Джойс Кэри. Загадочная история


   -----------------------------------------------------------------------
   - Л.Беспалова.
   В кн.: "Джойс Кэри. Радость и страх. Рассказы". М., "Прогресс", 1980.
    & spellcheck by HarryFan, 5 November 2001
   -----------------------------------------------------------------------
   Мой друг Нед Симпсон вечно твердит, что ему опостылел Сити; он, чего бы
это ни стоило,  вырвется  оттуда,  не  даст  Сити  себя  доконать.  Мы  не
придавали особого значения его словам, нам  тоже  опротивел  Сити,  вернее
сказать, работа, передряги, галдеж. Но почти для всех нас  отпуск  тянулся
слишком долго. Уже через две  недели  нам  хотелось  вернуться  к  работе,
передрягам, галдежу - словом, к жни. Но когда мы брюзжали на Сити,  наши
жены только улыбались, кто мудро, кто печально, и  пропускали  наши  слова
мимо ушей. Лишь жена Неда тут же приступала к нему: "Раз так, почему ты не
бросишь Сити? Почему продолжаешь эту жнь? Ты же сам говоришь, что в этом
нет никакой необходимости. Тебе скоро шестьдесят, еще год-другой - и время
будет упущено".
   Наш друг Грейн, он чаем занимается, говорит, что Нелл не  видит  дальше
своего носа, поэтому ей ничего не втолкуешь. "Женщины,  -  говорит  он,  -
очень похожи на Бурбонов,  только  они  гораздо  живучей.  Они  ничего  не
забывают и ничему не учатся. Весь опыт, накопленный человечеством, для них
- ничто, они каждый день начинают жнь заново".
   Пришлось прнать, что Грейн говорит дело, о Нелл, во всяком случае.
   Но мы ее не осуждали. Она была такой преданной женой. Она была  предана
Неду душой и телом, как нередко бывает с бездетными  женами.  К  Неду  она
относилась как к единственному сыну и мужу разом; вот уже много лет  кряду
она плакалась, что толком не видит Неда. Утром он так спешит на поезд, что
слова путного от него не дождешься  -  знай  клянет  дурацкое  расписание;
вечером возвращается домой такой усталый, что с порога объявляет:  "Ничего
не говори - я совсем вымотался".
   Так вот, когда Нелл заводила речь о том, что пора бы Неду уйти от  дел,
он, к нашему испугу, отвечал: "И правда,  зачем  я  упорствую?  Почему  не
поставлю на всем этом крест? А я вам объясню: кишка тонка  -  вот  почему.
Потому что от меня ничего не осталось, кроме арифмометра да кучи  биржевых
телеграмм. Спрашивается, с какой стати я тяну лямку? Сити вошел у  меня  в
привычку, в дурную привычку. Похуже  наркотиков.  От  них  хоть  получаешь
радость, пусть ненадолго. Они что-то дают взамен". И  Нед  клялся,  что  и
полгода не пройдет, как он бросит работу.
   Но и через три года он все еще поносил старого кровопийцу Сити, все еще
клялся, что последний месяц тянет лямку. И каждое утро  торопился  поспеть
на поезд 9:20  Уимблдона. И мы успокоились. Мы  лишь  ухмылялись,  когда
Нелл говорила: "Нед спит и видит, как бы уйти  Сити, но ему  страшно  не
везет. Вы не поверите, но у него в конторе что ни день новый  крис.  Это
просто что-то невероятное".
   Грейн сухо отвечал ей, что все конторы на один лад. Но Нелл настояла на
своем: нет такой второй конторы, как у Неда. У него сейчас  очень  тяжелая
полоса, худшей не было за всю его жнь - смена правительства, да еще цены
на товары кусаются так, что не подступишься.
   - Цены всегда кусаются, - отвечал Грейн. - Подумаешь, Нед с его  медью.
Вот дать бы ему  чай,  и  я  посмотрю,  что  он  тогда  запоет,  если  жив
останется.
   Но  в  одно  дождливое,  промозглое  утро,  когда  автобусные   рабочие
забастовали, Нед подал заявление об уходе.  По  контракту  он  был  обязан
предупредить фирму о своем уходе за шесть месяцев. Но он ни минутой дольше
не желал там оставаться. Владельцы  фирмы,  сыновья  тех  людей,  что  при
умелом содействии Неда создали в свое время дело, впали в  панику.  С  тех
пор как перед самой войной умер старик Акби, "Акби электрикал"  фактически
управлял Нед. Он помог фирме продержаться в войну и  перестроил  ее  после
войны.   Они   никак   не   ожидали,   говорили    владельцы,    что    их
директор-распорядитель покинет фирму в шестьдесят два года. Они  заклинали
Не да остаться: им без него не обойтись, по самым скромным подсчетам,  еще
пять лет - пока не будут пущены на полный ход  новые  отделения  фирмы  за
границей. Они даже обратились за поддержкой к Нелл, заклинали ее  повлиять
на Неда. Денежные соображения их не смущают, они готовы платить Неду любую
сумму сверх директорского жалованья.  Нелл  рассмеялась  им  в  лицо.  Она
недолюбливала братьев Акби. Считала, что они эксплуатируют Неда.
