Леонид Ашкинази
                         Черно-белое биение жизни
     Он  посмотрел  на меня задумчиво и сказал - ну, вообще-то я знаю способ
помочь  вам,  друг  мой...  но  это  потребует  от  Вас  некоторой работы. Я
изобразил  на  лице  готовность  - а что мне еще оставалось делать? - сам же
напросился.  Вот  вы  говорите - продолжил мой доброжелательный собеседник -
что  ваша  девушка  -  я  иронически улыбнулся, мой собеседник заметил это и
поправился  -  объект  ваших  чувств,  скажем так... скептически относится к
вашим  чувствам...  вот  вы  даже цитируете - не терплю, когда меня обнимают
дрожащими  руками...  а знаете, почему? Нет? Ну, стыдно вам... задачка-то из
простых.  Им  нужен  высокостатусный  самец - чтобы обеспечивал безопасность
потомства.  Это биология. Против природы - то есть против меня, друг мой, не
попрешь.  А ваша... виноват... ваш объект - она же вам битым словом говорила
-  "что  я дам ребенку?" Поймите, голубчик, она нормальный человек. Конечно,
она  умна,  сверх  нормы  работоспособна, сверх нормы контактна - но это все
интеллект  или  воспитание.  Вот  вы  и окосели, фигурально выражаясь... А в
своей   биологической   основе   она   изумительно   нормальна.  Только  вот
трусишки...  -  я посмотрел на собеседника в упор и напрягся - ладно, ладно,
это  я  шучу,  ну  и  подумайте  - будь у нее размер поменьше, может вы и не
обратили  бы  на  нее внимания? А высокостатусный самец - это что? Для самых
глупых  -  деньги,  для  тех,  что  поумнее  -  хам  и  грубиян, для умных -
невозмутимость.  А  она  у  вас  умная.  Понятно?  Я  кивнул - а что мне еще
оставалось  делать?  Она же вам, голубчик, битым словом сказала - ну помолчи
ты  хоть  две  встречи о твоих чувствах, дай мне - понимаете подтекст? - дай
мне  обмануться,  представить тебя этим... невозмутимым. Она же это просто в
лоб  тебе  говорит,  а  ты  как тетерев или этот, глухарь... Пою и пою. Ну и
кончишь в бульоне. Тоже мне, Галина Бланка...
     ***
     Описание  событий,  следующих  одно за другим, при всей наивности этого
жанра,  имеет некоторый смысл. Если человек вообще живет - читает, общается,
работает,  пишет,  думает,  то событиями в цепочке становятся те, которые на
самом  деле  совершенно  не случайны. Например, человек А. думает о человеке
Л.,  мысленно  с  ним  разговаривает  и  мотается по делам работы по городу.
Пробегая  мимо книжных прилавков, он на очередном замечает книжку автора, от
которого  Л. балдеет. - Ага! - произносит А. и вцепляется в . Далее все
понятно  - он читает эту , видит в ней какое-то интересное утверждение,
начинает  его  комментировать  и  опять все не случайно. Человек, думающий о
чем-то  одном,  неминуемо извлекает из мира то, что имеет к этому какое-то -
не  всегда  очевидное  -  отношение.  Поэтому  события  не  случайны. Вот вы
говорите,  голубчик, что она вам что-то о вас, о ваших действиях говорила...
Да?  Я  кивнул  -  а  что  еще  я  мог сделать? Ну и что, ведь не слушались,
наверное?  - продолжил мой собеседник с соболезнующей улыбкой. И что странно
-  продолжил  он,  положив ногу на ногу - если в кровати девушка ласково так
скажет  тебе  "ниже"  или  движением руки даст понять, что ей хватит... я не
выдержал   -   да!  Конечно,  да!  -  Ах,  "да",  -  издевательски  протянул
собеседник.  Конечно,  да...  а  когда женщина до кровати подсказывает тебе,
как  за  ней  ухаживать,  почему не слушаешься, засранец?! Повисла нехорошая
тишина.
     ***
     Так   что   вас  в  книге  Фрая  задело?  -  То,  что  он  про  "власть
несбывшегося"  пишет,  - ответил я. Мой собеседник показал пальцем на стол и
посреди  него  сконденсировалась  книга,  уже  раскрытая  на  262  странице.
