РОМАН ЗЛОТНИКОВ

                                   СОБОР


                               Книга первая


  ЛИКИ ДРЕВНИХ БОГОВ


                                  Часть I


  ВЗГЛЯД ТРИГЛАВА

  1

  КЗ сидел в закутке позади продуктовой кладовки за старинным дубовым столом
и ел зеленые щи. Не те, столовские, заправленные половинкой переваренного
яйца. А настоящие, домашние, в которые яичко бросается сырым и взбитым и
аппетитно подергивает тонкой сеточкой белка поверхность щей. КЗ любил
такую еду. И когда ему удавалось сделать остановку на лошадиных бегах,
коими являлась его жизнь, никто не имел права его прерывать. Поэтому,
когда тихонько открылась дверь и в комнатуху просунулась голова Сявы, КЗ
поначалу сердито нахмурился, но щи были чудо как хороши и их сотворил
именно Сява, а потому КЗ вздохнул и отложил ложку:
  - Ну, чего там?
  Сява противно захихикал:
  - Да какой-то лох с бородкой тебя спрашивает.
  - Черт! Ты что, не мог подождать?
  - Да он на колени бухнулся.
  - Чего?!
  - Натурально! Я ему говорю, ты, мол, занят сейчас, ну в смысле подождать,
ну то есть...
  Сява окончательно запутался и замолчал. КЗ усмехнулся. Уж кем-кем, а
оратором Сява не был. КЗ знал его по армии. Там Сява был если не королем,
то кем-то очень похожим. Когда КЗ призвался, Сява уже отслужил год,
работал поваром и очень прилично умел из того "ничего", что шло в
солдатский котел, сделать что-то удобоваримое. И поскольку КЗ со своим
настырным детдомовским характером частенько проводил выходные дни на
кухне, отрабатывая очередной наряд, Сява вдоволь поизмывался над
"молодым". До тех пор, пока КЗ не заволок его в кладовку и не отметелил по
старому методу сиротского дома, так чтобы не оставалось следов. С тех пор
Сява притих и если и пытался пакостить, то по-мелкому. На что, после
детдомовских университетов, КЗ было глубоко начхать.
  После армии КЗ удачно раскрутился, организовав дешевую столовку, но с
нормальной едой, без всяких там биг-маков и прочих гамбургеров. Тем более
что к пище КЗ относился трепетно и халтуры не терпел. Народ идею оценил, и
дело пошло. КЗ открыл еще одну и собирался открывать третью, но никак не
мог подобрать толкового "шефа", вот тут-то и подвернулся прозябающий Сява.
КЗ поморщился, представив перспективы общения, но сроки горели, а готовил
Сява выше всяких похвал. Так что у новой столовой на Якиманке появился
новоиспеченный глава. Впрочем, по большей части чисто номинальный.
  КЗ вздохнул:
  - Ладно, я уже поел. - И, поднявшись из-за стола, бросил: - Прибери,
второго не буду.
  Лох был действительно лох. По всем направлениям. Таких только в комедии
снимать, в роли гнилого интеллигента. КЗ с трудом уловил, о чем речь,
среди всяких там "извините", "с вашего позволения", "благодарю покорно" и
прочей дребедени. Смешно. Как старшина к каждому нормальному слову
матерное прицеплял, так этот свои завиточки. Только у старшины не в пример
понятней выходило. КЗ почувствовал, что ни черта не понял, и поднял ладонь:
  - Стоп.
  Лох замолчал.
  - Кто вам рекомендовал обратиться ко мне?
  - Простите? - Дядечка вопросительно наклонился к нему.
  КЗ мысленно выругался.
  - Ну кто вам обо мне рассказал? (И дай бог ему в ближайшее время пребывать
подальше отсюда.)
  - О-о. Я прошу прощения, к моему великому сожалению, я не счел возможным...
  - Тпру-у, - заорал КЗ. - Имя. Дядечка запнулся и замолчал, потом
прокашлялся и как-то с надрывом произнес:
  - Сергеева Таточ... простите, Наталья Петровна.
  - Кто? - не понял КЗ.
  - Ну если я не оши... - Дядечка увидел, что КЗ багровеет, и исправился: -
То есть она сказала, что вы знаете ее как Янтарную Натали.
  - Так. - КЗ поднялся с диванчика. - Посидите тут, я сейчас.
  Натали была дома, плескалась в ванной, причем, учитывая ее бешеную
популярность в определенных кругах, как ни странно, одна.
  - Привет, женщина, - поприветствовал ее КЗ. - Ну, колись, что за лоха ты
мне удружила.
  - Ай, Ванечка, эти твои детдомовские манеры, - фыркнула Натали.
  Любому другому или даже другой за подобную фразу КЗ пасть бы порвал, но
Натали была своей, в одних стенах росли.
  - Я серьезно, что за тип, откуда и что ему надо?
  - Завлаб мой бывший. Ну когда тебя в армию забрали, меня пробирки мыть
устроили. Дядька золото, но фуфло фуфлом, любая сволочь на нем катается да
еще и покрикивает.
  - А я-то тут при чем?
  - Трагедия у него, Ваня, дочка пропала.
  - Ну так пусть в милицию идет или к этим, детективам частным.
  - Не все так просто. Ей шестнадцать. Был какой-то конкурс, и она вошла в
пятерку лучших, сказали, что финал будет где-то в Европе или Азии, в
общем, за границей. Она уехала - и с концами. Они три месяца ждали, потом
забеспокоились, пошли в милицию. А потом оказалось, что никакого конкурса
вроде как и не было, фирмы-организатора в природе не существует и за
границу она тоже не выезжала.
  КЗ задумчиво пожевал губами:
  - Если это то, о чем я думаю, то я в это не полезу. Я тут от сраного
рэкета еле отбиваюсь, а ты мне предлагаешь оч-чень крутым ребятам на
мозоль наступить.
  В трубке молчали.
  - Ну, чего молчишь, русалка?
  - Помоги ему, Ванечка.
  - Ты понимаешь, о чем просишь?
  - Все я понимаю, только если за всю доброту и безответность жизнь его так
наградит и помощи он ни от кого не дождется, значит, все вокруг подонки, и
мы с тобой в том числе. Юродивый он, понимаешь? Не от мира сего. А на Руси
исстари юродивых жалели.
  - Да ты чего, старая? - ахнул КЗ. - Что твой поп чешешь.
  Натали обиженно замолчала.
  - Ну ладно, не дуйся, я пошуршу немного, но особо не рассчитывай.
  - Спасибо, Ванечка, я знала, знала...
  - Спокойно, воду расплескаешь, ну пока.
  Когда КЗ вернулся в зал, дядечка сидел, сжавшись в уголке, и протирал
очки. КЗ увидел его глаза и понял, что Натали права. У этого странного,
неуклюжего человека были глаза святого. Из них так и струилась вселенская
любовь, гармония и черт знает что еще. Впрочем, черт тут был явно ни при
чем.
  - Значит, так, я понял, какие у вас проблемы. Постараюсь разузнать
поподробнее, чем вам помочь, но особо не обольщайтесь.
  Дядечка вскочил:
  - Большое спасибо! Если позволите, может, вам нужны деньги, так у меня
вот. - И дядечка раскрыл "дипломат". - С вашего разрешения, я продал
квартиру, и все деньги при...
  КЗ хлопнул ладонью по крышке "дипломата". Ну дядечка, уму непостижимо, в
переполненном обеденном зале заявить, что таскаешь при себе все деньги от
продажи квартиры, - это действительно не от мира сего.
  - ЭТО мы сейчас отвезем в одно место и положим далеко-далеко.
  Дядечка непонимающе уставился на КЗ, опустился на стул и попытался
возразить:
  - Но, позвольте, ведь вам необходи...
  - Значит, так, - КЗ чуть повысил голос, - либо вы все будете делать, как я
говорю, либо... - КЗ красноречиво указал на дверь.
  Дядечка опять вскочил:
  - Да-да, конечно, покорнейше прошу меня извинить, но, к моему великому
сожалению, я самонадеянно предположил...
  КЗ мысленно застонал и вскинул ладони, защищаясь.
  - Сейчас выходим, у меня во дворе стоит красный "БМВ", от меня не
отставать, головой не крутить, и, ради бога, помолчите немного.
  Дядечка смиренно засопел.
  КЗ кивнул Сяве, прощаясь, и двинулся к запасному выходу. Через пять минут
они уже катили в Орехово-Борисово, где в огромном, двадцатиподъездном,
десятиэтажном, доме у КЗ была так называемая деловая квартира. Когда они
сворачивали с Каширки, дядечка, всю дорогу смущенно поглядывавший на КЗ,
неловко поерзал, кашлянул и, запинаясь, выдал почти нормальную фразу:
  - Не позволите ли поинтересоваться, почему у вас такое странное прозвище?
  - Какое? - невинно переспросил КЗ.
  - Ну, э-э-э... с вашего позволения, Наталья Петровна, при всем моем
глубоком к ней уважении, порекомендовала мне именовать вас при обращении
как, прошу прощения, КЗ.
  Закончив тираду, дядечка густо покраснел.
  - А, это... - КЗ фыркнул. - Эта кликуха еще с детского дома. Я всегда был
самый тщедушный, а у нас слабых давят. Так что когда меня тасовали по
разным домам, то со мной всегда приключались странные истории. Ну,
новичков всегда испытывают, а с меня начинать казалось легче всего. Но,
как мне потом объяснили, у меня с психикой не в порядке. Если меня
довести, я зверею. Когда мне было одиннадцать лет, меня один гаденыш
попытался на понт взять, перо вытащил и сунул под нос, так, когда меня от
него оторвали, это перо торчало у меня в брюшине, а у него было два
перелома и сотрясение мозга. - КЗ повернулся, посмотрел на своего
ошарашенного пассажира и, хмыкнув, закончил: - Да вы не бойтесь, я обычно
спокойный. Меня ведь сначала Зверенышем прозвали. Но если меня не
заводить, то я нормальный. А взрываюсь, только если сильно допекут. Ну, в
общем, - Короткое Замыкание, ясно?
  Дядечка промолчал. Но когда они уже остановились и КЗ вырубил двигатель и
открыл дверцу, ответил неожиданно кратко, без своих обычных выкрутасов:
  - Ясно.

  2

  Весь день КЗ мотался по городу: в налоговую, на санэпидстанцию, потом
заскочил на рынок с экспедитором выбрать продуктов. По пути между делом
забежал в пару неприметных контор навести кое-какие справки, после чего
часа полтора пребывал в паршивом настроении, а вечерком позвонил Сашке. С
Сашкой он познакомился давно. Мама Таня, как они называли свою
воспитательницу, дай бог ей здоровья и долголетия, после очередной
скандальной драки убедила "индюка", которого райком перебросил с
банно-прачечного комбината на укрепление народного образования, что
необходимо научить мальчика контролировать свои создающие столько проблем
наклонности. И привела Ивана в секцию к Петровичу. Сашка занимался там уже
полгода, обладал бешеным самолюбием, а потому был первым номером по всем
статьям. Он олицетворял все, чего не было у КЗ. У Сашки были любящие мать
и отец, он учился в нормальной школе, имел красивую одежду, классную
подружку, деньги на карманные расходы и был всеобщим любимцем.
Неудивительно, что КЗ возненавидел его всей душой. В первой же схватке КЗ
налетел на этого "слюнявого" со всем своим пылом, но с удивлением
обнаружил, что "маменькин сынок" не распустил нюни, а, упрямо набычив
голову, отбивает его остервенелые наскоки да еще и умудряется неслабо
отвечать. Так что первый их бой закончился тем, что Петрович за шиворот
отшвырнул КЗ в угол и мощной отеческой дланью вправил мозги.
  За шесть лет ненависть между ними поутихла, уступив место молчаливому
признанию. Потом КЗ забрали в армию, со своим КМС по самбо и разрядом по
боксу он очень рассчитывал попасть в ВДВ, но то ли детдомовский штамп
помешал, то ли роста не хватило, попал в ВВ. Потом он не жалел. Служба
вышла не скучная. Помотало по стране, да и пороху понюхать пришлось. Ему
предлагали остаться на прапора, и он было уже решился, но потянуло в
Москву, захотелось быть поближе к маме Тане, Петровичу. Детдомовским мало
достается человеческого тепла, но тех, кто их этим оделяет, они никогда не
смогут забыть. Во всяком случае, КЗ так решил для себя.
  Когда он в первый же вечер заглянул к Петровичу и наткнулся там на
возмужавшего и повзрослевшего Сашку, то вдруг почувствовал, что вся вражда
выдохлась. Он, неожиданно для себя, пригласил того "посидеть" вместе с ним
и Петровичем после тренировки, "отметить" возвращение. И Сашка, как потом
оказалось к его к собственному удивлению, согласился. Они тогда изрядно
поднабрались. Сашка заканчивал юридический институт. Выиграл первенство
Москвы по самбо. Женился. В общем, у него, как всегда, все было в порядке.
После того вечера они сблизились. КЗ не стал другом семьи, однако
встречались они хоть и не часто, но регулярно и, как ни странно, с
удовольствием. А когда КЗ занялся бизнесом, то такие встречи стали еще и
полезными, поскольку Сашка, окончив свой институт, попал в РУОП. Тому, что
КЗ до сих пор не был ни под одной криминальной "крышей", он был во многом
обязан Сашке.
  Сашка снял трубку сам.
  - Привет, семьянин, как жизнь?
  - Бьет ключом, и большей частью по голове, - пробурчал приятель.
  - Проблемы, проблемы, - поддакнул КЗ, - все их все равно не решишь, надо
уметь отвлекаться, отдыхать, рыбалочка там, банька...
  - Коньячки, девочки... ладно, кончай заливать, чего у тебя?
  - Не торопи, Сашок, дельце есть одно, странненькое такое дельце, заскочи
завтра перекусить, поболтаем.
  - Понял, жди. Женя, отойди от плиты! - заорал он на дочку. - Жена,
понимаешь, к соседке убежала, так что один кручусь, ну пока.
  КЗ хмыкнул и бросил трубку. Поскольку ехать оттягиваться в клуб было уже
поздновато, то КЗ решил проведать маму Таню.
  Уже с порога ее комнатки он увидел Натали. Мама Таня засуетилась, побежала
на кухоньку ставить чайник, а КЗ, отложив в сторону торт, букет и корзинку
с продуктами, без которых у мамы Тани не появлялся, подсел к столу.
  - Приветик, Ванечка. - Натали погладила его по щеке. - Устал?
  - Ну-ну, спасибо за заботу. - В его голосе сами собой прорвались
раздраженные нотки.
  - Зачем ты так? - обиделась Натали. КЗ поспешно дал задний ход:
  - А, прости, сорвалось, день был суматошный, да еще с твоим сюрпризом
пришлось кое к кому заскакивать, просить помочь. А сейчас, сама знаешь,
просто так ничего не делается, так что пришлось пообещать сделать кое-что,
к чему душа не лежит.
  - Я понимаю, Ванечка, - виновато вздохнула она.
  - Эй, не бери в голову, ты права на все сто, твоему дядечке надо помочь. И
если бы это было не так, я бы в эти дела влезать не стал.
  Последнее было откровенным враньем, если бы Натали попросила, КЗ влез бы к
черту в пасть.
  В этот момент на пороге с закопченным чайником в руках возникла мама Таня.
Замерла, увидев, как они сидят, потом, вздохнув, подошла, поставила
чайник, присела и, поправив сухонькой ладошкой заколотые седенькие волосы,
сказала:
  - Что ж вы, детки, не поженитесь? КЗ и Натали тоскливо переглянулись.
  - Уж как помню, все время вместе-то. Чай, забыли, как я вам свою
воспитательскую на ночь сдавала-то. Да и как из детдома выпустили, так
вместе и жили-то. И сейчас, как ни встретитесь, словно голубки воркуете.
Чего ж тянете-то, так ведь и помру, а малых деток не понянчу. То бы мне
счастья-то было-то.
  И она беззвучно заплакала. КЗ стало так муторно, он крякнул, тихонько
поднялся и неуклюже обнял маму Таню. Та уцепилась за него сухонькими
ручками и запричитала:
  - Ой, да что это я, дура старая-то. Совсем гостей засмущала-то. Сейчас
чайку попьем, с тортиком, вот и ладно-то. Спасибо, хоть старуху не
забываете-то.
  Они сидели, пили чай и болтали о всяком, было тепло и весело, только КЗ
торта почти не ел, хотя взял свой любимый - "Прагу", поперек горла стояли
слезы мамы Тани.

  3

  Сашка появился в заведении Сявы около двух. КЗ думал, что он уже не
приедет. Но когда на левом, демонстративно заштрихованном углу стоянки
притормозила знакомая старенькая "копейка", на столе мгновенно появились
дымящиеся тарелки.
  После обильного обеда Сашка откинулся на спинку стула и, сытно цыкнув
зубом, сказал:
  - Недаром Ольга меня к тебе ревнует, бывает, дома так не поешь, как у тебя.
  - Стараемся, начальник, - довольно хмыкнул КЗ.
  - Давно хотел тебя спросить, почему ты занимаешься вот этим? - Сашка обвел
рукой обеденный зал.
  - А что, бизнес как бизнес, какие проблемы?
  - Да я не об этом. - Сашка досадливо поморщился. - Вот у тебя нормальная
еда, народ сидит явно небогатый. Сейчас ведь с этих квадратных метров
можно доход раз в десять больше иметь. Навешай китайских фонариков, свечки
на столики, девочки попками трясут, жареные змеи, тушеные лягушки, и ведь
найдутся люди, будут ходить и платить. А это... - Сашка кивнул. - Сколько
ты с этой столовой имеешь? Копейки!
  - А может, это только прикрытие, а я в подвале наркотики варю? -
съехидничал КЗ. Сашка обиделся:
  - Не хочешь говорить, не надо.
  - А зачем тебе знать, Сашок?
  - Да, в общем, незачем, но только ты меня все время удивляешь, я по тебе
жизни учусь.
  - Как это? - не понял КЗ.
  - Да так, когда мы еще пацанами были, я тебя ненавидел.
  - Взаимно, - усмехнулся КЗ.
  - Да я знаю, - отмахнулся Сашка и, помолчав, продолжил: - Ты для меня был
всем тем, чем я никогда бы не захотел стать: грязь, рвань, нищета, круглый
сирота. Короче - падаль. Потом эта падаль оказалась сильной и упорной, с
понятием о чести. Помнишь, на первенстве города у меня температура
подскочила и ты со мной бороться отказался? Тебе тогда еще баранку
засчитали, а ты на своем стоял: "Я с больным бороться не буду".
  - Да брось, какая, к черту, честь. Я тебя тогда так ненавидел, что должен
был тебя побить, вдрызг, навсегда, при всех. Чтоб после того поражения ты
сбежал, исчез с глаз моих долой. И тут я узнаю, что ты заболел. Я тогда
чуть не разревелся. Я был готов, я знал, что я тебя задавлю, а ты меня
обманул.
  - Но почему? Я же не ушел, я вышел на ковер, тебе же легче было бы со мной
покончить, почему?
  - Все равно это была бы не настоящая победа. Это было бы нечестно. А
знаешь, как детдомовские поступают с теми, кто делает нечестно?
  - Как?
  - Бойкот.
  Сашка насмешливо улыбнулся. КЗ покачал головой:
  - Тебе не понять. У тебя были папа, мама, бабушка, одни друзья в школе,
другие во дворе, третьи летом на даче, еще в секции у Петровича. А у меня
никого. Знаешь, почему я от армии балдел? Думаешь, у меня не было дедов,
дрочева и всякого такого? Просто там я впервые был как все. Не лучшим, не
первым и при этом чужим, а такая серенькая мышка в общей массе. А служба -
тьфу. Я привык жрать перловку, я же лучше ничего не видел, я привык носить
одну одежду, вонять и мыться хозяйственным мылом. - КЗ протянул руку, взял
стакан с соком, отхлебнул, поставил и продолжил: - Вот ты спросил, почему
я занимаюсь этим, а не жареными змеями, а для меня это воплощение одной
моей детской мечты. Ты вырос на бабушкиных пирожках и маминых отбивных, а
я на перловке на комбижире. И вот это для меня - лучшая еда, которую я мог
себе представить, и я могу жрать ее от пуза. А что касается денег, то да,
ты прав, много я с этого не имею, но мне хватает, и, кроме того, здесь не
бывает этих раскормленных рож, которые считают, что им все позволено. - КЗ
скрипнул зубами, потом усмехнулся: - Да и денег только с одной мало, а у
меня уже три, потом будет больше. И как ты думаешь, много ли в России
любителей жареных змей? А ко мне пойдут, так что я - перспективный
бизнесмен, учти.
  - Вот я и говорю, - задумчиво кивнул Сашка, - что по тебе жизни учусь. В
каком еще учебнике такое услышишь? Ладно, выкладывай свое дельце.
  Когда КЗ закончил, Сашка покачал головой:
  - А оно тебе надо? КЗ вздохнул:
  - Понимаешь, Сашок, это опять оттуда, из детства. Знаешь, в чем нельзя
убедить ни одного детдомовского сосунка? В том, что он брошенный. Ты
можешь приводить самые железные аргументы, убеждать и подлизываться - он
тебе не поверит, только возненавидит. Потому что он ТОЧНО знает, что
где-то там, на просторах родной страны, сквозь вьюги и штормы идет его
мама. Она просто еще не дошла, но она обязательно придет, нужно только
потерпеть, и она его найдет. И когда я увидел того мужичка, то понял, он
из тех, о ком мы тогда мечтали. Тот, кто как раз идет через все эти штормы
и вьюги, чтобы найти своего ребенка. Я просто не могу ему не помочь. Это
значит предать всех тех сопляков, кто сейчас живет за теми казенными
стенами.
  Сашка помолчал.
  - Ну и хамелеон ты, КЗ. С виду такой себе нормальный новый русский - на
четыре Б: баксы, "БМВ", банька, бля... - Сашка слегка осекся и покосился
на распаренную повариху, пробегавшую мимо, - в смысле девочки, а копнешь
поглубже - настоящий динозавр. Просто так жить не можешь, во всем смысл
хочешь отыскать. Чтоб душа спокойной была.
  КЗ несколько смущенно хмыкнул:
  - Здоровье берегу. Говорят, все болезни от нервов.
  - Ладно, задание понял, звякни через недельку.
  КЗ проводил Сашку до двери и прошел на кухню. Сява колдовал над котлом.
Заметив КЗ, он спросил как бы между прочим:
  - Кто это был?
  КЗ был слишком взволнован сегодняшней встречей, поэтому не заметил
странной настороженности Сявы.
  - Так, один хороший человек.
  - Все мы хорошие люди, - фыркнул Сява. КЗ сморщился и, вздохнув; произнес:
  - Ты не прав, Сява, хороших людей мало, божьих тварей много. И дай нам бог
терпения жить с ними рядом.

  4

  Сашка позвонил сам через пять дней. Они договорились встретиться у Сявы.
Вечером, в отдельной комнатухе. Перед тем как ехать к Сяве, КЗ заскочил в
свое первое заведение на Текстильщики. Им теперь руководил Сергей
Евгеньевич. "Кандидат биологических наук в отставке, убежденный холостяк и
кухонный фанат!" - как он сам отрекомендовался при встрече. Сергей
Евгеньевич был на месте. Точнее, Сергей Евгеньевич на месте свирепствовал.
Он стоял посреди кухни перед всем наличным персоналом, понуро
выстроившимся у плиты, а из-за его спины выглядывал какой-то очкарик.
Видимо, недовольный клиент. Судя по его испуганной физиономии, он сам был
не рад той каше, которую заварил. Сергей Евгеньевич к каждой жалобе
клиента подходил как к личному оскорблению, и нередко после скрупулезного
разбирательства следовали крутые оргвыводы. КЗ не вмешивался, он уже давно
пришел к выводу, что если кто и может вести дела самостоятельно, то это
Сергей Евгеньевич. В этой столовке КЗ давно уже появлялся только поесть,
так сказать, на халяву замечательной куриной лапши, собственноручно
приготовленной "высокомудрым и высокочтимым" заведующим.
  - Нуте-с, - несколько сварливо возгласил заведующий, - так какие меры
воздействия сочтет необходимым применить достойное собрание к нерадивому
работнику?
  Народ уже заприметил КЗ и несколько оживился. Поэтому, дабы не смазывать
воспитательный эффект, КЗ негромко кашлянул и выступил вперед. Сергей
Евгеньевич нахмурился, он терпеть не мог, когда прерывали воспитательный
процесс. Но руководство есть руководство. Пришлось закругляться.
  - Прошу прощения, Иван Сергеевич, одна минута. - И он повернулся к
клиенту: - Мы приносим вам свои извинения, вот, пожалуйста, - Сергей
Евгеньевич протянул тому две желтые карточки, - талоны на два бесплатных
обеда в нашем заведении, по вашему выбору первое, второе, третье, салат и
десерт. - Он сверкнул глазами на Колюню, помощника повара. - За ВАШ счет,
- и кивнул официантке Танечке, - обслужите клиента.
  Все шустро разбежались. Сергей Евгеньевич королевским жестом пригласил КЗ
к своему столу, который стоял тут же, и со все еще недовольным видом
прошествовал вперед.
  - Что же вы не предупредили, у нас сегодня лапши в меню нет.
  - Да я обедать не буду, просто возникли кое-какие проблемы.
  Сергей Евгеньевич удивленно вскинул брови:
  - В моей сто... м-м-м... у нас? - Он очень ревниво относился к заведению.
  - Нет-нет, не беспокойтесь, - КЗ еле сдержал улыбку, - проблемы, в
общем-то, личного плана, только вот сколько времени займет их решение, я
предсказывать не берусь, кроме того, возможно, придется ненадолго отъехать.
  - Мне кажется, - немного обиженно начал Сергей Евгеньевич, - я до сих пор
не давал повода сомневаться в своей честности и компетентности, но если...
  - Сергей Евгеньевич, может, вы все-таки соизволите дослушать, а потом
сделаете выводы, - елейным тоном проговорил КЗ.
  Заведующий бросил на него недоуменный взгляд, потом расхохотался:
  - Прошу прощения, запал еще не прошел.
  КЗ открыл шикарный портфель крокодиловой кожи с бронзовыми замочками,
покрытыми густой многолетней патиной. Он не любил современные кейсы, а
портфель был еще одной детской мечтой. Такой же был у "индюка". Пацанам он
казался символом власти и значимости, только благодаря которому пустой и
малограмотный человек получил возможность распоряжаться их судьбами.
  - Вот, ознакомьтесь. - КЗ протянул бумаги.
  Сергей Евгеньевич углубился в изучение, но, прочитав первую, удивленно
вскинул глаза:
  - Но ведь это...
  - Совершенно верно, теперь вы не только второе лицо во всей сети наших
заведений, но и, по существу, совладелец. - КЗ выудил из кипы еще одну
бумаженцию. - Вот доверенность на право распоряжения собственностью.
  Сергей Евгеньевич некоторое время переваривал информацию.
  - Я чувствую, это действительно серьезные проблемы, Иван Сергеевич. Вы не
можете перепоручить их решение официальным органам?
  КЗ покачал головой.
  - У меня не очень хорошее предчувствие, Иван Сергеевич.
  - У меня тоже. Потому я и счел необходимым предпринять подобные меры
предосторожности. Мы делаем хорошее дело, и не хотелось бы, чтобы в случае
моего непредвиденного отсутствия все рухнуло.
  Сергей Евгеньевич с минуту помолчал, потом решительно кивнул:
  - Что ж, значит, так тому и быть. - Он вопросительно посмотрел на КЗ: - А
остальные как, в курсе?
  - Пока нет, но с Вадимом, я думаю, проблем не возникнет, а у Сявы я
сегодня обедаю, так что предупрежу.
  Сергей Евгеньевич, пожевав губами, сказал:
  - Прошу прощения, что ввязываюсь не в свое дело, но... Нехороший он
человек, Иван Сергеевич, непорядочный.
  - Теперь это и ваше дело, Сергей Евгеньевич, и, в общем-то, вы правы, но у
меня слабость к людям, которые повстречались мне в жизни. Пока к нему
особых претензий нет, да и заменить его некем, так что потерпим. А насчет
непорядочности, я ведь недаром от вашей лапши отказываюсь скрепя сердце.
Все время у него торчу, от греха.
  - Ну что ж, желаю удачи. - Сергей Евгеньевич вслед за КЗ поднялся из-за
стола и проводил его до дверей. - Спасибо, так сказать, за доверие, -
несколько смущенно начал он, - и... поберегитесь. На свете не так много
хороших людей, я ведь когда к вам работать пришел, себя презирал, потому и
в повара пошел, с этаким мазохизмом, чтоб больнее было: ученый, кандидат
наук у жирного, зарвавшегося хама в услужении. А вы вон каким оказались.
  КЗ помолчал, а потом тихо спросил:
  - Ну и каким?
  - Не знаю, так просто не объяснишь, вроде как в старину славяне князя
зазывали, такого, что и дом срубить поможет, и поле вспахать, а как беда
или напасть придет, то меч возьмет, и, пока жив будет, ни один ворог на
пороге не появится.
  - Ну прям богатырь былинный, - улыбнулся КЗ.
  - Так и есть, Иван Сергеевич, - серьезно сказал Сергей Евгеньевич и
добавил: - Берегите себя, нам без вас туго придется.
  Уже подъезжая к Сявиному заведению, КЗ вдруг ясно почувствовал, что его
старая, хоть и суматошная, но знакомая и где-то даже уютная, как
разношенные тапки, жизнь кончилась. А впереди смутно маячило что-то
странное, пугающее и с высоты его сегодняшнего опыта непонятное, но - не
конец, совсем не конец, скорее все-таки начало.

  5

  Сашка уже ждал. КЗ заметил его служебный "жигуленок" на платной стоянке
напротив заведения. Он припарковал свой "БМВ" рядом с крутым джипом
"тойота" и, уже закрывая дверь, услышал грубый голос:
  - Ну ты, урод, а ну отгони свою развалюху!
  КЗ сразу даже не понял, что это обращаются к нему. Несмотря на свой
преклонный возраст, его "бээмвешка" смотрелась очень неплохо, возраст
выдавал только несколько устаревший, по европейским меркам, дизайн.
  - Я те че сказал? - взревел голос за спиной.
  КЗ развернулся. Перед ним стоял "крутой". Ну прямо кинотипаж. Все при нем:
стриженый затылок, черная кожа, золотая цепь, "Адидас" с пузырями на
коленях.
  - Простите, это вы мне? - КЗ вдруг пришло на ум закосить под того дядечку.
  - Да, тебе, урод, тебе! Вали отсюда, пока не навешали.
  "Если бы он еще прибавил "в натуре", можно было бы без подготовки в кино
снимать", - подумал КЗ.
  - Но почему, простите? - деланно изумился он. - Я же вам не мешаю.
  - Ты еще базарить? - Крутой прямо отъехал от удовольствия. - Я ж тебя... -
И он попытался воплотить в жизнь свои намерения.
  Крутой был сантиметров на десять выше и килограммов на двадцать пять
тяжелее КЗ. При прочих равных условиях такие параметры, умноженные на
наглость и тупую жестокость, давали ему подавляющее превосходство. Но все
дело в том, что КЗ был боец, а крутой - "мясо", качок. Через минуту КЗ
даже стало его немного жалко: столько усилий при нулевом результате.
Парень явно никогда не боролся, когда он попытался пнуть КЗ в пах, это
стало окончательно ясно. В пах бьют либо вот такие тупые качки, либо
бывшие спецназовцы. Для спортсмена такой удар неестествен. "Ну ладно, -
подумал КЗ, - делу - время, потехе - час, пора кончать развлекаться, Сашка
ждет". Он подсел под очередной неуклюжий крюк и поймал крутого на кулак на
выдохе. Тот изумленно сказал "хек" и присел передохнуть прямо в изрядно
замазученную лужу.
  - Что с вами? - изумился КЗ. - Плохо стало? Ну ничего, сейчас пройдет,
посидите, отдохните.
  - Я... тебя... козла... щас... ты... - с трудом втягивая воздух,
забормотал крутой, но вдруг сзади раздался тихий, но уверенный голос:
  - Нет.
  КЗ обернулся.
  В пяти шагах у него за спиной стояли двое, и надо было быть абсолютно
слепым, чтобы не увидеть, что они из другой категории. Один был одет в
недорогой, но приличный пакистанский костюм, но, видимо, более естественно
смотрелся бы в боевом гриме и маскхалате. От второго прямо несло деньгами
и властью. Причем ОЧЕНЬ большими деньгами и НАСТОЯЩЕЙ властью, властью
казнить и миловать, а не взятки сшибать в чиновничьем кабинете.
  - Мы просим прощения за то, что наш знакомый доставил вам некоторые
неудобства, и готовы возместить моральный ущерб в любой выбранной вами
форме.
  - Не стоит беспокойства, достаточно простого извинения.
  - Тогда позвольте откланяться. - И "власть и деньги" неторопливо
повернулся и проследовал в соседний с Сявиным заведением подъезд, где не
так давно располагался продовольственный магазин, а сейчас затеяли
какой-то грандиозный ремонт. Другой (КЗ окрестил его "акула", он был весь
жилистый, с рыбьими глазами и полным ртом мелких острых зубов) задержался
и резанул крутого холодным, равнодушным взглядом. Тот вскинулся,
забормотал:
  - Я это... прощения просим... я тут вовсе...
  "Акула", не дослушав, повернулся и быстрым, пружинистым шагом двинул за
хозяином. КЗ проводил его взглядом и, жестом прервав бормотание крутого,
бросил:
  - Ладно, вали.
  Уже взявшись за ручку двери, он вдруг замер, застигнутый ощущением, что
все было подстроено. Кто-то зачем-то проверял его. И на него еще раз
пахнуло ощущением некой опасности, чего-то страшного, смертоносного, что
уже где-то рядом.
  Сашка уже пообедал. Видно было, что он недоволен задержкой, но после
сытной трапезы сердиться настроения не было, поэтому он только лениво
полюбопытствовал:
  - Чего задержался?
  КЗ подвинул к себе дымящуюся тарелку с зелеными щами и, прихлебывая,
ответил:
  - Так, ерунда, заехал к Сергею Евгеньевичу, а потом какой-то придурок на
стоянке привязался. Сашка моментально насторожился:
  - Что еще за придурок?
  КЗ, тщательно пережевывая, подумал, не сказать ли Сашке о своих ощущениях,
но потом чего-то застыдился: "Тоже мне, баба, чудится чего ни попадя".
  - Да чепуха, одному уроду не понравилось, куда я машину поставил. По морде
получил и отвязался. Сашка покачал головой:
  - Что-то ты недоговариваешь.
  - Ну чего привязался, дай пожрать спокойно, я же тебе не мешал.
  Когда КЗ закончил с обедом и, сытно отдуваясь, откинулся на стуле, Сашка
доцедил второй стакан отличного клюквенного киселя и ехидно
поинтересовался:
  - Ну что, брюхо набил, готов слушать?
  - Давай, - лениво махнул рукой КЗ. - О, я несчастный, после такого обеда
надо баиньки, а я вынужден заниматься делами.
  - Потерпишь, - добродушно буркнул Сашка, - твои дела - не мои, никто не
навязывал, так что молчи и слушай. Конкурс красоты проводила фирма
"REVLON"...
  - Что? - удивился КЗ. - Та самая...
  - Если будешь перебивать, придется тебе меня еще и ужином кормить.
  - Тебя я понял, замолкаю, а то по шее получу и подвиг свой не совершу.
  - Так-то, короче, фирма "REVLON busyness contact", причем слово "REVLON"
набрано крупно, а остальные так, меленькими буковками. Фирма
просуществовала три месяца, провела конкурс и закрылась. В учредителях
мертвые души, причем в прямом смысле.
  - Как это? - не понял КЗ.
  - Просто, - хмыкнул Сашка. - Какие у тебя ассоциации с фамилиями Раду,
Лупу, Георгиос?
  - Ну, Молдавия, Греция.
  - Почти угадал, только не Молдавия, а Приднестровье, не Греция, а Абхазия.
И по их учетам эти люди давно уже мертвы. Единственный живой на момент
создания и деятельности предприятия - генеральный директор Мокин Валерий
Ильич, ныне покойный. Умер два месяца назад от рака. На день регистрации
врачи давали ему не больше месяца. Протянул больше. В наследство детям
оставил две трехкомнатные квартиры, купленные за месяц до кончины. Перед
этим шесть лет бедствовал на мизерную пенсию. По утверждению близких -
приработков не имел. Жил с женой, старшим сыном, невесткой и двумя внуками
в двухкомнатной "хрущобе". Как тебе начало?
  - Впечатляет.
  - Слушай дальше, я порылся в картотеке, попросил помочь ребят с Петровки и
Калужской площади и выяснил, что существовало еще с десяток фирм подобного
типа, всякие там "CHRISTIAN DIOR international", "SANS SOUCIS development"
с учредителями, ныне почившими. Когда все эти интересные вещи
нарисовались, я понял, что дела перешли грань личного интереса, и с
папочкой, куда положил все эти интересные фактики, двинул к шефу. Шеф
сначала был несколько раздражен тем, что я вместо работы "развлекаюсь",
однако фактики были куда как интересны. Короче, он подключил еще ребят,
шестеренки закрутились, буквально на следующий день мы зацепили одну фирму
- "Beautiful present", в паре случаев она помогала осуществлять отбор,
кстати, в твоем случае тоже. Начали ее аккуратненько прощупывать и... -
Сашка сделал драматическую паузу, - стена.
  - Как это?
  - Просто. - Сашка скрипнул зубами. - Шеф вызвал меня вчера, сам был
мрачнее тучи, наорал, сказал, что, если еще раз заметит в побочных
приработках, выгонит с треском. К обеду был готов приказ, в котором мне
впаяли неполное служебное.
  - Круто, - пробормотал КЗ.
  - Вечером он все объяснил.
  - То есть? - не понял КЗ.
  - Детектив, - хмыкнул Сашка. - Поймал в темном переулке, затащил в машину,
там и разговаривали, пока по Москве колесили. - Сашка сделал паузу. -
Оставь эту затею, КЗ, она ведет в такие сферы... Шеф сказал, что, если мы
по этому делу зададим хотя бы один вопрос, завтра у нас будет не только
новый шеф, но и новый начальник управления.
  Они подавленно помолчали.
  - Ерунда какая-то, - вскинулся КЗ, - максимум, что тут может быть, - это
проституция. Ну, может, пришили какую телку несговорчивую, какие тут
высшие сферы?
  - Кто его знает? - покачал головой Сашка.
  - Ладно, - КЗ махнул рукой, - я не вы, мне эта шайка ни к чему, мне бабу
надо найти, и все. Ее папаша даже на выкуп согласится, и, чтобы все
шито-крыто осталось, дай мне адресок этой фирмы, что отбором занималась.
  - Слушай, КЗ, ты что, не понял? Я тебе русским языком говорю - все, конец.
  - Понял, не волнуйся.
  Сашка просверлил его злыми глазами:
  - Дурак чертов, ладно, запоминай.
  Когда Сашка ушел, КЗ некоторое время сидел один, осмысливая новое
положение дел, потом позвал Сяву:
  - Слушай, пижон, что за крутизна тут рядом помещение ремонтирует?
  Сява почему-то воровато отвел глаза и забубнил:
  - Не знаю, почем мне знать, че, я всех вокруг знать должен?
  - Ох, темнишь, пижон, смотри, разберусь со своими делами, займусь твоими
делишками. Вали.
  Когда за Сявой закрылась дверь, КЗ тяжело вздохнул и выругался:
  - Ну его на... Я же не самоубийца. - Но все было напрасно, он вдруг ясно
почувствовал, что никуда ему не деться. Та встреча с дядечкой была
предопределена, и все, что за ней уже последовало и еще последует, -
неизбежно. - Ну что ж, поехали посмотрим на этот "Великолепный подарок", и
"Да здравствует Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя".

  6

  Фирма располагалась на окраине, в капитально отремонтированном старинном
особнячке с небольшим парком вокруг. У электрифицированных ворот топтался
охранник, причем не в набившем уже оскомину стандартном камуфляже, а в
какой-то навороченной форме и синей фуражке с роскошной кокардой. Окинув
КЗ профессиональным взглядом, он жестом приказал открыть стекло:
  - Вам назначено?
  КЗ задумался. На взгляд старого "вэвэшника", система охраны у них
отлажена, поэтому лучше не врать.
  - Нет.
  - Тогда прошу вас заехать с противоположной стороны здания. Там будет вход
в приемную. Изложите ваши просьбы или предложения, и, если они заслуживают
внимания, вам назначат.
  - А если дело безотлагательное?
  Охранник окинул его насмешливым взглядом:
  - Если оно действительно окажется таким, вам немедленно выпишут пропуск. -
И, изобразив двумя пальцами что-то вроде "честь имею", удалился.
  КЗ был озадачен. Он собирался посетить некую контору по отлавливанию
смазливых дур и неразборчивых жриц современного промискуитета с
соответствующим антуражем, а тут...
  Приемная соответствовала внешнему облику. Классическая мебель, темная
обивка, строгий рисунок обоев. За столом сидел мужчина средних лет, что
еще больше разбивало представление КЗ о подобных конторах. Увидя КЗ,
мужчина поднялся ему навстречу. На лице расплылась добродушная улыбка, и
весь он был такой добропорядочный, респектабельный, что КЗ даже смутился.
  - Добрый день, чем я могу вам помочь?
  - Здравствуйте. - КЗ замолчал, не зная, как перейти к делу. Мужчина был
весь воплощенное внимание. - Я бы хотел встретиться с руководителем вашей
фирмы. Это возможно?
  - О, несомненно, но вы ведь знаете, начальство все время занято, может
быть, если вы изложите ваш вопрос, мы сможем решить его более оперативно.
  - Мужчина вновь предупредительно улыбнулся. - Ведь я зачем-то здесь сижу?
  КЗ кивнул. Опасения рассеивались. Он бывал в конторах у крутых ребят,
по-настоящему крутых, не таких, как тот дебил на автостоянке, в пару из
них он заехал перед тем, как впутать в это дело Сашку, рассудив, что
информацию лучше получать с двух сторон. Там обещали помочь, но до сих пор
толку не было. А когда он перед поездкой сюда звякнул им еще раз, в одной
конторе заорали, что он их достал, а в другой кратко ответили: "Забудь".
  Но, похоже, то, что напугало и крутых, и Сашкину контору, находилось не
здесь.
  - Дело в том, что меня интересует деятельность вашей фирмы по отбору
претенденток на конкурсы красоты.
  Отношение мужчины неуловимо изменилось.
  - Вы хотите провести конкурс красоты или вам нужны модели?
  - Да нет, меня интересует одна из претенденток.
  - Вы хотите познакомиться? С кем-то конкретно?
  - Нет. - КЗ смутился, в повадке мужчины явно сквозило пренебрежение. - Я
ищу девушку. Она пропала после конкурса. Родители с ног сбились.
  - Да что вы говорите! - Мужчина был явно взволнован. - Необходимо
немедленно обратиться в милицию!
  - Обращались, бесполезно, как в воду канула.
  - И вы утверждаете, что именно мы ее отобрали? Что это был за конкурс? КЗ
опять смутился:
  - Я вообще-то не знаю, кто ее отобрал. Но ваша фирма работала на том
конкурсе, вот я и подумал, может быть, вам что будет известно.
  Мужчина понимающе закивал:
  - Вы знаете, наша основная деятельность - это социологические исследования
и бизнес-консультации, и всякими конкурсами красоты мы занимаемся
постольку-поскольку, так что я сейчас не готов ответить на ваш вопрос. Но
дело, несомненно, серьезное. Я немедленно проинформирую руководство и не
сомневаюсь, что мы окажем вам самое серьезное содействие.
  КЗ продиктовал ему все данные. И обещал завтра завезти фотографии. Мужчина
взволнованно потряс ему руку и, задержав ее в своей, поинтересовался:
  - Скажите, а вы родственник, близкий друг или...
  - Да нет, - КЗ, довольный визитом, благодушно махнул рукой, - я так,
человек со стороны, просто пообещал одному человеку, что помогу ее
родителям.
  - Вы знаете, - проникновенно сказал мужчина, - в наше время редко
встретишь подобное желание помочь ближнему. Так что благодарю вас еще и за
то, что вы поддерживаете в людях веру в доброту.
  - Да ладно, чего уж там. - И хотя КЗ за последнее время выслушал уж больно
много комплиментов прекрасным качествам своей души, этот, от совершенно
незнакомого человека, был особенно приятен.
  Они еще раз торжественно пожали руки. Мужчина проводил его до двери и
приветственно помахал рукой. Садясь в машину, КЗ испытывал некое чувство
эйфории. Вспомнив предупреждение Сашки и свои страхи, он насмешливо
фыркнул и завел мотор.
  Мужчина проводил машину взглядом, подошел к столу и снял трубку телефона:
  - Можешь занять свое место.
  Когда в приемную бочком протиснулась длинноногая секретарша, мужчины уже
не было. Он поднялся к себе на второй этаж. Достал тоненькую папочку,
надписанную "Воробьев Иван Сергеевич (КЗ)", пролистал ее, некоторое время
о чем-то раздумывал, потом открыл листок с фамилиями, аккуратно обвел три
из них в овальчики и перечеркнул крест-накрест, затем надписал:
"Закончено" - и, несколько мгновений помедлив, поставил завтрашнее число.

  День начался просто прекрасно. С утра КЗ проскочил по заведениям.
Появившись у Сявы, он припомнил, что вчера не сказал ему о новом статусе
Сергея Евгеньевича. Но солнышко светило так ярко, а воздух после ночного
дождя был так свеж и бодрящ, что КЗ махнул рукой и, решив не портить столь
славный денек созерцанием тупой Сявиной физиономии, рванул к Натали. У нее
стоял дым коромыслом.
  - Что это ты творишь? - удивился КЗ.
  - Ой, Ванечка, ты не представляешь, какая удача! Я, кажется, могу получить
работу, о которой столько мечтала.
  Натали была слегка помешана на идее стать моделью. Впрочем, с ее данными
это был не безнадежный вариант.
  - Поздравляю, и как это тебе удалось?
  - Прямо как в сказке, вчера вечером подсел за столик один хорошо
упакованный дядечка, весь вечер кадрил как положено, а когда в номер
поднялись и только начали, вдруг говорит: "Одевайся". Я аж перепугалась, а
он визитку сунул и говорит: "Позвони завтра, я подбираю девушек для работы
в рекламных агентствах, если хочешь быть моделью, придется поработать". -
КЗ критически поморщился. Натали понимающе кивнула: - Я ему так и сказала:
"Ищи дуру в другом месте, знаю я эти рекламные агентства - туркам с конца
отсасывать", а он рассмеялся и говорит: "Тебе решать, там адрес и телефон,
я никого палкой не загоняю", потом швырнул деньги на постель и шнырь к
двери, я ему: "Эй, ты чего, уходишь?" А он так серьезно отвечает: "Я
никогда не трахаю своих сотрудниц".
  - Ну и?
  - Я сегодня там была!
  - Где?
  - Ну в этом рекламном агентстве. Ванечка, оно настоящее!
  - Что?
  - Ну это рекламное агентство. Там работает масса народу. Тот тип и вправду
генеральный директор, он показал мне тучу журналов, а потом вызвал
адвоката и предложил заключить контракт.
  - И ты заключила?
  - Ой, Ванечка, я испугалась, сказала, что подумаю.
  - Ладно, молодец, Наталья, знаешь, у меня последнее время постоянное
ощущение каких-то грандиозных перемен. Мне кажется, что нас ждет что-то
великое и мы наконец поймали удачу за хвост. Ладно, сегодня наш день,
почему бы не отметить его грандиозным загулом, приглашаю!
  - А куда пойдем?
  - Куда хочешь!
  - Ой, тогда в "Красный дракон", я там ни разу не была, а Верка-тверская
говорит, там жареных змей дают.
  КЗ картинно поморщился:
  - Ненавижу жареных змей!
  - Ну, Ванечка!
  - Ладно-ладно. Я заеду за тобой в восемь. Будь готова.
  - Ванечка, ты чудо, только у меня в семь контрольная съемка.
  - Это как? - не понял КЗ.
  - Они говорят, что это вообще-то пустая формальность, но необходимо
сделать несколько снимков, посмотреть, как я буду себя вести перед
камерой. Так во всем мире принято.
  - Ну раз принято, так делай, подожду, а пока чао. Надо завезти фотографии
дочери твоего дядечки в одну контору. Обещали помочь.
  - Как я тебя люблю, Ванечка! - Натали чмокнула его в щеку и ускакала в
ванную.
  КЗ уже ждали. Вчерашний мужчина взволнованно встретил его у дверей:
  - Вы знаете, боюсь сглазить, но, по-моему, мы нашли.
  КЗ опешил:
  - Как? Уже!
  - Дело в том, что они никуда не пропадали. Девушки заключили контракт с
одним рекламным агентством, и оно сняло базу отдыха в сорока километрах от
Москвы, где заставляет своих сотрудниц сгонять домашний жирок.
  - Прекрасно, надо сообщить родителям.
  - Конечно, конечно, можете позвонить от нас. КЗ направился было к столу,
но затем остановился:
  - А сколько туда ехать?
  - Да часа полтора. КЗ замялся:
  - Может, вы объясните, как туда добраться, хотелось бы самому
посмотреть... Ну вы понимаете? Мужчина воодушевленно закивал:
  - Полностью с вами согласен, меня так взволновала ваша история, что я
собирался сам туда съездить. Уже отпросился и вызвал машину, так что, если
не возражаете, поедем на нашем транспорте. - Он приглашающим жестом указал
на синюю "Вольво-960", стоявшую у тротуара.
  - Да, но я...
  - Ну и прекрасно, загоните свой "БМВ" к нам во двор, никуда он не денется.
КЗ оставалось только согласиться.
  Едва "вольво" скрылась за углом квартала, как из особняка выскочил
невысокий крепкий парень с неприметной внешностью, профессионально вскрыл
переднюю дверцу "БМВ" и через пару минут выехал за ворота, свернув в
противоположную сторону.
  Когда водитель "вольво" выругался и затормозил прямо на гребне небольшого
двухпролетного моста, мужчина вскинулся и озабоченно наклонился вперед:
  - Что случилось, Константин?
  - Пару минут, Станислав Владимирович, не волнуйтесь.
  - Может, лучше будет съехать с моста и потом заняться ремонтом?
  - Да у меня что-то со стартером не в порядке, боюсь, не заведемся, а тут с
горочки... Не волнуйтесь, подышите воздухом, ноги-то, наверно, затекли.
  Мужчина вылез из машины, подошел к парапету и закурил, посматривая по
сторонам. КЗ выбрался вслед за ним и встал рядом. Мужчина вдруг спросил
каким-то значительным голосом:
  - Курите?
  КЗ глубоко вдохнул речной воздух и, стараясь не упустить ни полвздоха,
мотнул головой:
  - М-м.
  - А жаль, - ответил мужчина и, плавно повернувшись, отработанным,
профессиональным жестом всадил в грудь КЗ остро отточенный стилет.
  КЗ всхлипнул, удивленно опустил глаза, мужчина слегка развернул стилет в
ране и отпустил рукоятку. Тело рухнуло на асфальт. Водитель шустро вытащил
из багажника два "волговских" колесных диска, сноровисто привязал к шее и
ногам КЗ и поднял тело на парапет. Мужчина спокойно и методично очистил
его карманы и в тот момент, когда водитель столкнул тело в бездну, ловко
вытащил стилет. Спустя несколько мгновений раздался всплеск, потом все
стихло. Они сели в машину, и ровно через три минуты после того, как машина
остановилась на гребне моста, он опустел. Только угрюмый сыч, невесть
откуда взявшийся в зарослях тростника у опор моста, проводил удалявшуюся
машину странным, нептичьим взглядом.


                                  Часть II

  ЗНАК ПЕРУНА

  1

  Глаза резал яркий свет, все плыло и посверкивало. КЗ попытался
сфокусировать взгляд, на мгновение это ему удалось, и он разглядел, как
небо над ним закрывают широкие разлапистые еловые ветви, потом опять все
поплыло. Он попытался что-то спросить, при этом даже не поняв что. Потом
почувствовал, что крепкие, сухие пальцы раздвигают ему губы, в нос ударил
резкий, пряный запах, затем по языку потекло чудовищно горькое варево. КЗ
захлебнулся, но тут же ощутил, что в голове проясняется. Зрение потихоньку
тоже пришло в норму, однако, когда он попробовал шевельнуться, оказалось,
что он способен только моргнуть. КЗ попытался подвигать языком и губами:
плохо, но все же получилось.
  - Де а?
  - В лесу, - ответил негромкий бас, - спи, прыткий, тебе еще не менее трех
дней спать, пока говорить сможешь. - И те же жесткие пальцы закрыли ему
глаза, а потом широкая ладонь прошлась по лицу, как бы стирая сознание, и
КЗ провалился в тяжелый, вязкий сон.
  В следующий раз он проснулся несколько окрепшим. В голове окончательно
прояснилось, и глаза больше не застилал туман, однако, когда он опять
попробовал шевельнуть головой, в виски ударила резкая боль. Дождавшись,
пока она поутихнет, КЗ, осторожно двигая зрачками, оглядел свое новое
пристанище. Судя по всему, это была деревенская изба. Он лежал на чем-то
жестком, у открытого окна. Где-то наверху угадывался потолок из широченных
потемневших плах. Еще, не двигая головой, он сумел углядеть только угол
беленой русской печки.
  За окном вдруг послышался негромкий разговор, будто собеседники открыли
какую-то дверь либо вышли из-за угла.
  - ... его коснулся взгляд Триглава. Невидимый собеседник ответил не сразу:
  - Тогда ему повезло, брате...
  - Повезло...
  Опять наступила тишина, словно говорившие зашли за какую-то преграду, а
затем вновь послышались голоса:
  - ... думаешь, он?
  - Подождем, брат...
  КЗ показалось, что основной разговор они ведут на каком-то ином, неслышном
ему языке. Где-то за спинкой кровати скрипнула дверь, потом что-то
громыхнуло, и над КЗ склонилось сумрачное мужское лицо. Незнакомец
несколько мгновений рассматривал его или даже, скорее, не его, а что-то в
глубине его зрачков. Потом отступил к окну. Он был худ, хмур, носат,
гладко выбрит, одет в поношенные пиджак и брюки, заправленные в крепкие
юфтевые сапоги, и держался как председатель Верховного суда. Потом над КЗ
склонился еще кто-то, он почувствовал, как ему вливают в рот уже знакомое
варево, и ощутил, что его снова затягивает в сон. КЗ дернулся, попытался
что-то спросить, но язык опять не слушался, и он провалился в темное
облако сна без сновидений. В памяти остались только странная фраза "...
его коснулся взгляд Триглава" и устойчивое ощущение того, что это самая
страшная из его проблем.
  На этот раз он проснулся ярким, солнечным утром. Памятуя о предыдущих
попытках, КЗ решил попробовать пошевелиться только спустя несколько минут.
Сначала подвигал зрачками, потом медленно, осторожно повернул голову. Он
находился в той же комнате, в которой очнулся в прошлый раз. КЗ лежал на
узкой деревянной кровати, у окна, в углу большой комнаты просторной
пятистенки. Посреди комнаты стоял простой струганый стол, занимавший
большую часть пространства. Остальная мебель была крайне скудной и явно
самодельной.
  Широкая дверь из тесаной березы тихонько отворилась, и на пороге возник
седой мужчина с бородой и длинными волосами, перевязанными берестяным
ремешком. В руках он держал деревянную плошку с густым, желтым липовым
медом и тарелку со стопкой блинов. Войдя, незнакомец поставил завтрак на
стол и подошел к КЗ. Подобно тому худому мужику он несколько мгновений
что-то рассматривал в зрачках Ивана. Потом довольно кивнул и сказал:
  - Вставай, завтракать пора.
  КЗ вдруг почувствовал зверский голод. У него возникло странное ощущение,
что если он сейчас, немедленно не пропихнет в желудок хотя бы маковую
росинку, то его желудок примется пожирать его самого. Осторожно, опасаясь
резким движением вызвать знакомую по прежним пробуждениям боль, он
отодвинул одеяло и сел на кровати. На мгновение в глазах поплыло. КЗ
замер, но боли не было. Он медленно спустил ноги на пол и, помогая себе
руками, поднялся. Мужчина уже сидел за столом и невозмутимо поглощал
блины, макая их в плошку с медом. КЗ сделал несколько неуверенных шагов и
так же осторожно опустился на лавку. Голод, отступивший было перед
первоочередной проблемой - передвижением, навалился с новой силой, и КЗ,
собиравшийся задать сотрапезнику какой-то очень важный вопрос, который
вертелся в голове, но никак не мог оформиться, свирепо набросился на еду.
  Мужчина насытился первым. Встав из-за стола, он подошел к печке, открыл
заслонку и, достав закопченный чугунок, нацедил из него кружку, которую
поставил на стол перед КЗ, буркнув:
  - Погуляй на дворе, к ужину вернусь. - После чего как-то
мгновенно-неторопливо вышел за дверь. КЗ даже не успел повернуть голову, а
того уже не было.
  Лишь съев последний блин, КЗ почувствовал, что наелся. У блинов был
какой-то необычный, резкий привкус, который, впрочем, не был неприятным.
КЗ придвинул кружку и понюхал. Это оказалось знакомое варево. КЗ выпил,
сдвинул посуду на край стола и, понаслаждавшись минут пять ощущением
сытости и покоя, направился к двери. В сенях лежала огромная куча прелых
листьев и хвои, КЗ обошел ее, осторожно ступая босыми ногами, и вышел на
двор. Дом стоял на крохотной лесной полянке. К крылечку вела узкая, еле
заметная тропинка, а забор с трех сторон обозначали толстые жерди,
привязанные ко вбитым в землю невысоким, едва ли метр высотой, кольям.
Вокруг стояла стена исполинских деревьев. Пахло подсыхающей росой, влажной
хвоей и еще чем-то дремучим и первобытным, о чем давно уже никто не знает,
но еще помнит памятью сотен предков, веками живших в таких лесах и
сроднившихся с ними всем своим естеством. КЗ спустился по ступенькам и
проковылял к лавочке у колодца. Опершись спиной о колодезный столб, он
откинул голову и почувствовал, как по телу разливается приятная истома,
словно по вкопанному в землю колодезному столбу из земли вытекают какие-то
природные токи и вливаются в его ослабевшее тело.
  Мужчина вернулся, когда солнце уже коснулось краем горизонта. Он как-то
неожиданно возник у крыльца. Мгновение назад его не было, и вот он уже
поднимается по ступенькам неспешным, грузным шагом. Скрипнула дверь, и он
исчез в доме. КЗ, большую часть дня так и проторчавший на лавочке у
колодца, собрался было рвануть за ним со всех своих хилых силенок, но,
прежде чем он опомнился, мужик появился на пороге и мотнул головой:
  - Вставай, ужин на столе.
  Они молча поели, потом мужик буркнул:
  - Я спать лягу на сеновале, а ты здесь ложись, - и вышел за дверь.
  КЗ сытно рыгнул и уверенно прошел до кровати. Уже засыпая, он поймал
где-то на задворках сознания удивленную мысль: "Странный день, я не задал
ни одного вопроса и вообще не произнес ни единого слова, а ведь мне
позарез надо о чем-то спросить, о чем-то важном, очень важном... "

  2

  КЗ жил в лесном доме уже неделю. Он ел, спал, гулял по дому и на дворе.
Дед Изя кормил его на убой. К концу недели он сказал:
  - Все, паря, неча тебе штаны протирать, вот тебе мешок, наберешь сосновых
шишек.
  Сначала это показалось простым делом, шишек было много, ходи да собирай,
однако через полчаса после постоянных наклонов стало ломить спину, а когда
мешок наполнился больше чем наполовину, то стал больно бить по ногам и
заметно оттягивать руки. Короче, через три часа КЗ вернулся абсолютно
измученным. Дед Изя вывалил шишки в бадью и кивнул на стол:
  - Садись, ужинать будем, устал небось?
  КЗ набросился на еду прямо-таки со звериным аппетитом. Дожевывая последний
кусок пирога с дикой, лесной малиной, он вдруг неожиданно для себя
повернулся к деду:
  - Слушай, дед, давно хотел тебя спросить. - И замер с полуоткрытым ртом,
потом потер лоб и сморщился. - Черт, крутится в голове что-то важное,
никак не вспомню.
  Тут увидел, что дед Изя тоже сидит разинув рот. КЗ даже опешил от такой
картины:
  - Ты чего, дед?
  Тот опомнился и удивленно покачал головой:
  - Первый раз вижу, чтоб "слепой" вот так запросто "зимний наговор" смог
одолеть. Силен ты, паря, ой силен.
  - Чего?
  - Ладно, - дед махнул рукой, - коли время пришло, так и Перун не поможет,
спать ложись, поутру все и припомнишь.
  - Что припомню?
  - И то, что хочешь, и то, о чем забыть был бы рад.
  КЗ недоуменно воззрился на деда. Но дальше расспрашивать что-то
расхотелось. Он вздохнул, посмотрел вослед деду, который, как обычно,
пошел спать на сеновал, и с каким-то глубинным нетерпением забрался в
кровать.
  Утром КЗ проснулся и рывком сел на кровати. За окном сияло прекрасное,
солнечное утро, но на душе было муторно. КЗ встал и, осторожно подойдя к
окну, выглянул во двор, прикрываясь занавеской. Дед Изя... давил дрова. Он
брал в руки толстое полено, сдавливал руками, как-то по-особенному
встряхивал, и полено с сухим треском распадалось на несколько полешков. КЗ
удивленно потряс головой, потом подивился на свои странные передвижения и
направился к двери. Когда он появился на крылечке, дед отложил полено и
повернулся к нему, широкой ладонью заслоняя глаза от солнца:
  - Ну, чего еще вспомнил?
  - Ничего, только вот муторно как-то, - вздохнул КЗ.
  Дед Изя понимающе покачал головой, потом пытливо посмотрел ему в глаза и
указал на лавку у колодца:
  - Садись.
  КЗ подошел к лавочке и осторожно присел, будто это сооружение, построенное
из струганых половинок бревен, сегодня могло развалиться под ним. Дед
приблизился к нему, наклонился, его глаза полыхнули красной вспышкой, и
тут на КЗ накатило, он закусил губу и застонал. Через некоторое время ему
удалось вынырнуть из черного потока, захлестнувшего его, он почувствовал в
руках какую-то деревяшку и поднял ее к лицу. Это был кусок скамейки. КЗ
отбросил деревяшку и, сунув руку за пазуху, провел ладонью по груди. Под
левым соском пальцы нащупали свежий шрам.
  - Дед, меня же убили? - хрипло спросил КЗ.
  - Смерть смерти рознь, - рассудительно произнес тот, - не всех Род сразу
отпускает.
  КЗ замотал головой, словно пытаясь отогнать от себя эту тяжесть:
  - Мне надо в Москву.
  Дед пристально посмотрел на него, потом пожал плечами:
  - Надо - так иди, - и махнул рукой в сторону леса. - Коль ходко пойдешь,
ден за сорок доберешься.
  - Постой, где же мы?
  Дед Изя указал рукой в одну сторону, потом в другую:
  - Там Ильмень, а там Селигер.
  - Че-го? - не поверил КЗ, потом спохватился: - А какое сегодня число?
  - Восьмое.
  - Какое восьмое?
  - Сентября.
  - Елки-палки, - КЗ обомлел, - это ж сколько я провалялся?
  - Завтра пятнадцатый день, как ты у меня. КЗ упрямо проговорил:
  - Никаких завтра, сегодня я ухожу. Дед молча пошел в дом, КЗ прислонился к
колодезному столбу и до боли сжал зубы.
  - Вот возьми одежонку-то свою. Перед ним стоял дед Изя.
  - Тебе, дед, надо было шпионом работать, а не...
  КЗ вдруг вспомнил, что не знает, кем он работает. Затем в голову полезли
всякие другие несуразицы, почему он вспомнил все только сейчас, как он
выжил здесь, в лесу, без медицинской помощи? Да и вообще, проникающее
ранение сердечной мышцы, а он на ногах, вчера полдня лазил по лесу,
собирал шишки. Черт возьми, да кто он такой, этот дед Изя? КЗ несколько
мгновений ошарашенно рассматривал деда, потом мотнул головой, отгоняя
несвоевременные мысли. Все потом, сейчас скорее в город. Дед поднял глаза
и, прищурившись, пригляделся к низким тучам, внезапно затянувшим небо:
  - Сыч идет.
  - Кто? - не понял КЗ, натягивая брюки.
  - Он тебя сюда и принес.
  - А-а, - понимающе протянул КЗ, обуваясь, и тут же недоуменно выпрямился:
  - Как принес, откуда?
  - Кто ж кроме Сыча знает, откуда такие дурни берутся, - пробурчал дед Изя
и зашагал к дому, у самого порога он остановился и, не глядя на КЗ,
сказал: - Охолонь, Сыч скоро будет, он тебя до Бологого проведет, не то
заплутаешь.

  3

  КЗ проснулся затемно, но долго лежал, обсасывая ситуацию со всех сторон.
Он был полон яростного желания отомстить, раздавить, уничтожить. Но первый
взрыв эмоций прошел, и где-то на окраинах сознания начали копошиться
сомнения. КЗ всегда ценил эти сомнения, они не умаляли решимости
действовать, но помогали действовать разумно. Он прикидывал так и этак, по
всему выходило, что он где-то перешел дорогу людям, для которых он был
даже не букашкой, а так... переменной, математической абстракцией. Ведь
его не просто убили, все было обставлено с умом, и если бы не этот
странный Сыч, КЗ попросту бы исчез. Это была какая-то многоходовая
комбинация. И то, насколько быстро, всего лишь за день, ее подготовили и
провели, как четко просчитали и внесли в свои неясные для КЗ, но,
несомненно, существующие уравнения новую переменную, выдавало
профессионалов высочайшего класса, с которыми КЗ тягаться бессмысленно.
Ближе к рассвету у него голова пошла кругом, ему стали казаться глупостью
все его ночные выводы, он то представлял этого Станислава Владимировича
маньяком-одиночкой, то все оборачивалось мафиозными разборками. А когда КЗ
по каким-то невероятным признакам, возникшим в его воспаленном мозгу,
последовательно пришел к выводу, что вляпался в подготовку
государственного переворота либо в супероперацию иностранной разведки, он
понял, что пора идти - еще немного, и он двинется по фазе. КЗ встал,
оделся и вышел на двор. Дед Изя сидел на лавочке у колодца и невозмутимо
складывал в "сидор" какие-то свертки.
  - Где Сыч? - нетерпеливо спросил КЗ.
  - Пошли, поешь, - спокойно сказал дед.
  - Не до еды мне сейчас, - рявкнул КЗ, - и так день потерял.
  - Не шуми, все одно без Сыча тебе отсюда не уйти.
  - Это почему?
  - Так не поймешь ведь.
  КЗ в упор боднул деда сердитым взглядом. Тот хмыкнул в бороду и нехотя
пояснил:
  - Сыч наговор наложил. Ни к нам, ни от нас ни один "слепой" дороги не
найдет. КЗ взорвался:
  - Слушай, дед, я понимаю, ты этот, как его, народный целитель и кое-какие
приколы умеешь, но эти ваши игрушки, всякие там слепые, зрячие, триглавы и
кто там еще... Играйте на здоровье, но мне-то не до этого!
  Дед отложил в сторону "сидор":
  - Иди.
  КЗ замер, бросил взгляд на "сидор", очевидно собранный для него, но после
сказанного посчитал неудобным претендовать на подобный подарок и двинул по
тропинке мимо колодца. Через сотню шагов тропинка стала едва различимой, а
вскоре совсем исчезла. КЗ прикинул направление и зашагал напрямик.
Перебравшись через небольшой овражек, скорее даже большую ямину, он
наткнулся на полузаросшую тропку и, приободрившись, двинул по ней.
Тропинка заметно расширялась, КЗ прибавил хода, обогнул разлапистую ель
и... вылетев на поляну, уставился на деда Изю, сидящего у колодца. Немая
сцена продлилась около десяти секунд. КЗ зло сплюнул и вновь упрямо
направился по тропинке. Когда он, внимательно присматриваясь к каждому
шагу, вышел на знакомую полянку седьмой раз, дед Изя уже ждал его у ограды
с ковшиком воды. КЗ несколько мгновений вглядывался в бородатое лицо, ища
признаки ехидства, - но взгляд старика выражал только жалость и терпение,
- и жадно припал к ковшику. Напившись, он присел на жердь.
  - Ладно, дед, твоя взяла, но имей в виду, если жив буду, ты мне кое-что
должен будешь объяснить... Где Сыч-то?
  - А вон. - Дед глянул куда-то в сторону его левого плеча. КЗ обернулся. У
намозолившей ему глаза разлапистой ели стоял тот самый худой, носатый
мужик в сапогах.
  Сыч долго не рассусоливал. КЗ не успел опомниться, как дед Изя натянул ему
на спину "сидор" и дружески подтолкнул в спину за ходко двинувшим по
знакомой тропке Сычом. Переходя злополучный овражек, КЗ непроизвольно
напрягся, но на той стороне никаких тропок больше не оказалось.
  Они шли до вечера, а когда отгорела вечерняя заря, Сыч свернул в балку и,
пройдя метров сто вдоль протекающего по дну ручейка, нырнул в какую-то
щель. КЗ протиснулся за ним. Это оказалась сухая песчаная пещерка с
ворохом сухих, невесомых палых листьев. Судя по всему, прошлогодних. После
краткой трапезы, прошедшей, как и вся дорога, в полном молчании, Сыч
как-то по-особенному провел ладонью над кучей листьев, и те, будто
разнозаряженные металлические опилки, притянутые к противоположным
полюсам, разделились на две вздыбленные, продолговатые кипы. Сыч, не теряя
времени, растянулся на своей, листья взвились легким облачком, но тут же
облепили Сыча с головы до пят, оставив открытым только лицо. Когда КЗ
осторожно опустился на свое ложе, с ним произошла та же история.
Устроившись поудобнее, КЗ повернулся к Сычу:
  - Слушай, а этим вашим заморочкам, дрова, скажем, давить или вот такие
петли, как я утром выписывал, - любой научиться может?
  Ответ пришел, когда КЗ уже перестал на него надеяться.
  - Захочешь - узнаешь.
  - Конечно, хочу, я же спросил, - удивился КЗ. И опять после долгого
молчания негромкий голос произнес:
  - Спросить и захотеть узнать - не одно и то же.
  - Не понял? А как же узнать?
  - Захочешь - поймешь, - последовал еще один загадочный ответ, и Сыч
закончил дискуссию: - Спи.
  КЗ почувствовал, как его глаза захлопнулись, и он провалился в сон.
  К двенадцати часам следующего дня КЗ стоял на перроне станции Бологое,
дожидаясь электрички на Москву, и размышлял над словами Сыча. Тот исчез,
едва они вошли в здание вокзала. КЗ только на долю секунды отвел глаза,
высматривая билетные кассы, а когда повернулся, то Сыча уже не было.
Вскоре подошел состав.
  Спустя полтора часа, сидя у окна в заплеванном вагоне, КЗ подвел итог: "За
что убивали - неизвестно, отчего выжил - неизвестно, где жил - неизвестно,
кому вопросы задавать - неизвестно, а по Сычу выходит, что и ответ
получить проблематично. Короче, задачка со всеми неизвестными в уравнении.
Что ж, будем решать".

  4

  Такого кошмара он не ожидал.
  Первым делом КЗ зарулил к Сашке. Надо было повиниться, что не внял
предупреждению, и обмозговать, как жить дальше. Когда он позвонил в дверь,
его долго разглядывали в глазок. Потом неуверенный женский голос спросил:
  - Вы к кому?
  - Оля, не узнаешь? Это же я, Иван.
  За дверью раздался приглушенный всхлип, шаги, через некоторое время в
квартире все стихло. КЗ позвонил еще раз и несколько раз позвал Ольгу. Но
в квартире все было тихо. КЗ пожал плечами и начал спускаться по лестнице.
Вообще-то было время обеда, и он собирался застать Сашку дома, тот редко
пропускал обед, как бы ни был загружен на работе. Но раз не вышло,
придется ловить его на рабочем месте. КЗ вышел из подъезда и, попав из
сумрака лестничной клетки на солнечный свет, на мгновение прищурил глаза.
В эту секунду ему врезали в пах и повалили на землю. Мгновение спустя на
его руках защелкнулись наручники. Ему еще несколько раз врезали по почкам,
потом засветили по затылку так, что он разбил нос об асфальт, и только
после этого подняли. У КЗ перед глазами плясали цветные шарики, его
двинули в спину, и он, пролетев несколько шагов, упал на капот какой-то
машины. В глазах понемногу прояснялось. От подъезда раздалось:
  - Подождите!
  КЗ повернулся и увидел Ольгу в домашнем халатике и тапках на босу ногу,
она подошла к нему и с каким-то отчаянным выражением на лице влепила ему
пощечину, потом разревелась и, сгорбившись, пошла к подъезду. Какой-то
парень в камуфляже и шапочке-маске полуобнял ее за плечи и, бережно
поддерживая, помог подняться по ступенькам.
  - Оля, что происходит? - прохрипел ей вслед КЗ, за что получил прикладом
по почкам.
  - Молчать! - Его взяли за наручники, ухватив их так, что они больно
врезались в запястья, и, сильно дернув, заволокли в кузов грузовой машины.
  - Ну что, козел? - обратился к нему один из "камуфлированных". -
Добегался, мы тебе еще Сашку припомним...
  В машину просунулась очередная голова в шапочке-маске.
  - Ну чего тебе?
  - "Дачный" на связи.
  - Фу-ты черт. - "Камуфлированный" выбрался из машины и пошел к
микроавтобусу-"газели".
  КЗ в полной прострации завалился на спинку сиденья. Все, что с ним
происходило, казалось дурным сном. Перед глазами все плыло и странно
меняло цвет. "Может, все это глюки? - отчаянно взвилась мысль. - Может, я
еще умираю на том мосту и все, что произошло, видения умирающего мозга?"
Вернулся, ругаясь, "камуфлированный".
  - Давайте этого в "оперативную". - Он кивнул на "газель".
  - В чем дело? - удивился водитель.
  - Прокуратура ждет.
  Водитель зло матернулся и вылез из машины. КЗ чуть ли не волоком протащили
по асфальту, не забыв при этом наградить дюжиной ударов, и швырнули на пол
микроавтобуса. Когда автобус мчался по улицам, он вдруг почувствовал на
себе чей-то взгляд. Глядевший смотрел равнодушно, как-то сквозь него, как
человек, занятый серьезным делом, смотрит на утопающего муравья, так,
задержался взгляд на какой-то мелюзге и скользнул дальше, а муравей
утонул. Что это было, наваждение или...
  КЗ привели в кабинет и посадили перед каким-то усталым мужиком в сером,
невзрачном костюме, с невыразительным лицом. Тот поднял глаза, вздохнул и
вытянул из кипы, лежащей на столике рядом с окном, чистый бланк протокола.
  - Фамилия... Имя... Отчество... Год и место рождения... - бубнил он.
  КЗ отвечал механически. Следователь продолжал:
  - Постоянное место работы... Потом зашелестел бумагой и, развернув лист к
КЗ, с нажимом сказал:
  - В соответствии со статьей сорок шесть УПК РФ вы имеете право... - Долго
перечислял права и закончил, протягивая ручку: - Распишитесь.
  - Я хочу знать, в чем меня обвиняют.
  - Распишитесь, - настойчиво повторил следователь и, дождавшись подписи КЗ,
сунул ему под нос бумагу с крупной надписью "ПОСТАНОВЛЕНИЕ" вверху листа.
  Глаза КЗ сразу уперлись в фразу: "... приведшие к смерти потерпевшей...",
он обшарил глазами лист, спотыкаясь на словах: "В автомобиле марки
"БМВ-525", принадлежащем Воробьеву Ивану Сергеевичу... с особой
жестокостью... предварительно, многократно изнасиловав... многочисленные
следы побоев" - и замер на фамилии, имени, отчестве: "СЕРГЕЕВА НАТАЛЬЯ
ПЕТРОВНА". У КЗ потемнело в глазах.
  - Эй, обвиняемый, что с вами? - удивился следователь, но КЗ его уже не
слышал.
  Очнулся он под аккомпанемент удивленных возгласов.
  - Почему?! Нет, я только начал допрос... Я не понимаю, при чем тут... Нет,
я не обсуждаю ваши распоряжения... Хорошо-хорошо... - Следователь положил
телефонную трубку и повернулся к КЗ: - Очухался? - Не дожидаясь ответа, он
поднял КЗ с пола за лацканы пиджака. И замер, нащупав рукой шов от
стилета. - Что это?
  КЗ кивнул на постановление:
  - Девятнадцатого августа, в день, когда я, по вашей бумажке, убивал самого
близкого мне человека, мне в грудь всадили двадцать сантиметров стали.
  Следователь задумчиво пожевал губами:
  - Вот что, Воробьев, запомни - следователь по особо важным делам Баргин
Анатолий Александрович, рабочий телефон 245-64-17... Я твоим делом
заинтересовался, уж больно натурально ты в обморок упал. Похоже, что
убийство Сергеевой Натальи Петровны для тебя действительно новость. Так
что, несмотря на то что твое дело у меня забирают, я немного покопаюсь.
  КЗ отчаянно замотал головой:
  - Нет, не вздумайте! Меня коснулся взгляд Триглава, я уже мертвец, вам
нельзя даже думать обо мне. Черт! Как до меня не дошло! Я должен был
остаться. Они бы научили. А теперь поздно, поздно...
  - Прекрати истерику! - рявкнул следователь и сунул ему постановление: -
Тут еще эпизод взятки, ознакомься.
  КЗ углубился в чтение. С оледеневшим сердцем он прочитал душераздирающее
описание состояния Наташкиного тела и, перескочив через статью 102, части
г) и е), с удивлением узнал, что, судя по показаниям свидетеля Торопчина
Всеволода Иннуариевича, которого он знал под именем Сявы, накануне
убийства в принадлежащей этому свидетелю столовой передал инспектору
управления по борьбе с организованной преступностью крупную сумму взятки,
которая была изъята у него из машины в присутствии понятых, факт
совместного обеда подтвердили свидетели. КЗ скрипнул зубами:
  - Вот подонок!
  Открылась дверь в коридор и зашел конвой.
  - Уже? - Следователь поднялся навстречу.
  КЗ сидел ошеломленный. Сашку подставили через него, он считается убийцей
Натали. Господи, а он-то думал, что страшнее, чем было на мосту, с ним
ничего случиться не может.
  Его вывели во двор и подвели к автозаку. Один из конвоиров открыл дверь, а
другой толкнул в спину и сильно ударил свалившегося на пол КЗ рукояткой
пистолета под основание черепа.
  Очнувшись, КЗ увидел Станислава Владимировича. Заметив, что КЗ пришел в
себя, он добродушно улыбнулся и сказал:
  - Ну вот, хорошо. А вы живучая тварь, Иван Сергеевич. - И тоном, каким
успокаивают детей, случайно уронивших чашку, добавил: - Ну ничего, это
поправимо.

  5

  КЗ привезли в знакомый особняк, только теперь они въехали через главные
ворота. Его заволокли на второй этаж, но там аккуратно усадили на стул.
Станислав Владимирович уселся рядом, ткнул рукой в стенку, и та
повернулась вокруг своей оси, явив из своих недр большой телевизор со
встроенным видеомагнитофоном.
  - Не желаете ознакомиться с последними минутами жизни вашей знакомой? -
учтиво обратился он к КЗ и, не дожидаясь ответа, нажал на воспроизведение.
  КЗ увидел на экране Натали. Она сидела на здоровенной кровати, поджав
ноги, и испуганно оглядывалась. Сцену готовил прекрасный режиссер. Натали
отлично смотрелась среди шелка, гипюра и атласных подушек. Потом появилось
восемь парней, с двоих можно было ваять Аполлонов, двое были натуральными
уродами, остальные - серединка на половинку. Потом КЗ отвернулся. Того,
что происходило дальше, он смотреть не мог. Один из охранников схватил его
за волосы и развернул было к экрану, но Станислав Владимирович с
обаятельной улыбкой отрицательно покачал головой и просто прибавил звук.
  Когда все закончилось, КЗ повернулся к своему врагу и сиплым от боли
голосом спросил:
  - За что? - Голос сорвался, КЗ сглотнул комок и с усилием продолжил: - За
что ты меня так ненавидишь, в чем мы были виноваты перед тобой?
  - Нехорошо тыкать старшим. - Станислав Владимирович укоризненно покачал
головой. - Невежливо. А насчет вины. О, ни в коем случае. Вы были просто
досадной помехой, этаким камушком в ботинке, вас необходимо было просто
вытряхнуть, что, к сожалению, мне не удалось с первого раза.
  - А за что же ее?
  - Ах, это, это просто страховка против вас, ну, знаете, там слухи,
внезапно появившиеся забытые друзья, неизвестные родственники, ведь нельзя
знать о человеке, все, мы сами все о себе не знаем. Кроме того, это
бизнес. - Станислав Владимирович нажал кнопку экстракции и, вынув кассету,
помахал ею в воздухе: - Вот эта кассета стоит в некоторых местах пятьдесят
тысяч долларов, таких мест у меня двадцать. Ежемесячно я продаю им по
одной кассете. А потом мне требуются новые актрисы.
  КЗ задохнулся от ужаса:
  - Вы убиваете каждый месяц...
  - Увы, мой друг, правда, сюжет со смертельным исходом всего один, но это
как бы моя визитная карточка, кстати, ваша первая протеже, из-за которой
вы вляпались в это дело, закончила так же, не хотите ли взглянуть?
  КЗ содрогнулся:
  - Зачем?
  - Что зачем? - удивился Станислав Владимирович.
  - Зачем вы мне все это показали? Я же для вас просто камушек в ботинке.
Убили бы, и все дела.
  - Ну, дорогой мой, так было вначале, а сейчас вы заставили меня
поволноваться и испортили мое реноме. Так что я с удовольствием уделю вам
побольше времени.
  КЗ стиснул зубы и, набычив голову, тихо спросил:
  - А если я опять выживу? Станислав Владимирович ослепительно улыбнулся:
  - Ну что вы, Иван Сергеевич, совсем уж мне не доверяете?
  Он подошел к ширме, отгородившей часть комнаты, и отодвинул ее. За ней
оказались стол и кушетка.
  - Видите, - Станислав Владимирович указал на знакомый стилет, - руоповцы
считают, что вы специально подставили их товарища. Они на вас злы и,
следовательно, сделали ошибку. Они ведь вас не обыскали. Вопиющий
непрофессионализм. Клянусь, это не было предусмотрено, я сам не ожидал от
них такого подарка. Каждый из тех, кто коснулся вас, счел необходимым вас
пнуть, но ни один не проверил карманы. И в этом их проблема, потому что
все заснято на пленку другим, скажем так, подразделением. И вскоре полетят
некоторые головы. Между прочим, очень кстати. А вы, воспользовавшись этим
проколом, попытались подкупить следователя прокуратуры. И представьте
себе, вам это удалось. Везунчик вы, однако! - Станислав Владимирович
восхищенно всплеснул руками. - Поэтому в ближайшее время у достойнейшего
Анатолия Александровича Баргина никак не будет времени заниматься вашими
проблемами, ему хватит своих.
  КЗ обреченно прикрыл веки. Взгляд, который этот странный Триглав бросил на
него, зацепил еще одного, какого уже по счету, КЗ не знал.
  - Но это не главное, главное, что они просмотрели ЭТО. - И он опять указал
на стилет. - Поэтому, когда вас забрали от следователя, с которым у вас
все было "на мази", вы психанули в машине: набросились на конвоира и
выпустили ему кишки. - И он указал на худенького паренька, мирно
посапывающего на кушетке. Затем вновь улыбнулся и развел руками: - К
счастью, конвоир успел нажать на спуск своего АКС-74У и выпустил в вас
полный магазин.
  - Вам не замести следы! В машине есть еще люди. Вы не посмеете убить
всех...
  - Это мои проблемы, Иван Сергеевич, но по секрету скажу, остальные - мои
люди. И если бы нам не был нужен жертвенный агнец, то моими были бы все
трое, весь караул.
  И тут КЗ увидел Сыча. Тот стоял у стены и с обычным сумрачным видом
разглядывал Станислава Владимировича. У КЗ сердце чуть из груди не
выпрыгнуло. Он прошептал: "Сыч, забери меня отсюда, я очень, очень хочу
знать, мне необходимо знать, Сыч", Станислав Владимирович насторожился. КЗ
перевел взгляд на него. Сыч не подал никакого знака, но КЗ был уверен, что
он пришел за ним.
  - А если я сейчас исчезну?
  Станислав Владимирович отреагировал мгновенно. И не так, как это сделало
бы большинство людей. Он кивнул двоим жлобам, стоящим по бокам стула, на
котором сидел КЗ:
  - Положите руки ему на плечи и не отпускайте.
  - Чего? - оба обалдело вылупились.
  Но Сыч вдруг оказался у стула и буркнул:
  - Пошли.
  КЗ протянул руки, все еще скованные наручниками, и взял со стола кассету с
последними минутами жизни Натали. Потом встал и двинул за Сычом. Сзади
раздались изумленные возгласы. Пару раз пальнули, после чего поднялся
полный шухер. Откуда ни возьмись вылетели толпы охранников, но они с Сычом
невидимками прошли через двор, вышли на улицу и направились к аллейке. Сев
на первую же лавочку, Сыч достал из кармана какой-то сухой стебелек,
пожевал и плюнул на наручники. Замок хрустнул, взвизгнул, и полукольца
раскрылись. Сыч выкинул наручники в кусты и двинулся в гущу кустарника.
  - Пошли, сейчас собак спустят, им глаза отводить труднее, они носом видят.
  Они прошли с полсотни метров, несколько раз повернули и вышли к какому-то
пруду. КЗ четко помнил, что сквер был небольшой, никакого пруда просто
быть не могло, но Сыч мерно шел рядом, а КЗ уже отвык удивляться чему бы
то ни было, происходящему с ним в присутствии Сыча, да и сил не было.
Только вечером, уже на последнем издыхании рухнув на кипу прошлогодней
листвы в очередном схроне Сыча, КЗ спросил:
  - Сыч, почему ты меня спас? Тот, по обычаю, долго молчал, но потом вдруг
заговорил нараспев:
  - И ослепнет мир, и будут люди рождаться и умирать, не зная ни света, ни
правды Родовой.
  И родится "слепой", коего взгляд Триглава не сможет в небытье повергнуть.
  И отметит его Перун знаком своим, и даст в побратимы с запада, с севера, с
востока и юга.
  И прозреют они, и вернутся на Родов путь, и придут многие за ними вслед.

  6

  Только гораздо позже КЗ осознал, что они вышли из Москвы, ни разу не
переходя асфальт. Как ступили на дерн, так и начали петлять между кустов и
деревьев. А на третий день вышли на знакомую полянку. Обогнув уже
привычную разлапистую ель, КЗ выскочил на полянку и ошалело огляделся. Дед
Изя с каким-то пожилым мужчиной в прекрасно сшитом костюме, но с
подвернутыми брюками и босиком сидел на своей любимой лавочке у колодца.
КЗ озадаченно повернулся к спутнику:
  - Ну, Сыч, ты должен мне объяснить.
  - Чего?
  - Не пудри мне мозги, где мы окружную перешли? И что это за место, до
которого от Москвы за три дня пешком доберешься, а от него за полтора дня
до Бологого дотопаешь?
  Но тот лишь повторил сакраментальную фразу:
  - Захочешь - узнаешь, - и ушел в дом.
  КЗ тяжело вздохнул и, поздоровавшись с несколько оторопело таращившимся на
него гостем деда Изи, побрел следом за Сычом. Немного побаливали синяки,
но от пережитой обработки КЗ ожидал гораздо большего. А может, опять
Сычовы заморочки?
  В горнице на его кровати лежал какой-то парень. Его глаза были закрыты, а
лоб покрыт испариной. Над ним склонился Сыч и, оттянув веко, что-то
рассматривал в зрачке.
  - Кто это?
  - Убогий. - Сыч отпустил веко. - Руки-ноги отнялись, и боль как червь
точит, помрет скоро, коли не вылечить. Ежели не от болезни, так сам себя
порешит.
  КЗ подошел поближе и пригляделся к парню. Тот явно не всю жизнь был
убогий. Кость широкая, грудная клетка куполом.
  - Иди на двор, - обронил Сыч.
  На дворе уже никого не было. КЗ поторчал на лавочке, потом цапнул мешок
для шишек и по старой памяти отправился в лес.
  Ужинали вчетвером. Дедов гость куда-то исчез. А парень сидел в кровати и с
ошеломленным выражением лица держал в дрожащей руке чашку.
  КЗ, чувствуя себя старожилом, подумал: "Погоди, дорогой, это еще цветочки,
через недельку голова кругом пойдет". После ужина КЗ убрал со стола и,
постелив себе на лавке у печи, подошел к кровати:
  - Как тебя звать-то?
  - Конрад, - с каким-то странным жестким акцентом ответил тот.
  - Прибалт?
  - Нихт... э-э... нет, немец.
  - Да ты что! - удивился КЗ. - Восточный, ну из бывшего ГДР?
  Парень покачал головой:
  - Я живу в Кёльне.
  - А русский откуда знаешь?
  - Это гроссфатер... дедушка то есть, он иммигрировал из СССР. Вместе с
моей матерью, а я родился уже в Кёльне. Но дедушка - патриот СССР, он дома
говорит только по-русски. Когда я был маленький, папа и мама работали, а
на няню денег не было, так что я сидел с дедом, пришлось выучиться.
  КЗ заметил, что парень облизывает губы, и поднес ему ковшик, тот попил и с
облегчением откинулся на подушку. КЗ поднялся:
  - Ну ладно, спи, завтра поговорим.
  - Это ничего, знаешь, я сегодня впервые за год сумел сам удержать чашку. Я
уже совсем надежду потерял, если бы не мать и дедушка... От меня же все
врачи отказались. Доктор Штайнер матери так и сказал: "Все бессмысленно,
фрау, древние монголы подобным образом казнили, мы можем сколь угодно
долго поддерживать жизнь, но вылечить это никто не в состоянии".
  - Вылечат, не журысь.
  - Как? - не понял Конрад.
  - Так, жаргон, - смутился КЗ, потом продолжил: - Еще не рад будешь, что
здесь оказался, ну ладно, спи.
  На следующее утро КЗ, твердо решив не доставать хозяев, безропотно занялся
делами. Вымыл пол в избе, насобирал три мешка шишек и переделал тучу
всяких мелких делишек, какие неизбежно возникают в любом доме, размеренную
жизнь которого нарушили свалившиеся на голову гости. А вечером, когда
появился куда-то отлучавшийся Сыч и дед Изя достал из погреба обалденно
вкусную бруснику в меду, Конрад уже сидел со всеми за столом. Лицо его
излучало такое счастье, что КЗ невольно позавидовал, и где-то глубоко
шевельнулось, как застарелая рана к непогоде, воспоминание о том, что
глубоко на дне "сидора" лежит кассета со страшными последними минутами
Наташкиной жизни. Но то ли его психика была слишком перегружена и сама
озаботилась принять меры, для того чтобы он окончательно не двинул с
катушек, то ли Сыч как-то расстарался, с того момента как он снова
переступил порог дедовой избушки, все жуткие события последних дней стали
казаться чем-то вроде крутого эпизода дешевенького боевичка. Будто бы все
это произошло не с ним.
  После ужина Конрад сам позвал КЗ. За весь день они едва перекинулись парой
слов, и ему, видимо, не терпелось пообщаться.
  - А ты кем являешься дедушке Изяславу? КЗ слабо улыбнулся:
  - Он мне вроде как родитель, что ли.
  - Это как? - не понял Конрад. - Отец?
  - Нет у меня отца, и матери тоже нет, - с привычной неуклюжестью попытался
усмехнуться КЗ, но, как обычно, ничего из этой попытки не вышло.
  - Ты воспитывался в приюте, - сочувственно кивнул Конрад, - а что значит
как родитель?
  - Две недели назад я тоже лежал на этой кровати и не мог понять ни как я
сюда попал, ни почему я еще жив.
  Конрад удивленно раскрыл глаза:
  - А что с тобой произошло? КЗ мрачно хмыкнул:
  - Жизнь переехала, а с тобой? Не туда зарулил на "мерседесе"?
  Конрад нахмурился:
  - Меня избили.
  - Как это? - не понял КЗ, он, как, впрочем, многие другие, считал Европу
неким ухоженным райским садом, где не может произойти ничего дурного.
  - Дедушка считает, что я перешел дорогу большим деньгам. У меня слишком
быстро росли результаты. Нам домой звонили, угрожали, но никто не придавал
значения, и вот... А ты попал в автокатастрофу?
  - Можно сказать и так. А, не забивай голову, нет, я не родственник хозяев,
а здесь потому, что мне кое-что от них надо, и есть основания полагать,
что я могу это получить. А ты-то как сюда попал? Я вообще-то не думал, что
дед Изя имеет столь широкую европейскую известность.
  Конрад отрицательно покачал головой:
  - Это все дедушка, они вместе воевали, ну на той, Второй мировой, или, как
у вас говорят, Великой Отечественной. - Конрад испытующе поглядел на КЗ,
как бы проверяя, не сказал ли он чего-нибудь такого, что могло бы обидеть
хозяев. - Дедушка рассказывал, что его фронтовой друг Изяслав, когда они
выходили из окружения, заставил затянуться в течение ночи пять пулевых
отверстий и к утру смог идти и вывел их через лес. Когда я был маленьким,
я любил слушать деда. Потом я вырос и стал считать его рассказы вымыслом.
А затем дедушка побывал в вашей стране на пятидесятилетии вашей Победы и
встретился с герр Изяславом, и, когда со мной произошел этот случай, -
Конрад смутился, как и любой здоровый человек, внезапно ставший инвалидом,
он стеснялся говорить о своем несчастье, - он сразу стал предлагать
отвезти меня сюда. Но тренер и слушать об этом не хотел, да и муттер...
мама и папа тоже. Меня возили по лучшим клиникам, но единственное, чего им
удалось добиться, - это купирование болей, да и то временное. Тогда
дедушка меня украл и привез сюда. И видишь...
  - А чем ты занимался?
  - Тяжелой атлетикой.
  - Странно, если у тебя были шансы выйти на мировой уровень, у вас должны
были быть только рады, Германия, по-моему, не блистает в тяжелой атлетике.
  Конрад тяжело вздохнул:
  - Вопрос в том, кто на мне будет зарабатывать. КЗ понимающе кивнул:
  - Ладно, давай спать, если я правильно помню, завтра твой черед шишки
собирать.
  - Ты думаешь, мне разрешат ходить? - возбужденно спросил Конрад.
  КЗ, уже отойдя к своей лавке, обернулся:
  - Это ж тебе не клиника. Спи. Когда они уже лежали в темноте, с кровати
раздался тихий голос:
  - Иван...
  - Чего тебе? - негромко отозвался КЗ.
  - А чего ты хочешь от них получить? - И после небольшой паузы: - Если это,
конечно, не секрет.
  КЗ почувствовал, что губы сложились в злобный оскал.
  - Да так, ничего особенного, - отмахнулся он, но потом вдруг добавил: -
Мне надо стереть с лица земли несколько тварей, а наши хозяева могут
научить меня, как это сделать. - И, помолчав, закончил: - Это будет очень
неприятный сюрприз для тварей.
  За окном, как бы подтверждая, что сказанное услышано, ухнул сыч.

  7

  КЗ проснулся от яркого солнечного света. Это означало, что Сыч уже далеко.
И на него вдруг снова накатило ощущение каких-то грандиозных перемен, на
пороге которых он находился. Но это ощущение остро напомнило о Наташке, и
КЗ остервенело стиснул зубы, чтобы не застонать.
  Все утро он возился на дворе, заменяя подгнившие жердины в заборе. Конрад
сразу после завтрака на дрожащих ногах побрел в лес с небольшим мешочком,
но его глаза счастливо сверкали. Дед Изя спозаранку пошел, как он сказал,
дружка проведать, но к обеду обещал вернуться. В общем, все было тихо,
мирно и спокойно. Так что когда раздался топот копыт и через жерди забора
перемахнул конь с сидевшим на нем мужиком в кителе с зелеными петлицами,
КЗ только недоуменно покачал головой. Мужик ошалело поглядел на КЗ, слетел
с коня и через три ступеньки полетел в дом. КЗ отложил топор и присел на
нижнюю жердь, решив понаблюдать за развитием событий. Ожидания его не
обманули. Мужик вылетел на крыльцо, подскочил, крутанулся на месте и
понесся к КЗ.
  - Где дед?!
  - Не знаю, - отозвался КЗ. - С утра ушел. Сказал - приятеля проведать.
  Мужик несколько мгновений тупо смотрел на КЗ, видимо усваивая информацию,
потом вдруг рухнул на землю и заплакал. У КЗ челюсть отвисла. Наконец
мужик сел на земле и, размазывая слезы жилистым, загорелым кулаком,
забормотал:
  - Помрет ведь, убей бог помрет... Черт бы побрал этого американца... Что
же я директору скажу... О Господи!
  - Погоди, мужик, кто помрет-то?
  - А-а... - Мужик обреченно махнул рукой, но потом, видимо, решил, что с
овцы хоть шерсти клок, можно хоть выговориться, и объяснил: - Парень у
нас, норвежец, из какой-то "Беллуны". Скромный такой, тихий, все природу
изучал, птиц там, зверей... И черт его дернул на Лебяжье болото пойти, и
ведь не сказал никому... - Мужик опять всхлипнул. - Уж больно хороший
парень. - Утерся рукавом и продолжал: - Так вот, не сказал никому, а я
сегодня туда на тетеревов американца повел с этой девахой-переводчицей.
Еще та стерва. Еврейка, а по-нашему шпарит... - Мужик слегка отвлекся от
своих бед, переполненный возмущением, но все же перешел к главному: - Он
этого американца заснять хотел, что ли, подполз поближе, а тот возьми да и
шарахни по кустам из обоих стволов. И в живот. - Он опять всхлипнул. -
Помирает парень. А эта стерва: "Вы должны иметь радио, вы должны
немедленно вызвать вертолет", а я уж забыл, когда нам зарплату-то вовремя
давали, а она вертолет...
  - А что, машину поймать нельзя? Мужик изумленно уставился на КЗ:
  - Ты че, парень? Да здесь до ближнего проселка верст сорок с гаком. Тут,
кроме дедовой избы, никакого жилья отродясь не было. Он ведь до пенсии
лесником был, с той поры и живет здесь. Ежели б не знахарил помаленьку,
никто б совсем к нему и не захаживал. КЗ поднялся:
  - Пошли.
  - Куда? - не понял мужик.
  - Посмотрим на твоего раненого.
  - Так ты вроде как его ученик, стало быть, - обрадовался мужик.
  - Да нет пока, - сказал КЗ, - просто в армии пришлось на всякие раны
насмотреться. Нас куда только не совали, одно слово - ВВ, веселые войска.
  Раненый лежал на полянке, возле него хлопотала ядреная, крепко сбитая,
рыжая девица, обтирая ему губы и лоб мокрой тряпкой. А у края полянки
стоял, насупившись, мужчина средних лет с холеным лицом и дорогим ружьем
на согнутой руке.
  КЗ опустился на колени рядом с раненым, девица окинула его недоверчивым
взглядом и фыркнула:
  - Дед-то у вас молодой...
  КЗ метнул на нее сердитый взгляд и только собрался сказать что-нибудь
едкое, как с края поляны раздался голос деда Изи:
  - Ум да уменье от годов не зависят. Можно до старости дожить, а все одно
дураком быть.
  Девица резко повернулась на голос и скривила губы, готовясь ответить, но
вдруг уставилась на что-то, разинув рот. КЗ проследил за ее взглядом и
присвистнул. А он-то считал, что уже готов ко всему. Рядом с дедом стоял
чудовищных размеров бурый медведь. Послышался скрежет металла. Все
повернулись на звук. Американец с побелевшим лицом пытался воткнуть в
ствол ружья патрон с картечью. Медведь сделал два шага и совсем
по-человечьи уселся на свой широченный зад в полушаге от американца. Тот
оцепенел. Несколько секунд продолжалась немая сцена. Потом дед Изя, не
обращая внимания на замершего американца, подошел к раненому. КЗ, с трудом
оторвав взгляд от медведя, уставился на деда. Тот, осмотрев раненого,
поднялся с колен и, повернувшись к егерю, спросил:
  - Как же вы так? Мужик замялся.
  - Ладно, - дед махнул рукой, - давай вперед, пока мы парня принесем,
согреешь воды.
  - Да я... - начал было егерь, но передумал и вскочил в седло.
  Дед Изя обернулся к американцу. Тот преодолел страх и, протянув руку к
медведю, погладил его по грязноватому меху на груди, медведь дружелюбно
оскалился и побрел за кусты, дед одобрительно улыбнулся и негромко спросил:
  - Добрый человек, зовут-то тебя как?
  Девица набрала в грудь воздуха, собираясь переводить, но дед жестом ее
остановил. Американец непонимающе посмотрел на нее и неуверенно сказал:
  - Phill... э-э-э... Phill Snourt.
  - Вот и ладушки. - Дед указал на раненого: - Берите-ка с Иваном парня и
несите за мной.
  И, не дожидаясь ответа, дед Изя двинулся в лес. Девица растерянно перевела
взгляд с деда на американца, а тот, подойдя к КЗ, показал сцепленные руки.
  Через полчаса они впятером, вместе с Конрадом и егерем, сидели на лавочке
у колодца и ждали результатов дедова врачевания, а девица щебетала:
  - Ничего не понимаю. Как он вашего деда-то понял, он же по-русски ни
слова... А все, что дед сказал, сделал. Не понимаю...
  А еще через два часа дед появился на крылечке и, утирая пот полотняной
тряпкой, сказал:
  - Жив будет.
  Егерь шумно выдохнул, а дед, помолчав, добавил:
  - С недельку у меня полежит.
  Егерь вскочил и, посмотрев на американца, собрался что-то сказать, но тот
сам заговорил, обращаясь к деду Изе и сердито оборвав взглядом девицу,
которая начала переводить. Дед выслушал и сказал:
  - Ну что ж, в тесноте - не в обиде, оставайся, - и ушел в избу.
  Американец довольно вздохнул. А девица расстроенно повернулась к КЗ:
  - Вот видишь!
  Егерь растерянно заговорил:
  - Это как же, это что ж, а как же палатка, а снаряжение, а ну как украдут?
С меня ж директор шкуру спустит. Это ж каких денег стоит.
  - Вот езжай и стереги, а завтра упакуешь и сюда привезешь, - прервал его
излияния КЗ.
  Когда дед Изя снова появился на пороге, егерь уже сидел в седле. Он
подобрал поводья и, ни к кому особо не обращаясь, сказал:
  - Ну бывай, завтра к полудню все имущество приволоку. Ночью переспите, а
завтра с двумя-то палатками куда как просторней будет. - И, уже поворотив
коня, удивленно заметил: - Вот ведь оно как бывает, со всех сторон света
собрались, девка с юга, парень с севера, американец этот вообще из Кореи.
По жизни и встретиться бы не должны, а вишь как оно... - и дал коню
шенкеля.
  Дед Изя какое-то время расширившимися глазами смотрел ему вслед, затем
перевел взгляд на КЗ. А тот вдруг отчетливо вспомнил слова Сыча,
произнесенные в потайной пещерке несколько дней назад:
  "И ослепнет мир, и будут люди рождаться и умирать, не зная ни света, ни
правды Родовой.
  И родится "слепой", коего взгляд Триглава не сможет в небытье повергнуть.
  И отметит его Перун знаком своим, и даст в побратимы с запада, с севера, с
востока и юга.
  И прозреют они, и вернутся на Родов путь, и придут многие за ними вслед".

