южный акцент победить можно, но мимика
непобедима.
- Ты пей чаек, пей ("Он у меня в комнате сидит, он же меня и угощает!" -
привычно возмутился про себя Стас.) - Ты хоть понял, что она тебе все
наврала?
- Так она наврала?
- А то!
- Почему?
- А вот с этим не ко мне. Мотивации женщин - это к психологам.
- Почему ты думаешь, что наврала?
- Да я не думаю, я знаю! Что тут думать?! Сколько ей лет, твоей подружке -
семнадцать, восемнадцать? Ну пусть хоть пятнадцать. Вторая половина 80-х -
не клонировали тогда млекопитающих. Ни кошек, ни овечек, ни девочек. Ни в
Америке, ни в Европе, ни в Китае, вообще нигде. - Вадим фыркнул
по-ежиному. - Вот и все.
- Но ведь могли это делать неофициально, в коммерческой фирме? Методика-то
простая...
- Не могли, Стас! Не могли! Методика простая - если ее на бумажке
изобразить в виде фигурок и стрелочек. Так на бумажке я тебе что хочешь
нарисую, хоть Господа Бога, хоть Большой Взрыв, ну и что?
- Но, может быть, кто-то сильно умный опередил свое время? Бывают же
такое, сам знаешь!
- Бывает, - Вадим с достоинством проглотил намек на его юношескую великую
непризнанную работу. - Но не у них, а у нас. И не в этом случае. Я бы
знал! Если это делалось именно так, как она рассказывала, - в частной
лавочке за денежку, а не в подвалах ФБР, - я бы знал. О такой-то работе,
елки зеленые!.. Да если бы и в подвалах...
- Ты все публикации отслеживаешь? Во всем мире? И пятнадцать лет назад
отслеживал?
- Такого уровня - да. Их отслеживать не надо! Если и прозеваешь,
расскажут! Ты пойми, сейчас не девятнадцатый век, чтобы такие достижения
пропадали безвестно! Ну, допустим, в восемьдесят пятом не заметили -
заметили бы в девяностом. А уж если бы в девяностом прозевали - сейчас,
после Уилмута со товарищи, поднялся бы вселенский хай: ага, дескать, они
не первые со своей овцой! Сам знаешь, нас хлебом не корми, дай поспорить о
приоритетах...
- Погоди, так разве на животных этого не делали? Лягушек клонировали, я
читал...
- Ох, не говори мне таких ужасных вещей! Лягушек! Амфибии выводятся из
икры, или на химфаке этому не учат? Там имплантации нет, беременности нет,
там нет проблем!
- А суррогатные матери? - Стас уже все понял, но удержаться не мог. - Они
же давно...
- Причем тут это? Суррогатные матери, Стас, - Вадим стукнул пальцем по
столу, - вынашивают детишек из пробирки - нормальных детишек, полученных
из яйцеклетки и сперматозоида, похожих, соответственно, на маму и папу...
или, скажем, на маму и донора... или на папу и доноршу... Но обычных
детишек, Стас, а не клонов писателей!
- Вот именно. А ты бы видел ее. - Стас отхлебнул чаю. - Абсолютное
сходство. Один к одному - Мэй Стоун. Я чуть в дерево не врезался.
- Внимательней надо быть за рулем. Не на девушек смотреть, а на дорогу.
Да, сходство - это бывает. У папы в Керчи был кореш - вылитый Шикльгрубер,
Адольф. Не повезло мужику. Усы он брил, конечно, а с волосами был полный
абзац: острижется под машинку - похож, отрастит подлиннее - еще хуже... И
так бывает. И как только не бывает!
- Слушай, но я своими глазами видел фэна Мэй Стоун, который ее поджидал!..
- Стас, я тебя умоляю. Что ты видел? Юношу, который кого-то ждал? Кто тебе
сказал, что он именно ее ждал? Она же и сказала. Может, он ждал другую
девушку, или другого юношу, или препода, или автобуса? А сказать она могла
что угодно. Видит, барин чудной, с придурью, ну и решила пошутить... Ровно
то же самое с математикой. Как было? Ты перед ней соловьем разливался, она
кивала красивой головкой, а потом задала первый попавшийся вопрос...
- Не первый попавшийся, а очень хороший, - мрачно поправил Стас. - В
яблочко.
- Знаешь, что сказал один умный человек? Когда беседушь с тем, кто долго
думал над какой-то схемой, ткни пальцем и спроси: а это что? - и
собеседник поразится, как глубоко ты понимаешь предмет! Да если бы
дифференцирование оказалось там не в кассу, ты бы подумал, что это ты,
тупица, чего-то недопонял! И что ты вообще так волнуешься? Сколько ей лет,
ты говорил?
- Семнадцать-восемнадцать, а что?
- А тебе сколько?
- Пошел ты в баню.
