Майкл Коуни. Что же сталось с этими Мак-Гоуэнами?

 

   -----------------------------------------------------------------------

   "Знание - сила", 1972, N 6. Сокр.пер. - Р.Нудельман.

   & spellcheck by HarryFan, 31 July 2000

   -----------------------------------------------------------------------

 

 

   До оторопи красива весна на Джейде.

   Ричард Невис созерцал ее, посиживая у окна своего бревенчатого домика с

приятным ощущением сытости в желудке, пока за его спиной Сандра  прибирала

со стола остатки завтрака.

   - Трава в этом году  дружно  всходит,  -  задумчиво  сказал  Ричард,  и

странно - ощутил вдруг, что его  голос  как-то  слишком  грубо  вторгся  в

стоявшую кругом тишину.

   Сандра подошла к окну и, положив руку на плечо мужа, тоже взглянула  на

равнину - огромный умрудный ковер, на котором чернело  одно-единственное

пятнышко. То была ферма Мак-Гоуэнов, милях в двух отсюда.

   - Словно за одну ночь все повылезло...

   Еще каких-нибудь две недели назад кругом была сплошная  пустыня.  Песок

да песок - глазу не за что зацепиться. Тоже по-своему  красиво:  желтые  и

красные блики так и переливаются, будто живые, под вечерним солнцем, -  но

все-таки пустыня... Да, времена года на Джейде быстро сменяются.

   - В этом году травы опять будет хоть завались. - Он по-хозяйски  окинул

взглядом расстилавшийся перед  ним  пейзаж  и  задержал  взор  на  далеком

пятнышке. - Интересно все-таки, что сталось с этими Мак-Гоуэнами?

   - На Землю вернулись, наверно, - сказала Сандра.  -  Есть  такие  люди.

Прочтут проспекты,  загорятся,  подпишут  контракт  и  за  участок  вперед

заплатят. Потом приезжают на место, а оно им не по душе.  Работа  тяжелая,

да и место уж очень тихое.

   - Значит, по-твоему, у нас тут слишком тихо? - возмутился он.

   Вообще-то, подписывая контракт, он и сам предвкушал удовольствие  иметь

рядышком соседей. Увы, на Джейде его  ожидало  разочарование  -  обещанных

Мак-Гоуэнов и в помине не оказалось.

   Сандра улыбнулась.

   - Мы тут уже второй год, Ричард. Если б мне здесь было не по душе, уж я

бы тебе давно об этом сказала.

   Но, говоря по правде, места здесь действительно были на редкость тихие.

Ни единого животного, ни единой птицы на всей планете. Ни стук  копыт,  ни

скрипучий клекот никогда не нарушали зеленого безмолвия. За работой Ричард

порой даже принимался петь вслух, чтобы напомнить себе, что  хоть  одно-то

живое существо на Джейде, во всяком случае, имеется.

   Нет, он знал, конечно, что за холмами, среди долин  и  вдоль  побережья

единственного на планете материка, разбросаны редкие фермы еще  нескольких

сот таких же, как он, арендаторов Джейдовской Компании. Но что этого  -

расстояния между фермами такие,  что  в  гости  не  походишь.  Да  каждому

поселенцу и на своем участке дел хватало.

   Была еще, правда, радиосвязь.  Первое  время,  чтобы  скоротать  долгие

вечера, Ричард и Сандра часто усаживались у приемника - послушать,  о  чем

там толкуют люди за  холмами,  а  то  и  самим  с  кем-нибудь  поговорить,

обменяться новостями. Но потом и это развлечение потеряло смысл. Что толку

притворяться, будто ты не одинок, когда одиночество кричит о себе со  всех

сторон!

   А вот теперь  Сандра  была  беременна,  и  через  пару  месяцев  должен

прилететь доктор - принять ребенка. Месяца три  назад  он  навестил  их  в

первый раз. Ричарда поразило тогда, каким варварским диссонансом  ворвался

рев приближающегося вертолета в мирный покой его долины.  Он  даже  ощутил

какое-то безотчетное раздражение. Теперь ему уже трудно было  представить,

как это они с Сандрой ухитрялись когда-то жить на Земле, среди  грохота  и

смрада тамошних машин.

   Он встал, легонько поцеловал Сандру.

   - Пойду взгляну на Дейзи.

   Дейзи  стояла  в  амбаре.  Это  был  здоровенный  металлический   ящик,

окрашенный в серый, стандартный для колонистского  снаряжения  цвет.  Этот

ящик Сандра и окрестила по имени запомнившейся с детства коровы. В  амбаре

Дейзи выглядела явно чужеродным телом  -  этакое  нескладное  механическое

страшилище, каким-то чудом затесавшееся среди пахучих смолистых  бревен  и

наваленных грудой брикетов сена.

   Ричард  расслабил  проволоку,  которой  был   стянут   брикет,   поддел

рассыпающееся сено на вилы, сунул его в бункер,  торчавший  на  макушке  у

Дейзи, потом нажал на  кнопку,  и  машина  тихонько  заурчала.  За  первым

брикетом последовали другие. Наконец, на лицевой  панели  ящика,  усеянной

рядами шкал и тумблеров, вспыхнула красная лампочка.

