Олег Блоцкий. Мужчины без женщин
---------------------------------------------------------------
© Copyright Олег Михайлович Блоцкий
Date: 21 Mar 2004
Оставить комментарий
Очерк
---------------------------------------------------------------
Для наших в Афгане самым большим дефицитом была ... женщина.
Советские - народ битый и тертый. Трудности для него - тьфу и
растереть. Без чего-то обходились, что-то доставали, а многое сами ладили.
Самогонные аппараты, например. Но даже самый дикий первач со стойким запахом
резины не мог затуманить рассудок полностью. Он только сильнее воспалял
острую тоску по женщинам, которые остались там, "за речкой".
Десятки тысяч юношей и мужчин, крепких и здоровых, в свои лучшие годы
томились на землях южной страны в модулях, палатках и вагончиках. Они жили
посреди пустынь, в горах, на перевалах и в благоухающих зеленых оазисах.
По ночам, когда не были заняты службой и если не воевали, - мужчины
думали о женах, любимых, любовницах, невестах... Отчетливо, до мельчайших
подробностей виделись моменты близости. Но еще чаще почему-то припоминалось
упущенное: то ли от пресыщения, то ли от усталости, то ли от чрезмерной дозы
спиртного. И остро царапала жалость по поводу несодеянного.
Мысли вызывали долгую, удушливую бессонницу. Сон приходил к
обессиленным видениями мужчинам лишь на рассвете.
И прошлое вдруг вспомнится,
И потечет сукровицей
Проклятая бессонница
В раскрытое окно.
Колокола на звоннице
Обидой растрезвонятся,
И ночь, моя любовница,
Уляжется со мной.
( А. Стебелев. Кабул, июнь 1988 года)
Собственно Ограниченный контингент советских войск в Афганистане
насчитывал приблизительно сто десять тысяч человек. Помимо этого в стране
находились сотрудники МВД, КГБ и ГРУ, а также их боевые спецподразделения:
"Кобальт", "Каскад", "Алмаз" и "мангруппы" - "маневренные группы"
погранвойск. В сумме общее количество мужчин значительно превышало
официальную цифру.
Женщин было немного. Наверное, тысячи три.
* * *
Горы медленно появляются из растворяющейся тьмы. Прохладно и настолько
тихо, что мы, сидя на бронетранспортерах, невольно разговариваем вполголоса.
Тишина и в "женском" модуле, напротив которого стоят боевые
темно-зеленые машины.
Наше подразделение уходит на операцию, которую вот уже несколько дней в
районе Тора-Бора ведет бригада. Роты с трудом взбираются в горы. Духи
ожесточены. Наши - тоже. В бригаде потери. Причем значительные.
Из-за угла модуля выбегает офицер. Я знаю этого парня. Он один из самых
отчаянных и храбрых командиров взводов десантно-штурмового батальона.
Парень запрыгивает на головной бронетранспортер. Машины трогаются.
Десантник смотрит в сторону барака. В одном из окон колыхнулась занавеска.
Взводный едва заметно отрывает руку от автомата, прощаясь. Мы замечаем это,
однако делаем вид, что слишком увлечены своими делами.
Но как мы завидовали в этот момент десантнику! Нас никто и никогда не
провожал на боевые.
* * *
Ольге - за тридцать. Она стройная, но совсем некрасивая. Вообще-то для
Афгана это небольшая беда. При известном старании Ольга могла бы найти здесь
настоящего мужа. Но она очень любит Володьку.
Офицер - красивый здоровенный парень, на несколько лет моложе Ольги. Он
живет с ней только потому, что женщин в соединении мало и выбирать не
приходится.
Женщина смотрит за Володей, как за малым дитем: готовит обеды,
обстирывает, зашивает и ушивает форму, бегает в гарнизонный магазинчик за
сигаретами.
Старлей ходит к Ольге обычно ночью и пьяный. Женщина его не гонит.
Перед возвращением в Союз у Ольги уже видимо круглится живот. На Родине
она рожает.
