Библиотека художественной литературы

Старая библиотека художественной литературы

Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я


Читальный зал:
Север Гансовский
                       Ослепление Фридея
   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Три шага к опасности". М., "Детская литература", 1969.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 October 2000
   -----------------------------------------------------------------------
   Иногда мне просто хочется кусать себе пальцы, когда я думаю об  этом  -
так глупо все получилось. То есть, конечно, я и так не маленький  человек.
Если я с женой появляюсь в концертном зале - у  нас  в  городишке  недавно
сделали концертный зал, - по рядам проносится:  "Бескер  на  концерте",  и
многие привстают в креслах, чтобы поймать мой взгляд и  поздороваться.  Но
это все не то. Если б Фридей не совершил своего дикого поступка, я бы  уже
не жил в этой дыре. Ворочал бы миллиардом, как  Рокфеллер.  Шутка  судьбы,
да?..
   Собственно говоря, мои отношения  с  Фридеем  можно  разделить  на  два
этапа. Университет и после университета.  После  университета  он  меня  и
подвел так трагически.
   Я его знал давно. Мы, собственно, были земляки, потом учились на  одном
курсе в университете и как-то в течение двух семестров даже жили вдвоем  в
одной комнате. Многие считали его талантом,  но,  по-моему,  это  раздуто.
Конечно, он был усидчивым и посвящал занятиям больше времени, чем мы  все.
Редко принимал участие в разных вечеринках и не был членом  ни  одного  из
наших студенческих объединений. Но мне даже  не  кажется,  что  это  из-за
того, что он был так уж предан науке. Просто у него, по-моему,  как-то  не
хватало жизненной силы, чтобы танцевать  ночи  напролет  или  гоняться  на
автомобиле из одного города в другой. Кроме  того,  он  и  не  пользовался
популярностью на факультете. Не блистал остроумием, одевался плохо, а если
и попадал случайно куда-нибудь в компанию, то сидел целый вечер где-нибудь
в углу неподвижный. Другими словами, ему и нечем  было  заниматься,  кроме
как наукой.
   Вообще, честно говоря, я не верю во  все  эти  разговоры  о  таланте  и
гениальности. Когда речь идет о великих открытиях, на девяносто  процентов
все решает случай. Взять,  например,  пенициллин.  Если  бы  у  Александра
Флеминга в чашку с культурой не попала случайно плесень,  до  сих  пор  не
было бы никакого пенициллина, и о самом Флеминге мы думали бы  не  больше,
чем о прошлогоднем снеге. А теперь он считается гением и благодетелем рода
человеческого.
   То есть бывают, конечно, люди, которые в восемнадцать  -  двадцать  лет
выступают  уже  с  какими-нибудь  своими  всеобъемлющими  теориями.  Вроде
Эйнштейна, скажем. Но Фридей-то как  раз  не  был  таким.  Никаких  особых
теорий у него не было, или, во всяком случае, никто не слыхал,  чтобы  они
были. Просто он сидел целые дни в физической лаборатории, с помощью призмы
разлагая свет, или валялся в общежитии на койке, расставив на полу  стопки
книг.
   А на самом-то деле он был даже туповат. Уж наверняка тупее меня.  Никак
не мог запомнить, например, с какой стороны нужно чистить апельсин,  чтобы
шкурка легче снималась. Я ему раз десять объяснял, что  с  той,  где  плод
прикрепляется к ветке. Но как только апельсин  подпадал  ему  в  руки,  он
обязательно начинал чистить его неправильно. Глупо,  верно?..  Так  что  о
какой-то гениальности Фридея не может быть и речи.
   Между тем в целом-то я ему симпатизировал. И даже жалел его  после  той
истории, которая у него случилась с Натти. Дело в том, что  Фридей  вообще
не пользовался успехом у девушек. Это и не удивительно, если  учесть,  что
он не умел ни  танцевать,  ни  водить  машину,  а  каждое  слово  из  него
приходилось вытаскивать чуть ли не клещами,  как  искривленный  гвоздь  из
доски. Но он был довольно высок ростом, держался прямо, и его  усидчивость
создала ему какой-то ореол учености. Так или иначе, всем на удивление, его
полюбила Натти Паерлс, лучшая партия в нашем городе. Веселая и живая, она,
кроме того, что была дочерью  самого  крупного  в  наших  краях  человека,
отличалась еще одной особенностью -  у  нее  были  огромные  и  совершенно
фиолетовые глаза. Многие ребята в университете не отказались бы видеть  ее
своей женой, и, конечно, то, что  она  предпочла  всем  Фридея,  выглядело
полным идиотизмом. Поэтому мне  даже  кажется  правильным  появление  того
письма. Когда Натти и Фридей стали встречаться каждый день и прошел  слух,
что у них уже все сговорено, кто-то послал  старому  Паерлсу  письмо,  где
было  сказано,  что  у  Фридея  плохая  наследственность,  поскольку  отец
сумасшедший. Хотя письмо было анонимное, старик Паерлс проверять ничего не
стал, а просто увез дочь в Европу. В университет она больше не вернулась и
года через два вышла замуж за какого-то банковского туза в Неваде.
   На  Фридея  все  это  произвело,  кажется,  очень   мало   впечатления.
Единственное, что можно было по нему заметить, так это то, что  он  как-то
побледнел. Он родился и вырос на ферме, и первые три года  в  университете
на щеках у него так и оставался степной загар. Но после истории с Натти он
побледнел и таким бледным уже и остался на все те годы, что я его знал.
   О Натти потом ходили слухи, что она несчастлива в браке и  что  однажды
ее видели совершенно пьяной в каком-то отеле  в  Чикаго.  Лично  меня  это
как-то успокоили. В свое время я тоже прицеливался на Натти, но что  же  я
теперь стал бы делать с женой-пьяницей?..