   Ричард отставил вилы к стене, выключил  приемное  устройство  машины  и

начал программировать сегодняшний обед:  суп,  ветчина,  яичница-болтунья,

компот абрикосов, кружка молока для Сандры.

   Потом он осмотрел косилку, отрегулировал  уровень  масла,  прошелся  по

всем движущимся частям, тщательно нанося на них смазку...

   - Ради бога, Ричард, что ты тут возишься?

   Сандра остановилась в распахнутых воротах  амбара.  Каштановые  волосы,

пронанные солнечным светом, окружали ее голову золотистым нимбом.  Но  в

выражении ее лица не было ничего от кротости христианских святых.

   - Да вот косилку решил проверить. А что?

   - Ты хоть знаешь, который час?!

   - Двенадцатый, наверно...

   - Третий! А мы и не обедали даже. Чем ты тут был занят столько времени?

   Тыльной стороной ладони - чтобы не испачкать  куртку  маслом  -  Ричард

сдвинул рукав и обескураженно глянул на часы.  Верно,  стрелки  показывали

два пятнадцать. Может, он тут заснул? А может,  грезил  наяву  или  просто

пялился в пустоту вместо того, чтобы работать? Вроде бы нет...

   - Прости, дорогая...

   За обедом Сандра ухитрилась распалить себя до бешенства, так разительно

непохожего на ее утреннее настроение.

   - Какой во  всем  этом  смысл,  хотела  бы  я  знать?!  Зачем  мы  сюда

притащились? Ей-богу, я иногда жалею, что не осталась на  Земле,  как  все

подруги! У меня здесь ни одной знакомой души, только и знаю целыми  днями,

что торчу дома. Ну, куда, куда подевались эти Мак-Гоуэны?! -  Она  сделала

трагический жест в том  направлении,  где,  как  ей  казалось,  находилась

соседская ферма - Вот что я тебе скажу, Ричард Невис: ей все это  надоело!

Да, надоело, и она заставила своего мужа вернуться на Землю!

   - Травка, которую мы продаем Компании, дает нам кругленькую сумму...

   - А зачем нам эти деньги?! Все равно здесь их не на что тратить!!

   Ричард не перебивал ее, и постепенно Сандра начала  успокаиваться.  Так

оно обычно и бывало, если, конечно, у Ричарда хватало ума не возражать ей,

что бы там она ни говорила. И, как обычно, она, в конце концов, первая  же

и начинала над собой смеяться.

   - Извини меня. Дик, - улыбнувшись наконец, сказала она и в этот раз.  -

Это все -за моего состояния...

   - Пустяки, бэби. Тебе полезно время от времени отвести душу.

   Она рассмеялась.

   - Я и сама не заметила, как быстро сегодня время пролетело.  Задремала,

видно. Потом глянула на часы  -  о  боже,  целых  два  часа!  Меня  так  и

стукнуло: полдня прошло, а я ровным счетом ничего не успела сделать!..

   "Странно, - размышлял вечером Ричард, шагая зеленеющим лугом,  -  время

действительно летит. Вот  уже  два  года  прошло...  на  банковском  счету

прибавилось несколько тысяч, а с жненного счета  два  года  долой.  Нет,

решено - с этого дня надо жить каждой минутой, каждой секундой!"

   Он вздохнул полной грудью, ощутил прилив бодрости и, в который  уж  раз

твердо решив бросить курить, зашагал в направлении фермы Мак-Гоуэнов.

   Проволочная городь, разделявшая их владения, давно  повалилась.  Надо

бы поднять, да к чему себя утруждать. Соседей-то ведь  все  равно  нет.  В

сенокос можно будет убрать заодно и соседскую  траву  и  прилично  на  ней

заработать - не пропадать же добру зря, в самом деле! А  если  Мак-Гоуэнам

когда-нибудь вздумается сюда вернуться,  ну  что  ж,  всегда  можно  будет

отдать им их долю. За вычетом платы за труд, разумеется.

   Перед домом Мак-Гоуэнов  стояла  небольшая  группка  деревьев.  Под  их

кронами на  траве  лежала  раскидистая,  манящая  прохладой  тень.  Ричард

развалился на траве, опершись спиной  о  ствол  большого  дерева,  и  стал

неторопливо разглядывать ферму. У соседей дом был побольше, чем у него,  и

сохранился вполне прилично, даром, что в нем  уже  года  два,  по  меньшей

мере, никто не жил.

   "Может, со временем все это достанется моему сыну, и соединим мы  тогда

оба наших участка..."

 

 

   Вертолет  пронесся  над  полем   и   опустился   за   домом   с   такой

стремительностью, что даже Ричард, нетерпеливо выглядывавший   окна,  не

мог бы иметь претензий. Доктор вихрем выскочил   кабины  и  помчался  по

траве забавной, подпрыгивающей трусцой. И руку Ричарда  стиснул  почти  на

бегу.

   - Как она?  -  отрывисто  спросил  доктор  удивительно  высоким,  почти

пискливым голосом.

