Алан Гарнер. Волшебный камень Бризингамена.

Перевод с английского И. Токмаковой

Художник В.Иванюк

OCR anonimous

 

Легенда местечка Олдерли

 

 

Однажды тихим октябрьским рассветом, давным-дав­но, и даже еще давнее, через гребень Олдерли Эдж, ехал верхом на лошади один фермер. Ехал он из Моберли на ярмарку в городок Макклесфилд.

Утро выглядело пасмурным, но погода была мягкая, легкие туманы то и дело перебегали дорогу, леса стояли безмолвны, похоже было, что день распогодится. Фер­мер пребывал в хорошем расположении духа, свою снеж­но-белую кобылу не понукал; ему хотелось, чтобы на яр­марку она пришла не уезженной. Назад-то он вернется пешком, но зато и богатым человеком!

Мысли его уже были в городе, пока сам он только еще находился на гребне холма, и как раз подъезжал к тому месту, которое носило неприятное название Воровское Логово. В этом самом месте лошадь вдруг остановилась и ни кнутом, ни шпорами не давала себя уговорить. Во­обще-то она понимала, что такое шпоры и кнут, и стро­гие окрики хозяина тоже слышала, но глаза, которые на нее смотрели и не давали ей шелохнуться, были сильнее и шпор, и кнута.

Прямо на самой тропе, где, можно поклясться, толь­ко что никого не было, стоял старик, высокий ростом, длинноволосый и длиннобородый.

- Ты идешь, чтобы продать лошадь, - сказал он. - Я пришел ее купить. Сколько ты просишь за нее?

Но фермеру хотелось продать лошадь именно на яр­марке, там ведь будет много покупателей и можно будет поторговаться. Он довольно грубо велел старику посто­рониться, он, мол, не собирается из-за него опоздать на торжище.

- Что ж, ступай своей дорогой, - сказал старик. - Лошадь никто не купит. Я буду ждать тебя здесь на исхо­де дня.

В следующий миг его уже не было, и фермер не сумел бы объяснить, как он исчез и куда он девался.

Денек стоял теплый, а в таверне было прохладно, и все, кто глядел на кобылу, в один голос говорили, что это прекрасное животное, гордость Чешира, королева среди кобыл. И все сходились на том, что лучше лошади в тот день на ярмарке не видали, но никто почему-то даже не сделал попытки ее купить.

Когда небо разрумянило запад, изрядно уставший и в кислом настроении фермер покинул городок Макклесфилд.

У Воровского Логова лошадь застыла: старик их под­жидал.

Решив, что любая цена лучше никакой, фермер согла­сился продать ему лошадь.

- Сколько ты дашь за нее? - спросил он.

- Достаточно. А теперь следуй за мной. И прошли они мимо Семи Елей и Золотого Камня в сторону Грозовой Вершины и Седловины Пней. И оста­новились они перед огромным камнем, как бы вставлен­ным в склон холма. Старик поднял посох и легонько до­тронулся до камня, и тот раскололся под звук громового раската. При этом фермер свалился с лошади и стал на коленях просить пощадить его и отпустить домой не­вредимым. Пусть лошадь останется, Бог с ней. Только бы ему сохранили жизнь, довольно с него и этого.

Чародей, а старик именно и был чародеем, велел фер­меру встать.

- Я обещаю тебе, с тобой ничего не случится, - ска­зал он. - Не пугайся, тебе предстоит увидеть истинные чудеса.

За камнем находились железные ворота. Их как раз чародей и отворил и повел фермера с его лошадью по узкому туннелю в самую глубь холма. Свет, довольно сла­бый, но приятный для глаз, указывал путь. Проход кон­чился, и они вступили в пещеру, где взгляду фермера предстало удивительное зрелище - сто сорок рыцарей в серебристых доспехах, и рядом с каждым из них, кроме одного, - снежно-белый конь.

- Они все спят зачарованным сном, - сказал чаро­дей, - пока не наступит день, а наступит он непременно - когда погибель будет грозить Англии, а английские матери будут в слезах. Тогда выйдут они все из глубин этого холма и в битве, трижды выигранной и трижды проигранной на равнине, сбросят врага в море.

Потом бедный фермер, онемевший, от священного ужаса, последовал за чародеем в соседнюю пещеру, где кучами были насыпаны золото, серебро и драгоценные камни.

- Бери сколько сможешь унести в уплату за лошадь. И когда фермер набил драгоценностями свои карма­ны (обширные, как и его земли), завернул в рубаху и еще зажал в кулаках, чародей спешно провел его к выходу и вышвырнул за железные ворота. Фермер споткнулся, про­катился раскат грома, он оглянулся, но увидел только го­лый камень. Фермер был один на холме, неподалеку от Грозовой Вершины. В небо поднялась круглая полная луна, наступила ночь.

И хотя много лет спустя он старался отыскать это мес­то, ни он и никто после него не мог снова увидеть желез­ные ворота. Нелл Бек говорила, что она их однажды ви­дела, но всем было известно, что Нелл Бек сумасшедшая, и когда она умерла, ее похоронили под размытым бере­гом на краю поля, которое до сих пор носит ее имя.

 

Хаймост Рэдмэнхей

 

 

Проходя мимо купе, проводник постучал в дверь.

- Уилмслоу через пятнадцать минут!

- Спасибо! - отозвался Колин.

Сьюзен стала убирать сотворенный за дорогу разкардаш: прочитанные журналы, яблочные огрызки, шкурки от апельсинов, пустые пакеты. Колин в это время стяги­вал поклажу с вещевой полки. И вот уже через три мину­ты они сидели на кончике вагонных кресел, пальто - через руку, чемоданы в другой руке, как всякий пасса­жир во веки веков до них, а также и после, впавшие в то паршивое состояние, которое называется «конец путе­шествия», когда и делать ничего не делаешь, и рассла­биться - никакой возможности. Эти последние мили по­казались им самыми длинными.

Платформа в Уилмслоу была густо уставлена встреча­ющими, да еще из вагонов выплеснулась куча народу. Тем не менее, Колин и Сьюзен без труда узнали среди толпы Гаутера Моссока. Обтекая его, толпа редела. Люди всасы­вались в ворота, где был обозначен выход в город. Колин и Сьюзен стояли одиноко на дальнем конце платформы. Гаутер, издали помахав ребятам, уже приближался к ним широкими шагами.

Он напоминал дуб: не слишком высокий, крепко-костный, с тугими мышцами. Лицо у него было круг­лое, хорошо вылепленное, голубые глаза откликались веселыми морщинками на то, что произносил рот. Его спину плотно обтягивал твидовый пиджак, а на ноги, чуть кривоватые, как бревна старинного дома, были натянуты бриджи, засунутые в шерстяные носки чуть выше раздувшихся лодыжек. На голове его сидела слег­ка потерявшая форму фетровая шляпа, а подбитые гвоздиками ботинки высекали искры, пока он шагал по платформе.

- Привет! Я думаю, вы и есть - Сьюзен и Колин, а? Голос у него был высокий и напоминал порывы осен­него ветра.

- Да, это мы, - сказал Колин. - А вы - мистер Моссок?

- Я. Только, пожалуйста, давай без этих твоих «мис­теров». Меня зовут Гаутер. Ну, пошли. У Бесс ужин го­тов, а мы совсем еще и не дома.

Он подхватил чемоданы, и они спустились по лесенке на привокзальную площадь, где стояла фермерская те­лежка на высоких красных колесах, а в оглоблях ждала белая мохноногая лошадь с косматой гривой.

- А ну-ка, Скэмп! - сказал Гаутер, забрасывая чемо­даны в тележку.

Пестрый лэрчер, спавший на подстилке, поднялся и с опаской поглядел на усаживающихся ребят. Гаутер по­местился между ними, и вся компания, проехав под же­лезнодорожным мостом, двинулась по последнему пере­гону в этом путешествии.

Вскоре городок остался позади, а тележка покатилась по проселку, бегущему между широкими полями, слева и справа обсаженному высокими деревьями.

Ребята вели с Гаутером неторопливую беседу о том о сем, и Скэмп понемножечку признал их - он подошел и положил голову на сиденье между Гаутером и Сьюзен.

- А это-то что такое? - вдруг сказал Колин. Они как раз повернули за угол. Впереди, приблизи­тельно на расстоянии мили от них, точно из земли, вы­рос огромный холм. Был он высок, и темен, и мрачен. А на правом склоне его, почти у самого подножья контуром на горизонте вырисовывались островерхие крыши домов и колокольни церквей, высившиеся над макушка­ми деревьев, которые плотным одеялом покрывали скло­ны холма.

- Этот, что ли? Это Эдж. Шестьсот футов высоты, а в ширину - три мили. Вам тут здорово будет, уж по­верьте. Люди-то думают, что Чешир плоский как блин, да так оно почти что и есть. Но только не в этом месте, где я проживаю!

Они приближались к холму, и он вздымался перед ними, как крепость. Затем дорога взяла вправо, оги­бая подножье холма. С одной стороны простирались поля, а с другой высились крутые уступы. Деревья спу­скались прямо к самой дороге, это были высокие буки, которые, казалось, о чем-то перешептывались на лег­ком ветру.

- А тут жутковато, - заметила Сьюзен.

- Ага, некоторые и впрямь так говорят, да мало ли чего болтают, была нужда всех слушать! Мы уже подъ­езжаем к деревне. Мы с вами обходной дорогой ехали. Терпеть я не могу ее, главную-то дорогу, стукотня да вонища, и Принц тоже не больно-то ее жалует. Мы сейчас через деревню не поедем, поглядите все, когда мы в пятницу за покупками наладимся. А сейчас нам вот сюда, в горку.

Они подъехали к перекрестку. Гаутер круто развернул тележку влево, и начался подъем. По обеим сторонам дороги высились живые изгороди, разделяющие сады при больших домах, располагавшихся на западном склоне холма. Подъем был крут, но коняшка неуклонно тащила тележку в гору, потом дорога неожиданно выровнялась. Принц всхрапнул и пошел ходче.

- Знает, что его ждет дома ужин. Так, что ли, парень? Теперь они были на самой вершине холма, сквозь прогалы в деревьях помаргивали огни, где-то там далеко, внизу.

Затем они свернули в переулочек, весь изрытый и уха­бистый, и с последним закатным лучом остановились перед фермерским домом, расположенным в небольшом уступе холма. Остов дома был построен из темного дуба, а между сучковатыми древесными лучами виднелась бе­лая штукатурка. Желтели освещенные изнутри окна, по­строенные в форме ромба, а крыша у дома была крыта слюдяной черепицей. Вся эта постройка казалась частью пейзажа, точно дом здесь вырос сам по себе.

Тут как раз и заканчивалось путешествие, это и была ферма Хаймост Рэдмэнхей, где Моссоки вели свое хозяй­ство вот уже три столетия, а может быть, и больше.

- Ну, бегите в дом. Сейчас Бесс накроет нам ужин, а я только задам Принцу овса.

Бесс Моссок (невысокая, пухленькая, щекастая и с та­кой же широкой улыбкой, как у ее мужа) до своего заму­жества была нянькой матери Сьюзен и Колина, и хотя мама ребят и Бесс не виделись целых двенадцать лет, они время от времени переписывались и обменивались по­дарочками на Рождество. Вот почему их мама обрати­лась с просьбой к Бесс, когда ей надо было вместе с па­пой уехать по работе на полгода за границу. И Бесс, по сути своей настоящая няня, с радостью согласилась по­мочь чем только сможет.

- И сам дом-то повеселеет, - сказала она, - оттого, что в нем на несколько месяцев поселится парочка ребя­тишек!

Бесс радостно с ними поздоровалась, первым делом расспросила о родителях, а потом повела наверх, пока­зать им их комнату.

Когда Гаутер зашел в дом, они уже сидели за круглым столом в обширной, с низким потолком кухне, а на сто­ле красовался непомерных размеров чеширский пирог.

От тяжелой, хоть и очень вкусной еды, от длинного путешествия ребят очень скоро так разморило, что они стали клевать носами тут же, сидя за столом.

И наконец, пожелав спокойной ночи хозяевам, Колин и Сьюзен отправились к себе наверх. Каждый в руке держал по свечке, потому что в Хаймост Рэдмэнхей не было электричества.

- Ух, я и устал!

- И я!

- Ну, вроде все нормально, а?

- Ага...

- Хорошо, что приехали, да?

- Угу.

Ребята плюхнулись в постели, задули свечки и засну­ли, не успев коснуться головой каждый своей подушки.

Олдерли Эдж

 

 

- Если хотите, - сказал Гаутер за завтраком, - можем маленько пройтись, до того, как приедет Сэм. Нам с ним последний стожок сена надо настожить, пока погода еще держится, а то к вечеру может нанести грозу.

Сэм Харлбат, тощий молодой человек лет двадцати четырех, был работником Гаутера, большой, кстати, спе­циалист управляться с вилами. Этим утром он поддевал на вилы раза в три больше, чем Колин и Сьюзен вместе взятые, и тратил на это раза в четыре меньше усилий.

Часам к одиннадцати стог был готов, и они прохлаж­дались в его тени, и все с удовольствием пили из глиня­ного кувшина еще незабродивший яблочный сидр и ра­довались жизни.

Попозже за обедом Гаутер спросил у ребят, какие у них планы на остаток дня.

- Если можно, мы бы побродили по лесочку, - ска­зал Колин.

- Отлично, - согласился Гаутер. - Мы с Сэмом по­росячий загон будем чинить, там порядком работенки. Ступайте, побродите. Только поглядывайте под ноги, не свалитесь с яму. Там прежде медь добывали, так изреше­тили всю гору шахтами да туннелями. Коли в туннель попадете, так уж точно заблудитесь, если даже и в яму не угодите, все равно дороги не найдете. Тут и крышка! Ура­зумели?

- Да, хорошо, что предупредили. Мы - острожно.

- Возвращайтесь к пяти. Будем чай пить, - сказала Бесс.

- Осторожнее, помните про ямы! - крикнул Гаутер им вслед, когда они уже выходили из ворот.

Странно было обнаружить одиноко стоящую гости­ницу на совершенно пустынной дороге. Ее белые стены и черепичная крыша выглядели так, точно простояли здесь века. Несуразное строение угнездилось среди окру­жавших его лесов: деревенская гостиница без деревни!

Колин и Сьюзен дошли до нее после того, как отшага­ли мили полторы по пыли и во влажной жаре. Гостини­ца называлась «Чародей». Над дверью красовалась вы­веска. На ней был изображен мужчина, одетый вроде бы как монах, с длинной белой бородой и длинными воло­сами, а позади него - крестьянин в старинной одежде, который держал под уздцы вставшую на дыбы белую ло­шадь. А на фоне были нарисованы высокие деревья.

- Интересно, что все это обозначает? - сказала Сью­зен. - Напомни спросить Гаутера. Он, наверняка, знает.

Они свернули в лес. «Чародей» остался позади. Ребята шли между дубов, елей, сосен и серебристых березок, шагали вдоль папоротниковых зарослей по густой тра­ве. Было тихо, как-то очень мирно и красиво. И вдруг Колин и Сьюзен вышли к совершенно голой скале, от которой струился жар, как от раскаленной печки. Внизу перед их взорами расстилалась чеширская равнина, на­поминавшая желто-зеленое лоскутное одеяло, а фермы и дома казались отсюда игрушечными. В этом месте холм резко обрывался вниз на несколько сот футов, а справа от них местность поднималась каменными грядами и уступами до тех пор, пока не сливалась с громадой Пеннинских гор, которые маячили в легкой дымке где-то милях в восьми отсюда.

Дети постояли несколько минут молча, очарованные красотой открывшегося зрелища. Потом Сьюзен, заме­тив нечто поблизости от них, сказала:

- Гляди-ка! Это, должно быть, и есть шахта. Прямо от самых ног в глубь холма уходила какая-то траншея.

- Пошли, - сказал Колин. - Ничего страшного, если мы пройдем по ней, докуда будет светло.

С замиранием духа они ступили в траншею, но очень скоро их постигло разочарование. Траншея быстро за­кончилась круглой пещерой. В ней было холодно и сыро. Никаких туннелей или проходов. Единственно, что мог­ло привлечь внимание, это дыра в потолке пещеры, при­крытая продолговатым камнем, длиною примерно в ярд.

- Ну и что? Ничего здесь опасного нет, - заметил Колин.

Все отпущенное им до чая время Колин и Сьюзен бро­дили по долинам Эджа, карабкались вверх и вниз по ле­систому холму, где посредине высился всего один един­ственный бук. Иногда они углублялись в буковую рощу. И в таких местах было тихо-тихо. Там землю толстым слоем устилали только прошлогодние листья, там не было папоротников, не росла трава. Точно зима медлила уйти из этих мест и затаивалась под серо-зелеными буковыми деревьями. Когда они выбрались из такой рощи на свет, казалось, что попали в сад из темного подвала.

В своих странствиях они иногда натыкались на забро­шенные шахты, но ни разу не зашли дальше, чем хвата­ло дневного света.

Когда после довольно продолжительного подъема ре­бята уже собрались повернуть назад, они вдруг наткну­лись на камень, над которым нависала скала. Со скалы через равные промежутки времени падали капли воды. Высоко на скале было выбито лицо человека с длинной бородой, а под изображением выгравированы слова:

Напейся воды,

Утоли свою жажду.

Капли падают

По повелению чародея.

- Опять чародей! - воскликнула Сьюзен. - Непремен­но надо обо всем этом разузнать у Гаутера. Пошли домой, спросим! Все равно, уже наверно, пора идти пить чай.

Ребятам оставалось пройти до фермы всего сотню-другую ярдов, как большая легковушка обогнала их и резко затормозила.

Какая-то дамочка вышла из машины и остановилась, поджидая Колина и Сьюзен. На вид ей было лет сорок пять, полная («толстая», как потом выразилась Сьюзен), голова ее прямо-таки лежала на плечах, точно никакой шеи у нее и в помине не было. Две глубокие складки про­легали от крыльев носа к уголкам ее тонкогубого рта, а глазки казались слишком маленькими на широком лице. Странное впечатление производили ее тоненькие, кривенькие ножки. Силуэт дамочки напоминал откормлен­ного воробья, именно так описывала ее впоследствии Сьюзен.

Все это ребята разглядели, приближаясь к машине, в то время как водитель, то есть та самая дама, в свою оче­редь, пристально их разглядывала.

- Скажите, эта дорога ведет в Макклесфилд? - спро­сила она, когда ребята подошли к машине.

- К сожалению, мы не знаем, - сказал Колин. - Мы только что сюда приехали.

- Да? Давайте я вас подвезу. Залезайте в машину.

- Спасибо, - сказал Колин. - Мы уже почти до­шли.

- Садитесь на заднее сиденье.

- Нет, что вы. Нам пройти-то всего ничего.

- Садитесь!!!

- Но мы...

Глазки толстой дамы вспыхнули злобой, краска бро­силась в лицо.

- Вы... сейчас же... сядете... в машину!

- Да не беспокойтесь! Мы вас только задержим. Дама втянула в себя воздух сквозь сжатые зубы. Глаза ее закатились куда-то под лоб, веки спустились так, что на виду осталась только полосочка белка. Она начала что-то про себя нашептывать. Колину сделалось не по себе.

Было не совсем вежливо просто повернуться и уйти, но она так странно себя вела, что ему очень захотелось уйти прочь, чтобы не видеть этих странностей.

- Омптатор, - сказала женщина.

- Что, простите?

- Лампидатор.

- Что вы сказали?

- Сомниатор.

- Как?

- Ква либергар опера фацитис...

- Я не очень-то силен в латыни...

Теперь Колину захотелось просто поскорее убежать. Она, должно быть, ненормальная. Ничего нельзя было понять из ее речей. У Колина взмок лоб. Ему сделалось нехорошо.

Затем где-то поблизости и весьма кстати залаяла со­бака. Дама издала яростный вопль и резко повернулась. Напряжение спало. Колин с удивлением увидел, что он держится за ручку задней дверцы машины, которая уже наполовину распахнута.

- Заткнись-ка, Скэмп, - послышался сердитый го­лос Гаутера. Он переходил дорогу, направляясь к своим воротам. Тем временем Скэмп отбежал от него и, още­рившись, рычал на машину.

- А ну, ко мне! - скомандовал Гаутер. Скэмп нехотя повернулся, а Гаутер помахал ребятам и показал рукой на дом, давая понять, что чай уже на стопе.

- Это мистер Моссок. Он сможет указать вам дорогу на Макклесфилд.

- Не сомневаюсь, - огрызнулась дамочка и, не го­воря больше ни слова, плюхнулась в машину и дала газ. При этом лицо ее выглядело точно грозовая туча.

- Ну, - сказал Колин, - что бы это все значило? У нее явно не все дома. Я ждал, что она вот-вот закатит нам истерику. Как ты думаешь, что это с ней?

Сьюзен не ответила. Она улыбнулась вымученной улыбкой и пожала плечами. И только когда они подо­шли к своим воротам, проговорила:

- Не знаю. То ли это от жары, или потому что мы перегуляли, но все время, пока ты разговаривал с этой теткой, мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. Но страннее всего то, что моя слезка замутилась.

Сьюзен очень любила свою слезку - кусочек горного хрусталя, отшлифованный в виде капли. Хрусталь был оправлен в серебро и прикреплен к серебряному брасле­ту-цепочке. Мамин подарок. Сьюзен его никогда не сни­мала. В общем-то обычный камешек, но Сьюзен замети­ла давно, еще когда была поменьше, если камешек по­вернешь особым образом, ну так, чтобы на него прямо падал луч света, тогда... тогда удавалось разглядеть в са­мой глубине, в самой сердцевине хрусталика столб ко­леблющегося голубого пламени, оно подрагивало, шеве­лилось, двигалось, было живым и очень красивым.

Бесс Моссок захлопала в ладоши, когда увидела Слез­ку на запястье у Сьюзен.

- О, да это же Брайдстоун! Подумать только, что он сохранился в целости столько времени!

Сьюзен ничего не поняла, но Бесс продолжала гово­рить.

Выяснилось, что эта капелька, как она сказала, доста­лась ей от матери, а той - от ее матери, и так дальше, и почему камень назывался Брайдстоун, все позабыли, но он всегда, всегда переходил от матери к дочери, и проис­хождение камня потерялось где-то в отдаленные време­на. И Бесс подарила его их маме, потому что этот каме­шек всегда нравился детям, и «твоя мама не была исклю­чением», добавила Бесс.

Лицо у Сьюзен вытянулось.

- Но тогда я должна вернуть его тебе, раз это фа­мильная драгоценность...

- Да ничего подобного! Пусть он будет у тебя. У меня же нет своих детей, а мама твоя была мне все равно что дочь. Я вижу, камешек попал в хорошие руки.

Обычно слезка всегда поблескивала на руке у Сьюзен, но в минуты, проведенные возле машины, камень вдруг затуманился и сделался цвета молочной сыворотки.

- Пошли, Сью! Попьешь чаю, может, тебе и полег­чает. Где Гаутер?

- Но Колин! - воскликнула она, протягивая руку с браслетом. Она уже приготовилась сказать «посмотри же», но слова замерли у нее на губах, потому что хрус­таль подмигнул ей, прозрачный и чистый, как всегда.

Паршивое племя из Имира

 

 

- А что эта баба, Селина Плейс, к вам вязалась? - спро­сил Гаутер за чаем.

- Селина Плейс? - переспросил Колин. - Кто это?

- Но вы же разговаривали с ней, когда шли домой. Ее, между прочим, не часто застанешь, чтоб она с кем говорила.

- Откуда ты ее знаешь? Она же нездешняя. Она ведь и остановилась, чтобы спросить дорогу на Макклесфилд.

- Что-что? Обалдеть можно! Селина Плейс живет в Олдерли столько, сколько я себя помню.

- Да?!

- Точно говорю. Она живет в одном из больших до­мов. Такой дурацкий, как сарай, домище. Торчит с дру­гой стороны холма. Она ТАМ одна. Говорят, у нее три собаки. Если бы меня спросили - не собаки это, а волки. Я, правда, их не видал, она их никогда не выводит. Толь­ко я сам слыхал, как они зимними ночами так завывают, что не враз забудешь. И больше она ни про что не гово­рила? Только спросила дорогу на Макклесфилд?

- Только, - сказала Сьюзен. - И еще она подумала, раз мы здесь недавно появились, надо нас подвезти на машине. Но как тебя увидела - прыг в машину и рвану­ла от нас. По-моему, у нее не все дома.

- Ты бы с ней поговорил, - сказала Бесс Гаутеру. - Что-то это все как-то подозрительно. Чего-то она зате­вает.

- Да брось ты! Дик Торникрофт всегда говорит, что она маленечко того. Видать, так оно и есть. Но все равно, от таких, как она, надо держаться подальше. И я бы на вашем месте ни в какие чужие машины не садился. Ну, а теперь, как я понял, вы порядком походили по местнос­ти, давайте я вам расскажу, что тут и где, чтобы вы не плутали. То местечко, откуда, вы говорите, вид такой красивый, называется Грозовая Вершина, а пещера с ды­рой наверху - это Чертова Могила. Если обежать ее три раза против часовой стрелки, говорят, сам нечистый мо­жет из нее выскочить.

И все время, пока пили чай, Гаутер развлекал ребят рассказами о том, что они сегодня видели. Точно под­дразнивая их, он не касался самого главного. Но, нако­нец, настал черед рассказа о чародее.

- Я нарочно приберег разговор о нем на самый ко­нец. Это длинная история. Но теперь чай допит, и я могу поведать вам все без помех.

И Гаутер рассказал Колину и Сьюзен легенду Олдерли Эдж.

- Говорят, жил на свете фермер в Моберли, и был у него белый как молоко конь...

- ...и с тех пор больше никто никогда не видел ни чародея, ни железных ворот.

- И это все правда? - спросил Колин.

- Некоторые думают, что так. Но если даже это и слу­чилось, то так давно, что никто не может вспомнить, где же искать эти железные ворота. Я думаю, это просто ле­генда. Но ее приятно рассказать, напившись чайку.

- Верно, - согласилась Сьюзен. - Но наш папа всег­да говорит, что дыма без огня не бывает.

- Да, в этом что-то есть, - засмеялся Гаутер. После чая Колин и Сьюзен пошли вместе с Гаутером отнести яичек бедной вдове, которая жила в маленьком домике чуть повыше, сразу же за межой. Когда они воз­вращались домой через Риддингс - так называлось поле, круто спускающееся с холма, - Гаутер заметил огром­ную черную птицу, кружившую в воздухе как раз над их двором.

- Надо же! Ворон-стервятник. Интересно, чего это он высматривает? Если он не уберется, схожу за своим ружьем. Нам такие гости не нужны, они ягнят таскают. Привечер Колин предложил сестре еще одну прогул­ку. На него легенда произвела сильное впечатление, и ему захотелось сделать попытку отыскать железные ворота.

- Ну, удачи вам, - сказал Гаутер. - Не вы первые, мыслю, не вы и последние.

Колин и Сьюзен исходили всю Грозовую Вершину и поднялись даже чуть выше, но там торчало столько скал и было столько навалено огромных валунов, что каждый из них мог бы таить железные ворота. Устав выкликать «абракадабра» и «сезам, откройся», они прилегли отдо­хнуть на поросшем травой земляном валу как раз под гребнем одного из уступов Эджа и стали глядеть на со­лнце, садившееся за край долины.

- Я думаю, нам пора, Колин, - сказала Сьюзен, ког­да солнце совсем уже скрылось. - Если мы не выйдем на дорогу до темна, недолго и заблудиться.

- Ну, ладно. Только давай вернемся к Грозовой Вер­шине по другой стороне этого гребня, для разнообразия, а? Мы там еще не ходили.

Он повернулся и пошел, а Сьюзен двинулась следом через гребень и - к деревьям.

Перебравшись через хребет, они оказались в лощине, где между валунов рос папоротник, а по краям выступа­ли скалы, на которых виднелись глубокие трещины, рас­щелины и пещерки. А дальше - высокий сводчатый бу­ковый лес точно шагал с холма вниз и терялся в вечер­ней дымке. В воздухе стояла гнетущая тишина, точно в ожидании грозы. Единственный звук, который улавли­вало ухо, был комариный писк, и всюду распространял­ся густой, сладковатый запах папоротника.

- Мне... мне не нравится здесь, Колин, - сказала Сью­зен. - Я чувствую, что кто-то за нами наблюдает.

Колин не посмеялся над ней, как он сделал бы это в другое время. У него тоже гнездилось какое-то ежистое чувство где-то между лопаток. И действительно, вроде что-то крадучись двигалось в глубокой тени скал, что-то такое, что никак не попадало в поле зрения. Он с охотой повернул назад, чтобы выйти на знакомую тропу.

Но они не успели пройти и ярда, как Колин остано­вился и засмеялся.

- Гляди! За нами действительно наблюдают! Прямо перед ними на высокой скале сидела птица. Она вытянула шею и, не мигая, глядела на ребят.

- Это тот ворон-стервятник, который летал возле фермы после чая!

- Не говори глупостей. Как ты сумеешь узнать его, может, их тут десятки летают!

Тем не менее и Колину не понравилась эта птица. Она неподвижно, сгорбатившись, маячила на скале и глядела именно на них, да еще и с явным интересом. Детям было не миновать идти мимо нее, раз они ре­шили вернуться на тропу. Колин сделал шаг, стал ма­хать руками и кричать «шу-у-у!» каким-то жалким и нестрашным голоском.

Птица не шевельнула ни одним перышком.

Колин и Сьюзен медленно продвигались. Им очень хотелось побежать. Но злые глаза ворона словно удер­живали их. Как только ребята достигли середины лощи­ны, птица громко и резко закаркала. И мгновенно со сто­роны скалы ей ответил пронзительный вопль, и из гус­той тени с обеих сторон выскочило десятка два стран­ных существ. Были они ростом всего в три фута и напо­минали людей, тощеньких и тонконогих, с большими плоскими ладонями и ступнями. Головы их были несо­размерно велики, остроухие, с глазами круглыми, как блюдца, рты с отвисшей нижней губой, откуда выгляды­вали остренькие, как иголочки, зубы. Кожа большинства из них отливала мертвенной бледностью, но некоторые были смуглыми, и почти все - совсем лысы. Кое-кто из них держал в руках мотки тонкой черной бечевы, а из одной из пещерок вывалилась целая орава, которая та­щила сеть, сплетенную в виде паутины.

На мгновение ребята точно вросли в землю. Но толь­ко на мгновение. Их потрясенный мозг отказывался работать, но зато включился инстинкт. Они помчались вдоль лощины и сквозь прогал ринулись в буковый лес. Когтистые пальцы разжались, и вслед им, как змея, за­шипела черная бечева, но ребята успели скрыться за де­ревьями и уже спускались по склону, проваливаясь в тол­щу прошлогодних листьев.

- Стой, Сью! - завопил Колин.

Он вдруг ясно понял, что спастись они могут только попав на тропу, которая ведет к дороге: на твердой земле их длинные ноги давали им тонюсенький шанс убежать.

- Стой, Сью! Нам... не надо... спускаться... дальше. Надо... как-нибудь попасть... на Грозовую Вершину!

Все это время Колин старался увидеть хоть какую-ни­будь примету тропинки, но в сумерках, да и от страха, должно быть, он ничего не мог разглядеть. Колин созна­вал только, что их путь должен идти вверх, им не надо спускаться с холма. И вот, наконец, сквозь деревья он увидел то, что требовалось. Вверху, на расстоянии ста футов, на фоне неба высился похожий на зуб валун. Ко­лин приметил его раньше, когда они шли по дорожке, которая вела их как раз от Грозовой Вершины.

- Валун! - крикнул он. - Правь на тот валун! Сьюзен поглядела, куда он указывал, и кивнула. Они стали карабкаться вверх по склону, ногами и ру­ками пытаясь нащупать твердую почву в море прошло­годних листьев, достигавшем почти что до колен. Тро­пинка, которую они искали, уводила прочь от лощины, и то, что ребята ринулись по диагонали холма, спасало их от преследователей. А те легонько скользили за ними по поверхности листьев, и поэтому им было непросто остановиться смаху, когда они заметили, что беглецы резко изменили направление. Но теперь преследователи ринулись ребятам наперерез, низко пригибаясь к земле.

Колин и Сьюзен удвоили усилия. Постепенно они от­рывались от преследователей, вот они были уже выше их, и опасность, что их отрежут от дороги, миновала. Колин нащупал нечто твердое в ворохе листьев, судорож­но схватил это, оказавшееся большой буковой веткой, и швырнул ее в передний отряд преследователей. Те пока­тились вверх тормашками и свалились на тех, что бежа­ли позади с веревками и сетью.

Это дало ребятам несколько ярдов и несколько секунд выигрыша, хотя их бегство все еще походило на кош­марный сон; невидимые под палыми листьями ветки ме­шали бежать, толстый слой листьев гасил скорость. Но вот наконец они выбрались на тропу, сердца их колоти­лись, дыхание прерывалось, воздух точно всхлипывал в легких.

- Скорей, Сью! - выдохнул Колин. - Бегом! Они... уже... недалеко!

Страх придавал силы, ребята изо всей мочи помча­лись по тропе. Высоко над их головами резко трижды прокричала птица, и мгновенно воздух наполнился бы­стрыми, торопливыми ударами гонга. Казалось, звуки доносятся откуда-то издалека, и вместе с тем они были вот здесь, рядом, возле них, в воздухе и под землей тоже.

Колин и Сьюзен выбежали из леса и ринулись к Гро­зовой Вершине. Но радость их прожила недолго. До сих пор они спасались примерно от двух десятков существ, а теперь перед ними возникли сотни, которые выплески­вались из Чертовой Могилы целым потоком, как мура­вьи из муравейника.

Ребята остановились в полном отчаянии. Исчезла пос­ледняя надежда добраться до дороги, путь был отрезан и спереди, и сзади. Слева высился мрачный буковый лес, а справа почти голый склон, окаймленный редкими сосна­ми, вел вниз, в долину. Но там, по крайней мере, не было видимой опасности, и они повернулись и побежали, скользя вниз по песчаной тропе, пока не плюхнулись в глубокую черную болотистую грязь, заплесневелую жижу из гниющих листьев. И конца этому болоту не было вид­но. Они сделали несколько шатких шагов, подгоняемые звуками уже совсем близкой погони, но тут Сьюзен, за­шатавшись, рухнула на ствол поваленного дерева.

- Я больше не могу, - всхлипнула она. - Мои ноги больше не идут.

- Можешь, можешь! Еще немножечко! Колин приметил высокий валун: если они до него до­берутся, им будет легче. Здесь, в трясине, их положение было хуже некуда. Он схватил сестренку за руку и пота­щил ее по чавкающей грязи к подножью валуна.

- Лезь! - скомандовал он.

И пока она карабкалась вверх к плоской вершине, Ко­лин, прижавшись спиной к выступу, повернулся лицом к преследователям.

Край болота был весь покрыт шевелящимися телами. Луна взошла и освещала их белесую кожу и отражалась в их глазищах. Колин видел, как белые фигуры обтекают валун со всех сторон. Они не спешили, - теперь им было ясно, что у ребят пути к отступлению нет.

Колин взобрался на валун вслед за сестрой. У него каж­дый мускул дрожал от напряжения и усталости.

Плотно сомкнув кольцо вокруг валуна, страшные су­щества стали к нему приближаться. Они не провалива­лись в трясину, держась на своих широких, как ласты, ступнях. Толпа продвигалась все ближе и ближе, и вот уже камень стал тонуть в море ухмыляющихся физио­номий.

Со всех сторон засвистели бечевки, извивающиеся в воздухе наподобие змей. Они были мягкие как щелк и крепкие как железо. Они прилипали к ребятам, точно были смазаны клеем. В мгновение ока Колин и Сьюзен оказались опутанными липкими веревками, и на них на­бросилась толпа - щипала их, тыкала в них палками, заламывала им руки, и вскоре ребята уже лежали скру­ченные, как коконы, только головы торчали наружу.

Враги уже начали поднимать их на свои костлявые пле­чи, как вдруг случилось чудо. Что-то ярко сверкнуло, и весь камень точно охватило голубое пламя. Оно не обжигало, но преследователи валились с ног и, шипя, падали в болото, а связывавшие ребят веревки обуглились и рассеялись в прах. И круг нечисти вокруг валуна разомкнулся.

Затем, сквозь сгущающуюся темноту откуда-то сверху над их копошащейся толпой раздался голос:

- С каких это пор дети человеческие стали настолько сильны, что вы сотнями нападаете всего на двоих? Уби­райтесь отсюда, паршивое племя из Имира, иначе я по­теряю терпение!

Как только раздались первые звуки голоса, толпа умол­кла и стала отступать, издавая злобное шипение, потом заколебалась, рассыпалась, освещенная голубым пламе­нем, и обратилась в бегство.

Ребята ошеломленно прислушивались к удаляющим­ся шагам, думая, что все это им снится. Вскоре до них доносился только дробный стук скатывающихся с про­тивоположной стороны холма камней.

Наконец все стихло. Языки голубого пламени вокруг валуна померцали, замерли, исчезли. Луна мирно осве­щала успокоившуюся долину.

Когда глаза ребят попривыкли к этому бледному свету, они разглядели на тропе под скалой, чуть повы­ше валуна, необычного старика, ростом выше любого из тех, кого они знали, и тоньше. На нем была белая мантия, его волосы и борода тоже были белыми, в руке он держал белый жезл. Старик глядел на Колина и Сью­зен, и когда они, освобожденные от пут, выпрямились и сели, он снова заговорил, но на этот раз в его голосе не было гнева.

- Быстрее, ребята, пошли, иначе может появиться кто-нибудь и похуже свартов. Честное слово, я чувствую в воздухе много зла в эту ночь. Меня вам бояться нечего.

Он улыбнулся и протянул руку. Колин и Сьюзен слез­ли с валуна и двинулись по хлюпающей жиже ему на­встречу. Они дрожали от холода, несмотря на свои паль­тишки и несмотря на недавнюю гонку.

- Держитесь ко мне поближе. Ваша беда миновала, боюсь, правда, что только на сегодняшнюю ночь, но все равно, не надо рисковать.

И он прикоснулся к скале жезлом. Что-то глухо гро­мыхнуло, в скале образовалась трещина, откуда выныр­нул тоненький голубой лучик. Трещина стала шире, за ней обнаружился высокий и узкий туннель, который вел прямо в скалу. Он освещался голубым светом, похожим на тот, что рассеял толпу на болоте.

Старик подтолкнул Сьюзен и Колина к входу в тун­нель, и как только они миновали порог, проход закрыл­ся за ними, оставляя снаружи ночь с ее кошмарами.

Туннель был довольно коротким, вскоре они подо­шли к дубовой, окованной железом, двери. Ребята ото­шли в сторону, пока старик возился с замком.

- Иногда, где чародейство бессильно, дуб и железо могут оказаться надежной защитой, - заметил он. - Ага! Вот так! Ну, заходите, заходите, отдыхайте.

 

Фундиндельв

 

 

Они оказались в пещере, которая не то чтобы была ус­тавлена мебелью, но выглядела вполне уютно. Длинный деревянный стол стоял посередине, возле него - не­сколько резных стульев, а в углу были сложены звериные шкуры, пушистые, теплые, мягкие.

Через всю пещеру протекал, булькая, тоненький ру­чеек, он прорезал желоб в полу из плотного песчаника. У самой стены пещеры, там, где он вытекал наружу, обра­зовывался неглубокий водоемчик. Чародей зачерпнул из него воды двумя бронзовыми чашами и подал их Коли­ну и Сьюзен.

- Отдохните, - сказал он, указывая на мягкую по­стель из шкур. - И попейте этой воды.

Ребята опустились на шкуры и стали пить, прихлебы­вая прозрачную ледяную воду. Усталость как рукой сня­ло с первым же глотком, по телу разлилась теплота. Их подавленный пережитым мозг прояснился, настроение поднялось.

- О! - воскликнула Сьюзен, озираясь, как будто только что разглядела все, что ее окружает. - Этого не может быть! Мы, конечно же, спим. Колин, как нам про­снуться?

Но Колин пристально смотрел на старика и как будто не слышал ее вопроса. У этого, несомненно, старого че­ловека, тело было крепко, корпус прям, как у молодого. Его серые проницательные глаза выражали мудрую пе­чаль, губы были плотно сжаты, но явно принадлежали доброму человеку, способному улыбаться.

- Так значит то, что говорит легенда - правда? - спросил Колин.

- Да, - ответил чародей. - И лучше бы того, о чем там говорится, вовсе не было, потому что тот день стал для меня несчастным днем. Ну, да хватит о моих печа­лях. Первым делом мы должны понять, что в вас такого, что могло привлечь внимание сварт-альфаров. В самом деле это необъяснимо, почему человеческие дети вызва­ли у них такой интерес.

- Это все так странно, - перебила его Сьюзен. - Пожалуйста, не могли бы вы прежде рассказать нам, что же все-таки случилось, и кто были эти существа из боло­та. Мы даже не знаем, кто вы, хотя мне кажется, что вы - тот самый чародей.

Старик улыбнулся.

- Простите меня. Я сейчас слишком разволновался и совсем упустил из виду, что вам здесь не все понятно. А вы сегодня навидались всякого. Кто я такой? Разные на­роды называли меня по-разному, в разные времена за долгие земные века у меня было много имен. Некоторые из них сейчас не должны произноситься, а некоторые вам, наверное, и не выговорить. Называйте меня Каделлин, так, как меня будут звать в будущем. Мне думается, что наши пути сойдутся на какое-то время. Те, кто на вас на­падал - одна из разновидностей гоблинов, - сварт-альфары на их языке. Они довольно трусливы, любят тем­ноту, а солнце ненавидят, предпочитают духоту темных, укромных мест, редко появляются на поверхности зем­ли, и только тогда, когда на это есть особые причины. Они не знают волшебства, так что лично мне они не опас­ны. Но вам пришлось бы плохо, если бы шум, который они подняли, не прокатился бы эхом внутри моего хол­ма. А теперь расскажите мне, вы-то кто такие и что на­влекло на вас опасность сегодня ночью.

Колин и Сьюзен рассказали обо всем шаг за шагом, что их привело в Олдерли Эдж, и что они делали по прибытии.

- А сегодня после обеда мы обследовали Эдж, - ска­зал Колин в заключение, - потом были на ферме, а по­том вечерком, примерно в полвосьмого, опять пришли сюда. И мы ничего такого не делали, чем бы вообще кто-нибудь мог заинтересоваться.

- Хм, - сказал Каделлин, задумавшись. - А теперь поведайте мне, как происходило нападение, потому что я пока не вижу никаких причин.

Ребята рассказали о том, как они убегали и как их свя­зали, и, выслушав все, чародей некоторое время хранил молчание.

- Да, загадочно, - сказал он наконец. - Ясно, что ворона послали устроить так, чтобы они вас изловили. Но кто послал - я не имею понятия. Почему мортбрудам надо было за вами охотиться, почему? Тут я теряюсь совершенно. И все-таки нам необходимо обнаружить причину. Это нужно не только для вашей безопасности, но и для моей. Моя погибель - это и есть их главная цель. Я боюсь, как бы вы, сами того не ведая, не способ­ствовали бы им в этом. Может быть, их следующий шаг прольет какой-то свет на события прошедших суток. Все они скоро услышат о том, что произошло этой ночью, и очень встревожатся. Я постараюсь охранить вас, сколько смогу, да и в этом лесу вы найдете себе друзей, равно, впрочем, и врагов.

- А почему вы-то в опасности? - спросила Сьюзен. - И кто они - эти, как их - мортбруды?

- Ах, это длинная история, да к тому же и позорная для меня. Но, думаю, вам следует ее знать. Итак, если вы уже немного отдохнули, пойдемте со мной, и я покажу вам то, что и будет частичным ответом на ваш вопрос.

Каделлин вывел ребят из пещеры и повел вниз, в са­мую глубину холма по узкому, извилистому туннелю. По мере того, как они продвигались, воздух становился хо­лоднее, а странное освещение делалось более пронзитель­ным, меняя свой голубой цвет на белый. Наконец они дошли до другой пещеры, длинной и с низким потолком. Там слышалось тихое дыхание, точно шелест мор­ской волны, набегающей летним днем на берег. И в тот же миг глазам ребят предстали спящие рыцари, одетые в серебряные доспехи, а рядом с каждым из них - бело­снежная лошадь. Все выглядели в точности так, как в опи­сании Гаутера, когда тот пересказывал легенду. Сонное дыхание лошадей также наполняло пещеру нежными зву­ками. А вокруг неподвижных фигур и над ними беззвуч­но трепетали языки белого пламени.