   Первое свое открытие Фридей  сделал...  или,  вернее,  на  первое  свое
открытие Фридей наткнулся, когда был еще студентом  четвертого  курса.  Об
этом в "Университетском вестнике" была статья с длинным названием.  Что-то
вроде "Образования пары вещества из  лучей  гамма  радия  при  прохождении
через сильное магнитное поле". А может быть, это звучало немного иначе,  и
имелись в виду лучи не гамма радия, а световые... Во всяком  случае,  речь
шла об опытном доказательстве теории Дирака. Насколько  мне  помнится,  на
факультете  это  никого  не  заинтересовало,  за   исключением   двух-трех
преподавателей физики.
   При зарождении его второго, так  сказать,  "открытия"  я  присутствовал
сам. В это время - на пятом курсе университета - нас как  раз  поселили  в
одной комнате. Однажды вечером я зашел  в  физическую  лабораторию,  чтобы
взять у Фридея ключ - свой я где-то потерял. Фридей  сидел  над  рисунком,
который он сделал сам. Это были прочерченные на пестром поле  прерывистые,
строго  концентрические  окружности.  При  долгом  взгляде  они   казались
спиралью, а при коротком - выглядели окружностями, как это и было на самом
деле. Фридей освещал рисунок искрой и следил, сколько времени нужно, чтобы
глаз начинал видеть спираль вместо окружностей. Глаза у него уже устали, и
он попросил меня несколько раз взглянуть на рисунок, в то  время  как  сам
освещал его искрами разной длины. Потом он сказал, что  в  голове  у  него
есть прибор, который мог бы с большой точностью определять потребное глазу
время, чтобы начать видеть неистинное изображение вместо истинного.  Такой
промежуток он называл "единицей  инерции  зрения"  и  считал,  что  она  у
каждого  человека  разная.   Прибор   этот   под   названием   "Инерциатор
Бескера-Фридея" теперь  широко  известен  в  медицине,  применяется  всеми
врачами-офтальмологами, так что я не буду его описывать.
   Тогда, в тот вечер, разговаривая о приборе, мы пошли к нам в комнату, и
Фридей набросал мне чертеж. Принцип действия прибора я понял так быстро  и
легко, что мне сразу пришло в голову, что я и сам мог бы  изобрести  такой
же, если б вообще задумывался над тем  явлением,  которое  Фридей  называл
"инерцией зрения".
   Целую ночь мы обсуждали  чертеж,  и,  по-моему,  я  тоже  внес  в  него
кое-какие  усовершенствования.  В  предполагаемой  конструкции  была  одна
сложность, которую мы сначала никак не  могли  решить.  Пять  предложенных
Фридеем вариантов я отверг, а шестой показался мне, как, впрочем,  и  ему,
удовлетворительным. Оба мы очень устали, но тем не менее утром  я  сказал,
что было бы неплохо еще сегодня  зарегистрировать  _наше  детище_  в  Бюро
патентов.  Фридей  согласился.  Вообще  надо  сказать,  что   его   обычно
интересовала только чисто научная сторона той или иной проблемы.
   После этого наступила, так сказать, золотая пора научной деятельности в
университете Фридея и  моей.  Неожиданно  для  себя  я  обнаружил  большие
способности к физике. Метод творчества вдвоем выглядел у нас  так:  обычно
мы ложились вечером на койки, и Фридей начинал излагать мне идеи,  которые
у  него  накопились  за  годы  затворничества  в  лабораториях.   Если   я
чего-нибудь не понимал, он принимался объяснять это мне, и  таким  образом
те или иные положения уточнялись для него самого. Затем,  благодаря  своей
способности обобщать, я отбирал наиболее существенное из мыслей  Фридея  и
понуждал его думать  именно  в  этом  направлении.  Те  идеи,  которые  он
высказывал при мне, я считал как бы _нашими общими_, в дальнейшем надзирал
над ними и подбадривал Фридея ставить новые опыты. Так  нами  был  написан
"Этюд о происхождении "слепого пятна"  в  глазу"  и  созданы  приборы  для
зрительного  определения  квантовой  прерывной   природы   света   и   для
определения величины порога зрительного раздражения.
   Не скрою, что на факультете  нашлись  завистники,  которые  утверждали,
будто я лишь примазываюсь к открытиям Фридея. Но  в  действительности  это
было не так. Во-первых, уже тот факт,  что  я  так  легко  понимал  мысли,
высказываемые Фридеем, показывает, что я тоже  мог  бы  к  ним  прийти.  А
во-вторых, многое из того, что  осенило  Фридея,  являлось  ему  только  в
результате  соприкосновения  со  мной.  Он  рассказывал  мне   и   начинал
вдохновляться сам. Я бы сказал, что он высекал искры именно ударом о меня.
   Кроме того, напомню, что вообще-то Фридей был весьма недалеким  парнем.
Как раз тогда я в этом и убедился. Поскольку мне хотелось, чтобы он  лучше
отдыхал, я сделал попытку ввести его в  свою  университетскую  компанию  и
несколько  раз  знакомил  его  с  хорошенькими  девушками.  Но   с   этими
знакомствами он меня только конфузил. Однажды, например, он  доказал  свою
тупость, когда мы пошли в кино и специально  для  него  я  пригласил  одну
очень  умную  девицу.  Мы  смотрели  какой-то  французский  фильм.  "Удары
судьбы", или "Тяжелые удары", с Симоной Сеньоре в главной роли.  Когда  мы
возвращались к себе, девица стала объяснять, что в этой картине она  видит
влияние экзистенциализма, фрейдизма и еще какого-то "изма", которого я  не
помню. Одним словом, настоящий разговор об искусстве, профессиональный и в
то же время вполне светский. И что же,  вы  думаете,  выкинул  Фридей?  Он
вдруг остановился посреди тротуара, вперился в эту девицу злобным взглядом
и сказал:
   - Но неужели вы не понимаете, к чему призывает этот фильм?