  8

  Ужин начался при полном молчании. Дед Изя сервировал стол сам. Как будто
готовился к какому-то священнодействию.
  В центр стола он положил выделанную звериную шкурку, сушеную рыбину,
каравай грубого домашнего хлеба, солидный кусок какого-то желтого металла,
граммов этак около четырехсот, отлитый в виде шестигранного прута, и
поставил туесок меда. Затем слазил в погреб и достал небольшой бочонок,
пробил днище и разлил по берестяным ковшикам густую жидкость медового
цвета. Потом сложил на большое деревянное блюдо куски копченой лосины,
хлеб и черемшу.
  Все присутствующие тихо сидели по углам, чувствуя, что происходит нечто
необычное.
  Дед Изя наконец закончил, окинул стол придирчивым взглядом и, с какой-то
торжественностью заняв место во главе стола, широким жестом указал на
лавки:
  - Садитесь, дети.
  Все молча расселись. Американец, с момента появления на столе
металлического обрубка не отрывавший от него взгляда, протянул руку и
коснулся металла пальцами. Он вскинул на деда удивленные глаза и прошептал:
  - Gold.
  Все воззрились на "состояние", лежащее посреди некрашеного деревянного
стола в освещенной керосиновой лампой бревенчатой избе посреди дремучего
леса. С минуту стояла тишина. За окном шумел лес. КЗ оторвал взгляд от
золотого слитка и посмотрел на улицу. По небу стремительно неслись тяжелые
черные тучи. "Сыч идет", - подумал КЗ и удивился тому, как обыденно это
прозвучало. Как будто в порядке вещей таскать за собой ту погоду, которая
тебе больше по нраву.
  - Пусть каждый расскажет о себе. - Голос деда прозвучал неожиданно громко.
Девушка даже вздрогнула.
  И тут КЗ почувствовал, что сегодня решится - быть ему таким же, как дед
Изя, Сыч и, видимо, многие другие, которых он пока не знал, но которые
непременно где-то есть, или не бывать. КЗ набрал воздуху как перед прыжком
в воду, встал и, поймав спокойный, одобрительный взгляд деда Изи, начал:
  - Воробьев Иван, детдомовский, где родился, не знаю, но в паспорте стоит
Новгород, жены нет, детей нет, в армии отслужил, сейчас в Москве работаю,
тремя столовыми управляю, за последний месяц дважды убивали, но жив
пока... Силу ищу, знание, мудрость, ибо жить как раньше - не могу, а как
по-другому - не знаю...
  Дед Изя кивнул, и КЗ сел на место. Встал Конрад:
  - Я Конрад Бауэр, родился в Кёльне, но корни мои в России, здесь последние
двести лет жили мои предки. Всю свою жизнь я рос, окруженный любовью и
заботой. - Конрад усмехнулся. - Такой славный Михель в коротких штанишках.
У меня всегда все получалось, все удавалось, и вдруг жизнь решила показать
мне свою черную сторону. - Конрад сглотнул. - Я мечтал быть сильным, я
хотел быть знаменитым, а стал живым трупом. Полгода меня возили по лучшим
клиникам Германии и Швейцарии, родители извели кучу денег, но все было
напрасно. - Конрад сжал кулаки. - Меня привезли сюда за надеждой, и я ее
обрел. Вы не поверите, но я еще три дня назад был парализован, совсем, не
мог двинуть ни рукой ни ногой... Я хочу знать...
  Дед Изя опять кивнул, и Конрад опустился на скамью. Остальные заерзали.
Поднялась девушка, задиристо вскинула подбородок и ядовито начала:
  - Я вижу тут собрание скаутов, но не понимаю, при чем... - Тут она
запнулась, наткнувшись на взгляд деда Изи, тот смотрел доброжелательно, но
требовательно. - А впрочем, почему бы и нет. - Она подняла глаза к потолку
и, изо всех сил сохраняя независимый вид, заговорила: - Меня зовут Эльха
Мендельсон, я из семьи олимов, родилась в Хайфе, никаких особых талантов у
меня нет, и через два месяца у меня свадьба. Вот. - И она села.
  Дед Изя встал и степенно поклонился Эльхе:
  - Прости, девка, если сможешь, - и перевел взгляд на лежащего на кровати
норвежца.
  Тот осторожно задрал рубаху и провел по животу, который еще с утра был
похож на кусок говяжьей вырезки. Сейчас о происшествии напоминали только
белесые полоски шрамов.
  - Я зовут Бьерн Борсен, родиться Вадсе, - сказал он, - я есть эколог уже
четыре лет, я хочу знать, как вы это делать, я готов оставаться, чтобы
узнать, столько, сколько будет надо.
  На улице гулко шарахнуло, и через несколько секунд сверкнула молния. Все
повернулись к окну.
  За окном стояла стена воды. КЗ невольно пожалел егеря в палатке. Потом
краем глаза уловил движение. Это поднялся американец. Вспоминая эту ночь,
КЗ был уверен, что Фил говорил по-английски, да тот и сам был уверен, что
тогда по-русски ни бельмеса не знал, однако понял все, что было сказано, а
другие поняли его слова. Как это произошло, им до сих пор было неясно. В
то время сотворить подобное мог только дед Изя, да и то лишь для себя,
они-то ведь в ту пору были "слепыми". Впрочем, КЗ уже тогда подозревал,
что это очередные заморочки Сыча. Кто знает, где пределы сил волхва?
  Филу не нужно было знание, не нужны были деньги, ему не грозила опасность,
ему нужен был смысл его существования. Он был сыном американского офицера.
Родился и вырос в Сувоне. Судьба к нему благоволила, пока два года назад
отец, мать и жена не решили порадовать его единственного сына каникулами в
Диснейленде. Фил остался жив только потому, что дела фирмы потребовали
задержаться на пару дней. Вечером, проводив семью, он включил телевизор и
увидел в программе новостей обломки самолета - это его и сломало. За два
года он успел последовательно пройти курсы лечения от алкоголизма,
наркомании и психического расстройства, а сейчас реабилитировался охотой,
"так что, если мистер целитель может помочь ему, он готов предоставить
финансовую поддержку его проекту". За окном шарахнуло два раза подряд, уже
достаточно близко. Дед Изя покивал чему-то своему и поднялся:
  - Простите, дети, коль что непонятное скажу. Будут у нас еще долгие
беседы. Да одно не сказать не могу. - Он помолчал и как-то по-особенному
весомо продолжил: - Не сами вы сюда пришли, судьба вас привела, судьба да
пророчество древнее, что вот уже семьсот лет нашему братству сгинуть не
дает. Ибо когда умирал брат Святогор, последний на нынешний день среди
вещих волхвов, сказано им было: "И ослепнет мир, и будут люди рождаться и
умирать, не зная ни света, ни правды Родовой. И родится "слепой", коего
взгляд Триглава не сможет в небытье повергнуть. - Дед взглянул на КЗ. - И
отметит его Перун знаком своим, и даст в побратимы с запада, - он
посмотрел на Конрада, - севера, - он перевел взгляд на Бьерна, - с
востока, - следующим шел Фил, - и юга".
  Эльха, услышав это слово, всхлипнула и жалобно прошептала:
  - Мне же надо замуж...
  Дед Изя жалеючи посмотрел на нее и продолжал:
  - "И прозреют они, и вернутся на Родов путь, и придут многие за ними
вслед". Долго братство ждало этого. До сего дня трижды мы обманывались и
сегодня не знаем, настал ли день, потому как не было еще Перунова знака.
Но ежели так... Уже семьсот лет не ходило по земле Рода Перуново братство,
не соединяли пятеро свою судьбу. Может, пришел день?
  На улице одновременно сверкнуло и шарахнуло, все вздрогнули от грохота и
вновь повернулись к окну. Посреди двора, у колодца, стоял Сыч, одетый в
какой-то странный, длинный и мокрый от дождя балахон. В его руках,
поднятых к небу, сверкали два прямых обоюдоострых меча. И молнии с
чудовищным грохотом мерно били то в один, то в другой, вздыбивая
перевязанные шнурком волосы Сыча и сверкая огнями святого Эльма на его
лице и плечах.
  КЗ вдруг почувствовал, что его неодолимо тянет на двор. Он отодвинулся от
сгрудившихся у окна, подошел к двери и под аккомпанемент адского грохота
спустился по ступенькам. Сыч повернул к нему свое лицо. КЗ немного
удивился, он впервые видел улыбку на лице волхва. В конец меча ударила
очередная молния. Сыч опять полыхнул, разбрасывая искры. И тут КЗ шагнул к
нему и ухватился за рукояти мечей. Сыч шевельнул пальцами, и КЗ
почувствовал, что сам держит мечи остриями вверх. Полыхнуло. Он
почувствовал, что волосы встают дыбом, а между рукоятями мечей
проскакивают искры. От него повалил пар, одежда, моментально вымокшая до
нитки, едва он шагнул за порог, высохла, по всему телу разлилась приятная
истома, и КЗ засмеялся. В то же мгновение прекратился дождь. Сыч, отступив
на шаг, взмахнул руками и крикнул: "ЗНАК!" В ответ из леса прилетел звук,
в котором соединились рык медведя, вой волка, клекот сокола, крик ласки и
фырканье выдры. СВЕРШИЛОСЬ!!!


                                  Часть III

  ПУТЬ РОДА

  1

  Волк сидел у края тротуара, упираясь лапами в бордюрный камень. Прохожие
опасливо оглядывали зверя, удивляясь его размерам, и уважительно обходили
стороной. Конечно, они считали его большой собакой, но это была не
единственная их ошибка. Рядом с волком стоял по пояс голый, босой человек
с перевязанными тонкой берестяной полоской волосами. Несмотря на необычный
наряд, человек был чист и аккуратно причесан. Но, похоже, прохожие его
совсем не замечали. Только дворник, выбравшийся на теплое майское солнце
полить сухой асфальт, обозревая двор из-под ладони, заметил, кажется,
что-то необычное, но когда он вновь посмотрел на место, где мелькнуло
что-то, напоминающее полуголого человека, то смог увидеть только собаку,
слева от нее взгляд никак не задерживался, проскакивая дальше к витому
чугунному столбу забора, огораживающего старинный особнячок на окраине
Москвы. Терпеливому наблюдателю показалось бы странным, что собака уже
долгое время сидит неподвижно. Но таковых поблизости, к счастью, не
оказалось, и собака продолжала сидеть.
  Из-за поворота показался темно-синий длиннобазный "Мерседес S-600". Он
плавно притормозил и остановился у тротуара. С переднего сиденья выскочил
крупный мужчина с угрюмым лицом, окинул цепким взглядом сквер, улицу, на
несколько мгновений задержал взгляд на собаке и, обойдя машину, открыл
заднюю дверцу, привычным жестом засунув руку за лацкан пиджака. Из машины
выбрался Станислав Владимирович. Телохранитель захлопнул дверцу. В этот
момент Волк снял наговор. Станислав Владимирович испуганно отшатнулся, а
телохранитель профессиональным жестом выхватил пистолет. Волк позволил ему
довести ствол до уровня своей груди, затем "закрепил" мышцы его руки,
отвел глаза и сделал шаг в сторону. Телохранитель высадил магазин менее
чем за три секунды. За спиной Волка слышались звон стекла, женский визг,
крики. Телохранитель ошалело переводил взгляд то на пустой пистолет со
ставшим на затворную задержку затвором, то на Волка, абсолютно невредимого
и спокойно стоящего рядом с ним. Станислав Владимирович побледнел, но
гордо выпрямился и негромко спросил:
  - Вы пришли меня убить, КЗ? Волк покачал головой и, медленно проговаривая
слова, ответил:
  - С некоторых пор меня зовут Волк. Что касается вашего вопроса, ответ на
него - нет. Сегодня я пришел для того, чтобы кое-кого с вами познакомить.
  - И коснулся ладонью затылка волка.
  Тот шагнул вперед, обнюхал, сморщил нос от отвращения и отошел в сторону.
Волк почувствовал, как за спиной нарастает напряжение, и бросил
собеседнику:
  - До встречи, Станислав Владимирович, - и, перейдя дорогу, ступил под сень
огромных платанов. Пройдя десяток шагов, он свернул, обошел дерево,
выскочил к небольшому озерцу километрах в трех от того места, где ступил
на дерн, и двинул к избушке старейшины Изяслава.
  Станислав Владимирович жестом отпустил подбежавшую охрану, похлопал по
плечу ошеломленного и расстроенного телохранителя и, тяжело ступая, будто
постарев лет на двадцать, поднялся по ступенькам в особняк. На втором
этаже он подошел к высокой двустворчатой двери, открыл и замер на пороге.
В глубине кабинета, у окна, стоял человек. Станислав Владимирович помялся
на пороге, потом вошел.
  - Добрый день...
  - Я видел, - оборвал его негромкий голос, - если вы хотите продолжать наше
сотрудничество, вам придется сначала решить ваши проблемы.
  Станислав Владимирович облизал внезапно пересохшие губы. Человек брезгливо
посмотрел на него.
  - Не нервничайте. - Он открыл кожаную папку, которую держал в руках, и
протянул ему пачку тоненьких листков в прозрачной пластиковой обложке.
  Станислав Владимирович взял бумаги, но просматривать не решился. Гость
молча вышел.
  Когда за посетителем закрылась тяжелая дверь, Станислав Владимирович
грузно опустился на изящное итальянское канапе. Посидев несколько минут и
успокоив сердцебиение, он подошел к столу и просмотрел бумаги. Из них
следовало, что именно он был владельцем этого особняка последние семь лет.
И именно его фирма организовывала, проводила и награждала победительниц
всех полуподпольных конкурсов красоты и проводила еще около полусотни
различных мероприятий, исследований и иных акций, каждая из которых была
бомбой замедленного действия. Станислав Владимирович захлопнул папку и
скрипнул зубами. Из него явно сделали громоотвод. Если хотя бы что-нибудь
сработает, он рухнет. Но только он один. Станислав Владимирович тяжело
вздохнул. Все было верно. В их не скрепленном никакими договорами, но от
этого еще более эффективно действующем картеле он отвечал за внешнюю
безопасность. И все, что сейчас происходит, - исключительно его вина.
Плохо, чудовищно плохо выполненная работа. Он с полчасика поразмышлял, а
не сбежать ли куда-нибудь за кордон, но пока отбросил эту идею. Все его
счета и контакты контролировались плотно, поэтому и сбежать можно было
только после успешного завершения или хорошо разыгранного крушения. Так,
чтобы полностью отмести подозрения от остальных. А иначе... Он взял
телефон и набрал номер:
  - Константин? Найди Эдуарда и зайди ко мне.
  Вскоре в кабинете возникли два высоких, мускулистых помощника. Станислав
Владимирович, нацепив на нос очки, что-то набрасывал у себя в блокноте.
  - Садитесь, ребятки. - Хозяин черкнул еще несколько строк и поднял глаза
на вошедших. - У нас проблема, ребятки. - Он снял очки и задумчиво
посмотрел в окно. - Давняя, прямо скажем, но сегодня вставшая перед нами в
полный рост. И нам предложено ее решить, или...
  Двое спокойно смотрели на шефа. Но в глубине глаз у каждого тихо тлел
огонек тревоги. Еще никогда на их памяти он не начинал так издалека.
Раньше они заходили в этот кабинет, чтобы получить ясные, четкие и
конкретные распоряжения. Но после того, что произошло сегодня буквально на
пороге, удивляться было нечему.
  - Эдуард, немедленно сворачивай производство кинопродукции, оповести
клиентов, что мы замораживаем новые проекты.
  - Но...
  - Молчи! Все они должны были предполагать, что, производя такой уникальный
продукт, мы рано или поздно должны будем столкнуться с некоторыми
трудностями, так что они должны быть готовы... А если нет, что ж, это их
проблемы. Дальше. Свяжись с префектом, я хочу, чтобы в радиусе километра
от этих стен не осталось ни деревца, ни кустика, ни герани на окнах. Пусть
придумывает что хочет: реконструкцию улиц, массовые заболевания комнатных
растений, вспышку аллергии, устрой все необходимые документы, но чтоб
через неделю все было в ажуре. Понял?
  Эдуард кивнул, тщательно скрывая недоумение. Станислав Владимирович
представил, какие мысли шевелятся в его голове, поморщился и продолжил:
  - Скупить квартиры, адреса вот. - Он протянул листок, на котором писал в
момент их прихода. - Подготовить в каждой места ночлега на двух-трех
человек и установить приборы ночного видения. С тобой пока все. Свободен.
  Дождавшись, пока Эдуард вышел, хозяин посмотрел на Константина:
  - Я думаю, ты понял, о ком пойдет речь? Константин коротко кивнул.
  - Узнай о нем все, что возможно. - Станислав Владимирович замолчал,
представив пухлую папку, лежащую в сейфе, и негромко добавил: - И
невозможно. Особенно о последних полутора годах. Я знаю... - Он вскинул
ладонь, предупреждая возможный вопрос. - Но, похоже, все то, что мы
считали пьяной бредятиной или галлюцинациями наркоманов, имеет под собой
довольно веские основания.
  Константин молчал, он успел уже немного расспросить ошарашенного
"бодигарда". Станислав Владимирович снова заговорил:
  - До сих пор я не понимал, как это мы не сумели за полтора года отыскать
его следов, но теперь... - И он со вздохом закончил: - Завтра полетишь в
Дюссельдорф, своих силенок тут не хватит. А сегодня, - шеф открыл портмоне
и протянул сложенный листок бумаги, - проедешь по этим адресам и привезешь
указанных там людей. - Он искривил губы в мертвенно-злобной улыбке. - Я
думаю, что он будет рад с ними повидаться, когда заявится.
  Едва за Константином закрылась дверь, Станислав Владимирович устало
откинулся в кресле. Ему отчаянно захотелось молодости, здоровья, силы,
этакой всепожирающей мощи, и он вдруг смутно представил себя неким
существом с мощными мышцами, страшными когтями и тяжелыми, кожистыми
крыльями за спиной. Через несколько мгновений наваждение прошло. Станислав
Владимирович испуганно потряс головой, пробормотал:
  - Привидится же такое, - и вышел из кабинета. Когда он закрывал за собой
дверь, ему показалось, что туча, с обеда висевшая над городом, вдруг
повернула одну из трех своих призрачных голов и посмотрела на него через
окно.

  2

  Иван перемахнул знакомый овражек и обнаружил, что вместо одной привычной
тропки у старой сосны его поджидает развилка. Волхв приглашал его к
святилищу. Волк повернулся к серому брату и ласково сказал:
  - Спасибо за помощь, брат.
  Проследив, как зверь скрывается в лесу, Волк споро двинул по левой
тропинке, не обращая внимания на то, как она исчезает за ним, превращаясь
в ровный, однородный ковер пожухлых листьев, игл и молодой травы, дружно
пробивающейся на свет.
  Ворота святилища были распахнуты, и Сыч мирно сидел у идола Перуна, что-то
неторопливо вырезая ножом. Волк остановился в проеме ворот и низко
поклонился, коснувшись дерна кончиками пальцев:
  - Приветствую тебя, мудрейший. Дозволишь ли войти?
  Сыч, не поднимая глаз, указал рукой на место пред собой. Волк опустился на
землю. Сыч вздохнул и посмотрел на небо, как обычно затянутое тучами.
  - Встречался с меченым?
  Волк молчал, можно ли что-то скрыть от волхва?
  - Зачем он тебе?
  - Судьба, мудрейший. Нам нет места на Земле обоим.
  - Он слаб. Он слеп. Он обречен. Оставь его в его юдоли.
  Волк задумчиво прикусил травинку:
  - Возможно. Однако на нем не только печать Триглава, на нем отблеск его
знака. Волхв удивленно посмотрел на Волка:
  - Ты сумел различить?
  - Может быть, я и ошибаюсь. Посмотри сам, мудрейший. - И Волк придвинул
лицо к самым глазам Сыча.
  Тот, прищурившись, вгляделся куда-то глубоко внутрь и молвил:
  - Велик твой дар, отрок. Не всякий старейшина такое узрит.
  Некоторое время они молчали, как бы уравнивая ритмы своих мыслей: резвый,
живой у ученика и спокойный, но глубокий, как океан, у учителя. Сыч
отложил в сторону простую деревянную фигурку и спросил:
  - Что еще ты увидел в нем?
  Волк задумался. Он еще не был уверен в своем умении различать знаки и
оттенки судьбы. Но эта судьба была накрепко связана с его.
  - Связан он со мной, мудрейший, крепко связан, но он всего лишь звено. Я
не знаю, кто за ним. Но тот почему-то не слабее меня. И на нем знак
Триглава. Он что, его слуга? Как это может быть, мудрейший?
  Сыч покачал головой и сделал знак оберега, как делал всегда, когда
заходила речь о Триглаве.
  - Я расскажу. - Он помолчал, собираясь с мыслями. - Есть люди сильные по
природе своей, и взгляд Триглава не сразу ввергает их в небытие.
  Они живут, отмеченные знаком бога, и это дает им великую силу. Они не
знают этого, ибо знание - это дар, а Триглав никогда и никому не делает
даров. Просто очень часто они залучают под руку свою большую силу и
власть. Ибо люди, поклоняющиеся власти, чувствуют их знак и признают их
равными себе либо выше себя. Но, даже не убив, Триглавов взор их калечит.
- Волхв вздохнул. - Тяжек их конец. Ни один спокойно не ушел с этой земли.
Кто ужасной болезнью умер. Кого предали. Кто обезумел. Но пока они под
тяжестью знака еще не согнулись - большая сила у них.
  Сыч замолчал. Волк, благодаря, наклонил голову. И мало сказано, а и много.
Все, что недосказано, ученик должен понять сам. Редко когда волхв так
прямо отвечал на вопрос. Ученики до всего своим умом доходили. Волк не раз
вспоминал его слова: "Захочешь - узнаешь". Многое он узнал за прошедшие
полтора года, и вроде бы сам, ан нет. Много ли узнаешь, не зная, как и
какие вопросы задавать. Даже самому себе.
  - Вот что, - волхв поднялся на ноги, - а ночуй-ка ты здесь сегодня. Может,
что боги подскажут. Как-никак полная луна.
  Ближе к вечеру к Волку пришел младший Медведь. Иван почувствовал его
приближение задолго до того, как знакомая широкоплечая фигура появилась в
проеме ворот.
  - Привет, брат.
  Конрад, увидя Ивана, сидящего у стены на мягкой земле, расплылся в улыбке.
За прошедшие полтора года все пятеро не просто сроднились, а прямо-таки
срослись друг с другом. Волк и не знал, что может быть такое единение.
Конрад присел рядышком:
  - Что, мудрейший оставил с богами говорить? Волк улыбнулся:
  - Очередной приступ скепсиса?
  - Перестань, - отмахнулся Конрад. - Неужели ты и вправду веришь во всех
этих богов?
  - Я могу верить или не верить, - ответил Волк, - но это работает. Как ты
это объяснишь?
  Конрад задумчиво тряхнул головой, откидывая назад пряди изрядно отросших
белокурых волос:
  - Не знаю. - Потом поправился: - Пока не знаю. Но узнаю, вот увидишь.
  - Ну и на здоровье. - Волк посмотрел на узелок: - Пшенные блинчики? Конрад
засмеялся:
  - Эльха расстаралась. Как узнала, что тебя мудрейший ночевать в святилище
оставил, - тут же дым коромыслом - и вот тебе гостинец.
  - Оставь. Кто ж с богами на сытый желудок разговаривает? На сытый желудок
спят. Так что это до утра.
  Конрад улыбнулся, затем сосредоточился и провел рукой над узелком, бормоча
наговор. Это составляло такой контраст с его убеждением, что все наговоры
- ерунда, самогипноз и галлюцинации, что Иван невольно хмыкнул. Медведь
невозмутимо заметил:
  - Ты же сам сказал - действует.
  Проводив брата, Волк запер легкие воротины и наложил заклятие оберега.
Ограждение святилища теперь составляло замкнутый круг. Волк подошел к
священному кострищу и улегся на землю, устремив взгляд в засыпанное
звездами небо. Ему казалось, что с этой небольшой круглой площадки видно
намного больше звезд, чем с любого другого места. И, как всегда, мысли
поплыли куда-то вдаль, и ему припомнился первый день, точнее даже утро
сразу после той памятной грозы.

  3

  Они шли сквозь лес, наполненный туманом, и казалось, что они ступают не по
мху, переполненному водой после ночного ливня, а по небесному своду в
Вирые, лесу-рае древних славян. Деревья становились все величественнее,
ели и сосны превратились в настоящих лесных великанов. КЗ никогда и не
подозревал о существовании ТАКОГО леса. Наконец в прогалине между
деревьями показался забор из заостренных бревен. Каждое бревнышко было
ровненьким, круглым и золотистым, будто забор только что поставили. Сыч,
подойдя к воротам, низко, до земли поклонился межвратному столбу, на
котором было грубо вырезано чье-то лицо, и, взявшись за обе створки,
резко, рывком раскрыл их. В центре святилища оказалось старое кострище, на
котором с полным презрением к искусству кострового были навалены
чудовищные комели. Они лежали, переплетаясь корнями, будто некий великан
скатал из них шарик и кинул сюда. Вокруг кострища было вкопано несколько
идолов, а с внутренней стороны частокола висели искусно вырезанные маски
волка, медведя, выдры, ласки и изображение парящего сокола. КЗ прямо
потянуло под маску волка. Когда он занял свое место, то увидел, что все
точно так же, как он, разошлись по маскам. Сыч оглядел присутствующих,
кивнул деду Изе и опустился на колени. Дед затянул какую-то песнь. Мотив
был тягучий, но ритмичный. Сыч протянул руки над кострищем, и внутри
сплетения корней полыхнуло. Пламя гулко ударило во все стороны, да так,
что КЗ, стоявший раза в четыре дальше от костра, чем Сыч, почувствовал на
лице нестерпимый жар, но тут пламя опало, и костер занялся с ровным,
спокойным гулом. Дед Изя торжественно обошел всех по кругу и отрезал по
пряди волос, а затем с выкриком:
  - Прими, Перун, дары детей своих, - швырнул в костер все, что лежало в тот
день в центре трапезного стола, и пряди их волос.
  Пламя взметнулось, как будто кто-то плеснул бензина в самую середину, и
опало вновь.
  Потом начались будни.
  Сначала они вроде бы и ничему не учились. Собирали ягоды, орехи, грибы,
шишки, рубили и таскали дрова. И много позже, исподволь КЗ стал замечать,
что все делается как-то необычно. Дед Изя выбирал в лесу сухую лесину, и
они срубали ее и впятером тащили до избы. Но с каждым разом лесины
становились все тяжелей, нести их было все дальше, а маршрут вдруг начинал
петлять по оврагам и склонам. То же и с орехами. Сначала их просто
срывали, потом Сыч заставил их отщипывать орехи с веток пальцами. Потом
дед Изя стал давать маленькие мешочки, и, отщипывая орехи, приходилось
держать мешочки за горловину мизинцем и безымянным пальцем, а средним то
перехватывать мешок, то помогать отщипывать орехи. Когда выпал первый
снег, Сыч затеял игру в загадки. Каждый вечер по очереди они садились у
печи и загадывали загадки. Причем на все ответы нужно было говорить:
"Неправильно". А остальные должны были узнать, какое из "неправильно" -
ложь. Конрад было вылез с заявлением, что это невозможно. Но когда КЗ на
загадки Фила, заданные на английском, выдал стопроцентный результат,
выступать прекратил и постарался повторить.
  - Запомни, отрок, - напутствовал его дед Изя, - человек может все, что
захочет.
  На зимний солнцеворот Сыч поднял их в полночь и повел на Ильмень. Эльха
даже повозмущалась, что в столь жуткий мороз, а было градусов двадцать
пять, их волокут лесом, ночью, в одних полотняных рубахах и босыми. Но в
общем-то все привыкли к вывертам Сыча, который вроде бы тебя и не трогает,
а заставляет сделать такое, от чего, расскажи кому, волосы дыбом. Когда к
рассвету они стояли у проруби, Сыч указал на тонкий ледок, затянувший за
ночь поверхность воды, и сказал:
  - Ныряйте.
  Эльха взбеленилась:
  - Тащат через весь лес босую и голую, а теперь еще топиться предлагают. Да
кто вы такие так со мной обращаться?
  Сыч покачал головой и негромко сказал:
  - Не бойся, делай. Коль сумеешь сегодня свой страх оседлать, он никогда
больше тебе помешать не сможет, наоборот, помощником тебе станет.
  КЗ рухнул в воду первым. Ледяная вода обожгла. Тонкая корка льда пошла
кусками. Через минуту все, кроме Эльхи, плескались в проруби. Когда они
вылезли, Сыч ласково улыбнулся Эльхе:
  - Не бойся, человек может все, что захочет.
  - И по воде пройти аки посуху? - ехидно поинтересовалась Эльха.
  Сыч вздохнул и сердито пошлепал по поверхности воды к противоположному
краю. Ступив на лед, он повернулся и выжидающе посмотрел на Эльху. Та
захлопнула разинутый рот, сердито зыркнула на глазеющих побратимов и,
скинув рубаху, сиганула в прорубь.
  К исходу зимы они научились чувствовать друг друга метров с трехсот.
Угадывали все загадки и понимали друг друга, беседуя каждый на своем
языке: Эльха на иврите, Конрад на немецком, Фил на английском, а Бьерн на
норвежском. У Конрада по этому поводу имелась масса гипотез: начиная от
взаимодействия электромагнитных полей мозга и кончая информационным полем
Земли.
  По весне из них поперло что-то первобытное, животное. Однажды поутру Сыч
вывел их за ограду и, указав на лес, в котором только появились первые
прогалины, сказал:
  - Вот вам дом, обживите его, обратно жду на Красную горку, - и ушел в дом.
  Они постояли, переглядываясь, потом припомнили: "Человек может все, что
захочет" - и разошлись. Через пару дней КЗ, устраиваясь на ночлег под
раскидистой сосной, почувствовал, как кто-то из побратимов приблизился к
нему. Он подождал немного. Но тот, дав почувствовать свое присутствие,
остановился. У КЗ екнуло. Он не торопясь выбрался со своего логовища и
пошел в сторону зова. Эльха ждала его, сидя на поваленном дереве. Когда КЗ
подошел вплотную, она поднялась ему навстречу, улыбнулась как хозяйка ночи
и провела рукой по волосам. КЗ почувствовал, как кровь вскипела в жилах, а
девушка скинула платье и потянула его рубашку. Похоже, за ту ночь они до
основания растопили солидный сугроб, на который в нетерпении повалились.
Утром Эльха ушла, улыбаясь, точно кошка, умявшая тазик сливок. А через
неделю вернулась. И до самой Красной горки они расставались лишь на
день-два. И, в отличие от той первой отлучки, после каждой последующей
Эльха набрасывалась на него с какой-то первобытной жадностью. Но, когда
они вернулись, все отступило и незаметно сошло на нет.
  Летом Сыч обучал их воинской премудрости.
  - Перун - бог воинов и все свои дары защитникам и заступникам земли
Родовой вручил, посему прямая наша обязанность всему этому обучиться.
  Конрад тут же оседлал своего конька и стал развивать теорию о
возникновении Сычовых премудростей от безысходности.
  - Нет, вы посмотрите, - горячился он, - со степи волны идут, сначала
гунны, потом саксы, потом аланы, все этими местами прошли, да и других
народов сотни, что мы не знаем. Кто из них исчез, кого следующая волна с
места сдвинула. Саксов вон до Британских островов оттеснили, а славяне
удержались. Хазар отбросили, половцев, печенегов, - перечислял он,
старательно выговаривая имена народов, известных по зимним сказам
старейшины Изяслава, - за счет чего? Вот ведь ответ - Собор Перуна.
Создали генерацию воинов, способных малым числом держать степь.
  По осени Сыч опять вывел их за ограду и указал в сторону леса:
  - Пора вам молодших братьев искать.
  Неделю КЗ бродил по укромным урочищам, прислушиваясь к глубинным
ощущениям, и наконец однажды под утро он проснулся как от толчка. Где-то
недалеко шла охота. Он вскочил на ноги и помчался сквозь лес. Вскоре он
вылетел на пригорок и притормозил. Внизу, на небольшой прогалине, стояли
друг против друга красавец лось и крупный, матерый волчара. КЗ захлестнула
волна волчьих ощущений. Он на несколько секунд замер, привыкая к новому
чувству единения с сильным, могучим зверем, а потом осторожно двинулся
вперед, приближаясь к лосю. Волк почувствовал его. На несколько мгновений
растерялся от неожиданности. И лось, угадав эту растерянность, прыгнул,
загибая рога. Но КЗ оказался быстрее. И огромный, горделивый зверь рухнул
рядом с волком с порванным человеческой рукой горлом. Напившись крови и
наевшись до отвала сырого мяса, КЗ и волк посмотрели друг другу в глаза.
КЗ поднялся и пошел к дедовой избе. Волк постоял немного, будто
раздумывая, потом шумно выдохнул и скачками помчался догонять человека.
  Они вернулись последними. Когда они на пару перемахнули ограду, от колодца
поднялись лохматые и даже чем-то похожие Конрад и медведь. Ласка на плече
Эльхи вскинула мордочку, в вышине послышался клекот сокола, а Бьерн,
почесав лежащую у его ног крупную выдру, улыбнулся и сказал:
  - Вот и Волк вернулся. Теперь все в сборе.

  4

  Утром Волк проснулся с ощущением близкого расставания. Чем бы там ни
являлись эти вещие сны, волей Перуна, или самого Рода-прародителя, или,
как считал Конрад, результатом работы глубинных слоев подсознания, но с
тех пор как Волк научился обращаться к воле богов, они его ни разу не
подвели. Волк полежал еще немного, приводя в порядок мысли и ощущения,
потом встал и подошел к воротам.
  За воротами его ждал Сыч. Даже волхв не смеет разомкнуть круг ограды, пока
общающийся с богами не сделает это сам. Поглядев на Волка, он сразу все
понял:
  - Уходишь?
  Волк склонился в глубоком поклоне:
  - Благослови, мудрейший.
  Сыч неторопливо подошел к идолу Перуна и провел сухими, узловатыми
пальцами по грубо обозначенным рельефным рукам.
  - Сядь.
  Волк молча повиновался.
  - Говори.
  - Виделось мне: волк с кабаньим выводком схватился. Деревья и кусты
поломаны, береза молодая соком истекла. Волк сильнее, весь выводок
положил, но самый матерый кабан в бой не вступил. Издали посмотрел и ушел.
- Волк напряженно смотрел на Сыча. - И ушел совсем не потому, что слабее,
но вот почему, я не понял, мудрейший...
  Сыч заглянул в зрачки ученика и покачал головой:
  - Это он, отрок, - Сыч вынырнул из глубин Ивановой памяти, - тот, кто
отмечен знаком Триглава.
  - Я догадался, мудрейший, - сказал Волк. - Но почему он ушел?
  - В этот раз боги дают вам только встречу. Поединок будет позже. Но будет
обязательно. Ты не увидел - он ушел волчьей тропой, значит, ей он и
вернется.
  От ворот послышался шорох. Собеседники повернули головы. В воротах стоял
старейшина Изяслав, а за ним маячили остальные. Старейшина, тяжело ступая,
двинулся в глубь святилища, переводя с волхва на Волка вопросительный
взгляд.
  - Ты был прав, старый Медведь, - произнес Сыч. - Они уходят.
  Волк удивленно уставился на них.
  - Но ведь сон касался только меня? - сделал большие глаза Волк.
  Волхв грустно улыбнулся:
  - Этот да, но теперь каждый увидит свой сон. Пришло время отрокам уходить
в мир, становиться воинами. Где бы вы теперь ни были - вы вместе, однако,
держась за родительский подол, сильнее не станешь.
  - Но я думал, что, выполнив предопределенное, вернусь, - горестно молвил
Волк. - Мне же еще так много надо узнать!
  Сыч грустно улыбнулся:
  - Захочешь - узнаешь. - И, потрепав его по плечу, добавил: - Ты же теперь
знаешь как...
  - Ну, дети мои, - обратился он к остальным, - чей сегодня черед?
  Вперед шагнул Бьерн. Волк посмотрел ему в глаза и еле слышно прошептал:
"Хом-м". Выдра улыбнулся. Перед самой инициацией, буквально за неделю до
того, как они отправились искать своих молодших, Волк и Выдра затеяли
потасовку. Оба когда-то занимались борьбой и никак не могли понять, почему
старшие не устраивают ничего подобного спаррингам. Вот они и начали
возиться на дворе.
  Волк пришел в себя, лежа на траве, прижатый к дерну телами старейшины и
Конрада, а Бьерна держали остальные. Сыч стоял посредине и гневно взирал
одновременно на обоих. Как это у него получалось, Волк не понял, однако
позже научился подобному сам.
  - Никогда, запомните, НИКОГДА вы не должны биться между собой.
  Позже, когда они чинили разнесенную в щепки ограду, ладили новый сруб на
колодец и перебирали выбитые венцы стены, Волк спросил у Бьерна:
  - Слушай, а что ты чувствовал?
  - Я не помню, - отозвался Выдра. - Конрад рассказывал, что я бормотал
что-то вроде "Хом-м" и волосы стояли дыбом. - Он провел по
свежезатянувшимся шрамам на левом плече и груди. - Говорят, ты меня чуть
на куски не порвал.
  - Ага, - отозвался Волк, - а мне говорят, что еще немного, и ты отвинтил
бы мне голову.
  Они посмотрели на свежеврытые столбы ограды, новые венцы колодезного
сруба, Волк вздохнул и подвел итог:
  - В общем, можно поверить, - после чего они расхохотались.
  С тех пор это "Хом-м" стало как бы своеобразным паролем, пожеланием удачи
для них двоих.
  Три следующих дня Эльха не отходила от Ивана ни на шаг, а ночью... Это
было сплошное безумие. В последнюю ночь она, закрывая ворота, шепнула ему:
  - Вот увидишь, у нас с тобой одна дорога.
  Утром, когда открылись ворота святилища, Эльха появилась на пороге странно
притихшая. Все ждали, что она скажет. А она, оглядев всех грустными
глазами, задержала взгляд на Иване и, коротко вздохнув, произнесла:
  - Мне надо домой.
  Утром следующего дня дом опустел.

  5

  Ольга отжала тряпку и затолкала ее под ванну. Радио пропикало три, пора
было идти в магазин. Женьку с утра забрала бабушка, поэтому выходной
выдался спокойный. Можно было заняться хозяйством, что она и сделала.
Ольга оделась, на секунду задержалась у зеркала в прихожей, поправила
волосы и бросила прощальный взгляд на маленькую фотокарточку мужа (слава
богу, Сашеньку все-таки удалось пристроить на эту специальную зону для
бывших милиционеров, а то все время грозились отправить на обычную). Она
вздохнула, распахнула входную дверь и оцепенела. На пороге стоял ОН.
  С минуту они просто смотрели друг на друга. Потом ОН мягко спросил:
  - Можно войти?
  Ольга вздрогнула от звука его голоса и, внезапно осипнув, спросила:
  - Ты пришел меня убить?
  ОН покачал головой. Ольге вдруг отчаянно захотелось убежать, исчезнуть,
почти безнадежно она предложила:
  - Заходи, мне в магазин надо, ты посиди, я скоро.
  И тут произошло чудо. ОН просто сказал:
  - Хорошо. Только, если позволишь, я бы хотел сделать пару звонков.
  - Конечно, пожалуйста.
  Ольга пропустила его в квартиру, захлопнула дверь и пулей вылетела на
улицу. Добежав до ближайшего телефона-автомата, она судорожно набрала
номер и, услышав знакомый голос, выпалила:
  - ОН здесь.
  На том конце провода осторожно поинтересовались:
  - Это вы, Ольга Алексеевна?
  - Да, да, Сергей Петрович, он здесь.
  - Кто? Александр?!
  - Да нет, - Ольга поморщилась, досадуя на непонятливость собеседника, -
этот, КЗ, ну Воробьев. Сидит у меня в квартире.
  - Как у вас в квартире? А откуда вы звоните?
  - Из автомата, я собралась в магазин, открыла дверь, а он на пороге, я
растерялась, а он так вежливо спрашивает: "Можно войти?" Сволочь!
  - И вы его впустили?! - изумился голос.
  - А что я могла сделать? - сварливо отозвалась Ольга.
  - Ладно, это сейчас не важно. Слушайте меня внимательно: посмотрите по
сторонам, нет ли в опасной близости каких-либо лиц?
  Ольга осторожно огляделась. Вокруг не было ничего необычного, случайные
прохожие. Даже лавочки в скверике были пусты.
  - Нет, ничего подозрительного.
  - С какого автомата вы звоните?
  - Да рядом с домом, у метро.
  - Оставайтесь на месте, мы сейчас будем. Если кто-то попытается
приблизиться, визжите, кричите и постарайтесь воткнуться в толпу.
  - Как-то неудобно.
  - Ничего, лучше показаться ненормальной, чем стать мертвой, - жестко
ответил голос.
  Через десять минут у метро остановился знакомый микроавтобус. Ребята споро
выскочили из салона и не торопясь двинулись во двор. Сергей Петрович
подошел к ней:
  - Кто остался с ним в квартире?
  - Никого.
  - Как? - изумился он.
  Ольга тоже вдруг почувствовала некоторую нестыковку с образом полного
подонка, который она нарисовала в собственном воображении, но потом
приободрилась:
  - Он спросил разрешения сделать пару звонков, может, подельникам звонил.
  - Странно, ну да ладно. Веня, - он кивнул одному из парней, тот рысью
подскочил к ним, - он побудет с вами, пока мы не закончим, а я бы попросил
ключи.
  - Может, мне пойти с вами? Сергей Петрович покачал головой:
  - Нет. Прошлый его приход к вам закончился для него плачевно, поэтому надо
быть полным идиотом, чтобы не предположить, что вы не свяжетесь с нами.
Значит, он что-то задумал. Так что рисковать вам нет никакого смысла.
  Когда опергруппа ворвалась в квартиру, там никого не оказалось. Осмотрев
помещение, старший вызвал Старика:
  - Первый, пусто.
  - Что ж, этого следовало ожидать.
  Через несколько минут Старик поднялся вместе с хозяйкой. И тут... В кресле
у окна вдруг обнаружился человек. Он возник рядом со Стариком и хозяйкой,
когда ребята уже убрали пистолеты в кобуры, так что в первые секунды все
просто замерли, а человек улыбнулся и заговорил:
  - Добрый день, прошу прощения за свою маленькую хитрость, но наша прошлая
встреча мне не очень понравилась. А поскольку нынешняя встреча необходима
нам всем, я принял некоторые меры, дабы вновь не возникло недоразумений.
  Старик повернулся к старшему и резко вскинул руку:
  - Спокойно, капитан. - И обратился к собеседнику: - Вы хотите поговорить
со мной?
  - Мне кажется, Ольга Алексеевна тоже имеет право знать то, о чем я
расскажу. Впрочем, если она откажется меня слушать, я не смею ее
принуждать.
  Ольга, во время этого короткого разговора пытавшаяся прийти в себя, вдруг
успокоилась и спросила:
  - Вы будете говорить о Саше?
  - Не совсем, но то, о чем я расскажу, имеет непосредственное отношение к
его сегодняшнему положению.
  - Тогда я останусь.
  - Капитан, подождите в соседней комнате, - приказал Сергей Петрович.
  Капитан наградил сидящего в кресле свирепым взглядом и, зная, что со
Стариком спорить бесполезно, вывел людей из комнаты. Сергей Петрович
подвинул стул Ольге и уселся сам.
  - С вашего разрешения, я бы хотел дождаться еще одного человека, он будет
с минуты на минуту, - произнес гость.
  - Мне сказать ребятам, чтоб пропустили? Гость покачал головой:
  - Я думаю, не стоит, его пропустят и так. Кстати, по-моему, это он.
  За дверью послышались голоса, потом дверь отворилась, и Сергей Петрович с
удивлением узнал следователя прокуратуры Баргина. Тот весело поздоровался:
  - День добрый всей компании. - Он взглянул на странного посетителя: - Рад
видеть вас живым и здоровым, Иван Сергеевич, вот принес плейер, как вы
просили. - Он подошел к телевизору, подсоединил к нему видеоплейер и
уселся в кресло.
  - Ну давайте проливайте свет на это туманное дело. Меня ведь чуть не
подставили тогда, полтора года назад. Слава богу, успел заметить конверт,
который подсунули ваши так называемые "конвоиры".
  Сергей Петрович удивленно воззрился на Баргина, а тот усмехнулся:
  - Ты хоть знаешь, уважаемый, что перед тобой привидение сидит?
  Сергей Петрович с сосредоточенным видом откинулся в кресле, приготовившись
переварить ворох парадоксальных, как он предполагал, фактов, ибо подобное
начало беседы для Баргина было явно нетрадиционным. Следователь, заметив
сосредоточенность собеседника, удовлетворенно кивнул:
  - Меня на взятке трижды пытались поймать, так что я жук тертый, а тут одно
к одному, ну кто выдергивает подследственного с первого допроса? Да и еще
кое-какие мелочи... Так что как только его увели, я тут же начал бумаги
ворошить, а потом плащ, тут-то конвертик и нашел. Меня, понятное дело,
заело. Звякнул шефу, в экспертный отдел, и только мы этот конверт
потрошить начали, врываются эти... Короче, ошибочка вышла, на конвертике
ни моих, ни его, - он кивнул на посетителя, - пальчиков нет, а когда к
вечеру у меня дело затребовали, все совсем ясненько стало.
  - Ну а при чем тут привидение? Баргин хитро сощурился:
  - А ты спроси его, где он сидел? Сергей Петрович покачал головой:
  - Значит, полтора года в СИЗО. Странно, уж больно крепко на вас дело
слепили, даже мы были уверены.
  - Не угадал. - Следователь довольно рассмеялся. Сергей Петрович удивленно
вскинул брови.
  - Я же тебе сказал, что он привидение. - Баргин выдержал драматическую
паузу. - Нигде.
  - То есть?
  - Вот так, уважаемый, от меня увезли чин чинарем, под конвоем, да только
никуда не привезли. И никакого побега не зафиксировано. Пропал человек. -
Он обратился к молча сидевшему у окна посетителю: - Я был уверен, что вы
мертвы, но то, как орудовали эти ребята, меня возмутило. Поэтому кое-какие
материальчики я поднакопил, кое-что отксерил, а кое-что и в подлиннике
приберег, вдруг, думаю, подвернется удобный случай.
  Сергей Петрович хотел что-то спросить, но тут раздался мягкий голос гостя:
  - Прошу вас, все вопросы после, у нас не так много времени, а я хочу
описать события, с которых все и началось. - И, дождавшись, когда все
внимание вновь было направлено на него, Волк начал: - Полтора года назад,
девятнадцатого августа, около семнадцати часов, меня убили.

  6

  Он почувствовал, что у Сергея Евгеньевича происходит что-то неладное, уже
выйдя из метро. Проводив взглядом хищный серый силуэт, скрывшийся в
зарослях, тянущихся вдоль железнодорожного полотна, Волк направился в
сторону заведения. Время было обеденное, однако столовая была явно пуста,
а у дверей топтался какой-то парень с бычьей шеей. Волк протянул руку к
двери. Парень двинул плечом и раздраженно рявкнул:
  - Не видишь, закрыто!
  Волк медленно опустил руку и повернулся к парню, почувствовав, как
зашумело в ушах, а в глазах полыхнуло красным. Парень вдруг отшатнулся и,
отдернув руку, будто обжегшись, забормотал:
  - А я че, да я ж ниче, ежли ж по делу, то че ж я-то... - и, окончательно
запутавшись в частицах и междометиях, замолчал, боязливо отведя глаза.
  Волк толкнул дверь и вошел внутрь.
  В столовой царил полный разгром. Переломанная мебель была сдвинута к
окнам, а в углу обеденного зала, за единственным целым столиком, сидел
какой-то тип в кожаном пальто. Перед ним двое "качков", заломив руки,
держали Сергея Евгеньевича на коленях, а третий лениво бил его по лицу.
  Когда хлопнула дверь, все четверо оглянулись, а Сергей Евгеньевич повис на
руках, опустив разбитое в кровь лицо. Что хорошего он мог ждать от
хлопнувшей двери? Волк почувствовал, что вот-вот потеряет над собой
контроль, и усилием воли загнал зверя в себе поглубже. "Кожаное пальто"
недоуменно хмыкнул. Избивавший Сергея Евгеньевича "качок", услышав этот
звук, двинулся к Волку:
  - Ты кто?
  Волк выровнял дыхание и, как мог спокойно, ответил:
  - Я - хозяин этого заведения. - И, выдержав паузу, спросил: - Что здесь
происходит?
  "Кожаный" резво развернулся к Сергею Евгеньевичу, который замер, услышав
знакомый голос, медленно процедил:
  - Ты, козел, что за понты? Сергей Евгеньевич улыбнулся разбитыми губами и
прохрипел:
  - Иван... вернулся...
  "Кожаный" удивленно покрутил головой.
  - Так ты не труп? - Он широко ощерился и хлопнул ладонью по стулу: -
Садись, есть базар. - Потом, проследив направление его взгляда, бросил
"качкам": - Отпустить. - И опять повернулся к Волку: - Не боись, мы не
кровожадные, просто поучили твоего старичка, как себя вести.
  Волк присел на указанный стул.
  - Вот и ладушки, - одобрил "кожаный", - сразу видно умного человека, а
твой, - он мотнул головой, - сразу начал понты гнать, ну и заработал. - Он
довольно хохотнул и извлек из кармана плаща какие-то листки. - Во, подпиши.
  Волк взял листки и стал просматривать. "Кожаный" резко протянул руку и
сгреб листки.
  - Слушай, чмо, я же тебе сказал подписать, а не читать.
  Волк поднял на него глаза и позволил зверю в себе чуть-чуть высунуться.
"Кожаный" отшатнулся как от удара.
  - Ты че, чувак? - Голос у него явно подсел.
  - Я, не читая, ничего не подписываю. - Волк выдернул листки из онемевших
пальцев собеседника.
  Несколько минут был слышен только шелест страниц, наконец Волк аккуратно
сложил бумаги:
  - Предложение заманчивое. - Он взвесил пачку на ладони и не спеша разорвал
на несколько кусочков. - Но я не собираюсь ничего продавать.
  - Ты че наделал, козел, - в панике заорал "кожаный", - это ж документ, он
же уже зарегистрированный, я ж тебе сейчас... - Он повернулся к "качкам":
  - А ну... - и замер, услышав хруст стекла.
  Волк взял граненый стакан и спокойно раздавил его до состояния песка.
Стряхнув с ладони крошки, он поднял глаза на "кожаного". Тот съежился под
его взглядом.
  - Пора подумать о возмещении убытков, - Волк широким жестом обвел
окружавший их разгром, - не можем же мы работать в таких условиях.
  - А я че... я-то при чем? - забормотал "кожаный". - Мне сказали, я и делал.
  - Да, я думаю, этот вопрос действительно стоит решить с вашим
руководством. - Волк вздохнул. - Впрочем, кое-какие проблемы мы можем
начать решать и сейчас. - И он выразительно посмотрел на "кожаного".
  Тот, покрывшись бисеринками пота, выудил из кармана портмоне и трясущимися
пальцами стал шарить внутри. Волк опять деланно тяжело вздохнул и выдернул
портмоне из скрюченных пальцев. И поглядел на троих "качков", двое
судорожно стали опорожнять карманы, а третий, видимо самый тупой,
удивленно уставился на них:
  - Вы че, братва?
  Волк вновь позволил зверю высунуться. "Качок" рухнул на колени и, закрыв
руками голову, взвизгнул.
  На всех оказалось около пяти тысяч "баксов". Волк небрежно бросил их на
стол и сказал:
  - Подождите в машине.
  Когда за посетителями закрылась дверь, Волк повернулся к Сергею
Евгеньевичу. Тот сидел на полу и улыбался. Волк опустился рядом с ним и
виновато проговорил:
  - Простите меня, я должен был раньше появиться.
  Сергей Евгеньевич продолжал улыбаться:
  - Слава богу, что вы здесь. За эти полтора года тут такое... - Он
всхлипнул. - Да ладно, чего уж там, теперь все пойдет хорошо, главное,
живы все, а то я уж думал... - Он протянул руку и сжал Волку запястье. - Я
вижу, вы изменились, но все-таки, может, не стоит... - Он кивнул на дверь.
  Волк отрицательно покачал головой:
  - Проблема, не решенная окончательно, имеет свойство всплывать в самый
неподходящий момент.
  - Я понимаю, - сказал Сергей Евгеньевич, - просто страшно... Ну, Бог вам в
помощь. Волк усмехнулся:
  - И не один.

  7

  Пока он разговаривал с Сергеем Евгеньевичем, "кожаный" успел позвонить,
поэтому, когда они подъехали к многоэтажному зданию, у входа их встретили
двое, явно другого уровня. Они были подчеркнуто вежливы, но в каждом
движении сквозила настороженность. Волк бесстрастно позволил себя
обыскать. Когда они поднялись на нужный этаж и подошли к двери кабинета,
Волк вдруг ощутил странную уверенность, что за дверью находится кто-то,
уже однажды повстречавшийся ему в жизни. Поэтому, увидев хозяина кабинета,
он спокойно прошел внутрь и уселся в удобное кресло. Хозяин выдержал
паузу, потом этаким светским тоном спросил:
  - Чем могу быть полезен? Волк, отвергая правила игры, тут же взял быка за
рога:
  - Вы решили повторить проверку? Человек, сидящий за столом, несколько
мгновений рассматривал его в упор.
  - Вы стали немного более проницательны, Иван Сергеевич, - заметил он.
  Волк чуть наклонил голову, как бы благодаря за комплимент, но взгляд,
который он бросил на собеседника, был так же далек от благодарности, как
милая улыбка от волчьего оскала. Его собеседник держал паузу сколько было
возможно, но в конце концов не выдержал:
  - Итак, что я могу для вас сделать?
  Волк слегка скривил губы в неком подобии улыбки и продолжал молчать. Из
кресла в углу кабинета поднялся старый акулоподобный знакомый и скользящим
шагом двинулся к Волку. Зверь внутри зарычал, предвкушая схватку, но
хозяин кабинета вдруг негромко сказал:
  - Остановись.
  "Акула" замер, полуобернувшись к хозяину.
  - Сейчас он тебе не по зубам. "Акула" внимательно всмотрелся в Волка и
ретировался к своему креслу.
  - Вы сильно изменились, Иван Сергеевич, - протянул хозяин.
  Волк продолжал молчать.
  - Ну, скажем, пятьсот тысяч. У Волка за спиной кто-то охнул. Волк чуть
расслабился:
  - Немедленно? Хозяин улыбнулся:
  - У вас ведь проблемы, Иван Сергеевич? Волк молча смотрел на собеседника.
Тот понимающе кивнул:
  - Скажем, через неделю.
  Волк согласно приопустил веки:
  - Хорошо. Только я хочу еще моральную компенсацию.
  Хозяин вскинул брови:
  - Я считал, что в эту сумму входит все.
  - Нет.
  Хозяин кабинета спокойно произнес:
  - В таком случае я тоже вынужден сказать - нет.
  - Нет? - Волк якобы удивленно вскинул руки. - А вы не боитесь, что я
откажусь от денег?
  - Поймите, я - лидер. - В голосе собеседника появились увещевательные
нотки. - Я папа и мама, я предлагаю вам деньги, но своих людей я вам не
дам. Они делали работу, за которую получали деньги.
  Волк саркастически глянул на хозяина:
  - Значит, ваш отказ также вызван моральными соображениями. - Он иронично
улыбнулся. - Что ж, я могу это понять. В таком случае будем считать это
одной из МОИХ проблем, кстати, с вас четыреста девяносто пять, пять тысяч
мне уже возместили ваши люди. - И он вышел из кабинета.
  Едва за посетителем закрылась дверь, "акула" вперил в хозяина
вопросительный взгляд. Хозяин поднялся, подошел к бару, вытащил бутылку
"Саmus", плеснул на донышко рюмки, выпил и только после этого повернулся к
"акуле":
  - Он опасен. "Акула" фыркнул.
  - Он опаснее всех, с кем нам довелось столкнуться до сего дня, вместе
взятых.
  "Акула" нахмурился. Он привык доверять умению хозяина разбираться в людях.
До сих пор он не мог припомнить ни одной его ошибки. И все-таки
сегодняшний разговор поставил его в тупик. Шеф всегда получал то, что
хотел. А тут за здорово живешь отказаться от уже практически своего, да
еще отдать поллимона долларов, как-то странно...
  - Он же на крючке? Хозяин покачал головой:
  - Это не важно. Если я его правильно просчитал, это для него не проблема.
И даже не мелкое неудобство.
  - Что же в нем такого страшного? Хозяин плеснул себе еще коньяку, глотнул
и задумчиво облизал губы:
  - Не знаю. Но узнаю.
  - Ладно, может, старый онанист со своими сексуальными маньяками его
шлепнет.
  - Вряд ли, не стоит надеяться на такую удачу. Станислав Владимирович -
наша пузырьковая камера.
  - Чего?
  Хозяин терпеливо разъяснил:
  - Для изучения ядерных излучений используется трековый детектор, пролетая
через который заряженная частица оставляет след. Его называют пузырьковой
камерой. По длине, форме и другим параметрам следа о частице можно узнать
множество интересных вещей. - Он сделал глоток и добавил с задумчивой
улыбкой: - Я когда-то занимался этими вещами.
  Зазвонил телефон. Хозяин снял трубку, нахмурился, потом раздраженно
швырнул ее на аппарат.
  - Давай на третий этаж, наш посетитель завернул к нашему "мясу".
  - Мне с ним разобраться? - с сомнением в голосе спросил "акула".
  - Он уже ушел, просто уточни подробности.
  "Акула" вернулся через двадцать минут. Он мрачно вошел в кабинет, подошел
к бару, зло дернул дверцу, налил полный стакан коньяку, залпом выпил,
затем повернулся к хозяину:
  - Прошу прощения, нервы. - Он утер рот и продолжил: - Шестнадцать человек,
у каждого сломаны... да какого черта, раздавлены в песок локтевые суставы
обеих рук и коленные чашечки. - Он несколько мгновений помолчал. - Черт
возьми, там было двадцать семь человек, а он один... И ведь изуродовал
только тех, кто работал в его заведениях. Как он узнал?.. Слушайте, шеф, а
ваши пузырьковые камеры в процессе исследования тоже разносили вдребезги?

  8

  Выйдя из офиса, Волк спустился в метро и с ближайшего телефонного автомата
позвонил в РУОП. Прикрыв трубку рукой, он негромко сказал:
  - Его сдали.
  В трубке помолчали, переваривая информацию, потом откликнулись:
  - Нет предположений - почему?
  - Они хотят посмотреть, на что я способен.
  - Ну, мы не доставим им такого удовольствия.
  - Нет. - Волк вложил в это короткое слово максимум отрицания.
  - Почему?
  - Вам не позволят его коснуться. Вспомните, с чем вы столкнулись полтора
года назад, сейчас будет еще хуже.
  В трубке опять помолчали, обдумывая, затем неуверено сказали:
  - Ну, с вашими материалами...
  - А что говорят ваши предчувствия, Сергей Петрович?
  Собеседник вздохнул:
  - И что же вы предлагаете?
  - Они хотят меня, они меня и получат.
  - Хорошо, но один вы не пойдете.
  - Договорились. Сейчас я подскочу туда, осмотрюсь, а завтра...
  - Тогда сегодня вечером, скажем, часиков в девять, у Ольги. - И собеседник
повесил трубку.
  Волк огляделся по сторонам, прислушался к своим ощущениям и направился к
небольшому скверику с детской площадкой. Площадка была пуста, на
единственной скамеечке дремал старичок, накрывшись газетой. Волк присел на
краешек скамейки, снял ботинки, носки и опустил босые ноги на теплый
песочек. Земля была снулая, отравленная, задавленная асфальтом и
отзывалась еле-еле. Волк подумал было проскочить до Сокольников, но потом
вздохнул и, поднявшись с лавки, шагнул к старой липе. Через пару десятков
шагов он вынырнул в небольшом скверике за два квартала от своей цели. Волк
нахмурился, попробовал еще раз, с трудом продрался сквозь два сросшихся
дубка и оказался во дворе какого-то дома. Что-то было не так. Он присел на
бордюр, надел ботинки и двинулся к выходу со двора. Вдруг в затылок
повеяло смертью. Волк торопливо "отвел глаза" и шагнул в сторону. За
спиной что-то хлопнуло, и в стену перед ним со звучным шлепком вошла пуля.
Волк бросился вперед и нырнул в подъезд. Следующая пуля навылет прошила
обе двери и звонко дзинькнула о ступеньки. Волк осторожно поднялся на
несколько ступенек и присел. Его ждали. Кто-то приготовил ему ловушку,
кто-то, имеющий некоторое представление о том, на что он способен. И она
едва не сработала. Волк неслышной тенью скользнул вверх по лестнице.
Выскочив на чердак, он подобрался к открытому окошку и, присев у окна,
прикрыл глаза. То, что он собирался сделать, было доступно, как правило,
только уровню старейшин, а Волк пока числился в отроках. Впрочем, какая
разница? Как говаривал Сыч: "Человек может все, что захочет". Волк глубоко
задышал, насыщая кровь кислородом, и забормотал наговор. Через некоторое
время тьму под плотно прикрытыми веками прорезали размытые тусклые
искорки. Зеленые, синие, красные, фиолетовые. Одни стояли на месте, другие
двигались, россыпи искорок будто текли по каким-то руслам, через несколько
мгновений Волк понял, что это - улицы. И среди всего этого разнообразия
мерцали несколько десятков желтых искорок. Половина бурлила метрах в
трехстах на востоке, особняк располагался как раз там. Остальные
группировались по три-четыре по всему району. Может быть, и не все они
принадлежали его врагам, но по какой еще причине вокруг оказалось
несколько десятков сильно возбужденных и напуганных людей? Волк
зафиксировал их положение и открыл глаза. Его прошиб пот, голова немного
кружилась. Посидев несколько минут, Волк торопливо пробормотал: "Недоброму
люду очи отведу" - и осторожно высунулся из окошка. Заходящее солнце
сквозь фильтр облаков залило крыши красным светом. Волк старательно
сориентировал желтые искорки, запоминая дома, окна квартир, чердаки и
подвалы. Потом опять снял ботинки и спустился по лестнице. Пока он
пересекал двор, по нему выстрелили еще три раза, последняя пуля содрала
кору с дубка прямо у щеки. Разозленный промахами снайпер наплевал на
прицел и начал бить навскидку, по ощущению. А значит, мог и попасть.
  Волк вынырнул в Сокольниках. После такого переплета следовало немного
отдышаться. Он залез поглубже в заросли, оградил себя от нескромных
взглядов и, раздевшись, улегся на спину: затылок, спина, плечи, ладони,
ягодицы плотно прижаты к земле. Через несколько мгновений он почувствовал,
как проходит напряжение, окаменелые мышцы расслабляются и наливаются
силой, голова становится свежей и ясной. Полежав еще несколько минут, Волк
оделся и легкой, пружинистой походкой вышел из парка. До намеченного
времени оставалась еще пара часов, и он решил разобраться с Сявой.
  Сявино заведение являло полный контраст с разгромом, царившим у Сергея
Евгеньевича. Волк покачал головой и, не заходя внутрь, прошелся до
ближайшего автомата. Когда в трубке раздался охрипший и усталый голос
Сергея Евгеньевича, у Волка защемило сердце.
  - Добрый день, Сергей Евгеньевич. Наша основная проблема решена. Нам
приносят извинения, выплачивают компенсацию и оставляют в покое.
  - Слава богу. - Интонация выдавала больше облегчение, чем радость или
удивление. Волк продолжил:
  - Я на Герцена, наш коллега, по-видимому, процветает.
  В трубке виновато помолчали.
  - Простите, Иван Сергеевич, как только вы пропали, с ним начались
проблемы, а потом мне было не до этого.
  - Бог с вами, Сергей Евгеньевич, как я могу даже думать о том, что вы в
чем-то виноваты? Вопрос в другом. На Герцена нужен новый управляющий, у
вас есть кто на примете?
  - Секундочку. - На том конце провода с кем-то советовались. - Тут у меня
Вадим, я всем сообщил, что вы вернулись, так что у нас полная, так
сказать, коробочка, ждали, что вы заедете. Ну так вот, у него шефом очень
разумный парнишка, Вадим говорит, что может оставить его за себя, а на
Герцена заняться сам. Ну, в общем, будет время, обговорим поподробнее.
  - Времени нет, жду вас на Герцена.
  - Но...
  - Пока вы едете, я постараюсь решить все проблемы.
  Когда Волк подошел к двери с броской вывеской "Ресторан "Пентхаус",
угрюмый мордоворот буркнул сквозь зубы:
  - Обслуживание.
  Волк, не останавливаясь, хлопнул его ладонью по лбу, и вышибала осел с
закатившимися глазами. Войдя внутрь, Вол к огляделся. Обилие обнаженного
женского тела в соблазнительных позах резало глаза. Фотографии, коллажи.
Лежа, стоя, сидя, в полный рост и кусками, а в середине зала подиум с
мачтами. У самого подиума, на котором выгибалась пара блондинок, сидела
компашка человек в пятнадцать и лениво жевала. Волк двинулся через зал.
Сява, сидевший прямо напротив входа, поднял глаза и побледнел. Волк
растянул губы в улыбке:
  - Добрый день.
  Сидевший во главе стола лоб равнодушно спросил:
  - Это кто еще?
  - Я хозяин этого заведения. Позвольте узнать, кто вы?
  Лоб повернулся к Сяве:
  - Эй, чмо, а кто же ты?
  Сяву прошиб пот. Лоб рассматривал его несколько мгновений, потом вновь
повернулся к Волку:
  - Ну что ж, хозяин, садись. У него сегодня "субботник".
  Волк остался стоять. Лоб нахмурился, а Волк, игнорируя его раздраженный
взгляд, обратился к Сяве:
  - Что ты сотворил с моей столовой? Один из крутых оторвал взгляд от
извивающихся девочек:
  - А что, полный класс. Лоб рявкнул:
  - Заткнись. - И опять обратился к Волку: - Слушай, ты, падаль, когда я
говорю - надо делать, а то в шесть секунд станешь бывшим, и не только
хозяином, но и живым.
  Вся компания развернулась к Волку, он уловил в их глазах предвкушение
развлечения покруче, чем девочки. Усмехнувшись про себя, он четко произнес:
  - И что за дерьмо сюда ходит? - Он сделал паузу и в полной тишине
закончил: - Ты уволен.
  - Ну козел! - Лоб начал подниматься из-за стола.
  Волк легким движением подхватил со стола массивное ведерко со льдом и
бутылкой шампанского и, зажав его между ладонями, раздавил все разом. И
позволил заворочавшемуся внутри себя зверю выглянуть через свои зрачки.
Лоб рухнул на стул. Волк медленно провел взглядом по всей компании и,
отвернувшись от оцепеневшего стада, негромко сказал:
  - Брысь.
  Крутые осторожно выбрались из-за стола, стараясь ни единым движением не
навлечь на себя его взгляд, и чуть ли не на цыпочках покинули зал. У Сявы
не хватило сил даже встать со стула. Волк загнал зверя поглубже и спокойно
посмотрел на Сяву:
  - Я не хочу марать об тебя руки, но если я хотя бы краем глаза...
  Сява судорожно всхлипнул. Волк демонстративно вскинул руку и посмотрел на
часы:
  - Семь секунд, время пошло. Сява рванул к двери, сшибая столы и стулья.
Когда за ним захлопнулась дверь, Волк опустился на стул и обратился к
девицам:
  - Что-нибудь кроме этого умеете делать? Они молча, испуганно смотрели на
него. Наконец одна набралась смелости и ответила:
  - Мы ж не от хорошей жизни. Если Лосю перечить, он звереет. Волк хмыкнул:
  - Ладно, Лось - моя проблема, сейчас подойдет ваш новый заведующий, с ним
пообщаетесь.
  Девушки переглянулись, потом та, что посмелее, сказала:
  - Лось вам этого никогда не простит. Волк усмехнулся:
  - Пусть Бог простит. - Потом посуровел и задумчиво добавил: - А коль нет -
и Лосю и ему рога обломаем.

  9

  Вечером собрались уже впятером. Сергей Петрович привел какого-то худого
высокого мужчину с лицом профессионального язвенника.
  - Познакомьтесь, Лушин Петр Алексеевич, он ведет ваше дело.
  Лушин удивленно посмотрел на Волка, в его глазах мелькнуло узнавание, и он
затравленно огляделся. В этот момент вошел Баргин.
  - Ба, Алексеич, и ты здесь, ну дела крутые. Лушин в полном изумлении
воззрился на коллегу.
  - Что, уважаемый, оторопь берет? Ничего, втянешься. Раз дело Иван Сергеича
на тебя повесили - привыкай, у него талант на неприятности. Ну да ладно,
позже поговорим, тебе, я вижу, еще в курс дела войти надо. - Он улыбнулся
Сергею Петровичу: - Что ж тезке все не объяснил?
  Тот фыркнул:
  - Ну а как ты себе это представляешь? Пойдем пообщаемся с беглым убийцей,
который, оказывается, ниоткуда не сбежал и совсем не убийца.
  Лушин непонимающе переводил взгляд с одного на другого.
  - Ладно, Алексеич, вопросы потом, пусть Иван Сергеич информацией
поделится, я слышал, что он накопал нечто многообещающее.
  После того как Волк подробно описал события дня, в комнате воцарилась
тишина. Все молчали, ошеломленно переваривая информацию.
  Сергей Петрович шумно выдохнул и спросил:
  - Насколько точно вы можете локализовать места их расположения?
  - Я ведь засек только сознания, возбужденные определенным образом, так что
какая-то часть может не иметь к этому отношения. Обычные люди, просто
чем-то напуганные в тот момент. Но локализовать их расположение на то
время я могу достаточно точно.
  - Как?
  - Дом, этаж, квартиру или комнату, вероятно, даже точку в комнате.
  Сергей Петрович поднялся и грузно, будто придавленный непомерной тяжестью,
подошел к телефону. Взгляды присутствующих уперлись ему в затылок. Сергей
Петрович снял трубку и, помедлив несколько мгновений, набрал номер.
  - Это Лобников, соедините с начальником... Пока он ждал ответа, Баргин
негромко спросил:
  - Не рано ли лошадей гонишь, Петрович? Тот покачал головой и, кивнув в
сторону Волка, ответил:
  - Либо я ему верю, либо... - Он вздохнул. - А если верю... ты понимаешь,
ЧТО он сказал? Группировка профессионалов, вооруженная специальным
оружием, в Москве...
  В этот момент в трубке ответили. Сергей Петрович весь подобрался и ровным,
спокойным голосом произнес:
  - Алексей Кузьмич, имею информацию о нахождении в Москве группировки
числом около сотни человек, вооруженной специальным и предположительно
автоматическим оружием... Да... Нет, я не в управлении... Да, конечно,
адрес оставил... Есть. - Он положил трубку и повернулся к Волку: - Идем
ва-банк. За нами выслали машину.
  Волк усмехнулся:
  - Вы полагаете, что вам поверят, когда узнают источник информации?
  - Едем мы с Баргиным. Вам действительно не стоит светиться. Введите Лушина
в курс дела и ждите нас, а пока нарисуйте схему хотя бы по нескольким
точкам.
  Они вернулись через три часа вместе с двумя офицерами в камуфляже. Сергей
Петрович обвел всех тяжелым взглядом и глухо произнес:
  - Все подтвердилось.
  В половине третьего ночи Лушин, все это время разбиравшийся в собранных
Баргиным материалах, зашел в комнату, где Волк и Сергей Петрович с
собровцами корпели над схемой засеченных Волком снайперских постов. Волк
обернулся к нему. Лушин озабоченно покачал головой:
  - Да, Иван Сергеевич, умеете же вы вляпаться. - Он помолчал, хмуря лоб,
затем продолжил: - Надо хорошенько обмозговать, как это все оформить. Ну а
начнем с явки с повинной и изменении меры пресечения в связи со вновь
открывшимися обстоятельствами. По моему делу вы все еще в бегах и никто
никогда вас не ловил. - Он повернулся к Ольге: - А вашего мужа я
немедленно затребую в Москву. Так что, даст бог, скоро увидитесь.
  Он с некоторым колебанием протянул руку Волку:
  - Жду вас завтра у себя.
  Волк пожал руку, и Лушин, попрощавшись, вышел. Баргин проводил его
взглядом и усмехнулся:
  - У Алексеича голова кругом. Вообще-то он трусоват, но законник ярый. Так
что как вашу кассетку и мои бумажки посмотрел, аж зубами заскрипел от
возмущения. Ну, что решили?
  Сергей Петрович пригладил рукой волосы:
  - Я думаю, Иван Сергеевич, вам туда соваться не с руки. Если вы не
ошиблись, мы там столько накопаем, что на три суда хватит.
  Волк устало пожал плечами. И тут зазвонил телефон. Ольга суматошно
вскочила и подбежала к телефону.
  - Алло... Я слушаю... Кого?.. - Она удивленно посмотрела на Волка. - А с
чего вы взяли...
  Волк вдруг почувствовал, как у него волосы встали дыбом, а зверь внутри
злобно ощерился. Он шагнул к Ольге:
  - Дай.
  Ольга испуганно протянула трубку.
  - Иван Сергеевич, - довольно произнес знакомый голос, - давненько не
виделись. А знаете, вас тут ждут. - В трубке послышался глухой удар,
вскрик, и голос мамы Тани со всхлипом произнес:
  - Ванечка...
  Когда Лушин поднял с пола телефонную трубку и положил ее на рычаг, Ольга с
глухим стоном опустилась в кресло:
  - Господи, если ты есть, не дай ему погибнуть!
  А Сергей Петрович, потирая шею, только начавшую отходить от оцепенения, и
припомнив животный страх, охвативший всех, когда Иван, отшвырнув трубку,
скользнул к выходу, хмуро покачал головой и пробормотал себе под нос:
  - Дай бог, чтобы там хоть что-то осталось.

  10

  Волк вынырнул в двух кварталах от особняка. Он был абсолютно наг. Все его
существо захлестывали волны ярости. Кровавый туман, застилавший глаза,
ушел. Зверь радостно ревел. Вены, казалось, лопались от адреналина. У
левой ноги бесшумно вырос серый брат. Волк ласково провел рукой по
лохматому загривку и тронулся с места. Они бежали посередине дороги. Машин
не было. Ярко горели фонари. Небольшая молодежная компания, оккупировавшая
остановку, безуспешно пыталась рассмотреть, откуда раздается легкое
шлепанье босых ног. По небу, заслоняя звезды, неслись низкие, тяжелые
тучи. Волк мельком бросил взгляд вверх, где-то на задворках сознания
промелькнул куцый вопрос: "Сыч, что ли?.." - и тут же угас без ответа.
  Стрелять начали, когда они выбежали на прямой участок, ведущий прямо к
особняку. В ночной тишине выстрелы, даже с глушителем, звучали особенно
резко. Однако когда они подбежали к воротам, в отдалении загрохотало.
Стрелять перестали. Стало слишком темно, да и пули со стороны города
теперь летели в особняк. Из особняка пока не раздалось ни одного выстрела,
но Волк чувствовал, как из-за мрачных стен несет злобой и страхом. Он
остановился и протянул руку. Ладонь закололо, ограда была под током. Волк
зло улыбнулся. Этим они хотели его остановить? Он пробежал вдоль забора до
угла и выскочил к новым воротам, перекрывавшим широкую лестницу. Подойдя
вплотную к решетке, он на несколько мгновений снял наговор и почувствовал,
как в него уперлись десятки глаз. Волк позволил зверю послать внутрь
особняка свой беззвучный, но от этого еще более страшный рев, почувствовал
взрыв страха внутри каменных стен и наложил ладони на решетку. Между
кистями рук полыхнуло, вспыхнула искрящаяся дуга. Волк хрипло захохотал и
вырвал решетку. Искры потухли. Отброшенная воротина загрохотала по
ступеням, а Волк кинулся вверх по лестнице. И тут особняк будто взорвался.
По нему било не менее полусотни стволов. Волк подкатился под ступень и изо
всех сил напряг туманную сеть наговора. По ступеням визжала дробь и
картечь, грохотали "Калашниковы", а пару раз он узнал резкий выстрел
"подствольника". Волк довольно зарычал, подобный огонь означал только одно
- панику. Когда стрелки опустошили магазины, Волк рывком вскочил на ноги,
скинул наговор и, бросив в ночное небо, с которого упали первые капли
дождя, полный ярости вой, рванул вверх по ступеням.
  Его ждали. Широкая парадная дверь была не заперта. Волк явственно ощущал
десяток дул, направленных на еще закрытые створки, и напряженные глаза за
прорезями прицелов. Зверь довольно рыкнул и потащил его за собой. Волк
разбежался и ударом ноги вышиб раму окна, расположенного слева от двери.
Тяжелый стальной блок не успел коснуться пола, как по опустевшему проему с
грохотом хлестнули горячие струи очередей. Волк молнией проскользнул к еще
одному проему и ударил по раме. Примолкшие было стволы заговорили с новой
силой, по прочному пуленепробиваемому стеклу зазмеились трещины. Но в
выбитом окне мелькнула серая стрела. Очереди отвернули от окна, внутри
дождем полетела штукатурка. Зверь радостно заревел, и Волк, не успев
осознать происходящее, очутился в каком-то кровавом месиве. Рядом рычал
серый брат. Через некоторое время все было кончено. Волк вдохнул
расширившимися ноздрями густо висящий в вестибюле запах крови и страха и
остановился, осматриваясь. Стены были густо забрызганы кровью, на полу
валялось около дюжины истерзанных кусков мяса. На мгновение он
почувствовал тошноту, но зверь довольно заурчал, и все прошло. Серый брат
мелькнул на верхушке широкой лестницы. Дом был полон теплой, свежей крови.
Хорош-шо! Зверь, заполнивший его существо, подобрался и потянулся вверх по
лестнице, туда, где ждала и тряслась от страха парализованная животным
ужасом, но от этого еще более аппетитная плоть. Но какая-то мысль мешала,
останавливала. Зверь вскипел, волнами разливая раздражение. Но запрятанное
глубоко внутрь воспоминание о чем-то важном, о том, из-за чего он здесь,
не давало сдвинуться с места. Серый брат послал призыв, полный восторга, и
Волк ощутил, что неутолимая ярость и желание зверя смывают все его
сомнения.
  Вверху располагалась небольшая анфилада комнат. Волк перешагнул два
скрюченных трупа с порванным горлом и бросился к полуоткрытым дверям, за
которыми слышались выстрелы и крики ужаса. Когда-то здесь был
конференц-зал, но сейчас помещение на высоту пяти метров было обшито
металлическими панелями. На полу валялись без движения еще трое, а некто,
визжа, как закалываемая свинья, забился в угол. Серый брат полосовал на
волокна выставленные вперед окровавленные культи рук. А в дальнем конце
зала за толстой стеклянной стеной стоял человек и спокойно смотрел на
происходящее. Заметив Волка, он широко улыбнулся, и под сводами здания
гулко зазвучал его голос, усиленный динамиками:
  - Наконец-то, Иван Сергеевич, милости прошу, давно ждем.
  Волк почувствовал, как его захлестнула волна звериной ярости, и бросился
вперед. Его удар был страшен. Стена загудела и дрогнула так, что человек
за ней испуганно отшатнулся, но устояла. Волк отскочил назад и послал
вперед себя, за эту стену тугой комок звериной злобы. Человек за стеной
рухнул на колени и прохрипел:
  - Газ, быстрее...
  Волка пронзило острое чувство опасности. Он резко оглянулся. Входной
проем, до этого закрывавшийся дверью, сейчас был перекрыт монолитной
стальной плитой. Под потолком раздалось шипение. Он развернулся к стене.
Его враг уже поднялся. Во взгляде его сверкало торжество.
  - Вот и все, Иван Сергеевич. Я не сомневаюсь, что, будь у вас время, вы
проломили бы и эту стенку. Но его нет. Это хлор. Вы труп. Но у меня для
вас несколько подарков. Тяжело умирать без единого родного лица рядом.
Итак, это первый.
  Он сдернул покрывало с какой-то кучи в углу комнаты. Это оказался
Петрович. Он был раздет. Лицо, грудь, живот, ноги покрывали жуткие синие
кровоподтеки. А на полу вокруг головы, как черный нимб, виднелась
почерневшая лужа свернувшейся крови.
  - Он был настолько глуп, что пытался сопротивляться, - смеясь, произнес
Станислав Владимирович. - Но, это еще не все. - Он кивнул кому-то в
стороне. - Следующий подарок мы переправим прямо к вам.
  Вверху открылся люк, и вниз полетела сухенькая фигурка мамы Тани. Зверь
недоуменно взвыл, смытый волной боли. Волк бросился к падающей фигурке и
поймал ее на руки. Мама Таня широко раскрыла полные боли глаза и,
прошептав "Ванечка", беззвучно заплакала. Хлор жег глаза и обжигал легкие.
Волк отчаянно огляделся, серый брат надсадно кашлял и катался по полу,
лупя лапами по морде. Волк почувствовал, как в нем вдруг поднялась волна
ярости, не той звериной, какую он ощущал все это время, а какой-то
леденящей и одновременно искрящейся, готовой смести все эти глухие стены,
и, прижав к груди худенькое тельце, двинулся к стене. В динамике
послышались удивленные голоса, кто-то заорал:
  - Он же должен быть уже трупом. У него же легкие сожжены.
  Но тут Волк достиг стены и ударил. Удар выбил в стене огромный кусок,
который рухнул внутрь помещения. Волк, не останавливаясь, пролетел
комнату, которую начал заполнять газ, и пробежал несколько дверей. Мама
Таня хрипло дышала. Волк подскочил к какому-то дивану и осторожно положил
ее на подушки. За спиной послышался какой-то звук. Волк развернулся и
увидел четырех человек. На каждом была кобура, но ни один не сделал
попытки достать оружие. Они смотрели на него, и в их глазах стоял ужас.
Мама Таня как-то странно вскрикнула и обмякла. Волк суетливо попытался
нащупать пульс, его не было. Тогда он опустился на колени и прижал ее
седенькую голову к своей груди. Скрипнула дверь. Послышались чьи-то шаги,
и негромкий голос произнес:
  - Давайте закончим с этим.
  Волк медленно повернул голову. Посреди комнаты стоял Станислав
Владимирович. И хотя в руках у него был "узи", в глазах застыла
безысходность. Волк бережно опустил голову мамы Тани на подушки и встал
перед своим врагом:
  - А ведь вы почти победили.
  В глазах Станислава Владимировича на какое-то мгновение вспыхнуло
удивление, но они сразу снова потухли.
  - Победить "почти" нельзя. Волк покачал головой:
  - Если бы ты был чуть-чуть милосерднее, ты смог бы меня убить. - И
добавил: - Нет, не физически, моего зверя не смогло бы ничто остановить.
Вы все стали бы трупами. Но я... Я стал бы зверем.
  Станислав Владимирович зло ощерился:
  - Ах, какой нравственный человек. Вернись в вестибюль, нравственный, и
посмотри на дело рук своих, хотя зачем, сейчас здесь будет то же самое.
  Волк холодно смотрел на него, потом разлепил побелевшие губы:
  - Нет. Путь Перуна - бой, смерть. Он получил тризну. Вам идти другим
путем. - Он вскинул голову. - Путь Рода - воздаяние, получите же, что
заслужили.
  Все стоящие в комнате и разбежавшиеся по особняку и по двору и выскочившие
на улицу, прямо в объятия подоспевших собровцев, вдруг ощутили, как все,
что было злого в их жизни, вся боль их жертв, все предательства и злоба
страшной, тяжелой тучей опускаются на их души. Станислав Владимирович
почувствовал, как от неимоверной тяжести задрожали ноги. Послышался
отчаянный крик, звон стекла, и чье-то тело рухнуло вниз головой. Станислав
Владимирович поднял дрожащие веки и увидел, как Константин с
округлившимися от ужаса глазами сует себе в рот дуло "стечкина". Он
поспешно закрыл глаза. Раздался выстрел, еще несколько, совсем рядом и
дальше во дворе. Потом все заполнили десятки девичьих глаз, и он
почувствовал, что не сможет выдержать эти взгляды. Он торопливо поднес
дуло к виску и нажал на спусковой крючок. Последним, что он ощутил, было
удивление - насколько легко сработал тренированный палец.

  ЭПИЛОГ

  Когда Сыч появился из-за знакомой ели, дед Изя сидел на скамеечке и плел
корзину. Бросив взгляд на подошедшего Сыча, он буркнул:
  - С утра жду.
  Сыч присел и вытянул ноги. Помолчав, спросил:
  - По вечерам кости-то не ломит? Прохладно, чай. Осень.
  Дед Изя хмыкнул. Сплел еще один ряд и, отставив незаконченную корзину в
сторону, сказал:
  - Ладно, не темни. Гостей ждешь? Тот усмехнулся и кивнул в сторону ели:
  - Аккурат этих.
  Дед Изя резво повернулся. От забора, широко улыбаясь, шел Волк. А за ним,
озираясь, выходили на поляну три крепких парня и две девушки.
  - Ну что, мудрейшие, как говорил мой старшина, пополнение прибыло.
  Дед Изя широко улыбнулся Сычу:
  - Ну что, волхв, на этот раз, похоже, все получилось. Воплотилось
пророчество-то. Сколько раз тебя из-за ошибок убивали? Пять? А ныне все
путем. Может, помрешь наконец? Страдалец. Сколько уж по земле бродишь?
  Волк, подойдя, обнял обоих:
  - Это кто тут помирать собрался? Сейчас мы только жить начинаем.
  Сыч пошел в дом. Волк удивленно проводил его взглядом:
  - Я что-то не то сказал? Дед Изя покачал головой:
  - Нет, просто он устал. Мы-то с тобой устать не успеем. А он... уж и
верить перестал, что его срок подойдет, хоть наперед знал, что все, что он
узнал, свершится.
  - Так это его пророчество было?
  - Почитай так, с его помощью сделано и ему сказано.
  - Но как?.. Мне ж сказали, что оно древнее. Да и не знал я, что он
ясновидящий.
  - Да знал. - Дед Изя махнул рукой и направился к дому. - О том все знали.
Кто ж на Руси не слышал об Олеге Вещем.


                                  Книга вторая

  СХВАТКА


                                  Часть I

  ПАРТЕР

  1

  Боец на экране сделал неуловимое движение, и его противник, мощный мулат с
рельефной мускулатурой, вдруг будто вспух. В следующее мгновение из его
горла хлынул фонтан крови, и он рухнул на ринг. Его противник медленно
выпрямился и начал слизывать кровь с пальцев. Камера тут же, будто
застеснявшись, отъехала назад. Сидевший перед экраном человек еле заметно
кивнул, и по этому жесту второй, сидевший рядом, но несколько дальше от
экрана, послушно выбросил вперед руку с пультом. Экран померк. Человек с
пультом наклонился к уху сидевшего перед экраном и негромко произнес:
  - Этот продержался дольше других. Сорок секунд.
  Его собеседник как бы в раздумье спросил:
  - Он всегда убивает?
  - Да. Они пытались заставить его оставить соперника в живых. Ставили
условия, по которым за живого он мог получить целое состояние. Но мне
кажется, он не может себя контролировать. Когда они попытались его
"поучить", он просто убил шестерых и ушел. Не спеша.
  - Ну что ж, судя по всему, он настоящий. Я пока имею по НИМ недостаточно
информации, но мне казалось, что показные бои, тем более за деньги,
противоречат их законам. Интересно, почему он это делает?
  - Не знаю...
  - Постарайся выяснить. - Первый задумался. - Если они действительно не
могут контролировать боевые рефлексы во время схватки, значит, в отношении
коммерческих боев они нам не помеха. Путь на арену им заказан.
  Его собеседник улыбнулся, обнажив мелкие острые зубы, похожие на акульи:
  - Во всяком случае, у нас есть этот, - Он кивнул на экран, потом льстиво
улыбнулся: - Никогда не думал, что вам удастся провернуть дело с
еженедельным показом боев на первом канале.
  - Это все "национальная идея". - Первый криво усмехнулся. - С тех пор как
президент накрутил хвосты нашим идеологам, на телевидение можно пропихнуть
любую туфту. Лишь бы она имела исторические корни и работала на эту самую
национальную идею. Хотя, конечно, и в этом случае потребовалось изрядно
потрясти кошельком.
  Оба негромко рассмеялись. "Акула" поднялся и, подойдя к видеодвойке,
собрался вынуть кассету, но его остановила негромкая просьба:
  - Прокрути-ка еще раз последний бой.
  "Акула" отступил на шаг, чтобы хозяину было лучше видно, и нажал на
кнопку. Они молча просмотрели все сорок секунд последней схватки. Хозяин
некоторое время о чем-то размышлял, потом произнес:
  - Ты был не прав. Это не мулат продержался сорок секунд, просто ЕМУ уже
надоело.
  "Акула" еще раз перемотал пленку и, когда изображение на экране исчезло,
нахмурился.
  - Ты что?
  "Акула" тяжело вздохнул:
  - Я подумал, что было бы со мной, если бы вы меня тогда не остановили?
  Они помолчали несколько минут. "Акула" негромко выругался.
  - Неужели не существует способа с этим справиться?
  Хозяин холодно улыбнулся:
  - Способ есть.
  "Акула" живо обернулся к нему, всем своим видом выражая живейшее внимание.
  - Не торопись, я его не знаю. - Хозяин умолк, но "акула" не шевелился,
ожидая продолжения. - Но если бы его не было, то что заставило их столько
веков быть изгоями в мире, который они могли бы подчинить себе? - Он
задумчиво прищурил глаза и продолжил еще более тихо, будто разговаривая
сам с собой: - Способ есть, и я все ближе к тому, чтобы найти его. Этот
изгой поможет нам. Но не только и не столько своими мышцами или умением
убивать, он откроет нам их сущность, научит, как нам оседлать их силу, а
если нет...
  "Акула" понимающе скривил губы в подобии улыбки:
  - Мы убьем их всех.
  Хозяин улыбнулся той улыбкой, какой улыбается взрослый, глядя на невинные
шалости малыша:
  - Нет, мы поступим по-другому, и на этот случай у нас есть большое
преимущество перед нашими партнерами.
  "Акула" удивленно посмотрел на хозяина. И это неподдельное удивление
выглядело столь забавно на его хищном лице, что хозяин не выдержал и
расхохотался:
  - Ладно, Андрей, пошли. Невежливо заставлять ждать наших деловых
партнеров. Они считают себя важными шишками, поэтому могут обидеться, если
мы заставим их ждать СЛИШКОМ долго.
  "Акула" рассмеялся, вытащил кассету, запер ее в сейф и догнал хозяина у
самого лифта. Они поднялись на последний этаж и вышли в обширный холл с
небольшим фонтаном и зарослями декоративных растений, среди которых в
продуманном беспорядке были расставлены миниатюрные диванчики. В холле
находилось несколько человек. В данную минуту большинство отдавало дань
великолепным коктейлям, которые бесшумно разносили на подносах три
симпатичные девчушки. Хозяин на несколько мгновений задержался на пороге.
Его офис-менеджер, как обычно, был выше всяких похвал. Девушки были
симпатичны, но их одежда и манера держаться не вызывали ни малейшего
всплеска интимных желаний. Музыка из скрытых динамиков, журчание фонтанов,
легкие, с минимумом алкоголя, коктейли, игра теней от небольших
разноцветных светильников - все это создавало спокойную, доброжелательную
и доверительную атмосферу. Хозяин мысленно улыбнулся. Каждое стадо требует
своего пастбища. Завтра, когда "собеседниками" будут "новые хозяева
жизни", цветы исчезнут, фонтан превратится в бассейн, а напитки, сейчас
разносимые в коктейльных стаканах, будут стоять по бордюрам и постаментам,
крича яркими этикетками, и разносить их будут дамы с ногами от зубов, с
"воздушными шарами", гордо реющими над открытым пупком, и с похотливой
улыбочкой. Но сегодняшние гости были из другой категории. Хозяин шагнул
вперед:
  - Добрый день, прошу меня извинить. - Он склонил голову в легком поклоне.
  - Я надеюсь, что не очень рассердил вас своим небольшим опозданием.
  Гости вежливо рассмеялись. Хозяин окинул каждого мимолетным, но
внимательным взглядом и приглашающе повел рукой в сторону двустворчатой
двери в дальнем конце холла:
  - Прошу.
  - Вы опять хотите нас удивить. - Дородный мужчина в дорогом темно-синем
костюме небрежно отставил руку с бокалом в сторону. Возле него мгновенно
оказалась девушка с подносом, и, когда мужчина разжал пальцы, бокал лишь
тихонько звякнул. Это был картинный жест, и все это поняли. Мужчина,
обратив на себя внимание, энергично поднялся и направился к хозяину: - Я
знаю, вы любите эффектные жесты.
  - Ну что вы, господин Закрайский, - хозяин весело улыбнулся, - куда уж мне
до вас.
  Закрайский по-хозяйски ухватил его за локоток:
  - Не прибедняйтесь, Константин Алексеевич, не прибедняйтесь. С вашим
воображением и вашей мошной грех размениваться на обычную болтовню. - Он
смачно рыгнул почти в нос хозяину и величественно двинулся к указанной
двери.
  Остальные гости поднимались со своих мест и пристраивались в кильватер.
Хозяин пожимал руки, стараясь не реагировать на отблески злорадства,
вспыхивающие в глазах гостей, и перебрасывался с проходящими вежливыми
фразами. Закрайский был прекрасным актером. Публичное унижение было венцом
подготовки к разговору, и сейчас у присутствующих не было никаких шансов
выторговать у хозяина больше, чем позволит он сам. Но ей-же-ей,
когда-нибудь Закрайский поплатится за то удовольствие, с которым он это
проделал.
  За дверями оказался высокий подиум, укрытый сверху высокой пирамидой из
темно-синего, почти непрозрачного в сумраке зала стекла. Когда гости
столпились вокруг подиума, хозяин нажал кнопку, и все замерли. Пирамида
осветилась внутри, и на подиуме возник... сказочный дворец. Он чем-то
напоминал деревянные терема и в то же время был современен. Воздушный
стеклянный купол, башенки, крытые переходы. Первым, как обычно, опомнился
Закрайский:
  - Значит, это и есть ваш сюрприз? - Он полупрезрительно выпятил губу. - Ну
что ж, надо признаться, этот игрушечный домик представлен вполне
впечатляюще.
  - Помолчите, Закрайский! - Крупный мужчина со слегка угадывающимся брюшком
направился к хозяину. Перед ним мгновенно возникло свободное пространство.
Помощник президента по делам культуры и спорта, Игорь Александрович
Епишев, в свое время отказался от должности руководителя аппарата, но его
влияние от подобного шага только усилилось. - Это, конечно, великолепный
макет, но хотелось бы знать, что это такое?
  - Припомните, господа, - голос хозяина был тих и даже печален, - полтора
года назад, когда решался вопрос о еженедельных трансляциях боев Собора,
восстановленного благодаря усилиям Порфирия Исаковича, - он уважительно
кивнул в сторону мужчины с густой русой бородой, - я обещал, - он сделал
паузу, подчеркивая весомость того, что сейчас произнесет, - что Собор
станет самым популярным видом единоборств в мире. До этого, конечно, еще
далеко, но, господин Яворский не даст соврать, - Яворский, продюсер
первого канала, услышав свою фамилию, слегка кивнул, он был не из тех,
кого можно застать врасплох, - наши программы уже закупили Финляндия,
Израиль, Германия, Франция, Италия, идут переговоры с Би-би-си и двумя
столпами телекоммуникаций из США. Мексиканцы и бразильцы согласились
провести довольно выгодный обмен на свои сериалы. Сегодня можно сказать,
что, как говорят в американском шоу-бизнесе, мы попали в струю. Мир устал
от Востока, от мелькания азиатских глаз и скул на киноэкранах. Мы первые
предложили замену этому, и мы выиграли, - его голос стал громче и
торжественней, - сегодня я представляю вам Национальный центр боевых
искусств.
  Гости какое-то время молчали. Большинство представляло, сколько стоит
подобное здание. Все знали, что их радушный хозяин очень богатый человек.
Но настолько... Через несколько мгновений Епишев придвинулся вплотную к
хозяину и с чувством произнес:
  - Это грандиозно, Константин Алексеевич, я гарантирую этому проекту самую
горячую поддержку президента.
  Хозяин с благодарностью кивнул и поднял руки, требуя внимания:
  - Прошу прощения, но это еще не все. - Он дожидался, пока утихнет
возбужденный говор. - Этот центр будет открыт ровно через полтора года, и
на его коврах пройдет первый, и полноценный, с участием национальных
команд не менее ста стран, чемпионат мира по боевому единоборству "Собор
Перуна"!
  Глаза Епишева сверкнули, а Яворский первый хлопнул в ладоши. Через
мгновение все разразились аплодисментами. Каждый лихорадочно прикидывал,
как можно использовать идею хозяина дома. Епишев первым ухватил свой
кусок. В свете пунктика президента о национальной идее он, беря эту идею
под покровительство, получал такой культурно-спортивный проект,
переплюнуть который ни один из близких "к телу" уже не сможет. На все
время реализации этого проекта он становился непотопляемым при любых
перетрясках в высших эшелонах власти. Яворский, Закрайский - все видели
блестящие перспективы, но аплодисменты хозяину раздались не только из-за
этого. Когда гости после небольшого обсуждения и традиционного фуршета
покидали зал, Закрайский, уже играя роль "скептика проникшегося", ткнул
Яворского локтем в бок:
  - Константин Алексеевич-то каков, миллиончиков двести, а то и триста
"зелененьких"... нате вам, с барского плеча...
  Яворский брезгливо отстранился, а шедший рядом с ним рыхловатый, вальяжный
мужчина в дорогих швейцарских очках хмыкнул:
  - Да-а... о-орел... блестяще, но он вернет их себе с лихвой. Сегодня он
получил карт-бланш даже на кражу со взломом. До тех пор, пока он не
закончит проект, а вероятнее всего и много дольше, все фискальные органы
будут сидеть на коротком поводке. - Мужчина приподнял одну бровь. - Черт
возьми, какая блестящая голова. Сегодня он оторвал у меня кусок стоимостью
почти три миллиарда долларов.
  - Это как это? - опешил Закрайский.
  - Завтра состоится залоговый аукцион по компании "Севморнефтегаз". В свете
сегодняшней бурной реакции Епишева я уже не сомневаюсь в его результате.
Что ж, мне повезло, что я уже знаю об этом. Посмотрим, кто завтра все-таки
попадет под этот паровоз.
  Наконец все гости удалились. "Акула" повернулся и восторженно посмотрел на
хозяина. Они сидели в маленькой мониторной и прекрасно слышали все
разговоры, переключая селективные микрофоны с одной группки на другую.
  - Я понял, что вы имели в виду, когда говорили, что у нас большое
преимущество перед нашими партнерами.
  Хозяин тихо рассмеялся:
  - И что же?
  "Акула" улыбнулся в ответ и довольно произнес:
  - Естественно, ваш проект.
  - Нет, ты не прав. - Хозяин поднялся и, не обращая внимания на удивленный
вид собеседника, подошел к двери. Взявшись за ручку, он остановился и
произнес сухим, спокойным голосом: - Наше главное преимущество в том, что
мы знаем, что настоящий Собор существует. Поэтому у нас есть шанс вовремя
убраться с дороги, когда им не понравится то, что мы делаем.