Посредине пещеры пол поднимался, как бы образуя естественное ложе из камня, и на нем лежал рыцарь пре­краснее всех его спящих товарищей. Голова рыцаря по­коилась на шлеме, украшенном драгоценными камнями и кольцами из золота, а гребень был сделан в виде драко­на. Рядом с ним лежал обнаженный меч, на клинке кото­рого были изображены две золотые змеи, и так ярко свер­кал этот клинок, что казалось, будто змеиные пасти ис­пускают пламя.

- В давние-стародавние времена, - сказал Каделлин, - много раньше, чем люди стали запоминать и писать кни­ги, Настронд, Великий Дух Тьмы, пошел войной на равни­ну. Против него встал могущественный король, и Настронд потерпел поражение. Тогда он сбросил свой земной облик и удалился в пустыню Рагнарок, и люди ликовали, считая, что зло на земле побеждено навсегда. Но король в глубине души догадывался, что такое вообще невозможно. И вот он собрал широкий совет чародеев и мудрецов и спросил их, что ему делать, если враг внезапно появится снова. И было предсказано, что когда Настронд появится вновь, ему суждено победить, потому что тогда не останется ни одно­го человека достаточно чистого душой, чтобы противосто­ять ему. К этому времени он привьет малую частичку само­го себя к сердцу каждого человека. Теперь он навевает злые мысли из своего лежбища в Рагнароке, и эти злые мысли будут непрестанно кружить вокруг людей, пока даже самые крепкие не соблазнятся и в каждом сердце не найдется опо­ры для злобы. Но все-таки еще оставалась надежда. Мир еще можно будет спасти, если отряд рыцарей, отважных и чистых душой, станет преградой на его пути и заставит его вновь укрыться в преисподней. Они будут сильны не чис­лом, а своей чистотой и доблестью. И тогда созрел план.

Король отобрал самых достойных из своих рыцарей, отправился с ними в Фундиндельв, в старинные пеще­ры, раньше прорытые гномами. Там их погрузили в за­чарованный сон. После этого самые могущественные маги и волшебники начали творить чары. Они трудились вместе день и ночь без пищи и сна, и вот наконец Фун­диндельв оказался под надежной защитой самого могу­щественного в мире волшебства. Это волшебство долж­но было не допустить, чтобы рыцари старели и слабели с ходом времени. Никакое зло не в состоянии к ним про­никнуть. А самую суть этого волшебства запирал Огнелед, волшебный камень Бризингамена. И этот камень, и сами рыцари были поручены моему попечению. Я был обязан оставаться здесь, пока не пробьет час. Тогда я дол­жен разбудить воинов и отправить их на битву со злыми силами Настронда.

- Но, Каделлин, - спросила Сьюзен, - как вы мо­жете надеяться победить с отрядом всего в сто сорок че­ловек, верхом на лошадях?

- Ах, - сказал Каделлин, - помни, что час Настронда еще не настал. Было же предсказано, что они могут послужить его гибели, и, кто знает, может, время совер­шит полный круг к тому часу.

Это загадочное замечание ничего не объяснило Сью­зен. Но пока она пыталась понять, что означали слова Каделлина, он вернулся к своему рассказу.

- Так случилось, что к тому времени, когда волшеб­ными чарами закрывали Фундиндельв, как ни искали, сумели найти только сто тридцать девять снежно-белых коней, молодых еще и незаезженных. Мне было поруче­но найти последнего коня. И я наконец нашел его. Кто же знал тогда, что этот конь мне так дорого обойдется.

Но я еще вернусь к этому. А пока расскажу о Настронде. Конечно, сведения о том, что мы сделали в Фундин­дельве, вскоре докатились и до Настронда. Он и разгневался, и испугался. Однако его черные чары были слабы против наших. И тогда он составил свой сатанинский план. Дело в том, что в комнате, расположенной по со­седству с той, где спят Зачарованные нами, были собра­ны самоцветы и драгоценные металлы. Все это предна­значалось для того, чтобы в случае поражения Настрон­да сокровища могли пойти на то, чтобы окончательно искоренить мировое зло. Этот клад находится в безопас­ности, поскольку он укрыт в Фундиндельве, до тех пор, пока действуют чары. Самому-то Настронду не было дела до сокровищ, он страстно желал разрушить чары, пото­му что, если бы это удалось, рыцари проснулись бы, сде­лались бы обычными людьми, постарели бы и умерли, и столетия промчались бы до того, как Настронд вернется, и к тому времени не останется в мире вообще никакого волшебства.

Он созвал колдунов и ведунов, мортбрудов, старей­шин сварт-альфаров и своих управителей и внедрил алч­ность в их сердца, обещав отдать им все сокровища, как только они до них доберутся. И с этого часа они стали добиваться того, чтобы разрушить чары Фундиндельва. Первоначально мне не о чем было беспокоиться, потому что колдовство мортбрудов, хоть и могущественное, так же, как и молоты и лопаты сварт-альфаров, было бес­сильно там, где сам Настронд не мог справиться. Но од­нажды, когда я наконец нашел недостающую белую ло­шадь, случилось несчастье.

Этот свет, который нас тут освещает, и есть охраняю­щие чары, это пламя разрушительно для тех, кто служит Настронду. И источник чар, как я уже сказал, заключает­ся в камне, называемом Огнелед. Пока Огнелед сущест­вует и свет не меркнет в Фундиндельве, рыцари находят­ся в безопасности. Но каждый день я дрожу от страха, что пламя заколеблется и погаснет, и я услышу конское ржание и говор людей, пробуждающихся ото сна. Пото­му что я утратил волшебный камень Бризингамена!

Голос Каделлина дрогнул от гнева и стыда, когда он про­говорил это. И он стукнул рукояткой своего жезла об пол.

- Утратили, - воскликнула Сьюзен. - Не может быть! Но раз это такой особенный камень, его же легко было бы найти тут где-нибудь, а?..

Чародей мрачно улыбнулся.

- Но его здесь нет. В этом я, по крайней мере, вполне уверен. Пойдемте, и я представлю вам доказательство того, что сказал.

Он кивнул в сторону небольшого отверстия в стене, которое вело в короткий туннель, не более тридцати фу­тов в длину. На полпути Каделлин остановился возле круглого тайника в стене высотой примерно в шесть дюймов на уровне ярда от пола.

- Вот престол, где пребывал Огнелед, и вы видите, что теперь он пуст.

Они прошли чуть дальше, где была пещера, похожая на предыдущую, и ребята замерли на пороге в каком-то священном ужасе.

Здесь находилось сокровище. Целые горы драгоцен­ных камней, и серебро, и золото лежали точно песчаные дюны на берегу, края которых терялись в отдалении.

- Ох, какая красота! - воскликнула Сьюзен. - Как все блестит и переливается разными цветами!

- Тебе бы все это не казалось такой красотой, если бы ты перебрала своими пальцами каждый камешек, каж­дый бриллиант, каждую жемчужину, все сапфиры, аме­тисты и опалы, все топазы, изумруды и рубины во всей этой огромной пещере в поисках камня, которого здесь нет! Я потратил пять лет кропотливого труда в этой пе­щере и многие недели, осматривая все переходы и гале­реи в Фундиндельве, но все тщетно. Я могу только пред­положить, что этот подлец-фермер оказался более жад­ным и более хитрым мошенником, чем казался, и, когда он следовал за мной к выходу, нагруженный неслыхан­ными сокровищами, его взгляд упал на заветный камень, и он незаметно схватил его, не сказав мне ни слова. Мо­жет быть, он принял его просто за хорошенький пустячок, а может, приметил, как я клал камень на место после того, как погрузил в сон его лошадь, пока он набивал со­кровищами свои карманы.

Мне незачем заходить в эти помещения часто, и, долж­но быть, целое столетие прошло до того, как обнаружи­лась пропажа. Сначала я все обыскал здесь. Потом по­шел к людям в поисках фермера или его семьи. Конечно, к этому времени он уже умер, и я не отыскал даже следов его потомков. И хотя я был очень осторожен, мортбру­ды все-таки что-то пронюхали, и им не составило труда догадаться, что произошло. Они прочесали всю равни­ну, облазили все суровые вершины на восток отсюда вплоть до самого Рагнарока, но ни они, ни шнырявшие по земле хорьками сварты не нашли того, что искали. Между прочим, как, к сожалению, и я тоже.

Если бы Настронд овладел Огнеледом, опасность для меня стала бы поистине огромной, и, хотя перед чарами Огнеледа даже Настронд бессилен, если бы он разбил ка­мень, то и чары бы погибли.

Огнелед был могущественным волшебным камнем еще до того, как он получил новые силы, и его не так-то легко уничтожить. И пока синее пламя полыхает в Фундиндель­ве, я знаю, что он невредим, и это оставляет надежду.

Вот и вся история моих печалей. Думаю, что я отве­тил на ваш вопрос. А теперь вам пора домой, час уже поздний, ваши друзья, наверно, уже беспокоятся, и у них еще будут причины для беспокойства, если мы не разга­даем загадку того, что произошло сегодня.

Они снова миновали пещеру Рыцарей, оттуда прошли туннелями и пересекли обширные пещеры, и шли до тех пор, пока у них на пути не возникли железные ворота, за которыми виднелась каменная скала. Чародей дотронулся до ворот своим жезлом, и они беззвучно растворились.

- Эти ворота были сработаны еще гномами, чтобы защитить сокровища от воровских набегов свартов, но без чар они бы не сумели остановить ту темную силу, ко­торая ведет охоту сейчас.

Проговорив это, Каделлин приложил ладонь к скале, и в ней образовался проход, сквозь который потянуло ночным воздухом, холодным и тяжелым от росы.

Снаружи было черно. Колин и Сьюзен вспомнили не­давно пережитый страх, и им очень не захотелось поки­дать светлый и безопасный Фундиндельв.

Держась ближе к Каделлину, они осторожно пересту­пили через порог и вновь оказались под деревьями, рос­шими на склоне холма.

И ворота и скала закрылись за ними с таким грохо­том, что вздрогнула земля. И когда глаза их привыкли к слабому лунному освещению, Колин и Сьюзен увидели, что стоят перед тем, похожим на зуб, валуном, до кото­рого они так стремились добраться, когда сварты гнались за ними.

Слева, в отдалении, ребята увидели темные очертания гребня холма.

- Вот здесь они на нас напали, - сказал Колин, по­казывая в направлении холма.

- Вы меня не удивили, - усмехнулся чародей. - Там они сроду водились, эти сварты. Хорошенькое местечко любоваться солнечным закатом!

Они поднялись по тропинке, ведущей к Грозовой Вер­шине. Кругом был покой: только вершины холма и лун­ный свет. Когда они миновали темную щель Чертовой Могилы, Колин и Сьюзен инстинктивно притулились к Каделлину, но ничто не шевелилось в черной глубине этой пещеры.

- А что, сварты живут во всех пещерах? - спросила Сьюзен.

- Да, почти. У них есть и свои участки. Но когда люди здесь выкопали шахты, сварты последовали за людьми, счи­тая, что это им поможет обнаружить сокровища Фундин­дельва. А когда люди покинули эти места, они мгновенно расселились по всей местности. Поэтому любой ценой вы должны держаться подальше от заброшенных шахт.

Каделлин повел ребят незнакомой им дорогой, кото­рая шла прямиком через лес и выводила к полям, затем она резко сворачивала и вилась вдоль луговины, обходя лесистые места. Эта дорога была, как сказал чародей, не­когда проложена эльфами, и кое-какие их чары все еще сохранялись над ней. Сварты этой дорогой не пользова­лись, а мортбруды ступали на нее лишь в случае крайней необходимости, да и то не могли долго тут находиться. Каделлин настаивал, чтобы ребята воспользовались именно этой дорогой в том случае, если возникнет нуж­да снова встретиться с ним, и ни в коем случае никуда не сворачивали, потому что в некоторых частях леса таится зло, и места эти очень опасны.

- Впрочем, вы сами имели случай в этом убедиться, - добавил он. - Разумнее вообще держаться подальше от леса, и в любом случае не выходить из дома после того, как сядет солнце.

Дорога эльфов кончилась возле гостиницы «Чародей». Они прошли еще несколько ярдов, как вдруг послышал­ся грохот копыт и из-за угла показалась лошадь, запря­женная в тележку, по обеим сторонам которой мерцали керосиновые фонарики.

- Это Гаутер!

- Не говорите ему обо мне ничего!

- Но как же... - начала было Сьюзен. Но они стояли на дороге одни.

- Тпрру! - скомандовал Гаутер Принцу и, когда те­лежка, заскрипев, остановилась, он свесился с сиденья.

- Эй, вы! Вам не кажется, что уже поздновато гонять­ся за чародеями? Время уже одиннадцать!

- Не сердись, Гаутер, - сказал Колин. - Мы не на­рочно. Мы заблудились и застряли в трясине, а потом долго искали дорогу.

Он подумал, что Гаутер легче воспримет эту полуправ­ду, а к тому же Каделлин, по-видимому, хотел, чтобы его существование сохранялось в тайне.

- Ну ладно, не будем про это. Только впредь будьте поосторожнее, все-таки тут столько всяких ям, Бесс чуть было не вызвала полицию и наряд пожарных. Давайте, быстро садитесь. Если вы болтались по болоту Холлиуэлл, то вам уж точно потребуется ванна.

Дома Колин и Сьюзен, не теряя времени, стащили с себя испачканную одежду и залезли в клубящуюся паром ванну. Оттуда они прямиком отправились спать. Бесс, которая кудахтала и квохтала возле них, как наседка, при­несла им в постель по куску посоленного хлеба и по круж­ке теплого молока.

Отмывшиеся, согревшиеся и сытые, ребята уже не имели сил о чем бы то ни было думать, ни тем более об­суждать свои приключения. Когда они обуютились, свер­нувшись калачиком между чистых простынок, все пока­залось каким-то неясным и странным. Во всяком случае, бодрствовать было далее невозможно.

Колин скользнул в какой-то перепутанный мир, где были поезда и черные птицы, папоротниковые заросли, туннели, прошлогодние листья и белые лошади.

- О, Господи, - зевнул он. - Что это все значит? Правда, что ли, существуют чародеи и гоблины? Или мы еще дома? Надо спросить у Сью... Или у мамы... Рыца­ри... Я не верю ни в каких фермеров... Нет, в колдунов... и вообще...

И он задышал ровно, легонечко всхрапывая.

А на гряде холма стоял некто, мрачный и черный, с уродливой птицей, сидящей на левом плече, и присталь­но глядел на дом фермера, весь облитый лунным светом.

Скверные дела

 

 

Следующий день был прохладным и дождливым. Ребята долго спали и спустились к завтраку только в десятом часу.

- Я подумала, лучше дать вам отлежаться сегодня, - сказала Бесс. - У вас вчера вид был просто-таки смер­тельно уставший. Давайте-ка лучше полегонечку сегод­ня. Нечего делать нынче по Эджу.

- Да, мы уже там все осмотрели. Довольно утоми­тельно. Нам на пару дней хватит.

Только они успели управиться с завтраком, как при­был со станции грузовик с их велосипедами и сундука­ми, и Колин и Сьюзен тут же принялись распаковывать свои пожитки.

- Ну и что ты думаешь о вчерашнем? - спросила Сьюзен, когда они остались одни. - Так на самом деле не бывает, а?

- Я про это уже думал, лежа в постели. Но нам двоим сразу ведь не могло померещиться. Чародей в жутком положении. Не хотел бы я оказаться на его месте. Тяже­ло так жить, все время в одиночестве, и обороняться от этих свартов.

- Там дела похлеще, чем сварты, ты что, не помнишь? Хотя казалось бы, что может быть хуже ихних рож и плос­ких лап, шлепающих по болоту. Честное слово, я рад, что я не чародей!

Ребята не обсуждали нападение свартов и свое чудес­ное спасение. Все еще было слишком свежо и вызывало дрожь и тошноту под ложечкой.

Поэтому они говорили, в основном, о чародее и его истории, и было уже сильно за полдень, когда они кон­чили раскладывать свои вещи по местам.

Колин и Сьюзен спустились к чаю. Гаутер уже сидел за столом и разговаривал с Бесс.

- Парочка странных вещей случилась и после обеда. Во-первых, я отправился в сарай за мешками. И, - мать честная, ты бы поглядела - весь сарай оказался полон сов! Они дремали под самыми стропилами, я их там около двух десятков насчитал. И такие здоровенные! Они ре­шили, что у нас мышиная ферма, что ли? Я в жизни не видел ничего подобного.

А после, час, должно быть, спустя, является ко мне мужчина и спрашивает, нет ли у меня работы. Мне он сразу не показался. Карлик какой-то, волосы длинные, черные, и бородища черная, и кожа как старый сапог. Говорит не по-здешнему, цыган, что-ли. Одет с чужого плеча, и точно он выспался в этой своей одежде. Стал мне рассказывать про свою несчастную жизнь, просит, мол, дай мне передышку. Но я вместо этого дал ему отлуп. Он повернулся на каблуках и пошел, надувшись, ска­зал, что я вскорости пожалею, что так с ним обошелся. Чувствовалось, он прямо на меня рассвирепел. Я думаю, надо ночью оставить на дворе Скэмпа, пусть побегает вокруг курятника на всякий случай.

Чародей велел Колину и Сьюзен держать окна в спаль­нях закрытыми, как бы жарко им не было. Так что про­хладная погода была ребятам на руку, и они крепко спа­ли в эту ночь.

Чего не скажешь про Гаутера. Яростный лай Скэмпа разбудил его в три часа. Такой лай Скэмп обычно прибе­регал для чужих, пронзительный и непрерывный, а не тот лай, который предназначался птицам или порывам вет­ра. Гаутер натянул на себя одежу, взял ружье и керосино­вый фонарь, который был у него тут же, под рукой, и направился к двери.

- Так и знал! Так и знал! Этот поганец хочет уворо­вать моих кур. Ну, я ему покажу кур!

- Эй, парень, осторожнее, - сказала Бесс. - Ты боль­ше него, ему легче попасть, и целиться не надо.

- Со мной все будет в порядке, а вот с ним - нет, - и, тяжело ступая, Гаутер спустился с лестницы во двор.

Плотные облака скрыли луну, было безветренно. Един­ственное, что нарушало тишину - это неистовый про­тест собаки и удары о стену курятника перепуганных, разбуженных кур.

Гаутер посветил на курятник.

Проволочная сетка не была повреждена, замок также оказался на месте. Луч фонаря скользнул по Скэмпу. Шерсть у него вздыбилась и стояла щеткой вдоль всего хребта, уши были плотно прижаты, глаза отсвечивали желтым. Он лаял, рычал и задними ногами нервно, толч­ками вспарывал землю.

- Где он? Взять его! Гаутер открыл двери курятника. Пес медленно вышел оттуда. Гаутер удивился. Он ждал, что тот выскочит, как ракета.

- Давай, дружище! Иначе он удерет!

Скэмп побежал, потом вернулся, затем направился к воротам, которые вели в поле. Он бежал не своей обыч­ной рысью, а странно прижимая брюхо к земле, и скрылся в темноте. Через секунду рычание перешло в визг, потом он рванул назад, к свету, и плюхнулся у ног Гаутера, из­давая какие-то невообразимые звуки. Пес весь дрожал. Что-то его разозлило, но больше всего, как понял Гаутер, он испытывал смертельный страх.

- Что случилось, парнище? Что тебя напугало, а? - спросил Гаутер ласково, опускаясь на колени и пытаясь успокоить трясущегося зверя. Потом он поднялся и сам пошел к воротам, взяв ружье наперевес и направляя луч фонаря в поле.

Там, на сколько хватало света от фонаря, ничего не­обычного не было заметно. Скэмп, хотя и стал поспо­койней, все еще волнуясь, поскуливал возле его ног. Ничего необычного? И все-таки что-то... погоди... он сосредоточился... Да!!! Вот оно! Холодный липкий воз­дух наплывал Гаутеру на лицо, и пахло чем-то стран­ным, нездоровым, чем-то таким неожиданным, что узел инстинктивного страха как бы завязался у него в животе. Пахло стоячей водой и болотной прелью. За­пах наполнил его ноздри и не давал легким выдохнуть воздух, и на одно мгновение Гаутеру представилось, как его засасывает в глубину черного болота, гадкого, зло­го. Он резко повернулся, дыхание у него перехватило, глаза были широко раскрыты, волосы на затылке сто­яли дыбом. Но через мгновение болотная вонь рассея­лась и исчезла совсем, он снова вдохнул полной гру­дью чистую ночную прохладу.

- Ей-Богу, парнище, странные же вещи творятся тут этой ночью. Что-то это было неотсюдашнее. Откуда-то ве­тер подул, и не понять. Давай-ка обойдем все потихонечку.

Сначала Гаутер направился к конюшне. Принц бил копытом и был весь в мыле.

- Что ты, малышка? - сказал Гаутер ласково и про­вел рукой по дрожащим бокам коня. - Не дергайся. Постой спокойно, я тебя сейчас оботру.

Принц понемножку успокаивался, пока Гаутер про­тирал его вспотевшие бока мешковиной, и Скэмпу вро­де тоже полегчало. Он поднял голову и уже больше не грохотал, а только слегка порыкивал, скорее угрожающе, чем нервозно, как будто старался доказать, что он вовсе и не трусил, а только гневался.

- М-да, - подумал Гаутер. - И это та собака, кото­рая ни человека, ни зверя никогда не пугается! Мне здо­рово не нравится все, что нынче тут творится.

В коровнике коровы тоже беспокоились, таращили глаза и раздували ноздри, хотя они были поспокойнее, чем Принц.

- Нет, здесь никого нет, Скэмп. Пойдем поглядим в амбаре.

Они пошли туда, но там тоже все было как обычно, ничего не было тронуто.

- Все вроде бы нормально, - сказал Гаутер. - Давай быстренько обойдем все вокруг, и домой, заварим чай­ку, да уж скоро будет время доить. Никакого покою душе!

Когда они пересекли двор, на небе появились первые проблески дня. Скоро настанет новое утро и прогонит все ночные тревоги.

Гаутеру понемногу становилось стыдно за свой страх, спасибо еще, что не было никого, кто бы это заметил. Он улыбнулся с раскаянием.

- Чего только не навоображаешь себе...

Но тут же застыл, как вкопанный, а Скэмп, заскулив, прижался к его ногам.

Из темноты, откуда-то сверху над головой Гаутера пронесся резкий крик, слишком резкий для человечес­кого голоса, но непохожий и на звериный.

Во второй раз за эту ночь у Гаутера кровь застыла в жилах. Потом, глубоко вздохнув, он решительно напра­вился к дому, не глядя ни направо, ни налево, ни вверх, ни вниз, и Скэмп ни на дюйм не отставал от него. Одним движением Гаутер повернул ручку замка, переступил че­рез порог, захлопнул дверь и задвинул засов.

- Я не знаю, как ты, парнище, а я собираюсь выпить чашку крепкого чая.

Он зажег спиртовку, поставил чайник и, пока вода за­кипала, прошелся по комнатам, поглядеть, все ли там в порядке. Все было спокойно, только Сьюзен сонным го­лосом спросила, который час и почему Скэмп устроил такой переполох. Гаутер сказал, что лисица являлась в курятник, но Скэмп прогнал ее. Туже самую историю он выдал и Бесс.

- ...а потом он стал лаять на собственную тень, так перевозбудился.

- Да? Интересно, а ты-то почему весь вспотевший, как кусок сыра? - спросила Бесс с подозрением.

- Ну, - начал он в замешательстве, - я думаю, про­сто в моем возрасте не очень полезно бегать по двору в такую рань. Но зато полезно попить чайку. Я тебе тоже принесу кружечку: чайник кипит!

Гаутер обвел взглядом кухню. Невозможно что-нибудь скрыть от Бесс. Она слишком хорошо его знает. Но что сказать ей? Что он, деревенский житель, испугался како­го-то запаха и крика ночной птицы? Он чуть не покрас­нел, подумав об этом.

К тому времени, когда он заварил чай, оделся и умыл­ся, за окнами рассвело и было уже пора доить коров. Со­лнце пробивалось сквозь облака. Гаутер почувствовал себя много лучше.

Он уже шел по двору, направляясь к коровнику, когда вдруг увидел разбросанные по булыжнику черные перья.

В каменном кольце

 

 

Четверг на ферме Хаймост Рэдмэнхей был всегда очень занятым днем. Помимо обычного круга дел Гаутер дол­жен был готовиться к следующему. Раз в неделю, по пят­ницам, он ездил в Олдерли делать покупки и навещал старых друзей и знакомых, которых он снабжал овоща­ми и яйцами. Так что большая часть четверга уходила на то, чтобы перебрать и почистить товар для пятничной продажи.

Когда с этими делами было покончено, Колин и Сью­зен поехали с Гаутером к колеснику в ближайший горо­док Моттрам Сент-Эндрю, чтобы заменить поломанную спицу в колесе. Работа затянулась почти до самого чая. А после Гаутер спросил ребят, не хотят ли они вместе с ним попытать счастье на озерце Раднор. И к тому же решить проблему ужина.

Они отправились полем и скоро достигли леса. Здесь подлесок был гораздо гуще, чем в лесах на Эдже, к тому же густо разрослась ежевика, так что Сьюзен порадова­лась, что она догадалась надеть брюки. Повсюду росли высокие кусты рододендрона. А еще казалось, что этот лес просто кишит птицами. Они распевали на деревьях, шелестели в листве, плавали в маленьких ставочках.

- Я только теперь понял, что странного в тех лесах, что растут на Эдже...

- Птицы, - перебил Колина Гаутер. - Там их поч­ти нет. Так было всегда, и я не знаю почему. Там столько деревьев, кустов и прочего, казалось бы, их там должно быть не меньше, чем здесь. Но там никогда не встретишь певчего дрозда. Бывало, я там бродил по полдня и едва встречал парочку сов. Да, это очень странно, если поду­мать хорошенько.

Их путь шел сквозь заросли рододендрона, тропинка едва ли заслуживала названия тропинки: так заросла. Зем­ля была неровной и вся закидана валежником, но Гаутер бодро шел, неся удочку, и даже ни разу не споткнулся. Видно, он хорошо знал дорогу.

Сьюзен подумала, что худо бы им пришлось, если бы случилось бежать бегом по такой местности.

- Гаутер, - спросила она, - а тут тоже есть забро­шенные шахты?

- Нет ни одной, мы находимся почти что на равни­не, а шахты покрывают склоны холма, они сзади нас. По­чему ты спросила?

- Так просто.

Рододендроны кончились у края озера. Оно было при­мерно с милю длиной и с четверть мили в ширину.

- Вот это озеро, - сказал Гаутер, усаживаясь на по­валенное дерево, нависшее над водой. - Оно слегка за­болочено, зато никто сюда не явится мешать нам ловить рыбу. Достань-ка из корзинки баночку с приманкой.

Гаутер пробрался по бревну почти до самого края, за­кинул удочку, вернулся, сел и, опершись спиной о выво­роченные корни деревьев, раскурил трубку. Колин и Сью­зен разлеглись на сухой коре и стали глядеть на озеро. Золото заходящего солнца омывало их.

За два часа они поймали трех больших окуней, затем смотали снасти и направились обратно, успев добраться до дома засветло.

Следующим утром в деревне Олдерли Сьюзен отпра­вилась с Бесс по магазинам, а Колин остался помочь Гау­теру разгружать овощи.

Они все собрались вместе к обеду, а после решили со­провождать Гаутера, пока он объедет клиентов.

День был жарким, и часам к четырем у ребят просто в горле пересохло от жары. Бесс сказала, что они могут пойти попить лимонаду и съесть по порции мороженого.

- Мы сейчас должны съездить еще на Мосс Лейн, больше чем полчасика это не займет. А вы подождите нас и прохладитесь немного.

Ребята не заставили себя долго просить и вскоре уже сидели в удобных плетеных креслах деревенского кафе со стаканами прохладного лимонада в руках. Сьюзен иг­рала со своим браслетом, задумчиво пытаясь заглянуть в голубую сердцевину слезки.

- Трудно бывает уловить луч, - сказала она. - Ни­когда не знаешь... ага... погоди... вот он! Знаешь, он на­поминает мне свет в Фундин...

Она вдруг замерла и молча уставилась на Колина. Он тоже вытаращился на нее с открытым ртом. Они оба, не отрываясь, глядели на камешек.

- Не может быть! - сказал Колин. - Но как?

- Вот именно - как.

- Я... не знаю... Но все-таки...

- Да нет! - сказал Колин. - Чародей узнал бы его с первого взгляда, ты не думаешь?

Сьюзен с облегчением откинулась на спинку кресла и перевела дух. Но через секунду она выпрямилась, не в состоянии вымолвить ни слова.

- Он не мог его увидеть! Я была в пальто! О, Колин!.. Колин был потрясен не менее своей сестры, но он не мог так долго оставаться с открытым ртом. Следовало выяснить, и при этом быстро, действительно ли камень на руке у Сьюзен мог оказаться Огнеледом, или это все­го-навсего просто кусочек хрусталя. Если камень на са­мом деле Огнелед, тогда, как видно, про это дознались злые силы, и в таком случае их схватка со свартами полу­чала объяснение. Другой вопрос, как этот камень мог оказаться на руке у Сьюзен.

- Мы должны немедленно разыскать Каделлина, - сказал Колин, - потому что, если это Огнелед, то чем скорее он его получит, тем лучше для всех нас.

В этот самый момент подъехала тележка, и Гаутер крикнул ребятам, что пора домой. Они попытались скрыть свое волнение. Однако тот тихий шаг, который позволил себе Принц, поднимаясь на «передний» холм, как его называли местные жители, заставлял их чуть ли не лопаться от нетерпения.

- Бесс, - сказала Сьюзен, - ты точно ничего не мо­жешь вспомнить про камешек на браслете? Мне бы хо­телось знать о нем как можно больше.

- Нет, девочка. Я тебе рассказала все, что знаю сама. Моя мать получила его от своей матери, и она говорила мне, что так он передавался от старших к младшим. Бог знает, с какого времени. Да, и еще она говорила, что по­чему-то его нельзя никому чужому показывать, только близким родственникам, иначе настанут семь очень не­счастливых лет, но моя мама была без предрассудков и не очень-то верила во всякую болтовню.

- И ты всегда жила в Олдерли?

- Да, Господи, ну, конечно! Я родилась и выросла в Хауффе, а мама моя была из Густри, а перед тем ее семья, кажется, была связана с Мобберли.

- Ох!

Колин и Сьюзен едва владели собой.

- Гаутер, - сказал Колин, - позволь нам со Сью схо­дить на Грозовую Вершину. Как нам туда побыстрей дой­ти?

- Что? Не попивши чаю? - воскликнула Бесс.

- Да, к сожалению. Это очень важно. И это пока сек­рет. И нам обязательно надо туда.

- Не намылились ли вы спуститься в шахты? - спро­сил Гаутер с подозрением.

- Нет, нет, - заверил его Колин. - Пожалуйста, нам очень нужно. Мы вернемся не поздно. А без чая обой­демся, не беспокойся.

- Дело ваше, это ваши желудки будут пустые, - ска­зал Гаутер, - только глядите, мне неохота ехать вас ис­кать в полночь. А идти лучше всего от лесникова дома и по большой дороге, там у заброшенной каменоломни - развилка, пойдите по той дороге, что по левую руку, она вас и приведет на Грозовую Вершину.

Они достигли вершины Эджа и, проехав примерно четверть мили, Гаутер остановил Принца перед хоро­шеньким коттеджем, выстроенным из красного песча­ника и уютно стоящим на опушке леса. От боковой сто­роны коттеджа начиналась песчаная дорога под прямым углом к основной дороге, убегала, теряясь за деревьями. Гаутер сказал, туда им и надо идти, чтобы быстрее до­стичь Грозовой Вершины.

Ребята спрыгнули с тележки, уверяя, что они не задер­жатся, побежали по дороге, а Бесс и Гаутер продолжили путь, обсуждая с умилением, как хорошо быть молодыми.

- А тебе не кажется, что лучше бы пойти той доро­гой, которую нам указал Каделлин? Он говорил, что это единственная безопасная дорога, - сказала Сьюзен.

- Да некогда нам обходить вокруг, надо скорее пока­зать Каделлину твой камень. Гаутер же объяснил, что это прямая дорога к Грозовой Вершине, да и белый день на дворе, не вижу, что с нами может случиться.

- Ну, ладно. Только как мы найдем Каделлина?

- Пошли туда, где были железные ворота, а там по­кричим. Он же чародей, он нас услышит... Надеюсь, во всяком случае, надо попытаться!

Ребята все глубже и глубже уходили в лес, пока не до­шли до ровной поляны, где папоротник поредел и усту­пил место низкой густой траве, растущей на торфяной почве. Поляна вся пестрела солнечными бликами. И здесь, рядом с такой красотой им пришлось, правда, слишком поздно, убедиться, что чародей ничего не го­ворит зря, и что капканы, расставленные злом, имеют крепкие пружины и не выпускают свою добычу.

Из-под земли по всей поляне вдруг поднялись языки гус­того тумана, которые стали сливаться в сплошную клубя­щуюся пелену, доходившую ребятам до колен. Туман по­колебался, сгустился еще больше и вдруг взвился вверх, скрыв от ребят солнце и всю живую жизнь вокруг них.

Это было слишком для Сьюзен. Нервы ее сдали. Убе­жать, вырваться из этого холодного облака, от того, что оно может в себе таить. Больше она ни о чем не могла думать. Она рванула вслепую, пробежала, запи­наясь, несколько шагов, обо что-то споткнулась и с размаху упала на траву.

Сьюзен не ушиблась, но удар привел ее в себя. Удар и еще нечто. Падая, девочка вытянула руки перед собой, и когда она пришла в себя, то осознала, что руки ее не ка­саются земли, что под руками у нее - пустота. Она ле­жала, не смея шевельнуться.

- Сью, где ты? - послышался ласковый голос Коли­на. - С тобой все в порядке?

- Я здесь. Будь осторожен. По-моему, я на самом краю скалы, только ничего не видно.

- Не шевелись. Я иду к тебе.

Колин пополз на голос, но даже на этом коротком пути он чуть было не потерял направление в тумане, и про­шло несколько минут, прежде чем он отыскал Сьюзен. Он подполз к ней на животе и лег рядом.

Торф кончался у него под носом, а дальше, внизу, вид­нелось море чего-то серого. Колин пошарил возле себя, нащупал камешек и швырнул его. Прошло не менее трех секунд, прежде чем камень стукнулся о землю.

- Хорошо, что ты споткнулась и упала, Сью! - проговорил он. - Видно, здесь эта заброшенная ка­меноломня. Тут довольно крутой обрыв. А теперь тихо, давай прислушаемся.

Но как они ни напрягали слух, до них не донеслось ни звука, слушать было нечего, точно они были единствен­ными живыми существами на всей земле.

- Нам надо вернуться на дорогу, Сью. Надо поста­раться не производить никакого шума. Потому что тот, кто устроил этот туман, наверняка прислушивается. Если мы не отыщем тропу, то, скорее всего, будем кружить в тумане до самой ночи. Даже если тут никого нет и нас оставили в покое.

- Для начала, давай отойдем отсюда, а то здесь мы нарвемся на беду.

Они взялись за руки и медленно зашагали в сторону дороги. Время шло, и Сьюзен начинала все больше и больше тревожиться.

- Колин, - сказала она, - я пробежала не больше дю­жины шагов перед тем. как споткнулась. А мы идем не мень­ше пяти минут. Думаешь, мы движемся туда, куда надо?

- Не думаю. Потому что не знаю, куда надо. Нам ос­тается только надеяться на лучшее. Давай постараемся идти прямо, тогда, может, выберемся из этого тумана.

Но им это не удалось. То ли туман растекся на боль­шое расстояние, то ли, как им показалось, он следовал за ними. Сделав несколько шагов, они остановились и при­слушались. Но их окружало только холодное молчание тумана, и это действовало на нервы даже больше, чем если бы они слышали какие-нибудь звуки. Ничего не было видно больше, чем на пару ярдов в любом направлении, и ребята боялись свалиться в какую-нибудь незаметную шахту или сорваться в карьер, потому что к этому вре­мени они совершенно утратили ориентировку.

Казалось, что дорога просто исчезла, но на самом деле несколько минут назад они пересекли ее, не заме­тив. Когда Колин и Сьюзен приближались к дороге, туман уплотнялся возле их ног, и они проходили мимо. Это продолжалось до тех пор, пока ребята не удаля­лись от цели.

Через четверть часа их начала пробирать дрожь, и они не могли с ней справиться: казалось, что сырость прямо вгрызается в их кости. Время от времени из тумана пе­ред ними вставали сосновые стволы, так что создавалось впечатление, будто они движутся по залу с колоннами, у которого нет ни начала, ни конца.

- По-моему, мы ходим кругами, Колин. Давай изме­ним направление, нам не удается идти прямо.

- Заблудиться более безнадежно, чем мы сейчас, невоз­можно. Если хочешь, давай попробуем, хуже не будет.

Колин и Сьюзен не могли поверить своему счастью. Че­рез полминуты они наткнулись на дуб, а за ним рос другой. Туман был по-прежнему плотным, но ребята почувствова­ли, что они стоят на твердой земле, и это вселяло надежду.

- Хорошо бы, Каделлин появился тут, - сказала Сьюзен.

- А что, это мысль. Давай позовем на помощь, мо­жет, он нас услышит.

- Но тогда мы себя обнаружим.

- Не думаю, чтобы это сейчас имело значение. Давай попытаемся.

- Ладно.

- Раз, два, три. Ка-дел-лин! На помощь! Каделлин!

Это было все равно, что кричать в набитую перьями подушку. Их голоса тут же замирали, впитывались, как губкой, плотной пеленой тумана.

- Вряд ли наши голоса слышны издали, - прогово­рил Колин с тоской. - Давай сделаем еще одну попытку. Раз, два, три. Каделлин, на помощь!

- Бесполезно. Он нас не услышит, - сказала Сью­зен. - Нам надо самим выпутываться.

- Давай не будем спешить, пошли понемногу, - предложил Колин. - Если кто-то собирался на нас на­пасть, то давно уж и напал бы, так ведь? А он, наверно, хотел нас просто напугать, а может, думал, что мы сва­лимся со страху в пропасть, или что-нибудь в этом роде. Пока мы будем идти не спеша, нам ничего не грозит.

Решение не было верным, но к тому времени у них не родилось никакого другого плана.

Несколько минут ребята продвигались в молчании, Сьюзен пристально глядела под ноги, а Колин присмат­ривался и прислушивался, не раздастся ли какой звук или не появится ли знак, предвещающий беду.

Вдруг Сьюзен резко остановилась.

- Здравствуйте, а это-то что? Перед ними лежали два грубо отесанных валуна, а сверху еще такие же, еле различимые в тумане.

- Что бы это значило? Кажется, их сюда нарочно по­ложили.

- Ладно, пусть. Нам некогда размышлять, пошли дальше.

Ребята миновали камни и, пройдя два шага, снова за­стыли на месте. Их сердца охватило отчаяние, холодное, как восточный ветер.

Ответ на вопрос Сьюзен был получен. Они находи­лись внутри каменного кольца, низкая мрачная изгородь вставала перед ними, как только они пытались двигать­ся, точно отгораживая их от всего остального мира. Те­перь перед ними возникли еще два камня, повыше ос­тальных, и на одном из них восседало существо, вид ко­торого мог бы устрашить самого отважного мужчину

В течение трех фатальных секунд ребята стояли, гля­дя на него, не в силах ни двинуться, ни осмыслить, что происходит. И пока они стояли в нерешительности, кам­ни сдвинулись, челюсти ловушки захлопнулись, а трава внутри нее, как мириады змей, приведенная в движение чьим-то колдовством, обвилась вокруг них стеблями и корнями, поймала, как в капкан.

Точно в каком-то кошмарном сне, Колин и Сьюзен делали попытки вырваться, барахтаясь, как осы в меду

Таинственное существо медленно поднялось с камня и направилось к ним. Оно имело человеческие очерта­ния, но все-таки не было человеком: несколько выше че­ловеческого роста, с ног до головы завернуто в какую-то зеленую одежду, от которой исходил сырой, тлетворный дух, и через которую просвечивало неестественно худое тело и тонкие паучьи ножки. Глубоко надвинутый капю­шон скрывал лицо, кожаные перчатки были натянуты на паучьи руки, в воздухе стоял запах гниющей воды.

Существо остановилось перед Сьюзен и властно про­тянуло к ней руку. Ни слова не было произнесено.

- Нет! - закричала Сьюзен. - Не отдам! И она спрятала руку за спину

- Не тронь ее! - закричал Колин. - Если ты до нее дотронешься, Каделлин убьет тебя!

Скрытая капюшоном голова медленно повернулась к мальчику. Колин заглянул под капюшон, и отвага поки­нула его, ноги сделались ватными.

Затем существо резко выбросило руки вперед и опус­тило их обоим ребятам на плечи.

Им не оставалось никакого шанса бороться и защи­щаться. С неимоверной скоростью, такой, что крик ужа­са так и застрял у каждого из них в горле, ледяное оцепе­нение от этих рук проникло в их тела, и они застыли па­рализованные, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.

В мгновение ока браслет был отстегнут с руки Сью­зен, и мрачное существо, повернувшись на пятках, шаг­нуло в туман. Туман завертелся вокруг него, как смерч, и вместе с ним исчез за деревьями.

Солнце осветило каменное кольцо и две неподвижные фигуры, стоящие посредине. Теплые солнечные лучи вли­ли жизнь в их одеревеневшие тела, они снова смогли дви­гаться. Сначала дернулись руки, как у заводных кукол, по­том повернулись головы, дрогнули ноги, и холодное оце­пенение точно ушло в землю. Трава освободила их, и ребя­та встали на четвереньки, дрожа и хватая ртом воздух, и кровь стучала в их головах железными молотками.

- Скорей - вон из кольца, - с трудом выдохнул Колин.

Они, пошатываясь, двинулись влево и чуть не упали, наткнувшись на невысокую насыпь у той самой дороги, которую так долго искали.

- Надо найти Каделлина... Может быть... он догонит. Грозовая Вершина... впереди.

Ноги плохо слушались, каждая косточка болела, но ребята спешили, как могли, и через несколько минут у них вырвался крик облегчения: они действительно ока­зались у Грозовой Вершины.

Колин и Сьюзен бежали по камням в сторону желез­ных ворот, с разбегу налетели на скалу, но никаких ворот там не оказалось. Они стали молотить кулаками по скале и звать чародея. Но ничего, кроме содранной кожи на костяшках, не достигли: ворота не появились, скала не раздвигалась.

Колин обезумел от отчаяния. Он выковырял из земли огромный камень и, схватив его двумя руками, стал колотить в безмолвную каменную стену, крича:

- Откройся! Откройся! Откройся! Откройся!

- Таким образом не полагается являться с визитом к чародеям, - произнес голос над его головой.

Фенодири

 

 

Колин и Сьюзен подняли головы, не зная, чего им на этот раз ожидать. Голос был довольно дружелюбный, но кто его знает!

Со скалы свешивалась пара ног и поблескивала пара глаз, черных, как сливы на терновнике, глаза помещались на кожистом лице под кустистыми бровями. Лицо было бородатым.

- Скалы - старый упрямый народ, они появились раньше нас и останутся, когда нас уже не будет. Время принадлежит им, и они не любят, когда их торопят.

Проговорив все это, лицо исчезло, ноги качнулись и скрылись из виду, со скалы что-то скользнуло, плюхну­лось, и перед ребятами из-за скалы появился человечек в пять футов ростом. На нем была сероватая туника, пере­хваченная поясом с расшитой зелеными спиральками каймой, остроносые ботинки и штаны, туго стянутые кожаным ремнем. Его черные волосы спускались до плеч, на лбу виднелся золотой кружочек.

- Ты... гном? - спросила Сьюзен.

- Именно.

- Меня зовут Фенодири Уайнскин, а еще непочти­тельные друзья зовут меня Скуэбноуз. Так что нам есть из чего выбрать, - гном выпрямился и окинул Колина и Сьюзен пристальным взглядом. В его лице читалась та же мудрость почтенного возраста, что и у Каделлина, но в выражении глаз было больше легкости и веселья.

- О, пожалуйста, - обратилась к нему Сьюзен, - отведи нас к чародею, если только ты можешь. Случи­лось нечто ужасное, ему надо сообщить немедленно, не то будет поздно.

- Что будет поздно? - спросил Фенодири. - Впро­чем, чего это я задаю вопросы, когда происходит такое волнение и спешка. Давайте поищем Каделлина.

