Библиотека художественной литературы

Старая библиотека художественной литературы

Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я


Читальный зал:
Илья Варшавский 
                             БЕДНЫЙ СТРИГАЙЛО
                               Фантасмагория  
   А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право,есть что-то. Кто
что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, - редко, но бывают.
   Н. В. Гоголь. Нос.
   Утро началось с привычных звуков. Сначала за стеной раздался бодрый
марш, сменившийся приглашением подготовиться к зарядке, затем в коридоре
послышались тяжелые шаги и хриплый кашель. Сердито заворчал сливной бачок
в уборной. Тонко запела труба в ванной. Из кухни доносилось хлопанье
крышки кипящего чайника.
   Все это свидетельствовало о том, что старушка Земля сделала еще один
оборот вокруг своей оси.
   Марий Феоктистович Стригайло - конструктор института "Хипхоппроект"
   перевернулся на спину и втянул ноздрями воздух. Волна утренних ароматов
жареного лука и подгоревшей каши еще не докатилась до его комнаты.
   Значит,  полежать минут пять с закрытыми глазами.
   Итак, сегодня - пятое сентября тысяча девятьсот... вот, черт!
   Большая муха уселась на щеку Мария Феоктистовича, чтобы почистить лапки.
   Стригайло, скосив рот, сдунул непрошеную гостью. Потревоженная муха,
жужжа, начала описывать круги над его головой, присматривая новое место
для посадки.
   Марий Феоктистович приоткрыл один глаз, прицелился и сделал движение
рукой, пытаясь поймать назойливое насекомое.
   Здесь автор вынужден прибегнуть к небольшому отступлению.
   Дорогой читатель! Если ты не в духе, утомлен или скептически настроен -
словом, если у тебя нет желания в этот момент покинуть привычную уютную
обстановку и отправиться в красочный, но полный опасностей мир фантастики,
брось эту . Ты можешь найти забвение от забот трудового дня,
просматривая вечернюю газету или услаждая свой слух волшебными звуками,
льющимися из радиоприемника. Пусть твою душу волнуют причудливые
хитросплетения острых комбинаций у врат "Динамо" на голубом экране
телевизора. Листай страницы толстого производственного романа, и перед
тобой встанет суровая явь фабрично-заводских будней, где любовь простых
людей похожа на борьбу за выполнение плана, а труд поэтичен и нежен, как
медовый месяц новобрачных. Наконец, ты можешь просто пригласить приятелей
и расчертить пульку, уйдя в таинственное царство прекрасных дам,
мужественных королей и дьявольски коварных валетов.
   Автор ничуть не обидится, потому что события, о которых он собирается
тебе поведать, - попросту досужий вымысел его фантазии, игра воображения,
скорее скептического, чем восторженного.
   Но если ты, читатель, затаив дыхание, глядишь на окружающие тебя
чудеса, если привык в капле воды угадывать тайны более жгучие, чем те, что
ждут исследователей далеких планет, если ты твердо убежден, что величайшая
загадка Вселенной - это Человек, доверься мне, и мы с тобой станем
свидетелями удивительнейших событий, последовавших за пробуждением Мария
Феоктистовича Стригайло - конструктора института "Хипхоппроект". Ну как,
согласен? Отлично!
   Сумею ли я передать изумление Мария Феоктистовича, когда его правая
рука, вместо того чтобы выполнить задуманный маневр по пленению мухи,
взметнулась к потолку, разбила стеклянный абажур и снова хлопнулась на
кровать?
   Все это было бы похожим на сон, если бы на полу не валялись осколки
абажура, а между пальцами Мария Феоктистовича не выступили бы капельки
крови.
   Стригайло, откинув одеяло, сел, чтобы внимательно осмотреть остатки
абажура, раскачивающегося под потолком, и невольно вскрикнул. Его голова,
подобно шарику на резинке, описала полукруг и, пребольно ударившись о
потолок, вновь очутилась на плечах своего владельца.
   "Что за дьявольщина?"
   Марий Феоктистович снова лег, пытаясь привести мысли в порядок.
   Собственно говоря, что произошло? Каким-то необъяснимым образом его
руки и шея приобрели способность неограниченно удлиняться. Но почему?
   Он зажал пальцы левой руки зубами и растянул их на добрых полметра.
   Разжав зубы, Стригайло убедился, что пальцы с легким щелканьем
вернулись в нормальное состояние. Казалось, что они сделаны из очень
мягкой резины.
   Помедлив немного, Стригайло выпростал правую ногу из-под одеяла и
рывком вытянул ее по направлению к противоположной стене. Босая ступня
мягко шлепнулась о цветастые обои и вернулась назад, преодолев расстояние
в пять метров.
   "Странно", - подумал Стригайло.
   Следует сказать, что наш герой, как человек практический, был начисто
лишен воображения. Не далее как вчера, беседуя во время обеденного
перерыва с сослуживцами, он похвалялся тем, что в жизни не брал в руки
галиматьи, которую изволят писать фантасты, потому что предпочитает пойти
в кино посмотреть хороший фильм, чем забивать себе голову всякими
идиотскими выдумками.
   Черт знает что! Надо же, чтобы такая дичь случилась именно с ним!
   Да и вообще, что это все может означать?!
   Впрочем, потренировавшись некоторое время, Марий Феоктистович убедился,
что, не делая резких движений, он все же может управлять своими членами.
Ему даже удалось сделать несколько осторожных шагов по комнате. Как будто
все было в порядке. Однако, когда он повернул шею, чтобы взглянуть на
часы, стоявшие у изголовья кровати, его голова вновь метнулась по комнате,
сбив с полки фарфорового слоника.
   "Фантасмагория!"
   Самым удивительным было то, что при всем этом мир, окружавший Мария
Феоктистовича, отнюдь не потерял присущих ему черт объективной реальности.
   Об этом свидетельствовали хотя бы стрелки часов, настойчиво
напоминающие, что пора отправляться на службу.
   Стригайло с превеликой осмотрительностью, избегая резких движений,
оделся, расчесал перед зеркалом волосы и, осторожно ступая, вышел на
улицу, настолько расстроенный, что даже забыл попить чаю.
   На трамвайной остановке толпилось много людей. Большинство из них были
постоянные утренние попутчики, давно примелькавшиеся лица, как всегда
напряженные и озабоченные перед битвой за посадку.
   Все шло как обычно. Уже вихрастый юноша, упершись углом чемоданчика в
пах Стригайло и локтем левой руки в грудь девушки со взбитой прической,
расширял плацдарм для наступления, уже толстяк с вечно невыспавшейся
физиономией, пыхтя, пробирался по чужим ногам, уже были высказаны первые
лестные замечания в адрес отцов города, добиравшихся в присутственные
места на персональных машинах. Словом, налицо были все признаки того, что
через несколько секунд автоматически открывшиеся двери примут в лоно
трамвая новую партию бедолаг.
   Обеспокоенный утренним происшествием, Марий Феоктистович упустил свое
обычное место на стоянке, откуда он уже восемь лет, подобно вратарю,
бросающемуся за мячом, прыгал, чтобы ухватиться за спасительный поручень.
   Кажется, сегодня, вдобавок ко всем свалившимся на него бедам, еще
грозило опоздание на службу со всеми вытекающими из этого чрезвычайного
происшествия последствиями.
   Так и есть! Теперь нашему герою оставалось только наблюдать, как поток
счастливцев бурлил у входа, опровергая представление о непроницаемости,
выдуманное чудаковатыми старичками, разъезжавшими всю жизнь в допотопных
каретах.
   Сделав последнюю отчаянную попытку достичь заветной двери, Стригайло
вытянул правую руку и - о чудо! Сначала длинная, как пожарный шланг, рука
ухватилась за поручень, а затем, поднявшись над толпой, Марий Феоктистович
шагнул через головы прямо в трамвай.
   Еще в ушах Стригайло звучали недвусмысленные эпитеты, из коих "паразит"
   был самым мягким, когда, влекомый законами механики сыпучих тел, он
оказался протиснутым вовнутрь вагона.
   Действуя скорее импульсивно, чем сознательно, Марий Феоктистович метнул
правую длань с трехкопеечной монетой по направлению к кассе. Послушно
выполнив маневр, рука пролетела над головами пассажиров и, изящно
изогнувшись, произвела все необходимые манипуляции по оплате проезда.
   Черт побери! Оказывается, новое свойство конечностей Стригайло таило в
себе и кое-какие преимущества, недоступные простым смертным.
   - Граждане! Передайте деньги, - прерывающимся голосом произнес толстяк.