   Ричард испуганно уставился на него. Со времени прошлого  своего  вита

доктор,  казалось,  усох  и  вдобавок  весь   трясся   и   как-то   нервно

подергивался. Мысль, что этот дергунчик будет принимать у Сандры  ребенка,

не очень-то воодушевила Ричарда.

   - Она в спальне, - ответил он. -  Не  хотите  ли  стаканчик  с  дороги,

доктор? Вино собственного готовления. Здорово успокаивает.

   Доктор как-то странно посмотрел на него.

   - Нет, нет, благодарю, - пропищал он. - Сейчас не  стоит.  Может  быть,

после... Я хорошо себя чувствую...

   И он вприпрыжку промчался в спальню.

   Надо будет, пожалуй,  в  честь  такого  события  посадить  какие-нибудь

деревца, что ли. На Джейде вообще маловато деревьев. Он задумчиво глянул в

окно на видневшиеся вдали деревья Мак-Гоуэнов и тут же отверг  мелькнувшую

было мысль перетащить их к себе на участок. Для пересадки они не  годились

- слишком большие. Лучше уж заказать парочку яблонь прямо с Земли.

   Он услышал, как распахнулась дверь спальни.

   - Что с ней? - вырвалось у Ричарда.

   Доктор похлопал его по плечу.

   - Все великолепно! - пронзительно пропищал он. Зрачки его глаз сужались

и расширялись прямо-таки лихорадочно. - Просто замечательно!

   - А ребенок?

   - Прекрасный здоровый малыш. Поздравляю. - Он затряс  руку  Ричарда.  -

Вот теперь, если позволите, я выпью.

   - Ах, да, да, конечно! Вот здесь, доктор, пожалуйста...

   Ричард указал на стол  и  устремился  в  спальню,  предоставив  доктору

самому ухаживать за собой.

   Сандра полусидела, опершись на подушки, каштановые  волосы  рассыпались

по плечам. В руках она держала ребенка.

   - О Дик! - сказала она,  расплываясь  в  торжествующей  улыбке,  словно

пыталась, да так и не смогла скрыть величайшую гордость.

   Ричард чмокнул ее.

   - Разве ты не хочешь поглядеть на малыша? - спросила она.

   Он на ощупь потыкал указательным пальцем в  сверток    одеял,  откуда

выглядывала сморщенная мордочка.

   - Ужасно странный какой-то у него цвет... - испуганно заметил Ричард.

   - Цвет? - Сандра вглядывалась в ребенка. - Да нет же, по-моему, ты  зря

волнуешься.

   - Доктор! - нетерпеливо позвал Ричард.

   Доктор не вошел, а буквально влетел в комнату. Стакан он держал в руке,

облывавшая губы язык метался стремительно, как у змеи.

   - В чем дело?

   - По-моему, он какого-то странного цвета, - возмущенно заявил Ричард. -

Какой-то он  желтый.  Они  что,  такими  и  должны  быть?  Может,  у  него

что-нибудь не в порядке?

   Доктор усмехнулся, даже не взглянув на ребенка.

   - Пустяки, какая-нибудь легкая желтуха. У  новорожденных  это  довольно

часто бывает. Все сходит на второй, на третий  день.  Ну,  вызовите  меня,

если не пройдет через неделю.

   Он ринулся комнаты. Его стремительные шаги простучали в столовой, на

крыльце, за домом. Взревел вертолет, и шум стал быстро  затихать  по  мере

того, как машина удалялась от фермы.

   - Улетел... - сказала Сандра. - Какой странный...

   - Хоть свое-то дело, надеюсь, он знает... - Ричард потыкал в сверток. -

Нет, клянусь богом, мы  тут  чересчур  уж  на  отшибе.  Другого  врача  не

позовешь, даже няньки и то никакой не сыщешь...

   - Он у нас и так будет молодцом, - убежденно объявила Сандра, покачивая

сверток. - Стефен у нас будет молодцом, правда  ведь,  наш  мальчик  будет

молодцом, молодцом... - запела она.

   - Слушай, совсем головы вылетело! - Ричард хлопнул себя по лбу. -  У

нас же нечего есть! Ради бога, вини меня! Что тебе приготовить?  Куриный

бульон? Рубленые котлетки? А может, этакий хороший стаканчик молока, а?  -

Он мужественно поборол гримасу отвращения.

   - О Дик, но я же не больная какая-нибудь!  Пусть  будет  самое  обычное

меню. Поджарка или что-нибудь в этом роде, горох, - ну, ты же сим  знаешь.

Только поменьше, бога ради...

   - Порядок!

   Он вышел на крыльцо, искоса глянул на  клуб  медленно  оседавшей  пыли,

кружившейся там, где недавно поднялся вертолет, и  направился  в  амбар  к

Дейзи.

   - Мне это не нравится, - решительно заявила  Сандра.  Дело  происходило

некоторое время спустя. - Нет,  честное  слово,  мне  это  определенно  не

нравится, - повторила она, с отвращением глядя на поднос с едой. - Сама не

понимаю, с чего вдруг мне вздумалось заказать поджарку. По правде  говоря,

мне хочется только одного - лечь на солнышке и ни о чем не думать.