Он нежно погладил грубый камень скалы так, как че­ловек обычно оглаживает бока любимой лошади. Скала медленно зашевелилась, раздвинулась посредине, и вот уже показались железные ворота и голубой свет Фундин­дельва.

- Вот тоже эти ворота, - продолжал Фенодири ожив­ленно, - это мой отец их сделал, так что они меня слу­шаются, хотя волшебные чары мне неведомы.

Он приложил свою руку к железу, и ворота раство­рились.

- Держитесь поближе ко мне, а то потеряетесь, - бросил он через плечо.

Гном быстро двинулся вдоль уходящего вниз туннеля подпрыгивающей походкой. Колин и Сьюзен поспеши­ли за ним, а скала и железные ворота тут же захлопну­лись, и вот они опять очутились далеко от мира людей.

Они все углублялись и углублялись в Эдж, и наконец, миновав зигзаги туннелей, оказались в той пещере, где от­дыхали ребята в тот вечер, когда впервые встретили Кадел­лина. Там они его и застали. Он сидел, читая, за столом, но поднялся, заслышав, что они приближаются.

- Доброго дня тебе, Каделлин Силвербрау, - сказал Фенодири.

- Тебе тоже, Уайнскин. Ну, какие дурные вести при­несли вы мне, дети? Я ждал их, только не знал» в чем они состоят.

- Каделлин! - закричала Сьюзен. - Моя слезка и есть Огнелед, и ее у меня только что украли!

- Что за слезка? Я не понимаю.

- Моя, моя слезка! Мне ее подарила мама, а ей - Бесс Моссок.

И она, запинаясь и путаясь, вывалила всю историю камня.

Чародей постарел прямо у них на глазах. Он тяжело опустился на стул, лицо его посерело.

- Это тот самый, тот самый камень. Никакой другой так не вспыхивает голубым огнем. И он был тут, возле меня, и я не услышал его призывов!

Чародей сидел с затуманившимся взором, старый, ус­тавший человек. Потом закипел гневом. Он вскочил со стула, охваченный почти юношеским порывом, распря­мился, как бы заполнив собой все пространство пещеры.

- Гримнир! Это ты решил стать моей погибелью в конце концов? Скорее! Мы должны захватить его на зем­ле, пока он не погрузился в озеро! Я убью его, раз уж на то пошло!

- Нет, Каделлин, - сказал Фенодири. - Кровь ки­нулась тебе в голову и затмила холодный рассудок. Уже час прошел с тех пор, как этот, покрытый толстой шку­рой, направился в сторону озера, сейчас он уже успел скрыться во тьму, и даже ты не посмеешь за ним после­довать. Оттуда он только посмеется над тобой. Зачем тебе это нужно, дружище?

- Насмеется? А разве не для того, чтобы насмеяться надо мной, он оставил в живых этих детей?! Он никогда не оказывает милости ради милости! И как бы я иначе узнал эту горестную весть? Вот я и смакую его триумф, он этого и добивался!

- Верно. Хочешь, не хочешь - камень теперь у него. И все, что нам осталось - это следить и ждать, только я не знаю, чего мы этим достигнем.

Каделлин взглянул на детей, которые стояли, подав­ленные, посреди пещеры.

- Колин, Сьюзен, вам довелось быть свидетелями того, как написалась черная глава в книге вселенной. Чем это кончится, ни один человек не может сказать. Но вы ни в коем случае не должны ни в чем себя винить. На этот раз дорога эльфов не спасла бы вас от того, кто в этот день предстал перед вами - от Гримнира, покры­того толстой шкурой.

- Но что он такое? - спросила Сьюзен, бледнея от воспоминания от этой встречи.

- Он - человек, или, вернее, был человеком. Когда-то он проходил разные науки у мудрейших из мудрей­ших. Он сделался крупнейшим знатоком народных по­верий. Но в своей алчности к знанию он проник в запре­щенные тайны народной мудрости. И черная магия опус­тошила его сердце, превратила его в чудовище. Он поки­нул дневной свет и отправился жить в бездонные глуби­ны озера Ллин-дху - Черного озера, как и Грендель в стародавние времена.

Он накапливал и накапливал зло и сделался почти та­ким же, как те существа, что прислуживают своему гос­подину в Рагнароке. И вот сегодня он, мой самый глав­ный враг, появился перед вами.

- Никто из живущих никогда не видел его лица и не слышал его голоса, - добавил Фенодири. - У гномов есть легенда, что он не показывает свое лицо оттого, что его где-то в глубине сердца жалят, как оводы, стыд и рас­каяние, воспоминание о том, кем он был и кем в конце концов стал. Но это всего лишь легенда, и в этот печаль­ный час ее можно и не вспоминать.

- Нет у нас времени разбирать народные сказки, - сказал Каделлин. - Мы должны сделать, что можем, и при этом не теряя времени. Скажите-ка мне, кто мог ви­деть камень и опознать его?

- Да никто... - отозвался Колин.

- Селина Плейс! - закричала Сьюзен. - Селина Плейс! Моя слезка тогда вся затуманилась. Колин, разве ты не по­мнишь? Она, должно быть, ее разглядела, она как раз тогда и остановилась на дороге, чтобы убедиться в этом.

- Ха, - с горечью рассмеялся Фенодири. - Меняю­щая Обличье взялась за свое! Мы бы сразу догадались, насколько все серьезно, если б знали, что она причастна к этому.

- О, почему же вы мне не сказали, когда мы встрети­лись в первый раз? - воскликнул чародей.

- Я совсем забыл, - печально ответил Колин. - Я думал, это не имеет значения. Я решил просто, что у нее не все дома.

- Не имеет значения? Не все дома? Вы только послу­шайте его! Да Селина Плейс, как ее называют люди, глав­ная ведьма у мортбрудов! Ее зовут Морриган, она - про­клятие, насылаемое на людей.

На мгновение показалось, что вот-вот на Каделлина найдет приступ гнева, но он всего лишь вздохнул и пока­чал головой.

- Ладно. Что случилось, то случилось. Сьюзен чуть не плакала. Ей было тяжело видеть ста­рого человека таким потерянным, тем более, она чувст­вовала себя виноватой в этом.

- Мы что-нибудь можем сделать? Чародей взглянул на нее и устало улыбнулся.

- Сделать? Милая моя, я думаю, любой из нас очень мало что может сделать. И уж конечно, детям нет места в той борьбе, которая последует. Я понимаю, вам это бу­дет тяжело, но вы должны уйти отсюда и забыть обо всем, что здесь видели и что произошло с вами. Теперь, когда камня у вас больше нет, вы будете в безопасности.

- Нет! Не говорите так! Мы хотим помочь! - вос­кликнул Колин.

- Я знаю, - сказал Каделлин. - Но в том, что будет происходить, вам не принадлежит никакой роли. Ору­жием борьбы будут Высокая Магия и низменная хит­рость. Доблесть двух ребятишек ничего не решит в этой схватке. Самая лучшая помощь - это если вы освободи­те меня от тревоги еще и за вас.

И не давая возможности ребятам дальше возражать, чародей взял их за руки и вывел из пещеры. Они пошли с ним молча, испытывая безысходную тоску, и вскоре оказались наверху над болотом, где три дня назад впе­рвые повстречались с чародеем.

- И мы больше никогда не увидимся? - спросил Ко­лин. Он ни разу еще не чувствовал себя таким несчаст­ным.

- Поверьте мне, что так и должно быть. Мне тоже больно расставаться с друзьями. И я догадываюсь, что значит для вас то, что дверь удивительного и волшебно­го должна закрыться перед вами; когда вы только чуть-чуть заглянули в нее. Но это ведь еще и мир теней и стра­хов, как вы сами видели, и боюсь, что очень скоро мне и самому придется перейти в мир теней. Я вас туда с собой не возьму.

Возвращайтесь в свой мир, там вам будет безопаснее. Если мы проиграем в борьбе, вам это ничем не будет гро­зить. Настронд появится не в ваше время. А теперь иди­те. Фенодири выведет вас на дорогу.

Сказав это, чародей повернулся и без единого слова или жеста вошел в туннель. Скала отозвалась эхом - он исчез.

Колин и Сьюзен онемело глядели на скалу. Они оба чуть не плакали, и Фенодири, которому и своих печалей хватало, было очень их жаль.

- Не сочтите Каделлина жестким или жестоким. Он потерпел такое поражение, которое кого угодно сокру­шит. Сейчас он станет готовить себя заглянуть в лицо смерти, и даже, из-за камня, к худшему, чем смерть. И мы все встанем рядом с ним; думаю, что и мы разделим его участь. Он попрощался с вами, потому что думает, что вряд ли ему предстоит много встреч по эту сторону Рагнарока.

- Но во всем виноваты мы! - воскликнул Колин в отчаянии. - И теперь мы обязаны помочь ему!

- Вы больше всего поможете ему, если останетесь в сто­роне от опасности, как он вам и сказал. То есть держитесь подальше от нас и ото всего, что будет с нами происходить.

- Неужели это, правда, самое лучшее?

- Да.

- Значит, так оно и будет. Только это очень тяжело.

- А ему разве легче, чем вам? Они шли по дороге, которая вилась вдоль холма, по­степенно поднимаясь, пока не вышли к гряде Эджа.

- Ну, теперь вы в безопасности, - сказал Фенодири. - Но если я вам вдруг понадоблюсь, скажите совам в амбаре на ферме у Моссока. Они понимают ваш язык и прилетят ко мне. Но запомните, совы - сторожа ночи, а днем они летают, как пьяные эльфы.

- Ты хочешь сказать, что это ты прислал всех этих сов?

- Да. Мои родичи всегда умели общаться с птицами. Мы относимся к ним как к братьям, и они помогают нам, чем могут. Две ночи тому, как они принесли известие, что вокруг вас собирается зло. Та птица, которая казалась не совсем птицей, наполнила их сердца страхом, хоть они и не могли ее днем разглядеть. Теперь я догадываюсь, что это был покрытый толстой шкурой. Сейчас мы как раз нахо­димся на скале Касл Рок, откуда видно его логово.

Они подошли к голому выступу, который сильно вы­давался над хребтом. В скале была точно кем-то грубо вытесанная скамья, и на нее они присели.

- Как я и думал, - сказал Фенодири, - темный хо­зяин дома, в своем логове. Видите, вон там расположено озеро Ллин-дху, окаймленное гирляндой из мхов и жал­ких лачужек.

Колин и Сьюзен поглядели туда, куда указывал Фено­дири. На расстоянии двух-трех миль они могли разгля­деть между деревьями поблескивающие серые воды.

- Люди решили осушить эти болота и стали стро­иться, но дух этих мест вселился в них, и дома получи­лись некрасивые, унылые. Вокруг домов по-прежнему растекается болото, а из мрачного озера являются к ним бездушные мысли и поселяются в человеческих сердцах. Ага! Вон я вижу того, кто может рассказать нам кое-что о дальнейшей судьбе камня.

Он показал на крошечное пятнышко, парящее над равниной, и пронзительно свистнул.

- Эй, Уиндховер, ко мне!

Пятнышко зависло на месте, затем начало планиро­вать вниз, на землю, как черная падучая звезда, с каждой секундой увеличиваясь в размерах и свистя крыльями; секунда - и на протянутую руку Фенодири уселась вели­колепная птица - пустельга, устрашающая и гордая. Пти­ца сверкнула глазами на ребят.

- Ты, конечно, подумал: странная компания для гно­ма, - сказал Фенодири. - Но на них напали мортбру­ды, так что они много пережили, больше чем полагается в их возрасте. Мы хотим спросить тебя, что Гримнир? Он проходил здесь. Добрался он до озера?

Пустельга стрельнула глазами на Фенодири и что-то резко прокричала. Ее крик, безусловно, был понятен гно­му и ничего не значил для ребят.

- Конечно, как я и полагал, - сказал Фенодири, ког­да птица замолчала, - некоторое время назад густой ту­ман промчался по равнине со скоростью конского гало­па и провалился в Ллин-дху. Что ж, ничего не подела­ешь. А теперь я должен вернуться к Каделлину, нам надо многое обсудить и поговорить о наших планах. Прощайте, мои новые друзья. Вон ваша дорога, идите за ней. Помните о нас, хоть Каделлин и запретил вам это, и по­желайте нам удачи.

- Прощай.

Колин и Сьюзен ничего больше не смогли вымолвить. Не было сил говорить. Горло им стянула тоска. Они по­нимали, что Каделлин и Фенодири не просто хотели от них отделаться. Чувство вины за то, что случилось, тер­зало их невыносимо.

С тяжелым сердцем повернули ребята в сторону до­роги. Они шли молча, не оглядываясь, пока не вышли на дорогу. Фенодири, стоящий на скамье с Уиндховером на вытянутой руке, вырисовывался четким силуэ­том на фоне неба. Он поднял другую руку в прощаль­ном салюте, и голос его звонко прозвучал в неподвиж­ном воздухе:

- Прощайте, друзья!

Не находя слов, они помахали ему в ответ.

Гном постоял еще минутку, потом спрыгнул и уда­лился в сторону Фундиндельва. У ребят точно пелена опустилась перед глазами.

Туман над Ллин-дху

 

 

Настала осень, и в сентябре Колин и Сьюзен отправи­лись в школу. После уроков они помогали на ферме, так что на Эдж ходили не особенно часто. Иногда в субботу или воскресенье они и могли бы выбраться туда, но там бывало полно горожан, которые голосили, продираясь сквозь подлесок, оставляя после себя упаковки от еды и бутылки, замусоривали землю и полностью разрушали атмосферу этих мест. Однажды Колин и Сьюзен напоро­лись на семейство, расположившееся как раз рядом с же­лезными воротами. Отец семейства сидел, прислонив­шись спиной к скале, и старался перекричать вопли ма­ленького транзистора, призывая своих детишек к чаю. А те играли в солдатики на Чертовой Могиле.

Все изменилось. Эти места, где до того красота и ужас служили двумя сторонами медали, превратились просто в шумную игровую площадку. Дух этих мест опочил. Или прятался. И ничто не говорило о том, что хоть когда-нибудь существовали чародеи или сварты. Ничего не ос­тавалось: только пустое место на руке, где был браслет, да совы в амбаре на ферме.

Пропажа браслета послужила причиной некоторых трений между Моссоками и ребятами. Бесс первой за­метила, что браслет исчез, а Сьюзен, не зная, как по­ступить лучше, вывалила все, что произошло на самом деле. Бесс было трудно это переварить, она не знала, как относиться к услышанному. Ее, естественно, огор­чила пропажа камня, но больше всего ее встревожило, что Сьюзен - испугавшись последствий пропажи, на­городила столько несусветной чепухи. Гаутер, наобо­рот, не был так уж уверен, что все это только фанта­зия. Он ничего не сказал, но местами вся эта история очень уж совпадала с тем, что он пережил в ту ночь, от этого ему делалось неуютно. Но как-то оно проехало, и больше о камне никто не заговаривал, хотя нельзя было сказать, что все забылось.

Незадолго до Рождества Колин вдруг обнаружил, что совы из амбара исчезли. Все последующие дни ребята сильно беспокоились, не зная, как объяснить это внезап­ное исчезновение.

- Или Каделлин отвоевал камень, - сказал Колин, - или проиграл сражение.

- А может, просто он знает, что мы в безопасности... или может быть... но нет, это глупости... ох, хоть бы уж знать наверное!

И хотя ребята потратили два дня, прочесывая лес из конца в конец, они не нашли ключа к разгадке. Если со­стоялась отчаянная схватка, как предсказывал Каделлин, то она не оставила никакого следа.

Стояла безоблачная погода раннего предзимья. Мо­розными ночами звезды отливали серебром на бархат­ном небосклоне. Дни были короткими, но солнышко ста­ралось обмануть землю, делая вид, что это не зима, а весна.

Однажды в воскресенье после обеда в первую неделю января Колин и Сьюзен выбрались из деревни Олдерли, ведя свои велосипеды за руль. Они двигались медленно: по крутому холму не побежишь. Последний кусок пути - особенно скверный - шел круто вверх, не давая пере­дохнуть. Но добравшись наверх, можно было сравнитель­но спокойно ехать на велосипеде.

Они не проехали и сотни ярдов, как Колин, который ехал первым, так надавил на торомоз, что чуть не свалился с ве­лосипеда, а Сьюзен чуть на скатилась прямо на него.

- Гляди! - сказал он, задыхаясь. - Вон туда гляди! Это был Каделлин. Он стоял, отчетливо видный на линии горизонта, на скале Каст Рок, повернувшись ли­цом к долине.

Сразу же все обещания были забыты. Ребята побро­сали свои велосипеды и пустились бежать.

- Каделлин! Каделлин!

Чародей резко обернулся на зов и тут же двинулся прочь. Но сделав три шага, задержался, как бы в сомне­нии, потом вернулся к каменной скамье и сел.

- О, Каделлин, мы подумали, что что-то случилось! - воскликнула Сьюзен, всхлипнув от радости.

- Много чего случилось. Но ничего, мне от этого не стало хуже, - у чародея было недовольное выражение лица, но одновременно и понимающее.

- Но мы так тревожились, - сказал Колин. - Когда совы исчезли, то мы подумали... подумали...

- Понимаю, - сказал Каделлин, рассмеявшись. - Нет, нет, нет, не смотрите на жизнь так мрачно. Мы ото­звали птиц, потому что мортбруды вам уже больше не страшны.

- Мы и про это подумали, - сказал Колин, - но и другое нам тоже приходило в голову.

- А что мортбруды? - спросила Сьюзен. - Моя слез­ка все еще у них?

- И да и нет, - сказал чародей. - И как раз в их жад­ности и предательском характере и заключается наша на­дежда. Камень все еще у Гримнира. Он бы должен был от­дать его Настронду. Но мортбруды и он решили владеть камнем сами. Наверно, они думают, что Огнелед может наделить их волшебной силой. Если думают, то ошибают­ся. Тут все крутится кругами. По слухам Гримнир и Меняю­щая Обличье собираются все выгоды присвоить только себе и заставить мортбрудов и свартов плясать под свою дудку. Такие ходят слухи. Но я догадываюсь еще кое о чем. Я слиш­ком хорошо знаю Гримнира, чтобы поверить, что он добро­вольно хоть с кем-нибудь захочет разделить власть. А Мор­риган, несмотря на всю ее хитрость и коварство, с ним ни­когда не справится. И, может быть, благодаря всем этим взаимным предательствам, у нас и появится шанс. Но сей­час мы только наблюдаем и выжидаем. Ну вот! Я вам все сказал. А теперь наши дороги опять разойдутся.

- И по-прежнему мы ничего не можем делать? - спросила Сьюзен.

- Ничего более того, что вы делали все это время. Вы хорошо играли свою роль (если не считать тот злосчаст­ный вечер), и вы должны продолжать в том же духе, мы не хотим, чтобы вы столкнулись с тем снова.

Он указал своим жезлом. За деревьями, где обычно виднелось Черное озеро, висело плотное одеяло тумана. А вокруг, сколько хватало глаз, светило закатное солнце, и нигде не было ни дымки, ни облачка, и только озеро Ллин-дху скрывалось под нависшим над ним низким ту­манным облаком.

- Оно висит там уже целую неделю, - сказал Чародей. - Я не знаю точно, что он задумал, но догадываюсь, что Гримнир пытается замкнуть Огнелед в зачарованный круг, чтобы его сила не достигала Фундиндельва. Это ему не удаст­ся, и у него недостанет колдовской силы разбить камень.

Каделлин дошел с ребятами до дороги, и они расста­лись с ним с более легким сердцем, чем за все долгие предыдущие дни.

На следующее утро туман все еще стоял над озером. Колин и Сьюзен ранним утром поехали на своих велоси­педах поисследовать окрестности. Когда они достигли вершины скалы Касл Рок, Колин предложил еще раз взглянуть на Ллин-дху. Они присели на скамью и стали пристально глядеть на облако тумана.

Долгое время прошло в молчании, а когда Колин заго­ворил, то он произнес как раз то, о чем думала его сестра.

- Интересно... а что если... поглядеть на все это вблизи?

- Думаешь, мы не нарушим обещания, если просто пойдем и посмотрим?

- Но отсюда-то мы смотрим, а так мы будем тоже смотреть, только вблизи, верно ведь?

Они приняли решение, но тут же поняли, что со­всем не знают, как туда добраться. Но подумали, что найдут озеро, используя кое-какие уже знакомые ори­ентиры. Сначала поедут на Уилмслоу, а потом, повер­нув налево, они, вроде бы, должны нащупать правиль­ное направление. Так, не откладывая долее, Колин и Сьюзен скатали в Олдерли, купили бутылку лимонада, чтобы запить сэндвичи, которые были у них с собой, опустили в почтовый ящик открытку с видом Грозо­вой Вершины для папы и мамы, и через полчаса были уже в центре Уилмслоу, затрудняясь, по какой дороге двинуться дальше.

- Вон кто-то подъехал. Пойдем, спросим, - сказал Колин.

Он заметил крошечный, как жучок, автомобильчик, из которого в этот момент вылезал сержант полиции та­ких огромных размеров, что почти что закрыл собой весь автомобиль. Нельзя было поверить, что он может туда поместиться, если даже свернется калачиком.

Ребята приблизились к нему, и Колин спросил:

- Простите, пожалуйста, вы не могли бы подсказать дорогу на Ллин-дху?

- Куда? - спросил сержант удивленно.

- Ллин-дху, Черное озеро, это недалеко отсюда. Сержант улыбнулся.

- Вы меня дурите, что ли?

- Нет, - заверила его Сьюзен, - четное слово, нет!

- Ну тогда вас кто-то обдурил. Насколько мне из­вестно, такого места тут в округе не имеется, а я уже це­лых девять лет служу в Уилмслоу. Название звучит ско­рее по-валлийски.

Колин и Сьюзен были так поражены, что даже не сра­зу нашлись, что ответить.

- Но мы же видели озеро со скалы Касл Рок мень­ше часа назад! - сказала Сьюзен, и слезы чуть не набежали ей на глаза. - Вообще-то мы не разглядели его, потому что оно покрыто туманом, но мы знаем, что оно там есть.

- Туман, говорите? А, ну теперь кое-что проясняет­ся. Там, где общинный выгон Линдоу, уже несколько дней висит туман. И единственное озеро, которое есть тут по­близости, находится именно там. Ллин-дху, Линдоу - похоже, это, наверное, оно и есть, должно быть!

- Да-а, да, это оно, - сказал Колин. - Мы, наверно, не так расслышали название. Далеко это отсюда?

Они поехали в указанном направлении и, проехав примерно с милю, достигли широкого сырого выгона, поросшего низким кустарником, покрытого мелкими водоемчиками и заросшего вереском. Несколько в сто­роне от дороги на доске было написано, что это Выгон Линдоу и что езда на велосипедах запрещена. А посре­ди выгона вытянулось длинное озеро с черной от тор­фа водой.

Ребята стояли на вязком берегу, их пробирала дрожь. Воздух был напоен сыростью, вид озера навевал тоску.

Вокруг мрачного выгона были рассыпаны домишки, такие, какие всегда встречаются в предместьях большин­ства современных городов.

«Гирлянда из мхов и жалких лачужек». Они вспомни­ли эти слова Фенодири, глядя на безрадостный пейзаж. Но что было по-настоящему удивительно, так это пре­красная видимость. И если они действительно были на берегу Ллин-дху, то за час, что они добирались сюда, мест­ность совершенно очистилась от тумана, окутывавшего ее в течение последних десяти дней.

- Ты думаешь, это оно? - спросил Колин.

- Ага. Вряд ли их два одинаковых. И оно черное. Ин­тересно, что же произошло?

- Пошли отсюда, у меня от него мурашки. Мы уви­дели его, как хотели, и ладно.

Выпив по чашечке кофе в Уилмслоу, чтобы разо­гнать мрак, навеянный Ллин-дху, ребята поехали на­зад в Олдерли. Они не строили никаких планов, но со­лнышко было теплое, и у них оставалось еще часов шесть до темноты.

Они проезжали станционный мост в Олдерли, когда увидели нечто.

Легкий северо-восточный ветерок медленно гнал де­ревенские дымки по небу. Но где-то на полпути к бли­жайшему склону холма Эдж белый туманный шар висел точно прикрепленный к деревьям. А из тумана вставали печные трубы и конек крыши того самого дома, где про­живала Селина Плейс!

Дом Селины Плейс

 

 

Комната была длинной, с высоким потолком, выкрашен­ным в черный цвет. Стены задрапированы черной бар­хатной тканью. Ни чем не застланный деревянный пол покрыт густо-красной краской. В комнате стоял стол, на нем лежал раздвоенный с одного конца прут и серебря­ная тарелка, на которую горкой был насыпан какой-то красный порошок. На одном конце стола стояла подстав­ка для книг с раскрытой большого размера книгой со страницами из тонкого пергамента, а на другом - жа­ровня с тлеющими углями. Больше в комнате ничего не было. Гримнир следил недобрым взглядом за тем, как Морриган долго и нудно совершала приготовления к кол­довству. Он не любил магию ведьм: они слишком пола­гались на неуклюжих, духов, и злоба в них закипала слиш­ком медленно. Он предпочитал, как ударом, нагонять страх и видел для себя опору в темных сторонах челове­ческого ума.

Да, конечно, эта грубая ведьмина магия тоже имела свой смысл. Она постепенно набирала силу, как вздымаю­щаяся волна, и поражала свою жертву медленной неот­вратимостью лавины. Если бы только эта магия была мгновенной! Ведь так мало времени оставалось до того, как Настронда заставят действовать его все более и более увеличивающиеся подозрения, а тогда... Сердце Гримни­ра дрогнуло от одной этой мысли. Только бы ему уда­лось подчинить своей воле силу камня! Тогда Настронд увидел бы, кто из них настоящий Дух Тьмы. Тогда для Гримнира и Рагнарок, и все, кто в нем обитает, были бы не более, чем канава с червяками, через которых можно перешагнуть и забыть о них. Но как взять власть над кам­нем? Камень уже отпарировал все его «удары рапирой», и был момент - чуть было не уничтожил и самого Грим­нира. Единственный шанс теперь заключался в колдов­стве этой женщины из мортбрудов, но и за ней надо сле­дить, нельзя допустить, чтобы она вдруг сделала камень послушным одной себе. Пока она ему нужна. А как от нее отделаться, когда она сыграет свою роль, не очень-то за­нимало его в данный момент. В мозгу Гримнира все раз­расталась и разрасталась фигура Настронда, и он знал, что спасение только в очень быстром успехе.

Морриган, высыпая черный песок из кожаной бутыл­ки, изобразила сложный орнамент, начертив круг на крас­ном полу. Она то и дело останавливалась, делая рукой в воздухе какие-то знаки, что-то бормотала себе под нос, приседала, затем продолжала сыпать песок. На ней было черное платье, обвязанное алым шнуром, на ногах - ост­роносые туфли.

Так погружена была в свое дело Морриган и так занят своими мыслями Гримнир, что ни один из них не заме­тил двух пар глаз, которые прильнули к левой стороне окна.

Круг был завершен. Изменяющая Обличье подошла к столу и взяла в руки прут.

- Сейчас плохое время призывать на помощь тех, кто нам нужен, - сказала она. - Но если в том, что ты слы­шал, есть хоть гран истины, то надо действовать немед­ленно, хотя тебе следовало бы проявить больше такта, - она указала на серое облако, прижавшееся к стеклу. Глаз в окне уже не было. - Мы можем привлечь нежелатель­ное для нас внимание.

- Но ты же видишь, они уже начали беспокоиться! Они что-то пронюхали. Скоро мы узнаем, в силах ли они одолеть нас. Хоть бы это оказалось не так! Если мы не успеем до конца дня, тогда пеняй на себя.

Тяжело ступая, ведьма открыла входную дверь, вышла, завернула за угол дома и направилась к флигелю, откуда доносились какие-то заунывные звуки.

Селина Плейс была раздражена и сердита. Несмотря на все его искусство, какой Гримнир все-таки дурак! Надо же было так рисковать! Кто, в здравом уме, мог прийти так открыто по такому делу? Ему со всей его магией было далеко до волшебного камня Бризингамена! Придется мобилизовать все ее древнее колдовство, чтобы приру­чить камень, и Гримнир это знает, сколько б он там не суетился в своем Ллин-дху.

- Тихо, тихо. Мы идем. Не выломайте только дверь! Сзади нее из тумана возникли две тени. Они скольз­нули вдоль стены и шмыгнули в открытую дверь.

- Куда теперь? - прошептала Сьюзен. Ребята стояли в тесной передней, и им надо было вы­брать одну из трех дверей, выходивших туда. Одна из них была отворена и, видимо, вела в гардеробную.

- Иди ко мне, и давай отсюда посмотрим, в какую дверь она войдет.

Они не стали медлить, потому что мужские шаги Се­лины Плейс уже приближались в тумане.

- Ну, а теперь давай проделаем все, что мы можем, - сказала ведьма, возвращаясь к Гримниру. - Будь она неладна, эта спешка! Может, нам еще ничего и не грозит. Но все же мы не будем в безопасности, пока не сделаемся господами над камнем. Дай его нам.

Гримнир отстегнул кошелек, висевший у него на поя­се, и вынул оттуда браслет. Огнелед свисал с него, его яс­ная глубина была скрыта туманом.

Морриган схватила браслет и поместила его в центре круга на полу. Она задернула портьеры на окнах и две­рях, подошла к жаровне. Мерцание углей почти не раз­гоняло темноту. Морриган взяла пригоршню порошка с серебряной тарелки, посыпала им угли и выкрикнула громким голосом:

- Димориель, Карнефиель, Каспиель, Аменадиель!

Зашипев, пламя рвануло вверх, наполнив комнату ру­биновым светом.

Меняющая Обличье раскрыла большую книгу и на­чала вычитывать из нее.

- Вос омнес ит министри одеи ет деструкционес эт сараторес дискорде...

- Что она задумала? - спросила Сьюзен.

- Не знаю, но от ее голоса по мне бегают мурашки.

- ...эт квод ест нопе вос кониурасе идео вос конниро эт депрекур.

- Колин, я...

- Ш-ш-ш, молчи!

- ...эт одид фиат миер альве...

Тени стали собираться на бархатных стенах в дальних углах комнаты.

Целых полчаса Колину и Сьюзен пришлось стоять неподвижно в их убежище, и меньше чем за половину этого срока их энтузиазм испарился. Они попали сюда в каком-то порыве, какая-то внутренняя потребность при­вела их в этот страшный дом, заставив откинуть мысль об опасности.

Они, может быть, потихонечку уползли бы и попы­тались найти Каделлина, если бы не наводящее ужас со­пение, которое время от времени слышалось за окном гардеробной, из-за него им очень не хотелось открывать наружную дверь.

И все это время голос Морриган монотонно гудел, иногда возвышаясь до пронзительных, приказывающих выкриков.

- Приди, Хаборим! Приди, Хаборим! Приди, Хаборим! Вслед за этим ребята почувствовали сухой колючий жар, который постепенно делался просто непереносимым. Он давил на них, пока кровь не начала пульсировать в ушах и комната не стала вращаться над их головами.

- Приди, Оробас! Приди, Оробас! Приди, Оробас! Возможно ли такое? Ровно через три секунды ребята услышали цоканье копыт по голым доскам, и ди­кое, бешеное ржание эхом отозвалось где-то высоко над крышей.

- Приди, Намброт! Приди, Намброт! Приди, Намброт!

Порыв ветра схватил дом за стрехи и грозил оторвать его от корней из песчаника. Что-то пронеслось мимо на гудящих крыльях. Какие-то странные голоса устроили перекличку в пустых комнатах, и плотный туман при­лип к дому, да так и застыл.

- Кониуро ет конфирмо супер вос потентес ин номини фортис, метуен дисиими, инфанди...

Как раз в тот момент, когда Сьюзен показалось, что она сейчас потеряет сознание, жар уменьшился, стало возможно дышать, ужасный ветер утих, в доме воцари­лась гнетущая тишина.

После нескольких минут тихого бормотания дверь открылась, и голос Селины Плейс долетел в гардеробную:

- А мы говорим... что камень... будет в сохранности. Ничто не грозит ему... извне. Пошли отсюда... это опас­ное варево. Если оно выплеснется... а мы будем рядом... нам - конец. Поспеши. Оно набирает силу. Даже смот­реть на него опасно.

С недоверием и постоянно оглядываясь, Гримнир при­соединился к ней. Они вместе прошли через ту дверь в передней, что была напротив, и шаги их замерли.

- Ну и как же нам теперь выбраться из этого пере­плета? - сказал Колин. - Похоже, нам придется тор­чать здесь, пока она не отзовет все эти существа. А если она опять примется за свое колдовство? Мне что-то не­охота ждать.

- Колин, мы не можем уйти, моя слезка вон в той комнате, больше такого случая не представится никогда!

Воздух стал прохладным, и никаких звуков - ни странных, ни обычных не было слышно.

Но Сьюзен чувствовала настойчивые призывы в глу­бине своего сердца, которые отмели в сторону все обе­щания, всяческое благоразумие уже тогда, когда они уви­дели туман со станционного моста.

- Но, Сью, разве ты не слыхала, как эта Плейс сказа­ла, что там находиться опасно? Уж если и она боится, зна­чит, это по-настоящему чем-то грозит.

- Наплевать. Я должна сделать попытку. Идешь? Если нет - я иду одна.

- Ох... ну, пошли. Увидишь, мы еще пожалеем, что не остались здесь.

Ребята вышли из гардеробной и осторожно отворили находившуюся слева от них дверь.

Сначала они ничего не могли увидеть в тусклом свете жаровни, но разглядели стол и подставку для книг, и бе­лый столб посреди комнаты.

- Все спокойно! - прошептала Сьюзен. Они вошли в комнату на цыпочках, закрыли дверь, постояли, пока глаза привыкли к освещению... и тогда они увидели! Столб был живой.

Он вырастал из круга, который Селина Плейс так старательно изготовила. Это был столб маслянистого дыма, а в дыму шевелились какие-то существа. Их очертания были неясными, но ребятам удалось разгля­деть достаточно, чтобы захотеть очутиться подальше отсюда. Пока они смотрели, столб начал вращаться, все быстрее и быстрее, дым становился все гуще и гуще, пол зашатался, и слух ребят внезапно наполнился пе­чально завывающими голосами, доносящимися отку­да-то издалека, из неведомых страшных мест. Жужжа как мухи, какие-то тени отделились от драпировок, и их тут же затянуло в дымную спираль. А затем основа­ние столба почему-то сделалось голубым. Жужжание перешло в сумасшедший вой - и смолкло. Вся эта вер­тящаяся масса задрожала, как будто кто-то резко на­жал на тормоз, замерла и рухнула, как упавшее дерево. Сквозь дым вверх побежали серебряные молнии, дым­ный столб столкнулся с огненным шаром, и послед­ний поглотил его. Какой-то голос пропищал что-то совсем рядом с ребятами и исчез через двери позади них. Голубой свет начал гаснуть, а на его месте пока­зался Огнелед посреди нарушенного магического круга.

Колин и Сьюзен стояли, точно привинченные к полу. Затем осторожно, затаив дыхание и не отрывая глаз от камня, как будто он мог исчезнуть, Сьюзен по­дошла и взяла его. Молча расстегнула она браслет и замкнула его на своей руке. Она не отдавала себе отче­та в том, что делает. Этот момент снился ей столько раз за долгие месяцы, и столько раз она с горечью про­сыпалась.

В маленькой комнатке наверху под самой стрехой Се­лина Плейс и Гримнир сидели в ожидании. Они были скованы почти невыносимым напряжением: слишком хорошо была известна цена неудачи. На протяжении тысячелетий не раз бывали случаи, когда подобные им ослушивались Настронда. Но все в конце концов оказы­вались в Рагнароке. Настронд умел подчинять всякое зло своей воле.

- Теперь уже недолго, - сказала Морриган. - Через пять минут камень должен...

Тоненькая ниточка дыма просочилась под дверь и поплыла по комнате. Какие-то плачущие звуки сопро­вождали ее. Морриган вскочила со стула, взгляд ее сде­лался диким, на лбу появилась испарина.

- Нон липет абире...

Она широко раскинула руки, чтобы загородить до­рогу.

- Кониуро эт конфирмо супер... Но дым обогнул ее, направляясь к камину, и прыгнул в него. За окном мрачно вздохнул ветер, и все стихло.

- Нет, нет, нет, - пробормотала Селина потрясенно, устремляясь к двери. Но Гримнир уже распахнул дверь и мчался по коридору к лестнице. Он пробежал уже один пролет вниз, когда раздался звон разбиваемого стекла, и на лестнице тут же сделалось темно, потому как черная фигура заслонила собой верхнюю часть окна. Морриган своим резким голосом издала вопль, полный страха, а Гримнир обернулся со скоростью и злобой голодного паука.

Шум вернул к жизни Колина и Сьюзен. Морриган сно­ва взвизгнула.

- Давай быстрей отсюда! - сказал Колин. Он пота­щил сестру за руку в прихожую.

- Как только мы выйдем наружу, беги как сумасшед­шая, я - следом.

Жуткий тарарам происходил там, наверху, и звуки неслись оттуда такие, что заставляли забывать о прочих опасностях. Однако только до тех пор, пока Колин от­крыл наружную дверь. Раздался какой-то скрежещущий рык, и из тумана возникла фигура, вид которой заставил их, спотыкаясь, ринуться обратно в дом. Но прежде чем Колин сумел захлопнуть дверь, собака колдуньи Морри­ган перемахнула через порог и очутилась прямо перед ними - злобная и страшная.

Она была очень похожа на бультерьера, только фута на четыре выше в холке, и острые уши ее, в отличие от прочего гладко-белого туловища, были покрыты грубой красной шерстью. И уж чем она была непохожа на всех собак на свете - это тем, что на морде ее не было даже признака глаз. Она была безглазая!

Зверь секунду помедлил, покачивая своей клинообраз­ной головой из стороны в сторону и принюхиваясь влаж­ными раздутыми ноздрями. Учуяв запах ребят, ринулся к ним, как если бы увидел их глазами. Колин и Сьюзен нырнули за ближайшую дверь, которая, как оказалось, вела в кухню, но там ничего не сулило им укрытия, толь­ко обнаружилась еще одна дверь.

- Надо рискнуть, это страшилище явится сюда через минуту.

Задвижка на кухонной двери не выдерживала, она вот-вот готова была отскочить под яростным натиском скре­бущих когтей. Но не успела Сьюзен все это проговорить, как послышался звук шагов, торопливо приближающихся к другой двери. И тут защелка подалась, и зверь во­рвался на кухню.

Колин схватил кухонный стул и шепнул Сьюзен:

- Спрячься за мою спину.

При звуке его голоса зверь замер, но только на мгно­венье.

- Мы до окна не достанем?

Колин не смел отвести глаз от наступающей собаки.

- Нет.

- А другого выхода отсюда тоже нет?

- Нет.

Он орудовал стулом как щитом. Собака наскакивала на него, пытаясь укусить. Стул был тяжеленный, руки у Колина ломило.

- Смотри, - сказала Сьюзен, - вон там какая-то кладовочка, для щеток и веников, что ли, дверь не заперта, давай туда!

- А чем это поможет?

- Я не знаю. Может, Гримнир нас не заметит, или собака на него набросится... или... все равно, хуже не будет!

- А мы там поместимся?

- Она высокая, до потолка.

- Ладно, давай.

Сьюзен залезла в кладовку и подержала дверь, пока Колин, пятясь, продвигался к кладовке. Зверь кусал ножки стула и лупил их лапами. Дерево трещало, щеп­ки летели во все стороны, руки у Колина ослабели, но он добрался до кладовки, швырнул стул в оскален­ную морду и вдавился в кладовку. Сьюзен увидела крас­ный язычище и сверкнувшие белые клыки прямо ря­дом со своим лицом, но она успела захлопнуть дверь. В тот же момент Сьюзен услышала, как с силой рас­пахнулась та, другая дверь в кухню. Потом она поте­ряла сознание.

Или так ей показалось. Ей стало нехорошо, голова за­кружилась, ей почудилось, что она провалилась в бездон­ную темноту. Был ли это на самом деле обморок? Колин толкнул ее, пытаясь выпрямиться, и она это почувство­вала. Сьюзен ущипнула себя за руку. Нет, она была в со­знании.

Колин и Сьюзен стояли тесно бок о бок, готовя себя к тому, что дверь в кладовку в любой момент могла отво­риться. И что тогда? Но в кухне было неестественно тихо, не доносилось ни звука.

- Что случилось? - прошептал Колин. - Там уж слишком спокойно.

- Ш-ш-ш!

- Я не вижу, где замочная скважина? А ты? Должна же она где-то быть.

Он наклонился и пошарил рукой.

- О-о-ох!

Колин испустил вопль удивления и ужаса, и в этот момент Сьюзен чуть было действительно не потеряла сознание.

- Сью! Тут нет никакой двери!

- Ч-что?

- Нету двери! Это какая-то твердая скала и она дви­жется, и я содрал кожу об нее! Вот почему у меня уши закладывает! Мы попали в какой-то лифт!

Говоря это, он почувствовал, что пол под ним дейст­вительно есть, но в лицо вдруг повеяло холодным сы­рым воздухом, и тишина воцарилась такая, что было слышно, как бьется собственное сердце.

- Ради всего на земле, где же это мы оказались?

- Скорее всего как раз где-то под землей! Сьюзен встала на коленки на пол кладовки и про­тянула руку к двери. Ничего. Рука ее касалась влажной скалы.

- Пол есть. А двери нет. Давай достанем фонарик и посмотрим. - Они сняли со спины рюкзаки и стали ша­рить в них среди бутылок с лимонадом и сэндвичей.

При свете фонариков они разглядели, что находятся у входа в какой-то туннель, который уходит в темную бесконечность.

- Что же нам теперь делать?

- Но ведь мы не можем вернуться обратно, даже если очень захотим, так ведь?

- Не можем. Только мне все это не нравится.

- Мне тоже. Но нам не из чего выбирать! Пошли. Они снова надели свои рюкзаки на плечи и двинулись вдоль туннеля. Через секунду какой-то легкий звук заста­вил их обернуться. У обоих душа ушла в пятки.

- Лифт умчался! - сказал Колин, с ужасом глядя в шахту, в которой стремительно исчезла «кладовка». - В один миг они будут здесь!

Шахта с доской

 

 

Ребята шли так быстро, как только могли, спотыкаясь на неровном полу и царапаясь о каменные стены. Воздух был затхлый, и через минуту на них напала одышка, точно они пробежали целую милю, но Колин и Сьюзен спеши­ли - все вперед и вперед, при этом только две мысли бились у них в голове - удрать от погони и найти Кадел­лина или Фенодири. Ах, если бы это место было уже Фун­диндельвом!

Проход все время отчаянно извивался, и когда Сью­зен, не издав ни звука, внезапно затормозила на поворо­те, Колин с размаху налетел на нее, они растянулись оба, к счастью успев поднять кверху свои фонарики.

Туннель заканчивался шахтой, которая уходила вниз на головокружительную глубину, так что света фонари­ков не хватало, чтобы осветить ее дно.

А на толстом крюке, глубоко вогнанном в скалу, висе­ла веревочная лестница. Она была мокрая, местами по­крыта бледно поблескивающей плесенью, но выглядела крепкой, так что должна была их выдержать. Что делать? Необходимость умертвила страх. Теперь им потребуют­ся обе руки, они сунули фонарики за пазуху, в свои вет­ровки и стали спускаться в темноту.

Веревка была скользкая. Им пришлось призвать всю силу воли, чтобы слезать ритмично, без суеты. Они одо­левали перекладину за перекладиной, двигаясь одновре­менно. Колин командовал:

- Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь.

Он находился десятью перекладинами выше, и ему было очень трудно бороться с желанием ускорить темп. Он старался не думать о том, что может произойти, если Гримнир доберется до лестницы, пока они еще на ней.

- Сто сорок, и еще - раз-два-три-четыре-пять.

- Я на дне, - крикнула Сьюзен. - Тут сыро!

Конец лестницы раскачивался над островом из пес­ка, который расположился на дне шахты, а от него рас­ходились четыре пути, все не очень-то заманчивые. Два из них были занесены чем-то вроде ила, а два других были затоплены водой. Колин выбрал тот, в котором воды было поменьше, в нем просматривались выби­тые в скале вроде как ступени, по ним можно было шагать почти что посуху. Колин, обернувшись, чтобы помочь Сьюзен переступить через особенно большую лужу, вдруг увидел, как дико заплясал в воздухе конец веревочной лестницы. Кто-то, по-видимому, начал по ней спускаться.

