Хулио Корт Здоровье больных


---------------------------------------------------------------
  Из сборника "Все огни-огонь" ("Todos los fuegos el fuego").
  Перевод с испанского Э.Брагинской, 1999г.
  Примечания В.Андреев, 1999г.
  Источник: Хулио Кортасар "Истории хронопов и фамов",  "Амфора", СПб, 1999г.
  : Олег Лашин, oleg_409@mail.ru, 30 марта 2001
---------------------------------------------------------------
     Когда тетя Клелия вдруг  заболела, все страшно растерялись.  Даже  дядя
Роке и тот поддался общей  панике, а уж он-то всегда был человеком собранным
и решительным.  Карлосу немедленно позвонили в контору. Роса и Пепа отменили
уроки  музыки и отослали учеников  домой.  И даже  тетю  Клелию  куда больше
беспокоила мама, нежели собственное  здоровье; с  ней  все обойдется, в этом
она не  сомневалась, но  вот  маму, с  ее давлением, с  ее  сахаром,  нельзя
волновать  по  пустякам... Ведь не зря же доктор Бонифас сразу согласился  с
тем,  что маме ни под каким видом не следует говорить правду об Алехандро. И
теперь, если  тетю Клелию надолго  уложат  в  постель, придется  придумывать
что-то,  чтобы  мама ничего  не заподозрила... И надо  же  такому случиться,
когда  все так немыслимо осложнилось с Алехандро! Малейший промах,  малейшая
неосторожность - и мама догадается. Что с того, что дом у них большой! Мама,
как  на  грех,  слышала каждый  шорох  и  каким-то  чутьем  знала,  кто  где
находится. Пепе удалось поговорить с доктором Бонифасом по  телефону,  и она
предупредила всех, что  доктор  обещал освободиться как  можно  скорее,  что
входная  дверь будет открыта  и он придет без звонка. Пока Роса и дядя  Роке
хлопотали возле тети Клелии, которая дважды теряла  сознание и жаловалась на
невыносимую  головную боль,  Кар л  ос  сидел у мамы. Сейчас  он занимал  ее
разговорами о  Бразилии и читал ей последние вестия. Мама  была в  хорошем
настроении и  даже  не вспоминала о пояснице,  мучившей ее в  послеобеденные
часы; однако каждого, кто входил в спальню, мама спрашивала, что случилось и
почему у всех такой взволнованный вид. Словно сговорившись, все вспоминали о
нком  атмосферном давлении  и  о  том, что хлеб  теперь пекут с  какими-то
вредными  химическими  примесями.  К  чаю пришел дяде Роке: настал его черед
беседовать  с мамой, а Карлос, быстро  приняв душ, спустился вн, чтобы там
дождаться доктора  Бонифаса. Тетя  Клелия чувствовала себя лучше,  но все же
она явно потеряла интерес ко всему, что так занимало ее до второго обморока,
и  не  могла пошевелить даже  пальцами.  Пепа и  Роса, по очереди дежурившие
возле постели тети Клелии, так и не уговорили ее выпить чашечку чая или хоть
глоток воды.  Но как  бы там ни  было, к вечеру в доме стало спокойнее. Всем
хотелось  верить, что у  тети Клелии  нет ничего серьезного  и что на другой
день она в добром здравии появится в маминой спальне.
     Вот с Алехандро - все сложнее! Ведь он погиб в автомобильной катастрофе
возле Монтевидео, где  жил его приятель,  тоже  инженер по профессии. Прошел
почти  год с того  страшного дня, а всем в доме казалось, что это  случилось
только  вчера. Всем, кроме мамы! Мама знала, что Алехандро живет в Бразилии,
где по контракту с одной  фирм города Ресифи строит цементный завод. После
долгой беседы  с доктором Бонифасом никто  и думать не смел  о том, что маму
нужно  как-то подготовить,  намекнуть  ей  об аварии,  мол,  так  и  так,  -
Алехандро тоже пострадал, но не сильно... Даже Мария Лаура, которая в первые
дни была, можно  сказать, на  грани  помешательства, даже  она согласилась с
тем, что маме ни  в коем случае  нельзя  говорить о несчастье. Карлос и отец
Марии Лауры тут же уехали в Уругвай  за  телом Алехандро, а  остальные с ног
сбились в хлопотах с мамой,  так  ей нездоровилось в те дни. В главном  зале
Клуба инженеров (разумеется, с разрешения администрации) был установлен гроб
с телом Алехандро,  так что все родные, кроме Пепы - мама не отпускала ее ни
на  шаг,  -  сумели  хоть  короткое время побыть там  и  немного  поддержать
окаменевшую  от горя  Марию  Лауру.  Конечно, думать обо всем  пришлось дяде
Роке. На  рассвете  он  высказал свои соображения  Карлосу, а тот  беззвучно
плакал,  уронив  голову на  обитый  зеленым  сукном  стол, за которым  они с
Алехандро столько раз играли в  карты. Чуть позже к ним подсела тетя Клелия.
За всю  ночь  мама  ни  разу не  проснулась,  и можно было оставить ее одну.