   Нелл уже начала подыскивать дом за городом. Им  нужен,  говорила  Нелл,
простенький домик,  с  электричеством  и  каналацией,  в  хорошем  саду,
желательно на южном склоне. Они оба, и  Нед  и  Нелл,  любили  возиться  в
земле: это означало, что Нелл будет всю неделю трудиться без устали, а  по
воскресеньям Нед будет критиковать ее  работу,  говорить,  что  хорошо  бы
участок был побольше, а почва побогаче. И что вообще он сделал бы все не в
пример лучше.
   Нелл хотела, чтобы дом стоял в хорошем саду, - ради Неда, конечно.  Что
касается дома, тут у нее особых запросов не было. Нед, правда, терпеть  не
может домов ни эпохи Тюдоров, ни королевы Анны, а она не выносит  модерна.
Им нужен простенький  домик,  старинный,  но,  разумеется,  подлинный,  не
какая-нибудь подделка, и притом  не  такой,  какие  красуются  в  витринах
агентств по продаже недвижимости, туристских  проспектах  и  архитектурных
журналах. По словам Неда, дом должен выглядеть так, будто он тут  в  саду,
среди цветов, и вырос, будто и кирпичи,  которых он сложен,  и  черепица
 этой же земли, ну и, конечно же, он  должен  нести  на  себе  отпечаток
времени. Но хорошо бы он был столетней давности, не больше. И  разумеется,
в  отличной  сохранности.  Иначе  недолго  и  разориться.  И   при   доме,
разумеется, должна быть теплица, пусть одна, но добротная.  И  само  собой
разумеется, прекрасный вид, предпочтительно в районе  зеленого  пояса  или
земель  Национального   треста   [органация   по   охране   исторических
памятников, достопримечательностей и живописных мест], чтобы  не  бояться,
что не сегодня-завтра его испортят. И опять же само собой разумеется,  дом
должен  находиться  милях  в  десяти   от   города,   не   дальше,   -за
"Ковент-Гарден". Нелл не может жить без оперы.
   Мы потешались над этой историей за гольфом, смеялись над Нелл. Как  это
на нее похоже: выставить кучу неимоверных требований - подавай ей  луну  с
неба, не меньше, но, конечно, нужно ей  это  было  не  столько  для  себя,
сколько для Неда.
   Грейн, однако, смотрел в корень, он оказался проницательнее нас. А что,
если Нед празднует труса и поэтому задал  Нелл  такую  непомерную  задачу?
Помните, Нед в жни не прнается, что совершил ошибку. Поиски идеального
дома для него выход. Мы согласились, что в словах Грейна есть резон.  Нелл
никогда не подыскать такой дом, который устроил бы  их  обоих,  во  всяком
случае пока жив Нед. Мы все испытали на себе, как трудно найти дом вообще,
а уж такой простенький домик в отличной сохранности - тем более.
   Нелл, как и следовало ожидать, так и не нашла  этот  свой  простенький,
незатейливый домик. Проведя не один месяц в поисках, она теперь испытывала
смешанное чувство отчаяния и удивления. "Уму непостижимо, - говорила  она,
- как только люди, и  вполне  приличные  люди,  могут  так  расписывать  в
объявлениях свои дома. Если рассказать, вы просто  не  поверите.  Вчера  я
проехала сорок миль, чтобы посмотреть  на  дом,  о  котором  в  объявлении
сообщалось: "Маленькое сокровище, недавно отремонтирован, все удобства,  в
большом саду, вид на долину Темзы". И знаете,  что  я  там  увидела?"  Мы,
конечно, понятия не выели. Но  и  мы  несколько  удивились,  услышав,  что
маленькое сокровище оказалось псевдоготической  махиной  в  двадцать  пять
комнат с видом на газовый завод и по соседству с товарной станцией.
   Нелл нашла славный домик -  рядом  с  кирпичным  заводом;  отыскался  и
прекрасный сад, при котором  имелся,  как  гласило  объявление,  "истинный
приют для не обремененного семьей  джентльмена",  обернувшийся  деревянной
хибарой, примыкающей к огромной, насквозь прогнившей виноградной теплице.
   Шесть месяцев пролетели. Дома они не отыскали,  так  что  удаляться  на
покой было некуда. Нед приставал ко всем с вопросом: что делать человеку в
наше богом проклятое время? Просто не осталось мест, где  можно"  было  бы
насладиться покоем. Видно, говорил  Нед,  Сити  вцепился  в  него  мертвой
хваткой и не отпустит до тех пор, пока не высосет последнюю  каплю  крови.
Только не на такого напал. И Нед заявил своим  всполошившимся  хозяевам  -
обоим едва перевалило за сорок, - что он останется еще на  месяц  и  будет
продлевать контракт  месяца в месяц, пока не устроятся его дела.
   "Мне очень жаль, - сказал Нед, - но я отдал вам четыре пятых моей жни
и хочу оставить немного и для себя, чтобы  понюхать  хотя  бы,  что  такое
настоящая жнь".