   - Неплохая идея! Сейчас я тебе оборудую местечко.

   Он снял матрац со свободной постели, вытащил его  наружу  и  бросил  на

траву. Принес дому еще пару одеял и подушку и помог  Сандре  выйти.  Со

вздохом облегчения она вытянулась на этой  наспех  сооруженной  постели  и

взяла у Ричарда ребенка.

   Ричард снова побрел в дом. Поднос так и лежал на столе. Когда же это он

ел в последний раз?

   Три дня назад? А может, четыре? Он не мог  припомнить.  Этот  провал  в

памяти его встревожил. Как бы там ни было, а сегодня  вечером  надо  будет

плотно подзаправиться. Только не сейчас.  Попозже.  Порешив  на  этом,  он

прикончил вино, еще остававшееся  в  стакане,  потом  запил  его  стаканом

холодной воды. Немного погодя он ощутил, что вроде бы голоден,  но  только

так, совсем немного.

 

 

   - А эта штука, видимо, заразная, - сказал Ричард.

   Разговор происходил две недели спустя, и они лежали за домом, греясь на

солнце.  Они  уже  привыкли  теперь  загорать  нагишом.  В  конце  концов,

случайные  прохожие  на  Джейде  -  вещь  неслыханная.  Стефен,  сытый   и

довольный, лежал тут же, между родителями.

   - Как ты думаешь, не получили  ли  мы  какой-то  особый  вид  ожога?  -

спросила Сандра. - Мы ведь последнее  время  ужасно  подолгу  валяемся  на

солнце...

   - И ничего лучше не могли придумать, -  заверил  он  и,  приподнявшись,

стал рассматривать кожу  на  своем  животе.  Да,  кожа  определенно  имела

какой-то  странный  оттенок.  Этакая  легкая  желтна,  какая  бывает   у

желчнобольного. Но ничего похожего на обычный земной  загар.  И  у  Сандры

тело было такого же цвета, и у Стефена. Впрочем, Стефен с самого  рождения

был таким.

   - Это не от загара. Ведь Стефен таким  и  родился,  -  напомнил  он.  -

Слушай, а может, мы от него заразились?

   - Это все -за Дейзи с ее искусственной пищей, -  абсолютно  убежденно

заявила вдруг Сандра, словно и не слышала  его  предположений.  -  В  этой

джейдовской траве, наверно, содержится  какой-нибудь  краситель.  А  когда

трава перерабатывается в пищу, он в ней остается...

   - Хм, вполне возможно, - задумчиво согласился Ричард. - Но  все  равно,

краска-то эта, видимо, безвредная...

   - Ты так думаешь?  А  то,  что  мы  начисто  потеряли  аппетит?  А  это

постоянное ощущение усталости? Нет, Дик, я тебе говорю - не  нравится  мне

все это. Ей-богу, я склоняюсь к  тому,  чтобы  вызвать  доктора.  В  любом

случае - должны же мы быть здоровы к тому времени, когда прилетят  мама  с

папой.

   Ричард еле  слышно  простонал.  Он  и  так  старался  не  вспоминать  о

предстоящем  вите  ее  родителей.  Сандра  ведь  когда-то  чуть  ли   не

ультиматум ему предъявила: она-де согласна эмигрировать с Земли,  но  лишь

на том условии, что как только они устроятся, папочка с мамочкой  прилетят

на Джейду и поживут с ними немного.

   Ричард вскочил на ноги.

   - Послушай, Сандра, по-моему, мы ни в коем случае не должны  рисковать.

Мы только дадим твоим родителям повод для бесконечных расспросов,  -  если

только они, чего доброго, не примут нас за  больных.  Давай-ка  на  всякий

случай прекратим эти солнечные ванны.  Ну,  а  если  кожа  не  посветлеет,

вызовем доктора.

   Сандра подняла Стефена.

   - Ты, пожалуй, прав.

 

 

   - Как это странно - сидеть вот так в комнате, -  сказала  Сандра.  -  В

такой чудесный день это... ну, прямо как-то противоестественно... И делать

тут совершенно нечего... Дик, а Дик, когда ты начнешь косить?

   - Думаю, после обеда стоит сделать  пробный  пробег  -  надо  проверить

машину на ходу, а уж завтра начну по-настоящему. А может, послезавтра...

   Он не испытывал ни малейшей потребности спешить.

   - После обеда? - неуверенно повторила она.  -  Да,  да...  наверно,  ты

прав... нужно попробовать что-нибудь съесть...

   Чуть позже Ричард, отяжелевший от переполнявшей  его  пищи,  подошел  к

воротам амбара, широко распахнул их и взобрался  на  сиденье  косилки.  Он

включил зажигание. Двигатель закашлял, просыпаясь, и его тарахтенье  гулко

отдалось в тесном, зажатом стенами пространстве амбара. Ричард, ухмыляясь,

взялся за рычаги. Ему всегда нравилось управлять  этой  огромной  махиной.

