Людмила Жукова. 
                         "О, свежий дух березы!"
   -----------------------------------------------------------------------
   Сборник "Молекулярное кафе".
    & spellcheck by HarryFan, 26 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------

   По таежной избушке плыл теплый живой дух от печурки, в  которую  Власта
то и дело машинально совала дрова,  и  еще  от  ароматных  лечебных  трав,
оставленных  охотниками-промысловиками,  которые   теперь   почему-то   не
торопились прийти сюда на зимовье, хотя ох как нужны были сейчас!
   Власта не спала уже три ночи - голова была тяжелой,  лоб  горел,  глаза
воспаленно моргали, словно в них насыпали песку.
   Любимый умирал. Холодело его  тело,  синели  ногти.  Он  давно  уже  не
открывал глаз, а зубы  его  так  сильно  сжались,  что  Власта  насилу  их
разжимала, чтобы влить хоть  каплю  целебных  снадобий.  Она  уже  не  раз
мысленно благодарила свою старую  бабку,  которая  научила  ее  врачеванию
травами и передала немало секретов исцеления от разных хворей.
   Чем заболел Митя, она не знала: вдруг неожиданно свалился, сказав,  что
устал, поспит малость. И вот  три  дня  -  в  странном  оцепенении.  Смесь
зверобоя с девясилом, настойка женьшеня на спирту - ничего не помогло. Что
еще? Голова туманилась, ей что-то грезилось, как говаривала старая бабушка
- "метилось". То они будто бы едут с Митей на конях  к  месту  раскопа  по
узкой тропке, и Митя, сломав ветку цветущей черемухи, смеясь, передает  ей
душистое чудо. То в их доме, в большом городе, он, меряя комнату  большими
шагами - высокий, статный, черноволосый, - возмущенно передает ей разговор
с директором института, не верящим в успех задуманной Митей  экспедиции  в
эти таежные дебри верховьев Енисея. А ведь  именно  тут,  по  его  мнению,
должны быть стоянки "динлинов" - так китайцы  в  своих  хрониках  называли
рослых белокожих людей, пришедших на Енисей откуда-то из  Причерноморья  и
позже ушедших через Гималаи в Индию. Очень давно, в  день  их  знакомства,
Митя сидит рядом с ней на узком диванчике в вестибюле института и о чем-то
говорит, заглядывая ей в  глаза,  и  она  чувствует,  что  нравится  этому
незнакомому человеку и что это из-за нее одной он столь долго сидит  и  не
уходит.
   А потом пошли странные и страшные видения:  какие-то  люди  с  ужасными
серыми лицами, гримасничая, плясали и тащили ее в свой бесовский  хоровод.
Какие-то визгливые женщины кричали что-то обвиняющее, тыча в нее  грязными
жирными пальцами.
   Власта в ужасе мотала головой и бежала к порогу,  где  стояло  ведро  с
ключевой водой, макала лицо  в  обжигающую  студеность,  пила,  и  на  миг
видения пропадали. Глаза ее видели голубой сумрак комнаты  и  багровое,  в
легкой разноцветной ряби от заходящего солнца,  окно.  Отблески  пылающего
заката ложились на бледное лицо Мити, казалось,  это  вспыхнул  румянец  и
вот-вот встрепенутся ресницы...  Она  с  надеждой  подбегала  к  любимому,
касалась дорогого лица и отдергивала вмиг похолодевшие руки...
   Власта напряженно вспоминала все, что говорила ей старая бабушка,  чему
учила ее. Она говорила о листьях березы: если обложить  человека  ими,  он
скоро согреется. Но где сейчас, в  октябре,  в  занесенной  первым  снегом
тайге, листья березы? Если только  в  баньке  близ  зимовья?  Взяв  фонарь
"летучая мышь", она сбегала в баньку, размотала хитрый узел  из  проволоки
на двери, и, конечно, обнаружила березовые веники. И тут только ее осенило
- горячая парная баня - вот что нужно сейчас Мите!
   Она принялась разжигать крохотную печурку, та  чадно  задымила.  Власта
догадалась подняться на крышу и выгрести из дымохода снег.  Огонь  в  печи
весело затрещал, и от мысли, что это средство - старое, испытанное,  может
помочь Мите, у Власты прибавилось сил. Она нашла волокушу,  приготовленную
охотниками для перевозки зверья, положила на нее закутанного в одеяла Митю
и, не чувствуя тяжести, - скорей, скорей - потащила дорогую ношу в баню.
   Полки были чистые, вымытые кем-то весной. Вода в чане скоро  нагрелась.