- Понял, иду, - Вадим изобразил лицом обиду, но с места не тронулся. -
Однако же... девы нынче пошли...
- Да, шеф. - Английский чай совсем уже остыл. - Наверное, вы правы.
- Я всегда прав. Это мое имманентное свойство. Ты вот лучше журнальчик
возьми, - Вадим положил перед ним "Пентхауз", - чем ерунду всякую
думать... А что это у тебя в сумочке? "Третья стража", что ли, вышла?!
Ну-ка дай посмотреть!
Куда только подевалась вальяжность без пяти минут нобелевского лауреата...
Ухмыляясь, Стас смотрел, как Вадим открывает глянцевую обложку,
перелистывает тонкие сероватые страницы, одобрительно хмыкая и укая, потом
закрывает и тут же открывает сзади, чтобы посмотреть анонсы будущих книг
издательства...
- У-упс!
Господин ученый остолбенело уставился на страницу с рекламой. Стас тоже
заглянул в книгу - и сперва не поверил глазам. Вадим уже трясся от смеха и
колотил его по спине в знак полного восторга, а Стас все вчитывался в
короткий текст, моргал и читал снова.
"СКОРО! Юлия Димитриева. "В девятой сфере". Возрождаются лучшие традиции
классической НФ Этот роман - не продолжение и не подражание, и все-таки
надежды читателей, ожидающих новой встречи с героями Глубокого Космоса, не
будут обмануты...". Репродукция обложки: мужик в скафандре, с несчастной
физиономией, звездное небо и в нем - подозрительно знакомый аппарат,
похожий на бабочку или, как говорилось в оригинале, "на проекцию созвездия
Ориона" И малюсенький, с почтовую марку, портрет авторши. Поворот в три
четверти, взгляд вниз.
Стас уже сам хохотал, не успев даже понять, над чем смеется и что,
собственно, черт побери, происходит. Оторвите мне руки и ноги, если это
нарушение авторских прав: в анонсе ни слова о Мэй Стоун, возрождать
традиции классической НФ - дело ненаказуемое, космическое будущее
принадлежит всем писателям, его не запатентуешь, а имеет ли право молодой
писатель лицом походить на классика - про это в законах ничего не сказано.
Если кто здесь и "нарушил авторские права", и прибег к "плагиату", так это
фирма, создавшая клон... Что я несу - Вадим же мне объяснил, что она врала
про клон?!..
- ...И что фантастика ей неинтересна - тоже, значит, врала. И про мехмат
врала! А про литагентов говорила правду? Или врала? Но, главное, зачем?..
- Зачем?! Стас, я тебя люблю, - объявил Вадим, утирая глаза. - Подумай
головой: они же не могут официально объявить, что у них, мол, контракт с
клонированной Мэй Стоун. Их же на смех подымут! И заодно по судам
затаскают, за использование чужого имени в коммерческих целях. Значит, им
нужен миф. Пи-ар - это паблик рилейшн, паблик рилейшн - это народное
мнение, а народное мнение - страшная сила. Любое вранье, любая ерунда на
равных правах с установленными фактами, и в суд не подашь - не на кого.
Вот взять тебя. Ты кому, кроме меня, про нее рассказывал?
- Ну, тебе, Андрею, Илье. Еще одному, ты его не знаешь. Больше никому. Да
кому это интересно?!
- Во! - Вадим стукнул пальцем по столу. - Рассказал всем, кому интересно,
что по Москве бродит клон Мэй Стоун. А они рассказали другим. Кто-то
посмеялся, кто-то поверил, но все запомнили. Да и не ты один был ее
жертвой, я думаю... Пора, пора вводить выпускной экзамен по биологии!
Беспредел полный: людей с высшим образованием дурят, как первоклассников!
И ведь ты-то сам книжечку купишь, когда выйдет, хотя бы из любопытства?
Будешь смеяться, но я куплю!
- И я куплю, - признался Стас, поднося спичку к горелке.
Ему было смешно, но и до чертиков досадно. Вроде бы пустяк, не стоит таких
эмоций, а вот досадно, хоть плачь, и никакой юмор не помогает. Девчонка
насмехалась над ним, с грустным лицом рассказывала сказки, а про себя
потешалась, что большой дядя всему верит. Он ее подвез, посочувствовал,
напоил чаем, а мог бы мимо проехать - делать ему больше нечего, подвозить
всяких соплячек... да не в этом суть. Стыдно это - врать людям, используя
их симпатию и сочувствие, вот что. Так нищие на вокзале делают, но не
интеллигентные люди. Так и скажу, если вдруг встретимся. Клон она, видите
ли! Бедняжечка, блин!..