Возвышаясь на своем сиденье футов на десять над  землей,  он  ощущал  себя

хозяином целой планеты. Он  уже  с  нетерпением  ждал  того  мига,  когда,

наконец, колеса машины начнут подминать под себя траву, а громадные ножи -

срезать ее и охапками швырять в ненасытную пасть упаковщика, а уж  оттуда,

спрессованная, перехваченная проволокой, она станет выскакивать брикет  за

брикетом, ложась в кильватере  косилки,  словно  цепочка  пустых  бутылок,

выброшенных с океанского лайнера.

   Не снимая руки с рычага скоростей, он замер и прислушался. Звук был  не

такой, как положено. Чересчур пронзительный - словно масло было на  исходе

и клапана вот-вот заест. Ричард поспешно остановил двигатель.

   Нет, уровень масла был вполне достаточным. Он проверил коробку передач.

И здесь все было в порядке.

   Снова включил двигатель. Звук был ровный,  зажигание  явно  в  порядке.

Видно, частит немного на оборотах, только и  всего.  Он  выжал  сцепление,

передвинул рычаг.

   ...Непонятно, каким чудом он умудрился включить самую высокую скорость.

Машина рванула с места, набирая полный  ход,  и  помчалась  в  распахнутые

ворота амбара.

   Проносясь мимо дома, он краешком глаза успел заметить в окне испуганное

лицо Сандры. Но машину уже вынесло в открытое поле.

   А ведь это, пожалуй, даже здорово, что  она  так  быстро  несется,  эта

косилка! Пожалуй, с коробкой передач можно и подождать разбираться. А пока

что - пока что он взял курс на дом Мак-Гоуэнов.

   Немного погодя впереди стали вырисовываться очертания деревьев.  Ричард

схватился за рычаг, надо бы все-таки притормозить перед поворотом.

   Он выжал сцепление и дал двигателю постучать вхолостую. Потом  уменьшил

подачу топлива, тронул рычаг, тот плавно перешел  на  следующую  передачу.

Похоже, правда, что сегодня все передачи вроде как не на своих  местах.  С

чего бы это? Он включил сцепление.

   Косилка так и прыгнула вперед на невообразимой скорости. Он  еле  успел

выброситься сиденья и  тяжело  рухнуть  на  землю,  а  вышедшая  -под

контроля машина врезалась в ствол и намертво застряла в  нем  с  заглохшим

двигателем.

   Ричард лежал на спине, слегка оглушенный падением, и в глазах его плыло

лазурно-голубое небо. А по этой вогнутой,  словно  чаша,  голубне,  полз

золотой пятак солнца, заметно перемещаясь на глазах.

   - Я вызову доктора, - с внезапной решимостью заявила Сандра.

   - Но я вполне здоров, - запротестовал Ричард. Он проковылял к  стулу  и

свалился на него, радуясь, что ногам хоть на минуту станет легче.

   - Дело не в тебе одном. Ты сегодня подходил к Стефену?

   Последние дни Ричард был так занят, что ему не удавалось выкроить время

для домашних забот. С того дня, как  сломалась  косилка,  прошло  уже  три

недели. Всю первую неделю он пытался починить  машину  с  помощью  жалкого

набора своих инструментов. Потом, наконец, приступил к запоздалом  уборке.

Но теперь и эта работа застопорилась, потому чти  с  недавнего  времени  у

него начали болеть ноги.

   - Я совершенно уверена, что он болен, -  сказала  Сандра.  -  Он  такой

вялый, разве что иногда поплачет. И ничего не ест. Знаешь, он даже похудел

с тех пор, как мы держим его в комнате.

   -  Ну  хорошо,  вызови  этого...  врача.  Заодно  уж  он  и  мои   ноги

посмотрит...

   Сандра выбежала за дверь и  почти  тотчас  вернулась.  Вид  у  нее  был

встревоженный.

   - Не могу его дозваться, - сказала она. - Такое впечатление, что вообще

никого не дозовешься. Радио совершенно вышло строя.  Только  и  слышно,

что какие-то дурацкие помехи.

   Это уже было серьезно. Стоит радио забарахлить,  и  они  будут  начисто

отрезаны от всякой помощи. Ричард торопливо захромал в столовую.

   Треск металлических разрядов смолк, когда он добрался  до  частоты,  на

которой транслировались обычно ежедневные новости. Из  динамика  донеслось

что-то  вроде  музыкальной  передачи  -   какие-то   странные,   ритмичные

постукивания  под  аккомпанемент  безумно  учащенной,  высокой  до   вга

скороговорки. А может, то, что он  принимал  за  скороговорку,  тоже  были

голоса каких-то вгливых музыкальных инструментов?

   Сандра первой отважилась на предположение.

   - Немного похоже на один этих старинных джазовых оркестров...

   - Быть того не может...

   Он вдруг ощутил неприятную пустоту под ложечкой. В этом кошачьем вге,

доносившемся приемника,  было  что-то  нечеловеческое.  Никакая  запись

земной музыки не могла так звучать.

   Внезапно вг оборвался. Но  вместо  плавной  речи  диктора  послышался

какой-то птичий щебет.