Прежде всего с молчаливого  согласия Росы  и Пепы решили  не показывать маме
"Насьон" - мама  нет-нет, а почитывала эту газету, - и все как один одобрили
то, что  придумал  дядя  Роке. Весьма солидная бразильская  фирма предложила
Алехандро выгодный контракт  на  год. Алехандро  распрощался  с  приятелем в
Монтевидео,  наскоро собрал свои вещи и первым самолетом вылетел в Бразилию.
Маме,  разумеется,  надо сказать всякие  слова насчет нынешних  нравов,  что
теперь, мол,  все  по-другому  и  предприниматели  -  народ  черствый, ну  а
Алехандро  - это  самое  главное  -  сумеет  вырваться  домой на недельку  в
середине года.  Мама  отнеслась  ко всему лучше, чем ожидали, хотя  дело  не
обошлось без слез и нюхательной соли. Карлос - вот кто умел развеселить маму
- сказал,  что  это просто стыд плакать, когда у ее младшего  любимого  сына
такие успехи.  Алехандро огорчился  бы,  узнав, как отнеслись к  его делам в
родном  доме. Мама  сразу утихла и сказала,  что, пожалуй,  не прочь  выпить
наперсточек малаги за здоровье Алехандро. Карлос тут же выскочил  комнаты,
будто за вином, но вино принесла Роса и сама выпила с мамой.
     Да... жнь у мамы была мучительная, и хотя она редко жаловалась, ее не
оставляли  одну и  постоянно старались чем-нибудь развлечь. Когда в четверг,
на другой  день после  похорон, мама удивилась,  что  нет Марии  Лауры - она
всегда  бывала у них но четвергам, -  Пепа побежала  в дом к старым  Новали,
чтоб  поговорить с Марией Лаурой. Тем временем  дядя Роке сидел в кабинете у
своего приятеля адвоката и объяснял ему все  тонкости дела. Адвокат вызвался
незамедлительно  написать  своему  брату  в  Ресифи (спасибо,  что города  в
мамином  доме  выбирают  с  умом)  и  наладить  переписку.  Доктор  Бонифас,
заглянувший к  маме как бы мимоходом, сказал,  что  с глазами куда лучше, но
утомлять  их  нельзя  и  с  газетами  -  повременить.  Тетя  Клелия  взялась
пересказывать маме  самые  интересные  новости; к счастью,  мама  вообще  не
выносила радио и  в особенности дикторов.  У них противные голоса,  и потом,
чуть ли не каждую  минуту, нелепые рекламы сомнительных лекарств, и  люди на
свою голову принимают их без всякого разбора!
     Мария Лаура пришла в пятницу вечером. Она пожаловалась, что экзамен  по
архитектуре отнял у нее очень много сил.
     - Да, мой ангел, - сказала мама, ласково глядя на нее, - у  тебя совсем
красные  глаза, и  это  никуда не годится! Положи-ка  на  ночь  компрессы  с
ромашкой. Поверь - лучшего средства нет!
     Роса  и  Пепа,  готовые в любую минуту  подхватить разговор,  никуда не
отлучались,  но Мария Лаура держалась  молодцом, она даже  улыбнулась, когда
мама вдруг начала говорить, что хорош,  мол, жених, взял да и  уехал в такую
даль  и  никому  ни слова.  Ну да что спросишь с теперешней  молодежи:  люди
просто ума лишились; кругом спешка, суета, ни у кого ни  на что нет времени.
И  тут  пошли  -  уже в  который  раз! -  бесконечные мамины воспоминания  о
родителях,  о бабушке с дедушкой, о родне; потом подали кофе и очень вовремя
появился сияющий Карлос со своими шуточками и новыми  анекдотами, да  и дядя
Роке,  заглянув  в  спальню,  улыбнулся  такой  милой,  такой  располагающей
улыбкой... Словом, все шло как всегда.
     Постепенно в  доме  свыклись с  этой сложной игрой. Труднее всех  было,
пожалуй,  Марии Лауре, но зато она навещала маму только  по  четвергам, один
раз в неделю. Настал день, когда пришло первое письмо от Алехандро (мама уже
дважды возмущалась его молчанием), и Карлос прочел это письмо, пристроившись
в  ногах  у мамы.  Алехандро  был  в  полном восторге от  Ресифи. Он во всех
подробностях  рассказывал  о  порте,  о продавцах  попугаев,  о великолепных
прохладительных напитках. Подумать только - тут все ахнули  от удивления,  -
ананасы  почти  даром,  а  кофе  необыкновенно ароматный...  Мама  попросила
показать ей конверт  и велела отдать марки младшему  сыну Марольдов. Будь ее
воля, она бы запретила детям возиться с марками, они же никогда не моют рук,
а марки, как вестно, гуляют по всему свету.
     -  Да, да!  Марки же  приклеивают слюной, - говорила мама. -  И  на них
полно  микробов. Ведь каждый знает, что микробы очень стойкие... Ну да какая
разница... Одной маркой меньше, одной больше!