   И ушел, оставив нас на месте окаменелыми. Идиотизм, верно? Уж  если  не
разбираешься в искусстве, молчи...
   Вообще на последнем курсе университета характер, у  него  стал  заметно
портиться.
   Он и так был довольно угрюмым  типом,  а  после  истории  с  Натти  эта
угрюмость  возросла.  Кроме  того,   он   постоянно   испытывал   денежные
затруднения. На факультете он был совсем одинок, за исключением  меня,  не
дружил ни с кем, да и мне бывало порой  нелегко  выдерживать  его  вспышки
плохого настроения.
   Но при всем этом наша научная деятельность шла вперед, и даже мой  отец
поверил, что передо мной открывается  карьера  крупного  ученого.  Если  я
видел, что Фридей начинает злиться, когда я слишком часто произношу  "наша
теория"  или  "наш   способ",   я   давал   ему   возможность   совершенно
самостоятельно напечатать что-нибудь в  научном  журнале  и,  клянусь,  не
испытывал никакой ревности.
   Но тут дурацкий случай все разрушил.
   У  нас   в   университете   было   студенческое   мужское   объединение
"Альфа-Ламбда", и тот, кто хотел стать его членом, должен был пройти целую
серию  испытаний.  Самым  глупым  было  одно,  заключавшееся  в  том,  что
абитуриенту следовало украсть  что-нибудь,  обязательно  вскрыв  при  этом
чемодан. Один из первокурсников, стремившийся в "Ламбду", не нашел  ничего
лучшего, как забраться в мой чемодан, когда ни меня, ни Фридея не  было  в
комнате. На мое несчастье, он наткнулся  на  копию  того  письма,  которое
когда-то было послано отцу Натти.
   Само собой разумеется,  копия  еще  ничего  не  доказывала.  Во  всяком
случае, для непредубежденного свидетеля. Если бы у меня в  чемодане  нашли
рукописную копию "Гамлета", было бы глупо утверждать, что  я  Шекспир,  не
правда  ли?  Но  у  каждого  заметного  человека  есть  недоброжелатели  и
завистники. Одним словом, дело раздули, и...  Короче  говоря,  я  ушел  из
университета.
   Интересно,  что  именно  Фридей  отнесся  к   случившемуся   с   полным
равнодушием.
   Когда я пришел в нашу комнату, чтобы забрать свои вещи, он как раз  был
дома. Он сидел у стола и, закусив губу, что-то очень быстро  записывал  на
листе бумаги. Я начал было объяснять ему, что копия письма попала  ко  мне
случайно, но он прервал меня, махнув рукой.
   - А, плевать!
   Теперь, оглядываясь на прошлое, я прихожу к  выводу,  что  добровольный
уход из университета был  одним  из  самых  перспективных  и  дальновидных
поступков моей жизни. В сущности, я не ученый по натуре. Чтобы стать новым
Максом Планком или Робертом Вудом, мне недостает смирения  перед  фактами.
Обычно я всегда старался стать _выше фактов_,  добытых  опытным  путем,  и
только добросовестная, но несколько скучноватая усидчивость Фридея  как-то
осаживала меня.
   В то же время в другой области - в сфере руководства  и  координации  я
чувствую себя вполне на месте.  Как  только  я  начинаю  координировать  и
указывать, я сразу делаюсь умнее, содержательнее и  интересней.  Возможно,
это зависит от того, что в этой сфере приходится иметь дело не  столько  с
фактами, сколько с _мнениями_.
   Так или  иначе,  я  покинул  тогда  университет,  уже  через  год  стал
руководителем отдела рекламы в фирме отца.
   Фридей тоже вернулся в наш город, по мы не  встречались.  Краем  уха  я
слышал,  что  он  устроил  себе  небольшую  лабораторию,  где   занимается
проблемами света. Несколько раз он печатал статьи в специальных  журналах,
и однажды мне сказали, что им получена какая-то очень почетная  премия  от
Общества врачей-глазников. Позже стали говорить, что  он  сделался  совсем
нелюдимым и живет один.
   А потом, через пять лет после того, как мы с ним расстались,  он  вдруг
пришел ко мне. Вот в этот раз он меня и подвел самым жутким образом.
   Я очень хорошо помню его появление. В тот день - в середине  августа  -
над городом стояла жуткая жара, и я, поскорее  закончив  дела  в  конторе,
приехал домой уже к четырем, выкупался, переоделся и поднялся в зал к жене
и детям, с которыми я, как правило, провожу послеобеденный час.
   Я только собрался послушать, как мой младший читает стишок о  козленке,
заданный ему в школе, как вошел Форбс и сказал:
   - К вам посетитель, сэр.
   (Форбс - это мой лакей. То есть на самом деле его зовут  как-то  иначе,
но для меня он Форбс. Это мое правило - лакей, который  меня  обслуживает,
зовется Форбсом.)
   Я сказал:
   -  Но  вы  знаете,  Форбс,  что  я  принимаю  только  в  конторе.  Есть
специальные часы.
   - Он говорит, что он ваш знакомый, сэр. Его зовут Фридей.
   И тут меня кольнуло  в  сердце.  Вы  понимаете,  Фридей!  Интуитивно  я
почувствовал, что это неспроста.  Все-таки  Фридей  знал  меня  достаточно
хорошо, чтобы понимать, что без дела приходить ко мне не имеет смысла.
   Я извинился перед Эмилией, потрепал своего младшего по щеке и спустился
на первый этаж.
   Вестибюль у меня в доме  большой,  просторный  и  сделан  в  готическом
стиле. Свет от высоких окон падал прямо на Фридея. При первом  же  взгляде
меня удивило, как он  похудел.  Пиджак  висел  на  его  костях,  будто  на
вешалке.
   Когда я вошел, он повернул голову:
   - Джим?
   - Да, - сказал я.