   - Разве вы не видите, что я стою боком? - отозвалась девушка со взбитой
прической. - Передайте через того гражданина, вон у него какие длиннющие
лапы!
   Стригайло обмер. Человек здравомыслящий и скромный никогда не стремится
стать объектом чрезмерно пристального внимания своих сограждан, даже если
я этому существуют такие пустяковые причины, как прыщ на щеке или
оторванная пуговица. Но превратиться во всеобщее посмешище из-за такой
бредятины...
   - Правильно! - раздались голоса попутчиков. - Отрастил себе грабки, так
пусть лучше билеты передает, чем шарит по чужим карманам.
   Увы! В наш суровый и рационалистический век все чудеса "Тысячи и одной
ночи" уже не могут никого удивить. Приземлившийся на улице большого города
ковер-самолет соберет несравненно меньше зевак, чем автомобиль новой
марки, а сидящая на нем русалка будет удостоена внимания только в том
случае, если она употребляет зеленую губную помаду или красит волосы в
синий цвет.
   Удивленный и обрадованный таким неожиданным безразличием окружающих к
его уродству, Стригайло добросовестно собирал медяки и отрывал билеты,
пока в положенное время не был вытолкнут из трамвая на нужной остановке.
   Стригайло, небрежно махнув пропуском перед носом вахтера, в два шага
осилил устланную ковровой дорожкой лестницу и за одну минуту до звонка
форсировал дверь "Хипхоппроекта" под пристальными взорами
административно-общественного контроля.
   В "Хипхоппроекте" велась настойчивая и непримиримая борьба с
опозданиями. Для этого в вестибюле, рядом с кабинетом начальника, висела
на стене двухметровая Доска позора, украшенная изображениями весело
танцующих зеленых чертиков и водочных бутылок. Черное лакированное поле
доски было разбито на полосы, из коих каждая соответствовала различной
тяжести совершенного деяния. Фотографии правонарушителей, опоздавших на
одну минуту, вывешивались в верхнем ряду и клеймились наравне с
отщепенцами, потерявшими должный моральный облик, до трех минут - во
втором ряду и заслуживали презрения не меньшего, чем отцеубийцы, в
третьем... впрочем, до третьего ряда никто в этом вертограде добродетелей
еще не падал.
   Повесив пальто на сложное сооружение, сваренное из газовых труб и
водопроводной арматуры, Марий Феоктистович направился к своему чертежному
щитку.
   Теперь в его распоряжении было целых семь часов для того, чтобы
обдумать все случившееся.
   Здесь автор снова вынужден прервать повествование, дабы в самой
решительной форме защитить своего героя от всяческих подозрений.
   Стригайло отнюдь не был лентяем. Частое отсутствие работы было уделом
всех сотрудников "Хипхоппроекта". Его руководители, люди
предусмотрительные и дальновидные, давно пришли к мудрому заключению, что
чем меньше будет построено машин по сотворенным ими чертежам, тем лучше и
для них, и для государства.
   Однако из этого не следует, что в "Хипхоппроекте" ничего не делали. Там
все было подчинено суровому плану, о чем свидетельствовали хотя бы
регулярно выплачиваемые премии, а также солидный штат плановиков и
экономистов, неустанно пополняемый из числа чад и домочадцев тех, кому
волею судеб было предназначено судить о деятельности "Хипхоппроекта".
   Хотя все трубадуры плана находились еще в том нежном возрасте, когда
разочарование от ничем не восполнимого перерыва между окончанием школы и
третьей неудачной попыткой сдать экзамен в вуз может быть компенсировано
только достаточно весомым окладом, ими сообща был разработан новый метод
планирования, далеко оставивший позади все известное науке в этой области.
   Попросту говоря, они включали в план на следующий месяц только то, что
было уже выполнено в предыдущем.
   При такой системе могло произойти что угодно: желтый карлик, вокруг
которого мотается наша злополучная планетка, - вспыхнуть сверхновой
звездой, испепелив все на расстоянии многих парсеков; вал всемирного
потопа - обрушиться на твердь земную; полчища аламасов - спуститься со
снежных вершин в отчаянной попытке добиться признания наукой факта их
существования, - все равно: план "Хипхоппроекта", составляющий основу
благосостояния его подданных, был бы выполнен.
   Все же нет ничего на свете, что бы не имело конца.
   Это относится даже к работе над неосуществимыми проектами.
   В грозные часы подписания последних чертежей, когда костлявая рука
Возмездия уже нависала над всеми вместе и каждым по отдельности, взоры и
надежды были обращены к обитой кожей двери, из-за которой доносился
рокочущий бас главного инженера. Тогда смолкали разговоры, резко
сокращалось число курильщиков в коридоре и даже футбольные болельщики,
пользующиеся во время бесконечных дискуссий у доски с таблицей розыгрыша
кубка почти дипломатической неприкосновенностью, откладывали обсуждение
забитых мячей и ходили на цыпочках. Ибо каждый из граждан "Хипхоппроекта",
от несмышленыша-плановика до убеленного сединами начальника отдела разных
механизмов, знал, что творится за этой дверью.
   И только когда в конце дня оттуда вырывался окутанный клубами табачного
дыма заказчик, подмахнувший акт о списании убытков, все облегченно
вздыхали, жизнь в институте входила в нормальное русло и начиналась работа
над новым проектом.
   Впрочем, вернемся к нашему герою.
   Чертежные станки были расставлены в конструкторском бюро таким образом,
что каждый из сотрудников был надежно защищен от нескромных взглядов своих
коллег. Что же касается начальника бюро - Софрона Модестовича Дундукова,
то хитроумная загородка из шкафов с чертежно-технической документацией,
скрывающая его стол, служила верным барьером от наглого любопытства,
гарантирующим сохранение тайны постоянных занятий шефа.
   Дело в том, что начальник Мария Феоктистовича вступил в тот возраст,
который не без оснований часто сравнивают с бабьим летом.
   Согретая обманчивым теплом последних сентябрьских дней душа главы
конструкторов жадно тянулась ко всему, что будило воспоминания о
безвозвратно минувшей весне. Неудивительно поэтому, что в личных
обязательствах Дундукова неизменно присутствовал один и тот же пункт, по
которому умудренный опытом старец брался повысить квалификацию чертежницы
Сонечки - очаровательного, шаловливого подростка, недавно принятого в лоно
"Хипхоппроекта".
   В тот момент, когда расстроенный Стригайло усаживался на свой табурет,
в клетке Дундукова уже была Сонечка. Правая рука шефа небрежно делала
карандашом пометки на чертеже, тогда как левая...
   Нет! Не нужно, читатель, нарушать элементарные нормы скромности.
   Достаточно сказать, что жаркий румянец на смуглых щечках, трепещущие
губы, смелый изгиб стана и приглушенное хихиканье вовсе не были следствием
замеченных начальником огрехов в простановке размеров и знаков обработки
на чертеже.
   Прочь, нечистый! Тебе не удастся увлечь меня в зыбкий и обманчивый мир
искрящихся глаз и томных вздохов. Сейчас... Я выпью воды, и мое перо вновь
станет подобным скальпелю хирурга...
   Избавленный от соглядатаев, Марий Феоктистович самым тщательным образом
принялся за исследование своего тела. Сначала он вытянул руку и коснулся
ею потолка, затем, встав с табурета и держась руками за два чертежных
станка, проделал ту же операцию, махнув правой ногой. Нет, это не бред.
   Подошва Стригайло оставила вполне вещественный след на потолке.
   Несколько минут он сидел в глубоком раздумье, не зная, что предпринять.
   Затем, вытянув шею, с трехметровой высоты окинул взором долы
"Хипхоппроекта". В углу, около окна, двое конструкторов резались в
"шестьдесят шесть". Прыщавая девица в своем закутке, закрыв рот рукой,
тихо ржала над "Крокодилом". Далее руководитель группы крепежных деталей
решал кроссворд.
   Стригайло еще напряг шею и заглянул за заветные шкафы - в святая святых
конструкторского бюро.
   Не будем строго судить нашего героя, ибо вид молодой лозы, доверчиво
обвившей ствол столетнего дуба не может не тронуть даже самое черствое
сердце. Не удивительно поэтому, что Марий Феоктистович, забыло собственных
бедах, застыл в неудобной, напряженно позе на добрый десяток минут.
   Неизвестно, чем бы кончилось наше повествование если бы не
предательская пыль, скопившаяся на шкафах. Стригайло сделал глубокий вздох
и оглушительна чихнул.