     На другой день мама позвала Росу  и продиктовала ей письмо к Алехандро,
в  котором  спрашивала, когда  он  получит  отпуск и  не  слишком  ли дорого
обойдется ему  поездка  домой.  Она самым обстоятельным образом рассказала о
своем  здоровье,  не  забыла  сообщить,  что Карлоса повысили  в  должности,
вспомнила о премии, которую получил один  самых способных учеников Пепы, и
уж конечно не преминула  написать  сыну,  что  Мария  Лаура  навещает их дом
усердно, не  пропуская  ни  одного  четверга,  - бедняжка  много  работает и
совершенно  не  щадит  своих глаз.  Когда  с  письмом  было  покончено, мама
поцеловала  исписанные  листки  бумаги и  поставила карандашом свою подпись.
Пепа  тут же выскочила   комнаты, якобы за  конвертами, и  незамедлительно
явилась тетя Клелия с  новыми цветами для вазы  на  комоде  и  с таблетками,
которые прописаны маме на пять часов.
     Да...  каждый  шаг  давался  нелегко.  И  когда у мамы  резко поднялось
давление,  невольно  подумалось:  а  вдруг  это результат  того  внутреннего
беспокойства и отчаяния, которое, как они ни бьются, проступает, быть может,
наружу, несмотря на  все меры предосторожности и притворное веселье? Нет, об
этом  не могло  быть  и речи! Ведь все их  деланные, заранее  приготовленные
улыбки  так часто  завершались самым искренним  смехом в  комнате у  мамы! А
сколько  раз, позабыв обо  всем на свете, они шутили, затевали веселую возню
там, где  больная мама не могла ни увидеть их, ни услышать. Правда, в разгар
веселья они вдруг спохватывались и отводили глаза в сторону. Пепа заливалась
краской,  а  Карлос, опустив голову,  закуривал сигарету... В  сущности,  им
больше всего хотелось,  чтобы  поскорее прошло самое страшное время и  чтобы
мама пока ни о чем  не догадывалась. После очередного разговора  с  доктором
Бонифасом вся семья твердо решила ни на  шаг не отступать  от того, что тетя
Клелия назвала "трудами  милосердия". Труднее всего  были, бесспорно, виты
Марии Лауры: все разговоры в ее присутствии  мама сводила  к Алехандро, -  и
это понятно. Ведь маме хотелось знать, какие у них планы - будет ли свадьба,
когда Алехандро приедет в отпуск,  или ему взбредет в голову что-нибудь еще,
и он подпишет новый контракт невестно  где и невестно на сколько. Хочешь
не хочешь, а приходилось поминутно заглядывать в спальню и всячески занимать
маму, чтобы она хоть на минуту оставила в покое Марию Лауру, которая  сидела
в кресле словно ваяние и до боли стискивала руки. Однажды  мама спросила у
тети Клелии,  отчего это все  толкутся в  спальне, когда у нее  бывает Мария
Лаура, - неужто нет другого времени  поговорить  с невестой Алехандро?  Тетя
Клелия  рассмеялась и  сказала, что  Мария Лаура  и Алехандро вроде бы  одно
целое, вот почему каждый хочет побыть с ней как можно больше.
     
-
 Ты права, Мария Лаура очень хорошая, - сказала мама. - И мой сыночек,
бить его мало, такой девушки не заслуживает, клянусь тебе!
     - Боже,  что я слышу!  -  удивилась тетя  Клелия. - Ведь стоит его  имя
пронести, ты уже млеешь от восторга.
     Мама тоже засмеялась и вспомнила, что скоро придет письмо от Алехандро.
Письмо пришло вовремя, и дядя Роке торжественно принес его на подносе вместе
с чашкой свежезаваренного чая, который мама пьет в пять часов.
     На этот  раз мама  сама пожелала прочесть  письмо и попросила очки. Она
читала очень медленно, словно смаковала каждое слово и каждую фразу.
     -  До  чего непочтительна современная молодежь! -  заметила мама как бы
вскользь. - Хорошо еще, что в наши времена не было пишущих машинок,  правда,
я  ни при каких обстоятельствах не  посмела бы посылать такие письма ни вам,
ни отцу...
     - Еще бы! - подхватил дядя Роке. - С отцовским характером...
     - А уж тебе, Роке, надо не надо, а лишь бы сказать что-нибудь нелестное
о старике. И ведь знаешь  прекрасно, что я это не люблю! Вспомни, что бывало
с мамой...
     -  Ну хорошо,  хорошо.  О  старике я  так,  к  слову,  но что  молодежь
непочтительна, это я согласен.
     - И  как странно, -  сказала мама, снимая очки и обводя глазами  резной
карн, - я уже получила пять писем от Алехандро, и ни в одном он  почему-то
не называет меня... Ну да это  наш секрет. И  все-таки странно, знаешь... Ну
хоть бы разочек он меня так назвал, а то...
     -  Может, ему неудобно  писать тебе  такое...  Одно  дело в  разговорах
называть тебя, а как, между прочим, он тебя называет?
     - Это наш секрет. Только мой сыночек и я знаем как, - улыбнулась мама.
     - Пепа  и Роса  терялись в догадках, а Карлос  в ответ на надоевшие ему
расспросы лишь досадливо пожимал плечами:
     - Ну чего ты от меня хочешь, дядя? Слава Богу, что я способен подделать
подпись, а большего от меня и не ждите... Да и мама, наверное, скоро забудет
об этом. Вовсе незачем принимать блко к сердцу все ее причуды.