- Мальчика! - радуется вся женская "колония" бригады.
Только Володька делает вид, что ничего не произошло и он ни о чем не
знает.
- Вот гад! - говорят женщины. - Мог бы сыну хоть что-нибудь в подарок
купить.
С ними согласны почти все мужчины бригады.
Над Кабулом ночь. Жизнь на аэродроме кипит. Одни самолеты взлетают,
другие заходят на посадку.
Мы - несколько придурков, которым "в одну сторону", бегаем от "борта" к
"борту". Везде неудача - в нашем направлении рейсов нет.
Ближе к полуночи - счастье. Один из вылетающих самолетов неожиданно
изменяет маршрут и собирается идти на нужный нам аэродром. Мы осаждаем
командира "борта".
- И не просите, - отказывает сразу тот. - Парашютов для вас нет, да и
машина под завязку. Видите, ящики сплошняком!
Мы умоляем, но все безрезультатно. Среди нас какая-то девица.
Рампа медленно поднимается. Самолет готовится к отлету. Мы
разочарованно отходим в сторону. Вдруг дверь отходит в сторону, и один из
летчиков машет девушке рукой.
Они переговариваются, после чего опускается металлическая лесенка и
девушка исчезает в темном чреве самолета. Мы бросаемся к лестнице.
- Мужики, вы охренели!!! - кричит пилот, сталкивая нас вниз.
- А она? - орем мы. - Почему нам нельзя?
- А что с вас возьмешь? - хохочет летун. - Были бы бабами - пожалуйста!
Мы пасуем перед подобным откровением и отступаем. Лесенка уходит вверх.
Дверь захлопывается. Никто из нас даже не ругается. Мы понимаем абсолютное
преимущество девушки перед нами и правоту экипажа. В самом деле, какой с нас
прок?
* * *
Разговариваем с молодой женщиной, вышедшей здесь, в Афгане, замуж за
вертолетчика:
- Упросила мужа взять на отдаленную горную заставу. Они туда продукты и
почту везли. Прилетаем на одинокую вершину. Ни деревца. Под нами - скалы и
горы. Выхожу из "вертушки". Начальник заставы, как меня увидел, чуть в
обморок не упал. Все солдаты сбежались и смотрят на меня, как не знаю на
кого, на динозавриху, что ли, - женщина смеется. - Потом по сторонам
расползлись, и все из-за углов смотрят глазами вытаращенными. Вдруг ко мне
солдатик подходит. Смущается, бедный, бледнеет, краснеет и тихо так говорит:
"Вы извините, но можно вас за руку подержать. Чуть-чуть?" "Можно",- отвечаю
и руку протягиваю. Он прикоснулся осторожно пальцами, постоял так немного и
говорит: "Спасибо. Я женщин полтора года не видел. Вообще ни разу. Они мне
даже сниться перестали!"
* * *
Нина Сергеевна - местный старожил. Сколько она в Афгане - не знаю. Одни
говорят - четыре года, другие - пять лет. Срок, безусловно, огромный. Как ей
удалось затянуть свое пребывание вдвое больше обычного - ума не приложу.
Нина Сергеевна "пережила" уже двух командиров полков, которые, отслужив
по два года, уехали в Союз. Несомненно, она - реликвия нашей части, этакий
ходячий свидетель ее боевой славы.
Нине Сергеевне далеко за сорок. Женщина изо всех сил старается
выглядеть моложе: косметика лежит слоями, наряды - самые яркие и броские.
Издалека Нина Сергеевна напоминает светофор.
Женщина живет с парнем, который моложе ее лет на двадцать. Николай без
ума от Нины Сергеевны, и поэтому автомобильный склад, находящийся в его
ведении, время от времени пустеет, а афганцы в округе радуются новым
дефицитным запчастям.
Наши остряки утверждают, что женщина передается вместе с автомобильным
складом по описи от одного заменщика другому. Как было пять лет назад -
судить не берусь. Но то, что предыдущий друг Нины Сергеевны был с того же
автосклада, - совершенно точно.
