Алена Василевич. Братья-артисты


     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
     Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
     OCR & : Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------
     Для детей младшего школьного возраста.
     Их было трое.  И осиротели они на третий день после того,  как родились
на  белый свет.  Помню,  пришла утром тетка Федора из сарая в  избу и  давай
охать, ахать да горевать:
     - Такая овечка была,  такая овечка!  Молодая, а шерсть, словно шелк. Уж
лучше б ягнята пропали.  От ягнят все равно пользы не дождешься, одни только
заботы да расходы на них...
     А  я сижу на печи -  мне тогда лет девять было -  да вдруг как заплачу!
Вчера я  бегала в  сарай и видела ягнят.  До того они были веселенькие,  так
подпрыгивали и наскакивали друг на дружку,  так смешно тыкались мордочками в
бока мамы-овечки... Все молока искали... И все трое были совсем одинаковыми.
Курчавые,  блестящие,  как жуки,  у  каждого белые носочки на ножках и белые
пятнышки на лбу.
     И  вот нет больше у  них матери.  А на дворе мороз,  вьюга.  Как же они
теперь будут совсем одни?..
     - Что  твои  слезы  помогут?  -  сердито сказала мне  тетка  Федора.  -
Одевайся-ка побыстрей да пойдем в хлев. Придется в хату взять...
     У меня стало легче на сердце.  Если возьмем ягнят в хату,  тогда они не
замерзнут. И голодными тоже не останутся. Кто-кто, а уж я в обиду их не дам!
     Накинув кожушок и всунув ноги в валенки,  мы с теткой поспешили в хлев.
Не понимая,  почему рядом нет их матери, маленькие сироты метались по загону
и жалобно блеяли.
     - Проголодались,  бедняжки,  -  сказала  тетка  и  полезла в  загон.  -
Расстегни кожух и  прикрой их,  чтоб не замерзли,  пока донесешь до хаты,  -
приказала она мне.
     Тетка  поймала сперва одного,  потом  второго -  и  мне  под  кожух.  А
третьего  ягненка  сама  понесла.   Бегом  заторопились  мы  в  дом.  Ягнята
брыкаются, бьют твердыми копытцами в грудь, в живот, орут на весь двор.
     - Не  плачьте,  глупенькие.  Не  плачьте.  В  хате вам хорошо будет,  -
утешала я  их,  проваливаясь в  снег.  Снег попадал мне в  валенки и обжигал
ноги,  как огнем.  -  Я вас буду кормить вкусненьким...  И в обиду никому не
дам...
     Принесли мы с теткой ягнят в хату и пустили на пол. Гладкий пол, должно
быть, показался им слишком скользким: они широко расставляли тоненькие ножки
и  несмело  переступали на  месте,  не  решаясь  пройти  вперед.  Но  вскоре
освоились и  принялись совать свои  любопытные носы  всюду.  Обнюхали веник,
лавку,  ножки стола.  Обнюхали у  нас с  теткой ноги и руки.  А один,  самый
бойкий,  вскочил на лавку,  а потом вдруг - прыг на стол. Обнюхал полотенце,
которым был накрыт хлеб.
     - Этот не пропадет,  сразу догадался, где что искать, - пошутила тетка.
- Отрежь ему ломтик хлеба...
     Я отрезала.  Но ягненок хлеба не захотел.  Понюхал и лизнул корочку,  а
потом отвернулся. То же самое сделали и его братишки: понюхали хлеб, лизнули
его розовыми язычками и отвернулись.
     - Маленькие еще,  - сказала со вздохом тетка, достала из шкафа кувшин и
налила  молока  в  мисочку.  Пододвинула мисочку сперва  к  одному.  Ягненок
ткнулся мордочкой в  молоко и  смешно зафыркал.  Не  умели пить из мисочки и
остальные.   Они   тоже   забавно  вертели  мордочками  и   громко  фыркали,
расплескивая молоко.
     - Будет теперь у  нас с  ними забот,  -  сердито вылила молоко в свиное
корыто тетка.  -  Нужно покупать соску и поить их,  как маленьких детей,  из
бутылочки.
     Снова она велела мне одеться и сбегать к Заброцким,  попросить на время
соску.  У  Заброцких был маленький ребенок,  значит,  должна быть и запасная
соска.
     Пока я бегала к соседям,  тетка Федора нагрела в чугуне с горячей водой
бутылку с молоком. Голодные ягнята заголосили в три глотки.
     Громче всех требовал еды тот, что побывал уже на столе.
     - Ну,  теперь будем жить  с  музыкой,  -  дала  соску с  молоком самому
крикливому и снова вздохнула тетка.