   - Ой, что это?! - воскликнула Сонечка, отпрянув о своего патрона.
   Ее руки вспорхнули вверх в том очаровательном жесте, каким, вероятно,
еще прародительница человеческого рода оправляла прическу после
грехопадения.
   - Это... я, - сказал растерявшийся Марий Феоктистович.
   - Стригайло!!! - В голосе Дундукова была медь, во взгляде - блеск
обнаженного клинка. - Вы что ту делаете?! Я вас не вызывал!
   - Простите, - пробормотал вконец смешавшийся Стригайло, - я так...
   просто... с утра плохо себя чувствую.
   - Тогда возьмите увольнительную и идите к врачу, а не нарушайте
трудовую дисциплину. Я буду вынужден поставить о вас вопрос перед Кириллом
Мефодиевичем.
   - Нахал! - добавила оправившаяся Сонечка. - Подлая харя!
   - Хорошо, - уныло произнес Марий Феоктистович, - если не возражаете, я
возьму увольнительную.
   Легче узнику Синг-Синга вырваться на волю, трехлетнему ребенку разжать
смертельную хватку удава, чем сотруднику "Хипхоппроекта" в рабочее время
покинуть стены института. Если к таким пустякам, как многолетнее безделье
на рабочем месте, администрация относилась со снисходительным благодушием,
то всякая попытка отпроситься на час-другой для устройства личных дел или
по недомоганию всегда была связана с преодолением ряда преград.
   Сначала жаждущий увольнения должен был заполнить специальный бланк, в
котором путем тщательно подобранных вопросов не оставалось ни малейшей
лазейки симулянтам и лентяям. Затем, получив увольнительный лист,
следовало зарегистрировать его в бухгалтерии на предмет соответствующих
вычетов из зарплаты, после чего наступала главная часть процедуры -
подписание увольнительной высшим начальством.
   Правом подписи увольнительных пользовались всего два лица в институте -
начальник и главный инженер. Однако начальник, человек пожилой и
умудренный опытом, давно постиг всю тщетность человеческих усилий изменить
что-либо в подлунном мире. Брови его были всегда сурово насуплены, пиджак
осыпан пеплом, а мозг постоянно пребывал в состоянии сладчайшего сна,
тщательно оберегаемого секретаршей. Всеми прозаическими делами в институте
ведал главный инженер, имевший неограниченные полномочия действовать "от
имени и по повелению".
   Вообще, разделение функций между двумя руководителями было подобно
отношениям между статуей тибетского божка и далай-ламой или святой троицей
на небесах и папой римским на земле. Словом, пребывающий в состоянии
небытия верховный вождь института был не более чем символом, укрепляющим
власть, "аще от бога данную".
   Выполнив все предварительные формальности, Стригайло робко просунул
голову в дверь кабинета.
   -  к вам, Кирилл Мефодиевич?
   Главный инженер прервал разговор с четырьмя автолюбителями, посвященный
оценке различных способов заливки антифриза в радиатор, и с
неудовольствием взглянул на вошедшего.
   - Не нужно ко мне заходить, когда у меня сидят люди, - мягко ответил
он, - у меня ведь есть телефон.
   Стригайло ретировался.
   Выждав минут сорок, он подошел к телефону и набрал номер.
   - Да?! - раздался в трубке энергичный голос.
   - Простите, Кирилл Мефодиевич. Вас беспокоит Стригайло.
   - Я занят! - Послышались короткие частые гудки.
   Протомившись еще около часа, Марий Феоктистович поймал в коридоре
секретаршу, направлявшуюся с подносом, уставленным стаканами чая, в
кабинет главного.
   - Узнайте, Мариночка, скоро ли они там?
   Он успел просмотреть всю доску приказов, пока Марина вновь появилась в
коридоре с большим пакетом окурков.
   - Ну, как?
   - Еще до дорожных происшествий не дошли, так что, наверное, часа на
три-четыре.
   Между тем под сводами "Хипхоппроекта" начало твориться нечто странное.
   Еще так же в кругах его сновали озабоченные люди, по-прежнему в местах,
для сего отведенных, толпились оживленные курильщики, все с той же
страстностью велись дебаты у таблицы игр, но опытный глаз стратега мог бы
различить в этих, казалось бы случайных, скоплениях и передвижениях некую
закономерность, обозначаемую во всех армиях мире термином "накопление сил
для атаки". Дело в том, что куда бы ни направлялось за последние пять
минут все сущее в "Хипхоппроекте", оно неизменно приближалось к некоему
тайному рубежу, отделявшему их обиталище от остального мира. Короче
говоря, близился час обеденного перерыва.
   Не успела еще стрелка электрических часов замкнуть контакт звонка, как
мощная лавина воителей, стремительности которой позавидовал бы сам
Чингисхан, ринулась на штурм столовой.
   В течение ничтожных долей секунды опустели раздевалки, курительные
комнаты и уборные, и только за несколькими дверями, обитыми темной кожей,
продолжалась размеренная, трудовая жизнь.
   Вообще, если господь бог, озабоченный предстоящей свалкой во время
Страшного Суда, послал бы архангела Гавриила в "Хипхоппроект", чтобы
заблаговременно отсеять полезные злаки от плевел, крупицы золота от
обманчиво блестящего в лучах солнца песка - словом, отсортировать души,
достойные райских кущ, от тех, кому предназначено выполнить скромную роль
ершей в тройной ухе, варящейся в котлах ада, его посланцу было бы
достаточно взять с собой самые обычные часы. Вся сложность иерархии
"Хипхоппроекта" становилась понятной наблюдателю, вооруженному современными
представлениями о четырехмерности окружающего нас мира.
   Все лица, свободные от тягот табельного учета, различались по времени
их обеденного перерыва. Чем выше в табеле о рангах стоял какой-либо
деятель, тем позже он отправлялся утолять голод. На вершине этой лестницы
стоял начальник учреждения, добровольно лишавший себя пищи, ибо от времени
обеда главного инженера до закрытия столовой даже мышь не успела бы
проглотить кусочек сала.
   Так как допустимые перерывы между принятием пищи в человеческом
организме ограничены природой, то те, кто по служебному положению были
вынуждены трапезовать слишком поздно, пользовались правом более позднего
прихода на службу. Что же касается окончания рабочего дня, то, если серая
масса, представляющая собой опору в "Хипхоппроекте", устремлялась вниз по
лестнице "с последним коротким сигналом", цвет оного учреждения
задерживался на работе настолько, насколько того требовало присущее
каждому живому существу стремление общаться с себе подобными.
   На этих вечерних ассамблеях, где блестки юмора были подобны пузырькам
газа в бокале шампанского, только одна лишь фигура начальника напоминала
собравшимся о служебном долге, потому что сей муж был от природы глуховат
и косноязычен, а длительное пребывание на посту заведующего
образцово-показательной баней приучило его смотреть на собеседника таким
взглядом, словно он через одежду ясно видел кожу, пораженную грибковыми
заболеваниями.
   ...Подхваченный бурным потоком, Стригайло был быстро вынесен на
проспект, омывавший гранитное подножие "Хипхоппроекта".
   Оглядевшись по сторонам, Марий Феоктистович вскочил в подошедший
трамвай, надеясь использовать обеденный перерыв для посещения поликлиники.
   У кабинета хирурга велась обычная дискуссия о сравнительных достоинствах
и недостатках живой очереди по сравнению с порядковым номером, выдаваемым
регистратурой. Обладатели двузначных номеров яростно ратовали за
демократическое равенство в той старейшей общественной формации, которая
обычно именуется "хвостом". Счастливчики же, захватившие первые номера,
находили неопровержимые доводы преимуществ упорядоченной системы приема
больных. В общем, как всегда в подобных случаях, голоса разделились, и
только появившаяся в последний момент кикимора в желтой кофте и с губами,
выкрашенными в фиолетовый цвет, требовала, чтобы ее пропустили первой,
потому что ей не на прием, а просто врач ее посмотрит.
   К тому времени, когда Стригайло перешагнул заветную дверь, в коридоре
уже никого не оставалось, а стрелки часов неуклонно приближались к
окончанию обеденного перерыва в "Хипхоппроекте".
   - Что у вас? - спросил хирург, споласкивая руки под краном.
   - Видите ли... - Стригайло запнулся. - В общем... руки, ноги и шея.
   - Так много? - На лице врача появилась сардоническая улыбка, способная
заставить покраснеть самого злокозненного охотника за бюллетенями.
   - Да вот... - Стригайло вытянул левую руку и коснулся ею стены. - И
 еще... - Он потерся лбом о потолок.