  2

  Иван поднатужился и с хеканьем поднял бревно на вытянутые руки. Толстый
золотистый ствол повело.
  - Держать, песий сын, - рявкнул Иван. Конрад, пыхтя, выровнялся. Пот
заливал глаза, мышцы трещали. Дед Изя торопливо шуровал ломом.
  - Опускай!
  Бревно с легким звоном опустилось в приготовленный выруб. Иван с трудом
разогнул пальцы и на дрожащих ногах опустился на колоду. Рядом, шумно
дыша, рухнул Конрад. Дед Изя неодобрительно смотрел на них:
  - Ну что, охальники, чуть не приложило? Иван расслабленно махнул дрожащей
рукой:
  - Ох, дед, твоя правда.
  Дед Изя, неодобрительно покачивая головой, ушел в сторожку. Они еще
посидели, отдыхая, потом Конрад ткнул Ивана кулаком в бок и поднялся:
  - Пошли, скоро отроки вечерять придут, а у нас еще ужин не согрет.
  - Вот иди и грей, - проворчал Иван, но все-таки встал и побрел к длинному
дощатому столу.
  Отойдя шагов на сорок от стены, он оглянулся и, прикрыв глаза ладонью от
низкого вечернего солнца, посмотрел на сруб. Тот высверкивал
свежезачищенными стволами, сияя под солнечными лучами как золотой. Знатная
получится дружинная изба.
  Иван полез на полку за мисками. Старая сторожка деда Изи уже была мала для
толпы обучаемых. Иван хмыкнул. Три года прошло, а уж, почитай, сотня
отроков наберется. Вернее, отроков меньше. Пятеро первых - уже воины. Он
расставил миски, разлил отвар по кружкам и нарезал хлеб. Кончив накрывать
на стол, он сел на лавку и вытянул ноги. Закончился их последний день.
Завтра на рассвете они с Конрадом отправятся в обратный путь. Иван
улыбнулся, представив, как удивились бы пограничники и таможня, если бы им
случилось столкнуться с Конрадом. Респектабельный, молодой биолог... без
документов... посреди России... собирается босиком топать в родной Кёльн...
  Гулко ухнул филин. Из-за знакомой разлапистой ели беззвучно начали
появляться отроки. Конрад, поглядев на их уставшие, но сосредоточенные
лица, принялся наваливать в миски наваристую гречневую кашку.
  Вечером они сидели вместе с Сычом и молчали, глядя на темнеющий восток. В
обычной пелене туч, всегда тянущейся над Сычом, сегодня были изрядные
прогалины, поэтому солнце постаралось воспользоваться моментом и
поработать над их боками, выкрасив их напоследок в золотисто-красные тона.
Вдруг Сыч кивнул какой-то своей мысли и резко поднялся. Конрада и Ивана
будто подкинуло. Через мгновение они уже, пригибаясь, проскочили под
еловой веткой и оказались в полосе тумана, за которой начиналась дорога к
святилищу. Все трое шли молча. Кто знает, что заставило Сыча в ночь перед
уходом опять провести их к святилищу. Иван наезжал к деду Изе денька на
два-три почти каждый месяц, Конрад тоже заглядывал частенько. Но с того
момента, как они ушли после посвящения, ни один из них ни разу не был в
святилище. Иван как-то пытался пройти лесным ходом, даже успел увидеть
туман впереди, но тропа упрямо сворачивала в сторону, и опять вокруг был
обычный лес. Не всякому, даже из посвященных, дано приблизиться к
святилищу. Это место волхвов и старейшин. Наконец впереди возникли
бревенчатые ворота. Они подошли, и ворота распахнулись. Идол Перуна
сумрачно взирал на вошедших. Трое ступили к подножию идола, окруженному
кольцом кострищ. Конрад хмуро окинул взглядом кострища. Он так и не смог
понять, почему дубовый идол выдерживает жар кольца костров. Сыч шагнул в
круг кострищ. Конрад и Иван замерли, не переходя кольцо выжженной земли.
  - Воины...
  Сыч посмотрел на них долгим взглядом, и каждый ощутил ожидание схватки,
боль, кровь и стену ненависти и страха, готовую обрушиться на них. Сыч
внимательно наблюдал за воинами, примечая, как еле заметно раздулись
ноздри, губы сжались в нитку, напряглись мышцы. Оба мгновенно привели себя
в боевое состояние. Но тот, кто не обладал способностями Сыча, вряд ли
увидел бы, как это произошло. Сыч удовлетворенно произнес: - Вижу, готовы.
  - Кто, мудрейший? - сумрачно спросил Иван.
  - Попробуй ответить сам, - чуть улыбнулся Сыч. Иван кивнул. Он догадался
сразу. Конрад поймал взгляд Сыча, но тот спокойно покачал головой.
  - Ты уйдешь, брат Медведь. Твой срок придет позже, чем брата Волка.
Впрочем, кто знает, что вам скажут сегодня боги? - С этими словами он
вышел из круга и двинулся к воротам. Его сгорбленная фигура мелькнула в
прогалине между двух исполинских елей, и ворота медленно захлопнулись.
  Они улеглись голова к голове у самого основания идола. Звезды над
святилищем, как обычно, сияли особенным, неярким светом, а луна,
поднимающаяся над верхушками огромных деревьев, была, кажется, раза в два
больше, чем всегда. Это была отличная ночь для разговора с богами. Воины
молчали, в такое время слова мешают. Каждый думал о своем. Мысли Ивана
вернулись к тому моменту, когда полтора года назад не столько похудевший,
сколько как бы высохший Сашка возник на пороге его квартиры.
  - Здравствуй, Волк. - Он шевельнул плечом, и сидевший на жестком кожаном
наплечнике, пришитом к потертому пиджаку, сокол, раскинув крылья, влетел
внутрь его нового, еще пахнущего свежим деревом дома и уселся на выступе
короткой балки под самым потолком, которую Иван приготовил как раз для
соколов своих будущих гостей.
  Иван обнял Сашку:
  - Рад видеть тебя, брат Сокол.
  Оба постояли несколько мгновений, разглядывая друг друга, и прошли в холл.
Пока Сашка рассматривал его новый дом, Иван сбегал на кухню и приволок
сервировочный столик с запотевшей бутылочкой и несколькими тарелками: с
нарезанным тонкими ломтиками копченым мясом, фруктами и кусочками свежего
мяса для сокола. Тот, учуяв мясо, издал гортанный клекот, но до зова
старшего остался на своем месте. Они опрокинули по рюмочке за встречу и
помолчали, думая каждый о своем.
  - Спасибо за семью, - заговорил Сашка, ставя свою рюмку на стол. - Ольга
просто ошалела от такой заботы.
  Иван промолчал. Оба понимали ненужность каких-либо слов. Сашка блаженно
откинулся в мягком огромном кресле и улыбнулся:
  - А ты неплохо устроился, прямо Рокфеллер.
  - Усиленно поддерживаю имидж богатого бездельника, - посмеиваясь, ответил
Иван.
  - Все столовыми занимаешься?
  - Не только.
  - Слушай, - Сашка оживился, - тут, говорят, в Москве какой-то обалденный
ресторан открылся, с белыми медведями, случайно не твое заведение?
  - Мое. - Иван рассмеялся. - А что, до сих пор болтают?
  - О! - Сашка махнул рукой. - Ольга мне все уши прожужжала. Все рвется
сходить.
  - Уговорил, - сказал Иван, и оба расхохотались. Некоторая неловкость,
незримо присутствующая с момента встречи, растаяла без следа.
  - Расскажи хоть, что за заведение.
  - О, это моя старая мечта. Мне всегда хотелось устроить что-то
грандиозное, ты помнишь. Сашка хитро сощурился:
  - Не знаю, не знаю, раньше ты предпочитал столовки.
  Они снова расхохотались.
  - Уел, признаю, - вновь заговорил Иван. - Но сам подумай - каждый,
наверно, имеет свою голубую мечту. Или, на худой конец, желает создать
что-то грандиозное. А тут, после того как благополучно разрешились мои
затруднения, я укатил в гости к брату Соколу. Он как раз купил небольшое
ранчо в Калифорнии, неподалеку от Лос-Анджелеса. Бизнес наладился,
неприятностей не предвиделось, так что я проболтался у него несколько
недель. Дело уже шло к отъезду. И вот Фил вдруг уехал по своим делам на
восточное побережье, и я от нечего делать начал рыться в его библиотеке. И
наткнулся на потрясающий журнал. Он назывался "Нейшнл джиогрэфик". Всю
ночь, пока Фила не было дома, я провалялся, размышляя над появившейся
идеей, а через два дня был уже в редакции. Ребята раздумывали почти три
месяца, но потом мы ударили по рукам. Ты же знаешь, - расплылся в улыбке
Иван, - если я что вобью в свою тупую голову, мне трудно отказать.
  - Ну я бы использовал более сильное слово, - заметил Сашка.
  - Так вот, Москва - это первая ласточка. На очереди Нью-Йорк, затем Токио,
Париж, Рим... Всего будет двенадцать ресторанов "Нейшнл джиогрэфик". Идея
проста. Огромные голографии, живые животные и птицы в специальных
помещениях со стеклянными стенами или за мелкой сеткой, а некоторые прямо
на ветках деревьев. Настоящие растения и минимум искусственного. Но
главное: площадь и планировка всех ресторанов совпадает до квадратного
метра. Раз в месяц все рестораны по очереди закрываются, интерьер пакуется
и самолетом отправляется в следующую столицу. Каждый месяц "Нейшнл
джиогрэфик" принимает посетителей в другом мире.
  - Блеск, - согласился Сашка, - а цены?
  - А это сколько потянешь. - И, отвечая на непонимающий взгляд Сашки,
пояснил: - Там три зала: классик, люкс и эксклюзив.
  - Вижу - это твое любимое детище, блеск в глазах, подробности, в общем,
чувствуется большое воодушевление...
  Оба снова расхохотались.
  - Ну а как ты, Сашок? - негромко спросил Иван.
  - Черт его знает, меня до сих пор оторопь берет. - Он улыбнулся,
вспоминая. - Представь, охраняемый ЛЗУ, караул - семь человек и вдруг,
из-под только что рухнувшей сосны вылезает какой-то мужик неопределенного
возраста и заявляет тебе в лоб, что пришел за тобой. - Сашка помолчал. -
Меня чуть кондрашка не хватила, когда он поволок меня прямо мимо часового
и стоящего рядом пом-начкара с собакой. Сержант Заволуйко. Редкостной
сволочью считался. Но самый финиш был, когда они даже ухом не повели,
только собака заскулила. Первый месяц я все порывался домой, даже пробовал
сбежать, но дорогу не нашел, Сыч позаботился... Потом втянулся. Знаешь, мы
с Сычом трижды еще на зону возвращались. - Он вновь на мгновение умолк, а
потом продолжил: - Вот вроде сам уже кое-что умею, а все еще мурашки по
коже. Я ж, с тех пор как Сыч меня забрал, на зоне всего месяц был в общей
сложности, но... никаких проблем, как будто так и нужно. Да и за неделю
пешком от Валдая до Перми...
  - Велика сила волхва, - согласился Иван.
  И снова они помолчали. Иван разглядывал Сашку. Никто не остается прежним,
пройдя посвящение. Для постороннего взгляда Сашка словно бы и не
изменился, но для знающих его - очень сильно. Исчезла какая-то детскость,
правильность домашнего мальчика, которая улавливалась в нем, несмотря на
возраст. Сейчас он чем-то напоминал кубачинский кинжал в крепких кожаных
ножнах.
  - Чем думаешь заниматься, Сашок?
  - Меня восстановили.
  - И что?
  - Ты прав. - Сашка вздохнул. - Я уйду.
  - И куда?
  - Скоро новые отроки придут в святилище. Сыч предложил мне помогать ему в
обучении.
  Иван понимающе кивнул. Он не ошибся, когда просил Сыча позаботиться о
Сашке.
  - Я рад за тебя.
  Они проговорили до утра. А утром Сашка ушел по первой росе. В эту весну
ему предстояло стать воином.
  С этими приятными воспоминаниями Иван уснул.
  Пробуждение было резким. Волк вынырнул из сна со вздыбленным загривком.
Внутри клокотала животная ярость. Конрад, опустившись на четвереньки и
глухо рыча, осматривал лес поверх ограды. Светало. Напряжение медленно
отпускало.
  - Тяжелый сон, - облизав сухие губы, промолвил Конрад.
  - В этот раз Триглав хочет заняться всеми, - заявил Иван.
  - Но я не увидел смерти.
  - А я не уверен.
  Иван направился к воротам. Сыч уже стоял там. Войдя внутрь, он подошел к
идолу и, прижавшись к сухому, звонкому дереву, коснулся пальцами глаз
Перуна. Прислушался к чему-то. Нахмурился. И повернулся к воинам:
  - Смутный сон, братья. Укрепите сердца. Тяжелый путь вам предстоит.
  - Многое непонятно, мудрейший... Сыч молча ждал.
  - Я опять видел ЕГО. Но мне показалось, что он не враг. - Иван
вопросительно смотрел на Сыча. - Но я видел брата, что идет против
братьев, и он был первым среди врагов.
  Сыч тяжело вздохнул:
  - Сядьте, воины. - Он опустился рядом с ними. - Вы знаете, что были не
первыми среди тех, кто проходил посвящение по пророчеству.
  Воины молчали.
  - Тот, кого вы видели, был перед вами, но он не смог...
  Иван припомнил, как сам остановился на грани в том особняке на окраине
Москвы.
  - Ты прав, он не сумел удержаться, - помрачнел Сыч. - Он стал зверем. Он
убил всех своих братьев, он хочет убить и всех вас, и если, - голос Сыча
дрогнул, - если Триглав смог простереть над ним свою руку...
  Иван похолодел. Перунов брат под рукой Триглава!!!
  - Не это страшно. - Сыч покачал головой. - Он не сможет победить. Но,
погибая, он даст шанс Триглаву уничтожить Собор. И я не знаю, сможем ли мы
его остановить.
  Воины молчали, убитые страхом и горечью, звучавшей в голосе
могущественного волхва.
  - Ладно, пошли, пора собираться, - поднялся Иван.
  Конрад бросил растерянный взгляд на Сыча. Но тот сидел, привалившись
спиной к Перуну, и не шевелился. Над переносицей волхва пролегла горькая
складка. Конрад подошел к Ивану, молча ждущему в воротах.
  - Мудрейший, - негромко позвал Иван, Сыч поднял глаза. - Бог не выдаст,
свинья не съест.
  Это наш путь, стоит ли бояться каждой колдобины? - И он шагнул за ворота.
  В тот раз они впервые вышли из Завороженного леса без помощи волхва.

  3

  Сегодняшняя встреча не обещала никаких неожиданностей. Все члены исполкома
Федерации национальных единоборств прекрасно представляли себе, кто есть
кто за этим столом. И хотя Константин Алексеевич скромно сидел в уголке, в
то время как остальные важно внимали речам и рисовали чертиков в фирменных
блокнотах, каждый из присутствующих ясно себе представлял, что их функции
- только проштамповать уже сформулированные и согласованные решения. Когда
заседание закончилось и члены исполкома уже начали покидать стильный
конференц-зал, перед носом Порфирия Исаковича Рудого, заместителя
председателя Федерации и руководителя секции "Собора Перуна", возник
"акула":
  - Хозяин просит вас подняться к нему.
  Порфирий Исакович бросил беспокойный взгляд в сторону лифта, в котором
только что скрылся Константин Алексеевич, затем оглядел свое отражение в
зеркальной стене, пригладил рукой волосы, перехваченные надо лбом витым
кожаным шнурком, и двинулся к лифту.
  Константин Алексеевич стоял у огромного, во всю стену, окна из
тонированного стекла и курил. Когда Порфирий Исакович, постучав в дверь,
приотворил ее и в меру подобострастным голосом спросил разрешения войти,
хозяин, не оборачиваясь, указал на легкое офисное кресло из хромированных
стальных трубок и кожезаменителя. Порфирий Исакович скромно присел на
краешек. На несколько минут в кабинете воцарилась тишина, которая с каждым
мгновением становилась все более тягостной. Хозяин сделал еще несколько
затяжек, закашлялся и бросил окурок "Данхилл" в литую каслинскую
пепельницу из черного чугуна.
  - Порфирий, как ты думаешь, почему я еще не прикрыл вашу лавочку?
  Порфирий Исакович дернулся и, уже понимая, что это бесполезно, попытался
сыграть дурачка:
  - То есть, я не понял, наши ребята имеют верхнюю строчку в игровом
рейтинге по результатам двухсот схваток. Я не понимаю...
  - Порфирий! - Хозяин неодобрительно покачал головой. - Неужели ты был
настолько глуп, что думал, будто я не узнаю о подпольных боях?
  Порфирий Исакович нервно сглотнул слюну. Черт возьми, да он последние
полгода только и ждал, когда все всплывет. Но машина была запущена, и
вырваться или устраниться он не мог. Слишком крутые люди влезли в этот
бизнес. Хозяин разглядывал Порфирия как хладнокровный исследователь
гусеницу, которую он только что раздавил между предметными стеклами.
  - Я... Э... - Порфирий Исакович смолк, лихорадочно припоминая хоть
какое-нибудь оправдание. Не сомневаясь, что подобный разговор состоится,
он придумал несколько версий, но сейчас все они рухнули куда-то глубоко,
туда, куда удрало от страха его сердечко. И ни до одной из них он не смог
дотянуться.
  - Что у тебя есть в оправдание?
  Порфирий сидел съежившись, как мидия на сковородке, и тупо молчал. Хозяин
налил стакан воды из сифона и протянул ему. Порфирий начал судорожно
глотать. Но когда он отнял стакан от губ и поднял глаза, в него вновь
уперся холодно-равнодушный взгляд хозяина.
  - Если ты считаешь, что я вызвал тебя для того, чтобы лицезреть твою
испуганную рожу, то рискуешь СМЕРТЕЛЬНО ошибиться.
  От тона, которым это было сказано, Порфирия продрал мороз, но в то же
время он почувствовал и некоторое облегчение. Похоже, он еще зачем-то
нужен хозяину и тот собирается поговорить. А это значит, что он еще не
труп. Уже более спокойно допив последний глоток, он поставил стакан на
стол, рука почти совсем не дрожала. Хозяин молча ждал. Тут в мозгу
Порфирия всплыла первая версия.
  - Э, я считал, что стоит попробовать отработать некоторые приемы вне, так
сказать, правил. Все-таки мы начинаем с абсолютного нуля, и, даже если
сделать скидки на обычные для летописей преувеличения, сама концепция...
  - Ты меня не понял. - Голос прозвучал спокойно и холодно. Порфирий
Исакович запнулся и почувствовал, что его вновь прошиб пот. - Мне не нужны
твои оправдания. Ты виноват и заслуживаешь наказания. А если ты жаждешь
его облегчить, то просто поднатужь тот самодовольный чугунный чайник, что
пока еще держится на твоих плечах, и найди что-нибудь, что может меня
заинтересовать.
  Мысли Порфирия Исаковича метались, как муха между рамами. Видимо, это ясно
читалось по его лицу, потому что хозяин вновь смилостивился и пояснил:
  - Я знаю о шестидесяти трех подпольных бойцовских клубах в России,
Узбекистане, Азербайджане, Мексике, США, Гонконге, Албании, Нидерландах,
Таиланде, Малайзии и, если не ошибаюсь, Сингапуре. Я знаю о долях
Сипатого, Хромца, Паоло Стэнджоре, Ю Хи, знаю о Роботе Зулу и даже о том,
что вы не смогли приручить Серую Смерть. Мне продолжать?
  Порфирий Исакович ответил осипшим голосом:
  - Не надо.
  Хозяин воткнул в Порфирия свой взгляд, будто булавку в стрекозу. Тот
отчаянным усилием воли взял себя в руки:
  - У... э... есть... Счет абсолютно чистый. Там полтора миллиона английских
фунтов. "Нейшнл Вестминстер бэнк".
  Хозяин холодно улыбнулся:
  - Возможно, это смешно.
  Порфирий Исакович дрожал мелкой дрожью. Кретин, еще бы рубли предложил.
Нашел кому! Хозяин опять подошел к окну:
  - Возможно, мне пригодится твое ублюдочное подполье. - Он некоторое время
рассматривал полуденную Москву, потом повернулся: - Запомни, теперь ты
всего лишь мой голос, Порфирий. Я не хочу светиться, но знай, я НИКОГДА не
прощаю обмана. И если ты станешь мне не нужен, ты умрешь. - Он сделал
паузу и закончил тихо, еле слышно: - Когда ты перестанешь быть нужен.
  Едва за трясущимся Порфирием Исаковичем закрылась дверь, в кабинете
бесшумно возник "акула". Он подошел к креслу, которое еще хранило тепло
предыдущего посетителя, и остановился, взявшись рукой за спинку.
  - Гадаешь, почему я его отпустил? "Акула" пожал плечами, что должно было
означать: хозяин-барин, мол, захотите - объясните.
  - Я работал ночью. Этот Собор дал нам шанс вылезти очень высоко наверх. И
все было бы отлично, если бы не... - Он сжал кулаки. - Еще несколько лет,
и я один решал бы, кто будет следующим президентом. - Он зло усмехнулся. -
Скажи кто десять лет назад, что молодого доктора наук, пределом мечтаний
которого была Нобелевская премия, вдруг обуяет такая жажда власти...
Знаешь, я очень боюсь того, что зарвусь, не сумею вовремя остановиться, и
тогда рухнет все, что я таким трудом создавал... Еще Аристотель писал, что
наиболее эффективной формой власти является тирания. Проблема лишь в том,
где найти великого тирана, потому что при прочих все достоинства мгновенно
превращаются в недостатки. - Он горько улыбнулся. - Однако он не упомянул
еще об одной трудности. Что делать тем, кто привык жить при тирании, когда
не станет тирана?
  "Акула" молчал, ошарашенный столь откровенной тирадой. А хозяин вернулся к
столу.
  - Еще несколько лет... - Он сжал кулак и надавил костяшками на
полированную поверхность. - Когда я начинал этот проект, я не думал о
прибыли. Я хотел лишь попытаться поймать в сети хотя бы одного из членов
Собора. Можно сказать, что нам это отчасти удалось. Но не это было
главным... Этот проект не может кончиться триумфом. - Он внимательно
посмотрел на "акулу". - Думаешь, спятил? - Он усмехнулся, а потом скрипнул
зубами. - Знаешь, как тяжело осознавать, что ты можешь сделать ровно
столько, сколько тебе позволят другие.
  - Вы же говорили, что они нам не опасны, они не могут себя контролировать?
  Хозяин искривил уголки рта, но вдруг посуровел:
  - Я говорил с Серой Смертью. Он изгой. "Акула" осторожно произнес:
  - Мы же это предполагали. Константин Алексеевич хмуро ответил:
  - Но он рассказывает страшные вещи. Знаешь, как зовут их верховного волхва?
  - ?
  - Вещий Олег.
  "Акула" несколько мгновений тупо смотрел на хозяина, но вдруг его зрачки
ошеломленно расширились. Спустя полминуты он хрипло спросил:
  - Может, это титул или просто ритуальное имя?
  - Возможно, но Серая Смерть убежден, что он настоящий. - Хозяин уже
успокоился и сел за стол. - Если это, если бы мы могли... - Он, сожалея,
покачал головой. - Это только в дешевом боевике крутые парни двигают
дивизии, чтобы захватить вечно живого и выпытать у него секрет бессмертия.
Я же предпочитаю не связываться с людьми, которые, в худшем случае, сумели
убедить таких людей, как Серая Смерть, в том, что они бессмертны. Себе
дороже. - Он вздохнул. - Вот потому-то я и говорю, что этот проект не
может иметь успех. Они терпят нас. Стоит им захотеть, и... - Он махнул
рукой и неожиданно улыбнулся. - Впрочем, это не означает, что мы не можем
использовать такое развитие ситуации. Сейчас за то, чтобы ухватить кусок
пожирнее, идет схватка. Что ж, наши "партнеры" получат свои куски. Они
получат все: Центр, Федерацию, свои фамилии, написанные большими буквами
на всем, что имеет отношение к Собору, но если у меня будет шанс, я буду
готов.
  - К чему?
  - О, это будет проделано изящно. Я надеюсь, что все кончится тем, что люди
будут плеваться при слове "Собор", а президент стыдливо прятать глаза при
вопросах журналистов, как в наше время возможно такое варварство. Но если
ОНИ начнут искать виноватых, их удар должны принять на себя другие, не
мы... Я знаю, что рано или поздно я с ними столкнусь. - Он поставил локти
на стол и оперся лбом о сжатые кулаки.
  "Акула" подождал еще несколько минут, но хозяин сидел в той же позе,
поэтому он тихонько вышел в приемную. Из-под сжатых кулаков еле слышно
донеслось:
  - Но, черт возьми, как же я этого не хочу.

  4

  Иван зашел к Баргину на следующий день после возвращения из леса. Анатолий
Александрович встретил его у дверей:
  - Вот кого давно не видал! Заходи, сокол ясный, заходи. - Он суматошно
стал отодвигать в сторону сумки, мешки, коробки, сапоги, которыми была
завалена маленькая прихожая. - Это чудо, что ты меня застал. Мы всю дорогу
на даче. Вот только приехал, да и то на пару часов. Но уж чайку-то мы
попьем. А ежели есть желание, тебе что и покрепче налью, я-то за рулем.
  Иван, улыбаясь, прошел на кухню вслед за шустро бегущим Баргиным. После
того как погибли мама Таня и Петрович, они с Баргиным очень сблизились.
Баргин жил одиноко, жену сбила машина лет восемь назад. Детей у них не
было, покойная страдала серьезной женской болезнью, да и особого рвения в
лечении не проявляла. Но жили они хорошо, дружно. Так что единственной
родной душой была безродная дворняга Лушка, все лето жившая на даче.
Считалось, что она стережет баргинский "скворечник". А зимой Анатолий
Александрович забирал ее в квартиру, где она по молодости гадила изрядно.
После смерти жены Баргин как-то погас. Работа его не держала, тем более
два из трех дел, которые он с привычным блеском завершал, после передачи в
суд потихоньку уходили в песок. Взяток он не брал, а на скромную зарплату
следователя особо не пороскошествуешь. Так что убытки от Лушкиных когтей
просто прикрывались. Столкнувшись с делом Ивана, Анатолий Александрович до
глубины души возмутился наглости, с которой неизвестные "хозяева жизни"
манипулировали правоохранительными структурами. Когда же все закончилось,
Анатолий Александрович проникся к Ивану искренним уважением. Временами он
представлял себе, что это его сын. Баргин помог Ивану подчистить
юридические хвосты, поскольку в его фактической невиновности уже никто не
сомневался, и после они частенько коротали вечера за несколькими стаканами
чая, когда дома, а когда и вместе с Сергеем Евгеньевичем в дальнем закутке
одной из уже двух десятков столовых, с каковыми бывший кандидат наук
управлялся довольно лихо, оставляя Ивану время заниматься другими делами.
Сейчас Баргин суматошно вытаскивал из навесных шкафчиков чай, зверобой,
мяту, липовый цвет и пакет домашних белых сухарей. На окне уже шипел
электрочайник "Сименс", который Иван подарил ему на Майские.
  - Ну, видать, забота какая? А то разве днем зайдешь?
  Иван рассмеялся:
  - Виноват, Александрыч, есть грех.
  - Тогда не торопись, сначала чайку, а под него и дела легче пойдут. - Он
быстро сыпанул из разных пакетов в заранее разогретый на пару фарфоровый
чайник, в нем умещалось ровнехонько две трехсотграммовые кружки, залил
ложкой кипятка и упрятал чайник под полотенце. Пока заварка распаривалась,
быстро метнул на стол блюдца, чашки и сахарницу с серебряной ложечкой.
  - Телевизор-то смотришь? Там ваш Собор каждую неделю, да с повторами.
  - Не наш.
  - А что, в самый раз. Поскольку если, к примеру, материалы оперативной
съемки показать, так все зрители разбегутся. А так все чин чинарем.
Собачки гавкают, когда и пятки прихватят, мужики друг друга по кожаным
жилетам лупцуют, пока не упарятся, а в конце судья объясняет, кто победил
и почему. А уж заставки-то какие красивые, а музыки сколько!
  Иван рассмеялся.
  - Зря смеешься-то, вы там как сычи в болоте прячетесь, а люди себе имя
делают, можно сказать, участок столбят. Так ведь когда вылезти надумаете,
вас никто слушать не станет. Другие авторитеты появятся.
  - Значит, считаешь, совсем нас затрут?
  - Да нет, - Баргин хохотнул, но сразу посерьезнел, - только как бы вам
ушами-то не прохлопать. Большие деньги в это дело вложены. Просто так
никто тратиться-то не любит, особенно из этих, "хозяев жизни". - Он
возмущенно фыркнул.
  - Вот об этом и...
  - Молчи, молчи, чего это я, дурак старый... После чаю, и никаких!
  Они степенно выдули по чашке, потом налили еще. Наконец Анатолий
Александрович произнес:
  - Ну, милай, теперь говори, о чем печалишься? Иван одним глотком допил
оставшийся чай и поставил чашку:
  - Слушай, Александрыч, очень меня один человечек интересует. Я тебе его
сейчас опишу, а ты припомни, когда ты в моем деле ковырялся, не попадался
он тебе, хотя бы так, краешком? - Иван сосредоточился и, быстро описав
того, кого он звал "власть и деньги", попытался передать Баргину свои
ощущения от этого человека.
  Баргин, сначала внимательно слушавший, вдруг вздрогнул:
  - Я знаю этого человека. - И, стараясь получше припомнить, начал говорить:
- Ты так живо его описал, будто фотографию дал или даже... лучше чем
фотографию, полное ощущение живого человека. Так вот, это - Константин
Алексеевич Богородцев. Титан! Бог! И хладнокровная сволочь. Да что я тебе
говорю. Ты так живо его описал, ежу понятно, встречались. Прямо он в твоем
деле не фигурировал, но мальчики из его команды попадались, или мы
подозревали, что из его команды. Кстати, тот особнячок, что ты разнес,
похоже, одна из его фирм прикупила, но они все так хитро провернули, что
его там и близко не оказалось. Человек он очень влиятельный, с большими
связями и прямо-таки сумасшедшими деньгами. А если не секрет, почему он
тебя так заинтересовал?
  - Скоро нам близко пообщаться придется.
  - Сам к нему собираешься? - добродушно хмыкнул Анатолий Александрович.
  - Да нет, просто знаю, что дорожки наши пересекутся.
  - Уж не ведаю, чем такая мелкая сошка, как ты, самого Богородцева
заинтересовать могла.
  - Не ехидничай, Александрыч! Они расхохотались, но Баргину явно было не до
смеха.
  - Поосторожней, Иван, ладно? Он ОЧЕНЬ крутая фигура. По существу, он лидер
одной группы, которая гребет под себя все: нефтегазодобычу,
нефтепереработку, торговлю, науку, он, кстати, сам доктор наук, финансы,
авиапромышленность, транспорт, туризм, еще черт-те чего. Могу только
сказать, что все дела, которые хотя бы кончиком цепляют эту команду,
моментально разваливаются. Иногда удается поторговаться и они отдают
какую-нибудь мелкую сошку, но вверх - мертво. Иван поднялся:
  - Что ж, спасибо, - пойду, пора уже. - Уже в дверях он задержался: -
Александрыч, так, для информации, что за фирмы у него в кулаке?
  Помедлив, Баргин ответил:
  - Так сказать, де-факто, НЕ де-юре: нефтяная компания "Пихта",
"Севморнефтегаз", туробъединение "Золотое кольцо", банк "Император",
авиакомпания "Гринвич", я все-то и не упомню, но по этим велось следствие
в нашем отделении и... - он пожал плечами, - но, в общем, умнейший
человек, а главное - не сноб, вызвали его на допрос, так приехал
скромненько на "Волге", без мигалочки!
  После разговора с Баргиным Иван поехал в свой ресторан. Зайдя, как всегда,
со служебного входа, он наткнулся у двери в зал на мощную фигуру какого-то
незнакомого охранника. Этот был не "качок". При появлении Ивана рука парня
дернулась к борту пиджака, сузившиеся глаза ощупали пришельца, и только
потом он, не опуская руку, спросил:
  - Кто такой? Иван сухо ответил:
  - Владелец, - и двинулся к двери. Охранник шагнул вперед и вытянул руку:
  - Стой.
  Зверь внутри заворочался и глухо зарычал, но Иван придушил его
недовольство и остановился. Охранник стукнул по двери и, когда наружу
высунулась голова заведующего, молча кивнул на Ивана.
  - О, Иван Сергеевич! - воскликнул заведующий и бросил охраннику: - Это наш
хозяин, пропустите!
  Охранник презрительно скривил губы:
  - В списках нет.
  - Как это нет, да он же...
  - Николай Александрович, - спокойно оборвал его Иван. Заведующий запнулся
и нырнул внутрь. Иван медленно перевел взгляд на охранника, тот
почувствовал, что его рука, уже отпустившая рукоятку пистолета, вдруг
онемела, а по спине потек холодный пот. Иван выждал еще несколько
мгновений и раздельно произнес: - Может быть, вы разрешите мне войти в МОЙ
ресторан?
  Охранник одеревенело кивнул и немного отодвинулся.
  Ресторан был пуст. Работал только зал "Эксклюзив". Иван окинул взглядом
ледяные горки, белых медведей за высокой стеклянной стенкой. Тюленей и
котиков, плескающихся в бассейне, пересекающем все три зала. Покосился на
сидевшую вверху компанию. И прошел в кабинет заведующего.
  - Почему закрыли ресторан?
  - О, Иван Сергеевич, они заплатили двойную дневную выручку, кроме того,
сам банкет оплачивается отдельно...
  - Меня не интересует, сколько они заплатили. Почему вы закрыли ресторан?
  Николай Александрович удивленно воззрился на него:
  - Это было их требование, они закупили ресторан на весь вечер. Иван
нахмурился:
  - Я это понял.
  В кабинете повисла тягостная тишина. Заведующий видел, что хозяин чем-то
расстроен, но не понимал, как можно было отказаться от подобных клиентов.
Он сделал еще попытку убедить Ивана в своей правоте:
  - Это очень, ОЧЕНЬ влиятельные люди: нефть, финансы, авиация... Иван
вздохнул:
  - Николай Александрович, вы работаете со мной не так долго, и у нас с вами
до сих пор проблем не возникало, но сейчас я чувствую, что вы меня не
совсем понимаете. Так вот, кто бы сюда ни пришел и какие бы деньги ни
предложил - ресторан работает. Хотят - пусть снимают один зал, нет -
скатертью дорога. Никто не будет снимать три зала, чтобы посидеть тесной
компанией. - Он уловил несогласие в глазах заведующего и, подавив
раздражение, попытался объяснить еще раз: - Поймите, этот ресторан я
создавал не для того, чтобы заработать больше денег, мне и так вполне
хватало, это - для удовольствия, в чем и состоит моя главная прибыль. Ясно?
  Заведующий скептически поджал губы.
  - Ну вот, недоверие! Поймите, Николай Александрович, мы же работаем
практически рубль в рубль, ведь так? Вы что же, думаете, я не понимаю, во
сколько обходятся мои "среды"?
  Заведующий обескураженно молчал.
  - Запомните, это место должно быть таким, куда приятно прийти с семьей,
друзьями, все остальное - чепуха. Сюда же ходят с малышней, с бабушками, а
они-то сегодня за порогом.
  Заведующий по-прежнему молчал.
  - Ладно, обдумайте мои слова на досуге, а пока я прошу в будущем так не
поступать.
  Иван вышел из кабинета. И тут ему вдруг захотелось поближе взглянуть на
своих сегодняшних клиентов.
  На окруженной заливчиком площадке стоял небольшой стол на двенадцать
персон. Во главе стола сидел и смотрел прямо на него "власть и деньги",
или, как он уже знал, Константин Алексеевич Богородцев. Встретившись с
Иваном взглядом, он, незаметно от сидевших с ним за столом, приподнял
фужер с вином и слегка кивнул. Они снова сошлись на одной тропе.

  5

  Серая Смерть имел все основания быть довольным сегодняшним днем. Вчера он
провел три боя. И убил всех. Он уже не мог долго сдерживать своего зверя.
Это было как наркотик. Да куда там, намного хлеще. Деньги, алкоголь,
женщины... его уже давно не интересовало ничего из этого списка. Только
схватки. Где-то глубоко еще сохранились воспоминания о величественном
лесе, древнем идоле и впитавших в себя мудрость столетий глазах волхва, но
все это уже было не важно. Он помнил, как лопнула в его зубах артерия на
горле брата Сокола, как Медведь, хрипя, пытался вырваться из захвата его
рук, как Ласка билась в его мертвой хватке, пока не затихла... Он уже не
боялся. После стольких лет непрерывных схваток он, пожалуй, рискнул бы
схватиться с самим волхвом. Сорок лет... А ведь он почти не постарел.
Серая Смерть оглядел свои мускулистые руки. Это были руки молодого: ни
морщин, ни желтизны, ни пигментных пятен. Он мысленно улыбнулся. Что ж.
Все возвращается на круги своя. Сегодня в России бредят Собором. Он готов.
Он покажет, что такое настоящий Собор, а не то слюнтяйство, что регулярно
крутят по ихнему телевидению. Ему захотелось завыть. Неужели он снова
вернется в Россию?! Сорок лет... Китай, Таиланд, Австралия, Южная Африка,
Штаты, Канада. Он прошел все бойцовские клубы. Когда не было работы в них,
убивал на улицах. Попадал в тюрьмы. Серая Смерть зло ощерился. Эти тупицы
думали удержать Волка! Он устал от чужих лесов, чужих небес, чужих богов.
Сорок лет... Один из тех, кто вошел в России в силу в последнее время,
нашел его позавчера. Вернее, таких было несколько. Для одного такого
полгода назад он несколько раз дрался. Но тот оказался глупым. Он
попытался заставить Серую Смерть драться так, как хочет он, не убивая. За
что и поплатился. Но этот новый, судя по всему, был не из таких. Он многое
знал. Удивительно, старый волхв опять взялся за свое, опять собрал
Перунову пятерку. Старый, выживший из ума бедолага, века не прошли для
тебя бесследно. Какой Волк сможет отринуть восторг победы, когда твои
клыки впиваются в глотку поверженному врагу, а его предсмертный хрип
замерзает на губах?.. Этот старик получит еще одну Серую Смерть, а если
нет... Его губы презрительно изогнулись. Что ж, такое ничтожество не имеет
права называться Волком, и он с наслаждением сотрет его с лица земли. О,
как сладостна НАСТОЯЩАЯ схватка, с равным или почти равным тебе. Та, в
которой от напряжения лопаются мышцы и трещат кости. Как давно он не
чувствовал ничего подобного! Сорок лет...
  В дверь номера постучали. Серая Смерть почувствовал, как зверь тут же
рванулся вперед, и едва смог удержать его на месте.
  - Эй, крутой, ты спишь?
  Говорили по-английски.
  - Крутой, тут есть один парень, он говорит, что приложит тебя за минуту. -
За дверью замолчали, дожидаясь ответа. - Эй, ты где там?
  Дверь начала медленно открываться, и в щель просунулась блестящая черная
ладонь. Серая Смерть прыгнул к двери, в полете ударил костяшками пальцев
и, схватив отброшенного к стене черного за грудки, хрипло спросил:
  - Где он?
  Черный испуганно забормотал:
  - Ты че, брат, это же не я, я просто знаю, что ты любишь гасить... Я
поставил на тебя хорошие деньги, брат, полторы тысячи "зеленых", половина
твоя, брат, это очень хорошие деньги...
  Серая Смерть выпустил его рубашку. Черный обрадованно вскочил и, опасливо
поглядывая через плечо, кинулся по лестнице.
  Бой должен был состояться на пустыре между "черных" кварталов. Противник
выглядел внушительно. Здоровенный "латин" с курчавыми бачками и огромным
уродливым шрамом через правую щеку. Его сопровождала целая толпа мулатов и
пуэрториканцев. Когда они вылезли из машины, Серая Смерть почувствовал,
что его котировки у "черных" букмекеров упали. Он выглядел слишком мелким
рядом с этим великаном. Но в этом городе он был всего неделю и вчера
дрался первый раз. Высокий черный в желтых штанах, цветастой рубахе и
расшитом золотом жилете, с заплетенными в сотни каких-то дурацких косичек
волосами что-то кивнул другому черному, который торчал посреди стада
букмекеров. Тот тут же заорал:
  - Все, ставки сделаны. - Повторив это несколько раз, он сделал какой-то
знак нескольким крепким ребятам, которые начали теснить толпу к краю
пустыря, и подошел к Серой Смерти: - Ты будешь драться? - Он окинул его
пренебрежительным взглядом. - А ты не кажешься таким крутым, как о тебе
говорят. Ну ладно, белый, запоминай, здесь всем заправляет Пантера, - он
кивнул на черного с косичками, - он очень, очень крутой. Если хочешь
подзаработать на боях, покажи, на что ты способен. - Он демонстративно
сморщился. - Я вообще-то не очень верю в белых, ни один белый не выстоит
против черного в настоящей схватке, но если ты хочешь попробовать... Так
вот, если продержишься против Калифорнийского Быка хотя бы три минуты,
считай, что получил работу. Кстати, как мне тебя объявить?
  Серая Смерть вынужден был закрыть глаза, чтобы удержать рвущегося зверя.
Этого черного отделяло от смерти всего лишь несколько секунд подобной
высокомерной болтовни. Но парень, видимо, решил, что этот белый зажмурился
от страха. Не дожидаясь ответа, он презрительно сплюнул и отошел к своему
хозяину. "Латин" на той стороне пустыря уже скинул рубашку и
демонстрировал великолепные мышцы. Худой черный, получив последние
инструкции от хозяина, вышел на середину и заорал:
  - Калифорнийский Бык против Белого Дерьма, бой до нокаута!
  Серая Смерть почувствовал, как зверь прыгнул вперед и понес его за собой.
"Латин" ждал, выставив кулаки и небрежно улыбаясь. На пути что-то
попалось, и Серая Смерть отшвырнул это с каким-то противным чавканьем. На
лице "латина" промелькнуло удивление, потом испуг, а потом зверь радостно
взревел. Когда Серая Смерть пришел в себя, на пустыре еще оседала пыль от
его прыжков. У его ног в луже крови корчился "латин" с разорванным горлом,
из которого толчками выплескивалась струйка крови, а посреди пустыря
валялся труп черного со сломанной шеей. Над пустырем висела мертвая
тишина. Серая Смерть задрал лицо... морду... к небу и тоскливо завыл. Не
то, снова не то. Когда же наконец будет настоящий бой? Как он устал. Сорок
лет...

  6

  В этот раз Конрад, как добропорядочный бюргер, прилетел на самолете. Иван
встретил его в Шереметьеве. Обменявшись заговорщицкими улыбками, они
пожали друг другу руки. Конрад закинул чемодан в багажник, и они покатили.
Вчера по телефону Конрад обмолвился, что хотел бы заказать номер в
"Савое", но Иван, разозлившись, обозвал его тупым, упрямым бюргером, после
чего тот, расхохотавшись, согласился устроиться у Ивана. На следующий день
должны были прилететь Фил и Эльха, а Бьерн собирался добраться сегодня к
вечеру на машине. Никто еще не был в новом доме Ивана, впрочем, как и в
старом. До сих пор они собирались только в лесу, у деда Изи. Когда они
выскочили на Рублевку, Конрад заговорил:
  - Знаешь, хоть, может, и не к месту, а у меня какое-то приподнятое, даже
восторженное настроение. Мы ведь впервые вот так вместе... Да и вообще для
всех, кроме тебя, это первая схватка.
  - Ну, насколько я знаю, ты по прибытии в Кёльн быстро разобрался со своими
проблемами. Конрад небрежно махнул рукой:
  - Тоже мне проблемы. Так, хулиганье.
  - А как же твое ранение?
  - Ну и что? Хулиганье с пистолетом.
  Иван хмыкнул и, свернув с шоссе, покатил по узкой асфальтовой ленте
подъездной дороги. За окнами замелькали коттеджи. Конрад некоторое время
рассматривал все это трехэтажно-кирпичное "барокко", потом отвернулся.
  - Что, не нравится? - полюбопытствовал Иван.
  - Что ты там говорил вчера по телефону про монастырь и чужие установления?
- уклонился от прямого ответа Конрад.
  - Ну это не из той оперы, - возразил Иван. - Один мой знакомый называет
это "обожравшимися коммуналками".
  - Что значит "коммуналки"?
  - Вот Европа, совсем темные. Это когда в каждой комнате квартиры живет по
семье, а ванна, туалет, кухня на всех одни. И предел мечтаний: чтоб сосед
помер, а его жилплощадь присоединить к своей.
  Конрад помолчал, осмысливая незнакомые понятия, снова бросил взгляд на
проносящиеся за окном гробообразные строения и улыбнулся.
  Бьерн появился, когда уже стемнело. Он прикатил на "саабе". Въехав в
ворота, он поставил машину на площадку, под навес, вылез, нарочито
игнорируя стоящих рядом Конрада и Ивана, обошел машину. Пару раз стукнул
каблуком по колесу, повернулся, буркнул:
  - Чтоб я еще раз рискнул приехать сюда на машине... - и обнял обоих.
  Вечером они сидели вокруг камина и вспоминали, вспоминали, вспоминали...
  Утро началось с поездки на рынок. Затем Иван поехал в Шереметьево
встречать Эльху и Фила, а Бьерн и Конрад остались на хозяйстве. Когда Иван
вернулся из аэропорта и они втроем с Эльхой и Филом наконец вышли к костру
в глубине леса, их уже ждали. Сашка жарил шашлык над углями, а Конрад и
Бьерн резали хлеб и откупоривали бутылки с настоящим грузинским
"Хванчкара". Сыч сидел на бревне, вытянув к костру босые ноги, и блаженно
жмурился.
  Это была ночь тепла и покоя. Они сидели, глядя на огонь костра, и
наслаждались тем, что снова вместе. Сашка уважительно помалкивал, время от
времени исчезая, чтобы разыскать в лесу валежника или сбегать до дома за
новой порцией мяса или печенки. Сыч молча слушал их безмятежные голоса, и
от него веяло покоем.
  Утром по лесу потянуло туманом. Длинные белые языки ползли между деревьев,
извиваясь, как полузамерзшие на предрассветной прохладе змеи. Сашка,
повинуясь легкому жесту Сыча, исчез, едва начал светлеть восток. Сыч
тяжело вздохнул, взглядом притушил угли костра и разбудил задремавших было
воинов.
  - Что ж, дети, пора вам со Старшими познакомиться.
  Иван тут же согнал легкую дрему:
  - С кем, мудрейший?
  Сыч лишь кивнул на деревья. Все обернулись и увидели в широком клубе
тумана седого великана. Он молча вышел на поляну и остановился, глядя на
кострище. Туман над черными углями сгустился и осел мелкими стылыми
капельками. Гость хмуро отступил назад и уселся под разлапистой сосной.
Второй возник с другой стороны кострища. Вроде как большая муравьиная
куча, весь в старой хвое и ломаных веточках. Тоже первым делом глянул в
угли, после чего уселся напротив. Третьей была женщина. Она появилась у
согнувшейся березы. Неторопливо обвела взглядом поляну, задержав его на
кострище, посмотрела на пришедшего с туманом и, улыбнувшись, осталась
стоять, облокотившись спиной о белокожее дерево. Некоторое время все
молчали. Наконец женщина смешливо сморщилась:
  - Ну что, ведуны, долго так сидеть надумали? Гость, пришедший первым,
буркнул, сурово хмуря брови:
  - Охолони, Рогнеда, еще Кий не объявился.
  - А когда Кий вовремя объявлялся, Map? - сварливо проворчала женщина. -
Вас-то с Лавритасом Вещий еле на свет божий выволок.
  Тот, кого назвали Маром, вспыхнул и попытался что-то сказать, но вдруг
дохнуло ветерком, полосы тумана растаяли, будто смытые свежей струей.
Раздался выводящий незатейливую мелодию свист. И на поляну из леса
выскочил крепкий мужик в телогрейке, сапогах и кепочке набекрень.
  - Что, Map, опять брюзжишь? - весело поинтересовался он, оглядел
присутствующих прищуренными глазами, мельком посмотрев на воинов и, так же
как остальные, задержавшись взглядом на остывшем кострище. - Ну что,
брате, младшим так и не представились? - С этими словами он подошел к
воинам: - Привет. - Мужик протянул Ивану руку. - Я Кий, этот бирюк, - он
кивнул на пришедшего с туманом, - Map, там сидит и хихикает Лавритас, а
эта язва, что всех всегда подзуживает, зовется Рогнеда, хотя, когда ее
последний раз так называли, она и сама не помнит.
  - Как же, - тут же отозвалась женщина, - аккурат за минуту до твоего
появления. Шляешься невесть где.
  - Отчего же невесть где, - улыбнулся Кий, - мы тут недалеко, под Лобней,
дачки ладим с армянами.
  Map возмущенно фыркнул. А Лавритас не выдержал и расхохотался. К нему
присоединился звучный голос Сыча, а потом и самого Кия. Отсмеявшись, он
сказал:
  - Вот так-то, детки. Каждый из волхвов свою дорожку выбрал. Я потихоньку
домишки лажу, когда маленькие, а когда и поболе. Map с Лавритасом по лесам
шастают. Первый от самомнения, а второй по дурости своей. Тоже мне, зверь
дикой нашелся. А Рогнеда ворожит потихоньку да местному приходу пакостит
по-мелкому. Уж тысяча лет прошла, а она все с попами воюет, успокоиться не
может.
  Map вздернул бороду и спесиво произнес:
  - Коль тебе любо свое достоинство волхва в грязь втаптывать, тем и живи, а
мне сие невместно!
  - Во, - обрадовался Кий, - и говорить-то по-нормальному не может, а туда
же, учитель, едрена копоть.
  - Хватит, брате, - негромко сказал Сыч, и все мгновенно замолчали.
  Сыч поднялся. Map и Лавритас вскочили на ноги, и все пятеро образовали
круг над кострищем, склонив головы так, что они касались друг друга.
Старшие постояли несколько мгновений, потом разомкнули круг. Лавритас с
сомнением покачал головой. A Map глянул на воинов и презрительно поджал
губы:
  - Где ты только нашел таких, Вещий? Тоже мне воины.
  Кий в свою очередь посмотрел на них, подмигнул и елейным голосом спросил
Мара:
  - Что ж, ежели у тебя есть лучше, может, не стоит этих утруждать?
  Map зло сплюнул и ушел, утянув за собой туман. Рогнеда тоже засобиралась,
деловито приговаривая:
  - Давно пора, а то сидим по деревням да урочищам да киснем, сами себя
жалеючи. И так уж половину того, что умели, позабыли.
  Вскоре на поляне из гостей остались только Кий и Лавритас. Последний
глянул на них хитрым глазом, плюнул в костер, и тот занялся веселым,
гулким пламенем. Будто не холодные, черные уголья лежали в черном круге
кострища, а сухие, разогретые березовые поленья. Сыч подоткнул костер
босой ногой и потянулся, с хрустом разведя руки:
  - Ну что ж, детушки. Пора это непотребство, что по телевизору показывают,
прекращать. Будет, натешились. Надобно вам дар великий от всякой скверны
очистить. - Сыч хмыкнул, некая торжественность в тоне исчезла, и он ткнул
Кия в бок локтем: - Слышь, Кий, сколько себя помню, первый раз Map так
быстро согласие свое дал.
  - То-то и смущает, - задумчиво ответил тот, - если уж такая медная голова
опасность увидела, как бы не опоздать.
  - Не опоздаем, - беспечно возразил Лавритас и по-особому свистнул, на него
тут же свалился ошарашенный перепел. - Ты смотри! - расплылся волхв в
улыбке. - Не забыли заговор-то, по сю пору отзываются.
  - Ты давай не отвлекайся, - толкнул Сыча Кий, - объясняй детям, что делать
надобно.
  - Вот что, братья Перуновы, - заговорил Сыч, - порешили волхвы, что
терпеть больше нельзя. Край пришел. Коль сегодня Собор не возродить, мало
надежды, что это когда еще произойдет. А действовать втайне уже не
получится. Сами знаете, какие непотребства про нас по телевизору
показывают. - Он помолчал. - Да и для того, чтобы нас замарать, что еще
надобно, кроме как Зверя на экраны впустить, а такой у них есть. Про то
нам ведомо.
  Иван несколько минут переваривал услышанное. И тут раздался осторожный
голос Конрада:
  - Мы же поубиваем там всех...
  - Нет, дети, - отозвался Лавритас, - мы будем рядом и умножим ваши силы.
Вы сможете остановить себя. - Он окинул всех ласковым взглядом, что-то
фыркнул важно сидевшему на плече перепелу, и тот с каким-то взъерошенным
видом, будто спросонья, пискнул во все горло и шумно взлетел.
  Волхвы несколько мгновений еще разглядывали воинов, Иван почувствовал, как
что-то его потянуло бросить взгляд в сторону, он старался удержаться, но
все-таки покосился. И тотчас посмотрел обратно. У костра остался один Сыч.
Некоторое время все сидели молча, потом Иван поднялся и начал собирать
шампуры, сумки, казаны из-под мяса. Эльха стала ему помогать. Через минуту
все убирали за собой. Но не было обычного шума, шуток, воспоминаний. Все
понимали, что наступает новое время. Вернее, уже наступило. Время, когда
нельзя совершать ошибок, потому что их невозможно будет исправить. И мысли
воинов уже были далеко от этой поляны. Через час они вышли на опушку и
двинулись к дому Ивана. Фил, чуть улыбнувшись какой-то своей мысли, сказал:
  - У нас не принято устраивать барбекю в глубине леса, а зря, я понял, что
такие барбекю интересно заканчиваются.

  7

  Порфирий Исакович сидел в кабинете и, тупо глядя в одну точку, пытался
ухватить за хвост хотя бы одну мысль. Всю свою жизнь: сначала одного из
тысяч провинциальных мастеров спорта по самбо, потом тренера в ДЮСШе,
затем наставника областной сборной - он рвался вверх. Когда началось
увлечение всем русским, он стал одним из пионеров славяно-горицкой борьбы.
Это позволило ему засветиться на самом верху. И наконец, когда в прессе
пошла шумиха по поводу "Собора Перуна", он первым уловил, откуда ветер
дует, и создал "Школу Собора". О, это было его любимое детище. Не только
из-за того, что благодаря школе он заработал Имя. Он никогда не был
хорошим тренером, но действительно был неплохим администратором, или, как
теперь говорили, менеджером: знающим, настойчивым, оборотистым. И имя он
заработал потому, что эта школа действительно вобрала в себя все то, чего
он достиг за свои сорок пять лет. А главное, он был горд тем, что, так
сказать, сказку сделал былью. "Собор Перуна" с сухих, полуистлевших
страниц греческого пергамента "Сказания об обровом побоище" вышел в мир.
Конечно, он понимал, что если что и было правдой о ТОМ Соборе, оно вряд ли
чем-то напоминало то, чем занимался Порфирий Исакович сейчас. Это был не
более чем суррогат. Но суррогат эффектный. И вот все рушилось...
  Порфирий Исакович протянул трясущуюся руку к бутылке "Смирновской" и,
налив полстакана, тяпнул, даже не поморщившись. Вот зараза, даже водка не
берет! В дверь просунулась голова Чумного. Тот был в школе чем-то вроде
мальчика на побегушках.
  - Э, хозяин, тут к вам, это, пришли.
  Порфирий Исакович, мгновенно вспыхнув, швырнул в него недопитой бутылкой,
та пролетела по воздуху, брызгая водкой во все стороны, и звонко хрястнула
о дверь, залив ее остатками водки. Эти кретины не понимали, как ему сейчас
было страшно. Чумной выждал пару секунд и вновь возник из-за двери:
  - Хозяин, это иностранцы.
  Иностранцы - это было серьезно. Хотя подобной шушеры вокруг школы
околачивалось последнее время множество, но всемерное почтение ко всему
"импортному" он впитал еще с незабвенной памяти пионерско-комсомольского
возраста. Порфирий Исакович подосадовал на себя: дернул же черт с утра
столько высосать. Он недовольно уставился на лохматую голову Чумного,
перетянутую над бровями кожаным ремешком. В школе, даже в мелочах,
соблюдался славянский антураж. Это нравилось журналистам, спортивным
функционерам и тем же иностранцам.
  - Скажи, что я сейчас приму, - буркнул Порфирий Исакович.
  Голова Чумного исчезла за дверью. Порфирий Исакович тяжело встал, отрезал
солидный шмат копченого сала, наболтал себе стакан особого
чесночно-медового раствора и переоделся в простые, холщовые порты и
вышитую льняную рубаху. Имидж надо соблюдать. Крепкими короткими пальцами
пригладил волосы и выпустил из вольера позади кабинета здоровенную
кавказскую овчарку. Что ж поделаешь, раз у воинов Собора были боевые
тотемы, вместе с которыми они вступали в бой, приходилось возиться с
дрессировкой. Впрочем, основные усилия надо было прилагать не к тому,
чтобы заставить пса вступить в схватку, а к тому, чтобы он занимался
только другим псом. Если собака нападает на человека, это плохо смотрится.
Тем более что у каждой из "звезд" Порфирия Исаковича были свои поклонники.
А на экранах сверкали исключительно его "звезды". У других, полукустарных
секций и клубиков, не было ни средств, чтобы пропихнуть хотя бы одного
своего бойца, ни даже методики, чтобы такого бойца подготовить. Впрочем,
оттуда он набирал неплохой материал "мальчиков для битья" для первого
круга показа, когда надо было подчеркнуть разительное превосходство ЕГО
школы, или "мясо" для подпольных бойцовых клубов по всему миру. Только его
мысли коснулись этой темы, как он вздрогнул и повел плечами, сгоняя
холодный пот между лопатками. Все, хватит, так можно тапочки откинуть
раньше, чем хозяин решит с ним покончить. Он подошел к двери, цыкнул на
Булата, который обычно встречал гостей на пороге хриплым угрожающим
рычанием, что также работало на имидж, и открыл дверь. Первое, что его
поразило, так это то, что Булат и не подумал рычать, а, наоборот, как-то
жалобно пискнул и попятился. В следующее мгновение и сам Порфирий Исакович
замер. Перед ним стоял высокий, крепкий скандинав с крупной выдрой на
плече, будто сошедший со страниц "Сказания об обровом побоище", а за его
спиной еще несколько человек, в том числе и женщина, но главное... Главное
были звери. Выдра, волк, медведь, ласка и сокол. Все как в "Сказании"!
Вокруг, с некоторой опаской, толпились все, кто в этот час находился в
зале. Порфирий Исакович почувствовал, как восторженно раздуваются ноздри,
но тут же взял себя в руки:
  - Добрый день. Прошу в кабинет.
  Они молча прошли внутрь. Звери остались в тренировочном зале. Когда эти
пятеро проходили мимо, Рудый на мгновение испугался, ему вдруг показалось,
что это древние воины ожили в своих могилах и пришли наказать его за
спекуляцию их памятью и искусством. Но он взял себя в руки и, прикрыв
дверь, уселся на свое место. Булат по-прежнему вел себя странно, он вжался
в дверцу вольера и поскуливал, прося пустить его внутрь, подальше от
необычных гостей, но сейчас это было не важно.
  - Чем я могу быть вам полезным? Девица - чистокровная еврейка по виду -
мило улыбнулась и начала говорить:
  - Я являюсь секретарем-переводчиком господина Фила Сноурта. - Она
кокетливо ткнула пальчиком в сторону сорокалетнего мужчины с красным,
загорелым лицом. Тот небрежно кивнул. Девица вновь расплылась в улыбке и
продолжила: - Русские коллеги подарили ему качественный перевод "Сказания
об обровом побоище", и он увлекся вашим Собором. Он потратил свои
средства, чтобы собрать людей, у которых по тем или иным причинам жили
животные, упомянутые в Соборе, и которые могли бы оставить свои дела и
прибыть в Россию, чтобы попытаться заняться обучением по вашей уникальной
методике. Насколько он помнит, у вас пока используются только
тренированные собаки. Так что он надеется, что вас заинтересует его
предложение.
  Девица опять улыбнулась, давая понять, что закончила. Порфирий Исакович
пребывал в состоянии восторженного транса. Это был тот случай, который
поможет ему восстановить рухнувшее реноме в глазах хозяина. Пятеро! С
тотемными животными! Настоящее Перуново братство! Только все надо сделать
тайно, чтобы удивить хозяина в последний момент. А то он вполне может
перепоручить это кому-нибудь другому. Несмотря на все громогласные
заявления о собственной роли в возрождении искусства Собора, Порфирий
Исакович ясно осознавал, что тут много поработали гораздо лучшие
методисты, тренеры и дрессировщики, чем он. Его вознесли на вершину,
потому что он был управляем и... импозантен. А главное - знал свое место.
Но сейчас ему позарез нужно было как-то реабилитироваться, а тут...
Поневоле поверишь в Бога или богов, как в Соборе.
  - Ну что ж, я благодарен господину Сноурту за предложение и должен
отметить, что он поступил на редкость разумно, обратившись ко мне. У меня
лучшая школа, работающая исключительно по древней, первозданной, так
сказать, методике. Никто в мире не знает лучше, что такое Собор! -
патетически воскликнул Порфирий Исакович, но, заметив, как гости, в том
числе и не говорящий по-русски иностранец, переглянулись иронично, решил
убрать патетику из голоса. - У нас действительно используются в основном
дрессированные собаки. Но только в показательных боях. Я думаю, каждый из
вас знает, сколько сил надо затратить, чтобы получить результат при
дрессировке и обучении, скажем, сокола или выдры. Поэтому для работы с
этой категорией у нас создан специальный учебный центр под Красногорском.
Я предлагаю вам организовать занятия там. - Он сделал паузу, ожидая, пока
девица переведет все на английский, потом вкрадчиво осведомился: - У вас
есть где поселиться?
  Девица ответила:
  - Да, мистер Сноурт снял небольшой дом в пригородной зоне.
  - А проблемы с транспортом?
  - О, все нормально.
  - Ну что ж. - Порфирий Исакович был разочарован потерей возможного дохода.
На базе под Красногорском стояло два бревенчатых дома, за которые он драл
втридорога наличной валютой, а в смете показывал как оплачиваемое жилье за
счет школы. - В таком случае сейчас проедем на место, посмотрите дорогу -
и с завтрашнего дня начнем.
  На базу они приехали в шестом часу. Начиная от поворота на
трехкилометровый аппендикс дороги, ведущей к базе от шоссе, все работало
на создание имиджа школы. Мимо проезжавших проносились вкопанные на
обочине каменные скульптурные изображения тотемных животных, вырезанные из
дерева идолы, а у самых ворот стояли трехметровые статуи дружинников
Святослава, в полном вооружении и кольчугах, с обнаженными мечами и в
меховых плащах. Этакая звероподобная, боевая, седая старина. Иностранцы
вертели головами, цокали языками и тыкали пальцами, бормоча что-то
по-своему. Все было как обычно. Когда микроавтобус, в котором с трудом
уместились все посетители, в том числе и мохнатые, въехал за ограду,
Порфирий Исакович с гордостью раскрыл дверцу и отступил назад. Гости
ахнули. С небольшого пригорка, у самой вершины которого было устроено
что-то вроде святилища с идолами древних славянских богов, открывался
изумительный вид. Стена дремучего леса сбегала к небольшому светлому
озерцу. А у озера на обширной поляне в особых загонах с прозрачными
стенами и вольерами, спроектированными под логовища и овражки, бегали
собаки. У самого озера пятеро инструкторов, облаченные в расшитые рубахи и
порты, картинно обменивались ударами мечей. Полированные лезвия сверкали
на солнышке. Такие представления Порфирий Исакович требовал устраивать при
каждом своем приезде на базу. Как только камера на съезде с шоссе
фиксировала приближение машины, кто бы на ней ни ехал, инструкторы
развивали бурную деятельность. Четырежды журналисты, оставившие машины
метров за триста от ворот базы, пытались поймать какие-нибудь пикантные
моменты, но все кончалось хвалебной статьей, в которой заявлялось, что на
базе идет постоянная, неустанная работа над восстановлением и
совершенствованием древнейшего вида национального, самобытного, исконно
русского боевого искусства. Хозяин был абсолютно прав, когда заставил его
завести на базе такие порядки.
  - Мистер Сноурт выражает свое восхищение таким серьезным и продуманным
подходом к столь благородному делу.
  Порфирий Исакович с самодовольным видом указал на дом, служивший крытым
спортзалом, офисом и складом:
  - Пойдемте, подберем снаряжение и окончательно урегулируем все неясные
вопросы.
  После того как Порфирий Исакович заботливо спрятал чек в роскошное кожаное
портмоне, они обменялись довольными улыбками и вышли на воздух. Порфирий
Исакович, переполненный радужными перспективами, не удержался и воскликнул:
  - Я думаю, для искусства Собора наступает время истинного возрождения!
  Воины опять переглянулись. Этот обрюзгший, жадный, переполненный амбициями
человек даже не подозревал, НАСКОЛЬКО он был прав.

  8

  Серая Смерть летел в Россию. Через неделю после последней драки его нашел
здоровенный тип с длинными волосами, собранными сзади в хвост, и передал
билет на самолет и деньги на дорогу.
  - Я лечу с вами и позабочусь, чтобы не было проблем.
  Зверь прыгнул и попытался высунуться сквозь зрачки, но Серая Смерть был
наготове. И вот он в самолете. В памяти всплывали картины того, как он
бежал по лесу, преследуемый тяжело нависшими черными тучами. Где-то сзади
был могущественный волхв, впереди неизвестность, младший брат валялся
мертвым, зажав в пасти клок кожи с руки волхва. Да, впереди была
неизвестность и... тоска. Но о последней он еще тогда не знал. Это было
сорок лет назад. С тех пор он прошел все континенты, десятки стран и сотни
городов. С каждым разом он дрался все лучше, и противники просто гасли
перед ним, как свечи на ветру. И вот он летел в Россию. Сосед, здоровенный
мужик со стриженым затылком, повернулся к нему и, брезгливо морща нос,
спросил, растягивая слова:
  - Ты че, дядька, с помойки, что ль, вылез?
  Зверь рванулся вперед, но Серая Смерть удержался - не здесь, не сейчас.
Сосед, заметивший, как дернулось его тело, насмешливо искривил губы:
  - Че ты дергаешься, фуфло, лучше б помылся перед полетом, несет от тебя...
  Зверь рванулся, и Серая Смерть уже не смог, да и не захотел его
удерживать. Сосед захрипел и начал судорожно сучить ногами. Но
сопровождающий, сидевший в кресле через проход, вдруг повернулся и брызнул
ему в лицо какого-то аэрозоля. Когда прошла резь в глазах, Серая Смерть
почувствовал, как вокруг все стало каким-то замедленным, расплывчатым. Он
обвел салон налитыми кровью глазами и потянул руку к сопровождающему. Тот
испуганно надавил клапан еще несколько раз. Серая Смерть обмяк, однако
кровавые глаза все так же неотрывно смотрели на сопровождающего. Парень
украдкой перекрестился. Он был свидетелем, как одна десятая такой дозы
препарата вырубала на несколько часов здоровенного мужика весом
килограммов за сто. А этот полудохлик даже не до конца потерял сознание.
  К моменту посадки самолета он извел уже два баллончика. Дважды за полет
ему приходилось спасаться бегством, а стюарду и троим добровольным
помощникам из числа пассажиров пришлось вызывать в Шереметьево "Скорую
помощь".
  У самолета их встретил наряд милиции и карета "скорой помощи" из
психиатрической лечебницы. Но когда носилки с предварительно обработанным
Серой Смертью приготовились загрузить в машину, откуда-то появилась еще
одна "скорая помощь", и высокий мужчина с мелкими "акульими" зубами,
предъявив старшему милицейского патруля какой-то документ, дал команду
грузить носилки в нее. В машине "акула" расстегнул ремни и наклонился над
носилками:
  - Я знаю, что вы нестерпимо хотите кого-нибудь убить. Потерпите. Через два
часа вы снова встретитесь со своим соседом по креслу.
  Включив мигалку, они помчались в сторону Твери. Через полтора часа
свернули с шоссе и, попетляв по прекрасно заасфальтированной, но узкой
дороге, остановились у высоких двустворчатых ворот, перекрывавших дорогу.
"Акула" переговорил по мобильнику, и ворота открылись. Они проехали еще
около пяти километров. Серая Смерть призадумался, в его время такие
поместья могли себе позволить только КГБ и Управление делами ЦК. Он почти
пришел в норму, только голова немного кружилась. Потом дорога вильнула и
выпрыгнула к дому. Дом, относительно размеров поместья, оказался
небольшим, всего два этажа. Хозяин ждал его на пороге.
  - Добрый день. - Он протянул руку, но Серая Смерть остался стоять, опустив
руки.
  "Акула" застыл, Серая Смерть понял, что тот тоже знает о НАСТОЯЩЕМ Соборе.
Поскольку из него так и перло желание поставить Серую Смерть на место.
Серая Смерть вновь сосредоточил внимание на хозяине:
  - Что вы от меня хотите? Хозяин несколько минут разглядывал его, потом
кивнул, будто соглашаясь с чьим-то мнением:
  - О деле побеседуем позже, сейчас я предлагаю пройти перекусить. Я слабо
осведомлен о ваших кулинарных пристрастиях, но если вас что-то не
удовлетворит, мой повар в вашем распоряжении.
  Для Серой Смерти ничего не значила эта чепуха, он жил только для одного -
боя. Но то, что его так принимали на ЭТОЙ земле, радовало.
  Ужин был великолепен. Он давно уже не ел столько мяса за один раз, а после
нескольких бокалов почувствовал себя несколько осоловевшим. Желание
убивать ослабло. Серая Смерть удивленно отметил, что его тянет растянуться
на мягкой постели и подремать. Но это было настолько необычно, что само по
себе отбивало сон. Когда они допивали чай из маленьких чашек, ему вдруг
припомнилось, что волхв любил в заварку подмешивать зверобоя, и впервые он
осознал, что наконец-то дома. В этот момент хозяин поставил чашку на
поднос.
  - Что ж, теперь последний подарок. - Он поднялся и, сделав приглашающий
жест, направился к выходу на открытую террасу. Там стояли его
сопровождающий и еще трое крепких парней, в одном из которых Серая Смерть
узнал своего соседа из самолета. Зверь радостно взревел.
  - Господа, - заговорил хозяин, - прошу меня извинить, но есть одно
неотложное дело, которое не может состояться без вашего участия. - Он
указал на Серую Смерть. - Этот человек захотел с вами повидаться, а
поскольку я добровольно принял на себя обязательство удовлетворять,
насколько это в моих силах, его желания, я был вынужден настойчиво
попросить вас посетить мою скромную обитель. Сосед настороженно вгляделся
в лица хозяина и Серой Смерти, скользнул взглядом по лицу "акулы", но,
по-видимому, он был плохим физиономистом, потому что начал хамить:
  - Я не знаю, что вы за дерьмо, но если вы думаете, что это сойдет вам с
рук, вы крупно ошибаетесь.
  Серая Смерть почувствовал, как зверь люто взвыл. Хозяин покачал головой:
  - Прошу вас, не волнуйтесь, мы возместим вам любой моральный ущерб и
затраты времени. Просто мой друг захотел увидеть вас еще раз.
  - Ну и какого черта ему надо? Хозяин развел руками:
  - Я думаю, что надо спросить у него.
  Серая Смерть с трудом сумел искривить губы так, чтобы с них слетела
человеческая речь, с его губ рвался звериный рев.
  - Я хочу его убить. Парень расхохотался:
  - ТЫ?! Вонючка! - Он скинул пиджак и с хрустом развел руки в стороны.
  Больше он ничего сделать не успел. Серая Смерть ощутил, как зверь понес
его вперед. Через несколько мгновений все было кончено. Видимо, приятели
парня хотели то ли остановить своего, то ли помочь ему, как бы то ни было,
на густой траве лежало в скрюченных позах три изуродованных тела, а Серая
Смерть чувствовал, как его отпускает гложущая все это время тоска. После
минутного молчания Серая Смерть подошел к хозяину и хрипло произнес:
  - Ты умен, хитер, но не вздумай пытаться заставлять меня делать что-то,
чего я не хочу.
  Они некоторое время бодались взглядами, наконец Серая Смерть опустил руку
и немного расслабился.
  - Чего ты хочешь?
  Помолчав, хозяин глухо проговорил:
  - Вы должны уничтожить Собор.
  Серая Смерть не стал переспрашивать, о каком из них - настоящем или
фальшивом - идет речь, это было и так ясно. Он лишь окинул хозяина тяжелым
взглядом:
  - Мне нужен младший брат. Хозяин кивнул:
  - Мне нужно время.
  Снова утвердительный кивок.
  - Мне нужно драться?
  После легкой заминки хозяин вновь молча кивнул.
  - И еще... я хотел бы знать, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ты хочешь?


                                  Часть II

  ЗАХВАТ

  1

  Виктор Собако, руководитель единственной в Иркутске "Школы Собора", был
доволен. Вернее, если быть до конца откровенным, он был в полном,
прямо-таки телячьем восторге. Еще вчера он подумывал о том, чтобы сесть в
самолет и рвануть куда-нибудь в небесную синь. Имея в виду, что он
приземлится где-то далеко от родных пенат, в месте, где его до сего дня
никто не знал, не видел и не ждал. Останавливали только неприятные слухи,
ходившие о бывшем президенте Федерации, который хотя и ушел с поста, но
финансовые дела держал под своим жестким контролем. Поговаривали, что
председателя Пермского областного совета Федерации национальных
единоборств и по совместительству руководителя Пермской городской школы,
бежавшего из-за подобных финансовых неурядиц, через три дня после его
исчезновения нашли в шанхайской гостинице с перерезанной глоткой. Вернее,
говорили, что глотка у него была будто разодрана клыками, но это уж,
конечно, заливали. Бывший председатель был крепким парнем. До того как
стать "авторитетом", несколько лет отслужил в батальоне глубинной разведки
ГРУ округа. Так что никакой зверюге с ним было не справиться. Однако факт
остается фактом. Все, кто пытался нагреть руки, а потом сбежать, гибли при
довольно загадочных обстоятельствах. А вот те, кто сумел выдать результат,
оказывались на коне. В серединке были те, кто ушел, выплатив все до
копейки. Председатель Приморского крайсовета Федерации, пользовавшийся
поддержкой самого губернатора, предпочел не рисковать. Продал роскошный
дом, участок, перебрался в убогую "хрущобу", пересел с "мерса" на пятую
модель "Жигулей", но... остался жив. Собако вздохнул. Начиналось все около
года назад просто великолепно. Прошел слух, что какой-то лох в Москве
готов выложить большие деньги, чтобы только новый вид борьбы, на который
он "запал", начал победное шествие по полям и весям великой родины. Собако
отреагировал оперативно. Зарегистрировал предприятие, послал в Москву
надежного корешка подразузнать, что к чему. А по его возвращении
присмотрел залец, создал соответствующий антураж и разучил с
друзьями-приятелями пару-тройку движений, содранных с кассеты, записанной
с еженедельной трансляции боев этого самого Собора по первому каналу. Из
Москвы приехал эмиссар, все обнюхал, выдал улыбку в шестьдесят четыре
похожих на акульи зуба и пятьдесят тысяч баксов налички без расписки и
гарантий.
  - К какому сроку предоставить финансовый отчет? - поинтересовался Собако.
  - О, о деньгах не беспокойтесь, если будет результат, то есть вы сможете
предоставить команду на отборочные соревнования к чемпионату, то не будет
никаких проблем.
  После этих слов Собако почувствовал, что у него мурашки побежали по спине.
  - Извините, но вы должны понимать, что, несмотря на приложенные усилия,
всякое может произойти.
  - А это уже, мой друг, ваши проблемы, - ласково произнес эмиссар, опять
выдал фирменную улыбку и закончил: - В следующий раз, когда вам
понадобятся деньги, я проверю, что вы успели сделать, но, думаю, вы
сможете обойтись и своими, например со счета DJ849367 в римском отделении
"Банко ди наполи". Прошу прощения, если я напутал.
  Собако побледнел. Он считал, что этого номера счета не знает ни одна живая
душа по эту сторону границы бывшего СССР. Эмиссар хлопнул его по плечу и
рассмеялся:
  - Неужели вы могли предположить, что мы профинансируем ваше предприятие,
не обеспечив никаких гарантий? Бросьте, вы конечно же не думали о нас ТАК
плохо.
  С того момента Собако стоял на ушах, но результат был слабенький. Несмотря
на широко разрекламированную высокую эффективность Собора, учеников Собако
нещадно били на любых соревнованиях. Три месяца назад пришел факс с
примерными сроками отборочных соревнований. Две недели назад с точной
датой. Неделю назад передали фамилии судей и представителей делегации, а
позавчера позвонил тот самый эмиссар. Вот после этого разговора Собако и
начал пускать пузыри, кляня себя за авантюрный характер и жадность,
которая не позволила ему бросить это дело еще год назад. Когда он,
переполненный страхом и жалостью к себе, сидел в кафе "Килиманджаро" и
успокаивал нервы "Блек лейбел", к нему подошел его корешок и с хитрым
видом уселся рядом:
  - Говорят, у тебя проблемы, Мамона?
  Корешок был из не очень близких, но Собако требовалась жилетка, в которую
можно было выплакать свои страхи. Поэтому он, регулярно прикладываясь к
стакану, выложил, разумно опустив подробности, свои проблемы.
  - Ха, ну ты и влип, старый, - подытожил корешок. - Ну ладно, с тебя
пузырек. - Он заговорщицки подмигнул. - Я тут гриб сушеный скупал, и в
Заборне, под Балыхтой, наткнулся на ребят, которые от этого твоего Собора
фанатеют. Там есть один старичок, они его дедом Лаврей зовут, так он
телевизора насмотрелся и на этот твой Собор запал. Всю жизнь лесником
проработал. Ни дома, ни семьи. Тихонький такой старичок, а тут вожжа под
хвост. И ребят неплохо поднатаскал, у него там и местные, и с Ачинска, и
витимский паренек есть, а главное, он им всяких там птичек, зверушек
приспособил, даже медведя, - сам видел. Ну, в натуре, как они на заставках
показывают.
  Собако мгновенно протрезвел:
  - Ну ты, бра-а-ат... А где они сейчас?
  - Должны появиться, я им про тебя порассказал, так дедок засуетился, а
ребятки ему в рот смотрят, умора!
  В тот вечер они изрядно приняли. На следующий день Собако сидел в своем
офисе и тупо листал записную книжку, пытаясь отыскать страницу, на которой
он записал столь необходимые сведения. Как вдруг дверь открылась, и на
пороге возник какой-то замурзанный дед. Собако, хлопая глазами, уставился
на него. В эти двери обычно входили крепкие парни со стрижеными затылками
либо вальяжные господа в сопровождении подобных парней. Впрочем, ни тех ни
других он давно уже здесь не видел.
  - Прошу прощения, м-м-м, это областное отделение Федерации национальных
единоборств? Дед явно смущался.
  - Ну? - Кроме тучи дел у Собако трещала голова, и ему совсем не хотелось в
это утро отвлекаться на движения губ, производящие звуки русской речи. К
тому же у него была проблема, требующая неотложного решения.
  - Мы приехали из Заборни, один моло...
  - Стоп, - заорал Собако, - ты дед Лавря?
  - Э-э, да, - удивленно выдохнул тот.
  - Ну, класс! - восхитился Собако. - Я ж вас тут искать собирался. Где твои
пацаны?
  - Тут, за дверью.
  - Класс! А зверье? - Собако выдрался из-за стола и двинул к двери. Дед
отскочил в сторону и торопливо забормотал: - Вы понимаете, медведя в город
не удалось, но остальные...
  - Ладно, не мельтеши. - Собако раскрыл дверь и слегка отшатнулся.
  В сумраке коридора темнели пять силуэтов. После яркого света кабинета
рассмотреть лица ему не удалось, но позы... Собако почувствовал, как по
спине пробежал холодок. Но тут опять вылез дед:
  - Мы тут думали...
  Дед был фуфло, это ясно, а значит, и пацаны у него туповаты. А если дури
хватает, так это лучше, будет, что этим гадам из столицы показать. Но это
уже и не важно, одно то, что они работали не с собаками, а со зверями, уже
оправдывало расходы. Так что можно было потребовать возмещения своих
денежек.
  - Умри, дед, заходи, пацаны!
  К его удивлению, пацанов было всего трое, двое были девицами. Собако
хмыкнул. Что ж, дают - бери.
  - Значит, так, у меня фуфла нет. Бороться умеете?
  - О да, мы записали кассеты... - снова влез дед.
  - Я сказал умри, - рявкнул Собако, - а вы - уши на ширину плеч. Завтра я
устрою вам спарринг с несколькими своими ребятками. Коль пару минут
продержитесь - начнем работать. А ваши зверюги как? Мебель? Или что умеют?
  Опять влез дед:
  - Мы тренировали...
  - Вот черт! - выругался Собако. - Все, дед, спасибо тебе от товарища
Сталина за заботу, но с этого момента твоими пацанами занимаюсь я.
  Дед стушевался и постарался сделаться незаметным, что при его габаритах
вышло не очень хорошо.
  - Где устроились? - спросил Собако ребят. Все молчали. Через несколько
мгновений дед протянул:
  - Мы, собственно...
  - Ясно. - Собако глубокомысленно задумался. - Ладно, эту ночь переспите
здесь, на матах, а там поглядим.
  Когда он вышел из офиса и, предварительно заперев дверь, зашагал вниз по
улице, в полумраке спортивного зала зашуганный старичок подошел к двери и
положил ладонь на замок. Замок щелкнул, и дед вышел на ступеньки. Офис
Федерации располагался в обшарпанном спортзале на окраине спального
района, за гаражами. С двух сторон к нему подступал лес. Сейчас этот
старик ничем не напоминал того задрипанного дедка, который жался и
смущался перед Собако полчаса назад. За спиной старика неслышно возникла
фигура.
  - Мне было тяжело, мудрейший.
  Старец усмехнулся и ответил, не оборачиваясь:
  - Он слаб и глуп.
  - Он... - Слов не требовалось, все было понятно. Они помолчали несколько
минут.
  - Отпустите молодших, им и так тяжко в городе, - вздохнул волхв.
  Почти сразу над его головой пронесся сокол, а у ног протиснулись
остальные. Волхв постоял несколько минут, посматривая на небо. В отличие
от Вещего, таскающего за собой тучи, и Мара, предпочитающего туман, он не
заботился о погоде. А вот птиц и зверушек при его появлении в соседнем
лесочке явно прибавилось. Все явно шло как надо. Перуновы братья за спиной
спокойно, без суеты устраивались на месте. Этот туповатый парень, что
принял их в своем кабинете, сегодня больше здесь не появится. Лавритас
позаботился, чтобы у него не возникло такой мысли. Он еще раз бросил
взгляд на небо. Не совершил ли он ошибки, когда, понукаемый Вещим,
ввязался в это дело? Но кому еще верить, как не ему? За спиной вновь
возникла фигура.
  - Мудрейший, что ждет нас завтра? Тот усмехнулся:
  - Завтра мы начнем их удивлять. Но мне становится очень весело, когда я
представляю, как все они удивятся в самом конце.

  2

  - Ну что ж, господин Пирелли, если вы не сомневаетесь, что я в силах
потянуть этот проект, как же я могу сомневаться?
  Иван подождал, пока его собеседнику переведут фразу на итальянский, и
вежливо рассмеялся вместе с ним. Они пожали друг другу руки, и итальянец,
сопровождаемый сворой подчиненных, консультантов и секретарей, выплыл из
кабинета. За посетителем закрылась дверь, и Иван подошел к окну. Из его
кабинета, расположенного на двадцать восьмом этаже одного из самых высоких
зданий столицы, открывался прекрасный вид на Москву. Но, как всегда, когда
он подходил к окну и смотрел на Москву, ему вспоминался другой человек,
который также имел кабинет на высоком этаже и также любил стоять у окна и
смотреть на Москву. За этот год Богородцев круто взлетел. Впрочем, большая
часть обширной собственности Богородцева в той или иной форме
контролировалась им уже давно, а сейчас была просто извлечена на свет
божий. Но сегодня имя Богородцева звучало уже на международном уровне.
Правительственные чиновники иностранных государств и международных фондов
самого высокого ранга добивались встречи с ним наравне со встречей с
премьером. Он был неизменным членом правительственных делегаций на всех
экономических саммитах, и его гарантии ценились выше гарантий
правительства. Иван вздохнул. Уже год члены Собора, не афишируя, вступали
в различные организации Федерации национальных единоборств. Это было
непросто, но Богородцев, казалось, потерял интерес к Собору. Они чуть не
упустили момент, когда он начал скрытно сбрасывать все, что относилось к
Собору. Иван был единственным, кто мог бы попытаться взять под контроль
структуры, финансирующие Федерацию, так как только он обладал опытом,
связями и деньгами для подобной операции, однако они боялись, что он
засветится. Драться с Богородцевым на его поле пока не стоило. Но такая
драка была уже не за горами. Поэтому Иван взял в помощники одного из
отроков, окончивших обучение. Парень был еще совсем молод, неисправимо
шалопаист и очень артистичен. Стоило посмотреть, как он корчил из себя
крутого. В дверь постучали.
  - Привет, шеф! - В дверях возник Костик. - Не мог бы многоуважаемый джин
открыть форточку? У меня масса вопросов, требующих вашего
благожелательного внимания, а мой птиц давно не сидел, нахохлившись,
недалече от моего плеча.
  - Заходи, шалопай, - улыбнулся Иван и открыл фрамугу. Раздался
возбужденный клекот, и в окно винтом ввернулся сокол. Он облетел кабинет,
резко развернулся над письменным столом и, на мгновение зависнув, мягко
опустился на насест. Иван во всех своих кабинетах имел местечки для
размещения младших братьев. Между тем Костик уютно устроился в большом
финском кресле и вытянул ноги.
  - Дошло до меня, о великий хан, что дела наши обстоят наилучшим образом.
Сегодня я нашел одного волшебника, который обещает положить в наши ладони
фирмочку, коей принадлежит почти полтора процента вложений в фонд...
  - Стоп, - Иван поднял обе ладони, - сначала кофе. Если я, не
подкрепившись, начну слушать твои подробные доклады, я умру.
  Когда Ниночка принесла две чашечки прекрасного, горячего кофе, Костик уже
увлеченно рассказывал о том, каких девочек снял в "Метле" два дня назад.
  - Ладно, молодой, - хмыкнул Иван, осторожно отхлебывая горячий напиток, -
кончай заливать и давай общий анализ, без подробностей. Подробности после
кофе.
  Костик тут же сменил тон:
  - Если общий, то дело обстоит так. После того как до остальных дошло, что
Богородцев умывает руки, все они пребывают в состоянии легкой паники.
Поэтому расходы оказались много ниже, чем я предполагал. Но, и это тоже
нам на руку, никто не хочет рвать когти открыто, каждый друг перед другом
тужится и надувает щеки. Так что все покупки происходят в абсолютной тайне.
  - Может быть, зря мы всполошились?
  - Не думаю, - сказал Костик, - что-то за всем этим стоит. Не зря он сделал
Порфирия главой Федерации. Да и посмотри трансляции: бои стали жестче,
собачки злее, показы откровеннее. Пока это можно объяснить усилиями по
повышению рейтинга, но я не вижу границы. Дело может дойти до смертельных
исходов, а это крах. Не сразу, конечно. Но надо быть не в своем уме, чтобы
не понимать, что никто не позволит показывать по телевизору откровенное
убийство. К тому же рейтинг начал падать. Вернее, внутри страны он еще
растет, а вот за рубежом... У них серьезные проблемы с продажей записей
новых боев. - Костик покачал головой. - Не понимаю. Все это имеет смысл,
если ИХ Собор доживает последние дни. Но зачем тогда было вбухивать такие
средства в Федерацию?
  - Он хотел изучить нас, - сказал Иван. Костик удивленно воззрился на него:
  - Он о нас знает?! Иван кивнул:
  - Не знаю, как много, но он знает меня.
  - Я догадывался, что вам нельзя светиться, но не предполагал, что наш,
м-м-м, противник - сам Богородцев.
  Иван снова кивнул.
  - Осталось уже недолго, все решится в ближайшие полгода. Не позже мирового
чемпионата Собора.
  Они допили кофе, и Костик обстоятельно доложил о результатах своих
проработок.
  - Ну что ж, ты поработал прекрасно, - сказал Иван, - сейчас проблема в
том, когда следует остановиться. Мне не хотелось бы форсировать ситуацию,
а всякая дальнейшая покупка увеличивает опасность того, что нас вычислят.
  - И, поразмыслив, он спросил: - Сколько у тебя в работе?
  - Шесть процентов.
  - Плюс пятьдесят девять уже в кармане. А сколько голосов членов исполкома
мы можем контролировать?
  - Черт его знает, - протянул Костик. - Теоретически, согласно той же
цифре, пятьдесят девять процентов, то есть около тридцати. А реально? Кто
знает, чьи аргументы окажутся убедительнее: наши или Богородцева.
  - Об этом не беспокойся.
  От этих слов повеяло такой леденящей беспощадностью, что в кабинете
повисла зловещая тишина. Переведя дух, Костик поинтересовался:
  - Знаете, шеф, как вас называет молодняк? Ну вроде меня и помладше.
  - Как?
  - Волк.
  - Не думал, что в кругах, как ты выразился, вроде тебя и помладше это
новость, - удивился Иван. Костик улыбнулся:
  - Да нет, вы не поняли. Все остальные - это Петр, Сергей, Толик и только
потом выдра, сокол, или, к примеру, волк. А вы... Ну Волк, и все. Причем
даже интонация... Вот послушайте. ВОЛК.
  Иван усмехнулся:
  - Неужто я такой страшный?
  - Вообще-то не всегда, - сообщил Костик. - Только иногда, когда вы
говорите с волхвом, от вас ну точно так же, как сейчас, веет чем-то
неотвратимо смертельным. У других такого нет.
  - Может быть, - сказал Иван. - Ну ладно. Значит, так, дальнейшие
проработки прекрати. Из этих шести процентов возьмешь столько, сколько
само в руки упадет. С сегодняшнего дня начинай потихоньку готовить почву в
исполкоме. Наших ребят пока не трогай. Когда Богородцев выкинет свой
козырь, очень многие в исполкоме полетят. Вот тогда и придут наши.
  - А мы позволим ему выкинуть? Этот парень не знал, что на их противнике
отблеск знака Триглава.
  - Да, - твердо сказал Иван, - но у нас должен быть козырь покрупнее. Иначе
он побьет всех. Хотя его проигрыш будет ему стоить гораздо меньше, чем нам.
  - О'кей, шеф, понял, бу сде. А теперь позвольте еще раз насладиться вашим
шикарным кофе и полюбоваться на ножки Ниночки.
  - Вот шалопай, - улыбаясь, ругнулся Иван, но кофе все-таки заказал.
  Вскоре Костик удалился. Иван снова подошел к окну и глянул вниз. Вечерело,
над городом плыл колокольный звон. Иван посмотрел на сокола, набиравшего
высоту, и улыбнулся. Чем закончится эта схватка, не знал никто. Даже
Вещий, когда Иван задавал ему этот вопрос, хмурился и уходил от ответа.
Что ж, пока все идет хорошо, и он уж постарается, чтобы так и
продолжалось. Однако он знал, что где-то в подмосковных лесах вспыхивали
яркими огоньками четыре красноватых волчьих глаза. Серая Смерть вел свою
охоту.

  3

  Серая Смерть стоял на краю поляны и смотрел. Два джипа "гранд чероки",
красный и фиолетовый, ритмично покачивались. Еще две "влюбленные" парочки
расположились прямо на расстеленных на земле одеялах, отодвинув в сторону
остатки пикника. Девицы реагировали бурно, извиваясь и взвизгивая от
удовольствия. А может, просто притворялись. Мужики любят, когда их дурят
подобным образом. Младший брат глухо зарычал. Этот молодой волк был просто
неистов. С тех пор как Серая Смерть нашел себе младшего, его зверь опять
обрел способность показываться окружающим. Но в этот раз такой
необходимости не было. Во всяком случае, сейчас. Поляна почти одновременно
огласилась криками и стонами. Серая Смерть улыбнулся, сегодня ему
захотелось быть милосердным. Что ж, кто мог ему помешать? Но время
милосердия кончилось.
  Он шагнул на поляну и не торопясь направился к машинам. Его заметили,
когда он сделал шесть шагов, он посчитал.
  - Эй ты, козел, а ну вали отсюда.
  Серая Смерть продолжал идти.
  - Ты, я тебе говорю. - Один из парней слез с высокой блондинистой девицы с
длинными ногами. - Ты че, глухой?
  Серая Смерть остановился.
  - Ну, козел... - Парень решительно двинулся вперед. Серая Смерть
почувствовал, как зверь внутри завибрировал от радости, но он запрятал его
достаточно глубоко, чтобы парень ничего не заметил.
  - Не понимаешь по-хорошему... - Парень замахнулся и попытался врезать ему,
но Серая Смерть захватил кулак и резко вывернул руку.
  Послышался хруст лучезапястного сустава, и парень дико закричал. Зверь
внутри бился в экстазе, наслаждаясь чужой болью. Из салона красного джипа
выскочил парень с пистолетом в руке. Зверь высунул свою оскаленную морду
сквозь зрачки. Парень почувствовал, как руку сначала свела судорога, а
потом пальцы сами собой разжались. Девицы на поляне, всхлипывая, истерично
кутались в одеяла. Первый из нападавших, подвывая, валялся в ногах и
держался за сломанную кисть. Серая Смерть вдруг потерял интерес к
предстоящей схватке. Все было заранее известно и невообразимо скучно. Он
равнодушно шагнул вперед, раздавил лежащему на земле гортань и двинулся к
остальным.
  Три секунды - и мужчины судорожно дергались на земле, будто их тела
стремились удержать уже покинувшую их жизнь. Девицы, вереща, попытались
разбежаться. Но двоим он сам разорвал горло, а о тех, кто рванул в лес,
позаботился младший брат. Серая Смерть с некоторым интересом послушал, как
лес дважды огласился отчаянным женским визгом, быстро перешедшим в
предсмертный хрип, наконец все стихло. Он тоскливо оглядел поляну и
зашагал в лес. Все как всегда. Ни борьбы, ни упоения. Одна смерть, серая
смерть. Тьфу.
  Он вышел из леса у самого дома хозяина. "Акула" сидел у порога и ждал его.
Серая Смерть любил, чтоб его ждали.
  - Как была охота?
  - Дерьмо. - Серая Смерть зло сплюнул. - Очень похоже, что у нынешних
мужиков яйца на языке. Когда орут - выглядят круто, а как дойдет до
дела... Дерьмо.
  "Акула" даже не улыбнулся. Этот ненормальный уложил уже порядка полусотни
человек. Хозяин как-то говорил, что ментовка на ушах стоит. Слава богу,
что этот придурок обладает способностью по лесам двигаться со скоростью
машины. Так что убийства происходят далеко отсюда, а менты ищут убийцу с
машиной. Все это было одуряюще противно, но, как говорится, искусство
требует жертв.
  - Я хочу знать, когда вы дадите мне возможность заняться Собором. Я уже
устал от этого дерьма.
  - Терпение, друг мой, осталось совсем немного. - "Акула" не смог скрыть
снисхождения к этому полоумному, за что немедленно поплатился.
  Серая Смерть одним прыжком преодолел отделявшее их расстояние и схватил
его за грудки. В его зрачках-радостно бесновался зверь.
  - Ты убеждаешь меня в том, что я ошибся, оставив тебя в живых.
  "Акула" оцепенел. Когда ужас слегка ослаб, он шевельнул онемевшими губами:
  - Прости, я не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, мы твои друзья.
  Серая Смерть подержал его на весу, но все-таки опустил. Ему еще нужны были
эти люди.
  - Передай своему хозяину. Я больше не хочу ждать. - С этими словами он
вошел в дом.
  "Акула" еще некоторое время полежал на траве, приходя в себя, затем
поднялся и медленно пошел наверх. Зайдя в кабинет, он достал литровую
бутылку "Абсолюта", налил полстакана и залпом выпил. Утерев губы, он
бросил взгляд на бутылку, подумал: "Так и алкоголиком недолго стать" - и
налил еще. Подобные мысли его давно не останавливали.
  Вечером приехал хозяин. Он вышел из машины в сопровождении личного врача,
"акула" поразился, насколько он сдал. Хозяина последнее время часто мучали
боли в желудке. "Акула" считал, что ему следует срочно лечь в клинику. Но
хозяин жил в столь бешеном темпе, что часто не хватало времени даже
сделать укол.
  - Ну, как дела? "Акула" тяжело вздохнул.
  - Потерпи, осталось недолго, - усмехнулся хозяин.
  - Знаю, только этот сумасшедший с каждым днем становится все опаснее.
  - Когда мы еще только собирались к нему обратиться, мы уже знали, что с
ним будет тяжело разговаривать.
  "Акула" отметил это "мы", но ничего не сказал. Они прошли в дом. Сейчас
хозяин не часто выбирался из разного рода столиц. Ему уже пришлось снять в
нескольких городах одинаковые номера в "Хилтонах" и обставить их по
собственному вкусу. Это влетало в копеечку, но создавало некое подобие
дома. Тем более что он любил города. За ужином, сервированным на открытой
террасе, хозяин спросил:
  - А где наш гость? "Акула" пожал плечами:
  - Последнее время он стал совсем странным. С тех пор как он нашел себе
волка, иногда кажется, что главный в связке - волчара. Наш гость частенько
уходит спать в лес в какое-нибудь логовище.
  Недавно вообще пропал на неделю, а потом появился вонючий, как скунс, весь
в сукровице и с шалыми глазами. Будто вдвоем с волком трахнул какую-то
волчицу.
  Хозяин помолчал, переваривая информацию, и спросил:
  - Что ты еще узнал о его способностях?
  - Ничего. - "Акула" залпом опрокинул рюмку и кинул в рот хрустящий
малосольный огурчик. - С той поры как он нашел зверя и обрел способность
вызывать страх, ничего нового. Единственное, эта его способность, кажется,
не зависит от расстояния, на котором находится его зверь. Только от
наличия, так сказать, контакта. Хотя в чем его природа - непонятно.
  Они занялись едой.
  - А как ваши дела? - полюбопытствовал "акула".
  - Неплохо. С тех пор как я отошел от дел Федерации, там дела идут все хуже.
  - Проблемы с Порфирием? Хозяин рассмеялся:
  - Да нет, ты не понял. Порфирий поджимает хвост, даже если я косо посмотрю
в его сторону. Просто Порфирий есть Порфирий. Основной интерес к Собору
угас. Каких-либо преимуществ перед тем же самбо или каратэ нет. Более
того, сейчас для всех стало ясно, что тот Собор, который мы
культивировали, - это всего лишь экзотический вариант кетча. Так что и
рейтинги упали. Епишев и Яворский локти себе кусают. Но для меня это уже
не важно. Теперь я для них недосягаем. Весь вопрос в том, чтобы этот
замшелый старичок со своей сворой зверюшек залез обратно в нору и не
мешался под ногами. Черт, мне даже не хочется их убивать. Хоть я и не
верю, что дед открыл, так сказать, секрет вечной или там ОЧЕНЬ долгой
жизни, но, судя по всему, он живет все-таки гораздо дольше, чем обычные
люди. - Хозяин отхлебнул сока. - Знаешь, мне кажется, их возможности
ограничены. Кое-что они действительно могут, но все это замыкается на
махании кулаками. Впрочем, может, я не прав.
  - Значит, трудности Федерации не случайны? - спросил "акула".
  - Да нет, ничего особенного я для этого не делаю. Просто Порфирий мечется,
стараясь мне угодить. Сейчас он затеял эксперименты с настоящими тотемными
животными. Кретин. Короче, непомерные расходы, развал и криминальные
разборки с региональным руководством. Он пытается пугать моим именем, а я
не препятствую, пусть думают, что для меня Федерация еще что-то значит.
  Они в молчании закончили ужин. Хозяин достал из кармана упаковку
лекарства, выдавил пару капсул и проглотил, запив водой.
  - Болит? - посочувствовал "акула".
  - Когда нет проблем и ничего не болит, присмотрись повнимательней,
возможно, ты умер.
  Они еще посидели. "Акула" поймал себя на мысли, что действительно
переживает за этого человека. Десять лет назад они начинали с отношений
хозяин - охранник. Постепенно два взрослых одиноких мужчины сблизились.
"Акула" уже несколько раз мог перейти на другую должность и зарабатывать
гораздо больше. Ему делали лестные предложения крупные фирмы, банки.
Возможно, это было вызвано не столько его квалификацией, в которой,
впрочем, никто не сомневался, сколько длительной близостью к такой фигуре,
как Богородцев. Но он не мог уйти. Между ними возникла какая-то особая
близость. Даже большая, чем бывает между родными братьями. И сейчас
"акула" ощутил, как сжалось сердце, когда он заметил в позе и жестах
хозяина скрытую боль.
  - Послушайте, а может, ну его... У вас уже и так достаточно денег, власти,
влияния.
  - Это как наркотик, - вздохнул хозяин. - Это затягивает. С каждым днем
становится нужно все больше и больше, а если не получается - начинается
ломка.
  - Но вы сами говорили, что можно зарваться... Хозяин прикрыл глаза:
  - Наверно, это уже произошло. Возможно, я уже кувыркаюсь вниз, сам того не
ведая, и ничего уже не поделаешь. - Он хлопнул ладонями по подлокотникам.
- Ладно, перестань навевать тоску. Осталась пара маленьких проблемок, а
потом купим лосьон "Деним", и все будет в нашей власти.
  Хозяин поднялся и вышел на луг. Заходящее солнце, пробиваясь сквозь кроны
деревьев, раскрасило землю в темные и светлые клетки, и "акуле"
показалось, что его одинокая фигура напоминает шахматного короля. Короля,
который превратил все свои фигуры в пешки и теперь пытается сражаться с
противником, у которого есть и ферзи, и кони, и слоны. Черт возьми,
приятно быть королем, но страшно остаться королем в окружении одних пешек.