   Голос  у  него  был  хриплый,  а  лицо   поражало   какой-то   странной
неподвижностью. Он сделал несколько шагов ко мне и вдруг споткнулся о край
ковра. На миг я даже подумал, что он пьян.
   - Послушай, - сказал он, подходя, - мне нужно помочь. Мне нужно,  чтобы
ты мне помог.
   - Да? - спросил я.
   Дело в том, что я ненавижу неудачников. Неудачнику как ни помогай,  все
равно это не принесет ему пользы. Я с этим уже несколько раз  сталкивался.
Но Фридей, несмотря на свою бледность и  поношенный  костюм,  не  выглядел
неудачником. Наоборот, в нем было даже что-то  гордое.  И  кроме  того,  я
помнил о наших работах в университете и о той премии, которую  он  получил
от общества врачей-офтальмологов.
   Поэтому я осторожно добавил!
   - А в чем дело?
   - Поедем сейчас ко мне, - сказал  он.  -  Я  тебе  покажу  одну  штуку.
Кажется, я этого добился - видеть в темноте. Едем скорее.
   - Как? Сейчас?
   - Да, сейчас, - сказал он нетерпеливо.
   Не знаю, как кто-нибудь другой поступил бы на моем месте,  но  я  люблю
скорые решения. Мы сели в машину и поехали.
   Фридей жил в западном районе. Автомобиль мы оставили у дома и поднялись
на четвертый этаж.
   Фридей ввел меня в первую  комнату,  где  окна  были  плотно  задернуты
толстыми черными шторами, и сказал:
   - Ну вот, смотри.
   - Как смотреть? Я же ничего не вижу.
   Действительно, из-за этих штор кругом стоял почти непроницаемый мрак.
   - Ах, да! - сказал Фридей. - Сейчас я сделаю. - В темноте он подошел  к
окну и отдернул штору. - Посмотри на этот агрегат. Я над ним  работаю  три
года.
   Передо мной был большой длинный лабораторный стол,  на  котором  стояло
что-то вроде реостата. От него несколько проводов шло вверх к потолку, где
на крюках был укреплен небольшой металлический  ящик  с  присоединенным  к
нему на гибком шланге отражателем. Отражатель был похож  на  троллейбусную
фару, только побольше.
   - Что это такое? - спросил я.
   -  Сейчас.  -  Фридей  возился   с   проводами.   -   Сейчас   я   тебе
продемонстрирую, а потом объясню. Стань вот сюда.
   - Куда?
   - Вот сюда. - Он показал мне под отражатель. -  Не  бойся.  Это  совсем
безопасно.
   - Я и не боюсь, - сказал я неуверенно.
   Я стал  на  указанное  место,  а  Фридей  положил  руку  на  рубильник,
смонтированный рядом с реостатом.
   - Спокойно.
   Он включил рубильник, и я чуть не вскрикнул. Черт возьми, тут было чего
испугаться! У меня вдруг стало _пусто в глазах_. Даже трудно  описать  это
ощущение. Я перестал  что-либо  видеть,  и  глаза  мне  заволокло  светом.
Красным светом, ровным и несильным. Примерно так, как бывает, если нырнешь
с открытыми глазами в мутной воде, ярко освещенной солнцем.  Только  тогда
свет, конечно, зеленовато-желтый. А здесь он  был  красный.  Как  будто  я
смотрел на огромный - во все поле зрения - светящийся экран. Я закрыл лицо
руками, затряс головой, а в глазах  сиял  тот  же  свет,  который  как  бы
проходил через мои ладони, через веки, через все. Как будто он был во  мне
самом, в моей голове, что ли.
   - Что за черт! - вырвалось у меня.
   - Спокойно, - донесся до меня голос Фридея. - Не бойся ничего. Сейчас я
немного увеличу силу тока. (Я услышал, как он шагнул куда-то  в  сторону.)
Это не опасно.
   Красный свет  делался  все  ярче,  как  будто  у  меня  в  глазах  было
раскаленное железо. Яркость возросла, уже стало больно глазам.
   - Сделай шаг в сторону, - сказал Фридей.
   Я шагнул в сторону, и свет исчез. Я снова был в комнате,  и  только  по
стенам плавали бурые пятна, как бывает, если посмотришь на солнце.
   - Черт! Что это за штука?
   Фридей чуть заметно усмехнулся. Даже не усмехнулся,  а  просто  коротко
выдохнул через нос. Потом он вынул из кармана сигарету, спички и закурил.
   - Это лучи, - сказал он. - "Лучи-В", так я  их  назвал.  Ты  стоял  под
лучами.
   - Что же это за лучи? - спросил я. Глаза у меня все еще болели.
   - Ты и сам должен был бы догадаться, в чем туг-дело, - сказал Фридей. -
Мы же занимались этим в университете. Светом и строением глаза.
   Потом он объяснил мне суть своего открытия.
   Как известно, свет распространяется волнами. Длина их бывает  разная  -
от  тысячных  долей  миллимикрона  (миллимикрон  -  одна  миллионная  доля
миллиметра), как у гамма-лучей, например, до десятков  километров,  как  у
радиоволн, которые тоже принадлежат к световым явлениям.  Из  всего  этого
практически бесконечного диапазона наш глаз воспринимает только  маленький
участок - волны с длинами примерно от 400 до 700 миллимикрон. Это  и  есть
то, что мы в быту называем светом, наш видимый спектр от фиолетового цвета
через  синий,  голубой,  зеленый,  желтый   и   оранжевый   до   красного.
Ультрафиолетовые лучи мы уже не видим точно так же, как и инфракрасные.
   Но что было бы, если б глаз мог видеть световые лучи  с  волны  больше,
чем 700 миллимикрон, то есть инфракрасные,  например?  Оказывается,  тогда
человек практически стал бы слепым.
   Дело в том, что светится не только солнце, но и всякое  нагретое  тело.
