Дональд Бартельм. Пианистка


---------------------------------------------------------------
     Donald Barthelme
     Перевел Алексей Михайлов
     : Alexandr V. Rudenko 01.07.2001
---------------------------------------------------------------
     
Из книги "Возвращайтесь, доктор Калигари" (1964)
     Пятилетняя Присцилла Хесс у него за  окном,  квадратная и  приземистая,
словно  почтовый ящик  (красный  свитер, мешковатые  вельветовые  штанишки),
оглядывалась с видом  мученика:  кто бы  вытер ей переполненный  нос.  Точно
бабочка, запертая в тот самый почтовый ящик. Удастся ли ей вылететь на волю?
Или свойства ящика прилипли  к ней навечно - как родители, как имя? Лучистая
синева небес. Зеленое филе из соплей  втянулось в жирную Прис­циллу  Хесс, и
он  обернулся  поздороваться с женой,  которая  на  четверень­ках  вползла в
дверной проем.
     - Ну, - сказал он, - и что теперь?
     -  Я  отвратительна, - сказала та,  устраивая свою задницу на ляжках. -
Наши дети отвратительны.
     -  Глупости,  -  быстро  ответил  Брайан.  -  Они  чудесны.  Чудесны  и
пре­лестны. Это у других дети  отвратительны,  а  наши  - нет.  Поднимайся и
да­вай-ка в коптильню. Ты ведь собиралась подлечить окорок.
     -  Окорок  скончался,  -  сказала  она.  -  Я  не  смогла  его  спасти.
Испробо­вала буквально  все. Ты меня  больше не  любишь. Пенициллин был ни к
черту. И я отвратительна, и дети. Он просил попрощаться с тобой.
     - Он?
     - Окорок. У  нас есть ребенок  по имени Амброзий или Амброзия? Какое-то
Амброзие  слало  нам телеграммы.  Сколько их теперь? Четыре?  Пять? Оно,  по
твоему, гетеросексуально? - Она состроила гримаску и запустила  руку  себе в
волосья цвета артишоков. - Дом ржавеет. На кой тебе был нужен металли­ческий
дом? С какой стати я думала, что мне понравится в Коннектикуте? Не пойму.
     -  Воспрянь, - мягко проговорил  он. -  Воспрянь,  любовь моя. Встань и
запой. Спой "Персифаля".
     - Хочу "Триумф", - раздалось с пола. - ТР-4. У всех в Стэмфорде, у всех
до единого есть  такие, кроме меня.  Если бы  ты  только его мне  дал.  Я бы
засунула туда наших отвратительных детей и  уехала. В Велфлит. Я бы избавила
твою жизнь от мерзости.
     - Зеленый?
     - Красный, -  угрожающе  произнесла она. - Красный, с красными кожаными
сиденьями.
     -  Ты разве не собиралась поскоблить  краску?  -  спросил он. -  Я ведь
купил нам электронно-вычислительную систему. "Ай-Би-Эм".
     - Я хочу в Велфлит.  Я  хочу поговорить с Эдмундом Вилсоном и  покатать
его на моем красном ТР-4. А дети могут копать моллюсков. Нам  найдется о чем
поговорить, Кролику и мне.
     -  Почему  ты  не выкинешь  эти накладные  плечи? - добродушно  спросил
Брайан. - Какая незадача с окороком.
     - Я любила этот окорок,  - яростно  выкрикнула она. - Когда ты поскакал
на  своем чалом "Вольво"  в Техасский Университет,  я думала, ты хоть кем-то
станешь.  Я  отдала  тебе  руку. Ты  надел  на нее кольца.  Кольца, ко­торые
достались мне  от  матери.  Я думала ты  станешь  приличным  человеком,  как
Кролик.
     Он повернулся к ней широкой мужественной спиной.
     - Все трепещет, - сказал он. - Ты не хочешь сыграть на пианино?
     - Ты всегда боялся моего пианино.  Мои четверо  или пятеро деток боятся
пианино. Это ты повлиял на них. Жираф в огне, но я думаю, тебе плевать.
     - Что же мы будем есть, - спросил он, - раз окорока нет?
     - Сопли - в морозилке, - бесстрастно произнесла она.
     - Дождит. - Он огляделся. - Дождь или еще чего.
     -  Когда  ты  закончил  Уортонскую Бизнес-Школу,  -  сказала  она. -  Я
поду­мала:  наконец-то!  Я  подумала: теперь можем поехать в Стэмфорд и жить
среди интересных соседей. Но они совсем не интересны. Жираф интересен, но он
так много  спит. Почтовый ящик  намного  интереснее. Мужчина не  отк­рыл его
сегодня в пятнадцать часов  тридцать одну минуту. Он опоздал на  пять минут.
Правительство снова соврало.
     Брайан  нетерпеливо  включил свет.  Вспышка  элекричества высветила  ее
крохотное запрокинутое лицо. Глаза - как снежные горошины, подумал он. Тамар
танцует.  Мое  имя в словаре - в самом  конце.  Закон палки  о двух  концах.
Фортепианные  приработки,  возможно.   Болезненные  покалывания  про­неслись
сквозь западный мир. Кориолан.
     - Господи, - произнесла она с пола. - Посмотри на мои колени.
     Брайан посмотрел. Ее колени зарделись.
     -  Бесчувственные,  бесчувственные, бесчувственные, - сказала она.  - Я
конопатила  ящик  с лекарствами. Чего  ради? Не  знаю. Ты должен давать  мне
больше денег.  Бен истекает кровью. Бесси хочет стать эсэсовкой. Она чи­тает
"Взлет и падение". Она  сравнивает  себя с  Гиммлером.  Ее ведь  так зо­вут?
Бесси?
     - Да. Бесси.
     - А другого как? Блондина?
     - Билли. В честь твоего отца. Твоего папаши.
     - Ты должен  купить мне отбойный  молоток.  Чистить детям зубы. Как эта
болезнь называется? У них у  всех будет  эта дрянь, у всех до единого, ес­ли
ты не купишь мне отбойный молоток.
     -  И  компрессор,  -  сказал Брайан.  -  И пластинку Пайнтопа Смита.  Я
пом­ню.
     Она  откинулась  на  спину.  Накладные плечи громыхнули  о тераццо.  Ее
но­мер, 17, был крупно выведен на груди. Глаза крепко-накрепко зажмурены.
     - У Олтмена распродажа, - сказала она. - Может, схожу.
     -  Послушай,  - сказал он. - Поднимайся. Пойдем в виноградник. Я выкачу
туда пианино. Ты отскоблила слишком много краски.
     - Ты ни за  что не дотронешься до пианино, - сказала она. - Пройди хоть
миллион лет.
     - Ды действительно думаешь, что я его боюсь?
     - Пройди хоть миллион лет, - повторила она. - Ты туфта.
     - Все в порядке, - прошептал Брайан. - Все правильно.
     Он широкими  шагами  приблизился  к пианино и  хорошенько  ухватился за
черную  полировку.  Он  поволок инструмент  по  комнате,  и,  после  легкого
ко­лебания, пианино нанесло свой смертельный удар.