Александр Степанович Грин. Лужа бородатой свиньи


     ---------------------------------------------------------------------
     А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 2. - М.: Правда, 1980
     OCR & : Zmiy (zmiy@inbox.ru), 25 марта 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


I


     Образ  свиньи  неистребим в  сердце  человеческих поколений;  время  от
времени природа,  уступая немилосердной потребности народов,  наций  и  рас,
производит  странные  образцы,   прихлопывая  одним  небольшим  усилием  все
радостные представления наши о мыле, зубных щетках и полотенцах.
     В  мае  1912  года  двое  любопытных молодых людей  стояли  у  высокого
деревянного забора;  один из  них  наклонил голову и,  уперев руки в  бедра,
держал  на  своих  плечах товарища,  который,  схватившись за  край  ограды,
усаженный гвоздями, смотрел внутрь двора.
     В лице нижнего было выражение физического усилия и нескрываемой зависти
к  стоявшему  на  его  плечах  человеку;   пошатываясь  от  тяжести,  нижний
ежеминутно спрашивал:
     - Ну, что? Что там? А? Видно что-нибудь, нет?
     Нижнего звали Брюс, а верхнего Тилли.
     - Постой, - шепотом сказал Тилли, - молчи, мы сейчас уйдем.
     - В тебе пять пудов, если не больше, - ответил Брюс.
     - Просто ты слаб, - возразил Тилли, - постой еще две минуты.
     Вдруг  Тилли  наклонил голову  и  спрыгнул;  одновременно с  этим  Брюс
услышал за стеной выстрел и хриплый голос, выкрикивающий угрозы.
     - Он увидел меня, - вскричал Тилли, - удерем, а то он спустит собаку.
     Оба  стремглав  бросились  в  переулок,   перескакивая  через  заросшие
крапивой канавы, и остановились на деревенской площади. Тилли сказал:
     - Ничего особенного.  Мне наговорили про него столько диковинных вещей,
что я даже разочарован. Но что это? Неужели мне отстрелили ухо?
     Он схватился рукой за мочку, и пальцы его стали красными.
     - Пустяки,  -  сказал Брюс,  -  ухо лишь оцарапано;  вообрази, что была
кошка.
     - Однако,  прыжок этой  кошки  мог  сделать меня  мертвом мышью...  еще
вершок влево, и кончено. Сядем здесь, у ворот, в этой каменной нише, остатке
феодальных времен.
     - Ты  демократ,  тогда я  на будущих выборах отдам свой голос Бородатой
Свинье.
     - Свирепая шутка,  -  сказал  Тилли,  -  нет,  подвинься немного,  и  я
расскажу тебе о  том,  что,  стоя на твоих плечах,  видел я в Луже Бородатой
Свиньи.