"Власть  литературы  над  читателем - это и есть власть несбывшегося. Власть
вашего  личного несбывшегося над вами - абсолютная, беспощадная и бесконечно
желанная.  Пока вы лежите на диване, скрючившись в позе зародыша, с книгой в
руках,  с  вами  случается  то,  чего  с  вами  никогда  не случалось - и не
случится!  -  НА  САМОМ  ДЕЛЕ,  но  разница  между "самым делом" и "не самым
делом"  не так уж велика для очарованного бумажного странника. Пока он там -
он  ТАМ,  все  остальное  не имеет значения. Но трагедия читателя в том, что
писатель  -  не  маг.  (...) Чуда не будет. Вообще ничего не будет, никогда,
потому  что  чудо  должно  быть  Настоящим, а на Настоящее с большой буквы в
жизни  читателя  почти  не  остается  ни  времени,  ни  сил..."  - Ну и что,
продолжил  мой  собеседник, убедившись, что я прочел, - ну и что? Чем же это
вас,  голубчик,  задело?  Только  не  надо  про  деревянную  фразу в конце и
высокопарие в начале, редактор недоделанный...
     Более  чем  достойный  противник  приглашал  меня к барьеру. Во-первых,
власть  несбывшегося  не абсолютна, - ответил я. Пока он там - он там; но он
возвращается  оттуда с каким-то чувством, или с опытом, а это толкает его на
действие.   Опять  же...  -  Спокойно,  -  перебил  меня  собеседник.  -  Не
заводитесь,  друг  мой.  В  95% случаев все так, как написано. Ты счастливое
исключение.  С  твоей  уверенностью,  что жизнь удивительна и прекрасна, что
работа,  женщины,  ученики,  горы,  шорох занавески и свет звезд стоят того,
чтобы  жить,  с  твоей  смешной уверенностью, что человек может столько чуда
сделать  сам  и  так  верить  в  него,  что  я  - сам Я дрогну, кину на весы
последнее  перышко  и  ЧУДО  НАСТАНЕТ...  знаешь,  даже  я  смотрю на тебя с
интересом.  Ты  вот  недавно  читал  Пелевина?  И в моем сознании немедленно
всплыло:  "Ты  выходишь из человеческого мира, и если бы ты понимал, сколько
невидимых  глаз смотрит на тебя в этот момент, ты бы никогда этого не делал.
А  если  бы ты увидел хоть малую часть тех, кто на тебя при этом смотрит, ты
бы  умер  со  страху.  Этим  действием  ты  заявляешь,  что  тебе  мало быть
человеком  и  ты  хочешь быть кем-то другим. Во-первых, чтобы перестать быть
человеком,  надо умереть. Ты хочешь умереть?" - Да, мне мало, - ответил я. -
Но  почему "умер со страху", - начал я фразу и понял, что лучше бы мне ее не
договаривать,  но  было  уже  поздно  -  ты  не  выглядишь  страшным,  о мой
собеседник.  Собеседник  нехорошо  улыбнулся. - Хочешь, чтобы сирруф показал
тебе  "биение  жизни"? Или так, на слово поверишь... Для меня, - продолжил я
осторожно,  понимая,  что  еще  одно  неосторожное слово - и я получу полным
ковшом  -  важно, что будет, когда я стану кем-то другим. Ты понимаешь меня,
о  Всесильный  и  Грозный?  Он  бросил  на меня мимолетный взгляд, как огонь
Тофета  на героя Пелевина, и я понял, что как тому был послан ответ, так мне
послан  вопрос.  Однако  - мелькнула мысль - это еще почетнее! - и я ответил
на  вопрос  -  мне  важно,  встречу  ли  я  там  ее.  И уже произнеся это, я
ужаснулся  -  зачем?  Зачем  он,  который читает в сердцах, задал вопрос? Он
хотел знать, осмелюсь ли я ответить?
     ***
     Тора  написана  черным  огнем  по  белому огню - Платон был прав, сучий
потрох,  проклятый  родоначальник  тоталитаризма  -  но  видимый  мир  - это
действительно  тени  на стене пещеры, а истинный мир написан черным огнем по
белому  огню,  это  мир  любви.  И  если  бы  не было черного огня, мы бы не
умирали  от  того... от того, что не все секунды времени твой белый огонь со
мной...  Но  тогда  мы  бы  мгновенно  сгорели:  мы живем только потому, что
страдаем.
     ***
     - Хорошо  -  помолчав,  произнес  мой  собеседник. Такое чистое и ясное
сатори   -  это  редкость.  Это  удовольствие.  Помнишь,  что  сказал  Малыш
Стругацких?  Я  кивнул  -  сил  отвечать не было. - Ну хорошо, - после паузы
продолжил  мой  следователь,  - у меня есть еще вопрос. Я кивнул - а что мне
еще оставалось делать?