  4

  Анатолий Александрович Баргин собирался на пенсию. После более чем
тридцати пяти лет безупречной работы на ниве служения закону он впервые
использовал служебное положение в личных целях. И, хотя он понимал всю
необходимость совершаемого, сам факт того, что он оказывал услуги частному
лицу, пользуясь возможностью доступа к секретной информации, очень ему не
нравился. Даже если это частное лицо именовалось Иваном Воробьевым. Иван
поведал ему суть проблемы, и Баргин после непродолжительного раздумья
принял решение помочь. Но до сих пор, хотя прошло уже больше года,
испытывал неловкость всякий раз, когда заказывал документы или посылал
запросы для того, чтобы собрать сведения, необходимые Ивану. Поэтому
Баргин твердо решил, что как только Иваново дело решится, он немедленно
уйдет на пенсию. Вечером, трясясь в переполненном вагоне метро, Анатолий
Александрович хмуро сидел в уголке и держал на коленях дипломат с тонкой
папочкой, в которой находилась очередная информация для Ивана. Он с тоской
думал о том, что согрешил-таки на старости лет. Слава богу, что до круглой
даты осталось всего несколько недель, а то это уже становилось навязчивой
идеей. Как только Иван пройдет через этот самый чемпионат, все закончится.
А то даже их традиционные чаепития все больше напоминали Баргину какие-то
воровские сходки. Никакого удовольствия. Одно раздражение. Иногда оно
достигало пика, и Анатолий Александрович срывался и брюзжал. Но ничего
другого придумать было нельзя. И хотя Иван предложил Баргину покончить с
этой проблемой, как только он почувствует, что его щепетильная честность
не может больше терпеть подобное положение дел, Баргин прекрасно понимал,
что если он устранится, то будет испытывать еще большие угрызения совести,
думая о том, что мог бы многим помочь правому, с его точки зрения, делу и
не помог. К тому же он сам в свое время ворчал по поводу того, что Иван со
товарищи пустили эти самые рекламные бои Собора на самотек.
  Иван появился через полчаса после того, как Анатолий Александрович
добрался до дома. Он пришел со зверем, открыл дверь своим ключом, и Баргин
осознал их присутствие, только когда от двери кухоньки потянуло запахами
мокрой шерсти и лесного разнотравья. Лушка, как обычно при появлении
волка, забилась под стол и сидела тихо, как мышь.
  - Здравствуй, Ваня! - Несмотря на всю испытываемую неловкость, Анатолий
Александрович всегда был рад Ивану. - Сегодня ты рановато. Я даже еще чай
не заварил.
  - Ранней птичке и червячки слаще достаются, - отшутился Иван.
  - Ну раз так, садись посиди. Не будем нарушать традиции: сначала чайку, а
потом все остальное.
  Иван присел на табуретку. Волк привычно прошелся по кухне, внимательно
обнюхал все углы, презрительно сморщив нос, когда проходил мимо Лушки, и
улегся в ногах Ивана, закрыв глаза. Баргин покосился на зверя:
  - Чтой-то он у тебя похудел.
  - Волка ноги кормят, - улыбнулся Иван. - А длительный бег по пересеченной
местности, согласно Энциклопедии физического развития, сжигает много
калорий.
  - Ну и откуда вы бежали?
  - Издалека, из Иркутска.
  - Вот как, а по какому делу вы там пребывали, если, конечно, не секрет?
  - Да нет. Просто там проходили региональные отборочные соревнования на
чемпионат, и Лавритас с Олегом решили, что мне не мешало бы посмотреть со
стороны.
  - А кто там, э-э, сражался?
  - Отроки Лавритаса.
  - Ну и как?
  Иван усмехнулся:
  - Все хорошо, только председатель областного совета у них порядочный хам.
Пришлось ребятам ему немного объяснить, кто есть кто. А то после появления
наших он стал вести себя так, будто Собор его карманный клуб.
  - Ваши его так сподвигли на подвиги?
  - Видишь ли, то, что показывали по телевизору, не что иное, как
срежиссированное шоу.
  - Ну, об этом я тебе еще год назад говорил.
  - Верно, так вот, у всех этих областных клубов и федераций одна беда.
Методики подготовки нет. В Москве у Рудого проблема решалась просто. Брали
парня, обучали его простейшим приемам дрессировки, обучали собаку,
заучивали некоторые стилизованные приемы, репетировали схватки и потом
пускали в эфир. При наличии некоторого опыта все получалось даже при
прямом показе. Причем выходило зрелищней, чем на иных натуральных
спортивных соревнованиях. В областных структурах это было проблематично.
Попросту не хватало денег. Да вы и сами знаете. После того как Богородцев
сделал Рудого председателем Федерации, он тут же перекрыл ему кислород, в
смысле финансы. А тот был настолько напуган, что не посмел вякнуть. Так
что все эти областные структуры из методических пособий имели только
кассеты с записями еженедельных боев.
  - Да-а-а... - покрутил головой Баргин, - пойди туда, не знаю куда, принеси
то, не знаю что. А на кой черт были нужны эти областные советы?
  Иван пожал плечами:
  - Возможно, чтобы создать видимость массовости. А впрочем, черт его знает.
Богородцев умеет очень солидно замаскировать истинную цель. Во всяком
случае, во многих регионах эти структуры стали просто прикрытием местных
"бригад". Так что, может, это и было истинной целью. Чтобы, когда все
рухнет, посильнее замарать Собор.
  Баргин снял с плиты закипевший чайник и собрал на стол. Они со вкусом
насладились чаем, и Анатолий Александрович сказал:
  - Ну что ж, Ваня. Как гласит народная мудрость: делу - время, потехе -
час. Пошли посмотришь, что я для тебя накопал.
  Пока Иван внимательно вчитывался в содержимое тоненькой папочки, Баргин
навел порядок на кухне. Он уже вытирал раковину, когда вошел Иван.
  - Анатолий Александрович, я думаю, что уже все.
  - То есть, Ваня? Иван потряс папкой:
  - Необходимо было каким-то образом выйти наверх. Пока я не знал о том, что
здесь написано, я не представлял, как это сделать. Теперь - другое дело. -
Его голос зазвенел. - У меня с каждым днем все больше уверенности в том,
что у нас все получится.
  - Дай-то бог.
  - Спасибо вам, - вдруг очень серьезно сказал Иван, - без вашей помощи нам
бы не справиться. У нас нет ни влияния Богородцева, ни соизмеримых денег,
ни доступа к источникам информации. Без вас мы были бы как слепые котята.
  - Ну ладно, будет слюни-то распускать, - грубовато засмущался Баргин.
  - Но это правда, - настаивал Иван, - я знаю, вам сильно не нравится то,
что вы делаете, но, поверьте, мы никогда этого не забудем.
  Они проговорили еще с полчаса, и Иван ушел. Дождавшись, когда за ними
закроется дверь, Лушка выползла из-под стола, подскочила к двери,
прислушалась и, когда внизу хлопнула подъездная дверь, тявкнула несколько
раз облегченно-сердито. Выполнив обязанности защитницы семейного очага,
прошла на кухню и уселась перед Баргиным, всем своим видом показывая, что
не мешало бы и дать кусочек чего-нибудь вкусненького за служебное рвение.
Покормив Лушку, Баргин посмотрел по телевизору очередной сериал, потом
традиционное "Сегодня". А перед сном повел Лушку прогуляться. У них был
обычный маршрут: от дома вдоль железнодорожной насыпи, потом сквером и
обратно вдоль заводского забора. Они перешли железную дорогу по путям, как
вдруг Лушка, до того деловито исследующая окрестные кусты, вдруг
взвизгнула и, мелко дрожа, вжалась в землю у его ног. Баргин остановился,
вглядываясь в темноту. Сначала ему показалось, что на него смотрят две
пары каких-то яростно-злобных глаз. На ум почему-то пришли волки, но тут
же эти мысли отступили, да и глаз словно и не было. Лушка осторожно
приподнялась и потянула носом воздух. Сделала несколько робких шагов и
вновь остановилась, оглядываясь. Баргин понял, что то, что ее напугало,
исчезло, но страх остался. Он взял Лушку на поводок и направился к дому.
Видимо, Лушку напугало что-то серьезное, потому что она безропотно дала
себя увести. Уже подойдя к подъезду, Баргин вдруг припомнил, что забыл
отдать Ивану корзинку с помидорами. Они в этот год уродились на редкость
хорошо и обильно. А Иван их любил. "Ничего, - подумал Анатолий
Александрович, - отдам в следующий раз". Он не мог знать, что это была их
последняя встреча.

  5

  Сергей Константинович Яворский пребывал в скверном расположении духа.
Казалось бы, этому не было причин. Он сделал блестящую карьеру, став
человеком номер один на телевидении. Еще несколько лет назад он был на
недосягаемой высоте. Его канал покрывал девяносто семь процентов
зрительской аудитории страны, был в первой десятке европейского рейтинга.
Его программы закупались в десятки стран. Он был человеком, с которым
считались и финансовые тузы, и политические титаны. Даже сегодня, несмотря
на то что конкуренты наступали на пятки, он все еще был впереди. Да,
отката назад в общем-то не произошло. Просто конкуренты прибавили много
больше, чем он. Но и тут удивляться было нечему. Конкуренты на рывок
затратили гигантские средства, и в ближайшие несколько лет они будут
неспособны профинансировать сколько-нибудь крупные проекты. Он же всего
неделю назад закончил переговоры с консорциумом банков, который был готов
предоставить, причем на прекрасных условиях, кредит для финансирования
двух новых, амбициозных проектов, которые, в случае успеха, заставят
конкурентов долгие годы глотать пыль. И все же Яворский был недоволен. Все
дело в том, что оба эти проекта были связаны с Собором. А у Яворского за
последнее время появилась масса поводов для сомнений в Соборе. На столе
тренькнул селектор.
  - Сергей Константинович, к вам Игорь Александрович.
  Яворский раздраженно нахмурился. Ну вот, для полного счастья не хватало
еще и помощника президента.
  - Просите, Танечка.
  Он поднялся и пошел к двери. Епишев был из таких гостей, которых
требовалось встречать у дверей, пожимая руку обеими руками и с выражением
счастья на лице.
  - Добрый день, Игорь Александрович, чем обязаны подобной радости?
  - Вашими бы устами, - хмыкнул Епишев.
  Он по-хозяйски оглядел кабинет и направился к широкому панорамному окну,
выходящему на улицу Академика Королева, с прекрасным видом на Останкинскую
башню. У окна, рядом с парой фикусов в кадках, стояли кресла и стеклянный
журнальный столик. Фикусы были слабостью Яворского. Он таскал их из одного
кабинета в другой при всех своих многочисленных взлетах и падениях. Они
смотрелись несколько чуждо в этом стильном кабинете, но каким-то неведомым
образом придавали помещению некоторую душевность. Епишев опустил в кресло
свое грузное тело и жестом хозяина пригласил сесть и Яворского:
  - Давайте тут, без дистанций.
  Яворскому такая бесцеремонность пришлась не по нутру, что еще больше
испортило ему настроение. Но Епишев имел слишком большое влияние, чтобы
ссориться с ним, тем более из-за такого пустяка, и Яворский сдержал
раздражение и уселся в кресло. Начинать разговор Епишев не спешил.
  - Я там попросил Танечку сделать нам чайку покрепче. Ты, я думаю, не
против.
  Яворский растянул губы в согласной улыбке. Эти чиновники по-прежнему
считают себя пупом земли. Сколько надо нервов, чтобы общаться с ними.
Дверь открылась, и вошла Танечка с подносом, заставленным чашками,
сахарницей, серебряным чайником и корзинкой с любимым Яворским берлинским
печеньем. Мысль о том, что этот боров сожрет солидную часть его печенья,
несмотря на свою очевидную мелочность, совсем огорошила Яворского.
  - Я вижу, что ты вконец расклеился, Сергей Константинович, - заметил
Епишев, жуя печенье и прихлебывая из чашки, - чаю вот совсем не пьешь.
  - Игорь Александрович, я думаю, вы ко мне пришли не чаю попить.
  - А ты не торопи. Вот год назад поторопились, так сами до сих пор не
знаем, в какое дерьмо вляпались.
  Яворский сделал стойку, как охотничий пес. Похоже, речь шла о Богородцеве.
До сих пор Епишев говорил о нем только в превосходных тонах. Хотя надо
признаться, что последнее время он больше молчал по его поводу.
  - Насколько я понял, речь идет о проекте, связанном с Собором? - осторожно
спросил он. Епишев невозмутимо прихлебывал чай.
  - Не гони, успеется.
  Раздражение Яворского сменилось нетерпеливым интересом. Епишев допил чай,
сгрыз последнее печенье из корзиночки и сыто вздохнул.
  - Я слышал, ты провел переговоры по финансированию покупки прав показа
чемпионата Собора. И как много просят?
  - Ну, это не олимпиада... - слабо, улыбнулся Яворский. - Но Рудой,
конечно, обнаглел.
  - Еще бы, - хмыкнул Епишев, - Богородцев ему перекрыл кислород. Он уже в
долгах как в шелках.
  - И что это означает?
  - Это означает, что Богородцев уже не заинтересован в проекте. Я тут
попросил сделать анализ фирм, участвующих в финансировании проекта, и
знаешь, что обнаружил?
  - Предполагаю.
  - Богородцев продал все подобные структуры. Яворский зло произнес:
  - Слава богу, что я еще не влез окончательно в эту авантюру.
  - Ну, ну, - буркнул Епишев, - и что же ты собираешься делать?
  - Как что? Немедленно прерву переговоры о покупке прав на трансляцию.
  - А вот в этом ты не прав.
  - ???
  Епишев, игнорируя удивление Яворского, протянул руку к чайнику и вылил в
чашку остатки чая. Отпил:
  - Все-таки хороший чаек у тебя Танечка заваривает, с травками. Из-за
одного этого стоит к тебе почаще приезжать.
  Яворский молчал.
  - Богородцев загреб слишком много власти. Он подставил нас всех, в том
числе и с помощью этого Собора. Ты знаешь, что рейтинги еженедельных
показов упали. Специалисты говорят, что практической ценности этот вид не
имеет, чистое шоу. Насколько я знаю, все переговоры о продажах программ за
рубеж также прекращены, причем по инициативе иностранных партнеров. Весь
этот проект в луже. Но все может измениться.
  Услышав последнее заявление, Яворский вздрогнул. Епишев никогда не был
человеком, бросающим слова на ветер, к тому же он славился умением держать
нос по ветру. Если он решился поставить на кого-то помимо Богородцева...
Епишев невозмутимо попивал чай.
  - Если вас интересует моя позиция... - начал Яворский.
  Епишев кивнул:
  - Именно, Сергей Константинович. Похоже, Епишев знал что-то важное.
Яворский наклонился вперед:
  - Я должен обладать большей информацией, Игорь Александрович.
  - Вне всякого сомнения, Сергей Константинович. - Епишев хитро прищурился.
- Почему бы нам вместе не поразмышлять вот над какими фактами. - И он
вкрадчиво продолжил: - Как вы знаете, у Богородцева такой принцип. Как
только он, так сказать, списывает человека со счетов, он тут же изымает
капиталы из всяких совместных предприятий и делает вид, что я не я и Маша
не моя. Так произошло в этой темной истории с... м-м-м, ну ты знаешь,
шумная перестрелка на окраине почти четыре года назад. А ведь тот
сгоревший особнячок Богородцеву я сам помогал купить. Какой
предупредительный был, сукин сын. Ну да ладно. Так вот, когда пошли
разбирательства, оказалось, что Богородцевым там и не пахнет. Даже этот
особняк изначально был не его. Улавливаешь мысль?
  - По-моему, вполне разумный ход, - заметил Яворский.
  - Правильно. Кстати, то же самое и с Рудым. Даже здание, в котором
Федерация национальных единоборств арендует офис, оказывается, никогда не
принадлежало Богородцеву.
  Яворский улыбнулся:
  - Ну, тут Константин Алексеевич перегнул палку, на этом уровне уже мало
кого интересуют юридические тонкости. Главное - фактическое положение дел.
Да что я вам говорю. - Яворский откинулся на спинку кресла, пытаясь
угадать, что означает эта эскапада Епишева, но тот улыбнулся в ответ:
  - В общем, ты, конечно, прав, но как говорят: привычка - вторая натура. -
Он допил чай и поставил чашку.
  Яворский ждал. Епишев нагнетал напряжение, но с Яворским такие дела не
проходили. Он прекрасно знал, что Епишев, сказав "а", обязательно скажет
"б".
  - Ты, кажется, завязан с Богородцевым через финансовую группу
"Телекомбизнесбанка"? - заговорил Епишев.
  Яворский похолодел:
  - Вы хотите сказать... Епишев кивнул:
  - Три дня назад он продал свою долю. Яворский некоторое время переваривал
это сообщение, потом поднялся и подошел к селектору:
  - Танечка, пригласи начальника планово-финансового отдела на... - он
бросил взгляд на циферблат больших напольных часов, - четыре часа.
  Епишев хмыкнул.
  - Вы еще не сообщили свою главную новость. - Яворский вернулся в кресло. -
Что такого у вас в рукаве, что заставило бы меня влезть в абсолютно
безнадежное дело?
  - О, я не сомневаюсь в положительном ответе... И постарайтесь помнить о
том, что я человек, который не любит фантастики.
  Они чуть ли не минуту молча смотрели друг на друга - напряженно Яворский и
торжествующе Епишев, наконец последний произнес твердо и с расстановкой:
  - Несколько дней назад ко мне пришел человек и сообщил, что он
представляет НАСТОЯЩИЙ Собор. Вчера он сумел убедить меня, что это правда.
  Яворский ошеломленно смотрел на Епишева. Игорь Александрович полюбовался
произведенным впечатлением и закончил:
  - Они собираются участвовать в чемпионате. После этого они хотят закрыть
коммерческий показ.
  Я не очень понял почему, но знаю, что это их окончательное решение.
Подумайте, сколько будут стоить записи ЕДИНСТВЕННОГО чемпионата с участием
воинов НАСТОЩЕГО Собора. Если вы не хотите сделать это вложение, я найду
людей, которые с удовольствием профинансируют это дело. Но в таком случае
не забудьте, что я делал это предложение вам первому.
  И Яворский понял, что он намертво попал на крючок.

  6

  Когда Иван поднырнул под ветку старой разлапистой ели, он невольно
остановился. Старую поляну было не узнать. В дальнем конце, за длинной, но
красивой особой, функциональной красотой дружинной избой будто поработал
ураган. Сухие древесные стволы были навалены в чудовищном беспорядке
извилистой полосой. Это была тренировочная засека. Дед Изя давно вынашивал
планы изобразить нечто этакое в потогонном стиле древнерусских
дружинников. И, судя по всему, ему это удалось. Иван некоторое время
всматривался в кажущийся беспорядок. Да, старейшина Изяслав постарался на
славу. Глядя на это сооружение, становилось понятно, почему Батый,
которого не остановили стены первоклассных крепостей, не прошел в северную
Русь. Даже просто перебраться через эту полосу было невероятно сложно. А,
судя по направлению заломов и ссадин на стволах, отроки проходили ее
вдоль. Но это было еще не все. Избу, тянущиеся через всю поляну столы и
лавки на вкопанных в землю столбах, навес из фигурной дранки, колодец и
крыльцо деда Изиной сторожки сплошными досками покрывала затейливая
резьба. Она была несколько грубовата и в то же время слабо напоминала
произведения современных стилизаторов под старину. Чувствовалось, что
рукой резчика двигала любовь, а не коммерческий расчет. Такую резьбу
человек делал для себя, чтобы радоваться, сидя вечерком на завалинке и
взирая на дело рук своих.
  Иван тихонько пробормотал заговор, отводящий глаза, слава богу на поляне
были только отроки, готовившие ужин, и тихонько скользнул вокруг поляны к
засеке. Первые несколько метров он преодолел играючи, потом пошло труднее.
Некоторые стволы были ошкурены, и ноги скользили на влажных гладких
стволах, другие, наоборот, бугрились зарубками и неснятой корой. Чем ближе
он подходил к избе, тем становилось сложнее. Появились ложбинки между
плотно сдвинутыми стволами, плотно засыпанные шишками, растопырившими свои
чешуйки, как ежик иголки. Наконец он, ободрав левый бок и локти, пробрался
между двумя ветвями, растопырившими еловые иглы так, что человек с трудом
мог просунуть ладонь, и спрыгнул у крыльца дружинной избы. Тут его
заметила смена кашеваров.
  - Доброго утра, воин. - Ребята были почтительны, как того требовали
традиции, но в глазах светилось любопытство.
  Иван ответил на приветствие и двинулся внутрь двора.
  - Где мудрейшие? - осведомился он, поглядывая на затянутое тучами небо.
  - Да с отроками в лесу, должно быть, - так же с сомнением глядя на небо,
ответил старший кашевар.
  Тут Иван почувствовал взгляд и обернулся. Сыч стоял у края поляны и
улыбался одними глазами.
  - Давно не был, брат Волк, - тихо сказал он, когда Иван подошел вплотную.
  И это был первый раз, когда Вещий Олег назвал его братом. Они постояли,
испытывая удовольствие от того, что стоят рядом друг с другом, потом Сыч
спросил:
  - Душой отойти приехал или за советом?
  - И то и другое, мудрейший. - Иван обвел взглядом поляну: - Красоту-то
какую навели! Сыч кивнул:
  - То из новых паренек. Художник. Мастерская у него была. По заказам
работал. Его и прижали, да так, что хоть в петлю. Мальчишечку, от роду
двух годков, выкрали. Жену машина переехала.
  Иван удивленно покачал головой:
  - Это за что ж такое зверство?
  - Сначала денег хотели, а потом, хуже зверя дикого, человечья злоба
открылась. Он наперекор им пошел, вот они его в мученики и выбрали. И чем
могли, добить пытались. Он ведь руки на себя наложил, поехал в лес, машину
на пригорок поставил, камень на тормоз приладил, залез на крышу, веревку
через ветку перекинул да на шею. Потом опустился на капот и ну машину
качать. Камень упал, машина тронулась, и он повис. Так бы и помер, да
только Map на него наткнулся. Он ноне часто из своего леса вылезает.
Почитай, каждый месяц. Так вот он парня с дерева снял и по глазам
прочитал. Чем уж парень его сердце дрогнуть заставил, не ведаю, однако Map
его в сторожку принес и на старейшину оставил. Парень-то первое время
словно молодой волчонок зубами щелкал, все твердил, что все равно руки на
себя наложит. Потом пригрелся, затейничать начал, а сейчас уже в отроках.
  - А кто его так прижал?
  - То-то и оно, что один из наших знакомцев. Тот, кто нашим именем живет.
  - Рудой, - понял Иван.
  Они постояли еще немного и, не сговариваясь, двинулись в чашу. Вскоре лес
заматерел, ели вытянулись вверх, и впереди потянулись полосы тумана. Иван
вдруг резко остановился, внимательно проводив взглядом полосу тумана, и,
кивнув на уползавшую белую ленту, спросил:
  - Map?
  - Верно, - молвил Сыч, - его это лес.
  Иван покачал головой. Сколько ж хранил старый волхв эту тайную, священную
землю? Где, в каких краях располагался этот величественный лес?
  - Почему он, почему не ты, мудрейший?
  - Я живу среди людей. Мне нужна их вечная суета, их величие и низость, их
трусость и мужество, иначе я перестаю чувствовать себя живым, a Map... он
хранитель. Слушает разговоры этих деревьев, беседует с ветром, туманом,
приручает их, а людей... Иногда он выходит из своего леса. Но всякий раз
возвращается, брюзжа о том, как измельчали люди. Впрочем, о тебе он
отозвался одобрительно.
  - И как?
  Сыч слегка набычился, вздернул подбородок и стал очень похож на Мара.
  - Сей здоровяк, пожалуй, не полная куча медвежьего гобна, - произнес Сыч
голосом Мара. - Впрочем, ликом гож - не значит хорош.
  Иван расхохотался. Сыч, улыбаясь, зашагал дальше. За могучими древесными
стволами показалась ограда святилища, но Сыч неожиданно направился влево,
и вскоре ограда святилища скрылась за пеленой тумана. Через полчаса
размашистого пешего хода Сыч небрежно бросил через плечо:
  - О чем совет хотел?
  - Да вот, - отозвался на ходу Иван, - Федерация у нас в руках. При
следующем заседании мы уже можем Рудого к ногтю прижать. Но вот что меня
мучает... - Он замолчал, пытаясь поточнее сформулировать то, к чему пришел
путем мучительных размышлений бессонными ночами. Однако все объяснения
казались либо сухими, либо излишне витиеватыми. Поэтому Иван сказал проще:
  - А то ли мы делаем, мудрейший? Сыч, как обычно, схватил самую суть:
  - Опасаешься, что увидят Серую Смерть?
  - Да.
  Сыч еще какое-то время мерно шагал впереди, потом остановился:
  - Это будет тяжело. Но необходимо. После того как про нас узнают, многие
захотят стать подобными тебе и другим. Нельзя рассказать о силе, не
рассказывая о бедах, какие она может с собой принести. Ибо тогда силу
взалчет неспособный. А это непотребно. Впрочем, и когда способный имеет
силу более, чем может вынести, ноша становится непомерной. - Он вновь
двинулся вперед. - Я мог бы рассказать тебе о герое, чью силу и доблесть
признали даже враги. Но прокляли братья и сестры. Если бы он выбрал путь
Рода, Русь могла бы не знать ига. Но он выбрал путь Перуна. И с его
гибелью на Русь опустилась тьма.
  Они шли долго. Судя по тому, как менялась почва под ногами, как
величественные ели все больше вытеснялись высоченными, корабельными
соснами, они отошли довольно далеко от Валдайской возвышенности. Наконец
лес вскарабкался на крутой косогор и отступил, разметнув свои уже почти
полностью сосновые крылья вокруг макушки горы. На круглой поляне,
занимавшей плоскую вершину, возвышался небольшой холм. Сыч подошел
вплотную и опустился на колени. Он протянул руку и коснулся бока
громадного валуна, торчащего у подножия.
  - Здравствуй, брате, - прошептал Сыч.
  Иван вдруг осознал, что этот холм - могила. Иван встал на колени рядом с
Сычом и напряженно вгляделся. И холм будто зашевелился, завибрировал,
словно кто-то, лежащий под ним, попытался подняться или хотя бы протянуть
руку к ним, своим гостям. А может, похороненный воин, ибо над кем еще
насыпали курганы, хотел что-то сказать? Долгое время они молчали.
Казалось, Сыч различает, о чем ведет с ним разговор павший воин. Курган
затих.
  - Кто здесь лежит? - спросил Иван. - Кто-то из волхвов?
  - Нет. - Сыч поднялся на ноги, прощаясь, провел по камню рукой и, резко
повернувшись, пошел прочь не оглядываясь. Когда курган скрылся за полосами
тумана, он вдруг ответил: - Там лежит воин, брат. Он обещал стать надеждой
нашего братства, он был могуч, умен и признан князьями, но горяч, потому и
погиб... - Сыч умолк, будто погрузился в то далекое время, когда погиб
этот воин, потом тихо закончил: - Ты слышал о нем. Его звали Евпатий
Коловрат.

  7

  Виктор Собако сидел в салоне шестисотого "мерседеса" и смотрел в проулок
между гаражами. Машина стояла метрах в пятидесяти от спортзала, в котором
размещался офис Иркутского областного совета Федерации национальных
единоборств. Еще две недели назад все было в ажуре. На отборочный турнир
приехал ближний прихлебатель Рудого - Чумной, еще не так давно он был
шестеркой в московской школе Рудого, не блиставшей никакими особыми
талантами. А тут, вслед за хозяином, резко взлетел вверх. Впрочем, этого
можно было ожидать. Прежний хозяин Федерации подобрал себе в команду
"зубров". Если бы он по-прежнему продолжал заниматься "Собором", то этот
вид был бы уже на подходе к олимпийскому. А сейчас все рушилось, люди
уходили, а Рудой пытался поправить положение, окружая себя бездарными, но
преданными прихлебателями. И выжимая деньги из тех, до кого мог
дотянуться. И ладно бы он их просто прикарманивал. Нет, он их тратил,
причем щедро. Но как же бестолково... Создавалось впечатление, что он
расходует деньги в состоянии полной прострации или дикой паники. Оплачу
все, что угодно, только заметьте, что я работаю не покладая рук! Правда,
эти приступы щедрости частенько сменялись периодами невероятного
скопидомства. Однако в этот раз все складывалось хорошо. С тотемными
животными он попал в струю. Старичок, правда, не уехал, но шуршал тихо,
как мышь. Девицы попались расторопные и, незнамо откуда в этакой глуши,
разбирающиеся прилично в компьютерах. Так что Собако приспособил их к
работе в офисе. Отбор вся пятерка тоже прошла прилично. Все было в ажуре.
И тут грянул гром. Сразу после отборочных Собако почувствовал
настоятельную необходимость расслабиться и поехал оттянуться на недельку в
пансионат на Байкал. Там у него все было на мази еще с начала девяностых.
Неделька вылилась в десять дней. Но он особо не волновался. Девицы
оказались на диво толковыми. Он даже подумывал, а не предложить ли им
бросить эту муру с "Собором" и перейти в его основную фирму. Ведь ясно же,
что это чистая туфта. Так, умный человек раскрутил на волне увлечения
чего-то этакое, национальное, а нынче все тихонько умирает. Так что Первый
Великий Чемпионат Великого Русского Национального Боевого Дерьма, вполне
вероятно, окажется и последним. Виктор уже твердо решил, что к следующим
выборам проведет на свое место в Федерации какого-нибудь лоха и поставит
крест на этом этапе своей деятельности. Но по приезде все оказалось не так
хорошо, как он рассчитывал. Во-первых, два его гвардейца - Хрипатый и
Гога, - здоровенные лбы, которые держали в кулаке всех членов клуба с их
убогими ужимками и дрессированными собачками, куда-то запропастились.
Хрипатого он нашел дома.
  - Ты куда слинял, жлоб, я тебе что, плачу слишком много? За выходные все
выпить не успеваешь? - недовольно пробурчал Собако, проходя на кухню,
захламленную шеренгами пустых бутылок.
  - Хозяин, - тоскливо протянул Хрипатый, - я больше туда ни ногой, хоть
режь.
  - Ты чего? - удивился Собако. А Хрипатый всхлипнул:
  - Страх берет, мочи нет. Да и словом перекинуться не с кем. Гога в
больнице.
  Это было неожиданно. Собако придвинул табуретку и сел:
  - Ну-ка, давай поподробнее. Тот виновато засопел:
  - Ну, Гоге, это, та, высокая, понравилась.
  Собако кивнул. Его ребятки пошаливали с девицами, которые подвизались в
его школе. Но те сами были не против, поэтому Собако смотрел на это сквозь
пальцы.
  - Вечером, как раз под выходные, она там одна сидела. Какие-то бумажки
ворошила из вашего сейфа.
  - Чего-о-о? - удивился Собако. Ключ от сейфа был только у него. Он
схватился за связку, но ключ был на месте. - А ты не врешь?
  - Хозяин, - обиженно протянул Хрипатый.
  - Ладно, давай дальше.
  - Ну вот, листает это она бумажки, а Гога, для хохмы, ей говорит: нельзя,
мол, к хозяину в сейф без него лазить.
  - Для хохмы, - возмутился Собако, - кретины безмозглые.
  - Так кто его знал, можа, вы ей сами ключ дали?
  - Ладно, трави дальше, - отмахнулся Собако.
  - Ну вот, а девица серьезно так отвечает, что ей, мол, нужно кое-что
уточнить. Гога на это дело отвечает, что, поскольку хозяин, вы то есть, в
отпуске, надо было спросить у него, а коль она того не сделала, то он ей
ноне зад-то и надерет. - Хрипатый замолчал, переводя дух.
  - Ну и... - поторопил Собако.
  - Ну и задрал ей юбку.
  - А она?
  - А она так спокойно говорит: пошел, мол, отсюда, козел, а то хуже будет.
  - А Гога?
  - А он, натурально, заржал.
  - А дальше? Хрипатый смутился:
  - Дальше я не разглядел. Она чевой-то сделала, и Гогу в угол унесло. А она
бумажки собрала, в сейф заперла и не спеша так из кабинета выплыла.
  - А ты где был, кретин чертов? - не выдержав, задрал Собако.
  - Дак в кабинете.
  - И чего ж ты ничего не сделал-то? Хрипатый помялся:
  - Она, это, как глянула. У меня аж по яйцам мороз пошел. Прям столбняк. А
когда Гога очухался, я ему "скорую"-то вызвал. Уж так орал, так орал.
  - Да чего с ним?
  - Она ему яйца в кровь... Прямо ужас.
  - Дела, - тяжело осел Собако. Он рассчитывал еще денек расслабиться.
Потихоньку войти в колею, но, видимо, дело не терпело отлагательств.
  - Ну ладно, Гога в больнице, но ты-то чего как таракан в нору забился?
  - Так они все на "меня так и зыркают. Душа в пятки уходит.
  - Дал бы по морде, глазенки бы и попрятали.
  - Не могу, - тоскливо пробормотал Хрипатый, - рука не поднимается, от
одной мысли в дрожь бросает.
  Через полчаса Виктор был уже в офисе областного совета. Несмотря на ранний
час, там было полно народу. Собако заметил даже нескольких из тех, кого
несколько месяцев назад по его приказу Хрипатый и Гога вышвырнули пинками
за склочный характер и желание качать права. Он тогда еще лениво
посоветовал им не попадаться ему на глаза. Сейчас они торчали тут и нагло
его рассматривали. В зале, в окружении ребят из его школы, сидел дедок, а
над ним, вот черт, бывает же такое, метались два крупных сокола, то
взлетая под самый потолок, то ныряя вниз и резко закладывая вираж, чуть не
касаясь волос. Собако взбеленился. Сколько раз он говорил этому старому
хрычу...
  - Эй, ты! - Он двинулся через зал, кипя негодованием.
  Сидящие начали поворачиваться в его сторону, но дедок даже ухом не повел.
  - Ну все, старый козел! - Виктор подскочил к дедку, протянул руку, чтобы
схватить его за седые патлы и... полетел кувырком, вопя от дикой боли в
исполосованном когтями лице.
  Встав на колени, он услышал свист стремительно рассекаемого воздуха и
рухнул вниз. Когти секанули по спине, распоров пиджак. Виктор поднял
голову, прикрывая лицо руками. Оба сокола закладывали крутые виражи в
разных концах зала, готовясь к новой атаке. Собако вскочил и в несколько
прыжков выскочил за дверь. Ему пришлось еще пару раз плюхаться прямо в
уличную грязь, чтобы избежать серьезных ран. Но он сумел без особых
повреждений добраться до своего "ниссана". Едва он захлопнул дверцу, за
стеклом непонятно откуда вырос один из этих, дедовых выкормышей. Кажется,
тот, что пришел с медведем. Парень просто взглянул на Собако, и он понял,
о чем говорил Хрипатый. Сердце зашлось, лицо покрылось испариной, а между
лопаток выступил холодный пот.
  - Не приходи больше сюда, - произнес этот медведястый и исчез. Будто не
стоял посреди улицы. Собако только успел глазом моргнуть от неожиданности,
а улица опустела.
  Отходил Собако две недели. На лицо наложили пять швов. Костюм пришлось
выбросить, а дорогу к офису областного совета забыть. Он было совсем
поставил крест на этой строке в своей биографии, но в злополучном
"Килиманджаро" наткнулся на Лохматого, который "держал" весь лесной
бизнес. В этот вечер он был в прекрасном настроении и, заметив Собако,
заорал:
  - О, Мамона, ты, говорят, стал крутым спортивным боссом! Совсем перестал
замечать старых друзей.
  Собако уныло побрел к его столику. Для полного счастья не хватало еще
поссориться с Лохматым. Тогда вообще прощай бизнес в Иркутске.
  - Че такой смурной? - Лохматый дружески заехал ему по почкам.
  - А, - отмахнулся Собако, - подставили меня, раны зализываю.
  - Да ты че? - удивился Лохматый. - Кто это может подставить моего кореша?
  Корешами они никогда не были, но на Лохматого, видимо, нашел стих, и он
был готов облагодетельствовать весь мир.
  - А ну колись, - потребовал он.
  Собако попробовал отвязаться, но коль Лохматый сел на плечи, так никому
его еще скинуть не удавалось. А посему пришлось рассказать.
  - Тю, - удивился тот, - так это твое фуфло так тебя напугало. - Он
расхохотался и хлопнул Виктора со всего маху по плечу. - Ладно, я сегодня
добрый. Мы сегодня на стрелке с одними фраерами разобрались, что крутых из
себя корчили. Пикнуть не успели. Ребята даже не погрелись. Так что
поехали, потешимся.
  Собако вдруг страх обуял.
  - А может, ну его...
  - Ну ты козел, - недобро протянул Лохматый, - ему помощь предлагают, можно
сказать, от чистого сердца, а он кобенится.
  После такого Собако счел за лучшее заткнуться. И вот он сидит на заднем
сиденье рядом с Лохматым, а ребятки, выгрузившиеся из четырех иномарок,
попрятались вокруг спортзала. Что случилось дальше, он так и не разглядел.
Просто в центре улицы возникли пятеро. Трое парней и две девушки. Секунду
они стояли неподвижно, потом скользнули в разные стороны. Что происходило
в подворотнях и между гаражами, видно не было. Но Собако вдруг
почувствовал, как его охватывает такой же леденящий ужас, как и при
последней встрече с тем медведястым. Вдруг дверца машины распахнулась, и у
борта возник дедок. Только сейчас Собако даже в мыслях так бы его не
назвал. Старик покачал головой:
  - Тебя же предупреждали. - Он перевел взгляд на Лохматого: - А ты кто
такой? "Хозяин жизни"? Чего лезешь не в свое дело?
  В этот момент очухался шофер. Он выхватил китайский ТТ и начал садить в
сторону деда. Пули разнесли стекло, пробили стойку кузова, крышу, но дед
стоял невредимым. Шофер продолжал тупо давить на спусковой крючок, хотя
магазин уже опустел. Дед снова укоризненно покачал головой:
  - И своих ребяток ничему доброму не учите. - Он протянул руку, легонько
стукнул шофера по лбу, и парень опрокинулся, закатив глаза. Дед вздохнул и
печально произнес: - Придется сделать... чтоб вы получше запомнили. - С
этими словами он протянул руки и одним движением вырвал у обоих по правому
глазу. Старик оглядел дело рук своих, погрозил пальцем, сказал: - Помните,
- и исчез.
  Последнее, что запомнил Собако, был дикий вопль Лохматого, зажимавшего
пустую кровоточащую глазницу.


                                  Часть III

  ТУШЕ

  1

  Он лежал в просторной палате, окна были занавешены легкими, прозрачными
шторами, так что в палате царил полумрак. На стильном полукруглом столе,
который установили в углу комнаты по его поручению, находились мощный
ноутбук с подключенным факсом, дальнобойный телефонный модуль и небольшой
сейф. До операции он много работал, но сейчас, вот уже третий день, не мог
подняться самостоятельно. Ему сказали, что операция прошла успешно, но на
вопрос: "Сколько мне осталось?" - старательно отводили глаза и начинали
бормотать о статистической выборке, результатах анализов, дополнительном
обследовании, которое только предстояло провести, когда он немного придет
в себя. Только один профессор, фронтовой хирург, маленький, сухонький
старичок восьмидесяти двух годов, время от времени привлекавшийся как
консультант, на прямой вопрос дал не менее прямой ответ:
  - Я буду приятно удивлен, батенька, если вы протянете больше года.
  Услышав это, он ошеломленно откинулся на подушки. И после недолгого
молчания тихо спросил:
  - Тогда стоило ли все это таких усилий?
  - Ну, батенька, - протянул профессор, - кто знает. Во всяком случае,
несколько месяцев боли вас будут беспокоить гораздо меньше.
  - Я не об операции...
  Профессор поразмыслил и задумчиво произнес:
  - В этом случае каждый решает сам для себя. Но если вам нужен мой совет,
то вот он: не забивайте голову, все, о чем стоит пожалеть, уже произошло.
Теперь ничего не изменишь. Так что вспоминайте о приятном. Гораздо
полезней для здоровья, - с грубоватым цинизмом закончил он.
  Профессор был уже в дверях, когда больной вдруг негромко позвал:
  - Профессор...
  Старичок профессор обернулся, держась за створку двери:
  - Слушаю вас.
  - Приходите еще. - И добавил с кривой усмешкой: - Мне понравилось ваше
чувство юмора.
  Сегодня он потребовал, чтоб к нему допустили посетителей. Четыре дня,
считая и операционный, в полной неизвестности измучили его больше, чем
сама операция. Когда в палату широким шагом вошел его лечащий врач, он
окинул его равнодушным взглядом и отвернулся. Врач, отнюдь не
обескураженный подобным приемом, уселся на стул и вцепился в запястье
правой руки:
  - Ну, как у нас дела?
  Медсестра подсунула ему лист наблюдений. Врач отодвинул его в сторону. С
положением дел у ЭТОГО пациента он знакомился сразу по прибытии на работу.
Сейчас он хотел только посмотреть на него, ну и так, между прочим, что
называется, "засветиться", засвидетельствовать свое рвение. Врач был
молодым, перспективным завотделением и явно был не прочь преодолеть еще
несколько ступенек вверх. А для того, кто сейчас лежал перед ним, ничего
невозможного в этой стране не было. Во всяком случае, в этом были убеждены
все, с кем он разговаривал. Отблеск этой славы упал и на него. Все, кто
узнавал, что САМ лежит в его отделении, начинали относиться по-другому к
нему самому. Только то, что этот великий человек, имея возможность выбрать
именитейшие мировые клиники, вздумал попасть на лечение к ним,
одномоментно изменило престиж учреждения и его личный статус.
  - Почему нет приглашенных мною людей?
  - Константин Алексеевич, - наставительно заговорил лечащий врач, - у вас
послеоперационный период, одним из непременнейших требований адаптации
является полный покой.
  Пациент вздохнул. Этого молодого, амбициозного заведующего постоянно
заносило - то он чуть ли не лебезил, а то принимался вещать
нравоучительно-наставительным тоном - этакое светило медицины.
  - Если не ошибаюсь, Николай Аркадьевич? - прервал пациент
разглагольствования заведующего. Врач запнулся на полуслове. Он
представился сразу по появлении этого пациента в клинике, приходит в
палату несколько раз на дню, медсестра, обращаясь к нему в присутствии
больного, неоднократно упоминает его имя-отчество, а этот пациент делает
вид, что едва может вспомнить, как его зовут. Это... скандал!
  - Так вот, - пациент продолжал размеренным, спокойным тоном, но медсестра
почувствовала, что от этого спокойствия у нее вдруг стали стынуть ноги, -
мы с вами знакомы не так давно, но, я думаю, вы многое обо мне слышали.
Одна из причин, по которой я оказался в этом разваливающемся без
капремонта здании, вместо того чтобы быть, скажем, в Швейцарии или Штатах,
это то, что здесь я мог бы заниматься работой, не прерываясь ни на день.
Вы уже украли у меня три дня. Я согласился с этим потому, что
действительно чувствовал себя плохо. Сегодня четвертый день. А что
касается меня самого - запомните, только я принимаю решения, чем мне
заниматься и как провести любой из оставшихся мне дней. Если вы этого до
сих пор не поняли, я найду способ вам объяснить.
  В палате повисла напряженная тишина. Медсестра вжалась в спинку стула,
кляня все на свете за то, что оказалась в палате в этот момент. Заведующий
был чрезвычайно самолюбив, и можно было ожидать, что он постарается
избавиться от свидетельницы выволочки, которую ему устроили, как
нашкодившему котенку.
  - Вы смеете мне угрожать? - Заведующий пытался держаться гоголем, но его
выдал дрогнувший голос.
  - Оставьте, - устало произнес пациент, - кто вы такой, чтобы МНЕ
заниматься вашим запугиванием. Я попытался вам объяснить.
  Заведующий, оскорбленно поджав губы, встал и гордо вышел из палаты.
Медсестра, обмерев, сидела на стуле. Пациент мягко попросил:
  - Принесите телефонную трубку.
  От его доброжелательного голоса у нее немного отлегло. Она вытащила трубку
из гнезда радиотелефона и передала ее больному. Он набрал какой-то номер и
приложил трубку к уху:
  - Георгий, это я. - В трубке что-то радостно забормотали, пациент
поморщился и кивнул, будто собеседник на том конце мог его видеть. -
Хорошо, но все после, а я бы хотел сегодня видеть Рудого. - Он сделал
паузу, слушая ответ. - Не волнуйся, пропустят. Да, еще позвони в усадьбу,
я хочу, чтоб вечером заехал Андрей. - Он нажал клавишу сброса, в трубке
тренькнуло, и Богородцев начал набирать новый номер. Медсестра тихонько
подошла к двери и выскользнула в коридор.
  Рудой появился через полтора часа. Порфирий Исакович сильно сдал за
последнее время. Увидев Рудого, испуганно вползающего в палату, хозяин
даже испытал некоторое удовлетворение. Последнее время его начали посещать
мысли о вечном. Так вот то, что он в свое время ограничил деятельность
Рудого, несомненно, зачтется ему среди добрых дел. Когда он прищучил
Рудого, то еще не представлял полностью всех масштабов его свершений.
Количество трупов за спиной тогда еще вальяжного и полного амбиций
Порфирия Исаковича исчислялось десятками. По объемам пролитой крови он мог
соперничать только с ныне покойным Станиславом Владимировичем. Но тот был
еще и извращенцем. Хозяин усмехнулся: "Ай-ай-ай, я скатываюсь в
безудержный цинизм".
  - Садись, Порфирий.
  Рудой рухнул на стул, будто ему подрубили колени. Хозяин некоторое время
разглядывал посетителя. А Порфирию Исаковичу казалось, что взгляд
Богородцева жжет, как раскаленная сковорода. Но, в отличие от карася, он
не смел пошевелиться.
  - Как дела с чемпионатом?
  Тут были проблемы, которые оказались выше понимания Порфирия Исаковича. Он
чувствовал, как из его рук уплывает власть. На последнем заседании
исполкома он увидел много новых людей. Когда выяснилось, что это новые
представители областных советов, он попытался перенести их утверждение в
качестве членов исполкома, но это ему не удалось. Решения последнего
заседания также были на грани того, что он мог допустить, следуя плану
хозяина. Однако рассказать о них хозяину он был не в силах. Оставалось
руководствоваться принципом Ходжи Насреддина: либо помрет ишак, либо я,
либо султан. Хотя первый и последний допуски были менее вероятны.
  - Все нормально, Константин Алексеевич. В здании уже закончили прокладку
телеарматуры. Получили подтверждение об участии из США, Германии, Израиля,
Норвегии. Ждем ответов еще из двух десятков стран. Рейтинги тоже растут. С
тех пор как мы сняли некоторые ограничения в правилах, зрительский интерес
резко поднялся.
  - С областными советами больше проблем не возникало?
  Конечно, проблемы были. Дело в том, что старые, проверенные кадры стали
почему-то массово сменяться какими-то новыми людьми. Но внешне все было
пристойно. К тому же подготовке к чемпионату это не мешало. Наоборот.
Некоторые области вдруг оказались обладателями довольно сильных команд.
Так что и эту проблему поднимать не стоило.
  - Нет, с тех пор как вы помогли с председателем Пермского областного
совета, остальные ведут себя тише воды, ниже травы.
  - Порфирий, в свое время я просил тебя не афишировать это дело, а ты?
  Порфирий вжал голову в плечи и опустил глаза. Он посылал несколько человек
поговорить с особо строптивыми, и посланцы намекали на интересные
подробности смерти строптивца из Перми. Но разговоры велись с глазу на
глаз. Как ОН смог узнать? Рудой осторожно поднял глаза. Хозяин лежал
безразлично, уставя взгляд в потолок и размышляя о чем-то своем. Порфирий
перевел дух. Признаков серьезного недовольства не просматривалось.
  - Как твои легионеры?
  Рудой замялся. Среди тех, кто выжил в боях зарубежных бойцовых клубов,
оказался невероятно большой процент выбывания. Ребята из провинциальных
клубов Иркутска, Новгорода, Ростова, тренирующиеся по каким-то своим,
весьма странным, методикам, вышибли массу легионеров еще на уровне
отборочных туров.
  - Прекрасно, многие зарубежные команды будут состоять только из них.
  - А наша?
  Но Рудой почувствовал, что этот вопрос хозяин задал с особым интересом,
поэтому не рискнул соврать:
  - С нашей я еще не до конца определился.
  - Хорошо. - Хозяин как-то весомо замолчал.
  То, что он сейчас собирался сказать, а главное, то, что в результате этого
произойдет, вдруг показалось ему слишком грязным. Но он привык все
доводить до конца. Судьба сделала их врагами, а он не привык оставлять
безнаказанными своих врагов.
  - У меня есть еще один человек для твоей команды... Впрочем, ты с ним уже
встречался.
  Как ни странно, подобное начало Рудого не насторожило. Хозяин хочет
составить протекцию. Что ж, всегда пожалуйста. Тем более он считал, что
догадывается, о ком идет речь. Последнее время хозяин уж очень сблизился с
этим выскочкой с акульими зубами. Прямо братья не разлей вода. Неплохо
будет, если хозяин убедится, что его дружок не настолько крутой, как хочет
выглядеть.
  - И кто же это? - спросил Порфирий Исакович.
  В следующее мгновение его лицо покрылось испариной, а кожа приобрела
мертвенный оттенок. Хозяин ответил на вопрос:
  - Ты знаешь его под именем Серая Смерть.

  2

  Серая Смерть бежал легким размашистым шагом. Сегодня желание убивать
спряталось куда-то внутрь, сейчас его гнало жгучее чувство одиночества,
ревности и еще чего-то такого, что рвалось из души, но не имело названия.
Когда он осознал, что бежит в сторону Озера, сразу пришло непреодолимое
желание увидеть волхва или, хотя бы краем глаза, тот лес, в котором
располагалось святилище. Те могучие деревья, будто оставшиеся в великом
прошлом. Но он знал, что сам пройти не сможет. Он изгой, его не примет ни
один волхв или старейшина. Не пропустит и сам лес. Он бежал уже несколько
часов, как вдруг почувствовал, как где-то, немного севернее, расплескалась
на весь лес веселая аура отроков. Младший брат тоже почувствовал это
веселье и недовольно заворчал. Всю дорогу он недовольно пытался утянуть
Серую Смерть туда, где чувствовалась свежая кровь, но тот не обращал
внимания. Его жажда и его воля были сильнее. Серая Смерть остановился.
Там, где отроки, обязательно должен быть волхв или хотя бы старейшина. В
его сердце закрался было страх, но он тут же зло усмехнулся. Откуда им
знать, что он здесь? Если бы они знали, то давно нашли бы его. Кто мог бы
помешать им сделать это на ЭТОЙ земле? Серая Смерть пригнулся, опустился
на четвереньки и рванул вперед неестественной для человека, но такой
удобной для него волчьей рысью. Примерно через полчаса он услышал молодые
голоса. Серая Смерть осторожно выглянул из-за кустов. Отроки стайкой
вились вокруг высокого, крепкого скандинава. На его плече сидела выдра и
поводила по сторонам умной мордой. Они оба тут же заметили пришельца.
Серая Смерть выругался про себя. И прыжком выскочил на поляну. Над поляной
повисла мертвая тишина.
  - Кто ты? - хрипло спросил Серая Смерть?
  - Выдра, - спокойно ответил скандинав.
  - Разве волхвы стали брать в Собор иноверцев?
  Отроки отшатнулись от волны злобы, повеявшей от Серой Смерти, но этот
парень стоял спокойно. Казалось, она обтекла его, не касаясь. Серая Смерть
удовлетворенно вздохнул. Наконец-то. Этот явно был в ранге воина. Зверь
внутри радостно заворочался.
  - Я спросил!
  - Кто ты такой, чтоб я ответил тебе? Этот Выдра был наглецом!
  - Ты - мое мясо.
  Выдра молча повел глазами, и отроки нехотя отбежали к краю поляны.
  - Уходи, брат не сражается с братом. Серая Смерть расхохотался:
  - Скажи это тем, кого я убил сорок лет назад.
  Но Выдра стоял невозмутимо. Серая Смерть дрожал от предвкушения настоящей
схватки. Младший брат не выдержал первым. Наконец-то он почувствовал, что
старший дозрел до свежей крови. Волк прыгнул вперед, но в ту же секунду
отлетел в сторону, дико воя и пытаясь стряхнуть эту сумасшедшую выдру,
которая встретила его в прыжке и сомкнула челюсти на лохматой шее. Серая
Смерть кинулся к младшему брату. Не хватало еще лишиться младшего как раз
накануне основной схватки. Но старший Выдра уже ждал его у клубка зверей.
Они молниеносно обменялись ударами и отпрыгнули в стороны. Серая Смерть
утер кровь от царапины на щеке и раздраженно пробормотал наговор, а Выдра
потер синяк на левом предплечье. Клубок зверей распался, и волк,
повизгивая, откатился в ноги Серой Смерти, а выдра подскочила к старшему
брату, неся на весу сломанную лапку.
  - Ты все еще хочешь драться? - Голос Выдры был спокоен, дыхание не сбито.
Да, он был неплохим воином. Для Выдры, конечно. Брат Выдра Серой Смерти
уже был бы мертв.
  - Я хочу.
  Отроки молча стояли вдоль опушки. Они чувствовали, что все эти удары,
блоки, броски, которые они с трудом успевали разглядеть, всего лишь
небольшая часть схватки. За всем этим стояла битва нервов и воли. Серая
Смерть наслаждался боем. О боже, как давно он не сражался с равным себе.
Или почти равным. Это был бой, который хотелось смаковать, как гурман
смакует изысканную пищу.
  Он опять прыгнул вперед. Очередная схватка длилась несколько дольше. Когда
они оторвались друг от друга, то Серая Смерть остановился и принялся
слизывать кровь с располосованной правой руки. А Выдра прижимал к груди
сломанную кисть. Потемнело, по небу неслись низкие черные тучи.
  - Ты неплохо дерешься, Выдра, я получил удовольствие.
  - Мне жаль тебя, брат Волк.
  - Мои братья давно подарили мне свою жизнь! Ты для меня - мясо.
  Выдра грустно усмехнулся. Этого Серая Смерть вынести не мог. ЕГО жалели!
Он рванул вперед. Некоторое время Выдра выдерживал его атаки, но через
несколько минут, часов? Серая Смерть откатился в сторону, а Выдра остался
лежать, неестественно вывернув голову. Серая Смерть приподнялся на
четвереньки и окинул торжествующим взглядом оцепеневших отроков.
  - Я ЕСТЬ СМЕРТЬ! - Он чувствовал, что его голос сорвется на торжествующий
вой.
  Сверху, из тяжелых черных туч, посыпался мелкий снег, а из леса поползли
языки тумана. Серая Смерть вскочил на ноги и скользнул к Выдре, младший
брат уже рвал на куски зверька, впавшего в оцепенение на трупе старшего
брата. Серая Смерть плотоядно ощерился, пора и ему вспомнить вкус крови
настоящих воинов. И тут какая-то сила отшвырнула его к краю поляны. Он
вскочил, но его вновь швырнуло на ствол большой сосны. Младший брат бился
в судороге рядом с трупами. Серая Смерть собрал волю в кулак и, поднявшись
на ноги, окинул взглядом опушку. Отроки куда-то исчезли. У дальнего края
поляны на взгорке стоял волхв. Его глаза жгли как угли. Серая Смерть
изогнул губы в усмешке:
  - Эй ты, я убил его.
  Он почувствовал, как волхв пытается сломать его волю, заставить
раскрыться, добраться до глубин его души. Серая Смерть беззвучно
рассмеялся:
  - Ты хочешь остановить меня? Глупец. Ты пытался сделать из меня слугу. Ты
думал, что сможешь заставить меня подчиняться? Я - воин. Я - СВОБОДЕН!
  - Ты - зверь.
  Серая Смерть обернулся на голос. У трупа Выдры на коленях стоял высокий,
крепкий воин. Серая Смерть оскалился:
  - Так это ты - Волк?
  Воин молча поднялся и повернулся к нему. Он не делал никаких устрашающих
жестов, просто стоял. Однако от него веяло такой мощью, что Серая Смерть
содрогнулся. Но тут ярость вновь захлестнула его.
  - Я - твоя смерть. Воин покачал головой:
  - Нет, боги пока не дают мне успокоения. Не думаю, что ты меня убьешь.
  Он говорил спокойно, не двигаясь, но за этим спокойствием чувствовалась
какая-то нечеловеческая уверенность в собственном предназначении.
  - Что ж, давай это выясним здесь и сейчас.
  - Нет, не думаю, что это произойдет так скоро.
  Серая Смерть дернулся было к нему, но почувствовал, что не может оторвать
ноги от земли. Воин отвернулся и вновь склонился над мертвым братом.
  - Возвращайся к своим хозяевам, Серая Смерть, - негромко молвил он через
плечо. - Время нашей битвы пока не наступило. Мы встретимся, когда они
тебе позволят.
  Серая Смерть озверело зарычал, младший брат прянул вперед, блестя
желтоватыми клыками, и Серая Смерть ощутил, что и он уже может сдвинуться
с места. Он бросился к воину, пытаясь дотянуться до горла, но через
несколько мгновений очнулся, лежа на спине. Грудь болела от сильного
удара. Младший брат, отчаянно скуля и подволакивая заднюю лапу, ковылял в
его сторону, а противники невозмутимо стояли напротив.
  - Уходи, - глухо произнес Волк и снова повторил: - Время нашей встречи еще
не наступило.
  Он поднял тело Выдры на руки и скрылся в лесу. Его младший брат приподнял
верхнюю губу, презрительно фыркнул и прыжками бросился вслед. Серая Смерть
вскочил и попытался ринуться за ними, но вновь почувствовал, что не может
двинуться. Зверь внутри ревел от унижения и мешал сосредоточиться. Он
усилием воли задавил звериный вопль и загнал зверя вглубь, чтобы очистить
взгляд. На краю поляны, окутанный клубами тумана, стоял высокий старик.
Белые волосы и борода рассыпались по плечам и груди. Серая Смерть едва
сдерживал попытки зверя лишить его ясного разума.
  - Ты кто? Клоун? - рявкнул он.
  - Нет, судья.
  - Ну так суди! Я требую права поединка.
  - Он будет дан, но эта милость не дается по первому требованию. Ты еще не
готов к ПУТИ. Уходи. - И он тоже скрылся в лесу. Вслед за ним исчез и
туман.
  Серая Смерть попробовал шагнуть вперед или вбок, но невидимая преграда
по-прежнему не пускала. Этот лес выталкивал его из своих пределов. Вряд ли
такое мог устроить простой воин или даже старейшина. Значит, старик тоже
был волхвом. Похоже, были еще волхвы, кроме Вещего. Серая Смерть яростно
выругался и повернул назад. Его душила ярость. День и час его триумфа
оказались свидетелями его унижения. Он встретился в схватке с одним братом
и убил его, но другой поверг его самого и ОТПУСТИЛ!
  Серая Смерть мчался по лесу, а младший брат пытался следовать за ним,
жалобно завывая. Человек притормозил. У младшего брата был содран
здоровенный кусок с бока, разорвано ухо и перегрызена лапа. Серая Смерть
опустился на колени и, призвав на помощь все свое умение, стал залечивать
раны. Получилось очень плохо. Удалось только немного ослабить боль и
остановить кровь. Серая Смерть зло сплюнул. Сегодняшний день выбил его из
колеи. Он поднялся на ноги, едва удержавшись от того, чтобы пнуть
скулящего молодшего, и, собрав всю волю в кулак, успокаивающе провел по
его шерсти рукой. Они тронулись в путь. Что ж, во всем стоит искать
положительные стороны. Он наконец-то встретился с волхвом. Наконец-то,
спустя сорок лет, убил брата и наконец-то встретился с тем, о ком много
слышал. С Волком новой Перуновой пятерки. Серая Смерть остановился от
внезапно пришедшей в голову мысли. Они знали о нем! Серая Смерть
растерянно огляделся, будто ожидая увидеть какого-то невидимого
соглядатая, притаившегося рядом. Затем ему в голову пришла другая мысль.
Все правильно. Они знали о его прибытии. Они с самого начала знали, где
он. Они ничего не предпринимали, чтобы его остановить. Значит, люди, у
которых он жил, договорились с ними. Вот откуда эти жгущие слова о его
хозяевах. Значит, люди, которым он доверял, обманывали его. Значит, они
считали, что могут управлять им... ИМ! Серой Смертью! Он вновь глухо
зарычал. Что ж, кое-кто за это расплатится. Теперь он знал, куда идти и
что делать. Не зря же его звали Серая Смерть.

  3

  "Акула" еще раз потянулся и поднялся со шпагата. Многомесячное бдение с
этим полусумасшедшим суперменом довело его до ручки. Два месяца назад он
чуть не спился. Этому тронувшемуся на драках и крови дебилу вздумалось
убивать женщин. Это уж никак не могло считаться упоением схватки и
выглядело мерзко, но, когда "акула" сказал ему об этом, чокнутый только
оскалился и хрипло рявкнул:
  - Они смешные.
  "Акула", следуя поставленной задаче, систематически фиксировал все
установленные факты, записывал на диктофон обрывочные рассказы этого
животного. Хозяин разработал операцию, как всегда, гениально. Серая Смерть
должен был подняться на верхнюю ступеньку. Это было возможно. Для
гарантированного успеха основного бойца настоящего Собора, а они с большой
долей вероятности знали его, требовалось нейтрализовать, и это тоже было
возможно, несмотря на его звериное чувство опасности. Пока еще была
трудность с идентификацией остальных членов Перуновой пятерки, но Серая
Смерть сказал, что лучший боец всегда Волк, так что остальные были не так
важны. С волхвом, по словам Серой Смерти, также не должно было возникнуть
вопросов. По всем канонам - волхвы не дрались. Только если в общей битве.
А чемпионат, естественно, будет состоять из индивидуальных схваток. Так
что при некоторой удаче и проработке отдельных деталей, которыми занимался
сам хозяин, Серая Смерть с восьмидесятипроцентной вероятностью становился
чемпионом, а с девяностовосьмипроцентной - призером. Цифры были
прикидочными, но считал их сам хозяин, а он крайне редко ошибался в таких
вещах. И вот тут-то вылезало наружу собранное "акулой" досье. Серия из
более чем полутора сотен изощренных, кровавых убийств, совершенных
чемпионом. Милиция шести областей сбивалась с ног в поисках банд кровавых
маньяков. Газеты были полны леденящими душу подробностями. Монстр-чемпион
или, скорее, чемпион монстров. Вы хотите знать, что такое истинный Собор?
Повстречайте ночью их чемпиона или любого из них. К этому присовокуплялись
материалы расследований деятельности погрязших в криминальных разборках
областных советов Федерации национальных единоборств. Вытащенные наружу
преступления Рудого. Многие постараются сделать себе на этом имя. "Акула"
не сомневался, что хозяин с присущим ему мастерством сумеет четко сыграть
и против тех, кто влез в дело с "Собором" обеими ногами, и тех, кто
попытается сделать имя на связанных с ним скандалах. Черт, у него не
хватало воображения представить, что хозяин сотворит с ними. Все, что он
себе напредставлял, будет проделано гораздо более тонко и, может быть, не
совсем или даже совсем не так.
  "Акула" усмехнулся своим мыслям, взял полотенце, прошел в душевую кабинку
и включил воду. Стоя под тугими прохладными струями, он думал о том, что
осталось совсем немного. Считанные дни. И весь этот кошмар кончится. В
последний приезд хозяин посмотрел на его осунувшееся лицо и сказал:
  - Если у тебя уже нет сил, я остановлю проект. "Акула" отрицательно
помотал головой. Хозяин вздохнул:
  - Ты же понимаешь, что мне некому это поручить, кроме тебя.
  Черт, скорее бы... Он выключил воду и отправился в свою комнату. Из-за
этого задания он не мог быть рядом с хозяином. Ему было тошно еще и от
этого. "Акула" оделся и спустился вниз. Этот сумасшедший любил, чтобы его
встречали. "Акула" зло сплюнул и уселся на скамейке перед террасой.
Вечерело. Вчера он прождал до полуночи, но этот полоумный так и не явился.
Мелькнула мысль: "А может, он появится перед самым чемпионатом?" Но это
было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он поплотнее запахнул куртку.
Зима наступала. Черт его знает, как этот полоумный может днями, да что
там, неделями шляться по такой холодине почти нагишом? Мысли "акулы"
приняли другое направление. Хозяина в последнее время мучали приступы
сильных болей. Он даже был вынужден лечь в больницу. Три дня назад должна
была состояться операция, но в тот вечер полоумный был дома, и "акуле"
пришлось весь вечер проторчать возле костра, выслушивая треп о том, как
чокнутый с волком пробрались на зону и распустили на кровавые полосы
пятерых солдат. Караул выпустил по ним весь боезапас, но на обоих не было
ни царапины. "Акула" смог дозвониться до офиса лишь на следующий день.
Георгий подавленно сообщил то, о чем все они уже знали. У хозяина саркома
желудка. Операция прошла успешно, но состояние тяжелое. А главное -
никакой надежды на выздоровление. Осталось несколько месяцев. К тому же он
вряд ли сможет подняться с постели. "Акула" поежился, он не мог
представить себе хозяина в постели. А как он сам перенесет такое
существование? Он на мгновение вообразил самое страшное, но быстро
отбросил эти мысли. Хозяин привык бороться до конца. "Акула" встал и
походил, похлопывая себя по плечам. Мороз прихватывал даже через теплую
куртку. Он обошел вокруг дома и вернулся внутрь погреться. В гостиной
горел только торшер. Он не стал снимать куртку, а только расстегнулся.
Телефон не работал весь день. Если этот полоумный сегодня не появится,
завтра надо проскочить до города, вызвать мастера. ЭТОТ никогда не
приходит ни днем, ни ночью, только вечером или утром. Вообще-то понятно:
волки охотятся ночью, а спят днем. Хотя чокнутый, судя по всему, вообще не
спит. Все ищет, кого бы прикончить. "Акула" припомнил, как во время
последней встречи, несколько дней назад, полоумного вдруг растащило
поговорить. После ужина, несмотря на пристрастие к крови и сырому мясу, он
был не прочь потешить брюхо чем-то более изысканным, этот псих поднял
глаза на "акулу", уже вставшего из-за стола, и сделал останавливающий жест
рукой:
  - Подожди.
  "Акула" замер. На него смотрели абсолютно звериные глаза, красные, без
белков, и единственным человеческим, что отражалось в них, было безумие.
  - Я хочу, чтобы ты рассказал.
  - О чем? - "Акула" едва разлепил губы.
  - Ты боишься меня?
  Отрицать было бессмысленно. "Акула" кивнул.
  - Все забыли, что такое воины. Даже этот, волхв. - Псих презрительно
скривил губы. - Они могли бы владеть миром. Все были бы пищей на их
клыках. А они сами связали себя запретами. Безмозглое дурачье!
  Он глухо зарычал по-волчьи, чуть раздвинув губы и сморщив верхнюю губу, и
волк ответил ему из угла у камина. Это было страшно. Волк в человеческом
обличье. "Акула" всегда гордился своим прозвищем, но в тот день он дал
себе слово, что отныне его будут звать только человеческим именем. Псих
некоторое время сидел задумавшись. Потом он вновь уставился на "акулу"
своими жуткими глазами.
  - Ты видел другого... Волка? - Имя зверя он произнес с некоторой заминкой.
Будто не приемля, что так может зваться кто-то еще.
  "Акула" опять кивнул.
  - Расскажи о нем.
  "Акула" задумался. Что можно увидеть во время встречи, которая длилась
всего несколько минут?
  - При встрече он показался мне обычным, - заговорил он, стараясь побороть
озноб. - Тогда я еще не знал, кто он такой.
  - Ты не чувствовал его зверя?
  - Нет. Может, в нем нет зверя? - предположил "акула".
  Серая Смерть небрежно заметил:
  - В любом из нас живет зверь. - И вновь уставился на "акулу" своим жутким
взглядом. - Что еще ты знаешь о нем?
  - Мы пытались узнать его получше, приготовили один дом. Он должен был
прийти туда. Но телекамеры вдруг вышли из строя, а дом сгорел. Все, кто
видел его, погибли. А кто выжил, помнили только цепенящий ужас, охвативший
их, - пока он был в доме.
  - Это его зверь, - сказал Серая Смерть.
  Он посидел еще несколько минут, размышляя о чем-то своем, встал и ушел в
лес. Это был единственный раз, когда он ушел сразу после ужина. Вскоре
приехал хозяин. "Акула" рассказал ему об этом странном разговоре. Хозяин
молча обдумал услышанное. Последнее время он вообще был очень задумчив.
Частенько заводил разговор о том, что после этого задания "акуле" придется
взвалить на свои плечи не менее тяжкое бремя. И все их совместные ужины
были явно вызваны желанием поддержать "акулу". В этот раз он, закончив
ужин, не повел разговора о новой работе, а, аккуратно вытерев губы
салфеткой, задумчиво произнес:
  - А может быть, все зря? "Акула" напрягся, невольно представив реакцию
своего квартиранта.
  - Понимаешь, - заговорил хозяин, - я пришел к выводу, что мы не сможем их
уничтожить. Ослабить - да, отбросить, заставить затаиться еще на какое-то
время - очень вероятно. Но весь вопрос в том, стоит ли все это таких
жертв. - Он кивнул на собеседника, имея в виду его состояние.
  - Они - враги, которые никогда не станут не то что друзьями, но даже
союзниками, - резко возразил "акула".
  - Что ж, может быть, - сказал хозяин, - я все время думаю, а что, если
этот Вещий и правда... Да, чепуха.
  Он уехал довольно поздно, так и не дождавшись гостя. А на следующий день
лег в больницу.
  "Акула" собрался выйти обратно на мороз, но тут на него обрушилась волна
звериного ужаса и примитивной животной ярости. Этот шквал был так силен,
что "акула" не устоял на ногах и рухнул на пол. Дверь распахнулась от
удара, и внутрь ворвался ОН.
  - Где ты был? - Казалось, его губы с трудом могут извергнуть звуки
человеческой речи.
  - Черт побери, я все время здесь. - Злость помогла "акуле" преодолеть
оцепенение. Он устал бояться и терпеть.
  - Я звонил тебе.
  Это было что-то новенькое. До сих пор псих не выказывал ни малейшего
интереса к чему-либо электронному или механическому. А с той поры, как
нашел себе волка, даже машины обходил стороной. Будто перенял звериную
недоверчивость ко всему неживому.
  - Телефон весь день не работал.
  Полоумный сделал несколько шагов и снял трубку, "акула" заметил, как
выгнулась его губа, когда он коснулся пластика. Положив трубку, Серая
Смерть повернулся, и тут "акула" заметил, что у него располосована правая
рука, разорваны губы, а на левой стороне груди чернеет огромный
кровоподтек. "Акула" перевел взгляд на волка. Тот тоже выглядел не лучшим
образом. Разодранное ухо, распоротый до белых ребер бок, распухшая
кровоточащая рана на лапе. "Акула" мысленно присвистнул. Кто же смог
добраться до этого монстра?
  - Как давно не работает? Напряжение атмосферы злобы ослабло, и "акула"
смог подняться на ноги.
  - Я заметил около десяти часов утра.
  ОН повел головой, словно ища какое-то подтверждение этим словам,
прислушался и несколько успокоился, будто кто-то подтвердил эти слова.
  - Что вы хотите от меня?
  - Хозяин тебе уже...
  - ОН ТВОЙ ХОЗЯИН! Я СВОБОДЕН!
  От этого вопля "акула" едва удержался на ногах. А Серая Смерть прыгнул к
нему и схватил за лацканы куртки.
  - Вы затеяли со мной странную игру! Если бы вы хотели, чтобы я уничтожил
их, вы бы не пытались меня остановить. Вы специально подставляли меня! Они
знают обо мне!
  Он отшвырнул "акулу" в угол. "Акула" упал и опрокинул торшер, свет погас.
  - Я не буду больше с вами. Вы предали меня. Они знали обо мне. Они ЖАЛЕЛИ
меня!
  Его глаза, казалось, вспыхнули в темноте, и даже безумие уже не казалось
человеческим.
  - Я накажу вас. Тебя сейчас, а этого твоего хозяина позже.
  Он зарычал и бросился на "акулу". От первого наскока "акула" увернулся. То
ли привык, что ему никто не сопротивляется, то ли помешали свежие раны, но
"акула" успел поймать его на захват и перевел руку на болевой.
  - А-а-а-а, ты хочешь схватки! - Серая Смерть никак не отреагировал на
вывернутую руку, хотя любой нормальный человек уже давно орал бы и кидался
на стенки от нестерпимой боли.
  "Акула" надавил еще сильней и попытался сломать руку. Но Серая Смерть
вдруг вырвался из "мертвого" захвата и обеими руками заломил его голову
так, чтобы открылась сонная артерия.
  - Ты глупец!
  Последнее, что почувствовал "акула", - это клыки, рвущие его горло.

  4

  Иван только что закончил изучение материалов по покупке пятипроцентной
доли акций банка "Император" и, откинувшись в кресле, сладко потянулся,
разведя руки до хруста в лопатках, как вдруг задинькал селектор. Иван
удивленно воззрился на часы - было начало девятого - и переключил аппарат
на динамик:
  - Кто?
  Смущенный голос Ниночки произнес:
  - Иван Сергеевич, к вам посетитель.
  - Ниночка, вы знаете, когда в нашей фирме заканчивается рабочий день? -
деланно сердито сказал Иван.
  Несколько мгновений из динамика не доносилось ни звука, потом еще более
смущенный голос Ниночки произнес:
  - Я хотела... Он инвалид, с палочкой, и я думала... Иван тихонько
рассмеялся:
  - Я имел в виду вас, сколько можно торчать на работе, вас же с нетерпением
ждут миллионы молодых людей города Москвы и близлежащих окрестностей. А ну
марш домой.
  Ниночка поняла, что шеф шутит, и следующая фраза была прямо-таки пропитана
облегчением:
  - Ну так вы же работаете, Иван Сергеевич.
  - Я - богатый бездельник. Это мое личное дело, чем мне скуку убивать:
стриптизом или созданием видимости тяжкого труда в глазах сотрудников,
злостно нарушающих КЗОТ или что там сейчас его заменяет.
  Ниночка рассмеялась:
  - Хорошо, Иван Сергеевич, я ухожу, только как с посетителем?
  - Что поделаешь, пусть заходит. Если человек приходит в такое время,
значит, ему очень надо.
  Когда почти неслышно открылась дверь кабинета, Иван убирал документы в
сейф. Но то, что он почувствовал, заставило его резко обернуться. На
пороге стоял... Богородцев. Пару секунд они рассматривали друг друга.
Богородцев стоял, тяжело опираясь на роскошную черную палку с серебряной
черненой ручкой. Он был одет в дорогое пальто и бобровую шапку, но если
раньше при взгляде на него становилось ясно, что перед вами властитель, то
сейчас Богородцев производил впечатление полной развалины.
  - Добрый вечер, Иван Сергеевич. - Его голос звучал надтреснуто и
безжизненно.
  - Добрый и вам, Константин Алексеевич, присаживайтесь. - Иван указал на
кресло в углу и сам вышел из-за стола. - Чем обязан такой неожиданности?
  Богородцев, шаркая ногам, преодолел несколько шагов и осторожно плюхнулся
в кресло. Неудивительно, что Ниночка его не узнала. Те, кто видел его
только по телевизору, вряд ли нашли бы сейчас много общего между
блиставшим на телеэкране вершителем судеб и этой полуживой развалиной,
тяжело осевшей в кресле.
  - Я пришел с белым флагом. - Богородцев произнес это тихо, но четко
выговаривая слова. Иван слегка опешил:
  - Вы хотите попробовать договориться?
  - Нет, я капитулирую, - ответил Богородцев и добавил: - Я проиграл.
  Иван подошел к шкафчику и достал с верхней полки небольшую деревянную
бутылочку, вырезанную из березы. Набрав ложку содержимого, настоянного на
меду, он осторожно протянул ее гостю:
  - Выпейте.
  Богородцев посмотрел на ложку так, будто она была наполнена ядом, но вдруг
обмяк и равнодушно сунул ее в рот. Минуту спустя он выпрямился и удивленно
воззрился на Ивана. Богородцев хотел задать какой-то вопрос, но удержался.
Иван, наблюдавший за его реакцией, сказал:
  - Прекрасно, теперь мы можем поговорить. Что означает ваше заявление?
  Богородцев сунул руку во внутренний карман и, вытащив пачку листков,
исписанных от руки, протянул их Ивану:
  - Думал, что мне будет трудно говорить. Иван взял листки и вернулся за
стол к лампе. Прочитав, Иван аккуратно положил их на стол и подошел к
Богородцеву. Он с нескрываемым интересом смотрел на гостя.
  - Вы действительно потрясающий человек, Константин Алексеевич. Скажу
честно, нам бы пришлось очень нелегко, если бы вы запустили в действие
все, о чем я только что прочитал.
  - Я знаю, - просто сказал Богородцев, - надеюсь, вы уже поняли, что все
это не будет воплощено в жизнь.
  - Вы выглядите не очень здоровым, - заметил Иван.
  - Вы это к тому, что кто-то может начать действовать независимо от меня? -
одними губами улыбнулся Богородцев. - Нет. То, что вы прочитали,
существует в единственном экземпляре. Если бы я не опасался, что не сумею
все рассказать, это вообще не появилось бы на бумаге. Никто не знает, что
и как должно быть сделано. Кроме меня, конечно.
  - Ну что ж, у меня есть все основания быть удовлетворенным. - Иван умолк,
а Богородцев закончил за него:
  - Но вы пока не знаете, что я хочу взамен?! Иван ожидающе смотрел на него.
Богородцев спокойно выдержал его взгляд:
  - Ничего.
  Иван усмехнулся:
  - Так не бывает.
  - Никогда?
  - Только не с вами. Богородцев негромко рассмеялся:
  - А мы неплохо изучили друг друга, а, Иван Сергеевич?
  Иван кивнул, не отводя взгляда.
  - Вы правы, Иван Сергеевич, - размеренно произнес Богородцев, - я хочу,
чтобы вы остановили Серую Смерть.
  Иван продолжал молча смотреть на него.
  - Я хочу, чтобы вы убили его! - Голос Богородцева сорвался на фальцет.
  Иван перевел взгляд на окно. В кабинете повисла мертвая тишина.
  - Возможно, так и будет, - наконец негромко произнес Иван.
  Богородцев яростно заговорил:
  - Вы обязаны остановить его. Это вы сделали его таким монстром. Он уже
убил сотни человек, он совершенно неуправляем...
  - А вы, значит, не несете никакой ответственности за его действия? -
полюбопытствовал Иван. Богородцев осекся. Снова повисла тишина.
  - Он убил Андрея, - безжизненным голосом заговорил Богородцев, - я никогда
не думал, что меня может так сломать смерть одного человека. А может, это
болезнь... - Он закрыл лицо руками и замер, потом шумно выдохнул, отер
лицо ладонями. - Вы можете мне не верить, но вся операция с Собором
вызывала у меня не то чтобы отвращение, но неприятие, что ли... - Он
грустно улыбнулся. - Будто кто-то меня заставлял. Смешно.
  Иван мысленно согласился: "Триглав". Что же это за силы, олицетворяемые
этими именами? Создавалось впечатление, что боги действительно управляли
судьбами людей откуда-то из-за края мира. Несмотря на неприятие Конрада и
его скептицизм, следовало признать, что это работало. Между тем Богородцев
заговорил вновь:
  - Вчера я узнал о смерти Андрея. Ему не смогли дозвониться, а когда
приехали... - Богородцева передернуло. - Я не был на даче, но то, что я
увидел в морге... Это ужасно.
  - А разве вы не читали отчетов? По-моему, все газеты последний год
переполнены этим ужасом.
  После недолгого молчания Богородцев произнес злым голосом:
  - Мне не нужен ни ваш суд, ни ваше прощение. Я знаю, что перед убийством
Андрея Серая Смерть столкнулся с кем-то из вас. В доме работали
видеокамеры, и я видел, в каком состоянии он прибыл. Так его отделать мог
только кто-то из ваших. А поскольку в этот период не было никаких зверских
убийств - я ознакомился с суточными сводками МВД, - вывод один: вы могли
его уничтожить, но не стали... Я хочу, чтобы вы сделали это.
  - Вы желаете, чтобы я дал клятву? - иронично спросил Иван.
  Богородцев поджал губы. Он уже не помнил, когда последний раз выступал в
роли просителя. Вновь в кабинете повисло молчание, но на этот раз оно было
явно враждебным. Иван вдруг ясно почувствовал незримое присутствие чьей-то
злобной воли, которая злорадно разрывала ту ниточку понимания, которая
протянулась между бывшими врагами.
  - Хорошо, Константин Алексеевич, я знаю, что мы должны его остановить.
Временами я сам мечтаю о том, что убью его. В тот день он убил моего
Перунова брата. Но если это произойдет, я знаю, что всем братьям будет
больно... - Не понимаю?
  - Он - изгой, убийца, изменник, предавший и извративший все наши традиции,
но он наш брат. Когда отрубают гниющий больной палец, разве руке не больно?
  Богородцев не ответил. Он молча поднялся и, постукивая палочкой, пошел к
двери. У самой двери он обернулся и сказал:
  - Я никогда не смогу этого принять, но понять... возможно. Однако если вы
не сделаете того, что я прошу, надеюсь, я успею расплатиться, а вот на
вашу месть моего века не хватит. - С этими словами он шагнул за дверь и
захлопнул ее за собой.

  5

  В эту неделю Москву потряс кошмар. Все, от чего стояли на ушах шесть
соседних областей, обрушилось на Москву. Началось на окраинах. Первое
жуткое убийство случилось в Лобне. Компания молодых накачанных ребят из
местного атлетического клуба была буквально распущена на полосы. Дежурную
группу местного ОВД врачам "Скорой помощи" пришлось отпаивать валерианкой.
А убирать куски человеческого мяса вызвали работников местного морга,
выплатив им за это двойную ставку. На следующий день настала очередь
Мытищ, потом Зеленограда. Во всех случаях жертвами становились компании
молодых, умеющих за себя постоять людей. Сразу после Лобни вся столичная
милиция была поднята на ноги, а после трагедии в Мытищах милицейские
патрули были усилены солдатами ОДОНа. Но все было напрасно, и после
Зеленограда убийства перешли на Москву. Страшно начиналась эта зима.
  Баргин вчера подал рапорт на увольнение. Народ, прослышав об этом,
потянулся к нему в кабинет. Как обычно, сожалели, поздравляли, хвалили за
мудрое решение и дружески предостерегали, мол, на пенсии, Толик, со скуки
помрешь. Кое-кто злорадно потирал руки в уголке, на людях больше всех
сокрушаясь, что столь ценный работник и порядочный человек покидает
прокуратуру. Его погодки заинтересованно обсуждали с ним, сколько ему
положат пенсию, какое будет выходное пособие, но в конце концов пришли к
выводу, что в этих финансовых вопросах сам черт ногу сломит. Вот когда,
мол, выдадут первую пенсию и все причитающееся, тогда и разберемся. В
общем, все было как обычно.
  Сегодня с работы он вернулся рано, хотя все это время из-за шквала убийств
они работали допоздна. Не успел он открыть дверь, зазвонил телефон. Лушка,
встретившая его веселым лаем, тут же замолчала и недовольно уставилась на
трубку. Она терпеть не могла этот аппарат, потому что частенько бывало,
что после вот таких резких, неприятных звуков хозяин вскакивал с постели
или вылезал из любимого кресла и надолго исчезал из дома. Анатолий
Александрович, путаясь в тапочках, торопливо подошел к аппарату, гадая,
кто бы это мог быть. Сегодня вечером начальник пообещал ему, что если не
будет ничего экстраординарного, то у "пенсионера" будет спокойный вечер.
  - Слушаю?
  - Анатолий Александрович, добрый вечер.
  - Ванечка, - обрадовался Баргин, - что-то ты пропал, я тут тебе еще
кое-что накопал.
  - Спасибо, но у нас некоторые изменения.
  - Хорошие?
  - Уж не знаю. - Иван помолчал. - У меня вчера был Богородцев.
  - Да ты что! Сам?
  - Да, предлагал что-то вроде мировой.
  - И что же?
  Баргин почти воочию увидел, как Иван улыбнулся:
  - Мы не начинали эту войну, он нам ее навязал.
  - Я это знаю, но все-таки что вы решили?
  - Если сможем, выполним то, что он просит.
  Баргин понял, что Иван не хочет по телефону обсуждать эту тему.
  - Ну ладно, а я, знаешь ли, на пенсию собрался.
  - Уже в курсе, - рассмеялся Иван, - потому и звоню.
  - Это кто же тебе настучал? - деланно возмутился Баргин.
  - Сорока на хвосте принесла...
  - Хорошо иметь широкие связи с лесной живностью..
  Тут расхохотались оба. Отсмеявшись, Анатолий Александрович поинтересовался:
  - Ну и что ты хочешь мне предложить? Если работу, то боже упаси. Я
отдохнуть хочу, порыбачить, грибов пособирать, а ты меня в гроб загонишь
своим темпом. Зверюга ты лесная, дикая.
  - Да нет, все гораздо страшнее. Ты где думаешь обмыв устраивать?
  У Баргина аж дух захватило от мелькнувшего предположения.
  - Неужто хочешь предложить свой этот, как его, ну чудо географическое?
  - А ты что, против?
  - Нет, Ванечка, - с сожалением протянул Баргин, - на это никаких моих
выходных пособий не хватит, а тебя разорять я никогда не соглашусь.
  - Ну если ты считаешь, что полсотни престарелых работников МВД, суда и
прокуратуры могут меня разорить, то плохо же ты обо мне думаешь.
  - Ишь как завернул: престарелых. А вот фиг, мы еще орлы!
  Иван вновь расхохотался:
  - Ладно, согласен, орлы. Только птицы, как известно, едят меньше людей,
что еще лучше для моего кошелька. Или ты опасаешься, что тебя обвинят в
страшной коррупции, а потом выгонят без пенсии, бодро отрапортовав наверх
об еще одном разоблачении?
  Теперь засмеялся Баргин.
  Они проболтали минут пятнадцать, что для Ивана с его отвращением к
телефонным разговорам было рекордом. Прощаясь, Иван пообещал:
  - Ладно, Александрыч, сейчас чуть разберемся, я тебя к нам на рыбалку
вытяну.
  - Мне сейчас удочки в машину бросить?
  - Не надо ни удочек, ни машины. Не торопясь денька за три до места дойдем,
а рыбку будешь голыми руками из воды вытягивать.
  - Это как это? - удивился Баргин.
  - Увидишь, - хмыкнул Иван. - Ладно, бывай. - И в трубке раздались короткие
гудки.
  Баргин удивленно покачал головой и положил трубку. От разговора с Иваном
на душе полегчало. Он прошел на кухню, достал из морозильника Лушкину
бульонку и бросил в раковину размораживаться. Сварил себе яйцо и сосиску и
уселся ужинать в комнате перед телевизором, по которому гнали очередной
сериал. Где-то на периферии крутилась какая-то ускользающая мыслишка,
которая никак не давала расслабиться и в то же время не всплывала на
поверхность. Анатолий Александрович попил чайку, как обычно уговорив пару
чашек, потом пощелкал программами, но эта въедливая мыслишка никак не
могла угомонится, и он, вздохнув, решил пойти прогуляться. Лушка кубарем
слетела по лестнице и оросила ближайшую лавку. Обнюхалась с дворнягами,
коих масса развелась в последнее время, и гордо засеменила знакомым
маршрутом к железнодорожной насыпи.
  Пока шли вдоль насыпи, проехало три патрульные машины: два милицейских
"жигуленка" и армейский "УАЗ" с развернутой в сторону кустов
фарой-искателем. Баргин не спеша шел по протоптанной в снегу тропинке,
размышляя о том, что все это очень напоминает осадное положение. Перед
самым поворотом в сквер он остановился, пронзенный вдруг оформившейся
мыслью, которая мучала его весь вечер. Будто фишки детской игры "пятнашки"
разом, щелкнув, встали на свои места. Он знал, что некое искусство
позволяет членам Собора передвигаться намного быстрее обычных людей, а в
их боевых способностях любой мог убедиться, просто просмотрев оперативную
съемку осмотра того особняка. Но это означало, что они напрасно ищут банду
маньяков или отрабатывают другие, еще более невероятные версии. Баргин
постоял несколько секунд, ошарашенный таким открытием. Мысли метались. Ему
очень хотелось ринуться домой, позвонить Ивану, попросить его приехать,
разобраться, успокоить, но тут же его начали мучить сомнения: а вдруг Иван
тоже замешан в этом? В следующее мгновение он яростно отметал такое
предположение, а потом со страхом думал, а не ослеплен ли он своей
искренней привязанностью. Наконец он решил, что не уснет, если хотя бы не
задаст Ивану вопроса. Анатолий Александрович оглянулся, ища Лушку, но та
сидела, прижимаясь к его ногам, какая-то дрожащая и испуганная. Баргин
тупо глянул на нее, но мысли были заняты другим, поэтому он нетерпеливо
буркнул:
  - Домой, домой, Лушка, - и двинулся по аллее.
  Лушка посидела, тоскливо глядя вслед какой-то пришибленной фигуре хозяина,
жалобно тявкнула, будто нехотя поднялась и потрусила следом, поджав хвост
и испуганно озираясь.
  Когда из темноты выпрыгнули две черные тени с горящими во тьме волчьими
глазами, Баргин испуганно отшатнулся. Одна из теней вдруг поднялась и
встала на задние лапы. Анатолий Александрович с трудом оторвал взгляд от
этих неистово горящих глаз и увидел, что существо имеет тело человека.
Баргин почувствовал, что словно каменеет.
  - Кто ты? - еле смог он произнести пересохшими губами.
  - На тебе отблеск Волка, мясо. - Речь странной твари мало напоминала
человеческую. - Они не дали мне поединка. Он пожалеет об этом.
  В следующее мгновение Баргин почувствовал, как на его горле сомкнулись
острые клыки.

  6

  Реклама чемпионата шла по телевизору каждый день в течение месяца до его
начала. Схватки братьев с противниками на ринге выглядели не очень
зрелищно. Они длились несколько секунд. Но показанные в записи с
замедлением выглядели эффектно. Медленный, неуклюжий бросок в атаку, и
молниеносный, даже при замедлении, захват, бросок и удар, а затем боец
Собора замирал, будто скованный. Один из волхвов, сидевший в зале,
останавливал бойца. Большинство из тех, кто выходил на ринг, были
отроками, они еще не умели контролировать то, что Конрад обозвал боевым
трансом. Сказать по правде, и у тех, кто имел ранг воинов, это не всегда
получалось. Но на экране этого не было видно. На экране боец замирал в
величественной позе, наблюдая, как его противник, кувыркаясь, отлетает в
сторону и падает на ковер безжизненной грудой. В этих схватках не было ни
крови, ни смерти. Но, как правило, противников братьев уносили с ринга на
носилках. Не многие пришедшие в себя к концу поединка могли сдвинуться с
места. От боя к бою в строю оставалось все меньше чужих. И вот наступил
ДЕНЬ.
  Иван проснулся рано. На ночь он отключил телефон и поэтому должен был бы
по идее хорошо выспаться. Но почему-то чувствовал себя измученным и
недоспавшим. Он вышел на улицу, позвал младшего и пробежался кружок вокруг
дома, щуря глаза от поземки, временами грозящей перейти в легкую вьюжицу,
и напоследок растерся снегом. Немного полегчало. Иван заварил чая со
зверобоем и подключил телефон. Пока чай настаивался, он оделся. Порфирий
до сих пор сохранял иллюзии по поводу того, что уж в своей-то школе он
по-прежнему хозяин. И предвкушал, какой сюрприз подложит остальным,
выставив ТАКОГО бойца. В процессе так называемого обучения все братья
делали вид, что едва знакомы друг с другом, и Порфирий после тренировочных
боев в присутствии никем не замечаемого Сыча однажды постарался деликатно
отделить Ивана от остальных и в баньке, выставив на стол водочки с
балычком, доверительно задышал перегаром в ухо и жарко забормотал:
  - Меня держись, парень, не пожалеешь. На кой черт тебе этот иностранец? Он
потешится, потешится да и забудет. А за мной как за каменной стеной. Понял?
  Иван молча кивнул. После той баньки Порфирий повеселел, на все проблемы
смотрел презрительно улыбаясь и приобрел привычку, обращаясь к Ивану,
использовать покровительственный тон. А когда ребята уже разъехались, он
совсем успокоился. Но сегодня Порфирия ждал сюрприз. Сегодня был его
последний день в роли руководителя Федерации, и, вероятнее всего, сегодня
был и последний день существования самой Федерации. Хотя, возможно, она
выживет и займется чем-нибудь еще. Все-таки она называлась Федерация
национальных единоборств, и ее полная ориентация на Собор была заложена
именно Богородцевым. Иван улыбнулся, в любом случае сегодня все вернется
на круги своя. Он подумал о своих. Фил, Конрад и Эльха давно приехали в
роли руководителей и участников иностранных команд. Иван выпил чаю и
поднялся. Сегодня он должен был приехать в центр на машине. В этот момент
зазвонил телефон. Когда в трубке раздался голос Сашки, Ивана пронзило
острое чувство утраты. Сашка тихо произнес:
  - Иван...
  Он судорожно выдохнул:
  - Кто?
  - Баргин.
  Сначала накатило некоторое облегчение. Он испугался за Эльху, Конрада и
Фила, а следом - горечь. Он сильно привязался к Баргину после смерти мамы
Тани и Петровича.
  - Кто?
  - Серая Смерть. Иван сжал зубы.
  - Что решили волхвы?
  - Они ждут тебя.
  Иван положил трубку. Разделся, подошел к двери и нырнул в марево
разыгравшейся вьюги.
  Лес был таким же, как всегда. Даже зима здесь была иной, не как во всем
остальном мире. Лишь небольшие снежные языки на слегка пожухлой, но все
еще зеленой траве. Волхвы стояли у ворот святилища. Все четверо. Иван
подошел к ним и остановился, чуть склонив голову.
  - Нас не будет, Волк, - глухо произнес Кий. Волк растерялся:
  - Но... Как? Мы же не сможем остановиться!
  - Разве ты не понял, что сегодня сам нашел дорогу в этот лес?
  Иван обвел волхвов ошеломленным взглядом:
  - Вы хотите, чтобы я...
  - Ты сможешь.
  И все было решено. Трое скрылись в лесу, а Сыч положил руки Ивану на плечи:
  - Мы должны остановить Серую Смерть, Волк.
  - Почему вы запретили мне поединок?
  - Ты знаешь.
  Иван яростно посмотрел на Сыча:
  - Да, он наш брат, но сколько людей осталось бы в живых, если бы мы
остановили его полтора года, год, даже месяц назад?
  - А ты вышел бы год назад на охоту за братом?
  Иван отвернулся и крепко, до боли, зажмурился. Сыч шагнул в сторону. Иван
обернулся, но его уже не было.
  Иван появился в зале для разминки, когда Порфирий уже нетерпеливо бегал от
стенки к стенке, преодолевая желание сорвать на ком-нибудь свою злость. С
утра он было рявкнул на какого-то хмыря из Сибири, но тот так глянул на
него, что у Порфирия чуть язык не провалился в горло. Увидев Ивана,
Порфирий ринулся к нему, собираясь выплеснуть накопившееся раздражение.
Но, видимо, что-то понял и в последний момент притормозил. Иван вышел на
середину зала, сопровождаемый уважительными взглядами, и негромко произнес:
  - Братья...
  Тут же установилась мертвая тишина. Все смотрели на него. Иван
единственный был с младшим братом в этом зале, и несколько присутствующих
тут легионеров, сумевших додержаться до финального дня, удивленно
уставились на волка.
  - Старшие не смогут сегодня помочь нам.
  Знающие, о чем речь, напряженно размышляли, смогут ли они
проконтролировать свои боевые рефлексы. Остальные недоумевали. Постепенно
взгляды стали вновь сосредоточиваться на Иване. К нему подошел Сашка:
  - Все будет нормально, Волк.
  Иван кивнул, и все снова вернулись к своим делам. Иван прошел в небольшую
раздевалку и начал переодеваться. Дверь осторожно отворилась, и внутрь
бочком протиснулся Порфирий. Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, и,
когда Иван уже полностью оделся, вымучил вопрос:
  - Что все это означает?
  В его глазах Иван увидел страх от ожидаемого ответа.
  - Ты прав, Порфирий, мы - настоящий Собор, - молвил он.
  Рудой судорожно сглотнул:
  - Но... это невозможно.
  Иван в упор посмотрел на него и вышел из раздевалки.
  Им четверым сегодня выпало делать то, что делали волхвы. Эльха, Конрад и
Фил уже ждали Ивана у выхода к рингу. Парный бой со зверем требовал
большего, чем обычно, пространства, поэтому ринг был шестиугольным, со
стороной восемь метров и жесткой сеткой из стальной проволоки высотой три
метра по периметру. От него амфитеатром поднимались места зрителей. Ходили
слухи, что сегодня мог появиться даже сам президент. Во всяком случае,
ребятки в строгих костюмах, оттопыривающихся под левой подмышкой, сновали
по зданию с раннего утра. Заиграли фанфары. Иван повернулся в сторону
раздевалки и сделал знак Сашке. Тот скрылся внутри, и через несколько
мгновений из раздевалки как ошпаренный вылетел Рудой.
  Иван подозвал его к себе, окинул взглядом позеленевшее от страха лицо и
указал на ринг:
  - Тебе пора открывать чемпионат. И не забывай, Богородцев сидит во втором
ряду.
  От этого напоминания Рудой позеленел еще больше. Но перспектива сесть в
лужу в присутствии хозяина заставила его взять себя в руки. Официальная
часть прошла достойно. Потом, в течение сорока минут, шло театрализованное
представление, и наконец под сводами прозвучал напряженный голос Рудого,
объявивший открытие чемпионата. И вот тут началось неожиданное. Первая же
схватка закончилась отказом от схватки. Но это, похоже, не обескуражило ни
судей, ни представителей команд. Зрителей поразило то, как об этом было
объявлено. Оба бойца вышли на середину ринга, повернулись спина к спине, и
один из них громко произнес:
  - Брат не сражается с братом.
  Потом эту же фразу повторил второй. И они ушли с ринга. Вторая схватка
заняла двенадцать секунд, следующая опять не состоялась. В зале начался
ропот, но вскоре зрители стали замечать: бои не происходят тогда, когда на
ринге оказываются бойцы с животными, которые были описаны как тотемы в
"Сказании об обровом побоище". А если противниками оказывались бойцы с
собаками, то даже выдры и ласки мгновенно выигрывали схватку. Первыми
зашевелились журналисты. В галерее для прессы, быстро опустевшей после
третьего отказа, тут же вновь стало яблоку негде упасть. Затем по зданию
поползли слухи, и зрители, потянувшиеся было в буфет, бросились по своим
местам. Иван, уже трижды выходивший на ринг, но вступавший в схватку
только один раз, подошел к дверце, ведущей на ринг. Только что состоялась,
вернее, не состоялась последняя схватка. Наступило время истины. Иван
открыл дверцу и шагнул на ринг. В этот миг вдруг повеяло холодом. Он
остановился и резко оглянулся, а младший припал к ковру и вздыбил шерсть
на загривке. На верхней ступени лестницы, спускающейся от крайних рядов
амфитеатра, стоял Серая Смерть. Зрители испуганно озирались, ощущая волны
страха, исходящие из неведомого источника. Серая Смерть был под заговором.
Он смотрел на Ивана. Иван ступил в центр ринга, оставив дверцу открытой.
Серая Смерть расхохотался, и в этот миг его увидели. Но в следующее
мгновение он скользнул вниз по лестнице, и изумленные люди обнаружили, что
он исчез, а спустя пару секунд очутился уже на ринге.
  - Вот мы и встретились, Волк, - произнес Серая Смерть. Иван молчал. Серая
Смерть продолжил: - Теперь здесь нет волхвов, и никто не помешает нам
разобраться, кто есть кто.
  - Они хотели найти тебя.
  - Глупцы, они сказали, что хотят помочь мне. Чем? - Он злобно оскалился в
страшном подобии улыбки. - Мне надоела болтовня, Волк, давай начнем.
  Иван медленно покачал головой:
  - Брат не сражается с братом.
  - Тогда я убью тебя.
  - Остановись, ты под рукой Триглава. Серая Смерть снова захохотал:
  - Вот не думал, что еще кто-то, кроме этих выживших из ума стариков, верит
в подобные сказки. - И он прыгнул вперед.
  Над рингом взметнулся клубок из вцепившихся друг в друга зверей и людей и
тут же распался. Волк остался на ногах, из рваной раны на правой ноге
текла кровь. Серая Смерть отполз в сторону и с трудом поднялся,
придерживая рукой левую ногу. Его младший брат, повизгивая, полз в угол,
волоча за собой задние лапы. После секундной передышки Серая Смерть
прыгнул вновь.
  Когда Волк откатился назад и вскочил на ноги, Серая Смерть остался лежать
с неестественно вывернутой рукой и располосованным боком.
  - Остановись, ты под рукой Триглава, - снова негромко повторил Иван, но
его противник дико, по-волчьи завыл и, подняв здоровую руку, воткнул себе
пальцы в глотку и разорвал горло.
  Фонтаном хлынула кровь. Тело несколько раз дернулось и обмякло. И в тот же
миг под сводами зала раздался многоголосый вой волков, рев медведей,
клекот соколов. Иван закрыл мертвому глаза и, взяв на руки тело, понес его
с ринга. У дверцы стоял Сашка. Иван устало произнес, кивая на зрителей:
  - Расскажи им сам.