Власта распарила листья трех веников и обложила ими Митю.  "О  свежий  дух
березы!" - кто это сказал? Не  вспомнилось.  Но  дух  в  маленькой  баньке
действительно пошел свежий, теплый,  веселый.  В  блеклом  свете  "летучей
мыши" стены ее, прокопченные до черноты, обнажили свои  крепкие  ребристые
бревна, и впервые за эти три дня страх  отошел.  Ее  разморило  от  тепла,
глаза слипались. Но спать нельзя. Власта погрузила лицо в ведро с холодной
водой. Сон отодвинулся. Подошла к Мите. Он не двигался, но, коснувшись его
рук и ног, она почувствовала (или ей показалось?), что они чуть потеплели.
Теперь - побольше пару и веник в работу! Она горячим, распаренным  веником
хлестала его вначале слабо, жалеючи, потом крепче и крепче. Пот  стекал  с
нее ручьями. В бане клубился  молочный  влажный  пар,  дышать  становилось
труднее,  но  Власта  все  плескала  на  железо   печки   холодную   воду,
отскакивающую от накаленного металла клубом пара.
   В амбразуру окошка заглядывало уходящее багряное солнце, и Власта вдруг
ощутила, что кто-то чужой враждебно наблюдает за ней.
   Кому здесь быть? Солнце скрылось, теперь в тесной баньке слабым белесым
пламенем горела одна "летучая мышь". Тело Мити  слегка  порозовело.  Снова
она обливала его горячей водой и хлестала до устали  в  руках  распаренным
веником. Снова подбрасывала в печь березовые и еловые поленья.
   Ей показалось - руки его шевельнулись, будто хотел он отогнать кого-то.
Она всмотрелась. В облаке густого матового пара  мелькали  мириады  жирных
черных  точек  с  тонкими  извилистыми   хвостиками.   Бешено   крутились,
пританцовывали, злобствовали. (Они были крохотные, в другой раз бы она  их
никогда не заметила, но сейчас - измученная, в отчаянии, живущая на  одних
нервах, - она видела с помощью внезапно  обострившихся  чувств,  видела  и
злобно ощерившиеся их пасти, когти, клыки, видела одновременно каждого  из
этих мириадов врагов.)
   - Наш! Все равно он  наш!  -  пищали  точки,  похожие  на  откормленных
пиявок.
   - Он шевельнул руками! - пронзительно  вскричала  вдруг  самая  жирная,
медленно двигающаяся чернушка.
   - Ха-ха! Это конвульсии, конвульсии! - завопили другие.
   "Кто они? Что говорят? - с  ужасом  подумала  Власта.  -  Так  это  они
отбирают у меня Митю?"
   - Кто вы! Что вам здесь надо? - Ей показалось, что проговорила она  эти
слова грозно и громко, но услышала лишь свой слабый шепот.
   - Это ты - кто? Это тебе - что здесь  надо?  -  завизжала  медлительная
толстуха. - Ты что нам мешаешь? Ты почему нас видишь?
   - Он муж мой, - уже громко ответствовала Власта. - Где же мне быть, как
не рядом с ним? Когда любишь, видишь все!
   - Нету у тебя больше мужа! Этот труп уже не муж, - захохотали, сгущаясь
в облако, черные страшилы.
   - Есть, есть! И будет! Слышите? Я не отдам  его  вам!  -  уже  в  голос
закричала Власта, надвигаясь на крапленое облако с отчаянной решимостью. -
Кто вы такие, чтобы решать за нас, жить или не жить?
   - Глупая! Мы - хозяева Земли! Мы  те,  кого  вы,  несчастные  создания,
величающие  себя  "венцом  творенья",   называете   микробами,   вирусами,
бактериями. Мы - великие микро! Мы - хозяева всего живого!
   - Но среди вас есть и другие - наши друзья, а ваши враги,  -  возразила
Власта. Но визгливая толстуха ушла от ответа, мерзко хихикнув:
   - Когда-нибудь и ты станешь нашей, слышишь, и ты тоже!
   - Лучше я! Лучше я, чем он! - вырвалось, как стон, у Власты. - Возьмите
меня вместо него!
   Среди  "хозяев  всего  живого"  произошло  явное  замешательство,   они
шушукались.
   - Сумасшедшая! - подытожила дискуссию толстуха и обратилась к Власте: -
Да зачем нам ты? С тобой еще возиться да возиться, а он уже готов.
   - Не отдам! - с отчаянием вскрикнула Власта, кидаясь  к  распростертому
телу Мити. - И не хозяева вы никакие. Вот я вас сейчас кипятком, твари!