   Он никак не мог опомниться от своей  собственной  решительности.  "Жаль
подводить ребят, но, пропади все пропадом, не уйди я сейчас,  мне  никогда
не уйти. Спрашивается, для чего я родился? Что я могу предъявить  в  итоге
жни? Груду поганых бумажонок. А я хочу заняться чем-то  стоящим,  что-то
создать, пусть хотя бы альпийский сад.  У  меня  есть  кое-какие  мыслишки
насчет  альпийских  садов".  -  И  Нед  вытаскивал    кармана  проспект,
рекламирующий альпийские сады и декоративные  каменные  горки.  Он  жаждал
услышать от нас: "Вот это да!", но мы молчали -  мы  слишком  тревожились.
Рынок в ту пору лихорадило, и нам не хотелось бы лишиться Неда, мы  любили
слушать его и когда он впадал в восторг, и когда гневался, а особенно  нам
нравилось, когда он поносил Сити.
   Но прошло еще шесть месяцев, а Нед по-прежнему оставался главной опорой
Акби. Его уход стал вечной темой шуток. Нелл по-прежнему подыскивала  дом.
Ей удалось  отыскать  недурную  усадьбу,  с  отличным  домом  и  садом,  в
прелестной долине, где куда  ни  глянь  росли  прекрасные  деревья.  Плохо
только, что дом был дороговат и находился в двадцати пяти милях от города.
Нед уперся. "Дело вовсе не в деньгах, просто это слишком далеко от Лондона
и не бежать мороки с поездами. Я не потерплю,  чтобы  Нелл  лишила  себя
музыки. Она зачахнет, у  нее  испортится  хара  Нелл  так  же  трудно
обойтись без Вагнера, как корове без жмыха. Нет, нет и еще раз нет, десять
миль от города - мой предел".
   - Ну, что я вам говорил? - торжествовал Грейн,  и,  хочешь  не  хочешь,
приходилось  прнать,  что  он  был  куда  прозорливее  нас.  Теперь   мы
подтрунивали над Недом прямо ему в лицо. Спрашивали, заказал ли  он  камни
для горок - не то пусть поторопится, камни что ни день растут в цене.  Нед
только улыбался, а порой серьезно возражал. Стоящие камни и  сейчас  можно
приобрести задешево, если знаешь, где их купить.
   Как-то раз нас собралась большая компания  в  гольф-клубе.  В  ожидании
ленча мы перешучивались, поддразнивали друг друга. В баре к нам  прибилось
несколько биржевых маклеров в самом развеселом настроении. Дельцы товарной
биржи вечно твердят, что маклеры фондовой биржи - баловни жни, они, мол,
не знают тех трудностей, что несет с собой, скажем,  торговля  зерном  или
кожами. Принимать эти слова на веру, конечно, не стоит, но  не  приходится
отрицать, что маклеры фондовой биржи даже на самой бирже  порой  вытворяют
такое, что никто никогда не позволил бы себе на бирже товарной;  правда  и
то, что минувшая неделя далась маклерам нелегко и  что  впереди  их  ждала
неделя еще более трудная. Поэтому они острили напропалую, а остроты у  них
были самые что ни на есть немудрящие, у нас такие шли в ход  только  перед
большим наступлением в окопах первой мировой войны.
   - А где же Симпсон? - раздался чей-то голос. - Как  всегда,  уходит  от
дел?
   Вопрос задал маклер, и маклер ответил ему:
   - Уже ушел!
   - Вот те на! Да ты серьезно? Держите меня, не то я упаду.
   - Ушел кой-куда, - уточнил второй маклер, высохший старичок, по слухам,
подвавшийся в Сити с самого юбилея 97 года [в  1897  году  праздновалось
шестидесятилетие восшествия на престол королевы Виктории].
   Первый маклер, плешивый  толстяк  лет  шестидесяти,  про  которого  все
знали, что он вот-вот обанкротится, с воплем: "Красные, вперед!" - сбил со
старичка шапку. Остальные  тут  же  подхватили  его  почин  и  с  криками:
"Налетай, Арсенал!", "Манчестер Юнайтед, ура!" -  стали  играть  шапкой  в
футбол, да так  расходились,  что  Нед,  вернувшись  в  комнату,  не  смог
пробраться к стойке.
   - Эй вы! - окликнул он игроков. - Здесь вам не биржа.
   Толстый биржевой маклер с воплем: "Гол!" -  зафутболил  шапку  в  окно.
Раздались крики: "Мазила!", "Вне игры!", чей-то свист.
   Нед наконец пробрался к стойке и теперь сидел в глубоком  раздумье  над
двойной порцией виски. "Погляди на этого пузана, - негодовал он, - кто  бы
подумал, что у него больное сердце. Он в любую минуту может  окочуриться".
Я сказал, мол, не исключено, что ему только того и надо.
   Футболисты минуту-другую попререкались, решили было послать старикана в
окно вслед за его  шапкой,  потом  гурьбой  повалили  к  стойке.  Плешивый
толстяк,  багровый  от  натуги,  хлопнул  Неда  по  спине  и,   отдуваясь,
прохрипел:
   - Обидела уличная шантрапа медного короля.
   - Гори она ясным огнем, эта медь, - сказал Нед, - и ты с ней в придачу!
   - А мы и так горим,  -  сказал  мумифицированный  старичок,  обнажая  в
улыбке два ряда белоснежных, как надгробья, фарфоровых зубов, - а  в  этом
месяце и вовсе чудом не сгорели дотла.