  ЭПИЛОГ

  Иван сидел на траве у могучей ели и жевал травинку. Высокий седой
скандинав, рослая женщина и еще двое, молодой парень лет двадцати и
молодая женщина, стояли у невысокого холма, глядя на валун, лежащий у
подножия.
  - Но не на святой земле, это как-то не по-христиански, - сказала женщина.
  Мужчина покосился в сторону Ивана:
  - А они вроде бы и не христиане. Впрочем, кто их разберет. Во всяком
случае, я думаю, Бьерну здесь будет хорошо лежать.
  Они еще немного постояли и подошли к Ивану. Он поднялся им навстречу:
  - Пойдемте?
  Мужчина взял женщину под руку, и все направились к лесу, но она вдруг
обернулась и спросила, глядя на второй курган:
  - А здесь кто похоронен? Тоже кто-то из ваших единоверцев?
  Иван молча кивнул. Ступив последним под сень леса, он остановился.
Посмотрел на могилу Бьерна, перевел взгляд на второй холм.
  И, тихо проговорив:
  - Лежи с миром, Серая Смерть, - быстро пошел вперед догонять остальных.


                                  Книга третья

  ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ МОРЯ


                                  Часть I

  ЧП

  1

  Капитан Танюшин вышел из караульного помещения и, глубоко вдохнув чистый
морозный воздух, привалился плечом к железной трубе, поддерживающей
козырек над маленьким крыльцом. В роте не хватало двух командиров взводов
и старшины, поэтому ротному приходилось заступать начкаром практически
каждый третий день. Но капитан уже привык к этому. Вообще-то он вышел
покурить, но после затхлого смрада караульного помещения чистый воздух
показался настолько вкусным, что портить его табачным дымом расхотелось.
Танюшин несколько минут просто стоял, дыша полной грудью и смотря на
крупные звезды, ярко горящие в вышине. Мороз быстро забрался за шиворот и
под мышки, недаром говорят: "Пришел марток - надевай семь порток", но
возвращаться внутрь не хотелось. Запашок-с. В баню солдаты ходили
последний раз месяц назад, а портянки и нижнее белье весь полк уже полгода
стирал вручную, под холодной водой, поскольку горячую еще летом отключили
за неуплату. К тому же в меню последние две недели был один только горох.
На первое гороховый суп, иногда с коровьим выменем или пашиной вместо
мяса, на второе пустая гороховая болтушка, да и на третье, похоже, была
процеженная жижа, оставшаяся после супа. Но все это можно было выдержать,
если бы хоть деньги платили. А то последний раз эти шуршащие российские
бумажки он видел в руках еще в апреле. Ротный покосился в сторону леса, за
которым скрывался небольшой военный поселок и вздохнул. Конфеты детям он
последний раз покупал четыре месяца назад, да еще перед Новым годом в
военторге выдали по одной пожухлой, кривой шоколадной медальке с давно
истекшим сроком хранения, на каждого ребенка, записав в аршинный список
долгов капитана еще по червонцу за медальку.
  Дверь караулки с грохотом распахнулась, и на пороге появилось двое
"треножников", возглавляемых разводящим. Танюшин сморщился:
  - Опять Восьмой склад?
  - Так точно, товарищ капитан, - кивнул разводящий и, с трудом сохраняя
равновесие на скользкой дорожке, бросился к калитке.
  Танюшин раздраженно сунул так и не прикуренную сигарету в пачку и, резко
повернувшись, вошел в караулку. За последние два часа блокировка двери
Восьмого склада срабатывала уже добрую дюжину раз.
  Пульт ТСО ответил сразу.
  - Никита, ну что там с Восьмым?
  Контролер, дежуривший сегодня на пульте, последнее время пребывал в
неизменно хорошем настроении. Его контракт истекал через две недели, и он
уже давно упаковал свой скудный скарб, чтобы, не задерживаясь ни дня,
покинуть этот богом забытый военный поселок.
  - А чего ты хотел, Алексеич? Все ж разваливается.
  - В общем, так, Никита, отрубай Восьмой к чертовой матери, - сердито
сказал Танюшин. - А иначе у меня люди за... всю ночь бегать. Я туда лучше
дополнительный пост выставлю.
  - Это как знаешь, Алексеич, - весело отозвался контролер, - только имей в
виду, мне придется все рубежи отрубать. Там еще летом все датчики пришлось
на один кабель перекинуть. Сгнило все.
  - Ну и черт с ним, - закруглил разговор капитан и, бросив трубку,
придвинул к себе План боевой службы, чтобы сделать запись о выставлении
дополнительного поста. В этот момент в караул ввалились вернувшиеся
"треножники".
  - Я приказал Восьмой отрубить, - сказал Танюшин разводящему. -
Подними-ка третью смену четвертого поста, выставим дополнительный. У меня
через полчаса проверка, сам и отведу.
  - Так точно, - обрадованно отозвался разводящий, который уже осатанел от
постоянной бестолковой беготни.
  Спустя полчаса капитан застегнул портупею поверх полушубка, надел
рукавицы-шубинки и, окинув взглядом укутанного в караульный тулуп тощего
солдата-первогодка, спросил:
  - Все понятно, солдат?
  - Так точно, товарищ капитан, - уныло отозвался часовой. Положенные ему по
уставу восемь часов сна окончательно пошли псу под хвост.
  - Выше нос, солдат, - усмехнулся капитан, - в присяге что сказано? Стойко
переносить тяготы и лишения военной службы. Вот и переноси.
  - Так точно, товарищ капитан.
  Восьмикилометровый кружок по периметру объекта Танюшин привычно завершил
за час. Хотя пришлось немного поднажать. Обычно ночью выставлялось всего
два поста: КПП на въездных воротах и патрульный на периметре, так что
маршрут проверки был отработан еще сто лет назад, но сейчас пришлось
сначала выставлять пост к Восьмому складу. За субботнюю ночь навалило
много снега, но ни вчера, ни сегодня объектовский грейдер не работал,
выходные, мать их, так что к складу пришлось пробираться через сугробы.
Преодолев последний завал, капитан потопал ногами, отряхивая валенки, снял
трубку под дырявым, покореженным караульным грибком, пару раз привычно
стукнул ею о столб, чтобы сдвинулась примерзшая мембрана, и вызвал караул.
Связь была ожидаемо отвратительной. Танюшин скривился:
  - Вот что, солдат, докладывать будешь простым снятием трубки. Один хрен,
ничего не слышно. Так что снял, подержал и вешай на место. Я буду знать,
что ты еще живой. Понятно?
  - Так точно, товарищ капитан, - привычно оттарабанил дежурный.
  И ротный двинулся дальше.
  Когда он уже подходил к караульному помещению, слева, у ворот, показались
фары. Капитан бросил взгляд на часы. Пять часов. "Пищевоз" привез завтрак
караулу. Он вздохнул и заторопился внутрь. Надо было приготовить бидончик.
Из караула он всегда приносил домой около литра горохового супа. Какое ни
есть, а подспорье.

  2

  Ваха выпустил автомат и спрятал руки в рукава куртки. Тонкие перчатки
совершенно не держали тепло. Он покосился на Бекмурада. И как он смог
прослужить два года в таком холоде? Правда, это было двенадцать лет назад,
но вряд ли за прошедшее время погода сильно изменилась. Вах, так и умереть
можно!
  До небольшого городка, затерянного в сибирской тайге, они добрались неделю
назад. Вся их группа была разбита на пять команд, численностью от трех до
пяти человек. Вахе повезло попасть в одну команду с Хамсой, иорданским
чеченцем и командиром всей группы. Кроме него в его команде был Бекмурад,
лучше всех знавший секретный объект, который и был их целью, поскольку
оттрубил на нем срочную от звонка до звонка, Ахмед, побратим, и верная
собака Хамсы, и еще один молчаливый тип, то ли араб, то ли турок, о
котором Ваха не знал почти ничего. Их команда оказалась единственной,
которая остановилась в гостинице. Тетка-регистраторша приняла их довольно
равнодушно. Только поинтересовалась:
  - Чего привезли-то? Мандарины аль лимоны?
  - Мандарины, тетка, мандарины, - поспешно согласился Ахмед.
  - Ну так угоститя.
  - Обязательно, - снова согласился Ахмед, - завтра принесу. Как фуру
разгрузим, так и принесу.
  - Я утром сменяюсь, - сожалеючи протянула тетка, - и заступлю только через
два дня.
  - Значит, через два дня, - Ахмед растянул губы в широкой улыбке, - какой
разговор, дарагая?
  Весь следующий день они отсыпались, а вечером Хамса вместе с Ахмедом,
Бекмурадом, арабом и пятью старшими групп на лыжах, которые привезла с
собой группа, прибывшая на фуре, загруженной снаряжением, тщательно
укрытым наваленными поверху автомобильными покрышками, пошли через лес к
объекту. И два часа лазали вокруг, разглядывая его в бинокли и приборы
ночного видения. На следующее утро, когда Хамса с Ахмедом и арабом
спустились в ресторан, Бекмурад, похохатывая, рассказал, как Хамса и араб
намучились с лыжами. Они пересчитали палками все кусты и деревья в радиусе
трех метров от лыжни и пропахали носом все встретившиеся на пути спуски и
подъемы. Ваха вежливо улыбался, а сам с ужасом думал о том, что ему это
еще предстоит. Им с Ахмедом хорошо, еще успели послужить в ТОЙ армии.
Хотя, если послушать их рассказы, выходило, что хорошо как раз Вахе. Из-за
того, что не успел.
  Когда трое командиров вернулись из ресторана, в номере их уже ждали все, с
кем они вечером ходили к объекту. Араб раскрыл "дипломат", вытащил оттуда
какие-то схемы, листы сделанных то ли с воздуха, то ли вообще из космоса
фотографий и еще кучу каких-то распечаток. Ахмед подозвал Ваху и, сунув
ему несколько сотенных бумажек, приказал:
  - Быстро на рынок, купишь килограмм восемь - десять мандаринов. Начнут
спрашивать откуда - скажешь из Хасавюрта, приехали разузнать насчет
торговли шинами. Но особо не распространяйся.
  Ваха удивленно уставился на Ахмеда:
  - Ты же сказал, что мандаринами. Ахмед усмехнулся:
  - Э-э, для этих теток все кавказцы мандаринами торгуют, а на рынке так
говорить нельзя. Зачем людей беспокоить и себе лишние проблемы создавать?
Конкурентов никто не любит. У тех, кто этот район покрыл, милиция
прикормлена.
  Ваха восхищенно покачал головой. Ну, Ахмед, обо всем подумал.
  Вернулся он через два часа. В номере стоял горьковатый запах кофе и кислый
- немытого мужского тела, после свежего морозного воздуха ударивший в нос
слишком сильно. Схемы и листы фотоснимков были разбросаны по всему столу,
а все находящиеся в номере деловито раскладывали коврики, готовясь к
намазу. Это означало, что все уже согласовано и до начала операции
остались считанные часы. Несмотря на то что они были в военном походе и
Коран разрешал не соблюдать время намаза, Хамса никогда не начинал
серьезного дела, предварительно не обратившись к Аллаху. Ваха поспешно
вывалил мандарины на одну из кроватей и достал свой молельный коврик.
  В полночь они покинули гостиницу.
  За спиной послышался хруст снега. Ваха поспешно выпростал руки из рукавов.
Подошедший Ахмед, одетый в офицерскую шинель с капитанскими погонами,
портупею и овчинную шапку с кокардой, остановился, яростно потер нос и
щеки и тихо выругался:
  - Когда они наконец подъедут? Совсем замерз.
  Тут из-за поворота послышался натужный рокот двигателя, и чуть погодя
стволы сосен, подходивших к самой дороге, осветились рассеянным светом
фар. Ахмед замер, пробормотав:
  - Бессмилле рахман рахим! - и бросился к дороге, высоко выкидывая ноги,
чтобы не увязнуть в сугробе.
  Прапорщик Наливайко дослуживал последний год. Осенью ему исполнялось
пятьдесят, и, несмотря на то что командир части уж точно пробил бы ему
очередное, шестое разрешение на продление срока службы, сам он оставаться
не собирался. Здоровье было уже не то, да и с деньгами совсем труба.
Конечно, начальнику столовой извернуться было немного легче, но и с
продуктами в последнее время стало настолько туго, что никакого резона
задерживаться в этом богом забытом поселке не было. Офицеры и прапорщики,
что помоложе, еще кое-как перебивались браконьерством, иногда приволакивая
из тайги заваленного из СВД лося или кабана. Тогда и ему кое-что
перепадало, поскольку он слыл в части непревзойденным мастером по копчению
окороков. Но за последние пару лет таких вынужденных охотников в округе
развелось незнамо сколько. Так что поблизости всю дичь повыбили, а далеко
уходить никто не мог. Некомплект командного состава в части был дикий,
поэтому все ходили практически через день на ремень. Даже сдвоенные
выходные были редкостью. А потому никакого резона служить дальше не было.
Тем более что в небольшой деревеньке под Харьковом его давно уже дожидался
домик с огородом, оставшийся в наследство от покойных родителей, да и
российские военные пенсии на Украине еще кое-что стоили.
  Этим утром он, как обычно, прибыл на службу в пять утра. "Пищевоз",
старенький "ГАЗ-53" с фанерной будкой, уже стоял у задней двери столовой,
и ночная смена солдат-поваров загружала в будку термосы с завтраком для
караула. Сегодня было воскресенье, и караул выставлялся только один, да и
тот маленький. Прапорщик заскочил в свой закуток перед продуктовой
кладовой, вот уже сколько лет служивший ему чем-то вроде кабинета,
переоделся в казенный полушубок и валенки и вернулся к машине.
Солдат-водитель ковырялся под поднятым капотом.
  - Ну чего там у тебя? - недовольно осведомился начальник столовой.
  - Счас, - не разгибаясь, буркнул солдат и спустя пару секунд захлопнул
капот. - Провод закрепил, на третьем цилиндре искра пропадала.
  - Не застрянем? - озабоченно спросил Наливайко. - Сегодня выходной,
вытаскивать некому. Пока тягач пришлют, часа три-четыре пройдет.
  - Не-а, - замотал головой солдат, - все путем.
  Они выехали из ворот в пятнадцать минут шестого. До объекта было около
десяти километров по узкой лесной дороге, заваленной снегом, так что
добраться до караула они должны были аккурат к шести часам.
  Военного у поворота первым заметил водитель. Прапорщик мирно дремал в углу
кабины. Когда рассеянный свет фар высветил одинокую фигуру в офицерской
шинели, стоящую на обочине и отчаянно размахивающую руками, солдат
вытаращил глаза и, резко затормозив, воскликнул:
  - Товарищ прапорщик!
  Начальник столовой открыл глаза и резко выпрямился.
  - Господи, откуда этот чумной? Да еще в шинелишке. Замерз небось.
  Он открыл дверь и, высунувшись из кабины, закричал:
  - Эй, командир, давай сюда.
  Офицер закивал и быстро двинулся вперед, держа правую руку за спиной.
Наливайко прищурился:
  - Не разгляжу, он что, нерусский, что ль?
  - Похоже, чурка или грузин, - отозвался солдат.
  Прапорщик открыл было рот, собираясь задать вопрос, но офицер вдруг
выбросил вперед правую руку, в которой оказался пистолет с длинным толстым
стволом. Наливайко испуганно замер. Пистолет пару раз дернулся, еле слышно
щелкнув, и начальник столовой, в голове которого появились две новые
дырки, медленно вывалился из кабины и упал у подножки машины.

  3

  Танюшин судорожно сглотнул. Черный зев глушителя, диаметром почти в два
раза больше ствольного отверстия, смотрел ему прямо в лицо. Из глушителя
ощутимо несло пороховой гарью, и это означало, что пистолет недавно
стрелял. А значит, о судьбе старшего машины можно было не спрашивать.
  - Капитан, у тебя жена есть? Ротный еле разлепил губы:
  - Да.
  - А дети?
  - Д-да.
  - Хочешь к ним вернуться? Танюшин нервно закивал.
  - Значит, ты будешь делать все, что я скажу. Ты понял?
  Капитан снова кивнул.
  - Ну вот и хорошо. - Собеседник опустил пистолет и сел на обшарпанный
табурет. - Сейчас ты начнешь правдиво и обстоятельно отвечать на мои
вопросы.
  Капитан закачал головой как китайский болванчик, только вверх-вниз, а не
вправо-влево.
  "Пищевоз" развернулся и сдал задом к калитке караула. Танюшин уже стоял на
крыльце и курил. Бидончик ждал своей очереди на столе в комнате начальника
караула. "Пищевоз" остановился, и разводной с грохотом распахнул калитку.
Оба "тревожника" переминались рядом, ожидая, когда водитель откинет борт и
можно забирать термосы и волочь в столовую. Ротный выбросил окурок и
поднял глаза на звезды. В этот момент у калитки что-то быстро щелкнуло
несколько раз. Ротный дернулся, но в калитку уже ввалились двое в черных
масках, в руках у них были пистолеты с какими-то длинными, толстыми
стволами, и до капитана как-то очень быстро дошло, что это глушители. Хотя
он видел их только в кино. Один из ворвавшихся навел пистолет на капитана
и приказал:
  - Подними руки.
  А другой скользнул внутрь караульного помещения. Танюшин почувствовал, как
у него пересохло в горле и, не отрывая взгляда от скрючившихся на земле
тел "тревожников" и разводящего, медленно вытянул руки вверх. И тут будто
прорвало. Из кузова "пищевоза" вывалились еще десятка полтора боевиков, в
основном кавказского вида, вооруженных уже не только пистолетами, и
ринулись внутрь караульного помещения, а спустя полминуты в караульный
дворик вошел еще один кавказец, одетый в офицерскую шинель с капитанскими
погонами, с точно таким же пистолетом в руке. Он окинул капитана
насмешливым взглядом, поднял пистолет и, направив ствол в грудь капитану,
что-то приказал на незнакомом гортанном языке своему охраннику. Парень
скрылся в караулке, откуда уже слышались приглушенные щелчки. Капитан
судорожно сглотнул и зажмурил глаза. Все происходящее казалось кошмарным
сном, который вот-вот НЕПРЕМЕННО должен закончиться. Дверь караулки
хлопнула. Танюшин открыл глаза, но кошмар остался. На пороге караулки
вновь появился охранник и что-то доложил "капитану", тот, глядя на
Танюшина в упор, приказал:
  - Внутрь. - И угрожающе добавил: - И без глупостей.
  И вот последние десять минут ротный сидел на табурете в такой знакомой
комнате начальника караула и тупо смотрел в одну точку, время от времени
издавая привычные звуки в ответ на знакомые вопросы, а вокруг деловито
шныряли абсолютно незнакомые люди.
  - Итак, капитан, насколько я понял, ваш караул выставил только два поста.
Так вот, должен вам сообщить, что обоих ваших часовых мы...
нейтрализовали. Им вздумалось оказаться у КПП, когда мы подъехали.
  Танюшин закрыл глаза и стиснул зубы. ДП в караул не выдавали уже месяца
два, а на морозе аппетит нагуливался быстро, и часовые-периметровщики, в
нарушение всех уставов, частенько поджидали "пищевоз" на КПП, чтобы
выпросить у начальника столовой кусок сухаря или заледенелую горбушку.
  - А теперь мне нужно знать, как отключить сигнализацию дверей Восьмого
склада?
  Танюшин пошевелился, но ничего не ответил. Его собеседник терпеливо ждал.
Ротный подвигал языком, хрипло откашлялся и просипел:
  - Не надо... отключать... она уже...
  - Что уже?
  - Того... отключена... Собеседник оживился:
  - Поясни.
  Танюшин снова откашлялся:
  - Там это... ложных срабатываний много было... я и приказал отключить... я
там пост дополнительный выставил...
  "Капитан" вопросительно посмотрел на одного из боевиков, тот шагнул к
столу, взял План боевой службы, заглянул в нужную графу и, криво
усмехнувшись, кивнул старшему, протягивая План. "Капитан" быстро пробежал
глазами и расплылся в улыбке:
  - Отлично. А теперь давайте вместе подумаем, как нам без шума избавиться
от этого часового.
  У Танюшина засосало под ложечкой. Собравшись с духом, он предложил:
  - Я могу пойти и снять его с поста. Или можно послать разводящего. Больше
он никого на пост не допустит... - И запнулся, вспомнив безжизненно
раскинутые ноги разводящего в проеме калитки.
  - Хорошо, - сказал "капитан", - только вместе с тобой пойдут двое моих
ребят, подберем по комплекции, переоденем, повесим на плечо автоматы, а в
спину тебе они уткнут вот такие штучки. - И он повертел своей машинкой с
глушителем. - А Ибрагим... - Он повернулся к двери и повысил голос: -
Ибрагим, подойди сюда.
  В проеме двери возник дюжий кавказец с длинной винтовкой в руках. Винтовка
была незнакомой конструкции, несколько вычурная, с массивным стволом,
сошками и оптическим прицелом.
  - Так вот, Ибрагим будет внима-а-ательно следить за вами, скажем, с крыши
караульного помещения. На всякий случай. Вам все понятно, капитан?.. -
Он заглянул в План боевой службы и закончил: - Танюшин?
  Ротный на секунду прикрыл глаза и хрипло ответил:
  - Да.
  Спустя десять минут он, обреченно опустив плечи и всем своим видом выражая
абсолютную покорность, потерянно двигал ногами, пробираясь между сугробами
по узкой тропинке, протоптанной им же самим всего полтора часа назад.
Сзади, тяжело дыша, ковыляли два боевика. Капитан покосился через плечо.
За следующим поворотом должен был показаться грибок часового. Боевики, не
слишком привычные к валенкам, неуклюже переваливаясь и едва не падая,
торопливо топали сзади, не обращая на пленника особого внимания. Танюшин
глубоко вдохнул, развернулся и с силой толкнул боевика, шедшего прямо за
ним. Мужик изумленно хекнул и рухнул в сугроб. А ротный рванул вперед и
заорал осипшим голосом:
  - Солдат! Стреляй, солдат! Часовой, скорчившийся в тулупе под самым
грибком, встрепенулся и ошалело спросил:
  - Товарищ капитан, это вы?
  - Стреляй, мать твою! - со слезой в голосе заорал капитан.
  - Куда? - оторопело спросил солдат.
  Но ответить Танюшин уже не успел, сзади часто захлопали знакомые щелчки, и
Танюшин почувствовал, как ему в спину впиваются тонкие осиные жала. Он
сделал еще несколько шагов, потом ноги его подвернулись, и он упал лицом в
снег. Последнее, что он увидел, был часовой, медленно оседающий по столбу
караульного грибка.

  4

  Четверо генералов вот уже полчаса торчали в приемной, а массивные
двустворчатые двери все еще оставались закрытыми.
  Всех четверых выдернули из рабочих кабинетов и приказали немедленно
прибыть в Кремль. Прямо у Спасских ворот их встретили молчаливые младшие
офицеры в фуражках с васильковыми околышами и сопроводили, если не сказать
отконвоировали, в эту приемную. Дюжий дежурный, сидевший у двери за
двухтумбовым столом, который на фоне его размеров смотрелся скорее
журнальным столиком, вежливо приподнялся при их появлении и негромко
проинформировал:
  - Прошу простить, господа, но вам придется немного подождать. У господина
секретаря сейчас директор ФСБ, министр внутренних дел и начальник
внутренних войск.
  От этих слов полковник, скромно сидевший в углу приемной, рядом с большим
старомодным фикусом в бочке, нервно повел плечами и поплотнее прижал к
себе тонкую кожаную папку.
  Ожидание затянулось. Наконец, спустя еще пятнадцать минут, на столе
дежурного мелодично тренькнул селектор. Богатырь что-то ответил и,
приподнявшись, указал на двери кабинета:
  - Прошу вас.
  Внутрь вошли впятером: генералы и испуганный полковник. Хозяин кабинета и
трое, пришедшие, а скорее всего вызванные раньше, сидели за столом для
совещаний.
  - Проходите, товарищи, садитесь.
  Голос секретаря звучал тяжело и устало. Все пятеро не мешкая расселись по
указанным местам. Секретарь еще некоторое время вчитывался в какие-то
бумаги, лежащие прямо перед ним, потом поднял глаза.
  - Значит, так, товарищи, сегодня, между двумя и тремя часами ночи по
московскому времени, группа боевиков неустановленной численности совершила
налет на объект 24371, расположенный в поселке Кмонь Туруханского района
Красноярского края, и, расстреляв караул войсковой части МВД за номером
3398, совершила хищение... - тут голос секретаря Совета Безопасности
слегка подсел, словно ему было тяжело произносить следующие слова, - двух
ядерных боеприпасов, мощностью около пятнадцати килотонн каждый.
  В кабинете повисла звенящая тишина. Генералы ошеломленно переглядывались.
Около минуты никто не смел нарушить затянувшуюся паузу. Тягостное молчание
нарушил секретарь:
  - Меры по розыску похищенного результатов пока не принесли. Несмотря на то
что мы сколь возможно плотно перекрыли пути отхода, существует вероятность
того, что похитители уже покинули Сибирский регион. Сообщение о
происшествии поступило с запозданием на несколько часов, а местное
управление ФСБ и УВД края преступно промедлили, перепроверяя поступившую
информацию и организовывая мероприятия по сохранению происшествия в тайне.
Между вероятным моментом совершения акции и временем НАЧАЛА, - он голосом
выделил это слово, - массовых мероприятий по поиску и задержанию
нападавших прошло более восьми часов.
  Генералы слушали молча.
  - Итак, товарищи, - секретарь был генералом старой закваски и не привык к
новомодному обращению "господа", - мы с вами должны проанализировать
ситуацию, наметить план действий и к двенадцати часам доложить президенту.
- Он вскинул руку, привычным жестом сдвинув рукав дорогого пиджака. - У
нас осталось полтора часа. - Секретарь обратился к полковнику, скромно
сидящему на слегка отодвинутом от стола стуле: - Прошу вас, полковник.
Проинформируйте нас о том, что именно было похищено.
  Полковник суетливо вскочил, откашлялся и раскрыл папку. Видно было, что
ему очень не по себе как от присутствия столь высокопоставленных лиц, так
и от той ситуации, в которой они оказались.
  - Изделие 7Б12. Масса в собранном виде - ноль целых пятьдесят пять сотых
тонны. Мощность - пятнадцать килотонн. Имеет два взрывателя - электронный
и механический, ударного типа. Электронный - основной, до введения кода
полностью блокирует любые попытки...
  - Бросьте, - оборвал его секретарь Совета Безопасности, - о том, что он
полностью блокирует, будете вешать лапшу на уши журналистам. Все эти
устройства изначально разрабатывались в основном для предотвращения
самопроизвольного или несанкционированного подрыва боеприпасов. Это вам не
сейфовый замок. Да и сейфы, как вы знаете, специалисты вскрывают без
особого труда. При наличии времени. А раз боеприпасы УЖЕ у них, значит,
времени для работы специалистов у них тоже предостаточно, - он зло дернул
щекой, - если не произойдет чуда. Ладно, продолжайте.
  Полковник перевел дух и принялся читать дальше:
  - Изделие может использоваться для оснащения носителей типа "Квартет",
"Букет" и "Кострома"... - он сделал паузу, переворачивая лист, - носителя
типа "Квартет" оперативно-тактического назначения. Дальность пуска - до
восьмисот пятидесяти километров, база - специальный четырехосный
автомобиль повышенной проходимости "МАЗ"...
  - Достаточно, - раздраженно прервал его секретарь, - характеристики
носителей будете докладывать, когда они их угонят. - Он повернулся к
начальнику управления военных перевозок: - Как вообще боеголовки оказались
в этом богом забытом месте?
  Генерал бросил взгляд в сторону начальника Главного управления вооружения,
собираясь сказать, что это не его проблема, он лишь предоставил вагоны для
перевозки, а маршрут и место назначения ему спускают со стороны. Но потом
решил, что перечить обойдется себе дороже. Тем более что нужной
информацией он обладал.
  - Ну, это из последней партии, товарищ генерал. Той, что летом вывезли из
Приднестровья. Тогда как раз шахтеры на рельсы сели, и, чтобы не держать
спецвагоны с ТАКИМ грузом где-то на полустанке, их и завернули... И
вообще, насколько я знаю, объект был в перечне разрешенных для хранения
ядерных боеприпасов.
  Все глаза устремились на начальника внутренних войск.
  - Объект был внесен в перечень в тысяча девятьсот пятьдесят первом году, -
фыркнул он, - в то время там сидела целая дивизия НКВД, а не полк общей
численностью меньше батальона советского времени.
  - Так почему он ДО СИХ пор оставался в этом перечне? - сорвался секретарь,
но тут же взял себя в руки: - Ладно, извините. Об этом уже поздно говорить.
  Тут не выдержал начальник Главного управления вооружения, чья подпись на
разрешении о переадресовке спецгруза не давала ему покоя:
  - Но там же должны быть какие-то системы охраны?
  - Все системы охраны выходили уже по два-три гарантийных срока, - сварливо
отозвался начальник внутренних войск, - а нам, в отличие от вас, никаких
денег на продление срока гарантии не выделяют. Даже то отключение
электроэнергии для полка было седьмым за последний год. Так что тревогу
подняли, только когда "пищевоз" задержался на три часа и по дороге в
караул выслали дежурную машину, думая, что они застряли.
  - Но ведь они должны были докладывать?
  - Чем? Флажками? Телефонной станции и стационарным рациям тоже нужно
электричество, а переносные до дежурной части не добивают.
  - А резервное питание? Генерал вздохнул:
  - Оба дизель-генератора вышли из строя еще полгода назад. Но если бы даже
они были исправны, все равно в емкостях не было ни капли солярки.
Последнюю сожгли еще прошлой зимой, когда отключения электричества только
начались.
  Секретарь недовольно насупился:
  - Ладно, прекратите причитать. Вся проблема в том, что если эти люди
спланировали операцию по похищению боеголовок, то, значит, они,
несомненно, разработали и пути их доставки в нужное им место. Мои
аналитики считают, что, исходя из максимального запаса времени, на который
они могли рассчитывать, таких мест может быть только три: Афганистан,
Таджикистан и, что менее вероятно, Северная Корея. - Он тяжело вздохнул и
продолжил: - Вся проблема в том, что мы, из-за вопиющего бардака и
преступной безответственности, предоставили им чуть ли не в два раза
больше времени. Так что не исключена вероятность, что боеголовки не только
уже находятся за пределами страны, но и похитители успели провести
мероприятия по маскировке. А потому и спутниковый поиск проводить уже
поздно. - Он сердито помолчал. - Как бы там ни было, мы будем отрабатывать
ВСЕ возможные варианты. - Секретарь обвел присутствующих тяжелым взглядом,
от которого все невольно подобрались, и закончил: - Я хочу возможно более
быстро получить от вас ответы на следующие вопросы. Во-первых...
  Спустя два с половиной часа, сразу после доклада президенту, секретарь
Совета Безопасности по поручению президента отбыл на аэродром для вылета в
Красноярский край. Уже подойдя к трапу самолета, он обернулся к
провожавшему его директору ФСБ и, притянув его за воротник, произнес
срывающимся голосом:
  - Борис, делай что хочешь, обращайся хоть к черту, хоть к джинну, но найди
эти боеголовки.
  Тот молча кивнул.
  Самолет пробежал по взлетной полосе и оторвался от земли. Директор ФСБ
проводил его долгим взглядом, сел в машину и некоторое время молчал,
уставя глаза в одну точку. Наконец водитель робко спросил:
  - На Лубянку, Борис Викторович? Директор ФСБ встрепенулся и, отрешенно
глянув на водителя, отрицательно покачал головой:
  - Нет, Павел, давай-ка выруливай на окружную и жми на север, по
Ленинградскому. Пожалуй, мне надо повидать одного знакомого.

  5

  Иван выбрался из леса и остановился на опушке. Солнце светило ярко,
по-весеннему, и кое-где, на возвышенностях, уже появились первые
проплешины. Он постоял на пригорке, рассмеялся, радуясь хорошему дню,
чистому воздуху и тому, что впереди три выходных, и, набрав в легкие
лесной свежести, быстрым пружинистым шагом двинулся вниз по склону.
  Он вышел из Москвы вчера вечером. Хотя уйти можно было намного раньше,
поскольку вчера весь день мужской персонал штаб-квартиры его холдинга
поздравлял женщин с их наступающим праздником, а женский - принимал
поздравления. Никакой работы, понятно, не было. Но он взял себе за правило
обязательно в той или иной мере участвовать во всех мероприятиях,
затеваемых в коллективе. Он никогда не испытывал особого пиетета перед так
называемой американской системой организации бизнеса, когда личная жизнь и
работа четко разделяются. Наоборот, ему казалось целесообразным в условиях
нестабильности прочно связать коллектив многочисленными личностными
связями. Он думал, что это непременно сработает на повышение устойчивости
их компании. И пока его предположения подтверждались. К тому же
существенную часть персонала его компании составляли Перуновы братья, для
которых он был непререкаемым лидером. И если бы он стал избегать
совместных мероприятий, это могло привести к тому, что и они также
ограничили бы свое участие в них. А отсюда недалеко до раскола. Чего
допускать нельзя. Вот и приходилось терпеть шумные застолья и обильные
возлияния коллег. Хотя, надо быть откровенным, и степень разгула, и объем
возлияний за последнее время существенно понизились, но, по общему мнению,
их посиделки от этого только выиграли. Превратившись из пусть и остающихся
в более-менее благопристойных рамках, но, по существу, обычных
коллективных пьянок в некое подобие теплых, семейных праздников.
  У деда Изи он не был уже два с половиной месяца, с зимнего солнцеворота.
От идиллической картины, представляющей собой одинокую, немного замшелую
избушку и живописный колодезный сруб посреди поляны в дремучем лесу, не
осталось и следа. Теперь изрядно увеличившаяся поляна напоминала собой
древнее княжеское подворье, неизвестно каким образом перенесенное из суеты
и гомона средневекового русского города в самую чашу леса. Две длинные
дружинные избы, полосы тренировочных засек, небольшое святилище, больше
предназначенное для обучения ритуалам, чем для их действительного
исполнения, конюшня на три десятка лошадей и высокий резной терем, скорее
относящийся к вариации на тему архитектурных изысков шестнадцатого, чем
четвертого - восьмого веков. Времени наибольшего расцвета Собора. Однако,
если приглядеться, признаки современности лезли изо всех щелей. Одежда
людей хоть и была близка к старинным канонам, но скорее отвечала критериям
наибольшей целесообразности, чем исторической достоверности. Кухонная
утварь и инструменты тоже ничем не маскировали свое современное
происхождение. Да и пищу готовили, правда, как и было положено традициями,
на еловых и сосновых шишках, но в утробах армейских полевых кухонь. Лишь
могучая ель у тропинки осталась неизменной. Хотя в окружении такого
множества строений и на фоне высокого терема выглядела уже не столь
представительно, как раньше. Иван привычно поднырнул под разлапистые
нижние ветви и вышел на поляну. Народу на дружинном дворе было маловато:
десяток дежурных кашеваров да конюхов и несколько болезных, тех, кто из-за
недостатка внимания или избытка самоуверенности подвернул руку или ногу
или нанес себе еще какое увечье. Вообще-то изобилие обучаемых имело и свою
негативную сторону. Наставникам стало гораздо сложнее уследить за
учениками. Но особых проблем это не составляло, можно было не сомневаться,
что все вывихи и увечья еще вчера вправлены и наложен необходимый заговор.
Завтра болезные уже будут заниматься наравне с остальным. Но сомнений не
вызывало и то, что к вечеру уже появятся другие болезные. Остальные отроки
были в лесу. Ну еще бы, шесть пополудни, самый разгар занятий. Тем более
что весенний солнцеворот на носу. Скоро Наставники разведут отроков по
дальним и дремучим углам российских лесов искать "младших братьев" и самим
открывать в себе новые кладовые неведомых доселе сил и умений.
  Иван почувствовал нетерпеливую просьбу молодшего брата и, тихонько
рассмеявшись, двинулся к терему. Старина Серый уже привык к жизни в
городе. И к тому же, с возрастом, изрядно заматерел и погрузнел, но,
оказавшись в лесу, точно впадал в детство и готов был днями и ночами
носиться по перелескам, гоняя белок и зайцев, будто глупый молодой
волчонок. А ведь давно уже перевалил рубеж лет, отпущенных его дикому
собрату. По каким-то не до конца ясным причинам младшие братья жили
гораздо дольше, чем дикие представители их рода.
  Отрок, встретивший Ивана у порога, с вежливым поклоном принял походный
мешок, шапку и куртку из волчьего меха и сообщил:
  - Старейшина в верхней горнице, Старший. У него гости. Он просил, чтобы вы
сразу же поднялись к нему.
  Иван кивнул отроку, которому было уже за сорок и, судя по выправке и
уверенному виду, бывшему, скорее всего, отставным или даже действующим
офицером в чине никак не ниже майора, и быстро взбежал по крутой лестнице.
  Старейшина сидел на лавке за большим струганым дубовым столом, на котором
стоял пышущий жаром самовар и деревянное блюдо с горкой золотистых
ватрушек. Гостей оказалось двое. Вернее, один. Иван это почувствовал
сразу. Второй был как бы при нем. Судя по состоянию обуви, гости добрались
до места лесом, от деревни. Причем, выходя из дома, никто из них
совершенно не собирался шляться по лесу. Иначе бы обулись во что-то более
подходящее зимнему лесу. А это означало, что их привело сюда нечто
экстраординарное. Что стало ясно сразу, едва Иван открыл дверь. От обоих,
а от первого особенно, так и веяло пусть контролируемым, пусть
удерживаемым в узде, но все-таки самым настоящим страхом.
  Дед Изя приветливо улыбнулся и указал на место справа от себя:
  - Садись, Волк, рад тебя видеть. Пополдничаем.
  Оба гостя повернулись к Ивану. Сопровождающий быстро окинул его
оценивающим профессионально настороженным взглядом. А в глазах старшего
мелькнуло узнавание. Впрочем, и Ивану показалось, что он где-то видел это
властное лицо.
  - Знакомься, - степенно произнес дед Изя, - Поцников Борис Викторович.
Должность его, по глазам вижу, сам уже вспомнил, да и он тебя узнал. На
том знакомство и закончим.
  Иван пожал протянутую руку и сел, с трудом сохранив невозмутимое выражение
лица. Что же могло произойти, чтобы директор ФСБ, с одним охранником,
пешком, на ночь глядя пропахал пять с лишним верст по глухому лесу? Да еще
только для того, чтобы встретиться со странной компанией слегка двинутых
любителей животных и древней истории, каковыми они до сих пор были в
глазах большей части мирных обывателей. Правда, директор ФСБ как раз был
из того небольшого числа людей, которые имели возможность знать, что все
это не совсем так.
  Около часа они просто сидели за столом, пили чай и вели доброжелательный
разговор о всякой дребедени, о хоккее, футболе, об охоте и еще о чем-то,
что обычно составляет фон любой совместной мужской трапезы. Однако сейчас
это больше походило на разыгрывание некой партитуры, исполняя которую две
ранее не встречавшиеся группы музыкантов-виртуозов изучали и
приноравливались друг к другу, готовясь приступить к совместному
исполнению крайне сложной партии. Причем прямо с листа. Наконец дед Изя
отодвинул чашку:
  - Ну что ж, гости дорогие, довольны ли вы угощением?
  В глазах директора мелькнула легкая усмешка, но он с серьезным видом
поблагодарил.
  - Тогда перейдем к делу. Расскажите, что за забота вас к нам привела?
  Поцников произнес нейтральным тоном:
  - Я хотел бы встретиться с одним моим старым знакомым - Константином
Алексеевичем Богородцевым. Я знаю, что он пользуется вашим гостеприимством.
  - Он замолчал, но всем было ясно, что вот-вот последует продолжение. И
директор ФСБ с некоторой заминкой после секундного раздумья, словно
преодолевая в себе некий барьер, продолжил: - А еще я хотел бы
рассчитывать и на вашу помощь в одном деликатном деле. Дело в том... - Он
умолк, будто давая себе последнюю возможность остановиться, но все же
закончил: - Дело в том, что сегодня ночью с одного военного объекта,
расположенного в Сибири, были похищены два ядерных боеприпаса, каждый из
которых по мощности превосходит сброшенный американцами на Хиросиму в 1945
году.

  6

  Через час ходу в лесу начали появляться первые большие проплешины. Затем
их стало больше, потом еще больше, пока наконец снег не превратился в
небольшие сине-черные язычки, спрятавшиеся под густыми нижними ветвями
деревьев, которые как-то незаметно увеличились в размерах, став чем-то
похожими на лесные исполины с картин Шишкина. А затем снег вообще исчез, и
под ногами мягко запружинил толстый ковер слегка пожухлых листьев и
осыпавшихся сосновых и еловых иголок, по какой-то непонятной причине все
еще сохранявших зеленый цвет. А кое-где из-под листьев торчали крепенькие,
маслянистые шляпки грибов. Директор ФСБ, первые полчаса удивленно
крутивший головой и задававший кучу вопросов, мало-помалу притих и молча
трусил между Иваном и Костиком с ошеломленным выражением лица. Костик тоже
шагал молча, без своих обычных шуточек и ерничания. А если приглядеться,
то на его лице можно было отыскать следы благоговения. Он был в святилище
уже раз пять, но каждый раз дико волновался, когда входил в этот
зачарованный лес. Да что там говорить, сам Иван испытывал немалый душевный
трепет, проходя тропой, вьющейся между этих исполинов, подпиравших купол
небес будто колонны какого-то невероятно огромного храма.
  Теплые зимние куртки и пальто уже давно были расстегнуты, а шапки и шарфы
упрятаны в карманы. Поэтому, когда они вошли в полосу стылого тумана,
всегда предварявшего последний отрезок пути к святилищу, директор ФСБ
почувствовал озноб. Этот странный туман, так плотно укутавший окружающий
мир, что могучие деревья, склонявшие над тропой свои густые ветви,
совершенно растворились в белесом мареве, превратившись в тени сказочных
великанов, угрожающе простерших над головами путников свои могучие длани,
жалил сильнее, чем жгучий мартовский морозец. Поцников торопливо запахнул
пальто, натянул шапку на уши и поднял воротник. И, может быть, именно
поэтому он не заметил быстрые взгляды, которыми обменялись оба его
проводника. Иван нахмурился, а Костик сокрушенно вздохнул. Похоже,
человек, которого они вели, не очень нравился лесу. И это было плохим
признаком.
  Наконец они вынырнули из тумана, и Поцников удивленно ахнул. Они вновь
вернулись в зиму. Величественные ели стояли, укутанные в белые сугробы,
каждый из которых, обрушившись, мог образовать приличную снежную горку,
достаточную для того, чтобы ребятня с веселым шумом затеяла игру в "Царя
горы". А земля была одарена такой толстой снежной шубой, что густой
подлесок, совершенно затянувший пространство между толстыми стволами,
оказался почти совсем укрыт снежным покровом. Но тропинка все так же
крутила свои затейливые петли, и они, не говоря ни слова, затопали по ней.
Деревья впереди начали редеть, и, спустя еще пять минут, сквозь просветы
между стволами директор увидел небольшой холм, вершина которого была
ограждена высоким частоколом, срубленным из таких же исполинских бревен.
Несмотря на то что бревна еще не потеряли своего свежего, золотистого
цвета, от самого частокола, а особенно от чего-то, что скрывалось за ним,
веяло такой невероятной древностью, что Поцникова охватило нечто вроде
благоговения.
  - Извините, но вам туда. - На плечо директора легла чья-то ладонь, и он
вздрогнул, за всем этим потоком чудес как-то совершенно забыв, что у него
есть спутники. Один из них как раз и держал его за плечо, развернув в
сторону от тропинки, ведущей к бревенчатым воротам, и указывая на другое
ее ответвление, огибавшее холм у подножия и скрывавшееся за его склоном.
Поцников помедлил, поскольку второй сопровождающий как раз подошел к
воротам, и вытянул шею, желая как следует разглядеть, что же скрывает этот
частокол. Но тут что-то неуловимое отвлекло его взгляд, а в следующий миг
ворота были вновь закрыты и рядом с ними никого не было. Поцников открыл
рот, собираясь что-то спросить, но его молодой спутник твердо сказал:
  - Надо идти. Если вы хотите переговорить с Богородцевым, вам стоит
поторопиться, - и двинулся по тропе.
  Поцников, нахмурившись, поспешно зашагал за ним.
  Богородцев ждал их, сидя на простой лавке, сделанной из половины дубового
бревна, посаженной на два вкопанных в землю сосновых комеля. Они подошли
ближе. Богородцев поднялся, но навстречу не пошел. Сопровождающий также
остановился:
  - Как я понимаю, вы хотели побеседовать наедине? Я вернусь через полчаса.
  - Он развернулся и пошел назад по тропе.
  Поцников проводил его взглядом и направился к Богородцеву:
  - Добрый день, Константин Алексеевич.
  - Здравствуйте, Борис Викторович.
  Голос Богородцева был абсолютно, даже как-то неестественно спокоен. И от
этого Поцникову стало неуютно. Некоторое время они молчали. Богородцев
потому, что ждал продолжения, а Поцникову просто было не по себе. Наконец
он справился со своими чувствами и, вымученно улыбнувшись, произнес:
  - Странное место.
  Богородцев молча склонил голову, каковое движение можно было рассматривать
и как согласие, и как отрицание. Но директор ФСБ расценил его именно как
согласие и потому слегка приободрился:
  - Знаете, по дороге сюда со мной приключилось нечто непонятное. Мне
показалось, что в части леса, через которую мы шли довольно долго, еще
даже не наступила зима, - он смущенно хохотнул, - просто наваждение
какое-то.
  Богородцев мягко улыбнулся:
  - Они позаботились о вас. Вы шли осенней тропой.
  - Э-э, что?!
  - Ну посудите сами. Зимнюю тропу сейчас ужасно замело, и вы вряд ли смогли
бы пробраться через сугробы, весенняя выглядела бы совсем уж странно, да и
грязновата она, прямо скажем. А на летней вы бы сопрели. В такой одежде.
Вот они и повели вас осенней тропой. Чуть дольше, зато легче и спокойнее.
  Поцников был потрясен, он поежился и пробормотал:
  - Однако...
  - Так что вы хотите от меня, Борис Викторович? - Глаза Богородцева так и
лучились спокойствием.
  Поцников невольно отвел взгляд. Он помнил эти глаза совершенно другими.
Они могли содрать с тебя кожу, испепелить сарказмом или подавить холодным
презрением. Причем так. что человек начинал чувствовать себя не просто
букашкой, а букашкой, брезгливо раздавленной старой тапкой. Единственное,
чего никогда не было в этих глазах, так это вот такого покоя. Полной
отстраненности. Наверное, такие глаза были у древних отшельников.
  Да и то только у тех, кто замуровал себя в глубокой, глухой пещере или
ушел далеко в глубь Великой пустыни. Директор спохватился и снова вскинул
голову:
  - У нас проблемы, Константин Алексеевич. И я надеюсь, что вы сможете нам
помочь.
  - Вы же знаете, я отошел от дел, - заметил Богородцев.
  Директор ФСБ горько усмехнулся:
  - Прошу прощения, но так получилось, что, если вы не захотите принять в
нем участие, дело это вполне сможет очень больно свалиться вам на
голову... Как и многим, многим другим. - И он поведал о том, что произошло
в Сибири.
  Выслушав директора ФСБ, Богородцев спросил:
  - Как вы могли это допустить? Директор ФСБ молчал. Этот вопрос не требовал
ответа.
  - Хорошо, я иду с вами, - сказал Богородцев. - Но не ждите от меня слишком
многого. Те связи, которые были у меня, уже давно разрушены, в том мире
даже год - слишком большой срок, а я отсутствовал гораздо дольше. Так что
вполне вероятен исход, что друзья меня забыли, должники - простили, а
бывшие партнеры списали в расход... Но чем могу - помогу.
  За спиной Поцникова послышался скрип снега. Директор обернулся. Оба его
спутника подходили к ним.
  - Добрый день, Иван Сергеевич, - произнес Богородцев.
  - Здравствуйте, Константин Алексеевич.
  За двумя этими репликами скрывалось нечто большее, чем просто приветствие,
но разгадать что - директор не успел. Старший из сопровождающих сказал:
  - Нам пора идти.
  Поцников посмотрел ему в глаза:
  - Вы решили? Вы окажете нам помощь? Старший, уже направившийся к тропе,
остановился и медленно проговорил:
  - Всякий раз, когда Собор приходил на помощь сильным мира сего, это
оборачивалось для него не наградой, а гонениями и жертвами. Поэтому Собор
не будет вам помогать.
  Директор ФСБ зло сверкнул глазами, но его собеседник продолжал:
  - Однако мне разрешили поступать так, как я сочту нужным. Я помогу вам.
  Поцников облегченно перевел дух, а этот странный человек добавил:
  - Хотя, возможно, это будет одной из самых больших моих ошибок.
  И он быстро зашагал по тропе.

  7

  До Красноярска они долетели утром. На поле аэродрома, прямо у трапа
самолета, Ивана и Костика, его личного секретаря и собрата по Перунову
братству, ждали две новенькие черные "Волги" ГАЗ-3111 со стационарными
мигалками на крыше. Богородцев и директор ФСБ остались в Москве, поскольку
помощь Константина Алексеевича нужна была для того, чтобы выйти на
некоторые, скажем, не совсем законопослушные организации, по чьим каналам
можно было попытаться отследить украденное в России. Но Поцников обещал
всемерное содействие как со стороны местных подразделений службы, так и со
стороны специально направленной следственной бригады. Правда, всю
верховную власть на месте имел секретарь Совета Безопасности, однако
директор обещал переговорить и с ним.
  "Волги" перевезли Ивана и Костика на военный аэродром, где они пересели в
старенький, тряский военный "МИ-8", за полтора часа доставивший их на
окраину небольшого городка. До военного поселка Кмонь оставалось не более
двух десятков километров. По сибирским меркам, практически рукой подать. В
гостинице этого маленького городка, полностью изолированного, как и весь
прилегающий к объекту район, плотно перекрывшими этот регион войсковыми
кордонами, и располагался штаб оперативной группы, возглавляемой
секретарем Совета Безопасности.
  Их привезли в гостиницу на военном "козлике" и сразу же проводили к
секретарю. Тот занимал кабинет директора гостиницы, а небольшой банкетный
зал, в котором, наверно, каждый житель городка побывал не один раз,
поскольку иного места, чтобы отгулять свадьбу или юбилей, в городе больше
не было, сейчас представлял из себя что-то среднее между центром связи и
оперативной комнатой. Секретарь сухо поздоровался.
  - Борис Викторович сообщил мне о вашем прибытии, и, хотя я не очень
понимаю, как вы можете нам пригодиться, я доверяю его опыту и чутью и... -
Тут он оборвал себя и после секундной паузы закончил: - Короче, как именно
вы предполагаете осуществить вашу помощь?
  Сразу чувствовалось, что манеры, интонация, мимика сидящего перед ними
человека отработаны годами и призваны с первой же минуты дать собеседнику
понять, со сколь значительным лицом вы имеете дело. Но наблюдательный
взгляд сумел бы увидеть, что за этим довольно стереотипным обликом
высокопоставленного чиновника проступали черты человека, который не просто
строил из себя значительную личность. В отличие от многих, забравшихся на
самый верх благодаря протекции, случайному стечению обстоятельств или
слепой удаче, секретарь обладал многими талантами. А самым главным из них
было умение безошибочно оценивать людей и блестяще использовать их
способности. Зачастую даже лучше, чем это смог бы сделать сам человек.
Костик бросил испытующий взгляд на шефа. Но Иван сохранял абсолютное
спокойствие.
  - Я пока не знаю, - медленно произнес он и умолк.
  Ему очень не понравилось ощущение холодного безразличия или даже
безжалостности, исходящее от этого человека. Его высокопоставленный
собеседник скривился и открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но Волк не
дал ему этого сделать:
  - Но для начала я хотел бы встретиться с кем-нибудь, кто хотя бы мельком
видел налетчиков.
  Секретарь слегка побагровел, однако сдержался и заговорил почти спокойно,
хотя в его голосе все-таки прорывались раздраженные нотки:
  - По-моему, это бесполезно. Мы начали именно с этого и сейчас имеем на
руках около трех сотен фотороботов. Но кто из них действительно является
членом банды, совершившей налет, а кто просто торговец с Кавказа,
установить довольно трудно. Все кавказцы покинули этот город к обеду ТОГО
дня... Но мы, конечно, работаем над этим.
  - И все же ведь есть кто-то, который видел именно членов банды. Во всяком
случае, тех, о ком можно говорить это с достаточной долей вероятности.
  - Таких всего трое. И одна, женщина, которая работает регистратором в этой
гостинице, похоже, видела всю верхушку банды. Но ни она, ни кто другой
практически ничего не запомнили... В этой глуши для всех кавказцы на одно
лицо.
  Иван подумал, что, как ни странно, в этой столь многонациональной стране
людей, для которых кавказцы, или башкиры, или чукчи - не только на одно
лицо, но и "один черт - чурки", пожалуй, подавляющее большинство.
"Возможно, в этом и кроется корень всех наших бед".
  - И все-таки я хотел бы встретиться с этой женщиной.
  Секретарь разочарованно пожал плечами:
  - Хорошо, это совсем нетрудно.
  Спустя полтора часа, которые они провели с пожилой и перепуганной
теткой-регистраторшей, Иван пожал перенервничавшей и сбитой с толку
женщине руку, проводил ее за порог и поблагодарил:
  - Большое вам спасибо, вы нам очень помогли. Тетка торопливо закивала
головой:
  - А как же ж, мы завсегда, если ж надо, мы же ж всегда готовы, - и,
торопливо укутав голову толстым пуховым платком, быстро засеменила к
выходу, все еще пребывая в крайнем недоумении.
  Все, что происходило в номере, куда ее вызвали, она помнила несколько
смутно. Этот представительный мужчина просто слушал ее болтовню и
причитания да иногда наклонялся почти вплотную к ее лицу, будто что-то
разглядывая в ее зрачках.
  - Раздобудь мне карандаш и бумагу, - попросил Иван.
  Костик молниеносно исчез, а Иван потер немного ломящие виски и вернулся в
номер.
  Через пятнадцать минут он вошел в кабинет, занимаемый секретарем, где как
раз шло совещание, и, не обращая внимания на раздраженный взгляд хозяина
кабинета, положил перед ним пачку листов:
  - Вот люди, которые предположительно составляют руководство банды.
  Секретарь, уже собиравшийся выразить крайнее неудовольствие подобной
бесцеремонностью, замер и опустил взгляд на рисунки. Увидев верхний, он
достал распечатку фоторобота. Оба рисунка были очень похожи, но фоторобот
представлял собой набор характерных черт, а рисунок явно был портретом
живого человека. Секретарь прищурил глаз:
  - Черт, он мне явно кого-то напоминает. - Он поднял лист. -
Приглядитесь, товарищи, может, кто узнает?
  Все задвигались, перебираясь поближе, но тут секретарь взглянул на
следующий рисунок. Отшвырнув листок, который держал в руке, он охнул:
  - Мать твою...
  Все замерли. Секретарь, побледнев, в упор посмотрел на Ивана.
  - Вы... уверены в том, что изобразили?
  Иван молча встретил его взгляд. Секретарь несколько мгновений буравил его
взглядом, наконец не выдержал и опустил глаза.
  - Товарищи, я думаю, теперь мы знаем, где искать. - Секретарь поднял
листок, лежащий вторым в стопке. - Это - Хамса, - произнес он севшим
голосом.
  На лицах половины присутствующих появилось понимание, а один, сидящий
совсем рядом с секретарем, вдруг схватил брошенный им листок и, хлопнув по
нему ладонью, воскликнул:
  - Ну точно - это же Ахмед.
  По-видимому, это утверждение наконец заставило секретаря поверить в
произошедшее. Он быстро сгреб листы и передал тому, кто узнал Ахмеда:
  - Проверьте всех по своим каналам. Я хочу знать о них и об их
передвижениях за последние полгода все, вплоть до того, какие они посещали
туалеты. - Он повернулся к другому: - Свяжитесь с официальным Грозным. Это
дело СЛИШКОМ серьезное, чтобы мы могли позволить им становиться в позу и
изображать из себя независимость...
  Иван сделал знак Костику, и они тихо вышли из кабинета.
  Два часа спустя дверь номера, который им выделили, тихо отворилась, и на
пороге появился секретарь. Он окинул взглядом их двоих, стол, разложенную
на столе горячую картошку, купленную у торговки на рынке, селедку, лучок,
полбуханки черного, початую бутылку привезенной из Москвы "кристалловской"
водки, два на четверть налитых стакана и вежливо спросил:
  - Не помешаю?
  Иван подвинул табурет:
  - Прошу.
  А Костик быстро извлек из тумбочки новый стакан и, поставив его на стол,
налил ровно четверть. Секретарь секунду недоуменно пялился на возникший
перед ним стакан с водкой, усмехнулся и присел на табурет. Они молча
чокнулись, залпом выпили, закусили. Секретарь, прожевав кусок селедки,
посмотрел на Ивана:
  - Я прошу прощения.
  - Не за что.
  - Нет, есть. - Он снова усмехнулся. - За недоверие. Если вы даже больше
ничего не сделаете, и то к настоящему моменту от вас пока больше пользы,
чем от всех остальных. Не исключая и меня. - Он чуть помолчал. - Но,
мужики... - Он осекся, а потом заговорил глухим, надтреснутым голосом: - Я
не знаю, где эти боеголовки. Возможно, уже подъезжают к Свердловску,
Ростову или Москве. Тут многого не надо, засунул в вагон с металлоломом
или в стандартный морской контейнер, прицепил взрыватель с радиоконтуром,
вывел наверх скрытую антенну и дождался, пока вагон дотянут до
Москвы-Сортировочной. На любой линии... - Голос его сорвался, и он уронил
голову на ладони. Целую минуту в номере стояла напряженная тишина, потом
секретарь Совета Безопасности поднял голову и твердо сказал: - Вы должны
мне помочь найти их.
  Иван с Костиком переглянулись.
  - По-моему, мы здесь именно для этого, - откликнулся Иван.

  8

  Костик перетянул волосы шнурком и потопал пимами. Дородный полковник в
каракулевом треухе с опущенными ушами, укутанный в тулуп, окинул их
недоверчивым взглядом. Если бы его руки не были заботливо спрятаны в
толстые меховые рукавицы-шубинки, он бы точно, несмотря на обилие вокруг
высоких чинов, улучил момент и покрутил пальцем у виска. Ну не сумасшедшие
ли? На улице минус тридцать два, а они в легких шерстяных брюках с
начесом, пимах и меховых куртках, не стесняющих движений. Даже без
головных уборов. Нет, менингит им обеспечен. Но за время своей безупречной
службы полковник сумел твердо усвоить одно правило: "Не суй нос в дела
вышестоящих и не задевай их любимчиков". И поскольку неукоснительное
соблюдение этого правила гораздо больше способствовало его продвижению по
службе, чем любые успехи его однокашников, а стоящие перед ним двое
ненормальных к настоящему моменту явно пребывали в любимчиках ОЧЕНЬ
вышестоящих лиц, полковник выкинул из головы все эти здравые мысли и,
повинуясь жесту старшего из этой странной парочки, протянул ему широкие
охотничьи лыжи, подбитые оленьим мехом:
  - Вот, лучшее, что нашли. Старший перехватил лыжу, осмотрел изгиб, провел
рукой по меху и сказал:
  - Пойдет, спасибо.
  Полковник расплылся в довольной улыбке. С лыжами он перенервничал. А ну
как не понравятся? А нынче ситуация такая, что из-за подобной ерунды и
звездочки лишиться недолго.
  Иван воткнул пимы в крепления, проверил скольжение. За спиной послышался
голос секретаря:
  - Может, все-таки лучше на машине? Ведь они-то на машине их увезли. Ему
ответил Костик:
  - Не лучше. На машине у нас ничего не получится. Слишком много сбивающих
факторов.
  Все это было уже не раз обсуждено. Они отказались последовательно от
помощи "ИЛ-78", советского варианта "АВАКСа", от вертолета, от машины,
приданного взвода вэвэшников из местной конвойной дивизии - настоящих
зубров таежного розыска. На счету каждого было уже по доброму десятку
пойманных "бегунков" из числа зеков и дезертиров. Так что предложение
секретаря носило скорее риторический, чем практический характер. А с
риторикой пора было кончать. Иван кивнул Костику, бросил на секретаря
ободряющий взгляд и, развернувшись, каким-то стремительно-текучим,
звериным движением поднырнул под разлапистую еловую ветку и будто
растворился в бело-черном, с мазками зеленого, лесном калейдоскопе.
Секретарь моргнул, повертел головой, но оба уже исчезли, быстро и бесшумно.
  Отбежав на полкилометра, Иван спустился в небольшой распадок, затормозил и
перевел дух. Костик лихо скатился со склона, щегольски, с разворотом,
затормозил, что на этих охотничьих лыжах шириной в две ладони выглядело
скорее нелепо, и, опершись на палки, спросил:
  - Ну что, как пойдем?
  - Лесом. Каждые десять километров будем выбегать к дороге и проверять
След. Если на очередном выбеге След исчезнет, вернемся и прочешем.
  Костик согласно кивнул. В общем-то, можно было двигаться и на машине,
учуять След из салона не так уж сложно, но вокруг будет СЛИШКОМ много
посторонних глаз. Они постояли еще пару минут, настраиваясь на здешнюю, не
больно знакомую таежную суть. И одновременно оттолкнулись палками.
  Через шесть часов они выскочили на широкий наезженный зимник,
протянувшийся прямой как стрела укатанной гладью почти на два километра, и
почувствовали, что где-то здесь След заканчивается. Снизив скорость, они
добежали до поворота, где обнаружили десять пустых бочек из-под горючего.
Костик подкатил к бочкам. Понюхал, потом лизнул.
  - Авиационка, но не керосин, - констатировал он.
  Иван вздохнул:
  - Ладно, вызывай кавалерию, самолеты мы отслеживать не умеем.
  Костик бросил взгляд в небо. Там выписывал круги его сокол.
  - Как знать? - молвил он. - Дня бы на полтора пораньше... - И скинул со
спины портативную рацию.
  - А добьет? - поинтересовался Иван. Костик широко улыбнулся:
  - Волк, я на срочной такой машинкой добил от Аляски до Петропавловска. А
здесь - тьфу, неполные две сотни километров по прямой.
  Вертолеты прилетели через полтора часа. Секретарь выпрыгнул из салона,
глянул недоверчиво, но сдержался. Иван понимал его удивление. Средняя
скорость передвижения в тайге, даже по набитой лыжне, не превышает десяти
километров в час, а они шли по целине. И оказаться ТАК далеко от Кмони
никак не могли. Однако когда директор ФСБ убеждал его по телефону принять
помощь от этих двух странных людей, он был загадочно сдержан. Да и сам
секретарь уже имел возможность убедиться, что эти двое имеют иные
представления о том, что возможно, а что нет.
  Спустя два часа они сидели в тряском, но теплом нутре вертолета и мирно
беседовали. Костик, который, в силу своей прежней службы, знал о ядерных
зарядах несколько больше своих собеседников, объяснял:
  - Везли их явно на двух машинах, в полукилометре друг от друга. А как
довезли до этой полосы - перекрыли дорогу и перегрузили на самолеты.
  Секретарь зло мотнул головой:
  - На такую полосу не всякий самолет сядет. Да и прежде чем сюда добраться,
надо пройти границу, спрятаться от системы ПВО...
  Костик усмехнулся:
  - Ну полтонны, положим, и "Сессна" утянет. А что касается скрытности, так
Руст в свое время на такой машинке до Москвы долетел, до самой Красной
площади. И это в советское время, когда у нас еще была прилично работающая
система ПВО, а уж сейчас... - Костик махнул рукой.
  Секретарь лишь скрипнул зубами. Поразмыслив, он произнес:
  - А разведать пару таких площадок и забросить туда дюжину бочек горючки -
тоже особых проблем не составляет... Но представьте, какой масштаб
организации. Операцию обеспечивали несколько групп в разных регионах
страны. А скорее всего, в нескольких странах. Нет, обычной банде чеченских
"непримиримых" такое не под силу. И если я раньше считал, что они наняли
где-то профессионалов, то тут, похоже, все наоборот. Банда Хамсы - всего
лишь поставщик пушечного мяса и некоторым образом прикрытие. Здесь
работали гораздо более умные люди. - Секретарь задумался. Некоторое время
все молчали, потом секретарь вздохнул: - А это значит, что изделий на
территории страны уже нет.
  В его голосе чувствовались одновременно и облегчение, и еще большая
тревога. Конечно, вчерашнее предположение о том, что боеголовки могут
подъезжать к Москве или Ростову в полной боевой готовности к подрыву, было
всего лишь результатом нервного срыва. Ни одна, даже самая мощная,
организация не смогла бы нейтрализовать блокировочный контур электронного
взрывателя за столь короткое время. Но теперь он был уверен, что у
организаторов похищения найдутся и время, для того чтобы не торопясь
устранить все имеющиеся препятствия, и люди, способные сделать это.

  9

  Иван и Костик вернулись в Москву уже к концу недели. В их пребывании в
Красноярском крае особой необходимости больше не было. Активные поиски
выявили еще пять заправочных площадок: одну в России, под Усть-Кажой в
Алтайском крае, еще две в Казахстане, под Аягузом и Абакаем, и еще две в
Таджикистане - одна около Чорух-Дайрона и вторая у Шуроабада, недалеко от
афганской границы. Местонахождение боеголовок теперь было определено с
почти стопроцентной уверенностью. Но положение от этого только
осложнилось. К тому же кое-какие слухи просочились в печать, и, несмотря
на твердокаменные опровержения на всех уровнях, газеты и телеканалы
развернули настоящую всемирную истерию. В таком деле журналисты в первую
голову полагаются на собственный нюх, а во вторую - на сведения, за
которые заплачены хорошие бабки, и только лишь в том случае, когда два
первых источника молчат, - доверяют официальной информации. А в настоящий
момент оба самых важных источника просто визжали от лезущей изо всех щелей
сенсации. Президентская гвардия в Чечне штурмом взяла аул Эчхой, где
дислоцировалась банда Хамсы, но ни его, ни других иорданцев, а также
нескольких десятков чеченцев-кровников и наемников из числа афганских
моджахедов и боснийских мусульман, которые составляли основной костяк
банды, среди пленных и убитых не оказалось. Президентские гвардейцы, по
существу, разгромили отряд, состоящий из полутора сотен сопляков из числа
выпускников диверсионной школы Хамсы и нескольких десятков законченных
наркоманов. В Москву срочно прилетели высшие должностные лица из дюжины
стран, начиная от директора ЦРУ и кончая директором Моссад, поскольку
наиболее вероятными целями террористов все считали именно США и Израиль. К
концу месяца Си-эн-эн провела глобальный телемост, интервьюируя
ученых-атомщиков, отставных контрразведчиков, сенаторов и конгрессменов, а
также парламентариев и бывших президентов шести ядерных держав и еще тучу
разного народа. Однако официально Белый дом представляла пара мелких
чиновников из Госдепартамента и полковник морской пехоты из Пентагона, а
Кремль - военный атташе в США и руководитель второстепенного департамента
МИДа. На протяжении полутора суток пожилые импозантные мужчины патетически
говорили об ответственности перед народом и мировым сообществом, а бодрые
старички увлеченно вспоминали, кто, когда и какие бомбы терял. Припомнили
Паломарес и дюжину других эпизодов, говорили о проблеме контроля, о
системах ядерной безопасности, и к концу телемоста опросы показали, что
взбудораженное американское общественное мнение несколько подуспокоилось.
Но неприязнь к русским, которые умудрились проспать две атомные бомбы,
только усилилась. Сенатор Трентон выступил в конгрессе с предложением под
угрозой полной изоляции потребовать от России передать все свои ядерные
боеприпасы под тотальный международный контроль. Причем все понимали, что
слово "международный" следует взять в большущие кавычки. Американцы
попытались через Пакистан надавить на талибов, но те спокойно ответили,
что ни о каких атомных бомбах на своей территории и слыхом не слыхивали,
после чего американцы очередной раз шарахнули по Афганистану
"Томогавками", однако всем было понятно, что это был скорее акт не
устрашения, а отчаяния.
  А спустя три дня "Рука Аллаха", отколовшаяся от "Братьев мусульман",
сверхрадикальная группировка, объявила о том, что Аллах услышал молитвы
всех правоверных и вложил в руки мюридам "копье гнева", которое поразит
врагов правоверных в самое сердце. И всем стало ясно, ГДЕ будет взорвана
одна из бомб. Впрочем, тем, кто дал себе труд хоть немного задуматься, это
было ясно уже давно.


                                  Часть II

  ПОИСК

  1

  Первого апреля в Москву прилетела Эльха. Они не встречались уже несколько
лет, по молчаливому, но обоюдному уговору решив ограничить общение только
письмами и избегая даже звонков. Так обоим было немного легче. Но Иван
находил свои способы следить за ее жизнью и не сомневался, что и она не
теряла его из виду. Во всяком случае, один из его израильских приятелей,
сын иммигрантов из России, часто и подолгу живущий на прежней родине и
служивший Ивану одним из основных источников информации об Эльхе, как-то
признался, что, когда он приезжает в Израиль, она тоже частенько
появляется в его доме. И редко какая беседа обходится без расспросов об
Иване.
  О ее приезде он узнал в тот же день от своего секретаря. Костик имел
обширные связи во многих сферах и старался, как он это называл, чтобы
"ниточки всегда были натянуты". Его знакомые, приятели и просто
информаторы имели достаточное представление об интересующих его вопросах,
а он сумел приучить их к мысли, что будет благодарен, если нужная
информация будет сообщена ему немедленно. Вне зависимости от времени года,
суток и его занятия в ту минуту. Даже если оно будет довольно интимным.
Однако в тот день Эльха так и не появилась у Ивана. И в следующий тоже. Но
его это не очень удивило. По дошедшим до него слухам, год назад у Эльхи
появился жених. Это был мужчина из хорошей семьи, существенно старше ее,
достигший достаточно высокого и стабильного положения, чтобы искать ее
общества из каких-то меркантильных соображений, и явно пользующийся
уважением у всех собеседников Ивана, с которыми он затрагивал эту тему. И
в Россию она приехала именно с ним. И все же и сам Иван, и Эльха понимали,
что встреча неизбежно должна состояться. И вот она приехала к нему домой.
  Она появилась у него уже вечером. Иван торчал в своем домашнем кабинете,
просматривая присланные пресс-релизы полутора десятков фирм (по-прежнему
его компания не испытывала недостатка в предложениях о сотрудничестве),
как вдруг волк, лежавший у двери, резко вскинул голову и повел ушами. Иван
поднял голову от бумаг и прислушался к ощущениям. Сначала он ничего не
почувствовал. Вернее, все ощущения забивал фон. Потом, постепенно, все эти
эмоции мелких пичуг, снующих над самой крышей, кошек, пробирающихся по
своим кошачьим делам, собак, людей, гуляющих по уже немного подсохшим
аллеям коттеджного поселка, будто слегка притухли, и Иван ощутил чистый,
зовущий тон. Он широко улыбнулся и быстро выбежал на крыльцо.
  Эльха приехала не одна. И не просто в гости. Она прибыла на длинной,
блестящей лаком машине с желтыми дипломатическими номерами и маленьким
белым флажком, украшенным синей звездой Давида. Передняя дверь
распахнулась, оттуда шустро выскочил дюжий охранник и проворно бросился к
задней двери.
  Эльха выплыла из салона настоящей королевой. Иван невольно расширил глаза.
Высоко взбитая прическа, шпильки и нечто воздушно-золотистое, струящееся
из-под горностаевого манто. Ивану даже стало несколько стыдно за свой
непритязательный наряд. Следом за ней из машины появился высокий мужчина
лет сорока или чуть больше, с подчеркнуто семитскими чертами лица. Эльха
взмахнула ресницами, обдав Ивана жарко-насмешливым взглядом своих больших
глаз и, просунув руку под локоть мужчины, чинно проследовала от машины к
крыльцу.
  - Здравствуй, дорогой. - Эльха целомудренно коснулась губами его щеки.
  - Познакомься. Это - Ицхак Меир, мой жених.
  Иван благовоспитанно чмокнул ручку подруге, невозмутимо пожал руку мужчине
и пригласил гостей в дом.
  После явно не блестящего, но все-таки вполне удобоваримого ужина (да
здравствуют полуфабрикаты) Эльха с очаровательной непосредственностью
собрала посуду и упорхнула в кухню. Мужчины остались одни. Несколько минут
они продолжали разговор на нейтральные темы (израильтянин говорил
по-русски с небольшим акцентом, но довольно чисто), потом гость мягко
закончил очередную фразу и замолчал, как бы давая понять Ивану, что
наступило время того разговора, собственно, ради которого он и появился в
его доме.
  - Я прошу простить, Иван Сергеевич, за столь бесцеремонное вторжение, но
моя невеста убедила меня, что вы не будете оскорблены подобным внезапным
посещением.
  Иван склонил голову в легком поклоне:
  - Она не ввела вас в заблуждение. Израильтянин поклонился в ответ.
  - Дело в том, что я, кроме всего прочего, являюсь старшим офицером Моссад,
и мое руководство уполномочило меня обратиться к вам... - Он сделал паузу,
раздумывая, какое слово употребить, и, выбрав, продолжил: - С просьбой. Мы
обладаем некоторой информацией о вашем участии в этом деле и имеем
представление о возможностях последователей вашего братства, - он тонко
усмехнулся, - в конце концов, моя невеста тоже одна из вас. - Израильтянин
смолк, ожидая реакции.
  Но Иван молчал. Известие о том, что жених Эльхи - офицер Моссад, не было
для него неожиданностью. Однако то, что тот был так откровенен -
настораживало. По-видимому, эти ребята хотели чего-то от него добиться, и
Эльха поддерживала это их стремление, проинформировав жениха, что
рассчитывать на что-то можно лишь при полной откровенности. Но реакция
Ивана явно оказалась не совсем той, на которую рассчитывал израильтянин.
По его лицу промелькнула тень разочарования, правда тут же исчезла, и он,
растянув губы в извиняющейся улыбке, заговорил:
  - И мы хотели бы прийти к соглашению, результом которого стало бы возможно
более деятельное участие членов Собора в розыске... похищенных устройств.
  Иван задумчиво покачал головой:
  - Я не совсем понимаю ни то, почему вы обратились именно ко мне, ни то,
почему вы вообще предпочитаете получить помощь от нас, а не от мощных
силовых структур нашего государства. Израильтянин тихо рассмеялся:
  - Я бы не советовал переоценивать мощь силовых структур государства,
можете мне поверить. Любого, не только вашего. Все, что могут сделать
силовые структуры, они сделают, но... мы ЗНАЕМ, что этого недостаточно.
Наши аналитики считают, что Соединенные Штаты, скорее всего, подвергнутся
ядерному шантажу, а вот мы... - он стиснул зубы так, что на щеках
выступили желваки, - если этим бомбам суждено взорваться, то есть только
одна страна, где это может произойти. И мы готовы схватиться за любую
соломинку, если она поможет нам это предотвратить.
  - К сожалению, я ничем не могу вам помочь, - ответил Иван. - Мы не
вмешиваемся в дела других государств и правительств и стараемся делать это
как можно меньше в своей стране. Это было решено еще несколько лет назад,
и волхвы, имеющие последнее слово, одобрили это решение. Странно, что
Эльха не рассказала вам об этом.
  Израильтянин горько усмехнулся:
  - Очень жаль. Мы знали об этом, но нам казалось, что вы сумеете понять нас
и изменить свою позицию.
  Иван отвернулся. Молчание затянулось, и Иван, которому было слишком не по
себе от той тяжести, что разлилась в воздухе, неловко спросил:
  - Может, чаю?
  Израильтянин развел руками, давая понять, что он не против. Иван вышел на
кухню. Эльха как раз вытаскивала посуду из посудомоечной машины. Увидев
Ивана, она тихо спросила:
  - Что ты ему ответил, Волк?
  Иван открыл холодильник и достал брусничное варенье. Когда он повернулся,
Эльха стояла прямо перед ним. Иван отвел взгляд. Эльха гневно произнесла:
  - Собор всегда приходит на помощь своим братьям и сестрам. Я - одна из вас.
  - Ты можешь уехать оттуда.
  - Нет, это моя родная страна.
  - Не только она.
  - Теперь только!
  Иван в упор посмотрел на Эльху:
  - Ты же знаешь. Мы не играем в игры правителей.
  - Это уже не игра правителей. - Эльха рассерженно всплеснула руками. -
Волк, мы давали клятву защищать, и сейчас тысячи, миллионы людей нуждаются
в нашей защите!
  - А ты подумала, что будет с Собором, если мы вмешаемся в эту свару? Ведь
они, те, кто наверху, уже примирились с тем, что бомбы где-нибудь
взорвутся. И сейчас каждый старается сделать так, чтобы максимально
воспользоваться результатами взрыва. А если взрыва не будет? Интересы
слишком многих сильных мира сего сошлись на этих боеголовках, и, если мы
сумеем им помешать, они сосредоточатся на нас. А мы пока еще слабы. Что
тогда будет с Собором?
  - А что будет с Собором, если он не вмешается? Чего мы тогда будем стоить,
зная, что могли и... просто не стали. - Голос Эльхи взлетел до высокой
ноты и осекся. Пару мгновений она, задыхаясь, буравила Ивана яростным
взглядом, потом поникла.
  - Хорошо, я попытаюсь поговорить с волхвами, - тихо произнес Иван.

  2

  - И вы считаете, уважаемый Усама, у вас есть шанс?
  Дородный человек в просторной зеленой одежде с длинной седой бородой,
клином окаймляющей нижнюю часть лица, картинно воздел пухлые руки с
массивными опаловыми четками:
  - На все воля Аллаха.
  Его собеседник, человек средних лет, совершенно европейской внешности,
одетый в несколько заношенный, но тщательно отглаженный костюм и
плащ-макинтош, смотрел на него, ожидая продолжения. Бородатый усмехнулся
и, повернувшись к обширному двору, заполненному вооруженными людьми,
заговорил:
  - Никто не знает, что мы сможем совершить. Возможно, наши враги смогут
отобрать у нас "копье гнева", но... - он окинул взглядом горизонт, - я не
думаю, что им это удастся. А значит, мы сумеем совершить то, что
предначертано Аллахом.
  - Но что потом? Вы думаете, что вам сойдет с рук уничтожение сотен тысяч
людей?
  - Если бы вы были одним из нас, - отозвался бородатый, - то ответ на этот
вопрос был бы для вас однозначен. Но так как вы отравлены... скажем так,
свойственной всем последователям иудейской веры меркантильностью, а я
считаю христианство всего лишь одной из разновидностей иудаизма, поскольку
ваш Бог Пророк был иудеем по рождению, воспитанию и окружению, я попробую
объяснить вам наши побуждения с понятных вам позиций. - Он собрался с
мыслями и продолжил: - Скажите, что мы собираемся сделать такого, что уже
не было сделано?
  - То есть?
  - Разве не американцы были теми, кто первыми взорвал атомную бомбу? Причем
не просто взорвал, а уничтожил этими взрывами два больших и
густонаселенных города?
  - Но... тогда была война.
  - С чего вы взяли?
  Его собеседник удивленно распахнул глаза:
  - То есть... как?! Бородатый снова усмехнулся:
  - Я просто спросил, почему вы так уверены, что тогда была война.
  - Но это всем известно.
  - То есть вы хотите сказать, что американцы считали, что идет война, в
которой они обязаны победить, и ради этой победы они имеют право на ЛЮБЫЕ
действия, так?
  Собеседник не знал, что ответить. В такой постановке вопроса ему почудился
подвох, но он пока не осознал, какой именно. А бородатый широко улыбнулся:
  - Но ведь мы тоже ясно осознаем, что ведем войну. И почему вы отказываете
нам в праве считать, что ради победы в этой, НАШЕЙ, войне мы можем
совершить как минимум те же действия, что уже когда-то совершались? Ведь
ни один правоверный пока не сотворил ничего более ужасного, что уже не
было бы совершено вами - христианами.
  Европеец озадаченно нахмурился:
  - Вы знаете, я понимаю, что ваши объяснения - всего лишь изощренная
казуистика, но... - Он осекся.
  - Вы не знаете, что возразить, - закончил за него бородатый, - не стоит.
Это тоже будет казуистика. Вы, люди западной цивилизации, очень любите это
занятие. И стоит признаться - вы в нем немало преуспели. Настолько, что
стали казаться сами себе ужасно умными и взрослыми. И потому назначили
сами себя учителями и правителями всего мира. Забыв о том, что все
рожденные под этим небом - равны перед Аллахом.
  - Ну мы, положим, не так уж виноваты в этом.
  - Разве? - вскинул брови бородатый. - Но чьи солдаты еще не так давно
топтали эту землю, пытаясь отвратить правоверных от Аллаха и заставить их
жить так, как посчитали нужным ВЫ? - Он саркастически улыбнулся. - Да,
сейчас вы слабы, бедны и унижены, но когда вы вновь окрепнете, чем вы
займетесь в первую очередь? - Его улыбка вдруг превратилась в оскал. - Не
тем ли, что вновь, расталкивая всех локтями, полезете в шеренгу учителей и
правителей?
  Его собеседник смущенно кашлянул. Он был ученым. И если бы ученые в России
сохранили свой высокий социальный статус или хотя бы в его институте в
Новосибирском академгородке вовремя платили зарплату, он, скорее всего,
никогда бы не оказался так далеко от родного дома. А впрочем, это еще не
факт. У него были слишком большие амбиции, чтобы он смог удовольствоваться
даже званием и окладом академика. А тут за пару недель работы ему
предложили столько денег, сколько не получил бы весь их институт за
последующие десять лет. И потому он делал порученное ему дело, не особо
размышляя над нравственной стороной творящегося здесь. Его больше
интересовали практические последствия. Хотя время от времени он
предпринимал попытки этакого самооправдания, беседуя с хозяином о морали.
  Улыбка бородатого уже утратила злобность и стала даже несколько слащавой.
  - Но мы не христиане, мой друг, и нам совершенно незачем идти по пути уже
совершенных преступлений. Я надеюсь, что свойственный всем "правителям
мира" иудейский меркантилизм сыграет свою роль и заставит этих самозваных
владык мира согласиться с нашими требованиями. А их способности в
казуистике позволят им сохранить лицо и объяснить всему миру, что они и на
этот раз одержали победу. Так что нам не придется ничего и никого
взрывать. - Он взял собеседника за плечо и развернул в сторону левой
галереи: - Идите и займитесь тем делом, ради которого мы были вынуждены
попросить вас оторваться от семьи.
  Русский хмыкнул:
  - Ну, положим, в казуистике вы вряд ли кому уступите.
  Бородатый развел руками:
  - Я тоже отравлен, мой друг. Десять лет пребывания в Сорбонне и Оксфорде
оставили у меня в душе неизгладимый след. И хотя я нашел в себе силы
вернуться на дорогу Пророка, свершенного не изменить.
  Его собеседник направился в сторону дверей, ведущих с галереи. Бородатый
проводил его взглядом и повернулся к человеку, который заставил его
скомкать окончание беседы и побыстрее отправить собеседника. Тот появился
на галерее несколько минут назад. Но не подошел к говорившим, а скользнул
в небольшую нишу, которые были во множестве выбиты в стене галереи,
представлявшей собой обтесанную скалу. То, что сверху выглядело всего лишь
как большой караван-сарай, каковых было много на западных отрогах
Гиндукуша, на самом деле являлось гигантским пещерным городом, скрывающим
в своих подземельях в десятки раз больше людей, чем можно было
предположить, рассматривая эту местность на спутниковых снимках. Пришелец
был одет в мешковатый маскбалахон и перепоясан портупеей, отягощенной
кобурой и кинжалом в потемневших от времени кожаных ножнах, украшенных
серебряными бляхами. Этот человек входил в верхушку диверсионной группы,
которая захватила атомные бомбы. Когда бородатый повернулся, его лицо
настолько отличалось от того, каким было еще пару минут назад, что
постороннему наблюдателю могло показаться, будто перед ним совершенно
другой человек.
  - Что ты хочешь мне сказать, Азлат? Азлат опустился на колени и подставил
голову для благословения.
  - Прости, Учитель, что потревожил тебя. Пришло сообщение от Кумли.
  - Говори.
  - Пули-Шамун и Бадайра полностью разрушены.
  Бородатый оскалился. И сразу стало видно, что его лицо привыкло к такому
выражению. Каждая складка, каждая морщина заняли свое место.
  - Что ж, разве это не то, чего мы ожидали? - Он сделал знак, разрешая
посыльному подняться с колен. - Эти американцы так предсказуемы, что это
даже становится скучным.
  - Да славится твоя мудрость, Учитель! - воскликнул воин. - Теперь я
понимаю, почему раньше ты запрещал нам показываться вблизи этого места.
Гяуры о нем совершенно не догадываются.
  - Пока. Не стоит недооценивать ни их упрямство, ни алчность некоторых
наших братьев по вере. Но я думаю, у нас достаточно времени, чтобы, с
помощью Аллаха, наши планы свершились.
  Азлат почтительно слушал.
  - А пока пусть гяуры крушат своими ракетами пустые дома. Это только пойдет
нам на пользу.
  Даже в тех странах, которыми правят продажные правители, униженно
склонившиеся перед американцами, люди задаются вопросом: почему, как
только Штаты принимаются вопить о морали и справедливости, бомбы начинают
сыпаться на головы правоверных?
  Оба зло рассмеялись. Бородатый положил руку на плечо воина и произнес:
  - Скоро, Азлат, в этом мире все поменяется местами. Великие будут унижены,
а те, кого считали малыми, возвысятся надо всеми. И мир изменится.
  - Он поднял глаза к небу и благоговейно возгласил: - Да свершится воля
Аллаха!

  3

  До деда Изи они с Эльхой и Костиком добрались только к вечеру. Подворье
выглядело опустевшим. Отроки уже разбрелись по лесам, а на хозяйстве
осталось только несколько Старших да десяток отроков и воинов прежних
выпусков, приехавших немного отключиться от суеты большого мира.
  Их узнали сразу. Пока они шли двором, отовсюду слышались приветствия.
Эльха, которая не была на подворье уже уйму времени, с интересом
оглядывалась, а подойдя к терему, ахнула:
  - Боже мой, вот это да!
  Костик удовлетворенно хмыкнул, но промолчал. Из них троих он более всех
имел право на эту похвалу, поскольку принял самое деятельное участие и в
разработке проекта, и в возведении чудо-терема. Главный архитектор сего
сооружения был его закадычным приятелем. Правда, когда Костик первый раз
озадачил его подобной идеей, то новоявленный проект представлял собой
всего лишь коттедж для тех, кого до сих пор кличут "новыми русскими".
Огроменная домина - с обогреваемым полом, климат-контролем, шестью ваннами
с джакузи, солярием, зимним садом и бассейном, - исполненная в
аляповато-сказочном стиле. Костик последовательно отверг три еще более
роскошных варианта и пришел к выводу, что приятель просто не понимает, ЧТО
требуется построить. А потому принял кардинальные меры. К настоящему
моменту приятель имел уже ранг воина, собственную
архитектурно-планировочную мастерскую, известное в архитектурных и
финансово-промышленных кругах имя и свои прежние вульгарно-роскошные
постройки вспоминал со смесью снисхождения и раздражения.
  Деда Изи на месте не было. Все тот же отрок, встретив их в нижних сенях,
принял одежду и сообщил:
  - Старейший ушел утром. О вас наказал: встретить, устроить и передать,
чтоб ночевали здесь, а к святилищу пошли с рассветом. Зимней тропой.
  Иван поблагодарил и двинулся вверх по лестнице.
  Ужин был довольно скуден. Гречишные блины с маслом и отвар зверобоя.
Похоже, дед Изя не исключал, что Ивану придется "говорить с богами". Хотя
и не был уверен. Поскольку если бы "разговор" был делом решенным - ужина
не было бы вообще. Воину иной раз полезно попоститься.
  В путь тронулись перед самым рассветом. Зимняя тропа, как обычно, была
завалена сугробами, а заснеженные исполины, укутанные в пушистые белые
шубы, казались еще величественнее. Иван мельком подумал, что древние люди,
высекая исполинские каменные колонны, имели в уме подобные создания
природы. Однако ни тогда, ни теперь ничто из созданного людьми не может
сравниться с этими творениями.
  Все спутники были членами братства, да и зимняя тропа пока еще не
полностью скрылась, и сугробы тоже не сильно затрудняли путь, так что шли
они довольно ходко. И вскоре уже вышли к полосе тумана.
  Вынырнув из белесой мглы, Иван оглянулся и увидел, что Эльха поеживается.
Он нахмурился. Это было не очень хорошим признаком. Эльха заметила его
взгляд и гордо вскинула голову. После того разговора на кухне, когда она
заставила его дать обещание поговорить с волхвами, они почти не общались.
Хотя все это время провели рядом друг с другом. И Ивану было тяжело от
этого.
  Сашка встретил их на самой опушке. Вежливо поклонившись Ивану и Эльхе, он
коротко кивнул Костику и, снова обернувшись к Ивану, сообщил:
  - Тебя ждут волхвы, воин.
  - Его одного?! - недоверчиво воскликнула Эльха.
  - Да, воин Ласка. Тебя тоже ожидают. - И он указал на тропу, ведущую в
обход святилищного холма.
  У самой развилки, опираясь на суковатую клюку, стояла Рогнеда. И то ли в
ней самой, то ли в этой клюке было нечто такое, что, несмотря на простой
платок, повязанный под подбородком, выцветшую теплую, шерстяную кофту,
застиранную, но опрятно заштопанную юбку и стоптанные кирзовые сапоги,
делало ее похожей на древнюю ведунью из старинных легенд. И ясно
чувствовалось, что эта ведунья рассержена. Эльха опять поежилась и втянула
воздух раздутыми ноздрями, а Костик невольно вздрогнул.
  - Пошли, девка, - молвила Рогнеда, - пока мужики судить да рядить будут -
много времени пройдет, а мы покамест и грибов насобираем, и о своем
погутарить сможем. - Она поправила рюкзак, висевший за спиной, кивнула
Эльхе на корзинку у ног и пошла по тропе между сугробами, сразу утратив
все свое величие и став похожей на обычную деревенскую бабулю.
  - Ну, раз Рогнеда на осеннюю тропу стала, скоро баб обратно не жди.
  Иван обернулся. Рядом с ним неизвестно откуда возник Кий, одетый все в ту
же неизменную телогрейку. Иван поспешно поклонился:
  - Здравствуй, Старейший.
  - А то ж, - хохотнул тот, показывая, что понимает приветствие в его
древнем, первоначальном значении, - обязательно. Ну ладно, пошли, а то Map
уж и так кипятится. Что за человек?!
  Над святилищем вспухал клуб тумана. Иван быстрым шагом двинулся вслед за
волхвом, который будто скользил вверх по крутому склону, покрытому черными
проплешинами с пожухлой прошлогодней травой. Весна здесь наступала гораздо
раньше и быстрее, чем в "большом" мире, как, впрочем, и остальные времена
года.
  Ворота распахнулись, едва они подступили к ограде. Вернее, створки только
слегка отошли в стороны, будто кто-то невидимый качнул их, и, когда они
шагнули внутрь, захлопнулись за их спинами. Внутри святилища, как всегда,
царила странная смесь ненастного неба, тумана и птичьего гомона, который
повсюду сопровождал трех сидящих перед ними волхвов. Кий, вошедший первым,
легонько дунул, отчего язык тумана слева от идола Перуна съежился и
торопливо уполз за спину Мара, а сквозь прогалину среди туч на это место
упал луч по-летнему яркого солнца. Кий довольно хмыкнул и каким-то
непонятным, мгновенным, но в то же время казавшимся неторопливым движением
скользнул к кострищу и уселся на подготовленное для себя место.
  Map спесиво вздыбил подбородок и, грозно насупив брови, спросил:
  - Ну, что скажешь в свое оправдание, воин? Иван удивленно вскинул брови. А
Кий усмехнулся:
  - Охолони, Map. Ему будущее неведомо, а в прошлом и настоящем он пока
ничего позорного не сотворил.
  - Но сотворит! - возгласил Map, отчего Ивану показалось, что выглядит он
несколько смущенным.
  - МОЖЕТ сотворить, - тихо произнес Сыч.
  Лавритас задумчиво покачал головой и, подняв глаза, тихонько напел
какую-то трель. Откуда-то из-за ограды выметнулась стайка снегирей и,
покружившись над волхвом, уселась ему на голову и плечи. Он взял одну
птичку, поднес к лицу, и птаха, привычно суетливо оправлявшая перышки,
вдруг вскинула головку и замерла, глядя в глаза волхву. Тот минуту
вглядывался в бусинки ее глаз, потом вздохнул:
  - Погано. Сыч помрачнел.
  - Отпусти снегирей-то, им до Кремля еще лететь и лететь, - сурово насупил
брови Map.
  - Эти не полетят, - заявил Лавритас. - Я их пока здесь оставил. Мало что
узнать нужно будет.
  Все трое воззрились на Ивана и некоторое время разглядывали его, будто
видели впервые, потом Сыч заговорил:
  - Зачем ты к нам пришел, нам ведомо...
  Ну еще бы. Любой догадался бы, увидев Эльху рядом с Иваном. А в том, что
волхвы наблюдали за ними, пока они шли по зачарованному лесу, сомневаться
не приходилось. Иван подобрался. Он представлял себе, что убедить волхвов
будет нелегко, но такая встреча показывала, что его шансы упали почти до
нуля. Однако сразу поднимать лапки кверху он не собирался. Кий хихикнул и
пробормотал:
  - Ишь ты, гляди, как ощетинился. Спорить собрался.
  Сыч бросил на него сердитый взгляд и продолжил:
  - Но ведомо нам и другое. Не хотели мы влезать в дела "сильных" ТОГО мира.
Однако сейчас нет у нас другого выхода. Коли не вмешаемся, весь мир
кувырком покатится. И долго катиться будет. А когда остановится, то в том
мире даже малого местечка для нас не отыщется. Но и выступить для нас
опасно вельми. Поскольку слаб еще Собор. И коль покажем мы свою силу -
многие из "сильных" мира того узрят в нас угрозу. И то, выстоим мы или
будем погребены, будет зависеть только от одного... - Он оборвал свою речь.
  Иван почувствовал холодок между лопатками. Волхвы молча смотрели на него.
Он облизал пересохшие губы и сглотнул:
  - Я... - Это было совсем не то, для чего он пришел сюда. Помочь Эльхе -
означало сунуть голову в петлю, но то, о чем говорили волхвы...
  - Так, брат Волк, так, - заговорил Кий. - Не только по просьбе собрата
Ласки придется тебе взвалить на плечи этот груз, но и оттого, что не видим
мы лучшего, коему можно такое доверить. - Он весомо помолчал и закончил: -
Но и тебе такое может оказаться не под силу. И тогда... ты погибнешь сам и
погубишь Собор.
  Иван опустил голову и несколько мгновений стоял молча. Но когда он
выпрямился, его взгляд был спокоен.
  - Я попробую, Старейшие.

