Александр Степанович Грин. Три похождения Эхмы


     ---------------------------------------------------------------------
     А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 3. - М.: Правда, 1980
     OCR & : Zmiy (zmiy@inbox.ru), 19 апреля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


I




БЕЛЫЙ ЖЕРЕБЕЦ


     Я  читал  Понсон-дю-Террайля,  Конан-Дойля,  Буагобэ,  Уилки Коллинза и
многих других.  Замечательные похождения сыщиков произвели на  меня  сильное
впечатление.  Из них я впервые узнал,  что настоящий человек -  это сыщик. В
это время я жил на очень глухой улице,  в седьмом этаже.  Моя пиша,  подобно
пище Эмиля Золя во дни бедствий,  состояла из хлеба и масла, а костюм, как у
Беранже,  из старого фрака и  солдатских штанов с  лампасами.  Из моего окна
виднелось туманное море крыш.
     Однажды, переходя мост, я решил сделаться сыщиком. Как раз на этих днях
из  конюшни  графа  Соливари была  уведена лошадь  ценой  в  пятьдесят тысяч
рублей.  Это был белый,  как молоко,  жеребец.  Никто не мог напасть на след
похитителей,  и  граф Соливари объявил путем газет премию в  10  000  рублей
тому,  кто отыщет знаменитого скакуна.  Зная,  что я,  Эхма,  не  обделен от
природы умом, я решил на свой риск и страх осчастливить себя и графа.
     Чтобы не ошибиться в  методе розыска,  я  еще раз внимательно перечитал
всего   Конан-Дойля.   Знаменитый   бытописатель   рекомендовал  дедуктивное
умозаключение.  Но  я  рассуждал так:  жеребец не  иголка,  не  какая-нибудь
Джиоконда,  которую можно свернуть в трубку и сунуть в валторну,  а также не
Гейсмар  и  Далматов,  требующие  почтительного наблюдения.  Жеребец  -  это
лошадь,  которую не  так-то  легко спрятать,  а  если ее  не нашли,  то лишь
потому, что за дело взялись глупцы.
     Очень долго все мои старания были напрасны. Недели три я посещал цирки,
конные  заводы  и  цыганские таборы,  но  безрезультатно.  Наконец,  в  один
прекрасный день,  я,  проходя окраиной города,  увидел  в  стороне от  шоссе
огороженное  забором  место.   Забор  был  сделан  из  ровных,  поставленных
вертикально,  высоких досок;  доска  от  доски  отделялась очень узкой,  как
шнурок,  щелью,  что произошло, вероятно, вследствие высыхания дерева. И вот
за этим забором я услышал голоса людей, шаги, топот и ржание.
     Думая только о  лошади,  я  инстинктивно вздрогнул.  Первой моей мыслью
было влезть на забор и посмотреть,  что там делается, но я тотчас сообразил,
что  злоумышленники,  если они  действительно находятся за  забором,  увидев
меня,  примут нежелательные и  враждебные меры.  Но увидеть,  что делается в
огороженном месте,  не было никакой возможности.  Напрасно я искал дырок, их
не было, и не было инструмента, чтобы просверлить дыру, а в узкие щели почти
ничего не  было видно.  Что-то  происходило не далее десяти шагов от забора.
Наконец,  в  одну из щелей я увидел белую шерсть лошади.  Желая осмотреть ее
всю,  хотя бы по частям,  я  посмотрел в другую щель,  досок через десять от
первой щели,  но тут,  к величайшему изумлению,  увидел черную шерсть. Тогда
меня  осенила мысль,  достойная Галилея.  Я  применил принцип кинематографа.
Отойдя от забора шагов на шесть,  я  принялся быстро бегать взад и  вперед с
удивительной скоростью,  смотря  на  забор  неподвижными глазами;  отдельные
перспективы щелей слились и получилась следующая мелькающая картина: жеребец
Соливари стоял, как вкопанный, а два вора красили его в черный цвет из ведра
с краской: весь зад жеребца был черный, а перед - белый...
     Я  вызвал по телефону полицию и арестовал конокрадов,  а граф Соливари,
плача от радости, вручил мне десять тысяч рублей.