   Она вскочила и действительно хлестнула кипятком в зернистое  от  черных
точек облако.
   - Сумасшедшая женщина,  что  нам  кипяток!  -  запищали  "хозяева",  но
благоразумно передвинулись ближе к двери.
   - Позвать царя! Позвать царя! - зашелестели все хором.  -  Нас  она  не
боится.
   В окошко вдруг пахнуло порывом ветра,  в  бане  потемнело,  и  рядом  с
первым заплясало другое крапчатое  облако,  задело  Власту  липким  краем,
отчего потянуло  мертвящим  тошнотворным  запахом.  Перед  глазами  Власты
зависла еле заметная уродливая чернушка с  массивной  золотой  короной  на
голове.
   - Что здесь творится? - недовольно прогнусавила корона. - Почему до сих
пор не управились? Где неофит?
   - Неофит здесь, но вот она мешает! Греет, парит. От березового духа  мы
все  обалдели  и  покинули  место  работы.  Теперь  крутимся   вблизи!   -
пожаловалась толстуха, подобострастно виляя тонким хвостиком.
   - Кто это - "она"? - высокомерно изрек царь-малявка. - С каких это  пор
живая женщина стала мешать нам? Ну-ка, ать-два и впер-р-ред на него!
   И сам, как вожак вороньей стаи, первым ринулся к Мите.
   Власта  успела  опередить  врагов.  Она  заслонила  любимого  и  тотчас
ощутила, как холодные, как лед,  колючие  стрелы  вонзились  в  ее  спину.
Сердце остановилось на полуударе, похолодели руки,  ноги,  зябкие  мурашки
побежали вниз от затылка. В этот миг, решив умереть первой, до  Мити,  она
губами почувствовала его дыхание. Он дышал заметно  неровно,  но  то  было
дыхание живого человека,  пробуждающегося  ото  сна.  Неудержимая  радость
охватила ее, и она поцеловала крепко и долго его потеплевшие губы.
   - Он жив! Слышите, жалкие твари! Он жив! Вам  здесь  нечего  делать!  -
торжествующе воскликнула она, заметив, что оба крапленых сгустка жмутся  у
двери, советуясь.
   Ей стало так горячо, жарко, что, казалось,  внутри  ее  бушует  могучее
пламя, и, коснись она сейчас сухих поленьев, они запылают. И такая  вот  -
жаркая, сильная, - она поднялась и пошла к двери.  Она  могла  поклясться,
что видит вокруг себя это  бушующее  огненное  пламя  -  как  протуберанцы
вокруг проводов высокого  напряжения.  Словно  вся  энергия,  уходящая  из
человека в окружающее пространство впустую, энергия, которой хватит,  чтоб
привести в движение автомобиль, - сейчас, в этот мир, исходит  из  нее  не
зря.
   Эти черные твари боятся  жара,  боятся  света!  И  она,  торжествующая,
двинулась на них, вся - от головы до пят - в горящем пульсирующем ореоле.
   Крапленые облака задымились, запахло смрадом.
   - Горим! Мне жарко, жарко! - запричитала толстуха.
   - Да ну ее, эту сумасшедшую с ее полутрупом. Других,  что  ли,  нет?  -
подхватил кто-то.
   - А как же "Книга судеб"? - зловеще пискнула малявка  в  короне.  -  По
ней, он должен был стать нашим еще на заре!
   - Подчистим! В первый раз, что ли?
   Власта, разведя объятые дрожащим заревом руки, ступала и ступала,  пока
не ткнулась в скользкие от пара черные доски двери. Она  как  зачарованная
смотрела на  медленно  сжимающийся  огненный  ореол  вокруг  рук,  заметно
бледнеющих на глазах, и ощущала, как уходит куда-то внутрь вызванная ею не
изведанная еще человеком солнечная сила. Кажется, это  явление  называется
"эффектом Кирлиана". Все живое - человек, насекомое, лист таят в себе  эту
невидимую глазу энергию. Люди научились видеть  ее  в  темноте  с  помощью
приборов, но не научились пока пользоваться ею.
   В бане стояла тишина. Пар рассеивался - дрова догорали. Она повернулась
к Мите и замерла. Ничего не понимающими карими родными глазами он  смотрел
на нее и с привычным своим командирским оттенком в голосе - сейчас  слабом
и прерывистом - спрашивал:
   - Ты что это кричишь, а? Ты с кем это разговариваешь?
   - С тобой! - встрепенулась Власта. - С тобой, милый! С кем же еще?
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.07.2001 16:39