Коричневая вода взметнулась к самому потолку, ког­да Колин и Сьюзен бросились улепетывать, натыкаясь на невидимые под водой камни. Туннель, к счастью, пошел вверх, и вскоре вода осталась позади, они побежали по сухому песку. Правда, это не принесло облегчения, песку становилось все больше и больше, пришлось бежать, со­гнувшись в три погибели, а вскоре они и вовсе поползли на четвереньках.

«А что, если потолок с полом сойдутся, и нам придет­ся идти обратно.... или вообще, что-нибудь еще...» - ду­мала Сьюзен.

Пот заливал ей глаза, в волосы и в одежду набралось полно песку, камни царапали кожу, а легкие болели от попыток втянуть хоть чуть-чуть кислорода из тяжелого, пропитанного влагой воздуха. Но слезка была с ней, и на этот раз Сьюзен ни за что ее не отдаст, даже если все на свете ведьмы и колдуны нападут на нее.

А что, если дальше нет пути...

Но тут сразу же тревоги Сьюзен и рассеялись, потому что туннель кончился, и луч фонарика высветил свобод­ное пространство.

- О, слава тебе... - пролепетала она, и ребята выпол­зли на холмик песка.

Сначала они просто стояли на четвереньках и мотали головами, как заводные собачки, и глотали прохладный воздух, который здесь был намного легче, чем воздух в туннеле. По тому, как звуки глохли, они догадались, что находятся в пещере. Каждое их движение в туннеле от­зывалось многократно увеличенным гулким эхом, а сей­час даже собственное дыхание казалось неслышным и далеким. Покачиваясь, ребята поднялись на ноги.

И формой и размерами эта пещера напоминала пе­щеру Спящих Рыцарей в Фундиндельве, но только вмес­то голубого света со всех сторон Колина и Сьюзен обсту­пала давящая темнота. Желтоватые стены были прочер­чены коричневым, черным, красным, голубым - точно венами - прожилками из минералов. Их ритмы пока­зывали направление ветра или прибрежных волн двад­цать миллионов лет назад.

Колин наклонился и прислушался у входа в туннель, который привел их в пещеру.

- Я ничего не слышу, но нам лучше двигаться даль­ше, если мы сможем.

...В этом месте было нетрудно скрыться от пресле­дования. Казалось, что они попали в некую хитроумно спланированную систему пещер, соединенных бесчис­ленным количеством туннелей и шахт. Пещеры были удивительные. Стены, соединяясь наверху, образовы­вали в вышине как бы соборные купола, а размеры их подчас бывали такими, что стоя в центре, ребята мог­ли вообразить, что стоят на песчаном морском берегу в безлунную, беззвездную и безветренную ночь. Рых­лый песок гасил звуки их шагов, отчего тишина еще больше терзала нервы, ходьба становилась жаркой, тяжелой работой, и воздух здесь все-таки был нехорош. Десять минут ходьбы забирали здесь столько сил, сколько обычно уходило на то, чтобы прошагать це­лый час без остановки.

Туннели входили в шахты и покидали их под различ­ными углами и на разных уровнях. Они поворачивали, извиваясь, разделялись на развилки и рукава, вели то вверх, то вниз и часто совсем никуда не приводили. Они вливались в пещеры на самых разных уровнях - то воз­ле пола, а то возле крыши, то оканчивались уступом на головокружительной высоте, иногда завершались едва намеченными ступеньками, а то и ничем вообще. А ра­зинутые четырехугольные пасти шахт представляли со­бой бесконечную опасность. Иногда просматривались другие галереи на более низких уровнях, а некоторые ухо­дили на недоступную глазу глубину. В таких местах нель­зя допускать паники. К каждому повороту, к каждому из­гибу, к каждому прогалу надо было подходить с величай­шей осторожностью, опасаясь нежелательной встречи.

Колин и Сьюзен пересекли уже, наверно, полдюжины пещер. Вглядываясь в разинутые пасти туннелей, они кидались в них наугад, слепо надеясь, что именно этот окажется необитаемым. В туннелях стены и потолок были рядом, по стенам скользили их собственные тени, а в пе­щерах они ощущали себя потерянными, слабенький свет от фонарика только подчеркивал их ничтожность, им все казалось, что на них смотрят чьи-то спрятанные в тем­ноте глаза. Ведь где-то тут, в этом лабиринте кто-то ве­дет на них охоту!

Сколько они уже бродят и сколько времени ушло, трудно было судить: время и расстояние значат очень мало под землей!

Наконец у них не осталось сил идти дальше, и, набре­дя на туннель, вход в который частично был прикрыт камнем, они пробрались в него и улеглись, растянувшись на полу. Духота и жажда доконали их. Они нетерпеливо шарили, ища бутылку лимонада у Колина в рюкзаке. Не­сколько минут спустя в туннеле было слышно только бульканье и удовлетворенное сопение.

- Надо оставить немножко на потом, - сказал Колин.

- Ладно. Только мне кажется, я могла бы осушить целое море!

Ребята расслабились, лежали, разговаривали шепотом. Но сперва они выключили фонарики: незачем было при­ближать тот момент, когда вдобавок ко всем несчастьям сядут батарейки.

- Послушай, - сказал Колин. - Сейчас главное - выбраться отсюда, и так, чтобы нас не поймали. Кажет­ся, мы с тобой оказались в медных рудниках. Если это верно, то отсюда должно быть несколько выходов. Во­прос: как их обнаружить?

Они помолчали, подумали, казалось, на этот вопрос нет ответа.

- Но должен же быть выход... подожди минутку, - сказала Сьюзен. - Да! Посмотри: если мы в шахтах, то выход обязательно должен оказаться наверху, так? Ведь все входы в шахту на вершине Эджа.

- Да-а...

- Ну вот. Если мы пойдем только по тем туннелям, которые ведут наверх, значит мы будем двигаться в пра­вильном направлении, согласен? Может, это и не очень богатая мысль, но все лучше, чем бродить без плана, пока Гримнир и Селина Плейс нас не найдут.

- Я боюсь не только их, - сказал Колин. - Ты заме­тила, какой песок взрыхленный? Он слишком сыпучий, поэтому на нем не остается четких следов, но, по-моему, эти рудники не такие пустые, как кажутся. И вспомни, как Каделлин советовал любой ценой не оказываться здесь из-за свартов.

Сьюзен об этом не подумала. Но что ж с того, что до­бавилась еще и эта опасность? Положение все равно не менялось. Они еще немного поговорили, но все равно лучше ничего не придумали.

Все-таки потребовалось мужество, чтобы покинуть более или менее безопасное место отдыха и, включив фонарики, двинуться навстречу неизвестности.

Они пошли вперед, но дошли только до отчаяния. Ни один туннель не шел вверх подолгу. Рано или поздно пол в нем начинал спускаться и резко шел вниз. И через час мучительных поисков Сьюзен и Колин уж совсем поте­ряли какое-либо представление о том, где же они нахо­дятся. Затем им показалось, что хотя и незначительно, путь направился вверх. Они пробрались вдоль гребня песчаной гряды, расположенной на краю каменного вы­ступа и высившейся почти до самого потолка пещеры, усыпанной валунами. Песок непрестанно скатывался у них из-под ног и исчезал в пустоте внизу, точно вся гря­да находилась в движении. В том месте, где кончалась гряда, было отверстие очередного туннеля. Там под но­гами оказалась, наконец, твердая скальная порода. Пос­ле песка она показалась им желанной, как зеленый луг и голубое небо. Туннель был очень длинный и менее изви­листый, чем все прочие.

- Колин, я думаю, в этот раз мы попали на верный путь, - сказала Сьюзен, шедшая первой.

- Может быть.

- Ох!

- Что случилось? Там тупик, что ли?

- Нет. Но только...

Колин заглянул Сьюзен через плечо.

- Ох!

Перед ними находилась самая широкая шахта из всех, что они уже миновали. И через ее разинутую пасть была перекинута узенькая доска. Она выглядела мокрой и кое-где подгнила, и не более трех дюймов доски опиралось о край шахты с обоих концов.

- Нам придется вернуться, - сказал Колин.

- Нет. Эту шахту надо пересечь. Этот туннель ведет куда-то, иначе для чего тут оказалась бы доска?

И Сьюзен первой ступила на доску. Колин смотрел, как сестра его шла по доске над глубокой ямой. Прежде он никогда не видел ее такой. Она всегда довольствова­лась его лидерством и старалась избежать даже самого незначительного риска. А теперь, вот уже третий раз на дню она сознательно поворачивалась лицом к страшной опасности, да еще с таким самообладанием. Это вызыва­ло его уважение, хоть слегка и уязвляло его самолюбие.

Сьюзен уже прошла две трети, когда доска слегка съе­хала на сторону. Спина у Колина покрылась холодным потом, но девочка только остановилась на мгновение, чтобы вернуть равновесие, и вот она уже была на той сто­роне.

- Ну вот! Это не трудно. Доска чуть-чуть качается посредине, а так - ничего. Иди нормально и не гляди вниз.

- Ладно! Справлюсь не хуже тебя!

Колин ступил на доску. Все шло хорошо, доска держа­лась крепко, и он уже заранее знал, что посредине она колеблется. И несмотря на это, середина пути застала его врасплох. Он почувствовал, что доска съезжает на сто­рону, закачался из стороны в сторону, замахал руками как мельница. Он сделал еще два неуклюжих шага, ему показалось, что доска уходит из-под ног. Фонарик опи­сал дугу, и Колин понял, что если шагнет еще шаг, то про­махнется. Шахта под ним разевала страшную пасть. Он сделал отчаянный скачок вперед.

- Ты ушибся?

Колин попытался сесть, потирая голову.

- Нет, спасибо, Сью.

Его затошнило. Следующую секунду, показавшуюся бесконечной, он сидел без движения, поджав под себя одну ногу, в то время как вторая его нога висела над про­пастью. Казалось, он никогда не сможет собрать силы, чтобы двинуться дальше. Сьюзен рванулась ему навстре­чу, схватила его за волосы и втащила в туннель.

- Хочешь, отдохнем?

- Можем. Прежде чем станем перебираться обратно по доске, - со вздохом сказал Колин.

- Что???

- Смотри сама.

Колин посветил фонариком, и Сьюзен издала тихий стон. От того места, где они сидели, туннель резко об­рывался вниз и, насколько хватало глаз, не менял на­правления.

- Все вниз, вниз, только вниз! - с горечью восклик­нула Сьюзен. - Неужели мы никогда больше не увидим дневного света?

- А может, пойдем вперед, раз мы сюда добрались? - засомневался Колин. - Как знать, может, это и есть выход?

Ему не хотелось снова оказаться перед доской. Он на­деялся как-нибудь этого избежать.

Проход пугал своим резким спуском вниз. Пол тут был из скользкой красной глины. Торопливо шагавшая Сью­зен поскользнулась, упала и проехала некоторое рассто­яние, прежде чем ей удалось затормозить. Они извлекли из этого урок и пошли потише.

Вниз, вниз, вниз, глубже, глубже. Они еще ни разу не оказывались на такой глубине. Вскоре туннель резко по­вернул налево, потом и вовсе пошел зигзагами и кончился уступом скалы, нависшим над пустотой. Колин лег на. живот, поглядел, перегнувшись через, край уступа.

- Ну, что ж. Сделали мы попытку.

Внизу лежало озеро шоколадно-коричневой воды, кое-где покрытое желтой пеной. Недалеко от берега видне­лась песчаная отмель. И только. И больше ничего.

- Пошли обратно к доске! - сказал Колин. Всю дорогу назад он думал, как же заставить себя снова ступить на доску. И вот они уже дошли, и Сьюзен спросила:

- Думаешь, справишься?

- Конечно!

Колин собрал всю свою волю. В ушах у него звенело, ноги были как резиновые, дыхание вырывалось с шипением сквозь зубы, сердце колотилось. Он шел, не оглядываясь.

- Вот и все!

Он осветил фонариком доску, чтоб Сьюзен было лег­че идти.

- Обратно проще! Слегка под горку! - сказала Сью­зен. - Интересно, а какая у этой шахты глубина? Она замерла на месте.

- Нет, Сью, не останавливайся! Не смотри вниз! У тебя закружится голова! Давай, иди!

- Да со мной все в порядке. Я только хочу поглядеть, где у нее дно!

Она направила луч фонарика в шахту.

Сьюзен увидела мокрую скалу, ребристую, как гигант­ское горло, и оно уходило куда-то далеко вниз и исчеза­ло в темноте... и... Сьюзен взвизгнула. Фонарь выпал у нее из рук, разбился, ударяясь о противоположные сте­ны, и исчез в черном горле шахты. Это была чудовищ­ная глубина. Сьюзен закачалась, подалась вперед, упала, схватилась за доску руками с такой силой, что та дрогну­ла, заскрежетали края доски, опиравшиеся о скалу. Сью­зен стояла на коленях, глядела в глубину и тихонько под­вывала от страха.

- Сью! Сью, вставай! Что с тобой случилось? Сью!!

- Глаза! На меня глядят глаза! Оттуда, из темноты! Доска угрожающе подрагивала, один ее конец почти совсем соскользнул со скалы. Колин попытался подстра­ховать, но он боялся подтащить доску, опасаясь сдернуть с опоры противоположный конец.

- Сью! Ползи! Не гляди вниз! Давай! Осталось всего несколько футов.

- Я не могу. Я упаду.

- Нет, не упадешь! Ну, давай, смотри лучше на меня, не смотри в шахту. Ну же, Сью!

- Я не могу. Я упаду.

Доска сдвинулась еще на дюйм.

- Сью, смотри наверх. Смотри наверх!! Вот так луч­ше. Смотри только на меня и ползи.

Сьюзен закусила губу и стала потихоньку продвигаться к Колину. Но доска закачалась еще больше, чем раньше.

- Я не могу! Честное слово, не могу!

- Ладно, Сью. Стой. Я иду к тебе.

И ни секунды не колеблясь, он ступил на доску.

- Вот так. Дай мне руку. Можешь встать? Он нагнулся, стараясь ничего не видеть, кроме лица сестры. Сьюзен схватила его руку, а другой рукой обняла его колени. Доска яростно задрожала. Колин пытался восстановить равновесие, казалось, Сьюзен вот-вот на­чисто потеряет опору. Она поднялась потихонечку, креп­ко держась за брата. Наконец, встала, положила ему руки на плечи.

- Теперь шагай. Нет, погоди, под команду. Давай вместе. Раз... два...

Колин шел по доске, пятясь, нашаривая доску ногой, прежде чем сделать следующий шаг.

Принц народа Хульдра

 

 

- Не знаю, что на меня нашло, - сказала Сьюзен. - Я вовсе и не боялась. Но что-то на меня все время давило. Ребята отошли от шахты на порядочное расстояние и присели, прислонившись к стенке туннеля. Им обоим требовался отдых.

- Я была так уверена, что мы на правильном пути, что прямо чуть не разревелась, когда туннель так резко пошел вниз. И когда ты сказал, что нужно идти дальше, а мы вышли на тот уступ, меня так и тянуло прыгнуть с него в воду.

- Хорошенькое дело получилось бы из этого!

- Да, я знаю, но что-то меня заставляло. Идти по дос­ке было нетрудно, я знала, что все обойдется, и голова у меня не кружилась. Но когда я увидела две пары этих жутких глаз, что-то у меня случилось с головой. Доска сразу показалась старой, узкой, гнилой, а шахта пыталась меня проглотить, и глаза эти - ждали.

- А откуда ты взяла, что это были именно глаза? Это мог быть луч, отраженный от осколка стекла, или, может быть, просто белела плесень.

- Нет же! Они мигали и следили за мной. Мне еще ни­когда не было так страшно, даже тогда, когда Гримнир на­пал на нас. А когда я уронила фонарик, стало еще страшнее. А сейчас - не страшно. Чудно, да? Как только мы сошли с доски, я сразу почувствовала себя иначе. И не потому, что мы уже ее преодолели. Точно, знаешь, какой-то особый страх исходил от этой шахты, он-то и старался, чтобы я в нее свалилась. Как ты думаешь, может, там были сварты?

- Я не знаю, но кто бы они там ни были, нам лучше отсюда уйти. Ты готова?

Ребята снова двинулись в путь и вдруг оказались воз­ле пролома в стене, откуда выбитая в скале лестница вела вниз, в пещеру.

- Пойдем?

- Ага. Все лучше, чем возвращаться по старым следам. Но вскоре выяснилось, что они попали вовсе не в но­вое место. Они находились у подножья скалы, на кото­рой почти до самой крыши высилась уже знакомая на­сыпь песка.

- Жаль, мы не знали, что есть более простой путь в этот туннель, - сказал Колин.

Они понемногу привыкали находиться под землей, и воздух не казался им таким давящим, в особеннос­ти, когда они были в движении. Но гибель фонарика замедлила ход. Они шли, взявшись за руки, там, где позволяло пространство, но в туннелях Сьюзен шла первой, а Колину оставалось брести сзади в предатель­ской полутьме. Они теперь все чаще садились передо­хнуть, и Колин взял за правило в такие моменты вы­ключать фонарик. Батарейки в нем были не новые, ни спичек, ни свечей у ребят, естественно, не было. А без света исчезла бы всякая надежда когда-нибудь вы­браться отсюда.

Они по-прежнему старались идти путями, ведущими вверх, но туннели без конца дурачили их, то поднима­ясь, то опускаясь.

- Я бы чего-нибудь поела, - сказала Сьюзен.

- Ладно. Только надо экономить еду и питье. Мы с тобой как дураки вылакали столько лимонада! Я думаю, здешнюю воду вряд ли можно пить.

- Уж, конечно, нет!

- В следующем туннеле сядем и поедим. Съедим каж­дый по сэндвичу, но на этот раз пить не будем.

- О, Колин, у меня губы запеклись, а рот точно набит клеем, и мне так жарко!

- И мне. Но мы должны потерпеть. Иначе можем за­стрять тут навсегда.

Колина очень тревожило освещение. Луч фонарика был пока еще довольно ярок, но рано или поздно он сде­лается желтым, заморгает и умрет. Колин не обсуждал это с сестрой, но Сьюзен тоже понимала опасность.

- Вот тут вроде подходящее местечко, - сказал Колин. Они заползли в туннель, огляделись. Туннель вскоре кончался тупиком, а вход почти полностью был засыпан песком. Вполне уютная пещерка... пока ребята не осоз­нали, что это тот самый туннель, где они отдыхали в пер­вый раз. Все, что пройдено - все зря!

- Я-то было решил, что мы поднимаемся вверх! - сказал Колин. - А мы как белки в колесе. Будь оно не­ладно!

Они развернули еду.

- Бери, - сказал Колин. - Подкрепись.

- А знаешь, может, мы-таки немножечко и подня­лись наверх, - сказала Сьюзен. - Мы же не знаем, мо­жет, этот туннель окажется недалеко от поверхности.

- Угу, - отозвался Колин из темноты. Ему было ясно, она просто старается его подбодрить.

Вдруг Сьюзен как-то странно кашлянула и точно за­дохнулась.

- Что с тобой? Вдохнула крошку? Вот видишь, что значит жадничать! Теперь хочешь не хочешь, придется запить. Ты что, не можешь поосторожнее?

Колин протянул руку и включил фонарик. Он был один!

- Сью!!!

Он посветил в разные стороны. Туннель оказался пуст.

- Сью!!!

Она исчезла вместе с рюкзаком.

Колин ползком перебрался через засыпанный пес­ком вход, сверкнул фонариком и вверх, и вниз - ни­кого. Он ринулся вперед, не соображая. Туннели, пе­щеры, туннели... никого, пустота... только песок и ка­мень...

- Сью! Сью!

Все, дальше бежать было невозможно. Песок прямо заглатывал ноги. Колин споткнулся и упал.

- Сью!!! Нет, так нельзя. Это бессмысленно. Успокой­ся. Надо подумать. Выключи свет! Так. Ее надо найти. А вдруг я найду выход отсюда? Тогда что? Нет. Надо сперва найти Сью. Минуточку отдохнуть. Только минуточку.

Постепенно его конечности вновь обрели силу. Колин принудил себя подняться на локтях, включил фонарик.

Сварты! Целых два. Они ползли по песку, и луч от фонарика уловил их.

Колин вскочил, но он уже был в безопасности. Они решили схватить его в темноте, прыгнуть, сцапать свои­ми жилистыми ручищами и утащить - просто так, раз­влечься. Их глаза-блюдца ослепил свет, и они отступили, пошатываясь. Сварты что-то квакали и шипели, проби­раясь наощупь вдоль каменной стены пещеры, загора­живая морды ладонями, стараясь побыстрее скрыться от причинявшего боль света. Они с трудом нашарили вход в туннель и подрались, кому войти первому. Наконец их белые кожистые спины скрылись из виду.

Все это случилось так быстро, что об этом вдвое доль­ше рассказывать. Колин не успел даже путем собраться с мыслями. Но это было еще не все. Из глубины туннеля донесся приглушенный крик, оттуда выскочил один из свартов, отворачиваясь от фонаря, и кинулся наутек. Сразу же появился и второй сварт. Он помедлил на све­ту, оглянулся через плечо и кинулся вслед за своим ком­паньоном. В воздухе просверкнуло что-то белое. Сварт завизжал и обрушился ничком на песок. Широкий дву­ручный меч пронзил его насквозь. У Колина отвисла че­люсть. Вслед за этим, хотя разум его с трудом соглашал­ся поверить в то, о чем свидетельствовали глаза, произо­шло следующее: сварт пожух, завял, съежился, как осен­ний лист, и вскоре от него осталась только горстка пыли, мягко осевшая на полу. Мгновенно меч продержался на острие, затем с глухим звоном упал на землю.

- Хо! Дирнуин, им не нравится, как ты кусаешься! Клянусь бородой моего отца, мало интереса с ними сра­жаться! - долетел низкий голос из глубины туннеля, и в пещеру ступил гном, по виду викинг в миниатюре. Золо­тые волосы струились по плечам, раздвоенная на конце борода доходила до пояса. На нем красовались крыла­тый шлем и кованая кольчуга. На плечи был накинут плащ из орлиных перьев.

- Во имя жизни Недхуга! - завопил он, защищая глаза от света, - я что, явился сюда дышать этим нечис­тым воздухом, чтобы меня ослепили вконец?

- Я... я сожалею, - пробормотал Колин, отводя луч фонарика в сторону.

- Тебе пришлось бы сожалеть еще больше, если бы я не нашел тебя. Он поднял меч.

- А теперь быстро пошли. Головы свартов скоро по­летят еще, и я хочу поделиться ими с моим двоюродным братом.

- Но... кто ты? И как ты меня нашел?

- Дуратрор, сын Гондемара я. Принц народа хульдра и друг лайос-альфаров. Но нам некогда прохлаждаться, пошли.

- Но подожди же! - воскликнул Колин. - Мне надо найти мою сестру, она исчезла, и я боюсь, что ее утащи­ли сварты!

- Она в безопасности, не предавайся страху. Ну, идешь или прикажешь нести тебя?

Колин с величайшим трудом поспевал за гномом. Тот рванул прямо с места бегом и не уменьшал скорость ни на крутых склонах, ни на сыпучих песках. Но им было недалеко. Повернув за угол, гном ускорил шаги, и там, в пещере, от которой не начиналось больше ни одного тун­неля, сидели на груде камней и спокойно уплетали сэн­двичи Сьюзен и Фенодири.

- Сью! Где ты была? Я думал, что я больше тебя ни­когда не увижу!

- О, Колин, слава Богу, ты тоже цел! - воскликнула Сьюзен. - Если бы не Фенодири и Дуратрор, я уж и не знаю, что было бы!

- Да уж, - сказал Фенодири. - И должен сказать, это очень здорово, что мы пошли с вами именно тогда, когда пошли.

- Пошли с нами? Я не понимаю. Сьюзен разразилась смехом.

- Это не Гримнир и не Селина Плейс побежали за нами, а как раз эти двое!

- Что? Вы хотите сказать... Да не может быть!

- Точно, - сказал Фенодири. - Ох, и гнались же мы за вами! Кстати, Сьюзен рассказала нам, как вы завладе­ли камнем, и я думаю, что Каделлин, хоть он и старый чародей, ошибся, решив, что вам в этом деле не достает­ся никакой роли. Вы себя так достойно проявили, что я возьму вас с собой и, если захотите, вы будете с нами до конца.

- Братец Уайнскин, - перебил его Дуратрор, - пра­вильно сказано, что если тебе вырезать язык, то он все равно не перестанет молоть и после этого. Наша беседа приятна во всех отношениях, и, несомненно, многое еще можно было бы сказать, но дело не закончено, и к тому же, я бы с радостью освободил мои легкие от необходи­мости дышать здешней вонью.

- Ну, конечно! - воскликнул, вскакивая, Фенодири. - Извини, Дуратрор. Пошли. Дорога к свету не так уж длинна, и мы станем рассказывать друг другу наши ис­тории в Фундиндельве примерно через часок.

- Будем надеяться, - заметил Дуратрор. - Но за­меть, что там, где я обнаружил Юного Пса, находились сварты, и один из них все еще жив. Я чувствую, нам еще предстоит кое-что веселенькое, пока мы дойдем до места.

- Ну, тогда - быстрее! - сказал Фенодири. - Не надо бы нам задерживаться. Сьюзен, пойдем со мной, дальше - Колин. Дуратрор будет замыкающим. Эй, ты чего надулся, Колин? Дуратрор не хотел тебя обидеть.

Твое имя именно так и звучит на моем родном языке. Это древнее имя и оно покрыто славой. Ну, вперед - быстрей!

И пока они спешно продвигались вперед, Колин успел расспросить Сьюзен, что же с ней все-таки произошло.

Выяснилось, что два сварта подкрались к ней сзади, обхватили, чуть не задушив, своими ручищами и пово­локли. Она слышала, как Колин ее звал и как его крики замерли вдали. И она уже совсем было потеряла надеж­ду, как вдруг раздался громкий крик, и при этом сварты выпустили ее из рук и убежали. Сьюзен почувствовала, как кто-то перепрыгнул через нее и кинулся преследо­вать свартов, но она чуть было и вовсе не умерла от по­трясения, когда услышала голос Фенодири, спрашиваю­щий, все ли у нее в порядке. Вдалеке раздались два рез­ких крика, после чего сразу послышались приближаю­щиеся шаги. Так она познакомилась с Дуратрором.

- И чего уж я совсем не понимаю, - добавила Сью­зен, - как они умудрились все это проделать в темноте.

- А как может орел летать? А как может рыба пла­вать? - засмеялся Фенодири, оглядываясь через плечо.

- Да. Но меня-то как вы так быстро нашли? Просто повезло? - спросил Колин.

- Повезло? - закричал Дуратрор. - Да только я при­ложил ухо к земле, как от твоих воплей у меня чуть не разнесло голову! Удивительно не это, а то, что я встретил возле вас всего двух сварт-альфаров.

- Ш-ш-ш, - предостерег Фенодири. - Сейчас надо идти осторожно.

Он, как тогда Дуратрор, припал к земле ухом и при­слушался.

- Сварты движутся, но они далеко. Пока они нам здесь не опасны.

Туннель вышел на широкую галерею, впереди высил­ся выступ скалы, похожий на львиную голову. Галерея опоясывала всю массивную голову, поднимаясь на боль­шую высоту, прорезая на своем пути несколько пещер.

- Здесь находится пещера Генерального Сборища свартов, нам тут нечего делать.

Только слово успело слететь с его губ, как издали до­несся слабый звук. Колин и Сьюзен уже слышали его од­нажды раньше: это был звук колокола, вызвавшего сварт-альфаров из Чертовой Могилы на Грозовой Вершине в ту ночь, когда на них напали там, на болоте, под Святым Колодцем.

- Ха! - возгласил Дуратрор, и меч Дирнуин запел в его руке, выскакивая из ножен на свет.

- Не сейчас, не сейчас, - охладил его пыл Фенодири. - Это была бы знатная битва, но нам надо от нее укло­ниться. У нас - камень. Мы должны прошмыгнуть не­замеченными.

Дуратрор с неохотой опустил руку, на его лице изо­бразилось отвращение,

- Клянусь коровой Оргельмира! Это довольно кис­лый совет. Я не забуду этот день. Никогда еще кто-либо из дома Гондемара не уклонялся от битвы, да еще с та­кой падалью, как сварты! Когда все наладится в Фундин­дельве, я должен буду вернуться и исправить это зло!

Бум, бум. Бум. Бум, бум. Бум. Бум, бум. Бум. Бум, бум.

Бум.

- Подожди. Твоя рука, еще может быть, утомится до того, как мы достигнем Фундиндельва. Это набат, созываю­щий свартов на генеральное сборище. Нам надо спешить.

Фенодири стал легко взбираться «льву» на плечо, ос­тальные последовали за ним. С плеча они поднялись по отвесной стене, где были едва намечены ступени, в сто­рону не широкого выступа, который поворачивал к га­лерее, выводившей на голову «льва». Звуки многих ша­гов становились все громче и громче. Каждый туннель наполнился неясным бормотанием.

Фенодири направился к туннелю, который ввинчивал­ся в крышу.

- А теперь - быстро! Здесь они тоже пройдут, надо найти укрытие, прежде чем они нас обнаружат.

Стена туннеля кончилась, и путники оказались на пло­щадке, с которой была видна пещера Генерального Сбо­рища. Слева виднелось углубление в стене.

- Скорее сюда! И погаси свет!

Колин выключил фонарик и почувствовал, что гно­мы стараются поместиться как можно дальше от входа. Сьюзен, притиснутая к стене, с трудом могла вздохнуть.

Они едва успели. Только-только разместились, как появились сварты, которые проносились мимо, как мор­ские волны во время прилива. Целую долгую минуту Ко­лин и Сьюзен прислушивались к шлепающим шагам и свистящему дыханию. Затем невидимая толпа прошла мимо, и звук шагов смешался со всеобщим неясным бор­мотанием, посвистыванием, толкотней, шуршанием, и звуки эти становились все громче по мере того, как свар­ты со всех сторон потоками вливались в пещеру, и воз­дух делался отвратительным от их дыхания.

Вдруг словно по чьему-то знаку гул разом стих, и во­царилась напряженная тишина. Началось генеральное собрание свартов.

В пещере Генерального Сборища

 

 

- Не шевелитесь, - прошептал Фенодири. - Мы с Дуратрором пойдем, понаблюдаем за ними. Мы вернемся тут же, как только узнаем их намерения.

Гномы удалились так неслышно, что даже в наступив­шей тишине Колин и Сьюзен не уловили звука их шагов.

Внизу, в пещере, несколько минут спустя послышал­ся голос, говоривший что-то резко, визгливо. Он изъяс­нялся на каком-то непонятном языке, полном гортанных и носовых звуков, слова вертелись, сливались в один не­приятный. резкий гул.

Оратор явно старался возбудить самого себя, а заодно взвинтить и слушавшую его толпу. Она сначала отзыва­лась на его речь глухим бормотанием, которое вскоре стало переходить в оглушительный рев, особенно когда оратор делал паузу в своей речи.

Колин почувствовал прикосновение чьей-то руки к правому плечу.

- Пойдем со мной, - сказал Фенодири. - Сейчас увидишь, только пригнись пониже.

Колин двигался ощупью, на четвереньках, пока не до­полз до Дуратрора, который лежал на краю площадки и что-то ворчал себе в бороду. Вскоре и Сьюзен присоеди­нилась к ним. Шум внизу теперь не прерывался.

- Они - трусы, - сказал Фенодири. - И до безумия боятся наших мечей. Но он здорово с ними управляется.

- Ха, я так и думал! Они бессильны перед внезапной вспышкой света, поэтому они собираются приобщиться к крови огненного дракона. А вот и ее хранитель!

Истерические вопли внизу поутихли, перешли в возбуж­денный ропот. И через секунду - все в пещере замерло.

- Ложись! - шепотом скомандовал Фенодири. - Он снимает крышку.

Огненная вспышка взвилась кверху, пламя закипело под самой крышей пещеры.

- Иии-ааа-уууу! - ревела толпа в тысячу глоток. Пламя опустилось, превратилось в столб футов в двад­цать, осветило пещеру ослепительно-красным блеском. Именно такой огонь горел в этот день в доме Селины Плейс!

- Теперь можно смотреть, - сказал Фенодири. Колин и Сьюзен подняли головы, и то, что они увиде­ли, осталось в их памяти навсегда.

Сварты полностью покрывали и пол и стены пещеры. Они роились как пчелы. Нижние уровни галереи были обсажены ими абсолютно, и ребята порадовались, что Фенодири забрался с ними так высоко. Голова «льва» и небольшое пространство между его разинутыми челюс­тями были как бы островом во взбаламученном море. На вершине скалы стояли двое свартов - один белый, другой черный, оба человеческого роста.

- Это Артог и Слинквил - властители сварт-альфа­ров. Слинквил - невообразимо хитер, а Артог - тот, кто как раз сейчас говорит - выполняет все, что только ни измыслит его брат. И сердце у него еще чернее, чем его кожа. Теперь погляди на огненного дракона. Сварты могут смотреть на него и не испытывать боли, а еще он обеспечивает им возможность переносить дневной свет. С этих пор твой фонарик перестает быть оружием в на­ших руках...

Пламя поднималось из каменной чаши, в которой кипела какая-то жидкость. Чашу держал отвратительный, весь высохший, сморщенный сварт, который, скрестив ноги, сидел на песке под «львиными» челюстями. Он ка­зался ужасно старым, и его свисающая мешком кожа была разного цвета: где черная, где белая.

- Нам время уходить, - сказал Фенодири. - У нас впереди малоприятная дорога. Ползите к туннелю и не включайте фонарик, пока не скажу.

Несколько ярдов пути им освещал красный свет. Шум за их спинами снова усилился.

- Там, впереди - поворот. Как только свернем за угол, можно включить фонарь, - сказал Фенодири.

Ребята с трудом поспевали за ним, при этом Феноди­ри казался угнетенным, подавленным. У Дуратрора, на­оборот, настроение исправилось, и он трусил сзади, что-то напевая себе под нос.

- Разве я не сказал, что путешествие обещает быть веселым? Ха! Клянусь кровью Лодура! Это даже лучше, чем я предполагал! Значит, нас собираются выследить, так, что ли? И нас собираются встретить в шахте, где дос­ка, как я слышал? И если и там они нас не настигнут, то будут ждать у главного входа. Давай-ка поспешим к вы­ходу, братец Скуэбноуз, я сделаю так, что эти крысоеды запомнят у меня главный выход на все времена, конеч­но, те немногие, которые останутся в живых, чтобы рас­певать про это после того, как мы минуем ворота!

Фенодири вздохнул и покачал головой.

- Ты забываешь о нашей миссии, старый Лимхьюер! Огнелед значит для нас больше, чем смерть или жизнь во славе: мы должны смирить гордыню и бежать от этих чудищ. Главный выход сейчас не для нас.

- Не для нас? Так как же, скажи на милость, мы тогда проникнем в верхний мир? Другой дороги нет!

- Есть. Одна единственная. И в своем роде она таит в себе больше опасности, чем даже главный выход на поверх­ность. И этой опасности не избегнешь с помощью меча. Но если нам даже суждено погибнуть на этом пути, Огнелед останется спрятанным в течение несказанного числа гряду­щих столетий, потому что мы пойдем туда, куда ни один сварт не может ступить, и вообще ни одно живое существо. Только я единственный на всем свете могу указать дорогу.

- Но, Фенодири, - воскликнула Сьюзен, - что ты имеешь в виду? Тут же полно выходов!

- Нет, только не здесь. Мы находимся в Западной шахте, и из нее был устроен только один главный выход. Здесь некогда копали глубоко - так глубоко, что при­коснулись к сокровенным тайнам земли. О них мало кто знал, и мой отец был последним из них. Тут в древности были прорыты первые копи нашего народа. За целые два века до появления Фундиндельва. Мало что осталось от них сейчас, только верхние проходы, не более того. В этих местах царит ужас, даже для нас, гномов. Дорога как сле­дует спрятана, но мой отец хорошо обучил меня. Никог­да я этими путями не ходил, разве что в недобрых снах, и я все время надеялся, что это испытание минует меня. Но теперь - час настал.

- Не говори, прошу, - прорычал Дуратрор. - Мне это все не по нраву.

Они шли и шли, почти что молча - у Колина и Сью­зен говорить просто не было сил, а Дуратрор был подав­лен тем, что он услышал.

- Это недалеко, - сказал Фенодири, - в сторону... ох! Впереди по стене пробежал красный свет. Источник света не был виден за поворотом туннеля, но гномам и гадать не пришлось, чего им ждать от этого света.

- Что ты теперь скажешь, братец? - воскликнул Ду­ратрор с жаром. - Станем ли мы убегать от этого света, как тени, или сперва погасим его?

Фенодири помрачнел.

- Мы от них слишком близко. Теперь уже не повер­нешь назад.

- Хорошо! Вот что мы сделаем: пусть человеческие дети стоят здесь. Ты иди вперед, вон к тому прогалу в стене и спрячься там, держи меч наголо и жди, пока не позову. Я притаюсь за этим валуном. Стой крепко, Дева Камня, и ничего не бойся. Ни один сварт не дотронется до тебя, это я тебе обещаю!

И Дуратрор растаял в темноте.

Свет становился ярче, он отбрасывал на стену пляшу­щие тени, длинные и тонкие, с большими головами и плоскими руками. Из-за поворота появились сварты. Их было десять, белых свартов, курносых, как мопсы.

Каждый из свартов держал в руках факел, пропитан­ный кровью огненного дракона. К кушаку, которым каж­дый из них был опоясан, был приторочен грубо сделан­ный молот. Головка молота, вытесанная из камня, напо­минала гирю с желобком посредине, по которому шел согнутый ивовый прут, привязанный к молоту ремеш­ками из крысиной кожи.

Колин и Сьюзен невольно приникли друг к другу, и фонарик дрогнул у Колина в руке. Сварты замерли, у них вырвался глубокий вздох. Они стали медленно прибли­жаться. Ребята знали, что Дуратрор близко, и все же им стоило больших усилий не удариться в бегство.

Сварты надвигались. Последний из них прошел мимо Фенодири. Колин сверкнул фонариком им в глаза, но они даже не моргнули и хищно рассмеялись. Ребята отступили на шаг. Сварты рванулись вперед. Они высоко держали факелы в одной руке, а другую протягивали к Сьюзен и Ко­лину, вот-вот схватят! Но в этот момент Дуратрор высту­пил из-за валуна со своим мечом Дирнуином в руке. Он низко поклонился свартам и обратился к ним на их языке.

- Привет вам, о, пожиратели поганок! Мы с вами удачно встретились!

Сварты отпрянули, разинув рты и зашипев, как гигант­ские ящерицы. Но задние проявили больше мужества.

- Глядите-ка! Это как раз тот, кого мы должны при­кончить, - закричали они. - Наплевать на человечес­ких детей. Это как раз по его поводу созывали Генераль­ное Собрание.

- Нет! Нет! - завопил другой. - Вон та барышня, ко­торая провела нас, смотрите, смотрите, камень снова у нее!

- Камень! Камень! Камень!

- Мортбруды обхитрили нас!

- Или она его украла!

- Хватайте их! Мы заберем камень себе! Глаза свартов вспыхивали зеленым и желтым по мере того, как жадность в них побеждала трусость.

- Хо! - кричал Дуратрор. - Храбрость появилась у сварт-альфаров! Этот чудесный день надо будет запо­мнить! Ну-ка, пусть мой меч испытает твердость ваших хребтов!

Сварты набросились на гнома.

- Гондемар! - возопил Дуратрор, и Дирнуин завер­телся над его головой. Два сварта тут же скончались под его ударами. Они согнулись пополам, рухнули на колени и рассыпались пылью.

- Гондемар!

Искры летели, когда меч со звоном ударялся о камень. Уже оставалось только шестеро свартов, а четыре факела догорали на песке. Шестеро на одного: для них маловато, хоть цена победы и была бы велика. Сварты повернулись спиной и дали стрекача. Дуратрор переводил дух, опира­ясь на меч.

- Братец, видно, Дирнуин горьковат им на вкус, пусть отведают твоего меча, Делателя Вдов.

Фенодири вышел из укрытия, и сварты в ужасе оста­новились.

- Это ловушка! - завопили они.

Один из свартов повернулся и бросился было на Дуратрора, но, видя, что никто к нему не присоединяется, поспешно вернулся к своим товарищам. Фенодири раз­махивал своим мечом в мрачном молчании. Он в отли­чие от Дуратрора не ощущал радости битвы. Эти суще­ства стояли между ним и его целью, поэтому их надо было заставить замолкнуть. Вот и все. Он не был прирожден­ным рубакой.

Шум постепенно затихал. Круглый шлем Фенодири скатился под ноги, кольчуга звенела от ударов. Но это продолжалось недолго. Вскоре уже оба гнома стояли и глядели друг на друга поверх пространства, замусорен­ного факелами и каменными молотками.

- А Делатель Вдов правильно назван, как я погляжу! - хохотнул Дуратрор. - Он обогнал меня на два очка в этой битве. На моем счету только на одного больше, чем у тебя. Надо мне еще поискать себе свартов.

- Нечего тебе, пошли брат, мы не должны ни откло­няться от своего пути, ни отдыхать, пока не станем для них недосягаемы.

Колин остановился, чтобы поднять молот. Молот был тяжелый, но как раз по руке.

- Не взять ли нам парочку? Они могут пригодиться!

- Они станут твоей смертью там, куда мы идем, - сказал Фенодири. - Мы не нуждаемся в этой мерзости.

- Дуратрор, - спросила Сьюзен, когда они двину­лись в путь, - а куда деваются сварты после того, как исчезают из виду?

- Они превращаются в пыль, Дева Камня, в пыль. Они не переносят укуса железа: оно растворяет их плоть. И хорошо бы, все твари Настронда были такими, как они!

- Ну вот, это первое из предстоящих нам испыта­ний, - сказал Фенодири. - Но нет ничего, чтобы хо­лодный разум не мог преодолеть.

Прямо перед путниками туннель вдруг окончился перепадом: они стояли наверху пещеры, под самой кры­шей, а дальше была пустота. Туннель продолжался за этой пустотой, куда вела лишь узкая перемычка всего в не­сколько дюймов шириной, а над ней нависала скала.

- На скале есть выступы, за которые можно держаться руками, - сказал Фенодири. - Дайте мне фонарик - видите теперь? Обе ваши руки должны быть при перехо­де свободны.

Фенодири двигался легко и плавно, точно краб, перестав­ляя ноги и одновременно держась за перемычку руками. Через несколько секунд он уже перебрался на ту сторону.

- Сьюзен, теперь, пожалуйста, ты. Если твои пальцы устанут, там, посредине, есть железная скоба. Схватись за нее и отдохни, она держится крепко. Я посвечу.

Перебираться было легче, чем Сьюзен думала, жаль только, что фонарик не мог осветить сразу и руки и ноги одновременно, от этого она двигалась неуверен­но. И трудно ей было себе представить, что железная скоба может оказаться таким облегчением. Когда де­вочка схватилась за скобу, ей показалось, что она до­стигла островка безопасности на улице с сильным дви­жением. Сьюзен отчаянно не хотелось двигаться даль­ше. Но она все-таки протянула руку к соседнему вы­ступу, нащупала его и уже двинулась было вперед, как что-то шмякнулось о стену прямо возле ее головы, и осколки скалы обожгли ей щеку. Удар захватил ее пря­мо посредине шага, и две ужасные секунды она держа­лась, ухватившись только за скобу. Свет фонарика ни на минуту не дрогнул, ровный голос Фенодири успо­коил ее.

- Ногу вправо, Сьюзен. Еще. Еще. Хорошо. Подтяни обе ноги. Еще немного. Хорошо. Теперь все в порядке. Двигайся медленно. Не бойся.

Стоявший прямо против Фенодири Колин видел, как каменный молот, нацеленный на фонарик, стукнулся о стену. В тот же миг он услышал за спиной звук выхва­ченного из ножен меча.

- Переходи быстро, как только можешь, - сказал голос Дуратрора в самое ухо. - Не жди меня. Я поучу эту тварь хорошим манерам.

И, издав звонкий клич, Дуратрор ринулся вниз, в пус­тоту. В свете фонаря было видно, как белый плащ Дурат­рора, распустившись зонтом, обернулся вокруг него.

- Ты готов? - спросил Фенодири. Колин поглядел через провал и увидел Фенодири и свою сестру на другой стороне.

- Да, я готов... но Дуратрор!

- Он знает, что делает и долго не задержится. И действительно, не успел Колин добраться до без­опасного места на противоположной стороне, как услы­шал голос гнома прямо за своей спиной.

- Ну, теперь я обогнал тебя, братец! Трое прятались там, внизу. Они услышали, что мы идем, и прикрыли свои факелы. Они испустили дух сразу, - Дуратрор пыхтел, переводя дыхание.