Любовь у Нины Сергеевны и Николая столь сильна, что решают они
пожениться. Ради возлюбленной парень готов немедленно расстаться с женой и
ребенком.
Он постоянно говорит всем на каждом углу, что супруга ему в Союзе
изменяет и поэтому жить с ней дальше невозможно.
Мы, устав слушать жалостливые речи Николая, едва заприметив его,
шарахаемся в стороны. Нам неприятен прапорщик.
Плохая ли у него жена, мы не знаем, но то, что Нина Сергеевна с
Николаем ездили в Кабул подавать заявление в посольство, известно всем
наверняка. Когда командир узнал об этом, он вызвал к себе прапора и спросил:
" Ты что, опупел!?"
- Я люблю ее, - ответил Николай мечтательно. - Мы поженимся!
- Идиот, - сказал командир и немедленно выслал парня в Союз. Причем
сделал полковник это по-божески, списав все на резко ухудшившееся состояние
здоровья прапорщика.
* * *
Подразделение входит в кишлак. Последний раз нога советского солдата
ступала сюда много лет назад. Навстречу, как обычно, малышня. От сердца
отлегает. Если рядом дети - значит, стрельбы не будет.
Пацанята прыгают вокруг машин. С каждой минутой их становится все
больше - босоногих, чумазых, в длинных рубашонках.
- Командор, командор, - кричат ребятишки, - смотри, это ваш, шурави.
Шурави, командор!
Смотрю на пацаненка, который смеется и закрывает лицо ручонками. В
самом деле, настоящий славянин. Белоголовый и конопатый. Глаза светлые.
Странно видеть русского мальчишку, одетого в афганскую одежду, тем более
среди смуглых и черноволосых сверстников.
- Откуда он здесь?
Мальчишки вокруг визжат от восторга, прыгают и машут руками.
- В кишлак ваши солдаты приходили. Сначала война была, а потом они
несколько дней здесь жили.
- А где его мать?
- Здесь!
- Их никто не трогает?
- Никто!
- А друзья у него есть?
- Конечно, - кричат мальчишки и бросаются к белобрысому пацаненку, таща
его за руки в разные стороны. - Это мой друг! ... И мой! И мой тоже!
Ребятишки теребят "шурави", обнимают его и показывают мне, как они его
любят. Признаться, я в тот момент был потрясен. И сразу подумал о том, как
бы жил в русской деревне мальчишка, отцом которого оказался солдат вермахта.
И каково было бы его матери среди односельчан?
* * *
В полку готовится свадьба. Медсестра выходит замуж. Пока идет
лихорадочная подготовка к торжеству, меня командируют в госпиталь, где
раньше работала Леся, дабы сообщить ее подругам о приближающемся
бракосочетании.
Я блуждаю по модулю, разыскивая незнакомых девушек. Натыкаюсь на
женщину, которая по местной привычке непременно любопытствует о причине
поисков.
Объясняю. Женщина чуть не сползает по стенке.
- Эт-т-та? Замуж? - спрашивает она, выпучив глаза.
- Да!
- Не может быть!? - ужасается женщина и невольно восклицает: - Бедный
мальчик! Сколько ему до замены осталось?
- Два месяца.
Женщина прикрывает рот рукой.
- Недотянул! - делает вывод она и рассказывает такое про прежние
похождения Леси в госпитале, что я, возвращаясь обратно, все время повторяю:
"Бедный мальчик! Бедный мальчик!"
* * *
- Эх, - мечтательно вздыхает в бане офицер, спину которого трет
мочалкой товарищ, - любила же моя жена, когда я вот так ей по спинке
прохаживался!
- Не волнуйся, - немедленно говорит кто-то. - Сейчас ей другой,
наверное, доставляет подобное удовольствие.
Раздается даже не хохот, а отчаянное ржание. Десятки мужских глоток
захлебываются смехом. Громче всех хохочет задетый шуткой офицер.