   - Держу пари, пять к одному, - просипел толстяк, - что  через  год  Нед
Симпсон будет по-прежнему торчать здесь и по-прежнему собираться  уйти  от
дел. Ставки - в фунтах.
   Нед оторопел. Залился краской.
   - О чем это ты? - И тут  до  него  дошло.  -  Пари  принято.  Где  твоя
пятерка?
   - Нет, так дело не пойдет. Ты  сначала  уйди  с  работы.  По-настоящему
уйди. Удались. Удери. Улепетни. Словом, навек распростись с Сити.
   - Том, записывай! - приказал Нед бармену. - Если к концу года я не уйду
от Акби, я плачу мистеру Джеймсу фунт. Если уйду, он платит мне пять.
   Мы притихли. Мигом смекнули, чем грозит такое пари. Даже маклер притих.
Но ему, как я уже говорил, тогда было на все  наплевать.  Так  что  он  не
отступился от своих слов. И кстати  говоря,  чуть  не  выиграл  пари.  Нед
расстался с Акби только через одиннадцать месяцев. Сначала  один  владелец
заболел, потом другой женился. Как благородный человек, объяснял  Нед,  он
не мог бросить фирму на провол судьбы в таких обстоятельствах.
   Однако пари возымело действие. Нед продолжал клясть маклера даже  после
того, как  тот,  разорившись  той  же  осенью,  неделей  позже  наглотался
снотворного и  Нед внес лепту на  вдову,  но  при  этом  заявил,  что
вытребует свои пять фунтов  вдовьего фонда.
   Пустые слова, разумеется. Однако Грейн не сомневался, что Нед  ушел  от
Акби только в пику наглому толстяку. "Ничего глупее  и  придумать  нельзя:
покончить с собой потому лишь, что другой самоубийца кинул тебе  перчатку.
А иначе чем самоубийством  поступок  Неда  не  назовешь.  Вы  еще  в  этом
убедитесь. Он и двух лет не протянет без Сити". Грейн -  большой  любитель
резать правду-матку, особым тактом он не отличается и, на мой взгляд, даже
кичится этим - как-то после  делового  ленча  в  "Савое",  одного    тех
деловых ленчей, когда не беспокоишься о размерах счета,  потому  что  ленч
идет за счет фирмы, возьми да и брякни Неду, что он дурак. Он повторяет ту
же ошибку, что совершил до него не один такой дурак. "Если  кто  прирос  к
Сити, так это ты, Нед. Всеми своими потрохами. И нужны тебе не цветочки, а
только акции. Самый красивый пейзаж для тебя - вид на собор святого Павла,
родимые поля для тебя - мостовая, а дышится тебе всего привольнее -  гарью
и туманом. От чистого деревенского воздуха у тебя легкие прогниют за  год;
что касается тишины  и  покоя,  так  ты  ночами  будешь  лежать  без  сна,
поджидать, когда наконец  мимо  твоего  дома  прогромыхает  хотя  бы  один
грузовик - так тебе опостылеет твое  деревенское  затишье,  так  захочется
убедиться, что где-то еще кипит жнь".
   Через неделю Нед собирался расстаться с Акби,  уже  назначили  день,  и
пути назад не было. Ничего удивительного, что  Нед,  наслаждавшийся  после
отличного  ленча  сигарой  и  бренди,  злобно  сверлил  старого   приятеля
взглядом, пока тот держал речь. Впрочем, Нед быстро  отмяк.  И  сигара,  и
бренди этому весьма способствовали, не зря же ими  завершают  все  деловые
ленчи. И кротко ответил Грейну: "Вы все задохнетесь тут своим  туманом.  И
тот день недалек!"
   Только проработал Нед у Акби еще три недели сверх  назначенного  срока.
Нежданно-негаданно разразился крис. Кредитор прекратил  платежи.  Фирма,
подрядившаяся создать для Акби филиал на  севере  Германии,  повздорила  с
местным муниципалитетом и отказалась от контракта. Акби  переполошились  и
упросили Неда объехать все филиалы и доложить,  как  там  обстоят  дела  и
каковы перспективы.
   И вот тут-то Нелл и нашла свой идеальный дом. О его продаже  не  давали
объявлений. Дом принадлежал почтенной даме,  которая  собиралась  уйти  на
покой, точнее сказать,  переселиться  в  гостиницу.  Владелица  подумывала
закрыть дом, а пока предупредила свою экономку, чтобы та приискивала  себе
место.  Экономкина  сестра  работала  в  сапожной  мастерской,  куда  Нелл
отдавала чинить Недовы ботинки. Сестра слышала, как Нелл жалуется  хозяйке
мастерской, что она вынуждена пробыть в Лондоне до сентября: ей так  и  не
удалось найти домик за городом.
   Сестра все собиралась заговорить с Нелл, да так и  прособиралась,  пока
Нелл не ушла. Она  была  тугодумка.  Впрочем,  хозяйка  мастерской  вскоре
столкнулась с Нелл в рыбной  лавке  и  все  ей  рассказала.  Нелл  тут  же
помчалась смотреть дом. Это оказалось именно то, что она  так  исступленно
хотела. Незатейливый домик, построенный в сороковых годах  прошлого  века,
рядовой для той поры  помещичий  дом    оштукатуренного  кирпича;  узкий
коридор,  присоединенный  к  гостиной,  образует  залу,  к  одному   крылу
пристроена столовая окнами  в  сад.  Скромный  домик,  как  бы  говорящий:
"Живите здесь - и я дам  вам  приют  и  тепло,  больше  я  ни  на  что  не
претендую". Вернее всего, его можно было сравнить пожалуй что с  преданной
кухаркой.