     Ягненок сперва никак не  мог приспособиться,  а  потом вдруг вцепился в
соску и  давай сосать!  Да  так,  что чуть ли  не полбутылки молока высосал.
Братья его  тем  временем оттоптали нам с  теткой все ноги.  "Скорее и  нам,
скорее! - словно просили они. - Мы тоже голодные, мы тоже..."
     - Ого! Да им троим и коровы мало будет, - отдавая мне бутылку с соской,
сказала тетка.
     Вторую бутылку ягнята опорожнили так же быстро,  как и первую.  Вдоволь
наевшись,  сразу же захотели спать.  Улеглись на расстеленном кожухе, в углу
за печкой, и вскоре заснули.
     Проснулись они так же внезапно, как и заснули. Проснулись и давай снова
топать по избе и громко блеять.
     - Что же нам с ними делать? - спросил дядя у тетки Федоры.
     - Соски придется покупать,  -  засмеялась она в ответ. - Вот что делать
придется на первых порах...
     И  действительно,  назавтра мой  двоюродный брат  Тима  поехал за  семь
километров в местечко покупать ягнятам соски.
     Зима в  тот год выдалась холодная.  И  братья-сиротки зимовали у  нас в
хате.  Как-то само собою вышло,  что все заботы о них перешли ко мне,  самой
младшей в большой теткиной семье.  Забот и вправду хватало,  зато и радостей
было много.  Росли братцы быстро. Вскоре бутылок с молоком стало не хватать.
Тогда я начала приучать их к хлебу и к сырой картошке.  Нарежу ломтиками - и
в  рот,  в рот каждому.  Сначала ягнята на картошку и смотреть не хотели,  а
потом,  как распробовали, что это такое, так уже и сами выпрашивали побольше
без всякого стеснения.
     И  вообще  есть  и  играть  им  никогда не  надоедало.  Просыпались они
ранешенько: в деревне еще ни в одной хате свет не зажигали. Проснутся да как
пустятся вприпрыжку да  вприскок по  всему дому!  На кровати взбираются,  на
лавки... Вспрыгнет который из них и давай по тебе копытцами притоптывать: ну
разве улежишь под одеялом!
     Тетка, если они ее первую разбудят, просит меня:
     - Поднимись ты да дай им чего-нибудь, этим чертенятам! Чтоб не носились
по всей хате...
     И вот начинается кормежка.
     - Подождите,  не хватайте из рук! Дайте хоть присесть, а то с ног, чего
доброго, собьете!
     Картошка  в  корзинке.  Хлеб  на  столе.  Получайте,  мучители!  Ешьте,
чертенята!..
     "Мучители" и  "чертенята" наперебой хватают из моих рук хлеб и  кусочки
нарезанной картошки.  Лижут  шершавыми  горячими  языками  руки,  благодарят
по-своему,  по-ягнячьему...  Ну, ладно, хватит, хватит! Не подлизывайтесь!..
Нате еще по  кусочку.  Наедайтесь вволю.  Может,  какой-нибудь часок и  тихо
будет в доме. В школу вставать рано, и я сама еще немножечко посплю...
     А  спится поутру сладко.  Особенно если  среди  ночи  тебя  поднимали с
постели,  а  теперь ты  снова укуталась в  одеяло,  пригрелась,  свернувшись
калачиком. Разоспишься так, что того и гляди - школу проспишь.
     Но -  снова:  топ-топ-топ!  По полу.  По твоей кровати. По твоим ногам.
Кто-то лизнул тебя в щеку, в нос шершавым горячим языком.
     - Отцепитесь вы, надоедливые! Не дадут поспать...
     - Вставай,  вставай!  Хватит вылеживаться.  Дети уже в  школу бегут,  -
будит меня тетка Федора.
     Значит, пора вставать.
     - Завтрак еще теплый. Да не забудь покормить ягнят, - завязывая платок,
наказывает мне тетка и уходит на работу.
     А ягнята уже ждут,  уже готовы.  И пока не видно еды, они своими тупыми
рожками сшибаются друг с дружкой.  Озорники и меня то и дело задевают.  Но у
меня для них есть дядин ремень. И они отлично знакомы с ним.
     Зато дядю Николая они бьют,  как им только вздумается.  И наш дядя - он
такой большой,  что,  входя в избу,  наклоняется в дверях,  -  наш дядя, как
маленький ребенок, в таких случаях ищет обычно защиты у меня.
     - Отгони ты этих негодников, - просит он.
     И  "негодники",  завидев у  меня  в  руках  ремень  с  медной  пряжкой,
становятся тише воды, ниже травы. Но - ненадолго. Вскоре они снова поднимают
такую возню,  что хоть беги из дома.  А  еще через минуту опять толкают меня
мордочками: дай, мол, чего-нибудь... хотим есть...