  4

  Добраться до секретаря Совета Безопасности Иван смог, только лично приехав
в Кремль. По телефону это сделать не удалось. Секретаря, похоже, просто
рвали на части, и телефон приемной был постоянно занят. А когда, после
трех с половиной часов непрерывного автодозвона, телефон наконец выдал
длинный гудок, то единственное, что смог выжать Иван из заморенного
чиновника на том конце телефонной линии, так это невнятное обещание
"проинформировать" секретаря о его звонке. Справедливо полагая, что
сотрудник аппарата, скорее всего, забыл о своем обещании раньше, чем
положил телефонную трубку, Иван облачился в костюм, иронично называемый им
"казенным", поскольку тот надевался исключительно в случаях посещения
солидных государственных и финансовых учреждений, прикинул пару вариантов
легально-официального выхода на секретаря, отверг их как слабо эффективные
и чрезвычайно медлительные и вывел из гаража темно-синюю "ауди", которую
использовал для "официальных" визитов в столицу.
  Забравшись на сиденье, он глянул на мобильник, размышляя, стоит ли сделать
последнюю попытку дозвониться Эльхе, потом вздохнул и завел машину.
  В тот день Эльха так и не появилась внутри ограды святилища. Она встретила
его у подножия холма вместе с Костиком и Сашкой. Рогнеды уже не было. Всю
обратную дорогу Эльха была странно притихшая и задумчивая. Когда они дошли
до подворья, она быстро распрощалась и ушла в ночь, оставив на кухне
небольшое лукошко набранных на осенней тропе крепеньких боровичков с
толстенькой ножкой, еще пахнущих лесом и пожухлой листвой. И с того часа
так и не объявилась. Иван еще пару дней провел на подворье, велел Сашке и
Костику собрать свои малые братства, обсудил ситуацию с дедом Изей и
вернулся домой. Он дозвонился жениху Эльхи по оставленному им номеру
мобильного телефона, Меир вежливо сообщил, что его невеста прибыла в тот
вечер в несколько расстроенных чувствах. Объяснять ничего не стала. А на
следующее утро обнаружилось, что она отбыла в неизвестном направлении. С
тех пор от нее ни слуху ни духу. Иван по тону понял, что израильтянин
сильно подозревал, будто именно он является главной причиной ее дурного
настроения. Но объяснять что-то по телефону особого смысла не имело.
Поэтому он вежливо поблагодарил и положил трубку. И с того момента больше
не предпринимал попыток разыскать Эльху.
  Естественно, на машине его в Кремль никто бы не пустил, потому Иван
оставил автомобиль на платной стоянке у Манежа и прошел за кольцо высоких
древних стен через открытый для всех вход в Кутафьей башне. Немного
побродив по Кремлю, он подошел к царь-пушке и, повернувшись к комплексу
правительственных зданий, прикрыл глаза и сосредоточился. Сначала мозг
затопили ощущения нескольких сотен разумов, снующих по длинным коридорам,
занимающихся чем-то в десятках кабинетов, залах совещаний и аппаратных.
Его внутреннему взору они представлялись как яркие, мерцающие разноцветные
искры. Потом все они, кроме одной, начали тускнеть и блекнуть. Иван
вынырнул из короткого транса вполне удовлетворенным. Секретарь был на
месте. Иван снова смежил веки. Спустя несколько минут он знал расположение
всех постов охраны, камер видеонаблюдения и аппаратных, в которые
поступало изображение от этих камер. Конечно, отвести глаза столь большому
количеству людей было совсем не просто, но он знал, что при нужде
справится. И минут через двадцать войдет во внутреннюю дверь кабинета
секретаря Совета Безопасности. Он уже было сделал шаг вперед, но тут же
остановился. Как там сказали волхвы? "... Коль покажем мы свою силу -
многие из "сильных" мира того узрят в нас угрозу". Иван сердито насупился.
Он едва не поддался обаянию простого решения. А сейчас игра шла в таких
сферах, что простые решения, как правило, были ошибочными. Слишком тугой
клубок завязался вокруг этого дела. Он поднял воротник пальто, как будто
резкие порывы свежего апрельского ветерка, овевающие верхушку Кремлевского
холма, могли вызвать у него озноб, и двинулся в обход колокольни Ивана
Великого. Ему предстояло долгое ожидание. Машина секретаря Совета
Безопасности появилась, когда Иван уже начал опасаться, что ему придется
организовывать встречу за пределами кремлевских стен. Пребывание
посторонних лиц на территории Кремля разрешалось только до девяти часов
вечера, а он еще помнил времена, когда всех туристов вежливо, но
сноровисто выпроваживали гораздо раньше. Но минут за десять до окончания
этого времени, когда на кремлевских тротуарах уже появились парные патрули
солдатиков президентского полка и молчаливые дюжие мужчины в похожих
габардиновых пальто с каракулевыми воротниками, из промежутка между
видневшимися через площадь зданиями вывернулся лакированный "чемодан"
длиннобазного "ЗИЛ-044". Иван облегченно улыбнулся и, закинув голову,
посмотрел вверх. Вот уже несколько часов два кремлевских сокольничьих
безуспешно пытались приманить своих птиц, выпущенных, чтобы почистить небо
над главной крепостью российской власти. А за это время в кольце
кремлевских стен успела собраться, наверно, половина пернатых, обитающих в
столичных скверах и парках. И теперь пришло время пустить их в дело. Тучи
птиц, до этого момента смирно сидящие на деревьях и карнизах домов, с
сумасшедшим гомоном взвились в воздух и резко спикировали на землю. В то
же мгновение раздался отчаянный визг тормозов, и огромная машина, вильнув
задом, круто замедлила ход. Вокруг послышались возбужденные крики.
Несколько человек в габардиновых пальто бросились к машине, озираясь по
сторонам и держа руки за отворотами. А Иван спокойно вытащил из кармана
пальто купленный несколько часов назад и уже изрядно зачерствевший батон и
принялся невозмутимо кормить галдящую птичью стаю, одновременно сняв
наговор с большей части пернатых. Девять десятых птиц мгновенно взвились в
воздух и со всей возможной скоростью рванули за пределы Кремля. Соколы уже
давно отучили местное пернатое население приближаться к древним стенам, и
если бы не наговор, вряд ли кто-либо из них заявился сюда. И все же
несколько десятков, отчаянно чирикая, продолжали скакать вокруг Ивана,
быстро склевывая крошки и время от времени затевая короткие, но яростные
потасовки. Подобное зрелище слишком бросалось в глаза, чтобы не сработать.
К нему подбежал один из "габардиновых" мужчин и сообщил:
  - Прошу простить, но вас просят подойти к машине.
  Иван, стряхнув с ладоней последние крошки, неторопливо двинулся в
указанном направлении. За его спиной птичья стая дружно поднялась в воздух
и, гомоня, потянулась в сторону Москвы-реки.
  Секретарь уже вылез из машины и ждал его, стоя у дверцы.
  - Ваша работа? - Он кивнул в сторону птиц. Иван отрицательно качнул
головой:
  - Да нет. - Он искренне улыбнулся. - Вы слишком преувеличиваете наши
возможности. Я просто удивился, что сегодня в Кремле неожиданно много
птиц, и решил их немножко покормить. - И добавил невинным тоном: - Это
успокаивает, знаете ли.
  Секретарь помрачнел и вздохнул:
  - Ладно, вам куда, по Ленинградскому? Могу подвезти.
  Иван благодарно кивнул и уселся в лимузин.
  После непродолжительного молчания секретарь заговорил:
  - Я просмотрел материалы по... вашей организации и должен сказать: они
меня несколько... озадачили.
  Иван равнодушно ответил:
  - У нас немного необычная... организация. Салон еще на пару минут
погрузился в молчание, потом секретарь не выдержал:
  - Послушайте, я... должен спросить вас вот о чем. Если быть откровенным,
мы - в тупике. Причем ситуация завязывается в такой узел, что Россия может
потерять существенную часть своего суверенитета. И я готов ухватиться за
соломинку. Сказать по правде, я уже несколько дней ищу варианты
использования способностей членов вашей организации как в поиске
боеприпасов, так и... в некоторых других областях. Но раз мы сегодня так
необычно встретились, то я вижу в этом перст судьбы. - Он напряженно
посмотрел на Ивана. - И я считаю необходимым обратиться к вам с
официальной просьбой. Во-первых, я прошу вас продумать для меня наиболее
результативные варианты привлечения членов Собора Перуна для участия в
этом деле, а во-вторых, я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы сами
согласились принять в этом участие.
  Иван тянул паузу сколько возможно и наконец сказал:
  - По нашим традициям, мы стараемся держаться подальше от...
  - Перестаньте. - Его собеседник сердито насупился. - Вы что, не поняли, о
чем я вам только что рассказал? Речь идет о выживании России!
  - Не о выживании, - не согласился Иван. Глаза секретаря сердито полыхнули,
но он сдержался и ответил почти спокойно:
  - Пусть так, но о статусе, авторитете, месте ее в этом мире.
  Иван опять возразил:
  - С моей точки зрения, это не столь уж важные вещи.
  Секретарь вспыхнул, но снова сдержался. "ЗИЛ" уже проскочил Химки и мчался
в сторону Зеленограда. Иван посмотрел на своего помрачневшего собеседника
и спросил:
  - Что конкретно вам от нас надо?
  - Мне надо найти боеприпасы и доставить их обратно, на территорию России,
а с вами ли, без - все равно.
  - Хорошо, мы сделаем это. Секретарь резко развернулся к Ивану. Иван
спокойно выдержал его крайне изумленный взгляд.
  - Только у меня есть одно условие, - сказал он.
  Секретарь быстро кивнул.
  - Никто, нигде и никогда не должен знать о нашем участии в этом деле. Вы
придадите мне несколько профессионалов из подразделений глубинной разведки
ГРУ, а как только мы установим точное местонахождение боеприпасов -
сбросите туда пару батальонов. И все будет выглядеть как виртуозная, но
стандартная специальная операция. Мы - остаемся за кадром. - Он заглянул в
глаза собеседнику: - Вы можете мне это гарантировать?
  - Да.
  - Имейте в виду, я не приму объяснений вроде: "Я сделал все, что мог,
но... " Тайна должна быть абсолютной для всех, кроме вас и меня. Все
непосредственные исполнители, от ефрейтора до машинистки, должны получать
распоряжения непосредственно от вас и уметь держать язык за зубами. Вы
готовы обеспечить это?
  - Да.
  - Что ж, в таком случае закажите мне пропуск на завтрашнее утро. Там и
обговорим детали, а сейчас остановите, мне пора выходить.
  Секретарь покосился через окно на черную стену еще голого леса, но покорно
снял трубку внутреннего телефона и приказал притормозить у обочины.
  Иван проводил взглядом тыльные огни удалявшейся машины и, присев на
корточки, принялся расшнуровывать роскошные лаковые ботинки. Уже стемнело,
а ему надо было еще возвращаться в Москву за оставленной на стоянке
"ауди". Перемещаться же босиком всегда выходило несколько быстрее, чем
обутым. Но главное было сделано. Их ПОПРОСИЛИ принять участие в поиске. И
они СОГЛАСИЛИСЬ сделать это НА СВОИХ условиях.

  5

  - Давайте-ка я вам помогу.
  Дюжий прапорщик, одетый в камуфлированный комбинезон, легко подхватил
большую дорожную сумку и мольберт и небрежно закинул их в салон вертолета.
Худенькая девчушка в кокетливом кожаном кардигане и сапожках на каблуках
всплеснула руками и одарила прапорщика благодарным взглядом больших карих
глаз.
  - Большое спасибо! Прямо не знаю, как бы я все это затащила.
  Прапорщик смутился и тут же протянул свою лопатообразную ладонь, чтобы
помочь этому хрупкому созданию подняться по крутой и шаткой лесенке внутрь
вертолетного чрева. Остальные одиннадцать попутчиков этой изящной
пассажирки, среди которых было еще две женщины и один пожилой мужчина, а
также дрессированные собаки, медведи, птицы и еще несколько каких-то
зверьков, были уже внутри. Два майора-летчика, наблюдавшие эту картину,
стоя у задней рампы "ИЛ-76МТ", на котором и прилетел сюда весь этот цирк,
переглянулись. Впервые они везли такую странную компанию: дюжина
гражданских со зверями и десяток нагруженных оружием и снаряжением
офицеров спецназа ГРУ. Но за прошедшие годы им приходилось возить много
странных компаний, ко всему прочему ЭТУ сопровождало два молчаливых
подполковника ФСБ. А посему они вопросов не задавали и молча делали свое
дело. В конце концов, их задача была только довезти эту компанию до
"Кочарьей степи", большого военного аэродрома на севере Оренбургской
области, и там навсегда с ними распрощаться. Но теперь оказалось, что эта
необычная компания все в том же составе отправляется еще дальше. И было
похоже, что ту ее половину, которая состояла из офицеров, это открытие
поразило ничуть не меньше, чем их. Тут один из пилотов поймал сердитый
взгляд сопровождающего подполковника, двинул приятеля локтем, и они,
отвернувшись, с независимым видом двинулись к "башне".
  Вертолет взлетел через десять минут. Сидевшие в передней части салона
офицеры спецназа, привычно распихав оружие и снаряжение под длинные,
протянувшиеся вдоль бортов вертолета лавки, косились на своих попутчиков,
теряясь в догадках. Сидевший у самой двери старший лейтенант наклонился к
соседу, старшему группы, и, чуть повысив голос, чтобы преодолеть рев
моторов, поинтересовался:
  - Слушай, что это за цирк? Артисты, что ль? Его сосед, капитан, носивший
емкую кличку Кистень, пожал плечами:
  - Кто его знает? А что?
  - Да так. - Старлей покачал головой. - Просто я ни разу не видел артистов
в Логове. Чудеса какие-то творятся.
  - Может, их просто куда-то по пути забросят? - встрял в разговор
прапорщик, помогавший девчушке загрузиться в вертолет.
  - Ну ты даешь, Семеныч, - фыркнул капитан. - Тогда бы они с нами не
летели. Ты что, забыл, посадки запрещены.
  Прапорщик махнул рукой:
  - Ладно, на месте разберемся.
  До места дислокации отдельного разведывательно-диверсионного батальона ГРУ
Волчьей балки, или, на принятом в управлении жаргоне - Логова, вертолет
добрался, когда уже стемнело. Офицеры выгрузились первыми и, побросав
снаряжение в кузов старенького "КамАЗа", укатили куда-то в темноту. Пока
мужчины загружали пожитки в выделенный им автобус, Иван отошел на два
десятка шагов и огляделся. Небольшой аэродром был почти погружен во тьму.
Слева светились окна казарм и щитовых домишек небольшого военного поселка,
а чуть дальше, километрах в двух, цепочки фонарей высветили два больших
прямоугольника. С той стороны волнами накатывал собачий лай. Ну еще бы,
зону трудно спутать с чем-то другим.
  - Что это там?
  Иван обернулся. Ласка из малого братства Костика удивленно разглядывала
гирлянды огней, опоясывающих зону. Он хмыкнул:
  - Пристанище заблудших душ.
  Ласка серьезно посмотрела на него. Хотя его ранг в иерархии Собора
равнялся ее рангу, но их пятерку, после гибели Бьерна превратившуюся в
четверку, не зря за глаза называли "Первым братством". Они были самыми
старшими из нового поколения и, то ли благодаря неустанному вниманию
волхвов, то ли какой-то случайности, которая свела вместе очень одаренных
людей, уже успели подняться до такого уровня, какой остальным пока
представлялся абсолютно недостижимым. Поэтому девушка сейчас усиленно
размышляла над его словами, стараясь понять, что же Старший хотел этим
сказать. Иван рассмеялся:
  - Шутка. Это - зона. Ладно, пойдем, уже поздно, а сегодня был тяжелый день.
  Два следующих дня они спозаранку уходили за холмы и бродили там, выгуливая
младших братьев и знакомясь с местными лесочками. Привыкая к ним. А
вечером возвращались в отведенную им казарму, сопровождаемые
заинтересованными взглядами.
  На третий день Иван решил, что они готовы, и попросил сопровождающих
вечером организовать встречу с группой, которую сформировали им в помощь
по поручению секретаря Совета Безопасности. Сразу после ужина он велел
Эльхе собрать малые братства Сашки и Костика, которые волхвы дозволили ему
взять в поиск, в небольшом ангаре, расположенном на границе летного поля и
военного городка. А сам поднялся в класс оперативных инструктажей, в
котором подполковники объясняли боевую задачу ошалевшим от услышанного
офицерам. В отличие от его команды, им ничего не сказали о причинах, по
которым лучших специалистов второго главка срочно отправили на южную
границу России. Впрочем, офицеры были не дураки и, несомненно, кое о чем
догадывались. Но вот в какой компании им придется действовать, они вряд ли
подозревали.
  Иван ошибся. Он распахнул дверь класса, и в уши ему ударил хор возмущенных
голосов:
  - Какого хрена?..
  - ... детский сад!
  - Большей бредятины вы не могли там придумать?
  Оба подполковника сидели за столом с перекошенными от возмущения лицами,
но перекричать распаленных офицеров даже не пытались. Иван прислушался к
густо висящим в воздухе замысловатым выражениям и весело спросил:
  - Что за шум, а драки нет?
  Шум мгновенно стих, и все лица повернулись к нему. В наступившей тишине
раздался голос одного из подполковников, обрадованного возможностью
переключить стрелки:
  - Вот, товарищи, товарищ Воробьев, руководитель...
  Иван сделал жест рукой, от которого подполковник запнулся и затих. Иван
окинул возбужденных офицеров спокойным взглядом и, подойдя к столу, присел
на краешек.
  - Итак, какие будут вопросы? Офицеры переглянулись.
  - Вот что, уважаемый, - поднялся с насупленным видом капитан. - Насколько
я смог понять объяснение этих господ, - он бросил на фээсбэшников ядовитый
взгляд, - вы в курсе основных задач нашей группы. Я не очень представляю,
каким образом подобный цирк может оказать нам хоть какую-то помощь, но раз
руководство настаивает, чтобы вас тем или иным образом подключили к
операции, я вынужден принять это. НО...
  - Секундочку! - Иван вскинул руку.
  Капитан недовольно засопел, но замолчал, одарив Ивана взглядом, который
ясно говорил о том, что его бесконечное терпение, с которым он выслушивал
вываленный на него ворох бредятины, на исходе.
  - Вот что, уважаемый, - в тон ему ответил Иван, - вы немного запутались.
ВАМ не поручено НИКАКОЙ операции. Все, что нам предстоит, это НАШЕ дело. И
именно ВЫ были навязаны нам на шею, что бы вы там себе ни представляли.
Поэтому если вы категорически не желаете принимать нашу компанию, то я
могу пожелать вам... спокойно возвращаться домой. Мы обойдемся без вас. -
Он полюбовался обалделым видом офицеров и бесстрастно проговорил: - У вас
есть полчаса, чтобы окончательно определиться. Если вы примете решение
идти с нами - милости прошу в третий ангар, - и вышел из класса.
  В принципе дело обстояло не совсем так, как он сказал, но тут уж работали
некоторые психологические моменты.
  Не прошло и двадцати минут, как офицеры появились в ангаре. Как-никак они
все-таки были профессионалами. А первым признаком профессионализма
является умение принимать вещи такими, как они есть, а не какими ты хочешь
их видеть. Они еще раз уточнили расклад у подполковников, всем стало ясно,
что ситуация слишком непонятна, чтобы к ней можно было применить простые
решения. А значит, следовало получить побольше информации. И приглашение
Ивана стоило принять только ради этого.
  Иван указал на длинную скамью у дальней стены и, дождавшись, пока все
рассядутся, заговорил:
  - Я понимаю ваше недоверие. Развеселая компания разбитных пареньков, трех
красоток и дедушки божий одуванчик... - Он глазами улыбнулся Медведю из
братства Сашки, скромно пристроившемуся рядом со своим грузным младшим. -
И потому посчитал нужным кое-что объяснить и показать. - Иван обратился к
Ласке: - Сестра...
  Девушка поднялась со скамьи и... исчезла. А потом возникла за спиной у
капитана с зажатым в изящной ручке художницы тонким ножом. Мило
улыбнувшись, одним движением кисти швырнула нож, сбив с крупной кудлатой
головы своего давешнего ухажера лихо заломленный берет и пришпилив его к
тонкой алюминиевой стенке ангара. Прапорщик вытаращил глаза и... икнул.
  Спустя час Иван распустил всех. Офицеры с пришибленным видом столпились у
входа и нервно курили, с опаской поглядывая на пожилого Медведя. Похоже,
все вопросы относительно этих двоих были окончательно сняты. Хотя в чем-то
они были правы. Действительно, юная, хрупкая Ласка и Медведь в летах были
наиболее слабыми членами их группы, но после сегодняшней демонстрации
сомнений в их, так сказать, профпригодности практически не осталось. Иван
жестом подозвал капитана:
  - Выходим завтра. В полдень. Боевой поиск. Вооружение и снаряжение для
своей группы определите сами, - и посмотрел на него очень выразительным
взглядом, намекая, что по составу взятого его группой вооружения и
снаряжения будет судить об уровне подготовки капитана как командира группы.
  - Из расчета двух-трех недель автономных действий, - добавил Иван.
  Капитан удивленно моргнул:
  - Но... - Потом захлопнул рот и коротко козырнул: - Есть.
  Иван усмехнулся про себя. Похоже, они будут не такой уж большой обузой,
как ему думалось. Капитан удалился. Иван посмотрел на звезды. Что-то
принесет им завтрашний день...

  6

  К Мазари-Шарифу они вышли через неделю. К тому моменту офицеры успели
привыкнуть к невероятной скорости, с которой перемещалась в пространстве
их группа. Хотя оторопь первого дня окончательно не рассеялась.
  Поскольку на двенадцать членов Собора приходилось десять непосвященных,
Иван решил в первый день поберечь силы и сильно сократил переходы. К
вечеру они добрались только до озера Шалкар-Ега-Кара. Но и это оказалось
для офицеров полной неожиданностью. Когда Иван дал команду разбить лагерь
и устраиваться на ночь, капитан, уже минут пятнадцать разглядывающий
озеро, подошел к нему и спросил:
  - Слушай, никак не пойму, что это за озеро впереди?
  - Если я не ошибаюсь, то это Шалкар-Ега-Кара, - ответил Иван.
  Капитан сожалеючи посмотрел на него:
  - Извини, но этого не может быть. От Волчьей балки до Шалкар-Ега-Кара
больше двухсот километров. А мы прошли дай бог двадцать.
  Иван улыбнулся.
  - Я определюсь. - В голосе капитана звучало скорее утверждение, чем
вопрос. Иван снова улыбнулся:
  - Как хочешь.
  Капитан нахмурился и отошел. В третий раз нажав кнопку сброса на панели
портативного спутникового навигационного приемника, он выругался сквозь
зубы и сердито рявкнул:
  - Семеныч!
  - Чего? - Рядом вырос прапорщик.
  - Сбегай... - капитан огляделся: у берега озера, в полукилометре от их
стоянки, мерцал огонек костра, - к тому костру. Спроси, что за озеро. А то
моя навигационка с ума сошла.
  Прапорщик кивнул и исчез.
  Явился он со слегка ошарашенным видом. Капитан выслушал его доклад и
несколько мгновений просто сидел, сосредоточенно размышляя над тем, во что
пока отказывался верить, потом поднялся и подошел к Ивану:
  - Как это могло произойти?
  - Объяснять долго. Просто прими как данность. Ведь раз мы играем в этом
поиске первую скрипку, то для этого должны быть какие-то причины?
  Когда на следующий день они остановились на ночевку на берегу реки,
капитан уже спокойно принял известие, что это Иргиз, а они уже на
территории суверенного Казахстана. Сразу после ужина он спросил:
  - Я так понял - операция уже началась?
  - Да, - ответил Иван. - А что, какие-то проблемы? Не взяли что-то из
снаряжения? Капитан мотнул головой.
  - Нет, с этим все нормально, - протянул капитан. - Хотя я считал, что у
нас нечто вроде тренировочного выхода. Я и не представлял ТАКОГО способа
заброски, но с этим полный порядок. - И осторожно произнес: - По моим
представлениям, недостаток снаряжения скорее у вас...
  - У нас с этим тоже полный порядок. По НАШИМ представлениям.
  Капитан серьезно кивнул, но не отошел.
  - Я вижу, ты еще не исчерпал все вопросы, - улыбнулся Иван.
  Капитан нервно усмехнулся в ответ:
  - Дело в том, что я привык к... несколько иной системе подготовки операции.
  - Не сомневаюсь, - заметил Иван. - Просто пару дней назад мне было бы
сложно объяснить тебе некоторые вещи, вот я и решил немного подождать с
подробностями, - он снова улыбнулся, - но сейчас уже можно. Так что
доставай карту.
  Через два дня они вышли к Сырдарье. Там Иван разбил свою объединенную
команду на два поисковых звена, отдельно выделив командную секцию в
составе себя, Эльхи, капитана и прапорщика, и велел Сашке и Костику,
назначенным лидерами звеньев, двигаться параллельными маршрутами, проводя
на ходу боевое слаживание. К Сухардарье они вышли уже с более-менее
прилично отработанным боевым порядком.
  Последняя ночь на "своей" земле, каковой они по привычке продолжали
считать всю территорию бывшего Союза, прошла достаточно спокойно. А на
следующий день, около часа пополудни, Иван подозвал к себе капитана:
  - Поздравляю, мы - за границей.
  Капитан нервно тряхнул головой и рассмеялся.
  И вот уже две недели они прочесывали Афганистан частой гребенкой, пытаясь
найти След.
  Иван продрался сквозь жидкий строй кряжистых деревьев и, пригнувшись,
осторожно высунулся из-за валуна. Внизу змеей вилась дорога, больше
похожая на верблюжью тропу. Возможно, она и была ею. Но, во всяком случае,
по этой верблюжьей тропе пылило несколько грузовиков, походивших скорее на
церемониальные повозки таиландского короля, изукрашенные резьбой и со всех
сторон увешанные коврами и ковриками. Отчего угадать марку или модель
машины, послужившей основой подобному великолепию, не было никакой
возможности. Машины были загружены так, что казалось, на очередном
повороте гора мешков и узлов вывалится из кузова и рухнет либо на дорогу,
либо в пропасть. Однако грузовики проходили поворот за поворотом, не теряя
ни груза, ни примостившихся на вершине этих величественных рукотворных
пирамид пассажиров.
  Иван проводил их взглядом. Первое время подобные сценки вызывали у всех
всплеск живого интереса, но сейчас они уже приелись и даже начали
раздражать. Поскольку то, за чем они пришли на эту землю, так и не
находилось. Ивану даже пришло в голову, что, несмотря на массу прямых и
косвенных признаков, добытых как разведкой, так и по каналам Богородцева,
указывающих на то, что боеголовки все еще находятся на территории
Афганистана, похитители уже успели перевезти их куда-то еще. А если так,
шансы отыскать их быстро падали практически до нуля. Во всяком случае,
шансы ИХ группы. Если боеголовки не оставили След на земле, засечь
несколько небольших посадочных площадок они вряд ли сумеют. Иван отогнал
упаднические настроения и, пробормотав отводящий глаза наговор, начал
осторожно спускаться вниз, к дороге. Волк, высунув язык и тяжело дыша,
потрусил рядом. "Зеленка" не лес, она слишком редка и задушена солнцем,
камнями и безводьем, а потому перемещаться по ней было гораздо тяжелее. А
ему предстояло до вечера обследовать почти пятьсот верст этой верблюжьей
тропы.
  К лагерю он вернулся, когда уже стемнело. Вывернув из-за скалы, на которой
высилась одинокая чинара, по какой-то неведомой ему причине вся обвешанная
тряпочками и грубовато сделанными медными колокольчиками-погремушками, он
перевел дух и неторопливым, отдыхающим шагом начал подниматься по тропе,
ведущей к лагерю. До лагеря оставалось всего около трех сотен изрядно
извилистых метров. Но не успел он пройти половину, как навстречу вынырнул
возбужденный Костик. Иван резко остановился:
  - Ну?
  - Есть След.
  - Где?
  - В юго-западных отрогах Гиндукуша. До конца пока не дошли, - он извиняюще
улыбнулся, - След засекли только к вечеру. Все уже были порядком измотаны,
и после часа поиска я приказал возвращаться.
  - Правильно, - одобрил Иван. - Завтра остальным займемся. - Он на
мгновение задумался. - Главное - чтобы их не успели увезти.
  - Если еще не увезли, то наши их теперь не упустят. Я связался с Центром,
- он нервно улыбнулся, - меня вывели на нашего общего знакомого. Так он
сказал, что сегодня к вечеру на тот район перенацелят два разведспутника,
а через сутки еще четыре. Сразу, как рассчитают маневры перехода на другую
орбиту.
  - Боюсь, эту суматоху быстро засекут, - проворчал Иван. - Впрочем,
наплевать. Нам нужно максимум два-три дня, а за это время они вряд ли
успеют не только что-то предпринять, но даже передать информацию. - Он
усмехнулся.
  - Ладно, пошли, расскажете поподробнее - и спать. Чувствую, завтра будет
тяжелый день.

  7

  Его вели длинными, кривыми коридорами, изогнутые линии которых явно
свидетельствовали о том, что их прочертила рука не искусного архитектора.
Скорее всего, их строителем была обыкновенная вода, за много тысячелетий
проточившая в камне высокие галереи и причудливые арки. Но и то, что
работу воды потом долго и упорно улучшали, также было видно достаточно
ясно. Сегодня впервые ему позволили пройти этими коридорами с
незавязанными глазами. И это означало, что их хозяева собираются в
ближайшее время покинуть это место. О другом объяснении подобной
откровенности он старался не думать. И хотя для подобных подозрений вроде
как не было никаких оснований, - он был очень ценным и очень послушным
исполнителем, - но, когда имеешь дело с подобными людьми, полностью
исключать такой вариант развития событий было бы по меньшей мере неразумно.
  - Прошу сюда, уважаемый, благословенный Усама примет вас через несколько
минут.
  Он покорно склонил голову и присел на вырубленную в камне скамейку,
покрытую большой подушкой.
  Между тем в кабинете, за двумя высокими двустворчатыми дверьми,
продолжался разговор.
  - Значит, вы считаете, уважаемый Усама, что два этих взрыва смогут в корне
изменить ситуацию в мире в выгодном для нас направлении? - Произнесший эти
слова с сомнением покачал головой. - Хотя я не стал бы спорить с тем, что
два ядерных взрыва не могут не повлиять на современную
политико-экономическую ситуацию, но все же я бы не был столь категоричен.
Лидирующее положение США и НАТО довольно прочное, и после взрывов в них,
несомненно, усилятся позиции ястребов. А вот положение России, и так
довольно шаткое, еще больше усугубится, - он хмыкнул, - и наши возможности
лавирования станут размером с ладошку.
  - Вы правы, уважаемый Эскер, - Усама тонко улыбнулся, - все так и будет.
Но я никогда не любил Россию. И если моим единоверцам иногда приходилось
полагаться на авторитет Москвы и следовать за ней, как верблюды следуют за
караванщиком, я, понимая разумом необходимость этого, в душе испытывал
негодование... Однако сейчас, слава аллаху, русские уже растеряли всю свою
мощь. И то, что их пока включают в политические расчеты, - всего лишь сила
привычки наших зашоренных владык. - Он придвинулся к собеседнику и
вкрадчиво продолжил: - Но я абсолютно согласен с вами в том, что должна
появиться сила, противостоящая злой воле развращенного Запада.
  Его собеседник столь же вкрадчивым тоном полюбопытствовал:
  - Что вы имеете в виду? Усама рассмеялся:
  - Можно взорвать хоть тысячу атомных бомб и не добиться ничего, а можно
обойтись двумя и добиться многого. Я понимаю, последние десятилетия, из-за
цепи проблем, начавшихся со взрыва самолета над Шотландией, вы живете
несколько... изолированно, к тому же я бы назвал вашего уважаемого вождя
немного... излишне самоуверенным, что также не всегда способствует
объективной оценке ситуации, но... - он сделал многозначительную паузу, -
как вы считаете, насколько серьезно может измениться ситуация, если
исламистам удастся прийти к власти в таких странах, как... Египет, Алжир
или, скажем, Турция?
  Эскер склонил голову в осторожном поклоне, который можно было расценить
как жест согласия.
  - Мы рассматривали подобный вариант развития событий, но... сочли его
нереальным.
  - Несомненно, уважаемый, несомненно... Но разве еще несколько месяцев
назад кто-то считал возможным похищение полностью собранной и готовой к
действию атомной бомбы?
  Оба рассмеялись.
  - И все-таки, - сказал Эскер, - я хотел бы узнать поточнее, что именно вы
имеете в виду, когда говорите о... возможности возрождения духа пророка в
перечисленных вами странах.
  - Это же ясно. В этих, да и в нескольких других странах УЖЕ существуют
мощные исламские партии и движения. И их поддерживает значительная часть
населения. В Турции, как вы помните, исламисты даже дважды побеждали на
парламентских выборах. Представьте, какой восторг охватит правоверных,
когда будут унижены и наказаны две страны, которые большинство считает
высокомерным обиталищем последователей Отца зла? И разве наши собратья по
вере не смогут использовать его, чтобы утвердить власть истинных
последователей Пророка? - Он улыбнулся. - Если к тому же им будет оказана
всемерная помощь.
  Они снова рассмеялись.
  Следующие полчаса были заполнены беседой на разные, по большей части не
слишком значительные темы. Наконец гость начал собираться. Уже прощаясь,
он на мгновение задержал руку хозяина в своей и как бы между прочим
спросил:
  - И многие выразили заинтересованность в том, чтобы поддержать... ваши
усилия?
  - О, официально, конечно, нет, - сказал Усама, - но средства, поступающие
от частных лиц и негосударственных фондов, близких к правительственным
кругам многих мусульманских стран, позволяют мне предположить, что наши
усилия находят поддержку у чрезвычайно широкого круга влиятельных людей.
  По лицу его собеседника мелькнула тень недовольства, ему хотелось
конкретики, а не общих рассуждений, но не он здесь устанавливал правила.
  Когда двери за гостем закрылись, улыбка сползла с лица Усамы, как змеиная
кожа.
  - Азлат!
  Из-за широкого ковра, закрывавшего грубо обтесанную каменную стену,
появилась фигура в камуфлированном комбинезоне.
  - Слушаю, учитель.
  - Как наши добрые друзья из Чечни?
  - Абисмал сообщил, что устроил их достаточно надежно.
  - Это хорошо. Они нам скоро пригодятся. Еще раз передай ему, чтобы не
вздумал задействовать их ни в каких своих акциях. Они должны ждать.
  Азлат согласно склонил голову.
  - Что еще?
  Азлат кивнул в сторону двери, ведущей на внутреннюю галерею. Усама
искривил губы в легкой усмешке:
  - Пришел?
  - Да, учитель, ждет у дверей уже час. Хозяин осклабился:
  - Это хорошо. Гяуров надо приучать к покорности. Скоро она им очень
понадобится... Так что мы, приучая их к ней, делаем богоугодное дело.
Ладно, зови.
  Когда Азлат выскользнул за дверь, Усама задумался. Он обрабатывал Эскера
почти неделю. И до сих пор не был уверен, удалось ли ему убедить посланца
Джамахирии раскошелиться. Этот вопрос становился жизненно важным,
поскольку расходы на операцию "Гнев Аллаха" уже давно превысили все
мыслимые пределы. А все, к кому он обращался за помощью, горячо
поддерживали его усилия и были совершенно не прочь воспользоваться их
результатом, но, когда речь заходила о финансовой поддержке, все сводилось
к пустым обещаниям. Конечно, их можно понять. После взрывов заварится
такая каша, что на счету окажется каждый цент. Однако ему от этого было
ничуть не легче.
  Дверь распахнулась, и на пороге появился очередной посетитель. Усама
поджал губы:
  - Ты сделал то, что я тебе велел?
  - Да, уважаемый Усама.
  Усама впился в него пронизывающим взглядом, с удовлетворением отметив, что
на лбу у этого презренного выступил пот.
  - Докладывай.
  Тот достал платок и вытер пот.
  - Русские самолеты мне зафрахтовать не удалось. - Он запнулся, заметив,
что Усама нахмурился, и поспешно продолжил: - Но я зафрахтовал украинский
и казахстанский. Это новые независимые государства, образовавшиеся после...
  - Я знаю. Что за самолеты? Говоривший сглотнул:
  - Один - "ИЛ-76", а другой "АН-28". Оба в прошлом году прошли капитальный
ремонт в специальном русском центре под Симбирском, и им продлен срок
эксплуатации еще на десять лет.
  - Когда они будут в нашем распоряжении?
  - Первый приземлится на аэродром в Кандагаре завтра утром.
  - Ладно. Азлат! Проводи нашего уважаемого гостя в его апартаменты. - И
преувеличенно любезно произнес: - Я должен просить вас, уважаемый,
воспользоваться нашим гостеприимством, пока самолеты с грузом благополучно
не приземлятся в назначенном месте. После чего мы с вами расстанемся,
довольные друг другом.
  Азлат мысленно улыбнулся. Ему нравилось оказывать гяурам ПОДОБНЫЕ знаки
уважения, поскольку двое таких же уважаемых уже валялись в нижних галереях
с перерезанными глотками. Зачем платить деньги, если знаешь, что этот
человек тебе больше никогда не понадобится, а одна его неосторожная фраза
может стоить тебе очень многого?

  8

  Иван лежал на уступе и внимательно рассматривал открывшуюся перед ним
картину. На первый взгляд в ней не было ничего необычного. На соседнем
склоне к скалам прилепился небольшой караван-сарай, каких немало
встречалось в этих горах, с одинаковым успехом обслуживающий и вьючные
караваны, и раздолбанные грузовики, по местным традициям по макушку
забитые поклажей. Огороженный двор с яслями для корма и несколькими
облупленными бочками бензина в дальнем углу, навесы для животных и самых
бедных постояльцев и прилепившееся к скале двухэтажное строение для
постояльцев побогаче. Несколько необычным было только то, что это строение
при ближайшем рассмотрении оказалось не глинобитным и даже не сложенным из
камня, а по большей части просто вырубленным в скале. Слишком долгий и
расточительный способ для строительства караван-сарая. А это означало, что
нынешний хозяин воспользовался какими-то уже готовыми старыми постройками.
И это наталкивало на мысль о том, что внутри скалы камнерезы приложили
никак не меньше, а скорее намного больше усилий, чем снаружи. Отличное
место для тайного убежища. И осуществлять снабжение можно, не привлекая
никакого внимания. Кто там будет считать, сколько караванов добралось до
караван-сарая и сколько из них проследовало дальше?
  Теперь надо было проверить эти предположения. Иван закрыл глаза и
сосредоточился. Как всегда, сначала накатил гомон, затем шум начал
отдаляться, а перед мысленным взором вспыхнули мерцающие искры. Красные,
желтые, зеленые и какие-то непонятные, тошнотворно-радужные. Такого цвета
он еще никогда не встречал. Иван с любопытством потянулся к одной из таких
искр, собираясь осторожно коснуться ее, чтобы разобраться, что же
окрашивает разум в такой необычный цвет, но стоило ему приблизиться, как
по вискам ударила резкая боль, а на мозг обрушился поток
изощренно-исковерканных видений. Он прянул назад. Похоже, эти
тошнотворно-радужные разумы принадлежали людям, одурманенным какими-то
наркотиками. Иван несколько минут следил за движением мерцающих искр,
запоминая места, в которых они скапливались, и траектории, по которым они
перемещались, они соответствовали комнатам и коридорам, а потом вынырнул
из транса. Слева послышался шорох. Капитан, осторожно держа бинокль,
оборудованный большими блендами, чтобы исключить обнаружение наблюдателя
по случайному блику, с большой сноровкой откатился от края. Иван бросил
взгляд на соседний уступ, на котором расположился Костик, также отполз в
тыл. Костик быстро последовал за ними. Спустившись по расщелине, они
остановились перевести дух. Капитан вытер пот и спросил:
  - А ты уверен, что боеприпасы там?
  - В общем-то, да, - отозвался Иван. - След оканчивается здесь, и мы не
обнаружили его продолжения на протяжении двадцати километров как вверх,
так и вниз по дороге. Но вероятность того, что одну из них или даже обе
успели уже увезти, полностью исключать нельзя. А потому, как стемнеет, мы
с Лаской и Соколом подберемся поближе и посмотрим, что там внутри.
  Глаза капитана расширились, он явно хотел что-то сказать, но за последнее
время он стал свидетелем слишком необычных вещей, чтобы по-прежнему
задаваться вопросами. И он промолчал.
  - Пошли, - сказал Иван.
  В горах темнеет быстро. Кажется, еще несколько минут назад стоял яркий
день - и вот уже длинные синие тени выползают из долин, заметно для глаза
поднимаясь по склонам и молниеносно сгущаясь в расселинах. Солнце, только
что безраздельно властвовавшее в небесной сини, вдруг с налета натыкается
на отдаленный пик, который сначала насаживает яркий диск на иглу своей
вершины, а потом вспарывает его, разваливает на две неровные половинки и
наконец скрывает совсем, представая глазу восторженного наблюдателя в
розовом ореоле заката. А на востоке небо уже затопила иссиняя чернота,
расцвеченная такими яркими и крупными звездами, каких никогда не увидишь
на равнине.
  Эльха дождалась, пока тень под стеной стала совсем густой, и закинула
зверька на гребень стены. Ласка зацепилась коготками за камни и грациозно
скользнула по гребню, ступая так легко, что ни один камешек не шелохнулся.
Эльха опустилась на землю. Рядом бесшумно выросла фигура брата Волка.
Эльха, привалившись к камню, прикрыла глаза.
  Зверек уже пробежал по стене и сейчас карабкался по выщерблинам фронтона,
забираясь на галерею второго этажа. Волк и Сокол, два дня наблюдавшие за
караван-сараем, пришли к выводу, что вход внутрь пещерного города
начинается с галереи второго этажа. Перед мысленным взором Эльхи
промелькнули резные деревянные столбики перил. Ласка отвернула мордочку, и
в поле зрения вползли дрожащие пятна костров внизу. Они были видны не
очень отчетливо. Глаза зверька слишком отличались от человеческих. Ласка,
ловко перебирая лапками, быстро добралась по наружной стороне ограждения
галереи до столбика перил, находящегося напротив большой двустворчатой
двери, а потом замерла, выжидая удобный момент, чтобы проскользнуть
внутрь. Что было не очень просто. Тяжелые дверные створки были плотно
закрыты, а на галерее находилось двое часовых: один у лестницы, второй у
самой двери.
  Через полчаса бесплодного ожидания Эльха вынырнула из транса и огляделась.
Они расположились почти вплотную к ограде, и если хозяева пещерного города
высылали ночью патрули, то ее легко могли обнаружить. Но с обеих сторон от
нее в сумраке ночи таились Волк и его младший брат, и она почувствовала,
как ее заполняет спокойствие. С такой охраной смешно опасаться каких-то
патрулей. В этот момент пришло сообщение от Сокола: на галерею кто-то
поднимался, и она поспешно вновь закрыла глаза.
  Некто уже миновал часового у лестницы и успел дойти до двери. Часовой у
двери что-то спросил, пришелец ответил, и оба негромко рассмеялись. Потом
часовой отступил и толкнул дверь. Зверек напрягся. В этот момент откуда-то
сверху с клекотом рухнул сокол, он грозно просвистел мимо перил и заложил
крутой вираж над самыми кострами. Во дворе тут же разразился дикий куриный
гомон, и оба стоящих у двери человека непроизвольно качнулись к перилам и
посмотрели вниз. Зверек воспользовался моментом и юркнул в приоткрытую
дверь. Эльха провела ласку до ближайшей расселины и перевела дух:
  - Я уже внутри.
  Иван вышел из транса и произнес:
  - Когда найдешь, где они прячут боеголовки, отыщи какой-нибудь боковой
выход. Вряд ли тебе удастся проникнуть в само помещение, но я повесил на
шею младшему брату дозиметр, и если он подберется вплотную к двери, мы все
узнаем наверняка.
  Следующие несколько часов были заполнены блужданием по бесконечным
переходам пещерного города. Он оказался невероятно большим, и новые
хозяева использовали только малую часть древнего лабиринта. Два раза
зверек забирался туда, где по меньшей мере уже сотню лет не ступала нога
человека, и Эльхе приходилось выводить ласку обратно. Они прочесали четыре
уровня, прежде чем обнаружили комнату, рядом с которой стояло два
настороженных пуштуна, нервно сжимавших в руках китайские "Калашниковы".
Но Волк заставил Эльху обследовать еще два обжитых уровня и лишь после
этого разрешил зверьку подняться повыше и умелыми лапками сдвинуть засов
на боковой двери, расположенной чуть ли не в трех сотнях метров от
обитаемой части лабиринта. Волк с младшим братом уже ждали его с
противоположной стороны высохшей до каменной твердости двери, оставив
Эльху на попечение Сокола. Следующие полтора часа пара младших братьев
пробиралась темными коридорами к обнаруженной лаской двери.
  Перед самым рассветом они, совершенно измученные, наконец добрались до
своего лагеря. Капитан встретил их у поворота тропы, ничего не спрашивая,
подхватил измученную Эльху на руки и донес до укрытого в узкой расщелине
костра. Ее быстро укутали одеялами и плащ-палатками и сунули в руку кружку
с густым, горячим бульоном. Эльха дрожащей рукой поднесла кружку к губам.
Откуда-то, будто издалека, доносился голос Ивана:
  - ... выставишь посты постоянного наблюдения. Двух радистов... Сокол!
  - Слушаю, Старший, - послышался голос Сашки.
  - Радистов с рассветом отведешь на сотню километров отсюда. Немедленно
сообщение в Центр! Я хочу, чтобы самолеты с десантом были здесь не позднее
завтрашнего утра. За ночь мы исследовали малую часть лабиринта, и, похоже,
за одной из дверей ход наружу на другую сторону горы. А это означает, что
они могут увезти боеголовки так, что мы даже не заметим. Мы не в силах
перекрыть всю предполагаемую территорию. Так что пусть с десантом
поторопятся...
  Эльха слабо улыбнулась, Волк всегда знал, что и как нужно делать. Она
отхлебнула еще глоток и, уронив кружку с недопитым бульоном, провалилась в
сон.

  9

  Сигнал тревоги раздался после обеда, когда солдаты и офицеры, столпившись
в курилке, шлифовали полученные калории табачным дымом. У полковника Юрко
невольно дрогнуло сердце. Вот оно! То, ради чего последние три недели из
солдат и офицеров его полка делали натуральных Рембо.
  Все началось с того, что месяц назад ему на голову свалилась неплановая
комиссия МО России. Причем очень странная комиссия. Поскольку, во-первых,
свалились она не на дивизию, не на округ, а именно на его полк, и
возглавлял его не обычный старый пердун из "райской группы" или, на худой
конец, начальник главка либо представитель штаба ВДВ, а незнакомый худой
полковник из ГРУ. А во-вторых, подобных проверок он еще не видел. За три
дня и две ночи его полк чуть не вывернули наизнанку. Сразу с подъема полк
загрузили в самолеты и выбросили на незнакомую местность. Не успели люди
собрать парашюты, как последовала команда оставить к черту эту муть (от
чего у "зама по заду" сердце начало биться с перебоями, он тут же
представил себе, как эта комиссия уезжает обратно в столицу, а следом
приезжают "варяги" из тыла войск и пристрастно допытываются, куда это он
подевал отличные парашюты, которым до списания еще не один год), и полк
ушел на ночной марш-бросок в пятьдесят километров. Маршрут был проложен на
карте, впервые увиденной командиром за полчаса до команды "Вперед". К
рассвету они добрались до какого-то огромного стрельбища, где проверяющие
с ходу отделили две роты и выпнули их на стрельбищное поле, поставив
задачу без подготовки отработать упражнение "Рота в наступлении". У
остальных рот полка немедленно начали проверять индивидуальную огневую
подготовку. И подобный ад продолжался еще два дня. Потом, так и не подведя
итогов, комиссия внезапно исчезла, оставив полк в нескольких сотнях
километров от родного расположения. Два последующих дня полковник терялся
в догадках, пока наконец в маленьком кабинете, выгороженном в углу
стрельбищного барака, вновь не возник тот худой полковник и не сунул под
нос приказ, подписанный лично министром обороны. Полковник прочитал
приказ, сглотнул и, вскочив, вытянулся по стойке "смирно".
  - Вверенная мне воинская часть готова выполнить любой приказ.
  - Еще не готова, - буркнул гээрушник, - но вы показали себя немного лучше
других. Поэтому мы будем готовить именно ваш полк.
  За следующие три недели Юрко не раз спрашивал себя, в какой армии он
служит. Для личного состава, которому не хватило места в стрельбищных
бараках, развернули эмчеэсовские надувные палатки с двойным утеплением,
завтрак обед и ужин отличались от той баланды, которой полк питался
последние несколько лет, как меню ресторана "Метрополь" от столовой
метизного завода. Офицеры, не отказывая себе ни в чем, умудрились
отправить домой по посылке с деликатесами, а солдатики объелись фруктами
чуть ли не до диатеза. Но гоняли их так, как он даже представить себе не
мог. Вместе с полковником прилетело почти полторы сотни офицеров спецназа
ГРУ, и то, что он обычно считал образцово проведенными занятиями, тут же
перевернулось с ног на голову. Похоже, эти люди ничего не слышали о курсе
стрельб и мерах безопасности. Не говоря уж о распорядке дня. Барак,
отведенный под лазарет, был переполнен солдатами с вывихами, растяжениями
и ушибами, а четверо лежали даже с огнестрельными и осколочными ранениями.
За две с половиной недели полк расстрелял четырнадцать годовых норм
боеприпасов. Солдаты за одно занятие высаживали по нескольку сотен
патронов, а норму прыжков для получения разряда парашютиста-спортсмена к
концу первой недели выбрали даже первогодки. Всем было понятно, что их
готовят к чему-то очень серьезному. По части поползли разные слухи. Кто-то
говорил, что они будут захватывать какой-то секретный объект, другие
считали, что их готовят для обороны наших ядерных объектов от американских
десантников, вознамерившихся захватить наши атомные бомбы. А у офицеров
мелькали совсем уже странные мысли по поводу штурма Кремля. На осторожные
вопросы Юрко полковник-гээрушник либо отмалчивался, либо скупо отвечал: -
Все узнаете по получении приказа.
  И вот, судя по всему, ожидание наконец закончилось.
  Спустя полтора часа пять "ИЛ-76", под завязку забитые десантниками и
оружием, уже висели в ночном небе. А Юрко все еще не имел представления ни
о точке выброски, ни о боевой задаче. Одно было ясно - это не Москва и,
скорее всего, даже не Россия. Самолеты шли на юг. А когда его зам заметил
сквозь бортовой блистер висящие у них с обоих боков две девятки ударных
истребителей, у Юрко засосало под ложечкой. Тут в кабину ввалился радист:
  - Товарищ полковник, вас просят подняться в верхний салон...
  Иван вывел пятерку Костика к стене караван-сарая. Последнее сообщение,
которое они получили полчаса назад, гласило, что самолеты с десантом на
подходе. Через десять минут одна из двух радиостанций начинала работу в
режиме радиомаяка, а по второй капитан должен был руководить выброской.
Когда во время вчерашнего экстренного сеанса связи Москва сообщила, что им
на усиление будет выброшен целый десантный полк, капитан невольно охнул:
  - Роту сажал, но полк... - И он торопливо развернул карту.
  Вторая пятерка, во главе с Эльхой, выдвинулась к той двери, через которую
прошлой ночью внутрь проскользнул волк. Они должны были проникнуть в
пещерный город с началом атаки. Не отвлекаясь ни на какие посторонние
дела, сколь возможно быстрее добраться до места хранения боезарядов и
воспрепятствовать любым попыткам их эвакуации. С той пятеркой шли и
основные силы офицеров-спецназовцев. Из всей приданной группы с пятеркой
Костика, атакующей караван-сарай с фасада, были прапорщик, только что
установивший на закрытые ворота заряд пластита, и лейтенант-снайпер.
  Ласка вдруг вскинула голову и насторожилась. У нее был самый тонкий слух
среди них. Все невольно прислушались. Сначала это был даже не звук, а
некое еле заметное раздражение барабанной перепонки. Потом где-то далеко
послышался звук, который быстро становился все сильнее, громче и, наконец
вырос в рев, от которого задрожали горы. Низко над горами, едва не цепляя
брюхом торчащие пики, прошла пятерка "ИЛ-76", а чуть погодя, прямо по
ущелью, оглушая скалы ревом двигателей, проскочили одно за другим
несколько звеньев "МИГов".
  - Похоже, секретарь решил застраховаться от любых случайностей, -
усмехнулся Иван. - Этого хватит, чтобы взять Кабул.
  Он дал знак прапорщику. Заряд пластита резко хлопнул, выбив ворота. Столб
песка, поднятый взрывом, еще не успел опасть, как лейтенант и прапорщик
впрыгнули внутрь ограды, и по выскочившим на галереи моджахедам ударили
длинные очереди из ПКМД и РПКД. Иван оглянулся на братьев. В их оскаленных
лицах сейчас сложно было отыскать что-то человеческое. И он тоже
чувствовал, как внутри его яростно ревет и рвется наружу зверь, а в
следующее мгновение его будто бросило вперед.
  Сам бой остался в памяти Ивана радостным воем зверя внутри черепной
коробки и мешаниной перекошенных лиц, вскинутых в страхе рук и разорванных
глоток. Выброска десанта также произошла без особых проблем. Тот, кто
разрабатывал план обороны пещерного города, вряд ли мог предположить, что
после вывода советских войск из Афганистана кто-то может собрать для
штурма такие силы. Поэтому полтора десятка огневых точек на склонах были
мгновенно подавлены "МИГами", за штурвалами которых явно сидели отборные
асы-штурмовики. Так что спустя двадцать минут после начала атаки бой уже
шел внутри. А вся местность в радиусе трех-четырех километров от
караван-сарая оказалась плотно перекрыта десантниками. Пятерка Сашки,
возглавляемая Эльхой, сумела быстро прорваться к искомой зале, подавить
охрану и продержаться до подхода десантников и Ивана. А к вечеру одна из
групп "чистильщиков", занимающихся отловом разбежавшихся и попрятавшихся в
дальних пещерах и коридорах "духов", наткнулась на проложенную в одной из
галерей узкоколейку. Дойдя до ее конца, они выбрались на поверхность в
пяти километрах от караван-сарая. Там, в небольшой долине, была устроена
посадочная полоса, на которой в гордом одиночестве стоял укутанный
маскировочной сетью, полностью заправленный и готовый к вылету "АН-28" с
флагом суверенного Казахстана на руле направления. Длины этой посадочной
полосы должно было хватить для посадки и последующего взлета гораздо
больших машин, типа "ИЛ-76". Проблемы с эвакуацией и переправкой пленных
можно было считать решенными. Операция прошла почти безупречно. Почти.
Потому что верхушка организации за два дня до штурма успела отбыть в
неизвестном направлении, а в хранилище была обнаружена только одна
боеголовка. Вторая бесследно исчезла.


                                  Часть III

  ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА

  1

  Иван перегнулся через планшир. С высоты борта до белых, пенистых верхушек
волн было метров двадцать, но даже на такую высоту долетали мелкие,
соленые брызги. ТАКР "Адмирал Кузнецов" был еще достаточно молод. Но он
по-прежнему оставался самым мощным боевым кораблем всего Российского
флота, на двух третях поверхности земного шара ему нашлось бы совсем
немного соперников. Один из них как раз маячил на горизонте. Иван
посмотрел на вытянутый, блинообразный силуэт американского авианосца "Карл
Винсон". Эта посудина была не первой свежести, но судьба явно благоволила
к нему больше, чем к российскому кораблю.
  - Э-э-э, господин Воробьев?
  Иван повернулся. Стоящий перед ним капитан первого ранга пытался сохранить
на лице вежливую мину, но сквозь нее все время прорывалось раздражение.
Еще бы, найдите морского офицера, которому бы понравилось, что на его
корабль в период выполнения ответственнейшей боевой задачи вдруг, откуда
ни возьмись, свалилась непонятная компания, напоминающая бродячий цирк
мелкого пошиба. Но это еще можно было выдержать, если бы не шифрограмма
Главного штаба ВМФ, по сути отдававшая самый могучий корабль всего
Российского флота в полное подчинение этому бродячему цирку.
  - Слушаю вас.
  - На ваше имя поступила шифрограмма из... Москвы. - На открытой всем
ветрам палубе, да еще под прицелом доброй сотни окуляров, направленных на
них с американской эскадры, существенная часть которых была установлена на
довольно специфической аппаратуре, старпом решил воспользоваться
общегеографическим обозначением адресата, отправившего шифрограмму.
  Иван кивнул:
  - Благодарю вас. Я сейчас поднимусь.
  Лощеный каперанг поклонился и, заложив руки за спину, неторопливо
проследовал дальше, будто совершал обычный обход корабля. Однако его спина
выдавала бурю чувств. Эти люди не только превратили сей славный корабль в
посмешище, но еще и умудрились сделать курьера из его старшего помощника.
Та шифрограмма, что установила этот дурацкий порядок подчинения, самым
жестким образом обязала ограничить круг общения этих лиц только капитаном
корабля и его старшим помощником. Иван усмехнулся про себя и направился к
"башне", высокой многоэтажной надстройке, в которой располагались основные
органы управления ТАКРом.
  Их перебросили на корабль прямо из Афганистана. "Адмирал Кузнецов" к
началу кризиса как раз совершал дружественный визит в Индию. А к тому
времени, когда их группа обнаружила базу террористов в западных отрогах
Гиндукуша, корабль получил боевую задачу, определенную как: "Обозначить
присутствие России в зоне Персидского залива". Поскольку ни на что большее
даже столь могучий отряд Российского флота в составе самого ТАКРа и группы
обеспечения - двух больших противолодочных кораблей пятьсот семьдесят
пятой серии, лишь немногим уступавших "Адмиралу Кузнецову" годами, и
транспорта снабжения - рассчитывать не мог. У американцев в заливе уже
были сосредоточены два авианосных соединения, имеющие в своем составе
более сорока кораблей, и корабли продолжали подходить. Хотя некоторые
считали, что со стороны американцев подобные действия были скорее условным
рефлексом, чем действительной необходимостью. Со времен ТОЙ войны в
заливе, как только где-то в мусульманском мире затевался переполох,
американцы тут же нашпиговывали его своими кораблями. Так что пребывание
этого маленького отряда русских кораблей в Персидском заливе могло бы
считаться образцовым примером бесполезной траты времени и денег. Но
кому-то в Москве пришло в голову, что присутствие российской эскадры,
ничего не решая с военной точки зрения, при неких гипотетических условиях
могло бы принести некоторые политические выгоды. А ситуация складывалась
таким образом, что впору было хвататься за соломинку. И адмирал,
командующий эскадрой, получил приказ. После двух дней допросов и
напряженной работы лучшей команды аналитиков СВР стал понемногу
вырисовываться вероятный маршрут дальнейшего поиска, и лучшую базу для
временного размещения группы сложно было представить.
  В отсеке шифровальщиков Ивана уже ждал адмирал. Все шифрограммы для их
группы зашифровывались адмиральским кодом, а поскольку он каждый день
получал две шифрограммы с информацией о последних изменениях обстановки,
то такие встречи стали уже привычными. Но, несмотря на это, на лице
адмирала можно было прочесть следы волнения. Возможно, все дело было в
том, что эта шифрограмма пришла не в полдень или в десять часов вечера,
как в предыдущие дни, а в три часа пополудни. И для них это могло означать
все, что угодно. От отзыва в Москву, в чем Иван сильно сомневался, до
координат места посадки самолета, на котором успели увезти первую
боеголовку. Вчерашняя шифрограмма сообщала, что это был "ИЛ-76", до
момента своего исчезновения летавший под украинским флагом. Главарь
террористов, кажется, обладал изощренным чувством юмора. Похитив русскую
боеголовку, он нанял для раскодирования взрывателей русских же
специалистов, навербованных из числа нищенствующих научных сотрудников
многочисленных российских НИИ, а для перевозки собирался использовать
самолеты, разработанные и построенные в Советском Союзе и летающие под
флагом республик, входивших в состав СССР. Ну что ж, чувство юмора
необходимо даже сумасшедшим и подонкам. Однако, как говорится, хорошо
смеется тот, кто смеется без последствий.
  Адмирал молча протянул ему листок с шифрограммой. Иван пробежал его
глазами и по уже выработавшейся привычке разгладил и сунул в щель
уничтожителя. Сообщение было кратким. Им предписывалось перейти в
положение часовой готовности к вылету и сообщалось, что основные
инструкции будут доставлены сегодня вечером специальным курьером в
Эль-Кувейт. Адмиралу предлагалось выслать вертолет для доставки курьера на
борт корабля. Кроме того, сообщалось, что для координации дальнейших
действий на борт "Адмирала Кузнецова" должны вскоре прибыть представители
ЦРУ и Моссад. Что совершенно не согласовывалось с требованием Ивана
обеспечения максимальной конфиденциальности. Но после того как им не
удалось захватить боеголовки в пещерном городе и стало ясно, что поиск
придется продолжать на территории третьих стран, его надежды хотя бы
частично скрыть участие Собора в этом деле стали довольно эфемерными.
  - Я уже получил приказ Главного штаба ВМФ организовать встречу вертолета с
представителями США и Израиля. - Голос адмирала был сух и спокоен, но на
виске била синяя жилка, выдавая учащенный пульс.
  Несмотря на недоумение и недовольство нарушениями всех мыслимых уставов и
флотских традиций, у адмирала было несколько предположений по поводу того,
почему эти странные люди вдруг получили такую власть над ним и его
кораблем. Сообщения о том, что в результате специальной операции русскими
найдена и захвачена одна из боеголовок, уже были широко растиражированы
прессой. И если он не ошибся в своих предположениях, сейчас наступало
время заключительного аккорда. И эти люди были как-то с этим связаны.
  - Благодарю вас, - сказал Иван и вышел из отсека.
  Оба вертолета прибыли уже на закате. Похоже, американцы были достаточно
осведомлены о намерениях русских. Едва пилот адмиральского "КА-48",
высланного в аэропорт Эль-Кувейта для встречи курьера и плотно
прикрываемого на всем маршруте звеном грозных "СУ-38К", сообщил о подходе
к кораблю, с палубы американского авианосца взмыл раскрашенный в
желто-белые цвета спасательной службы флота Сикорски Эс-Эн-88 "Си Дрегон"
и, развернувшись на фоне пылающего заката, устремился к "Адмиралу
Кузнецову". А из радиорубки сообщили, что американцы просят немедленно
принять на борт вертолет с их представителями. Это было совсем уж
бесцеремонно, и адмирал чертыхнулся и сдернул с потолка микрофон,
собираясь что-то раздраженно рявкнуть, но Иван остановил его:
  - Пусть садятся одновременно.
  Адмирал полоснул его злым взглядом, но инструкции были совершенно
недвусмысленны, и потому он сдержался и сердитым голосом отдал команду.
  На полетную палубу они спустились вчетвером - капитан корабля,
флаг-штурман, Иван и Эльха. Кому как не ей встречать своих
соотечественников и представителей могущественных союзников? Адмирал
окинул взглядом быстро темнеющее небо, два вертолета, медленно снижающиеся
над посадочными кругами, и пробормотал:
  - Ладно, будем надеяться, на сегодня все сюрпризы закончились.
  Но он оказался не прав. Когда из приземлившегося американского вертолета
выкинули трап, то в первом, кто показался в дверном проеме, Иван узнал
Ицхака Меира. Израильтянин был одет в комбинезон песочного цвета, высокие
полевые ботинки, а на плечах нес высокий каркасный рюкзак армейского типа.
Эльха вздрогнула и удивленно взмахнула ресницами, но тут же взяла себя в
руки и, поджав губы, решительно двинулась вперед. Иван фыркнул. Похоже, ее
жениха ожидает не слишком теплый прием. Он повернулся к уже севшему
корабельному "КА-48" и тоже застыл от удивления. По шаткой лесенке на
палубу спускался... Богородцев.

  2

  Налет на пещерный город, совершенный практически без потерь, и захват
одной из боеголовок резко изменил мнение мировой прессы. Сначала, когда
появились первые сообщения о том, что русским удалось вычислить и
разгромить банду, похитившую атомные бомбы, и захватить одну из
боеголовок, им не очень поверили. После громкого фиаско в Чечне,
обрушившегося рубля и череды непрекращающихся скачков инфляции, а также
шумных скандалов и разоблачений, со смаком расписанных всеми ведущими
мировыми изданиями, рядовые обыватели, совокупное мнение которых как раз и
является тем самым пресловутым могущественным "мировым общественным
мнением", уже не воспринимали Россию как гордую, могучую страну, еще не
так давно способную заставить считаться с собой любое государство или даже
целые объединения государств. Для подавляющего большинства смысл слова
"Россия" скорее переродился в географическое название некой местности, где
живут патологически бедные, больные и убогие люди. А потому ничего путного
ОНИ сделать не могут. И инцидент с атомными бомбами только подтвердил это
мнение. Однако поток информации возрастал с каждым часом. И похоже, на
этот раз режиссурой ее подачи занялся кто-то, имеющий представление о том,
как это надо делать. Узнать что-то существенное можно было только от трех
высокопоставленных чиновников МИД, Министерства обороны и МВД, а также у
пресс-секретарей правительства и президента. Причем похоже, что тот, кто
дергал за ниточки, на этот раз отобрал чиновников, невзирая на должности и
звания, а исключительно за умение держаться на публике и общаться с наглой
и настырной журналистской братией. Все трое пели в унисон, выдавая
тщательно выверенные пакеты информации, и элегантно отбивали попытки
журналистов узнать больше. К немалому удивлению акул пера, поднаторевших в
выуживании информации через свои прикормленные "источники" в правительстве
и силовых министерствах, на этот раз все попытки узнать что-либо
существенное обходными путями также не принесли плоды. "Источники" либо
невнятно ссылались на недоступность информации, либо прямо говорили, что
"сверху" пришло четкое предупреждение о том, что если кто-то, кроме
официально уполномоченных на то лиц, откроет рот - ему оторвут яйца.
Корреспонденты западных агентств, привыкшие, что в России все можно
купить, быстро взвинтили цену до немыслимых высот. Но стоило в "Дейли
миррор" мелькнуть нескольким строкам, которых не было в официальных
пресс-релизах, как через два часа после появления газеты у лондонских
уличных разносчиков московского корреспондента газеты лишили аккредитации,
а полковник из центрального аппарата МО, сболтнувший лишнее, оказался на
нарах в Лефортове по обвинению в разглашении государственной тайны.
(Скорость реакции указывала на то, что персонал всех зарубежных
представительств России, отставив в сторону все дела, занимался
отслеживанием публикаций.) После этого все рты захлопнулись намертво. Но и
официальной информации с лихвой хватало для того, чтобы раскрутить
сенсацию мирового масштаба. Русские, на удивление, не только быстро и
эффективно "раскрутили" захваченную в пещерном городе информацию, но и с
бепрецедентной открытостью делились ею и со спецслужбами других государств
и с прессой. Так что небольшой скандальчик, который, уповая на
журналистскую солидарность, попытался раздуть корреспондент "Дейли
миррор", утих, не успев разгореться. Вся журналистская братия пребывала в
состоянии наркомана, после недели ломки наконец дорвавшегося до шприца с
великолепно очищенным героином. Когда в руки прет ТАКАЯ сенсация, можно
сторговаться и о цене родной мамочки. Публикации уже вызвали несколько
арестов бизнесменов в ФРГ, Италии и Японии и доставили массу неприятностей
дюжине широко известных политиков и банкиров в США, Англии, Франции и
Канаде. Причем, судя по нервной реакции некоторых официальных лиц, а также
по некоторым другим признакам, понятным опытному взгляду, русские
передавали в прессу не все подряд, а тщательно выверенные порции
информации. Подводя под удар в первую очередь тех, кто наиболее
воинственно ратовал за "усмирение" России. И ситуация мгновенно
развернулась на сто восемьдесят градусов. Если еще несколько дней назад
хорошим тоном считалось нравоучительно-снисходительное отношение к
русским, даже с этаким оттенком презрения, то сейчас стремительно набирала
силу тенденция ярого одобрения и призывов к широкому сотрудничеству с
"реабилитировавшимися" русскими. Вновь пошли в ход ток-шоу и телемосты, в
которых престарелые пенсионеры Пентагона и Госдепартамента вспоминали о
том, что русские когда-то были врагом номер один и обладали возможностью
полностью уничтожить США несколько десятков раз подряд. А высоколобые
профессора вспоминали, как после чудовищно разрушительной Второй мировой
войны русские сумели восстановить свою экономику буквально за считанные
годы. Мир снова поворачивался к России лицом. У нее снова появился шанс.
  Обо всем этом Ивану рассказал Богородцев, когда после "официального" ужина
они остались вдвоем в адмиральской каюте. Ужин был по-адмиральски обильным
и сопровождался возлиянием из запасов командира корабля, и потому сразу
переходить к делам было неразумно. Они решили немного подождать с основным
разговором и почти час беседовали на нейтральные темы. И только когда
приятная легкость, окутавшая мозги после пары рюмок "Столичной", разлитых
из торжественно извлеченной из адмиральского холодильника бутылки,
запечатанной сургучной пробкой, практически рассеялась, Богородцев достал
небольшой кейс, с которым он и прибыл на корабль. Оказалось, что кейс
представляет собой какой-то прибор. Богородцев установил его на журнальный
столик, нажал на большую клавишу, всмотрелся в загоревшиеся шкалы,
покрутил небольшую черную рукоятку в нижнем углу компактного пульта и
только потом повернулся к Ивану:
  - Знаете, Иван Сергеевич, прежде чем перейдем к делу, я хочу спросить вас.
Как вы находите вашего... временного руководителя?
  Иван откинулся на спинку стула и в свою очередь спросил:
  - Вы хотите меня предостеречь? Богородцев улыбнулся:
  - Я чувствую, что мы смотрим на эту проблему одинаково.
  - Я не совсем уверен, что наш временный руководитель действительно
является проблемой, - хмыкнул Иван. - Но я... осторожен.
  Богородцев посерьезнел:
  - Не сомневайтесь... он очень похож на меня... прежнего. - Богородцев
задумался. - Понимаете, такие люди - одаренные созидатели, но и не менее
талантливые разрушители. Они трудоголики, не покладая рук возводящие
здание собственной судьбы. Проблема в том, что чем выше становится здание,
тем шире разрастаются пустоши вокруг него. В огне печей, обжигающих
кирпичи для величественной постройки, сгорают дружба, привязанности,
любовь, близкие люди и людские надежды.
  Несколько минут в каюте стояла тишина, потом Богородцев снова заговорил:
  - Он досконально изучил отчет об операции по захвату пещерного города, и
мне показалось, что этот отчет его напугал. Видимо, он понял, что вы не из
тех, кого можно контролировать. А поскольку вы играете первую скрипку в
деле, которое должно стать краеугольным камнем его будущего взлета, то
после завершения дела он вряд ли потерпит НЕЗАВИСИМЫХ свидетелей.
Опасайтесь его, Иван Сергеевич. Если он решит, что вы можете представлять
для него проблему, то постарается вас уничтожить. А он сейчас вошел в
очень большую силу. Люди подобного склада проявляют себя именно в
переломные, кризисные моменты, а он, несомненно, не менее талантлив, чем
был... ну, скажем, Наполеон.
  Иван нахмурился. Ситуация развивается так, как предсказывали волхвы, а он
пока не может выйти из игры или хотя бы ненадолго отвлечься от основной
задачи. Где-то там уже тикали невидимые часы. И если флажок упадет раньше,
чем они доберутся до кнопки остановки, - погибнет очень много людей. И он
подведет Эльху. Иван вздохнул:
  - Спасибо за предупреждение, Константин Алексеевич, но я пока могу сделать
не слишком много. - Он помолчал и добавил: - Прошу вас, ЕСЛИ мы столкнемся
с ним напрямую, будьте поблизости. Мне будет легче справиться с ситуацией.
  Глаза Богородцева сверкнули, в доли секунды выразив целую бурю чувств, и
он медленно кивнул. Сдвинув крышку неглубокого отсека, устроенного в
крышке кейса, он извлек бумажный пакет и сухо, будто отсекая весь
предыдущий разговор, заговорил:
  - Ваша акция произвела впечатление не только на широкую публику. Сведения
о местах трех последних посадок украинского "ИЛ-76" поступили от
американских разведывательных спутников. Наиболее предпочтительной
является вторая точка посадки. Детальную разведку этой точки и прилегающей
местности провели израильские "Ф-16". Взамен они потребовали, чтобы в
состав группы на постоянной основе был включен их представитель...
  Иван энергично мотнул головой, но Богородцев не дал ему ничего сказать.
  - Руководство СТРАНЫ посчитало целесообразным удовлетворить их просьбу.
  Выделенное голосом слово объясняло все. Иван прикрыл глаза. То, о чем
предупреждали волхвы, стремительно накатывалось с неотвратимостью
локомотива.
  - Все-таки я не совсем понимаю, почему ОН пошел на это? - спросил Иван. -
Не полный же он идиот?
  Богородцев улыбнулся:
  - Ну, это-то как раз просто. Руководство Израиля заявило, что ЕСЛИ наше
руководство согласится на включение в состав вашей группы своего
представителя, то они обязуются передать России боеголовку сразу же по ее
обнаружении и без всяких дополнительных условий.
  Это был беспроигрышный ход. НИКТО не мог отвергнуть такого предложения.
Боеголовку необходимо было вернуть на территорию России. А сделать это, не
имея на то согласия правительства Израиля, было бы практически невозможно.
  - И кто же будет этим представителем? - тихо спросил Иван, подозревая, что
уже знает ответ. И оказался прав.

  3

  Тройка "КА-48" шла с потушенными огнями. Где-то наверху выписывали
восьмерки "СУ-38К" сопровождения, а еще где-то гораздо выше и на несколько
десятков миль южнее величаво разрезали ночное небо два громадных
американских "АВАКСа". Американцы дали понять, что будут корректно
держаться в сторонке, но полностью выпускать ситуацию из-под контроля не
собираются. Над головой мерно гудели турбины. "КА-48" были совсем новыми
машинами, только начавшими поступать на вооружение флота, и в свете новых
веяний вопросы акустического комфорта у них были проработаны намного
лучше, чем на вертолетах старых образцов. Полчаса назад под брюхом машины
промелькнул остров Бубиян, увековеченный в русских сказках под именем
легендарного Буяна, на котором под бел-горюч камнем таились невиданные
сокровища. Что, вероятно, не было таким уж большим преувеличением,
поскольку во времена, когда эти сказки только складывались сказителями,
остров этот, несомненно, был одним из крупных пиратских гнезд залива.
  Иван глянул на море огней, проплывавшее справа по курсу. Они были уже на
траверзе Басры. Но впереди еще был путь длиною в целую ночь. Слава богу, у
"КА-48" сумасшедшая дальность полета. Иван отвернулся от иллюминатора. Мог
ли он, возвращаясь после разговора со Старейшинами из зачарованного леса,
представить себе, куда скоро занесет его судьба? И сколько разных людей,
могущественных ведомств и государств окажутся завязанными в один клубок?
Вообще, вся эта операция представляла из себя столь странную мешанину из
жгучих взаимных подозрений и в то же время полного доверия, что просто
оторопь брала. Иван покосился на израильтянина, сидящего в голове салона,
и Эльху, с сердитым видом устроившуюся напротив. Вчерашний разговор с
Меиром был краток и содержателен.
  - Мне сообщили, - сказал Иван, - что вы назначены в нашу группу офицером
связи. Так вот, я бы хотел знать, как вы представляете себе свои функции?
  Меир развел руками:
  - Мы с вами оба знаем, что именно является целью террористов. Я думаю, вам
пригодится человек, который сможет обеспечить поддержку самой мощной
спецслужбы этого региона и, кроме того, оперативно разрешить возникшие
проблемы. - Тут он улыбнулся. - Тем более все наши силовые структуры
сейчас стоят на ушах, и их реакция на не совсем понятное появление в
области, которую мы считаем своей зоной ответственности, группы
вооруженных незнакомцев может оказаться несколько... излишне нервозной.
Несмотря на все официальные предупреждения вышестоящего руководства.
  - И у вас есть такие полномочия?
  - Я - старший офицер Моссад. Иван скептически усмехнулся:
  - Я думаю, в среде старших офицеров армии найдется немало тех, кто
посчитает, что лучше разбирается в ситуации, чем какая-то кабинетная крыса
из Тель-Авива.
  Израильтянин снова улыбнулся и извлек из внутреннего кармана вчетверо
сложенный лист гербовой бумаги:
  - Вы правы, такой вариант развития событий не исключен. Но у меня есть
ЭТО. - И он протянул лист Ивану.
  Тот пробежал глазами короткий текст на иврите, ниже продублированный еще и
на английском, задержался на подписях и удивленно покачал головой. Он не
особо разбирался в государственной иерархии Израиля, но в стране, которая
со дня своего основания находится в состоянии перманентной войны,
документ, подписанный премьер-министром, министром обороны и начальником
генерального штаба, должен был открывать все двери. И очевидно,
существовала большая вероятность того, что он будет полезным не только на
территории Израиля. Можно было не сомневаться, что Моссад нашпиговал
своими агентами все близлежащие государства. Особенно в свете полученной
американцами информации о маршруте украинского "ИЛ-76".
  - Что ж, но должен предупредить, для вас это будет нелегко.
  - Я знаю, - очень серьезно ответил Меир.
  Вертолет заложил легкий вираж. Иван опять посмотрел в иллюминатор. Они
огибали какую-то россыпь огней. Офицеры в салоне удобно устроились на
своих местах и, подоткнув под голову что-нибудь из снаряжения, уже
дремали. Пожалуй, это был наиболее разумный выход. Он вытянул ноги и
смежил веки.
  Второй пилот разбудил Ивана, когда небо на востоке начало светлеть:
  - Прошли траверз Рутбы, командир. Полчаса до точки посадки.
  Иван благодарно кивнул, поморгал глазами и помассировал лицо ладонью.
Офицеры уже проснулись и деловито разбирали распиханное под сиденья оружие
и снаряжение. Иван встал и прошелся по салону. Волк, свернувшийся у кресла
калачиком, насторожился, но, поняв, что старший брат не собирается уходить
далеко, расслабился, на всякий случай оставив одно ухо приподнятым.
  Они приземлились, когда солнце уже высунуло из-за горизонта свой
любопытный нос. Выгрузка прошла быстро, и уже через десять минут вертолеты
взяли курс обратно. Иван огляделся. Место, где они приземлились, можно
было назвать посадочной площадкой с огромной натяжкой. Вокруг расстилалась
неровная каменистая поверхность, усыпанная валунами различных размеров.
Вряд ли здесь могла сесть какая-нибудь другая машина, кроме "ИЛ-76". Да и
ему это могло бы выйти боком. Видно, это был хороший экипаж. Был... Судя
по тому как Усама расплатился с нанятыми им "специалистами", которых они
успели увидеть, трупы экипажа уже валяются где-то в выгребной яме. Недаром
последняя посадка "ИЛа" была зафиксирована в Ливии.
  - Волк!
  Эльха стояла немного пригнувшись и слегка раздувая ноздри. Ее сузившиеся
глаза торопливо ощупывали окружающее пространство, а ласка на плече
вздыбила мех на загривке и хищно изогнула спинку. На Ивана остро пахнуло
опасностью, но он сдержал рефлексы и, быстро пробормотав, даже скорее
выплюнув слова наговора, плавно, стараясь не делать резких движений,
вскинул руку:
  - Внимание! Все обернулись.
  - Прапорщик, связь с группой прикрытия?.. Тот быстро кивнул.
  - Всем молчать. Слушать. Не шевелиться. Мы вляпались в засаду. Сейчас, по
моему хлопку, броском занять ближайшее укрытие и приготовиться к бою.
Капитан, вашей группе оказать огневое противодействие, но цели выбирать не
ближе сотни метров. Радисту - вызвать воздушное прикрытие. Готовы?
  Иван покосился на израильтянина. У того расширились зрачки. Он ничего не
мог понять. Ни того, почему этот русский так уверенно говорит о засаде, ни
того, почему, если засада действительно существует, они так спокойно стоят
посреди открытой площадки. Но больше всего его испугали собственные
ощущения: у него онемели мышцы и он не мог сделать ни единого движения.
Иван понял, что, когда снимет наговор, не сможет среагировать достаточно
быстро, и показал на него глазами Эльхе. Та еле заметно кивнула. Иван
коротко вдохнул, добавляя мышцам кислорода, и хлопнул в ладони,
одновременно снимая наговор.
  Первые очереди раздались спустя долгих две секунды. Когда человек выходит
из-под наговора, главное - начинать движение плавно, а не рывком, ибо если
в этот момент мышцы напряжены, то они как бы немеют еще на две-три
секунды. И пальцы стрелков, скрюченные на спусковых крючках автоматов и
винтовок, пару секунд не могли пошевелиться.
  Справа что-то зашуршало. Иван оглянулся. Автоматы налетчиков били густо и
зло, но капитан улучил момент и перекатился за соседний валун.
  - Не меньше полусотни стволов, - выдохнул он, - головы не дают поднять,
сволочи. Слава богу, у них гранаты не в ходу, а то делать нечего...
  - И капитан, высунувшись из-за валуна, выпустил пару коротких очередей.
  Справа и слева тоже слышались характерные, похожие на презрительные
плевки, короткие, в два-три патрона, очереди спецназовцев. Но можно было
не сомневаться, что они гораздо чаще достигали цели, чем длиннющие, в
полмагазина, очередины "воинов Аллаха". Иван прикрыл глаза и
сосредоточился. Вряд ли полетное время "сушек" превысит десять минут,
значит, минут через пятнадцать все закончится, но тот, кто командовал этой
засадой, мог знать немало интересного, и потому пора было озаботиться тем,
чтобы взять его в более-менее целом виде.
  Все произошло так, как он и рассчитывал. Вскоре над головой пронеслись
знакомые хищные силуэты "СУ-38". Звено взмыло вверх и заложило пару
разворотов, разбираясь, с какой стороны враги, а где друзья. И хотя сразу
по их появлении капитан выкрикнул команду и спецназовцы, прекратив огонь,
быстро запалили цветные шашки, обозначая свои позиции, их осторожность
была понятна: засада располагалась совсем рядом и существовала опасность
зацепить своих близким разрывом или неточной очередью. Но за штурвалами
сидели настоящие профессионалы. Звено заложило боевой разворот, распалось
на две пары и, сверкнув бликами на хищно вытянутых фонарях, ринулось вниз.
Кто не видел, что такое ударный истребитель, заходящий на штурмовку, тот
не сможет понять, что это такое. Самолетик, еще несколько мгновений назад
резавший голубую синь где-то на горизонте, вдруг превращается в бешеного
зверя, с ревом настигающего тебя, и ты вдруг понимаешь, что от него нет,
просто не может быть никакого спасения. Он найдет, настигнет тебя, куда бы
ты ни пытался спрятаться. И если тебя каким-то чудом не настигла смерть в
первые же мгновения, то все равно - ты уже меченый. Это чудовище вернется,
и ты умрешь. Огонь налетчиков практически утих. И вдруг у кого-то из них
не выдержали нервы, он вскочил, отшвырнув автомат, визжа, помчался прочь,
смешно взбрыкивая ногами. И с неба ударили молнии...
  Когда слегка осела пыль, все увидели, что два каменистых холма, на которых
засели налетчики, изрядно уменьшились в высоте, а склоны их, еще полчаса
назад усеянные множеством довольно крупных валунов, покрыты мелким щебнем.
Иван поднялся, отряхнулся и сосредоточился, попытавшись услышать
кого-нибудь из налетчиков. Но в ответ пришло ощущение полной пустоты.
Похоже, допрашивать было некого. Остальные тоже поднялись из-за своих
укрытий и несколько ошарашенно пялились по сторонам и друг на друга. Все
были грязны, чумазы, но крови ни на ком видно не было.
  - Ну ладно, с этим закончили. Проверить, на месте ли руки-ноги, и
приготовиться к началу движения.
  В это мгновение с дальнего конца полосы послышался хриплый голос Костика:
  - Волк, я чувствую След.

  4

  - Шагом! - Капитан выкрикнул это слово и шумно выдохнул.
  Замыкающие еще некоторое время продолжали бег, подтягиваясь и сокращая
дистанцию, но большая часть их группы уже перешла на шаг. Иван оглянулся.
Пятеро Перуновых братьев выглядели еще довольно свежо, звери были чуть
похуже, все-таки для них здесь было жарковато, на почерневших лицах
офицеров уже явственно читалась усталость, а израильтянина пошатывало.
Иван покачал головой. Темп, взятый капитаном, конечно, был слишком быстр,
но сделать ничего было нельзя. Они шли по Следу третий день. Тропа, вдоль
которой они двигались, петляла по таким каменистым дебрям, что понять, где
они пребывают, еще в Ираке, уже в Иордании или топчут пески Саудовской
Аравии, было очень сложно. Выручал только спутниковый приемник
спецназовцев, но им они пользовались только один раз в сутки. А тропа в
течение дня делала такие повороты, что до вечера недолго и заблудиться.
Слава богу, След ощущался хорошо, хотя, как тут смогла пройти машина с
боеголовкой, Иван так и не понял. Временами тропа становилась настолько
крутой и узкой, что даже им приходилось перебираться через осыпи и завалы,
используя веревки. Так что скорость движения задавали только человеческие
ноги. Поскольку, во-первых, здесь, в самом сердце великой Сирийской
пустыни, было слишком мало зелени, чтобы они могли свободно пользоваться
Путем перехода, а во-вторых, Иван пока не хотел слишком явно
демонстрировать израильтянину необычные способности членов Собора. Эльха
заверила его, что Меир не очень осведомлен о большинстве из них. Правда,
Иван подозревал, что в этой области познания своего жениха она сильно
обманывается. Моссад была слишком серьезной организацией, чтобы обращаться
к ним за помощью, имея на руках только те обрывочки информации, о которых
у Эльхи и ее жениха когда-то велись разговоры. И потому рамок их знаний о
Соборе Иван не ведал и, если быть откровенным, расширять совершенно не
собирался. Вот они и передвигались на своих двоих со скоростью порядка
восьми - десяти километров в час.
  - Бегом!
  Капитан бросил взгляд через плечо и мерно застучал подошвами о камни. Иван
подождал, пока вся цепочка промелькнет мимо, и пристроился рядом с
замыкающим. На этот раз им был Сашка.
  - Не пора менять дозорные пары?
  Тот удивленно покосился:
  - Еще же целый час до смены. Иван пояснил:
  - Мне кажется, стоит сократить график. У нас уже давно не было...
приключений. А если вспомнить, как гостеприимно нас встретили, я посмею
предположить, что одной встречей дело не ограничится. Так что самое время.
  Лицо Сашки посуровело. Минуту спустя четверо братьев прибавили ход и,
обогнув голову колонны, быстро устремились вперед. Двое членов братства
двигались впереди колонны, на расстоянии двух сотен шагов. А еще двое на
сотню шагов слева и справа. Иван больше не собирался предоставлять
возможным засадам ни единого шанса, поскольку теперь у него не было
поблизости пары-тройки "СУ-38", готовых за пять минут разобраться со всеми
встреченными проблемами.
  - Шагом!
  Все снова перешли на шаг. Темп бега он поручил задавать капитану,
поскольку, несмотря на возраст или внешнюю хрупкость, любой из Перуновых
братьев обладал несколько большим запасом выносливости, чем самый
тренированный из спецназовцев. А потому капитан сам должен был определять
темп движения, основным параметром которого была максимально возможная
скорость при сохранении достаточной боеспособности. А от израильтянина
вообще требовалось только одно - не отставать. И пока капитан вполне
справлялся.
  Из-за поворота тропы показались старший Медведь и Ласка-художница, которых
заменили в головном патруле. Прапорщик, бежавший сразу за капитаном,
растянул губы в глуповатой улыбке. Иван усмехнулся. Тот явно неровно дышал
к Ласке. А капитан нахмурился. Ему было не до любовных романов у
подчиненных. Он, конечно, испытывал полное доверие к столь непривычному
боевому охранению, но привычка брала свое, и капитан все время вертел
головой, ощупывая прищуренными глазами пологие склоны каменистых холмов,
между которыми петляла дорога.
  - Бегом!
  Иван вздохнул и снова прибавил шагу. Все-таки в пешем марш-броске основным
врагом становилась не столько усталость, сколько нудность. Особенно если
он совершался в самом центре Сирийской пустыни.
  Вопреки его опасениям день прошел спокойно. На ночевку остановились, как
обычно, слегка в стороне от дороги. Живности в округе было маловато, а
такую, какую можно было бы употребить в пищу без особой брезгливости,
вообще надо было поискать. Но за три дня марша все уже подустали, и потому
варево прапорщика, сварганенное из гречневых концентратов с добавлением
старой доброй тушенки, было принято с благодарностью. Старлей даже пошутил:
  - Смотри, подруга, наш Семеныч на все руки мастер. И ужин сварганить, и
постирать там... Золото, а не мужик. Не упусти.
  Все рассмеялись, в том числе и Ласка, а прапорщик смущенно побагровел.
  Сразу после ужина к Ивану подошел израильтянин. Он сел рядом и некоторое
время молчал, а потом спросил:
  - Прошу простить мою назойливость, но не слишком ли медленный способ
преследования мы выбрали? - Он с трудом улыбнулся уголками губ и добавил:
-
К тому же для меня он явно излишне утомителен.
  - К сожалению, пока у нас нет другого выхода, - ответил Иван. - Машины
здесь не пройдут. А воспользоваться, скажем, вертолетом, мы не можем.
Легко потерять След. И потом, чтобы вместить ВЕСЬ наш отряд, потребуется
не стандартная восьмиместная "стрекозка", каковые в здешних небесах можно
встретить достаточно часто, а нечто довольно крупное и заметное. Что явно
не облегчит нам выполнение нашей задачи.
  Израильтянин некоторое время задумчиво молчал, уставившись в одну точку.
  - Как мне кажется, - снова заговорил он, - последние два дня дорога явно
забирает к северу. - Он подождал реакции собеседника, но тот молчал. -
А значит, - продолжил израильтянин, - существует очень большая
вероятность, что мы завтра выйдем к автодороге на Амман.
  Иван кивнул.
  - Можно ли мне узнать, ваша способность чувствовать направление или, как
вы говорите, След, сильно упадет, если мы все-таки получим в наше
распоряжение автотранспорт? - И, заметив, что Иван растянул губы в улыбке,
поспешно добавил: - Уверяю вас, с точки зрения скрытности будет сделано
все возможное.
  - Я понимаю, - сказал Иван. - Она останется достаточной.
  - В таком случае не мог бы я предложить вам свои услуги?
  - Моссад настолько свободна в своих действиях в Иордании?
  Израильтянин ответил осторожно:
  - Не всегда. Но в данном случае... Здесь, на Ближнем Востоке, мы живем
слишком... тесно, чтоб пожар у соседей был абсолютно безопасен для тебя
самого. А король Абдала не очень хочет, чтобы Амман покрылся ровным слоем
радиоактивного пепла. Ваш Чернобыль научил мир, что для радиации нет
СЛИШКОМ больших расстояний.
  Иван молча склонил голову, принимая подобное объяснение, хотя оба
понимали, что оно было не совсем правдивым. Они помолчали еще пару минут,
потом Иван поднялся:
  - Хорошо, я принимаю ваше предложение.
  Когда все, кроме дозорных, уже улеглись, он еще раз обошел лагерь по
периметру. Навстречу бесшумно вынырнул Костик. Они обменялись понимающими
взглядами. Обоих сильно беспокоил тот факт, что, кроме засады на
посадочной площадке, других попыток нападения не было.
  Ночь прошла спокойно, а на следующее утро они вышли к шоссе на Амман.

  5

  Усама пинком распахнул дверь и вошел внутрь. Все находящиеся в комнате
замолчали, но он не обратил на это внимания. Из доброго десятка людей,
которые сейчас смотрели на него, его интересовал только один человек.
Высокий, худощавый мужчина в свитере и брюках, единственный из
присутствующих сидящий на хлипком канцелярском стуле, сваренном из тонких,
хромированных металлических трубок. Они молча сверлили друг друга
взглядами, потом губы человека растянулись в кривую усмешку, и он произнес:
  - Прошу простить, господа, но я должен уделить немного времени нашему
уважаемому гостю.
  Усама, проводив всех покидающих комнату нетерпеливым взглядом, резко
развернулся:
  - Я хочу знать - когда?
  Тот, не отвечая, ленивым жестом вытащил из кармана брюк массивный
портсигар, выщелкнул сигаретку, прикурил от дорогой, золотой,
инкрустированной мелкими бриллиантами зажигалки и, затянувшись, выпустил в
воздух тонкую струйку сладковатого дыма. И лишь потом соизволил ответить:
  - Скоро, уважаемый Усама, скоро. Усама не выдержал:
  - Вы говорите мне это уже пятый день. У нас неделю как все готово. Чего мы
ждем? Его собеседник вновь затянулся:
  - Удобного случая. Сыны шайтана имеют большой опыт в обеспечении жесткого
пропускного режима, а так обидно будет потерпеть неудачу, когда мы уже
столь близко к цели.
  - Удобный случай нельзя ждать. Нужно создать его. Своими собственными
руками.
  Усама чувствовал, что вот-вот взорвется, но пока еще каким-то чудом
держался. Его собеседник снова растянул губы в улыбке, но в его глазах
мелькнул злой огонек.
  - Это не так просто, дорогой. Не стоит забывать, что сейчас не старые,
добрые времена, когда можно было быть уверенным в любом из правоверных.
Предательство Арафата привело к тому, что мы должны опасаться даже своих.
  Усама скрипнул зубами:
  - Мне плевать. Мы должны выполнить то, что велит нам Аллах, и я не завидую
тем, кто попытается меня остановить. Запомни это, Абисмал.
  Лицо Абисмала напряглось, но он тут же взял себя в руки. Конечно, этому
кретину уже на все наплевать. После того как русские взяли штурмом его
секретное убежище в западных отрогах Гиндукуша, они раскопали там столько
информации, что это позволило им не только объявить охоту на Усаму на
территории практически всех государств мира, не исключая даже Ливию, Ирак
и Иран, но и заблокировать все его счета в банках Швейцарии, Саудовской
Аравии, Йемена и доброй дюжины других государств. Пусть чернь по-прежнему
сбивалась в толпы на перекрестках и скандировала его имя, сейчас перед
Абисмалом стоял полный банкрот и неудачник. ЕСЛИ ему не удастся-таки
взорвать эту чертову бомбу. Но ведь Абисмалу еще здесь жить. Конечно, если
при его деятельном участии бомба все-таки будет взорвана, его организация
тут же выйдет на первые роли среди палестинских "непримиримых". И тогда на
него польется золотой дождь. Неплохая карьера для того, кто еще два года
назад был всего лишь лидером одной из линейных "троек" ХАМАС. Хотя, говоря
по правде, его стремительный взлет состоялся во многом благодаря щедрости
самого Усамы, который пару лет назад решил, что для его далеко идущих
планов ему требуется личная "палестинская армия". И все это время Абисмал
был послушным исполнителем воли Усамы. Однако теперь все поменялось с
точностью до наоборот. Сегодня у Абисмала больше людей, и оружия, и денег,
чем у его бывшего покровителя. Но если их вычислят и захватят, то он
лишится всего, в том числе и собственной жизни. С Моссад шутки плохи, а
израильские парашютисты не снимают указательного пальца со спускового
крючка до тех пор, пока не прекращается всякое шевеление. И пока все
говорило за то, что такое развитие событий наиболее вероятно. Поскольку
Иерусалим был перекрыт такими мощными кордонам израильской армии и
полиции, что никакой возможности приблизиться к нему с бомбой в багаже
нельзя было и вообразить. Оставалось только ждать. Но этот кретин не хотел
ждать. И это создавало проблемы.
  Усама резким жестом, от которого его собеседник испуганно отшатнулся,
скинул на пол все наваленное со стоящего перед Абисмалом стола и
бесцеремонно уселся на столешницу. Однако, когда он заговорил, тон его
оказался неожиданно мягким:
  - Послушайте, уважаемый Абисмал, нам нельзя ждать. Нас ищут разведки всего
мира. Перед отлетом из Гиндукуша я кое-что подчистил, но того, что они там
нашли, достаточно, чтобы довольно скоро вычислить наши с вами контакты. А
как скоро Моссад сумеет отыскать вас, если будет знать, кого именно надо
найти?
  Абисмал побледнел:
  - Но как...
  - Не важно, - перебил его Усама, - путей много, и один из них -
проследить, кому и сколько я перечислил за последние два года. Затем
отыскать того, кто находится ближе всех к бомбе. А в том, что они знают,
что бомба ЗДЕСЬ, - он указал пальцем в пол, - можно не сомневаться, не так
ли?
  Абисмал скривился. Вчера пришло сообщение, что отряд Нидаля, оставленный в
засаде на месте посадки самолета, полностью уничтожен. Это означало, что
американцы вычислили маршрут. Впрочем, это могли быть и русские. Недаром
они сумели так быстро отыскать тайное убежище Усамы и молниеносно
захватить его. Полностью нельзя было исключать и этих сынов шайтана,
евреев. Абисмал все же склонялся к тому, что это были американцы. Они со
времен войны в заливе считали Ирак чем-то вроде своих охотничьих угодий и
крайне неохотно пускали туда чужих. Однако этот налет, к их общему
удивлению, оказался единственным признаком того, что американцы
заинтересовались этим районом. Никаких полетов самолетов-разведчиков, даже
"АВАКС" двигались по своим обычным маршрутам. Никаких вертолетов, никаких
джипов, набитых дюжими американскими морскими пехотинцами. Шоссе Амман -
Багдад, за которым пристально наблюдали их агенты, жило своей обычной
жизнью. Оставалось теряться в догадках либо, что было совсем уж
фантастично, предположить, что разленившимся американским морпехам
вздумалось прогуляться пешком через Сирийскую пустыню.
  - Что ты предлагаешь? - спросил он.
  - Вот это другой разговор. - Губы Усамы расплылись в широкой улыбке.
Все-таки, несмотря на всю амбициозность, Абисмал был редкостный тупица.
Усама соскочил со стола и прошелся по комнате.
  - Я уже говорил, что нам нельзя ждать удобного случая, а необходимо
создать его самим. - Он подошел к стене, на которой висели
крупномасштабная карта Израиля и план Иерусалима. - У меня есть план, - он
многозначительно помолчал, - конечно, довольно рискованный. Но у нас нет
другого выхода, кроме как рискнуть. В качестве утешения могу сказать, что,
как все уже успели убедиться, мои планы ВСЕГДА воплощаются в жизнь. - Тут
Усама самодовольно усмехнулся. - Даже те, что считаются абсолютно
невыполнимыми.
  На следующее утро весь гарнизон их убежища, замаскированного под карьер
для добычи целебных солей на побережье Мертвого моря, был поднят на два
часа раньше срока. План Усамы начал воплощаться в жизнь.