     - Вот  ты,  -  назидательно  продолжил мой собеседник, - вот ты читаешь
запоем,  музыку  слушаешь,  работаешь,  пишешь,  со мной вот беседуешь, хотя
это-то  вне  времени...  ну,  в  целом  очень  уж  жить  пытаешься.  И, надо
признать,  получается.  Про  седьмую  заповедь  уж  не  будем,  спасибо, что
десятую  соблюдаешь. (Все, все знает - подумал я со стыдливым восхищением, -
и  то,  что  я  прелюбодеяю - как же это сказать-то правильно, блин! - и то,
что  стараюсь не отбивать...). Он помолчал - уж не давая ли мне время на эту
мысль,  хитрюга? - и продолжил - жить, одним словом, стараешься экстремально
активно,  а вот в конце что будет? Как функция рваться будет, представляешь?
Мне  страшно  думать об этом, - честно признался я. Но уклониться от вопроса
я себе позволить не могу, - добавил я и замолчал. Собеседник ждал.
     - Трудно   при   моем  характере  и  ментальности  плавно  вписаться  в
смерть...  -  осторожно  начал  я,  -  мне кажется иногда, что я - кочегар в
"Желтой  стреле"  Пелевина,  идущей  к  разрушенному мосту, но что я не хочу
сойти  с  поезда,  как его герой, а в чудовищной своей нелогичностью надежде
на  чудо  кидаю  лопату  за  лопатой  уголь в зев топки и летящий туда уголь
видится  мне  черным  огнем по белому огню... а на шее у меня на пропотевшем
шнурке  мотается  диктофон и я спешу рассказать, что вижу... и верю - набрав
скорость,    проскочить.  Не  знаю,  куда...  Может, старуха не успеет,
может  быть,  отшатнется от огня, бьющего из распахнутой топки, а может быть
-  совсем  уж нелепо думаю я - все ж лопата, добрая древесина, да железка, а
что,  если...  чего  там  коса  -  лопата  в  крепких руках, чай, пострашнее
будет...  А ежели что, так не жалко, запись услышат, и в других поездах, что
рвут  воздух  и  летят  к  мостам, глядишь, покрепче у топки встанут, ловчее
лопатой  взмахнут... кто знает... а если что... всяко случается... был такой
Аристид  Майоль,  великий  скульптор, совершенства достиг, не захотел вниз с
вершины,  а  "спустился  ночью  в  гараж,  сел  в машину и повел ее к берегу
океана...  к  любимому  месту  около  Этрета,  где  суша  обрывалась  в воду
отвесной  скалистой стеной..." это у Паустовского описано... а еще у Лема...
загадочный  конец  "Возвращения  со  звезд",  когда  он  решил  покончить  с
собой...  думают  - потому что она его не поняла, потому что получилось, что
он  добился  своего шантажом - нет! Не в этом же дело! Просто не захотел, не
захотел  обратно,  обратно  с  вершины...  и  только  она  спасла его... она
вернула  его  в  жизнь, считайте, вернула уже из оттуда; мужчина, он решил -
все  -  и,  значит,  все, уже был там; так что она, считайте, в те минуты на
летящем из ночи шоссе стала женщиной - она родила его, родила из суицида.
     ***
     - Когда  я  еду  с  ней в метро, освобождается два места, она садится и
делает  свой  жест  -  прикасается  ладонью  к сиденью рядом - "сядь" - меня
захлестывает  такая  волна  ледяного  восторга... если бы ты, о Всемогущий и
Грозный,  знал  это...  Мой  собеседник скептически улыбнулся. - Я-то что, я
знаю,  я  могу...  - ответил он, - дело же не во мне... дело в тебе... ты же
хочешь,  чтобы  она  пошла  тебе  навстречу сама, чтобы не я за сценой ручки
крутил,  а  чтобы  честно,  чтобы  твои  мысли, твои слова, чувства, тексты,
короче  -  ты  сам,  чтобы она к тебе только сама и только из-за тебя на шею
бросилась! Что я мог на это ответить? Ведь Он сказал правду.
     ***
     В  одном  из  старых  фильмов была такая сцена - трое решили остановить
машину.  Вышли  на  шоссе,  встали  в ряд, взялись за руки, а страшнее всего
среднему,  он  извивается,  пытается вырваться, а двое средних держат его со
свирепыми  лицами.  Трудно вытаскивать свое подсознание на шоссе... Да и что
летит  по  этому  шоссе  навстречу троим, этим либидо, эго и суперэго? Жизнь
или смерть? Чей сияющий белым огнем бампер расцветает на черном огне ночи?
"Некуд'а" 2003 N 8 с.3
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 16.09.2003 12:42