Валерий Дмитриевич ГУБИН
                               ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
                          Фантастический рассказ
     Нужно было ехать,  а  я  все никак не мог решиться,  больно тягостным
казалось  мне  предстоящее объяснение.  Основная масса  дачников схлынула,
электрички отходили полупустыми,  а я все прогуливался по перрону,  курил,
заходил в буфет и,  отстояв небольшую очередь, пил кофе, потом снова ходил
взад-вперед.  Наконец  решив,  что  позднее приезжать просто  неудобно,  я
прыгнул в уже закрывающиеся двери вагона,  и он, плавно набирая ход, понес
меня из моря огней в беспросветную загородную темень.
     Я смотрел в окно,  видел там  только  свое  собственное  отражение  -
зыбкое,  расплывающееся,  иногда  совсем стираемое фонарем снаружи,  - и в
сотый раз повторял про себя все  те  доводы  и  аргументы,  которые  хотел
выложить в нашем последнем объяснении.  И про то,  что я устал,  и про то,
что наша совместная жизнь не приносит  нам  больше  радости  и  не  служит
защитой  от  внешнего  хаоса,  и  про  то,  что мне уже поздно менять свой
характер и приспосабливаться к ее  капризам.  Правда,  временами  я  вдруг
смущенно  чувствовал,  что  все  это  не  так,  все это на поверхности,  а
настоящая причина нашего разлада гораздо глубже.  Я продолжал  ее  любить,
только  теперь  к этому все чаще примешивалось острое чувство жалости к ее
болезненности, хрупкости, все время угнетали мысли о том, что совсем скоро
она  будет пожилой женщиной,  будет еще чаще болеть,  еще больше мучиться,
поблекнет и станет  рано  или  поздно  похожа  на  свою  мать  -  высохшую
костлявую  старуху  с  лошадиным  лицом.  А меня будет грызть и уже грызет
тоска от сознания  моего  бессилия,  от  невозможности  остановить  время,
которое  разрушает  красоту и пожирает почти все наши надежды.  Но нет,  и
это, видимо, все не то, не самое главное.
     Один раз мы уже объяснились,  довольно спокойно, и решили расстаться,
даже расстались -  она пока жила на даче,  а я в городе.  Но вот она снова
попросила приехать,  и  я  поехал,  мне было тревожно и неприятно -  опять
нужно  будет говорить какие-то  серьезные слова,  очень много слов,  целую
паутину надо вязать, и есть опасность самому в ней запутаться.
     Уже подходя к калитке,  я увидел два светящихся окна на втором этаже,
и  тут всплыла ясная отчетливая мысль,  но такая гнетущая,  такая тяжелая,
что я  даже ухватился за планки забора,  как будто мог упасть,  -  мысль о
невозможности счастья.  Я вдруг понял, что именно это и было последней, до
сих  пор  неосознаваемой,  причиной моего  ухода.  Я  не  просто понял,  а
почувствовал всем  своим существом эту  невозможность.  "На  свете счастья
нет", - может быть, Пушкин находился в таком же состоянии, когда писал эти
строки.  Но  почему оно невозможно,  откуда такая уверенность -  я  не мог
объяснить.  И  еще  сильнее вцепился в  забор,  потому  что  дом  с  двумя
освещенными окнами вдруг вздрогнул,  повернулся,  надвинулся всей  массой.
Померк свет, а потом плотная, обволакивающая тишина опустилась на меня.
     Осторожно,  боясь  вспугнуть  ее,  я  открыл  глаза  и  посмотрел  на
огромный,  во всю стену отсека экран.  Ничего не изменилось -  по-прежнему
четыре звезды,  словно в очередь,  выстроились слева, правда, вторая стала
немного ярче и  слегка затмевала свою ближайшую соседку.  А справа вот уже
шестой  год  тянется  унылая,  вытянутая  кишкой  разряженная  туманность,
разбросавшая часть своих звезд прямо на нашем пути.  И еще,  все на том же
градусе,  всегда на том же месте экрана слабое,  еле видимое мерцание. Это
не звезда - это дюзы нашего ведущего корабля, он идет в нескольких тысячах
километров впереди нас,  и  мы  словно в  связке несемся в  космосе -  две
жалкие живые песчинки в огромном грозном ледяном безмолвии.