   И притом все в отличном порядке, какой бывает только  у  почтенных,  не
стесненных в средствах дам.  Старинная  теплица,  примыкающая  к  кухонной
стене, а значит, и не  нуждающаяся  в  специальном  обогреве,  только  что
отремонтирована. Горшечные культуры старую даму  не  интересовали,  просто
она любила завтракать, нежась на солнышке.
   Правда, когда Нелл узнала,  что  прекрасный  вид    окон  открывается
отнюдь не на зеленый пояс,  как  уверяла  старая  дама,  а  на  герцогское
поместье - одно  крупнейших в стране, которое, следовательно,  неминуемо
будет разбито на строительные участки, едва герцог отдаст  богу  душу,  ее
одолели сомнения. Герцогу же шел девятый десяток.
   Но когда Нед увидел прекрасный сад на южном склоне и добротные бордюры,
он тут же ударил по рукам. Нелл упряма как осел, сказал Нед, она  сама  не
понимает, какое счастье ей плывет в руки. Конечно, нельзя поручиться,  что
этот прекрасный вид будет существовать вечно. Но в мире вообще нет  ничего
вечного. Пресловутый зеленый  пояс  просто  мухоловка,  и  больше  ничего.
Правительство подстерегает тебя, как паук, ты и опомниться не успеешь, как
уже опутан по рукам и ногам, а под носом у тебя инфекционная больница  или
аэродром. Все правительства спят и видят, как бы нарушить закон - нет  для
них ничего приятнее, ничего отраднее, чем показать свою  власть.  Всем  им
только того и надо.
   И не успели еще распаковать ковры, как Нед  кинулся  разбивать  грядки,
копать, сажать. На всю осень, зиму и весну Нед  и  Нелл  так  основательно
исчезли  виду, словно уехали на Камчатку. Они даже не  выполнили  своего
обещания позвать нас погостить. Они не  отвечали  на  приглашения.  Кто-то
видел Нелл в опере - она  блаженно  клевала  носом  на  "Grotterdammerung"
["Сумерки богов" (нем.), опеВагнера]. Я целый год не  встречал  Нелл,
лишь в мае столкнулся с ней на Виктория-стрит - лицо у  нее  потемнело  от
загара, нос ало лоснился. Она вышла  магазина, где смотрела новую модель
моторной косилки. Нелл всегда одевалась элегантно. Нед ее в этом  поощрял.
Теперь  на  ней  была  помятая  фетровая  шляпа,  провисшая   на   коленях
вельветовая юбка и старый твидовый пиджак - видно, с  Недова  плеча.  Нелл
походила на актрису, играющую роль осевшей в своем поместье  герцогини,  с
той лишь разницей, что она была безразлична не только к своей  наружности,
но и ко всему окружающему. Она не щеголяла своими деревенскими обносками в
городе, для нее Лондон был просто ближний городишко, куда ездишь  покупать
сельскохозяйственные  машины.  Нелл  засияла  улыбкой  мне   навстречу   и
винилась за то, что они не ответили  на  мое  последнее  письмо.  У  них
просто не остается времени. День-деньской  они  работают,  а  вечером  так
мочалены, что у них нет сил писать  письма.  Нед  нередко  прямо  так  в
кресле и засыпает. Что  за  жнь!  Лишь  теперь  они  узнали,  что  такое
счастье! Сбылись их мечты. Нед собирается  разбить  плодовый  сад.  У  них
будут свои фрукты. Поздние сорта карликовых яблонь. В  конце  концов,  как
говорит Нед, лет десять-пятнадцать он еще протянет, а раз так,  почему  бы
ему не посадить сад? Через пять лет они смогут продавать яблоки  -  и  эти
расходы окупятся.
   Нелл никто  нас больше не встречал. Нед же и вовсе  объявился  только
следующей зимой. Его прихватил артрит, и он два  раза  в  неделю  ездил  в
город на массаж. По счастью, сказал Нед, в саду сейчас  все  равно  нечего
делать. Яблони уже посажены. Так что  они  с  Нелл  могут  позволить  себе
отдых: видит бог, они его заслужили. И он  сейчас  вполне  может  выкроить
время, чтобы позавтракать в моем клубе, потолковать кое с кем  наших.
   Так Нед стал регулярно, два раза в неделю, завтракать  в  нашем  клубе.
Видно, его тянуло к нам. Он пространно лагал  нам,  какой  кудесник  его
массажист, сокрушался -за цен на цинк и медь,  доверительно  рассказывал
нам, что творится в его бывшей  фирме.  Эти  ребята  совершают  ошибку  за
ошибкой, то и дело идут на страшный  риск.  Ему  ясно,  что  они  наделали
долгов. Впрочем, этого и следовало ожидать: молодежь  никогда  не  слушает
советов.