  6

  - Что вы суете мне под нос эту дерьмовую бумажку?
  Тот, кто произнес эти слова, был крепок, седовлас, одет в камуфлированный
комбинезон со знаками различия бригадного генерала на погонах и берет с
эмблемой парашютистов. Ицхак Меир побагровел и уже собирался сказать
что-то резкое, но за спиной генерала толпилось несколько десятков
парашютистов, и по их лицам ясно читалось, что они совершенно не намерены
разбираться, по какой причине эта странная компания, состоящая из
нескольких вооруженных бойцов неизвестной принадлежности, пары гражданских
с крупной собакой, что можно было объяснить, и хищной птицей, что было
менее понятно, и офицера Моссад, вызвала столь сильное неудовольствие их
командира. Скорее, они были склонны разобраться с причиной этого
неудовольствия.
  Меир сдержался и ответил достаточно спокойно:
  - Эта, как вы ее назвали, бумажка позволит вам убедиться в том, что я
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладаю теми полномочиями, о которых говорил.
  Генерал фыркнул:
  - Бросьте, любую бумагу можно подделать. И не очень-то я доверяю этим
дерьмовым политиканам из Тель-Авива. - Генерал поморщился. - Они пообещали
русским отдать им их дерьмовую бомбу. Это же надо было додуматься!
  Глаза Меира удивленно расширились. Когда он покидал Тель-Авив, это
считалось строго конфиденциальной информацией. Между тем генерал продолжил:
  - Впрочем, если вы действительно тот, за кого себя выдаете, и оказались
здесь не случайно, а я в подобные совпадения не верю, значит, я на
правильном пути. - Он окинул моссадовца испытующим взглядом. - Так что у
меня другое предложение - переходите под мое командование. Чую, нам
предстоит хорошая драка, и несколько парней, знающих, что делать по обе
стороны от мушки, нам совершенно не повредят.
  Меир поспешно наклонил голову:
  - Прошу прощения, генерал, я должен посоветоваться со своими спутниками. -
И он быстрым шагом вернулся к месту, где расположилась их группа.
  Они выехали из Аммана ранним утром. Изрядно попетляв по кривым,
загаженным, но из-за раннего часа еще не очень запруженным улочкам окраин
иорданской столицы, они выскочили на шоссе Амман - Тель-Авив. Мимо
проносились зеленеющие поля феллахов, мелкие деревеньки, переходящие одна
в другую, маленькие придорожные базарчики, а их машина, представлявшая
собой специально оборудованный седельный тягач с трейлером, на взгляд
постороннего ничем не отличавшийся от множества других и до отказа забитый
бочками с керосином, быстро катила по асфальту.
  Прошлым утром они вышли к шоссе Амман - Багдад. Израильтянин подал
условный сигнал, и Иван решил, что за ними пришлют нечто вроде автобуса
или, в крайнем случае, пару тентованных грузовиков. Но когда у обочины
дороги, прямо напротив того места, где они остановились на короткий
привал, затормозил мощный седельный тягач немецкого производства с
огромным трейлером, груженным бочками с эмблемой израильской
государственной нефтяной компании, он никак не соотнес этого монстра с
предложением израильтянина воспользоваться автотранспортом. Но Меир,
увидев автомобиль, отставил в сторону пластиковый поднос с пищевым
рационом:
  - Машина подана, сэр.
  Иван окинул трейлер недоуменным взглядом:
  - Эта?
  - Она несколько больше, чем кажется на первый взгляд, - туманно пояснил
израильтянин и сделал приглашающий жест: - Прошу.
  В кабине сидели двое. По виду чистые арабы. Однако, судя по тому, как они
подобрались при появлении Меира, они его знали. Израильтянин, не обратив
на них особого внимания, забрался внутрь и, протиснувшись к задней стенке,
нажал на невзрачный рычаг слева от нижней полки. Полка быстро и плавно
ушла вверх, полностью обнажив заднюю стенку. Меир надавил на шов, и часть
стены сдвинулась, раскрыв довольно широкий проход. Израильтянин поманил
Ивана рукой и скользнул в проем. Пройдя короткий, длиной около полуметра,
коридорчик, они распахнули еще одну дверь и внезапно оказались в большом,
но низком помещении, метров десяти в длину и двух в ширину и высоту.
Помещение было освещено несколькими неярко горящими лампочками. Верхняя
часть обеих боковых стен точно повторяла изгиб нескольких десятков стоящих
рядом бочек. Иван присвистнул:
  - Солидно сделано.
  - Должен заметить, что ряд бочек вдоль бортов, а также три ряда сзади
являются настоящими.
  - Значит, любая неосторожная пуля может нас слегка поджарить?
  Меир отрицательно покачал головой:
  - Вряд ли. Керосином там и не пахнет, в бочках раствор соли. - Он широким
жестом обвел помещение. - Это, конечно, не кемпер, но, как у вас говорят,
лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
  Иван усмехнулся:
  - Не всегда, но в данном случае, пожалуй, вы правы.
  И за прошедшие сутки они накрутили почти полтысячи километров до Аммана и
вокруг города, повторяя маршрут движения тех, кто вез боеголовку.
Несколько раз их останавливали иорданские военные патрули, а к тому
моменту, как они пересекли демаркационную линию, отделяющую Иорданию от
западного берега, их дважды тормозила палестинская полиция. Но все
обходилось. Километров через сорок от демаркационной линии След ушел с
шоссе на местную дорогу, а потом вообще повернул в горы. Еще через
двадцать километров машину пришлось бросить, поскольку дорога стала
настолько плохой, что не всякий джип мог по ней пройти, но отдохнувшая за
сутки группа с ходу взяла неплохой темп. А полчаса назад передовая
патрульная пара передала сигнал тревоги. Иван дал команду
рассредоточиться, а сам, в сопровождении Эльхи, Костика, израильтянина и
трех офицеров, выдвинулся вперед. Когда они подобрались поближе, из-за
камня появился Выдра из малого братства Сашки, лидер патрульной пары, и
доложил:
  - Впереди военные, человек сорок - шестьдесят. Путей обхода не обнаружил.
  Иван покосился на Эльху и израильтянина, жестом приказал всем оставаться
на месте и, скользнув вперед, осторожно высунулся из-за скалы. Похоже,
кто-то из старших офицеров раскрутил одного из попавших в сети патрулей
палестинцев, обладавшего некой долей информации. И решил лично проверить
перспективный адресок, имея в виду, что если все окажется пшиком, то о
неудаче никто не узнает, а если правдой - очень вероятен маленький, но
обильный звездопад. Никакого другого объяснения того увиденному Ивану в
голову не пришло. Если допустить, что в израильской армии ротами начали
командовать бригадные генералы. Иван быстро оттянулся назад и, подозвав
Меира, обрисовал ему обстановку.
  - Короче, незаметно миновать их нам не удастся. Есть предложения?
  Израильтянин на минуту задумался.
  - Если честно, я не могу придумать ничего лучшего, чем попытка поговорить,
- заявил он. Иван вздохнул:
  - Что ж, рискнем. Только говорить будете вы, а мы с Костиком и
парой-тройкой офицеров помаячим неподалеку.
  И вот, судя по выражению лица израильтянина, попытка переговоров не
привела к желаемому результату.
  - Что?
  Израильтянин пересказал содержание разговора. Иван помрачнел:
  - Только этого не хватало. Бравый вояка с полусотней парашютистов,
считающий, что он лучше всех знает, что нужно делать.
  Он поразмыслил над ситуацией и жестом подозвал потом прапорщика,
укрывшегося за большим валуном:
  - Семеныч!
  - Слушаю, - живо отозвался прапорщик, выпрямляясь во весь рост.
  - Дай сюда гарнитуру.
  Прапорщик стянул с головы эластичную ленту с закрепленными на ней
наушником и микрофоном и протянул Ивану, тот посмотрел на Меира:
  - Сделайте вид, что разговариваете.
  - Эй... вы!
  Снизу к ним рысью мчалось несколько парашютистов. Израильтянин, не совсем
понимая зачем, послушно произнес в микрофон несколько слов и приложил
наушник к уху.
  - Вы! Я вам сказал! - Бегущий впереди парашютист попытался ударить Меира,
но, наткнувшись подбородком на неизвестно откуда взявшийся кулак Костика,
громко клацнул зубами и рухнул на дорогу.
  Иван резко вскинул руку:
  - Спокойно. Все замерли.
  - Пошли, попробуем еще раз переговорить с генералом, - сказал Иван
моссадовцу.
  Генерал ждал их с багровым от возмущения лицом.
  - Кто вам разрешал...
  - Молчать. - Генерал вряд ли знал значение этого русского слова, но от
тона, которым оно было произнесено, у него перехватило дыхание. А в
зрачках его нового собеседника вдруг проглянуло нечто такое, что заставило
бравого вояку невольно вскинуть руки вверх, будто защищая горло. Иван
перешел на английский: - Мы - специальная группа, выполняющая особую
миссию по розыску русской ядерной боеголовки. Мы имеем особые полномочия,
предоставленные нам правительством государства Израиль. Пользуясь данными
полномочиями я беру под свое командование ваше воинское подразделение. Вам
все понятно?
  Генерал, за время произнесения этой короткой речи успевший немного прийти
в себя, набычился:
  - Да кто вы такой?.. - Но он тут же стих, наткнувшись на очередной
неприятный взгляд. Иван растянул губы в хищной улыбке:
  - Я - командир группы, которая УЖЕ ОТЫСКАЛА одну боеголовку... И
предупреждаю, в случае малейшего неповиновения я буду вынужден, пользуясь
все теми же полномочиями, отдать приказ о вашем уничтожении. Своими
силами, а если я не захочу тратить на вас время, то силами израильской
авиации. Вам ясно?
  Генерал призадумался. Рискнуть и действовать на свой страх и риск? ЭТИ
двигаются в том же направлении - значит, он на верном пути, но неизвестно,
что этот слизняк успел наболтать по рации. Конечно, если все пройдет
идеально, то, как говорится, - победителей не судят. А если нет? Да и этот
тип с глазами убийцы вполне может начать пальбу немедленно. Тут до него
вдруг дошло, что первую боеголовку захватили РУССКИЕ, и он уставился на
Ивана расширившимися глазами. Великий Яхве, русские с полномочиями от
израильского премьер-министра... Это какие же силы здесь замешаны? Генерал
сглотнул и кивнул головой.
  - Мы в вашем распоряжении, - сказал генерал.

  7

  - Вы уверены, что бомба находится именно здесь?
  Иван еще мгновение ощупывал взглядом открывшуюся перед ними картину, затем
скользнул вниз по валуну и повернулся к израильтянину:
  - Нет, не уверен, но она здесь как минимум была.
  За прошедшие несколько дней Ицхак Меир успел понять, что когда эти
странные люди что-то утверждают, то так оно и есть. Неделя сумасшедшей
гонки, сначала пешком, по Сирийской пустыне, потом на трейлере, затем
опять пешком, вокруг Мертвого моря, вконец вымотала его. И вот, похоже,
погоня наконец окончена.
  - Что ж, все ясно, - произнес Меир.
  Генерал, также довольно долго разглядывавший карьер из этой затемненной
расселины, убрал бинокль и отступил на пару шагов, чтобы не оказаться
замеченным наблюдателем снизу.
  - Мои парашютисты возьмут под контроль этот карьер за полчаса.
  - Нет, - сказал Иван, - на этот раз я хочу убедиться, что она на месте.
Или спросить о том, где она находится, у того, кто об этом знает. Поэтому
сначала я пойду один.
  - То есть? - Генерал окинул его насмешливым взглядом. Он так до конца и не
примирился с тем, что ему приходится выполнять команды гражданского лица,
да к тому же иностранца. Но до сих пор его раздражение больше отражалось
на его собственных подчиненных, отчего Иван находил его вполне терпимым.
  - Вы хотите сказать, что вы, иностранец, НЕ РАЗРЕШАЕТЕ мне, израильскому
офицеру, обладающему достаточными полномочиями, провести операцию по
обезвреживанию банды террористов на территории моей страны? - И он
саркастически рассмеялся. Но тут русский поднял на него глаза, и генерал
оборвал смех. Русский растянул губы словно в резиновой улыбке.
  - Не совсем так, генерал. Предлагаю вам посмотреть на все происходящее с
несколько другой точки зрения. - И он продолжил жестким тоном: - Вы со
своими парашютистами присоединились к нам только потому, что Я это
разрешил. Иначе вы бы или продолжали свою бессмысленную охоту за тенью,
потому что едва ли сумели бы отыскать это место столь быстро, или были бы
давно обнаружены и уничтожены, скажем, на подходе к карьеру, - сами
видите, как он прикрыт со стороны въезда. И не произошло этого только
потому, что вы достаточно четко выполняли мои команды. - В голосе Ивана
зазвенел металл. -
Поэтому и сейчас вы будете делать то, что я скажу. И если я прикажу вам
превратиться в лягушек, то вы и все ваши бойцы тут же начнете прыгать на
четвереньках и квакать во все горло.
  Генерал побагровел:
  - Вы...
  Но русский не дал ему закончить:
  - Скорее всего, бомбы здесь уже нет. А мне нужно узнать, где она. Я знаю
привычки ваших парашютистов, - по окончании вашей атаки тут некого будет
допросить, потому я пойду один, - он посмотрел генералу в глаза, - дайте
мне полчаса, после можете начинать.
  Генерал попытался что-то сказать, но Меир стиснул ему локоть. А в
следующее мгновение говорить было уже некому.

  Абисмал прошелся по комнате и остановился у огромного панорамного окна во
всю стену. Эта комната была самой большой в стандартном модуле и считалась
его кабинетом. Он нервничал. Ни от Усамы, ни от боевых групп пока не было
ни слуху ни духу. А ведь операция должна уже начаться. Может быть, все уже
кончено и группы захвачены? Но он постоянно прослушивает армейскую волну,
и пока не было никаких экстренных сообщений. Трое охранников, которым
передалось настроение шефа, стиснули "Калашниковы" и нервно переглянулись.
Абисмал окинул взглядом карьер, видимый отсюда будто на ладони. Замершие
драги, бульдозеры и карьерные самосвалы, все как обычно, но что-то в этой
привычной картине было не так. Может, стоило поддаться порыву и, бросив
все, рвануть к иорданской границе? Хотя... наверное, нервы. Он отвернулся
и, достав портсигар, попытался вытащить сигарету. Но это удалось только с
третьей попытки. Абисмал зло оскалился, прикурил, втянул порцию
сладковатого дыма, поднял глаза и... чуть не выронил сигарету. В середине
комнаты, лицом к нему стоял высокий мужчина и смотрел на него. Судя по
тому, что охранники тоже оторопело пялились на пришельца, он появился в
комнате буквально мгновение назад. Пришелец спокойно повел глазами по
сторонам и тихо спросил:
  - Где бомба?
  Один из охранников заорал и собрался вскинуть автомат, но не успел. Крик
перешел в хрип, и охранник рухнул на пол с разорванным горлом. А над ним
грозно навис крупный серый зверь, напоминавший собаку. Лишь заглянувшему в
его горящие красными искрами глаза сразу становилось ясно, что это не
собака. Однако крик охранника побудил к действию двух остальных бойцов.
Абисмал сам потянулся к пистолету, но тут странный посетитель исчез и
сразу обнаружился на расстоянии вытянутой руки от араба. А трупы обоих
охранников все еще медленно оседали на грязный пол. Абисмал замер.
  - Я задал вопрос.
  Абисмал тупо посмотрел на три свеженьких трупа, осторожно убрал вспотевшую
ладонь от кобуры и промямлил:
  - Она... ее здесь нет.
  - Где она?
  - Т-там.
  Его страшный собеседник слегка искривил губы в презрительной гримасе, и до
Абисмала вдруг дошло, что тот говорит не по-арабски, английски или на
иврите. И все же палестинец прекрасно его понимал. Это было уже слишком.
Абисмал облизал пересохшие губы.
  - Если ты не знаешь... Абисмал вздрогнул и заговорил:
  - Нет, нет, я знаю. Это Усама... - Он осекся, не в силах сразу все
выложить и зная, что НЕ СМОЖЕТ промолчать ни о чем важном.
  У него за плечами уже было три ареста и опыт доброго десятка допросов, но
на этот раз все было совершенно иначе... Абисмал сглотнул. Пришелец молча
ждал продолжения.
  - Он разработал план. Два сильных отряда, состоящие из чеченцев и
иорданцев, должны были напасть на военные патрули с севера и юго-востока,
имитируя попытку прорыва. А когда иудеи перебросили бы туда все мобильные
силы и ослабили контроль на остальных направлениях, настоящий отряд должен
был, не привлекая внимания, подойти к Иерусалиму с запада, со стороны
Тель-Авива.
  - Как близко они собираются подойти?
  - Самое большее до новых кварталов. На лице спрашивающего мелькнула тень
удивления.
  - Разве вы не собирались взорвать бомбу поблизости от Стены плача? Абисмал
торопливо кивнул:
  - Да, но нам нет необходимости подвозить ее совсем вплотную. У нас есть
пороховая катапульта.
  - Подробнее, - бросил собеседник.
  - Она замаскирована под пятнадцатитонную цистерну для перевозки
нефтепродуктов. С виду ничем не отличается, но внутри мощный пиропатрон и
направляющие. Нажимаешь на рычаг, и цистерна на мощных гидравлических
подъемниках приподнимается вверх, открывая жерло. Потом взрывается
пиропатрон, и полтонны летит километра на два-три. Но когда она в походном
положении - ничего не заметно. Чтобы снизить излучение, обшивку даже
выложили изнутри свинцовыми листами.
  - Марка, модель тягача, как раскрашена цистерна?
  Абисмал объяснил. Мужчина с минуту о чем-то думал.
  - Как скоро начнется операция? - вновь спросил он.
  Абисмал открыл рот, чтобы ответить, но тут запищала рация. Он вздрогнул, а
тихий голос произнес:
  - Возьмите гарнитуру и ответьте.
  От тона, каким это было сказано, Абисмала мороз по коже продрал, но он
нашел в себе силы протянуть руку и взять гарнитуру рации.
  - Да.
  Пару секунд он, бледнея, вслушивался в то, что ему говорили, а потом
выпустил внезапно налившуюся чудовищной тяжестью гарнитуру и прошептал:
  - Они... они уже начали.
  Но того, кому предназначались эти слова, рядом не было. Он исчез так же
беззвучно и незаметно, как и появился. Абисмал несколько раз глубоко
вздохнул и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб. Что это на него нашло?! Но
ответить на этот вопрос он не успел. За окном что-то полыхнуло, донесся
звук взрыва, и тут же гулко застучали "галилы". А в отблесках
взметнувшегося на месте взрыва пламени замелькали фигуры в комбинезонах
израильских десантников.

  8

  Ваха сидел на теплом камне, привалившись к стволу молодого чинара, и, не
разжимая губ, тихонько тянул надрывную, тягучую мелодию, которой он
научился в том убежище, на берегу Мертвого моря. Слева стояли ботинки, а
справа, на выступающей ветке, были развешаны для просушки носки.
Разогретые камни приятно припекали босые ноги. Полуденное солнце этой
земли, которую даже гяуры считали святой, уже сейчас накаляло камни так,
что до них было больно дотронуться рукой. И в этой жаре у него сильно
потели ноги. Так, что из-за сильного запаха его иногда даже выгоняли из-за
стола. Вот он и воспользовался моментом, чтобы немного обсушиться. Когда
небольшая колонна автомобилей очередной раз остановилась, он одним из
первых выбрался из душной кабины, быстро осмотрелся и торопливо, чтобы его
никто не заметил, взбежал по склону небольшого холма, перевалил через
гребень и устроился в этой крошечной рощице на обратном скате. Солнце уже
стояло в зените, но его укрывали от небесного жара ветви чинара. Ему было
хорошо.
  Мог ли он еще полгода назад представить, куда занесет его судьба? И что
он, недоучившийся в школе малограмотный паренек из глухого чеченского
аула, вдруг окажется среди тех немногих, кого Аллах изберет для своего
возмездия неверным? Ваха оборвал напев и расплылся в блаженной улыбке. Он
стал героем. Когда он, богатым и знаменитым, вернется в свой аул, все
будут восхвалять его подвиги, и в каждом доме он будет желанным гостем. Ну
а если вдруг его ранят, то самые красивые девушки аула, даже Фатима, будут
приходить к дому его отца и просить им позволить ухаживать за раненым
героем.
  Тут его мечты были прерваны шумом, донесшимся со стороны дороги. Ваха
выпрямился и в следующее мгновение услышал разъяренный голос Ахмеда:
  - Скорее, сын ишака!..
  Услышав этот выкрик, Ваха подскочил и, схватив в охапку носки и ботинки,
бросился обратно к дороге. Ахмеда нельзя заставлять ждать. Особенно когда
он в таком настроении.
  Слава аллаху, оказалось, что кричали не ему. Ахмед стоял на высокой
подножке тягача и орал на кого-то через капот. Ваха уселся на землю и
начал торопливо натягивать носки и ботинки. Похоже, они снова отправляются
в путь.
  Огромный капотный тягач марки "Ивеко" с большой, сдвоенной кабиной,
тянущий за собой здоровенную, пятнадцатитонную цистерну, рыча мощным,
четырехсотсильным мотором, вырулил на шоссе Тель-Авив - Иерусалим и,
пыхнув сине-черным дымом из длинной выхлопной трубы, вознесенной над
высокой кабиной, набирая скорость, покатился в сторону Иерусалима. Он
ничем не отличался от других таких же цистерн израильской государственной
нефтяной компании, за исключением того, что в полукилометре впереди и в
ста метрах сзади от него следовали два армейских джипа, заполненные
вооруженными солдатами. Если кто-то рискнул бы остановить один из джипов и
проверить документы у его пассажиров, скорее всего, это был бы последний
рискованный поступок в его жизни. Трюк с переодеванием уже достаточно
затаскан сценаристами боевиков и детективных романов, но продолжает
срабатывать и в реальной жизни.
  Ваха, скрючившись и подтянув к носу коленки, между которыми был зажат
знакомый "калашников", правда китайского, а не русского производства,
сидел на верхней полке, в задней части большой кабины. Несмотря на ее
внушительные размеры, внутри кабины было страшно тесно. Кроме Ахмеда и
Хамсы, одетых в оранжево-синие комбинезоны служащих компании, в кабину
набилось еще человек десять, из которых Ваха был не только самым
низкорослым, но и самым младшим. Парень вздохнул и, извернувшись, ослабил
брючный ремень. Его позу никак нельзя было назвать удобной, но он уже
немного привык. Они покинули убежище у Мертвого моря вчера днем, и за
последние пятнадцать часов как минимум десять он провел именно в ней. В
общем, приноровиться было несложно. Иногда, правда, хотелось хоть слегка
изменить положение тела. Ваха потихоньку выпрямил левую ногу. Ахмед,
раздражение которого начало возрастать сразу же, как они вырулили из
ущелья на шоссе, ведущее в обход Иерусалима, дернулся и заорал:
  - Ну ты, сын осла и овцы, убери от меня свои вонючие ходули.
  Ваха втянул голову в плечи, торопливо убрал ногу и затих.
  Основные события начали разворачиваться позавчера. Их подняли на рассвете,
на два часа раньше срока. В убежище уже несколько дней ходили слухи о том,
что Усама и Абисмал последнее время не очень-то ладят, и потому местные
начали недовольно коситься на пришлых. Однако до явного выражения
недовольства дело пока не доходило. И все были несколько удивлены, когда
оба лидера предстали перед еще заспанными людьми, сияя сердечными
улыбками. Абисмал произнес краткую речь, из которой Ваха понял едва ли
десяток слов. Он еще не настолько освоился с арабским, хотя в отряде Хамсы
язык был обязательным предметом. Они привычно выкрикнули "Аллах акбар!", и
дальше все закрутилось как на карусели. Большая часть бойцов покинула
убежище уже к вечеру. Причем безоружными. Оружие и снаряжение были
упакованы в водонепроницаемые мешки и уложены на дно двух пятитонных
цистерн с бензином, а люди загрузились в грузовики, легковушки, запрыгнули
в седла мотоциклов и, поодиночке или мелкими группами, покинули карьер. К
следующему утру в убежище осталось не более трех десятков человек. После
завтрака Ваха пошлялся по окрестностям, повалялся на матрасе, поиграл в
нарды с Бекмурзой и в очередной раз разобрал и почистил автомат. Когда он
уже закруглялся с этим делом, в комнату заглянул Ахмед. Увидев, чем
занимается Ваха, он одобрительно произнес:
  - Молодец, джигит, скоро он тебе очень понадобится, - и исчез.
  А через полчаса объявили построение. После которого он и оказался в этой
набитой людьми, будто селедки в банке, кабине тягача.
  - А! Шайтан!
  Резкий возглас отвлек Ваху от воспоминаний. Заскрипели тормоза, и машину
чуть повело. В кабине загомонили, кто-то лязгнул затвором. Ваха попытался
поудобнее перехватить автомат, ненароком заехав кому-то стволом в затылок.
  - Ай! Сын собаки!
  - Тихо! - рявкнул Ахмед и выпростал из-под сиденья пулемет.
  В этот момент впереди послышались гулкие очереди. Грузовик еще немного
притормозил, затем Хамса оторвал руки от руля, вскинул их в молитвенном
жесте и, проорав:
  - Аллах акбар! - тут же прибавил газу.
  Все возбужденно загомонили. Ваха откинул голову назад и облизал пересохшие
губы. Следующие полчаса все было спокойно, но вот грузовик снова замедлил
ход и свернул влево. И в тот же момент где-то сзади и сбоку вновь
послышались очереди. Хамса пробормотал:
  - Э-с-с-с-кем... - и резко крутанул руль, отчего кабину сильно качнуло и
кто-то больно навалился Вахе на ноги. Он испуганно дернулся, но тут машина
остановилась.
  Ахмед выскочил первым и заорал:
  - Все к машине, быстро, быстро!
  Люди горохом посыпались на землю. Ваха вывалился из широкой двери и едва
не рухнул на колени. От скрюченной позы ноги сильно затекли. Он завертел
головой, оглядываясь. Машина остановилась на повороте дороги, огибающей
вершину небольшого холма. Впереди раскинулся Иерусалим.
  - Эй ты, отродье иблиса, а ну вперед!
  Ваха вздрогнул, обернулся. Ахмед смотрел прямо на него, и его взгляд не
обещал ничего хорошего. Вдруг под брюхом цистерны что-то заревело, она
вздрогнула, и ее передняя часть поползла вверх, открывая отверстие,
похожее на жерло огромной пушки. Ваха сразу забыл об Ахмеде и, разинув
рот, уставился на эту картину, но тут снизу снова ударили очереди, и
Ахмед, рявкнув на Ваху, торопливо передернул затвор пулемета и бросился к
повороту дороги. Все остальные были уже там, и их автоматы присоединились
к грохоту доносящихся снизу очередей. Ваха почувствовал, что его ноги
прикипели к асфальту и он не может сделать ни одного шага. И может быть,
именно поэтому он был единственным, кто заметил, как в густых зарослях
мирта, окаймляющих склон холма, проступили неясные фигуры людей и каких-то
зверей. В следующее мгновение эти фигуры обрели плоть и бросились вперед.
И это было последним, что он увидел в своей короткой и так бесславно
завершившейся жизни.

  9

  Гул турбин "ИЛ-76" навевал дрему, но Иван не мог уснуть. Быстрый бросок
Путем перехода (слава богу, в окрестностях Иерусалима было достаточно
деревьев) и стремительная, но жестокая схватка на холме, когда им удалось
захватить боеголовку всего за несколько секунд до выстрела катапульты,
остались в прошлом. Потом был путь до базы израильских ВВС, короткий сон,
да и то не для всех. Ребята капитана охраняли боеголовку, а одна из
пятерок негласно охраняла их. Несмотря на твердое обещание израильтян, они
решили немного подстраховаться. Затем несколько полуофициальных контактов,
во время которых он с помощью Меира сумел настоять на своем требовании о
том, что боеголовка будет отправлена в Россию одним рейсом вместе с ними,
погрузка в самолет, и вот только теперь можно было немного расслабиться.
Тем более что все ребята уже отрубились. И даже двое офицеров,
выставленных для охраны громоздкого контейнера, в который упаковали
виновницу их необычных приключений, то и дело клевали носом. Но Иван
просто лежал на поролоновом коврике, покрытом брезентом, и пялился в
потолок. Его грызла неясная тревога. Рассуждая логически, вряд ли стоило
ожидать, что тревожные предсказания волхвов начнут воплощаться в жизнь
сразу же по окончании операции. Как бы дальше все ни повернулось, начинать
кому бы то ни было атаку на Собор, после того как они вытянули Россию из
глубочайшего кризиса, не только глупо, но и опасно. Сколько и кому
известно о роли Собора в этом деле, не столь важно. Важно другое. Если
любая из группировок, танцующих свои причудливые танцы вокруг руля
огромной страны, попытается в настоящий момент "наехать" на Собор, другая
тут же может навалиться на нее, придав широкой огласке истинную роль
Собора в истории с боеголовкой. И под прикрытием шумной кампании в прессе
доставить своим конкурентам массу неприятностей. Сложности должны были
начаться потом, когда все противники осознают две вещи. Во-первых, то, что
Собор представляет из себя новую силу, которая будет постоянно расти, а
во-вторых, то, что Собор неприручаем. Но пока все должно было быть
нормально. Так почему же его что-то гнетет? Где-то глубоко внутри, в
пучине подсознания, вертелась какая-то мысль, которая, как ему казалось,
могла все объяснить. Вертелась, но никак не давалась. Иван вздохнул,
повернулся на бок и еще некоторое время пытался ухватить ускользающую
мысль. Но потом и его сморила усталость.
  Он проснулся, когда до посадки оставалось всего полчаса. Все уже встали, и
в огромном грузовом трюме царила суматоха. Иван потер лицо ладонью и,
быстро собрав вещи, прошел в пилотскую кабину.
  - Привет, летуны. Как погодка? Командир корабля хмыкнул и кивнул в сторону
блистера:
  - Сам не видишь?
  Иван покачал головой. За стеклом была сплошная серая муть.
  - Н-да, совершенно не майская погодка.
  - А здесь почти всегда так, - меланхолично произнес второй пилот. Иван
насторожился:
  - Где это здесь?
  - В "Кочарьей степи", где же еще? - удивился пилот.
  Иван в недоумении вышел из пилотской кабины. Следовало обдумать ситуацию.
В прибывшем самолете не было никакой охраны. Только двое технарей, главной
задачей которых было разрядить боеприпас, и их сопровождающий, молодой
крепкий парень в гражданке, по не совсем ясным причинам предпочитающий не
попадаться им на глаза. Вряд ли это было вызвано только большим доверием к
профессионализму их группы. А сейчас выясняется, что они приземляются в
"Кочарьей степи". Вроде бы ничего серьезного, им ведь никто не обещал, что
они сядут во Внукове-2 или хотя бы в Жуковском. За исключением одной
детали: совсем рядом находится база спецназа Волчья балка, которая уже
однажды была использована секретарем совбеза как база для операции, в тот
момент еще имеющей высшую степень секретности. И выбрана она была, надо
думать, потому, что секретарь не сомневался не только в верности присяге
личного состава базы, но и в преданности ее командования ему самому. Так,
может, как раз этот фактор и оказался определяющим для выбора места
посадки? Иван вздохнул. Дурацкие мысли, так можно и параноиком стать.
Однако дурацкие не дурацкие, но кое-что предпринять по этому поводу
следовало.
  Самолет мягко коснулся мокрой посадочной полосы и покатился вперед,
грохоча переведенными на реверс двигателями. Секретарь совбеза поднял
воротник и поежился. Мелкая морось, сыпавшаяся с неба, едва ли заслуживала
право именоваться дождем, но одежда от нее мгновенно становилась мокрой.
Конечно, можно было подождать и в машине. Однако сейчас секретарь просто
не мог усидеть в теплом салоне. Поскольку наступали последние минуты
великолепной комбинации, успешное завершение которой открывало ему прямую
дорогу на самый верх. Пока все шло по плану. Секретарь вынул пачку
сигарет, вытащил одну, но не стал прикуривать, а просто размял пальцами.
Самолет вдруг гулко взревел моторами и, резко затормозив, начал
разворачиваться, даже не дойдя до конца полосы. Что-то пошло не так.
  - Черт, что такое?
  Самолет завершил разворот и остановился, но двигатели не выключил, а
только снизил обороты до минимума. По большому счету это не имело особого
значения. В настоящий момент аэродром был перекрыт батальоном спецназа и
на приземлившийся "ИЛ" были направлены стволы доброго десятка башенных
КПВТ калибра 14, 5 миллиметра. Пули такого калибра прошивают броню
толщиной 25 миллиметров, так что двигатели "ИЛа" они пробьют навылет, не
дав им ни малейшего шанса набрать обороты, не говоря уж о тонкой
алюминиевой обшивке и керосиновых баках. А в случае чего можно было просто
подать команду, и штурмовая группа в течение девяти секунд ворвется в
самолет. Но пока он не мог отдать такого приказа. Поскольку сначала
следовало убедиться, что находящаяся в грузовом отсеке "ИЛа" боеголовка
полностью обезврежена. И понять, почему произошел сбой.
  Несколько минут ничего не происходило. Самолет стоял на месте, а тщательно
замаскировавшиеся бойцы спецназа также оставались на своих местах.
Секретарь повернулся к стоящему за спиной помощнику:
  - Запроси борт, что там происходит?
  Но помощник не успел ничего сделать. В борту самолета открылась маленькая
дверца, и из нее на бетон аэродрома выпрыгнула знакомая высокая фигура.
Следом за ней на плиты мягко спрыгнула ее серая тень. Секретарь нервно
дернул рукой, смяв почти полную пачку "Данхилл" и даже не заметив этого.
Человек, покинувший самолет, постоял на месте, медленно обводя взглядом
периметр аэродрома, сокрушенно покачал головой и тронулся вперед.
Секретарь бросил отчаянный взгляд на человека, сидящего на заднем сиденье
"Волги". Ему показалось, что губы того искривились в странной
грустно-снисходительной усмешке. Секретарь зло стиснул зубы и раздраженно
повернулся к приближающейся фигуре:
  - Как это понимать?
  - Странно, - отозвался Иван, - но я хотел задать такой же вопрос.
  Секретарь изобразил оскорбленную невинность, но в глубине глаз Ивана
таилось нечто, ясно показывающее, что ложь или даже полуправда приведут
отнюдь не к положительному результату, только выставят его в глупом свете.
Но он не мог сдаться вот так, сразу.
  - Это всего лишь меры предосторожности. В конце концов, в самолете не
мешки с картошкой...
  - ... а ядерный боеприпас мощностью пятнадцать килотонн, подготовленный к
подрыву, - спокойно закончил Иван.
  Секретарь подался вперед и сдавленно произнес:
  - Вы не сделаете этого.
  Но сзади раздался бесстрастный голос:
  - Сделают.
  Богородцев выбрался из машины и стоял у задней дверцы. С обеих сторон от
него маячили охранники.
  - Но погибнет много людей... и ядерный взрыв в центре России, так близко
от Оренбурга...
  - Если вы не подумали об этом, почему это должно волновать нас? -
полюбопытствовал Иван. Богородцев подошел к ним.
  - Я же вас предупреждал, - заметил он, - вы привыкли иметь дело с людьми,
которые приучены произносить и реагировать на слова-заклинания:
"гуманность", "человеколюбие" и еще нечто в этом роде. Хотя могут в них
абсолютно не верить. Но вы не учли одного. Того, что Собор - это не просто
общество добровольных самодеятельных историков или, скажем,
спортсменов-любителей, занимающихся неким экзотическим видом спорта. Это -
воинское братство. Со своей, довольно специфической, философией,
основывающейся не просто на мировоззрении профессиональных воинов, а на
мировоззрении СРЕДНЕВЕКОВЫХ профессиональных воинов. - Он сделал паузу,
давая собеседнику время осмыслить его слова, и продолжил: - Они не любят
ИЗЛИШНЕЙ жестокости, но жестокость как таковая им совершенно не претит. -
Он чуть насмешливо улыбнулся. - Именно нечто подобное я и имел в виду,
когда не советовал вам обострять отношения с Собором. Но вы не очень меня
слушали.
  В наступившей тишине Иван тихо спросил:
  - Почему?
  Секретарь окатил его злым взглядом и отвернулся. Богородцев снова
улыбнулся:
  - Ну, это просто. Наш высокопоставленный... знакомец достаточно умен,
чтобы понять, что Собор потенциально опасен. И с каждым днем становится
все опаснее. Инцидент с боеголовками закончился для него более чем
благополучно. И сейчас у него гораздо больше влияния и возможностей, чем
было ДО начала кризиса с боеголовками. - Он еще сильнее растянул губы в
улыбке. - Меня даже иногда посещает крамольная мысль, а не слишком ли
удачно все для вас закончилось, чтобы считать это простой случайностью?
  Секретарь вскинулся:
  - Что вы хотите этим сказать?
  - О, ничего, совсем ничего, просто мысли вслух. - Богородцев рассмеялся. -
Вы знаете, а мы с вами похожи. Еще пару-тройку лет назад я, так же как вы,
отчаянно стремился взобраться на самый верх. И, стоит признаться, немало
преуспел в этом.
  Пока так же, как и вы, не столкнулся с Собором и не попытался устранить
его со своего пути. - Он покачал головой. - Слава богу, за прошедшее время
я несколько поумнел.
  Секретарь беспомощно огляделся. Идиотская ситуация. По существу, пат. Но
все осложнялось тем, что он попал в жестокий цейтнот. В настоящий момент
секретарь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладал высшей властью в стране. Такой, какой не
обладал даже сам президент. Во времена острого кризиса все властные
границы размываются и большая часть власти как бы сама собой
сосредоточивается в руках того, кто пользуется ее возможностями наиболее
решительно и эффективно. И не боится брать на себя всю ответственность. А
он и оказался наиболее эффективным. Однако кризис уже успешно завершился,
и совсем скоро люди, до того беспрекословно выполнявшие его приказы,
начнут задавать себе вопросы, а почему они продолжают выполнять
распоряжения хоть и высокопоставленного, но, по большому счету,
второстепенного чиновника? Вот он и решил действовать немедленно.
Устранение угрозы со стороны Собора было лишь первой в серии намеченных
акций, направленных на упрочение его позиций. Он совершенно не собирался
выдвигаться в президенты, но, черт возьми, Эдгар Гувер тоже ведь был ВСЕГО
ЛИШЬ директор ФБР. То, что эти двое угадали часть его планов, - ничего не
значило. У него с лихвой хватит людей и возможностей для того, чтобы
довести дело до конца и нейтрализовать любую гипотетическую угрозу. В
сущности, он мог гордиться своей интуицией. Ведь, несмотря на множество
доводов "против", он оказался настолько умен, что, не откладывая,
спланировал операцию по нейтрализации Собора и не оставил Богородцева в
Москве, а приволок с собой. Но пока бомба в самолете, он не может ничего
сделать. Но все это чепуха, чепуха... Все еще можно исправить. Главное,
действовать быстро. Вот только почему этот непонятный человек смотрит на
него таким странным взглядом, в котором скорее не злоба, а жалость?
  - А ведь вы оказались правы, когда сравнили его с собой. На нем тоже
отблеск Триглава, - сказал Иван.
  Богородцев вздохнул:
  - А может, он на всех, кто взбирается к вершинам власти? Во всяком случае,
у нас в России.
  - Вот потому мы и не стремимся к этим вершинам, - ответил Иван. - Я понял,
- заговорил он чуть погодя. - Он - фокус разрушения. Триглав использовал
его так же, как прежде использовал вас. Все, о чем меня предупреждали
волхвы, сконцентрировалось в нем. Если он исчезнет, все помыслы Триглава
рассыплются в прах... По крайней мере, на некоторое время... Вы сможете
привести тут все в порядок? - спросил он Богородцева.
  - В достаточной мере. Вот только бомба...
  - Она разряжена.
  Секретарь изумленно уставился на него. Этот... он блефовал. Иван грустно
усмехнулся и, оборвав готовую сорваться с губ секретаря команду, произнес:
  - Пошли. Нам предстоит долгий путь.
  И секретарь вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова. Он
попытался крикнуть, махнуть рукой, подать хоть какой-нибудь знак, но его
ноги сами собой сделали шаг, потом другой, и он покорно побрел под дождем
за широкой спиной человека, которого собирался навсегда убрать из своей
жизни.
  Один из охранников вылупился на шефа, уходящего куда-то в степь, за пелену
дождя, и спросил у Богородцева:
  - Куда это они?
  Богородцев улыбнулся краешком губ:
  - О, очень далеко.
  И тут фигуры, бредущие по бетонке, куда-то исчезли. Охранник ошарашенно
тряхнул головой, вытер мокрое лицо и бросился вперед, крутя головой и
стараясь рассмотреть охраняемое лицо, внезапно исчезнувшее посреди
отчетливо просматриваемого даже в этой пелене дождя летного поля.
Богородцев проводил его взглядом, подошел к машине и взял микрофон
радиостанции спецсвязи:
  - "Пижма", ответь "Циклону".
  - На связи, - живо отозвался командир батальона.
  - Снять блокаду аэродрома, выделить взвод для охраны боеголовки к задней
рампе самолета. Динамик помолчал, потом осторожно произнес:
  - Прошу прощения, но приказ мне должен отдать лично "Циклон".
  - Его нет. Он ушел.
  - Как... куда, почему?
  - Похоже, у него нашлись более важные дела, - ответил Богородцев и, не
обращая внимания на сыплющиеся вопросы, бросил на сиденье гарнитуру и
выключил радиостанцию.
  В этот момент дождь прекратился, и сквозь узкую прогалину в тучах на
аэродром упали яркие солнечные лучи. Богородцев поднял лицо. Над
аэродромом вспыхнула радуга. Он улыбнулся. Пожалуй, это добрый знак.

  Книга четвертая
КРЫЛЫШКИ БОЖЬЕЙ КОРОВКИ

  1

  Ивана разбудило неясное ощущение тревоги. Он немного полежал, пытаясь
определить его источник, но ощущение шло откуда-то издалека и потому было
расплывчато, непонятно. Иван зевнул, потянулся и посмотрел на будильник.
Часы показывали начало четвертого. Он прислушался к своим ощущениям. Волк
был где-то рядом, Иван чувствовал его достаточно четко и от этого
успокоился.
  Он успел заварить крепкого душистого чаю со зверобоем, когда к крыльцу
подъехал почтовый электромобиль. Иван подошел к двери и бесшумно распахнул
ее буквально за мгновение до того, как толстая, уставшая тетка-почтальон
протянула руку к кнопке видеодомофона.
  - Ой! - Она испуганно отшатнулась, но, разглядев в полумраке холла
одинокую мужскую фигуру, шумно выдохнула и спросила несколько осипшим от
испуга голосом: - Воробьев Иван Сергеевич?
  Иван вежливо склонил голову:
  - Да.
  Она облегченно перевела дух и протянула белую пластиковую доставочную
карточку:
  - Вам "молния", международная. Иван взял телеграмму и приложил кредитную
карточку к доставочной. Тетка повернулась к машине и... взвизгнув, рванула
внутрь, одним махом проскочив через весь немаленький холл к открытой двери
в комнату. А причина ее испуга, бесшумно возникшая у нее за спиной,
проводила ее равнодушным взглядом своих глаз-угольков. Иван удивился.
Северо-западное направление уже давно считалось этакой негласной вотчиной
Собора. Большинство окружающих успели привыкнуть к тому, что на свободно
гуляющие тотемы можно было наткнуться в любое время суток. И столь бурная
реакция на появление волка была не очень понятна. Он пригляделся
повнимательней. Кожа тетки явно была слишком смуглой для начала лета в
средней полосе России, и, кроме того, она что-то невнятно бормотала,
причем, похоже, на иврите. Иван понимающе покачал головой. Похоже,
репатриантка. Последние несколько лет поток возвращавшихся из эмиграции
резко усилился, и среди новых иммигрантов были не только люди,
возвращающиеся на когда-то покинутые места. Существенная часть была
увезена из России еще в детстве, а некоторые даже родились за границей.
Потому это возвращение скорее напоминало новую эмиграцию. Но так же как их
матери и отцы когда-то устремились в неизвестность с надеждой на лучшую
жизнь, выросшие дети последовали по их дороге, но уже в обратную сторону.
Хотя, наверно, им было несколько легче. Ведь они все-таки возвращались. Но
тетка, похоже, была из поколения тех, кто еще помнил разруху, нищету и
беспредел перелома, и на всю жизнь впитала в себя страх того времени. Она
испуганно пялилась на волка из-за Ивановой спины. Волк сидел у нижней
ступеньки на самом краю дорожки. Он действительно выглядел внушительно.
Ростом с крупного дога, густая шерсть, красновато блестящие глаза и черный
провал пасти с крупными, ослепительно белыми зубами. Страшноватое зрелище
для неподготовленного зрителя.
  - Не бойтесь, - он аккуратно поддержал тетку под локоток, - он вам ничего
не сделает. Тетка нервно всхлипнула:
  - Ну и собачка у вас, я и не почуяла, как она подкралась.
  - Это не собачка, это волк.
  - Что-о-о? - Тетка округлила глаза. - Ручной?
  - Не совсем, но это не важно, он вас действительно не тронет.
  Тетка растерянно смотрела на Ивана. Он ободряюще улыбнулся. Она хотела
что-то сказать, но сдержалась. Видимо, пришла к выводу, что лучше поскорее
покинуть это странное место и по возможности не прибегая к помощи его
ненормального хозяина. Тетка вновь перевела взгляд на дорожку. Волк сидел
неподвижно, как изваяние. Она перекрестилась и осторожно, слегка
одеревенев, спустилась с лестницы и бочком двинулась к электромобилю. Явно
с трудом преодолевая жгучее желание припуститься бегом.
  Тетка добралась до машины, быстро юркнула внутрь и, уже захлопнув дверцу,
приоткрыла окно и высунула красное от возмущения лицо в окошко:
  - Ну, чудик! Живете невесть где, волки вокруг шляются...
  Волк очнулся от своей каменной неподвижности и медленно повернул голову,
ярко блеснув в предрассветном сумраке красными зрачками. Тетка осеклась,
прянула внутрь, и в следующее мгновение машина, как испуганная газель,
рванула с места.
  Волк, проводив взглядом красные огоньки, осуждающе глянул на Ивана,
фыркнул и легко взбежал по ступенькам.
  Он обошел холл, деловито обнюхав углы, и занял привычное место на коврике
у камина, где стояла миска с мясом. А Иван принялся размышлять над
причиной своей ночной тревоги. Теперь он знал ее абсолютно точно: Сноурт.
  Всю информацию он получал либо на адрес компании, либо, если дело было
строго конфиденциальное, электронной почтой. Телеграмму-"молнию" на
домашний адрес мог прислать только кто-то из Перуновых братьев, но этот
маленький кусочек пластика донес ощущение крепкого мужского тела, клекота
сокола в небесной сини и скрипа ковбойских сапог.
  Иван допил свой чай, поставил чашку в автомойку, вынул из кармана
телеграмму и пробежал глазами текст: "Мистер Воробьев! Мистер Сноурт после
автокатастрофы находится в больнице в чрезвычайно тяжелом состоянии.
Согласно ранее отданным на этот случай распоряжениям передаю Вам
составленный им текст:
  "Волк! У меня серьезные проблемы! Срочно приезжай. Собор оставляю на тебя.
Будь осторожен! Фил".
  Секретарь мистера Сноурта мисс Памела Тарлтон".
  Он сделал несколько звонков и собрал вещи. Уже выпала роса. Пока шел к
гаражу, изрядно промочил ноги. Волк, как обычно, исчез, едва вышел за
порог. Иван пискнул пейджером, поднимая воротную стенку гаража, и вывел
"моллер" к распахнутым воротам усадьбы. У самых ворот из ближних кустов
мелькнула серая молния и влетела в открытое окно машины. Иван
почувствовал, как тяжелая машина еле заметно качнулась и с заднего сиденья
потянуло запахами клевера, смородины и мокрой шерсти.
  "Моллер" грузно выехал за ворота и помчался по прямой как стрела дороге,
постепенно набирая скорость отрыва. Примерно через минуту он оторвался от
асфальта и начал набор высоты. Иван включил автопилот и покосился через
плечо. Волк, растянувшись на всю ширину заднего сиденья, сладко
подремывал. Почувствовав взгляд Ивана, он открыл глаза и повел ушами, но,
тут же поняв, что к нему не обращаются, вновь смежил веки. Иван снял
телефонную трубку и набрал номер Риги. Через минуту в трубке раздался
сонный голос Нилса:
  - Лудзю?..
  - Ниле, это я.
  В трубке немного помолчали.
  - Что-нибудь случилось?
  - Забирай себе казахстанские зерновые контракты.
  - Не понял...
  - Я уезжаю. Сам понимаешь, такие контракты долго не залежатся.
  - Да, но... - Ниле окончательно проснулся, однако поверить в такую удачу
пока не мог.
  - Можешь воспользоваться моей сетью. Я уже послал факсы брокерам и
торговым агентам.
  - Сколько? - В голосе Нилса зазвучали нотки истого бизнесмена.
  - О цене поговорим, когда вернусь.
  - Ты вышибаешь у меня почву из-под ног своим благородством. - В голосе
Нилса звенела радость. - Надолго едешь?
  - Не знаю. Полгода, год. Как получится.
  - Понятно. Опять твой Собор SOS прислал? Прошлый раз, помнится, ты пропал
на полтора года в Индии, куда теперь?
  Иван вздохнул, вспомнив телеграмму:
  - В Штаты.
  - Ну-ну, счастливого пути. - Ниле помолчал. - Уму непостижимо! Бросить
такие контракты! Это же золотое дно! Чудик ты все-таки. Со зверем едешь?
  - А как же. Он на заднем сиденье дрыхнет.
  - Привет передавай. - Ниле в свою очередь вздохнул. - Взять, черт побери,
да и вступить в ваш Собор, а? Только вот машину менять придется.
  - Зачем?
  - А я тотемом медведя возьму, как он в "бентли" залезет? - Он хохотнул. -
Ладно, бывай!
  - Бывай!
  На горизонте показались купола Новгородского аэропорта.
  Иван опустился у переходного мостика, зарулил на платную стоянку, вылез из
машины и пошел на площадку, где стоял его старенький "Гольфстрим-Су". Он
давно уже мог позволить себе "боинг" "USA-1" или президентский "ИЛ-1100",
но Иван привязывался к вещам так же, как и к людям, чрезвычайно редко
меняя те, что служили ему верой и правдой. К тому же эти монстры имели
крейсерскую всего в два Маха, а "Гольфстрим-Су" все три. Да и полоса ему
требовалась намного скромнее.
  Пилот был уже на месте. Как обычно, чисто выбрит, слегка надушен и в
безукоризненно отутюженном комбинезоне с эмблемой компании. Лицо немного
опухшее со сна. Он приветствовал своего хозяина с обычной для него
чопорностью вышколенного английского дворецкого и четко доложил:
  - Самолет заправлен и полностью готов к вылету. Разрешите получить
полетное задание? Иван кивнул:
  - Благодарю, Николай Олегович. Мы должны как можно скорее попасть в
Нью-Йорк, юридические формальности оформите сами.
  Иван держал самолет в этом аэропорту уже лет десять, так что с
формальностями было покончено достаточно быстро. Когда таможенник, любезно
подъехавший к самолету, уже проставил все отметки в паспорте, Иван наконец
увидел Костика, мчащегося на подножке аэродромного электротранспортера.
Сокол на его плече сердито клекотал и помахивал крыльями, с трудом
удерживая равновесие. Костик спрыгнул на ходу и побежал к самолету. Сокол
полетел над ним.
  - Привет, шеф! - Он сунул таможеннику, который бросил на него
неодобрительный взгляд, свой паспорт и повернулся к Ивану: - Прошу
прощения, прибыл, как смог быстро.
  Иван нарочито сердито покачал головой:
  - Где это видано, чтобы босс ждал своего секретаря? Опять дома не ночевал?
  - Виноват! Молодой! Исправлюсь! А зачем я вам понадобился, а?
  Шеф-пилот неодобрительно покосился на Костика и вздохнул. И почему это у
солидного бизнесмена, каким он знал Ивана, такой шалопаистый секретарь?
Вообще, пилот считал, что Костик получил это место только потому, что был
одним из братьев Собора. В компаниях, принадлежащих Ивану, едва не
половина персонала имела тотемы. Он сам был крестным отцом многих из них.
Но шеф-пилот не входил в их число и даже гордился тем, что получил свою
должность только благодаря своим талантам первоклассного пилота, а не
подобному своеобразному блату. Но в случае с Костиком он был не совсем
прав. При том стиле работы, что исповедовал Иван, Костик был идеальным
секретарем.
  Когда закончился набор высоты и сокол, отлипнув от сгиба локтя старшего
брата, куда его вдавило перегрузкой, подлетел к волку и опустился ему на
лапу, Костик спросил:
  - Проблемы, босс?
  Иван молча протянул телеграмму. Костик быстро пробежал ее глазами и потер
рукой подбородок. Слов не требовалось, они знали друг о друге очень
многое. И кто, как не брат по Собору, мог понять, что значит просьба
Перунова брата.
  - Ну и?
  - У тебя в Нью-Йорке, помнится, были кое-какие знакомцы? - спросил Иван.
  - И знакомки, - улыбнулся Костик.
  - Вот и хорошо. Походишь, послушаешь, поспрашиваешь. Чтобы достать Фила,
надо было очень постараться. А столь серьезные усилия неизбежно оставили
хоть какой-нибудь след в этом всеамериканском Вавилоне.
  Костик кивнул, ему не требовалось долгих объяснений и кучи дополнительных
вопросов. Потому-то Иван и держал его секретарем.
  - Послушайте, шеф, мне очень не нравится подобное начало. Я считаю, что
Сноурта надо привезти сюда. Купите ему курс в "склифе" или в Илизаровском
центре в Кургане. Вряд ли в Штатах найдется больше двух центров подобного
уровня. Не зря же вы вбухиваете туда столько денег ежегодно, а нам так
будет намного спокойнее.
  Иван не ответил, но Костик и не ждал ответа. Он высказал предложение, а
какое уж решение будет принято - это дело Ивана.
  - А пока я, пожалуй, последую примеру наших ребят, - улыбнулся Костик,
глядя в угол салона.
  Иван проследил за его взглядом и тоже не сдержал улыбки. Зрелище
действительно было забавное и в дикой природе невиданное. Сокол уткнул
клюв в бок волку и безмятежно дрыхнул. А волк, свернувшись калачиком,
заботливо укрыл птицу хвостом.
  - Вот истинный пример заботы о подчиненных, - съехидничал Костик и, утопив
кнопку на подлокотнике, принял горизонтальное положение. - До Нью-Йорка
еще час, подремлю.

  2

  В Лос-Анджелес Иван прилетел на самолете местной авиакомпании только на
третий день. Перед отлетом из Нью-Йорка он дал телеграмму секретарю
Сноурта, и когда они с волком, вынесшим весь полет в наморднике и
ошейнике, вышли из здания аэропорта, дверца стоящего напротив выхода
шикарного "Шевроле де Билль-IV" открылась, и перед ними возникло что-то
очень близкое к "Мисс Вселенная".
  - Мистер Воробьев?
  Иван озадаченно уставился на явившееся перед ним чудо.
  - Я Памела Тарлтон, секретарь мистера Сноурта. - По-видимому, мисс Тарлтон
уже привыкла к реакции мужчин на свое появление, она невозмутимо указала
на автомобиль и произнесла выверенным нейтральным тоном: - Прошу.
  Иван снял с волка ошейник, что тот воспринял с явно заметным облегчением,
и, подождав, пока зверюга заберется на заднее сиденье, уселся рядом с мисс
Тарлтон. Сказать по правде, такого он от Фила не ожидал. После гибели
семьи он всегда относился к женщинам подчеркнуто равнодушно, а красивых
даже побаивался. Единственной женщиной, которая жила в его сердце, была
Эльха...
  - Я привезла все, что вы просили, - прервала молчание Памела.
  - Да? Спасибо. Где это?
  Памела откинулась назад, при этом кофточка натянулась, обрисовав
великолепную грудь, и выудила с заднего сиденья портативную видеокамеру.
Судя по спокойной реакции на присутствие в салоне волка, тем более без
ошейника и намордника, она имела достаточное представление о Соборе. И это
тоже было несколько необычно как для Сноурта, так и для Америки в целом.
Ну что ж, это только облегчало дело. Иван привычно проверил камеру и
поинтересовался:
  - Вы везете меня в офис?
  Последние несколько лет Фил жил в небольшом городке к северо-западу от
Лос-Анджелеса. Городок этот, по существу, давно уже стал частью
Лос-Анджелеса, но по-прежнему имел свою собственную мэрию и собственного
шерифа.
  - Да, конечно. Мистер Сноурт пока не пришел в себя, и я думаю, будет
разумнее заняться делами. Впрочем, если вы хотите, можем заехать в
больницу.
  - Нет, вы правы, - сказал Иван, - займемся делами. Но офис пока подождет.
Мне необходимо осмотреть кое-какие железки. Вы хорошо знаете окрестности?
  - А что вас интересует?
  - Гринвич-Виллидж, три мили на запад по федеральному шоссе номер двадцать
два. Там находится свалка, на которую отбуксировали столкнувшиеся машины.
  Памела бросила на него быстрый взгляд, в котором мелькнуло удивление. Она
отправила телеграмму три дня назад, и обычный человек за это время едва
успел бы сюда добраться. А этот, судя по прозвучавшему заявлению, не
только узнал о произошедшем с мистером Сноуртом, но и уже сумел выяснить
кое-какие подробности. И, хотя за время работы у Сноурта она успела
привыкнуть к некоторым... скажем так, особенностям его манеры ведения дел,
одной из которых было странное распоряжение по поводу телеграммы в эту
диковатую Россию, этот русский ее заинтересовал. Но она имела достаточно
опыта, чтобы знать, что показывать мужчинам интерес к их особе - верная
дорога к созданию самой себе дополнительных проблем. А потому лишь на
мгновение задумалась и ответила все тем же подчеркнуто нейтральным тоном:
  - Это примерно миль десять. Желаете, чтобы я отвезла вас туда?
  Иван помедлил. Из той информации, которую они с Костиком сумели раскопать
за пару дней, ничего конкретного пока не проступало. Но то, что
таинственный недоброжелатель Фила являлся человеком с чрезвычайно широкими
возможностями и не испытывал колебаний, если считал необходимым
действовать жестко, было ясно. Так что риск вляпаться в серьезную
переделку, посетив это место без хотя бы минимальной подготовительной
работы, был довольно значителен. Но риск опоздать был еще больше.
  - Да, - сказал Иван.
  Памела, улучив момент, великолепным пируэтом перебросила машину из
крайнего левого ряда в правый поворот. Следовавший сразу за ними водитель
шикарного открытого перламутрового "крайслера" сначала зло ругнулся и
цапнул трубку мобильника, намереваясь сообщить в полицию номер нарушителя,
но, разглядев девушку за рулем, расплылся в улыбке и выставил большой
палец. Памела равнодушно отвернулась и прибавила газ. Водила она
великолепно даже для американки.
  На территорию свалки их пропустили не сразу. Сторож с кем-то долго
разговаривал по телефону, потом развернул в их сторону телекамеру и опять
начал что-то объяснять в трубку. В конце концов Ивану это надоело, он
вышел из машины и подошел к высоким воротам из прочной металлической
сетки. За ними бесновались два здоровенных добермана. Иван постоял минуту,
сторож положил трубку, но почему-то остался в будке. Иван повернулся к
машине. Волк возник у правого переднего крыла точно привидение. Доберманы
тут же захлебнулись собственным лаем и с тонким визгом рванули по дороге
прочь от ворот. Сторож вылетел из будки с допотопным здоровенным
"смит-вессоном" в руке, но, наткнувшись на взгляд Ивана, остановился.
  - Не стоит нервничать. - Иван с короткого, в два шага, разбега взмыл над
воротами и, приземлившись на ноги в шаге от окаменевшего сторожа, выдернул
револьвер из его онемевших пальцев. Сторож смотрел на Ивана взглядом
кролика, нервно моргая. Мало кого бы оставил равнодушным прыжок через
ворота высотой под пару метров. Да еще выполненный, так сказать,
спортсменом, одетым в классические темные брюки, рубашку с галстуком и
модные лаковые туфли. Иван снял ключи с ремешка, пристегнутого к поясу
сторожа, открыл ворота и повесил ключи на место.
  - Закроешь за нами, - сказал он все еще ошарашенному охраннику, когда
Памела тронула машину.
  Они ехали вдоль площадок, заваленных металлоломом. Где-то впереди
грохотали прессы. Памела несколько раз покосилась в его сторону, а потом
спросила:
  - Не боитесь, что вас привлекут к суду за незаконное проникновение в
частное владение? Иван хмыкнул:
  - Когда на обыкновенной свалке при моем появлении начинают принимать меры
предосторожности, будто это ракетная база, то в суд никто не обратится.
Остается выяснить, чем я их насторожил.
  - А если не выясните? Он улыбнулся:
  - Это вряд ли, у меня большой опыт решения подобных проблем. Ну-ка
тормозните! - Иван выпрыгнул из остановившейся машины и быстрым шагом
пошел к площадке, со всех сторон заваленной металлоломом.
  К ней вел грубый проход, проделанный прямо сквозь соседние карты
бульдозерным отвалом. На площадке вовсю шла работа по погрузке. Два
здоровенных мужика, один из которых только что засунул в карман
"уоки-токи", угрюмо смотрели на пришельца.
  - Хэлло, парни! А почему вы грузите с середины линии? По-моему, с краю
удобней. Мужики переглянулись.
  - Послушайте, мистер Неожиданность, - угрожающе проворчал мужик с
"уоки-токи", - если вы по делу, то вам в контору, а здесь не лезьте под
руку, у нас пораниться можно.
  Иван усмехнулся. Что ж, похоже, его предположение о том, что придется
иметь дело с очень серьезными людьми, полностью оправдывается. Несомненно,
здесь уже знали о его приезде и торопились "подчистить грязь". Если бы
Иван промедлил еще хотя бы день, все его попытки отыскать концы окончились
бы полным провалом. Впрочем, сегодня пока еще не закончилось. Иван окинул
мужиков оценивающим взглядом. Несмотря на всю внешнюю внушительность
картины, в его глазах первая линия обороны выглядела довольно хлипко.
Костяк мощный, мышцы есть, но жирноваты и сильно закрепощены. Работяги, а
не бойцы. Хотя, вероятно, любят подраться. По воскресеньям. И
предварительно накачавшись "Джим Бим" или, на худой конец, "Будвайзером".
Он опять усмехнулся:
  - Если вы всех клиентов так встречаете, то я не удивлюсь, что скоро у вас
останутся для переработки только собственные железные зубы.
  Мужики слезли с платформы. А крановщик высунулся из кабины, возбужденно
блестя глазами, и заорал:
  - Эй, Биг, надери ему задницу.
  Тот, кого назвали Бигом, демонстративно врезал кулаком правой руки по
ладони левой и угрожающе произнес:
  - Слушай, красавчик, если ты не уберешься отсюда, то рискуешь порвать свой
шикарный костюмчик о какую-нибудь зазубренную железку, причем совершенно
случайно.
  Иван покачал головой, мужики были настроены слишком агрессивно.
"Интересно, - подумал он, - что им наговорили - по "уоки-токи".
  - О'кей, ребята, я уберусь, но я проделал долгий путь для того, чтобы
посмотреть на кабину, очень похожую на ту, что лежит на вашей транспортной
платформе. Одна минута, и у вас в кармане по двадцать баксов за
беспокойство.
  Мужики переглянулись. Для Ивана это был еще один тест. Какой идиот
откажется от двадцатки? Если только...
  - Слушай, ты, - в голосе здоровяка явно звучало разочарование, - тебе
сказано - вали отсюда. Вон контора, все вопросы туда.
  - В таком случае, может, вы скинете эту кабину, это всего несколько минут,
пусть пойдет в следующей загрузке, а я пока решу все вопросы, и мы
закончим дело на ранее предложенных условиях.
  Реакция на его предложение была явно неадекватной.
  - Ах ты козел! - заорал Биг и попытался ухватить Ивана за воротник
рубашки. Но его пальцы схватили воздух.
  - О-о, - удивился он и тут же, сжав кулак, заехал Ивану по физиономии.
Вернее, в то место, где она только что была. Кулак просвистел в воздухе и
со звоном врубился в ребристый стальной борт платформы. Здоровяк взвыл: -
Ну, красавчик, держись!
  В общем, все было ясно. Иван перехватил летящий кулак и позволил зверю
чуть выглянуть через зрачки. Здоровяк вдруг дернулся и отшатнулся. Его
напарник замер на замахе с трехфутовым обрезком трубы в руках. Иван
выпустил руку, и здоровяк шмякнулся в пыль.
  - Ну что ж, в таком случае я сделаю это бесплатно.
  Кабина машины была порядком искорежена, но номер различался хорошо. Иван
осмотрел приборную доску. У самой рулевой колонки металл не просто смялся,
а оплавился, как будто в этом месте что-то горело. Иван нагнулся. Несмотря
на потеки металла, на передней панели, у выступа кожуха автопилота, хорошо
просматривались несколько симметрично расположенных отверстий. Что ж, это
подтверждало его предположение. Он сбегал за камерой, снял интересующие
его места с разных ракурсов и вернулся к машине:
  - Похоже, та самая кабина, но я еще раз сверю номер в полиции.
  Памела одарила его взглядом, в котором явно читался уже откровенный
интерес:
  - Что-нибудь необычное?
  - Кое-что есть.
  Когда он уже сел в машину, из-за поворота показался белый "понтиак".
  - Памела, вы умеете обращаться с камерой? - полюбопытствовал Иван.
  - Да, конечно.
  - Снимите наш разговор. Только не отключайте таймер.
  - С кем?
  - Я думаю, это управляющий.
  "Понтиак" остановился, и из него вылез мужчина средних лет в кремовом
пиджаке и белых брюках. Он посмотрел на мужиков, угрюмо сидевших у
платформы, злым взглядом, а потом профессионально натянул на лицо
приветливое выражение и двинулся к Ивану со слащавой улыбкой.
  - Мистер Воробьев? Мне только что сообщили, что вы меня ищете. Чем могу
быть вам полезен?
  "Врешь, - подумал Иван, - сообщили сразу, а сейчас ты примчался, потому
что, несмотря на твое строжайшее "не пущать", мы все же здесь".
  - Несколько вопросов, мистер... э...
  - Мистер Скотт.
  - Так вот, мистер Скотт, вы не могли бы сказать, почему среди всех этих
гор металлолома вы проявляете такое рвение в отношении этой искореженной
кабины?
  Скотт оценивающе посмотрел на Ивана. В голове у него явно вертелось два
варианта ответа: возмутиться, мол, моя фирма, что хочу, то и ворочу, или
просто соврать. В конце концов перевесило второе.
  - Это вызвано технологическими причинами.
  Иван молча смотрел на Скотта. Зверь чуть оскалился. Скотт попытался
отвести взгляд и почувствовал, что не может. С минуту Иван стоял и
смотрел, как этот уверенный в себе мужчина корчится под его взглядом,
потом немного отвел глаза. Скотт дрожащими руками вытащил из кармана
платок и вытер взмокшее лицо.
  - Мне обещали шестикратную цену, если я к сегодняшнему вечеру переработаю
металл на этой площадке, - произнес он срывающимся голосом.
  - Речь шла обо всей площадке?
  - Да... Нет... Я не знаю... Тут, видимо, нервы управляющего не выдержали,
и он истерично закричал:
  - И вообще, я не вижу ничего плохого, если люди имеют деньги и тратят их
как им заблагорассудится, - например, покупают прессованный металлолом.
Его у меня купили, понятно?
  - Всю карту?
  - Да! Двенадцать тонн. Иван язвительно рассмеялся:
  - И кому же пришло в голову получать удовольствие, тратя деньги подобным
образом?
  Управляющий опомнился. Он опустил голову и глухо произнес:
  - Этого я вам не скажу. Не знаю. Честное слово, не знаю. Деньги поступили
со счетов "Тенкси". Это один из профсоюзов водителей трейлеров восточного
побережья...
  Иван понимающе кивнул. Эти организации испокон века находились под
крылышком мафии, а в ее умении прятать концы в воду можно было не
сомневаться.
  - Ну что ж, нельзя обманывать ожидания столь богатых клиентов.
  - Что? - не сразу понял Скотт.
  - Зарабатывайте свои деньги, мистер Скотт, но вот этот, - Иван указал на
кабину грузовика, - кусок железа я бы советовал вам оставить.
  - Но... - начал Скотт и запнулся.
  - Значит, дело все-таки именно в нем?
  - Я этого не говорил, - быстро ответил управляющий.
  - Ну нет, так нет. То, что меня заинтересовало, я уже заснял. - Иван
заговорщицки наклонился к управляющему: - В том числе и нашу беседу.

  3

  В офисе Сноурта царило полное запустение. Иван провел рукой по столу,
покрытому тонким слоем пыли, и, подойдя к компьютеру, включил его и
попытался вызвать банк.
  - Внешняя линия отключена за неуплату. Иван присвистнул:
  - Так плохо? Памела кивнула:
  - Кстати, я тоже еще не получала плату за две последние недели.
  Иван достал мобильник, собираясь сделать звонок управляющему банком, но
затем снова убрал его, решив по возможности дольше не светить собственный
номер. Телефон у него был зарегистрирован в Москве, в его собственной
компании мобильной связи и работал через принадлежавшие ей спутники,
поэтому возможности проследить входящий звонок у его противников были
практически нулевые, а вот исходящий...
  - Подготовьте все неоплаченные счета, список первоочередных дел и...
вытрите везде пыль.
  Иван отряхнул руки и вышел на улицу. Он зашел в ближайшую закусочную и,
попросив телефонную книгу, нашел номер управляющего местным отделением
банка, обслуживающего фирму Фила. Когда в трубке отозвался энергичный
мужской голос, Иван поплотнее прикрыл дверь кабинки и произнес:
  - Добрый день, я - мистер Воробьев. В настоящий момент я замещаю мистера
Фила Сноурта в делах его учебного центра. Я хотел бы узнать, есть ли
необходимость предъявлять какие-либо документы, подтверждающие мое
заявление, или мистер Сноурт предварительно оставил распоряжения?
  - М-м-м, да, мистер Сноурт оставил все необходимые распоряжения, но... -
говоривший замялся.
  Иван, воспользовавшись паузой, вставил собственную чиповую карточку в
прорезь телефона и попросил:
  - Я прошу снять сумму, находящуюся на этой карточке, и перевести ее на
счет ES7 82 411 Собора Фила Сноурта.
  - Минуточку. - Голос в трубке звучал немного сердито.
  Как и в любом подобном учреждении, к телефону управляющего был подключен
определитель, позволяющий моментально устанавливать не только номер, но и
координаты звонящего. И господин управляющий был несколько раздражен тем,
что лично оказывает услуги клиенту, звонящему из какой-то дешевой
забегаловки.
  - Готово, мистер... м-м-м... Воробьев. Очень рад видеть вас клиентом
нашего банка. - На этот раз его голосом можно было заправлять пышки вместо
меда. Семизначная цифра в графе "приход" резко изменила взгляды
управляющего на внезапные звонки из закусочных.
  Когда Иван вернулся, офис принял достаточно приличный вид. Памела сидела
за столиком с видом царствующей особы, а возле нее увивался полицейский,
изо всех сил стараясь сорвать улыбку с ее прелестных губок. Судя по всему,
парень был мастером в этого рода деятельности. Что неудивительно для
этакого североамериканского варианта Рутгера Хауэра в его лучшие годы.
Девушки всегда тают от подобных улыбок белокурых, голубоглазых гигантов.
Хотя очень похоже, что на этот раз все было не так просто.
  Увидев Ивана, Памела грациозно поднялась и протянула папку. Все-таки
мужское внимание действует на женщин, как голос рога на охотничьих собак.
  - Счета, мистер Воробьев. - И, указав на полицейского, добавила: - Мистер
полицейский зашел передать, что мистер О'Рейли, местный шериф, хочет
поговорить с вами по делу мистера Сноурта.
  Полицейский, который, видимо, уже губы себе отбил неоднократным
повторением собственного имени и номера телефона, слегка помрачнел от
подобного небрежного упоминания собственной особы. Но не сдался, а,
наоборот, выпятил грудь и принял гордую позу. Наверно, собираясь
продолжить приступ, как только новоявленный "шеф" скроется в кабинете.
  - Я не знал, что школа Фила под столь плотным контролем полиции, - хмыкнул
Иван, - я в городе еще часа не провел, а меня уже приглашают на беседу.
Откуда такая свежая информация?
  - О, это моя вина, - повела плечиком Памела, - мистер О'Рейли, давний
приятель мистера Сноурта. Он вчера звонил, и мы мило побеседовали. Я ему и
сообщила, что сегодня встречаю вас. Мне не стоило этого делать?
  - О, что вы, никаких проблем. Иван посмотрел на полицейского:
  - Хорошо, можете передать шерифу, что я буду у него через полчаса... Мисс
Тарлтон, я перевел деньги на счет Собора. Оплатите все счета и закажите
мне "моллер" - я привык к этой марке машины. - Он опять обернулся к
полицейскому: - Вы не будете так любезны подбросить меня до управления
шерифа?
  Полицейский бросил на Ивана недовольный взгляд, потом нехотя кивнул и
улыбнулся Памеле:
  - Ну так как, мисс, что вы скажете насчет моего предложения?
  Уже закрывая дверь кабинета, Иван услышал начало ответа:
  - К сожалению, у меня сегодня будет много работы и...
  Что ж, похоже, мисс Памела Тарлтон оказалась для этого американского
викинга несколько более крепким орешком, чем он ожидал. И тут Иван поймал
себя на мысли, что такой поворот событий доставляет ему удовольствие. И
удивился собственным мыслям. Иван вынул кассету из видеокамеры, быстро
распечатал несколько кадров и упаковал все в небольшой пакет.
  Когда он вышел в приемную, полицейского уже не было. Памела с невозмутимым
видом набирала что-то на компьютере. Он остановился у ее стола:
  - Мисс Тарлтон, снимите со счета причитающееся вам жалование за две недели
и еще столько же в качестве премии. И можете сегодня уйти пораньше.
  Памела обратила к нему свои яркие зеленые глаза, в глубине которых он
уловил тень негодования, и холодно произнесла:
  - Благодарю вас, мистер Воробьев, но, с вашего разрешения, я предпочту
сначала закончить с делами.
  - Что ж, я буду только благодарен, - сказал Иван и вышел.
  Она нахмурилась. Вот ведь как: не успели зайти в офис, и симпатичный
мужик, еще в том возрасте, когда мужчина способен на большее, чем просто
пускать слюни, глядя на девушку, превратился в строгого чинного босса. Она
взяла папку со счетами, показала язык закрытой двери и вновь повернулась к
компьютеру.

  4

  Патрик О'Рейли гордился магией своего взгляда. Проститутки, сутенеры,
карманники, мелкие торговцы наркотиками, попадавшие к нему в лапы,
бледнели, их лбы покрывались крупными каплями пота, а руки начинали мелко
дрожать, когда Патрик внезапно впивался в их лица своими большими черными
зрачками. Среди коллег бытовало мнение, что взгляд Инквизитора - так они
называли Патрика за глубокую, как у большинства ирландцев, набожность и
врожденную недоверчивость - эффективней перекрестного допроса под лампой.
Короче, взгляд О'Рейли заслуженно был причиной его гордости. Кроме
взгляда, таких причин было еще две. Дом, уже более полутора столетий
хранящий в себе истовый ирландский дух семьи О'Рейли, и четверо сыновей,
двое из которых пошли по стопам отца: старший стал федеральным агентом, а
второй, самый младший, в этом году заканчивал полицейскую академию. И вот
сейчас первая причина его гордости вдруг подверглась небывалому испытанию.
  Семья О'Рейли издавна имела свое мнение о русских. Оно было невысоким,
даже слегка презрительным. Ну как еще, скажите, относиться к нации,
которая позволила увлечь себя сумасбродными идеями какого-то немца и
опозорилась безбожничеством. Узнав, что дела Сноурта, изрядно, кстати,
потрепанные, должен принять в свои руки русский, - не эмигрант, а самый
настоящий, из России, О'Рейли решил, что его старый приятель Сноурт спятил
окончательно. Пусть русские в последние годы и стали мелькать в
телепрограммах в достаточно респектабельном виде, он до сих пор помнил
старые кадры: длинные очереди, голодные, хмурые лица, заснеженные дороги и
ржавые автомобили на них. Было бы странным, если бы эти люди вдруг
оказались способны на нечто путное. Но это было решение Фила. И
единственное, чем Патрик мог ему помочь, так это сразу дать понять
русскому, что шериф О'Рейли будет внимательно наблюдать за его действиями.
И потому он озаботился тем, чтобы стать первым лицом, с которым русский
повстречается по прибытии на восточное побережье.
  С русскими он еще ни разу не встречался, и сейчас его разбирало
любопытство. Подсознательно он нарисовал себе портрет, похожий на Ника
Поллака, профессионального игрока в бильярд из "Сияющих огней", ночного
клуба на Айленд-Бич, который попортил ему немало крови. Этакого
здоровенного, немного ограниченного мужчину, с немного одутловатым от
неумеренного потребления виски лицом. Самый популярный типаж из фильмов о
русской мафии. Однако тот, кто сидел перед ним, являл собой совершенно
другой тип. Сухощавое, скорее поджарое тело, руки с широкими, тяжелыми
запястьями, умное и интеллигентное лицо и скупая, но артистически точная
жестикуляция. Все это было слишком хорошо для русского. Но О'Рейли был уже
не в том возрасте, когда подобные мелкие неожиданности могли выбить его из
колеи. Поэтому он только усмехнулся про себя и подумал: "Ну что ж, парень,
ты, пожалуй, набрался кое-какого лоска, но я посмотрю, как с тебя слезет
вся эта шелуха". После пятнадцатиминутной болтовни о всяких формальностях,
состоянии дел, тяжелой доле полицейского, которую русский поддерживал, не
проявляя никакого нетерпения, как будто и правда считал, что шериф вызвал
его как раз для того, чтобы Патрик смог развеять скуку подобной
пустопорожней болтовней, О'Рейли, будто ненароком, отвернулся к окну и,
выждав мгновение, повернулся и воткнул свой знаменитый взгляд в
собеседника. В следующее мгновение он понял, что ничего у него не
получилось. Глаза русского, за мгновение до этого смотревшие
доброжелательно и спокойно, вдруг отвердели, сузились, и шериф, не успев
ничего понять, почувствовал себя кроликом, смотрящим в пасть удаву.
Несколько мгновений стояла тишина. Потом русский растянул губы в холодной
улыбке и тихо сказал:
  - Вы что-то хотели спросить, мистер О'Рейли?
  Шериф с трудом опустил глаза и, уставившись на узелок галстука Ивана,
сглотнул сухой ком, застрявший в горле. ТАКОГО он еще не ощущал ни разу в
своей богатой на события жизни. Он попытался быстро привести в порядок
пошатнувшиеся нервишки, но пауза уже слишком затянулась, и он торопливо
заговорил:
  - Э-э, мистер Воробьев, я бы хотел предупредить вас, прежде чем вы
вступите в права юридического лица, что дела вашего друга, мистера
Сноурта, в большом расстройстве.
  Это было не совсем то, что он собирался сказать, или даже совсем не то, но
больше ничего в голову не пришло. А молчать под этим взглядом не было
никакой возможности. Впрочем, эта фраза принесла свои плоды, и взгляд
русского слегка смягчился. О'Рейли решил продолжить:
  - За последнюю неделю фирме мистера Сноурта предъявлено несколько мелких
исков по поводу неоплаченных счетов за выделенные линии связи, воду,
электричество, абонемент на парковку. А на очереди еще и несколько
крупных. Общая сумма весьма значительна. - О'Рейли замолчал, но русский
великолепно держал паузу. - Так как оплата мелких счетов происходит
автоматически, я делаю вывод, что на счету мистера Сноурта ничего нет.
Русский, по-видимому, принял решение не подвергать больше сильным
нагрузкам нервную систему шерифа.
  - Благодарю вас, мистер О'Рейли, у мистера Сноурта прекрасная секретарша,
я уже в курсе дел и оплатил все счета.
  Минутой раньше подобная фраза только бы утвердила О'Рейли в его
предубеждениях по отношению к русским. Он-то хорошо знал состояние дел
Сноурта и гроша ломаного не дал бы за то, что тот выкарабкается, а
вкладывать свои деньги в стопроцентно гиблое дело - ну не абсурд ли? Но с
этим русским...
  - Мистер О'Рейли, - мистер Воробьев доверительно подался вперед, - мне
охарактеризовали вас как человека дотошного и исключительно честного.
(Полицейский, подбросивший его до участка, оказался довольно
словоохотливым. Кроме того, кое-что они с Костиком разузнали еще в
Нью-Йорке.) И я был бы крайне признателен, если бы вы поподробнее
рассказали мне о неприятностях мистера Сноурта.
  О'Рейли на мгновение задумался. В просьбе русского не было ничего
необычного, но после недавнего фиаско он склонен был, фигурально
выражаясь, "дуть на воду". Однако, несмотря на то что этот русский явно
внушал опасения, шериф не чувствовал в нем этакой порчи, ощущение которой
постоянно присутствовало при встрече не только и даже не столько с
правонарушителями, сколько с теми, кого он считал нечестными людьми. А
шериф, как правило, привык доверять подобным проявлениям своей интуиции. И
потому решился на несколько большую откровенность, чем планировал.
  - Неприятности? - Он откинулся на спинку кресла и достал сигару. - Легко
сказано, мистер Воробьев. - О'Рейли повертел сигару в руках и с сожалением
убрал в стол. - Примерно около года назад у мистера Сноурта стали гибнуть
ученики. Он держит свой учебный лагерь уже почти десять лет, и за это
время выпустил около двух сотен человек. И вот с прошлого лета его ребята
начали гибнуть один за другим. К весне погибло человек семьдесят. Причем
выходило, что все они нашли свою смерть в результате несчастных случаев
или какого-нибудь трагического стечения обстоятельств. - О'Рейли достал из
холодильника банку пива, предложил вторую собеседнику и, получив вежливый
отказ, сделал большой глоток. - Фил, конечно, заподозрил неладное и
попытался разобраться. Даже начал кампанию в прессе. Но все, что он и
нанятые им люди смогли раскопать, не дало никаких серьезных зацепок. Так
что пресса быстро переключилась на дело сенатора Йетса, а потом на что-то
еще. Так все и заглохло. Фил сильно расстроился, начал винить себя в
плохой подготовке, запил. А тут еще пресса почему-то снова
заинтересовалась Собором и принялась твердить это же самое, приводя его
заведение в качестве одного из самых отрицательных примеров. Репутация
Собора резко поехала вниз. На этот год у него, по-моему, набралось всего
девять заявлений, - шериф покачал головой, - хотя и этого много.
  - Почему?
  - Потому что череда неприятностей продолжается. Четыре месяца назад погиб
один из его инструкторов. Джон Гибера, хороший парень. Вечером возвращался
из Центра, упал с платформы монорельса. Потом другой инструктор, Нейл
Кеннеди, сбил мотоциклиста. Виноват был последний, но у Нейла, заметьте, у
нас никто никогда не видел его выпившим, анализы показали наличие алкоголя
в крови. О, немного, совсем немного. Во времена моей молодости и в два
раза большая доза не считалась никаким нарушением. Но... И потом на суде
всплыли факты, что, до того как Нейл занялся этим самым Собором, он дважды
принудительно лечился от алкоголизма, и результат - два года тюрьмы. Еще
один инструктор - Гейбл Соммерсмит - исчезла как-то утром. На столе нашли
записку, что она выходит замуж, экспертиза подтвердила, что почерк ее, но
ребята у Сноурта жили, можно сказать, одной семьей. Все всё друг о друге
знали и были уверены, что ни о каком замужестве девушка и не помышляла. К
тому же Сноурт пытался обратить внимание на странные вещи. Никто не видел,
как она уезжала. Подруга, с которой Гейбл снимала квартиру, тоже была
очень удивлена. Она утверждала, что Гейбл лишь накануне жаловалась, что
никак не найдет себе парня. Да и ее родители до сих пор не имеют никаких
известий от дочери... Но репутация Фила уже была сильно подмочена, и его
заявлений оказалось недостаточно.
  - Даже для вас? - быстро спросил русский.
  - Прошу простить, мистер...
  - Воробьев.
  - Так вот, мистер Воробьев, я трижды по просьбе Фила пытался начать
расследование, но в конце концов мне было указано, что я - шериф города, а
не личный детектив мистера Сноурта, и... - он сделал паузу, - я счел это
замечание достаточно веским. Поэтому я вынужден был отказать Филу в тот
раз. Хотя теперь предполагаю, что мог бы найти основания, для того чтобы с
ним согласиться.
  В деле о покушении на него я собираюсь докопаться до истины.
  - Благодарю вас, - сказал русский. Шериф продолжил:
  - Короче, из всех инструкторов остался один Келли Боргенсен. Да и тот, как
я понимаю, собирается сматывать удочки. А для тех девяти человек, если
они, конечно, не передумают заниматься в Соборе, надо как минимум два
инструктора.
  - Уже есть.
  - ???
  - Одного вы назвали - Келли Боргенсен. О'Рейли понимающе покачал головой:
  - Ага, значит, вы тоже из этой компании.
  - Да, мистер О'Рейли, мы со Сноуртом вместе начинали... А теперь я должен
сделать официальное заявление. - Воробьев достал из визитки небольшой
пакет. - Здесь снимки приборной доски грузовика, сбившего машину Сноурта.
Имеющиеся следы воздействия высокой температуры, вот здесь, на рулевой
колонке и автопилоте, позволяют предположить, что в кабине сработал
самоликвидатор, скорее всего магниевого типа. Оставшиеся на передней
панели следы монтажных отверстий не обозначены в заводской или сервисной
спецификации для данного типа кабин. Зато полностью повторяют конфигурацию
монтажа системы дистанционного управления типа "Тен миллес", используемых
в горнорудной промышленности на тяжелых транспортерах карьерного типа. Это
делает обоснованным предположение, что никакого сбоя автопилота не было и
в момент столкновения машиной управляли с помощью дистанционного
устройства, которое потом было уничтожено самоликвидатором. Кроме того,
здесь запись беседы с управляющим фирмы по переработке вторсырья. Чтобы
вне очереди переработать карту, на которой располагалась кабина, ему была
предложена шестикратная оплата. Я считаю, что следствие по делу о
дорожно-транспортном происшествии, в котором пострадал мистер Сноурт,
проведено некачественно. Но поскольку вы являетесь другом Фила, я оставляю
вам право самому разобраться с этим делом, не впутывая сюда адвоката. - А
наклонившись к шерифу, он закончил уже менее официальным тоном: - Похоже,
Фил наступил на мозоль ОЧЕНЬ серьезным людям, мистер О'Рейли. И я тоже
собираюсь докопаться до истины. А вам мой совет. Поищите "блох" в своем
"скотном дворе", а пока, если у вас есть люди, на которых вы можете
полностью положиться, то советую вам немедленно обратиться к ним. Думаю,
вам вскоре очень понадобится вся помощь, на которую вы только можете
рассчитывать.
  Когда за русским закрылась дверь, О'Рейли подошел к бару, налил себе виски
и залпом выпил.
  - Кински!
  Динамик, настроенный на названную фамилию, ожил.
  - Слушаю, мистер О'Рейли!
  - Ну-ка давай сюда тех, кто занимался наездом на Сноурта.
  - Хорошо, шериф.
  - И еще... Узнай-ка мне все, что можно, об этом русском.
  О'Рейли прошелся по кабинету. Черт возьми! Этот русский дважды утер ему
нос. Это больно ударило по самолюбию. Ну да черт с ним, с самолюбием, но
вот то, что на его участке творятся интересные вещи... Он вновь подошел к
видеотелефону и набрал номер. На экране появилось крупное мужское лицо с
характерным подбородком.
  - Отец! Что случилось? - Младший О'Рейли был озабочен: отец редко
пользовался этим видом связи.
  - Выбирайся-ка домой, сынок. У меня нет пары для бриджа, а намечается
хорошая партия.

  5

  Прошедшая неделя была сумасшедшей. Иван поместил рекламу в десятке газет,
заказал тотемных животных в Североамериканском центре, расположенном в
канадской провинции Квебек, и провел предварительные собеседования с
кандидатами на ранчо Сноурта. Шеф-пилот его "Гольфстрим-Су", который
перелетел на местный аэродром на следующий день после его прибытия, всю
неделю не вылезал из-за штурвала. А поскольку на любом аэродроме, кроме
Новгородского, он лично руководил обслуживанием самолета, то, естественно,
был измотан до предела. Поэтому, хотя следовало бы слетать в Нью-Йорк и
узнать, как там дела у Костика, Иван решил устроить всем отсыпной. Со дня
на день должны были прилететь Эльха и Конрад. Иван последний раз видел
Эльху лет пятнадцать назад, во время той сумасшедшей погони за бомбами, а
с Конрадом они не встречались уже лет пять. И осознание того, что их
Перуново братство вновь соберется вместе, наполняло его радостным
предчувствием.
  Ранний телефонный звонок поднял его с постели. Накануне вечером он был в
больнице у Фила, узнал, что кризис миновал, и попросил, чтобы, как только
тот придет в сознание, ему немедленно позвонили. Уже поднеся руку к
трубке, он почувствовал, что звонят не из больницы, и трубку брать
расхотелось, но он все равно уже встал.
  - Слушаю.
  - Мистер Сноурт?
  - Нет, это не мистер Сноурт.
  - О, извините, вас беспокоят из Эй-би-си, "Шоу Элтона Дерома". Могу я
видеть мистера Сноурта?
  - Увы, нет. Он в больнице.
  - Да? О дьявол. - В голосе говорившего чувствовалась досада на то, что его
планы, каким-то образом связанные с Филом, находятся под угрозой срыва, но
еще больше удивление, по-видимому вызванное тем, что его имя,
произнесенное так, как произносят королевский титул, не вызвало энтузиазма
в голосе собеседника.
  - Может быть, я смогу вам чем-нибудь помочь?
  - Едва ли, а впрочем... Кто вы?
  - Я его юридический правопреемник и старый друг.
  В трубке помолчали.
  - Извините, вы не могли бы подойти к экрану?
  Иван чертыхнулся про себя, нажал кнопку задержки, бросил трубку, накинул
халат и спустился в холл к стационарному аппарату. С экрана на него
смотрел крупный, импозантный мужчина со спортивной фигурой и благородной
сединой в волосах.
  - Хай, я Элтон Дером, прошу извинить за столь ранний звонок, но у меня
просто катастрофа.
  - Ничего, чем я могу быть вам полезен?
  - Если можно, несколько вопросов.
  - Слушаю вас.
  - Вы имеете отношение к виду боевого искусства, именуемому "Собор Перуна"?
  - Да, имею.
  - Меня интересует ваш уровень.
  Элтон Дером олицетворял собой тип истого американского телерепортера:
уверенность в себе, тренированное обаяние и напористость, граничащая с
наглостью.
  - Мы с мистером Сноуртом начинали заниматься "Собором" вместе, в одно и то
же время. Дером оценивающе разглядывал его.
  - Насколько я смог выяснить, мастеров уровня мистера Сноурта в нашей
стране не более десятка, вы иностранец?
  - Да, я из России.
  - О, великолепно, так сказать, с родины Собора, а я решил по вашему
акценту, что вы откуда-то из Новой Англии. - Глаза Дерома возбужденно
заблестели. - Дело в том, что я делаю программу о различных школах боевых
искусств. Сноурт узнал об этом и предложил свои услуги. Но до меня дошли
слухи, что в его школе за последнее время упал уровень, и я решил
обратиться в другие. Однако по независящим от меня обстоятельствам ничего
не вышло. Так что вы мой последний шанс, тем более что программа сегодня в
три.
  Иван поразмыслил. Конечно, дополнительная реклама не помешает. Тем более
такая. Тут он вспомнил и имя. Правда, он уже давно не смотрел программы
Эй-би-си, но о шоу Элтона Дерома слышал. Насколько он помнил, Дером вот
уже добрый десяток лет никогда не опускался ниже третьей строчки в
общенациональных рейтингах. Но день отдыха летел к черту.
  - А вы обращались в "Славянский Собор"?
  - В Чикаго? О да, но у них проблемы.
  - А в Вермонт?
  - "Собор Древних"? Увы, они закрылись.
  - Когда? - удивился Иван.
  - Две недели назад. Я тоже был крайне удивлен.
  - Значит, у вас никого? Дером скривился:
  - "Красные медведи", "Славянские волки" и так далее, откровенная дешевка.
Я не имею дела с таким уровнем. Если я не найду специалиста, то вообще не
упомяну об этой школе.
  С этим Иван согласиться не мог:
  - Хорошо, я выступлю у вас. Дером был явно доволен:
  - Отлично. Еще вопрос. Как мне говорили, у каждого из вас существует
зверь-тотем. У вас он есть?
  - Да, конечно. Волк.
  - Великолепно! И он будет?
  - Обязательно.
  - Прекрасно! У вас есть какие-нибудь особые требования?
  - Нет.
  - Изумительно! Последний вопрос, ваше имя?
  - Иван Воробьев.
  - Блестяще! Подъезжайте к двум часам. Адрес: Каунли, 98. Вас будет ждать
мой ассистент.
  Без десяти два Иван припарковал "моллер" у огромного съемочного павильона.
Когда они с волком подошли к подъезду, из дверей вывернулся тип
неопределенного возраста из породы вечных мальчиков. Он подскочил со
слащавой улыбкой:
  - Мистер Воробьев? Иван кивнул,
  - Прошу за мной.
  Они прошли затененными коридорами мимо верениц ярко освещенных студий, в
которых обнажались, пели, вели добропорядочные беседы и кривлялись комики
и политики, актрисы и проповедники и еще десятки мужчин и женщин самого
разнообразного возраста, внешности и рода занятий.
  - Сюда, пожалуйста.
  Элтон Дером сидел, окруженный стайкой ассистентов, и терпеливо ждал, когда
гример закончит с его лицом.
  - Добрый день, мистер Воробьев. Прошу прощения, что не могу уделить вам
заслуженного внимания. Перед эфиром всегда сумасшедший дом. Я хотел бы
уточнить несколько вопросов.
  - Я понимаю.
  - Отлично. Есть ли темы, которые вы не хотели бы затрагивать? Иван
задумался:
  - Давайте не будем делать ограничений. Мне уже приходилось иметь дело с
камерой, так что если я о чем-то не захочу рассказывать, я смогу уйти от
ответа.
  - Прекрасно. Может, будут какие-то пожелания?
  - Нет, пусть все идет само собой.
  - Великолепно. С вами очень приятно работать. Кстати, вы мне говорили о
тотемном волке, где же он?
  - Он подойдет чуть позже, - заявил Иван.
  Волк исчез сразу, как они вошли в павильон, он терпеть не мог находиться
долго в незнакомых местах и сейчас исследовал студийное здание.
  - Что-о-о? - удивленно протянул Дером, но, внимательно посмотрев на Ивана,
сказал: - Пора уже отвыкать удивляться. За свою жизнь с чем только не
сталкивался. "Волк подойдет"... Ладно, сейчас ассистент проводит вас в
гримерную, необходимо сменить костюм и немного поработать над лицом и
волосами.
  Иван отрицательно покачал головой:
  - Мне кажется, что этого делать не стоит. Дером нахмурился. Ассистент
увидел возможность выслужиться и напористо заговорил:
  - Прошу простить, мистер Воробьев, но вы не понимаете. Славянский антураж,
зрителям это нравится. Мы должны...
  Но Дером вдруг улыбнулся, окинул Ивана критическим взглядом и остановил
словоизлияния ассистента:
  - Ладно, пусть будет так. - И добавил: - Он и так понравится зрителям.
Проводите мистера Воробьева в студию и представьте остальным.
  Студия была намного больше тех, мимо которых они проходили. У огромного,
во всю стену и под потолок, составного зеркала возвышался подиум, задняя
стена которого представляла собой здоровенный плазменный экран. На подиуме
полукругом стояла дюжина кресел. А на небольшом языке, выдающемся в
зрительный зал, было подготовлено нечто вроде ринга, выложенного татами.
Перед подиумом стояло несколько десятков кресел для зрителей, чуть дальше
начинался пологий амфитеатр.
  Они прошли через зал и взошли на подиум. Там уже сидело несколько человек,
одетых кто в юбку айкидо, кто в кимоно, кто в черный комбинезон,
напоминающий одежду нинзя.
  - Господа, это мистер Воробьев, "Собор Перуна", русская национальная школа.
  Иван слегка склонил голову в поклоне, поймал несколько взглядов - от
дружелюбных и равнодушных до презрительных и злорадных - и уселся в
свободное кресло. Немного погодя сосед, одетый в роскошное красное кимоно,
повернулся к нему:
  - Ты из самой России?
  - Да.
  - И давно занимаешься этим?
  - Да уж порядочно.
  - У нас болтают, что все это - "Дог энд пони шоу", а реально никакой
пользы.
  - И как давно появились эти слухи?
  - Да уж год, а то и больше. Нескольких ваших подкололи в уличных драках.
Случайно, при разборках цветных.
  - А ты откуда?
  - Майами. Школа "Багровый кулак". Мои ребята дважды становились чемпионами
на "восьмиграннике", слышал?
  - Нет. Но я недавно приехал.
  Зал между тем наполнялся публикой, включилась рампа. Вспыхнули спрятанные
под полом неоновые трубки, расцветив ринг. Наконец на подиум легко взбежал
Дером. Зал взорвался аплодисментами. Дером, широко улыбаясь,
поприветствовал присутствующих и повернулся к камере:
  - Привет! Элтон Дером снова с вами!
  Программа была составлена толково.
  Ролик, представляющий вид боевого искусства. Затем Дером с его
оригинальными вопросами, потом вопросы зрителей, показ некоторых приемов,
рекламный ролик. Иван невольно увлекся.
  Волк появился перед самым выступлением. Дером уже несколько раз бросал
озабоченные взгляды на Ивана и наконец, увидев спокойно лежащего у его
кресла зверя, просиял и воодушевленно заорал:
  - А теперь - один из самых молодых для Америки видов боевых искусств -
"Собор Перуна"!
  На экране замелькали кадры, увидев которые Дером дернулся и бросил бешеный
взгляд по сторонам. Худшего подобрать было нельзя, даже если очень
захотеть. Дером соскочил с подиума л, подозвав давешнего "вечного
мальчика", стал ему что-то яростно выговаривать. Иван расслышал только
слова "подменил ролик", "проходимец Спенсер" и набор ругательств, среди
которых "сукин сын" было самым приличным. Еще бы! Если перед
представителями других школ крутили отрывки из соревнований или
качественно сделанных боевиков, то сейчас на экране мелькали кадры боевика
самого низкого пошиба. Древних славян играли актеры явно азиатского типа.
К тому же носящие индейские имена. Более того, автор сюжета не позаботился
даже хотя бы приблизительно узнать, какие животные обитали на Руси.
Главного героя звали Красный Койот.
  Когда ролик кончился, Дером вытер пот со лба, вымучил улыбку и подошел к
Ивану. У самого кресла он лихо развернулся к камере:
  - Мистер Воробьев - наш гость из самой России. Он - один из лучших
мастеров "Собора Перуна". Расскажите нам подробнее, что же такое Собор?
  Иван посмотрел в зал. Ролик начисто отбил у присутствующих интерес к
происходящему. Зрители болтали между собой, кое-кто пил пиво из банки, а
задние ряды уже потянулись к выходу. Что же говорить о телезрителях?
  - Мистер Дером, кто готовил этот ролик?
  - Э... - Дером был несколько озадачен подобным вопросом, - мой ассистент.
Я приму меры. Но я просил вас рассказать о Соборе...
  - Вы не ответили на мой вопрос.
  По-видимому, до сего момента не только Дером, но и никто из присутствующих
даже не подозревал, что тихий голос, почти шепот, человека может перекрыть
микрофоны. Зал замер. На подиуме происходило нечто необычное: ведущий был
в замешательстве.
  - Спенсер. Бак Спенсер.
  - Как он выглядит?
  - Мистер!.. - Дером попробовал возмутиться, но, натолкнувшись на взгляд
Ивана, запнулся и счел за лучшее ответить: - Высокий брюнет, в очках,
черный твидовый костюм, ничего необычного. А в чем, собственно...
  Иван жестом остановил вопрос и коснулся ладонью затылка волка. Тот серой
молнией метнулся в проход между креслами и через мгновение исчез в темном
провале двери.
  - Он давно работает у вас?
  - Ну... около года.
  - Подобные проколы раньше случались?
  - Нет, но я не понима... - Дером поперхнулся.
  Где-то за стеной павильона раздался крик, потом грохот, и в павильон, сбив
два пустых кресла, влетел высокий брюнет в очках и черном твидовом
костюме..
  - Уберите от меня эту бешеную собаку!!!
  Волк мастерски развернул бегущего к подиуму, загнал наверх и, мощным
прыжком опрокинув на лопатки, поставил лапы ему на грудь. Зал был потрясен.
  - Уберите зверя, - заорал Дером, но, встретив немигающий волчий взгляд,
запнулся.
  Иван подошел к лежавшему. Волк стоял на Спенсере передними лапами и дышал
ему в лицо.
  - Сколько?
  Спенсер со свистом втянул воздух. Волк глухо рыкнул.
  - Я вас не понимаю, - просипел Спенсер.
  - Сколько вам заплатили за то, чтобы вы провалили представление Собора?
  - Нет! - Спенсер дернулся. - Это была случайность, я этого не хотел, все
вышло случайно... О-о-о!
  Волк разинул пасть. Иван представил, как Спенсера обдало жарким звериным
дыханием.
  - Уберите, - завизжал Бак Спенсер, - двадцать тысяч, мне дали двадцать
тысяч!
  "Ну вот и еще один вопрос для О'Рейли", - подумал Иван.
  В это мгновение в студию влетели охранники. Иван опустился в кресло и
положил руку на голову волку, который уже лег у его левой ноги. Зал
ошарашенно молчал. Первым пришел в себя Дером. Иван даже восхитился, как
профессионально он сработал. Указав немного растерянным от отсутствия
противника охранникам на валяющегося на подиуме Спенсера, он брезгливо
бросил:
  - Убрать, - и ринулся к ближайшей камере. - Только что мы с вами, друзья,
наблюдали потрясающее зрелище. Мистер Воробьев показал, что такое
настоящая дрессировка, полное единение хозяина и животного. Скажите,
мистер Воробьев, это тоже одна из сторон подготовки в вашем виде боевых
искусств? -
И Дером отчаянным жестом протянул микрофон Ивану, посмотрев на него
умоляюще.
  Иван взял микрофон, окинул взглядом зал, затаивший дыхание, и широко
улыбнулся в камеру.