     Жнь шла  своим чередом. Но однажды - месяцев пять спустя  после этого
разговора, - когда было получено очередное письмо от Алехандро, в котором он
снова писал,  что  у него  дел выше головы (хотя жаловаться грех, ибо лучшей
работы  для  молодого  инженера   и  не   сыщешь),   мама  вдруг  решительно
потребовала, чтобы Алехандро взял отпуск и приехал в Буэнос-Айрес.
     Росе,  которая  писала под мамину диктовку, показалось,  что на сей раз
мама с  большим  трудом  подбирает слова  и  слишком  долго обдумывает смысл
каждой фразы.
     - Поди знай, сумеет ли бедняжка приехать,  -  словно невзначай обронила
Роса. - Обидно портить отношения с фирмой, когда все так хорошо складывается
и он так доволен.
     Мама продолжала диктовать письмо,  не обратив ни малейшего  внимания на
Росины слова. Здоровьем она  совсем слаба, и ей бы хотелось, чтоб  Алехандро
обязательно приехал, - ну, хоть дня  на два,  на три. Да  и  пора подумать о
Марии  Лауре.  Никто, конечно,  не сомневается,  что  Алехандро  верен своей
невесте,  но для  настоящей любви  мало  красивых  слов и  клятв, да еще  на
расстоянии. Заканчивая письмо,  мама выразила  надежду, что сын  порадует ее
хорошими  вестями в самом ближайшем  будущем. Росе  показалось странным, что
мама  не поцеловала, как обычно,  письмо и  уж очень  долго  вглядывалась  в
исписанные   страницы,  словно  хотела   сохранить  их  в  памяти.   "Бедный
Алехандро!"  -  вздохнула  про   себя  Роса  и  торопливо  тайком  от   мамы
перекрестилась.
     - Слушай,  - обратился к Карлосу дядя Роке, когда они сели за  вечернюю
партию домино.  -  По-моему,  наши  дела  плохи. Надо немедленно  что-нибудь
предпринять... иначе она рано или поздно догадается.
     - Лично я не знаю, как быть. Вот если бы  мама получила такое письмо от
Алехандро, которое  хоть  на время могло  бы  ее  успокоить... Бедняжка  так
плоха, что тут и думать не приходится...
     - Никто и не говорит об  этом, мой мальчик! Но я держусь того, что твоя
мать умеет владеть собой и вообще как-никак она в семье, среди своих!
     Мама молча прочла уклончивое письмо Алехандро,  который обещал добиться
отпуска, как только сдадут первый корпус завода. Зато вечером,  когда пришла
Мария Лаура,  она сказала, что невесте самое время  потребовать, чтобы жених
приехал  в Буэнос-Айрес  хоть на недельку.  Потом в разговоре с  Росой Мария
Лаура  отметила, что мама завела об этом  речь, улучив тот момент, когда они
остались с ней наедине. Да... дядя Роке, вот кто первый сказал вслух то, что
всех тревожило и  о чем никто пока не решался заговорить.  И когда Роса  под
диктовку  мамы написала  еще  одно  письмо  к  Алехандро, в  котором  та еще
настойчивее просила его  приехать домой, на семейном совете решили, что пора
-  другого  выхода  нет!  - испытать судьбу  и  посмотреть, сумеет  ли  мама
справиться  с  первым  неприятным  вестием  о сыне.  Карлос переговорил  с
доктором Бонифасом, и тот посоветовал новые капли, а главное - осторожность!
Прошло дней десять, и однажды  вечером в маминой спальне появился дядя Роке.
Он осторожно сел  в ногах у мамы и глянул на Росу, которая посасывала  мате,
примостившись у  столика с лекарствами, и  что-то упорно  разглядывала через
окно.
     
-
  Вот видишь, теперь-то я понимаю,  почему мой драгоценный племянничек
не спешит домой! - сказал дядя Роке. -  Он просто знает, что тебя, при твоем
слабом здоровье, нельзя огорчать!
     Мама смотрела на него непонимающими глазами.
     - Сегодня  мне звонил  сам Новали. Кажется, Мария Лаура получила письмо
от Алехандро. Он пишет, что все в порядке,  но, как это ни  жаль, никуда  не
сможет поехать в течение нескольких месяцев.
     - Почему не сможет поехать? - спросила мама.
     -  У него что-то приключилось с ногой. Мы все выясним у Марии Лауры. Ее
отец говорил о переломе ноги...
     - О переломе?
     Прежде чем дядя Роке сумел подыскать подходящий ответ,  Роса уже стояла
возле  мамы с  нюхательной солью наготове. Почти как по заказу явился доктор
Бонифас,  и через несколько часов все  уладилось. Правда, эти часы  тянулись
мучительно долго, и доктору  Бонифасу пришлось задержаться  до поздней ночи.
Через  два дня мама  чувствовала себя  настолько сносно,  что попросила Пепу
написать письмо  Алехандро. Но когда Пепа, не вникнув  в смысл маминых слов,
пришла с бумагой и карандашом, мама закрыла глаза и качнула головой.