   - Понятно. - Врач бросил строгий взгляд на прыснувшую со смеху сестру.
- Раздевайтесь!
   Закончив осмотр, он придвинул к себе медицинскую карту.
   - Вывихи, переломы были?
   - Нет.
   - Возьмите! - Он протянул рецепт. - Будете втирать скипидар со свиным
салом. Перед сном  спиртовой компресс на шею.
   - Простите, - робко сказал Стригайло, - все это так необычно, может
быть, вы...
   - Ничего необычного тут нет, - перебил его хирург, совершая ритуальное
омовение. - Известно, что мышечная ткань обладает значительной
эластичностью. Змеи и черви способны произвольно менять свою длину.
   Впрочем, вы кем работаете?
   - Конструктором.
   - Ну что ж, это не должно мешать вашей работе. Больничных листов по
таким поводам мы не выдаем. Попросите зайти следующего.
   - Еще один симулянт! - услышал Стригайло, закрывая за собой дверь.
   Он взглянул на часы. Возвращаться в "Хипхоппроект" уже не имело смысла.
   Марий Феоктистович, махнув рукой, отправился домой.
   :Мышечная ткань, мышечная ткань... Космолетчики и астронавты,
разведчики Вселенной, исследователи исчезнувших цивилизаций, не берите с
собой в сверхдальний рейс антропометрические таблицы и принадлежности для
реставрации скелетов. Не устраивайте дискуссий по поводу найденной банки
из-под свиной тушенки, - она могла быть там оставлена вашими
предшественниками - представителями иной галактики. Подо льдом остывших
планет, под пеплом вулканических извержений, в развалинах затонувших
городов, в тайниках бомбоубежищ ищите квинтэссенцию культуры обитавших там
разумных существ. Ищите энциклопедические словари!
   Мифология и последние достижения ядерной физики, памятники культуры и
географические сведения, вымершие животные и лекарственные препараты,
произведения искусства и великие полководцы, данные о производстве мыла и
типы боевых кораблей - все это тщательно перемешано и плотно упаковано в
нескольких страницах нонпарели.
   ...Мышечная ткань, мышечная ткань...
   Богиня плодородия Ма и магнезия жженая, Майкельсона опыт и макинтош,
страницы, где межа соседствует с межпланетными полетами, а Микеланджело с
Михалковым, москиты, мотыга, мутуализм, мышцы!
   Ничего утешительного для себя в статье о мышцах Марий Феоктистович не
нашел. Даже сведения о том, что М. иннервируются центробежными и
центростремительными нервными волокнами, а поперечнополосатые М.
   окружены плотной соединительнотканой оболочкой - фасцией и при помощи
сухожилий прикрепляются к костям скелета, никак не объясняли трюков,
которые выкидывали М. нашего героя.
   Статья о змеях тоже не давала ответа на интересующий его вопрос.
   Все сведения о червях, очевидно, должны были находиться в еще не
вышедшем томе.
   Стригайло захлопнул словарь и лег на кровать, так и не уразумев, что же
с ним случилось.
   "Может быть, это просто мне снится?"
   Он вытянул шею и, не вставая с кровати, высунул голову в открытое окно.
   Марий Феоктистович увидел облупившуюся штукатурку наружной стены,
играющих во дворе ребятишек и ощутил специфический запах, источаемый
пустыми бочками, сваленными у склада рыбного магазина. Такого во сне не
бывает.
   Стригайло в отчаянии заскрипел зубами. Ему казалось, что он сходит с
ума.
   Пролежав еще с полчаса, он решительно встал и направился в переднюю к
телефону...
   Всякий мужчина не прочь похвастать перед приятелями своими успехами, но
если ему нужно пожаловаться на жизненные неудачи, то он обязательно ищет
собеседницу.
   Женщины - лучшие слушательницы в таких случаях. Воз, этому
способствует выработавшаяся у них годами привычка обдумывать во время
всякого разговора фасон нового платья, а может быть, просто знаки
сочувствия, которыми нас награждают... Опять не то! Извините старика.
   Итак, к делу!
   - Ты не ошибся?
   - Нет. - Стригайло протянул руку и сорвал лист плюща, обвивающего
балкон третьего этажа.
   - Дяденька, достань звездочку, - попросил наблюдавший за ними малыш.
   - А у врача ты был?
   - Был.
   - Ну и что?
   Марий Феоктистович пожал плечами.
   - Что он сказал?
   - Скипидар со свиным салом и спиртовой компресс на шею.
   - Почему на шею?
   Стригайло молча вытянул шею. Его голова оказалась на уровне крыши.
   Прогуливавшийся там рыжий кот, испуганно фыркнув, кинулся наутек.
   - Вот дает! - восторженно воскликнул малыш. - А ну еще!
   Из серых глаз покатились слезы.
   - Не надо, Муся! - Стригайло обнял узкие, вздрагивающие плечи. - Может
быть, это пройдет.
   - Не пройдет! Я думала, что у нас все будет как у людей, а тут...
   - Что же ты предлагаешь?! - В голосе Стригайло появились раздраженные
нотки.
   - Пойдем в кино, - с железной последовательностью предложила Муся.
   До начала сеанса оставалось еще много времени, и они сели в фойе у
столика с журналами.
   Разговор не клеился. Марий Феоктистович рассеянно листал журнал. В
статье, озаглавленной ПРОБЛЕМЫ ПОЛА, доказывались неоспоримые преимущества
пластиковых плит перед дубовым паркетом. Далее подводились итоги дискуссии
о том, какой должна быть квартира в кооперативном доме. Оказалось, что
более половины архитекторов считают удобство, дешевизну и долговечность
главными и непременными качествами новых проектов.
   Муся просматривала листовку о гриппе, в которой доводилось до сведения
населения, что посещение зрелищных мероприятий, и в первую очередь
кинотеатров, чревато бурным распространением этой опасной эпидемии,
несущей тяжкие и порой неизлечимые последствия для организма.
   Молчание становилось тягостным.
   К счастью, раздался звонок, двери зрительного зала распахнулись.
   Пока на экране шло перечисление голливудских звезд, снимавшихся в
фильме, а мужественный голос диктора разъяснял зрителям, что замыслы
режиссера совершенно не соответствуют тому, что им придется увидеть,
Стригайло, воспользовавшись темнотой, вновь принялся за исследование
своего многострадального тела. Сначала он вытянул правую руку и пустил ее
вдоль прохода. В конце ряда раздался женский визг, и Марий Феоктистович,
почувствовав увесистый удар по пальцам, быстро отдернул руку назад.
   Затем, помедлив немного, он осторожно начал вытягивать шею. В зале
поднялся топот и свист. Стригайло взглянул на экран и обмер. Его тень, с
нелепо оттопыренными ушами, занимала добрую половину кадра. Он попытался
вернуть шею в нормальное состояние, но там что-то щелкнуло, и мышечная
ткань нашего героя решительно отказалась подчиниться всем стараниям своего
владельца сократить ее до нормальных размеров.
   В отчаянии Марий Феоктистович начал дергать головой, и шум в зале
усилился.
   - Гражданин, перестаньте хулиганить! - раздался голос сзади.
   Стригайло сделал еще одну отчаянную попытку, и его голова вновь
вернулась в исходное положение. Это сопровождалось звуком, похожим на
пистолетный выстрел.
   К сожалению, уже было поздно. В зале зажегся свет. К месту происшествия
спешила билетерша в сопровождении сержанта милиции...
   Сообщив представителю органов поддержания общественного порядка дату и
место своего рождения, социальное происхождение, домашний и служебный
адреса, Марий Феоктистович вышел на улицу. В его ушах все еще звучали
прощальные слова Муси: "Больше не смей показываться мне на глаза!
   Слышишь, урод проклятый?!"
   Когда Марий Феоктистович спустя два дня зашел в красный уголок, там уже
заканчивались последние приготовления к предстоящему собранию.
   Под сенью огромного транспаранта, на котором вязью было начертано:
   "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью", перед неким подобием алтаря
стоял стол, покрытый бархатной скатертью.
   Поскольку транспарант и алтарь служили образцом наглядной агитации в
"Хипхоппроекте", автор не может ограничиться простым упоминанием о них.
   Итак, читатель, пока мелкая сошка расставляет стулья, а люди посолиднее
делают последние затяжки в коридоре, подойдем поближе к этому творению
духа ищущего и созидающего.