   - С ними что-то случилось, - медленно проговорил Ричард.

   - По-твоему, это... пришельцы?

   -  Н-не  знаю...  Нет,  это  не  то...  Если  бы  пришельцы,  были   бы

какие-нибудь предупреждения... уж это наверняка... Послушай, а ты эти  дни

часто слушала передачи, а? Часто?

   - Да я к приемнику вообще почти не подходила.

   - Выходит, там что угодно могло случиться, а  мы  тут  и  знать  бы  не

знали... О черт! Попробую-ка я снова пошарить на коротких волнах!

   Он отыскал частоту, отведенную для вызова врача, послал сигнал  и  стал

ждать.

   Приемник что-то прощебетал, помолчал, прощебетал снова.

   - Это человеческий голос, - хрипло сказал он. - Это чей-то голос, и  он

что-то говорит. Но будь я проклят, если я понимаю, что он  говорит.  Боже!

Что с ними случилось, Сэнди?

   Они долго сидели, погруженные  в  тревожные  раздумья.  Наконец  Ричард

поднялся, поморщившись от боли в ногах.

   - Придется мне отправиться, разузнать, что там стряслось.

   - Но до ближайшей фермы десятки миль!

   - Я возьму косилку. Часов за десять должен  успеть  добраться...  -  Он

глянул в окно. Солнце опускалось за холмы, ферма Мак-Гоуэнов черным пятном

темнела вдали. - Отправлюсь с рассветом...

   - посмотрим пока, что у  тебя  там  с  ногами.  -  Теперь,  когда

решение было  уже  принято,  к  Сандре  вдруг  вновь  вернулась  житейская

практичность. - Вдруг  косилка  застрянет  -  ты  же  и  шагу  не  сможешь

сделать...

   Она  поднялась  и,  болезненно  морщась,  направилась  к   медицинскому

шкафчику в противоположном углу комнаты.

   - И ты хромаешь? - удивился Ричард. - У тебя тоже ноги болят?

   - Я не хотела тебя беспокоить, Дик. Хватит с тебя  забот  с  сенокосом.

Давай, я позабочусь о твоих ногах, а тогда ты сможешь позаботиться о моих.

А потом уж я займусь Стефеном...

   - У него тоже плохо с ногами?

   - Сегодня утром у него как будто пяточки были воспалены. Я  их  смазала

жиром. Ну-с, вольте снять башмаки, сударь!

   Всем странностям передних недель, - думал Ричард,  -  можно  было  дать

ужасающе простое объяснение.

   Ну ведь и впрямь, разве возможно, чтобы в разных уголках планеты  время

текло по-разному?! И тем не  менее  все  факты  говорили  за  то,  что  их

собственные движения словно бы замедлились, а  скорость  машин,  например,

стала слишком велика.

   А эти голоса по радио, - он готов был поклясться, что это  обыкновенные

человеческие голоса, только очень ускоренные.

   ...Негромко охнув, Ричард вцепился в подлокотники с  такой  силой,  что

костяшки  пальцев  побелели  от  напряжения.  Лицо   его   исказилось   от

мучительной боли, он пытался что-то выговорить и, теряя  сознание,  рухнул

навзничь.

   - Ох, прости... Дик... прости...

   Вся подошва ноги была в тысячах тончайших, крохотных белых волосков.

   Но несмотря на ужас, охвативший ее,  на  страх  за  мужа,  несмотря  на

жуткое ощущение, что у нее то же самое, она испытывала какое-то подспудное

облегчение - от того, что уж теперь-то никому них не уйти    дома.  И

теперь все они - она, Ричард и Стефен - смогут  наконец  подчиниться  тому

всеобъемлющему, глубин ее существа идущему желанию, которое  мучило  ее

все эти недели, словно наркомана - жажда наркотика.

   То было желание сорвать с себя одежду,  выбежать  наружу    сумрачных

комнат и ощутить прикосновение обжигающих пальцев солнца к голодавшемуся

телу.

 

 

   Дни проходили  за  днями.  Свет  чередовался  с  тьмой,  а  они  так  и

оставались снаружи, у дома, позабыв  о  сенокосе,  возвращаясь  в  комнаты

разве лишь для того, чтобы в  бессчетный  раз  утолить  жажду.  Прохладный

ночной воздух ненадолго освежал их тела, пока снова не поднималось солнце,

чтобы быстро прокатиться по небу - и с каждым днем все быстрее.

   Стефен быстро поправлялся. Он спокойно лежал на одеяле у ног  родителей

и  становился  все  крепче  -  с  каждым  очередным  промелькнувшим,   как

мгновенье, днем. Был всем доволен, никогда не капрничал, получал  только

свои глоточки воды, - и при всем этом его тельце округлялось,  а  ручки  и

ножки становились все более сильными и упругими.

   Ими владело какое-то странное, блаженное оцепенение.  Ощущение  радости

бытия все сильнее овладевало вялым сознанием.

   Ногам Ричарда стало лучше, они уже не  кровоточили  и  не  болели,  как

прежде, хотя странные отростки не исчезли и продолжали свисать со  ступней

тысячами длинных белых волосков.