   А когда Нед уходил, Грейн  обычно  рекал:  "Он  томится.  Яблони  уже
посажены, и теперь они ему опостылели. Что ему остается делать - сидеть  и
смотреть, как они растут? Одно плохо: Нед ни за что не прнает,  что  ему
на покое нет покоя".
   Зато я прнаю, что мы пропускали мудрые соображения Грейна мимо  ушей.
Разразился крис, и нам было не до того. Фирма, где я работал, еще  перед
выборами сорок пятого года подорвалась  на  цементе  и  теперь  торопилась
взять реванш на кирпиче. И  вообще  финансовые  перспективы  не  радовали.
Наоборот, удручали.
   Хотя к следующей зиме дела обстояли немногим лучше, нас всех как громом
поразило вестие о том, что Нед продает свои загородные владения.  Нед  в
последнее время очень сдал, и  ему  трудно  управляться  с  таким  большим
садом. Нед как будто лечился, но лечение не дало результатов.  Нелл  вдруг
объявилась в небольшой гостинице, в Сити. Она првала меня, и у нас с ней
состоялось  совещание,  одно    тех  долгих,  проникновенных  совещаний,
которые Нелл вечно устраивала с друзьями  Неда,  когда  у  Неда  возникали
какие-нибудь затруднения.
   - Вы просто не поверите, - сказала она, -  как  Нед  переменился.  Куда
девалась его энергия  -  он  даже  саженцами  перестал  интересоваться.  А
уговорить его пойти к врачу я никак не могу. Хорошо  бы  сделать  рентген,
хотя я и не подозреваю ничего серьезного.
   Мы ходили вокруг да около этой щекотливой темы.
   - Разумеется, - сказал я, - без рентгена теперь ни одно обследование не
обходится.
   - Так-то оно так. Но попроси я Неда сделать рентген,  он  насторожится.
Он такой раздражительный, он тут же вспылит. Решит, что я спятила.
   Крупная, решительная Нелл выглядела такой потерянной, что на  нее  было
жалко смотреть. Как и все женщины в подобных случаях, она  думала  лишь  о
раке. Потому что рака боялась пуще всего.
   И по этой же причине она бегала  говорить  о  нем,  и  поэтому  же  я
говорил о всевозможных болезнях, только не о раке. Таких, к  примеру,  как
ослабленная форма  гриппа  или  вирусная  инфекция.  Я  понятия  не  имел,
существует ли ослабленная форма гриппа, но Нелл ухватилась  за  эту  идею.
Нед в прошлую зиму несколько раз простужался, а органм у него от природы
очень сильный. Так что, если Нед заболеет  гриппом,  его  органм  в  два
счета ослабит грипп.
   - Но если вы хотите уговорить Неда сделать рентген,  убедите  его,  что
следует проверить, нет ли у него безболезненной язвы, - сказал я.
   - А разве такая бывает?
   - Почему бы и нет? Сговоритесь с вашим  местным  врачом.  Я  думаю,  он
пойдет вам навстречу.
   - Вы заметили, что Нед не в себе?
   - Да, я обратил внимание, что он  довольно  вялый.  Впрочем,  для  Неда
характерны перепады настроения. Он с таким пылом за все берется.
   Нелл даже не улыбнулась. Но охотно согласилась, что для Неда характерны
перепады настроения. Она уцепилась за эту мысль, однако рассталась со мной
в твердой решимости заставить Неда сделать рентген. Честно говоря, мы  все
были очень встревожены. Нед на глазах превратился  в  старика  -  ковылял,
опираясь на палку, ворчал на погоду.
   Нелл чуть не целиком распродала свою  отличную  мебель,  которой  очень
дорожила, и сняла крохотную двухкомнатную квартирку  гостиничного  типа  в
огромном муравейнике поблости от Ричмонда. Ничего  лучше  она  не  могла
себе позволить. Идеальная  усадьба  при  перепродаже  пошла  за  бесценок,
потому что дисконтер, приобретший ее с тем, чтобы опочить в ней от язвы  и
тромбоза, провидчески угадал, что крыша проедена сухой  гнилью.  Она  лишь
чудом не обрушилась Неду на голову. Старые дамы крышами не интересуются, а
оценщика страхового общества, которому Нед  поручил  обследовать  усадьбу,
крыша, видно, тоже не слишком  заинтересовала.  Деньги  платил  не  он,  и
вдобавок у него на полпути к крыше отказал карманный фонарик.
   Нед  сказал  лишь:  "Сам  виноват  -  никогда  нельзя   полагаться   на
экспертов". Из чего следовало, что  виноват  вовсе  не  он.  Виноват  мир,
которым управляют эти балаганные правительства. Нелл мучилась  угрызениями
совести и таяла на глазах.
   - Мне следовало быть осторожней, но уж очень мне  хотелось,  чтобы  Нед
устроился поосновательнее.
   "Что верно, то верно, - сказал Грейн, - основательней навредить она ему
не могла". Грейн не говорил Неду; "Я тебя предупреждал", но вид у него был
торжествующий. К счастью, Нед был так  подавлен  и  так  расхворался,  что
ничего не замечал. Он то и дело  ошеломленно  повторял:  "Нет,  вы  только
подумайте, какое  невезенье,  стоило  мне  бросить  работу,  и  я  тут  же
заболел".