     - Да пиши что хочешь. Скажи, что надо беречь здоровье.
     Пепа безропотно села  возле маминой кровати и зачем-то сочинила длинное
письмо,  она ведь знала  уже, что  мама не  прочтет ни одной строчки. Тем же
вечером  Пепа сказала Карлосу, что она и ни на минуту не сомневалась в  том,
что  мама  не станет читать, подписывать  это  письмо.  Мама открыла  глаза,
только когда  ей  принесли микстуру, казалось, она думает о  чем-то другом и
совсем забыла о письме.
     Алехандро ответил в самом что  ни на  есть искреннем тоне,  что  он  не
хотел  огорчать маму и посвящать ее в  историю  с переломом ноги.  Стоило ли
писать, что  ему  дважды накладывали гипс - первый рад  неудачно? Вот теперь
другое дело, теперь все в порядке, и через недельку-другую он сможет ходить.
Словом, месяца  два пропадет, не больше, но  обидно, что в такой напряженный
момент стала вся работа и."
     Карлос, который вслух  читал это письмо маме, сразу  почувствовал,  что
она рассеянна и часто поглядывает на часы,  а уж это верный прнак маминого
нетерпения и беспокойства. Было пять минут восьмого,  в  семь же часов  Роса
обычно приносила бульон и капли, которые прописал доктор Бонифас.
     - Ну  вот видишь, -  сказал Карлос, складывая письмо  пополам. -  Все в
порядке, у твоего мальчика нет ничего страшного!
     - Конечно, - согласилась мама. - Знаешь, поторопи Росу, ладно?
     Зато  Марию  Лауру,  которая  очень  подробно  рассказала  о  том,  как
Алехандро сломал ногу, мама слушала с большим вниманием и  даже посоветовала
ей написать Алехандро о массаже. Именно массаж помог его отцу, когда он упал
с лошади. И тут же, словно продолжая начатую фразу, мама попросила несколько
капель лимонника - он быстро снимает головную боль.
     Мария  Лаура первая сказала  обо всем напрямик.  В тот же  вечер  перед
самым уходом домой она остановила  Росу  в гостиной и прналась ей в  своих
сомнениях. Роса лишь молча посмотрела на  Марию Лауру, словно не хотела и не
могла верить собственным ушам.
     - Вот вздор! - сказала Роса. - Как тебе в голову пришло такое?
     - Это не вздор, а чистая  правда!  - ответила Мария Лаура. - И я больше
никогда не приду в ее спальню. Что хотите просите, но больше я не приду!
     В  глубине  души  каждый понимал,  что  опасения Марии Лауры не так  уж
несуразны, но тетя Клелия сказала -  и тут все с ней согласились, - что долг
есть долг и что об этом в их доме следует помнить. Роса пошла к Марии Лауре,
но та разразилась такими рыданиями, что просить ее  о чем-либо  уже не  было
смысла.  Вечером в маминой спальне  Пепа  и Роса все вздыхали  и  ахали  над
Марией  Лаурой  - бедняжка так убивает себя  учебой, экзамены  один  другого
труднее. Мама  молчала, а в  следующий  четверг ни разу не спросила  о Марии
Лауре. В тот четверг исполнилось десять месяцев со  дня отъезда  Алехандро в
Бразилию. Фирма высоко оценила молодого инженера, и ему предложили  продлить
контракт  еще  на год,  но с условием  - немедленно  переехать в Белен,  где
строят новый завод. Дядя Роке пришел в восторг: это же блистательный успех -
ничего лучшего и не придумаешь!
     - Алехандро всегда был самым способным, - сказала мама, - а вот  Карлос
у нас самый упорный.
     -  Ты права,  - согласился дядя  Роке и тут же подумал, что Мария Лаура
зря подняла переполох в их доме.
     - Что и говорить, дорогая, тебе очень повезло с детьми.
     - О да! Я на них не жалуюсь. Вот  только отцу  не  привелось увидеть их
взрослыми.  Такие  у меня хорошие дочери, и  Карлос, бедняжка, так печется о
доме.
     - И какое будущее у Алехандро!
     - А, да... - сказала мама.
     - Взять хотя бы  этот  новый  контракт...  Знаешь,  когда  у тебя будет
настроение, напиши  ему. У него, наверное,  кошки скребут на сердце: ведь он
думает, что тебя очень расстроило это вестие.
     -  А, да, -  повторила мама, уставившись в потолок. - Скажи Пепе, пусть
напишет. Она знает, что и как.