     "Как это  я  ухитрился заснуть,  -  взгляд мой  привычно скользнул по
приборам -  нет,  это был не сон,  а какой-то провал.  Видимо,  длительное
одиночество начинает угнетать мозг, а до конца моей вахты еще три года".
     Но,  окончательно придя в  себя,  я  решил,  что  все  эти провалы от
постоянно  грызущего беспокойства -  много  лет,  как  перестали поступать
сигналы от ведущего.  Может быть,  там уже нет никого в  живых,  и  только
автоматы  поддерживают заданный  курс.  Я  повернул  ручку  фокусировки до
отказа,  и мерцающее пятнышко стало чуть-чуть ярче.  Сколько лет я смотрел
на него с надеждой,  а теперь, глядя со страхом, стараюсь не думать о том,
сколько же  все-таки лет,  когда все  началось,  потому что не  могу этого
вспомнить и боюсь,  что что-то случилось с памятью. Но одновременно во мне
все сильнее растет подозрение - никакого старта не было, мы всегда неслись
так в бесконечном пространстве,  все дальше уходили в эту пугающую бездну,
а  в  прошлом вообще ничего не  было,  кроме длительных вахт и  еще  более
длительного сна  в  анабиозе.  Чем  дольше я  вглядываюсь в  эту бездну на
экране, тем больше мне кажется, что и она начинает пристально вглядываться
в меня...
     - Что же ты не пьешь, чай уже холодный, - сказала жена. Я вздрогнул и
протянул руку к  стакану.  Судя по  всему,  мы уже давно разговариваем,  а
только что  даже поссорились.  Обрывки моих и  ее  слов еще не  улеглись в
голове.  Я увидел пепельницу,  полную окурков, ее серое от усталости лицо,
встал и  распахнул окно.  Шел мелкий дождик,  и  все небо было темным,  ни
одной звезды.
     - Там за облаками звезды, очень много, и до самой близкой надо лететь
всю жизнь.
     - Что это ты?
     - Нет, ничего. Мне вдруг показалось, что у меня не одна жизнь, а две,
и они текут параллельно. Я сижу здесь и в то же время лечу где-то далеко в
космосе.
     - У  тебя всегда все  легко получается,  надоела одна жизнь -  взял и
перескочил в другую.
     - Вряд ли  это легко.  Эта жизнь пугает своей монотонностью,  а  та -
наверное, своей непонятностью.
     - И давно ты обнаружил свою вторую жизнь?
     - Не  знаю,  не  помню.  Сейчас мне кажется,  что еще в  детстве меня
томили какие-то воспоминания и неясные предчувствия.
     - Ты всерьез или опять начал дурачиться?  Ну, посиди, подумай, может,
что и вспомнишь, а я пойду чайник подогрею.
     Она  ушла,  а  я  все  стоял  у  окна  и  пытался вызвать в  себе  то
удивительное видение,  которое недавно посетило меня,  но  чувствовал лишь
сильную усталость и  тошноту от  сырых,  кислых сигарет.  Она вернулась за
спичками,  но я отказался от чая и стал собираться.  Еще можно было успеть
на последнюю электричку, а оставаться здесь ночевать мне не хотелось.
     - Что ж,  прощай, жаль, что все прошло так сумбурно и бестолково, - я
видел, как злость, раздражение борются в ней с глухим разочарованием.
     - Я обязательно приеду на днях, и мы до конца все обговорим, а сейчас
не могу - надо бежать.
     - Теперь это  уже  не  обязательно,  беги,  а  то  опоздаешь,  -  она
отвернулась к окну.