II


     Та,  мрачный человек с веселыми глазами, здесь гость - и многие сплетни
местечка неизвестны тебе.  Бородатая Свинья,  как его прозвали,  иначе Зитор
Кассан,  веселился тут десять лет и жирел, как сумасшедший, не по дням, а по
часам.  Он  нажил большие деньги на  торговле человеческим мясом.  Не  делай
больших глаз,  под этим понимается только контора для найма прислуги.  Ценой
неусыпной бдительности и  настоящих коммерческих судорог Зитор Кассан достиг
своего идеала жизни.  Существование его  -  бессмысленный танец  живота и...
тайна,  таинственность, обнесенная той самой стеной, возле которой оцарапала
меня кошка.
     Дом его прозвали "Лужей",  а его самого -  "Свиньей",  еще "Бородатой";
изобидели  человека  в  хвост  и  пятку.  Но  он  сам  виноват  в  этом.  Он
показывается -  правда,  редко -  на  улицах,  в  самых оцепенелых от  грязи
покровах и запускает свою растительность. Относительно его души я и заглянул
сегодня во двор к Зитору Бородатому, но вижу, что мне много соврали.
     Прежде  всего,  согласно уверениям женщин,  я  ожидал встретить большой
чудесный цветник,  среди  которого из  самых вонючих отбросов разведена лужа
симпатичного зеленовато-черного цвета;  над  ней  якобы стаи  мух  исполняют
замысловатый танец,  а  Бородатая Свинья купается в этой самой жидкости.  Но
женщины -  вообще очаровательные существа -  не знают жизни;  для такой лужи
нужна выдумка и легкая ржавчина анархизма, где же взять это бедной свинье?
     Нет,  я  видел не картину,  а  фотографию.  Зитор Кассан лежал голый до
пояса  в  самом  центре огромного солнечного пятна,  между собачьей будкой и
дверью своего логова.  У трех тощих деревьев стоял стол.  Высокая, согбенная
старуха служанка,  с отвисшей нижней губой и медной серьгой в ухе,  выносила
различные кушанья.  От  них  валил  пар;  телятина и  различные птичьи ножки
торчали со всех сторон блюд, а Бородатая Свинья пожирал их, сверкая зубами и
белками  на  кувшинном своем  портрете,  и  после  каждой  смены  ложился на
солнцепек,  нежно поглаживая живот ладонью;  все время он пил и  ел и,  надо
тебе сказать, пообедал за шестерых.
     Двор не  представлял ничего особенного:  он был пуст,  -  вот все,  что
можно сказать о  нем,  безотраден и  пуст,  как сгнившая яичная скорлупа;  в
будке,  свесив язык,  лежала цепная собака да  у  старых костей под  забором
скакали вороны.  Когда  Зитор  Кассан кончил шлепать губами,  в  дверях дома
появилась женщина.  Это была маленькая,  но упитанная особа лет тридцати,  с
челкой на  лбу и  выдавшейся нижней челюстью.  Она вышла и  остановилась,  а
Зитор,  стоя против нее,  смотрел на нее,  она на него,  и  так,  с  минуту,
склонив,  как быки, головы, смотрели они, не улыбаясь, в упор друг на друга,
почесали шеи и разошлись.
     - Простая штука,  -  сказал Брюс,  -  после этого он выпалил в  тебя из
револьвера?
     - Вот именно.  Он заметил, что я смотрю, и сказал громко: "Эй, эй, воры
лезут ко мне,  слезайте, воришка, а то будет плохо". Затем, без дальнейшего,
выпустил пулю. Отомстим Зитору, Брюс.
     - Есть. Давай бумагу и карандаш.
     - Что ты придумал?
     - Разные вещи.
     - Посмотрим.
     Брюс положил на скамейку листок бумаги и стал,  посмеиваясь,  писать, а
Тилли читал через плечо друга, и оба под конец письма звонко расхохотались.
     Было написано:
     "Многочисленные тайные силы управляют жизнью животных и человека.  Мне,
живущему в городке Зурбагане,  имеющему внутренние глаза света и треугольник
Родоса,  открыта твоя судьба.  Ты  проклят во  веки веков землей,  солнцем и
мыслью  Великой  Лисицы,  обитающей под  Деревам  Мудрости.  Неизбежная твоя
гибель ужасает меня.  Отныне,  лишенный всякого аппетита,  сна и  покоя,  ты
будешь  сохнуть,  подобно  гороховому стручку,  пожелтеешь и  смертью умрешь
после двух лун,  между утренней и  вечерней зарей,  в  час  Второго красного
петуха.
     Бен-Хаавер-Зюр, прозванный "Великаном и Постоянным".
     - А! - сказал Брюс, перечитывая написанное.
     Тилли корчился от душившего его хохота.  Повесы,  похлопывая друг друга
по коленкам,  запечатали диковинное послание в конверт и опустили в почтовый
ящик.