     Пепа вовсе не знала, о чем  писать, но  так  или иначе, а текст  письма
нужно иметь под рукой, чтобы не было никакой путаницы с  ответом. Алехандро,
конечно, обрадовался тому, что мама поняла, как важно было не упускать такую
счастливую возможность.  С ногой  все обошлось, и  лишь только ему  позволят
дела, он  попросит отпуск, чтоб приехать домой недельки на две. Мама качнула
головой  и тут же спросила насчет вечерней газеты - ей хотелось, чтоб Карлос
прочел последние новости. Жнь в  доме наладилась без особых усилий; больше
неоткуда было ждать подвохов, и мамино здоровье, слава Богу, не внушало пока
опасений. Все по очереди уделяли маме внимание. Дядя Роке и тетя Клелия то и
дело забегали  к ней в  спальню. Карлос  читал газету по вечерам,  а Пепа по
утрам. Роса и  тетя Клелия давали маме все назначенные лекарства, дядя  Роке
раза три-четыре в  день пил  в ее  спальне чай.  Мама никогда не  оставалась
одна, никогда не спрашивала о  Марии Лауре, раз в три недели  молча слушала,
что пишет Алехандро, просила Пепу ответить ему поскорее  и тут же переводила
разговор  на  другую тему  -  всегда  внимательная,  всегда  умная и  все же
какая-то отчужденная.
     Именно в это время дядя Роке начал читать маме сообщения  о назревающем
конфликте  между Аргентиной и Бразилией. Вначале он писал эти  сообщения  на
полях газеты,  а потом  стал  придумывать  их с  ходу, благо маму совсем  не
заботили красоты стиля. Разумеется, дядя Роке строил всяческие предположения
о том, как это скажется на судьбе Алехандро и других аргентинцев в Бразилии,
но,  видя мамино равнодушие,  он  прекратил рассуждать  о газетных новостях,
хотя день ото дня они  становились все более тревожными.  Сам Алехандро тоже
намекал  в своих  письмах на угрозу  разрыва  дипломатических отношений, но,
будучи оптимистом  по натуре, он все же верил, что  в конце концов  министры
иностранных дел уладят затянувшийся 
     Мама  большей  частью  молчала,  должно  быть,   понимала,  что  отпуск
Алехандро откладывался надолго. Но  однажды она спросила у доктора Бонифаса,
правда ли отношения с Бразилией так плохи, как об этом пишут в газетах?
     - С Бразилией? Что тут сказать... дела не блестящие, - ответил  до
- Но при всем при том у наших правителей есть здравый смысл...
     Мама глянула на него так, словно ее озадачил ответ, в котором не было и
тени тревоги. Она  легонько вздохнула  и заговорила о другом. В  этот  вечер
мама была оживлена более обычного, и доктор Бонифас остался ею доволен. А на
другой день  заболела тетя Клелия. Вообще-то  к ее  обморокам отнеслись  без
особого страха,  с кем-де не бывает, но доктор Бонифас посоветовал дяде Роке
как можно скорее положить тетю Клелию в больницу. Маме, которая слушала, что
происходит в Бразилии (Карлос читал ей вечернюю газету), сказали, что у тети
Клелии мигрень  и что она не в силах встать с  кровати. Впереди  была  целая
ночь - времени хватало, чтобы обдумать все как следует, только вот дядя Роке
совсем потерялся после разговора с  доктором Бонифасом, и пришлось  обойтись
без  его помощи. Слава Богу, что  Росу  осенила мысль о даче Манолиты Валье,
тетиной подруги. На утро Карлос так ловко повел разговор с мамой, что вышло,
будто мама сама предложила отвезти  тетю Клелию на дачу, где свежий воздух и
где она быстро поправится. Приятель Карлоса по службе любезно предложил свою
машину - с такой мигренью ехать поездом  просто немыслимо.  Тетя Клелия сама
пожелала проститься с  мамой, и Карлос  с дядей Роке,  взяв тетю  Клелию под
руки, с трудом - шажок  за шажком -  довели ее в  спальню к маме, а мама все
просила  беречься простуды (в  этих  дурацких  машинах  всегда  сквозняк) и,
главное, есть перед сном сливы - они лучше всякого слабительного.
     - У Клелии сильный прилив крови! - сказала мама Пепе. -  Она проводит
очень плохое впечатление.
     
-
 Да нет...  Все  это пустяки.  На даче тетя  Клелия: сразу поправится.
Она, бедняжка, устала за эти месяцы. Манолита, я помню, много раз приглашала
ее на дачу.
     - Странно! Мне Клелия ни разу об этом не говорила.
     - Должно быть, не хотела тревожить тебя по-пустому.
     - А сколько времени она там пробудет?
     Пепа не знала, но обещала спросить у доктора Бонифаса, ведь он первый и
посоветовал тете Клелии уехать на дачу. Мама  три дня спустя снова вернулась
к этому  разговору (у тети  Клелии  ночью  был  тяжелейший  приступ, и  Роса
поочередно с дядей дежурили у ее постели).
     - Я хочу знать, когда приедет Клелия!
     - Ну будет тебе, мама! Бедняжка в кои-то веки вырвалась подышать свежим
воздухом.
     - Да, но, по вашим словам, у нее нет ничего такого...
     - Конечно,  нет! Ей  просто  захотелось  отдохнуть и  вообще  побыть  с
Манолитой... Сама знаешь, что они давние подруги.
     - Позвони на дачу и спроси, когда она вернется! - настаивала мама.
     Роса,  разумеется, позвонила  на дачу, и  ей  сказали, что тетя  Клелия
поправляется, но еще слаба и пока побудет на даче. А главное -  погода стоит
великолепная!