   Наступил момент, когда он уже не смог заставить свое тело совершать  те

движения, которые были необходимы, чтобы  добраться  до  дома  и  принести

оттуда побольше воды, и поэтому продолжал лежать в шезлонге, а  жажда  все

усиливалась, и вместе с ней рождалось  смутное  сознание,  что  существует

какой-то иной, куда лучший способ удовлетворить эту нестерпимую жажду.

   Первым зашевелился Стефен. Его младенческий  мозг  не  был  так  скован

многолетней   привычкой,   ему   легче   было   приспособиться   к   новым

обстоятельствам и распознать, что за желание его  томит.  Медленно,  очень

медленно он перекатился через край своего одеяла, а тем временем Ричард  и

Сандра следили за  ним  умленными  немигающими  глазами.  Оказавшись  на

траве, маленькое тельце скорчилось, словно плод в утробе матери, и в  этой

позе - коленки прижаты к подбородку  -  перевернулось  снова,  сначала  на

колени, а потом наконец в сидячее положение. Маленькие ножки распластались

по земле, короткие ручонки вцепились в колени.

   Оттолкнувшись руками от кресла. Ричард тяжело приподнял свое безвольное

тело. Некоторое время он сидел на  кончике  кресла,  сложившись  вдвое,  а

волосы, упав со лба, бахромой болтались перед его глазами.  Постепенно  он

выпрямился, оттолкнулся от  кресла  и  встал  в  кругу,  очерчиваемом  его

собственной медленно поворачивающейся тенью.

   Белые волоски  на  его  ступнях  осторожно  нащупали  сырую  почву  под

поверхностью грунта, и влага стала подниматься по ним в тело.

   Напротив него стояла Сандра.

   Последним  сознательным   его   воспоминанием   были   волосы   Сандры,

шевелящиеся на ветру, и это воспоминание он уносил с собой,  погружаясь  в

дремотное бессмертие Джейды.

   ...Медленно, очень медленно возникло ощущение,  что  он  лежит  плашмя,

укрытый простынями,  а  тело  его  окутано  чем-то  вроде  пижамы.  Ричард

чувствовал усталость, смертельную усталость, и единственным  его  желанием

было снова погрузиться в сон, но что-то в его сознании против  собственной

воли понуждало тело к пробуждению.

   - Проснись, Ричард.

   Голос шел с такого блкого расстояния, словно и впрямь  звучал  в  его

собственной голове. Но механический и металлический, он шел    какого-то

внешнего источника и силой навязывал свое  присутствие.  Ричард  не  хотел

слышать голоса и  наконец  почувствовал  такую  ненависть  к  голосу,  что

заснуть с этой ненавистью было бы уже невозможно. И он открыл глаза.

   - Проснись, Ричард.

   Этот резкий и властный  голос  исходил    зарешеченного  отверстия  в

небольшом ящичке, стоявшем прямо перед  его  глазами.  Какое-то  время  он

разглядывал ящичек, угадывая что-то смутно знакомое в  его  очертаниях,  в

этих двух дисках, вращающихся в углублениях наверху.

   Потом он сообразил, что лежит на боку и смотрит на магнитофон,  стоящий

рядом с его кроватью. Поле зрения расширилось, и он увидел белые  стены  и

потолок, и дверь, которая как-то странно  дрожала  и  расплывалась.  Почти

прямо над собой он увидел какое-то нескладное сооружение. Оно поддерживало

на весу сосуд с темно-красной жидкостью. Кровь. Тонкая трубка выходила 

опрокинутого горлышка сосуда и исчезала под одеялами на  его  кровати.  На

его глазах уровень крови в сосуде стремительно понижался и наконец упал до

нуля. Ричарду показалось вдруг,  что  около  сосуда  мелькнули  и  исчезли

какие-то неясные очертания, ему послышался  звук,  короткий,  оборвавшийся

прежде,  чем  он  успел  его  наполовину  распознать,  -  и  сосуд   снова

наполнился. Потом в комнате стало темно, и он больше  ничего  не  мог  уже

разглядеть.

   Быстро посветлело опять, но теперь уже магнитофон  стоял  иначе.  Голос

шел динамика, и сам голос тоже менился - у него теперь был  несколько

иной тембр.

   - Рад видеть, что вы  проснулись.  Так  вот,  прежде  всего,  хочу  вам

сообщить, что вы, и ваша жена, и ребенок - вне опасности. Вы находитесь  в

восстановительном  центре  на  Земле,  и  я  говорю  с  вами   с   помощью

магнитофона, потому чти в данный момент вы еще  не  способны  воспринимать

обычную человеческую речь. Меня зовут Свенсон, доктор Свенсон, и время  от

времени я сижу около вас - на том стуле, который вы видите рядом со  свое"

кроватью.

   Ричард видел стул и еще он видел,  что  стул  как-то  странно  и  почти

непрерывно колеблется. Время от времени ему  казалось,  что  он  видит  на

стуле  туманные,  дрожащие,  полупрозрачные  очертания  какой-то   сидящей

фигуры.

   - Я вас не вижу толком... - пронес он в сторону пррака.