(Не светятся только абсолютно холодные тела с температурой -273  С,  каких
на Земле нет.) Причем слабо нагретые тела  испускают  именно  инфракрасные
лучи. И  поскольку  это  так,  то  светится  и  наше  собственное  тело  и
внутренность глаза, например, которая  имеет  температуру  около  37  С  и
испускает также инфракрасные лучи. Теперь представим себе на  минуту,  что
глаз получил способность видеть их. Энергия инфракрасных лучей на  единицу
площади сетчатки будет очень велика, и  по  сравнению  с  этим  внутренним
светом для нас потухло  бы  и  солнце  и  все  окружающее.  Мы  видели  бы
внутренность своего глаза, и ничего больше.
   Открытие Фридея как раз и состояло в том, что он нашел способ заставить
глаз видеть инфракрасный свет. Для этого он облучал глаз какими-то  лучами
с помощью своего отражателя.
   - Понимаешь, - сказал  Фридей,  -  красный  свет  -  это  не  самоцель,
конечно. Я искал способ видеть в темноте. Помнишь, я думал об этом  еще  в
университете?.. Ну-ка стань еще раз под отражатель.
   - Но...
   - Стань, не бойся.
   Понимаете, мне не хотелось повторять опыт, но я вдруг почувствовал, что
сейчас надо слушаться  Фридея.  За  всем  этим  стояло  дело.  Даже  очень
большое. На такие вещи у меня нюх.
   Я стал на прежнее место.
   Фридей подошел к окну,  опустил  штору  и  тщательно  подоткнул  ее.  В
комнате стало совсем темно.
   - Темно? - спросил он.
   - Да, темно.
   - Ты ничего не видишь?
   - Решительно ничего.
   Он вернулся к столу, что-то  щелкнуло,  и  в  глазах  у  меня  вспыхнул
прежний красный свет.
   - Внимание, - сказал Фридей. - Теперь я уменьшаю силу тока.
   Красный свет у меня в глазах стал меркнуть, в мутной красной  пелене  я
увидел вдруг какую-то плоскость. Это был стол... Потом  вынырнули  стулья,
фигура Фридея, внимательно глядящего  на  меня,  стены,  окна,  завешанные
шторами...
   Я видел комнату. Но она была другая. Вся  красная.  Различных  оттенков
красного цвета.
   - Видишь что-нибудь?
   - Да. Вижу.
   Это было удивительно, но я видел  все.  Очень  ясно.  Только  все  было
красного цвета. Как на модернистской картине.
   - Вот, - сказал Фридей.  Он  выключил  аппарат,  поднял  штору,  отчего
комната приобрела прежний нормальный вид,  и  сел  на  стул.  -  Ты  видел
тепловое излучение. Не отраженный свет, какой мы обычно видим, а  тепловое
излучение.
   Потом он стал рассказывать про будущее своего изобретения, как он  себе
его представлял. По его словам, человечество до  сих  пор  вынуждено  было
двигаться неэкономичным путем в вопросах освещения. Мы  освещаем  то,  что
хотим увидеть. Но  таких  предметов  очень  много,  и  поэтому  приходится
тратить огромное количество энергии. Между тем было  бы  гораздо  выгоднее
"освещать" глаз, а не предмет,  то  есть  воздействовать  на  глаз  такими
лучами, с помощью которых он  мог  бы  воспринимать  невидимое  в  обычных
условиях тепловое свечение. Небольшой портативный аппарат,  надеваемый  на
голову в виде шлема, маленькая батарейка в кармане,  и  вот  уже  отпадает
нужда в десятках миллионов всевозможных  ламп,  которые  вечером  и  ночью
освещают дороги, улицы, производственные помещения и жилые комнаты...
   Все это звучало  неплохо,  и  я  сразу  представил  себе  довольно-таки
фантастическую картину ночного города, совершенно темного со стороны  -  с
неосвещенными улицами и черными окнами, - но такого, в котором кипит жизнь
и который становится светлым,  лишь  только  наденешь  на  голову  аппарат
Фридея. Но вместе с тем я чувствовал, что тут кроется еще более крупная  и
всеобъемлющая проблема. Я еще не понимал, какая именно.
   - Ну как? - спросил Фридей.
   - Ничего, - согласился я. - И что же ты хочешь?
   - Мне нужно помочь. - Фридей выглядел очень усталым. - Вот это  и  есть
аппарат. Но он очень громоздок, как видишь.  Нужна  будет  конструкторская
работа. И во-вторых, придется проделать еще  ряд  опытов.  В  малых  дозах
облучение нисколько не вредит, это я сам выяснил.
   Он стал шарить на столе, чтобы найти коробок спичек, который только что
туда бросил. Он шарил, глядя вперед прямо перед собой, и  его  лицо  опять
поразило меня неподвижностью. По этой неподвижности -  даже  не  по  руке,
которая нервно двигалась по столу, - я вдруг понял, почему он споткнулся о
ковер у меня в вестибюле и почему на улице так нелепо тыкался в мое плечо.
   Он был слеп, Фридей! Он был слеп,  как  дождевой  червь,  и  ничего  не
видел.
   В тот момент, когда я это  осознал,  меня  одновременно  осенила  идея.
Неожиданно  для  себя  я  понял,  в  чем  же  состоял  главный  смысл  его
изобретения.
   - Послушай, ты ведь слепой, - сказал я.
   Его бледное лицо слегка покраснело,  он  смущенно  усмехнулся,  нашарил
наконец свой коробок, чиркнул спичку и закурил.
   - Ну, не совсем, - сказал он. Руки у него дрожали. - Не совсем. У  меня
действительно довольно плохое зрение теперь. Днем...  Но  зато  я  вижу  в
темноте. Собственно говоря, цель достигнута. И мне даже не нужно аппарата.
Но теперь я стал, как филин. Забавно, да?
   Я поднялся со стула и шагнул к двери. Фридей тревожно повернул  голову.
И я очень ясно видел, что его взгляд  направлен  не  на  меня,  а  чуть  в
сторону.