То ли он слегка запыхался, то ли клокотал от негодо­вания: ведь в первый раз в жизни прозевал засаду.

- Но как ты это все проделал? - воскликнул Ко­лин. - Я видел, как ты спрыгнул со скалы. Ты не рас­шибся?

Дуратрор откинул голову и расхохотался.

- Ужасно расшибся!

И он протянул руку, в которой держал меч. На кос­тяшке пальца была маленькая ссадинка.

- Не паясничай, - сказал Фенодири. - Они еще не­давно с нами и многого не знают.

Все двинулись вдоль туннеля. Фенодири шел медлен­но, и голос его звучал мрачно.

- Послушайте меня. Мы уже почти что миновали Западную Копь. Случись нам здесь застрять, мы бы обязательно погибли, если бы даже сумели прикончить дважды по четыре сотни свартов, и волшебный камень Бризингамена был бы утрачен навсегда. Мы все еще можем погибнуть. Страх во мне сейчас такой, какого я никогда не испытывал прежде. Я вам это говорю на­перед, чтобы вы, если вам покажется, что я поступаю бездумно, понимали бы - значит, так надо, или, что в тот момент нет другого выхода. Мы должны пройти верхними галереями Эрдельвинга туда, где они сопри­касаются с другой шахтой. Похожей на эту, только по­меньше. Проходы там никогда не были широкими и высокими, и земля не раз ворочалась во сне с тех пор, как они были прорыты. Дорога, вполне возможно гля­дит иначе, чем меня учили, и мы можем потеряться на ней навсегда. Но это наш единственный шанс, если только действительно шанс, и мы должны им восполь­зоваться. Вот здесь порог. Переступив через него, мы можем немного отдохнуть.

Они оказались на пороге другой пещеры. Две ее сте­ны из трех, что открылись их взорам, были обычными: грубо вытесанные, ребристые. Но третья, сразу направо от них, ужасающе отличалась от прочих. Поверхность стены - серая и гладкая - шла вертикально вниз, как стальная лопата входит в землю, или, вернее, туда, где должна быть земля. А у ног гномов разверзлась бездна. И Фенодири указал как раз на эту бездну.

Куда ни один сварт не может ступить

 

 

Дуратрор проворчал что-то неразборчивое себе под нос, поднял с полу тяжелый камень и швырнул его в развер­завшуюся под ногами пропасть. Камень чиркнул о глад­кую поверхность скалы и стремительно полетел вниз. Кажется, прошла вечность, а он все падал и падал, стука­ясь о стены бездонной шахты. Потом наступила тиши­на, и все, кроме Фенодири, уже решили, что камень до­летел до дна, когда, наконец, послышалось, как он шмяк­нулся о землю.

- И нам надо... туда... вниз? - прошептала Сьюзен.

- И поскорее, пока мы не растеряли отвагу, - сказал Фенодири. - Дуратрор, не поможет ли нам в этом слу­чае твой плащ Вальхам?

- О, нет, братец, волшебство служит лично мне. Так или иначе, я не мог бы взять вас. Этот плащ делался для эльфов, и даже мой незначительный вес он переносит с трудом.

- Я так и думал, - заметил Фенодири. - Не можешь ли ты хотя бы посторожить здесь, чтобы сварты не взду­мали швырять булыжники нам на головы?

- И могу, и хочу, - отозвался Дуратрор.

- Хорошо. Колин, Сьюзен, за мной! Ставьте свои ноги туда, куда ступлю я. Так мы доберемся до самого низа целыми и невредимыми.

Фенодири начал спускаться по наклонному скату шах­ты, втискиваясь в острый угол, образуемый двумя ее ка­менными стенами. Камешки, задетые его ногой, скаты­вались вниз, и только от самых крупных камней звук воз­вращался назад. И этот звук давал им понятие о глубине, на которую предстояло спуститься.

- Тут достаточно широко, вы оба сможете протис­нуться, - сказал Фенодири. - Давайте по одному. Ко­лин, ну-ка, ты - первый.

Колин сел на край шахты и начал спускаться, остано­вившись на расстоянии ярда от Фенодири.

- Хорошо, - отметил Фенодири. - Сьюзен!

- Да.

- Сьюзен, ты задержись на таком же расстоянии от брата, как он от меня. Не надо нам всем скапливаться слишком близко друг от друга. Не табунитесь. Соблю­дайте дистанцию.

- Поняла.

Она стала спускаться, а на Колина и Фенодири тут же посыпался целый поток камешков, ударявшихся и отска­кивавших от головы и плечей. Мало приятного. Хорошо еще, что Сьюзен спустилась довольно быстро.

- Теперь вот что, - сказал Фенодири, когда грохот затих. - Эта шахта расположена коленом, и мы сейчас как раз находимся в изгибе, и склон, по которому мы дальше должны спускаться, на другой стороне шахты. К тому же, он круче. Но выход есть! На той стороне, вон там, ниже, да нет, ниже, я вижу выступ. Нам надо спрыг­нуть отсюда и ухватиться за него. Тогда мы как раз и ока­жемся на верном пути.

- А если мы промахнемся? - спросила Сьюзен. Фенодири вздохнул.

- Сам прыжок - это ерунда. А вот мысль о нем по­рождает страх. И вообще, дорогие мои, мы ничего не до­стигнем, если будем так волынить.

И Фенодири прыгнул.

Пальцы его судорожно сжались, ему удалось уцепиться за выступ, тело его распростерлось на покатой стене шах­ты. Он не пошевелился. Не произнес ни звука. Сначала ребятам показалось, что он потерял сознание. Скоро им самим пришлось убедиться, как от этого прыжка зами­рает дух.

- Вполне можно ухватиться, - с трудом проговорил Фенодири, наконец-то подняв голову и заставив себя улыбнуться. Он отполз от выступа на пару шагов и, рас­ставив ноги, закрепился в углу шахты.

- Бросай мне фонарь!

- А если ты его не поймаешь? - сказал Колин.

- Я его поймаю.

Колин бросил фонарь, гном подставил обе ладони. Зажал между ними фонарь. Получилось.

- Теперь прыгай. Ты не промахнешься. «Не уверен», - подумал Колин, прыгая. На мгновение ему показалось, что страшная чернота разверзается под ним, а выступ, за который ему предсто­яло ухватиться, с шумом взмывает куда-то вверх. Потом он ощутил, как мощный удар о скалу выдавил весь воз­дух из легких. Синие и красные искры взрывом вспых­нули у него в мозгу; показалось, что легких у него просто нет и вздохнуть нечем. Но добрая рука Фенодири косну­лась его спины, погладила ободряюще. Колин пришел в себя. Он осознал, что пальцы его крепко сжимают вы­ступ скалы, хотя руки совершенно занемели...

Когда Фенодири и ребята оправились от этого прыж­ка-падения, они принялись обсуждать дальнейший путь. Колин, точно птица на ветке, закрепился чуть пониже Фенодири, а Сьюзен обеими руками держалась за выступ. Ей хотелось высвободить хоть одну руку, слегка помас­сировать отбитые ребра, они так болели! Ей вообще ка­залось, что все ее кости сдвинулись со своих мест и бол­таются свободно.

- Впереди на нашем пути больше нет крутых пово­ротов на довольно большом расстоянии, - сказал Фе­нодири. - Но насколько этот путь безопасен, кто знает!

Похожая на римскую пятерку, V-образная лощина вела их вниз, и они продвигались довольно быстро. Фе­нодири светил фонариком, оставляя Сьюзен и Колину обе руки свободными. Хотя светить было не так уж просто. Когда Фенодири оказывался выше ребят, то их тени скрывали от Колина и Сьюзен стену шахты, и им приходилось вслепую нащупывать, за что бы можно уцепиться. А когда Фенодири шел первым, то ему труд­но было не слепить ребят снизу. Но он по крайней мере мог говорить им, за что держаться и куда поставить ногу. Так что они решили, что Фенодири будет спус­каться первым. Когда они добрались до дна лощины, перед ними обнаружилась шахта с совершенно глад­кими стенами.

- Но по этой стене спуститься невозможно! - вос­кликнул Колин. - Она гладкая, как стекло!

- Глаза людей от века были слепы, - заметил Фено­дири со вздохом. - Вы что, не видите на стене расщели­ны и уступы?

Ребята уставились на стену, но как ни глядели, она по-прежнему казалась им зеркально-гладкой. Спуститься по ней было решительно невозможно.

- Ну, ладно, тогда просто доверьтесь мне, только и всего. Мы немного здесь передохнем, потому что даль­ше почти до самого конца пути нам уже не найти при­станища.

Фенодири задрал голову и крикнул Дуратрору:

- Все у тебя там спокойно, братец?

- О, да! Но холодище здесь такой, просто не подда­ется описанию. Хорошо, что у меня есть плащ. Сварты приближаются, но они движутся слишком медленно. Боюсь, не объявятся здесь вовремя!

- Вы готовы? - спросил ребят Фенодири.

- Еще не готовы, - сказала Сьюзен, услыхав о при­ближающихся свартах.

- Хорошо. Колин, у тебя положение устойчивее, так что твоя сестра пойдет первой. Но сперва я постараюсь проло­жить путь для вас - настолько, насколько мне это удастся. Наберитесь терпения, расслабьтесь и отдохните, я скоро за вами приду. Спуск предстоит очень трудный.

Фенодири повис на руках и стал шарить пальцами ног. Он нащупал и расчистил крошечный выступ, затем чуть пониже нашел углубление, где можно было бы ухватить­ся пальцами рук, и таким манером начал спускаться.

Стена вовсе не была такой гладкой, какой она показа­лась Колину и Сьюзен, но набившийся за долгие годы песок сделал выбоины и трещины невидимыми для че­ловеческих глаз.

Прошли то ли минуты, то ли часы (потому что в пусто­те и безмолвии шахты казалось, что время длилось вечно), прежде чем ребята услышали, что Фенодири возвращается. Колин включил фонарик, и лицо гнома, осунувшееся и се­рое от затраченных усилий, появилось в поле зрения.

- Путь... проложен. Или... почти. Поторопимся.

Колин вручил ему фонарик, и Фенодири спустился со своей первой опоры и протянул руку к Сьюзен. Как толь­ко девочка оказалась непосредственно перед ним, он спус­тился пониже, и вскоре Колин остался наедине со свои­ми мыслями.

Сьюзен и Фенодири двигались быстро, за ненадежные опоры часто зацепиться можно было только одним паль­цем руки или ноги, так что задерживаться больше, чем на пару секунд, было просто опасно. Эти секунды очень трудно просчитывались, и Сьюзен раза два чуть не поте­ряла контроль над ними, но Фенодири помог ей попасть в ритм, необходимый для спуска.

Колин старался победить сводившую его судорогу страха, не отводя глаз от фонаря и непривычного сплю­щенного силуэта своей сестры. Он все глядел и глядел, наблюдая странный оптический обман. Сам он нахо­дился в полной темноте, и ему ничего не было видно кроме небольшого пространства, освещенного фона­риком. И по мере того, как свет удалялся, Колин терял ощущение расстояния и перспективы. Он точно на­блюдал картину, плавающую в пустоте, которая умень­шалась в размерах, но не удалялась. Колин был так за­чарован этим явлением, что перестал замечать холод, не чувствовал, как затекло тело оттого, что ему невоз­можно было пошевелиться.

Освещенное пространство все уменьшалось и умень­шалось, пока не стало размером со спичечную коробку. Не успел он подумать, какой же глубины может быть эта шахта, как свет исчез. Но прежде чем серьезно встрево­житься, Колин услышал голос Фенодири, который что-то ему кричал, но что - он не имел понятия, потому что расстояние превращало голос в неясный гул, в котором нельзя было уловить ни одного членораздельного слова. Правда, тон голоса не был тревожным, и Колин решил, что Сьюзен уже добралась до дна и что Фенодири идет за ним. Так оно на самом деле и было. И вскоре фонарик сверк­нул совсем близко от того места, где сидел мальчик.

- Ох! - сказал Фенодири. - Я порядком устал от этой шахты. Дуратрор!

- Слушаю!

- Когда мы доберемся до низа, я тебе покричу. Что... там... сварты?

- Пошли другой дорогой. Но за ними идут еще.

Сьюзен сидела на уступе. В этом месте шахта делала изгиб, похожий на колено дренажной трубы. Фенодири сказал, что до самого низа осталось совсем немного.

Сьюзен размяла затекшие пальцы рук, пошевелила пальцами ног. В общем-то спуск оказался не таким страшным, особенно когда она уловила нужный ритм. Правда, последние пятьдесят футов стена шла совершен­но отвесно, напряжение было так велико, что только мгновенная реакция Фенодири спасла ее от того, чтобы раза два-три не соскользнуть со скалы.

Голос гнома пробудил Сьюзен от ее мыслей, и она уви­дела, что Колин приблизился к последним решающим пятидесяти футам. Он как раз перебирался через острый гребень, который как бы отчеркивал то место, где стена становилась перпендикулярной ко дну шахты. На этом участке спуска Колину досталось царапин и ссадин не меньше, чем его сестре. Почему-то эти ссадины потом неделями не заживали.

Просто удивительно, как это Фенодири лазил по скале всего с одной свободной рукой. Он уже три раза сла­зил вверх и вниз, и вот, пожалуйста, он ведет Колина, показывая ему каждый следующий выступ, беря на свои плечи вес мальчика - и ничего!

- Еще футов двадцать, Колин, и мы доберемся. Да­вай - левая рука под правое колено. В этой расщели­не уместится и вторая рука. Так. Спокойно. Теперь по­висни на руках. Теперь нащупай уступ левой ногой. Те­перь правой рукой найди углубление на уровне твоего плеча. Нет, повыше! Так. Шесть дюймов вниз правой ногой.

Через минуту Колин уже стоял рядом с сестрой.

- Мы еще пока не добрались до самого низа, - на­помнил им гном. - Нас еще кое-что ждет.

Теперь он повел их вниз к уступу от того места, где дожидалась Сьюзен. Спуск становился все круче и круче. Уцепиться было совершенно не за что. Ни одной расще­лины, ни одного углубления или выступа!

- И что же нам теперь делать? - воскликнула Сьюзен.

- Соскользнуть! Да не бойтесь вы! Во-первых, катить­ся придется не так уж долго, а во-вторых, там в конце - куча мягкого песка, на нее не страшно падать.

Ребята все-таки побаивались, но Фенодири продол­жал утверждать, что опасности нет никакой. В доказа­тельство своих слов он сел на край крутого ската и от­толкнулся руками. До них донесся шуршащий звук сколь­зящего тела, на мгновение все стихло, затем послыша­лось глухое «бум».

- Все, как я и говорил! - крикнул Фенодири и по­слал луч фонарика вверх.

- Ну ладно, - сказала Сьюзен, - только... ой! Скат оказался гораздо более скользким, чем она мог­ла себе представить, ее завертело и понесло, и она при­землилась у ног гнома - коленки чуть ли не вдавлены в живот - вот уже второй раз в течение часа едва не теряя сознание. То, что Колин проделал спуск не легче, служи­ло ей слабым утешением. Фенодири не обманул - внизу действительно был песок, но песок мокрый, и поэтому - твердый.

Пока ребята, постанывая, приходили в себя, Феноди­ри, сложив ладони рупором, крикнул:

- Ду-рат-рор!

Эхом отозвался голос Дуратрора.

- Мы здесь немного отдохнем, - сказал Фенодири,

- только недолго, потому что если мы до заката не вы­путаемся из Эрльдельвинга, то нам ничего другого не ос­танется, как торчать там до рассвета, а это довольно мрач­ная перспектива.

- В таком случае, давайте откажемся от отдыха, - сказал Дуратрор.

Он стоял уже на краю последнего крутого ската.

- Но...

- Как же это ты...

- А так. Просто свалился, - весело отозвался Дурат­рор. - Смотрите!

И он прыгнул вниз. Его плащ надулся вокруг него ко­локолом, и он легко опустился прямо на ноги, точно все­го-навсего спрыгнул на землю с последней ступеньки лестницы.

Место для отдыха было довольно неуютным. Посре­дине высилась пирамида песка, окруженная водой. Фе­нодири предложил всем устроиться по возможности по­удобнее, однако было не так легко - оставаться сухим и одновременно не оказаться мишенью для булыжников, ко­торые сварты могли бы швырнуть сверху на их головы.

Сьюзен и Колин разделили оставшиеся еду и питье на четверых. Во время еды гномы попытались соединить в одну картину разрозненные события, которые так неожи­данно дали им возможность вовремя придти на помощь Сьюзен и внести полный хаос в ряды свартов.

Вот, что они рассказали. Фенодири и Дуратрор про­ходили неподалеку от скалы Каст Рок, когда птица Уиндховер принесла весть, что Гримнир поднялся со дна озе­ра и находится в доме у Селины Плейс. Гномы твердо знали, что где Гримнир, там непременно окажется и Ог­нелед. Они подумали: может, это и есть их шанс. Кадел­лин бродил по холмам вблизи Рагнарока, стараясь узнать, дошли ли слухи о камне до этих мест. Ему, как и Гримни­ру, важно было не обнаруживать свое местонахождение. Так что сам прийти он не мог, и тогда гномы решили действовать по своему разумению. В мгновение ока Фе­нодири схватил меч, и они отправились в путь.

От Уиндховера, с которым гномы назначили встречу в укромном местечке, в саду по соседству, они узнали, что дети проникли в дом.

- Гримнир и Морриган, - далее сообщил Уиндховер, - находятся в комнате наверху. А внизу явно что-то случилось, потому что собаки вырвались на свободу.

- Уиндховер покажет мне, где спрятались эти сотворяющие зло, и я им чуточку помешаю, - сказал Дурат­рор. - Ас помощью Дирнуина я выбью у них из головы всякую мысль про Огнелед. После того, как ты услы­шишь, что я напал на них, слегка повремени, а потом ступай в нижнюю комнату, ищи камень. Я уверен, он там и окажется. И сразу же - в Фундиндельв, я позже к тебе присоединюсь, если позволишь.

Проговорив все это, Дуратрор направился вслед за птицей к комнате под самым чердаком. Как Колин и Сью­зен начали догадываться, так оно и оказалось. Дуратрору дана была возможность полета, таившаяся в его плаще из орлиных перьев: это была реликвия со стародавних времен, и к тому же в знак величайшей дружбы.

Когда настал момент действовать, Фенодири кинулся к двери, которая, к его удивлению, оказалась открытой, и он осторожно вошел в дом.

Занавешенная комната была пуста, камня там не оказа­лось. Это потрясло Фенодири, но продолжать поиски он не смог. Только было он хотел открыть кухонную дверь и заглянуть на кухню, как эта самая дверь распахнулась, и в нее пушечным ядром влетел Дуратрор. Лицо его свети­лось какой-то дикой радостью. Он схватил Фенодири, повлек его в гардеробную, где недавно прятались ребята, и торопливо закрыл дверь. Через секунду, задевая за по­рог, из кухни вывалился Гримнир, за ним - Морриган. Они были в ужасе. Комната пуста! Двери настежь!

- Это гном стащил камень! - визжала Морриган, и они оба выскочили из дома и скрылись в тумане.

- Камень у тебя? - прошептал Фенодири недовер­чиво.

- Нет, но он в хороших руках! Они вышли из гардеробной. Белый шар тумана ука­тился прочь. Где-то вдалеке лаяла собака.

- Я не мог прикончить сотворяющих зло, их колдов­ство мой меч одолеть не может, но они нескоро забудут, как он дерется, - хихикнул Дуратрор. - До того, как я вошел сюда к тебе, я в той, другой комнате увидел нечто. Послушай. Там в стене есть кладовка. Собака кидалась как сумасшедшая на ее дверь. Но дверь была закрыта. И я разглядел, что закрыла эту дверь маленькая ручка, бра­тец мой, а на этой ручке, как раз на запястье, сиял Огне­лед! Я убил зверя. Остальное тебе известно.

Фенодири кинулся в кухню.

- Ребята, выходите! Сьюзен! Колин! Он ухватился за ручку двери.

- О вас вспомнят, когда...

Фенодири заглянул в шахту и увидел, как квадрат дере­вянного пола увеличивается в размерах, поднимаясь наверх.

- И это был счастливый случай, который привел нас к вам, когда мы уже потеряли всякую надежду.

- Если бы только мы знали, что это не они, а вы! - воскликнул Колин.

- Если б только! - сказал Фенодири. - Мы были бы уже в Фундиндельве.

Ребята поведали гномам свои приключения, и когда они дошли до описания шахты с доской, гномы пришли в невероятное возбуждение.

- Клянусь шерстью Лунной собаки! - завопил Ду­ратрор. - И вы не продолжили путь?

- Да, конечно, - сказал Колин. - Мы пошли даль­ше по туннелю, но он закончился кручей над озером.

Дуратрор обхватил голову руками и застонал в на­смешливом отчаянии.

- Если бы только вы знали заранее, - с грустью за­метил Фенодири. - Воды в озере - всего по щиколот­ку. И дорога оттуда - всего-то около полумили - ведет прямо ко входу в Фундиндельв.

После этих откровений ребятам стало не до разговора. Они сидели, съежившись, погруженные в свои мысли, но и мысли у обоих были одинаковые. Вот они сидят тут, на дне шахты, где-то у самого конца света, они добыли волшеб­ный камень Бризингамена, но их победа обещает пока что вовсе не конец, а только начало всяческим опасностям, и куда все это их заведет, они даже не смели подумать.

- Нам пора двигаться, - сказал Фенодири. Они зажгли фонарик, Колин и Сьюзен впервые по­дробно оглядели то место, где находились. Вдруг страш­ная правда открылась им: здесь не было выхода! Отсюда шли два туннеля в противоположных направлениях, но оба были залиты водой, и потолок каждого из них касал­ся зеленоватой воды.

- Фенодири! Как мы выберемся отсюда?

- В самом деле, братец! С тех пор, как я здесь, я все пытаюсь углядеть выход, но решительно не вижу его, - заметил Дуратрор.

Фенодири кивком головы показал на тот туннель, ко­торый был поуже.

- А я разве не предупреждал, что дорога будет тяже­лой? Колин, твой мешочек из-под завтрака не пропуска­ет воду?

- Да, наверно. Но Фено...

- Тогда заверни в него фонарь. Некоторое время вам придется доверяться только моим глазам.

- Позволь мне воспользоваться твоим пакетом для Вальхама, моего плаща, - обратился Дуратрор к Сьюзен.

Он отстегнул пряжку своего плаща, плотно скатал его, чтобы тот поместился в мешочек из-под сэндвичей, и Сьюзен запрятала его в свой рюкзачок.

- Спрячь фонарь, - сказал Фенодири. - И мужайтесь.

Эрльдельвинг

 

 

Вода была такая ледяная, что у них спирало дыхание. Даже Дуратрор, этот закаленный воин, и тот не сумел сдержать крика от ее первого прикосновения.

Они брели вдоль туннеля, но вода становилась все глубже, и им предстояло двигаться вплавь.

Вскоре Фенодири скомандовал, чтобы все подожда­ли, пока он разведает, что там впереди. Он глубоко вдох­нул воздух, послышался всплеск, по воде разбежались круги. Колину, обратившемуся к нему с вопросом, отве­та не последовало.

- Куда это он? - спросила Сьюзен.

- Не могу сказать, - пробормотал Дуратрор. - Там, куда он нырнул, потолок соединяется с водой.

Минуло две минуты, когда Фенодири вновь поколе­бал поверхность воды. Ему пришлось отдышаться, преж­де чем он смог заговорить.

- Расстояние невелико, - проговорил он, вновь об­ретая дыхание. - И воздух свежий, но на несколько яр­дов потолок опустился совсем низко, нам придется плыть на спине.

На воде вновь образовалась воронка, и Фенодири исчез.

- Я сейчас, еще минуточку, - проговорила Сьюзен. Ей было очень страшно, но она старалась этого не показать. Она надеялась, что Колин и Дуратрор подумают, что зубы у нее стучат от холода, а не от страха.

- Хорошо, хорошо, - сказал Дуратрор. - У нее есть мужество, - добавил он, обращаясь к Колину. - Она скрывает страх лучше любого из нас.

- Разве ты тоже боишься? - спросил Колин.

- Смертельно. Я готов сразиться и умом и мечом с кем угодно, это доставит мне только радость. Сейчас же речь идет не о храбрости. Храбрость - это побежден­ный страх, и в сражении я этого страха не испытываю. А что здесь? Нет противника, чье коварство я мог бы побе­дить собственной хитростью, у него нет никакого есте­ства. которое можно было бы пронзить мечом. Что по­беда, что поражение - для него все едино. Победу мы одержим или потерпим поражение, это касается только нас одних. Этот противник бросает нам вызов только тем, что он существует. А настоящая борьба происходит внут­ри нас. Вот почему я страшусь и мужество покидает меня.

- Вот как, - выдохнул Колин. Он, хоть и оставался по-прежнему закованным в свой собственный страх, почувствовал себя легче.

- Ну, что ж, - сказал Колин. - Я думаю, моя очередь.

- В добрый час, - напутствовал Дуратрор. Колин нырнул и постарался подольше продержаться под водой. Но ледяная вода так сдавила его легкие, что ему вскоре потребовался хоть глоточек воздуха. Он под­нялся, как ему казалось, на поверхность воды, но заты­лок и руки только царапнули потолок. Перепугавшись, он снова нырнул на небольшую глубину. Живот его на­прягался, голова, казалось, вот-вот разорвется. Вот сей­час! Но нет. Опять он ударился о каменную крышу. В чем дело? Почему совсем нет воздуха? Ведь Фенодири сказал.... А! Вспомнил! Конечно! «Плыть надо на спине, потолок слишком низкий». Он судорожно перевернулся на спи­ну, рюкзак надавил ему на плечи, стараясь снова пере­вернуть его лицом вниз. Колин стал изо всех сил коло­тить по воде ногами, ему удалось удержаться на спине. И тогда его губы оказались над водой. Воздух вырвался из его сжатых легких, Колин снова опустился, глотая воду. Он с такой силой оттолкнулся ото дна, что чуть не раз­бил голову о потолок. Это привело его в чувство. Он спра­вился со своими нервами и теперь плыл на спине, пооче­редно то вдыхая воздух, то наглатываясь воды.

Потолок был такой низкий, что, держа губы над во­дой, Колин постоянно задевал за него носом. Продви­гаться было не просто трудно. Было еще и больно.

Проплыв так несколько ярдов, Колин с облегчением заметил, что расстояние между поверхностью воды и потолком увеличивается; через некоторое время он уже смог перевернуться лицом вниз и плыть нормально. Но где же все остальные? Мальчик ощутил опору в воде, ноги нащупали дно.

- Где вы? Ау! Сью!

- Здесь!

Это был голос Сьюзен. Он звучал почти рядом. Вско­ре стало совсем мелко, а через некоторое время Колин уже стоял по колено не в воде - ноги его погрузились в ил, и рука Фенодири обняла его.

Тут и Дуратрор присоединился к ним, и был он про­сто в отчаянии.

- Скуэбноуз, - сказал Дуратрор, едва переводя ды­хание. - Я бывал недалек от смерти много раз, но ни­когда она еще не простирала руку ко мне так близко и не казалась такой страшной!

Колин развернул фонарь. Выяснилось, что тот благо­получно перенес нелегкое путешествие. Колин включил его, и ребята увидели, что они лежат на отмели из крас­ного ила, мягкого и очень липкого. Перед ними был вход в туннель, квадратный в сечении, но не больше ярда в высоту. Они вошли. Какие поразительные краски! Сте­ны были из карминно-красного сланца, а потолком слу­жил пласт изумрудно-зеленой медной руды. И ребята, даже в такое трудное время, не могли не пожалеть, что такая редкостная красота так и останется навсегда скры­той от человеческих глаз.

Идти было трудно, не говоря уже об иле. Гномам-то еще ничего, а у Колина и Сьюзен вскоре невыносимо разболелись шеи и спины. Но приблизительно через пол­мили высота туннеля еще уменьшилась, и теперь уже и гномам приходилось ползти на четвереньках.

Ребята не переставали удивляться тому, как можно было просовывать свое тело во всякие норы и расщелины, в ко­торые, на первый взгляд, даже и котенок не пролезет. Те­перь они знали: если просунется голова и хотя бы одна рука - то и все тело в конце концов протиснется.

Местами туннели были словно увешаны красивыми занавесками. Это можно было наблюдать в тех местах, где наверху залегала медная руда, а вечно сочащаяся че­рез нее вода точно тонкой пленкой от нежно-бирюзово­го цвета до цвета морской волны покрывала стену сверху донизу.

Туннели становились все более тесными и извилис­тыми. Сьюзен вспоминалась картинка из «Алисы в стра­не чудес»: Алиса в кроличьем домике, и одна рука ее тор­чит из окна, а нога высовывается из печной трубы.

- Совсем как здесь, - ворчала Сьюзен, - только тут потолок еще ниже.

Фенодири скомандовал всем остановиться в пещере, в которой они помещались примерно как апельсиновые дольки в апельсине. Но тут хоть частично можно было выпрямиться, и это уже давало некоторое облегчение.

- Большая часть пути позади, - сказал Фенодири.

- Но с этого момента нас ждет главная опасность. Там, у ног Дуратрора, начинается проход, который выведет нас к свету.

- Что? - воскликнула Сьюзен. - Но ведь это же только средней величины кроличья норка!

- Даже если бы это было игольное ушко, нам все рав­но предстояло бы пройти через него. Другим путем нам не выбраться наружу. Но не приходите в отчаяние. Мы не первые, кто здесь проходит. Хотя, думаю, что будем последними. Мой отец преодолел проходы Эрльдельвинга, где мы сейчас находимся, семь раз, а он был гномом довольного плотного сложения.

А теперь готовьтесь. Но сперва внимательно выслу­шайте меня. Это последнее напоминание: до того момен­та, когда мы окажемся в безопасности, ни одной ошиб­ки не должно быть допущено!

Под руководством Фенодири ребята сняли рюкзаки - трудное дело в таком тесном пространстве - и при­вязали их лямками к лодыжке. В рюкзак Сьюзен был уло­жен плащ Дуратрора. Колин выбросил бутылку из-под лимонада. Фенодири посоветовал ему убрать фонарь, потому что, как он сказал, руки потребуются больше, чем глаза. Потом попросил Дуратрора отстегнуть меч.

- Держи его перед собой, - сказал Фенодири. - Та­ким образом и Дирнуин, и сын Гондемара уцелеют.

И он отстегнул собственный меч и вдвинул его в про­ход.

Дуратрор стоял один, окутанный великим молчани­ем подземного мира. Он взял пустую бутылку, которую выбросил Колин, и поставил ее посреди пещерки. Легкая усмешка тронула его губы. И вскоре пещера оказалась пуста, и ничего в ней не было, кроме этого памятника их безумному предприятию.

Обоим ребятам было неимоверно трудно протис­нуться в туннель. Первые два ярда проход шел вниз, а дальше стал подниматься, не очень круто, но все же создавая огромное неудобство на изгибе. Вход был почти полностью задушен песком, и в дальнейшем тун­нель оказался тоже занесен песком, так что ребята едва могли продвигаться. Они лежали, растянувшись, а сте­ны, пол и потолок облегали их так плотно, точно вто­рая кожа. Головы их были повернуты набок, иначе потолок так давил на затылок, что прямо вдавливал рот в песок.

Единственным способом хоть чуть-чуть двигаться вперед было цепляться кончиками пальцев рук и одно­временно пытаться оттолкнуться пальцами ног, пото­му что не было никакой возможности согнуть ноги, и любая попытка согнуть руки в локтях грозила тем, что руки просто заклинивались под тяжестью тела.

Этот туннель был не похож на другие, которые они встречали в Эрльдельвинге. Хоть он и не был совершен­но прямым, но зато нигде не разветвлялся. Это обстоятельство и то, что четыре тела плотно затыкали собой все пространство, приводило к тому, что нормально дышать удавалось только ползущему первым.

Им всем сделалось невыносимо жарко. Песок набил­ся во все поры, забирался в рот, нос, лез в глаза.

Колин все чаще и чаще нуждался в отдыхе. Он мыс­ленно представлял себе сотню футов скалы над собой и целые мили снизу, а самого себя - заклинившегося в де­вятидюймовом пространстве между ними.

«Я живое ископаемое, - подумал он. - А вдруг я тут застряну и окаменею. Вот археологи рты поразевают!»

А впереди Фенодири сражался с новой напастью. Он добрался до того места, где туннель уходил вниз под не­большим углом, как шпилька для волос. Просунуть даль­ше твердый клинок Делателя Вдов было задачей трудно­разрешимой. Перенапряженные нервы и мускулы плохо помогают принимать правильные решения. Но все-таки ему это в конце концов удалось. Однако запас прочнос­ти у Фенодири быстро истощился.

Отчаяние охватило Сьюзен, когда она наткнулась на это же препятствие. Однако, где Фенодири? Он-то ведь как-то вышел из этого положения? Может, как уже не раз бывало, тут, под землей, и эта опасность окажется не такой уж грозной? Впрочем, если лежать и размышлять, делу не поможешь. Сьюзен просунула голову и, точно складной нож, протиснулась через изгиб туннеля. Она испытала очень неприятные ощущения, особенно когда ее пятки стукнулись о потолок, но под тяжестью своего тела ей удалось скользнуть вниз.

Колин был несколько выше своей сестры, и это при­вело к новой беде: его пятки заклинились, зацепившись за неровный потолок, и он не мог двинуться ни вперед, ни назад. Острый край скалы впился ему в икры так, что он не выдержал и закричал от боли.

Дуратрор, следовавший за ним, сразу сообразил, что случилось.

- Ты слышишь меня? - раздался его голос где-то воз­ле лодыжек Колина.

- Да. Ответ был еле различим.

- Попробуй!.. Повернуться! На бок! Потом на жи­вот! Я придержу твои ноги! Готов?

- Да.

Колин попытался ввинтиться в туннель. Это было почти невозможно, но отчаяние перетянуло чашу ве­сов. Как только ему удалось перевернуться на живот, Дуратрору оставалось только завернуть его ноги за угол. С этого момента Колин даже получил преиму­щество перед остальными, так как теперь все, кроме него, лежали на спине, а ползти в таком положении было делом изнурительным.

Фенодири двигался резкими толчками с обновленной силой, потому что, по его сведениям, этот изгиб туннеля был последней грозной опасностью на их пути. Можно себе представить, в какой ужас он пришел, когда вдруг неожиданно под его мечом плеснула вода. Гном вертел головой, но ничего не мог разглядеть, он протянул руки вперед, и они сообщили ему плохие вести. Туннель ока­зался затоплен по самый потолок капающей сверху во­дой! Такого не было ни во времена его отца, ни раньше!

На сколько разлилась вода? На дюймы? На ярды? Он должен каким-то образом, не дыша, пронырнуть этот участок. Сейчас Фенодири даже не замечал, ка­ким неровным было его дыхание. Пути назад все рав­но не было, и это заставило его решиться. Лучше уж быстрый путь в небытие, чем длинная дорога! Правда, надо было обладать стальными нервами, чтобы ре­шиться войти, а затем и нырнуть в эту воду.

Момент сомнений и выбора у Сьюзен, Колина и Ду­ратрора длился в три раза дольше. Хотя, собственно, никакого выбора не было. Они яростно боролись с ох­ватившим их ужасом, но эта битва была непродолжи­тельна: вода здесь собралась в небольшое углубление, и когда примерно через два ярда они вынырнули на другой стороне, в легких сохранялось еще немного воз­духа. Они зарыдали или засмеялись, кто как, в соответствии со своей натурой, но звуки издавали совер­шенно одинаковые.

Немного времени прошло, и потолок в туннеле на­чал отделяться от пола и уже можно было ползти на четвереньках.

Ребята боролись с намокшими лямками своих рюкза­ков и говорили, говорили громко, взахлеб, вновь пере­живая грозные опасности и положения, в которые они попадали, и радовались тому, что можно снова двигать­ся свободно.

- Если посмотреть в целом, - сказал Фенодири, - Эрльдельвинг не так уж плохо обошелся с нами. Я боял­ся, что он окажется куда более жестоким. С этого момен­та опасность уже невелика, если только мы отнесемся с уважением к небольшим рискованным ситуациям, кото­рые нас могут ожидать впереди.

Теперь путники двигались полным ходом, потому что дневного света оставалось едва ли на час, а перспектива провести ночь в промокшей одежде, в грязи, а не в по­стели, была, прямо сказать, мало привлекательной.

Некоторое время спустя Сьюзен вдруг показалось, что там, впереди, где-то над плечом Фенодири, она видит какое-то светлое расплывчатое пятно. Она по­гасила фонарь.

- Эй, Сью! Что это еще за игры?

- Смотрите! Дневной свет! Там!

Так и было. И скоро все убедились в этом. Туннель кончился, и путники оказались на дне шахты. Ее влаж­ные поблескивающие стены конусом поднимались вверх к крошечному голубому квадратику, высоко-высоко, ка­залось, в иных мирах.

- Неужели нам предстоит лезть по этой стене? - спросил Колин.

- Нет, - засмеялся Фенодири. - Ну, было бы про­сто ужасно, если бы я заставил вас проделать еще и это. Нет, нас ожидает кое-что полегче.

Он пошарил ногой за грудой какого-то мусора, сва­ленного на дне шахты.

- Это где-то здесь... ага, нашел! Он сдвинул в сторону кучу сухих веток, под которой в полу обнаружился проход.

- Вот он, выход из Эрльдельвинга! Выйдя отсюда, мы уже не смогли бы вернуться назад.

Проход представлял собой как бы продолжение шах­ты, идущее под углом к ней, только вдвое уже. Шахта была прорыта в глине, гладкая поверхность стен поблескива­ла, не виднелось ни расщелин, ни выступов.

- Нас ждет приятная дорога, - сказал Фенодири, са­дясь на самый край прохода и, улыбаясь, поглядел на Сьюзен.

Он глянул вниз, кивнул и оттолкнулся. Едва слышный всплеск обозначил конец его глиссады, и издалека снизу донесся бодрый голос.

Сьюзен опустилась на край с величайшей осторожнос­тью, но он стал крошиться у нее под рукой, и она исчезла в туннеле с быстротой пули, выпущенной из ружья. Сью­зен неслась по гладкой поверхности все быстрее и бы­стрее. Шлеп! И она оказалась по пояс в жидкой глине, которая смягчила ее приземление. Ну, а об остальном нельзя было сказать ничего хорошего.

- Ох!

- Протяни руку, слева от себя нашаришь угол скалы; уцепись за нее и вылезай. Хорошо. Теперь нащупай до­рогу к туннелю. Скоро мы уже отсюда выберемся.

Туннель был затоплен примерно фута на три, но по­толок нависал высоко, а главное, что туннель был корот­кий. Он кончался шахтой. Ее стены покрывали широкие уступы, так что подниматься по ним было все равно, что идти вверх по гигантской лестнице. Только под конец стало труднее - стена поднималась вертикально, но зато в ней было полно расщелин, так что друзья без особого труда достигли вершины. Оттуда коротенький проход вел в круглую пещеру, и вот они вышли на свет. Настоящий дневной свет!

По стволу срубленного дерева Фенодири, а за ним, тес­но, друг к другу, и все остальные, перебрались из пещеры в глубокую лощину, а та превратилась в небольшое уще­лье, а над ними синело небо, прохладный, живительный, сухой воздух наполнил их легкие.

Склон ущелья был изрыт всякими ямами и углубле­ниями. Ребята и гномы ринулись вверх, чуть не опроки­дывая друг друга, стремясь поскорее покинуть бесконеч­ную монотонность камня, вырваться из его вечного за­стывшего молчания - к свету, к жизни, к земным ши­роким горизонтам. И вот уже под ногами у них - трава, а щеки их овевает ветер.

Стромкар поет

 

 

Над этим ущельем как раз и вилась дорога эльфов. Гно­мы поторапливали Колина и Сьюзен, чтобы поскорее по­пасть туда. Ступив на дорогу, оба гнома позволили и себе немного расслабиться, потому что, как сказал Дуратрор, всякий, находящийся на ней, становится невидим для постороннего глаза. Вся компания являла собой доволь­но причудливое зрелище: они точно были одеты в ком­бинезоны из красной глины, инкрустированные желтым песком, который не удержался только на лицах, но зато щеки и лоб были размалеваны красным, точно боевой окраской индейцев, вступивших на тропу войны. Одна­ко все это не имело ни малейшего значения, раз они, взяв­шись за руки, направлялись в Фундиндельв. Руки и ноги ныли, но от этого еще слаще становилась перспектива близкого отдыха. После всего того, что им пришлось пережить в мрачных каменных пещерах, вид этой тихой красоты, этого убывающего дневного света среди душис­тых сосновых стволов казался просто нереальным.

- Как во сне, - воскликнула Сьюзен, - ну просто как во сне. Мне даже кажется, что вокруг нас звучит му­зыка!

- И мне кажется! - поддержал ее Колин. - Точно арфа звучит. Что бы это могло быть?

- Арфа, - сказал Фенодири, улыбаясь. - Взгляни, вон на Золотом Камне стромкар играет.

Они подошли к перекрестку дорог, и там, справа от них, лежал валун. Решительно ничего золотого в нем не было - просто отколовшийся от горы продолговатый камень. Он был грубо обработан совершенно не­известно для какой надобности людьми, давным-дав­но умершими.

На вершине этого камня сидел молодой человек, пере­биравший струны арфы. Был он чуть меньше трех фу­тов ростом, кожа его отливала перламутром, его зеленые волосы волной ниспадали до самого пояса. А из-под паль­цев лилась печальная мелодия, похожая на журчание воды, бегущей по камешкам. Он пел:

Когда лето настанет зимой,

Тогда будет опасность войны,

Ворона сядет на крест без перекладины

И легко напьется благородной крови.

Между девятью и тринадцатью

Разразится беда,

И волк с северо-востока возжаждет примчаться сюда,

На высокий холм посреди леса.

Возле креста без перекладины

Погибнет отважный орел.

- Чего это ты распеваешь эти древние пророчества? - спросил Дуратрор. - Они, что, должны теперь испол­ниться?

- Кто знает? Я только пою про лето, которое настало зимой. Ваша дорога лежит в Фундиндельв?

Все время, пока стромкар говорил, он перебирал се­ребряные струны, и его голос, похожий на звон колоколь­чика, звучал как песня. Он ни разу не взглянул ни на ре­бят. ни на гномов, а только пристально глядел на стру­ны, а иногда бросал взгляд на вершины холмов.

- Да, действительно, - ответил Фенодири. - И мы несем с собой волшебный камень Бризингамена.

- Я этому рад, - сказал стромкар. - Но вы туда не попадете.

- Что ты такое говоришь? Почему это мы не попа­дем туда?

- Потому что покрытый толстой кожей сидит и сте­режет Холиуэлл - Святой колодец, а Меняющая Обли­чье стережет ворота. И к ним стекаются толпы мортбру­дов. К закату дня туда прибудут также сварт-альфары и все остальные темные силы. Никакие птицы не летают сегодня, только вороны - глаза Морриган. Через час стемнеет. Постарайтесь к этому времени не оказаться под открытым небом.

- С этого часа наши мечи всегда к твоим услугам. Ты сделал больше, чем спас нашу жизнь. Стромкар поклонился.

- Мой народ поможет вам по мере возможности. Счастливо.

Он спрыгнул по другую сторону Золотого Камня и исчез.

- Мне ни разу не пришло в голову, что они поступят именно так. Хотя это было очевидно. О! Мне не хватает мудрости, которой должен обладать всякий гном!

- Неправда, - сказал Дуратрор. - Твой ум послу­жил нам сегодня на славу.

- Однако, что же теперь делать?

- Я не знаю.

- Мы успеем попасть на ферму засветло? - спросил Колин.

- А это хороший план! Фенодири даже захлопал в ладоши.

- Если повезет, мортбруды не узнают, что ты с нами, Дуратрор. Им, конечно, это могут сообщить сварт-альфары, те наверняка припозднятся, так как, полагаю, все еще ищут нас в западных рудниках. Мы вполне успеваем на ферму, только послужит ли фер­мерский дом достаточной защитой на эту ночь, я не уверен.

- А что с камнем?

- Нам надо найти Каделлина. В его руках он будет сохраннее, к тому же, может быть, он сумеет использо­вать его силу, чтобы и нас защитить.

- Ну, что же, тогда дайте мне камень, я доставлю его ему раньше, чем вы доберетесь до фермы.

- А вон то ты видишь? - спросил Фенодири, пока­зывая куда-то вдаль.