   Страх начал исподволь охватывать его, сметая прочь все остатки апатии.

   - Это потому, что я не сижу здесь все время, -  ответил  магнитофон.  -

Для вас время ускорилось. Разговаривая с вами, я успеваю  переписать  ваши

слова в убыстренном темпе, потом записать свой ответ и проиграть  его  вам

очень замедленно, - а вы, я полагаю, даже не замечаете  этих  перерывов  в

беседе?

   - И сколько же мне предстоит так пролежать?

   Ричарду вдруг показалось, что он навсегда отрезан от  всех  людей,  что

отныне он чудовищно одинок.

   - По вашим меркам - недолго, - уклончиво  ответил  голос.  -  Все  ведь

относительно, знаете ли. Во всяком случае, самое плохое  уже  позади.  Вас

подхватили вовремя. Другим посчастливилось меньше...

   Потом голос менился, и Ричард  узнал  бодро-жнерадостные  интонации

своего дорогого тестя:

   - Ну, как ты там, Ричард? Отлично получилось, что  мы  решили  посетить

вас на этой вашей чертовой планете, а? Вовремя мы вас нашли, а? Ну,  скажу

я тебе, и обалдели же мы, когда увидели, как вы  там  все  стоите,  словно

какие-нибудь статуи чертовы! Я всегда говорил, что с этой планета" дело не

чистое... ну да ладно, уж я вас оттуда вытащил,  да  еще  в  таком  темпе,

ого-го! А против этой Джейдовой Компании  я  уже  возбудил  дельце,  такое

дельце, что им теперь тошно станет...

   Ричард перестал вслушиваться.

   "О боже, теперь этому  конца  не  будет.  Теперь  мне  до  конца  жни

придется слушать его рассказы о том, как он спас меня и Сандру..."

   Он вдруг почувствовал острое, мгновенное  желание  снова  оказаться  на

Джейде и стоять под солнцем рядом с Сандрой и Стефеном и не ведать никаких

забот. Голос дорогого тестя снова ворвался в его Размышления.

   - ...Подумай только, так облапошить людей!  Люди  вкладывают  все  свои

средства и покупают фермы, понятия не имея, что на этой  чертовой  планете

ни одно животное не может жить! Да, да, я всегда Говорил - не зная  броду,

не суйся в воду, таков мой дев...

   Ричард снова скользнул было в защитную скорлупу  своей  апатии,  и  тут

снова  зазвучал  спасительный  голос   доктора   Свенсона,   и,   совершив

героическое усилие, он заставил себя заговорить:

   - Что такое происходит на Джейде? Что с нами сталось?

   - Вы слышали, ваш тесть объяснил, что на Джейде не  может  существовать

никакая животная  жнь?  Джейдовская  Компания  обязана  была  это  сразу

понять. Мне объяснили, что особенности Джейды  Как-то  связаны  с  жесткой

структурой  ее  основных  органических  молекул.  Их   цепи,   попадая   в

пищеварительный  тракт,  не  разламываются  на  составные  части.  Поэтому

потребление этих молекул в виде пищи привело к  тому,  что  клетки  вашего

тела  постепенно  вытеснялись   клетками   джейдовского   типа,   имеющими

принципиально  растительную  природу.  Ваши  движения  замедлялись,   ваше

мышление замедлялось, Вы все больше времени проводили на солнце,  ели  все

меньше и все лучше использовали  свет.  И  наконец  настал  момент,  когда

начала меняться вся фическая структура вашего тела. Продолжайте мыслить,

продолжайте говорить, продолжайте двигаться, хоть самую малость. Только вы

сами можете себе помочь. Все, что мы можем, - это переливать вам без конца

кровь, пичкать вас  антикоагулянтами  и  надеяться,  что  природа  сделает

остальное. Жена и ребенок? Повернитесь.

   Дюйм за  дюймом  Ричард  начал  приподнимать  непослушное  тело,  потом

медленно повернулся и  лег  на  спину.  Преодолевая  боль  окоченевших  от

неупотребления шейных мышц, стал поворачивать голову - в общем, не  прошло

и дня, как он  уже  смотрел  в  противоположном  направлении.  С  соседней

постели на него глядела Сандра.

   - О Дик! - осторожно пронесла она и не очень уверенно улыбнулась.

   Он понял ее без магнитофона-переводчика. И больше  не  был  одинок.  Он

необычайно живо вспомнил тот миг, когда в последний раз видел ее  там,  на

Джейде, гордо стоящую на просторе, глядящую ему в  глаза,  -  видел  ее  и

ребенка, свернувшегося у ее ног.  Перед  его  глазами  снова  вставало  ее

стройное тело, шелковистая зелень  ее  разлетающихся  волос  и,  с  тоской

вспоминая эту неподвластную времени красоту, он словно бы ощущал  какую-то

невосполнимую утрату.

   Но он помнил, что сквозь эти умрудные волосы ясно видел тогда зеленые

перистые кроны четырех деревьев вдалеке,  на  соседней  ферме.  Теперь  он

понимал, что же сталось с этими Мак-Гоуэнами...