II




СТРЕЛА АМУРА


     Разбогатев, я захотел жениться. Неподалеку от меня жила артистка театра
"Веселый дом",  очень своенравная и красивая женщина. Она презирала мужчин и
никогда не  имела любовников.  Я  влюбился по  уши  и  стал размышлять,  как
овладеть неприступным сердцем.
     Заметив, когда обольстительная Виолетта уходит из дому, я подобрал ключ
к  ее двери и  вечером,  пока артистка была в  театре,  проник в ее спальню,
залез под кровать и стал ждать возвращения прелестной хозяйки. Она вернулась
довольно поздно,  так  что  от  неудобного положения я  успел отлежать ногу.
Виолетта,  позвав горничную, разделась и осталась одна; сидя перед зеркалом,
красавица с улыбкой рассматривала свое полуобнаженное отражение, а я скрипел
зубами от страсти;  наконец, набравшись решимости, я выполз из-под кровати и
упал к ногам обнаженной Виолетты.
     - О  боже!  -  вскричала она,  дрожа от страха,  -  кто вы,  милостивый
государь, и как попали сюда?
     - Не  бойтесь...  -  сказал я.  -  Вы  видите перед  собою несчастного,
которому одна  дорога -  самоубийство.  Моя  фамилия Эхма.  Давно,  пылко  и
пламенно я  люблю вас,  и если вы откажетесь быть моей женой,  я пробью себе
грудь вот этим кинжалом.
     Виолетта,  заметив,  что я действительно размахиваю дамасским кинжалом,
вскочила и звонко расхохоталась.
     - Кто бы вы ни были,  -  сказала она, - и как бы вы ни страдали, я могу
лишь вас попросить выйти отсюда.  Убивая себя,  вы  будете десятым по  счету
сумасшедшим, а я держала пари, что набью десяток. Ну, режьтесь!
     Видя, что угрозы не действуют, я переменил тактику.
     - Я сделаю,  -  воскликнул я,  -  сделаю вас очень богатой женщиной!  Я
засыплю вас  золотом,  бриллиантами и  жемчугом!  Ваш  каприз будет для меня
законом!
     - Я честная девушка,  - сказала розовая прелестница, - и не продаюсь. А
любить мужчину я не могу, они мне противны.
     - Сокровище мое,  -  возразил я,  уступая,  как  всегда  в  критических
случаях,  непосредственному вдохновению,  -  если я сделаюсь вашим мужем, то
это будет самый необыкновенный на свете муж. Вы будете гордиться мной. Вы не
подозреваете даже, каков я...
     - А! - сказала заинтересованная Виолетта, кушая персик. - А что именно?
     - Вы не поверите.
     - Говорите, я вам приказываю!
     - Но...
     - Он еще разговаривает! Вы же сами твердили, что мой каприз - закон!
     - Я...
     - Ну?!
     - У меня,  -  надменно и торжественно сказал я. - кожа полосатая, как у
зебры, поэтому я вправе считать себя необыкновенным человеком.
     Красавица  рассердилась.  Затем  удивилась и  долго  смотрела  на  меня
пылающими от любопытства глазами, а я, подбоченясь, не спускал с нее глаз.
     Разумеется,  ей было неловко просить меня показать кожу,  и она,  чтобы
видеть занятную игру природы,  вышла в скором времени за меня замуж. К моему
великому удивлению,  она заплатила мне за обман тем,  что родила в первый же
год мулата.
     - Обман за обман, - сказала она, и я проглотил пилюлю.


III




ПОЛЕТ МИНИСТРА


     Лет  через  десять  произошло  событие,   окончательно  упрочившее  мою
карьеру. Я стал инспектором тайной полиции. Это случилось таким образом.
     Министр  иностранных  дел   вскоре   после   своего   назначения  искал
популярности и  стал  поощрять  искусства,  спорт,  садоводство и  все,  чем
интересуется широкая публика. Желая часто видеть свои фотографии в газетах и
журналах,  министр подымался на воздушном шаре, плавал на подводной лодке, а
однажды захотел полетать на аэроплане.
     Авиатор Клермон,  бравый красавец, с орлиным взглядом и начинающими уже
расти на голове вместо волос перьями,  выкатил при огромном стечении публики
свой победоносный Фарман и  усадил меня с  министром (я сопровождал министра
на случай крушения).
     Когда мы поднялись и полетели,  я, к ужасу своему, заметил, что Клермон
пьян.   Он  громко  распевал  неприличные  песни,  клевал  носом  и  поносил
республику, а кроме того, управлял аппаратом так, что нам ежеминутно грозила
опасность ринуться с высоты тысячи метров вниз.
     Министр, бледный как смерть, нюхал английскую соль.
     Однако моя находчивость спасла всех. Выждав, когда Клермон начал делать
отчаянные крутые виражи, я крикнул:
     - Клермон!
     Он повернулся,  а я, сорвав с груди орден Почетного Легиона, помахал им
перед носом пьяного авиатора;  он протрезвился и  кивнул головой.  Некоторое
время все шло прекрасно.
     Тогда,  не желая ослаблять впечатления,  я спрятал орден, показывая его
Клермону  лишь  в  критические  минуты,  и  мы  таким  образом  благополучно
спустились на землю.
     За  свои заслуги,  как я  уже сказал,  я  был сделан инспектором тайной
полиции, а Клермон получил от министра орден.
     Расскажу еще, как (это было в августе) я имел случай наглядно вспомнить
о всех этих моих самых выдающихся приключениях.
     Я  шел  по  Сен-Антуанскому предместью.  Мне  нужно было  накрыть шайку
апашей.
     Вдруг  я  увидел  чудесного  белого  жеребца  Соливари  под  персидским
бирюзовым седлом; на жеребце сидел граф, рядом с ним, тоже верхом, на гнедой
кобыле,  ехала моя жена,  нежно улыбаясь величественному лицу графа, а сзади
на велосипеде перебирал ногами авиатор Клермон с ленточкой Почетного Легиона
в петлице.
     - Мой милый,  -  сказала Виолетта Клермону,  -  я  назначаю вам среду и
пятницу, а вам, граф, понедельник и четверг.
     - Куда же вы девали,  -  хмуро сказал граф,  -  воскресенье,  вторник и
субботу?
     - Суббота,  пожалуй,  мужу,  а  вторник и  воскресенье -  моему бедному
негру.
     После этого я  долго стоял на углу,  кормил голубей и плакал,  по чину,
тайными слезами.


ПРИМЕЧАНИЯ


     Три похождения Эхмы. Впервые - "Синий журнал", 1913, Э 36.
     Понсон  дю   Террайль  (1829-1871)   -   французский  писатель,   автор
"Похождений Рокамболя".
     Буагобэ (Фортюне дю Буагобей, 1821-1891) - французский писатель.
                                                                    Ю.Киркин