- Вижу, ну и что? Грачи каждый вечер собираются в стаи, и даже в еще большие, чем та, что ты мне показы­ваешь.

- Ты разве не слыхал, стромкар сказал, что птицы сегодня не летают. Это не грачи. Тебя разорвут в клочки в одну минуту. Они знают, где находится Каделлин, не хуже нас, и уверены, что мы будем искать его.

- Тогда как же мы отдадим ему камень?

- Нужно крадучись пробраться к холмам и отыскать его там.

Колин взглянул на клубящуюся массу Пеннинских гор, откуда уже начинала наползать ночная тень.

- Но как же мы отыщем его там, на холмах, и как вообще сможем незаметно туда дойти, когда идти нам придется по сплошной открытой болотистой равнине? - спросил он.

- Идти будем днем, когда зрение мортбрудов и свар­тов слабеет. А на открытом пространстве мы скорее смо­жем заметить мортбрудов издали. Но это не сегодня. С Каделлином я должен встретиться на вершине Шаттлингслоу на рассвете на четвертый день от сегодняшнего. Мало надежды найти его раньше. Теперь величайшая наша за­дача состоит в том, чтобы до тех пор избежать встречи с мортбрудами.

И они на всех парах двинулись в сторону фермы, ук­рываясь под деревьями, когда имелась возможность, хотя дороги в этот час были пустынны. Только редкие рабо­чие с ферм на велосипедах иногда задерживали их про­движение, потому что гномы настаивали на том, чтобы прятаться при любом признаке чего-либо живого.

- Мортбруды могут появиться в любом обличье, - заметил Дуратрор.

Они приближались к ферме при свете первых звезд, и тут увидели коренастую фигуру Гаутера и рядом с ним Скэмпа. Гаутер совершал вечерний обход, запирая на ночь овчарню и конюшню. Отдельные вечерние звуки - скрип двери, звон цепи, удар каблука о булыжник - все это так отчетливо слышалось в сумерках.

Гаутер уже направился было к дому, когда усталая ком­пания ввалилась во двор.

- Привет, - сказал он, оглядывая их с ног до голо­вы. - Что же это творится? У вас такой вид, точно вы побывали в каждой канаве отсюда аж до самого Ворниш Нука! Эй, а где ваши велосипеды?

- Нам есть что рассказать, фермер Моссок, но луч­ше, если мы это сделаем, имея крышу над головой, - обратился к Гаутеру Фенодири.

- Что?

Гаутер уставился на гнома.

- Ага, погоди-ка! Я тебя знаю! Ты тот парень, кото­рый так напугал меня несколько месяцев назад, а? Мне надо бы с тобой посчитаться, но раньше скажи, в какую беду ты завлек этих ребятишек?

Он навис над гномом и протянул руки, чтобы схватить его, но Делатель Вдов, как молния, появился из ножен и его острый кончик уперся в крепкую грудь Гаутера.

- Да, это я. И много беды вышло из твоих слов, хотя и не по моей вине. Я не желаю тебе зла, фермер Моссок, и даже намерен просить твоей помощи. Но каждая минута, которую мы проведем тут на виду, может стоить нам жизни. Давай разбираться за закры­тыми дверями.

- Ты должен верить ему, Гаутер! - воскликнул Колин.

- Ты просто обязан! - поддержала Сьюзен. - Он сегодня несколько раз спас нам жизнь!

- Опасно находиться здесь сейчас?

- Ты поймешь, когда мы тебе все расскажем! Гаутер взглянул на измученные лица ребят, потом на крепкий клинок.

- Ладно, - произнес он медленно. - Вы можете вой­ти. Но только не вздумай сделать и шагу, пока ты держишь это в своей руке, и запомни, ты мне все объяснишь, и как следует.

Фенодири убрал меч в ножны и улыбнулся.

- То, что я расскажу, будет интересным, фермер Моссок.

- Да-а, это самое странное из всего, что я в жизни слышал. А ты, Бесс?

Бесс гладила наскоро выстиранную тунику Фенодири. Она махнула рукой с утюгом в сторону гномов, сидев­ших на корточках по обе стороны камина, завернувшись в байковые одеяла.

- Что толку говорить, будто свиньи не умеют летать, когда видишь, как они гоняются за ласточками в небе. Но мне все это не нравится, И вы говорите, что должны отнести Брайдстоун на вершину Шаттлингслоу утром в пятницу? Это просто. Побудьте у нас, оба, если захотите, а затем садитесь в автобус в Уилмслоу и поезжайте до Уилдборклау, и вам останется только подняться на холм и повстречать вашего чародея.

- Нет, так рисковать мы не будем, - сказал Феноди­ри. - Это опасно. Мы пойдем пешком.

- Когда мы выходим? - спросила Сьюзен.

- Завтра на рассвете. Мы не должны нигде задержи­ваться подолгу.

- Мы? - переспросила Бесс. - Ну, нет! Если вы по­думали, что потащите с собой детей на ваши сумасшед­шие прогулки, тогда подумайте еще раз.

- Ох, но, Бесс...

- Да, да, да. Это все очень хорошо говорить «но, Бесс»! А что бы ваша мама сказала, если бы узнала про эти про­делки? Ей и так хватает тревог. Только вспомните, в ка­ком виде вы явились! Имейте в виду, не всегда такие шту­ки благополучно сходят с рук.

- Мистрисс Моссок, - сказал Дуратрор торжествен­но. - Дева Камня и ее брат всего лишь дети, но у них сердца воинов, и они заслужили то испытание, которое им предстоит.

- Все может быть. Но что мы скажем их родителям, если они отправятся отсюда рано утром и больше уже не вернутся никогда? Мы отвечаем за них, знаете ли.

- Если Колин и Сьюзен не пройдут через все это до самого конца, бок о бок с теми, кто лучше всех спосо­бен им помочь, - сказал Фенодири, - то их шансы увидеть своих родителей и свой дом будут более чем ничтожны. Сегодня они соприкоснулись со злом и помешали ему осуществить свои черные планы. Теперь и для Морриган и для свартов будет делом жизни при­чинить им зло. Было бы безумием оставить их тут не­защищенными.

- Да, я понимаю, что ты хочешь сказать, - заметил Гаутер, - если все, что мы слыхали - правда. Может быть, есть смысл в том, что ты говоришь. Но мы все рав­но отвечаем за них, как бы ты на это ни посмотрел.

Он встал, чтобы выколотить трубку о каминную решетку.

- Утром я иду с вами.

Как только гномы получили назад свою одежду, они завернулись в одеяла и объявили, что поспят пару часи­ков, но велели немедленно их разбудить при малейшем намеке на какие-нибудь неприятности.

Прежде чем лечь, они распорядились, чтобы все по­стели были принесены в кухню, они настаивали на том, чтобы все ночевали в одном помещении и чтобы там было достаточно еды, света и дров.

В девять часов Дуратрор проснулся и сказал, что он выйдет наружу поглядеть, как обстоят дела.

Он прошмыгнул через двор и, крадучись, взошел на вершину холма Риддингс. Легонький норд-ост, который дул все последние дни, сменил направление. Теперь дул довольно сильный северный ветер. В ясном небе всходи­ла полная луна. Правда, небо было ясным всюду, кроме северного угла. Громады темных облаков громоздились на горизонте, и Дуратрор нахмурился. Он принюхался к воздуху, осторожно огляделся вокруг.

- Ветер поднялся маленько, ага, - сказал Гаутер, ког­да гном вернулся в дом.

- О, да. И мне кажется, что это ветер нехороший. Колин и Сьюзен легли спать очень рано. Около один­надцати Гаутер и Бесс тоже начали клевать носами.

Незадолго по полуночи Скэмп принялся рычать. Сна­чала у него что-то заурчало в груди, потом послышался злобный рык, верхняя губа поднялась и обнажила зубы, шерсть на загривке встала дыбом. Фенодири и Дуратрор неслышно обнажили мечи и расположились по обеим сторонам двери на страже. Скэмп залаял, но Гаутер цыкнул на него и загнал его под стол.

- Возможно, это лиса, - сказал Гаутер шепотом. Фенодири покачал головой.

- Нет, что-то недоброе приближается, я чувствую.

- Моссок! - произнес голос за дверью. - Моссок, ты дома?

- Это Плейс, - шепнул Дуратрор Гаутеру.

- Я дома, ну и что? Что тебе надо?

- Ты знаешь, чего. Выдай нам ребят и гномов, и - камень, тогда ты будешь в безопасности.

- Представь себе, я тебе скажу, чтобы ты пошла и бросилась в реку, ты что, послушаешь меня?

- Не валяй дурака, Моссок! У тебя есть минута до того, как мы сломаем дверь и тебя заодно. Твой дом рухнет и зарастет бурьяном на сто лет. Торопись! Не испытывай наше терпение. Не нарывайся на непри­ятности.

- Не обращай внимания: все это трепотня, - сказал Фенодири. - Им не позволено переступить порог до тех пор, пока их не попросят войти. Это старинное закля­тие, сильнее тех, что им по силам сплести.

- Да? Хорошо! Вы слыхали, миссис Плейс? Ну, так вот, чтобы было ясно, как мы на это смотрим. Тебе за­прещается сюда войти!

На мгновение воцарилась тишина, потом Морриган заговорила голосом мягким, но более угрожающим, чем прежде:

- Мы и не думали, что все обойдется просто. Но толь­ко не обольщайся, будто вы все в безопасности оттого, что мы не можем войти в дом. Где бы вы все ни находи­лись, что бы вы все ни делали, спасения вам нету. Мы вызвали тех, на кого старые заклятия не действуют. И завтра же вечером мы к вам наведаемся. Слушайте вы, гномы! Разве вы сами еще не уловили? Мара зашевели­лись. Скоро они проснутся!

Раднорский лес

 

 

С вершины холма Риддингс мортбруды наблюдали, как Меняющая Обличье с трудом взбирается по склону со сто­роны фермы. Гримнир восседал на некотором расстоянии от них, а в заброшенном карьере по другую сторону холма, точно на военный сбор, собрались сварт-альфары.

- Они все там, в доме, - сказала Морриган. - И их оттуда не выманишь. Хотя мы думаем, что угроза со сто­роны мара выкурит и людей, и гномов из дома, как толь­ко пройдет ночь. На ходу мы их и поймаем. Но нам надо, чтобы Фимбульвинтер появился на рассвете. А Слинквил здесь? Хорошо. Сварт-альфары остаются в карьере до утра. Вы пока не нужны. Впрочем, можете и пригодить­ся. Наблюдатели назначены и ознакомлены со своими обязанностями. Гримнир будет сопровождать нас вплоть до успешного завершения дела.

Дуратрор и Фенодири несли вахту по очереди всю ночь. В шесть часов они разбудили остальных. К семи все уже собрались. Близился день. Был крепкий мороз.

Колин, Сьюзен и Гаутер взяли с собой по смене одеж­ды, еды на всех и подстилки. Фенодири соорудил себе плащ из старого одеяла.

Они уже приготовились закинуть мешки за плечи, когда в дверь легонько постучали.

- Да, кто там? - спросил Гаутер.

- Это я, майстер Моссок. Что-нибудь случилось?

- Подожди минуточку, Сэм. Сейчас открою. Гаутер подождал, пока гномы спрятались в соседней ком­нате, после чего отодвинул задвижку и отомкнул замок.

- Давай, входи, парень. Я как раз надеялся, что ты появишься до того, как я уйду.

- Занавески-то занавешены, - сказал Сэм Харлбутт.

- И все везде позаперто: и овцы, и коровы. Я подумал, стряслось, что ли, чего?

- Нет, ничего. Но... меня срочно вызвали... я должен немедленно уехать. Колин и Сьюзен тоже со мной. Мы вернемся в субботу. Ты сам-то справишься? Или, хочешь, позову Джона Картера помочь тебе.

- Не, майстер Моссок, я сам все улажу. Сэм не выказал ни малейшего удивления.

- Только сейчас мне надо быстренько идти доить. Дик Торникрофт появится на своей тележке через полчаса.

- Да, вот что... Впрочем, хорошо, иди доить. Гаутер почувствовал невысказанный Сэмом упрек, но так и не придумал, как ему объяснить свое поведение. Обычно они доили по очереди - Гаутер по утрам, а Сэм - вечером. Коров надо было подоить уже час назад, но Фенодири не дал Гаутеру даже шаг шагнуть за порог, пока было еще темно.

- Послушай, Сэм. Если Дик приедет прежде, чем ты управишься, попроси и его вернуться за нашим моло­ком после того, как он съездит к Барберам.

- Ладно, майстер Моссок.

- И еще, Сэм!

- А?

- Когда подоишь, я тебя хочу попросить - отвези Бесс в тележке к ее сестре в Биг Тиднок; она побудет там, пока мы не вернемся. И собаку захватите.

- Хорошо, майстер Моссок.

Сэм Харлбутт был невозмутим так, как может быть невозмутим только уроженец Чешира. Гаутер, ребята и гномы дождались, пока Сэм всерьез занялся дойкой ко­ров, затем незаметно выскользнули на улицу.

- В какую сторону? - спросил Гаутер.

- Сперва пойдем дорогой, огибающей этот холм, - сказал Дуратрор. - Там мы можем обнаружить кое-что интересное для себя.

У Гаутера это предложение вызвало только недоумение.

- Но там всего лишь заброшенный песчаный карьер, и больше ничего, - сказал Гаутер.

- Это не займет много времени, я хотел бы убедить­ся... ага! - воскликнул гном. - Я так и знал. Ночью здесь были сварты. А сейчас пошли к вершине холма.

Дуратрор носился кругами по холму, как собака, по­терявшая след.

- Были тут кое-кто и похуже. Мортбруды. Это лад­но. А вот там я вижу то, что мне совсем не нравится. Брат Фенодири, как ты объяснишь эти облака на севере? Как могло получиться, что они не изменились с тех пор, как я видел их при лунном свете? Ветер давно уже должен бы пригнать их сюда.

- Гм, - сказал гном. - Фимбульвинтер?

- Пожалуй. Они не намерены проигрывать. Сперва они гонят нас из дому, угрожая нам мара. И мы боимся остаться под крышей. Дальше, они будут следить за нами целый день, и потом, когда мы окажемся в уединенном местечке, они загонят нас под фимбульвинтер до наступ­ления ночи и возьмут нас тепленькими.

- Погодите-ка, - сказал Гаутер. - Что это вы гово­рите все время про какой-то фимбульвинтер? Что это та­кое? Вы же нам не сказали...

- Знаю, - перебил его Фенодири. - Но есть вещи, о которых лучше не говорить. Будет время испугаться мара, когда мы их увидим. Остается надеяться, что этого не слу­чится. Для тебя же лучше, если ты не будешь знать всего.

- Да уж, мне совсем хорошо, сказал бы я вам! Фенодири улыбнулся и склонил голову в учтивом наклоне.

- Однако ты - надменное маленькое существо, не так ли? - заметил Гаутер с раздражением.

Он был прямым, открытым человеком и любил, чтобы все было ясно и определенно. Он терпеть не мог всякую туманность и неопределенность. К тому же, он еще не преодолел свою крестьянскую недоверчивость по отношению к чужим - да в придачу еще таким странным.

- У меня не было намерения тебя обидеть, - сказал гном. - Но я должен попросить тебя положиться на наше мнение в этом предприятии. Сейчас ты находишь­ся в нашем мире, и без нас ты не сумеешь вернуться в свой собственный, хоть он и тут, у тебя под ногами.

Гаутер поглядел вниз с холма на Хаймост Рэдмэнхей, потом снова на гномов. Возникла продолжитель­ная пауза.

- Да. Нечего было мне выступать. Ты прав. А я нет. Извини.

- Ладно. Все в порядке, - отозвался Фенодири.

- Посмотрите-ка! - сказал Колин, желая переменить тему. - Мы сегодня не одни вышли так рано на дорогу. Вон там - двое туристов возле Картеров, видите?

В переулочке, внизу под холмом мужчина и женщи­на, оба с рюкзаками, одетые в лыжные штаны, анараки и обутые в ботинки на толстой подошве, опираясь на ка­литку, ведущую на огороженное поле, казались погружен­ными в изучение карты местности.

- А вон еще двое, позади нас, взбираются на Клин­тон Хилл, - объявила Сьюзен.

В самом деле, примерно в четверти мили от них, поч­ти на той же высоте, двое туристов пристально вгляды­вались в широкую равнину и холмы, окаймлявшие ее на горизонте.

- Соревнования у них, что ли, - заметил Гаутер.

- Да, в самом деле! - хохотнул Дуратрор. - Да это же ведьмы и колдуны, или я не сын своего отца!

- Что? - воскликнул Колин. - Эти люди - мортбруды?

- В том-то и заключается опасность. Они принима­ют любые обличья и смешиваются с людьми. Их можно отличить только по особым приметам, да и то не всегда. Вот почему сегодня мы должны избегать встреч. Конеч­но, и безлюдные места опасны, но в толпе риск куда как возрастает.

Гаутер покачал головой и показал своей ясеневой пал­кой на «туристов».

- И вы хотите мне сказать, что нам надо опасаться вот этих? А я-то думал, что те самые летают на метле и носят островерхие колпаки!

Пеннинские горы с вершинами, гладкими, как спины китов, в своих южных отрогах распадаются на отдельные холмы, которые доходят до болотистых равнин Страффордшира, а на равнине Чешира два холма возвышаются над всеми остальными. Один из них - Босли Клауд с отвес­ным северным склоном. Южный его склон - изящно-по­логий. Но при всем том - холм этот какой-то мрачно-за­думчивый, вечно как бы меняющий свои очертания, если смотреть на него с чеширской равнины.

Другой холм как раз и есть Шаттлингслоу. Очертания­ми он напоминает конус, но с усеченной вершиной, по площади небольшой и совершенно гладкий. И вот имен­но там через три дня, в восьми милях от того места, где они сейчас находились, состоится передача Огнеледа в надежные руки - если, конечно, им удастся за все это время не подпустить к себе мортбрудов.

- Да, вот еще что, - сказал Гаутер. - Отсюда де­лать нечего добраться до Шаттлингслоу. Всего-то, мо­жет быть, полдня пути. Чем мы будем заниматься все остальное время?

- Ш-ш-ш, - отозвался Фенодири. - Тут вокруг мно­го ушей с острым слухом. Как раз где и когда - этого-то они и не знают. Если только мы сумеем отделаться от этих ищеек и где-нибудь затаиться до времени, тогда мы в нужный срок доберемся до вершины холма. Деревья и проточная вода - лучшая для нас защита. Но для начала надо постараться избавиться от этих мортбрудских шпи­онов. Нам необходимо попасть в лес, который окаймля­ет Раднорское озеро. Мы будем продолжать двигаться по этой дороге, пока не окажемся как раз поблизости от леса - там мы углубимся, и если повезет, выйдем в дальнем его конце одни.

- Да, надо, чтобы нам очень крупно повезло, - ска­зал Дуратрор, - думаю, вряд ли что скроется от этих глаз.

Над ними закружилось целое облако птиц с какими-то странными косматыми крыльями, а над равниной собира­лись еще и другие стаи, образуя в воздухе вполне опреде­ленный рисунок - они как бы сплетали сеть, и на протяже­нии примерно квадратной мили ни кусочка земли не оста­валось не «покрытой» этой мелкоячеистой сетью.

Птицы летели молча. Кроме них в небе больше ника­ких других птиц не было. А «туристы» все продолжали изучать карту возле калитки.

Фенодири повел всех назад к перекрестку, где старая маклесфилдская дорога вела в Хаймост Рэдмэнхей, а та, что уходила направо, шла прямо в Недер Олдерли. Они свернули на эту дорогу и шли некоторое время под круг­лым выступом холма Клинтон Хилл. Пониже за полем виднелся Раднорский лес.

- Знаете, что я вам скажу, - заметил Гаутер. - Том Хенслоу, похоже, переживает насчет этих птиц не мень­ше нас. Поглядите, сколько он наставил на своем поле вороньих пугал!

- Да, фермер Моссок. А не мог ли бы ты мне сказать, на выпасе-то они ему для чего нужны?

Было именно так, как сказал Дуратрор... На каждом поле, сколько хватало глаз, стояли одетые в лохмотья, раскинувшие руки фигуры, и даже там, где просто росла трава и паслись коровы.

- Интересно, что ж это случилось со стариной То­мом? У него, конечно, бывают заскоки, он сам жаловал­ся, но такое...

- У нас нету времени, - сказал Фенодири, - не бу­дем задерживаться и смущать наших сопровождающих.

Они оглянулись и увидели, что те двое «туристов», кото­рые торчали возле калитки Джона Картера, теперь безза­ботно шагали на некотором расстоянии и, как на них не погляди, они ничего такого и не делали, как только сбивали палочками головки прошлогодней высохшей пижмы. Стая из тринадцати птиц кружила над их головами.

- А те, что мы видели, в самом деле вороньи пугала? - спросил Колин, когда они продолжили путь.

- В основном, - сказал Фенодири. - Но каждое из них - глаза для мортбрудов.

Дорога постепенно приближалась к Раднорскому лесу, а затем пошла параллельно опушке, и только низкая ка­менная стена отделяла дорогу от леса. На повороте доро­ги Фенодири сказал:

- Когда эти двое мортбрудов завернут за угол, нас уже здесь не должно быть. Быстро! Все - через стену!

По ту сторону стены путников подстерегали колючие ветки ежевики, но они вырвались из их цепких лап и по­мчались что было сил вслед за Фенодири через кусты и подлесок.

Птицы-шпионы тут же подняли невообразимый гвалт, явно сообщая кому-то нужные сведения. Однако, когда Ду­ратрор, который, как всегда, был замыкающим, оглянулся, прежде чем скрыться в зарослях, «туристов», к счастью, еще не было видно.

Как только путники оказались под сенью буков, ко­лючий кустарник начал редеть, они смогли прибавить скорости, перебегая зигзагами все уменьшающееся рас­стояние между буковыми стволами и купами рододен­дронов.

Птицы преследовали их, визжали и верещали над их головами. Они спускались низко - то летали между вет­вями, то кружили вокруг стволов. Казалось, они уже при­готовились пустить в дело свои крепкие клювы и острые когти.

- Одна надежда, - сказал Фенодири, - что этот лес всегда недолюбливал мортбрудов, может, и на этот раз...

Его слова потонули в пронзительных криках, раздав­шихся в вышине. Инстинктивно все приблизились друг к другу, став спина к спине, а руки гномов рванулись к ножнам. Вокруг них, ломая сучья, тяжело падали на зем­лю птицы. В течение десяти секунд, можно сказать, шел дождь из этих странных ворон. Потом все стихло.

Гаутер нагнулся было, чтобы поднять свалившийся к его ногам ком из черных перьев, но Дуратрор остановил его.

- Не дотрагивайся до них, - сказал он. - Они при­носят зло даже мертвые.

Он перевернул птицу кончиком своего меча. Как раз там, где находилось сердце птицы, в ее тело вонзилась малюсенькая стрела с белым оперением. При виде ее крас­ка сбежала с лица Дуратрора.

- Лайос-альфары, - прошептал он. - Это лайос-альфары!

Дрожа от волнения, он спрятал меч в ножны и по­смотрел на небо.

- Эндиль! Атлендор! Это я, Дуратрор. Какая встреча!

- Спокойно, - сказал Фенодири. - Их здесь нет.

- Нету? - вскричал Дуратрор в ярости. - Хо! По­слушай меня, братец Уайскин, наше путешествие станет намного счастливее с этого часа. Если лайос-альфары вер­нулись, то нас уже ничего не потревожит до самого рас­света в пятницу, разве ты не понимаешь?

- Атлендор! Добро пожаловать! Эйрмид! Граннос! Но на эти призывы Дуратрора никто так и не отозвал­ся. А он все метался взад и вперед по лесу, все звал, звал, но ему отвечало только эхо, да отзывался глухим голо­сом северный ветер на вершинах деревьев.

- Трурин! Скандар!

Фенодири печально покачал головой.

- Пойдем отсюда. Лайос-альфары вот уже как двес­ти лет покинули Раднорский лес. Они не возвращаются. Пойдем. Их здесь нет. Только мортбруды могут отозвать­ся на твои призывы.

Дуратрор медленным шагом присоединился к остальным.

- Но это могут быть только они! - в его голосе зву­чало полнейшее недоумение. - Почему они не узнают меня?

Фенодири присел на корточки, пристально рассмат­ривая стрелу.

- Кто бы не выпустил эту стрелу, он непременно не­большого роста, - сказал Гаутер. - В стреле не больше восемнадцати дюймов. Что же за лук должен быть для нее? И что за Кроха! Стрелок!

- Эльфы света, лайос-альфары, - сказал Фенодири задумчиво. - Стрела сделана эльфами, это ясно. И все-таки я думаю, что их с нами нет. Скорее всего, на этот раз сработали стромкары.

- Стромкары? - закричал Дуратрор. - Ты когда-нибудь видел, чтобы речной народ брал в руки оружие? Это лайос-альфары!

- Эй, гляньте, что это там? - сказал Гаутер, показы­вая куда-то в гущу деревьев.

Что-то белое возникло среди ветвей. Гаутер не мог сказать, когда и в каком месте оно впервые появилось. Это белое мягко опускалось прямо к ним, оно изящно парило в воздухе, легонько покачивалось и легло на зем­лю, прямо к ногам Дуратрора.

Гном схватил его и поднес к носу Фенодири.

- Гляди! Это знак! Это перо из плаща эльфов! Что ты теперь скажешь?!

Фенодири внимательно посмотрел на перо, потом на Дуратрора.

- Это лайос-альфары, - сказал он.

Фенодири первый пришел в себя после неожиданной проволочки и заставил всех спешно двигаться вперед. Больше никаких знаков от эльфов - если только это были эльфы - не появилось. Дуратрор вынужден был подавить свое возбуждение и обратить свои мысли к на­сущным проблемам.

- Это нелегко, - сказал он позже Колину, когда они укрывались одним плащом, - чтобы остаться в живых - это тяжело лишиться общения с эльфами. Тем более, когда один из них был тебе ближе, чем вся твоя родня, когда он был тебе больше, чем брат, с тех пор, как ты себя помнишь, то такая утрата почти что непереносима. Когда Атлендор увел свой народ на север, я уже решил отказаться от всего своего наследия и пойти с ним, но он не взял меня с собой. «На тебе будет лежать трудная обя­занность, и ты должен ее выполнить», - сказал он мне. Глаза лайос-альфаров видят не только настоящее. Возле Золотого Камня мы простились, он подарил мне Вальхам, и я расстался с Тарнхельмом, величайшим сокрови­щем народа хульдра.

Дуратрор печально улыбнулся.

- Я обменял возможность быть невидимым на воз­можность полета. И Гондемар, мой отец, разгневался и выгнал меня за это. И вот я бродил неприкаянный и по­кинутый эльфами и отвергнутый моим народом. И при­шлось бы мне навеки остаться несчастным скитальцем, если бы Каделлин не пожалел меня и не открыл бы мне двери Фундиндельва.

Но весь этот разговор состоялся много позже. А пока что Гаутеру и ребятам оставалось только гадать, что же зна­чили эти мертвые птицы и безумное поведение Дуратрора.

Правда, и времени для размышлений особенно не было. Они пробирались по едва заметной тропинке среди родо­дендронов, засыпанной замерзшими прошлогодними лис­тьями. Ветви смыкались у них над головами, а понизу заго­раживали дорогу. Вдруг Фенодири остановился.

- Следы! - закричал он. - Скорее - в кусты! Они рванулись сквозь листву в переплетение веток.

- Замрите и не шевелитесь! - прошептал Дуратрор строго. - Он близко!

Было трудно что-либо разглядеть из кустов в мрач­новатом сером освещении. Они услышали, как кто-то приближается, но разглядеть сумели только его темную одежду. Кто бы это ни был, но дышал он тяжело. Когда неизвестный подошел к ним почти вплотную, он оста­новился. Колин, Сьюзен и Гаутер молили Бога, чтобы он не услышал, как колотятся их сердца. Дуратрор и Фено­дири обменялись взглядами.

- Тьфу! Черт бы побрал эту старуху Плейс! - произ­нес низкий голос, и обладатель этого голоса уселся на по­валенный поперек тропы ствол бука. В таком положении его лицо вырисовывалось очень отчетливо. Это был мис­тер Ходкинс, местный бизнесмен.

Каждое утро в будние дни его можно было встретить на платформе Олдерли Эдж с кейсом, туго свернутой га­зетой и туго свернутым зонтом в руках. Но сейчас вмес­то крахмального воротничка официального костюма ту­ловище Джеймса Генри Ходкинса обтягивали плотные лыжные штаны, анорак с капюшоном, из-за которого высовывалась горловина свитера. Берет скрывал его ре­деющие волосы, на шее на шнурке висели снегозащит­ные очки, кожаные перчатки болтались на ремешках у запястий, ботинки, подбитые гвоздями, отягощали его ноги. По вытянутому желтоватому лицу бизнесмена сте­кали ручейки пота. Он прислонился спиной к корням поваленного дерева, вытащил из кармана платок и начал утирать пот.

Пять пар глаз с ужасом наблюдали за ним. Ни ребята, ни Гаутер, ни гномы - никто не успел устроиться по­удобнее, все стояли, застыв в самых неудобных позах, едва удерживая равновесие. Одно движение - и листья за­пляшут на кончиках змеевидных веток.

Однако Джеймс Генри был не тот человек, кто станет даром тратить время. Как только он обрел обычную тем­пературу тела, он поднял себя и пошел дальше, прокли­ная громоздкий, натиравший плечи рюкзак.

- Ну и ну! - воскликнул Гаутер. - Старина Ход­кинс! Да он десять лет был моим клиентом. Вот уж точ­но: никогда нельзя знать.

- Я ни разу не посмела вздохнуть, - сказала Сьюзен.

- А я и не мог, - добавил Колин. - Какой-то сук зацепился за мой воротник и чуть не задушил меня. Он и сейчас душит. Что, уже можно двигаться, Фенодири?

- Да, если только сумеем, - ответил гном. Он изо всех сил старался высвободить ногу, которую закрючил толстый сук. Но сук вздергивался все выше с каждым рывком. Гном выглядел так потешно, когда ко­лено его оказалось на уровне уха, что у остальных, мо­жет, и появилось бы искушение посмеяться над ним, если бы сами они не оказались бы в таком же положении, как только попробовали двинуться с места.

В страхе и спешке они забрались в старые-престарые кус­ты, зеленые снаружи, но внутри которых было то, что раз­рослось и накопилось за целое столетие: крепкие корявые сучья и тонкие, гнущиеся, как проволока, ветви, и путани­ца отмерших веток, ломавшихся от первого прикоснове­ния. Острыми концами, как ланцетом, ветки царапали и резали кожу, и отовсюду сыпалась омертвевшая кора, пре­вратившаяся в черную пыль, горькая на вкус, которая жгла горло и засыпала глаза, точно мелкий песок.

- Это... как ходить... по старому... пружинному мат­расу, - вымолвила Сьюзен.

- Еще хуже, - отозвался Колин.

Им приходилось наступать на более толстые ветки, а затем, перегнувшись, расчищать силки переплетенных сучьев на земле.

Но до земли достать у них не получалось. Кусты сами диктовали им направление движения, а продвигаться удавалось с большим трудом. Ветви прогибались под ногами, пружинили, подлетали вверх, хватали за ноги. Даже Гаутер со всем его могучим весом, шатался и кре­нился, как пьяный, хватаясь за первую подвернувшуюся опору, которая обеспечивала, как правило, перемену к худшему.

Они уже совсем сбились с направления и двигались по линии наименьшего сопротивления туда, куда удава­лось двигаться. Тут путники с тревогой заметили, что земля под их ногами все меньше и меньше походила на землю, она скорее была похожа на воду. Все чаще стали попадаться затянутые льдом лужи, они становились все шире, все шире, глубже, сливаясь одна с другой. Потом все лужи превратились в одну сплошную необозримую лужу: возле корней позвякивали сосульки, под ними пле­скалась вода и только вода - земли не было.

Впереди завеса из веток и сучьев стала слегка редеть, и Фенодири с обновленными силами, подпрыгивая, извива­ясь, вертясь, протискиваясь, высунул, наконец, голову из этого рододендронового хаоса сучьев и веток. Перед ним, под ним, справа и слева простирался Раднорский лес.

Рододендроны широко разрослись на болоте, их кор­ни цепко держались в глубине за жирный питательный ил, и в том самом месте, где они далеко выдавались в бо­лото, пять раскрасневшихся перепачканных лиц показа­лись среди листвы, точно бутоны экзотических цветов.

- Может, я и искупался бы, - сказал Гаутер, - толь­ко у меня что-то нет настроения сегодня нырять. И кикуок плясать я тоже устал. Что мы будем делать дальше, мас­тер? - обратился он к Дуратрору.

- Нет-нет, меня ты ни о чем не спрашивай, друг мой, - ответил Дуратрор. - Мои мысли иссякли.

- Братец, здесь нам может хватить места вытащить мечи, - сказал Фенодири. - Если это удастся, то мы про­рубим себе дорогу отсюда к тропе, по которой надо идти.

Дирнуин и Делатель Вдов с большим трудом покину­ли ножны. Откинувшись назад и балансируя над водой, гномы сумели сделать первые, самые трудные удары. После этого дело пошло легче. И омертвелые сучья, и покрытые листьями ветки-щупальца рушились, не в си­лах противостоять сильному характеру мечей. Им при­ходилось уговаривать только более толстые ветви, но и те быстро сдавались, лишившись поддержки меньших своих собратьев.

Главная опасность заключалась в том, что дорога, ко­торую прорубали гномы, неизбежно будет заметна с воз­духа. И все же стоило рискнуть.

- А теперь - бегом, - скомандовал Фенодири, ког­да они все, разопревшие, покрытые саднящими царапи­нами, вывалились на тропу. - Мортбруды знают, где мы находимся.

Только когда уже большой кусок густолесья остался позади, Фенодири позволил им несколько минуточек отдыха.

- Мы направляемся в какое-то определенное место? - спросил Колин.

- В данный момент - нет, - сказал Фенодири. - Я имею в виду одно местечко, которое может для нас ока­заться спасительным, если, конечно, мы до него доберем­ся. Но я не стану об этом говорить, есть опасность, что рядом скрываются уши.

- Братец, - сказал Дуратрор. - Ты слышишь? Все смолкли, стали прислушиваться.

- Слышу. Это топор.

Они все теперь слышали - раздавался отчетливый и ритмичный звон стали о дерево. Гаутер сразу успокоился.

- Понятно, кто это может быть. Это Гарри Уордл из Паркхауза. Он ничего. Я его с детства знаю. Если кто-ни­будь появлялся сегодня в этой части леса, он будет знать. Давайте спросим.

- Гм, - произнес Дуратрор. - Я бы не хотел сейчас встречаться с людьми. Я никому не склонен доверять.

- Но мы с Гарри вместе ходили в школу, он хороший парень.

- Может, он как раз такой, как ты думаешь, - сказал Фенодири. - Если так, то он может нам помочь. Пого­вори с ним. Мы с Дуратрором будем смотреть. Если он из мортбрудов, то шума пока что не поднимет.

Они остановились на краю долины. Худой, костистый средних лет мужчина с коротко стриженными седыми волосами стоял к ним спиной, держа в руках топор с длинным топорищем.

- Как жизнь, Гарри? - спросил Гаутер. Гарри Уордл повернулся и ответил улыбкой.

- Привет, Гаутер! Что тебя привело сюда?

- Да ничего, просто пошли на прогулку, Колин и Сьюзен тоже со мной.

- Ну, вы, фермеры! Хотел бы я, как вы, иметь выход­ной, когда мне заблагорассудится. Как на ферме?

- Да средне. В это время года, сам знаешь, как оно. Могло быть и хуже.

- А Бесс?

- Спасибо. Она молодцом. Много нарубил, Гарри?

- Довольно-таки. Думаю, парочку деревьев свалить до обеда. А пока еще чуть-чуть потюкаю, да перекушу малость. Может, присоединишься?

Он кивнул на фляжку и сэндвичи, которые лежали на пне.

- Нет, спасибо тебе за приглашение, только нам уже надо идти.

- Как хочешь. А вы далеко?

- Не знаю, докуда погуляется. Много сегодня тут лю­дей, Гарри?

- До вас - ни души.

- Если кто появится, ты нас не видел, ладно? Ухмылка медленно расползлась по лицу Гарри Уордла.

- Я в глаза тебя не видел, Гаутер. А в чем дело? Ты на фазанов, что ли, решил поохотиться? Если так, лучше всего сходи в Пейнтерз Ай. Только никому не говори, что я тебя туда направил.

Гаутер хитро подмигнул.

- Пока, Гарри.

- Счастливо, парень.

- Ну, - сказал Гаутер. - Что я говорил?

- Сам он не колдун, - сказал Фенодири. - Но что-то в нем вызывает у меня недоверие. Разумнее было бы миновать его.

- Тихо! - скомандовал Дуратрор. - Прислушайтесь!

- Я ничего не слышу, - заметил Колин.

- И я тоже, - поддержал его Гаутер.

- Но вы должны были бы слышать кое-что! - восклик­нул Фенодири. - Почему умолк топор твоего приятеля?

- А? Что? - произнес Гаутер, вдруг заволновавшись. - Постойте! Погодите минутку!

Но Дуратрор и Фенодири уже неслись назад, на поля­ну, на бегу выхватывая мечи из ножен.

Поляна была пуста. Гарри Уордл, топор, фляжка, сэн­двичи - все исчезло.

- Но... - пробормотал Гаутер. Его лицо сделалось багровым. - Но... это был... не Гарри. Нет! Если бы он ушел, он бы пошел домой, к своему Паркхаузу. Вот так штука!

- Если бы это был он, он пошел бы вслед за нами, ведь мы движемся как раз в направлении Паркхауза, так ведь?

Дуратрор, который сходил поглядеть на другую сто­рону поляны, возвращался, качая головой.

- Как ты говоришь, фермер Моссок, - заметил Фе­нодири, - никогда нельзя знать.

Мара

 

 

- Мы не должны поступать опрометчиво, - сказал Фено­дири. - Страх - самый могучий союзник наших врагов.

- Оно, конечно, - отозвался Гаутер, - но не лучше ли все-таки двигаться? Приходится признать, что меня все это здорово тряхнуло. Чего тут стоять и балакать, когда, может, кто-то там, неизвестно кто, подползает к нам сзади.

- Но какое направление сейчас менее для нас опас­но? - сказал Фенодири. - Вот что мы должны понять. Толку мало бежать вслепую. Время, конечно, поджима­ет. Но минуточка есть. Давайте обсудим. Твоему так на­зываемому Гарри надо ведь куда-то еще добраться, что­бы предупредить мортбрудов.

- Они теперь знают, в какую сторону мы идем, так ведь? - спросил Колин. - И, наверно, «Гарри Уордл» и не думает, что мы его разгадали. Почему бы нам не изме­нить направление и не вернуться назад по своим собст­венным следам?

- Это неплохо, - заметил Дуратрор, - зайцы ки­нутся на север, а охотничьи собаки - на юг!

- Я думаю... нет, - сказал Фенодири. - Правда, это во многих отношениях неплохой план. Только ведь нам нельзя рисковать! Прикиньте: вполне возможно, что це­лые толпы мортбрудов идут вслед за нами. Они пойдут в южном направлении прямо через лес и с флангов. Если мы заляжем в чащобе, и они пройдут мимо, то еще лад­но. Но если мы будем обнаружены? Здесь некому прий­ти к нам на помощь, мы даже мечи не сможем вытащить из ножен в густых зарослях. И что тогда? Тогда им не по­надобятся ни мара, ни фимбульвинтер! Но даже если мы прошмыгнули бы незамеченными, наш путь все равно грозил бы нам гибелью. К северу отсюда лежат деревни. Слишком много людей. А вот с юга - открытое про­странство миль на десять. Мы находимся недалеко от южной границы здешнего леса. Давайте поспешим к югу. Мы должны выбраться из Раднорского леса до того, как они поднимут тревогу, не обнаружив нас здесь. Тогда они потратят какое-то время, чтобы сообразить, в каком мес­те мы выскочим из леса.

Так и было решено. Путники шагали быстро, ступали осторожно, и мечи были наголо.

Дуратрор все бросал взгляды на лоскутки голубого неба. Что-то тревожило его. Потом он начал принюхи­ваться к воздуху.

- Это уже близко, братец? - спросил Фенодири.

- Близко. Через час или два. Не больше.

- Никаких сомнений, это колдунище, северный ве­ликан в своих проклятых снежно-белых одеждах, - объ­яснил Фенодири Гаутеру и ребятам. - Мортбруды по­звали себе на помощь Римтура. И теперь на нас падет фимбульвинтер - дыхание этого ледяного чудища. Мы должны выстоять... если сможем.

Отрывистый тон гнома сказал больше, чем слова. Его орехово-смуглая кожа побледнела. И даже Гаутеру не по­требовалось никаких объяснений.

После того, как они миновали Паркхауз и его надво­рные постройки, лес перешел в лесопарковую полосу, деревья редели по мере приближения к полям, и под са­мой последней группой деревьев гномы остановились, чтобы обсудить свой следующий шаг. Справа от них вид­на была дорога на Конглтон, отгороженная от леса ка­менной изгородью. С их стороны полоска леса шла вдоль дороги. Между тем местом, где они прятались, и лесной полосой находилось открытое пространство, но на нем там и сям все-таки росли деревья. Стая птиц кружила над головами путников. Ни одного человеческого существа не было видно. Перемежающийся шум проносящихся по дороге машин, да несмолкаемый шелест деревьев - вот и все, что доносилось до слуха. Больше ни звука.

- Куда нас может привести эта дорога? - спросил Дуратрор.

- Мне сдается, по ней идти рисково, - сказал Гаутер. - Коли пойдем по ней, то придем к Монаховой Пустоши. Там-то еще хуже - совсем открытое место. Обождите, обо­ждите-ка, дайте хоть оглянуться. Времечко прошло немалое с тех пор, как я тут последний раз побывал... Хоть бы уж эти птицы успокоились бы маленько!

Он пристально оглядел окрестности.

- Лучше всего, если мы доберемся до тех деревьев воз­ле изгороди. Точно, точно, это будет самый безопасный путь. Видите, деревья идут вдоль стены, а потом завора­чивают к Думвилловой посадке. Под их прикрытием мы по краю Монаховой Пустоши доберемся до ручья Бэг Брук. Оттуда мы, может быть - может быть - сможем быстренько перебежать до охотничьих угодий возле Марлхет - пустоши неподалеку от имения Кейпсторн Холл. Самая большая заковыка сейчас - пробежать эти пару сотен ярдов. Но если мы не промахнемся и будем хорошенько следить за птицами, то, может, и улучим минуточку и шмыгнем под деревья.

Именно это они и проделали. Выбирая момент, когда в небе не было птиц, они стрелой мчались от дерева к дереву; такая скорость изумила Гаутера: так он не бегал уже лет тридцать. К счастью, они успели скрыться в лес­ной полосе до появления очередного патруля.

Деревья свернули в сторону от дороги под прямым углом через поля к тому месту, которое Гаутер назвал Думвилловой посадкой. Там полоса посаженных деревьев была узкой, иногда всего в несколько футов, но она на­дежно укрывала всю компанию от наблюдения с возду­ха. Примерно через полмили лес резко повернул вправо, по направлению к югу. Он обогнул край низенького хол­ма, откуда можно было хорошо осмотреть всю местность вокруг.

- Места тут, по крайней мере, лесистые, - сказала Сьюзен.

- Ох, они покажутся тебе голыми большую часть на­шего пути, - засмеялся Фенодири. - Сейчас не то, что бывало. В прежние времена наша задача была бы куда легче. Тогда имелись настоящие леса.

- Интересно, кто это там торчит на Соджерс Хамп? - спросил Гаутер.

Все посмотрели, куда он указывал. Примерно на рассто­янии мили над перекрестком дорог на Монаховой Пусто­ши возвышался поросший травой холм. Он походил на маленький Шаттлингслоу, или, скорей, напоминал могиль­ный курган. Что-то в нем, как в кургане, было тоскливое, что-то немного отличавшееся от всего, что его окружало. Казалось, он знает гораздо больше, чем поля, на которых он вырос. И это печальное настроение еще более усиливали несколько шотландских сосен, венчающих его вершину. Они склонялись друг к другу, точно сообщали одна другой какие-то секреты. И вдруг на фоне этих деревьев нарисовался человек на коне. Он находился очень далеко и ничего нельзя было рассмотреть подробно. Ребятам показалось, что на нем надеты плащ и шляпа. И еще было очевидно, что сидел он совершенно неподвижно.