   Идея универсального лозунга, который бы не только никогда не шел
вразрез с тематикой проводящихся кампаний и знаменательных дат, а,
наоборот, так сказать, корреспондировал бы им, родилась в
рационалистическом мозгу Геннадия Болтового, начальника группы крепежных
деталей и бессменного председателя месткома "Хипхоппроекта".
   Нужно сказать, что это удалось ему как нельзя лучше. Недаром при
обсуждении проекта лозунга сам Кирилл Мефодиевич снисходительно заметил,
что в нем сочетается героика повседневных дел с устремлением ввысь,
свойственным началу космической эры.
   Правда, мобилизованные для малеваний транспаранта студенты-практиканты
то ли из озорства, то ли по недосмотру вместо слова "былью" написали слово
"пылью", отчего текст принял недвусмысленно местный колорит, характерный
для всего, что рождалось в стенах "Хипхоппроекта".
   Уже давно с помощью лезвий для безопасных бритв и малярной кисти был
восстановлен истинный смысл лозунга, а зубоскалы-студенты, получив
дипломы, разбрелись по свету, но все еще предательское, похожее на арку
портального крана "п" проступало на красном шелке, как бы олицетворяя
собой незыблемость того, что, как известно, не вырубишь топором.
   Второе сооружение представляло собой доску, разделанную под орех и
снабженную надписью: "Лучшие люди "Хипхоппроекта". Именно люди, а не
работники, читатель, потому что при обсуждении кандидатур достойнейших из
достойных учитывается не только их скромный вклад в общее дело
"Хипхоппроекта", но и вся неповторимо сложная мозаика чувств, устремлений
и поступков, из которых складывается понятие личности.
   Двухметровая доска с фотографиями лучших экземпляров человеческой
породы, обрамленная гирляндами разноцветных елочных лампочек, помещалась в
ликвидированном дверном проеме.
   По возвращении из отпуска всеобщая любимица Сонечка украсила эту
витрину людских добродетелей специально привезенными ветками лавра.
   Теперь в пряном запахе маринада особо значительно выглядела лысая,
сморщенная голова старого боровика Дундукова, слева от которого
красовалась аппетитная сыроежка - Сонечка, а справа - бледная поганка
Анфиса Онуфриевна Уздечкина, являвшая собой по прихоти законов генетики
некий узел всех многочисленных родственных связей сотрудников
"Хипхоппроекта" и именуемая поэтому попросту "тетя Анфиса". Все это было
окружено гарниром из прелестных волнушек, выросших под сенью
многочисленных плановых подразделений института.
   Впрочем, мы заболтались, читатель.
   Поспешим же занять места в заднем ряду, пока руководство "Хипхоппроекта"
   рассаживается за столом президиума.
   Собрание открыл вступительной речью Геннадий Болтовой. По его
предложению в обсуждение повестки дня были включены три вопроса:
   1. Отчет о выполнении плана за прошедший квартал.
   2 Зачтение приказа по сему поводу.
   3. Персональное дело.
   После краткой, но сложной процедуры, во время которой у присутствующих
испрашивалось одобрение повестки в целом и проводилось поочередное
голосование ее составляющих, а также выяснялось желание чем-либо дополнить
круг рассматриваемых вопросов, слово для доклада по пункту первому было
предоставлено главному инженеру.
   Что может быть выразительнее сухого языка цифр?! Доложив собранию,
сколь достойно выполнен план во всех отделах, Кирилл Мефодиевич перешел к
оценке деятельности руководимого им института в целом. До сведения членов
профсоюза было доведено, что вследствие выполнения квартального плана на
112,36 процента наряду с достигнутыми успехами по новой технике, экономией
электроэнергии, а также значительных неиспользованных резервов фонда
зарплаты каждый винтик этой огромной и отлично слаженной машины может
рассчитывать на весомую добавку к получаемой зарплате в соответствии с
действующими премиальными положениями.
   Воспламенив сердца холодным жаром чисел, главный инженер поблагодарил
за внимание и скромно сел на место, поощряемый к дальнейшему благотворному
служению обществу громкими аплодисментами.
   Председательствующий бросил на него вопросительный взгляд и, уловив
высочайшее соизволение, приступил к зачтению приказа.
   Автор не будет утомлять внимание читателей пересказом этого документа,
поскольку фотографии перечисленных в нем лиц красуются тут же под
транспарантом. Достаточно только сказать, что благодарность, вынесенная
Сонечке "за работу с полной отдачей", исторгла улыбку умиления даже у
человеконенавистницы Уздечкиной.
   Предполагал ли Марий Феоктистович, прислушиваясь к рокоту прибоя
героических дел "Хипхоппроекта", что злополучная судьба готовит ему еще
один удар? Нет, он целиком был погружен в невеселые думы и не вольно
вздрогнул, услышав после слов "...персональное дело" свою фамилию.
   С изумлением и горечью слушало собрание повесть о преступлениях
Стригайло. Тут было все: и рапорт Дундукова о систематическом нарушении
трудовой дисциплины, и наглый уход с работы без увольнительной записки, и
хулиганские действия в кино.
   Закончив, Болтовой обратился к Стригайло с предложением дать объяснения
по поводу выдвинутых против него обвинений.
   Но что же мог сказать он в свое оправдание? Под перекрестным огнем
негодующих взглядов он и впрямь чувствовал себя закоренелым
правонарушителем.
   - Товарищи! - Поперхнувшись, Марий Феоктистович закашлялся, что сразу
поставило его в невыгодное положение. - Кхе-кхе-кхе! Дело в том, товарищи,
что.., в общем... со мной случилось нечто странное... я бы сказал,
необъяснимое... В общем я начал... удлиняться.
   - Громче! - раздались голоса. - Что вы начали, Стригайло?
   - Удлиняться. - Марий Феоктистович вытянул шею и помахал головой у
самой люстры.
   Возмущенный гул прокатился по красному уголку.
   - Перестаньте паясничать, Стригайло! - властным тоном оборвал его
главный инженер. - Вы не в цирке. Можете поберечь свои сказки для дурачков.
   Мы сказкам не верим. Вашим сказкам не верим, - добавил он, взглянув на
транспарант.
   Сконфуженный Стригайло сел.
   - Так, ясно, - сказал Болтовой. - Переходим к выступлениям. Кто имеет
слово?
   Несколько минут он сверлил взглядом присутствующих, но на всех лицах
была написана такая непоколебимая решимость не высказываться, пока помыслы
руководства по сему вопросу не станут общим достоянием, что умудренный
опытом председатель обратился к Дундукову:
   - Может быть вы, Софрон Модестович, как непосредственный начальник?
   Дундуков пожал плечами и снисходительно улыбнулся.
   - Ну что же, видно, придется мне.
   Неискушенному слушателю могло показаться вначале, что целью выступления
Дундукова была защита Мария Феоктистовича от взваленной на него напраслины.
   Однако, будучи опытным диалектиком, Софрон Модестович с таким
искусством превращал каждый тезис в свою противоположность, что все
сказанное во здравие работало за упокой. Преподнеся в заключение несколько
двусмысленных комплиментов своему подчиненному, он развел руками и
сокрушенно произнес:
   - Платон мне друг, но истина мне дороже.
   Теперь, когда сигнал был дан, уже ничто не сдерживало охотничьего
инстинкта гончих.
   Слово взяла Уздечкина.
   - Сейчас, - сказала она проникновенным голосом, - много пишут о
внутреннем мире интеллигентного человека. Известно ли вам, каков этот мир
у Стригайло? Летом, когда большинство конструкторов работало на прополке,
Стригайло добился освобождения, ссылаясь на ревматизм. Мы знаем теперь,
что это был за ревматизм - зловеще закончила она. При этом на ее лице было
то брезгливое выражение, какое  видеть на морде старой овцы,
раздавившей копытом гадюку.
   После энергичного, но маловразумительного выступления юноши,
наделенного столь бурным темпераментом, что он глотал слова раньше, чем
успевал их произнести, перед суровым ареопагом появилась Сонечка.
   Ее речь была выслушана с глубоким вниманием и искренним сочувствием.
   - Очень часто, - начала она, потупив глазки, - мы, не можем полностью
раскрыть истинный характер человека, не зная его отношения к женщине.
   Недаром великие писатели уделяли этому вопросу такое внимание. Мне
кажется, что Стригайло... - Стыдливый румянец покрыл ее щечки. - Ну:
словом... во всякой женщине видит не товарища по работе, а: - Тут она
окончательно смутилась и села на место, всем своим видом показывая, как
тяжело быть объектом домогательств грязного ловеласа.
   - Кто еще имеет слово? - спросил Болтовой.