     Я  иду в  сени и  с  корзинкой спускаюсь в  погреб за картошкой.  Когда
возвращаюсь в  хату...  все,  что  я  написала в  тетрадке,  слизано чьим-то
языком.  На всю страницу -  не разберешь ни единой буквы - мокрое фиолетовое
пятно!
     - Ну,  сейчас я  вам дам!  Кто это сделал?  Ты?  -  Гоняюсь я  за самым
маленьким барашком -  он самый озорной. Конечно, это он! Этот задира с тупым
носом и твердым,  как яблоко,  лбом,  крутоголовый и крикливый,  -  он всюду
залезет и  всюду натворит дел!  Ах,  он  еще  и  рога  на  меня  наставляет,
грозится!..
     - Вот тебе! Вот вам всем! Теперь ждите, угощу я вас, как же!..
     Приходится вырывать  страницу  из  тетрадки,  переписывать заново  весь
урок. Я сажусь за стол.
     - Ах, вы опять тут! Бесстыжие!
     А  "бесстыжие" смотрят мне в  глаза,  как будто ничего не произошло,  и
снова толкают под локти: "Хотим есть!.."
     - Ах,  чтоб вы провалились!  Последний раз вас кормлю - так и знайте...
Вот тебе кусочек. Вот тебе... А это тебе, негодник! Запомни, в следующий раз
я тебе этого не прощу...
     Так прошла зима.
     А едва потеплело на дворе,  едва зазвенел в небе жаворонок, выпроводили
мы своих ягнят из дома в сарайчик. Выпроводили - и пусто как-то сделалось.
     Дядя Николай сядет вечером чинить наши разбитые туфли,  стукнет раз  по
деревянному гвоздику молотком,  стукнет два-три  раза,  а  потом  помедлит и
вдруг спросит:
     - Вы почему это молчите сегодня все?
     - Ягнят нету, вот и тихо, - ответит за всех тетка Федора.
     - А  с  ними и  верно веселей было,  -  улыбнется дядя Николай и  опять
молотком по деревянному гвоздику: тук-тук-тук...
     Жили мы  возле самой школы.  Поэтому я  почти на каждой перемене бегала
проведывать своих  питомцев.  Схвачу  что-нибудь  угостить ягнят,  выпущу из
хлева и  бегаю с  ними по  двору.  А  к  школе приблизимся,  я  важно голову
подниму:  дескать,  у  кого еще есть такие верные друзья?  Вот смотрите -  я
побегу,  а они -  за мной.  И ягнята меня не подводят, тоже будто хвастаются
перед школьниками:  мол,  вон какая у нас хозяйка!  А то "пирамиду" сделаем.
Два братца-барана станут рядышком, а третий - прыг на них и застынет вверху,
задорно вскинув рогатую голову...
     Детям, конечно, забава. Соберутся вокруг, кричат, смеются, подбадривают
моих артистов. Просят: сделай то, сделай это...
     - А дадите что-нибудь артистам?
     - Дадим! Дадим!
     И -  кто яблоко,  кто -  морковку,  кто -  кусок вкусного пирога. А те,
конечно, довольны.
     А  потом  все  вместе  -   я  и  братья-артисты,  конечно,  впереди!  -
направляемся в  класс,  и  там начинается второе представление.  За  хвостик
яблока или морковки привязывается длинная нитка.  Яблоко или морковку кладут
на парту.
     Братья-артисты видят это.
     И как же так -  видеть лакомство и не съесть его?! Раз - и все трое уже
на парте.
     Не спешите. Разве  вот так сразу?
     Я дергаю нитку,  и яблоко перелетает на вторую парту, на третью. Ягнята
- за ним! С парты на парту. С парты на парту. С одного ряда на другой. И вот
яблоко попадает на стол учителя. Миг - и братья-артисты, все втроем, тоже на
столе.
     Теперь лакомство принадлежит им. Ешьте, пожалуйста!
     Случалось, на такой спектакль неожиданно приходил учитель.
     Понимая, что это не очень годится - расхаживать по столу, - мои артисты
моментально спрыгивали на  пол и,  пристыженные,  брели за мной прочь...  За
двери...
     Так прошла весна. Наступило лето.
     Братья-артисты выросли и стали рогатыми баранами.  Теперь они со стадом
уходили в поле.  И в стаде они держались озорниками и горделивцами.  Мол, мы
не такие, как все вы тут, бараны и овцы, мы особенные...
     А осенью я пошла в школу в другую деревню.  И вечером,  идя домой через
выгон,  я  не обходила овец,  а  искала,  где же мои питомцы.  Но они уже не
подбегали ко мне, как когда-то. Они уже не хотели меня узнавать, как прежде.
     И мне было очень грустно...