   - О таких случаях мы много наслышаны, - сказал Грейн.
   - О каких таких?
   - О таких,  когда  на  людей,  бросивших  работу,  накидываются  разные
загадочные болезни, от которых они чахнут.
   - А, повторяешь эти старые бредни, - сказал Нед. - Так им и надо,  этим
людям, раз они забыли о самом важном. Человеку нужна цель в  жни,  нужно
настоящее занятие.
   Мы  на  миг  потеряли  дар  речи,  отчасти  потому,  что  нас  испугала
бестактность Грейна, отчасти потому, что не знали,  как  ее  загладить.  А
Нед, заметив, видно, наше замешательство и смекнув,  что  к  чему,  кротко
сказал: "В моей болезни нет ничего загадочного,  Боб,  у  меня  артрит.  К
счастью, медицина сейчас всерьез занялась артритом. Я чувствую, что  уколы
мне и впрямь помогают".
   Нед и в самом деле пошел на поправку. Нелл попыталась было подбить  его
на рентген, во отступила, понеся тяжелые потери, впрочем, уже через  месяц
и она прнала, что в рентгене нет никакой необходимости. Нед  прибавил  в
весе и так хаял в клубе правительство, что даже бывалых завсегдатаев клуба
несколько коробили его выражения. Зато теперь он, конечно же, что ни  день
наведывался в клуб. Ему было нечем заняться и негде больше вести разумную,
как он выражался, беседу.
   Но судьба к нему благоволила - однажды  в  поезде  он  встретил  своего
старого школьного приятеля, который теперь работал на добровольных началах
в Общеевропейском Центре помощи населению.  Центр  сейчас  завалили  сверх
головы  работой:  на  Грецию  обрушились  землетрясения,   на   Италию   -
наводнения, на Испанию - суховей. Центр  ничего  не  платил  добровольцам,
зато работа отнимала всего два часа по утрам, ну и конечно, вы вольны уйти
оттуда, как только вам заблагорассудится.
   Нед,  который  говорит  по-испански  и  может   вести   корреспонденцию
по-немецки, подрядился на этих условиях трижды  в  неделю  переводить  для
Центра. И держал свое обещание, пока в Центре стояла горячая пора. Четверо
стариков, укутав ноги пледами, вели  в  промозглом  подвале  переписку  на
немецком, французском, итальянском, финском, датском, турецком,  греческом
и армянском языках.
   - Это просто безобразие, - говорил Нед, - но  они  действительно  сверх
головы завалены работой. А в следующем месяце я непременно возьму  отпуск.
На этот раз поеду в Италию. Я так толком и не видел итальянских  садов.  А
какие там фонтаны! У нас в Англии нет ничего подобного.
   Но в следующем месяце они, как это ни странно,  были  уже  не  завалены
работой,  а  буквально   погребены   под   ней.   На   Италию   обрушились
землетрясения, на Грецию - суховеи,  на  Испанию  -  полчища  саранчи,  на
Баварию - наводнения. Нед теперь руководил работой своей комнаты и каждое,
без исключения, утро проводил там.  Он  привлек  подполковника  инженерных
войск, который был слегка знаком с архивным делом, и  бывшего  заместителя
министра горнорудной промышленности, который немного  знал  итальянский  и
отменно варил кофе. В подвале настелили потертое,  но  еще  вполне  годное
резиновое покрытие,  самолично  похищенное  подполковником    офицерской
столовой его бывшего полка по сговору с интендантом. Было  решено  держать
эту проделку  в  тайне,  однако  слух  о  ней  вскоре  разошелся  по  всем
учрежденческим клубам.
   Нед опять охромел, и на этот раз лечение не помогло. Нелл,  с  безумной
отвагой тигрицы, спасающей своего детеныша,  кинулась  к  братьям  Акби  и
попросила их взять Неда обратно. Она употребит все свое влияние на Неда, и
он вернется; Нед  начинает  день  с  чтения  биржевого  бюллетеня.  Однако
владельцев фирмы одна мысль об этом ввергла  в  панику.  Они  вежливо,  но
твердо дали Нелл понять, что не возьмут Неда назад ни на  каких  условиях.
Надо сказать, что молодые люди, начав вести дело  на  свой  лад,  пусть  и
рискованно,  были  полны  решимости  продолжать  в  том   же   духе.   Они
наслаждались жнью и плевали на чужой опыт. Пусть  их  ждет  банкротство,
зато они  попытают  счастья.  Да  и  что  такое  банкротство  по  нынешним
временам? Чаще всего оно служит началом слияния, а значит, открывает  путь
к дальнейшему росту фирмы.
   Так  обстояли  дела  год  назад.  Теперь  Нед   возглавляет   отдел   в
Общеевропейском Центре. На нем лежит забота о всей Южной Европе. По  утрам
он спешит на поезд 8:10 - в былые времена он  уезжал    Уимблдона  часом
позже - и к семи ни жив ни мертв, хромая, добредает домой,  где  жена,  не
смея и рта раскрыть, обихаживает его и укладывает в постель.
   Работа у него тяжелая, беспокойная, он клянет ее  на  чем  свет  стоит.