- Я... не могу сказать, кто это, - произнес Дуратрор после того, как долго и пристально вглядывался в фигу­ру на холме. - Что-то в нем такое, что задевает некую струну памяти. А как ты думаешь, братец?

- Это может быть, а вместе с тем и не может быть, тот, с кем я знаком. Однако странно было бы видеть его здесь. Это вполне может оказаться колдун, который сте­режет перекресток.

И на какое-то время гномы погрузились в задумчивость.

Деревья стали спускаться к Макклесфилдской дороге, к ложбине, где дорога пересекалась с ручьем Бэг Брук. Вни­мание Фенодири было поглощено то птицами, то движе­нием по дороге, тем временем он перевел всех через проез­жую часть и разместил в укрытии под аркой моста.

После того, как эта операция благополучно завершилась, гномы в первый раз с тех пор, как исчез Гарри Уордл, спрятали мечи в ножны.

- Я начинаю надеяться на удачу, - заметил Феноди­ри. - Мы выбрались из Раднора, и я думаю, мортбруды потеряли наш след.

- Может, оно и так, но, надеюсь, нам не придется тор­чать под этим мостом весь день, хлопая себя по бокам, чтоб не замерзнуть. И я бы не сказал, что этот ил так уж благоухает.

- Мы двинемся сейчас же! - сказал Фенодири. - Вот что мы попытаемся сделать. К северу от Шаттлингслоу расположен Макклесфилдский лес. Люди насадили его из елей и пихт. Знаешь ли ты эти места?

- Ага, - ответил Гаутер. - Он начинается с запо­ведника Лангли. Не очень-то мне это нравится: миля за милей деревья, как на параде. Неестественно как-то.

- Да, это я и имею в виду. Настоящая тюрьма для деревьев. Им невыносимо тесно в этих рядах. Зато мало шансов найти того, кто укроется среди них. Лес прячет нас до рассвета, а в пятницу мы одолеем последнюю милю болотистой равнины и достигнем Шаттпингслоу.

- Так просто? - сказал Гаутер.

- Если только доберемся до леса, - заметил Дуратрор. План Фенодири заключался в том, чтобы пройти не­сколько миль на юг, затем повернуть на восток, проби­раясь по возможности перелесками. Где можно, они бу­дут двигаться вдоль речушек. Если не обращать внима­ния на некоторые неудобства, у этого плана было много преимуществ. Долины речек обычно зарастают ольхой и бузиной с раскидистыми ветками, кромки берегов чаще всего покрыты тростником и рогозом. Путники смогут идти под берегом, так что их нельзя будет заметить с при­легающих полей или обнаружить с воздуха. К тому же проточная вода скрадывает все запахи, что очень важно, потому что две огромные собаки колдуньи Морриган еще находились в рядах преследователей.

Все это Фенодири объяснил своим спутникам. План разногласий не вызвал. Теперь начиналась самая тяже­лая часть путешествия: долгие медленные тревожные мили, которые выматывают без остатка. Теперь им при­ходилось держаться вместе. Но при этом каждый дол­жен был и сам по себе быстро найти убежище, чтобы спрятаться до появления птиц и мгновенно начать дви­гаться, как только небо очистится. Им то приходилось ползти на четвереньках, то, затаившись, подолгу сидеть неподвижно. На пути встречались то грязь, то песок, то вода, то лед, то злые ветки ежевики. Хорошо, если пут­ники преодолевали одну милю в час.

Ручей повел их в юго-западном направлении к лево­му склону холма Соджерс Хамп и неизбежно должен был бы пересечься с Конглтонской дорогой, что, конечно, никому не могло понравиться.

Но вдруг, не доходя несколько ярдов до моста, они об­наружили, что у ручья Бэг Брук есть приток, который вли­вается в него слева, со стороны Капесторнских охотничьих угодий. Значит, можно пойти по нему и избежать встречи с дорогой! Конечно, идя по этому ручью, пришлось бы слег­ка возвратиться назад. Ну, да ладно, зато путь обещает быть удобным и приятным, так что никто не пожалел о затра­ченном времени. Идти прямиком в заданном направлении им удавалось чрезвычайно редко!

Вскоре, после того, как путники повернули по тече­нию притока, на опушке Думвиллевых посадок они уви­дели тех первых «туристов». По счастью, друзьям удалось остаться незамеченными.

Сначала ручей протекал через молодой березняк и высохшие папоротники. Впереди высилась лиственнич­ная роща. Казалось, что идти до нее, сгибаясь в три по­гибели, им придется бесконечно...

- Клянусь вожжами Фримлы! - воскликнул Дурат­рор, когда они ступили под кружевные своды листвен­ниц. - Наконец-то можно оставить эту трусливую про­бежку и идти, выпрямившись на двух ногах!

- Надеюсь, что птицы оглохли от собственного кри­ка, - заметила Сьюзен.

Дело в том, что вся земля под ногами оказалась сплошь устлана сухими ветками и сучочками, опавшими с лист­венниц. Невозможно было не наступать на них, и пять пар ног, принадлежащих гномам и людям, производили звук, напоминавший треск небольшого лесного пожара.

После лиственничной рощи им пришлось пройти ка­кое-то расстояние, продираясь сквозь кустарник, а затем они вступили в еловые посадки, которые Гаутер презри­тельно называл «деревья на параде». Но это были уже подросшие ели, их ветки на стволах располагались высо­ко. Деревья шли как бы колоннадой, в конце концов, даже приятной для глаза. Засыпанная толстым слоем иголок земля гасила звук шагов, через зеленую крышу не проби­вался ни один солнечный луч, точно сумерки именно в этом месте, притаившись, пережидали день. Здесь в пер­вый раз за все время, что они ушли с фермы, путники почувствовали себя спокойно.

- Какое наслаждение не думать, что чьи-то глаза свер­лят твои лопатки, да? - спросил Гаутер.

- И не чувствовать солнца. Оно весь день целилось в нас прямо как прожектор, - добавил Колин.

- Тут такой тусклый свет, что мои глаза никак не при­выкнут, - заметила Сьюзен.

- Или у меня что-то в мозгу путается, или, чем бли­же мы подходим к опушке, тем становится темнее, - ска­зал Гаутер.

- Так оно и есть, - откликнулся Фенодири. Лес кончился у подножья небольшого холма. Можно было оглядеться. Не было ни солнца, ни голубого неба. От горизонта до горизонта воздух был черен и желт из-за сплошных облаков, похожих на огромных жирных уродливых тюленей. Их раздувшиеся бока едва не заде­вали вершины деревьев, они перекатывались и горбились под хриплые вопли дикого северного ветра, пасущего это стадо тюленей.

- Это только передовые. - заметил Дуратрор. - Ос­танемся здесь или пойдем дальше?

- Дальше, - сказал Фенодири. - Пока сможем.

Тропинка провела их через охотничьи угодья мимо нескольких больших зеленых луж к самой опушке. Здесь, за дощечкой, которая была перекинута через ров, обо­значавший границу угодий, уже не оставалось даже и на­мека на какое-либо укрытие.

- Значит, вот оно как, - заметил Гаутер философ­ски. - Что теперь будем делать? Дожидаться ночи? Фенодири покачал головой.

- Мы не должны передвигаться ночью. Особенно те­перь, когда не от кого ждать помощи. Скоро мы пойдем. Буря уже на пороге, и когда шквал достигнет полной мощи, он может самих мортбрудов сдернуть с небес. Именно тогда мы и пересечем поле.

Им не пришлось долго ждать. Первый же порыв метели просвистал мимо, как только Фенодири произнес послед­нее слово. В следующий миг весь мир сузился, превратился в круг всего в несколько ярдов, который насквозь простре­ливался ледяной пылью. Их окружили стены и накрыл по­толок вертящейся и мелькающей белизны.

- Никто не разглядит нас в этой круговерти! - вос­кликнул Фенодири, стараясь перекричать завывание вет­ра. - Наш час настал!

Как только они вышли из-под деревьев, буря обру­шилась на них со всей своей силой. Колина, Сьюзен и гно­мов приподняло и опрокинуло на землю. Гаутер закачал­ся, точно его оглушил сильный удар.

Взявшись под руки, они нащупывали дорогу. Гау­тер находился в середине - как якорь, а ветер гнал их вперед и вперед, и они неслись к цели семимильными шагами.

Долина была плоской, поросшей дубами. То тут, то там протекали ручейки, которые заболачивали почву. Путники перепрыгнули через ров, и тут же ветер свалил их на землю. В том месте, где они упали, поваленное де­рево вздымало кверху вывороченные и залепленные зем­лей корни.

- Дальше не продвинуться, - сказал Фенодири. - Совершенно очевидно, нам с этой бурей не сладить. Да­вайте воспользуемся тем, что имеем.

Они притулились было за корнями и ветер просвис­тел мимо. Но всем на небольшом пространстве было не уместиться. И они присели на корточки, прячась за кор­нями по очереди. Дыхание замерзало прямо на губах, обледеневшие ресницы делались ломкими. Ребята натя­нули на себя всю запасную одежду. Они жались к гно­мам, укутанным в теплые плащи. Гаутеру пришлось хуже всех. Ему осталось довольствоваться только тем, что он запихнул ноги в рюкзак и завернулся в холодные, пахну­щие резиной подстилки.

Вот в это-то время Дуратрор и поведал спутникам о лайос-альфарах и о своей дружбе с Атлендором.

- Но почему эльфы покинули эти места? - спросил Колин, когда рассказ был окончен. - И куда они подевались?

- Лайос-альфары, - сказал Дуратрор, - эльфы све­та, дети воздуха, пьющие росу. Для них красота - это пища, и вообще их жизнь, а грязь и некрасота - смер­тельны. Когда люди предали солнце и землю, когда они отравили атмосферу дымом из топок, этот воздух стал для них просто ядом. От пыли, которая летела, когда те­сали камни или били кирпич или черепицу, их сердечки просто увяли. Им предстояло либо покинуть эти места, либо умереть.

Там, где поселялись люди, везде воцарялись шум и сажа, и грязь. Покой царил только там, где людей не было. Некоторые из лайос-альфаров укрылись в горах, иные - на островах на западе, многие - подались на юг. Но большинство последовало за Атлендором на север, и там они живут на высоких холмах.

В наши дни они двинулись к югу, по крайней мере, некоторые из них, но до какого предела, я не знаю, и не могу понять, почему они скрыты от меня. Во всяком слу­чае от них никогда не исходит никакого зла. Это уж со­вершенно точно.

Во второй половине дня ветер ослаб, и теперь уже вывороченные корни перестали защищать от снега. Он опускался беспрерывно, монотонно, так что пятерым полузамерзшим существам за корнями деревьев казалось, что они находятся на помосте, который медленно под­нимается вверх сквозь завесу из нитей с нанизанными на них белыми бусинами. Действительность, время, про­странство растворились в глухом неподвижно парящем мире. Только время от времени налетал шквал, и на се­кунду-другую отдергивая снежную завесу, выводил их из этого снежного гипноза.

К ночи Фенодири принял решение. С тех самых пор, как ветер утих и уже не оставалось смысла тесниться за корнями, Фенодири мысленно взвешивал, что им даст и чем им грозит, если они будут двигаться дальше. Скорее всего, они сбились с пути, к тому же от них находилось в опасной близости местечко Олдерли. Идти представля­лось весьма рискованным. Нет, рисковать Фенодири не хотелось. Но с другой стороны, становилось ясно, что тут, на открытом месте они эту ночь просто не переживут. Ими уже овладевала та роковая теплая дремота, которую испытывает замерзающий в открытом поле человек и ко­торая лишает его всякого сопротивления смерти. Уже не один раз пришлось будить засыпающих Колина и Гаутера.

- Нам надо двигаться, - сказал Фенодири. - Если мы не найдем крышу над головой сегодня же, то завтра эта крыша может просто не понадобиться. Я пройду вниз по ручью и поищу укрытие понадежнее. Чем меньше мы наделаем следов на снегу, тем безопаснее переночуем, но идти одному было бы попросту неразумно. Ты пойдешь со мной, фермер Моссок?

- С удовольствием, - откликнулся Гаутер. - Мне это местечко вроде бы поднадоело.

Фенодири и Гаутер скрылись за снежной пеленой. Они прошли примерно с полмили и вышли на просе­лок недалеко от того места, где он смыкался с Конглтонской дорогой справа от них.

- Ага! - воскликнул Гаутер. - Я знаю, где мы нахо­димся! Впереди будет Ридсмирское поле, а за ним - довольно густые леса, в основном, снова рододендрон, но что-нибудь мы из этого да извлечем. В этих местах тол­ковее-то мы все равно ничего не сыщем.

- Это может быть даже лучше, чем ты думаешь! Я совсем упустил Ридсмир из виду, - сказал Фенодири с загоревшимися глазами.

Они двинулись назад по своим собственным следам. Гаутер изо всех сил старался ставить ногу в точности на следы Фенодири, так что его след полностью «гасил» ма­ленький следок гнома. На обратном пути они шли, на­ступая в свои прежние следы, так что тому, кто стал бы за ними охотиться, пришлось бы призадуматься.

Снег теперь покрывал все на глубину фута, а в тех мес­тах, где его намело ветром, - и значительно больше.

- Когда будут попадаться деревья, нарежем веток, чтобы сплести крышу, - сказал Фенодири. - Только нам надо не терять ни минуты, ведь солнце село и уже стано­вится опасно, дело к ночи. Если нам придется... Ой!

- Что?

- Т-ш-ш. Смотри!

За то время, что они ходили в сторону Ридсмира, не­что успело пересечь их путь, оставив следы, непохожие ни на что, когда-либо в жизни виданное Гаутером. Ши­рокая борозда ярда в два длиной тянулась по снегу, а в середине этой борозды шли отпечатки босых ног. Каж­дая ступня состояла из длинного и острого большого пальца, а там, где должны бы помещаться четыре осталь­ные, виднелся сплошной треугольный клин. Каждый от­печаток ноги находился на равном расстоянии один от другого - примерно в три ярда.

- Скорее, - выдохнул Фенодири, - только бы нам успеть!

Но при этом меч его оставался в ножнах.

- Умираю, хочу пить, - сказала Сьюзен. - Литр мо­лока выпила бы сразу.

- Ой, замолчи, - простонал Колин. - Литром толь­ко губы смочишь.

Вода в ручье была такой ледяной, так от нее немело горло и ныли зубы, что пить ее оказалось невозможно. Во рту у них пересохло и ощущалась противная сладко­ватость от усталости.

Они мало говорили, беседа давно уже прервалась, во­рочать языком не было сил. Они шевелились только тог­да, когда немело и затекало тело.

Прошло минут двадцать после того, как Гаутер и Фе­нодири ушли; Сьюзен отсидела ноги, их кололо иголка­ми, и она поднялась, чтобы немного размяться.

Она уже собиралась снова присесть на корточки, ког­да услышала какой-то шорох, точно кто-то пробирался по глубоком снегу. Она подумала, что возвращаются свои и встала на цыпочки, чтобы поглядеть поверх корней. И в этот самый момент налетевший шквал пронесся мимо, и снежная пелена вновь опустилась. Но за эту самую се­кунду Сьюзен успела подробно разглядеть то существо, которое шло мимо них ярдах примерно в десяти от того места, где она стояла.

Это существо очертаниями несколько напоминало женскую фигуру, только очень уродливо сложенную, рос­том футов в двадцать. Она была зеленого цвета. Длин­ное плотное туловище с широченными бедрами опира­лось на массивные ноги. Руки у нее были короткие, пле­чи тяжелые, кисть руки маленькая и тощая. Голова - крошечная, вытянутая, не шире мощной шеи, на кото­рой она сидела. Волос на голове не было, рот - едва за­метная черточка, большой, грубо вытесанный нос начи­нался от самого лба и помещался между маленьких гла­зок - как два черненьких мазочка кистью. Одеждой ей слу­жило спускавшееся до земли покрывало, которое облепля­ло фигуру, как мокрое белье. Сквозь покрывало слегка про­свечивало тело. Казалось, что и тело, и одежда были одной и той же фактуры и цвета - зеленого. Точно статуя из поли­рованного малахита. Но статуя эта передвигалась.

Сьюзен чуть не взвизгнула, но прежде чем она успела издать хоть один звук, сильная рука зажала ей рот, и Ду­ратрор швырнул девочку на землю.

- Лежи смирно!

Через некоторое время она, несмотря на то, что серд­це ее громко стучало, расслышала, как медленные шаги замерли в отдалении.

- Ты видел это? - спросила Сьюзен шепотом.

- Видел. Надо найти брата. В следующий раз нам мо­жет и не повезти.

- Что такое? Что случилось? - спросил Колин, си­девший на корточках.

Но не успел он задать свой вопрос, как Фенодири и по пятам за ним Гаутер, шатаясь, вышли из темноты. Фено­дири схватил Дуратрора за руку.

- Мара!

- Она только сию минуточку прошла мимо, - ска­зал Дуратрор. - Она нас не заметила. Еще недостаточно стемнело.

- И наши следы мара не разглядела. Пошли, мы на­шли, где укрыться.

- Тогда что мы мешкаем?

Они проскользнули через долину так быстро, как толь­ко могли.

- Ну как, твое любопытство удовлетворено, фермер Моссок? - спросил Фенодири, когда Сьюзен, замирая, подробно описала виденное ею существо.

- Да, точно! - сказал Гаутер. - Но ради всего на свете, кто они есть?

- Женщины - тролли. Они отпочковываются от ска­лы и вновь возвращаются в скалу и сливаются с камнем, если только солнце застанет их на поверхности земли. Но по ночам они всесильны и убить их невозможно. Только наш ум может спасти нас теперь, и скажите спа­сибо, что его у нас больше, чем у них. Потому что мозги у мары настолько же ничтожны, насколько велика сила.

И тут же, как только он произнес эти слова, до путни­ков донесся тоненький голос, напоминавший жалобный крик ночной птицы. Но было в этом крике что-то хо­лодное и безжалостное, как в тех горных вершинах, ко­торые высились у них за спиной.

- Бегом! Они напали на наш след!

Беглецы пересекли дорогу, которую только что про­ходили Фенодири и Гаутер. Они продирались сквозь кус­тарник, когда мара закричала во второй раз. На этот раз ее голос звучал близко.

- Осторожно! - крикнул Гаутер. - Нам здесь надо не потерять друг друга.

Чаща не была непролазной, но кустарник оказался гус­тым, и быстро двигаться сразу всем пятерым было труд­но. Снег перестал валить. Ночь уже почти наступила.

Опять этот голос.

- Погодите! - закричал Дуратрор.

Его спутники все сразу же поняли: это не эхо, это дру­гой голос отвечает - впереди!

Немедленно отозвался еще один голос справа, сопро­вождаемый треском веток и шуршанием подлеска. Ок­руженные с трех сторон, они были хотя бы избавлены от необходимости выбора. Друзья рванули налево как сума­сшедшие. Голоса теперь раздавались без перерыва.

Дуратрор бежал впереди всех. Сьюзен сразу же за ним по пятам. Когда они приблизились к месту, где ветки переплелись, образовывая стену, Дуратрор заслонил ру­ками глаза и ринулся вперед, прокладывая дорогу. Сью­зен рванулась было за ним, но остановилась, услышав сдавленный крик Дуратрора и последовавший за этим громкий всплеск.

- Что случилось?

- Где мы?

- Что?

- Ты цел?

Сьюзен рукой развела ветки и поглядела в прогал: пе­ред ней была безбрежная вода. В сгущающейся темноте никакой земли не было видно. По пояс в воде, Дуратрор пытался выбраться на берег, цепляясь за тростниковые заросли и сухую траву. К тому времени подоспели и все остальные.

- Ридсмир! - воскликнул Гаутер взбешенно. - Надо же было подумать раньше! Здесь ведь расположено озеро!

- Назад! - еле выговорил Дуратрор.

- Но нам нельзя! Там - мары!

- У нас нет выбора, - сказал Фенодири, - и нет време­ни. Мы еще можем между ними проскользнуть. Еще можем.

Ничего не говоря, Колин повернул назад и остальные поспешили следом.

- Колин, подожди! Давай я пойду вперед, - мягко сказал Фенодири.

- А, хорошо... ой!

- Колин!!!

- Стойте! Стойте все! - закричал Колин. - Тут тоже вода!

- Что? Да бросьте, не может быть, - сказал Гаутер. - Постойте-ка минутку!

Гаутер повернул налево, нырнул в кусты; через десять секунд он вернулся, но исчез в другом направлении, не говоря ни слова. Когда он вновь показался, то шел очень медленно.

- Я никого не прошу верить мне, - сказал он со вздо­хом, - но мы - на острове.

Ангарад Златорукая

 

 

- И он к тому же не очень большой, - добавил Гаутер.

- Но... но... но тут не может быть острова! - сказала Сьюзен.

- Я знаю, что не может. Но он есть!

- Да ему же неоткуда взяться! - воскликнул Колин.

- Что верно, то верно.

- Но...

Хохот ворвался в этот полный недоумения разговор, и люди обернулись на гномов, которые, сидя на снегу и оперевшись спинами о стволы деревьев, выглядели впол­не довольными и открыто над ними потешались.

- Это и в самом деле остров, - сказал Дуратрор. - И, клянусь клинком Ослы, я не надеялся на такой заме­чательный исход сегодняшнего странствия!

- Т-ш-ш, тише, - прервал его Фенодири. - Приляг и помолчи.

По ближайшему берегу примерно в пятидесяти ярдах от них трое мара метались в поисках исчезнувшего запа­ха. Они выли, вопили, не отводя глаз от земли, вывора­чивая кусты и огибая деревья.

Гаутер вдавился в снег, потому что он-то уж точно был заметен. Пройдет немного времени, и мара сообразят и пойдут к острову по воде и тогда...

Выкорчевав вокруг себя все на берегу, три чудовища стояли, уставившись на воду.

«Вот и все, - подумала Сьюзен. - Интересно, сколь­ко я смогу проплыть во всей этой одежде?»

Огромные фигуры мара маячили в колеблющемся сумраке. Все было тихо. Потом вдруг они повернулись и скрылись за деревьями.

Снова раздался их птичий крик, и он был слышен дол­го, долго, пока не замер в отдалении. Тогда наступила полная тишина.

Гаутер выпрямился и стряхнул снег со своей одежды.

- А эти страшилища, должно быть, придурковаты, - сказал Колин. - Как же это они нас не обнаружили? Любой, кто поглядел быв полглаза, догадался бы, где мы: вот же наши следы, которые оборвались как раз у воды.

- Но у мара нет даже и пол-извилины, - заметил Фенодири. - Они только шли по нашим следам. Но на озере ничего не двигалось, следы кончились и искать им было нечего: так у них работают мозги. Теперь они по­бродят до самого рассвета, и будем надеяться, что в эту ночь не много людей блуждают по лесам и полям.

- Все так, - сказала Сьюзен, - но они же знали, что мы где-то близко. Почему же они не попытались добрать­ся до острова?

- Ах, да они не могли знать: они же никогда нас не видели. Мара такой задачи решить не могут. Их ум не идет дальше того, что они видят глазами. К тому же, я думаю, этот остров скрыт от их глаз.

- В самом деле? - спросил Гаутер мрачно. - Дейст­вительно. Ничего удивительно. А может, ты еще и объ­яснишь мне, как мы попали сюда, не замочив ног? И как мы выберемся обратно на берег?

- Я не сомневаюсь, что мы сможем уйти отсюда на рассвете, - сказал Фенодири. - А пока спите спокойно. Это один из плавающих островов Логриса, остров Ангарад Златорукой, хозяйки озера. Он был причален к бере­гу, когда Ангарад направила наш путь сюда. Тут нам не угрожает никакое зло. Эту ночь мы можем провести в покое: хозяйка будет нас охранять.

- Здорово утешает! - проворчал Гаутер.

Тающий снег стекал ему за воротник, он очень устал.

- А где эта твоя «Хозяйка»? Я ничего не вижу, кроме снега да деревьев, они, что ли, приготовят теплую постель?

- Она здесь, хоть мы ее и не видим. И мы находимся под ее защитой. А теперь нам надо перекусить - и ля­жем спать.

Ломоть хлеба и маленький кусочек сыра, проглочен­ные пополам со снегом - вот и весь их ужин. Он смог утолить только чуточный краешек аппетита, но больше­го они не могли себе позволить. Колин пожалел, что не оставил шоколаду, который так беспечно слопали днем. Голодная, промокшая, продрогшая, испытывающая жаж­ду выше всякой меры, Сьюзен свернулась калачиком меж­ду корней какого-то дерева. Ее подстилка не обеспечива­ла никакого комфорта. Казалось, впереди длинная бес­сонная ночь, что сон никогда не придет. Но он пришел, и на удивление - скоро. Теплая истома разлилась по телу.

«Вот так замерзают насмерть, - подумала Сьюзен. - Только уж ничего не поделаешь. И это впервые, что я согрелась... за годы... за годы...» Снег под ее щекой пока­зался подушкой из лебяжьего пуха. Она перестала слы­шать и то, как возились уставшие Гаутер и Колин, пыта­ясь устроиться поудобнее. Сьюзен спала.

Сон снился ей страшный. Большей частью виделось все то, что она пережила наяву, все это смешивалось еще и с ее мыслями и с ее желаниями, все без ощущения вре­мени, какое-то разрозненное, ускользающее, как отраже­ние в струящихся водах.

А то вдруг снились люди, и их голоса становились вполне конкретными и живыми, и все события обретали каждое свое место. Ей начинало казаться, что все проис­ходит вовсе и не во сне.

Но через некоторое время картина рассыпалась. Это напоминало живописное полотно, с которого мазки крас­ки, вдруг отделившись от холста, разлетались в разные стороны. Затем эти мазки начинали кружиться, путались, менялись местами и создавали новую картину.

Но вот какой была нить ее сна.

Сьюзен сидела, скрестив ноги, рядом с Гаутером, Колином и гномами под деревьями, которые росли на ост­рове. Перед ними стояли золотые тарелки, верхом полные всякого мяса с приправами, фруктами, прохладны­ми зелеными листочками кресс-салата. Лето было в раз­гаре, волны озера Ридсмир вспыхивали голубым. Стромкары, весело смеясь, резвились в воде, а Сьюзен и все ос­тальные внимательно слушали голос Ангарад Златорукой. Голос ее звучал как музыка.

Она подошла, облаченная в белые одежды, села меж­ду Колином и Сьюзен - высокая, стройная и белоко­жая. Ее длинные волосы были заплетены в косы цвета червонного золота. Голову украшала золотая повязка.

Оказалось, что ничто из перипетий всей их жизни не укрылось от нее. И ей было что им сказать.

- На западе, - поведала им Ангарад, - лайос-альфаров становится все меньше и меньше. И только на се­вере их пока еще много. Когда они услышали, что Огне­лед был похищен Гримниром и Морриган, король эль­фов Атлендор, сын Нафа, двинулся на юг, чтобы выяс­нить, так ли это. Он заболел от загрязненного воздуха, когда прибыл ко мне на остров, и я выхаживала его, пока он не поправился. После того, как явился стромкар, встре­тивший путников у Золотого Камня, король эльфов ус­покоился и решил вернуться к своему народу. Он тут же отправился в путь, чтобы поскорее избавиться от гряз­ного воздуха. Для него было смертельно опасно задер­жаться хоть на мгновение. Вот почему он ничего не от­ветил Дуратрору. И это, конечно, он перестрелял страш­ных птиц в Раднорском лесу.

А сон все разворачивался и разворачивался, и смех звучал, и солнце сияло, и стромкары принесли Феноди­ри и ребятам красные плащи, сотканные из великанских бород и подбитые белой шерстью сатиров, и целых че­тыре плаща пришлось сшить вместе, чтобы они могли прикрыть широкие плечи Гаутера.

- А ты, - сказала Ангарад, - кому опасность грозит больше всех, - ты возьми вот этот мой браслет. Он обере­жет тебя в пути. И когда ты отдашь свой браслет Каделлину Сребролобому, то не грусти, потому что я тебе предлагаю честный обмен. У моего браслета масса достоинств.

Она сняла со своей руки обруч из белого металла и закрепила его на запястье у Сьюзен.

- И пусть Спящие спокойно спят в Фундиндельве.

- О, спасибо... спасибо...

Сьюзен потрясла ее щедрость, в обычной обстановке она бы смутилась, но смущение девочки таяло от теплой улыбки Ангарад.

Картина сна снова растворилась, но эти золотые, напол­ненные солнечным светом глаза продолжали оставаться перед Сьюзен и в последующем многоцветье ее сна.

Голос Ангарад все еще звучал в ушах Сьюзен, а калей­доскоп сновидений вдруг вернулся к пустому экрану дей­ствительности, и поэтому слова падали откуда-то и улав­ливались мыслью, а не звуком. Сьюзен поняла, что она почти что проснулась. Вот сейчас ее обступит тот мир, где снег и усталость, и голод, и вообще погибель. Она изо всех сил попыталась вернуться в сон, чтобы он стал реальностью, но нет - стена, не пробьешься! Одно за другим просыпались все ее пять чувств. Она ощутила ле­дяной воздух, который острым лезвием врезался в лег­кие. Когда пролетавшая снежинка легко коснулась ее щеки, она застонала, согнула руку в локте и легла нич­ком на руку, прячась от действительности. Но в ту же секунду Сьюзен заставила себя открыть глаза и напря­глась, чтобы размытый мир сфокусировался перед нею. Сон все еще давил на нее, и прошло, должно быть, с чет­верть минуты, когда все сомнения исчезли - ее щека, коснувшаяся руки, сообщила ей нечто.

Сьюзен была укутана плащом из бронзово-красного руна, подбитым белой кудрявой шерстью.

Какой-то предмет, которого раньше там не было, ох­ватывал ее левое запястье. Она выпростала руку из-под плаща, чтоб глянуть, что это. Серебряный браслет!

Теперь уже проснулись и все ее спутники. Колин и Гау­тер ощупывали накрывавшие их плащи с ошарашенным видом. Бледнеющая луна светила на ясном морозном небе.

- Но ведь это сон!!!..

- ...и стромкары...

- Да не может же быть, чтоб такое...

- Но ты видел?..

- И я видел!

- И было лето!

- ...а еды сколько!

- Ты есть-то хочешь?

- Да нет.

- Но на снегу только наши следы, и нет больше ни­чьих!

- Но плащи-то как...

- А что вы скажете на это?

- Действительно, драгоценный подарок, - сказал Дуратрор.

Гаутера и ребят так поразило все происшедшее, что, обмениваясь бессвязными восклицаниями, они забыли было про гномов.

- О, привет! - воскликнул Гаутер. - Я счастлив, что хоть кто-то знает, что здесь происходит. За один день меня заставляют поверить в призраки, в колдунов и в зеленых страшилищ. И мне неохота спорить с вами, чего бы вы не говорили. Но сейчас уж я совсем не понимаю, сплю я или нет, и думаю, может, это вообще все с самого начала только привиделось во сне?

- Где сон, а где волшебство - не так уж и просто различить, - сказал Фенодири. - А люди всю жизнь ду­мают, что сон - это реальность! Хозяйка озера - боль­шая искусница плести чары. Ей было ясно, что без ее по­мощи мы эту ночь не переживем. Но с зачарованными плащами на плечах нам нечего бояться холода - фимбульвинтера, хоть бы даже ледовые великаны сами бы сюда явились. Но самое главное - этот ее подарок.

Он указал на браслет. На вид браслет был старинный-старинный. Снаружи по нему шла гравировка с черной эмалью, значительная часть которой выкрошилась. На одной половине были выгравированы листья, а по кра­ям - две продолговатые фигуры, образованные брил­лиантами, и в каждом бриллианте насчитывалось по че­тыре точечки. А на другой половине между такими же фигурами были начертаны какие-то непонятные надпи­си из тяжелых квадратных букв, никому не ведомых.

- Да, но в чем ценность этого браслета?

- Не могу сказать. Но Ангарад не стада бы носить его только ради украшения.

- Почему же она не сказала мне, для чего он служит?

- Может, тебе и не следует узнать все его тайны сра­зу. Внезапно свалившаяся на человека власть - зло, она для кого угодно может быть опасной. Носи его всегда, храни его, как ты хранила бы Огнелед, я знаю, он не пре­даст тебя в трудную минуту. А сверх всего, пусть он тебе напоминает о той, что дала приют и даровала помощь тем, чья гибель сняла бы груз печали с ее сердца.

- Что ты хочешь сказать? - спросил Колин. - Я не понимаю. Разве она не за нас?

- О, да. Но ты должен знать следующее: Ангарад Златорукая - жена одного из тех рыцарей, что спят в Фун­диндельве - великого их предводителя. Всего неделя про­шла, как они поженились, когда король призвал своих рыцарей в подземную пещеру. Всего семь дней счастья, которых должно было хватить ей на долгие годы. Теперь ты понимаешь, как щедра и великодушна она была к нам? Мы спасены, мы накормлены и одеты, и мы отправля­емся дальше, куда более защищенные, чем раньше. И вот, если мы достигнем своей цели, Ангарад Златорукая мо­жет не встретиться со своим возлюбленным еще несколь­ко сотен лет. Ведь пока Огнелед невредим, рыцари будут спать в пещере Фундиндельва...

Габерлунзи

 

 

Солнце взошло, но мара были уже недоступны его лу­чам, потому что к тому времени они успели расположить­ся под львиной головой в Пещере Генерального Сбори­ща свартов. В пещере находились Артог и Слинквил, и другие сварты, да еще около пятидесяти мортбрудов вы­строились вдоль стен.

В одном из углов была навалена куча какого-то тря­пья, палок, изношенных башмаков, но весь этот мусор как-то странно шевелился.

На самой макушке «львиной» головы стояли Морри­ган и Гримнир. Пещера была освещена красным отсве­том огненного дракона. Он горел возле ног старого пего­го сварта, который сидел на своем обычном месте - под подбородком каменного «льва». Селина Плейс произно­сила речь на Общем языке, который все понимали.

- ...и целую стаю наших сестер-ведьм перестреляли эльфы, а вы так-таки ничего не заметили! Моссок и ре­бята добрались до дальнего конца Раднорского леса, а вы ничего не видели! Да они не могли не пройти мимо вас! Из-за вашей нерасторопности, брат Галеатроп, мы мо­жем все, - все! - уже сегодня оказаться в Рагнароке!

- Но они не проходили мимо меня! - возопил Джеймс Генри Ходкинс. - Я бы их видел!

- Нет, они прошли, и именно возле тебя, а ты их именно и не увидел! Еще одна такая ошибка, и ты пре­вратишься в котлету, попомни! И раз уж мы упомянули Рагнарок, то скажем все ясно и открыто. Мы ни о чем не извещали Настронда, но он все равно обо всем услышит, и когда это случится, то у каждого из вас отнимут жизнь, если только мы не завладеем камнем. И если кто-нибудь из вас верит в успех меньше нашего, учтите, все границы закрыты, и всякий, кто захочет их пересечь - умрет. Так что пусть никто из вас не рассчитывает заработать бла­госклонность Настронда предательством.

Теперь о том, что мы собираемся делать. Мы не дума­ем, что люди пережили прошедшую ночь. Гномы повы­носливее, но у нас есть сомнения и на их счет. Мы наде­емся вскоре получить известия. Поиски должны продол­жаться до тех пор, пока камень не будет обнаружен. Если камень попал к эльфам, то понадобятся усилия всех нас, при этом очень значительные.

Сегодня небо будет ясным, с этим ничего нельзя по­делать, только к вечеру нам удастся нагнать облака. И снег не пойдет, чтобы вам было легче отыскивать их следы. Помните, в небе полно наших глаз, и если кто из вас на­думает предать - далеко не убежит. Все.

Куча тряпья расползлась по полу, разделилась на не­которое количество одетых в лохмотья фигур. Они под­нялись с пола, тощие, скрюченные, точно дергающиеся марионетки, изображающие вороньи пугала, и, краду­чись, вышли из пещеры.

- Дело не только в том, узнал ли что-нибудь На­стронд от своих шпионов. Важно, что он думает де­лать, - сказала Селина Плейс Гримниру, закрывая за собой дверцу кладовки для щеток и веников. - Неиз­вестно, когда он начнет действовать. И свартам нельзя будет доверять, если они не будут нас как следует бо­яться. Им надо дать урок - и без промедления. Лучше всего их убедит, пожалуй, если мы для примера «разо­блачим» парочку «предателей».

Как только на востоке разлился по небу первый сол­нечный луч, остров тихонечко пристал к земле возле не­глубокого ручейка, не там, где мара накануне потеряли следы беглецов, а на противоположном берегу.

Укутанная бесформенным снегом, местность казалась безжизненной. Безбрежная, как пустыня, и молчаливая, как заброшенная шахта, она не могла предоставить ни­какого убежища. Тут только шевельнись, и тебя увидят на расстоянии многих миль. И следы на снегу тоже были как на ладони, а ледяной неподвижный воздух донес бы, не заглушая, любой звук до ушей, находившихся даже на значительном расстоянии.

Дуратрор предложил, а все остальные вынуждены были с ним согласиться, что лучше всего, если они пой­дут по ручью, по самой воде, держась как можно ближе к берегу. И вот друзья двинулись в том самом направле­нии, которое избрали вчера. В холодной воде ноги ныли до самых колен. Хорошо еще, что подаренные плащи легко обтекали препятствия, не цеплялись и не рвались, а надетые изнанкой наружу и с надвинутыми на голову капюшонами они служили еще и маскхалатами.

Через десять минут после того, как взошло солнце, над головами путников пронеслась первая стая птиц.

Друзья брели и брели вперед, утро тянулось медленно и монотонно. Правда, не совсем. Потому что издали они видели с полдюжины огородных пугал, да еще две пары «туристов» время от времени оказывались совсем близ­ко от них. И на снегу иногда были заметны чьи-то следы.

К полудню они пробрели всего милю с небольшим. Тогда Гаутер остановился.

- Я вот что думаю, - сказал он. - Если мы и даль­ше пойдем по этому ручью, он завернет к северу и двинется к Хенбери, а это значит, мы окажемся неда­леко от того места, откуда начали свой путь. А вон там - Пайторнский лес, и он граничит с Торникрофтскими прудами, и если только я правильно помню, там протекает ручей, который нас и выведет куда нужно. Поглядим, а?

К сожалению, чтобы добраться до леса, им надо пройти краем поля, пересечь переулок возле Торникрофт Холла и одолеть сотни две ярдов по открытому пространству.

Они добрались до переулка, никого не встретив, при­таились под живой изгородью. Последний кусок пути, открытый всем ветрам и всем глазам, пугал их больше всего.

- Другого пути я не вижу, - сказал Дуратрор, щурясь от слепящего, освещенного солнцем снега. - Ожидать ночи здесь было бы безумием.

- А нам обязательно тут идти? - спросил Колин. - Может, можно каким-нибудь образом пойти в обход?

- Да я уж думал, - сказал Гаутер. - Вряд ли где бу­дет лучше. Глядите: если мы двинемся на север, мы попа­даем назад в Олдерли, и тогда между нами и тем местом, куда мы идем, окажется Макклесфилд. Если мы пойдем сразу к югу, нам придется пройти через Госпорт, а там творятся разные разности даже и в хорошие времена. Нет. Пайторнский лес - то, что нам нужно.

- Думаю, нам надо с тобой согласиться, - сказал Фе­нодири после того, как еще раз все обсудили. - Но все-таки как достигнем леса?

- Придется рискнуть, - сказал Гаутер. - И если нам кто встретится, понадеемся, что они про нас ничего не знают. Нет, о птицах я тоже не забыл. Но тут столько народу ходило, что им не понять, которые следы - наши. Особенно если мы будем внимательно смотреть, куда на­ступить. И каждый раз, как полетят птицы - мы тут же сбегаемся в кучу и шлепаемся на землю. И чтобы ни волосочка, ни ноготочка не вытарчивало из-под плащей! Я думаю, все будет в порядке. Теперь вот послушайте-ка. Ступайте по улице, пока она не прижмется к Торникрофт холлу. (Я отправлюсь вперед, гляну, нет ли там каких по­мех.) Дальше вы увидите две тропинки. Одна пойдет вле­во, а другая - прямо к лесу. Понадеемся, что сегодня по ней кто-нибудь да прошел. Дайте мне двадцать минут, и я вас там встречу. Идет?

- Фермер Моссок, - сказал Фенодири, - я чувст­вую, у нас объявился новый лидер. Твоя сообразитель­ность приведет нас в Шаттлингслоу быстрее, чем мой не­торопливый разум.

- Да нет, - возразил Гаутер. - Просто я люблю действовать. Пока! - через двадцать минут Сьюзен и Ду­ратрор тронулись вслед, а десять минут спустя - Колин и Фенодири.

- Ой, какая жуть была идти мимо этого большущего дома, - сказала Сьюзен. - Я прямо чуть в обморок не упала, когда пришлось шагать у него на виду. Ведь он вы­таращился на меня всеми своими окнами!

- А нам два раза пришлось плюхнуться ничком как раз под самыми окнами! - сказал Колин. - Если кто - нибудь нас видел в тот момент, принял бы за сумасшедших.

- Да, было маленько трудно, - согласился Гаутер. - Как вы думаете, нормально мы сработали?

- Я полагаю, птицы нас не углядели, - сказал Фено­дири. - В окнах я тоже никого не заметил. А ты, братец?

- Я ничего не видел и не слышал ничего. Однако болтливый Джим Траффорд был маленького роста, поэтому никто не разглядел его у окна. К полови­не второго он уже закончил работу и вскоре занял свое привычное место в уголке в таверне Хэррингтон Армз, завладев вниманием четверых своих знакомцев.

- Сейчас, по-моему, вдвое холоднее, чем тогда, один­надцать лет назад, - разглагольствовал он. - Ничего та­кого никогда не видел. С ума можно спятить от этого холода. Я думаю, что один-другой как раз и спятили. Нет, вы послушайте! Это было часика два назад. Да, точно. Я обходил помещения перед тем, как уйти, чтоб углядеть, нормально ли горит уголь в печах.

В одной печи горело не больно-то, тогда я взял кочер­гу - пошевелить угли. Ну, вот. Поднимаюсь я, значит, от печки и так ненароком выглядываю в окошко, и что же я вижу?! Я вам расскажу. Вижу я двух мужиков вот такусенького росточка, направляются они в сторону Пайторнского леса. Нет, вы послушайте! На них - белые пла­щи с капюшонами на голове, а лиц не видно. И все ози­раются вокруг, все оглядываются, то вверх посмотрят, то вниз. И у одного - борода желтая, кажись. Ей-ей, гово­рю чистую правду!

Потряс я головой, не наважденье ли? - взял ведерко с углем, пошел в соседнюю комнату. Там все в порядке, но надо бы в угольный ящик угля кусочек-другой подки­нуть - в запас.

Пошел я к выходной двери, опять ненароком глянул в окошко и опять я их вижу и замечаю хороший кусок боро­ды, но только теперь она черная! А они все оглядываются, оглядываются, да вдруг как шлепнуться ничком и втянули свои головы и ноги, как черепахи. Точно вам говорю! И их едва можно было разглядеть на снегу. Через минутку-дру­гую поднялись и зашагали. И снова - шмяк в снег. Честно, я едва поверил своим глазам. Я смотрел на них: пока они не дошли до опушки, а потом - головы вперед - и побежа­ли! Верно я вам говорю - это все из-за этого мороза. Тут не ошибешься! И другие тоже спятят. Это точно, если толь­ко этот мороз не отпустит... Эй, Фред! Что это ты? Плохо с тобой, что ли? Куда ты несешься?

Дверь с шумом захлопнулась.

- Что это с ним? Эй вы, поглядите-ка на Фреда! Он бежит по переулку, точно на нем горят штаны! Уж по­верьте мне - это все нынешняя погода!

Пайторнский лес невелик. В основном он растет на перешейке между двумя озерами в имении Торникрофт Холл; как раз на этом перешейке Гаутер и поджидал ос­тальных путников. Собравшись вместе, люди и гномы решили часок-друтой передохнуть, а потом уже обсле­довать край озера на восток от Холла.

- Но нам надо по очереди стоять на часах, - ска­зал Фенодири. - Мы с Дуратрором поделим между собой ночь. И пока удается добраться до самой гущи леса, один из вас должен быть на вахте на дневных при­валах, идет?

Колин вызвался дежурить первым. Он присел на пень, оглянулся и впервые заметил, как красиво вокруг. Воздух висел неподвижно. И хотя солнце вовсю свети­ло, его прохладные лучи не могли растопить снег, ко­торый покрывал каждую ветку, каждый сучок до самой вершины. Пайторнский лес был точно весь одет в кру­жево. Утром на озере Радсмир встречались плавучие льдины, а на здешнем озере лед оставался сплошным, крепким и отливал стальной синевой.