     Я  бежал  до  самой  станции,  а  когда  выбрался  на  платформу,  то
оказалось,  что  до  поезда еще минут десять.  Вокруг было пусто,  лишь на
противоположной  платформе   светилось   маленькое   окошечко   кассы.   Я
облокотился на мокрые бетонные перила и  стал вглядываться в темноту леса.
Лес тихо шептался о чем-то с дождем и дышал на меня свежим,  настоянным на
мокрых листьях березы воздухом.
     - Что же  все-таки случилось с  ведущим,  почему он не отвечает ни на
какие сигналы? И куда мы в конце концов летели?
     Дождь внезапно стих,  резко дунул ветер,  и  прямо надо мной появился
разрыв в тучах с ярко блестевшими звездами. Вдали прогудела приближающаяся
электричка,  но я спрыгнул с платформы и быстро пошел назад к даче, еще не
зная твердо,  зачем я возвращаюсь и что скажу.  Но во мне все более крепла
внезапно появившаяся уверенность,  что у меня не две жизни,  а одна, та, в
которой я был несколько минут сегодня вечером. И у всех нас одна жизнь, мы
летим среди звезд,  все время летим,  и они расступаются перед нами.  Если
только этот полет, - ни прошлого, ни будущего - и лишь страх перед бездной
заставляет нас забываться и  выпадать в  другую жизнь,  в  которой мы  все
время к чему-то стремимся,  мучаемся, ненавидим, любим, рвемся в погоню за
ускользающим счастьем и всегда настолько устаем,  что у нас не хватает сил
вернуться туда,  где есть только бездна,  звезды и наш корабль,  несущийся
мимо них.  Поистине есть только атомы и  пустота,  в которой атомы падают,
говорил Демокрит. Поистине есть только звездная бездна, в которую мы вечно
падаем,  - это мы сейчас уже знаем, а возможно, и Демокрит знал две тысячи
лет назад.
     Я долго нетерпеливо стучал, пока не щелкнул замок, потом, ворвавшись,
потащил ее сонную к окну и,  указывая на небо,  почти очистившееся от туч,
долго и сбивчиво говорил,  пытаясь выразить как можно понятнее то, что я и
сам плохо понимал.
     - Так ты согласна пойти со мной? Ты согласна?
     - Согласна, если ты не сошел с ума и мне все это не снится.
     - Тогда повторяй за мной!
     Слова возникали у меня в голове так, как будто я их знал давно, еще с
детства, и были они похожи на начало какой-то детской сказки:
     - Великий и бездонный космос,  и вы,  звезды, вечно горящие в ночи, и
ты,  пространство,  сжатое в точку и бесконечное во все стороны, дайте нам
продолжить свой путь,  поскольку мы  оставили все сомнения,  все надежды и
готовы к дороге.
     Она повторяла за мной и  все время вглядывалась в темноте в мое лицо.
Когда прозвучало последнее слово, я бросился к двери, нащупал выключатель,
нажал  на  него  и  услышал ее  крик.  Она  сидела  у  пульта,  вцепившись
побелевшими пальцами  в  подлокотники кресла,  и  смотрела  на  экран,  на
приближающиеся звезды. Я подошел и погладил ее по голове.
     - Послушай, может быть, это смерть, может быть, мы умерли?
     - Нет,  это  та  единственная жизнь,  для которой мы  созданы,  здесь
вообще нет смерти. Но если ты испугаешься, если тебя замучает тоска, то ты
сможешь вернуться назад, к своему прежнему существованию.
     Громко загудел зуммер, я бросился к пульту, потом задрожавшими руками
дал радару максимальную мощность.
     - Смотри! Это ведущий! Он резко меняет курс и вызывает нас!
     Мерцающая точка впереди быстро смещалась к центру экрана.
__________________________________________________________________________
          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ь 782
     Художник©                С. Ю. Г©а©в©р©и©л©о©в©а
     Редактор©                Л. Г. Т©я©г©л©о©в©а
     Художественный редактор© Е. А. И©о©н©о©в©а
     Корректоры©              Е. В. К©о©л©ч©и©н©а, Е. Е. М©и©т©и©н©а
__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/