А все потому, что тема супружеской неверности была доминирующей в
мужских разговорах в Афгане. И каждый человек подсознательно готовил себя к
пренеприятнейшему известию. Многие считали, что боль окажется слабее, если
заранее себя к ней подготовить. Тренироваться, так сказать.
* * *
Из Кабула они прилетели в Ташкент. С военного аэродрома добрались до
гражданского аэропорта. Они были счастливы: Афган за спиной, а впереди -
новая, светлая жизнь, где станут они наконец мужем и женой.
- Посиди здесь, дорогая, - сказал ей офицер в зале ожидания, - я только
вещи в камеру хранения сдам и насчет билетов узнаю.
Женщина согласно кивнула головой. Офицер подхватил чемоданы и пошел
вниз.
Только наутро до нее, обезумевшей, дошло, что человек, ради которого
она осталась на третий год в Афгане, сбежал. Правда, чемодан женщины он
оставил в военной комендатуре у дежурного по вокзалу.
* * *
- Послушай, - спросил ротный у своего взводного, который был его
другом, - ты не думал, что с твоей женой что-нибудь может случиться?
- Что именно? - удивился старлей.
- Ну, пристанет кто-нибудь или нападет. Моя, например, иногда поздно с
работы возвращается.
- Не, не думал, - озадаченно пробормотал взводный и тут же задумался.
- А я, вот, почти каждый вечер думаю. Она у меня такая беззащитная.
Каждая сволочь обидеть может. Сердце не на месте. Газеты почитаешь - в Союзе
преступность растет с каждым днем. Как там можно спокойно жить?
У меня полезли глаза на лоб. Ротный Андрюха не вылезал с боевых. И на
каждой операции смерть танцевала вокруг капитана вприсядку.
* * *
Иногда он ходил к знакомой женщине - в ее комнату. Иногда та приходила
к нему. Перед приходом он торопливо хватал фотографию, где были изображены
жена с прижавшимися к ней ребятишками, и переворачивал другой стороной. На
обороте его же руками был приклеен какой-то пейзажик, вырезанный из пестрого
журнала.
После того как женщина уходила, фотография возвращалась в исходное
положение. И так каждый раз.
- Что ты так стараешься? - спросил как-то его сосед по комнате. - Ну и
пусть висят. А то она не знает о твоей семье.
- Перед женой совестно! - откровенно признался офицер . - И перед
детьми тоже.
* * *
Пьянки в Афгане, имея свои законы цикличности, всегда, тем не менее,
заканчивались одним и тем же - разговорами о любви.
Окончательно набравшиеся мужики, представляющие спаянный и споенный
коллектив, в очередной раз рассказывали друг другу о своей любви: первой,
неудавшейся, яркой, горькой, счастливой, неудачной... Разговорам таким
присуща была обостренная исповедальность, и становилось ясно, что без
настоящей любви мужикам - ни-ку-да!
И загадочные женские тени вереницей кружили по комнатам, где орали
японские магнитофоны, гремели армейские кружки и захлебывающиеся
кондиционеры не в состоянии были вытянуть сизый дым из помещений.
* * *
Советская армия уходила. Одна за другой оставлялись военные базы, и
темно-зеленые колонны тянулись на север, туда, где были жены, невесты,
любимые и просто знакомые. Их фотографии мужчины бережно снимали со стен и
аккуратно укладывали в чемоданы, сумки, вещмешки, представляя момент
встречи. Сдавливало грудь, и бессонница разламывала череп изнутри.
"Побыстрее!"- мечтал каждый из тех, кто был в Афгане.
Мужчины еще не знали, что на их Родине через некоторое время во многих
местах почти одновременно вспыхнут кровопролитные войны, превосходящие порой
по своей жестокости афганскую. Они еще не подозревали, что многим из них
придется вновь взять оружие и снова оставить своих женщин. Потому что
человек с автоматом в руках - это всегда МУЖЧИНА БЕЗ ЖЕНЩИНЫ!
Обращений с начала месяца:
243
, Last-modified: Sun, 21 Mar 2004 19:11:18 GMT
|