   - Хватит! - раздались голоса. - И так все ясно!
   - Ну, Стригайло, - взгляд председательствующего обратился к Марию
Феоктистовичу, - что вы скажете коллективу? Как будете жить дальше?
   Потрясенный и раздавленный Стригайло взмахнул руками:
   - Товарищи! - И тут случилось нечто такое, о чем еще много лет спустя в
"Хипхоппроекте" говорят шепотом, да и то только с близкими друзьями.
   Левая рука Мария Феоктистовича метнулась вперед и, произведя изрядное
замешательство в задних рядах, закончила свое странствие звонким ударом по
лицу Уздечкиной, тогда как правая... Нет, честное слово, не хватает духа!
   Есть вещи, перед которыми осквернение могил не более чем легкая забава.
А тут... черт знает что такое! Достаточно было поглядеть на цвет
"Хипхоппроекта", накрытый за столом президиума упавшим полотнищем
бессмертного транспаранта, чтобы представить себе все дальнейшее.
   Казалось, еще немного - и пенящиеся валы гнева, ураган выкриков, буря
негодования, вся мощь стихии человеческих страстей, обрушившаяся на
многострадальную голову нашего героя, вырвутся за пределы красного уголка
"Хипхоппроекта", и тогда...
   Тут требовался кормчий куда более опытный, чем недоросль Болтовой,
беспомощно барахтавшийся под словом "рождены".
   - Ти-хо!!
   Только в часы суровых испытаний проявляются подлинные качества
руководителя. Лишь истинное бесстрашие и твердая рука могут помочь ему
смирить строптивых, ободрить малодушных, обезвредить смутьянов.
   - Ти-хо!!
   Взгляни, читатель, на это нахмуренное чело, сверкающий взгляд и
скрещенные на груди руки, прислушайся к стихающему гулу возгласов, и ты
поймешь, чем отличаются укротители львов от простых любителей кошек и
почему нам с тобой никогда не доверят тяжелую и почетную обязанность быть
пастырями человеческих душ.
   - Тихо! - И вновь полные доверия глаза устремлены на главного инженера,
вновь члены профсоюзной организации "Хипхоппроекта" готовы трезво и
справедливо судить заблудшую овцу, одного из малых сих, не забывая о
милосердии, но и не проявляя вредной мягкотелости.
   - Вы кончили, Стригайло?
   Марий Феоктистович кивнул.
   - Тогда, - главный инженер бросил снисходительный взгляд на вытиравшего
потный лоб председателя, - тогда будем считать работу собрания оконченной.
   Все необходимые выводы мы сделаем в административном порядке.
   На следующий день после собрания все помещения "Хипхоппроекта"
напоминали недра вулкана перед извержением. Однако этот вид тектонической
деятельности вовсе не был связан с разоблачением Стригайло. Весть о
предстоящей премии пробудила в толщах списочного состава страсти совсем
иного рода. Просто каждый из работников института опасался, как бы его
сосед не получил большую премию, чем он сам.
   На этой почве стихийно возникали и распадались группировки и коалиции,
писались подметные письма и коллективные заявления, велась непрерывная
слежка за конкурентами.
   Сонечка явилась на работу в платье на десять сантиметров короче нормы и
безвозмездно расточала улыбки всем по очереди.
   В коридоре какой-то юродивый, закатив глаза и брызжа слюной, нес уже
совершеннейшую чушь о трех миллионах, якобы выплаченных из премии бабушке
Григория Распутина, предъявившей нотариально заверенное свидетельство об
усыновлении ею Дундукова.
   Под сенью лавровых венков билась в истерике Анфиса Уздечкина.
   Придя утром на работу, Стригайло с радостью убедился, что все
сослуживцы заняты делами более животрепещущими, чем обсуждение его
физических и моральных уродств. Он прошмыгнул к себе за доску и,
склонившись над столом, начал заполнять план-графики по повышению срока
службы и надежности механизмов, проектируемых в стенах "Хипхоппроекта".
   Вообще это занятие напоминало историю о паже, не получившем жалования
ни до, ни после того, как король приказал удвоить ему оклад.
   Повысить на сорок процентов срок службы несуществующего механизма -
дело тонкое и требующее широкой фантазии, которой, как известно, наш герой
был лишен полностью.
   Он уже третий раз стирал резинкой многочисленные сведения об
экономическом эффекте намеченных мероприятий и технических показателях,
посрамляющих лучшие зарубежные образцы, когда секретарша сообщила, что его
вызывают в отдел кадров.
   Стригайло вздохнул и направился вниз по лестнице.
   Дом, где протекала деятельность "Хипхоппроекта", был некогда подарен
императрицей своему фавориту и посему находился под охраной учреждений,
специально для того предназначенных.
   Все заботы о сохранении здания были сосредоточены на его фасаде и
заключались, главным образом, в периодической окраске векового гранита
охрой. Этот цвет не без оснований считался историческим: во времена
Аракчеева он был широко распространен для окраски казарм.
   Что же касается внутренних помещений, то каждый из часто меняющихся
руководителей "Хипхоппроекта", зная по опыту своих предшественников, сколь
скоротечна людская слава вообще, а номенклатурного работника в частности,
спешил воздвигнуть себе памятник в веках, внося коррективы в бессмертное
творение прославленного зодчего.
   О, мудрый Хеопс! Из всех геометрических фигур ты выбрал наименее
пригодную для размещения в ней учреждений. Страшно подумать, что было бы,
поставь ты по соседству со сфинксом сооружения прямоугольной формы,
облегчающей установку перегородок.
   Сколь бы ни различались по вкусам и характерам многочисленные
руководители "Хипхоппроекта", их усилия неизменно были направлены на
борьбу с лепными украшениями на потолках, мешающими рассечению барских
покоев на фанерные клетки.
   Как часто, после очередной смены управляющих,  было видеть на
высоких лесах хмурых дядек, вырубающих зубилами перси Дианы или колчан
Амура. Неискушенного посетителя нередко приводил в дрожь вид прелестной
нимфы, вынужденной удерживать меж бедер тяжелую люстру, или хитрого фавна,
с любопытством заглядывающего через перегородку, отделяющую сектор
надежности от машинописного бюро.
   И все же под сводами "Хипхоппроекта" существовал маленький островок,
куда не доносился стук молотков и треск перетаскиваемой мебели во время
непрерывных перестроек и передислокаций боевых подразделений института.
Это уединенное место было обиталищем Александра Хайлова - начальника
отдела кадров "Хипхоппроекта".
   Однажды освоив захваченное помещение, Хайлов укрепил его столь
фундаментально, что в случае необходимости мог бы выдержать в нем любую
регулярную осаду. Венецианские окна кабинета хранителя личных дел были
забраны тюремными решетками, двери красного дерева, некогда украшенные
инкрустациями, оделись броневой сталью, а расположенный в стене старинный
сейф скрывал от любопытных взглядов сокровеннейшие сведения о душах
человеческих, доступные только владельцу кабинета.
   Обезопасив свои владения от всяких попыток вторжения извне,
распорядитель кадров отдал дань и отделке интерьера. Специально вызванная
бригада маляров оклеила обоями панели из мореного дуба и побелила
потемневший от времени дубовый потолок, а живописец-самоучка,
подкармливаемый месткомом, капитально отреставрировал висящую на стене
картину, после чего холст, числившийся во всех справочниках бесследно
исчезнувшим, действительно пропал навсегда.
   Кроме любви к порядку и неусыпной подозрительности Хайлов обладал еще
одним качеством, совершенно незаменимым в деле, которому он беззаветно
служил уже более двадцати лет,- умением глядеть в глаза посетителям
взором, абсолютно ничего не выражающим. Под этим взглядом василиска даже
самые честные и мужественные люди испытывали непреодолимое желание пасть
на колени и в написанной от руки в двух экземплярах исповеди покаяться в
грехах, перед которыми побледнели бы даже деяния Балтазара Коссы, пирата,
насильника и убийцы. Но так бывало только по утрам.
   После заветного часа, когда обязательное постановление горсовета теряло
свою силу и торговые организации предоставляли всем и каждому возсть
вкусить от широкого ассортимента веселящих душу напитков, взор начальника
отдела кадров являл такую бесшабашную лихость, такую лихую бесшабашность,
такое проникновение в суть вещей и явлений, что иной рвач и летун,
мечтавший найти успокоение в стенах "Хипхоппроекта", не успев раскрыть
дверь, уже пятился назад, бормоча нечто совсем невразумительное насчет
утерянной трудовой книжки.