Добровольцы очень стараются, но мало что умеют и  вдобавок  вечно  уезжают
отдыхать, заблаговременно не предупредив.  Сам  он  наотрез  отказался  от
отпуска, говорит, что не может позволить себе подобную роскошь.  Без  него
все так запутают, что ему потом нипочем не распутать.
   Однако Нелл с врачом этого не допустили. В июне Нед взял  двухнедельный
отпуск, и они поехали поглядеть на итальянские сады. Мы с женой тоже  были
тогда в Риме, так  что  мы  сговорились  вместе  посетить  Тиволи.  Однако
накануне Симпсоны позвонили нам  и  сказали,  что  встретят  нас  прямо  в
Тиволи, им придется поехать туда пораньше - днем они улетают в Милан.
   С высоты галереи мы смотрели, как они  рука  об  руку  обходят  верхний
уступ каскадов. Мы спустились к ним навстречу; завидев нас,  Симпсоны  так
опешили, будто их застали врасплох -  видно,  они  вовсе  забыли  о  нашем
уговоре.
   - Поразительная красота, - сказала моя жена, - каждый раз, что я  здесь
бываю, я все больше поражаюсь ей.
   - Да, да. - Нед скользнул взглядом по убегавшим вн уступам  каскадов.
- Вы правы, поразительная красота. - Видно было, что он пытается вобрать в
себя эту красоту, запечатлеть ее в памяти навсегда всего за полминуты.  Он
поглядел  на  часы,  потом  на  каскады  -  сотни  каскадов,   чьи   струи
нвергались, вивались, кружились, словом, проделывали все,  что  только
может проделывать вода, - и снова на часы.
   - Нед, не спеши так, у нас еще есть время, - сказала Нелл.
   - Боюсь, что нет, детка. Нам и так придется нестись сломя голову. Ты же
сама не выносишь спешки.
   Они винились перед нами и, дружно хромая, заспешили к выходу.  Потому
что Нелл - она поддерживала Неда под руку - ковыляла точь-в-точь  как  он.
Она буквально срослась с ним. У них оставалось всего четыре дня, потом Нед
будет занят вплоть до рождества. Нед выбросил  трость  вперед  -  еще  раз
глянуть на часы  -  и  прибавил  шагу.  Походка  его  напоминала  какие-то
уродливые коленца, Нелл приходилось вторить ему.
   - Как это походит на медовый месяц, - сказала моя жена.
   - Боюсь, что ты права.
   - Ты меня понял верно. Правда, и медовый месяц в этом возрасте не  всем
доступен. - Я не поддержал разг
   Отныне Нелл больше не ропщет на судьбу, хотя муж ее круглый  год  не  в
духе, а их отпуска проходят в бешеной спешке, она рада-радехонька, что  он
больше не болеет. Нед теперь уплетает за обе щеки и спит без задних ног.
   Грейн торжествует - его пророчество сбылось. Мы не возражаем, прнаем,
что он оказался умнее, прозорливее нас. Но наши  пересуды  дошли  до  ушей
Нелл, и она взъярилась. Как-то она настигла Грейна в женском крыле  нашего
клуба и задала ему взбучку. Все это глупые выдумки, сказала она, будто Нед
заскучал без работы. Нед не знает, что такое скука. Он  заболел  артритом,
вот в чем дело. Артрит, скорее всего, был вызван тем, что они переселились
 дома с центральным отоплением в сырой коттедж, но Нед тут ни при чем.
   Грейн сказал: "Как же, как же, тут особый случай, никак  не  типичный".
Но тоном дал нам понять, чтя он остался при своем  мнении.  А  когда  Нелл
наконец удалилась на концерт вместе с моей женой, Грейн  растолковал  нам,
что артрит бывает и на нервной почве. Мы молчали.  В  конце  концов,  Нелл
говорила дело. Неда никакие яблоневые саженцы не  заставят  заскучать,  не
такой он человек. Да и вообще вся эта  история  теперь,  когда  мы  в  нее
углубились, кажется нам довольно  сложной  и  запутанной.  Чем  больше  мы
думаем о Неде и Нелл, тем меньше мы в ней понимаем.  Определенного  вывода
тут не сделаешь, вот на чем все сошлись.
   Неужели Нед и впрямь, если верить Грейну, так сросся  с  Сити,  что  не
может жить вдали от него? А ведь он ненавидит Сити. Чуть не  все  ветераны
Сити его ненавидят. И ненавидят, и любят. А потом, если Нед и не  заскучал
без работы, он вполне мог захиреть невестно отчего,  как  хиреет  старый
коняга, которого переводят на другое пастбище. Словом, тут все возможно.
   И еще надо сказать, что, хотя Грейн и ведет себя с нами так,  будто  он
наш  лучший  друг,  все  мы  его  терпеть  не  можем.  Он   любит   резать
правду-матку, потому что он заносится, а заносится он потому, что  у  него
пошлый склад ума и для всего готовая мерка. Он ни в  чем  не  сомневается,
потому что он ни во что не вглядывается, ему все ясно  наперед.  И  он  не
чета бедняге Неду - вот тот готов пойти на риск, поставить жнь  на  кон,
воплотить свою мечту. Короче, как говорит моя жена, Грейн прикипел к Сити.
Правда, надо помнить, что моя  жена  относится  к  Грейну  предвзято.  Она
хочет, чтобы я бросил работу.