   - Ну так как? - спросил он. - Ты сможешь мне помочь,  Джим?  Мне  нужен
толковый помощник. - Он откашлялся. - Деньги у  меня  есть,  но  необходим
человек, который хоть чуть-чуть разбирается  в  оптике.  Здесь  никого  не
найти в городе. А ты все же кое-что  помнишь  из  университетского  курса.
Кроме того, мне нужно отдохнуть. Очень  переутомился  за  последние  годы.
Что-то с нервами. И вообще надо подлечиться.
   Я  прошелся  по  комнате  взад  и  вперед.  Не  скрою,  все  это   меня
взволновало, и на миг у меня даже вспотела спина.
   Потом я справился с собой и спросил:
   - А как ты ослеп?
   - Дал большой поток лучей. Стал под отражатель и по  ошибке  передвинул
стрелку слишком далеко. Был очень утомлен тогда.
   - Прекрасно, - сказал я.  (То,  что  он  говорил,  свидетельствовало  о
правильности моей идеи.) - Отлично. А на какое расстояние действуют  лучи?
Ты не пробовал облучать  кого-нибудь  с  дальней  дистанции?  Прохожих  на
улице, например.
   Он смущенно улыбнулся.
   - Пробовал. Когда еще сам видел...  Конечно,  очень  слабым  лучом.  Но
лучше этого не делать, потому что  люди  пугаются,  естественно...  Вообще
расстояние зависит от мощности установки.
   - Я  хотел  попробовать,  -  сказал  я.  -  Давай  испытаем,  на  какое
расстояние лучи действуют, и после этого я тебе скажу, сумею я помочь  или
нет.
   Фридей согласился - правда, очень неохотно, -  мы  сняли  отражатель  с
потолка и, пользуясь тем, что шланг был достаточно длинен, установили  его
на ближайшем к окну конце стола. Во  время  этой  операции  я  понял,  что
Фридей кое-что все-таки видит и при свете. Во всяком случае, он ощущал,  в
какой стороне окно, и даже замечал мелькание моей руки в воздухе.
   Я взял отражатель и попытался направить его  на  кого-нибудь  внизу  на
улице. Интереснейшая это была штука - стоять вот так у окна  с  аппаратом.
Конечно, мне было бы легче, если б лучи были видимыми. Тогда бы я  работал
как с прожектором.
   Несколько  минут  я  впустую  водил   отражателем   вправо   и   влево,
прицеливаясь в  пожилого  господина,  который  брел  с  палочкой  в  руке,
распахнув белый летний пиджак. По его мне так и не удалось зацепить, и  он
благополучно удалился за пределы видимости. Потом я сосредоточил  внимание
на молодом  клерке  нервозного  вида,  который  шагал,  широко  размахивая
руками.
   И тут оно совершилось.
   Молодой человек шагал, а я, находясь от него метров за  сто,  нашаривал
его отражателем.
   Он шагнул и вдруг  остановился,  как  бы  натолкнувшись  на  стеклянную
стенку. Остановился с размаху. Как если бы  его  дернули  сзади  невидимым
канатом.
   Секунды две или три он стоял неподвижно, потом  поднял  руки  и  прижал
ладони к глазам.  Затем  опустил  руки  и  помотал  головой.  Потом  опять
схватился за глаза руками. (По его испугу я понял,  что  луч  рассеивается
мало.)
   Молодой человек протянул руки вперед и вбок и  осторожно,  как  слепой,
стал двигаться к стене дома.
   Позже я заметил,  что  это  было  первым  побуждением  почти  для  всех
облучаемых. Как только они временно делались слепыми, так сразу  старались
уйти с открытого пространства и прижаться спиной к чему-нибудь твердому  и
неподвижному. Как будто они боялись нападения сзади.
   Молодой человек сделал еще шаг и вдруг вышел ил зоны действия  луча.  И
сразу его поза переменилась. Он неуверенно повертел головой и огляделся.
   Наверное, он сказал себе:
   "Что за черт? Что это со мной?"
   Он помотал головой, потер глаза. И в этот миг я  его  снова  поймал  на
луч.
   На этот раз он здорово испугался. Раскинул руки и  закричал.  Наверное,
крик прозвучал очень громко. Из окна было видно,  как  широко  он  разинул
рот.
   Какая-то женщина шарахнулась от него  в  сторону,  затем  остановилась,
пригляделась к нему  и  подошла.  И  тоже  попала  в  луч.  Вероятно,  она
взвизгнула, так как у нее также открылся рот. В руке у нее  была  сумка  с
продуктами, она ее уронила.
   Я даже рассмеялся. Смешно было смотреть, как они  застыли,  схватившись
за глаза руками.
   К обоим приближался полисмен. Я хотел было направить луч на него, но  в
этот момент рядом раздалось:
   - Ты чему смеешься? - Фридей подошел к окну. - Ну что - убедился?
   - Убедился, - сказал я. - Все в порядке. Я убедился.
   Он выключил реостат и поставил отражатель на стол.
   - Садись, - сказал я. - Садись на стул.
   Я усадил Фридея, сам сел напротив него и раздельно сказал:
   - Ну хорошо. А как мы будем реализовывать это наше изобретение?
   - Наше? - повторил он. - Я вижу, ты не изменился.
   - Да, наше, - сказал я. (В  таких  обстоятельствах  всегда  лучше  идти
напрямик. Это мое правило.)
   Некоторое время он молчал, потом спросил:
   - А что ты предлагаешь?
   После этого мы договорились, что аппарат, когда  его  удастся  создать,
будет  зарегистрирован  под  именами  Бескер-Фридей  и  так  же   поступит
впоследствии в продажу.  Капитал  вкладывал  я,  а  Фридей  возвращал  мне
половину этой суммы по мере того, как мы начинали получать от  изобретения
доходы, которые делились на две равные части. (На самом-то деле у  меня  в
голове была несколько другая идея, и  я  надеялся,  что  до  аппарата  для
видения в темноте вообще не дойдет.)