   Возле заветной двери уже томились двое сотрудников отдела
стандартизации и типизации.
   - У себя? - спросил Стригайло.
   - Здесь, но не принимает, - ответил один из рыцарей типизации, прервав
красочный рассказ о перипетиях вчерашнего матча, передававшегося по
телевизору.
   - Здесь, но еще лют, - добавил второй. Стригайло сел на деревянный
диван со спинкой, украшенной резными изображениями танцующих пастушек.
   Стандартизаторы возобновили прерванный разговор.
   Трудно представить себе, чтобы два человека, одновременно прочитавшие
новый роман, многократно пересказывали его друг другу.
   Субъекта, который, придя в гости, весь вечер излагает содержание всем
известного фильма, больше в этот дом не приглашают.
   Только дураки испытывают удовольствие, выслушивая давно известные им
анекдоты.
   Повторение - один из трех китов, на которых с незапамятных времен
незыблемо покоится тупость человеческая. Два других - это привычка с
апломбом судить о вещах, в которых ничего не смыслишь, и стремление во что
бы то ни стало произносить больше слов, чем собеседник.
   Если, руководствуясь здравым смыслом, исходить из предположения, что и
киты должны на чем-то держаться, то, по-видимому, лучшей опоры, чем
футбольный болельщик, для них не сыскать.
   Существует новый тип болельщика - болельщик-лентяй, развалившийся в
кресле, придвинутом к телевизору. Его беспокоит только одно - запомнить
наиболее хлесткие замечания комментатора, чтобы потом блеснуть ими перед
сослуживцами. Это дает ему право на освященную годами традицию - торчать
большую часть рабочего дня в коридоре, бесконечно пережевывая тягучую,
надоевшую всем жвачку из футбольных терминов и фамилий игроков, записанных
на бумажке, хранящейся в кармане пиджака.
   В "Хипхоппроекте" каждый, кто мог отличить штрафной удар от угловой
подачи, пользовался особыми привилегиями, ибо руководство этого учреждения
болело футбольным психозом в самой тяжелой форме. В дни матчей отменялись
все мероприятия, пустели кабинеты, и даже самовольный уход с работы
расценивался не как злостное нарушение трудовой дисциплины, а как особый
вид молодечества, проступок, продиктованный страстью жаркой и неутолимой,
вызывающей в сердцах ближних скорее снисходительное сочувствие, чем
порицание.
   Зато на следующий день коридоры института напоминали пчелиный улей в
период медосбора.
   И даже сам Кирилл Мефодиевич, проходя мимо орущей и яростно
жестикулирующей толпы, снисходительно бросал:
   - Эх вы, "зенитчики"! Не "зенитчики" вы, а мазилы!
   Тогда какая-нибудь отчаянная голова, содрогаясь от собственной
смелости, вступала в игру:
   - А вы тоже, Кирилл Мефодиевич, хороши, такой мяч взять не сумели!
   И расцветали улыбки, как цветы лотоса на заре, и уже казалось, что
стерты все графы штатного расписания и нет больше ни начальника, ни
подчиненного, а есть двое бравых парней, отлично знающих, что к чему в
спорте.
   ...Стандартизаторы уже по нескольку раз со смаком повторили друг другу
все, что им было известно о футболе вообще и о вчерашней игре в частности,
когда наконец распахнулась бронированная дверь и в коридоре возник Хайлов.
   Болельщики вскочили.
   - Здравствуйте, Александр Герасимович! - сказал первый. - Мы...
   - Выделены, - подхватил другой, - для очистки...
   - Прилегающей территории, - добавил первый.
   - А-а-а! - Хайлов внимательно оглядел их с ног до головы. - Фартуки и
метлы получите в отделе снабжения. Прохожим под ноги не пылить, на
провокационные вопросы - кто и откуда - не отвечать. В случае
ин-син-дентов докладывать мне лично. Понятно?
   - Будет понято! - осклабившись, рявкнул один из эрзац-дворников.
   - Вы эти хохмочки бросьте! - нахмурился Хайлов. - Смотрите, как бы
вместо всяких хиханек да хаханек не пришлось бы поплакать. Ясно?
   - Никак нет!
   - Так точно!
   Развернувшись кругом, стандартизаторы направились к выходу.
   - Фамилие, - задумчиво сказал Хайлов, - забыл спросить, как ихние
фамилие, но ничего, узнаем.
   Все штатные должности подсобных рабочих в "Хипхоппроекте" давно были
заняты какими-то бойкими девицами и никому не известными старушками,
появляющимися только в день выдачи зарплаты. Так как молодая поросль
кадров института была надежно защищена от привлечения к дворовым работам
всяческими справками о неизлечимых недугах, то часто  было видеть у
старинного подъезда, украшенного колоннами, пожилых дворников с
университетскими значками, предательски высовывающимися в пройму фартука,
или интеллигентного вида грузчиков, безмятежно читающих Лукреция Кара в
кузове самосвала.
   Проводив подозрительным взглядом марширующих строевым шагом инженеров,
Хайлов повернулся к Марию Феоктистовичу.
   - Я Стригайло, - робко сказал тот, - мне передали...
   - А, Стригайло! Подождите здесь.
   Марий Феоктистович просидел еще полчаса, пока в коридоре вновь не
появился дожевывающий что-то на ходу Хайлов.
   - Зайдите, Стригайло, - сказал он, вытирая ладонью губы...
   Автор не считает себя вправе разглашать то, что происходит за
окованными сталью дверями, и предоставляет все происшедшее в кабинете
Хайлова воображению читателя. Достаточно сказать только, что уже через
двадцать минут Марий Феоктистович, держа заполненный обходной лист,
именуемый в просторечии "бегунком", стоял перед закрытым окошком кассы.
   В целях экономии рабочего времени сотрудников "Хипхоппроекта" все виды
выплаты денег производились только после окончания трудового дня, и нашему
герою не оставалось ничего другого, как прогуливаться мимо большого
плаката, украшавшего стену кассы.
   На плакате был изображен упитанный, розовощекий младенец со скакалкой.
   На заднем плане художник нарисовал мужчину томного вида, который,
изящно согнув локоть, преподносил пышногрудой красавице букет цветов,
принимая от нее взамен бутылку с томатным соком.
   Содержание плаката было разъяснено в стихах:
   Я не проливаю слезы, Только прыгаю прыг-скок!
   Нынче папа мой тверезый, Покупает маме розы, Пьет один томатный сок.
   Картина принадлежала кисти все того же живописца-самоучки. Стихи
написала местная поэтесса Элеонора Свищ.
   Внизу, с соответствующими иллюстрациями, указывалось, какое количество
продуктов  купить вместо пол-литра водки. Выходило совсем немного,
еле набиралось на закуску.
   Прошло еще часа три, прежде чем выучивший наизусть стишок и подавленный
изобилием благ, которое несет каждому здравомыслящему человеку трезвый
образ жизни, Стригайло сдал пропуск и получил причитавшиеся ему в
окончательный расчет деньги.
   Теперь действительно нужно было решать, как жить дальше.
   Как жить дальше?
   Отвергнутый любимой, осужденный товарищами, изгнанный с работы,
Стригайло не раз задавал себе этот вопрос.
   Бесцельно бродя по улицам, он подолгу простаивал у бронзовых изваяний
коней и мускулистых красавцев, пытаясь понять сокровенную тайну мышечной
ткани.
   Мышечная ткань...
   Между тем кончились деньги.
   Несколько раз, набравшись смелости, Марий Феоктистович подходил к
дверям проектных институтов и конструкторских бюро, объявлявших по радио о
вакантных должностях, но неизменно горькое сознание своей неполноценности
заставляло его в решительный момент поворачивать назад.
   Однажды, слоняясь без дела, он увидел перед собой круглое здание цирка.
   "Вы не в цирке, Стригайло!" В его памяти вновь возникло все пережитое
на собрании.
   "Вы не в цирке, Стригайло! Поберегите свои сказки для дурачков!"
   Усмехнувшись, Марий Феоктистович решительно толкнул дверь служебного
входа.
   В скупо освещенном коридоре пахло конским навозом и духами.
   - Простите, - обратился Стригайло к атлетического вида мужчине в
тренировочном костюме, - я бы хотел...
   - О, это вы! - сказал атлет. - Имейте в виду, что, если все недоделки к
субботе не устранят, я буду вынужден жаловаться!
   - Очевидно, это недоразумение. Я...
   - Ах, к чему эти оправдания! - Собеседник Стригайло махнул рукой и
зашагал дальше.