     - Все  это  мне  не по  душе,  -  сказала мама.  -  Клелии  давно  пора
вернуться.
     - Мама, ну зачем так волноваться? Вот окрепнешь и сама поедешь на  дачу
к Манолите - погреешься на солнышке...
     - Я? - В мамином взгляде было все: и удивление, и обида, и даже злость.
     Карлос громко рассмеялся  и, пряча глаза (тетя Клелия была в тяжелейшем
состоянии - только что звонила Пепа), поцеловал маму в щеку.
     
-
 Вот глупенькая! - сказал он так, как говорят напроказившему ребенку.
     В эту  ночь мама почти не спала  и,  едва рассвело,  спросила о Клелии,
хотя в такую рань  никто не  мог звонить с дачи  (тетя Клелия  только-только
скончалась, и  все решили, что бдение возле гроба с  ее телом надо  устроить
прямо в покойницкой). В восемь утра звонили на дачу   гостиной, чтобы мама
могла слышать весь разг К  счастью, тетя Клелия хорошо провела ночь, но
домашний врач Манолиты все еще  настаивает не спешить с отъездом, пока такая
чудесная погода. Карлос, несказанно довольный тем, что его контора закрылась
наконец на учет, явился в утренней пижаме в мамину спальню, пил не  торопясь
чай и болтал о разных разностях.
     -  Слушай, Карлос,  -  сказала мама.  - Я  считаю,  что  надо  написать
Алехандро.  Пусть  он приедет  и  навестит тетю.  Ведь он  всю жнь был  ее
любимчиком, ему грех не приехать.
     - Ну, мамочка, у  тети Клелии нет  ничего серьезного, уверяю  тебя.  Уж
если Алехандро не смог вырваться к тебе, то тут - подумай сама...
     -  Он себе  как хочет, -  сказала мама, - а ты напиши и скажи, что тетя
Клелия больна и следует навестить ее.
     - Да с чего ты взяла, что тетя Клелия серьезно больна?
     - Если не серьезно - тем лучше. Разве так уж трудно написать?
     В тот же вечер письмо было написано и прочитано маме. А к тому времени,
когда  должен  был  прийти ответ  от Алехандро (тетя Клелия чувствовала себя
гораздо лучше, но  вот врач пока не отпускал ее домой и советовал побыть еще
немного на свежем воздухе), отношения  с Бразилией настолько ухудшились, что
Карлос стал опасаться, как бы ни пропало письмо. При  таких обстоятельствах,
не дай Бог, почта может работать с большими перебоями.
     
-
  Ему это  на  руку, - усмехнулась мама.  - Да и  сам  он  не приедет,
помяните мое слово!
     Никто не  мог собраться с  духом и прочитать маме письмо  от Алехандро.
Дядя Роке,  Карлос  и сестры подолгу сидели в  гостиной, вздыхали,  глядя на
пустое кресло тети Клелии, и растерянно, вопрошающе смотрели друг на друга.
     - Что за бред! - сказал Карлос. - Мы же привыкли к  этому. Одной сценой
больше, одной меньше...
     -  Вот и ступай сам!  - сквозь слезы сказала Пепа  и принялась вытирать
салфеткой глаза.
     - Нет,  что ни говори, а в  чем-то  мы сплоховали. Я вот вхожу в мамину
спальню с опаской... ну словно боюсь в западню попасть.
     - И ведь виновата в этом только Мария Лаура, - сказала  Роса. - У нас и
в мыслях такого не было, а теперь мы ведем себя натянуто, неестественно. И в
довершение всего - тетя Клелия!
     - Знаешь,  пока  я  тебя  слушал, мне подумалось, что  именно с  Марией
Лаурой и  надо переговорить,  - сказал дядя Роке. - Лучше  всего, если  она,
якобы после экзаменов,  навестит маму  и скажет ей,  что  Алехандро пока  не
сможет приехать.
     - А  у  тебя не  стынет  кровь оттого, что мама совсем  не вспоминает о
Марии Лауре, хотя Алехандро спрашивает о ней в каждом письме?
     - При чем  здесь моя кровь! Сейчас  мы говорим о деле, и тут - либо да,
либо нет! Одно  двух...
     Роса  долго упрашивала Марию Лауру, и та в конце концов согласилась, не
смогла отказать  самой блкой подруге.  Да и вообще  она любила всех в этом
доме, даже маму, хотя очень робела в ее присутствии. Словом, через несколько
дней Мария Лаура  явилась  к  ним с письмом - его заранее  написал Карлос, с
букетом цветов и коробкой маминых любимых конфет - мандариновый пат. Да... к
счастью,  все самые  трудные экзамены позади, и Мария Лаура сможет отдохнуть
несколько недель в Сан-Висенте.
     - Тебе  свежий воздух  пойдет на пользу, - сказала  мама.  -  А Клелия,
та...  Пепа,  ты звонила  сегодня  на  дачу? Ах  да! Что  за  память!  Ты же
говорила...   Подумать   только,  три  недели   Клелия  на  даче  -  и  вот,
пожалуйста...