   Затем я вызвал несколько рабочих,  перевез  всю  лабораторию  и  самого
Фридея к себе в дом. Ему я отвел две комнаты на втором  этаже  и  объяснил
Эмилии и детям, что нужно создать для человека домашний уют.
   Сам побежал в кабинет и стал  связываться  со  своим  шурином,  который
знает одного человека, который, в свою очередь, близок к  правлению  фирмы
"Армо", - знаете, танки, самолеты и  вообще  выполнение  заказов  военного
министерства.
   Шурин прилетел на  следующее  утро.  Я  смонтировал  установку  в  зале
второго  этажа,  поместил  шурина  под  лучи.   Он   быстро   все   понял,
прочувствовал и, в свою очередь, уселся за телефон. В середине  дня  возле
моего дома остановился "кадиллак", и оттуда  вышел  человек,  относительно
которого еще издали можно было  сказать,  что  он  стоит  миллион.  Вы  бы
посмотрели, как он шел  по  саду.  Все  вокруг  освещалось  и  приобретало
какую-то совершенно другую цену от соприкосновения с ним.
   Опять установка, опять лучи. Тип, который стоил миллион, выглядел очень
задумчивым после  опыта.  Но  он  быстро  стряхнул  с  себя  задумчивость,
попросил меня выйти из кабинета и тоже  принялся  куда-то  звонить.  Ночью
меня разбудили, подъехало два "доджа", и оттуда высыпало человек  тридцать
в штатском. Они оцепили дом, а потом и сад, так что и кошка  не  могла  бы
пробежать незамеченной. Тип объяснил, что  это  обычная  предосторожность,
когда речь идет  о  большом  деле.  Конкуренция,  промышленный  шпионаж  и
прочее. Я его, кстати, отлично понимал и без этих объяснений.
   Он сказал, что члены правления  фирмы  прибудут  утром,  и  я  пошел  к
Фридею.
   Вы понимаете, идея,  которая  меня  осенила  при  первом  знакомстве  с
лучами, была куда перспективнее, чем это самое видение в  темноте.  Фридей
по своей наивности и сам не понимал значения того, на  что  он  наткнулся.
Главное в этих лучах было вовсе не в  том,  что  возникала  возможность  в
будущем отказаться от всех видов освещения. Представьте себе, что самолет,
снабженный таким аппаратом, но более мощным,  естественно,  пролетает  над
территорией  вражеской  страны.  В  нужный  момент  аппарат  включается...
Впрочем, даже не самолет. Спутник, движущийся на огромной высоте. В  точно
рассчитанный момент лучи  начинают  воздействовать  на  лежащую  под  ними
территорию, у каждого в глазах вспыхивает раскаленный красный свет, и...
   Я изложил все это Фридею и сказал, что  мы  передаем  наше  изобретение
фирме "Армо".
   Он сидел на своей постели и, пока я говорил, один раз пытался  перебить
меня, по потом замолчал  и  стал  слушать.  Когда  я  кончил,  он  покачал
головой:
   - Нет!
   - Как - нет?
   - Так - нет! Что ты придумал, болван! Ты, может быть, воображаешь,  что
я для этого работал всю жизнь? Пожалуй, я вернусь к себе.
   Наивный человек. Я пожал плечами, встал, подошел к окну и позвал одного
из парней внизу. Тот откликнулся. Тогда я объяснил Фридею, что выбора нет.
Фирма фактически уже завладела изобретением и не отдаст его никому. Теперь
наша задача состоит лишь в том, чтобы дороже продать то, что мы придумали.
   С этим я его оставил и побежал к членам правления, которые были  готовы
выслушать меня.
   ...Да, надо сказать, что сам я тогда  еще  и  не  знал  толком  принцип
действия аппарата, который индуктировал луч. Главный узел был в  небольшом
металлическом ящике, заваренном  стальным  швом.  Фридей  как-то  вскользь
обмолвился, что важной частью узла является некий  искусственный  минерал.
До поры до времени я не настаивал на объяснениях,  так  как  понимал,  что
Фридей никуда от меня не уйдет...
   Следующие три дня  прошли  в  каком-то  угаре.  Демонстрация  аппарата,
переговоры. Фридей в этом не участвовал, я видел его за эти дни только два
раза мельком. Мне тогда показалось, что он как-то одумался. Он сделал вид,
будто  собирается  работать  над  усилением  мощности  аппарата,  и   даже
спрашивал меня, где в доме ввод электрического кабеля.
   Кульминационным пунктом всей истории был момент, когда я в  присутствии
всех этих господ установил аппарат на крыше дома и  ясным  солнечным  днем
направил отражатель на перекресток двух улиц.
   Вот это был эффект!
   Мы даже не знали, на кого и на что смотреть. Пешеходы остановились  как
по команде и все сразу схватились за глаза.  Большой  открытый  "шевроле",
который ехал миль на сорок, резко затормозил, рванул в сторону и  врезался
в угол дома. Потом были какие-то две или три  секунды  тишины,  пока  люди
старались осознать, что же с ними случилось. И после этого  начался  крик.
Сначала тихо, а потом все громче и громче.
   Те, кого красный свет в глазах захватил на  середине  улицы,  старались
скорее добраться до тротуара. А другие, тоже  испуганные,  хотели  узнать,
что же случилось на мостовой, спешили на перекресток  и  сами  попадали  в
зону действия отражателя. И тотчас теряли голову, не в  силах  догадаться,
что им довольно лишь вернуться на тротуар, чтобы прозреть.
   И все время рос и рос общий соединенный крик над перекрестком. Пожалуй,
примерно так же было в Хиросиме, когда над ней взорвалась атомная бомба.
   Этот последний опыт все решил.