   - Послушайте. - Сделав огромный шаг, Стригайло тронул его за рукав. - Я
насчет работы. Кто у вас ведает набором артистов?
   - По путевке?
   - Н-н-нет.
   - Какой жанр?
   - Пожалуй, комический, - неуверенно сказал Стригайло.
   - Попробуйте поговорить с Пешно. Рафаил Цезаревич Пешно, вторая дверь
налево.
   Стригайло просунул голову в полуоткрытую дверь.
   - Разрешите, Рафаэль Цезаревич?
   - Меня зовут Рафаил, - недовольно поморщился маленький человечек с
огненно-рыжей копной волос. - Рафаэль - это обезьяна у Петруччио, а мое
имя Ра-фа-ил. Ощущаете разницу?
   - Ощущаю. Простите, Рафаил Цезаревич.
   - Ничего, многие поначалу путают. Слушаю вас.
   - Я бы хотел узнать насчет работы, - робко сказал Марий Феоктистович.
   - Что вы можете делать?
   - Удлиняться.
   - В каком смысле удлиняться?
   - В прямом.
   - В прямом? - Пешно задумался. - Ну что ж, пойдем посмотрим, как вы
удлиняетесь в прямом смысле.
   В это время распахнулась дверь и в комнату, прихрамывая, вошла высокая
женщина со стандартным профилем богини. На плече у нее сидела старая,
похожая на Альберта Эйнштейна сорока.
   - Здравствуй, Рафик! - сказала небожительница. - У тебя есть чем
приколотить каблук?
   - Рррафик! - насмешливо фыркнула сорока. - Прриколотить!
   Каварррдак, - доверительно добавила она, взглянув на Стригайло умными
влажными глазами, - форррменный каварррдак!
   - Подожди, я сейчас приду, - сказал Пешно. Сорока взмахнула крыльями и
перелетела на шкаф.
   - Крррасота!
   На арене известный комик отрабатывал падения с ударом головой о барьер.
   На его затылке был укреплен микрофон, и гулкие хлопки разносились
динамиком по пустому помещению.
   - Ну? - сказал Пешно.
   Стригайло вытянул руки и ухватился за трапецию, висящую под куполом.
   Рыжеволосый, прищурив один глаз, поглядел вверх.
   - Так, теперь подтянитесь.
   - Капитан, капитан, подтянитесь! - продел комик. - А что, Рафа, такая
подача с ковра работает, а?
   Пешно молча кивнул головой.
   Однако подтянуться "капитану" не удалось. Руки растягивались, как
резиновые.
   Комик, разочарованно крякнув, снова начал тяпать головой о барьер.
   - Да... - Рафаил Цезаревич пожевал губами. - А номер у вас отработан?
   - Нет, но я думал...
   Из-за кулис выскочила маленькая белая собачка и, тявкнув несколько раз
на Стригайло, умчалась обратно.
   Пешно размышлял, запустив пальцы в шевелюру.
   Откуда-то издалека донесся торжествующий рев осла.
   Ярким светом вспыхнул купол цирка. Взволнованно запела фанфара.
   - Идея! - В глазах Пешно горел огонь вдохновения. - Мы на вас наденем
фрак и цилиндр. Рука империализма. А в финале народы полуколониальных и
зависимых стран отрубают эту руку и под марш проносят по арене.
   - Как отрубают? - упавшим голосом спросил Стригайло.
   - Очень просто. Топорами или этими, как их... томагавками. Такой
вариант проходит наверняка, а голый техницизм репертуарная комиссия нам не
пропустит.
   - Но дело в том... что она у меня не отрубается. Она... в общем...
   живая.
   - Совсем не отрубается?
   - Совсем.
   - Так что вы предлагаете?
   - Видите ли... я думал... может быть, подавать снизу гимнастам разные
принадлежности. Это наверное... будет работать.
   - Цирковое представление, - произнес лекторским голосом Пешно, - должно
воспитывать зрителя, а не играть на нездоровом любопытстве к физическим
изъянам. К сожалению, я не могу больше тратить на вас время, Меня ждут. До
свидания.
   - Ну что ж, до свидания, - вздохнул Стригайло.
   Стоя на мосту, он вглядывался в мутные, лениво текущие воды Фонтанки.
   Внезапно у него возникло желание...
   Дочитав до этого места, иной не в меру ретивый критик отложит  и
начнет накачивать чернила в поршневую авторучку.
   "Да, - скажет он, - ни для кого не секрет, что у нас еще бытуют
отрицательные явления, поскольку они являются результатом пережитков в
сознании людей. Но разве, наряду с выдуманным автором "Хипхоппроектом",
нет замечательных коллективов, действительно создающих новую технику? Как
же автор сумел их просмотреть?! Сатира сатирой, но где положительный герой?
   Стригайло?! Почему же тогда автор потенциально обедняет его духовный
мир, принижая до уровня чувств и поступков "маленького человека", а не
раскрывает характер Мария Феоктистовича в борьбе с бюрократизмом и
очковтирательством?
   Не представляют ли собой потуги автора жалкое эпигонство, поскольку и
сама тема не нова? Достаточно вспомнить хотя бы известный рассказ Кафки,
где человек превращается в насекомое.
   Нет, - скажет такой критик, - путь, которым идет автор, это не широкая
дорога к светлому будущему, а извилистая тропка, уводящая читателя
неизвестно куда!"
   Подождите, уважаемые критики! Не вострите раньше времени свои перья.
Все вам будет, а насекомых никаких не предвидится. Имейте терпенье читать
до конца.
   Автор, верный принципу художественной правдивости, не может скрыть, что
действительно в голове бедного Стригайло не раз появлялась мысль о
самоубийстве. Он перестал стричься, отрастил бороду и перебивался
случайными заработками на торговых складах и базах, где уровень
механизации еще не достиг запланированного на последний год семилетки.
   Как всякий слабовольный человек, попавший в беду, он быстро
пристрастился к алкоголю.
   Однажды вечером, сидя в скверике, он завел разговор с одним симпатичным
старичком пенсионного возраста, втайне надеясь скорешиться с ним на
"маленькою". Слово за слово, и неизвестно как получилось, что Стригайло
открыл незнакомому человеку свою тайну, тщательно оберегаемую от людей.
   На его счастье, симпатичный старичок оказался лучшим изобретателем в
своем микрорайоне. Будучи на пенсии, он не терял связь с коллективом
мастерской "Метбытремонт", где проработал сорок лет.
   Старичок проявил самое теплое участие, отвел Мария Феоктистовича к себе
домой, накормил и уложил спать, пообещав к следующему утру что-нибудь
придумать.
   Действительно, не успел Стригайло на другой день проглотить вкусный
завтрак, заботливо оставленный ему старичком, как тот явился, неся
шарнирные протезы для рук, ног и шеи, собственноручно изготовленные им из
самоновейших полимеров.
   Шарниры были устроены таким образом, что ограничивали возсть
членов Стригайло удлиняться сверх нормы, принятой в приличном обществе.
   С этого дня бессовестная кокетка Фортуна вновь начала расточать ласки
Марию Феоктистовичу.
   Вот уже шесть лет, как он работает в проектной организации
"Бумхлопмашина" и считается там одним из лучших конструкторов.
   У него прелестная жена и двое очаровательных детей.
   И только иногда по воскресеньям, когда детишкам удается уговорить папу
показать, какая бывает шея у жирафа, Стригайло снимает шарниры и касается
головой потолка. Однако, поскольку он живет в отдельной квартире, эти
забавы являются его личным делом и никого не шокируют.
   Дочь и сын обожают Мария Феоктистовича и очень жалеют, что родители
запрещают им рассказывать в детском садике, какой у них замечательный папа.
   Что же касается "Хипхоппроекта", то после статьи в газете, написанной
симпатичным старичком, там произошло много изменений в системе подбора
кадров и в методах руководства, а также значительно повысился уровень
наглядной агитации.
   И вообще все это произошло во времена давно минувшие.
   Вот так-то, товарищи критики!
    


Полезные ссылки:

Крупнейшая электронная библиотека Беларуси
Либмонстр - читай и публикуй!
Любовь по-белорусски (знакомства в Минске, Гомеле и других городах РБ)



Поиск по фамилии автора:

А Б В Г Д Е-Ё Ж З И-Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш-Щ Э Ю Я

Старая библиотека, 2009-2024. Все права защищены (с) | О проекте | Опубликовать свои стихи и прозу

Worldwide Library Network Белорусская библиотека онлайн

Новая библиотека