Но что-то еще его беспокоило, не укладывалось в голове. А Вадим молчал,
пока нагреваемая вода в колбе не запела тоненько, а тогда сказал:
- Но ты подумай: внешне она похожа на Мэй Стоун - это полбеды, но ведь она
к тому же еще и сочинительница! Я не знаю, что у нее в этих "девятых
сферах", но то, что она для тебя напридумывала, - это вполне... С
интригой, с подробностями - фантастика, однако. Нет, пускай она,
отталкиваясь от своего сходства, выбрала тему книги, продумала всю эту
жульническую рекламную кампанию. Но сочинительский талант - он либо есть,
либо нет, говорю тебе как генетик. Вот это как следует понимать? При
полном внешнем сходстве еще и аналогичная одаренность?!
- И что по этому поводу скажет биология? - вяло отозвался Стас.
- Ты можешь злорадствовать, химик, - помолчав, заявил Вадим, - но биология
в моем лице не скажет абсолютно ничего. Если вообще мы признаем это за
факт - существование идентичных копий, не связанных родством.
Вадим уселся поудобнее на высоком табурете и отхлебнул чаю. Похоже,
"абсолютно ничего" грозило обернуться небольшой лекцией.
- Насколько знаю, у других видов, кроме нашего, такие факты не отмечены...
Хотя вот у Ивана Сергеича был рассказ про коней-двойников... не помнишь,
что ли? Там у бедного дворянина увели любимого коня, дворянин его искал,
нашел, а потом оказалось, что конь не тот, просто очень похожий... и в
общем, все умерли. Так что насчет зверей можно спросить у лошадников. Или,
скажем, у кошатников. Но относительно двойников-людей сведений масса. Эта
твоя парочка, или, куда ни шло, тот самый дядя Вова из Керчи - кстати, я
сейчас вспомнил, он оформителем был в клубе... хотя пейзажей вроде бы не
малевал. Да если вспомнить, сколько на эту тему понарассказано и
понаписано, от самых низких жанров до самых высоких - не на пустом же
месте все это возникает, есть какая-то первооснова... Так вот, подобная
идентичность в рамках биологической модели беспричинна. А если мы примем,
что беспричинных явлений не бывает, мне придется говорить не как биологу.
По крайней мере не как лояльному дарвинисту-эволюционисту.
Вадим выжидательно примолк. Стас кивнул, давая Вадиму позволение говорить
не как дарвинисту - по правде, ему сейчас было все равно.
- Что если структура вида, стабильность генома держатся на этих копиях,
как на опорных точках? Допустим, при рекомбинации некоторые сочетания
генов имеют преимущество - не спрашивай, как это может быть. Скажу
неправильно, но для тебя понятно: если представить все процессы в
хромосомах как химические реакции, то сочетание генов, характерное для
двойников, которое воспроизводится якобы случайно, - это будет
энергетический минимум. А нужно оно для того, чтобы противостоять
изменчивости, - чтобы люди оставались людьми, а не превращались в
супер-хомо, или в тау-китян, или вторично - в обезьян. Обрати внимание,
тут нет ничего от случайности: это не тупое копирование первой встречной
особи, а закономерное воспроизведение некоего образца... Кхм. Ты, химик,
не впиливаешь, какую страшную ересь я сейчас несу. Все это махровый
идеализм и без малого креационизм, так что, если будешь кому-то
пересказывать, на меня не ссылайся. Чуешь, чем это пахнет -
воспроизведение образца? Заданного кем-то, не будем уточнять Кем?
Вадим выдержал еще одну паузу и вздохнул: даже на эту роскошную провокацию
собеседник не отреагировал!
- И заметь вот что: мы не можем оценить истинное значение феномена, так
как нам неизвестно, сколько на свете живет похожих людей! Это если один из
двоих - знаменитость, другой имеет шанс узнать, что у него есть или был
двойник. А если я, например, похож на какого-нибудь голландского фермера,
который вкалывал в позапрошлом веке на своей ферме в Оранжевой
республике... а ты, допустим, - идентичная копия бандюги-викинга из
команды Харальда Черного, и вы оба похожи на ныне живущего безработного
бостонца...
Стас открыл было рот, чтобы указать более вероятное местонахождение
Вадимовой точной копии, - но не успел. Вошел аспирант Паша.
- Привет, Стас. Здрасьте. Стас, а тебя тут спрашивала... - Пашка сделал
паузу и многозначительно закончил: - ...девушка. Симпатичная. Коса вот
досюда, - повернулся и показал докуда. - Ничего передать не велела.
- Интересно, - сказал Вадим ему вслед.
- Ага. Слушай, надо бы... Николай Борисыч говорил, чтобы я с ней... ну,
насчет функции... я сейчас.
Стас вышел за Пашей в коридор. Донесся его голос: "А давно?.. А что-нибудь
сказала?.."
- Интересно, - повторил Вадим сам себе, вытаскивая из коробочки новый
чайный пакетик. - Интересно, что Мэй Пинетти рассказывала о себе этому
самому Стоуну... кто бы он ни был.
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 20.03.2002 14:53
|