  6

  Трое сидели вокруг идола. Земля святилища была утоптанной, но как эта
красноватая почва отличалась от древней утоптанной до каменной тверди
поверхности валдайского святилища! Солнце садилось, бросая сквозь щели
между бревнами ограды узкие багровые отсветы. Костик и Келли остались на
ранчо. Сегодня в святилище присутствовали только те, кто имел ранг не ниже
Старейшины. Медведь слегка наклонился вперед:
  - Зачем ты собрал нас здесь, брат?
  - Предчувствие у меня, брате. - Волк медленно положил руку на сердце.
  - Снова Триглав...
  - Но это не его земля. - Ласка удивленно вскинула брови.
  Медведь покачал косматой головой:
  - У нее нет покровителей. Старые умерли, новые слабы.
  - Ты прав, брат, - кивнул Волк, - здесь он в полной силе. Ему некому тут
противостоять. Братьев слишком мало, да и... - Он замолчал, но все поняли,
что он имел в виду. Около тысячи братьев. Из них сотня воинов и менее
десятка Старейшин. Триглав здесь в полной силе, никакого сомнения.
  - Что нам делать, брате? Будет кровь. Они помолчали. Каждый будто сверялся
с каким-то эталоном внутри себя.
  - Это наш путь, - вздохнул Медведь, - мы не можем уйти в сторону.
  В святилище вновь воцарилась тишина. Через некоторое время Волк тревожно
посмотрел на сидевших перед ним:
  - Я чую гибель одного из нас. И каждый страстно взмолился в душе, чтоб это
был он. Слишком горько терять друзей.
  - Это наш путь, - печально повторила Ласка. Солнце уже село. Запад быстро
темнел. Волк встал и подошел к костру:
  - Сегодня полнолуние. Ночь посвящения.
  - Пора, брате, - поднялся Медведь.
  Ласка гибким движением вскочила на ноги, и они пошли к воротам.
  Сегодня еще почти сотня душ ступит на путь Рода.
  После памятной передачи, мгновенно ставшей хитом и закупленной десятком
телекомпаний, к Ивану валом повалили просьбы о приеме в "Собор". Он не
отказывал практически никому и, чтобы удовлетворить всех желающих, открыл
два дополнительных курса, арендовав два небольших ранчо, расположенных
милях в двадцати от ранчо Сноурта. К концу недели приехали Эльха и Конрад.
Иван поручил им отбор кандидатов. Его по макушку захлестнул бумажный
водоворот. Следовало бы нанять еще двух конторских служащих, но Иван
предпочитал, чтобы в такое время случайных людей рядом не было, и поэтому
все взвалил на себя. Ну и на Памелу. Она крутилась как белка в колесе, но
все успевала. Иван поражался ее работоспособности и умению всегда хорошо
выглядеть. Потрясающая девушка!
  Однажды, когда Иван довольно поздно возвратился из Лос-Анджелеса, где
провел успешные переговоры о поставке готовых сбалансированных продуктовых
наборов, то, подъезжая к дому, увидел свет в окнах снятого им коттеджа. Он
выпустил молодшего, загнал "моллер" в гараж и поднялся по внутренней
лестнице. Холл был ярко освещен. В огромном кресле сидела, поджав босые
ноги, Памела, а перед ней со стаканом коктейля в руке гоголем расхаживал
Костик. На губах неотразимая улыбка, в глазках боевой огонь... Иван
усмехнулся и попытался незаметно проскользнуть на кухню и пошарить в
холодильнике, но сокол, сидевший на спинке кресла, встрепенулся и
пронзительно крикнул. Костик запнулся на полуслове и оглянулся. Иван
шагнул к нему, протянув руку:
  - Ну, здравствуйте, майн либер фройнд. Давно от вас никаких известий не
было. Чем порадуете?
  Костик бросил быстрый взгляд на Памелу, та поднялась:
  - Прошу прощения, босс, но этот... молодой человек представился вашим
секретарем, и я, согласно вашим распоряжениям, доставила его сюда. Я могу
быть свободна?
  - Ни в коем случае! - взвился Костик. - Вы же обещали попробовать мои
фирменные пельмени! Босс, я ведь действительно потрясающе готовлю пельмени.
  В тонком искусстве вываливания смерзшихся кусочков мяса в тесте в слегка
подсоленную воду с парой лаврушек Костик действительно был непревзойденным
мастером. Памела молча смотрела на Ивана.
  - Если у вас нет особых планов на вечер, - улыбнулся Иван, - оставайтесь.
Правда, особой развлекательной программы не обещаю, но... - Иван посмотрел
на Костика, - свежайшие сплетни всего западного побережья этот молодой
человек нам обеспечит. А сейчас, извините, я хотел бы поговорить с этим
донжуаном.
  - Босс! - воскликнул Костик и с возмущенным видом повернулся к Памеле: -
Вы еще не почувствовали на себе волчью хватку этого работорговца. Мы с
Биллом Хаггером месяц в мыле рыли землю по поручению этого узурпатора. И
вот благодарность! Отрывают от потрясающей девушки, обзывают и, что самое
страшное, норовят припахать сверхурочно! Куда смотрит профсоюз, я
спрашиваю?
  Памела, уже взявшаяся за ручку двери в кухню, не выдержала и
расхохоталась. Однако, едва за девушкой закрылась дверь, Костик
посерьезнел. Иван сел, указал Костику кресло напротив:
  - Ну, что накопал?
  - Около трехсот пятидесяти человек.
  - Так, - помрачнел Иван, - треть десятилетнего выпуска всех школ
континента. И это - за полтора года.
  - Мы с Хаггером расследовали десять случаев. На первый взгляд все чисто:
нелепые, случайные смерти. Но если влезть поглубже, то видны несуразности.
  - Например?
  Костик выдернул из кармана миникомп и откинул экран:
  - Например, Джон Картер. Дорожно-транспортное происшествие, наезд. Все
чисто, компания безропотно выплатила компенсацию вдове. Водитель компании
также погиб.
  - Как и в случае со Сноуртом, - пробормотал Иван.
  - Так вот, когда мы взялись за компанию, оказалось, что та просуществовала
всего неделю и за это время не выполнила ни одного заказа.
  - То есть?
  - Зарегистрировалась, закупила один грузовик, совершила наезд, выплатила
штраф, компенсацию и испарилась.
  - Интересно.
  - Конечно, можно предположить, что все деньги пошли на выплату штрафов и
компенсации и компания попросту сразу же разорилась. По-видимому,
полицейские так и решили. Но слушай дальше. Стив Уилкс. Несчастный случай.
Попал под поезд. Все свидетели приехали в город за две-три недели до
происшествия, поступили на работу, кто пожарником, кто мусорщиком, кто
менеджером, кто сиделкой. Затем поприсутствовали при несчастном случае,
дали показания в полиции, выразили соболезнования родственникам и исчезли.
  - Все?
  - Да. Через неделю после похорон все одиннадцать человек уволились с
работы и отбыли в неизвестном направлении. И такие неожиданности в каждом
деле.
  - Во всем этом я не могу понять только одно.
  Костик вопросительно приподнял брови.
  - Подобное прятанье концов требует немыслимых расходов. У кого есть
столько денег, чтобы все это организовывать?
  - Кандидатов не так уж много, - пожал плечами Костик.
  Иван хмыкнул:
  - Обо всем завтра же сообщим О'Рейли. Потом на моем самолете вылетишь в
Чикаго, затем в Вермонт и Канаду. Собери информацию, почему местные
"Соборы" прекращали дела. На обратном пути навестишь Хаггера и возьмешь у
него то, что он еще накопает. На все я даю тебе неделю. Кстати, насколько
надежен Хаггер?
  Костик удивленно воззрился на него:
  - До сих пор ты в нем не сомневался.
  - Не я придумал, что того, кого нельзя купить за деньги, можно купить за
ОЧЕНЬ большие деньги. А те, с кем мы имеем сегодня дело, денег не жалеют.
  Костик понимающе улыбнулся:
  - Мы познакомились почти семнадцать лет назад. На соревнованиях
подразделений спецназа флотов тихоокеанского региона. В тактической игре
он сломал мне два ребра и вывихнул ногу, но я все-таки сумел его отключить
и ушел. Сейчас у него едва ли не самое крутое детективное агентство в
Нью-Йорке. Я проверил его по своим каналам в первый же день. Все чисто. Но
это еще не все. Не далее как вчера Хаггеру позвонил неизвестный и
предупредил, чтобы он не совал свой нос в эту историю, а то у него будут
большие неприятности.
  - Ну и?..
  - Хаггер послал говорившего ко всем чертям, но в тот же вечер у него
ухлопали двух детективов, а около полуночи - снова звонок и вопрос: не
передумал ли он?
  - И что теперь?
  - Ничего. Хаггер взбешен и поклялся добраться до этих ребят.
  - Ладно, - после минутного раздумья сказал Иван, - но будь осторожен.
  Они уже сидели за столом, когда раздался звонок. Иван подошел к телефону и
нажал на клавишу, но на экране бегали какие-то полосы, так что изображения
не было видно. Да и голос был заметно искажен.
  - Прошу прощения, мистер Воробьев, похоже, у вас на линии повреждение. Вас
беспокоят из второй национальной больницы. Мистер Сноурт пришел в себя и
срочно просит вас.
  - Благодарю, немедленно буду. - Он выключил аппарат и задумался. Странно,
что он не почувствовал, когда Фил очнулся. Но, возможно, это связано с его
ранами.
  - Помехи, - буркнул Костик, - и здесь здравоохранение на голодном пайке,
не могут современный аппарат поставить.
  Иван спустился к гаражу, открыл ворота, подождал с минуту, но волк не
появлялся. Зато пришло ощущение близкой опасности. Он вывел "моллер" из
гаража и медленно, ощупывая взглядом каждую веточку, каждый бугорок,
тронулся вперед. Перед тем как выехать за ворота, он оглянулся. Похоже,
Костик тоже что-то почуял: свет в коттедже был потушен, но входная дверь
оставалась закрытой, а над крышей резко набирал высоту сокол.
  У противоположной стороны улицы стоял небольшой микроавтобус. На Ивана
буквально пахнуло опасностью, и в следующий миг он увидел, как между чуть
раздвинутыми створками задней двери машины просунулся ствол
противотанковой ракетной установки. Иван отчаянным рывком выбросил свое
тело из машины и, уже перекатываясь в кусты, будто при замедленном
воспроизведении, увидел, как вздрогнул микроавтобус, а кусты позади него
легли от реактивной струи, как из раструба вырвался столб пламени,
увенчанный темным метеором, и воткнулся в лоб пустого "моллера". И еще,
уже ломая ветви кустарника, он успел заметить, как из-за кустов возле
микроавтобуса взметнулась серая тень и исчезла в окне уже тронувшейся
машины.
  Удар воздушной волны от близкого взрыва был столь силен, что Иван потерял
сознание. Очнулся он с ощущением человека, на которого смотрят сквозь
прорезь прицела. Он откатился, чувствуя, как зверь, радостно рыча,
заполняет его существо, и кинулся в сторону ощущаемой опасности. Он успел
заметить изумленные глаза над прикладом "AR-15", и в следующее мгновение
стрелок рухнул на землю, с хрипом выпуская воздух из разорванной гортани.
Волк огляделся. За кустами виднелась крыша микроавтобуса, он стоял
неподвижно, а изнутри несло животным страхом и волчьей бойцовой яростью.
Совсем рядом, протаранив забор и смяв кусты, застыл огромный черный
"крайслер". На переднем сиденье его, уткнувшись лицом в руль, сидел
водитель, из его левой глазницы нелепо торчал столовый нож с веселой
пластиковой ручкой. "Брат Сокол", - подумал Волк и оглянулся на коттедж:
стекла были выбиты автоматным огнем, а над крышей вновь летал сокол. Волк
выдернул нож из трупа и на секунду прикрыл глаза, разбираясь с ощущением.
Он быстро "поймал" еще троих. Как раз там, откуда слышался визг очередей.
Радостно оскалившись, Волк помчался вдоль стены. Сокола загнали к стене
хозблока, он лежал за штабелем пустых бочек, а двое мужчин с укороченным
вариантом старого доброго "Хеклер и Кох МП5К" обходили его по широкой дуге
справа и слева, видимо опасаясь приближаться. Третий стоял прямо перед
бочками и поливал укрытие Костика огнем, не давая ему пошевелиться. Волк
привычно отвел глаза и скользнул вперед. Когда он возник за спиной
стрелка, тот что-то почувствовал, но сделать ничего не успел. Нелепый
кухонный нож гулко резанул воздух, и стрелок рухнул лицом вниз,
демонстрируя новое украшение затылка. Волк прыгнул к следующему. Дальний
налетчик суетливо вскинул пистолет-пулемет, но сверху с резким криком
упала блеснувшая белыми перьями молния.
  Завыли сирены полицейских машин. Костик вынырнул из-за бочек, стер кровь
со щеки и оглядел сузившимися глазами место боя.
  - Класс, шеф! - хищно улыбнулся он. "Мальчишка", - подумал Иван, уже
успевший успокоить своего зверя, и махнул рукой:
  - Пошли.
  Они завернули за угол и остановились как вкопанные. Им в лицо уставилось
толстое дуло помпового "ремингтона", у приклада которого блестели круглые
от ужаса глаза Памелы. Иван отвел рукой ствол и, шагнув вперед, обнял ее
за плечи:
  - Все, девочка, все уже кончилось, успокойся! Памела уронила дробовик и,
уткнувшись ему в грудь, беззвучно заплакала.

  7

  Через две недели после начала занятий на ранчо прилетел О'Рейли. Иван
услышал рев вертолета, когда они были в лесу, и, оставив группу на
Костика, заспешил к ранчо. Выскользнув из-за деревьев, он увидел, что
шериф с высоким черноволосым мужчиной, квадратный подбородок которого
выдавал в нем также представителя семейства О'Рейли, стояли у вертолета,
севшего на лужайке ярдах в сорока от дома, и озирались по сторонам. Когда
Иван и волк возникли перед ними, О'Рейли-младший вздрогнул и автоматически
дернул руку к подмышечной кобуре.
  - Спокойно, сынок, это и есть хозяин дома. - Шериф на правах старого
знакомого первым протянул руку и, повернувшись к сыну, хлопнул его по
плечу:
  - Знакомьтесь, мистер Воробьев, мой старший, Дональд. - Он добродушно
усмехнулся. - С тех пор как он стал большой шишкой в ФБР, совсем
загордился. Дома почти не бывает, только по делам в наши края и
наведывается.
  Иван пожал протянутую руку и указал на дверь:
  - Прошу.
  Они прошли в кабинет, пребывавший в некотором запустении, поскольку все,
кто имел к нему хоть какое-то отношение, в настоящий момент большую часть
своего времени проводили в лесу.
  - Пиво, виски, кола?
  - Нет, спасибо. - О'Рейли-старший, повинуясь приглашающему жесту Ивана,
опустился в легкое плетеное кресло, которое заскрипело под его грузным
телом. - В мое время такие стульчики ставили только в саду, - заметил он и
сказал: - У нас для вас кое-какие новости. Во-первых, спешу обрадовать -
мистер Сноурт пришел в сознание.
  - Вчера около девятнадцати часов, - улыбнулся Иван.
  Дональд удивленно уставился на Ивана:
  - Я предупредил персонал больницы, чтобы они...
  - О нет, они здесь ни при чем. Просто он мой Перунов брат, я почувствовал
это... Я хотел побыстрее забрать его из больницы, мне там всегда
становилось как-то тревожно. Но непосредственной опасности не ощущалось, а
я не хотел осложнений. Вот и решил подождать, когда он придет в себя.
О'Рейли-младший бросил на Ивана быстрый взгляд. Шериф усмехнулся:
  - Да, сынок, мистер Воробьев еще не раз тебя удивит. Вы правы на сто
процентов, мистер! - сказал он Ивану. - Мы немного покопались среди
персонала и обнаружили, что одна из сиделок поступила на работу за день до
аварии. Мы навели справки, и, как оказалось, она очень интересовалась
Собором и сильно радела о мистере Сноурте. Напросилась к нему в сиделки...
Но, видимо, справки наводили не очень осторожно. Короче, она исчезла. Не
пришла на работу, дома остались следы суматошных сборов. Но в тот же день
мистер Сноурт пришел в себя. Ему сделали комплексный анализ крови, и
оказалось, что эта тварь пичкала его какой-то очень хитрой дрянью,
поддерживая в бессознательном состоянии. Ее хозяевам он зачем-то был нужен
живым. Возможно, они собирались немного позже окончательно разделаться с
ним, но наше расследование спутало их планы. А может, они с его помощью
хотели как-то подцепить вас на крючок?
  - Не исключено, - согласился Иван. - Но Фила надо немедленно переправить
на ранчо.
  - Пока это представляется нецелесообразным, - вмешался Дональд. - Мистера
Сноурта охраняют двое моих агентов. К тому же врачи хотят понаблюдать его
несколько дней. Они опасаются, что то, чем пичкала его эта девица, не
пройдет для него бесследно.
  - Хорошо, но как только врачи смогут хоть немного ослабить свой контроль -
он должен быть здесь. У нас есть свои способы быстро поставить его на
ноги. А сегодня я съезжу в город и навещу его. И, - Иван протянул руку
старому шерифу, - спасибо, мистер О'Рейли. Я оказался слишком беспечен, и
это чуть не стоило Филу жизни. Мы не забываем таких долгов.
  - Бросьте, - О'Рейли-старший добродушно усмехнулся, - в моих интересах
поскорее разобраться в этой истории, чтобы вы наконец убрались из моего
города. А то после вашего появления у меня начались сплошные приступы
мигрени. - И он гулко захохотал. - Послушайте-ка лучше Дональда. Он привез
очень неприятные новости.
  О'Рейли-младший поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и, окинув
собеседников многозначительным взглядом, начал:
  - Благодаря вашей информации и результатам, полученным мистером Хаггером,
ФБР начало широкомасштабное расследование дел, связанных с гибелью членов
Собора на континенте. Координация этого расследования в масштабах страны
поручена мне, - О'Рейли слегка поклонился, - сегодня мы уже можем говорить
о некоторых, пока еще, конечно, незначительных результатах. И я,
согласившись с мнением отца, решил проинформировать вас о них. Кроме того,
мы рассчитываем на вашу помощь. - О'Рейли встал и прошелся по кабинету. -
Начну с известных фактов. Вот уже на протяжении восемнадцати месяцев по
всему Североамериканскому континенту идет скрытая, но безжалостная охота
на членов Собора. Причем когда наши эксперты вместе со специалистами
министерства юстиции покопались в финансовых отчетах некоторых фирм и
банковских отделений, имеющих отношение к школам, то оказалось, что их
финансовые трудности были не совсем естественными. Но больше всего нас
поразило то, что, по имеющейся информации, даже против одиночных членов
Собора действовали хорошо подготовленные группы численностью от семи до
двадцати человек. Вы представляете, какие расходы они несут? - Дональд
сделал паузу, подчеркивая сенсационность того, что он собирался поведать.
-
Только на организацию уничтожения трехсот шестидесяти двух человек они
затратили около ста миллионов долларов. А финансовые махинации стоили им
от ста до трехсот миллионов. Иван хищно ощерился:
  - И кто же такой богатый?
  - О нет, мистер Воробьев, - хмыкнул О'Рейли-младший, - простите, но эти
пташки вам не по зубам, - кончик ниточки нам дали вы. Двое, которых
захватил ваш волк в микроавтобусе, оказались нашими давними знакомыми.
Один - Макс Пулавски, по кличке Отбивная, а другой - Мик Олдридж, его
правая рука, по прозвищу Большой Палец. Оба зарабатывали себе на жизнь
заказными убийствами. Так вот, эти двое рассказали много интересного. -
Дональд опять выдержал паузу. - Я не знаю, как это произошло, но ваши
коллеги каким-то образом затронули интересы девятнадцати очень мощных
семей, контролирующих более сорока пяти процентов рынка наркотиков на
континенте. Отсюда и такие средства.
  В кабинете повисла зловещая тишина.
  - А вы не выяснили, каким образом Собор затронул их интересы?
  - В том-то все и дело! - Дональд огорченно хлопнул ладонью по столу. -
То, что они настроены серьезно, показывает нападение на вас. Они, когда
поняли, что раскрыты, перешли к прямому нападению. Уже не маскируя его под
несчастный случай или что-то в этом роде. Но мотив? Найти мотив - наша
главная задача.
  - Ваша главная задача - обеспечить безопасность живых членов Собора, -
произнес Иван. Дональд посмотрел на него с горькой иронией:
  - А как вы себе это представляете? Приставить к каждому по полицейскому? А
при таких масштабах придется, пожалуй, задействовать по целому взводу.
  - Я был лучшего мнения о возможностях ФБР. В таком случае нам придется
самим подумать о своей защите.
  Дональд разозлился:
  - Не говорите ерунды! - Но, заметив предостерегающий взгляд отца,
сдержался: - Извините. Поймите, у нас слишком мало информации, да и та,
что есть, в основном сугубо конфиденциальна, мы не можем использовать ее,
не подвергая опасности жизнь наших информаторов.
  - У вас есть двое киллеров, Хаггер...
  - И что? Ну посадим мы на электрический стул Макса Отбивную и Мика Большой
Палец, загребем на основании их показаний еще человек десять. Может быть,
при очень большой удаче нам удастся дотянуться до верхушки одной-двух
семей, а дальше? Нападение на вас доказывает, что их не остановило то, что
их раскрыли. Они намерены идти до конца, но уже не собираются тратить
время на маскировку. Более того, по нашим данным, открытый террор - это их
ближайшие планы.
  - И это означает, что вы ничего не можете сделать?
  - Да нет же, черт возьми, мы делаем и будем делать все, что в наших силах.
Но нам нужна помощь.
  - Чем же мы можем вам помочь?
  - Мистер Воробьев, нам нужно узнать побудительный мотив. Мы собрали
достаточно информации, чтобы быть уверенными, что ими движет не желание
устранить конкурента и не месть. Их мотив, несомненно, крайне прагматичен,
но... мы не можем его найти.
  Иван пожал плечами:
  - Я тоже думал над этим, поскольку пришел к выводам, схожим с вашими. Но в
голову не приходит ничего правдоподобного. И, честно говоря, я не понимаю,
как это вам поможет?
  - Это наш единственный шанс. Зная причины, мы надеемся зацепить самую
верхушку. Тех, кто отдал приказ о начале этой бойни, понимаете?
  - Не совсем.
  О'Рейли-младший на мгновение задумался, потом решительно тряхнул головой:
  - Понимаете, то, что я вам сейчас расскажу, является строго
конфиденциальной информацией. Но отец убедил меня, что на ваше слово можно
положиться. А без вашего искреннего сотрудничества у нас нет никакой
надежды разобраться с этим делом.
  Иван утвердительно склонил голову.
  - Дело в том, что любая семья, - продолжил Дональд, - это всегда баланс
интересов. За парадным фасадом монолитной организации постоянно идет
скрытая, но от этого не менее жестокая драка за власть. В этой драке есть
и победы и поражения. И если мы сумеем... поддержать, помочь выиграть тем,
кто проиграл, когда решался вопрос о начале бойни, то они, вспрыгнув на
самый верх, вынуждены будут ее прекратить. Вряд ли совсем, уж слишком
большие деньги на это брошены, чтоб вопрос был бы снят просто сменой
руководства. Но и на время для нас было бы очень кстати. Время - наша
главная проблема.
  - А как вы собираетесь осуществить эту поддержку? - осторожно спросил Иван.
  - Есть различные способы... - уклончиво сказал Дональд.
  С минуту в кабинете стояла тишина.
  - Не знаю... - Иван задумчиво покачал головой. - Все, что мне приходит в
голову, не стоит двухсот миллионов.
  В разговор вновь вступил старший О'Рейли:
  - И все же стоит поразмышлять. Но дело не только в этом. - Он направил
палец на Ивана. - Вы и ваш Собор - камень преткновения для этих ребят.
После того как вы с этим парнем, вашим секретарем, раскрошили ораву
головорезов, популярность Собора взлетела до небес. Ожили все старые
школы, и открылось несколько дополнительных курсов. Поэтому, клянусь
святым Патриком, именно вы их основная цель.
  - По-видимому, вы правы, за исключением одного: нас было четверо.
  О'Рейли-старший недоуменно посмотрел на Ивана, потом хлопнул себя по
коленке:
  - Ах да, звери! Иван кивнул.
  - Отец абсолютно прав, мистер Воробьев, - вновь заговорил О'Рейли-младший,
- мы предполагаем, что против вас готовится новая, более серьезная акция.
Мы стягиваем сюда дополнительные полицейские силы, а я хочу просить вашего
разрешения немного погостить у вас. Заодно вместе и поразмышляем над
общими проблемами.

  8

  Весь день Дональд бродил по окрестностям ранчо, а к вечеру, когда группы
стали возвращаться, он догнал "соколов" во главе с Костиком.
  - Один вопрос, мистер...
  - Зовите просто - Костик, мне так привычнее, - весело отозвался тот.
  - Хм, ну хорошо. Так вот, Костик, я заметил, что вокруг ранчо полно птиц.
Почему они не боятся ваших соколов?
  Костик пожал плечами:
  - Сейчас не боятся, потому что знают, а первое время очень нервничали.
  - То есть? - не понял О'Рейли.
  - Это была идея Ивана: позвать птиц, чтобы были сторожами, но первое
время, пока они не привыкли к соколам, очень нервничали. Особенно чибисы,
мы их еле удержали... - Костик расхохотался. - Извините, мистер О'Рейли,
но у вас такое выражение лица...
  О'Рейли смутился:
  - Ну, знаете ли, если это розыгрыш, признаю, что попался, очко в вашу
пользу.
  - Да нет, - Костик покачал головой, - понимаю, что звучит необычно, но тем
не менее это правда.
  Дональд молча шел рядом до самого ранчо, а когда они уже входили в ворота,
сказал:
  - Я думаю, мне стоит поподробнее узнать, что же такое Собор.
  Вечером, уютно устроившись у пылающего камина, Дональд затянулся сигарой и
произнес:
  - Вы знаете, мистер Воробьев, когда мне поручили это дело, я перелопатил
кучу литературы и изучил все, что было в наших архивах касательно Собора.
Но сегодня выяснилось, что я ни черта в этом не понимаю. Вы не против меня
немного просветить?
  Иван улыбнулся:
  - Вообще-то я не очень умелый рассказчик.
  - Ну да? - нарочито удивился Дональд. - То-то после вашей передачи мой
младший откликается только на кличку Волк и изрисовал все стены гаража
изображениями Перуна. Там у него святилище.
  Иван расхохотался:
  - Веселая у вас жизнь.
  - Да уж, вашими молитвами. Дональд улыбнулся и демонстративно поерзал в
кресле, устраиваясь поудобнее.
  - Конкретно, что вас интересует? История? Система посвящения? Возможности?
  - Меня интересует все. С чего начать - решайте сами.
  - Тогда начнем, пожалуй, с истории. - Иван собрался с мыслями. - Собор как
воинское искусство возник невероятно давно. Первым письменным упоминанием
о воинах из Собора Перуна является дошедшее до нас в списках "Сказание об
обровом побоище".
  - Каком? - не расслышал Дональд.
  - В шестом-седьмом веках нашей эры племена обров, или авар, создали
огромное государство от Эльбы до Кавказа, но были быстро разгромлены
страшными воинами-оборотнями, которые "волком по земле бегут, соколом в
небесах летают, выдрой в воде плавают". Это я цитирую.
  - Ха! Тотемные животные!
  - Совершенно верно. Волк, сокол, выдра, ласка и медведь - пять тотемных
животных. Кстати, упоминания о людях-оборотнях встречаются во многих
народных сказках, поверьях и даже официальных летописях. Причем почти
всегда человек оборачивается в кого-то из этих пяти. У нас от той поры
сохранилось очень много обрядов.
  - Надо же, - покачал головой Дональд.
  - Но к шестому веку искусство Собора уже приняло практически современный
вид, а его зарождение, скорее всего, относится к тому времени, когда
славянские племена для защиты от "степи" стали создавать слободы -
поселения воинов-профессионалов. До того как мы узнали о Соборе,
способность этих слобод держать границу "степи" казалась невероятной.
Представьте себе: маленькие укрепленные поселения с несколькими десятками
воинов, отстоящие друг от друга на сотни километров, не пропускали в глубь
славянских земель ни одного набега. Только крупные орды, численностью в
несколько тысяч человек, прорывались через кордон. Оказывается, слободы
были центрами гигантской разведывательной сети. Тотемные волки, соколы
служили разведчиками и в свою очередь получали информацию от диких
животных. Есть такое присловье: "Сокол-востроглаз весть принес,
волк-степняк силу счел, выдра-хвостата лошадей пугала, медведь-хозяюшко
засеки ставил, ласочка-разумница в слободу бежала, руссов подымала, к
месту вела, на бой звала". Именно тогда появились легенды о
людях-оборотнях. Там, где не мог пройти человек, шел зверь, но зверь с
разумом и хитростью человека, а если человеку не хватало силы, нюха,
реакции, зверь помогал ему во всем, чем мог.
  - То есть?
  - А вы понаблюдайте за нашими занятиями. На пальцах я этого объяснить не
смогу.
  - Ну хорошо. А как все это дожило до нашего времени? Насколько мне
помнится, лет двадцать назад о Соборе Перуна никто и не слышал. Или я
ошибаюсь?
  - Все верно. Но только это не означает, что до того времени Собора не было.
  - Допустим. Что же тогда это означает?
  - Собор как школа существовал достаточно открыто еще очень длительное
время и после принятия на Руси христианства. Ибо роды и князья нуждались в
хороших воинах. А по оценкам древних летописей, воины Собора имели, как мы
теперь говорим, коэффициент боевой эффективности примерно 1:30, 1:50 в
зависимости от условий боя. Былины о богатырских заставах, когда двое-трое
воинов наголову громили тьмы захватчиков, не такой уж вымысел. Но затем,
постепенно, с упрочением христианства, Собор стал подвергаться гонениям
как ересь и был вынужден уйти в своеобразное подполье. О нем забыли, в
лучшем случае сделали сказкой. А потом, в конце двадцатого века, раскопали
всемирно известные ныне рукописи - памятники языческой культуры.
  - То самое "Сказание об обровом побоище"?
  - Да, и некоторые другие. Но тут вмешались грязные деньги. Восточные
единоборства уже всем порядком надоели, а здесь нечто совершенно новое,
необычное, и к тому же наше национальное. И закрутилась вереница шоу, где
устраивали бои фальшивых воинов Собора, подготовленных якобы по методикам,
разысканным в этих книгах. Но это невозможно, мы не можем драться из
спортивного интереса. Когда воин Собора вступает в бой, поединок всегда
кончается смертью.
  - У вас не практикуются спарринги?
  - Нет, и в сказании об этом сказано. Но шоу-боссам на это было наплевать.
Все было поставлено на широкую ногу. Вот только вместо пяти тотемных
животных им пришлось использовать специально тренированных собак. Это было
эффектно: человек и зверь против человека и зверя. Бои стали приносить
бешеные деньги, но они часто заканчивались смертью бойцов. Против школы
начались шумные кампании, и тогда Старейшины решили, что Собор, истинный,
тот, члены которого все время жили среди нас, передавая свое искусство из
поколения в поколение, должен вернуть свое доброе имя. Несколько воинов
стали участвовать в боях, и в течение одного сезона все прежние чемпионы
оказались не у дел.
  - Вы прикончили их?
  - Нет, нас контролировали волхвы. Хотя это очень тяжело - остановиться в
боевом трансе. Даже с помощью волхва.
  - Черт возьми! Я вспомнил, откуда мне показалось знакомым ваше лицо. Вы
один из тех... Иван кивнул:
  - Вы правы. Когда мы заняли все высшие ступеньки, то смогли диктовать свои
условия. Любой доморощенный чемпион слетал в первом же бою, а между собой
мы не дрались. Так от Собора ушли грязные деньги: на схватках безвестных
новичков со знаменитыми мастерами боя, какими мы стали, много не
заработаешь, а мастера между собой драться не хотят. И мы смогли спокойно
заняться настоящим возрождением Собора. За сотни лет тайны удалось
сохранить только общую методику. Исследованием возможностей, накоплением
данных заниматься было неимоверно сложно. Но за последние десять лет мы
сумели расширить наши возможности больше, чем за предыдущие семьсот. Хотя
еще только подбираемся к возможностям древних, описанным хотя бы в том же
сказании.
  Они проговорили весь вечер. В конце концов Дональд бросил в камин
очередной сигарный окурок и задумчиво сказал:
  - Потрясающе интересно, но, убей бог, я не могу понять, почему эти ребята
так остервенело за вами охотятся?
  Весь следующий день он, обрядившись, как и все, в холщовые рубаху и штаны
и подвязав волосы полоской кожи, бродил по лесу вместе с группой "волков".
А вечером, вновь устроившись в кресле у камина с неизменной сигарой,
заново принялся потрошить Ивана вопросами:
  - Мистер Воробьев, я понаблюдал сегодня за группой и хочу сказать, что у
этих ребят нет никакого понятия о дрессировке.
  - Совершенно верно.
  - Тогда объясните, откуда такие потрясающие результаты? Скажем, ваш волк
демонстрирует такие вещи, что у любого циркача челюсти сведет от зависти.
  - Ну, механика этого явления вам известна.
  - То есть?
  - Психоконтакт.
  О'Рейли недоверчиво покачал головой:
  - Что-то не верится.
  - Вот как?
  - Я видел, как работают специалисты по психоконтакту на нашей "фирме".
Настройка идет около часа, а после двух часов работы их можно на носилках
выносить. А вы в процессе этого носитесь по лесу с милой улыбкой. Да так,
что ваши кандидаты к концу дня еле ноги таскают. К тому же я слышал, что
разум животного слишком чужд для человека.
  - Тем не менее это так. Скажу больше: еще десять лет назад я не мог бы вам
объяснить даже так.
  - Ну хорошо, допустим, но психоконтакт затрагивает только эмоции,
ощущения. А вы... на полном серьезе заявляете, что у реки стоят два
пикапа, и даже называете их марки. И оказываетесь правы! Хотя в тот
момент, когда вы об этом говорили, между вами и рекой было не меньше мили
густого леса.
  - Да, но волк-то был у реки.
  - Вы хотите сказать...
  - Вспомните передачу Дерома.
  О'Рейли с минуту молчал, потом, сплюнув изжеванную сигару, вскочил с
кресла и прошелся по комнате.
  - Я считал это срежиссированным трюком.
  - Это не так.
  - Так что же, волк самостоятельно отыскал ни разу не виденного им
человека? Причем не по запаху, а по костюму, цвету волос и очкам? Но это
же вздор!
  - Не совсем. Если хотите, я попытаюсь объяснить.
  Дональд сел в кресло и устремил на Ивана нетерпеливый взгляд. Иван шумно
вздохнул, не зная, с чего начать.
  - Если позволите, я начну издалека. Прежде всего, надо сказать, что Собор
- языческое искусство. Язычество - наиболее древняя и продолжительная, -
он поискал термин, - скажем так, психическая или, лучше, духовная среда, в
которой жил человек. Две с половиной тысячи лет христианства, буддизма,
ислама или иных современных религий, я уж не говорю об атеизме, - ничто по
сравнению с десятками и сотнями тысяч лет язычества. Понимаете?
  - Не очень. Иван улыбнулся:
  - Конечно, это пока не объясняет умение волка отличать твидовый костюм от
прочих. Но я хочу, чтоб вы поняли сущность того, что мы называем Собором.
  Дональд хмыкнул:
  - Валяйте.
  - Если за сотни тысяч лет человек, постоянно ощущая на себе воздействие
физической окружающей среды, приобрел кое-какие неистребимые признаки -
цвет кожи, разрез глаз, - то этот же человек за те же сотни тысяч лет
воздействия духовной среды язычества также должен был приобрести какие-то
неистребимые признаки этого воздействия. Логично? Дональд кивнул.
  - Идем дальше. Сегодня негр, или, как сейчас принято говорить, черный, где
бы он ни рождался: в Африке, в Канаде, в Антарктиде - все равно рождается
с черной кожей.
  - Ну и что?
  - А то, что, в какой бы духовной среде человек ни рождался - христианской,
буддистской, атеистической, - он рождается язычником.
  Дональд помолчал, уставя взгляд на свои ботинки и задумчиво постукивая
пальцами по подлокотнику кресла, потом поднял глаза на Ивана:
  - А вы рисковый человек, мистер Воробьев: обозвать ирландца язычником... -
И он улыбнулся. - Продолжайте.
  - Я рад, что вы поняли. Понимаете, язычество - это не совсем религия... В
том виде, в котором мы считаем религией, скажем, христианство. На
протяжении сотен тысяч лет человек приспосабливался к среде обитания,
вырабатывал приемы взаимоотношений с ней. И многое, что мы сегодня
воспринимаем как дикий ритуал, бессмыслицу, на самом деле является лишь
дошедшим до нас из седой древности остатком механизма воздействия на
окружающий мир. Посмотрите, сколько открытий в этой области принес ушедший
век. Мы вспомнили, что каждую травинку надо рвать в свое время, одну на
рассвете, другую в полнолуние. Футурологи развернулись к гороскопам.
Буддизм, эта самая древняя из мировых религий и в наибольшей степени
впитавшая в себя черты язычества, вдруг оказался ужасно научным.
Оказывается, люди великолепно знали природу и себя до того, как стали
представлять богов подобными себе и переносить в их среду свои дрязги, как
древние греки, или очищать их от свойственных себе пороков, как христиане.
  - Все это очень интересно, но не слишком ли мы углубились в философию?
  - Что ж, перейдем к более конкретным вещам. Вспомните, язычество во всех
ипостасях в Европе, Азии, Африке или, скажем, Полинезии едино в том, что
оно обожествляет окружающий мир.
  Дональд заинтересованно вскинул брови. Иван пояснил:
  - Ну каждый человек, зверь, дерево, ручей имеют духа, душу, домового или
что-то еще.
  - И что же?
  - Я вам могу сказать, что в какой-то мере это действительно так.
  Иван еле сдержал смех, увидя изумленные глаза Дональда. Тот несколько
минут привыкал к столь неожиданному постулату, потом попросил:
  - Объясните.
  - Вы ни разу не попадали в ситуацию, когда вам представляют абсолютно
незнакомого человека, а у вас ощущение, что вы его знаете? Или привозят в
совершенно незнакомое место, а вы ловите себя на мысли, что оно кажется
вам каким-то очень знакомым? Вопреки любой логике.
  - Бывало.
  - Это отзвуки наших языческих навыков. Для язычника узнать,
идентифицировать предмет, человека не составляло труда. Мы имеем
свидетельства, что наши далекие предки умели различать, друг или враг
таится за стеной ветвей, уже наложив стрелу на тетиву. Да вспомните
Библию: "Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну - креститься
от него.
  Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли
приходишь ко мне?"
Они оба были очень одаренными язычниками. Они узнали друг друга не по лицу
или лохмотьям, в которых в то время шлялись сотни бродяг, а по чему-то
другому. Вы - тоже язычник. И ваши ощущения вызваны тем, что где-то,
когда-то уже находились близко от этих людей и сумели их... почувствовать.
Эти люди могли сидеть недалеко от вас на трибуне стадиона во время
бейсбольного матча. Либо проехать мимо кафе, в то время как вы поглощали
там ленч. Мебель, посуда могли просто проехать в грузовом трейлере, пока
вы стояли на перекрестке. Или быть сделаны из того же куска дерева, что и
ваша кровать в доме родителей. Ваш дар неуправляем. Даже я не смогу
объяснить, почему вы "поймали" именно этого человека. Просто вспыхнуло и
отпечаталось как на фотографии. И вот вы уже мучительно вспоминаете, где
вы могли видеть этого человека.
  Дональд задумчиво кивнул.
  - Мы - другое дело, - продолжал Иван. - Мы умеем управлять своим даром.
Вот, к примеру, на телестудии: мне не нужно было описание Спенсера, меня
не интересовали его костюм, очки, волосы. Просто пока Дером говорил о
Спенсере, я идентифицировал его. А передать приметы, знак этого Спенсера
волку не составляло труда. Поскольку мы - вроде как единое целое. Спенсер
мог бы переодеться, наклеить усы, сделать операцию и стать женщиной, но и
я и волк все равно бы узнали его.
  Иван замолчал. Дональд некоторое время сидел и смотрел на огонь в камине.
Потом зашевелился. Бросил взгляд на потухший окурок сигары.
  - Черт возьми, за сегодняшний вечер я не выкурил даже одной сигары.
Послушайте, Иван, но ведь Элтон Дером не член Собора. Как он мог
идентифицировать этот, как вы говорите, дух или душу Спенсера и передать
его приметы? Он же не ваш тотемный волк?
  - Так ведь и его предки сотни поколений были язычниками, - улыбнулся Иван.
  - А что касается нашего контакта... Я ведь уже достиг ранга Старейшины.
  - То есть?
  - Когда человек заканчивает нашу школу и становится полноправным членом
Собора, он, как правило, способен на психоконтакт только со своим тотемным
животным и со своими Перуновыми братьями. Следующая ступень - воин, он уже
умеет, как мы выражаемся, "говорить" с другими членами Собора, животными,
некоторыми людьми. Я - Старейшина, это еще более высокий уровень.
  - А выше есть?
  - Да, волхвы.
  - А эти волхвы есть в Штатах?
  - Не знаю, но, видимо, нет. Если бы были, то, вероятно, мы узнали бы об
этой войне, объявленной нам, гораздо раньше. Я думаю, что здесь пока нет
даже Старейшин. Кроме Фила, разумеется. Америка вообще пока молодая страна
для Собора.
  - Послушайте, Иван, а мог бы кто-нибудь из ваших соратников заняться
идентификацией преступников, стать супердетективом?
  Иван пожал плечами:
  - Все может быть. Я в начале своей деловой карьеры тоже пользовался этой
своей способностью. И небезуспешно. Но думаю, что, если бы дело было
именно в этом, вы смогли бы уже зацепить кончик ниточки. К тому же, мне
кажется, это не стоит двухсот миллионов.
  - Отец наводил о вас справки, - помолчав, заявил Дональд. - И знаете, что
он мне после этого сказал? Иван вопросительно посмотрел на Дональда.
  - Он сказал: "Дональд, его, конечно, нельзя назвать человеком во всех
отношениях добропорядочным, но он до конца верен друзьям, и у него есть
святой в душе".
  Иван опустил глаза:
  - Что ж, спасибо ему за такую оценку.
  - А еще он сказал, что никому не советует записывать вас в свои враги.
  - Почему?
  - Отец считает, что вы слишком страшный враг. На следующий день О'Рейли
уехал.

  9

  Вернулся он почти через месяц. Солнечным субботним утром у ворот ранчо
остановился яркий оранжевый микроавтобус, из которого выбрались Фил
Сноурт, О'Рейли-младший и двое незнакомых мужчин. Иван из окна кабинета
заметил подъезжающий микроавтобус и уже стоял на пороге. Увидя Фила, он
обнял его за плечи и крепко прижал к себе. Иван навещал его почти каждый
день, но Фил, едва только слегка очухался, развернул бурную детективную
деятельность, наотрез отказавшись перебираться на ранчо. Кровь погибших
жгла его сердце. Сегодня он появился на ранчо первый раз.
  - Спасибо, Волк. - Фил заблестевшими глазами следил, как небольшая стайка
соколов возбужденно выписывала круги над ранчо. Это невыносимо тяжело -
терять младшего брата.
  Иван легко дотронулся до его плеча:
  - Они верны нам больше, чем мы им. Они верны нам до смерти.
  Он повернулся к прибывшим:
  - Добрый день, прошу в дом. Все поднялись по ступенькам и вошли в
просторный холл.
  - У вас по субботам тоже занятия, мистер Воробьев? - удивленно спросил
О'Рейли.
  - Нет, просто эти люди предпочли провести уик-энд здесь.
  О'Рейли покачал головой:
  - Вы меня продолжаете удивлять, Иван. Ну ладно, дело не в этом. Я бы
хотел, чтобы вы собрали всех инструкторов.
  - Эльха уехала в город. Какие-то общие секреты с Памелой, - пояснил Иван
Филу. - Келли я отпустил домой на выходные, а Конрад и Костик уже идут
сюда.
  - Вот и хорошо. Это профессор Джексон и доктор Хаммер, они согласились
оказать нам услуги в решении наших проблем, но у них есть несколько
вопросов.
  - Ясно, - сказал Иван. - Прошу прощения, но я бы хотел, пока подойдут
остальные, побыть наедине с мистером Сноуртом.
  Они прошли в кабинет.
  - Как ты? - Иван озабоченно смотрел на Фила. Он был самым старым в их
пятерке и сейчас выглядел на все свои года.
  - Да все в порядке.
  - Что ж, тебе видней.
  Фил мрачно молчал. Иван почувствовал, что надо срочно менять тему.
  - Где ты взял такого потрясающего секретаря? Фил оживился:
  - О, это целая история. У меня в Джорджии есть банкир. Очень почтенный
человек, один из самых родовитых. Его предки были плантаторами и входили в
число именитых граждан еще до войны Север - Юг. Ну так вот, это его дочь.
Тарлтоны всегда очень строго относились к чести семьи. А этот чертенок
Памела спуталась с каким-то шоу и прокатилась по всему восточному
побережью. Когда она заявилась домой, отец первым делом загнал ее к
гинекологу, а потом, узнав, что она в порядке, тут же отослал ее ко мне со
слезной просьбой последить за ней.
  Иван рассмеялся:
  - Ну и как?
  Фил сокрушенно махнул рукой:
  - Она меня чуть в гроб не свела своим ехидством, но работник прекрасный. У
них это семейное.
  В дверь стукнули, потом она распахнулась, и в кабинет вошли Костик и
Конрад. Пока они тискали Фила в объятиях, Иван пригласил зайти остальных.
Он подождал, когда все рассядутся, и обратился к Дональду:
  - Итак, что вас интересует? Отозвался доктор Хаммер:
  - Мистер О'Рейли нам в общих чертах рассказал о том, что такое Собор.
Кроме того, мы имели еще кое-какую информацию, поэтому пришли к некоторым
выводам. Если ваши ответы их подтвердят, то можно сказать, что мы нашли
причины, по которым на вас шла, так сказать, охота, - сказал он и перешел
к собственно вопросу: - Скажите, с кем вы можете устанавливать
психоконтакт?
  - Все зависит от ранга. Сначала тотемные животные, потом Перуновы братья,
потом люди, близкие тебе, потом не очень близкие, птицы, животные. В
принципе планка может подниматься бесконечно высоко. Волхвы, например,
умеют, как мы выражаемся, "говорить" не только с людьми, животными, но и с
травой, ветром, деревьями. Ученые переглянулись.
  - А эти контакты всегда имеют одну природу?
  - Вы имеете в виду, всегда ли это только психоконтакт?
  - Именно.
  - Природа нашего контакта до сих пор не совсем ясна. В основе
действительно лежит психоконтакт, но что касается остального...
  Тут вмешался Джексон:
  - Но как же вы можете применять эту форму контакта, не зная его природы?
  - Собор - очень древнее искусство. Более того. Последние исследования дают
нам возможность предположить, что то, что мы называем Собор, не более чем
сугубо специфическая, утилитарная часть некой системы знаний, скорее даже
мировоззрения. А что касается умения применять, - Иван развел руками, - вы
же не требуете от пилота знания фундаментальных основ газодинамики или
точного химического состава авиационного топлива. Зато он прекрасно умеет
включить форсаж и знает, куда двинуть штурвал, чтобы оторвать самолет от
земли. К тому же мы сейчас только начинаем догадываться, что такое высший
пилотаж.
  - Мне кажется, что мы немного отклонились от темы, - сердито заметил
О'Рейли.
  - Да, да. - Джексон помассировал виски. - Скажите, а вы можете
воздействовать на физическое состояние человека?
  - Да, можем.
  - Это воздействие строго индивидуально или может быть коллективным?
  - Все зависит от цели воздействия.
  - Значит, может быть коллективным?
  - Да, естественно.
  - Так-так. - Джексон, удовлетворенно потирая руки, повернулся к Хаммеру,
подмигнул ему, а затем вновь обратился к Ивану: - Скажите, у вас не
существует обычая оказывать помощь больным, страждущим, может быть, что-то
вроде системы обетов или что еще?
  Иван задумался:
  - Как обязательной или хотя бы желательной процедуры нет. Но
индивидуально... может быть. Но вряд ли. Мы, конечно, обладаем некоторыми,
не совсем... привычными возможностями. Но я не слышал, чтобы кто-то широко
практиковал их использование.
  - Тогда такой вопрос. Скажите, воздействие, которое вы можете оказывать на
людей, оно всегда целенаправленно и осознанно?
  Иван, Конрад и Костик обменялись быстрыми взглядами.
  - Нет, не всегда.
  - Вот! - Хаммер вскочил и забегал по кабинету. - Поподробней, пожалуйста,
как можно подробней!
  Иван повернулся к Конраду:
  - Давай, это же твой конек. Конрад задумчиво потер подбородок:
  - Ну, ближайший пример - школа. Трое и более членов Собора в ранге не ниже
воинов создают некую зону, которая благотворно воздействует на способности
обучаемых и даже на здоровье, характер и так далее. Мы не знаем механизма
этого воздействия, но имеем много подтверждений подобному подходу.
  - Нет. Нас интересует возможность нецеленаправленного побочного
воздействия на абсолютно посторонних людей.
  - Вот оно что. - Конрад улыбнулся. - Мистер О'Рейли, вы, помнится,
отличались пристрастием к сигарам?
  Дональд весело кивнул:
  - Был грех, но, знаете, уже месяц, как бросил. Даже удивительно, не тянет,
с тех пор как... То есть, вы хотите сказать, черт возьми!.. - О'Рейли
потрясенно оглядел окружающих.
  - Те, кто общается с нами, - сказал Конрад, - гораздо легче избавляются от
вредных привычек. По отношению к ним не применяются какие-то специальные
приемы лечения. Происходит как бы естественная коррекция организма.
Человек выходит из наркотической зависимости от алкоголя, табака,
некоторых медикаментов.
  О'Рейли поднялся и подошел к компьютеру. Вынул из кейса дискету, вставил в
дисковод.
  - Смотрите, - на экране высветился график, - это - количество
общеуголовных преступлений в Чикаго за последние десять лет. Видите,
четыре года назад резкое падение, почти на порядок, потом более пологое,
но непрерывное снижение, а полгода назад снова резкий рост. Это загадка, о
которую уже три года ломают зубы наши аналитики. В Чикаго преступность
была в десятки раз ниже, чем в других крупных городах. В десятки раз!
  О'Рейли надавил кнопку, картинка сменилась, но новый график был почти
идентичен старому.
  - А это уровень потребления наркотиков.
  - Вот и ответ на вопрос, почему меньше преступлений, - нетерпеливо влез
Костик. О'Рейли ехидно посмотрел на него:
  - Прекрасно, молодой человек! А не подскажете ли, почему снизился уровень
потребления наркотиков?
  - Ну, - Костик смутился, - не знаю. - И, весело хмыкнув, невинно добавил:
  - Может, просто стали меньше привозить.
  Все расхохотались. А Костик, дождавшись, когда смех немного утихнет,
сказал:
  - Ладно, мистер О'Рейли, давайте вашу версию. Вы ведь именно для этого
сюда приехали?
  Дональд, все еще смеясь, надавил на клавишу, и на экране появился график,
являющийся зеркальным отражением первых двух.
  - А это число членов Собора в Чикаго. Обратите внимание, именно четыре
года назад число членов Собора в Чикаго увеличилось в два раза. Чикагцы
заинтересовались Собором, и наборы в школах Чикаго и Вермонта были почти
сплошь из них. Запомните эту цифру - сто сорок человек. А полтора года
назад началась охота за вашими людьми, и полгода назад их осталось сто
тридцать шесть. А теперь совместим графики.
  Три линии на экране наложились одна на другую.
  - Смотрите, четыре года назад, когда членов Собора стало сто сорок,
падение потребления наркотиков и соответственно преступлений почти на
порядок, а полгода назад - столь же резкий взлет и преступлений, и
потребления наркотиков.
  - Вы хотите сказать, что если в Чикаго будут жить более ста сорока членов
Собора, то?.. - Иван вопросительно приподнял бровь.
  - Ну, может быть, дело не только в цифре, есть еще какие-то особенности.
Скажем, ранг или плотность расселения... Но мы считаем вполне вероятным,
что комплекс факторов, связанных именно с Собором, создает некую
критическую массу, которая дает кумулятивный эффект. Так что нам кажется,
что, каким бы невероятным это ни казалось, мы нашли мотив.
  Дональд окинул взглядом присутствующих.
  - Теперь понимаете, почему они не считаются с расходами? Вы - их смерть.
Черт возьми! - Он возбужденно вскочил. - Федеральное правительство
вбухивает гигантские средства в общенациональные программы по борьбе с
потреблением наркотиков, а тут...
  В кабинете на некоторое время повисла тишина. Ее прервал Конрад:
  - Довольно смелый вывод. Но эти ваши факты - их можно объяснить
случайностью, не так ли? Логика не строится на трех цифрах...
  Джексон воодушевленно заговорил:
  - О, у нас не только три цифры! Тут в разговор вновь вступил Хаммер:
  - Мы уже два года изучаем странную аномалию: в Чикаго зародилась и стала
разрастаться, если можно так сказать, зона благополучия радиусом миль в
семьдесят, с центром на четыре мили юго-восточнее географического центра
города. В ней - резкое снижение потребления наркотиков, никотина,
алкоголя. Владельцы баров и ресторанов волком воют. Кроме того, масса
побочных признаков. Как вам нравится почти трехкратное за последние четыре
года увеличение площади зеленой зоны? А отсутствие эффекта привыкания даже
к ЛСД и очищенному героину?
  - То есть? - Иван был явно удивлен.
  - Представьте себе, - Дональд не смог отказать себе в удовольствии
рассказать поподробнее, - новичков обычно цепляют так: милый парень
предлагает вам попробовать разок. Причем совершенно бесплатно. Вы
колеблетесь, но он так обаятелен. Он говорит: "Все, что тебе гонят по
телеку, - туфта. Посмотри на меня, я колюсь и нюхаю уже восемь лет. Разве
я плохо выгляжу? Впрочем, дело твое, сосунок. Я не идиот, чтобы навязывать
сорок баксов". После такого аргумента вы пробуете. Вам нравится. Потом вы
уже покупаете сами. И - хлоп. В конце концов, это становится уже не так
вкусно, как первый раз, но - поздно. Вы уже "на игле". - Дональд в азарте
хлопнул ладонью по коленке. - А в Чикаго все было поставлено с ног на
голову. Вы пробуете первый раз... и никаких ощущений. Так, легкая тяжесть
в голове. Второй раз, если у вас еще не отбито желание, вы подбадриваете
себя мыслью, что, возможно, товар у первого торговца был некачественный.
Но все кончается еще хуже, рвотой или сильным ознобом. Организм как бы
дает вам понять, что не хочет этой дряни. На третий раз вас уже не
хватает... Что это?
  Далекий рев раздался со стороны леса. У окна повисла, трепеща крыльями,
крупная птица. Кто-то настойчиво заскреб в дверь.
  Иван рванулся с кресла, распахнул дверь, окно. Тотчас в комнате оказались
сокол и волк. И тут же во дворе послышался шум подъехавшей машины, затем
стук каблучков, и вот уже бледная, без кровиночки в лице Памела вбегает к
ним и кричит:
  - Эльху... убили!

  10

  Памела открыла глаза. Комната, в которой она лежала, была погружена в
сумерки. Сквозь задернутые шторы едва пробивались лучи солнца. Ее охватил
какой-то необъяснимый страх. Он шел откуда-то изнутри и не имел никакой
причины, задержавшейся в ее памяти. И потому был совершенно невыносим. Но
в следующее мгновение она вспомнила, где находится, и от этого стало
немного легче. Она лежала в библиотеке, на втором этаже ранчо мистера
Сноурта. Памела откинула плед, которым была укрыта, и села на диване.
Снизу не доносилось ни звука. Она нахмурилась, потерла виски, силясь
припомнить, каким это ветром ее занесло на ранчо, и тут как будто прорвало
плотину. Весь ужас событий последних часов... или дней вновь навалился на
нее...

  Они уже час бродили с Эльхой по второму этажу самого шикарного торгового
центра в благословенном городе Ангелов. Он открылся всего около года
назад, но уже успел стать одним из наиболее популярных заведений для
среднего класса.
  Эльха примчалась с утра, узнала, что Фил наконец-то отправился на ранчо, и
вся загорелась:
  - Великолепно! Одно к одному!
  - То есть? - не поняла Памела.
  - У Волка сегодня день рождения, и он, как обычно, об этом забыл. Так что
есть шанс устроить сюрприз!
  Они вихрем промчались по кондитерским, заскочили в пару ресторанов и
пробежали художественные бутики в центре Лос-Анджелеса, но Эльха ничего не
выбрала. Потом Памела вспомнила об этом торговом центре, и они прикатили
сюда. Он был расположен на окраине и потому имел достаточно просторные
парковки. Они оставили машину с самого краю, рассчитывая, что то, что они
купят, окажется не слишком громоздким, зато будет меньше проблем при
выезде, и весело двинулись внутрь.
  - Посмотри, какая прелесть! - Эльха держала на ладони великолепную вазочку
кипенно-белого фарфора с росписью золотом.
  - У вас великолепный вкус, мисс, - обратился к ней продавец, - у нас очень
редко бывает что-либо подобное. Это авторская копия. Оригинал был продан
два месяца назад в Лондоне, на аукционе "Сотби", за восемь тысяч фунтов.
  - Это его любимые цвета, - вздохнула Эльха. - Я беру, - бросила она
продавцу и посмотрела на Памелу: - Знаешь, он русский, до кончиков ногтей,
до мозга костей русский. А это цвета Древней Руси. Все древние храмы на
Руси строили белокаменными, с золотыми куполами. И хотя он считает себя
скорее язычником, чем христианином, он очень любит эти цвета.
  Именно такой она навсегда осталась в памяти Памелы. Высокая, стройная, с
шапкой кудрявых волос, с тенью задумчивости в глазах. И ласка на плече
казалась какой-то причудливой деталью ее туалета.
  Они уже подходили к выходу, как вдруг ласка вздыбила шерсть и, хищно
изогнувшись, зашипела. Эльха замерла, жестом остановив Памелу.
  - Что случилось?
  - Впереди опасность. - Эльха, не отрывая взгляда от сверкающих хрусталем и
бронзой входных дверей, отступила к колонне и как бы прислушалась к
сидящему на плече зверьку, нервно поводящему оскаленной мордочкой.
  - Очень плохо. Вот что, девочка, нам обеим не уйти. А если они начнут в
супермаркете - это будет такая мясорубка...
  - Кто они? - Памелу охватил страх.
  - Молчи, сейчас не время объяснений. - Эльха вновь на секунду замерла, как
будто пыталась что-то расслышать в этом гуле, потом сунула ей коробку с
подарком: - Держи, сейчас побежишь к другому выходу. Но выйдешь не раньше
чем через полминуты после того, как услышишь выстрелы. Прыгай в любую
машину и сразу же езжай на ранчо.
  - Но... почему?
  - Иди! - Эльха ласково погладила ее по щеке и, развернув, подтолкнула в
спину.
  Памела в каком-то трансе прошла через весь супермаркет, а когда впереди
уже замаячил другой выход, сзади раздались лающие звуки пистолетных
выстрелов. Потом застучали пистолеты-пулеметы. Ошалевшая толпа вынесла
Памелу из дверей и выплеснула на автостоянку, натолкнув на мужчину в белой
ковбойской шляпе с помертвевшим лицом, пытающегося попасть ключом в замок
на двери своего сверкающего хромом кенгурятника "Шевроле Блейзер-Ш".
Памела вдруг почувствовала, как на нее накатила волна ненависти. Она
вырвала у этого подобия мужчины ключ, втолкнула его на заднее сиденье и,
прыгнув за руль, непрерывно сигналя и расталкивая суетящиеся машины мощным
передним отбойником, вырулила со стоянки. Визжа шинами, она на сумасшедшей
скорости влетела на площадку перед центральным входом. Мужчина на заднем
сиденье застонал:
  - О черт, да она сумасшедшая.
  - Заткнись, - зло рявкнула Памела, остервенело выкручивая руль, и,
отчаянно взвизгнув тормозами, остановилась у нужного выхода.
  Она дотянулась до перчаточного ящика и выудила оттуда дурацкий
длинноствольный револьвер, жирно блестевший щечками из полированной
слоновой кости, ну какое еще оружие могло быть у подобного типа, и
вывалилась из высокой, чем-то напоминающей воротную створку передней
двери. Она больно ударилась ступней и упала на колени. Ей никогда не
нравились внедорожники. Памела вскочила, с трудом преодолела дрожь в
коленках и бросилась вперед. Но было уже поздно. Из-за угла, переливаясь
огнями, вылетели полицейские машины. А внутри, посреди большого роскошного
холла, в огромной луже крови лежала Эльха, исполосованная очередями. В
нескольких шагах от нее валялось несколько мужских трупов: кто с
проломленной переносицей, кто с разбитым кадыком, а у одного на шее, в
районе сонной артерии, застыл, намертво сжав челюсти, маленький зверек с
коричнево-бурым мехом.
  Когда все это вновь возникло перед ее закрытыми глазами, Памела судорожно
вздохнула и зябко передернула плечами. Потом встала и подошла к бару.
Внутри оказалась початая бутылка виски, покрытая изрядным слоем пыли. Она
налила себе на два пальца, залпом выпила. Горло обожгло, но легче не
стало. Памела засунула бутылку обратно и повернулась к зеркалу. Боже! На
что она похожа. Волосы торчат космами, тушь слезла с ресниц. Она
вздохнула, какая тут, к черту, косметика. Это только у актрисок из
боевиков, после того как они перебрались через Большой каньон и дважды
подверглись изнасилованию, - безукоризненная прическа и свежая помада на
губах. Она устало махнула рукой, распахнула дверь на лестницу и... чуть не
завизжала от ужаса. Снизу, из густого сумрака холла, на нее смотрели две
пары яростных волчьих глаз, горящих как угольки. В холле вспыхнул свет, и
Памела увидела, что на нее смотрят Иван и волк, лежащий у него в ногах.
  - О боже, - она опустилась на ступеньку, - когда же наконец закончится
весь этот кошмар?
  Когда она подняла глаза, Иван уже стоял рядом с ней.
  - Скоро все кончится, малыш, очень скоро. Он был одет в маскировочный
балахон армейского типа.
  - Что все это значит, Волк? - Она впервые назвала его так, как звали
только самые близкие друзья. Он ничего не ответил. На пороге выросли
Конрад и Костик в таких же комбинезонах.
  - Что вы задумали, ребята? Конрад и Костик, пожав плечами, опустились в
кресла.
  - Черт, я сойду с ума! Кто-нибудь объясните мне, что здесь происходит?!!
  Волк положил ей руку на плечо:
  - Сейчас сюда приедут полиция и твой отец. Отец увезет тебя домой, и для
тебя все кошмары кончатся.
  Памела посмотрела на него долгим взглядом:
  - Мне наплевать, что будет со мной! Идет охота за вами, и я хочу знать,
что вы решили.
  Мужчины переглянулись. Конрад шумно вздохнул:
  - Ты очень хорошо сказала - охота. Есть такой охотничий термин - риверси.
Это когда загнанный кабан вдруг разворачивается, ломает хребты собакам и
бросается на охотников. Редко кто из охотников возвращается с такой охоты.
  Минуту стояла тишина.
  - Господи! - Памела посмотрела на Ивана. - Вы же погибнете... Они... Это
же мафия, они преступники, они не остановятся ни перед чем...
  Костик растянул губы в неком подобии улыбки. Но от этой улыбки можно было
скорее поседеть, чем рассмеяться.
  - Они совершили хуже чем преступление, они совершили ошибку.
  Памела вздрогнула и тихо прошептала:
  - КАК ты это сказал.
  - Не я, Талейран...
  В холле вновь повисла гнетущая тишина. Потом Памела спросила:
  - Мистер Сно... Фил идет с вами?
  В ее вопросе прозвучала столь неподдельная тревога, что в глазах мужчин
мелькнула легкая тень улыбки.
  - Нет, малыш, - ответил Иван, - он еще не готов вернуться на "путь". Пока
он еще "полчеловека". - И, заметив облегчение, на мгновенье мелькнувшее в
ее глазах, ласково погладил ее по волосам. - Ему сейчас очень тяжело,
позаботься о нем, малыш.
  Памела прикрыла глаза. По щекам бежали тонкие дорожки слез.
  - Я очень боюсь за вас, ребята.
  - Все будет хорошо. Она кивнула:
  - Идите.
  - До встречи.
  Она открыла глаза, но в комнате уже никого не было.

  11

  - Ты уверен, что видел именно этого человека?
  Бродяга торопливо кивнул и глянул в сторону сверкающей огнями забегаловки.
Двадцатка, минуту назад перекочевавшая в его карман из бумажника Висконти,
жгла ему бедро. Но люди, требовательно смотревшие на него из темного
салона большого "шевроле", выглядели слишком опасно, чтобы он мог
позволить себе вызвать их неудовольствие.
  - Он был один?
  - Да, сэр. - Бродяга снова кивнул и сглотнул слюну.
  - В чем он был одет?
  - Я не очень-то разглядел. Темно. К тому же он быстро двигался. -
Бродяга вновь бросил взгляд в сторону забегаловки и выдавил: - Похоже, на
нем был какой-то комбинезон или форма.
  Висконти развернулся в ту сторону, где ярдах в ста - ста пятидесяти от
федеральной дороги номер тридцать два виднелось скопище убогих лачуг,
кое-как слаженных из пустых ящиков из-под овощей, картонных коробок и
кусков ржавого железа. Такие бидонвилли время от времени возникали в столь
отдаленных местах, как это. Несколько дней или даже недель в этих
развалюхах теплилась жизнь, а потом появлялись иммиграционные власти, и
бидонвилль вымирал. Ожидая, пока власти снова забудут дорогу сюда и у
следующей волны беглецов из охваченной войной Латинской Америки не
появится шанс просочиться сквозь усиленные кордоны полиции и
пограничников. Но сейчас он был пуст. Почти.
  - Значит, он пошел туда?
  - Да.
  - И у него была перевязана рука?
  - Да, сэр.
  - А рядом с ним не было никаких животных? Бродяга непонимающе воззрился на
него, и Висконти счел за лучшее пояснить:
  - Ну, ты не видел где-нибудь недалеко... собаку или, может, слышал, как
пролетела птица?
  - Птицы-то тут летают, - пробормотал бродяга, - вчера вон там торчала
парочка грифов... А собаки... Собак тут много, вон за теми холмами. Там,
за поворотом, в трейлере живут какие-то ненормальные индейцы. Так вот они
тут целую свору прикормили. Эти твари тут всю дорогу под ногами путаются.
-
Вдруг он запнулся и удивленно произнес: - Только вот сегодня их что-то не
видно.
  Висконти резко повернулся к бродяге. Неужели они наконец вышли на след?
По-видимому, его эмоции были столь явными, что бродяга отшатнулся.
Впрочем, он был уже не нужен. Висконти небрежно мотнул подбородком:
  - Ладно, свободен.
  Бродяга обрадовался и даже успел сделать шаг в сторону столь вожделенной
забегаловки, но в следующее мгновение у него за спиной раздался короткий
шипящий звук, будто кто-то открывал банку с теплым пивом. И бродяга с
коротким всхлипом рухнул лицом в пыль. Висконти брезгливо отвел в сторону
руку с пистолетом, ожидая, пока исчезнет струйка едкого дыма, истекающего
из глушителя, и кивнул остальным, сидящим в машине:
  - Выходим.
  Двери захлопали. Висконти наклонился к водителю, который уже приоткрыл
дверь, и приказал:
  - Тоскано, сбрось тело с обрыва и отгони машину от дороги. Я не хочу
завтра тратить время на разговоры с копами из-за подобного дерьма.
  Водитель, засунув короткий "хеклеровский" пистолет-пулемет обратно в
кобуру, вылез наружу и подошел к бродяге. Висконти с четверкой киллеров
уже скрылся в темноте. И то, что они находятся где-то рядом, можно было
понять только по лязгу передергиваемых затворов и коротким, отрывистым
репликам. Но вскоре все стихло. Тоскано пнул труп и покачал головой.
Похоже, легендарная выдержка Висконти, из-за которой его прозвали
Сфинксом, осталась в прошлом. Хотя шефа можно понять. За последние три
месяца они потеряли девять боевых групп. При практически нулевом
результате. Даже колумбийцы, до того кичившиеся своей крутизной, последнее
время взяли привычку открывать пальбу при любом подозрительном шорохе. А
уж на дело выезжают не менее чем дюжиной. Шеф даже наградил колумбийцев
презрительной кличкой "кошатники", поскольку из-за их издерганных нервов
на десять миль в округе не осталось ни одной живой кошки. Да и голубиные
стаи оказались изрядно прорежены. Водитель фыркнул, распахнул задние
двери, затащил труп в багажник и, не закрывая дверь, сдал назад, к оврагу.
В таких богом забытых местах обретается слишком много подобных
неудачников, которые приходят неведомо откуда и уходят неизвестно куда.
Так что этого бродягу вряд ли кто будет искать. И даже если его в конце
концов через пару недель обнаружат, то местный шериф не станет особо
ломать голову над тем, кому подобный тип мог попасться на пути. А скорее
всего, о трупе позаботятся койоты или те индейские собаки, о которых он
говорил. Водитель затормозил над обрывом и, выжав ногой педаль стояночного
тормоза, выбрался из машины. Он подошел к краю обрыва и заглянул вниз.
Высоко. И ни огонька. Даже свет луны проникает только до половины склона.
Он поежился, представив, как далеко придется лететь этому убогому, потом
улыбнулся своим мыслям и повернулся к распахнутой задней дверце. И
оцепенел, упершись взглядом в яростно горящие красные угольки волчьих
глаз, смотрящих на него из полумрака салона. Рука дернулась к кобуре, но
тут волк рыкнул и скорее даже не рыкнул, а почти бесшумно толкнул из
разверстой пасти жаркий, горячий выдох. Тоскано отшатнулся и, не удержав
равновесия, вопя, рухнул вниз...
  Висконти медленно двигался по узкому проходу между лачугами. Впереди него,
задрав к небу короткое дуло "хеклера" и прижимаясь спиной к стене, шел
Мигель. Вокруг воняло гнилой кукурузой, мочой и еще чем-то противным, но
самым сильным был запах пота. От Мигеля. Висконти поморщился. Где-то в
стороне, ярдах в сорока, вдруг раздался треск, Висконти молниеносно
выбросил руку с пистолетом в сторону звука, но в то же мгновение оттуда
послышались приглушенные ругательства на испанском. Висконти зло скрипнул
зубами. Мигель шумно выдохнул и в изнеможении опустил "хеклер". На
Висконти тут же накатила новая волна запаха. Он брезгливо сморщился. Если
бы семья могла отказаться от услуг колумбийцев... Но это невозможно.
Картель понес слишком большие потери. Кто сидел, кто был в бегах, а
остальные... Пожалуй, тем, кого загребло ФБР, сейчас лучше всего. Мог ли
он когда-нибудь представить, что станет завидовать тем, кто оказался за
решеткой? Впереди послышался шлепок, придушенный вскрик, а в следующее
мгновение Мигель навскидку выпустил длинную очередь в ту сторону. Там
что-то дернулось и рухнуло в пыль. Мигель радостно заорал, добавил еще
пару коротких очередей по лежащему телу и бросился к нему. В соседнем
ответвлении раздался торопливый топот. Мигель что-то радостно прокричал и
наклонился к трупу:
  - О Мадонна, Фернандо!
  Висконти, уже почти выскочивший из прохода, резко затормозил и отпрянул
назад, под хлипкую защиту хибар. Мимо пронеслись двое остальных и тоже
склонились над телом. Висконти напряженно вслушивался, но колумбийцы
возбужденно сопели и ругались сквозь зубы.
  - Да заткнитесь, вы! - раздраженно рявкнул Висконти.
  Они замолчали. Висконти утер пот, заливавший глаза, и тихо приказал:
  - К черту, заберите его оружие - и возвращаемся к машине. Нас слишком мало.
  Он уже шагнул обратно, когда сзади раздался испуганный голос Мигеля:
  - Сеньор Висконти, оружия нет! И в тот же миг откуда-то с противоположной
стороны завизжал "хеклер". Висконти рухнул на землю и, извиваясь, пополз
между хибарами, головой пробивая картонные стенки, раздвигая руками завалы
из отбросов, ужом вворачиваясь в такие щели, куда, казалось, сложно было
просунуть ладонь, изо всех сил стараясь оказаться как можно дальше от
места, где все еще звучали короткие злые очереди.
  Когда наступила тишина, он был уже у крайних хибар. Пистолет остался
где-то позади, пиджак и брюки промокли и пахли какой-то дрянью, но не это
было главным, он пока еще был жив. Висконти притаился и бросил по сторонам
затравленный взгляд. Забегаловка, а значит, и машина оказались на той
стороне бидонвилля, но в двадцати ярдах от него дорога делала петлю, и как
раз сейчас к этой петле приближался груженый трейлер, замедляя ход перед
крутым поворотом. Висконти втянул побольше воздуха и рванул вперед. Он
успел ухватиться за какую-то стойку, когда трейлер, пройдя поворот, уже
начал набирать ход. Висконти вскарабкался повыше и, переведя дух,
оглянулся. Огни забегаловки стремительно уносились назад. Похоже, водитель
трейлера любил езду с ветерком, но Висконти был последним, кто выразил бы
свое неудовольствие по этому поводу. Сегодня ему явно повезло. Он остался
жив. Но впереди замаячила еще одна проблема. Что по этому поводу скажет
дон Аббандо?

  12

  Дон Аббандо поставил серебряную чашечку на поднос и тронул маленькую
рукоятку. Электрокресло послушно доставило его к бюро. Он взял папку с
вырезками и вернулся к столу. Да Сильва уже убрал поднос с завтраком и
бесшумно исчез. Никто не имеет права отвлекать дона от работы в эти
утренние часы. Даже колумбийцы, со всей их бесцеремонностью и непомерными
амбициями, всегда просили о встрече с доном только во второй половине дня.
Только дважды его потревожили утром. В память о первом осталось это
инвалидное кресло. Второе, судя по всему, еще не завершилось. Этих троих,
двух русских и немца, пока не смогли найти. Зато они, по-видимому, нашли
уже многих. Дон Аббандо развязал потрепанные шнурки папки. Он не любил
компьютеры и требовал, чтобы всю информацию ему приносили напечатанной на
листах нормальной бумаги, которые он складывал в старомодные конторские
ледериновые папки. Может быть, эта нелюбовь и стала следствием его
болезни. Он не хотел слишком окружать себя машинами. Они и так достаточно
много значили в его жизни. Гораздо больше, чем он бы позволил, если бы был
в состоянии, как и раньше, сам определять рамки своего мира.
  Видит Бог, он хотел не слишком многого. Тишины, покоя и уединения. Ему не
нужны были ни эти роскошные, но развратные женщины, ни дорогие автомобили,
ни визги и суматоха репортеров при виде его персоны. Только тишина, покой
и уединение. И может быть, еще немного власти. О нет, не той, что
выпячивает себя, стремясь на обложки журналов и первые полосы газет,
кичась собой и похваляясь. А потом, когда никто не видит, возникает у него
в кабинете и униженно просит. Денег, защиты или снисхождения. Он хотел
иной власти. Скрытой, но настоящей. Власти казнить и возвеличивать.
Приближать и отправлять в изгнание. Конечно, это стоит дорого, но кому он
мешал со своим бизнесом? Люди глупы. Они всегда тянулись к запретному, и
всегда находились добросердечные люди, которые доставляли им это
запретное. Дон Аббандо улыбнулся. Этот бизнес даже несколько романтичен.
Если бы этим не занимался дон Аббандо, то занялся бы кто-то еще. Но в этом
случае дон не смог бы удовлетворять свои маленькие мечты. Так было всегда.
Всегда. Дон Аббандо вздохнул. Пока не появились эти... Бог свидетель, он
бы смирился, будь они честными христианами. Но это непотребство... Дон
нервно раскрыл папку. Как он мог так ошибиться? Его подвело обычное
американское высокомерие. American - the best! Прежде чем начать
планирование операции, они собрали обширное досье на всех членов этого
проклятого Собора на территории США. Ну почему он не обратил тогда
внимания, что среди них нет ни одного иностранца? Однако надо признать, и
без того их возможности завораживали. Дон даже решил, что их система
подготовки стоит того, чтобы ее переняла семья. Он послал в Вермонт
Чико... Глаза дона повлажнели. Малыш Чико. Как он верил ему! Каким
восторгом загорались его глаза, когда дон обращался к нему. В нем одном
дон Аббандо был уверен больше, чем в самом себе. Как он обрадовался, когда
дон объявил ему о задании. "Клянусь матерью, я не подведу вас, дон!" Он
ушел, сияя радостной улыбкой, а вернулся... "Я благодарю вас, дон Аббандо,
за то, что вы послали меня туда, но наши пути расходятся... О нет, я помню
все добро, что вы делали для нас... Давайте не будем выяснять причины
вашей доброты к моей семье, просто примите мою благодарность и
прощайте..." И эта грязная выдра, что сидела на его плече, блестя
мерзкими, маленькими глазками. Потом было еще трое. Двое ушли еще хуже,
чем Чико, он хотя бы был вежлив. Один не продержался в школе и месяца. Дон
опять вздохнул и достал кипу вырезок, пробежал глазами заголовки:
"Катастрофа личного самолета крестного отца от столкновения с птицей!" -
так кончил свои дни дон Сатторе, глава американской ветви "корлеонцев".
"Взрыв газа уничтожил виллу мафиозо!" Эти маленькие вездесущие зверьки с
рыжим мехом и смешным названием: "laska". "Автомобильная катастрофа"...
"Участившиеся нападения волков в южных штатах"... Сто сорок человек! Сто
сорок... и ни одного прокола. Ни одной зацепки! И это на фоне их
собственных провалов. С момента ликвидации этой еврейки не удалось больше
ни одного покушения. Половина членов Собора вообще исчезла. А те, кто
остались, днем и ночью под неусыпным оком полиции и журналистов. А после
опубликования доклада ФБР все усилия друзей из мира прессы развязать
кампанию против Собора будто уходят в песок. Пресса злорадно обмусоливает
подробности гибели очередного члена семьи и приходит к выводу, что за этим
может стоять Собор, но все равно ничего доказать нельзя. И в конце концов,
даже если это правда, то так им и надо. Боже мой, эти идиоты даже начали
кампанию за бойкот наркотиков! Ну когда и где удавались подобные
кампании?! Однако это раздражало. Дон Аббандо нервно сунул вырезки в папку
и, отодвинув ее в сторону, позвонил в серебряный колокольчик. На пороге
кабинета бесшумно возник Да Сильва.
  - Пригласи ко мне Ганьери, потом, по одному, Рицци и Висконти.
  Да Сильва изумленно распахнул глаза, дон Аббандо впервые нарушал порядок,
раз и навсегда заведенный им самим. Но он был слишком хорошо вышколен,
чтобы задавать вопросы. Через несколько минут в кабинет, сгорбившись,
чтобы не задеть притолоку, шагнул Майкл Ганьери. Приблизившись к дону, он
поцеловал благосклонно протянутую руку и замер в почтительной позе.
  - Я серьезно озабочен, Майкл, - сказал дон, - сегодня у меня на ранчо
будет много гостей, и я хочу быть уверен в их безопасности.
  - Я сделаю все, что будет в моих силах.
  - Нет, Майкл, в этом я был уверен еще до того, как вызвал тебя. - Он взял
со стола папку. - Вот возьми, тут материалы по нападениям на наших людей.
В конце найдешь аналитическую справку о вариантах атаки. Я хочу, чтобы ты
предусмотрел все. Все, а не только то, что в человеческих силах, ты понял
меня, Майкл?
  - Да, дон.
  - Иди.
  Рицци дон задал только один вопрос:
  - Сколько?
  Рицци нервно дернул веком:
  - Дон, я...
  - Говори, Рицци, и не думай, что слишком меня огорчишь.
  Рицци сглотнул и начал севшим голосом:
  - Когда мы создавали картель, все семьи обещали предоставить в его
распоряжение двадцать процентов доходов. До Дня благодарения все было
согласно договоренностям. Но последние три месяца... К тому же из-за этого
шумного бойкота реализация товара сильно сократилась, это, конечно,
временное явление, но так не вовремя... - Он запнулся, однако дон смотрел
на него спокойными глазами, поэтому Рицци закончил более ровным тоном: -
На сегодняшний день наши убытки составляют не менее сорока восьми
миллионов... и продолжают расти.
  - Ну что ж, - дон задумчиво покачал головой, - это даже несколько лучше,
чем я предполагал. Сегодня вечером у меня состоится серьезная беседа с
партнерами, - он усмехнулся, но так, что у Рицци пробежал холодок между
лопатками, - и я думаю, проблемы с финансированием картеля будут сняты. А
что касается наших убытков, - дон вздохнул, - я подумаю, как сократить
расходы. Причем немедленно.
  Через десять минут Да Сильва выволок из кабинета дона труп Висконти.

  13

  Тому Хайдеру до пенсии оставалось два месяца. И он был совсем не рад,
когда его сунули старшим патруля в эту дыру. Его, настоящего городского
полицейского, как какого-то сельского шерифа, заткнули в богом забытый
округ и держали здесь уже неделю. Хреновое настроение скрашивала только,
во-первых, двойная ставка. Он уже с десяток раз пересчитывал, сколько
долларов это ему добавит к пенсии. Во-вторых, что он все-таки был здесь не
один. Полицейских согнали с трех соседних штатов. Да и ФБР прислало
чертову тучу народа. В том числе и спецгруппу по борьбе с террористами.
Хотя как раз это портило настроение. Если сюда прислали этих ребят -
значит, ожидается что-то серьезное. После того как конгресс урезал им
финансирование, ФБР приходится скрупулезно считать каждый цент. Исходя из
этого, Хайдер твердо решил ни при каких обстоятельствах не лезть в герои.
Еще бы, надо быть идиотом, чтобы рисковать за два месяца до пенсии.
Поэтому, когда перед их машиной, стоящей в густом кустарнике на обочине
сельской дороги, в четырех милях от ранчо "Красные маки", выросла фигура
человека в маскировочном балахоне, похожем на армейский, Том первым делом
вцепился в своего напарника, схватившегося за свой громоздкий
"Кольт-М1911А1". Парень-то был совсем не прочь оказаться героем. Иначе с
какой стати таскать на ремне такую древнюю и тяжеленную пушку. И, как
оказалось, поступил абсолютно верно. Ибо в то же мгновение полицейский
"форд" мягко качнуло, и они с напарником почувствовали, как с заднего
сиденья на них повеяло жарким звериным духом. Скосив глаза, Том увидел,
что за их спинами в очень неприятной для них позе застыл огромный волк.
Мужчина в маскировочном балахоне открыл дверцу и произнес:
  - Прошу извинить, сержант, но мне необходимо срочно связаться с
федеральным агентом Дональдом О'Рейли.
  Хайдер вопросительно скосил глаза за спину.
  - Не беспокойтесь, он среагирует только на агрессивные действия.
  - Хотелось бы, чтоб это было правдой, парень, - пробурчал Хайдер, включая
рацию, - 512-й вызывает "Яблоко".
  Через несколько мгновений рация ожила.
  - В чем дело, 512-й? Вы что, забыли приказ?!
  - Приказ, приказ, - ворчливо заговорил Хайдер, - сержант Хайдер говорит. У
меня проблема!
  - Вы с ума сошли, - ахнула рация голосом лейтенанта Раевски. Приказ
предписывал полное радиомолчание, и уж тем более под страхом самых
жесточайших взысканий запрещалось называть звания и фамилии должностных
лиц.
  Но этот Раевски, законник конченый, за прошедшую неделю успел так надоесть
Хайдеру, что Том был рад возможности хоть немного насолить ему, нарушив
его строжайшее указание.
  - Лейтенант, вы помните ориентировку о трех ребятах с дрессированными
зверюшками?
  - 512-й! - ледяным тоном засипела рация. - О вашем нарушении приказа я
немедленно донесу рапортом...
  - Да пошли вы со своим рапортом! - взорвался Хайдер. - Один из этих парней
стоит сейчас у моей машины и требует, чтобы его соединили с федеральным
агентом О'Рейли.
  Рация немного помолчала, переваривая информацию.
  - Везите его сюда.
  Хайдер вопросительно посмотрел на незнакомца, но тот отрицательно покачал
головой.
  - Он не хочет, лейтенант.
  - Что значит не хочет?! - захлебывалась рация. - Вы полицейские или шлюхи
из ночного клуба?!
  - Послушайте, Раевски, вы помните, в одной из ориентировок сообщалось о
зверюге, который запрыгнул в окно микроавтобуса и загрыз четырех киллеров
из группы Макса?
  Рация возмущенно булькнула и недовольно спросила:
  - Ну?
  - Так вот, эта тварь сейчас дышит нам в затылок. И я бы очень не хотел ее
раздражать.
  - Это что, нападение на полицейского при исполнении служебных обязанностей?
  Хайдер вновь вопросительно посмотрел на незнакомца, но тот был абсолютно
невозмутим. Том вздохнул и поднес микрофон к губам:
  - Да нет. Сдается мне, что парню действительно позарез нужен этот чертов
О'Рейли.
  - Хорошо, ждите.
  Незнакомец отошел в сторону и опустился на траву. По всему было видно, что
он давно не спал, очень давно нормально не ел и по меньшей мере сто лет не
мылся. Тут рация заговорила:
  - Алло, Иван, алло!
  Хайдер поднес было микрофон к губам, но незнакомец уже стоял рядом, и
сержант протянул черную коробочку ему.
  - Привет, Дональд, рад тебя слышать.
  - Вы живы? Все? Черт! Вы должны прекратить эту глупую вендетту! Немедленно
возвращайтесь, это не ваше дело, этим занимается ФБР. Ты меня слышишь? Да
ответь же!
  - Я тебя слышу.
  - Ты понял, что я сказал? Немедленно возвращайтесь.
  - Я тебя понял.
  Рация растерянно замолчала. Видимо, собеседник ждал решительного "нет" или
того, что с ним начнут спорить.
  - Так вы возвращаетесь?
  - Да, сразу же после того, как ты отдашь приказ об эвакуации всех
полицейских сил из зоны ближе пятнадцати миль от ранчо "Красные маки".
  - То есть... А откуда вы знаете?
  - Это долгая история. Рация опять замолчала.
  - Дональд, ты меня слышишь? Немедленно отдай приказ об эвакуации.
  - То есть? Я ничего не понимаю.
  - Я тебе все объясню. Когда приеду.
  - Слушай, Иван, ты ставишь меня в дурацкое положение.
  - Дональд, пойми, то, о чем я тебя прошу, действительно необходимо. А
времени очень мало.
  - Ладно, но чтоб через час были у меня.
  - Ты отдашь приказ?
  - Да.
  - Немедленно?
  - Да, да!
  Хайдер тихонько присвистнул. О'Рейли был большой шишкой и руководил всей
операцией. Кем же тогда был этот парень, если по его устной просьбе, не
подкрепленной никакими аргументами, шеф согласился немедленно снять
патрули? Незнакомец отдал микрофон Хайдеру, открыл заднюю дверь и,
выпустив волка, сам влез на сиденье. Рация вновь ожила.
  - "Яблоко" вызывает 512-го, 542-го, 514-го! Хайдер ответил.
  - Всем - немедленная эвакуация, - приказала рация. - Повторяю, всем -
немедленная эвакуация! - Потом, немного помедлив, продолжила: - 512-й,
ответьте "Яблоку".
  - Здесь 512-й.
  - Вам вместе с задержанными немедленно прибыть в управление полиции
округа. Как поняли?
  - Хорошо понял, - буркнул Хайдер, заводя мотор, и уже совсем было собрался
съязвить насчет того, что Раевски, как видно, оглох или разучился считать,
раз называет одного задержанного во множественном числе. Да и еще вопрос,
кто кого задержал. Но тут вновь хлопнули дверцы, и Хайдер обнаружил на
заднем сиденье уже троих, похожих на завсегдатаев одной помойки, и счел за
лучшее заткнуться.
  Дональд О'Рейли встретил их на ступеньках перед входом:
  - Живы? Все? Черт! Вы меня в гроб загоните своими заскоками! Какого черта
вы исчезли с ранчо Сноурта?
  Иван сжал его за плечи:
  - Что-то ты слишком часто стал черта поминать, а, Дональд?
  - Черт! Тьфу! - Дональд сокрушенно махнул рукой. - С ума с вами сойдешь.
Пошли.
  Они поднялись на второй этаж. Здание было забито полицейскими, и они шли
под обстрелом десятков любопытных глаз. Дональд толкнул какую-то дверь, и
они оказались в небольшом кабинете.
  - Садитесь. - Дональд указал на стулья и, когда все расселись, грозно
спросил: - Ну?
  - Дональд, ты знаешь, кто собрался на ранчо "Красные маки"?
  - Я-то да, но откуда ты...
  - Ты знаешь, зачем они собрались? Дональд решил ответить более осторожно:
  - Мы предполагаем, что их основной вопрос - это вы. С тех пор как вы
исчезли, они ведут себя очень нервно. Наши информаторы сообщают, что доны
озабочены. И это совещание - попытка наладить еще более широкомасштабную
координацию для решения вашей проблемы.
  - Если смогут...
  - В этом-то все и дело. - Дональд сокрушенно покачал головой. - Никто
никогда не мог объединить в своих руках ресурсы всей мафии. Но вы для них
оказались настолько опасны, что можно ожидать всего. Черт бы побрал этот
ваш Собор!
  Мужчины переглянулись.
  - Пару месяцев назад он тебе нравился. Дональд тяжело вздохнул:
  - Извините, ребята, нервы. Понимаете, мы никак не можем их достать, охрану
ранчо осуществляет "Regime" Барзини. Они зарегистрированы как
подразделение неорганизованной милиции штата Алабама и имеют на вооружении
машинки вплоть до "Браунинг-М2" и переносных ракетных установок. Ранчо -
частное владение, и хозяин держал его именно для таких случаев. Все чисто
как стеклышко. К тому же там "отдыхает" десяток солидных борзописцев. Мы
знаем, что они на содержании у донов, но доказать этого в суде не можем. И
если мы сделаем какой-то неосторожный шаг, завтра все газеты начнут
поливать полицию и ФБР грязью.
  - Дон Аббандо мудрый человек, - произнес Иван.
  Дональд вдруг почувствовал, как при этих словах его обдало холодом.
  - Ты не обратил внимания на одну деталь, Дональд... - сказал Иван, но,
заметив, как тот побледнел, спросил: - Что с тобой?
  Дональд пошевелил плечами, разгоняя застывшую кровь:
  - КАК ты это сказал... - Он помолчал. - Откуда ты узнал про дона Аббандо?
  - Я еще многое знаю. К примеру, то, что приехала вся верхушка девятнадцати
семей, входивших в первоначальный картель. И гости от еще одиннадцати. А
также группы киллеров, которые занимались "Собором", доверенные лица,
адвокаты и, как ты сказал, борзописцы - все, кто имеет для семьи хоть
какой-нибудь вес. Около полутора тысяч человек. Мы, конечно, для донов
серьезная проблема, но подумай - разве такой всеобщий сбор диктуется
необходимостью или хотя бы не противоречит элементарной осторожности?
  Дональд минуту обалдело молчал.
  - Черт возьми!
  - Опять черт? - улыбнулся Иван. Но Дональд не принял шутки.
  - Так это ВЫ?! Иван кивнул:
  - Скажем так, мы имеем к этому отношение. А сейчас извини, я должен
сделать еще один звонок. - Он подошел к телефону.
  Дональд молча смотрел, как Иван набрал номер, но экран остался темным, -
видимо, разговор шел с переносного аппарата.
  - Мистер Уилкс? С вами говорит Иван Воробьев. Вы привезли животных? Уже
выпустили? А вы уверены, что в зоне нет ни одной полицейской машины? Да, с
рассветом вы можете забрать всех, кто останется. Только будьте осторожны,
я думаю, будет много диких... Всего хорошего! - Иван положил трубку.
  - Кто такой этот Уилкс?
  - Директор Североамериканского центра тотемных животных.
  О'Рейли угрюмо посмотрел на сидящих:
  - Чувствую, втянули вы меня в историю. И так уже все газеты полны
подробностями вашей охоты за скальпами.
  Иван улыбнулся и положил руку ему на плечо:
  - Расстроен? Дональд усмехнулся:
  - А, наплевать! Скорей бы все кончилось!
  - Скоро кончится. - Иван обменялся быстрыми взглядами с Конрадом и
Костиком. - Извини, Дональд, мы должны еще немного поработать.
  О'Рейли насторожился:
  - Я вас отсюда не выпущу. Иван успокаивающе поднял руки:
  - И не надо, найди нам только комнатку, где бы нас не особо беспокоили.
Дональд минуту подумал:
  - Располагайтесь здесь, я скажу, чтобы в эту комнату никто не заходил, - и
вышел из комнаты.

  14

  Майкл Ганьери широким шагом двигался вдоль ограды ранчо. Полтора часа
назад его опять вызвал дон Аббандо и предупредил, что сегодня ночью охрана
должна быть особенно внимательной. "Слухачи" что-то там перехватили на
полицейской волне. Но Ганьери, о зверином чувстве опасности которого
ходили легенды, и сам чуял неладное.
  Лишь только стемнело - зажгли все прожектора по периметру ранчо. Все
подступы к нему были залиты такими потоками света, что можно было
различить каждую травинку на расстоянии двухсот ярдов от ворот и забора.
Ганьери, которому не сиделось на месте, снова вышел из дома. Он на секунду
остановился, зажег сигару и острым взглядом выхватил фигуры стрелков,
скрючившихся за пулеметами. Все в порядке. Но тут Ганьери перевел взгляд
на будку у ворот и вдруг почувствовал, как волосы на его голове поднимают
шляпу. Внутри будки на табурете виднелась обмякшая фигура охранника,
распределительный щит был вскрыт, и на аккуратно освобожденных от изоляции
проводах сидело несколько зверьков с коричнево-бурым мехом, а еще один
такой зверек тянулся с плеча охранника к кнопке открытия ворот. Ганьери
заорал, выхватывая "узи" из наплечной кобуры, но створки ворот уже
медленно раздвигались. Он успел всадить очередь в стены будки, пытаясь
достать спрятавшихся где-то внутри налетчиков, но в следующую секунду
распределительный щит засиял искрами короткого замыкания, и ранчо
погрузилось во тьму. Какое-то время спустя из подвала здания послышался
рев генератора, но было уже поздно. Сквозь открытые ворота во двор влетали
серые поджарые силуэты. Опомнившиеся пулеметчики полоснули было по ним
длинной очередью, но тут из бетонного колпака раздались душераздирающие
крики, и пулемет замолчал. А серые тени уже мчались к зданию. Послышался
звон разбиваемых окон. От ворот донесся рев. Майкл увидел, как сквозь
раскрытые створки ворот, будто стремительные живые тараны, рысью пролетали
медведи.
  Ночь быстро наполнилась звериным ревом, грохотом дверей, разлетающихся в
щепки от ударов медвежьих лап, очередями, волчьим воем и криками людей.
Тускло светившие лампы и прожектора, которым явно не хватало мощности
генератора, вдруг мигнули и потухли. Стук генератора затих, а из окон
подвала показались языки пламени. Майкл затравленно оглянулся и,
пригнувшись, побежал вдоль забора, то и дело натыкаясь на трупы своих
подчиненных. Зверей тут уже не было, - видимо, все находились в доме.
Впереди он увидел еще несколько фигур. Наверно, кто-то успел выбраться из
гаража и конюшен. На ранчо оказалось слишком много гостей, и кроватей на
всех не хватило. Многие устроились на ночлег в машинах и даже в палатках,
поставленных на маковом поле позади ранчо. С той стороны сейчас тоже
неслись душераздирающие вопли. Майкл прибавил шагу, собираясь нагнать
бегущих впереди. В большой группе и отбиться будет легче в случае, если им
не повезет.
  И вдруг сверху на бегущих с яростным клекотом стали падать птицы, похожие
на орлов. Только поменьше. Ганьери резко затормозил и метнулся к небольшой
буковой аллее, которая спускалась к реке, а за спиной еще звучали
отчаянные крики. Хоронясь за кустами, он спустился к реке, скользнул в
воду и поплыл. Быстрее бы добраться до противоположного берега и там
подобраться к небольшому лесу, за которым проходил хайвей, где в любое
время дня и ночи можно поймать машину. Откуда-то послышался птичий клекот.
Ганьери сделал глубокий вдох, нырнул, решив не рисковать и остаток пути до
берега преодолеть под водой. Он проплыл сколько возможно. Но когда легкие,
казалось, уже были готовы взорваться от напряжения и он собирался быстро
всплыть и глотнуть еще воздуху, Майкл вдруг почувствовал, что какая-то
тварь вцепилась ему в руку. Он затряс рукой, пытаясь освободиться, но
появившиеся неизвестно откуда множество новых врагов вонзали свои острые
маленькие зубки в его тело. Он рванулся, пытаясь вырваться, всплыть,
глотнуть воздуха, но уже не смог. Последнее, что он увидел, - это
оскаленную мордочку выдры, смотрящей в его дико выпученные глаза...

  15

  Утром полицейский вертолет на последних каплях горючего, оставшихся от
двух предыдущих ночных вылетов, дотянул до площадки перед полицейским
управлением округа, в котором был развернут полевой штаб. Пилот устало
стянул шлем и доложил подбежавшему О'Рейли:
  - Все: ни звука, ни шевеления.
  Спустя два часа, когда пост у реки очередной раз донес, что по реке все
еще плывут трупы, на ступеньках, где Дональд приканчивал восемнадцатую за
ночь сигару, появился Иван. Дональд зло отбросил окурок:
  - Ну, могу я теперь отправить патруль посмотреть, что вы там натворили?
  - Можешь, но только отсюда. С других направлений лучше подождать.
  Когда через час в динамике раздался дребезжащий старческий голос сержанта
Хайдера, О'Рейли не выдержал и сам схватил микрофон:
  - Ну, что там, сержант?
  - А ничего, кучи дерьма, которые вечером были людьми.
  - То есть? Объясните.
  - А что тут объяснять, кто загрызен, у кого череп проломлен, а кого просто
в куски изорвали.
  Тут вмешался лейтенант Раевски, до глубины души возмущенный
непочтительностью подчиненного:
  - Сержант Хайдер, я вас предупреждаю...
  - Заткнитесь, Раевски, - рявкнул Дональд, - продолжайте, Хайдер.
  - А что тут продолжать. - Хайдер задумался. - Это вроде как пятнышки
божьей коровки.
  - Не понял, - опешил Дональд.
  - Да тут вокруг ранчо огромное поле красных маков, а по всему полю это
дерьмо и валяется. Ну вроде как пятнышки у божьей коровки.
  - А в доме?
  - Не пойду я в дом, мистер О'Рейли.
  - Ну так напарника пошлите.
  - Он не может.
  - Почему?
  - Он блюет. Дональд помолчал.
  - Ладно, возвращайтесь. - Он устало отложил микрофон и вышел на ступеньки.
  После такой бойни начальство явно сделает его козлом отпущения. Он прикрыл
глаза. На плечо ему легла чья-то рука, и голос Ивана произнес:
  - Тебе предстоит нелегкое время, Дон.
  - Да уж, - хмыкнул О'Рейли и махнул рукой, - плевать, главное - все
кончилось. Для всех. - Он мрачно усмехнулся: - Хотел бы я посмотреть на
того, кто рискнет тронуть вас после ЭТОГО.
  - К сожалению, - грустно улыбнулся Иван, - мы знаем, что ты будешь иметь
возможность их увидеть.
  Дональд очень удивился.
  - Это путь Рода, Дональд, он никогда не кончается... Я звонил Филу, он
набирает новую группу. - Иван повернулся и вместе с Костиком и Конрадом
двинулся вниз по лестнице.
  Дональд долго смотрел им вслед. И, когда они скрылись за поворотом, поймал
себя на мысли: "А почему бы и нет?"


РОМАН ЗЛОТНИКОВ: СОБОР