Джойс Кэри. Слава луны


   -----------------------------------------------------------------------
   - Н.Волжина.
   В кн.: "Джойс Кэри. Радость и страх. Рассказы". М., "Прогресс", 1980.
    & spellcheck by HarryFan, 5 November 2001
   -----------------------------------------------------------------------
   Дети играли в похороны. Маленький темноволосый мальчик лет шести  лежал
в ящике -под апельсинов на краю ямы, полной сухой листвы. Глаза  у  него
были закрыты, скрещенные руки покоились на  груди.  Ящик  был  ему  не  по
росту, пришлось согнуть  ноги  в  коленях  и  вывернуть  их  набок,  чтобы
казаться совсем плоским и как можно больше походить на мертвеца.
   Коренастая девочка не старше десяти лет, круглолицая, смуглая,  держала
конец скакалки, пропущенной под  ящиком.  Другой  ее  конец  был  в  руках
священника - одного роста с девочкой худенького светловолосого  мальчугана
с  узким,  необыкновенно  длинным  носом  и  с  большими  серыми  глазами,
вытаращенными от нетерпения. Кухонный фартук, пришпиленный  к  плечам  его
свитера, должен был  ображать  стихарь.  Он  держал  в  руках  сложенный
пополам газетный лист и, будто бы читая по нему,  проносил  удивительные
фразы, подхваченные в церкви или по  радио.  Выговаривал  он  их  напевно,
каким-то особым, напряженно дрожащим голосом -  так,  как  они  звучат  на
службе в англиканской церкви, и упивался величием этих слов и  собственным
успехом в роли священника.
   - Мы подобны  траве.  Утром  она  зеленеет,  а  вечером  подсекается  и
засыхает, и поест нас червь.
   У мальчика  в  ящике  дрогнули  длинные  ресницы,  он  моргнул.  Совсем
маленькая беленькая девочка, стоявшая у ящика в качестве  плакальщицы,  не
смотрела на него,  она  не  сводила  своих  круглых  зачарованных  глаз  с
говорившего. Губы  у  нее  то  и  дело  шевелились,  когда  она  старалась
повторять за ним его слова.
   Священник приостановился, вспоминая, как там дальше, и вдруг  возгласил
- громко и так же драматически: - Последний наш враг - смерть, ибо она все
покорила под ноги свои... Ну давай, Мэг!
   Последнее относилось к смуглой девочке, которая внимала  ему,  тревожно
сведя брови, и не отрывала глаз от мальчика в гробу.
   - Ну, Мэг! - резко повторил священник, дернув скакалку за свой конец. -
Проснись!
   Девочка встрепенулась и потянула скакалку.  Они  приподняли  ящик  чуть
выше в головах, вдвоем двинули его вн по откосу, и  он  стал  там  среди
сваленных в яму сухих листьев, жухлой  скошенной  травы,  вялых  цветов  и
папоротника.
   Смуглая девочка спросила покойника: - Ну, как ты, Дэвид,  ничего?  -  И
священник накинулся на нее с сердитым окриком: - Молчи, Мэг!
   - Да я только...
   - Он мертвый... сказано тебе, мертвый, не может покойник разговаривать!
Оставь его, не приставай.  Лежит,  и  пусть  себе  лежит,  ничего  ему  не
сделается.
   Услышав  это,  Дэвид  сжал   губы   еще   плотнее.   Священник   громко
провозгласил: - Посреди суеты мирской подстерегает нас смерть.
   И вдруг покойник вылез  ящика. Священник отшвырнул от себя газету и с
отвращением крикнул: - Ну вот, вот! Так я и знал.
   Выпятив нижнюю губу, мальчуган карабкался вверх по откосу и  бросал  на
старших искоса такие взгляды, которые означают у ребят: "Хоть убейте, а  я
больше не играю".
   - Он испугался, - сказала Мэг. - Ведь говорила я, что он испугается.
   - Тогда хватит. Все. Точка! Я думал, ты взаправду  хочешь  все  сделать
как полагается. А будешь трястись над этой мелюзгой, тогда...
   - Ни над кем я не трясусь. Говорю только, что Дэвид...
   - Ладно! Я сказал, хватит! Все!
   И он яростно, точно актер, у которого сорвали монолог,  швырнул  газету
на землю. Мэг, негодуя, повернулась к малышке.  -  Вот  Кэт  не  побоится,
правда, Кэт? - Кэт ответила  мечтательным  тоненьким  голоском,  будто  ее
мысли были где-то очень далеко отсюда: - Нет, я не боюсь.
   - Да ладно! Ничего у нас не получится!
   - От тебя только это и слышишь, - все еще негодующе сказала Мэг.  -  Ты
не хочешь, так я сама ее похороню. Залезай, Кэт." - Малышка тут же легла в
ящик, который был ей как раз по росту, скрестила руки на груди  и  закрыла
глаза. Мэг нагнулась за газетой, но священник опередил ее: - Ладно, Кэт...
только не забывай, что ты мертвая. Совсем мертвая.
   Губы у девочки шевельнулись. Она принимала это условие, но шепотом, как
и подобало существу потустороннему.
   Заупокойная служба пошла своим чередом.  -  Человек,  рожденный  женою,
краткодневен; как цветок, он выходит... и опадает... убегает, как тень.
   Кэт неслышно повторяла про себя эти слова, и щеки у нее начали медленно
розоветь.
   Священник подобрал с земли горсть листьев и осыпал ими  девочку.  Сухой
осиновый лист с длинным черенком упал ей  на  шею,  но  она  лежала  точно
каменная. - Земля - земле,  праху  -  прах.  -  Он  помолчал,  разглядывая
великолепную покойницу, потом, победоносно осуществляя свой замысел и  все
больше и больше упиваясь звуком собственного голоса, затянул  нараспев:  -
Иная слава солнца, иная слава звезд, иная слава луны.
   Губы девочки снова шевельнулись, повторяя эти слова. И вдруг лицо у нее
сморщилось, подбородок пополз кверху. Она всхлипнула:  Между  зажмуренными
веками блеснула мокрая полоска.
   Священник осекся и яростно крикнул: - Тьфу ты пропасть! Теперь-то что?
   - Ничего.
   - А ну тебя! Вставай сейчас же! Говорил я, что с этой  ребятней  ничего
не получится.
   - Я не хочу вставать. Мне нравится.
   - Тогда чего же ты ревешь?
   Девочка растерянно посмотрела на него  ящика. Она  силилась  сдержать
рыдания, и сухие листья колыхнулись у нее на груди.
   - Я сама не знаю.