III


     Лето подходило к концу.  Вечером, загоняя коров, пастух играл на рожке,
и Тилли,  прислушиваясь к нехитрому звуку меди, захотел прогуляться. Он взял
шляпу, тросточку и прошел в рощу. Он думал о жизни, о боге.
     - Ну,  смотрите,  -  сказал он вдруг,  -  вот еще меланхолик, бродящий,
подобно мне, запинаясь о корни.
     Неизвестный приблизился;  Тилли,  рассмотрев его, вздрогнул. Ужасен был
вид у  встреченного им  человека:  всклокоченная борода спускалась на грудь,
синие,  впалые щеки сводило гримасой, глаза блестели дико и жалобно, а руки,
торча из  ободранных рукавов,  напоминали когтистые лапы зверя.  Тряпка-шарф
болтался на худой шее, неприкрытые волосы тряслись при каждом шаге, тряслась
голова, трясся весь человек.
     - Господин Зитор Кассан, - сказал Тилли, не веря глазам, - что с вами?
     - А,  сынок помещика,  - хрипло, облизывая губы, произнес Зитор и уныло
рассмеялся, - а что со мной? Что, удивительно?
     - Ничего,  -  сказал Тилли,  но подумал: "Он исхудал на пять пудов, это
ясно".  Вслух он прибавил:  - Что вы здесь делаете? Не ищете ли здесь лисицу
под Деревом Мудрости?
     Он  не  успел засмеяться и  отойти,  как Зитор положил обе руки на  его
плечи,  обыскивая лицо Тилли подозрительным взглядом. И такова была сила его
внимания, что Тилли не мог пошевелиться.
     - Вы знаете, - сказал Зитор, - а что вы знаете? Это мне стоит жизни.
     - Успокойтесь.  -  Тилли побледнел и необдуманно выдал себя. - Это была
шутка, - сказал он, - я и Брюс сочинили для развлечения. Пустите меня.
     Зитор держал его стальным усилием злобы и  не думал отпускать.  Пока он
молчал, Тилли не знал, что будет дальше.
     - Я думал над этим письмом,  -  сказал,  наконец,  Зитор. - Поэтому я и
умру сегодня,  в час красного петуха.  Так это вы устроили мне,  щенок? Ваше
письмо взяло у меня жизнь.  Я лишился аппетита,  сна и покоя.  До этого ел и
спал хорошо. Я мало жил. Я много наслаждался едой, сном и женщиной, но этого
мало. Я хотел бы еще очень много есть, спать и наслаждаться женщиной.
     - В чем же дело? - сказал Тилли. - Вам никто не мешает.
     - Нет,  - возразил Зитор, - я могу наслаждаться, но ведь я умру. Ведь я
думал об этом. Когда я умру, - я не смогу наслаждаться. Я сегодня умру, умру
голодный,  несытый,  не съевший и четверти того,  что мог бы скушать. Теперь
мне все равно. Дело сделано.
     - Охотно извиняюсь, - сказал, струсив, Тилли.
     - Меня прозвали Бородатой Свиньей,  -  продолжал Зитор. - Свинья казнит
человека.
     Быстрее, чем Тилли успел сообразить в чем дело, Кассан Зитор ударил его
по голове толстой дубовой тростью, и молодой человек, пошатнувшись, упал. Он
был  оглушен.  Зитор наклонился над  ним  и  стал  что-то  делать,  а  когда
выпрямился, Тилли успел забыть о письме к Зитору навсегда.
     - Два месяца я худел и думал,  думал и худел,  -  пробормотал Зитор.  -
Довольно с меня этой пытки. Ах, все пропало! Но я бы охотно съел сейчас пару
жареных куриц и колбасу. Все равно, жизнь испорчена.
     Он удалился в глубину рощи, и скоро под его тяжестью заскрипел сук, а в
деревне, невинный и безучастный, запел рыжий петух свое надгробное Бородатой
Свинье слово:
     - Ку-ка-реку!


ПРИМЕЧАНИЯ


     Лужа Бородатой Свиньи.  Впервые -  журнал "Неделя "Современного слова",
1912,  Э  247.  Издавая рассказ в  1929 году,  автор исключил из третьей его
части два первых абзаца.
     Треугольник Родоса -  возможно,  А.С.Грин  имел  в  виду "прямоугольник
Родоса"  -  общий  план  прямоугольной  застройки  кварталов  города  Родос,
примененный древним архитектором Гипподамом.
                                                                    Ю.Киркин