   Оформление документов заняло несколько часов, и когда я вернулся к себе
на первый этаж, наступила ночь. На улице началась  гроза,  ударил  сильный
ливень, и за окнами стояла непроницаемая темнота.
   Я только собрался сообщить Эмилии и детям, что  все  кончилось  хорошо,
как вдруг в комнате погас свет.
   Такие вещи у нас бывают, правда, очень редко. Я решил, что это какая-то
неисправность с пробками, и  стал  ждать,  пока  их  заменят.  Прошло  три
минуты, потом пять... Свет не зажигался. Я подошел к  окну,  отворил  его,
высунулся под дождь и убедился, свет погас не только в левом  крыле  и  на
первом этаже, но по всему дому.
   Из соседней комнаты Эмилия спросила, нет ли у меня случайно  спичек.  Я
напомнил ей, что не курю.  Потом  попытался  звонком  вызвать  Форбса,  но
звонок был нем.
   Весь дом был полон народу. В коридоре кто-то  прошел.  А  свет  все  не
зажигался, и, поскольку на улице хлестал дождь, во всем  доме  был  полный
мрак.
   И вдруг мне почему-то пришло в  голову,  что  ведь  Фридей-то  видит  в
темноте.
   Не то чтобы я что-то заподозрил в этот первый момент. Просто я подумал,
что он единственный зрячий во всем доме в  то  время,  как  все  остальные
слепы. Я спросил у жены, не знает ли она, где сейчас  Фридей,  и  услышал,
что десять минут назад она видела, как он спускался в подвал,  где  у  нас
стоит распределительный щит электроэнергии.
   Вот тут уже мне стало нехорошо.
   Я ощупью нашел дверь в комнате  и  вышел  в  коридор.  Кромешная  тьма.
Кто-то, сопя, двигался мимо. Чиркнула спичка,  и  огонек  на  миг  осветил
физиономию того типа из "Армо",  который  приехал  первым.  Он  был  очень
раздражен и спросил меня, когда будет прекращено безобразие со светом.
   Я извинился, обошел  его  и,  держась  рукой  за  стену,  направился  к
лестнице. Аппарат был на втором  этаже  в  зале,  и,  хотя  там  постоянно
дежурили парни из агентства, я уже начал испытывать острое беспокойство.
   Я  добрался  до  лестницы,  когда  услышал  первую  автоматную  очередь
наверху. Этот звук мне прострочил прямо по сердцу. Не разбирая ступенек, я
кинулся вверх, упал, вскочил, выставил вперед руки и бросился в темноте  к
залу.
   За окнами ударила молния. На миг все мертво и сине осветилось, и в этом
мгновенном свете я увидел, что по коридору идет человек, а у входа  в  зал
лежит неподвижное тело.
   Я ринулся навстречу идущему, зацепился за что-то, что  позже  оказалось
вторым парнем, упал. Идущий приблизился, я слышал  его  шаги,  метнулся  к
нему на четвереньках и сумел схватить за ногу.
   Я схватил его, он вырвался, и в тот же  миг  я  получил  страшный  удар
ногой в зубы. (Вы видите, у меня вставные челюсти. И верхняя,  и  нижняя.)
Рот у меня сразу залился кровью, я растянулся животом на  полу,  закричал,
потом все же вскочил и бросился за Фридеем,  потому  что  это  был  именно
Фридей.
   Я не успел  сделать  и  трех  шагов,  как  слева  раздалась  автоматная
очередь, красные точки прочертили темноту.
   ...Одним словом, мне попало так, что, уже выписавшись из  госпиталя,  я
еще полгода не мог ходить без костылей.
   Но тогда, даже раненый, я пытался бороться. Я  понимал,  что  теряю.  Я
дополз до лестницы, зовя на  помощь.  Но  тут  ударила  новая  очередь  из
автомата, а после уж началось что-то невообразимое.
   В доме было человек десять вооруженных, и столько же в  саду.  Все  эти
ребята  знали,  что  они  здесь  охраняют  какое-то  изобретение  огромной
важности, и, когда ночью погас свет  и  прозвучали  первые  выстрелы,  все
сразу начали пальбу. Те, что дежурили в саду и  за  садом,  решили,  будто
кто-то пытается прорваться из дома, и взяли под обстрел окна  и  двери.  А
внутри подумали, что их атакуют, и заняли оборону.
   Одним словом, бой бушевал всю ночь. Я лежал на  втором  этаже,  истекал
кровью и не мог шевельнуться без того, чтобы не  вызвать  в  свою  сторону
несколько выстрелов.
   Утром, когда все немного опомнились, оказалось, что у нас  два  десятка
раненых, и из них трое - тяжело. Я очень надеялся, что Фридей будет найден
где-нибудь в саду хоть раненым, хоть убитым.
   Но Фридея не было, как не было и металлического ящика с  главным  узлом
аппарата. Вы понимаете, что сделал этот сумасшедший. Вечером он  спустился
в подвал, в щитовую, и пожарным топором перерубил там ввод  электрического
кабеля в дом. А после этого поднялся в зал, пользуясь кромешной  темнотой,
оглушил там обоих охранников и унес главный узел аппарата.
   Под  моим  руководством  у  "Армо"  потом  в  течение   года   работала
лаборатория. Но я слишком мало успел узнать от Фридея, чтобы  восстановить
аппарат. Поскольку он  упоминал  о  каком-то  искусственном  минерале,  мы
перепробовали  их  все  -   вплоть   до   искусственного   булыжника.   Но
безрезультатно. О самом Фридее стало известно, что он уехал в Нью-Йорк,  а
потом оттуда в Европу.
   Ну вот и все, собственно. Что касается меня, я и  сейчас  не  маленький
человек. Когда я с женой появляюсь в концертном зале... Хотя я об этом уже
говорил.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.11.2001 13:20


Полезные ссылки:

Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)



Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я

Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу

Worldwide Library Network Белорусская библиотека онлайн

Новая библиотека