Перед Колином виднелся остров за широкой полос­кой льда. Он так густо порос лесом, что земли не было видно; казалось, что деревья возникают прямо из воды. Это все, что он попервоначалу увидел. Но по мере того, как минуты проходили, что-то едва угадываемое между деревьями начало обретать форму, только вот что это было, он не мог сказать. И было ли вообще или только казалось? Но вдруг, как на детской волшеб­ной картинке от прикосновения мокрой кисточки, это нечто неожиданно сфокусировалось и приобрело очер­тания. У Колина захватило дух. Он увидел древнюю, полуразрушенную четырехугольную башню, которую так плотно обступили деревья, что если Колин был бы занят хоть чем-нибудь еще, кроме как в течение полу­тора часов сидеть и таращить глаза, он бы никогда ее не заметил.

- Поглядим, сколько времени уйдет у остальных, что­бы ее обнаружить, - думал он, посмеиваясь над своей собственной слепотой, и продолжал наблюдение.

Через некоторое время, как ни странно, башня начала действовать Колину на нервы. Ему показалось, что и она на него смотрит своими ничего не выражающими глаза­ми. Он было уселся к ней спиной, но от этого стало еще хуже, и он опять повернулся лицом к башне.

- Все это одно воображение, - уговаривал он себя. - Конечно, заброшенная башня и должна выглядеть мрачно, наверняка, в ней никто не живет.

Но он все ерзал и никак не мог успокоиться, пока не сел прямо напротив страшного строения. Он стал пере­водить взгляд справа налево, потом снова направо, об­водить глазами озеро, но ни разу не взглянул прямо на остров. И конечно, от этого все больше и больше хоте­лось на него поглядеть. И сверх того, он стал себя накру­чивать, что вот он посмотрит и увидит там нечто непри­ятное. И он стал воображать, какое оно, это «нечто», и ему уже казалось, что там оно именно и есть. Колин сде­лал глубокий вздох. Уж раз он настроил себя до такой степени, ему оставалось только одно. Он дернул головой и прямо уставился на башню.

Колин подпрыгнул от страха, и гномы мгновенно вскочили на ноги. Там, всего ярдах в сорока от них, под крайними деревьями на острове виден был человек, оде­тый в черное, и сидел он верхом на черном коне, и взгляд его был устремлен именно на Колина.

- Что случилось? - спросил Фенодири шепотом, но Колин смог только показать рукой. И как бы в ответ всад­ник тронул лошадь и двинулся по льду прямо к ним. Они молча ждали его приближения.

Всадник был высок ростом, по-видимому, худощав, хотя его фигуру трудно было разглядеть под долгополым пла­щом. Черные сапоги для верховой езды с серебряными шпорами доходили до самых колен. На голове покоилась шляпа с широкими полями. Волосы цвета воронова крыла с зеленоватым отливом волной спускались на плечи, обрам­ляя худое смуглое лицо. Маленькие золотые серьги-колеч­ки были вдеты в мочки ушей. А глаза - голубые - яростно голубые, горящие таким блеском, что его можно было бы сравнить со сверканием самого Огнеледа.

Не успев с ними поравняться, он натянул поводья, придерживая коня.

- Я вас искал, - сказал всадник глубоким низким голосом.

Голос был не просто низкий, еще и мягкий и звучал в таком ритме, как говорил бы шотландец-не шотландец, ирландец-не ирландец, и не валлиец, а как бы все вместе. Всякие опасения, охватившие было Гаутера и ребят, мгно­венно оставили их.

- Добро пожаловать, Габерлунзи, - сказал Феноди­ри. - Вчера мы видели тебя издали, только не были уве­рены, ты ли это. Лучше давай сюда - под деревья. Морриган и все ее мортбруды гонятся за нами, и шпионы ее - на страже.

Незнакомец посмотрел на небо.

- Я так и думал, что это не птицы, - сказал он. Всадник спешился и завел коня под деревья. Фенодири быстренько поведал все свои приключения, а человек, которого звали Габерлунзи, молча его слушал.

- Вот почему в пятницу на рассвете мы должны ока­заться в Шаттлингслоу, чтобы встретить там Каделлина Сребролобого, иначе, как мы знаем, мир может прекра­тить свое существование. Останешься ли ты с нами и поможешь ли ты нам?

Голубые глаза уставились в пространство, затем Габер­лунзи дал ответ.

- Я не могу задерживаться. На севере у лайос-альфаров назревает беда не менее вашей. Они недостаточно многочисленны, им не справиться самим. Я явился сюда, чтобы оповестить друзей и завербовать союзников. Я объездил уже много земель. Еще до конца недели мне нужно быть на месте.

Я направился было в Фундиндельв просить помощи, но никто не откликнулся и не открыл ворот. Там, возле ворот, толпятся одни только мортбруды. Буря застигла меня до того, как мне удалось добраться до Ангарад Златорукой. В темноте я услышал голос мара и поспешил на остров. Пришлось искупаться в ледяной воде, и сон со­мкнул мне глаза только тогда, когда солнце встало. Се­годня я должен отправиться на север, это мой долг. Но до отъезда я готов помочь вам чем только смогу. Я до­ставлю вас в то место леса, откуда вы легко достигнете цели. Облегчит ли это вам жизнь хоть чуть-чуть?

- Это практически положило бы конец нашим муче­ниям, - сказал Фенодири. - Увы - мы не можем от­крыто передвигаться, днем небеса следят за нами, а но­чами бродят мара. И вот мы, можно сказать, ползем на животе, и вполне возможно - к своей благородной по­гибели!

- Но на этот-то раз вы поскачете верхом! - засмеял­ся Габерлунзи. - Да нет, я вовсе не шучу!

- Смотрите!!! - закричала Сьюзен хриплым от вол­нения голосом.

Все были так погружены в беседу, что не заметили, как на них по снегу наползает стена тумана. Точно белый дым, туман завивался вокруг древесных стволов и успел скрыть из виду озеро только за то время, что Сьюзен смогла вы­говорить одно слово.

- Гримнир! - воскликнул Дуратрор.

- Да ничего подобного, - сказал Габерлунзи, кото­рый только один и оставался спокойным. - Пожалуйста, не пугайтесь. Я как раз этого дожидался. Все так и было задумано. А то - небо безоблачно, морозно, светло - пропадешь. А хорошенький белый непрозрачный туман­чик как раз кстати: он и ослепит мортбрудов, и поторо­пит нас в пути. Ну, быстро - на лошадь - и вперед!

Непроницаемый туман накрыл их всех, и абсолютно ничего не стало видно.

- Нет, погоди минуточку, - сказал Гаутер. - Преж­де чем мы попытаемся усесться вшестером на одну ло­шадь, ты мне объясни, как ты думаешь найти дорогу в этом компоте? Я самое большое могу рассмотреть толь­ко свои ноги.

- Не беспокойся, мой друг, мои глаза - это не твои глаза, и моя лошадь - не просто земная кобыла. Она не споткнется. Ну, давайте. Что мы будем тут препираться до судного дня, что ли? Влезайте!

И действительно все уселись верхом. Дуратрор и Фено­дири сели плотно друг к другу впереди, перед Габерлунзи, позади него расположились ребята, а уж за ними - Гаутер. Он протянул обе руки вперед, как бы обнимая Колина и Сьюзен, и крепко ухватился за плащ Габерлунзи.

Гаутер ожидал, что он свалится ровно через минуту после того, как конь тронется с места. Конечно, если он вообще сможет сдвинуться.

Но стоило только Габерлунзи прикоснуться к поводьям, как его конь вихрем рванул с места. Ни одна лошадь на свете не обладала таким плавным ходом. Поля, живые изгороди, рвы - все мгновенно пролетало мимо. Снег глушил цокот копыт, и друзья мчались во весь опор все вперед и вперед в нескончаемом тумане. И вокруг них свистел ветер, и руки почернели от холода, и мороз, точ­но клешнями, сдавливал голову.

Вскоре все живые изгороди остались позади, дорога сделалась неровной, кочковатой, но конь ни разу не споткнулся. Земля разверзалась расщелинами, глубоки­ми и опасными. Из тумана выступали какие-то призрач­ные стены, похожие на руины древних замков. Иногда казалось, что они покинули свое собственное время и попали куда-то в средние века, хотя на самом деле это были совсем не замки, а только штабеля торфа, уложен­ные по обеим сторонам дороги, идущей через бескрай­ние болота.

Друзья перемахивали расщелину за расщелиной, и даже если бы мортбруды и гнались по пятам, - эти рас­щелины оказались бы для них неодолимой преградой. Габерлунзи был хитер и знал, какую выбрать дорогу. И вот они уже приблизились к холмам.

- Тут начинается лес, - сказал Габерлунзи. Он направил коня в сторону от дороги. Один скачок - и они оказались под сенью деревьев. Широкая тропа, обса­женная с двух сторон плотными рядами деревьев, шла по холму вверх. Здесь Габерлунзи пустил коня шагом.

- Я не буду останавливаться, ухитритесь как-нибудь спрыгнуть на ходу: мой след не должен прерываться. Не задерживайтесь, чтобы замести свои следы, а займитесь скорее поисками укрытия. Позднее вы увидите лис. Не трогайте их.

- А как же ты сам? - спросил Фенодири с тревогой. - Не годится тебе быть под открытым небом после заката.

- Пусть эти твари погоняются за мной! Я поеду че­рез Светлые Ворота; пока здесь будет тьма, там солнце уже встанет мне навстречу из-за трех вершин горы Элидон! Поглядим, что мортбруды смогут со мной сделать!

Минут через пять друзья сердечно распрощались с Габерлунзи и кувырнулись с лошади в снег.

- Поступайте, как я сказал, - крикнул им Габерлун­зи, - и тогда вы окажетесь здесь в безопасности. Когда вы встретитесь с Каделлином, передайте ему мои наилуч­шие пожелания.

Последним спрыгнул Дуратрор. В тот же миг фигура Габерлунзи с приветственно поднятой рукой смешалась с туманом и исчезла.

- Нехорошо, что мы наоставляли столько следов, - сказал Колин.

- А что можно поделать? - отозвался Фенодири. - К тому же, я думаю, Габерлунзи знает, что говорит. Наше дело теперь укрыться понадежнее и именно здесь. Осто­рожно, не стрясите снег с веток.

Деревья росли часто, и нижние ветви доходили до зем­ли. Даже гномам пришлось пригнуться, а Гаутеру не оста­валось ничего другого, как плюхнуться на живот. Путники постарались сколько возможно удалиться от дороги.

- Ну вот, - сказал Фенодири. - Здесь даже и без тумана на пару шагов ничего не видно. Тут будет без­опасно. Давайте располагайтесь - кто как сможет. Нам надо переждать некоторое время, а, когда придет пора, отправимся приветствовать Каделлина.

По лесной тропе двигались две изящные фигурки. Поравнявшись с тем местом, где снег был истоптан и откуда след шел прямо под ветви деревьев, они остано­вились и принюхались. Потом принялись резвиться и кататься по снегу. Что особенного: две лисицы весело играют на склоне холма!

Когда не осталось никаких следов в том месте, где пут­ники спрыгнули с коня, лисы побежали дальше по следу, перепахивая весь снег вокруг.

Гномы услышали, что кто-то приближается, и на вся­кий случай обнажили мечи. Но неожиданно из чащи вы­шли две лисы. Зверьки уселись рядышком, языки на сто­рону, рыжая шкурка вся в снегу.

Некоторое время они так сидели, и Дуратрор уже собирался заговорить, но лисы вскочили, задрали хвосты и понеслись вниз по склону холма.

- Спасибо, - прошептал Фенодири.

- За что? - спросил Колин. - Что они такого сделали?

- Ведь они же на совесть замели наши следы! Так, что ли? - воскликнул Гаутер. - Умно, ничего не скажешь!

- И запах лисы гораздо сильнее, чем запах человека или гнома, - добавил Дуратрор, улыбаясь.

Он продолжал улыбаться в ночи, когда все остальные уже спали и когда он услышал, как яростный лай собак прокатился по холму и замер в отдалении.

Шаттлингслоу

 

 

Никто почти не спал во вторую и последнюю ночь в лесу. Нервы были натянуты как скрипичные струны. Еще бы: какая мука час за часом лежать неподвижно, и вместе с тем напряженно-настороженно.

Мороз больше не был страшен путникам, а угощение Ангарад обеспечивало независимость от голода и жажды в течение еще нескольких дней. Так что им ничего не оставалось, как ждать. И размышлять. В конце концов они съели все свои припасы, чтобы хоть чуть-чуть скра­сить эту мучительную неподвижность.

Казалось, ночь никогда не кончится. Говорить нико­му не хотелось. Все лежали, завернувшись в плащи. Фи­гуры путников смутно виднелись на фоне снега, кото­рый был немножечко светлее их плащей.

От того, что кругом лежал снег, по-настоящему так и не стемнело даже в глубине леса. Конечно, Колин и Сью­зен не могли видеть в темноте так же хорошо, как гно­мы. Но и они на протяжении всей ночи могли различить деревья и рассмотреть склон холма.

Напряжение увеличивалось с каждым часом. Наконец, Фенодири сказал:

- Рассвет близко. Мы готовы?

Друзья вернулись на тропу и пошли по ней вверх. Лишь гномы могли разглядеть следы копыт, так как по­верх них отпечаталась еще масса других следов: свартов, собак, либлаков и им подобных.

Путники шагали по тропе довольно долго, пока не оказались на ровном плато над лесом. А из-за дальнего края плато, примерно на расстоянии мили от них, под­нималась вершина Шаттлингслоу, вырисовываясь на фоне светлеющего неба.

Они остановились, охваченные волнением, присталь­но глядя на столь внезапно открывшуюся глазам желан­ную и выстраданную цель их нелегких странствий.

- Вон она, - сказал Дуратрор, - но достигнем ли мы ее когда-нибудь?

Они осторожно огляделись. Впереди лежало ровное плато, покрытое глубоким снегом. Ни деревца. Только в отдалении - серые холодные стены холмов, подчерки­вающие жесткость здешнего пейзажа.

После того, как друзьям столько пришлось красться и прятаться, казалось, что только безумец может решить­ся на поход по этой голой земле. И больше того, на всех напал страх перед открытым пространством - даже на гномов. В голове звенело, коленки подгибались, всем хо­телось назад, туда, где горизонт был скрыт от их взоров.

И тогда Гаутер расправил плечи.

- Пошли, - сказал он с хрипотой в голосе. - Да­вайте действовать.

И он вышел на открытое место и двинулся в сторону Шаттлингслоу.

На их долю выпал трудный переход с нелегким подъемом в конце, но они преодолели все, и ни мортб­рудов, ни кого-либо другого не было видно. Путники взбирались все вверх и вверх почти по отвесной стене. Еще немного! Еще! Вот и все! Они достигли цели! Смог­ли, несмотря на все сплотившиеся против них злые силы!

Друзья лежали, тяжело переводя дух, на самой верши­не. Вокруг них ничего не было - только воздух. Немно­го успокоившись, путешественники расположились на вершине в виде подковы, чтоб можно было глядеть во все стороны. Отсюда им были видны все окрестности, кроме южной стороны, скрытой от глаз каменным греб­нем. Вершина Шаттлингслоу оказалась совсем неширо­кой, всего несколько ярдов, и они могли разговаривать друг с другом, не повышая голоса.

Фенодири полагал, что рассвет наступит не раньше, чем через полчаса. Все напряженно вглядывались, чтобы увидеть Каделлина, как только он появится. Дуратрору даже показалось, что он увидел его, но это была троллиха, которая шагала по склону далекого холма.

Становилось все светлее и светлее. На юге, на востоке, на севере, сколько хватало глаз, были холмы и холмы, а на за­паде простиралась равнина, точно озеро, в котором плеска­лись тени, и куда теперь спускалась прошедшая ночь.

- Разве ему не пора появиться? - спросил Колин, поеживаясь.

Он теперь отчетливо видел широкий след, проложен­ный ими на снегу, покрывающем плато. Остальные тоже смотрели в эту сторону.

- Солнце еще не взошло, - сказал Фенодири. - Он придет.

Но Каделлин не пришел. И вскоре уже бесполезно было притворяться, успокаивая себя, будто день еще не настал. Разрывов в густой облачности не было, но что день наступил, с этим уже не приходилось спорить.

- Похоже, мы сделали холостой выстрел, а? - спро­сил Гаутер. - Будем тут валяться и ждать, пока нас не подберут, как спелые яблочки?

- Мы обязаны ждать до последнего, - сказал Фено­дири. - И теперь, куда бы мы ни пошли, нам не мино­вать встречи с мортбрудами.

- Видать, сегодня будет великий день - пятница да еще и тринадцатое! - заметил Гаутер.

Они совсем упали духом. След их был так явственно виден, как будто его обозначили на снегу черной крас­кой. А Каделлин все не появлялся.

Какие-то движущиеся пятнышки, в одиночку и группа­ми, обозначились на ближайших холмах и на равнине со стороны расплывшегося пятном вдали Олдерли Эдж, в воз­духе поплыл вроде бы столб дыма. Но это был не дым.

- Теперь, когда они зашевелились, - сказал Дурат­рор, - Каделлин должен бы появиться, иначе он придет слишком поздно.

Набрав высоту, птичий «столб» стал распадаться на патрульные стаи. Две из них направились в сторону Шаттлингслоу. Когда они приблизились, выяснилось, что одна из стай берет курс на юг, а другая - на север. Север­ная стая полетела прямо над плато. Наблюдавшим за ней путникам захотелось зажмуриться. Им не пришлось дол­го гадать, что будет дальше. Предводитель покружил над отпечатками ног, и вот уже стая летит низко за ним над землей, направляясь туда, куда ведут следы на снегу.

- Не шевелитесь, - прошептал Фенодири. - Это единственное, что может нас спасти.

Но на этот раз белые плащи не выручили - слишком зоркими были глаза колдовских птиц, слишком близко они летели.

Какой поднялся визг, писк, как захлопали крылья над вершиной холма Шаттлингслоу! Вся стая мгновенно рва­нула ввысь, в небо, рассыпалась, птицы полетели на юг, на север, на запад и на восток, чтобы поднять тревогу. Парочка птиц осталась, они кружили на безопасной для себя высоте в полном молчании.

Пятнышки вдали стали двигаться медленнее, измени­ли направление и стали все стекаться к одному центру - вершине Шаттлингслоу.

Их появлялось все больше и больше, и еще больше. Уже доносились тоненькие голоса, которые откликались на птичьи крики; эти голоса смешивались с завыванием мара и с собачьим лаем, в точности с таким, какой ребя­та уже однажды слышали в доме Селины Плейс. Целые тучи птиц летели над заснеженным плато. Дуратрор под­нялся на ноги.

- Это конец всему, братец? - спросил Фенодири.

- Возможно.

- Где же Каделлин Сребролобый?

- Не могу себе представить, если только он не мёртв или не захвачен в плен. Мы-то во всяком случае погибли.

- Но если он идет оттуда, - сказал Колин, указывая на юг, - то мы не сможем его увидеть, пока он не взбе­рется на гребень.

- О, я - дурак! - завопил Фенодири. - Быстро! Мы наверняка погибнем, если останемся здесь!

Но друзья не успели добежать до гребня. На полпути птицы уже набросились на них. Они низвергались им на головы, когтили, клевали, наносили удары крыльями. Больше всех доставалось Сьюзен. Птицы впились в нее когтями, вцепились в волосы. И сила в них была не мень­ше человеческой. Но прежде чем они смогли утащить девочку с холма, Дирнуин и Делатель Вдов взялись за ра­боту.

Битва бушевала на холме, и уже земля обагрилась кро­вью и покрылась черными перьями, а птицы все летели и летели. И только когда примерно четвертая часть их полегла, они оставили поле боя.

Дуратрор и Фенодири стояли, опершись на свои мечи, опустив головы. Они были жестоко истерзаны и все в крови, но раны оказались неглубокими.

- Хорошо, что нам удалось сломать их, я уже был при последних силах.

- Да, но придется туго, если они вздумают вернуть­ся, - отозвался Дуратрор.

Гаутер, указывая, махнул своей ясеневой палкой, ко­торой он только что успешно сражался почти как насто­ящим оружием.

- И эти не дремлют! Надо что-то быстро решать!

Со всех сторон лавиной катились мортбруды. Лишь с юго-западной стороны движущиеся фигурки были пореже.

Однако те полчища мортбрудов, что подошли близ­ко к подножью холма, не стали взбираться на вершину. Видимо, решили окружить ее.

А по восточному склону двигалась огромная банда свартов, сотен пять, не меньше.

Каделлина нигде не было видно.

- Можем ли мы сдержать этот поток, братец? - спро­сил Фенодири.

Дуратрор покачал головой.

- Они победят нас хотя бы количеством. Но раз уж дошло до этого, раньше, чем мы успокоимся навеки, надо разделаться с кем сможем. Именно так я и хочу умереть, потому что я так и жил.

- Я им камень так легко не отдам, - с жаром восклик­нула Сьюзен. - Оставайтесь тут, если хотите, а я не хочу!

И она, как сумасшедшая, ринулась вниз с холма, туда, где мортбруды толпились не так густо.

- Вернись, Сью! - закричал Колин.

- Нет! - сказал Гаутер. - Она говорит дело. Вперед! За ней! Вы что, надумали отпустить ее одну?

Они помчались вслед за Сьюзен. Барахтаясь в снегу, па­дая, вскакивая, Гаутер, Колин и гномы неслись за девочкой, не обращая внимания на ушибы, не думая об опасности, а воздух наполнился птичьими криками. Снег доходил до самых колен и сдерживал бег, как в кошмарном сне. А под снегом - то камни, то кочки, то заросли прошлогодней сухой осоки! Они спотыкались на каждом шагу.

Птицы летели низко, но пока не нападали.

Сьюзен неслась вперед, а по бокам - гномы с мечами наголо. Какие-то одиночные сварты и хромоногие пуга­ла попытались было преградить им путь, но тут же от­прянули, увидев твердые клинки, и предпочли присоеди­ниться к толпе, которая теперь обтекала вершину Шаттлингслоу со всех сторон.

Торфянистая, поросшая вереском равнина, по которой бежала Сьюзен, резко пошла вниз к речушке. Сьюзен не ус­пела вовремя заметить ее, и беглецы все, неловко размахи­вая руками, покатились в воду. Таким образом, несколько драгоценных минут были потеряны. Чуть не захлебнувшись, они выкарабкались на другой берег и стали подниматься по склону противоположного холма. Этот подъем оконча­тельно исчерпал их силы. К тому же, друзья были душевно угнетены: это был какой-то странно выгнутый склон, и вер­шина холма, и линия горизонта все отступали и отступали. Вершина казалась близкой - вот она! - но они никак не могли до нее добраться. Вскоре им стало просто не по си­лам взбираться по каменным стенам, которые прегражда­ли им путь. И вот они уже, еле живые, вроде бы взобрались на гребень, но это оказался вовсе не гребень, а просто оче­редной уступ скалы. Все, кроме Дуратрора, рухнули наземь как подкошенные.

Дуратрор оглянулся. Кроме одного или двух, по-ви­димому, дезертиров, на равнине никого не было. Но зву­ки погони были уже слышны, он явственно их улавли­вал, несмотря на писк и визг носящихся кругами птиц. Видимо, мортбруды уже переправились через реку.

- Вперед! - крикнул Дуратрор, но его спутники не ус­пели встать, как в поле зрения показались преследователи.

Сварты шли, шлепая ножищами по снегу, их обогна­ли неутомимые скачущие либлаки, и хуже всего, что пред­водителем преследователей была мара - огромная, страшная, а впереди мара бежали две собаки Морриган, слепые башки книзу - поближе к запаху следов.

- Не дожидайтесь меня, - крикнул Дуратрор, пово­рачиваясь лицом к преследователям.

Фенодири поколебался секунду, потом, бледный как снег, повлек всех остальных к вершине холма.

Собаки сильно обогнали мара, и первая из них, на­сторожив уши, пошла шагом.

- Ха! - гаркнул Дуратрор. Собака остановилась.

- Ха!

Собака прыгнула, Дуратрор пригнулся и снизу двумя руками воткнул в нее меч. Зверь сдох раньше, чем рух­нул на землю. Но падая, он выбил Дирнуин из рук Ду­ратрора. И тут подскочила вторая собака. В битве Дурат­рор был быстр как молния, и смертоносные челюсти со­мкнулись не на горле, а на плече, которое он сумел под­ставить мерзкой твари. Монстр навалился на него, и Ду­ратрор упал навзничь под его тяжестью. И пока они бо­ролись, мара со своим войском прошагала мимо.

Дуратрор с огромным трудом перевернулся на живот, нащупал кинжал у пояса и прикончил ужасного зверя.

Но он ничего не мог сделать, чтобы спасти своих дру­зей.

Мара уже подступила к ним близко. Фенодири бро­сился на нее с мечом, но Делатель Вдов только высек целый фейерверк искр. Мара схватила Сьюзен за руку и дернула с земли вверх.

Вопль, прорезавший воздух, остановил свартов и либлаков на полпути. Даже птицы умолкли. Дуратрор спрятал лицо в ладони и застонал, по его щекам струились слезы.

Снова жалобный крик, но теперь послабее. Дуратрор был уверен, что сердце его вот-вот разорвется.

Опять этот крик. И опять. Издавая громкие крики, обезумев от горя, Дуратрор схватил свой меч. Но то, что он увидел, совершенно сбило его с толку.

На снегу, еле живая лежала Сьюзен. А рядом с ней - мара. Но мара уменьшалась в размерах! Точно фигурка, вы­резанная из куска масла и поставленная на каминную пол­ку, - она съеживалась и таяла. Ее контуры расплывались, делались бесформенными. Она больше не издала ни звука, только слабый стон вырвался в тот момент, когда мара пере­стала шевелиться. И вот уже там, где только что находилась мара, лежал просто грубый кусок скалы.

Сьюзен была почти что без сознания. Она не поняла, что случилось с мара.

Какие-то закрученные спиралью облака и вспыхиваю­щие огни некоторое время мелькали перед ее глазами. Когда они исчезли, она могла только с удивлением взи­рать на браслет, подаренный Ангарад. Он слегка погнул­ся от каменной холодной руки, которая как раз в этом месте схватила Сьюзен.

- Ты жива, барышня? - спросил Гаутер.

- Как ты смогла...

- Я жива... Я думаю, это браслет... Сварты и либлаки растерялись. В этот момент им не хватало мужества, даже чтобы двинуться вперед. Дурат­рор мгновенно оценил этот шанс. Он повернулся лицом к ним, ко всей темной толпе и возгласил так громко, что­бы все слышали:

- Вы видите, что гибель ваша неотвратима! Если та­кая судьба постигла мара, то как вы убережетесь от на­шего гнева? Пусть подходит тот, кому надоело жить!

Вся масса сброда попятилась. Но уже подоспели мортбруды, которых так скоро не устрашишь. Дуратрор понимал, что выиграл только минуту передышки, необ­ходимую для того, чтобы их не затоптали, пока Сьюзен немного оклемается. Теперь враги оправились от перво­го испуга и, казалось, были готовы продолжить битву.

И тут Дуратрор увидел то, на что потерял всякую на­дежду: одинокого человека на вершине Шаттлингслоу, на расстоянии двух миль. Пока гном смотрел, высокий че­ловек покинул вершину и начал спускаться вниз. Дурат­рор подошел к своим спутникам. Они тоже видели.

- По-моему, - сказал Гаутер, - вся эта шарага ни­чего не заметила. Но как же нам продержаться, пока он подоспеет?

- По такой дороге у него уйдет час, - сказал Феноди­ри.

Мортбруды в это время совещались со свартами. И те и другие громко кричали и размахивали руками. Свар­там не хотелось рисковать, они опасались участи, кото­рая постигла мара, а мортбруды не жаждали, чтобы все удары мечей достались им одним.

Морриган, облаченная в черные одежды, злобно ве­рещала:

- Трусы! Обманщики! Их всего пятеро! Хватайте их, хватайте немедленно!

- Бежим! - воскликнул Фенодири, не дожидаясь. - Раз она здесь, мы не сумеем их сдержать. Но нам необхо­димо найти место, где можно принять бой.

Для отступления была только какая-нибудь сотня яр­дов. Как только они двинулись, мортбруды поднялись вслед.

- Бежим, докуда удастся, - крикнул Фенодири. - Но нам бы найти место, где удобнее действовать мечами.

Выбора у них не оказалось. Либлаки, вооруженные дубинками, забили проход в долину.

- Станем кругом! - крикнул Гаутер. - Сьюзен, Ко­лин - в середину!

Так они и встали, и все злые силы сомкнулись вокруг них.

- Они пока не должны умереть! - кричала Морри­ган. - За их жизнь каждый из вас ответит своей!

Спина к спине Гаутер и гномы сражались молча. От­чаянно. Безнадежно. А между ними, присев на корточ­ки, затаились дети. Звериные вопли умирающих свартов эхом носились от долины к долине. Мечи Дуратрора и Фенодири мелькали с такой скоростью, что казалось, буд­то соткалась сеть из светлых лучей. Они рубили, отража­ли удары, кололи, полосовали врагов. Когда Гаутер взма­хивал своей палкой, черепа раскалывались и кости тре­щали. Единственной надеждой для друзей было продер­жаться, пока чародей, наконец, дойдет до них. Но как только падал враг, тут же на его месте возникал новый. И еще. И еще. И еще.

Они все сражались и сражались, и сил уже не было никаких. У Гаутера выбили из рук палку, и он, наклонив­шись, взял в обе руки по молоту свартов, и количество убитых сразу же возросло. Безоружные Колин и Сьюзен последовали его примеру, схватили по молоту и вступи­ли в бой.

Таким образом, некоторое время перевес был на их стороне. Но это было последней вспышкой пламени оп­лывающей свечи. Молот сварта угодил Фенодири в руку, чуть повыше локтя, и она повисла, как плеть. Меч вы­пал. Доблестный Фенодири выбыл из строя. Это было равносильно пролому крепостной стены. И враг устре­мился в этот пролом!

Дуратрор решил действовать. Орудуя мечом, он завел свободную руку за спину.

- Камень, - шепнул он, - дай мне камень! Не задавая вопросов, Сьюзен нырнула Гаутеру за спи­ну, отстегнула цепочку браслета и защелкнула его на руку Дуратрора.

Дюжина рук протянулась к девочке, и они схватили ее, но было уже поздно. Дуратрор взвился в воздух. Вал-хам обернулся вокруг него. Дуратрор направил свой по­лет в сторону Шаттлингслоу в последней отчаянной по­пытке спасти камень.

Птицы ринулись к нему и осыпали точно черным гра­дом. Дуратрор скрылся из виду, словно его накрыла гро­зовая туча. Молния Дирнуина сверкала среди клубящих­ся птиц. Земля сделалась черной, покрывшись их тела­ми. Но на землю летели и белые орлиные перья, окра­шенные кровью.

Битва на земле стихла, все взгляды были обращены к небу. Дуратрора скрывало темное облако, облако удаля­лось, и все меньше птиц падало на землю.

Пониже на склоне холма виднелась высокая насыпь, поросшая редким буковым лесом. На самом верху насы­пи поднимался высокий столб из песчаника, точно па­лец, указывающий в небо. Он назывался Клулоу.

Над этой насыпью и был нанесен последний удар. Что-то белое выпорхнуло из скрежещущей дикими голосами массы птиц, минуточку парило в воздухе, рванулось было вперед, но тут же рухнуло сквозь ветви деревьев на зем­лю.

Туда немедленно ринулись либлаки и сварты, отвра­тительно воя. Услышав этот вой, Дуратрор пошевелился и поднял голову. Потом медленно, с болью, с трудом вы­прямился, опираясь о ствол дерева, и двинулся вверх по холму. Он спотыкался, переходя от дерева к дереву, его шатало из стороны в сторону. Его рубашка была разо­рвана на спине, а Валхам свисал располосованный на уз­кие ленты. Дуратрор часто останавливался, покачиваясь; казалось, он вот-вот упадет навзничь, но он брел вперед, согнувшись в три погибели - не гном, а сплошная рана.

Так Дуратрор подошел к каменному столбу. Он при­слонился к нему спиной и отстегнул пояс. Распустив ре­мень на всю длину, гном перебросил его вокруг столба, пропустил у себя под мышками и застегнул пряжку. Так он не упадет! Когда все это было проделано, Дуратрор взялся за рукоятку Дирнуина обеими руками и стал ждать.

Возле столба деревья не росли. Видно было ярдов на десять. Сварты стояли полукругом, никому не хотелось первому наткнуться на меч. Но нерешительность длилась только мгновение.

- Камень у меня! - завопила Меняющая Обличье. - Хватайте!

- Гондемар! - прогрохотал Дуратрор.

Откуда у него взялись силы, невозможно понять. Ни­кто не мог противостоять его ярости, даже Артог, пред­водитель свартов, хотя он был человеческого роста. Тол­па наседала сзади и поспешно подталкивала Артога к Дуратрору. Дуратрор взмахнул мечом, и сильнейший удар обрушился на противника. Сварт отпарировал его своим молотом, но Дирнуин рассек молот. Миг - и го­лова Артога скатилась с плеч.

Но никакому мечу не позволено безнаказанно разру­бать камень. И со следующим ударом меч разлетелся по самую рукоятку. Но Дуратрор все еще продолжал сра­жаться, и ни один из тех, кто приблизился к нему, не смог вдохнуть воздух еще хоть раз. И настал момент, когда сварты и либлаки отступили за деревья, чтобы собраться с силами для новой атаки.

Дуратрор осел, повиснув на ремне, и разбитая руко­ятка Дирнуина висела у него на боку. Голова гнома упала на грудь, и на холме воцарилась тягостная тишина.

Крест без перекладины

 

 

Гримнир бежал. Его гнали страх, нетерпение и жадность. С вершины Шаттлингслоу он наблюдал погоню до мо­мента гибели мара. Но со своего высоко расположенно­го места он заметил еще кое-что. Это кое-что стремитель­но приближалось, двигаясь с севера. И хотя он ожидал опасности именно оттуда и был на страже вот уже не­сколько месяцев, но форма, которую эта опасность при­нимала, и время, которое она выбрала для своего появ­ления, вызывала его крайнее беспокойство.

Гримнир добрался до каменного столба Клулоу вско­ре после того, как погиб Артог. Понятно, что все взгляды были устремлены на Дуратрора, и Гримнир остался не­замеченным. Он видел, что сварты отошли от безжиз­ненной фигуры с разлетевшимся на кусочки мечом. Он видел пленников, каждого из которых стерегли по два мортбрудских колдуна. Гримнир замедлил шаг. Надежда и сомнение боролись в нем.

Его беспокоило, что над тем местом, где находился каменный столб, кружила и кружила ворона. Она спла­нировала вниз, едва шевеля крыльями, потом взлетела и уселась передохнуть на вершину камня. Она сидела там, наблюдая и присматриваясь, долго и неподвижно. По­том вновь взлетела, возобновив свое хорошо рассчитан­ное скольжение по воздуху. Ближе и ближе подлетала ворона к поникшему воину и - уселась на его плече. Но Дуратрор не шелохнулся. Его испытания закончились... Напряженный, подавленный вздох вознесся к вершинам деревьев, и ворона спрыгнула с плеча гнома на землю.

Она кинулась прямо к безжизненно повисшей руке, а оттуда - снова на каменный столб. Браслет с Огнеледом позвякивал у нее в клюве. Птица задрала голову, ворот­ником распушила перья на шее, раскинула крылья и не­уклюже пустилась в пляс. Ворона раскачивалась из сто­роны в сторону, голова ее подскакивала, она издала гром­кий победный клич. Гримнир бросил быстрый взгляд через плечо. Да, да, да, он должен немедленно действо­вать! Если только ворона бросит с камня взгляд в про­странство над головами толпы, то вряд ли она не заме­тит... Он стремительно спустился с холма, пробился че­рез скопище мортбрудов. Толпа волновалась, издавала какие-то крики и глядела куда-то поверх него. Но Грим­ниру некогда было останавливаться.

Колин, Сьюзен, Гаутер и Фенодири видели от начала до конца жестокую битву Дуратрора и прямо умирали от своего бессилья. Бешенство и отчаяние сделали свое черное дело: все они впали в шоковое состояние. Им было уже безразлично, когда волна страха пробежала по ско­пищу мортбрудов.

Гримнир поравнялся с ними, но задержался только на секунду.

- Убейте их, - сказал он охранникам.

Сьюзен открыла рот, но оттуда не вылетело ни звука. Колин и Фенодири, который едва не терял сознание от ран, побледнели и зашатались, как будто их ударили по голове. Ни в памяти не сохранилось, ни в легендах не упоминалось о том, что Гримнир может заговорить при­людно. Он подал голос первый раз в жизни. И это был голос Каделлина!!!

Мортбруды тем временем разбегались в разные сто­роны. Охрана была больше озабочена тем, как спасти свою жизнь, чем отнимать ее у других. Вот, что все они увидели: с севера неслась туча, ниже тех, что скрыли солнце, и была черным-черна. И страшна. По очертани­ям она напоминала рыщущего за добычей волка. Задние лапы волка были скрыты горизонтом, а передние приго­товились к прыжку. Голова с разинутой пастью уже при­близилась к дальнему краю долины. Глаза сверкали жел­тыми молниями, и первый раскат громового рыка уже пронесся над мортбрудами. В их головах теперь умеща­лась только одна мысль - бежать, спасаться! Но когда Фенрир из Рагнарока выполняет приказания своего хо­зяина, такие мысли - просто пустое мечтание.

Сварты и либлаки уже стали разбегаться, когда Грим­нир вошел в лес. Он шел, разбрасывая и расталкивая их, направляясь прямо к каменному столбу. Ворона находи­лась все еще там, она втянула голову в плечи и с ужасом взирала на надвигающееся облако.

Она приметила Гримнира, когда тот появился на краю поляны, разгадала его намерения, торопливо поднялась в воз­дух. Но Гримнир быстро и ловко подскочил и успел ухва­титься рукой за птичьи чешуйчатые лапы. Вторая, одетая в перчатку, рука вырвала Огнелед из острого клюва вороны.

Гримнир яростно шмякнул кучу черных перьев о ка­менный столб и побежал.

- Смотрите! - воскликнул Гаутер. - Вот он опять идет сюда!

Ребята и Фенодири все еще пытались разгадать, что же, собственно, произошло, когда Гаутер крикнул:

- У него твой браслет!

Мортбруды уже больше не обращали на них никако­го внимания, точно их тут и не было. Гримнир прошел мимо, даже не оглянувшись.

- За ним! - закричал Фенодири. - Не упускайте его из виду!

Склон холма был усеян мортбрудами и свартами, но Гримнир хорошо выделялся на их фоне, и друзья без­думно кинулись вслед, не имея понятия, что они смогут сделать с ним, если им удастся его изловить.

Гримнир вспрыгнул на стену, отделявшую лес от до­роги, и стоял на ней, балансируя, точно что-то увидел по другую сторону. Затем он повернулся и хотел спрыгнуть назад, но закачался, из его груди вырвался отчаянный крик, и он упал головой вниз. Обоюдоострый меч тор­чал у него в спине. На клинке извивались две золотые змеи, и так они сверкали, что было больно глазам.

Медленно-медленно Гримнир поднялся на ноги. Меч со звоном упал на землю. Капюшон соскользнул с его лица. С ума сойти! Это было лицо Каделлина, искажен­ное болью, но его, его лицо! Доброе, благородное, муд­рое, но на зеленом, пахнущем болотом теле Гримнира!

Сьюзен показалось, что она потеряла рассудок. Колин не мог выговорить ни слова. Фенодири рыдал. Над ними заскрипели камни, кто-то влезал на стену. Они погляде­ли наверх. Это был Каделлин.

Он подошел к ним. Его глаза тоже были полны слез. Не раздалось ни слова приветствия. Каделлин опустился на одно колено возле Гримнира, и слезы покатились по его щекам.

- О, Гованнон! - прошептал он. - Гованнон! Гримнир открыл глаза.

- О, брат мой! Это самый горький миг всей моей жиз­ни. Как могло дойти до такого! И это я сделал собствен­ной рукой!

Гримнир приподнялся на локте и, не обращая внима­ния на Каделлина, повернул голову, глядя в сторону леса. Глаза его сверкнули холодным блеском. Среди удираю­щей толпы кто-то стремительно двигался в их направле­нии. В развевающихся по ветру одеждах к ним бежала Селина Плейс.

Гримнир с трудом отвернулся от нее и взглянул на брата. Он не произнес ни слова. Глаза обоих говорили друг с другом через разделявшие их годы, через пропасть, разделившую их жизни. Снова Гримнир повернулся и поглядел на Морриган. Она была уже близко. Он бросил взгляд на небо, на пышущую яростью пасть Фенрира; сжатый кулак уронил камень в руку Каделлина, Гримнир откинулся навзничь уже мертвый.

Каделлин, белый как мел, поднял меч и вложил его в ножны. Он пытался говорить спокойно.

- Сожалею, что мы не встретились на рассвете, - ска­зал он. - Я не ожидал, что столкнусь с мара.

Он поглядел на Огнелед, покоившийся в его ладони.

- Не ожидал я и этого. Будет о чем рассказать в Фун­диндельве. Но сначала...

Он повернулся к Морриган. Та остановилась невдале­ке. Она еще не поняла, что произошло. Каделлин поднял Огнелед и показал ей.

- Отправляйся в Рагнарок!

Селина Плейс с искаженной злобой каждой черточ­кой лица бросилась бежать. И покуда она бежала, с ней происходили странные изменения. Она низко склонилась к земле, уменьшилась в размерах. Ее одежды взвились кверху, тонкие ноги сделались еще тоньше, приземистая фигура отяжелела. И вот уже не было никакой Селины Плейс, только ворона летела к черным небесам.

- Поторопитесь, - сказал Каделлин. - Иначе нам тоже несдобровать. Гаутер Моссок, встань передо мной, и я положу тебе руку на плечо. Колин, Сьюзен, встаньте по бокам и держитесь за мою одежду, ни в коем случае не разжимайте рук. Фенодири, сядь у моих ног и возь­мись за подол. А разве Дуратрор не с вами?

- Он здесь, - с трудом проговорил Фенодири. - Но с нами он не пойдет.

- Что это такое ты говоришь?

Фенодири молча указал в сторону каменного столба.

- Дуратрор! Быстро! Нам надо защитить его!

- Остановись, - крикнул Фенодири, когда Каделлин сделал шаг в сторону леса. - У нас нет времени. И уже все бесполезно... Смотри, Фенрир охотится за нами!

Небо с севера и востока полностью закрывала волчья голова. Пасть была разинута так, что ничего другого не было видно, кроме этой темной бездны с острыми клин­ками, готовой поглотить и холм, и долину целиком. Свар­ты, мортбруды, либлаки, колдуны, ведьмы неслись на юг, сломя голову, сокрушая все, что преграждало им путь. Птицы всех опередили, но вряд ли даже и им суждено было спастись от волчьей пасти.

Только одна птица не летела на юг. Ее несло в сторону приближающейся тучи, все выше и выше, и скоро она превратилась в черную точку на фоне еще более черного небосклона, и даже глаза гнома не могли разглядеть, уда­лось ли ей увернуться от страшных клыков.

Волчья пасть уже заглатывала холм, когда Каделлин высоко поднял правую руку, державшую камень. Гаутер стоял твердо, как скала. Колин и Сьюзен обхватили Ка­деллина за талию, а Фенодири уцепился за его подол здо­ровой левой рукой.

- Дрохс! Мурох! Эсенарот!

Пучок лучей брызнул из камня, их окутало голубой дымкой. Бешеный ветер бушевал вокруг, но воздух, ко­торым они дышали, был спокоен и неподвижен. Злые, голодные волчьи глаза еле виднелись сквозь голубую дымку. И раздавались какие-то звуки, и мелькали вокруг какие-то существа, но лучше о них ничего не знать.

Злоба кипела и билась в тонкую прозрачную стену, окружавшую друзей, но она была бессильна против Ка­деллина Сребролобого, который держал в своей руке Ог­нелед.

И наконец, как-то разом, темнота ушла, и голубой огонь погас.

Ослепительно сияло солнце на ясном небе. Пережив­шие злобу Настронда стояли, глядя на белую равнину. Ветер утих. Никого нигде не было видно, точно это был берег ледовитого океана. Ни сварта, ни либлака. Не было и печальной фигурки возле Клулоу. Черное облако ука­тилось далеко на юг. И была радость. И были слезы.

Эта повесть называется «Волшебный камень Бризин­гамена». И тут ее конец.