     Мария  Лаура  и Роса обсудили все  подробности  этой  истории. А  когда
принесли чай, Мария Лаура прочла отрывки  письма Алехандро, где говорилось
о  том, что всех зарубежных специалистов интернировали  и что  очень забавно
прохлаждаться  в прекрасном  отеле  за  счет  бразильского  правительства  в
ожидании, пока министры восстановят  согласие.  Мама не  обронила ни единого
слова, выпила чашечку липового чая и задремала. Подруги перешли в гостиную и
уж там наговорились вволю.  Перед самым уходом у Марии Лауры возникла  вдруг
эта роковая мысль о телефоне. Она тут же рассказала обо всем Росе,  а та, по
правде говоря,  ждала,  что и  Карлос  заговорит  об  этом.  Чуть позже Роса
поделилась своими сомнениями  с  дядей  Роке,  но  он  лишь  хмыкнул и пожал
плечами. В таких случаях  лучше помолчать или  углубиться в чтение газеты...
Карлос  не стал  ломать  голову и строить догадки  по  поводу  мамы, но,  по
крайней мере, он не отмахнулся от того, что никто не хотел принимать.
     - Поживем - увидим! - сказал он Росе  и Пепе. - Очень  может быть,  что
она и попросит об этом, а уж тогда...
     Но  мама ни разу не попросила принести телефон, у нее так и не возникло
желания  поговорить с тетей  Клелией. По  утрам она всегда  спрашивала,  что
нового  на  даче,  а  потом  погружалась  в  молчание; время  в  ее  спальне
отмерялось  каплями,  микстурой  и  настойками.  Мама  не  без  удовольствия
встречала дядю  Роке, однако не выказывала никаких  прнаков волнения, если
газету приносили поздно или дядя Роке  засиживался за шахматами. Роса и Пепа
пришли к выводу, что  мама вообще  потеряла интерес и к газетам, и к звонкам
на  дачу, и  даже к письмам  от  Алехандро. И все-таки полной уверенности не
было  ни в чем, да и мама  вскидывала порой голову  и  смотрела на них своим
проникающим взглядом, в  котором  по-прежнему  проступало  что-то  упорное и
непримиримое. Постепенно все втянулись в  эту странную жнь. Росе ничего не
стоило разыгрывать  каждый  день комедию с телефоном  и  говорить в пустоту,
дядя Роке с  легкостью  читал  придуманные статейки  о  Бразилии,  развернув
газету  там, где были рекламы и  футбольные  новости,  Карлос  уже в  дверях
маминой спальни начинал  свои  рассказы  о  поездке  на  дачу,  о пакетах  с
фруктами, которые им посылали тетя Клелия и Манолита.
     Последние месяцы маминой жни не менили заведенного  порядка, хотя в
этом  уже  не  было смысла.  Доктор Бонифас  сказал, что  мама умрет  легкой
смертью, она просто забудется и тихо угаснет. Но мама оставалась в ясном уме
даже в  самые  последние минуты своей жни, когда дети,  собравшиеся  у  ее
постели, уже не могли скрыть того, что они чувствуют.
     - Как вы были добры ко мне, - сказала мама. - Сколько сил вы потратили,
чтобы я не страдала...
     Дядя  Роке  сидел  рядом  с  ней и,  тихонько  похлопывая  ее  по руке,
упрашивал не говорить глупостей. Пепа  и  Роса делали вид, что ищут что-то в
комоде. Они уже знали, что Мария Лаура была права, они знали то, что так или
иначе знали с самого начала.
     - Так заботились обо мне... - сказала мама.
     И  Роса стиснула руку  Пепы,  потому что эти  четыре слова вполне могли
вернуть  все на прежнее место и  восстановить ход столь долгой и необходимой
игры. Но  Карлос  смотрел на  маму так, словно  чувствовал, что она  вот-вот
скажет самое важное.
     - Теперь вы отдохнете... Больше мы не будем вас мучить...
     Дядя Роке хотел было возразить  маме, найти какие-то  подходящие слова,
но Карлос с силой  сжал его  плечо. Мама погружалась  в забытье, и не к чему
было ее тревожить.
     На третий день после похорон пришло последнее  письмо  от  Алехандро, в
котором  он  очень интересовался  здоровьем  мамы  и  тети Клелии.  Роса  по
привычке открыла  это письмо, но так и  не  сумела  прочесть  его до  конца.
Внезапные слезы застлали ей глаза, и только тут она  спохватилась, что, пока
читала строку за строкой, ее мучила неотступная мысль о том, как они напишут
Алехандро о смерти мамы.
     Примечания
     
Ресифи  
(Пернамбуку)  -  город  на   восточной  оконечности   Бразилии,
крупнейший морской порт страны.
     
Малага
  -  
десертное  виноградное  вино; первоначально готовлялось  в
окрестностях города Малага (юг Испании).
     
Лимонник
 -  
кустарник  семейства схандровых. Его ягоды,  по  вкусу  и
запаху  напоминающие   лимон,   используются   в  медицине   как   средство,
стимулирующее сердечно-сосудистую систему и дыхание.
     
Белен 
(Пара)  - город на  севере Бразилии, административный центр штата
Пара.
     
Сан-Висенте
 - 
здесь: город в провинции Буэнос-Айрес.